Первая стойка Михаил Михайлович Пришвин

        Охотничьи собаки # В сборник «Зеленый шум» известного русского советского писателя M.M. Пришвина (1873-1954) вошли его наиболее значительные произведения, рассказывающие о встречах с интересными людьми, о красоте русской природы и животном мире нашей страны.
        Часть сборника, посвященная собакам.

        Михаил Михайлович Пришвин
        Первая стойка


        Мой легавый щенок называется Ромул, но я больше зову его Ромой, или просто Ромкой, а изредка величаю его Романом Василичем.
        У этого Ромки скорее всего растут лапы и уши. Такие длинные у него выросли угли, что когда вниз посмотрит, так и глаза закрывают, а лапами он часто что-нибудь задевает и сам кувыркается.
        Сегодня был такой случай: поднимался он по каменной лестнице из подвала, зацепил своей лапиной полкирпича, и тот покатился вниз, считая ступеньки. Ромушка этому очень удивился и стоял наверху, спустив уши на глаза. Долго он смотрел вниз, повертывая голову то на один бок, то на другой, чтобы ухо отклонилось от глаза и можно было смотреть.
        - Вот штука-то, Роман Василич, - сказал я, - кирпич-то вроде как живой, ведь скачет!
        Рома поглядел на меня умно.
        - Не очень-то заглядывайся на меня, - сказал я, - не считай галок, а то он соберется с духом, да вверх поскачет, да тебе даст прямо в нос.
        Рома перевел глаза. Ему, наверное, очень хотелось побежать и проверить, отчего это мертвый кирпич вдруг ожил и покатился. Но спуститься туда было очень опасно: что если там кирпич схватит его и утянет вниз навсегда в темный подвал?
        - Что же делать-то, - спросил я, - разве удрать?
        Рома взглянул на меня только на одно мгновение, и я хорошо его понял, он хотел мне сказать.
        - Я и сам подумываю, как бы удрать, а ну как я повернусь, а он меня схватит за прутик?[Хвост у пойнтера называется по-охотничьи прутом.]
        Нет, и это оказывается невозможным, и так Рома долго стоял, и это была его первая стойка по мертвому кирпичу, как большие собаки постоянно делают, когда носом почуют в траве живую дичь.
        Чем дольше стоял Ромка, тем ему становилось опасней и страшней: по собачьим чувствам выходит так, что чем мертвее затаится враг, тем ужаснее будет, когда он вдруг оживет и прыгнет.
        - Перестою, - твердит про себя Ромка.
        И чудится ему, будто кирпич шепчет:
        - Перележу.
        Но кирпичу можно хоть и сто лет лежать, а живому песику трудно, устал и дрожит.
        Я спрашиваю:
        - Что же делать-то, Роман Василич?
        Рома ответил по-своему:
        - Разве брехнуть?
        - Вали, - говорю, - лай!
        Ромка брехнул и отпрыгнул. Верно со страху ему показалось, будто он разбудил кирпич и тот чуть-чуть шевельнулся. Стоит, смотрит издали, - нет, не вылезает кирпич. Тихонечко подкрадывается, глядит осторожно вниз: лежит.
        - Разве еще раз брехнуть?
        Брехнул и отпрыгнул.
        Тогда на лай прибежала Кэт, Ромина мать, впилась глазами в то место, куда лаял сын, и медленно, с лесенки на лесенку стала спускаться. На это время Ромка, конечно, перестал лаять, доверил это дело матери и сам глядел вниз много смелее.
        Кэт узнала по запаху Роминой лапы след на страшном кирпиче, понюхала его: кирпич был совершенно мертвый и безопасный. Потом, на случай, она постепенно обнюхала все, ничего не нашла подозрительного и, повернув голову вверх, глазами сказала сыну:
        - Мне кажется, здесь все благополучно.
        После того Ромул успокоился и завилял прутиком. Кэт стала подыматься, он нагнал мать и принялся теребить ее за ухо.


        notes

        Примечания


1

        Хвост у пойнтера называется по-охотничьи прутом.