Библиотека / Приключения / Кусто Жак Ив : " Мир Без Солнца " - читать онлайн

Сохранить .
Мир без солнца Жак-Ив Кусто


        # Книга известного французского исследователя морских глубин, создателя акваланга и "ныряющего блюдца" Жака-Ива Кусто рассказывает о том, как впервые в истории человечества шестеро океанавтов жили целый месяц в подводном городке "Преконтинент-2" и ежедневно работали на глубине 25 метров. Еще бoльший интерес представляет эксперимент с двумя океанавтами, прожившими неделю на глубине 25 метров и работавшими на глубине 50 метров.
        Книга Кусто рассказывает о том, как была найдена строительная площадка у атолла Шаб-Руми в Красном море, о сооружении городка, работе, исследованиях и быте океанавтов, о захватывающих приключениях смелых покорителей морских глубин. Все изложение органически связано со множеством уникальных фотографий, вплетенных в художественную ткань повествования.


        ПРЕДИСЛОВИЕ

        Имя Жака-Ива Кусто навсегда войдет в золотую книгу истории завоевания глубин океана как среды обитания и разнообразной научной и хозяйственной деятельности человека будущего.
        Автор сам прекрасно выразил это со свойственной ему скромностью: «Возможно, лет через десять будут построены более крупные поселки, постоянно действующие подводные станции, где будут работать представители всех отраслей науки. Континентальное плато заселят тысячи мирных колонистов. Минеральные ресурсы подводных просторов смогут нормально эксплуатироваться, образцовые фермы позволят развить подводное сельское хозяйство и выгодно замените им рыболовство. Территории суши, освоенные человеком, возрастут на целую четверть, что обойдется человечеству в десять раз дешевле, чем завоевание космоса».
        Вся жизнь Кусто, гениального конструктора, влюбленного в море, посвящена беззаветному самоотверженному служению идее овладения человеком подводным пространством.
        Реализация этой идеи - результат не какого-то неожиданного открытия или быстро освоенного удачного конструкторского достижения и отнюдь не стремления к спортивным достижениям. Это результат 30-летнего упорного исследовательского труда, целеустремленного и последовательного, направленного на разрешение прогрессивной общечеловеческой задачи.
        Путь Кусто - это отнюдь не триумфальное шествие: это тяжелый путь от удач к неудачам и опять к удачам, всегда в мучительных поисках материальных средств для продолжения и дальнейшего развития исследований.
        Первым этапом в исследованиях Кусто было изобретение акваланга. Если бы этого изобретения не было, не было бы, вероятно, и всего последующего. Жак-Ив Кусто отлично понимал, что для развития основной идеи необходимо было получить возможность находиться пол водой в течение длительного времени, опускаться на десятки и сотни метров в глубины моря в легком костюме и свободно двигаться там.
        Второй этап - приобретение и переоборудование Кусто для своих целей маленького, всего в 360 тонн водоизмещением, военного тральщика, обреченного на слом. Это была
«Калипсо», приобретшая в дальнейшем мировую славу, плававшая не только в Средиземном и Красном морях, но и выходившая в Атлантический и Индийский океаны. На борту этого кораблика создавался чудесный фильм «В мире безмолвия», которому с восторгом аплодировал весь мир.
        Второй этап неразрывно связан с замечательным изобретением Кусто - «ныряющим блюдцем», названным им «Дениз». Это маленький автономный батискаф на двух человек, погружающийся на глубину нескольких сот метров. Трудно было бы представить себе дальнейшую работу «Калипсо без «Дениз» или работу последней без «Калипсо» - это части единого целого.
        И вот наконец третий этап, так красочно описанный в настоящей книге: включение в комплекс исследований четвертого компонента - подводной станции «Преконтинент-2», дающей человеку возможность подолгу оставаться под водой.
        Только сочетание «Калипсо», акваланга, «Дениз» и подводного городка, четырех неразрывно связанных между собой частей единой тетрады, дало Кусто возможность овладеть подводными просторами шельфа.
        Длительное пребывание в «Преконтиненте-2» на глубине 10, 25, а затем и 50 метров требовало огромной работы по созданию всех механических деталей этой несомненно сложнейшей конструкции в истории подводных исследований. Выяснилось, что после освоения определенных глубин при использовании газовых смесей определенного состава уже без особых трудностей можно перейти к следующему, более глубокому горизонту и, кроме того, упростить столь сложную и длительную прежде процедуру подъема на поверхность... и самым замечательным в этой эпопее мне кажется отсутствие погони за внешним эффектом, за славой. Жизненный путь Кусто может служить прекрасным примером самоотверженного труда на пользу человечества.
        Говоря о жизни Ж.-И. Кусто, нельзя не сказать о Симоне Кусто, маленькой мужественной женщине, сопутствовавшей Кусто во всех его работах и экспедициях, прекрасной аквалангистке, выполнявшей добрую долю всего того, что составляло деятельность ее мужа. Она имеет полное право разделить с ним его славу.
        И еще одно: поразительная способность Ж.-И. Кусто заражать энтузиазмом всех участников его работ, от капитана «Калипсо» до любого временного сотрудника.
        Вряд ли Кусто добился бы таких результатов, если бы он не обладал замечательным талантом организатора и руководителя. Это сочетание прекрасной и увлекательной идеи, конструкторского таланта, огромной энергии в преодолении трудностей и неудач, умения возбудить энтузиазм у всех сотрудников и помощников характеризует замечательный этап в истории овладения глубинами океана, который для нас неразрывно связан с именем Кусто.


        ЧЛЕН-КОРР. АН СССР Л. А. ЗЕНКЕВИЧ



        КРАСНОЕ МОРЕ ИЗ ИЛЛЮМИНАТОРА РЕАКТИВНОГО САМОЛЕТА

        Реактивный самолет ДС-8 авиационной компании ТАИ вылетел из Джибути рейсом Афины - Марсель - Париж. Отстегивая предохранительный пояс, не перестаю думать о том, что еще сегодня в пять утра я находился в заливе Таджура на глубине 300 метров вместе с Альбером Фалько, водителем «ныряющего блюдца», - этой замечательной исследовательской подлодки-малютки.
        Никак не могу свыкнуться с мыслью, что, позавтракав в Джибути на борту «Жанны д'Арк» (на том самом корабле, где в 1932 году я служил курсантом), сегодня же вечером буду в Париже!
        Однако размышления об этом чуде нашей эпохи не могут заглушить чувства тоски, охватившего меня после того, как я покинул свою родную «Калипсо» - пусть всего на несколько дней. Ведь на этом корабле остались мои товарищи, чей энтузиазм, золотые руки и светлые головы дали нам возможность совершить в 1963 году путешествие, полное приключений, пожалуй, самое волнующее в моей жизни.
        Пока самолет набирал высоту, я успел разглядеть слева и позади молочные рифы сомалийского побережья, справа вдали - риф Араб, белесую полоску, простирающуюся с востока на запад. Сегодня утром мы погружались на севере этой отмели, здесь же мои товарищи пережили волнующие минуты при встрече со стаей акул.
        Впереди виднеются остров Перим и Баб-эль-Мандебский пролив - горловина, соединяющая Красное море с Аденским заливом, Аравийским морем и Индийским океаном.
        Ко мне подходит стюардесса:
        - Командир был бы рад повидаться с вами в кабине пилота.
        С удовольствием принимаю это приглашение.
        Командир и его помощник засыпают меня вопросами, их интересует и атолл Альдабра, и риф Гейзер, и остров Успение: оказывается, они часто пролетают над всеми этими местами, возвращаясь с острова Мадагаскар. Беседуя, я не перестаю внимательно всматриваться в открывающуюся передо мною даль.
        - Вот и Джебель-Зюкюр, - говорю я. - Вы летите со скоростью 500 узлов, а «Калипсо» делает только десять. Да, всего лишь две недели назад мы едва продвигались вперед в этих местах, несколько дней преодолевая сильнейший ветер с юго-востока.
        Моя реплика вызывает улыбки сочувствия.
        Воспользовавшись оказанным гостеприимством, я решил как можно больше увидеть, тем более что самолет находился на крейсерской высоте в 11 000 метров (а это глубина Филиппинской впадины).
        Сквозь прозрачную дымку вижу простирающуюся подо мной узкую полоску так полюбившегося мне Красного моря, которое волнует меня уж столько лет...
        Вот и зловещие предвестники дьявола - группа вулканических островов Зебаир. Здесь мы пытались укрыться от разбушевавшейся стихии. Остров Саба, где полным-полно розовых фламинго. Джебель-Таир, или Черный Колпак, у берегов которого наше
«блюдце» погружалось две недели назад, берега Йеменской республики... Остров Камаран... Тут мы погружались в 1954 и 1955 годах... Напрягаю зрение: там, вдали, северная часть островов Фарасан, остров Абулат, где мы работали целых два месяца в
1951 и 1952 годах на нашей «Калипсо».



        КОРАЛЛОВЫЙ КОВЕР

        Огромная зона (500 на 80 километров) у берегов Саудовской Аравии обозначена на картах большим белым пятном с предостерегающей пометкой: «Зона усеяна опасными рифами, проливы глубоководны, но непроходимы...». В 1952 году мы смогли исследовать на «Калипсо» лишь окрестности этого района. Но здесь, в самолете, на высоте 11 000 метров, я обрел орлиную зоркость, и все фарасанские рифы кажутся великолепным сюрреалистским ковром. Здесь в темно-синюю полоску моря, где глубина не меньше 400 метров, вплетаются разноцветные гряды коралловых рифов - иссиня-черных, бирюзовых, нефритово-зеленых, охровых, сиреневых и снежно-белых. То тут, то там рифы проступают из моря, образуя разрозненные песчаные островки, на которых морские черепахи откладывают яйца. Чаще всего эти рифы слегка скрыты водой. В хаотичных очертаниях рифов можно различить эллипсы, треугольники, полукруги; порой даже трудно разобраться в этом беспорядочном нагромождении геометрических фигур. Слева, поодаль, у берегов Судана, Суакинская гряда рифов. Это близнецы фарасанских.
        Аравийский полуостров - лишь часть Африки, а Красное море - глубокая расселина, с геологической точки зрения сравнительно недавнего происхождения. Этот разлом протяженностью в 2000 километров и глубиной более 1000 метров заполняется водами Индийского океана с индопацифической фауной.



        ШТУРМ ОДНОГО ИЗ МАЛОИЗУЧЕННЫХ МОРЕЙ

        Красное море представляет собой внутреннее глубокое море, в которое не впадает ни одна река. Лишь узкий мелководный пролив, забитый коралловыми рифами, где кишат ненасытные разноцветные рыбы, соединяет Красное море с Индийским океаном. В экспедиции 1952 года «Калипсо» дала нам возможность открыть много видов рыб, ранее неизвестных науке, ученые столкнулись с рядом геологических и биологических загадок, до сих пор остающихся нерешенными.
        В 1952, 1954 и 1955 годах наша команда произвела несколько погружений в аквалангах на максимальную глубину 70 метров.
        В 1963 году мы первыми совершили штурм Красного моря, мечтая раскрыть его тайны. Шесть месяцев 52 члена экспедиции - ученые, техники, опытные мореплаватели - на двух судах, «Калипсо» и «Росальдо», и базе в Порт-Судане (организованной при содействии правительства Республики Судан) занимались подготовкой беспрецедентного эксперимента. В их руках были последние достижения инженерной мысли - «ныряющее блюдце», способное погружаться на глубину до 300 метров, и подводный поселок
«Преконтинент-2», который должен был располагаться на глубине 50 метров. Эти революционные методы исследования морских пучин основаны на здравом принципе - сперва ознакомиться с морскими глубинами, а затем ставить перед собой задачи и решать их.
        По окончании войны завесу морских тайн приоткрыли первые подводные пловцы. В настоящее время океанографические институты всего мира организуют подводные экспедиции аквалангистов. Однако аквалангисты подчиняются очень строгим законам декомпрессии, ограничивающим как глубину, так и длительность погружения. Соблюдение их обязательно, и поэтому нам удается лишь «поскрести» дно морей и океанов.

«Преконтинент-2» и «ныряющее блюдце» - это ключи, открывшие нам два новых измерения при исследовании морей: глубину и продолжительность погружений.
«Преконтинент-2» (подводный поселок, вернее сказать, подводная база) действительно позволит нам в полном смысле этого слова овладеть ключевыми позициями.
        Мысль о создании «Дениз», нашего «ныряющего блюдца», возникла у меня в Красном море. В 1952 году во время великолепного погружения недалеко от рифа Шаб-Сулеим у островов Фарасан я понял, что нам не обойтись без маленькой исследовательской подводной лодки, которая не уступала бы по своей маневренности аквалангистам.
        Вот что я там увидел, когда погружался вдоль головокружительной отвесной кручи.
        Глубина 6-7 метров: каменные кружева, навесы из ветвистых и сетчатых кораллов, испещренные причудливыми гротами и переходами, в которые мы остерегаемся вплывать.
        Глубина 7-15 метров: значительно меньше гротов, много кораллов, в разгаре праздник рыб самых разнообразных цветов.
        Глубина 15-35 метров: все еще погружаясь по вертикали, вхожу в зону альционарий, похожих на стебли сельдерея, но розоватого или светло-сиреневого цвета.
        Глубина 35-50 метров: круча, похожая на обрывистый средиземноморский берег, с небольшими лоджиями, ярко расцвеченными красными, оранжевыми, бордовыми и лимонно-желтыми плитами. Глубина 50 метров: мы у подножия первого обрыва, переходящего под углом 45 градусов в мрачный песчаный склон серого цвета.
        Спускаясь вдоль этого откоса, на глубине 65 метров обнаруживаем второй обрыв, также очень отвесный. Начинается царство глубинного опьянения; именно на этой глубине у подводных пловцов появляется привкус металла во рту; возникают галлюцинации и человек теряет контроль над собой. Я хорошо понимал, что здесь задерживаться нам не следует, но вопреки рассудку не смог удержаться от соблазна взглянуть хотя бы мельком на этот второй утес.
        Самые разнообразные формы жизни предстали перед моим взором: извилистые оранжевые губки, белые морские перья, похожие на трости, причудливые студенистые клубки, словно затянутые паутиной.
        Еще до того, как я поднялся на поверхность, я дал себе слово сконструировать аппарат, который позволил бы нам с маневренностью аквалангистов обследовать второй утес до самого основания коралловых рифов.
        Слово свое я сдержал, и вот в 1953 году в Марселе мы организовали французское управление подводных исследований. Фактически оно представляло собой конструкторское бюро, где должны были проектироваться все аппараты специального назначения, в которых нуждалась «Калипсо».
        В 1955 году инженеры Лабан и Моллар засучив рукава принялись за разрешение поставленной перед ними задачи, и в 1959 году «ныряющее блюдце», окрещенное
«Дениз», было спущено на воду в Пуэрто-Рико, а затем опробовано в Гваделупе и у островов Зеленого Мыса.
        В январе 1960 года я вместе с Фалько совершил первое погружение на 300 метров в заливе Аяччо. Перед нашим отплытием в Красное море на счету «ныряющего блюдца» было уже 70 глубинных погружений. Почти все они проводились с научно-исследовательскими целями.

«Дениз» - не маленький батискаф, а настоящая миниатюрная подводная лодка, которая обладает определенной плавучестью и не нуждается в двигателях внутреннего сгорания для надводного хода.
        В отличие от подводных лодок сигарообразной формы, «ныряющее блюдце» напоминает огромного краба, но, хотя у него большие глаза и клешня, оно весьма компактно. Можно было бы увеличить скорость «Дениз», придав ей сигарообразную форму, но при этом маневренность ее значительно ухудшилась бы, а нам для проведения исследований и наблюдений нужна именно хорошая маневренность.
        Весь экипаж «блюдца» - водитель и наблюдатель - располагается в стальной оболочке дискообразной формы диаметром два метра. Оба работают лежа на матрацах из губчатой резины. В «блюдце» поддерживается нормальное атмосферное давление, нормальный состав воздуха, беспрерывно подается кислород и специальным поглотителем удаляется углекислый газ.

«Дениз» снабжена двумя иллюминаторами для фронтального обзора и тремя специальными оптическими монокулярными системами наблюдения с полем зрения 180 градусов. Она освещает свой путь мощными прожекторами. «Блюдце» имеет передний и задний ход, разворачивается и кружится на месте, поднимается и погружается под любым углом, парит под водой и дрейфует на поверхности. Внешняя гидравлическая клешня сгибается и вытягивается, раскрывает свои стальные «пальцы», захватывает и кладет в своеобразную корзину образцы, взятые у моря. Это дает возможность непосредственно исследовать подводную жизнь. С помощью трех передатчиков, сонара (гидролокатора), подводных Фото- и кинокамер, синхронизированных с электронными лампами-вспышками, магнитофонов, рассчитанных на ведение длительных записей, оказалось возможным зафиксировать все, что творится на морском дне.
        Изнутри «блюдце» как бы обшито вентилями, рычагами, кнопками и циферблатами контрольных приборов. Но сами механизмы находятся снаружи, работают в воде и подвергаются ее давлению. Это аккумуляторы, двигатели, насосы, гидравлические домкраты, электрические реле.
        Наконец, шагая в ногу с веком реактивного транспорта, конструкторы «ныряющего блюдца» снабдили его вместо гребного винта водометными реактивными двигателями. Что касается двух сопел, через которые выбрасывается вода, прокачиваемая насосом, то они установлены на «Дениз» не для того, чтобы сообщать «блюдцу» большую скорость, тем более что коэффициент полезного действия у реактивных сопел меньше, чем у гребных винтов, а потому, что они занимают меньше места и обеспечивают лучшую маневренность - ведь сопла можно поворачивать и попеременно, и одновременно в любом направлении.



        ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ПОГРУЖЕНИЙ В НЕИЗВЕДАННЫЕ ГЛУБИНЫ

        С 13 марта 1963 года, со дня первого погружения «ныряющего блюдца» в Красном море под рифами Шаб-Али в проливе Джубаль, роль «Калипсо» сводится в основном к тому, чтобы перевозить «блюдце», то есть к роли корабля-носителя. Команда судна прилагает все усилия к тому, чтобы использовать «Дениз» с максимальным эффектом. Двадцать пять погружений и все на глубину 280-300 метров! Причем каждое длилось не меньше четырех часов! В этот период наблюдения проводились и днем, и ночью. Более ста часов мы исследовали зону от самой северной точки Красного моря до Индийского океана.
        ...Два часа ночи, меня только что разбудил Анри Пле, наш вахтенный офицер. Вскакиваю, быстро натягиваю голубой комбинезон и, несмотря на знойную ночь, закутываю шею мохнатым полотенцем; беру с собой очки, миниатюрный карманный фонарик, перочинный ножичек, катушку прозрачной клейкой ленты. Все это может пригодиться в пути. В кают-компании встречаюсь с членами экипажа «блюдца», которые греют кофе, все еще протирая глаза. Альбер Фалько в тельняшке, Жак Ру, Арман Давсо, судовой врач Бурд, водолаз Бонничи и, конечно, Маритано - капитан
«Калипсо». Здесь же команда такелажников - Поль Зюэна, Антуан Лопес, Раймон Коль.
        Всякий раз перед погружениями новичков происходила торжественная церемония - тщательно взвешивали пассажиров «блюдца». Теперь же вес каждого известен, и Фалько остается лишь - в зависимости от комплекции своего спутника - прицепить к «блюдцу» или отцепить от него свинцовые грузы.
        На ярко освещенном юте каждый занят своим делом. Ру отсоединяет аккумуляторные батареи, находившиеся до последней минуты на подзарядке. Давсо проверяет исправность фотовспышек. Бонничи с Фалько подвешивают две чугунные чушки по 25 килограммов, которые после погружения навечно останутся на морском дне. Тут же заполняются кислородом баллоны и устанавливаются ящики с поглотителем углекислого газа. К трем часам утра все налажено и проверено. Первым в «блюдце» забирается Фалько. Наступает мой черед. Вскарабкиваюсь на нашего огромного желтого краба, проскальзываю в узкий люк и опускаюсь в стальной купол. Фалько осторожно и тщательно задраивает люк. Пока он устраивается на своем рабочем месте, я успеваю произвести ряд переключений на пульте управления, включаю нагнетатели воздуха и кислорода, проверяю вспышку, прожекторы, Фото- и кинокамеры. Фалько регулирует расход кислорода, в последний раз сверяет гирокомпас «блюдца» с компасом «Калипсо» и по телефону передает, что мы готовы к погружению. Чувствуем, как нас приподнимают. Некоторое время висим над палубой, через иллюминаторы видны заботливые и
напряженные лица наших товарищей. Затем с легким шуршанием «блюдце» опускается и входит в свою родную стихию. Над головой раздаются резкие удары - это Бонничи сперва отцепляет «блюдце», затем отсоединяет строп и телефонный кабель. И вот мы на свободе. Фалько включает на несколько секунд водометные двигатели. Воздушные пробки, образовавшиеся в трубах, прогоняются через сопла, и мы медленно
«идем ко дну». Лишь клин света нашего прожектора пронизывает кромешную тьму ночных пучин. Почти все время одна или две акулы кружат возле «блюдца». Искоса следя за ними, Бонничи провожает нас, погружается еще на несколько метров, протирает напоследок наши плексигласовые иллюминаторы и, устремившись вверх, исчезает.



        ДЫХАНИЕ МОРЯ

        Включаем эхолот. С помощью специального переключателя направляю ультразвуковые сигналы вверх и выясняю, на какой глубине мы находимся, проверяя при этом правильность показаний манометров. Направляю затем сигналы в глубину, чтобы установить точное расстояние до дна и скорость нашего погружения. Посылая сигналы вперед, заранее узнаю о еще невидимых препятствиях на нашем пути. По эхограмме мы можем судить о приближении подводных слоев, которые вчера еще казались таинственными. Глубинные слои рассеивания- это горизонтальные водные слои, находящиеся на различных глубинах, обнаружив которые, эхолот посылает отчетливые сигналы; однако в них надо разобраться, чтобы не спутать их с сигналами, получаемыми со дна[Океанографам хорошо известны эти «слои рассеивания», которые эхолот отмечает как «дно»; их существование объясняется резкими изменениями плотности воды или скоплениями планктона. (Прим. ред.)] .
        Благодаря «ныряющему блюдцу» мы смогли установить, что в этих слоях постоянно накапливаются очень мелкие организмы, и это сильно снижает видимость. Ночью они поднимаются к поверхности моря, и мы их почти мгновенно проходим, днем - опускаются на несколько сотен метров. Такой ритм дыхания моря регулируется солнцем, так же как пение птиц. Эти грандиозные суточные миграции охватывают миллионы тонн планктона и влияют (прямо и косвенно) на весь цикл жизни морей и океанов.
        Одна из задач, стоящих перед нами, - исследование гигантских ежесуточных миграций по вертикали, этого грандиозного прилива жизни. Когда спускаются и поднимаются мириады мельчайших организмов, вслед за ними спускаются и поднимаются целые скопища более крупных и подвижных морских обитателей, питающихся ими. Жители верхних этажей - рыбы, обитающие ближе к поверхности, - следуют за этими организмами вниз до определенной глубины. Жители нижних этажей - кальмары и мало известные нам рыбы - следуют за ними вверх до соответствующего уровня. Мы чаще погружаемся ночью, так как только ночью на глубине от 200 до 300 метров мы можем увидеть тех животных и рыб, которые днем недосягаемы для «ныряющего блюдца».
        Несметное множество мелких блестящих рыбешек днем скрывается в углублениях скалистых круч, и только ночью они всплывают до уровня 150-300 метров, где простираются эти удивительные слои, и питаются крошечной добычей, А ранним утром весь этот серебристый народ торопливо возвращается в свое жилье. Но горе тому, кто не успеет вернуться домой! На наших глазах с запоздавшими зверски расправляются крупные хищники, с восходом солнца приплывшие в эти глубины из поверхностных слоев.
        Море тоже имеет свои времена года. Оно цветет, как наши луга, особенно весной и осенью. Каждую неделю мы наблюдаем появление все новых видов - целые полчища вступают в борьбу за существование в морских глубинах.



        ТРЕТЬЯ КРУЧА

        Когда свет нашей фары тускнеет, мы уже знаем: скоро дно. Наше «блюдце» скользит на глубине 45-50 метров над дном, покрытым песком и детритом. Фалько одним движением поворачивает рукоятку, и часть балласта бесшумно отделяется и падает на песок, а наше «блюдце», облегченное таким образом на 25 килограммов, продолжает свой путь. Погружение замедляется, и мы совершаем очень мягкую посадку, без единого толчка. 
        - Мы килограммов на десять тяжелее, - сообщает Фалько и нажимает на кнопку пуска балластного электронасоса. Меньше чем за минуту десять лишних литров воды сбрасывается обратно в море, и «блюдце», слегка покачиваясь, готово вновь ринуться вперед. Тогда Фалько включает двигатель, наша подлодка-малютка трогается, мы по гирокомпасу плывем под уклон вдоль уступа и вскоре достигаем шестидесятиметровой глубины. Здесь начинается та самая вторая круча, которую я видел в 1952 году, погружаясь с аквалангом.
        Когда мы проплываем над резко очерченным краем кручи, Фалько переводит рычаг вперед, и за три секунды 70 килограммов ртути перетекает в крайний передний резервуар. «Блюдце» наклоняется под углом 35 градусов. Но это далеко не достаточно. Тогда мы начинаем спускаться зигзагами, как слаломисты, вдоль коралловой стены.
        Флора и фауна второй кручи на глубине 70 метров довольно богаты и необычны. Но затем подводный мир постепенно беднеет. Формы становятся однообразнее, цвета бледнеют. Вскоре, на глубине 100 метров, мы оказываемся над горизонтальной плитой, изборожденной трещинами. Этот своеобразный тротуар, который мы видим при каждом погружении, возможно, в древности был материковой отмелью Красного моря. Через насколько метров перед нами разверзлась беспросветная мгла таинственной бездны. Это третья круча, о существовании которой мы никогда не узнали бы, если бы не наше
«ныряющее блюдце».
        Вновь пикируем в неизвестность. Нависшая над бездной плита из мертвого коралла выглядит теперь весьма грозно. Мы подбираемся под нее с некоторой опаской; под нами уходит вглубь совершенно отвесная стена, вероятно, также образовавшаяся из омертвевших кораллов. Начинает кружиться голова. По ассоциациям, возникающим при этом, наше погружение можно сравнить с альпинистским восхождением. Только мы обладаем огромным преимуществом по сравнению с альпинистами; находясь в воде, мы невесомы и можем парить в нашей чудо-подлодке. На какое-то мгновение погружение
«блюдца» приостанавливается. Значит, мы вошли в более холодный и более плотный слой воды, в котором архимедова выталкивающая сила возрастает. Если бы мы спешили, то преодолели бы этот барьер, увеличив наш балласт за счет нескольких литров воды. Но сегодня можно немного повременить; «блюдце» охлаждается, корпус его сжимается и приобретает почти свой первоначальный вес. Теперь, когда «блюдце» находится в прохладной зоне, мы не изнываем от жары, а Фалько даже натягивает тельняшку. Внутренний термометр показывает теперь не 35, а 26-27 градусов.
        - Здесь почти холодно! - смеясь, восклицает Альбер, и мы невольно вспоминаем о гнетущей жаре, которая царит там, на борту «Калипсо».
        На глубине 150 метров появляются огромные вертикальные колонны, словно горельефы на стене; потом они переходят в грандиозную колоннаду, которая теряется во мраке глубин.
        - Органные трубы, - комментирует Фалько.
        - Да, или доломиты, - добавляю я. Эта фантастическая колоннада обступает нас; затем на глубине 220-240 метров колонны сливаются в плоскость с наклоном в 75 градусов. К 250-260 метрам заканчивается третья круча, и мы опускаемся до нашей предельной глубины - 300 метров. Мы видим песчаный откос с разбросанными по нему огромными глыбами, несомненно, упавшими с карниза, нависшего над нашими головами, - с глубины 110 метров. Вода на глубине 300 метров все еще очень прозрачна. Наши прожекторы позволяют ночью отчетливо видеть на расстоянии по меньшей мере 30 метров. При первом погружении мы были ошеломлены тем, что солнечный свет проникает даже на глубину 300 метров, так что при выключенных фарах мы могли отчетливо, как в пасмурный зимний день, видеть все, что творится вокруг нас.
        Но и меня, и Фалько больше всего удивило обилие и разнообразие глубинной фауны. У поверхности всем известное многообразие разноцветных рыб, рифов и огромных хищников; затем от 100 до 200 метров вдоль обрывов почти пустынно, лишь изредка появляется одинокая акула или всплывет ввысь облако планктона. Без всяких переходов на глубине около 240 метров «блюдце» входит в зону весьма интенсивной жизнедеятельности, в корне отличающуюся от всего, что мы видели прежде. Здесь встречаются крупные серебристые с розоватыми бликами рыбы, которые бросаются прямо на фары нашего блюдца и поглощают мальков, попавших в луч света; прозрачные рыбы, у которых видны их красно-черные внутренности; рыбы-ленты, тонкие, как полотно пилы, - эти перемещаются вертикально, извиваясь; трехцветные креветки с огромными усами роют под скалами свои логовища, разметая песок мощными хвостами; всюду шныряют красные и розовые рыбины с огромными пастями или же величественно проплывают желтые и сиреневые рыбы с развевающимися «фалдами». Поминутно к нам подплывают маленькие кальмары и в свете фар исполняют свои уморительные причудливые
танцы; они то переворачиваются вниз головой, как бы пикируя в песок, то выворачивают щупальца, образуя над собой своеобразные зонтики...



        КОНГРЕСС КРАБОВ

        У входа в Индийский океан, южнее острова Сокотра, «ныряющее блюдце» погружается недалеко от глубоководной впадины, обнаруженной эхолотом «Калипсо». После 15 минут замедленного «падения» достигаем глубины 210 метров и видим вдали дно.
        - Песок, - говорит Фалько, - а на нем масса морских ежей.
        Молча всматриваемся вглубь. Вдруг Фалько восклицает:
        - Смотрите, они быстро передвигаются. Да ведь это не ежи, а крабы!
        Действительно, это всего лишь крабы, но в ошеломляющем количестве. Опускаемся на дно и разглядываем их как следует. Они напоминают крабов наших побережий и отличаются только тем, что на двух лапах у них плоский нарост, который дает им возможность плыть боком.
        Через несколько минут я спохватываюсь:
        - Не для того мы сюда спустились, Фалько, чтобы глазеть на крабов. Надо найти южную расселину!
        Двигаемся в путь. Помогает небольшое течение. Скользим над слегка покатой поверхностью, где в течение более получаса перед нами дефилирует бесконечное множество крабов. Чем глубже мы погружаемся, тем больше крабов встречается на пути.
        Площадь в несколько квадратных километров густо усеяна крабами - их десятки на каждом квадратном метре! Под нами миллионы, может быть, миллиарды крабов! Весь этот крабий народ беспрестанно копошится; лес стебельчатых глаз следит за нами.
        - Фалько, - говорю я, - у нашего «ныряющего блюдца» приплюснутый панцирь, два глаза, одна клешня... мы похожи на крабов, но, видно, наши размеры производят на них сильное впечатление...
        В этой крабьей сутолоке то тут, то там вспыхивают непродолжительные бои. Часто какой-нибудь краб, схватив клешней другого, поднимает его над собой и как-то странно раскачивает... Быть может, это свадебный ритуал...
        Наконец нам удается обнаружить расселину, которую мы ищем и ради которой совершили это погружение: на 230-300 метров уходит вглубь крутой обрыв, изрытый пещерами, и при свете прожекторов видно, что до дна еще далеко. Перед нами разворачивается красочный подводный праздник - тучи креветок, огромные груперы, удивительные рыбы цвета бордо и крабы... крабы... бесконечный шевелящийся ковер...
        На следующий день неподалеку от вчерашнего места Фалько и Гупиль увидели, правда, вдали, на фоне несколько иного морского пейзажа, целый крабий конгресс. Затем мы отправились на северо-восток к острову Кад-Фарун и пока подготавливались к погружению, Лопес, обладающий зоркостью настоящего рыбака, обратил наше внимание на множество крабов, проплывающих вдоль борта. Вглядевшись в них, мы решили, что это те самые крабы с «конгресса» под Сокотрой. Маритано нам рассказал, что он уже видел подобное шествие, когда «Калипсо» в течение целого месяца находилась на середине Гибралтарского пролива, производя замеры течений. Тогда целую неделю почти такие же крабы-пловцы беспрестанно проплывали вдоль ее борта. Стоило только опустить сачок, как он сразу же наполнялся крабами. Мы с Фалько перемигиваемся:
«Здесь тоже дно будет усеяно крабами... это уже становится довольно однообразным». Однако мы глубоко ошиблись. Погружаемся на глубину до 360 метров - ни одного краба! Вернувшись на корабль, первым долгом подхожу к борту - крабы продолжают плыть мимо нас полным ходом! Течение здесь не быстрое, но все крабы плывут в одну сторону, явно направляясь к Сокотре, где происходит крабий конгресс. Что за тайный инстинкт руководит ими, толкает их на столь длительное путешествие? Инстинкт продления своего крабьего рода? Это напоминает мне замечательную сагу об угрях, поголовно отправляющихся метать икру в Саргассово море... Должно быть, наши крабы тоже переживают навеянное временем года чувство любви.
        На глубине 290 метров на узком карнизе, обрамляющем обрыв, среди крабов мы обнаруживаем какое-то бесформенное существо. Подплываем к нему-это вздутая плотная масса, восхитительно ловко маскирующаяся благодаря цвету и бугристости своей кожи. Даже с близкого расстояния нам с трудом удается разглядеть маленькие глазки и огромную пасть этого странного существа. У него смешной неподвижный хвостик. Решаем, что это рыба, но тут же обнаруживаем, что у загадочного животного две
«лапы», напоминающие задние лапки таксы, - вероятно, это видоизмененные плавники. На голове две крохотные удочки, каждая с желтыми приманками. Когда мы приближаемся к чудовищу, чтобы дотронуться до него, оно нехотя отползает, медленно распрямляя то одну, то другую «лапу», тряся своими приманками, как бубенчиками. Это самое отвратительное существо, когда-либо виденное нами. Пробуем схватить его нашей гидравлической клешней.
        Послушная каждому движению руки Фалько, стальная клешня вытягивается на метр перед нашими иллюминаторами, и «пальцы» из нержавеющей стали раздвигаются. Маневрируем, останавливаем клешню точно над нашей будущей добычей. Теоретически нам остается лишь сомкнуть «пальцы» клешни... Это было бы довольно легко сделать, если бы мы имели дело с неподвижным предметом, например с образцом породы. Но ухватить рыбу - задача не из легких... Даром, что наше страшилище было глупым - четырежды ему удавалось, правда, с трудом, увильнуть от клешни, проскальзывая между «пальцами», прежде чем Фалько успевал их сомкнуть. Пятая попытка увенчалась успехом. Чудище было изловлено и отправлено в раствор формалина, чтобы в дальнейшем какая-нибудь компетентная лаборатория смогла опознать нашу морскую находку.



        АКУЛА-ГИГАНТ

        Акулы Красного моря и Индийского океана занимают большое место в воспоминаниях наших аквалангистов. Акулы бродят всюду, и их вездесущность доставляет порой немало хлопот и волнений. Опыт показывает, что одна или две акулы, вертящиеся у рифа или подводной скалы, не мешают работе, но в исключительных случаях, в которых мы еще недостаточно хорошо разобрались, стая акул может внезапно впасть в своеобразную истерию, и тогда это доставляет аквалангистам довольно много хлопот. Об этом я расскажу несколько позже. Для экипажа «блюдца» присутствие акул совершенно безопасно. Находясь под надежной защитой стальной оболочки, мы имеем возможность спокойно наблюдать за представлениями, которые разыгрывают эти восхитительные животные.
        Встретив «блюдце» в верхних слоях, акулы обычно следуют за ним вниз и, как правило, покидают его, когда оно входит в зону холодных течений. Здесь нас встречают другие акулы, но того же вида. Рубеж между теплой и холодной водой служит тормозом только для вертикального, но не для горизонтального перемещения акул.
        Чаще всего акулы подплывают к нашему «блюдцу», чтобы просто поглазеть на нас, стараясь, как правило, не попадать в луч света наших фар. Однако нет правил без исключений! Вблизи острова Сокотра, на глубина около 300 метров, где проходил крабий конгресс, Фалько и Гупиль увидели, что к «блюдцу» несется акула. Она, как слепая, плыла прямо на прожектор и лишь перед самыми иллюминаторами развернулась, демонстрируя свою мощь! Это была бычья акула длиной 7-8 метров, весом около полутора тонн. Она трижды артистически продефилировала перед нашими кинокамерами и, внезапно испугавшись чего-то, пустилась наутек, сотрясая «блюдце» ударами своего мощного хвоста.



        ПОДВОДНЫЕ КОМАРЫ

        В заливе Таджура в 30 милях от Джибути с полукилометровой глубины на 7 метров над уровнем моря выступает коралловая банка. Это риф Араб. Во время четырнадцатого погружения «блюдце» сопровождало добрых три десятка акул. Рекордный эскорт! Возвращаясь с острова Сокотра, мы решили совершить еще одно погружение у Шаб-Араба и использовать акуло-убежище в виде клетки, откуда аквалангисты должны были заснять наше «блюдце», сопровождаемое акулами.
        Первая попытка сорвалась. Гупиль, Томази, Дюандье и Коль с глубины 25 метров стали настойчиво требовать подъема на поверхность: на них напала стая в пятьдесят акул. Только один аквалангист успел заскочить в акуло-убежище, остальные трое остались на крыше клетки у прожекторов и, встав спиной друг к другу, отчаянно оборонялись противоакульими дубинками и кинокамерами. Это эпическое сражение завершилось благополучно в три часа утра, в кают-компании «Калипсо» за бутылкой коньяку. Когда акулы плавают в одиночку или небольшими стаями, они ведут себя довольно трусливо, но когда их много, они храбреют, отвага и наглость возрастают пропорционально их числу, почти как у волков.
        - Спустимся снова, - предложил Гупиль, - но только вдвоем, и на этот раз давайте предварительно на палубе запремся в клетку, затем уже погрузимся.
        Предложение принято. На сей раз в «ныряющее блюдце» вместе с Фалько спускаюсь и я. Через несколько минут скользим в ночной морской глубине, освещаемые прожекторами акулоубежища. Подплыв к нему, мы оказываемся свидетелями ошеломляющего зрелища. Оба аквалангиста, Гупиль и Томази, побросав кинокамеры на дно клетки, стоят и странно жестикулируют. Оказывается, прожектор привлек внимание такого огромного количества микроскопических существ, что вода изрядно помутнела. Вокруг светильников кружит бесчисленное множество белых точек, точно мошкара вокруг фонаря в летнюю ночь.
        Поднявшись на борт, мы узнаем, что подводные «комары» в полном смысле слова заели наших товарищей. Дело в том, что гидрокостюмы из мягкой резины они надели, а резиновые сапоги забыли обуть, и их лодыжки остались незащищенными. Укусов было так много и они были так болезненны, что Гупиль и Томази орали под водой; подъем казался им вечностью, а на поверхности боялись не подержать их какое-то время на трехметровой глубине для обычной декомпрессии. За несколько минут лодыжки наших аквалангистов превратились в сплошные кровоточащие раны... Позже Гупиль рассказывал мне, что проклятые «комары» с такой яростью впивались в эти самые лодыжки, что он был готов выскочить к акулам, которые вертелись вокруг клетки, только бы избавиться от этой мошкары.

„ПРЕКОНТИНЕНТ-2"

        Первая часть задания «Калипсо» завершилась двумя погружениями «блюдца»: одно в бурном течении у Джебель-Зебаира и другое у Майэтиба - в своего рода колодце глубиной в 220 метров, полностью изолированном от моря. Теперь нам предстояло провести эксперимент большого масштаба: установить у рифа Шаб-Руми подводную базу
«Преконтинент-2», где на дне моря будут жить и работать восемь человек. Все дни, что я провел в Париже и в Монако, улаживая различные административные вопросы и подписывая множество деловых бумаг всех цветов и оттенков, меня неотступно преследовали воспоминания и о рифах на головокружительной глубине, образующих причудливые стены, и о мощной пульсации морской жизни.
        Сегодня я получил от своего помощника командора Алина из Порт-Судана телеграмму следующего содержания: «Разгрузка поселка окончена точка спуск балласта начинаем завтра».
        Наступило время вернуться к своей команде, вместе с профессором Весьером и Фредериком Дюма. Мы остановимся в Риме, Хартуме и Порт-Судане, где нас ждут
«Калипсо» и «Росальдо». Вечная история; «Придется отложить, нужно подождать»...



        ВЫЖЖЕННАЯ ПЛАНЕТА...


14 июля 1963 года, Шаб-Руми. В этот праздничный день[14 июля день взятия Бастилии, - национальный праздник Франции. (Прим.перев.)] (конечно, это чистое совпадение) танцуют от радости на улицах Парижа, в 5000 километрах отсюда, но никакая радость не может сравниться с нашей, когда в 17 часов 15 минут три последних океанавта поднялись на поверхность, после месяца напряженной жизни под водой.
        Профессор Раймон Весьер, Клод Уэсли и Пьер Гильбер, ослепленные солнцем, о котором они успели забыть, выходят наощупь из воды. Все столпились вокруг них, каждому хочется их обнять, слышится возбужденно-радостный смех, у многих слезы на глазах.
        Мы находимся в своего рода «салоне под открытым небом», сооруженном нами на корме
«Росальдо».
        Сравнительно прохладным напитком отмечаем успешное завершение эксперимента с
«Преконтинентом-2». Происходит встреча двух команд - той, что жила в подводном поселке, и той, что в изнуряющую жару не покладая рук трудилась на поверхности во имя осуществления этого эксперимента. Среди всеобщего ликования члены обеих команд делятся воспоминаниями.
        В конце апреля оба наших судна встретились в Порт-Судане. «Калипсо» с «ныряющим блюдцем» прибыла из Джибути, «Росальдо» - из Ниццы с «домами» будущей подводной базы, двумястами тоннами свинцового балласта, многочисленными ящиками продовольствия, запасными частями, компрессорами, электрогенерирующими агрегатами, а главное, с бесценными пассажирами - остальной частью нашей команды. Последующие дни были полны хлопот; пришлось бегать по всем докам за материалами, выгруженными с «Росальдо», вскрывать сотни ящиков и контейнеров, затягивать тысячи болтов...
        Жара, дышать нечем, хоть бы легкий бриз подул! Вместо этого на нас обрушивается обжигающий ветер, он швыряет нам в лицо густой раскаленный воздух, как будто из огнедышащей печи, вздымает тучи песка и цемента. В этом пекле мы выгружаем и собираем диковинные металлические сооружения. Под невыносимо яркими лучами солнца светло-желтая окраска становится кричаще яркой. Ангар «ныряющего блюдца» похож на сказочного морского ежа гигантских размеров... Большой дом - на огромную морскую звезду... Нижняя станция, высотой более 6 метров, - на ракету. Временами нам кажется, что мы - исследователи межзвездных просторов, высадившиеся на выжженной планете.
        Все три стальных гиганта - составные части «Преконтинента-2». Габариты этих конструкций столь велики, что для преодоления выталкивающей архимедовой силы (их нужно удержать на дне моря), когда они будут заполнены газом, необходимо вместить в них несколько тонн балласта. Мы выполняем эту каторжную работу, манипулируя в адской жаре свинцовыми болванками, размещая их всюду - под полом, за мебелью, на основаниях огромных опор наших домов. А 60 тонн балласта, предназначенные для ангара «блюдца», аквалангистам придется вручную перетаскивать под водой в установленное место. Позже, по окончании эксперимента, перед тем как мы начнем собирать чемоданы, предстоит повторить всю эту операцию в обратном порядке.

„И КТО ТОЛЬКО ВАС НАДОУМИЛ ЗАНЯТЬСЯ ЭТИМ?"

        Как-то вечером один из членов команды, изнуренный, но не потерявший чувства юмора, спросил меня: «И кто только вас надоумил пуститься в такую авантюру?» И верно, что же оправдывает такие гигантские усилия нашего коллектива? Зачем пытаться жить под водой?.. Пожалуй, прежде всего мне хотелось осуществить давнишнюю мечту человечества. Еще в древности, если верить легенде, Александр Македонский повелел опустить себя на дно моря в стеклянной бочке, дабы он смог обозреть чудеса морские. Но с тех пор люди стали более практичными, и наша конечная цель оказалась менее бескорыстной.
        Мы поставили перед собой задачу - добиться, чтобы человек мог нормально жить и работать под водой на глубинах не менее 200 метров в течение месяца. Нам потребовалось от четырех до пяти лет, чтобы решить все проблемы, связанные с выполнением этой задачи.
        Если мы сможем решить ее, то дадим в руки человека средства освоения просторов материковой отмели, то есть мелководий, обрамляющих большую часть суши и заканчивающихся порой очень далеко от побережья крутыми склонами, уходящими в ложе океана. Это континентальное плато - ставка в нашей битве за освоение морских глубин - в целом обширнее Африки.
        Первый этап программы освоения морских глубин завершился операцией «Диоген» у берегов острова Помег вблизи Марселя. Здесь в сентябре 1962 года впервые в истории человечества океанавты Альбер Фалько и Клод Уэсли провели целую неделю на глубине
10 метров, чувствуя себя при этом совершенно нормально. Они работали на глубине 25 метров по 5 часов в сутки. Второй этап - «Преконтинент-2». Это двойной эксперимент.
        Мы хотим, во-первых, показать, что можно нормально жить целый месяц при давлении воздуха выше атмосферного на глубине 10 метров, работая на глубине 25 метров, во-вторых, положить начало погружениям на большие глубины, используя легкие дыхательные смеси (два океанавта должны по программе прожить неделю в Нижней станции на глубине 26 метров и работать без ограничений времени на глубине 50 метров).
        Последующие этапы эксперимента откроют перед нами возможность дальнейшего освоения морских пучин. Возможно, лет через десять будут построены более крупные подводные поселки, постоянно действующие станции, где будут работать представители всех отраслей науки. Континентальное плато заселят тысячи мирных колонистов. Минеральные ресурсы подводных просторов смогут нормально эксплуатироваться, образцовые фермы позволят развить подводное сельское хозяйство и выгодно заменить им рыболовство. Территории суши, освоенные человеком, возрастут на целую четверть, что обойдется человечеству в десять раз дешевле, чем завоевание космоса.



        ИДЕАЛЬНЫЙ АТОЛЛ


13 мая, Порт-Судан. Спущенная на воду глубинная станция покачивается у борта
«Росальдо», готовая к отплытию. Свинцовый балласт, укрепленный на станции, сейчас не тянет ее ко дну, так как балластные отсеки наполнены воздухом и входная дверь в нижней части наглухо задраена.

«Калипсо» берет станцию на буксир и медленно-медленно отплывает. Бесконечно долго выходим из порта. Скорость судна едва достигает двух километров в час. Наше место назначения - риф Шаб-Руми, всего на 27 миль севернее Порт-Судана; буксировка станции отняла у нас более суток.
        Мы решили соорудить нашу базу в негостеприимном Красном море, потому что в этом далеком районе невыносимо жарко и влажно и нет никакого обслуживания мореходов. Если наш эксперимент удастся, то мы можем добиться тех же результатов в любой части света.
        Чтобы выбрать строительную площадку, Альбер Фалько проводил погружения в течение нескольких недель, обследуя большую часть рифов на протяжении 80 километров. Нужно было найти на подходящих глубинах две горизонтальные площадки для сооружения Большого дома, ангара и Нижней станции. Весь поселок при этом должен быть защищен рифом с подветренной стороны, находиться поблизости от места стоянки нашей плавучей базы «Росальдо» - и в то же время быть не слишком удаленным от какого-нибудь порта, чтобы «Калипсо» могла совершать рейсы для пополнения запасов.
        Фалько избрал Шаб-Руми, риф, расположенный в 27 милях северо-северо-восточнее Порт-Судана. Это, собственно, не риф, а целый коралловый атолл, в форме чаши, выходящей из больших глубин вдали от двух преград, образованных прибрежными рифами,
        Рифы атолла достигают самой поверхности моря, оставаясь едва скрытыми под водой, море здесь пенится даже в самую тихую погоду.
        Большая голубая лагуна в кольце коралловых рифов, сообщающаяся с открытым морем двумя узкими, но проходимыми проливами, оказалась почти идеальным местом. И все-таки потребовалось больше шести недель, чтобы приспособить ее для наших нужд.
        Я не беру на себя смелость рассказать об огромных усилиях сорока пяти членов экспедиции. Попытаюсь лишь воскресить в памяти некоторые «обыденные» эпизоды нашей жизни.
        Порт-Судан. Только один еле дышащий паровой кран, оказывается, может спустить на воду наши стальные дома... Забастовка крановщиков... 2000 свинцовых болванок, необходимых для закрепления Большого дома на подводном грунте, не удается разместить под его основанием... Подводные земляные работы у рифа Шаб-Руми ведутся всем, что попадется под руку.., Прокладка гигантских цепей и якорей для закрепления «Росальдо» в лагуне... Возведение на рифах своеобразной эстакады, эти леса из сваренных водогазопроводных труб, словно проложенных по поверхности моря..
        При спуске четырех тонн балласта для Нижней станции лопается трос, весь этот груз приходится поднимать с глубины 50 метров... Накануне эксперимента новые компрессоры вместо воздуха наполняют Большой дом густым маслянистым туманом... Трижды Нижняя станция срывается со своей площадки, скатываясь на глубину 45 метров, - наши электрики едва избежали гибели... У ангара «ныряющего блюдца» внезапно складывается выдвижная опора, и он заваливается у самого края обрыва...
«Росальдо» едва умещается в лагуне... Постоянные неполадки с электричеством... Утечка гелия в Нижней станции через уплотнение канала, в котором проложен телевизионный кабель...
        Нам пришлось столкнуться со многими трудностями, но мы с ними справились. Если бы у нас не хватило хотя бы одного шурупа, эксперимент сорвался бы.



        ОГНИ ЗАТОНУВШЕГО ГОРОДА


11  и ю л я. Вечер. На самом дне трюма «Росальдо» вместе с Жаком Бурдом вожусь у огромной барокамеры многократной рекомпрессии, Механики и вспомогательный отряд аквалангистов в полном молчании запускают компрессор. Нервы у всех напряжены, атмосфера тревожная. Сжатый воздух со свистом врывается в камеру, стрелка манометра на глазах ползет вверх. В барокамере Даниэль Томази - третий пострадавший, он весь в поту. Наконец, когда давление достигает трех атмосфер, в динамике раздается знакомый немного гнусавый голос: «Алло, доктор, все в порядке, я больше ничего не ощущаю, рукой двигаю без труда, ничего не болит». Мы с Жаком Бурдом улыбаемся друг другу. Через три часа Даниэль выйдет из барокамеры целым и невредимым. Тогда-то мы и вкатим ему выговор за несоблюдение графика подъема... Это третий член экспедиции, которого выручает наша барокамера.
        - Видите, доктор, - говорю я, - вот уже свыше трех недель океанавты живут под водой, работают не покладая рук, а несчастные случаи происходили только с вспомогательным отрядом аквалангистов, то есть с теми, кто должен возвращаться на поверхность, с океанавтами же ничего подобного не случалось. Одного этого достаточно, чтобы оправдать постройку домов. под водой!
        Ободренный этой мыслью, выбираюсь на палубу, спрыгиваю с трапа на катер и отправляюсь к «Калипсо». Между эстакадой и моим судном на протяжении примерно ста метров вижу под водой море танцующих огоньков. Время - 21 час. Океанавты выплывают из своих жилищ, вооруженные мощными прожекторами, тонкие лучи света рыскают по рифам, растворяясь у поверхности. Каждый вечер океанавты выходят на рекогносцировку, застают врасплох спящих рыб, наблюдают за подводными животными, которые выходят из своих укрытий лишь по ночам... Догадываюсь - это деформированные благодаря рефракции, мерцающие огни Большого дома и ангара, а также лучи, исходящие от Нижней станции. Весь подводный поселок, как аэропорт, залит светом, когда океанавты плавают за его пределами или же когда «ныряющее блюдце» находится вне своего ангара. Мне кажется, что я пролетаю над каким-то затонувшим городом.
        Наблюдая за морем и днем и ночью, океанавты оказались первыми свидетелями жизни подводного царства. Они ежедневно вылавливали и переправляли для Аквариума в Монако и для своей подводной лаборатории самых разнообразных представителей флоры и фауны этих мест.
        Все с любопытством наблюдали за колониями «шагающих кустов»; от души смеялись над усердно работавшими рачками-бульдозерами. Случайно океанавты наткнулись на шишколобых рыб весом до 60 килограммов, сущих бизонов, которые с наступлением ночи разбредаются в свои индивидуальные жилища в расселинах рифов. На заре эти рыбины пробуждаются и совершают утренний туалет, купаясь в песке; затем собираются в косяки и устремляются под предводительством вожака к своим каменным пастбищам...

«Никто никогда не имел возможности наблюдать подводную жизнь так, как мы, - изо дня в день, из часа в час. В будущем необходимо сооружать непрерывно действующие подводные биологические лаборатории в ключевых районах», - скажет по окончании эксперимента профессор Весьер.



        БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ БОЛЬШОГО ДОМА

        Прочтя следующие отрывки из бортового журнала, который вел океанавт Пьер Ванони, вы сможете себе представить, как проходили наши будни.

15   и ю н я. Все мы очень сильно волнуемся. Нам кажется, что воздух здесь лучше и не может быть, несмотря на то что дополнительная атмосфера давит нам на легкие. Наш Большой дом исключительно комфортабелен; бытовые приборы, которыми он оснащен, заставят побледнеть от зависти любую домашнюю хозяйку. Стены и пол Дома обиты бархатистым трипом пастелевых тонов, вся обстановка и цвет пола придают ему особый уют, постепенно завоевывающий сердца обитателей. Однако у Дома есть и свои недостатки - это жара и влажность. То тут, то там обнаруживается короткое замыкание, мы еле успеваем справляться с этой бедой. Спать укладываемся к 22 часам.

16 и ю н я. Непродолжительная вылазка на глубину 15 метров во второй половине дня. По выходе из Дома сталкиваемся с нашей дежурной барракудой. После семейного ужина освещаем окрестности выдвижным прожектором. В салоне, откуда мы ведем наблюдение, свет выключен. Перед нами разворачивается волнующее зрелище. Некоторые рыбы просвечивают насквозь, и перед нами как будто проплывают картинки из учебника анатомии.

17  и ю н я. Работу окончили в 19 часов. Доктор Жак Бурд ужинает с нами. Перед сном проходим небольшой медицинский осмотр. Фалько верен своей привычке; он перечитывает полученные письма, тут же отвечает на них. Этот скромный приветливый человек всегда пребывает в хорошем настроении, для меня он - пример поведения в подводном общежитии.

18  и ю н я. Абиссальный сон. Произвожу медленный подъем. К 9 часам всплываю на поверхность после длительной декомпрессии. Мы проходим период адаптации. Жак Ру устанавливает у нас ультрафиолетовые обогреватели, теперь мы будем принимать солнечные ванны ежедневно. После обеда Гильбер и профессор Весьер кормят рыб из рук. Можно подумать, что мы в Люксембургском саду, нет лишь маленьких девочек с серсо! В 21 час узнаем, что прибыла почта. Выходим за ныряющим контейнером с бесценным грузом, затаскиваем его к себе. Все заняты чтением писем. Отбой в полночь.

19  и ю н я. Выплываю с Жаком Ру для прокладки электрических кабелей к площадке М. д. (Маленького дома). Во входном цилиндре уровень воды поднялся за 12 часов с 15 до 20 сантиметров. Такое повышение уровня можно объяснить лишь утечкой газа. Однако обнаружить ее долгое время не удается. Наконец приходим к выводу, что газ просачивается через муфты кабелей.

20  и ю н я. Наши резиновые матрасы покрываются зеленой плесенью. Простыни все время влажные. Ждем с нетерпением установки кондиционеров.

21  и ю н я. У всех, кроме Клода Уэсли, побаливают уши. Боль у большинства в слуховом канале. Подозреваем, что виновниками тому - вентиляторы, направленные нам прямо в голову. Врач скептически относится к этому предположению.
        Электрики упорно борются с проникновением влаги в электропроводку. Они выигрывают бой при помощи различных ухищрений, но борьба проходит с переменным успехом, и до полной победы еще далеко. Бернар Марселэн использует старый избитый прием: ругает своего «противника», не утруждая себя подбором слов.

22  и ю н я. Ночью затопило Маленький дом. К счастью, он еще не был заселен. Это событие нас очень удручило и озадачило, настроение у всех упало. Через несколько часов узнаем от командора, что это авария местного характера. Эксперимент на глубине 25 метров не сорван. Он лишь начнется несколько позже.

24  и ю н я. Сегодня у меня сумрачный и печальный день. Мысли все время сосредоточены лишь вокруг ноющего уха - боль тупая и неотвязная.
        Обнаружены микроорганизмы, взвешенные в воде.
        Разговор вертится вокруг того, какие меры следует принимать, чтобы не потеть.
        У нас сегодня было много посетителей, принесших последние новости из Франции.

25  и ю н я. Бессонная ночь, мрачный день. Успокаиваю себя тем, что у меня лишь два уха.

28  и ю н я. После полудня совершили превосходное погружение в синие глубины. Наш профессор, выплыв с неполными баллонами, внезапно оказался без кислорода. Клод Уэсли на ходу передал ему свой загубник...
        Спинорог - рыбина, прирученная Пьеро, снова подплывает к иллюминаторам нашей гостиной, дабы посмотреть и удостовериться, что все это не сон. Смеемся от души, прочитав в одном научном труде, что спинороги - особенно боязливые рыбы, никогда не клюют на приманку и поэтому изучать их в рифах можно, лишь пользуясь взрывчаткой или ядом. Автор, возможно, пересмотрел бы свою точку зрения, окажись он среди нас.

30  и ю н я. Профессор Весьер установил, что каранксы странно ведут себя в присутствии разноцветных плит. Эти плиты, расположенные среди кораллов для научных целей, оказались необычайно красивыми. Клоду Уэсли удается даже прикоснуться к свирепым каранксам, которые необычно ведут себя, когда находятся вблизи прямоугольных плит, окрашенных в фиолетовый цвет.
        Вечером угощаюсь кружкой пива - в качестве эксперимента: пиво нам противопоказано; даю себе слово продолжать эксперимент со всей тщательностью и строгостью. Рассчитываю на демистификацию того, что мне кажется научным заблуждением.

1  и ю л я. Производим уборку дома - повседневная рутина. Но сегодня это имеет особое значение. К нам на ужин приглашен командор. Он приплывает не с пустыми руками: после ужина пьем шампанское. При давлении в две атмосферы оно немного меньше играет, но вкус его остается превосходным.

5  и ю л я. Итак, Кьензи и Андре Портлатин сегодня уплывают в свое глубинное обиталище. Они с аппетитом позавтракали с нами. У них отличное настроение, это оживляет нашу трапезу.
        Вечер. Веселый праздник сардинок-мальков, привлеченных светом нашей фары. Они образовали светящееся подвижное облако, которое искрится, кружится, распадается и тут же вновь возникает. Время от времени этот живой комок пронизывает подводный
«метеор» с разверзнутой пастью.

6  и ю л я. Температура и влажность воздуха резко возрастают. К вечеру вновь наступает явное переутомление. Еще вчера по ряду симптомов я почувствовал, что со мной творится что-то неладное. Слегка кружится голова, когда я выпрямляюсь или встаю. После обеда ложусь вздремнуть на пару часов - невероятный случай для меня - и встаю бодрым. А ночью расплачиваюсь бессонницей за свой поздний дневной отдых.

7  и ю л я. Сожалею, что я порой забывал о неумолимом течении времени. Боюсь, что если придется через неделю подняться на поверхность, то я не успею всего увидеть и прочувствовать. Сегодня посетили Маленький дом. Наши голоса изменились из-за особого состава атмосферы на станции, они стали до смешного высоки и как-то странно звучали. Когда кто-нибудь смеялся во все горло, то казалось, что он истерически взвизгивает и всхлипывает.

9  и ю л я. Наша подводная командоровка подходит к концу. Откровенно говоря, мы не рассматриваем наш выход на поверхность как облегчение. Продолжить наш опыт было бы нетрудно, но это излишне и ничего нового не дало бы. В 14 часов внезапно появилась в нашем доме мадам Кусто.

10  и ю л я. Сравнивая нашу жизнь с жизнью на борту корабля, мы испытываем угрызения совести, потому что нам предоставлены преимущества, которых больше достойны наши друзья, работающие на поверхности. Мы розовощеки, сыты, беззаботны, они же худеют с каждым днем.

11  и ю л я. Ко всему, что мы делаем, примешивается чувство тоски по дому. Завтра завершится наше чудесное приключение.



        БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ НИЖНЕЙ СТАНЦИИ

        На Нижней станции обстановка значительно более сурова: отсутствие кондиционеров, большая глубина, меньшие размеры жилища, слабо проникающий свет. Здесь дни кажутся грустными и пасмурными. Этот опыт - испытание стойкости духа подводников. Один из глубинных океанавтов - Кьензи - по-своему выразил это в бортовом журнале.

5  и ю л я. Первые «банные» сутки.
        Телефон не работает, холодильник тоже бездействует. Аварийный кран подачи кислорода вышел из строя. Температура +31 градус.
        Таков наш дебют в маленьком подводном доме. Пора устраиваться. Легкий ужин - и мы ложимся спать в 19 часов 30 минут. Но заснуть никак не можем: пот льется ручьями всю ночь. К 22 часам обнаруживаем утечку кислорода через шлюзовую камеру. После проверки подачи кислорода приходим к выводу, что расход кислорода слишком велик, и мы его уменьшаем.

6  и ю л я. Температура +31,5 градуса Цельсия. Беспокойная ночь. Помимо всяких утечек, которые нас то и дело тревожат, мы не можем заснуть из-за беспрестанно струящегося пота. Андре не сомкнул глаз. Завтрак - кофе с молоком и варенье для меня. Андре ничего не ест, кофе пришелся ему не по вкусу на глубине 25 метров.
        Андре делает вылазку со мной, но потом усиливающаяся боль в ушах заставляет его оставаться дома.
        Большую часть времени нахожусь снаружи, пока не иссякает запас воздуха. В воде чувствую себя значительно лучше. Поразительно то, что здесь можно совершать неограниченные по времени прогулки до 50-метровой глубины. Я решил максимально использовать эту возможность и опорожнил один за другим 12 баллонов. Обнаружил большое количество тунца, две акулы и, конечно, нашу дежурную барракуду. Вода, довольно прозрачная по утрам, к концу дня становится совсем мутной.
        В полдень обед - помидоры на холодную закуску, затем индейка, которую мы называем страусом пустыни (так она тверда), горошек, сыр, фрукты и вино. Аппетит превосходный.
        После обеда опустошаю еще 12 баллонов.

7  и ю л я. Все еще большая влажность. Малейшее движение - и мы покрываемся испариной. С утра я сделал несколько выходов и дважды столкнулся с двумя акулами, одна из них - более крупная - вела себя подозрительно, и я некоторое время с тревогой следил за ней.
        Постепенно знакомимся с окрестностями Нижней станции. Жаль, что расстояние, на которое мы можем отплывать от нее, ограничено запасом воздуха в баллонах. Ежедневно нас посещает врач, он всегда поражает нас своим неиссякаемым юмором и самоотверженностью.
        После обеда мы совершаем небольшую прогулку, чтобы проветриться. Ночью при свете глаза у акул горят, как у кошек.

8  и ю л я. Сегодня утром мы выкрали у Нептуна два черных коралловых дерева[Очевидно, имеются в виду крупные колонии восьмилучевых горгониевых кораллов. (Прим. ред.)] и теперь испытываем угрызения совести, правда, небольшие. Едим мало, а если и садимся за стол, то больше по привычке. Мы не испытываем больше чувства голода или жажды. Провизия накапливается в таких количествах, что вскоре мы сможем выдержать любую осаду в нашей подводной крепости. Андре пытается закурить, но оказывается, что на глубине 25 метров вкус у сигареты отвратителен.

9  и ю л я. Температура +32 градуса.
        Ночь спал хорошо, Андре плохо. После завтрака, от которого обычно пот струится ручьями, мы делаем вылазку, чтобы освежиться. Вода на протяжении 60 метров мутная. Выгнали акулу из логова, подергав ее за хвост. Пытался сфотографировать ее, но она оказалась проворнее меня. Эта шутка пришлась акуле не по вкусу, и вид у нее был весьма испуганный. На обратном пути наткнулись еще на двух акул, которые даже не подпустили нас близко.
        Сегодня наша традиционная ночная прогулка завела нас немного дальше обычного. В этой чернильной мгле мы обнаружили массу фосфоресцирующих глаз, но мне не удалось установить, акулы ли это.

10  и ю л я. Температура +31,5 градуса.
        Утреннее погружение привело нас к краю отвесной пропасти глубиной в 300 метров. Вода до глубины более 60 метров все еще мутная, затем становится прозрачнее. В полдень распиваем бутылку вина из запасов «Калипсо», Андре находит, что оно лучше
«водицы» с «Росальдо».
        Остатки завтрака мы отдали на съедение рыбам. По этому случаю групер проглатывает вместе с угощением и пластмассовый мешочек. Впервые с начала нашего пребывания на Нижней станции мне удается поспать около двух часов после нашей прогулки.

11  и ю л я.  Впервые сегодня ночью нас прошиб холодный пот и это при температуре
+31! Вероятно, результат переутомления.
        После завтрака мы совершаем наше последнее погружение. Вода на стометровой глубине удивительно прозрачная, видимость здесь не менее 30 метров.
        К сожалению, мы не можем оставаться «снаружи» долго: ограниченный запас воздуха в наших аквалангах вынуждает нас не уплывать далеко от Нижней станции; кроме того, мы обязаны помнить о такой опасности, как глубинное опьянение. В нашем положении малейшая оплошность может оказаться роковой, И все-таки я никогда еще не совершал так много рискованных погружений.
        В глубине души я рад, что наш эксперимент подходит к концу, но, с другой стороны, мне жаль, что мы не смогли увидеть и четверти того, с чем следовало бы нам ознакомиться.
        Сегодня вечером я наверняка смог бы сфотографировать превосходную двухметровую акулу, будь у меня с собой фотоаппарат. Она лежала на песке, и я мог бы даже подергать ее за хвост, поскольку находился в нескольких шагах от нее. Но я был один, и потому не осмелился это сделать; а вдруг она проснется в плохом настроении. На глубине 70 метров такая шутка может привести к весьма неприятным последствиям.

12  и ю л я. Последняя «банная» ночь. Заснуть невозможно. Мы не сомкнули глаз ни на минуту. Чтобы скоротать время, медленно и тщательно бреюсь, несколько раз чищу зубы. Андре читает. Затем выхожу, чтобы искупаться и посмотреть, что делается снаружи. В 11 часов 30 минут начинаем дышать азотно-кислородной смесью. Наконец в
15 часов выход. Двадцатиминутная остановка для декомпрессии сперва на глубине
20-15 метров, а затем получасовая - на глубине 12 метров. Остановка в Большом доме, где проводим ночь. Завтра будем на поверхности.



        СИМВОЛИЧЕСКАЯ ГОДОВЩИНА

        Вот уже пять месяцев, как Симона Кусто на борту «Калипсо», стойко перенося жару и влагу, заботится о пополнении запасов нашей базы, поддерживает светские отношения с местными властями, помогает врачу лечить нашу команду в 45 человек от больших и малых недугов. 9  июля очень усталая, она решила отдохнуть... в Большом доме нашего подводного поселка. Она решила пробыть там пять дней и стать, таким образом, первой женщиной-океанавтом.

12  и ю л я повидался с Симоной в Большом доме. В 11 часов 30 минут спускаюсь к Нижней станции, чтобы проследить за тем, как Раймон Кьензи и Андре Портлатин вдыхают специальную смесь, состоящую наполовину из кислорода и наполовину из азота. Они смогут подняться в Большой дом только после того, как в течение трех часов будут вдыхать эту смесь через маски. Первый час провожу с ними, затем присоединяюсь к океанавтам «высшего уровня». Обед завершается тортом и шампанским, сегодня у нас с Симоной двадцать шестая годовщина свадьбы, для нас это празднование символично, так как оно проходит в кругу наших друзей-океанавтов, да еще на дне моря.
        В 16 часов, когда Пьер Ванони и Андре Фолько уже дышат смесью из 80% кислорода и
20% азота для всплытия на поверхность, наши глубинные океанавты Кьензи и Портлатин попадают в распростертые объятия жильцов Большого дома. Несмотря на все трудности пребывания на Нижней станции, они чувствуют себя хорошо и проведут ночь здесь.
        В 17 часов Пьер Ванони и Андре Фолько поднимаются на поверхность, я их сопровождаю.
        На следующий день, 13  июля, наступает очередь Кьензи и Портлатина. С Симоной остаются лишь три океанавта. Они покинут Большой дом четырнадцатого. Подобное поэшелонное возвращение на поверхность диктуется благоразумием: в случае если понадобится камера рекомпрессии, все сразу не смогут в ней уместиться.

25  и ю л я укладываем вещи. После демонтажа оборудования и поднятия свинцового балласта ангар «ныряющего блюдца» останется в Шаб-Руми как немой свидетель наших подводных приключений. Все остальные сооружения будут подняты на поверхность, разобраны, упакованы, отбуксированы, погружены на «Росальдо».

«Калипсо», так же как и «Росальдо», заполнена весьма причудливым грузом: целыми кустами кораллов, разнообразными раковинами, гигантскими ветвями черного коралла..
        Подавленные жарой, измученные, страстно желая вернуться поскорее домой, мы все же смотрим на наш риф с чувством грусти.
        Шаб-Руми... по-арабски это означает риф римлян... Откуда это название? Может быть, тайну поможет нам раскрыть найденная здесь чудесная древняя амфора, инкрустированная кораллами. Быть может, греческие или римские мореплаватели были в этих местах еще до нашей эры и их корабль затонул в том самом месте, где мы основали наш подводный поселок «Преконтинент-2»...



        СЦЕНАРИЙ ФИЛЬМА „МИР БЕЗ СОЛНЦА"

        Мы намереваемся опустить на дно Красного моря четыре здания, которые собираются из стальных панелей, изготовленных в Ницце. Это ангар «ныряющего блюдца», названный
«Морским ежом», - своего рода станция обслуживания; здесь будет место стоянки и заправки нашей миниатюрной подлодки.
        Это Большой дом, или «Морская звезда», - здесь в течение целого месяца будут жить океанавты. Затем склад для инструментов и Маленький дом, иначе Нижняя станция, в которой два человека должны будут прожить неделю, Маленький дом предполагается опустить на 25-метровую глубину. Остальные сооружения будут расположены на глубине
10 метров.
        Построив этот подводный поселок, мы хотим доказать, что человек под водой может жить и работать длительное время. До сих пор водолазы и аквалангисты вынуждены были при всплытии неоднократно останавливаться на разных уровнях, чтобы дать возможность организму освободиться от азота, накопившегося во время погружения в кровеносных сосудах и во всем организме. Из-за таких «остановок» водолазы могут работать под водой всего два-три часа из шести.
        Погружаться на глубину более 90 метров человек не рискует из-за боязни подвергнуться глубинному опьянению, потерять сознание и погибнуть. Наши океанавты будут находиться в значительно лучших условиях с самого начала работы. Им не надо будет всплывать на поверхность, следовательно, им не придется иметь дело с уровнями декомпрессии.
        Жители Большого дома смогут эффективно работать по шесть часов в сутки под водой на глубине от 10 до 30 метров, а вернувшись «домой», тут же снять свои гидрокостюмы и акваланги. Жители Нижней станции смогут работать под водой на больших глубинах - от 25 до 50 метров, а иногда опускаться и до 100 метров.
        Но пока все это еще впереди. Ночью на автоприцепе перевозят «Морского ежа». Под погрузкой уже находится Нижняя станция, которую легко узнать по ее ракетообразной форме.



«Росальдо» - маленькое итальянское судно, зафрахтованное на время экспедиции. Оно служит для переправки в Красное море составных частей подводного городка и группы наших аквалангистов, Это грузовое судно оказалось хотя и мало комфортабельным (ни единого кондиционера), зато надежным.

«Морская звезда» - наш Большой дом - уже была перевезена и погружена в собранном виде на носовую часть «Росальдо» (фото 1). Издали «Морская звезда» похожа на огромное морское животное, которое прижалось к земле, распластав плавники и вытянув вперед голову. На дно Красного моря ее опустят на выдвижных опорах. Нижнюю станцию установили вертикально в заднем трюме. Здания будущего подводного поселка - всего лишь часть груза «Росальдо». Здесь находятся также сотни ящиков с электрооборудованием, насосами, компрессорами, мебелью, пультами управления и другими предметами, необходимыми для подводного поселка, и 200 тонн свинцовых чушек, с помощью которых основные здания поселка закрепят на дне.


        За несколько недель до отплытия «Росальдо» в Красное море отплыла «Калипсо» - старый американский тральщик водоизмещением 8 360 тонн. Это судно было приобретено на Мальте после войны и полностью переделано для наших экспедиций. Во время наших работ в Антибе мы снабдили его форштевнем со входной шахтой для спуска в кабину подводных наблюдений, водолазным колодцем в камбузе, эхолотом, радаром, двумя дизельными двигателями по 600 лошадиных сил, площадкой и, наконец, алюминиевым наблюдательным мостиком, который оказался очень полезным, поскольку он давал возможность визуально ориентироваться, когда корабль проходил между рифами.
«Калипсо», став нашим океанографическим судном, участвовала во многих экспедициях: сперва в Средиземном море и Атлантическом океане, а затем в Красном море, в 1951,
1952, 1954 и 1955 годах. Вместе с кинематографистами-подводниками, в распоряжении которых были акваланги и подводные скутеры, мы смогли снять фильм «В мире безмолвия» во время нашего плавания на «Калипсо» в 1955 году от Тулузы через Аден до Мадагаскара и Сейшельских островов (всего 15 тысяч миль). А теперь, преодолев то же расстояние, мы перевозим на «Калипсо» нашу чудесную миниатюрную подводную лодку «Дениз». Она своим круглым и плоским корпусом, на котором умещается лежа рослый мужчина, глазами-иллюминаторами, антеннами, фарами, соплами реактивного водометного двигателя и вполне реальными подводными аксессуарами напоминает фантастическое «летающее блюдце».
        Еще раз, кажется, восьмидесятый, «Дениз» погрузилась на глубину от 200 до 300 метров. На этот раз командор Кусто не вошел в состав экипажа «блюдца». Находясь на палубе «Калипсо», он с микрофоном в руке комментирует для французского радио и телевидения процесс погружения.


        За спуск «блюдца» на воду и возвращение его в док отвечает Кристиан Бонничи - один из наших молодых аквалангистов. «Дениз» опускается в водную стихию. Бонничи в маске и резиновых ластах ложится на опускающееся под воду «блюдце» и быстро отцепляет удерживающий его строп с тремя крюками, затем он налегает всем телом на корпус «блюдца», чтобы помочь ему отплыть от «Калипсо» (фото 2).
        Наконец «Дениз» всплывает! Бонничи несется к ней во весь дух на алюминиевой моторке, ныряет и, приблизившись к «блюдцу», крепит нейлоновый канат, а затем пропускает его через шкив на стреле гидравлической лебедки. В то время как Бонничи закрепляет строп, другой член экипажа с палубы мало-помалу подтягивает «блюдце» (фото 3).
        Стоя на коленях на краю только что всплывшего «блюдца», Кристиан Бонничи, воспользовавшись легкой килевой качкой, быстро просовывает крюк гидравлического подъемника в петлю стропа (фото 4). Это самый ответственный момент «выуживания»
«блюдца». Крановщик на палубе должен тотчас же оторвать «Дениз» от поверхности воды, чтобы гребень волны не обрушился на нее - на море сегодня не очень спокойно.
«Калипсо» слегка покачивает. Жак Ру, с помощью Бонничи, который только что поднялся на палубу, направляет подвешенное на крюке «блюдце» к специальной подставке на задней палубе (фото 5). Несомненно, океанавтам будет гораздо удобнее вплывать в своем «блюдце» в подводный ангар.
        Итак, после очередного погружения наша миниатюрная подводная лодка вновь на задней палубе «Калипсо». Отсюда Ру и командор Кусто наблюдают за установкой «блюдца» и переговариваются по телефону с обоими членами экипажа, лица которых видны в иллюминаторах. Теперь, когда работа подводников завершена, они стремятся поскорее выйти из своей скорлупы, тем более что под палящими солнечными лучами жара в желтом «блюдце» становится невыносимой - кипящий котел, да и только. В то время как Поль Зюэна маневрирует лебедкой, Кристиан Бонничи, ползая по «блюдцу» на четвереньках, старается побыстрее снять строп.
        - Можно выходить?  - спрашивают подводники.
        - Выходите, - отвечает Жак Ру по телефону.
        Через несколько секунд приподнимается крышка люка и появляется командор «блюдца» Альбер Фалько, по его лицу струится пот (фото 6).
        Альберу Фалько 35 лет, у него за спиной двадцатилетний стаж подводного плавания. Он с давних пор прослыл мастером-аквалангистом. Альбер Фалько вместе с Фредериком Дюма - он и сегодня в одном строю с командором Кусто - был одним из главных участников экспедиции 1955 года, во время которой снимался фильм «В мире безмолвия». В сентябре 1962 года он вместе с Клодом Уэсли пробыл целую неделю в стальном цилиндре на глубине 10 метров около Марселя, став, таким образом, одним из первых двух океанавтов в истории человечества.
        В этой экспедиции Фалько не только водитель «ныряющего блюдца», он также несет ответственность и за водолазную службу на «Калипсо». На корме корабля вывешена доска, где для каждого участника экспедиции указаны глубины и длительность погружений в акваланге. Фалько часто можно видеть у этой доски. Он-то прекрасно знает, что разрешено, запрещается, предписано новичкам при подводных исследованиях в каждом отдельном случае.
        В ясные дни между двумя погружениями «блюдце» находится на задней палубе
«Калипсо», когда же погода портится, его опускают в трюм. На верхней палубе остаются лишь бочки со специальным маслом для заполнения контейнеров аккумуляторных батарей и тара поменьше, содержащая запасы гранулированной натронной извести для поглощения углекислого газа, выдыхаемого подводниками в
«блюдце».


        Арман Давсо, конструктор фото- и киносъемочной аппаратуры «ныряющего блюдца», пришел передохнуть на часок на мостик «Калипсо». Он составляет компанию начальнику хозяйственной части судна Анри Пле по прозвищу «Дядя», который исполняет обязанности вахтенного офицера; в данный момент он, кажется, весьма заинтересовался показаниями радара. В штурманской рубке в это время Кусто с Роже Маритано, капитаном «Калипсо», намечает места, наиболее интересные для погружения
«ныряющего блюдца» (фото 8). Накануне отплытия в эту экспедицию послужной список
«Дениз» насчитывал 70 глубинных погружений со дня ее первого выхода в море в 1959 году. С 11 марта 1963 года, со дня начала новой серии испытаний в Красном море, этот список пополнился еще двадцатью погружениями.


        Порт-Судан: конец апреля - начало мая 1963 года. В главном порту Республики Судан, Порт-Судане, происходит встреча наших двух кораблей - «Калипсо», прибывшей из Джибути с «блюдцем», и «Росальдо» - из Ниццы с домами и материалами нашей будущей подводной базы (фото 9).
        Высококвалифицированные моряки, техники и ученые - всего 52 члена экспедиции - собрались здесь, чтобы осуществить грандиозный эксперимент с подводной базой. Через несколько недель мы рассчитываем основать и заселить подводный поселок. Все наши надежды и мечты о будущем связаны с результатами этого волнующего предприятия.
        И вот руководящая группа нашей экспедиции вновь собралась. «Военный совет» вырабатывает план действий по выгрузке и установке подводного городка.
        Ныне помощник, а впоследствии заместитель командора Кусто - Жан Алина - возглавляет первый этап операции. На палубе «Росальдо» - «Морская звезда», огромное сооружение, имеющее 10 метров в пролете и от двух до трех метров в ширину. Теперь дело лишь за 25-тонным паровым краном, который должен причалить к левому борту «Росальдо», чтобы поднять и опустить на воду нашу «Звезду»,
        Между тем оба генератора, предназначенные для снабжения электроэнергией подводной базы, погружены на понтон.
        Выгрузка нашего «Морского ежа» - будущего подводного ангара «ныряющего блюдца» - доставляет нам меньше хлопот, так как еще перед отплытием из Ниццы он был разобран на секции. Кран поднимает со дна трюма одну за другой секции ангара; за разгрузкой следит капитан Кристиан Перьен, наш консультант по мореплаванию.
        Все члены экспедиции вместе с суданскими докерами работают не покладая рук, Какая это тяжелая работа! Перетаскивать и вскрывать сотни ящиков, монтировать раскаленные солнцем стальные листы, затягивать болты. А ветер с песком так и обжигает, так и душит. Порт-Судан в эти дни - настоящая печь!


        Недалеко от «Росальдо» плавает спущенный на воду Большой дом, имеющий форму четырехконечной звезды (фото 7). Предварительно задраенный нижний люк «Морской звезды» позволяет ей держаться на поверхности воды. Именно через этот люк океанавты будут проникать в Большой дом после его погружения на дно; он поможет им переходить из водной среды в воздушную. Из предосторожности два больших проема из плексигласа, заменяющие в подводном доме окна, также покрыты двумя кусками толя. Зато в центре самой верхней части «Морской звезды» оставлен, тоже временно, круглый проем. Через этот люк техники, подставляя лесенку, спускаются в Большой дом, пока он находится на плаву, и занимаются установкой различных устройств.
        В данный момент два электрика работают в Большом доме, это Луи Биджо и инженер Алексис Сивирин (фото 10).
        Сивирин - член исследовательского центра, основанного в Марселе в 1953 году под названием Управление французских подводных исследований, где определяется, какие материалы и оборудование нам могут понадобиться во время экспедиции. Идет монтаж приборов центрального пульта управления «Морской звезды».


        В то время как большая часть персонала была занята разгрузкой «Росальдо» и монтажом будущих домов подводного городка в Порт-Судане, «Калипсо» направилась на поиски наилучшего места для погружения всего городка. Нужно было найти недалеко от порта и на подходящих глубинах (от 10 до 25 метров) сравнительно ровные террасы и удобное место для стоянки «Росальдо». После неоднократных погружений вдоль рифов Альбер Фалько наконец-то выбрал строительную площадку для нашего подводного городка - в 27 милях севернее Порт-Судана и примерно в 5 милях от берега.
        Шаб-Руми - атолл, это коралловое кольцо, едва скрытое водой. Лагуна внутри кольца двумя проливами связана с Красным морем. Один из проливов оказался достаточно широким, и «Росальдо» удалось войти в лагуну.
        Наша первая подводная база представляла собой обыкновенный стальной цилиндр, размером 5 на 2 с половиной метра, в нем в сентябре 1962 года Фалько и Уэсли провели неделю на глубине 10 метров в открытом море вблизи Марселя. Мы окрестили эту базу «Преконтинент-1». Подводный поселок, который намечалось опустить на глубину 10 и 25 метров в Красное море, мы назвали «Преконтинент-2». В нем 8 человек смогут жить и проводить подводные исследования континентальной отмели.
        Коралловое кольцо Шаб-Руми покрыто водой всего лишь на 30-50 сантиметров. При такой глубине невозможно пересечь атолл вплавь или на лодке, не рискуя напороться на риф, а пройти по коралловому дну не позволяет сильная изрезанность рифов. Наша первоочередная задача - доставить партию легких металлических труб, используемых обычно как строительные леса. Из таких труб здесь сооружается эстакада, которая даст возможность пройти над кораллами, не заходя в воду, и проложить в благоприятных условиях электрические кабели и воздухопроводы. Тогда будет налажена связь «Росальдо», стоящей на якоре в лагуне, с подводным поселком, находящимся за грядой рифов. Металлическая эстакада, сооруженная под руководством капитана Роже Маритано и инженера Алексиса Сивирина, названа «Мостом через реку Квай»[Роман современного французского писателя Пьера Буля, по которому поставлен одноименный фильм, (Прим.перев.)] .
        Терраса для строительства верхнего этажа «Преконтинента-2», которую обнаружил Фалько, находится на подходящей глубине - одиннадцать с половиной метров. Но она оказалась недостаточно ровной и просторной для устойчивой и прочной установки таких сооружений, как «Морская звезда» и ангар для «блюдца». Поэтому нашим аквалангистам приходится вести настоящие земляные работы, которые затруднены тем, что они совершаются в состоянии невесомости, в среде в 800 раз тяжелее воздуха.
        Ориентируясь по желтым поплавкам при нивелировке подводной террасы, аквалангисты разравнивали песчаные отмели и «выкорчевывали» коралловые кусты (фото 11). Когда ломы, кирки и молотки не помогали, использовался своеобразный бульдозер, связанный тросом с лебедкой на борту «Калипсо». Все аквалангисты были заняты на этих подводных работах несколько дней.


        Порт-Судан, 13 мая 1963 года. Первой готова к буксировке глубинная станция. Это своего рода ракета с закругленной вершиной и плоским основанием; ее диаметр равен приблизительно 2 метрам, высота - 6 метрам. Это сооружение нужно будет поставить вертикально на одну из подводных площадок в районе Шаб-Руми, на глубине 30 метров.

«Калипсо» только что снялась с якоря и буксирует на малой скорости наполовину погрузившуюся в воду Нижнюю станцию; последняя держится на поверхности моря за счет воздуха в балластных отсеках.
        Но вот настал момент освободить отсеки. Командор Кусто, Поль Зюэна, Раймон Коль и Кристиан Бонничи присутствуют при продувке. Маленький дом погружается в воду, но не тонет; виднеется только круглая крыша.
        Оба верхних отсека станции заполнены воздухом наподобие водолазного колокола. А нижний отсек, через который будут входить океанавты прежде чем снять с себя акваланги, заполнен водой. С внешней стороны этого этажа установлены длинные баллоны с гелием, и жильцы станции смогут пользоваться ими, чтобы поддерживать или повышать давление газов в верхних отсеках (фото 12).
        Нижняя станция, нагруженная соответствующим балластом, на толстом нейлоновом канате с помощью лебедки постепенно погружается в море. Раймон Кьензи, один из двух будущих жителей станции, надел акваланг и последовал под воду за своим новым домом. Плавая и ныряя на уровне первого этажа нашей станции, он сопровождает ее, одновременно наблюдая за погружением.
        Кьензи снабжен подводным радиотелефоном, входящим в комплект оснащения наших аквалангистов. Приемное и передающее устройства радиотелефона находятся в цилиндре, закрепленном на бедре океанавта, микрофон вмонтирован в его маску.
        - Алло, на «Калипсо», слышите ли вы меня?
        - Слышим тебя хорошо.
        Нижняя станция, опускаясь вдоль крутого обрыва, почти достигла глубины, на которой мы рассчитывали ее установить. Только теперь мы сможем подвести к ней различные телевизионные кабели, телефонные и электрические провода, которые соединят станцию с остальной частью городка.
        Наши аквалангисты выполняют эту сложную работу. Один из них готовится
«переступить» гидропорог, чтобы проникнуть в нижний отсек Маленького дома, а затем по лестнице попасть в следующие два верхних отсеке, куда вода не проникает. На нем все необходимое снаряжение аквалангиста: маска, баллоны сжатого воздуха, прикрепленные к спине, резиновые ласты на ногах, охотничий нож, который может служить ему и молотком, и ножом, и отверткой (фото 13).
        В это время на борту «Калипсо» Антуан Лопес, в присутствии Кусто и Фредерика Дюма, закладывает в лоток свинцовые чушки для закрепления Нижней станции на дне.
        Нижнюю станцию едва уместили на единственном уступе на 25-метровой глубине. Поэтому наш Маленький дом надо было поставить на якорь или пришвартовать к скале. Но скальное основание под тяжестью свинцовых чушек осело, опоры обломились, станция качнулась и стала опускаться, Одновременно оборвались электрические кабели, подсоединенные к станции с таким трудом! Но несчастный случай, который мог бы иметь роковой исход, произошел позднее. Вот как это было.
        Двое электриков, Пьер Сервело и Жак Ру, спустились в аквалангах к Нижней станции, чтобы устранить обрывы. Раймон Коль, значительно более опытный аквалангист, чем наши электрики, сопровождал их и помогал в наружных работах,
        Сервело и Ру вошли в дом, поднялись в верхний отсек, наполненный воздухом, и восстановили телефонную связь с «Морской звездой», где - примерно в 15 метрах над ними - уже заканчивалась установка оборудования. Но в этот момент Маленький дом внезапно накренился и начал сползать с уступа. Вдоль его стенок с внешней стороны образовался рой стремительно поднимающихся пузырей. Сервело успел крикнуть по телефону: «На помощь!». На борту «Калипсо» капитан Алина сразу же ответил:
«Спускаюсь», телефонный кабель оборвался, связь была прервана.
        Ру каким-то чудом удалось добраться до люка нижнего отсека и в последний момент отскочить от станции; с ужасом он наблюдал за тем, как она летит в бездну, увлекая за собой несчастного Сервело, оставшегося в воздушном мешке верхнего этажа, и Раймона Коля, запутавшегося в сетке, укрепленной с внешней стороны станции.
        К счастью, на пути падения станции на глубине 45 метров оказалась еще одна терраса подводного обрыва. Акваланг Коля заклинился, а один ласт оказался защемленным между рифом и кабиной. Но Коль не растерялся, он набрал полные легкие воздуха, сбросил акваланг и ласты и спокойно поднялся на поверхность. А в это время Алина и Фалько в аквалангах направились к Маленькому дому и извлекли оттуда Сервело. Маленький дом был поднят, прочно прикреплен к предназначавшемуся для него выступу и заякорен свинцовым грузом, опущенным на площадку, на глубине 8 метров от станции (т. е. на глубине 33 метров от поверхности) (фото 14). Теперь уж Маленький дом, несомненно, не сдвинется с места. В нем двое наших океанавтов смогут спокойно жить в течение целой недели.



«Калипсо», которая держит курс от Порт-Судана к Шаб-Руми, взяла на буксир нашу
«Морскую звезду». Огромные балластные цилиндры, предварительно прикрепленные под ней, поддерживают ее на плаву. Вот уже оба люка закупорены - нижний, будущий вход аквалангистов в жилище, и верхний, запасной люк, через который была произведена загрузка необходимого оборудования. Плывем очень медленно - от одного до двух узлов, так что буксировка займет не менее суток, но это еще не самая большая забота: Кусто и Алина не перестают думать о тех трудностях, которые нам предстоит преодолеть.
        Наконец «Калипсо», буксирующая «Морскую звезду», чуть скрытую водой, подошла к Шаб-Руми. Скоро вход в Большой дом откроется перед аквалангистами, жаждущими как можно скорее попасть в него. Огромные балластные цилиндры все еще остаются прикрепленными к дому. На торце каждого цилиндра находятся вентили, которые позволят впустить воздух или воду при маневрировании.


        Большой дом с наглухо задраенными люками и торчащими выдвижными опорами вот-вот опустится на подготовленную для него площадку. Огромные балластные цилиндры все еще находятся под ним. Аквалангисты с закрепленными на спинах баллонами сжатого воздуха, по четыре на каждого, беспрестанно кружат у Дома, подтягивая его, как дирижабль в момент приземления. Дело в том, что архимедова сила стремится вытолкнуть на поверхность этот своеобразный огромный поплавок. Как только все пять выдвижных опор «Морской звезды» соприкоснулись с площадкой, аквалангисты приступили к выравниванию Дома, подгоняя каждую опору так, чтобы и пол комнат, в которых будут жить океанавты, и даже выход в водную среду были в одной горизонтальной плоскости (фото 15).
        Командор Кусто вместе с Альбером Фалько в свою очередь надели акваланги и начали погружение. «Паря» под водой на глубине 7-8 метров, они осматривают Большой дом, расположенный несколько ниже. Дом установили точно в подготовленном для него месте. Теперь остается лишь закрепить его. Лебедка «Калипсо» опускает очередную партию свинцовых чушек, перехваченных тросом. На одной из конечностей «Морской звезды» Кристиан Перьен, распластавшись, вниз головой, подтягивает спускающийся груз. Под ним, на глубине 11 с половиной метров, Раймон Кьензи, сопровождаемый огромным облаком воздушных пузырей, переносит свинцовые чушки и кладет их на основания выдвижных опор, находящиеся примерно в двух метрах под нижней частью
«Морской звезды» (фото 16). Каждая такая чушка весит 47 килограммов. Чтобы окончательно закрепить Большой дом и обеспечить его полную устойчивость, их потребуется 2000 штук общим весом примерно в 100 тонн. Аквалангисты не сумели уместить весь этот груз на основаниях опор, и им пришлось закладывать чушки всюду - в ящики, шкафы, под пол, за мебель, чтобы освободиться от балластных цилиндров, которыми мы воспользовались для установки дома.


        В отличие от Большого дома, который при погружении на дно наполнили воздухом, ангар для «блюдца» (напоминающий по форме, собственно говоря, крышку масленки с широким основанием) наполнили водой. Огромные цилиндры с воздухом были установлены на нем (в то время как у Большого дома они прикреплялись под ним) и поддерживали его на поверхности, пока мы не подвели ангар точно к тому месту, где должны были произвести погружение. Затем мы заполнили водой эти цилиндры, ангар стал погружаться и опустился всеми тремя выдвижными опорами точно на той же отметке (11,5 метра), что и Большой дом, неподалеку от него. Аквалангисты «выкорчевали» несколько коралловых кустов, мешающих установке опор. Работая по двое - один вне ангара, другой между внутренней и внешней стенками двойного кожуха, - они протащили через смотровые люки все свинцовые чушки, спущенные с «Калипсо», и так уложили в проеме между стенами, что там вместилось около 60 тонн свинцового балласта (фото 17).
        Как только ангар для «блюдца» был загружен 1200 свинцовыми чушками, отпала нужда во всех четырех балластных цилиндрах, благодаря которым он погрузился вблизи Большого дома. Наши аквалангисты отсоединили эти цилиндры от крыши ангара, к которой они прикреплялись болтами (фото 18). Поскольку цилиндры были заполнены водой, они тут же сползли с полусферической поверхности ангара на дно. Теперь остается лишь подвести сжатый воздух, чтобы вытеснить из них воду, и они сами всплывут на поверхность, а команда «Калипсо» их выловит. В ангар тоже нужно будет подать воздух, сжатый до двух атмосфер, чтобы вытеснить из него воду. «Морской еж» превратится тогда в своеобразный водолазный колокол и готов будет принять
«ныряющее блюдце». Попав внутрь колокола, экипаж «блюдца» окажется в глубинной прохладе, а не под палящим солнцем Красного моря.


        Входная дверь «Морской звезды» «прорублена» в полу одного из ее лучей, находящегося примерно в полутора метрах над подводной платформой, в которую упираются выдвижные опоры дома. Подход к двери защищен клеткой от акул или других возможных подводных агрессоров (фото 19). Мы больше всего опасаемся внезапных нападений при входе и выходе через гидропорог. В противоакульей клети установлена лестница, которая дает аквалангистам возможность переступить через этот порог, совсем как при всплытии с глубины на поверхность. В этом луче «Морской звезды» аквалангисты смогут снять маску, гидрокостюм, принять душ и дышать так же, как во всей остальной части дома, - воздухом, сжатым до двух атмосфер.
        Наконец мы установили основные «здания» подводного поселка - это Большой дом, или
«Морская звезда», ангар «ныряющего блюдца», или «Морской еж», и Нижняя станция, или Маленький дом. Теперь остается лишь установить на одном уровне со «Звездой» и
«Ежом» более скромное сооружение, все еще поддерживаемое на поверхности моря балластным цилиндром. Это единственное сооружение подводного городка, которое в течение всего эксперимента останется заполненным водой. Здесь будет склад инструментов, где мы также сможем хранить наши сети, сачки для ловли рыб и оба электроскутера, которыми мы пользуемся много лет для проведения своих подводных исследований (фото 20). Пять «рыбьих садков» из плексигласа завершают комплект подводного инвентаря «Преконтинента-2». В них будут находиться рыбы, отловленные сетями, сачками или даже просто руками во время наших ночных вылазок.


        Настал великий день 15 июня 1963 года - день нашего «въезда» в Большой дом. На каждом океанавте, готовом к погружению, надеты дыхательная маска, соединяющаяся через гофрированную трубку с четырьмя баллонами, наполненными сжатым воздухом, эластичный резиновый костюм, перчатки, ласты. Пятеро из них поднимутся на поверхность только через месяц.
        С этого момента и в течение всего месяца в районе подводной базы будут работать две резко различающиеся группы аквалангистов, Во-первых, океанавты, облаченные с головы до ног в серебристые гидрокостюмы. Им разрешено плавать сколько угодно на глубинах от 10 до 25-30 метров, а также свободно выходить из «Морской звезды» и заходить в нее. Однако запрещается, во избежание несчастных случаев, связанных с декомпрессией, подниматься выше своего подводного жилища. Во-вторых, вспомогательный отряд аквалангистов, или временные посетители подводного поселка, обычно проживающие на «Калипсо», одетые в темные гидрокостюмы. Они могут погружаться на глубины от 10 до 20 метров и даже 50 метров, заглядывать глубже, до зоны «глубинного опьянения», но при подъеме на поверхность обязаны соблюдать правила декомпрессии.
        В третью категорию аквалангистов входят два постоянных жителя Нижней станции, они будут в черных масках и серебристых гидрокостюмах.
        В начале этого необычного эксперимента командор Кусто взволнованно желает удачи своим океанавтам (фото 21). «Скоро, - говорит он, - я спущусь к вам в гости». Океанавты один за другим спускаются в свое подводное жилище. Не спеша, проплывая на глубине 11 метров под ангаром «блюдца», они направляются к «Морской звезде» (фото 26).


        И вот они в своем доме, здесь им предстоит прожить целый месяц. С обоих огромных плексигласовых иллюминаторов снят предохранявший их до сих пор толь. Из гостиной, служащей одновременно столовой, теперь раскрывается перед нами увлекательная картина жизни подводного мира на глубине 10 метров - кажется, что находишься в аквариуме.
        Воздух, которым мы здесь дышим, поступает с «Росальдо» под давлением в две атмосферы, чтобы уравновесить давление морской воды на этой глубине, иначе вода поднялась бы в Дом через входной люк. Мы без всякого труда дышим этим воздухом. В Доме жарко, но не так, как наверху, на «Росальдо», под знойным солнцем.
        Все необходимое для подводного городка «Преконтинент-2» доставляется с поверхности в специальных контейнерах вспомогательным отрядом аквалангистов.
        И вот - сюрприз! Уэсли, старший аквалангист нашей базы, в одной из своих «цыпочек» (так он называет покачивающиеся у входа в дом контейнеры) обнаруживает попугая! (фото 22). Тут же его окрестили Клодом - в честь Уэсли; теперь этот пернатый обитатель южных широт останется с нами до конца нашего пребывания под водой и будет предупреждать нас, если в Доме увеличится концентрация углекислого газа. В самом деле, если устройства по удалению углекислого газа выйдут из строя, то Клод первым почувствует недомогание.
        Наш попугай удивительно хорошо приспособится к жизни под дополнительным давлением и вместе с нами поднимется на поверхность целым и невредимым. Сидя на руке своего крестного - Клода Уэсли, попугай наблюдает, как перед иллюминатором проплывают рыбы.


        Профессор Раймон Весьер - директор биологической службы океанографического музея в Монако - один из жителей «Преконтинента-2», связался по переговорному устройству с
«Росальдо». Это же устройство позволяет нам поддерживать связь и с ангаром
«ныряющего блюдца», и с Нижней станцией, расположенной на 15 метров глубже.
        Над переговорным устройством поблескивают три телевизионных экрана, связанные с кают-компанией «Росальдо», с Нижней станцией и подводной телевизионной камерой.
        Наш центральный пульт управления также снабжен красными и зелеными сигнальными лампочками, которые подсоединены к проводке пяти акулоубежищ, установленных на участках наших работ, и счетчиками длительности погружения, которые включаются каждым аквалангистом по выходе в море и выключаются при возвращении.


        Когда «ныряющее блюдце» поднимается после очередного глубинного исследования рифа Шаб-Руми и скользит мимо Маленького дома на глубине 25 метров, оно кажется издали огромной медузой, а в подводной мгле - каким-то тревожным призраком. Наше чудо техники - «Дениз» - послушно каждому мановению руки и каждому велению водителя и командора Кусто, находящихся в ней в этот момент. С крыши «Морской звезды», металлические лучи которой простираются над верхней площадкой «Преконтинента-2», наши аквалангисты видят, как «блюдце» медленно (скорость его не превышает одного узла, то есть меньше двух километров в час) направляется к своему ангару. «Блюдце» приближается к нам, и при рассеянном дневном свете, проникающем на эту глубину, мы различаем теперь некоторые детали: нам видно, как через сопла выталкивается вода, а само «блюдце» с прожектором и навигационными фарами кажется каким-то таинственным вододышащим чудовищем (фото 23). Через иллюминаторы-глаза оба члена экипажа наблюдают за тем, как «блюдце» вплывает в ангар.
        Вернувшись после очередного глубинного погружения, «блюдце» как бы проскальзывает между выдвижными опорами ангара и вплывает, направляемое аквалангистом-регулировщиком, под гидродверь, ведущую внутрь «Морского ежа» - этого своеобразного водолазного колокола, куда с «Росальдо» нагнетается воздух под давлением в две атмосферы.
        В ангаре, где мы дышим воздухом, сжатым до двух атмосфер, четырехтонный электрический кран переносит «блюдце» через гидропорог, поверх которого вода не может подняться. Это напоминает всплытие подводной лодки в гроте. И лишь когда
«Дениз» поднята и находится в отсеке с воздухом, пригодным для дыхания, океанавты выходят из своей исследовательской подводной лодки.
        Если посмотреть снизу на ангар «блюдца» при свете дня, когда лучи солнца проникают сквозь десятиметровую толщу вод Красного моря, освещая его крышу, то это сооружение кажется огромным трехлапым жуком (фото 24). Если спуск и отплытие
«блюдца» с «Калипсо» были часто затруднены, то под панцирем ангара всегда спокойно и в распоряжении подводников сухое помещение ремонтного цеха. Впервые в истории подводного плавания ремонтная база подводных лодок установлена на дне моря!


        Перед тем как подняться на поверхность или начать глубинное погружение в «блюдце», Кусто решил «зайти» в гости к жильцам «Морской звезды». Надев акваланги, он и Альбер Фалько направились вплавь от ангара к Большому дому. Достаточно взглянуть на нагромождение переплетающихся, как лианы, труб и кабелей, идущих от «Росальдо» к Большому дому, а от него далее к Нижней станции, чтобы понять, насколько сложно снабжать океанавтов воздухом и электроэнергией. Будущие подводные дома, несомненно, должны постепенно освобождаться от этих пут.
        Подплыв к Дому, аквалангисты «повесили» свои четырехбаллонные блоки на противоакульей клетке. Здесь обычно оставляют самое тяжелое и громоздкое оснащение перед тем, как подняться в Дом. Как только Кусто и Фалько сняли свои маски, появился бородатый кок - Гильбер.
        - Добрый день, командор, хорошо прогулялись? Что хотели бы выпить?
        Мы расположились за столом в центральной «гостиной» «Морской звезды». Раймон Кьензи закуривает трубку, а командор затягивается сигаретой. Это парадоксально: здесь, под водой, океанавты живут намного комфортабельнее остальных членов экспедиции, которым приходится ютиться в душных каютах наших кораблей! Кусто берет лист бумаги и машинально вычерчивает всем нам хорошо известную схему
«Преконтинента-2» - нашего подводного городка (фото 25).
        Горизонтальная линия сверху - это поверхность Красного моря. Слева - «Калипсо», курсирующая между Шаб-Руми и Порт-Суданом или любым другим пунктом снабжения. Справа - «Росальдо» на якорной стоянке в лагуне. В центре - коралловое кольцо Шаб-Руми и наш «мост через реку Квай» с проложенными по нему кабелями и различными трубопроводами, связывающими «Росальдо» с поселком. На подводной площадке, на глубине 11 метров расположены Большой дом и ангар, на узеньком уступе на глубине
33 метра якорный груз Нижней станции. Еще глубже, на глубине 51 метр, находится одно из пяти акулоубежищ, где могут укрыться в случае опасности наши аквалангисты. Вот та небольшая часть подводного континентального плато, которое океанавты взялись исследовать.


        В Большом доме океанавты часто прослушивают магнитофонные записи классической музыки, особенно популярны Моцарт, Вивальди и Бах. Вечером, ужиная в столовой, где расположен также центральный пульт управления, океанавты обсуждают погружения, произведенные за день, и намечают программу работ на следующие сутки. У всех здесь радужное настроение, несмотря на то, что работа заканчивается лишь к 19 часам, а отбой либо в 21, либо в 22 часа.


        Наступила ночь. С поверхности моря строения верхнего этажа подводной базы несколько напоминают домики лесничих на опушке. Воздухоотводящие трубы, из которых поднимаются столбом пузырьки воздуха, лопающиеся на поверхности моря, похожи на дымящие трубы. В первом из четырех лучей нашей «Звезды» находится прихожая с раздевалкой и душевой, во втором - кухня; к столовой, где все мы собираемся за ужином, примыкает морская биолаборатория, фотолаборатория и туалет. В двух других лучах размещены каюты, с четырьмя койками в каждой.
        Наши счетчики длительности погружения снабжены восемью световыми указателями и рамками для восьми табличек с именами океанавтов. В действительности же нас всего шестеро, а в дальнейшем в Большом доме будут жить пятеро.


        Каждое утро перед океанавтами «Морской звезды» разворачивается одно и то же зрелище. Вокруг рифов появляется загадочное серебристое облако - это мириады рыбешек, то чинно дефилирующих, то шаловливо кувыркающихся в беспрестанном круговороте вблизи кораллов. Впечатляющее зрелище! У нас создается ощущение, что мы сами превратились в существ, которые постоянно живут под водой. Такое же чувство испытывали аквалангисты во время непродолжительных погружений.

4 июля 1963 года. Итак, настал день, когда Андре Портлатин и Раймон Кьензи, добровольцы-глубинники, должны обосноваться в Нижней станции и прожить в ней целую неделю. Профессор Раймон Весьер, который вызвался их проводить, спустился первым; Кьензи и Портлатин, переодевшись в гидрокостюмы, готовы следовать за ним. На каждом специальная резиновая черная маска, в нее вмонтированы наушники и микрофон, связанные с подводным радиотелефоном, который закреплен на левом бедре. Отныне мы будем звать наших глубинных океанавтов «черными масками». Андре Фолько и все остальные жильцы «Морской звезды» наблюдают за отплытием «глубинников» (фото 27). Все волнуются за них и готовы прийти к ним на помощь в любой момент. Ведь никто из аквалангистов еще не жил и не работал в течение нескольких дней на глубине 25-100 метров. Этот эксперимент станет решающим для будущего освоения морских глубин человеком.


        Пьеро Гильбер, наш 43-летний кок-океанавт, также был среди добровольцев, желающих пожить в Нижней станции. Однако он должен довольствоваться лишь созерцанием своих товарищей, проплывающих мимо огромного иллюминатора гостиной и отправляющихся к Маленькому дому. Портлатин, Кьензи и Весьер постепенно удаляются от Большого дома.
        Раймону Кьензи 33 года. Вот уже десять лет, как он работает с нами. Это крепкий и выносливый аквалангист. Андре Портлатину 46 лет - он старше всех океанавтов, непосредственно участвующих в эксперименте. У него огромный опыт подводной работы. Будучи директором школы подводных исследований в Ницце, он воспитал целую плеяду талантливых аквалангистов. Ни тот, ни другой не испугался риска, сопряженного с выполнением будущего задания а также многих трудностей и аварий, возникших при установке Нижней станции. Все было предусмотрено и точно рассчитано. Перед тем как устремиться к глубинам, все три океанавта успевают окинуть взором подводную кручу Шаб-Руми, а затем начинают скользить в невесомости, словно огромные парящие птицы.
        На центральном пункте управления «Морской звезды» Клод Уэсли поддерживает постоянную связь с «черными масками» по радиотелефону.
        - Алло, Кьензи? Алло, Портлатин? Вы слышите меня?
        Десятью метрами глубже Раймон Кьензи в маске, с наушниками и микрофоном, подсоединенными к транзисторному приемно-передаточному устройству (фото 30), отвечает Уэсли:
        - Все в порядке. Погружаемся.
        И действительно, все в порядке, хотя непосвященному это погружение вдоль отвесной и бугристой кручи к мрачным морским глубинам могло бы показаться довольно страшным.
        - Опускаемся, - продолжает Кьензи, - видим Маленький дом. На глубине 26 метров на узкий коралловый уступ взгромоздился наш Маленький дом. Когда к нему подплываешь, то сверху он больше похож на головной убор фараонов, чем на ракету или дом (фото
29). Нижняя треть этого сооружения высотой в 6 метров заполнена водой, далее расположена раздевалка, а в самой верхней части - маленькая жилая комната, заполненная смесью кислорода, азота и гелия, сжатой до трех с половиной атмосфер. Это давление уравновешивает глубинное и предотвращает попадание воды в остальные две трети станции.
        Портлатин и Кьензи входят в Маленький дом через решетчатую дверцу, расположенную у самого его основания. Поднявшись по лестнице через нижний отсек, заполненный водой, они попадают в раздевалку и душевую, наполненные дыхательной смесью. Профессор Весьер, оставшийся в это время снаружи Нижней станции, всплыл на 3-4 метра; прижавшись маской к плексигласовым иллюминаторам, он увидел Портлатина и Кьензи, успешно осваивающих свое новое жилище. «Итак, до встречи на следующей неделе», - промолвил про себя Весьер, возвращаясь к «Морской звезде».
        После того как Андре Портлатин и Раймон Кьензи сняли с себя акваланги в сыром помещении, расположенном в средней части станции - непосредственно над входным отсеком, они поднялись в верхний отсек, где им предстоит прожить целую неделю (фото 28). Жара в станции неимоверная (термометр показывает 31 градус), не говоря уж о влажности! Настоящая баня... Предполагалось, что экспедиция состоится в марте, а теперь июль - Красное море само как водяная баня, и люди, находящиеся в Нижней станции, как будто томятся на медленном огне, несмотря на глубину 25 метров.
        В этом причудливом домике не установили кондиционеров; холодильник вышел из строя, аварийный кислородный кран оказался сломанным. Но досаднее всего, что в это время телефон вздумал бездействовать. Тем не менее наши глубинные океанавты не были изолированы. Телевизионная камера, установленная в жилой комнате, круглосуточно передает их изображения на центральный пульт управления Большого дома. И жилище, хотя и весьма тесное (высотой и диаметром в два метра), неплохо оборудовано: здесь доска с приборами, показывающими давление кислорода и углекислого газа, унитаз, дабы легче жилось, несколько полотенец, чтобы жильцы могли почувствовать себя хоть ненадолго сухими, две мягкие койки, на которых можно поспать, если не слишком будешь обливаться потом.
        - Ну, полно плакаться - выдержим, - говорят наши герои. Переговорное устройство заработало. С центрального пульта управления Большого дома Пьеро Гильбер вызывает жителей Нижней станции.
        - Все в порядке там, внизу?
        - В порядке, варимся в этой парильне медленно, но верно. Но что это за голоса? Звук, раздающийся в приемнике Большого дома, вызывает всеобщий смех, это что-то вроде щебетания, которое не может издавать взрослый человек. Таково влияние смеси гелия и воздуха, которой дышат Портлатин и Кьензи.
        Газ настолько легок, что голоса океанавтов полностью изменились. Баритоны превратились в тонкие девичьи голоса, говор океанавтов - в гнусавое попискивание.
        - На что еще жалуетесь? - продолжает Гильбер.
        - Побаливают уши.
        - К вам ежедневно будет спускаться доктор.
        - Спасибо. Мы, пожалуй, выйдем в море. В воде, наверное, лучше, чем здесь, внутри.


        Строительство подводной базы «Преконтинент-2», несомненно, спугнуло акул, наводнявших до этого район Шаб-Руми, как и многие другие части Красного моря, где нам приходилось сталкиваться с ними. Однако с нами все же осталась огромная барракуда Жюли, длиной 1,8 метра, которая так же как и ей подобные, имеет очень плохую репутацию. Жюли оставалась с нами до конца нашего пребывания Шаб-Руми, и ее зловещий силуэт то и дело появлялся в поселке (фото 31). Она предпочитала вертеться в верхней части нашего поселка вблизи «Морской звезды» и «Морского ежа». Вела она себя весьма благоразумно и ни разу не доставляла нам неприятностей, хотя поводов для этого у нее было более чем достаточно. Ведь почти все время кто-то находился снаружи. Ежедневно нужно было очищать дом и иллюминаторы (одна из наших многочисленных обязанностей) от водорослей и множества ракушек, прилипающих к стенкам. Они быстро разрастались и разъедали стены. На помощь «серебристым» океанавтам, выполняющим эту утомительную работу, периодически приплывал вспомогательный отряд «черных» аквалангистов с наших судов. Закончив работу, они возвращались
на поверхность, соблюдая необходимые меры предосторожности при подъеме. В работе по очистке дома большую помощь оказывала «рыба-доктор» - эта рыбка черного цвета с белым пятном на хвосте постоянно лакомилась водорослями, вырастающими на стенах наших строений.


        Несомненно, Большой дом - комфортабельное жилище. Здесь тепло, но но жарко. Обитатели дышат кондиционированным воздухом, всюду разостлан ковровый трип. Питание более чем хорошее, удобные койки, постоянно работает душ. Океанавты ежедневно по десять минут принимают ультрафиолетовые ванны. Одни делают это в чисто профилактических целях, по совету врача, из-за отсутствия солнца, другие не забывают о своей внешности и просто поддерживают загар.
        К концу работы или во время нее аквалангисты вспомогательного отряда одетые в черные гидрокостюмы, подплывали к иллюминаторам, чтобы посмотреть на нас. Казалось, чего проще проплыть под домом и войти через «гидродверь», а нам встретить их, поболтать и оставить на ужин. Но они знали, что ритм нашей жизни постепенно замедляется и излишнее возбуждение нас утомит. Приходилось довольствоваться тем, что они приветствовали нас снаружи и тут же отплывали.
        Некоторых товарищей мы ждали с большим нетерпением. Например Антуана Лопеса. В один прекрасный день маленький Антуан, выйдя из-за «гидродвери», откинул на лоб свою маску, как забрало, и начал хохотать. Все с любопытством уставились на контейнер, который он нес перед собой, как барабан. Но никто так и не догадался, что в нем находились... парикмахерские инструменты! Первым получил право подстричься у нашего мастера на все руки Андре Фолько (фото 32). Парикмахеры района Канебьер, Аллеи англичан, любого казино Монако и даже Елисейских полей не смогли бы подстричь океанавтов лучше, чем наш Антуан здесь, на глубине 10 метров, на дне Красного моря.


        После пяти-шести часов работы непосредственно под водой остается время и на отдых. Профессор Весьер и Пьер Ванони проводят настоящий шахматный турнир. Они погрузились в хитроумную комбинаторику ходов под пристальным взором рыб, как будто заинтересовавшихся их игрой.
        К концу второй недели пребывания под водой океанавты довольно плохо стали переносить не только какие-либо вторжения в их жизнь извне, но и лишние телефонные звонки с поверхности. Здесь, в Большом доме, океанавты приспособились к среде с необычными физико-химическими и биологическими свойствами, они привыкли к особому образу жизни, у них сложились своеобразные привычки. Более плотный воздух в доме тормозит вентиляторы и вызывает их перегрев, сигареты здесь курятся в два раза быстрее, чем на поверхности, поскольку сжатый воздух, которым дышат океанавты, содержит в два раза больше кислорода. Царапины и ранки, которые у нас появляются, когда мы задеваем кораллы, заживают мгновенно, в то время как у аквалангистов, поднимающихся на поверхность, они затягиваются крайне медленно. А вот бороды здесь, наоборот, растут медленнее, чем на борту «Калипсо».
        - Гарде, - спокойно объявляет Ванони.


        Кроме визитов парикмахера, мы все с нетерпением ждем и аквалангистов, которые приносят нам замечательные маленькие контейнеры, так хорошо противостоящие давлению воды извне. Дело в том, что из этих контейнеров появлялись не только машинка и ножницы, но и наша почта, сигареты, табак или провизия, посылаемые нам с
«Калипсо». Хотя нас и окружают рыбы, для еды мы их не отлавливаем. Предпочитаем употреблять в пищу свежее мясо, не говоря уж об овощах, фруктах, сахаре, молочных продуктах и всяких напитках.


        На «Калипсо» все предметы вокруг нас под лучами солнца казались ослепительно яркими. Индиго, бирюзовый и фиолетовый цвета становились ярче обычного; на кораллы, блестящий песок и желтые дома больно было смотреть. В воде все было голубым или зеленым. Теперь же, когда мы наблюдали по телевизору за тем, что происходит наверху, все представлялось нам в спокойных темно- и светло-серых тонах.


        В одной из расселин рифа Шаб-Руми жил большой спинорог (рыба, которую иначе называют баллистой, потому что ее спинной плавник похож на древнеримскую метательную машину). Пьеро Гильбер приручил его, угощая содержимым раковин, которое эти рыбы обожают. Наш спинорог быстро научился распознавать Пьеро даже среди океанавтов, одетых в такие же гидрокостюмы. Когда Пьеро, находясь в доме, стучал в стекло иллюминатора, тут же появлялся спинорог. Узнав своего кормильца, он бросался к выходу и ожидал его до тех пор, пока тот не выносил лакомство (фото
33). Этот необычайный цирковой номер, довольно часто забавлявший нас, не мешал нам ежедневно отправляться с ловушками и сетями на отлов представителей несметного подводного племени, постоянно посещающих район рифа.


        Наши океанавты, точно рыбы, степенно проплывают меж скальных уступов и утесов и закрепляют свои сети в столь укромных местах, что ни один рыбак с лодки никогда не смог бы обнаружить их (фото 34).
        Шаб-Руми весь в глубоких пещерах, гротах, на подступах к которым растут губки, веерообразные горгонарии, состоящие в действительности из колоний мельчайших организмов, альционарий и всякого рода полиповых...[Все это представители разных классов кишечнополостных. (Прим.ред.)] Кажется, что ты в таинственных подводных джунглях.
        Вечером у входов в подводные пещеры мы прикрепляем ажурные нейлоновые сети к кораллам, образующим своеобразный навес над входом. В местах, где чаще всего плавает наша подводная «дичь», устанавливаем верши. Через два или три часа возвращаемся домой. На рассвете выплываем к месту лова и вытягиваем наши сети, как если бы мы находились в двух шагах от берега, в заводи неглубокой реки. Сети переполнены рыбой самых разных видов, среди них часто попадаются никогда нам не встречавшиеся экземпляры.


        Отлавливать рыбу для еды около нашего дома противоречило нашим принципам. Обычно Лопес занимался рыболовством вдали от Шаб-Руми. У нас же, океанавтов, существовал неписаный закон: отлавливать только живых рыб. В общем, это была нетрудная задача За несколько часов полиэтиленовые верши набивались столь разнообразной живностью, что это невольно интриговало нас. Но пожалуй, еще больше они привлекали внимание крупных обитателей подводного мира, в частности хищных рыб; пластик вызывал у них недоумение. Эти рыбины никак не могли взять в толк, что их что-то отделяет от пленниц. Они кружились вокруг полиэтиленовых мешков, натыкаясь на них (фото 35). Поскольку мы, как рыбы, свободно плавали в водах Красного моря, они потеряли к нам всякий интерес.
        Обычно мы поддували полиэтиленовые мешки сжатым воздухом и плавали с ними, как с детскими шарами. Добычу мы оставляли в подводном складе инструментов, где были «на приколе» и наши скутера. Часто профессор Весьер приплывал сюда проверить улов и отбирал то, что ему нужно было для биолаборатории в большом доме. Аквалангисты из вспомогательного отряде в черных гидрокостюмах спускались за излишками нашего улова и возвращались с ними на борт «Калипсо». Отсюда пойманные рыбы отправлялись в резервуарах с морской водой, обогащенной кислородом, сперва в Порт-Судан, а затем перевозились самолетом в Монако.
        Поскольку отловленные рыбы оставались в естественной среде, большая часть их прибывала в Монако живьем. Пожалуй, самое большое испытание, которое выпадало на долю пойманных рыб перед отправкой, - это нападение хищных рыб, свирепо бросавшихся на пластиковые мешки, в которых находились наши пленницы. Откуда только берется эта лютая ненависть хищников к пленным рыбам, на которых они не обращали ни малейшего внимания, когда те плавали на свободе? На этот вопрос мы так и не нашли четкого ответа. Может быть, поведение пойманных рыб, их возбуждение, страх, превращало их в приманку, поскольку они имели вид обреченных жертв? Возможно, это и так.
        Однажды, когда Фопько плыл с одним из таких полиэтиленовых мешков с пойманными рыбами, хищницы напали на мешок и разорвали его в клочья. Эти нападения учащались каждый раз, когда океанавты удалялись, оставив свою добычу для аквалангистов в черных гидрокостюмах, чтобы они переправили ее на поверхность. Груперы, каранксы, спинороги, мурены ожесточенно набрасывались на мешки и верши, стараясь их разорвать. Мы неоднократно слышали издали, как скрежетали зубы мурен о поверхность наших плексигласовых «рыбных вольеров».


        Ночью рыбная ловля приобретала более необычный характер. Океанавты вооружались исключительно мощными переносными светильниками с концентрированным лучом света.
        Наш поселок находился все время в «облаке» планктона - скопления мельчайших организмов, находящихся во взвешенном состоянии. Мы собирали планктон в миниатюрный сачок из тонкого шелка, который вкладывался в маленький, не больше спичечной коробки, чехол из прозрачного пластика. Чехол в свою очередь закладывался в сильно освещаемую рамку, расположенную перед объективом специальной подводной кинокамеры (фото 36). Это давало нам возможность, не удаляясь от Большого дома, снимать на киноленту крупным планом микроскопические организмы планктона в естественной для него среде.
        Миниатюрные аквариумы, на которые мы наводили наши специальные подводные кинокамеры, давали нам возможность снимать на киноленту очень крупным планом мельчайшие живые организмы, которые невозможно увидеть невооруженным глазом. В нескольких кубических сантиметрах объема перед нами раскрывался целый кишащий микромир, который на первый взгляд казался просто пульсирующей водой. То тут, то там хрустальные кубки бьются, как множество сердец. Виднеются причудливые светящиеся бочонки, прозрачные рачки, дрожащие студенистые существа, серебристые личинки, которые питаются, размножаются, погибают. Мельчайшие ракообразные строят себе прозрачные домики, более хрупкие, чем они сами, двигая лапками, они образуют токи воды, затягивающие добычу.
        Наши светильники ослепляли и завораживали крупных рыб. Они замирали на месте, когда мы заставали их врасплох. При этом мы могли приблизиться к ним и взять их, как говорится, голыми руками, на которые, правда, все же были натянуты прочные резиновые перчатки (фото 37).
        Рыбы-попугаи выплывают после захода солнца. Ночью они спят в кустах «огненного» коралла - эта разновидность кораллов вызывает сильные ожоги, и, чтобы избежать серьезных несчастных случаев, все аквалангисты одеты в гидрокостюмы, закрывающие тело с головы до пят. Мы решили воспользоваться нашей ночной подводной прогулкой и для наблюдения за реакцией рыб, попавших под разноцветные лучи света. Под ультрафиолетовыми лучами специальных ламп кораллы как бы полыхают. Выхваченные из мглы лучом света, рыбы вплотную подплывают к нам и ударяются о наши маски, как бы пытаясь заглянуть в глаза.
        Кроме склада инструментов, центра сбора наших уловов, несколько поодаль, в разных местах находятся «рыбные вольеры». Это своеобразные садки с легким стальным каркасом, покрытым прозрачными плексигласовыми панелями. Здесь так же, как и на складе инструментов, мы оставляем наши пластиковые мешки с рыбой, которая попадет либо к профессору Весьеру в Большой дом, либо в Монако.


        Морской гребешок не остается неподвижным на морском дне. У этого легковозбудимого моллюска есть беспощадный враг - морская звезда, постоянно терроризирующая его. Мы неоднократно проводили над ними опыты. Когда морской гребешок видит, что он попал на глаза морской звезде, - а глаз у нее множество, - он начинает лихорадочно раскрывать и захлопывать створки своей раковины и перемещается скачками, за счет образующейся реактивной силы. Неуклюжее «бегство» морского гребешка - зрелище поистине поразительное (фото 38).


        Профессору Весьеру поручено вести «Официальный бортовой журнал» «Морской звезды». Но молодой Ванони (31 год, женат, один ребенок) ведет другой, свой собственный журнал; непринужденный характер его записей доставил всем немало удовольствия. Ванони «на гражданке» работал инспектором таможни. На первых порах своего пребывания в Большом доме он немного страдал от жары (26-27 градусов) и от влажности. Временами у него побаливали уши, тем не менее он свыкся со всеми этими невзгодами и пристрастился к погружениям. Вечером, когда уже нет желающих играть в шахматы, слушать музыку и смотреть рыбий балет через иллюминатор Ванони садится за пишущую машинку и добавляет несколько строк в свой дневник, выкуривая последнюю за день сигарету,
        В Нижней станции обстановка более напряженная. У Кьензи (по прозвищу «Каноэ») и Портлатина немало хлопот. С первого же дня их пребывания на станции в средний отсек стала подниматься вода. Это не опасно, поскольку вода прибывала за 12 часов не больше чем на 20 сантиметров и достаточно было впустить дополнительную порцию гелия, чтобы давление в доме достигло трех с половиной атмосфер, а уровень воды понизился до надлежащей отметки. Очевидно, какой-то прибор разладился.
        Напрасно техники-аквалангисты, прибывшие с «Морской звезды» и даже с «Калипсо», пытались найти утечку. Лишь после нескольких посещений они обнаружили, что утечка гелия - этого сверхлегкого газа - происходила через муфту телевизионных кабелей. Вода перестала прибывать, как только муфта была заменена, однако у океанавтов-глубинников осталось чувство полной зависимости от окружающих их приборов и беспомощности перед влажностью.
        Воздух - как сироп, пот непрестанно покрывает все тело. С большим трудом «черным маскам» удается заснуть.


        Там, наверху, ранним утром риф пробуждается. Среди слабо освещенных кораллов виднеются ветвистые растения, колеблемые течением, скорость которого достигает одного узла. Поднявшаяся дымка планктона через несколько минут превратится в своеобразное пастбище рыб (фото 39). У океанавтов начинается новый день. Как только дневной свет проникает в морские глубины, целые колонии подводных существ, похожих на цветы, начинают пульсировать и «охотиться» за пищей,
        В предшествующих экспедициях мы сталкивались с уродливыми рыбами-попугаями, прозванными нами «шишколобыми» из-за огромной шишки на «лбу», которая оказалась такой же твердой, как у бизонов. Здесь мы выловили около сорока таких рыб весом от
30 до 40 килограммов. Питаются они кораллами, которые разбивают ударами головы и затем дробят мощными челюстями. Ночью эти рыбы спят поодиночке или парами в расселинах рифа. Их можно было брать за голову, но если мы прикасались к хвосту, они начинали судорожно метаться, так что мы рисковали оказаться под градом коралловых обломков (что и случилось однажды с Фалько), которые вполне могли оглушить любого из нас. На заре шишколобые рыбы пробуждаются и выплывают из своих пещер, совершают утренний туалет, «купаясь» в песке; затем собираются в стада, как бизоны прерий, и устремляются под предводительством своего вожака к каменным пастбищам.


        При малейшей тревоге бесчисленное множество тварей ретируется, закрывается, уползает и прячется в расселинах Шаб-Руми. Мимикрия здесь играет первенствующую роль. Существа, плохо вооруженные для защиты от хищников, маскируются, сливаясь с окружающим пейзажем. Где здесь грань между растениями и минералами, между растительным и животным миром? Это один из тех вопросов, которые встают перед нами ежедневно.
        Альционарии - это полипы, то есть существа, принадлежащие к типу кишечнополостных, который включает еще большое число морских созданий, как, например, медузы и кораллы. Точнее, это коралловые полипы, принадлежащие, как и сами кораллы, мадрепоровые и актинии, к классу антозоев. Антозоа (по-гречески antos - цветок и zoa - животное) - это название как нельзя лучше подходит альционариям, этим
«животным-цветам»[На цветы они похожи только внешне, это настоящие животные. (Прим.ред.)] .
        Ветви альционарии, которые нам попадались по пути, напоминали яблони в цвету. В этих необычайных садах при рассеянном свете наши биологи-аквалангисты в резиновых перчатках осторожно отбирали образцы маленькими пинцетами. Невесомо плавая над подводными лугами, управляя своим телом взмахами ластов, океанавты собирали образцы не спеша, сколько хотели. Благодаря «Морской звезде» они могли не беспокоиться о длительности своих погружений, не думать о декомпрессии и работать неограниченное время на глубинах от 10 до 25 метров. Время придает как бы новое измерение научным наблюдениям в морских глубинах.
        Название «полипняк» дают всем колониям антозоев и гидрозоев, в особенности когда это массивные или разветвленные образования. Колонии полипов могут быть мягкими, роговыми и известковыми. В пестрых джунглях, которые мы исследуем, многие
«животные-цветы» обжигают[Все кишечнополостные в покровах тела и особенно на щупальцах имеют огромное количество так называемых стрекательных клеток, способных при соприкосновении выбрасывать стрекательные нити, обжигающие тело подобно крапиве. (Прим. ред.)] . Некоторые из них могут даже вызвать сильную аллергию. Хотя вода была даже излишне теплой, мы не могли оставлять открытыми ни один квадратный сантиметр кожи, дабы избежать соприкосновения с этими неприятными представителями подводного мира. Все собранные образцы помещались либо в большие полиэтиленовые мешки, либо в небольшие банки, а затем аквалангисты вплавь возвращались с ними в Большой дом (фото 40).


        Пьеро Гильбер развлекался время от времени тем, что заставлял своего прирученного спинорога подплывать к иллюминатору. Спинорог действительно узнавал Гильбера, так как если его подзывал кто-либо другой, он, присмотревшись к зовущему сквозь плексиглас, отплывал в расстроенных чувствах.
        Тем временем наш профессор Весьер, имеющий огромный опыт работы в океанографическом музее в Монако, продолжал свои работы в лаборатории «Морской звезды», ныне постоянно снабжаемой живыми образцами. Впервые в мире на дне моря сооружена морская биологическая лаборатория, оборудованная бинокулярными лупами и микроскопами, оснащенная приборами и аппаратурой, которые имеются лишь в лучших наземных биологических лабораториях. В Монако профессор Весьер должен был довольствоваться образцами, которые прибывали к нему издалека, иногда с большим запозданием и в жалком состоянии. Здесь он отбирает, делает запасы или же на месте исследует коллекции, собранные не далее чем несколько часов назад, в той же воде, в которой находится и «Морская звезда», и его подводная лаборатория. Под микроскопом перед его взором раскрываются тайны морской воды, которая оказывается питательной средой, кишащей микроорганизмами. Обычные личинки морских ежей превращаются под микроскопом в фантастические сюрреалистские структуры. Все эти годы во время наших погружений мы привыкли видеть чарующие подводные пейзажи и необычайно красивых
существ. Однако все еще неизведанным остается феерический разноцветный подводный мир микроорганизмов. Червячки, покрытые волосками или прозрачные личинки, водоросли в виде тростей, шестнадцатиногие ракообразные и множество других странных чудовищ. Одни питаются мелкими водорослями, другие - хищники - пожирают первых. Планктон - это живая масса. В кубическом метре морской воды содержатся иногда миллионы микроорганизмов (фото 41-42).


        Теснота в Нижней станции, отсутствие кондиционеров, удаленность от поверхности превращают пребывание в ней в тяжелое испытание. И Кьензи и Портлатин все чаще с удовольствием на девают свои гидрокостюмы и черные маски.
        - Мы лучше чувствуем себя вне станции, - сообщает Кьензи. Давно уже известно, что использование гелия позволяет аквалангистам погружаться на большие глубины. Нижняя станция, наполненная смесью воздуха с кислородом и гелием, была, некоторым образом, исходным рубежом для дальнейших, более детальных исследований. Цель наша заключалась не в установлении новых рекордов глубинного погружения - мы хотели прежде всего доказать, что аквалангисты, живущие на глубине 25 метров, могут работать, плавать и наблюдать сколь угодно продолжительное время на глубинах от 25 до 55 метров. И наши «черные маски» это полностью доказали. На большой глубине целые леса гигантских бурых, зеленых и красных водорослей[Крупные морские прибежные водоросли, относятся к трем порядкам - бурых красных и зеленых водорослей. (Прим. ред.)] , колеблемых подводными течениями, пре вращали наши прогулки в кошмар; нас неотступно преследовала, мысль: «А вдруг наши гидрокостюмы запутаются в этих водорослях? Не обовьют ли нас эти постоянно колышущиеся растения, как щупальца осьминогов и кальмаров?» За занавесом вирчулярий[Вирчулярии -
представители мягких восьмилучевых кораллов из группы морских перьев. (Прим. ред.)] обнаруживаем одно из пяти акулоубежищ, установленных в районе Шаб-Руми, чтобы мы смогли в случае опасности в них укрыться. Океанавты, сказавшиеся в этих клетках, сообщают об опасности на центральный пульт управления Большого дома при помощи звукового и светового сигналов «тревога».


        В Большом доме кто-нибудь все время дежурит у центрального пульта управления, следя за телевизионными экранами, сигналами тревоги и световыми указателями, которые расположены слева от табличек с именами океанавтов, находящихся вне дома (фото 43). Если «черные маски» попадут в затруднительное положение, они могут немедленно связаться с «Морской звездой» и, например, потребовать срочной присылки сменных баллонов. В этом случае океанавты срезу устремляются к складу инструментов, берут подводный скутер и с его помощью доставляют своим товарищам требуемый запас баллонов (фото 44).


        Когда в 1955 году производились съемки фильма «В мире безмолвия» ни один аквалангист не погружался глубже, чем Фредерик Дюма, который еще в 1947 году достиг 93-метровой глубины.
        В 1963 году, погружаясь от Нижней станции, Портлатин и Кьензи могли ежедневно без труда совершать кратковременные экскурсии на глубины от 90 до 100 метров! Раймон Кьензи однажды погрузился на 110 метров, совершенно не испытав страшного глубинного опьянения, порога смертельного, и смог подняться в Маленький дом, то есть на глубину 25 метров, не останавливаясь для декомпрессии. Однако на стометровых глубинах потребление океанавтами воздуха возрастает в десять раз по сравнению с объемом воздуха, поглощаемым пловцом на поверхности. На глубине 40 или
50 метров, т. е. в пределах нормальной зоны работы «черных масок», потребление воздуха все еще велико. Послеобеденная прогулка океанавта, называемая
«проветриванием», обходилась каждому из них в 3-4 комплекта по четыре баллона сжатого воздуха (то есть 12-16 баллонов). При этом быстро таял запас баллонов, и тогда Кьензи и Портлатин обращались за помощью к Большому дому. Моторизованный отряд океанавтов привозил им на скутерах сменные комплекты, наполненные дыхательной смесью, и оставлял их у клети №5, расположенной на южной оконечности рифа на 50-метровой глубине. Обе «черные маски» меняли здесь свои комплекты и, таким образом, могли продолжить свои погружения.


        На верхнем этаже подводного поселка (глубина 10 метров) мы использовали новое устройство, которое впервые позволило нам следить по телевидению и снимать на кинопленку подводных существ, которые при приближении человека спасались бегством и скрывались. В это устройство входила телекамера, соединенная с центральным пультом управления «Морской звезды», и телеуправляемая кинокамера (фото 45). Так что после того как мы наводили нашу подводную кинокамеру в избранном направлении, мы могли приводить ее в действие на расстоянии, когда на телевизионных экранах Большого дома появлялись успокоившиеся представители подводного мира, и снимать их на кинопленку в нормальных условиях. Это хитроумное устройство позволило нам заснять с близкого расстояния ряд сцен из жизни подводного мира; ничего подобного ни один из нас никогда не смог бы увидеть. Странное существо, которое мы прозвали
«крабом-бульдозером», показало прелюбопытнейший спектакль. Это маленькое ракообразное, похожее на карликового омара, длиной примерно в пять сантиметров, живет в миниатюрной норке, которую оно непрестанно расчищает и расширяет. Сидя в столовой «Морской звезды» перед телевизионным экраном, Андре Фолько наблюдал и описывал проделки этой малютки. Над норкой постоянно лениво плавала красивая рыбка, раза в четыре или пять больше нашего трудолюбивого краба, без устали занимающегося уборкой дома. Оказалось, что он раб этой рыбки.


        Как днем, так и ночью «ныряющее блюдце» выплывает из своего ангара (фото 46); оно обладает теперь большей маневренностью, чем при спуске в море с палубы «Калипсо». Океанавт в скафандре, как моряк-регулировщик самолетов на авианосце, некоторое время направляет и сопровождает «ныряющее блюдце». В «блюдце» в данный момент находятся командор Кусто с водителем Альбером Фалько, через иллюминаторы они внимательно следят за операцией отправки.

«Ныряющее блюдце» медленно погружается вдоль рифа за счет веса двух
25-килограммовых болванок, подвешенных под ним (фото 47). Аккумуляторы, снабжающие
«блюдце» электроэнергией, осветительные приборы, силовые установки, оба реактивных сопла и насос, подающий воду к ним, находятся между внутренним стальным корпусом и внешним «кузовом» из пластика. Иногда на корпус «Дениз» в цилиндрический стальной бокс устанавливают кинокамеру Эта телеуправляемая кинокамера позволяет снимать все что находится на пути подводников, и захватывает в кадр одно из крыльев блюдца. Гидроуправляемая клешня для сбора различных подводных образцов выдвигается на метр, раскрывается, закрывается и сгибается, чтобы положить животное, минерал, растение или другой образец в своеобразную корзину, расположенную у иллюминаторе водителя.
        При отплытии подводники в «блюдце» дышат тем же воздухом, сжатым до двух атмосфер, что и в ангаре на глубине 10 метров. Постепенно они добавляют к нему кислород. Углекислый газ, выделяемый при дыхании, поглощается гранулами натронной извести.
«Ныряющее блюдце» может пробыть под водой целые сутки, хотя практически время его погружения ограничивается четырьмя часами.
        Рифы Красного моря - это настоящие отвесные стены, вблизи которых нам нужно погружаться.
        Водитель управляет «блюдцем», поворачивая сопла или прекращая приток воды в одно из них. «Блюдце» можно накренить вниз или же, наоборот, развернуть вверх, перемещая массу балластной ртути в его задний или передний отсек. В равной мере можно изменить его плавучесть за счет ввода небольших количеств воды в резервуар, расположенный между водителем и наблюдателем. Нужно быть виртуозом, как Альбер Фалько, чтобы так умело маневрировать на глубине более 150 метров между уровнями
90 и 240 метров. Стена из мертвого коралла, обсыпанная белым песком, кажется вертикально расположенной пустыней.
        Ниже отметки 250 метров мы внезапно входим в новую зону подводной жизни, резко отличающейся от всего того, что видели океанавты на меньших глубинах. Что это за бесформенное, вздутое, все в каких-то бугорках существо (длиной приблизительно 40 сантиметров), жадно раскрывающее огромную пасть? Можно подумать, что это жаба. Тем не менее это рыба, плавники которой превратились в лапки. Подводникам пришлось четырежды возобновлять попытки поймать это отвратительное существо, и лишь на пятый раз им удалось схватить его гидравлической клешней.
        Огромная рыба бордового цвета, кажется, проявляет интерес к копошащимся креветкам. Вот еще другая рыба с широким уплощенным туловищем и огромной гривой цвета скалы, расположенной за ней. Спереди эта рыба кажется маловнушительной, тонкой, как: лезвие ножа. Однако при приближении противника она разворачивается и демонстрирует огромный, внушающий ужас глаз, как будто нарисованный у нее на боку (фото 48). Нам встречаются еще неведомые, неизвестно откуда попавшие сюда существа. На первых порах они кажутся жителями верхней области рифа, в действительности же они никогда нам еще не встречались; на таких глубинах все или почти все покрыто мраком неизвестности, нам предстоит еще разобраться в этом.
        Мощная лампа в 2500 ватт, которой снабжено «ныряющее блюдце», выдвигается с помощью гидравлической штанги, чтобы лучше осветить предметы, попадающие в поле зрения подводников. Здесь, на глубине 250 метров, Кусто обнаружил, что одна из скал устлана ковром из окаменевших мидий - это может представить большой интерес для геологов и археологов, так как по нему можно определить как изменялся уровень воды в течение веков. Ночью прожекторы «блюдца» позволяют отчетливо видеть на расстоянии не менее 30 метров. Днем подводники были поражены тем, что солнечный свет проникает до 300 метров, где видимость оказалась такой же, как в пасмурный зимний день. Здесь мы «пролетаем» над песчаным дном - своеобразной Сахарой. Огромная рыбина сопровождает «блюдце», как бы указывая подводникам дорогу.
        На глубине примерно 300 метров подводники обнаруживают, что существа, которых они приняли издали за морских ежей„ шевелятся и даже перемещаются. Это были крабы, вероятно, собравшиеся на свой конгресс на морском дне (фото 49). Все они беспрестанно ползут. «Блюдце» возобновляет свой путь, и в течение примерно получаса под ним непрерывно ползут по дну крабы. Миллионы крабов, растянувшихся на несколько квадратных километров! Несомненно, это странное сборище, сопровождаемое парадами и битвами, происходит здесь в период размножения; оно отчасти напоминает знаменитое скопление угрей в Саргассовом море... В этот же день в разгар крабьего конгресса «блюдце» столкнулось с огромной акулой, длиной от 7 до 8 метров, которая, выплывая из полумрака, быть может, ослепленная прожекторами, ринулась на миниатюрную подводную лодку (фото 50).
        Эта чудовищная акула несомненно весила больше полутора тонн - примерно половину веса «ныряющего блюдца». Она трижды проплывала взад и вперед перед кинокамерами, раздумывая, очевидно, стоит ли ей напасть и как это лучше сделать. Затем, внезапно испугавшись чего-то, она стремглав удалилась, сотрясая «блюдце» ударами своего мощного хвоста.
        После этого происшествия экипаж «Дениз» сбросил вторую свинцовую болванку и немного водного балласта, несколько увеличив скорость всплытия. Путь вдоль круч был усеян огромными белыми губками в виде чаш с тонкими, как бумага, стенками (фото 51).
        Встречаются странные существа в виде диванных пружин. В действительности же это колонии антозоев, похожие на колонии полипов, мадрепоровых и других кораллов (фото
52).
        Командор Кусто, наблюдая за окружающим его подводным миром, тут же, в «блюдце», записывает свои впечатления на магнитофонную ленту. Но вот к концу погружения, когда подводники готовы были подняться на поверхность, они увидели зияющий перед ними грот... По длинному узкому проходу «блюдце» проплывает с трудом, порою задевая за свод и ударяясь о стены. Внезапно оно вплывает в зал с подводными сталактитовыми колоннами.
        Если бы «блюдце» было снабжено гребными винтами, оно перемещалось бы гораздо быстрее. Но мы специально придали ему округлую форму, чтобы, в отличие от сигарообразной подлодки, оно не могло зацепиться ни за одно препятствие и застрять в подводном ущелье. «Блюдце» поворачивается вокруг собственной оси, мы исследуем тупик с помощью наших приборов. Наконец обнаруживаем, что над нами - жидкий потолок, который, вероятно, находится на уровне моря. Может быть, грот, в который мы вплыли, так же, как и наш ангар, - своеобразный водолазный колокол, но созданный самой природой?
        Выбросив несколько литров воды, постепенно поднимаемся, к поверхности. Всплываем, оказываемся внутри грота в озерце, немного большем самого «блюдца». Поднимаем верхний люк и выдвигаем прожектор (фото 53). Над озерцом небольшой слой воздуха и водяных паров. В гроте слегка чувствуется волнение моря. Здесь уровень воды то снижается, то поднимается на несколько сантиметров; медленно стелющийся туман придает еще большую таинственность всему окружающему. Свет, впервые разрывая многовековую мглу, раскрывает перед нами столь необычную картину, что Кусто - на этот раз в сопровождении аквалангистов - возвратился в грот и заснял его на кинопленку.


        Из Большого дома океанавты наблюдают, как «блюдце» возвращается после ночного погружения; его сопровождают аквалангисты, которые помогают ему вплыть в ангар. Свет прожекторов ангара выхватывает «блюдце» из мглы, и оно кажется огромной белой медузой. Каждый раз, когда «блюдце» выплывает или возвращается перед рассветом или когда ночью аквалангисты занимаются рыбной ловлей и исследованиями морских глубин, весь подводный городок зажигает огни и становится похожим на аэропорт. Между плашкоутом «Росальдо», стоящей на якоре в лагуне, и «Калипсо», также стоящей на якоре, но с внешней ее стороны, в море переливаются и танцуют отражения огоньков подводного поселка. Наши на поверхности несут свою вахту и наблюдают за океанавтами, любуясь огоньками первого подводного города.



«Преконтинент-2», 12 июля 1963 года. Неделя прошла с тех пор, как Кьензи и Портлатин опустились в Маленький дом, - решающие эксперимент в Нижней станции подходит к концу! На центральном пульте управления Большого дома один из телевизионных экранов позволяет Клоду и Уэсли и профессору Весьеру вести тщательное наблюдение за тем, что делают «черные маски», находящиеся на 15 метров глубже. Перед всплытием и возвращением в Большой дом они должны вдыхать в течение трех часов специальную смесь, состоящую наполовину из кислорода и наполовину из азота (фото 54). Это освободит их организм от большого количества гелия, накопившегося в тканях. Командор Кусто спустился к глубинникам и провел с ними более часа во время этой процедуры. Затем он поднялся в «Морскую звезду», где дежурный по центральному пульту ждет сигнала готовности «черных масок» к всплытию.

12 июля 1963 года, 15 часов. После трехчасового вдыхания кислородно-азотной смеси Раймон Кьензи и Андре Портлатин, одетые в гидрокостюмы, покинули Нижнюю станцию, где они прожили неделю, и поднялись к Большому дому - промежуточному пункту перед возвращением на борт «Калипсо». Им придется еще пройти две декомпрессии: двадцатиминутную - на 15 метрах и тридцатиминутную - на 12 метрах. Подплыв к Большому дому, они поразились, увидев через иллюминатор жену Кусто, наблюдавшую за их медленным всплытием. Симона Кусто спустилась в Большой дом с борта «Калипсо» 9  июля, чтобы отдохнуть от изнуряющей жары, царящей в это время на Красном море. Она была очень усталой. После пятидневного «отдыха на подводной даче» (то есть до 14  июля) она стала первой женщиной-океанавтом.
        Обе «черные маски» с волнением рассказывали, что на уровне Большого дома свет и краски им показались намного ярче. Когда они появились в раздевалке, Пьер Ванони и Клод Уэсли встретили их первыми (фото 55). Все мы рады, что они вернулись в полном здравии, хотя им и пришлось испытать страшную влажность и жару, одиночество, отсутствие света и прочие невзгоды.
        Раймон Кьензи - наш заядлый курильщик - не курил целую неделю, так как система очистки воздуха в Нижней станции не могла бы освободить воздух от дыма. Как только он снимает маску, сердобольный Клод Уэсли вручает ему набитую трубку. Кьензи тут же ее закуривает, с жадностью делает первую затяжку, и сразу его разбирает кашель. Второй Клод, наш бортовой попугай, прислушивается, поднимает головку и, приоткрыв клюв, тоже начинает кашлять, подражая несколько пораженному Кьензи, который успел забыть про «всякую живность»! (фото 56).


        Шаб-Руми, 14 июля 1963 года. Для всех океанавтов месяц, проведенный под водой, подходит к концу. Все готовятся подняться на борт «Калипсо». Благоразумия ради производится поэшелонное возвращение на поверхность, так как если несколько океанавтов одновременно почувствуют себя плохо на поверхности или же окажутся жертвами несчастных случаев, происходящих обычно именно при всплытии, то понадобится немедленная помощь, а многоместная рекомпрессионная камера нашего судна не сможет вместить всех океанавтов сразу.
        После обеда 12 июля Андре Фолько и Пьер Ванони два часа дышат смесью, составленной специально для жильцов «Морской звезды» и состоящей из 80% кислорода и 20% азота.
        В 17 часов они поднялись на поверхность в сопровождении Кусто (который случайно оказался в доме в этот день).

13 июля наступил черед Раймона Кьензи и Андре Портлатина - двух эксглубинных океанавтов, прозванных «черными масками», которые переночевали в Большом доме. Сегодня, 14  июля, Альбер Фалько уже отплыл на поверхность, остается направиться к
«Калипсо» одной лишь гостье - Симоне Кусто - и трем океанавтам, все еще находящимся на действительной службе: профессору Весьеру, Клоду Уэсли и Пьеру Гильберу и... попугаю.
        На верхней площадке подводной базы под десятиметровой толщей моря покоятся два безлюдных строения - «Морская звезда» и ангар «ныряющего блюдца».
        Вся команда, работающая на поверхности, встречает океанавтов у самого края нашего
«моста» (фото 57). Солнце ослепляет всплывающих на поверхность - сказывается месячное пребывание под водой, а жара, присущая этим широтам, их ошеломляет, ведь тут же, всего на 11-метровой глубине, в Большом доме, термометр показывает температуру на 10 градусов ниже.
        Камера декомпрессии, установленная на «Калипсо», послужила лишь вспомогательному отряду аквалангистов, которому приходилось ежедневно возвращаться на поверхность и проходить все уровни декомпрессии. Сравнивая свою судьбу с участью тех, кто оставался на поверхности, океанавты считали себя счастливчиками. Симона Кусто не преувеличивала, когда говорила о своем отдыхе в «Морской звезде». Работа, которую ей приходилось выполнять в этом знойном климате, была изнуряющей. Кусто похудел, как и большая часть его сотрудников, килограммов на десять. Океанавты же, которые прожили месяц под водой, по окончании эксперимента были свежи и полны бодрости.


        Еще в древности, если верить легенде, Александр Македонский повелел опустить себя на дно морское в стеклянной бочке, дабы он мог обозреть подводные чудеса. Мы осуществили древнюю мечту человечества. Неделями мы жили под водой, при желании свободно выходили из наших подводных домов и возвращались в них, ни разу не всплыв на поверхность. Когда три последних океанавта поднялись на борт «Калипсо», не осталось больше никаких сомнений, что эксперимент полностью удался.
        Все полны нескрываемой радости, теперь мы знаем, что при использовании соответствующих газовых смесей и соблюдении необходимых правил в недалеком будущем люди смогут долгов время жить под водой и постепенно исследовать просторы подводного континентального плато.
        Нам, несомненно, остается еще многое сделать в ближайшие дни. Ангар «ныряющего блюдца» после поднятия свинцовых чушек и оборудования, установленного в нем, останется в Шаб-Руми как немой свидетель нашего незабываемого исследования. Все остальные конструкции должны быть подняты на поверхность, разобраны и погружены на наши суда. Однако мысленно мы все переносимся в несколько более отдаленное будущее. Собравшись в ужасно душном трюме «Росальдо», мы пьем за будущее - за претворение в жизнь наших замыслов (фото 58).


        При использовании смеси водорода (в больших пропорциях) и кислорода считается теоретически возможным жить в подводной станции на глубинах до 200 метров, а в аквалангах производить погружения до 400 метров. Для достижения этой цели нужно всего несколько лет; в нашей следующей подводной станции, установленной на глубине
50 метров, мы сможем регулярно работать на глубинах от 50 до 85 метров. После этого будет сооружена станция на глубине 100 метров, откуда аквалангисты смогут погружаться до 160 метров. В любом случае совершенно очевидно, что постройка подводных обсерваторий и лабораторий, возможно, и станет нетрудным делом. Глубинные станции могут служить в качестве заправочных пунктов для подводных лодок, которым тогда не нужно будет всплывать.
        Научные исследования и промышленное освоение морских глубин будут расширяться с каждым годом и стоить значительно меньше, чем освоение космических просторов. На дне морей будут выращиваться питательные водоросли, добываться полезные ископаемые, ведь уже сейчас разведывают и добывают нефть в морских глубинах. Эксперимент, который мы только что провели в Красном море, может быть возобновлен вдоль почти любой прибрежной зоны. Наши океанавты - первооткрыватели подводного континента, исследование которого пока что едва началось, а он ведь побольше Африки! Путь, который позволит человечеству освоить мир без солнца, открыт.
        В этом мы твердо убеждены.
        И вот настал долгожданный день, когда мы демонтировали и погрузили все наши установки и сооружения; «Калипсо» снялась с якоря и направилась к Суэцкому каналу, что6ы вернуться во Францию...



        ИЛЛЮСТРАЦИИ


        Фото 1

        Фото 2

        Фото 3

        Фото 4

        Фото 5

        Фото 6

        Фото 7

        Фото 8

        Фото 9

        Фото 10

        Фото 11

        Фото 12

        Фото 13

        Фото 14

        Фото 15



        Фото 16

        Фото 17

        Фото 18

        Фото 19

        Фото 20

        Фото 21

        Фото 22

        Фото 23

        Фото 24

        Фото 25

        Фото 26



        Фото 27

        Фото 28



        Фото 29



        Фото 30

        Фото 31



        Фото 32

        Фото 33

        Фото 34

        Фото 35

        Фото 36

        Фото 37

        Фото 38

        Фото 39

        Фото 40

        Фото 41

        Фото 42

        Фото 43

        Фото 44

        Фото 45

        Фото 46

        Фото 47

        Фото 48

        Фото 49

        Фото 50

        Фото 51

        Фото 52

        Фото 53

        Фото 54



        Фото 55

        Фото 56

        Фото 57

        Фото 58


        notes



1

        Океанографам хорошо известны эти «слои рассеивания», которые эхолот отмечает как
«дно»; их существование объясняется резкими изменениями плотности воды или скоплениями планктона. (Прим. ред.)

2


14 июля день взятия Бастилии, - национальный праздник Франции. (Прим.перев.)

3

        Очевидно, имеются в виду крупные колонии восьмилучевых горгониевых кораллов. (Прим. ред.)

4

        Роман современного французского писателя Пьера Буля, по которому поставлен одноименный фильм, (Прим.перев.)

5

        Все это представители разных классов кишечнополостных. (Прим.ред.)

6

        На цветы они похожи только внешне, это настоящие животные. (Прим.ред.)

7

        Все кишечнополостные в покровах тела и особенно на щупальцах имеют огромное количество так называемых стрекательных клеток, способных при соприкосновении выбрасывать стрекательные нити, обжигающие тело подобно крапиве. (Прим. ред.)

8

        Крупные морские прибежные водоросли, относятся к трем порядкам - бурых красных и зеленых водорослей. (Прим. ред.)

9

        Вирчулярии - представители мягких восьмилучевых кораллов из группы морских перьев. (Прим. ред.)


 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к