Манипулирование словом в средствах массовой информации Анна Александровна Данилова
        В книге подробно рассматриваются способы воздействия СМИ на сознание аудитории, способы конструирования понимания событий.
        На обширном материале статей современной прессы автор подробно анализирует более 20 приемов манипулирования общественным сознанием, показывает частотность этих процессов, взаимодействие вербальных и визуальных средств воздействия. Книга адресована широкому кругу читателей: филологам, журналистам, политологам, а также всем, кто хочет научиться правильно интерпретировать сообщения СМИ и защитить себя от их манипулирующего воздействия.
        А.А. Данилова
        Манипулирование словом в средствах массовой информации
        Введение
        В XX веке радикально, по сравнению с прошлыми веками, изменилось информационное пространство, окружающее человека: в XXI век значительная часть населения мира вошла, имея доступ к информации десятков и сотен каналов телевидения и радио, большого количества газет и тысяч сайтов всемирной информационной сети Интернет. Если, например, в 1815г. известие о поражении Наполеона в битве при Ватерлоо достигло Лондона за 3 дня, то сегодня новости распространяются за секунды, большинство важных трансляций осуществляется с места событий в прямом эфире и режиме реального времени. Увеличение количества каналов информации и скорости ее распространения открывает все большие возможности воздействия на человека.
        Если несколько десятилетий назад слова американского сенатора Р. Драйнана «язык является не просто средством, пользуясь которым мы говорим о внешней политике, он и есть наша внешняя политика»^{1}^ требовали пояснений, то современники военных кампаний конца XX — начала XXI века в полной мере увидели, как на основе определенных номинаций (именований) могут начинаться войны, погибать мирные жители, изменяться границы государств. Один из самых ярких примеров таких процессов — военная кампания НАТО в Ираке, начавшаяся в 2003 году на основании ряда суждений, смысл которых состоял в том, что в Ираке, очевидно, находится и производится оружие массового поражения. Последующие отчеты, опубликованные спустя месяцы после начала военной кампании, полностью опровергли^{2}^ эти предположения. Таким образом, ряд суждений, содержащих определенную степень модальности, и номинаций («восстановление мира и безопасности»^{3}^) стал основанием для разрушения страны и гибели десятков тысяч^{4}^ мирных жителей. Распространение и широкое внедрение таких номинаций осуществляется в первую очередь с помощью средств массовой
информации.
        В становящемся информационном обществе именно воздействующая функция считалась основной функцией средств массовой информации. В дальнейшем в школах экспериментальной риторики и убеждающей коммуникации была выработана медиаориентированная парадигма исследования средств массовой информации, рассматривающая реципиента преимущественно как объект воздействия, а эффективность коммуникации — как результат выполнения социального заказа^{5}^. Работа средств массовой информации может строиться так, чтобы в первую очередь воздействовать на мнение аудитории, формируя его, а не информировать аудиторию.
        Отдельные филологические аспекты данной проблемы исследуются в работах по лингвистике (А. Адесанья, В.И. Аннушкин, А.А. Волков, М.Н. Володина, И.Р. Гальперин, Т.Г. Добросклонская, М.Р. Желтухина, А.А. Масленникова, Г. Солганик, Р. Блакар, Д. Болинджер, Ф. Виаллон, В. Лютс, Н. Хомский, Дж. Элридж). Различные аспекты языка СМИ и взаимовлияния языка и общества затрагивались в ряде политологических, философских, социологических, геополитических и психологических исследований. Однако до настоящего времени весь спектр лингвистических способов воздействия на сознание, используемый в СМИ, и последствия этого воздействия не рассматривались комплексно. Как отечественные, так и зарубежные исследования проблемы воздействия массовой информации на общественное сознание обычно носят узкодисциплинарный характер, связанный с изучением новейших политтехнологий, социодинамики культуры и функциональности средств массовой информации. Вместе с тем именно детальное и всестороннее воздействие языка на общественное сознание интересует исследователей, работающих в различных научных областях.
        Комплексное исследование вербального воздействия массовой информации от уровня слова до интертекстовой организации информации и обусловленных языковыми влияниями социальных процессов в обществе, а также разработка лингвистических механизмов выявления скрытых способов воздействия на сознание и определяющих их экстралингвистических условий является важнейшим фактором защиты от языкового манипулирования.
        Настоящее исследование рассматривает способы воздействия на сознание в средствах массовой информации на материале более 3000 статей информационных блоков следующих печатных и электронных изданий: Соединенные Штаты Америки: газеты «The New York Times», «The Washington Post», «USA Today», «Miami Herald», «The US news», журнал «Time», пресс-служба вооруженных сил Соединенных Штатов Америки («American Forces Press Service»), пресс-служба Белого дома, официальный информационный сайт НАТО, материалы информационных агентств ABC, CBS, CNN, CNS. Великобритания: газеты «Observer», «Guardian», «The Times», «The Daily Telegraph», «The London Times», материалы информационного агентства ВВС. Франция: газета «Le Monde», журнал «L'Express». Испания: газеты «El Pais», «ABC», журнал «Еl Tiempo». Россия: журналы «Seventeen», «Yes!», «Cool», «Cool girl», «Круто!», «Men's Health», «Ровесник», «Elie Girl».
        Исследование было проведено на материале двух типов печатных текстов: во-первых, т.н. качественных^{6}^ западных печатных средств массовой информации: выступлений официальных лиц, блоков новостей и редакционных статьей — рубрик, обязывающих к наибольшей объективности в изложении фактов, в отличие от таких разделов, как, например, «Мнение» (хотя редакционная политика СМИ заключается в том числе и в отборе мнений для публикации); во-вторых, материалов отечественных изданий молодежных печатных СМИ^{7}^.
        Объем и сложность обсуждаемых явлений привели к определенным ограничениям в постановке задачи: работа проводилась преимущественно на материале печатных СМИ. Фонетико-акустические способы оформления высказывания, способы визуального воздействия и звукового сопровождения (на телевидении и радио), а также нейропсихологические аспекты восприятия, экстралингвистические реалии исторического и политического характера, последствия воздействия средств массовой информации на психологическое здоровье реципиента и здоровье нации, меры законодательного противодействия воздействию средств массовой информации на общественное сознание и законодательный опыт других стран в этой сфере, а также узкотехнические вопросы функционирования средств массовой информации и специальные эффекты воздействия, осуществляющиеся неязыковыми способами («эффект 25 кадра» и т.д.), здесь в основном не рассматриваются.
        За отправную точку, эталон объективности при исследовании информационного освещения геополитических и военных конфликтов были приняты международные резолюции и конвенции.
        Автор надеется, что книга не только познакомит читателя с потенциалом языкового воздействия на сознание в современных средствах массовой информации, но и внесет определенный вклад в формирование медийной грамотности, научит определять скрытое языковое воздействие.
        Автор выражает искреннюю благодарность доктору филологических наук, профессору С.Н. Кузнецову за консультации и помощь в работе над книгой, доктору филологических наук, профессору А.А. Волкову за поддержку, критические замечания и рекомендации, а также сотрудникам кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.
        Глава 1. Теоретические проблемы языкового воздействия
        Языковое воздействие на общественное сознание может проявляться в двух формах — открытой и скрытой.
        Основным видом открытого воздействия как на общественное, так и на индивидуальное сознание является риторическое построение высказывания. Риторические способы воздействия на сознание, принципы и способы аргументации и убеждения осмысляются и исследуются с античности. В настоящее время отечественная и зарубежная наука достигли столь значительных успехов в исследовании открытых форм воздействия на сознание, что эта коммуникативная модель представляется в достаточной степени изученной.
        В последние десятилетия все большее значение и актуальность приобретают скрытые формы воздействия на общественное сознание. Наиболее распространенным и эффективным видом скрытого воздействия на сознание является языковое манипулирование общественным сознанием.
        Средства массовой информации реализуют возможность влияния на общественное сознание столь интенсивно, что ряд исследователей^{8}^ считает манипулятивное воздействие одной из важнейших функций средств массовой информации наряду с информационной, образовательной, артикуляционной, функциями критики и контроля.
        Манипулирование сознанием может осуществляться вербальными, визуальными и акустическими способами на трех уровнях: индивидуальном, групповом и массовом. Как правило, акустические и визуальные способы сопровождают и усиливают языковое воздействие, однако в некоторых случаях они могут нести самостоятельную воздействующую нагрузку. Например, если в тексте репортажа на телевидении рассказывается о нищете в странах Африки, а видеоряд показывает голодающих, то визуальное воздействие будет усиливать вербальное, а если на уровне текста речь будет идти о стремительно улучшающихся условиях жизни жителей континента, а видеоряд будет демонстрировать умирающих от голода людей, то визуальное воздействие будет самостоятельным и доминирующим.
        Субъектом манипулирования сознанием в современном обществе активно выступают средства массовой информации. Путем манипулирования в сознание внедряются идеи, образы, ассоциации, стереотипы, которые могут полностью, причем незаметно для объекта воздействия, изменить его отношение к определенному предмету, явлению, группе явлений или изменить картину мира большинства представителей определенного социума.
        Под языковым манипулированием мы понимаем скрытое языковое воздействие на адресата, намеренно вводящее его в заблуждение относительно замысла или содержания речи. Определяющим фактором и, следовательно, интенциональной основой языкового манипулирования является некритическое восприятие информации адресатом.
        Для выявления языкового воздействия в текстах средств массовой информации особенно важными являются следующие критерии анализа текста.
        РЕФЕРЕНЦИЯ — соотношение высказывания с действительностью. Интерпретация фактов в текстах СМИ может быть субъективной, предопределенной мировоззренческой позицией адресата и адресанта. Искажение действительности, тенденциозность и необъективность могут проявляться как в предоставлении ложной информации и дезинформации читателя/зрителя, так и в воздействии на ассоциативное мышление человека, в создании эмоционально-нагруженного контекста. Рассматриваемый критерий строится на референциональном анализе высказывания и будет подробнее рассмотрен ниже, но в общих чертах сводится к тому, что данные средств массовой информации можно с определенной степенью точности соотнести с историческими и политическими реалиями, с официальными международными и государственными документами, чтобы установить, насколько корректна информация и интерпретации в СМИ.
        Вторым критерием является наличие ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ АНОМАЛИЙ, в данном случае — преднамеренно использованных в речи конструкций, не мотивированных системой языка; нарушений сочетаемости слов (лексической и синтаксической), синтаксической структуры. Тексты качественных средств массовой информации, информационных агентств являются образцом правильной речи, поэтому отступление от норм литературного языка свидетельствует чаще всего о преднамеренном прагматическом нарушении правила.
        Третий критерий — ЧАСТОТНОСТЬ УПОТРЕБЛЕНИЯ. В том случае, если определенный прием воздействия единичен, используется одним журналистом, исследователь еще не имеет достаточных оснований для именования его способом целенаправленного языкового воздействия. В таком случае речь может идти об авторском оформлении высказывания, стилистических особенностях и позиции конкретного журналиста, однако о приеме воздействия в таком случае говорить сложно. Частотность употребления может иметь разное происхождение. Необходимо отличать обращения первых лиц государства, транслируемые и цитируемые различными средствами массовой информации, от статей разных авторов в информационных блоках СМИ. Очевидно, что если один и тот же оборот речи, не мотивированный реальной ситуацией и языком, употребляется в ряде статей разных авторов, представляющих различные информационные агентства, то речь может идти о сложившемся приеме воздействия.
        Таким образом, метод исследования опирается на три критерия анализа: референцию, лингвистические аномалии, частотность употребления лингвистических форм.
        §1. Освещение проблемы языкового воздействия на сознание в научной литературе
        Исследование проблемы языкового воздействия на сознание в деятельности средств массовой информации имеет свои научные традиции и историю. Первые соответствующие труды по изучению СМИ — исследования газет — появились в начале XXв. Научный интерес к воздействию средств массовой информации и к массовой пропаганде возрос с началом Первой мировой войны. В конце 20-х гг. вышла знаменитая книга «отца западной теории массовой коммуникации» X. Ласуэлла «Техника пропаганды в мировой войне», которую западные ученые цитируют и в начале третьего тысячелетия. В вышедшей в 1928г. книге Э. Бернайза «Пропаганда» предпринята одна из первых попыток разработки и анализа механизмов управления массовым сознанием.
        Радио, ставшее достоянием масс с двадцатых годов XXв., вскоре также стало объектом многих исследований. Во время Второй мировой войны средства массовой информации превратились в мощное международное оружие; в науке появился новый термин — «психологическая война». В период холодной войны возрос научный интерес к пропаганде: началось изучение пропагандистских методов фашистского режима, две противоборствующие общественно-политические системы вырабатывали новые методы пропаганды. В это же время начали появляться организации по борьбе со злоупотреблением свободой слова в СМИ, стал подниматься вопрос медийной грамотности. Например, в 1971г. общество учителей английского языка США приняло резолюцию «О нечестном и негуманном использовании языка», призывающую изучать использованиеязыка в рекламе, обнародовать результаты исследований, вырабатывать методы противостояния нечестному употреблению языка и обучать им детей со школьной скамьи^{9}^.
        В современной научной литературе проблема языкового воздействия на сознание разработана неравномерно. Отдельные аспекты языка СМИ затрагиваются в политологических, социологических, философских и психологических исследованиях манипулирования сознанием (А. Адесанья, Г.В. Грачев, E.Л. Доценко, С.Г. Кара-Мурза, И.К. Мельник, Г. Маркузе, В. Терин, Н. Хомский, М. Брэйтвэйт, Ф. Виаллон, К. Вильямс, Р. Жакар, Дж. Китзинджер, Р. Сирино, Г. Шиллер, Дж. Элридж). Однако языковой анализ в большинстве исследований ограничивается приведением ряда эвфемизмов, получивших наиболее широкое распространение в текстах массовой информации, и упоминанием отдельных вербальных манипуляционных приемов. Эта же тенденция характерна и для большинства книг о пиаре, рекламе и выборных технологиях (А.С. Миронов, Ж. Сегела, А. Цуладзе, В.В. Кей), в которых фактически нет упоминания о вербальных методах воздействия на сознание, за исключением цитирования особо удачных или неудачных воззваний и лозунгов.
        Собственно лингвистические исследования создают следующую картину. Газетные тексты рассматривались с точки зрения лингвостилистики (Г.Я. Солганик, И.Р. Гальперин и др.). Глубокий и многосторонний анализ языка печатных изданий представлен в диссертационном исследовании В.Г. Костомарова, однако центральной проблематикой работы стала лингвостилистическая характеристика текстов; к тому же, сам предмет исследования — тексты советской прессы 1960-х годов — представляет материал иного характера, чем тексты печатных и электронных СМИ начала XXI века.
        Проблемы референции, истины и лжи в языке, в том числе и в языке СМИ, поднимались Р. Блакаром, Д. Болинджером и В. Лютсом; большую ценность представляет лингвистический анализ скрытых смыслов в языковых конструкциях (А.А. Масленникова, Т.М. Николаева), многие лингвистические аспекты языка средств массовой информации обсуждались на международных конференциях «Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования», прошедших в МГУ в 2001 и 2008гг.
        Большой вклад в исследование новостного дискурса аудиовизуальных СМИ внесен нидерландским исследователем Т. Ван Дейком. В его книге «Язык. Познание. Коммуникация»^{10}^ впервые констатируется первичность вербального аспекта в изучении деятельности средств массовой информации. По мнению автора, до последнего времени научный интерес исследователей лежал преимущественно в сфере социологии, и рассмотрение лингвистических и стилистических особенностей масс-медийного дискурса подменялось социологическим анализом содержания информации.
        В работах Т. Ван Дейка впервые были соединены структурное и семантическое исследования новостного дискурса.
        Суггестологическое исследование тропов в текстах российских СМИ было проведено М.Р. Желтухиной^{11}^: в работе рассмотрено функционирование тропов в когнитивно-прагматическом моделировании суггестивности и их прагматическая реализация.
        Фундаментальная работа Т.Г. Добросклонской^{12}^, посвященная языку средств массовой информации и медиалингвистике, на основе подробного цитирования западных источников устанавливает ряд закономерностей построения масс-медийного текста: синтагматическое членение высказывания, грамматическая вариативность и ее связь с интерпретацией текста, особенности выражения мнения автора текста, ряд лингвокультурологических особенностей дискурса, анализ концепции медийной грамотности. Отдельные лексические аспекты текстов средств массовой информации, в первую очередь частотность употребления лексических единиц и проблемы ключевых слов, были рассмотрены в работе Б.В. Кривенко^{13}^.
        Следует подчеркнуть, что отечественная наука длительное время (фактически до начала 90-х гг.) практически отрицала роль СМИ в управлении общественным мнением, в то время как в западных научных исследованиях проблема воздействия информации на сознание была актуальнейшим вопросом со времен Первой мировой войны.
        §2. Терминологическое разграничение понятий
        Понятийный аппарат анализа и систематизации способов воздействия слова на сознание включает в себя следующие термины: риторика, манипулирование сознанием, пропаганда, языковая демагогия, брейнуошинг, нейро-лингвистическое программирование, суггестия, пиар. В научной литературе, посвященной механизму воздействия на общественное сознание, не прослеживается терминологической точности: в разных исследованиях одни и те же процессы и явления могут обозначаться различными терминами. Признавая близость терминов и стоящих за ними процессов, мы считаем необходимым внести некоторую ясность в эту проблему и систематизировать имеющиеся теоретические определения. Попробуем провести более четкие разграничения между ними.
        ЯЗЫКОВОЕ МАНИПУЛИРОВАНИЕ СОЗНАНИЕМ было выше определено как скрытое языковое воздействие на адресата, намеренно вводящее его в заблуждение относительно замысла или содержания речи, осуществляемое на трех уровнях: индивидуальном, групповом и массовом. В литературе выделяются следующие основные особенности языкового манипулирования: скрытость и тайный характер намерений, использование адресата как средства достижения целей адресанта, стремление адресанта подчинить адресата своей воле, разрушающий личность деструктивный эффект воздействия.
        Ряд ученых считает воздействие на общественное сознание принципиальной позицией журналистики, присущей большинству материалов общественно-политического содержания даже в тех случаях, когда декларируются объективность, нейтральность и плюрализм. Масштаб и эффективность манипулятивного воздействия средств массовой информации определяется экспериментальным путем. По данным социологических исследований^{14}^, текст средств массовой информации адекватно воспринимают только 13,6% аудитории. Эта часть аудитории «понимает пропагандистскую заданность передачи и формулирует по просьбе интервьюера ее суть»^{15}^. Частично адекватно (отмечая не сверхзадачу, а прагматическую цель) воспринимают 27,2%, а 39,2% воспринимают информацию СМИ неадекватно (выхватывают информацию нижних уровней содержательной структуры). Таким образом, большая часть аудитории средств массовой информации представляет собой потенциальный объект воздействия.
        РИТОРИКА — это «наука о целесообразном слове»^{16}^, теория аргументации, открытое убеждение собеседника, не вводящее адресата в заблуждение относительно замысла и предмета речи, в отличие от софистики, которой с позиций классической риторики близко языковое манипулирование. В процессе языкового манипулирования нарушаются такие основные правила поведения ритора, как честность (запрет на введение аудитории в заблуждение относительно содержания, целей речи и т.д.), скромность (запрет на публичные оскорбления и бездоказательные прямые оценки), предусмотрительность (запрет на информирование о мнимой опасности, запрет на введение паники)^{17}^.
        Вместе с тем многие классические приемы риторики успешно используются в процессе скрытого воздействия, в целях наиболее эффективного воздействия на аудиторию: параллельные конструкции, повторы, тропы соединяются с приемами, известными риторике, но запрещенными ею (подмена аргумента, уничижительная метафора, сокрытие цели речи путем переноса смыслового акцента). Особенно успешно используются тропы, создающие яркий образный строй текста.
        Для идеальной теоретической риторики приемы манипулирования и введения адресата в заблуждение неприемлемы. На практике, однако, в речах даже лучших риторов можно найти немало преступлений законов высокой риторики — манипулятивных приемов. Однако здесь необходимо понимать, что риторика имеет дело, в первую очередь, с фактами обращения к большей или меньшей аудитории оного оратора — более или менее успешного. В случае с языковым манипулированием, приемы которого встречаются в риторической практике, речь идет о единой системе средств скрытого воздействия, оказывающих единое влияние на аудиторию, способных изменять языковую картину мира и формировать семиотический зонтик общества.
        При определенной схожести и пересечении используемых риторикой и скрытым воздействием методов, их онтология и масштаб воздействия остаются различными.
        В отношении термина ПРОПАГАНДА у современных западных исследователей нет единого мнения. Некоторые считают пропаганду устаревшим термином, подчеркивая, что в современном обществе приемы грубого навязывания мнения не эффективны.
        Так, нередко в литературе можно встретить мысль о том, что западные средства массовой информации не являются средством пропаганды. Вместе с тем во многих исследованиях (М.Р. Желтухина, А.С. Миронов, X. Ласуэлл) перечисляются приемы пропаганды, характерные для процессов скрытого воздействия на сознание (отбор «удобной информации», искажение фактов, обращение к узкому кругу экспертов, демонизация врага).
        Слово ПРОПАГАНДА часто используется как термин с очень широким значением и отрицательными коннотациями, описывающий любое воздействие на массовое сознание через СМИ. В этом понимании термин включает в себя также и понятие манипулирования сознанием и даже, в какой-то мере, отдельные аспекты системы образования, воспитания и социализации личности. Пропаганда кардинально отличается от языкового манипулирования сознанием открытым постулированием цели высказывания, в то время как в процессе манипулирования цель высказывания является скрытой.
        В последнее время в некоторых западных и отечественных исследованиях стало вводиться очень важное терминологическое разграничение между «жесткой» и «мягкой» пропагандой.
        Под «жесткой» пропагандой подразумевается грубое навязывание мнений, выраженная тональность комментариев, обман.
        «Мягкая» пропаганда (этот термин синонимичен манипулированию) понимается как скрытая пропаганда, замаскированная под беспристрастное повествование, характеризующаяся нейтральностью тона и внешней «объективизацией» информации.
        Подробно технологии и принципы действия пропаганды рассмотрены в исследованиях А.С. Миронова и Л. Войтасика^{18}^.
        Термин «языковая демагогия» был введен Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелевым и определен как прием непрямого воздействия на реципиента, когда идеи, которые необходимо ему внушить, не высказываются прямо, а навязываются ему исподволь путем использования возможностей, предоставляемых языковыми механизмами. Сущность этого приема определяется следующим образом: «речевое воздействие на адресата осуществляется не прямо “в лоб”, а замаскированно»^{19}^.
        Основным способом воздействия на второго коммуниканта, по мнению исследователей, является маскировка субъективного утверждения (ассерции) под суждение, воспринимающееся как общеизвестный факт (пресуппозицию).
        Исходя из данного определения, можно говорить о синонимичности терминов «языковая демагогия» и «языковое манипулирование», однако второй термин представляется нам более удачным ввиду того, что семантика слова «манипулирование» предполагает направленное и продуманное действие манипулятора, в то время как понятие «демагогия» в первую очередь связано с межличностной коммуникацией, не имеющей жесткой и четко выверенной цели.
        Нельзя не отметить также, что потенциал способов воздействия на реципиента, используемых манипулятором, значительно шире маскировки ассерции под пресуппозицию.
        Термин «брейнуошинг» (фонетическое написание английского «brainwashing» — промывание мозгов) в отечественных исследованиях употребляется как синоним термина «манипулирование сознанием». Авторы исследований советского периода рассматривали брейнуошинг как реалию времен холодной войны^{20}^. Совсем по-иному брейнуошинг определяется в западной научной традиции: не просто как определенное воздействие на сознание, но как систематическое внушение идей, сопровождающееся всеми видами физического и психического воздействия. Техника брейнуошинга предполагает изоляцию человека от предшествовавших источников информации, требование полного повиновения общественному режиму; за отказ от выполнения требований человека ждет критика, остракизм, лишение сна, пищи, контакта с миром, а затем — тюремное заключение и пытки^{21}^. В наши дни брейнуошинг, прекрасно описанный в романе Дж. Оруэлла «1984»^{22}^, широко используется в тоталитарных сектах.
        Манипулирование сознанием исключает применение физической силы, не требует психологической реабилитации, не оказывает жесткого психологического давления на человека.
        Одно и то же суждение может быть внушено человеку разными способами. Так, в секте загипнотизированному человеку могут внедрить в сознание, что, допустим, воровство необходимо для достижения высшей духовной цели, и ту же идею можно внушить и через СМИ: «научными» исследованиями о нормальности, распространенности и неизбежности этого явления, рассказами об авторитетах, для которых это единственный смысл жизни, и т.д. Противостоять скрытому вербальному воздействию, на наш взгляд, сложнее, чем брейнуошингу и другим видам открытого принуждения, поскольку выявить воздействие скрытого характера намного сложнее, чем физическое воздействие брейнуошинга. По мнению исследователей^{23}^, манипулирование сознанием лишает индивидуума свободы в гораздо большей степени, нежели прямое принуждение, так как объект скрытого воздействия утрачивает возможность рационального выбора. «Возникает новый, худший вид тоталитаризма, заменившего кнут гораздо более эффективным и более антигуманным инструментом — “индустрией массовой культуры”, превращающей человека в программируемого робота. Как сказал немецкий философ Краус о
нынешней правящей верхушке Запада, “у них — пресса, у них — биржа, а теперь у них еще и наше подсознание”»^{24}^.
        Пиар (фонетическое написание английской аббревиатуры «PR» (Public Relations) — буквально — «связи с общественностью») определяется как аспект коммуникации, вводимый с целью повысить общественный интерес к определенному предмету^{25}^. Этим предметом может быть политический или общественный деятель, политическая организация или партия, коммерческая организация или благотворительное общество, религиозная организация или информационное агентство, страна или человек. Цель пиара, соотносимого в нашем понимании с рекламой, но предстающего в иных масштабах и воплощениях, — оптимизация коммерческой деятельности и взаимоотношений клиента и компании, а также решение политических задач с помощью политтехнологий. Пиар предполагает сходные формы воздействия на любых «покупателей товара»: будь то акционеры фирмы или избиратели, голосующие за определенного кандидата. Пиар реализуется также на уровне международных отношений, пример тому — учрежденное в США в 2002г. Министерство всемирных связей (OFFICE of Global Communications), цель которого — улучшить сложившийся в мире отрицательный имидж США.
        Скрытое языковое воздействие на сознание может являться частью «инвентарного оснащения» пиара и применяться наряду с другими средствами общественного воздействия (финансовыми, законодательными, принудительными и др.).
        Суггестия определяется в существующих (сравнительно немногочисленных) исследованиях^{26}^ как разновидность манипулирующего воздействия на психику, чувства, волю и разум адресата, связанного со снижением сознательности, аналитичности и критичности при восприятии внушаемой информации.
        Исходя из подобного определения, сложно сделать вывод о соотношении суггестивного воздействия с другими видами влияния, поскольку неясен характер зависимости между степенью снижения сознательности в процессе суггестии и спецификой самого воздействия: является ли снижение сознательности причиной, необходимым условием, результатом или следствием воздействия. Вопрос вызывает и положение о сознании, «не привыкшем к мыслительной деятельности»^{27}^, как о наиболее подверженном внушению; представляется, что в данном случае речь должна идти, скорее, об отсутствии навыков аналитического мышления, а не о мышлении как процессе получения знания о сущностных свойствах предметов и явлений.
        Поскольку в процессе внушения происходит изменение нейрофизиологической динамики адресата, в результате чего он «приобретает особый нейропсихический портрет»^{28}^, характерной чертой суггестии является подавление рационального мышления.
        Именно в этом видится принципиальное расхождение между понятиями суггестии и манипулирования: суггестивное воздействие представляется нам более глубинным и соотнесенным с биопсихологическим стимулом, в то время как языковое манипулирование не подавляет рациональное мышление, а лишь направляет его в нужном для манипулятора русле. Внушение, или суггестивное воздействие, может быть сопровождающим фактором нейро-психологического характера по отношению к языковому манипулированию.
        Нейро-лингвистическое программирование (НЛП) — прикладной метод, разработанный американскими филологами Р. Бандлером и Дж. Гриндером в 1972г. Данное направление в психологии отличается от аналогичных психотерапевтических методов — психоанализа, групповой психотерапии, гештальттерапии — ориентацией на эффективность проведения терапевтического вмешательства. Согласно одной из версий, НЛП возникло как теоретическое обобщение характерных особенностей практики известных психотерапевтов, которая представляется неискушенному зрителю схожим с магией. Отсюда название одной из книг Р. Бэндлера и Дж. Гриндера — «Структура магии»^{29}^.
        Теоретическая база НЛП представляется нам недостаточно разработанной, так же как и этико-моральные пределы его применения. По мнению некоторых отечественных психологов (А.А. Леонтьев), НЛП не является методом, имеющим научные основания и заслуживающим внимания.
        НЛП относится к сфере межличностной, а не массовой коммуникации и связано в первую очередь с областью психологии личности.
        Подводя итог сказанному, отметим, что воздействие на сознание описывается рядом терминов; обозначение процесса воздействия определяется его целью и мотивом, структурно-функциональными особенностями процесса воздействия, спецификой объекта, на который оно направляется. Методами языкового воздействия на общественное сознание можно назвать риторику, пропаганду (мягкую и жесткую), языковое манипулирование, языковую демагогию, брейнуошинг. Пиар относится к сфере реализации указанных методов, нейролингвистическое программирование — к сфере психологии личности и самовоздействия. Суггестия представляет собой одно из направлений манипулирования, близкое к пропаганде.
        Термины «мягкая пропаганда», «языковое манипулирование» и «языковая демагогия» являются, в нашем понимании, синонимичными.
        Приемы открытого воздействия на сознание могут использоваться одновременно со скрытыми.
        Языковое манипулирование отличается от других видов аргументации и воздействия: от риторики — большей скрытостью воздействия, неосознанным для реципиента процессом аргументации; от «промывания мозгов» (brainwashing) — отсутствием физического воздействия и очевидной психологической агрессии; от пропаганды — менее явной и очевидной нацеленностью на результат воздействия (термин «пропаганда» соотносится с целью и результатом воздействия: пропаганда чего? — здорового образа жизни и т.д.), термин «манипулирование» описывает процесс и средства воздействия.
        Манипулирование сознанием — проблема, имеющая универсальную значимость, ее изучают многие науки: психология, философия, социология, медицина, история, юридические и технические науки. Лингвистика разрабатывает свое направление данной проблемы. Манипулирование сознанием, осуществляемое по вербальным и невербальным каналам воздействия, в первую очередь является предметом лингвистики, психолингвистики и психологии.
        Лингвистика изучает построение манипуляционного высказывания в рамках различных направлений (дискурс-анализа, когнитивной лингвистики, критической лингвистики, лингво-культурологии) и позволяет прогнозировать реакцию реципиента, основываясь на лексико-семантических, грамматических, фонетических и риторических законах языка.
        Психология личности исследует акустические, визуальные и вербальные способы воздействия на индивидуальное сознание и позволяет прогнозировать реакцию индивида. Общественная психология рассматривает воздействие СМИ на массовое сознание, его эмоциональный и рациональный уровни, на коллективное (социальное) бессознательное.
        В философском плане особенно важно осмысление термина общественное сознание. В современной философии и социологии существует несколько пониманий общественного сознания, причем, если в отечественной традиции это направление развивалось широко, то в зарубежной традиции часто отсутствует даже сам термин, а использование термина «public conscience» является, скорее, исключением. Единственный сопоставимый термин, употребляемый в западных исследованиях и энциклопедических изданиях (Encyclopedia Britannica) — «общественное мнение» (public opinion).
        В научной литературе нет единого определения «общественного сознания». Широко используемое определение — «совокупность идей, взглядов, представлений, существующих в обществе в данный период, в котором отражается социальная действительность»^{30}^ — оставляет без ответа много вопросов: о субъекте общественного сознания, о процессе и принципе сложений сознаний и т.д.
        Под общественным сознанием мы будем понимать «целостное духовное явление, обладающее определенной внутренней структурой, включающее различные уровни (теоретическое и обыденное сознание, идеология и общественная психология) и формы сознания (политическое и правовое сознание, мораль, религия, искусство, философия, наука)»^{31}^.
        Под реципиентом, или получателем информации средств массовой коммуникации, подразумевается аудитория СМИ как совокупность языковых личностей, каждая из которых представляет собой совокупность речемыслительных особенностей данного речекультурного образования.
        §3. Теоретические основы изучения языкового воздействия на сознание
        Приступая к описанию метода анализа текстов на предмет выявления скрытого языкового воздействия, остановимся на тех фундаментальных положениях языкознания, которые составили основу изучения взаимовлияния человека и общества.
        Исследования, имеющие для нас основное значение, можно условно разделить на несколько тематических групп, охватывающих универсальные проблемы онтологии языка: исследования, посвященные соотношению языка и речи; исследования о восприятии языкового знака; исследования по проблеме языка и общества. Также можно выделить четвертую группу исследований, к которой относятся основные труды о строении языка, его внутренней структуре: лексике, фонетике, морфологии, синтаксисе и т.д.
        Рассмотрим три первые группы.
        1.Выделение дихотомии язык vs речь Ф. де Соссюром дало основу для определения онтологии воздействия на сознание.
        Язык, будучи «отправным началом, нормой для всех проявлений речевой деятельности», «практикой речи, отлагаемой во всех, кто принадлежит к одному общественному коллективу», «готовым продуктом, пассивно регистрируемым говорящим»^{32}^, дает основу речевой деятельности. Выбор средств выражения мысли осуществляется на уровне акта речевой деятельности.
        Определенное именование и языковая оценка определенного объекта/события не навязываются первому коммуниканту языком, но являются результатом свободного выбора субъектом речи определенной языковой единицы из ряда синонимов.
        Признавая последнее утверждение верным по сути, нельзя не отметить тот очевидный факт, что свободный выбор именования может быть ограничен рядом факторов, в первую очередь — коннотационно-стилистическими характеристиками слова. Здесь же необходимо отметить и немотивированность языкового знака: поскольку обязательная связь между означающим (сигнификатом) и означаемым (денотатом) отсутствует, означаемое не навязывается первому коммуниканту.
        В этом выборе языкового знака для конкретной речевой ситуации из широкого ряда синонимов, существующих в языке, исследователи отмечают главное условие воздействия: «Даже если отправитель старается “выражаться объективно”, видно, что осуществляемый им выбор выражений структурирует и обусловливает представление, получаемое реципиентом. Эта присущая языку и пользующемуся языком человеку способность к структурированию и воздействию и есть как раз то, что мы имеем в виду, утверждая, что “язык есть инструмент социальной власти”»^{33}^.
        2.Понятие языкового знака складывалось в языкознании на протяжении долгого времени. Понятие знака как единства означаемого и означающего, цепи звуков и потока мыслительного содержания впервые было применено к конкретному описанию языка Ч. Пирсом, Ч. Моррисом и Ф. де Соссюром. Ч. Пирс и Ч. Моррис выделили в семиотическом процессе четыре составляющих: означаемое, означающее, интерпретанту (внутреннюю связь сигнификата и денотата) и интерпретатора (нечто становится знаком в том случае, если оно интерпретировано как знак). Для изучения процесса воздействия на сознание очень важно учитывать наличие интерпретатора (хотя возможность введения «интерпретатора» в собственно структуру знака представляется спорной): выбор определенного языкового средства в любом процессе коммуникации, особенно манипулятивном, осуществляется с учетом и с расчетом на определенную интерпретацию.
        3.Языковое воздействие на сознание не может быть понято в отрыве от проблемы взаимодействия языка и общества.
        Закономерность такого подхода к языку заложена в самой его структуре. Еще Ф. де Соссюр разделял внешнюю и внутреннюю лингвистику. К области внешней лингвистики им были отнесены аспекты взаимосвязи языка с этнологией, историей нации, политической историей, культурой, религией, географией.
        Изучением же внутренней системы языка, подчиняющейся лишь собственному порядку, занимается внутренняя лингвистика.
        Взаимодействие языка и общества имеет амбивалентный характер: как общество воздействует на язык, так и язык воздействует на общество. Действительно, развитие общества является важным импульсом для развития языка. Поскольку «язык всеми тончайшими фибрами сросся <...> с силой национального духа»^{34}^, он представляет интерес с точки зрения цивилизационного научного подхода при изучении культуры.
        «Система культурных моделей той или иной цивилизации фиксируется в языке, выражающем данную цивилизацию»^{35}^.
        В литературе нередко отмечалось, что язык реагирует на общественные изменения более чутко, чем другие области культуры, изменения в обществе могут затрагивать фонетику, лексику, грамматику. Наиболее зависимой от социодинамики общества, от внешних контактов страны, от ее технического развития является лексика. Особенно отчетливо языковые изменения заметны в моменты крупных общественных сдвигов. В языкознании были подробно исследованы языковые процессы, происходящие в моменты социальных революций. Р. Блакар отмечает, что именно в моменты кризисов и резких перемен мы замечаем, как язык осуществляет свою власть над нами.
        Он приводит в качестве доказательства высказывания двух исследователей — X. Энзесбергера («Крушение в 1945г. германского рейха привело к катастрофе в языке») и В. Хинтона («Каждая революция создает новые слова. Китайская революция создала целый новый словарь»)^{36}^.
        Обращаясь к материалу русского языка, можно привести примеры лексических изменений, произошедших вследствие исторических событий 1920-х гг.: «Уходит со сцены государственная, административная, судебная, церковная, финансовая и т.д. терминология в связи с уничтожением старых учреждений, должностей, чинов, титулов (ср., например: городовой, экзекутор, столоначальник, подать, акциз, мещанин, гласный, богодельня и др.). Уходит и многообразная лексика, связанная с общественными и бытовыми отношениями капиталистического общества (ср., например: прошение, проситель, обыватель, господин, барин, гувернер, инородец, прислуга, провинция, харчевня, лакей)»^{37}^.
        С другой стороны, язык как автономное явление, как творческий феномен может в свою очередь оказывать воздействие на общество, на движение истории, предвосхищая и даже моделируя события. Одна из любопытных концепций взаимовоздействия общества и языка была предложена французскими структуралистами в 60-е гг. XXв. Структуралисты считали, что человек создается набором структур: люди представляют собой подобие шахматных фигур, лингвистических, математических или геометрических единиц: они не существуют вне уже установленных отношений, а лишь специфицируют вид поведения.
        Из этого следует, что, разрушив структуры, можно разрушить и человека, и общество. Эта мысль подготовила почву для студенческих выступлений в Париже в мае 1968г. Новые левые полагали, что современное общество потребления подлежит слому и что разрушить общество можно предварительно разрушив его язык, который они понимали как единство языковых штампов, клише, стереотипов, избитых лозунгов.
        Одним из интеллектуальных вдохновителей парижских событий 1968г. называют Г. Маркузе, автора книги «Одномерный человек», в которой затрагивается проблема манипулирования сознанием через механизмы современного общества.
        По мысли философа, современное индустриальное общество манипулирует людьми, создавая в них рабскую зависимость от благ цивилизации, комфорта и готовых истин, подносимых массовой коммуникацией. «В современную эпоху технологическая реальность вторгается в личное пространство и сводит его на нет. В специфическом смысле развитая индустриальная культура становится даже более идеологизированной ввиду того, что идеология воспроизводит самое себя. Язык и речь становятся магическими, авторитарными и ритуальными элементами.
        Этот язык постоянно навязывает образы и тем самым препятствует развитию и выражению понятий. Сведение понятия до фиксированного образа, задерживание развития посредством самоудостоверяющих гипнотических формул, невосприимчивость к противоречию, отождествление вещи (или человека) с ее (его) функцией — таковы тенденции, обнаруживающие одномерное сознание в том языке, на котором оно говорит»^{38}^.
        Идеи, близкие структуралистскому тезису об изменении общества через язык, параллельно развивались в «неоавангардистской шоковой терапии и эстетике молчания 1960-х»^{39}^, выдвинувшей термин «атака на язык» для обозначения стратегии разрушения общественных устоев путем «лингвистического нигилизма», объявившего войну обществу и ведущего борьбу со знаковым закреплением традиций в языке политики, искусства, культуры, масс-медиа. С аналогичными идеями выступали и некоторые сторонники деконституционализма и постмодернизма.
        Воздействие общества на язык может иметь как открытый, явный, так и скрытый, тайный характер. Открытое влияние общества на язык может проходить в официально установленных и законодательно закрепленных формах. Общество всегда принимало самое активное участие в процессах развития языка, влияя как на его внутриструктурную организацию, так и на объем функционирования языка. В государстве может существовать специальный институт, контролирующий языковые правила, введение неологизмов (L'Acad'emie Francaise во Франции), могут проводиться регулярные реформы языка. Так, можно вспомнить реформу литературного языка при Петре I, введение новой орфографии в России в 1918г., создание графических систем для народов СССР в 20-е гг. Именно в связи с подобными изменениями в языке под воздействием разнообразных факторов общественной жизни в языкознании появился термин «языковая политика». Языковая политика определяет положение языка внутри страны, за ее пределами, внутреннюю структуру языка, включает в себя языковое конструирование и языковое строительство. Способы скрытого языкового воздействия будут подробно
рассмотрены ниже.
        §4. Система средств массовой информации
        Система средств массовой информации включает в себя печатные издания (газеты и журналы), радио, телевидение, Интернет. Средства массовой коммуникации являются, по мнению некоторых исследователей, более широким понятием и включают также кинематограф, звуко- и видеозапись, телетекст, рекламные щиты и панели, домашние видеоцентры, сочетающие телевизионные, телефонные и компьютерные линии связи^{40}^. Многосенсорный принцип воздействия на аудиторию усиливает эффект. Казалось бы, по мере распространения радио, телевидения и Интернета информирование через газеты должно отходить на второй план. Все чаще сегодня звучат предположения о возможном вытеснении радио и печатных СМИ более оперативными, многофункциональными и более прибыльными интернет-СМИ. Так, поданным исследования, проведенного исследовательской компанией Gallup, в течение всего дня общее количество пользователей сайтов «Яндекс» и «Mail.Ru» сопоставимо с аудиториями таких каналов, как СТС и ТНТ^{41}^.
        Большая часть исследований медиарынка констатирует сокращение тиража печатных изданий: так, например, в США падение тиража газет ежегодно составляет от 1 до 1,4% ^{42}^. Почти все западные газеты имеют свой интернет-сайт, что облегчает людям доступ к самой последней информации. Аудитория печатных СМИ тем самым увеличивается, доступ к информации газеты получают теперь не только жители страны, в которой издается газета или журнал, но и люди любой другой страны, пользующиеся сетью Интернет. Так, сайт газеты The New York Times насчитывает более 14 миллионов уникальных посетителей в месяц, и посещаемость постоянно растет^{43}^. В мировой информационной сети находятся и официальные сайты различных государственных и общественных организаций (сайты Белого дома, ООН, НАТО), также информирующие посетителей о различных событиях.
        Способы вербального воздействия на сознание являются однотипными в деятельности разных типов СМИ, поэтому его сущность и специфика в СМИ может быть раскрыта на материале печатных изданий. За рамками научного охвата при исследовании печатных изданий остаются в основном просодические изменения (изменения фонетических признаков таких, как тон, громкость, темп, общая тембровая окраска речи), модификация интонационного контура диктором при произнесении определенного текста в эфире, хотя ряд просодических, ритмических и фонетических особенностей текста можно проследить на уровне письменного текста.
        §5. Стилистическое своеобразие языка газеты
        Остановимся на особенностях публицистического стиля печатных изданий. Это необходимо для правильного разграничения «естественных» стилистических особенностей прессы, обусловленных используемым функциональным стилем, и особенностей прагматического характера. Аудитория издания также имеет определенный навык верной интерпретации ряда клишированных конструкций. Ряд языковых приемов представляет собой художественно-поэтические средства создания текста, основная цель которых не в передаче скрытой подтекстовой информации, а в обогащении языка повествования.
        И, наконец, ряд приемов используется с целью воздействия, в первую очередь скрытого, на аудиторию. Для того, чтобы правильно выделить эти способы воздействия в тексте, необходимо отличать их от элементов функционального стиля и художественно-поэтических средств.
        Газетно-публицистический стиль — один из шести (по классификации В.В. Виноградова) функциональных стилей языка.
        Поскольку основной материал нашей книги представляют собой тексты англоязычных средств массовой информации, мы будем опираться на фундаментальное исследование И.Р. Гальперина «Очерки по стилистике английского языка». Внутри газетно-публицистического стиля существует несколько функциональных групп: заголовки, газетные сообщения, краткие сообщения (Brief News), коммюнике (Communique), газетные статьи.
        Каждая из групп имеет свои лингвистические особенности.
        Заголовки, как правило, многоступенчато излагают основные положения газетной статьи. Языковые особенности заголовков английской газеты обусловлены их функциональным назначением — кратко передать содержание статьи, следовательно, в них опускаются артикли, связочные глаголы, местоимения, широко используются инфинитивные и эллиптические конструкции. Многие заголовки газет построены в виде вопросов, часто в целях эмфазы используется повтор.
        Газетные сообщения состоят не более чем из трех длинных сложноподчиненных предложений, со сложной и разветвленной структурой придаточных предложений. На первое место часто выводится, даже если это ломает синтаксическую конструкцию, та часть высказывания, которая считается особенно важной — рема.
        В целях большей сжатости высказывания широко используются инфинитивные обороты и штампы (to appear, to say, to suppose, to give front-page prominence, a far-reaching effect, to be under consideration, to relax tension, to commit oneself to the view — оказаться, заявить, предположить, стать материалом первой полосы, широкомасштабный эффект, рассматриваться, ослабить напряжение, придерживаться взгляда).
        По утверждению И.Р Гальперина, в газетных сообщениях —и в кратких сообщениях, и в коммюнике — отсутствуют субъективно-оценочные элементы языка; здесь нет инверсий, восклицательных предложений, эпитетов, междометий и т.д.
        Газетные статьи, в отличие от сообщений, характеризуются стилем, выражающим субъективно-оценочное отношение к содержанию высказывания. «Именно в этом стиле отношение автора к предмету мысли выявляется особенно четко и ясно, что вытекает из самой функции публицистического стиля — оказывать воздействие на читателя, вызывать соответствующую реакцию, желательную для автора сообщения»^{44}^.
        В этой связи важно заметить, что максимальное воздействие на читателя оказывает оценка, выраженная скрыто. В случае если мнение преподносится открыто и эмоционально, оно может восприниматься как частная точка зрения, и предопределяет реакцию реципиента. Вместе с тем невозможно отрицать тот очевидный факт, что яркие и эмоциональные авторские образы могут хорошо отпечатываться в памяти читателя и моделировать его отношение к определенным событиям.
        В статьях вырабатывается новая эмоционально-оценочная фразеология, штампы: all-important fact, course of action, to have full consideration, to recognize the accomplished fact, to sow the seeds of doubt (событие особой важности, ход действий, внимательно изучить, признать факт, сеять семена сомнения).
        В газетных статьях синтаксические структуры логически более последовательны, чем в газетных сообщениях.
        Таким образом, язык газеты имеет ряд имманентно присущих ему стилистических особенностей, которые важно учитывать в процессе выявления лингвистических способов воздействия на сознание.
        Вышесказанное закономерно подводит нас к вопросу о возможностях воздействия массово-информационного дискурса на культуру и язык. Некоторые исследователи считают основной особенностью массовой информации ее неспособность храниться в культуре. «Массовая информация — это текст-однодневка, который создается для сегодняшнего дня; как правило, завтра “сегодняшний” текст не читается и не слушается, а забывается»^{45}^. По мысли А.А. Волкова, массово-информационные тексты не хранятся ни получателем, ни отправителем: «Тексты массовой информации являются “однократными и невоспроизводимыми”. Поэтому массовая информация находится за пределами культуры»^{46}^. С этими положениями можно согласиться лишь до определенной степени. С одной стороны, действительно, тексты, статьи, записи обычно не хранятся, не переиздаются, не тиражируются (кроме т.н. авторских и тематических сборников, как, например, книга Варгаса Льосы «Язык страсти», представляющая собой собрание статей автора, опубликованных в газете «El Pais», или фильмы CNN «Выборы 2000», «Новый год 2000», также составленные из отрывков теленовостей). Однако с
распространением Интернета ситуация меняется, и теперь на сайте многих периодических изданий в открытом или платном доступе хранятся все номера. Способ хранения и распространения информации влияет на ее внутреннюю динамику: новый, сверхскоростной, технически сложный уровень циркуляции и консервации информационных данных возводит в ранг нормативных явлений неологизмы, заимствования, арготизмы, авторские метафоры и другие новые или маргинальные языковые явления.
        Таким образом, язык меняется под непосредственным воздействием СМИ, поэтому едва ли возможно рассматривать тексты СМИ в отрыве от культуры.
        Основные закономерности функционирования средств массовой информации как инструмента языкового воздействия на аудиторию раскрыты в монографиях Ю.В. Рождественского «Принципы современной риторики»^{47}^ и А.А. Волкова «Курс русской риторики»^{48}^.
        В массовой информации нет индивидуального авторства: всякий текст создается и обрабатывается несколькими лицами (журналистом, редактором, оператором, режиссером и т.д.) и помещается в окружение других текстов, так что общая структура выпуска определяет содержание каждого материала.
        Технология создания текстов массовой информации основана на выводах психологии и социологии и предполагает максимальную эффективность воздействия сообщений на получателя.
        Основой риторики массовой информации является сочетание в каждом ее источнике (газете, телевизионной программе) двух типов стиля: коллективного и индивидуального.
        Коллективный стиль формируется редакцией как коллегиальным ритором. В языковом отношении коллективный стиль включает словарь источника, основные синтаксические модели, приемы построения композиционно-речевых форм (описание, повествование, определение, рассуждение, фигуры речи и тропика, средства выражения образа ритора и образа аудитории).
        Индивидуальные стили массовой информации строятся путем отбора риторов, основанном на совокупном образе ритора, который формируется в представлении аудитории. Этот отбор является жестким, и речедеятель, который не соответствует критериям ритора массовой информации, лишается в ней права на речь, что часто закрепляется соответствующими законодательными нормами. Совокупный образ ритора создает у получателя иллюзию объективной информации и отсутствующей идеологии: новейшая американская риторика сводит действия ритора в достижении цели речи к трем главным задачам: выбору темы, выбору речевых средств и выбору альтернативы, предлагаемой слушающему. Подвидом «пропаганды», по сути, отрицаются основные категории риторики Аристотеля, обозначающие позицию ритора в обсуждаемом вопросе.
        Выбор темы определяется «искренностью» ритора, выбор речевых средств — только их доступностью для понимания аудитории.
        Что же касается выбора альтернативных положений, то под предлогом удобства подачи объективного содержания аудитории навязывается сама альтернатива, избранная ритором; возможность выбора ограничивается рамками внушаемой альтернативы.
        В условиях постоянно обновляющегося содержания массово-информационных текстов эти принципы должны привести к возможности манипуляции общественным мнением. Воздействие на общественное мнение через СМИ становится возможным благодаря неспособности получателя критически оценить текст: массовая информация представляет собой совокупность тематически разнородных материалов, которые на уровне восприятия получателем не образуют связного последовательного текста; на самом же деле материалы выпуска массовой коммуникации объединены так называемым «символическим зонтиком»: «системой символов, представляющих собой общие места средств массовой информации»^{49}^.
        Сила и масштаб языкового воздействия в СМИ определяется принудительностью содержания: типологической особенностью массово-информационного текста. Получение текста массовой информации не обязательно для каждого члена общества, но массовая информация охватывает все общество, создавая общественное мнение; общество как бы погружено в содержание массовой информации, и на деле ее сообщения оказываются принудительными.
        Принудительность содержания и скудность реальных механизмов интерактивности ведет к подавлению аудитории. Деятельность различных средств массовой информации ведет к созданию единой системы идеологического воздействия. Эффективность их воздействия и связанное с ней финансирование определяются объемом и составом аудитории. Чтобы не утратить аудиторию, каждый источник массовой информации вынужден повторять то же содержание, что и другие, отклоняясь в пределах, допускаемых идеологической системой, которую обслуживает массовая информация: для получателя массовой информации чаще всего достоверно то, что многократно повторяется различными источниками, и правильным является мнение большинства. Это подтверждается фактами из современной массово-информационной практики в России и других странах. Приведем один пример. Работающий в России голландский медиамагнат Д. Сауэр поделился с корреспондентом еженедельника «Власть» своим пониманием специфики функционирования СМИ в России: «В России эффект от публикаций не такой, как на Западе. Ничего не происходит. Пресса выполняет свою функцию только тогда, когда к ней
прислушиваются.
        Мы печатаем сумасшедшие вещи — и ничего не происходит. Мертвая тишина»^{50}^.
        В этом высказывании содержится некоторая доля преувеличения, но в целом оно констатирует то состояние российского сознания, когда в нем уже произошли необратимые изменения, во многом под воздействием СМИ, о чем подробно будет сказано в третьей главе.
        Данный феномен во многом связан со спецификой информационного пространства современной России, регулируемого законом «О средствах массовой информации» 1991г., не способствующим четкой регламентации и унификации деятельности различных средств массовой информации, как в ряде западных стран. Ориентация СМИ на абсолютную свободу нарушает один из принципов медийной грамотности получателя информации, который предписывает для проверки полученной информации верифицировать ее по нескольким источникам.
        В результате невыверенная и противоречивая информация не может восприниматься как достоверная и вызывать эффект, как на Западе.
        §6. Референция и композиция как фундаментальные основы языкового воздействия на сознание
        Способы скрытого воздействия на сознание строятся на основе двух моделей: референции и композиции.
        Под референцией, как уже было сказано выше, мы понимаем соотношение высказывания с действительностью, или «отнесенность актуализированных (включенных в речь) имен, именных выражений (именных групп) или их эквивалентов к объектам действительности (референтам, денотатам)»^{51}^.
        Скрытое воздействие на сознание на понятийном уровне часто основывается на разрыве сигнификативно-денотативных отношений, нарушениях предметной соотнесенности знака. Адресант может менять скрытую дескрипцию (рассматриваемую семантической теорией референции), стоящую за определенным словом, в том числе и именем собственным. Иными словами, адресант и адресат могут по-разному интерпретировать один и тот же языковой знак в силу того, что адресант вкладывает в свои слова определенный смысл, не распознаваемый адресатом, и связывает обозначающее с другим обозначаемым. Так, например, выражение «акция по привнесению мира» в ряде текстов обозначает военные действия и ракетно-бомбовые удары по населенным мирными жителями пунктам.
        Исследования в области референции помогают определить истинность или ложность составляющих высказывания. Одним из основных понятий логической теории референции, утвердившихся в лингвистике, является понятие презумпции (пресуппозиции).
        Ложные презумпции — лингвистические конструкции, описывающие события, которые не имели места в реальности, — затрудняют коммуникативный процесс или препятствуют успешной коммуникации. В исследовании Е.В. Падучевой^{52}^ приводится, в частности, такой пример ложной семантической презумпции: «Иван знает, что Нью-Йорк — столица США». Аномалия высказывания состоит в том, что оно не является ни истинным, ни ложным: при отрицании получается настолько же аномальное предложение: «Иван не знает, что и Нью-Йорк — столица США». Источник аномальности состоит в том, что ложен один компонент семантической структуры: и «Нью-Йорк — столица США».
        На основе ложной презумпции могут формироваться конструкции с подменой аргумента: в таких случаях для доказательства определенного суждения используется суждение, нуждающееся в обосновании. Например, если за высказыванием «Человек, уже совершивший несколько преступлений, не задумываясь, совершит и новые» не стоит проверенной и доказанной информации о совершенных человеком преступлениях, то перед нами случай предвосхищения основания: для обоснования второй части суждения используется суждение, истинность которого только предстоит обосновать и доказать.
        Основная задача автора воздействующего текста состоит в том, чтобы укрепить ассоциативную связь определенного денотата с новым сигнификатом или внедрить в слово новые значения.
        Разрыв, или отдаление сигнификата от денотата, может иметь различные реализации.
        1)Денотату, словарно закрепленный сигнификат которого не отвечает прагматическим интересам адресанта, приписывается новый сигнификат, позволяющий смягчить потенциальную негативность референта. Иными словами, правильно описывающее определенную ситуацию слово является слишком жестким, резким или может создать эффект, противоположный тому, на который рассчитывает адресант, следовательно, слово может быть заменено пусть и менее подходящей для номинации лексической единицей, но более отвечающей интересам адресанта. Возможна и обратная реализация данного явления: использование ассоциативно негативного сигнификата для обозначения денотата с закрепленным нейтральным или положительным сигнификатом. На данном принципе референции строятся эвфемистические и дисфемистические замены.
        2)В прагматических целях может осуществляться замена одушевленного существительного на неодушевленное (для создания определенного ассоциативного ряда).
        3)Ассоциативный ряд слова может быть изменен посредством контекстного употребления таким образом, что нейтральное слово может приобрести положительные или отрицательные коннотации.
        4)Сигнификат может быть отдален от денотата посредством растяжения означающего, применяемого для именования широкого класса денотатов, вплоть до размытия значения.
        В комплексе эти явления обозначаются нами как экстра-лингвистически мотивированная позиционная замена — номинация, определяемая неязыковыми и прагматическими факторами.
        Композицией мы будем называть группировку языковых блоков в целях максимального воздействия на аудиторию.
        К композиции относятся синтаксические способы организации текста, в первую очередь риторические приемы расположения, которые в процессе скрытого воздействия становятся не просто способами риторического оформления высказывания, но частью общего манипуляционного процесса.
        Референция и композиция — два основных направления создания манипуляционных текстов, на основе которых появляются многочисленные приемы лингвистического манипулирования сознанием.
        §7. Исторические реалии, освещенные в анализируемом печатном материале СМИ
        Содержательной основой манипуляционного дискурса являются освещаемые в текстах средств массовой информации исторические реалии и события, поскольку «ведению лингвистики подлежат все возможные проблемы отношения между речью и универсумом (миром) речи»^{53}^.
        Применительно к теме исследования исторический контекст публицистического текста требует некоторых ограничений и уточнений. Известно, что современное общество живет в условиях информационной перегрузки, когда объем поступающей информации превышает возможности ее обработки^{54}^.
        В этих условиях для того, чтобы определить специфику языкового воздействия на сознание, целесообразно выделить из огромного потока информации одно или несколько событий и проследить их освещение в различных СМИ. Для правильного осмысления проблем языкового воздействия, в том числе лингвистического манипулирования сознанием, необходимо иметь определенное представление об общественно-политическом и историческом контексте интерпретируемых событий.
        Без учета исторического и правового контекста освещения событий в СМИ анализ может стать спекуляцией на тему: «Бутылка наполовину пустая/бутылка наполовину полная».
        Анализ экстралингвистической ситуации предопределяется исследованием процесса референции. Чтобы верно оценить, что является языковым манипулированием, неизбежно обращение к универсальным категориям истины/лжи, лежащим за пределами вербального мира. Именно в этом контексте следует понимать, на наш взгляд, высказывание Д. Болинджера, давшее название одной из его работ: «Истина — проблема лингвистическая». Поэтому представим краткий комментарий экстралингвистического характера к историческим событиям, которые будут использованы как фактический материал исследования. Очевиден тот факт, что установление исторической истины выходит за рамки компетенции филологического исследования, поэтому в установлении ряда экстралингвистических ориентиров мы будем опираться на авторитетные для нас источники.
        Материалом для исследования стало освещение в СМИ двух мировых событий: бомбардировки Сербии силами НАТО весной 1999г. и террористический акт в США 11 сентября 2001г. Анализ этих событий позволит наиболее подробно изучить технологию воздействия на сознание в западных СМИ на примере двух взаимообратных ситуаций, когда государство в одном случае является субъектом агрессии, в другом — объектом.
        В марте 1999г. НАТО нанес ряд ракетно-бомбовых ударов по Югославии, мотивировав это стремлением остановить гуманитарную катастрофу в Европе, вызванную агрессией сербских властей по отношению к албанцам, проживавшим на территории Косово — исконной территории Сербии. Геноцид албанцев в Косово стал важной темой в западных СМИ. В начале конфликта министр иностранных дел Великобритании Р. Кук заявлял о ста тысячах убитых сербами мирных албанских жителей в Косово, что стало одной из важнейших мотиваций начала военной кампании. В большинстве центральных газет говорилось о массовых расправах над албанцами в регионе.
        В октябре 1999г. эксперты ФБР США нашли в 30 захоронениях 200 тел, причем эти люди, по признанию экспертов, погибли в марте и апреле 1999г., то есть после начала военных действий НАТО. В местах самых массовых захоронений, где предполагалось эксгумировать не менее 2000 тел, было найдено только 187^{55}^. Заключение комиссии не получило широкой огласки в прессе (см., например контент-анализ журнала Newsweek, приведенный ниже), а на сайте НАТО по-прежнему приводится «официальная» информация о 4000 эксгумированных тел^{56}^ (что по-прежнему резко контрастирует с официально объявленными 100 тысячами). Война против Югославии нарушила ряд положений Североатлантического договора 1949г. о создании НАТО, в частности, статьи V и VII этого Договора^{57}^.
        11 сентября 2001г. террористы, угнав 4 самолета американских авиалиний, разрушили здания Всемирного ТорговогоЦентра в Нью-Йорке и нанесли удар по зданию Пентагона.
        Общее количество людей, погибших в результате этого теракта, составило более 3000 человек. Эти события, бесспорно, стали национальной трагедией США. Официальные средства массовой информации большинства западных стран объявили 11 сентября 2001г. началом новой исторической эры — эры, в которой не существует больше стабильности и безопасности.
        Представляется правильным рассматривать события 11 сентября в цепи аналогичных событий, где государство США выступило не в качестве жертвы, а в роли агрессора. И хотя на данный момент определить степень причастности США к военным конфликтам XX века, а также число жертв чрезвычайно сложно (большинство исследований вопроса приводят кардинально различающиеся цифры и данные), заметим, что известные американские исследователи (В. Блам, М. Паренти, Н. Соломон, Э. Херман, Н. Хомский) называют в числе жертв американской агрессии такие страны, как Камбоджа (1955 -1973), Лаос (1957 -1973), Гватемала (1967 -1969), Сальвадор (1980), Ирак (1990 -1991, 2004 -2007), Афганистан (2001 -2002) и другие. Мы будем строить анализ на сопоставлении именно этих двух фактов политики последних десятилетий (Сербия 1999 и США 2001) не только потому, что уровень их информационной значимости в масс-медиа очень высок, но также из-за их своеобразной зеркальности, инверсии субъекта и объекта международных отношений.
        * * *
        И военные акции НАТО против других стран, и теракты, совершенные в Нью-Йорке, в равной мере являются фактами военной агрессии по отношению к независимому государству с большим числом жертв среди мирного населения. Вместе с тем одна военная кампания была оценена мировыми средствами массовой информации как справедливое действие, направленное на предотвращение катастрофы, другой акт — как беспрецедентное преступление мирового терроризма. Сравнительно-сопоставительный анализ информационного освещения в западной прессе двух военных акций позволит выявитьвесь спектр языковых средств воздействия на сознание, сформировавших диаметрально противоположные оценки и мнения на международном уровне.
        Обозначение процесса языкового воздействия на общественное сознание определяется его целью и мотивом, структурно-функциональными особенностями процесса воздействия и спецификой объекта, на который оно направляется. Методами языкового воздействия на общественное сознание являются риторика, пропаганда (жесткая и мягкая), языковая демагогия, брейнуошинг, суггестия, языковое манипулирование.
        Языковое манипулирование отличается от других видов воздействия большей скрытостью, неосознанным для реципиента процессом аргументации, отсутствием явной психологической агрессии, завуалированной нацеленностью на результат воздействия.
        Языковое манипулирование изучается лингвистикой в рамках различных направлений (дискурс-анализа, когнитивной лингвистики, критической лингвистики, лингвокультурологии) и позволяет прогнозировать результат воздействия, основываясь на лексико-семантических, грамматических, фонетических и риторических законах языка.
        Научное исследование лингвистического аспекта воздействия на общественное сознание строится на теоретических положениях фундаментального языкознания. Предложенная Ф. де Соссюром дихотомия язык vs речь дала основу для определения онтологии воздействия на сознание: именование и языковая оценка определенного объекта не навязывается первому коммуниканту языком, но является результатом его свободного выбора. Для изучения процесса воздействия на сознание существенное теоретическое значение имеет также теория языкового знака (Ч. Пирс, Ч. Моррис, Ф. де Соссюр и др.), различные концепции взаимодействия языка и общества (В. Гумбольдт, Э. Сепир и др.).
        Языковое воздействие на сознание, проявляющееся в скрытых формах, строится на двух основных принципах:
        1)референции, позволяющей определить истинность или ложность составляющих высказывания через соотнесенность сигнификата с денотатом, с объектами действительности;
        2)композиции — группировке языковых блоков в целях максимального воздействия на аудиторию.
        Глава 2. Способы языкового воздействия на сознание.
        Уровень слова: лексические и грамматические способы воздействия на общественное сознание
        Слова — самостоятельная общественная сила. Слова сами по себе воодушевляют и убивают. При помощи условной фразеологии у нас легко превращают людей глубоко идейных, с нравственным закалом характера чуть ли не в подлецов, а людей, лишенных всяких идей и всякого нравственного закала, высоко возносят.
        Н. Бердяев^{58}^
        Ирландские сепаратисты и чеченские повстанцы, белые и меланиноущербные граждане, война и привнесение мира в страну — выбор слова для номинации может определяться отношением говорящего к событию, предмету повествования, а также той целью, которую адресант преследует при построении определенного высказывания. Проследить закономерности номинации можно с помощью семантического анализа.
        Лексическая семантика занимает «центральное положение в кругу лингвистических дисциплин, так как человеческий язык в своей основной функции есть средство общения, средство кодирования и декодирования определенной информации»^{59}^.
        Следовательно, лексика — это наиболее продуктивная сфера и в процессе языкового манипулирования. Она является основой процесса референции, формирующей концепты, на которых строится языковая картина мира. Лексика конструирует и последующие уровни языковой системы (уровень предложения и текста), где лексические единицы комбинируются в соответствии с законами лексической и синтаксической сочетаемости.
        Сигнификат, или вербальная составляющая языкового знака, служит связующим звеном между сознанием человека и окружающим миром. Поскольку языковой знак, за небольшим исключением, немотивирован, центральным аспектом проблемы взаимовлияния денотата и сигнификата становится психолингвистический аспект, аспект восприятия речи. Иными словами, вследствие немотивированности языкового знака возможны модификации процессов референции и номинации, разрыв сигнификата и денотата.
        Именно разъединение сигнификата и денотата, придание слову новых значений является основой центрального процесса языкового манипулирования — изменения референции.
        Разрыв сигнификативно-денотативной связи может осуществляться на всех уровнях лексического значения.
        В рамках сигнификативного значения — «известного отображения предмета, явления или отношения в сознании, входящего в структуру слова в качестве так называемой внутренней его стороны, по отношению к которой звучание слова выступает как материальная оболочка»^{60}^ — языковое манипулирование реализуется посредством изменения одного из семантических компонентов значения^{61}^. Аналогичным образом манипулирование осуществляется и на уровне денотативного, или референтного, значения — отношения «актуализированного, включенного в речь имени или именного выражения к объектам действительности»^{62}^.
        На уровне структурного значения, характеризующего сочетаемость единицы с другими единицами (на уровне коллокации), значение слова может изменяться посредством изменения его стандартной сочетаемости^{63}^.
        Однако самым важным в процессе воздействия языка на сознание является эмотивное, или эмоционально-оценочное, значение. Исследователи^{64}^ отмечают, что учет ассоциативных признаков важен потому, что во многих случаях они служат основой различных метафорических переносов.
        Поскольку задачей скрытого языкового воздействия является изменение отношения реципиента к определенному явлению, это воздействие основывается на привнесении в лексическую единицу новых смыслов, коннотаций, на изменении ассоциативного поля слова. Ассоциативные значения слова, коннотации, могут быть ингерентными (внутренними, инвариантными) и адгерентными (внешними, вариантными).
        §1. Лексико-семантические варианты. Синонимия
        Асимметрия языкового знака и значения является одним из основных условий языкового воздействия: одно явление может быть названо разными словами, и одно слово может описывать разные явления.
        Синонимы различаются лишь незначительными оттенками значений или коннотациями. Выбор между синонимическими единицами может придавать высказыванию оценочный характер.
        Наиболее отчетливо это проявляется в группе семантикостилистических синонимов, дающих разную оценочную характеристику обозначаемому субъекту.
        Проблема выбора нужной языковой единицы, обусловленная наличием развернутого синонимического ряда, особенно актуальна для английского языка, лексикон которого состоит из двух значительных этимологических пластов: англо-саксонского и латино-романского. В ситуации синонимии слова часто являются стилистически маркированными: слово романского происхождения является более официальным, англо-саксонского —более разговорным (ср.: «My friend has asked me to have a snack at his house» — «An acquaintance of mine has invited me to dine at her domicile»).
        Слово входит в широкое семантическое поле (совокупность слов, объединенных общностью содержания), отражающее понятийное свойство обозначаемых явлений. В процессе номинации авторы манипуляционного дискурса часто выбирают из семантического поля слово, наиболее удаленное по смыслу от семантического ядра (где эквивалентность синонимов минимальна), а также многозначное слово, одно из значений которого можно с натяжкой отнести к обозначению номинируемого объекта. Часто лексические единицы являются тождественными лишь в части своих значений, а выбор слова производится из области «непересекающихся», неэквивалентных значений. Выбранное слово может иметь коннотацию, не применимую в данном контексте, или употребление слова может противоречить его словарному определению. Очевидно, что при существовании большого количества коннотационно-маркированных слов пласт нейтральной лексики в языке, несомненно, велик. Вместе с тем даже нейтральное слово в определенном контексте может играть оценочную роль.
        Приведем пример:
        Семантическое поле английского слова war (война) включает следующие существительные^{65}^:
        War — война (организованная битва между странами или армиями).
        Warfare — столкновения, приемы ведения военных действий, боевые операции.
        Fighting — сражение, драка (битва с врагом, нацеленная на его поражение).
        Civil war — гражданская война (война, в которой оппозиционные группы внутри одной страны сражаются за достижение политической власти).
        Conflict — вооруженный конфликт (период военных действий между двумя и более странами).
        Battle — битва (вооруженное столкновение двух армий в определенном месте).
        Skirmish — стычка, схватка, перестрелка (короткое, незапланированное и малозначимое столкновение между двумя группами солдат с применением легкого оружия).
        Action — бой (столкновение войск).
        Engagement — бой, стычка (решительное столкновение между вооруженными сторонами).
        Brush — краткое столкновение, стычка.
        Clash — вооруженное столкновение.
        Encounter — встреча, стычка (преимущественно между враждебными группами или людьми); неожиданное жестокое столкновение.
        Scrimmage — драка (незначительное столкновение).
        Assault — нападение (военная атака, включающая прямое столкновение с силами противника).
        Attack — атака.
        Onslaught — бешеная атака, нападение.
        Sortie — вылазка (неожиданное использование военной силы из укрытия против врага).
        Combat — бой.
        Очевидно, что при всей смысловой, денотативной близости приведенных слов во многих контекстах они не являются взаимозаменяемыми без ущерба для смысла. Так, в предложении «It took two more years of fighting before the enemy was defeated» (Для победы над врагом потребовалось еще два года тяжелых боев) замена слова fighting на другое (например, skirmish) придаст предложению совершенно иной смысл (Для победы над врагом потребовалось еще два года стычек). Употребление нейтрального слова battle вместо коннотационно-нагруженного onslaught также может осуществляться с прагматической целью.
        Ниже будет показано, как в текстах СМИ конструируется разделение мира на две полярные категории — категорию «мы» (включающую государства-союзники) и категорию «враги» (оппоненты или не союзники категории «мы»). По наблюдениям исследователей^{66}^, введение подобного противопоставления характерно для тоталитарного дискурса и нередко встречается, например, в текстах советских СМИ. В исследуемом нами материале для описания действий категории «мы» западные СМИ, как правило, выбирают слова с нейтральными или положительными коннотациями, для номинации действий «противника» — более эмоционально-окрашенное слово или слово, имеющее отрицательные коннотации.
        При анализе синонимических рядов СМИ большое внимание будет уделяться самым частотным контекстам употребления слова — будет применяться корпусный подход к анализу лексической единицы. Для онтологии языка и психологического восприятия многозначного слова особенно важны наиболее частотные употребления, которые не всегда совпадают с прямым номинативным значением. Например, в словарях, созданных на основе корпусных исследований^{67}^, первым значением слова «way» (англ. — путь) приводится «путь» в значении метод (самое частотное употребление), а номинативное значение «дорога» дается лишь двенадцатым значением.
        Рассмотрим лексические единицы с контрастирующей дистрибуцией, образующих эквиполентную оппозицию — синонимы, которые не заменяют друг друга в одном сочетании.
        1)Английская лексическая пара intervene — interfere. Монолексемный и коллигационно обусловленный эквивалент для этой пары отсутствует в русском языке, однако оба глагола могут быть с разной степенью точности переведены как «вмешиваться». Значения данных глаголов различаются семой «мотивации», «законности» действия: глагол interfere имеет сему «незаконного вмешательства», в то время как intervene имеет более эмоционально нейтральное маркированное значение, ср.:
        То intervene:
        —to come between so as to prevent or alter a result or a course of events (вмешиваться с целью предотвратить или изменить определенный результат или ход действий)^{68}^;
        —to become involved in a situation in order to try to change it (принять участие в определенном событии с целью изменить ситуацию)^{69}^;
        —to come between; to happen between two times or between other events or activities (вмешиваться. Происходить среди/между других событий)^{70}^.
        То interfere:
        —to prevent continuing or being carried properly (помешать продолжению действия или его выполнению должным образом)^{71}^;
        —to deliberately become involved in a situation and try to influence the way that it develops (намеренно вмешаться и пытаться повлиять на развитие событий)^{72}^;
        —to involve yourself in matters which are connected with other people when your involvement is neither wanted nor helpful (нецелесообразное вмешательство или вмешательство без разрешения в чужие дела)^{73}^.
        Некоторые словари^{74}^ отмечают, что слово intervene означает «to become a third party to a legal proceeding begun by others for the protection of an alleged interest» (стать третьей стороной в переговорном процессе с целью защиты), в то время как interfere означает (силой или при помощи угроз вмешаться во внутренние дела страны) «usually by force or threat of force in another nation's internal affairs». Обратимся к текстам СМИ.
        NATO needs to intervene to neutralize the Serb artillery near the border with Albania^{75}^ (англ.) — НАТО необходимо вмешаться, чтобы нейтрализовать сербскую артиллерию близ албанской границы^{76}^.
        It is vital to remember that much of the butchery in Bosnia happened because the West was unwilling to intervene^{77}^ (англ.). — Необходимо помнить, что большинство кровопролитий в Боснии произошло из-за нежелания Запада вмешиваться в конфликт.
        The international community has a duty to intervene where gross violations of human rights are taking place^{78}^ (англ.) — Долг международного сообщества вмешаться, если происходит серьезное нарушение прав человека.
        We intervened when the diplomatic avenue was exhausted^{79}^ (англ.) — Мы вмешались, когда все ресурсы дипломатической сферы были исчерпаны.
        По данным словаря^{80}^, глаголы «intervene» и «interfere» не принадлежат к одному семантическому полю, то есть, строго говоря, даже не являются синонимами. На основе паронимии денотат соотносится с несоответствующим ему сигнификатом, входящим в другое семантическое поле и несущим иной набор ассоциаций. Бомбардировки территории независимой страны из военного вторжения становятся ненавязчивым участием, приравниваются к своеобразной неотложной помощи по установлению мира на Балканах. Подобная замена не единична: ни в одной из более чем четырехсот проанализированных британских и американских изданий за март — апрель 1999г. глагол «to interfere» не был употреблен. Таким образом, во всех приведенных выше примерах употребляется глагол, референция которого нарушена.
        2)Рассмотрим цитату из пресс-релиза министерства обороны США: The mistaken strike on the Chinese Embassy, the destruction of a train which crossed a bridge during an aerial attack, and the death of some Kosovar civilians in NATО air strikes against Korisa are three examples — but the noteworthy thing is that there were so few in relation to the size of the campaign^{81}^ (англ.) — Ошибочный удар по китайскому посольству, разрушение поезда, ехавшего по мосту во время воздушной атаки и смерть мирных жителей в Косово при бомбардировках Корицы силами НАТО — это три примера, однако важно то, что их было так мало в сравнении с масштабом кампании.
        В данном фрагменте нас интересует употребление слова «example». С его помощью лексические единицы, денотационно соотнесенные с военными действиями и объектами нападений, переносятся в группу ментальных категорий. Согласно словарю^{82}^, наиболее частые контексты употребления слова «example» связаны с номинацией ментального действия: give an example (привести пример), good example (хороший пример), set an example (подать пример), classic, typical, primitive example (классический, типичный, примитивный пример).
        Нейтральное слово «пример» явно выбивается из общего контекста эмоционально насыщенного содержания статей и сводок: о серьезных разрушениях сообщается как об отвлеченных теоретических «примерах». В данном контексте гораздо больше подходит одно из наиболее частотных слов английского языка: «case» — случай. Согласно корпусным исследованиям, «case» является более употребительным словом, чем «пример»^{83}^.
        Функциональное использование слова example можно считать одной из составляющих приема овеществления, который будет рассмотрен ниже.
        3)Газета «Эль Пайс» пишет, что силы НАТО приготовились к нанесению ответного военного удара:
        Ante la nueva fase que se abre en la crisis kosovar, la ????, preparada para una respuesta militar aunque aparentemente esta no sera inmediata, mantiene consultas у acusa a Belgrado de ser el «unico responsable» del fracaso de las negociaciones^{84}^ (исп.) — Перед новой фазой косовского кризиса НАТО, готовая к военному ответу, хотя и не мгновенному, поддерживает переговорный процесс и обвиняет Белград, считая его единственно ответственным за провал переговоров.
        В данном фрагменте нанесение ударов по суверенному государству мотивируется с помощью словосочетания «вооруженный ответ». Испанский толковый словарь^{85}^ определяет «ответ» как действие, которым один отвечает на действие другого (una respuesta — accion con que uno corresponde a la de otro). В данном случае денотация нарушается следующим образом: ответные действия возможны были бы в случае, если бы Сербия начала агрессию против страны — члена НАТО, но поскольку в косовском конфликте не пострадала ни одна из стран альянса, то и «ответного» удара НАТО нанести не может. Таким образом, путем употребления словосочетания «ответный удар» Сербия превращается в единственного агрессора («unico responsable»),
        4)Рассмотрим выражение, давшее название целой тематической рубрике газеты «Times»: «Balkans war: America's role» (англ.) («Война на Балканах: Роль Америки»), На первый взгляд, заголовок кажется эмоционально нейтральным и почти не содержащим информации. Примечательна в данном случае вторая часть предложения: «Роль Америки». Словари^{86}^ регистрируют следующие основные значения слова «роль» в английском языке:
        1.оказать влияние или эффективную помощь в осуществлении какого-либо действия;
        2.принять участие в чем-либо вместе с другими людьми.
        Слово имеет позитивные коннотации: коллективное действие, помощь, эффективность. Следовательно, военное действие, которое могло было быть названо агрессией, переводится в ряд слов с положительными коннотациями. Поскольку фраза «Balkans war: America's role» является названием целой рубрики, она переходит из одного номера газеты в другой, прочно закрепляя в сознании читателей эффективную роль Америки в «решении косовского конфликта».
        5)La guerra que el Pentagono ha pue sto en marc ha esta mas relacionada con las fuerzas especiales que con la fuerza contundente^{87}^ (исп.) — Война, которую начал (букв, «включил, завел») Пентагон, будет проводиться скорее специальными силами, чем сокрушающей силой.
        В данном примере вместо словарно закрепленных коллокаций «iniciar la guerra» («начинать войну») и «desencadenar la guerra» («развязывать войну») — используется словосочетание «poner en marcha» («завести»). Согласно словарному определению^{88}^ poner en marcha обычно употребляется в сочетаниях с «al motor / un plan» («завести мотор», «начать реализацию плана»). Таким образом, слово «война» встает в один семантический ряд с «мотором», «идеей», «планом»; тем самым, слово выводится из привычного ассоциативного ряда и переносится из семантико-ассоциативного контекста «война» в группу слов «мирной» семантики.
        6)Terrorist attacks can shake the foundations of our biggest buildings, but they cannot touch the foundation of America. These acts shatter steel, but they cannot dent the steel of American resolve (англ.) — Террористические атаки могут пошатнуть фундамент наших самых больших зданий, но они не могут затронуть фундамент Америки. Эти действия пробивают сталь, но они не смогут пошатнуть сталь американской решимости.
        В данном фрагменте метафора создает образ государства — мощного дома с крепким фундаментом и стальными стенами — крепости, которую нельзя ни сокрушить, ни пошатнуть. Вместе с тем метафорический образ прочной крепости с надежным фундаментом и стенами тесно связан с понятием оборонительной войны.
        В отличие от повествования о сербском конфликте, а также о ряде других военных действий, в которых США выступили субъектом агрессии, и где обосновывается правомерность и неизбежность военных действий, здесь акцентируется необходимость обороны от внешних нападений и сохранения фундамента нации.
        Приведенные примеры относятся к синхронному срезу языка.
        С точки зрения языковой нормы эти случаи словоупотребления не являются нормативными: употребление либо не соответствует словарному определению, т.е. нарушается денотативное значение слова, либо использованное значение представляет собой неэквивалентный синоним.
        Отдельные случаи подобного ненормативного речеупотребления, повторяющиеся и тиражирующиеся на массовую аудиторию, воздействуют на систему языка в целом, закрепляясь в ней.
        Проследить этот процесс позволяет диахроническое сопоставление лексических средств. На протяжении XXв. во многих языках (наиболее отчетливо в английском) наметилась двойная тенденция: привнесение военной лексики в «мирные» сферы жизни и вытеснение военной лексики из собственно военной области.
        Еще Дж. Лакофф и М. Джонсон зафиксировали создание метафоры «спор — это война»: «Argument is war. Your claims are indefensible. “Ваши утверждения не выдерживают критики (букв. не защитимы)”. Не attacked every weak point in my argument. “Он нападал на каждое слабое место в моей аргументации”.
        His criticisms were right on target. “Его критические замечания били точно в цель”. I demolished his argument. “Я разбил его аргументацию”. Хотя физической битвы нет, происходит словесная битва, и структура спора — атака, защита, контратака и т.д. — отражает это. Именно в этом смысле метафора СПОР — ЭТО ВОЙНА составляет то, чем мы живем в этой культуре; она определяет поступки, которые мы совершаем в споре»^{89}^.
        Много подобных примеров можно найти в деловой речи^{90}^:
        Таблица №1

+=====

+=====
| Campaign (кампания) | Sales strategy (стратегия продаж) |
+=====
| Casualties (жертвы среди мирного населения) | Losses (потери) |
+=====
| Territory (территория) | Country (страна) |
+=====
| Key strongholds (опорные пункты) | Main Markets (основные рынки) |
+=====
| То outgun (подавить артиллерию противника) | То be able to compete (конкурентоспособный) |
+=====
| Surrender (окружить) | Give up (сдаваться) |
+=====
| Surprise attack (внезапная атака) | Marketing plan (маркетинговый план) |
        Параллельно происходит обратный процесс: демилитаризация военной лексики. Американский лингвист В. Лютс вспоминает о том, как в 1984г. Министерство иностранных дел США объявило, что слово «убийство» не будет больше употребляться в годовых отчетах и будет заменено на «незаконное или случайное лишение жизни». Этот пример иллюстрирует подчинение языковых процессов прямым директивам и санкциям государственной власти.
        Д. Болинджер писал о подобных языковых подменах: «Не случайно то, что в английском языке вместо “платы наличными” употребляется “первоначальный вклад”, вместо “описи имущества” — “разрешение на продажу”, вместо “распишитесь здесь” — “напишите свое имя в том виде, в каком вы хотели бы видеть его на документе”»^{91}^. Данные процессы образуют систему, которую исследователи называют doublespeak (Lutz) или American newspeak (Wayne).
        Стремление представить военное вмешательство во внутренние дела другой страны как позитивное действие проявляется в преднамеренном воздействии части общества на язык и может быть проиллюстрировано рядом устойчивых, закрепленных в словаре военных эвфемизмов: account for употребляется вместо to kill («отвечать за что-либо» — вместо «убить»), adventure — вместо war («приключение» — вместо «война»), aid — вместо military repression («помощь» — вместо «военная репрессия»), blank — вместо to kill («обыграть всухую» — вместо «убить»), brew — вместо to burn («варить» — вместо «сжечь»), civilian impacting — вместо killing или wounding civilians in error («гражданский удар» — вместо «убийство» или «ранение мирных жителей по ошибке»).
        Постепенно эвфемизмы могут практически вытеснить из употребления первоначальные слова. Так произошло, в частности, со словом «hit». В словаре^{92}^ значение данного слова объясняется как «контактировать», «толкнуть», «занять», причем значение «атаковать» относится только к природным явлениям (шторм). Характерно, что в семантическом поле «атаковать «словарь не приводит слово «hit». Слово «hit» означает «несильное повреждение, нанесенное каким-то предметом или рукой»^{93}^. Тем не менее в современной периодике это слово стало привычным эквивалентом ракетно-бомбовой атаки, это значение было закреплено в последних изданиях словарей^{94}^.
        They had hit at least some of their targets^{95}^ (англ.) — Они нанесли удар по крайней мере по некоторым объектам.
        NATO aircraft had hit targets in Montenegro^{96}^ (англ.) — Воздушные силы НАТО нанесли удар по мишеням в Черногории. NATO air strikes continued today, with Serb targets hit in Kosovo^{97}^ (англ.) — Результатом продолжающихся бомбардировок НАТО стало поражение сербских объектов в Косово.
        Details emerged of a passenger train being hit by a NATO missile^{98}^ (англ.) — Поступили новые подробности о поражении пассажирского поезда натовской ракетой.
        Таким образом, игра на лексико-семантических вариантах слова, использование развернутого синонимического ряда, особенно характерного для английского языка, является тонким инструментом воздействия на общественное сознание в целях создания определенной картины событий.
        §2. Эвфемизмы и дисфемизмы
        Приведенные выше примеры подводят нас к исследованию процессов скрытого воздействия на сознание, основанных на устойчивых изменениях семантического поля. Это поле может расширяться посредством синонимических рядов его компонентов, что в итоге вызывает отдаление и отделение сигнификата от денотата: единичные изменения упрочиваются в языке, создавая основу для формирования устойчивых моделей образования новых слов и значений. Д. Болинджер отмечал, что «акт номинации, сопровождаемый в силу выбора языковых средств некоторыми одобрительными или неодобрительными обертонами — это излюбленный пропагандистский прием и образец высшей утонченности в искусстве лжи»^{99}^. Так рождается эвфемизм — эмоционально нейтральное слово или выражение, употребляемое вместо синонимичного ему слова или выражения, представляющегося говорящему неприличным, грубым или нетактичным^{100}^.
        Широкое использование эвфемизмов характерно для многих языков, особенно для английского. Словарь английских эвфемизмов охватывает почти все области жизни, для обозначения каждой из которых существует длинный список слов-заменителей.
        По замечанию Д. Болинджера, «Америка — первое общество, в котором фактически достигнуто табу на все неприятное»^{101}^.
        В конце XXв. процесс эвфемизации, естественный для любого языка, приобрел новые очертания и опять особенно ощутимо —в английском языке. Речь идет о феномене политкорректного языка (politically correct language), согласно нормам которого упоминание цвета кожи, роста или пола человека может быть рассмотрено как дискриминация и может подвергаться даже уголовному преследованию. Соответственно, в языке появляются новые слова: вместо «слепой» — «визуально ущербный», вместо «низкого роста» — «вертикально ущербный», вместо «со вставной челюстью» — «имеющий альтернативную зубчатость», вместо «садомазохист» — «альтернативно удовлетворяемый». О людях негроидной расы часто говорят как о «меланинообеспеченных», а о принадлежащих к европеоидной расе как о «меланиноущербных».
        Как проходят процессы эвфемизации? В англоязычных СМИ, например, сформировалось семантическое поле для обозначения бомбардировок. Само ядро «bombing» в газетных сводках встречается намного реже, чем разнообразные контекстуальные синонимы. Их коннотации далеки от семантического ядра, часто соотнести употребляемое слово с реалиями можно только в контексте. «Бомбардировки становятся “защитной реакцией или воздушной поддержкой”, а ядерная бомба — “усиленным радиационным оружием”. Особо точные бомбардировки — “хирургические удары”, концентрационные лагеря — “центры умиротворения” или “лагеря беженцев”. Бомбы, легшие вдали от цели, — суть “перерасходованные боеприпасы”, а если эти бомбы накрыли селения на вашей же территории, то это и есть всего лишь “огонь по своей территории (friendly fire)”. Разбомбленный дом автоматически становится “военным объектом”, а ничего из себя не представляющая джонка, затонувшая в порту, — “морским транспортом”», — отмечает Д. Болинджер, ссылаясь на исследования С. Комманджера^{102}^. В таблице №2 приведены замены для слова «бомбардировка», которые использовались западными
СМИ во время военной кампании НАТО в Югославии.
        Таблица №2

+=====
| Bombing Бомбардировка (англ.) | America is trying to get the world to live on human terms — Америка пытается заставить мир жить по-человечески. |
+=====
| NATO needs to intervene to neutralize the Serb artillery near the border with Albania because it has been firing in the direction of Albanian territory in the past few days. — НАТО должна вмешаться для нейтрализации сербской артиллерии у албанской границы, так как она (артиллерия) стреляла в албанском направлении в течение нескольких последних дней. |
+=====
| Halt Serbian repression. — Прекратить сербское угнетение. |
+=====
| A protection force — Защитная сила. |
+=====
| Bombardeo Бомбардировка (исп.) | Atacar para defender. — Атаковать для защиты. |
+=====
| Demonstraron que la fuerza puede crear la paz. — Показали, что сила может создавать мир. |
+=====
| Fuertes у efectivos ataques aereos — Сильные и эффективные воздушные атаки. |
+=====
| Bombardement Бомбардировка (фр.) | Intensifier la campagne aerienne. — Усилить воздушную кампанию. |
+=====
| Batir une paix et une stabilite durables dans la region. — Строить долговременный мир и стабильность в регионе. |
+=====
| Nous nous sommes fixes des objectifs clairs qui sont les seuls a pouvoir apporter une paix durable a la region. — У нас ясные цели, и только они могут привнести долговременный мир в регион. |
        В приведенном сопоставлении прослеживается стремление освободить понятие от возможных ассоциаций. Синонимом слова «бомбардировка», имеющего негативную коннотацию, становятся словосочетания с позитивным смыслом — «мирная акция», «возвращение мира и стабильности», «защитная сила». Подобные замены конструируют в сознании реципиента соответствующее восприятие. В данном случае эвфемистическая замена создает эффект «удаленности от пугающих явлений» (Р. Блакар).
        Концепт «бомбардировка», следовательно, складывается из следующих семантических компонентов: «установление мира», «защита», «цивилизованные принципы жизни». Аналогичное перенесение слова в положительный ассоциативный ряд происходит и со словом «интервенция» (насильственное вмешательство одного или нескольких государств во внутренние дела какой-либо страны с целью захвата территории, подавления революционного или национально-освободительного движения^{103}^), которое также заменяется эвфемистическими эквивалентами.
        Здесь необходимо отметить, что во французском языке данное слово изначально имеет семантику, отличную от семантики слова «интервенция» в русском языке.
        Словарно^{104}^ закреплено четыре значения слова «intervention»:
        1.участие третьей стороны в юридических процессах;
        2. выступление, публичная речь;
        3. хирургическое вмешательство;
        4.роль, участие.
        Таблица №3

+=====
| Intervention (англ.) | A large military presence in Kosovo, operating under the NATO flag. — Значительное присутствие в Косово военных сил, действующих под флагом НАТО. |
+=====
| Ground force to implement any peace agreement. — Наземная сила для навязывания любого мирного соглашения. |
+=====
| A protection force. — Защитная сила. |
+=====
| Intervention (франц.) | Accueillir nos forces sur leur territoire. — Внедрять наши силы на их территории. |
+=====
| Deploiement dune presence Internationale civile et desecurite au Kosovo. — Развертывание международных миротворческих сил и сил безопасности в Косово. |
        Military Police Action/Peacekeeping (Военно-полицейская операция/Поддержание мира) — эвфемизмы для слова «invasion» (вторжение). Выбор слова определяется экстра-лингвистическим фактором — тем, какая именно страна и с какой целью вводит свои войска: действия одной страны систематически именуются «вторжением» («invasion»/«intervention») (например, введение СССР войск на территорию Чехословакии в 1968г.), действия другой страны — «военным действием» («military action») или «миротворческой акцией/поддержанием мира» («peacekeeping») (введение войск США на территорию Боснии и Вьетнама).
        Данный случай представляет собой характерный пример экстралингвистической детерминированности позиционной замены.
        America showed after attacks on its East African embassies in 1998 that it regards revenge as a legitimate weapon in its geopolitical arsenal^{105}^ (англ.). — Америка показала, что после атак на американские посольства в восточно-африканских странах в 1998г. она рассматривает реванш как законное оружие из своего геополитического арсенала.
        В приведенном примере используется уже описанный выше прием перенесения денотации слова из ряда непосредственных действий в разряд ментальных. Экстралингвистические соответствия слову «реванш» в данном случае следующие: бомбардировки, жертвы, гибель мирных жителей, женщин и детей и т.д. Употребление слова «реванш» снимает все подобные ассоциации, переводя действие в категорию ответных мер.
        При сопоставлении освещения в СМИ однотипных событий и ситуаций в разных странах нельзя не заметить того, что набор лексических средств, используемый в статьях, зависит от экстралингвистических факторов, например, оттого, в какой стране происходит событие. Так, если в Северной Ирландии террористы и криминальные группировки подрывают единство страны, а британские власти этому препятствуют, то в Чечне полевые командиры (которых Россия пытается представить террористами) отстаивают независимость и выигрывают войну за освобождение республики.
        Ирландия:
        There could be no political progress in Northern Ireland until the IRA ended all criminal activity^{106}^ (англ.). — Политическая жизнь в Северной Ирландии не может развиваться до тех пор, пока Ирландская республиканская армия не прекратит всю преступную деятельность.
        This appalling act was carried out by those opposed to the peace process^{107}^ (англ.) — Это устрашающее злодеяние было совершено противниками процесса мирного урегулирования.
        The only western European country sharing with the UK the problem of violent separatism^{108}^ (англ.) — Единственная европейская страна, разделяющая с Великобританией проблему жестокого сепаратизма.
        Чечня:
        The first Chechen war of independence^{109}^ (англ.). — Первая чеченская война за независимость.
        Chechnya's beleaguered separatist movement has appointed an experienced militant commander, Doka Umarov, as its new president following the assassination of his predecessor^{110}^ (англ.). — Осажденное сепаратистское движение Чечни назначило опытного боевого командира Доку Умарова своим предводителем после убийства предыдущего лидера.
        Chechen separatist fighters won de facto independence from Russia in 1996 but the republic's legal status remains unclear and the local authorities have been unable to tame powerful warlords who refused to accept the current ceasefire^{111}^ (англ.). — Чеченские борцы-сепаратисты де-факто выиграли войну за независимость с Россией в 1996г., но в настоящее время официальный статус республики неясен, а местные власти неспособны укротить могущественных полевых командиров, отказавшихся прекратить огонь.
        Russia has since portrayed Chechen rebel forces as part of the global terror network and uses this to vindicate its methods^{112}^ (англ.). — С того времени (11 сентября 2001г. — А.Д.) Россия представляет чеченских повстанцев частью всемирной террористической сети и использует это для оправдания своих действий.
        Putin Unleashes His Fury Against Chechen Guerrillas^{113}^ (англ.). —Путин вымещает свой гнев на чеченских повстанцах.
        Как видно из приведенных примеров, ирландский сепаратизм описывается как «устрашающее злодеяние», «преступная деятельность», «жестокий сепаратизм», а аналогичный чеченский сепаратизм — как «война за независимость», проводимая «могущественными» и «опытными полевыми командирами» выигранная «де факто» и представляемая Россией, а на самом деле таковой не являющаяся, как часть мировой террористической сети.
        Таким образом, употребление определенной лексической единицы (эвфемизма или дисфемизма) определяется экстралингвистическими факторами: наблюдается очевидный процесс экстралингвистически детерминированной позиционной замены.
        The camp is near the Afghan-Pakistan border, and the bombs' impact could be felt in the Pakistani border town of Miram Shah about six miles (10 kilometers) away.^{114}^ (англ.) — Лагерь расположен рядом с афгано-пакистанской границей, и взрывы бомб можно было почувствовать в приграничном городе Пакистана Мирам Шах, на расстоянии 6 миль (10 километров).
        Выясняется, что бомбардировки были столь сильны, что их чувствовали люди, находившиеся за 10 километров. «Could be felt» (можно было почувствовать) употребляется вместо the country was heavily bombed (страну сильно бомбили) и тем самым внимание читателя отвлекается от основного смысла высказывания. Происходит смещение смыслового акцента с описания масштаба военных действий, количества погибших и нанесенного урона на опосредованное и, скорее, субъективное восприятие описываемого события. Суммируем основные позиционные варианты в таблице №4:
        Таблица №4

+=====
| Субъекты военных действий |
+=====
| США | Другие страны |
+=====
| Freedom fighter | Terrorists |
+=====
| Cause of human freedom | You monster. You beast. You unspeakable bastard |
+=====
| Военные действия |
+=====
| We have a moral obligation to intervene, we go forward to defend freedom | Human disaster, an outrage, an atrocity, an unleashing of the madness |
+=====
| Sky was lit by flashes of explosions | Deliberate and deadly terrorist acts |
+=====
| Effect we hope to achieve through these raids | Evil, despicable acts of terror |
+=====
| Жертвы среди мирного населения |
+=====
| Unfortunate case | Unarmed men, women and children |
+=====
| Targets | Sick children |
+=====
| Collateral damage or civilian casualties | Pregnant women and newborns |
+=====
| Tragic incidents | Deaths of newborn infants |
        В приведенной таблице намеренно не проводилась граница между субъектом и объектом военной кампании, поскольку определяющим в выборе языковых средств является именно страна. Таким образом, нападения на мирное населении могут быть названы «несчастным случаем», а могут быть описаны как: «войска атакуют невооруженных мужчин, женщин и детей».
        Размышляя о подобных проявлениях «двойного стандарта», Н. Хомский пишет: «Возьмем, к примеру, разрушение фармацевтического завода в Судане. В этом случае мы говорим: “Нуда, ошибочка вышла, перейдем теперь к следующей теме, пусть жертвы гниют”. Какова была бы реакция США, если бы сподвижники Бен Ладена разрушили половину фармацевтических заводов в Америке, а также средства к их восстановлению?»^{115}^
        Приведем еще один пример:
        The effect we hope to achieve through these raids… is to create conditions for sustained anti-terrorist and humanitarian relief operations in Afghanistan^{116}^ (англ.). — Эффект, которого мы надеемся достичь этими бомбардировками… — создать условия для поддержания операций антитеррористической и гуманитарной поддержки в Афганистане.
        В этой фразе бомбардировки из главного атрибута войны становятся средством достижения определенного эффекта, семантически приравниваются к лекарствам (эффект, которого мы пытаемся достичь этим болеутоляющим…). Таким образом, выражение «бомбардировки уничтожили ряд объектов террористов» воспринимается по аналогии с «лекарство эффективно помогает от простуды». В результате использования эвфемизма предложение вызывает положительные ассоциации, теряется реальный смысл информации.
        Перейдем к рассмотрению дисфемизмов.
        Дисфемизм — языковой феномен, противоположный эвфемизму —«замена эмоционально и стилистически нейтрального слова более грубым, пренебрежительным»^{117}^.
        Употребление дисфемизмов в западных СМИ часто сопровождается приемом многократного повтора. Таким образом, отрицательные контексты словоупотребления закрепляются в семантике слова, становясь коннотациями. Иногда слово может определяться несколькими эмоционально маркированными эпитетами. При нагнетании определений с положительной или отрицательной коннотацией воздействие на реципиента усиливается, и созданный образ прочнее запечатлевается в сознании.
        При освещении конфликта в Косово упоминание о действиях сербов сопровождалось дисфемизмами, создававшими натуралистические картины кровавых расправ и полного уничтожения албанцев сербами. Таким образом, в сознание реципиента внедрялись ассоциации, которые можно редуцировать до: «сербы — убийцы, албанцы — слабые жертвы, американцы —добрые миротворцы».
        Нагнетание чрезмерно экспрессивной лексики может быть использовано с целью суггестивного воздействия на сознание.
        First the horror. The attacks on the World Trade Centre and Washington yesterday before a horrified world were the most vivid display of terror that I can recall^{118}^ (англ.). — В начале — ужас.
        Удары по Всемирному торговому центру и Вашингтону на глазах у потрясенного мира были самым ярким зрелищем террора, которое я мог вспомнить.
        Ladies and gentlemen… today, we have watched the tragedy of an outrageous act of barbaric terrorism carried out by fanatics against both civilians and military people, acts that have killed and maimed many innocent and decent citizens of our country^{119}^ (англ.). — Леди и джентльмены, сегодня мы видели трагедию чудовищного акта варварского терроризма, совершенного фанатиками против мирных жителей и военных, акты, в которых были убиты или изувечены многие простые, ни в чем не виновные граждане нашей страны.
        Thousands of lives were suddenly ended by evil, despicable acts of terror^{120}^ (англ.). — Тысячи жизней были внезапно оборваны злодейскими, презренными террористическими актами.
        Контексты, иллюстрирующие распределение эвфемизмов и дисфемизмов в текстах англоязычных СМИ, концептуальное разделение мира на категории «мы» — «враги» удобнее всего представить в виде таблицы.
        Таблица №5

+=====
| США как объект агрессии | США как субъект агрессии |
+=====
| It is a human disaster, an outrage, an atrocity, an unleashing of the madness of which the world will never be rid^{121}^(англ.). — Это бедствие человечества, нарушение закона, жестокость, выплеск безумия, от которого мир никогда не избавится. | They should be replaced with policies of engagement, trade, friendship and contact^{122}^(mrn.). — На смену должна прийти политика объединения, сотрудничества, дружбы и контакта. |
+=====
| As long as the United States of America is determined and strong, this will not be an age of terror. This will be an age of liberty here and across the world^{123}^(англ.). — До тех пор, пока Америка решительна и сильна, не наступит век террора. Будет век свободы здесь и во всем мире. |
+=====
| You monster. You beast. You unspeakable bastard^{124}^(англ.). —Ты (террорист) — монстр. Ты — чудовище. Ты — дикий выродок. | The bombing of the Serbs and Iraqis was undertaken in the cause of peace. |
+=====
| It was without self-interest on NATO's раrt^{125}^(англ.). — Бомбардировки сербов и иракцев были предприняты во имя мира. НАТО не преследовала своих целей. |
+=====
| Freedom and fear Justice and cruelty, have always been at war, and we know that God is not neutral between them. Fellow citizens, we'll meet violence with patient justice, assured of the rightness of our cause and confident of the victories to come^{126}^(англ.). — Свобода и страх, справедливость и жестокость всегда воевали друг с другом. Мы знаем, что Бог не безразличен к этим явлениям. Сограждане, мы встретим насилие со спокойным терпением, уверенные в своей правоте и будущих победах. |
+=====
| The heart of darkness had come to the heart of light and wreaked havoc^{127}^(англ.). —Сердце тьмы приблизилось к сердцу света и посеяло хаос. |
+=====
| Rumsfeld said. «We know that the Taliban leadership and A Qaeda are accomplished liars, that they go on television and they say things that we know are absolutely not true»^{128}^(англ.). — Рамсфельд заявил: «Мы знаем, что талибами руководят известные лжецы, по телевидению они заявляют то, что является, как мы знаем, абсолютно неверным». | «You defend human freedom, you value life. Here and around the world, you keep the peace that they seek to destroy You live by a code of honor and a tradition of loyalty and decency»^{129}^(англ.). — «Вы защищаете человеческую свободу, вы цените жизнь. Здесь и во всем мире вы поддерживаете мир, который они мечтают разрушить. Вы живете согласно кодексу чести и традиции лояльности и приличия». |
+=====
| Today, our fellow citizens, our way of life, our very freedom came under attack in a series of deliberate and deadly terrorist acts^{130}^(англ.). — Сегодня, сограждане, наш образ жизни, сама наша свобода подверглись атаке, которая следует в цепи преднамеренных и страшных террористических актов. | «Our country is strong. A great people have been moved to defend a great nation», Bush said. «These acts shatter steel, but they can not dent the steel of American resolve»^{131}^(англ.). — «Наша страна сильна. Великий народ встал на защиту великой страны, — сказал Буш. — Эти теракты могут раздробить сталь, но они не смогут поколебать сталь американской решимости». |
        Приведенные экстралингвистически мотивированные номинации создают две развернутые метафоры, два семантических поля и концепта. Одна сторона (в данном случае США) — общество мира, дружбы, контакта, общество, защищающее свободу, демократические ценности, поддерживающее мир во всем мире, восстающее против терроризма, национализма, фашизма. До тех пор, пока Америка сильна, в мире не наступит век тьмы, однако тьма уже стремится атаковать маяк свободы и добра.
        Враги — противники всего доброго и справедливого, нарушители демократических принципов, жестокие и сумасшедшие лжецы, стремящиеся уничтожить весь мир. Об этом образе, создаваемом в СМИ, писал еще Дж. Лакофф: «Сценарий таков: участвуют злодей, жертва и герой. Злодей совершает преступление, которое нарушает мировую справедливость. Герой собирает помощников или действует в одиночку. Герой идет на жертвы... враг олицетворяет зло, это чудовище. Герою ничего не остается делать, как только победить врага и спасти жертву»^{132}^. В построении данного образа и создаваемых в СМИ коннотационных рядов нарушается референция, поскольку одинаковые действия в одинаковых условиях (бомбардировки суверенного государства, не совершившего агрессии против другого суверенного государства) именуются диаметрально противоположным образом. Иными словами, речь идет о риторическом топе внешних обстоятельств.
        Приведенные языковые образы повторяются с высокой частотностью, укрепляя необходимый адресанту ассоциативный ряд и формируя новые коннотации в сознании читателей.
        §3. Изменение ассоциативного поля
        Ассоциативные поля слова, исследующиеся в рамках психолингвистики, характеризуются объединением вокруг слова-стимула определенных групп слов-ассоциатов, обнаруживающих, несмотря на варьирующийся состав у разных информантов, значительную степень общности. Созданы построенные на экспериментальной основе словари стандартных ассоциаций.
        Сила ассоциаций объясняется частотой совместного появления со-ассоциатов.
        По характеру ассоциаций можно восстановить семантический состав слова-стимула, так как множество ассоциаций, выданных на слово, содержат ряд признаков, аналогичных содержащимся в слове-стимуле. Например, самые частотные реакции на слово «война» в русском языке таковы мир — 56 (война и мир, война Ф мир), ужас — 11, отечественная — 9, страшная —7, не нужно, ужасная — 6. Ассоциативные ряды различаются в разных языках, так как ассоциаты укоренены в социально-культурном контексте.
        Ассоциативный эксперимент является одним из способов реконструкции лексикона человека^{133}^. Ассоциативный ряд может быть модифицирован частотой употребления слова в определенном контексте. Поэтому, чтобы заменить в массовом сознании одну ассоциацию на другую, необходимо изменить частотность их употребления в СМИ. Это и происходит в проанализированной англоязычной прессе, где, например, слово «сербы» употребляется исключительно в сочетании со словами, вызывающими отрицательную реакцию, что можно проиллюстрировать приведенными ниже контекстами. Прилагательное «сербский» также употребляется исключительно в сочетании со словами военной тематики^{134}^.
        Таблица №6

+=====
| Serbs | are fighting — сражаются; attack — атакуют; loudly complain — бурно возмущаются | devastating — разрушающие; have fired — стреляли; have raped — изнасиловали; didn't stop burning — не прекращали поджигать |
+=====
| Serb (Прил.) | air defences — воздушная оборона; army, authorities, forces — армия, власть, силы; military targets — военные объекты; militia — милиция; militia groups — отряды милиции; operations in Kosovo — операции в Косово | propaganda — пропаганда; repression of ethnic Albanians — репрессия этнических албанцев; repressive machine — машина репрессий; security forces, soldiers — силы безопасности, солдаты; tanks — танки; units — единицы техники; nationalism — национализм |
        Таким образом, в сознании реципиента закрепляются устойчивые ассоциации: сербы несут зло, все «сербское» связано с войной, разрушениями, поджогами.
        Еще большую роль в построении искусственно создаваемого ассоциативного поля играет нагнетание эмоционально маркированных эпитетов: воздействие на реципиента усиливается, и созданный образ прочнее запечатлевается в сознании.
        Например, газета «Washington post», рассказывая о «злодеяниях» сербов, собрала в одном абзаце такие словосочетания, как «marauding militias» (мародерствующая милиция) «genocidal assault» (геноцидное нападение), «systematic slaughter» (систематическая резня):
        The air campaign… has failed to stop President Slobodan Milosevic's marauding militias from a genocidal assault against a largely defenseless Kosovar population. Stopping the systematic slaughter of innocent civilians underway in Kosovo — while it is still possible to save a substantial number of lives — will require the introduction of NATO ground forces^{135}^ (англ.). — Воздушная кампания не смогла удержать мародерствующую милицию Милошевича от нападения-геноцида на фактически беззащитное население Косово. Чтобы остановить систематическое уничтожение беззащитных мирных жителей в Косово, где пока еще можно спасти большое количество жизней, потребуется прибегнуть к наземной военной кампании.
        Эффективность воздействия за счет повтора отмечали многие исследователи, в частности Г. Лебон, Г. Тард, С. Московичи. По словам С. Московичи, грамматика убеждения основывается на утверждении и повторении; через повторение мысль внедряется в глубины подсознания, где зарождаются мотивы действий. При злоупотреблении этим приемом стереотипы превращаются в устойчивые предрассудки, человек теряет способность к трезвому анализу фактов. «Повторение придает утверждениям вес дополнительного убеждения и превращает их в навязчивые идеи. С помощью повторения мысль отделяется от своего автора. Она превращается в очевидность, не зависящую от времени, места, личности. Она становится выражением предмета, о котором говорят»^{136}^.
        Таким образом, ассоциации, моделируемые за счет эмоционально маркированных эпитетов, повторов и других способов воздействия, формируют иррациональные стереотипы, которые могут влиять на реакцию и образ мысли человека намного сильнее, чем логические рассуждения. Это было подтверждено в ходе экспериментов, проведенных американскими исследователями Д. Канеманом и А. Тверски в конце 90-х гг. XX в.^{137}^, в процессе которых студентам-математикам, прекрасно знавшим все тонкости теории вероятностей, предлагалось решить несколько задач, в которых использовались стереотипы, противоречащие выводам теории для рассматриваемой ситуации. С этой задачей не справились даже профессионалы, так как важная часть информации была вытеснена из их сознания стереотипами.
        Способ суждения, основанный на сравнении объекта с типичным представлением и сопряженный с пренебрежением важной информацией и логикой, назван исследователями «эвристикой репрезентативности».
        Итак, изменение ассоциативного поля и моделирование направленных ассоциаций с целью создания иррациональных стереотипов, побуждающих людей мыслить и действовать по установкам, является одним из лингвистических приемов манипулирующего воздействия на сознание.
        §4. Дайджест
        Дайджест представляет собой краткий справочный текст, содержащий описание определенносто исторического события и нередко примитивизирующий и даже искажающий его. Дайджест строится на упрощении: использовании кратких простых предложений, редуцирующих смысл высказывания и описании сложного и многоаспектного события несколькими предложениями.
        Тексты, составленные из таких предложений, позволяют представить односторонне просто сложную и противоречивую проблему таким образом, что фальсификация фактов, умолчание о существенных подробностях события принимают вид лаконичного и беспристрастного повествования. Наиболее удобная сфера применения такого изложения — краткие исторические справки, нередко представляющие собой фальсификацию истории, причем именно точная и выверенная справка позволяет преподнести несколько фактов в нужном редакции свете.
        В последние годы ориентация на максимально простое и упрощенное изложение событий возрастает, во многом в связи с большой международной популярностью серии книг «Для чайников», «Idiot’s guide» (серия «Alpha Books»), где все сферы человеческой жизни, так же как и исторический опыт человечества, исчерпывающе излагаются на нескольких страницах примитивным языком.
        Дайджест наиболее успешно реализует и прием умолчания —ряд важных для понимания исторического процесса событий может быть опущен в повествовании.
        Following World War II, Yugoslav Communist leader Tito suppressed Serb nationalism and granted Kosovo limited autonomy.
        But after Tito's death, Kosovo Serbs loudly complained that they were being ignored while the majority ethnic Albanians oppressed them^{138}^ (англ.). — После Второй мировой войны югославский коммунистический лидер Тито подавил сербский национализм и даровал Косово ограниченную автономию. Но после смерти Тито косовские сербы бурно возмущались тем, что ими пренебрегли, что их подавляет албанское этническое большинство.
        In 1987, Milosevic — then a relatively unknown bureaucrat —heard the call, and responded. «No one should dare to beat you» — he told the Serbs, after police had beaten them with batons... His words spurred a wave of nationalist fervor, sweeping him to Yugoslavia's presidency.^{139}^ (англ.). — В 1987 году Милошевич —тогда сравнительно малоизвестный бюрократ — услышал зов и ответил: «Никто не должен осмелиться бить вас», — сказал он сербам после того, как полиция избила их дубинками. Эти слова подняли волну националистической горячки, вознесшей его на пост президента Югославии.
        Slobodan Milosevic almost 12 years ago, with one short phrase, he transformed himself from a colourless communist into a firebrand of Serbian nationalism and set Yugoslavia on a course of conflict, fragmentation and violence^{140}^ (англ.). — Слободан Милошевич почти 12 лет назад одной короткой фразой превратил себя из бесцветного коммуниста в вождя сербского национализма и во главе Югославии взял курс на конфликт, распад территории и насилие.
        За цепью простых сказуемых утрачивается истинный смысл действия, теряются детали настоящего конфликта. Фокусируемое событие схематизируется, его историческая или политическая мотивация опускается, его реальная сложность и многогранность выносятся за скобки и тем самым из множества субъективных, деформированных суждений языковыми средствами создается образ, претендующий на объективность.
        §5. Имена собственные: введение исторических параллелей
        Функцию исторических параллелей выполняют имена собственные различных исторических деятелей и событий, причем, как правило, наиболее значимые явления истории, имеющие закрепленные ассоциации и коннотации в национальном сознании.
        Вводя слово — историческую параллель, автор может воспользоваться внешней схожестью двух сравниваемых объектов или даже схожестью одного показателя (как, например, количество жертв), чтобы подменить одно явление другим. При использовании таких лексических единиц приносит с собой готовый комплекс ассоциаций, эмоций, коннотаций. Например, самая употребительная в прессе историческая параллель событиям 11 сентября 2001г. — бомбардировки военной базы США Перл-Харбор на гавайских островах японскими войсками в 1941г.
        We just lost more people than we did at Pearl Harbor. We lost more people than we did all the way until the Civil War^{141}^ (англ.). — Мы только что потеряли людей больше, чем во время событий в Перл-Харбор. Мы потеряли людей больше, чем за все время гражданской войны.
        The challenge today is in many ways different from that of 60 years ago, and in some ways more complex^{142}^ (англ.). — Сегодняшнее испытание во многом отличается от того, что произошло 60 лет назад, во многом это более сложная ситуация.
        Эти примеры иллюстрируют обращение с историческим материалом в духе манипулирования, поскольку, по справедливому замечанию Н. Хомского, при атаках на Перл-Харбор «была атакована военная база, находившаяся на территории колоний, а не на государственной территории, которой никогда ничто не угрожало»^{143}^. Используемая параллель нацелена отнюдь не на снижение масштаба и значения событий 11 сентября, приравненных к разрушению военных баз на территории колоний.
        СМИ интерпретируют бомбардировки «сердца» США как мировую катастрофу, как начало эпохи войн нового типа, «серых войн», что, как уже говорилось выше, не соответствует истине. Таким образом, ложная историческая параллель интертекстуально внедряет мысль о начале войны двух цивилизаций, призванную редуцировать осмысление трагических событий как результата экспансионистской внешней политики США.
        Параллель с Перл-Харбором развивается в других статьях, воскрешая образ Ф.Д. Рузвельта.
        Secretary of State Colin Powell's first reaction to the day of infamy was to pledge to «bring those responsible to justice. This is exactly wrong. Franklin Roosevelt did not respond to Pearl Harbor by pledging to bring the commander of Japanese naval aviation to justice. He pledged to bring Japan to its knees^{144}^ (англ.). — Первой реакцией госсекретаря США Колина Пауэлла в день бесчестия было «привести исполнителей к суду». Это абсолютно неправильно. Франклин Рузвельт ответил на Перл-Харбор иначе. Он не обещал привести к суду командующего морской авиацией Японии. Он обещал поставить Японию на колени.
        Для американской культуры характерно большое уважение к своим президентам, поэтому упоминание о президенте, особенно о том, который провел США через испытания Великой депрессии и второй мировой войны, вызывает у читателя чувство стабильности и надежности, уверенности в правильности.
        Введение в текст имени Рузвельта является вариацией аргумента к авторитету.
        Логично предположить, что если протагонистом дискурса избирается Рузвельт, то антагонистом будет Гитлер. Так и происходит.
        Действия сербского правительства приравниваются к фашистским, а Милошевич отождествляется с Гитлером.
        The Continent was witnessing the «largest forced deportation in Europe since the time of Stalin or Hitler» under a planned assault by Belgrade^{145}^ (англ.). — Континент стал свидетелем самых массовых депортаций в Европе со времен Сталина и Гитлера, вызванных планируемыми атаками со стороны Белграда.
        Mr Milosevic, only a month ago regarded as someone to sign deals with, is now talked of by officials as Hitler^{146}^ (англ.). — Милошевича, которого еще месяц назад воспринимали как политика, с которым можно заключать соглашения, теперь официальные лица называют Гитлером.
        How can one approve bombardments knowing that innocent civilians will suffer? But how can we accept what is unrolling in front of our eyes: massacres and mass deportations which recall the darkest hours of the second world war?^{147}^ (англ.). — Как можно одобрить бомбардировки, зная, что будет страдать невинное мирное население? Но как мы можем принять то, что разворачивается у нас на глазах — расправы и массовые депортации, напоминающие самые мрачные страницы Второй мировой войны?
        В последнем отрывке бомбардировки Сербии узакониваются через сопоставление косовских событий со Второй мировой войной. Это сопоставление уязвимо по меньшей мере в двух отношениях.
        Во-первых, оно основано на дискуссионной интерпретации исторических фактов (расправы и депортации в Косово).
        Во-вторых, очевидно, что даже если учесть возможность неоднозначной интерпретации косовских событий, едва ли их можно сравнить с самой разрушительной в истории человечества мировой войной, принесшей десятки миллионов жертв.
        §6. Прагматически нагруженные лексические группы
        Помимо упомянутой выше лексической группы «враг герой» важно отметить еще несколько прагматически нагруженных лексических групп, используемых в СМИ. Под прагматически нагруженными лексическими группами мы понимаем образы и понятия, конструируемые в средствах массовой информации с помощью лексико-грамматических средств и повторяющиеся в большом количестве печатных изданий с целью достижения определенной реакции реципиента.
        КАТЕГОРИЯ СТРАХА И ПАНИКИ
        Многие мировые средства массовой информации объявили 11 сентября 2001г. началом новой исторической эры — эры, в которой больше не существует стабильности и безопасности.
        Примечательно, что военные конфликты и вооруженные удары по территории суверенных государств, приводящие к гибели мирного населения, совершаются каждый год, теракты в некоторых регионах происходят также достаточно регулярно, однако именно 11 сентября 2001г. западные СМИ объявили началом «новой эры» и мировой катастрофы.
        В текстах массовой информации рассматриваемого периода (2001г.) слова, относящиеся к прагматически нагруженной категории страха и паники, встречаются во многих статьях, освещающих анализируемые события. Основные лексические средства, используемые для создания данной группы, — местоимения с семантикой «каждый, любой», прилагательные со значением «общий», «международный», существительные, принадлежащие к семантическому полю слова «угроза», модальные глаголы с семантикой «возможность». Таким образом, создается вербальная картина незащищенности каждого человека перед лицом страшной мировой катастрофы. Употребление столь эмоционально нагруженных слов не обусловлено референцией.
        A terrorist can attack at any time at any place using any technique^{148}^ (англ.). — Террорист может атаковать в любое время, в любом месте, любым способом.
        A terrorist can do any kind of an attack any place at any time^{149}^ (англ.). — Террорист может совершить любую атаку в любом месте, в любое время.
        As one official put it: «А hit for one is a hit for all»^{150}^ (англ.). — По словам одного высокопоставленного лица, «удар по одному —это удар по всем».
        Golpe a nuestra civilizacion^{151}^ (исп.). — Удар по нашей цивилизации.
        Повторим, что приведенные конструкции, формирующие прагматически нагруженную лексическую группу «страха — паники», использовались при описании теракта в США, в то время как военные действия США, как было показано выше, назывались «мирной акцией». Данная вербальная манипуляция оказалась особенно успешной. Прагматически нагруженная лексическая группа страха и паники была перенесена в вербальную систему массовой информации других стран. Например, 5 ноября 2001г. испанский журнал El Tiempo вышел со следующими словами на обложке: «Espafia no es objetivo prioritario del terrorismo islamico» (исп.) — Испания — не основная мишень исламского терроризма.
        МЕДИЦИНСКАЯ ЛЕКСИКА
        Медицинская лексика, используемая для описания военных действий, относится к группе эвфемизмов, но заслуживает отдельного комментария. В исследованиях^{152}^ текстов СМИ отмечалось, что использование слов, заимствованных из области медицинской терминологии, характерно для всего стиля газетной лексики. Эту особенность манипуляционных текстов комментировал и Дж. Лакофф. В анализируемых нами статьях об 11 сентября 2001г. эта особенность публицистического стиля проявилась с особой силой и четкостью. В основе эвфемизмов данной группы лежит метафора: наши враги — болезнь на теле мирового организма, мы — благородные врачи, которые должны вылечить эту болезнь, грозящую здоровью всего человечества. Вылечить любой ценой в этом контексте означает, что при лечении цель оправдывает средства, тем более если «метастазы» распространяются по всему миру. К группе террористических государств — распространителей раковой опухоли причисляются лишь неугодные манипулятору страны.
        We share the belief that terrorism is a cancer on the human condition, and we intend to oppose it wherever it is^{153}^ (англ.). — Мы разделяем мнение, что терроризм — рак на теле человечества, и мы везде будем ему противостоять.
        So far the operation is as anaesthetic as Kosovo^{154}^ (англ.). — До сих пор операция была такой же обезболивающей, как и в Косово.
        Our system has been severely burdened by the stress of these horrendous attacks, but we will recover^{155}^ (англ.). — Нашу систему сильно пошатнул стресс, вызванный этими чудовищными атаками, но мы скоро поправимся.
        It is now our mission to begin healing from this tragedy^{156}^ (англ.). —Наша миссия сейчас — начать выздоравливать после этой трагедии.
        The events of Sept. 11 and their aftermath — terrorism, war, trauma and recovery, the search for causes and solutions — have become woven into all aspects of national and international life^{157}^ (англ.). — События 11 сентября и их последствия — терроризм, война, травма и выздоровление, поиск новых идей и решений — стали частью всех аспектов национальной и международной жизни.
        Una ausencia de conviccion en la superioridad de los progresos intelectuales de las sociedades mas desarolladas ha conducido a un desarme moral у material de los democracias occidentales, la primera de las quales no ha podido poner a salvo la entrana de su sistema que quedo infartado у necrosado por la osadia de un terrorismo sin precedents^{158}^ (исп.). — Отсутствие убежденности в интеллектуальном превосходстве наиболее развитых сообществ привело к моральному и материальному разоружению западных демократий, первая из которых не смогла защитить ядро своей системы, оставшейся в инфарктном и омертвевшем состоянии — как следствие беспрецедентного терроризма.
        Описанные категории прагматически нагруженных слов создают почву для развития метафор и устойчивых ассоциаций.
        §7. Категория одушевленности: овеществление
        Прием овеществления — один из самых ярких и эффективных способов воздействия на общественное сознание — строится, как и ряд других приемов, на экстралингвистически мотивированной позиционной замене. К неодушевленным предметам приравниваются те люди и события, которые должны быть представлены в отрицательном свете. Так, например, при освещении конфликта в Косово в 1999г. о жертвах говорилось только как о неодушевленной мишени.
        The aircraft did get through to their targets last night^{159}^ (англ.). —Авиация добралась до мишеней вчера ночью.
        United States and NATO aircraft entered the fourth day of strikes on Serbian targets^{160}^ — (англ.). США и НАТО начали свой четвертый день ударов по сербским мишеням. NATO hits passenger train^{161}^, (англ.). — НАТО наносит удар по пассажирскому поезду.
        NATO warplanes intensified their assault on Serbian targets^{162}^ (англ.). — Воздушные силы НАТО усилили свои удары по сербским мишеням.
        NATО was successful in a way unprecedented in previous campaigns in keeping to a minimum collateral damage or civilian casualties. In contrast to Milosevic's forces' operations in Kosovo, we were not out to attack the people of Serbia. Sadly, there were tragic incidents^{163}^ (англ.). — НАТО с беспрецедентным успехом справилась с задачей свести к минимуму сопутствующие разрушения и число жертв среди гражданского населения.
        В отличие от действий войск Милошевича в Косово мы не воюем с населением Сербии. К сожалению, трагические инциденты у нас все же были.
        II у aura davantage de sorties, et davantage d'avions contre davantage de cibles^{164}^ (франц.). — Будет больше вылетов и больше самолетов против большего количества мишеней.
        L'Otan elargit ses cibles et vise desormais les infrastructures civiles en plus des objectifs militaries^{165}^ (франц.). — НАТО расширяет круг своих мишеней и отныне держит под прицелом гражданские объекты наряду с военными.
        То, что военная кампания направлена и против мирных жителей, детей, женщин и стариков, больницы, детские сады и пассажирские поезда, именуется словосочетанием «расширить круг мишеней». Однако, когда речь заходит о противоположной стороне косовского конфликта — албанцах, человеческий масштаб трагедии передается в полном объеме, с использованием экспрессивной лексики, с подробным описанием страданий мирных жителей. Здесь авторы статей не прибегают к приему овеществления:
        Serb troops have continued attacks on unarmed men, women and children^{166}^ (англ.). — Сербские военные продолжали нападать на невооруженных мужчин, женщин и детей.
        Down a narrow dirt road, the perimeter fence is patrolled by armed guards who stop anyone leaving, even refusing to let sick children go to hospital^{167}^ (англ.). — Забор в конце узкой проселочной дороги патрулируется вооруженными военными (сербскими —А.Д.), которые не дадут никому выйти, не выпустят даже больных детей в больницу.
        «The lives of pregnant women and newborns are at particular risk among refugees fleeing Kosovo. There have been a significant number of women giving birth on the road in harsh conditions, resulting in the deaths of newborn infants, said Dr. Manuel Carballo. Most of the refugees are women and children, and many of the women are pregnant or are breastfeeding^{168}^ (англ.). —«Особому риску среди косовских беженцев подвержены беременные и новорожденные. Было много случаев, когда женщины рожали на дороге в тяжелых условиях, что приводило к смерти новорожденных, — сказал доктор Мануэль Карбайо. — Большинство беженцев — женщины и дети, многие женщины беременны или кормят грудью».
        30 women were stripped and taken to be raped. «The militia made them get out of their buses or cars, tore off their clothes in front of everyone, and then dragged them into the fields to rape them. We could hear their screams»^{169}^ (англ.). — 30 женщин раздели и увели, чтобы изнасиловать. «Милиционеры заставили их (албанок) выйти из автобусов и машин, сорвали с них одежду на глазах у всех и поволокли их в поля, чтобы изнасиловать. Мы слышали их крики».
        Итак, если речь идет о косовских албанцах, то воссоздаются страшные картины человеческих жертв с интенсивным использованием одушевленных существительных: погибающие младенцы, роды беженок на дороге, насилие. К приему овеществления авторы не прибегают. При этом активно используются иллюстрации — вербальные и графические. К вербальным иллюстрациям относятся статьи, повествующие о событиях со слов «очевидцев», нередко эти рассказы носят ложный или субъективно-деформированный характер^{170}^.
        Если жертвы со стороны албанского населения оплакиваются в классическом стиле западного гуманизма, то когда рассказывается о сербах — о том же мирном населении, жертвах бомбардировок, то применяются слова «мишень», «цель», заставляющие забыть, что речь идет о живых людях. Даже если СМИ информируют о ракетно-бомбовых ударах, нанесенных по мирным сербским жителям, то говорится, что бомба попала в поезд, а не в людей.
        Этот способ манипулирования сознанием был использован и при описании террористических актов 2001г.
        В обращении к американцам официальные лица, в частности, президент Буш в лучших традициях ораторского искусства говорили о невинных жертвах теракта 11 сентября, подчеркивая, что на их месте мог оказаться любой: «After all», Bush continued, «We're talking about somebody's mow, or somebody's dad, somebody's employee, somebody's friend, or somebody's neighbor»^{171}^ (англ.). — «В конце концов, — продолжил Буш, — мы говорим о чьей-то матери или чьем-то отце, чьем-то служащем, чьем-то друге или чьем-то соседе». Благодаря использованию лексических единиц, принадлежащих к семантическому полю «семья», восприятие трагедии 11 сентября распространяется не только на общенациональный, но и на глубоко личный уровень.
        Таким образом, экстралингвистически обусловленное использование или неиспользование в тексте массовой информации приема овеществления по отношению к жертвам военной агрессии (террора) определяется субъективно-оценочными интенциями автора, носящими политический характер. Когда речь идет об обратном процессе: об американской военной агрессии, активно используется прием овеществления: Myers did describe one instance from Saturday in which a military helicopter was targeted, but a small house was hit. He called the incident an unfortunate case^{172}^ (англ.). — Майерс описал один случай, произошедший в субботу, когда мишенью был военный вертолет, но удар был нанесен по маленькому домику. Он назвал этот инцидент несчастным случаем.
        Здесь речь идет о военной ошибке, допущенной США при бомбардировке Афганистана, референциально верный денотат (разрушение дома с мирными жителями) скрывается. Речь идет о разрушении неодушевленного «маленького дома» (неодушевленное существительное), а не о гибели «чьего-то отца, матери, сестры или друга».
        В основе приема овеществления лежит психологический феномен отсутствующей самоидентификации. По точному замечанию британских исследователей СМИ Дж. Элриджа, Дж. Китзинджер и К. Уильямса, люди обычно запоминают те отрывки статей, которые они могут соотнести с собой, при чтении которых они часто представляют, как бы они чувствовали себя на месте героев статьи. Большинство страхов являются универсальными и общечеловеческими, например, страх матери за ребенка. Исследователи считают, что когда в массовой информации воссоздается один из подобных страхов, сопереживание которому имеет для читателя высокую личную мотивацию, он неизбежно разделяет точку зрения того, с кем он идентифицирует себя^{173}^. Поэтому реципиент процитированных выше статей не сможет представить себе, как чувствовали себя мирные жители, находившиеся в разрушенных «мишенях», но будет сопереживать албанским семьям, в какой-то мере отождествляя себя с ними.
        В целях скрытого воздействия может быть использовано такое средство, как синекдоха. Суть этого приема, близкого по своей функциональной и прагматической природе приему овеществления, заключается в представлении целого через его часть или в названии части именем целого. Одна из наиболее частых реализаций этого приема в СМИ — отождествление политического лидера страны с ее народом. Так формируется модель, в рамках которой критика лидера государства может служить моральным оправданием военной кампании против этого государства.
        «We've struck at his TV stations and transmitters because they're as much a part of his military machine prolonging and promoting this conflict as his army and security forces». U.S. General Wesley Clark explained^{174}^ (англ.). — «Мы атаковали его телестудии, так как они являются частью его военной машины, продолжающей и усугубляющей военный конфликт, так же как его армия и средства безопасности», — объяснил генерал Уэсли Кларк.
        Слово «его» указывает на С. Милошевича. Однако при бомбардировках 23 апреля убит был не С. Милошевич, а 20 мирных жителей.
        We're not at war with anybody, and certainly not with the people of Yugoslavia. NATO spokesperson Jamie Shea insisted at a NATO briefing^{175}^ (англ.). — «Мы ни с кем не воюем и уж конечно не воюем с народом Югославии», — подчеркнул представитель НАТО Джеми Ши на брифинге НАТО.
        Milosevic must withdraw his forces from Kosovo, he must cease the policy of ethnic cleansing, and he must allow an international force in to allow people to return to their homes and villages^{176}^ (англ.). — Милошевич должен вывести свои войска из Косово, прекратить политику этнических чисток, допустить в страну международную инспекцию, которая обеспечит возвращение людей в свои дома и деревни.
        El lider serbio Slobodan Milosevic decidio dar una respuesta tras la muerte de dos policias serbios. El 3 de este mes masacro a 72 civiles^{177}^, (исп.). — Сербский лидер Слободан Милошевич решил ответить по-военному на смерть сербских военных. Третьего числа этого месяца он убил 72 мирных жителя.
        A clear signal of intent that air strikes against Slobodan Milosevic are to intensify^{178}^ (англ.). — Это ясный знак того, что воздушные удары против Слободана Милошевича должны усилиться.
        Как видно из приведенных примеров, сербское население полностью отождествляется со своим президентом, война в Косово называется войной против Милошевича. Однако страдает в этой войне мирное население. В СМИ постоянно говорится о войсках президента, а не о сербских войсках, об убийстве им мирных жителей. Частое использование местоимений и глаголов третьего лица единственного числа подчеркивает, что военная кампания НАТО направлена против одного человека^{179}^.
        Другая реализация синекдохи основывается на манипулировании собирательными существительными. Сила, противостоящая Милошевичу, называется не Североатлантическим альянсом, а абстрактным интернациональным союзом.
        NATO governments are beginning to change their view about the composition of the international force to be deployed in Kosovo in the event of a diplomatic resolution to the war^{180}^ (англ.). — Руководство НАТО начинает менять свои взгляды на вопрос о составе международных сил, которые должны располагаться в Косово на случай возможности дипломатического урегулирования военного конфликта.
        В западных СМИ часто употребляются такие словосочетания, как «международное сообщество», «многостороннее решение».
        По справедливому замечанию газеты «Observer»^{181}^, слово «multilateral» («многосторонний») в СМИ обозначает блок США + Великобритания, а словосочетание «international community» («международное сообщество») обозначает «Запад». В результате манипулирования собирательными существительными военная кампания предстает общемировой миссией справедливости.
        Таким образом, категория одушевленности может быть использована для формирования у реципиента определенного восприятия события.
        §8. Интерпретация скрытых смыслов. Абстрактные денотативно свободные слова
        Скрытые смыслы и способы их интерпретации тесно связаны со значением слова, с его внутренней структурой, в первую очередь — с несовпадением сигнификата и денотата, привнесением во внутреннюю форму слова новых значений. Скрытый смысл — это «всякий смысл, вербально не выраженный в тексте сообщения, но воспринимаемый адресатом как подразумеваемый и интерпретируемый им на основании языковой компетенции, знаний о мире и имеющихся в тексте показателей»^{182}^.
        Во второй половине XXв. главными критериями оценки политического режима в той или иной стране средствами массовой информации западных стран стали понятия прогресса, плюрализма, свободы и толерантности. Представляется, что частотность этих слов в политическом дискурсе и дискурсе СМИ достигает, очевидно, максимальных статистических показателей.
        В последние годы (особенно с 11 сентября 2001г.) этот ряд пополнило слово «терроризм». Данные слова в подавляющем большинстве контекстов употребляются не в прямом номинативном смысле: с течением времени они приобрели устойчивые скрытые смыслы, выявить которые можно при обращении к экстралингвистическим факторам.
        Необходимо также иметь в виду, что эти слова принадлежат не просто к разряду абстрактных существительных, обозначающих отвлеченные понятия ментального мира. Употребление именно этих слов может стать решающим фактором в решении политических проблем и международных конфликтов, данные слова нередко приводятся в заключениях и резолюциях международных комиссий в качестве основных аргументов. Постараемся обозначить скрытые смыслы и компоненты значения, заложенные в вышеперечисленных словах.
        В качестве контекста для слов «прогресс», «плюрализм», «свобода», «толерантность» приведем отрывок из речи президента США Джорджа Буша младшего, переданной большинством западных средств массовой информации.
        This is the world's fight. This is civilization's fight. This is the fight of all who believe in progress and pluralism, tolerance and freedom^{183}^ (англ.). — Это битва всего мира. Это битва всей цивилизации.
        Это битва всех тех, кто верит в прогресс и плюрализм, толерантность и свободу.
        Слова «прогресс», «плюрализм», «толерантность» и «свобода» перешили в категорию, которую мы определим как абстрактные денотативно свободные слова. Под денотативно свободными словами мы понимаем лексические единицы, внутренняя форма которых значительно отдалилась от прямого номинативного значения, а доминирующим значением стало эмоционально оценочное. Особой характеристикой данных слов является широкая растяжимость сигнификата. В литературе подобные слова определялись как «слова-амебы» (С.Г. Кара-Мурза), «идеологемы» (Р. Водак), «идолы толпы» (Л. Витгенштейн).
        Французский исследователь Г. Лебон отмечал, что «часто слова, имеющие самый неопределенный смысл, оказывают самое большое влияние на толпу. Таковы, например, термины: демократия, социализм, равенство, свобода и т.д. с… > В них, несомненно, заключается магическая сила, как будто на самом деле в них скрыто разрешение всех проблем. Они образуют синтез всех бессознательных разнообразных стремлений и надежд на их реализацию»^{184}^.
        С помощью подобных слов и концептов может быть именован самый широкий ряд явлений. Так, например, одинаковый процесс выборов может быть назван проявлением демократии (Ирак, 2004) или ее отсутствием (Сербия, 2003).
        ПРОГРЕСС
        Слово «прогресс» чаще всего относится к стране, в которой функционирует данное средство массовой информации, в отношении к остальным странам, особенно странам третьего мира, слово «прогресс» заменяется другими словами, нередко меняющими смысл высказывания. Если речь идет о научно-техническом прогрессе стран-недругов, особенно в сфере вооружения, то слово «прогресс» употребляться не будет.
        Прогресс, как правило, связан с развитием стран «первого эшелона». Это во многом объясняется стереотипом, прочно закрепленном в сознании «имперских государств». Вот что об этом пишет известный социолог М. Паренти: «Разоренные земли Азии, Африки и Латинской Америки известны нам как “страны третьего мира“, в отличие от “стран первого мира” — индустриальной Европы и Северной Америки и стран “второго мира” — бывших коммунистических стран. Нищета стран третьего мира, называемая “недостаточной развитостью”, воспринимается большинством западных обозревателей как исторически сложившаяся аксиома»^{185}^. Очевидно, что прогресс этих стран — источников сырья не приоритетен для Запада, поэтому абстрактно-отвлеченное слово «прогресс», употребленное Джорджем Бушем младшим, превращает предложение из «Это борьба всех тех, кто верит в прогресс» в «Это борьба всех тех, кто верит в прогресс и превосходство США/ Европы» (фактический денотат).
        ПЛЮРАЛИЗМ
        Плюрализм, о котором говорит Буш, — слово, имеющее несомненные положительные коннотации в сознании его аудитории.
        Однако в большинстве обращений президента США к гражданам и в большинстве текстов СМИ подчеркивается как необходимость именно отсутствие плюрализма в США: категорично заявляется невозможность иметь мнение, не совпадающее с мнением большинства: There are по bystanders, there is no neutrality, when it comes to war^{186}^ (англ.). — Когда речь идет о войне, нет сторонних наблюдателей, нет места нейтралитету.
        Every nation in every region now has a decision to make: Either you are with us or you are with the terrorists^{187}^ (англ.). — Каждая страна должна сделать свой выбор: либо вы с нами, либо вы с террористами.
        Иллюзорность плюрализма передается в этом предложении модальными глаголами долженствования и ультимативными конструкциями «или… или».
        СВОБОДА
        На анализируемом в данной работе материале прослеживается, что концепт свободы во многом связан с той страной, которую он описывает. Так, схожие действия двух стран могут быть истолкованы диаметрально противоположным способом, следовательно свобода действовать определенным образом есть не у всех государств. США в борьбе с терроризмом могут бомбить независимое государство Афганистан, в то время как лица, подозреваемые или открыто говорящие о своей причастности к терактам в России, могут оставаться в Европе на свободе.
        ТОЛЕРАНТНОСТЬ
        Толерантность предполагает уважение к национальным традициям и обычаям других народов, но западные СМИ нередко негативно оценивают культуру многих стран как не соответствующую западной — европейской или американской.
        Las dos grandes capitales americanas… quintaencian los poderes dei orden civilisasdo de este planeta^{188}^ (исп.). — Две крупнейшие американские столицы — средоточие сил цивилизованного строя нашей планеты.
        La superioridad de los progresos intelectuales de los sociedades mas desarolladas^{189}^ (исп.). — Превосходство интеллектуального прогресса наиболее развитых стран.
        Понятие «третьего мира», принятое в западном обществе для обозначения стран незападного пути развития, по мнению многих исследователей, является дискуссионным и не свидетельствует о толерантности и уважении к народам этих стран: богатство «развитых» стран находится в прямой зависимости от бедности стран «малоразвитых». К примеру, М. Паренти пишет, что те страны, которые называются «слабо развитыми», на самом деле просто чрезмерно истощены: основная часть их огромных природных богатств была «поглощена» Западом^{190}^.
        ТЕРРОРИЗМ
        Слово «терроризм» особенно часто стало употребляться в СМИ после событий 11 сентября 2001г.
        Treating this terrorism as an international crime would give much needed legitimacy to the proportionate use of US force to bring the prime suspect to justice^{191}^ (англ.). — Признание терроризма международным преступлением даст США законное основание призвать главного подозреваемого к ответу.
        Terrorism against our nation will not stand^{192}^ (англ.). — Терроризм, направленный против нашей страны, не пройдет.
        The only way to defeat terrorism as a threat to our way of life is to stop it, eliminate it and destroy it where it grows^{193}^ (англ.). — Единственный путь победить терроризм как угрозу нашему образу жизни — остановить его, устранить его и уничтожить его там, где он берет свое начало.
        Global terrorism is a common enemy and threat against our countries^{194}^ (англ.). — Мировой терроризм — общий враг наших стран и общая угроза.
        We share the belief that terrorism is a cancer on the human condition, and we intend to oppose it wherever it is^{195}^ (англ.). — Мы разделяем мнение, что терроризм — рак на теле человечества, и мы будем противостоять ему где бы то ни было.
        La Administration insiste en que la batalla es contra el terrorismo у no contra la gente de Ajganistdn^{196}^ (исп.). — Администрация настаивает на том, что битва ведется против терроризма, а не против народа Афганистана.
        В печати появляются экспрессивные неологизмы. Es tambien el primer acto de hiperterrorismo de la era de la informacion global^{197}^ (исп.). — Это также первый акт гипертерроризма эпохи глобальной информации.
        В данном случае несоответствие сигнификата и денотата показать не сложно. Статистические исследования свидетельствуют о том, что динамика международного терроризма не соответствует динамике его освещения. Например, в 2001г. количество статей о терроризме в СМИ в 63 раза превысило показатели предыдущих 20 лет, однако число жертв терактов составило 4655 человек против 6454 в 1995г. или 6694 в 1998г. (см. рис.1)^{198}^.
        Важно также отметить, что в СМИ слова «терроризм» и «террорист» приобретают новую сочетаемость, или коллокацию: они широко применяются только в контекстах, где речь идет об угрозах в адрес США. Вместе с тем авторы статей о захвате заложников в Москве в октябре 2002г. предпочитали употреблять слово «чеченцы», хотя информация о национальности захватчиков на момент публикации статей не подтверждалась или опровергалась российской стороной.
        Так, например, в статьях газеты «The New York Times»^{199}^ слово «террористы» авторы употребили лишь один раз, а слово «чеченцы» — 12. Так же широко употреблялись слова «rebels» и «guerillas» — («повстанцы»), имеющие совершенно иные, чем слово «террористы», нередко положительные коннотации.
        Рис.1.
        Поскольку частотность употребления слова «терроризм» в СМИ не соответствует реальной международной обстановке, несомненно, что западные политики и журналисты под «терроризмом» понимают преимущественно террористические акты, направленные против интересов западноевропейских стран и США. В случае терактов другой территориальной и национальной направленности высоко ассоциативное слово «терроризм» заменяется другими словами.
        Таким образом, очевидно, что путем разрыва сигнификата и денотата создаются манипуляционные слова, которые автоматически используются для именования определенного ряда явлений, причем сигнификат может не соответствовать денотату.
        §9. Метафора
        Метафора, задействующая в первую очередь механизм ассоциативного мышления реципиента, позволяет достичь значительной экономии интеллектуальных усилий. Она рождает устойчивый образ, возникающий в сознании всякий раз при появлении ассоциирующегося с ним слова. Исследователи Дж. Лакофф и М. Джонсон отмечали, что для большинства людей метафора является инструментом поэтического воображения —явлением, присущим высокому языку. Как всякий поэтический образ, метафора замедляет процесс ее рационального осмысления реципиентом.
        Мы обратимся к тем метафорам, которые еще не стали застывшими фразеологизмами и отличаются экспрессией и эмоциональностью.
        Смысл употребления метафоры в манипуляционных целях сводится к подмене рационального обоснования суждения иррациональным, а также аргументом к авторитету, имеющим формальные признаки выражения общеизвестного факта или непреложной истины.
        Например, в своем обращении к американцам в разгар бомбардировок Сербии Билл Клинтон сказал следующее: «Sometimes you have to fight in order to end the fighting»^{200}^ (англ.). — Иногда, чтобы остановить драку, приходится драться самому.
        В этой метафоре автор апеллирует к личному опыту слушателей, логический акцент ставится на универсальную истинность высказывания, звучащего как предписание единственно правильных действий. Эта дидактичность достигается употреблением глагола во 2-ом лице (в переводе — неопределенно-личной конструкции), имеющего в данном контексте обобщенное значение и значение наречия, также подчеркивающего универсальность действия. Этот новообразованный афоризм действительно представляет собой аллюзию к известным поговоркам:
        «If you want peace, be prepared for war» (англ.), или «Si vis pacem, para bellum» (лат.) — «Кто хочет мира, должен готовиться к войне»; «Duobus certantibus tertius gaudet» (лат.) — «Когда двое дерутся, третий радуется». В высказывании Клинтона сохраняется гомологичная синтаксическая модель и лексика. Далее в сознании слушателя возникает образ жестокой драки (the fighting), преступления, в которое вмешивается тот, кто ее остановит и всех рассудит, в данном случае в роли такого «благодетеля-супермена» выступают США — данная метафорическая модель уже была разобрана выше. Импликация предложения содержит в себе значение результативности действия: посредством «fight» будет, несомненно, устранен «fighting», то есть проводится параллель со стереотипом, с общим местом: цель оправдывает средства.
        Однако эта импликация не является очевидно мотивированной экстралингвистической реальностью: если «fight» приносит новые жертвы среди мирного населения и разрушения, а также не гарантирует завершение конфликта, то едва ли подобная ситуация может быть именована «прекращением драки». Употребление в данном случае неопределенно-личной конструкции —«you have to fight» — приводит к тому, что реципиент чувствует себя причастным к восстановлению справедливости, ощущает себя героем, спасающим мир от неминуемой гибели.
        Используемый модальный глагол «have to», выражающий долженствование, мотивированное внешними обстоятельствами, снимает каузацию действия с субъекта действия. Истинность данного утверждения не верифицируется на экстралингвистическом уровне: ввязывание в драку нового лица вряд ли приведет к ее прекращению.
        Bush said the effort is expensive, but worth it. «While the price of freedom and security is high, it is never too high, he said»^{201}^ (англ.). — Буш сказал, что усилия велики, но они стоят того. «Цена за свободу и безопасность высока, но она никогда не бывает слишком высока», — сказал он.
        Новообразованный метафорический афоризм претендует на то, чтобы выступать в роли универсальной истины, однако, по сути, он реализует риторический прием предвосхищения аргумента — в качестве обоснования используется суждение, само требующее доказательства. Суждение «цена за свободу никогда не бывает слишком высока» является, очевидно, верным не для всех ситуаций (например, если из тюрьмы убегает преступник, убивая при побеге несколько десятков охранников, то данная метафора в подобной ситуации неприменима), следовательно, универсализирующее наречие «никогда» употреблено неверно, что приводит к ложности суждения в целом.
        Большинство метафор, используемых в текстах СМИ, можно свести к архетипичной культурно-психологической дихотомии «добро» — «зло» (или аналогичному архетипу «свет» — «тьма»), на основе которой выстраивается и оппозиция «мы» — «враги». В рамках этих противопоставлений одна сторона конфликта представляется в качестве добродетельного и созидательного начала (в рассматриваемом материале — США и/или западные страны), другая является воплощением зла и разрушения.
        The heart of darkness had come to the heart of light and wreaked havoc^{202}^ (англ.). — Сердце тьмы приблизилось к сердцу света и посеяло хаос.
        В предложении создан метафорический образ, основанный на противопоставлении сердца тьмы (террористов) сердцу света (США). Сила воздействия образа основывается не только на ярких зрительных ассоциациях, но и на вертикальном контексте: читателю сразу вспомнится известная повесть У. Конрада «Сердце тьмы». Более того, образность и синтаксическое построение стилистически приближают эти строки к сакральным текстам, повествующим о творении мира и взаимоотношениях стихий. Таким образом, события 11 сентября не просто становятся третьей мировой войной и глобальной катастрофой, но отождествляются с эпохальными вселенскими событиями.
        К этому же ряду «световых» метафор относится и следующая:
        America was targeted for attack because we are the brigh-test beacon for freedom and opportunity in the world, and no one will keep that light from shining^{203}^ (англ.). — Америка была атакована, потому что мы — самый яркий в мире маяк свободы и возможностей, никому не удастся погасить этот свет.
        В дополнение к сказанному выше о концепте света можно вспомнить и о том огромном пласте культурных ассоциаций, восходящем к архетипическому противопоставлению добра и зла, который несет слово «маяк». Яркое проявление этот архетип находит в популярной песне «Свеча на воде» («Candle on the Water») из известного американского фильма «Петя и его дракон» («Pete's Dragon»).
        The attack on the twin towers did gain the full attention of the United States, it woke the sleeping giant^{204}^ (англ.). — Атака на башни-близнецы завладела вниманием Соединенных Штатов, она разбудила спящего гиганта.
        «Sleepinggiant» вызывает в сознании образ огромной и неисчерпаемой силы, до времени скрытой. Это подтверждается данными словаря ассоциаций: наиболее распространенные ассоциации носителя английского языка с этим образом следующие: «big» (большой), «huge» (огромный), «tali» (высокий), «beanstalk» (бобовый стебель), «large» (большой, крупный). В данном предложении также очевидна аллюзия на средневековые легенды и исландские саги.
        Having prevailed in the great «hot» and «cold» wars, the bloody muse of history now gives us the Gray War, a war without fronts, without armies, without rules, in which the weapon can be any commercial jet and the target any building anywhere^{205}^ (англ.). —Мы одержали победу в мировых войнах — «горячей» и «холодной»; теперь кровавая муза истории преподносит нам Серую войну — войну без фронтов, без армий, без правил, в которой любой авиалайнер может стать оружием, а любое здание в любой точке мира — мишенью.
        Пропустив заявление журналиста, о том, что именно США выиграли «горячую» мировую войну, обратимся к анализу метафоры «Серая война», широко распространенной в текстах западных СМИ.
        Данная метафора, построенная на символике цвета, апеллирует к психолингвистическим и цветовым ассоциациям реципиента.
        Психологи (Ч. Лидбитер) отмечают, что темно-серый цвет ассоциируется в сознании со страхом и ужасом. Кроме того, в мировой поэзии за этим цветом прочно закрепился смысл тоски, тревоги, душевного страдания (П. Верлен, А. Рембо, Дж. Байрон, Дж. Дон). К тому же ассоциации «ничейной полосы», неизвестности, сопровождающие, по мнению некоторых исследователей^{206}^, образ серого цвета, психологически акцентируют идею «войны без границ, без правил» и закрепляют в сознании легитимность любой внешней политики США. Таким образом, метафора «серой войны» усиливает эффект воздействия статей, направленных на культивирование невротического страха.
        Нередко метафора, лежащая в основе семантического поля, становится оксюмороном, как произошло в случае эвфемистических замен, проанализированных выше: Бомбардировка — это мир и стабильность. Поскольку метафоры, по мнению Дж. Лакоффа, могут творить для нас реалии и становиться ориентиром для будущего действия, то читатель в праве сделать следующий вывод из анализируемой метафоры: «Нападение и бомбардировки — нужное, благородное дело».
        §10. Штампы. Универсальные истины
        Под штампами мы понимаем не собственно речевые штампы —отобранные языковым коллективом функционально-стилистические средства, соотносимые со стереотипами, клише, цитатами, паремиями (пословицами) и другими явлениями этого коммуникативного поля. Штамп мы будем понимать как суждение, утверждающее определенное положение как соответствующее действительности и закономерно воспроизводимое (т.е. референциально верное), в то время как в его основе может быть произведена подмена ассерции под пресуппозицию, т.е. суждение может быть ложным. Иными словами, штамп представляет собой явление, сходное с риторическими общими местами.
        Проиллюстрировать принцип функционирования этой категории можно на материале английской грамматики, где существует понятие «универсальной истины», выражающей непреложные законы, для которой характерно особое грамматическое оформление: изъявительное наклонение, настоящее время, отсутствие модальности.
        Например: The Earth goes round the Sun (Земля вращается вокруг солнца); Water boils at 100°C (вода закипает при температуре 100°C).
        Предложения такого типа сохраняют, как правило, настоящее время при переводе в косвенную речь и при согласовании времен, а также имеют особый тип сослагательного наклонения (Conditional 0) (ср.: «Не said that the water boils at 100°C» — «Он сказал, что вода закипает при 100°C» и «Не said, that he saw her» — «Он сказал, что видел ее». «И the temperature is 100°, the water boils» — «Если температура 100°C, вода закипает», «If it rains tomorrow I will stay at home» — «Если завтра пойдет дождь, я останусь дома»).
        Our way of life is worth losing lives for^{207}^ (англ.). — Наш образ жизни стоит того, чтобы отдать за него жизнь.
        Yesterday, America and the cause of human freedom came under attack^{208}^ (англ.). — Америка и источник человеческой свободы подверглись вчера атаке.
        An attack on one is an attack on all^{209}^ (англ.). — Нападение на одного — это нападение на всех.
        Приведенные утвердительные суждения являются категорическими (А есть В) и претендующими на то, чтобы быть ассерторическими (утверждающими действительное отношение субъекта к предикату). Однако экстралингвистически эти суждения не являются верифицируемыми, то есть суждения о том, что за американский образ жизни стоит умереть или что Америка является источником человеческой свободы, являются субъективно-оценочными. Таким образом, субъективно-оценочные суждения, имеющие тенденциозный характер, могут быть возведены в ранг универсальной истины.
        Короткие емкие фразы штампов легко запоминаются и прочно остаются в сознании реципиента, что расширяет возможности их участия в направленном языковом воздействии.
        §11. Мифы
        Под мифами мы понимаем устойчивые вербальные конструкции, основанные на ложном положении или на положении, нуждающемся в обосновании, и претендующие на статус истинного суждения. Важным свойством вербального мифа является его широкое интертекстуальное использование (в научной и художественной литературе, международных документах, деловой документации, текстах СМИ и др.).
        Известно, что многие мифы становятся частью долговременной традиции, входящей в ядро национальной или интернациональной культуры (мифы Древней Греции). Считается, что большими массами людей гораздо легче управлять с помощью ярких образов, силы воображения, неуязвимых мифов. Г. Лебон отмечал, что в целях управления массами политика должна опираться на какую-то высшую идею, воплощенную в мифе, которую внедряют и взращивают в сознании людей. Внедряясь в сознание, подобная идея превращается в коллективные образы и действия. Эти устойчивые конструкции имеют расплывчатую структуру, открытую для любого семантического истолкования.
        Для их обозначения исследователь Р. Водак использует понятие «идеологема»^{210}^ и относит к этой группе такие слова, как «народ», «государство», «власть», «нация», «культура».
        Мифы, закрепляясь в индивидуальном сознании, оказывают воздействие на картину мира человека, тем самым на их основе проводится концептуализация мира, разделение его на позитивные и негативные категории.
        В рамках рассматриваемой проблемы наиболее распространенными мифами являются следующие: миф о гуманитарной катастрофе на Балканах, оправдывающей воздушные атаки на Сербию; миф об Америке — мировом благодетеле и миф о благородстве американского президента. Рассмотрим эти мифы подробнее.
        МИФ О ГУМАНИТАРНОЙ КАТАСТРОФЕ
        В западных средствах массовой информации бомбардировки Сербии мотивировались в первую очередь необходимостью приостановить гуманитарную катастрофу на Балканах. Само словосочетание «гуманитарная катастрофа» не сопровождалось какими-либо пояснениями.
        The action against Yugoslavia is justified as an exceptional measure to prevent an overwhelming humanitarian catastrophe^{211}^ (англ.). — Кампания против Югославии — крайняя мера по предотвращению огромной гуманитарной катастрофы.
        The world's first humanitarian war has turned into a huge humanitarian disaster^{212}^ (англ.). — Первая мировая гуманитарная война превратилась в огромное гуманитарное бедствие.
        За словосочетанием «гуманитарная катастрофа» в том смысле, в котором оно употреблялось в текстах британских и американских СМИ, стоит миф, суть которого заключается в следующем: в Косово произошла гуманитарная катастрофа, которую должны были остановить бомбардировки НАТО. Суждение о наличии гуманитарной катастрофы в регионе основывалось на ложном утверждении об этнических чистках в Косово^{213}^.
        В данном историческом контексте понятие гуманитарной катастрофы превращается в миф, в одно из средств манипуляционного арсенала СМИ. Интересно, что этот миф настолько укоренился в международной терминологии и общественном сознании, что широко использовался в текстах официальных международных резолюций.
        Resolve the grave humanitarian situation in Kosovo^{214}^ (англ.). —Разрешить серьезную гуманитарную ситуацию в Косово.
        The statement made by the Secretary-General of the United Nations on 9 April 1999, expressing concern at the humanitarian tragedy taking place in Kosovo^{215}^ (англ.). — Заявление, сделанное Генеральным Секретарем ООН 9 апреля 1999 года, выражающее обеспокоенность гуманитарной трагедией в Косово.
        Massive humanitarian catastrophe^{216}^ (англ.). — Масштабная гуманитарная катастрофа.
        Таким образом, экстралингвистически немотивируемое суждение, представляющее собой миф, перешло в сферу международной терминологии и дипломатии, т.е. было закреплено на официальном уровне.
        МИФ ОБ АМЕРИКЕ — БЛАГОРОДНОМ БЛАГОДЕТЕЛЕ МИРА
        Путем расширения описанной выше конструкции «мы — хорошие, они — враги» строится миф об Америке — главном благодетеле мира, создается образ страны, предстающей отнюдь не мировым агрессором, а праведным судьей, всегда готовым прийти на помощь униженным и оскорбленным.
        This is America at its best.. this is America trying to get the world to live on human terms so we can have peace and freedom in Europe and our people will not be called to fight a wider war for someone else's madness^{217}^ (англ.). — Это Америка в лучших своих деяниях, Америка, которая пытается заставить мир жить гуманно ради того, чтобы в Европе установились мир и свобода, чтобы наших соотечественников не пришлось посылать на более крупные войны, развязываемые из-за чьего-то сумасшествия.
        Этот интертекстуальный образ Америки — спасительницы развивается еще с XVIIIв., когда она казалась людям земным раем, где можно укрыться от несправедливой европейской жизни. Вспомним роман А. Прево «История кавалера де Грие и Манон Леско»: «Америка уже казалась мне раем… Нигде, как здесь, царит любовь без корысти, без ревности, без непостоянства.
        Соотечественники наши стремятся сюда в поисках золота; они и не воображают, что мы обрели здесь сокровища, гораздо более ценные»^{218}^.
        Отом же свидетельствует и известная надпись на статуе Свободы.
        Giveme your tired, your poor,
        Your huddled masses yearning to breathe free,
        The wretched refuse of your teeming shore.
        Send these, the homeless, tempest-tost to me,
        I lift my lamp beside the golden doorI (E. Lazarus «The New Colossus»)
        («Отдайте мне / Ваших утомленных, ваших бедных, ваших
        загнанных / Массы жаждущих дышать свободно, / Несчастные
        отбросы ваших переполненных берегов. / Шлите их, бездомных,
        бурей отброшенных, ко мне. / Близ золотых дверей я возвышаю
        мой светильник!» — Э. Лазарус «Новый колосс», пер. Д. Мендельсона)
        Апелляция к этому ставшему классическим позитивному образу и контрастное противопоставление ему «сумасшествия» одного из современных политических лидеров (Милошевича) создают необходимое манипулятору воздействие на реципиента.
        Синхронный и вертикальный контексты формируют концепт, основное положение которого спорно или ложно.
        Одна из реализаций этого мифа имеет псевдоапологетический характер: «Американцы — благодетели Афганистана»: военная кампания, унесшая жизни тысяч мирных жителей, устойчиво именовалась в СМИ акцией мира, в ходе которой страна была освобождена, накормлена и облагодетельствована.
        Миф создается при помощи усиленной эвфемизации.
        This is bringing needed food to hungry Afghan people as well as a message of friendship from the American people^{219}^ (англ.). — Так будет доставлена необходимая для голодного населения Афганистана еда вместе с заверением дружбы.
        «The partnership of nations is here to help the people of Afghanistan»^{220}^ (англ.). — «Здесь присутствует содружество наций ради того, чтобы помочь народу Афганистана».
        В данных примерах наблюдается подмена понятий в соединении с такими приемами, как умолчание и эвфемизм: «помощью» и «содействием» называется вооруженная агрессия. Таким образом, создается политический миф о гуманитарной помощи Афганистану, где под видом борьбы с терроризмом были уничтожены тысячи мирных жителей.
        Итак, образ Соединенных Штатов Америки как благодетеля и исполнителя великой гуманитарной миссии в Афганистане является мифологемой, построенной на политических эвфемизмах, интертекстуальности и других приемах.
        МИФ О ПРЕЗИДЕНТЕ
        При сравнении образа президента США с вербальными образами руководителей других стран, особенно относящихся к категории «враги», нельзя не отметить ряд особенностей построения описания: героизацию американского президента и дисфемистическое повествование о лидерах враждебных государств^{221}^.
        Saddam Hussein is willing to commit crimes, he now presents threat to the entire world. He is among history's cruelest dictators, and he is arming himself with the world's most terrible weapons^{222}^ (англ.). — Саддам Хуссейн собирается совершать злодеяния и представляет угрозу всему миру. Он стоит в одном ряду с самыми жестокими диктаторами истории, он вооружается самым страшным в мировой истории оружием.
        Saddam Hussein is a reckless dictator who has twice invaded his neighbors without provocation — wars that led to death and suffering on a massive scale. We know from human rights groups that dissidents in Iraq are tortured, imprisoned and sometimes just disappear, their hands, feet and tongues are cut off; their eyes are gouged out; and female relatives are raped in their presence^{223}^ (англ.). — Саддам Хуссейн — безрассудный диктатор, который дважды совершал противозаконные нападения на соседние государства; это были войны, которые несли смерть и огромные страдания. Благодаря организациям по защите прав человека мы знаем, что диссидентов в Ираке пытают, сажают в тюрьмы, что часто они исчезают, у них отрубают кисти рук, стопы и языки, выкалывают глаза, а их родственниц насилуют в их присутствии.
        Saddam Hussein has a long history of brutal crimes, especially in time of war — even against his own citizens. If conflict comes, he could target civilians or place them inside military facilities. He could encourage ethnic violence. He could destroy natural resources. Or, worst of all, he could use his weapons of mass destruction^{224}^ (англ.). — На счету Саддама Хусейна — длинный список жестоких преступлений, особенно военного характера — даже против иракских граждан. Если возникнет конфликт, он (Хусейн — А.Д.) может нанести удар по мирным жителям или поместить их в эпицентр военных действий.
        Он может нагнетать расовую вражду. Он может уничтожить природные ресурсы. Что самое худшее, он может пустить в ход оружие массового поражения.
        В приведенных примерах с помощью нагнетания синонимов с отрицательными коннотациями, широкого использования психологически деструктивных дисфемизмов и детализаций, создается вербальная иллюстрация «конденсации мирового зла».
        Для правильного определения референта остается лишь отметить, что список военных кампаний, осуществленных США, примерно в 13 раз превышает аналогичный список Ирака.
        На фоне негативного образа лидера одной из стран «черного списка» или «оси зла» президент США характеризуется, как правило, своим миролюбием и стремлением глобально «демократизировать» мировой процесс. При освещении терактов 11 сентября 2001г. даже некоторые американские средства массовой информации не смогли оставить без внимания тот факт, что президент Дж. Буш прибыл на место трагедии, когда гроза уже отгремела. Однако, при всей критике президента американскими СМИ, в геополитически важных моментах создается образ, напоминающий Большого Брата из романа Дж. Оруэлла «1984» — идеального, бесстрашного и справедливого президента, который не может сделать что-то неправильно.
        The United States was brought to a warlike state of emergency —the president operating from secure military bases, all national air traffic grounded^{225}^ (англ.). — США находились в состоянии чрезвычайного положения, почти как во время воины: президент, управляющий с безопасных военных баз, все воздушное сообщение в стране прервано.
        В приведенном контексте под словосочетанием «управляющий с безопасных военных баз» подразумевается другое — «прячущийся в надежном укрытии», более точно соответствующее действительности. В данном случае миф строится на эвфемизме.
        Mr. Fleischer: I think at the appropriate time the President will ask all appropriate questions^{226}^ (англ.). — Мистер Фляйшер: «Я думаю, что в нужное время президент задаст все нужные вопросы».
        Мы привели ответ пресс-секретаря Белого дома, которому в ходе пресс-конференции был задан вопрос, почему президент до сих пор медлит с активными действиями. Дважды используемое слово «нужный» (точнее, «подходящий») ассоциативно проводит границу, отделяющую «правильно действующего» президента от людей, задающих ненужные вопросы в неподходящее время.
        Когда пресса освещала «побег» Буша из Вашингтона, всеми способами подчеркивалось, что президента почти силой держали в надежном месте, что ему угрожала реальная опасность.
        Лингвистически это было передано употреблением страдательного залога.
        The president — whose home and airplane were directly threatened in the attack — said the events of Tuesday «were more than acts of terror; they were acts of war»^{227}^ (англ.). — Президент, чей дом и самолет находились в зоне непосредственной опасности во время атаки, — заявил, что события вторника «были не просто актами терроризма, они были военными действиями».
        Again Mr. Bush was rebuffed^{228}^ (англ.). — Снова Бушу был дан отпор (по поводу возвращения в Вашингтон, на место трагедии —А. Д.)
        But by the time Mr. Bush made his first request to return to Washington, which was rebuffed by the Secret Service, that plane was no longer any threat to the White House, since it had hit the Pentagon^{229}^ (англ.). — Однако, когда господин Буш в первый раз обратился с просьбой о своем возвращении в Вашингтон, которую отвергли спецслужбы, самолет не представлял опасности для Белого дома, поскольку удар был нанесен по Пентагону.
        Karl Rove, Mr. Bush's adviser, said in an interview this that Mr. Bush had twice on Tuesday — in the morning and in the early afternoon —argued strenuously that he should return immediately to the capital. Mr. Rove reported that the Secret Service insisted that the situation here was «too dangerous, too unstable» for the president to come to Washington^{230}^ (англ.). — Карл Роув, личный советник Буша, сказал в интервью, что господин Буш во вторник горячо спорил дважды — рано утром и поздно вечером —просил дать ему возможность немедленно вернуться в столицу. По сообщению господина Роува, спецслужбы настаивали на том, что ситуация была «слишком опасной, слишком нестабильной» для возвращения президента в Вашингтон.
        Some officials suggested that airplanes other than the four known to have been hijacked had in some unspecified way jeopardized the safety of President Bush^{231}^ (англ.). — Некоторые официальные лица предположили, что помимо четырех угнанных самолетов, о которых было известно, существовали другие, которые могли угрожать безопасности президента.
        Для приведенных отрывков особенно характерны три лингвистические особенности: —эмоционально-окрашенная и экспрессивная лексика при описании позитивных намерений президента Буша («горячо спорил», «Бушу дали отпор»);
        —употребление пассивного залога или аналогичных ему лексических конструкций («был дан отпор», «спецслужбы отвергли просьбу», «настаивали на том, что») при описании пассивности или недееспособности американского президента.;
        —употребление категории модальности (лексической и грамматической) при описании потенциальной опасности, грозившей президенту («некоторые», «предположили», «неясным образом», «могли угрожать»).
        Обратимся теперь к более развернутому фрагменту информации.
        Mr. Bush's conduct was compared unfavourably with that of Mayor Rudolph W. Giuliani of New York, who went to the scene of the attacks in Lower Manhattan; to John F. Kennedy, who stayed in Washington throughout the Cuban missile crisis of 1963, when many feared that nuclear war was imminent, and to Defense Secretary Donald H. Rumsfeld, who remained at the Pentagon after it was hit and for a time helped in the evacuation of the dead and wounded. It would have been irresponsible of him to come back, pounding his chest, when hostile aircraft may be headed our way^{232}^ (англ.) — Поведение Буша сравнивалось, и не в его пользу, поведением мэра Рудольфа Джулиани, присутствовавшего при терактах в нижнем Манхеттене; с Джоном Кеннеди, который оставался в Вашингтоне во время Кубинского кризиса в 1963 году, когда многие опасались, что ядерная война будет неизбежной; с секретарем по безопасности Д. Рамсфельдом, который оставался в здании Пентагона после того, как по нему были нанесены удары, и помогал выносить мертвых и раненых. Со стороны Буша было бы безответственным возвращаться назад и бить себя в грудь в
то время, как на него могли быть направлены самолеты противника.
        В начале статьи автор создает иллюзию своего согласия с критикой Дж. Буша, противопоставляя его побег из Нью-Йорка мужественному поведению мэра города Р. Джулиани и президента Дж. Кеннеди. Однако в конце, завершив видимость критики, автор говорит о том, что со стороны Дж. Буша было бы безответственным «бить себя в грудь на месте происшествия». Это выражение, относящееся к пласту разговорной лексики, сразу выставляет в невыгодном свете действия Джулиани и Кеннеди (которые, очевидно, и «били себя в грудь на месте трагедии») и тем самым оправдывает поведение Дж. Буша. Таким образом, создавая иллюзию плюрализма мнений и употребляя стилистически окрашенное выражение, которое производит более сильный эффект, чем стилистически нейтральные лексические средства, автор программирует сознание читателей на позитивное восприятие образа действующего президента США.
        §12. Введение эксперта
        Введение эксперта является одним из видов риторического аргумента к авторитету. С помощью этого приема утверждениям придается значительно большая весомость, это — «весьма изящный прием, позволяющий эффективно маскировать самую пышную пропаганду в строгих формах “авторитетного мнения” какого-нибудь эксперта»^{233}^. Исследователи выделяют три вида экспертизы: профессиональная, кластерная (от лица представителя данного социального слоя), инсайдерская (по эксклюзивному праву свидетеля), авторитетная (харизматическая).
        Так называемая неназванная экспертиза — это запрещенный прием. «Считается, что его используют только в бульварной прессе. Однако… как показывает практика, иногда даже очень “качественные” газеты “забывают” уточнить, кто именно высказал данное столь авторитетное мнение. Так и рождаются чарующие фразы вроде “большинство экспертов убеждены, что… ”»^{234}^.
        Прием неназванной экспертизы тесно связан с приемом опущения экспериенцера, в котором безличная конструкция используется для представления определенного суждения общепризнанной истиной, однако при неназванном эксперте субъект в предложении формально присутствует.
        Категория «эксперта» формируется определенным набором слов, имеющих соответствующие внешние коннотации: достоверность, точность, правильность. К таким «знаковым» словам, помимо слова «эксперт», можно отнести слова «специалист», «советник», «участник», «свидетель», «высокопоставленное лицо».
        Приведем примеры.
        One senior official said the probability that bin Laden is behind the deadly assaults is in «the high 90s», while another U.S. official said investigators gathered evidence «strongly suggesting» that bin Laden's organization, al Qaeda, was involved^{235}^ (англ.). — Одно высокопоставленное лицо заявило, что вероятность причастности Бен Ладена к страшным ударам расценивается как почти стопроцентная, а другой чиновник сообщил, что американские следователи собрали свидетельства, подтверждающие причастность к терактам организации Бен Ладена «Аль-Каеда».
        The evidence pointing to Bin Laden was gathered following the attacks in a joint effort by the CIA and the FBI, with information from domestic and overseas sources, a senior official said^{236}^(англ.). — Данные, указывающие на Бен Ладена, были собраны совместными усилиями ЦРУ и агентства национальной безопасности с использованием информации из национальных и международных источников, — заявил высокопоставленный чиновник.
        Мнения экспертов являются функционально и прагматически обусловленными и могут вводить диаметрально противоположную информацию. Так, при освещении военной кампании США против Ирака в 2003 -2005гг. эксперты сначала свидетельствовали о наличии у Ирака ядерного оружия, а затем о принципиальной невозможности этого факта.
        «It is what it is», the senior official said of the information on Iraq's alleged terrorist links. «It is a series of facts»^{237}^ (англ.). — «Что есть, то есть, — такой комментарий был дан одним высокопоставленным лицом по поводу предполагаемых террористических связей Ирака, — речь идет о целом ряде фактов».
        The official said on condition of anonymity: «The available intelligence on the state of the WMD program would fill buildings»^{238}^ (англ.). — Одно официальное лицо заявило на правах анонимности: «Данные, которыми располагают разведслужбы о состоянии программ оружия массового уничтожения в Ираке, столь обширны, что потребовались бы целые здания для того, чтобы их вместить».
        Подводя итог сказанному, можно утверждать, что лексические средства языка направленно и эффективно используются современными средствами массовой информации на семиотическом (синонимия, эвфемизация и дисфемизация, ассоциативные ряды, упрощение, овеществление и др.) и метасемиотическом (метафоры, штампы, мифы, введение эксперта и др.) уровнях в целях осуществления скрытого воздействия на общественное сознание.
        §13. Модальность
        Категория модальности как языковая универсалия, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, может быть использована в манипуляционных целях.
        Выделяются два вида модальности: объективная и субъективная.
        Объективная модальность является обязательной категорией, формирующей предикативную единицу — предложение.
        Субъективная модальность выражает отношение говорящего к сообщаемому и является факультативным признаком высказывания.
        Субъективная модальность охватывает всю гамму реально существующих в языке разноаспектных и разнохарактерных способов квалификации сообщаемого и реализуется:
        1)специальным лексико-грамматическим классом слов, а также функционально близкими к ним словосочетаниями и предложениями;
        2)введением специальных модальных частиц, таких как «вроде» (выражение неуверенности), «разве что» (предположения), «якобы» (недостоверности), «ну и» (удивления) и т.д.;
        3)при помощи междометий;
        4)специальными интонационными средствами для акцентирования удивления, сомнения, уверенности, недоверия, протеста, иронии и других эмоционально-экспрессивных оттенков;
        5)при помощи порядка слов^{239}^.
        Этот ряд способов выражения субъективной модальности можно дополнить еще одним: внутрилексемным оформлением модальности.
        Субъективная модальность стилистически допустима не во всех речевых ситуациях. Социальная роль и функции средств массовой информации предопределяют их ориентацию на тексты с преобладанием объективной модальности (за исключением определенных рубрик, таких как «Точка зрения», «Авторский комментарий», «Письмо в редакцию», «От редактора»). Тем не менее, такой необходимый элемент структуры масс-медиального текста, как отсылка к информанту (указание на источник информации), может выражаться в категориях субъективной модальности и использоваться в целях преднамеренного воздействия на реципиента.
        Интересно проанализировать такой необходимый элемент многих информационных сводок, как отсылка к информанту, указание на источник информации. Например, когда в американской прессе конца 90-х гг. сообщалось о разрушительных действиях НАТО в Сербии, о гибели детей, о крушении пассажирских поездов, то большинству высказываний придавался модальный оттенок неточности информации. Такие выражения, как «по сведению», «как утверждает», «говорят, что», создают у читателя впечатление непроверенной, недостоверной информации.
        К примеру, очень часто в этой функции употребляется глагол to claim, который имеет значение недостоверности и неподтвержденное™ сообщаемых фактов (слова «заявить» или «утверждать» не являются точным переводом):
        The Yugoslav military claimed that ten people had been killed and 60 wounded… A Yugoslav agency claimed that they were all civilians^{240}^ (англ.). — Югославские военные утверждали, что десять человек были убиты и шестьдесят — ранены. Югославское агентство утверждает, что все жертвы относились к мирному населению.
        Pentagon said civilians were killed at just 30 targets in Serbia, Kosovo and Montenegro where NATO bombs were dropped.
        Meanwhile, Serbia claimed NATO warplanes were responsible for at least 1200 civilian deaths^{241}^ (англ.). — Пентагон сообщил, что жертвы среди мирного населения были только на 30 объектах в Сербии, Косово и Черногории, которые бомбардировала НАТО. В то же время Сербия заявила, что НАТО ответственна за гибель как минимум 1200 мирных жителей.
        Обратим внимание на употребление глагола «to claim».
        Словарь^{242}^ предлагает список глаголов, употребляемых для обозначения сообщения официальной информации, составляющих семантическое поле глагола «to say/state»: to say, to state, to announce, to declare, to report, to make a statement, to issue a statement, to express (сказать, сообщить/констатировать, объявить, сделать заявление, выразить). Глагол «to claim» (в значении сообщения информации) входит в ряд глаголов, служащих для выражения претензии, часто несостоятельной, на истинность информации. Приведем несколько словарных примеров:
        Не claims that his grandfather was a personal friend of Roosevelt (англ.) — Он заявляет/утверждает, что его дедушка был другом Рузвельта^{243}^; The Prime Minister claimed that he was concerned about the Third World debt (англ.) — Премьер-министр заявил о своей обеспокоенности долгом развивающихся стран^{244}^.
        Таким образом, субъективная модальность, семантически отождествимая со значением модальных частиц, выражена в данном глаголе внутрилексемно.
        Проследим сочетаемость слов со значением передачи информации
        В нескольких номерах «Times».
        Таблица №7

+=====

+=====
| To claim — Утверждать | Belgrade television station, Yugoslavia, Serbian state radio, Yugoslav agency, Yugoslav sources, Belgrade (англ.). — Телевизионные станции Белграда, Югославия, Сербское государственное радио, Югославское агентство, Югославские источники, Белград. |
+=====
| To say — Сказать | Blair, NATO, observers (англ.). — Блэр, НАТО, обозреватели. |
+=====
| To admit — Признать | Alliance leaders, NATO, ministers, Pentagon (англ.). — Лидеры альянса, НАТО, министры, Пентагон. |
        Преимущественный выбор слова «to claim» по отношению к информации из сербских источников закрепляет в сознании читателей недоверие к ней. Многие невыгодные для первого коммуниканта (англоязычных СМИ) события преподносятся, таким образом, в ирреальной субъективной модальности. Модальность усиливается конструкциями отрицания или сопоставления («НАТО констатировала…, а Сербия заявила…»).
        С другой стороны, ирреальное или неподтвержденное событие с легкостью может быть представлено как очевидное или реальное. Например, если газеты рассказывают о действиях сербов по отношению к албанцам, повествование ведется личными формами глаголов в изъявительном наклонении.
        В основном используются простые глагольные сказуемые. Это позволяет изобразить действие как безусловно реальное. Процитируем небольшой отрывок из обращения к народу президента США Б. Клинтона.
        Our humanitarian coordinator, Brian Atwood, who just returned from the region, has described an elderly Albanian woman he met in a camp outside Tirana. She saw all the male members of her family and most of the men in her village rounded up by Serbian authorities, tied up, doused with gasoline, and set on fire in front of their families. It's the kind of story that would be too horrible to believe if it were not so consistent with what so many other refugees have been saying^{245}^ (англ.). — Ответственный за гуманитарную акцию Брайн Атвуд, только что вернувшийся из региона, рассказал о пожилой албанской женщине, которую он встретил в пригороде Тираны. Она видела, как сербские уполномоченные собрали всех мужчин ее семьи и почти всех мужчин ее деревни, связали их, полили бензином и подожгли на глазах у их семей. В это было бы слишком страшно поверить, если бы рассказ не был столь похож на то, что рассказывали многие другие беженцы.
        В данном отрывке используются глаголы в изъявительном наклонении (saw, have been saying) и в условном наклонении, семантически близком изъявительному: «would be too horrible to believe if it were not so consistent» — семантически идентично выражению «the story was very consistent with the other ones».
        Если в предыдущих примерах официальная информация преподносилась как неточная и непроверенная, то в данном фрагменте неподтвержденные данные возводятся в ранг факта, не подлежащего сомнению.
        Обратимся далее к модальным глаголам «сильного долженствования» (strong obligation): must, have to, а также will, реализующим значение высшей степени неизбежности (Any person will tell you that. — Вам это скажет любой).
        Rumsfeld explained that DoD will continue to tell the American people when weapons hit unintended targets, but people have to know that these things will happen occasionally in such an operation^{246}^ (англ.). — Рамсфельд объяснил, что Министерство обороны будет продолжать информировать американцев о случайных ракетных ударах по случайным объектам, но люди должны знать, что подобные случаи изредка будут иметь место в подобных операциях.
        «Will» (будут) в данном случае — модальный глагол предположения.
        Этот глагол употреблен с целью оправдания гибели большого числа мирных жителей при бомбардировках Афганистана: с помощью лингвистических средств трагедии придается естественный и неизбежный характер.
        Таким образом, манипулирование категорией модальности создает условия для представления события как реального или ирреального в зависимости от интенции первого коммуниканта.
        §14. Опущение экспериенцера, пассивизация перформативов
        Данное средство языкового воздействия, подробно описанное Д. Болинджером, используется для замалчивания агенса (агенс — субъект действия, деятель) и реализуется с помощью неопределенно-личных или безличных конструкций. Д. Болинджер справедливо указал на расплывчатость таких предложений, как: «“Представляется, что необходимость в наказаниях является исторически подкрепленной”. Представляется кому?
        Порой последовательность более или менее нормальных пассивных конструкций увенчивается фразой типа: “Считается, что следовать этим инструкциям будет легко”»^{247}^. В таких предложениях частное мнение автора с помощью безличной конструкции и других приемов выдается за общепризнанную истину. Словосочетание «представляется, что…» воспринимается читателем как: «всем нам представляется, что…», ср.:
        Ominously, aid workers and British officials report some 100000 ethnic Albanian men were believed missing^{248}^(aHnn.). — Ко всеобщему ужасу сотрудники службы спасения и британские должностные лица сообщают, что около 100тыс. мужчин —этнических албанцев — считались пропавшими без вести.
        The Yugoslav army is believed to have as many as 96 tanks conducting operations in Kosovo^{249}^ (англ.). — Считается, что 96 танков югославской армии проводят военные действия в Косово.
        В приведенных предложениях субъект глагола «считаться» неопределен: остается неясным, идет ли речь о местных жителях, о югославских властях или о международных экспертах.
        Функционально и семантически близок подобным приемам обобщающего характера и другой прием: употребление глагола в форме первого лица единственного числа, благодаря чему происходит слияние первого и второго коммуникантов:
        Soyons lucides: Oussama ben Laden est un homme presse^{250}^ (франц.). — Внесем ясность: Осама бен Ладен — человек торопящийся.
        Установка на отождествление автора с читателем, выраженная грамматическим способом, приводит к планируемому результату: реципиент воспринимает точку зрения автора как свою или как мнение большинства.
        Введение обобщающей семантики может осуществляться через замену конструкции с реальным экспериенцером на конструкцию с отвлеченным, абстрактным значением. Таким образом, происходит «обезличивание» конструкции, то есть переключение действия на другой агенс, в роли которого выступает неодушевленное, абстрактное понятие. В монографии «Техника дезинформации и обмана» в качестве подобного примера приводится выражение пресс-секретаря Белого дома, который назвал предыдущие заявления администрации, признанные ложными, «недействительными» (inoperative). «В данном контексте это означало: “не верьте тому, что я говорил раньше, верьте тому, что я говорю сейчас”. Но сказать “я лгал” — это значит сознаться в преступлении. Поэтому ответственность переместилась с тех, кто лжет, на саму ложь. Виновными оказались не люди, а их заявления, которые больше “не действительны” (no longer operative)»^{251}^.
        Those who question America's frequent global interventions in the cause of democracy do so always from a position of respect.
        Leadership demands a price^{252}^ (англ.). — Те, кто высказывают возражения против частых вмешательств Америки в международные дела во имя демократии, всегда делают это с уважением к ней. Первенство требует платы.
        Предложение «Первенство требует платы» означает: «Америка должна быть лидером, следовательно, должна вмешиваться во все мировые конфликты». Глагол употреблен с абстрактным существительным, следовательно, ответственность переносится с лица, выполняющего действие, на отвлеченное понятие leadership (первенство).
        Аналогичную роль выполняет и перенос действия с деятеля на результат.
        The plan calls for a heavily armed UN military force to move in as Yugoslav forces withdraw… The plan does not insist on a NATO peacekeeping force; instead, it suggests a «robust» contingent of international troops under a single commander^{253}^ (англ.). — План требует, чтобы хорошо вооруженные военные силы ООН входили в регион по мере освобождения его сербскими силами. План не настаивает на том, чтобы миротворческие силы формировались НАТО, он предполагает «сильный» контингент международных сил под единым руководством.
        The plan calls for a withdrawal of «all military, police and paramilitary forces» from Kosovo on «a fast and precise timetable» and stipulates that NATO airstrikes would be suspended «after the beginning of the withdrawal which can be verified»^{254}^ (англ.). — План требует вывода «всех военных, полицейских и вооруженных сил» из Косово в соответствии с «точным графиком быстрого вывода войск» и определяет, что авианалеты НАТО будут приостановлены «после подтверждения информации о начале вывода войск».
        The plan calls for NATO forces to monitor the region and enforce the terms of the accord, ending over a year of fighting between Serbian security forces and ethnic Albanians seeking independence^{255}^ (англ.). — План требует, чтобы силы НАТО контролировали область и гарантировали выполнение соглашения, завершившего более чем годичную борьбу между силами безопасности Сербии и этническими албанцами, требующими независимости.
        Во всех приведенных примерах ответственность за проведение акции переносится с деятеля на объект его действий, имеющий черты одушевленного субъекта: план, требующий своего выполнения.
        Еще одной формой реализации приема пассивизации перформатива является употребление собственно пассивного залога: Why is NATO involved?^{256}^ (англ.) — Почему НАТО вовлечена в конфликт?
        Это предложение является примером пассивизации перформатива.
        Употребление страдательного залога в данном контексте не только не мотивировано экстралингвистическими факторами, но противоречит им. Следовательно, страдательный залог создает ложное высказывание, цель которого — оправдать действия НАТО. Поскольку решение об участии НАТО в косовском конфликте было принято самим блоком, а не сербским руководством или международным сообществом, глагол должен стоять в действительном залоге.
        Таким образом, благодаря опущению экспериенцера, выполняемого с помощью названных выше лингвистических приемов, западная пресса во многих случаях создает эффект непричастности или иллюзию вынужденного участия некоторого лица/организации в определенных событиях.
        Уровень предложения и текста. Интертекст
        Уровень предложения: синтаксические способы
        Синтаксические способы воздействия на сознание реципиента можно подразделить на две группы. К первой группе относится большинство приемов, таких как повтор, градация, анафора и эпифора. Они не являются манипуляционными, служат для усиления эффекта, достигаемого лексическими средствами воздействия, и моделируют структуру высказывания. Синтаксические способы организации высказывания позволяют построить его, ориентируясь на достижение определенного эффекта, особенно это относится к разделу актуального членения предложения.
        Ко второй группе относятся логико-риторические приемы, с помощью которых можно осуществлять скрытое воздействие на получателя, подменяя аргументы, перенося акценты и нарушая ход обоснования определенных суждений.
        §15. Повтор
        Создание ассоциаций и стереотипов строится с помощью многократного повтора. Рассмотрим эту риторическую фигуру подробнее. Повтор является стержнем фигур выделения, изучаемых одним из трех разделов классической риторики — элокуцией. Среди этих фигур известны плеоназм как избыточное повторное употребление слова или синонима; реприза как подхват предшествующего слова в последующем словосочетании или предложении; отличение (плоце) как повтор слова в различных значениях; наклонение (полиптотон) как повтор слова в различных грамматических формах; сочетание (симплоце) как повтор одних и тех же слов в начале и конце речений; анафора как повтор слова в начале параллельных конструкций^{257}^.
        Риторические фигуры, построенные на повторе, встречаются почти во всех стилистически и эмоционально нагруженных текстах современных СМИ.
        President Clinton believes that Miloshevic's continued repression and continued intransigence^{258}^ (англ.). — Президент Клинтон считает, что Милошевич продолжает устраивать репрессии и продолжает быть непреклонным.
        Сильным средством воздействия служит анафора — повтор слова или группы слов в начале предложения или стихотворной строки:
        Tonight we face new and sudden national challenges.
        We will come together to improve air safety, to dramatically expand the number of air marshals on domestic flights and take new measures to prevent hijacking.
        We will come together to promote stability and keep our airlines flying with direct assistance during this emergency.
        We will come together to give law enforcement the additional tools it needs to track down terror here at home.
        We will come together to strengthen our intelligence capabilities to know the plans of terrorists before they act and to find them before they strike.
        We will come together to take active steps that strengthen America's economy and put our people back to work^{259}^ (англ.).
        Мы объединимся, чтобы упрочить воздушную безопасность, резко увеличить количество инспекторов внутренних рейсов и принять меры для предотвращения новых угонов.
        Мы объединимся, чтобы гарантировать стабильность и обеспечить непосредственную поддержку при чрезвычайной ситуации.
        Мы объединимся, чтобы принять в соответствии с законом новые, более жесткие меры для предотвращения внутреннего терроризма.
        Мы объединимся, чтобы активизировать возможности наших разведывательных служб для раскрытия планов террористов раньше, чем они начнут действовать, и для их обезвреживания раньше, чем они нанесут первый удар.
        Мы объединимся, чтобы принять эффективные решения, которые улучшат американскую экономическую ситуацию и помогут людям возобновить работу.
        Анафора «we will come together» выделяет параллельные элементы и позволяет свести в один ряд различные по строению и синтаксическому уровню конструкции. Поэтому анафора тесно связана с параллелизмом.
        §16. Параллельные конструкции
        Параллельные конструкции ритмически выделяют наиболее значимые для автора фрагменты текста. Параллелизм характеризуется особым, сбалансированным, т.н. «традиционным» ритмом — ритмом Библии, пословиц, поговорок, усиливающим воздействие на реципиента.
        We will direct every resource at our command — every means of diplomacy, every tool of intelligence, every instrument of law enforcement, every financial influence, and every necessary weapon of war — to the destruction and to the defeat of the global terror network^{260}^ (англ.). — Мы используем каждую нашу возможность — каждое дипломатическое средство, каждый разведывательный ресурс, каждую юридическую меру, каждое финансовое средство и каждую военную единицу — для поражения и разрушения глобальной террористической сети. В данном примере параллельная конструкция используется в сочетании с анафорой для усиления воздействующего эффекта.
        Параллелизм может реализовываться и на морфемном уровне:
        Destroying the Serb repressive machine is the priority of priorities^{261}^ (англ.). — Разрушить сербскую машину репрессий — приоритет из приоритетов.
        Классическая конструкция выделения, основанная на дублировании одного слова, связанная с библейской конструкцией (ср. лат. vanitas vanitatum — суета сует) и свойственная стилю художественной речи, помогает разъединить в сознании читателя план выражения и план содержания и тем самым заложить в общественное сознание определенную программу действий, в которых заинтересован первый коммуникант.
        §17. Градация
        Градация представляет собой развертывание слова или словосочетания в синонимический ряд так, что интенсивность значения каждого последующего члена нарастает (восходящая градация) или убывает (нисходящая)^{262}^. Градация усиливает экспрессивность текста.
        We will starve terrorists of funding, turn them one against another, drive them from place to place until there is no refuge or no rest^{263}^ (англ.). — Мы лишим террористов их финансовых средств, натравим их друг на друга, заставим их скитаться с места на место, так что не будет им ни спасения, ни отдыха.
        Высказывание строится по правилам восходящей градации, усиленной параллелизмом. Основной целью первого коммуниканта в данном высказывании является не призыв к справедливому возмездию, а провоцирование реакции толпы, возбуждение негативных и деструктивных эмоций аудитории, в то время как объект этих эмоций имеет смутные очертания для самого первого коммуниканта.
        Congress launched into an intense debate on the conflict with Yugoslavia: how best to win it, whether to restrict it and how to pay for it^{264}^ (англ.). — В конгрессе развернулись дебаты по вопросу конфликта в Югославии: как успешнее выиграть его, нужно ли локализовать его и как за него расплачиваться.
        Троекратное употребление однородных инфинитивных конструкций на фоне параллелизма и градации является приемом языкового воздействия, функционально близким технологии нейролингвистического программирования и суггестии. Это построение предложения апеллирует к известному латинскому афоризму: «Veni, vidi, vici».
        Приведем пример градации, усложненной аллитерацией: General Clark, at NATO headquarters in Brussels, said: «We are going to systematically and progressively attack, degrade, devastate and ultimately… we're going to destroy these forces and their facilities and support»^{265}^ (англ.). — В штаб-квартире НАТО в Брюсселе генерал Кларк заявил: «Мы собираемся регулярно и последовательно атаковать, ослаблять, опустошать и в конце концов уничтожить их (сербские — А.Д.) силы, ресурсы и поддержку».
        Наряду с нагнетанием глаголов деструктивной семантики (атаковать, ослаблять, опустошать, уничтожить) риторический эффект усиливается за счет употребления трех глаголов с начальным взрывным [d]. Как показывают эксперименты в области психосемантики (шкала Bestword), во многих языках сам звук [d] как взрывной вызывает отрицательные эмоции.
        Приведенная шкала психосемантического анализа звука [d] (рис.2) показывает, что основными ассоциациями, связанными с ним, являются активность и сила. По шкале «ужасный» — «милый» звук ближе к «ужасному».
        Одним из синтаксических вариантов градации является градация в вопросительном предложении.

+=====

+=====
| weak-strong | 4.9091 | 4.874 | 5.0082 |
+=====
| passive-active | 4.7792 | 4.8763 | 4.7877 |
+=====
| relaxed-tense | 4.7547 | 4.7242 | 4.7865 |
+=====
| slow-fast | 4.1287 | 4.5668 | 4.1587 |
+=====
| heavy-light | 4.1567 | 3.9078 | 4.0967 |
+=====
| small-large | 3.9721 | 4.325 | 3.9153 |
+=====
| awful-nice | 4.2151 | 4.2263 | 4.2535 |
+=====
| sad-happy | 4.4963 | 4.2275 | 4.4681 |
+=====
| cold-hot | 4.0737 | 3.9964 | 4.0762 |
        Рис.2. Шкала психосемантического анализа звука [d]
        How can one approve bombardments knowing that innocent civilians will suffer? But how can we accept what is unrolling in front of our eyes: massacres and mass deportations which recall the darkest hours of the second world war?^{266}^ (англ.) — Как можно одобрить бомбардировки, зная, что будет страдать невинное мирное население? Но как мы можем принять то, что разворачивается у нас на глазах: расправы и массовые депортации, напоминающие самые мрачные страницы Второй мировой войны?
        В приведенном примере двойная иерархия риторических вопросов создает манипуляционное воздействие, которое используется для оправдания действий НАТО. Если в первом предложении автор статьи говорит о трагической стороне конфликта, о страданиях мирного населения, то во втором вопросе путем внутреннего противопоставления смыслов (bombardments vs. mass deportations) он оправдывает бомбардировки, акцентируя идею их правомерности, интерпретируя их как логическое продолжение процесса массовых депортаций. Укажем и на то, что данная риторическая конструкция выстраивается на основе рассмотренной выше мифологемы.
        Уровни предложения и текста. Приемы формальной логики.
        §18. Подмена аргумента
        Подмена аргумента является одним из логико-риторических приемов. Для того, чтобы выявить этот прием, необходимо рассмотреть относительно законченный в смысловом плане отрывок текста.
        Government officials said yesterday they suspect that Osama bin Laden was a guiding or sponsoring figure behind the attack. Bin Laden is known to loathe and resent American influence around the world.
        A zealot by temperament, a millionaire by inheritance, bin Laden is in one sense the sort of menace-without-a-country that figured, cartoonishly, in old James Bond movies. If he was, in fact, the author of the attack, he has a deeply cinematic imagination. Images wrought by the attack in New York yesterday were right out of a big-budget Hollywood production, and made the reality almost impossible to believe^{267}^ (англ.).
        Правительство заявило вчера, что в организации или финансировании терактов подозревается Осама бен Ладен. Бен Ладен известен своей ненавистью к американскому влиянию в мире и противостоянием ему.
        Фанатик по характеру, миллионер по наследству, Бен Ладен в определенном смысле является злодеем-без-страны —мультяшкой из старых фильмов про Джеймса Бонда. Если это он спланировал атаки, то у него прекрасное кинематографическое мышление. Сцены атаки на Нью-Йорк словно сошли с экрана дорогостоящего голливудского фильма.
        Статья посвящена размышлениям о возможном организаторе событий 11 сентября 2001г. Разрыв логической цепи происходит, когда речь заходит об Осаме Бен Ладене: в начале говорится о подозрениях в его адрес, тем самым в текст вводится его имя; в следующем предложении излагается его биография, констатируется его ненависть к Америке. К концу статьи у читателя не должно остаться сомнений, что теракт 11 сентября был организован именно Бен Ладеном. Этот эффект достигается путем использования приема «предвосхищение основания»: в качестве основания доказательства приводится положение, которое само нуждается в обосновании.
        Заявления о причастности Бен Ладена к событиям 11 сентября остались лишь на уровне гипотез, причем диапазон предполагаемых организаторов теракта был чрезвычайно широк: от Бен Ладена до правительства США^{268}^.
        §19. Перенос смыслового акцента
        Перенос смыслового акцента происходит следующим образом: обосновывается и аргументируется очевидное, не требующее доказательств положение, а положение, нуждающееся в доказательстве, выступает в роли пресуппозиции или аксиомы.
        Таким образом, перенос смыслового акцента тесно связан с подменой аргумента: внимание реципиента концентрируется не на основной мысли текста и стоящим за текстом событии, а рассеивается в мозаичности незначительных подробностей или некорректных аргументов.
        Those who question America's frequent global interventions in the cause of democracy do so always from a position of respect. Leadership demands a price^{269}^ (англ.). — Те, кто ставит под сомнение частые мировые интервенции Америки, совершаемые во имя демократии, всегда делают это уважительным тоном. Лидерство требует платы.
        В первом предложении информация об американских интервенциях вынесена в придаточное предложение, а в главном говорится о необходимости уважительного тона в оценке этих интервенций. Логико-риторическими и синтаксическими средствами акцент переносится с содержания на форму. Главный вопрос — о характере внешней политики США — не обсуждается.
        Из главного предложения следует, что все уважительно отзываются о внешней политике США, значит, ее одобряют, поэтому в ней нет ни агрессивности, ни экспансионизма. Можно построить схожую абсурдную конструкцию: «Убийца задушил трех детей. Этот страшный гигант очень красив и похож на Рембо. Даже те, кто осуждают его, не могут не признавать его красоты. Даже если его осуждают, это делают с уважением».
        El plan del Pentagono refleja una estrategia politica amplia. La Administration insiste en que la batalla es contra el terrorismo у no contra la gente de Afganistdn. Portanto, proporcionar comida a los refugiados puede sertan importante como los bombardeos^{270}^(исп.). — План Пентагона отражает его политическую стратегию. Администрация настойчиво подчеркивает, что эти удары направлены против терроризма, а не против жителей Афганистана. Поэтому обеспечение беженцев едой будет столь же необходимым, как и бомбардировки.
        «Еда будет так же необходима, как и бомбардировки» — сравнительная конструкция с одним неоспоримым членом (действительно, еда необходима) уравнивает два понятия: еду и бомбардировки. Такое сравнение возможно при соотносимых членах сравнения (еда будет столь же важна, как и медикаменты).
        Данная конструкция призвана закрепить в сознании необходимость бомбардировок, в том числе и мирного населения.
        Таким образом, классические приемы риторики, механизм воздействия которых обнажен и прозрачен, могут быть использованы как эффективный способ убеждения и влияния на аудиторию на уровне синтаксической единицы (отдельного предложения) и на уровне семантического и синтаксического контекста (предложение/текст).
        Уровень текста. Масс-медиальный дискурс
        Языковое воздействие на сознание может осуществляться не только на уровне предложения и его непосредственного контекста.
        Композиционные приемы построения информации, порядок и расположение тех или иных семантических единиц в тексте, акцентируемые и скрытые взаимосвязи между ними, структурно-семантические особенности вступления и заключения, характер заголовков и подзаголовков статей — то есть структурно-композиционное строение дискурса — содержит значительный потенциал открытых и скрытых приемов комплексного воздействия на общественное сознание.
        Исследователи отмечают повышенный интерес современных авторов к исследованию дискурса: масс-медиального (Т.Г.Добросклонская, М.Р. Желтухина, В.И. Карасик), политического и делового (А.Н. Баранов, Д.Б. Гудков, А.Н. Качалкин, Н.Д. Павлова, П.Б. Паршин, Т.Н. Ушакова), критического (Дж. Хабермас).
        Современное понимание текста далеко отошло от традиционного видения языковой текстуры как комплекса напечатанных на бумаге слов и включает речевой, музыкальный, звуковой и визуальный компоненты. Например, визуализация текста является новым направлением интерпретации и анализа в современных философских исследованиях^{271}^.
        Под масс-медиальным дискурсом мы понимаем связный текст в совокупности с экстралингвистическими факторами (прагматическими, социокультурными, психолингвистическими и др.); текст, передаваемый по каналам СМИ, взятый в событийном аспекте и рассматриваемый как целенаправленное социальное действие.
        При таком понимании сущности масс-медиального дискурса текст не может быть отвлеченной самодостаточной знаковой структурой, он не существует в отрыве от оказываемого им воздействия.
        Рассмотрим способы организации масс-медиального дискурса с целью осуществления открытого и скрытого воздействия на реципиента.
        §20. Композиция информации в прессе
        Тема и рема предложения, информация, помещенная в начало текста или в заключение, могут оказывать эффективное воздействие на реципиента. «Приемы организации текста образуют своего рода словесную перспективу, в которой читатель или слушатель видит содержание текста таким образом, каким его представляет автор»^{272}^. Для того, чтобы установить способы достижения манипуляционного эффекта посредством определенной организации материала, обратимся к анализу трех статей западных средств массовой информации: двух статей из британской газеты «Times» и статьи из французского журнала «L'Express».
        Serbs losses mount on economic front.
        ВСТУПЛЕНИЕ:
        NATO'S bombardment of Serbia is beginning not only to dent the efficiency of President Milosevic's army but also to handicap an already sickly civil economy. It is this economic breakdown rather than battlefield defeats that may eventually force the Serbian leader to his knees.
        ЭКСПОЗИЦИЯ: РАЗРУШЕНИЯ В СЕРБИИ
        The damage to bridges, roads, railway networks and pipelines is all too evident. Nato estimates that it will cost $ 13 billion to restore the infrastructure destroyed in the past 20 days of aerial warfare.
        Certainly shares of German construction companies — there is no more cold-eyed measure of a war's progress — have been soaring on hopes of big reconstruction projects.
        Serbia is being wiped out as an industrial economy. The bombing of a white goods factory in Cecak destroyed hundreds of vacuum cleaners and electric stoves destined for Russia, one of Serbia's most important trading partners.
        Other hits included a plastics factory in Pristina, a building company in Novi Sad and the country's biggest bus depot in Grijilance.
        The Zastava car factory in Kragujevac — maker of the Yugo car — was flattened on the eve of the Orthodox Easter. A nearby power station was also hit.
        The main targets have been oil refineries and fuel depots on the principle that an army cannot move and fighters cannot fly without petrol. The Serbian Army has certainly become slower. But farmers have also been unable to carry out the spring sowing and fertilise their fields. Even if the war ended today, there would be serious shortages of corn, cooking oil and sugar.
        СЛЕДСТВИЕ: БЕЗРАБОТИЦА, СОКРАЩЕНИЕ ДОЛИ СЕРБСКОЙ ПРОДУКЦИИ НА МИРОВОМ РЫНКЕ.
        Some 38000 workers are unemployed as a result of the Zastava attack, 4000 because of the Cacak bombing. But the Serbian state no longer has the funds to pay out dole.
        About 33 per cent of Yugoslav exports go to the European Union, but the block on European investment, the end of flights in and out of the country, the interruption of other transport routes, the blocking of the Danube waterways — all this ensures that the Serbian economy is cut off from Western markets.
        Growth was supposed to reach 10 per cent last year but only just reached 3 per cent. The printing of money to fund the military pushed inflation up to 45 per cent last year. Now under war economy regulations there is a price freeze.
        ВЫЯВЛЕНИЕ ВИНОВНОГО: С. МИЛОШЕВИЧ
        Sanctions against Yugoslavia were lifted after the Dayton agreement was signed in 1995 but Mr Milosevic failed to grasp the opportunity to launch an economic overhaul. True, he was hampered by his inability to win credit from the International Monetary Fund or the World Bank. But he was reluctant to tackle the most basic of reforms.
        A war economy conceals weakness, but only for a short while.
        German bankers assume that Mr Milosevic is keeping the economy afloat with help from Russia and China. Many leading Serbs and a few Serb institutions have switched their finances offshore, to Cyprus, and intelligence sources say there may be a Cypriot lifeline to the Yugoslav economy.
        ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
        But the overall picture is dismal: Serbia is being driven into bankruptcy by its leader^{273}^ (англ.).
        Потери сербов на экономическом фронте растут.
        Бомбардировки Сербии силами НАТО начинают не только расшатывать боеготовность армии президента Милошевича, но и подрывать и без того болезненную экономику страны. Именно этот экономический спад скорее, чем военные поражения, может в конечном счете поставить сербского лидера на колени.
        Полное или частичное разрушение мостов, дорог, железнодорожных линий и трубопроводов слишком очевидны. Для восстановления инфраструктуры страны, разрушенной за 20 дней бомбардировок, потребуется, по оценке НАТО, 13 миллиардов долларов.
        Конечно, цены на акции немецких строительных компаний подскочили (закончились беспристрастные наблюдения за ходом военных действий) из-за вожделенной перспективы больших строительных проектов.
        Сербия как страна с индустриальной экономикой выдыхается.
        Бомбардировки фабрики в Чачаке уничтожили сотни пылесосов и электрических печей, предназначенных для России, одного из наиболее важных торговых партнеров Сербии.
        Мишенями других атак стали фабрика пластиковых изделий в Приштине, строительная компания в Нови Сад и самая большая автобусная база страны в Грихилансе. Автомобильную фабрику «Застава» в Крагуеваке — изготовителя автомобиля «Юго» — сравняли с землей накануне православной Пасхи.
        Был также нанесен удар по близлежащей электростанции.
        Основными мишенями были нефтеперерабатывающие заводы и топливные склады, ведь без бензина армия не может передвигаться, истребители не могут летать. Сербская армия, безусловно, утратила скорость. Фермеры также не смогли провести весенний сев и удобрить поля. Даже если бы война закончилась сегодня, в стране была бы острая нехватка зерна, растительного масла и сахара.
        Приблизительно 38 тысяч рабочих оказались безработными в результате атаки на «Заставу», 4 тысячи — из-за бомбардировок Сесака. Но у сербского руководства больше нет средств на выплаты пособий по безработице.
        Около 33 процентов югославского экспорта идут в Евросоюз, но замораживание европейских инвестиций, закрытие воздушных границ страны, перекрытие других транспортных маршрутов, водных путей Дуная — все это гарантирует уход сербской экономики с западных рынков.
        Экономический рост в прошлом году должен был достигнуть 10%, однако достиг только 3%, а инфляция, вызванная эмиссией денежных средств для финансирования военного сектора, составила 45%. Сейчас цены заморожены — действуют правила военной экономики.
        Санкции против Югославии были сняты после подписания в 1995г. Дэйтонского соглашения, но господин Милошевич не использовал возможность капитального ремонта экономики.
        Конечно, ему было сложно из-за неспособности выбить кредит Международного валютного фонда или Международного банка. Но он не принял и самых насущных мер.
        Военный режим скроет прорехи, но ненадолго. Немецкие банкиры предполагают, что господин Милошевич поддерживает экономику на плаву при помощи России и Китая. Сербский высший класс и несколько сербских учреждений перевели свои финансы за границу, на Кипр, с помощью которого, как сообщают некоторые информационные источники, югославская экономика может выжить.
        Однако общая картина мрачна: Сербия стараниями своего лидера приближается к банкротству.
        В целом статья повествует о том, как силы НАТО разрушили инфраструктуру Сербии, однако в заключительной фразе виновным во всех разрушениях представляется президент Югославии С. Милошевич. Каким образом автор приходит к такому выводу, логически не вытекающему из предшествующего повествования? Цель статьи, сформулированная в первом абзаце, — доказать, что бомбардировки НАТО наносят удар лишь по экономическому потенциалу страны, почти не затрагивая жизнь мирного населения. Подобный ход авторской аргументации объясняется адресованностью статьи западной аудитории, информированной о том, что в соответствии с Женевской конвенцией ООН мирному населению в ходе военных действий не может причиняться ущерб. Автор данной статьи под видом объективного повествования, как будто не скрывая от читателя ни число жертв среди мирного населения, ни тяжелые экономические и социальные последствия бомбардировок (десятки тысяч безработных), решает следующую манипуляционную задачу: «объективное» повествование нужно для того, чтобы ответственность за трагедию переложить на сербского президента С. Милошевича. Цель эта
достигается с помощью многих скрытых способов воздействия и прежде всего — благодаря скрытому силлогизму, построенному на манипулировании категорией пассива: экономика разрушилась (путем бомбардировок); Милошевич разрушил экономику Югославии (путем тоталитарного политического курса). Таким образом, уравнивая два разных смысла глагола «разрушать», автор статьи совершает ловкую подмену и всю ответственность за бомбардировки возлагает на Милошевича.
        НАТО упоминается в статье только два раза, причем второй раз — как субъект, занимающий наблюдательную позицию: NATO estimates that it will cost… (НАТО оценивает, что это будет стоить…). Военные действия НАТО в Сербии описываются либо безличными предложениями, либо пассивными конструкциями, в которых отсутствует агенс. Zastava car factory was flattened, the main targets have been oil refineries, a power station was hit (Автомобильную фабрику «Застава» сравняли с землей, главными мишенями были нефтеперерабатывающие заводы, был нанесен удар по электростанции). Все высказывания, описывающие разрушения в Сербии, строятся исключительно с помощью пассивного залога или пассивизации перформатива (bombardment is beginning to dent). В статье нет ни одного случая упоминания об агрессивных военных действиях Североатлантического блока, о НАТО в позиции агенса. Напротив, имя Милошевича появляется уже во втором абзаце и повторяется на протяжении всей статьи (само существительное или заменяющее его местоимение) 8 раз, причем преимущественно в позиции подлежащего — субъекта действия. Таким образом, если
семантическая организация статьи, общая ее композиция позволяют выделить главную тему: «НАТО как каузатор разрушения сербской экономики», то по количественному соотношению лексических средств основной является другая тема: «Милошевич как каузатор разрушения сербской экономики». С помощью таких манипуляций объективная картина происходящего искажается.
        В процессе восприятия реципиентом информации выделяются два момента повышенного внимания — начало и конец текста. Следовательно, для манипулирования памятью может быть использован такой прием, как вынесение в начало или в конец текста той информации, которую автор хотел бы внедрить в сознание.
        Рассмотрим еще один масс-медийный текст.
        Bombes, paillote et democratic
        ВСТУПЛЕНИЕ: EX ABRUPTO
        On peut, sans sophisme, etablir un lien entre la Corse et le Kosovo
        ИЗЛОЖЕНИЕ:
        Dans la guerre des Balkans comme dans l'affaire Bonnet, l'essentiel est, en effet, l'Etat de droit, ossature des democraties. Cet enjeu capital est aujourd'hui malmene: en Yougoslavie, par les missiles qui s'egarent a cote de leurs cibles; en Corse, par un prefet et des gendarmes qui incendient l'image de l'Etat frangais.
        Les tragiques erreurs de Belgrade — ой des vies innocentes sont detruites — et les errements catastrophiques d'Ajaccio — qui ebranlent l'autorite et le discours des institutions republicaines — ont pour consequence de mettre a mal les principes premiers defendus dans ces deux combats. Pis, iis servent les interets de ceux que l'on traque: Milosevic en Serbie et les mafieux en Corse ont beau jeu, desormais, de faire les vertueux. Ces legons de morale, proferees par un regime dictatorial et une bande de voyous, sont tout simplement insupportables! La grandeur politique se mesure, d'abord, auxfins poursuivies. Celles de l'Alliance au Kosovo et de l'Etat en Corse sont justes. C'est le cas dans les Balkans, face a la barbarie.
        ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
        En politique, une action qui se reduit a une simple manipulation des moyens devient toujours un pitoyable spectacle^{274}^ (франц.).
        Бомбы, соломенные хижины и демократия. Можно без лишних слов установить связь между Корсикой и Косово.
        В балканской войне, как в деле Бонне, суть — правовое государство, костяк демократий. На эту главную цель сегодня агрессивно нападают: в Югославии — снарядами, летящими мимо мишеней; на Корсике — с помощью префекта и жандармов, которые поджигают символ французского государства.
        Трагические ошибки Белграда, где уничтожены невинные люди, и катастрофические ошибки Аяччо, совершенные теми, кто расшатывает власть и риторику республиканских учреждений, ведут к тому, что первоначальные положительные цели и принципы обращаются во зло. Более того, они служат интересам тех, против кого направлены: играют на руку Милошевичу в Сербии и корсиканской мафии, которые кажутся отныне добродетельными. Эти уроки морали, преподнесенные диктаторским режимом и бандой хулиганов, просто невыносимы!
        Политическое величие измеряется в первую очередь преследуемыми целями. Цели НАТО в Косово и государственной власти на Корсике — справедливы. На Балканах они направлены против варварства.
        Политическая акция, которая сводится к простой манипуляции средствами, — всегда жалкое зрелище.
        В основе анализируемой статьи лежит сопоставление двух конфликтов: корсиканского и косовского. С помощью проводимой аналогии между двумя конфликтами политика сербского правительства сравнивается с преступными действиями местной французской администрации на Корсике. Данный текст строится на параллельных конструкциях (снаряды — жандармы, ошибки Белграда — провокации в Ажаксьо, Милошевич —французский префект и жандарм).
        Композиционная организация статьи, строящейся по принципу параллелизма, дает автору формальное право приравнять друг кдругу несопоставимые факты: преступные, провокационные действия местной администрации в заморском департаменте Франции и борьба суверенного государства против несанкционированной военной агрессии.
        Благодаря такой подмене автор статьи подводит читателя к выводу, что устранение «варварства» в образе тоталитарной политики есть благое дело, следовательно, цель оправдывает средства. Таким образом, против государства, обвиняемого в тоталитаризме, используется аргумент, выражающий основной принцип тоталитарного государства.
        Проведенный анализ позволяет нам сделать следующий вывод: композиция статьи, ее синтаксические особенности, количественное соотношение ключевых слов и другие структурные параметры позволяют оказывать максимальное воздействие на аудиторию, подменяя конкретные реалии на явления обратного характера.
        §21. Организация информации в рамках номера печатного издания
        В данном разделе мы рассмотрим взаимодействие расположения статей в номере печатного издания и восприятия текста.
        Также будет проанализировано влияние ключевых единиц публикации на целостное восприятие освещаемого события и взаиморасположение статей в номере.
        Один из способов манипулирования сознанием посредством группировки статей, выделяемый исследователями,^{275}^ — «воздействие через расположение»: если событие, неугодное информационному агентству, слишком значительно, чтобы его проигнорировать, редактор может минимизировать аудиторию статьи, повествующей об этом событии, — поместить ее на одну из последних страниц газеты.
        Отметим, кстати, что в западных газетах информация распределяется на страницах почти поровну с рекламными блоками.
        Часто реклама может занимать целые развороты, расположенные в начале газеты, поэтому неугодная редактору информация вполне может «затеряться» на одной из последних страниц.
        Еще один прием, выделяемый Р. Сирино, называется «случайное расположение». Исследователь иллюстрирует его типичным примером из арсенала предвыборной гонки: редактор выбирает фотографию, представляющую кандидата в выгодном свете, а на следующей полосе помещает неудачную фотографию соперника.
        Некоторые исследователи склонны находить самые неожиданные приемы композиции текста и графики в печатных изданиях.
        Так, например, В. Кей, в исследовании которого явно прослеживается влияние психоанализа 3. Фрейда, сравнивает расположенную на странице иллюстрацию и то изображение, которое вырисовывается, если страницу посмотреть на просвет.
        В. Кей считает, что издатель специально так располагает материалы, что просвечивающие с обратной стороны фотографии могут наложиться на материалы другой полосы. Отметим, что методы анализа и выводы, которые делает исследователь, представляются малоубедительными.
        Следует также сделать несколько замечаний по поводу интернет-изданий, к которым читатели обращаются все чаще.
        В интернет-изданиях реклама отделена от основного текста статей, на главной странице приведены все основные заголовки, и читатель сразу может перейти к интересующему его материалу.
        Таким образом, вышеназванный прием «воздействия через расположение» едва ли может быть использован в онлайн-изданиях.
        В электронных газетах и журналах также нельзя организовать статьи по принципу «случайного расположения» — отсутствует возможность сопоставления листов газеты / журнала.
        Вместе с тем большее воздействие на читателя оказывает содержание заголовков статей, поскольку с их просматривания начинается ежедневное чтение интернет-издания. Заголовки имеют большое воздействие на сознание реципиента по двум очевидным причинам. Во-первых, как правило, читатель прочитывает не все статьи и не до конца, а заголовки, особенно вынесенные на первую полосу (или на главную страницу издания в интернет-версиях газет), читаются всегда. Во-вторых, лаконичные, набранные крупным шрифтом заголовки намного прочнее оседают в сознании реципиента и впоследствии служат теми стержнями, на которые опираются основные приемы воздействия на сознание.
        Особенно важно отметить то, что почти все западные газеты стараются представить мнения pro и contra для создания видимости плюрализма и объективности. Однако количественное соотношение статей (соответственно, и заголовков) таково, что все материалы против военной кампании в Сербии и в поддержку проводимой Сербией политической линии перекрываются и нейтрализуются в общем информационном потоке обратными суждениями и оценками.
        Приведем количественное соотношение заголовков статей, освещающих югославские события 1999г., в газетах «Le Monde» и «The New York Times Sunday Edition»(таблица №8).
        Таблица №8

+=====

+=====
| Количество/процент заголовков «против Сербии» | 114/59% | 58/88 % |
+=====
| Количество/процент заголовков «в поддержку Сербии» | 32/17% | 6/9 % |
+=====
| Количество/процент нейтральных заголовков | 47/25% | 2/3 % |
+=====
| Количество проанализированных выпусков газеты | 13 | 8 |
        Помимо содержательной наполненности заголовки статей можно также сопоставить по их риторическому построению, лексике, стилю.
        В заголовках, условно названных «против Сербии», может выражаться:
        —открытая поддержка военных действий («Oui, il fallait intervenir au Kosovo» (франц.) — «Да, в Косово надо было ввести войска»; «Dieu, que la guerre est jolie!» (франц.) — «Боже, до чего же хороша война!»);
        —косвенная поддержка военных действий — тема беженцев из Косово (как упоминалось выше, ситуация внутри Косово и судьба беженцев — один из главных ресурсов дезинформации в освещении сербского конфликта);
        —ложные обвинения в адрес сербского руководства за провал дипломатического пути разрешения косовского конфликта;
        —отрицательное, уничижительное отношение к президенту страны («Apparatchicas a national hero» (англ.) — «Аппаратчик —национальный герой», при этом языковое воздействие строится на том, что слово «аппаратчик» вызывает в сознании американца исключительно негативные ассоциации);
        —презрительные выпады в адрес стран, выступающих против бомбардировок («Qui a encore peur de la Russie?» (франц.) — «Кто еще боится России?»).
        Заголовки второго раздела, «за Сербию», могут быть отнесены к категории «поддержки» лишь с некоторой натяжкой, поскольку поддержка в них выражается лишь констатацией альтернативной, не доминирующей точки зрения («Reaction “extremement negative” a Moscou» (франц.) — «“Чрезвычайно негативная” реакция Москвы») или сообщением об отсутствии единого мнения в мире по вопросу («Doutes et critiques en France et en Europe sur l'intervention» (франц.) — «Интервенция: сомнения и критика во Франции и Европе»). Очевидно, что эти заголовки скорее можно отнести к третьей категории — категории «нейтральных».
        В тех редких случаях, когда в разделе «Мнение» французской газеты Le Monde публиковалась какая-либо статья, критиковавшая официальную политику США и Европы по вопросу Сербии, рядом с ней помещалась другая статья, доказывавшая правомерность военных действий: статья «Kosovo: l'absurdite et le perii» (франц.) — «Косово: абсурд и опасность» «уравновешивается»значительно большей по размеру статьей о беженцах из Косово, помещенной на том же развороте: «Quand les moyens tuent les fins» (франц.) — «Когда средства убивают цели».
        К третьему разделу были отнесены заголовки статей о действиях Красного Креста, о положении мирного сербского и албанского населения, об истории Косово.
        Итак, если заголовки первой категории содержат яркие образы, запоминающиеся синтаксические конструкции и эмоционально-окрашенные слова, то для заголовков второй и третьей категорий характерны в основном нейтральная лексика и синтаксис.
        Рассмотренный материал позволяет сделать следующий вывод: при формальном соблюдении требований объективного освещения материала все «альтернативные» позиции могут количественно и стилистически перекрываться информацией, представляющей доминирующую идеологическую тенденцию и оформленной с помощью приемов открытого и скрытого воздействия на сознание.
        §22. Взаимоотношение вербальных и невербальных способов воздействия на сознание в СМИ
        Скрытое языковое воздействие дополняется и усиливается средствами других семиотических систем, в частности иллюстрациями, сопровождающими тексты в печатных и электронных СМИ.
        Исследователи (Т.Г. Добросклонская) отмечают, что применительно к сфере масс-медиа традиционное определение текста как объединенной смысловой связью последовательности знаковых единиц, основными качествами которой являются связность и целостность, выходит за рамки вербального уровня, приближаясь к семиотической интерпретации понятий, подразумевающей последовательность любых, а не только вербальных знаков. Текст в средствах массовой информации последовательно разворачивается сразу на нескольких уровнях: вербальном, видеографическом и уровне звукового сопровождения, образуя единое целое.
        В периодике большинство статей дополняется фотографиями и иллюстрациями, создающими вместе с текстом единый семиотический ряд. Зрительный образ, быстро и эффективно влияющий на сознание и подсознание («Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать»), нередко может изменить все содержание статьи. Зрители забывают, что именно им говорили о герое сюжета, но запоминают сопровождающий этот рассказ визуальный образ. Одной из реализаций этого приема может быть сообщение истинной информации, сопровождаемой показом ложного или манипуляционно нагруженного видеоряда.
        Правда забудется, а ложь запомнится, потому что зрительные впечатления имеют более сильное воздействие на сознание.
        Например, распространенным способом воздействия посредством образа являются репортажи об акциях протеста.
        В том случае, если средство массовой информации не поддерживает акцию протеста, для иллюстрации материалов выбираются самые отталкивающие образы в толпе демонстрантов, чаще всего сфотографированные в момент крика — с широко открытым ртом. Некоторые демонстранты могут стать яркой иллюстрацией к «Лаокоону» Лессинга. «Крик… отвратительно искажает лицо. <…> Одно только широкое раскрытие рта — не говоря уже о том, что из-за него неизбежно безобразно изменяются и искажаются другие части лица, — создает на картине пятно, а в скульптуре углубление, производящее самое отталкивающее впечатление»^{276}^
        Визуальный материал нередко содержит в себе основные идеологемы информационного блока, что видно из взаиморасположения текста и иллюстраций во многих изданиях: главная новость может быть представлена в виде фоторепортажа на несколько страниц. Так, например, в еженедельнике «Newsweek», в статье о вводе войск союзников в Косово, вербальная часть составляет около 1/4 разворота, в то время как 3/4 занимает иллюстрация (см. рис.8).
        Рис.3. Албанский беженец ищет пропавших без вести детей. Разворот в Newsweek
        Визуальный ряд выражает также основную тенденцию информации, содержит ее эмоциональный заряд. При анализе материалов американского еженедельника «Newsweek» за 1999г. было установлено, например, что основное количество фотоматериала было посвящено албанским беженцам. Во всех случаях, как уже было показано выше, они представлены как внешнее олицетворение человеческого страдания.
        Рис.4. Албанский беженец
        Refugees in Kukes, Albania
        Рис.5. Лагерь албанских беженцев
        Обязательным элементом графического изображения албанских беженцев является фотография плачущего ребенка или женщины. Вместе с тем ни в одном выпуске еженедельника «Newsweek» за 1999г. не было представлено ни одного фотоматериала о сербском мирном населении, понесшем значительные потери в ходе военной кампании НАТО. Из информационного потока были исключены фотографии разрушенных сербских памятников архитектуры, школ, больниц, жертв бомбардировок и их безутешных родственников.
        Единственный вариант изображения серба представлен на рис.6: мужчина в военной форме, возвышающийся над руинами сожженного города. Этот человек олицетворяет грубость, жестокость и безразличие, он виновен в страданиях беженцев.
        Рис. 6. Сербский военный над руинами города
        Лидер Сербии С. Милошевич являлся фигурой номер один, обвиняемой прессой (а впоследствии и Гаагским трибуналом) в геноциде албанского народа, и это обвинение постоянно внедрялось в сознание визуальными приемами. На приведенной ниже иллюстрации (рис.7) даны две подписи: «Человек, виновный в страдании» и «Война Милошевича: пока Милошевич анализирует варианты, албанские беженцы вымаливают хлеб».
        Рис.7. «Человек, виновный в страдании»
        Прием визуального контраста часто используется для противопоставления двух сторон: На фоне сатанизации сербов героизация американских участников военных действий создает в западной прессе необходимый баланс.Для информационной кампании по сатанизации сербов типична приведенная ниже фотография —победоносный вход войск НАТО в Косово (рис.8).
        Рис.8. «Дорога к миру». Приветствие албанцами американских миротворческих сил
        Другая иллюстрация подобного рода: албанские дети приветствуют солдата блока НАТО (рис.9).
        Рис.9. Беженцы играют с моряком НАТО в македонском лагере для беженцев
        Можно ли представить более яркую иллюстрацию к героическим сагам о благородстве и самопожертвовании доблестных военных Альянса, которые имплицитно и эксплицитно противопоставляются сербским солдатам, насилующими и убивающими невинных албанок? Эти девушки разительно контрастируют с теми, которые появляются на фотографиях, иллюстрирующих статьи о пресловутых зверствах сербов. Так создается зрительная ассоциация: сербы олицетворяют жестокость и варварство, американцы же символизируют счастье, мир, созидание и спокойствие.
        Героический образ доблестного солдата Альянса создается последовательно: еще одна иллюстрация (рис.10) представляет солдат НАТО на фоне заходящего солнца. Помимо очевидной параллели с романтическими и приключенческими кинофильмами о супергероях возникает другая ассоциация: световой нимб, поднимающийся над самолетом, за спинами идущих, словно обожествляет их.
        Рис.10. Силы НАТО на Балканах
        Таким образом, графическое сопровождение статей представляет собой реализацию редуцированной оппозиции в соответствии с доминирующей тенденцией западных средств массовой информации: сострадательное изображение албанской стороны конфликта и предвзятое, негативное освещение сербской тематики. В печатных средствах массовой информации вербальность текста неразрывно связана с его графическим воплощением; следовательно, лингвистические средства манипулирования дополняются экстралингвистическими (визуальными) способами, которые оказывают влияние на сознание и подсознание реципиента, на восприятие им информации.
        Контент-анализ материалов западной прессы по тематике военного конфликта в Сербии (1999г.)
        Рассмотренные ранее способы воздействия на общественное сознание могут быть верифицированы частотным анализом (например контент-анализом), что позволит говорить об известной объективности сделанных утверждений. Контент-анализ (от англ. «contents» — содержание) — это статистическая обработка, оценка и интерпретация формы и содержания информационного источника, исследующая содержание сообщений, частотность и контексты употребления отдельных слов, способы подачи информации. Мы проанализируем комплекс публикаций в печати, тематически связанных с военным конфликтом в Сербии в 1999г.
        Для наиболее системного изучения материала было проведено три контент-анализа, отличающихся по объекту и способу исследования, были выбраны наиболее тиражные издания США, Франции, Испании и Великобритании:
        1.Полный контент-анализ американского политического ежедневника «Newsweek» за 1999г. (журнал «Newsweek» является вторым крупнейшим новостным еженедельником в США).
        2.Анализ заголовков статей, отражающих косовский конфликт, за март, апрель и май 1999г. в газетах «EI Pais», «Le Monde», «The New York Times» («EI Pais» — испанская газета с самыми высокими тиражами, «Le Monde» — одна из крупнейших французских газет с самыми высокими зарубежными тиражами, «The New York Times» — самая крупная центральная газета США).
        3.Контент-анализ британской газеты «The Daily Telegraph» за апрель 1999г. (на материале этих текстов был произведен подсчет частотности словоупотреблений) («The Daily Telegraph» — единственная широкополосная газета Великобритании, это газета с самым высоким уровнем продаж).
        В ряде случаев контент-анализ ограничивается материалами за 2 месяца (апрель — май 1999г.) в связи с резким падением интереса средств массовой информации к военной кампании в Сербии после ее завершения.
        §23. Контент-анализ американского политического ежедневника «Newsweek» за 1999 год
        Данный контент-анализ исследует тематически значимые материалы, опубликованные в еженедельнике «Newsweek» в 1999г.
        В качестве операционной единицы контент-анализа использовался конкретный текст публикации (статьи, обзора, интервью, репортажа и т.д.) на тему косовского конфликта.
        В качестве смысловых единиц (параметров, по которым классифицируется текстовая информация) использовались: (а) понятия, выраженные в словах и отдельных терминах; (б) персоналии (имена экспертов, аналитиков, свидетелей, которым доверялась оценка событий). Произведена также статистическая обработка элементов изобразительного ряда, сопровождающих материалы о Косово.
        Процедура контент-анализа
        1.Из материала каждого номера еженедельника отобраны все публикации, имеющие отношение к конфликту в Косово.
        2.Публикации классифицированы по рубрикам, авторам, основным темам, вербальным приемам аргументации, иллюстративному материалу.
        3.Рассчитан объем каждой публикации и ее удельный вес в газетной площади. Объем публикации рассчитывался из количества занимаемых ею полос в соотношении с общим количеством полос в еженедельнике.
        4.В публикации была выделена основная тема. В тех случаях, когда в материале присутствовало несколько основных тем (что особенно характерно для многостраничной публикации — основной темы номера), он «разносился» по различным тематическим группам.
        5.Выделены основные эксперты, политические и государственные деятели, в чьей интерпретации подавались исторические и политические события.
        6.Проанализированы заголовки и подзаголовки публикаций.
        7.Выделены основные приемы воздействия на сознание в этих публикациях.
        8.Дана общая характеристика публикаций.
        За 12 месяцев 1999г. в 48 номерах еженедельника «Newsweek» было опубликовано 34 материала о косовском конфликте. Материалы сильно отличаются по объему: в одних номерах эти материалы отсутствуют, в других — занимают 1/12 полосы и представлены краткой информационной сводкой, в третьих являются основной темой выпуска и занимают около 50% от общего объема.
        Календарная динамика уровня публикаций за период январь-декабрь 1999г. отражена в диаграмме на рис.12 (коэффициент периодичности публикаций — отношение объема статей, посвященных косовскому конфликту, к общему количеству полос в еженедельнике).
        Рис.12. Динамика уровня публикаций (коэффициент периодичности публикаций)
        Распределение количества публикаций по номерам напрямую связано с динамикой развития косовского конфликта. Во время проведения НАТО военной кампании косовская проблема была главной темой номера, как, например, во всех номерах еженедельника за апрель 1999г.
        Таблица №9. Распределение публикаций о косовском конфликте по газетным рубрикам

+=====

+=====
| 1 | Международная жизнь | 13 |
+=====
| 2 | Внутренние дела | 4 |
+=====
| 3 | Передовая статья с вынесением на обложку | 4 |
+=====
| 4 | Главные события недели | 3 |
+=====
| 5 | Перископ | 2 |
+=====
| 6 | Специальный репортаж | 2 |
+=====
| 7 | Новости недели | 2 |
        Статистические данные таблицы 9 показывают, что аудитория политического еженедельника постоянно информировалась о событиях в Косово, причем информация об этих событиях постоянно выходила за рамки раздела «Международные события», и 4 раза материал о Косово был передовым материалом еженедельника.
        Обращает на себя внимание тот факт, что в рубрике «Мнение» не было представлено ни одного материала по косовскому конфликту: это свидетельствует об отсутствии плюрализма в освещении рассматриваемой темы.
        ХАРАКТЕР ОЦЕНОК, ДАННЫХ В ПУБЛИКАЦИЯХ
        В этом разделе контент-анализа публикации рассматриваются с применением критерия «знака» информации: исследуется авторское отношение к описываемым явлениям и личностям.
        Специфика темы определяет характер оценок. Статьи «Рго» представляют позитивную оценку военных действий в Сербии, статьи, определяемые как «Contra», критикуют военную кампанию, нейтральные материалы либо не содержат оценок, либо рассматривают вопросы, опосредованно связанные с косовским конфликтом: реакцию населения США, смену военного руководства и т.д. Отметим, что большинство статей «Рго» характеризуются обильной дисфемизацией сербской стороны.
        Таблица №10

+=====

+=====
| Contra | 1 | 2,8 % | Статья Ф. Закарии «Что мы делаем сейчас?»^{277}^, анализирующая причины и последствия войны в Косово. Автор перечисляет цели войны, за явленные в начале кампании. Это единственная статья, где звучит мысль О ТОМ, ЧТО ИСХОД беженцев из Косово начался только после начала бомбардировок региона, т.е. исход был следствием не сербской внутренней политики, а действий НАТО. |
+=====
| Нейтральные | 8 | 20% | Статьи о переговорах в Рамбуйе, о методе войны (воздушная операция или наземная), о политических процессах в США, связанных с войной в Косово, о международном конфликте, вызванном бомбардировкой силами НАТО посольства Китая в Сербии. |
+=====
| Pro | 7 | 15,8% | Геноцид албанского населения в Сербии; массовый исход албанских беженцев из Косово, страдания беженцев. |
+=====
| Pro: резко негативные | 13 | 54% | Издевательства сербских правоохранительных органов над мирным албанским населением; критика Милошевича: сопоставление его с Гитлером («Милошевич — лицо зла» — название статьи от 19 апреля), подробный анализ его отрицательных качеств; критика руководства Сербии; взятие в плен четырех американских военных. |
        Как видно из данных, приведенных в таблицах 10 и 11, большинство публикаций посвящено страданиям косовских беженцев и геноциду албанского населения. Только в одной статье содержится упоминание о том, что волна исхода албанского населения из Косово стала следствием, а не причиной бомбардировок региона. Ни в одной статье не подвергается сомнению факт геноцида албанского населения (хотя, как это было указано выше, вопрос о геноциде албанского народа не является однозначно решенным). Также во всех статьях умалчивается о последствиях бомбардировок Сербии, о разрушениях мирных объектов, культурных памятников и религиозных святынь, о массовых уничтожениях мирных жителей. В единственной статье, где упоминается о сбросе американской бомбы на поезд с сербскими мирными жителями, информация подается таким образом, что и в этом инциденте виновной предстает сербская сторона.
        Таблица №11. Темы публикаций

+=====

+=====
| 1 | Геноцид албанского населения в Косово | 9 |
+=====
| 2 | Критика С. Милошевича | 6 |
+=====
| 3 | Страдания и лишения албанских беженцев | 5 |
+=====
| 4 | Дискуссии о ходе военной кампании в Косово — ее тактики и стратегии | 5 |
+=====
| 5 | Размышления о целесообразности военной кампании в Косово: международная реакция на события в Косово | 3 |
+=====
| 6 | Переговоры в Рамбуйе | 2 |
+=====
| 7 | Межэтнический конфликт в Косово | 2 |
+=====
| 8 | Взятие в плен американских солдат | 1 |
+=====
| 9 | Разрушения в Сербии | 1 |
+=====
| 10 | Гибель сербского мирного населения | 1 |
        Подавляющее большинство газетных материалов на тему Косово содержит в себе негативную или резко негативную оценку действий сербского руководства. Конфликт рассматривается и оценивается только с одной стороны, причем большая часть информации не верифицируется и не подтверждается реальными историческими данными.
        Аналогичная тенденция наблюдается и на уровне визуального сопровождения статей. Фотоиллюстрации не только активно воздействуют на сознание реципиента: сама организация материала статей переносит основную информационную нагрузку на иллюстрации и краткие подписи к ним. Нередко несколько первых страниц передовой статьи заняты фотографиями размером в целую полосу, в самом тексте статьи соотношение вербального и невербального материала обычно представлено как 1:2.
        АНАЛИЗ ЭКСПЕРТНОГО РЯДА
        События в Сербии комментируются и оцениваются экспертами, которые должны вызвать доверие аудитории.
        Таблица №12. Темы публикаций

+=====

+=====
| 1 | Межэтнический конфликт в Косово | Билл Клинтон; Дж. Кумин (член комиссии ООН по делам беженцев); «неназванный эксперт» из Македонии («хорошо проинформированный источник»); Лирак (лидер Армии освобождения Косово); представитель Армии освобождения Косово. |
+=====
| 2 | Военная кампания НАТО — бомбардировки Косово | С. Бергер (советник президента США по национальной безопасности); генерал У. Кларк (главнокомандующий силами НАТО); «неназванный эксперт» из США («одно высокопоставленное лицо»); два человека, названных «критик Милошевича», их имя в тексте не указано, из Сербии. |
+=====
| 3 | Характеристика С. Милошевича | Министр обороны Великобритании Дж. Робертсон. |
        Как видно из таблицы, все персоналии, оценивающие косовский конфликт, являются представителями албанской стороны и выражают позицию НАТО. За единичным исключением, все события комментируются либо представителями политического руководства и военного командования США и Великобритании, либо представителями проалбанской линии — политиками или очевидцами событий. Позиция сербской стороны при оценке событий не выявлена ни в одной информации.
        Таким образом, анализ экспертного ряда также свидетельствует об одностороннем освещении конфликта в Сербии.
        ОСНОВНЫЕ ВЕРБАЛЬНЫЕ ПРИЕМЫ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ОБЩЕСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ В ПУБЛИКАЦИЯХ
        В настоящей главе исследования дан анализ основных приемов воздействия на общественное сознание, используемых в современных СМИ. Частотные характеристики включения этих приемов в массово-информационный текст приведены в следующей таблице:
        Таблица №13. Темы публикаций

+=====

+=====
| 1 | Дисфемизм | 52 | The massacre was a deliberate and indiscriminate act of murder^{278}^(англ.). — Расправа была слепым преднамеренным убийством. It was like a Holocaust^{279}^(англ.). — Это было похоже на Холокост. |
+=====
| 2 | Персонализация | 24 | A Kosovar child mourned his father last week^{280}^(англ.) — На прошлой неделе малыш из Косово оплакивал умершего отца. |
+=====
| 3 | Эвфемизм | 10 | NATO is doing good job^{281}^(англ.). — НАТО проделывает хорошую работу |
+=====
| 4 | Неназванный эксперт | 9 | Numerous sources report…^{282}^(англ.) — Многочисленные источники сообщают… |
+=====
| 5 | Аллитерация | 7 | Refugees are homeless, stateless and even hopeless^{283}^(англ.). — У беженцев нет крова, нет государства и даже нет надежды. |
+=====
| 6 | Миф | 7 | Why is a war taking place in Kosovo? A large part of the answer must be: because of Slobodan Milosevic^{284}^(англ.). — Из-за чего началась война в Косово? Главным образом, из-за Слободана Милошевича. |
+=====
| 7 | Метонимия | 6 | Milosevic — the face of Evil^{285}^(англ.) — Милошевич —это лицо Зла. |
+=====
| 8 | Модальность | 5 | The driver of a Serb armored car deliberately ran over a 4 — year old refugee boy^{286}^(англ.). — Водитель военной машины намеренно переехал 4-х летнего мальчика-беженца. |
+=====
| 9 | Метафоризация | 3 | Milosevic has lit a flame of evil^{287}^(англ.). — Милошевич зажег пламя зла. |
+=====
| 10 | Гиперболизация | 3 | Milosevic was ready to fight a war against the existence of a whole people^{288}^(англ.). — Милошевич был готов вести войну против всего народа. |
        Таким образом, основными приемами воздействия на сознание читателей в англоязычной прессе при информировании о военном конфликте в центре Европы стали дисфемизмизация, персонализация, эвфемизация, обращение к неназванному эксперту.
        §24. Контент-анализ заголовков статей периодической печати, посвященных военному конфликту в Косово
        Проанализируем заголовки статей, посвященных военному конфликту в Косово, опубликованных в газетах «The Daily Telegraph» (Великобритания), «Newsweek» (США), «Le Monde» (Франция), «EI Pais» (Испания) за апрель-май 1999г. (кульминационный период косовской военной кампании).
        Семантика заголовков публикаций является важным элементом контент-анализа, так как автор текста, учитывая возможность беглого, ознакомительного чтения адресатом, выражает в заголовке идеологему публикации, концентрирует ее смысл.
        Заголовки и подзаголовки публикаций чрезвычайно важны при проведении контент-анализа, так как концентрируют в себе общий смысл публикации и ее эмоциональный заряд.
        За 2 месяца 1999г. указанные издания опубликовали следующее число материалов по военной кампании в Сербии:
        Таблица №14. Эмоциональный заряд заголовков, освещающих военную кампанию в Косово (количество заголовков)

+=====

+=====
| Нейтральный | 269 | 11 | 315 | 778 |
+=====
| Pro (в поддержку военной кампании в Сербии, представляющий сербскую сторону негативно) | 125 | 23 | 156 | 284 |
+=====
| Contra (против военной кампании в Сербии) | 19 | 1 | 8 | 39 |
+=====
| Количество статей, освещающих военную кампанию в Косово | 413 | 35 | 479 | 1101 |
        Нейтральные заголовки:
        22,000 more troops head for Balkans (англ.) — Еще 22 тысячи военных отправляются на Балканы.
        Germans see swing to diplomacy instead of ground war. (англ.) —В Германии поддерживают не введение войск (на территорию Сербии — А.Д.), а дипломатическое разрешение косовского конфликта.
        L'Armee de liberation du Kosovo invitee officiellement a Washington (франц.) — Армия освобождения Косово была официально приглашена в Вашингтон.
        Le Congres americain approuve l'envoi de troupes au Kosovo (франц.) — Американский конгресс одобрил отправку войск в Косово.
        Politicos rusos intentan reabrir el dialogo sobre Kosovo (исп.) — Российские политики собираются возобновить диалог о Косово.
        Pro:
        Serb jailers tortured and starved us, say Kosovars (англ.) — «Сербы держали нас в заключении, пытали и изводили голодом, —говорят жители Косово».
        Kosovo capital faces newwave of Serb terror (англ.) — В столице Косово — новая волна сербского террора.
        II у a des valeurs plus elevees que les frontieres d'un Etat (франц.) — Есть более высокие ценности, чем государственные границы.
        L'armee serbe a lance une vaste offensive dans le fief des independantistes du Kosovo (франц.) — Сербская армия начала широкую наступательную кампанию против борцов за независимость Косово
        Moi aussi je me sens albanais (франц.) — Я тоже себя чувствую албанцем.
        Genocidio en Kosovo (исп.) — Косовский геноцид.
        Un general serbio amenaza con recuperar Kosovo por la fuerza (исп.) — Сербский генерал пригрозил занять Косово силой.
        Contra:
        Soldiers join Serb protests at war in Kosovo (англ.) — Солдаты присоединяются к протестам против войны в Косово.
        Nous n'avons plus q u a attendre et a prier Dieu… (франц.) — Нам остается только ждать и молиться Богу.
        Un refugiado serbio, asesinado cuando volvia a Kosovo (исп.) — Убит сербский беженец, вернувшийся в Косово.
        Miles de personas se manifiestan contra la guerra de Kosovo (исп.) — Тысячи людей протестуют против войны в Косово.
        Данные, приведенные в таблице 14, свидетельствуют о том, что для заголовков статей характерны те же тенденции абсолютизации одного подхода к освещению событий, что и для статей в целом. Фиксируется значительное превышение количества статей направленности pro. Для подтверждения этого вывода была проведена проверка достоверности полученных результатов на основании статистического критерия ?^2^ (данный критерий в нашем случае достаточно больших чисел предпочтительнее критерия Фишера).
        Таблица №15. Статистическая проверка отношения числа газетных заголовков pro и contra, посвящённых военной компании в Косово по критерию ?^2^.

+=====

+=====

+=====
| The Daily Telegraph | 72:72 | 125:9 | < 0.0001 | 206:206 | 259:153 | 0.0003 |
+=====
| Newsweek | 12:12 | 23:1 | 0.0007 | 17:17 | 28:6 | 0.0096 |
+=====
| Le Monde | 82:82 | 156:8 | < 0.0001 | 239:239 | 313:165 | < 0.0001 |
+=====
| El Pais | 161:161 | 284:38 | < 0.0001 | 550:550 | 673:428 | < 0.0001 |
        §25. Контент-анализ британской газеты «The Daily Telegraph» за апрель 1999 года
        Выше было показано, что повтор и частотность словоупотребления — распространенные способы воздействия на ассоциативный ряд реципиента. Многократное повторение слова в определенных контекстах и сочетаниях позволяет перенести внутренние значения слова в коннотационный ряд определяемого слова. В исследовании был сделан вывод о том, что слова «серб», «сербский» в англоязычной прессе употреблялись преимущественно в окружении военной лексики и слов с ингерентными внутренними коннотациями. Вместе с тем употребление слов «албанец» и «беженец» представляет совершенно иную тенденцию: наиболее употребляемым существительным было слово беженец, что подкреплялось иллюстративным рядом.
        Эти выводы были верифицированы частотным анализом сочетаемости слов на материале публикаций газеты «The Daily Telegraph». Приведем результаты этого подсчета.
        Материалом для анализа послужили 30 номеров газеты «The Daily Telegraph» за апрель 1999г., посвященных военной кампании в Сербии. Всего за один месяц в газете была опубликована 261 статья. В процессе анализа этих статей были выделены все сочетания со словами «Serb» и «Albanian».
        При этом единственное и множественное число считались за одну лексическую единицу, в таблице все существительные приведены в единственном числе, за исключением тех случаев, когда все зафиксированные варианты словоупотребления были во множественном числе.
        Таблица №16

+=====

+=====

+=====
| Граница | 16 | Силы | 58 |
+=====
| Беженец | 15 | Солдаты | 18 |
+=====
| Войска | 15 | Военные силы | 17 |
+=====
| Лидеры | 10 | Войска | 12 |
+=====
| Мирный житель | 8 | Машина войны | 5 |
+=====
| Мужчина | 7 | Сопротивление | 5 |
+=====
| Косовский | 5 | Телевидение | 5 |
+=====
| Солдат | 5 | Военная машина | 4 |
+=====
| Деревни | 5 | СМИ | 3 |
+=====
| Штат | 5 | Партия | 2 |
+=====
| Столица | 5 | Телевизионная станция | 2 |
+=====
| Магазин | 3 | Официальные лица | 2 |
+=====
| Организация | 2 | Президент | 2 |
+=====
| Министр иностранных дел | 2 | Милиция | 1 |
+=====
| Женщина | 2 | Подавление | 1 |
+=====
| Обычаи | 2 | Наступление | 1 |
+=====
| Холмы | 1 | Жестокость | 1 |
+=====
| Телевидение | 1 | Движение к миру | 1^{289}^ |
+=====
| Художники | 2 | Политик | 1 |
+=====
| Силы | 2 | Националист | 1 |
+=====
| Газеты | 2 | Союзник | 1 |
+=====
| Газета | 2 | Потребление | 1 |
+=====
| Театры | 1 | Граница | 1 |
+=====
| Суверенитет | 1 | Национализм | 1 |
        Таким образом, контент-анализ подтверждает данные, полученные в ходе исследования: в повествовании о сербской стороне конфликта основное внимание уделяется единицам боевой техники и неодушевленным мишеням, в то время как в статьях об албанцах на первый план выходит личная составляющая военного конфликта.
        Глава 3. Языковая картина мира и система ценностей общества как объект воздействия средств массовой информации
        Рассмотренные приемы языкового воздействия на сознание активно применяются в мировых СМИ, не только формируя общественное мнение в отношении определенной политической кампании, но и воздействуя на систему ценностей общества и его культуру, затрагивая таким образом не только осмысление новостей и событий, но и динамику развития языковой картины мира общества.
        Во многих современных исследованиях отмечается, что тенденции воздействия ряда средств массовой информации на общественное сознание идут вразрез с традиционными ценностями общества. В соответствии с проведенным Р. Лихтером и С. Ротманом опросом журналистов центральных СМИ США^{290}^, 97% опрошенных занимают проабортную позицию, 92% — против традиционного уклада семьи, 84% допускают супружескую измену, 80% считают гомосексуализм нормальным образом жизни, 70% полагают, что журналисты должны пропагандировать свои взгляды в СМИ. Результатом таких позиций должно было бы стать появление новых концептов, внедряемых в языковую картину мира современного общества.
        Действительно, этой проблеме уделяется пристальное внимание в западной медиалингвистике. Можно предположить, что аналогичные процессы происходят и в России. Мы приведем примеры новаций в картину мира, предлагаемых отечественными печатными изданиями. Как отмечалось выше, особый интерес в этом плане представляют молодежные издания, поскольку картина мира и система ценностей их аудитории находится в стадии формирования.
        §1. Понятие языковой картины мира
        Под языковой картиной мира мы понимаем отраженные в языке представления данного языкового коллектива о строении, элементах и процессах действительности; осуществляемое средствами языковой номинации изображение человека, его внутреннего мира, окружающего мира и природы^{291}^. Языковая картина мира во многом определяется системой социальных ценностей — совокупностью выработанных человеческой культурой нравственных и эстетических требований, закрепленных в традициях и принимаемых данным сообществом.
        Понятие языковой картины мира восходит, с одной стороны, к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев о внутренней форме языка; с другой — к идеям американской этнолингвистики, в частности, к гипотезе лингвистической относительности Сепира — Уорфа.
        В. фон Гумбольдт подчеркивал взаимозависимость языка и мышления и обусловленность мышления конкретным языком, заключающим в себе свою национальную самобытную классификационную систему, которая определяет мировоззрение носителей данного языка и формирует их картину мира.
        По мысли В. фон Гумбольдта, овладевая другими языками, человек расширяет «диапазон человеческого существования», то есть постигает при помощи языка — через «языковое мировидение» — картины мира другого народа^{292}^.
        Согласно теории «лингвистической относительности» американских исследователей, в определенном смысле продолжающей концепцию В. фон Гумбольдта, язык является средством формирования мышления и ментальности народа, способом познания внешнего мира. «Мы видим, слышим и вообще воспринимаем мир именно так, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества»^{293}^. По гипотезе Сепира —Уорфа, язык определяет собственно логический строй мышления: люди членят мир, организуя его в понятия и распределяя значения определенным образом, поскольку являются участниками соглашения, действующего лишь для конкретного языка. По мнению Б. Уорфа, «наш лингвистически детерминированный мыслительный мир не только соотносится с нашими культурными идеалами и установками, но захватывает даже наши, собственно, подсознательные процессы в сферу своего влияния и придает им некоторые типические черты»^{294}^.
        Если концепция языковой картины мира восходит к идеям B. фон Гумбольдта и теории этнолингвистики, то сам термин «языковая картины мира» был впервые введен Л. Вайсгербером в работах об «ословливании мира» (Worten der Welt): «Родной язык как форма существования со-общественного раскрытия языковой силы полноценно участвует в базовом энергетическом характере языка. В особенности следует понимать его “существование” как длительный процесс осуществления языкового миросозидания (Weltgestaltung) посредством языкового сообщества. Если назвать процесс языкового миросозидания Worten der Welt, то родной язык есть процесс воссоздания мира посредством слова его языковым сообществом»^{295}^.
        Вслед за Ю.Д. Апресяном языковая картина мира в современной науке понимается следующим образом: «Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (= концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны, языковая картина мира является “наивной” в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от “научной” картины.
        При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные»^{296}^. Семиотическая система общества тесно связана с его культурой, являющейся исторической памятью деятельности людей^{297}^. По определению Ю.В. Рождественского, культура образует стратовую структуру, включающую в себя ряд напластований. Появление новой страты, образуемого группой фактов культуры, приводит к эволюции культуры.
        Картина мира тесно взаимосвязана с языком ее носителей.
        Именно этим обусловливается ее различие у разных языковых сообществ. За внешним сходством формальной структуры ядра языкового сознания у носителей разных языков могут стоять разные «образы мира», как, например, у англичан и русских.
        В частности, там, где носитель русского языка употребит слово «рад» или «обрадоваться», англичанин скажет «happy» (счастлив)^{298}^.
        Расхождения между языковыми картинами, наиболее заметные в лексике (непереводимые слова), могут затрагивать и намного более глубокие слои языковой системы, как например, принципы категоризации. Так, если для носителей большинства мировых языков очевиден (с определенными модификациями) принцип выделения языковых родо-видовых категорий «живое — неживое», «человек — не человек», «мужской пол — женский пол», то в языке аборигенов Австралии классификация осуществляется по другим категориям. Так, в первую категорию Bayi (всего их четыре) входят мужчины, кенгуру, опоссумы, луна, радуга, бумеранги, некоторые насекомые и т.д., во вторую — Balan — женщины, бандикуты, сверчки, звезды, щиты, волосатые гусеницы^{299}^.
        Как языковая картина мира формирует сознание и мировосприятие носителей языка (Л. Витгенштейн), так и языковое сообщество может воздействовать на языковую картину мира путем языкового воздействия в рамках процесса взаимовлияния языка и общества. Воздействие на языковую картину мира строится в первую очередь на введении новых и переосмыслении уже существующих концептов, одним из следствий этого процесса определенный концепт может быть перенесен из категории «ценности» в категорию «антиценностей» и наоборот.
        Перейдем к более подробному рассмотрению лингвистических способов воздействия на языковую картину мира на примере современной России.
        §2. Традиционная система ценностей российского общества и русская языковая картина мира в условиях современного социально-языкового контекста
        Ниже мы проанализируем некоторые аспекты системы ценностей и концептов, выстраиваемой российскими молодежными средствами массовой информации, сопоставим их с системами аналогичных западных изданий, и определим их интерпретацию в традиционной системе ценностей носителя русского языка.
        В качестве референтной группы для анализа была выбрана подростково-молодежная аудитория (13 -19 лет), поскольку данная аудитория наиболее подвержена информационному влиянию: именно в подростковом возрасте происходит формирование системы ценностей.
        В ходе исследования было проанализировано около двухсот выпусков восьми молодежных журналов, выходящих в России наибольшим тиражом: Seventeen, Cool, Cool girl, Joy, «Ровесник», «Молоток», «Круто», Yes! Oops. Нужно отметить, что состав молодежных СМИ непостоянен, в начале работы над данной книгой на книжном рынке были представлены одни издания, через некоторое время часть из них сменилась другими.
        Ряд изданий представляет собой региональную версию международного журнала (Seventeen), часть журналов издается зарубежными издательскими домами только для России и стран бывшего СССР (Cool, Cool girl), некоторые журналы — полностью отечественный продукт, тем не менее тематика, пафос и стиль подачи материала во всех изданиях в достаточной степени сходен.
        Российские издания представляют для нас особый интерес, так как тенденции воздействия на систему ценностей и языковую картину мира аудитории в них значительно отличаются от представленных в зарубежных аналогах.
        Сравним тематику молодежных изданий в России и США.
        Основными темами отечественных журналов являются: мода, внешность, взаимоотношения со сверстниками, секс, психология, знаменитости.
        Количественное соотношение тем можно представить следующим образом:
        Таблица №16

+=====

+=====

+=====
| Мода | 21 | 14 | 22 | 36 |
+=====
| Внешность | 12 | 10 | 17 | 23 |
+=====
| Секс | 8 | 4 | 4 | 13^{300}^ |
+=====
| Знаменитости | 10 | 14 | 13 | 15 |
+=====
| Преодоление вредной привычки | 11 | 3 | — | — |
+=====
| Взаимоотношения со сверстниками | 2 | 12 | — | — |
+=====
| Молодая семья | 4 (ранние дети — о счастье воспитания) | — | — |
+=====
| Взаимоотношения с родителями | — | — | 2 | — |
+=====
| Взаимоотношения с противоположным полом | 29 | 10 | 7 | 20 |
+=====
| Здоровье | 9 | 2 | — | — |
+=====
| Отдых | 6 | 2 | 5 | 7 |
+=====
| Кино, ТВ | 3 | 3 | 1 | 3 |
+=====
| Музыка | 4 | 2 | 2 | 2 |
+=====
| Литература | 2 | 1 | 1 | 1 |
        Подбор иллюстраций согласуется с тематическим составом публикаций, расставляя несколько другие акценты, так, например, в журнале Joy фотографии сексуально-эротической тематики (полураздетые, целующиеся и обнаженные пары) занимают от общего числа полос около 6%.
        Проведем аналогичный анализ наиболее тиражных американских молодежных СМИ:
        Таблица №17

+=====

+=====

+=====
| Мода | 39 | 10 | 28 | 15 |
+=====
| Внешность | 16 | 12 | 4 | 43 |
+=====
| Секс | 1 | — | 1 | — |
+=====
| Знаменитости | 6 | 29 | 2 | 5 |
+=====
| Преодоление | 1 | — | 4 | — |
+=====
| Взаимоотношения со сверстниками | 4 | 2 | 0,5 | 4 |
+=====
| Взаимоотношения с родителями | 4 | — | — | — |
+=====
| Взаимоотношения с противоположным полом | — | 6 | 5 | — |
+=====
| Аналитика | — | — | 4 (критика феномена сексуальности) | — |
+=====
| Благотворительность | 1 | — | 1 | 1 |
+=====
| Здоровье | 2 | 3 | 5,5 | 6 |
+=====
| Карьера | — | — | 3 | — |
+=====
| Кино, ТВ | — | — | 2 | 1 |
+=====
| Музыка | — | — | 1 | 3 |
+=====
| Литература | 1 | — | — | — |
+=====
| Неприятная ситуация | — | 2 | — | — |
        Сопоставление двух таблиц показывает, что центральной для отечественных молодежных изданий является тема взаимоотношения с противоположным полом и половых отношений.
        Отметим сразу, что в большинстве российских журналов указано, что издание предназначается для лиц старше 18 лет, однако это правило не только не соблюдается точками продаж, но и сами издатели ориентируют издание на значительно более молодую аудиторию, обсуждая проблемы школы, привлекая в качестве героев материалов подростков в возрасте от 12 лет.
        Проследим отражение повышенного интереса отечественных СМИ к межполовым проблемам и тенденциям влияния на систему ценностей в текстах. Пожалуй, именно эта сфера претерпела наиболее сильные изменения по сравнению с традиционной системой ценностей.
        БРАК, СЕМЬЯ
        Предлагаемую молодежными СМИ модель можно описать следующим образом: из текстов практически бесследно исчезло понятие «целомудрие», понятие «девственность» употребляется исключительно в контексте избавления от таковой.
        «Девственность — почти как Винни-Пухов мед, который, “если есть, то его сразу нет”»^{301}^.
        «7 вещей, которые надо запретить, чтобы жить стало веселее: <… > 2. гинекологов, читающих лекции про целомудрие»^{302}^.
        Близкие отношения до брака являются необходимой нормой, отсутствие сексуального опыта представляется в отрицательном свете, понятие стыда и бесчестия от потери невинности до брака, традиционное для отечественной культуры, заменяется на призыв гордиться этим. В этих контекстах часто употребляются модальные глаголы или краткие прилагательные долженствования (должна, обязана). На смену традиционной ценности хранения целомудрия до брака пришло новое ценностное противопоставление: секс по любви / секс без любви.
        «Получается, что, с одной стороны, ты обладаешь удивительным и неоспоримым достоинством, которое следует бережно хранить во имя великой будущей любви, а с другой — это самое неоспоримое достоинство мешает тебе стать по-настоящему взрослой и свободной женщиной»^{303}^.
        «Ты не обязана чувствовать себя порочной и опозоренной.
        А также униженной и оскорбленной. И вообще — поменьше Достоевского. Все, что произошло с тобой этой ночью, —по-настоящему прекрасно. Ты стала взрослой женщиной, счастливой и гордой этим обстоятельством»^{304}^.
        «Самый полезный и приятный “снаряд” для физических упражнений — это любимый мужчина»^{305}^.
        «Мы составили список из 30 впечатлений, которые ты должна получить в постели до 30 лет.
        1.Проснуться однажды утром рядом с потрясающим красавцем и не иметь при этом ни малейшего понятия, как его зовут и как он оказался в твоей постели. Заглянуть под одеяло, увидеть голые тела и вспомнить, что у вас что-то было».
        2.Прочитать лекцию целомудренной подружке о вреде длительного воздержания. Познакомить ее со своим коллегой-мачо, а потом выслушивать ее благодарно-восхищенные рассказы об их бурных свиданиях»^{306}^.
        На смену понятию брака как начала создания семьи и серьезного жизненного шага приходит понятие начала совместной жизни. В понятие брака же нередко привносятся отрицательные ассоциативные компоненты.
        «Она пока не решается переехать к любимому, потому что ее предыдущие отношения разрушились из-за совместного быта»^{307}^.
        «Наши отношения сразу стали серьезными, и уже через месяц мы заговорили о совместном проживании»^{308}^.
        «Свадебные ритуалы лишились смысла вообще. Свадьба — всего лишь развлечение»^{309}^.
        «Ты начинаешь его медленно ненавидеть. Считай, что ты замужем. У тебя не получится кому-то еще строить глазки и вообще жить как раньше. Он об этом узнает сразу же»^{310}^.
        В данных примерах в традиционное ассоциативное поле концептов «брак» (по расчету, по любви, свадьба, счастливый, законный, любовь, навеки, постоянный^{311}^), «свадьба» (в Малиновке, золотая, веселая, невеста, радость, скоро, сыграна, веселье, гулянка, друга, жена^{312}^), «замуж» (выйти, невтерпеж, выходить, свадьба, девушка, дети, жениться^{313}^) привносятся новые понятия: «брак лишился смысла», «всего лишь развлечение», «ненавидеть», «кошмар». Обращение ко второму лицу единственного числа в настоящем времени изъявительного и повелительного наклонений придает новым понятиям и связанным с ними действиям закономерность и универсальность («начинаешь», «считай»),
        В традиционной системе ценностей существовало ясное противопоставление ценности брака и семьи блуду и прелюбодеянию: «Береги платье снову, а честь смолоду», «Семья — малая Церковь», «Не надобен и клад, коли у мужа с женой лад», «Женитьба есть, а разженитьбы нет», «Своя семейка — свой простор», «Семейная каша погуще кипит», «В своей семье и каша гуще», «Семейный горшок всегда кипит», «Доброю женой и муж честен», «Добрую жену взять — ни скуки, ни горя не знать», «С доброй женой горе — полгоря, а радость вдвойне».
        В свадебной обрядности был широко распространен обычай «посада»: невеста должна была сесть на особое священное место, но не смела сделать это, если уже потеряла целомудрие.
        Такое же требование сохранения девственности предъявлялось и к жениху^{314}^ Пословицы и записи обрядов показывают место брака и отношение к нему в традиционной картине мира. В дискурсе современных средств массовой информации выстраивается абсолютно противоположная картина.
        НЕЗАПЛАНИРОВАННАЯ БЕРЕМЕННОСТЬ
        Незапланированная, не ожидаемая родителями беременность представляется в текстах СМИ как серьезная ошибка, от которой, тем не менее, есть шанс избавиться посредством аборта.
        «Дети — это, конечно, замечательно, но умудриться забеременеть в момент потери невинности…»^{315}^
        «Если то, чего ты боялась, произошло, только доктор поможет решить тебе эту проблему при помощи медикаментов или подберет другой метод»^{316}^.
        Таким образом, аборт становится «решением проблемы», которую девушка «умудрилась» получить и которая «будет решена на ранних стадиях».
        Выстраиваемая в современных молодежных СМИ модель межполовых отношений тесно связана с рядом лексико-семантических процессов, которые можно проследить в материалах изданий.
        ВЫДЕЛЕНИЕ ДОМИНАНТНОЙ ЦЕННОСТИ И УСТОЙЧИВОЙ ЛЕКСЕМЫ
        В молодежных СМИ формируются бинарные оппозиции, позволяющие емко характеризовать окружающий мир: в текст вводится определенная лексическая единица, обозначающая доминантную ценность (наиболее важную для данной социальной группы) и имеющая ряд семантических составляющих — наименований качеств, обладание которыми делает их носителя причастным ко всей социальной группе. К таким словам можно отнести, например, лексические единицы «крутой» и «гламурный». Как вариант лексической единицы «гламурный» может использоваться слово «стильный».
        «Любая гламурная барышня имеет ряд устойчивых убеждений: она ненавидит дешевый трикотаж, не верит в силиконовые имплантанты, скептически относится к слишком коротким юбкам, сомневается, что в парламенте должно быть 52% женщин и предпочитает круассаны с джемом»^{317}^.
        «Гламурный макияж, яркое платье — успех был обеспечен»^{318}^.
        «Множество конфетти… это гораздо гламурнее и праздничнее»^{319}^.
        «Гламурным девушкам лучше хулиганить за границей»^{320}^.
        «Настоящие гламурные девицы снимают стресс нарядами.
        Шопинг, дефиле перед зеркалом, топы с мультгероями и джинсы с оборочками — наши валериановые капли»^{321}^.
        Такие лексические единицы ложатся в основу бинарной дихотомии, позволяющей описывать весь окружающий мир в категориях «гламурно — не гламурно», «круто — не круто».
        Первая составляющая этой дихотомии приобретает адгерентные (внешние) положительные коннотации, вторая составляющая с отрицательной частицей «не» — отрицательные коннотации. Подчеркнем, что аудитория журнала ассоциирует себя именно с этими лексемами, что можно заметить по употреблению притяжательного местоимения первого лица множественного числа («наши валериановые капли»). Обладание данным качеством может ставиться под сомнение: употребление прилагательного «настоящий» («настоящие гламурные девицы»).
        Подобные слова быстро устаревают, абстрактные денотативно-свободные прилагательные чаще всего находятся в развитии.
        Так, слово «гламурный» за несколько лет приобрело ряд устойчивых негативных коннотаций, однако модель категоризации и описания мира остается прежней, и новые слова занимают место уходящих из употребления лексических единиц.
        Одним из наиболее распространенных лексических приемов разрушения системы ценностей является особая материализация концептов: слова, обозначающие идеальные, отвлеченные понятия, все чаще вводятся в контекст повседневной, сниженной реальности. Таким образом, идеальный сигнификат сопоставляется с материальным денотатом, происходит редукция ценности.
        Так происходит, например, со словом «убеждение». Традиционная коллокация этого слова, закрепившаяся в архетипах национального сознания, представлена словами, принадлежащими к пласту возвышенной лексики: «Против убеждений своих делать дело трудно»^{322}^, «Убивать животных — это противно моим убеждениям»^{323}^ и т.д. Молодежные СМИ снижают коллокацию слова «убеждение» до ряда слов с конкретным, в некоторых контекстах — со сниженным значением, как в вышеупомянутом фрагменте из журнала «Seventeen», в котором семантическое поле слова «убеждение» централизуется вокруг слов «трикотаж», «имплантанты», «круассаны с джемом».
        Один из главных способов изменения компонентов значения слова — изменение ассоциативного ряда слова.
        Изменение ассоциативного ряда, являющееся одним из главных показателей изменений в языковой картине мира, влечет за собой возможные смены внутренних (ингерентных) коннотаций слова.
        Так, например, лексические единицы семантического поля «беспорядок» имеют в русском языке ингерентную отрицательную коннотацию, однако в молодежных СМИ они нередко могут оказываться в положительном ассоциативном ряду: «Психологи наших дней предполагают: незаправленная кровать — признак творческой личности, а разбросанные по полу журналы — доказательство активной жизненной позиции. Беспорядок в квартире — демонстрация сексуальной свободы. А стерильная чистота, напротив, признак скованности»^{324}^.
        Примеры из области противозаконных действий, которые подробно будут рассмотрены ниже, могут быть еще более яркими подтверждениями вышесказанного. Например, понятию «воровство» также навязываются положительные коннотации: «Милые и обеспеченные барышни отдирают ноготками ценники от маек, прячут эти безделушки в сумки и испытывают небывалый восторг, фланируя с невинным видом мимо охранников»^{325}^.
        «В английских шубах хорошим тоном считается украсть бокал из-под пива, и многие студенты так поступают. Клептомания —это полубессознательное действие, которое вменяемому человеку не понять»^{326}^.
        «Все девочки делают это (воруют — А.Д.)»^{327}^.
        В приведенных выше примерах использование существительных с уменьшительно-ласкательными суффиксами, лексических («все», «многие») и грамматических (настоящее время, третье лицо, множественное число) обобщений, а также слов с положительными ингерентными коннотациями («милые», «восторг», «хороший тон») привносит в ассоциативное поле слова «воровство» положительные ассоциации. Комплексное использование подобных лексических средств может иметь своей целью воздействие на систему ценностей аудитории.
        ЯЗЫКОВАЯ ИГРА
        Одно из основных средств введения нового смысла в определенное понятие — языковая игра. Неожиданная интерпретация, вводящаяся с помощью, допустим, каламбура, одновременно понижает степень критичности восприятия адресатом сообщения (адресат воспринимает самые неожиданные и даже шокирующие утверждения как элемент несерьезной и шутливой коммуникации) и одновременно с этим лучше запоминается. Языковая игра связана с полисемией: чем более удаленное от смыслового ядра значение используется в тексте, тем более оригинальным авторским решением является это словоупотребление.
        Раскроем это явление на примере телевизионной рекламы ноутбуков I.Ru, адресованной по стилистике, аудио- и видеоряду в первую очередь молодежной аудитории. Данный рекламный ролик также позволяет наиболее рельефно представить и глубоко проанализировать использование полисемии в медиатексте.
        В рекламе сменяющие друг друга лица рассказывают о своих отношениях с друзьями: «Каждый день я гружу друзей. А я их развожу. А я их достаю. Я часами вправляю друзьям мозги.
        А я им вставляю, чтобы были собранными. А я друзей проверяю самыми изощренными способами. А я по ним стучу. А я продаю друзей… каждый день. И это неплохой бизнес. А еще вы можете заказать своего друга».
        Манипулирование в данном примере строится на использовании слова «друг» по отношению к компьютерам. Одновременно каждому техническому термину дается другое значение, чаще всего из современного сленга, с отрицательными ассоциациями (коннотациями):
        Таблица №18

+=====
| Грузить — наполнять что-либо грузом^{328}^ | Грузить — навязчиво передавать, сообщать большое количество информации кому-либо^{329}^ |
+=====
| Развозить (1 л. ед. ч. — развожу) — везя, доставить в разные места^{330}^ | Разводить (1 л. ед. ч. — развожу) — разоблачать, обманывать^{331}^ |
+=====
| Доставать — взять что-либо, находящееся на расстоянии, извлечь, вынуть что-то^{332}^ | Доставать — надоедать, изводить кого-либо |
+=====
| Вправлять мозги — собирать компьютеры^{333}^ | Вправить мозги (грубое) — убедить кого-либо, часто с использованием угрозы / шантажа / силы^{334}^ |
+=====
| Стучать — неправильное словоупотребление —нельзя стучать по компьютерам, но можно по клавиатуре | Стучать на кого-либо — сообщать неразглашаемую информацию с целью причинения вреда^{335}^ |
+=====
| Продать — отдать за определенную плату(товар)^{336}^ | Продать человека — совершить предательство, измену из корыстных побуждений^{337}^ |
+=====
| Заказать — поручить изготовить, исполнить, доставить что-либо^{338}^ | Заказать человека — организовать заказное убийство кого-либо, нанять киллера для убийства кого-либо^{339}^. |
        Воздействие еще более усиливается с помощью аудиовизуального ряда: все кадры имеют зеленовато-бледный оттенок, основная часть лиц находится в тени. В некоторых кадрах отчетливо проступают образы фильмов ужасов и потустороннего мира. Аналогичную роль играет и закадровый звук, иммитирующий технический скрип. Очевидно, что данная реклама построена с целью максимального и неожиданного воздействия на аудиторию и едва ли будет воспринята зрителями как руководство к действию. Важно, что частотность повторения рекламного ролика и, следовательно, упоминаемых фраз, не может не оказывать определенное влияние на ассоциативный ряд: частым повтором можно пошатнуть и самые сильные внутрилексемные связи. Определенные модели поведения и соответствующие им топы языка закладываются с детства, изменение внутрилексемных связей посредством, в частности, повтора может влиять и на устойчивость топа. Если традиционную систему отношений с другом описывали пословицы: «Сам погибай, а товарища выручай», «Старый друг лучше новых двух», «Не имей сто рублей, а имей сто друзей», «Конь узнается при горе, а друг при беде», то новая
схема отношений теперь сможет включать и такие варианты общения с друзьями, как «заказать друга», «продать друга» и т.д. Очевидно, что рассмотренная реклама в данном случае не является единственным источником воздействия на предлагаемую языком модель взаимоотношений с другом, а скорее, наиболее осязаемо и концентрированно отражает ряд современных тенденций.
        Как отмечают исследователи, «если семантическое развитие данной сферы (дружба, основанная на привязанности, любви, взаимных интересах — А.Д.) до XX века характеризовалось постоянным ростом этического компонента, воспроизведением сценариев истинной дружбы, то в настоящее время наблюдается обратный процесс, когда активизируется употребление слов “друг», “дружить” и “дружба” для обозначения не очень близких приятельских отношений»^{340}^. Более того, слово «друг» все больше употребляется исключительно в значении «boyfriend». Например в журнале Elle Girl подавляющее большинство контекстов употребления слова «друг» относится именно к такого рода отношениям.
        Примечательно употребления слова «подруга» /«подружка»: «Все девушки иногда сплетничают про подружек. Милых девиц хлебом не корми, дай рассказать бойфренду про то, как ужасно смотрится фиолетовая помада на этой конопатой идиотке»^{341}^.
        «Конечно, лучшая подруга всегда рядом с тобой. Но она к тебе так близко для того, чтобы всегда помочь и утешить, или для того, чтобы из-за ее шуточек и поведения тебе постоянно нужны были помощь и утешение? Пройди наш тест и узнай, не являетесь ли вы на самом деле заклятыми… друзьями?»^{342}^
        Многочисленные тесты задают модели речевого поведения в общении с подругами, предлагая выбрать один из вариантов ответа:
        «Подружка хвастается своими фотографиями с парнем, которого ты и сама бы не прочь закадрить. Твои мысли:
        —Лапы прочь от такого красавчика!
        —Какое офигенское на ней платье! Хочу-хочу-хочу!
        —Эх, ну почему я не такая фотогеничная, как она!
        —Ну и что такого? Подумаешь!»^{343}^.
        Слова-дисфемизмы, содержащие ингерентные отрицательные коннотации — «конопатая идиотка», определение «заклятый», употребляемое со словом «враг», экспрессивное наречие «ужасно» и другие лексические единицы, принадлежащие к пласту сниженной лексики, входят в ассоциативный ряд к слову «подружка», традиционно имеющему следующие ассоциации: друг, хорошая, близкая, любимая, верная, детства, дружба, дружок^{344}^.
        Подобное окружение видоизменяет сложившуюся структуру понятия «подруга», которое «указывает на особый тип “внутриженских” отношений: с подругами происходят сходные вещи, и они по этому поводу чувствуют приблизительно одно и то же»^{345}^.
        Традиционная система ценностей закладывает противоположные модели взаимоотношений: «Доброму добрая память», «Худо тому, кто добра не делает никому», «Что людям радеешь, то и сам добудешь», «Добро сотворить — себя увеселить», «Доброму человеку — что день, то и праздник», «Без друга сирота; с другом — семьянин», «Доброе братство милее богатства», «Друг денег дороже. Друга на деньги не купишь», «В недруге стрела, что во пне, а в друге, что во мне».
        УЧИТЕЛЬ
        Концепт «учитель» в молодежных СМИ снижается тремя основными способами: контекстно, словообразовательными средствами и визуально.
        «Вырежи рожи своих учителей и приклей их под картинками» — статья сопровождается иллюстрациями с изображениями привидений, чудовищ и обнаженных моделей^{346}^.
        Рис.13. «Наши учителя»
        Концепт «учитель» приводится в контексте дисфемизма.
        С помощью вербального ассоциативного и невербального графического рядов разрушается ассоциативное поле. Частые повторы закрепляют подобные ассоциации в сознании реципиента.
        Закладываемое в молодежных СМИ отношение к учителям представляет собой систему ценностей противоположную традиционной системе, а именно, понятию уважения старших, тенденцию: «Яйца курицу не учат», «Старый конь борозды не испортит», «Старая раковина жемчуг дает».
        Таким образом, манипулирование полисемическим рядом, разрушение традиционного ассоциативного ряда слов является одним из наиболее радикальных лексических средств воздействия на сознание.
        Наряду со скрытыми приемами воздействия на общественное сознание, которые мы относим к технологиям языкового манипулирования, в современных массово-информационных текстах используются приемы открытого воздействия, апеллирующие к рациональной составляющей сознания и известные в теории и практике агитации и пропаганды. (Часто открытое директивное воздействие используется в рубриках «Вопрос в журнал» — вопрос редакции, вопрос психологу.) Приведем ряд примеров из области открытого воздействия на сознание, близкого к агитации и возникающего в ситуации выхода авторами текста за жестко табуированную зону.
        ПРОСТИТУЦИЯ
        «Можешь подкопить бабла и пойти в известное место тусовки “ночных бабочек”. О таких местах знает весь город. Если есть бабло, тебя никто не пошлет и не откажет»^{347}^
        Обращение во втором лице единственного числа, сочетаемое с употреблением модального глагола «мочь», обобщенной конструкцией «все» и условной конструкцией «если…, то» возводит проституцию в ранг законных и общепринятых действий.
        Рис.14. Распространенное изображение учителя в молодежных СМИ начала XXI века
        «Маша не считает должным скрывать, что она проститутка, наоборот, она гордится этим. Многие девчонки мечтают о богатой жизни. Им кажется, что самый простой путь к этому — обеспеченный мужчина. Я красивая девчонка, по которой пацаны сходят с ума»^{348}^.
        В приведенном контексте слово «проституция», соединенное со словами, имеющими ингерентные положительные коннотации («богатая жизнь», «обеспеченный», «гордится», «красивая»), также вводится в широкое семантическое поле понятий с семантикой «положительное действие».
        Порнография
        «Существует множество прекрасных вещей, возможных лишь в ночном эфире»^{349}^. В данном примере намечается изменение ассоциаций с помощью контекста.
        «Вообще помогает просмотр порнографии, как показывает практика, там можно многое почерпнуть»^{350}^ — генерализация опыта осуществляется за счет использования функционального стиля совета, инструкции.
        «Многие девушки, заставшие своих бойфрендов за просмотром порно, думают, что с юношами что-то не в порядке»^{351}^.
        Данная синтаксическая конструкция в соединении со словосочетанием «не в порядке» употребляется для именования ошибочных утверждений, не подтверждаемых в дальнейшем. Тем самым порнография вводится в разряд этически приемлемых явлений.
        В данных примерах наблюдается реализация вышепроанализированных приемов: использование в качестве определений оценочных слов с положительными коннотациями употребление, лексико-грамматических универсальных конструкций («многие», «делают», «можно», «большинство»).
        ОДНОПОЛЫЕ ОТНОШЕНИЯ
        «Что же до знаменитого поцелуя Бритни и Мадонны на церемонии вручения премии MTV Music Awards, то Спирс продолжает говорить об этом свершении как чуть ли не о самом крутом событии в ее жизни. “Это было что-то нереальное, что я запомню до конца своей жизни”»^{352}^. В данном примере используется изменение ассоциативного поля словами с положительными коннотациями в сочетании с риторическими приемами обращения к авторитету и прецеденту.
        «Мне ужасно нравятся и девочки, и мальчики одновременно». — «Тебе повезло — ты настоящее, живое! Тебе стоит почаще прислушиваться к себе, экспериментальным путем ты поймешь, что тебе нужно!»^{353}^
        «Если хочешь фирменный совет от группы Тату: забей на своего друга и заведи подружку! С ней куда интереснее!»^{354}^ (совет дан женской аудитории — А.Д.).
        «А с кем еще учиться целоваться, как не с лучшей подружкой?»^{355}^ (совет дан женской аудитории — А.Д.). Используется риторический вопрос.
        В приведенных примерах отсутствует собственно языковое манипулирование как скрытое воздействие на сознание: оно вытесняется общим лозунговым стилем, использованием повелительного наклонения и риторического вопроса.
        ЛЕКСИКО — ГРАММАТИЧЕСКИЕ КОНСТРУКЦИИ
        К комбинированным лексическим средствам относится также ряд устойчивых лексико-грамматических конструкций, ставших частью функционального стиля молодежной периодической печати и усиливающих языковое воздействие на сознание аудитории.
        В первую очередь нужно отметить универсально-обобщающие конструкции. Эти конструкции характеризуются использованием лексических единиц «любой», «всякий», «каждый», «все», «так», «большинство», а также использованием настоящего времени действительного залога изъявительного наклонения (для выражения регулярно повторяющегося действия) или прошедшего времени изъявительного наклонения (для описания опыта). Внутренняя смысловая структура подобных конструкций содержит риторический аргумент к авторитету и к норме: «Все так делают. Ты принадлежишь к группе «все».
        Значит, и ты должен так делать» или «Все так делают. То, что делают все, нормально. Делать это — нормально».
        «Все девочки делают это»^{356}^ (воруют — А.Д.).
        «Все девушки иногда сплетничают про подружек»^{357}^.
        «Можешь пойти в известное место тусовки “ночных бабочек”. О таких местах знает весь город»^{358}^.
        «Психологи уверены: у большинства мужчин, которые смотрят эротические фильмы, нет никаких проблем, кроме сильно развитого воображения»^{359}^.
        «Большинство мужчин хотя бы раз набирали номер “только для взрослых”»^{360}^.
        Синтаксические способы Наиболее частым синтаксическим способом воздействия на сознание реципиента является привнесение в текст статьи назидательно-нравоучительных конструкций — построений, свойственных функциональному стилю инструкций. Подобные синтаксические структуры часто используются для выражения рекомендаций, советов. Для данного стиля характерно использование конструкций «как + инфинитив» («Как потратить его деньги»^{361}^, «Как перестать стесняться и начать раздеваться»^{362}^); построения текста в виде списка способов («5 способов лишиться невинности»^{363}^), использование определений типа «это есть» с именным сказуемым; приравнивание частей сопоставления («Выходить замуж беременной, особенно на большом сроке — теперь не семейный позор, а мощный тренд и вообще красота неземная»^{364}^). Отметим, что действие, вынесенное в название инструкции или определения, воспринимается реципиентом как допустимое или искомое. Вместе с тем происходит очевидная редукция риторического силлогизма.
        В предложении «5 способов лишиться невинности» глубинная синтаксическая структура может быть представлена так: «Девственности лишиться необходимо. Сделать это можно несколькими способами». Очевидно, что первая составляющая данной структуры в контексте добрачных отношений с точки зрения этики является, по меньшей мере, спорной.
        На протяжении XXв. языковая картина мира и система ценностей российского общества претерпели значительные изменения.
        К концу XXв., по данным социологических опросов^{365}^, наиболее значимыми ценностями и антиценностями для россиян (в дальнейшем — современная система ценностей) стали следующие^{366}^:
        Ценности: здоровье, безопасность, семья, достаток, любовь, уважение к родителям, дружба, внимание к людям, образование.
        Антиценности: наркомания и алкоголизм, война, безработица, болезни, беззаконие, жестокость, агрессия.
        Вместе с тем такие ценности, как вера, порядочность, профессионализм, смысл жизни, справедливость, милосердие, являются менее значимыми для современного человека, чем указанные выше, большинство которых не выводит человека за пределы узкого мира собственного благополучия.
        Эти изменения системы ценностей отмечал еще Ю.В. Рождественский, рассматривая их в контексте изменений символики отечественной смысловой системы СМИ — «символического зонтика»: «Базовые понятия морали: добро, зло, добродетель, долг, свобода воли, ценности — стали трактоваться по-новому, в духе приоритета обогащения фактически любыми средствами. Все эти ценности получили денежную оценку.
        Оживилось противопоставление практической и духовной морали.
        Это противопоставление снизило роль морали в обществе»^{367}^.
        Подводя итог сказанному, можно представить тенденции воздействия молодежных СМИ на формирующуюся систему ценностей молодежи в виде следующей таблицы:
        Таблица №19

+=====

+=====
| Брак, семья | + | нейтральное |
+=====
| Целомудрие | + | — |
+=====
| Дружба | + | нейтральное |
+=====
| Уважение к старшим | + | — |
+=====
| Проституция | — | нейтральное |
+=====
| Воровство | — | нейтральное |
+=====
| Гомосексуализм | — | нейтральное |
+=====
| Наркомания | — | нейтральное |
        В данной главе проанализированы приемы языкового воздействия как скрытого (манипулирование), так и открытого характера, направленные на языковую картину мира и традиционную систему ценностей. Наиболее интенсивно используются лексические способы (выделение доминантной ценности и устойчивой лексемы, изменение ассоциативного ряда и коннотаций, изменение лексической сочетаемости слова (коллокации), полисемия, разрушение традиционных концептов, заимствования); синтаксические способы (универсально-обобщающие конструкции, назидательно-нравоучительные и ограничительные конструкции).
        Заключение
        Подведем итоги проведенного исследования воздействия на общественное сознание в средствах массовой информации.
        1.Воздействие на сознание языковыми средствами представляет собой комплексную лингвистическую систему, находящуюся в непрерывном развитии и связанную с процессами социодинамики общества.
        Понятийный аппарат анализа и систематизации способов воздействия слова на сознание включает в себя следующие термины: риторика, языковое манипулирование, пропаганда, языковая демагогия, брейнуошинг, нейролингвистическое программирование, суггестия, пиар. Обозначение процесса воздействия определяется его целью и мотивом, его структурно-функциональными особенностями, спецификой объекта, на который оно направляется. Языковое манипулирование отличается от других способов влияния: от риторики — большей скрытостью воздействия, неосознанным для реципиента процессом аргументации; от «промывания мозгов» (брейнуошинга) — отсутствием физического давления и очевидной психологической агрессии; от пропаганды — менее явной нацеленностью на результат воздействия. Нейролингвистическое программирование относится к сфере психологии личности и самовоздействия. Суггестия представляет собой одно из направлений манипулирования, близкое к пропаганде. Термин «пиар» подразумевает реализацию указанных технологий в политической деятельности и масс-медиальной практике.
        Термины «мягкая пропаганда», «языковое манипулирование « и «языковая демагогия» являются, в нашем понимании, синонимичными.
        Языковое манипулирование — это скрытое информационно-психологическое воздействие на человека с помощью языковых средств, осуществляемое на трех уровнях (индивидуальном, групповом и массовом), нацеленное на побуждение человека к действиям, входящим в противоречие с его интересами, воззрениями, а также с языковой картиной мира и системой ценностей общества в целом.
        2.Лингвистике отведена ключевая роль в выявлении и исследовании языковых воздействий: она изучает построение манипуляционного высказывания в рамках различных направлений (дискурс-анализа, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии) и позволяет прогнозировать реакцию реципиента, основываясь на фонетических, лексико-семантических, грамматических, синтаксических законах языка и риторических правилах построения речи.
        Научное исследование лингвистического аспекта воздействия на общественное сознание строится на теоретических положениях фундаментального языкознания. Предложенная Ф. де Соссюром дихотомия язык vs. речь дала основу для определения онтологии воздействия на сознание: именование и языковая оценка определенного объекта не навязываются адресанту языком, но является результатом его свободного выбора.
        Для изучения процесса воздействия на сознание существенное теоретическое значение имеет также теория языкового знака (Ч. Пирс, Ч. Моррис, Ф. де Соссюр и др.); различные концепции взаимодействия языка и общества (В. Гумбольдт, Э. Сепир и др.).
        3.Языковое воздействие на сознание, проявляющееся в скрытых формах, строится на: 1) референции, позволяющей определить истинность или ложность составляющих высказывания через соотнесенность сигнификата с денотатом, с объектами действительности; 2) композиции — группировке языковых блоков в целях максимального воздействия на аудиторию.
        Язык социально — психологического воздействия (манипуляционный язык) в текстах западной и российской массовой информации представляет собой четкую структурированную систему коммуникации, обладающую необходимым инструментарием на всех уровнях языка: от слога до текста.
        4.На уровне слова наиболее эффективными являются лексические приемы и формы воздействия, основанные на разрыве сигнификативно-денотативной связи, нарушениях предметной соотнесенности знака. Отдаление сигнификата от денотата может иметь различные реализации: 1) денотату приписывается новый сигнификат; 2) в прагматических целях может осуществляться номинация одушевленного референта неодушевленным существительным; 3) ассоциативный ряд слова может быть изменен путем контекстного употребления таким образом, что нейтральное слово приобретает положительные или отрицательные коннотации; 4) сигнификат может быть отдален от денотата посредством растяжения означающего. В комплексе эти явления обозначаются как экстралингвистически мотивированная позиционная замена.
        Лексическими приемами и формами воздействия являются:
        —Лексико-семантическая вариативность (синонимия): в процессе номинации авторы манипуляционного дискурса часто выбирают из семантического поля слово, наиболее удаленное по смыслу от семантического ядра, а также многозначное слово, одно из значений которого можно «притянуть» к обозначению номинируемого объекта.
        —Эвфемизмы и дисфемизмы, основанные на устойчивых изменениях семантического поля слова.
        —Изменение ассоциативного поля слова, характеризующегося объединением вокруг слова-стимула группы слов-ассоциатов. Ассоциативный ряд может быть модифицирован частотой употребления слова в определенном контексте. Чтобы заменить в массовом сознании одну ассоциацию на другую, необходимо изменить частотность их употребления в СМИ.
        Еще большую роль в построении искусственно создаваемого ассоциативного поля играет нагнетание эмоционально маркированных эпитетов, повторов и т.д.
        —Упрощение: прием манипулирования сознанием, представляющий собой изложение событий краткими простыми предложениям, примитивизирующими и редуцирующими смысл высказывания.
        —Введение исторических параллелей через имена собственные: вводя слово — историческую параллель, первый коммуникант (манипулятор) может воспользоваться внешней схожестью двух сравниваемых объектов или даже схожестью одного показателя, чтобы подменить одно явление другим.
        —Прагматически нагруженные лексические группы: образы и понятия, конструируемые в средствах массовой информации с помощью лексико-грамматических средств и повторяющиеся в большом количестве печатных изданий с целью достижения определенной реакции реципиента.
        —Овеществление: выстроенный на экстралингвистически мотивированной позиционной замене прием, приравнивающий к неодушевленным предметам людей и события, которые должны быть представлены в отрицательном свете.
        —Интенционально скрытые смыслы, заложенные в ряде слов. Во второй половине XXв. слова «прогресс», «плюрализм», «толерантность» и «свобода» перешли в категорию абстрактных денотативно свободных слов. Для этих слов характерна широкая растяжимость сигнификата: так называемые «слова-амебы», «идеологемы», «идолы толпы».
        —Метафоры. Смысл употребления метафоры в манипуляционных целях сводится к подмене рационального обоснования суждения иррациональным, а также вариантом аргумента к авторитету, имеющим формальные признаки выражения общеизвестного факта или непреложной истины. Большинство метафор, используемых в современных западных СМИ, можно свести к архетипической дихотомии «добро» — «зло» («свет» — «тьма»), на их основе выстраивается оппозиция «мы» — «враги».
        —Штампы (универсальные истины): суждения, утверждающие определенное положение как соответствующее действительности и закономерно воспроизводимое, в то время как в его основе может быть произведена маскировка ассерции под пресуппозицию, т.е. суждение может быть ложным.
        —Мифы: устойчивые вербальные конструкции с широким интертекстуальным использованием, основанные на ложном положении, нуждающемся в обосновании, и вместе с тем претендующие на статус истинного суждения.
        —Введение эксперта. Категория «эксперта» формируется определенным набором слов, имеющих соответствующие адгерентные коннотации: достоверность, точность, правильность.
        Мнения экспертов являются функционально и прагматически обусловленными и могут вводить диаметрально противоположную информацию.
        —Субъективная модальность: манипулирование категорией модальности позволяет представить событие как реальное или ирреальное в зависимости от интенции первого коммуниканта.
        —Опущение экспериенцера, пассивизация перформатива: это средство языкового воздействия используется для замалчивания агенса и реализуется с помощью неопределенно-личных и безличных конструкций.
        Лексические и грамматические приемы и формы воздействия направленно используются современными СМИ на семиотическом (синонимия, эвфемизмы, дисфемизмы, изменение ассоциативного поля, упрощение, овеществление и др.) и метасемиотическом (метафоры, штампы, мифы, введение эксперта) уровнях — в целях осуществления воздействия на общественное сознание.
        5.Синтаксические способы воздействия на сознание моделируют структуру высказывания и усиливают эффект, достигаемый лексическими средствами.
        —Повтор: риторические фигуры, построенные на повторе (реприза, плеоназм, анафора и др.), встречаются во многих стилистически и эмоционально нагруженных текстах современных СМИ.
        —Параллельные конструкции: прием, помогающий разъединить в сознании реципиента план выражения и план содержания и тем самым заложить в общественное сознание определенную программу действий.
        —Градация: прием языкового воздействия, функционально близкий технологиям нейролингвистического программирования и суггестии.
        6.К логико-риторическим приемам воздействия на сознание относятся:
        —Подмена аргумента: прием, основанный на разрыве логической цепи, создающий манипуляционный эффект путем «предвосхищения основания»: в качестве основания доказательства приводится положение, само нуждающееся в доказательстве.
        —Перенос смыслового акцента: прием, с помощью которого вместо положения, требующего доказательства (ассерции), аргументируется очевидное положение (пресуппозиция).
        Структурно-композиционное строение дискурса: порядок и расположение тех или иных семантических единиц в тексте, акцентируемые и скрытые взаимосвязи между ними, структурно-семантические особенности вступления и заключения информаций (статей), характер их заголовков и подзаголовков содержит значительный потенциал открытых и скрытых приемов воздействия на общественное сознание.
        Текст в средствах массовой информации последовательно разворачивается сразу на нескольких уровнях: вербальном, видеографическом и уровне звукового сопровождения, образуя единое целое. Зрительный образ, влияющий на сознание и подсознание реципиента, может изменить все содержание массово-информационного материала.
        Количественные параметры структурно-композиционного строения масс-медиального дискурса рубежа XX -XXIвв. представлены в выводах контент-анализа западной прессы (на примере тематики военного конфликта в Сербии 1999г.). Статистические данные свидетельствуют об отсутствии плюрализма при освещении рассматриваемой темы: конфликт оценивается только с позиции одной его стороны, большая часть информации не верифицируется и не подтверждается реальными историческими событиями; все персоналии, оценивающие конфликт, являются представителями албанской стороны и выражают позицию НАТО; приемами исключительного воздействия на сознание читателя являются дисфемизмы и эвфемизмы, овеществление, обращение к неназванному эксперту.
        7.Одним из наиболее заметных результатов системного и длительного языкового воздействия современных средств массовой информации являются деструктивное воздействие на сознание, формирование асоциального поведения реципиента, пропаганда противозаконных действий, что приводит к разрушению традиционной языковой картины мира в пределах определенной языковой культуры (современной России) и традиционной системы ценностей общества.
        На основе анализа молодежных журналов, выходящих в России наибольшим тиражом, выявлены наиболее распространенные способы скрытого воздействия на сознание с целью изменения традиционной системы ценностей:
        —выделение устойчивой лексемы, обозначающей доминантную ценность, наиболее важную для определенной социальной группы;
        —изменение лексической сочетаемости слова (коллокации), при которой лексическая единица, имеющая в составе значения компонент идеальности, сопоставляется со словом, обозначающим максимально конкретное, вещественное явление: происходит редукция ценности;
        —изменение ассоциативного ряда, которое влечет за собой возможные смены ингерентных коннотаций слова;
        —использование полисемии и изменения ассоциативного поля слова;
        —широкое использование заимствований и сленга;
        —использование лексико-грамматических конструкций (универсально-обобщающих), внутренняя смысловая структура которых содержит риторический аргумент к авторитету и к норме; —лексико-грамматические способы: создание назидательно-нравоучительных конструкций, свойственных функциональному стилю инструкций.
        Наряду со скрытыми приемами воздействия на общественное сознание современные молодежные СМИ используют приемы открытого воздействия, апеллирующие к рациональной составляющей сознания и известные в теории и практике агитации и пропаганды. С помощью некоторых из них открыто пропагандируются противозаконные действия: наркомания, порнография, проституция, воровство.
        8.Языковое воздействие на сознание в силу своего большого информационно-психологического потенциала может представлять опасность как для индивида, так и для общества.
        В связи с возрастающим, нередко деструктивным, влиянием СМИ в современном обществе целесообразно разрабатывать образовательные программы медийной грамотности. Защита от языкового воздействия на сознание должна строиться в первую очередь на активизации и интенсификации экстралингвистического фактора: на изучении реципиентом серьезных аналитических исследований, основанных на богатом фактическом материале и помогающих выстроить в сознании реальную, лишенную тенденциозности картину исторического процесса.
        Исследования в этой области должны быть ориентированы на выявление и раскрытие новых способов манипулирования сознанием, постоянно модифицирующихся в деятельности средств массовой информации за счет развития языков, а также в связи с закономерностями мирового развития, геополитикой и трансформацией мотивов субъекта воздействия. Подобные исследования будут иметь одновременно лингвистический, психологический и политологический статус: с одной стороны, они будут способствовать более глубокому постижению закономерностей развития языка, с другой — помогут выработать эффективные механизмы защиты от манипулирования — как на уровне индивида, так и на уровне социума.
        Литература
        1.Адамьянц Т.3. К диалогической коммуникации: от воздействия к взаимодействию. —М.: Институт социологии РАН, 1999. — 136 с.
        2.Адесанья А. Идеологический смысл американской концепции многоступенчатого потока коммуникации. Дисс. канд. ист. наук. — М., 1973. — 156 с.
        3.Азимов Э.Л.У Щукин А.И. Словарь методических терминов (теория и практика преподавания языков). — М., 1999. — С. 430.
        4.Александрова О.В., Комова Т.А. Современный английский язык: морфология и синтаксис. — М.: Изд-во МГУ, 1998. — 208 с.
        5.Аннушкин В.И. Стиль речи СМИ — стиль жизни общества // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. Тезисы докладов международной научной конференции. — М.: Изд-во МГУ, 2001. — С. 5 -7.
        6.Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. — 472 с.
        7.Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. — М.: Школа «Языки русской культуры», Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. — 767 с.
        8.Апресян Ю.Д. Трансформационный метод // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Большая российская энциклопедия, 1998. — С. 519-520.
        9.Арапова Н.С. Эвфемизм // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Большая российская энциклопедия, 1998. — С. 590.
        10.Арапова О.А., Гайсина P.M. Дружба // Антология концептов. — М., 2007. — С. 49.
        11.Артамонова Ю.Д., Кузнецов В.Г. Герменевтический аспект языка СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. — М.: Изд-во МГУ, 2003. — С. 32 -49.
        12.Арутюнова Н.Д. Референция // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Большая российская энциклопедия, 1998. — С. 411 -412.
        13.Ахманова О.С. О психолингвистике. — М., 1957. — 64 с.
        14.Бабаева Е.В. Социальные нормы и их роль в формировании языковой картины мира // Эколингвистика: теория, проблемы, методы. Межвузовский сборник научных трудов. — Саратов, 2003. — С. 59 -64.
        15.Базовые ценности россиян: социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. — М.: Дом интеллектуальной книги, 2003. — 448 с.
        16.Баранов А.Н., Паршин П.Б. Языковые механизмы вариативной интерпретации действительности как средство воздействия на сознание // Роль языка в средствах массовой информации. — М., 1986.
        17.Баранова Л.Л. Онтология английской письменной речи. Автореф. дисс. докт. филол. наук. — М., 1996.
        18.Бердяев И.А. Судьба России. — М., 1998. — С. 457 -458.
        19.Белянин В. Основы психолингвистики. — М.:Черо, 1999. — 123 с.
        20.Бессонов Б.Н. Идеология духовного подавления. — М., 1971.
        21.Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геополитические императивы. — М.: Международные отношения, 2003. — 256 с.
        22.Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск: Благовещенский гуманитарный фонд им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. — С. 88 —125.
        23.Болинджер Д. Истина — проблема лингвистическая // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск: Благовещенский гуманитарный фонд им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. — С. 23 -44.
        24.Брагина А.А. Лексика языка и культура страны. — М.: Русский язык, 1986. — 152 с.
        25.Брутян Г.А. Языковая картина мира и ее роль в познании // Методологические проблемы анализа языка / Отв. ред. Г.А. Брутян. — Ереван: Изд. Ереванского ун-та, 1976. С. 57 -64.
        26.Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). — М.: Школа «Языки славянской культуры «, 1997. — 576 с.
        27.Бурстин Д. Американцы: Демократический опыт. — М.: Прогресс, 1993. — 830 с.
        28.Бурстин Д. Американцы: Колониальный опыт. — М.: Прогресс, 1993. — 478 с.
        29.Бурстин Д. Американцы: Национальный опыт. — М.: Прогресс, 1993. — 612 с.
        30.Вайнрих X. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск: Благовещенский гуманитарный фонд им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. — С. 44 -88.
        31.Вайсгербер Л. Родной язык и формирование духа. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — 232 с.
        32.Васильев А.Д. Слово в телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления в российском телевещании. — М.: Флинта: Наука, 2005. — 224 с.
        33.Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. — М.: Издательство иностранной литературы, 1958. — 133 с.
        34.Войтасик Л. Психология политической пропаганды. — М.: Прогресс, 1981. — 278 с.
        35.Волков А.А. Курс русской риторики. — М.: Издательство храма св. муч. Татианы, 2001. — 480 с.
        36.Волков А.А. Риторика как персоналистическая теория слова // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. Тезисы докладов международной научной конференции. — М.: Изд-во МГУ, 2001. — С. 7 -11.
        37.Волков А.А. Основы риторики. — М.: Академический проект, 2005. — 304 с.
        38.Волкогонов Д.А. Психологическая война. — М.: Военное издательство, 1984. — 318 с.
        39.Володина М.Н. Когнитивно-информационная природа термина и терминологическая номинация. Дисс. канд. филолог, наук — М., 1998. — 345 с.
        40.Володина М.Н. Язык массовой коммуникации — основное средство информационного воздействия на общественное сознание // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. Тезисы докладов международной научной конференции. — М.: Изд-во МГУ, 2001. — С. 11 -13.
        41.Воронцов Ю.В. Операция «брейнуошинг». — М.: Молодая гвардия, 1971. — 208 с.
        42.Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. — М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1958. — 459 с.
        43.Грачев Г.В., Мельник И. К. Приемы и техника манипуляционного воздействия в массовых информационных процессах // Проблемы информационно-психологической безопасности. — М., 1996. — С. 71 -78.
        44.Грачев Г.В., Мельник И.К. Манипулирование личностью: Организация, способы и технологии информационно-психологического воздействия. —М.: Алгоритм, 2002. — 285 с.
        45.Гудков Д.Б. Функционирование прецедентных феноменов в политическом дискурсе российских СМИ // Политический дискурс в России — 4. — М.: Диалог-МГУ, 2000.
        46.Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. — М.: ОАО ИГ «Прогресс», 2000. — 400 с.
        47.Давыдов М.В., Окушева Г.Т. Значение и смысл созвучий в современном английском языке. М., 1994. — 126 с.
        48.Данилина В.В. Ритмический анализ политической публичной речи. —М.: Флинта, 2004. — 240 с.
        49.Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. — М.: Прогресс, 1989. — 312 с.
        50.Дечева С.В. Слогоделение в английской речи (когнитивная силлабика). — Дисс. докт. филол. наук. — М., 1994.
        51.Добросклопекая Т.Г. Вопросы изучения медиатекстов. — М.: Едиториал УРСС, 2000. — 288 с.
        52.Доброскл опекая Т.Г. Теория и методы медиалингвистики (На материале английского языка). Дисс. докт. филол. наук. — М., 2000. — 368 с.
        53.Доценко Е.Л. Психология манипуляции: Феномен, механизмы, защита. —М.: ЧеРо, 1997. — 342 с.
        54.Дугин Е. Я Создание смыслов в электронную эру: Методология и технаика новых знаний и образов в массовой коммуникации и PR. — М., 2005. — 296 с.
        55.Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике. Вып. 1. — М., 1960. — С. 264 -389.
        56.Есперсен О. Философия грамматики. — М.: Едиториал УРСС, 2002. — 408 с.
        57.Желтухина М. Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ: Монография. — М.: Ин-т языкознания РАН; Волгоград: Изд-во ВФ МУПК, 2003. — 656 с.
        58.Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. — М.: Наука, 1982. — 156 с.
        59.Журавлев В. К. Русский язык и русский характер. — М.: Московский патриархат, Отдел религиозного образования и катехизации, Лицей духовной культуры, 2002. — 255 с.
        60.Законы и практика средств массовой информации в Европе, Америке и Австралии. — М.: Галерия, 2000. — 235 с.
        61.Законы и практика средств массовой информации в странах СНГ и Балтии. — М.: Галерия, 1999. — 223 с.
        62.Зализняк Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира. — М.: Языки славянской культуры, 2005. — 544 с.
        63.Землянова Л.М. Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества. Толковый словарь терминов и концептов. — М., 1999. — 301 с.
        64.Зимбардо Ф. Ляйппе М. Социальное влияние. — СПб.: Питер, 2000. — 448 с.
        65.Иванов В.И., Назаров М.М. Информационное потребление и политические ориентации // Социологические исследования, №7, 2000. — С. 83 -93.
        66.Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. — М.: Алгоритм, 2000. — 688 с.
        67.Карасик В.И. Язык социального статуса. — М.: ИТДКГ «Гнозис», 2002.
        68.Кацнельсон С.Д. Категории языка и мышления. Из научного наследия. —М.: Языки славянской культуры, 2001. — 864 с.
        69.Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. — М.: ОАО ИГ «Прогресс», 2002. — 416 с.
        70 Кпар Г. Тест Люшера. Психология цвета. — М., 1998.
        71.Кобозева И.М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности. // Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Прогресс. —С. 7 —22.
        72.Костомаров В.Г. Некоторые особенности языка печати как средства массовой информации. На материале современной русской газеты. — Дисс. докт. филол. наук. М., 1969 — 920 с.
        73.Коханов Е.Ф. Теоретические и методологические основы PR-деятельности. — М.: Изд. «РИИ-холдинг», 2004. — 202 с.
        74.Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. — М.: Гнозис, 2002. — 284 с.
        75.Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? — М.: Гнозис, 2003. — 375 с.
        76.Кривенко Б.В. Язык массовой коммуникации. Лексико-семиотический аспект. — Воронеж: Издательство ВГУ, 1993. — 136 с.
        77.Кузнецов А.М. Сепира-Уорфа гипотеза // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Большая российская энциклопедия, 1998. — С. 443.
        78.Кузнецов В.Г. Герменевтика и язык СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. С. 32 —34
        79.Кузнецов С.Н. Теоретические основы интерлингвистики. — М.: Издательство Университета дружбы народов, 1987. — 207 с.
        80.Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. Что категории языка говорят нам о мышлении. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 792 с.
        81.Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск: Благовещенский гуманитарный фонд им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. — С. 126 -173.
        82.Лебон Г. Психология народов и масс. — СПб.: Макет, 1995. — 311 с.
        83.Леонтьев А.А. Образ события в СМИ и возможности его искажения // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. Тезисы докладов международной научной конференции. — М.: Изд-во МГУ, 2001. — С. 39 -41.
        84.Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. — М.: Смысл; СПб.: Лань, 2003. — 287 с.
        85.Логический анализ языка. Знание и мнение. — М.: Наука, 1988. — 127 с.
        86.Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. —М.: Наука, 1995. — 202 с.
        87.Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. — 204 с.
        88.Логический анализ языка. Ментальные действия — М.: Наука, 1993. — 176 с.
        89.Логический анализ языка. Модели действия. — М.: Наука, 1992. — 166 с.
        90.Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. —М.: Наука, 1990. — 280 с.
        91.Логический анализ языка. Язык речевых действий. — М.: Наука, 1994. — 188 с.
        92.Луман Н. Медиа коммуникации. — М.: Логос., 200. — 280 с.
        93.Луман Н. Реальность масс-медиа. — М.: Праксис, 2005. — 256 с.
        94.Лурия А.Р. Язык и сознание. — М.: Издательство Московского Университета, 1998. — 336 с.
        95.Любимова А.А. (Данилова А.А.) Вечно-женственное или вечно-бабье? (Н. Бердяев и В. Розанов) // Философия с женским лицом: Филологи на рандеву с философией. — М.: МАКС Пресс, 2002. — С. 43 -49.
        96.Любимова А.А. (Данилова А.А.) Интерпретация текста и языковое манипулирование в текстах современных западных средств массовой информации // Вопросы интерпретации текста. Лингвистика и история литературы. —М.: МАКС Пресс, 2004. — С. 66 -78.
        97.Любимова А.А. (Данилова А.А.) Интерпретация языкового манипулирования в контексте проблем адекватного перевода // Проблемы перевода. —М., 2005. — С. 31 -40.
        98.Любимова А.А. (Данилова А.А.) Прагматическое использование образного языка как способ воздействия на общественное сознание в средствах массовой информации // Сборник тезисов Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов — 2004». — М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 2004. — С. 240 -241.
        99.Любимова А.А. (Данилова А.А.) Языковое воздействие средств массовой информации на систему ценностей российского общества // Сборник тезисов Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов — 2005». — М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 2005. Т. IV — С. 318 -320.
        100.Любимова А.А. (Данилова А.А.) Языковое манипулирование в СМИ как способ разрушения традиционной системы ценностей и языковой картины мира // Современные вопросы общественно-речевой практики. — М.: Макс-Пресс, 2005 — С. 25 -46.
        101 Люиіер М. Оценка личности посредством выбора цвета. — М.,1998.
        102.Ляпон М.В. Модальность // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Большая российская энциклопедия, 1998. — С. 303 -304.
        103.Макеенко М.И. Ежедневная печать: Американский опыт конце XX столетия. 1995 -2000гг. — М.: Изд-во Московского университета, 2003. — 192 с.
        104.Маклюен М. Понимание МЕДИА: внешние расширения человека. —М.; Жуковский: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле, 2003. — 464 с.
        105.Маркузе Г. Одномерный человек. — М.: REFL-book, 1994. — 340 с.
        106.Мартинович Г.А. Вербальные ассоциации в ассоциативном эксперименте. —СПб., 1997. — 72 с.
        107.Масленникова А.А. Лингвистическая интерпретация скрытых смыслов. — СПб.: Издательство Санкт-Петербургского Университета, 1999. — 260 с.
        108.Маслов Ю.С. Введение в языкознание. — М.: Высшая школа, 1997. — 272 с.
        109.Милграм С. Эксперимент в социальной психологии. — СПб.: Питер, 2000 — 336 с.
        110.Миронов А.С. Раздувай и властвуй. Практическое руководство по технологиям «мягкой» пропаганды. — М.: Добросвет, 2001. — 216 с.
        111.Михальская А.К. Язык российских СМИ как манипулирующая система // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. Тезисы докладов международной научной конференции. — М.: Изд-во МГУ, 2001. — С. 23 -25.
        112.Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. —М.: Центр психологии и психотерапии, 1998. — 480 с.
        113.Нарочницкая Н.А. За что и с кем мы воевали. — М.: Минувшее, 2005 — 80 с.
        114.Николаева Т.М. Лингвистическая демагогия // Прагматика и проблемы интенсиональности. — М.: ИНИОН, 1988. — С. 154 -165.
        115.Новое информационное законодательство РФ. — М.: Медея, 2004 — 248 с.
        116.Ожегов С.И. Основные черты развития русского языка в советскую эпоху // Лексикология. Лексикография. Культура речи. — М.: Высшая школа, 1974. — С. 20 -36.
        117.Остин Дж. Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск 17. — М.: Прогресс, 1986. — С. 22 —131.
        118.Павиленис Р.И. Понимание речи и философия языка // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск 17. — М.: Прогресс, 1986. — С. 380 -389.
        119.Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. —М.: Едиториал УРСС, 2002. — 288 с.
        120.Пеньковский А.Б. Радость и удовольствие в представлении русского языка // Логический анализ языка: Культурные концепты. — М., 1991. — С.148 -155.
        121.Перельман X., Олбрехт-Тытека Л. Новая риторика: трактат об аргументации // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск: Благовещенский гуманитарный фонд им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. — С. 207-265.
        122.Подберезкин А.А., Стреляев С. П., Ястребов Я.И. Средства массовой информации в развитых демократиях: свободы и несвободы. — М., 2004. — 208 с.
        123.Поливанов Е.Д. За марксистское языкознание. — М.: Федерация, 1931. С. 73 -94.
        124.Понятия чести, достоинства и деловой репутации. Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами. — М.: Медея, 2004. — 328 с.
        125.Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско. — М., 1989. — С. 102.
        126.Профессиональная этика журналиста. — М.: Медея, 2003. — 480 с.
        127.Психолингвистические проблемы массовой коммуникации. — М.: Наука, 1975. — 145 с.
        128.Реформатский А.А. Введение в языковедение. — М.: Аспект-пресс, 1997. — 536 с.
        129.Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. — М.: Наука, 1990. — 136 с.
        130.Речевое воздействие. Проблемы прикладной психолингвистики. — М.: Наука, 1972г. — 144 с.
        131.Рождественский Ю.В. Общая филология. — М.: Фонд «Новое тысячелетие», 1996 — 326 с.
        132.Рождественский Ю.В. Принципы современной риторики. — М.: Флинта: Наука, 2003. — 176 с.
        133.Рождественский Ю.В. Теория риторики. — М.: Флинта: Наука, 2004. — 512 с.
        134.Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира / Под ред. Б.А. Серебренникова. — М.: Наука, 1988. — 240 с.
        135.Рыжков Н.И., Тетекин В.И. Югославская Голгофа. — М.: Фонд содействия развитию социальных и политических наук, «ОЛМА-ПРЕСС», 2000. — 445 с.
        136.Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами. — М.: Вагриус, 1999. — 262 с.
        137.Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. — М.: Прогресс. Универс, 1993. — 655 с.
        138.Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса / Под ред. Т.Н. Ушаковой, Н.Д. Павловой. — СПб.: Алетейя, 2000. — 316 с.
        139.СмирницкийА. И. Лексикология английского языка. — М.: Омен, 1998. — 260 с.
        140.Смысловое восприятие речевых сообщений (в условиях массовой коммуникации). — М.: Наука, 1976. — 262 с.
        141.Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. —М.: Едиториал УРСС, 2002. — 480 с.
        142.Современная идеологическая борьба и проблемы языка — М.: Наука, 1984. — 240 с.
        143.Современные вопросы общественно-речевой практики. — М.: МАКС Пресс, 2005. — 120 с.
        144.Солганик Г.Я. Лексика газеты. — М.: Высшая школа, 1981. — 112 с.
        145.Соссюр Ф. Труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1977. — 695 с.
        146.Структурализм: «за и против» / Под ред. Е.Я. Басина. — М.: Прогресс, 1975. — 468 с.
        147.Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах. — М.: Галерия, 2003. — 328 с.
        148.Терин В.П. Массовая коммуникация. Исследование опыта Запада. —М.: МГИМО МИД РФ кафедра философии, 2000. — 224 с.
        149.Техника дезинформации и обмана. — М.: Мысль, 1978. — 248 с.
        150.Тодд Э. После империи. Pax Americana — начало конца. — М.: Международные отношения, 2004. — 240 с.
        151.Топоров В.Н. Риторика // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Большая российская энциклопедия, 1998. — С. 416 -417.
        152.Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку. // Зарубежная лингвистика. 1. — М.: Издательская группа «Прогресс», 2002. — С. 58 -91.
        153.Фенько А. Человек безумный // Коммерсантъ Власть. — 2002. №41. — С. 63.
        154.Фромм Э. Бегство от свободы. — М.: Прогресс, 1990. — 272 с.
        155.Хомский Н. Прибыль на людях. — М.: Праксис, 2002. — 256 с.
        156.Хомский Н. Языки мышление. Языки проблемы знания. — Благовещенск: Благовещенский гуманитарный фонд им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1999. — 253 с.
        157.Цена слова. Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации. — М.: Галерия, 2002. — 424 с.
        158.Цуладзе А. Большая манипулятивная игра. — М.: Алгоритм, — 336 с.
        159.Чудинов А. П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. — Екатеринбург, 2003. — 249 с.
        160.Шампань П. Делать мнение: новая политическая игра. — М.: Socio-Logos, 1997. — 317 с.
        161.Шиллер Г. Манипуляторы сознанием. — М.: Мысль, 1980. — 326 с.
        162.Шмелев А.Д. Русский языки внеязыковая действительность. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — 496 с.
        163.Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики: На материале русского языка. — М.: Наука, 1973. — 272 с.
        164.Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. Тезисы докладов международной научной конференции. — М.: Издательство МГУ, 2001. — 144 с.
        165.Язык средств массовой информации как объект междисциплинарного исследования — М.: Издательство Московского Университета, 2004. — 460 с.
        166.Язык средств массовой информации: Учебное пособие по специализации. Часть 2. —М.: Издательство Московского. Университета, 2004. — 416 с.
        167.Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за и против « / Под ред. Е.Я. Басина, М.Я. Полякова. — М.: Прогресс, 1975. — С. 193 -230.
        168.Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени, восприятия). — М.: Гнозис, 1994. — 344 с.
        169.Якубинский Л.П. Реформа литературного языка при Петре I // Избранные работы. Язык и его функционирование. — М., 1986. — С. 159 -162.
        170.American History. American Television. Interpreting the Video Past. Ed. John E. O'Connor. — New York, 1985. — 420 p.
        171.Bolinger Dw. Language — The Loaded Weapon: the Use and Aabuse of the Language today. — London, 1984. — 214 p.
        172.Brainwashing // Encyclopedia Britannica, www.britannica.comwww.britannica.com( 173.Braithwaite M. Servant or Master? A Casebook of Mass Media. — The book Society of Canada Limited. — 134 p.
        174.Chomsky N. 9 —11. — New York: Seven Stories Press, 2001. — 125 p.
        175.Chomsky N. Necessary Illusions. Thought control in democratic societies. —Montreal — Toronto — New York — London: CBS Enterprises, 1989. — 422 p.
        176.Cirino R. Don't blame the people. How the news media use bias, distortion and censorship to manipulate public opinion. — Los Angeles: Diversity Press, 1971. — 341 p.
        177.Croddard L. The Logic of significance. — Edinburgh — London, Scottish Academic Press, 1973. — 640 p.
        178.Crystal D. Cambridge Encyclopedia of the English Language. — Cambridge: Cambridge University press, 1995. — 483 p.
        179.Drinan R. The Rhetoric of Peace // College composition and communication, #23. — Urbana. 1972. — P. 253 -290.
        180.Elridge J., Kitzinger J., Williams K. The Mass Media Power in Modern Britain. — Oxford University press, 1997. — 200 p.
        181.Epstein M. Relativistic Patterns in Totalitarian Thinking: An Inquiry into the Language of Soviet Ideology. Kennan Institute for Advanced Russian Studies, Occasional Paper, #243. Washington: The Woodrow Wilson International Center for Scholars, 1991. — 94 pp.
        182.Fodor J.A. The Language of Thought. — Harvard University Press, 1980. — 214 p.
        183.Fowler R. Language in the News. — London: Taylor & Francis Books Ltd, 1991. — 272 p.
        184.Hintikka J. Logic, Language — Games and Information. Kantian themes in the philosophy of logic. — Oxford, At the Clarendon press, 1973. — 291 p.
        185.Holder R.W. A Dictionary of American and British Euphemisms. — Bath: Bath University press, 1987. — 282 p.
        186.Holder R.W. A Dictionary of Euphemisms. — Oxford, 1995. — 470 p.
        187.Jacquard R. La guerre du mensonge. Histoire secrete de la desinformation. —Paris: Plon, 1986. — 308 p.
        188.Jensen K. Making Sense of the news. — Aahrus University Press, 1986. — 392 p.
        189.Key W.B. The Age of Manipulation. The con in confidence, the sin in sincere. — New York, 1989. — 296 p.
        190.Kress G., Hodge R. Language as Ideology. — London, 1979. — 163 p.
        191.Kroeber A. Classificatory systems of relationship // The Journal of the Royal Anthropological Institute of Great Britain and Ireland, London. — Vol. XXXIX. P. 77 -84.
        192.Lakoff G. Metaphor and War: The Metaphor System Used to Justify War in the Gulf. Доступно no www.lists.village.virginia.eduwww.lists.village.virginia.edu(.
        193.Language, power and ideology: Studies in political discourse. Ed. By R. Wodak. — Amsterdam: Philadelphia, Benjamins, 1989. — 288 p.
        194.Laswell H.D. Propaganda Technique in the World War. — London, 1927. — 233 p.
        195.Lichter S.R., Rothman S. Media and Business Elites // Public Opinion, October/November 1981. — P. 42 -44.
        196.Lounsbury F. A semantic analysis of the Pawnee kinship usage // Language. —1956. — Vol. 32. №1. P.158 -194.
        197.Lutz W. Doublespeak: from revenue Enhancement to Terminal Living. —New York: Harper& Row, 1989. — 290 p.
        198.Miller J.S. Something completely different. British television and American culture. — Minneapolis, — 250 p.
        199.O'Driscoll J. Britain. — Oxford university Press, 2000. — 224 p.
        200.Parenti M. Democracy for the Few. — New York, 1974. — 306 p.
        201.Parenti M. Dirty truths — City Lights Books, 1996. — Доступно no: www.michaelparenti.orgwww.michaelparenti.org( 202.Peterson Ph. Conceptsand Language. — The Hague — Paris, 1973. — 186 p.
        203.Potter S. Our Language. — London: Penguin, 1953. — 202 p.
        228. Список литературы
        204.Public relations // Encyclopedia Britannica www.britannica.comwww.britannica.com( 205.The manufacture of news. Deviance Social Problems and the mass media. Ed. S.Cohen and J. Young. — London, 1974. — 383 p.
        206.The Telegraph Year. The world through the pages of the Daily Telegraph. —London — Sydney — Toronto, 1977. — 253 p.
        207.TuIIis G., Trappe T. New Insights into Business. — Longman, 2001. — R 54.
        208.Une etique pour la communication. Le destin de la personne a l'ere du multimedia. — Vienne, МАМЕ, 1998. — 355 p.
        209.Viallon Ph. L’analyse du discours de la television. — Paris: Presses Universitaires de France, 1996. — 128 p.
        210.Williams K. Get me a Murder a Day! A history of mass communication in Britain. — London, 1998. — 288 p.
        Список используемых словарей
        1.Большой словарь русского жаргона. (Мокиенко В.М., Никитина Т.Г.) — СПб., 2001.
        2.Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Большая российская энциклопедия, 1998.
        3.Русский ассоциативный словарь
        4.Словарь русского языка. В 4-х т. — М., 1984 — С. 918
        5.Толковый словарь молодежного сленга. — М., 2004. — С. 58.
        6.Толковый словарь терминов и концептов. — М., 1999. — 301 с.
        7.Философский энциклопедический словарь. — М., 1989. — С. 434.
        8.Энциклопедия «Британика». Доступно на www.britannica.comwww.britannica.com( 9.Энциклопедия Кругосвет Доступно на www.krugosvet.ruwww.krugosvet.ru( 10.ABBYY 12 Lingvo 2006 Abby Software.
        11.Cervantes Diccionario Manual de la Lengua Espanola. — La Habana: Instituto Cubano del Libro, Editorial Pueblo у Education.
        12.Dictionario Everest Corona. Lengua Espanola. — Leon, 1980.
        13.Harlow: Longman Group UK Limited, 1997
        14.Longman Dictionary of Contemporary English. — Harlow, 2003.
        15.Longman Language Activator. — Harlow: Longman Group UK Limited, 1997.
        16.Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. — Oxford, 2006. — P. 753.
        17.Merriam-Webster's Collegiate Dictionary. — Merriam-Webster, Inc., 1998.
        18.Merriam-Webster's Collegiate Dictionary. Inc. Merriam-Webster, 2003.
        19.Oxford Advanced Learner’s Dictionary. Oxford: Oxford university Press, 1995.
        20.Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English by A.S. Hornby. —Oxford: Oxford University press, 1995.
        21.The New Oxford Dictionary of English. — Oxford, 1998.
        Выходные данные книги
        ДОБРОСВЕТ
        Издательство «КДУ»
        Москва
        2011
        УДК 801.6
        ББК81
        Д18
        Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
        Рецензенты: проф. А.А. Волков, доц. С.А. Ромашко
        Научный редактор: А.Ю. Овчинников
        Данилова А.А.
        Д18 Манипулирование словом в средствах массовой информации.
        2-е изд. — М.: «Добросвет», «Издательство, КДУ“». — 232 с.
        ISBN 978-5-98227-768-8
        В книге подробно рассматриваются способы воздействия СМИ на сознание аудитории, способы конструирования понимания событий.
        На обширном материале статей современной прессы автор подробно анализирует более 20 приемов манипулирования общественным сознанием, показывает частотность этих процессов, взаимодействие вербальных и визуальных средств воздействия. Книга адресована широкому кругу читателей: филологам, журналистам, политологам, а также всем, кто хочет научиться правильно интерпретировать сообщения СМИ и защитить себя от их манипулирующего воздействия.
        УДК 801.6
        ББК81
        ISBN 978-5-98227-768-8
        
        Анна Александровна Данилова
        МАНИПУЛИРОВАНИЕ СЛОВОМ В СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
        2-е изд.
        Оригинал макет подготовлен издательством «Добросвет»
        Корректура: Н.Н. Занегина,
        компания «НеоКорректор» (www.neoko.ruwww.neoko.ru()
        Формат 60x84/16.
        Объем 14,5 печ. л.
        Тираж 1000экз.
        Заказ Т-252-10
        Издательство «Добросвет».
        109147, Москва, Ж — 14, Марксистская ул., 9-505.
        «Издательство, КДУ“», 119234, Москва а/я 587.
        тел./факс.: (495) 939-44-91, 939-57-32.
        e-mail: [email protected], Оглавление
        Введение .... 6
        1.Теоретические проблемы языкового воздействия .... 11
        §1. Освещение проблемы языкового воздействия на сознание в научной литературе .... 14
        §2. Терминологическое разграничение понятий .... 17
        §3. Теоретические основы изучения языкового воздействия на сознание .... 28
        §4. Система средств массовой информации .... 34
        §5. Стилистическое своеобразие языка газеты .... 35
        §6. Референция и композиция как фундаментальные основы языкового воздействия на сознание .... 42
        §7. Исторические реалии, освещенные в анализируемом печатном материале СМИ .... 45
        2.Способы языкового воздействия на сознание .... 51
        Уровень слова: лексические и грамматические способы воздействия на общественное сознание .... 51
        §1. Лексико-семантические варианты. Синонимия ....53
        §2. Эвфемизмы и дисфемизмы .... 66
        §3. Изменение ассоциативного поля .... 79
        §4. Дайджест .... 82
        §5. Имена собственные: введение исторических параллелей .... 84
        §6. Прагматически нагруженные лексические группы .... 87
        §7. Категория одушевленности: овеществление .... 91
        §8. Интерпретация скрытых смыслов. Абстрактные денотативно свободные слова .... 98
        §9. Метафора .... 106
        §10. Штампы. Универсальные истины .... 111
        §11. Мифы .... 112
        §12. Введение эксперта .... 123
        §13. Модальность .... 126
        §14. Опущение экспериенцера, пассивизация перформативов .... 130
        Уровень предложения и текста. Интертекст .... 135
        Уровень предложения: синтаксические способы .... 135
        §15. Повтор .... 135
        §16. Параллельные конструкции .... 137
        §17. Градация .... 138
        Уровни предложения и текста. Приемы формальной логики ....141
        §18. Подмена аргумента .... 141
        §19. Перенос смыслового акцента .... 142
        Уровень текста. Масс-медиальный дискурс .... 144
        §20. Композиция информации в прессе .... 145
        §21. Организация информации в рамках номера печатного издания .... 153
        §22. Взаимоотношение вербальных и невербальных способов воздействия на сознание в СМИ .... 157
        Контент-анализ материалов западной прессы по тематике военного конфликта в Сербии (1999г.) .... 164
        §23. Контент-анализ американского политического ежедневника «Newsweek» за 1999 год .... 165
        §24. Контент-анализ заголовков статей периодической печати, посвященных военному конфликту в Косово.... 172
        §25. Контент-анализ британской газеты «The Daily Telegraph» за апрель 1999 года .... 175
        3.Языковая картина мира и система ценностей общества как объект воздействия средств массовой информации .... 178
        §1. Понятие языковой картины мира .... 179
        §2. Традиционная система ценностей российского общества и русская языковая картина мира в условиях современного социально-языкового контекста .... 182
        Заключение .... 205
        Литература .... 214
        Список используемых словарей .... 229
        comments
        Комментарии
        1
        [1] Цит. по Болинджер Д. Истина — проблема лингвистическая // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск, 1998. — С. 26.
        2
        [2] Подробнее см. Iraq had no WMD: the final verdict // The Guardian, 18 September 2004.
        3
        [3] 678 резолюция Совета безопасности ООН.
        4
        [4] The inspector's report. Guardian. 2004. 3 марта.
        5
        [5] Адамьянц Т.3. К диалогической коммуникации: от воздействия к взаимодействию. — 1999. — С. 9.
        6
        [1] Качественные средства массовой информации — название солидных печатных изданий газет и журналов, предназначенных для образованного читателя и относящихся к числу наиболее серьезных и влиятельных органов печати (Землянова Л.М. Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества. Толковый словарь терминов и концептов. — 1999. — С. 78).
        7
        [2] Выбор материала исследования требует некоторых уточнений. За основу исследования была взята англоязычная пресса, общность способов языкового воздействия в различных языках была показана на материале французской и испанской печати.
        На материале российских молодежных изданий изучалось воздействие на языковую картину мира российского общества. В качестве референтной группы была выбрана подростково-молодежная аудитория, поскольку эта аудитория наиболее подвержена информационному влиянию: именно в этом возрасте происходит становление ценностной системы человека. Аналогичная методика отбора референтных групп применялась, например, при составлении «Русского ассоциативного словаря»(под ред. Ю.Н. Караулова): основной контингент испытуемых составили российские студенты в возрасте 17 -25 лет. С помощью этой социальной страты «исследователь может прогнозировать некоторые характеристики состояния массового сознания в российском обществе на ближайшие 20 -30 лет, т. е. на период, когда нынешние наши испытуемые будут составлять активное ядро общества».
        Обращения политических лидеров различных стран, официальные заявления и пресс-релизы государственных служб рассматривались в монографии как одна из форм деятельности СМИ ввиду их значимости для общественного мнения, широты охвата аудитории, содержательности, обусловливающей их использование в качестве цитат и референций в авторских и редакционных статьях печатных изданий. Жанровые особенности различных массовоинформационных текстов, рассматриваемых в исследовании, не стали предметом специального изучения, т. к. не являются существенной категорией для данной работы.
        8
        [1] См.: Михальская А.К. Язык российских СМИ как манипулирующая система // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. Тезисы докладов международной научной конференции. — М., 2001. — С. 24.
        9
        [1] Crystal D. Cambridge Encyclopaedia of the English Language. — Cambridge, 1995. — P. 176.
        10
        [1] Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. — М., 1989.
        11
        [2] Желтухина М.Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ. — М., 2003.
        12
        [3] Доброеклонская Т.Г. Теория и методы медиалингвистики (На материале английского языка). — М., 2000.
        13
        [1] Кривенко Б.В. Язык массовой коммуникации. Лексико-семиотический аспект. — В., 1993.
        14
        [1] Адамьянц Т.З. К диалогической коммуникации: от воздействия к взаимодействию. — М., 1999. — С. 62.
        15
        [2] Там же.
        16
        [3] Волков А.А. Курс русской риторики. — М., 2001. — С. 8.
        17
        [1] Волков А.А. Курс русской риторики. — М., 2001. — С. 73 -77.
        18
        [1] Миронов А.С. Раздувай и властвуй. — М., 2001; Войтасик Л. Психология политической пропаганды. — М., 1981.
        19
        [1] Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). — М., 1997. — С. 461.
        20
        [2] См. Воронцов Ю.В., Операция «брейнуошинг». — М., 1971.
        21
        [1] подробнее см.: Энциклопедия «Британника». Доступно по 22
        [2] « — Вы помните, — снова заговорил он, — как написали в дневнике: "Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре"?
        — Да.
        О'Брайен поднял левую руку, тыльной стороной к Уинстону, спрятав большой палец и растопырив четыре.
        — Сколько я показываю пальцев, Уинстон?
        — Четыре.
        — А если партия говорит, что их не четыре, а пять, — тогда сколько?
        — Четыре.
        На последнем слоге он охнул от боли. Стрелка на шкале подскочила к пятидесяти пяти. Все тело Уинстона покрылось потом. Воздух врывался в его легкие и выходил обратно с тяжелыми стонами — Уинстон стиснул зубы и все равно не мог их сдержать. О'Брайен наблюдал за ним, показывая четыре пальца. Он отвел рычаг. На этот раз боль лишь слегка утихла.
        — Сколько пальцев, Уинстон?
        — Четыре.
        Стрелка дошла до шестидесяти.
        — Сколько пальцев, Уинстон?
        — Четыре! Четыре! Что еще я могу сказать? Четыре!
        Стрелка, наверно, опять поползла, но Уинстон не смотрел. Он видел только тяжелое, суровое лицо и четыре пальца. Пальцы стояли перед его глазами, как колонны: громадные, они расплывались и будто дрожали, но их было только четыре.
        — Сколько пальцев, Уинстон?
        — Четыре! Перестаньте, перестаньте! Как вы можете? Четыре! Четыре!
        — Сколько пальцев, Уинстон?
        — Пять! Пять! Пять!
        — Нет, напрасно, Уинстон. Вы лжете. Вы все равно думаете, что их четыре.
        Так сколько пальцев?
        — Четыре! Пять! Четыре! Сколько вам нужно. Только перестаньте, перестаньте делать больно!» (Оруэлл Дж. 1984. — М., 2003. — С. 254).
        23
        [1] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. — М., 2000.
        24
        [2] Там же. С. 47.
        25
        [1] Bernays E.L., Вуоіг С., Lee J.L. Public relations Энциклопедия «Британика». Доступно на www.britannica.comwww.britannica.com( 26
        [2] Желтухина М.Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ. — М., 2003. — С. 93.
        27
        [1] Желтухина М.Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ. — М., 2003. — С. 94.
        28
        [2] Там же. С. 98.
        29
        [1] Нейролингвистическое программирование. Энциклопедия «Кругосвет». Доступно по www.krugosvet.ruwww.krugosvet.ru( 30
        [1] Волкогонов Д.А. Психологическая война. — М., 1984. — С. 12.
        31
        [2] Философский энциклопедический словарь. — М., 1989. — С. 434.
        32
        [1] Соссюр Ф. Труды по языкознанию. — М., 1977. — С. 46 -53.
        33
        [1] Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск, 1998. — С. 90.
        34
        [1] Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. — М., 2000. — С. 47.
        35
        [2] Сепир Э. Положение лингвистики как науки // В.А. Звегинцев. История языкознания XIX -XX веков в очерках и извлечениях. Часть 2. — М., 1965. — С. 233.
        36
        [3] Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск, 1998. — С. 100.
        37
        [1] Ожегов С.И. Основные черты развития русского языка в советскую эпоху // Лексикология. Лексикография. Культура речи. — М., 1974. — С. 30 -32.
        38
        [1] Маркузе Г. Одномерный человек. — М., 1994. — С. 111 -112.
        39
        [2] Землянова Л.М. Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества. Толковый словарь терминов и концептов. — М., 1999. — С. 17.
        40
        [1] Добросклонская Т.Г. Теория и методы медиалингвистики (На материале английского языка). Дисс. доктора филол. наук. — М., 2000. — С. 22.
        41
        [2] Telenews. 2007, 23 марта.
        42
        [1] См.: Editor and Publisher. Доступно по www.editorandpublisher.comwww.editorandpublisher.com( 43
        [2] См.: Editor and Publisher. Доступно по www.editorandpublisher.comwww.editorandpublisher.com( 44
        [1] Гальперин И.P. Очерки по стилистике английского языка. — М., 1958. — С. 402.
        45
        [1] Аннушкин В.И. Стиль речи СМИ — стиль жизни общества // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. — М., 2001 — С. 5.
        46
        [2] Волков А.А. Курс русской риторики. — М., 2001 — С. 59.
        47
        [1] Рождественский Ю.В. Принципы современной риторики. — М., 2003.
        48
        [2] Волков А.А. Курс русской риторики. — М., 2001.
        49
        [1] Рождественский Ю.В. Принципы современной риторики. — М., 2003. — С. 168.
        50
        [1] Власть. 2005. 17 октября. — С. 34.
        51
        [1] Арутюнова Н.Д. Референция // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1998. — С. 411.
        52
        [1] Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. — М., 2002. — С. 49 -50.
        53
        [1] Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за и против». — М., 1975. — С. 75.
        54
        [2] Милграм С. Эксперимент в социальной психологии. — СПб., 2000. — С. 35.
        55
        [1] Рыжков Н.И., Тетекин В.И. Югославская Голгофа. — М., 2000. — С. 140-142.
        56
        [2] Пресс-служба НАТО. Доступно по www.nato.int/kosovo/history.htmwww.nato.int/kosovo/history.htm( 57
        [З] 3аключенне Комиссии по международно-правовой оценке событий вокруг Союзной Республики Югославии по итогам первой (Санкт-Петербургской) сессии // Рыжков И.И., Тетекин В.И. Указ. соч. — С. 368 -369.
        58
        [1] Бердяев Н.А. Судьба России. — М., 1998. — С. 457 -458.
        59
        [2] Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика. — М., 1995. — С. 3.
        60
        [1] Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. — М., 1998. — С. 152.
        61
        [2] Подробнее о компонентной структуре лексических значений см.: Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике. — М., 1960. — Вып. 1. С. 264 -389; Kroeber A. Classificatory systems of relationship // The Journal of the Royal Anthropological Institute of Great Britain and Ireland, London. — Vol. XXXIX. P. 77 -84; Lounsbury F. A semantic analysis of the Pawnee kinship usage // Language. — 1956. — Vol. 32. № 1. P. 158 -194; Шмелев Д.H. Проблемы семантического анализа лексики: На материале русского языка. — М., 1973.
        62
        [1] Арутюнова Н.Д. Референция. — М., 1998. — С. 411.
        63
        [2] См. приведенный ниже пример с глаголом hit (стр. 65).
        64
        [3] Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика. — М., 1995. — С. 8.
        65
        [1] Перевод слов приводится по словарю: ABBYY 12. Толкование значений и синонимические ряды приводятся по словарям Harlow: Longman Group UK Limited, 1997 и Merriam-Webster's Collegiate Dictionary, 1998.
        66
        [1] Epstein М. Relativistic Patterns in Totalitarian Thinking: An Inquiry into the Language of Soviet Ideology. Kennan Institute for Advanced Russian Studies, Occasional Paper, № 243. Washington: The Woodrow Wilson International Center for Scholars, 1991,94 pp.
        67
        [2] Cm.: Longman Dictionary of Contemporary English. — Harlow, 2003.
        68
        [1] The New Oxford Dictionary of English. — Oxford, 1998. — P. 956.
        69
        [2] Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. — Oxford, 2006. — P. 753.
        70
        [3] Cambridge International Dictionary of English. — Cambridge University Press, 1995. — P. 746.
        71
        [4] The New Oxford Dictionary of English. — P. 952.
        72
        [1] Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. — P. 750.
        73
        [2] Cambridge International Dictionary of English. — P. 742.
        74
        [3] Merriam-Webster's Collegiate Dictionary. — Merriam-Webster, Inc., 1998.
        75
        [4] The Times. 1999. 13 апреля.
        76
        [5] Перевод текстов средств массовой информации выполнен автором.
        77
        [6] The Guardian. 1999. 14 апреля.
        78
        [7] The Times. 1999. 26 марта.
        79
        [1] The Guardian. 1999. 13 апреля.
        80
        [2] Longman Language Activator. — Harlow, 1997.
        81
        [3] The United States Department of Defense. 1999. 10 мая. Доступно по www.kosovo.mod.ukwww.kosovo.mod.uk( 82
        [1] Longman Language Activator. — Harlow, 1997.
        83
        [2] Там же.
        84
        [3] Еl Pais. 1999. 20 марта.
        85
        [4] Cervantes Diccionario Manual de la Lengua Espanola. — La Habana: Instituto Cubano del Libro, Editorial Pueblo у Education. — P. 704.
        86
        [1] Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. — P. 1237; Oxford Advanced Learner’s Dictionary. Oxford: Oxford university Press, 1995. — P. 1018.
        87
        [1] Еl Pais. 2001. 8 октября.
        88
        [2] Dictionario Everest Corona. Lengua Espanola. — Leon, 1980. — P. 1132.
        89
        [1] Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск, 1998. — С. 127 -128.
        90
        [2] Tullis G., Trappe Т.New Insights into Business. — Longman, 2001. — P. 54.
        91
        [1] Болинджер Д. Истина — проблема лингвистическая // Языки моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск, 1998. — С. 40.
        92
        [1] Merriam — Webster's Collegiate Dictionary. Inc. Merriam-Webster, 2003. — P. 724.
        93
        [2] Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English by A.S. Hornby — Oxford: Oxford University press, 1995. — R 564.
        94
        [3] Cm.: The New Oxford Dictionary of English. — P. 869; Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. — P. 679.
        95
        [4] The Times. 1999. 8 апреля.
        96
        [5] The Guardian. 1999. 14 апреля.
        97
        [1] The Guardian. 1999. 14 апреля.
        98
        [2] Там же.
        99
        [3] Болинджер Д. Истина — проблема лингвистическая // Языки моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск, 1998. — С. 35.
        100
        [4] Арапова Н.С. Эвфемизм // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1998. — С. 590.
        101
        [1] Болинджер Д. Истина — проблема лингвистическая. — С. 40.
        102
        [1] Цит. по: Болинджер Д. Истина — проблема лингвистическая. — С. 35 -36.
        103
        [1] Словарь русского языка. Т. 1. — М., 1983. — С. 671 -672.
        104
        [2] Le Petit Robert. — Paris, 1978. — Р. 1024.
        105
        [1] The Times. 2001. 12 сентября.
        106
        [1] The Guardian. 2005. 26 января.
        107
        [2] BBC. On this day. 15 августа.
        108
        [3] BBC news. 2005. 7 февраля.
        109
        [4] BBC radio. Reports archive. Who is Akhmed Zakayew?
        110
        [5] The Guardian. 2006. 19 июня.
        111
        [1] BBC news. 1999. 5 июля.
        112
        [2] ВВС news. Regions and territories: Chechnya
        113
        [3] The New York Times. 2002. 12 ноября.
        114
        [1] CNN. 2002. 14 января.
        115
        [1] Chomsky N. 9 —11. — New York, 2001. — P. 45. (Перевод мой — А.Д.)
        116
        [2] American Forces Press Service. 2001. 7 октября.
        117
        [1] Арапова H.C. Эвфемизм // Лингвистический энциклопедический словарь. — С. 590.
        118
        [2] The Times. 2001. 12 сентября.
        119
        [1] American Forces Press Service. 2001. 11 сентября.
        120
        [2] CNN. 2001. 11 сентября.
        121
        [3] The Times. 2001. 12 сентября.
        122
        [4] Там же.
        123
        [5] Time. 2001. 21 сентября.
        124
        [1] Miami Herald. 2004. 6 апреля.
        125
        [2] The Times. 2001. 12 сентября.
        126
        [3] CNN. 2001. 21 сентября.
        127
        [4] The Times. 2001. 12 сентября.
        128
        [5] American Forces Information Service. 2001. 15 октября.
        129
        [6] The White House Press Office. 2001. 15 октября.
        130
        [1] CNN. 2001. 11 сентября.
        131
        [2] Там же.
        132
        [3] Lakoff G. Metaphor and War: The Metaphor System Used to Justify War in the Gulf. Доступно no www.lists.village.virginia.eduwww.lists.village.virginia.edu( 133
        [1] Мартинович Г.А. Опыт комплексного исследования данных ассоциативного эксперимента // Вопросы психологии. 1993. № 2. — С. 93.
        134
        [1] Анализ был проведен на материале 100 статей англоязычных западных средств массовой информации. Сочетаемость анализировалась на материалах 20 выпусков британской газеты Times (24 марта 1999 —16 апреля 1999). Приведен полный список сочетаний со словами «серб», «сербский», за исключением контекстов типа «сербский президент».
        135
        [1] The Washington Post. 1999. 2 апреля.
        136
        [2] Цит. по: Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. — С. 249.
        137
        [1] Фенько А. Человек безумный // Коммерсантъ Власть. — 2002. № 41. — С. 63.
        138
        [1] CNN. 1999. 28 июня. 139
        [2] Там же.
        140
        [1] CNN. 1999. 28 июня. 141
        [1] Washington Post. 2001. 16 сентября.
        142
        [2] Washington Post. 2001. 12 сентября.
        143
        [3] Chomsky N. 9 -11. — New York, 2001. — P. 11 -12.
        144
        [1] Washington Post. 2001. 12 сентября.
        145
        [2] The Daily Telegraph. 1999. 20 апреля.
        146
        [3] The Daily Telegraph. 1999. 4 апреля.
        147
        [1] The Guardian. 1999. 4 апреля.
        148
        [1] American Forces Press Service. 2001. 12 июля.
        149
        [2] The Washington Post. 2001.16 сентября.
        150
        [3] CNN. 2001. 12 сентября.
        151
        [4] El Pais. 2001. 15 сентября.
        152
        [1] См.: Солганик Г.Я. Лексика газеты. — М., 1981. — С. 77 -78.
        153
        [2] CNS news. 2001. 16 октября.
        154
        [1] The Guardian. 2001. 16 октября.
        155
        [2] The Washington Post. 2001. 11 сентября.
        156
        [3] The US news. 2001. 11 сентября.
        157
        [4] The New York Times. 2002. 6 января.
        158
        [5] ABC. 2001. 12 сентября.
        159
        [1] The Times. 2001. 8 октября.
        160
        [2] The New York Times. 1999. 28 марта.
        161
        [3] The Times. 1999. 13 апреля.
        162
        [4] The Times. 1999. 8 апреля.
        163
        [5] The London Times. 1999. 7 октября.
        164
        [1] ???? Communique de presse. 1999. 28 апреля.
        165
        [2] L'Express. 1999. 28 июня.
        166
        [3] The BBC news. 1999. 27 марта.
        167
        [4] The Times. 1999. 13 апреля.
        168
        [1] Scienceblog. 1999. 9 апреля.
        169
        [2] The Daily Telegraph. 1999. 12 апреля.
        170
        [3] Возможность проникновения в текст статьи разного рода лжесвидетельств доказывается уже хотя бы тем фактом, что во время Гаагского трибунала по делу о бывшей Югославии «очевидцы» давали ложные показания:
        «28 июля 2001 г. на заседании суда в качестве свидетеля выступал один из командиров “Освободительной армии Косово”, военизированной албанской организации. Он рассказал, что своими глазами видел, как в 1999 г. сербы совершили массовую казнь 127 албанских мирных жителей в деревне Избица, причем рассказывал о происходящем очень подробно, включая детали того, как сербские военнослужащие вымогали у албанцев по 1 тысяче немецких марок за освобождение. Милошевич обратил внимание суда на то, что свидетель, сославшись на проблемы со зрением, присутствует в зале суда в темных очках, и сопоставил некоторые нестыкующиеся детали: слова о расстоянии в 600 метров, с которого тот наблюдал сцену казни, рассказанные суду подробности и плохое зрение свидетеля. Тому не оставалось ничего другого, как сознаться, что большая часть его показаний строилась на рассказах других албанцев. Милошевич напомнил суду, что подобный же свидетель некоторое время назад продемонстрировал суду фото своей рубашки, пробитой сербскими пулями в трех местах, но от предложения Милошевича продемонстрировать соответствующие шрамы на теле
отказался, признав, что ран нет (Данные информационного агентства «Росбалт» 28.08.2002).
        171
        [1] The White House Press Release. 2001. 17 сентября.
        172
        [1] American Forces Information Service. 2001. 15 октября.
        173
        [1] Elridge J., Kitzinger J., Williams К. The Mass Media Power in Modern Britain. — Oxford, 1997. — P. 175.
        174
        [2] Цит. по: Extra. 1999. июль-август.
        175
        [1] Цит. по: Extra. 1999. июль-август.
        176
        [2] The CNN. 1999. 5 апреля.
        177
        [3] Еl Pais. 1999. 20 марта.
        178
        [4] The Guardian. 1999. 11 апреля.
        179
        [5] С.Г. Кара-Мурза, комментируя эмбарго, введенное в отношении Ирака, пишет о неправомерности и несправедливости такого порядка вещей, при котором целый народ расплачивается за действия своего лидера, и анализирует вербальное оформление этого правового искажения: «Согласно самой простой логике, наказывать иракского крестьянина, убивая его ребенка голодом, означает брать этого крестьянина заложником и наказывать его, чтобы оказать давление на противника (Саддама Хусейна). Такие действия по отношению к европейцу… рассматривались как военное преступление, и те, кто отдавал приказы о таких действиях, пошли на виселицу. Но сегодня по отношению к иракскому крестьянину это называется “механизмом международного права”, эмбарго». См.: Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. — С. 247.
        180
        [1] The Times. 1999. 13 апреля.
        181
        [2] Observer. 1999. 11 апреля.
        182
        [1] Масленникова А.А. Лингвистическая интерпретация скрытых смыслов. — СПб., 1999. — С. 4.
        183
        [1] CNN. 2001. 21 сентября.
        184
        [2] Лебон Г. Психология толп // Психология толп. — М., 1998. — С. 378.
        185
        [1] Parenti M. Against Empire — City Light Books, 1995. Доступно no www.michaelparenti.orgwww.michaelparenti.org(.
        186
        [2] The Washington Post. 2001. 12 сентября.
        187
        [1] The Washington Post. 2001. 12 сентября.
        188
        [2] АВС. 2001. 12 сентября.
        189
        [3] Там же.
        190
        [1] Parenti М. Dirty truths — City Lights Books, 1996. Доступно no www.michaelparenti.orgwww.michaelparenti.org( 191
        [2] The Times. 2001. 18 сентября.
        192
        [3] Time. 2001. 12 сентября.
        193
        [4] CNN. 2001. 21 сентября.
        194
        [5] American Forces Press Service. 2001. 18 октября.
        195
        [1] American Forces Press Service. 2001. 7 октября.
        196
        [2] El Pais. 2001. 8 октября.
        197
        [3] El Pais. 2001. 12 сентября.
        198
        [4] См. подробнее: Коммерсантъ Власть. 2002. № 41. — С. 35; Международная база данных Lexis-Nexis.
        199
        [5] The New York Times. 2003. 4, 5 октября.
        200
        [1] The White House Press Release. 1999. 27 марта.
        201
        [1] American Forces Press Service. 2002. 30 января.
        202
        [2] The Times. 2001. 12 сентября.
        203
        [1] The Daily Telegraph. 2001. 12 сентября.
        204
        [2] The Times. 2001. 26 ноября.
        205
        [1] The Washington Post. 2001. 12 сентября.
        206
        [2] Люшер М. Оценка личности посредством выбора цвета. — М., 1998; Клар Г. Тест Люшера. Психология цвета. — М., 1998.
        207
        [1] The Washington Post. 2001.16 сентября.
        208
        [2] American Forces Press Service. 2001. 12 сентября. Пресс-релиз.
        209
        [3] The Washington Post. 2001. 20 сентября.
        210
        [1] Language, power and ideology: Studies in political discourse. — Amsterdam, 1989. — P. 8.
        211
        [1] The Guardian. 1999. 24 марта.
        212
        [2] The Guardian. 1999. 14 апреля.
        213
        [3] Согласно словарю (Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English — Oxford, 1995. — P. 582), «гуманитарный — связанный с или направленный на улучшение жизни людей или уменьшение страданий». Противоположная ситуация, очевидно, должна определяться как гуманитарная катастрофа. Гуманитарную катастрофу в Косово создало военное вмешательство НАТО: периодом бомбардировок датируются многие реальные массовые захоронения, погибло большое количество мирного населения страны, в десятки и сотни раз возросло количество беженцев из региона (как сербов, так и албанцев). С приходом же в регион миротворческих сил КФОР гуманитарная катастрофа также не была остановлена: «Большинство косовских сербов ежедневно подвергается жестокой дискриминации и сталкивается с нарушением элементарных человеческих прав, в то время как албанские экстремисты продолжают запугивание и давление на оставшееся неалбанское население с целью устроения этнически чистого албанского общества» (Обращение Рашко-Призренской епархии Сербской Православной Церкви. Доступно по www.pravoslavie.ruwww.pravoslavie.ru().
        214
        [1] Полный текст резолюции ООН по Косово. 1999. 8 июня.
        215
        [2] Там же.
        216
        [3] Резолюция НАТО по Косово. 1999. 23 апреля.
        217
        [4] The White House Press Release. 1999. 12 апреля.
        218
        [1] Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско. — М., 1989. — С. 102.
        219
        [1] CNN. 2001. 18 октября.
        220
        [2] Там же.
        221
        [1] Необходимо сразу отметить, что образ президента варьируется в зависимости от рубрики печатного издания. При обсуждении внутренних политических вопросов страны возможны критика президента и несогласие с его политикой. Однако при освещении международных конфликтов американские средства массовой информации едины в стремлении представить политику президента в апологетических тонах.
        222
        [2] CNN. 2003. 15 марта.
        223
        [3] The White House Press Release. 2003. 15 марта.
        224
        [1] CBS News. 2003. 1 марта.
        225
        [2] The Washington Post. 2001. 12 сентября.
        226
        [1] The White House Press Release. 2001. 12 сентября.
        227
        [2] The Washington Post. 2001. 13 сентября
        228
        [1] The New York Times. 2001. 13 сентября.
        229
        [2] Там же.
        230
        [3] Там же.
        231
        [4] The New York Times. 2001. 13 сентября.
        232
        [1] The New York Times. 2001. 13 сентября.
        233
        [1] Миронов А.С. Раздувай и властвуй. Практическое руководство по технологиям «мягкой» пропаганды. — М., 2001. — С. 40.
        234
        [1] Миронов А. С. Раздувай и властвуй. Практическое руководство по технологиям «мягкой» пропаганды. — М., 2001. — С. 40 -42.
        235
        [2] The Washington Post. 2001. 12 сентября.
        236
        [3] Там же.
        237
        [1] Naples Daily News. 2003. 7 февраля.
        238
        [2] The Boston Globe. 2003. 28 августа.
        239
        [1] См. подробнее: Ляпон М. В. Модальность // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1998. — С. 303 -304.
        240
        [1] The Times. 1999. 26 марта.
        241
        [2] Time. 2000. 14 февраля.
        242
        [1] Longman Language Activator. — Harlow, 1997. — P. 1169.
        243
        [2] Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English by A.S. Horn by — Oxford, 1995. — P. 202.
        244
        [3] The New Oxford Dictionary of English. — P. 336.
        245
        [1] CNN. 1999. 28 апреля.
        246
        [1] American Forces Information Service. 2001. 15 октября.
        247
        [1] Болинджер Д. Истина — проблема лингвистическая // Язык и моделирование социального взаимодействия. — Благовещенск, 1998. — С. 33.
        248
        [2] USA Today. 1999. 12 апреля.
        249
        [3] The Times. 1999. 13 апреля.
        250
        [1] L'Express. 2001. 16 октября.
        251
        [2] Техника дезинформации и обмана. — М., 1978. — С. 140.
        252
        [3] The Times. 2001. 12 сентября.
        253
        [1] The Guardian. 1999. 14 апреля.
        254
        [2] Washington Post. 1999. 4 июня.
        255
        [3] The Guardian. 1999. 27 мая.
        256
        [1] The Time. 1999. 25 марта.
        257
        [1] См. подробнее: Волков А.А. Курс русской риторики. — С. 311.
        258
        [1] The New York Times. 1999. 28 марта.
        259
        [2] The New York Times. 2001. 21 сентября.
        260
        [1] CBS news. 2001. 21 сентября.
        261
        [1] The Guardian. 1999. 14 апреля.
        262
        [2] Волков A.A. Курс русской риторики. — М., 2003 — С. 312.
        263
        [3] The New York Times. 2001. 21 сентября.
        264
        [1] The Times. 1999. 13 апреля.
        265
        [2] The Guardian. 1999. 26 марта.
        266
        [1] The Guardian. 1999. 14 апреля.
        267
        [1] The Washington Post. 2001. 12 сентября.
        268
        [1] Исследователи М. Альберт и С. Шалом отмечают в статье «Война в Афганистане: 47 вопросов и ответов» (www.zmag.orgwww.zmag.org(): государственный секретарь США К. Пауэл постоянно обещал, что доказательства будут опубликованы, однако администрация Буша решила, что «доказательства вины Бен Ладена не обязательно предавать гласности», а в документе «Ответственность за террористические атаки на США 11 сентября 2001 года» суммировались имеющиеся доказательства причастности Бен Ладена лишь к предыдущим акциям. О его связи с событиями 11 сентября не было сказано ничего, кроме предположения, что существуют очень специфические доказательства его причастности к акциям и что планировал атаки его близкий друг. Как справедливо отмечают исследователи, подобные подозрения не могут быть доказательством вины и тем более достаточным основанием для объявления войны.
        269
        [1] The Times. 2001. 12 сентября.
        270
        [2] Еl Pais. 2001. 8 октября.
        271
        [1] Артамонова Ю.Д., Кузнецов В.Г. Герменевтический аспект языка СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. — С. 32 -49.
        272
        [2] Волков А.А. Курс русской риторики. — С. 336.
        273
        [1] The Times. 1999. 13 апреля.
        274
        [1] L'Express. 1999. 13 мая.
        275
        [1] Cirino R. Don't blame the people. How the news media use bias, distortion and censorship to manipulate public opinion. — Los Angeles, 1971. — P. 30.
        276
        [1] Лессинг Г.Э. Гамбургская драматургия. — М.Ленинград: Academia, 1936. — С. 87 -88.
        277
        [1] What Do We Do Now? Newsweek. 1999. 17 мая.
        278
        [1] Newsweek. 1999. 25 января.
        279
        [2] Newsweek. 1999. 12 апреля.
        280
        [3] Newsweek. 1999. 29 марта.
        281
        [4] Newsweek. 1999. 16 апреля.
        282
        [5] Newsweek. 1999. 5 апреля.
        283
        [6] Newsweek. 1999. 19 апреля.
        284
        [1] Newsweek. 1999. 19 апреля.
        285
        [2] Там же.
        286
        [3] Newsweek. 1999. 10 мая.
        287
        [4] Newsweek. 1999. 19 апреля.
        288
        [5] Там же.
        289
        [1] Употреблено в контексте «скептицизм по поводу движений сербов к миру».
        290
        [1] Lichter S.R., Rothman S. Media and Business Elites // Public Opinion, October/November 1981. — P. 42 -44.
        291
        [1] Азимов Э.Л., Щукин А.И. Словарь методических терминов (теория и практика преподавания языков). — М., 1999. — С. 430.
        292
        [2] Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. — М., 2000. — С. 82.
        293
        [1] Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. — М., 1993. — C. 261.
        294
        [2] Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку // Зарубежная лингвистика. 1. — М., 2002. — С. 85.
        295
        [3] Вайсгербер Л. Родной язык и формирование духа. — М., 1993. — С. 277-278.
        296
        [1] Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 2. — М., 1995. — С. 38.
        297
        [2] Рождественский Ю.В. Введение в культуроведенне. — М., 1999. — С. 16.
        298
        [3] Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? — М., 2003. — С. 20.
        299
        [1] Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. Что категории языка говорят нам о мышлении. — М., 2004. — С. 129 -130.
        300
        [1] Разделение по темам проводится достаточно условно, поскольку нередко в одной рубрике или тематическом разделе пересекаются несколько тем: допустим, в номере журнала Joy в рубрике «Книги» все тексты посвящены обзорам литературы сексуального характера («Твоя сексуальная энергия»), в рубрике «Вкусно» приводятся рецепты «пищи для секса», в разделе «Гороскоп» в характеристике благоприятных и неблагоприятных дней одним из пунктов описания является секс.
        301
        [1] Еllе Girl. 2005. Ноябрь.
        302
        [2] Joy. 2008. Февраль.
        303
        [3] Еllе Girl. 2005. Ноябрь.
        304
        [1] Ellе Girl. 2005. Ноябрь.
        305
        [2] Joy. 2008. Март.
        306
        [3] Там же.
        307
        [4] Joy. 2007. Май.
        308
        [5] Joy. 2007. Май.
        309
        [6] Seventeen. 2004. Июнь.
        310
        [1] Seventeen. 2004. Май.
        311
        [2] Русский ассоциативный словарь. Т. 1. — С. 66.
        312
        [3] Там же. — С. 571.
        313
        [4] Там же. — С. 209.
        314
        [1] Сумцов ?.Ф. О свадебных обрядах, преимущественно русских. — Харьков, 1881. — С. 156.
        315
        [2] Еllе Girl. 2005. Ноябрь.
        316
        [3] OOPS. 2008. Март.
        317
        [1] Seventeen. 2003. Март.
        318
        [2] Seventeen. 2003. Ноябрь.
        319
        [3] Seventeen. 2003. Декабрь.
        320
        [4] Seventeen. 2003. Март.
        321
        [5] Seventeen. 2003. Декабрь. 5
        322
        [1] Словарь русского языка. В 4-х т. — М., 1984 — С. 918.
        323
        [2] Там же. — С. 443.
        324
        [1] Seventeen. 2003. Ноябрь.
        325
        [2] Seventeen. 2003. Апрель.
        326
        [3] Там же.
        327
        [4] Seventeen. 2003. Апрель.
        328
        [1] Словарь русского языка. В 4-х тт. Т. 1. — С. 352.
        329
        [2] Толковый словарь молодежного сленга. — М., 2004. — С. 58.
        330
        [1] Словарь русского языка. В 4-х тт. Т. 3. — С. 595.
        331
        [2] Толковый словарь молодежного сленга. — С. 189.
        332
        [3] Словарь русского языка. Т. 2. — С. 436.
        333
        [4] Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. — СПб., 2001. — С. 121.
        334
        [5] Там же.
        335
        [6] Словарь русского языка. В 4-х тт. Т.4. — С. 295.
        336
        [7] Там же. Т. 3. — С. 479.
        337
        [8] Там же.
        338
        [9] Словарь русского языка. В 4-х тт. Т. 1. — С. 524.
        339
        [10] Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. — СПб., 2001. — С. 173.
        340
        [1] Арапова О.А., Гайсина P.M. Дружба // Антология концептов. — М., 2007. — С. 49.
        341
        [1] Seventeen. 2002. Ноябрь.
        342
        [2] www.ellegirl.ruwww.ellegirl.ru( 343
        [3] Elle Girl, 2008. Февраль.
        344
        [4] Русский ассоциативный словарь. Т. 1. — С. 456.
        345
        [1] Зализняк А.А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира. — М., 2005. — С. 291.
        346
        [2] Круто. 2003. № 24.
        347
        [1] Круто. 2003. № 24.
        348
        [1] Cool girl. 2003. № 18.
        349
        [2] OOPS. 2003. Ноябрь.
        350
        [3] Круто. 2003. № 24.
        351
        [4] Seventeen. 2004. Май.
        352
        [1] OPS. 2003. Ноябрь.
        353
        [2] Круто. 2003. № 24.
        354
        [3] Seventeen. 2003. Декабрь.
        355
        [4] Seventeen. 2004. Июнь.
        356
        [1] Seventeen. 2003. Апрель.
        357
        [2] Seventeen. 2002. Ноябрь.
        358
        [3] Круто. 2003. № 24.
        359
        [4] Seventeen. 2004. Май.
        360
        [5] Там же.
        361
        [1] Seventeen. 2003. Апрель.
        362
        [2] Seventeen. 2003. Ноябрь.
        363
        [3] Круто. 2003. № 24.
        364
        [4] Seventeen. 2004. Июнь.
        365
        [5] Базовые ценности россиян: социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. — М., 2003. — С. 338 -341.
        366
        [6] Выбраны ценности и антиценности, названные хотя бы 30 % респондентов.
        367
        [1] Рождественский Ю.В. Принципы современной риторики. — С. 168.