Человек из Солано Брет Гарт

        Трое бродяг из Тринидада #0

        Брет Гарт
        Человек из Солано


        Он подошел ко мне в фойе оперного театра, в антракте, - любопытная фигура, какой не увидишь даже на сцене. Его костюм, в котором не было и двух частей одного цвета, был, по-видимому, куплен и надет за час или за два до спектакля - на это прямо указывал ярлык магазина готового платья, пришитый к воротнику и довольно назойливо сообщавший нисколько не заинтересованной публике номер, размер и ширину одеяния. Складка на его брюках была так сильно заглажена, как будто он родился плоским и с течением времени разбух, а вдоль спины шла еще одна складка, как у тех человечков, которых дети вырезают из сложенной бумаги. Могу прибавить, что по лицу его было незаметно, чтобы он это сознавал, - лицо было добродушное и, если не считать квадратного подбородка, совершенно неинтересное и заурядное.
        - Забыли меня, - сказал он кратко, протягивая руку, - а ведь я из Солано, в Калифорнии. Мы там встречались весной пятьдесят седьмого года. Я пас овец, а вы жгли уголь.
        В этом напоминании не было и следа намеренной грубости. Просто устанавливался факт, так это и следовало понимать.
        - Я вас вот зачем окликнул, - сказал он, когда мы обменялись рукопожатием. - Минуту назад я видел вас вон в той ложе, вы болтали с девушкой, - такая бойкая, недурненькая. Не скажете ли, как ее зовут?
        Я назвал известную красавицу из соседнего города, которая в последнее время волновала сердца жителей Нью-Йорка; в особенности был ею пленен блестящий и очаровательный молодой Дэшборд, стоявший рядом со мной.
        Человек из Солано подумал с минуту и сказал:
        - Так и есть! Фамилия та самая! Это она и есть!
        - Вы с ней знакомы? - спросил я в изумлении.
        - Д-да, - ответил он с заминкой. - Я познакомился с ней месяца четыре назад. Она ездила по Калифорнии со своими знакомыми, и в первый раз я ее увидел в поезде, не доезжая Рено. Она потеряла багажную квитанцию, а я нашел ее на полу, отдал ей, и она меня поблагодарила. Вот я и думаю, пожалуй, неловко будет не зайти к ней, знакомая все-таки. - Он замолчал и вопросительно взглянул на нас.
        - Уважаемый, - вмешался блестящий и очаровательный Дэшборд, - если вы сомневаетесь, приличен ли ваш костюм, прошу вас, не задумывайтесь ни на минуту. Обычай - тиран, это верно, он заставляет нас с вашим другом одеваться на особый лад. Но, смею вас уверить, оливково-зеленый цвет вашего сюртука великолепно сочетается с нежной желтизной галстука, а жемчужно-серые панталоны гармонируют с ярко-голубым жилетом и прекрасно оттеняют блеск вашей массивной часовой цепочки нового золота.
        К моему удивлению, человек из Солано не побил его. Он с невозмутимой серьезностью взглянул на насмешника и спокойно сказал:
        - Так вы, может, не откажетесь проводить меня к ней?
        Надо сознаться, Дэшборд слегка растерялся. Но тут же овладел собой и с ироническим поклоном повел его в ложу. Я пошел за ними.
        Красавица оказалась воспитанной девушкой, дочерью воспитанной матери и внучкой воспитанной бабушки, и когда Дэшборд, не щадя соланца, иронически представил его, сразу поняла положение. К удивлению Дэшборда, она придвинула стул, усадила соланца рядом с собой и, повернувшись спиной к Дэшборду, вступила с ним в беседу на виду у блестящей публики, которая уставила на нее не меньше сотни лорнетов.
        Здесь, чтобы придать рассказу романтичность, мне хотелось бы сказать, что соланец оживился и показал себя с лучшей стороны - проявил блестящее остроумие или природный ум. Но нет, он оказался как нельзя более скучен и глуп. В разговоре он то и дело возвращался к потерянной багажной квитанции, и все попытки девушки отвлечь его от этой темы терпели неудачу. Наконец, к общему удовольствию, он встал и, наклонясь к ней, сказал:
        - Я рассчитываю еще остаться здесь на время, мисс, а так как мы оба с вами здесь чужаки, то, может, вы позволите, если будет еще какое-нибудь представление вроде этого...
        Мисс X. ответила довольно поспешно, что она слишком занята и в Нью-Йорке пробудет очень недолго, а потому боится, что... и т. д. и т. п.
        Две другие дамы в ложе прикрыли рты платками и не отрываясь смотрели на сцену, а человек из Солано продолжал:
        - В таком случае, мисс, если вы сами соберетесь куда-нибудь, закиньте мне словечко в Эрлс-Отель, вот по этому адресу... - И он вытащил из кармана десяток затрепанных писем, снял с одного из них желтый конверт и подал ей с чем-то вроде поклона.
        - Ну еще бы, - шутливо вмешался Дэшборд, - завтра мисс X. едет на благотворительный бал. Билеты стоят пустяк для человека с вашими средствами, а цель весьма достойная. Конечно, вы без труда достанете приглашение.
        Мисс X. подняла на Дэшборда свои прекрасные глаза.
        - Конечно, - сказала она, обернувшись к человеку из Солано, - мистер Дэшборд как раз один из распорядителей, и, раз у вас здесь нет знакомых, он, разумеется, пришлет вам почетное приглашение. Я давно знаю мистера Дэшборда, и мне известно, что он джентльмен и всегда любезен с малознакомыми людьми. - Она снова повернулась к сцене.
        Житель Солано поблагодарил жителя Нью-Йорка и, пожав всем руки, направился к выходу. Дойдя до двери, он обернулся к мисс X. и сказал:
        - Ну и ловко же получилось, мисс, что я нашел эту самую квитанцию!
        Но занавес уже поднялся, открывая сцену в саду (давали «Фауста»), и мисс X. вся ушла в созерцание. Соланец осторожно закрыл за собой дверь ложи и удалился. Я вышел за ним.
        Он молчал, пока мы не дошли до фойе, затем сказал, как будто продолжая разговор:
        - Девушка бойкая, что и говорить. Как раз в моем вкусе, и жена из нее выйдет что надо.
        Я подумал, что человек из Солано может попасть в беду, и поспешил сказать ему, что она окружена поклонниками, может сделать свой выбор в самом лучшем обществе и, по всей вероятности, помолвлена с Дэшбордом.
        - Что и говорить, - сказал он спокойно, без малейших признаков волнения, - странно было бы, если бы у нее не было жениха. А я, пожалуй, отправлюсь в отель. Не люблю, признаться, этого завывания. (Он говорил о каденции знаменитой певицы, синьоры Батти-Бати.) Который час?
        Он вынул часы. Цепочка была такой грубой, такой явной подделкой, что я уставился на нее как завороженный.
        - Вы смотрите на мои часы? - сказал он. - На вид красивые, а ход ни к черту не годится. А ведь обошлись в сто двадцать пять долларов золотом. Я подцепил их третьего дня на Чатам-стрит, очень дешево продавались на аукционе.
        - Вас бессовестно надули, - сказал я с возмущением. - Часы вместе с цепочкой и двадцати долларов не стоят.
        - А пятнадцать стоят? - спросил он серьезно.
        - Может быть.
        - Тогда, пожалуй, я не прогадал. Я, видите ли, сказал им, что я калифорниец из Солано и бумажных денег у меня с собой нет. У меня было три пластинки. Помните пластинки?
        Я помнил: «пластинка» - это был денежный знак, имевший хождение в те дни, - шестиугольный кусочек золота ценою в пятьдесят долларов, раза в два больше двадцатидолларового золотого.
        - Ну, я и подсунул им пластинки, а они подсунули мне часы. Знаете ли, эти пластинки я сам делал из медных опилок и железного колчедана и шутки ради подсовывал нашим ребятам, когда играли в покер. Это нельзя считать фальшивой монетой: пластинки ведь не настоящие деньги. Мне они, пожалуй, обошлись долларов в пятнадцать, если считать время и труды. Так если эти самые часы стоят пятнадцать долларов, значит, я не прогадал. Верно?
        Я начинал понимать человека из Солано и ответил утвердительно. Он спрятал часы в карман и заметил, поигрывая цепочкой:
        - Пожалуй, с такими часами можно сойти за франта и богача.
        Я согласился.
        - А чем вы собираетесь здесь заняться? - спросил я.
        - Что ж, у меня наберется долларов семьсот наличными. Думаю наведаться на Уолл-стрит, понюхать, чем пахнет, - может, подвернется какое-нибудь дельце.
        Я хотел было сказать ему несколько слов в виде предостережения, но, вспомнив про часы, воздержался. Мы пожали друг другу руки и разошлись.
        Через несколько дней я встретил его на Бродвее. Он был уже в другом новом костюме, и мне показалось, что с внешней стороны он сделал некоторые успехи. В его одежде насчитывалось только пять разных цветов. Но это, как я убедился впоследствии, была чистая случайность.
        Я спросил, был ли он на балу. Оказалось, что да.
        - Эта девушка - и бойкая же девушка! - тоже там была, только она как будто сторонилась меня. Я нарочно для бала купил новый костюм, а эти лакеи загнали меня в ложу, так мне и не удалось поговорить с ней насчет багажной квитанции. Зато этот франт, Дэшборд, был очень со мной любезен. Привел ко мне в ложу целую компанию молодых людей и девиц и тут же пообещал сводить меня на Уолл-стрит и на биржу. А на следующий день зашел за мной. И я вложил долларов пятьсот в эти самые акции, а может, и больше. Мы, знаете ли, поменялись с ним акциями. У меня, видите ли, нашлось десять акций медного рудника «Павлин», где вы были раньше секретарем.
        - Да ведь эти акции ни гроша не стоят. Все это дело лопнуло еще десять лет назад.
        - Что ж, может быть, вам лучше знать, но ведь я тоже ничего не знал насчет «Общества Газонефть» или «Коммунико-Централь», я и подумал, что одно другого стоит. А купленные бумаги я тут же продал и ушел с прибылью в четыреста долларов. Риск все-таки был: ведь акции «Павлина» могут и подняться!
        Я посмотрел ему в лицо: оно было невозмутимо-спокойно, совершенно обыкновенное лицо. Я стал побаиваться соланца, вернее, того, что я так плохо в нем разбираюсь. Мы обменялись несколькими словами, пожали друг другу руки и разошлись.
        Прошло несколько месяцев, прежде чем я опять увидел человека из Солано. Оказалось, что за это время он успел стать маклером и завести маленькую контору на Брод-стрит, и дела его процветали. Я вспомнил нашу первую встречу и спросил, удалось ли ему возобновить знакомство с мисс X.
        - Я узнал, что этим летом она будет в Ньюпорте, и поехал туда на недельку.
        - И поговорили с ней насчет багажной квитанции?
        - Нет, - сказал он степенно, - она поручила мне купить кое-какие бумаги. Видите ли, по-моему, эти щеголи подняли ее на смех из-за меня, и она решила перевести наше знакомство на деловую ногу. Я вам говорю, она девушка бойкая. Вы слышали, что с ней случилось?
        Я не слыхал.
        - Вот видите ли, она каталась на яхте, и я тоже достал себе приглашение через одного из этих модников. А все это затеял один тип, который, говорят, собирается на ней жениться. Ну и вот, в один прекрасный день налетел шквал, гик повернулся и столкнул ее за борт. И поднялось же тут столпотворение - может быть, слышали?
        - Нет!
        Но я понял все чутьем писателя в минуту поэтического озарения! Этот бедняга по своей неловкости не умел выразить ей свою любовь и вот нашел наконец подходящий случай. Он...
        - Такая поднялась суматоха, - продолжал он. - Я подбежал к поручням и увидел, что она ярдах в десяти от меня, эта бойкая, задорная девушка, и я...
        - И вы бросились за ней? - поспешил я сказать.
        - Нет, - отвечал он невозмутимо. - Я подождал, пока другой за ней бросится. А сам только смотрел.
        Я в изумлении уставился на него.
        - Нет, - продолжал он совершенно серьезно. - Бросился-то он, кому же другому и бросаться, это уже его забота. Видите ли, если бы я плюхнулся за борт яхты, я барахтался бы и вертелся и в конце концов пошел бы ко дну, но этот, другой, само собой, бросился бы и спас ее, а ведь он все равно собирался на ней жениться, так чего же ради я стал бы стараться? А вот если бы он бросился да не спас ее и сам утонул бы, тогда и мне представился бы случай, а кстати, и он убрался бы с дороги. Вижу, вы меня не понимаете - кажется, вы меня и в Калифорнии не понимали.
        - Так он ее спас?
        - Ну еще бы. Да и что могло с ней случиться? Если бы он ее упустил, я бы вмешался. Не было смысла за него стараться, пока он не сплоховал.
        Эта история получила огласку. Над человеком из Солано стали насмехаться еще откровеннее, его приглашали забавы ради на вечера, и там он встречался со многими людьми, которых иначе не увидел бы. Стало известно также, что у него уже не семьсот долларов, а гораздо больше и что дела идут все лучше и лучше. Некоторые калифорнийские бумаги, на моих глазах погребенные в могиле навеки, каким-то чудом воскресли, и я помню, что, просматривая биржевую страницу, испугался словно привидения, когда со столбцов утренней газеты на меня глянуло набальзамированное и размалеванное акционерное общество рудников «Мертвый берег». В результате многие стали относиться к человеку из Солано с почтением, его даже начали опасаться. И вот эти опасения оправдались.
        Он уже давно изъявлял желание вступить в один «аристократический» клуб, и для потехи его пригласили в этот клуб, где развлекали целым рядом веселых мистификаций, завершившихся карточной игрой. На другой день рано утром, проходя мимо клуба, я услышал оживленный разговор двух или трех членов.
        - Всех до нитки обобрал.
        - Надо полагать, загреб тысяч сорок.
        - Кто? - спросил я.
        - Человек из Солано.
        Я пошел дальше, но один из пострадавших, известный своей опытностью на зеленом поле, нагнал меня и, хлопнув по плечу, спросил:
        - Скажите по совести, чем занимался этот ваш приятель в Калифорнии?
        - Он был пастухом.
        - Кем?
        - Пастухом. Пас овец на медвяных лугах Солано.
        - Ну, доложу я вам, черт бы побрал эти ваши калифорнийские пасторали!