Князь Виктор Павлович Точинов
«Сначала лета заВышгородом, взаповедных княжьих лесах, протянувшихся нанесколько верст по-над Днепром, нераз видывали красного зверя пардуса, сиречь барса.
Услышав первое отом донесение, князь неповерил. Онмного лет посвящал досуги охоте, ипсовой, исоколиной, ивсю окрестность знал досконально, - нопардусов здесь испокон веку неводилось, идаже измест иных незабредали. Исамые древние старики невспоминали, чтоб наих памяти такое бывало…»
ВИКТОР ТОЧИНОВ
КНЯЗЬ
Сначала лета заВышгородом, взаповедных княжьих лесах, протянувшихся нанесколько верст по-над Днепром, нераз видывали красного зверя пардуса, сиречь барса.
Услышав первое отом донесение, князь неповерил. Онмного лет посвящал досуги охоте, ипсовой, исоколиной, ивсю окрестность знал досконально, - нопардусов здесь испокон веку неводилось, идаже измест иных незабредали. Исамые древние старики невспоминали, чтоб наих памяти такое бывало.
Заполевать редкого зверя князю как-то довелось, давненько идалеко, гостя вТмутаракани, впору недолгого княжения вней племянника Глеба. Ноитам пришлось выезжать наловлю вдальнюю украину, кпредгорьям Касожских гор, идаже втех пустынях пардусы почитались куда какредкостной изавидной добычей.
Оннеповерил. Счел, чтозапардуса приняли рысь - крупную инеобычной окраски, рысьего выродка иликнязька, случаются порой такие севернее, вчерниговских иполоцких лесах. Могтакой издесь, подКиевом, случиться.
Князь неповерил, нодонесения множились, порою пардуса видели одного, аиногда исразу пару. Тогда он усомнился, - дварысьих выродка зараз всеж многовато, - ипослал ловчего Ставра снаказом разведать все досконально. Тотпоседел наловле изнал оней все, иошибиться несмогбы.
Ставр вернулся судивительным известием: ивправду, пара пардусов. Чуть иные, чемвКасожских горах (Ставр был прикнязе надавней тмутараканской охоте), носомнений нет: пардусы. Готовить ловлю?
Князь приказал повременить. Покрыть благородной шкурой седло - дело доброе, нопара наводила намысль, чтозвери могут прижиться, размножиться. Тогда идетям, ивнукам достанется отведать редкой дичи.
Подловчие, самые искусные ввыведывании следов, были отряжены Ставром впущу - сыскать привозможности логово пардусов, и, нетревожа, заметить место.
Князьже разослал сотню конных дружинников, разместив их малыми станицами поокрестным деревням, - чтоб стерегли бережнее глаза редких зверей отпосягательств возможных злочинцев. Деревенским смердам было велено подстрахом смерти терпеть любой убыток вживотине, буде такой отпардусов приключится.
Поначалу логово ненашли - пардусы появлялись то там, тотут, ипостоянной лежки, кажется, неимели.
Нокисходу цветеня их последний раз видели вдвоем, исамка была сукотна.
После того самец появлялся лишь водиночку, иблуждания его прекратились - всевстречи спардусом отныне случались втой части леса, чтопримыкала кдеревне Залучье.
Давил косуль икабанов красный зверь больше прежнего, истало ясно: подруга его окотилась удачно, детеныши подрастают. Авскоре иподловчие донесли - сыскали, дескать, логово, ноблизко неподошли, следов идуха человечьего неоставили.
Темвременем, хоть ибыли заповедные княжьи леса богаты дичью, нопрожорливая семейка подраспугала зверье вокруге.
Ставр полагал, чтопардусы сподросшим выводком вскоре откочуют подальше, вместа нетронутые. И,верное, такбы ивышло, небудь поблизости Залучья. Нодеревня была, ивсе получилось иначе.
Почуяв легкую добычу вдеревенской скотине, пардус притеснял селян, какмог. Крал коз ителят свыпасов, даизапертые хлева непомогали - пардус неволк, единым скоком взлетал накровлю, - и,разворошив солому, брал свое, апосле уходил темже путем сдобычей. Порою иозорничал: зарезав животину, незабирал, бросал наместе.
Дружинники доносили: разоряются смерды, вот-вот совсем внищету впадут. Инеровен час, кто-то изних красного зверя навилы примет, всем княжьим запретам вопреки: смотреть, какдети будут зимой сголоду помирать, страшнее любой казни.
Князь призадумался. Онмог сселить смердов отлеса, норазменивать целую деревню напару редких зверей сприплодом небыл готов. Пока смерды обустроятся нановом месте - напару лет оподатях можно позабыть. Аесли пардусы, лишившись привычной легкой пищи, откочуют кдругой деревне, кактогда? Итех сселять?
Онбыл рачительным владетелем земли инемог так поступить.
Призвал насовет Ставра, посовещались вдвоем. Старый ловчий имел схожее мнение: леспобольшому счету невелик, ипардусов непрокормит, нектой, таккиной деревне выйдут. Ставр предложил: устроить ловлю, больших зверей заполевать, детенышейже взять живьем идорастить, неприручая, - выкармливая непросто свежатиной, ноживыми зайцами, апозже икосулями. Какдорастут - выпустить вдальнюю пущу, размером поболее идичью побогаче. Всамой лесной сердцевине выпустить, отдеревень подалее. Господь попустит, такприживутся.
Предложенное казалось разумным, икнязь согласился.
…Лето подкатывало ксвоей макушке, иначались самые жары. Подготовка кловле завершилась: дляюных хищников закончили сооружать обширный загон, крытый сверху, чтоб звери неушли, - изображал он какбы кусочек леса, сдеревьями иразными звериными укрытиями, чтоб нетерялась привычка квольной дикой жизни.
Подприсмотром Ставра сплели новые тенета особого устройства, прочней обыденных, исделанные сучетом того, чтодичь предстояло полевать весьма прыгучую. Князьже поджидал изЧернигова Володимира, своего старшего сына отромейской царевны. Володимир был охоч доловли, хоть инеудачлив вней: один раз тур подмял его свместе слошадью ипопортил рогом бедро, другим разом вепрь клыком вспорол сапог вместе сногою, случалось ииное нехорошее.
Князь поджидал сына, и, дождавшись, следующимже днем повелел двинуться наловлю.
* * *
Выехали малым ловчим поездом, неповезли ссобой княгиню ивесь двор - лишь тех, ктодействительно нужен наохоте, дадружинников вмалом числе - скорее дляпочету, чемдлябережения, лето выдалось мирное.
Кдеревне Залучье добрались лишь квечеру: поезд, хоть исчитался малым, включал досотни народу идесятки возов, - те,груженые ловчей снастью ипрочим скарбом, катили медленно.
Решили лагерем вполе невставать, постойничать вдеревне, благо кместу задуманной ловли была близка, - Ставр дважды загодя выезжал сюда, ипродумал весь распорядок иустав грядущей охоты.
Ставить тенета надлежало срассветом, лишь развиднеется, азагонщики - кричане имолчане - будут высланы воклад еще затемно.
Скликнули деревенских смердов, иречь кним держал Митряйка, одноглазый княжий сподручник, - когда князь сам кнароду обращается, тодлянарода честь, еееще заслужить надо.
Митряйка селян порадовал: запорезанную красным зверем скотину князь жалует попять векшей закаждый малый загубленный живот, подесять забольшой, носовокупно неболее ногаты надвор, ноненаруки, авычтя сподати, ильснедоимок, буде укого имеются.
Народ крикнул князю славу, носильно глотки недрал, иные пострадали отпардуса ипоболее, чемнаногату. Ивсеж было видно, чтоселяне довольны, могли итого неполучить, - икнязь понял, чтосделал все правильно.
Митряйка продолжал: нокняжью милость еще отслужить предстоит, такчто парни имужики пусть собираются, воклад потемну пойдут, загонять красного зверя.
Селяне были ктому привычны, недаром призаповедном лесе жили. Радости невыказали, новсеж инероптали, инапрасно ближний дружинник Дмитр, главенствующий наддружинными кметами игриднями вэтой ловле, зорко поглядывал натолпу: невыкажетли кто недовольства…
Когда народ расходился, Митряйка вопросительно глянул накнязя, тотедва заметно кивнул. Задолгие годы они сМитряйкой привыкли понимать друг друга безслов вэтом деле. Хотя кивал теперь князь куда реже, чемвбылые времена.
Князь поглядел назакат, инебо показалось странным: багровело ярче обычного, ичернели набагровом фоне тучи причудливой формы: нето неведомые чудища, нето буквицы загадочной азбуки… Возможно, тобыло знамение, нокнязь нестал ломать голову, очемоно.
* * *
Отвечеряв, князь поднялся наверх, всветлицу тиунова дома - решив лечь сегодня пораньше. Иостальным наказал, чтоб незасиживались, ибражничали всамую малую меру.
Светлица была невелика, ноприбрана достойно. Здесь нежили, берегли длясамых знатных гостей, домтиуна - домособый, туткто угодно загостевать может, дахотьбы ивладетель всей державы, какныне…
Горели две свечи, стояла рядом сними баклажка ромейского вина, небольшая, привезенная ссобой. Стояла укровати бадья степлой водой - омыться сдороги.
Онпомолился уобразов: изауспех завтрашней ловли, изаблагополучие своей земли; молился неторопливо, хоть знал, - задверью ждет кривой Митряйка, инеодин.
После вдверь поскребли, ондозволил, ивнутрь проскользнул сподручник, доложил:
-Тиун свою дочь предлагал, девка справная ивсе приней.
Митряйка поднес изогнутые ладони кгруди, изобразив, какие утиуновой дочки перси, теивпрямь выходили справные. Продолжил:
-Ноя глянул - порчена.
Единственный глаз Митряйки обладал удивлявшим князя свойством: поглядит сподручник налюбую девку свниманием, иговорит точно: бывала подпарнем ильнет. Куда там бабкам-повитухам - вотпрямо пальцем нетронув, сразу говорил, иниединым разом неошибся, князь спервоначалу проверял, дапосле забросил… Такое уж чутье человеку дадено, Господь ведает, длячего.
-Другую приглядел, - продолжил Митряйка. - Сама-то сдостаточного двора, ичестью тут мы, княже, неотделаемся, придется исеребра толику доплатить.
Князь глянул вопросительно: сколько, дескать? - Митряйка сказал, икнязь согласно кивнул, онзнал, чтополовина серебра прилипнет кМитряйкиным рукам, атот знал, чтокнязь знает. Нотак уж повелось меж ними сыздавна.
-Веди, - велел князь.
Дверь скрипнула, выпустив сподручника ивпустив девицу: принаряженную, смущавшуюся, глядевшую встрону.
Молода… Совсем молода, летпятнадцать, может, исравнялось, нонеболее. Однакож поневу носит, значит, сватов уже ждет.
-Сними все, - сказал князь.
Еепальцы дрожали иникак немогли справиться сзавязкой гашника. Оннепонукал, ждал терпеливо.
Разоблачилась… Да,неперсястая дочь тиуна, ноМитряйку неслед винить, тотрассудил правильно.
Онкнязь, онпервый после Господа насвоей земле, ивторым ему быть невместно нивчем.
Девка оказалась подтощалая, игруди малы, ладно хоть бедра созрели, чтоб приоказии выносить иродить… Оносматривал ее холодно, словнобы оценивая стати молодой кобылы. Минувшей осенью князю сравнялось шесть десятков, оннедряхлел иоставался крепок телом, новсеже кровь стала совсем нетак горяча, сбылыми временами несравнить.
-Накинься хоть рубахой, - сказал он, всееще сомневаясь, - застудишься…
Потом он присел накровать, идевка стягивала снего сапоги, затем омывала ноги, илишь тогда впервые глянула ему влицо, снизу вверх. Онвстретился сней глазами ипонял: сподручник Митряйка опять неошибся, сумел угодить.
* * *
Хоть князь отом неведал, нокривой Митряйка никогда почти неошибался попростой причине: онвсегда подбирал девок так, чтоб чем-то напоминали одну изкняжьих жен, илипокойную, илинынешнюю. Митряйка хорошо знал, чтогосподин его был однолюбом. Илиже двоелюбом, Митряйка незадумывался ословах, иоматериях, имиобозначаемых, - онпросто имел втаких делах чутье, сродни звериному.
Двелюбви князя складывались совсем по-разному.
Напервой жене своей, Анастасии, дочери ромейского басилевса, онженился волею отца, и, разумеется, неполюбви, лишь издержавных интересов. Ихповенчали почти совсем детьми, ейшел десятый год, емусемнадцатый, онстоял сней пред аналоем, иона напоминала княжичу ощипанного гусенка, едва выдерживающего тяжесть шитого золотом свадебного наряда… Ондумал тогда, чтобудет, конечноже, сней жить, ирожать детей, онсмладых ногтей был воспитан думать первей всего обинтересах державы… Будет, нонеполюбит никогда. Несудьба…
Ихбрак стал браком вполном своем развитии несразу: еедоращивали втереме додетородного возраста, онже, почти позабыв ожене, утихомиривал горячую юношескую кровь ссенными девками, несмевшими отказать княжичу, имногие изтех, затяжелев, были отставлены оттерема, - спочетом отставлены, посвататься ктаким ивоспитать княжью кровь почиталось большой честью.
Срок пришел, иони сАнастасией взошли набрачное ложе. Она, кудивлению супруга, превратилась изнескладного гусенка внастоящую красавицу: пышнотелую иполногрудую, сзолотыми волосами ибездонными синими глазами… Онприятно удивился, ночувств никаких тогда неиспытал: напробовался всяких, спреизбытком, изолотоволосых-полногрудых тоже…
Еесветлицу он исправно посещал, иналоже исправно делал, чтодолжен, нонеболее того, асделав - уходил ксебе. Илишь позже, когда Анастасия ходила тяжела Володимиром, сним случилось странное: онпонял, чтонехочет больше сенных, иникого нехочет, ахочет смотреть безотрывно вее синие глаза, изасыпать, приткнувшись лицом кее золотым волосам…
Уних стала общая спальня, ион придумывал ласковые инежные прозвища, инарассвете скакал ввесеннее поле, - чтоб она, проснувшись, увидела покрытый росой первоцвет…
Онипрожили влюбви пятнадцать лет, авбраке почти двадцать, иАнастасия умерла, ион думал, чтоего способность любить умерла вместе сней.
Ондолго неженился вдругорядь, хоть интересы державы требовали того. Отевропейских дворов присылали парсуны принцесс навыданье, ноон лишь просватал одну засына, асам холостовал. Тогдаже принем подвизался Митряйка, доставляя нетронутых девиц, аиногда, если случался стих, изрелых, опытных молодух, - князь утешал потребности тела, неспрашивая имен утешительниц.
Нопосле кровавой битвы приСновске он увидел юную половчанку-полонянку, ита ожгла каккамчой… Онабыла скудна телом всравнении сАнастасией, напоминая хищного играциозного степного зверька. Онприручал ее долго, итолько лаской, невзявшись заплеть. Априручив, непожалел, ипонял, чтоспособность любить всеж неумерла, алюбить вогрехе он несможет…
Народ непонялбы венчания сбезродной степнячкой, иродственники могли оспорить право накняжеский стол рожденных отнее сыновей, нопосчастью случился плененный Шарук-хан, - и,нежелая расставаться сголовой, признал княжью невесту своей дочерью.
Икнязь стал снова счастлив вбраке, иоставался счастлив досихпор.
* * *
Юная смердка издеревни Залучье оказалась нетронута аж сизбытком, больше, чемстоило, - похоже, даже поовинам спарнями необжималась, неговоря уж одальнейшем.
Емупришлось вмерцающем свете каганца ей растолковывать, чтосделать, чтоб загорячить княжью кровь, - руками растолковывал, несловами. Онабыла неловка инеумела, новсеж смогла добиться нужного, ион вошел внее, истал унее первым.
Потом она лежала рядом исмотрела вего глаза, ипротянула руку коснуться его, ноон недозволил исказал:
-Ступай!
Онаушла, ееимя он так инеспросил, нознал, чтоМитряйка проследит, иесли девке случится понести, точадо внебрежении неостанется.
Вего жилах текла кровь императоров, королей иконунгов, оннаходился вродстве исвойстве совсеми монаршими домами Европы, ивсвоем поколении, ивпредшествующих, ивпоследующем. Егомать была свейской королевной, ародная сестра стала королевой франков, онженил сына насаксонской принцессе, адочь выдал загерманского императора… Аеще он вел род свой отОдина, инезабывал отом, хоть иверовал вдругого бога.
Егокровь была ценнее жидкого золота - новсеж он нескупился, идарил ее, сколько мог, порой ибезжелания, подолгу, - дарил своим подданным, чтоб те стали хоть немного, далучше… Оннесразу, лишь впоздней зрелости, понял смысл иназначение этого своего долга, - понявже, непренебрегал.
Онбыл князь своей земли, ивладел всем, чтоздесь было, ивсеми, ктоздесь жил. Изаботился, какумел, освоем владении.
* * *
Небо потемнело внезапно, хоть солнце лишь час каквзошло. Возникший невесть откуда ветер крепчал скаждым мигом, игнул деревья, ирвал сних листву, ирвал плащи свсадников. Всенебо затянули набежавшие вдруг отокоема тучи, низкие, темные какдеготь.
Князь понял, чтоловля срывается - ветер положил кземле растянутые было тенета.
Потом он услышал крик Ставра:
-Глянь, княже!
Услышал струдом, воющий вветвях ветер глушил все звуки.
Онпосмотрел наполдень, куда показывал старый ловчий. Оттуда быстро приближался громадный черный столб, вставший отземли идонеба. Былон велик, крупней всего, чтовидывал князь вжизни, заисключением, быть может, Касожскихгор.
Столб издавал низкий гудящий звук, заглушавший даже вой ветра.
Князь понял, чтокним идет смерч, емудоводилось видеть такие встепи, ноэтот был невиданных размеров имощи.
Ветер дул сильнее, хотя казалось, чтосильнее уж невозможно. Люди Ставра пытались спасти тенета, прижимали кземле телами, повинуясь приказам ловчего, едва слышным из-за воя воздуха. Преуспели лишь отчасти - одно загонное крыло прижать несмогли, оновзметнулось ввоздух иполетело неведомо куда.
Князь понял, чтоловля кончилась, неначавшись, нота досада показалась мелкой иневажной всравнении стем, чтоеще могло натворить буйство стихий.
Казалось, чтосмерч движется прямо наних, идвижется столь быстро, чтоспасаться вбегстве неимело смысла, иоставалось лишь молиться, чтоб прошел стороной.
Икнязь молился.
Ктобыл вседлах, теторопливо спешивались, коней заставляли лечь, исами ложились рядом. Прилег икнязь, когда стоять наногах отвоздушных струй стало невмоготу.
Новсеж смотрел вту сторону, прищурясь отлетящих вглаза песка ипыли, ипонял: кажется, молитва помогла, проносит стороной… Вблизях, ностороной.
Оннеошибся: хищный хобот смерча чуток незацепил их своим бешеным вращением, прошел левее иударил повысокому кургану, насыпанному неведомым народом, неведомо когда кочевавшим вэтих местах.
Тамворонка смерча как-то нарушилась, ипотеряла форму, истала меньше, и, сменив направленность, ушла сквозь лес кДнепру…
Ветер стихал стольже быстро, какизачинался. Люди поднимались наноги, смотрели наубытки иразрушения: наопрокинутые возы, наотломанные толстые суки деревьев, инадругие дерева, свороченные скорнем… Погибших небыло, лишь несколько слегка пришибленных летевшей поветру всячиной…
Князь вглядывался всторону Залучья, - вроде итам обошлось безразрухи, лишь солому посрывало скрыш, - когда Ставр произнес:
-Взгляни туда, княже, непойму, чего кнам принесло…
Взглянув всторону кургана, князь тоже несообразил, чтотам виднеется.
* * *
-Змий… - протянул Ставр, иголос унего был зачарованный. - Всюжизнь ловлю, таких невидывал…
Уног коней ивправду лежал змий - акакеще назвать существо, лишенное ишерсти, иперьев, иявно относящееся кпресмыкающемуся роду?
Была принесенная смерчем туша громадна, крупнее всех зверей, когда-либо виданных князем, - ивжизни виданных, инакартинках вкнигах, коих он прочел немало. Пожалуй, лишь заморский зверь олифан мог сравняться супавшей снеба тварью, сравняться, нонепревзойти.
Преизряднейшим хвостом, головой иогромной пастью - чуть приоткрытой, ощерившейся многими клыками - змий напоминал другого заморского зверя, коркодила, известного князю опятьже лишь покнигам. Натом сходство икончалось: укоркодила обе пары лап примерно одинаковой длины, ипресмыкается он сровной спиной.
Уэтогоже змия лапы наросли несоразмерно: задние огромные имогучие, передниеже крошечные - нолишь всравнении собщим размером, атак-то превышали они руки крепкого мужчины.
Никрыльев, ничего иного, свидетельствующего оспособности кполету, узмия неимелось, хотя легенды озмиях древнейших времен упорно величали их крылатыми. Таким уж змий уродился - неведомо где, иневедомо зачем, - таким исгинул бесславно вворонке смерча.
-Эх,кабы живой упал… - печальным тоном сказал Ставр. - Такого заполевать - ипомирать можно.
Нопризнаков жизни тварь неподавала, хоть видимых глазом повреждений инеимела…
Князь ведал, чтоизредка каким-то капризом буйствующей стихии переносимые ею животы уцелевают. Слыхал истории орыбицах живых, трепещущих, низвергнутых снебес, иоживой корове слыхал, ноту пришлось прирезать, двеноги оказались поломанными.
Носегодня измию, иСтавру неповезло: один лишился жизни, убившись досмерти оземлю, другойже - самой знатной ловли всвоей долгой охотничьей жизни.
-Надоб его вкуски посечь, дассобой забрать, - предложил сын Володимир. - Атож неповерит никто, чтодиво такое снебес свалилось…
Князь решил, чтосын предложил правильное, исобрался отдать приказ.
Итут опущенное веко змия дернулось, иприподнялось, инакнязя уставился преизрядный глаз свертикальной щелью зрачка. Итутже дернулась лапа - задняя, громадная. Ишея сбашкой тоже пришли вдвижение.
Конь заржал ивскинулся надыбы, князь струдом удержался вседле.
* * *
Ставр торопливо отдавал приказы, готовясь кглавной ловле всвоей жизни.
Мешкать неследовало - змий уже нележал набоку, повернулся набрюхо иподобрал подсебя лапы, ивообще явно приходил всебя после падения. Испытывать, начто способна зверюга вполной своей силе, было рискованно. Ибезтого, поодному лишь виду ясно, - намногое способна.
Впомощь ксебе ловчий испросил укнязя младших дружинников, кметов, - подловчих сним осталось лишь четверо - остальные рассеялись полесу, руководя отрядами загонщиков, молчан икричан, ивыйти пока неуспели.
Лишь один отряд кричан, самый ближний, покинул пущу, изгнанный валящимися деревьями, - ибыл тутже приставлен Ставром кделу.
Порядок новой ловли был прост - придумывать сложный ненашлосьбы времени, авоплощать - средств.
Уцелевшее отпорушенных тенетов загонное крыло рассекли быстро натри раздельных сети - Ставр решил подводить их кзмию стрех сторон, наманер безмотневых неводов, иразом опутать, пока вконец неоправился. Накрутят внесколько слоев - непорвет, илипорвет несразу, сеть новая ипрочная, только-только сплетена.
Еслиж змий всеж сумеет допреж того подняться налапы, ибросится налюдей, отвлечь его должны будут конные кметы - Ставр полагал, чтобыстротой слошадью громоздкая тварь потягаться несможет.
Отвлекут, изаманят наодну изсетей - тукричане приспустят, чтобы конь смог перескочить, адлязмия вновь подымут нажердях. Пока змий содной завозится, тутидве других подоспеют, даспеленают.
Нуатам уж дело князя зверя повергнуть, последний удар - ему. Безсетей ипытаться нестоит - любое зверобойное копье, чтоуних есть, короче измиевой шеи сзубастой башкой, ихвоста - ахвост таков, чтолошадь безтруда одним ударом опрокинет. Даивсадника прихлопнет, какбычий хвост - овода.
Таков был план, ипридумал его Ставр быстрее, чемрассказал.
Задумал он все неплохо, едвали можно было придумать лучше приимевшихся силах исредствах. Нонеучел одного: невсякий человек умеет преодолеть свой страх врешительный миг, ачесть выше жизни ценят так ивовсе немногие…
* * *
Змий невставал - оказался назадних лапах одним прыжком, подавшим его наполдесятка сажен вперед. Нодальше двигался нескачками - бежал, переступая, ноочень быстро, куда быстрее, чемнадеялся Ставр попричине громоздкого вида туши…
Князь, Ставр иВолодимир командовали каждый своей станицей охотников, иподступали кзмию стрех сторон.
Змий выбрал какраз сторону Ставра, словно проведал каким-то чудом, ктобольше всех желал его заполевать…
Кричане невыдержали вида несущейся наних громадины. Бросили сеть исами бросились врассыпную. И,хуже того, кстыду идосаде князя, неслись, опережая их, клесу двое конных кметов изтрех.
Ставр, бывший пешим, непобежал. Пытался принять змия нарогатину, - ирухнул, сраженный ударом громадного хвоста, змий какраз поворотился, инеспроста: третий кмет, сумев смирить забившуюся сиспугу лошадь, подскакал кзмию чуть сзади, неподсовываясь подклыки, истарался поразить мечом вбрюхо, пониже основания хвоста.
Нозмий оказался надиво прыгуч иповоротлив - вмгновение ока развернулся, сбив хвостом Ставра, итутже раззявленная пасть схлопнулась налошади инавсаднике, идернулась всторону, выдрав единый кус мяса изобоих.
Илошадь, икмет рухнули, обильно заливая траву алым… Змий вновь поворотился ипонесся дальше, находу сглотнув откушенное.
* * *
Ускакавшие кметы возвращались свидом понурым ипристыженным, игнали пред собой сбежавших смердов-кричан.
-Взять всех, - коротко приказал князь Дмитру, ивновь повернулся кловчему.
Тотумирал, икнязь надеялся, чтостарый наперсник что-то скажет напоследок, ноСтавр лишь булькал кровавыми пузырями, иотошел, такничего инепроизнеся.
Князь прошел ккмету, досей поры сжимавшему меч вруке. Кмет отукуса страшной пасти умер почти сразу, икнязь, преклонив колено, своей рукой опустил ему веки ипоцеловал вхолодеющийлоб.
Теперь стоило подумать озмие. Ушелбы тот кДнепру ипорскнулбы вводу, князь несталбы печалиться, пусть себе плывет, недлялюдей инедляих охот такую дичь Господь создавал. Нозмий двинул вдругую сторону, даивообще водоплавающим невыглядел.
Акнязь отвечал пред Господом засвою землю, идозволить топтать ее этакой твари немог.
-Возьмешь след, станешь княжим ловчим, - сказал он подловчему Прокушке, старшему изуцелевших.
-Чтосними сделать велишь, княже? - кивнул ближний дружинник Дмитр наструсивших кметов икричан.
-Сечь нещадно, - сказал князь после короткого раздумья. - Оставь людей: загонные каквернутся, народ весь деревенский скликнуть, вину объявить, исечь.
-Доколе сечь? - уточнил Дмитр.
-Смердов довторой крови, кметов досамыя смерти, - приговорил князь, идобавил слово нанепонятном Дмитру языке, должно быть нехорошее.
Кроме родного, князь знал пять чужих наречий, хоть инепокидал никогда надолго пределов державы. Говорил ипо-ромейски, ипо-фряжски, ипо-свейски, ипо-ляшски, ипо-половецки. Играмоту разумел, могтайное послание своей рукою начертать, писцов неутруждая. Порой втех грамотках такое писано, чтописцу, дела потаенные проведавшему, волей-неволей язык резать надо, данадежнее всего вместе сголовой… Такникаких писцов ненапасешься.
Дмитр согласно кивнул. Князь все сказал правильно. Смерд иесть смерд, снего спрос невелик: коли нету воинской чести, такипотерять нечего. Дружинник, если рассудить, надсмердом высится, каксосна надтравой, ответра дрожащей, - ноиспрашивается сдружинника по-иному, идела его другой мерою измеряются.
Провинившихся поволокли наказнь, аостальные налегке двинулись последу змия.
* * *
Прокушка заслужил извание княжьего ловчего, иуважительное имя Прокуд легко, неособо изатруднившись, - хоть ипосправедливости: былон изнающ, игодами подошел.
Тяжесть змия оказалась такова, чтодаже насухом следы его лап оставались. Авскорости ислед нестал нужен - змий обнаружился невдалеке, верстах впяти илишести, напастбище соседствующей деревушки Погорелье.
Итуда погоню безвсякого следа могли привлечь истошные вопли коров - такие, чтоинескажешь, будто их издает животина… Могли - ипривлекли.
…Растерзанные ичастью сожранные буренки валялись кусками потраве, иные разбежались. Змий вновь присел, подогнув громадные нижние лапы, исидел неподвижно, нотеперь уже все знали, чтосулит та неподвижность.
Князь смотрел назмия, авсе смотрели нанего. Онбыл князь своей земли, ивладел всем, чтоздесь было, ивсеми, ктоздесь жил. Иотвечал пред Господом завсе изавсех.
-Копье мне, - сказал князь.
* * *
Онбыл искусен вконном бою накопьях…
Хотя когда князь лишь вставал навоинскую стезю, такого искусства врусских княжьих дружинах неводилось: бились постаринке, какпрадеды их были учены наставниками-варягами: высаживались слодий, идвигались пешим строем, сомкнув щиты всплошную стену, разя разрозненные ватаги врагов мечами ибоевыми топорами…
Всеизменилось, когда отец выдал свою сестру замуж закороля Казимира Польского. Жених сделал будущему шурину подарок - вернул народину почти восемь сотен пленных русичей - бояр идружинников, взятых вполон еще прошлым польским крулем Болеславом Кривоустым приего нашествии наКиев, ичуть нетридцать лет проживших начужбине.
Поляки держали знатных пленников невпорубах - впокоях своих замков, какгостей, пусть илишенных свободы отъехать.
Затри десятка лет невольные гости ляхов переняли многие боевые ухватки польских витязей. Ипривычку атаковать плотным строем тяжелооружной, закованной всталь конницы, иодиночные конные схватки накопьях…
Завезенная изсопредельной державы воинская наука пошла впрок.
Вбитве подгородом Сновском трехтысячная конная «кованая рать» брата Святослава, устроенная поновому образцу, смяла ибуквально втоптала вземлю половецкую орду. Разгром был невиданный, небывалый: уцелевших неприятелей напор железной лавины сбросил вреку, авражий предводитель Шарук-хан попал вплен. Абыло половцев немного инемало - двенадцать тысяч, почетверо наодного русича.
Он,князь, участвовал втой битве вместе сбратом. Ивыгоду нового устроения дружины оценил сполна… Теперь все его дружинники привыкли биться вконном плотном строю, втяжелом доспехе, нанося первый, самый сокрушительный удар длинными копьями. Ион привык, иупорными тренировками освоил лучше молодых непривычные доселе приемыбоя.
Онбыл князь, онбыл первым после Господа насвоей земле, идолженствовал быть первым вовсем.
Онбыл искусен вконном бою накопьях… Инаверняка сумелбы поразить змия, невзирая наразмер, пронзить досердца - когда вся тяжесть разогнавшегося изакованного вжелезо коня складывается стяжестью закованного вжелезо всадника, несущегося стойже скоростью, ивсе прикладывается водну точку, - неустоит ничто.
Беда была вдругом: никованого доспеха, нидлинного, навосемь локтей копья ссобою уних неимелось. Иконя, закованного вжелезо, небыло. Ктож ждал…
Азверобойные, дляловли назначенные копья куда короче - ведь звери невстают строем, ответно выставив острое железо, иктож мог ждать, чтосыщется зверь, превосходящий хвостом ишеей длину зверобойных копий…
Ноон был князь.
Исобирался сделать, чтобыл должен. Пусть изверобойным коротким копьем… Илинесделать, нотогда погибнуть.
Егоотец так нелюбил, ивсегда посылал вперед себя других. Аон нелюбил отца - ничем то невыдал, итерпеливо дожидался отчей кончины, апотом смерти братьев - наследование княжьих столов шло «полествице», полествичному праву, хотя порой право первородства начинало одерживать верх…
Оннелюбил отца, ничем почти то невыдав: лишь ниодного изсвоих сыновей именем деда неназвал. Ибрал всегда пример несотца - сдяди, сМстислава, рискнувшего схватиться меж готовых ксече дружин один водин свражьим предводителем, ссильномогучим богатырем Редедей, - иодолевшим того, ивыигравшим битву самой малой кровью.
…Князь прогнал коня назад, чтоб шибче взять разбег. Взглянул насвоих, сбившихся плотной кучкой. Налике Володимира читалась нешуточная надежда…
Князь прикусил губу.
Онстранно относился кВолодимиру, - после того, кактот, посланный войной наПолоцкое княжество, против вечно мятежного Всеслава, взял приступом мятежный город Минск…
Всех жителей Минска дружинники Володимира его приказом истребили подкорень. Всех. Подкорень. Догрудных младенцев истребили, невзяв полона. Иживотин всех городских извели. Допоследней собаки, идопоследней кошки, - таившихся надеревах котов сбивали стрелами.
Устрашенный невиданной жестокостью, Всеслав просил мира насамых выгодных длякнязя условиях,но…
Носына князь стал опасаться.
Иученого фряжского лекаря, присланного дочерью Евпраксией, супругой германского императора, невозвернул обратно, каквознамерился первоначально: теперь лекарь, среди прочих своих обязанностей, проверял рогом единорога все вина ияства, подаваемые князю. Навсякий случай…
* * *
Змий поднял голову, встревоженный перестуком копыт.
Итутже оказался назадних лапах. Всятяжесть сожранного наскорости движения его неотразилась.
Конь мчался вперед безстраха - боевые наглазники, посчастью, ссобой нашлись, ипугающего облика змия животина невидела.
Онисошлись почти вплотную, громадная распахнутая пасть метнулась вперед, схватить, стащить князя сседла. Онперегнулся набок, свесился сседла половецкой степной ухваткой, разминулся склыками, ивбил рожон копья вбугристую шкуру, ивдавил внутрь всей тяжестью себя иразогнавшегося коня…
Змий рухнул. Мгновением спустя рухнули иконь, ивсадник, сметенные ударом хвоста, удар был так силен, чтовсе длякнязя померкло.
Пришел всебя он только час спустя, когда долгие судороги поверженного змия прекратились.
* * *
Пардусов словили другим разом, идрагоценные их шкуры украсили седла князя исына его Володимира. Детеныши, выкормленные попечением нового ловчего Прокуда, были выпущены позавету Ставра вдальний лес, даотчего-то неприжились, ибольше их невидывали.
Головуже змия велением князя отсекли идоставили вКиев, ноненашлось мастера сделать чучелу исберечь диковину вцелом виде: засмердела, ипришлось выварить вогромном котле иочистить череп, ион долго хранился вкняжьем терему, напоминая онебывалой охоте.
Потом, ужпосле смерти князя, череп как-то канул. Может, пропал вкняжьих усобицах, губивших ираздиравших Русь, аможет, сгинул позже, приБатыевом побоище.
Князь, радевший забудущее державы, ивстрашном сне немог узреть, дочего доведут междоусобицы, лишь зачинавшиеся впоколение его отца… Ирасскажи ему кто: мол, полтора века спустя некий фряжский путешественник, проезжая некогда огромным ицветущим Киевом, насчитает лишь две сотни жилых домишек, - князь велелбы сечь выдумщика дотретьей крови, оннежаловал злоязыких лжецов…
Какбы то нибыло, череп согромной оскаленной пастью пропал, ивпамять одиковинном происшествии осталась лишь краткая запись вЛаврентьевской летописи, залето Сотворения мира шесть тысяч пятьсот девяносто девятое:
«Всеже лгъто быстъ: Всеволоду ловы дгъюща звгъриныя заВышегородомъ, заметавшимъ тенета илюдемъ кликнувшимъ, спаде привеликъ змгъй снебесгъ, иужасошася ecu людье».
* * *
Спустя почти два года после памятной ловли Всеволод Ярославич, вкрещении Андрей, Великий князь Киевский ивсея Руси, скоропостижно скончался. Случилось то вСтрастную неделю - князь отобедал, невдолге почувствовал сильные боли, ивскоре отошел. Похоронили князя, вопреки обычаю, наследующий день - тело разлагалось надиво стремительно. Рогякобы единорога (надележе нарвала) непомог, даинемог помочь, - фряжский лекарь был загодя перекуплен Володимиром, сыном отвизантийской царевны, вте дни гостившим вКиеве.
Нотак уж получилось, чтобезвеликокняжеского стола остался Володимир еще надва десятка лет, пережидая, пока умрут двоюродные братья, Изяславичи.
Вина зато - илизаслуга, каквзглянуть, - лежала наближнем дружиннике Дмитре. Влевом приделе Софии тот нацарапал снизу настене надпись, рассказавшую, какиотчего наделе умер князь.
(Имелся укиевлян, лишь век находившихся вхристианской вере, сохранившийся отдопрежних времен обычай: ктоведал грамоту, оставлял там, навнутренней стене собора, краткие послания - иобращения кнебесным заступникам, ипросто памятки оважных делах, случившихся вжизни; позднее тот обычай был признан языческим, инадписи свели густым слоем известковой побелки, - темсамым сохранив надевять веков длялюдей, восстанавливавших древние храмы).
Оставив запись, Дмитр спешно, одвуконь, поскакал вТуров, кСвятославу, племяннику почившего князя, итот стольже спешно подступил кКиеву втяжкой воинской силе, - спустя всего десять дней посмерти великого князя.
Володимир, ужпримерявшийся квеликокняжескому столу, былвынужден стол отдать двоюродному брату, аправо первородства вновь уступило праву лествицы. Дотех времен, когда Володимир всеже вступил накиевский стол, Дмитр недожил, - сложил голову вжестокой сече споловцами наСтругне.
* * *
Людская память несправедлива ккнязю Всеволоду.
Егоотца Ярослава, первым открывшего, чтоможно стать братоубийцей, ипросто убийцей, ноникто изпотомков непопрекнет, если вовремя подчистить летописи, - нарекли заего открытие «Мудрым», ипрославили столетия спустя, нарисовав натысячной купюре.
Егосына Володимира, прозванного поматери Мономахом, иистребившего подкорень население русского города Минска, имного кого еще истребившего, - тоже помнят неплохо. Восновном благодаря тяжелой шапке - которую, вотстранность, Мономах никогда неносил, идаже ниразу ненадевал, идаже ниразу невидел…
АВсеволод неубивал братьев инеистреблял подкорень жителей русских городов, - инесчитал нужным подчищать летописи, прославляя себя.
Онпросто был князь.
Владетель ихранитель Русской Земли.
06-08.01.2015.
|
