Свинопас Ганс Христиан Андерсен

        Ганс Христиан Андерсен
        Свинопас






        Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но какое-никакое, а все же королевство — хоть женись, и вот жениться-то он как раз и хотел.
        Оно, конечно, дерзко было взять да спросить дочь императора: «Пойдешь за меня?» Но он осмелился. Имя у него было известное на весь свет, и сотни принцесс сказали бы ему спасибо, но вот что ответит императорская дочь?
        А вот послушаем.
        На могиле отца принца рос розовый куст, да какой красивый! Цвел он только раз в пять лет, и распускалась на нем одна-единственная роза. Зато сладок был ее аромат, понюхаешь — и сразу забудутся все твои горести и заботы. А еще был у принца соловей, и пел он так, будто в горлышке у него были собраны все самые чудесные напевы на свете. Вот и решил принц подарить принцессе розу и соловья. Положили их в большие серебряные ларцы и отослали ей.

        Повелел император принести ларцы к себе в большой зал — принцесса играла там в гости со своими фрейлинами, ведь других-то дел у нее не было. Увидела принцесса ларцы с подарками, захлопала в ладоши от радости.
        —Ах, если б тут была маленькая киска! — сказала она.


        Но появилась чудесная роза.
        —Ах, как мило сделано! — в голос сказали фрейлины.
        —Мало сказать мило, — отозвался император, — прямо-таки недурно!
        Только принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.

        —Фи, папа! Она не искусственная, она настоящая.
        —Фи! — в голос повторили придворные. — Настоящая!
        —Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! — сказал император.
        И вот выпорхнул из ларца соловей и запел так дивно, что поначалу не к чему и придраться было.
        —Бесподобно! Великолепно! — сказали фрейлины; все они болтали по-французски одна хуже другой.
        —Эта птица так напоминает мне органчик покойной императрицы! — сказал один старый придворный. — Да, да, и звук тот же, и манера!
        —Да! — сказал император и заплакал, как ребенок.
        —Надеюсь, птица не настоящая? — спросила принцесса.
        —Настоящая! — ответили посланцы, доставившие подарки.
        —Ну так пусть летит, — сказала принцесса и наотрез отказалась принять принца.
        Только принц не унывал; вымазал лицо черной и бурой краской, нахлобучил на глаза шапку и постучался в дверь.

        —Здравствуйте, император! — сказал он. — Не найдется ли у вас во дворце местечка для меня?
        —Много вас тут ходит да ищет! — отвечал император. — Впрочем, постой, мне нужен свинопас! У нас пропасть свиней!

        Так и определили принца свинопасом его величества и убогую каморку рядом со свинарником отвели, и там он должен был жить. Ну вот, просидел он целый день за работой и к вечеру сделал чудесный маленький горшочек. Весь увешан бубенцами горшочек, и когда в нем что-нибудь варится, бубенцы вызванивают старинную песенку:
        «Ах, мой милый Августин,
        Все прошло, прошло, прошло!»


        Но только самое занятное в горшочке то, что если подержать над ним в пару палец — сейчас можно узнать, что у кого готовится в городе. Слов нет, это было почище, чем роза.

        Вот раз прогуливается принцесса со всеми фрейлинами и вдруг слышит мелодию, что вызванивали бубенцы. Стала она на месте, а сама так вся и сияет, потому что она тоже умела наигрывать «Ах, мой милый Августин», — только эту мелодию и только одним пальцем.
        —Ах, ведь и я это могу! — сказала она. — Свинопас-то у нас, должно быть, образованный. Послушайте, пусть кто-нибудь пойдет и спросит, что стоит этот инструмент.
        И вот одной из фрейлин пришлось пройти к свинопасу, только она надела для этого деревянные башмаки.
        —Что возьмешь за горшочек? — спросила она.
        —Десять поцелуев принцессы! — отвечал свинопас.
        —Господи помилуй!
        —Да уж никак не меньше! — отвечал свинопас.
        —Ну, что он сказал? — спросила принцесса.
        —Это и выговорить-то невозможно! — отвечала фрейлина. — Это ужасно!
        —Так шепни на ухо!
        И фрейлина шепнула принцессе.
        —Какой невежа! — сказала принцесса и пошла дальше, да не успела сделать и нескольких шагов, как бубенцы опять зазвенели так славно:
        «Ах, мой милый Августин,
        Все прошло, прошло, прошло!»
        —Послушай, — сказала принцесса, — поди спроси, может, он согласится на десять поцелуев моих фрейлин?
        —Нет, спасибо! — отвечал свинопас. — Десять поцелуев принцессы или горшочек останется у меня.
        —Какая скука! — сказала принцесса. — Ну, станьте вокруг меня, чтобы никто не видел!

        Загородили фрейлины принцессу, растопырили юбки, и свинопас получил десять поцелуев принцессы, а принцесса — горшочек.
        Вот радости-то было! Весь вечер и весь следующий день стоял на огне горшочек, и в городе не осталось ни одной кухни, будь то дом камергера или сапожника, о которой бы принцесса не знала, что там стряпают. Фрейлины плясали от радости и хлопали в ладоши.

        —Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
        —В высшей степени интересно! — подтвердила обергофмейстерша.
        —Но только держите язык за зубами, ведь я дочь императора!
        —Помилуйте! — сказали все.

        А свинопас — то есть принц, но для них-то он был по-прежнему свинопас — даром времени не терял и смастерил трещотку. Стоит повертеть ею в воздухе — и вот уж она сыплет всеми вальсами и польками, какие только есть на свете.
        —Но это же бесподобно! — сказала принцесса, проходя мимо. — Просто не слыхала ничего лучше! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Только целоваться я больше не стану!
        —Он требует сто поцелуев принцессы! — доложила фрейлина, выйдя от свинопаса.
        —Да он, верно, сумасшедший! — сказала принцесса и пошла дальше, но, сделав два шага, остановилась.
        —Искусство надо поощрять! — сказала она. — Я дочь императора. Скажите ему, я согласна на десять поцелуев, как вчера, а остальные пусть получит с моих фрейлин!
        —Ах, нам так не хочется! — сказали фрейлины.
        —Какой вздор! — сказала принцесса. — Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
        Пришлось фрейлине еще раз сходить к свинопасу.
        —Сто поцелуев принцессы! — сказал он. — А нет — каждый останется при своем.

        —Становитесь вокруг! — сказала принцесса, и фрейлины обступили ее, а свинопас принялся целовать.
        —Это что еще за сборище у свинарника? — спросил император, выйдя на балкон. Он протер глаза и надел очки. — Не иначе как фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
        И он расправил задники своих туфель — туфлями-то ему служили стоптанные башмаки. И-эх, как быстро он зашагал!

        Спустился император во двор, подкрадывается потихоньку к фрейлинам, а те только тем и заняты, что поцелуи считают: ведь надо же, чтобы дело сладилось честь по чести и свинопас получил ровно столько, сколько положено, — ни больше, ни меньше. Вот почему никто и не заметил императора, а он привстал на цыпочки и глянул.
        —Это еще что такое? — сказал он, разобрав, что принцесса целует свинопаса, да как хватит их туфлей по голове!
        Случилось это в ту минуту, когда свинопас получал свой восемьдесят шестой поцелуй.
        —Вон! — в гневе сказал император и вытолкал принцессу со свинопасом из пределов своего государства.

        Стоит и плачет принцесса, свинопас ругается, а дождь так и поливает.
        —Ах я горемычная! — причитает принцесса. — Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах я несчастная!..
        А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду — и вот перед ней уже принц в царственном облачении, да такой пригожий, что принцесса невольно сделала реверанс.
        —Теперь я презираю тебя! — сказал он. — Ты не захотела выйти за честного принца. Ты ничего не поняла ни в соловье, ни в розе, зато могла целовать за безделки свинопаса. Поделом тебе!
        Он ушел к себе в королевство и закрыл дверь на засов. А принцессе только и оставалось стоять да петь:
        «Ах, мой милый Августин,
        Все прошло, прошло, прошло!»