Сказка о храбром богатыре Узоне и его возлюбленной Наюн Марина И. Бабанская
        Сказки народов России
        Книга познакомит юных читателей с красивой и познавательной сказкой, в основе которой лежит легенда корякского народа, проживающего на полуострове Камчатка.

        Марина Бабанская
        Сказка о храбром богатыре Узоне и его возлюбленной Наюн
        По мотивам корякской легенды
        © Бабанская М. И.
        © Галкина И. И., иллюстрации
        © Оформление, издательство «БХВ-Петербург»

* * *
        Власову Евгению Сергеевичу, хранителю вулкана Узон



        Предисловие
        Камчатка - удивительный полуостров на Дальнем Востоке. Его берега омывают студёные северные моря - Охотское и Берингово. А из его главного города - Петропавловска-Камчатского, проехав на рейсовом автобусе всего несколько остановок, можно добраться до Тихого океана - самого большого на планете. Не верь его названию: никакой он не тихий. Днём и ночью шумят и пенятся высокие океанские волны, заглушая крики чаек на крутых прибрежных скалах. На противоположном берегу океана находится другая страна - Соединённые Штаты Америки. Так что можно сказать, Камчатка - это самая восточная точка России.
        На полуострове длинные и холодные зимы. Здесь катаются на лыжах даже в мае! А бывает, повалит снег и засыплет одноэтажные домишки по самые телевизионные антенны.
        Камчатка, как будто другая планета, ни на что не похожа. Только успевай смотреть по сторонам! Повсюду высятся вулканы. Внутри них, как в гигантских каменных котлах, булькает горячая лава. Учёные давно пытаются подсчитать, сколько на Камчатке вулканов, и никак не могут прийти к согласию: кто-то насчитал несколько сотен, а кто-то утверждает, что их здесь никак не меньше тысячи! Иногда лава внутри вулканов слишком нагревается, начинает выплёскиваться (говорят - извергаться), создаётся напряжение и в результате случаются землетрясения. Из-за небольших подземных толчков в квартирах начинает качаться мебель и люстры, а сильные толчки могут даже разрушить дом.
        То тут, то там прямо из-под земли бьют обжигающе горячие фонтаны воды - гейзеры. На Камчатке есть Долина гейзеров, где пар стоит столбом от этих опасных водяных струй.
        Сколько диковинных рыб и животных обитает в этих краях! В океане плавают киты, лососи и морские окуни. Медленно перебирая крючками ног, ползают по дну хищные крабы. На суше можно повстречать больших бурых медведей, северных оленей, хитрющих лис и юрких горностаев. А ещё здесь живут любопытные и забавные берингийские суслики или, как их ещё называют, евражки. Они очень любят вздремнуть и перекусить. Если предложить евражке что-нибудь вкусненькое, орешек или печенье, он не постесняется съесть угощение прямо из рук человека.
        Полуостров Камчатка в наши дни заселён несколькими народами, которые жили здесь ещё до прихода первых отрядов русских землепроходцев в XVII веке. Один из них - коряки. Эти люди живут в ярангах, похожих на большие шатры, покрытые тёплыми оленьими шкурами. Среди коряков есть кочевники-оленеводы, которые никогда не задерживаются на одном месте, а постоянно передвигаются по тундре в поисках лучшего места для выпаса оленей. Другие живут на берегах большой воды и занимаются ловлей рыбы.
        Коряки верят, что под землёй, на земле и на небе обитают духи, злые и добрые. Некоторые из них чего только не делают, чтобы навредить человеку: насылают на полуостров бури, метели и землетрясения, мешают мужчинам на охоте, приносят в дом ссоры и болезни. Другие, наоборот, приходят на выручку в трудную минуту, прогоняют непогоду и хвори подальше от корякских яранг. Среди людей есть те, кто понимает язык духов и даже может разговаривать с ними. Это шаманы - мудрецы и лекари.
        Коряки знают множество легенд о духах, населяющих Камчатку. Послушай одну из них и ты.


        I


        К тётке Еталпын нас привело любопытство. В какую бы сторону Камчатки мы ни отправились, всюду нам рассказывали о ней. Когда-то эта старуха слыла первой красавицей на океанских берегах. Поговаривали, будто к ней ездили свататься парни разного достатка со всех лесов, гор и морей. А одному знатному юноше так хотелось покорить сердце гордячки, что он приплыл к ней с далёкого острова верхом на синем ките. Но и того чужестранца отвергла Еталпын. Убитый горем, сгинул он в глухих камчатских лесах, а его огромный кит так и остался жить в бухте неприступной красавицы.
        С тех пор прошла, наверное, тысяча лет. Нет в живых ни влюблённого чудака, ни его кита. Лицо Еталпын, морщинистое и потемневшее от времени и дыма домашнего огня, теперь походит на древесную кору, а сама тётка - на старую иву, такую приземистую и широкую, что и вдвоём не обхватить её.
        Один рыбак, повстречавшийся нам на океанском берегу, рассказал, что молодость и красоту тётка выменяла у лесного шамана на сундук диковинных легенд и сказок.
        Если вы хотите узнать что-то про Камчатку, если хотите увидеть то, что не видно глазу нерадивого путешественника, отправляйтесь к тётке Еталпын. Она расскажет вам, кто ходил по земле Кутха до вас и о ком поют здешние ветра, - рассечённым леской пальцем он указал нам дорогу к Еталпын.
        И вот мы, любопытствующие странники, прибывшие на Камчатку с другого края Большой земли, стоим у её порога в надежде услышать хотя бы одну полуправдивую историю из тех, что пылятся теперь в её волшебном сундуке.
        В тесной яранге Еталпын светло и душно. Через приоткрытый полог на пол падает рассеянное облако солнечного света, в котором повисли серые лепестки пепла от очага да невесомые нитки паутины. В середине яранги хрустит поленьями ненасытный огонь.
        Прежде чем бросить в него очередное лиственничное полено, тётка Еталпын вынимает изо рта курительную трубку, прислоняется широким, чуть приплюснутым носом к ещё влажному от утренней росы дереву и вдыхает его запах. Шершавые поленья лиственницы пахнут так же холодно и свежо, как мятный леденец на языке.
        - Пока я разливаю чай, рассказывайте, за чем пожаловали. - Голос Еталпын скрипит, как высокая сосна на ветру. Она с осторожностью подаёт нам кружки с крепким брусничным чаем.




        - Тётушка Еталпын, люди говорят, ты знаешь столько историй, что и трёх жизней не хватит, чтобы все их пересказать, - робко начал кто-то из нас, отхлебнув из кружки горячего чая, - мы пришли издалека, чтобы услышать какую-нибудь древнюю красивую легенду.
        - Значит, из любопытства пожаловали. - Кряхтя, она уселась на своё место и снова задымила трубкой. - Что ж, пододвиньтесь к огню, сядьте в круг и приготовьтесь слушать. Расскажу я вам одну историю про очень любопытных людей. И про очень большую любовь. История эта приключилась на нашей земле, которую великий ворон Кутх достал когда-то со дна глубокого океана. Грустный у неё конец или нет - решать вам. Только помните, что всё, о чём я вам сейчас поведаю, - чистая правда.
        II
        Давно это было. В те времена на нашей земле стояло грозное царство вулканов и бурлящей воды. Низкое небо, ошпаренное кипящими гейзерами, будто потрёпанная простыня, висело над чёрными вершинами вулканов, дрожа и покачиваясь на холодном ветру.
        В том царстве жили злые духи, и было их числом поболе, чем звёзд в самую чёрную ночь. Со своим вожаком хромым Нинвитом много горя принесли они земле Кутха и её обитателям.
        Духи жили в дымящихся горах, внутри которых стояли огромные каменные котлы. В тех котлах варилась густая тягучая лава. Закипая, она, словно огненное молоко, поднималась всё выше по жерлу вулкана. Наконец, шипя и искрясь, лава проливалась за края огнедышащих гор и смертоносной рекой неслась до самого океана, сжигая всё на своём пути. Только чёрные потёки золы и пустынные поля пепла оставались на стонущей от боли земле.
        Над долиной дымящихся гор не летали даже самые смелые птицы. Звери в панике убегали прочь, едва почуяв тяжёлый запах дыма и кипящей лавы. Не бывал в том царстве и человек. Старики строго-настрого запрещали молодым даже смотреть на чернеющие вдалеке вершины вулканов. Немало храбрецов, ослушавшихся наказа старших, погибло на подступах к парящим землям.


        В те времена наши предки селились на берегах бурных рек и у самого океана, куда не дотягивались острые языки лавы. Но и у воды не было людям покоя. Поднимаясь высоко в небо и кружась над долиной, злые духи заваривали в вулканах такой крепкий ветер, что, как только его спускали с привязи, он с грохотом бросался на человеческие стойбища, ломал яранги и переворачивал рыбацкие лодки.
        Боялись люди и большой воды. Словно запылившееся покрывало, хватали духи океан с одного конца и, хорошенько встряхнув его, насылали на другой берег громадные складки волн. Одна за другой они набрасывались на берег и слизывали с земли всё, что там было, оставляя лишь чёрный песок да пучки морских водорослей.
        Стая Нинвита умела даже раскачивать землю, будто детские качели, и тогда только добрые духи могли спасти людей от гибели.
        Однажды ранним утром в последний месяц снега потихоньку начинался самый обычный день. Безмолвная земля была наполнена предрассветными снами, разноцветными и счастливыми. Любившим покушать снилась копчёная рыба и корзинки со спелыми ягодами. Тем, кто предпочитал побольше поспать, снилось, как сладко они спят. Молодые девушки видели во сне прекрасных и смелых парней из соседних стойбищ. Рыбаки грезили о богатом улове. Только в одной яранге уставшая мать под скрип люльки всё не спала и тихонько пела маленькому сыну тягучую и сладкую, как мёд, колыбельную. Едва она закончила петь, как в долине дымящихся гор проснулся хромец Нинвит. На всей Камчатке ему одному никогда не снились сны, поэтому он пробуждался самым первым. Вот и теперь Нинвит проснулся на дне вулкана, долго чихал от собравшегося в носу пепла и наконец вылетел из жерла своего страшного жилища на улицу. Марая утреннее небо пепельными кляксами, он направился на высокое горное плато, где зимовало стадо диких оленей.
        Ни добра, ни зла не ведали эти желтоглазые звери. Они лишь выполняли волю того, кто сможет схватить их за рога и оседлать. Серым густым облаком Нинвит опустился на спину самого большого и сильного оленя. Ухватившись за ветвистые рога, злой дух с силой пришпорил его, и громадный зверь, что есть мочи, помчался вперёд. Вслед за вожаком рванули остальные олени, поднимая снежную бурю. Мёрзлая земля застонала и закачалась под их копытами. Поползли повсюду кривые глубокие трещины.
        Люди у океана проснулись, почувствовав, как знобит землю под ними. Зашипело, заволновалось пламя домашних очагов. Заскулили лайки у яранг. Сильнее прижались к важенкам разбуженные тонконогие оленята. Старый шаман Там-Там, закрыв глаза, вслушался в треск расходившейся по швам земли.
        - Это хромой Нинвит уселся на спину громадного оленя и хочет раздробить землю на мелкие крошки, - тихо сказал он напуганным соплеменникам, прибежавшим в его ярангу, - только добрым духам под силу помочь нам.
        Сидя на коленях перед домашним огнём, шаман запел ему одному известную песню. Он умыл своё лицо дымом костра, и огонь прочитал горе старика. Тогда тонкая, как нить шелкопряда, струйка белого дыма, запомнившая шаманскую песню, поднялась в румяное от зимней зари небо. Всё выше и выше тянулся дым от домашнего огня, и быстрый ветер, подхватив шаманский зов о помощи, разнёс его по округе.
        Тем временем Нинвит всё безжалостнее пришпоривал оленя. Вожак стада задыхался под хромым злодеем. Всё шире по заснеженной земле расползалась чёрная паутина трещин. Но вдруг кто-то невидимый схватил вожака оленьего стада за рога и с силой осадил его. Огромный зверь заревел и с грохотом рухнул на землю. Подняв высокий столб снега, олень затих. Нинвит кувырком слетел с широкой спины поверженного зверя. Чертыхаясь и прихрамывая, он поспешил убраться восвояси. Потеряв вожака, стадо оленей замедлило свой бег, а чуть погодя и вовсе остановилось. Земля, как взволнованная в чашке вода, постепенно успокоилась и снова застыла на месте. Буря стихла, будто её и не было. Только лёгкий, едва уловимый утренний ветерок лениво бренчал на медных колокольчиках в людских стойбищах. На снежные шапки синих сопок легла розовая полоска холодного рассвета. Начался новый день.


        Там-Там закончил песню и поднял морщинистое лицо от домашнего костра, который горел теперь ровным пламенем.
        - Богатырь Узон снова спас нас! - Откинув полог яранги, Там-Там вышел на освещённый солнцем снег. - Нет границ у его доброты, как нет их у неба над нами. И пусть никогда не перестанут люди благодарить доброго духа за его смелое горячее сердце.
        В тот день под звуки шаманского бубна, собравшись в хороводы, люди танцевали магические танцы во славу добрых духов, которые всегда приходили к ним на помощь. И только хромой Нинвит, не в силах взлететь в небо, ковылял по бесконечному снежному полю в сторону своей мрачной долины. Оставляя на снегу пепельные кляксы, он кричал в чистое утреннее небо страшные проклятия:
        - Я им ещё покажу! Я стряхну с этой земли всё живое. Не звучать людскому смеху среди гор. Не бывать этому! Никогда!
        III
        Богатырь Узон жил на вершине высокой сопки неподалёку от царства дымящихся гор. Был он силён и статен, как таёжная лиственница. Сильными руками много раз закрывал он жерла шипящих вулканов, спасая стойбища от всеядных потоков лавы. Богатырь умел оборачиваться ветром, который усмирял бегущих оленей и успокаивал качающуюся землю. В то утро, увидев тонкую струйку дыма от костра старого шамана, Узон поспешил к людям на помощь.
        Много раз злые духи сражались с богатырём, но Узон всегда оказывался ловчее и сильнее их. Никто не знал, где его дом, откуда он прилетает и куда возвращается после очередной схватки с войском Нинвита. Не знали того и люди. Узон любил человека, но не подпускал его к своему убежищу. По человечьим следам Нинвит с лёгкостью мог отыскать его сопку, разрушить её и превратить богатыря в камень. Поэтому люди знали об Узоне только одно: сердце богатыря было наполнено добротой, как океан водой.
        Одиноко жилось Узону на пустынной и молчаливой сопке. Подолгу сидел богатырь на самом её краю, откуда было видно, как каждый вечер солнце, обдав последней волной тепла синеющие горы, скатывалось за горизонт. Иногда богатырь вырезал из ивовых прутьев острые стрелы для лука. А бывало, откладывал работу в сторону и начинал играть на варгане музыку залётных ветров, бесконечных зимних вьюг и осеннего листопада. О чём-то далёком и неведомом пел Узон на своей сопке. Никто не слышал его песен, но если бы нашёлся во всём свете хоть один слушатель этой музыки, то он заплакал бы слезами горькими и чистыми - очень грустна была песня Узона.


        Так прожил богатырь ещё одну зиму, длинную и белую, как борода самого старого мудреца. После холодов, вьюг и бесцветных водянистых сумерек пришёл в края Кутха месяц талой воды.
        Когда река Палана спросонья скинула с себя ледяное одеяло, подошла пора добрым духам собираться на весенний совет. Едва полопались почки на берёзах и показалась на свет новая, полная жизни и сока листва, духи обернулись белыми лебедями и покинули свои дома: заспанные леса и окоченевшие озёра. Прилетел на совет и Узон.
        Когда все духи собрались на берегу реки, самый старый и мудрый из них, Калак, обратился к богатырю:
        - На сей раз, храбрый Узон, мы хотим поговорить о тебе.
        Богатырь подошёл к старцу и приготовился слушать.
        - Силён и могуч ты. Сердце твоё не ведает страха. Нет на земле Кутха богатыря отважнее тебя. Но ты совсем один, мой друг, а ничто так не точит силу, как одиночество.
        Из всех слабее тот, кто одинок. Поэтому всё на этой земле ищет себе пару. Пришла пора и тебе, Узон, отправиться к людям и найти жену по душе.
        - Но я могу бороться с Нинвитом в одиночку! Мне хватает сил, чтобы одолеть его, - возразил Узон, - да и потом, какая от жены помощь в сражениях?
        Калак лишь улыбнулся на эти слова молодого богатыря. Тысячу лет назад он и сам думал так же.
        - Нинвит не один. С каждым годом его племя всё многочисленнее. Оглянись вокруг, Узон. Посмотри, как сильна лиственница. Но даже она растёт поближе к другим деревьям, чтобы её не погнул ветер. Все реки, ручейки и речушки бегут навстречу друг другу и становятся однажды бесконечным океаном. И никто во всём свете не может его переплыть.
        - Я не понимаю тебя, Калак, - Узон опустил голову, - как простая женщина из человеческого стойбища сможет сделать меня сильнее?
        - У всякой силы есть предел. Костёр потухнет, если не подбрасывать в него сухие ветки. Океан станет пустыней, если реки и ручейки не будут питать его. Ты заботишься о людях, которые живут в наших краях, но кто-то должен позаботиться о тебе, Узон. Нет ничего важнее для богатыря, чем женская забота и любовь.
        Задумался Узон над словами мудрого старца: «У всех духов, сидящих теперь на совете, дома остались их верные жёны. Даже у бессмертного Кутха есть жена Мити». Вспомнил богатырь и печальные песни, что поёт он долгими вечерами на вершине своей сопки.
        - Что ж, быть по-вашему, мои добрые друзья, но как отыскать среди множества женщин, населяющих землю Кутха, ту единственную, чья любовь сбережёт и приумножит силы богатыря, ту, которая согласится покинуть своих соплеменников и полететь со мной на пустынную сопку?
        Старец Калак улыбнулся растерянному Узону.
        - Лети к людям и помни, что каждый человек - это музыка: неповторимая и ни на что не похожая. Когда приходит в мир новая жизнь, ветер плетёт для неё мелодию из иголок кедрового стланика, шума дождя, гула, что доносится из морской раковины. Ветер никогда не повторяется, поэтому все люди разные. Из всех мелодий, что звучат теперь на земле, найди ту, которая придётся тебе по сердцу, Узон.
        Найди ту, которую захочешь слушать всю жизнь… - Калак замолчал и посмотрел, как весело журчит и переливается на солнце быстрая Палана.
        Узон решил послушать совета добрых духов. Обернувшись лебедем, он отправился в край людей, чтобы отыскать ту, без которой одиноко смелому богатырю жить на вершине сопки.


        IV
        Долго кружил Узон над землёй. Много племён повидал он и много девушек повстречал в ту весну.
        Одна не похожа на другую. Каждая по-своему хороша.
        Повстречал Узон внучку лесного шамана - скромную Мичийэ. Была она тиха, как горная речка подо льдом. Девушка трудилась от зари до зари, напевая простую и чистую мелодию, которую Узон никогда раньше не слышал.
        Побывал богатырь на стоянке выносливых и бесстрашных кочевников. Там увидел он тонкую, гибкую как веточка ивы, Аммалё. По вечерам она танцевала у костра, и лес замирал, пока звучала музыка, а девушка кружилась в магическом танце, славя добрых духов земли Кутха.
        Погостив немного у кочевников, Узон снова обернулся белым лебедем и полетел на самый край земли, где начинался океан. Там, на границе воды и суши, уже много лет жили рыбаки. Смелыми и сильными были эти люди. Их стойбище ближе других располагалось к долине злых духов. Но не боялись рыбаки ни кусачих морских ветров, ни слепого гнева Нинвита. От океанской воды и тяжёлой работы кожа их была солона. Руки пахли рыбой, а в тёмных жёстких волосах застревал дым домашнего костра.
        По утрам мужчины уходили в океан. Маленькие рыбацкие лодки, спотыкаясь о ребристые волны, уносили их к самому горизонту, откуда и лодки, и люди в них казались совсем крошечными. Тогда сыновья рыбаков подходили к воде и, сощурив глаза, ждали, когда их отцы снова станут большими.
        В натопленных ярангах оставались женщины и старики, чьи глаза ослепли от солёных ветров, а руки обессилели от тяжести прожитых лет. На прибрежных валунах дети рисовали угольками рыбаков в лодках, китов, выпускающих в небо фонтаны океанской воды, и стремительные стада оленей. Шаман племени рыбаков, старый Там-Там, пел негасимому огню, прося у добрых духов попутного ветра и богатого улова. Так и проживали рыбаки свою жизнь: работали до ломоты в костях, танцевали под ночным небом, смотрели в неугомонный океан и на негасимый огонь, надеясь на их милость и защиту.
        Узон весь день наблюдал за людской суетой на берегу, пока не провалился в сон. Утром, когда солнце ещё только просыпалось за восточными сопками, богатыря разбудили чьи-то шаги по большим каменным валунам, ведущим к океану. Узон открыл глаза и увидел девушку, которая, осторожно ступая по скользким камням, приближалась к нему. Оказавшись у самой кромки воды, девушка принялась что-то искать. Иногда она брала в руки разноцветные камни и ракушки, поблёскивающие на влажном чёрном песке. Девушка придирчиво рассматривала свою находку, но каждый раз, разочарованная, бросала её обратно в песок и продолжала свои поиски. Удивлённый и встревоженный появлением незнакомки Узон поспешил спрятаться за ствол поваленного дерева и, затаив дыхание, стал наблюдать за ней.


        Она была красива, как сама Камчатка. Лёгкая и светлая, будто солнечный луч, неслышно скользила она по земле. Каждый порыв ветра, блик солнца на чёрных, как крыло Кутха, волосах что-то меняли в её облике, и всякая перемена была ей к лицу. Она тихо напевала утреннюю песню, звонкую и чистую. Что-то внутри Узона взволновалось при звуках этой музыки. Он никогда не слышал её раньше, но сейчас ему казалось, что он знал эту мелодию всегда и что, может быть, это он сам сочинил её, только не мог вспомнить, когда.
        Поражённый этим новым, непонятным ему чувством, Узон замер в своём укрытии, как вдруг над океаном поднялся высокий водяной фонтан и из воды показался огромный синий кит. Он был величиною с целый остров, на котором можно было бы посадить лиственничный лес или весь день пасти стадо рогатых оленей. Кит выпустил на землю струю ледяной океанской воды, распугав прикорнувших на скале чаек. Шумно крича, те разлетелись врассыпную, оставив после себя вихрь перьев, которые мягко оседали теперь на чёрный песок.
        - Омке! Это ты! Доброе утро, Омке! - Девушка помахала рукой киту.
        - Доброе утро, Наюн! - прогудел кит ей в ответ и снова выпустил в небо такой высокий фонтан прозрачной воды, что достал им до самого неба и намочил посапывающие в утренней полудрёме пушистые и неповоротливые облака. Те испуганно разбежались по небу в разные концы света, выжимая из мокрых подолов утренние дожди.
        «Наюн… Её зовут Наюн, - прошептал Узон, сидя в своем укрытии, - я никогда не встречал девушки с таким красивым именем.»
        - Как хорошо, что ты здесь, Омке! Мне так нужна твоя помощь! - взволнованно заговорила девушка со своим другом.
        - Что случилось, Наюн?
        - Настал день девичьего гадания. Каждая девушка должна найти свой аняпель - камень, который предскажет её судьбу. Нужно, чтобы он был особенным и предсказывал доброе будущее. Я обошла весь берег, но не смогла найти свой камень. Может, мой аняпель затерялся где-то на дне океана?
        - Давай-ка посмотрим, что у нас есть! - Омке на секунду задумался и, сверкнув огромным блестящим хвостом, исчез в прозрачной воде. Наюн замерла в ожидании.
        Над головой пролетела крикливая чайка. Мелкие рыбёшки, блестя на солнце чешуёй, выпрыгивали из воды и снова исчезали в гребешках волн. Наюн не сводила глаз с воды. Наконец Омке снова показался на поверхности и, выпустив в небо фонтан чистой блестящей воды, осыпал берег разноцветными камушками, собранными на океанском дне.
        - Отыщи среди них тот, что придётся тебе по душе, Наюн! И пусть он предскажет тебе только самые добрые дни, - сказал Омке и снова исчез в океанских волнах.
        Наюн осталась одна на усыпанном камнями берегу. Золотые, голубые, зелёные, они сверкали и переливались в косых лучах солнца. Растерянная, девушка смотрела на них, не зная, какой же выбрать. Какого цвета суждено быть её судьбе? Помешкав немного, Наюн наклонилась и подняла с чёрного песка небольшой круглый камушек синего, как погожее небо, цвета.
        - Какой красивый, - сказала Наюн, стряхивая с камня чёрные крошки липкого песка. - Будь моим аняпелем, пожалуйста, - прошептала девушка, - будь моей доброй судьбой.
        С этими словами она достала из кармана толстую шерстяную нитку и, перевязав ею камушек, тихонько спросила:
        - Откуда ждать мне счастья, аняпель?
        Держа верёвку за другой конец, она опустила подвешенный камень и принялась смотреть, в какую сторону он начнёт раскачиваться. Но вдруг круглый камушек выпал из верёвочного узелка и покатился прочь.


        - Куда же ты? - крикнула Наюн и побежала за камушком, который катился теперь по чёрному песку в сторону поваленного дерева. Ударившись о ломкую древесную кору, аняпель остановился. Подбежав к дереву, Наюн протянула руку за камнем, но вдруг увидела синие, как её аняпель, глаза незнакомого юноши.
        - Здравствуй, Наюн, - только и смог произнести смущённый Узон.
        Но девушка не ответила. Вскрикнув, она бросилась бежать и вскоре скрылась за зарослями кедрового стланика.
        На берегу стало совсем тихо, только шумел океан на волноломе. Узон не мог поверить в случившееся. Он как будто увидел тысячу падающих с неба звёзд. В лицо дул согревшийся на солнце весенний ветер. Сверкали под ногами камни, не выбранные Наюн, камни, хранящие в себе будущее других девушек. Узон стоял не в силах сдвинуться с места и не сводил глаз с медленно исчезающих на песке следов Наюн. В ушах богатыря всё ещё звучала её утренняя песня. У его ног полупрозрачной синевой сверкал аняпель.
        В тот день Узон полюбил. Так было предсказано камнем, выбранным Наюн. И только аняпель знал, что случится дальше.
        V
        Наюн жила в стойбище рыбаков и была внучкой шамана Там-Тама. Давно не рождалось среди людей такой красавицы. Ладная, стройная, она вся светилась каким-то особенным светом, согревающим окружающих. Была она добра и скромна. Любого пожалеет, каждому поможет. К ней беспокойные важенки приводили захворавших оленят. В месяц студёных ветров евражки прибегали в её ярангу погреть окоченевшие лапки.
        Много женихов приходило свататься к Наюн. Хотели забрать её с собой и отважные кочевники, и лесные охотники. Были среди них и красавцы, и смельчаки, но никому не давала Наюн своего согласия.
        Не хотела она становиться женой и своего соплеменника - красавца Энхива, который давно заприметил её. Он жил один на самом краю стойбища, и не знали ещё ни берег, ни океан человека более гордого, чем этот юноша. Надменно и важно шагал он по земле, не замечая ничего под ногами. Всегда следовала за ним по пятам его верная собака - одноглазая Кэле.
        Энхив был высок, широк в плечах, и у него одного во всём стойбище были зелёные глаза, которые блестели холодным блеском, будто рыбья чешуя. Все непросватанные девушки рыбацкого племени тосковали по этим необычным глазам. Что-то и манило, и пугало их в ледяном взгляде парня.
        Энхив был удачливым рыбаком. Он всегда возвращался на берег с самым богатым уловом. В его сетях оказывалось больше рыбы, чем он мог съесть. Но никогда ни с кем не делился Энхив ни одной даже самой тощей рыбёшкой. Пропадал понапрасну улов в его жадных сетях. За это не любили его старики племени. Всякий раз, когда собирался Энхив забросить сети в воду, они кричали ему:
        - Эй, не вылавливай из океана всю рыбу, внукам оставь!
        - И без вас разберусь! Вы лучше за своими сетями поглядывайте, - огрызался Энхив в ответ. И невыбранная рыба снова гнила в его сетях…
        Привыкший побеждать, он стремился во что бы то ни стало поймать в свои сети самую красивую и неприступную девушку в стойбище. Но избегала Наюн красавца Энхива. Её пугали его холодность и колючий недобрый взгляд. Там-Там тоже относился к нему с опаской.
        - На Энхива даже огонь дымит, когда он в ярангу входит, - говорил про него старый шаман и предостерегал внучку: - Запомни, Наюн: красота без доброты - не красота, а уловка злых духов. Пойдёшь за ней - заблудишься и пропадёшь. Смотрит Энхив на воду, да океана не видит - всё на себя любуется. В сердце его пусто, как в морской раковине. Дождись того, внучка, кто, увидев красивый цветок, не сорвёт его, но восхитится им и укроет его от ветра.
        Так говорил своей Наюн мудрый шаман.
        Время шло. Солнце вставало за восточными сопками и неторопливо скатывалось за океан. Сменяли друг друга дожди и метели. Один за другим уходили по дороге предков старые рыбаки. С криком врывались в мир людей новорождённые. Не угасая, жил огонь в рыбацких ярангах. Наюн каждый день ходила на берег океана, играла со своим другом Омке, пела ветру протяжные песни и кого-то ждала.




        После случайной встречи с незнакомцем Наюн весь день не находила себе места. Взволнованная, кружила она по яранге, пытаясь занять себя домашней работой. Но всё валилось из дрожащих рук. Гулко билось сердце и кружилась голова от множества вопросов. Что означает это гадание? Зачем укатился аняпель? И что же теперь будет?
        Вдруг заискрился, заволновался домашний огонь.
        - Огонь затрещал, гостей пообещал, - промолвил Там-Там, хитро поглядывая на Наюн, - кто-то спешит к нам. Ставь на стол три чашки, внученька.
        Девушка вспыхнула. Кажется, она догадалась, кто мог навестить сегодня их ярангу, но ничего не сказала Там-Таму. Наюн спустилась в погребок за кувшином оленьего молока и поставила на низенький стол три глиняные чашки, как велел Там-Там. Вдруг по столешнице пробежал луч солнечного света: кто-то откинул полог яранги. Наюн обернулась и увидела незнакомца с берега. В руках его мерцал и переливался на утреннем солнце её аняпель.
        - Проходи, гость, к огню, выпей молока с нами, - выпустив облако сизого дыма, прохрипел из тёмного угла старый шаман. Через мгновение он вышел на свет и опустился на пол перед низким столиком, жестом приглашая гостя присесть рядом.
        Узон прошёл внутрь яранги, сел около старика и отпил из маленькой чашки молока. Оно оказалось прохладным и терпким на вкус.
        - Что ж, странник, расскажи нам, кто ты и зачем пришёл в наше стойбище? - Узкие, тонущие в морщинах глаза старика внимательно смотрели на богатыря.
        - Меня зовут Узон, и я дух, оберегающий землю Кутха. Я прилетел на ваш берег с высокой сопки, где нет ни птиц, ни зверей, ни людей. Долго скитался я по земле, много племён повстречал на своём пути, много порядков увидел, много красоты. Но сегодня утром на берегу океана я услышал песню Наюн и теперь не могу лететь дальше. Отдай за меня свою внучку, мудрый шаман. Нет мне дороги домой, потому что нет там Наюн… - Сказав это, Узон протянул Наюн её камень судьбы, позабытый утром на берегу.
        Девушка осторожно взяла сверкающий аняпель с широкой ладони Узона и спрятала в глубокий карман своей кухлянки.
        Старик Там-Там покачал головой:
        - Я рад, что дожил до встречи с тобой, Узон. До последних дней буду благодарить тебя за доброту к человеку и бесстрашное сердце. Нет выше награды для нас, чем принять тебя в наше племя. Но предки завещали нам иные порядки, Узон. Порядки эти едины и для простого рыбака, и для доброго хранителя земли Кутха. Я не могу неволить Наюн. Она сама вправе решать, делить ли с тобой шатёр яранги, тепло домашнего огня и жизнь со всеми её радостями и печалями. Но прежде чем она сделает свой выбор, мы должны узнать друг друга, Узон. А потому оставайся с нами. Время и труд всё расскажут нам друг о друге.


        Так Узон остался жить в яранге старого шамана и красавицы Наюн. Вместе с рыбаками просыпался он, когда с неба скатывались последние звёзды, и уходил в океан. Лечил захворавших оленей, чинил прохудившиеся лодки. Пел с людьми их песни и молился великому Кутху о хорошей погоде и богатом улове.
        Месяц талой воды сменился первым летним месяцем. За ним подоспел и второй. Полюбил Узон свою новую жизнь на берегу океана, а люди всем сердцем привязались к богатырю. Лишь надменный Энхив смотрел на него враждебно.
        - Как смеет этот чужак претендовать на Наюн! Она будет принадлежать мне, а он пусть идёт туда, откуда явился! - цедил сквозь зубы багровый от злости Энхив. Подобно лаве, шипела в его венах кровь. Глухо рычала в сторону Узона недобрая Кэле, и горел ядовитым жёлтым светом её единственный глаз.
        Наюн же была счастлива. Всё больше узнавала она сердце и нрав богатыря, который оказался ей ближе и милее всех соплеменников.
        В тот день, когда пришёл на океанский берег месяц золотых листьев, на полянах высыпали горошины сладкой голубики и на океан вернулись прохладные ветра, Там-Там подозвал к себе Узона:
        - Что ж, Узон, наши предки не велят больше задерживать тебя среди нас. Мы увидели, что доброта твоего сердца подобна океану: она не знает дна и не ведает страха. Ты трудолюбив и честен. Мы полюбили тебя, как родного брата. Но полюбила ли тебя Наюн, может сказать только она сама. Чтобы узнать её ответ, завтра тебе предстоит пройти последнее, и самое главное, испытание. Испытание, против которого даже самый могучий богатырь может оказаться бессильным.
        - Что же мне надо будет сделать? - спросил растерянный Узон.
        - Не торопи время, Узон. Оно и без того бежит быстрее всех. Завтра ты всё узнаешь.
        Богатырь послушался шамана и покорно пошёл спать. Никогда ещё он не сталкивался с испытанием, в котором сила и ловкость бесполезны.
        VI
        На следующий день, когда вернулись мужчины с океана, а на дальние сопки опустились синие сумерки, в племени рыбаков разожгли большой костёр. Мамушка Кикка, суетливая, как лесная куропатка, толстушка, принесла с собой охапку ивовых прутьев и принялась раздавать их соплеменникам. Всё больше и больше людей собиралось у огня. Сын мамушки Кикки, смуглый Кенней, ритмично бил в бубен, возвещая о наступлении волшебного вечера.
        Наконец, у огня показался Там-Там. Старик вёл за руку смущённого Узона и нарядную разрумянившуюся Наюн. С их появлением людские голоса и звуки бубна смолкли. Все повернулись к шаману и приготовились слушать его. Окинув собравшихся неторопливым взглядом, старый Там-Там обратился к людям:
        - Приветствую вас, соплеменники. Сегодня в нашем стойбище большой день. Наши предки смотрят на нас сверху, а духи воды, земли и леса летают вокруг нас и хотят знать, соединятся ли сегодня две судьбы в одну.
        Наюн опустила глаза. Она одна в целом свете знала ответ на вопрос Там-Тама.
        Шаман повернулся к Узону:
        - Узон, несколько лун ты пробыл вместе с нами. Ты был нам верным другом и добрым братом. Сегодня тебе осталось пройти последнее испытание. Когда Кенней даст сигнал, Наюн побежит в свою ярангу. Тебе останется только догнать её. И если она дождётся тебя, то ваш союз благословят все звёзды на небе и все духи на земле. Если же не найдёшь ты никого в девичьей обители, то можешь сейчас же возвращаться туда, откуда прилетел к нам. Твоё счастье ждёт тебя на другом берегу.
        Сказав так, Там-Там отпустил руки Узона и Наюн и в лёгком поклоне отступил назад.
        «Какое странное испытание, - подумал Узон, - ведь я догоню Наюн раньше, чем она успеет добежать до яранги, и ей не придётся ждать меня».
        Снова зазвучал бубен, возвещая о начале древнего свадебного обряда. Все мужчины племени рыбаков во все времена проходили через это испытание. Сегодня настал черёд Узона узнать, любит ли его Наюн, готова ли она подождать его сегодня и остаться с ним на всю жизнь.
        Всё сильнее и сильнее бил в бубен Кенней. Чуть погодя Кенней запел. Сначала он пел вполголоса, но мало-помалу всё громче становилась его песня, всё смелее. Остальные подпевали ему. Берег наполнился десятками женских и мужских голосов. Заволновался огонь.
        Но вдруг песня умолкла. Музыка оборвалась, и Наюн, исполняя древний обряд земли Кутха, бросилась бежать прочь, как убегали когда-то все женщины, живущие на этом берегу до неё. Убегали для того, чтобы быть пойманными своим возлюбленным.


        Узон пустился за ней в погоню, но вдруг кто-то подставил ему подножку, и богатырь упал наземь.
        «Зачем они это сделали?» - недоумевал Узон. Его окружила толпа смеющихся людей.
        - Что разлёгся, богатырь? Или передумал жениться? - весело крикнула мамушка Кикка. - Поднимайся, а то Наюн состарится, пока ты доберёшься до неё!
        Узон поднялся и попробовал продолжить погоню, но окружавшие его люди всячески мешали ему пройти. Они хлестали его ивовыми прутиками, хватали и дёргали за волосы. Вдруг кто-то с силой схватил его за ноги, и он снова упал. Наюн уже давно скрылась из виду.
        - Зачем вы мешаете мне догнать Наюн? - наконец спросил ничего не понимающий Узон.
        - Мы не мешаем тебе, Узон, мы даём время Наюн, - улыбаясь, сказала мамушка Кикка, - ну же, поднимайся скорее!
        «Они хотят, чтобы я сдался. Они хотят, чтобы Наюн смогла убежать, если не хочет быть пойманной», - понял Узон, глядя на смеющиеся лица вокруг него. Осенённый этой догадкой, богатырь решительно вскочил на ноги и бросился бежать. На сей раз никто не смог остановить его. Он не чувствовал хлёстких ударов ивовых прутьев по спине и легко перелетал через все препятствия.
        Выбежав из людской толпы, Узон со всех ног помчался к Наюн. Дождётся ли она его? Против её нелюбви он бессилен, как бы быстро ни бежал.
        «Что же это такое - любовь? В чем её секрет? - гадал Узон. - Можно искать любовь, бежать к ней сломя голову, преодолевать все испытания, сворачивать горы, каждую ночь пастухом гнать к её берегам все звёзды, какие только водятся на небе. А ей всё будет мало».
        Не тем любовь питается. Не того она ищет. Что же остаётся делать? Всего лишь быть собою, не прятаться на одинокой сопке и петь свою песню. И, быть может, тогда найдётся тот, кто захочет остаться рядом, чтобы слушать эту песню каждый день. Он укроет от ветра и согреет поющего, лишь бы не замолкала его волшебная песня.
        Узон приближался к яранге Наюн. Осталось сделать всего несколько шагов, как вдруг на его пути показалась Кэле. Жёлтый глаз светился ядовитым светом. Собака рычала и шипела на богатыря, преграждая ему проход к яранге.
        - Отойди, недобрая! - решительно приказал Узон. Кэле и не думала отступать. Зарычав, она бросилась на богатыря. Но сегодня все звёзды благоволили Узону. Он отбросил собаку далеко в заросли кедрового стланика, откуда та, скуля от бесконечных уколов кедровых иголок, до самого утра добиралась к дому своего хозяина.
        Наконец Узон добежал до заветной яранги. Волнуясь, он откинул полог, и глаза его встретились с горящими глазами Наюн, точь-в-точь, как в то утро, когда случайно повстречались они на берегу океана.
        - Ты здесь, - взволнованный Узон не верил своим глазам, - ты дождалась меня. Кажется, я бежал к тебе целую вечность!
        - Ты ровно столько и бежал, Узон. А я ждала тебя всегда. Ещё задолго до сегодняшнего дня.
        На середину неба выкатилась полная, как мамушка Кикка, луна. Океан почернел, будто кто-то из рыбацких детей разукрасил его кусочком уголька.
        - Теперь они женаты, - с едва заметной улыбкой сказал шаман Там-Там. - Узон преодолел последнее испытание.


        Толпа ликовала. Люди плясали вокруг костра до последних звёзд. Лишь к утру рыбаки разбрелись по своим жилищам, и на берегу океана снова стало тихо. Только в двух ярангах не сомкнули глаз в ту ночь. Старый шаман ещё долго глядел на огонь, умывался струями его дыма и готовился к скорому прощанию с единственной внучкой. На другом краю стойбища не спал оскорблённый Энхив. В ярости насылал он проклятия на Наюн, которая выбрала какого-то чужака вместо него, лучшего рыбака племени.
        - Погоди, Наюн, всё равно я тебя поймаю! - шипел Энхив в тишину ночи, сверкая холодными глазами на неподвижную луну через приоткрытый полог. Луна молча глядела на него в ответ и рисовала на чёрной воде океана неровную ленту лунной дорожки, которая соединяла мир людей с мириадами звёзд, стаями хвостатых комет и россыпью Млечного Пути.
        VII
        На следующее утро пришла пора Наюн лететь со своим мужем на его сопку. Долго прощалась она с дедом.
        Тот гладил внучку по волосам и нашёптывал ей в темечко доброе будущее.
        - Пусть насыплет тебе небо на ладони пригоршню счастливых дней. Не просыпь ни одного, внучка, каждым любуйся, каждый цени! - шептал шаман и прятал в морщинах солёные прозрачные слёзы.
        Что может сделать старость, когда молодость пускается в дорогу? Только улыбнуться вслед и помахать рукой на удачу.
        Горько плакала Наюн на груди Там-Тама. Ещё никогда не покидала она своего жилища и не расставалась с ним.
        - Ну-ну, не плачь так, внученька, - утешал её старик, - жива тоска у молодых, пока слёзы текут по щекам. А высохнут слёзы - и развеется тоска. Никогда не грусти, Наюн. Помни, что печаль и радость рука об руку бегут к человеку наперегонки. Они бы и рады разбежаться прочь друг от друга, но никакому богатырю не разбить их рукопожатия. То печаль на шаг впереди радости, то радость вырвется вперёд и выскользнет из объятий печали. Всегда по очереди приходят они к человеку. Не забывай об этом, внученька.
        Обернувшись белым лебедем, Узон посадил Наюн к себе на спину и взлетел высоко в небо. Он немного покружил над рыбацким стойбищем, а затем медленно полетел в сторону своей сопки. Ещё долго старый шаман, сощурившись, смотрел, как летит по небу прекрасный лебедь, унося на спине его маленькую Наюн.
        Всё дальше и дальше отдалялся Узон от стойбища рыбаков. Наюн, крепко прижавшись к нему, не отрываясь, смотрела на Там-Тама, застывшего с поднятой головой на берегу океана. Всё меньше и меньше делалась его фигура. Наконец шаман превратился в чёрную точку на берегу, а ещё спустя мгновение исчез за гребнем лиственничного леса. Только теперь Наюн посмотрела вперёд. Перед её глазами мелькали золотые кроны каменных берёз, застывших в танце, будто заколдованные девушки. Наюн видела бархатные покрывала мха, усыпанные красными родинками созревшей клюквы. Пробежало мимо стадо оленей. Молодые облака, уцепившись за ветвистые рога, садились на их спины и, хохоча, уносились прочь вместе со стадом. Отдыхали у озёр медведицы с медвежатами. Вдалеке чужие племена жгли костры и с тонкими струйками дыма посылали в небеса свои мольбы и молитвы.


        Вдруг земля побледнела. Глуше и скучнее стали её цвета. Узон и Наюн пролетали совсем рядом с огромным чёрным облаком пепла, которое мрачным шатром нависало над страной злых духов. Сквозь клубы серого дыма чернели выпачканные в саже вулканы. Наюн даже слышала, как бурлит кипящая лава в котлах огнедышащих гор.
        Оставив царство злых духов позади, Узон начал снижаться. Впереди показалась его одинокая сопка. Солнце, скатываясь за горизонт, ласково поглаживало её по хребту.
        - Вот мы и дома, Наюн. - Коснувшись земли, Узон сложил лебединые крылья и принял свой прежний облик. Наюн осмотрелась. Удивительная тишина стояла кругом. Не бьются о берег волны океана, не летают в небе птицы, не звенят колокольчики оленей и детские голоса.
        Тогда сказала Наюн Узону:
        - Что ж, мой добрый муж, пришла пора зажечь огонь жизни на этой сопке и согреть её. Пусть это место станет не только нашим домом, но и домом для птиц и зверей. Пусть медведицы будут растить здесь своих медвежат, а белые лебеди набираться сил перед далёкими путешествиями.
        - Пусть будет так, Наюн. Только помни об одном: нельзя, чтобы люди узнали про это место и пришли сюда. По человечьим следам доберутся до нашей сопки злые духи, разрушат её, и тогда я не смогу одолеть их. Если погибнет сопка, погибну и я.
        Навсегда запомнила эти слова молодая жена и пообещала беречь тайну Узона.
        Ночью Наюн развела огонь в очаге, и растеклось по сопке тепло. Она исполнила своё намерение и окутала новый дом теплотой и заботой. Вскоре покрылась макушка горы порослью спелой голубики. Медведицы приводили сюда медвежат полакомиться ягодами перед долгой зимней спячкой. Зашуршали в траве евражки. А по утрам на безоблачном небе появлялась белая радуга. Тогда на неё, как на жёрдочку, слетались птицы и пели обитателям сопки свои самые лучшие песни.
        Со всех концов света на сопку прилетали ветра и приносили молодым известия из далёких стран, песни пастухов, сказки, подслушанные у детских люлек, сплетни и небылицы, что разносят по миру болтливые старухи.
        На небольшой поляне, заросшей каменными берёзами и золотым папоротником, Узон построил тёплую ярангу для зимовки. Хорошо жилось влюблённым на далёкой сопке. Много работали они днём, а по вечерам пели и танцевали у домашнего огня. Когда пришла пора снегов, Узон катал свою Наюн на быстрых нартах-салазках. Розовощёкая и счастливая, она заливисто смеялась, и от её смеха таяли льдинки на берёзовых ветвях. И не было тогда пары счастливее, чем Узон и Наюн.
        VIII
        Снежная пурга заметает вчерашние дни, как лиса заметает свои следы. Прошла ещё одна зима на земле Кутха, будто и не было её. Неторопливо приближалась к сопке весенняя пора. Никогда ещё Узон не был так могуч, как теперь. Богатырь наполнился силой, как после дождя наполняются водой высохшие реки. Он готов был сразиться с любым духом, замышляющим недоброе.
        Но Наюн… Отчего-то ходила задумчивая, тихая. Не улыбалась она утренним песням птиц, поющих на белой радуге. Не радовалась прилетавшим ветрам, чьи карманы были набиты пастушьими песнями и волшебными сказками со всего света. Узон встревожился: не заболела ли его любимая?
        Однажды утром он спросил её:
        - Что с тобой, моя хорошая? Отчего ты сама не своя? Какая тоска тебя точит?
        - Мне часто снится дедушка, - разливая в чашки чай, ответила Наюн. - Вот и прошлой ночью приснился. Он был совсем один в снежной пустыне. Северный ветер бил его по щекам холодными ладонями и засыпал снегом. Дедушка звал меня к себе. Отпусти меня к нему, мой любимый. Мне бы только увидеть его да убедиться, что он здоров.
        Задумался Узон над просьбой жены. Опасно было оставлять сопку и пускаться в путь. Злые духи скоро проснутся после зимней спячки и снова погонят оленей сотрясать землю.
        Весь день ходил богатырь задумчивым, а вечером сказал жене такие слова:
        - Не могу я тебя неволить, Наюн. Поскорее тебе надо попасть на родной берег. Только так мы победим твою тоску. Но путь к океану нелёгок, а я с тобой пойти не могу. Вот-вот зашумят злые духи в долине огнедышащих гор. Но не бойся ничего, моя милая, я проложу для тебя дорогу до самого берега, ровную, как лента бисера в твоих волосах. Ты пойдёшь по ней, никуда не сворачивая и не оглядываясь. А к вечеру услышишь шум океанских волн и увидишь родную ярангу.
        Наюн засияла от радости.
        - Спасибо тебе, мой добрый Узон. Я оставлю тебя совсем ненадолго. Не успеет потухнуть огонь в нашей яранге, как я вернусь и подброшу в него новых поленьев, - говорила Наюн, обнимая мужа.
        Как ни горько было Узону отпускать жену от себя, он сдержал своё слово. Подойдя к краю сопки, Узон могучими руками, в которых заключалась теперь недюжинная сила, раздвинул сопки и сгладил овраги на пути Наюн к дому, проложив узкую тропу для любимой, по которой придёт она к океану, минуя все преграды.


        Поутру Наюн простилась с мужем и отправилась в путь. Узон смотрел ей вслед, пока не скрылась она из виду. Весь день шла Наюн домой. По обе стороны от неё молчали глухие стены непроходимого леса и отвесных скал. Зашуршит в валежнике огромный медведь. Промелькнёт за чёрными деревьями волчья стая. Послышится вдалеке урчание вулкана - то злые духи варят смертоносную лаву в каменных котлах. Вдруг в лицо Наюн подует резкий ветер, а рядом заскрипят высокие ели. Но ничего не боится смелая Наюн. Идёт она, спокойно глядя вперёд, не смотрит по сторонам и не оглядывается назад, как велел ей Узон.
        Вечером, припудрив щёки звёздной пылью, на небе показалась нарядная луна. Выкатились звёзды и, заприметив Наюн, испуганно задрожали:
        - Ах, наша маленькая Наюн совсем одна в чёрном лесу! - воскликнула старая звезда, что висела ниже остальных.
        - Какая она смелая! - восторженно подхватила вторая.
        - Вот покажется Нинвит из огнедышащей горы. Тогда и увидим, какая она смелая! - хмыкнула третья и посмотрела на себя в маленькое ледяное зеркальце.
        Старая звезда рассердилась на неё за такие слова, но виду не подала. «Нужно как-то помочь бедной девочке!» - решила она и, подумав немного, позвала на помощь самые яркие звёзды.
        А Наюн тем временем продолжала свой путь. Смело шла она вперёд, надеясь услышать в темноте ночи шум океанских волн или голоса соплеменников. Но всё вокруг оставалось безмолвным. Вдруг с неба к ней спустились тысячи звезд и повисли над дорогой Наюн сеткой мерцающих огоньков, будто капли росы на паутине. Мрачный лес посветлел и стал ярче неба. Ночь заиграла огнями.
        - Спасибо вам, мудрые звёзды, я никогда не забуду вашей доброты! - прошептала счастливая Наюн.
        - Торопись, Наюн, Там-Там уже ждёт тебя. Иди и ничего не бойся, мы всегда будем рядом с тобой, - ответила старая звезда и засветила так ярко, как только могла.
        Только звезда с ледяным зеркальцем недовольно наблюдала за суетой остальных:
        - Лучше вам отправить девчонку обратно! Ни к чему хорошему этот глупый поступок не приведёт.
        Но её никто не услышал.
        IX
        Долго шла Наюн по дороге. Наконец, она услышала гул океана. Пройдя ещё немного, она заметила вдалеке мерцающие в лунном свете гребешки волн и человеческую фигуру.
        «Дедушка!» - крикнула Наюн и побежала вперёд. В конце дороги её ждал счастливый и чуть-чуть постаревший Там-Там.
        Весь следующий день в стойбище рыбаков праздновали возвращение внучки шамана. Наюн угощала соседей чаем и рассказывала о своей жизни на далёкой сопке. Не забыла она и про своего друга Омке. Завидев девушку на берегу, кит выпустил в небо целый каскад фонтанов. К вечеру Кенней снова взял в руки бубен, и собрались вокруг костра девушки, чтобы исполнить танец весны. Только хмурый Энхив целый день волком кружил у яранги Наюн. «Как она добралась до дома? И где наглец Узон? Нужно помешать ей вернуться домой!» - Недобрые мысли Энхива, вязкие и липкие, как сосновая смола, не давали ему покоя.


        Уже прибрежные горы, готовясь ко сну, подоткнули под бока покрывало из густого весеннего тумана, а в рыбацких ярангах погасили светильники, только мрачный Энхив всё ходил по берегу, пытаясь придумать, как помешать Наюн вернуться к Узону. Вдруг в тишине ночи он увидел мерцающую полоску света. Подойдя поближе, он разглядел узкую тропу и паутину звёзд над ней.
        «Да это же дорога Наюн! По ней она добралась до дома! Значит, на другом конце её поджидает Узон». Довольный своим открытием, Энхив поспешил в стойбище будить рыбаков.
        - Эй, рыбаки, просыпайтесь! Я нашёл путь к дому Узона. Пойдёмте, посмотрим, где живут духи! - кричал Энхив, откидывая пологи яранг.
        По одному люди просыпались, выходили на улицу и застывали в изумлении. Перед ними открывалась красивая, как северное сияние, дорожка света, ведущая в те края, где ещё не бывало людей. Загорелись глаза у рыбаков, любопытство поселилось в их головах. Быть может, эта волшебная дорога приведёт их в край, где изобилие рыбы, а лесные поляны усыпаны ягодами. Или, может, они увидят там новые, лучшие земли, где не надо каждый день забрасывать сети в океан и работать до поздних сумерек, не разгибая спины. Мечтая увидеть то, чего они ещё не видели, люди зажгли факелы и отправились по узкой дорожке в путь.
        Напуганная шумом, Наюн выбежала из яранги. Увидев, что открыта её тропа, девушка пришла в отчаяние и бросилась к людям. Там-Там поспешил за ней.
        - Соплеменники, прошу вас, остановитесь! Там земля духов, куда не должен ступать человек! Если пройдёте вы туда - быть большой беде. Пожалуйста, уймите своё любопытство и идите спать!
        - Посмотрите на неё, - крикнул кто-то из рыбаков, - ей туда можно, а нам нельзя! Чем ты лучше нас?
        Толпа загудела и двинулась дальше. Наюн попыталась загородить проход людям, но Энхив схватил её за руку и столкнул с дороги.
        - Сиди здесь, Наюн! Я доберусь до Узона, а когда разделаюсь с ним, ты достанешься мне! - прошипел он ей на ухо и решительно направился вперёд, уводя за собой остальных рыбаков. Рядом с ним бежала, сверкая жёлтым глазом, его верная Кэле.
        Беспомощная Наюн горько заплакала. Что могли поделать юная девушка и старый шаман с любопытной толпой во главе с жестоким Энхивом? Шаманы могут отогнать болезнь и дать мудрый совет. Они даже могут слышать добрых духов и разговаривать с предками, что смотрят на людей из мира умерших.
        Но неизвестно шаманам такое заклинание, которое усмирило бы человеческое любопытство. Оно, как разъярённый медведь, несётся к своей цели, не ведая ни страха, ни преград. И никакая сила не способна его остановить.


        Люди шли по тропе Наюн, распугивая факелами мерцающие звёзды и оставляя после себя только кромешную темноту и стоптанную землю. Трещали сухие ветки под их ногами. Скрипели тревожно деревья. Испуганно ухали совы, возвещая лес о непрошеных гостях. От шума голосов злой дух Нинвит, спящий в своём вулкане, проснулся.
        - Куда это они направляются? - удивился Нинвит, увидев толпу людей. Он решил проследить за ними и, собрав всех духов царства дымящихся гор, бесшумно полетел вслед.
        Узон в ту ночь почти не сомкнул глаз. Весь день он тосковал по Наюн. Старался отвлечься от беспокойных мыслей работой, подбрасывая поленья в костёр, всё поглядывал на дорогу, не возвращается ли его молодая жена.
        Когда солнце скатилось с небосвода за шиворот сопки, утомленный богатырь отправился спать. Но сны не шли к нему. Он ворочался, переживал и лишь иногда проваливался в тревожную полудрёму.
        Вдруг посреди ночи ему послышались шум шагов и людские голоса. Узон выскочил из своего жилища и пришёл в ужас, увидев мелькающие в темноте огни факелов и людей, направляющихся к нему.
        Нарушен запрет!
        В то же мгновение над Узоном пронеслись чьи-то тени и в небо поднялся чёрный вихрь. Злые духи нашли убежище Узона! Всё быстрее и быстрее кружились они над землёю, накрывая её покрывалом пепла и грозовых туч. Вдруг совсем рядом с вершиной сопки пролетел Нинвит и с силой ударил посохом по земле. Вздрогнув, гора треснула и начала медленно раскалываться на части. Тогда, собрав все свои силы, могучий Узон крепко обхватил сопку и не дал ей рухнуть. Злые духи, кружащиеся в чёрном вихре, провалились в трещину сопки. Но Нинвит, прежде чем оказаться заточённым в расколотой горе, ещё раз ударил посохом по земле. От второго удара Узон окаменел.
        Всё стихло. Рассеялись чёрные тучи. Пробежав по острым позвонкам гор, на небо взлетело солнце. Испуганные люди в панике помчались домой рассказать остальным, что же приключилось на сопке Узона в ту печальную ночь.


        X
        Тётка Еталпын замолчала. Лес за пологом покрылся сизой дымкой ранних сумерек. Остыл в чашках не допитый брусничный чай.
        - А что же теперь с Узоном? - тихим голосом спросил один из нас. - Его кто-нибудь расколдовал?
        Еталпын бросила в огонь последнее поленце и охрипшим голосом закончила свою историю:
        - Узон застыл навечно. Никакая сила не снимет проклятия Нинвита. Обхватив руками сопку, добрый дух не даёт ей расколоться на части и выпустить на свободу злых духов. Из окаменевших глаз Узона и по сей день льются слёзы. Полноводной шумной рекой они текут по тропе Наюн к стойбищу рыбаков. Люди прозвали ту реку Шумной, и на берегу, где когда-то встретил богатырь свою Наюн, река впадает в океан. Злые духи по-прежнему томятся в заточении. Днём и ночью они варят в подземных котлах кипящую лаву. Но и сегодня Узон не даёт им выбраться наружу. Только горячий пар от того страшного варева стоит над землёй. Каждую зиму добрые духи, обернувшись белыми лебедями, прилетают на озеро невыплаканных слёз проведать своего старого друга. А по ночам на небе мелькает тень Наюн, и тысячи мерцающих звёзд указывают ей дорогу к любимому.
        - Вздор какой! - сердито сказал один из нас. - Даже у духа не хватит сил держать гору столько лет! А Наюн наверняка и думать про Узона забыла.
        Еталпын медленно поднялась со своего места и направилась к выходу. У самого полога она остановилась, посмотрела на первые звёзды, что дрожали теперь высоко над ней, и сказала:
        - Если не веришь мне, старой тётке Еталпын, отправляйся на сопку Узона. Там и сегодня теплится жизнь. Ветер, запутавшийся в ветках кедрового стланика, напевает ту самую мелодию, что когда-то играл Узон на варгане. Каменные берёзы на полянах танцуют те же танцы, что и много лет назад. А под их кронами медведицы балуют медвежат спелыми ягодами. Если ты не веришь старой тётке Еталпын, не забудь заглянуть в заросли золотого папоротника. Ты сможешь услышать, как бьётся сердце Узона. Оно будет биться всегда, пока в мире людей есть доброта и любовь. Пока льют дожди, падает снег, а реки стремятся в бесконечность океана. И пока в ожидании своей счастливой сказки поют на морских берегах девушки.