О «дедовщине»: взгляд социального психолога Алексей Рощин
        АЛЕКСЕЙ РОЩИН. О «ДЕДОВЩИНЕ»: ВЗГЛЯД СОЦИАЛЬНОГО ПСИХОЛОГА
        Автор - по образованию социальный психолог. Научная тема - "группы принудительного членства", специализация на изучении "дедовщины" в армии. По материалам опубликованным в блоге с 25 января 2005 по 31 марта2008
        Вступление
        Я все-таки решаюсь опубликовать давно задуманную серию статей на тему "дедовщины" в нашей армии. Тема очевидно набирает все большую актуальность, а у меня наработки пылятся без дела уже больше 10 лет! В конце концов, пора применить некогда приобретенные знания и навыки социального психолога…

* * *
        Общественный интерес к проблеме «дедовщины» в армии то вспыхивает, то угасает. Предыдущий всплеск публикаций пришелся на конец 80-х годов прошлого века и удивительным образом совпал не столько с расцветом «эпохи гласности», когда освобожденные СМИ принялись яростно бичевать многоразличные пороки позднесоветского общества, сколько с тем периодом, когда в СССР действовал массовый призыв студентов на срочную военную службу.
        После отмены студенческой воинской повинности решением Верховного Совета СССР в 1989 году волна публикаций быстро пошла на убыль, и в дальнейшем, на протяжении почти всех 90-х годов, да и вплоть до последнего времени, тема «дедовщины» пребывала на периферии общественного внимания. Периодически СМИ освещали какой-нибудь особо вопиющий случай убийств или самоубийств в солдатской среде - но в целом жизнь бесчисленных казарм на просторах все еще бескрайней России оставалась «вещью в себе» и интересовала разве что родителей призывников и активисток из числа «солдатских матерей».
        Однако в этом году[1 - Публикация на дату 25 января 2005.], похоже, пошла новая волна, и армия с ее специфическими казарменными проблемами опять неуклонно выдвигается на авансцену. Причина странных приливов и отливов общественного интереса к данной теме в общем-то очевидна: они зависят от того, насколько велик риск «загреметь в армию» для детей нашего образованного сословия. Пока существует довольно простая и легальная возможность «уберечь» родимое дитя (посредством поступления в ВУЗ или покупки справки о каком-либо необременительном заболевании) - вникать в проблемы новобранцев из бедных и малообразованных семей никто не спешит, а для обсуждения в СМИ или же на кухнях находится множество значительно более актуальных тем.
        Но увы! - шансы «отвертеться», похоже, тают на глазах. Российская армия вползает в очередную полосу «демографического провала»: граждан в призывной возраст вступает все меньше, призыв «обычными средствами» все чаще не выполняется, и вот уже в Думе вовсю готовится законопроект о возвращении призыва в армию студентов, министр Обороны делает грозные и недвусмысленные заявления, готовится также сокращение списка медицинских оснований для отказа от призыва. Военные потирают руки, предвкушая очередной «резкий подъем интеллектуального уровня призывников», как это было в еще памятные времена 1985 -1989гг.
        А у «читающей общественности» растет тревога: казармы из далекой страшилки для «плохих ЧУЖИХ мальчиков» превращаются в пугающую своей реальностью перспективу для любимого чада, для детей родных и близких людей. Естественным образом возникает желание узнать - а что же там происходит НА САМОМ ДЕЛЕ? В глубине души, конечно же, теплится надежда: а может быть, «за отчетный период» в армии и впрямь случились какие-то резкие перемены к лучшему? Может быть, и страшная «дедовщина» как-то благополучно «рассосалась»?
        Если верить последним победным реляциям российских военных, так оно и есть. В октябре, к примеру, Интерфакс передал такую оптимистическую реляцию: «По данным Минобороны, 90% воинских коллективов последние годы живут без «дедовщины». Само Минобороны, похоже, решило впредь вовсе обходиться без неблагозвучного термина «дедовщина», заменив его на куда более «политкорректное» «казарменное хулиганство».
        Ход, без сомнения, умный: название неясной угрозы, тревожащей как призывников, так и их родителей, лишается специфического и непонятного оттенка (какие «деды»? кто такие? Почему их надо бояться?) и приобретает вполне ясные и «бытовые» очертания. Ну, хулиганство, да, в казарме; почему в казарме? Да потому что армия! А что, на «гражданке» хулиганов не бывает?
        Нынешний эвфемизм, созданный в недрах российского Минобороны, в пиар-смысле выгодно отличается от творения ГПУ МО СССР, которое в свое время билось над той же проблемой. «Замполиты, политруки» придумали тогда, в 80-х годах прошлого века, термин «неуставные отношения», который в силу своей расплывчатости и крайней двусмысленности тут же стал предметом различных анекдотов на «армейскую тематику».
        Итак, выбор слов и словосочетаний широк: брутальная «дедовщина», загадочные «неуставные отношения», политкорректное «казарменное хулиганство». И со всем этим Минобороны вроде как успешно борется.
        Так что же - бояться нечего?
        От термина «казарменное хулиганство», тем не менее, за версту разит казенным лукавством. «Дедовщина» - это специфический тип групповой динамики внутри «воинского коллектива», и «хулиганство» всего лишь обозначает одно из возможных последствий данных отношений в юридическом смысле. Последствие далеко не единственно возможное. Строго говоря, если бы у военных «работников идеологического фронта» действительно было бы желание заменить «дедовщину» совокупностью юридических терминов, иллюстрирующих ее возможные последствия, они должны были бы параллельно ввести термины «казарменное изнасилование», «казарменное доведение до самоубийства», и «казарменное принуждение к дезертирству».
        Основной вопрос, однако, заключается в следующем: что есть «дедовщина» - некая «болезнь» «воинского коллектива», которая поддается успешному излечению силами командиров и политработников? Или же «дедовщина» - специфическое СИСТЕМНОЕ явление, которое имманентно присуще воинскому подразделению советского типа комплектования? Последнее буквально означает, что «дедовщина» не может быть побеждена и изгнана без сущностного преобразования самого принципа комплектования Российской Армии.
        Вывод, крайне неутешительный для Минобороны, но мы, тем не менее, постараемся его обосновать…
        Глава 1. Договоримся о терминах
        Прежде всего следует договориться о терминах. Именно непроясненность ситуации в научном плане дает почву для бесплодных дискуссий в духе «а вот еще был случай…» - «ерунда, это нетипично!» и т. д до бесконечности. В жонглировании примерами и цифрами понаторели за последние десятилетия обе стороны - и «солдатские матери», и Министерство обороны, при этом ни на йоту не приблизившись к существу проблемы.
        Одна из наиболее распространенных ошибок - стремление рассматривать армейское подразделение как обычную группу, нечто вроде трудового коллектива, учебного класса или даже компании друзей на отдыхе. Мол, «армия - это срез общества», «какое общество - такая и армия» и так далее в том же духе. Обычные люди - солдаты; они так же, как и все прочие, хулиганят, иногда дерутся, а в общем - стараются заслужить похвалу начальства. В этой благостной «общечеловеческой» картинке проблема «дедовщины» просто растворяется без остатка, и говорить становится не о чем…
        Но картинка неверна. Армия - не НИИ и не завод, и различие очевидно: в социальной психологии оно называется «характер членства в группе». Все дело в том, что солдат не вправе под угрозой уголовного преследования по собственной воле покинуть «родной армейский коллектив». Забавно, что в стандартных советских учебниках социальной психологии (по крайней мере, до начала 90-х) характер членства вообще не рассматривался как классифицирующий признак, и сам термин groups compulsory in membership я впервые обнаружил в американских пособиях.
        «Группу принудительного членства» (далее ГПЧ) следует отличать от так называемой «закрытой группы» - то есть просто «группы, из которой нельзя выйти». Отличие тонко, но существенно: сам термин «закрытая группа» возник при изучении специфики самоощущения и групповых взаимодействий внутри экипажей затертых льдами полярников, космонавтов и прочих отрезанных на долгое время от мира сообществ. И наши, и западные исследователи обнаружили у членов таких групп нарастающую фрустрацию и депрессию, а также разработали множество методик, как с этими вредными явлениями бороться.
        Таким образом, «закрытая группа» - группа, в которой люди вынуждены долгое время держаться вместе ввиду явной враждебности внешней, чаще всего физической среды (космоса или полярных льдов).
        Группа же принудительного членства - это группа, участники которой вынуждены оставаться вместе под давлением «более широкой социальной организации», причем эта самая «более широкая организация» одновременно диктует участникам и группе в целом определенные цели и способы достижения этих целей. Проще говоря, «закрытая группа» - продукт воздействия внешней физической, а ГПЧ - внешней социальной среды.
        Рассматривая армейское подразделение (АП) под социально-психологическим углом зрения дальше, отмечаем, что мы имеем дело не только с группой, но и с организацией. Т.е. она создана не самими участниками, а задана извне, с целями и правилами функционирования, которые совершенно не обязательно должны разделяться участниками. Этим АП отличается от, к примеру, группы друзей, выехавшей на шашлыки или выступившей в многодневный поход.
        И этим, конечно же, оно напоминает любую другую организацию - банковское отделение или отдел в крупной корпорации: некие «правила распорядка», приказы, обязательные для исполнения, порой - требование ношения определенной формы одежды. Здесь разница - в «знаке» так называемой «мотивации участия». Для клерка «более широкая социальная организация» вынуждена создавать «положительную мотивацию» (деньги, престиж, продвижение по службе и т.п.), в то время как для солдата/матроса главную роль играет собственно принуждение - т.е. страх испытать санкции за отказ от участия. Таким образом, «армейский коллектив» это одновременно и ГПЧ, и ОПЧ (организация принудительного членства, т.е. использующая «негативную мотивацию участия»).
        Наконец, современный «армейский коллектив» - это ТОТАЛЬНАЯ ГРУППА (ТГ). Этим термином обозначается социальная группа, участники которой вынуждены в течение длительного времени общаться почти исключительно друг с другом. Как мы знаем, обитатели казармы проводят в самом тесном контакте не только дни, но и ночи в течение 2-х, а то 3 лет (флот). При этом общение с другими людьми ВНЕ казармы для них в этот период серьезно затруднено, а иногда (отдаленные гарнизоны, корабли в походе, подводные лодки) и вовсе невозможно.
        Особенность «тотальных групп» в том, что в них гораздо быстрее идут процессы т.н. «групповой динамики» - т.е. самоопределения членов группы относительно друг друга, групповой идентификации и прочего. Эта особенность активно используется в некоторых школах групповой психотерапии - когда участников психотерапевтических групп на долгие часы, а то и дни изолируют в комнате наедине друг с другом и ведущим группы, без права покидать группу даже ненадолго (участники, покинувшие группу, лишаются возможности возврата и теряют все уплаченные деньги).
        Итак, «армейский коллектив» в современной российской армии - весьма специфическое образование с точки зрения социальной психологии. Это организация принудительного членства, реализованная в форме тотальной группы принудительного членства. Есть все основания полагать, что внутригрупповые процессы в такого рода образовании должны также протекать достаточно специфично и бурно.
        В следующей части мы поговорим уже о собственно «дедовщине» как одной из наиболее распространенных форм групповой динамики в ГПЧ армейского типа - и заодно сравним ее с характерной динамикой в ГПЧ тюремного типа.
        Глава 2. Феномен гауптвахты
        Гаупттвахта - средство «дисциплинарного взыскания», применявшееся в России еще в царской армии, успешно перешедшее потом в армию советскую, а из нее - в российскую. По сути, это аналог внутренней армейской тюрьмы. Командир, желавший наказать солдата или сержанта за какой-либо серьезный дисциплинарный (но не уголовный) проступок, вплоть до 2002 года мог своим приказом арестовать его и отправить отбывать наказание на гауптвахту. Ненадолго - 3,5, 15 суток… В июле 2002 года гауптвахту у нас отменили приказом Министерства обороны, и все упоминания о ней убрали из Уставов внутренней и караульной службы.
        В качестве обоснования приводилась… общая демократизация российской жизни и приведение ее норм в соответствие с общеевропейскими. Мол, никакому российскому должностному лицу (в том числе, понятно, и воинским начальникам) не должно быть предоставлено право единолично принимать решение об аресте: ведь сказано же, что «никто не может быть лишен свободы иначе как по решению суда». Правда, вроде бы, в американской Конституции… Но и в нашей определенно есть что-то похожее. Министерство обороны, очевидно, поставленное перед выбором - или вводить в воинских частях суды, или отменять гауптвахту вовсе - остановилось на последнем.
        Такая трогательная готовность наших высокопоставленных военных выполнить требования правозащитников, безусловно, изумляет. Однако обсудим это позже - а пока остановимся на этом, «благополучно отмененном» явлении армейской жизни (тем более, что в целом российские офицеры, как и военные прокуроры, восприняли отмену гауптвахты, мягко говоря, без всякого восторга, и практически с момента отмены не прекращаются попытки «вернуть ее на место»; подтверждения легко найти в интернете).
        Среди солдатских баек истории типа «А вот какая у нас была гауптвахта!..» играют довольно заметную роль. Часть из них попала на страницы перестроечных изданий на пике интереса к «армейской» тематике. Сам я в свое время, еще будучи студентом психфака МГУ, опросил (то есть провел глубинные интервью) с примерно четырьмя десятками студентов родного Университета и еще нескольких ВУЗов, прошедшими армейскую «школу жизни» в период 1985 -1989гг. Парни отслужили буквально где угодно и как угодно - во всех родах войск и во всевозможных местностях. В моей «коллекции» - связисты, артиллеристы, матросы, подводники, пограничники, ПВО-шники, обслуга аэродромов, «военные советники», стройбатовцы и т.д.; рядовые, ефрейторы, сержанты и старшины; проходившие службу в Москве, за Полярным Кругом, на границе с Китаем, в пустыне Гоби, на Кубе, в ГСВГ, в Венгрии, Польше и, конечно же, в Афганистане. Материалы опроса легли в основу моей дипломной работы «Групповая динамика в группах принудительного членства». В дальнейшем изложении я буду часто опираться на данные, полученные в результате этих интервью…
        Итак, гауптвахта! Откровенно говоря, от некоторых «живописных подробностей» буквально холодеет кровь в жилах. Не все опрошенные перенесли все «прелести» «губы» (так солдаты часто называют гауптвахту) так сказать, «на собственной шкуре», они часто опирались в своих рассказах на «страшилки», популярные в их воинских частях. Однако образ тут не менее важен, чем опыт.
        Вот он, обобщенный «портрет» Губы: солдаты на «губе», к примеру, могли содержаться в нарочно неотапливаемых камерах, когда на улице температура зашкаливает за 30 градусов мороза; их также запирали в специальный карцер без какой-либо мебели. - сидеть или лежать запрещалось; в некоторых (очевидно, продвинутых в инженерном отношении) «внутренних тюрьмах» по стенам камеры пускались непрерывные потоки ледяной воды - затем, чтобы никому не пришло в голову прислоняться к стене и тем самым непозволительно расслабляться.
        По-своему забавен рассказ о «веселом» прапорщике - начальнике армейской гауптвахты на Кольском полуострове. Он славился тем, что любил лично прибыть рано утром к арестованным солдатам и зычно крикнуть: «Ну что, студенты?! Разбирайте карандашики - и идем извлекать квадратный корень!» После чего все арестанты шли «в чисто поле», где при помощи ломов должны были по 10 -12 часов в сутки раскалывать огромные валуны на камни поменьше. Обломки, что примечательно, были никому не нужны, камни кололи как бы «на всякий случай».
        Подъем на «губе» официально на час раньше, чем у прочих солдат - в 5, а не в 6 утра. Особая статья - охрана «губы», о которой ходили истории почище, чем о пресловутом «вологодском конвое». Солдаты одной из частей, к примеру, с ужасом передавали друг другу, что охрана гауптвахты любит ни с того ни с сего врываться в камеры, строить арестантов и избивать любого из «непонравившихся», причем частенько экзекуции происходят по несколько раз за ночь. А другие «охранники», другой «губы» развлекались иначе - любили, опять же среди ночи, направлять в камеры струи ледяной воды из брандспойта, буквально «смывая» спящих людей с коек. Все это, естественно, под веселый смех…
        На самом деле, в солдатских байках предстает довольно полный перечень известных, описанных в различных международных конвенциях пыток: тут и пытка холодом (неотапливаемые камеры), и лишение сна (ночные «побудки» и сокращение собственно времени на сон), и такая «популярная» в годы Второй Мировой пытка, описанная еще в Женевской конвенции, как «принуждение к заведомо бессмысленному и тяжелому физическому труду». А также элементарные избиения и унижения человеческого достоинства… Характерный момент - самими рассказчиками неявно подразумевалось, что жаловаться куда бы то ни было бесполезно; «губа» такая, потому что разве может она быть иной?
        Спрашивается - с чего вдруг такой поистине изощренный садизм? И зачем я об этом рассказываю - неужто ради «очернения»? или из желания «пощекотать нервишки» читателям?
        Ни в коей мере. Будем оставаться в рамках строго научного подхода. Нас интересует ПРИЧИНА столь неприкрытого садизма, причем, как это ни удивительно, садизма очевидно СИСТЕМНОГО. Едва ли столь однотипные и часто повторяемые эпизоды в разных концах необъятной «территории казарм» можно списать на простые «перегибы на местах».
        А причина проста. Она - в изначальной абсурдности самой идеи «гауптвахты» как «внутренней армейской тюрьмы». Ведь суть тюремного заключения - в ограничении/лишении свободы. Задумаемся: можно ли лишить кого-то того, чем он изначально не обладает?
        Солдат/матрос, как участник ГПЧ, несвободен изначально. Его возможности свободного перемещения и принятия самостоятельных решений ограничены уже самим фактом его пребывания на срочной военной службе. Но, помимо этого, его членство в ОПЧ армейского типа накладывает на него уйму дополнительных обязанностей: отбывать наряды, заниматься строевой, физической и прочей подготовкой, выполнять различные приказы старших по званию… Будет ли в этой ситуации его простое «заключение в тюрьму» реальным НАКАЗАНИЕМ? Вопрос риторический.
        Солдат «лишается» свободы, которой он и не имел, зато временно исключается из жесткой структуры «своей» ОПЧ, принуждающей его к действиям, выполнять которые он вовсе не стремится… В такой форме очень многие восприняли бы «губу» как своего рода курорт, отдых!
        И поэтому армейское руководство, по сути, было вынуждено ПРИСПОСАБЛИВАТЬ «губу» к тому, чтобы она реально воспринималась как НАКАЗАНИЕ. Ибо только так механизм «ареста на гауптвахте» превращался в системный механизм - в реальное средство, способное обеспечивать работу системы в целом…
        Мы подходим к еще одному крайне важному для понимания всей картины обстоятельству. Суть его парадоксальна: оказывается, что воинский командир КРАЙНЕ ОГРАНИЧЕН в наборе средств воздействия на солдата.
        Звучит сие странно. Мы привыкли думать, что армейские Уставы дают офицерам поистине безграничные средства воздействия на подчиненных им военнослужащих. Ведь только в Армии есть понятие «приказа» - как команды, которая обязательна для исполнения и не подлежит никакому обсуждению. Зачем, казалось бы, офицеру какие-то средства воздействия на подчиненных? Он приказал - они обязаны выполнять! А если что - вон, еще недавно даже арестовать мог… А в военное время - вообще расстрелять на месте.
        Тем не менее, ограниченность средств командира - несомненный факт. Дело в том, что солдат изначально слишком многого лишен, слишком ограничен в своих возможностях; проще говоря, сильно «депривирован». Его нельзя поощрить деньгами - «деньги солдату не положены»; его мало привлекает карьерный рост - ибо рост этот возможен только в рамках ОПЧ: на ограниченное число ступеней и, главное, в организации, в которой солдат вообще не стремится БЫТЬ ни в каком качестве.
        Не работает в должной мере и обычный механизм (скажем, в корпорации) «минимизации поощрения»: солдату нельзя «сократить жалованье» (он и так почти ничего не получает), «понизить в должности» (он и так ощущает себя в самом низу социальной лестницы). Конечно же, смешно в армейском контексте говорить о таком СТРАШНОМ для практически любой ДОБРОВОЛЬНОЙ организации механизме, как отчисление (увольнение) или хотя бы угроза этого отчисления (то, что на корпоративном языке называется «выговор»).
        А в итоге остаются только самые простые, примитивные, ПЕРВОБЫТНЫЕ механизмы ПРИНУЖДЕНИЯ: ограничения в сне, еде, отдыхе; изнурительные физические нагрузки; наконец, просто физическая боль.
        Однако заметим, что практически ВСЕ «первобытные механизмы», перечисленные выше, находятся уже за рамками закона. Перед «руководящим составом» ЛЕГАЛЬНОЙ ОПЧ встает непростая дилемма - как выполнять свои обязанности и при этом по возможности не становиться ПРЕСТУПНИКОМ? Один из способов «решения проблемы» - наиболее радикальный и в то же время официальный (т.е. в рамках ОПЧ) - описан нами выше: это выделение из армейской структуры специальной, официально оформленной, но действующей «на грани и за гранью фола», структуры, предназначенной исключительно к реализации на практике «первобытных форм принуждения».
        Тут поясним: обычно «губа» - это некое отдельное подразделение, своего рода «изгой» в армейском «строю». На «губу» посылают - т.е., к примеру, из различных частей и подразделений армии или флота периодически отправляют самых «проштрафившихся» в некий Центр, иной раз - за десятки километров. Такая «экстерриториальность» очень способствует «эффективной работе»: к примеру, знаменитые «охранные взводы» или «роты» не могли бы чувствовать себя так вольготно, если бы им приходилось служить бок о бок с солдатами, уже испытавшими на себе все прелести «губы». Ночь длинна…
        Однако ясно, что самая жестокая «губа» не решает проблемы в целом. А проблема такова - как ЗАСТАВИТЬ солдат подчиняться? Неужели командирам все же начать применять насилие самим? В нашумевшем минувшей осенью «деле» о побеге из части двух солдат-близнецов промелькнуло одно любопытное сообщение: будто бы тот «близнец», который выжил (напомню, что второй брат-дезертир застрелился в окруженном спецназом доме) успел сказать журналистам, что командир их подразделения имел обыкновение избивать солдат собственной бейсбольной битой…
        Его слова, конечно же, были тут же опровергнуты пресс-службой Министерства Обороны («факты не подтвердились»), а сам дезертир-убийца где-то сгинул в недрах карательной армейской судебной машины. И кстати - не является крайне показательной готовность нашего МО пожертвовать даже любимой «губой» - лишь бы только не допустить суды на территории воинских частей?
        Я все ж думаю, что личное насилие господ офицеров - далеко не обязательная деталь, и свидетельствует скорее о разложении армии… Системный механизм «на каждый день» - несколько иной.
        Мы вплотную подходим к теме. Вскоре мы опишем «социально-групповой» механизм, который я торжественно (в честь великого русского психолога Л.Выготского) назвал «интериоризация принуждения».
        Глава 3. Армия мирного времени
        Необходимо обозначить еще один чрезвычайно важный момент, на который обычно почему-то не обращают внимания. Речь идет о специфике той «организации принудительного членства», в которую направляют для «прохождения службы» миллионы граждан страны каждые полгода.
        Да, данная ОПЧ называется «армия», но армия весьма необычная: это - армия мирного времени. Армия, которая не воюет. Что же она делает? Она «находится в готовности».
        На самом деле разница между воюющей армией и «армией мирного времени» КОЛОССАЛЬНА именно в социально-психологическом смысле. Данное различие определяет разницу в мотивации и понимании сути внутригруппового взаимодействия для самой многочисленной категории ее членов - солдат. Суть его можно выразить так: солдаты воюющих армейских подразделений ощущают жизненно обусловленную взаимозависимость; солдаты подразделений мирного времени практически никакой взаимозависимости не ощущают.
        Например, солдат боевого подразделения не может быть равнодушен к тому, как владеет оружием его товарищ по отделению или взводу: содержит ли он в порядке свой автомат, хорошо ли стреляет и т.д. Он также ЖИЗНЕННО заинтересован в его выносливости, способности четко понимать и выполнять приказы, наконец, в готовности к солидарным действиям в экстремальной обстановке (в бою). Ведь, если кто-то из товарищей по оружию «даст слабину» в реальном бою, это может оказаться фатальным не только для него, но и для всего подразделения.
        Точно так же солдат, служащий в боевом подразделении, имеет реальную мотивацию заботиться и о собственной боевой подготовке - так как понимает, что от этого в значительной степени зависит его жизнь.
        Напротив, солдату мирного времени, вообще говоря, совершенно все равно, как и куда стреляет, далеко ли бегает и хорошо ли понимает командира любой из его «товарищей» по подразделению. Это - забота командира (он же - надзиратель за функционированием «группы принудительного членства»). Солдат понимает, что в его жизни ничего не изменится от того, насколько успешным в «боевой и политической подготовке» будет его подразделение в целом и каждый из его собратьев в отдельности - поскольку сама «боевая подготовка» для него - во многом навязанная и непонятная, «ненужная для жизни» абстракция.
        В данном случае особенно показательна именно СРАВНИТЕЛЬНАЯ сила мотиваций. В армии воюющей - сохранение собственной жизни и жизни «боевых друзей», в армии мирного времени - в лучшем случае стремление получить похвалу в приказе или «Благодарственное письмо» от командования на родину.
        Таким образом, мы видим, что при всем внешнем сходстве (Уставы, форма, командиры, оружие, атрибутика и т.п.) армии мирного и военного времени ПРИНЦИПИАЛЬНО РАЗЛИЧНЫ. По сути, это две совершенно разные организации с точки зрения участников (при том, что обе, как ни странно, являются ОПЧ). Различие, в строгом смысле слова можно назвать жизненным; то есть в одном случае внутреннее понимание смысла групповых действий исходит из осознания УГРОЗЫ ЖИЗНИ, а в другом - нет.
        Как же современное армейское руководство выходит из этого противоречия? Как в условиях ясно понимаемого всеми мирного времени научить людей хотя бы отчасти взаимодействовать подобно реально боевой части? И есть ли вообще выход из ситуации?
        Сразу скажем, что полноценного решения задачи, очевидно, нет - если, конечно, не подвергать жизнь солдат постоянной и реальной опасности, что, вообще-то, противоречит законам. Однако армия давно выработала свою «методику» паллиативного решения, которая применяется везде, независимо от рода войск и размеров воинских частей. Причем «внедрение метода» начинается почти что с момента попадания новобранцев в часть.
        Этот метод - круговая порука. Возможно, что многие командиры искренне считают его средством «сплачивания» «воинских коллективов». Возможно, что именно этому их учили в военных училищах…
        В чем же суть этого «офицерского ноу-хау»? Способ прост: за прегрешения одного солдата наказывается все подразделение. К примеру, у одного не ладится со строевой подготовкой (ногу недостаточно высоко тянет) - весь его взвод остается заниматься под палящим солнцем (или, наоборот, в 20-градусный мороз) на лишние 2 -3 часа… Солдат «выпал из норматива» при беге в противогазах? Его отделение в полном составе бежит «кросс» еще разок, а то и два.
        Особый «командирский шик» в таких случаях - отправить отделение бегать или отжиматься БЕЗ проштрафившегося солдата, который в это время как бы «отдыхает». В этом есть особая «боевая» логика - солдат ведь не справился, значит, «убит». Есть и другая, более явная логика - спровоцировать групповую агрессию на «отщепенца»: «мы тут из-за него надрываемся, а он…»
        Собственно, в конечном итоге основным смыслом этого псевдобоевого «сплачивания» оказывается именно это: РАЗВЯЗЫВАНИЕ МЕХАНИЗМА ВНУТРИГРУППОВОЙ АГРЕССИИ. Вообще-то нет сомнений, что этот механизм «запустился» бы и сам - но показательно, что в большинстве случаев сама логика функционирования армейской ОПЧ служит как бы катализатором данного процесса.
        В результате «круговой поруки» возникает ситуация, когда часть членов ОПЧ горит желанием «наказать» других членов той же ОПЧ за то, что они не должным образом выполняют требования, предъявляемые данной ОПЧ ко ВСЕМ ее участникам. «Наказанием» может быть, например, «темная». Но это уже не суть важно. Внутригрупповая агрессия запущена.
        Если разобраться, то это уже не агрессия как таковая - а в чистом виде принуждение (то есть физическое наказание за невыполнение определенных требований, причем предъявленных ВНЕШНИМ по отношению к группе агентом!).
        Знаменательный момент! Мы видим, как ВНЕШНЕЕ принуждение («более широкой социальной организации» по отношению к членам армейской ОПЧ) «вращивается» в ткань группы принудительного членства, т.е. становится «внутренним». Одни члены ГПЧ принуждают других к выполнению «требований командиров» при помощи прямого насилия. Этот сущностный для ГПЧ механизм я и хотел бы назвать «интерриоризацией» принуждения в честь великого русского психолога Л.С.Выготского (именно он ввел в психологию термин «интерриоризация», т.е. «вращивание» - правда, в применении к общей, а не социальной психологии).
        Однако то, что уже нами описано - это еще не «дедовщина». Уже есть внутригрупповое принуждение, но пока нет второго определяющего признака - НЕФОРМАЛЬНОЙ ИЕРАРХИИ. Об этом мы и расскажем в завершении вводной части.
        Глава 4. Солдатская Я-концепция
        Солдат-новобранец попадает в современную российскую армию при психологически травмирующих обстоятельствах. Он вырывается из привычной среды, его чаще всего увозят достаточно далеко от дома, порой - в местность с непривычным климатом; ему предъявляют весьма непривычные требования, заставляют жить под постоянным контролем со стороны командования и в очень тесном, также чаще всего непривычном контакте с большим количеством ранее незнакомых ему молодых людей (постоянное нахождение «на виду» и отсутствие возможности уединения - также, с точки зрения психологии, травмирующий фактор). И при этом солдат четко знает, что все «минусы» его положения - надолго, очень надолго, и избежать неудобных обстоятельств у него никакой возможности нет - то есть его степени мобильности отныне крайне ограничены.
        Но самое главное - он попадает в ТОТАЛЬНУЮ группу. Это значит, что не только буквально ВСЁ вокруг напоминает ему о его членстве в этой группе, но и, что не менее существенно, практически НИЧЕГО не напоминает о том, что когда-то - пусть даже в прошлом - он входил в какие бы то ни было ДРУГИЕ группы.
        В казарме, как скоро оказывается, практически никакие прежние «точки идентификации» солдата не имеют значения. Он больше не сын, не брат, не племянник, не друг детства, не студент, не роллер, не посетитель любимого клуба и т.д., еще множество всяческих «не». Участники тотальной группы - серая масса, которую ЗАСТАВЛЯЮТ заняться совершенно новыми для подавляющего большинства участников видами деятельности.
        Это обстоятельство, кстати, в самой армии всегда охотно подчеркивается. Вспомним множество фильмов на военную тематику (большая часть, конечно, иностранных - однако появились уже и аналогичные российские), где сержант или офицер самозабвенно орет перед строем присмиревших новобранцев: «Вы - кто?! Вы теперь - НИКТО!! ПОНЯЛИ?» - и новобранцы должны в ответ хором, дружно скандировать, «по-армейски»: «Мы - никто!»
        Армии (точнее - армейской ОПЧ, организации принудительного членства) значительно удобнее иметь дело с солдатами как с болванками, которые «в процессе воинского обучения» затачиваются требуемым образом. Сами офицеры это чаще всего инстинктивно понимают. Причина же в том, что условия жизнедеятельности члена армейской ОПЧ все же слишком отличаются от общепринятых «на гражданке», и, в определенном смысле, полноценный солдат с точки зрения ОПЧ - это действительно, по требуемым реакциям, не вполне «обычный человек».
        Однако только в идеалистическом представлении армейского «воспитателя» человек может осознавать себя как tabula rasa, «чистый лист». Реально же без хоть какой-то «Я-концепции» (говоря психологическим языком) человек обходиться не может. Травмированный самим фактом призыва и отрыва от привычной среды новобранец начинает выстраивать свою «я-концепцию» «с нуля». «Я-концепция» нужна солдату, во-первых, для того, чтобы отвечать самому себе на вопрос «Кто я?», а во-вторых, чтобы отличать себя от других членов ТГ. Для начала - хотя бы понимать, кто тут «такой же, как я» (значит, «свой»), и кто - «не такой, как я» (то есть - «чужой»). Вопрос - что он возьмет за основу?
        Безусловно, во-первых, это будут самые базовые, «неотъемлемые» черты - те, которые не могут «смыть» все произошедшие с ним изменения. Базовых черт немного, точнее - всего две: национальность и происхождение (т.е. откуда родом? Откуда призвали?) На основе этого впоследствии формируются армейские «землячества» (мы к ним еще вернемся позже).
        Однако нация и происхождение - это все ж «следы прошлого», той жизни, которой ЗДЕСЬ, в ТГ, по определению нет. Зато есть один НЕСОМНЕННЫЙ признак, который четко идентифицирует члена ТГ с точки зрения самой ТГ (отметим еще раз, что в тотальной группе все, что было с ее участниками ДО и что может быть ПОТОМ - неважно, а важно лишь то, что происходит внутри нее). Конечно же, такой признак и должен служить определяющим для выстраивания трансакций между членами ТГ.
        И он, действительно, широко используется в армии - равно как и во всех ПОДОБНЫХ ей тотальных группах принудительного членства. Этот признак - ВРЕМЯ вхождения индивида в ТГ (по-другому - длительность нахождения индивида внутри ТГ).
        Тотальная армейская группа - группа с периодическим временем обновления. Каждые полгода состав ее участников обновляется примерно на четверть: четверть прежних членов покидает ее и уходит «на гражданку», четверть - приходит извне (из «учебки» или непосредственно «с воли»). Соответственно, армейская периодизация привязана к полугодовым циклам, и «Я-концепция» большинства военнослужащих срочной службы также последовательно изменяется каждые полгода.
        В ряде частей каждые полгода проводятся даже процедуры «инициации» - то есть посвящения в «черпаки» (буквально, в солдаты со стажем службы в российской армии от 1 года до 1,5) или в «деды» (то же со стажем службы от 1,5 лет до 2-х лет).
        Процедуры «перевода», как правило, заключаются в битье пряжкой ремня «обращаемого» солдата по обнаженной спине или ягодицам определенное число раз. При «переводе» из «молодых» в «черпаки» битье пряжкой может быть сопряжено с болью (то есть бьют всерьез, чтоб оставались следы); при «переводе» из «черпаков» в «деды» процедура почти всегда обставлена максимально щадящим образом. Впрочем, о существовании последней процедуры упоминало и гораздо меньшее количество опрошенных мною отслуживших солдат.
        Вспоминаю крайне показательный эпизод из одного моего интервью: респондента забрали в армию прямо из МГУ. Промаявшись в «учебке» положенные полгода, он попал в часть. И там ему сказали, что один из его теперешних сослуживцев - также, как и он, бывший студент МГУ. Больше вокруг студентов не было; респондент вспоминал, что жутко обрадовался: слава богу, он встретил «родственную душу», «своего человека», будет с кем поговорить… При первой же возможности он бросился к указанному сослуживцу знакомиться, радостно говоря, что - вот, я тоже из МГУ…
        Сослуживец, однако, ни малейшей радости не выказал, но, наоборот, прорычал: Какое я тебе МГУ?! Я - ТВОЙ ДЕД!!» И потом все время их совместной службы всячески демонстрировал, какое именно отношение первично между ними.
        Другое время
        Есть, впрочем, и еще одна существенная причина, почему главная солдатская "основа для самоидентификации" привязана именно к времени, а не к достижениям, личным качествам или происхождению. Дело в том, что само ТЕЧЕНИЕ ВРЕМЕНИ солдат срочной службы воспринимает совсем не так, как гражданский. Гражданский участник многообразнейших "групп добровольного членства" время, как правило, вообще не замечает. Фактор ТЕЧЕНИЯ ВРЕМЕНИ для большинства гражданских деятельностей не критичен и потому крайне редко осознается. А если и осознается, то чаще всего в негативном, неприятном контексте - в плане "Старения", осознания приближения смерти и т.д.
        Для солдата же течение времени - это течение к избавлению! Вся служба для многих - это преодоление прежде всего именно ВРЕМЕНИ, огромного временного промежутка. Поэтому солдат, как правило, на времени зациклен. Значительная часть армейского современного фольклора "завязана" именно на переживании "медленности времени". От классического "солдат спит - служба идет" (с продолжением "но когда он бежит - она все равно идет"), в котором "идет" понимается именно во ВРЕМЕННОМ, а не пространственном аспекте. До прибаутки из солдатских альбомов "Масло съели - день прошел; съели яйца - прошла неделя. Что бы такого еще съесть, ЧТОБЫ СКОРЕЕ ПРИШЕЛ ДЕМБЕЛЬ?!" (масло в армии 90-х давали 1 раз в день - на завтрак, а вареные яйца 1 раз в неделю - в воскресенье).
        Глава 5. ЗОНА свободы
        Образ «деда»
        Итак, мы подходим к главному. Посмотрим еще раз на существующую модель срочной службы как на своего рода «идеальную модель социального воспитания через принуждение». Недаром ведь именно образ КАЗАРМЫ столетиями используется как главный в теоретических и практических построениях самых разных утопистов и антиутопистов всех частей света! Собрать людей в одном месте (так удобнее) и ЗАСТАВИТЬ их вести себя «правильно» и ВСЕГДА - это ли не мечта самых разных по убеждениям «борцов за общечеловеческое счастье»?
        Конечно, у российской (как и до того - у советской) армии таких далеко идущих амбиций нет. Цель армейской ОПЧ - всего лишь научить новобранцев-допризывников военному делу, сделать из них полноценных защитников Отечества. Сходство только в используемых механизмах - а именно в стремлении выстроить такую систему, которая «сделает бойца из г. на» НЕЗАВИСИМО от его желания. Так ведь и постулируется бесчисленными бабушками, отродясь не читавшими листовки ГлавПУРа: «Ничего, в армии из тебя сделают человека!» Имея при этом в виду - сделают, не спрашивая, хочешь ты того или нет…
        И, рассуждая умозрительно, мы, собственно, и не найдем, что может помешать данному процессу! Солдат даже в нынешней «разболтанной», как принято сетовать, армии схвачен действительно со всех сторон. Все правила его «желательного» (с точки зрения ОПЧ) поведения расписаны в многочисленных Уставах; Казарма открыта для командиров всегда, никаких «зон уединения» в ней по определению нет и быть не может. Вся жизнь солдата ПОЛНОСТЬЮ под контролем офицера!
        А за любые нарушения в тех же Уставах прописаны строгие наказания. Да, как мы уже отмечали, арсенал этих наказаний весьма узок и даже, можно сказать, примитивен, сводится к нескольким формам лишения солдата того немногого, что у него еще есть - часов сна, времени на отдых, пищи… Однако, смотря с другой стороны - разве примитивность наказания не придает ему столь же первобытную силу?!
        Да, командир в в/ч не располагает знаниями (и даже не слыхивал никогда) о тех многочисленных формах поощрения/наказания, которым посвящены главы и разделы в корпоративных учебниках по менеджменту. Однако сложные формы наказания/поощрения и действуют избирательно; для кого-то - эффект потрясающий, а кому-то - что слону дробина. В то же время можно практически не сомневаться, что если человеку давать спать не больше 2ч в день, все остальное время заставлять стоять «на тумбочке», а на прием пищи отводить не более 20сек - такое подействует равно и на Сократа, и на неандертальца! Вот и эффективность…
        Солдат загнан в столь жесткие рамки, что ему, по мысли военных, деваться некуда - он просто не может не стать «образцовым бойцом»: вставать по звонку, отдавать честь, четко докладывать, тянуть носок, трудиться не покладая рук там, где прикажут, бегом выполнять любое приказание вышестоящего командира… В любых выступлениях наших высокопоставленных «военных идеологов» по поводу «редких, пока неизжитых случаев дедовщины» можно при желании услышать этот скрытый стон, смешанный с искренним, почти детским недоумением - «Как же так?! Ведь там все схвачено, все под контролем! Приказа на «дедовщину» не было - откуда ж ей взяться?!»
        И, подумав, все они всегда приходят к одному, утешительному для них выводу: «Все от командира зависит! Будет хороший командир - ничего плохого не будет!»
        А теперь давайте внимательно проанализируем образ армейского «деда» - таким, каким он предстает из многочисленных воспоминаний отслуживших солдат. Начнем с внешнего вида.
        Настоящего «деда», по словам отслуживших бойцов, всегда легко узнать по его «неуставному» виду. Устав предписывает, чтобы гимнастерка солдата и младшего командира срочной службы всегда была застегнута на все пуговицы и еще на «крючок» на воротнике. У «деда», напротив, гимнастерка ВСЕГДА расстегнута на верхнюю, а часто и на еще пару верхних пуговиц (о крючке для «деда», понятно, и речи нет).
        Пилотка у образцового бойца должна отступать «на два пальца от лба»; у «деда» пилотка надета самым немыслимым образом и где-то на макушке.
        Ремень бойца должен быть туго, молодецки затянут; у «деда» ремень максимально расслаблен и вообще чаще всего, говоря армейским языком (дамы, заткните уши!) «болтается на яйцах».
        Устав запрещает солдатам надевать не предусмотренные в Уставах виды одежды; «дед» же щеголяет под гимнастеркой в футболке, а то и майке, а если на улице мороз - поддевает свитер.
        Короче, «Дед» одевается не так, как того требует Устав, а так, как УДОБНО лично ему.
        То же мы слышим во всех прочих вопросах «строгой армейской жизни».
        «Дедушка» не ложится по команде «отбой» и не встает по команде «подъем», а уж одевается столько, сколько нужно (никаких пресловутых «40 секунд»!). Вообще, записанный в Уставе «Распорядок дня» - не для «дедушки».
        Он вовсе не обязан «принимать пищу» в соответствии с установленным распорядком; нет, настоящему «деду», если он, не дай бог, проспал завтрак, верные «молодые», которым «положено», принесут его прямо в казарму. Есть и такие «деды», которые, став «дедами», в столовую вместе со всеми вообще не ходят.
        «Дед» и ночью спать не обязан - и вообще «дед» спит, когда хочет. Ночью он может спать, а может развлекаться - «строить» «молодых», смотреть телевизор в бывшей «ленинской» комнате, жарить картошку в «каптерке». Кстати, о картошке: на «деда», конечно же, не распространяется вроде бы неизбежное в армии ограничение рациона питания - когда солдат никак не властен над своим меню, а должен то, что дают, и в том количестве, в каком оно выдано в столовой.
        Нет, настоящий «дед» имеет доступ ко всем запасам столовой, ко всем продовольственным посылкам «молодых» и никакой тоски по разнообразию меню не испытывает!
        Конечно же, «дед» в «нарядах» не выполняет никаких грязных работ типа мытья унитазов - а точнее, вообще никаких работ не выполняет: на это есть «молодые» (причем, конечно же, неважно, в «наряде» тот или иной «молодой» или нет). В хорошей, истинно «дедовской» части «деды» и в караул сами не ходят, предпочитая оставаться в теплом караульном помещении, играть в карты с начкаром и болтать «за жизнь»; за них «несут службу» с автоматом в руках «молодые», порой оставаясь на посту вместо «положенных по Уставу» двух четыре, а то и 6 часов (один из моих респондентов рассказал, что его личный рекорд в карауле в бытность «молодым» составил 8 часов непрерывной «охраны»; стоял мороз, и «дедам», конечно, не хотелось вылезать).
        «Деды», понятное дело, совершенно не обязаны также заниматься какой-нибудь строевой подготовкой - так, чтобы по 2 часа непрерывно «тянуть носок». Максимум, что «дед» может себе позволить - это какое-то время поруководить строевой подготовкой «молодых». При этом, заметим, ему совершенно ни к чему формальные основания для таких «занятий» в виде, к примеру, сержантских «лычек»; нет, скорее рядовой «дед» будет руководить строем только что прибывших из «учебки» младших сержантов, заставляя часами стоять на одной ноге!
        Ну, и так далее. Живописать портрет «деда» можно и дальше, однако принцип, я думаю, читателю ясен: «Дед» воплощает собой как бы негатив Устава; все, что Уставом как бы запрещено, «дедушке» разрешено, и в казарме он чувствует себя максимально вольготно. ПОЧТИ КАК ДОМА…
        Зона свободы
        Что это? - спросит озабоченный читатель. Горячечный бред? Автор записывал самые безумные фантазии измордованных непосильной работой и «нарядами вне очереди» нарушителей воинского порядка, склонившихся с зубной щеткой над очередным унитазом? После всего того, что мы уже сказали об армии как «безотказной ОПЧ», в которой каждый шаг новобранца под контролем и неизбежно приближает его к превращению в «идеального солдата»!.. Не пора ли автору признаться, что этот скандальный с точки зрения любого военного идеолога «дед» - абсолютно мифический персонаж, нечто вроде Золушки, танцующей на балу у Принца (в снах замерзающей на улице Девочки со Спичками)?
        Нет, не пора. Поговорите с отслужившими в армии, в РЕАЛЬНОЙ армии. Вы, должно быть, удивитесь, но данный образ - при всей фантастичности предположения - отражает РЕАЛЬНОСТЬ.
        Что это означает? Это означает, что ГПЧ побеждает ОПЧ. На СИСТЕМНЫЙ ВЫЗОВ со стороны ОРГАНИЗАЦИИ дает ответ - и тоже системный! - группа. Парадокс: одного человека, как мы только что доказывали, ОПЧ должна с неизбежностью ломать и «затачивать» нужным ей образом; однако в ГРУППЕ внешнее принуждение со стороны ОРГАНИЗАЦИИ преломляется самым неожиданным образом, внутри группы выстраивается собственная, внутригрупповая иерархия - с тем, чтобы внутри вроде бы самой беспросветной «территории Принуждения» получить Зону свободы!
        Вот на чем, на мой взгляд, строится, в конечном счете, вся изощренная, извращенная, приносящая массу страданий и преступлений СИСТЕМА «ДЕДОВЩИНЫ». На изначально присущем каждому человеку стремлении к свободе! Человеку, попавшему в ОПЧ, очень, оказывается, важно видеть, КАК он может быть свободен от ОПЧ.
        Это, безусловно, - извращенная свобода. Это - ЗОНА свободы. Она определяется не в терминах территории, а в терминах времени: это период службы с 1,5 до 2 лет при 2х-годичном сроке службы.
        Внешнее принуждение, преломляясь, создает Группу Принудительного Членства. ГПЧ характеризуется выстраиванием внутренней иерархии группы, направленной на выполнение задач, формируемых Системой Внешнего Принуждения, и таким образом, чтобы верхушка иерархии ГПЧ была свободна от их выполнения в максимально возможной степени.
        Посмотрите на «деда»! Это человек, который считает себя свободным внутри структуры, по духу своему отрицающей свободу.
        Глава 6. Организация принуждения
        Итак, какую картину мы в итоге получаем? Мы видим, что дедовщина - это весьма сложное социально-психологическое явление, которое в общем виде представляет собой СДЕЛКУ: сделку между солдатами и офицерами. В чем суть сделки? Офицеры де-факто признают выделение внутри «воинского коллектива» - то есть Группы Принудительного Членства - неформальной иерархии, основанной на периодизации срока службы участников группы. Они признают, что участники данной иерархии в зависимости от своего места в ней (т.е. от срока службы) имеют неравные права - как по отношению друг к другу, так и по отношению к ним, офицерам. При этом офицеры фактически соглашаются, что участники верхней части неформальной иерархии ГПЧ («воинского коллектива») практически освобождаются от большинства обязательств и повинностей, налагаемых на них членством в армейской «организации принудительного членства».
        Зачем же офицеры идут на столь существенные и, казалось бы, ничем не вынужденные уступки? Что они получают взамен?
        Взамен офицеры получают то, что им дорого больше всего: они получают Армейский Порядок. Ибо на членах верхней части «дедовской» иерархии лежит - признаваемая ими! - одна важнейшая обязанность: они должны ЗАСТАВЛЯТЬ «молодых» (нижнюю часть иерархии) полностью и досконально выполнять ВСЕ требования Устава и ВСЕ требования командования - так, как «положено в армии»: не обсуждая и БЕГОМ!
        В классической концепции «дедовщины» (то есть так, как вам ее отобразит любой, сколь угодно малообразованный «дембель») «распределение обязанностей» внутри «правящего слоя» выглядит так: собственно ПРИНУЖДЕНИЕМ «молодых» к «порядку» ведают «черпаки» - то есть солдаты, отслужившие от 1 до 1,5 лет (на флоте, соответственно, «полторашники» - то есть отслужившие от 1,5 лет до 2 лет). Собственно же «дедушки» (отслужившие от 1,5 до 2 лет) и «дембеля» (те, чей срок службы подошел к концу, но которые еще вынуждены оставаться в части и ждать персонального приказа на собственное увольнение) «свободны» и от необходимости по ежедневному принуждению, так сказать, от «мониторинга»; однако на «дедов» все же возложена некая функция «приглядывания» за «черпаками» - с тем, чтобы они не отлынивали от своей обязанности «дрючить «молодых».
        Соответственно, офицер, если ему что-то не нравится в боевой подготовке ли, во внешнем ли виде казармы или своего «личного состава» - должен обратиться «по команде» с претензиями к «дедам»; те, в свою очередь, «разбираются» с «черпаками» или же, «тряхнув стариной», лично принимают участие в дополнительном «вздрючивании» «молодых» - с тем, чтобы все «имеющиеся недостатки» были максимально быстро устранены. Какие могут быть «недостатки»?
        Да любые! Трава на армейском газоне недостаточно зеленая, подушки в «расположении» слабо выравнены, эшелон с углем для армейской котельной медленно разгружается, «очки» в туалете недостаточно блестят…
        В чем же проблема? Почему офицер соглашается признавать существование абсолютно незаконной и часто бесчеловечной иерархии внутри своего же подразделения? Почему он не «выжжет ее каленым железом», благо все полномочия для этого у него вроде бы есть?! Может быть, все офицеры - это профнепригодные садисты, недоумки и подлецы?
        Я категорически против такого мнения! Напротив, я утверждаю, что офицер в описываемой нами «армии мирного времени» - фигура почти трагическая. Он призван работать и решать поставленные перед ним задачи в организации, основанной на принуждении, но при этом ИНСТИТУЦИОНАЛЬНО лишенной важнейшего, без всякого сомнения, составляющей «организации принуждения».
        (Здесь придется сделать ремарку относительно двух типов организаций. Я выделяю два типа организаций по отношению к предполагаемым членам организаций: организации принуждающие и организации мотивирующие. Первые основаны на НЕГАТИВНОЙ мотивации участников (вычеты, лишения, физическая боль), вторые - на ПОЗИТИВНОЙ (награды, поощрения, выплаты и т.п.).
        Так вот: «организация принуждения» немыслима без НАДСМОТРЩИКА.
        Глава 7. "Дед" внутри (отступление из личного опыта)
        Позволю себе здесь пример из своего личного опыта «прохождения службы». Часть, в которой я служил (а меня призвали в армию, как и большинство тогдашних студентов, сразу после окончания первого курса МГУ в 1985 году) была вполне «дедовской». Даже имела славу «одной из худших частей ЛенВО по дисциплине».
        Дело было в бытность мою «молодым», то есть в тот период, когда я еще не прослужил и года. Месяцев 7, наверно. И вот как-то подвернулся редкий момент, когда мне и еще одному «молодому» бойцу удалось ненадолго «заныкаться». (На армейском сленге «?ыкаться» означает примерно следующее: «под благовидным предлогом временно исчезнуть из вида офицеров, сержантов и старослужащих» - то есть найти возможность дать себе некоторую передышку). Мы разговорились. Парень был из соседнего подразделения, и я ему от души сочувствовал: моя «батарея связи» была полностью «славянской», а вот собственно ракетные батареи (аналог рот) комплектовались более интернационально, в том числе и выходцами с Кавказа и Заказвказья.
        Потому «дедовщина» в подразделении моего нынешнего «товарища по несчастью» осложнялась также наличием многообразных «землячеств», и, по слухам, бушевала просто нещадно. Вид у моего приятеля был вполне соответствующий «званию» «молодого», или, как оно называлось у нас, «волкА»: зачуханная, кое-как отстиранная гимнастерка, почти постоянно вжатые в голову плечи, руки с невыводимыми уже грязными разводами (от постоянного мытья полов, «очков», а также регулярных ночных разгрузок эшелонов с углем), общая «зашуганность» во всем облике. («Зашуганный» - еще одно замечательное армейское словечко, означающее… ну, как бы это сказать? Короче, представьте себе человека, который как бы постоянно и обреченно со всех сторон ожидает пинка под зад).
        Да и я, откровенно говоря, выглядел наверняка не лучше.
        В нашей «нычке» новый мой приятель слегка оттаял душой. Сначала долго жаловался на различные зверства и тяготы, которыми «нагружают» их «деды», возмущался «беспределом» и несправедливостями, которые они творят (я вторил и поддакивал, так как почти все, о чем он говорил, мне было вполне знакомо и понятно). А потом приятель вдруг перешел к мечтам о будущем.
        -Нет, - сказал он убежденно ни с того ни с сего, - разве я так буду делать?! Да никогда! Разве можно людей так унижать, так куражиться?!!
        -Вот именно! - поддержал я.
        -Нет, я над «молодыми» так издеваться не буду, - мечтательно продолжил приятель, воодушевленный поддержкой. - Ну там… Тапочки из «сушилки» принести - это конечно. Воротничок иной раз подшить - если у меня времени не будет… Да? Что ж тут такого? Но не так, как ОНИ! Гонять без передыху - это ж надо!..
        И приятель снова нахмурился, вспомнив о своем печальном настоящем.
        Мне самому на тот момент не было еще и 19-ти, но я до сих пор отчетливо помню поразившее меня ОТКРЫТИЕ: я вдруг отчетливо увидел, что передо мной сидит ДЕД. Это было удивительно - воочию наблюдать вальяжного «деда» в зачуханном и зашуганном «волкЕ», которому буквально через несколько минут вновь предстояло впрячься в тяжелую, грязную, безрадостную работу под присмотром и пинками гогочущих «черпаков».
        Тем не менее мой сослуживец - и это было совершенно несомненно - уже СТАЛ «дедом». Конечно, пока в мыслях. В мечтах. Но КАЖДЫЙ ДЕНЬ он осваивался в этой роли, примерял ее на себя, прикидывал, как он будет использовать предоставляемые ею «степени свободы»… Несомненно, все эти мечты очень помогали ему переносить свое нынешнее тяжелое и безрадостное положение.
        Исследователю «армейской ГПЧ» очень важно все время понимать при анализе мотивов и поступков ее участников, что статус «молодого» ОДНОВРЕМЕННО - так сказать, «имплицитно» - УЖЕ содержит в себе и будущий статус «деда». Да, система часто ЗАСТАВЛЯЕТ попавшего в нее «свежего» участника воспринимать себя как «молодого», вести себя как «молодой», выполнять обязанности «молодого» - и все это, не спрашивая его желания. Однако наличие в системе «молодых» и «дедов» само по себе указывает «молодым», что и они станут «дедами». Если, конечно, не допустят ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫХ нарушений Правил Игры.
        Глава 8. Солдатские санкции и "гоблинские советы"
        Человеку, смотрящему с «гражданки», очень нелегко понять (и это заметно даже по сегодняшним бурным обсуждениям инцидента в Челябинском военном училище[2 - В новогоднюю ночь 2006 года рядовой Андр?й Сычёв подвергся издевательствам со стороны сослуживцев в период службы по призыву в батальоне обеспечения Челябинского танкового училища, в результате которых он стал инвалидом.]), почему солдаты, подвергающиеся унижениям и издевательствам, не обращаются за помощью к правоохранительным органам. Доходит до того, что, в попытке выстроить для себя хоть какую-то непротиворечивую картину солдатского поведения, иные добросовестные и неравнодушные «гражданские» даже приходят к убеждению в некоей непроходимой «солдатской тупости». Мол, «тупые и неразвитые» солдаты просто не знают и не понимают, что для избавления от мучений им надо обратиться в Прокуратуру или в какой иной надзирающий орган; а если даже и догадываются, то, поди, не знают, откуда бы раздобыть АДРЕС этой самой заветной Прокуратуры. И это после всех популярных баек о пресловутой «солдатской смекалке»!
        Конечно, конечно: «кашу из топора» любой солдат сварить сможет, а вот обратиться за спасением к прокурору - об этом ни один служивый без подсказки доброго Гоблина не догадается, ибо сие якобы выше его понимания. «Как надену портупею - так тупею и тупею…» - как гласит армейский фольклор…
        Я готов защитить солдат нашей армии от столь явного поражения в праве на мыслительные способности. Извечные штатские подозрения военных в некоем присущем им «по определению» глубоком идиотизме тут совсем ни к чему и только затемняют дело, сводя сложную проблему к известной, еще народнической идее «просвещения».
        Проделаем небольшой мысленный эксперимент. Допустим, некто предложит вам, уважаемый читатель, принять от него в дар (и без налогов!) 100 000 (сто тысяч) долларов. С одним условием: через неделю 90тыс. из этих ста вы должны будете отдать… ну, скажем, на благотворительность.
        Думаю, что большинство из нас, проделав в уме несложные арифметические операции, быстро сообразит, что «фактически» ему предлагается «на халяву» 10 тысяч самых что на есть американских денег, и с легкостью согласится на операцию, не ожидая от нее ничего, кроме вполне приятного барыша. И так, безусловно, оно и будет… Если только хотя бы на миг не допустить в сознание мысль, что эти деньги - СВОИ.
        Ведь их же передали вам? Они у вас? Значит… Так… Позвольте, а почему так много? И почему надо отдавать? И почему на благотворительность?.. Уверяю: совсем немного таких размышлений - и многим простым и честным обывателям станет жаль отдавать не то что 90, а и пять тысяч из уже полученной ими круглой суммы!
        Все дело в органически присущем почти всем нам различном отношении к «чужому» и «своему». «Чужие» 90 из «чужих» ста мы вполне готовы и согласны без каких-либо внутренних терзаний - а уж особенно в «мысленном эксперименте»! - отдавать кому угодно и как угодно, поддерживая в самом себе реноме честного человека; но вот когда вдруг дело касается того, что уже стало как бы «свое», «личное»… Тут сложнее!
        (Так люди, абсолютно не чувствуя никаких внутренних противоречий, легко говорят, к примеру - «А что б Абрамовичу не отдать на сельские школы пару миллиардов? От него не убудет!» - параллельно тщательно собирая с прилавка 20 копеек сдачи).
        Подобная картина наблюдается и в случае нашего «гражданского» обсуждения «гоблинского вопроса» о Прокуратуре и неразумных солдатах. Люди, не «включенные в ситуацию», прекрасно понимают «из общих соображений», как неприятно подвергаться избиениям и издевательствам, и при этом, понятно, с огромным сомнением относятся к такой «ценности», как «стать «дедом». Человек с «гражданки» (особенно если речь идет о женщине) «дедом» никогда не был, становиться им никогда не стремился, никаких перспектив стать «дедом» в его гражданской жизни нет, да и, главное, гражданский человек совершенно не страдает по данному поводу. Он даже вообще плохо понимает, что имеется в виду под этим самым «стать «дедом».
        Короче, в данном случае «дедовство» - это классический пример ЧУЖИХ «ста тысяч», которые можно отдать, не раздумывая (хотя бы даже из такой простенькой мотивации, что «где-то в ЖЖ числиться «честным человеком»). А тут и мотивация-то посильнее: БИТЬ не будут! Что ж тут раздумывать-то?!
        Однако, заметим, что (как мы, надеюсь, показали в предыдущей части) для «молодого» «дедовство» УЖЕ как бы «в кармане». Он - уже «дед» ЗАВТРА, именно потому, что он - «молодой» сегодня! «Дедовство» - ЕГО! При этом вовсе не стоит напяливать на себя черные очки и подозревать, что все «молодые» мечтают «стать «дедами», поскольку им якобы так уж очень хочется безнаказанно мучить и издеваться над людьми. Вовсе нет!
        Как уже отмечалось, «дедовство» мыслится как СВОБОДА внутри ГПЧ. Именно свобода делать и быть КЕМ ХОЧЕТСЯ. Кому-то в «дедовстве» видится долгожданный покой, кому-то - беспрепятственные занятия любимым спортом, кому-то - и упоение ВЛАСТЬЮ… А кто-то и впрямь хочет стать «дедом», чтобы «защищать «молодых» от беспредела». А почему нет?
        Мы всего лишь, по сути, иллюстрируем простенький тезис, что МОТИВАЦИЯ поступков человека внутри и вне ГПЧ весьма существенно различается. В ГПЧ господствуют Правила Игры, которые вне ГПЧ (слава богу!) практически непонятны. Одно из важнейших Правил - неприятие «стука» и «стукачей», т.е., говоря прямо, привлечения властей к внутренним делам Казармы.
        Впрочем, любые правила немногого стоят, если они не обеспечены Санкциями за невыполнения. За невыполнение данного Правила санкции предусмотрены. И это санкции именно со стороны Казармы, т.е. внутригрупповые. Это СОЛДАТСКИЕ санкции.
        «Да что могут сделать солдаты?» - говорит Гоблин[3 - ГОБЛИН (Дмитрий Пучков)интернет-блогер - (блог - Typu40k Goblina). Пост по данной теме от 27.01.06 "Про пользу своевременных доносов".]. - Опять изобьют? А мы их - в тюрьму! Не осмелятся!» Так он подбадривает новичков.
        Увы, солдатские санкции не исчерпываются собственно мерами физического воздействия. Для того и создана внутри Казармы неформальная Система. «Стукача» не изобьют; с ним поступят страшнее - его НЕ ПЕРЕВЕДУТ. Т.е. он не станет «дедом» никогда. У нашего подзащитного отберут ЕГО сто тысяч. «Пустая потеря!» - скажете вы?
        Как сказать!.. «Не ставший «дедом» оказывается в ЧРЕЗВЫЧАЙНО неприятной ситуации. А именно: ему некому даже пожаловаться! Особенно неприятно, что он оказывается в такой ситуации ИМЕННО потому, что когда-то, наоборот, пожаловался!
        Что скажет непереведенный и несостоявшийся «дедушка» командиру? «Почему меня заставляют вместе со всеми вскакивать в 6 утра, когда мне «не положено»? Почему я должен в наряде мыть «очко», а мне не выделяют «молодых», чтобы они делали это вместо меня?» «Почему я должен всю ночь на морозе, как и год назад, разгружать эшелон со смерзшимся углем??!» «Почему я опять, как и год назад, все время хочу спать, а спать удается не более 4 -6 часов в день??!» И т.д.
        Что ответит ему командир? Что он может ответить?..
        Поэтому уважаемым родителям вовсе не стоит особенно рассчитывать на то, что их сын "прекрасно понял" "свои права", рассказал наизусть адрес Главной Военной Прокуратуры и торжественно пообещал "при первых признаках "дедовщины" обратиться КУДА НАДО. Не стоит даже уповать на то, что сын СЕЙЧАС, находясь ВНЕ ГПЧ, совершенно искренне и без каких-либо тайных мыслей НАМЕРЕН именно так и поступить!
        Просто пока что "сто тысяч" не поступили на "его счет". Об их поступлении на "годичный депозит" он узнает только в Казарме…
        Как понимание этого факта перестроит его мотивацию?!
        Глава 9. Проблема солдатского досуга
        Вступление
        В нашей армии (причем независимо от рода войск) весьма популярен такой анекдот:
        -Рядовой Иванов! (конечно, все совпадения фамилий случайны).
        -Я!
        -Возьмите лом и подметите плац!
        (пауза)
        -Э-э… Товарищ прапорщик! А может, я это… того… Метлой лучше?
        -Отставить разговорчики, рядовой Иванов! Выполнять, что сказано! (уже более снисходительным тоном) Понимаете, рядовой: мне не нужно, чтобы вы ПОДМЕЛИ плац; мне нужно, чтобы вы… (далее идет одно из наиболее употребительных в армии нецензурных слов). В вольном переводе «с армейского» финальная фраза может звучать так:
        -… Мне нужно, чтобы вы ОЧЕНЬ СИЛЬНО УТОМИЛИСЬ».
        Конец анекдота, можно смеяться. Анекдот действительно смешной, во всяком случае, для тех, у кого все прелести воинской службы уже позади. Все прочие же обычно воспринимают данную историю как «еще один образчик непередаваемого и непостижимого армейского идиотизма».
        Я не большой сторонник политкорректности, но в данном случае я вынужден категорически не согласиться с этой распространенной оценкой: это в самом деле вовсе никакой не идиотизм; ЭТО ТАКОЙ УМ! И поверьте, слово «ум» здесь применяется мною без грана иронии.

«Лишенцы» в погонах
        Простому российскому гражданину, никак не связанному «по жизни» с российской же армией, едва ли когда придет в голову задумываться, чем же заняты солдаты этой армии в часы досуга. В конце концов, для подобных размышлений есть министр Иванов Сердюков и тьмы подчиненных ему офицеров. Вот пусть у них «голова и болит по этому поводу».
        Если же такой гражданин все ж задумается на данную тему, то, возможно, его ждут весьма неожиданные и странные выводы, с которыми просто непонятно, что делать… Попробуем?
        Итак, чем же заниматься рядовому (во всех смыслах), «среднестатистическому» обитателю казарм на досуге? Что он будет на этот самом досуге делать?
        Странный вопрос! Наверно уж, найдет чем заняться.
        Да? А все же?
        Наверно, читатель, плохо представляющий себе жизнь в казарме, предложит «для аналогии» обратиться к понятным примерам того, чем занимаются сверстники наших солдат «на гражданке». Ведь, в конце концов, в казармах сидят такие же наши юноши, что и окружают нас на улице; только те, которые в казарме, еще и одеты в форму и на плечах у них погоны!
        Чем же заполняют свой досуг юноши призывного возраста (скажем, в возрасте от 18 до 24 лет), по тем или иным причинам избежавшие армии? Да много чем! Посещают спортивные кружки, тусуются в парадных, ходят в ночные клубы, танцуют на дискотеках, занимаются модным «пикапом» (тем, что в старину называлось «съем»), просто гуляют с девушками. Знакомятся, ухаживают, ссорятся, мирятся, занимаются сексом, мечтают о сексе…
        Всего вышеперечисленного (за исключением, понятно, последнего) солдат в казарме лишён. Вместе с тем нельзя не отметить, что с психофизиологической точки зрения этот возраст (18 -23 года) - период самого большого «буйства гормонов». Неудивительно, что юноши именно в этот период наиболее сексуально активны, порой буквально «зациклены» на сексе и вопросах пола.
        Без сильного преувеличения можно сказать, что жизнь не попавшего в казарму юноши в этот период вообще проходит под сильнейшим влиянием, скажем мягко, «потребности в общении и внимании со стороны противоположного пола». Можно даже сказать, что у крайне ЗНАЧИТЕЛЬНОЙ части молодых людей данного возраста, если в их жизни не сформировался каким-то образом некий ОЧЕНЬ МОЩНЫЙ дополнительный интерес (к науке, спорту, искусству и т.п.) вся жизнь ВРАЩАЕТСЯ вокруг интереса к противоположному полу и так или иначе ему посвящена.
        В этом смысле практически все, что юноша делает «не по работе», при ближайшем рассмотрении, оказывается, имеет сексуальную подоплеку.
        Идет «тусоваться с приятелями во дворе»? Ну да, ведь ясно, что в компании «с парнями» больше шансов познакомиться «с телками».
        Записывается в футбольную команду? Реально хочет стать знаменитым (хоть в пределах школы или района) игроком, поскольку уверен, что такие пользуются большим успехом и вниманием у окрестных девушек.
        Обожает слушать рок-группы? Реально «фанатство» тем или иным «рокером» дает необходимый круг общения и опять же хорошие возможности для знакомства с такими же «фанатками».
        И так далее. Примеры можно продолжать и продолжать.
        Конечно, всегда среди большого количества юношей есть те, кто уже способен выстраивать свой собственный мир и находить возможность и удовольствие наедине с собой - при помощи чтения, занятий творчеством, спортом высоких достижений и т.п. Но таких в любом коллективе немного, и не они «делают погоду».
        Стержень юношеской мотивации
        Вернемся теперь к солдату в казарме. Чаще всего солдат в наших частях практически «отрезан» от общения с представительницами противоположного пола на протяжении практически всего срока службы. Увольнения «в город» редки и нерегулярны; кроме того, в ряде частей никакого «города» поблизости и нет.
        Но, даже если солдату и удается каким-то образом «вырваться» в увольнение, у него, как правило, нет ни достаточного времени, ни денег для того, чтобы попробовать установить хоть какие-то ОТНОШЕНИЯ с «аборигенами». Поэтому типовой солдат в увольнении в большинстве случаев прибегает к единственному «гарантированному» и доступному для него способу развлечения - попросту напивается. Неприятности со своими пьяными дебоширами никакому руководству части не нужны, и после каждой пьянки командование только лишний раз убеждается в том, что солдат в увольнение лучше вообще не пускать.
        И не пускает.
        Таким образом, солдаты в подавляющем большинстве вынуждены проводить все свое время, весь «досуг» в казарме же, в обществе себе подобных «депривантов» (лишенцев). И мы повторим свой вопрос: что делать солдату на досуге?
        Казалось бы, дел масса. Читай, «качайся», в футбол играй… Но мы помним, что РЕАЛЬНО для большинства молодых людей все подобного рода занятия интересны не сами по себе, но лишь как средство привлечь к себе внимание противоположного пола. Если солдат ЗНАЕТ, что никакие женщины ему «не светят» в течение ближайших года-полутора, все «молодежные занятия» теряют для него внутренний смысл.
        Да, дело обстоит именно так: лишение перспективы общения с «женским полом» попросту обессмысливает для молодых людей большинство так или иначе «развивающих занятий»! А это значит, что заполнять досуг молодым людям в казарме НЕЧЕМ.
        Получается, что помимо традиционных «тягот и лишений» солдат на досуге испытывает еще один острый вид голода. Тот голод, который Эрик Берн называл «структурным голодом», или «потребностью в структурировании времени». По-русски он называется еще проще - СКУКА.
        Солдату в казарме на досуге НЕИНТЕРЕСНО. Гормоны бушуют, но «пожар в крови» потушить нечем. Все солдатские разговоры вращаются вокруг одной и только одной темы - «О БАБАХ».
        (На последнем полугоде своей службы я даже пытался вывести некую «казарменную константу» - то есть время, за которое разговор, начатый «в курилке» НА ЛЮБУЮ тему (о политике, футболе, замполите и др.) свернет ТУДА. ПО моим замерам и подсчетам, получалось - 1 минута. Но вычисления, конечно, должны быть подвергнуты дальнейшей лабораторной проверке).
        Смертельная опасность досуга
        И потому опытные и знающие офицеры, «папаху съевшие» на управлении казармой, гораздо пуще любой «дедовщины» боятся другого - СОЛДАТА НА ДОСУГЕ. Негласно все командиры частей и подразделений знают, что ДОСУГ у солдат следует отбирать практически любой ценой!
        Потому что именно ДОСУГ чаще всего порождает самые громкие и страшные казарменные преступления - все, связанное с мучительством, издевательствами и подобными мерзостями. Лишенные возможности естественным образом реализовывать природное сексуальное поведение, солдаты, изнывающие от СКУКИ, часто склонны обратиться к извечной противоположности любви - АГРЕССИИ. Кроме того, есть все основания полагать, что для постпубертатных молодых людей очень часто есть некая прямая аналогия между отношениями власти-подчинения и собственно сексуальными отношениями.
        Стоит обратить внимание на то, что и потрясший всю страну случай в Челябинском военном училище произошел 1 января, то есть В ПРАЗДНИК. Солдаты были «на досуге». Мужской скучающий «коллектив», изолированный от противоположного пола. Даже если принять версию, что над рядовым Сычевым только измывались, ударяя его по ногам (первоначальный вариант прокуратуры), и не совершали над ним собственно полового насилия - и в этом случае мы, несомненно, имеем дело с проявлением садизма. А садизм - это ведь прежде всего СЕКСУАЛЬНАЯ перверсия.
        Каждый грамотный офицер знает: «неозадаченные» солдаты, предоставленные сами себе, но лишенные возможности выхода «за пределы» Казармы - рано или поздно начнут убивать друг друга. И причина тут будет не в «дедовщине» как таковой. «Дедовщина» лишь канализирует эту распирающую агрессию привычным путем - от «дедов» к молодым».
        А может и наоборот: тогда замордованный «молодой» откроет огонь по «избывающим на нем скуку» «дедам» из автомата.
        Подметание ломом
        Мы видим, что офицер в нашей армии находится как бы меж двух огней: ему, с одной стороны, очень трудно заставить солдат что бы то ни было делать - арсенал средств принуждения весьма и весьма узок; и, с другой стороны, оставить солдат «в покое», «на досуге» - еще опаснее!
        Как же армия выходит из положения? Рецепт известен каждому настоящему (то есть не паркетно-штабному, а тому, кто реально несет службу вместе с солдатами и по мере сил о них заботится) офицеру: ПЛЕВАТЬ на требования Устава о всяком там «личном времени» и «выходных». Солдаты (большая их часть) должны быть постоянно ПРИНУЖДЕНЫ (естественно, при помощи механизма «дедовщины») к тяжелому, изматывающему труду!
        Труд должен быть тяжелым именно потому, что одна из его ОСНОВНЫХ функций - ИЗМОТАТЬ солдата, забрать из него силы, не дать ему «прийти в себя» на ДОСУГЕ. Работа должна закрывать, забирать досуг у солдата! Единственно возможный и допустимый «досуг» для солдата - это СОН. Во сне солдат безопасен для себя и для других.
        Как всегда, очень много ценной информации может дать анализ солдатского жаргона. Практически повсеместный армейский аналог слова «работа», вытеснивший саму «работу» из солдатского и офицерского лексикона - это словечко «пахота» и его производные (типа глагола «припахать», т.е. «привлечь к совместной тяжелой работе»). Русское ухо безошибочно уловит в «пахоте» именно описываемый оттенок значения - не просто «работа», но «тяжелый, ДОЛГИЙ, изматывающий труд».
        Итак, солдаты должны, с точки зрения ХОРОШЕГО офицера, заботящегося о солдатах, постоянно и непрерывно ПАХАТЬ. Реально во всех воинских частях РФ рабочий день солдата составляет 14 -16ч ЕЖЕДНЕВНО. Это необходимость - и отнюдь не только потому, что в частях катастрофически не хватает техники. Если работы нет - ее ПРИДУМЫВАЮТ. Красят листочки в зеленый цвет, подметают плац ломом, убирают километровый плац лопатой, когда есть трактор…
        Участь офицера российской армии незавидна: ради выживания своих солдат он должен принуждать к тяжелому, изматывающему и часто бессмысленному (что понимают и солдаты) труду. Для того, чтобы ЗАСТАВИТЬ солдата выполнять тяжелые и бессмысленные задания, нужна «дедовщина». Чем сильнее «дедовщина», тем сильнее опасность ДОСУГА (ведь «дедовщина» канализирует уже имеющуюся агрессию). И значит, тем тяжелее должна быть дальнейшая общая нагрузка…
        А вот экскаватор в армии не нужен. «Три солдата из стройбата заменяют экскаватор». Это и не такая смешная, и не шутка…
        Глава 10. Армия и "землячества"
        Часть 1. Почему не бывает русских "землячеств"?
        Как уже отмечалось в главе, посвященной «солдатской Я-концепции», в армейской тотальной ГПЧ солдат вынужден выстраивать свою самоидентификацию практически «с нуля». Первичных оснований для самоидентификации ГПЧ оставляет немного: происхождение (откуда пришел в ГПЧ) время попадания (или период пребывания) в ГПЧ и национальность - то есть все то, что не удается отобрать у призывника вместе с его гражданской одеждой на городском сборном пункте. Надо только уточнить, что солдатская масса «нутром» различает ГПЧ и ОПЧ (то есть свое армейское подразделение - группу - и собственно армию как таковую), и потому «дедовская» классификация идет, как правило, именно от времени попадания в ОРГАНИЗАЦИЮ, то есть в саму армию.
        Если «деда» переводят из подразделения, в котором он прослужил 1,5 года, в другое - то, как правило, и в этом его новом подразделении он все равно будет считаться «дедом» и иметь все привилегии «деда» - несмотря на то, что для данной ГРУППЫ он, формально говоря, новичок…
        На классификации, построенной на критерии «времени пребывания в ОПЧ», мы уже останавливались достаточно подробно в предыдущих главах. Как самая мощная и понятная для члена ОПЧ, она используется и контролирующими, и исполняющими членами ОПЧ в качестве основы для неформальной иерархии, функция которой
        а)поставлять кадры «надсмотрщиков» для функционирования системы принуждения
        б)обеспечивать «временную перспективу» для членов армейских ГПЧ
        Однако многочисленные свидетельства отслуживших солдат и сержантов показывают, что, как правило, помимо собственно «системы дедовщины» в армейских подразделениях часто действуют некие неформальные внутригрупповые объединения (или, используя термин из социальной психологии, КЛИКИ) на основе или одинаковой нацпринадлежности, или на основе общего происхождения из одного города/области/района. Такие подгруппы и называются "землячества».
        Порой эти объединения могли носить даже трансгрупповой характер: скажем, азербайджанцы из разных подразделений одной части в советской армии или осетины из разных подразделений в российской армии могли объединятся для помощи членам одноименной клики в одном из подразделений (чаще всего - для наказания обидчика или обидчиков).
        Для нас было бы особенно интересно проследить, каким именно образом взаимодействуют «дедовская» неформальная иерархия и различные «землячества» в жизнедеятельности армейских ГПЧ.
        Первый вопрос, возникающий «из общих соображений» - а почему вообще мы решили, что «дедовская иерархия» и землячества должны как-то влиять одно на другое? В конце концов, «дедовщина» - это общий механизм принуждения для всей ГПЧ, имеющий при этом отношение ко всем без исключения членам ГПЧ (ведь каждый самим фактом своего появления в ГПЧ получает тем самым место в «дедовской» системе координат, негласный кодекс поведения и одновременно - вектор своего будущего движения по иерархии); а что есть землячество на этом фоне? Не более чем некое объединение нескольких членов группы «по интересам», повод для ностальгических совместных воспоминаний (видимо, перед отбоем), в духе «А помнишь нашу улицу Весеннюю?..»
        Отнюдь. В виде клики «по интересам» землячества просто не воспринимались бы никем из отслуживших в качестве значимого фактора их казарменной жизни. Суть дела, оказывается, как раз в порой удачных попытках «землячеств» активно позиционировать себя относительно «дедовской иерархии» и расчистить себе внутри нее (и ЗА СЧЕТ нее) немного «жизненного пространства».
        Более того: анализ имевшихся в моем распоряжении интервью как раз показывает интересный факт: как раз «землячества», о которых собеседник считал необходимым упомянуть - это те, которые СУМЕЛИ отстоять себя против системы «дедовщины»; «землячества» же в качестве именно «объединения по интересам», но никак при этом не отраженные в «дедовской» иерархии - практически не упоминаются.
        «Землячества» бывают разные. В Советской Армии, ввиду ее значительно большего национального многоцветья, собственно национальных «землячеств» было больше: респонденты рассказывали и о «кавказских» (аварцы, осетины, ингуши, кабардинцы etc.), и о закавказских (армяне, азербайджанцы, грузины etc.), азиатских (туркмены, таджики, узбеки etc.).
        В Российской Армии, понятно, многоцветья поубавилось: только «кавказские» остаются, как прежде, во всем великолепии; а вот с прочими беда. Периодически то в том, то в ином подразделении отмечаются собственно «землячества» - скажем, «орловцы» (выходцы из Орла и области), «екатеринбургцы» (соответственно) и т.п. «Городские» и «областные» землячества, как правило, менее устойчивы: их хватает на 1-2-3 призыва, а далее «дедовство» размывает и поглощает казавшийся незыблемым монолит «земель».
        При анализе всех интервью как советского, так и российского периода обычно бросается в глаза поразительное отсутствие в списке называвшихся «землячеств» собственно РУССКИХ. Право, на первый взгляд создается ощущение, что русские - это чуть ли не единственная нация сначала в Советской, а затем и в Российской армии, участники которой «неспособны к землячествам».
        Это обстоятельство достаточно общеизвестно; факт отсутствия «русских землячеств» в армии, пестрящей, как правило, самыми разными «землячествами», настолько красноречив, что часто осознается мыслящими выходцами из армейских ГПЧ самостоятельно без всяких специальных исследований. Многие делают из него весьма печальные выводы о некоем присущем всей «русской нации» «вывихе», «неспособности к солидарности», «неумении объединяться» и т.п. Однако более содержательный анализ, на мой взгляд, показывает, что для подобных выводом нет никаких оснований.
        Для понимания этого достаточно осознать и сопоставить уже известные нам факты: первое - что основная иерархия в ГПЧ «дедовская» и является по своей функции иерархией принуждения; второе - что «землячества» внутри ГПЧ возникают прежде всего и главным образом как инструмент противостояния членов «землячеств» внутригрупповой системе подавления и принуждения.
        Добавим сюда и третье, совсем уж несомненное обстоятельство, связанное с демографией: известно, что в современной РФ доля русского населения составляет более 80%. Для населения СССР процент русских был меньше, но все ж превышал 50%. И при этом ПРИЗЫВНАЯ армия, как ей и положено, в целом отражала и отражает национальный состав населения страны…
        Часть вторая. Соблюдение баланса
        Отсюда вывод, что «русское землячество» в армейских подразделениях российской армии просто неспособно возникнуть, так как в этом случае в системе возникнет слишком большой дефицит «исполнительного элемента». Если в системе будет слишком много «надсмотрщиков» или вовсе «дедов», армейская ГПЧ окажется просто не в состоянии выполнять возложенные на нее функции; другими словами - станет неуправляемой.
        И второй вывод, непосредственно вытекающий из первого: реальным (то есть эффективно защищающим права своих членов в ГПЧ) может быть только «землячество» с ограниченным числом членов. Это должна быть «клика», имеющая в своем составе 5-10% от общего количества участников ГПЧ.
        Чем характеризуется «успешное землячество»? Прежде всего тем, что его участники как бы «проскакивают» самые нижние ступени общей «дедовской иерархии», т.е. реально не выполняют функции «духа» или «молодого», переходя сразу к стадии «черпака», т.е. начиная НАДЗИРАТЬ. «Землячество» прикрывает своих от дедовского принуждения - зачастую в собственно силовых противоборствах (драках). Наиболее известны примеры именно различных кавказских «землячеств» - что, видимо, обусловлено изначальной принадлежностью членов таких землячеств к малым нациям и народностям, откуда проистекает повышенная внутренняя сплоченность и готовность к противостоянию «большому брату», как бы он не назывался.
        Здесь мы приходим к иллюстрации очень важной особенности «дедовской» иерархии - к ее принципиально ВНЕЛИЧНОСТНОМУ характеру. «Деды», как правило, весьма жестоко и изощренно подавляют любой индивидуальный бунт «молодого», однако, как показывает пример «землячеств», часто пасуют перед организованным сопротивлением ПОДГРУППЫ (клики). Однако к чему это приводит? Обычно - к включению «отстоявшей себя» клики в ту же иерархию но сразу на более высокий уровень. «Дедовщина» как бы ОБТЕКАЕТ «островки сопротивления» в виде организованных и компактных «землячеств»… и перекладывает, более-менее равномерно распределяя, возросшую нагрузку на остальных, «простых» членов ГПЧ. В конце концов, кто-то же должен подметать плац и разгружать вагоны?!
        Глава 11. Принцип Главного Героя
        Герои способны на всё
        В голливудских фильмах главные герои, уходя от погони в большом городе, вполне могут гнать машину на скорости «за 200», естественно, проезжать на «красный», выруливать на «встречную» или вообще ехать «против потока». За их спинами сталкиваются и переворачиваются машины, автобусы, что-то горит, эффектно взрывается… Кто взрывается, бандиты? Да нет, все подряд. «Простые участники движения».
        Об участи этих безмолвных и никак не задействованных в сюжете статистов зритель не думает - да что там, просто не успевает! Зритель, затаив дыхание, следит - сумеют ли герои доставить «куда надо» Самую Главную Дискету? И удастся ли им отомстить Проклятому Главному Мафиози?
        Как заставить зрителя сочувствовать статистам, не попавшим «в фокус» собственно повествования о лихих разборках «наших» с Плохими Парнями? Да никак. Таков закон зрительского восприятия: он не может сочувствовать ВСЕМ - так как в таком случае просто не успеет следить за сюжетом, увязнет среди тысяч лиц большого города.
        Единственный возможный путь - снять Еще Один Фильм. На этот раз целиком посвященный жизни какого-то одного из простых обывателей, погибающего в своем авто по дороге на работу - только из-за того, что какие-то придурки устроили посреди города Гонки с Препятствиями. Акценты будут смещены, и фильм получится вполне слезоточивым, не хуже «Легенд осени»…
        Добрые советы
        Именно на «принципе главного героя» построены весьма многочисленные ныне рекомендации и рецепты под общим девизом «Как спокойно выжить/пережить «дедовщину». Авторы рецептов, как правило, дают весьма дельные советы. Я бы выделил такие:
        1)Самому заниматься спортом и собственным физическим развитием, лучше - какими-нибудь боевыми единоборствами
        2)Постараться вступить в или организовать самому какую-нибудь «боевую подгруппу» товарищей по несчастью, при поддержке которых противостоять «дедам»
        3)Уметь жаловаться и знать, куда и кому пожаловаться на притеснения «дедов»
        Все это вполне может помочь… Хотя и не всегда, конечно.
        Слишком активного «одиночку», пусть даже умелого, как Брюс Ли, казарма может «загасить» ночью (как обычно и происходит); даже Брюс Ли не способен обходиться без сна. Кроме того, даже научившихся спать «одним глазом» «молодых» «рукопашников» подстерегает и другая опасность: мой однокурсник (впоследствии учившийся психологии в Гарварде и получивший MBA в Калифорнии), обладатель «черного пояса» по ушу, в армии (а его направили служить Родине в Молдавию, в стройбат) весь первый год службы успешно отбивался от «дедов» и «черпаков» - пока в ходе одной из драк ненароком не убил одного из противников. От тюрьмы его спасло расположение к нему «отцов-командиров» и немедленный, срочно оформленный «закос» под шизофреника. Каких трудов и времени стоило ему с таким диагнозом поступить обратно в МГУ и все ж получить высшее образование - отдельная песня…
        Рассчитывать на участие в «боевой подгруппе», если вы, конечно, не принадлежите к малым народностям Кавказа, также весьма проблематично: с этим может повезти, а может и нет. Кроме того, и в этом случае необходима постоянная и изматывающая готовность к силовому противостоянию с враждебным окружением на протяжении чуть не года - очень немногие способны на такое по своему психотипу.
        «Стукач» в армии, действительно, получает своего рода «неприкосновенность», но при ближайшем рассмотрении в ней можно увидеть много сходства с неприкосновенностью парии. Удовольствие, что говорить, весьма и весьма "на любителя". Кроме того, умение жаловаться способно защитить от «неуставных» издевательств, но практически бессильно против «уставных» (скажем, многочасовых занятий строевой или изматывающей физподготовкой). Кроме того, оно также обрекает на постоянную изоляцию среди «своих», а также, вполне возможно, приведет к лишению немногих радостей «дедовства», превратив ВСЁ время службы в одну сплошную череду бесконечных серых и тяжелых будней.
        ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, как уже показано на примере «землячеств», «дедовская» иерархия довольно гибка и, встретив жесткий отпор, вполне может «обтечь» препятствие в вашем лице… Шансы, во всяком случае, велики. Однако, самое печальное находится за пределами всей этой логики.
        Подобного рода просветительские кампании имеют и парадоксальный побочный эффект: они вполне способны УВЕЛИЧИТЬ число жертв «дедовщины»!.. Среди тех, кто объяснения не услышал. Или не понял. Или не сумел применить на практике. Дело в том, что и «обтекая», дедовщина сама по себе никуда не девается. Не будем ни на минуту забывать, что дедовщина по сути - это инструмент ПРИНУЖДЕНИЯ части обитателей казарм к выполнению задач и функций, поставленных внешней ОПЧ, а также прихотей и комплексов казарменных «надсмотрщиков» и «элиты». Когда часть принуждаемых, следуя подсказкам доброхотов, все ж так или иначе освобождается от гнета - весь потенциал принуждения вместе с объемом задач обрушивается на оставшихся.
        Герои-то спасутся. Статисты погибнут. Такие, как Сычев. Он-то никак не герой…
        По самой сути «дедовщины», «молодые», являющие собой в лучшем случае половину от общего числа обитателей казармы, должны на протяжении долгого времени выполнять задачи, по идее предназначенные для исполнения ВСЕЙ Казармой. На протяжении весьма долгого времени (до года) «молодые» мало спят, мало едят, очень много и тяжело работают (часто по ночам).
        Они устают.
        Самоубийства от усталости
        Собирая в конце 80-х материал для курсовой работы по «дедовщине», я провел много «глубинных интервью» с бывшими, только что демобилизовавшимися солдатами и матросами советской армии. Время для этого было благодатное: студентов еще брали в армию, я сам только что отслужил, среди моих знакомых и приятелей - студентов МГУ с разных факультетов - так же было полно отслуживших.
        Пожалуй, самое потрясающее впечатление на меня произвел эпизод из интервью с одним моим товарищем, отслужившем в Афганистане.
        Товарищ, уже «под дембель», попал в госпиталь. Причем в «неходячем», лежачем состоянии. Как-то услышал кругом оживление: оказалось, из одной части привезли «молодого»-самоубийцу. Передавали, что, не вынеся издевательств «дедов», он выпил какую-то техническую жидкость… Чем намертво сжег себе все внутренности.
        Его, конечно, госпитализировали. Но сами врачи признавали, что парень - «не жилец»: внутри просто ничего не осталось. Он, говорили, был вполне в сознании, передвигался - однако, по сути, являлся уже мертвецом…
        Однако утром мой собеседник смог увидеть этого несчастного «вживую»: с трудом передвигаясь, он мыл пол в его палате.
        В госпитале, как пояснил товарищ, было принято (как везде в армии) наводить порядок силами самих же больных из категории «выздоравливающих». В тот день выпало дежурить палате, куда поместили самоубийцу. Однако там не оказалось ни одного «молодого», кроме этого. Тогда палатные «деды» его и подняли; не «дедушкам» же, в самом деле, «дежурить»?!..
        В этой истории меня поразило вот что. Все мы со школьной скамьи, с уроков литературы по «Грозе» Островского, привыкли воспринимать самоубийство как некий акт протеста. Нас учили, что Катерина, убив себя, чему-то там бросала вызов и против чего-то восставала: то ли против помещиков, то ли против самодержавия… Здесь же, по-видимому, перед нами - чистый случай самоубийства, которое нив коей мере не являлось восстанием. Даже после фактической смерти, лишь немного отсроченной, несчастный «молодой» не перестал считать себя обязанным подчиняться «дедушкам». Он просто очень устал и не смог выдерживать дальше…
        Неделю назад СМИ рассказывали о самоубийстве солдата в Нальчике[4 - Публикация на дату 10 февраля 2006.]. Он застрелился в карауле, из автомата. Как сообщалось, после него осталась предсмертная записка, в которой были те же слова: «Я очень устал».
        Глава 12.Безличное наделение властью
        Вопрос далеко не столь тривиален, как может показаться на первый взгляд. Одна из главных причин столь длительной беспомощности общества в борьбе с данным явлением - безусловно, в том, что «борцам», как правило, так и не удается толком сформулировать, с чем же они, собственно, борются и что именно в данном явлении представляет главную угрозу. Где же, фигурально выражаясь, находится пресловутое «сердце спрута» - то, что делает явление смертельно опасным? Или же никакого сердца у спрута нет, «проблема искусственно раздута», а немного «полетать» на первом году службы для любого солдата только полезно, чтоб «лучше понимать службу»?
        Сторонников последних утверждений на самом деле очень немало, прежде всего - в самом армейском организме. Сейчас, на волне общественного возмущения «делом Сычева», они вынужденно несколько притихли - слишком откровенным диссонансом прозвучит их позиция на фоне брутальных картин изощренных издевательств в наших воинских частях, многократно растиражированных в СМИ. Но они еще скажут свое слово, когда придет пора «что-то делать», и объяснят, что делать-то, собственно, ничего нельзя - да и, по большому счету, не нужно. Уставшее от негативной информации общество вполне сможет проглотить этот «вывод».
        Послушаем этот давний, очень давний спор между сторонниками и противниками «дедовщины».
        -«Дедовщина» - это преступное по самой своей сути явление, основанное на мучениях и издевательствах над нашими детьми!
        -Нет, «дедовщина» - это всего лишь способ поддержания порядка и дисциплины в армии, пусть и не всегда «уставными» методами, а порой и весьма жестко. Ну так армия - это ж вам, извините, не институт благородных девиц! Понимать надо разницу…
        -«Дедовщина» провоцирует убийства, тяжкие телесные повреждения, самоубийства!
        -Нет, преступления совершают «отморозки», которые есть всегда и везде, хоть в армии, хоть на улице. Что, на улице мало маньяков и хулиганов? Чего ж удивляться, что они и в армии попадаются?
        -«Дедовщина» превращает наших детей в жестоких «дедов», садистов и убийц!
        -Полноте! За все годы существования призывной армии в РФ через нее прошли, без преувеличения, ДЕСЯТКИ МИЛЛИОНОВ наших с вами сограждан. По самой сути явления можно смело сказать, что подавляющее большинство их закончили службу, являясь «дедами». Не скажете же вы, что все они стали садистами и убийцами? Вы что, живете в окружении садистов и убийц?! Нет, кругом нормальные люди…
        -«Дедовщина» - жестокое и уродливое явление, которое позорит нашу страну, нашу армию, перед всем миром!
        -Да оставьте! Какое общество, такая и армия. Можно подумать, мы во всех других отношениях хорошо живем. Живем херовенько, согласны? С чего ж именно армия должна быть образцом?! Да и потом - скажете тоже! «Перед миром стыдно». Чего стыдиться - эта самая дедовщина во всех армиях есть!
        И т.д. Спор идет бесконечно, противники входят в клинч, армия остается такой, как была.
        В чем же РЕАЛЬНЫЕ опасности «дедовщины»? Я бы выделил три непосредственные опасности и одно отдаленное, но также весьма неприятное социально-психологическое последствие.
        Во-первых, «дедовщина» - это инструмент насилия, применяемый в «группе принудительного членства». Буквально - в группе, из которой НЕЛЬЗЯ ВЫЙТИ. Участников группы при помощи «дедовщины» сгибают, «обламывают», «обтесывают» с тем, чтобы они ВСЕ соответствовали некоему заранее заданному и весьма жесткому стандарту.
        В простой группе - «добровольного членства» - участник, почувствовавший, что «для него слишком», что «больше он не выдержит», и т.п. - имеет возможность «соскочить», выйти из группы, уйти. В ситуации «дедовщины» нередко происходит так, что того или иного «слабого» участника подгоняют до стандарта до тех пор, пока он не ломается. «Слом» в таком случае как раз и выражается или в самоубийстве, или в убийстве окружающих.
        «Дедовщина» - СЛИШКОМ безличная, можно даже сказать (к этому мы еще вернемся ниже) ПРИНЦИПИАЛЬНО безличная система; из-за этого она негибка, и может убивать и раздавливать, просто «не замечая».
        Во-вторых, сама «идея» «дедовщины», выраженная в шуточной «солдатской» расшифровке сокращенного наименования ГСВГ («Группа Советских Войск в Германии»), которая по-солдатски звучала так: «Год Служи, Второй Гуляй». Иными словами, по «идее» первый год службы солдат «пашет» за себя и за «дедушку», а зато на втором году - «гуляет», т.е. чувствует себя почти свободным от утомительных требований Устава, командиров, сержантов и т.п. Эта идея, безусловно, является сама по себе весьма привлекательной для основной массы солдат - ибо «по Уставу», как известно, служить почти никто не хочет.
        Однако тут, конечно же, скрыт и очевидный негативный и опасный эффект: фактически в условиях «дедовщины» солдат первого года службы испытывает на себя двойную, а то и тройную нагрузку. Пусть даже психологически солдат готов с этим примириться - но разве все солдаты готовы вынести такие нагрузки чисто физически? Солдат-первогодков, так называемых «молодых», элементарно ИЗМАТЫВАЮТ. И кто-то обязательно не выдерживает - отсюда, в частности, уже описанные мною в предыдущих частях «самоубийства от усталости», а также, конечно, различные тяжелые заболевания и психические срывы, что также может приводить к случаям массовых убийств и увечий в казарме.
        Наконец, в третьих: на мой взгляд, самый важный аспект, из-за которого и случается львиная доля «дедовских» и вообще армейских преступлений против личности. Дело в том, что дедовщина - это механизм БЕЗЛИЧНОГО НАДЕЛЕНИЯ ВЛАСТЬЮ.
        Задумаемся: власть человека над человеком - это, как люди издавна поняли, и величайший соблазн (особенно для мужчин), и чрезвычайно опасная «игрушка», от которой у обладателя власти может буквально «сорвать крышу». Недаром сказано - «власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно».
        Именно поэтому, скажем, в армии как ОРГАНИЗАЦИИ наделение властью (т.е., буквально, присвоение воинских званий) - процесс, с одной стороны, полностью «личностно-ориентированный» (т.е. очередное звание надо заслужить!), с другой - тщательно и очень подробно регламентированный в тех же Уставах. В них расписано, какие именно приказы и кому отдавать можно, кому - нельзя, где пределы полномочий в каждом из званий, кто может отменять приказы других, какого рода приказы вообще недопустимы…
        Ничего подобного нет в «дедовщине» как системе, в то время как именно ВЛАСТЬ любого «деда» над «салагой» в ней подразумевается. Интересно, что сама власть, возможно, пришла в «дедовщину» как артефакт: с точки зрения ОПЧ «дед» не столько имеет власть, сколько пользуется механизмами внеуставного, т.е. «первичного» принуждения для целей, поставленных ОПЧ (физическая боль, лишение сна, непосильные нагрузки и т.п., т.е., говоря строго, использует ПЫТКИ). За это «дед» получает «поощрение» не в виде власти как таковой («чувства власти»), а в виде «оставления в покое», «свободы внутри ГПЧ».
        Однако на практике, конечно же, оказывается, что возможность практически безнаказанного «первичного принуждения» обеспечивает «дедушке» именно Власть над своими «молодыми» в самом четком, также «первичном» понимании этого слова! Попросту говоря, это и есть Власть Хозяина над Рабом, которая, очевидно, заключается в возможности хозяина наказывать за неповиновение мерами прямого физического воздействия. (Из этого обстоятельства, естественно, проистекает и сдвиг в реальной системе мотивации «дедовщины» для своих адептов из числа солдат: для по крайней мере части из них стимулом поддерживать «дедовство» выступает не столько «высвобождение из-под власти армейского принуждения», сколько возможность «попользоваться властью», «поиграть в нее», «поиграть живыми игрушками»).
        Здесь и таится величайшая опасность: ВЛАСТЬ растекается БЕЗЛИЧНО, ко ВСЕМ тем, кто сумел преодолеть первый год службы. Согласно требованиям самой системы, «деды» ДОЛЖНЫ принуждать… И, соответственно, все они получают власть над «салагами».
        Не будь армии, многие из тех, кому ПОЛНАЯ ВЛАСТЬ над другим человеком просто противопоказана, вероятно, никогда бы ее и не получили. В свободном обществе все ж чаще всего соблюдается известный постулат насчет «бодливой коровы». Однако в «дедовской» армии эта власть приходит к ним сама. Приходит к людям, отягощенным детскими неизжитыми комплексами, недавним тотальным подавлением, подавленными садистскими фантазиями. Заметим, что власть «деда», по определению, никакими Уставами не ограничена, поскольку в них и не прописана. Принципиально неуставная власть и не может быть ограничена Уставом; в силах ОПЧ сделать «деда» сержантом или рядовым, однако «дедом» делает не организация; единственное, что она может реально - это согласиться ПРИЗНАВАТЬ или НЕ ПРИЗНАВАТЬ «дедов».
        Очень важно понимать этот процесс: сначала «дедовщина» через «искушение властью» ломает «деда», потом уже этот «дед» или «деды» становятся источником того или иного преступления: избиения с нанесением «тяжких телесных», доведения до самоубийства, изнасилований, массовые расстрелы, побеги из части и т.п. Вообще, «деды» в системе «дедовщины» и являются самым слабым звеном. Ведь, строго говоря, убийства и изощренные издевательства как таковые не нужны ни офицерам, ни, конечно же, «салагам». Офицерам нужен «порядок в казарме», и они порой совершенно искренне удивляются поведению «дедов», у которых и так «все есть», а они нагло позволяют себе «выходить за рамки» «правильной дедовщины».
        «Дедов» как раз ломает этот проклятый артефакт - «искушение властью». Убери из феномена «дедовщины» этот самый элемент Власти - и мы получим тут самую «правильную дедовщину», «полезную дедовщину», о которой грезят многие офицеры и им сочувствующие.
        Беда в том, что ПРИНУЖДЕНИЕ - ключевой элемент системы. Принуждение с необходимостью порождает ВЛАСТЬ в самой ее первобытной форме. А это значит, что лишить «дедов» власти нельзя, не разрушив ВООБЩЕ ВСЮ систему…
        Об «отдаленном психологическом последствии» «дедовщины» поговорим в следующей главе…
        Глава 13. Стукачи или?..
        Я должен начать эту статью с жалобы. С жалобы на свои трудности как автора. Прием недостойный, а что делать? Я не могу придумать хороший заголовок для этой статьи!
        Дело в том, что я ведь уже придумал, каким этот заголовок ДОЛЖЕН БЫТЬ. Коротким и понятным, сразу выражающим главную интригу: всего три слова! Беда в том, что это самое ТРЕТЬЕ слово у меня никак не получается найти…
        Запись будет посвящена теме «стукачей» в армейской казарме. А если шире - важнейшей проблеме НЕПРОЗРАЧНОСТИ стен Казармы в том числе и для взгляда контролирующих органов, из-за чего там неостановимо цветет порой самая жестокая «дедовщина». Как показали бурные общественные дебаты вокруг этой темы, очень многие как сограждане, так и эксперты вообще уверены, что именно «непрозрачность» и есть главная причина самого наличия «дедовщины», и, сделай мы Казарму доступной контролю «органов» во всякий момент, тут же все «неуставные явления» будут побеждены!
        Однако мы знаем, что процессу «просвечивания» армейской жизни сильно противятся в том числе и сами солдаты; они активно промеж себя гасят все попытки подавать какие бы то ни было сигналы «наверх» о том, что реально происходит в казарме. Подобные поползновения в армии называют «стуком», а тех, кто замечен за подобными занятиями - соответственно, «стукачами». А «стукачей» в армии, мягко говоря, не любят; жизнь человека, признанного «армейским коллективом» «стукачом» - совсем не сахар! Не надо обладать особым лингвистическим чутьем, чтобы почувствовать в самом этом названии - «стукач» - весьма негативное отношение к человеку и к действиям, которые он предпринимает.
        А меж тем нас уверяют, что главное - это дать возможность солдатам беспрепятственного «стука» по всем направлениям: обозначить телефоны, адреса, поставить специальные почтовые ящики. И тогда, говорят нам, проблема решится сама собой! Люди, искренне желающие победить «дедовщину», говоря операционально, хотят, чтобы солдаты без всяких зазрений совести охотно доносили… гм! СООБЩАЛИ командованию и всем надлежащим органам о всех случаях беззакония, творимых над ними или у них на глазах.
        Чудно! Об этом и стоит поговорить поподробнее, не правда ли? Вот я и решил, что самым оптимальным заголовком было бы противопоставление двух названий одного явления: позитивного и негативного. Язык-то у нас, говоря «по-научному», амбивалентен. Можно сказать «мент поганый», а можно - «страж порядка». Можно «развратник», а можно - «жизнелюб». Ну и так далее: Старый Ханжа - нет, шалишь! Хранитель Народной Мудрости! Фарисей? Нет, Святой Отец! Даже «Бандит с Большой Дороги» - не бандит, а Робин Гуд! Или, еще лучше - «Экспроприатор Экспроприаторов»!
        Вот, значит, и заголовок: «Стукачи» или?..»
        Или кто? Как назвать ПОЛОЖИТЕЛЬНО вот это: Солдат, Добровольно Ставящий В Известность Органы Правопорядка О Фактах Беззакония, Творящихся В Казарме? Как-то длинно, а? Да и не сказать, что очень положительно!
        Где оно?! Где в русском языке СЛОВО, обозначающее «стукача», но «в положительном контексте»?!
        Перебираем: конечно, первое, что приходит в голову - «доносчик». Ну, это еще хуже, чем даже «стукач». Отбрасываем. Что еще? «Информатор»? Новое словечко, свежее. Но и то - уже «с душком». Может русский человек сказать о себе С ДОСТОИНСТВОМ - «Я - информатор»? Думаю, нет.
        Может, «добровольный помощник органов»? Какое знакомое словосочетание. Наверно, еще со сталинских времен. Какой, однако, у него неумолимо державный вкус, у этого словосочетания. Позитивный, говорите?
        Да вы что! Ни в коем случае! Именно ЭТО солдаты и боятся, и презирают! Что кто-то из их среды, вроде «свой» - и вдруг начал помогать «органам». Человек, «помогающий органам» - это, как ни крути, Агент. «Чужой среди своих». А «чужим» в Казарме ой, как несладко… То есть мы вернулись к тому, с чего начали.
        Да и суть термина в этом «добровольном помощнике» передана в корне неверно, если уж мы следуем логике тех, кто ратует за появление в казарме… ну, назовем их с горя «хорошие стукачи». Ведь «хороший стукач», по мысли мамы, беспокоящейся о своем сыне, не органам помогает. НАОБОРОТ, это он хочет, чтобы ОРГАНЫ ему помогли! Если терпящий бедствие посылает сигнал «SOS» - разве он становится от этого «добровольным помощником спасателей»? Едва ли…
        Я сдаюсь. Я не знаю нужного слова. Наверно, я просто плохо знаю родной язык… Или такого слова в русском языке НЕТ.
        Запомним это - и перейдем к собственно теме.
        Вопрос отношения к «стукачам» ВНУТРИ Казармы - один из существенных в контексте «борьбы с дедовщиной». Естественно, что если хотя бы те, КОГО избивают (не говоря уж о тех, кто ВИДИТ, как других избивают) ЗАХОТЯТ и СМОГУТ всякий раз беспрепятственно и без тяжелых последствий для своей дальнейшей жизни ВНУТРИ группы «сообщать» об этих фактах «органам» и «широкой общественности» - случаев «дедовщины» станет намного меньше (хотя исчезнет ли она вовсе - вопрос крайне спорный; ведь смешно даже предположить, что органы правопорядка не борятся СЕЙЧАС с дедовщиной только потому, что НЕ ЗНАЮТ о ее наличии в войсках. В любом «Комитете солдатских матерей» хранятся ТОМА «сигналов» - но далеко не по всем ведется хотя бы следствие, не говоря уж о наказании виновных).
        По сути, отношение к «стукачам» - очень интересный социально-психологический феномен. По многочисленным наблюдениям, в том числе и автора этих строк, отношение обитателей казармы к замеченным в «стукачестве» чаще всего можно определить как «презрительно-брезгливое-враждебное». Набор эмоций в данном случае аналогичен разве что похожей гамме в отношении к… пассивным гомосексуалистам.
        А ведь, казалось бы - с чего так? «Стукач» никого не убивает, не лишает последнего. Однако «дед», действительно жестоко мучающий, даже порой и насилующий «молодых», для казармы все равно останется «своим», не превратится в «изгоя». В отличие от «стукача».
        «Стукач» - почти всегда «пария», или «отверженный» в терминах социометрии. Казарма - та самая Группа Принудительного Членства - фактически оставляет его один на один со всей махиной Внешнего Принуждения, лишает своего «прикрытия».
        Отчего так? На мой взгляд, в отношении к «стукачу» самым наилучшим образом проявляется отношение участников ГПЧ к самой Организации Принудительного Членства. То, которое они просто не имеют возможности выразить. «Презрительно-брезгливое-враждебное».
        Интеллигенты, «с пониманием» рассуждающие - «да, конечно, мы знаем, что командиру жаловаться они не будут; но есть же органы! Есть прокуратура!» - на самом деле опять демонстрируют как раз непонимание психологии участника ГПЧ. Для члена ГПЧ все внешние силовые организации - это организации, осуществляющие ВНЕШНЕЕ ПРИНУЖДЕНИЕ. То есть собственно те, кто и держит его ВНУТРИ опостылевшей ГПЧ. Если участник ГПЧ захочет плюнуть на все и пойти домой (а именно этого он более всего и хочет большую часть времени) - то кто объяснит ему всю меру его неправоты? Его арестует милиционер, а зачитает обвинение прокурор. Следовательно, все эти структуры ВРАЖДЕБНЫ участнику ГПЧ. И это понимание у члена ГПЧ ГЛУБИННОЕ.
        Вся жизнь участника ГПЧ - это попытка получить, «расчистить» для себя хоть какое-то личное пространство, свободное от контроля со стороны АГЕНТОВ ОПЧ. В глубине души каждый, даже совсем «темный» участник ГПЧ чувствует, что любое «попадание света» в его «обустроенный уголок» - это, в конечном счете, ПРИХОД КОНТРОЛЕРОВ из той самой ОПЧ. Тот, кто борется с «неуставными» отношениями, по логике участника ГПЧ, тем самым насаждает УСТАВНЫЕ.
        А жить по Уставу обитатели Казармы не хотят. Жить по Уставу могут лишь роботы. Но они, с другой стороны, не умеют хотеть.
        Обитателям Казармы не нужен свет. В темноте они чувствуют себя СВОБОДНЕЕ.
        Глава 14. Казарменные развлечения
        Хотел сам написать - но, оказывается, уже написали. Впечатляет…
        MARTINUS | 15 ФЕВРАЛЯ 2006 13:56
        …насчет побриться полотенцем - утром на разводе один солдат имел неосторожность плохо побриться, после чего офицер сделал замечание взводному (сержанту), после чего ночью, уперев кирзачем в затылок и натянув полотенце, парня побрили… орал громко… на утро отправили в медчасть, т. к кожи на лице не осталось, после чего офицер просто пожурил сержанта, типа, "ну не так же грубо"…
        Что еще было конкретно у нас:
        Пробивание фанеры - ну этим никого не удивишь, мне не повезло, проломили кость, грудную, теперь грудная клетка у меня не как у орла.
        2 электрода от 220 - один к шее другой к заднице - была почему-то любимой шуткой у накуренных ночью дедов и дембелей, до тех пор, пока один испытавший на себе утром не проснулся. Не проснулся вообще то есть. (естественно 3-х после этого отправили в дисбат, но на этом почему-то беспредел в казарме не закончился).
        Вообще каждую ночь в течение 2-х месяцев все начиналось с одного - дедам нужны были деньги на бухло и накурку. соответсвенно начинали по очереди всех будить, и если денег не было у "жертвы", пробивание кирзачем груди, с последующим разбивание отлетающим солдатом 2-х тумбочек спиной к которым он стоял (между кроватями, кстати, так мне грудину однажды и сломали, блин, но речь не обо мне а вообще).
        Далее после того, как необходимая сумма находилась, наступал покой на час-полтора, пока посыльный в самоволке покупал бухло… далее около часа ночи подъем для всей роты, и до 4 -5 утра полный беспредел.
        Одного парня (слабоват оказался на характер) заставили жевать сигареты, долго отказывался, но после фразы "щас горящие, мля, жевать будешь, все жевали и ты жуй" - начал жевать… после этого его долго и упорно гнобили (вплоть до миньета в туалете), после чего он утром повесился на лестничной площадке.
        Вообще из нашего призыва (рота 150 человек) в первые 3 месяца погибло, были убиты, или еще как-то 4 человека.
        Далее. Из неприятного - из неприятного - это когда заставляют биться с однопризывником (иногда уже почти другом), ну а после отказа, самое неприятное быться против 5-х дедушек, когда просто кое-как блоки успеваешь ставить… в общем даже не драка, а избиение (это у нас было почти каждую ночь первые 2 -3 месяца)..
        Неприятно когда за оплошность со всего маху бьют по промежности, и тут же заставляют, "из милосердия", приседать…
        Одному парню, за то, что он не переключил программу на телевизоре по просьбе дедушки ночью просто оторвали нос… Точнее он не оторвался, но болтался как сопля… было много чего еще. И я терпеть не могу когда некоторые начинают даже вот на такие безобидные "пытки" говорить, что фигня, такого не было никогда. А вот было такое, и было такое, что вот это - это все детские веселые игры, по сравнению настоящим беспределом, творящимся в казарме после 23.00.
        Приложение. В защиту беззащитного призыва или
        Почему для нас опасна Контрактная Армия?
        В последнее время[5 - Публикация на дату 21 февраля 2006.] идея заменить нынешнюю призывную армию на контрактную завоевывает сторонников лавинообразно. Как-то вдруг стали буквально «лезть в глаза» многочисленные «минусы» призыва в том виде, в котором он существовал в СССР и сохранился в России. Общество и государство, кажется, уже отчаялись победить органически присущие ТАКОЙ призывной армии «дедовщину», низкую боеспособность, безудержную коррупцию и склонность воинских начальников воспринимать солдат и матросов как бесплатную (читай - рабскую) рабочую силу.
        Кроме того, надо признать, что на престиже армии в ее нынешнем виде весьма негативно сказались и ее постоянные, говоря мягко, «полуудачи» в собственно военных предприятиях последних десятилетий: тут и уход из Афганистана, и две сомнительные кампании в Чечне, которые, однако так и не привели к окончательному подавлению вооруженного сопротивления.
        Конечно, любой военный или «сочувствующий» найдет массу «невоенных» оправданий тому, почему армия в обоих случаях не смогла одержать полную победу; однако уже сама необходимость оправданий ставит боеспособность ЭТОЙ армии под сомнение. Как бы то ни было, но самоощущение армии как «армии-победительницы» в настоящий момент во многом утеряно.
        На этом фоне идея «разрубить гордиев узел», перейдя на иной принцип комплектования армии, выглядит весьма привлекательно. В контрактной (то есть наемной) армии не только рядовые граждане и эксперты, но и уже и многие политики (например, Немцов) видят массу преимуществ: с «дедовщиной» проблем будет меньше, а боеготовность, напротив, выше (ведь еще одно название «контрактной» или «наемной» армии - «профессиональная армия»), и генералы поостерегутся знающего свои права контрактника отправлять строить свои генеральские дачи…
        Серьезное возражение всегда было только одно - мол, дорого очень. Не хватит денег у государства на контрактную армию! Однако теперь, когда от Стабфонда, ЗВР и профицита бюджета уже чуть не лопается казна - и финансовый аргумент звучит малоубедительно. И last, but not least[6 - LAST, BUT NOT LEAST - И последнее, но не в последнюю очередь.]: в контрактную армию пойдут только те граждане, которые ХОТЯТ в нее идти. А те, которые НЕ ХОТЯТ («то есть я и мои дети», как мысленно добавляют едва ли не подавляющее большинство "дорогих россиян") - и НЕ ПОЙДУТ! Без всяких взяток, справок, «отмазок» и прочего.
        Почему же при всех этих убойных аргументах вопрос перехода «на контракт» никак не продвигается дальше деклараций в духе «надо бы» и «неплохо бы»? Неужели дело только в неимоверной косности или некомпетентности руководства страны и министерства обороны?
        Дело в том, что призывная армия обладает одним, но зато поистине огромным преимуществом именно с точки зрения гражданской государственной власти.
        Призывная армия абсолютно беззащитна перед собственно государством и практически неспособна выступать в качестве СУБЪЕКТА ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ. Это единственное достоинство как раз является продолжением (вопреки пословице) всех перечисленных выше многочисленных ее недостатков.
        Солдаты в призывной армии, как справедливо уже отмечалось - почти рабы, остающиеся «в рядах» главным образом ввиду общего государственного принуждения. Сами они служить, как правило, не испытывают ни малейшего желания и при первой же ЛЕГАЛЬНОЙ возможности охотно бы расстались с погонами и всем, что с ними связано.
        Причем данное принуждение осуществляет вовсе не сама армия; она лишь пользуется его плодами. Грубо говоря, солдат остается служить главным образом из страха перед милиционером (т.е. - перед репрессивным аппаратом государства). Таким образом, главный ресурс этой армии, ее «мясо» (пусть даже пушечное) - ей, оказывается, не принадлежит! Аппарат нынешней (как и советской) армии, ее «мозг» - многочисленный офицерский корпус - как бы подвешен в воздухе. И ниточка, за которую он подвешен, находится в руках Гражданской Власти.
        Именно этим объясняется удивительная беспомощность Армии в эпоху всех и всяческих катаклизмов, реорганизаций и сокращений в ее истории, особенно - в начале 90-х, когда реальное денежное довольствие офицеров в реальном выражении сократилось в десятки раз (поскольку никогда не успевало за галопирующей инфляцией), годами не выплачивалось вовремя, условия жизни в военных городках повсеместно ужасали - и за весь это период не было не то что состоявшегося военного бунта, но даже и мало-мальской угрозы его!
        Впрочем, вспомним обвальное и чрезвычайно жестокое по форме сокращение армии, предпринятое в 60-е годы Хрущевым, которое также прошло без каких-либо попыток армии возмутиться… Власть в нашей стране всегда «в глубине души» знала, что со стороны офицерства ей опасаться нечего - и потому никогда с ним особо не церемонилось.
        А почему так? Хрущев ДЕСЯТКАМИ ТЫСЯЧ вышвыривал со службы, не дав дослужить год-два до пенсии, командиров батальонов и полков, вооруженных самым современным на тот момент оружием; при Ельцине целые военные городки (скажем, возле расположения танковых дивизий), бывало, оставались без отопления, продпайков и денежного довольствия на всю зиму; офицеры глухо роптали, солдаты мерзли - но никаких поползновений «стукнуть железным кулаком» не было!
        Призывная армия не может быть самостоятельной внутренней политической силой прежде всего потому, что ее основа - солдаты - всегда имеет тенденцию разбежаться.
        По большому счету, они только ждут соответствующей отмашки… именно от гражданской власти, а вовсе не от своих командиров. В своей истории мы имеем тому чрезвычайно красноречивое подтверждение - 1917 год.
        Ведь царская армия также была по своей сути призывной. На момент революции она была поистине огромна - если судить по количеству «штыков» - располагаясь на огромном фронте от Валахии до Прибалтики. Что в сравнении с нею была горстка «повстанцев»-большевиков? Кому, казалось бы, должна была в итоге достаться вся власть в стране? Им или боевым генералам Корнилову и Деникину, имевшим в непосредственном подчинении огромные войсковые соединения?
        Однако, как только выяснилось, что центральная власть ослабела, будущие генералы Белой Армии - а на тот момент генералы армии действующей - в полной мере почувствовали, что командовать им фактически НЕКЕМ. Солдатская масса с фронтов разбежалась практически ВСЯ. Целые полки «серой скотинки» захватывали эшелоны и двигали в тыл. Как известно, Добровольческая Армия первоначально была вынуждена формироваться ТОЛЬКО из офицеров - потому что солдат как таковых в нее заманить не удавалось ничем. Соответственно, и вся «сила» Корнилова и Деникина - кадровых офицеров! - изначально измерялась не армиями и корпусами, а тысячей-двумя бойцов в заново сформированных «офицерских полках».
        Сцены многочисленных расправ вооруженных солдат и матросов с «офицериками» и «золотопогонниками» мы прекрасно знаем по бесчисленным художественным произведениям, описывающим период Революции. Вдруг оказалось, что, как ни странно, безопасность и сами полномочия офицера в призывной армии во многом обеспечивают… полиция и городовые в глубоком тылу. А когда их ТАМ по какой-либо причине нет - тогда и власть офицера становится практически эфемерной…
        Это - еще одна важная особенность армии призывной: наличие более-менее явного антагонизма между офицерской и солдатской массой. Офицер в призывной армии постоянно, а солдат - временно; офицер здесь по доброй воле - солдат по принуждению; офицер имеет право приказывать - солдат должен беспрекословно подчиняться. Уже поэтому действовать более-менее как единое целое офицер и солдат могут только в ситуации противостояния внешнему врагу; во внутренних же делах солдат офицеру не товарищ и не помощник, ибо чаще всего сама Армия как институт офицеру нужна, а солдату - активно нет.
        А теперь давайте рассмотрим, что же изменится в нашем обществе, если нам - несмотря на все громадные затраты и технические трудности данного начинания - все же удастся сформировать полноценную наемную, целиком «профессиональную» армию. Прежде всего - чисто политически - изменится сам ВЕС армии в обществе. Это уже будет по-настоящему мощная и единая сила. Возникнет КОРПОРАЦИЯ, у которой будет свой, единый и постоянный интерес в отношении к каждому Правительству.
        Каким же будет этот интерес у этой «армии профессионалов»? Нет, по сути он ничем не будет отличаться от подобного же интереса любой другой корпорации внутри государства - врачей ли, учителей, работников лесной промышленности и т.п. Он максимально прост - Армия будет хотеть от Правительства ДЕНЕГ. На ВСЁ необходимое: и на техническое оснащение, и на «достойные зарплаты», и на «достойные боевые», и на достойные привилегии… Только вот, в отличие от тех же учителей, у Профессиональной Армии будет значительно более весомый арсенал средств давления на Правительство. Причем слово «арсенал» здесь вполне можно понимать в самом что ни на есть буквальном смысле… Представим себе: военные гарнизоны, как сегодня, практически в каждом регионе страны, спаянные общим - от рядового-«контрактника» до генерала - ИНТЕРЕСОМ, а также располагающие при этом всем необходимым вооружением и единым командованием!
        Насколько вероятно предположение, что ТАКАЯ армия будет из Правительства… ну, говоря мягко, веревки вить?
        Здесь важно еще и то несомненное обстоятельство, что российское общество и сегодня, и, очевидно, в ближайшие годы - образование чрезвычайно рыхлое, атомарное, безжалостно к тому же порезанное различными «властными вертикалями». Компактная и единая СИЛА, которую представляет собой Контрактная Армия - это фактор, который именно в этих условиях, скорее всего, станет прекрасной опорой любой диктатуры.
        Сегодня же ситуация принципиально иная: да, офицер, обремененный семьей и не обремененный ни особыми перспективами, ни собственным жильем, хочет от Правительства все того же - денег и уважения к его нелегкому труду. Солдат же денег не хочет (их ему никто и не предлагает); его единственная робкая просьба к Власти лучше всего выражается чем-то вроде стона «Дяденька, отпустите меня, пожалуйста!» Да и сами офицеры всем складом нынешней армейской жизни принуждены не столько думать о бунтах, сколько о том, как удерживать в повиновении и добиваться хоть какой-то дисциплины от стада, загнанного в казармы и только и мечтающего о том, как бы их покинуть, буквально «считающего дни» (подсчет «сколько мне осталось до дембеля» - одно из любимейших развлечений во всех российских казармах).
        Возможно, кто-то считает поголовное «нежелание служить» внутри казарм каким-то сильным преувеличением? Едва ли; можно привести весьма яркое опытное подтверждение.
        В течение 4 лет начиная с 1985 года в СССР были отменены отсрочки при призыве в армию для студентов большинства ВУЗов страны, и студентов брали «в ряды Вооруженных Сил» прямо из институтов. В 1989 году Постановлением Верховного Совета СССР не только были возвращены так называемые «студенческие отсрочки» при призыве в армию, но и принято беспрецедентное решение немедленно вернуть за студенческую скамью тех студентов, что были призваны и на момент выхода Постановления еще должны были проходить службу (кому-то оставался год, кому-то - полтора и т.д.).
        Постановление касалось буквально сотни тысяч призывников из числа студентов. Практически ВСЕ они воспользовались возможностью, предоставленной Верховным Советом, и досрочно демобилизовались. О случаях, чтобы кто-то пожелал «дослужить», ничего не известно…
        Таким образом, можно сделать вывод, что политические последствия от появления у нас в стране контрактной армии далеко не исчерпываются только «избавлением от дедовщины» и повышением боеготовности. Существенно изменится сам политический ландшафт, и военные, вполне возможно, превратятся в один из серьезных и ПОСТОЯННЫХ факторов дестабилизации и угрозы демократии в стране.
        Альтернатива от Сапожника
        По предыдущему посту - о последствиях перехода Российской армии на срок службы по призыву в 1 год. Тут может возникнуть справедливый вопрос у читателя: ну хорошо, вот вы доказываете, что у решения о сокращении службы есть масса скрытых негативных последствий. Допустим; однако не вы ли в свое время ратовали за то, чтобы срок службы был сокращен? Не вы ли говорили, что это будет способствовать гуманизации службы?
        Теперь МинОбороны пошло вам всем - правозащитникам и экспертам по "дедовщине" - навстречу. И что ж? Опять всё "не слава богу"! Чего ж вы хотите-то? Или вы просто критиканы, и для вас главное - власть ругать, неважно за что?
        Позитивная концепция, безусловно, должна быть. Сформулируем ее вкратце.
        Я исхожу из того, что для реальной гуманизации службы необходимо искоренять главные условия, порождающие "дедовщину" - ту самую неформальную внутриказарменную иерархию, которая приводит в ряде случаев к унижениям, избиениям, изнасилованиям и доведениям до самоубийства бойцов нашей Армии. Уничтожив "призыв" (то есть понятие "группа бойцов, отслужившая одинаковый период службы и тем отличная от других обитателей казармы"), мы тем самым не победим УСЛОВИЕ "дедовщины". Она возродится вновь, в новом облике, "привязавшись" к какому-нибудь иному формальному признаку.
        В чем же корневое условие, порождающее "дедовщину" - систему неуставных отношений внутриказарменного подавления и насилия? Оно на поверхности: это - необходимость бесплатной, "грязной" и унизительной работы по принципу "один за всех". Спросим вполне добропорядочных людей, отслуживших в армии при "дедовщине": что такое "дед", в чем его основная особенность? Мало кто ответит, что "дед" - это тот, кто может безнаказанно унижать и издеваться над "духами", реализуя тем самым свою якобы ницшеанскую "волю к власти". Гораздо больше тех, кто выделит другое: "дед" - это тот, кто никогда не будет "драить очко". То есть - шире - заниматься унылой и унизительной работой.
        Смысл "дедовщины" изначально - это перераспределение принуждения к бесплатной и тяжелой работе. "По идее", все солдаты в равной степени должны по очереди "драить очки", "ходить в наряды по кухне", разгружать по ночам составы с углем, подметать плац и т.п. В реальности обычно происходит так, что все эти работы выполняют "духи" под присмотром "черпаков", а "дедушки" в это время "отдыхают". В таком виде ИДЕЯ "дедовщины", как ни странно, ПРИНИМАЕТСЯ большинством служащих по призыву - и именно в этом ПРИНЯТИИ ее сила.
        Это уже потом на изначально "рабочую" версию "принуждения к грязному труду" наслаивается прочее: если "дух" - по сути раб "дедов", то дальше с "рабом" уже некоторые хотят "поиграть" в меру своей, как принято говорить, испорченности…
        Следовательно: если мы хотим действительно реформировать армию и победить "дедовщину" - нам необходимо сократить до минимума одну из основных составляющих нынешней Российской Армии - ПРИНУЖДЕНИЕ К ГРЯЗНОМУ ТРУДУ. То есть - отдать ОБСЛУЖИВАНИЕ КАЗАРМ наемному гражданскому персоналу. Мытье, чистка отхожих мест, работа в столовой - все это должны делать гражданские ЗА ДЕНЬГИ. Дело солдата - только и исключительно "учиться военному делу настоящим образом". ВСЁ. Всё остальное - приказы типа "копать отсюда и до обеда" - должны быть ЗАПРЕЩЕНЫ на уровне Устава. Или, к примеру, так: каждый приказ "копать" или "убирать" - то есть всякий приказ делать нечто, не связанное с БОЕВОЙ УЧЕБОЙ - должен исходить от офицера званием не ниже полковника или должности не ниже командира полка.
        Конечно, это - огромные деньги; куда проще продолжать использовать бесплатный, по сути, РАБСКИЙ труд солдат "по самообслуживанию". Однако лишь это - реальная альтернатива тому, что сейчас пытается - возможно, с самыми лучшими намерениями - претворить в жизнь МинОбороны.
        Кроме того, освобождение солдата от нарядов, копания траншей и возведения коровников освободит массу времени; в этой ситуации будет вполне возможно сократить срок службы/боевой учебы до 6 или даже 3 месяцев.
        notes
        Примечания
        1
        Публикация на дату 25 января 2005.
        2
        В новогоднюю ночь 2006 года рядовой Андр?й Сычёв подвергся издевательствам со стороны сослуживцев в период службы по призыву в батальоне обеспечения Челябинского танкового училища, в результате которых он стал инвалидом.
        3
        ГОБЛИН (Дмитрий Пучков)интернет-блогер - (блог - Typu40k Goblina). Пост по данной теме от 27.01.06 "Про пользу своевременных доносов".
        4
        Публикация на дату 10 февраля 2006.
        5
        Публикация на дату 21 февраля 2006.
        6
        LAST, BUT NOT LEAST - И последнее, но не в последнюю очередь.