Библиотека / Приключения / Касьяненко Евгений : " Скелеты Острова Мух " - читать онлайн

Сохранить .
Скелеты Острова мух Евгений Касьяненко


        Тема робинзонад и таинственных островов сокровищ никогда не будет исчерпана.
        Новая книга ростовского писателя и журналиста Евгения Касьяненко - остроприключенская повесть на эту вечную тему. Начав её читать, вы вряд ли оторветесь на сон.

        Евгений Касьяненко
        Скелеты и сокровища Острова мух

        Едят, когда хотят. Пьют, когда испытывают жажду. Спят, когда клонит ко сну, и если до постели далеко, то ложатся под первым же кустом, только не под пальмой: если кокосовый орех упадет на голову, он может убить насмерть.
    А. Фальк-Рённе. «Слева по борту-рай»

        Глава первая, в которой я описываю свою жизнь до Острова мух

        …Время от времени меня вновь навещает ставший привычным этот цветной сон. Я плыву в зеленовато-синей воде подводной пещеры, откуда-то сзади, от входа пробивается последний луч заходящего солнца. Но тут я вижу на дне пещеры чудовищный призрак, в ужасе стремлюсь наверх и… просыпаюсь в холодном поту.


        Почти все мы читали в детстве удивительные книги о людях, попавших волею судеб на дальние острова, затерянные в океане: «Жизнь и приключения Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, «Остров сокровищ» Роберта Стивенсона, «Таинственный остров» Жюля Верна. Казалось бы, времена, описанные в этих книгах, навсегда остались в прошлом. После того, как Юрий Гагарин за 108 минут облетел нашу планету, все мы поняли, какая она, Земля, в сущности, маленькая и сама походит на островок жизни в океане бездушных звезд.
        Однако ужасные приключения, случившиеся со мной недавно на крошечном островке в Атлантике, заставили меня поверить, что подобное может случиться и сегодня.
        Впрочем, расскажу обо всем по порядку.
        По сути дела, вся эта история началась за несколько лет до описываемых мною событий. Если бы не развелись мои родители, если бы моя мать не вышла второй раз замуж, то, наверное, я бы тогда никогда не побывал в тропиках, на другом конце земного шара, и никогда бы не узнал про злосчастный Остров мух.
        Я родился в семье русского офицера, который служил в маленьком гарнизоне на Крайнем Севере. Там же, продавцом в гарнизонном магазине работала и моя мать. Когда она забеременела, родители решили, что будет лучше, если мать родит меня у себя на родине, в Средней полосе России. Так я появился на свет в старинном русском городке на Волге. Когда у матери закончился декретный отпуск, она оставила меня жить у бабушки, а сама вернулась к отцу. Я жил с бабушкой и дедушкой в маленьком домике на самом берегу одной из проток Волги, заросшей рогозом и камышом.
        Пенсия у стариков была маленькой, а помощь от моих родителей редкой и небольшой, потому что отец был вынужден помогать и своим родителям, живущим на другом конце громадной страны. Стремясь поправить семейный бюджет, дед часто браконьерствовал. Когда мне исполнилось пять лет, он стал меня брать на ночную постановку сетей в протоке. Я садился за весла и, стараясь грести как можно более бесшумно, без всплесков опуская весла в воду, пересекал по несколько раз пятидесятиметровую протоку, а дед, сидя на корме, ставил сети.
        Несколько раз нас за этим занятием настигали инспекторы рыбохраны, но это оканчивалось ничем. Дед ведь был отставным речником, водил в свое время по Волге теплоходы и его все хорошо знали. Поэтому молодые инспекторы, смущаясь от своей неприятной работы, лишь по-дружески журили старика:
        - Ну, что ж ты, Андреич…
        Дед слабо оправдывался, теребя бороду:
        - Так время же такое, ребята. На одну пенсию не проживешь..
        Инспекторы допытывались:
        - Сколько сетей поставил?
        - Две. Какая уж тут в протоке рыба? Десяток-другой карасей за ночь, да и всё. - И кивал на меня. - Поймаю рыбки и засолю. Местным алкашам под пиво, а вырученную денежку внуку собираю на лисапед.
        Сказав несколько назидательных фраз, инспекторы уезжали, взревев подвесным мотором своего катера.
        Только один раз сети у нас отняли. Но на другой день дед, надев свой потрепанный капитанский китель и положив в кошелку две бутылки бабушкиной самогонки, пошел их выручать и вернулся с сетями, хотя и сильно навеселе.
        Однако в этом нашем ночном браконьерстве было море романтики, если бы я в то время понимал значение этого слова. Полная луна серебрила реку. Нередко в ночной тиши громко била хвостом какая-то большая рыба и дед уважительно говорил:
        - Однако наш Сом Сомыч проснулся.
        - А большой он будет, дед?
        - Метра два, не меньше. Утку запросто на дно утащит. Сети мне рвет, разбойник.
        - Сколько же ему лет?
        - Наверное, не моложе меня. Сколько здесь живу, столько его и помню. Заметил, что лягушек у нас в протоке, считай, что теперь и нет. Всех сожрал.
        - Может, выловим его, дед?
        - Он нам лодку перевернет. Да и не вкусный он, трухлявый от старости, тиной пропах.
        Днем я часто помогал бабушке пасти коз на соседнем пустыре, точнее, подменял её, когда она уходила готовить еду. Никакого труда эта работа не составляла. Коз у нас было пятеро, спокойных и не бодливых. Нужно было только время от времени переставлять колышки с привязанными к ним за веревку козами на новый, свежий участок травы. Доила их сама бабушка.
        Но занимали меня по хозяйству мало. Большую часть времени я проводил в кампании своих друзей. Наша ватага собрала из разного деревянного хламья - досок, старых дверей, выброшенных за ненадобностью, бревен - большой плот, который выдерживал шесть-восемь пацанов и лихо скользил по нашей протоке, управляемый шестами. Это был наш речной крейсер. На нем мы рыбачили, ловили раков и переправляли на другой берег свои велосипеды (дед выполнил свое обещание), чтобы съездить в лес, который был километрах в десяти от нашего городка. И там ели до отвала малину, ежевику, собирали грибы и ягоды.


        Мое беззаботное детство у дедушки и бабушки закончилось, когда мне исполнилось семь лет. Приехала мать, чтобы забрать меня в Заполярье. Там, в довольно большом поселке, я должен был учиться в школе.
        В поселке, окруженном сопками, было несколько рудников и воинская часть, которой командовал мой отец. Мы жили в многоквартирном бревенчатом одноэтажном доме, распластанном между подножием сопки и бухтой. Он официально назывался ДОСом - домом офицерского состава, но мать, назло отцу, неизменно называла его «проклятым бараком». Кроме электричества, никаких удобств в доме не было. Воду нам привозили с водокачки на тракторе, а туалетом служил закуток с выносным ведром под стульчаком. Я еще застал полярное лето, когда приехал, но уже в сентябре выпал снег, а скоро закружили метели. В пургу, в полярную ночь, даже в школу в двух сотнях метрах от нашего дома приходилось ходить, держась за веревку, протянутую вдоль дороги, чтобы не заблудиться и не замерзнуть в белой мгле, когда идущего навстречу человека можно разглядеть только за метр.
        Впрочем, дед меня приучил к трудностям, и скоро я освоился в этом неласковом крае. В зимние месяцы, придя из школы и сделав уроки, я потом часами играл с соседскими ребятами в коридоре нашего ДОСа, либо у кого-то в квартире. Если и в доме было холодно, мы, закутавшись в одеяла, рассказывали друг другу страшные истории, особенно о посещении поселка белыми медведями, что было вовсе не редкостью.


        А когда пурга стихала, мы отваживались прогуляться в сопки. Несколько раз я приходил в часть к отцу и сдружился со служившими там солдатами. У некоторых из солдат остались на родине младшие братья, и они с удовольствием со мной проводили свободное время. Полным счастьем было, когда они, с разрешения отца, сделали мне настоящую собачью упряжку: небольшие нарты, в которые впрягли четырех лохматых псов, выбракованных из упряжек местных жителей - чукчей и эскимосов.
        Собаки были выбракованы аборигенами по странной причине - это были здоровенные сильные лайки, но обладавшие слишком добродушным, покладистым характером. А настоящая ездовая лайка должна быть, оказывается, злобной, иначе не выживет в стае, где у неё будут отнимать еду другие псы. Но для мальчишки эти веселые, ласковые псы были настоящей находкой. Солдаты сами построили возле нашего барака ледяной дом - чум, сложив его из выпиленных плит многолетнего льда, и раз в день приносили лайкам ведро отбросов из солдатской столовой.
        Теперь, когда стояла хорошая погода, я впрягал лаек в упряжку, и они мигом доставляли меня на вершину ближайшей сопки. Там я отстегивал упряжь и летел с горы на нартах, как на обычных санках, а собаки, радостно лая, бежали следом. Поскольку моя упряжка могла поднять в гору только одного мальчишку, внизу выстраивалась очередь из желающих прокатиться с ветерком. Только у одного меня была привилегия, как у хозяина упряжки: каждая третья поездка считалась моей. Но иногда я великодушно уступал очередь соседской девочке.
        Учился в школе я хорошо, предметы мне давались легко, а по английскому вообще был первым учеником в школе. У меня была природная склонность к языкам. Чужие языки меня завораживали. Любое незнакомое мне слово я пытался разгадать сам, не обращаясь к словарю и выискивая в нем знакомые корни и знакомое звучание. Готовя уроки дома, я нередко настраивал радиоприемник на какую-нибудь американскую радиостанцию, которые в нашем краю принимались очень хорошо, и вполуха слушал их речь. А иногда это были франкоязычные передачи из Канады или даже на испанском из Мексики. По произношению английских слов у меня случались споры с учительницей. Она-то учила в институте классический английский, а я знал - на слух - американский диалект. Однако, когда в нашей школе как-то побывали несколько американских ученых-полярников, с ними я общался без всяких сложностей, а вот учительницу они порой переспрашивали, уточняя значение слов.
        Из других предметов я больше всего любил физику. У нас был отличный учитель физики, бывший метеоролог, влюбленный в Заполярье и решивший здесь жить до конца своих дней. Когда наступало полярное лето, а это всего два-три месяца в году без снега, он организовывал для ребят походы в сопки. Там мы жили на заброшенных зимовьях, запускали в небо авиамодели, сделанные в техническом кружке в долгие зимние месяцы, а как-то раз построили за несколько дней настоящую крохотную электростанцию на горном ручье. Самым трудным в этом деле оказалось не само строительство, а необходимость притащить силами дюжины ребят в сопки центнер цемента, самодельную маленькую турбину и генератор. Поэтому на 20 километров пути мы потратили целый день. Но когда запруда из камней, скрепленных цементом, была сделана, установлены турбина и генератор, учитель, хитро сощурившись, сказал:
        - А теперь пусть кто-нибудь скажет: какова будет мощность нашей мини-ГЭС?
        - Чего же тут сложного, - сразу ответил я, - до двух киловатт.
        Учитель был поражен:
        - Ну-ка, ну-ка, расскажи, как ты это рассчитал?
        - Так и рассчитал.
        - Нет, подробнее: напор воды, КПД установки.
        Тут я не выдержал и под общий хохот сказал:
        - Так я же тащил генератор. На нем написано - два киловатта.
        Теперь каждый, кто посетил зимовье после нас, мог пользоваться дармовой электроэнергией: вскипятить чайник на электроплите, зарядить аккумуляторы, послушать приемник.
        Я вполне обжился в Заполярье и тоже полюбил его. Особенно оно красиво в период цветения полярных тюльпанов, камнеломок, покрывающих скалы. А еще у нас в сопках было место, где били горячие ключи. Там тоже сделали запруду. Купаться в ней можно было даже осенью, когда шел снег. Но нас, подростков, туда в это время не пускали. Была большая вероятность, что после купания, уже одевшись в бараньи полушубки или местные кухлянки, можно схватить простуду и слечь с воспалением легких.
        Как я сказал, наш поселок стоял на берегу бухты. Вспомнив свою жизнь на Волге, я летом предложил одноклассникам сделать плот. Мы с энтузиазмом взялись за дело, благо бревен на берегу, упавших с теплоходов-лесовозов во время разгрузки, было видимо-невидимо. Но солдаты из части, которые маялись от безделья во время своих увольнительных - пойти-то в поселке было некуда - наш плот забраковали. Со скользких бревен плота было легко упасть в воду, которая и летом была в бухте чуть выше нуля. За несколько часов они превратили наш плот в настоящий корабль: поставили бревна на шесть пустых металлических бочек из-под горючего (в Заполярье этими бочками усеяны все берега), сколотили поручни-ограждения и в, довершении, установили мачту и кормовое весло-руль. Теперь на этом плоту под парусом, сделанным из старого автомобильного тента, мы с легкостью пересекали бухту во всех направлениях.
        У нашего плота появилось и полезная для всех функция. Когда он стоял у берега, к нему было удобно швартоваться моторкам аборигенов. Иногда мы, сбросившись с ребятами по несколько рублей, просили кого-то из взрослых купить бутылку питьевого спирта в магазине. Эта бутылка перекочевывала в карман кухлянки одного из аборигенов, он цеплял наш плот к своей моторке и возил с ветерком по бухте, не забывая прикладываться к бутылке.
        А потом в очередной раз моя жизнь сделала крутой поворот. Отец уже прослужил в Заполярье 15 лет, стал подполковником, выработал полярный стаж и мог в свои сорок лет уйти на пенсию, поселиться в Средней полосе, о чем давно мечтала мать.
        Однако вскоре его вызвали в штаб округа, откуда он вернулся порядком смущенный. Дело в том, что командующий округом сделал ему предложение: не уходить в запас, получить очередную, полковничью звезду и возглавить отдельную часть на далеком полярном острове, где, кроме его части, вообще ничего не было. И тогда через пару лет отца бы направили на учебу в Академию Генерального штаба.
        Мать была взбешена:
        - Мы туда не поедем. Что, с белыми медведями целоваться? Ты подумал, где будет сын оканчивать школу?
        - Александр уже взрослый. Спокойно проживет эти годы в интернате. А если захочет, могу устроить его в суворовское училище. Поздновато для него, но парень физически сильный, догонит сверстников.
        - У него талант к языкам, - возразила мать, - он будет оканчивать иняз.
        - Но ведь можно стать военным переводчиком, - настаивал отец.
        Скандал между родителями продолжался несколько часов. Мать наотрез отказалась уезжать. Решили, что отец поедет служить один.
        Я тогда не придал этому большого значения: ну, поживем какое-то время без отца, зато через несколько лет мой папа станет генералом. Но случилось непредвиденное: через полгода мать тайком подала на развод, о чем я узнал только задним числом, а еще через год она объявила мне, что у меня будет отчим.
        Вскоре он появился у нас дома.
        Как и следовало ожидать, отчима я встретил в штыки. Этот человек был полной противоположностью отцу. Отец - высокий и очень сильный человек, ежедневно делавший зарядку с двухпудовыми гирями, а отчим был невысок ростом и щуплый. Кроме того, отец всегда был очень серьёзен и редко шутил, даже дома, а отчим происходил из породы весельчаков.
        Но надо признать, повел он себя со мной умно. В друзья не набивался, однако дал понять, что отныне любая моя прихоть будет выполняться. Почти мгновенно у меня вместо старенького 486-го компьютера, оставшегося от отца, появился новейший ноутбук. Отчим был бизнесменом средней руки и сам привез его из США, куда ездил время от времени. Из ненавистного матери ДОСа мы переехали в каменный дом, правда, очень холодный. Как-то отчим даже стал поговаривать о том, что пора бы сменить мою собачью упряжку на современный снегоход, но я, переборов себя, вежливо отказался.
        Так мы прожили пару лет. Время от времени со своего далекого острова звонил отец и просил позвать меня, расспрашивал, не изменились ли мои планы на будущее, нужна ли мне помощь. Но я чувствовал, что мы уже порядком отдалились.
        И вдруг события стали меняться с ужасающей силой, как в калейдоскопе. Мать по-прежнему работала продавцом в гарнизонном магазине. В один из дней я узнал, что против неё заведено уголовное дело за растрату. Естественно, я сразу заподозрил, что она провернула какие-то дела совместно с отчимом и виноват последний. Но мать плакала и божилась, что отчим тут ни при чем, и просила меня, если её посадят в тюрьму, «не бросать отчима, потому что он человек слабый и может сломаться». Мне так не казалось, но и уходить от отчима тоже было некуда, если матери дадут срок.
        Матери дали три года тюрьмы. Отчим успокаивал меня и говорил, что за хорошее поведение мать могут освободить через полтора года. Потом прилетел мой отец, и они долго и, как мне казалось, вполне дружески, проговорили с отчимом далеко за полночь, выпив две бутылки водки. Утром они объявили мне свое совместное решение: поскольку я уже перешел в девятый класс, то школу буду оканчивать в поселке и жить с отчимом, а о дальнейшей моей судьбе они, отец и отчим, будут думать совместно.
        - К тому же, тебе нужно время от времени навещать мать, - добавил отец. - От их колонии до поселка 20 километров. Думаю, что к твоему окончанию школы мать действительно будет на свободе.
        Потом они мне сообщили приятную новость: летние каникулы я проведу на Волге, с бабушкой и дедушкой, которых не видел с семи лет. Отец выложил из кармана толстую пачку денег на мой проезд. Отчим тут же возмутился и сказал, что расходы он берет на себя. Они малость поконфликтовали, но сошлись в мнении, что расходы на мою поездку поделят поровну.
        Отец улетел на вертолете, принадлежавшем его части, а я стал жить с отчимом. Мы жили довольно дружно. Отчим любил сам готовить еду и каждый день приносил с работы всякую вкуснятину со своей фирмы. Фирменным его блюдом были громадные, чуть ли не с человеческую руку клешни дальневосточных крабов, которые он готовил по собственному рецепту с множеством специй. Единственное, что омрачало нашу жизнь - отчим в отсутствие матери стал много пить. Бутылка водки или виски за вечер стала для него нормой. Но ко мне со своими любезностями он по-прежнему не приставал, инстинктивно чувствуя, что я держу дистанцию.


        А весной случилось новое ЧП. Отчим пришел с работы рано, трезвый, и с порога объявил:
        - Александр, произошло чудо: мы - миллионеры!
        - Продали американцам щетину от гарнизонных свиней? - съехидничал я. - А щетина превратилась в золото, как в том старом советском фильме?
        - Без всяких шуток: мы - миллионеры.
        И потряс в воздухе какой-то бумажкой.
        - Что это такое?
        - Меня, старина, уже полгода разыскивают по всему миру, как наследника крупного состояния. Нашли, наконец.
        - И что же это за состояние?
        - Не поверишь: остров. Остров в Карибском море. Он называется, - отчим заглянул в бумажку, - Moscas de la isla.
        - Если я правильно понимаю, то на испанском языке это, кажется, мушиный остров или остров мух.
        - Мух ни мух, - рассмеялся отчим, - но стоит он, как тут пишут юристы, три миллиона долларов.
        Я рассмеялся:
        - Поздравляю. В интернете полным-полно «писем счастья» из Нигерии, где сообщается, что вы стали наследником многомиллионного состояния. Нужно только вложить несколько десятков тысяч долларов, чтобы оформить наследство.
        Отчим разозлился:
        - За кого ты меня принимаешь? Я как-никак бизнесмен и в этом кое-что смыслю. Уже звонил в Москву и мне наши российские юристы подтвердили, что всё правильно, наследник разыскивается.
        - Кто же этот граф Монте-Кристо, который оставил вам миллионы?
        Он рассмеялся:
        - Не поверишь, я никогда его в глаза не видел, хотя знал, что был такой человек. Кажется, я тебе рассказывал, что родом я с Кубани. В нашем селе жила и моя тетка, старшая сестра моей матери. Вот её-то я помню, совсем старенькой. А её муж в войну был у немцев полицаем и сбежал вместе с оккупантами, когда те отступали. Без жены. Детей у них не было. На Западе он тоже семьей не обзавелся. Вот и получается, что я - его единственный наследник.
        - И не в облом наследовать фашистские деньги?
        - Какие фашистские? Там, на Западе он сам долго перебивался с хлеба на воду, тётка рассказывала, какие он ей слезные письма слал. Но, видать, разбогател, в конце концов, если остров купил.
        - Разве остров можно купить?
        - Да запросто, были бы деньги. Да и не полная эта продажа - аренда у государства на 99 лет. Но нам-то что до этого? Через 99 лет нас не будет. А вот передать эту аренду наследнику по закону можно.
        - Что-то это сомнительно…
        - Всё по закону, только мне лететь туда нужно, чтобы в наследство вступить. И оформить кучу бумаг. Придется продать свое дело здесь.
        - Не торопитесь.
        Отчим махнул рукой:
        - Меня только волнует, что делать с тобой? - И вдруг он просиял: - Господи, а я еще думал, как же решить проблему с переводчиком?! В языках-то я плаваю. Облапошат еще, подпишу что-нибудь не то. Решено: летим вместе. Будешь у меня за переводчика.
        - Мне шестнадцать лет.
        - Но паспорт ведь уже получил? Возьмем официальное разрешение у матери, что отпускает тебя со мной.
        Это было сказочное предложение. Облететь, по сути, весь земной шар. Я недоверчиво смотрел на отчима. Лишь бы он не передумал. Лишь бы не передумал…
        - Так как, рванем на необитаемый остров? - рассмеялся отчим.
        - Рванем.
        - А ты не забыл, что должен летом ехать на Волгу, к бабушке и дедушке?
        У меня, видимо, было столько досады на лице, что он стал хохотать:
        - Документы на наследство придется оформлять довольно долго. Переписка через всю планету: пока придет одна бумага, потом другая. Так что это займет не менее двух месяцев. Здесь, в России. А ты пока поживешь на Волге. Потом, в августе, я тебя заберу, и полетим на Карибы из Москвы.
        - До Москвы я сам доберусь.
        - Вот и прекрасно. А у меня для тебя есть подарок. Я как-то подумал: брать тебе в дорогу ноутбук неудобно - он всё-таки тяжелый, громоздкий.
        Отчим стал разворачивать небольшой пакет.
        - Догадываешься, что это такое?
        - Неужели электронный планшет?!
        Улыбаясь, отчим постучал себя пальцем по щеке: мол, целуй.
        Конечно, я его поцеловал. Первый раз в жизни. Это, и правда была мечта. Теперь бы мне позавидовал каждый чукотский мальчишка.
        Глава вторая, в которой я рассказываю про свою «тренировку» на Волге

        Я не видел деда и бабушку девять лет. Разумеется, они сильно сдали, постоянно жаловались на свои болячки. Дед уже не браконьерствовал, а бабушка продала своих коз. Однако к этому времени жизнь в стране уже более-менее наладилась, пенсии у них выросли и жили они неплохо. Правда, их достаток должны были пополнить огород и бахча, которые они разбили, взяв разрешение у властей, на одном из островков в протоке Волги.
        Но здесь была новая напасть: поспевал урожай, и дед очень боялся, что им он не достанется - украдут мальчишки или какие-нибудь забулдыги, чтобы выручить деньги на выпивку. Островок был в пяти километрах от дома, вниз по реке. Хотя дед, как всегда, тщательно подготовился к своему новому делу - купил на свою лодчонку старенький двух сильный подвесной мотор и мог теперь часто бывать на островке, это его не успокаивало.
        На четвертый день после моего приезда к старикам, дед стал собирать свой видавший виды рюкзак.
        - Обнесут огород и бахчу, как пить дать, - переживал он. - Разве за ними уследишь. Там ведь только мы одни и завели хозяйство. Придется, видимо, мне строить на острове шалаш и дежурить с дударкой.
        «Дударкой» дед называл свое допотопное охотничье ружье, которому было чуть ли не сто лет.
        У меня загорелись глаза:
        - Некуда ты, дед, не поедешь. Дашь мне свою дударку с солью, и я сам поживу на острове.
        Дед одобрил это предложение.
        - Возьмешь еще пару жаканов на всякий случай. На двуногую дичь. Разное бывает.
        Бабушка заохала:
        - Да, куда ж ты, внучок, один? Я же тебя откормить должна. Вон, какой худой. Бедный ты мой! Мать в тюрьме, с отчимом живешь.
        Пришлось заступиться за отчима:
        - Он меня кормит на убой. А я - самый сильный в классе. И вообще, если хотите знать, скоро мы станем миллионерами. Отчим в наследство остров получил. Не такой, как этот, на волжской протоке, а настоящий, необитаемый, в Америке, в Карибском море. В августе туда полетим.
        - В Америку? Батюшки святы! - бабушка схватилась за валерьянку.
        Дед сурово пресек её готовящийся плач:
        - Хватит ныть. У молодых своя жизнь. Мир стал другой. Увидит Америку, умнее станет. - Потом обернулся ко мне: - Так где, говоришь, остров? В Карибском море? Неужели?
        - Сейчас покажу, - я побежал за планшетом, куда уже скачал через интернет карту региона.
        Дед сначала долго вертел в руках сам планшет, причмокивая и бормоча: «Надо же, как шагнула техника», потом нацепил очки и стал рассматривать на дисплее карту Кариб. Вздохнул и осторожно положил планшет на стол, сказав: «А ведь был и у меня, внук, в молодости выбор: или стать моряком, или речником. Выбрал реку. Но ведь и у нас на Волге хорошо, разве не так?»
        - Хорошо, дедушка.
        - Тогда завтра поплывем на остров. Построим шалаш.
        - Как? Уже завтра? - возмутилась бабушка - Пусть отдохнет еще хоть несколько дней.
        - На острове и отдохнет. Там раздолье, а урожай уже поспевает. Заодно ему будет… «тренировка» в Робинзоны, - подмигнул мне дед. - Если мечтаешь о карибских пиратах, то скорее ты их у нас найдешь, на Волге. Про жаканы мне утром напомни.
        …
        Безымянный островок на протоке был шириной всего метров в сорок-пятьдесят, но длинный - метров триста. Выше по течению его венчала песчаная коса, потом была ровная площадка, где и расположился дедов огород, потом, за небольшим холмом начиналась низина, заросшая деревьями и кустарником. Видимо, в паводок это место заливалось водой, потому что половина деревьев стояли сухими и безлистными. Многие из них упали, и пробраться на южную оконечность острова, буйно поросшую травой в человеческий рост, было достаточно сложно.
        В одном месте холма, в сторону огорода, на поверхность выходила каменная скала, видимо, когда-то и вынудившая реку создать в этом месте остров. Посовещавшись с дедом, мы решили использовать небольшую пещерку в основании скалы, в руку длинои, и вплотную к ней пристроить шалаш. Натаскали из низины за холмом сухостой, сделали из него остов шалаша, а сверху положили камыш в несколько слоев. Пещерка, которой заканчивался шалаш, страховала сооружение на случай проливного дождя, здесь можно было хранить вещи, спички и мой планшет.
        Под вечер дед засобирался домой, глухо сказав, что ночевать на матрасе, набитом травой, ему не позволяет «чертов ревматизм». Оставил мне двустволку, патроны с солью и два жакана - пули для стрельбы из гладкоствольного ружья. Я поначалу отказывался их брать - не по вороватым мальчишкам же из них стрелять, но дед, хитро ухмыльнувшись, сказал, что на острова часто заплывают дикие кабаны.
        - Вот бы бабка обрадовалась свежей кабанятине, - дед так и остался в душе браконьером. - Только заряжай жаканами оба ствола и стреляй наверняка. Лучше бы тебе убить подсвинка, а не взрослого кабана. Промахнешься и только ранишь - задерет клыками и съест. Натурально съест - они всеядные.
        Мы договорились, что дед будет приплывать ко мне через день, и в каждый второй свой визит забирать мой планшет на подзарядку. Увы, как почти у всех планшетов, у моего тоже был крупный недостаток - несменяемый, встроенный аккумулятор.
        …
        Вся моя «обязаловка» на острове свелась к тому, что каждый день ранним утром и поздним вечером я поливал огород, набирая из протоки по пятнадцать ведер воды. На это у меня уходило не более часа в день. Остальное время я сторожил, то есть, говоря попросту, бездельничал.
        Это оказалось самым трудным «занятием». От безделья я стал изобретать себе работу. Прежде всего, я принялся за сооружение мостков, чтобы к островку было легко причалить на лодке. Это заняло у меня два дня. Выбрал из сухостоя несколько толстых лесин, обтесал их с одного конца топором и вбил в дно от кромки берега метра на четыре вглубь, как сваи. В качестве «свай-бабы» прекрасно подошел большой и очень тяжелый плоский камень, найденный на острове. Затем сделал настил мостков из более тонких лесин.
        Мостки получились замечательные: с них было удобно и купаться, и ловить рыбу. Но дед в свой очередной визит мою затею не одобрил. Он сказал хмуро:
        - Удобно причалить, значит, удобно и украсть урожай.
        Впрочем, и ломать мостки он мне не позволил. Видимо, они ему в глубине души понравились, только виду не показал.
        А вот мое новое «изобретение» спустя несколько дней привело его в ужас. Я обнаружил, что камни в основании скалы, к которому был пристроен наш шалаш, очень легко разбираются и решил углубить пещерку, сделать её обитаемой. Это была не моя идея, а…Робинзона Крузо. Роман Дефо я тоже скачал в свой планшет. За день я углубил пещеру еще на метр. Но когда приехал дед, это привело его в ярость.
        - Ну, и дурак ты, Сашка, - сказал он мне. - Скала теперь может обрушиться в любой момент. Эх, глупая голова, я чуть было не потерял внука.
        … Он уплыл с острова только тогда, когда я осторожно под его руководством вернул все вывороченные камни на прежнее место и укрепил их.
        Но вот мою страсть к рыбалке дед всячески поощрял и при этом подшучивал:
        - Знаешь, Робинзон, рыбак он нигде не пропадет, даже на необитаемом острове. Когда я был таким, как ты, один французский врач и путешественник, звали его Ален Бом-бар, пересёк в одиночку Атлантический океан на надувной лодке, причем, совершенно без еды. В качестве научного эксперимента на выживание. Только ловил рыбу.
        - А пил что?
        - Выдавливал сок из рыб, он ведь пресный и у морской рыбы. Выжил, хотя и сильно похудел за два месяца. Я читал его книгу.
        Первые дни я ловил рыбу на поплавочную удочку. Попадалась только всякая мелюзга, которую я опускал в кастрюлю с соленой водой, а потом нанизывал на леску и сушил, привязав её между деревьями. Но при таком улове, если бы не бабкины разносолы, которые регулярно привозил дед, я бы отощал. Потом дед научил меня пользоваться уд очками-донками. Я их забрасывал на середину протоки. Пошла рыба крупнее - подлещики, язи. Теперь к приезду деда у меня всегда была готова наваристая уха. А затем дед вдруг привез изумительный спиннинг, очень красивый и, видимо, очень дорогой.
        - Откуда, деда, снасть?
        - У приятеля конфисковал. Нам обоим за семьдесят. Какой уж тут спиннинг, ёлы-палы! Но им нужно уметь пользоваться. Сам я этой щтуковиной управляться не умею.
        Первый раз я услышал, чтобы дед признался: он что-то не умеет делать.
        - Да что же тут сложного?
        - А ты попробуй. Если раньше в руках не держал, сразу «борода» на катушке будет.
        Я сделал заброс, на удивление он вышел гладким и далеким, я инстинктивно вовремя нажал на тормоз катушки. Но когда стал сматывать леску на катушку, у деда вообще полезли глаза на лоб:
        - Смотри, Санька, щуренок! С первого заброса! Дуракам, как говорится, везет.
        С этого дня я намертво влюбился в спиннинг. Часами забрасывал блесну в протоку и порой вытаскивал очень солидных щук и окуней. Этим, видимо, и объяснялось, что другой рыбы в протоке было мало - хищники её сожрали. Теперь дед в каждый свой визит большую часть моего улова увозил домой и, шутя, мне говорил, что бабка скоро объявит забастовку - ей надоело жарить щучьи котлеты.
        Бабушка, которая приезжала на остров с дедом примерно раз в неделю порядком мне портила «чистоту эксперимента» с моей робинзонадой. Каждый раз она привозила кучу еды - борщ, котлеты и прорву всякой домашней сдобы, так что на острове я не похудел, а стал поправляться. Кроме того, бабушка столько раз причитала по поводу моего затворничества на острове, что я радовался, когда их лодка, наконец, уплывала, и снова бежал за спиннингом.
        В один из удачливых дней я так увлекся рыбалкой, что даже не заметил, что за мной наблюдают. Возле самодельных мостков стояла двухместная байдарка. На переднем месте сидела невообразимо красивая девочка моих лет в нарядном спортивном костюме, а сзади - пожилой мужчина.
        Когда я их обнаружил, мужчина сказал:
        - Место тут, видимо, уловистое. Вы не возражаете, если мы с внучкой причалим и немного порыбачим?
        Я пожал плечами:
        - Кто ж вам может это запретить? Река - она общая. Только, - я показал пальцем на прикрепленные к фальшборту байдарки две поплавочные удочки - на них и не пытайтесь, одна мелкота.
        Но тут же я почувствовал, что уже одичал в одиночестве и мне совсем не хочется, чтобы эта симпатичная девчонка вместе со своим дедом сразу уплыла с острова. Поэтому солидно произнес:
        - Если собираетесь здесь заночевать, то пару щук для ухи я вам подарю. А если мелочь наловите - ушица будет наваристее.
        - Вот это дело, молодой человек, - обрадовался мужчина. - Мы - туристы, а рыбаки из нас плохие.
        .. Был замечательный вечер. Мы варили уху на очаге, который я сложил из камней возле своего шалаша, и рассказывали друг другу истории. Выяснилось, что мои собеседники - москвичи, Валерий Иванович и Наташа, которые решили отправиться в большое путешествие по Волге. Они мне поведали о своих приключениях на реке, а я, распустив павлиний хвост, рассказывал им о Чукотке.

        С нажимом я сообщил, поглядев на Наташу, что скоро отец скоро будет учиться в Москве, в академии Генштаба, и, возможно, я тоже поступлю после школы в московский вуз. Невыгодные особенности своей биографии, о матери и отчиме, я опустил. Правда, в силу этого пришлось умолчать и о скорой поездке с отчимом на необитаемый остров в Атлантике. Объяснил, что я «сторожую» на острове и охраняю дедов огород.
        Наташа тут же взялась помочь мне в вечерней поливке огорода. Естественно, мы вернулись с огорода с несколькими килограммами огурцов, помидоров и зелени, которые предназначались для их дальнейшего путешествия.
        Кажется, я понравился москвичам, и внучке, и её деду. А когда я предложил обмен на ночь: они будут спать в моем комфортном шалаше, на «перине», набитой травой, а я - в их палатке, был общий восторг. Потом Наташин дед уснул в шалаше, а мы с ней еще несколько часов «резались» в компьютерные игры на планшете в палатке, пока не стал садиться аккумулятор.
        После её ухода к своему деду в шалаш, я долго не спал. Разумеется, я влюбился в Наташу. Но когда я посмотрел на себя со стороны - на огородного «сторожа» в изодранных шортах с дедовой «дударкой» в руках, к тому же постоянно живущего где-то на краю света, - то понял, что мне нужно выкинуть из головы эту столичную штучку. У нас с ней в жизни разные дороги.
        Утром, когда москвичи готовились к отплытию, Наташа как-то странно на меня смотрела. Мне показалась, что она чем-то недовольна. Но когда её дед уже занял свое место в байдарке, она подбежала ко мне, торопливо чмокнула в щеку и прошептала на ухо потрясающую новость:
        - Ты будешь моим мужем. Через пять лет. Я записала в твой планшет свой адрес.
        Батюшки святы! Она тоже в меня влюбилась. А я-то посчитал себя уродом, рядом с этой небесно красивой девочкой. Я провожал байдарку взглядом, пока она не скрылась за поворотом реки. Но Наташа так и не обернулась.
        …
        После отъезда москвичей жить на острове стало скучно, а вскоре и вовсе случилось ЧП. Несколько раз я замечал, что с нижней оконечности острова, отделенной от меня, как уже говорилось раньше, труднопроходимым местом с поваленным на землю сухостоем, ближе к сумеркам доносится какой-то неясный шум. Над водой по вечерам любой шорох слышен издалека, а шум был всегда непонятным: то ли человек ходит в густой траве и кустарнике, то ли долгожданный дедов кабанчик, наконец-то, пожаловал на кормежку. Я решил, что с утра обязательно проберусь на южную оконечность и посмотрю. Если увижу кабаньи следы, то устрою засаду.
        С утра я взял дедово ружье и стал пробираться через бурелом, который по сути и не был никаким буреломом. Просто во время паводка корни многих деревьев сгнили в воде, и они упали сами. Чтобы найти проход, вернее пролаз, между поваленными деревьями ушел почти час. Наконец, я вышел на поляну и почти сразу увидел кабаний след, который ни с чем не спутаешь.
        Пошел за ним, раздвигая густую траву, и через несколько шагов увидел высовывавшуюся из зелени… человеческую руку. Она мне показалась уж слишком серой. Догадываясь об ужасном открытии и превозмогая подступившую к горлу тошноту, я снова раздвинул траву. На меня смотрел человек. Глаза его были широко открыты, но по мухам, сидевшим на его лице, было ясно, что человек мёртв и мёртв давно. Я побежал назад. Если бы не дедово ружье, которое было жалко бросать, я бы прыгнул в воду, чтобы преодолеть чертов бурелом водным путем. А так пришлось снова терять время на поиски пролаза.
        Добравшись до шалаша, я сразу включил планшет, у которого была функция сотового телефона, и набрал домашний номер своих стариков.
        Трубку долго не поднимали. Потом дед сказал:
        - Алло, слушаю.
        - Дед, ЧП. На острове труп.
        Дед помолчал, потом сказал:
        - Пристрелил, что ли, кого-то со страха?
        - Нет. Нашел труп на юге острова.
        - Не шутишь?
        - Какие шутки!
        - Тогда жди. Найду участкового и приплывем.
        Ждать пришлось долго. Дедова лодка с жалким двух сильным моторчиком на корме отказывалась плыть быстрее шести километров в час. Но появились они даже не через час, а через два, видимо, дед долго искал участкового. Когда лодка уткнулась в мостки, я сам сел в неё, объяснив:
        - Поплыли дальше, а то через бурелом придется долго продираться.
        В отличие от сумрачного деда и меня, участковый выглядел так, словно его пригласили на пикник.
        - Труп покалечен? - спросил он меня почти что весело.
        - Вроде нет.
        - Тогда всё ясно.
        - Что ясно?
        - Бомж или гровер.
        - Какой-такой «гровер»? - удивился дед.
        - Так называют себя те, кто коноплю на островах выращивают в укромных местах.
        - Наркоманы?
        - Не всегда. Иногда для себя, а когда и на продажу.
        - Что, много таких? - спросил дед.
        Милиционер стал сумрачным:
        - Много, Андреич.
        Когда мы причалили, участковый, он был в капитанском чине, попросил меня показать место, где я нашел труп, но самому не подходить близко.
        - Вдруг это всё же убийство, - объяснил он. - Следы затопчем.
        Капитан долго со стороны осматривал труп, потом что-то искал в траве вокруг, вернулся и удовлетворенно сказал:
        - Гровер, как я и говорил. У тебя коса или тяпка есть?
        - Обратился он ко мне.
        - Тяпка.
        - Тогда завтра, когда следователи труп уберут, возьмешь тяпку и выкосишь коноплю в этом месте. Выглядит она вот так - он протянул мне листик растения. - Не паникуй, там работы на полчаса.
        - Что, от конопли мужик и загнулся? - удивленно спросил дед.
        Участковый рассмеялся:
        - С марихуаны они начинают, а гибнут от героина. Там в траве пластиковый пакет валяется со шприцем. Я не стал его подбирать, чтобы не мешать следователю.
        - А что он тут делал?
        - Выращивал коноплю, видать, на продажу, потому что сам перешел на «герыч». Так сказать, совмещал приятное с полезным. Бьюсь о заклад, что на той стороне протоки мы найдем его шмотки и велосипед. Он же в одних плавках. Приехал сюда, разделся и поплыл на остров с пакетом в зубах. Тут прокультивировал свою коноплю, они ведь все знатные специалисты по выращиванию своей дури, и укололся. Укололся и сдох, как собака, - с неожиданной злостью сказал участковый.
        - Зря ты так, Вася, - сказал дед. - Человек всё же был.
        - Вот именно, был. Родился человеком, а потом сделал из себя животное.
        Милиционер позвонил по сотовому своему начальству, потом мы переправились через протоку и, действительно, нашли велосипед и одежду покойного. Затем вернулись к моему шалашу.
        - И долго нам тут кукарекать, Вася? - поинтересовался дел v участкового.
        - До вечера, наверное. Куда следователю торопиться? Всё ясно. А водка есть, Андреич? - с надеждой спросил он деда.
        - Ты же на посту, Вася.
        - А ты бы сам нюхал каждую неделю эту тухлятину. И пацану твоему нужно налить рюмку - перепугался, наверное, до смерти, когда это зеленое «чудо» в траве увидел.
        - Он не пьет, - строго сказал дед.
        - Зато мы выпьем.
        Лодка у деда, как всегда, оказалась «оборудованной». Этим «оборудованием» дед называл бутылку самогонки и два граненых стакана, которые хранились под кормовой банкой.
        Мы целый день просидели на мостках, болтая ногами в воде. Милиционер после выпивки разговорился и рассказал два десятка жутких историй про наркоманов.
        Следователь и санитары приехали под вечер. Они погрузили труп на катер, прицепили к корме дедову лодку на буксир и все уплыли. Перед отъездом дед долго уговаривал меня уехать вместе с ним и переночевать дома, а завтра вернуться. Но я почему-то уперся и стал говорить, что эксперимент с «робинзонадой» будет нарушен. Ведь я не высидел на острове и месяца.
        Однако сразу после их отъезда я пожалел, что остался. Как только стемнело, меня обуял страх - от увиденного этим утром лица смерти в траве и леденящих душу милицейских историй. Мне всё время чудилось, что по острову кто-то ходит, хотя умом я понимал всю глупость своих страхов. До утра я не сомкнул глаз, крепко держа в руках ружье, заряженное жаканами. На рассвете заснул тяжелым сном. Проснулся же от того, что меня разбудил… дед, сильно напугав спросонья.
        - Как ты тут оказался? - Удивился я.
        - Тебя вызывает отчим в Москву. Пора вам улетать в свою Америку.
        - А как же огород и бахча?
        Дед стал хохотать:
        - Ты не знаешь наш город. Сегодня все только и говорят о трупе, найденном на острове. Теперь сюда никого и калачом не заманишь. Снимаем охрану.
        - Подожди, я же обещал участковому, что выкошу коноплю.
        - Тогда сейчас соберем твои вещи, погрузимся, а потом заедем на южную оконечность острова и выкосим коноплю в два счета. Собирайся.


        … В конце июля было два необыкновенных дня, когда мы с отчимом летели из Москвы в Париж, а уже оттуда - в Латинскую Америку. Впечатлений было столько, что голова отказывалась их воспринимать в какой-то четкой последовательности..
        Глава третья, в которой мы отправляемся на Остров мух

        В поисках судна, которое могло бы нас завтра переправить на остров, мы обошли все пирсы в порту, но везде получили отказ и, разочарованные, решили перекусить в небольшой таверне прямо на берегу. Устроились за столиком на открытой веранде, примыкавшей к таверне. Хотя пестрая поливиниловая маркиза у нас над головами часто и громко хлопала от порывов океанского бриза, словно кто-то стрелял из пистолета, ветер с Атлантики не освежал. Даже сейчас, в седьмом часу вечера стояла удушающая жара - ведь до экватора было каких-то несколько сот километров.
        Но вся латиноамериканская специфика этого «pequena ciudad» (маленького городка) очень импонировала отчиму, намеревавшегося со временем стать местным «hombre de negocios» (бизнесменом). Он вальяжно развалился в плетеном кресле, видимо, уже представляя себя в будущем одним из столпов местного общества. Меня это забавляло. После того, как мать вышла замуж за отчима, однажды мы провели всей семьей отпуск, который длится у северян два месяца, в Сочи и его окрестностях. Отчим тогда громко назвал отпуск свадебным путешествием. Но теперь мне казалось, что этот городишко на Атлантике почти неотличим от сочинской окраины, таверна - от какой-нибудь забегаловки на черноморском побережье, а обилие экзотических цветов заставляло вспомнить о сочинском дендрарии. Разве что два десятка домов испанской колониальной постройки в центре городка напоминали о том, что мы на другом конце света. Ну и лица местных креолов и мулатов были еще смуглее, чем у наших кавказцев. Впрочем, какой же смысл был перелететь на другую часть света, чтобы увидеть перед собой всё ту же назойливую рекламу кока-колы и китайской электроники?
Глобализация. Если уж свалилось на голову отчима наследство, не проще ли было загнать этот остров и купить какой-нибудь пансионат на берегу Черного моря?
        В голодные 90-е годы отчим был заурядным перекупщиком барахла, немало поездил по Европе, добирался и до Испании, так что теперь он заправски подозвал к нам официанта: «Сатагего!»
        Отчим не отчаивался от неудачи:
        - Не сегодня, так завтра найдем подходящее судно. Или катер, способный пройти две сотни километров по морю, или рыбацкую шхуну. Деньги, они и в Африке деньги. То есть, я хочу сказать, и в Латинской Америке. - Он захохотал. - Наверняка найдется бездельник, желающий заработать штуку баксов, и отвезет нас на остров.
        С аппетитом уплетая какое-то местное острое блюдо, похожее на обычный российский гуляш, только сильно наперченное, и запивая его белым вином, отчим продолжал развивать свои планы об организации на острове туристического рая для «робинзонов»:
        - Мне сказали, что там, э…, Ha Moscas delaisla, есть довольно приличное бунгало и обширный пляж. Если всё удачно сложится, построим рядом еще пару домиков.
        - Лучше уж переведи на русский, - ехидно уточнил я название нашего предполагаемого туристического рая:
        - На Острове мух.
        Отчим досадливо поморщился и взорвался:
        - И какой идиот дал острову такое дурацкое название?! Лучше уж было бы что-то страшное или таинственное. «Берег скелетов», например. Это привлекало бы туристов. А то даже обидно: остров мух. Фи. Нужно наш остров переименовать. - Он задумался. - «москас», «москас»… Очень смахивает на «московский». Московский остров на Карибах. А что, это, пожалуй, звучит для наших толстопузых…
        - Да кто же теперь разрешит переименовывать остров, который есть на любой карте мира? - возразил я отчиму.
        - Название как название. Я же тебе рассказывал: вычитал в интернете - откуда оно взялось. Когда-то в старые времена китобои разделывали на острове свою добычу и вытапливали ворвань - рыбий жир из китов и тюленей. Дело это очень вонючее и сопровождается множеством мух. Но это было два века назад. Сейчас там, наверное, нет ни одной мухи.
        - Так уж и нет? - усомнился отчим.
        Я пожал плечами:
        - Наверное, нет. Муссонный климат. Несколько месяцев идут проливные дожди. И никто там постоянно не живет. Откуда взяться мухам? Растительности на острове с гулькин нос. А животных, наверное, вообще нет, кроме крыс, которые жрут разную падаль, выбрасываемую океаном на берег.
        - Ладно уж тебе критиковать наш остров, - сказал отчим, но успокоился и снова начал развивать свою идею о строительстве нескольких бунгало.
        - На какие средства? - возражал ему я. - Туда же нужно всё будет завозить с материка. И все стройматериалы до последнего гвоздя, и рабочих.
        - Чепуха, - убежденно говорил отчим. - Уже в первый же год разместим на острове какого-нибудь российского олигарха с семьей, решившего насладиться тишиной и первозданной природы, а вырученных денег потом хватит для расширения дела. - Он переменил тему: - Может быть, тоже выпьешь стаканчик вина, Александр?
        - Нет, старик, - твердо отказался я.
        Называть отчима «папой», как ему бы очень хотелось, я так и не научился, а слово «отчим» ему не нравилось. Поэтому я обращался к нему несколько фамильярно - «старик», хотя отчиму еще не исполнилось и сорока пяти.
        - И правильно, - охотно согласился он, - до двадцати одного года не пей и не кури, а дальше я тебе не судья.
        «Ты и сегодня мне не судья» - подумал я про себя, но промолчал.
        С берега сильно тянуло всем букетом привычных портовых ароматов: запах моря, рыбы и гниющих водорослей смешивался с запахом солярки, стоящих у пирса суденышек, а где-то неподалеку была, очевидно, лесопилка, потому что еще и пахло свежераспиленным лесом.
        И тут случилось небольшое происшествие: раздался стрекот мотора и откуда-то сзади, из-за гор, которые были скрыты от нас зданием таверны, вынырнул самолет, сделал крутой вираж над акваторией и вдруг, к нашему изумлению, стал снижаться и сел прямо на воду. Мы не сразу поняли, что это гидроплан. Самолет уже с выключенным мотором лихо прокатился по водной глади и остановился у ближайшего к нам пирса. Пилот спрыгнул из кабины на поплавок гидроплана и даже не стал делать каких-либо попыток подгрести к пирсу, лениво ожидая, пока это сделает за него океанский прибой. Потом он прыжком перебрался на поперечные мостки и закрепил на них фал самолета.
        Отчим вдруг протяжно присвистнул и хлопнул рукой по столешнице:
        - Вот оно, решение вопроса. Полетим на гидросамолете. Давай сейчас сходим на пирс и поговорим с пилотом. - Но тут же изменил решение. - Нет, лучше посиди здесь. Я его сам приведу в таверну. Уже семь часов вечера, вряд ли летчик сегодня куда-то собирается улететь. Вместе с ним выпьем.
        Через десять минут пилот уже сидел за нашим столиком. Это был высокий пожилой мужчина с резко очерченными чертами лица. Явно не местный. И что-то мне подсказывало, что он даже не американец из Штатов. Их я уже научился определять по одежде и развинченной манере поведения. А на пилоте была аккуратная фирменная тужурка, несмотря на жару. И он не растягивал поминутно рот в улыбке до ушей, как принято у местных «гринго».
        - Вам, очевидно, мой отчим уже объяснил, - начал я разговор - что мы хотели бы арендовать ваш самолет. Слетать на Остров мух. Вы, наверное, знаете, о чем идет речь: меньше двухсот километров от побережья.
        Пилот молча посмотрел на меня, потом в небо. Я подумал, что он определяет погоду, но он, оказывается, высчитывал. Через пару минут он ответил:
        - До острова чуть меньше ста морских миль или 180 километров, если вам удобнее считать в километрах. Самолет туда летит один час десять минут. - Он кивнул на пирс, где качался на воде гидроплан и, усмехнувшись, добавил: - Этой развалине уже полвека. Больше ста пятидесяти в час из нее не выжмешь. Но самолет надежный, а мотор новый. Не сомневайтесь, долетим без происшествий. Да, еще. Если вы там останетесь, то оплатите в оба конца. Когда лететь?
        - Завтра.
        Пилот снова посмотрел в небо.
        - Вам повезло. Завтра понедельник, а значит, мой выходной. В остальные дни я летаю по довольно четкому графику. Четыреста долларов.
        Отчим взвизгнул от удовольствия. Он приготовился выложить тысячу баксов или даже больше.
        Авиатор осторожно поинтересовался целью нашей поездки на остров.
        Я кивнул на отчима и объяснил:
        - Мой отчим получил в наследство этот остров от своего дальнего родственника, которого живым даже никогда не видел. Адвокаты покойного разыскали в России наследника. Остров арендован у правительства на 99 лет. Мы намерены осмотреть это наше наследство.
        - Значит, вы полагаете завтра же вернуться назад?
        - Да. Осмотрим остров за пару часов, если вы не возражаете, и с вами вернемся.
        - Олл райт. Можете пробыть там даже часов пять-шесть. Тогда я совмещу бизнес с отдыхом. Пока вы будете бродить по острову, я порыбачу и позагораю. Там чудесный пляж.
        - Так вы на нем были?
        Пилот кивнул головой:
        - Год назад. Возил туда компанию друзей вашего покойного родственника. Честно говоря, мне не понравилась ни эта компания, ни ваш родственник. Какие-то скользкие типы. Извините.
        Отчим внимательно слушал наш разговор. Хотя сам он говорил на английском языке через пень-колоду, но неплохо понимал речь. Отчим удивленно воскликнул:
        - Вы его знали?! Моего родственника?
        Пилот кивнул головой:
        - Неприятный человек. Похоже, что он был связан с местной мафией.
        Отчим попросил меня:
        - Объясни пилоту, что я к этому покойному родственнику, чьим наследником так неожиданно стал, имею отношение только по крови, через тетку, которая давно умерла. Он был мой дядька. А в войну служил полицаем у немцев и сбежал на Запад с фрицами. Но… деньги не пахнут.
        - Нет, не буду это говорить.
        - Почему? - удивился отчим.
        - А ты посмотри на пилота. Похоже, что он немец. И неизвестно, как здесь оказался. Возможно, за ним или за его отцом тоже числятся какие-то давние грехи. Еще, чего доброго, откажется везти нас на остров.
        Отчим растерянно кивнул головой.
        У меня создалось впечатление, что авиатор понимает наш разговор.
        - You the German? (Вы немец?) - Неожиданно спросил я его.
        Он бросил на меня резкий взгляд и усмехнулся:
        - No, the Austrian. But it was very long time ago. Now I the citizen of the world. (Нет, австриец. Но это было давным-давно. Теперь я гражданин мира.)
        Потом летчик вдруг заливисто рассмеялся и сказал фразу… на приличном русском языке, почти без акцента:
        - Вы, ребята, не напрягайтесь с английским. У меня мать была русской, да и на пилота я учился в России, точнее, в СССР.
        Отчим широко открыл глаза и уставился на него с подозрением и гневом:
        - А почему вы сразу не сказали, что понимаете по-русски?
        Пилот снова усмехнулся и пожал плечами:
        - Нужно было понять, что вы за люди. В этих краях не принято выкладывать на стол все карты при знакомстве. Народ тут разный, могут и укоротить длинный язык. Да вы не бойтесь, ничего лишнего вы не сказали и не могли сказать. Только вот что я вам сам скажу, если вас интересует мое мнение: ни черта у вас не выгорит с бизнесом на этом острове.
        - Нет, это не правда! - воскликнул отчим.
        - Правда, - твердо сказал пилот.


        … На следующее утро в гостинице отчим проснулся очень рано, в седьмом часу, и тут же разбудил меня.
        - Голова раскалывается, - сообщил он ожидаемую новость, - пошли завтракать.
        - Пить нужно было меньше. Наверное, харчевни еще не работают.
        - Нет, работают, тут ведь живут рыбаки, а они просыпаются рано.
        Отчим нашел под кроватью початую бутылку вина и с жадностью хлебнул прямо из горлышка.
        - Надеюсь, я вчера не поссорился с этим, как его… Отто? - Спросил он меня.
        - С пилотом? Да вы же десять раз с ним пили на брудершафт! Такой же алкаш, как и ты.
        Отчим рассмеялся:
        - Отто - отличный мужик. Только он ошибается, с бизнесом у нас всё выгорит, заживем, как короли.
        Я пожал плечами:
        - Отто сказал, что остров слишком далеко от обычных туристических путей. До ближайшего обитаемого поселка больше пятидесяти километров. На обычной моторке за свежим хлебом или молоком для детей не съездишь - опасно: вдруг шторм. Туда даже воду нужно будет завозить с материка.
        - Чепуха, - отмахнулся отчим. - Отто не знает характер наших нуворишей, которым я намерен сдавать в аренду остров. - У них у большинства было голодное детство, а теперь купаются в шоколаде и не знают, куда деть деньги. Необитаемый остров, где нет сотовой связи и где нужно самому обеспечивать свое существование - это самое то для них. Ну, конечно, поставим на острове электрогенератор, большую емкость для воды, холодильник для неженок, завезем запас продуктов. Может быть, даже заведем какого-нибудь постоянного «робинзона» в качестве сторожа и повара. Кстати, у тебя, кажется, есть к этому тяга. Мог бы жить на острове в летние месяцы, пока не окончишь школу и вуз. Не за красивые глаза, конечно. Платил бы тебе зарплату. Когда мы вылетаем?
        - В одиннадцать часов.
        Отчим вытаращил на меня глаза:
        - Почему так поздно?
        - Ты же сам предложил вылететь в одиннадцать. Сказал, что с утра нужно сделать кое-какие закупки в городе.
        - Сам сказал? Дикость какая-то. Да за 15 минут всё и купим. Действительно, мне нужно меньше пить. Теряю голову. Где же найти Отто?
        - Он живет в этой же гостинице. У нас над головой.
        - Отлично. Переиграем и вылетим в девять. Кстати, у нас за столиком вроде сидел вчера вечером еще кто-то четвертый, если мне память не изменяет?
        - Сидел. Местный бизнесмен. Ты его еще расспрашивал о бизнесе в городке.
        Отчим потер лоб:
        - Ничего не помню. А что ему было от нас надо?
        - Просил Отто завезти пакет на соседний остров. Тот самый, что ближайший к Острову мух.
        - Ага. Теперь вспомнил. Ну, что пошли завтракать?
        … Единственным посетителем в маленькой кафешке при гостинице (или её правильнее будет назвать пансионом?) был Отто. На наше предложение вылететь в девять часов, он невозмутимо кивнул головой:
        - В девять, так в девять. Пойду готовить снасти для рыбалки.
        - А мы сделаем закупки в магазинах и будем собираться. Еще в запасе полтора часа до отлета.
        … Допотопный гидроплан летел со скоростью не больше ста миль в час. Мы были в пути около часа, и отчим в очередной раз замучил меня своими грандиозными планами по превращению нашего острова в непотопляемый лайнер-отель посреди Атлантического океана. Его неуемная фантазия стала напоминать пушкинскую сказку о рыбаке и рыбке. Я уже было собрался остановить фонтан его красноречия какой-нибудь колкостью, как вдруг отчим издал радостный вскрик и ткнул пальцем в маленькую точку на горизонте, словно намереваясь пробить лобовое стекло гидроплана.
        - Кажется, подлетаем, и это уже наш прекрасный остров, - сказал он пилоту на своем корявом английском, забыв, что тот говорит по-русски.


        Когда мы подлетели поближе, пилот сделал круг над островом, чтобы мы его рассмотрели с высоты. Moscas de la isla напоминал бублик, от которого какой-то великан откусил край. Диаметр этого бублика, как я вычитал в интернете еще в России, был не более 300 метров, причем половину занимала внутренняя лагуна. Ширина же самого полукольца острова была не более 70-90 метров.
        - Наверное, когда-то на этом месте был небольшой вулкан, - предположил я. - Потом он взорвался, кратер затопила вода и образовалась лагуна.
        Отто согласно кивнул головой, посмотрев на меня, как показалось, с уважением.
        - Странно, - изрек отчим, - почему на этом острове до сих пор не построили громадный пансионат. Такое идеальное место. Очень просто построить пристань внутри кольца.
        Отто рассмеялся:
        - В том-то и дело, что причал здесь построить негде. Вся внешняя часть кольца - отвесные голые скалы. С внешней стороны перебраться на внутреннюю часть острова можно разве что альпинисту. А лагуна внутри слишком мелка. Чуть более метра глубиной. Даже небольшую килевую яхту есть риск посадить на мель. Вход в лагуну тоже прикрывают скалы, едва скрытые водой.
        - Но мы-то сядем?
        - Сядем. Только нужен точный маневр.
        И стал снижаться.
        Пилот он был великолепный. Отто сделал широкий полукруг и направил гидроплан прямо в створ острова, но коснулся воды лишь только, когда мы пересекли внешний диаметр острова. И сразу выключил мотор.
        - Плавать умеешь? - Обратился он ко мне. - Тогда прыгай в воду и тащи самолет к берегу. Боюсь продырявить поплавок о скалы, если буду подруливать мотором.
        Я быстро разделся до плавок, которые предусмотрительно одел еще в гостинице, вылез из кабины на поплавок гидроплана и спрыгнул в воду. Как и обещал пилот, глубина оказалась всего по грудь, а вода даже чересчур теплой, как парное молоко. Я взялся обеими руками за перекладину между поплавками гидроплана и заработал ногами. Тянуть самолет к берегу оказалось на удивление легко, как прогулочный гидровелосипед на черноморском побережье.
        Через пять минут мы уже пришвартовались прямо на горячий песок, выгрузили наши вещи и потащили их к бунгало.
        Это была порядком обветшалая постройка из четырех комнат: гостиной, двух спален и кухни. В стороне еще был какой-то сарай, а во дворе беседка, которая, в отличие от других сооружений, выглядела поновее. Бунгало окружали десяток кокосовых пальм, наверняка специально здесь высаженных.
        В гостиной мы нашли на столе записку на двух языках, английском и испанском, в которой содержалась просьба к случайным посетителям острова поддерживать порядок на территории и, по возможности, делиться припасами.
        Отто пробежал записку и сказал:
        - Традиционная просьба. Кстати, вы в курсе, - обратился он к нам, - что пляжи являются общей собственностью?
        Отчим был удивлен:
        - Это что же, каждый, кто пожелает, может здесь пришвартоваться?
        - Разумеется. Но вряд ли вам будут досаждать с частыми визитами яхтсмены. В лоциях сказано, что высадка на остров сопряжена с опасностью крушения судна.
        Отчим обрадовался:
        - Слушайте, Отто, а как бы вы отнеслись к идее сегодня хорошенько отдохнуть и выпить, а улететь с утра? Спать здесь есть где.
        Наш пилот, как я понял это еще вчера, тоже был не дурак выпить. Он немного подумал и ответил:
        - Идея симпатичная. Этот самолет моя частная собственность, как я вам вчера объяснял. Что мне выгодно, то я и делаю. Договора с государством у меня нет. Ну, не полетят завтра пяток местных креолок в свое пуэбло, а поплывут на судне - какая разница. Только вы забыли, Павел: я обещал вчера одному негоцианту передать пакет на соседний остров. До него миль тридцать. За час-полтора обернусь, а потом будем гулять.
        - Там поселок?
        Отто кивнул головой:
        - Маленький. Пять-шесть семейств.
        - Тогда мне нужно лететь с вами. Изучу окрестности своего острова. А ты, - обернулся отчим ко мне, - выбирай сам: полетишь с нами или останешься?
        - Останусь, - не задумываясь, ответил я. Мне не терпелось в одиночестве изучить необитаемый остров, хотя бы часок-другой поиграть в «робинзона». Хотя отчиму бы я в этом ни за что не признался.
        Отто это, похоже, понял и сказал:
        - Будь осторожнее. На острове могут быть змеи. На скалы не залазь. И вот еще что, - он достал из нагрудного кармана какие-то таблетки в упаковке: - Это для дезинфекции воды.
        - У нас есть магазинная вода в сумках, - сказал отчим.
        Отто махнул рукой:
        - Пусть хранит на будущее, на всякий случай.
        Я снова волок гидроплан, на этот раз уже идя по песчаному дну лагуны до её устья. Потом сильно толкнул летающую лодку. Отто включил мотор и стал набирать скорость. Самолет тяжело взмыл над безмятежной гладью моря.
        Что-то кольнуло в душе. Какого черта я остался один в двух сотнях километров от цивилизации! А вдруг с ними что-то случится? Но тут же мне стало смешно. XXI век. Как человек может потеряться в современном мире? Просто для меня, в мои шестнадцать лет, это первое большое путешествие.


        Я побрел назад через лагуну к бунгало. Через минуту обернулся и увидел, что гидроплан уже стал похож на муху в небе. И этот же миг с ним что-то произошло. Его место занял огненный шарик, а секундой позже до меня донесся отдаленный взрыв. Гидроплан исчез, как и не было. Как я ни всматривался в горизонт, на глади воды ничего не осталось. Я вышел на берег, бросился на песок и заревел.
        Глава четвертая, в которой я строю лодку

        Видимо, в своих записях я должен в традициях старого доброго романа описать, как я жутко переживал в эти минуты потерю своего отчима и другого малознакомого мне, но уже успевшего понравиться человека - пилота. Однако я испытывал совсем другие чувства. Ни о чем плохом или грустном я в те минуты стремился не думать. Это, наверное, звучит странно, но потом, спустя месяцы, мне объяснили психологи, что у меня, видимо, правильно выстроенная нервная система и она просто сама выключила в эти часы всё неприятное и болезненное из моего сознания.
        Да, было очевидно: самолет по неведомой мне причине взорвался в воздухе и оба они погибли. Я не столь хорошо плавал, чтобы решиться отправиться вплавь до места их гибели - километрах в двух от берега. Скорее бы утонул сам. Да и чем бы я смог им помочь, если бы кто-то из них по невероятной случайности остался жив? Отбуксировать раненого, теряющего сознание человека, вплавь два километра - это задача для киношного супермена.
        Почему взорвался самолет? Я не заметил в кабине, пока мы летели на остров, каких-либо баллонов или канистр с горючим, которые могли бы взорваться от случайной искры, хотя и пилот, и отчим всю дорогу курили сигареты. Взорвался мотор? Но разве такое бывает? Если бы загорелся бензопровод двигателя, самолет задымился бы и сел на воду. А ведь был, как я успел заметить, мгновенный взрыв.
        Может быть, самолет сбили с проходящего судна ракетой вроде американского «Стингера» или нашей «Стрелы»? Но на горизонте не было никаких судов.
        И тут до меня дошло: пакет! Конечно же, бомба лежала в пакете, который пилот подрядился передать на соседний остров! Бомба с часовым механизмом.
        Только вот кого же намеривались убить: пилота, неведомого получателя пакета или нас с отчимом? Что-то бешено закрутилось в голове. Я был близок к разгадке. Вскочил с песка и побежал в бунгало. Нашел свои часы. Без пяти полдень. Самолет взорвался двадцать минут назад.
        Так, так, так… Но мы ведь вчера договаривались - в присутствии этого четвертого, «негоцианта», что вылетим в одиннадцать часов. После чего он сходил за пакетом и передал его Отто. Итак, если бы мы вылетели, как обещали, в одиннадцать, гидроплан бы взорвался на полдороге между берегом и островом.
        Получатель пакета тут ни при чем. Это ясно. Взорвать намеревались именно нас. Или Отто, или отчима и меня. Но почему?
        У отчима, не говоря уже про меня, здесь не могло быть никаких врагов. Мы вообще здесь никого не знали. Правда, остров стоил немалых денег - около трех миллионов долларов. Но какой смысл убивать отчима и меня? Наследником бы в этом случае стала моя мать, которая находилась с отчимом в законном браке. И достать её никаким мафиози в мире не под силу, потому что в этот момент, мне приходится признаться читателю, мать надежно изолирована от всего мира. Она сидит в российской тюрьме за растрату. Бред какой-то…
        Значит, убить хотели Отто, а мы случайно оказались с ним в связке? Но почему Отто?
        Из обрывков вчерашних разговоров я понял, что Отто - обычный мелкий бизнесмен. Купил несколько лет назад старый гидроплан, восстановил его своими руками и делает свой мелкий бизнес, возя на нем аборигенов в соседние села. Наверняка, если бы он был повязан с мафией, то наше предложение заработать пару сотен долларов (за вычетом стоимости авиационного керосина) его бы не заинтересовало. Там крутятся совсем другие деньги. Тогда что же случилось?
        Так и не придя к какому-то выводу, я стал думать о своем погибшем отчиме. И тут понял, что не могу припомнить о нем ничего плохого за те два года, что мы вместе с ним прожили. То есть, вообще ничего. Он был виноват передо мной только в том, что… он был. А не будь его, мать, скорее всего, нашла бы другого своего обожателя. Ведь она была на редкость красивой женщиной и привыкла в своем гарнизонном магазине, что вокруг неё всегда вьются поклонники. К тому же она уж слишком любила деньги. Вот и сидит теперь вместо нашего барака-ДОСа в другом бараке. В настоящем, тюремном.
        О себе самом я не переживал. Действительно, как может пропасть бесследно человек в XXI веке? Да, в России, я знал, такие случаи были не редкостью. Человек потерял память, сидит где-нибудь в больнице или сумасшедшем доме, а его тщетно ищут. Или убили человека бандиты и закопали где-то в лесу. Но в любом случае этих пропавших людей искали. Будут искать и нас, вернее, меня, оставшегося в живых. Ведь самолет, очевидно, был виден на радарах диспетчерских пунктов, а потом исчез. Конечно, здесь цивилизации поменьше, чем в России, но ведь должен же быть какой-то порядок. Или нет? Тут я понял, что ровным счетом ничего не знаю, как летают частные самолеты за границей. Это у нас, в России частные самолеты, то есть принадлежащие отдельным лицам, а не кампаниям, пока крайне редки, а тут их масса. Может быть, за ними никто и не приглядывает?
        Так или иначе, меня скоро найдут, решил я. Это же ни какие-то удаленные атоллы в Тихом океане, где от острова до острова сотни, а порой и тысячи миль, а Карибское море в Атлантике, очень оживленный район. Если даже не станут специально разыскивать, то забредет какой-нибудь случайный турист на своей яхте. Сейчас этих яхт в мире сотни тысяч.
        И, честное слово, в это время даже появилась какая-то странная мысль: лишь бы меня не нашли… сразу - сегодня или завтра. Чтобы никто не приставал со своими соболезнованиями. «Бедный, бедный мальчик! Надо же что случилось! Отчим погиб, а мать сидит в тюрьме. Фактический сирота».
        Да не сирота я! У меня живы оба родителя. Просто они не знают, что произошло. И я сильный. Самый сильный в своем классе. Если уж так случилось, нужно хотя бы недельку пожить Робинзоном, испытать себя. А чем здесь не жизнь, как принято говорить, «в кокосовом раю»?
        Я поднял голову: кокосы на пальмах действительно присутствовали. Это и питье, и довольно сносная еда, как я знал из книг. Правда, кокосы были в десяти-пятнадцати метрах над моей головой, но что-нибудь придумаем, как туда взобраться. Я вспомнил: видел по телевизору, как аборигены кокосовых островов очень ловко карабкаются на пальмы с помощью веревочной снасти, не позволяющей скользить ногам. Вот что-то такое и придумаю. Возможно, на острове есть и какие-то еще другие съедобные растения. Только нужно быть крайне осторожным, чтобы случайно не съесть что-то ядовитое.
        Что еще? Рыба, конечно.
        Пока я таскал гидроплан по лагуне этим утром, то видел, как в воде то и дело снуют мелкие рыбешки. А рыбу крупнее, наверное, можно поймать в устье лагуны. Свои снасти Отто оставил в бунгало. Нет, не пропаду. По словам Отто, тут могут быть змеи. Значит, стану есть и змей.
        И вообще, у меня же на неделю нормальной еды в сумках, выгруженных из самолета.
        Чтобы объяснить мои поступки в первые часы пребывания на острове, нужно детально описать место, в котором я оказался. Обычно в бесчисленных книгах о робинзонах, герой в первую очередь забирается на самую высокую точку острова, чтобы обозреть окрестности. Но в моем случае это бы ничего не дало. Вообразите себя на большом стадионе. На какую бы трибуну вы не поднялись, на самый верхний ряд, горизонт будет скрыт от вас противоположными трибунами, которые находятся на уровне ваших глаз. Я сказал, что с самолета остров мне показался надкушенным бубликом. Но скорее он напоминал именно громадный стадион, где вместо трибун были хаотично разбросанные и с виду неприступные скалы, вместо футбольного поля - лагуна почти правильной круглой формы, а вместо беговых дорожек - песчаный пляж. Только против обычных размеров стадиона этот естественный амфитеатр был раза в полтора-два больше. С того места, где я находился, возле бунгало в глубине лагуны, мне открывался только узкий сектор горизонта в 30-40 градусов в просвете между скал.
        Иными словами, если бы сейчас за скалами, что находятся за моей спиной, всего в сотне-другой метров от меня, бесшумно проплывала яхта, я бы об этом никогда не узнал. И если меня не будут искать специально, то очень не скоро и найдут, понял я. Конечно, было бы неплохо поиграть на острове пару недель или месяц в робинзонов, но не жить же здесь бесконечно, пока какой-нибудь шальной яхтсмен не рискнет войти в лагуну, несмотря на предупреждения лоции.
        Но тогда что же делать? Решение пришло само собой. Нужно построить лодку. Внешний периметр острова - не более километра. Если пару раз в день, утром и вечером, я буду делать круг на лодке вокруг острова, мои шансы на спасение возрастут многократно. К тому же рыбачить с лодки значительно удобнее.
        … Сделаю отступление. Человеку, не понявшему, что я задумал, мое решение может показаться абсурдным - какой-то гигантской работой, как в романе о Робинзоне Крузо. Мы все помним, как герой романа долгие месяцы вырубал топором из громадного кедра большую лодку, а потом обнаружил, что не способен спустить её на воду из-за её непомерного веса. Но, честно говоря, многое в знаменитом романе крайне наивно, а сам Робинзон порой выглядит полным недотепой. Дефо, хоть и взял в основу реальный сюжет, похоже, сам никогда не занимался физическим трудом. Напомню, что герой вначале находит на берегу перевернутую корабельную шлюпку. Но не может её перевернуть, поэтому и вынужден строить лодку сам. Конечно, большая корабельная шлюпка весит тонну или даже две. Просто так, взяв за борт, её не перевернуть и силачу. Но что мешало герою подкопать один борт, выбрав из-под шлюпки тонну-другую песка? Лодка бы легла на бок, а затем перевернулась бы от самого небольшого усилия. Работы на два-три часа. Точно так же и с транспортировкой самодельной лодки из леса. Уж за год-то работы можно было бы додуматься, как сделать
простейшую таль или систему рычагов, удесятеряющих усилия. Об этом прекрасно знали и моряки в Англии того времени.
        Но это к слову. Я-то ведь собирался строить вовсе не такую лодку, на которой можно проплыть сто миль до материка или хотя бы тридцать миль до ближайшего обитаемого острова, а простейшее плавательное средство, способное обогнуть остров. Собирался сделать лодку буквально за пару дней, а фактически сделал её в первый же день, за несколько часов. Мне необходимо было чем-то себя занять, чтобы в голову не лезли печальные мысли.
        Прежде всего, я убедился, что у меня есть инструмент. Пошел в сарай возле бунгало и после недолгих поисков действительно отыскал в куче хлама и топор, и пилу, и ножовку. Все эти инструменты основательно проржавели, и было видно, что ими много лет не пользовались. Но после того, как я их основательно потер о песок и валуны, выглядели вполне рабочими. Теперь можно было подумать о том, что строить.
        Вначале я решил спилить кокосовую пальму, ту, что самая ровная, выпилить из неё два бревна метров по пять длиной, затесать их концы, а потом скрепить эти бревна между собой досками, которые можно отодрать от сарая. Получился бы довольно ходкий плот- катамаран.
        Но тут было два «но». Во-первых, я не имел ни малейшего представления о том, как ведет себя в воде пальмовое дерево: каков удельный вес древесины, не намокает ли она. Во-вторых, мне было попросту жалко рубить это красивое дерево, явно специально посаженное возле бунгало. (К тому же, мою потенциальную кормилицу).
        В раздумьях - рубить или не рубить - я сидел в беседке возле бунгало. Потом поднял голову и просиял. Мы живем сегодня среди массы вещей, которые научились попросту не замечать. Тент беседки была сделана из ПВХ - водонепроницаемой синтетической ткани, из которой делают уличные плакаты, палатки, тенты для автомобилей и… надувные лодки. Правда, в середине тента зияла дыра, видимо, от упавшего кокоса. Я знал, что полихлорвинил можно либо склеивать специальным клеем, либо сваривать термофеном. Клея у меня не было, оставалось придумать, чем заменить термофен - это такое устройство, которое нагревает поверхность ткани из ПВХ до плавления потоком горячего воздуха… Впрочем, я видел на Волге, как поступают в подобных случаях рыбаки со своими прохудившимися надувнушками.
        В небольшой расщелине среди камней на берегу я разжег костер, положив сверху большой плоский камень, обкатанный морем. Пока костер нагревал камень, я снял тент с беседки. Это был правильный квадрат толстой ткани примерно четыре на четыре метра. Дыра была в центре. Положив ткань на стол беседки, я своим острым перочинным ножом отрезал от ткани полоску шириной где-то около полуметра по всей длине. Вырезал из неё две латки.
        Потом пошел в бунгало и надел свои ботинки. Вернулся к костру и сильным толчком ноги сбил верхний плоский камень с импровизированного очага на песок. Еще пару раз подтолкнул его подальше от костра.


        Теперь нужно было действовать быстро. Я побежал в беседку за тканью, но в двух метрах от неё встал, как вкопанный. На столе беседки, поверх куска ПВХ уютно расположилась кошка… метровой длины. При виде меня она сладко зевнула, обнажив чудовищной длины клыки: два сверху и два снизу.
        Кошка очень походила мордой и формой туловища на обычную домашнюю короткошерстную кошку, но была, по крайней мере, в два-три раза длиннее. Я сначала опешил, но потом стал разговаривать с этим гигантским котом необычайно красивой окраски: желто-коричневой с черными пятнами.
        - Слушай, котяра, ты кто такой? - спросил я это масштабированное подобие домашней кошки. - Для ягуара ты слишком мелкий и не рычишь. Ты, наверное, оцелот. Но оцелоты на таких маленьких островах не живут. Где вам тут плодится, на пяти гектарах? Наверное, ты домашний оцелот, лишившийся хозяина. Да, твой хозяин умер, а тебя забыли на острове. Давай знакомиться. Ну-ка, скажи: мяу. Ну?
        Но оцелот снова сладко зевнул.
        - Тогда пошли в бунгало, я тебе дам кусок колбасы.
        На этот раз кот меня послушался, из чего я сделал вывод, что русскую речь он уже слышал. В громадном прыжке метровый зверюга легко перемахнул через перила беседки и пошел рядом. Колбасу он съел без всякого аппетита, видимо, здесь он не страдал от голодухи. Несмотря на поджарость, шкура у него лоснилась. А вот воду, которую я ему налил в тарелку, вылакал с жадностью. Наверное, с добыванием пресной воды на острове дела обстоят сложно. Меня подмывало погладить этого пятнистого красавца, мини-леопарда. Но представил, как он, шутя, прокусывает мне руку своими клыками, и решил не рисковать. Захочет, сам приластиться.
        Камень пришлось разогревать заново. Наконец, я накрыл раскаленный камень основным куском ПВХ в месте порыва, сверху положил латку и стал её быстро-быстро прикатывать заранее приготовленным валуном. Потом перевернул ткань и для надежности поставил вторую латку с обратной стороны. Через полчаса или даже раньше всё было готово. Латки намертво вплавилась в ткань.
        Остальная работа была менее ответственной. На земле под пальмами валялось множество опавших ветвей. Я срубил с них листья, зачистил перочинным ножом и заготовил несколько десятков крепких прутьев длиной примерно по три-четыре метра. Потом принес из сарая всё, чем можно было вязать дерево: какие-то веревки, куски проволоки. Через три часа работы у меня получился остов прекрасной трехметровой байдарки или, даже скорее, каяка эскимосов, которые я часто видел на Крайнем Севере. Шпангоуты, хоть и диковатые с виду, я сделал из тех же прутьев.
        Еще час ушел на то, чтобы выпилить ножовкой из куска фанеры, опять же найденной в сарае, лопасти для двухстороннего весла типа байдарочного и прикрепить их к веретену, сделанного из толстой палки.
        Укрепить ткань на остове лодки оказалось совсем простым делом. Ткани хватило, чтобы закрыть лодку и сверху, оставив лишь место, чтобы втиснуться гребцу.
        Всё это время большая кошка вежливо сидела в паре метров и наблюдала за моей работой. Потом ей это наскучило, и она зашла в воду лагуны. Как выяснилось - поохотиться. Со стороны это выглядело очень смешно. В погоне за добычей на мелководье, она выпрыгивала из воды всеми четырьмя лапами и безошибочно обрушивалась на жертву. Пару раз она вытащила на берег крабов и быстро разгрызла их… Потом ей попался довольно крупный угорь, в полкило весом. Съела его целиком и, сытая, снова разлеглась на столе беседки.
        Теперь настала моя очередь лезть в воду. Лодка весила, наверное, не больше 20 килограммов. Положив на её дно оставшийся кусок фанеры в качестве сиденья, я спустил свой корабль на воду. Видимо, оцелот, для краткости я прозвал его Лотом, собирался составить мне кампанию. Он внимательно смотрел за моими приготовлениями. Однако тут я понял, что уже вечереет и скоро станет темно. И еще - я безумно хочу есть. Придется отложить испытания на завтра. Но я ликовал - изготовление вполне надежной лодки, на которой завтра можно сделать «кругосветку» вокруг моего острова, заняло у меня всего полдня.
        На этом полоса удач и закончилась. Вынеся свою лодку на берег, я пошел в бунгало и обнаружил, что керосиновая лампа, стоящая на столе в гостиной, не зажигается - она пуста. В сарае я нашел еще одну лампу, но и она оказалась пустой. Промелькнула глупая мысль: эх, что мне стоило попросить у Отто литр-другой керосинчику. Итак, вечерять придется на берегу у костра. Или в темноте.
        Пока я ужинал в кампании с Лотом - всухомятку, разогреть на костре даже тушенку мешала усталость - пришла радостная идея - боже мой, у меня же в сумке лежит планшетный компьютер - последний подарок отчима. Конечно, его встроенным телефоном и интернетом на острове не воспользуешься, ему нужна сотовая связь, но поиграть-то на нем можно? Просто из-за скуки. Я бросился его искать, но тут же понял, что едва не свалял дурака. Батарея планшета сядет после шести часов работы - и всё, зарядить её негде. Нет, планшет мне нужно приберечь для непредвиденных обстоятельств. Еще подумал - и все же решил включить планшет минут на десять. Ведь перед отлетом я записал в миникомпьютер карту этого района Кариб и теперь хотел точно сориентироваться на местности: где материк, где ближайший ко мне обитаемый остров. Приготовил лист бумаги, карандаш, включил планшет и перенес карту на бумагу. Итак, прямо от меня по линии: бунгало - устье лагуны будет восток, сзади, за гребнем горы - запад и материк, а обитаемый остров, куда намеревались долететь отчим и Отто - в тридцати милях на север-северо-восток.
        Вдруг мне стало стыдно: сегодня погибли два человека и, безусловно, это преступление. А я целый день размышляю о том, как буду обустраиваться на острове. Разве так я должен себя вести? Теперь у меня есть лодка. Океан спокоен. 50 километров на легкой байдарке я, наверное, вполне способен пройти на веслах за световой день. Доберусь до соседей. Если там живут 5-6 семейств, как сказал Отто, то наверняка есть и рация. Вызовем полицию. Прилетят, разберутся в происшедшем, а меня доставят в российское посольство.
        Я стал думать о том, как мне следует подготовиться к такому длительному путешествию. Очевидно, не нужно спешить. Возможно, полиция прилетит за мною завтра, если пропажу гидроплана обнаружили. Если же не прилетят, мне самому нужно хорошенько подготовиться к столь длительному путешествию. Опробовать с утра лодку. Ткань ПВХ подвести не должна, она толстая. Но стоит сделать несколько воздушных емкостей из полиэтиленовых пакетов, в которых мы привезли еду, на случай аварии. Засунуть их в нос и корму байдарки. Лишнего из барахла ничего не брать, всё равно придется возвращаться с полицией на остров. Только еду и воду. На всякий случай, если заблужусь и не сориентируюсь по солнцу, то воды нужно взять на три дня. Стрингеры и шпангоуты лодки укрепить дополнительными прутьями. Да, еще было бы хорошо сварить края ПВХ сверху и сделать, что-то вроде фартука для гребца, как у байдарочников. То есть полностью герметизировать лодку. Тогда будет не опасен даже так называемый «эскимосский переворот» лодки через голову гребца.
        С этими мыслями я заснул на дырявом матрасе в одной из спален бунгало. Но спал неровно. Среди ночи проснулся от того, что Лот решил составить мне кампанию и запрыгнул рядом на кровать. Оказывается, он вовсе не возражал против того, чтобы его погладили. Может быть, эта какая-то помесь с домашней кошкой? Что было замечательно: от оцелота совсем не пахло кошатиной. Прекрасная киска. Итак, у меня появился свой Пятница.
        Я снова стал думать о том, почему же взорвали самолет. А если дело не в Отто, а в нас? Или В САМОМ ОСТРОВЕ? Может быть, мы кому-то сильно помешали, высадившись на остров? Может быть, на острове что-то спрятано? Меня обожгла мысль, что тогда и я - ходячий труп.
        … Если бы мне в ту ночь не пришла в голову подобная мысль, наверное, уже через несколько суток я им бы и стал. Трупом.
        Глава пятая. Неожиданные открытия. Вторник

        Утром океан был по-прежнему спокоен и ласков. Я позавтракал холодным тушеным мясом, купленным отчимом на континенте, а потом сварил на костре себе чай в какой-то большой чистой консервной банке. Сначала я решил обследовать берега внутренней лагуны. Её можно было легко обойти пешком по песку за несколько минут, но одновременно я хотел проверить ходкость свой лодки и поплыл на ней. Слава богу, лодка не пропускала воду и хорошо шла по воде.
        Сначала я направился по правой стороне лагуны, где у входа в устье виднелись какие-то развалины. Выйдя на берег, я догадался: это, очевидно, то самое место, где в прошлые столетия китобои вытапливали ворвань из китов и тюленей. Примитивные фундаменты, сложенные из обломков скал, на которых когда-то стояли на огне металлические чаны. Один расколотый чан, почти целиком засыпанный песком, валялся неподалеку. Ничего примечательного в этих развалинах не было.
        Сел в лодку и пересек лагуну. Здесь было интереснее. На скалах, несколькими рядами, как на террасах, росли разные деревья и кусты. Если внимательно присмотреться, то можно было обнаружить в расположении деревьев определенный порядок. Похоже, это сад, но заброшенный уже десятилетия назад. Я его тщательно обследовал. Большинство тропических растений я видел только в книгах или по телевизору, поэтому очень обрадовался, когда нашел под широкими листьями одного растения знакомую каждому гроздь бананов, а рядом сорвал, вернее, отломал от стебля ананас. И бананы, и ананас, были мелкими, выродившимися, но вкуснее магазинных. Было еще какое-то растение, плоды которого я решился попробовать. Лишь месяцы спустя я выяснил, что ел тогда папайю.
        А потом случилось вот что. Лазая по террасам на склоне горы, я оступился и, стремясь удержаться, схватился за большой куст, который на удивление легко отделился от скалы и полетел вниз вместе со мной. К счастью, лететь нужно было всего три метра, и приземляться на песок пляжа. Я не ушибся. Мой приятель-оцелот тут же оказался рядом и явно недоумевал: как же можно было упасть с такой ничтожной высоты. Потом одним прыжком он взобрался на террасу и стал что-то разгребать в земле.
        Это меня заинтриговало. Когда я вновь поднялся на террасу, то остолбенел в ужасе: на месте выдранного мною куста было множество человеческих костей и несколько черепов. Выдернул соседний куст - и снова кости и черепа. Буквально, на одном квадратном метре. Судя по белизне костей, это было древнее кладбище, но кому понадобилось хоронить покойников на безлюдном острове? И еще: люди были похоронены очень кучно, можно сказать, навалом. Жертвы кораблекрушения? Останки пиршества каннибалов?
        Потом я нашел более подходящее объяснение тому, что же это может быть. В прошлые века в Америку шли целые караваны судов из Африки, с трюмами, набитыми рабами, и многие из них гибли в пути. И на этом острове, видимо, происходила зачистка трюмов от испортившегося «товара», перед тем, как уцелевшие рабы поступали на невольничьи рынки. Африканцами так плотно набивали трюмы, что гибли десятки и даже сотни из них. Так что это кладбище, возможно, лишь следствие одной «зачистки». Ведь многие работорговцы были набожными христианами, и, очевидно, стремились предать «нехристей» земле, а не отправлять за борт для пропитания рыбам.
        А покойный отчим еще переживал, что у его острова такое банальное название. Нет, это не Остров мух, это Остров скелетов…
        Меня едва не стошнило от мысли, что вкусные фрукты, которые я только что поел, выросли на такой вот «унавоженной» почве. Я поклялся себе, что больше никогда не приду сюда «пастись». Но, несколько подумав, решил, что погорячился. Скелетам Острова мух лет двести, а то и больше. Там уже давно не осталось человеческой органики. И неизвестно, сколько мне куковать на острове. Возможно, придется есть всё съедобное.
        Вернувшись к бунгало, я вытащил лодку на берег, снова зашел в воду и с удовольствием полчаса кувыркался в прекрасной, кристально чистой воде лагуны на пару с новым приятелем-оцелотом. Потом приготовил себе обед на костре из тушенки и пачки макарон, найденных в сумке отчима. Четверть часа позагорал на песке и отправился в «кругосветку» вокруг острова. Остров, действительно, оказался почти неприступным. Скалы, ограждавшие вход в лагуну, не позволяли сразу высадиться на песок или чалиться к ним яхте. Сам вход тоже был усеян грядой камней, почти достигавших поверхности воды. А весь наружный периметр острова представлял собой сплошную, почти отвесную стену высотой двадцать пять-тридцать метров. Впрочем, то и дело у скал торчали из воды валуны поменьше. То есть, в принципе нормальный пловец, без всякой лодки, вплавь, мог совершить эту же «кругосветку» вокруг острова, периодически отдыхая на валунах.


        А вот в том месте каменной стены, где, судя по всему, по другой её стороне должно располагаться бунгало, я обнаружил нечто интересное, что-то вроде подводной пещеры. Свод её обрывался почти над самой поверхностью воды. У меня родилось подозрение: а вдруг пещера достаточно глубокая и где-нибудь на внутренней стороне острова есть из неё выход, который я не заметил? Вот бы было здорово! Малость динамита, чтобы приподнять свод пещеры, и пожалуйста: парадный вход на остров мух, прямо к бунгало. (Я даже не понял, что начал мыслить как мой покойный отчим, как собственник острова).
        На лодке туда было невозможно проплыть: слишком низкий свод. Я аккуратно выбрался из неё и поплыл вперед, толкая лодку перед собой. Проплыв метров пять я увидел, что свод приподнялся. Но когда глаза привыкли к полумраку пещеры, я разочарованно вздохнул. Пещера была глубиной метров пятнадцать-двадцать, а дальше - глухая стена. А от бунгало, как я догадывался, меня отделяло еще полсотни метров горы. Может быть, пещера продолжается уже целиком под водой? Я нырнул и… оцепенел от чудовищного ужаса: никакого дальнейшего продолжения пещеры не было, зато прямо под собой я заметил краем зрения какую-то громадную веретенообразную массу немыслимой для рыбы длины. Акула!
        Не помню, как я выбрался из пещеры, судорожно толкая перед собой лодку. Наверное, это произошло за пару секунд. Какой ужас! Сейчас мною чуть ли не пообедали.
        Но, уже оказавшись в лодке, я стал истерично смеяться. Нет, я не сошел с ума. Просто до меня дошло, что таких гигантских акул не бывает. Я имею в виду хищных акул, вроде того муляжа, который создали в Голливуде для фильма «Челюсти». Такой громадной может быть только одно существо в мире, которое тоже называется акулой, китовой акулой, но это безобиднейшая рыба, которая питается планктоном, подобно киту. Я вспомнил, как в каком-то документальном фильме Кусто аквалангисты катались на ней верхом и даже щекотали её за жабры, подобно домашней кошке.
        И говорят, эта китовая акула стала в мире большой редкостью. Черт побери, я должен преодолеть страх и внимательнее её рассмотреть. Мои беды - бедами, но такое никогда не повторится. Если она уже не уплыла, конечно.
        Но я… не смог пересилить себя. Испугался сразу возвращаться в подводную пещеру. Пещера показалась мне очень маленькой. Что если эта чудовищная рыба надумает развернуться в пещере? Она может запросто размазать меня по стенке пещеры своим хвостом, даже не заметив этого.
        Да и куда мне спешить? - подумал я. Если это постоянное место для её отдыха, то найду китовую акулу здесь и завтра. Если же уплывет, то так тому и быть. К тому же, чтобы внимательно её разглядеть, нужно взять очки для подводного плавания, которые было куплены еще в московском аэропорту и лежат в бунгало. Без очков всё кажется смазанным.
        На море стало подниматься волнение, и прибой норовил меня выбросить на скалы. Я заспешил «домой», то есть в лагуну, усиленно гребя веслом. И тут начали проявляться недостатки моего самодельного судна. Пока я неторопливо плыл вдоль берегов, их не было заметно, а теперь остов лодки, наскоро вчера связанный первыми попавшимися веревками, стал вибрировать от быстрой гребли и разрушаться. Лопнула одна веревка, другая, а затем покосился центральный шпангоут, на котором я сидел. Всего лишь за полкилометра пути, пока я не уткнулся носом в песок пляжа возле бунгало, моя самодельная лодка стала представлять жалкое зрелище. Когда я приподнимал её на песке за нос или корму, она вся извивалась, как змея. Ясно было, что проплыть на таком суденышке полсотни километров по морю невозможно: оно развалится по дороге, и я утону.
        Лодку нужно было немедленно укрепить, сделать надежными все соединения её остова, добавить новые элементы в её продольные и поперечные связи, которые судостроители называют стрингерами и шпангоутами.
        Эта работа заняла у меня около двух часов. Натянув снова на байдарку «шкуру» из ПВХ, я проверил результат своей работы, гоняя лодку по зеркалу лагуны в разных режимах, делая крутые повороты. Потом решил попробовать порыбачить с борта. Отто оставил в бунгало два спиннинга. Блесны к ним были диковатые на вид в сравнении с привычными российскими блеснами: слишком ярко раскрашенные, со слишком большими крючками-тройниками. Но, очевидно, Отто знал толк в том, как ловить рыбу в тропиках, в отличие от меня. Я поплыл к устью лагуны. Первый десяток забросов спиннинга ничего не дал, но потом спиннинг рвануло, и леса стала стремительно разматываться с катушки. Я поставил её на тормоз, и тогда рыба поволокла меня вместе с лодкой. Пришлось срочно выбираться из байдарки. Стоя по горло в воде, я стал подтягивать рыбу, одновременно отступая вглубь лагуны и таща за собой лодку.
        Когда я, наконец, выбрался на песок, рыба уже обессилила и позволила себя вытащить на берег. По форме тела это явно был окунь, но ядовито красного цвета, с острыми шипами на верхнем плавнике и громадным ртом с острыми зубами. Весом не более килограмма. Если я бы вытащил его, находясь в лодке, он бы исцарапал меня своими шипами, а еще, чего доброго, мог бы прорвать ими «шкуру» из ПВХ. А будь рыба крупнее, она могла бы утащить меня в океан. Пришлось бы расстаться со спиннингом, так как нож я не удосужился взять с собой, а зубами натянутую толстую лесу перекусить бы не удалось.
        Итак, крошечная и уязвимая лодка малопригодна для рыбной ловли в океане. Но почин был сделан и я остался доволен собой. Мой Пятница-Лот тоже был рад улову, сожрав рыбу почти без остатка. Значит, если такая же попадется вновь, сделать из неё ужин можно. Она съедобная.
        Ловить в дальнейшем я буду, стоя в воде или на берегу. Но с голоду не пропаду. В подтверждение этого фортуна преподнесла мне подарок. Ветер усиливался, уже и по лагуне ходили крупные волны. Верхушки пальм стали раскачиваться и как по заказу рядом со мной упали два кокосовых ореха. Видимо, намечался дождь. Я отнес кокосы в бунгало. Вернулся за лодкой, оттащил её подальше от берега, хотел перевернуть, но потом рассмеялся: ведь если в лодку наберется во время дождя вода, то эту воду можно пить. Она пресная. И я специально оставил лодку на открытом месте, открыв полости из ПВХ сверху. Получилась очень приличная ванна для сбора влаги.
        Пошел дождь, скорее даже ливень, что вызвало возбуждение у оцелота. Он носился по берегу, подставляя себя под струи дождя, потом начал кататься в песке. Судя по всему, он очищал свою шкуру от въевшейся в неё морской соли. Затем Лот стал под скатом крыши бунгало, откуда потоком скатывалась вода. Я внял его совету, сам принял душ под скатом, и, подумав, перетащил на это место лодку. Так в неё будет попадать больше воды.
        После этого мы ужинали, весьма довольные собой. Я срезал ножом верх кокоса и с наслаждением выпил его содержимое. Предложил и оцелоту. Но Лоту кокосовое молоко не понравилось. Вообще он был сыт после окуня. Пока зверь обсыхал, он несколько раз отряхивал свою шерсть, обрызгивая комнату каплями воды.
        - Ты мне надоел, - сказал я ему и достал расческу. - Давай я тебя расчешу.
        Этот процесс был для оцелота внове. Сначала большая кошка показала зубы, и я испугался, что она меня цапнет, но уже через полминуты довольно жмурилась, разве что только не мурлыкала. Правда, где-то я читал, что мурлыкают только домашние кошки.
        Спать мы легли рано, так как костер было разводить негде. По-прежнему шел дождь.
        Перед сном я снова подумал, как же изменился мир со времен романа Дефо. На своем крохотном островке, во много раз меньшем, чем в романе, я совершенно не думал о том, что меня может ждать голодная смерть.
        Мне было только шестнадцать лет, но жизнь на Крайнем Севере научила многому. Там тоже растерявшейся человек может запросто пропасть. Например, чукчу в тундре застает многодневная пурга. Он строит ледяной дом и коротает в нем дни. Когда заканчивается пища, ест собачий корм, а потом и самих собак. И не приходилось слышать, чтобы кто-то из них погиб.
        А здесь - тропики. Даже если я растеряю все блесны, в море всегда можно найти что-то съедобное. Ракушки, крабов. Как-то я смотрел американский фильм про нынешнего Робинзона поневоле, оставшегося в живых после авиакатастрофы. Фильм хороший, с отличным актером в главной роли, но уж больно его авторы стремились выжать слезу у зрителя. К примеру, обязательная тема всех робинзонад: добывание огня. У меня была газовая зажигалка отчима и её, если аккуратно пользоваться, хватит месяца на три. Но если бы её не было, разве составило бы проблему добыть огонь? Герой фильма в кровь сдирает кожу с ладоней, стремясь разжечь трут вращением палки. А чтобы ему стоило чуть-чуть подумать и внимательно походить по берегу своего необитаемого острова? Сегодня и в самом отдаленном уголке океана очень трудно найти пляж, где бы ни валялись какие-нибудь сюрпризы цивилизации, выброшенные с кораблей за борт. Чаще всего это пустые спичечные коробки и всякого рода пластик - бутылки, пакеты. Даже на моем потаенном острове всего этого добра валялось по берегу множество. Спичечные коробки нужно внимательно осмотреть - не
завалялась ли в них спичка? Высушить и зажечь огонь. А из пластиковой бутылки или даже полиэтиленового пакета нетрудно соорудить линзу, заполнив её водой. И с легкостью поджечь от солнца мох или какую-нибудь древесную труху.
        Нет, сегодня это мелочи жизни. Засыпая, я думал о другом: как сделать завтра, ни много ни мало, радиоприемник. Да, да, радиоприемник. Разумеется, простейший, детекторный. И, кажется, я знал, как его сделать.
        Странное существо человек… Через два дня пребывания на острове, я уже испытывал нехватку обычной человеческой речи. Оцелот говорить не умеет, даже гавкнуть по-собачьи не может. Правда, сегодня на пальме я увидел двух небольших попугаев, размером с сойку. Их повсеместно разводят любители птиц, и, кажется, они называются амазонами. Я не был уверен: способны ли попугаи одолеть двести километров от континента или их тоже, случайно или специально, завезли на остров. Но как их поймать и способны ли они к подражанию речи? «Пиастры! Пиастры!»
        … Тогда я еще не знал, что послезавтра буду с ужасом слушать человеческую речь, и мои жизненные планы резко изменятся…
        Глава шестая. Письма в сумке отчима. Среда

        Утро снова было прекрасным и безоблачным. Лодка наполовину наполнилась дождевой водой. На всякий случай я растворил в ней несколько таблеток для дезинфекции, которые дал мне Отто, и перелил воду во все свободные емкости. Итак, на месяц о воде можно забыть.
        Чтобы объяснить свои утренние поступки, я должен сделать очередное отступление. Еще когда мы втроем приводнились на острове, то сразу стало ясно, что бунгало уже существует десятки лет. Это было видно по замшелым, покосившимся стенам, из которых оно было сделано. Явно его строил не родственник моего покойного отчима. Он купил бунгало вместе с островом. Но тогда спрашивается: а ради чего его когда-то построили, если остров малопригоден для постоянного проживания? Даже клочка земли для огорода, если не считать странного садика поверх кладбища рабов, на острове не было. Одни скалы и песок.
        Ответ напрашивался сам собой: остров был удобен только для одной категории людей: военных. Это блокпост. Семьдесят лет назад шла большая война, охватившая весь мир. И удаленный островок был тогда стратегически важен: не дай бог, чтобы на нем не завелась какая-нибудь шпионская нечисть под боком у Америки. Наверное, бунгало и построили с этой целью. К тому же, благодаря рельефу острова, оборонять его было очень легко. Десятка солдат хватило бы, чтобы сдерживать проникновение в лагуну сотни-другой врагов. Каждый бы, кто намеривался проникнуть в лагуну, попадал бы под кинжальный пулеметный огонь с двух сторон.
        То, что остров когда-то был блокпостом, подтверждала и целая горка использованных, полуразложившихся батарей питания, найденных мной в кустах бугенвилии за бунгало. Не крошечных современных, а для ламповой радиотехники, каждая весом в пару килограммов. От них дурно пахло какой-то химией. Но если это так, то среди хлама в сарае, возможно, найдется и какая-нибудь негодная радиорухлядь тех времен. Нет, я вовсе не надеялся найти в сарае работающую рацию, включить её и объявить всему свету свое «SOS». Если бы такая и нашлась, батареи от неё высохли десятки лет назад. Я-то всего-навсего намеривался из обычно остающегося после радистов хлама, выдрать несколько деталей и наскоро собрать детекторный приемник. Как говорят радиолюбители, «на коленке». В долгие полярные зимы одним из увлечений пацанов было радиолюбительство, и детекторный приемник я бы собрал даже с закрытыми глазами.
        Если говорить еще проще, то пределом моих мечтаний было найти в сарае обычный телефонный капсюль, который есть в любом стационарном телефоне. Наушник от планшета не подходил - он низкоомный. И побольше медной проволоки. Всё остальное можно сделать руками: конденсаторы - из консервных банок, диод - из обычного карандаша.
        Перевернув в сарае пару тонн хлама, я нашел даже большее, чем надеялся: немецкий радиоприемник «Telefunken» времен войны и наушники к нему. Марка приемника меня сильно удивила: ведь по всему выходит, тут было именно шпионское гнездо, а вовсе не блокпост американцев? Лампы в приемнике треснули, но они мне всё равно не требовались. А отличные наушники в толстой прорезиненной оправе были внешне исправны. Нашлась в хламе и катушка толстой медной проволоки, из которой получится отличная антенна, коли её закрепить на скалах. Итак, если гора не станет мешать вечером радиоприему, я смогу поймать одну-две мощные радиостанции с континента и узнать, ищут нас или нет. Либо Каракас, либо Гавану, а, может быть, и Флориду. Возни предстояло много, нужно было еще сделать что-то вроде паяльника из куска меди, чтобы греть его на костре, отладить самодельный детектор из грифеля (увы, в допотопном Телефункене полупроводниковых диодов не было, их тогда еще не изобрели), сделать заземление.
        Тем не менее, да здравствуют великие Попов и Маркони! Бедный-бедный Робинзон Крузо! Как бы он был поражен, узнав, что можно слышать человеческий голос за сотни километров, используя лишь невидимую энергию радиоволн.
        Итак, вечером или следующим утром я услышу голос цивилизации. В этом я был абсолютно уверен.
        Однако от этой затеи меня отвлекли новые открытия. Была пора позавтракать. Сумка отчима была еще на две трети наполнена едой, купленной в магазине перед полетом на остров. Ел я их теперь по принципу: сначала то, что может в первую очередь пропасть в жарком и влажном климате острова. Поэтому сейчас я доедал остатки полу копчёной колбасы, грыз успевший зачерстветь хлеб (остаток его я решил высушить на солнце, чтобы не зацвел) и запивал молоком из вскрытого второго кокоса.
        Раскрытая сумка отчима лежала передо мной. Из неё высовывалась кожаная папка, в которой отчим хранил свои документы по острову. Я достал её и открыл. Да, всё правильно. В документах по наследованию было записано, что в случае смерти наследника его права переходят к моей матери и мне. Итак, я состоятельный человек, хотя выдрать денежку у матери после её выхода из тюрьмы будет, ох, как сложно. Но устрою ей скандал и потребую, чтобы мне купили джип-внедорожник. Конечно, ни мать, ни я не захотим устраивать из острова пансионат для богатеньких робинзонов. Мы просто его продадим и…переедем в Москву, где к тому времени будет учиться мой отец. Купим в Москве квартиру. И кто знает, может быть, мать к нему вернется. Я размечтался…
        В отдельном кармане папки лежали два пожелтевших конверта. Оба были вскрыты. Я решил, что после смерти отчима я имею право их прочесть. Может быть, в них содержится что-то важное для моей дальнейшей судьбы.
        Первый конверт был иностранный с обилием марок, судя по всему, когда-то посланный из нынешних мест, из Америки, в Россию, на Кубань. Я догадался, что это письмо покойного хозяина острова своей бывшей жене. Но она ведь умерла еще раньше его? Надпись на русском языке на обороте конверта подтверждала это: «Адресат умер. Оставлено для временного хранения». Почему же письмо не отослали назад? Кажется, ведь так положено поступать в этих случаях? Наверное, в сельской почте просто не нашлось в то время денег для обратной пересылки, а потом про него забыли. До тех пор, пока отчим, побывавший этим летом на родине, не нашел его. Вполне обычное проявление российского разгильдяйства.
        Письмо было злобным и вообще непонятно для чего написанным. Похоже, словесная месть бывшей супруге, с которой расстался более полувека назад. Престарелый бывший полицай кичливо сообщал, что стал владельцем острова в Карибском море. «Да, да, настоящего острова, друзья помогли купить, и, если я правильно им распоряжусь, то буду деньги грести лопатой. Есть один проект. Такие деньжищи, какие тебе и присниться не могли». В письме не было и намека на то, что Иван собирается помочь бывшей супруге материально или пригласить её жить в Латинскую Америку. Просто застаревшая обида неизвестно на что и ругань. Не было ничего сказано и о его планах на освоение острова. В общем, понятно, почему отчим мне ничего о нём не сказал. Никакой полезной информации письмо не содержало.
        Пожалуй, единственное, что меня удивило в этом письме - его грамотность. Я раньше представлял этого неведомого Ивана-полицая малограмотным негодяем, а письмо было написано без ошибок. Наверное, он до войны был сельским учителем или агрономом, а когда пришли немцы, стал им служить. Впрочем, что мне до того?
        А вот второе письмо вызвало у меня ступор. Оно было адресовано отчиму, написано моей матерью, но… семнадцать лет назад, то есть еще до моего рождения! Конверт был до предела замызган, видимо, его долгие годы возили с собой. В письме мать объясняла Павлу, то есть моему ныне покойному отчиму по каким причинам она его бросила и уехала «на край света с лейтенантом».
        «Ты - человек крайне нерешительный и беспомощный, - писала мать моему будущему отчиму, - мы встречались с тобой почти год, а ты даже не сделал намека на предложение пожениться. Мне надоело ждать, молодость уходит. Когда Николай, с которым я познакомилась всего неделю назад, предложил мне руку и сердце, я не думала и секунды. Конечно, его вынуждали обстоятельства - ему нужно было уезжать по месту службы, но он по всем статьям лучше тебя, не говоря уже о том, что на голову выше тебя и раздавит при встрече, как клопа. Может быть, я совершила опрометчивый поступок, но сердце подсказывает, что я поступила правильно. За ним я буду себя чувствовать, как за каменной стеной. Он, хоть и моложе тебя на три года, уже вполне сложившийся человек и не размазня. Меня не ищи. Отправляю письмо с какой-то железнодорожной станции, названия которой не знаю, да и тебе оно теперь ни к чему».
        Я был совершенно раздавлен письмом. Выходит, мать и отчим знают друг друга с молодости? И встречались почти год? У меня сразу возникло в голове чудовищное подозрение: а почему мать уехала меня рожать на родину своих родителей? Может быть, она просто хотела скрыть от человека, которого я всегда считал своим отцом, дату моего рождения? Может быть, в моем паспорте должна стоять другая, подлинная дата рождения - на два-три месяца раньше? А что, ведь дед, с его пробивным характером, вполне мог уговорить врачей в роддоме выдать мне фиктивную метрику. Так ли это сложно в крохотном городке?… И мое подлинное отчество - не Николаевич, а… Павлович? А человек, погибший позавчера в гидроплане - мой настоящий отец?
        Кругом шла голова… Конечно, я уже сейчас, в 16 лет, был выше погибшего отчима, хотя и ниже отца. Но разве это о чем-то говорит? И мать, и дед были рослыми людьми.
        В кухне, над пустым рукомойником, висело зеркало. Я стал разглядывать в нем себя. На кого я похож? На отца? На отчима? Пожалуй, что ни на одного, ни на другого. Я похож на мать.
        Так и ничего не решив, я весь оставшийся день бесцельно шатался по острову, ловил рыбу, в чем не было ни малейшей нужды. И думал, думал, сравнивал даты. Но так и ничего не решил. Дать ответ на этот вопрос могла только мать или мои волжские старики. Но захотят ли они говорить правду, если не сказали её, когда отчим был жив?
        Интересно, как отчим нашел мать спустя 15 лет? Подсказали адресок мой дед и бабушка? Выкрал у них письма матери? Или просто случай?
        И почему в таком случае, отчим не нашел случая мне рассказать, кем он является для меня на самом деле? Готовил меня? Нет, наверное, это чушь…
        Вечером я разжег костер на берегу и весь погрузился в его пламя. Временами казалось, что пламя повсюду вокруг меня…
        Про свое решение собрать детекторный приемник я начисто забыл. Было не до него.
        Глава седьмая. Первые визитеры. Четверг

        Работать над приемником мне не захотелось и утром. Зато созрела решимость проведать китовую акулу. Новый день придал мне смелости.
        Если акула не уплыла…
        … Она не уплыла. Но когда я добрался на своей байдарке до подводной пещеры, надел очки для подводного плавания и нырнул, меня снова охватил страх. Это была не акула. То, что лежало на дне пещеры, вообще не было живым существом. Это была подводная лодка. Крохотная для подлодок, не более десяти метров в длину, но подлодка.
        Меня обуял панический ужас, в сто крат больший, чем день назад! Потому что я сразу понял, кому она может принадлежать и что случилось с нашим самолетом. О подобной штуковине я уже читал в интернете. Это, почти наверняка, подлодка колумбийской наркомафии. На таких они возят кокаин в США. Один рейс, три тонны кокаина на борту - и полсотни миллионов долларов чистой прибыли.
        Если я сегодня же не уберусь с острова, то я - не жилец на этом свете. Владельцы таких штуковин не оставляют следов и безжалостны. Слишком большие деньги на кону.
        В какой-то момент мне даже показалась, что подлодка обитаема и внутри находятся люди. Вдруг сейчас из неё вынырнет какой-нибудь колумбийский «Ихтиандр» с оружием для подводной стрельбы и пристрелит меня? Но потом я успокоился. Этот подводный аппарат, хоть и стоит миллионы долларов, предназначен, скорее всего, для одноразового использования. Если на нем удается достичь берегов Флориды или Мексиканского залива и выгрузить груз, то лодку, наверное, сразу уничтожают. Какой смысл рисковать жизнью экипажа на обратной дороге, рискуя быть потопленным береговой охраной США или военно-морскими силами, если лодка себя уже десятикратно окупила?
        Только весь вопрос: в каком сейчас лодка находится состоянии? Если в рабочем - заряжены аккумуляторы, заправлено топливо, сжатый воздух и, главное, загружена её смертоносная начинка - несколько тонн кокаина, то жить мне осталось день-два, а может быть, и несколько часов. Если же лодка просто хранится здесь, в укромном месте Атлантики, то возможно, что уничтожение гидроплана было чисто превентивной мерой и мои убийцы появятся нескоро. Ведь если пропавший гидроплан разыскивают, им лучше переждать недельку-другую, пока всё успокоится.
        Я еще раз нырнул, преодолевая страх. Это чудовищное творение человеческих рук выглядело очень красивым. Стремительные, зализанные формы корпуса. В самом широком месте диаметр субмарины не превышал двух метров. Сверху её венчала небольшая рубка с иллюминаторами на все стороны света. Лодка лежала на глубине 4-4,5 метров, а от люка рубки до поверхности было меньше двух метров. Стоя на нем на цыпочках, я мог дышать воздухом пещеры.
        Мой всегдашний интерес к технике заставил меня задержаться в пещере еще минут на десять. Интересно, как заставить подлодку всплыть? Поскольку субмарину из предосторожности хранят на дне пещеры, наверное, есть какое-то внешнее устройство, отдающее лодке команду на всплытие. Ну-ка, ну-ка! Я стал плавать вдоль стен пещеры, и действительно нашел в дальнем её углу укрепленную на стене в полуметре над водой небольшую коробочку с кнопкой посредине.
        С замиранием сердца я нажал на кнопку. В последнее мгновенье промелькнула мысль: а вдруг это устройство для подрыва субмарины - её отгоняют из её подводного «ангара» метров на пятьдесят-сто, потом возвращаются в пещеру, нажимают на кнопку и - ба-бах, концы в воду в прямом смысле слова.
        …Но ничего не произошло. Из коробочки раздался какой-то тихии треск и шипение, как из неисправного динамика, но подлодка и не думала всплывать.
        Черт побери, я теряю драгоценное время! Зачем мне нужна подлодка наркомафии? Уплывать с острова нужно немедленно. Нежданные гости могут нагрянуть в любой момент и спрятаться от них будет некуда. Мой остров - это, увы, не остров сокровищ Стивенсона и не таинственный остров Жюль Верна. Это всего лишь несколько гектаров скал и песчаный пляж. Бессмысленно пытаться спрятаться за каким-то валуном, очень быстро найдут. И убьют.
        Увы, вторичная ускоренная гребля в лагуну вновь показала, что в моей байдарке остались недостатки. Лучше уж утяжелить её килограммов на десять разными деревяшками, чем утонуть посредине Атлантики.
        Что-то щелкнуло в моей голове, и я решил, что переделывать и укреплять лодку следует не на берегу, а где-нибудь в укромном месте, например, за сараем. Там и место ровное, но главное - наличие у меня лодки может стать серьёзной уликой против меня, если нагрянут бандиты. А так - авось её не заметят и можно попытаться, что-нибудь им наплести.
        Я отнес лодку за сарай, снял с неё оболочку из ПВХ (байдарочники называют её «шкурой») и пошел на пляж собирать пальмовые ветви, из которых предстояло сделать дополнительное крепление.
        …
        …И в тот же момент я их заметил! В устье лагуны, то есть в двухстах метрах от меня, качалась на волнах довольно большая мореходная мотолодка. К счастью, оба новых посетителя острова были заняты делом. Стоя по пояс в воде и спиной ко мне, они осторожно пропускали свою лодку среди валунов в устье лагуны, из чего я сделал вывод, что они не новички на острове.


        Я зашел в бунгало и стал осторожно наблюдать за ними через давно не мытое окно гостиной.
        Теперь они тащили лодку через лагуну. На острове эти двое явно не ожидали никого увидеть, потому что шли очень спокойно, и в руках у них не было оружия.
        Мною овладело какое-то равнодушие, как после гибели гидроплана. Чему быть - того не миновать, говорят в подобных случаях русские люди. Бежать я никуда не собирался - бесполезно. Думал о другом: может быть, их сразу спровоцировать, издалека заставить поверить, что у меня есть оружие? Тогда они меня сразу застрелят, а не будут пытать, чего я боялся больше всего. Но через пару секунд родился другой план. В такие секунды человек соображает очень быстро.
        Когда до берега им оставалось пройти по дну лагуны метров тридцать, я вышел из бунгало и подошел к кромке воды.
        - Привет, ребята, - весело окликнул я их. - Кто-нибудь из вас говорит по-английски?
        Была немая сцена. Они замерли, бросив лодку, и уставились на меня. Потом один из них, почти двухметровый детина, сказал:
        - Привет. Я говорю по-английски. А что ты тут делаешь?
        Я выдавил из себя смех и ответил, как в том анекдоте:
        - Что делаю, что делаю? Живу я здесь.
        - Один?
        - Сейчас один. Отец улетел. (Зачем им знать, кем мне приходился покойник, которого я с такой легкостью оживил).
        - Когда улетел? - Нетерпеливо спросил высокий.
        - Вчера вечером.
        - Вчера? - переспросил высокий.
        - Да, вечером. А кто вы такие, чтобы допрашивать? - Я сделал вид, что сержусь. - Ладно, вытаскивайте лодку, и пошли в бунгало знакомиться. Как-никак - вы первые посетители на острове, после того, как отец вступил в наследство. Небось, вы знали старого Ивана, который раньше был хозяином острова?
        Высокий машинально кивнул.
        - Тогда налью вам по стаканчику за помин его души. Только пейте сами. Мне отец не велит пить, мне только шестнадцать.
        В бунгало я поставил на стол бутылку виски и сказал:
        - Наливайте себе сами. Не хочу даже касаться этой гадости. (На самом же деле я побоялся, что у меня будут дрожать руки, когда я стану наливать им виски в стаканы, и это могут заметить).
        Выпив, высокий сказал:
        - Слушай, парень, а когда вернется твой отец?
        - Сегодня, кажется, четверг? Тогда, наверное, в воскресенье вечером или в понедельник. Иначе мне еды не хватит. Но уверен, что не раньше. Они ведь крепко сошлись с пилотом, ну с этим Отто, на почве выпивки. - И я щелкнул себя пальцем по горлу. Наверное, этот жест повсеместно обозначает то же самое, что и в России.
        Если эти типы следили за нами еще в городке на побережье, то они видели, как мой отчим и Отто напились до поросячьего визга.
        Высокий еще раз переспросил:
        - Значит, они вчера улетели? - Он с нажимом сказал слово «вчера».
        - Вчера, часов в пять или полшестого, - подтвердил я. Кажется, он купился на мою ложь. Значит, они вовсе не уверены, что самолет взорван.
        Мужики переглянулись. Наверняка у них теперь будут разборки: кто же нахалтурил с бомбой, что она не взорвалась.
        - Но завтра он не прилетит? - настаивал высокий.
        - Завтра точно не прилетит. У него завтра какая-то деловая встреча, кажется, в Каракасе. Он арендовал гидроплан Отто на неделю. - Теперь я уже пришел в себя и врал совершенно спокойно.
        - Вы тоже русские, как Иван? - Вдруг спросил тот, что был поменьше, на очень плохом английском.
        Я кивнул. Интересно, чем вызван его интерес? И в свою очередь задал вопрос:
        - Ребята, а вас-то кого черта занесло на этот остров? Ведь Иван уже умер много месяцев назад, вы, наверное, это знаете. Может быть, у вас коммерческий интерес? Хотите перекупить остров у моего отч… - я запнулся и поправился - у моего отца?
        - Вроде того, - сказал высокий. - А сколько он стоит?
        - Отец говорит - три миллиона зеленых. У него планы построить на острове что-то похожее на пансионат для богатеньких Робинзонов.
        - Для Робинзонов? - переспросил высокий.
        И я понял, что он настолько невежественен, что даже не читал книгу Дефо. Я объяснил:
        - Ну, для богатых людей, которые хотели бы провести время в полном одиночестве. Только мне остров не понравился. Я тоже хотел поиграть в Робинзона, потому и остался на острове. Но тут полным-полно скелетов.
        Высокий воскликнул:
        - Скелетов?!!
        Судя по его реакции, я сплоховал. Наверное, на острове можно найти скелеты и моложе тех, что я нашел на левом берегу лагуны. Выправляя положение, я стал подробно рассказывать, как пошел гулять по левому берегу лагуны, обнаружил дикий сад и сорвался на пляж вместе с кустом.
        -.. Поднимаюсь снова, а там гора скелетов на месте куста. Ужас!
        Теперь высокий облегченно засмеялся:
        - Ты, парень, этих скелетов не бойся. Им по несколько веков. Нам Иван рассказывал про это кладбище рабов.
        - Рабов? - притворился я удивленным.
        - Ну да, рабов, которых раньше возили из Африки в Америку.
        - А, понятно… Так вы будете покупать наш остров?
        - Это нужно хорошенько обмозговать, - сказал высокий, как какой-нибудь российский нувориш. - И посоветоваться с нужными людьми. Так просто такие дела не делаются.
        - У вас есть два дня на раздумья, - ответил я. - Я передам ваше предложение отцу, и тогда он точно будет вас здесь ждать во вторник. Только боюсь, что он накинет сверх трех миллионов какую-то сумму. Хотя по мне, так пропади пропадом этот остров.
        - Почему? - удивился высокий. - Боишься скелетов?
        - Нет. Просто гора кругом, горизонта не видно. Чувствуешь себя, как мышь в мышеловке. Это тюрьма, а не остров.
        Покойный отчим никогда бы не простил мне эти слова, сбивавшие товарную цену острова, но я-то знал, что никакого торга не будет. Эти два типа вернутся в понедельник, чтобы нас убить. Однако, двоих уже убить нельзя, они и так уже мертвы, а меня тоже здесь не будет, я уплыву на своей лодке.
        Высокий подумал и сказал:
        - Нам нужно посоветоваться с напарником: стоит ли игра свеч. Подожди нас, парень, в бунгало.
        Они вышли на пляж.
        До последнего момента я не был уверен, что эти бандиты сейчас не пристрелят меня, а потом останутся на острове и будут ждать мифического прилета гидроплана.
        Но на моей стороне было несколько обстоятельств. Во-первых, по той логике, что я им внушил, если в понедельник я бы не встречал самолично гидроплан, это могло бы насторожить пилота и отчима. Пилот был вооружен, я видел в кабине гидроплана израильский «узи» - обычная предосторожность авиаторов, которые совершают посадки в незнакомых местах. Может быть, автомат просто страховал Отто от речных крокодилов. Но завязалась бы перестрелка с неизвестным исходом. Во-вторых, после «неудачной» (увы, она была удачной) попытки убрать ненужных людей, не исключался и выкуп острова.
        Правда, подвисал вопрос с пакетом, который должны были передать на соседний остров и который «не взорвался». Но эти люди вполне могли знать, что никакого получателя пакета на соседнем острове нет, а значит «не взорванный» пакет, за отсутствием адресата, по-прежнему валяется в кабине самолета.
        Мне везло. Через десять минут высокий бандит вернулся в бунгало и сказал:
        - Решено. Мы вернемся в понедельник. - Потом улыбнулся и добавил: - Только не лазай снова на скалы. А то еще сломаешь себе шею.
        - Сыт островом по горло, - ответил я улыбкой. - Буду сидеть в бунгало, и купаться возле бережка.
        - Это правильно.
        Я помог им спустить на воду и развернуть в сторону устья их лодку. При этом как бы ненароком заглянул вовнутрь. И увидел на заднем сидении до боли знакомую каждому российскому мальчишке штуковину - автомат АК-47. Теперь не оставалось сомнения, что это бандиты. У местных полицейских в этих краях другое оружие.
        Когда они выбрались из лагуны и уплыли, я облегченно вздохнул. Потом вытянул перед собой руки и растопырил пальцы. Как и следовало ожидать, они дрожали. Ну и денек! Но теперь у меня есть двое суток, чтобы убраться с острова.
        Глава восьмая. Новое решение

        Я решил радикально переделать остов своей лодки, чтобы она могла выдержать дальнее путешествие. Чем больше я возился со своей самоделкой, тем больше меня охватывали новые страхи. Нет, я был абсолютно уверен, что могу проплыть тридцать миль на этой лодке в такой день, как сегодня, когда полный штиль. Но откуда мне знать, как ведет себя Атлантический океан, как быстро меняется здесь погода, как быстро начинаются штормы? Даже небольшой шторм и движение на ней станет невозможным. Лодка будет крутиться на волне, как волчок, а пара хороших ударов волны превратят её в кучу плавающих на воде палок и тянущий на дно кусок ПВХ.
        Но ведь в сотне метров от меня находится штуковина, на которой можно переплыть хоть всю Атлантику. Настоящая подводная лодка.
        Чем больше я об этом думал, тем больше мне хотелось проникнуть в лодку. Но как это сделать? Я стал рассуждать логически. Обычная подводная лодка находится у пирса в надводном положении, если она не в походе. Если же подлодка Острова мух лежит на дне подводной пещеры, то либо она неисправна, либо есть снаружи какой-то механизм - рычаг, кнопка - нажав на который, можно заставить её подняться на поверхность, то есть включить насосы, опоражнивающие её балластные цистерны. А когда лодка всплывает, можно будет забраться вовнутрь. Моей утренней ошибкой было предположение, что команда на всплытие лодки осуществляется сигналом откуда-то извне, вещицей подобно брелоку, которым запирают двери автомобиля. Но брелок можно потерять. Кнопка или рычаг, заставляющие подлодку подняться на поверхность, должны находится на ней самой! Вот в чем дело! Ну, конечно же! Зачем брелок, если прячут саму лодку!
        Вряд ли кокаиновые контрабандисты закрывают лодку на замок, как обычный автомобиль. Зачем им это? Главное для них - спрятать саму подлодку от любого постороннего взгляда.
        Тогда в чем же функция той коробочки, которую я нашел на стене пещеры?
        Это… переговорное устройство между пещерой и бунгало, не иначе! И, очевидно, такое же должно быть и в самом бунгало! Я побежал в дом. Коробочку с кнопкой я сразу нашел на стене кухни. Разумеется, она была на виду все эти дни, но я-то решил, что это всего-навсего противопожарное устройство, датчик загазованности и даже машинально отметил про себя, как глупо его ставить в помещении, находящемся в двух сотнях километрах от цивилизации. Пожарная машина сюда приедет, ох, как нескоро.
        Я нажал кнопку на коробочке. И услышал…тихие всплески волн в пещере.
        Пока я думал об этом, солнце уже опустилось довольно низко к горизонту. Нужно было поторопиться. Я вновь натянул «шкуру» из ПВХ на свою лодку и закрепил ткань на остове. Потом пошел в бунгало и сделал на скорую руку пару бутербродов в дорогу. Когда уже собрался отправляться в плавание, вспомнил про одну немаловажную деталь и от неожиданности опустился на стул. Пока я доберусь до места, уже стемнеет. Как же я буду в темноте, под водой, искать кнопку или рычаг, чтобы заставить подлодку всплыть? Фонарика, тем более герметичного, работающего под водой, у меня нет. Ждать утра?
        Решение оказалось настолько простым, что я засмеялся от радости. Мой электронный планшет! Там есть функция фонаря, заставляющая экран светится ярким белым светом. Достаточно его засунуть в герметичный прозрачный пластиковый пакет - и дело в шляпе. Пакет нашелся сразу среди еды, хоть и не очень прозрачный. Я засунул в него планшет и тщательно замотал получившийся пакет. Включил планшет через тонкий пластик, он загрузился. Нашел функцию фонарика и снова включил. Замечательно!
        …
        Большую прорезиненную кнопку на боку подлодки я нашел только с третьей попытки. Кнопка была на глубине метра в три, а ныряльщик был из меня неважный. Но когда я с силой вдавил кнопку, подлодка ожила. Внутри лодки стало что-то чавкать, вода вокруг неё пузыриться, словно в ванне-джакузи, и она оторвалась со дна.


        Черт побери, всё работало! Через пару минут над водой показался входной люк подлодки. Я подождал, когда процесс закончится и без труда залез вовнутрь лодки. Посветил вокруг своим импровизированным фонарем и нашел выключатель внутреннего освещения. Лодка была рассчитана на экипаж из двух человек. Я сел в левое сиденье. Осмотрелся. Что-то мне подсказывало, что я окажусь прав в одной своей догадке. Внимательно осмотрел все приборы на панельной доске. Нет, все надписи на английском и испанском, как и следовало ожидать. Ведь лодку собирали на какой-то потаенной верфи здесь, в Латинской Америке. Но что-то должно быть… Что?
        За приборный щиток была небрежно засунута какая-то вконец замасленная книга. Я её вытащил и открыл Её-то я и искал… РУССКО-ИСПАНСКИЙ СЛОВАРЬ ТЕХНИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ. В интернете уже были сообщения, что подлодки наркомафии конструируют инженеры из бывшего СССР, оставшиеся в 90-е годы без работы.
        И, похоже, тот, что пониже ростом и постарше, из моих сегодняшних визитеров, тоже был русским. Уж больно неподделен был его интерес, когда на ломаном английском он меня спросил, русский ли я. Возможно, именно этому человеку я и обязан тем, что остался сегодня жить. Он уговорил высокого уехать. А ведь если мне удастся довести подлодку до берегов континента, то в понедельник здесь будет полиция или местный спецназ. Тогда этого человека ждет громадный срок, если, конечно, его не застрелят при задержании. Ну, что ж, каждый сам выбирает свою судьбу.
        Я провел ночь в подлодке, разбираясь с её устройством. Русско-испанский словарь, выполненный на принтере, видимо, специально для этих нарко-контрабандистов, мне здорово помог, так как каждый термин в нем был детально объяснен на двух языках - испанском и моем родном. Когда за иллюминаторами люков начал светлеть вход в пещеру, я решился на эксперимент. Задраил люк подлодки и установил на приборах: «глубина погружения - 1 метр». Подлодка послушно выполнила команду. Самым малым ходом я выплыл из пещеры и прошел сотню метров под водой. Всплыл, открыл люк. Потом развернулся, осторожно подошел к берегу напротив подводной пещеры. Снова погрузился на один метр, проник в пещеру и всплыл. Покидать лодку не хотелось. Внутри её я чувствовал себя в безопасности. Но нестерпимо хотелось спать. Я уже сотню раз пожалел, что вместе с бутербродами, я не захватил сюда пол литра кофе. Я сам не заметил, как заснул в удобном сидении подлодки. Наверное, на мой сон каким-то образом еще подействовали три тонны кокаина за моей спиной, в корме лодки…
        …Проснулся я поздно. Еще раз осмотрел приборы. Собственно говоря, управлять такой подлодкой несложно, если знать общие принципы её работы. Основные её узлы: дизельный двигатель, который позволяет двигаться лодке в надводном состоянии и заряжает через генератор аккумуляторы лодки, собственно аккумуляторы и электродвигатель, который движет лодку под водой, система жизнеобеспечения пилотов лодки, подающая свежий воздух в кабину и стравливающая за борт испорченный.
        Судя по показаниям приборов, лодка была полностью готова к плаванью. Однако я не смог определить, на какое время хватает её ресурсов. Но здравый смысл подсказывал: если она предназначена для того, чтобы пройти несколько тысяч километров до берегов США, то уж двести-триста километров до берегов Южной Америки она пройдет всегда.
        Опасность состояла в другом: если эту подлодку обнаружат те, кто борется с наркомафией, не закидают ли меня с самолета бомбами? Может быть, есть смысл всё время плыть в надводном состоянии и сдаться первому большому судну, которое мне встретится?
        Был большой соблазн сразу отправиться в путь на подлодке. Но в ней я не нашел ни запасов еды, ни питьевой воды. А я не знал, сколько продлится мое путешествие, да и куда я высажусь, в конце концов. Без еды можно потерпеть, а вот без воды человек способен потерять сознание на вторые сутки. И еще - в бунгало остались мои документы и немного денег. Потом доказывай - в Венесуэле, Колумбии или Гайане - бог его знает, куда меня занесет! - что я тот, за кого себя выдаю.
        Нехотя я выбрался из подлодки, задраил люк и снова нажал резиновую кнопку на боку субмарины. Теперь я уже знал, что она работает, как реле, в зависимости от состояния лодки - либо заставляет её погружаться, либо всплывать на поверхность. Подлодка стала опускаться на дно пещеры. Я собирался вернуться буквально через час, но положил лодку на дно из предосторожности - в плавающем состоянии она могла побить винт или руль о стенки пещеры, если начнется шторм.
        Потом выплыл из пещеры, забрался в свою самодельную байдарку и поплыл к бунгало.
        Возле входа в устье лагуны стояла моторка. У меня оборвалось сердце…
        Глава девятая. Лолита. Пятница

        На волнах качалась вчерашняя моторка с теми же двумя типами на борту. Высокий нехорошо осклабился, увидев меня:
        - А мы-то уже стали переживать: куда же делся наш мальчик? Нехорошо обманывать старших.
        И он кивнул головой куда-то в сторону. Я повернул туда голову и пришел в ужас: среди скал застрял полузатонувший поплавок гидроплана. Всё, я покойник.
        - Откуда лодка? Неужели сам сделал? Ну да, а я-то еще вчера подумал: куда же делся тент с беседки покойного Ивана? Что, скалы изучал? А пещеру, случаем, не нашел? Хоть ты и умный, придется тебя отправить на корм рыбам.
        В его руках оказался автомат Калашникова. Но его компаньон отвел руку длинного и что-то ему сказал по-испански. Смысл я понял: он сказал, что сам разберется с соотечественником.
        Точно, русский. Он тут же это и подтвердил, сказав по-русски:
        - Самоделка? А где ты научился такие делать?
        - Видел, как устроены каяки чукчей.
        - Талантливо. Но тут, парень, замешаны очень большие деньги. Извини, но тебя сегодня убьют. Лучше, если это сделаю я сам, потому что Пабло - он кивнул в сторону высокого - намерен тебя пытать. Ведь лучше сразу, разве не так?
        Он нагнулся и поднял с сиденья пистолет. Мне показалось, что это наш «Макаров». Впрочем, что мне до того, из чего меня застрелят…
        . .Я закрыл глаза. Раздалось два хлопка. Но я ничего не почувствовал. Неужели я уже на том свете?
        Открыл глаза. Мой соотечественник медленно погружался в воду рядом с моторкой, высокий лежал плашмя на носу катера.
        Я огляделся по сторонам. На скалах, обрамлявших устье лагуны, людей не было видно. Откуда же стреляли? Кто мой избавитель? Повернулся к моторке.
        Теперь на корме стояла девушка. Сильно загоревшая, может быть, мулатка. На ней были только узкие плавки, без верха. А в руке - крошечный пистолет.
        - Asustado, gringo? Entra en el barco. Y Throw esta carrona en el mar, - сказала она, улыбнувшись.
        Как ни странно, я понял её испанский. Во всяком случае, основной смысл. Она предложила мне залезть в их катер и сбросить мертвеца на носу в воду.
        - Кто вы такая? - спросил я её по-английски.
        Она тоже меня поняла:
        - Lolita, un oficial de policia. Trabajo en la banda.
        Итак, она - сотрудник полиции, внедренный в банду.
        И зовут её Лолита. Мне сказочно повезло. Я причалил к моторке, перелез через борт и сбросил труп высокого в воду. Вообще-то, её предложение было несколько странным для сотрудника полиции. Труп тоже, как-никак, вещественное доказательство. Его бы следовало доставить на берег. Но не мне судить, как работает местная полиция.
        - Венесуэла? - спросил я.
        Лолита снова улыбнулась:
        - No, de Columbia.
        Значит, она из Колумбии.
        - Говорите по-английски?
        - Es muy malo.
        «Мало» и по-русски мало, то есть плохо. В общем, мы понимаем друг друга.
        Мне пришлось снова вылезти из катера. Привязал к корме свою самодельную лодку и потащил моторку через буруны в лагуну, боясь, что наступлю в воде на одного из мертвецов. Хотя после пережитого это были бы мелочи жизни, милый пустячок.
        Жизнь продолжается. Я тащу лодку через лагуну, и на корме сидит девушка без верха купальника. Идиллическая картина для какого-нибудь дикого черноморского пляжа. А уж тем более для Карибского моря. Когда мы причалили к бунгало, я сразу сходил за своей рубашкой и недвусмысленно протянул её Лолите. Она засмеялась, сказала «Casto!», но рубашку надела на себя - не застегивая пуговицы, а просто завязав узлом на груди.


        Потом мы сидели в беседке, и я пытался у неё выяснить, как же случилось, что моторка вернулась. Лолита махнула рукой в сторону ближайшего обитаемого острова, очевидно, там было логово банды, и сказала, что тех двоих главарь обозвал дураками («tontos»), когда они вернулись, и велел им сторожить мальчишку («pilluelo») на острове до возвращения гидроплана. Лолита увязалась с ними. А когда они приплыли сюда, то увидели поплавок взорвавшегося самолета и поняли, что я их провёл.
        Потом она спросила меня: правда ли, что я нашел клад на острове? Я несколько удивился, что подлодку с грузом кокаина можно назвать кладом и решил, что просто неправильно перевел сказанное ею. И я переспросил Лолиту, повторив испанское слово и его английский аналог:
        - Tesoro? Treasure?
        - Treasure, treasure, - закивала она головой. Глаза её загорелись.
        Похоже, она ничего не знает ни о подводной лодке, ни о грузе кокаина на ней. Почему? Кто она такая? Действительно ли сотрудник полиции, засланный в банду? Или просто подружка тех двух бандитов, решившая разом переиграть ситуацию в свою пользу и сказочно обогатиться чем-то таким, что стоит колоссальных денег? Конечно, она спасла мне жизнь, но хладнокровие, с которым она убила тех двоих, свидетельствует, что это очень решительный человек. Если она рядовой член банды, очень правдоподобно, что в никакие подробности её не посвящают. Всё, что она знает - на острове находится что-то, стоящее колоссальных денег.
        Я решил рискнуть.
        Взял её за руку, повел к кромке берега и на мокром песке написал пальцем:
        Lolita - 50%
        Alex - 50%
        Мне показалось, это получилось очень доступно. Я предлагал разделить «клад» пополам: ей половина и мне половина. Она задумчиво посмотрела на меня и медленно кивнула головой в знак согласия. Маскарад закончился. «Сотрудника полиции» больше не было.
        Когда мы вернулись в беседку, она тихо спросила:
        - No se puede enganar?
        Я понял: она боится, что я её обману. Показал на её сумочку, где лежал пистолет, и произнес: «Пуф, пуф», вытянув указательный палец. Мол, ты меня пристрелишь, если что.
        Она снова улыбнулась. Такая застрелит не моргнув.
        - Ты умеешь водить лодку? - спросил я её, для убедительности кивнув в сторону катера и покрутив руками воображаемое рулевое колесо.
        - Es muy malo. - Повторила она знакомую фразу. «Очень плохо».
        Однако для меня это очень хорошо, черт побери.
        - Значит так. Пошли снова на берег.
        На мокром песке я стал ей рисовать наш «бублик» - Остров мух. Отметил на внешней стороне крестиком место, где спрятан «клад» и написал рядом - tesoro.
        Потом начал сочинять:
        - Клад на вершине скалы. Я плыву туда на своей лодке с веревками, карабкаюсь наверх - свои слова на английском я сопровождал активной мимикой и жестами - и достаю клад.
        - Que es este tesoro? - быстро спросила она. «Что это за сокровище?»
        - Золото пиратов, - ответил я, не моргнув глазом.
        - Estos piratas del oro? Y mucho de ello? «Это золото пиратов? А много ли его?»
        Я написал на песке:
        «30-40 KG»
        Потом стал объяснять жестами и рисунками на песке, что буду подниматься на скалу и спускаться вниз три раза, что это очень тяжело и займет у меня полдня. И это отнимет много сил, так что мне нужно взять с собой еду и питье.
        - Me llevas contigo?
        Наверное, она спросила: «Ты возьмешь меня с собой?»
        Я показал на свою лодочку, выставил вверх один палец, а потом виновато развел руками: мол, куда же брать другого?
        Тогда она показала на моторку. Я жестами стал показывать, что моторку разобьет о скалы, для убедительности стуча кулаком о кулак и добавляя известное мне испанское слово «rocas» - скалы.
        Пока я готовился к отплытию, демонстративно взяв большую сумку отчима - ведь куда-то же надо положить несуществующий «клад», - Лолита занялась странным действием - достала из своей сумки металлическую коробочку и извлекла шприц.
        Она наркоманка. Я погрозил ей пальцем и сказал её же фразу:
        - Es muy malo.
        Она виновато улыбнулась. Минут через пятнадцать Лолита впала в забытье, и мне уже ничто не мешало взять в поход всё необходимое. Выйдя из бунгало, я некоторое время размышлял: не испортить ли мне двигатель моторки. Но потом решил, что это было бы слишком жестоко к человеку, который меня спас.
        … Пока я раздумывал над этим, меня окликнули.
        На берегу стояла Лолита. Она не выглядела одурманенной наркотиками, в руке у неё был пистолетик, и говорила она уже на вполне приличном английском:
        - Так куда же мальчик решил сбежать? Проплыть на этой посудине до континента? Не утонешь?
        Я опешил:
        - С чего ты это решила? Я же объяснил, что хочу забрать на скалах пиратский клад.
        Она рассмеялась:
        - Но ты ведь знаешь, что на острове нет никакого пиратского клада. Разве не так? Зато здесь где-то спрятаны три тонны кокаина, который стоит куда как дороже твоего мифического золота. Но где именно они спрятаны, не знаем мы оба. Ни ты, ни я. Меня в эти тайны не посвящали. Или, может быть, ты их всё же нашел?
        Подумав несколько секунд, я ответил:
        - Да, нашел.
        - Где?
        - Сначала нам с тобой нужно всё обсудить. Ты действительно офицер полиции?
        Она кивнула головой.
        - Тогда убери пистолет и пошли в бунгало.
        По дороге я её спросил:
        - А чем ты укололась?
        Она виновато улыбнулась, как раньше.
        - Обезболивающее средство. У меня проблемы с желудком. Язва.
        Глава десятая. Таран

        Теперь у меня почти не оставалось сомнений, что Лолита - это именно тот человек, за которого себя выдает. Конечно, глупо требовать у офицера, засланного в мафию, удостоверение личности. Она только рассмеется на мой вопрос. Но тем не менее…
        Если она была в курсе того, что на острове припрятано три тонны кокаина, но убила тех двоих, то какой смысл искать в этом личную наживу? Кокаин - не золото, его не продашь на местном рынке. Его нужно доставить в Штаты и там перепродать местным дилерам. То есть, для этого нужны организованные действия десятков людей. А вот предотвратить вывоз этой отравы с острова, а попутно и смерть случайно оказавшегося рядом человека, то есть меня, это вполне логично для офицера полиции.
        - Когда приплывет полицейский катер? - спросил я Лолиту.
        Она была явно смущена:
        - Наверное, завтра утром. Видишь ли, - стала она объяснять мне, - в банде, куда меня заслали, нам тоже всем выдали рации. - Она вытащила из своей сумки крошечный аппаратик и продемонстрировала его мне. - Но дальность действия раций ничтожна. Десять километров от силы. У меня нет связи с континентом.
        - Значит, будем ждать у моря погоды? А если завтра нагрянут с соседнего острова остальные члены банды?
        - Не нагрянут. Они будут ждать возвращения моторки до вторника. А наш катер должен подойти к острову завтра, по предварительной договоренности.
        Вдруг она заливисто рассмеялась:
        - Ты испугался бандитов и поэтому решил рвануть с острова на байдарке? Не бойся. Их осталось там четверо. Если что - я их всех уложу. - Лолита похлопала рукой свою сумку с пистолетом.
        Потом сочувственно посмотрела на меня:
        - Бедный, бедный русский мальчик, ехал на остров поиграть в дикарей, а попал в передрягу. Может быть, тебя успокоить? - и добавила фразу по-испански: - Tal vez usted quiere que yo сото mujer?
        Покраснев как рак, я сказал: «Нет». Испанскую фразу я переводить не стану, потому что эту книгу, возможно, будут читать дети.
        - Ну, нет, так нет. Теперь рассказывай: где спрятан кокаин.
        Еще не придя в себя, я брякнул всё, как есть, забыв об осторожности:
        - На внешней стороне острова есть подводная пещера, а там, на дне лежит подводная лодка.
        Лолита была поражена:
        - Субмарина? Это не твоя фантазия?
        Пожав плечами, я угрюмо ответил:
        - Подводная лодка, метров девять-десять длиной. Что же я, не видел подводные лодки? Правда, не такие маленькие.
        - А ты уверен, что в ней кокаин?
        - Где же ему еще быть?
        Лолита присвистнула:
        - Вот это улов!
        Потом озабоченно сказала:
        - А как ты думаешь: её можно взять на буксир и отволочь до континента?
        - Наверное, можно.
        Что-то смутило меня в её вопросе. Зачем, спрашивается, полицейским тащить подводную лодку на буксире по морю, если можно выставить полицейский пост и вызвать специалистов, которые отгонят её в порт? Или подогнать к острову теплоход и погрузить подлодку на неё?
        Я прямо спросил об этом Лолиту. Он вновь была смущена.
        - Ну, ведь субмарину нужно сразу убрать с острова. Видишь ли, мы не знаем, с какими силами имеем дело. Что, если те, кто на соседнем острове, лишь часть банды? Вызовут подмогу, и тут разгорится настоящее сражение. Ну и еще, - она застенчиво улыбнулась, - за такую операцию положена солидная премия. Если мы её осуществим сами, то и награда будет больше. В том числе, и твоя.
        - И моя награда?
        - Конечно. Ты же её нашел.
        Объяснение Лолиты выглядело довольно логичным. Но я тут же решил: до поры до времени ей не нужно говорить, что я уже проник в лодку и научился ею управлять. Мною двигало, если признаться честно, обычное мальчишечье тщеславие. Очевидно, нужно предложить Лолите, что я сам берусь закрепить тросы или веревки - уж, что мы найдем в сарае - на подлодке для её буксировки, а потом, на глазах ошарашенных полицейских, всплыву перед их моторками и пойду своим ходом к берегам континента, в их сопровождении.
        Лолита согласилась с моим предложением самому укрепить веревки на лодке, но тут же озабоченно сказала:
        - Только я боюсь, что если мы попробуем буксировать подлодку, то она начнет тонуть и утащит наши моторки за собой.
        Я вывернулся:
        - Сразу видно, что у вас в Колумбии плохо учат физику. Вот смотри: - Я взял листок бумаги и нарисовал на ней подлодку. - Здесь находятся балластные цистерны. Когда они пусты, лодка всплывает на поверхность. А чем больше их заполняют водой, тем глубже субмарина погружается. Если её притопили на глубине трех метров, то и дальше она будет плыть на этой же глубине, когда мы её сдернем с мели. Понятно?
        Это было не совсем правдой. Физика здесь сложнее. К тому же такой «прицеп» может утопить корму даже очень большой моторки. Но я-то был уверен, что буксировать субмарину не придется.
        Тем не менее, Лолита, после долгого изучения рисунка, удовлетворенно сказала:
        - Вроде всё правильно. Это даже лучше, что подлодка будет идти на глубине. Меньше посторонних глаз увидят её в порту.
        …
        Утром Лолита сама помогала мне грузить в байдарки веревки, которыми я по идее должен был заарканить подводную лодку, торопя при этом:
        - Постарайся управиться быстрее. Чем скорее все мы уберемся с острова, тем лучше. Меня мучают дурные предчувствия. Возьми свои личные вещи. В лагуну ты уже не вернешься.
        Что-то кольнуло меня в сердце. Я снова покраснел. Похоже, мне очень нравилась эта девушка, которая была на семь-восемь лет старше меня.
        - Лолита, может быть, сразу поплывем вместе? - Предложил я. - На моторке?
        - А ты умеешь ею управлять?
        - Разумеется, что тут сложного. Подождешь меня возле пещеры, пока я управлюсь с веревками. - Я всё еще не раскрывал все карты, надеясь эффектно всплыть на подводной лодке рядом с моторкой через какие-нибудь полчаса. Хоть бы её друзья-полицейские задержались…
        Лолита снова смутилась:
        - Нет, лучше я останусь здесь.
        Я уплыл на байдарке. Быстро добрался до пещеры, нырнул, заставил подлодку всплыть, открыл люк… и понял, что мне нужно сразу, немедленно доложить Лолите, что подлодка «готова к транспортировке». Поплыл вплавь в тот угол пещеры, где вчера обнаружил переговорное устройство. Нажал кнопку… и замер, пораженный.
        Так вот почему ей нужно было остаться в бунгало!
        …Там, в кухне бунгало, шел разговор. Я не сразу понял, что собеседник Лолиты не находится рядом с ней, а отвечает ей по рации. Оба голоса были слышны громко, но собеседника Лолиты выдавал так называемый сверх-регенеративный шум, свойственный УКВ-рациям.
        «Еще раз повторяю, камарадос - говорила Лолита, - вы должны выглядеть, как настоящие копы, то есть, как джентльмены, пока мы не прибудем на побережье. Без него мы просто не управимся, это очень смышленый парень.
        - А потом что - пристрелим?
        - Тогда я сама тебя пристрелю.
        - Ты никак влюбилась в этого сосунка, Лола?
        - Не твое собачье дело. Возьмем его с собой, в джунгли. Из него получится отличный боец, камарадос.
        - Лолита, ты дура. Тебе не приходило в голову, что этот смышленый парнишка уже проник вовнутрь лодки и разобрался, как она устроена? Я немедленно плыву туда. Конец связи».
        …
        Господи, как же я был зол! Лолита провела меня, как безмозглого мальчишку. Из огня да в полымя! Судя по услышанному обрывку разговора, подлодка изначально принадлежала заурядным торговцам смертельным зельем, а теперь ею пытаются завладеть какие-то «идейные борцы» то ли с американским империализмом, то ли с чем-то похожим. И мне уготована, в лучшем случае, судьба такого же «борца», не гнушающегося торговлей наркотиками.
        Я спустился в подлодку и задраил за собой люк. Поставил на приборе «погружение - 1 метр» и выплыл из пещеры. У меня было, по крайней мере, минута или даже несколько, чтобы спокойно уйти на глубину и там - ищи меня свищи потом. Но во мне бушевала злость. Я всплыл на поверхность и увидел метрах в сорока от себя качающуюся на волнах моторку. Набрал полную скорость и пошел прямо на неё. Они слишком поздно меня заметили. Я мог бы проткнуть её дюралевый корпус насквозь, отправив на дно весь экипаж, но не стал этого делать. Всё-таки, как ни крути, моя страна раньше называлась СССР, а они числят себя «камарадос». Поэтому я взял левее и начисто отбил дейдвуд подвесного мотора лодки, обездвижив её. Вот вам, ребята, за опошление имени великого Че Гевары, за опошление революции.
        По мне кто-то выстрелил из пистолета, но с таким же успехом можно было стрелять по плавающему танку. Адью, ребята, я уплываю к берегам Латинской Америки. И стал погружаться.



        Глава одиннадцатая. В океане и на суше

        Был полдень. Прошло всего пятеро суток с того времени, как я попал на Остров мух, а сколько событий произошло. Уже несколько раз я успел побывать на волосок от гибели. Я решил, что до заката буду плыть в надводном состоянии, на дизельном двигателе. Исходил я из следующего предположения: во-первых, первые 70-100 километров пути меня ждал безлюдный участок океана, далекий от обычных корабельных трасс. Если же я запримечу на горизонте какое-либо судно, прежде всего военное, то успею погрузиться. Ведь я страшно боялся, что по моей подлодке, наверняка «типовому» изделию колумбийской наркомафии, могут открыть огонь без предупреждения и потопят лодку и меня, прежде чем выясниться, что лодка угнана у бандитов. Во-вторых, я так и не смог определить, на какое расстояние хватает емкости аккумуляторов лодки, если идти под водой. А мне нужно было подойти к берегу континента незаметно, чтобы не быть в последний момент уничтоженным катерами береговой охраны. Электронный лаг лодки показывал, что в надводном состоянии она движется со скоростью 15 километров в час. Итак, до заката я могу пройти более ста
километров, а потом буду двигаться под водой, по компасу.
        На подлодке был автопилот (или как это называется у моряков?). Я установил курс точно на запад, убедился, что лодка его слушается, вылез из рубки и удобно устроился на отдраенном люке. Мимо меня то и дело всплывали какие-то рыбины или шустро сновали стайки рыб поменьше. У меня, при желании, была возможность даже забросить в воду одну из удочек покойного Отто, которые я прихватил с собой, и попробовать что-то поймать на ходу, «на дорожку», как говорили у нас на Волге. Но ни малейшего желания рыбачить у меня не было. Для чего ловить рыбу? Еда у меня есть. Разве для того, чтобы потом похвастаться в школе перед мальчишками, что я поймал в Атлантике какую-нибудь барракуду. Если я, конечно, доберусь до берега и до своей Родины.
        Чем больше я думал над событиями последних двух дней и ночей, тем больше приходил к выводу, что я трус. Струсил я, по крайней мере, дважды. Ну что мне стоило, когда эти два бандита позавчера отчаливали от острова, вскочить в их лодку, схватить АКМ и выпустить очередь в этих бандитов! Ведь когда отец еще служил в нашем поселке, я не раз присутствовал при том, как солдаты разбирают автоматы, сам помогал им в этом. Ходил с ними на стрельбище и даже один раз выстрелил, с разрешения отца, из АКМ. Одиночным, в мишень, после чего сильно болело плечо.
        В конце концов, я мог бы, угрожая бандитам автоматом, угнать мотолодку. Правда, тогда я уже был уверен, что смогу улизнуть от них на своем самодельном суденышке.
        И вчера… Лолита, безусловно, мафиози ультралевого розлива. Ну что мне стоило после того, как она впала в прострацию от наркотика или лекарства, взять пистолетик из её сумки, связать её саму и переправить на моторке в подлодку? И сейчас бы, связанная, она бы сидела на правом сиденье подлодки и крыла бы меня последними словами по-испански.
        Правда, с Лолитой всё было сложнее. Никуда не денешься, она спасла мне жизнь. Но если мне удастся уже завтра добраться до российского посольства, то придется потом рассказывать местным властям, где я притопил подлодку с наркотиками и что случилось на острове. Значит, и до Лолиты доберутся. А мне до ужаса не хотелось, чтобы она попала в тюрьму. Не знаю, что на меня так подействовало. Или то, что она мой спаситель, или её вид в первые минуты. Я покраснел. Как это называется? Ага, топлесс.
        Я так глубоко задумался, что очнулся, только когда услышал где-то рядом какие-то странные звуки: сначала они походили на хрюканье свиньи, потом на мычание коров, потом на крики диковинных птиц. Свиньи и коровы в океане? Испуганно оглянулся по сторонам. Горизонт был по-прежнему пуст, а Остров мух превратился в крошечную точку на горизонте. И в тот же момент увидел, как несколько громадных серых туш движутся параллельно подлодке метрах в сорока от меня. Киты! Боже мой! Они казались значительно крупнее моей лодки. Нередко они полностью выпрыгивали из воды в вертикальном положении, как стартующая ракета, и с оглушительным всплеском падали вниз. Затем хлопали по поверхности моря длинными грудными плавниками и хвостовым плавником, взбивая пену. Потом перекатывались на спине, выставляя из воды морды.
        Было полное впечатление, что этот концерт они устроили для меня, и я с ужасом ждал, когда они окажутся ближе к лодке. Я уже приготовился мгновенно задраить люк, но вдруг эта развеселая кампания удалилась также внезапно, как и появилась. Спустя пару минут я уже видел их акробатические прыжки в нескольких сотнях метров от себя.
        Если это были горбатые киты, то они кормятся мелкой рыбой и моллюсками вблизи берегов. Только вот что в китовом понимании означает «вблизи»? Сколько мне остается миль до континента?
        И тут я вспомнил. У меня же есть в планшете встроенный навигатор! Почему я об этом не подумал раньше? Конечно, навигатор автомобильный, а дорог в океане нет, но определить-то по нему точку в пространстве, где я нахожусь, можно. Ему не нужна сотовая связь. Там чип, который ловит сигналы спутников. А потом найти эту точку на карте, которая есть в планшете. Я вытащил планшет из пакета, в котором он находился с тех пор, когда я им пользовался в качестве подводного фонаря.
        Навигатор определялся секунд двадцать, поймав сигнал с четырех спутников. Потом выдал координаты - просто точку на пустом экране, но внизу были записаны две строчки: широта и долгота. Я отыскал эту точку на карте, где была сетка координат. Итак, за семь часов я проплыл почти 90 километров. Очень неплохо. Если так пойдет и дальше, то еще до рассвета я окажусь у берегов Латинской Америки. Как же чуден мир, в котором мы сегодня живем! Бедный, бедный Робинзон Крузо! Ему бы мой навигатор!
        Теперь оставалось одно - проскользнуть как мышь между силков, возможно расставленных береговой охраной и самостоятельно выбраться на берег, спрятав до поры до времени подводную лодку на дне. Увы, я прекрасно понимал: если меня даже не потопят, а просто арестуют на лодке, доказать свою правоту, доказать, что я не бандит, будет очень сложно. В противном случае до конца своих дней я буду сидеть в латиноамериканской тюрьме.
        Я живо представил, как ведут мой допрос, после того, как арестовали вместе с лодкой.
        «Кто вы такой?»
        «Гражданин России, чей отчим получил в наследство Остров мух от своего дальнего родственника»
        «Хм, так вы хотите сказать: вы с отчимом не знали, что на острове находится база наркомафии?»
        «Не знали»
        «А как вы это докажите? Почему бы не предположить, что покойный владелец острова не отправил до своей смерти вашему отчиму письмо, в котором ввел в курс своих грязных дел на острове? И сообщил, что ваше семейство может сказочно обогатиться, если продолжит его нелегальный бизнес?»
        «Но отчим не получал никаких писем. Он узнал о наследстве почти через год после смерти старика. И, вообще, его же взорвали вместе с летчиком гидроплана, чтобы не допустить на остров»
        «А почему бы не предположить: вы сами взорвали гидроплан, так как решили самолично стать наследником дела? Вы ведь показали раньше, что ваша мать сидит в российской тюрьме. Вполне логичное поведение для её отпрыска. Взорвали гидроплан и угнали подлодку, чтобы самому сказочно обогатиться, продав кокаин на черном рынке».
        Аргументов у меня не было. Я должен был, во чтобы-то ни стало, нелегально проникнуть на континент и самостоятельно добраться до ближайшего российского посольства, иначе меня ждет мрак латиноамериканской тюрьмы.


        Уже начинало темнеть. С последним лучом солнца я оглядел горизонт и убедился, что он по-прежнему пуст. Можно было и дальше плыть в надводном положении, но я опасался, что даже слабый огонек на моей подлодки, даже отблески света от приборов на стеклах иллюминаторов, помогут меня обнаружить в темноте издалека.
        Я вздохнул, зачерпнул горсть воды из Атлантики, протер ею лицо, полез вовнутрь и стал задраивать люк. Подумав, я задал 15-метровую глубину погружения лодки, чтобы ненароком не попасть под винты случайно проходящего корабля. Прожектор подлодки я отрегулировал так, чтобы он освещал путь вперед, но несколько вниз, чтобы не налететь на какую-то подводную скалу. Хотя карта показывала большие глубины почти до самого берега. Эхолот на лодке для измерения глубин я побоялся включать, так как понимал, что его акустический сигнал может кто-то запеленговать по соседству.
        Всё прошло как по маслу. В три часа ночи по моим вычислениям и показаниям лага, я уже был в нескольких километрах от берега. Я решился всплыть и вздрогнул от неожиданности: берег был в нескольких сотнях метров от меня. Он высился темной громадой при свете луны. Еще бы пару минут хода и я бы врезался в него. Где-то справа, в километре от меня мерцал одинокий огонек. И больше ничего. Луна, звезды, темный силуэт гор и белеющая полоска пляжа.
        Я решил подплыть поближе, но не на дизеле, а на электромоторе, который работал очень тихо. Когда до берега оставалось метров пятьдесят, решился на пару секунд включить эхолот. Он показал глубину семь метров и довольно ровное дно. Потом я включил навигатор планшета, записал на кусочке бумаге свои точные координаты и засунул его в сумку отчима вместе с планшетом. Плотно закрыл все карманы на сумке, выставил её на крохотную палубу подлодки и задраил люк.
        Потом нажал резиновую кнопку на борту подлодки, и она начала погружаться в воду. А я поплыл к берегу, пропустив через голову ремень сумки и держа её на спине. На берегу открыл сумку и оделся, даже поменяв плавки, чтобы мокрое пятно на брюках не могло меня выдать, если меня арестуют в ближайшие минуты. Я чувствовал себя, как в старом советском фильме, американским шпионом, заброшенным в СССР.
        Впрочем, какой же я американский шпион? В Советском Союзе меня бы назвали комсомольцем-героем. Угнал у бандитов подлодку с кокаином. Правда, я не комсомолец, так как комсомол приказал долго жить. Подумав об этом, я снова вспомнил о давнем письме матери моему отчиму, найденном в его папке. Нет, я сын своего отца, Николая Ивановича, полковника российской армии, а не отчима-коммерсанта. Разве отчим был бы способен угнать подлодку? Да никогда! А вот мой отец - запросто. И я весь в него, такой же решительный.
        Так я подбадривал себя, очевидно, боясь ареста в ближайшие минуты.
        Но абсолютно никому на берегу я был не нужен. Местный народ, очевидно, спал. Я выбрался с пляжа на широкое плато, где вдоль берега петляла узкая тропинка. Совсем как у нас, где-нибудь в Крыму или в районе Сочи, куда мы семьей ездили с отчимом. Я больше часа шел по этой тропинке, полагая, что она меня куда-нибудь да выведет. Была полная луна, достаточно хорошо освещавшая тропинку. Только раз мне встретилась какая-то женщина, судя по силуэту, пожилая. Она прошла мимо, тихо сказав: «Buenas noches!» («Спокойной ночи!»), на что я побоялся ответить.
        А потом я влип. Причем, влип в буквальном смысле слова. Дорогу преграждала небольшая речушка, скорее даже ручей, метров десять шириной. Тропинка возле неё свернула куда-то наверх, вдоль реки. Я прошел по ней метров сто и не обнаружил никаких признаков мостика или переправы. Это меня насторожило. Я побоялся удаляться слишком далеко от океана, рискуя заблудиться. Поэтому решился, как вскоре оказалось, на глупейший поступок: вернулся, чтобы пересечь ручей вброд. Разделся до плавок, и смело шагнул среди прибрежных кустов в воду, держа сумку на голове. Второй шаг я уже сделать не смог, потому что сразу оказался по грудь в воде. Причем, ноги не стояли на дне, а выше колена провалились в какую-то вязкую «муляку», как называют такое гнилое дно у нас. Я бросил сумку на берег и с величайшим трудом, цепляясь за кусты, вылез назад из речушки, весь испачкавшись в грязи. Причем, сразу понял, что сдуру попал в мангровые заросли, о которых так часто читал, но не видел воочию. Они есть в тропиках по всему свету.
        Мне не осталось ничего другого, как найти выход к океану и выкупаться, снова сменив плавки. Пока я купался и очищался от грязи, мне пришла в голову другая неприятная мысль. У мангрового кустарника длинные, так называемые воздушные корни, иногда по несколько метров, которые обнажаются во время отлива и оказываются под водой во время прилива. Поскольку, выкарабкиваясь из речушки, я цеплялся в темноте за мангровую зелень, а не за эти корни, правильно предположить, что сейчас был прилив. Какова высота прилива в этой местности, я абсолютно не знал, только читал когда-то, что приливы бывают и десятиметровой высоты. А что если завтра «моя» подлодка окажется лежащей на берегу, как выбросившийся на берег кит?
        Конечно, можно было сказать: ну и черт с ней, субмариной. Лежащая на отмели, она сразу привлечет внимание тысяч людей и полиции, а я буду уже далеко. Но во мне заговорило тщеславие: если я сам сдам угнанную подлодку властям, то получу преференции: легче будет следить за расследованием преступления, легче решить вопросы с наследованием, легче убраться из страны.
        Как раз в это время начало светать и я обнаружил, что всё время шел параллельно шоссе, которое петляло по горам в двух сотнях метров выше тропинки. Я вскарабкался по склону на шоссе и пошел дальше по нему. Взошло солнце. За ближайшим поворотом горы находился небольшой поселок. Когда я проходил по его единственной улочке вдоль шоссе, то увидел группу бесцельно стоящих людей, как это обычно бывает, когда люди ждут автобус.
        Выбрал из них человека, выглядевшего образованным, возможно, местного учителя и спросил по-английски:
        - Как добраться до столицы?
        Он удивленно посмотрел на меня и ответил, тоже по-английски:
        - Через пятнадцать минут будет местный автобус. На конечной станции пересядете на столичный экспресс.
        О, эта латиноамериканская точность! И через полчаса автобуса не было. В этот момент мои планы изменились. Подумав, я пошел назад.
        Глава двенадцатая. Комманданте. Воскресенье

        Сразу за поселком я спустился с шоссе к побережью, нашел укромное местечко среди зарослей кустарника и вытащил планшет. Мой верный друг показывал, что заряжен на 60 процентов. Какое счастье, что я все эти дни экономил питание. Включил и с замиранием сердца попробовал выйти в интернет. Прекрасно! Интернет загрузился. Видимо, у меня были несколько наивные представления об уровне местной цивилизации. Сотовая связь работала.
        «На какой же сайт мне выйти?»
        Я вспомнил, как когда-то меня учил отец:
        «Если попадешь в трудную ситуацию, всегда стремись разговаривать с самым главным. Ему принимать решение, а помощники только будут тебя пинать по инстанциям»
        Найти сайт президента этой республики оказалось пустяшным делом. Я зарегистрировался на президентском сайте, чтобы можно было оставить на нем сообщение, и быстро набрал несколько строк по-английски:
        «Я - гражданин России. В силу обстоятельств, располагаю информацией, которая имеет важность для безопасности вашего государства. Вышлите в мой адрес свой надежный почтовый адрес, куда бы я мог сообщить известные мне сведения».
        Ждать пришлось минут пятнадцать. Я уже подумывал о том, чтобы выключить планшет, экономя его батарею, когда пришло письмо с новым почтовым адресом.
        «Как вы подтвердите, что вы те, за кого себя выдаете?» - послал я сообщение по этому адресу. Довольно нагло, но думать мне было некогда. К тому же я был уверен, что отвечает мне, конечно же, не президент республики, а лицо, ведущее его сайт.
        Ответ был удивительным. В их сообщении были… все анкетные данные, которые мы, отчим и я, заполняли в Москве, где мы получали визу в это государство. Черт побери, каким образом они смогли сопоставить мой почтовый адрес с анкетой? Я же не назвал себя? Уже взломали мой планшет? Однако шустро работают, ребята, ничего не скажешь. Хотя, наверное, сделать это несложно. Никакой защиты, типа «антишпиона», на планшете не было.
        Я стал излагать суть:
        «Пять дней назад я прибыл с отчимом и пилотом гидроплана на Остров мух, который был получен моим отчимом в наследство. В первый день гидроплан, на котором отчим и пилот собирались посетить соседний остров, был взорван в воздухе. Я был свидетелем этого, так как сам остался на берегу. В результате дальнейших событий мне стало понятно, что остров является базой наркомафии, где в подводной пещере хранится субмарина с грузом кокаина на борту. Мне удалось угнать подлодку и добраться на ней до континента. Лодка находится возле берега, на глубине 7 метров, в точке с координатами…» - я переписал координаты с бумажки.
        «Вам шестнадцать лет?» - спросили меня почти сразу.
        «Да» - ответил я и улыбнулся.
        «Пилота звали Отто Шварц?»
        «Отто, фамилию не знаю».
        «Вы находитесь в настоящий момент на шоссе в семи километрах севернее названной вами точки. Возвращайтесь к месту своей высадки незамедлительно. Вы вооружены?»
        «Нет».
        «Ни с кем не заводите разговор по дороге и не садитесь в попутные машины. Оставьте планшет включенным. До встречи».
        Я подумал и отправил еще одно сообщение:
        «До кнопки, которая дает команду субмарине на всплытие, нужно нырнуть метров на пять-шесть. Я не донырну. Нужен акваланг»
        «Разберемся. Спасибо». В конце сообщения был смайлик с рожицей.
        …
        Вертолет вынырнул из-за гор минут через двадцать. Я был очень удивлен: мне казалось, что от столицы республики он должен был лететь сюда не менее часа. Откуда же он появился? Может быть, это не за мной? Но вертолет завис над шоссе, и пилот показывал мне пальцем куда-то на пляж. Я понял, что на шоссе ему не сесть, мешает гора, и бегом спустился к пляжу. Лопасти продолжали вращаться, когда мне подали руку, и как только я влез в кабину, вертолет снова взмыл вверх.
        - Как вам удалось добраться так быстро? - прокричал я пилоту сквозь шум мотора.
        Пилот улыбнулся и стал показывать большим пальцем куда-то назад, добавив:
        - Комманданте был с инспекцией в соседнем городе еще с вечера. Когда ему доложили, он решил, что эта «рыбалка» на подлодку его развеселит.
        Я обернулся… и обомлел. На заднем сидении сидел хорошо знакомый мне по фотографиям в интернете человек с несколько одутловатым крестьянским лицом и прической ёжиком.
        - Вы?! - пораженно спросил я.
        Он погрозил мне пальцем и сказал, тоже улыбаясь, по-английски:
        - Если ты обманул нас с субмариной, то мы утопим тебя в Атлантике. Сбросим с вертолета.
        - Да, вот же она! - внезапно закричал пилот. Сквозь толщу воды прекрасно просматривался силуэт субмарины. И рядом уже крутилась какая-то рыбацкая посудина.
        - Кажется, мы вовремя поспели, - сказал комманданте.
        - А то бы эти герои в два счета её разобрали на запчасти.
        Мускулистый человек, сидевший рядом с ним, спросил меня:
        - Donde se encuentra el boton de la elevacion del submarino?
        Пилот перевел:
        - Он спрашивает: где находится кнопка подъема субмарины?
        Комманданте протянул мне блокнот с авторучкой. Я нарисовал местоположение кнопки на подлодке. Мускулистый человек, мельком глянул на рисунок, сделал понятный жест пилоту, мол, снижайся. Через секунду он уже был в одних плавках, красивой ласточкой спрыгнул с вертолета и без всплеска вошел в воду.
        - Сажай вертолет на пляж, - приказал комманданте пилоту.
        Пока всплывшую подлодку рыбаки брали на буксир и тащили к берегу, на пляже невесть откуда образовалась целая толпа местных жителей. Люди всё подходили и подходили, и каждый стремился поздороваться с комманданте за руку. Подъехало несколько машин, из одной из них стремглав бросились на пляж репортеры со своей техникой.
        Потом комманданте держал речь. Она была очень длинной. Я не до конца понял всё, что он сказал, но основной смысл был мне понятен. И он меня очень удивил. Комманданте сказал, что совместными действиями двух разведок: республиканской и «наших друзей из России» была пресечена крупнейшая операция наркомафии по переправке кокаина в США. Что его страна, несмотря на происки американского империализма, всегда выступает последовательным борцом с наркомафией, что и показывает эта блестяще проведенная операция, участников которой он, по понятным соображениям, не вправе сегодня называть. Но эти люди будут должным образом вознаграждены.
        Возможно, он сказал еще что-то важное, но я этого не услышал, так как мгновенно… заснул, свернувшись калачиком на заднем сидении вертолета, том самом, на котором раньше сидел комманданте.
        .. Проснулся я от того, что вертолет сильно вибрировал. Я понял, что мы снова летим, а сам я…лежу головой на колетах у комманданте. Быстро выпрямившись, я смущенно сказал:
        - Извините.
        Было очень стыдно. Надо же, как малое дитя, заснул на коленях у президента страны.
        Он махнул рукой:
        - Чепуха. Я сам виноват: забыл, что ты ночь не спал. Но коли проснулся, рассказывай, что произошло на острове.
        - Мы летим в столицу?
        - Нет, на Остров мух.
        Я всполошился:
        - Туда вам нельзя. Там могут быть вооруженные бандиты.
        Комманданте раскатисто рассмеялся:
        - Ты разве не знаешь, что я сам из коммандос? Но, правда, и не совсем дурак. Вон, погляди в иллюминатор.
        Нас эскортировал тяжелый военный вертолет.
        Я рассказал комманданте обо всём, что произошло в последние дни. Особенно его удивило, что я за одну ночь разобрался с устройством подводной лодки.
        - Ничего сложного, - сказал я. - Она же была придумана для бандитов. А бандиты везде - тёмные люди. Для них в инструкции всё было разжевано до мелочей.
        - Всё равно, молодец. А ты не обиделся, что я не представил тебя в своем выступлении, как главного и единственного героя во всех этих событиях?
        - Чего же обижаться? - ответил я. - Понятно же - престиж государства.
        Комманданте стал хохотать.
        - Да нет, это я просто для прессы сказал, что операцию по изъятию подлодки осуществили наша и ваша спецслужбы. Чтобы те, в ЦРУ, в штаны наложили, мол, наша разведка уже сотрудничает с российской. Придется теперь перед Владимиром извиниться. А о тебе, знаешь, почему умолчал?


        Я отрицательно покачал головой. Комманданте хитро сощурился, искоса глядя на меня:
        - Думаю, Алекс, со временем ты можешь стать отличным разведчиком. У тебя есть для этого все данные. Зачем же тебя раньше времени «светить»? - И не дав мне ответить, продолжил: - Вторая причина серьезнее. Если тот, кто оставил вам наследство, был членом банды, наши юристы-казуисты сделают всё, чтобы признать ваше наследство незаконным. А мне бы этого не хотелось. Больно ты, парень, мне понравился. И, кажется, я нашел решение. Только сам поменьше болтай.
        Глава тринадцатая. Снова на Острове мух. Воскресенье

        Когда наш вертолет сел на пляж возле бунгало, тяжелый вертолет спецназа уже приземлился. Что было приятно - это оказался военный вертолет российского производства МИ-17, который я сразу узнал: на таком же прилетал в наш поселок отец в свой последний визит. Только на этом была эмблема латиноамериканской республики.
        А на берегу сидела…Лолита, изображая из себя всем видом пляжницу, хотя над ней нависли двое десантников с автоматами. Мне стало вновь её жалко.
        К комманданте подошел офицер спецназа. Сказанное им было по-военному лаконичным, и я его понял. Он сообщил, что эта девушка, которую зовут Лолита, застрелила тех двоих, что лежат вон в той лодке, со сломанным дейдвудом, и говорит, что ждала нас.
        Возле берега стояли уже две моторки - первых визитеров и вторых, «камарадос», у которых я сломал дейдвуд своим внезапным тараном. Я ничего не мог понять: зачем Лолита пристрелила и вторую партию бандитов? Что же, она действительно работник полиции? Зачем же тогда Лолита сообщила им о подлодке? Почему не удрала за эти сутки на исправной моторке? В то, что она не умеет её водить, я уже не верил.
        - Где её пистолет? - спросил комманданте у спецназовца.
        - Говорит, что забросила его в лагуну.
        - Найдите пистолет. Мне нужно с ней поговорить. - Комманданте пальцем поманил Лолиту в беседку.
        Разговор между ними шел минут двадцать. Автоматчики стояли поодаль, делая вид, что разговор их не касается. Потом комманданте сделал им жест рукой, и они ушли. Это меня обрадовало: значит, с Лолиты снята охрана.
        Затем комманданте подозвал меня:
        - Пойдем, осмотрим бунгало.
        Мы зашли в помещение.
        - Помнишь наш разговор? Ну-ка, подумай, по каким признакам можно определить, что прежний хозяин острова имел связь с мафией? Что он тоже знал о подводной пещере?
        - На кухне есть переговорное устройство, по которому можно связаться с пещерой.
        - Это всё?
        - Да… наверное.
        На кухне я показал комманданте коробочку на стене. Он резким движением сорвал её со стены и засунул коробочку себе в карман.
        - Будем считать, что её не было. - Сказал он, улыбаясь. - Понимаешь, меня многие считают диктатором, хотя это не так. Мы - демократическая страна, которая живет по своим сложным правилам, которым я подчиняюсь. А это просто маленькая хитрость, чтобы упростить некоторые юридические процедуры.
        Неожиданно он объявил:
        - Я хочу вернуть остров в госсобственность и разместить здесь пограничников. Больно уж место удаленное, удобное для разных мафиози. А вашей семье вернутся деньги, которые были выплачены её прежним хозяином, чье имущество вы наследуете. Наследники твоя мать и ты, я правильно понял?
        - Да, господин президент.
        Он хмыкнул:
        - У вас в России говорят: «товарищ президент». Мне это больше нравится.
        - Да, товарищ президент.
        - Ты сказал, что мать сидит в тюрьме за растрату, так?
        - Да.
        Комманданте развел руками:
        - Не буду ничего обещать, но переговорю. Понимаешь, с кем?
        Я кивнул головой.
        - Есть еще вопросы?
        Покраснев, я спросил:
        - Лолита спасла мне жизнь. Она действительно офицер полиции?
        Комманданте расхохотался:
        - Симпатичная девушка, да? Нет, она не сотрудник полиции. Она авантюристка высокого полета. И точно всё рассчитала. Всех мафиози, которые могли бы дать на неё показания, она отправила на тот свет. Причем заметь, кто бы ни явился на остров сегодня, она бы его встретила с улыбкой. И из первой банды, и из этого «фронта освобождения», и нас. Мол, в перестрелке случайно осталась живой. Поэтому и не торопилась удрать на моторке.
        - Она и вам так говорила?
        - Нет, сказала, что она единолично борется с распространением наркотиков, что несколько её родных погибли от передозировки.
        - Вы ей поверили или её ждет тюремный срок?
        Комманданте снова хитро улыбнулся:
        - Думаю, её ждет учеба в Гаване. Отправим её на перевоспитание к Фиделю. Это её мечта. Слушай, а ведь мы и не позавтракали сегодня из-за твоей находки. Остров всё же замечательный. Очень укромный уголок, не находишь, Робинзон? Ты не забыл, что сегодня воскресенье? У президентов тоже бывают выходные.
        Президент вышел из бунгало и пошел к пляжу. Тяжелый вертолет с коммандос и трупами уже улетел - наверное, на соседний остров, зачищать остатки мафиозной группы. Комманданте окликнул пилота и своего телохранителя, того, что нырял с вертолета. Они купались в лагуне.
        - Эй, мы мясо привезли? - обратился комманданте к пилоту. - Готовьте баранину, угостим гостя из России по-нашенски. А то он всю неделю здесь боролся с бандитами и решит, что мы все тут такие. И ты не будь лентяйкой, - обратился он к Лолите, сидящей на берегу. - А то Гаваны тебе не видать, как своих ушей.
        Потом обратился ко мне:
        - Поехали, осмотрим твою пещеру, пока ребята сделают барбекю. - И направился к уцелевшей моторке.
        Я объяснил, что нужно тащить лодку до устья лагуны и предложил ему сесть в лодку. Комманданте возмутился:
        - Это что же, ты меня, как барина, будешь возить по лагуне? Потащили на пару.
        Когда мы прошли по дну лагуны полдороги до устья, я стал безудержно хохотать.
        - Что с тобой? - удивился комманданте.
        - Извините, просто представил: я рассказываю своим одноклассникам, как тащу мотолодку по лагуне на пару с президентом одного очень немаленького государства, а мои слушатели вертят пальцем у виска - ну, и заврался, парень. Чистый Мюнхгаузен.
        Теперь расхохотался комменданте:
        - Я тебе выдам письменное свидетельство, что всё так и было. А где ты живешь?
        - На Чукотке. Нас отделяет от Америки только узенький Берингов пролив.
        Комманданте присвистнул:
        - Да, велика Россия. А родной отец жив?
        - Жив, полковник, командир части на заполярном острове. - Я осекся, решив, что сказал лишнее.
        Комманданте это понял:
        - Не бойся, мы теперь с Россией - друзья. Хотя, видишь, брат, как мир изменился. В России теперь капитализм, а мы вот начали строить социализм… Как вы раньше.
        Он резко переменил тему:
        - Как ты думаешь, может быть, после смерти отчима твой отец вернется к вам?
        Тут я не выдержал и расплакался:
        - Зачем теперь ему мы, товарищ президент? Отец скоро будет учиться в Академии Генерального штаба, станет генералом, а мать - обыкновенная уголовница, как не крути.
        - Ну, ну, нельзя так говорить о матери. Мать у человека только одна. А он - твой отец, он тебя наверняка любит. Может быть, и её тоже. Он ведь не женился во второй раз?
        - Нет.
        - Вот видишь.
        …
        … Комманданте на пару со мной нырнул в пещеру. Назад я возвращался, толкая перед собой свою самодельную лодку, и погрузил её в моторку. Комманданте тоже вернулся с уловом, став со стены пещеры переговорное устройство.
        - Подарю потом пограничной охране, - объяснил он.
        - Когда шум уляжется. Чего добру пропадать, - и подмигнул мне: - Мы же, крестьяне, ребята запасливые.
        - Тут, на острове, живет домашний оцелот, - вспомнил я, - но он куда-то убежал, видимо, боится, когда много людей. Пусть пограничники его не обижают.
        - Учту.
        Потом мы долго сидели на берегу, жгли костер, ели жареное мясо. Комманданте уговорил меня первый раз в жизни выпить рюмку. Это была крепкая местная водка из кактуса, которая называется кокуй. Одной этой рюмки мне хватило, чтобы я захмелел, у меня развязался язык, и я стал рассказывать про свою жизнь на Чукотке. Но слушали меня, вроде бы, внимательно.
        Затем комманданте запел. У него оказался довольно нежный голос, никак не гармонировавший с его мужественной внешностью. Пилот сказал мне на ухо, что президент поет свои собственные песни. Он и поэт, и музыку сочиняет, и художник.
        Глава двенадцатая. Последнее открытие

        Потом между комманданте и его сопровождением разгорелся спор с участием Лолиты. Из-за выпитой рюмки и жаргонных слов, которые употребляли спорящие, я уже был не в состоянии понимать сказанное ими и ушел на берег - прощаться с Островом мух. Вот и случилось то, о чем мечтает каждый мальчишка - я побыл Робинзоном. Правда, это чуть не стоило мне жизни, а еще шесть человек были убиты: отчим, пилот Отто, двое бандитов и двое «камарадос».
        Я, видимо, сел на то самое место, где раньше сидела Лолита под дулами автоматчиков, когда мы прилетели сегодня на остров. Рядом я заметил выложенные ею из зеленоватых камешков две латинские буквы: «AU». Чтобы это значило?
        Может быть, инициалы её парта? - несколько ревниво подумал я.
        Потом просиял. Ну и Лолита, ну и партизанка!
        Я сгреб камешки с песка и пошел к беседке, где комманданте о чем-то тихо беседовал с Лолитой. Невзирая на этикет, сел рядышком и выложил на столе из зеленоватых камешков те же буквы: «AU».
        - Лолита, признавайся, ты училась на геологическом факультете?
        Лолита лукаво посмотрела на меня:
        - Ну, ты и болтун. Нет, геологом был мой отец. А ты как догадался?
        - У нас на Чукотке геологов - как котят не резанных.
        - «Котят не резанных» - это что?
        - Русская идиома. Значит, много. И эти зеленые камешки я у них видел.
        Комманданте недоуменно вслушивался в наш разговор.
        - О чем это вы, ребята?
        - «AU» - это обозначение золота. Лолита нашла на острове золотоносную породу.
        - Возможно, что нашла, - поправила меня Лолита.
        - Содержание золота может оказаться в породе настолько малым, что не будет иметь смысл открывать прииск.
        Комманданте стал внимательно рассматривать камешки.
        - Не трудитесь что-либо увидеть, - рассмеялась Лолита. - Это вулканическое золото, а не самородное. Оно в расплаве породы. А самородное, если есть, то на дне лагуны.
        - Эх, не хотелось бы мне видеть на этом чудесном острове грохочущую драгу, - сказал президент, - но проверим у специалистов.
        Он сгрёб камешки и положил их в карман.
        - Ты второй раз за неделю потерял возможность стать миллионером, - сказала мне Лолита. - Ты просто глупый чукотский мальчик.
        - Он уже миллионер, - недовольно сказал комманданте, - хоть я не жалую эту братию. Мы выкупаем у него остров.
        Воскресенье заканчивалось. В три часа дня мы вылетели в столицу.
        Меня посадили впереди, рядом с пилотом. На заднем сидении комманданте всю дорогу тихо переговаривался с Лолитой.
        «Возможно, президент не сказал мне всю правду, - подумал я. - И Лолита - тайный агент спецслужб. А, может быть, именно сейчас идет её вербовка. Во всяком случае, это парочка явно спелась».
        - Алекс, - обратился президент ко мне, - у тебя есть выбор. Ты можешь хоть завтра улететь в Москву. С пересадками, рейсовыми самолетами и, разумеется, за счет правительства республики. А можешь подождать дней десять. Собираюсь слетать на следующей неделе в Москву и Минск. Возьму с собой.
        Я снова почувствовал себя ребенком. Лететь через весь земной шар одному казалось страшноватым, хотя у меня уже был паспорт.
        - Лучше бы с вами, товарищ президент.
        - Ну и отлично, - сказал комманданте. - Попрошу своих ребят организовать тебе культурную программу, познакомишься с нашей страной. И документы по реприватизации острова тоже будут к этому времени готовы. Получишь чек. Только обязательно посети российское посольство.
        Я кивнул головой.
        Глава четырнадцатая. Возвращение

        Перед посадкой в Москве строгий молодой человек, назвавший себя начальником протокола, сел в соседнее со мной кресло и долго объяснял, как я должен себя вести в аэропорту.
        - Никакой инициативы, - в десятый раз повторил он.
        - Вы выходите из самолета с экипажем, последними, и сразу пройдете в здание аэропорта. Станете там, где вам укажут. Когда в здание войдут главы государств, будете за ними внимательно наблюдать, но ненавязчиво. Если вас позовут - жестом или по имени, то подойдете. Но только, если позовут. Да, вот еще, - он окликнул стюардессу: - спросите у пилотов, может быть, у них найдется для парня лётная фуражка, чтобы он не бросался в глаза у трапа?
        Стюардесса вернулась через минуту и с легким поклоном подала мне фуражку, сказав: «Это подарок командира самолета». Фуражка оказалась мне великовата. Начальник протокола жестом фокусника извлек из своего кейса лист бумаги, ловко сложил его в несколько сгибов и подсунул под ободок фуражки: «Теперь впору».
        Все эти приготовления и переодевания ввели меня в полный транс, иначе бы в здании аэропорта я раньше заметил в небольшой группе встречающих высокого человека в парадной российской форме с аксельбантами. Но я его заметил, только когда оба президента уже минут десять беседовали в здании, в десяти шагах от меня, смеясь и похлопывая друг друга по плечу. Потом наш президент подозвал к себе этого военного. Военный подошел к ним четким строевым шагом, отдал честь и поздоровался с обоими за руку. Я видел его только со спину, но почему-то насторожился. Несколько минут они о чем-то говорили, потом военный обернулся, посмотрел на меня и сказал:
        - Александр, подойди сюда.
        Я обомлел: это был…отец. Бросился к нему, но он встретил меня свистящим шепотом:
        - Сначала поздоровайся с президентами. Вернее, с нашим президентом. С другим ты, кажется, уже сегодня здоровался.
        Я поздоровался, почувствовав твердую сильную руку. Этот человек насмешливо сказал:
        - Тут мы с комманданте поспорили: отдавать тебе его подарок, как есть, или сразу просверлить в нем дырочку? Решили, что не стоит портить вещь. Но пусть она до поры, до времени хранится у твоего отца. Хорошо?
        - Хорошо, - машинально ответил я, не понимая о чем речь.
        - Тогда свободен, - сказал президент и протянул руку, давая понять, что разговор окончен. Потом мне протянул руку комманданте и хлопнул на прощанье по плечу.
        …
        Когда мы с отцом сели в машину, это был военный УАЗ с водителем, я его спросил:
        - Как ты оказался в Москве?
        - Уже третий месяц учусь в Академии Генштаба. - Он насмешливо обернулся ко мне: - Не иначе, как ты решил, что мета специально ради твоей персоны вызвали в столицу?
        - А… а где…мать? - Надежда у меня сохранялась, ведь тогда, на острове, комманданте обещал переговорить.
        Отец вздохнул:
        - Мать тоже в Москве, в гостинице. Президент её амнистировал. Тут действительно помог звонок из Америки. Но учти: амнистия - это и есть амнистия.
        Я решился:
        - Папа вы… поженитесь?
        - Не знаю, сын. Больно тут всё сложно. Твоя мать очень любит деньги.
        - Теперь она - миллионерша.
        - То-то и оно. Каково будет без пяти минут генералу стать мужем миллионерши?
        - Пап, а зачем нам незаработанные деньги? Тем более, что человек, который стал их наследником, погиб.
        - То-то и оно. Неплохой был человек, кстати.
        - Давай построим на эти деньги молодежный лагерь на Черном море. - Высказал я давно бродившую у меня мысль. - Для детей Чукотки.
        - Это вам с матерью решать.
        - Решу, - твердо сказал я.
        - Тогда и я… решу.
        - Даешь слово?
        - Даю.
        Мы крепко, по-мужски пожали друг другу руки.
        Я всполошился:
        - Господи, совсем голова кругом пошла! Про подарок-то комманданте я забыл! Нужно возвращаться в аэропорт!
        - Да здесь он, подарок, - отец вытащил из «бардачка» УАЗа плоскую коробочку и передал мне. - Только осторожнее с таким подарком.
        Я раскрыл коробочку. На малиновом сафьяне лежал… маленький пистолет. Я не сразу узнал в нем пистолет Лолиты, потому что последние сведения о нем слышал, когда тот был на дне лагуны Острова мух. А теперь он сверкал, как новый, вороненной сталью и, наверное, был отлакирован.
        «Мы же, крестьяне, ребята запасливые» - вспомнил я слова комманданте.
        Я вытащил пистолет из углубления в коробочке.
        На другой стороне рукоятки пистолета была прикреплена золотая пластинка с надписью на испанском языке:
        «Агенту Алексу от Президента Боливарианской Республики и Лолиты».
        Еще ниже были вырезаны три слова, которые вызывают потемнение в мозгах у каждого мальчишки, мечтающего о дальних морях:
        «Пиастры, пиастры, пиастры…»
        …
        Как зачарованный, я смотрел на эту маленькую, но грозную вещицу и понял, что мне нужно немедленно действовать:
        - Пап, ты мне, конечно, не отдашь пистолет?
        - Не отдам, сын. Ты же слышал, что сказал наш президент. А это приказ для военнослужащего, он - Верховный Главнокомандующий. Когда получишь право на ношение личного оружия, тогда и станет пистолет твоим. Но это произойдет не скоро…
        - Но хотя бы на половину дня… Мне очень нужно показать его одному человеку…
        - В Москве? И этот человек, наверное… девочка? - догадался отец.
        - Да.
        - Нет, не отдам. Тебя арестует первый же встречный милиционер.
        Он посмотрел на мое трагическое лицо и рассмеялся:
        - У военных не бывает безвыходных положений. Мы поступим так: давай мне адрес, подъедем к её дому, ты её вызовешь и в машине продемонстрируешь ей пистолет. Хотя это… низменное хвастовство, сын, если честно.
        Я насупился и сказал адрес:
        - На проспекте Вернадского, дом номер…
        Теперь удивился отец:
        - Это в двух шагах от моей Академии… Где ты с ней познакомился? На Чукотке?
        - Нет, на Волге. Она со своим дедом путешествовала на байдарке.
        - Кто её дед?
        - Не знаю. Турист.
        - Ну, поехали.
        Глава заключительная. Наташа

        К великому моему счастью Наташа оказалась дома. Совсем одна дома, дед и мать, с которыми она жила, уехали в загранкомандировки. Она сильно смутилась, когда увидела меня, и сразу сказала: «Учти, мои последние слова на острове тебя ни к чему не обязывают».
        Проигнорировав это заявление, я объяснил Наташе, что надо выйти на улицу, потому что внизу нас ждет мой отец в машине.
        Она расхохоталось:
        - Не слишком ли ты торопишься познакомить меня со своими родителями?
        Я сумрачно сказал:
        - Дело не в отце. Просто я хочу показать тебе одну вещицу и это можно сделать только в его присутствии.
        - Что за вещица?
        Помедлив, я сказал:
        - Подаренный мне пистолет.
        Реакция Наташи была удивительной, ведь девочки не любят оружие:
        - Пистолет? Очень интересно. Пошли.
        В машине Наташа поздоровалась с водителем и отцом. Отец протянул ей руку:
        - Николай Иванович.
        - Наташа. А где пистолет?
        Произошло удивительное. Она сразу вытащила его из коробочки, ловко освободила обойму, удовлетворенно сказала: «Пустая» и объявила:
        - Beretta 3032 Tomcat - малогабаритный пистолет, предназначенный для скрытого ношения. Голубая мечта любой женщины, уважающей себя.
        Отец рассмеялся:
        - Ну, не совсем так. В смысле, пистолетик вовсе не женский. В справочниках написано: «оружие последней линии обороны для агентов, работающих под прикрытием, или запасное оружие офицеров полиции». А вы откуда это знаете, Наташа?
        - Первый разряд по стендовой стрельбе.
        - Всё понятно.
        «Так вот почему она меня постоянно обыгрывала на планшете. Скорость реакции, как у Лолиты». Я почувствовал себя полностью раздавленным и униженным. Потом Наташа меня добила. Пробежав надпись на золотой табличке, она насмешливо спросила:
        - Так «агент Алекс» - это ты? В шестнадцать лет? Юморист, однако, этот боливарианский президент. А кто такая Лолита?
        - Знакомая из Латинской Америки.
        - И давно ты вернулся оттуда?
        - Сегодня прилетел. С боливарианским президентом.
        Если я собирался произвести на Наташу впечатление, то это не удалось. Во всяком случае, она этого не показала внешне.
        - А мой дед сейчас на Куру. Знаешь, что это такое?
        - Знаю. Французский космодром в Гвиане, на котором теперь запускают и наши спутники. Если бы я взял курс южнее, то вполне мог врезаться десять дней назад в этот самый Куру.
        - Тогда бы тебе никто не позавидовал. Все космодромы строго охраняются.
        Отец, внимательно слушающий нашу перепалку, подтвердил слова Лолиты:
        - Да, его охраняет третий пехотный полк Иностранного Легиона. Крутые ребята.
        - А на чем бы ты мог врезаться, Саша? На самолете? - спросила Наташа.
        - На угнанной мною подводной лодке боливийской наркомафии.
        Похоже, на этот раз я её добил. Она посмотрела на мета затуманенным взглядом, как тогда на волжском острове.
        Мой отец вмешался в ситуацию:
        - А кто ваш дед, Наташа?
        Она засмеялась:
        - Вообще-то он иногда надевает форму генерал-майора. Только он не настоящий генерал.
        - Не настоящих генералов не бывает.
        - Ну, он ученый. А генеральское звание ему дали по должности.
        - Понятно. - Отец вдруг просиял. - А знаете, друзья, не посидеть ли нам сегодня в каком-нибудь тихом ресторанчике? Кроме лимонада, никакой выпивки я вам не обещаю, но чувствую, что Саньке не терпится рассказать обо всех своих злоключениях за границей.
        Наташа печально сказала:
        - Мне дед и мать запрещают посещать рестораны.
        - Отставить возражения, - грозно сказал отец. - С настоящим полковником это можно.
        Моя будущая жена схватила лежащую на заднем сидении летную фуражку боливарианских ВВС, как-то лихо нацепила её на себя и отдала честь:
        - Слушаюсь, товарищ полковник, - но тут же съехидничала: - А вы всегда ходите в форме с аксельбантами, Николай Иванович?
        - Нет, - расплылся в улыбке отец, - только, когда общаюсь с президентами и… - он ухмыльнулся - …«тайным агентом Алексом».
        Эта хитрая лиса Наташа тут же взяла меня под руку и замурлыкала:
        - А ты, Саша, дашь мне когда-нибудь пострелять из «Беретты»?
        - Лучше бы тебе спросить об этом моего отца, - вздохнул я.
        - Ничего сложного, - ответил отец. - Организуем. В тире для военнослужащих. А ты сам стрелял из этой «Беретты»? - спросил он мета.
        Вопрос был провокационный. Если я скажу «нет», то потеряю свой статус супермена в глазах Наташи. Но я столько раз вынужденно лгал в последний месяц, что пришла пора остановиться. Пришел момент истины.
        - Нет. Но этот пистолет спас мне жизнь. Из него застрелили двух человек, которые хотели меня убить. Точнее, даже четырех.
        - Это были бандиты? - тихо спросила Наташа.
        - Да.
        Помолчав, Наташа обратилась к моему отцу, как всегда, с убийственной прямотой, поражающей меня. Я уже примерно догадывался о причинах такого поведения. Видимо, у Наташи не было отца или он умер очень давно. Дед-ученый играл в её жизни большую роль, но он не мог повлиять на чисто женское воспитание матерью в некоторых вопросах.
        - Николай Иванович, - спросила она моего отца, - а я вам подхожу как будущая жена вашего сына?
        Отец смутился и, отвернув лицо к окну, пробормотал:
        - Это ему решать, а не мне. Но вообще-то… - он поднял руку со сжатым кулаком и торчащим вверх большим пальцем: - Во! О такой невестке можно только мечтать. Однако этого охломона, будущая невестка, нужно держать в ежовых рукавицах.
        - Я знаю, - улыбаясь, сказала Наташа.
        Черт побери, они за меня всё решили!
        - Кажется, приехали, молодые люди, - объявил отец.
        - Вылезаем и пошли кутить. Я сегодня богатый.


        Мне предстояло еще обсудить кое-какие вопросы со своей матерью, связанные с её давним письмом отчиму, однако я не был уверен, что это нужно делать… И завтра, и через год. Наверное, я просто сожгу это письмо.



        Это интересно знать

        Герой нашей повести быстро строит байдарку-каяк и собирается создать простейший радиоприемник из подручных средств, но обстоятельства мешают ему это сделать. Это вполне решаемые задачи даже для "робинзонов".


        Каяк, небольшая промысловая лодка, и сегодня сохраняется у многих народов Арктики. Решётчатый остов каяка делается из дерева или кости и обтягивается сверху кожей морских животных. В верхней части оставляется отверстие, которое затягивается ремнем вокруг пояса гребца. Управляется двумя маленькими вёслами или одним двухлопастным. Каяк почти непотопляем и хорошо приспособлен для передвижения по морю.


        На снимках: каяк из шкур у современного охотника на котиков из Гренландии, внизу - устройство каркаса российской одноместной байдарки.


        Детекторный приёмник - самый простой, базовый, вид радиоприёмника. Состоит из колебательного контура, к которому подключены антенна и заземление, и диодного (в более раннем варианте, кристаллического) детектора, выполняющего демодуляцию сигнала. Сигнал звуковой частоты с выхода детектора воспроизводится высокоомными наушниками.
        Важные достоинства детекторного приёмника- он не требует источника питания, очень дешев и может быть собран из подручных средств, буквально валяющихся на земле в современном мире. Благодаря этим преимуществам детекторные приемники широко применялись не только в первые десятилетия радиовещания, но и значительно позже - в 193 0-е-1940 годы, когда уже господствовала ламповая радиоаппаратура. Но даже для приёма мощных радиостанций детекторный приёмник требует как можно более длинной и высоко подвешенной антенны (желательно десятки метров), а также правильного заземления. Одна модель детекторного приемника выпускалась советской промышленностью примерно до второй половины 1950-х гг. («Комсомолец»), а позже - только в виде наглядных пособий для школ.


        Схема детекторного приемника.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к