Четыре гинеи Александр Степанович Грин


        Матрос Гарт перед смертью попросил товарища отвезти вдове сундук с вещами и последнее жалованье, четыре гинеи…

        Александр Грин
        Четыре гинеи


        В американский город Сан-Франциско прибыл корабль «Юг» из Англии. На том корабле служил матрос Гарт, пьяница и игрок. Все свое жалованье он тратил на попойки и игру в карты.
        За несколько дней до отправления корабля обратно в Англию Гарт тяжело заболел. Его положили в больницу, и доктор объявил матросу, что жить тому осталось не более трех дней.
        Тогда Гарт послал за своим приятелем Смитом, который тоже был матросом «Юга», и сказал ему:
        - Я жил как свинья и часто ссорился с тобой из-за пустяков. Надеюсь, ты меня простишь и окажешь мне большую услугу?
        - Ты был добрый парень,  - сказал Смит, утирая огромным кулаком слезу, катившуюся по его небритой щеке,  - это я должен просить у тебя прощения за то, что не всегда ценил такого джентльмена, как твоя милость, хотя мы и дрались с тобой раз восемь…
        - Я думаю, раз двадцать, дорогой Смит…
        - Я считаю только те разы, когда ты меня бивал.
        - Твое счастье, что я не могу встать,  - ответил, подумав, Гарт.  - За такую дерзость я наложил бы тебе еще разика два. Однако не будем ссориться. Мы плавали с тобой вместе шесть лет, видели много хорошего и плохого, а потому, будь добр, передай моей жене Марте мой сундук с вещами и мое последнее жалованье, четыре гинеи. Стыдно сказать, но за четыре года отсутствия я не послал ей ни одного фартинга. Как знаешь, я писать не умею. У меня есть еще сын семи лет, так ты ему скажи, что его отец всегда помнил о нем. А Марте скажи, что, если бы не простуда, от которой я теперь умираю, я наверняка бросил бы пить и играть.
        Смит обещал сделать все, как хотел Гарт; взял деньги, сундук, сердечно распрощался с умирающим и ушел, а Гарт умер на другой день, и его похоронили.


        Между тем капитан корабля «Юг» получил приказ от хозяина судна грузить хинную кору и плыть в Китай. Смиту это было очень досадно. Он давно не был дома, в Англии. Узнав, что другой корабль - «Жемчуг» - отплывает в английский город Ливерпуль, где жила вдова Гарта, Смит взял расчет и нанялся на «Жемчуг».
        Все время он бережно хранил деньги Гарта и даже держал их отдельно от своих денег.
        Дорогой матросы заметили, что у Смита два сундука и что один сундук он никогда не отпирает. Они стали его расспрашивать. Смит рассказал им историю сундука, а через три дня после этого поднялась ужасная буря. Вся команда была на ногах и работала днем и ночью; никто не успевал ни поспать, ни поесть; сломалась стеньга грот-мачты, в расшатанном волнами корабле появилась течь, и «Жемчугу» грозила гибель. Стали помпами откачивать воду из трюмов. Буря все усиливалась; тогда повар сказал матросам: «Смит везет сундук мертвеца. Если мы не заставим его бросить сундук в море, мы все погибнем».
        Матросы поверили повару, притащили Смита к грот-мачте и стали требовать, чтобы он немедленно расстался с сундуком мертвеца. Смит рассердился и отказался, но капитан, видя что команда готова взбунтоваться, приказал ему выбросить сундук.
        - Нет,  - возразил Смит,  - этому не бывать. Я дал Гарту слово, что передам сундук Марте. Если хотите, выбросьте меня вместе с сундуком, но, пока я жив, я своему слову не изменю.
        Видя, что Смит не сдается, а матросы так обозлились, что готовы его убить, капитан решил пожертвовать шлюпкой, чтобы только избавиться от упрямого Смита.
        Ему дали мешок сухарей, бочонок пресной воды и спустили на шлюпке в открытое море, но от этого буря, конечно, не прекратилась, а продолжалась еще пять дней, после чего наполовину разбитый, с оборванными снастями «Жемчуг» выбросило на рифы вблизи острова Мейч. Проходивший мимо пароход «Кратер» заметил аварию и спас всех потерпевших крушение.
        Между тем Смит носился в шлюпке среди пустынного океана; волнение было так сильно, что он не мог грести; весла служили ему только для того, чтобы держать нос шлюпки в разрез волны, иначе шлюпка могла перевернуться.
        Сухари и вода были ему единственной пищей; пять ночей он не спал - иногда только дремал, сидя на скамейке, и так измучился, что впал в отчаяние. Со злобой посматривал он на сундук Гарта и думал: «Из-за этого дурацкого сундука я должен погибнуть! Надо было бросить его в море, и я остался бы на корабле. Все равно сундук пропадет вместе со мной».
        Однажды напала на него такая ненависть к сундуку, что Смит уже поднял его швырнуть в воду, как вдруг в сундуке что-то прокатилось и зазвенело.
        «Неужели Гарт накопил денег?» - подумал Смит.
        Он вынул ключ, открыл сундук и увидел, что в сундуке катались не деньги, а старые медные пуговицы. Все имущество Гарта состояло из горсти пуговиц, двух пар штанов, узелка с грязным бельем, колоды карт, сапогов да чашки, вырезанной из кокосовой скорлупы.
        Смит повертел эти вещи в руках и заплакал. Вся трудная жизнь матроса припомнилась ему, когда он смотрел на жалкое имущество своего умершего приятеля. «Если даже Марте такая дрянь не понадобится, то хоть будет у нее о тебе память»,  - сказал Смит; снова уложил вещи, запер сундук и прожил среди открытого моря еще два дня. К тому времени буря стихла; рано утром военное испанское судно увидело шлюпку Смита. Испанцы спустили катер и взяли моряка к себе.
        Когда он рассказал свою историю, команда пожалела его, ему дали новую одежду, собрали немного денег, и Смит, наевшись до отвала, проспал двое суток. Скоро военное судно пришло в Каракас; там Смит распрощался с испанцами и поступил на пароход «Робинзон», отправляющийся в Англию. Через две недели высадился он в родном городе Ливерпуле, где жила также жена Гарта, и пошел ее искать, но по дороге увидел кабачок и решил, что по случаю благополучного прибытия не грех выпить один-единственный стакан водки. Он сел за стол, позвал слугу и получил стакан водки. День был жаркий. Смит сильно устал и охмелел; стало ему весело. Затолкав сундук Гарта дальше под стол, Смит важно развалился на стуле и, увидев бродячих музыкантов, приказал им играть, а сам потребовал вина, пива, пирогов, разной закуски; развеселясь окончательно, начал он угощать всех, кто был в кабаке.
        Составилась большая компания, все перепились, а Смит даже ничего не помнил; он пришел в чувство уже поздно ночью, и потому, что его растолкал хозяин заведения.
        - Забирай свой сундук и уходи!  - сказал хозяин.  - Я запираю трактир. Все твои приятели давно ушли.
        Смит выругался, сел, почесал голову, поднял сундук, вышел на улицу и стал шарить в карманах. Оказалось, что он прогулял свои деньги и деньги Гарта, только одна гинея уцелела. Стало ему так стыдно, что он долго стонал и вздыхал, однако усталость одолела его. Он переночевал на пристани в будке сторожа, умылся, побрился и пришел на окраину города, где жила Марта.


        Марта была молодая женщина, рассудительная и спокойная. Так как Гарт ничего ей не посылал, она жила поденной работой.
        Узнав от Смита, что Гарт умер, Марта заплакала, затем вытерла слезы и стала расспрашивать матроса о покойном муже. Смит передал прощальные слова Гарта и спросил:
        - Где же его сын?
        - Он ушел в школу. Не прислал ли ему отец хоть какой-нибудь подарок?
        Смит покраснел, вынул и положил гинею на стол.
        - Только всего,  - сказал Смит,  - одна гинея да вот этот сундук.
        Марта задумчиво посмотрела на матроса, взяла гинею и сказала:
        - И то хорошо; можно теперь будет уплатить долг хозяйке за комнату да купить моему Джеку чернил и тетради.
        Потом она, вздохнув, открыла сундук, выложила вещи Гарта и, стараясь улыбаться, сказала:
        - Из отцовских сапог я сошью сапоги Джеку, да еще мне выйдут из них туфли - ходить на работу. Кокосовая чашка?  - вещь нужная в хозяйстве. Сам сундук еще крепок, его можно продать; дадут два-три шиллинга. Прямо мы разбогатели!
        Марта засмеялась сквозь слезы. И так она понравилась Смиту, что он снова покраснел и затосковал, вспомнив свою растрату.
        Смит умел работать по парусному делу. Распрощавшись с Мартой, он отправился в док и нанялся в мастерскую, где стал чинить и шить паруса. Он твердо решил заработать три гинеи, чтобы отдать вдове.
        «Хорошо, если бы она вышла за меня замуж!» - мечтал Смит.


        Однажды он соскучился, пришел к ней, сел и начал рассказывать маленькому Джеку разные морские истории. Незаметно для себя Смит дошел в своих рассказах до истории с сундуком. Выслушав, как он несколько дней носился в шлюпке среди волн, Марта, которая до сих пор еще ничего не знала об этом, очень удивилась; ей стало приятно это, но она не выдала себя и сказала:
        - Все эти хлопоты твои ничего не стоят.
        - Почему?  - спросил огорченный Смит.
        - Догадайся сам.
        Смит задумался, посидел еще немного и ушел. Через неделю он пришел к вдове и сказал ей:
        - Марта, я тебя полюбил. Будь моей женой.
        - Я буду твоей женой,  - ответила Марта,  - если ты сделаешь то, что должен.
        Снова Смит ушел с горьким стыдом в душе. «Да, она знает, что было четыре гинеи, а не одна»,  - размышлял он и, как только накопил эти деньги, явился к Марте и положил на стол три золотые монеты.
        - Прости меня,  - сказал Смит,  - Гарт послал тебе четыре гинеи, а не одну. Я три гинеи случайно прогулял здесь в день приезда.
        - Отчего же ты не сказал это сразу?
        - Мне было стыдно. Я хотел сначала вернуть тебе деньги, а потом признаться.
        - Сознаться никогда не стыдно,  - заметила Марта,  - надо было сказать немедленно. Ведь я все равно поняла, что ты деньги растратил.
        - Да как же ты догадалась?
        - Ничего нет проще: во-первых, ты покраснел, когда дал мне гинею, а во-вторых, ты пришел ко мне в восемь часов утра; приехал же ты - ты сам сказал - накануне вечером. Значит, ты целую ночь где-то путался; глаза у тебя были красные, руки дрожали. Уж если ты из-за сундука позволил высадить себя с корабля, то, приехав, наверное, поспешил бы отдать деньги и сундук мне. Что же этому помешало? А то, что зашел ты в трактир.
        - Верно. Я виноват,  - сказал Смит, опустив голову.
        - И я виновата,  - засмеялась Марта, беря его за руку,  - пока тебя мучила совесть, я вышила тебе мешочек для трубки.
        И она подала Смиту прехорошенький мешочек из зеленого шелка, на котором были вышиты желтыми нитками слова:


        «Четыре гинеи».