Орел, №11 Преторианец- библиотека РусЛит

Преторианец Саймон Скэрроу
        Орел #11
        Рим императора Клавдия задыхается в тисках голода - поставки зерна прерваны. Голодные бунты рвут столицу на части. Сам император едва не попадает в лапы бунтовщиков. Тайная организация республиканцев плетет заговор, готовя свержение Клавдия. Нити заговора ведут к высшему командованию императорских гвардейцев - преторианцев. Кажется, император загнан в угол и спасения ждать неоткуда. Осталась одна надежда - на старых боевых друзей Катона и Макрона. Префект и опцион должны внедриться в ряды гвардейцев как рядовые преторианцы, раскрыть заговор, разобраться с поставками зерна в Вечный город и спасти императора. Задачка как раз для армейских ветеранов.
        Саймон Скэрроу
        Преторианец
        Посвящается Кэролайн
        Действующие лица
        Преторианская гвардия
        Трибун Бальб - командир охраны, сопровождающей денежный конвой
        Центурион Гай Синий - амбициозный честолюбец, всегда готовый нанести удар ножом в спину
        Трибун Бурр - командир третьей когорты преторианской гвардии
        Центурион Луркон - по сути дела временно исполняющий обязанности командира шестой центурии третьей когорты
        Опцион Тигеллин - вечно всем недовольный подчинённый Луркона
        Рядовой гвардеец Фусций - новобранец, считающий себя ветераном
        Префект Гета - командир преторианской гвардии
        Императорский двор
        Император Клавдий - справедливый, хоть и не всегда последовательный правитель империи
        Императрица Агриппина - его жена и племянница, мать Нерона (от первого брака)
        Нерон - приёмный сын Клавдия, юноша с артистическими наклонностями, приятный во всех отношениях
        Британик - сын Клавдия, интеллигентный, но с холодным умом, ко многому равнодушный
        Нарцисс - начальник одной из имперских канцелярий, советник, приближённый к Клавдию
        Паллас - также приближённый советник императора и императрицы
        Септимий - агент Нарцисса
        Рим
        Цестий - жестокий и безжалостный главарь банды уголовников
        Вителлий - гуляка, сын сенатора, давний враг Макрона и Катона
        Юлия Семпрония - прелестная дочь сенатора Семпрония
        Глава первая
        Небольшой обоз - колонна из четырёх крытых фургонов - уже десять дней тащился по дороге, когда наконец пересёк границу и въехал в провинцию Цизальпинская Галлия. В горах, возвышавшихся к северу от дороги и нависающих над нею, уже выпал первый снег, так что их вершины теперь сверкали хрустальными отсветами на фоне голубого неба. Ранняя зима вполне доброжелательно отнеслась к солдатам, шагающим по обе стороны от повозок, и хотя воздух был свеж и холоден, дождя не выпадало с тех пор, как они покинули имперский монетный двор в Нарбоне. Сильный мороз сковал землю, она затвердела, облегчив фургонам движение - колёса легче катились по твёрдому покрытию.
        Трибун преторианской гвардии[1 - Преторианская гвардия была создана императором Августом во 2г. н.э. для охраны императорской семьи и дворца в составе 9 когорт (по 1000чел. вкаждой) под командованием двух префектов претория. Преторианцы принимали активное участие в политической жизни империи, их префекты из сословия всадников имели огромное влияние, возводя на престол угодного им императора (например, Гая Калигулу, Клавдия, Нерона и др.) или убирая неугодного. Упоминаемые в романе префекты Бурр, Сеян, Тигеллин (будущий префект претория, уже при Нероне) - реальные исторические лица, равно как и имперские советники Нарцисс и Паллий. Трибун - один из высших командных чинов в легионе, основной боевой единице римской армии, состоявшем из 10 когорт. Когорта - подразделение легиона численностью в 360 —600 воинов, состояла из 3 манипул по 90 —180 воинов в каждой. В манипуле, в свою очередь, было 2 центурии по 30 —60 воинов. Опцион - заместитель центуриона, командир секции, отделения из 10 —15 человек (Примеч. перев.).], командир конвоя, ехал верхом чуть впереди. Когда дорога взобралась на вершину холма,
он съехал с дороги на обочину и натянул повод. Дорога расстилалась впереди сплошной прямой линией, чуть поднимаясь и опускаясь по неровностям ландшафта. Трибуну уже хорошо был виден городок Пиценум, лежащий в нескольких милях впереди. Там его должен был встретить конный эскорт преторианской гвардии, элитного подразделения римской армии, созданного для охраны и защиты императора Клавдия и его семьи. Эскорт должен был быть выслан из Рима, чтобы заменить отряд вспомогательных войск, который сопровождал четыре фургона из Нарбона и теперь должен будет вернуться обратно в свои казармы при монетном дворе, предоставив преторианцам под командой трибуна охранять этот маленький обоз на всём оставшемся пути до столицы.
        Трибун Бальб повернулся в седле и осмотрел обоз, поднимающийся на холм позади него. Отряд вспомогательных войск - ауксилариев - состоял из германцев, набранных из племени херусков - громадные, мощные, свирепые воины с нечёсаными бородищами, торчащими между нащёчными пластинами шлемов. Бальб приказал им всё время быть в шлемах, пока они пересекают эти холмы - нелишняя предосторожность на случай засады каких-нибудь разбойников или бродяг, которые всегда нападают на неосторожных путешественников. Риск, конечно, невелик, что какие-то бандиты решатся напасть на конвой, в этом Бальб был уверен. Истинная причина, по которой он отдал такой приказ, заключалась в том, что он желал по возможности скрыть варварские косматые шевелюры своих ауксилариев от местных жителей, не пугать их. Не то чтобы он не доверял этим германцам, нет, наоборот, они ведь были известны своей преданностью императору, просто Бальб как истинный римлянин презирал этих людей, навербованных из диких племён, обитающих по ту сторону Рейна.
        - Варвары, - пробормотал он себе под нос, покачав головой. Сам-то он привык к блеску и порядку преторианских когорт и был крайне недоволен приказом отправиться в Галлию и возглавить охрану фургонов, перевозящих только что отчеканенную серебряную монету с монетного двора в столицу. После стольких лет службы по охране императорского дворца Бальб имел вполне устоявшиеся представления о том, как должен выглядеть солдат, так что если уж его назначили командовать когортой германских наёмников, первое, что он должен был бы сделать, это приказать им сбрить свои похабные бороды, чтобы выглядеть, как подобает настоящим легионерам.
        А кроме всего прочего, ему очень недоставало привычных комфортабельных условий Рима.
        Трибун Бальб был типичным солдатом и типичным представителем своего ранга. Много лет назад он вступил в преторианскую гвардию и служил в Риме, медленно поднимаясь по служебной лестнице, прежде чем получил перевод в Тринадцатый легион, стоявший на Дунае, где он ещё несколько лет прослужил центурионом, а затем подал рапорт об обратном переводе в преторианцы. Ещё через несколько лет монотонной службы он получил свой нынешний чин - стал трибуном, командиром одной из девяти когорт личной гвардии императора. Ещё через пару лет Бальб выйдет в отставку с очень приличной пенсией, чтобы занять какой-нибудь административный пост в каком-нибудь италийском городе. Он уже остановил свой выбор на Помпеях, где его младшему брату принадлежали частные бани и гимнасий, спортивный комплекс. Городок расположен на берегу моря, из него открывается превосходный вид на залив и Неаполис, там имеется приличный набор театров, а также цирковая арена, а вокруг полно таверн, где продаётся дешёвое вино. А ещё есть надежда, лениво подумал он, что время от времени можно будет хорошенько подраться с парнями из соседнего городка
Нуцерия.
        Позади первых пяти секций вспомогательных войск тащились четыре фургона, тяжело груженные, запряжённые десятью мулами каждый. Рядом с возницей на облучке сидел солдат, а позади них возвышалась крыша, сшитая из козьих шкур, туго натянутая поверх запертых сундуков, тесно поставленных на дно фургонов. В каждом находилось по пять таких сундуков, и в любом из них перевозилось сто тысяч только что отчеканенных серебряных денариев - на общую сумму в два миллиона, достаточную, чтобы целый год платить жалованье целому легиону.
        Бальб не мог удержаться от соблазна хоть на минутку вообразить, что бы он сделал, будь у него такое состояние. Но тут же отбросил эту мысль. Он же солдат. Он принёс присягу, поклялся охранять императора и повиноваться его приказам. Его долг - обеспечить, чтобы фургоны добрались до казначейства в Риме. Губы Бальба плотно сжались при воспоминании о том, что некоторые его сотоварищи по преторианской гвардии несколько более свободно относились к пониманию своего солдатского долга.
        Прошло всего десять лет с того дня, когда преторианцы убили прежнего императора и его семью. Да, правда, Гай Калигула был настоящий безумец и тиран, но присяга - это ведь клятва верности, которую нарушать нельзя, во всяком случае по мнению Бальба. Он по-прежнему отрицательно относился к убийству Калигулы, даже при том, что новый император, избранный и приведённый к власти преторианцами, уже доказал, что он вроде бы более приличный правитель. Возведение Клавдия на императорский трон было довольно смутным делом, насколько было известно Бальбу. Те командиры, что убили его предшественника, намеревались вернуть власть римскому сенату. Однако, как только остальные их товарищи по оружию осознали, что если не будет императора, то не станет и преторианской гвардии со всеми привилегиями, сопутствующими принадлежности к ней, они быстренько сплотились вокруг претендента на трон и выдвинули Клавдия. Нестойкий, нетвёрдый в решениях, к тому же ещё и заика, он вряд ли был идеальной фигурой для управления самой огромной империей всего известного мира, но уже успел доказать, что, в общем и целом, он справедливый и
эффективный правитель. С этим Бальб готов был согласиться.
        Его взгляд переместился на последние пять секций германских наёмников, что шли позади фургонов. Хотя они, возможно, и не выглядели как настоящие римские легионеры, Бальб отлично знал, что в бою они очень хороши, а репутация у них такая, что только самые отпетые идиоты из разбойников могут осмелиться напасть на их обоз. В любом случае, такая опасность, если она и существовала, теперь уже значения не имела: конвой уже спускался в широкую и плоскую долину реки По.
        Он прищёлкнул языком и ударил каблуками в бока коня. Конь коротко всхрапнул и одним скачком выбрался обратно на дорогу. Бальб направил его вперёд, обогнал передних солдат и их командира, центуриона Арминия, и занял позицию во главе конвоя. Они двигались с вполне приличной скоростью. Ещё до полудня, всего через час, они достигнут Пиценума и там будут дожидаться эскорта преторианцев, если он еще не добрался до этого городка.
        До Пиценума оставалось ещё около двух миль[2 - Римская миля в период империи равнялась 1480 метрам (Примеч. перев.).], когда Бальб услышал стук копыт приближающегося конного отряда. Обоз как раз двигался через небольшой сосновый лесок, где остро пахло смолой; этим ароматом был пропитан здесь весь воздух. Небольшой скальный выступ перекрывал вид на дорогу впереди, и Бальб невольно вспомнил дни своей службы на Дунае, где любимой уловкой противника было заманить колонну римских воинов в подобную теснину. Он натянул повод и поднял руку вверх.
        - Стой! Снять поклажу!
        Фургоны с грохотом остановились, германские наёмники торопливо сбрасывали с плеч свои походные ранцы, набитые необходимым снаряжением, бросали их на дорогу и строились в боевой порядок впереди и позади колонны. Бальб перебросил поводья в левую руку, готовый в любой момент выхватить меч, и огляделся по сторонам, рассматривая тени за деревьями по обе стороны от дороги. Стук копыт стал громче, эхом отдаваясь от твёрдого покрытия мощёной дороги и скалы. Потом показался первый всадник, выскочив из-за скального выступа. На нём был красный командирский плащ. Увенчанный гребнем шлем болтался на луке седла. Позади него скакали ещё двадцать человек в заляпанных грязью белых плащах рядовых преторианской гвардии.
        Бальб надул щёки и испустил облегчённый вздох.
        - Вольно! - скомандовал он своим солдатам.
        Наёмники поставили щиты на землю и опустили копья. Бальб ждал, пока встречные подъедут ближе. Их командир придержал коня, перешёл на рысь, а последние полсотни шагов проехал шагом.
        - Трибун Бальб?
        Бальб всмотрелся в лицо командира. Оно показалось знакомым.
        - И какой же правильный пароль, центурион? - требовательным тоном осведомился он.
        - Виноград в садах Кампании уже созрел, настала пора его собирать, - официальным тоном ответил тот.
        Бальб кивнул. Именно эту фразу он и ожидал услышать.
        - Очень хорошо, центурион. Но ведь вы должны были ждать нас в Пиценуме…
        - Меня зовут Гай Синий, трибун. Центурион второй центурии, восьмой когорты.
        - Да-да. - Бальб смутно помнил его. - Итак, почему вы встречаете нас на дороге?
        - Мы прибыли в Пиценум вчера. Это прямо город-призрак, там ни единой живой души. У местных какой-то праздник, они все отправились в соседнее святилище. Я и решил, что нам лучше выехать вперёд и встретить тебя и твоих ребят здесь. - Он махнул рукой в сторону германцев.
        - Это не мои, - буркнул Бальб.
        - Как бы то ни было, мы увидели, что вы подъезжаете к городу, трибун, ну и вот мы вас встретили. И готовы сопровождать обоз в Рим.
        Бальб с минуту молча рассматривал центуриона. Ему всегда нравились солдаты, точно выполняющие приказы, так что он был не совсем уверен, что одобряет действия Синия, встретившего их на дороге, а не в городе, как требовалось. Точный план доставки серебра в Рим был разработан около двух месяцев назад, и все вовлечённые в его исполнение были обязаны точно следовать полученным инструкциям. Если командир начинает своевольничать и нарушать полученный приказ, любой план может развалиться. Трибун решил, что непременно поговорит об этом с начальником Синия по возвращении в лагерь преторианцев, расположенный сразу за стенами Рима.
        - Центурион Арминий! - крикнул Бальб, обернувшись через плечо. - Ко мне!
        Командир отряда германских ауксилариев поспешно подбежал к нему. Это был высокий, широкоплечий человек, его пластинчатый панцирь едва сходился на мощном торсе. Он поднял взгляд на трибуна. Его борода в ярком солнечном свете казалась огненно-красной.
        - Слушаю, трибун.
        Бальб кивнул в сторону конников.
        - Эскорт из Рима. Теперь они охраняют обоз. Ты со своими людьми можешь возвращаться обратно в Нарбон.
        Германец недовольно надул губы.
        - Мы должны были передать обоз в Пиценуме, трибун. - Он неплохо говорил на латыни, но с жутким акцентом. - Парни рассчитывали поразвлечься в городе, хотя бы один вечер перед тем, как идти назад.
        - Ну, теперь в этом нет необходимости. Кроме того, сомневаюсь, чтобы местные с восторгом приняли эту твою небольшую орду германцев. Уж мне-то известно, на что вы способны, стоит вам только дорваться до вина.
        Центурион Арминий нахмурился.
        - Я позабочусь, чтобы они не вызвали никаких недоразумений, трибун.
        - А они их и не вызовут. Приказываю тебе поворачивать назад и шагать обратно в Галлию, понятно?
        Центурион медленно кивнул, явно огорчённый и недовольный. Потом, коротко поклонившись начальнику, он повернулся и пошёл к своим людям.
        - Взять ранцы! Быть готовыми к маршу! Шагаем обратно в Галлию, парни. Такой приказ.
        Некоторые заворчали, некоторые громко выругались на родном языке, явно выражая недовольство своим центурионом.
        Бальб посмотрел на Синия и тихо сказал:
        - Не могу позволить этой банде волосатых варваров обрушиться на мирных граждан.
        - И правильно, трибун. - Синий покивал. - Достаточно скверно уже то, что германцам позволили конвоировать обозы с монетой и серебром, как теперь стало принято. Это дело следовало бы оставить настоящим солдатам, легионерам. Или послать когорту гвардейцев.
        - Кажется, император нам не очень-то доверяет, - мрачно заметил Бальб. - В последние годы слишком много командиров стали увлекаться политикой. И нам, остальным, приходится мириться с таким положением дел. И как ни крути, мы тут ничего сделать не в силах. - Он выпрямился в седле. - Расставь своих людей впереди и позади фургонов. Двинемся, как только германцы скроются из виду.
        - Слушаюсь, трибун. - Центурион Синий повернулся и отдал своим людям соответствующие распоряжения. Германские наёмники неспешно и с ворчанием выстраивались в одну колонну позади фургонов, а всадники занимали их место, так что вскоре оба отряда были готовы отправиться по своим маршрутам. Бальб подъехал к центуриону Арминию, чтобы отдать последние приказания.
        - Вы следуете в Нарбон со всей возможной быстротой. Поскольку меня с вами не будет и некому будет за вами присматривать, проследи, чтобы твои парни не натворили по дороге никаких бед, особенно в мирных поселениях. Понятно?
        Центурион плотно сжал губы и кивнул.
        - Ну, тогда можете отправляться.
        Не дожидаясь ответа, Бальб повернул коня, рысью двинулся обратно к обозу и занял место во главе его, где уже дожидался центурион Синий. Трибун махнул рукой, указывая вперёд и давая знак фургонам и всадникам начать движение. Возницы, щёлкая вожжами, послали мулов вперёд, послышался грохот окованных железом колёс по камням дороги. К нему тут же добавился стук копыт лошадей и мулов. Бальб поехал впереди, не оборачиваясь назад, пока они не достигли скалы. Тут он оглянулся и успел увидеть арьергард ауксилариев в четверти мили от них, шагающий в сторону Галлии.
        - Слава Юпитеру, избавились от них, - пробормотал он себе под нос.
        Фургоны, сопровождаемые новым эскортом, двигались по дороге. Они объехали скальный выступ и поехали дальше, преодолев четверть мили сквозь ещё одну сосновую рощу, в сторону Пиценума. Теперь, освободившись от германских наёмников, трибун Бальб почувствовал, как у него поднимается настроение. Он придержал коня, чтобы центурион Синий поравнялся с ним.
        - Ну, чего там нового в Риме?
        Синий с минуту молчал, потом ответил с весёлой улыбкой:
        - Новая пассия императора продолжает крутить нашим старичком.
        - Да ну? - Бальб нахмурился при столь неуважительном отзыве об императрице.
        - Да-да. Во дворце шепчутся, что Агриппина велела Клавдию избавиться от всех его фавориток. А он, естественно, не очень хочет. Но это ещё самая меньшая из его забот и тревог. Ты же знаешь этого её сынка, Луция Домиция? Она всеми средствами добивается, чтобы Клавдий его усыновил.
        - Это имеет смысл, - заметил Бальб. - Нехорошо, если парнишка будет чувствовать себя чужим.
        Синий снова взглянул на него с довольной улыбкой:
        - Ты и половины этой истории не знаешь, трибун. Агриппина в открытую вынуждает Клавдия объявить Луция своим наследником.
        У Бальба удивлённо поднялись брови. Это очень опасное развитие событий, ведь у императора уже имеется законный наследник, Британик, его сын от брака с Мессалиной. Значит, теперь начнётся борьба за трон. Бальб замотал головой.
        - И почему это император должен согласиться на подобное?
        - Может быть, он становится слаб мозгами, - предположил Синий. - Агриппина заявляет, что хочет лишь одного: чтобы у Британика был защитник, а кто лучше всего подходит для этого, если не его новоявленный старший братец? Чтобы кто-то защищал его интересы после того, как Клавдий откинет копыта. А этого недолго осталось ждать. Старикан так отощал, что стал похож на тростинку, да и ослаб, болеет. И когда он умрёт, такое ощущение, что преторианцы намерены выбрать юного Луция Домиция своим новым работодателем. Каков поворот, а?!
        - Да уж, - ответил Бальб. И замолчал, обдумывая возможные последствия такого поворота событий. Мальчиком Британик, юный сын императора, был популярен среди преторианцев; он часто сопровождал отца в его поездках в лагерь гвардии, надевая при этом подходящие ему по размеру боевые доспехи и настаивая на том, чтобы принимать участие в муштре и тренировках с оружием - к удовольствию солдат. Но потом малыш стал мальчиком, и теперь его время было посвящено учёбе. Нынче юному Британику придётся бороться за любовь и привязанность императора.
        - Это ещё не всё, трибун, - тихо продолжал Синий, оглянувшись через плечо, словно стараясь удостовериться, что его никто не подслушивает. - Если, конечно, ты хочешь узнать больше.
        Бальб бросил на него пристальный взгляд, раздумывая, насколько он может доверять этому молодому командиру. В последние годы он был свидетелем того, как множество людей было отправлено на смерть за то, что не умели держать язык за зубами, и у него не было ни малейшего желания присоединиться к ним.
        - А это не опасно, выслушивать то, что ты хочешь сообщить?
        Синий пожал плечами:
        - Это зависит от тебя, трибун. Или, если быть до конца точным, это зависит от того, кому ты предан в первую очередь.
        - В первую очередь, да и вообще, я предан моему императору. И ты тоже должен так считать. И все, кто состоит в преторианской гвардии.
        - Неужели? - Синий посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся. - А вот я бы сказал, что римлянин в первую очередь должен быть предан Риму.
        - Рим и император - одно и то же, - резко ответил Бальб. - Наша присяга относится и к тому, и к другому. Это очень опасно, считать и говорить иначе, и я советую тебе больше не затрагивать эту тему.
        Синий некоторое время изучающе глядел на трибуна, потом отвернулся.
        - Ладно, неважно. Ты, конечно, прав.
        Синий придержал коня и отстал от начальника. Конвой наконец выехал из леса на открытую местность. С самого рассвета Бальбу не встретился ни один другой проезжающий, да и сейчас впереди, в направлении Пиценума, не было видно ни души. Потом он вспомнил, что Синий говорил о каком-то местном празднестве. Дорога впереди терялась в неглубокой складке местности. Бальб потянулся и выпрямился в седле, заметив какое-то движение в зарослях чахлого кустарника перед этой впадиной.
        - Там что-то виднеется впереди, - сказал он Синию. Поднял руку и указал в том направлении. - Видишь? В четверти мили впереди, где дорога уходит вниз.
        Синий поглядел в указанном направлении и отрицательно покачал головой.
        - Ты что, ослеп? Там точно что-то движется. Да, теперь я их различаю. Несколько небольших повозок и мулы - торчат в кустах.
        - Да-да, теперь вижу, трибун. - Синий некоторое время изучал представившуюся глазам картину, потом сказал: - Наверное, купеческий караван на привале.
        - В это время дня? И так близко от Пиценума? - Бальб фыркнул. - Не думаю. Вперёд, нужно взглянуть на них поближе.
        Он пустил коня рысью, и тот быстрее застучал копытами по дороге, направляясь к зарослям кустарника, прикрывавшим небольшой овражек. Синий подозвал к себе первую секцию своих конников и приказал им следовать за ним. И пустился вскачь следом за командиром. Когда Бальб подъехал к кустам поближе, он понял, что там стоит больше повозок, чем ему показалось вначале; теперь он ясно видел ещё и группу людей, прячущихся в кустах. Тревога и беспокойство, которые покинули было его, вернулись с новой силой, ледяной иглой вонзившись в затылок. Он придержал коня в сотне шагов от ближайшей группы мужчин с их повозками, дожидаясь, пока подтянутся остальные его спутники.
        - Не нравится мне это. Ничего хорошего от этих паскудников ждать не следует, клянусь чем угодно. Синий, ребят - к бою.
        - Есть, трибун! - спокойно ответил центурион.
        Бальб услышал лязг меча, извлекаемого из ножен, и покрепче вцепился в повод, готовясь повести конную охрану вперёд.
        - Извини, трибун, - тихо произнёс Синий и вонзил меч командиру в спину, точно между лопаток. Острие клинка проткнуло плащ и тунику и вонзилось в тело, распарывая плоть и рассекая кости. Голова Бальба от удара дёрнулась назад, он резко выдохнул, пальцы распрямились, потом судорожно сжались, словно кусающие челюсти, и выпустили поводья. Синий мощным движением провернул клинок в ране, затем вырвал его из тела. Трибун свалился лицом вперёд, на шею коня, и повис между луками седла, безвольно свесив руки на бока коня. Животное резко остановилось в испуге, и от этого толчка тело трибуна выбросило из седла. Он тяжело рухнул на землю и перевернулся на спину. Глаза оставались широко открыты, они уставились в небо, губы слабо шевелились.
        Синий повернулся к своим людям:
        - Займитесь возницами, пусть гонят фургоны к повозкам. - Он бросил взгляд на лежащего на земле трибуна. - Мне очень жаль, трибун. Ты хороший командир, ты этого не заслужил. Но у меня такой приказ.
        Бальб попытался что-то сказать, но не смог произнести ни звука. Ему было очень холодно и - впервые в жизни - страшно. Глаза уже почти ничего не различали, и он понимал, что умирает. Не будет у него никакой тихой и спокойной жизни в Помпеях, и ему мимолётно стало ужасно жалко, что он никогда больше не увидит своего брата. Жизнь быстро уходила из его тела, в глазах мутилось, хотя они ещё упорно глядели в небо, а он неподвижно лежал на земле, уже не в силах пошевелиться. Позади раздались чьи-то удивлённые и испуганные крики, но они быстро умолкли, когда с возницами фургонов безжалостно расправились. После чего фургоны и всадники продолжили движение по направлению к ожидающим их повозкам. Синий обернулся к огромному коннику, едущему позади него, и указал на тело трибуна.
        - Цестий, засунь его и остальных в один из фургонов. Вышли двоих парней вперёд, пусть смотрят в оба. Ещё двое пусть вернутся к повороту дороги и посмотрят, не решились ли эти германцы смошенничать и вернуться, чтоб устроить себе самоволку с развлечениями в Пиценуме.
        Люди, сидевшие с повозками в кустах, теперь выбрались на дорогу и поставили свои повозки на обочине друг за другом. Следуя распоряжениям Синия, они быстро перегрузили сундуки из фургонов в повозки, по одному в каждую. Как только сундуки пристроили и закрепили, их завалили тюками с дешёвым тряпьём, мешками зерна и связками старых ковров. Мулов освободили от постромок, а затем распределили и припрягли к повозкам, чтобы справиться с добавочной тяжестью. Пустые фургоны затащили поглубже в кусты, потом сбили чеки с осей, сняли колёса и сбросили фургоны днищем прямо на землю, чтобы их не было видно с дороги. Тела затащили ещё дальше в кусты и швырнули в грязную канаву, а затем забросали ветками, срезанными с кустов. После всего этого люди собрались у повозок, а Синий с несколькими помощниками нарезал ещё веток, чтобы закрыть прорехи, образовавшиеся в кустарнике, когда в него затаскивали фургоны, и замести следы их колёс. Благодаря морозцу на земле не осталось особо заметных колей.
        - Ну, хватит, - решил Синий, отбрасывая в сторону пучок прутьев. - Сойдёт. Теперь, ребята, пора переодеваться.
        Они быстро сбросили военные плащи и туники и переоделись в разнообразное гражданское платье разных стилей и расцветок. Когда военные одежды были благополучно увязаны и закреплены позади сёдел, Синий внимательно осмотрел своих людей. И удовлетворённо кивнул: теперь они выглядели вполне как купцы или торговцы, что регулярно проезжают по этой дороге между италийскими городами и поселениями.
        - Приказания те же. Мы едем отсюда отдельными группами. Как только минуете Пиценум, езжайте по дорогам, которые вам указали в Риме, и двигайте прямо на склад. Там встретимся. Присматривайте за повозками как следует. Мне не нужны мелкие воришки, что могут запустить ручонки в эти сундуки. Головы держите пониже, играйте свои роли, и никто вас ни в чём не заподозрит. Понятно? - Он оглянулся по сторонам. - Ну и отлично. Тогда первые повозки - в путь!
        В течение следующего часа повозки одна за другой покидали овражек, по одиночке или группами по две-три, через разные интервалы времени. Их сопровождали конные. Одни двинулись к Пиценуму, другие свернули с основной дороги на перекрёстке перед городом, направившись на запад или на восток, намереваясь добраться до Рима кружным путём. Когда тронулась последняя повозка, Синий ещё раз бросил взгляд на окрестности. На земле всё ещё оставались следы колёс и копыт мулов и лошадей, но он сомневался, что они привлекут внимание едущих в Пиценум или из него.
        Коротко кивнув, вполне удовлетворённый Синий вывел коня на дорогу и неторопливо направился к городку. У городских ворот он уплатил страже дорожную пошлину и остановился в таверне, заказав миску горячего мясного рагу и кружку подогретого вина, прежде чем продолжить свой путь. Город он покинул через южные ворота и поехал по дороге в Рим.
        Было уже далеко за полдень, когда он заметил небольшую колонну всадников в белых плащах, едущих с юга. Синий натянул на голову капюшон своего поношенного коричневого плаща, чтобы спрятать лицо, и поднял руку в знак приветствия, проезжая мимо преторианцев, следующих навстречу конвою из Нарбона. Командир, возглавлявший отряд, надменно задрал подбородок, явно игнорируя его приветствие, и Синий улыбнулся, предвкушая, как этому типу придётся объяснять исчезновение фургонов со всеми сундуками серебра, когда он вернётся с докладом своему начальству в Риме.
        Глава вторая
        Остия, январь 51г. н.э.
        Взбаламученное море было серым, исключая гребни волн, с которых сильный ветер срывал шапки пены, а они всё катились и катились в сторону берега. Выше, над волнами, небо было полностью закрыто низкими облаками, которые плотной пеленой тянулись до самого горизонта. Несильный холодный дождик добавлял уныния этой печальной картине. Его потоки скоро насквозь пропитали влагой тёмные волосы центуриона Макрона, так что они прилипли к голове. Он стоял и смотрел на порт. Остия сильно изменилась с тех пор, как он был здесь в последний раз несколько лет назад, когда возвращался в Рим после кампании в Британии. Тогда порт был лишь открытым и никак не защищённым местом для причаливания судов, везущих пассажиров и грузы в Рим и из Рима, лежащего в двадцати милях от устья реки Тибр, в глубине материка. Несколько деревянных причалов, выступающих в море, служили местом разгрузки импортных товаров, поступающих со всех концов империи. Несколько менее объёмный поток экспортных товаров из самой Италии грузился здесь, чтобы следовать в отдалённые провинции, управляемые Римом.
        Теперь же порт являл собой зрелище настоящих родовых мук, в которых рождался и осуществлялся гигантский план расширения, разработанный и принятый по приказу императора как часть его честолюбивого плана развития торговли. В отличие от своего предшественника, Клавдий предпочитал использовать общественные средства не на роскошь, а на общее благо. Сейчас здесь строились два гигантских мола, простиравших в море две длинные руки, подобные рукам титанов, с обеих сторон обнимающим воды новой гавани. Работа шла непрерывно, во все времена года. Взгляд Макрона невольно задержался на группках несчастных скованных цепями рабов, тащивших по деревянным каткам к концу мола огромные каменные блоки, где их сбрасывали в море. Блок за блоком, они падали друг на друга, образуя стену, которая будет защищать от волн стоящие в гавани корабли. Дальше, за молами, возвышался волнорез. Владелец таверны, в которой Макрон и его друг Катон остановились на пути в столицу, рассказывал, что для его возведения был построен огромнейший из всех когда-либо спущенных на воду кораблей; его нагрузили камнями, а потом затопили в открытом
море, чтобы он послужил фундаментом будущего волнореза. Потом на его корпус было сброшено ещё множество огромных каменных блоков, пока волнорез не вознёсся над волнами моря, а теперь на них возводились нижние этажи будущего маяка. Макрон едва различал отсюда мелкие фигурки рабочих, снующих по строительным лесам, заканчивая очередной пролёт.
        - Лучше уж они, чем я, - буркнул он себе под нос, поплотнее запахивая плащ.
        В последние два месяца у центуриона вошло в привычку каждое утро совершать прогулку, так что он имел возможность следить за ходом строительства, правда, всё с меньшим и меньшим интересом. В порту Остии, как и в любом другом порту, было полным-полно весёлых таверн, расположенных близко к причалам, дабы пользоваться привычками и слабостями моряков, только что получивших жалованье после длинного морского перехода. Большую часть года здесь можно было встретить крайне интересных людей, и Макрону нравилось общаться с ними, выпивать и обмениваться разнообразными историями. Но в зимний период корабли выходят в море редко, так что жизнь в порту становится спокойной и тихой, а в таверны заходит мало людей, желающих пропустить чарочку. Катон сначала с большим удовольствием присоединялся к Макрону и пил с ним подогретое вино, однако его молодая кровь не давала ему покоя, равно как и сознание того, что девушка, на которой он намерен жениться, находится всего в одном дне пути отсюда, в Риме, тогда как приказ, полученный из императорского дворца, строго запрещал Катону с нею видеться и даже дать ей знать, что он
находится в Остии. Макрон сочувствовал другу. Прошёл уже целый год с того дня, когда Катон виделся с Юлией в последний раз.
        До приезда в этот порт Макрон и Катон служили в Египте, где Катону пришлось командовать наспех и с трудом набранным отрядом и отражать нападение нубийцев. Дело было трудное и рискованное, Макрон хорошо это помнил, и они возвращались в Италию, ожидая наград за свои воинские труды. Катон более чем заслужил повышение по службе и официальное подтверждение уже полученного чина военного префекта, а Макрон рассчитывал на командный пост в лучшем легионе. Но после того, как они представили свои рапорты императорскому секретарю и советнику Нарциссу на острове Капреи, их направили в Остию и велели ждать дальнейших распоряжений. В императорском дворце только что был раскрыт очередной заговор против императора, и советник нуждался в помощи Макрона и Катона, чтобы справиться с этой угрозой. Приказ, полученный ими от Нарцисса, был ясный и чёткий: им было велено оставаться в Остии, поселиться на постоялом дворе под вымышленными именами и ждать дальнейших распоряжений. Хозяин таверны был из вольноотпущенников, раньше он служил в императорском дворце в Риме, пока его в награду за труды не отпустили на свободу,
выдав небольшое пособие, которого хватило, чтобы начать собственное дело в Остии. Императорский советник доверил ему приютить этих двоих постояльцев и велел не задавать лишних вопросов. Ему было необходимо, чтобы пребывание этих двоих оставалось тайной для всех в Риме. Нарциссу даже не нужно было упоминать имя Юлии Семпронии - Катон понял его и без слов и в первые несколько дней сдерживал своё негодование и нетерпение, но дни тянулись и тянулись, превращаясь в месяцы, а от Нарцисса не поступало никаких приказов, так что терпение молодого легионера достигло теперь последнего предела.
        Единственная информация, которую Нарцисс соизволил им сообщить, заключалась в том, что в заговоре против императора принимает участие некая тайная организация, стремящаяся вернуть власть сенату. Тому самому сенату, горько подумалось Макрону, на котором лежит ответственность за то, что он завёл республику в тупик, завершившийся десятилетиями кровавых гражданских войн, последовавших после убийства Юлия Цезаря. Сенаторам больше нельзя доверять власть. Они слишком склонны играть в политические игры, не обращая особого внимания на последствия этих забав. Конечно, среди них можно в качестве исключения найти несколько вполне достойных людей, раздумывал Макрон. Людей вроде отца Юлии, сенатора Семпрония, а также Веспасиана, который командовал Вторым легионом, в котором во время кампании в Британии служили Катон и Макрон. Оба они - отличные мужики.
        Макрон бросил последний взгляд на рабов, копошащихся на волнорезе, и натянул на голову капюшон своего форменного плаща. Он повернулся и пошёл обратно по береговой дорожке, ведущей в порт. Здесь тоже повсюду встречались свидетельства мощного строительства. За новой гаванью располагалось несколько огромных складов, там, где прежние портовые строения были сровнены с землёй, чтобы освободить место для новых зданий. Макрон уже видел, что, когда все работы будут завершены, это будет отличный большой современный порт. Ещё одно свидетельство богатства и мощи Рима.
        Дорожка привела его к проезжей дороге, также ведущей к порту, и железные шипы его армейских калиг звонко застучали по камням мостовой. Он прошёл через ворота, обменявшись кивками с часовым, у которого хватило ума не требовать входную плату с легионера. Одной из привилегий солдат было освобождение от некоторых правил и установлений, что регулировали жизнь обычного гражданского лица. Что было только справедливо, как считал Макрон, поскольку именно солдаты жертвовали своими жизнями во имя сохранения мира и процветания империи. За исключением, разумеется, бездельников, попивающих винцо в тихих гарнизонах где-нибудь на задворках империи, например, в Греции, или просиживающих задницы в преторианской гвардии. Макрон нахмурился. Преторианцам платили в полтора раза больше, чем обычным легионерам, и тем не менее всё, что от них требовалось, так это роскошно одеваться на всякие там церемонии да следить за чётким исполнением приказов об избавлении империи от тех, кто был признан её врагами. Шансов поучаствовать в активных боевых действиях у них практически не было. Конечно, Макрон разок видел их в боях, там,
в Британии, во время короткого визита императора на этот остров, да и то лишь для того, чтобы приписать себе успех всей кампании. Тогда они сражались вполне прилично, это он должен был признать, хотя и неохотно.
        Многоквартирные дома в три и в четыре этажа, возвышавшиеся по обе стороны от дороги, застили и без того слабый свет, падавший с неба, и погружали в леденящий сумрак дорогу, ведущую к центру города. Достигнув перекрёстка, от которого в разные стороны отходили улицы к разным районам Остии, Макрон свернул направо, на длинную магистраль, проходящую через центральную часть порта, где теснились, напирая друг на друга, главные храмы, самые роскошные бани и городской форум, словно соревнуясь за звание самого престижного заведения. День нынче был ярмарочный, так что главную улицу уже запрудили торговцы и муниципальные служащие, спешащие по своим делам. Цепочка рабов, скованных по ногам, тащилась по обочине в приготовленные для них бараки возле невольничьего рынка под бдительным присмотром нескольких дородных стражников, вооружённых дубинками. Макрон прошёл через форум, который простирался по обе стороны от улицы, потом свернул в боковую улочку, где перед ним открылся внушительный, украшенный колоннами фасад библиотеки Менелая, возле которой они договорились встретиться с Катоном. Библиотека была построена
и преподнесена в дар Остии одним греческим вольноотпущенником, который нажил себе состояние на импорте оливкового масла. Она была хорошо оборудована, в её хранилищах имелось множество сочинений самого эклектического подбора - они лежали на полках также в довольно эклектическом беспорядке.
        Макрон отбросил капюшон назад, сошёл с мостовой и спустился по короткой лестнице ко входу в библиотеку. У входной двери за простым деревянным столом сидел чиновник, греясь у жаровни. Заметив солдата, он подозрительно прищурился.
        - Тебе что-то нужно?
        Макрон вытер влагу со лба и кивнул:
        - Я тут ищу кое-кого. Солдата, такого же, как я.
        - Неужели? - Чиновник поднял одну бровь. - И ты уверен, что пришёл куда надо? Это же библиотека!
        Макрон недовольно уставился на него:
        - Я знаю.
        - Могу лишь посоветовать тебе поискать своего товарища в одном из кабачков возле форума. Там ты его скорее найдёшь. Как я полагаю, подобные заведения пользуются у солдат большей популярностью, нежели библиотеки.
        - Можешь, однако, быть уверен, что встреча мне назначена именно здесь.
        - Ну, здесь солдаты обычно не встречаются, - резким тоном продолжал настаивать на своём чиновник.
        - Истинно так, однако мой друг - не совсем обычный военный. - Макрон улыбнулся. - Так ты видел его? Просто ответь на мой вопрос, ладно? И не надо задирать передо мной нос, если хочешь остаться цел.
        Чиновник уже понял, что этот мощный и суровый на вид посетитель не из тех, от кого можно легко отделаться. Он прокашлялся, взял со стола стилус и вощёную табличку, словно давая понять, что его прервали в процессе выполнения некоего сложного и жизненно важного бюрократического задания.
        - Я лишь недавно заступил на дежурство, мой господин. Если твой друг здесь, он, видимо, уже зашёл внутрь, потому что я его не видел и не знаю, где он может быть. Может, тебе лучше самому зайти внутрь и посмотреть?
        - Хорошо, - ровным тоном ответил Макрон. Ещё секунду он стоял на прежнем месте, потом наклонился вперёд, над столом, чтобы собравшиеся на плаще дождевые капли потоком стекли на табличку чиновника. Чиновник замер на месте, потом вопросительно поднял озабоченный взгляд.
        - Что такое?..
        - Это тебе на прощание, - прорычал Макрон. - Можно было бы тебя вздуть, паренёк, но нет такой необходимости. Попробуешь такое же снова, вот тогда я могу по ошибке принять это заведение за самую разгульную и весёлую корчму. Понял, о чём я?
        Чиновник судорожно сглотнул.
        - Да, понял, мой господин. Извини меня. Пожалуйста, можешь свободно пользоваться нашей библиотекой, если хочешь.
        - Ну вот так-то лучше! - Макрон выпрямился, довольно улыбаясь. - Это ж так просто - быть вежливым, гораздо лучше, чем выпендриваться, как последняя шлюха, не так ли?
        Чиновник нервно оглянулся, опасаясь, не видел ли эту сцену кто-то из его коллег, но рядом никого не было. Он испуганно посмотрел на солдата, по-прежнему стоящего перед его столом.
        - Да-да. Конечно. Как скажешь, господин, - промямлил он.
        Макрон отвернулся от него и потёр ладони, стараясь согреть их. Он всегда ненавидел всех этих мелких чиновников, которые, кажется, не имели в жизни иной цели, кроме как мешать и препятствовать людям, занятым нужным делом.
        Вестибюль библиотеки был огромен. Из него вели три двери - одна в противоположной от входа стене и две в боковых. Чуть помедлив, Макрон пошёл прямо вперёд, и его шаги эхом отдались от высоких стен. Он вошёл в длинный зал, стены которого были заставлены полками, забитыми свитками. Потолок, возвышавшийся футах[3 - Римский фут - около 29см.] в тридцати над полом, был расписан морскими сценами, его освещали узкие и высокие окна. По центру зала стояли столы и скамьи, а поскольку было ещё раннее утро, и довольно прохладное, за ними сидело всего три человека. Двое мужчин постарше склонились над развёрнутым свитком, погружённые в приглушённую дискуссию, а третий был, несомненно, Катон. Его длинную сухопарую фигуру в военном плаще трудно было не узнать. Он сидел в дальнем конце библиотечного зала, где слабые лучи света едва ли в достаточной мере освещали разложенные перед ним широкие листы папируса.
        Громкий стук калиг Макрона заставил двоих пожилых людей прервать свои обсуждения и недовольно поднять взор на нового посетителя, который нарушил привычную тишину и спокойствие библиотеки. А Катон, хотя, несомненно, услышал топот калиг приятеля, продолжал читать, пока Макрон не подошёл совсем близко. Тогда он прижал палец к тому месту, где остановился, и поднял глаза. Лицо у него было бледное и осунувшееся, и смотрел он на Макрона без всякого выражения, пока тот усаживался на скамью напротив него. Молодой командир был серьёзно ранен во время египетской кампании, так что теперь белый шрам тянулся через всё его лицо, от лба, через бровь и щёку. Шрам был весьма заметный, но не слишком обезобразил его. Шрам, которым можно гордиться, подумал Макрон. Такое украшение хорошо отличает его от прочих молодых розовощёких командиров, служащих императору, оно выделяет его из общей массы, подчёркивает, что это опытный ветеран, уже не мальчишка, не зелёный рекрут, восемь лет назад поступивший на службу во Второй легион.
        - Ну, нашёл, что искал? - Макрон кивком указал на лежащие перед Катоном папирусы, потом махнул рукой на полки, закрывающие все стены. - Вполне достаточно чтива, чтобы хватило надолго, а? Помогает убивать время.
        - Интересно, когда это кончится. - Катон поднял руку и слегка погладил щёку в том месте, где кончался шрам. - Мы уже почти месяц не имеем никаких сообщений от Нарцисса.
        Катон отправил весточку императорскому советнику через хозяина постоялого двора, прося объяснить, почему они с Макроном должны оставаться в Остии. Ответ был резкий, это был просто приказ ждать и дальше. Скуку Катона в этом порту нарушали только приступы жуткой злости, что ему не дают видеться с Юлией. К тому же ему не давала покоя мысль, как она отреагирует на его свежий шрам. Смирится с ним, примет его обратно в свои объятия? Или отвергнет его с отвращением? Хуже всего, по мысли Катона, могло быть то, что она станет его жалеть и именно в силу этой причины предложит ему себя в качестве утешения. Эта мысль терзала его, приводила в бешенство. Пока он не увидит её, ответа на этот вопрос ему не получить. Он даже не мог как-то подготовить её к встрече, поскольку Нарцисс строго-настрого запретил ему с ней связываться.
        - И что ты тут читаешь? - нарушил ход его мыслей Макрон.
        Катон вернулся к настоящему.
        - Это экземпляр римской газеты[4 - Издание ежедневных ведомостей было начато в Риме во времена Цезаря (Примеч. перев.).]. Я навёрстывал упущенное, хотел восстановить ход событий в столице в последние месяцы, пока нас там не было, старался уловить хоть намёк на то, зачем мы понадобились Нарциссу.
        - И что?
        - Ничего такого, что сразу бросалось бы в глаза. Обычная рутина - церемонии, объявления о новых назначениях, о рождениях, браках, смертях великих и достойных. Упоминался и сенатор Семпроний. Император отметил его заслуги в подавлении мятежа рабов на Крите.
        - И никакого упоминания о нашем участии в этом деле, надо полагать, - заметил Макрон.
        - Увы, никакого.
        - Вот так сюрприз! А ещё чего интересного?
        Катон бросил взгляд на разложенные перед ним листы и покачал головой.
        - Ничего значительного, если только… - Он перевернул несколько листов, быстро их просматривая, потом вытащил один. - Вот. Сообщение двухнедельной давности, что некий командир гвардии попал в засаду и был убит грабителями возле Пиценума… Грабителей так и не нашли. Он оставил после себя безутешную вдову, маленького сына и так далее. - Катон поднял взгляд. - Это всё.
        - Не думаю, что это как-то связано с тем, что мы торчим тут, - сказал Макрон.
        - Видимо, нет. - Катон откинулся назад, потянулся и зевнул. Потом оперся на локти и уставился на Макрона. - Значит, ещё один день в этом замечательном городишке, в Остии. И чем нам заняться, чтоб хоть как-то развлечься? В театре ничего не идёт. Идти на берег, купаться? Слишком холодно. Бани по большей части закрыты до весны, когда снова оживёт торговля, а наш приятель Спурий, хозяин постоялого двора, отказывается разводить огонь, пока не наступит вечер, так что торчать там холодно.
        Макрон рассмеялся.
        - О боги, да ты в прескверном настроении! - Он с минуту раздумывал, потом поднял брови. - Вот что я тебе скажу. Спурий говорил, что в бордель при банях Митры прибыли новые девки. Хочешь, пойдём поглядим, что они из себя представляют и что могут предложить? Это поможет нам согреться и вообще улучшит настроение. Ну, что скажешь?
        - Соблазнительно. Но я не в том настроении.
        - Вздор! Ты что, бережёшь себя для этой девицы, так, что ли?
        Катон пожал плечами. Сказать по правде, его не слишком увлекала перспектива посетить этих девок - ещё подхватишь от них какую-нибудь заразу. Они ж всех обслуживают, и горожан, и заезжих моряков. Если он что-нибудь от них подцепит, это будет конец всем его надеждам на счастливый союз с Юлией.
        - Ты иди, если и впрямь хочешь. А я - обратно на постоялый двор. Перекусить надо, а потом я лучше просто посижу и почитаю.
        - Почитает он! - мрачно повторил Макрон. - У тебя что в жилах течёт, приятель? Кровь или жидкий супчик?
        - Да что бы ни текло… Буду сидеть у нас в комнате и читать. А ты можешь делать всё, что захочешь.
        - И буду! Вот только поем чего-нибудь, надо ж и подкрепиться, чтоб сил прибыло.
        Со скрежетом отодвинув скамьи, двое солдат поднялись на ноги. Катон сложил газеты и вернул их на полку, после чего они с Макроном вышли из библиотеки, снова нарушив своим громким топотом беседу двоих пожилых людей.
        - Ш-ш-ш-ш! - Один из них прижал палец к губам. - Это же библиотека, разве непонятно?
        - Библиотека! Ха! - фыркнул Макрон. - Да это просто публичный дом, забитый разными идеями, вот что это такое! Единственное отличие, что после посещения библиотеки не испытываешь никаких тёплых и приятных ощущений внутри, не правда ли?
        - Это неслыханно! - возмутился один из пожилых. И повернулся к Катону: - Господин мой, сделай одолжение, уведи отсюда своего приятеля.
        - Да его и не надо подгонять, можешь мне поверить. Пошли, Макрон. - И Катон потянул товарища за руку и направился к выходу.
        Повар постоялого двора Спурия, пожилой моряк, потерявший ногу в результате несчастного случая, поставил перед ними по миске жидкого рагу из ячменя с кусочками мяса, которое вполне могло оказаться частью бараньей ноги, сильно приправленной специями, но полной уверенности в этом не возникало, поскольку оно полностью потеряло свой первоначальный вкус, а по текстуре скорее напоминало вымоченную древесную кору. Но месиво было горячее и вполне могло утолить голод непритязательного солдата. Когда Катон спросил ещё хлеба, повар нахмурился, отошёл и вскоре вернулся с зачерствевшей буханкой, которую с грохотом швырнул на стол.
        - Эй, Спурий! Иди-ка сюда! - заорал Макрон, перепугав четверых других посетителей таверны. Спурий стоял у стойки, расставляя дешёвые глиняные кружки на полке позади прилавка. Он недовольно повернулся к ним и поспешил к столу.
        - Что случилось? И не мог бы ты орать потише?
        Макрон указал на плошку с рагу, в которой осталась ещё треть былого содержимого.
        - Я, может, достаточно голоден, чтобы жрать эти помои, но хлеб-то я предпочитаю свежий, а не такой, которым и свиней не стал бы кормить! - Он взял со стола буханку и стукнул ею по столешнице. - Как камень!
        - Ну так сунь его в соус. И он быстро размякнет, - сочувственным тоном предложил Спурий.
        - Мне нужен свежий хлеб! - резко бросил Макрон. - Только что выпеченный! Прямо сейчас!
        - Очень жаль, но свежего хлеба нет.
        Макрон отодвинулся вместе с табуретом и продолжил более тихо, чтобы его не слышали остальные посетители:
        - Послушай, тебе же велели ухаживать за нами, и тебе, несомненно, хорошо платят за наш постой и чтобы ты нас хорошо кормил.
        - Мне платят за вас сущие гроши, - пробурчал Спурий. - Или, возможно, мне заплатят, когда вы уедете, и Нарцисс рассчитается со мной. А пока что вы живёте и питаетесь за мой счёт.
        Макрон улыбнулся.
        - Эта змея Нарцисс никогда в жизни не заплатит больше, чем должен, и вполне способен обжулить, равно как и сдержать данное обещание, в чём мы не раз убеждались на собственном горьком опыте.
        - Хватит, Макрон, - остановил его Катон. - О делах тут говорить не стоит.
        Макрон обернулся и злобно посмотрел на приятеля, но потом выражение его лица смягчилось.
        - Хорошо. Только мне совсем не нравится, что нас тут бросили на произвол судьбы, в этой Остии и в этой дешёвой забегаловке, где даже пожрать толком невозможно. Неправильно это, Катон.
        - Конечно, неправильно, только мы-то ничего с этим поделать не можем. - Катон повернулся к хозяину таверны: - Вот что, я понимаю, что тебе не по нраву, что нас тебе навязали. Нам это тоже не нравится. Но для того, чтобы мы тут сидели тихо и никому не причиняли никаких неприятностей, я рекомендую тебе кормить нас получше. А для начала советую подать моему другу свежего хлеба, как он просил.
        Спурий тяжело вздохнул, сам себя успокаивая, потом чуть кивнул.
        - Ладно, пойду погляжу, что у нас там имеется. Только если вы пообещаете, что не станете задирать других посетителей.
        Катон кивнул:
        - Обещаем.
        Хозяин таверны вернулся к стойке и тихо перемолвился с поваром. Катон улыбнулся Макрону:
        - Ну, видишь, чего можно добиться с помощью спокойных убеждений?
        Макрон сердито засопел.
        - Убеждение - это, конечно, хорошо. Только я вот обнаружил недавно, что применение силы в некоторых обстоятельствах тоже эффективно способствует достижению положительных результатов.
        - Но не тогда, когда следует избегать излишнего внимания посторонних.
        Макрон помотал головой:
        - Я вполне могу справиться с некоторым избытком внимания посторонних. В этом притоне недолго и с ума спятить. Вполне достаточно и того, что мы должны сидеть и ждать, когда Нарциссу будет угодно о нас вспомнить. Только этот урод даже не сподобился выплатить нам всё жалованье, какое задолжал. Подкинул какую-то мелочишку, и всё. Мы даже не можем себе позволить нормальную жратву или более удобное жильё.
        Катон с минуту молчал. Потом сказал:
        - Несомненно, он так поступает с целью сделать нас более послушными.
        Прежде чем Макрон успел ему возразить, на улице перед входом в таверну раздался грохот колёс по мостовой, который сразу же замолк - повозка остановилась возле двери. Спурий торопливо бросился ко входу, чуть приотворил дверь и тут же быстро отпрянул назад, захлопнув её. До Макрона и Катона донёсся быстрый и тихий обмен репликами, после чего повозка продолжила свой путь, объезжая здание и направляясь на задний двор, где находились конюшни для лошадей путешественников, ставших на постой в этой таверне.
        - Вот и новые постояльцы в этот притон прибыли, - заметил Макрон. - Может, предупредить их, как тут скверно, как тебе кажется?
        - Брось, - устало сказал Катон. Он с минуту тупо глядел в свою миску, потом неохотно взял ложку и снова принялся есть. Вскоре в зале снова появился повар, чем-то очень возбуждённый. Он, хромая, подошёл к их столу и положил перед ними буханку свежего хлеба. Макрон удовлетворённо улыбнулся и поглядел на Катона:
        - Только что испечённый!
        Он взял хлеб, разломил его пополам и протянул кусок Катону, а сам впился зубами в ещё тёплый мякиш. Из задней комнаты таверны донеслись чьи-то голоса, скрип передвигаемой мебели, а через некоторое время оттуда, через низкую дверь позади прилавка появился и Спурий. Он оглядел всех посетителей, потом приблизился к столу Макрона и Катона.
        - Ну, что ещё? - буркнул центурион. - Могу спорить, этот недоносок сейчас потребует, чтобы мы освободили свою комнату для новых гостей.
        - Не думаю.
        Спурий наклонился к ним и тихо сказал:
        - Идите за мной.
        Друзья обменялись удивлёнными взглядами, потом Катон спросил:
        - Что стряслось?
        - Что стряслось? - Спурий нахмурился. - Да просто идите за мной, мои господа. Сами через секунду всё поймёте. Больше ничего сказать не могу. - Он слегка кивнул в сторону остальных посетителей. - Понимаете, о чём я?
        Макрон пожал плечами:
        - Нет.
        - Вставай, - сказал Катон. - Пошли.
        Они оставили на столе недоеденное рагу, встали и последовали за Спурием к двери, что вела в заднее помещение. Остальные, кто ещё сидел в зале, конечно же, сопроводили их уход любопытными взглядами. Катон заметил это и чуть улыбнулся. Спурий шёл первым, за ним Макрон, а Катон завершал процессию. Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти в низкую дверь. За ней оказалась узкая комнатка, освещённая единственной масляной лампой. В её слабом свете Катон рассмотрел, что она вся уставлена кувшинами с вином и корзинами с овощами, а с крюка на стене свисает сетка со свежими хлебами, болтаясь рядом с двумя связками вяленого мяса. Хозяин таверны явно неплохо питался, при том, что его клиенты на подобное не могли рассчитывать. В дальнем конце комнаты имелась дверь, слегка приоткрытая, а проём был ярко освещён огнём очага, пылающего в соседнем помещении. Спурий прошёл туда, за ним последовал Макрон, который тут же начал ругаться. Соседняя комната оказалась очень просторной, в центре её стоял широкий стол. В очаге под железной решёткой ярко горел огонь - туда только что подбросили новых дров, - освещая комнату
розоватым светом. За столом, в дальнем его конце, сидел сухопарый человек в простом плаще. Он поднял взгляд от стола, где перед ним лежали хлеб и сыр, и улыбнулся Катону и Макрону.
        - Приветствую вас, ребята. Рад вас видеть. Присоединяйтесь ко мне. - И Нарцисс взмахом руки указал им на скамью напротив. - Или, скорее, это я к вам присоединюсь.
        - Что ты тут делаешь? - спросил Макрон. - Я уж начал опасаться, что ты нас тут навсегда оставил задницы просиживать.
        - Очень рад снова тебя видеть, центурион, - спокойно ответил ему Нарцисс. - Ваше сидение здесь подошло к концу. Вы снова нужны императору. И сейчас даже больше, чем когда-либо…
        Глава третья
        Катон на приветствия императорского советника ответил лишь холодным взглядом. Несмотря на своё низкое происхождение - Нарцисс родился в семье раба императорского дворца, - он собственными трудами добился освобождения. Клавдий дал ему свободу ещё в те годы, когда не был императором. Как вольноотпущенник Нарцисс обладал весьма низким социальным статусом, даже ниже, чем самый убогий римский гражданин, но на посту одного из ближайших советников императора обладал большей властью и влиянием, чем любой аристократ, заседающий в сенате. Именно Нарцисс распоряжался огромной сетью шпионов и информаторов, вынюхивающих любые признаки угрозы его хозяину. И в этих же целях он всегда использовал Катона и Макрона и сейчас явно собирался проделать это снова. Именно эта горькая мысль посетила сейчас префекта Катона.
        Хозяин таверны принёс и поставил на стол кувшин вина и три кружки, и Нарцисс сделал ему знак оставить их одних.
        - Пока достаточно, Спурий. Проследи, чтобы нам никто не мешал и не подслушивал.
        - Да, хозяин. - Спурий поклонился и собрался уже выйти, но остановился у двери. - Хозяин?
        - Да? Что такое?
        - Я насчёт своей дочери. Про неё никаких сведений?..
        - Пергилла, так её зовут? Да, я всё ещё пытаюсь убедить императора отпустить её на свободу. Но это требует времени. Ты продолжай делать так, как договорились, а я буду делать для неё всё, что могу. - Нарцисс махнул рукой: - А теперь иди.
        Спурий поспешно вышел. Нарцисс подождал, пока за ним закроется дверь, ведущая в соседнее помещение, и стихнут его шаги.
        - Он хороший и преданный слуга, но иной раз слишком многого требует. Ну ладно, хватит о нём. - Нарцисс наклонился вперёд и кивком указал на кувшин. - Макрон, разливай вино. Надо же отметить встречу старых друзей.
        Макрон мотнул головой:
        - Вот уж никогда не стал бы причислять тебя к своим друзьям.
        Нарцисс некоторое время пристально смотрел на него, потом кивнул.
        - Ну, хорошо, центурион. Тогда я сам за вами поухаживаю. - Он наклонился, взял кувшин, извлёк из горлышка пробку и разлил тёмно-красное вино по кружкам. Поставил кувшин на стол и поднял свою кружку: - По крайней мере, поднимем вместе чарки под мой тост… Смерть врагам императора!
        Макрон с вожделением взирал на кружки с вином, так что, лишь мгновение помедлив, схватил ближайшую к нему и повторил произнесённый советником тост. Отпил глоток, издал одобрительное ворчание.
        - Так вот что этот ублюдок Спурий утаивал от нас!
        - Как я вижу, о вас тут не слишком хорошо заботились, да? - спросил Нарцисс. - А ведь я проинструктировал Спурия, чтобы он обеспечил вам полный комфорт.
        - Он делал всё, что в его силах, - сказал Катон. Если можно было доверять словам хозяина таверны, ему пока что никак не компенсировали его многомесячные расходы на содержание двоих навязанных ему гостей. Более того, если Нарцисс использовал дочь Спурия в качестве рычага давления на хозяина таверны, Катон вовсе не был намерен создавать тому дополнительные сложности. - Он предоставил нам чистую комнату и всё время кормил. Так что он верно тебе служит.
        - Полагаю, что да. - Нарцисс посмотрел на Макрона, заметил удивлённое выражение на его лице, и вопросительно приподнял бровь: - Такое впечатление, что ты не согласен с тем, что и тебе он служил достаточно хорошо?
        - Мы солдаты, - ответил Макрон. - Мы и не к такому привыкли.
        - Да, вы солдаты. И для вас настало время снова послужить Риму. - Нарцисс отпил небольшой глоток вина и облизал губы. - Фалернское. Спурий хочет произвести на нас хорошее впечатление.
        - Как я полагаю, ты торопишься вернуться во дворец, - сказал Катон. - Так сразу переходи прямо к делу.
        - Весьма уместное замечание, Катон, - ледяным тоном ответил Нарцисс. И со стуком поставил свою кружку на стол. - Что ж, очень хорошо. Помните нашу последнюю встречу?
        - Да, на Капреях.
        - Я тогда упоминал о новой угрозе со стороны этих Освободителей. Эти мерзавцы всё никак не успокоятся, пока не добьются смещения императора. Естественно, они твердят, что действуют в интересах сената и народа Рима, но на самом деле они желают отбросить Рим обратно в мрачный век тиранов вроде Суллы и Мария. Сенат превратится в арену склок между враждующими фракциями, борющимися за власть. И у нас снова начнётся гражданская война, буквально через пару месяцев после падения Клавдия. - Нарцисс сделал паузу. - Сенат был полезным инструментом в те времена, когда Рим ещё не стал огромной империей. А теперь только сильная верховная власть может обеспечить стране порядок, в котором она нуждается. А суть дела в том, что сенаторам нельзя доверять, они не в состоянии обеспечить безопасность Рима.
        Катон сухо засмеялся.
        - А тебе доверять можно, да?
        Нарцисс минуту молчал, но его тонкие ноздри раздувались от сдерживаемого негодования. Потом он кивнул.
        - Да, мне и тем, кто мне служит, можно доверять. Это мы сохраняем порядок и уберегаем страну от кровавого хаоса.
        - Возможно, это и в самом деле так, - кивнул Катон. - Но факт тот, что порядок, который, по твоему заявлению, вы сохраняете, ничуть не менее кровавый, особенно иногда.
        - За порядок приходится платить. Неужто ты и в самом деле считаешь, что мир и благосостояние можно поддерживать без некоторого кровопролития? Вы двое - солдаты, вы в первую очередь должны это понимать. А чего вы до конца не понимаете, так это того, что войны, которые вы ведёте на благо Рима, не заканчиваются с последней выигранной битвой. Впереди ждут другие поля битв, далеко от наших границ, и война продолжается и никогда не закончится, и всё это - битва за порядок. Это та война, которую веду я. Мои враги - вовсе не волосатые варвары. Это чисто выбритые и красноречивые болтуны, таящиеся в тени, людишки, которые желают личной власти за счёт блага народа. Они, конечно, могут рядиться в тогу принципиальных сторонников республики, скрывая свои истинные амбиции, только, уж поверьте мне, нет такого зла, на которое они не решились бы во имя достижения своих целей. Поэтому я и нужен Риму и поэтому ему нужны вы. Люди, подобные нам, это его единственная надежда на спасение. - Нарцисс помолчал, отпил ещё вина и снова облизал губы.
        - Странно всё это слышать, - заметил Катон. - Когда другие люди действуют в своих интересах, ты называешь это злом. А когда так действуем мы, это именуется патриотизмом.
        - А это потому, что мы действуем в интересах правого дела. А они - нет.
        - Ну, это с какой стороны посмотреть…
        - Не надо возвышать наших врагов. Твои возражения - лишь философские абстракции, Катон. Ты лучше спроси себя, в каком Риме ты предпочёл бы жить. В нашем или в их?
        Макрон прищёлкнул языком.
        - Вот тут он прав.
        - Вот-вот! Слышишь? - Нарцисс просиял. - Даже центурион Макрон видит смысл в том, что я говорю.
        Макрон нахмурился и чуть поднял бровь:
        - Даже центурион Макрон… Ну, спасибо!
        Нарцисс издал лёгкий смешок и подлил Макрону вина.
        - Я не хотел тебя обидеть. А просто хотел подчеркнуть, что человеку действия вроде тебя абсолютно ясно, что правильно и что неправильно.
        Пока Макрон переваривал его слова, императорский советник продолжил свою речь:
        - В любом случае, Катон, здесь нам почти не остаётся никакого выбора. Я уважаю твоё право выражать своё мнение, хотя и плохо обдуманное, но тебе всё же придётся делать то, что я укажу, если вы с Макроном намерены и дальше подниматься по карьерной лестнице, и особенно если ты желаешь жениться на очень милой дочери сенатора Семпрония.
        Катон опустил голову и медленно провёл ладонью по своим взлохмаченным кудрявым волосам. Нарцисс, в сущности, загнал их с Макроном в угол. Больше всего они оба стремились вернуться в армию. Катону было необходимо подтвердить производство в следующий чин, что позволит ему войти в сословие всадников. Только это даст ему шанс жениться и быть принятым в семью сенатора.
        - Ну что же, приятель, - прервал ход его мыслей Макрон, - какие у тебя соображения на этот счёт? Я-то согласен на всё, лишь бы убраться из этой дыры. Кроме того, это не такая уж плохая работёнка. Ничего более опасного, чем то, с чем мы сталкивались прежде, а?
        Нарцисс вытянул губы, но ничего не сказал.
        Устало вздохнув, Катон поднял голову и посмотрел прямо в глаза императорского советника.
        - И что мы должны делать?
        Нарцисс медленно растянул губы в улыбке с видом человека, привыкшего к тому, чтобы всё решалось по его желанию.
        - Начнём с того, что я расскажу вам о положении в целом, о том, что стоит за последними событиями. - Он откинулся назад и сплёл пальцы. - Как вам уже известно, нынешний режим чуть не пал в результате происков Мессалины[5 - МЕССАЛИНА - третья жена императора Клавдия. Известна как распутная, властная и коварная женщина. С помощью своих многочисленных любовников пыталась свергнуть и убить Клавдия. Заговор был раскрыт (в т.ч. Нарциссом), Мессалина и её сообщники в 48г. казнены (Примеч. перев.).]. Эта баба была сущей ядовитой гадиной. На всё была готова, на любой разврат, на любое коварство и предательство. Единственное, что превосходило её распущенность и безнравственность, были её амбиции. Уж она-то точно знала, как обвести Клавдия вокруг пальца. И не только его, но и многих других, включая ещё одного из советников Клавдия, Полибия.
        - Я помню это имя, - сказал Катон. - Кажется, он покончил с собой, да?
        - Именно это ему было приказано сделать. Именем императора. У него даже не было времени апеллировать к Клавдию - к нему просто явился кто-то из преторианцев, который принял кое-какие меры, чтобы настоять на исполнении этого приказа.
        - То есть убил его?
        - В последние годы границы между такими понятиями, как убийство, казнь и самоубийство, несколько стёрлись. Смерть, от чего бы она ни произошла, снимает многие политические проблемы и затруднения, или удовлетворяет желание отомстить, или же просто случается в результате каприза кого-то из тех, у кого есть власть отдавать подобные приказания. Именно поэтому Мессалину никак невозможно было оставлять в живых, в том положении, в котором она могла сильнее влиять на императора, чем его ближайшие советники. Так что, когда она решила воспользоваться отсутствием императора в Риме, чтобы с ним развестись и выйти замуж за своего любовника, а затем захватить власть, нам пришлось принимать срочные меры. Клавдий тогда был здесь, в Остии, инспектировал строительство порта. Именно тогда я получил известия о её действиях. Я сразу понял, какой опасностью они чреваты, и тут же переговорил с близкими к императору людьми, с Каллистом и Палласом. Нам потребовалась вся сила убеждения, чтобы заставить Клавдия осознать правду о Мессалине. Сперва-то он всё отрицал, твердил, что этого не может быть. - Нарцисс явственно
задрожал при этом воспоминании. - Ну, мы лишь посоветовали ему выпить ещё вина, чтобы хоть как-то смягчить этот удар. А потом представили ему ордер на её арест и казнь - вместе с приказами об аресте других её сообщников.
        - Ну ты и собака! - восхищённо прокомментировал его признания Макрон. - А что сделал император, когда пришёл в себя?
        - Он горевал целый месяц. А мы втроём пока что избавлялись от остальных участников заговора Мессалины. Я для чего всё это вам рассказываю - чтоб вы поняли, как легко обдурить императора. Именно это качество и делает его легко уязвимым. А следовательно, и Рим.
        - А как насчёт его нынешней жены, Агриппины? - спросил Макрон. - Она ж к тому же его племянница, насколько я помню.
        - Ох да! Это вызвало форменный скандал, когда Клавдий публично объявил о своём выборе невесты. Мне пришлось здорово потрудиться, чтобы убедить сенат исключить этот брак из-под действия законов об инцесте. К счастью, один из влиятельных сенаторов всячески стремился снискать расположение императора. Он взялся за это дело и сумел провести новый закон. Но даже при этом дело выдалось крайне трудное, могу вам признаться.
        Катон во время этого рассказа был погружён в задумчивость.
        - А чья это была идея, предложить ему Агриппину? - вдруг спросил он.
        Возникла небольшая пауза, прежде чем Нарцисс ответил весьма ядовитым тоном:
        - Палласа. Он утверждал, что это даст нам возможность впредь избегать повторений случая с Мессалиной, если мы выберем невесту из той же семьи. Кроме того, Паллас обладает кое-каким влиянием на неё. И мы решили, что сможем держать её на короткой привязи и обеспечить, чтобы Клавдий по-прежнему прислушивался к нашим советам.
        - И это сработало? Новая императрица исполняет свою роль с должным послушанием?
        Нарцисс чуть склонил голову набок.
        - Пока она особых хлопот не доставляет. Единственная проблема в том, что она вступила в этот брак с довольно неприятным довеском.
        - Довеском?
        - Своим сыном. Луцием Домицием Агенобарбом. По крайней мере, так он именовался до того, как она убедила императора усыновить его. Теперь он называется Нерон Клавдий Друз Германик. Собственный сын Клавдия с этим новым порядком вещей не согласен. Британик отказывается именовать своего новоявленного сводного братца Нероном. Так что никакой любви там нет. И эти двое точно будут стараться каждый стать наследником Клавдия, когда он уйдёт в мир теней или куда там ещё уходят эти обожествлённые императоры.
        Макрон покачал головой:
        - Такое ощущение, что скоро начнётся такая же резня, как встарь…
        Катон на минуту задумался, прежде чем ответить.
        - Но Британик является наследником императора, так что он первый в очереди, не так ли?
        - Если бы это было точно определено! - ответил Нарцисс. - Нерону четырнадцать, он на четыре года старше сводного брата. А у Британика имеется ещё один недостаток - он сын Мессалины, и это ставит его происхождение в определённой степени под сомнение: никто не может точно знать, кто именно был его отцом. Если он станет императором, тогда я опасаюсь за жизнь врагов его матери. Он такой мальчик, для которого месть всегда будет иметь первостепенное значение.
        Макрон улыбнулся:
        - Значит, есть всё-таки какая-то справедливость в этом мире. И подобная перспектива наверняка уже стоила тебе нескольких бессонных ночей.
        У Нарцисса внезапно потемнело лицо.
        - Центурион, если бы тебе была известна хоть ничтожная доля того, что меня беспокоит, сомневаюсь, что ты вообще был бы в состоянии заснуть. Император в очень уязвимом положении, а угрозы возникают со всех сторон. Здоровье у него ухудшается, и я должен принять все меры, на какие только способен, чтобы оберегать и защищать его и обеспечивать сохранение мира и порядка в империи.
        - А когда старичок помрёт? Что тогда? - хитро прищурившись, спросил Макрон.
        - Тогда мы должны будем обеспечить, чтобы на трон был избран подходящий наследник.
        - И кого ты имеешь в виду? - спросил Катон.
        - Я ещё не решил окончательно. Нерон и Британик ещё подростки, и у каждого имеются свои достоинства и недостатки. Когда настанет время, я и другие советники императора сделаем свой выбор и направим Клавдия на правильный путь, когда он вознамерится объявить, кто будет ему наследовать.
        Катон пожевал губами.
        - Я не вижу, какое отношение всё это имеет к Макрону и ко мне. Мы-то ничего не можем сделать, чтобы повлиять на развитие событий.
        - Я уже говорил тебе, что счёл необходимым вкратце рассказать вам о сложившемся положении, чтобы вы осознали всю его сложность и всё правильно поняли, когда я перейду к тому, что требуется от вас с Макроном.
        Двое легионеров поглядели друг на друга, потом Катон сделал Нарциссу знак продолжать.
        Имперский министр собрался с мыслями и заговорил приглушённым тоном:
        - Когда придворные раскололись на два лагеря, эти Освободители решили действовать. Ключом к решению проблемы наследования власти в Риме является контроль над преторианской гвардией. Именно поддержка преторианцев обеспечила Клавдию трон и власть. Когда император умрёт, они будут главным арбитром в решении вопроса о том, кому достанется власть. Вот так. И если Освободители сумеют захватить контроль над гвардией, тогда вопрос, кто из двоих сыновей императора наследует ему, превратится в чисто академический. И кого безжалостно устранят вместе с остальными членами императорской семьи, их слугами и союзниками. - Он помолчал, давая легионерам время переварить сказанное. - Именно поэтому командование преторианской гвардией поделено между двумя префектами, а непосредственная охрана императора доверена германским наёмникам-телохранителям - людям, которым он доверяет. Однако один из этих префектов уже несколько месяцев болен, поэтому преторианцами командует другой, Лусий Гета, человек весьма сложный и вызывающий некоторые опасения. В последнее время он вдруг усилил боевую подготовку своих людей, здорово их
муштрует, регулярно приказывает проделывать тяжёлые марш-броски, больше времени уделяет тренировкам с оружием, устраивает учебные сражения. А недавно в их боевую подготовку были включены новые элементы - уличный бой и тактика осадных действий.
        - Он представляется мне весьма разумным и предусмотрительным командиром, - заметил Макрон. - Я бы на его месте не менее усердно занимался тем же самым.
        - Не сомневаюсь. Но этого никогда не было при прежних префектах. А что ещё более беспокоит, так это то, что большая часть командиров отчаянно преданы Гете и очень высоко его ставят. - Нарцисс развёл руками. - И, как вы понимаете, я просто обязан относиться к этому человеку с определёнными подозрениями.
        Макрон пожал плечами, а Катон покивал.
        - Более того. В прошлом месяце один из трибунов гвардии был убит на большой дороге.
        Префект снова покивал:
        - Да. Бальб.
        - Именно. Откуда ты знаешь?
        - Прочитал в газете. Читал тут от нечего делать. Кажется, Бальба убили разбойники.
        - Это официальная версия, для общего употребления. Чего не было сказано в ведомостях, так это того, что он командовал конвоем, охранявшим фургоны с монетой свежей чеканки, шедшие из Нарбона. Поисковая партия обнаружила его - мёртвого и догола раздетого - недалеко от дороги. Раздели его, несомненно, для того, чтобы это выглядело как дело грабителей. Отыскать то, что осталось от фургонов, много времени не потребовало. Но сундуки с серебром исчезли. В целом, пропало около двух миллионов денариев.
        Макрон присвистнул.
        - Вот именно. Огромная сумма, а самое главное, что знали об этом обозе всего несколько человек - дворцовые чиновники и преторианцы. Явно утечка информации из их среды, никаких сомнений. Я допросил всех, кто был в курсе этого дела, некоторых подверг пытке, но не добился ничего. Либо они невиновны, либо достаточно крутые, чтобы не расколоться под нажимом.
        - Возможно, сведения о конвое как-то просочились к посторонним, - предположил Катон. - Кто-то что-то подслушал или увидел…
        - Возможно. Но я-то знаю своих людей, они умеют хранить тайну. И знают, чем рискуют - кара в случае, если они меня чем-то разочаруют, будет крайне жестокой. Стало быть, остаются только преторианцы. Либо у них ослабла система обеспечения безопасности, либо в их рядах имеются предатели. Именно так я полагал ещё несколько дней назад. Теперь так уже не считаю - тут мне неожиданно крупно повезло. Один из преторианцев надрался и учинил драку в какой-то пьяной дыре возле Большого цирка. Его взяли под стражу. При расследовании выяснилось, что он весь тот день швырялся деньгами, угощал выпивкой товарищей по оружию и вообще всех встречных. А ещё проиграл очень приличную сумму на бегах. При этом выяснилось, что он не прикасался к своим сбережениям, хранящимся в казарме, не брал оттуда никаких денег. Я велел его освободить, а его центуриону приказал назначить его в наказание на тяжёлые хозяйственные работы на месяц. А два дня назад я приказал своим агентам выкрасть его и отвезти в надёжное место за городом - для допроса. Он оказался трудным клиентом, так что, к сожалению, понадобились более жёсткие средства
убеждения. Но прежде чем умереть, он сознался, что принимал участие в нападении на обоз с деньгами и выдал имя их командира. Это центурион когорты, которой доверена охрана императорского дворца, Марк Луркон. По словам этого типа, Луркон - один из лидеров заговорщиков. Стало быть, теперь нам известно, что в преторианской гвардии существует некая группа изменников.
        - А этот преторианец упоминал о каких-нибудь их связях с Освободителями? - спросил Катон.
        - Упоминал. - Нарцисс перевёл дыхание. - Положение серьёзное. Есть только одна причина, по которой они стремились завладеть этими деньгами. Они собирают деньги, накапливают собственный военный бюджет. И когда у них будет достаточно средств, я уверен, они пустят эти деньги в ход - на подкуп преторианской гвардии, чтобы она поддержала их попытку свергнуть императора.
        Наступила небольшая пауза. Макрон осушил свою кружку и налил себе ещё, стараясь при этом выглядеть задумавшимся.
        - Всё это очень интересно, но какое отношение это имеет к нам?
        - Ну это просто. Мне нужны несколько человек в среде заговорщиков, люди, которым я могу полностью доверять. И я хочу, чтобы ты и Катон вошли в состав преторианской гвардии, внедрились в ряды заговорщиков, выяснили, кто их возглавляет, а потом, в случае необходимости, уничтожили их. Да, и ещё нашли украденные деньги и вернули их по принадлежности.
        Макрон пристально посмотрел на него и рассмеялся:
        - Простенькая задачка, ничего не скажешь! Но у тебя же, несомненно, имеются агенты, хорошо знакомые со всеми этими штучками в стиле плаща и кинжала, а? Мы-то ведь солдаты, мы не привыкли к таким упражнениям - пырять кого-то ножом в спину. Наверняка у тебя для подобных дел найдётся кое-кто получше, чем мы.
        - Ну конечно, у меня имеется небольшая группа людей, на которых я могу положиться. Но для этой работы мне нужны другие, такие, кто может выступать в роли солдата. - Нарцисс помолчал, потом чуть улыбнулся. - Давайте не будем зря тратить время. Вы двое - как раз подходящие для этого парни. Кроме того, я знаю, что вы примете моё предложение. Что вам ещё остаётся?
        Центурион помотал головой:
        - Это надо быть сумасшедшим, чтобы взяться за такое задание.
        - У вас нет другого выбора, принимая во внимание тот факт, что всё, чего вы хотите добиться, в моей власти вам дать. Или, наоборот, не дать, если я сочту нужным. - Он переместил взгляд на Катона: - Разве не так?
        Тот неохотно кивнул:
        - Он прав, Макрон. Если мы хотим вернуться в армию и если я хочу получить повышение, что ещё нам остаётся?
        - Именно так.
        - Нет, - ответил Макрон. - Сам подумай, Катон. Мы - солдаты. Мы подготовлены для того, чтобы воевать, сражаться. А вовсе не шпионить, не играть роли каких-то там тайных агентов. Они ж нас в одну секунду раскусят. А я вовсе не собираюсь окончить жизнь с перерезанным горлом, чтоб моё тело утопили в римской Большой Клоаке. Нет, кто угодно, только не я. Не стану я этим заниматься. И ты не станешь, если у тебя осталась хоть капля здравого смысла.
        - Это отнюдь не скоропалительное решение, я его принял вовсе не по дороге из Рима сюда. - Нарцисс произнёс это с ледяной настойчивостью. - Я тщательно всё взвесил и обдумал, я уверен, что у вас двоих имеются гораздо более серьёзные шансы преуспеть, чем у моей агентуры. Вы - опытные солдаты, вы без труда вольётесь в ряды преторианцев как свои, тогда как мои люди в этой среде будут выглядеть чужаками и смотреться как собака на заборе. Кроме того, вы практически никому в Риме не известны, а мои люди - сплошь известные лица. Если я попытаюсь использовать кого-то ещё, мне придётся нанимать людей со стороны, не из столицы, людей, в чьих способностях я не до конца уверен и которым не могу доверять полностью, да и вообще не знаю, можно ли им доверять. Всё дело в том, что мы нужны друг другу, что друг без друга нам не обойтись. Если вам удастся довести это дело до конца, то даю вам слово чести, вы оба будете хорошо вознаграждены.
        - Не уверен, что на твоё слово можно положиться, - заявил Макрон.
        - А каким образом мы будем зачислены в преторианскую гвардию, ты уже придумал? - вмешался Катон. - Твои противники сразу же заподозрят неладное, если в их рядах вдруг объявятся двое командиров, которые тут же начнут задавать всякие неудобные вопросы.
        - Конечно. И поэтому вы будете зачислены в преторианцы в качестве рядовых. Двое ветеранов из Второго легиона, только что вернувшиеся из Британии. Ваше назначение в гвардию - награда за доблестную службу и храбрость в боях с варварами. Вполне приемлемая легенда, к тому же вполне соответствует истине, так что вам не придётся слишком уж актёрствовать. Другим будет только ваш ранг. Но это не такая уж сложная задача, сыграете и роль рядовых.
        - Легко тебе так говорить, - проворчал центурион. - А что, если мы наткнёмся на такого, с кем были знакомы раньше?
        - Это маловероятно. Прошло уже больше трёх лет с тех пор, как вы в последний раз были в Риме, и в тот раз вы снимали жильё в трущобах, в Субуре, потому что сидели на половинном жалованье. В преторианской гвардии вас никто не знает. Кроме кучки моих секретарей, которые, возможно, помнят ваши лица, во дворце вас не может узнать никто.
        - А как же насчёт сенатора Семпрония? - спросил Катон. - И Юлии? Если мы столкнёмся с ними, нас сразу разоблачат.
        - Я подумал и об этом. - Нарцисс улыбнулся. - Я устроил так, что сенатор получил задание провести ревизию императорских имений в Кампании. Я предложил ему взять с собой и дочь, чтобы она там развлеклась в местном обществе. Задание нетрудное, но займёт немало времени, так что они до весны будут отсутствовать. К каковому сроку, я уверен, вы двое выявите всех изменников и предателей в преторианской гвардии и всех их сообщников в городе.
        - Но есть и другие, кто может нас узнать. Сенатор Веспасиан, к примеру.
        Нарцисс кивнул.
        - Я помню. Веспасиана в этом году избрали одним из консулов, так что он будет занят в сенате.
        - Веспасиан стал консулом? - Макрон улыбнулся. - Хорошо ему!
        - Я разделяю твою высокую оценку его способностей, однако должен заметить, что возвышение Веспасиана, его избрание консулом вызывает некоторую озабоченность. Он может оказаться более амбициозным политиком, чем я раньше полагал.
        - Да ладно тебе! - Макрон покачал головой. - Стоит ли в чём-то подозревать Веспасиана? После всего того, что он сделал для императора! Смотри, если бы не он, тогда, могу смело сказать, кампания в Британии окончилась бы полной катастрофой. А это дело с пиратами? Он всегда служил Клавдию верой и правдой.
        - Я знаю. Но моя задача в том, чтобы высматривать любые признаки опасности. Любые признаки чрезмерных амбиций следует изучать самым тщательным образом. Поэтому за Веспасианом тщательно присматривают. - Нарцисс помолчал, потом продолжил: - Нам было бы неосторожно показываться вместе, чтобы кто-то нас видел, поэтому вы будете пересылать свои доклады через одного из моих агентов, Септимия. Помимо меня он будет единственным, кто в курсе наших дел. Вы с ним встретитесь в таверне «Виноградник Диониса», это рядом с Бычьим форумом. Через два дня.
        - Как мы его узнаем? - спросил Катон.
        Нарцисс снял с мизинца левой руки перстень и протянул его Катону.
        - Надень его. У моего агента будет такой же.
        Катон поднял перстень повыше, чтобы получше рассмотреть, и увидел, что венчавший его красный камень украшен искусной резьбой: Ромул, сидящий верхом на сфинксе.
        - Очень красивый, - сказал он.
        - Конечно, вы мне его вернёте, когда он выполнит свою функцию. - Нарцисс оглядел их обоих: - Ещё вопросы будут?
        - Всего один. - Макрон наклонился вперёд. - Что с нами будет, если мы отклоним твоё любезное предложение?
        Нарцисс уставился на него ледяным взглядом.
        - Я ещё не рассматривал такой вариант. По очень простой причине: я не представляю себе, что вы будете настолько глупы, что откажетесь от этого дела.
        - Тогда тебе неплохо бы рассмотреть такую возможность. - Макрон откинулся назад и сложил руки на груди. - Поищи других дураков для такой грязной работы. Я хороший солдат. И какие-то возможности и для меня откроются, рано или поздно. Я могу и подождать.
        - И сколько ты намерен ждать, интересно? Вряд ли так долго, как я могу задержать тебя в этой гнилой дыре, а?
        Макрон помрачнел.
        - Чтоб тебе в Тартар провалиться! Вместе со всеми твоими паршивыми и гнусными задумками! - Макрон сжал пальцы в кулаки, и Катон даже испугался, что его друг может вдруг наброситься на императорского советника и в кровь его избить. Та же мысль, видимо, пришла в голову и Нарциссу, который резко дёрнулся назад. Макрон с минуту сверлил его мрачным взглядом, потом резко поднялся с места.
        - Катон, пошли чего-нибудь выпьем. В другом месте. Здесь скверно пахнет.
        - Нет, - твёрдо ответил Катон. - Нам всё же придётся этим заняться. Я не задержусь в Остии ни единого лишнего дня, если есть возможность отсюда убраться.
        Центурион уставился на друга сверху вниз, потом помотал головой:
        - Дурак ты, Катон. Эта змея подведёт нас под верную гибель. Да как это мы сумеем выявить этих Освободителей, если агентура императора уже многие годы не в силах это сделать?!
        - И тем не менее, я это сделаю. И ты пойдёшь со мной.
        - Ха! - Макрон воздел руки. - А я-то думал, что знаю тебя. Я-то думал, что ты умнее. Кажется, я ошибался. Так что сам будешь этим заниматься. Один. Я в этих играх не участвую.
        Макрон пошёл к двери, рывком распахнул её и с грохотом захлопнул за собой. Катон с болью в сердце слышал его удаляющиеся шаги. Насчёт опасностей центурион был совершенно прав, да Катон и сам отлично понимал, что у него самого нет почти никакой уверенности в том, что ему удастся до конца выполнить это задание без крутого и надёжного товарища рядом. И в первый раз за много месяцев он почувствовал укол страха. Перспектива в полном одиночестве лицом к лицу встретиться с таинственными врагами императора устрашала.
        - Я бы не стал особо волноваться на его счёт, - сказал Нарцисс и захихикал. - Он получил возможность излить на меня свою ярость, и скоро остынет. И вернётся.
        - Надеюсь, ты прав.
        - Можешь мне поверить, я без труда читаю в душе любого человека, как текст на папирусе. А наш друг Макрон не представляет собой особо трудной задачи, чтобы читать его мысли. Разве я не прав? Ты ж и сам его отлично знаешь.
        Катон немного подумал.
        - Макрон иной раз способен на странные повороты мысли. Не следует его недооценивать. Но да, конечно, я думаю, что он пойдёт со мной на это дело. Он и впрямь получил возможность покипятиться, а потом поразмыслить о том, что ты можешь устроить ему немало трудностей и неприятностей. Кажется, ты именно это имел в виду.
        Тонкие губы Нарцисса искривились в слабой улыбке. Он встал, собираясь уходить, но успел ещё спросить:
        - А сам-то ты как считаешь?
        - Что ж, это справедливо. Но у меня есть для тебя один совет, если ты хочешь, чтобы наша миссия завершилась успешно. - Катон немного помолчал. - Никогда не называй его своим другом. Во всяком случае, при личном общении.
        Глава четвёртая
        Был ранний вечер, когда барка подошла к Риму. На поверхности воды Тибра болтался всякий плавучий мусор и отбросы из канализации. Несколько мулов тянули судно бечевой против течения, их погонял тощий и босоногий мальчишка-раб. Время от времени он взмахивал кнутом, поддерживая темп движения. Впереди, над городом висело тяжёлое облако дыма - это его обитатели старались согреться, отбиться от холода зимних месяцев, добавляя дымы от своих разрешённых домашних печек к дымам, исходящим от печей кузнецов, дубильщиков и банщиков, ведущих дела в столице.
        Катон наморщил нос - до них как раз долетели жуткие запахи, гонимые сильным восточным ветром над поверхностью воды.
        - Что, уже успел забыть, как тут отвратно воняет? - мрачным тоном спросил Макрон, стоявший рядом с ним на носу барки. Они были тут единственными пассажирами. Всё остальное пространство палубы и трюма было заставлено кувшинами оливкового масла из Испании. Барка была так тяжело нагружена, что на палубе, чуть возвышающейся над блестящей поверхностью Тибра, едва ли можно было найти хоть пядь свободного места.
        - Да нет же, совсем не так плохо пахнет! - раздался позади них весёлый голос. Оба легионера обернулись и увидели капитана барки, приближавшегося к ним, лавируя между кувшинами. Он был настолько тощ и сухопар, что его кости торчали даже сквозь тунику и толстый плащ. Войлочная шапка напялена на голову, из-под неё выбиваются космы тёмных волос. Он улыбался, обнажая щербатый рот, напоминающий небольшое скопление надгробных камней на кладбище, давно заброшенных и покрытых тёмными пятнами плесени. - Как говорят, к этому очень быстро привыкаешь, стоит лишь немного тут пожить. Я-то, конечно, тут не живу, мы с моим парнем заходим сюда из Остии лишь пять-шесть раз в месяц. - Он жестом указал на своего сына, который стоял у рулевого весла на корме барки, такого же нескладного, как его папаша, и не более десяти лет от роду. - В Остии, конечно, пахнет получше по сравнению с этим, прямо как в парфюмерном ряду рынка.
        - И не говори, - сухо буркнул Макрон.
        - Точно-точно, - продолжал капитан и кивнул. - Ну а вы, друзья мои, зачем притащились в Рим? Вы солдаты? В отпуске, так? Из провинции прибыли?
        Макрон подозрительно прищурился.
        - Кто мы такие и какие у нас тут дела, тебя, мой друг, не касается.
        Капитан поднял ладони в своего рода защитном жесте, но продолжал улыбаться.
        - Я вовсе не хотел вас задеть! И в дела ваши не лезу. Просто вежливо интересуюсь. Из обычного любопытства. Я сразу понял, что вы солдаты, едва вы поднялись ко мне на борт в Остии. Я и сыну так сказал, вон, говорю, солдаты. Это ж сразу видно по тому, как вы держитесь. Ну, вроде как гордо и прямо. Воины! И по шрамам нетрудно догадаться, сразу видно, так я ему и сказал. Так что без обид, господа мои.
        - Да мы и не обижаемся, - Катон улыбнулся капитану. - Ты прав, мы из Британии возвращаемся.
        - Из Британии? - Капитан почесал щёку. - Кажется, я что-то слыхал… А где это?
        - Через пролив от Галлии.
        - О да! Точно, вспомнил! Это ведь там несколько лет назад пьянку с дебошами затеяли, когда император устроил себе триумф, да?
        - Да.
        - А говорят, что кампания там всё продолжается? Сообщали же, что мы их всех завоевали.
        - Мы победили и завоевали самые крупные племена. Сейчас армия лишь подчищает оставшиеся территории, - пояснил Катон. Из Британии они уехали почти четыре года назад, и хотя кое-какие сведения о продолжающихся там боях до них доходили, было понятно, что капитану барки известно ещё меньше. Нарцисс обещал прислать Катону подробное сообщение о тамошних делах, присовокупив их к пакету документов об их переводе в преторианскую гвардию и к поддельным рекомендательным письмам от губернатора этой новой провинции. Но это будет потом, когда они войдут в контакт с его человеком в Риме. - Вообще-то мы с моим другом участвовали в самой решающей битве. Мы возглавили атаку нашего легиона и захватили в плен вождя кельтского племени. Вот поэтому мы здесь и оказались. Губернатор провинции рекомендовал нас для перевода в преторианскую гвардию. В качестве награды.
        У капитана барки расширились глаза, он в изумлении покачал головой:
        - Кто бы мог поверить?! На моей барке! Двое настоящих героев! Погодите, я должен рассказать про вас своему парню! Он всегда твердит, что хочет стать солдатом, когда вырастет. Да и я считаю, что это хорошее дело. Отличная жизнь! И платят хорошо. И заботятся о них. И форма красивая - бабы все оборачиваются, точно-точно. И всё время на свежем воздухе, плюс реальный шанс заработать славу и разжиться трофеями, так ведь? Я правильно думаю?
        - О да! - улыбнулся Макрон. - Отличная жизнь. Сплошное веселье. Я тоже так думал, когда записался в солдаты. И вовсе не думал о сражениях с волосатыми варварами в диких, продуваемых ледяными ветрами и сплошь болотистых пустынях. Странное дело, как иногда оборачивается жизнь. - Он подмигнул капитану. - Единственное, что не даёт мне спать по ночам, так это мысль, как потратить все деньги, которые мне заплатили.
        - Не обращай на него внимания, - сказал Катон. - Он нынче не с той ноги встал. В буквальном смысле. Вчера целый мех вина вылакал, а когда проснулся, ударился головой о притолоку.
        - Очень смешно, - проворчал Макрон. - Были у меня причины нажраться, сам ведь знаешь, не так ли? Очень веские причины, будь они прокляты! И вообще, лучше мне было бы остаться там, где я пребывал раньше.
        - Что?! И упустить возможность стать преторианцем?! - воскликнул поражённый капитан.
        - Могу тебя уверить, что, если бы я имел возможность уклониться от этого, я бы непременно так и поступил. Точно тебе говорю.
        Катон поспешил вмешаться:
        - Это у него с похмелья. Ничего, скоро пройдёт. Ему просто нужно немного успокоиться.
        - Да уж, это точно! - И капитан барки громко расхохотался. Макрон продолжал стоять с грустным выражением лица. - И всё же я бы на вашем месте уже давно привык к таким штучкам. Видал я, как эти преторианцы надираются в тавернах близ пристаней. Такие пьянки закатывают! Это ж сущее божье наказанье, когда они нажрутся, точно вам говорю! - Он помолчал, нахмурился и добавил: - А потом во все тяжкие пускаются, всех колотят и всё громят, особенно в последнее время.
        - Да что ты говоришь? - заинтересованно спросил Катон. - И что, были столкновения?
        Капитан кивнул.
        - И ещё какие! Все последние месяцы тут неспокойно, особенно после тех дел в Египте в прошлом году. Хлеба поступает всё меньше, цены всё время растут. Толпе это, конечно, ничуть не по нраву, уже несколько складов и лавок разграбили, многих хлеботорговцев избили. Ну и преторианцы начали их бить, ни с чем не считаясь. Больше того, уже и до смерти дело доходило, многих людей положили. - Он подозрительно уставился на них обоих. - Ладно, наверное, так и надо было. Я что хочу сказать, ведь порядок-то в городе должен быть, не так ли?
        - Верно, - суровым тоном сказал Макрон.
        - Однако нам не стоит тебя задерживать, тебя ведь дела ждут. - Катон кивнул в сторону кормы барки.
        - О, не стоит беспокоиться. Мой парень вполне справляется, пока не настанет время причаливать и швартоваться. - Он весело улыбнулся. - Так что не стоит прерывать нашу беседу.
        - Да что это за беседа! - фыркнул Макрон. - Иди, займись своими делами.
        Капитан удивлённо воззрился на него, явно обиженный, потом повернулся и неспешно направился в сторону кормы.
        - Зачем ты так с ним? - вздохнул Катон.
        - Что? Да я просто избавился от присутствия этого болтуна. Пока ты не успел растрепать ему обо всех подробностях нашего задания. У него рот с Тибр шириной. Болтает и болтает. Ещё до заката пол-Рима будет знать о нашем приезде.
        - Ну и что с того? - Катон посмотрел на корму, где капитан принял рулевое весло у сына и теперь пристально смотрел вперёд. - Что он кому может рассказать? Что привёз двоих легионеров из Остии и что они собираются вступить в ряды преторианской гвардии. Нам это никак не повредит. Наоборот. Если кому-то вздумается проверять нас, он подтвердит эту нашу легенду. И любой, кто станет с ним разговаривать, сразу же поймёт, что это обычный простодушный болван, не способный ни на какие ухищрения и не умеющий кому-либо что-либо вкрутить, навязать какую-то историю, которую ему велели распространять. - Катон помолчал, давая товарищу время переварить услышанное. - Успокойся. И попытайся вести себя и думать не как шпион, иначе перестанешь выглядеть настоящим солдатом. А если такое случится, враги тут же нас расколют.
        - Враги? - Макрон надул щёки и презрительно фыркнул. - Что-то ты слишком засуетился. Вот мы с тобой будем притворяться преторианцами, чтобы выследить и укокошить нескольких римских граждан, которые по случайности имеют иные политические взгляды. При этом они деятельно готовят заговор с целью убить императора и всех остальных, кто встанет у них на пути. А между тем на границах империи кишмя кишат настоящие враги, которым, несомненно, больше всего придётся по нраву, если мы набросимся друг на друга. Ты уж прости меня, Катон, может быть, это звучит очень наивно, но не кажется ли тебе, что вся эта история несколько излишне раздута? И что вообще тут слишком много дерьма наворочено, а?
        Катон некоторое время молчал, прежде чем ответить.
        - Да уж. Дерьма и впрямь изрядно. Но нас-то это не касается. Мы сюда прибыли, чтобы сделать дело. Что бы ты об этом ни думал, оно не слишком отличается от тех заданий, которые мы выполняли в качестве солдат. Мы сюда прибыли, чтобы выследить противника, потом просочиться в его ряды, проникнуть на его позиции и захватить его врасплох. Макрон, солдатам не следует думать о чём-то другом, помимо этого. Нам не нужно рассуждать и спорить о необходимости и целях тех кампаний, в которых мы участвуем во славу Рима. И точно так же обстоит дело с нашим теперешним заданием. Правое это дело или нет, но мы принесли присягу императору, и по этой причине тот, кто решает выступить против императора, является нашим врагом. Кроме того, Риму точно придётся хуже, если на троне будет не Клавдий. Много хуже.
        Катон присел на палубу и уставился в сторону огромного пространства берега, сплошь уставленного дворцами, храмами, театрами, рынками, банями, частными домами и переполненными многоквартирными зданиями, покрывавшими холмы, на которых стоит Рим. Унылое выражение исчезло с лица Макрона, и он вдруг засмеялся.
        - Что такого смешного ты тут нашёл?
        - Да просто подумал тут… Когда мы с тобой только познакомились, именно я был человеком, который всегда точно придерживался буквального смысла полученного задания, а вот ты, наоборот, всегда старался разглядеть обратную его сторону. Клянусь богами, эта твоя манера меня тогда с ума сводила!
        - Время меняет человека.
        - Я так не думаю. По крайней мере, не в такой степени. Нет, мне кажется, я хорошо тебя понимаю, Катон. Для тебя всё дело в этом повышении, чтобы ты мог заполучить Юлию. Интересно видеть, как человек старается оправдать свои поступки какими-то разумными доводами, тогда как всё дело в его сердечных проблемах.
        Катон недовольно уставился на него, злясь на самого себя за то, что позволил себе так открыться. Но потом успокоился. Причина была проста: он и впрямь поразился, когда осознал, что сам уже наполовину уверовал в то, что говорил Макрону. Единственным слабым утешением могло служить лишь то, что Макрон лучше чем кто-либо другой знал и понимал его, так что видел все приводимые им доводы насквозь. Теперь приходится лишь надеяться, что в последующие дни ему удастся хорошо играть свою роль. А если не удастся, его непременно раскроют и убьют.
        Барка между тем приближалась к огромным складам на берегу, стоящим у подножия Авентинского холма. Непосредственно перед зданиями складов располагался речной порт, где у причала, тянувшегося вдоль берега Тибра, стояли сотни барок, барж и более мелких судов. Вдали, где река поворачивала к западу, Катон разглядел Сублициев мост, там быстрое и мощное течение воды, бурлящей вокруг деревянных опор моста, препятствовало дальнейшему продвижению торговых судов, приходящих из Остии, вверх по реке. Уже надвигались сумерки, так что многие черты городского пейзажа начинали сливаться в неопределённые серые тени, почти неразличимые издали.
        Мулы, тянувшие их барку, достигли места назначения в самом начале причала, и мальчик-раб отвязал от их ярма буксирный канат и передал его конец группе могучих мужиков, которые ждали сигнала начинать швартовку. Капитан барки оставил рулевое весло, а потом они вместе с сыном, подняв с палубы толстые шесты, начали отталкиваться ими от судов, уже пришвартованных к причалу. Некоторые суда были пришвартованы по два и по три в ряд, борт к борту, так что сходни были уложены прямо через их палубы, чтобы можно было разгружать или загружать самое дальнее судно, проходя через смежные. Капитан бросил взгляд вперёд и, убедившись, что там не видно свободного места для причаливания, указал на маленькое судно, одиноко стоявшее у причала немного впереди.
        - Вон туда! - приказал он, указывая на него мужикам, уже ухватившимся за буксирный канат.
        - Ну, желаю вам успехов на вашем новом месте назначения! - Капитан просиял и подтолкнул к ним своего сына. - Это мой парень. Иди, поприветствуй героев кампании в Британии. Поклонись им.
        Мальчик поднял застенчивый взгляд и прошептал слова приветствия, которые заглушили крики и ругательства нескольких групп носильщиков, донёсшиеся с пирса. Катон улыбнулся ему и дружески сжал его плечо.
        - Твой отец говорит, что ты хочешь вступить в легион. Ты считаешь, что достаточно силён и крут для этого?
        Мальчик быстро замотал головой:
        - Пока ещё нет.
        - Ничего, я уверен, что скоро станешь таким, как надо. Ты бы видел, каким я был в твоём возрасте! Одна кожа да кости, а теперь сам смотри.
        Макрон уставился на него с деланым удивлением на лице, но Катон не обратил на это внимания и продолжал:
        - Тренируйся, давай телу нагрузку, и в один прекрасный день станешь настоящим героем, и отец будет гордиться тобой.
        - Или же, - пробормотал Макрон себе под нос, - станешь цепным псом какого-нибудь хитроумного интригана, имперского чиновника из вольноотпущенников…
        Улыбка капитана несколько увяла.
        - Я уже им горжусь, - сказал он.
        - Конечно-конечно, - быстро подхватил Катон. - Ладно, пошли, Макрон. Пора двигаться.
        Забросив мешок с вещами на раздвоенный конец ярма упряжки мулов, Катон осторожно прошёл по сходням, ведущим на соседнее судно, а затем поднялся на причал, ощутив огромное облегчение, когда почувствовал под ногами твёрдую землю, пусть даже всю покрытую грязью и отбросами. Макрон присоединился к нему, и они огляделись вокруг, пытаясь сориентироваться.
        - Где, ты говоришь, мы должны встретиться с этим посыльным Нарцисса? - спросил Макрон.
        - В таверне «Виноградник Диониса», она где-то к северу от Боариума, Бычьего форума. Как говорил Нарцисс, это где-то вон там. - Катон показал на несколько домов за складским комплексом, и они пошли по пирсу в ту сторону. После относительной тишины и спокойствия улиц Остии столица империи казалась кипящим котлом, полным грохота, битком набитым кишащими толпами потных людей, вонь от которых смешивалась с режущими обоняние дымами от горящих дров. Группы рабов, некоторые скованные цепями, тащили на себе связки и рулоны экзотических материй с Востока, кувшины с вином и маслом, а также небольшие запечатанные сосуды с духами и благовониями, тоже с Востока, упрятанные в набитые соломой ящики. Другие волокли слоновьи бивни или длинные стволы редких и ценных пород деревьев. Между ними сновали капитаны барок, купцы, мелкие торговцы, а воздух был заполнен голосами, звучавшими на самых разных языках: латынь, греческий, кельтские диалекты. Сумерки меж тем сгущались, наступал тёмный зимний вечер. В мрачных закоулках уже зажигались огни жаровен, от которых на мощёный причал, усеянный мусором и отбросами, падали
пляшущие пятна ярко-красного света. Сквозь толпу тут и там пробегали собаки и полудикие кошки, бродящие в поисках пищи. Под арками и перед запертыми дверями домов, скрючившись, сидели нищие, стуча по мостовой деревянными или бронзовыми чашками, выпрашивая подачку.
        Катон упорно пробивался сквозь толпу вперёд, Макрон, не отставая, следовал за ним. Время от времени он с опаской оглядывался через плечо, желая убедиться, что с его заплечным мешком всё в порядке. Он много раз слыхал истории о мелких ворах и их острых ножах, способных в мгновение ока вспороть кожаный мешок и выхватить из него что под руку попадётся, пока жертва ограбления не успела понять, что произошло.
        - Ну и дерьмо, тут прямо как на поле боя, - заметил он.
        - Только не так опасно, - бросил в ответ Катон. И добавил: - И нет тут ни крови, ни трупов, ни стонов и криков, да и ледяная длань страха не сжимает тебе горло. А во всём остальном, да, конечно.
        - Весело у них тут…
        Толпа немного рассосалась, когда они приблизились ко входу на Бычий форум. Как и здания складов, он был построен в фундаментальном, величественном стиле, с колоннами при входе, над которыми возвышался фронтон, украшенный статуями великих деятелей республиканской эпохи. Исходный цвет этих монументов теперь был скрыт под слоем сажи и птичьего помёта. Воздух был отравлен вонью от прилавков мясников, смердело кровью и тухлым мясом. По другую сторону от входных ворот открывалось широкое пространство, вполне достаточное, по оценке Катона, чтобы разместить целый легион. Там как раз разбирали и складывали временные прилавки, нагружали товары на небольшие повозки и тачки, чтобы увезти в складские помещения в стенах Боариума. А постоянные каменные лавки закрывались на ночь. Вдоль стены рынка тянулась колоннада высотой в два этажа. На первом этаже размещались таверны и лавки, второй же был отдан под конторы чиновников, собиравших арендную плату с торговцев, пошлины и налоги. Многие банкиры города также арендовали здесь, на втором этаже, помещения, подальше от толчеи внизу, чтобы спокойно подсчитывать свои
прибыли.
        Таверну «Виноградник Диониса» оказалось нетрудно отыскать. Над входом в неё красовалась огромная раскрашенная вывеска. Грубо нарисованный мужчина с растянутым до ушей улыбающимся ртом, держащий в руке переполненный рог с вином, стоял на фоне согнувшихся под тяжестью гроздей виноградных лоз, между которыми в самых разнообразных позах с большим воодушевлением предавались утехам любовные парочки. Макрон задержался перед входом с удивлённым выражением на лице.
        - Что-то не верится мне, что это здесь.
        - Уверишься, когда вволю напьёшься здесь нашего вина! - весело провозгласил чей-то голос. Толстый мужчина с сильно напомаженными маслом волосами отделился от колонны сбоку от входа и поманил их внутрь. - То, что подают в «Винограднике Диониса», славится по всему Риму! Заходите, друзья! Пожалуйста, заходите! У нас найдётся столик для любого, у нас тепло, горит огонь, у нас отличные вина и превосходная компания! - Тут он подмигнул и добавил: - И по вполне скромным ценам.
        - Нам нужно поесть и выпить, - сказал Катон. - И это всё.
        - Пока что, - добавил Макрон, продолжая изучать иллюстрации к сказанному у себя над головой. - Потом посмотрим, ладно?
        Зазывала поманил новых клиентов внутрь, и, пока они ещё не передумали, сам последовал за ними. Внутри таверна оказалась гораздо больше, чем Катон ожидал; зал тянулся в глубину футов на шестьдесят. Стойка размещалась на полпути вдоль одной из боковых стен, по бокам от неё виднелись альковы, причём два из них были закрыты занавесями. В следующем алькове сидела тощая, сильно накрашенная женщина с очень кудрявыми рыжими волосами и со скучающим выражением на лице. Голову она опустила на подставленную руку и смотрела сквозь помещение пустым взглядом. Зал был заполнен первой волной вечерних посетителей - торговцами с Бычьего форума, которые закончили на сегодня все свои дела, сложили и убрали лотки и прилавки. Они по большей части пили вино, помногу, прежде чем разойтись по домам. Среди них можно было разглядеть и нескольких запойных пьяниц с тусклыми глазами, с красными носами и щеками в синеватых прожилках, которые только начинали очередной длинный вечер сплошной пьянки до полного затмения мозгов.
        Зазывала, что привёл их с улицы, крикнул что-то хозяину таверны, и тот кивнул в ответ и начертил мелом два штриха на стене над кувшинами с вином, добавляя к уже приведённым ещё двоих новых поставленных зазывалой клиентов.
        - Вот ваше место. - Зазывала указал на простой стол с четырьмя табуретками, стоявший недалеко от входа. Катон и Макрон кивнули ему в знак благодарности и, протиснувшись через толпу других посетителей, опустили свои мешки на пол у стены, прежде чем усесться.
        Макрон огляделся вокруг, понюхал воздух.
        - А Нарцисс отличное местечко выбрал.
        - Ага. Тут любой может затеряться в толпе. И исчезнуть без следа.
        - Нет, я так сказал, что это отличное место, потому что мне оно по вкусу. Дёшево, весело и в любой момент можно ожидать хорошей драки.
        - И этого тоже, - небрежно ответил Катон. Он обследовал взглядом помещение, пытаясь отыскать человека, с которым они должны были встретиться. Всего несколько посетителей сидели и пили в одиночестве, но ни один из них не ответил ему многозначительным взглядом. Минуту спустя к ним приблизился хозяин таверны.
        - Что бы вы хотели заказать, парни?
        - А что у тебя имеется? - спросил Макрон.
        - Вон, всё на стене написано. - Хозяин указал на длинный список местных вин, обозначенный мелом на панели над стойкой.
        - М-м-м! - Макрон улыбнулся, пробежав глазами по названиям. - А этрусское есть?
        - Кончилось.
        - Ну ладно. А калабрийское?
        - Кончилось.
        - Фалернское?
        Хозяин отрицательно мотнул головой.
        - Так что ж у тебя есть?
        - Сегодня имеется лигурийское или бельгийское. И всё.
        - Бельгийское?! - Катон удивлённо поднял бровь. - Они ж по пиву специалисты…
        - Именно так. - Хозяин почесал себе нос. - Лучше бы им и занимались.
        - Понятно. - Катон пожал плечами. - Тогда лигурийского. Один кувшин и три кружи.
        - Хорошо, мой господин. Отличный выбор. - Хозяин поклонился и отправился обратно к стойке.
        - Кажется, он старается выглядеть смешным? - недовольно оскалился Макрон. - А что такое лигурийское? Никогда о таком не слышал.
        - Ну значит, сегодня мы с ним и познакомимся.
        Хозяин вернулся с кувшином вина и кружками, поставил их на стол.
        - Пять сестерциев.
        - Пять? - Макрон недоверчиво покачал головой. - Чистый грабёж!
        - Такие тут цены, приятель.
        - Ну хорошо, - вмешался Катон, доставая из кошелька монеты. Это были деньги из суммы, выданной Нарциссом в качестве аванса. - Получи.
        Хозяин смахнул монеты со столешницы себе в ладонь, кивнул в знак благодарности.
        Катон взял кувшин и понюхал его содержимое. И скривил нос от едкого кислого запаха. Потом разлил по кружкам тёмное, почти чёрное вино. Макрон поднял свою кружку, словно произнося тост, и отпил глоток. И тут же скорчил рожу.
        - Ну и отрава, клянусь богами! Надеюсь, возле преторианского лагеря имеются таверны получше.
        Катон осторожно отпил вина и ощутил, как в желудок ему хлынул поток кислой, жгучей жидкости. Он поставил кружку на стол и откинулся назад, к стене.
        - Надеюсь, этот тип скоро появится.
        Макрон кивнул. Так они и сидели в молчании и ждали, пока вокруг них местные жители поглощали неимоверные количества единственного имеющегося здесь вина, явно не придавая никакого значения его жуткому вкусу. Атмосфера в таверне царила приподнятая, весёлая, за исключением того стола, за которым сидели двое легионеров, с растущим нетерпением дожидаясь назначенной встречи. А снаружи уже наступила ночь. В конце концов Макрон потянулся, осушил свою кружку, скривился и встал. И указал на женщину, сидевшую в пустом алькове.
        - Я… э-э-э… схожу вон туда…
        - Не время сейчас, Макрон. Мы же ждём этого типа. В другой раз.
        - Так он всё никак не появится, так что я могу пока что развлечься.
        - Нам нельзя рисковать и привлекать к себе внимание.
        - Да я и не привлекаю. - Макрон кивком указал на задёрнутые занавеси. - Просто стараюсь слиться с окружающими…
        Пока он это говорил, одна из занавесей, прикрывающих альков, отодвинулась в сторону, и оттуда выскользнул высокий жилистый мужчина с коротко остриженными чёрными волосами. Он уже натянул свою тунику, а плащ держал в руке. Позади него, в алькове, женщина натягивала короткую тунику, явный признак её профессии. Он обернулся к ней, швырнул на постель несколько монет, потом прошёл в середину зала.
        - Вон, гляди, - сказал Макрон. - Никто на него никакого внимания не обращает.
        Катон посмотрел на мужчину, который как раз оглядел зал и заметил двоих легионеров и пустые табуретки у их стола. Он подошёл к ним:
        - К вам можно?
        - Нет, - качнул головой Катон. - Мы тут одного друга ждём.
        - Я знаю. Это я и есть. - Мужчина улыбнулся и уселся напротив них. Поднял руку, чтобы они увидели перстень, потом положил её на стол рядом с рукой Катона, чтобы было видно, что перстни одинаковые. Катон осмотрел его внимательным и осторожным взглядом, отметив его тёмные глаза, гладко выбритые щёки и небольшую татуировку в виде полумесяца и звезды у него на шее, прежде скрытую полоской ткани, которой он свободно обмотал шею. И даже когда мужчина, понизив голос, сообщил: «Меня прислал Нарцисс», Катон всё ещё продолжал недоверчиво его изучать.
        - Правда? Ну а как тебя зовут, приятель?
        - Оскан Оптим Септимий, - ответил тот тихим голосом, так что Катон едва его расслышал. - И я должен забрать у тебя перстень, если не возражаешь. - Он протянул руку.
        Катон секунду колебался, но потом снял перстень с пальца и передал его Септимию.
        - Надо думать, имя у тебя не настоящее.
        - Неважно. И так сойдёт. Что до вас, то с сего момента вы для всех - рядовые преторианцы Тит Овидий Капитон и Вибий Галл Калид. Надеюсь, это понятно? И вам не следует раскрывать мне свои истинные имена.
        Новые имена были самым тщательным образом вписаны во все документы, которые Септимий передал Катону: он получил имя Капитона, а Макрон стал Калидом. Оба фигурировали в бумагах как ветераны Второго легиона.
        - Этот знак у тебя на шее, - вступил в разговор Макрон. - Как я понимаю, ты служил на восточных границах, а?
        У Септимия чуть сузились глаза:
        - Возможно.
        - В легионах или во вспомогательных войсках?
        Септимий с минуту молчал, потом пожал плечами:
        - Это не имеет совершенно никакого значения, но я и впрямь отслужил срок в кавалерийской когорте, прежде чем меня завербовал Нарцисс. - Он указал на свою шею. - Это эмблема той моей когорты. Большинство парней там имели такую же татуировку. Теперь это, скорее, помеха, приходится всё время её прикрывать при моей-то работке…
        - Могу себе представить, - сказал Макрон. Он сделал глубокий вдох и тут же нетерпеливо выдохнул. - В любом случае, ты подзадержался. Заставил нас ждать, пока сам развлекался там со своей бабой.
        Септимий нахмурился.
        - Своей? Ну, что ты… Я её в качестве прикрытия использую.
        - Да как тебе будет угодно.
        Агент Нарцисса бросил на Макрона сердитый взгляд.
        - Если бы у меня была женщина, она бы никак не походила на эту. Просто её альков давал мне возможность следить за вами с самого момента вашего здесь появления. И за прочими посетителями. Просто чтобы убедиться, что за вами не наблюдают и вы не привели за собой хвост. Извините, что заставил ждать, но мне было необходимо убедиться, что всё спокойно. Наша работа слишком опасна, чтобы лишний раз рисковать. Ну ладно, познакомились. А теперь - пошли.
        - Пошли? - Катон чуть наклонился вперёд. - Пошли куда?
        - В безопасное место. В один дом, где мы можем поговорить без риска быть подслушанными. Это также явка, безопасное место, где мы можем встречаться и где вы можете вполне надёжно оставлять свои сообщения. У вас не будет проблем со входом и выходом из преторианского лагеря - вход и выход из казарм свободный. Так мы и будем общаться по большей части. - Септимий внимательно осмотрелся. - Ну, идите за мной. Только чтобы всё выглядело естественно. Но сперва прикончим это вино.
        Он налил себе в кружу вина и провозгласил чуть громче:
        - На посошок!
        Макрон и Катон последовали его примеру, заставив себя проглотить то, что ещё оставалось в их кружках, потом подняли с пола свои мешки и поднялись на ноги. К этому времени таверну уже заполнили посетители, так что к выходу им пришлось проталкиваться сквозь толпу. Снаружи у входа всё ещё торчал зазывала, высматривая новых клиентов. Увидев их, он улыбнулся:
        - Уже уходите? Ночка-то только начинается! Погостите у нас ещё, выпейте вволю!
        Макрон остановился прямо напротив него. Набрал воздуху и заговорил достаточно громко, чтобы его ясно слышали все прохожие:
        - Любой, кто вволю напьётся того помойного пойла, какое здесь подают, может остаться тут навеки. Это ж чистая отрава!
        Зазывала попытался обратить всё в шутку, он даже похлопал Макрона по плечу, когда тот повернулся, чтобы последовать за Катоном и Септимием. Макрон с быстротой молнии развернулся и врезал кулаком в живот зазывалы. Тот рухнул на землю, судорожно хватая ртом воздух, а Макрон отступил назад с удовлетворённым выражением на лице.
        - Вот и помолчи немного, козёл. Хоть на время перестанешь зарабатывать денежки на несчастных простаках.
        Септимий нервно оглянулся на прохожих, что остановились поглядеть на действия Макрона.
        - Макрон! - прошипел Катон. - Пошли отсюда, пока ты не привлёк всеобщее внимание!
        Они неспешно двинулись вдоль стены Бычьего форума, а потом в сторону от него, по широкой улице, что тянулась между Палатинским холмом и Капитолием. Справа на холме возвышались здания императорского дворцового комплекса; факелы и жаровни освещали бесчисленные колонны и статуи, сверху вниз взиравшие на Рим. Слева возвышался храм Юпитера, выстроенный на скале с почти отвесными склонами; доступ к нему осуществлялся по широкой аппарели[6 - АППАРЕЛЬ - пологий подъём к возвышенным частям зданий, сооружений.], зигзагами поднимавшейся к его огороженной территории. Друзья, следуя за Септимием, взошли на Форум и пересекли его перед зданием сената. Навстречу им прошла группа изысканно одетых молодых людей, громко и хвастливо обсуждавших свои взгляды на то, как лучше и веселее провести наступающую ночь. Поравнявшись с двумя легионерами и имперским агентом, они чуть поутихли, но тут же продолжили свои споры и предложения, едва удалились от них на приличное расстояние. Миновав Форум, вышли на улицу, которая вела мимо храма Мира в район Субура, один из самых бедных кварталов города, где процветала преступность, а
дома были такой скверной постройки, что не проходило и месяца без того, чтобы одно из этих жалких строений не разваливалось или не сгорало дотла.
        - Надеюсь, Нарцисс не намерен поселить нас в этой поганой Субуре, - тихо сказал Макрон Катону. - С меня уже вполне достаточно этого дерьма, я тут успел пожить, когда в последний раз был в Риме.
        Септимий обернулся к ним.
        - Мы уже почти пришли. Это на границе Субуры, вот где. Так что вам удобно будет сюда добираться из лагеря преторианцев. Вы не особо беспокойтесь. Квартирка расположена в одном из лучших жилых домов. По крайней мере, так утверждал её хозяин, когда я её снял.
        - И ты ему поверил?
        - Меня это не касается. Мне-то там жить не придётся.
        Улица начала спускаться вниз, и перед ними встали первые высокие кирпичные дома. В таких жила большая часть населения города. Эти жилые дома с обеих сторон нависали над улицей, как бы сжимая её, и высоко возносились вверх, так что с тёмного ночного неба до мостовой не доходило почти никакого света. У входа в некоторые дома горели масляные лампы, но сами улицы здесь были погружены во тьму. А это совсем неплохо, подумал Катон, вдыхая гнусные местные ароматы. У него не было никакого желания вникать, во что они теперь вляпались. Вокруг них и сверху раздавались чьи-то голоса. Слышался смех, негромкие разговоры, иной раз злобные выкрики или детский плач и плеск помоев, выплёскиваемых прямо на мостовую.
        - Вот мы и пришли, - объявил Септимий, поднимаясь по ступеням, ведущим с улицы к узкому входу в дом.
        В держателе на стене коптила масляная лампа, освещая мускулистого мужчину в простой тунике, сидевшего на табуретке в дверном проёме. Он хорошенько рассмотрел Септимия и кивнул, потом зажёг от горящей лампы тонкую восковую свечку и вручил её имперскому агенту. За дверью был короткий коридор и в конце его - узкая лестница, ведущая наверх. Поднимаясь по ступеням, Септимий прикрывал пламя свечки ладонью, чтобы оно не погасло. На четвёртом этаже он остановился перед одной из дверей и, открыв замок, прошёл внутрь. Макрон и Катон опустили свои мешки на пол.
        - Одну минутку, я сейчас лампу зажгу, - сказал Септимий и зашарил рукой на полке. Бледное пламя свечки мигнуло, затем комнату залил свет. Он загасил свечу и убрал её. - Ну вот.
        Он поставил лампу обратно на полку и обернулся к легионерам. При свете лампы Катон увидел, что комната почти пуста, если не считать двух скаток с постельными принадлежностями. В длину помещение было не более десяти футов, а в противоположной стене имелась ещё одна дверь, ведущая в комнату такого же размера.
        - Да-а, не слишком комфортабельное помещение, - жалобным тоном заметил Макрон, тыкая одну из скаток носком калиги.
        - Так даже лучше, - ответил Септимий. - Красть тут нечего. В любом случае, сторож большую часть времени следит за входом. - Он сунул руку под тунику и достал небольшой кошель, из которого вынул несколько свитков и восковых табличек, и протянул их легионерам. - Это остальные ваши документы и справка о положении дел в Британии. Переночевать можете здесь, а утром отправляйтесь в преторианский лагерь. Если вам понадобится оставить для меня сообщение, засуньте его сюда, за полку. Половые доски не прибиты, под ними имеется некоторое пространство, там тайник. Всякий раз, приходя сюда, проверяйте его. Если у вас есть какое-то сообщение, поверните лампу, чтобы она светила в сторону двери. В ином случае пусть светит в любом другом направлении. Если она будет светить в другую сторону, мы сразу поймём, что явка провалена.
        - Провалена? - Макрон засмеялся. - Это что такое? Жаргон тайных агентов?
        - Всё понятно, - сказал Катон. - Как я понимаю, мы сможем воспользоваться этим помещением, если придётся скрываться. Или что-то спрятать.
        Септимий кивнул.
        - А также если вам понадобится по какой-то причине срочно со мною встретиться. Только сперва убедитесь, что за вами никто не следит. Если наши враги сумеют это проделать, они смогут засекать всех, кто сюда придёт, и проследить за мной до дома Нарцисса. Следите за тем, что у вас за спиной, всё время будьте начеку и не рискуйте попусту. - Он посмотрел на Макрона: - Это понятно?
        - У меня всё будет в полном порядке, сам увидишь. Это вот за ним тебе следует получше приглядывать. За Катоном.
        - Ну нет! - Септимий резко выбросил руку вперёд. - С этого момента пользуйтесь только своими фальшивыми именами! Везде и всегда! Забудьте, кем вы были до сегодняшнего дня. Теперь вы Капитон и Калид. - Он некоторое время пристально смотрел на них, потом повернулся и направился к выходу. - Поспите хоть немного. Завтра вы вступаете в ряды преторианской гвардии.
        Глава пятая
        На следующий день рано утром Макрон и Катон миновали Виминальские ворота городской стены и вышли в пригород, где в правление императора Тиберия был сооружён лагерь для преторианской гвардии. С неба сыпался несильный дождик, образуя лужи на всём пространстве плаца, тянувшегося от городской стены до лагеря. Они прошли через открытое пространство к главным воротам и представились опциону, дежурившему в караулке. Это был невысокий, хорошо сложённый мужчина с аккуратно причёсанными волосами, уже несколько поредевшими. Макрон и Катон опустили свои мешки на пол и встали по стойке «смирно». Дождевые капли стекали с их плащей.
        - Ну и что мы тут имеем? - добродушным тоном осведомился опцион.
        Катон сунул руку в мешок, достал документ об их назначении в преторианскую гвардию и передал его опциону.
        - Переводом из Второго легиона, - рапортовал он. - Легионеры Тит Овидий Капитон и Вибий Галл Калид. Назначены в гвардию.
        - Ох да неужто? Капитон и Калид? Прямо-таки выступление двух мимов! - Опцион взял помятый свиток и расправил его. Быстро просмотрел документ и поднял взгляд на легионеров. - Тут сказано, «за храбрость и мужество на поле боя». Вы что, вдвоём разгромили всю армию варваров?
        У Катона тут же возникло желание вырвать свиток из рук опциона, но он подавил этот порыв. Они теперь снова стали рядовыми, так что следовало вести себя соответственно.
        - Нет, опцион.
        - Нет? Тогда хотелось бы узнать, что вы такое совершили, два героя, что заслуживает перевода в преторианскую гвардию. Только вам придётся подождать. - Он поглядел куда-то вбок и поманил к себе одного из преторианцев, стоявших у ворот: - Ко мне!
        Тот рысью подбежал к ним и встал по стойке «смирно». Катон посмотрел на него. Молодой, едва за двадцать. Подобно другим преторианцам, что побывали в Британии на раннем этапе тамошней кампании, он был одет в белую тунику и плащ. Под плащом поблескивал пластинчатый нагрудник того типа, который до сих пор предпочитали многие легионеры. Остальное его снаряжение - меч, кинжал, калиги, поножи и шлем - было стандартного типа. Только щит был иной, овальный, а не прямоугольный, как у обычных легионеров. Его украшало крупное изображение скорпиона. Этот символ был избран предыдущим префектом преторианцев, Сеяном, желавшим польстить своему хозяину, императору Тиберию, родившемуся под этим знаком Зодиака.
        Опцион сложил свиток и отдал его Катону.
        - Проводи этих двоих бедолаг в штаб. За рекрутов, новобранцев, боевую подготовку и переводы отвечает центурион Синий. Отведи их к нему.
        - Слушаюсь!
        - Ступайте, ребята. Ах да! Добро пожаловать в преторианскую гвардию! Скоро убедитесь, что жизнь тут совсем не такая, как в легионах.
        - Да, господин. Спасибо, господин. - Катон поклонился опциону.
        Они взяли свои мешки, забросили их на спину и последовали за молодым преторианцем. Вышли из караулки и прошли под арочным входом. Преторианец подождал, пока они поудобнее пристроят на спине своё имущество, затем направился по широкой улице, ведущей к центру лагеря. По обе стороны от неё располагались двухэтажные казармы, тянувшиеся на добрую сотню шагов вглубь от дороги. Штукатурка, покрывавшая их стены, была совершенно чистой, словно совсем свежая. На мощёной дороге точно так же не было видно никакого мусора - её, по всей видимости, регулярно подметали.
        - Очень опрятно и чисто у вас в лагере, - заметил Макрон.
        - О, это всё префект Гета! - ответил молодой преторианец. - Он у нас помешан на чистоте и вообще всяких высоких принципах. Держит нас на коротком поводке, это уж точно! Внезапные инспекционные смотры и проверки, подъёмы по тревоге посреди ночи, регулярные проверки ранцев - это всё у нас в порядке вещей, ребята. Не знаю, как у вас там, в легионах, но здесь лучше играть по его правилам, пока вы в Риме. Иначе крупно не поздоровится.
        Катон внимательно на него посмотрел.
        - Как я понимаю, тебя сюда не из легиона перевели, да?
        - Меня? Нет! Многих ребят набирают сюда из центральной Италии. При всех тутошних привилегиях сюда не так-то легко попасть, но рекомендательное письмо от местных властей обычно решает вопрос. К сожалению, я на несколько лет опоздал и не попал в число получивших раздачу от императора по случаю его прихода к власти. Жалованье за пять лет! Вон сколько он выплатил каждому! Целое состояние! Только Клавдий ведь не вечен, а тому, кто придёт следом за ним, придётся раскошелиться снова, если он понимает, что к чему.
        Макрон прокашлялся.
        - Твоя преданность императору выглядит весьма трогательно.
        Преторианец посмотрел на него вопросительно, но сразу же улыбнулся, поняв, что Макрон просто над ним подшучивает.
        - Я верен присяге. Если не будет императора, кому нужна преторианская гвардия? Нас тогда расформируют и разошлют по легионам, вот так. И посадят на половинное жалованье, и засунут в какую-нибудь забытую богами дыру на границе, где вокруг сплошные варвары, только и ждущие удобного момента, чтоб перерезать тебе глотку. Разве ж это жизнь? - Он помолчал, потом посмотрел на собеседника. - Только я вовсе не хотел тебя обидеть.
        - Да мы и не обиделись, - легко ответил Катон. - А скажи-ка, преторианцы все такие циники, как ты? Без обид, только ты, как мне кажется, ведёшь себя как обычный наёмник.
        - Наёмник? - Преторианец задумался над таким оборотом. - Ну, надо думать, некоторые так и считают. Конечно, многим это представляется сущей синекурой. Огромное жалованье, удобная расквартировка, отличные места на всех представлениях и играх и почти никаких шансов угодить в активные боевые действия. А вам здорово повезло, вы прибыли к нам в очень подходящее время. Через десять дней начинаются Игры, посвящённые восшествию.
        - Восшествию?
        - Ну да. Это будет годовщина со дня восшествия Клавдия на императорский трон. Он проведёт парад здесь, в лагере, потом будут сражения гладиаторов и другие представления, а потом всеобщий праздник. Он ведь не забывает, кто привёл его к власти, и принимает все меры, чтобы поддерживать хорошие отношения с преторианской гвардией. Так что можете начинать привыкать к императорской щедрости. Это всё так, только наша служба вовсе не сплошной праздник. Префект Гета жутко муштрует и дрессирует нас, чтобы, если поступит такой приказ, мы могли драться как следует.
        - Ага, мы видели преторианцев в бою, - сказал Макрон. - Это в Британии было. Ребята хорошо там дрались.
        Преторианец просиял.
        - Вы были там? При Камулодунуме?
        Макрон кивнул.
        - Я слыхал от тех, кто сопровождал императора, что это была тяжёлая битва.
        - И впрямь тяжёлая. Но этого могло бы и не случиться. Варвары приготовили для нас настоящую ловушку. И если бы Клавдий так не настаивал на немедленной атаке, чтобы сразу добиться крупной победы, тогда нас бы не застали врасплох. А в итоге победу обеспечил Второй легион, он всех выручил и спас шкуры преторианцам и самому императору.
        - И вы были во Втором легионе, верно?
        - Точно. И гордимся этим. Второй легион Августа - лучший легион во всей армии. Тебе бы следовало на нас тогда поглядеть, малыш! Битву за битвой выигрывали, кельтов прямо-таки на части рвали. А они ведь вовсе не слабаки, заметь себе! Кельты - здоровенные парни, храбрые, всегда готовые скорее броситься в бой и сражаться. Кампания была нелёгкая. Я знаю, что многие в Риме так не считают. Но их-то там не было. А я там был, так что я знаю, что говорю, а говорю я истинную правду. Не так ли, Ка…
        Катон громко кашлянул и уставился на Макрона яростным взглядом. Тот покраснел и тоже прокашлялся, прежде чем продолжить.
        - Сам спроси вот у Капитона, когда он наконец откашляется.
        Преторианец поглядел на Катона, потом повернулся обратно к Макрону.
        - Вот что, Калид, один маленький совет. Я бы на твоём месте следил за своими словами, когда ты станешь выступать по поводу своего легиона перед другими нашими ребятами. Они, видишь ли, склонны считать, что раз уж они оберегают императора, то они и есть лучшие солдаты во всей армии.
        - А сам ты как считаешь?
        - Да я-то только гвардию и видел. Так что с моей стороны будет довольно неосмотрительно вылезать с собственным мнением по поводу вещей, о которых я не имею никакого представления.
        Макрон улыбнулся.
        - Какой умненький мальчик!
        Тут они добрались до самого сердца преторианского лагеря, и Катон с Макроном впервые увидели колоннаду вдоль фронтона здания штаба и украшенный пилястрами вход в него. Макрон аж присвистнул.
        - Клянусь Юпитером, это больше смахивает на храм, чем на армейское здание.
        Они прошли сквозь ворота, задрав головы вверх и любуясь резьбой по камню, украшавшей сводчатый потолок, аркой возвышавшийся над ними. За входом было широкое открытое пространство, по оценке Катона, не менее ста футов в каждую сторону, также окружённое колоннадой. Прямо напротив ворот был ещё один вход, он вёл прямо в помещения командования, расположенные на дальней стороне площади. Группы чиновников, закутанных в плащи, поспешно пробегали по своим делам, а секция преторианцев стояла на часах, охраняя вход. Молодой преторианец передал опциону, командиру этой секции, полученный им приказ, потом опустил свой щит и отстегнул пояс с мечом и кинжалом, положив всё это на стол в кучу другого оружия, оставленного при входе другими посетителями.
        Опцион кивнул Катону и Макрону.
        - Оставьте свои вещички здесь. Оружие есть?
        Катон указал на мешки:
        - Оно здесь.
        - Оно здесь, мой господин, - резко поправил его опцион.
        Катон напрягся.
        - Да, мой господин.
        - Уж не знаю, какая у вас там дисциплина в легионах, но у преторианцев она на самом высоком уровне, - продолжал опцион, а Макрон торопливо принял стойку «смирно», встав рядом с Катоном. Опцион презрительно скривил рот, оглядывая потрёпанные туники и плащи легионеров. - То же относится и к вашему снаряжению. Префект Гета любит, чтобы его люди имели отличный внешний вид. А вы двое смотритесь как бродяги. Вот что, я не желаю вас тут видеть, пока вы не будете чисто и аккуратно одеты. Понятно?
        - Да, господин! - хором ответили Катон и Макрон.
        - Отлично. Парень, отведи эту парочку к центуриону Синию. - Он улыбнулся ледяной улыбкой. - Полагаю, на центуриона ваш видок произведёт не менее неблагоприятное впечатление. Ступайте.
        Они последовали за молодым преторианцем в вестибюль при входе, а потом прямо в длинный зал с кабинетами по обе его стороны, где за длинными столами сидели чиновники и писцы, разбиравшие груды восковых табличек и корзины со свитками. Длинные щели высоко в стенах здания пропускали едва ли достаточно света, чтобы освещать их рабочие места, и Катон заметил, что многие писцы близоруко щурятся, стараясь рассмотреть мелкие буквы в документах, которые читают. Он всё ещё кипел внутри от холодного приёма, который им с Макроном оказали по прибытии в лагерь. Катон уже слишком привык за последние годы к почтению со стороны рядовых, так что испытал настоящее потрясение, будучи внезапно отброшен к первым дням своей службы в армии, раз к нему снова стали относиться как к рядовому солдату. Он теперь уже не был префектом Катоном, он стал просто рядовым Капитоном и теперь должен жить, дышать и вести себя так, как полагается по этой роли. То же самое относилось и к Макрону. Глянув в его сторону, когда они проходили мимо первых дверей кабинетов, Катон убедился, что Макрон выглядит совершенно невозмутимо, словно того
разноса, который они только что получили, вообще не было. Вот удивительно-то, подумал Катон. Уж Макрон-то первым должен был взорваться от такого приёма.
        - Мы пришли, - объявил преторианец. И указал на ближайшую дверь. В отличие от остальных кабинетов, этот был закрыт. - Приёмная центуриона Синия.
        Он постоял немного, давая новичкам собраться с духом, потом постучал.
        - Один момент! - донёсся приглушённый голос из-за двери. И через короткое время приказ: - Заходите!
        Молодой солдат поднял запор на двери и толкнул её внутрь. Прошёл в кабинет, встал по стойке «смирно» и поклонился.
        - Докладываю, что опцион караульных у главных ворот приказал мне привести этих двоих новичков в штаб, мой господин.
        Катон, будучи ростом выше многих других, мог рассмотреть помещение поверх плеча преторианца. Центурион как раз убирал восковую табличку в шкатулку для документов, стоявшую на его столе сбоку. Синий выглядел довольно молодо, около тридцати лет, может, чуть больше, - слишком молодо, чтобы уже иметь такой чин; Катон решил, что его сразу назначили центурионом. Видимо, из богатой всаднической семьи, отказался от всяких сословных привилегий, чтобы вступить в преторианскую гвардию. У этого командира были светлые волосы - необычно для римлянина, - тщательно зачёсанные в попытке скрыть признаки начинающегося преждевременного облысения. Это был стройный мужчина, жилистый и с суровым выражением лица. Однако, когда он поднял взгляд, на его лице появилась тёплая улыбка.
        - Очень хорошо, заводи их сюда.
        Молодой преторианец отступил в сторону, и Макрон с Катоном чётким шагом вступили внутрь и замерли на должном расстоянии от стола центуриона, распрямив плечи и выпятив грудь. Помещение было достаточно просторным - футов пятнадцати в длину и в ширину. Позади стола - закрытое ставнями окно, свет проникает внутрь сквозь два отверстия высоко в стене, прямо под свесом крыши. На стене слева - полки, заполненные аккуратно уложенными кипами восковых табличек, листами папируса и свитками. Сверкающий панцирь и изукрашенный шлем с алым плюмажем свисают с подставки, стоящей у противоположной стены.
        Синий коротко глянул на двоих новых рекрутов, потом кивнул преторианцу:
        - Можешь идти. Прикрой за собой дверь.
        Молодой солдат вышел, и снаружи послышался лёгкий щелчок запирающегося замка - запор встал на место. Теперь Синий осмотрел двоих новичков более внимательно. Катон не встречался с ним взглядом, просто смотрел прямо вперёд, вперив взгляд в маленький бюст императора, стоящий на пьедестале возле дальней стены.
        - Так, ну, давайте покончим с формальностями. - Синий наклонился вперёд и протянул руку. - Ваши документы, ребята.
        - Есть, мой господин! - Катон достал сложенный папирус и рекомендательное письмо и вложил их в ладонь центуриона. Синий внимательно прочитал документы, потом постучал пальцем по имперской печати внизу приказа о переводе, словно желая убедиться, что она подлинная.
        - Вас очень хвалят и настоятельно рекомендуют. Ваш бывший командир крайне высоко о вас отзывается. Называет вас обоих образцовыми солдатами. Ну это мы ещё посмотрим, поскольку в преторианской гвардии более высокие требования по сравнению с легионами. В любом случае, ваши бумаги в полном порядке, императорский дворец одобрил ваше новое назначение, стало быть, вы теперь гвардейцы. - Он ещё раз просмотрел документы. - Кто из вас Капитон?
        - Я, мой господин, - ответил Катон.
        - А ты, значит, Калид. - Центурион одарил Макрона быстрой улыбкой. - Что ж, добро пожаловать. Что бы я ни говорил насчёт высоких требований, в гвардии всегда нужны опытные солдаты. Нас не слишком часто посылают в бой, но, когда посылают, от нас ожидают многого, и это тяжким грузом ложится на наши плечи. Поэтому чем больше в наших рядах ветеранов, тем лучше. Оборотная же сторона монеты такова: вы должны твёрдо усвоить, что ваши новые обязанности требуют абсолютно точного соблюдения всех существующих правил и установлений. В вашем приказе о переводе уточняется, что вы будете служить в пятой когорте под командой центуриона Луркона. Луркон сейчас в отпуске, так что вам надлежит явиться к командиру когорты. - Он помолчал. - По всей видимости, ваши подвиги произвели на императора такое впечатление, что он потребовал, чтобы вас назначили охранять его самого и его домашних. Поэтому вы и назначены в когорту, которая охраняет дворец.
        - Это огромная честь, господин, - ответил на это Катон. - Мы гордимся таким назначением.
        - И правильно, и должны гордиться. Такое назначение обычно получают лишь после нескольких лет службы в гвардии. Но даже при этом наши гвардейцы должны всегда помнить о том, что все обязанности здесь следует выполнять точно и чётко. В императорском дворце существует очень жёсткая иерархия, и все гвардейцы обязаны её знать и обращаться к каждому члену императорской семьи точно в соответствии с его или её положением. Как командир, отвечающий за рекрутский набор, подготовку и управление когортами гвардии, я приму все меры, чтобы вас должным образом подготовить, хотя на этой должности я нахожусь менее месяца. Я приставлю к вам кого-нибудь, кто знает все тонкости. - Он снова улыбнулся. - А вам придётся делать мне определённые скидки, так же как и мне - вам. Понятно?
        - Да, господин!
        - Когортой дворцовой стражи командует трибун Бурр. - Синий взял стилос и сделал пометку на восковой табличке.
        - Трибун Бурр? - Макрон удивлённо поднял бровь.
        - Именно так я и сказал, - резко ответил Синий, но потом выражение его лица смягчилось. - Ага, понимаю. В легионах трибун - это штабной командир, так ведь? В гвардии иначе. Каждой когортой командует трибун. Обычно он остаётся на этом посту год. Потом - отставка. Но это не единственное различие. Когорты в гвардии в два раза больше, чем в легионах. По сути дела, у нас в рядах почти десять тысяч преторианцев. Некоторые разосланы по дальним постам, но большая часть находится здесь, в этом лагере, так что в распоряжении императора имеется более девяти тысяч человек на случай любой чрезвычайной ситуации. Так что толпам недовольных приходится хорошенько подумать, прежде чем затевать какие-нибудь беспорядки. - Он сделал короткую паузу. - Конечно, поддержание порядка возложено не на нас одних. Есть ещё и когорты городской караульной стражи, а также ночная стража, они отлично справляются с патрулированием главных улиц, с пресечением всяких пьяных драк и дебошей и прочим. Преторианцы на самом деле - последнее средство усмирения. Так что когда мы вступаем в дело, все понимают, что это серьёзно.
        - А часто такое случается? - спросил Макрон.
        - Нет. Но недовольство зреет. - Синий сказал это очень серьёзным тоном. - В результате нарушения поставок хлеба из Египта запасы зерна в императорских амбарах почти иссякли. Бесплатные хлебные раздачи уже сократились, цены на зерно растут, в городе много голодных. Уже было несколько незначительных случаев беспорядков. Странная вещь, - задумчиво добавил он. - Мы тут в самом огромном городе мира. У нас самые лучшие бани, театры, цирковые арены, сюда доставляются отличные товары, даже предметы роскоши со всех концов мира, в наших библиотеках собраны лучшие творения лучших умов, а все императоры без исключения поддерживают строительство огромных храмов и общественных зданий. И тем не менее лишь пара кусков хлеба отделяет нас от бунтов, мятежей и прочих нарушений порядка.
        Катон с Макроном никак не прокомментировали его слова и продолжали стоять, глядя прямо перед собой.
        Синий тяжко вздохнул.
        - Вольно. С формальностями покончено. А теперь я хотел бы услышать некоторые подробности о вас самих. Просто из любопытства. У меня возникло несколько вопросов.
        Оба легионера слегка расслабились, встали свободнее и поглядели друг на друга. Катон прочистил глотку и ответил за обоих:
        - Да, господин.
        - Первое, вы ведь прибыли из Британии?
        - Да, господин.
        - Где кампания продолжается, несмотря на то, что Клавдий несколько лет назад успел отпраздновать триумф, разрешённый ему сенатом за завоевание Британии.
        - Мы контролируем самый центр острова, господин. И оттесняем врагов обратно в горы, идущие по границам этой нашей новой провинции. Это всего лишь вопрос времени, прежде чем легионы завершат нынешнюю работу.
        - Правда? У меня есть двоюродный брат, он служит в Девятом легионе. И вот он время от времени пишет мне, и, должен сказать, у него не столь оптимистичное мнение, как у вас, по поводу наших успехов. По его словам, мы всё пытаемся сокрушить тех, кто нам противостоит. Враги регулярно производят нападения на наши коммуникации и нарушают снабжение, а потом сразу же исчезают, как только вблизи появляются значительные наши силы.
        - Это просто новая манера вести войну, мой господин, - вмешался Макрон. - Она навязана им после того, как они расстались с идеей противостоять нам в открытом бою. Это обычная стратегия побеждённых. Но всё, чего они могут таким образом добиться, это выиграть ещё немного времени, прежде чем окончательно склонятся перед Римом.
        - Хотелось бы мне, чтобы и у моего родственника была такая же флегматичная натура, как у тебя, Калид. Однако он не единственный, кто, кажется, полагает, что эта кампания идёт так отлично, как заставляет нас считать императорский дворец. Возможно, рядовые легионеры думают иначе. В конце концов, обычные солдаты, такие как вы, не обладают широким кругозором. Скажите-ка, а что думают простые ребята из легионов? Какое у них… настроение?
        Катон обдумал вопрос, прежде чем ответить. Прошло уже несколько лет, как они с Макроном покинули Второй легион. Но уже тогда кампания начала сказываться на настроениях рядовых легионеров, на их боевом духе. Но такого следовало ожидать. Сейчас же проблема заключалась в том, чтобы использовать данную возможность, чтобы проверить настроения самого центуриона, сидящего перед ними.
        - Есть некоторые, кого не слишком радует их назначение, господин, - осторожно начал Катон.
        - Так. Дальше.
        - Да это вообще не моё дело, я за них не отвечаю.
        - Это понятно, Капитон. Но, видишь ли, это ведь неофициальная беседа. Ты уже в гвардии, это назначение никто не отменит. А мне просто любопытно, что за ситуация сложилась в Британии. Можешь мне полностью доверять.
        Катон бросил быстрый взгляд на Макрона, который ещё не понял, куда клонится этот разговор, и отвечать был не готов. Он только пожал плечами.
        - Ну, понимаешь, господин, - начал Катон, - когда мы оттуда уезжали, среди рядовых возникло ощущение, что кампания никуда не продвигается. Конечно, мы полностью контролируем юг и восток острова, но в остальных районах местные племена делают что хотят. Они нападают на наши конвои, нарушают снабжение, на небольшие посты, после чего убегают. Они хорошо знают территорию и очень быстро передвигаются, так что у нас почти нет шансов их поймать. - Катон помолчал. - Если хочешь знать моё мнение, в этой новой провинции никогда не будет полной безопасности. Так что нам бы лучше оттуда убраться и больше не нести ненужных потерь. - Тут Катону вдруг пришла в голову отличная мысль, и он продолжил: - Я даже слышал однажды ночью, господин, как некоторые командиры в нашем легионе обсуждали этот вопрос. Я на часах тогда стоял. Они так же, как все остальные, полагали, что нам надо оттуда уходить, а один из них заявил, что единственная причина, по которой мы там торчим, это потому, что Клавдию хочется играть роль всех побеждающего героя. И как только он отпразднует свой триумф, про армию в Британии вообще все        - Понятно, - сказал Синий, выпятив губы. - Впечатление такое, что императора не слишком сильно любят в легионах, расквартированных в Британии.
        Катон посмотрел на него несколько обеспокоенным взглядом.
        - Ну, видишь ли, господин, такое было, когда мы с Калидом уезжали из Второго легиона. Возможно, теперь положение изменилось.
        - Конечно, такое возможно. Спасибо за откровенность, Капитон. Можешь быть спокоен, наш разговор не выйдет за эти стены.
        Катон кивнул:
        - Спасибо, мой господин.
        Синий сделал знак рукой, отпуская их.
        - Можете больше про это не думать. Формальности закончены. Теперь вам надо получить на складе снаряжение и амуницию. Потом отправляйтесь в свою когорту. Люди трибуна Бурра размещаются в юго-западной части лагеря. Передайте его писцу эту табличку, пусть вас зачислят, после чего вы станете преторианцами из центурии центуриона Луркона.
        - Есть, господин.
        - Остаётся только поздравить вас со вступлением в ряды преторианской гвардии. Выполняйте свои должностные обязанности и держите руки чистыми, и сами скоро поймёте, что получили прекрасное назначение. И самые значительные трудности, с которыми вам, возможно, придётся сталкиваться, это выдержать напор всех баб, которым нравится военная форма, а также жалованье и статус, что к ней прилагаются. И это относится не только к уличным девкам. Встречаются и жёны сенаторов, которые не в силах устоять перед преторианцем.
        Макрон не мог не улыбнуться, услышав о подобных перспективах.
        Центурион секунду помолчал, потом продолжил, чуть понизив голос:
        - Небольшой совет, он же предупреждение. Избегайте искушения поближе познакомиться с кем-то из членов императорской семьи. Понятно, о чём я? Я вас предупредил. Всё. Ступайте.
        Двое легионеров вышли из кабинета и прикрыли за собой дверь. Центурион Синий с минуту задумчиво смотрел на эту дверь, потом открыл шкатулку с документами и достал оттуда восковую табличку, которую читал перед этим. Взял стилос и сделал несколько пометок, после чего положил её обратно в шкатулку. Потом встал и вышел из здания штаба.
        Глава шестая
        Макрон поднял перед собой простую белую тогу и покачал головой:
        - Не годится это для солдата. Это ж надо носить на левом плече, чтоб и руку прикрывало, так?
        Катон, стоявший в противоположном конце помещения, кивнул.
        - С ума можно сойти, - продолжал Макрон. - В такой одёжке и мечом как следует не размахнёшься. Запутаешься в складках, ещё и поранишься, чего доброго, прежде чем поразить противника.
        Он сложил тогу, швырнул её на свою кровать и сел с выражением полного отвращения на лице. Потом осмотрел остальную часть амуниции, которую им выдали на складе. Тога им полагалась в качестве официальной гвардейской формы, когда они выходили на дежурство в город. Этакая подачка тем гражданам Рима, что всё ещё придерживались древних ценностей времён республики, когда присутствие на улицах города вооружённых людей рассматривалось как угроза их свободам. По той же причине Клавдий и сам предпочитал на многих официальных церемониях появляться в простой тоге, не украшенной даже узкой пурпурной полосой младшего городского чиновника. Такое публично демонстрируемое смирение и скромность отлично воспринималось толпой, равно как и более впечатлительными членами сената. Что же касается Макрона, то, по его мнению, тога была совершенно непрактичной одеждой для солдат, которым положено охранять императорский дворец.
        - А как насчёт германцев-телохранителей? - спросил он Катона. - Они тоже это должны носить?
        - Нет. Но они же варвары, из Батавии[7 - Территория современных Нидерландов.], кажется. Это ж будет оскорблением общественного мнения, если их увидят в тогах.
        - Чушь собачья! - проворчал Макрон. Его взгляд снова переместился на выданные им вещи. В дополнение к вполне пригодным для дела доспехам, они получили по классическому шлему греческого типа - с изукрашенным гребнем и узкими нащёчными пластинами, которые мало на что годились, и почти без назатыльника. Кроме этого, им выдали по две белые туники и светло-коричневые плащи, которые наверняка будут собирать всю грязь и копоть с улиц Рима и поэтому нуждаться в постоянной стирке. Однако короткий меч, овальный щит и короткое метательное копьё - пилум - смотрелись как оружие настоящего солдата. Катон уже сложил свою тогу, туники и плащ и аккуратно положил их на полку над своей кроватью. Макрон, вздохнув, последовал его примеру.
        - Что это он там говорил насчёт упадка духа у парней в Британии? - спросил он.
        Катон зашипел на него, потом встал и подошёл к двери. Выглянул наружу. Их разместили в удобной комнате на верхнем этаже, где уже проживали двое гвардейцев из шестой центурии третьей когорты - подразделения, в настоящее время назначенного охранять императорский дворец и свиту императора, когда Клавдий выходит на улицы города, чтобы посетить сенат или полюбоваться представлением в театре, на цирковой арене или на ипподроме. В обычном легионе солдаты теснятся по восемь человек в комнате или в палатке, если это поход. Здесь же, в гвардии, селят по четыре человека, да и сама комната просторная, полная воздуха, хорошо освещена через окно в стене, прикрываемое ставнями. Выйдя в коридор, Катон увидел вдалеке нескольких гвардейцев, они стояли, опершись на перила террасы, выходящей на обсаженную деревьями улицу, ведущую к баням преторианцев. Всё здесь было гораздо больше и величественнее, чем обычная обстановка в лагере легиона. К посыпанному песком учебному плацу сбоку примыкали жилые помещения, огороженные низкой оштукатуренной стенкой.
        Преторианцы не обращали на Катона никакого внимания. Несколько дверей, выходящих в коридор, были распахнуты, но что говорилось внутри, расслышать было невозможно. Катон вернулся в комнату и присел на край кровати.
        - Тут лучше разговаривать тихо. И надо приучиться всё время пользоваться нашими новыми именами…
        - Да знаю я, - буркнул в ответ Макрон, заканчивая складывать тунику и плащ. Уложив их, он сел напротив друга. - Извини за прежнее. Это просто потому, что мне не по душе все эти тайные делишки.
        - Ничего, привыкай. Пока что мы - шпионы, и ничего с этим поделать не можем, пока не сделаем дело. Если провалимся, Нарцисс бросит нас на съедение волкам. Конечно, если мы выживем после общения с этими милыми Освободителями.
        - Знаю, знаю, - устало ответил Макрон. - Я и так всё время думаю об этом задании, клянусь. Только скажи мне, Капитон, - тут он не мог сдержать ухмылки, когда произнёс вслух подложное имя приятеля, - почему ты пудрил мозги Синию насчёт положения в Британии?
        - Ну надо же было ему что-то сказать, чтоб он до конца поверил в нашу легенду прикрытия. Но потом мне ещё одна мысль пришла в голову. Если я начну рассказывать о недовольстве в войсках, это может вызвать интерес противной стороны. И даже если Синий не имеет отношения к заговору, есть хорошие шансы, что он расскажет о нашей беседе другим командирам. И все узнают, кто мы такие, и это может привести к тому, что нас сочтут подходящими кандидатами для вербовки врагами императора. - Катон надул щёки. - Ну, я так подумал…
        Макрон кивнул.
        - Неплохая мысль. Как всегда, друг мой, у тебя возникают всякие гнусные задумки. Неудивительно, что ты так нравишься Нарциссу. - Он внимательно посмотрел на Катона. - Пройдёт ещё немного времени, и ты, глядишь, получишь какую-нибудь должность во дворце. Тебе это вполне подойдёт.
        Префект пристально посмотрел на него и ответил намеренно низким и грубым тоном:
        - Думаю, я и с этим справлюсь.
        Они с минуту смотрели друг на друга, потом Макрон шлёпнул Катона по плечу:
        - Ещё немного, и я б тебе точно поверил!
        И он разразился хохотом. Катон присоединился к нему. Они всё ещё смеялись, когда за дверью раздались шаги и в дверях возникла фигура. Катон обернулся и увидел тощего мужчину с узким лицом, который мерил его ледяным взглядом. Кожа у него была здорово попорчена оспинами, в волосах виднелась седина. Префект решил, что он на несколько лет старше Макрона. Он встал и протянул пришельцу руку:
        - Меня зовут Тит Овидий Капитон. Я из Второго легиона, в преторианцы направлен переводом.
        - Капитон, значит. - Мужчина кивнул. - Рад, что вы пребываете в таком прекрасном настроении. Вы, значит, числитесь в моей секции. - Он ткнул себя большим пальцем в грудь. - Меня зовут Луций Поллин Тигеллин. Опцион центурии, заместитель центуриона Луркона. Твой приятель - это второй новичок?
        Макрон встал.
        - Приятель может и сам представиться. Вибий Галл Калид. Тоже из Второго легиона.
        Тигеллин шмыгнул носом.
        - Ага, ничем не примечательный легион, насколько я помню. Возможно, вы производили недурственное впечатление на своё начальство в Британии, но здесь вам предстоит начинать с самого начала, чтобы произвести должное впечатление на меня и на трибуна Бурра.
        - Мы будем стараться, - сказал Катон.
        - Отлично. Тогда вам лучше переодеться в форменные туники и явиться с рапортом к трибуну. - И Тигеллин ткнул пальцем в их легионерскую одежду. - А от этих тряпок лучше сразу избавиться. Продайте их на рынке, вам они больше не понадобятся. Я не разрешаю держать такое барахло здесь, на полках. А не то сам выкину. Трибун терпеть не может лодырей.
        Он повернулся и пошёл по коридору. Секунду спустя в дверях появилось новое лицо - молодой человек, кажется, того же возраста, как тот преторианец, что проводил их в штаб, но, на взгляд Катона, со слишком свежим и юным личиком, чтобы быть солдатом. Префект удивился этой мысли, ведь он и сам был ненамного старше стоящего перед ним гвардейца. Всё дело в опыте, решил он.
        Преторианец вошёл в комнату и оглянулся, желая убедиться, что Тигеллин уже далеко и ничего не услышит.
        - Вы на его счёт не беспокойтесь, - сказал он. - Тигеллин всегда сурово встречает новичков. Говорит, что это только им на пользу, если сразу поставить их на место. Вы бы видели, как он меня принял! - Он улыбнулся. - Фусций меня зовут.
        Макрон улыбнулся в ответ.
        - А меня - Калид, а этот долговязый - Капитон. Нас из легионеров сюда перевели.
        - Я так и подумал, когда увидел… - Он замолчал, потом ткнул пальцем в шрам на лице Катона: - Это у тебя откуда?
        - Удар мечом, - скучным тоном пояснил Катон. - В прошлом году… в Британии. Получил в схватке, когда мы попали в засаду, устроенную молодцами из племени дуротригиев.
        Фусций смотрел на него ещё целую минуту, не скрывая своего восхищения, потом понял, что, наверное, глупо выглядит, и вспыхнул от смущения.
        - Могу поспорить, вам есть о чём рассказать, как там было, в Британии.
        - На что ты готов поспорить? - сухо спросил Макрон. - Если хочешь услышать интересные истории, иди сюда, мальчик.
        - Да? - Фусций уже не знал, что сказать в ответ, не обидев нового рекрута, так что он лишь пробормотал что-то, проскользнул мимо Макрона к одной из коек, стоявших по другую сторону от окна. - Ладно, это только хорошо, что у нас в комнате появились новые обитатели. Тигеллин не слишком разговорчив. Нет, он, конечно, разговаривает, но по большей части лишь жалуется и капризничает. Вечно он всем недоволен.
        - Мы это заметили, - сказал Катон и стянул с себя красную тунику и натянул новую, преторианскую. - Давай, Калид. Поторопись.
        - Когда покончим с делами, мои друзья и я собираемся вечерком пойти выпить, - сказал Фусций. - Хотите присоединиться?
        - Неплохая мысль, - ответил Катон, разглаживая и одёргивая тунику. Потом застегнул на талии тяжёлый боевой пояс. - Как ты, Калид?
        - Почему бы и нет? Можно и выпить приличного вина после той дряни, которую нам подсунули по прибытии.
        - Вот и отлично. Пошли, разыщем трибуна.
        Трибун Бурр был пожилым ветераном. Судя по количеству шрамов на лице и руках, он немало лет прослужил в легионах, прежде чем его перевели в преторианскую гвардию. Он был почти лыс, если не считать небольшую прядь седых волос. Один глаз он потерял в бою, и пустую глазницу прикрывала кожаная нашлёпка, удерживаемая на месте тонкой кожаной полоской. Он был высокого роста и мощного телосложения. Катон сразу понял, что в своё время это был могучий воин. Правда, сейчас он дослуживал последние годы в гвардии, прежде чем получить отставку с выходным пособием и покинуть армию. Вполне возможно, он сумеет использовать свой переход во всадническое сословие, чтобы получить какой-нибудь административный пост в Риме или в каком-либо другом городе Италии, но, как полагал Катон, скорее всего он предпочтёт компанию старых солдат, а вовсе не бюрократов. И окончит свои дни в какой-нибудь военной колонии, уважаемый всеми, кто знавал его в лучшие времена его военной карьеры, пусть даже теперь он превратился в старого, сгорбленного и болезненного человека.
        - Ну, входите, нечего там толпиться в дверях! - резко бросил трибун Бурр.
        Катон и Макрон вошли и встали перед ним по стойке «смирно», и трибун осмотрел их критическим взглядом, прежде чем продолжить.
        - Ну наконец-то нормальных солдат прислали! Очень вовремя, клянусь богами! А то шлют тут в последнее время всяких городских неженок… Особенно после потерь, которые мы понесли в Британии. Но вы-то, конечно, помните битву при Камулодунуме. Это ж ваш легион выручил всех нас, когда мы влезли в ту ловушку. Боги, эти проклятые кельты оказались жутко хитроумными ублюдками! И дрались здорово, это точно! Лучших преторианцев положили, хотя мы тоже сражались неплохо. Итак, - заключил он, - это просто отлично - заполучить в когорту ещё двоих ветеранов. Хотя, как я вижу, один из вас ещё довольно молод, а? Тебя как зовут?
        - Капитон, мой господин.
        - Возраст?
        - Двадцать пять лет, господин.
        - Значит, семь лет на службе.
        - Почти восемь, господин. Я вступил в легион, когда мне исполнилось семнадцать.
        Бурр нахмурился.
        - Но это ж не по правилам! Минимальный возраст - восемнадцать.
        - Меня в армию отослал отец, как только решил, что я готов к военной службе. - Катон произнёс это без всякого выражения, поскольку это была легенда прикрытия.
        - Гордый он человек, несомненно. Да и ты неплохо себя показал.
        - Спасибо, господин.
        Бурр перенёс своё внимание на Макрона.
        - А как насчёт тебя? Судя по твоему виду, ты из старичков. Сколько лет на службе, Калид?
        - Двадцать три, мой господин.
        - Клянусь всеми богами, и всё ещё просто легионер? Ты должен был уже быть убит к настоящему времени или получить повышение до центуриона. Ну, по крайней мере, до опциона. Так в чём причина?
        Макрон проглотил обиду и ответил прямо, без увёрток:
        - Я рядовой, господин, от начала и до конца. Не вижу смысла добиваться повышения. Мне нравится просто быть солдатом. Я неплохо умею драться и в своё время положил немало врагов Рима.
        - Хороший воин - это одно, однако сумеешь ли ты соответствовать требованиям, предъявляемым к преторианцу? Ты ж всё время будешь теперь на глазах у всяких сенаторов и прочих. Тут требуется нечто большее, чем просто быть хорошим солдатом и уметь убивать врагов. И если ты скурвишься и опозоришь преторианскую гвардию, ты опозоришь самого императора и, что ещё хуже, гораздо хуже, опозоришь меня. И если такое случится, я наеду на тебя со страшной силой, прямо как гора дерьма. Это тебе понятно, Калид?
        - Да, господин.
        Последовала пауза, пока трибун давал им возможность как следует усвоить его предупреждение, потом он прочистил глотку и продолжил уже более спокойным тоном:
        - Я сейчас скажу вам то, что говорю каждому новичку в гвардии. Вы пришли к нам в трудное время. Император стареет, он долго не протянет, даже если какой-нибудь идиот из сенаторов объявит о его обожествлении и они все за это проголосуют. И это скверно, потому что среди всех императоров этот был из лучших. Однако он всё-таки смертный, из плоти и крови, так что всё равно умрёт. И наша задача - обеспечить, чтобы он умер своей смертью, от естественных причин. Да-да, я помню эту шуточку насчёт естественных причин смерти в императорском семействе, они включают в себя такие заболевания, как отравление, удар ножом в спину или мечом в брюхо, удушение с помощью подушки и так далее. Но пока я командую когортой дворцовой охраны, такого не произойдёт. Так что на дежурстве вам следует держать глаза открытыми, смотреть в оба. Я не доверяю этим германским уродам из личной охраны, да и вообще мне на них наплевать. Наша задача - остановить любого, кто задумает подойти к императору Клавдию достаточно близко, чтобы эти германцы получили шанс оправдать своё жалованье. Что касается лично меня, то моя задача вот какая:
мои люди составляют первую и последнюю линию обороны. И если кому-то из вас придётся броситься вперёд, чтобы собственным телом прикрыть императора от ножа убийцы, вы сделаете это без всяких колебаний. Если вы к такому не готовы, вам нет места в моей когорте. Понятно?
        - Да, господин, - в унисон ответили Катон и Макрон.
        - Хорошо. Как я уже сказал, положение сейчас трудное. Тут во дворце развелось полно всяких партий и фракций, и они уже строят планы на предмет наследования трона. Одни стоят за Британика, другие поддерживают этого выскочку Нерона. А кроме них есть ещё эти проклятые вольноотпущенники - Паллас, Нарцисс и Каллист, все хитроумные и ненадёжные мздоимцы и жулики. Только и смотрят, как бы получше заключить альянс с избранным ими кандидатом на императорский пурпур. По мне, так это хорошо, но только пока они не начали предпринимать меры, чтобы ускорить этот процесс. Так что глядите в оба, ищите признаки угроз изнутри и опасностей снаружи. Вопросы есть? - Он посмотрел на каждого из них. - Нет? Тогда я велю Тигеллину завтра ознакомить вас со всеми правилами внутреннего распорядка, принятыми во дворце. И вам надо бы побыстрее всё это усвоить, поскольку послезавтра я уже поставлю вас на дежурство. Тут всё просто: или вы плывёте, или тонете. Понятно? Тогда всё, свободны!
        Глава седьмая
        -Треклятая свора игрушечных солдатиков, вот кто они такие, эти преторианцы! - высказался Макрон, когда они шли по улочке, ведущей к таверне, которую им назвал Фусций. Уже наступила ночь, и они закутались в плащи, защищаясь от ледяного холода зимней ночи. По обе стороны улицы сплошной тёмной массой возвышались громады дешёвых многоквартирных жилых домов, в которых лишь изредка виднелись лучики масляных ламп или сальных свечей, мигающих внутри. Гнусная вонь - смесь запахов пота, канализации и гниющих овощей - наполняла воздух. Макрон резко выдохнул: - Бездельники, только и делают, что к парадам готовятся.
        - А я думал, тебе нравится именно этот аспект нашей новой службы, - ответил Катон. - Ты ж сам мне не раз говорил, что именно муштра сделала римскую армию столь успешной в бою.
        - Да-да, конечно, но только если не перебарщивать, - мрачно признал Макрон. - Дело-то в том, что муштра готовит людей для боя, а не для бесконечных парадов и прочих церемоний. Они ж должны быть солдатами, а не бесполезными убогими украшениями.
        - Ну, это как поглядеть… У них есть свои положительные стороны, порыв, например, стремительность. И когда им приходится сражаться, они уж не посрамят чести и репутации гвардии.
        Макрон искоса посмотрел на Катона и тут же споткнулся о тушу дохлой собаки.
        - Вот дерьмо! Весь в тухлятине перемазался, все калиги запачкал… - Он остановился, чтобы почистить калиги, поскрёб ими о стену. - Что я хотел сказать, так это то, что шансов увидеть преторианцев в бою столько же, сколько вероятности застукать целомудренную весталку на пьяной оргии. Случается, конечно, но не слишком часто.
        - Нас сюда не сражаться прислали. И я не желаю оставаться в преторианской гвардии дольше, чем будет необходимо. Мы тут оказались с одной-единственной целью.
        - Да знаю я, найти и покарать изменников.
        - Вообще-то я рассчитываю наконец получить от этой змеи Нарцисса всё, что нам причитается.
        Макрон засмеялся и похлопал друга по плечу.
        - Вот тут ты совершенно прав, парень!
        Катон улыбнулся. Как бы ни ненавистна ему была необходимость вновь зарабатывать повышение до ранга префекта, было неплохо уже то, что они с Макроном теперь были на равных - оба рядовые. У них, конечно, возникали моменты напряжённости в отношениях, когда Макрону приходилось считаться с более высоким чином Катона, но теперь Катон уже сожалел о той лёгкости, которая существовала между ними в прежние годы. Такое положение, конечно, изменится, как только они выполнят это задание, с грустью подумал Катон. Если Нарцисс сдержит своё обещание, тогда его чин префекта будет подтверждён, и он получит под команду когорту вспомогательных союзнических войск. А Макрон, по всей вероятности, получит назначение в легион, и им придётся расстаться. При условии, естественно, напомнил себе Катон, что их задание будет успешно выполнено.
        - Кажется, это вон там. - Макрон указал в дальний конец улицы, где была небольшая площадь с общественным питьевым фонтаном. В начале вечера поднялся сильный ветер, он по большей части разогнал тучи дыма, висевшие над Римом, так что теперь на небе поблёскивали звёзды, бросая на город слабый свет, выделяя очертания крыш жилых домов на склонах Эсквилинского холма. Когда они вышли на эту площадь, увидели справа аккуратно нарисованную вывеску «Винная река». Дверь под вывеской на секунду растворилась, изнутри на площадь выплеснулись взрывы смеха и крики, оттуда, пошатываясь, выбрался на площадь человек и начал блевать, едва освещаемый тёплым светом, отбрасываемым лампами и свечами, что горели внутри.
        - А вот и отрыжка этой реки, так сказать, её излив.
        - Очень смешно. Пошли тогда к истокам. У меня глотка пересохла.
        Катон придержал друга за руку, стараясь его вразумить.
        - Конечно, надо выпить. Только не напивайся. А то ещё проговоришься.
        - Можешь на меня положиться. Я буду трезв, как невинная весталка.
        - Это не слишком впечатляющее сравнение, если судить по некоторым сплетням.
        Они пересекли площадь и аккуратно обошли мужчину, склонившегося над сточной канавой и продолжавшего извергать из себя выпитое и съеденное. Пройдя через двери внутрь, Катон увидел, что таверна большая и простирается далеко в глубь здания, под жилыми помещениями выше этажом, который опирался на толстые колонны, разделявшие зал. Таверну уже заполняли вечерние посетители, и нагретый воздух здесь был пропитан дымами от коптящих ламп и свечей и кислым, едким запахом дешёвого вина. Пол, вымощенный каменными плитами, был покрыт тонким слоем соломы и опилок. По прикидке Катона, здесь сейчас в большой тесноте скопилось более сотни мужчин и несколько женщин, все столы были заняты, так что некоторые клиенты сидели, просто привалившись к стенам. Здесь собрались небольшими группами закончившие дежурство гвардейцы, а также солдаты из когорт городской караульной стражи. Остальные были гражданские лица.
        - Эй! Идите сюда!
        Они обернулись на этот призыв и рассмотрели Фусция, жестами призывающего их к себе из угла зала невдалеке от входа. Он сидел у длинного стола с несколькими другими преторианцами. Перед ними стояло несколько кувшинов с вином.
        Катон и Макрон пробрались к их столу, и Фусций, уже успевший принять несколько чарок вина, представил их своим товарищам.
        - Парни! Тут у нас двое новых ребят, про которых я вам говорил. Ну, может, уже и не ребят, а? - Он обнял вновь прибывших за плечи и задышал в лицо Катону, повернувшись к нему и пьяно улыбаясь. - Вот это - Капитон. А тот - Каллус.
        - Калид, - спокойно поправил его Макрон. Он оглядел стол и всех сидевших за ним, кивнул в знак приветствия. Преторианцев было девять, трое выглядели как ветераны, остальные были молоды, с юными лицами, как у Фусция. Большая часть из них, судя по виду, приняла на грудь не меньше, чем Фусций, а вот ветераны держались лучше, явно более устойчивые к вину, и вроде бы сохраняли определённый уровень трезвости.
        - Присаживайтесь, - продолжал Фусций, но, посмотрев вокруг, заметил, что свободных скамеек возле этого конца стола нет.
        Он повернулся к соседнему столу, за которым сидели трое щуплых юнцов в компании толстой шлюхи, накачивая её вином.
        - Встать! - приказал им Фусций. - Слышь, подъём! Мне нужна ваша скамейка!
        Один из юнцов оглянулся и буркнул:
        - Отвали! Найди себе другую скамью. Эта уже занята.
        - Сейчас освободится. Когда преторианец приказывает тебе встать, ты, чтоб тебя разорвало, встаёшь и валишь прочь. Ну, вставай!
        - Может, ты нас силой заставишь? - Юнец холодно улыбнулся, и его рука скользнула вниз, к поясному ремню.
        Фусций отступил вбок, чтобы юнцам был виден весь стол с сидевшими за ним его товарищами.
        - Ну, если ты нас вынудишь…
        Преторианцы уставились на юнцов. Те поняли намёк и быстро поднялись на ноги, грубо подхватили шлюху, которая заворчала, протестуя против такого обращения. Она уже так набралась, что её ноги не держали, и парням пришлось волочить её сквозь толпу. Фусций подтащил скамейку к столу и жестом пригласил Катона и Макрона садиться.
        - Ну вот. Пейте. - Он взял ближайший кувшин, подтянул его поближе, увидел, что он пуст, и потянулся за другим, потом наполнил две кружки доверху и подтолкнул их к Катону и Макрону, пролив немного вина на стол.
        Они взяли предложенные кружки и подняли их, приветствуя остальных гвардейцев. Катон сделал вид, что отпил огромный глоток, но тут же выпустил большую часть вина обратно в кружку, потом опустил руку под стол и незаметно вылил остальное на пол. Макрон сделал приличный глоток и вытер рот тыльной стороной ладони.
        - Аххх! Недурно!
        - Конечно. - Фусций улыбнулся. - Для преторианцев они держат приличное пойло, потому что мы хорошо платим, так что они не осмеливаются подавать нам что-то второсортное.
        - Понятно. - Катон вытянул губы, потом снова поднял свою кружу и притворился, что делает ещё глоток.
        - Ну и как вам ваше новое положение? Какие первые впечатления? - спросил один из товарищей Фусция. - Вам не кажется, что это самое лучшее назначение во всей армии? Или нет?
        - Ну, между преторианской гвардией и настоящей армией огромная разница, - сказал в ответ Макрон. - Да, это отличное назначение, но это не для настоящего солдата.
        Катон скривился, увидев, какое ледяное выражение появилось на лицах остальных гвардейцев. Потом один из них, постарше возрастом, громко фыркнул и засмеялся. Остальные тоже заржали.
        - Типичный легионер, чтоб его Вулкан забрал! - заявил другой ветеран. - Они думают, что армия - это только они. А потом заявляются сюда и дерут нос выше некуда. Вздор! Послужат с годик в гвардии и забудут, что когда-то были легионерами.
        Макрон наклонился вперёд и ткнул пальцем в сторону этого ветерана.
        - Ну вот что. Ты сам не знаешь, о чём толкуешь. Так что если будешь выказывать неуважение к легионам в присутствии Капитона и меня, мы можем принять это близко к сердцу и обидеться. И тогда выбьем из тебя эту дурь вместе с дерьмом. Я правильно говорю, Капитон?
        - Что ты несёшь? - Катон бросил на Макрона яростный взгляд.
        - Да вот я тут немного прошёлся насчёт всех этих самовлюблённых и самодовольных недоносков. Обрыдли они мне по самое не могу. Только и делают, что прихорашиваются и выпендриваются, как будто это самое главное. - Он отпил ещё вина и продолжил: - Жалованье у них вдвое больше, чем у нормальных солдат, сидят себе тут и в ус не дуют, тогда как настоящие солдаты рискуют жизнью, сражаясь за Рим…
        - И что с того? - отреагировал другой ветеран, сидевший за дальним концом стола. - Ты отслужил своё в действующей армии, участвовал в кампаниях, так же, как и я, а всё это - давно нам обещанная награда. Мы её заслужили. Ну и какие у тебя проблемы?
        Макрон уставился на него, потом осушил свою кружку и поставил её на стол с резким стуком и пренебрежительно фыркнул:
        - Да никаких. Давай, наливай ещё.
        Все сидевшие за столом преторианцы разразились смехом, а Фусций налил вина в кружку Макрона. Посмотрел на Катона, но тот отрицательно мотнул головой и улыбнулся.
        - Скажи-ка, - сказал Катон, - а как насчёт всей этой муштры? Как я слышал, вас здорово гоняют, а? Я-то думал, что в гвардии служба нетрудная. А тут говорят, что префект Гета готовит преторианцев к настоящей войне. Это так?
        - Проклятый Гета! - резко бросил один из молодых гвардейцев. - Не успел Криспин уйти в отпуск по болезни, Гета сразу же начал гонять нас, прямо как рабов! Марш-броски, упражнения с мечами, эти клятые подъёмы по тревоге, что ночью, что днём… Он вроде даже хочет убедить императора послать нас на какую-нибудь поганую войну! - Гвардеец посмотрел на остатки вина в своей кружке. - Клянусь богами, нас наверняка пошлют в Британию расчищать и подчищать там всю эту кровавую кашу!
        - Ха! - Фусций хлопнул ладонью о ладонь. - Как тесен этот мир! Наш друг Капитон только что из Британии. И Калид тоже.
        - Неужели? - Один из старших преторианцев с трудом сосредоточил внимание на вновь прибывших. - Ну и что там? Мы побеждаем?
        Катон вытянул губы:
        - Сперва надо точно определить, что такое «побеждаем».
        - Точно определить? - Гвардеец нахмурился. - Что за бред! Мы либо побеждаем, либо нет. Так как там на самом деле?
        - Ты должен извинить моего друга, - вмешался Макрон. - Он считает себя философом. А истина в том, что кельты оказались более крепкими ребятами, чем предполагал император. Мы довольно легко можем громить их на поле битвы, вот они теперь и перешли к другой тактике - нападают на наших парней из засады, а потом убегают без оглядки, как зайцы. Может, они и трусы, но они изматывают нас, убивая одного за другим. Если хочешь знать моё мнение, Рим вполне мог бы обойтись без этих болотных варваров. Императору следует отозвать войска домой.
        - А что насчёт их друидов? - спросил один из молодых.
        - А что такое?
        - Ну, если мы не уничтожим их в Британии, тогда придётся опять драться с ними в Галлии, а потом и вообще везде, куда они могут сбежать. Ну, так я слышал, по крайней мере.
        - Тогда лучше бы тебе забыть то, что ты слышал, - резко и ядовито бросил Макрон. - Я вот что тебе скажу, друиды уже сломлены. И убрались к себе в горы. С ними покончено. То, что тут болтают о том, что нам пришлось вторгнуться в Британию, чтобы спасти её от этих проклятых друидов, это всё наглая ложь. Существует только одна причина, по которой наши легионы оказались в Британии. Чтобы император выглядел настоящим военачальником-победителем. Ни один более или менее приличный император ни за что не стал бы рисковать своими людьми, только чтобы получше выглядеть в глазах толпы.
        Катон внимательно следил за реакцией преторианцев на высказывания своего друга и отметил, что по большей части они одобрительно кивают. Недовольство политикой императора в отношении Британии было явным. И потаённый смысл последней реплики Макрона от него не ускользнул.
        - Он долго не протянет, - пробурчал кто-то.
        - А что потом, идиот? - резко спросил ветеран. - Думаешь, мы так сразу найдём императора получше, чем Клавдий? Думаешь, он только и ждёт, чтобы его позвали?
        - Да хуже и так уже некуда. Этот парень, Нерон, у него доброе сердце и он любит гвардию. То и дело появляется у нас в лагере. Он о нас позаботится.
        - Да я всё это уже видел! Молодой Гай Калигула был такой же добренький, а чем всё это кончилось?
        Тут внезапно послышался громкий шум, и в таверну ввалилась группа боевых на вид парней в грязных туниках. Они явно уже успели как следует выпить и теперь пребывали в приподнятом настроении - пока их вожак не заметил преторианцев и не поднял руку, останавливая своих приятелей. Остальные посетители уже нервно оглядывались на вновь пришедших, разговоры за столами начали стихать.
        - Нет, вы только поглядите, парни! - заорал он, обернувшись через плечо. - Нас нынче осчастливили своим присутствием игрушечные солдатики императора! Вы только поглядите на них! Наливаются винищем. Жрут от пуза - лучший хлеб, самое отборное мясо…
        - Это ещё кто такой? - спросил Катон.
        - Цестий, - ответил Фусций. - Главарь Виминальской банды грабителей. Очень мощная банда. Они время от времени заходят сюда выпить.
        - Он и сам по себе смотрится неплохо. На вид очень крутой и мощный мужик.
        - Так оно и есть. Он борец, раньше на арене выступал. Голыми руками ломал противникам шеи, двоих так угробил.
        Цестий сложил на груди свои огромные руки и некоторое время пристально смотрел на преторианцев. Потом продолжил:
        - Ну да, конечно, они-то живут припеваючи, пока остальной Рим голодает. В жизни не видел такую свору женоподобных красавчиков и бездельников. Все такие хорошенькие, наглаженные и начищенные, всё блестит и сияет, а сами-то - сплошное дерьмо. Ни единого настоящего солдата среди них. А я видал более приличных ребят, настоящих солдат, да только они сидят в канавах и просят милостыню.
        Некоторые из посетителей уже поднимались из-за столов и, стараясь делать это незаметно, устремлялись к выходу. За ними потянулись и остальные, а преторианцы, сидевшие за другими столами, начали вылезать со своих мест и неверными шагами подтягиваться к столу, за которым пребывали Катон, Макрон и их новые приятели.
        - Кажется, будет драка, - пробормотал Катон.
        - Возможно. - Макрон кивнул. - Вот и поглядим, на что способны эти преторианцы, из какого они теста.
        - Откровенно говоря, всем нам было бы лучше остаться целыми.
        Катон уставился на Цестия. Могучий главарь банды уже двигался через пустеющий зал по направлению к ним. Хозяин таверны поспешно убирал со стойки кувшины с вином и глиняные кружки - сколько удастся успеть спрятать, прежде чем начнётся погром. Часть он уже умудрился упрятать за прилавок и потянулся за остальными, пока ещё было тихо. А Цестий и его головорезы подтягивались между тем к столу преторианцев. Катон отметил, что многие из них достаточно нахальны и наглы, чтобы плевать на законы - за поясами у них торчали ножи. У других имелись тяжёлые кожаные сапы - мешочки с песком или свинцовыми опилками. Катон не прихватил с собой никакого оружия, а быстрый взгляд вокруг убедил его, что лишь немногие из преторианцев явились сюда вооружёнными, по большей части, небольшими ножами для резки хлеба и мяса.
        - Действующий закон запрещает носить в городе оружие, - громко провозгласил он. Образовалась короткая пауза. Все поглядели на него с изумлением и интересом.
        Цестий остановился в нескольких шагах от солдат.
        - Эта таверна на моей земле. И здесь действуют мои законы. Боюсь, вам придётся покинуть это заведение, ребятки, - добавил он с притворной вежливостью. - Прямо сейчас.
        Фусций оглянулся по сторонам, на остальных преторианцев, и его рука скользнула под плащ, но Макрон перехватил её.
        - Слушай, приятель, мы тут просто тихо сидим и выпиваем. - Макрон улыбнулся Цестию. - Сам ведь видишь, вокруг благодаря вашему появлению полно места и для вас, и для нас.
        У Цестия чуть приподнялся угол рта, это он так улыбнулся, насмешливо и издевательски.
        - Ага, именно этого я и хочу - тихо посидеть и выпить, а банда трепливых преторианцев мне мешает. Портит настроение. - И он ткнул пальцем себе за спину. - Так что убирайтесь.
        У Макрона был расстроенный вид.
        - Ну, зачем же так сразу… - Он помолчал, потом потянул носом. - Кроме того, от тебя и твоих друзей так воняет, словно вы только что вылезли из канализации. Не обижайтесь, от вас и впрямь жутко разит дерьмом. И вообще, давайте жить тихо, зачем нам ссориться, а? Вы можете тихо-мирно выпивать вон там, в уголке. Мы даже можем заплатить за первую выпивку, как ты сам утверждаешь, мы в состоянии себе это позволить. Давайте, садитесь. - Он протянул руку к ближайшему кувшину и наполнил кружку. Повернулся к Цестию, шагнул к нему и протянул кружку. Цестий инстинктивно перевёл взгляд на кружку. И тут Макрон врезал ему кувшином в лицо. Раздался звук бьющейся глины, в стороны хлынули потоки красного вина. Цестий пошатнулся, отступил на шаг. Из его разбитого носа текла кровь. Макрон отшвырнул ручку кувшина, и его командный голос, натренированный на плацу, заполнил всё помещение таверны: - Всем стоять!!!
        Схватив табуретку, Макрон бросился на остальных членов банды. Один из них - у него явно было побольше ума и самообладания, чем у остальных - прыгнул вперёд, прикрывая собой главаря, и чуть присел, ожидая удара, а табурет Макрона уже заканчивал описывать в воздухе крутую дугу. Те преторианцы, которые ещё не успели как следует набраться, тоже полезли в драку, раздавая удары направо и налево, а остальные последовали за ними, хотя и неуверенно держались на ногах. Бандит, оказавшийся перед Макроном, поднял руку, прикрываясь от удара, но его локоть тут же резко вошёл в контакт с головой, раздался хруст сломанной кости и крик боли. Катон сжал кулаки, высматривая подходящего противника.
        - Чего ты ждёшь? - заорал Макрон, обернувшись через плечо. - Приглашение тебе требуется? Бей!
        Обе стороны примерно соответствовали друг другу по числу участников, так что драка тут же заполнила собой всё пространство таверны.
        - Не на-а-адо!! - завопил хозяин, хватая со стола кувшин, когда тот уже был готов свалиться на пол и разлететься вдребезги, когда на стол навалились двое дерущихся, пытаясь ухватить друг друга за глотку. Вокруг уже падали и разбивались столы и скамьи вместе с глиняной посудой и кувшинами, по полу разливались лужи тёмно-красного вина. Катон рванул вперёд, подняв кулаки. Один из преторианцев перед ним отлетел вбок, за ним открылся приземистый мужик с копной чёрных волос на голове. Катон прыгнул вперёд и врезал ему правым кулаком в лицо. Удар пришёлся в челюсть, рот противника с громким стуком захлопнулся, и мужик упал на колени. Катон полностью использовал полученное преимущество, ударив его с обеих сторон по голове, и мужик свалился набок, уже без сознания.
        Быстро оглядев зал, он отметил, что Макрон по-прежнему продолжает нападать на Цестия, быстро нанося удары кулаками по голове и телу противника. Тот, несмотря на это, держался на ногах, отражал удары, прикрывался кулаками, блокируя атаки Макрона. Он помотал головой, смахивая текущую кровь, потом бросился на Макрона с глухим рёвом, хорошо слышимым, несмотря на вопли, стоны, выкрики и грохот, заполнявшие таверну. Цестий ударил левой, это был настоящий боксёрский удар, и он угодил Макрону в плечо, заставив отступить на шаг. За ударом слева последовал замах правой и мощный удар, но у Макрона было достаточно времени, чтобы уклониться от него, уйти нырком и нанести ответный удар снизу вверх. Голова Цестия резко мотнулась вверх, но он сделал шаг вперёд и снова ударил Макрона, на сей раз попав ему кулаком в рёбра, в середину груди, и тут же в лицо, под левый глаз, отбросив противника назад. Макрон отлетел, ударился о стол, за которым сидел незадолго до драки. Кружки и кувшины с грохотом и звоном полетели на пол и разбились. Макрон от удара слегка ослеп и теперь мотал головой и часто моргал. А гигант-бандит
наступал на него. Он гнусно улыбался и продолжал наносить удары - в живот, потом в лицо, по губам. Разбил Макрону нижнюю губу.
        Тут до Катона дошло, что, если он немедленно не вмешается, Макрону придётся туго, он будет избит. Он отбросил в сторону кого-то из преторианцев, пытаясь пробиться к другу. Удара сбоку он не успел заметить, но его голова вдруг мотнулась в сторону, и в глазах всё расплылось, раздвоилось. Он инстинктивно пригнулся и поднял кулаки, прикрываясь от следующего удара, который угодил ему в локоть. Впереди он увидел Фусция, который уложил своего противника и теперь добивал его с помощью отломанной от табурета ножки.
        - Фусций! - заорал Катон. Молодой гвардеец оглянулся, и Катон крикнул: - Помоги Макрону!
        Фусций недоумённо нахмурился, и Катон почувствовал, как в животе у него всё сжалось: он понял, что допустил ошибку. Он резко вдохнул и снова крикнул:
        - Помоги Калиду!
        Протянул руку и показал направление. Фусций обернулся, увидел, как главарь банды наносит удар за ударом, ухватил покрепче свою ножку от табуретки и прыгнул Цестию за спину, поднимая своё оружие.
        - Берегись, Цестий! - проорал кто-то, и главарь начал разворачиваться, но было уже поздно. Ножка табуретки с треском врезалась ему в макушку. У него отвалилась нижняя челюсть, он застонал-зарычал, а Фусций ударил его снова, два раза. У него из головы хлынула кровь, волосы сразу прилипли к черепу. Фусций изменил тактику и теперь засадил концом ножки гиганту в живот, отчего тот согнулся вдвое.
        - Так его! - заорал Катон, пригибаясь и продолжая пробиваться к Макрону. Он обменялся несколькими ударами и пинками с двумя бандитами и наконец оказался рядом с Макроном. А Фусций между тем врезал противнику коленом в лицо, а затем ещё несколько раз ударил его ножкой табуретки по голове, пока тот не свалился на спину, разбросав руки и свалив вместе с собой ещё двоих. Все вместе они образовали на полу живописную кучу тел.
        - Внимание, ребята! - раздался чей-то голос. - Кто-то караульную стражу вызвал! Сваливаем отсюда!
        Первый из бандитов сумел выбраться из свалки и рванул к выходу. Другие, согнувшись и пошатываясь, побежали за ним.
        - Цестия свалили! Эй, кто-нибудь, помогите мне!
        Двое бандитов поспешили к своему вожаку, пребывавшему в полубессознательном состоянии, подхватили его под руки. Фусций рванулся было к ним, намереваясь ударить главаря бандитов ещё пару раз, но остановился, вроде как осознав, что нарушает неписаные законы кабацкой драки, пытаясь ударить беззащитного. К этому времени желание воспользоваться преимуществами создавшейся ситуации у многих уже испарилось, вожака бандитов волокли к выходу, а он всё пытался встать, брыкаясь и стараясь найти опору под ногами. Обе стороны решили, что уже хватит, пора разойтись, и понемногу отступали в разные стороны, оставляя за собой груды обломков столов и лавок, битой посуды и лужи разлитого вина. Хозяин таверны в ужасе прикрыл ладонями лицо, весь содрогаясь от рыданий.
        Катон опустился на колени рядом с другом. Макрон полусидел, привалившись к колонне, глаза моргали, кровь струилась из разбитой брови, носа и губы.
        - Эй, Калид! - громко позвал его Катон. - Слышишь меня?
        - Урррргх! - Макрон облизал губы и скривился от боли, потом выплюнул кровавый сгусток. - Проклятье! Что тут произошло? Кто это мне так врезал? - Тут он сумел наконец разлепить веки и открыть пошире глаза. И узнал Катона. - Дружище! На нас напали! К оружию!
        - Хорошо ему досталось! - Фусций засмеялся, опускаясь на колени рядом с Катоном. - Выбили ему мозги!
        Катон кивнул. Он опасался, что в таком состоянии Макрон может сказать что-то, что их выдаст.
        - Фусций, притащи кувшин воды. Быстро!
        - Ага, сейчас. - Гвардеец поднялся и направился к хозяину таверны. Хозяин тяжко вздохнул и пошёл выполнять заказ. Катон нагнулся к уху Макрона и прошептал:
        - У нас была драка, и тебя свалили. Но с тобой всё в порядке, ничего серьёзного. Ты только помни о нашем задании. Ни слова, пока окончательно не придёшь в себя, понял? Макрон! Ты меня понял?
        - Ага… Мы подрались… Пасть держать закрытой.
        - Вот и отлично. - Катон вздохнул и похлопал друга по плечу. Потом поднялся на ноги. Фусций как раз вернулся с кувшином воды и передал его ему. Катон отступил на шаг и, примерившись, опорожнил кувшин прямо на лицо Макрона. От этого потока воды Макрон дёрнулся вбок и начал отплёвываться. Глаза дико расширились, вид у него стал такой, словно он готов наброситься на первого встречного. Потом он узнал Катона, открыл было рот, чтобы что-то сказать, нахмурился, вспомнив предупреждение друга, и захлопнул пасть. Глубоко вздохнул, потом невнятно спросил:
        - А этот куда делся?
        - Он уже вне игры. Спасибо Фусцию. Если бы не он, ты бы уже был на пути в царство мёртвых. Фусций, помоги-ка мне поставить его на ноги. Пока городская стража не явилась.
        Но было уже поздно. Грохот калиг, топающих по мощённой камнем улице, эхом разнёсся по площади за дверями таверны. Преторианцы ещё помогали своим поверженным товарищам подняться на ноги, когда в таверну ввалились первые стражники. За ними вошёл опцион с длинным жезлом в руке. Он огляделся.
        - Ну и что тут происходит? Мне доложили, что тут драка.
        - Ничего подобного, - протестующее заявил Катон. - Мы тут сидели и выпивали, а потом ввалилась эта виминальская банда, напала на нас и устроила тут погром.
        - Как же, так я тебе и поверил! - Опцион недовольно засопел. - Клятые преторианцы считают, что мне ничего не стоит запудрить мозги!
        - Да это истинная правда, парень! - крикнул ему Катон. - Они только что отсюда смылись! И сейчас бегут к Виминалу. Если не будете тут зря тратить время, то вполне успеете их перехватить.
        - Догоните их, поймайте! - заорал опциону хозяин таверны. - Кто-то же должен заплатить за все мои убытки!
        - Только не мы, - твёрдо заявил Катон. - Император такого не допустит. Он никогда не сдаст своих преторианцев. Так что догоняйте этих бандитов.
        Опцион прикусил губу, потом развернулся и вышел из таверны.
        - Пошли, ребята, - услышал Катон его голос из-за двери, а потом удаляющиеся шаги «ребят».
        Катон поднял Макрона на ноги и забросил руку друга себе на плечо. Фусций подхватил его с другой стороны.
        - Преторианцы! - крикнул Катон. - Мы уходим.
        Они, пошатываясь, выбрались наружу и пошли прочь от площади, вверх по улице, по направлению к преторианскому лагерю.
        - Спасибо, что помог, - сказал Катон Фусцию, скрипнув зубами. - Вероятно, ты спас Калиду жизнь.
        - Ага, точно, спас. - Молодой гвардеец явно гордился своим подвигом. - Как думаешь, он очухается?
        - Очухается. С ним и похуже бывало.
        - Ну и хорошо.
        Потом они некоторое время шли в молчании, пока Фусций не спросил:
        - Кстати, а кто такой Макрон?
        У Катона ёкнуло сердце.
        - Макрон? Видимо, я выпил лишнего. Был у нас такой приятель в Британии - Макрон. Я оговорился, вот и всё.
        - Ага, бывает, - невнятно произнёс Фусций. - Оговорился, значит.
        Глава восьмая
        -Ну так, значит. Раз уж вы заполучили такие замечательные синяки на физиономии, то, несомненно, будете привлекать к себе ненужное внимание. Если с вами заговорит кто-нибудь из императорской фамилии, будьте готовы отвечать вежливо и с соответствующим титулованием. - Тигеллин тяжко и недовольно вздохнул. Центурия - все одетые в повседневные тоги - пересекала Форум, направляясь к воротам дворца. Со времени драки в таверне прошло уже два дня. - Ну-ка ещё раз… Как обращаться к императору?
        - Вне дворца - «господин», во дворце - «императорское величество».
        Тигеллин кивнул, потом тихо добавил:
        - Некоторые называют его как заблагорассудится, разумеется, за его спиной.
        Катон обернулся и удивлённо взглянул на него. Тигеллин чуть улыбнулся.
        - Вас это скоро перестанет шокировать, Капитон, не пройдёт и месяца. Сами разберётесь в сложившейся ситуации. Клавдием всегда управляли его вольноотпущенники и жёны. Мессалина так сумела поставить дело, что он у неё с руки ел, пока ей не пришло в голову попытаться завладеть троном. И в итоге получила по шее. А та, что заняла её место - это хитрая и ловкая штучка! - Улыбка Тигеллина чуть-чуть потеплела. - Уж Агриппина-то точно знает, за какие ниточки дёргать, чтобы им управлять. Им и всеми другими. Ну а как насчёт императрицы?
        - «Императорское величество» во дворце и на публике, - ответил Катон. - Поскольку ей не приходится беспокоиться об общественном мнении.
        Тигеллин резко обернулся к нему:
        - Хватит, Капитон! Ты всего лишь рядовой гвардеец. И не тебе обсуждать такие вопросы. Так что отныне - только правильное обращение. И всё. Понятно?
        - Да, опцион.
        Колонна преторианцев остановилась у ворот, чтобы произвести смену часовых, заменить дежурную секцию, а затем продолжила свой путь вверх по широкой лестнице к главному вестибюлю императорского дворца. Катон вырос в этих стенах, и хотя с тех пор прошло много времени, всё же ощутил некое покалывание в затылке, вспомнив, что он наблюдал тут ребёнком, в тёмных закоулках императорского дворца. На секунду ему даже подумалось о тех рабах, с которыми он рос - интересно, кто из них всё ещё служит во дворце? Когда он покинул Рим, он был ещё розовощёким юнцом, теперь же он взрослый мужчина, волосы подстрижены коротко, на военный манер, а на теле множество шрамов, полученных за годы службы в армии. Никто его тут не узнает, даже если придётся столкнуться с кем-то, знакомым по прежним временам.
        Во главе колонны из четырёх центурий шествовал трибун Бурр, при подходе к каждому посту и секции, стоявшей на часах, он командным голосом рявкал приказания, меняя караулы, простоявшие на дежурстве всю ночь. Сутки делились на три стражи - первая тянулась с первого луча рассвета до полудня, вторая с полудня до сумерек, а третья - самая непопулярная и нелюбимая - всю ночь. Ночная стража состояла всего из двух центурий, поскольку им надлежало всего лишь охранять входы и патрулировать огороженную территорию вокруг дворца. Личные апартаменты императора и его семьи охранялись телохранителями-германцами.
        Наконец настала и очередь секции Тигеллина - колонна прошла сквозь дворцовые помещения и достигла императорских садов, высаженных на насыпной террасе, с трёх сторон окружённой колоннадой. С четвёртой стороны, выходившей на Форум, она была огорожена мраморной балюстрадой. Тигеллин и его гвардейцы заняли свои посты вокруг сада, и Катона с Макроном поставили у входа в небольшой закуток, поляну возле фонтана, обсаженную живой изгородью. Вокруг фонтана стояли мраморные скамьи с разложенными на них красными подушками. Поскольку сад был как бы приподнят над землёй, сюда почти не доходила вода из акведука, снабжавшего дворец, давления не хватало. Из фонтана била лишь слабенькая струйка, с приятным журчанием падавшая в пруд вокруг.
        - Красиво, - сказал Макрон, кивая в сторону аккуратно убранного сада. - Отличное местечко для отдыха, клянусь богами. За такой приятный пейзаж могут и убить.
        - И такое не раз случалось, - ответил Катон, поправляя тогу. Это было не слишком удобное одеяние, складки то и дело зацеплялись и закручивались на рукоятке меча.
        - Что это ты делаешь? - Макрон уставился на него. - Такое впечатление, что тебя какая-то страшная чесотка одолела. От шлюхи, что ли, подцепил?
        - Да всё эта глупая тога…
        - Парень, ты иногда бываешь совершенно безнадёжен. - Макрон даже головой помотал. - Вот что, давай-ка я тебя распутаю, пока ты окончательно не завязался узлами. - Он сделал шаг к Катону, потянул вверх край тоги и забросил его на плечо, а потом уложил на левую руку приятеля. - Ну, вот так. Видишь, как надо?
        - Спасибо… Всё равно это идиотская штука.
        - Ну, если кто-то способен сделать так, чтобы она выглядела по-идиотски, так это ты. - Макрон продолжил обозревать сад. Тигеллин и остальные гвардейцы заняли посты и теперь обходили сад дозором, следуя по своим маршрутам, словно гражданские лица, забредшие сюда в поисках приятных видов. - Значит, вот чем мы тут должны заниматься… Просто шляться вокруг да около, и так все последующие пять часов? И как это должно вывести нас на заговорщиков, как мы сможем раскрыть заговор, чего так желает добиться Нарцисс?
        - Не знаю. Надо просто держать ушки на макушке, а глаза - открытыми.
        Солнце между тем поднялось выше, вместе с ним поднялся и лёгкий ветерок, который шевелил верхушки деревьев в саду и уносил прочь дымы от горящих в городе печей. Но, несмотря на такой приятный день и мирную атмосферу вокруг, Катон пребывал в беспокойстве. Хотя несомненные признаки ослабления власти императора были налицо, явных улик, указывающих на наличие заговора, заметно не было. Жёсткий режим муштры и тренировок, установленный префектом Гетой, был тем, чего следует ожидать от любого хорошего командира, не более. Они не заметили никаких признаков резкого повышения благосостояния гвардейцев с момента прибытия в лагерь преторианцев. Сегодня был первый день, когда они могли на практике применить то, что узнали от Тигеллина о своих будущих обязанностях. Катон на минутку задумался о самом опционе, о том, что узнал о Тигеллине от других гвардейцев из центурии Луркона. Тигеллин состоял в преторианской гвардии чуть больше года после того, как его вызвали из ссылки вместе с некоторыми другими, кого в своё время невзлюбила Мессалина. Большинство из них были друзьями или слугами Агриппины, которых
преследовала её предшественница. В чём именно провинился Тигеллин, за что его выслали, никто толком не знал.
        Мысли Катона прервали чьи-то голоса, и он повернулся в сторону колоннады. И увидел сгорбленного седовласого мужчину в плаще, ведущего двух подростков к закрытой площадке у фонтана. Одному из подростков на вид было лет пятнадцать - длинные руки и ноги, великолепная причёска, сплошь тёмные кудри. Второй был на несколько лет моложе, более плотного телосложения и со светлыми волосами. Он смотрел себе под ноги, едва тащился следом за остальными, руки держал за спиной, словно погружённый в свои мысли.
        Пожилой мужчина оглянулся и позвал его тонким, пронзительным голосом:
        - Не отставай, Британик! Ты же еле ползёшь!
        - Ха! - воскликнул другой подросток с улыбкой. - Давай, братишка, быстрей!
        Британик бросил на него злой взгляд, но всё же ускорил шаг.
        - Смирно! - скомандовал Катон. - У нас гости.
        Оба быстро встали по стойке «смирно», оставаясь всё на той же окружённой живой изгородью полянке, по обе стороны от входа на неё, и уставились в пространство прямо перед собой. Лёгкий перестук шагов по мощённой камнем дорожке сменился мягким похрустыванием гравия, когда пожилой мужчина и двое подростков прошли через проход в аккуратно подстриженной изгороди. Они не обратили внимания на двух стражей и сразу прошли к пруду с фонтаном. Пожилой опустился на скамью и знаком показал спутникам, чтобы те сели на каменное ограждение пруда.
        - Ну вот. А сейчас дайте мне собраться с мыслями. - Он поднял искривлённый палец. - Ах да! Мы намеревались обсудить тему ответственности.
        - Это скучно, - сказал старший подросток. - Почему бы нам не обсудить что-нибудь более важное?
        - Потому что твой приёмный отец желает, чтобы вы как следует подумали о своих обязанностях и ответственности. Вот почему.
        - Но я хочу говорить о поэзии! - Голос юноши звучал жалостно и слегка хрипло. Катон рискнул посмотреть на наставника и двоих его учеников, поскольку их внимание было приковано друг к другу. Старший мальчик - Нерон - выглядел изнеженным и женоподобным, у него был маленький, округлый подбородок слабака и вообще надутый вид. Глаза тёмные и очень выразительные; он пристальным, напряжённым взглядом смотрел на наставника. Британик уселся недалеко от него, опустив голову на руки, и смотрел в землю, явно не интересуясь разговором. Лицо их наставника показалось префекту смутно знакомым, и он быстро его вспомнил. Эвраилей, вот кто это. Когда Катон был ребёнком, он уже занимал во дворце пост одного из наставников. Ему было поручено образование детей из семьи императора. В этом качестве он мало общался с другими наставниками, которые учили сыновей дворцовых чиновников и детей высокородных заложников, которых в Риме содержали в комфорте, пока их родителей заставляли выполнять условия договоров или оказывать давление на непокорных в интересах Рима. Вспоминая детство, Катон не мог не припомнить ту надменную
манеру, с которой всегда держал себя этот наставник по отношению к другим членам дворцового штата. Их пути пересеклись только один раз, когда юный Катон бегал взад-вперёд по коридору возле двери в помещение наставника и получил за это порку.
        - О поэзии поговорим в другой раз, - твёрдо заявил Эвраилей. - Тема сегодняшней дискуссии была определена императором, так что ни вы, ни я не можем оспаривать его решение.
        - Да почему? - спросил Нерон.
        - Ты задашь этот вопрос, когда сам станешь императором, - резко ответил наставник.
        - Если он станет императором, - сказал Британик. - Агенобарб всего лишь приёмный сын. А я родной сын. И должен быть первым в очереди на престол.
        Нерон повернулся к своему сводному брату и нахмурился:
        - Меня зовут Нерон!
        Британик пожал плечами:
        - Да, некоторые так и говорят. Но на самом деле ты всегда будешь тем, как тебя назвали в самом начале. Для меня ты всегда останешься Агенобарбом.
        Нерон некоторое время с яростью смотрел на него, прежде чем заговорить:
        - Всегда ты стараешься меня унизить, поставить на своё место, не так ли? Ну что же, да, ты родной сын императора, вот только твоя мать была как неродная. Так что я не стал бы слишком полагаться на привязанность императора к тебе, мой маленький Британик.
        - Моя мать умерла. Она умерла, потому что была дурой. И допустила, чтобы стремление к власти ударило ей в голову. - Британик слабо улыбнулся. - Сколько времени, по-твоему, пройдёт, прежде чем то же самое произойдёт и с твоей матерью? И что тогда будет с тобой? В моих жилах, по крайней мере, течёт кровь моего отца. А в твоих чья?
        Катон не мог удержаться, чтобы не посмотреть на юного сына императора. Его здорово удивила уверенность подростка в себе и его знание жизни.
        - Мальчики! Мальчики! - вмешался наставник, размахивая рукой. - Хватит! Довольно этих пререканий. Это недостойно сыновей императора. Что бы он сказал, если бы это услышал?
        - П-п-прекратите это! - явно копируя отчима, произнёс Нерон, заикаясь и выпустив изо рта струйку слюны. И засмеялся.
        Наставник нахмурился и поднял руку, успокаивая его.
        - С твоей стороны это неблагородно. Всё, давайте больше не будем отвлекаться от темы сегодняшнего урока, вы меня слышите?
        Нерон кивнул, стараясь скрыть улыбку.
        - Очень хорошо. Итак, сегодня предмет нашего обсуждения - ответственность. Особенно ответственность императора перед своим народом. Я мог бы прочесть вам лекцию по этой проблеме, но поскольку я грек, то предпочитаю делать это в виде продолжительного диалога.
        Катон услышал тихое шипение воздуха - это Макрон при последних словах наставника выдохнул сквозь сжатые зубы.
        - Начнём с тебя, Нерон, поскольку ты сегодня в прекрасном состоянии духа. Что ты думаешь о первостепенных обязанностях императора?
        Нерон сложил руки и на минуту задумался, прежде чем отвечать.
        - Его первая обязанность, очевидно, обеспечивать безопасность Рима. Рим нужно защищать от его врагов, нужно также защищать его интересы во всём мире. Затем император должен заботиться о своём народе. Должен его кормить, но не только пищу им давать. Он должен их любить, как отец любит своих детей.
        Британик презрительно засопел, но Нерон не обратил на него внимания и продолжал:
        - Он должен их учить, прививать им понятие о самых важных ценностях: любви к Риму, любви к искусству, любви к поэзии.
        - Почему именно к этому?
        - Потому что без них мы - ничто, тогда мы просто животные, которые с трудом находят себе средства к существованию и пропитание, а потом умирают, не оставив никаких следов.
        Британик покачал головой. Наставник заметил это.
        - Ты что-то хочешь сказать?
        - Хочу. - Британик с вызывающим видом поднял взгляд. - На Агенобарба слишком сильно влияет этот новый персональный его учитель, Сенека. Что значит поэзия для обычного человека? Да ничего! Им нужна еда, крыша над головой и развлечения, зрелища. Именно этого они и хотят от императора. И самое лучшее для него - обеспечить им часть этого, но не всё. Так в чём заключается его долг? Это просто. Его долг в том, чтобы поддерживать порядок и бороться с хаосом. Ему нужно защищать Рим от внутренних врагов точно так же, как и от варваров, угрожающих ему из-за наших границ.
        - Это крайне циничный подход к проблеме, Британик, - заметил наставник.
        - Я ещё молод. Но развит не по годам.
        - Да, твоё раннее развитие было замечено и отмечено.
        - Но не одобрено, - холодно улыбнулся Британик.
        - Мудрость приходит с годами, никак иначе. Пока не научишься на ошибках других, мудрости не обретёшь. В лучшем случае станешь начитанным, но не мудрым.
        Британик смотрел на наставника с разочарованным видом человека, утратившего вкус к жизни.
        - Возможно, если бы ты побывал на моём месте и поучился на моих ошибках, то понял бы мой цинизм. Я живу в семье, которая на самом деле отнюдь не семья, а сборище убийц. У меня есть отец, который более не относится ко мне как к сыну. Матери у меня нет… зато имеется брат, который, несомненно, убьёт меня, если когда-нибудь станет императором. - Юноша сделал паузу. - Попробуй посидеть на моём месте, Эвраилей, тогда увидишь, что без собственных мозгов тут не проживёшь и не уцелеешь.
        Наставник уставился на него с грустным выражением на лице, потом глубоко вздохнул:
        - Давайте продолжим. Нерон полагает, что обычному человеку в жизни необходима поэзия.
        - Да, я так считаю, - горячо подтвердил Нерон.
        - А он обладает для этого внутренним чувством поэзии? Или его нужно обучать, чтобы он начал её понимать? - Тут наставник повернулся к Катону и Макрону, словно только что их заметив. - Вот возьмём этих двух воинов. Обычных солдат. Они немногому обучены, разве что искусству разрушения, а оно противостоит искусству учения, является его противоположностью. Они знакомы с оружием и муштрой и проводят свободное время в бессмысленных пьянках, в погоне за женщинами и на цирковых представлениях. Разве не так, солдаты? Эй ты! - Он ткнул пальцем в Макрона. - Отвечай мне!
        Макрон подумал немного и кивнул:
        - Ты неплохо это суммировал, мой господин.
        - Вот видишь? Как можно ожидать, что таких людей можно научить понимать и ценить тонкости поэзии и чувств? Как заставить их понимать тончайшие оттенки и обороты речи, на чём построена вся литература? Они принадлежат к другому, особому классу. Ты только посмотри на них. Видишь, какие тусклые у них глаза? Они недовольны собственными тупыми мозгами, поэтому ищут утешения в пьянках, ещё больше погружаясь в грязь. Разве есть надежда, что они отыщут дорогу к великим трудам величайших мыслителей? Сомневаюсь, что они хотя бы умеют читать. Вот ты, второй! Ты когда-нибудь читал труды Аристотеля?
        - Что именно, мой господин? «Поэтику», «Политику», «Этику»? Или «Метафизику» или «Никомахову этику»? Или «О душе»?
        Наставник, поражённый, с минуту смотрел на Катона в полном замешательстве.
        Британик засмеялся.
        - Продолжай же, Эвраилей. Твоя аргументация весьма интересна.
        Наставник с трудом поднялся на ноги и жестом поднял своих учеников:
        - Пошли, поищем какое-нибудь другое место, более уединённое и более подходящее для наших дискуссий.
        Он прошёл между Катоном и Макроном, не встречаясь с ними взглядом. Нерон последовал за ним, чуть задержавшись на ходу, чтобы подмигнуть Катону и похлопать его по плечу, прежде чем покинуть поляну у пруда. Младший подросток медлил, он не сразу встал с места, потом подошёл к Катону, встал перед ним и уставился ему в лицо.
        - Как тебя зовут, преторианец?
        - Капитон, мой господин.
        - Капитон… Ты как-то отличаешься от других преторианцев, не так ли?
        - Я не уверен, что правильно тебя понял, господин.
        - Да всё ты понял. Ладно, я тебя запомнил. У меня хорошая память на лица. В один прекрасный день ты мне можешь понадобиться. А скажи-ка, Капитон, если бы тебе после смерти Клавдия пришлось выбирать нового императора, кого бы ты выбрал? Меня или Агенобарба?
        - Это не мне выбирать, мой господин.
        - Но ты же преторианец, и, когда придёт время, именно преторианцы должны будут сделать выбор, как они сделали тогда, когда императором стал мой отец. Так кого ты выберешь?
        Катон замер, не решаясь отвечать. Он просто не смел ответить этому почти мальчику. Более того, он был крайне поражён тем, что открылось ему в глазах собеседника - глубокая, взрослая мудрость, а также его умная, проницательная манера речи.
        Британик пожал плечами и пинком отбросил небольшой камешек в сторону пруда. В этот момент он выглядел как самый обычный мальчишка этого же возраста. Потом заговорил снова:
        - Когда придёт время, тебе всё же придётся сделать выбор. А вот у меня никакого выбора не будет. Мне придётся постараться и успеть убить Агенобарба, прежде чем он убьёт меня. - Он снова посмотрел в глаза Катону, прямо в глаза, и в его взгляде не было ни следа застенчивости или смущения. - Уверен, что мы ещё встретимся, преторианец. Значит, до встречи.
        Он снова спрятал руки за спиной и быстро пошёл прочь, поспешно ступая своими короткими и толстыми ногами, стараясь нагнать своего наставника и сводного брата. Когда стук шагов стих, Макрон повернулся к Катону, надул щёки и шумно выдохнул.
        - Фу-у-у! Какой странный малый этот Британик! Прямо-таки старик в теле мальчишки. Никогда таких не встречал.
        Катон кивнул. Было в этом мальчике что-то очень тревожащее. Что-то такое, от чего у Катона прошла по спине волна ледяного холода. Внешне он являл собой образец безжалостности и расчётливости, и у Катона не было ни малейших сомнений в том, что именно Британик имел в виду, говоря об убийстве Нерона, когда настанет нужный момент. Но у этого ребёнка будут и сторонники - люди вроде Нарцисса, кто желает обеспечить сохранение своего положения после того, как Клавдий уйдёт в мир теней. Однако Катон отлично понимал, что императорскому советнику придётся иметь дело с мальчиком-императором, обладающим гораздо более мощным интеллектом, нежели нынешний цезарь. Британик, вероятно, станет его послушным орудием. Но каким именно орудием? Что он за человек? Катон был в затруднении. В том, что говорил Эвраилей, имелось зерно истины. Интеллект, учёность, начитанность - это одно. Однако без содействия мудрости и умения поставить себя на место другого это может привести к жестокой тирании, основанной на капризах, на субъективных суждениях и мотивациях, а это ничуть не менее разрушительно для Рима, чем безумие Калигулы.
Даже в своём теперешнем возрасте Британик уже был силой, с которой следовало считаться.
        - А что ты думаешь по поводу второго, Нерона? - спросил Макрон.
        - Кажется, он довольно безвредный. Вроде как немного витает в эмпиреях, но сердце у него как будто доброе.
        - И мне так показалось. И он пользуется популярностью в преторианской гвардии.
        - Да. - Катон уже понял, что Нерон легко нравится людям, есть в нём некий шарм. В предстоящей неизбежной борьбе за престол это будет значительным преимуществом перед более умным и интеллигентным, но обладающим холодным умом сводным братом. У Катона стало тяжело на сердце, как будто свинцовый груз на него давил. Эти мальчишки, ни тот, ни другой, совершенно не были готовы к тому, чтобы наследовать императору. Пройдёт ещё несколько лет, прежде чем они наберутся хоть какого-то опыта, чтобы править с умом. И по этой причине необходимо, чтобы Клавдий прожил достаточно долго и чтобы порядок и стабильность, достигнутые при его правлении, никак не нарушались. Если Рим попадёт в руки одного из этих мальчиков, то столкнётся с трудностями и опасностями, как во времена, когда орды варваров угрожали империи со всех сторон, выжидая лишь удобного момента для нападения.
        Глава девятая
        За день до начала игр, посвящённых годовщине восшествия Клавдия на престол, началась подготовка к ним. Временная арена уже несколько дней сооружалась на плацу перед лагерем. Когда же рабочие наконец сложили свои инструменты и ушли, одна из когорт преторианцев получила приказ покрасить деревянные трибуны и украсить императорскую ложу гирляндами свежих дубовых листьев. Над местами для зрителей в императорской ложе был натянут огромный пурпурный тент, призванный защитить императора и его семью от солнца, ветра и дождя. На передней стене ложи преторианцы, обладавшие несколько большими художественными талантами, нежели остальные, нарисовали огромную фреску, изображающую Клавдия, восславляемого гвардейцами в день, когда он стал императором. Другая фреска изображала императора, раздающего золотые монеты солдатам гвардии, чтобы напомнить им о той особой признательности, которую он испытывает по отношению к преторианцам, и о верности, которую они обязаны демонстрировать взамен.
        К вечеру двадцать пятого дня января всё было готово. Арена была достаточно большой, чтобы разместить за низкой стенкой всех солдат, что были в лагере. Напротив императорской ложи располагались широкие входные ворота для участников игр, а по сторонам - две калитки поуже, для выхода и выноса раненых или убитых. Сама арена была посыпана свежим песком, равно как и весь плац. В здании штаба все залы и галереи под колоннадами были уставлены столами и скамейками для последующего вечернего празднества. В лагерь уже прибыли из ближайших пригородов фургоны, гружённые хлебом, копчёным мясом, сыром, фруктами и вином; их содержимое уже выгружали и разносили по кладовым под бдительным присмотром младших командиров, следивших, чтобы никто ничего не стащил.
        Когда на преторианский лагерь опустилась ночь, Макрон с Катоном как раз сидели в парилке лагерной бани. Обменявшись несколькими словами со своими новыми товарищами, они заняли скамью в укромном уголке, где их не мог подслушать никто из гвардейцев, рассевшихся по всему пространству душной парилки. Некоторые из них были заняты разговорами, но большинство просто сидели, наслаждаясь жаром, и по их голым телам текли струи пота.
        У Макрона со лба тоже скатилась тяжёлая капля, и он заморгал. Потом вытер лоб и посмотрел на Катона. Тот был погружён в глубокую задумчивость, глядя невидящим взглядом в мозаичный пол перед собой. Ранее он посетил явку и обнаружил там послание от Септимия, в котором тот требовал от них рапорта об уже проделанной работе. Они должны были встретиться с ним через два дня.
        - Ставлю сестерций, что знаю, о чём ты задумался, - тихонько сказал Макрон.
        - Что? - Катон оглянулся по сторонам.
        - Знаю я, что означает это твоё выражение лица. Так что тебя тревожит?
        - А то, что мы пока что ничего не разузнали. И вообще, я не понимаю, каким образом мы будем делать то, чего хочет от нас Нарцисс. Эти Освободители ведь вовсе не объявляли набор новых участников заговора, да и мы с тобой пока что не обнаружили никаких следов их гнусной деятельности.
        - А как насчёт Синия? - спросил Макрон. - Он мне кажется очень подозрительным типчиком.
        - Да, правда. Но у нас нет никаких доказательств, что он связан с какими-то заговорщиками. - Катон пожевал нижнюю губу. - А отсюда возникает вопрос: может, Нарцисс гоняется за тенью? Что, если те, кто организовал засаду и ограбил конвой с деньгами, просто имели целью заполучить это серебро и ничего больше?
        - Вполне возможно, - согласно кивнул Макрон. - Но как тогда быть с показаниями того типа, которого пытал Нарцисс? Он же сознался, что работал на Освободителей, и даже выдал имя одного из них.
        - Ну, в этом нет ничего удивительного. Палачи знают своё дело, они любого могут сломать. Только насколько надёжна информация, полученная под пыткой? Как я полагаю, если она длится достаточно долго, любой человек сломается и расскажет тебе что угодно, лишь бы избавиться от дальнейших истязаний.
        Макрон некоторое время думал, потом кивнул:
        - Ну хорошо. Но предположим, что эта информация верная. Стало быть, нам нужно будет сосредоточить внимание на центурионе Лурконе, когда он вернётся в лагерь из отпуска. Следить за ним, смотреть, с кем он общается. Если он руководитель заговора, мы скоро об этом узнаем.
        - Да, видимо, так. - Катон вздохнул. - В любом случае, пока что он - наша единственная реальная возможность что-то выяснить.
        Они посидели в парилке ещё немного, потом растёрлись бронзовыми щётками, сдирая с себя грязь вместе с выступившим потом. Потом перешли в предбанник и нырнули в бассейн. Холодная вода в нём заставила обоих охнуть. Катон замолотил руками, с резкими взмахами проплыл бассейн до конца, потом вернулся и вылез и направился в раздевалку, где тщательно вытерся полотенцем из тех, что сушились на вешалке над трубами гипокаустов[8 - ГИПОКАУСТЫ - система центрального отопления, при которой горячий воздух из общей топки подаётся по трубам, проложенным под полом и в стенах; использовалась главным образом в термах, общественных банях (Примеч. перев.).]. Макрон присоединился к нему, и они начали одеваться.
        - А знаешь, - начал Макрон, - ведь если никакого заговора не существует, а мы просто охотимся за бандой грабителей, тогда нам придётся гораздо труднее. Заговор нуждается в привлечении новых участников, чтобы добиться поставленной цели. А любой, кто связан с простым грабежом, будет стараться держать язык за зубами.
        Катон кивнул.
        - И в таком случае, - продолжал Макрон, - нам с тобой ничего не светит, поскольку Нарцисс никак нас не наградит, если мы не представим ему результаты, которые ему нужны. Стало быть, каким бы идиотизмом это ни выглядело, нам надо бы молиться, чтобы такой заговор и впрямь существовал.
        Они подошли ко входу в казарму. Там их уже ждал Тигеллин. Он ткнул большим пальцем в сторону кабинета центуриона:
        - Луркон вернулся. И хочет вас видеть. - Тигеллин ухмыльнулся. - Уже час назад за вами посылал. Жаль, что я вас сразу не нашёл. Центурион не из тех, кто склонен терпеть всякие задержки. - Опцион сухо рассмеялся и пошёл к помещению своей секции. - Желаю удачи.
        Макрон сжал губы, дождался, пока Тигеллин не удалится на достаточное расстояние, чтобы не услышать его слова, и со свистом пропустил воздух сквозь сжатые зубы.
        - Ублюдок. Он же знал, куда мы пошли. Подставил нас.
        Катон лишь пожал плечами:
        - Ну теперь уж ничего с этим не поделаешь. Пошли.
        Они прошли по коридору до двери в маленький кабинет рядом с личными апартаментами центуриона и увидели, что она открыта. Луркон стоял у окна и смотрел за ограду лагеря, на город, освещённый мерцающим светом факелов и ламп. Он стоял совершенно неподвижно, глядя в сторону императорского дворца, и его спина была едва освещена единственной масляной лампой, горящей на столе. Катон сделал знак Макрону, и они остановились прямо в дверном проёме. Задержав дыхание, Катон постучал по деревянной панели.
        - Ты посылал за нами, господин?
        Луркон быстро обернулся, и Катон увидел, что центурион моложе, чем он ожидал, ему около двадцати пяти лет. Волосы у него были тёмные, искусно подстриженные и уложенные напомаженными маслом колечками, образуя роскошную причёску над идеально очерченным лицом, довольно красивым. Его приятные черты тут же посуровели, он нахмурился.
        - Это вы новички? Капитон и Калид? - спросил он тонким, резким голосом.
        - Да, господин.
        - Не торчите там. Заходите.
        Они вошли в кабинет и встали перед столом своего командира. Он оказался выше Катона ростом, а когда чуть откидывал голову назад, то впечатление, что смотрит на собеседника сверху вниз, усугублялось.
        - Где вас носило? Я уже вечность назад послал за вами. Почему вы были не в казарме?
        - Прошу прощения, мой господин, мы были в термах, - пояснил Макрон.
        - Уклоняясь от своих обязанностей, надо понимать.
        - Нет, господин. Мы ветераны. Нас освободили от хозяйственных работ.
        - Ветераны? - Луркон усмехнулся. - Вы, значит, считаете, что вам все обязаны обеспечивать лёгкую жизнь? И что вы, конечно же, лучше, чем все мы, остальные. И всего лишь потому, что вы успели где-то запачкать свои калиги и заполучить парочку царапин. - Он презрительно помахал рукой перед лицом Катона. - Да мне плевать, что вы ветераны. Все парни в моей центурии одинаковы, насколько это касается лично меня. А отныне вы оба зависите именно от меня, поскольку мне было приказано прервать отпуск и досрочно вернуться в лагерь, чтобы командовать на завтрашнем занудном представлении в честь императора. А я ведь мог бы оставаться в городе, веселиться и трахаться с какой-нибудь сенаторской женой или дочкой. Так нет, надо теперь торчать в лагере! Так вот, если уж мне пришлось оставить своих друзей и торчать здесь, то и вам, клянусь богами, неплохо было бы проявлять хотя бы минимум благоразумия и сделать милость явиться по первому вызову!
        Катон сразу ощутил инстинктивную неприязнь к этому человеку, и ему вдруг стало до боли стыдно за свой шрам, так изуродовавший его лицо. Луркон со всем этим его шармом и внешней привлекательностью, несомненно, из тех молодых командиров, что пользуются успехом у столичных красоток. Возможно даже, из тех, с которыми может встречаться и пересекаться женщина вроде Юлии и даже благосклонно к нему отнестись. Мысль была глупая. Катон так и сказал себе, обозлившись, что утратил контроль над собственными чувствами, которые всегда старался подавлять.
        - Мы явились сразу же, как только узнали, что ты нас вызвал, господин, - сказал Макрон.
        - Ну не то чтобы сразу. Недостаточно быстро, - резко бросил Луркон. И пристально уставился на них, раздувая ноздри. - Ну ладно, познакомились, узнали друг друга, так что теперь вам известно, что мне требуется. В будущем, если я отдаю приказ, то должен быть уверен, что он будет исполнен немедленно. Если вы этого не станете делать, то я постараюсь, чтобы ваш ветеранский статус был аннулирован. И вы окажетесь по уши в дерьме, в буквальном смысле - будете до конца года чистить нужники. Вам всё понятно?
        - Да, господин, - хором ответили Макрон и Катон.
        Луркон снова поглядел на них:
        - Завтра мы принимаем здесь императора. С обеих сторон от императорской ложи будет поставлено по одной когорте. Это означает, что все вы должны отлично выглядеть. Моя центурия должна быть лучшим подразделением во всей преторианской гвардии. Иначе мне придётся выяснять причины, почему этого не случилось. Так что не вздумайте меня подвести. Ясно?
        - Да, господин.
        - Тогда - свободны. Ступайте. Убирайтесь с глаз долой.
        Они отсалютовали командиру, и Макрон первым вышел из комнаты, и они направились к лестнице. Центурион испустил вздох глубокого облегчения:
        - Нет, ну каков засранец! Могу поспорить, этого спесивого ублюдка наверняка какая-то баба послала подальше. И теперь он отыгрывается на нас. А что касается этого вздора насчёт ветеранов… Проклятье! Ему бы следовало выказывать нам несколько больше уважения. - Он некоторое время злобно пыхтел, потом сказал: - Это всё из-за Тигеллина! Уж он-то точно знал, где мы находимся. Он был у себя в комнате, когда мы отправились в бани. Надо бы плотно побеседовать с этим опционом. Я на тебя рассчитываю.
        - Не стоит, - ответил Катон. - Не нужно, если мы не хотим получить взыскание за неподчинение старшему по званию.
        - Лично я думал кое о чём более сильном, чем просто неподчинение, - мрачно сказал Макрон. - Ему бы следовало немного вправить мозги. Знаю я таких типчиков! Он же будет нас подставлять при любой возможности! Он же из тех опционов, что используют любой шанс, чтобы взобраться повыше по служебной лестнице, особенно сейчас, когда он ждёт не дождётся назначения центурионом.
        - Забудь про это, - спокойно сказал Катон. - Мы здесь надолго не задержимся, стало быть, у него не будет времени устроить нам скверную жизнь. Так что лучше не обращать на него никакого внимания и заниматься собственным делом, данным нам заданием. Не так ли?
        Макрон недовольно крякнул.
        - Если окажется, что наш милый опцион причастен к какому-нибудь заговору, тогда я с удовольствием предложу свои услуги любому, кто вознамерится его допрашивать.
        На заре трибун Бурр отдал своей когорте приказ собраться и построиться перед казармой. Небо было закрыто тучами, в воздухе висела сырость. Гвардейцы построились по центуриям и пока стояли «вольно». Макрон и Катон были из числа первых, кто встал в строй, и теперь смотрели, как другие гвардейцы, пошатываясь, выбираются из казармы. Многие ещё застёгивали на ходу ремни. Центурион Луркон вышел одним из последних, у него было бледное лицо и заплывшие глаза.
        Катон наклонился к Макрону:
        - Да он пил всю ночь!
        - Бедняга! У него, должно быть, сердце разбито, - ответил Макрон. В его тоне не было ни капли сочувствия.
        Тигеллин, встав на два шага впереди первой шеренги, повернул голову и проорал:
        - Молчать! Кто ещё произнесёт хоть одно сраное словечко, получит взыскание!
        Луркон скривился при этом выкрике и прошаркал на своё место перед опционом и знаменосцем-вексилларием. Когда последний солдат когорты занял место в строю, воцарилось недолгое молчание. Потом из главного входа казармы появилась мощная фигура трибуна Бурра. Старший центурион когорты, треценарий, набрал в грудь побольше воздуху и выкрикнул:
        - Равнение на командира!
        Все встали по стойке «смирно», раздался громкий хруст подкованных гвоздями подошв по каменным плитам. Бурр проследовал к площадке перед своим подразделением, заложив руки за спину, надувая грудь и одним целым глазом осматривая шеренги солдат, стоящих по центуриям.
        - Все по большей части знают, что надо делать. Но есть некоторые, кто вошёл в ряды гвардии после прошлых игр, посвящённых годовщине восхождения императора на престол. Я ещё раз всё объясню, чтобы все знали, что от нас требуется, чего от нас ждут. Император, его семья и избранные гости из членов императорского двора проведут в преторианском лагере весь день. Поскольку наше подразделение будет находиться в непосредственной близости от императора и его свиты, мы обязаны являть собой образец, по которому будут судить обо всей гвардии. Так что ведите себя как следует, а я лично оторву яйца любому, кто напьётся или своим поведением будет дискредитировать репутацию и честь преторианской гвардии. - Он помолчал, потом продолжил менее резким тоном: - Как всем известно, император иногда любит почудить. Кроме того, он склонен иногда заикаться, а когда возбуждается, то может пускать слюни. Не самое приятное зрелище, могу вас уверить. Однако Клавдий - император, и мы все поклялись ему в верности и послушании. Так что никаких смешков, никакого хихиканья, пусть даже старичок начнёт чудить! Это понятно? Я вам
гарантирую, что любому, кто вздумает смеяться над императором, очень скоро станет не до смеха!
        Бурр замолчал, повернулся и прошёлся взад-вперёд перед строем.
        - И вот ещё что, - продолжал он. - Новая императрица будет присутствовать на играх в первый раз. Я, конечно, понимаю, что для многих из вас это стало большим сюрпризом, даже шоком, когда император решил жениться на собственной племяннице.
        По рядам гвардейцев прокатилась волна шепотков и бормотания, и Катон даже заметил, что некоторые солдаты по обе стороны от него стали ежиться и переступать на месте, явно испытывая неловкость. Бурр поднял руку, призывая к тишине.
        - Что бы вы там ни чувствовали по этому поводу, данный брак был санкционирован сенатом, значит, он законный. Моральная сторона сложившегося положения нас не касается. Мы солдаты, наше дело - подчиняться приказам, правильные они или неправильные, и этим всё сказано. Итак, если у кого-то из вас имеются какие-то дурные мысли по поводу новой жены императора, держите их при себе. Это приказ. Я не желаю слышать никаких выражений недовольства. - Он снова сделал паузу, словно желая, чтобы его слова были хорошо усвоены. - И ещё одно, последнее. Сегодняшний день призван укрепить связь между императором и преторианской гвардией. Клавдий оплачивает все эти зрелища и развлечения, а за ними последует празднество, пир. Посему с нашей стороны будет проявлением вежливости при каждом удобном случае выражать ему свою благодарность. Вы будете приветствовать его и его семью так, словно от этого зависит ваша жизнь. Вы просто обязаны порадовать старика. Счастливый император - это щедрый император. Всякий раз, когда вы ему аплодируете, он пополняет наш сундук с деньгами. Или пополнит в следующий раз, когда придёт время
сделать гвардии очередной подарок… Император со свитой, как ожидается, прибудет в лагерь через два часа после восхода солнца. К этому времени каждый гвардеец должен быть на своём месте, должным образом одетый и обутый.
        Трибун повернулся спиной к шеренгам и направился ко входу в казарму, а старший центурион проорал:
        - Когорта, разойдись!
        Команда эхом отдалась от стен казармы, солдаты стали по стойке «вольно» и начали расходиться. Макрон смотрел вслед уходящему трибуну.
        - Ну что же, изложено всё коротко и чётко. - Он посмотрел на небо. - Наверное, неплохо было бы притащить наши плащи, а уж потом позаботиться о приличных местах на трибуне.
        К тому времени, когда они поднялись наверх по лестнице в задней части арены, сотни людей уже заняли там свои места. Бурру и его солдатам выделили посадочные места сбоку от императорской ложи, которая возвышалась над северной частью арены, обращённая к солнцу, которое должно было её согревать. В отличие от сидений для преторианцев, установленных на наклонной платформе, императорская ложа размещалась на ровном настиле на уровне задних сидений для гвардии. Именно туда и указал Катон:
        - Пошли туда.
        - Но если мы хотим хорошо видеть все зрелища, нам надо занять места впереди, - запротестовал Макрон.
        - Император и его свита - вот что нам нужно хорошо видеть. А здесь самое лучшее место для этого.
        Макрон что-то пробормотал себе под нос, печально поглядел на пустые места прямо возле арены, потом повернулся и последовал за другом вверх по ступенькам между рядами скамеек. Поднявшись на самый верх, Катон осмотрел императорскую ложу, потом отошёл от неё на некоторое расстояние, чтобы изгиб арены и рядов скамеек давал ему возможность более свободно разглядывать императора и его свиту. Удовлетворённый полученным результатом, он сел. Макрон посмотрел на быстро заполняемые ряды скамеек перед ними и вздохнул.
        - Отличный отсюда вид, - печально произнёс он.
        - Ничего, для наших целей годится, - ответил Катон, накидывая плащ и отбрасывая капюшон назад, чтобы голова оставалась свободной.
        Вокруг них топали и размещались преторианцы, вливавшиеся через выходы и торопливо занимавшие оставшиеся свободными места. В воздухе стоял гул весёлых голосов. Вокруг становилось всё светлее. Небо было по-прежнему затянуто облаками, но на нём уже появилось светлое пятно, обозначая положение солнца, которое поднималось всё выше и посылало больше тёплых лучей на город и окружающую его сельскую местность. Командиры взошли на трибуну последними, занимая места в передних рядах и выгоняя оттуда рядовых, которые успели там рассесться. Макрон улыбнулся, заметив это, явно радуясь при виде разочарованных лиц изгнанных. Прямо под ними уселись трибун Бурр и его центурионы, а за их спиной сели опционы и знаменосцы. Катон увидел, что Луркон сел поблизости от императорской ложи, но не так близко, явно стараясь не попадаться на глаза тем, кто сидел на боковых местах ложи. На левой руке у него блестел приковывавший все взгляды огромный золотой браслет; несомненно, он старался обратить на себя внимание какого-нибудь будущего патрона, который мог бы поспособствовать дальнейшему его продвижению по карьерной лестнице.
Тигеллин сел сзади и чуть сбоку от своего центуриона. Катону было видно, с каким презрением он озирал всё вокруг, особенно когда поворачивался в сторону Луркона.
        В назначенное время со стороны Виминальских ворот донёсся нестройный шум шагов, возвещая приближение императора и его свиты. Впереди верхом ехали германцы-телохранители, за ними появились первые носилки, в которых несли гостей императора. Рабы в аккуратных, свежевыстиранных белых туниках сгибались под тяжестью носилок, а те, кого они несли, весело болтали и перекликались. Появилась ещё одна секция германцев, пешая, они прошли через ворота в городской стене. Их косматые бороды и странные панцири делали их вид истинно варварским. Потом появились носилки, в которых прибыли Агриппина и Нерон, а за ними носилки с самим императором, которому сопутствовал Британик. А за ними последовали и другие носилки с остальной свитой: в них прибыли Нарцисс, Паллас, Сенека - новый наставник Нерона, недавно вызванный из ссылки - и, наконец, те сенаторы и их жёны, которым была оказана высокая честь получить приглашение составить компанию императору.
        Процессия остановилась перед входом в императорскую ложу, и гости пониже рангом торопливо бросились занимать отведённые им места, прежде чем усядется император и его семейство. Гета, префект преторианской гвардии, вышел из ложи навстречу императору, ещё сидевшему в носилках, и поклонился ему. Потом обменялся с Клавдием несколькими словами и присоединился к другим гостям в ложе.
        Многие из гвардейцев, сидевших на самых высоких местах, повернулись, разглядывая прибывших. Катон и Макрон заметили Нарцисса - тот кинул быстрый взгляд на лица сидевших наверху, заметил их обоих, но ничем не выдал, что узнал их, после чего исчез из виду. Императорская свита наконец собралась у входа в ложу, а Нерон выпрыгнул из носилок и протянул руку матери, помогая ей выйти.
        - Какой почтительный сын, - сухо прокомментировал эту сцену Макрон. - Нет, ты только погляди, как он обожает своего приёмного папашу и сводного братца!
        Поухаживав за матерью, Нерон повернулся в сторону последних носилок, смерив их ледяным взглядом. Британик вылез из носилок и почтительно склонил голову, когда император с трудом выбрался из плена многочисленных изукрашенных пурпурных подушек. Опираясь на руку сына, Клавдий, прихрамывая, проследовал ко входу в ложу. Голова у него тряслась. У входа он улыбнулся и махнул рукой Агриппине и Нерону, приглашая их присоединиться к нему, потом подождал, пока десять германцев-телохранителей построились впереди императорский семьи, после чего начал подниматься по ступеням в ложу. Преторианцы наблюдали за его подъёмом. Телохранители между тем выстроились по бокам и сзади рассевшихся по местам гостей, чтобы не закрывать им вид на арену. Потом возникла небольшая пауза, а затем Нарцисс подал знак рукой, и все гости ложи поднялись на ноги.
        Преторианцы тотчас же последовали их примеру и разразились оглушительными приветственными криками, которые достигли крещендо, когда увенчанная золотым венком голова императора появилась у входа. Клавдий преодолел последние ступеньки и неуклюже взобрался на небольшую платформу, на которой рядом друг с другом были установлены два огромных кресла. Агриппина присоединилась к нему, а двое подростков встали по бокам. У Клавдия на лице было совершенно нейтральное выражение, он старался унять свой тик, потом повернулся по очереди во все стороны, принимая выражения восторга и отвечая на них. В конце концов он опустился в кресло, и когда он уселся, села и Агриппина, а вслед за нею и остальные гости.
        - А она и впрямь красивая, - громко сказал Макрон на ухо Катону. - Теперь понятно, почему старый козёл так ею пленился.
        - У неё имеются и другие ценные качества, не одна только красота, - ответил Катон. - Мозги, умение влиять на людей, а ещё и здоровый сынок, который может стать полезным, если наследует Клавдию. Если, конечно, Британик лишится благосклонности императора.
        Приветственные возгласы толпы начали стихать. Преторианцы уже рассаживались по своим местам. Катон и Макрон последовали их примеру, и вскоре раздался новый взрыв голосов - это распорядитель игр громогласно совещался со своими помощниками, желая убедиться, что всё готово к началу. Удовлетворённый их ответами, он посмотрел в сторону императорской ложи и кивнул четверым солдатам, стоявшим наготове с длинными бронзовыми трубами. Те подняли свои инструменты, и воздух огласили громкие звуки - серия восходящих нот. Преторианцы тут же замолчали, а распорядитель, встав перед императорской ложей, поднял вверх обе руки.
        - Его императорское величество Тиберий Клавдий Друз Нерон Германик приветствует своих славных товарищей из преторианской гвардии! - У распорядителя был великолепно поставленный голос, так что его слова разнеслись надо всей ареной и были отлично расслышаны всеми присутствующими. - Следуя своему желанию уверить своих храбрых солдат, что их верность и преданность всегда будет соответствующим образом вознаграждены его любовью и восхищением, его императорское величество дарует эти развлечения и зрелища в ознаменование годовщины того дня, когда благородные граждане Рима доверили ему своё будущее и своё благополучие…
        Потом распорядитель зачитал программу дня, срывая аплодисменты всякий раз, когда переходил к следующему пункту. Пока он читал программу, Катон не отводил взгляда от императорской ложи. Император сидел спокойно, всё внимание обратив на распорядителя. При каждом взрыве аплодисментов он лишь кивал в знак благодарности. Сидевшая рядом Агриппина выставила локоть, оперев его на подлокотник кресла и подперев ладонью голову. Её лицо выражало глубочайшую скуку от всех этих преамбул, и через какое-то время она стала осматривать императорскую ложу, пока её взгляд не остановился на местах, где сидели императорские советники. Нарцисс о чём-то тихо беседовал с одним из своих коллег. Его собеседник всё время кивал, но потом, заметив, что на них смотрит императрица, быстро улыбнулся, приподнявшись над плечом Нарцисса. Нарцисс заметил это и оглянулся назад, но императрица уже отвернулась. Возникла маленькая пауза, после чего они продолжили свой приглушённый разговор.
        Катон перевёл взгляд на других членов свиты, сидевших в ложе, и заметил, что Британик неподвижно стоит рядом с отцом, спрятав левую руку под складками своей короткой тоги. То, что он облачился в тогу, кое-что означало. Клавдий явно давал понять, что его сыну вскоре будут пожалованы титулы и звания, не положенные ему по возрасту, такие же, которые уже получил Нерон, его приёмный сын. Последний, тоже облачённый в тогу, взял мать за руку, поднёс к своим губам и поцеловал, на секунду задержав её ладонь в своей руке, пока она её не выдернула.
        - Ты это видел? - прошипел Макрон. - Что это ему в башку взбрело? На скандал, что ли, нарывается?
        Катон оглянулся на солдат, но там, кажется, не возникло никакой реакции на наглую выходку Нерона.
        - Возможно, народ уже привык к подобным представлениям, - предположил Катон. - В императорской семье свои манеры поведения, сам ведь знаешь. Эти манеры могут быть вполне приличными, а могут и не быть. В конце концов, это не первый случай, когда члены императорского семейства балуются инцестом.
        Макрон с отвращением скривил рот:
        - Извращенцы!
        Распорядитель наконец закруглился со своими объявлениями, за чем последовали оглушительные вопли восторга, а Клавдий улыбнулся и поднял руку, приветствуя своих солдат. Более никаких предварительных действ не было, начинался первый номер в программе представления - кулачный бой между двумя гигантами-нумидийцами[9 - НУМИДИЙЦЫ - кочевое племя, обитавшее на землях современного Алжира.]. Их тела были натёрты маслом, так что блестели, как полированное эбеновое дерево. Вот они вышли на арену, встали друг напротив друга и начали схватку. Зрители, особенно преторианцы, тут же принялись делать ставки на исход боя, обмениваясь прогнозами на его результат. Схватка шла уже некоторое время, и песок вокруг бойцов уже украшали капли крови - кожаные ремни, которыми были обмотаны их кулаки, рвали и терзали плоть дерущихся. В конце концов одному из них удалось провести решающий удар, который был встречен зрителями смесью разочарованных стонов и криков восторга. За этим последовал выход лучника - темнокожего мужчины в восточных одеждах. Он с поразительной быстротой и меткостью стрелял в своего ассистента-мальчика,
который стоял перед соломенным экраном-мишенью, широко расставив руки. Стрелы аккуратно втыкались в солому вокруг тела ассистента. Следом за этим последовала короткая пауза, а затем распорядитель объявил следующий номер - «Троянское празднество», показательные выступления конников, сыновей римских аристократов. Это была демонстрация самой искусной езды верхом. Преторианцы вяло похлопали участникам.
        На арену выехала группа всадников в золочёных шлемах, скрывавших их лица. Следом за ними вышли несколько стражников, они несли мишени и соломенные чучела, которые рядами расставили на арене. Когда приготовления были закончены, Клавдий привстал, отвечая на приветствие лидера группы, который выехал на совершенно белой кобыле.
        - Можете начина-а-ать! - Голова императора затряслась, и он тяжело опустился обратно в кресло.
        Юноши по очереди начали атаковать мишени, рубя мечами соломенные чучела. Потом им принесли лёгкие дротики, и они галопом помчались вдоль линии мишеней и на полном скаку метали дротики, каждый в свою мишень. Тут поднялся довольно сильный ветер, и это заставило их прилагать дополнительные усилия, делая поправку на ветер, чтобы попасть в цель. Те, кто промахивался, выбывали из соревнования и покидали арену. После очередного круга остались только двое, один из них лидер группы. Оба выступали отлично, ни разу не промазав, и ставки среди яростных болельщиков на трибунах возрастали и возрастали. Теперь всадники метали дротики с большей дистанции, и в конце концов соперник лидера промахнулся, и публика взорвалась громкими криками, когда победитель потряс сжатым кулаком в воздухе и, развернув свою лошадь в сторону императорской ложи, резко натянул повод, так что из-под копыт брызнул песок.
        - Отличный конник, - заметил Катон. - Интересно, кто это.
        Макрон пожал плечами:
        - Да просто ещё один клятый урод. Выпендривается.
        Всадник поднёс руки к голове, быстро отстегнул застёжки и снял шлем, открыв лицо. Толпа изумлённо ахнула и сразу же разразилась восторженными воплями - все увидели, что это Нерон.
        Катон посмотрел на императора и тут вспомнил, что перед этим заметил, как пасынок Клавдия незаметно переместился в заднюю часть ложи. Мать Нерона уже была на ногах, она радостно хлопала в ладоши. Клавдий сиял. Вопли и выкрики преторианцев постепенно переросли в громовое скандирование: «Не-рон! Не-рон! Не-рон!»
        Юноша медленно объехал арену по кругу. Он надменно выпрямился в седле, явно радуясь и наслаждаясь приветственными выкриками. Макрон толкнул Катона локтем и указал на императорскую ложу:
        - А вон там стоит человек, который точно не слишком рад.
        На возвышении, рядом с императором, стоял Британик; выражение его лица скорее напоминало маску холодной злобы и недовольства, а правая рука непроизвольно сжалась в кулак. Расслабился он только тогда, когда его соперник покинул арену, а преторианцы перестали восторженно орать. Настал полдень, и распорядитель игр объявил небольшой перерыв, пока с арены убирали мишени и готовили её к главному зрелищу - боям гладиаторов, кульминацией которых должна была стать схватка между секутором, известным как Голубь - нынешним любимцем толпы - и ретиарием[10 - СЕКУТОР - гладиатор, вооружённый мечом и щитом; ретиарий был вооружён только трезубцем и сетью, с помощью которой он должен был поймать противника (Примеч. перев.).] по кличке Нептун из Нуцерии. Несколько гостей императорской ложи торопливо проследовали вниз - видимо, в целях облегчиться или же, наоборот, подкрепиться.
        - Пойду-ка я отолью, - объявил, вставая, Макрон.
        Катон кивнул, а его друг протиснулся между рядами и направился вниз по лестнице, а потом к проходу, ведущему прочь от арены. Мысли Катона были всё ещё заняты тем выражением, которое он заметил на лице Нерона, когда тот покидал арену. Несомненно, в глазах этого юноши, даже ещё подростка, пылал огонь жуткого честолюбия. Всё это было хорошо рассчитанным представлением перед глазами преторианцев, и в данный момент он явно был их любимцем.
        Макрон облегчился и оправил тунику. Помещение нужника было заполнено людьми, воспользовавшимися перерывом, чтобы справить нужду. Закончив свои дела, Макрон направился к воротам, ведущим на плац. Ему пришлось лавировать между поставленными на землю носилками и рабами, которые молча сидели рядом. В конце концов он добрался до помещения прямо под императорской ложей. Перед закрывавшими вход тяжёлыми красными занавесями, по обе стороны от прохода стояли двое стражей-германцев. Когда Макрон подошёл, один из них вытянул вперёд руку и что-то сказал на своём грубом варварском наречии.
        - Легче на поворотах, приятель, - прорычал Макрон. - Я просто мимо иду. Можешь стоять спокойно и не размахивать своей траханой бородой.
        В этот момент порыв ветра откинул в сторону занавеси, и Макрон ясно рассмотрел человека, который раньше сидел рядом с Нарциссом в императорской ложе. Одной рукой он обнимал женщину и целовал её в напряжённо изогнутую шею. А другая его рука скрылась под складками её столы[11 - СТОЛА - длинная женская одежда, надевавшаяся поверх туники.], между её ног, и она широко распахнула рот, задыхаясь в экстазе. Они оба резко обернулись, когда ветер зашелестел занавесями, и встретились взглядом с Макроном, очень надолго, как ему показалось. Потом - так же внезапно, как он налетел - порыв ветра стих, и занавеси упали на место. Макрон так и стоял, не двигаясь, и германец опять выкрикнул что-то вроде предупреждения.
        - Ухожу, ухожу, - буркнул Макрон и поспешно двинулся обратно на трибуну. По его спине пробежала волна ледяной дрожи. Женщина, которую он только что видел, женщина, которая задыхалась в оргазме, была Агриппина. Вот только этого мне не хватало, думал он. Стать свидетелем супружеской неверности самой императрицы. Агриппина, несомненно, многому научилась на ошибках своей предшественницы и отлично понимает, насколько ей необходимо убрать любого, кто может донести на неё императору.
        Макрон взобрался по лестнице и присоединился к Катону. Быстро сел и откинулся назад, чтобы его не было видно из императорской ложи.
        - Что это с тобой? - спросил Катон. - Ты весь белый, прямо как твоя тога…
        - Да нет, ничего… Всё в порядке.
        - Что стряслось? - Катону редко приходилось видеть друга в таком взволнованном состоянии.
        Макрон помотал головой:
        - Не здесь, - сказал он и указал на людей, сидевших перед ними и по обе стороны. - Потом расскажу.
        А тем временем на арену вышла первая пара гладиаторов. Они приветствовали императора и приняли боевую стойку, встав друг напротив друга, пригнувшись, дожидаясь сигнала начинать. Распорядитель ещё потянул время, чтобы напряжение на трибунах достигло апогея, прежде чем подать команду:
        - Начали! Вперёд!
        Тот из гладиаторов, что был поменьше ростом, но более живой и гибкий, бросился в атаку первым, яростно напав на своего противника, и звон мечей и их глухие удары по щитам эхом отдались от стен арены. Противники разошлись и начали кружить по песку, осторожно обходя друг друга. Катон улыбнулся при виде этой поистине театральной сцены, которую разыгрывали гладиаторы, стараясь подогреть возбуждение зрителей. Сидевшие вокруг преторианцы жадно смотрели на арену, обмениваясь замечаниями по поводу физической подготовки гладиаторов и их стилей ведения боя, делая при этом ставки на того и другого. Катон нагнулся к Макрону и сказал, стараясь говорить негромко:
        - Вот теперь вполне безопасно. Все заняты схваткой.
        Макрон оглянулся вокруг, поглядел на императорскую ложу. Всего в тридцати шагах от них уже сидела императрица, она смотрела вниз, на арену, и её лицо было совершенно спокойным. Мужчины, который совсем недавно её лапал и ублажал, видно не было. Макрон тихим голосом рассказал, что ему довелось увидеть.
        - Ты уверен, что они тебя хорошо разглядели? - спросил Катон.
        - Достаточно хорошо, чтобы узнать при встрече.
        - Дерьмо какое! - Катон нахмурился. - Это может нам повредить.
        - Ну, прости меня, - проворчал Макрон.
        Катон почесал щёку и попытался угадать, что из этого может выйти. Если Агриппина уже завела себе любовника из приближённых императора, значит, она действительно затеяла какую-то опасную игру. Если только не использует этого человека в каких-то иных целях. Но в каких? И не имеет ли это отношения к заговору, который Нарцисс пытается раскрыть и ликвидировать?
        Пока Катон пребывал в этих раздумьях, Макрон заметил Нарцисса, который подошёл к императору и нагнулся к самому его уху. Клавдий выслушал его, потом повернулся и озабоченно посмотрел прямо ему в глаза. Последовал быстрый обмен репликами, после чего император кивнул и взмахом руки отправил советника к префекту Гете. И через пару минут из ложи поспешно выскочили несколько гвардейцев, явно неся какие-то приказания другим командирам. Многие преторианцы, сидевшие близко от императорской ложи, с любопытством смотрели, как трибун Бурр поднялся со своего места и сложил руки рупором у рта.
        - Шестая центурия! - проорал он. - Построиться у выхода с арены! Быстро!
        Луркон быстро встал со скамейки, поманил к себе Тигеллина, и они поспешили к выходу. Его солдаты последовали за ними.
        - Как думаешь, что там такое? - спросил Макрон. - Может, это как-то связано с тем, что я видел?
        - Скоро узнаем, - ответил Катон.
        Пока они спускались по лестнице, Катон бросил последний взгляд на императорскую ложу. Император и его семья уже встали со своих мест, за ними последовали Нарцисс и ещё некоторые чиновники. Остальные гости продолжали сидеть, стараясь выглядеть спокойными. Схватка на арене между тем всё продолжалась.
        Гвардейцы шестой когорты собрались вокруг Луркона, а невдалеке от них рабы при носилках уже были на ногах, готовые поднять их вместе с господами и нести куда прикажут. Когда Катон, Макрон и все остальные построились у выхода с арены, центурион громким голосом, так, чтобы все его услышали, несмотря на шум, исходящий с арены, сообщил:
        - Император возвращается во дворец. Он только что получил сообщение о голодном бунте в городе. Толпа заняла Форум. Когорты караульной службы пока сдерживают их, но император желает взять ситуацию под контроль лично. Префект Гета решил усилить охрану императора людьми шестой центурии. Это уже не церемонии. Нам приказано охранять императора, его семью и советников. Если кто-то вздумает преградить нам путь, мы имеем право пользоваться любыми средствами, если понадобится, то и силой, чтобы носилки проследовали куда нужно. - Луркон помолчал, переводя дыхание. - Марш в казарму! Взять оружие и надеть панцири! И немедленно обратно. И быть готовыми к маршу. Ну, быстро!
        Глава десятая
        Было видно, как вдалеке, над Форумом поднимается столб дыма, уходя в послеполуденное небо. Процессия, состоящая из носилок и сопровождающих их солдат, спускалась по склону Виминальского холма, направляясь к центру города. Хотя новость о бунте уже распространилась повсюду, многие горожане продолжали заниматься своими обычными делами. Они лишь поспешно уступали дорогу центуриону Луркону и двум секциям его солдат, возглавлявшим процессию. Германцы тесно сплотили ряды вокруг носилок, в которых несли императора, императрицу и их сыновей. Остальная часть шестой когорты заполняла пространство между остальными носилками и прикрывала тыл.
        Катон, Макрон и четырнадцать остальных преторианцев под командой Тигеллина шли позади носилок, в которых сидели Нарцисс и ещё двое советников, включая того самого мужчину, которого Макрон видел вместе с Агриппиной. Они шли колонной по четыре, Фусций шагал справа от Макрона, а ещё правее топал угрюмый молодой гвардеец. Быстро оглядев ряды и убедившись, что опцион всё время смотрит только вперёд, Макрон тихо спросил у Фусция:
        - Видишь этих мужиков в носилках, что прямо напротив нас сидят?
        - Да.
        - Нарцисса я узнал, а кто остальные?
        - Тот, что напротив Нарцисса, такой красавчик, это Паллас. Один из этих проклятых вольноотпущенников, которых так приблизил к себе император. А второй - Сенека, наставник и советник Нерона.
        - Понятно. - Макрон бросил взгляд влево, на Катона, и чуть поднял бровь, правда, тут же понял, что это бессмысленно - ведь он был в шлеме. - Паллас, да? Интересно, интересно, что это он задумал?
        - Задумал? - Фусций обернулся лицом к Макрону. - Что ты имеешь в виду?
        - Ладно, ничего.
        Прежде чем они успели обменяться ещё хоть одним словом, Тигеллин недовольно глянул на них, обернувшись через плечо:
        - Разговорчики в строю! Держите свои грязные пасти на замке, лучше смотрите в оба!
        Дальше они шагали в молчании и когда приблизились к Форуму, улица впереди начала пустеть. Несколько групп явно обеспокоенных гражданских лиц поспешно пробежали мимо них, протискиваясь между солдатами и едва успевая обменяться с ними на ходу несколькими словами или выразить удивление по поводу встреченных носилок императора и его варварского эскорта. Они уже явственно слышали рёв толпы, и вскоре уже могли различить отдельные злобные выкрики и даже режущий ухо вопль ужаса. Над Форумом поднимался густой едкий дым. Первые его клочья донесло ветром до их процессии, когда она вышла на площадь, на которой Катон и Макрон несколько дней назад оказались втянутыми в драку. Катон поглядел в сторону той таверны и увидел, что её хозяин уже закрывает ставнями окна, которые выходят на площадь и фонтан. Потом он поспешно бросился внутрь и закрыл за собой дверь. На краю фонтана сидела худая, болезненная на вид женщина, качая на руках плачущего младенца. Глаза у неё были навыкате, а руки похожи на кости скелета. Она с минуту глядела на солдат и носилки, проносимые мимо неё, потом с трудом поднялась и, прихрамывая,
приблизилась к процессии, вытянув вперёд свободную руку.
        - Подайте хоть сестерций, а? Для ребёнка. - Голос звучал слабо, напряжённо, едва слышно. - Во имя Юпитера, подайте хоть монетку! Мы уже много дней ничего не ели, мой господин. - Она попыталась перехватить Тигеллина, но опцион грубо рявкнул на неё:
        - Прочь с дороги, шлюха! Убери отсюда своё отродье! А не то я тебя!.. - Он замахнулся на женщину своим командирским жезлом, и та отскочила назад, вскрикнув от страха.
        Макрон скрипнул зубами вне себя от негодования и пробормотал:
        - Как отрадно наблюдать, что у нашего опциона хватает смелости нападать на женщину, подыхающую от голода.
        - Ш-ш-ш-ш! - зашипел на него Катон.
        Они прошли через площадь и двинулись дальше по улице. Через короткое время колонна наткнулась на первое мёртвое тело. Очень толстый мужчина лежал в сточной канаве. Он был раздет догола, исключая только набедренную повязку. Изуродованные руки с обрубками вместо пальцев указывали, что с него таким образом содрали кольца и перстни. Череп ему раздробили мощными яростными ударами. Невдалеке располагалась пекарня - она была разгромлена и разграблена. Колонна шла сейчас через окраину Субуры, городского района, известного своей бедностью и преступностью. Переполненные жильцами высокие многоквартирные дома закрывали почти весь свет, а мощные запахи гниения забивали обоняние, так что горло сжималось от спазмов. Топот солдат эхом отдавался от грязных, закопчённых стен.
        Когда они спустились к подножию холма, в передних рядах колонны раздался взрыв воплей и выкриков, и Катон вытянул шею, стараясь рассмотреть, в чём дело. Он увидел, как центурион Луркон остановился перед небольшой толпой людей, которые высыпали с боковой улочки и перегородили дорогу императору и его свите.
        - Очистить улицу! - крикнул Луркон, возвышая голос над рёвом толпы. - Дорогу императору!
        - Это Клавдий! - раздался чей-то голос. - Держитесь вместе, ребята. Надо изложить императору все наши горести!
        Луркон поднял руку:
        - Колонна, стой!
        Между преторианцами, германцами-телохранителями и рабами, несущими носилки, не было никакой координации действий, так что колонна смешалась и остановилась в беспорядке. Глядя через головы стоящих перед ним, Катон с трудом разглядел, что многие в толпе вооружены палками, топорами и дубинами. Луркон осторожно вышел вперёд, к толпе, к которой присоединялось всё больше людей. Они кричали и злобно жестикулировали.
        - Немедленно очистите улицу, дайте дорогу императору! Это последнее предупреждение!
        - Клавдий! - закричал предводитель толпы. - Твой народ голодает! Накорми нас!
        - Прочь с дороги! - проорал Луркон и оглянулся через плечо назад. - Мечи наголо! - приказал он.
        Раздался звон и скрежет металла, солдаты вынули мечи из ножен и уже держали их наготове. Предводитель выступил вперёд, и Катон тут же его узнал.
        - Цестий!
        Макрон посмотрел на Катона:
        - Тот самый здоровый ублюдок из таверны?
        - Ага.
        - Вот дерьмо! Ну мы и вляпались!
        Цестий приблизился к голове императорской колонны и громко закричал, чтобы его было слышно всем в толпе:
        - Что это такое? Да это ж наши аристократы собрались на банкет, клянусь богами! - Он обернулся к толпе: - Мы тут голодаем, наши дети с голодухи подыхают, а эти жирные уроды набивают себе брюхо разными деликатесами, чтобы потом их выблевать, чтобы снова нажраться!
        Кто-то в толпе яростно завопил, многие замахали кулаками. Цестий повернулся к солдатам:
        - Мы отсюда не уйдём. Мы желаем передать свои требования императору. Нам нужен хлеб и зерно по ценам, которые нам по карману. А ты, центурион, уходи с дороги. Мы желаем сами говорить с Клавдием!
        Толпа заорала в поддержку этих требований, и Луркон убрался назад, за первый ряд своих солдат. И обнажил меч.
        - Прикрывать носилки! - рявкнул он. - По моей команде - вперёд, медленно! Опцион, задавай темп! Щиты поднять!
        Декурион во главе германской охраны расставил своих телохранителей вплотную к носилкам императора, а преторианцы окружили всю колонну. Все подняли щиты чуть под углом, чтобы прикрывать тех, что скрючились в носилках, и выставили вперёд, параллельно земле, свои короткие мечи, более предназначенные для колющего удара, прижав локти к телу, готовые колоть и резать. Катон почувствовал, как сильно у него бьётся сердце и как похолодело в животе и в ногах - это ощущение возникало у него всегда перед схваткой. Потом боковым зрением заметил какое-то движение сбоку и посмотрел туда - как раз вовремя, чтобы заметить смутные тени людей, просачивающихся из переулка справа. Он быстро посмотрел в противоположную сторону и увидел ещё больше людей, подходящих с другой стороны, а за ними - ещё более значительную толпу, торопливо продвигавшуюся к перекрёстку, стараясь окружить зажатую императорскую процессию со всех сторон.
        - Посмотри-ка! - он указал мечом Макрону на толпу. - Это ловушка!
        Прежде чем Макрон успел ответить, впереди раздалась команда:
        - Вперёд!
        - Раз, два, левой! - Тигеллин задал темп продвижения, и передние преторианцы двинулись вперёд, плотно сдвинув щиты. За первыми их секциями следовали германцы и носилки императора, затем носилки с Нарциссом и прочими советниками, следом за ними Тигеллин и его люди. Толпа на минуту смолкла, но потом Цестий заорал:
        - Бей! Бей их!
        В солдат полетел первый булыжник, он просвистел через пространство, ещё отделявшее толпу от солдат, ударил в чей-то щит и отскочил, попав в плотную ткань тента, закрывавшего носилки императора. Изнутри донёсся крик ужаса. В воздухе замелькали ещё камни - кирпичи, булыжники с мостовой, комья грязи, собранные из сточных канав. С боков тоже сыпались камни, они летели из переулков, вливающихся в улицу с обеих сторон от колонны, зажатой в узком и тесном проходе. Но они всё-таки продвигались вперёд, шаг за шагом. Впереди толпа держалась на месте до последнего, потом начала пятиться, но те, кто стоял позади, не видели наступающих преторианцев и не двигались с места, перекрывая путь к отступлению. Люди в панике бросались вбок, к стенам домов, пытались спрятаться под аркадами и в дверных проёмах. Некоторым удалось вырваться из этого месива, и они кинулись разбегаться по переулкам, но какое-то количество оказалось зажато прямо на пути преторианской гвардии.
        - Не останавливаться! - орал Луркон. - Продолжать движение!
        Тигеллин чётко командовал, задавая темп движения. Преторианцы достигли передних рядов толпы и ударили по передним людям щитами, сбив с ног тех, кто оказался ближе к ним. Потом мелькнул в выпаде первый меч, вонзившись в бок пытающемуся удержать равновесие человеку. Тот вскрикнул от боли и упал на мостовую. Тут в тылу толпы наконец сообразили, какая им грозит опасность, и начали сдавать назад. Но было уже поздно, особенно для тех, кто оказался перед самой колонной. Преторианцы продолжали наступать, давя толпу своими щитами и пронзая мечами тех, кто оказался поближе. Некоторые раненые падали на землю, и солдаты топтали их, другие были зажаты в удушающей тесноте, получали удары мечами один за другим и орали от боли и ужаса.
        Катон, глядя поверх щита, успел заметить, что Цестий с группой своих людей успел исчезнуть в одном из переулков. А толпа впереди наконец начала распадаться, рассасываться, оставив на мостовой нескольких раненых и убитых. Те, кто уже был сыт по горло этой неразберихой, успели смыться с места происшествия в поисках убежища или более доступных жертв. Но около сотни людей ещё оставалось на улице, они держались подальше, где их не могли достать мечи, и продолжали швыряться в процессию всем, что попадало под руку. Камни и комки грязи с громким стуком ударялись в щиты и шлемы, но рабы, тащившие носилки, не были защищены ничем, так что четверо из них уже рухнули на дорогу. Один получил камнем по голове и свалился замертво. Из здоровенной раны так и хлестала кровь. Ещё двое тоже получили раны в голову. Они выпустили из рук ручки носилок и, пошатываясь, отступили вбок, прежде чем упасть. Последний зажимал раздробленный локоть и стонал сквозь стиснутые зубы. Остальные рабы продолжали с трудом тащить увеличившуюся ношу, им мешали лежащие на дороге тела. Потом один из рабов, нёсших носилки с советниками
императора, споткнулся, носилки грохнулись на мостовую, и Нарцисс едва не вылетел из них прямо в сточную канаву. Катон понял, что рабы уже не в состоянии двигаться дальше.
        - Вылезайте из носилок! - крикнул он Нарциссу. - И ты, и все остальные! Носилки придётся бросить. Головы опустите пониже и держитесь позади преторианцев!
        Нарцисс кивнул, и императорские советники высыпали из мягких и удобных носилок, и их дорогие сапожки тотчас с хлюпаньем погрузились в мерзкую жижу на мостовой.
        - Кто это тут приказы отдаёт? - раздался крик Тигеллина с другой стороны носилок.
        - Я, господин. Капитон.
        - Ты что, уже клятым центурионом заделался?! А, Капитон? Не твоё дело приказывать, твоё дело выполнять приказы! - Тигеллин пригнулся и сквозь носилки посмотрел на вылезших наружу вольноотпущенников. - Залезайте-ка лучше обратно. Я сейчас своих солдат вместо рабов поставлю.
        Нарцисс замотал головой:
        - С ними будет то же самое, что и с рабами. Твой солдат прав, носилки придётся бросить. Я сейчас скажу императору.
        Тигеллин бросил на Катона разъярённый взгляд, но потом кивнул:
        - Как тебе угодно, мой господин.
        - Вот ты, Капитон, и ещё вон тот, поменьше ростом, ко мне, - поманил их Нарцисс. - Мне нужна личная защита. Прикройте меня щитами. Ну, пошли.
        Прикрываемый с обеих сторон Катоном и Макроном, поднявшими повыше свои щиты и загораживавшими ими императорского советника, Нарцисс выбрался из группы окружавших его преторианцев, и они втроём направились к германцам, окружавшим императорские носилки. Катон скривился - в его щит ударил очередной обломок кирпича. При их приближении германцы раздвинулись в стороны, освобождая им дорогу. Катон увидел, что пятеро из двенадцати рабов, нёсших изукрашенные носилки, уже выбыли из строя, а остальные едва удерживают свою ношу от падения на мостовую. Он повернулся к Нарциссу:
        - Тебе придётся сказать императору и остальным, чтоб они тоже вылезли. Иначе нам отсюда не уйти.
        - Понятно. - Нарцисс нервно кивнул и пригнулся, когда над его головой просвистел комок навоза. Он сдвинул в сторону занавеску, и все увидели императора, прикрывшего собой Британика, обняв его и прижав к себе. Рядом с ним сидела императрица, положив голову Нерона себе на колени. Клавдий испуганно поднял взгляд, голова его тряслась.
        - Государь, преторианцы говорят, что дальше придётся идти пешком.
        - Пеш-ш-ш-ком?
        - Да, император. Носилки дальше нести невозможно. Опасно даже пытаться.
        - Но там же эти безумцы! - запротестовала Агриппина. - Опусти занавеску, и пусть нас отнесут назад во дворец. Я приказываю!
        - Мне очень жаль, но другого выхода у нас нет, твоё императорское величество. Только пешком. Надо идти немедленно, иначе мы тут застрянем, полностью в их власти.
        - А где же городская караульная стража? Где их когорты? - требовательно осведомилась Агриппина. - Это они должны были разогнать этот сброд! И они непременно найдут нас, если мы останемся здесь.
        Нарцисс покачал головой:
        - Они, вероятно, даже не знают, что происходит. - Он повернулся к императору: - Придётся вылезти и идти пешком, государь. И немедленно.
        Клавдий обернулся к жене:
        - Солдаты л-л-лучше знают, м-м-моя д-д-дорогая. Идём же, н-н-не нужно выказывать страха перед т-т-толпой.
        Нарцисс помог императору выбраться из носилок, потом Агриппине и обоим подросткам. Клавдий оберегающим жестом приобнял жену и посмотрел на Катона и Макрона:
        - Вы двое, охраняйте детей.
        - Есть, мой господин. - Катон поклонился и поманил к себе Нерона. - Калид, младший парень на тебе.
        Макрон кивнул:
        - Давай сюда, молодой человек.
        Британик нахмурился.
        - Ты неправильно ко мне обращаешься, солдат.
        - Сейчас и так сойдёт. - Макрон мягко взял его за плечо и притянул поближе к себе, под прикрытие щита.
        Декурион германцев-телохранителей приказал своим людям образовать защитный кордон вокруг императора и его семьи, затем Нарцисс, сложив ладони рупором, прокричал в сторону передних секций:
        - Центурион! Центурион!
        Луркон, услышав призыв, оглянулся и приказал своим солдатам стоять на месте и держать строй, после чего, прикрываясь щитом, продвинулся назад, к императору и группе вокруг него.
        - Мы оставляем носилки здесь, - объяснил ему Нарцисс. - Собери своих людей вместе, и мы пойдём вперёд, через Форум, ко дворцу. До него уже недалеко.
        Луркон отчаянно замотал головой:
        - Безопаснее будет вернуться в лагерь. Иначе отсюда не выбраться. Идти вперёд слишком опасно. Надо возвращаться, пока не поздно.
        - Нет, мой господин, - перебил его Катон и указал мечом на небольшую толпу, успевшую собраться позади них.
        Да, в сотне шагов позади, в тени между жилыми зданиями, собралась толпа, и она уже начала продвигаться по направлению к ним.
        - Дрянь дело… - пробормотал Луркон. У него уже дрожали губы.
        Катон хотел было что-то сказать, но Макрон опередил его. Он шагнул к центуриону, сунул меч в ножны и ухватил командира за плечо.
        - Возьми себя в руки, господин! - резко сказал он. - Жизнь императора в твоих руках. Да и жизнь нас всех тоже. Прикажи всем собраться тесной группой, щит к щиту, и пошли вперёд, иначе нам конец. - Он заметил растерянный взгляд центуриона и сильно его тряхнул. - Ну же!
        Луркон заморгал, потом глянул в сторону императорской семьи и сглотнул.
        - Да, конечно. Верно. - Он поднял голову и позвал Тигеллина: - Опцион!
        - Да, господин?
        - Остальную часть центурии продвинь вперёд, сюда. Пусть следуют сразу за германцами.
        Пока охрана императора рысью перемещалась к ним, Луркон повернулся к Макрону и Катону:
        - За жизнь этих ребят вы отвечаете головой. Понятно?
        - Да, господин. - Макрон кивнул. - Им с нами будет вполне безопасно.
        Как только Паллас и Сенека присоединились к Клавдию и его семейству, солдаты сплотились вокруг них и прикрыли колонну с тыла, ощетинившись щитами, прикрывая также и рабов, после чего Луркон отдал этой наспех собранной колонне приказ двигаться вперёд. Передние секции отряда дождались, когда остальные присоединятся к ним, после чего все единой колонной двинулись вперёд. А толпа позади них тем временем достаточно осмелела, чтобы приблизиться и начать выкрикивать оскорбления и угрозы, а затем присовокупила к ним камни и обломки кровельных плиток, которые они вытаскивали из груды мусора на углу одного из переулков. Катон с Макроном подняли щиты повыше и пригнулись, собственными телами прикрывая своих подзащитных. Катон убрал свой меч в ножны и обнял правой рукой Нерона за плечо, чтобы они могли шагать в ногу. Он почувствовал, как дрожит подросток под складками своей тоги.
        - Ничего, ничего, всё обойдётся, - уверенным тоном повторял Катон. - Скоро уже доберёмся и до дворца.
        Нерон сразу не ответил, а потом Катон едва расслышал его слова:
        - Я боюсь!
        - Мы с моим другом не раз попадали и не в такие неприятности, а похуже.
        Нерон нервно глянул на него:
        - Но я-то не попадал…
        - Тогда рассматривай это как шанс проявить храбрость. Этому хорошо учиться, пока ещё молод.
        Нерон неуверенно кивнул и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Они продолжали продвигаться вперёд. Сплотившиеся вокруг императора германцы затянули боевую песнь на своём грубом варварском языке, постукивая гардами своих мечей по внутренней стороне щитов. Катон на секунду выпрямился и увидел, что осталось не более пятидесяти шагов до того, как улица перейдёт в широкое открытое пространство перед храмом Минервы, который стоит на краю Форума.
        - Скоро выйдем на открытое место, ребята, - радостно возвестил Макрон.
        Тут откуда-то сверху донёсся злобный выкрик, и секунду спустя о мостовую перед Макроном разлетелась вдребезги кровельная изразцовая плитка. Британик испуганно вскрикнул - отлетевший осколок оцарапал ему руку. Макрон притянул мальчика поближе к себе и выкрикнул:
        - Кто-то из этих ублюдков забрался в дом! Прикрывайте головы!
        Сверху полетели новые обломки изразцовых плиток. Катон рискнул высунуть голову из-под щита и заметил человека, высунувшегося в окно - тот прицелился и швырнул плитку в голову одного из германцев. Она попала в шлем, от удара голова телохранителя дёрнулась вбок, и сам он зашатался. Двое его товарищей тут же убрали мечи в ножны и подхватили его под руки и потащили дальше, стараясь не отстать от колонны. Солдаты инстинктивно ускорили шаг, подгоняемые грохотом падающих на них со всех сторон снарядов, а передние секции даже начали отрываться от остальных, стараясь поскорее уйти от опасности.
        - Эй, впереди, не так быстро! - прокричал Тигеллин. - Проклятье! Держаться всем вместе! - Он протолкался в передние ряды, отпихнув в сторону центуриона Луркона, и начал бить мечом плашмя по щитам тех, кто шёл слишком быстро. - Вперёд никому не выходить! Я задаю темп, остальные следуют за мной!
        К тому времени, когда они достигли конца улицы, ещё двое из ничем не защищённых рабов, толпившихся в задних рядах колонны, были сбиты с ног. Один уже был мёртв, он неподвижно растянулся на мостовой. У второго была раздроблена нога, и он, хромая, тащился сзади, всё больше отставая от колонны и отчаянно стараясь её догнать. Потом его настигла толпа, и бунтовщики не проявили по отношению к нему никакой милости, хотя это был просто раб, ни в чём не повинный. Его жалобные вопли были слышны сквозь весь остальной шум, и у Катона кровь заледенела в жилах; вопли внезапно заглохли, и безжалостная толпа снова бросилась вперёд.
        Только когда вся группа достигла дворика перед храмом, они увидели, какого размаха достиг бунт. На Форуме горело несколько лотков и палаток, совсем рядом со зданием сената, и поднявшийся ветер раздувал пламя и гнал дым, так что пламя плясало, как дикое животное, привязанное цепью к столбу. Улица, ведущая к Форуму, была усеяна телами; некоторые были ещё живы, и их жалобные крики и стоны наполняли всё вокруг. Катон заметил, что некоторые были в форме городской караульной стражи. Множество других торговых палаток были разгромлены, и только по разбросанным вокруг остаткам товаров можно было догадаться о специализации торговцев. Группки оборванных попрошаек и уличных мальчишек занимались открытым грабежом, обирая мёртвые тела, прихватывая всё ценное, что попадалось им в руки. При виде разрозненной толпы, отступавшей перед императорской колонной, большая часть этих мародёров бросилась под защиту тёмных переулков Субуры.
        Как только они выбрались на площадь, опцион прибавил шагу, и бунтовщики убрались с их дороги, держась на безопасном расстоянии от солдат с обнажёнными мечами. Впереди, в центре Форума, шум и рёв восставших был гораздо громче, его увеличивало и усиливало эхо, отдававшееся от стен храмов и дворцов, что окружали Форум. Катон заметил, что Нерон пребывает в ужасе и панике от того, что видит и слышит вокруг, а им ещё предстояло пересечь весь Форум и добраться до входа в императорский дворец, если, конечно, толпы бунтовщиков уже не ворвались в ворота и не разграбили дворцовый комплекс. Если повезёт, у входа им встретятся какие-нибудь подразделения из когорт караульной стражи, которые выступят навстречу императору и его телохранителям и проведут их в безопасное место.
        Улица сузилась, проходя между рынком Цезаря и храмом Януса, потом показалась короткая колоннада и проход перед Форумом.
        - Уже совсем немного осталось! - сообщил опцион остальным. - Держаться вместе и смотреть в оба!
        Стены домов с обеих сторон подступали всё ближе, и последние бунтовщики, что так донимали императорскую колонну, вынуждены были убраться, и вслед солдатам полетело ещё лишь несколько снарядов. После грохота камней по щитам и лязганья мечей топот подкованных гвоздями солдатских калиг по мостовой внезапно показался очень громким. Катон слышал, как тяжело дышат германцы-телохранители, как император бормочет что-то невразумительное, хромая рядом с женой. Ноги у него совсем ослабли, так что он выглядел прямо как мокрый паук, старающийся выбраться из лужи.
        Новая атака бунтовщиков началась сразу, как только они достигли конца колоннады.
        Толпа, громко крича, вывалилась из-за мощных колонн и набросилась на солдат. В отличие от прежних бунтовщиков, эти люди были вооружены - у них были пики, мечи, топоры, дубинки и кинжалы, и они были хорошо подготовлены к схватке. Они налетели на ощетинившуюся щитами охрану с двух сторон, стараясь вырвать у солдат щиты и свалить их носителей. Катон подтащил Нерона ещё ближе к себе.
        - Держись рядом со мной! - крикнул он юноше. - Что бы ни произошло!
        Он оглянулся по сторонам, отметил, что нападающие сконцентрировались впереди и позади колонны, где шли преторианцы. Германцы же пока что не участвовали в схватке, но уже были готовы к бою, чуть присев, выставив круглые щиты и держа наготове свои более длинные мечи. Потом Катон увидел новую группу бунтовщиков, выскочивших из теней во дворе храма. Эти были вооружены мечами, а во главе их мелькала уже хорошо знакомая физиономия Цестия. Выражение его лица напоминало застывшую маску ненависти и ярости. Он бежал по узкой улице прямо к группе, в которой находился император и его семья. Его люди двигались узким клином, и этот клин врезался прямо в строй германцев. Катон видел, как Цестий ловко ушёл нырком от неудачного удара мечом, ухватил телохранителя за горло и одним быстрым движением свернул тому шею. Отбросил хрипящего воина в сторону и быстро огляделся. И заметил двоих подростков, сыновей императора. Макрон оказался ближе к нему и развернулся на месте, готовый отразить нападение и уберечь Британика.
        Цестий с яростным воплем бросился вперёд, отшвырнув в сторону ещё одного германца. Меч Макрона метнулся вверх и вперёд. Цестий в последний момент успел отразить выпад, со звоном отбив клинок в сторону, а сам всем телом налетел, навалился на Макрона и сбил его с ног. Британик остался один - беззащитный и бессильный, но Цестий удостоил парнишку лишь беглого взгляда, отбросил его в сторону и пошёл на Катона, яростно оскалив зубы.
        Времени на раздумья не было, и Катон упал на одно колено, держа щит повыше, под углом и чуть наклонно, прикрывая голову. При этом он успел свалить Нерона на землю и прикрыть его. На лице Цестия ещё успело появиться выражение полного изумления, прежде чем он споткнулся и тяжело рухнул прямо на щит, прижав Катона с Нероном к земле. И префект почувствовал на лице горячий поток воздуха, который резко выдохнул предводитель бандитов. Он приподнялся, изо всех сил толкая перед собой щит, и Цестий, завалившись вбок, упал на колени и поднял меч. Свободной рукой он ухватился за край щита, рванул его на себя и в сторону, открывая Нерона, лежащего в полуобмороке, не в силах вздохнуть. Лицо гиганта озарила торжествующая ухмылка, и он чуть опустил острие своего клинка.
        - Ну нет! - выкрикнул Катон, бросаясь вперёд и прикрывая собой юношу. Рукав его туники зацепился за уже рванувшийся вперёд меч, раздался треск рвущейся материи, и правый бицепс Катона обожгла режущая боль.
        - Ах ты ублюдок! - прорычал Цестий, отводя руку для нового выпада. Но тут же оглянулся и увидел Макрона, который нёсся на него - увидел за мгновение до того, как щит центуриона ударил его прямо в лицо. Цестий со стоном упал на спину и растянулся на земле. Его меч со звоном отлетел в сторону. Он с минуту дёргался, потом застыл неподвижно, хрипло дыша.
        - Парень, с тобой всё в порядке? - озабоченно выкрикнул Макрон, наклоняясь над Катоном. Заметил прорезанную в тунике дыру и кроваво-красное пятно, расходящееся по обнажённому плечу и предплечью Катона.
        - Как Нерон? - Катон повернулся к подростку и увидел, что тот с трудом поднимается и садится, целый и невредимый. И испытал огромное облегчение, которое, правда, длилось недолго, а потом его захлестнула острая боль в раненой руке.
        - Цестия свалили! - заорал чей-то голос. - Цестий убит! Валим отсюда!
        Нападавшие рассеялись так же быстро, как перед этим бросились в атаку, отпрянули от солдат, а потом метнулись под колоннаду. Топот их ног гулким эхом отдался от стен храма. Макрон помог Катону подняться на ноги. Эта молниеносная атака была чревата большими неприятностями. Несколько преторианцев и германцев лежали на земле, равно как и некоторое количество нападавших. Император нервно трясся и с трудом глотал, глаза Агриппины были широко раскрыты, и в них застыло выражение ужаса. Но ни императорская чета, ни их дети не пострадали.
        - Забрать раненых! - приказал Тигеллин. - Сомкнуть ряды! - Он оглянулся, отыскивая взглядом центуриона, и увидел, как Луркон поднимается с мостовой. На его лице застыло глупое, прямо-таки овечье выражение. - Надо двигаться дальше, мой господин. И побыстрее, эти ублюдки могут вернуться.
        - Да-да. - Луркон кивнул. - Конечно. - Центурион прочистил глотку: - Шестая центурия, продолжаем движение вперёд!
        Колонна ещё раз перестроилась, снова выставив стену из щитов вокруг раненых, уцелевших рабов и гражданских лиц, и пошла дальше через Форум. Макрон подобрал меч Катона и вложил его тому в ножны, потом приподнял распоротый край его туники и обследовал рану.
        - Здорово кровоточит, но, кажется, рана поверхностная. Больно, конечно, но не смертельно.
        - С каких это пор ты заделался хирургом? - ворчливо спросил Катон сквозь стиснутые зубы, покрепче хватаясь за ремни щита и снова прикрывая им Нерона. Потом быстро повернулся к Макрону: - А Цестий где?
        - Зачем он тебе?
        - Надо было его с собой забрать.
        Макрон засмеялся.
        - Хочешь сказать, надо было его добить.
        - Это ж была засада! - Катон понизил голос, чтобы его слышал только Макрон. - За этим что-то стоит. Или кто-то. Надо бы этого Цестия допросить.
        Макрон оглянулся по сторонам. Из-под аркады за колоннами уже вылезли несколько человек явно с целью забрать и унести тела погибших и раненых в короткой схватке. Но Цестий уже исчез.
        - Всё. Опоздали.
        Катон быстро прикинул, какие у них шансы. Можно, конечно, сказать центуриону Луркону, что следует развернуться назад и попытаться отыскать Цестия, прежде чем его унесут. Но Луркон был точно не в том состоянии, чтобы что-то нормально воспринимать, он всё ещё пребывал в жутком шоке и более всего жаждал поскорее убраться куда-нибудь в безопасное место. Для Катона единственный способ его уговорить и убедить заключался в том, чтобы раскрыться, сказать, кто он такой в действительности, надавить на него своим авторитетом старшего по званию. Нарцисс наверняка подтвердит его полномочия. Но пока они договорятся, будет уже совсем поздно посылать людей в погоню за Цестием.
        - А что он собой представляет, этот Цестий? - спросил Нерон.
        - Ничего особенного.
        - Ничего?! - Нерон аж поперхнулся. - Но он же пытался меня убить!
        Катон бросил на него быстрый пристальный взгляд, потом отвернулся, стараясь не отставать от других солдат. Весь Форум был засыпан свидетельствами недавнего яростного бунта. На земле валялось множество трупов. Двери некоторых храмов были взломаны, и брошенное краденое имущество рассыпалось по их ступеням. Рядом валялось несколько перевёрнутых ручных тележек, дочиста выпотрошенных. Справа всё ещё пылал пожар, охвативший рынок Цезаря, но бригада пожарных уже пыталась погасить пламя - от ближайшего фонтана протянулась цепочка людей, передававших друг другу вёдра с водой. В некоторых местах солдаты караульных когорт уже почти очистили Форум от бунтовщиков, но мелкие схватки с группами, кидающимися камнями, ещё продолжались, например, возле храма Венеры к востоку от Форума. Напряжение, в котором пребывала императорская колонна, понемногу ослабло - все уже поняли, что самое страшное позади и что они в безопасности.
        Вход во дворец охраняла центурия городской стражи; её солдаты, едва завидев императора, торопливо раздвинулись в стороны. Колонна прошла внутрь, миновала небольшой внутренний дворик, где Луркон приказал своим людям разойтись по местам, по постам охраны. И преторианцы, и германцы ещё не отошли после боя. Они стояли, опершись на копья и щиты и переводя дыхание. Теперь, когда они оказались в безопасности, всё вернулось на свои места - прежде всего система отношений. Уцелевшим рабам тут же было приказано вернуться в свои жилища, Клавдий уже пришёл в себя и подозвал к себе сыновей. Британик тут же ухватился за отцовскую руку. Нарцисс торопливо подбежал к императору:
        - Твое величество, ты не ранен?
        Клавдий помотал головой:
        - Н-н-нет. В-в-всё в порядке.
        - Хвала Юпитеру! - радостно воскликнул Нарцисс, потом обернулся к императрице: - А ты, твое величество?
        - Невредима. - Агриппина холодно улыбнулась.
        Нарцисс повернулся к Британику и быстро осмотрел его, желая удостовериться, что мальчик не получил никаких ранений, если не считать царапины на руке. Потом обратил внимание и на Нерона и с озабоченным видом подошёл к нему. А тот по-прежнему стоял рядом с Катоном.
        - Я видел, как тот негодяй напал на тебя. Хвала богам, ты цел и невредим!
        Нерон кивнул в сторону Катона:
        - Это он спас мне жизнь.
        Нарцисс повернулся, встретился взглядом с Катоном, ничем не выдав, что узнаёт его.
        - Очень хорошо. Я позабочусь, чтобы тебя наградили.
        - Непременно так и сделай, - тихо сказал Макрон.
        Нерон повернулся к Катону и посмотрел ему прямо в глаза.
        - Я твой должник, солдат. Как тебя зовут?
        - Тит Овидий Капитон, господин.
        Взгляд Нерона переместился на залитую кровью и распоротую на плече тунику Катона.
        - Займись своей раной, Капитон. Пусть врач посмотрит. Я этого никогда не забуду. И однажды вознагражу тебя. - Тут он понизил голос, чтобы его слышал только Катон: - В один прекрасный день я стану императором. И если когда-нибудь тебе понадобится какая-нибудь помощь, ты её точно получишь. Клянусь тебе в этом всем самым священным.
        Он ухватил Катона за руку и сильно её сжал, потом отпустил и повернулся и направился к матери и императору. Нарцисс посмотрел ему вслед, затем обернулся к Катону, смерил его ледяным взглядом и поспешил за Нероном - успокаивать своего хозяина и господина.
        Глава одиннадцатая
        Через четыре дня после этого Катон сидел в казарме, когда из патрульного обхода улиц вернулись Макрон и остальные преторианцы. После подавления в городе голодного бунта император приказал всем когортам гвардии патрулировать улицы вместе с караульной стражей, оставив дворец под охраной германских наёмников. По всем основным перекрёсткам были расставлены постоянные посты охраны и наблюдения за порядком, а малейшие скопления людей в общественных местах немедленно разгонялись. За головы предводителей бунта были объявлены награды, а их описания развешаны на всех улицах вокруг Форума. Но пока что арестовано было всего несколько мелких зачинщиков беспорядков, тех, кто швырялся камнями; их уже казнили, и их головы насадили на колья и выставили перед входом в императорский дворец. Цестия так и не поймали, несмотря на немалую награду, обещанную всякому, кто укажет властям, где он скрывается. Такая у него была жуткая репутация, что его все боялись, и никто из обитателей Субуры не осмелился бы признаться патрульным, что он хотя бы что-то слышал о Цестии.
        Катону промыли и зашили рану на плече - это проделал хирург в лагерном госпитале. Он же освободил Катона на десять дней от всех дежурств, чтобы рана успела зажить. Катон после этого лишь два раза выбирался из лагеря - посетить явку и оставить сообщение для Септимия, прося о встрече, чтобы представить полный отчёт, а после этого ещё раз, чтобы посмотреть, не получен ли ответ. Ответа не было, и Катон решил несколько дней побыть в лагере, прежде чем сходить на явку ещё раз, просто для того, чтобы его отлучки не привлекли к себе ненужного внимания посторонних.
        - Ну, как сегодня твоя царапина? - спросил Макрон, прислоняя к стене у двери свой щит и стаскивая с себя доспехи и пояс с мечом.
        - Рука ещё плохо действует, но болит меньше.
        - Ну я же говорил, касательное ранение. Ничего особенного, одним словом, царапина. - Макрон стащил с себя кольчужный доспех и положил его на пол рядом со щитом, после чего рухнул на койку. - Между прочим, это неплохой способ увиливать от своих обязанностей.
        - Да, она пришлась кстати. - Катон улыбнулся, но выражение его лица тотчас снова сделалось серьёзным. - Как дела в городе?
        - Тихо. Император прекратил беспорядки. И ещё разослал приказ во все города и поселения в радиусе ста миль от Рима, чтобы слали сюда зерно и прочие продукты. Запасы в зернохранилище лагеря преторианской гвардии будут использованы, чтобы восполнить недостатки зерна на императорских складах. Что означает, что с завтрашнего дня нам будут отпускать половинный рацион питания. - Макрон покачал головой. - А нам бы не мешало поддерживать свои силы, если придётся и дальше следить за порядком в городе. Но если это поможет утихомирить толпу, тогда, я думаю, это может сослужить свою службу, по крайней мере, в течение нескольких дней. Но больше всего меня поражает, как Клавдий умудрился довести дела до такого скверного положения. Уж он-то должен был знать, что ситуация в Египте наверняка нарушит на какое-то время снабжение Рима зерном. Почему же он не предпринял никаких мер заранее?
        - Может, он и предпринял, но кто-то саботировал его приказания.
        Макрон заинтригованно склонил голову набок:
        - Что ты предполагаешь?
        - Я пока что не очень в этом уверен. - Катон чуть погладил левой рукой повязку на ране. Пальцы ощутили бугорки там, где на порез были наложены швы. - Ты приглядывал за центурионом Лурконом?
        - Приглядывал. Он просто ни на что не годный трусливый пердун. Нет, честно, Катон, если он вовлечён в какой-то заговор, тогда, я бы сказал, императору вообще не о чем беспокоиться.
        - У меня такое же впечатление сложилось. - Катон задумчиво кивнул, потом продолжил: - Но это интересно, как в последнее время складываются события, не правда ли? Сперва ограбление серебряного обоза. Потом Нарцисс обнаруживает заговор, потом голодный бунт в городе, потом эта засада для нас - в тот же самый день.
        - И ты, несомненно, считаешь, что всё это как-то взаимосвязано? - устало осведомился Макрон.
        - Я не до конца уверен, однако такое предположение по меньшей мере само напрашивается.
        - Это тебе оно напрашивается, да. Что же до всех остальных, это просто знак, что дерьма вокруг становится всё больше и больше. Или это, или же боги решили нас наказать, уж не знаю за что. Как бы то ни было, мне кажется, что пока что мы гоняемся за тенью.
        Катон с минуту молчал, потом всё же ответил:
        - А может, это тени гоняются за нами.
        - И что это должно означать?
        Префект попытался объяснить, что за мысли преследовали его в последнее время:
        - В городе что-то происходит. Я это печёнкой чувствую. Слишком много таких происшествий, чтобы считать это простым совпадением. И всё происходящее имеет какой-то определённый смысл. Или должно иметь. Ох, если бы мне наконец удалось свести все эти разрозненные кусочки воедино! А пока что я могу только гадать, но всё равно уверен, что заговор - это реальность.
        - Ну, проку от твоей уверенности маловато. - Макрон передвинулся чуть вперёд и скрестил ноги. - Конечно, это вполне может оказаться обычной неразберихой. Дворцовые чиновники обгадились с поставками и раздачами хлеба, а какие-то жадные уроды спёрли серебро. Что же до заговора, за которым гоняется Нарцисс, то когда это Освободители не стремились убрать императора и вернуть республику? Мы, в сущности, гоняемся за химерами, Катон, мой мальчик.
        При упоминании своего настоящего имени Катон предостерегающе проворчал:
        - Поосторожнее, ты!
        - Мы тут одни. Какая разница?
        - А такая, что ты говоришь, не подумав.
        - Точно так, как ты проболтался в таверне, да?
        Катон вспыхнул от стыда.
        - Вот именно. Мы не можем себе позволить никаких ошибок, пока не закончим дело.
        - Уж поскорее бы! - устало вздохнул Макрон.
        Их разговор прервали шаги за дверью, потом в помещение ввалились Фусций и Тигеллин и начали стаскивать с себя боевое снаряжение.
        - Всё ещё филонишь, Капитон? - осведомился Тигеллин.
        - Ну, конечно, опцион. - Катон заставил себя улыбнуться и растянулся на постели. - Вот это жизнь! Пока вы там месите дерьмо, шатаясь взад-вперёд по улицам Субуры, я тут отдыхаю.
        - И как, весело тебе? - Тигеллин завёл руки за спину и стал массировать себе поясницу. - Центурион превратился в сущий комок нервов. И какой от этого прок? Кого бы мы ни встретили на улицах, он во всех видит заговорщиков. Останавливает и обыскивает чуть ли не каждого, на кого мы наткнёмся, да к тому же лупит их почём зря при малейшем возражении. Этот сумасшедший урод кончит тем, что вызовет ещё один бунт, если это не прекратит! - Он помолчал. - Таких нельзя переводить в гвардию. Классический случай идиотизма - назначение новичка сразу центурионом. Чтобы быть центурионом, нужно иметь опыт! И чтоб кишка не была тонка! Ничего хорошего нам от такого центуриона не будет. На этот пост надо назначить кого-то другого.
        - Вроде тебя? - предложил Катон.
        - А почему бы и нет? У меня огромный опыт. - Опцион бросил на Катона ледяной взгляд. - Ты у меня на хорошем счету, Капитон. Постарайся не портить это впечатление.
        - И с чего это я попал в фавориты?
        - А с того, что ты сделал, когда спасал этого парнишку. Я видел, как ты прикрыл его своим телом, подставился под меч. Вот это истинно по-солдатски! Преторианская гвардия для этого и существует! Ты мне нравишься. И ещё, ты удостоился доброго внимания со стороны императрицы и её сына. - Он улыбнулся. - И в один прекрасный день это может сослужить тебе добрую службу.
        - Да неужто?
        - Точно! Сам подумай. Клавдий не вечен, долго не протянет. И по-моему, юный Нерон имеет хорошие шансы ему наследовать. А он - твой должник. Продолжай играть ту же роль, и ты выйдешь из этой передряги весь осыпанный розами. Напомни мне, чтобы я не забыл как-нибудь поставить тебе выпивку. А теперь мне надо написать рапорт этому безмозглому недоноску Луркону.
        Тигеллин вышел из комнаты, и они услышали из коридора его удаляющиеся шаги. Фусций посмотрел на Катона и поднял брови.
        - Это первый раз, когда я слышу, что он предлагает кому-то выпивку за свой счёт. Может, у Тигеллина всё же есть что-то вроде сердца.
        - Тогда из него никогда не получится хорошего центуриона, - заметил Макрон.
        - Да ну? - Катон с трудом подавил улыбку. - А ты-то что в этом понимаешь, Калид?
        - Да уж можешь мне поверить. Я-то таких много повидал, в легионах-то. И самые лучшие из них - это просто гвозди, а не люди, у них в душе ни капли жалости. Ну, конечно, других тоже немало.
        - Вроде Луркона?
        Макрон кивнул.
        - Ага, и такие встречаются. И конца им не видно. Только они долго не тянут. Быстро гибнут. Или же быстренько получают повышение, становятся префектами - это чтоб держаться подальше от неприятностей. У Луркона есть какой-нибудь блат наверху, а? Ты что-нибудь про такое слышал?
        Молодой гвардеец озабоченно покосился на дверь, словно центурион мог их подслушать. Потом нагнулся поближе к товарищам и прошептал:
        - Я однажды слыхал, как он хвастался, что сама императрица им интересуется.
        - А почему бы и нет? Он милый мальчик. - Макрон со значительным видом поглядел на Катона. - В любом случае, у неё есть стиль и хороший вкус, и почти всем об этом известно.
        - Но не после того, как она вышла за Клавдия. Ей же не захочется кончить так, как Мессалина. - И Фусций провёл ребром ладони по горлу. - Если уж она стала неверной женой, ей нужно соблюдать особую осторожность.
        У Макрона перед глазами тут же встала картинка: Агриппина в объятиях Палласа. Императрица всё же решила рискнуть, а вот насколько ей удастся проявлять осторожность, заметая следы своей неверности, это ещё надо будет посмотреть. Когда он сопровождал её в императорской колонне сквозь рой бунтовщиков, лицо его закрывал шлем, и ни она, ни Паллас никак и ничем не выдали, что опознали его. Так что на данный момент он, кажется, в безопасности.
        Тут в дверь негромко постучали, и внутрь заглянул один из дежурных по штабу.
        - Гвардеец Капитон здесь?
        - Это я. - Катон поднял руку.
        - Центурион Синий хочет тебя видеть.
        - Прямо сейчас?
        Дежурный вытянул губы:
        - Когда командир не говорит, когда именно ты должен к нему явиться, это обычно означает, что явиться следует немедленно. Так что я бы на твоём месте побыстрее шевелил задницей.
        - Спасибо. - Катон встал с кровати, натянул калиги и застегнул пояс. Снаружи начался дождь, так что он взял плащ и торопливо выбежал из казармы, догоняя дежурного.
        - Синий сказал, зачем я ему понадобился?
        - Нет. И прежде чем ты спросишь, нет, я не пытался узнать.
        Катон посмотрел на дежурного, растолстевшего солдата с круглым, одутловатым лицом.
        - А у вас там, в штабе, все такие добрые и готовые помочь?
        - Ох нет, - грустно ответил ему дежурный. - По большей части сплошные уроды и ублюдки.
        - Какое счастье, что за мной послали тебя.
        Дежурный бросил на Катона грустный взгляд и пожал плечами:
        - Извини, приятель. Просто я злюсь, что нас перевели на половинный паёк.
        - Ну, это можно понять, - ответил Катон, бросив быстрый взгляд на чрево солдата. - Кто-то что-то напутал, а отдуваться приходится рядовым.
        - Именно так, братец. Император в последние месяцы что-то совсем утратил хватку. Слишком много времени тратит на свою племянницу, всё ласкает и ублажает её. Неправильно это и неприлично, и ничего хорошего из этого не выйдет. Жаль, что этот её парнишка ещё не вырос. Лучше бы он был постарше. Многообещающий парень, можешь мне поверить. И преторианцев привечает и благоволит к ним. Станет на несколько лет постарше, и из него выйдет отличный новый император.
        - Если только этот пост не займёт Британик.
        Дежурный презрительно фыркнул:
        - Клавдий уже давно будет в могиле, когда Британик станет достаточно взрослым, чтобы перехватить поводья.
        - Тогда было бы неплохо, если бы кто-нибудь ускорил этот процесс, вот что я скажу.
        Дежурный поглядел на него.
        - Я мог бы с тобой согласиться, братец, да и в лагере найдётся немало таких, кто взялся бы за это. Но я бы не стал так громко распространяться на этот счёт. Понимаешь?
        - Да я просто подумал вслух…
        - Ну это ещё куда ни шло… Однако слова имеют такую привычку подвигать кое-кого к действиям. - И дежурный подмигнул Катону. - Ну всё, ни слова больше.
        К штабу они подошли в молчании, а там дежурный довёл Катона до двери в комнату центуриона Синия, прежде чем вернуться к своим обязанностям. Катон терялся в догадках, зачем его вызвали, и в итоге решил, что это связано с тем, что он несколько дней назад прикрывал и защищал Нерона. Может, награда какая обломится… Он подошёл к двери, помедлил немного и постучался.
        - Входи!
        Катон поднял замок-щеколду и вошёл. Синий сидел на табурете возле небольшой жаровни, что обогревала его комнату. Он поглядел на Катона, потом сделал знак в сторону двери:
        - Закрой и иди сюда.
        - Слушаюсь, господин.
        Катон закрыл дверь, подошёл к центуриону и встал перед ним в вольной позе. Повисла небольшая пауза, потом он прокашлялся и сказал:
        - Ты посылал за мной, господин.
        - Да, посылал. - Синий с минуту молча его разглядывал. - А ты интересный тип, Капитон. Рапорт центуриона Луркона о событиях на Форуме - весьма интересное чтение. Мало того, что ты спас приёмного сына императора, ты ещё и взял на себя инициативу, предложив бросить носилки. Он отдаёт тебе должное за это, даже считает это заслугой, правда, остальное приписывает самому себе. Но я уже переговорил с твоим опционом, и он развеял в прах все похвальбы Луркона. Вы с Калидом мощная парочка. Способны сохранять холодную голову в чрезвычайных обстоятельствах, как представляется.
        - Нам немало приходилось участвовать в боях и прочих схватках, когда служили в легионе, мой господин.
        - Да уж, надо полагать. Это ваша заслуга, что императору и его свите удалось без потерь выбраться из опасной ситуации. Вы проявили настоящую верность императору. Должно быть, вы очень его любите.
        - Я всего лишь делал то, чему неплохо обучен.
        - Возможно, но, по моему мнению, вы двое представляете собой неплохой материал, из которого нетрудно будет изготовить младших командиров. Так что тем более удивительно, что вы оставались обычными легионерами, прежде чем вас перевели в гвардию. Почему, интересно? Можешь мне это объяснить?
        Катон почувствовал ледяной комок, тут же образовавшийся в области желудка.
        - Не имею понятия, мой господин. Полагаю, личики у нас оказались неподходящими.
        - Не понял. Объяснись.
        - Да я мало чего могу добавить к тому, что уже говорил раньше, господин. Мы с Калидом никогда не видели особого смысла в завоевании Британии. И не скрывали этого. Да и многие другие тоже.
        - Я знаю. Были слухи о небольшом мятеже в Галлии, в Гезориаке[12 - ГЕЗОРИАК - ныне Булонь (Примеч. перев.).], когда солдатам приказали грузиться на корабли для последующего вторжения на этот остров.
        - Верно, господин.
        - И ты, конечно, не имел к этому никакого отношения.
        Катон поколебался, прежде чем ответить. Он уже догадался, куда клонит центурион, и понял, что это даёт ему возможность самому проверить Синия.
        - Я был согласен с лидерами этого мятежа, господин. Только считаю, что они неправильно использовали сложившуюся ситуацию.
        - Вот как! Неправильно использовали, значит. А если бы ты возглавил этот мятеж, ты бы вёл его иначе?
        - Я никак не был с ним связан, господин. И Калид тоже. Но раз уж ты меня спрашиваешь, то да, если бы я его возглавил, я бы поступил более жёстко. Старших командиров всех следовало убрать. Это была ошибка, что их оставили на свободе. И именно эти командиры сумели арестовать и потом казнить руководителей мятежа. И он окончился тем, чем, как я и предполагал, он должен был окончиться.
        - И после этого ваше начальство не возжелало давать вам повышение по службе, и тебе, и Калиду.
        - Видимо, так, господин.
        - Вряд ли с вами поступили справедливо, раз уж вы не принимали участия в мятеже. Парни вроде вас заслуживают большего. Командиров получше и поумнее, и это относится к самому верху.
        - Не понял, господин?
        Вновь последовало недолгое молчание, нарушаемое только потрескиванием углей в жаровне. Потом центурион продолжил тихим голосом:
        - Ты знаешь, о чём я говорю, Капитон, хотя у тебя хватает ума не признаваться в этом. Когда предводитель подставляет и подводит своих последователей или когда череда лидеров не выполняет своих обязательств перед нами, тогда разумный человек - и патриот при этом! - вполне может задаться вопросом: а не требуются ли перемены? Ты согласен?
        Катон ничего не ответил, просто стоял и смотрел на центуриона. Синий некоторое время никак не нарушал воцарившейся тишины. Потом сказал:
        - Ну что ж, вполне разумно. Тогда позволь мне продолжить. Тебе не нравится, что тебя не повысили в чине. Тебе не нравится, что тебе приказывают участвовать в кампании, не имеющей особого смысла. Ты проклинаешь тех, кому выпал шанс изменить подобную политику, но они не сумели этого сделать по причине отсутствия должной решимости. Ты желаешь получить то, что тебе положено и причитается. Я прав?
        Катон секунду стоял неподвижно, потом чуть кивнул.
        Синий улыбнулся.
        - Очень хорошо. Тогда позволь сделать тебе предложение. Есть тут группа лиц, которые придерживаются тех же мыслей, что и ты. И я - один из них. Разница между нами лишь в том, что я в состоянии добиться тех изменений, которых мы оба желаем. Если я и мои сотоварищи преуспеем в наших честолюбивых замыслах, все мы будем вознаграждены помимо того, что ещё и сослужим добрую службу Риму. Да и почему бы нет? Мы идём на риск, так что нам должна быть обеспечена соответствующая награда. Так вот, если бы я предложил тебе шанс присоединиться к нам, что бы ты на это сказал?
        - Я бы сказал, что ты делаешь глупость, мой господин. С какой стати ты вдруг мне доверился? - Катон сделал паузу, прежде чем рискнуть выдать ещё одно соображение: - Откуда тебе известно, что я не шпион?
        - Это так. И именно поэтому я сразу, как только вы явились в наш лагерь, приказал следить за тобой и твоим другом. И если бы вы были шпионами, я бы уже об этом знал.
        Катон почувствовал, как у него подпрыгнуло сердце. Он ведь уже дважды побывал на явке, а Синий, кажется, ничего про это не знает. Он, конечно, принял меры предосторожности, убедился, что за ним никто не следит, но умелого и опытного соглядатая-топтуна не так-то просто стряхнуть с хвоста. Он с минуту молчал, давая центуриону понять, что тщательно взвешивает и обдумывает его предложение.
        - А как я могу узнать, что ты не агент императора, господин? Может, ты просто проверяешь мою лояльность?
        - А зачем мне это? - Синий улыбнулся. - Неужто ты полагаешь, что у имперских чиновников и командиров есть время и желание проверять таким образом лояльность каждого нового солдата преторианской гвардии?
        Катон вытянул губы:
        - Думаю, что нет.
        - Именно так оно и есть. У них и без того хлопот полон рот, они, я полагаю, заняты более важными проблемами. Например, этим кризисом с поставками продовольствия. Ну, Капитон, что ты можешь сказать в ответ на моё предложение?
        - Ну, во-первых, ты говорил про награды.
        - Да.
        - Мне нужно повышение по службе, производство в следующий чин. Калиду тоже.
        Глаза Синия чуть сузились:
        - О Калиде разговор особый.
        - Нет, господин. Мы с ним всегда заодно и одного мнения практически по всем вопросам. Я ему жизнь готов доверить. - Это было легко сказать, поскольку это была истинная правда, так что искренность Катона произвела на центуриона должное впечатление.
        - Ну хорошо. Мое предложение относится к вам обоим.
        - Спасибо, мой господин. Мне также нужны деньги. Золото. Много золота.
        - Этого я тебе дать не могу. Но могу предложить серебро. Целое состояние, по сути дела. - Синий повернулся и указал на шкатулку для документов, стоявшую на столе. - Открой её. Там двойное дно, открывается кнопкой, она внутри. Под первым, фальшивым, дном лежит коробка. Давай её сюда.
        Катон сделал, как было сказано. В шкатулке лежали свитки, несколько чистых листов папируса, ручки, чернильницы и несколько восковых табличек. Он сдвинул их в сторону, нашёл маленькую кнопку того же цвета, что и тёмное дерево шкатулки. Нажал на неё, и фальшивое дно поднялось как крышка, открыв углубление размером с два солдатских котелка. Там, заполняя почти всё это пространство, стояла коробка, про которую говорил Синий. Катон ухватил её за ручку и осторожно вынул, поразившись её весу. Пересёк комнату и передал коробку центуриону. Синий поставил её себе на колени и открыл. Содержимое коробки было в тени, но потом оранжевый отсвет от жаровни отразился от недавно отчеканенных серебряных монет.
        - Здесь тысяча денариев, Капитон. И они твои, если ты присоединишься к нам. А там, откуда они сюда попали, имеется ещё больше.
        Катон посмотрел на монеты. Это явно были деньги из ограбленного денежного конвоя. Он заставил себя улыбнуться и протянул руку к коробке:
        - Можно?
        - Конечно.
        Катон взял одну монету и поднёс к глазам, тщательно её изучая.
        - Настоящая, - сказал Синий и засмеялся. - Если, конечно, император не портит серебро.
        Удовлетворённо кивнув, Катон положил монету обратно и изучающим взглядом уставился на центуриона.
        - Если я… если мы дадим согласие присоединиться к тебе и твоим друзьям, то ты просто отдашь мне эти деньги? Тут, наверное, имеется какой-то подвох.
        - Не подвох. Скорее, испытание. Проверка. Если сделаешь то, что мы тебе прикажем, серебро - твоё.
        - И что это за испытание? - подозрительно спросил Катон.
        - А такое, после которого мы будем полностью уверены в твоей лояльности и которое послужит осуществлению наших планов. - Синий аккуратно закрыл коробку и просмотрел прямо в глаза Катону. - Это очень просто. Мне нужно, чтобы ты убил центуриона Луркона. Он должен бесследно исчезнуть. В течение следующих десяти дней. Сделаешь это, и мои друзья примут вас в свой круг. А если провалишь дело, то дашь нам повод усомниться в твоей компетентности. А если даже не попытаешься это сделать, тогда мы будем вынуждены считать тебя опасным.
        - Понятно, - сказал Катон. - Убей или сам будешь убит.
        - Вот именно. Кредо любого солдата, вне зависимости от обстоятельств. Так что решение тут принять нетрудно. Сообщи мне своё решение до захода солнца.
        Глава двенадцатая
        -Ну и что будем делать? - спросил Макрон, когда они захлопнули за собой дверь общей столовой и вышли в коридор. Перед этим они играли в кости с несколькими преторианцами из их центурии, просто чтобы поддерживать впечатление, что они всего лишь обычные солдаты. Катон играл осторожно, проигрывая по мелочи, и лишь посмеивался над этим - хотел добиться доброго расположения товарищей. Макрон же, наоборот, играл рискованно, на выигрыш, и продул гораздо больше Катона, после чего, естественно, пребывал в скверном настроении. И теперь вернулся к стоящей перед ними неотложной проблеме.
        - Луркон теперь висит на нас как обязательство, но мне совсем не по вкусу идея с устранением одного из наших людей. Даже если он преторианец.
        - Мы согласились пройти это испытание, предложенное Синием, - ответил Катон. - И что ещё нам остаётся?
        Макрон был поражён:
        - Нет, это несерьёзно! Убить товарища? Командира? Нет!
        - Конечно, мы не станем его убивать. Но нужно найти способ куда-нибудь его убрать, чтобы он просто исчез. А вот это сделать будет трудненько.
        Они дошли до стены лагеря и теперь прохаживались вдоль неё, поглядывая в сторону города. В угловых башнях и у ворот лагеря были поставлены часовые, да ещё несколько групп солдат патрулировали стены, обмениваясь весёлыми приветствиями. Катон подумал, а нет ли среди них кого-то, кому Синий поручил следить за ними. Когда они разошлись с последней такой группой, то продолжили свой разговор.
        - По крайней мере, мы теперь знаем, что украденные деньги у них. Если не в самом лагере, то где-то в Риме.
        - Да, это большое утешение, - сухо буркнул Макрон. И махнул рукой в сторону города с его миллионным населением. - Ничего не стоит их там отыскать.
        - Это только начало. В любом случае, надо сообщить Нарциссу. Он должен знать про украденное серебро и про всё остальное, что нам удалось накопать.
        - Отлично. Только как нам добраться до явки, если мы знаем, что за нами следят?
        - Вот об этом я и думаю. Я уже два раза туда ходил, и Синий, кажется, об этом не знает. Единственный момент, когда такое возможно, это когда его человек уходит в город на патрулирование. Тогда мне можно уйти. Патрули уходят на дежурство регулярно, но в разное время. Это могло быть и совпадением, но оба раза, когда я уходил из лагеря, на патрулировании в городе находилась когорта Бурра. Стало быть, более чем вероятно, что этот соглядатай Синия в нашей когорте.
        Макрон обдумал аргументы Катона и кивнул:
        - Ещё более вероятно, что он в нашей центурии.
        - Согласен.
        - Вот дерьмо! - прошипел Макрон сквозь зубы. - Да это может оказаться любой, например, Тигеллин или Фусций. Или оба.
        - Тогда нам лучше подозревать их обоих и вообще быть настороже. - Катон нахмурился. - Самое главное, нам нужно как можно скорее связаться с Нарциссом. Тут мы сами по себе, без всякой помощи. И если с нами что-то случится, он сразу же должен узнать, что нас раскрыли. Значит, так. Нынче вечером отправимся в город, выпить. Где-нибудь поближе к нашей явке.
        - В «Винную реку»?
        Катон кивнул.
        - Неплохое местечко, не хуже других. К тому же мы уже знаем этот район.
        Макрон почесал щёку.
        - И после той ночи они знают нас. Сомневаюсь, что нас там ждёт тёплая встреча.
        - Ну, мы же не собираемся устраивать новую драку, а кроме того, можем быть вполне уверены, что Цестий и его приятели там не покажутся, если у них осталась хоть капля разума. «Винная река» нам вполне подойдёт. Пошли.
        Они отметились у дежурного по центурии Луркона и покинули лагерь, проследовав через городские ворота. И неспешно пошли по той же улице, по которой ходили раньше, вниз по склону Виминальского холма. Разговаривали они на пониженных тонах. Время от времени Катон оглядывался назад, но агент Синия явно знал своё дело, чтобы не попадаться ему на глаза.
        - А что, если за нами вовсе никто и не следит? - спросил Макрон. - Не нравится мне притворяться, что мы всего лишь выбрались на прогулку. Это неестественно выглядит.
        - Вот и хорошо. Если бы мы вели себя нормально, вот это выглядело бы подозрительно. Можешь мне поверить, мы всё делаем правильно. А что за нами следят, так это точно. Человек Синия таскается за нами по пятам и следит, точно коршун за курицей.
        Улица далее слегка загибалась и тянулась ещё на сотню шагов, прежде чем влиться в площадь, на которой располагалась нужная им таверна. Её зал ещё не был забит обычными вечерними посетителями, так что несколько столов оставались свободными. Как только они вошли, у хозяина таверны тут же вытянулось лицо, и он поспешно бросился к ним, прежде чем они успели сесть.
        - Извините, господа, но вам тут не рады. Пожалуйста, уходите. Тотчас же. Пожалуйста.
        Катон поднял руку:
        - Не беспокойся, приятель. Нас всего двое. Зашли, чтоб просто тихо и скромно выпить. Никакого от нас беспокойства не будет. Так что успокойся… - Катон сунул руку в свой кошель и достал оттуда пять сестерциев и со стуком припечатал их к столу. - Вот тебе в качестве аванса. Если на всю сумму не выпьем, сдачи не потребуем. Годится?
        Хозяин сокрушённо поглядел на монеты и кивнул:
        - Ладно, оставайтесь. Но я с вас глаз не спущу. И при первых признаках беспорядков пошлю свою бабу за караульной стражей. Итак, господа, что бы вы хотели выпить?
        - Самого лучшего вина, что у тебя имеется, - заявил Макрон, едва успев усесться на скамью. - А за пять сестерциев оно действительно должно оказаться очень хорошим!
        Хозяин таверны скорчил кислую мину, сгрёб монеты со стола и поспешил прочь.
        - И что теперь?
        Катон сел напротив Макрона и огляделся по сторонам. В одном из углов зала, подальше от входа, сидела группа людей, человек десять, в поношенных туниках и плащах. Вроде как рабочие. Катон качнул головой в их сторону:
        - Именно то, что мне нужно.
        Макрон быстро обернулся и тоже поглядел.
        - Эти? А на что они тебе?
        - Помогут мне выбраться отсюда, чтобы сбегать на явку без этого хвоста. Жди здесь. Если мне удастся их уговорить, тогда ступай к хозяину и закажи что-нибудь поесть. Сделай так, чтобы тебя было хорошо видно от входных дверей.
        - Ты бы лучше рассказал мне, что задумал, приятель, - пробурчал Макрон.
        - Скоро сам увидишь. Если я уйду, дожидайся меня здесь. Следи за входом, может, удастся засечь чью-нибудь знакомую физиономию. А со мной всё будет в порядке, не сомневайся.
        Катон встал, и прежде чем его друг успел вымолвить хоть слово возражения или протеста, пошёл к рабочим. Они тут же подозрительно уставились на преторианца.
        Катон улыбнулся им:
        - Не беспокойтесь, ребята. Я вовсе не намерен затевать тут драку. А просто хотел попросить вас сделать мне одолжение.
        - Одолжение? - переспросил, удивлённо подняв брови, коренастый и мускулистый малый с коротко остриженными чёрными волосами. - Какое одолжение?
        - А такое, за которое я готов заплатить. - Катон вынул кошель и позвенел монетами внутри. - Я тут должен нынче встретиться с одной женщиной, но её муж пронюхал, что его жёнушка завела себе любовника. И сейчас торчит снаружи со своими приятелями, меня дожидается. Они за мной от самого лагеря следили. Вот мне и надо убраться отсюда так, чтоб они меня не заметили. Ну вот. Если бы я мог поменяться плащами с кем-то из вас, а он бы потом остался здесь с моим другом… - Катон указал на Макрона. - …а я бы ушёл отсюда вместе с вами… Я заплачу вам за беспокойство двадцать сестерциев.
        - За такие деньги… это, должно быть, такая женщина… - задумчиво протянул ещё один из рабочих.
        - Можешь поверить, она именно такая, - улыбнулся Катон.
        Коренастый вытянул губы:
        - Значит, тебе хочется оттрахать чужую жену, и ты желаешь, чтоб мы тебе помогли. Грязное дело, приятель. И с чего бы это нам тебе помогать?
        - А с того, что её муж - сборщик податей.
        - Чего ж ты раньше не сказал? - Рабочий широко улыбнулся. - Ясное дело, поможем - за тридцать сестерциев.
        У Катона сделалось ледяное выражение лица.
        - Тридцать? Двадцать пять, не больше.
        - Значит, она не такая хорошенькая, раз ты так торгуешься, а?
        Тридцать сестерциев - это больше, чем месячный заработок рабочего. Катон нахмурился, словно раздумывая над этой ценой, но в конце концов кивнул:
        - Ладно, тридцать. Пятнадцать сейчас, остальное когда я отсюда смоюсь.
        - Что ж, солдат, это справедливо.
        Он отсчитал половину договорной суммы, после чего коренастый рабочий повернулся к одному из своих товарищей, высокому и тощему, лет пятидесяти.
        - Порсин, у тебя та же фигура. Отдай ему свой плащ.
        - Сам ему свой отдай, - резко бросил в ответ тощий.
        Коренастый повернулся к нему и ткнул коротким, похожим на обрубок пальцем в грудь товарищу:
        - Делай то, что я сказал, если понимаешь, что тебе нужнее.
        Порсин открыл было рот, чтобы запротестовать, но потом передумал и мрачно кивнул. Расстегнул застёжку, которая стягивала ворот плаща на шее, и отдал плащ Катону, взяв взамен плащ преторианца. Катон набросил плащ работяги на плечи и сморщил нос: от него так и несло мочой.
        - Как я понимаю, вы сукновалы.
        - Именно так. - Коренастый улыбнулся. - Лучшие в городе. Сукно валяем, тоги чистим. Что ж тут поделаешь, если моча - основной продукт в этом процессе. Могу только посочувствовать, если твоей бабе не слишком понравится, каких ты себе выбрал помощников.
        - Придётся рискнуть, - недовольно вздохнув, Катон набросил на голову капюшон плаща. - Ну, пошли, что ли.
        Рабочие допили, что у них ещё было в кружках, и встали. Некоторые набросили капюшоны на голову, как это сделал Катон, так что он не будет среди них выделяться. Тощий, которому достался плащ преторианца, натянул его на плечи и пошёл к Макрону и сел рядом с ним спиной ко входу. Макрон налил ему в кружку вина, которое только что принёс и поставил на стол хозяин. Сукновалы направились к выходу, шумно попрощавшись с хозяином заведения. Потом, затолкав Катона в середину группы, вывалились на площадь и направились в узкий переулок, ведущий в сторону Субуры. Это вполне устраивало Катона, и он присоединился к их болтовне, смеялся вместе с ними, если кто-нибудь отпускал грубую шуточку в адрес жены хозяина таверны. И всё это время он бросал по сторонам быстрые взгляды - на двери окрестных домов, на выходы из переулков, ведущих на площадь. Но не замечал никакого движения, если не считать бродячую собаку, перебегавшую от одной кучи отбросов к другой. Катон шёл вместе с этой группой сукновалов, пока они не покинули площадь и не углубились в узкий переулок, затиснутый между обваливающимися стенами древних жилых
домов самого бедного района Рима. Потом, когда переулок свернул вбок, он похлопал коренастого по плечу и тихо сказал:
        - Тут я с вами расстанусь. - И передал ему остальные пятнадцать сестерциев. - Спасибо вам.
        Лицо сукновала едва можно было различить в темноте переулка.
        - Передай мой привет этой своей дамочке.
        - Непременно.
        - А теперь можешь также вернуть мне плащ Порсина.
        Катон не очень верил, что этот Порсин когда-нибудь снова увидит свой плащ, если он сейчас отдаст его коренастому.
        - Я ещё не закончил свои дела. Я его сам ему верну, когда вернусь в таверну.
        - Ну ладно, - тихо ответил сукновал. - Пошли, ребята.
        Катон отступил в какой-то арочный дверной проём. Шаги рабочих между тем удалялись, негромко шлёпая по грязи и отбросам, что покрывали мостовую. Он стоял совершенно неподвижно, едва дыша, пока шаги сукновалов не стихли вдали, затерявшись в шумах города: редких криках, тонком плаче голодных детей и стуков оконных ставней. Он подождал ещё, чтобы увериться, что в переулок за ним никто не последовал. В конце концов Катон выбрался из дверного проёма и осторожно направился к улице, где располагалась явка. Невдалеке от нужного дома он снова остановился и подождал, пока не решил, что за входом никто не наблюдает, по крайней мере, извне. Тогда он пересёк улицу и нырнул в узкую дверь.
        Лестничную клетку заполнял тухлый запах пота и варёных овощей. Он ступал как можно легче, поднимаясь по деревянной лестнице, но ступени всё равно опасно скрипели у него под ногами. Из-за некоторых дверей доносились приглушённые голоса, из-за одной были слышны неутешные рыдания. Так он поднялся на четвёртый этаж. Тут Катон замедлил ход. Сердце сильно билось от подъёма и напряжения. Сквозь щель в стене пробивался тонкий луч лунного света, чуть рассеивая мрак и давая хоть какое-то освещение. На лестничной площадке не было заметно никакого движения, так что Катон направился прямо к нужной двери и потянулся к замку. И тут же замер.
        Его остановил едва слышный звук, словно рукавом задели за дерево. И ещё звук сдерживаемого дыхания. Катон левой рукой вертел замок, а правой потянулся вниз и тихонько вытащил кинжал из спрятанных под плащом ножен. С лестницы выше донёсся топот шагов и шорох ткани. Катон резко развернулся, свободной рукой откинув назад капюшон, и выставил кинжал перед собой, готовый нанести удар. Тут он уловил в лунном свете тусклый блеск стали и понял, что тот, другой, тоже вооружён. Он стоял спиной к свету, так что его лицо было в тени. Он остановился в нескольких шагах от Катона, вне его досягаемости.
        - Стой! - прошипел Катон. - Брось нож!
        Несколько секунд на площадке царило напряжённое молчание, потом тот человек опустил свой клинок и с лёгким стуком вернул его обратно в ножны. Спустился на две ступени, на площадку и попал в луч лунного света.
        - Септимий! - Катон испустил долгий выдох облегчения и опустил плечи. - Ты меня так напугал, что я чуть не обделался!
        Агент Нарцисса нервно засмеялся.
        - Ты и сам меня напугал ничуть не меньше. Ладно, пошли внутрь.
        Когда засветилась масляная лампа, двое мужчин уселись на свёрнутые рулоном постели по обе стороны от бледного пламени. Септимий принёс с собой хлеб и колбасу, они были завёрнуты в тряпку и засунуты в сумку. Он предложил Катону разделить с ним скромную трапезу, и они стали есть, время от времени прерывая беседу.
        - Я получил сообщение, что ты хочешь отчитаться о работе, - сказал Септимий, жестом указывая на потайное место под половицами. - Во дворце произошли кое-какие события, о которых, как считает Нарцисс, тебе нужно знать. Поэтому я и сижу здесь. Почти двое суток тебя дожидаюсь.
        - А почему ты торчал на лестнице?
        - А потому что это небезопасно - сидеть в закрытой комнате, из которой нет другого выхода. Итак, что ты можешь сообщить?
        Катон в подробностях пересказал содержание своей беседы с Синием. Септимий нахмурился.
        - Он хочет, чтобы ты убил Луркона? Но зачем? Он же один из них! Один из руководителей заговора, если верить тому типу, которого мы допрашивали. Это ж не имеет никакого смысла!
        - Если только Луркон не сделал что-то, что нарушает их планы.
        - Да, возможно. Никогда не мешает убрать лишние слабые звенья в любой цепи.
        Катон не мог сдержать улыбки, услышав этот эвфемизм. Септимий, конечно же, создание императорского советника, такой же решительный и безжалостный. Он отбросил эту мысль и решил поделиться некоторыми возникшими у него сомнениями:
        - У меня было время немного изучить этого Луркона, и не могу сказать, что он показался мне подходящим типом для любого заговора. У него не хватит выдержки и нервов, чтобы довести нечто подобное до конца.
        - Значит, он просто трусливый изменник, - хмыкнул Септимий.
        - Неужели ты полагаешь, что эти Освободители сплошь трусы? Они, конечно, прячутся пока что в тени, но для того, чтобы выступить против императора, требуется смелость. Они же потеряют всё, если заговор будет раскрыт. Нет, у них кишка не тонка! У них побольше смелости, чем у нашего центуриона Луркона!
        Септимий с минуту молчал. Потом спросил:
        - Так что ты предлагаешь?
        - Думаю, что тот парень, которого вы допрашивали, назвал вам не то имя. Чтобы сбить вас со следа. И меня это не удивляет. Я бы в его положении то же самое сделал.
        - Значит, Луркон вне подозрений?
        - Наверняка сказать не могу. Говорю только, что, как мне представляется, трудновато поверить, что он работает на Освободителей. Ну предположим, что тот парень, которого вы допрашивали и пытали, старался вас провести, направить на ложный путь. Пытался скрыть имя своего настоящего хозяина. И вместо него назвал Луркона - чтобы прикрыть центуриона Синия.
        - Что ж, вполне могло быть и так. - Септимий нахмурился. - Но это всё равно не объясняет, почему Синий хочет, чтобы ты убил Луркона.
        - Он сказал, что это испытание.
        - Ну, есть ведь способы и получше, чтоб тебя испытать. Зачем убивать старшего командира? Почему не рядового, кого-то, чья смерть не привлечёт такого интереса?
        - Может, именно в этом и заключается его цель, - предположил Катон. - Может, он просто хочет поднять ставки и обеспечить, чтобы мы с Макроном были окончательно и бесповоротно повязаны, повязаны кровью. При всём при этом я не могу отделаться от ощущения, что за желанием избавиться от Луркона стоит нечто большее. Они хотят от него избавиться по какой-то иной, конкретной причине. В этом я совершенно уверен.
        - По какой?
        Катон помотал головой:
        - Пока что точно сказать не могу. Пока что.
        Септимий сложил руки на груди и откинулся назад, на захрустевшую под его весом штукатурку стены.
        - И что, по-твоему, мы должны предпринять в связи с этим твоим испытанием?
        - Не думаю, что у нас есть какой-то выбор, - ответил Катон. - Его нет, если мы намерены идти дальше и полностью раскрыть этот заговор. Значит, нужно делать то, что требует центурион Синий.
        У Септимия широко раскрылись глаза:
        - Хочешь сказать, нужно убить Луркона?
        - Нет. Конечно, нет. Но Луркона нужно как-то убрать. Таким образом, чтобы Синий поверил, что он убит. И ещё кое-что, что ты должен передать Нарциссу.
        - Да?
        - Синий предложил заплатить нам с Макроном за это дело. И продемонстрировал мне небольшую шкатулку, полную только что отчеканенных денариев.
        Септимий наклонился вперёд:
        - Из украденных денег?
        - Думаю, да.
        - Так. Вот и связь между этим ограблением и Освободителями. То, чего мы как раз и опасались.
        Катон кивнул.
        - Нарциссу скоро будет не продохнуть от новых забот. Первая - это заговор, потом голодный бунт, да ещё это покушение на императорскую семью.
        На лице Септимия мелькнуло выражение некоторого недоумения.
        - Что ты имеешь в виду?
        Теперь пришла очередь Катона удивляться:
        - Он разве тебе не говорил? Когда император возвращался во дворец с игр в преторианском лагере, он попал в засаду недалеко от Форума. Банда вооружённых людей напала на нашу колонну, и одной их группе удалось прорваться сквозь кольцо телохранителей. Один из них пытался убить Нерона. Но мы сумели их отбросить.
        - О да! Я слышал, что там имел место… некий инцидент, - неуверенно произнёс Септимий. - Нарцисс послал своих людей в город, они пытаются найти участников этого нападения.
        - Как я понимаю, Цестия пока что не нашли?
        - Цестия?
        - Это имя человека, который возглавлял нападение и чуть не убил Нерона. У меня есть сильное подозрение, что тут имеется связь между ним и Освободителями. - Катон чуть помедлил. - Это была лишь первая попытка. И она может повториться.
        - Я предупрежу Нарцисса. - Септимий помолчал, раздумывая. - Ещё что-нибудь хочешь сообщить?
        Катон покачал головой.
        - Что там Нарцисс хотел, чтобы ты мне передал?
        Септимий переменил позу и почесал себе спину.
        - Как ты знаешь, в прошлом году Клавдий согласился на помолвку своей дочери Октавии с Нероном. Он не хотел ускорять это дело, чтобы никому не показалось, что он готовит почву для объявления Нерона своим наследником. Но императрица заставила его это сделать. Потом, несколько дней назад, император объявил своим советникам, что думает объявить Нерона проконсулом.
        - Проконсулом? - Катон не мог скрыть удивления. Это звание давалось очень небольшому количеству выдающихся людей, уже прослуживших год в качестве консула. Хотя после падения республики этот титул стал в значительной мере лишь почётным званием, это было, тем не менее, весьма смелое решение - так возвысить четырнадцатилетнего подростка.
        - Кое-кому в сенате это может очень сильно не понравиться.
        - Несомненно. Нарцисс пытался убедить императора не давать ход этому решению, но Паллас поддержал Клавдия, так что Нарцисс проиграл.
        - Паллас? - Катон пока что никому не рассказывал о том, что случайно увидел Макрон под императорской ложей в день игр, посвящённых годовщине восшествия Клавдия на престол. У него не возникало никакого желания быть замешанным в личные отношения императора и его супруги. У Макрона такого желания не было тем более. Однако Паллас явно что-то задумал. Катон почесал щёку и продолжал: - А тебе известно, от кого исходила эта идея насчёт звания проконсула? От самого Клавдия?
        - Сомневаюсь. Это не такое решение, какое он решился бы принять самостоятельно.
        - Значит, ему это кто-то предложил. Скорее всего, Агриппина. Она продвигает своего сынка в наследники трона.
        - Так и Нарцисс считает.
        - А что Паллас? Он с этим как-то связан?
        Септимий минуту молчал, прежде чем ответить.
        - Паллас - конфидент императрицы, но при этом он один из ближайших советников Клавдия.
        Катон улыбнулся.
        - Кажется, тут имеет место конфликт интересов. Я бы так это определил.
        - Если только и он тоже не готовит себе тёплое местечко после перемены правления.
        - И Нарцисс так полагает?
        - Императорский советник видит здесь возможное направление развития событий, которого ему следует опасаться, - осторожно ответил Септимий. - Пока Паллас не предпримет никаких конкретных мер, чтобы э-э-э… ускорить перемену правления, Нарцисс не может открыто выступить против него.
        - Однако, можно предположить, он готов действовать против Палласа скрытым образом, если уже не начал так действовать.
        - Не мне об этом судить, да и тебе не следует даже думать про такое, - холодно заметил Септимий. - Твоя работа заключается в том, чтобы собирать информацию, а действовать только тогда, когда прикажет Нарцисс. Это понятно?
        - Конечно. Тем не менее центурион Макрон и я предпочли бы иметь более широкое представление о сложившейся ситуации. У нас имеются свои причины опасаться твоего хозяина. - Катон чуть наклонился вперёд. - Когда с этим заданием будет покончено, мы с Макроном уедем из Рима, но ты-то останешься здесь. Я бы на твоём месте не слишком связывал своё будущее с делами Нарцисса.
        - Тебе не следовало бы такое говорить, Катон. Я предан Нарциссу душой и телом. А это редкое качество в наши дни, уж я-то знаю, - ответил Септимий сухо. - Однако, по крайней мере, некоторые люди всё ещё понимают, что это такое - хранить верность и следовать приказам, не задавая лишних вопросов.
        - Ну что ж, по крайней мере, честно сказано. - Катон пожал плечами. - Можешь считать, что это твои похороны.
        Септимий уставился на него, и в его глазах замелькали маленькие злые искорки, словно дротики, отражая свет лампы. Потом он опустил взгляд и прокашлялся, а затем заговорил уже менее возвышенным тоном:
        - Так что ты намерен делать с Лурконом?
        - Пока не имею понятия. Но нам нужно бы притащить его сюда. А потом нужно, чтобы ты убрал его на время из Рима, пока мы не закончим это дело с Синием и его приятелями. Можно такое устроить?
        - Ладно, я этим займусь. В конце концов, центурион может получить тихие, спокойные каникулы за счёт империи. Хотя не могу поручиться, что он проведёт их в комфорте. - Септимий некоторое время молчал, потом добавил: - Мне уже пора возвращаться во дворец и сделать отчёт Нарциссу. Теперь я буду приходить сюда каждый день, вечером. У меня такое ощущение, что у нас уже не осталось времени, заговор явно зреет. - Он потянулся и поднялся с места, с кряхтеньем встав на ноги. - Я ухожу первым. Подожди немного, прежде чем уходить, на случай, если за входом кто-то следит.
        Он пошёл к двери, тихонько поднял защёлку замка и так же тихо вышел в коридор. Катон расслышал его шаги по лестнице - ступеньки скрипели, - а потом там воцарилась тишина. Он поплотнее закутался во взятый взаймы плащ, сморщив нос от отвращения от мощной вони мочи. И некоторое время тихо сидел, продолжая обдумывать сложившееся положение. Макрон был прав. Это не дело для двух солдат. Они гораздо больше пригодились бы Риму на дальних границах, сражаясь с варварами. Нет, это слишком примитивная мысль, одёрнул он себя. Враги угрожают империи со всех сторон, и противостоять этим опасностям как раз дело любого солдата. Кроме того, Нарцисс обещал наградить их, если они успешно выполнят поставленную им задачу. Эта мысль вернула Катона к воспоминаниям о Юлии.
        Он старался не думать о ней, но никак не мог совсем про неё забыть; она постоянно отвлекала его от насущных забот, как непрекращающаяся боль в сердце. В любой момент, как только он позволял своим мыслям свободно разлетаться, они непременно возвращались к Юлии и к тревоге, что ей не окажется места в его будущем. Они не виделись уже больше года. Пока Катон был занят охотой на этого беглого гладиатора, Аякса, а потом застрял в Египте, принимая участие в кампании против нубийцев, Юлия продолжала жить в Риме, наслаждаясь обществом богатых и знатных. Она была юна и красива и, несомненно, должна была привлекать к себе внимание.
        Страдания Катона ещё более усилились, когда он припомнил, как она прекрасна и как она полюбила его и подарила ему себя, и душу, и тело в те недолгие месяцы, что они вместе пробыли в Сирии, а потом на Крите. По сути дела, они теперь пробыли в разлуке дольше, чем были вместе, и хотя его чувства к ней ничуть не изменились, скорее наоборот, да ещё и подкреплялись мечтой о скором воссоединении, он не имел представления, остались ли прежними её чувства к нему. Инстинкт говорил ему, что они всё те же, но Катон не очень себе доверял. Эта вроде бы уверенность очень легко могла оказаться всего лишь желанной мечтой. Рациональной частью сознания он понимал, что её привязанность к нему более чем вероятно могла иссякнуть. Что ей теперь до воспоминаний о юном солдате, когда её окружают изысканность и роскошь высокородного общества Рима?
        Катон поднёс руку к лицу и провёл пальцами по щеке, как делала она, когда они в первый раз оказались в постели. Он закрыл глаза и заставил себя припомнить все подробности того, что тогда было вокруг них, все звуки и запахи, доносившиеся из маленького садика под сирийским небом, освещённого луной. Он мысленно представил себе Юлию в этом окружении, со всеми деталями и подробностями, какие только мог припомнить, выходя далеко за пределы возможностей, какими пользуется грубая природа, рисуя и вылепливая реальный мир. Потом его пальцы наткнулись на жёсткую вздувшуюся кожу, образовавшуюся на месте шрама, и в душе вспыхнуло чувство отвращения и страха. Катон моргнул и шире открыл глаза. С минуту он глубоко дышал, стараясь успокоиться, потом взял лампу и поднялся на ноги. Поставил лампу обратно на полку и задул её.
        Выйдя наружу, на улицу, он огляделся по сторонам, но не заметил никакого движения, так что направился сразу к главной магистрали, сходящей вниз с Виминальского холма. Приблизившись к площади, Катон на секунду остановился, припоминая вход в таверну, где его дожидался Макрон. По обе стороны от него, совсем рядом и на небольшом расстоянии друг от друга, были два переулка, откуда открывался отличный вид на «Винную реку». Катон вышел к таверне из одного из этих переулков, ближайшего ко входу в неё. Держа руку на рукоятке кинжала, он осторожно пробирался вперёд, нащупывая дорогу, придерживаясь рукой за грубую стену и тщательно рассчитывая каждый шаг. Переулок, чуть не доходя до площади, немного заворачивал вбок, и Катон, достигнув этого поворота, задержал дыхание и заглянул за угол. Сперва он ничего не заметил, но потом рассмотрел едва заметное облачко тумана, поднимающееся из-за контрфорса в конце переулка. Оно возникало снова и снова, и Катон понял, что это чьё-то дыхание. С того места, где он остановился, никого видно не было, так что он взял себя в руки и медленно продолжил путь, пока не разглядел
профиль человека, наблюдающего через площадь за входом в таверну. Катон застыл в полной неподвижности и стал ждать. Человек наконец пошевелился, сменил положение, что позволило Катону рассмотреть его лицо, хотя б частично. Катон чуть улыбнулся, сразу узнав этого человека.
        Он медленно пошёл вперёд, завернул за угол и двинулся дальше. Потом надвинул на голову капюшон и сделал ещё несколько шагов, пока не добрался до следующего перекрёстка. Выйдя на площадь, он двинулся по самому её краю, изображая походку пьяного - шатался, спотыкался, продвигаясь ко входу в таверну, соблюдая осторожность и не глядя в сторону переулка, откуда вёл наблюдение шпион Синия. Потом, всё так же горбясь и пошатываясь, Катон прошёл через дверь внутрь таверны и свернул к столу, за которым сидели Макрон и Порсин. Как только он выбрался из поля зрения шпиона, он тут же выпрямился и отбросил назад капюшон.
        Макрон облегчённо заулыбался.
        - Долго же тебя пришлось ждать! Всё удалось сделать?
        - Да. - Катон расстегнул пряжку, удерживающую гнусно пахнущий плащ, и швырнул его Порсину.
        - Так я тебе больше не нужен, господин? - спросил сукновал. - И могу идти?
        - Да. Неплохо бы тебе нагнать своих приятелей, прежде чем они пропьют все деньги, что я им дал.
        - Точно, истинная правда, клянусь богами! - Порсин торопливо снял плащ Катона, набросил на плечи свой и кивнул в знак прощания, после чего поспешно бросился к выходу. Катон занял своё прежнее место напротив Макрона.
        - Я всё рассказал Септимию. Он всё доложит Нарциссу. А теперь нам нужно решить, что мы будем делать с Лурконом. Действовать надо быстро.
        - Почему это? К чему такая спешка?
        Катон с минуту раздумывал.
        - Освободители уже осуществили одно покушение на императора и его семью. Оно не удалось, так что они наверняка планируют новое. И чем скорее нам удастся проникнуть в среду заговорщиков, тем лучше. Да, и ещё одно.
        - Да-да?
        - Теперь я знаю, кого Синий пустил следить за нами. Он сейчас торчит в переулке по ту сторону площади. Это Тигеллин.
        Глава тринадцатая
        Утренний воздух был холоден и вязок. Центурия выстроилась по стойке «смирно» на небольшом плацу между казармами. Катон и Макрон тоже стояли выпрямившись, распрямив плечи и выставив грудь вперёд. Центурион Луркон и его опцион шли вдоль шеренги, осматривая одежду и снаряжение своих людей. Все были в своих серо-белых туниках, скрытых под панцирями, каждый был вооружён щитом, пилумом, а также мечом и кинжалом. У преторианской гвардии редко возникали причины для выхода в город в подобном снаряжении, но недавний бунт заставил эти элитные подразделения каждый день выходить на дежурство в полной боевой готовности.
        Макрон и Катон стояли в конце первой шеренги, на её правом фланге, вместе с остальными солдатами из секции Тигеллина. Они застыли неподвижно, сдвинув ступни, левой рукой держа щит, а в правой сжимая древко пилума чуть ниже выступа стального наконечника, придающего этому оружию дополнительную тяжесть и значительную пробивающую способность при броске. Как и все остальные, они напряжённо смотрели прямо перед собой. Центурион остановился невдалеке от них и ощерился на одного из солдат соседней секции:
        - Что это у тебя на калиге? Выглядит как кусок дерьма.
        - Да, господин.
        - На плац в таком виде не выходят - обгаженные дерьмом.
        - Да, господин. Это, должно быть, какая-то бродячая собака нагадила. Забралась к нам в казарму.
        - Я не нуждаюсь ни в каких объяснениях! - заорал Луркон в лицо гвардейцу. - Понятно?!
        - Да, господин.
        Луркон обернулся к опциону:
        - Тигеллин, тебе на заметку. Десять нарядов, чистить сортиры, раз уж у него такая тяга к дерьму!
        - Слушаюсь, господин! - Тигеллин сделал пометку на восковой табличке.
        Центурион снова оглядел воина с головы до ног в поисках ещё каких-то нарушений. Потянулся к рукоятке его меча и дёрнул за неё. Раздался лёгкий скрипучий звук, когда оружие покинуло ножны.
        - Ржавчина на клинке! Опцион, двадцать нарядов!
        - Есть, господин. - Тигеллин сделал новую пометку.
        Затем оба командира продолжили свой инспекционный обход шеренги и остановились напротив Макрона. Луркон тщательно его осмотрел. Не обнаружив никаких нарушений регламента, он кивнул, потом повернулся и отошёл на несколько шагов, после чего заорал так, чтобы его все слышали:
        - Благодаря нашим недавним успехам и свершениям император приказал, чтобы моя центурия ещё месяц несла охрану его императорского величества и его семьи. Это большая честь, я уверен, вы все с этим согласитесь. Посему я и далее рассчитываю на отличное выполнение вами своих обязанностей. И требую этого. Пока ситуация в Риме не стабилизируется, вам не придётся одеваться в тогу. Вместо этого вы будете носить то, в чём вышли сегодня. Так случилось, что император на несколько дней покидает город, чтобы проинспектировать ход работ в Остии, а также работы по осушению болот вокруг Альбанского озера, к юго-востоку от города. Нам вменяется в обязанность сопровождать его в этой поездке. Он выезжает завтра. Так что нам надобно быть в полном блеске и во всеоружии, чтобы произвести должное впечатление на всех встречных гражданских, что выйдут приветствовать императора по дороге. Если кто-то из вас меня подведёт, за последствия будете расплачиваться все! - Он повернулся к опциону: - Тигеллин, принимай команду!
        - Слушаюсь, мой господин!
        Тигеллин торопливо сложил восковую табличку и спрятал её в сумку на поясе вместе со стилосом. Центурион направился к себе на квартиру, расположенную в конце здания казармы, и Тигеллин дал команду разойтись, а сам направился к зданию штаба.
        Катон с Макроном расслабились, встали по стойке «вольно». Макрон повернулся к Катону:
        - Что это насчёт Альбанского озера? Ты в курсе, что там происходит?
        Катон вспомнил, что это озеро - большой водный резервуар у подножия гор, в полудне пешего марша от города. Он несколько раз проезжал мимо него ещё ребёнком, и ничего хорошего в этих воспоминаниях не было. Озеро окружали заболоченные низины, где во множестве водились москиты и прочие насекомые, что делало эти земли непригодными для земледелия, а также заставляло путешественников делать приличный крюк, объезжая эти залитые водой территории. Осушения этих болот ждали уже очень давно, но осуществление этого проекта началось только в правление Клавдия.
        - Ещё один гигантский гражданский проект императора, - проворчал Катон. - Кажется, с того момента, как мы отсюда уехали, в Риме произошло немало перемен. Сперва этот новый порт, теперь озеро, да ещё и новая жена и приёмный сын.
        - Но по-прежнему тот же самый старый Нарцисс, - кисло пробормотал Макрон. - Всё дергает за свои ниточки, оставаясь за сценой. Некоторые вещи не меняются никогда.
        Они двинулись вслед за остальными солдатами, выходящими с плаца, и вернулись в помещение своей секции. Фусций уже был там, он аккуратно убирал и расставлял по местам вычищенное оружие и снаряжение. Он кивнул в знак приветствия, когда и остальные последовали его примеру и опустили на пол щиты.
        - До чего надоело без конца таскаться, - пожаловался Фусций. - Мало им того, что нас всё время посылают патрулировать город. У меня все ноги стёрты, будь они прокляты!
        - Ха! А у тебя, оказывается, ножки нежные! - заметил Макрон. - Погоди ещё, вот заставят тебя воевать по-настоящему, как меня с Капитоном. Вот тогда узнаешь, что такое настоящий марш-бросок.
        Фусций недовольно уставился на него.
        - Ох, да брось ты меня пугать своими прошлыми подвигами, Калид! Просто мне обрыдли эти клятые бунтовщики. А теперь они куда-то пропали, но от этого моя жизнь только ухудшилась, поскольку императору вздумалось отвлечь внимание горожан на его великие проекты, которые он затеял якобы во имя их же благополучия. Фу ты ну ты, да это всего лишь показуха. Представление, и ничего больше. А хотелось бы, чтобы всё наконец успокоилось. Вот тогда я и впрямь порадуюсь.
        - Если такое случится, - заметил Катон.
        - Да конечно случится! - ответил Фусций. - Я тут слыхал, что император ухитрился наладить поставки зерна с Сицилии. И когда оно начнёт поступать в город, толпа успокоится, а тем временем наладятся поставки и из других мест.
        - И где ты это слышал?
        Фусций постучал пальцем по носу:
        - От друзей моих друзей.
        Макрон недовольно засопел и покачал головой:
        - Можно подумать, что у тебя имеются высокопоставленные друзья…
        Катон поджал губы:
        - Ну, я надеюсь, что он прав. Императору нужно хоть немного выиграть время.
        Фусций повесил на стену свой пояс с мечом.
        - В столовой ребята в кости играют. Не хотите присоединиться?
        - Конечно, - ответил Макрон. - Как только закончим здесь… - Он похлопал по висевшему на поясе кошельку и улыбнулся. - Неплохо бы развлечься и истратить хоть часть жалованья, что нам выплатили в виде аванса.
        - И всё проиграть. - Фусций рассмеялся. - Я бы на твоём месте сперва проверил кости, прежде чем начать их кидать. У некоторых наших парней есть такая привычка - обдуривать новичков.
        - Ну, я ведь не вчера родился. - Макрон поднял сжатый кулак. - Так что пусть попробуют, если жить надоело.
        Фусций ушёл, и Макрон повернулся к Катону:
        - Так что будем делать с Лурконом? Ты говорил, что у тебя есть какой-то план.
        Катон оглянулся на дверь, желая, прежде чем ответить, убедиться, что поблизости никого нет.
        - Центурион Луркон очень любит светскую жизнь. И частенько проводит ночи не в казарме. Вопрос лишь в том, чтобы проследить за ним и сцапать, когда он будет один.
        - А потом?
        - А потом нам придётся рассказать ему о том, какое создалось положение.
        Макрон фыркнул:
        - Ну отлично! На него нападают двое его подчинённых, рядовые, и ты полагаешь, что он спокойно с этим смирится? А давай предположим, просто как вероятность, что он нас и слушать не станет. Что тогда?
        - Тогда пустим в ход силу, оттащим его на нашу явку и заставим Септимия устроить так, чтобы он исчез, пока заговор не будет раскрыт и ликвидирован.
        - И когда мы этим займёмся? Нынче вечером?
        - Нет. Подождем, пока не вернёмся с этой экскурсии с императором. Если Луркон исчезнет нынче вечером, возникнет опасность, что на сопровождение Клавдия пошлют другую центурию, а здесь устроят поиски Луркона. А нам нужно оставаться вблизи императора. Наш первостепенный долг - оберегать императора от очередных покушений на его жизнь.
        Они присоединились к группе преторианцев, игравших в кости в столовой. Несколько столов и скамеек оттащили в сторону, чтобы все имели возможность наблюдать за игрой. Знаменосец-вексилларий следил за тем, как вбрасываются кости, и за хриплыми выкриками ставок между бросками. Катон нагнулся к уху Макрона, прикрыл рот ладонью и прошептал:
        - Мне нужно передать сообщение Септимию. Тигеллин, возможно, ещё в штабе, если уже не вернулся в казарму. Постарайся его найти и не спускай с него глаз. Если он куда-то пойдёт, следуй за ним. Хорошо?
        Макрон кивнул.
        - Будь осторожен, - добавил он.
        Катон улыбнулся, потом дождался, когда в комнате раздался очередной взрыв криков радости и разочарования и выигравшие столпились у стола, забирая добычу. Пользуясь воцарившимся хаосом, хорошо прикрывавшим его уход, Катон выскользнул из помещения и набросил на себя свой старый армейский плащ, которым пользовался ещё в Египте. Он решил, что лучше будет не надевать новый, выданный ему с преторианского склада; встаром плаще он лучше сливался с уличной толпой. Добравшись до явки, он написал короткую записку Септимию, в которой разъяснял, что намерен предпринять в отношении центуриона Луркона, когда центурия вернётся в Рим после похода к Альбанскому озеру. Потом положил восковую табличку в тайник под половицей, повернул горящую лампу в сторону двери - согласованный сигнал о наличии сообщения - после чего покинул явку.
        Оказавшись снова на улице, Катон натянул капюшон на голову и направился в сторону площади, где располагалась таверна «Винная река». Хотя время уже близилось к полудню, улицы и переулки были почти пусты и более спокойны, чем обычно. Солдаты преторианской гвардии и городской караульной стражи по-прежнему патрулировали город и разгоняли любые сборища и скопления людей, а также останавливали и допрашивали любого, чьи действия могли вызвать у них какие-то подозрения. Катон пришёл к выводу, что большинство обитателей Субуры слишком боятся, чтобы выходить на улицу, разве что за хлебом и водой.
        Он спускался по склону холма, когда впереди, в плохо освещённом переулке, заметил какую-то фигуру, приближающуюся навстречу ему. Подобно самому Катону, встречный плотно натянул на голову капюшон и держал голову низко опущенной. Под складками плаща виднелась богато украшенная туника. Что-то знакомая какая-то фигура, мелькнуло в голове у Катона. И действительно, было нечто такое в его походке, в манере себя держать, в повадке человека, явно всегда готового к схватке. Они разминулись, и он задел Катона плечом и пробормотал что-то, что могло оказаться и извинением, и предупреждением, и продолжил свой путь, не меняя темпа.
        Катон почувствовал, как по спине прокатилась ледяная волна страха. Но продолжал идти своим путём, не смея оглянуться. Это был Цестий. Катон подождал ещё немного, пока Цестий не отошёл на безопасное расстояние, и только тогда оглянулся через плечо. Главарь бандитов был уже шагах в тридцати от него и как раз сворачивал в боковой переулок, спускающийся к Форуму. Префект рванул назад, добежал до узкого и тесного перекрёстка и осторожно заглянул за угол.
        Цестий продолжал идти вперёд, пригнув голову. Вот он миновал распахнутую дверь, на ступеньках перед которой сидела измождённая женщина с младенцем на руках, который впился в её иссохшую, отвисшую грудь. Она что-то сказала ему, протягивая руку, но Цестий прошёл мимо, не ответив ни слова. Катон дал ему отойти подальше, а затем быстро пошёл следом по тёмному переулку, мимо женщины. Он, правда, успел бросить на неё быстрый взгляд искоса, достаточный для того, чтобы рассмотреть её исхудалое лицо и широко раскрытые глаза. Ручонки младенца были тонкие-тонкие, хилые, едва развитые, а бледная кожа на голове плотно обтягивала кости черепа, выставляя все его выпуклости и впадины. Позади неё, за дверным проёмом сидели ещё дети, апатичные, тоже голодающие.
        - Подайте хоть монетку, господин. - Она попыталась ухватить его за край плаща, и Катон едва успел увернуться. Он ускорил шаг, чтобы поскорее пройти мимо неё, потом снова замедлил, чтобы сохранить то же расстояние между собой и Цестием. А тот продолжал идти вперёд, направляясь в самое сердце города, и вскоре оказался возле храма Венеры. Затем он свернул в сторону Тибра, отдаляясь от Форума и идя вдоль городской стены. В Риме как будто восстановилось некое подобие нормальной жизни, по крайней мере, для некоторых его жителей, и группы чиновников, а также несколько сенаторов, сопровождаемых своими свитами, уже пересекали Форум во всех направлениях - к зданию сената и от него. Несколько обычных рыночных ларьков и прилавков уже были восстановлены и снова работали под портиками базилики, но обычной шумной толпы торговцев и покупателей, что обычно заполняла Форум, не было. Почти на каждом углу торчали солдаты, внимательно оглядывая всех прохожих. Цестий старался обходить солдат стороной, держась от них подальше, и в конце концов выбрался с площади и направился в узкий, никем не охраняемый переулок,
ведущий к Бычьему форуму и району складов и амбаров.
        Катон следовал за ним, обдумывая на ходу различные варианты. Почему это Цестий так рискует, зачем он вылез в город, когда за его голову объявлена награда? Куда он направляется? Катон внимательно рассмотрел одежду бандита. Плащ и туника из дорогих, а тяжёлые калиги он заменил парой мягких кожаных, закрывающих ногу до середины икры; такие сапожки Макрон с презрением отверг бы, обозвав «бабскими».
        Катон продолжал идти следом за Цестием вниз по склону, по направлению к Тибру, оставив позади и справа громаду Капитолийского холма и императорский дворец слева. Вокруг Бычьего форума наблюдался точно такой же спад активности, как на Форуме, здесь сейчас стояло не более трети обычных палаток и ларьков. Вокруг также было меньше солдат, они в основном толпились возле контор сборщиков налогов и ростовщиков; большая часть этих заведений в ходе бунта была разграблена. Цестий миновал Боариум и вышел на берег Тибра, там, где Большая Клоака сливала в реку своё содержимое, потом свернул влево, к району складов.
        Воздух здесь заполняла чудовищная вонь - мощный поток человеческих испражнений, мочи, навоза и отбросов выливался здесь в реку. Под носом пришвартованной к берегу барки чуть возвышался над водой плавающий труп, и парочка крыс уже трудилась над ним, прогрызая мокрую одежду и стараясь добраться до уже загнивающей плоти под нею. Какой-то лодочник истово грёб, направляясь к барке с намерением вытащить мёртвое тело и прибавить его к небольшой груде таких же, уже собранных на берегу - это был обычный «урожай» трупов, выловленных из реки рядом с устьем клоаки - жертв убийств, несчастных случаев и просто неосторожных и беспечных пьяниц. Катон не раз видывал подобное ещё ребёнком, когда приходил на причалы с отцом. И помнил, что когда здесь набиралось достаточно трупов, чтобы заполнить ими фургон, их увозили за город и хоронили там в общей могиле.
        Он отошёл подальше от этой гнусной кучи и как раз вовремя, чтобы заметить, как Цестий обменялся несколькими словами с толстым лысым мужчиной в ярко-жёлтом плаще и зелёной тунике. Позади лысого стояли двое крепких мужиков с тяжёлыми дубинами. Потом лысый улыбнулся и похлопал Цестия по руке, и они расстались. Катон успел хорошенько рассмотреть этого лысого, заметил золотую цепь у него на шее и драгоценные перстни на пальцах. Явно человек приличного достатка, к тому же не опасается демонстрировать свои богатства на публике, поскольку его сопровождает парочка телохранителей, готовых, судя по их виду, стереть в порошок любого, кто хотя бы подумает о том, чтобы ограбить их хозяина.
        Катон скользнул вбок, так что сумел разойтись с лысым на приличном и безопасном расстоянии, после чего последовал далее за главарём бандитов. Цестий прошёл ещё немного, потом быстро оглянулся. После чего, видимо, убедившись, что за ним никто не следит, направился к охраняемому входу во двор одного из складов. Кивнул в знак приветствия сторожу у ворот, который отворил тяжёлую створку и, пропустив посетителя внутрь, тут же затворил, едва Цестий исчез из виду. Катона охватила паника, так он боялся потерять преследуемого. Он остановился на пирсе напротив ворот и опустился на землю, подобрав под себя ноги, вроде как для того, чтобы завязать развязавшуюся шнуровку калиги, а сам продолжал наблюдать за воротами. На стене рядом с набранными из тяжёлых брусьев воротами была надпись, извещавшая, что некий Гай Фронтин сдаёт в аренду складские помещения, и приглашавшая заинтересованных лиц обращаться в его контору в помещении Бычьего форума.
        Катон глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и пошёл к воротам. Сторож повернулся и сдвинулся вбок, загораживая ему дорогу. Это был приземистый, кряжистый мужик со шрамами на лице, и Катон решил, что он, должно быть, из бывших гладиаторов; многие такие занимают подобные должности после того, как получат свободу или просто будучи выгнаны своими тренерами и владельцами.
        - Чего тебе тут надо? - требовательно осведомился страж.
        - Я тут с хозяином должен был встретиться, мой господин, - ответил Катон. - Я видел, как он вошёл сюда пару минут назад.
        - Да ну? И как его зовут?
        Катон открыл было рот, но вовремя спохватился. Если Цестий скрывается, тогда наверняка пользуется фальшивым именем. Если он назовёт его настоящее имя, сторож его внутрь не пустит. Хуже того, он сообщит об этом Цестию, когда тот будет уходить, и таким образом насторожит его, даст ему знать, что за ним следят.
        Пауза тянулась достаточно долго, чтобы сторож пришёл к определённым выводам.
        - Ага, так я и думал. Ты просто высматриваешь, что где плохо лежит. Давай, разворачивайся и проваливай отсюда. А то я тебя заставлю отвалить. - И он похлопал по шипастой дубинке, висевшей у него на поясе.
        Катон понимал, что ему совершенно ни к чему провоцировать сторожа на скандал. Он отошёл на несколько шагов, потом повернулся и побрёл обратно в сторону Боариума. Тут ему пришло в голову, что он вполне мог бы разузнать тут ещё кое-что, и он перешёл на бег. Он нёсся по улице, высматривая того лысого в жёлтом плаще и двоих его телохранителей. На причале этого издали заметного плаща видно не было, и Катон продолжал бежать к Бычьему форуму. Хотя на форуме не было обычной плотной толпы, людей здесь всё же было достаточно, чтобы Катон ничего не мог рассмотреть впереди себя. Он замедлил бег возле пьедестала, на котором возвышалась статуя Нептуна, влез на него и ухватился за трезубец морского бога, осматривая территорию рынка. И ему всё же удалось высмотреть жёлтый плащ в дальнем его конце, рядом с помещением торговцев зерном.
        - Эй! Ты! А ну, слезай!
        Катон обернулся и увидел солдата городской стражи, направляющегося прямо к нему. Катон спустился на землю и хотел было отойти прочь, но солдат преградил ему путь.
        - Что ты тут делаешь?
        - Приятеля разыскиваю.
        - Беспорядки затеваешь, вот на что это больше похоже, - проворчал солдат и ударил Катона по щеке так, что у него зазвенело в ушах. Катон заморгал, пошатнулся и отступил на шаг в сторону.
        - Асер! - раздался чей-то голос. - Прекрати!
        Секунду спустя рядом с ними возник опцион и яростно уставился на солдата:
        - Мы тут чтоб порядок поддерживать, ты, идиот! А не провоцировать ещё один гадский бунт! - Он повернулся к Катону: - Ты! Проваливай отсюда!
        Катон кивнул и побрёл через рынок в сторону зданий купеческих гильдий на противоположной стороне Боариума. Люди, наблюдавшие за этим инцидентом, подозрительно и испуганно смотрели ему вслед, словно он нёс на себе какой-то пугающий знак. Это явно было признаком того, что город всё ещё пребывал в состоянии нервного напряжения. И никто не желал связываться с человеком, который вызвал неудовольствие военных. Катон быстро пришёл в себя, в голове прояснилось, и он твёрдым шагом пересёк рынок. Жёлтого плаща нигде не было видно, возле здания торговцев зерном было пусто, и он испугался, что потерял след. Добравшись до портика над входом, украшенного статуей Цереры, держащей в руках сноп пшеницы, Катон остановился и оглянулся вокруг. Лысого видно не было, и он вошёл внутрь здания.
        После яркого дневного света снаружи ему потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку внутри. В центре огромного зала стояло множество столов и лавок. Каждая стена представляла собой два этажа сплошных контор, где торговцы осуществляли свои сделки. В дальнем конце размещался подиум аукциониста, рядом стоял огромный щит, на котором мелом записывали поступающие на продажу партии зерна. Вот только нынче было видно, что все торговцы пребывают в подавленном состоянии. Тут Катон заметил, как нужный ему человек появился из-за колоннады сбоку. Он пересёк помещение, подошёл к писцу, сидевшему на ступеньке подиума, и что-то ему сказал. Катон натянул на голову капюшон и приблизился к одному из купцов, стоявшему поблизости. Показал тому лысого и спросил, как его зовут.
        - Как зовут? - Купец прищурился. - Так это ж Аул Писк! А зачем он тебе?
        Катон быстро придумал ответ:
        - У моего дяди пекарня в Субуре. И он послал меня сюда узнать, нет ли продажного зерна.
        - Ну, это только если тебе крупно повезёт! - Купец недовольно засопел. - Уже несколько дней ничего нет. Этот твой Писк успел перехватить последнюю партию.
        - Понятно. - Катон уставился на купца. - Как я понимаю, этот Писк один из самых крупных торговцев в вашей гильдии.
        - Да, только он стал таким лишь в последние несколько месяцев. До этого он был просто мелким торгашом.
        - А теперь смотрится богачом!
        - Ох да, он неплохо разжился.
        - И как это вышло? - спросил Катон.
        - Ну, либо наследство получил, либо работает на кого-то в качестве официального прикрытия. Как бы то ни было, этот удачливый урод неплохо нажился. И имеет достаточно денег, чтобы оплачивать этих двух головорезов, что его охраняют.
        Катон кивнул и отступил назад.
        - Спасибо. Не буду больше отнимать у тебя время.
        - Время нынче такая роскошь, которой у меня в большом достатке. - Торговец грустно улыбнулся. - Делать тут почти что нечего, особенно таким, как я или твой дядя. Пока не восстановятся поставки зерна. Понимаешь?
        Катон покивал и отошёл в сторону. Потом прошёл на другую сторону зала и подошёл к Писку и писцу. И ему удалось подслушать конец их разговора.
        - Сразу дашь мне знать, как только первый корабль с зерном придёт в Остию. Понял?
        - Да, хозяин, - писец поклонился.
        Лысый нагнулся ближе к нему:
        - Ты уж постарайся, и я уж тебя отблагодарю. Понял?
        Писец снова поклонился, скорчив устало-недовольную гримасу, словно уже несколько раз слышал сегодня это предложение. Потом взглянул на подошедшего Катона. Лысый тоже обернулся с недовольным и озабоченным видом.
        - Чем могу служить? - резко спросил Писк.
        - Так уж получается, что можешь, мой господин. - Катон улыбнулся и вежливо поклонился. - Я тут приятеля разыскиваю. Потерял его из виду у входа в Боариум пару минут назад, а потом увидел его на причале, когда он остановился поговорить с тобой.
        - Приятеля? Ты? - Писк с нескрываемым презрением посмотрел на Катона, на его поношенный плащ. - Не думаю, что ты ему приятель. С чего бы это богатый купец вроде него стал с тобой водиться? Ступай своим путём. - Он прищёлкнул пальцами, и его телохранители угрожающе подступили ближе.
        Катон снова поклонился и отступил назад.
        - Я ошибся, господин. Наверное, это был вовсе не мой приятель.
        Он повернулся и, выйдя из зала, побрёл по мощёной площади перед зданием купеческих гильдий, погрузившись в размышления. Так что же он на самом деле задумал, этот Цестий? Главарь бандитов из Субуры явно действовал здесь под другой личиной. Или в Риме есть ещё один человек, так на него похожий, что вполне сойдёт за его брата-близнеца? Эту мысль Катон сразу отверг. Человек, за которым он следил, смотрелся, двигался и говорил в точности как Цестий. Но зачем он представляется купцом? И что он делает в этом районе сплошных складов и амбаров? Есть только один способ это выяснить. Катон двинулся в сторону небольшой базилики, которая была указана как адрес конторы человека, готового сдать в аренду складские помещения. Войдя в здание, он сразу увидел, что интерьер тут гораздо менее представительный, чем в помещении торговцев зерном. Вдоль стен протянулась вереница открытых кабинетиков без дверей. Он довольно легко нашёл табличку с именем Гая Фронтина. Под нею стоял простой каменный прилавок. На скамейке за ним сидел писец, что-то писавший в конторской книге.
        Катон кашлянул.
        - Прошу меня извинить…
        Писец опустил свой стилос и поднял взгляд:
        - Да… господин?
        - Я ищу Гая Фронтина.
        - Его сейчас нет, господин. Могу тебе чем-то помочь?
        - Возможно. Я хочу узнать насчёт аренды складского помещения рядом с причалами.
        Писец обозрел скромный внешний вид Катона.
        - Мы не сдаём в аренду чуланы. Мы сдаём склады.
        - Именно это мне и нужно.
        - Тогда ничем не могу тебе помочь, господин. Мы всё сдали ещё два месяца назад. Свободного ничего нет.
        - Понятно. - Катон нахмурился. - А кому вы их сдали? Может, я могу переговорить с человеком, и он согласится на субаренду?
        - Я не имею права тебе это сообщить, мой господин. В любом случае, хозяин этот контракт заключил лично.
        - Тогда, может быть, я могу увидеть Гая Фронтина? Обсудить условия нового контракта, когда срок действующего истечёт.
        - Хозяина сейчас нет, господин, я уже тебе это говорил. Он уехал из города по делам месяц назад.
        - Он не сказал, когда вернётся?
        - Нет, господин. Он просто оставил записку, сообщив, что я должен вести все дела в его отсутствие. - Писец гордо прокашлялся. - А теперь, если не возражаешь, мой господин, мне надо заниматься делами. А ты можешь попробовать узнать в других арендных конторах. Уверен, ты сможешь найти то, что тебе нужно, в какой-нибудь более мелкой конторе. Желаю успеха.
        Катон кивнул и медленно вышел. При этом он уже ощущал у себя на затылке ледяное покалывание, явный признак опасности. Заговор распространился шире, чем это представляет себе Нарцисс. Освободители или кто угодно другой готовят нечто гораздо более грандиозное, нежели думает императорский советник. Пока что Катон выявил лишь несколько элементов этой головоломки и не сумел сложить их вместе, но одно совершенно ясно: враг хорошо организован, и его планы уже начали претворяться в жизнь.
        Глава четырнадцатая
        Солнце уже взошло и должным образом сияло сквозь разрозненные облака. Преторианцы заняли свои места вокруг сцены, с которой император должен был обратиться к собравшимся гостям. Сенаторов и их жён по большей части доставили сюда, на берег Альбанского озера, в носилках. Низшие классы римского общества проделали этот недлинный путь в повозках, верхом или пешком, и теперь должны были стоять позади скамеек, приготовленных для сенаторов. Март уже кончался, так что земля успела подсохнуть, была твёрдой, без этой липкой зимней грязи, что так затрудняла работу инженеров. Им было приказано прокопать канал, через который можно было бы спустить значительную часть воды из озера и окружающих его болот и отвести её в один из притоков Тибра.
        Люди центуриона Луркона здорово натрудили себе ноги во время вчерашнего марша из Остии, а два дня назад - во время марша в Остию из Рима. Клавдий произвёл быстрый инспекторский осмотр ведущихся в новой гавани работ и произнёс несколько коротких речей в городе и его окрестностях, решив таким образом уверить народ в своей любви и пообещать крупные доходы, которые, несомненно, поплывут в руки людям от увеличения торгового оборота в новом порту. Император также дал банкет для ведущих политиков, купцов и администрации порта. Облагодетельствовав таким образом народ Остии, император в сопровождении двора двинулся к Альбанскому озеру, где велись ирригационные работы. Таким образом он пытался завоевать любовь также и населения Рима. Здесь Клавдий намеревался сделать какое-то заявление для публики, и в его эскорте всё утро гадали, о чём именно.
        - Очередной спектакль будет, - сказал Фусций. - Или раздача хлеба. Может, и то, и другое.
        - Пока он не уменьшает наши рационы для раздачи хлеба толпе, пускай себе, - проворчал Макрон. Преторианцы уже три дня сидели на половинном рационе, так что его желудок уже начал бурчать в знак протеста. Несмотря на приказ императора другим городам и сёлам слать в Рим запасы продовольствия из своих резервов, ежедневно в столицу въезжали всего несколько фургонов, но большая часть доставляемых продуктов тут же раскупалась более богатыми, теми, кого не пугали сразу взлетевшие цены. Поставки, которые должны были пополнять общественные зернохранилища, переадресовывались коррумпированными чиновниками и затем разворовывались теми, кому была поручена охрана оставшихся незначительных запасов зерна. Многие бедные и слабые уже умерли с голоду, и фургоны, везущие в город продовольствие, по дороге встречались и разъезжались с повозками, в которых мёртвых вывозили в открытые могилы за стенами Рима. Узкие улочки городских трущоб наполняли вопли и рыдания, плач и проклятия, эхом отражаясь от грязных стен. Макрон удивлялся, что этот взрыв горя до сих пор не перерос в разгул злобы и гнева. И если такое произойдёт,
только преторианские когорты да ещё городская стража смогут встать между разъярённой толпой и императором.
        Катон прислушивался к разговорам в рядах.
        - Если хлеб так и не появится, - заметил он, - Клавдию придётся рассчитывать только на цирковые представления, чтобы успокоить толпу. И ежели он вознамерится устроить представление с боями гладиаторов, ему придётся придумать что-то особенное. Но даже если ему удастся удовлетворить их кровожадность, то их желудки всё равно останутся пустыми.
        Фусций пожал плечами:
        - Да, надо полагать. Но это может помочь ему выиграть время, ещё несколько дней, пока в город не начнёт снова поступать продовольствие. Только лишь бы он не забирал ничего у нас. А вот если решится и на это, тогда я не отвечаю за последствия, - мрачно добавил молодой преторианец.
        - Последствия? - Макрон презрительно сплюнул. - Какие последствия? Клавдий - император, будь я проклят! И может делать всё, что ему вздумается!
        - Ты думаешь? - Фусций приподнял бровь. - Он остаётся императором, пока так считает преторианская гвардия. Это мы его сделали императором. И так же легко можем поставить на его место кого-нибудь другого, если он нас к этому вынудит.
        - Кто это «мы», о ком ты говоришь? Ты и ещё несколько недовольных ребят?
        Фусций оглянулся по сторонам и понизил голос:
        - Нас не так уж мало, если судить по тому, о чём всё время говорят в казармах. И когда придёт время, я постараюсь, чтобы ты оказался на правильной стороне, Калид.
        - Может быть. Но пока до этого не дошло, я бы на твоём месте держал язык за зубами. Это пахнет изменой, парень.
        Катон улыбнулся.
        - Ты ж знаешь поговорку: измена - это всего лишь вопрос правильно выбранного момента. Сегодня это и впрямь измена, а завтра уже нет. Фусций прав. Лучше поглядим, как будут развиваться события, прежде чем выбрать, на чьей стороне выступить.
        Макрон с отвращением помотал головой:
        - Политика… Хороший солдат никогда не должен связываться ни с какой политикой!
        - Конечно, я полностью с тобой согласен, - ответил Катон. - Только беда-то в том, что политика иной раз сама связывается с солдатами. Просто не может не связываться. И что тогда делать простому солдату?!
        Задав этот вопрос, Катон пристально уставился на Фусция в ожидании ответа. Молодой преторианец молчал, а выражение его лица внезапно превратилось в застывшую маску, и он посмотрел куда-то за плечо Катона.
        - Ну и что это такое? - раздался сзади рявкающий голос Тигеллина. - Сплетничаете, как старые бабы? Быстро построиться, император уже на подходе. - Он ткнул пальцем в направлении шатров, установленных на берегу озера.
        Там уже суетились германцы-телохранители, и рабы торопливо подтаскивали императорские носилки. Солдаты центурии Луркона подняли щиты и пилумы и начали строиться вокруг сцены. Половина людей встала по обе стороны дорожки, что подходила к сцене сзади, а остальные, включая Катона и Макрона, были расставлены на некотором расстоянии друг от друга с обеих сторон и перед нею. Между тем к озеру прибыли и заняли свои места последние сенаторские семьи.
        - Ну и дерьмо… - проворчал Макрон, и Катон резко обернулся к нему:
        - Ты о чём?
        - Вон там, справа, рядом с красными носилками, видишь группу этих крикливых красавчиков? Погляди незаметно.
        Катон небрежно повернул голову и осмотрел сопровождавших императора, пока не заметил группу, про которую говорил Макрон - человек двадцать или около того, молодые аристократы в дорогих туниках под несколько более скромными тогами. Они вроде как группировались вокруг одного типа - высокого, но явно перекормленного индивидуума, чьи жирные щёки явственно тряслись, когда он начинал говорить. Сперва Катон не узнал его на таком расстоянии, но потом этот тип шлёпнул себя по бедру и громко расхохотался, достаточно громко, чтобы его можно было расслышать на фоне шума и громких разговоров прочих сенаторов, многие из которых обернулись в его сторону с выражением явного неодобрения на лицах. Мужчина повернулся и посмотрел в сторону сцены, и Катон почувствовал, как у него заледенело сердце.
        - Клянусь богами, - пробормотал он. - Вителлий! Ублюдок!
        - А кто это? - спросил Фусций.
        Катон бросил на Макрона предупреждающий взгляд, прежде чем тот успел ответить.
        - Несколько лет назад он был старшим трибуном во Втором легионе.
        Фусций криво улыбнулся:
        - Судя по тону, ты не слишком его любишь.
        - Из-за него мы раз чуть не погибли, - ровным тоном сообщил Катон, сообразив, что такой ответ ничем им не грозит. Он злился на себя, да и на Макрона тоже, за эту реакцию на появление Вителлия. Бывший трибун был в числе заговорщиков, намеревавшихся убить императора, пока тот был в Британии. И хотя Катону с Макроном удалось предотвратить это покушение, Вителлий каким-то образом ухитрился словчить и оправдаться. - Вителлий из тех людишек, что в первую голову заботятся о самих себе, невзирая на обстоятельства. Маленький совет, Фусций. Никогда не перебегай ему дорогу. Он тебя раздавит, как раздавил бы обычного муравья.
        - Понятно. - Фусций минуту смотрел вслед громко переговаривающейся группе аристократов. - И тем не менее, кажется, он пользуется большой популярностью.
        - У него есть шарм, - признал Катон, с неприятным чувством припоминая, как этот трибун соблазнил его первую любовь, а потом убил её, когда возникла опасность, что она может раскрыть его заговор против императора. - Ублюдок, - повторил он.
        - Надеюсь, он нас не увидел, - сказал Макрон. - Мы расстались с ним не в самых лучших отношениях. Вот так, Фусций.
        Катон наблюдал, как Вителлий снова отвернулся, занятый беседой.
        - Ничего, всё будет в порядке. В этом облачении он нас не узнает.
        Тут раздался громкий медный звон, возвещающий приближение императора. Преторианцы быстро встали по стойке «смирно», подняв щиты и поставив пилумы перпендикулярно земле. Публика замолчала и поднялась на ноги. Императорские носилки проделали короткий путь от шатров, после чего сидевшие в них немного подождали, пока германцы-телохранители занимают свои места по всему пространству поднятой над землёй платформы. Потом император и его ближайшие советники выбрались наружу и, прошествовав между выстроившихся двумя шеренгами преторианцев, поднялись на сцену. Боковым зрением Катон увидел, что Клавдий прилагает все усилия, чтобы скрыть свою хромоту и тик, чтобы достойно выглядеть перед гостями. Он прошёл к возвышению и уселся на позолоченный трон. Возникла некоторая пауза, пока он с высокомерным видом обозревал аудиторию, потом махнул рукой остальным, разрешая сесть. Нарцисс и Паллас стояли сразу позади возвышения, как и полагалось при их высоком положении при дворе. Хотя они обладали гораздо более значительной властью, чем любой сенатор, консул или проконсул, с чисто технической точки зрения, они как
вольноотпущенники, бывшие рабы, стояли на социальной лестнице ниже, чем самые бедные, но свободнорожденные граждане Рима, что нынче подыхали от голода в самых нищих и грязных районах столицы.
        - Помни, господин, говори коротко и чётко, - услышал Катон голос Нарцисса.
        - Я з-з-знаю, - кисло промямлил в ответ Клавдий, едва разжимая губы. - Я ж не дурак, не так ли?
        Он прочистил горло, издав довольно неприятный утробный звук, и набрал полную грудь воздуха.
        - Друзья! В последнее время Риму пришлось столкнуться с немалыми трудностями. Наш л-л-любимый город переживает период серьёзных социальных волнений. Нарушение поставок хлеба очень беспокоит наших граждан. Я сделал всё, что в моей власти, чтобы п-п-прошерстить всю Италию, но обеспечить столицу продовольствием. И п-п-полагаю, что мы близки к тому, чтобы покончить с п-п-проблемой недостатка х-х-хлеба.
        Катон насторожился, почувствовав, как рядом зашевелился Макрон. Найти надёжный источник снабжения продовольствием - это был ключ к решению проблемы бунтов и недовольства. Как только он будет найден, народ тут же преисполнится благодарности к своему императору, а его враги уже не смогут использовать возникшее недовольство. Неплохо бы Клавдию и впрямь уладить эту проблему, думал Катон. Но если он всего лишь пробудит надежды, а потом они не осуществятся, тогда мятежи возобновятся снова.
        Император уже намеревался продолжить свою речь, но тут Нарцисс наклонился вперёд и тихо напомнил ему:
        - Помни о паузах, государь, это даёт немалый эффект.
        Клавдий кивнул, после чего достаточно долго смотрел на аудиторию молча. Среди слушателей даже раздалось неуверенное покашливание. После чего Клавдий заговорил снова, вернулся к своей приготовленной заранее речи.
        - И пока нам не удастся снова насытить людей, будет только п-п-правильно, если император предложит народу Рима новые р-р-развлечения, дабы помочь ему п-п-преодолеть этот кризис. Если желудки п-п-пусты, пусть радуются хотя бы их сердца! - И он вознёс руки вверх в шикарном драматическом жесте.
        - Сделай паузу, пусть поаплодируют, - влез со своей подсказкой Нарцисс. И император немного помолчал, пока те в публике, кто понял намёк, не начали хлопать в ладоши. Аплодисменты быстро охватили всю аудиторию, и Нарцисс цинично улыбнулся. А его хозяин пока что буквально купался в этом льстивом низкопоклонстве присутствующих. Нарцисс дал публике возможность некоторое время поусердствовать с выражением своей любви и преданности, потом резко взмахнул рукой. Аплодисменты смолкли - видимо, несколько рановато на вкус императора, так что он немного нахмурил брови, но затем продолжил, махнув рукой в сторону новых каналов и дамб, построенных, чтобы соединить озеро с притоком Тибра.
        - К концу с-с-следующего месяца мои инженеры завершат свои работы, и как только озеро будет осушено, площадь обрабатываемых земель вблизи Рима ещё до конца этого года увеличится на несколько тысяч югеров[13 - ЮГЕР - мера земельной площади в Древнем Риме, около 2520 кв. м (Примеч. перев.).]. Больше земель, значит, больше х-х-хлеба. И Рим никогда больше не будет г-г-голодать!
        На сей раз Нарциссу не пришлось давать сигнал к аплодисментам. Ими немедленно разразились все, кто почувствовал немалое облегчение, увидев светлую перспективу успокоить толпы недовольных.
        - А п-п-пока озеро ещё не осушено, - продолжал император, - я намерен использовать эту естественную арену - водную поверхность Альбанского озера - для устройства самых грандиозных гладиаторских боёв в истории!
        Волна возбуждения, восторга и радостных восклицаний прошла по толпе, и прошло некоторое время, прежде чем крики стихли и Клавдий смог продолжить свою речь:
        - На озере будут биться друг против друга два флота с десятью тысячами гладиаторов на борту кораблей! И наслаждаться этим зрелищем будет всё население Рима! И б-б-будущие поколения долго будут с восторгом вспоминать время правления К-к-клавдия. И не только из-за голодных бунтов, но в связи с великолепным морским боем, который нам здесь п-п-представят наши славные гладиаторы. И наши потомки будут завидовать нам! Зап-п-помните это и п-п-передайте мои слова всем жителям Рима!
        Клавдий протянул руки к толпе, словно желая всех обнять, все тысячи присутствующих, что встали, чтобы его приветствовать. Катон заметил выражение самодовольства и удовлетворения на лице Нарцисса, когда тот обернулся к Палласу. Последний же, наоборот, был явно разъярён, но секунду спустя заставил себя присоединиться к шквалу аплодисментов, вяло похлопав.
        - Проклятье! - пробормотал Макрон, качая головой. - Где это он собирается отыскать десять тысяч гладиаторов? Да он с ума спятил!
        - Нет ещё, - тихо ответил Катон. - Просто он в отчаянном положении.
        Клавдий отвернулся от аудитории и вопросительно приподнял бровь, глядя на своих советников:
        - Ну как?
        - Прекрасная речь, император! - Нарцисс хлопнул в ладоши. - Навмахия, морское сражение - это именно то, что нужно народу!
        - И в самом деле, - согласно кивнул Паллас. - Твоя речь была настолько превосходна, что приходится только сожалеть, что она была столь краткой.
        Нарцисс метнул в коллегу-вольноотпущенника убийственный взгляд, как кинжалом пырнул, но тут же с сияющей улыбкой повернулся к императору:
        - О да! Но краткость - искусство, коим владеют немногие, и в истории было мало таких, кто сравнился бы с тобой, мой император!
        - Да, верно. - Клавдий усиленно закивал. - А когда известие о п-п-предстоящих играх распространится среди п-п-простого люда, они и думать забудут, что когда-либо были г-г-голодны. Кстати, о голоде. Не пора ли возвращаться во дворец? Я есть хочу. Полакомиться гри-грибочками.
        В последний раз изящно помахав рукой публике, Клавдий покинул возвышение и, хромая, спустился со сцены и пошёл к носилкам. Паллас быстро последовал за ним, стараясь опередить коллегу-соперника. Нарцисс позволил ему проделать это и пошёл сзади, но, проходя мимо Катона и Макрона, сделал вид, что наступил на полу тоги и споткнулся. Он неуклюже взмахнул руками и упал на Катона. И тот почувствовал, как пальцы императорского советника сунули ему что-то в руку, державшую щит.
        - Ты не ушибся, мой господин? - спросил Катон, помогая Нарциссу выпрямиться.
        - Нет, всё в порядке, - бросил в ответ Нарцисс. - Пусти меня, солдат. - Он отпихнул Катона и поспешно бросился вдогонку Палласу.
        - Очаровательный типчик, а? - заметил Макрон.
        - Так он же вольноотпущенник, - прошипел Фусций. - Таким не стоит позволять вот так обращаться с преторианцем. Неправильно это.
        Пока император забирался в носилки, те, кого здесь собрали, чтобы выслушать его короткое сообщение, начали потихоньку продвигаться обратно к своим носилкам и лошадям, желая поскорее выбраться на дорогу в Рим, прежде чем там возникнет толкотня. Центурион Луркон сложил ладони рупором и выкрикнул очередной приказ своим людям:
        - Шестая центурия! Следовать строем за императорскими носилками!
        - Слышали приказ? - проорал Тигеллин. - Вперёд!
        Преторианцы поспешно двинулись вперёд, колонной, следом за германцами-телохранителями, окружавшими носилки. Катон чуть задержался, отстал, и когда убедился, что за ним никто не подсматривает, раскрыл ладонь и увидел маленький, аккуратно сложенный листок папируса. Развернул его и прочитал несколько слов, написанных чётким почерком. Потом смял его и зажал в кулаке, а затем догнал остальных и занял своё место рядом с Макроном в первых рядах колонны. И тихо сообщил другу:
        - Нарцисс хочет встретиться с нами, как только вернёмся в Рим.
        Когда Септимий открыл им дверь явочной квартиры, они увидели, что императорский советник уже сидит там с весьма встревоженным и озабоченным видом. День уже клонился к вечеру, когда они туда явились. Ставни были распахнуты, и внутрь вливались потоки бледного солнечного света, освещая помещение. Нарцисс сидел, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. Он дождался, пока Септимий захлопнет дверь, и только потом заговорил:
        - Вы не слишком торопились.
        - Мы явились, как только сумели освободиться, - ответил Катон.
        - Вы уверены, что за вами никто не следил? - живо осведомился Нарцисс.
        Катон кивнул.
        - Тигеллина вызвали в штаб получить сегодняшний ночной пароль. Мы ушли до того, как он вернулся в казарму.
        - А что, если у Освободителей есть и другие люди, которые могли бы следить за вами?
        - Мы сделали круг по городу и несколько раз останавливались, чтобы это проверить. Нет, никто за нами не следил. Никакой опасности нет.
        - Никакой опасности? - Нарцисс сухо рассмеялся. - Мы все в опасности в данный момент. И вы, и я, и император.
        Макрон склонил голову набок:
        - И всё же опасность и уязвимость, как мне кажется, это более проблема для тех, кто наверху, кто всем управляет и заправляет.
        Нарцисс недовольно уставился на него.
        - Если ты действительно так считаешь, то ты просто дурак, центурион Макрон. Твоя судьба связана с моей. Если наши враги победят, неужто ты и впрямь думаешь, что они удовлетворятся тем, что уберут с дороги императора и его непосредственное окружение? Вспомни, что произошло после падения Сеяна[14 - Луций Элий Сеян (ок. 20г. до н.э. - 31г. н.э.) - государственный и военный деятель Римской империи, командующий преторианской гвардией с 14 (или 15) г. н.э., консул. После добровольного удаления Тиберия на остров Капри - фактический правитель Рима. В 31 году, находясь в зените могущества, был схвачен и казнён по обвинению в заговоре.]. По улицам рекой текла кровь тех, кто хоть как-то был с ним связан. Так что избавь меня от выражений собственной радости по поводу бедствий других. - Он помолчал, потом ему вроде как пришла в голову ещё одна мысль: - Следовало бы придумать специальное слово для обозначения этого явления, раз уж столь многие люди так радуются и наслаждаются бедствиями других.
        - Ты вызвал нас по какой-то конкретной причине? - спросил Катон.
        - Да. Что вы можете сказать по поводу заявления императора?
        - Ты про игры? Или про положение с поставками хлеба?
        - И про то, и про другое. - Нарцисс улыбнулся.
        - Я не могу понять, как ему удастся устроить этот водный спектакль. Откуда он наберёт столько гладиаторов? Сомневаюсь, что во всей Италии найдётся такое их количество.
        - Не найдётся. Называть всех участников представления гладиаторами - это просто некоторое преувеличение. Некоторые из них, да, будут гладиаторы. А остальные - уголовники и колодники из шахт и императорских имений. И поскольку народу готовится спектакль, который люди должны запомнить на всю жизнь, они вряд ли станут обращать особое внимание на выучку отдельных бойцов и качество боя. Мы их оденем, дадим им в руки оружие и предоставим возможность им поработать, пообещав победителям свободу. Это будет для них вполне достаточным побудительным мотивом.
        - А как насчёт кораблей? - спросил Макрон. - Как перебросить боевые корабли на это озеро?
        - Переделаем рабочие барки. Инженеры справятся, и барки превратятся в биремы[15 - БИРЕМА - военный корабль с двумя рядами вёсел по каждому борту (Примеч. перев.).]. Пусть хотя бы чисто внешне. Многие ли в Риме, по-твоему, способны отличить один корабль от другого? Внешний вид решает всё, Макрон.
        - Не всё, - сказал Катон. - Это представление аудиторию не накормит. Что там насчёт поставок зерна, о чём упомянул император? Откуда оно поступит?
        - Этого мы пока что точно не знаем, - признался Нарцисс. - Септимий, расскажи им.
        Императорский советник кивнул своему агенту и замолчал, собираясь с мыслями.
        - В результате последних событий в Египте, которые вызвали перебои в поставках зерна, возникла угроза недостаточного снабжения и недовольства, - начал Септимий. - Тут на сцене появляется гильдия торговцев зерном. Если один из источников поставок вдруг перестаёт действовать, они находят другую провинцию, из которой можно вывозить хлеб. Насколько мне известно, они начали выправлять ситуацию, предложив наладить поставки зерна из Галлии и с Сицилии. Первые партии зерна уже поступили в Остию и были по Тибру переправлены в Рим, а потом выставлены на продажу в здании гильдии. Но дело в том, что всю эту партию скупила некая группа купцов, предложив цены гораздо выше обычных. Корабли с зерном из Египта придут не раньше конца весны. А между тем на рынок поступает крайне мало зерна, лишь тонкий ручеёк. Этого даже с натяжкой не хватит, чтобы прокормить Рим.
        - И теперь, - вмешался Нарцисс, - самая важная проблема - найти тех, кто скупил всё зерно, а затем выяснить, где они его хранят. Если это заговор с целью обвалить рынок зерна, тогда, могу точно сказать, император будет крайне недоволен, когда выяснится, кто в этом повинен. Он, возможно, не станет бросать их на растерзание толпе, особенно если у них хватит ума и ответственности передать свои запасы императору для раздачи народу. А пока что мы ждём прихода кораблей с зерном с Сицилии. Месяц назад я отправил письмо губернатору Сицилии с просьбой направить сюда всё зерно, что имеется в наличии в амбарах острова. Первые корабли должны вот-вот прибыть в Остию. И когда они прибудут, вся партия зерна будет передана напрямую под охрану когорты преторианской гвардии, которая сопроводит её в Рим. Это поможет хотя бы на время успокоить толпу, жаждущую крови и новых беспорядков. А пока что нам необходимо выяснить, кто прячет зерно. - И Нарцисс кивнул Септимию, давая знак продолжить.
        Септимий потянулся.
        - Это было бы нетрудно сделать, но дело в том, что, когда я стал расспрашивать купцов, кем конкретно были произведены все эти закупки, выяснилось, что они действовали от имени кого-то другого. И им было очень щедро заплачено за то, что они выступали в роли посредников.
        - Для кого?
        - В том-то и дело… Они ни разу не встречались с конечным покупателем или покупателями. Им было авансом заплачено серебром и велено доставить груз в некий склад рядом с Бычьим форумом. Склад арендует Гай Фронтин.
        Катон почувствовал, как у него быстро забилось сердце.
        - Я знаю. Я был там. Именно там я потерял Цестия.
        - Цестия? - Нарцисс, кажется, очень удивился и обменялся короткими взглядами с Септимием.
        - Ты его знаешь?
        - Только по слухам. Он главарь одной из самых крупных банд уголовников в Субуре. Их ещё, кажется, называют «воры с Виминала».
        - Верно. Но ты его и в лицо знаешь. Это он возглавлял нападение на императора в тот день, когда мы сопровождали его во дворец из нашего лагеря.
        Нарцисс на минутку задумался.
        - Это тот гигант? Тот самый, от которого ты спас Нерона?
        - Он самый.
        - Значит, это Цестий! - со значением произнёс Нарцисс. - И какая связь между ним и этим складом?
        Катон рассказал, как он засёк этого человека и проследил его через весь Рим, и что, как оказалось, тот знаком по крайней мере с одним членом гильдии торговцев зерном.
        - Более чем вероятно, что именно Цестий стоит за этой попыткой установить контроль над всеми поставками зерна, - заключил он.
        Нарцисс почесал щёку.
        - Но для этого нужны огромные суммы денег! Уличные бандиты живут неплохо, но им потребовалось бы по меньшей мере несколько лет, чтобы собрать сумму, достаточную и необходимую для закупки всего поступающего в город хлеба. И, мне кажется, есть только один источник, из которого они могли её получить.
        - Ага, - кивнул Катон. - Украденное серебро.
        Септимий прокашлялся.
        - И это означает, что Цестий работает на Освободителей.
        Нарцисс бросил на него ледяной взгляд:
        - По всей видимости, да. Цестий - ещё один враг, которым мы должны будем заняться впоследствии. А пока что вам двоим надлежит заняться центурионом Лурконом. План какой-нибудь уже составили?
        - Ничего сложного, - ответил Макрон. - Мы проследим за ним, дождёмся, пока он будет один, а потом проведём с ним беседу, тихо и мирно, если получится. Если это не сработает, тогда стукнем его по башке. В любом случае мы притащим его сюда и передадим Септимию. А потом уже твоя очередь держать его взаперти, пока мы не сделаем своё дело.
        Императорский советник с минуту смотрел на Макрона, прежде чем ответить.
        - Блестяще придумано! - сказал он саркастическим тоном. - Просто блестяще! Какая радость узнать, что в армии всё ещё можно найти таких первоклассных стратегов!
        - Это сработает, - кислым тоном сказал Макрон. - А это всё, что нам нужно.
        - Ну что же, тогда постарайтесь, чтобы ваш план удался. - Нарцисс тяжко вздохнул. - Боюсь, у нас совсем не остаётся времени, ребята. Должна быть какая-то причина, по которой наши враги хотят, чтобы Луркон исчез. Это не просто проверка вашей лояльности. Они явно готовятся нанести удар, я уверен. Кстати, Освободители - не единственная угроза, перед которой мы оказались. Гладиаторский спектакль, задуманный императором, на какое-то время отвлечёт толпу. Но если вскорости мы их не накормим, толпы народа обрушатся на нас, как голодные волки, и разорвут Рим на куски.
        Глава пятнадцатая
        На город опустились сумерки и окутали его саваном из полупрозрачного тумана, когда центурион Луркон покинул преторианский лагерь и направился в город. Он был одет в толстый синий плащ, и лишь мягкие кожаные сапожки, голенища которых доходили ему до середины икр, указывали, что это человек достаточно высокого положения. Некоторая выпуклость на бедре демонстрировала, что он вооружён; одинокие грабители и небольшие банды разбойников представляли собой серьёзную опасность, особенно в тёмных переулках и боковых улочках Рима.
        Макрон и Катон следовали за ним, держась на изрядном расстоянии. Вернувшись в лагерь после встречи с Нарциссом, они не спускали глаз с квартиры центуриона, дожидаясь, когда он выйдет. Один раз он вышел - сразу после полудня - одетый в свою военную тунику, и ненадолго заглянул в штаб. Позднее, когда начало темнеть, он вышел снова, уже в плаще, готовый отправиться в город на вечерние развлечения. Катон и Макрон последовали за ним шагах в пятидесяти позади. Подобно Луркону, они тоже были вооружены, а Макрон ещё прихватил с собой кожаный сап - тяжёленький мешочек, набитый песком и мелкой галькой.
        Центурион Луркон неспешным шагом спустился с холма, даже не потрудившись ни разу оглянуться назад, пока шёл по тёмным улицам. Вокруг ещё толкалось множество людей - вполне достаточно, чтобы два солдата не привлекали к себе внимания, но не слишком много, чтобы Луркон сумел затеряться в толпе и пропасть из виду. Он держался подальше от основных городских магистралей, видимо, рассчитывая избежать неудобных ситуаций, встретившись с патрулём или наткнувшись на пропускной пункт, поставленный караульной стражей.
        Так они шли за ним до самой Субуры. Тут Макрон тихо заметил:
        - Не могу себе представить, чтобы Луркону захотелось проводить время в этом гнилом отстойнике. Конечно, у него вполне могут оказаться дурные, низкие вкусы, а также друзья, которые эти вкусы разделяют.
        - Думаю, найдётся немало молодых повес, кто получает удовольствие от валяния в трущобной грязи, - ответил Катон. - Или же он идёт по какому-то конкретному адресу.
        Пройдя ещё немного, центурион внезапно резко свернул в переулок направо.
        - Вот дерьмо, - буркнул Макрон. - Кажется, он нас засёк.
        Они подбежали к перекрёстку и осторожно заглянули за угол, образованный загаженной стеной жилого дома. Луркон успел отойти на небольшое расстояние и продолжал двигаться вперёд, явно ни о чём не беспокоясь. Они дали ему время отойти на безопасное расстояние, после чего продолжили преследование.
        - А почему бы нам не перехватить его прямо сейчас? - предложил Макрон. - Мы тут совсем рядом с нашей явкой.
        Катон покачал головой:
        - Сперва надо посмотреть, куда он идёт. Он может привести нас к каким-нибудь своим знакомым, которые могут представлять для нас особый интерес.
        - А может, наоборот, завести нас в засаду, и нас встретит банда каких-нибудь отчаянных головорезов, - возразил Макрон. - Или мы вообще можем его упустить.
        - Не упустим, если будем соблюдать осторожность. Кроме того, это не самая лучшая мысль - устраивать сцену там, где можем привлечь внимание толпы. Подождём ещё, посмотрим, с кем он встречается, а уж потом займёмся им самим, когда наступит удобный момент. Когда он останется сам по себе.
        Тут Катон заметил, что говорит весьма безапелляционным тоном, словно заранее пресекая любые возражения, и посмотрел на Макрона, не обиделся ли тот. Но товарищ лишь коротко кивнул, словно получил приказ и собирается его выполнять. Катон слегка подивился тому, что не испытал почти никакой радости от того, что его друг без возражений подчинился его воле, а также своей уверенности в собственной правоте. Возможно, они оба уже привыкли к тому, что бывший ученик стал выше рангом, чем его бывший наставник. Бывший? Ну нет, пока что ещё нет. Есть ещё множество вещей, которым Макрон может его научить.
        - Осторожно! - Макрон сильно толкнул Катона, отпихнув его в сторону за секунду до того, как тот едва не вляпался в отвратительно воняющую кучу тухлых внутренностей, вываленных на мостовую перед дверью в лавку мясника. - Смотри, куда ступаешь, парень! Будь я проклят, не вести же мне тебя за ручку!
        Катон рассмеялся.
        - Что тут смешного?
        - Ничего. Я просто задумался…
        Макрон нахмурился:
        - И именно поэтому чуть не полетел кверху задницей и прямо в эту кучу дерьма.
        Шагавший впереди центурион успел увеличить отрыв от них, и им пришлось прибавить шагу, чтобы сократить разделяющее их расстояние. Становилось всё темнее, и товарищам было трудно разглядеть Луркона, так что они решили рискнуть и приблизиться к нему. Луркон продолжал идти неспешным шагом вниз по склону Виминала, но, выйдя за пределы района Субура, пошёл вверх по улице, ведущей к Квиринальскому холму, где проживали самые богатые граждане Рима. Среди их богатых домов встречались, правда, и домики поскромнее, принадлежавшие менее знатным и богатым, а также тем, кто купил здесь участок, чтобы просто побольше отираться среди великих мира сего.
        Последние минуты сумерек сменились тьмой ночи, и теперь на улицах стало меньше народу. Луркон свернул на улицу, тянувшуюся между более крупными домовладениями. Простые, никак не украшенные стены, чьё однообразие нарушали лишь внушительные ворота и двери, а также узкие зарешёченные прорези окон, создавали ложное впечатление. За толстыми и мощными панелями дверей, выходящих на проезжую часть, несомненно, располагались изукрашенные и тщательно отделанные резиденции, простирающиеся вглубь, на значительное расстояние от улицы. При самых больших домах, конечно, имелись и тщательно возделанные сады и, возможно, даже фонтаны.
        В конце концов Луркон остановился перед одним из более скромно выглядящих входов и помедлил, приводя в порядок одежду, прежде чем подняться по ступеням и постучаться в дверь. Катон затащил Макрона под арочный вход запертой на ночь лавки, откуда открывался отличный вид на дом, в который стучался Луркон и где можно было укрыться от взгляда центуриона, если тот случайно оглянется назад, на улицу. Они смотрели, как Луркон постучал ещё раз, и секунду спустя железная решётка двери со стуком приотворилась. Последовал быстрый обмен неясными фразами, слишком тихий, чтобы Катон с Макроном могли что-то разобрать, после чего дверь распахнулась. Луркон вошёл внутрь, и дверь плотно захлопнулась, потом раздался глухой скрип задвигаемого железного засова. Улица была пуста, если не считать какой-то одинокой фигуры вдали, которая тоже скоро исчезла из виду в наступившей темноте.
        - Ну, что теперь? - спросил Макрон. - Будем ждать, когда он выйдет?
        - Точно так. И ещё посмотрим, не удастся ли опознать чьё-нибудь личико, если кто-то ещё войдёт туда или выйдет.
        Макрон потёр ладонь о ладонь.
        - Это может длиться часами…
        - Видимо, так и будет.
        - Проклятье! Ночка-то будет холодная!
        Катон кивнул, подавив желание посоветовать другу, чтобы тот перестал сообщать очевидные факты. Некоторое время они стояли в молчании, потом Макрон начал притопывать ногами, стараясь их согреть. Стук подкованных гвоздями калиг по мощённому каменными плитами входу в лавку, да ещё и усиленный арочным проёмом, под которым они стояли, показался оглушительным. Катон обернулся к Макрону и нахмурился:
        - Перестань! Ты ж нас засветишь!
        - Перед кем? - Макрон недовольно махнул рукой в сторону пустой улицы.
        Катон сжал губы, сдерживаясь, потом ответил как можно более нейтральным тоном:
        - Было бы неплохо узнать, кому принадлежит этот дом. Ты бы побродил вокруг, поразведывал, а я пока понаблюдаю за входом, а? Поищи, может, встретишь кого, кто знает тутошних обитателей.
        Макрон с сомнением посмотрел на него:
        - А если Луркон выйдет, пока я отсутствую?
        - Он пробыл там совсем недолго. Подозреваю, что ещё какое-то время он там побудет. А если и выйдет, тогда я пойду за ним и попытаюсь перехватить его сам. Тогда встретимся на явке. Ты только не слишком задерживайся.
        - Ладно. - Макрон отделился от стены арки и потянулся. Бросив быстрый взгляд в оба конца улицы и удостоверившись, что там никого нет, он вышел на мостовую и быстро перебежал на другую сторону, к противоположной стене. И пошёл мимо входа в нужный дом, не задерживаясь перед ним. Недалеко от него был поворот в узкий переулок, который шёл вдоль боковой стены дома. Он свернул в него и пропал из виду.
        Катон облегчённо вздохнул. Макрон, конечно, отличный солдат, но тайные поручения, которые требуют терпения, точно не для него. Терпение не значится среди его основных достоинств. Катон присел во мраке арочного проёма и прислонился спиной к двери лавки.
        Переулок был едва четырёх футов в ширину, и Макрон решил, что это лишь служебный проход между домом, в который вошёл Луркон, и соседним. Стены по обе стороны были достаточно высоки, так что освещение здесь было неважное. Хотя почва под ногами была влажная и мягкая, Макрон остро ощущал, какой шум производят его калиги, но продолжал идти вперёд по переулку, стараясь ступать как можно мягче и бесшумнее. Одной рукой он касался стены, ощущая под пальцами все трещины в штукатурке и неровности кирпичей. Шагов через полсотни он уткнулся в маленькую дверь и осторожно попробовал замок, но дверь оказалась заперта. Макрон прошёл немного дальше, и тут услышал какие-то голоса, весёлый разговор, прерываемый смехом. Секунду спустя к ним прибавились звуки флейты. Они доносились откуда-то спереди, и Макрон увидел, что стена там наполовину ниже, чем раньше - там начинался сад.
        Он поспешно прошёл туда, пользуясь тем, что звуки, доносившиеся из-за стены, перекрыли звуки его шагов. Потом он разглядел впереди высокий конус - это был пирамидальный тополь, высоко поднимавшийся над стеной. Он направился к дереву. Если удастся взобраться на стену, подумал он, то крона прикроет его, а сам он получит возможность рассмотреть то, что происходит внутри сада. Оттуда он сможет наблюдать за Лурконом и увидеть, с кем он разговаривает. Но, как оказалось, стена в том месте поднималась на целых десять футов. Макрон недовольно крякнул. Оглядевшись вокруг, он не заметил ничего подходящего, на что мог бы встать. Ещё раз недовольно крякнув, он сунул руку под плащ и вытащил из ножен меч, а потом потыкал остриём в разные места стены. Штукатурка легко отваливалась и осыпалась, а кирпичи под нею оказались достаточно мягкими, чтобы он сумел вырубить в них ступеньку. Действовал он быстро, выковырял ещё пару ступеней до высоты, с которой смог бы дотянуться до верха стены.
        Сунув меч в ножны, Макрон подтянулся и начал осторожно карабкаться вверх, кривясь от боли в пальцах, цеплявшихся за едва вырубленные ступеньки. Потом он достал кинжал и с его помощью вскарабкался выше, к самому верху стены. И в конце концов сумел до него дотянуться и ухватиться за край. Убрав кинжал, Макрон подтянулся, скребя калигами по кирпичам и штукатурке, пока ему не удалось перебросить торс через верх стены. Тут он передохнул, перевёл дыхание. Сердце колотилось от напряжения при подъёме. Ветви тополя прикрывали его от гостей в саду, и, достаточно придя в себя, Макрон перекинул ноги через стену и продвинулся вперёд, чтобы лучше видеть весь сад.
        Низко подстриженные фигурные кусты окружали мощёную поляну вокруг большого пруда овальной формы. Тут и там на низких мраморных колоннах возвышались какие-то скульптуры. И хотя ночь была холодная, гости собрались в саду, освещаемые и обогреваемые жаровнями, установленными на камнях отмостки вокруг пруда. Гостей, как прикинул Макрон, было не меньше сотни. По большей части, молодые люди, вроде Луркона, и все в дорогих одеждах. Было среди них и несколько женщин в коротких туниках, обычном и привычном наряде проституток. Большинство были ярко накрашены, лица сильно напудрены, до сплошной белизны, а глаза сильно подведены сурьмой, волосы заплетены в косы, завиты и тщательно уложены. Между гостей мелькали рабы, разносили кувшины с подогретым вином, за которыми тянулись струйки пара. Макрон при виде этого облизал губы и с надеждой подумал, что, может быть, удастся выкроить время заглянуть в «Винную реку» и быстренько перехватить винца, когда они с Катоном закончат свои сегодняшние дела.
        Макрон продвинулся ещё немного вперёд, чтобы лучше видеть происходящее в саду, прижимаясь к верху стены и прикрываясь густой веткой тополя, высунувшейся наружу, в переулок. Он поискал в толпе гостей Луркона и легко нашёл его по синему плащу - он стоял в группе мужчин его возраста, столпившихся вокруг жаровни и попивавших вино. Центурион широко улыбался вместе с другими, слушая одного из них, стоявшего спиной к Макрону. Свет от жаровни чётко обрисовывал его фигуру, превращая её прямо-таки в барельеф. Он размахивал руками, что-то рассказывал, и все вокруг громко хохотали.
        Обнаружив Луркона, Макрон начал методично изучать остальных гостей. И вскоре почти убедился, что знакомых лиц здесь нет. И тут его взгляд наткнулся на двух женщин, стоявших отдельно от остальных гостей и оживлённо беседовавших. Их едва освещали красноватые отблески огня от ближайшей жаровни. Макрон прищурился, напрягая зрение, стараясь получше их рассмотреть. Да, никаких сомнений, та, что слева, это Агриппина. Какая нелёгкая её сюда занесла?! Макрон с минуту наблюдал за ней, прежде чем перенести внимание на её собеседницу, высокую, тонкую и изящную женщину с тёмными волосами, собранными в пучок на затылке. Что-то было в ней знакомое, но Макрон никак не мог понять, кто она. Он долго хмурился в тщетных попытках, пока не бросил это занятие. Он уже достаточно много увидел со своего удобного наблюдательного пункта, но ему ещё необходимо было выяснить, кто владелец этого дома.
        Макрон сдвинулся назад и осторожно перекинул ноги через стену, а потом начал спускаться вниз. Он попытался нащупать вырубленные в стене выемки, но никак не мог их найти. Руки уже устали держать тело на весу, и Макрон, глубоко вдохнув, спрыгнул в переулок. Приземлился он неудачно и тяжело свалился на спину, больно ударившись о землю задницей и ушибив спину.
        - Мать твою!
        Он с трудом поднялся на ноги, потёр ушибленную спину и пошёл дальше в глубь переулка, где, по его расчётам, должны были находиться помещения рабов. Пока вечеринка в саду в полном разгаре, есть шанс, что кое-кто из сопровождения гостей может дожидаться своих господ в помещениях для рабов, которые всегда располагаются в самых дальних концах роскошных домовладений, но достаточно близко, чтобы рабы всегда были под рукой у своих хозяев. Вскоре переулок закончился, и тут до Макрона донеслись совсем другие звуки. Тихие разговоры, приглушённые голоса, совсем не похожие на весёлую болтовню гостей в саду. Макрон одёрнул плащ, чтобы скрыть висящий на поясе меч, а потом заглянул за угол стены. Там была более широкая улица, проходящая между двух рядов красивых зданий. И конечно, впереди виднелись распахнутые ворота, ведущие к задней части дома, освещённые мигающим пламенем факелов, установленных в железных держалках по обе их стороны. Рядом стояли несколько носилок, а носильщики сидели, сгорбившись, возле стены, закутавшись в плащи и стараясь согреться в ожидании хозяев. У ворот стояли двое мощных мужиков с
дубинками.
        Переведя дыхание, Макрон вышел на улицу и смело двинулся прямо к воротам. Один из стражей смотрел на него без особого интереса. Макрон поднял руку в знак приветствия.
        - Добрый вечер! - Он заставил себя улыбнуться. - У вас тут вечеринка, что ли?
        Страж выступил вперёд и поднял дубинку, положив её толстый конец себе на левую ладонь.
        - А ты кто такой? И зачем тебе это знать?
        Макрон ещё больше сократил расстояние между ними и остановился, нахмурившись:
        - Ты что-то не слишком дружелюбен, приятель. Я просто интересуюсь.
        Лицо сторожа сохраняло прежнее бесстрастное выражение.
        - Я спросил, кто ты такой и зачем тебе это нужно знать?
        - Что ж, имеешь право знать. - Макрон пожал плечами и ткнул себя пальцем в грудь: - Марк Фабий Феликс меня зовут. Я личный телохранитель некоего Ауфидия Катония Суперба, который ухитрился удрать из родительского дома, чтобы повеселиться с друзьями на какой-то вечеринке на Квиринале. И любящий папаша послал меня, бедного, отыскать этого юного Ауфидия и отвести домой. Ну, так он тут?
        - Понятия не имею, - равнодушно ответил сторож. - Да и наплевать мне.
        - Ну-ну, только не надо со мной таким тоном, приятель! - Макрон постарался, чтобы это было сказано обиженным тоном. - Это мне нужно злиться, я всю вторую половину дня и весь вечер шляюсь по этим проклятым улицам. И это единственная вечеринка, на которую я пока что наткнулся, так что окажи любезность и помоги мне забрать этого парнишку домой.
        - Ничего не выйдет, приятель, - ответил сторож, чуть улыбнувшись. - Злись, не злись, но ничего не выйдет.
        - Злиться? - У Макрона широко раскрылись глаза. - Ну, это совсем ни к чему. Я ж просто делаю своё дело. И почему бы тебе не сходить к своему хозяину, как его там зовут, и не узнать, здесь мой парень или нет? Ну, сделай это для меня, а?
        - Я не твой раб, - проворчал сторож. - И не стану никуда бегать по твоим делам. Да и хозяин мой не терпит, когда его беспокоят посреди вечеринки.
        - Такой чувствительный и раздражительный? - сочувственно осведомился Макрон.
        В глазах стража мелькнуло беспокойство. Он прищёлкнул языком:
        - Да нет, Сенека приличный хозяин. Это всё та баба, его приятельница… Настоящая сука! Если кто-то помешает ей веселиться, она велит ему шкуру со спины спустить. За ней не заржавеет… И Сенека так и сделает. Он её как собачка слушается.
        - Ну, круто тут у вас! - покрутил головой Макрон. Потом склонил голову набок, словно раздумывая. - Ну ладно. Хватит с меня. Скажу хозяину, что никакой вечеринки не засёк.
        - Ага, так оно для всех нас лучше будет, - сказал сторож с облегчением. Но потом его лицо снова приняло суровое выражение, и он помахал своей дубинкой: - Ну всё, ступай своей дорогой.
        Макрон кивнул и отступил назад, на середину мостовой, повернулся и пошёл прочь. Он миновал ещё два дома, обойдя их сзади, прежде чем вернуться в переулок, где его дожидался Катон.
        - Ну, выяснил что-нибудь? - спросил Катон.
        - Достаточно. - Макрон улыбнулся. - Дом принадлежит воспитателю юного Нерона.
        - Сенеке? - Катон глубоко вздохнул.
        - Ага. И вот ещё что: среди гостей я засёк жену императора.
        - Ты видел её? Неужели?
        Макрон рассказал, как ему удалось взобраться на стену и как он потом побеседовал со сторожем.
        - Ну, кажется, это снимает все подозрения насчёт связи Луркона с Освободителями, - заметил Катон. - Агриппина и те, кто её поддерживает, не более обрадуются возвращению республиканских порядков, чем сам Клавдий.
        - Если только Луркон не шпион Освободителей, - предположил Макрон.
        - Тогда почему Синий желает, чтобы его убили?
        Макрон скорчил недовольную гримасу, злясь на себя, что ему эта мысль сразу не пришла в голову.
        - Ну ладно. Тогда, может быть, они хотят его убить, просто потому, что он поддерживает Агриппину?
        - Или, возможно, это простая случайность, что Луркон оказался здесь. Ты видел, чтобы он разговаривал с нею? Или с Сенекой?
        - Нет.
        - Хм-м-м!
        Некоторое время они молчали, потом Катон раздражённо присвистнул, пропуская воздух сквозь зубы:
        - Что-то я не вижу, как во всём этом разобраться. Для чего Нарцисс, будь он проклят, засунул нас в это месиво? Ведь ясно же, что заговор существует… а может быть, и не один заговор.
        Макрон злобно крякнул:
        - Слушай, Катон, у меня уже голова идёт кругом. Что ты хочешь этим сказать - не один заговор?
        Катон как раз пытался свести воедино информацию, которую им сообщил Нарцисс в самом начале их миссии, и всё, что они успели собрать сами.
        - Что-то тут не так… Слишком много противоречивых данных и слишком много такого, что вообще на первый взгляд не имеет никакого смысла. - Он помолчал и, посмотрев на друга, уныло улыбнулся. - Ты был прав. Эта работа не для нас. Хорошо бы вернуться в солдаты. Лично я готов. В любую минуту.
        Макрон от души хлопнул его по спине.
        - Я знал, что в конце концов сделаю из тебя настоящего солдата! Пошли, сообщим Нарциссу, что нам вся эта бодяга обрыдла и мы возвращаемся туда, где нам следует быть. Пусть это означает, что мы не получим никакого повышения. Лучше уж что угодно другое, чем таскаться по этим тёмным улицам холодной ночью и шпионить, - закончил он тоном, полным презрения, неодобрения и отвращения.
        - Жаль, что это не так-то просто, - горько заметил Катон. - Нарцисс так просто нас не отпустит. Сам ведь знаешь. Так что выбора у нас нет. Придётся возиться с этим до самого конца. - Он передвинулся вперёд и уставился на вход в дом. - А пока что ждём, пока Луркон выйдет оттуда.
        Ночь тянулась, проходил час за часом, а они всё сидели в темноте под арочным сводом. Катон был более чувствителен к холоду, чем его друг, и у него уже тряслись руки и ноги, несмотря на все усилия сдержать дрожь. Он сидел на холодных камнях, как можно плотнее завернувшись в плащ и обхватив руками подогнутые колени. На улице по-прежнему было тихо и безлюдно, если не считать случайного прохожего или крытого фургона, прогрохотавшего в сторону Форума. Из-за стены, из сада время от времени доносились крики и смех пирующих. Потом, ближе к полуночи, входная дверь вдруг отворилась и на улицу выплеснулся поток света. На крыльцо вышла небольшая группа молодых людей и женщин и, пошатываясь и громко смеясь, пошла прочь. Катон некоторое время смотрел им вслед, но заметного синего плаща ни на ком не увидел.
        Макрон пошевелился и потянулся.
        - А что, если Луркон выйдет вместе с группой? И что, если они отправятся ещё куда-нибудь?
        - Тогда последуем за ними и снова будем ждать подходящего момента. Он же должен в какой-то момент расстаться с ними и идти в лагерь.
        - И мы тоже должны.
        - Ну, если мы вернёмся к утреннему построению, никаких проблем не возникнет.
        - Если не считать того, что мы замёрзли и до смерти вымотались.
        Катон обернулся к нему и улыбнулся:
        - Ничего особенного. Мы и не к такому привычны.
        - Ага, как же, - раздражённо проворчал Макрон.
        А между тем дом покидали всё новые и новые группы гостей, и из переулка появились их носилки, окружённые рабами, которые несли зажжённые факелы, чтобы освещать дорогу домой. А двое преторианцев, прячась в арочном проходе через улицу, продолжали внимательно рассматривать и изучать всех выходящих. Состояние у обоих было крайне взвинченное - сплошная игра на нервах.
        - Ставлю что угодно, что клятый Луркон выйдет с самыми последними гостями, - прохрипел Макрон. - Такое уж наше счастье.
        - Ш-ш-ш! - прошипел Катон, наклоняясь вперёд. - Вот он!
        На ступенях крыльца перед входом в дом стояли двое мужчин. Даже если бы Луркон не откинул капюшон, выставив лицо напоказ, он все равно был бы достаточно заметен в своём синем плаще. Второй мужчина был в простом чёрном плаще и капюшон надвинул так глубоко, что черт его лица было не рассмотреть. Они спустились на мостовую и направились в сторону Форума. И должны были пройти мимо арочного прохода, в котором прятались Катон и Макрон.
        Катон вжался в боковую стену, а Макрон скрючился возле закрытой двери. Катон чувствовал, как сильно бьётся у него сердце, и сдерживал дыхание, чтобы туман, образующийся при выдохе, не выдал его присутствия. Шаги приближающихся мужчин эхом отдавались от стен домов по обе стороны улицы. Они громко разговаривали, даже орали, как обычно громко орут хорошо выпившие люди.
        - Отличная была вечеринка, - вещал Луркон. - У этого Сенеки хороший стиль, он знает, как принимать гостей.
        - Стиль? - переспросил сотрапезник центуриона. - Вино было хорошее, но еда отвратная. Да и шлюх я видывал получше.
        - Э-э-э, да! Я вообще-то говорил о самом Сенеке. Отличный рассказчик!
        - Вздор! Ещё один позёр, который считает себя выше нас всех, и только потому, что умеет ругаться по-гречески. А что до этой блудливой Агриппины… У меня достаточно широкие взгляды, Луркон, но эту проклятую бабу никто не может удовлетворить. Ненасытная! Всех готова осчастливить, начиная от мальчишки-раба и кончая любым старым бестолковым дураком вроде Сенеки. Ей всё годится!
        Возникла небольшая пауза, когда они как раз проходили мимо Катона с Макроном, потом Луркон продолжил более тихо:
        - Я бы вёл себя поосторожнее и не вещал подобные вещи так громогласно. Это ж измена, а ты говоришь такое командиру преторианской гвардии.
        - Фу ты, да вы же всего лишь пародия на настоящих солдат. Я видывал ребят получше, даже в самых захудалых центуриях Второго легиона, а это кое-что значит…
        Их голоса стихли в отдалении, они уже отошли достаточно далеко. Макрон ухватил Катона за руку и жарко зашептал ему прямо в ухо:
        - Этот голос! Ты узнал его?
        Катон кивнул.
        - Ага. Вителлий.
        - Ну и что будем делать? Нам нельзя рисковать, он нас сразу узнает.
        - Пошли, - сказал Катон. - Мы не можем дать им уйти.
        И прежде чем Макрон успел запротестовать, Катон бросился следом за двумя сотрапезниками, держась в тени, поближе к стенам домов. Выругавшись себе под нос, Макрон последовал за ним. Они держались на солидном расстоянии от преследуемых, чтобы те не услышали их шаги. Луркон и Вителлий между тем выбрались из района Квиринальского холма и достигли перекрёстка. Луркон замедлил шаг и приблизился к дому, стоявшему прямо перед перекрёстком. Тут он остановился, взялся за край плаща и зашарил под туникой.
        - Ты иди дальше, Вителлий. Я тебя догоню.
        Вителлий оглянулся на него, кивнул и завернул за угол. Луркон облегчённо вздохнул, поливая мочой угол дома.
        - Ну вот и отлично. Вполне подходящий момент, - решил Катон. - Берём его сейчас, пока он один.
        Макрон кивнул и полез за своим сапом, и они ускорили шаг, топая по другой стороне улицы, пока не оказались почти напротив застывшего у стены Луркона. Тут они резко бросились вперёд, через мощёную улицу, и Луркон тупо обернулся на звук их шагов. Катон врезался ему плечом в грудь, вмазав его в стену. Луркон издал болезненный стон, ударом у него вышибло из лёгких весь воздух. Макрон нанёс удар сапом по черепу центуриона, и у того подогнулись ноги, и он свалился в лужу, которую только что налил.
        Катон тяжело дышал, сердце билось очень быстро. Всё прошло легче, чем он ожидал. Теперь следовало оттащить Луркона на явочную квартиру и передать его Септимию.
        - Давай, помоги мне его поднять, - сказал он Макрону.
        Они наклонились и подняли потерявшего сознание центуриона на ноги, поддерживая его между собой и забросив его руки себе на плечи.
        - Готов? - тихо спросил Катон.
        - Ага.
        - Пошли отсюда, пока Вителлий не вернулся.
        Но пройти они успели всего несколько шагов, когда позади раздался чей-то голос:
        - Что тут происходит?!
        Катон резко обернулся назад и увидел Вителлия - тот стоял на углу всего в десяти шагах от них. И хотя была ночь, но небо было безоблачным и звёздного света вполне хватало, чтобы все разглядели лица друг друга.
        Вителлий чуть замешкался, всего на секунду, а потом у него отвалилась нижняя челюсть, и он с удивлением воскликнул:
        - Это вы?!
        Глава шестнадцатая
        Макрон первым очнулся от оцепенения. Он сбросил руку Луркона с плеча, развернулся, сунул руку под плащ, за сапом. И тот оказался у него в руке, прежде чем он сделал первый шаг к Вителлию. Бывший трибун был слишком ошеломлён, чтобы отреагировать вовремя, да к тому же ему здорово мешало выпитое вино. Но даже при этом он успел пригнуться, когда сап Макрона просвистел в воздухе и по инерции врезался в стену ближайшего дома. Макрон ударился костяшками пальцев о кирпичи и издал приглушённый вопль злости и боли, а Вителлий отпрянул назад. Катон отпустил Луркона - тот рухнул на землю, - а сам рванулся на помощь другу, но Макрон уже и сам бросился вперёд и ударил Вителлия свободной рукой в грудь, так что тот свалился на камни мостовой.
        - Помогите! - закричал Вителлий. - На помощь!
        Макрон упал на него, выбив ему воздух из лёгких. Одновременно он занёс окровавленный сап и резко опустил его на череп Вителлия. Последний успел заметить это движение и рывком отпрянул вбок, получив удар в плечо.
        - Ах ты, паскуда! - прорычал Макрон, отбросил сап, сжал пальцы в кулак и врезал Вителлию по щеке. Голова бывшего трибуна ударилась о землю, и он потерял сознание, разбросав руки. Макрон занёс было руку ещё для одного удара, но увидел, что Вителлий уже лежит неподвижно. Он с трудом поднялся на ноги, тяжело дыша. Катон стоял по другую сторону от упавшего и смотрел прямо вниз.
        - Ну, отлично, - проворчал Макрон. - И что теперь будем делать?
        - Он нас видел. И теперь знает, что мы в Риме. Нельзя его так оставить, он начнёт трепаться.
        - Ну, тогда вот что. - Макрон жестоко улыбнулся и вытащил из ножен кинжал. - Я всегда надеялся, что когда-нибудь дело дойдёт до этого.
        - Проклятье! Что это ты задумал?! - Катон схватил его за руку.
        Макрон обернулся к нему, на его лице было удивлённое выражение:
        - Мы сейчас можем от него избавиться, раз и навсегда. Сам ведь знаешь, что он нам сделал, да и другим тоже. Не могу себе представить гада, который больше заслуживает удара ножом в бок, после чего его можно бросить подыхать в сточной канаве. Пусть там кровью истекает.
        - Нет. - Катон отрицательно помотал головой. - У нас такого приказа не было.
        - Ну, это будут вроде как премиальные. - Макрон рывком высвободил руку.
        - Нет. Сам подумай, Макрон. Есть ведь свидетели, они видели, что он уходил вместе с Лурконом. И Нарцисс непременно об этом узнает. Если его обнаружат мёртвым, Нарцисс сразу поймёт, что это наших рук дело.
        - Ну и что? Он Нарциссу вовсе не друг.
        - Да, но это не значит, что Нарцисс не сможет использовать это против нас. Вряд ли стоит думать, что можно так просто пойти и пришить сына одного из самых влиятельных людей Рима и избежать последствий.
        Макрон минуту молчал. Потом предложил:
        - Тогда давай просто сделаем так, чтобы он исчез. Сбросим его в Большую Клоаку.
        - А если его тело найдут и опознают?
        Макрон поднял свой кинжал.
        - Могу сделать так, что его никогда не опознают.
        - Убери, Макрон, - твёрдо сказал Катон. - Придётся нам забрать его с собой.
        - Вздор! - буркнул Макрон. - Нелегко нам придётся - тащить их обоих.
        - Ничего, справимся. Последи за окрестностями, а я пока что займусь ими.
        Он достал из сумки на поясе толстую верёвку и несколько тряпок, связал руки поверженным и забил им рты тряпками. Вокруг никого не было, тишину нарушали лишь обычные, знакомые звуки ночной столицы. Катон помог поднять Вителлия на ноги, забросил его на плечи Макрону, затем поднял Луркона, который был менее плотного телосложения, чем его товарищ по несчастью.
        - Готов? - спросил он. - Тогда пошли.
        До дома с явочной квартирой было по меньшей мере полмили, а им приходилось держаться боковых улиц, чтобы никому не попасться на глаза, пока они тащат своих пленников. В какой-то момент Вителлий начал шевелиться, и Макрону пришлось стукнуть его головой о ближайшую стену, чтоб он успокоился.
        - Не слишком увлекайся, - предупредил его Катон, пока они спускались вниз по склону холма в Субуру. И как раз перед тем, как наконец добраться до нужного дома, они наткнулись на шумную группу молодых людей. Пришлось впарить им тут же придуманную историю про своих приятелей, которые якобы сверх меры приняли на грудь и отключились, и обе группы расстались, добродушно смеясь. И наконец они с трудом добрались до явки и бросили Вителлия на полу в вестибюле, а сами потащили центуриона наверх, в инсулу[16 - ИНСУЛА - в Древнем Риме - сдаваемая внаём квартирка в многоквартирном и многоэтажном доме, обычно жилище беднейших слоёв населения (Примеч. перев.).]. Септимий распахнул перед ними дверь и отступил в комнату, освещённую масляной лампой.
        - Отлично сработано. - Он одобрительно кивнул и хотел уже закрыть дверь.
        - Погоди… - Катон с трудом перевёл дыхание. - Там ещё одного… надо поднять.
        - Ещё одного? О чём ты?
        - Потом объясню… Пошли, Макрон.
        Когда они вернулись с Вителлием, имперский агент удивлённо уставился на это второе тело, потом удивление сменилось выражением шока, когда он увидел, кто это такой.
        - Вы что, с ума спятили?! О боги, да вы знаете, кто это?! Как он тут оказался?!
        - Он был вместе с Лурконом… когда мы его прихватили, - пояснил Катон, всё ещё тяжело дыша. - У нас не было другого выбора.
        - Так не нужно было тащить его сюда! Почему вы просто не бросили его на улице?
        - Он узнал нас.
        - Как это?
        Катон обменялся взглядами с Макроном, прежде чем ответить.
        - Я так понимаю, что Нарцисс не рассказывал тебе о нашем прошлом.
        - Только то, что мне было необходимо знать, - напряжённым голосом ответил Септимий. - Это, знаете ли, опасно - слишком много знать. При нашей-то работе…
        - В таком случае будет достаточно, если я сообщу тебе, что мы служили вместе с Вителлием во Втором легионе в Британии. И несколько раз не сходились во мнениях по кое-каким вопросам.
        Макрон засмеялся.
        - Это ещё мягко сказано, будь я проклят!
        - В любом случае, - продолжал Катон, - мы не могли оставить его на свободе. Он может догадаться о нашей причастности к пропаже Луркона. И пока наша работа не сделана, его нужно держать взаперти. Так что пусть он сидит вместе с Лурконом.
        - Или же мы можем от него избавиться, - предложил Макрон и тут же поднял руку, успокаивая Катона, который уставился на него яростным взглядом. - Я просто предлагаю разные варианты.
        Септимий озабоченно вздохнул.
        - Нарциссу это точно не понравится. Дела пошли вразнос, выходят из-под контроля. А теперь ещё и с Вителлием надо что-то делать…
        Тут раздался громкий стон, и они, все трое, резко обернулись и увидели, что Вителлий зашевелился.
        - Ему надо глаза завязать, - тихо сказал Катон Септимию. - Он уже и так слишком много видел. Не нужно, чтобы он и тебя запомнил.
        - Точно. Займитесь этим, а потом оттащи его в соседнюю комнату, пока мы тут беседуем с Лурконом. Надо выяснить, что ему известно о заговоре Освободителей.
        Макрон вытащил свой кинжал и отрезал полоску ткани от плаща Вителлия, которой дважды обвязал тому голову и закрепил повязку узлом. Потом подсунул руки под плечи бывшего трибуна и оттащил его в соседнее помещение, где бросил на пол. От удара Вителлий сразу очнулся и что-то забормотал сквозь кляп, крутясь и извиваясь на месте. Макрон прижал его калигой к полу.
        - Лежи тихо, не дрыгайся, - проворчал он. - Иначе тебе не жить. Будешь вертеться и что-то затевать, клянусь тебе всеми богами, я тебе глотку перережу. Понял?
        Вителлий перестал рваться и извиваться и замер на полу. Его грудь то вздымалась, то опускалась. Потом он кивнул.
        - Ну вот и отлично. Ты ж у нас примерный патриций, - с презрением сказал Макрон. Потом повернулся и вышел обратно в комнату, где Катон с Септимием уже подтащили второго пленника к стене и усадили его там. Септимий надвинул капюшон на голову, прикрыв лицо. Луркон тихонько постанывал, и Катон протянул руку и вытащил кляп у него изо рта. Луркон рыгнул, и поток ядовито-кислой отрыжки ударил Катону прямо в лицо. Центурион неразборчиво что-то забормотал, заморгал, и Катон дал ему пощёчину.
        - Давай, очнись!
        - Брр-р… Что такое? - Луркон снова заморгал, потом отдёрнул голову назад и сильно, с резким стуком, ударился затылком о стену. Скривился от боли и снова издал болезненный стон.
        - Ну, здорово! - буркнул Макрон. - Только этого нам не хватало - иметь дело с полным идиотом, да ещё потерявшим сознание!
        - Ш-ш-ш! - раздражённо прошипел Катон. Он нагнулся к пленнику и грубо потряс его за плечо. - Луркон! Центурион Луркон!
        Тот опять застонал и открыл глаза. И заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд. Посмотрел на лица стоящих перед ним, и его глаза удивлённо расширились.
        - Я знаю вас. Конечно, знаю! Капитон и Калид. Новички. - Он нахмурился, пытаясь рассмотреть лицо Септимия, но капюшон скрывал черты имперского агента, и Луркон перевёл взгляд обратно на Катона и Макрона. - Клянусь богами, да я же вас за это на крестах распну! Нападение на командира и его захват как заложника! Никакой пощады вам не будет!
        - Заткнись, - бросил ему Катон, угрожающе занося кулак. - Это ты попал в беду! А теперь отвечай на наши вопросы, только правдиво!
        Тут на лице Луркона в первый раз появилось растерянное и неуверенное выражение, а потом испуг. Он судорожно глотнул, облизал губы, потом тихо спросил:
        - На какие вопросы?
        - Только не надо изображать невинность! - резко сказал Септимий. - Нам известно, что ты участник заговора.
        Брови Луркона сошлись в одну линию:
        - О чём ты? Какой такой заговор?
        Септимий ударил его ногой в живот, потом, когда Луркон охнул от боли, ткнул ему пальцем в грудь:
        - Предупреждений больше не будет. Мы задаём вопросы, ты отвечаешь. Ясно?
        -Да… - прошептал Луркон. - Ясно.
        - Вот и отлично. Твоё имя назвал один предатель, который недавно попал к нам в руки. Он тебя выдал, прежде чем мы с ним покончили. Он заявил, что ты - один из главарей заговора с целью свергнуть императора.
        - Это ложь! - заорал Луркон, отчаянно мотая головой. - Я не изменник! Клянусь Юпитером, я верен императору, я ж ему присягал!
        - Присягал и тот тип, которого мы допрашивали. И это его не остановило - он предал Клавдия. И тебя, надо думать, тоже не остановило.
        - Нет! Это ошибка!
        - И впрямь, ошибка. Твоя, - ответил Септимий и кивнул Макрону: - Займись им, посмотрим, сколько времени потребуется, чтобы развязать ему язык. Или выбить ему зубы.
        - С удовольствием. - Макрон холодно улыбнулся и сжал кулаки. Ударил центуриона в щёку, и голова Луркона мотнулась вбок. Руку Макрона пронзил новый приступ острой боли, добавив скверных ощущений к уже имевшимся после соприкосновения с кирпичной стеной, когда он уложил Вителлия. Луркон застонал. Потом повернулся снова лицом к своим мучителям, почти теряя сознание. Их тени, искажённые и угрожающие, метались по противоположной стене. Он выплюнул кровавый сгусток, потом ответил - спокойно и вроде бы откровенно:
        - Я ни в чём не виноват, ещё раз вам повторяю.
        - Понятно, - сказал Септимий. - Тогда почему это предатель назвал твоё имя?
        - Я н-н-не знаю. Но, клянусь, это ложь!
        - Фу ты! Это ты врёшь, Луркон! И это очень скверно у тебя получается! А мне нужна правда! Макрон!
        Глаза Луркона метнулись в сторону Макрона, широко раскрытые, умоляющие. На сей раз Макрон врезал ему левой. Удар пришёлся чуть выше уха, так как он попытался увернуться, избежать новой плюхи. Центурион весь скривился, заморгал и застонал.
        - Пожалуйста, не надо… Я ни в чём не виноват.
        Септимий некоторое время молча смотрел на него, потом выпрямился во весь рост, едва не задев головой потолочную балку - потолок здесь был низкий. Он ещё некоторое время рассматривал центуриона, потом почесал себе нос.
        - Ну, что вы думаете, ребята? Он правду нам говорит?
        - Не думаю, - ответил Катон, подхватывая игру. - Помнишь, как долго молчал тот предатель, прежде чем раскололся и всё выложил? Вопрос только в том, сколько времени нам придётся его бить, прежде чем он выдаст нам какую-нибудь информацию. Давайте-ка продолжим.
        - С удовольствием, - проворчал Макрон, продвигаясь вперёд и сжимая кулаки.
        - Пощадите, во имя всех богов! - заблеял Луркон. - Это всё неправда! Неправда! Я верен Клавдию! Я невиновен! Вы должны мне верить!
        - А мы вот не верим. - Макрон сложил ладони вместе и хрустнул пальцами, надеясь, что ему больше не придётся бить центуриона.
        - Взгляни на ситуацию с нашей точки зрения, - предложил Септимий уже более мягким тоном. - С какой стати нам верить тебе, а не тому человеку, который выдал нам твоё имя?
        - Потому что я говорю правду. Спросите этого типа ещё раз. Спросите, почему он солгал.
        - К сожалению, не можем. Он умер во время допроса.
        Луркон побледнел. И когда заговорил снова, в его голосе звучала мольба.
        - Послушайте, это ошибка. Этот человек, которого вы допрашивали, что-то напутал.
        - Ну нет. - Септимий щёлкнул языком. - Он был очень точен и конкретно назвал твоё имя. Центурион Луркон, шестая центурия третьей когорты преторианской гвардии. Это ж ты, не так ли? Так что никакой ошибки.
        - Тогда… тогда он, должно быть, солгал.
        Септимий бросил на Катона вопросительный взгляд:
        - А ты как думаешь?
        Катон притворился, что раздумывает. Потом сказал:
        - Это возможно. Но тогда встаёт другой вопрос.
        - Да ну?
        - По поводу другого дела, которое мы вскрыли. По поводу того, что центурион Синий почему-то хочет, чтобы его убили. Не вижу, какой в этом смысл. Очень странное дело.
        - Да уж, - кивнул Септимий. - Очень странное.
        Луркон с растущим недоумением переводил взгляд с одного на другого.
        - Синий хочет, чтобы меня убили? Да что такое происходит?!
        - Ну, это очень просто, - сказал Макрон. - Синий дал нам приказ убить тебя.
        - Но вместо этого мы притащили тебя сюда, - добавил Катон. - Мы-то уже знали, что Синий - участник заговора. А что нас больше всего поражает, так это то, почему один заговорщик мог отдать приказ убить другого заговорщика. Можешь пролить свет на эту загадку?
        - Я ничего об этом не знаю. - Луркон поднял свои связанные руки. - Вы должны мне поверить. Прошу вас…
        Макрон прищёлкнул пальцами и посмотрел на Катона с таким видом, словно его только что осенила какая-то идея.
        - Возможно, эти изменники просто пытаются замести следы? Мёртвые никому ничего не скажут, и всё такое прочее.
        - Но я не изменник! - завопил Луркон. - Я ни в каком заговоре не участвую!
        - Заткнись! - окрысился на него Макрон. - А не то ты всех в этом клятом доме перебудишь!
        Луркон сник.
        Тут снова заговорил Катон:
        - Если это правда, почему, по-твоему, заговорщики хотят, чтобы тебя убили? Должна же быть какая-то причина. Что ты такое знаешь, что представляет для них опасность?
        - Не знаю. Клянусь, не имею представления. Пожалуйста, поверьте мне!
        Трое допрашивающих молча смотрели на него. Центурион съёжился.
        - Нам надо поговорить, - сказал наконец Септимий, надув щёки и выдохнув. - Оттащите его в соседнюю комнату ко второму типу.
        Макрон с Катоном подхватили центуриона под руки и выволокли его в соседнюю комнату и положили у стены напротив Вителлия. Потом плотно прикрыли за собой дверь и подошли поближе к Септимию, чтобы пленные не могли их подслушать.
        - Ничего мы не выяснили, - кислым тоном заключил Септимий. - И зачем только Освободители так хотят, чтобы его убили?
        - Может быть, они просто оказывают услугу императорской гвардии, - ядовитым тоном предположил Макрон. - Он не самый лучший командир из всех, кто мне встречался.
        - Думаю, этот вариант можно сразу отбросить, - ответил Септимий, который не знал Макрона достаточно хорошо, чтобы понять, иронизирует тот или нет.
        Катон провёл ладонью по голове, пригладив волосы.
        - Если и есть какая-то причина, в силу которой они хотят устранить Луркона, то это должно быть потому, что он что-то узнал, или потому, что он как-то мешает осуществлению их планов. Из того, что нам удалось из него извлечь, выходит, что он не имеет ни малейшего понятия об этом заговоре.
        - Если только он не выдающийся актёр, будь он неладен, - вмешался Макрон.
        - Это возможно, - согласился Катон. - Но мне кажется, что он действительно очень испугался. Если даже Луркон знает нечто, что, по мнению Освободителей, может помешать их планам, то мне ясно, что сам он не имеет ни малейшего представления о том, что это за опасная информация.
        Макрон скривился:
        - Повтори ещё раз.
        - Ладно, это не имеет значения, - ответил Катон, продолжая рассуждать далее. - Если они хотят его убить вовсе не для того, чтобы сохранить в тайне какую-то информацию, тогда причина должна быть в том, что он как-то кому-то мешает. И они хотят его убрать или заменить.
        - Заменить? - Септимий недоумённо уставился на него. - А зачем им его заменять?
        А Катон уже обдумывал возможные выводы из своего предположения. Если он прав, тогда императору угрожает явная опасность.
        - Потому что он командует подразделением гвардии, которое в данный момент ближе всех к императору. Если Освободители сумеют выдвинуть кого-то из своих, чтобы он заменил Луркона, тогда они окажутся достаточно близко от императора и будут в состоянии нанести свой удар. Достаточно близко, чтобы его убить. Это вполне разумная мысль. Они уже однажды попытались это проделать, устроив засаду на императора в день игр, посвящённых годовщине его восшествия. В следующий раз им уже не придётся прорываться сквозь строй телохранителей, чтобы всадить нож ему в спину.
        Септимий с минуту молча смотрел на Катона.
        - Может, ты и прав… - наконец пробормотал он.
        - Нарцисс должен увезти Луркона и Вителлия из Рима и не спускать с них глаз, - продолжал Катон. - А потом посмотрим, кого назначат новым центурионом шестой центурии, и станем за ним следить. Подмечать, с кем он разговаривает, а ещё всегда находиться поблизости от него, чтобы иметь возможность быстро действовать, когда центурия несёт охрану императора.
        - Это значит здорово рисковать, - заметил Макрон. - Сомневаюсь, что Нарцисс пойдёт на это. Почему бы просто не арестовать того, кто заменит Луркона? И Синия заодно, коль уж на то пошло.
        - Да потому что они могут вывести нас на остальных заговорщиков, - ответил Септимий, прежде чем это успел сделать Катон. - И ещё есть надежда, что они также выведут нас на остатки той партии серебра из разграбленного конвоя.
        - Это верно, - согласился с ним Катон. Он помолчал и добавил: - Но у нас на руках сейчас более важное дело, и его надо решать - следует выяснить и убедиться, что те запасы зерна, которые удалось собрать Цестию, по-прежнему находятся на складе возле Боариума. Если нам удастся это подтвердить, тогда Нарцисс может эти запасы конфисковать, и император начнёт раздачу хлеба толпам голодных. А как только народ набьёт себе желудки, люди станут на него молиться и перестанут ему угрожать. И это сорвёт все планы Освободителей.
        - Ну хорошо, - сказал Септимий. - Завтра ещё посмотрим и решим. Встретимся в полдень у входа на Бычий форум. А сейчас вам обоим неплохо было бы вернуться в лагерь и отдохнуть. А я займусь этими двумя нашими приятелями.
        - Займёшься? - Катон вопросительно поднял бровь.
        - Их придётся отвезти в такое место, где за ними можно будет присмотреть. А когда всё кончится, я их выпущу. Никакого вреда им никто не причинит.
        - А жаль, - пробормотал Макрон.
        - А как ты вывезешь их из города?
        - У меня есть крытый фургон, он заперт под акведуком в конце улицы.
        Катон кивнул, и они с Макроном пошли к выходу. В дверях Катон задержался:
        - Мне только сейчас пришло в голову, что Синий может потребовать доказательств, что мы и впрямь сделали это дело. Нам надо что-то взять у Луркона.
        Он прошёл в соседнюю комнату и через минуту вернулся, держа в руке всадническое кольцо центуриона.
        - Это должно убедить Синия. Плюс ещё кое-что.
        - Да? - Макрон повернулся к нему. - Что ты имеешь в виду?
        - Сейчас увидишь. Пошли.
        Катон первым покинул эту двухкомнатную инсулу и вышел на лестничную площадку. Перед тем, как он закрыл за собой дверь, Септимий успел прошептать:
        - Значит, до завтра. Встретимся в полдень у Боариума.
        Осторожно спускаясь по тёмной лестнице, мягко ступая по истёртым и выщербленным ступенькам, Катон и Макрон сошли вниз и выбрались из дома на улицу.
        - Значит, возвращаемся в лагерь, - весело сказал Макрон, радуясь, что им удалось выполнить задуманное. - Можно ещё успеть поспать пару часиков до утреннего построения.
        - Сперва надо ещё кое-что сделать, - сказал Катон.
        - И что именно? - устало спросил Макрон.
        - Кое-что не слишком приятное, но необходимое. - Катон постарался взять себя в руки, готовясь к этому делу. Потом махнул в сторону конца улицы: - Ладно, пошли.
        Глава семнадцатая
        Солдаты шестой когорты стояли в строю, но по стойке «вольно», дожидаясь, когда их командир выйдет из своей квартиры на утренний смотр. Центурион Луркон запаздывал, и солдаты давно бы уж начали ворчать и переминаться с ноги на ногу, если б не строгий ледяной взгляд опциона Тигеллина, который ходил взад-вперёд перед первой шеренгой, сунув под мышку свой командирский жезл.
        Катон невольно чувствовал себя неуютно, сознавая, что это благодаря ему и Макрону центурия торчит на холоде, тщетно дожидаясь командира. К нынешнему моменту центурион вместе с Вителлием, должно быть, уже вывезены из города и сейчас находятся в пути к какой-нибудь отдалённой вилле, где их будут держать, пока Нарцисс не даст приказ их освободить.
        - И что его там держит, к Плутону он, что ли, провалился? - яростным шёпотом выругался Фусций. - Ставлю что угодно, этот недоумок так вчера надрался, что всё ещё дрыхнет без задних ног!
        - Более чем вероятно, - спокойно ответил Макрон.
        - Тоже мне, хороший пример он подаёт! Командир должен понимать, что нам на таком холоде недолго и замёрзнуть!
        - В легионе командиру никогда бы такого не спустили, - добавил Макрон. - Да и командиры в армии не такие растяпы.
        Фусций посмотрел на него и пробормотал скептическим тоном:
        - Ну, это ты так считаешь…
        - Именно так. - Макрон кивнул. - И готов поспорить с любым, кто думает иначе.
        - Эй, кто там болтает в строю?! - заорал Тигеллин, подходя ближе к ним. Макрон и Фусций тут же заткнулись и уставились прямо вперёд. Тигеллин прошёл мимо, горящим от ярости взглядом бегая по рядам в поисках нарушителей дисциплины. Он прошёл до конца шеренги, развернулся и пошёл обратно. - Нет, это просто невероятно! Я точно слышал, как кто-то из вас, тупые идиоты, что-то болтал, словно школяр, впервые попавший к шлюхам! Кто это был? Даю вам возможность признаться. Пусть этот болтун сделает шаг вперёд, иначе вся клятая центурия пойдёт чистить сортиры!
        - Вот дерьмо! - сказал Макрон, скрипнув зубами. - И тут дерьмо, и там дерьмо… Сплошное дерьмо.
        Он глубоко вздохнул и сделал шаг вперёд.
        - Макрон! - прошипел Катон. - Что ты делаешь, будь ты проклят! Встань обратно, пока он не заметил!
        Макрон проигнорировал его призыв и громко сказал:
        - Опцион! Это я разговаривал.
        Тигеллин резко обернулся к нему и подошёл ближе и остановился прямо перед ним с разъярённым выражением на лице.
        - Ты? Гвардеец Калид. Не ожидал такого от ветерана с твоим-то опытом. Или, может, славный Второй легион ничуть не лучше дамского вышивального кружка, а?
        Катон скривился. При обычных обстоятельствах его друг расценил бы подобные выражения как повод для драки. Тот факт, что он был выше чином, чем Тигеллин, но должен был скрывать это, мог бы только раззадорить и разозлить его. Но Макрон держал рот на замке и никак не ответил на эту провокацию. Тигеллин немного помолчал, потом скривил губы и продолжил:
        - А ещё все только и твердят, что во Втором легионе высочайший боевой дух! Будешь наказан, Калид. Десять нарядов, чистить сортиры. В другой раз будешь знать, что на плацу следует держать рот закрытым.
        - Есть, опцион.
        - Встать в строй! - рявкнул Тигеллин, и Макрон отступил на шаг назад.
        Опцион бросил на него последний косой взгляд, повернулся на каблуках и снова пошёл вдоль строя.
        - И зачем ты это сделал, болван? - прошептал Катон, едва разжимая губы.
        - Он меня слышал. Сам ведь знаешь, что это за тип. Ни за что не отстанет.
        - Всё равно, у тебя нет времени разгребать дерьмо.
        Макрон чуть пожал плечами:
        - Да у меня и так такое ощущение, что я только этим и занимаюсь, уже по уши в него забрался.
        Они постояли ещё немного в молчании. Несколько солдат из других центурий, уже распущенные после утреннего построения и проходившие мимо, остановились и стали с любопытством пялиться на всё ещё стоящие в строю шеренги.
        - Ну, чего уставились? - рявкнул на них Тигеллин, и преторианцы поспешно разошлись.
        Какой-то командир, высокий и мощный, направлявшийся мимо них в сторону здания штаба, посмотрел на выстроившуюся шестую центурию и остановился на полпути, а затем изменил направление и подошёл к Тигеллину. Это был трибун Бурр.
        - В чём дело, опцион? - спросил он. - Почему твои люди всё ещё на плацу?
        Тигеллин выпрямился, откинул плечи назад и встал по стойке «смирно».
        - Ждём центуриона Луркона, господин.
        - Ждёте? - Бурр нахмурился. - С чего это? Пошли кого-нибудь за ним. Или уже посылал?
        - Да, господин. Но центуриона на квартире не было.
        - Не было? Проклятье! И где же он?
        Вопрос был риторический, так что Тигеллин стоял, плотно сжав губы.
        Бурр покачал головой:
        - Ну ладно. Распусти своих людей. И пошли кого-нибудь на поиски Луркона. Как только его найдут, пусть явится с рапортом ко мне. - Он повысил голос, чтобы вся шестая центурия его услышала: - Мне наплевать на чины и ранги, любой под моей командой должен выполнять свои обязанности! Центуриону Луркону придётся несладко, на всю жизнь это запомнит! Опцион, командуй!
        - Есть, господин. - Тигеллин отдал трибуну честь и подождал, пока тот отойдёт, и лишь потом повернулся к своим людям, набрал полную грудь воздуху и проорал:
        - Шестая центурия… Разойдись!
        Гвардейцы расслабились и начали расходиться, по большей части направляясь к казармам и тихо переговариваясь, гадая, куда подевался центурион. Катон и Макрон вместе с Фусцием вернулись в помещение своей секции, и молодой преторианец немедленно закрыл за ними дверь. И обернулся к ним в сильном возбуждении.
        - Ну всё! Даже наш центурион попал в переплёт!
        Макрон изогнул вопросительно бровь:
        - А что, разве центурион уже получал взыскания?
        - О да! Он бывал и в переделках похуже, но никогда не пропускал утреннего построения на плацу. И где это он застрял, интересно?
        - Наверное, надрался до бесчувствия, - сказал Катон. - И как только явится, получит хорошую взбучку. Трибун Бурр, как мне кажется, не из тех, кто способен проявить жалость.
        - Это уж точно! - Фусций расплылся в улыбке. Он поставил свой пилум в стойку и выпрямился. При этом его живот издал жалобное бурчание. - Клянусь богами, я с голоду подыхаю!
        - И мы все тоже, приятель, - заметил Макрон. - Но нам-то всё-таки лучше, чем тем, в Субуре. Нас хоть кормят регулярно. А эти несчастные ублюдки вынуждены рыться в отбросах. Скоро они начнут дохнуть, как мухи.
        Фусций задумчиво покивал:
        - Ничего хорошего из этого не выйдет. Император ставит нас в гнусное положение. Ещё немного, и мы тоже начнём голодать, как простой народ. А это кончится бедой.
        - Бедой? - Катон посмотрел на него: - Тебе не кажется, что бед уже и так более чем достаточно?
        - Ты про голодные бунты? - Фусций покачал головой. - Это ерунда по сравнению с тем, что произойдёт, когда народ начнёт голодать по-настоящему и подыхать сотнями и тысячами. Вот что я тебе скажу: когда такое случится, по улицам потоками потечёт кровь. И преторианская гвардия останется единственной силой, которая сможет это пресечь и не допустить наступления хаоса. Единственной силой, которая сможет встать между императором и толпой. И когда такое случится, тогда либо Клавдию придётся пообещать нам существенную награду, чтобы мы остались ему верны, либо…
        - Либо что? - подтолкнул его Макрон.
        Фусций бросил нервный взгляд на дверь, убедился, что она плотно закрыта, потом продолжил, понизив голос:
        - Либо мы выберем нового императора. Такого, кто сможет заплатить нам за верность.
        Макрон обменялся с Катоном быстрым взглядом, потом прокашлялся.
        - Да, это серьёзная причина.
        - Ты слишком долго пробыл в легионах, мой друг. - Фусций улыбнулся. - В преторианской гвардии всё обстоит именно так. Мы так ведём дела.
        - Да ты-то откуда это знаешь? Ты тут и прослужил-то всего ничего, едва научился правильно пилум держать.
        - Я слушаю, что говорят другие. И разговариваю с людьми. - Фусций покивал. - И понимаю, что происходит. Клавдий может пока что оставаться императором, но если он не предпримет мер, чтобы порадовать преторианскую гвардию, среди нас найдутся такие, кто захочет найти себе нового хозяина.
        - Это легче сказать, чем сделать, - заметил Катон. - Британик слишком юн. Да и Нерон тоже.
        - Нерон, может, и юн, но уже популярен. Ты ж сам видел, как его приветствовали гвардейцы на играх, посвящённых годовщине восшествия.
        - Стало быть, будем просто выгонять одних императоров и выбирать других - просто по капризу.
        Фусций пожал плечами:
        - А чем это не причина? К тому же тогда можно быть уверенным, что новый император постарается как можно скорее завоевать поддержку преторианской гвардии. Лично мне это вполне подходит. И вам тоже, если у вас достанет ума это понять.
        Катону совсем не нравилось отношение этого молодого гвардейца к солдатскому долгу. Он отлично видел, что в глазах Фусция ярким пламенем горит самая что ни на есть неприкрытая алчность, и при этом ощущал нарастающее желание высвободиться из ядовитой атмосферы римских политических интриг, превращавших столицу в настоящий гадюшник. Лживость, безжалостная жестокость и чудовищные амбиции потоками изливались из души тех, кто стоял у власти, их не могла сдержать никакая мораль. Теперь, когда их с Макроном тоже затянуло в эту трясину, он всей душой желал вернуться к обычной армейской жизни. Необходимость скрывать своё настоящее имя и ежеминутно ожидать удара в спину создавали постоянное, изнуряющее напряжение, так что у Катона не было никакого желания оставаться в Риме дольше, чем нужно. Он внезапно осознал, что женитьба на Юлии и вхождение в её семью вполне могут навсегда затянуть его в опасный и предательский мир столицы. Её отец - сенатор, любитель играть в смертельно опасные политические игрища. И если он сам станет частью этой жизни, то ему придётся жить только за счёт собственных мозгов.
        Нет, это не жизнь для солдата, думал Катон. Потом он улыбнулся про себя, поражаясь этому готовому определению собственной истинной сущности. До последнего времени он ещё мучился ужасными сомнениями насчёт своей способности стать настоящим воином, подозревая, что всего лишь играет роль солдата. Теперь подобные мысли его уже не волновали. Тяжкие годы солдатской службы закалили его, вбили ему в душу необходимые профессиональные навыки, точно так же, как оружие его врагов оставило раны и шрамы на его плоти, так что все теперь сразу видели, кто он такой - солдат Рима, с головы до ног.
        Но даже смирившись с этой реальностью и находя в ней некоторое удовлетворение, Катон временами ощущал немалое беспокойство при мысли о том, как ему удастся сохранить баланс между солдатским долгом и тем, что он может стать мужем Юлии и в один прекрасный день даже отцом её детей, если боги благословят их таковыми. Многим другим это удавалось, но Катон сомневался, что у него самого получится добиться подобного компромисса. И ещё одно: а будет ли сама Юлия терпеть такую его раздвоенность? Готова ли она к тому, чтобы оставаться верной, любящей женой, пока Катон вместе с Макроном участвует в очередной кампании, защищая границы империи?
        Он попытался отбросить все эти сомнения и сосредоточиться на том, что ответить Фусцию. Возможно, этот молодой гвардеец просто испытывает его, проверяет. Возможно, Фусций каким-то образом тоже связан с этим заговором. Или он умудрился что-то подслушать? Но ещё большее беспокойство вызывала возможность того, что он просто выражает мысли и взгляды рядовых солдат преторианской гвардии.
        - Значит, новый император, - задумчиво произнёс он. - И ты полагаешь, что это будет Нерон.
        - А кто ж ещё?
        - Да, он наиболее подходящий кандидат на замену Клавдию, - должен был признать Катон. - Хотя имеется и другая возможность. Зачем нам вообще менять императора? Почему бы не вернуться ко временам и порядкам республики? Конечно, при этом мы останемся без работы. На кой нужна гвардия, если нет императора, которого надо охранять?
        Фусций минуту пристально смотрел на Катона. Потом сказал:
        - Кто бы ни стал править Римом, можешь быть уверен, что им понадобится охрана. Сенату, например, ничуть не меньше, чем императору. И они будут готовы хорошо платить за это.
        Макрон рассмеялся:
        - Так ты, значит, предлагаешь, чтобы преторианская гвардия начала торговать своими услугами?
        Фусций пожал плечами:
        - Называй это как хочешь. Факт остаётся фактом: мы - это реальная сила и власть, стоящая за императорским троном или за тем, кого мы решим поддержать.
        - И ты действительно считаешь, что армия должна взять власть и распорядиться ею? - спросил Катон.
        По лицу молодого преторианца скользнула улыбка.
        - Да нет же, вовсе нет. Считай это просто неофициальным рычагом давления на власть того, кто правит Римом. За службу кому мы будем получать солидное вознаграждение.
        - Или наоборот, - саркастически засмеялся Макрон.
        Замок на двери щёлкнул, открываясь, дверь распахнулась, и все трое, испуганно повернувшись, увидели на пороге опциона Тигеллина. Он с любопытством их разглядывал.
        - Это что у вас тут? У вас вид грабителей, застигнутых на месте преступления. - Он довольно засопел, потом ткнул большим пальцем себе за спину: - Калид, Капитон, вас в штаб вызывают. Центурион Синий желает вас видеть. Лучше поспешите.
        - Есть, опцион, - кивнул Катон. - Знаешь, зачем мы ему понадобились?
        - Не имею понятия. - Тигеллин тонко улыбнулся. - Скоро сами узнаете, ребятки.
        Катон незаметно пощупал выступающий предмет у себя за поясом. Он ожидал этого вызова.
        Тигеллин занялся делом - расстёгивал ремешок шлема под челюстью. Катон и Макрон двинулись к двери. Не успели они переступить порог, как опцион заговорил снова:
        - Не думайте, что я не заметил, как вы двое возгордились, когда вам удалось незаметно смыться из лагеря. Вам бы лучше не ввязываться ни во что такое, что могло бы причинить неприятности лично мне, понятно?
        Катон ничего на это не ответил, просто кивнул и сделал знак Макрону. Они вышли из казармы и направились в другой конец лагеря, к штабу.
        -Как я понимаю, центурион Луркон пропал без вести. - Синий склонил голову набок и уставился на двоих гвардейцев, стоящих перед его столом. - Никак его не могут найти. Нигде. Дежурный командир, командовавший стражей у главных ворот, сообщил, что он вчера вечером покинул лагерь и с тех пор не возвращался. Следует ли мне считать, что мы можем больше не рассчитывать вновь его увидеть?
        - Да, господин, - ответил Катон.
        - И что с ним случилось?
        Катон сунул руку в свой кошель, достал оттуда небольшой предмет и бросил его на стол - он упал с негромким стуком. Центурион Синий не мог удержаться и с отвращением наморщил нос, глядя на отрубленный палец с надетым на него кольцом всадника, принадлежавшим Луркону. Катон внимательно наблюдал за его реакцией. Палец он отрубил у какого-то трупа посвежее из тех, что выплывают в Тибр из устья Большой Клоаки. Это было нетрудно - отрубить палец и напялить на него кольцо Луркона. Это сочетание, решил Катон, только усилит эффект и убедит Синия гораздо лучше любого их с Макроном заявления, что они вдвоём убили командира своей центурии. Синий поднял палец со стола и, немного помолчав, удовлетворённо кивнул и положил палец обратно на стол. Потом взглянул на Катона.
        - Очень хорошо. Полагаю, что вы двое как раз такие парни, на которых я могу в конце концов положиться. Ваш опыт и умение пригодятся нам в ближайшее время. Очень пригодятся.
        - А как насчёт полагающихся нам денег, господин? - спросил Макрон. - Капитон говорил, что ты заплатишь нам ещё тысячу денариев, когда работа будет выполнена.
        - Конечно, вам причитается награда. Вы ж не думаете, я уверен, что я не выполню условия нашего соглашения, не так ли?
        - Уверенность очень дорогое удовольствие в наше время, - сказал Макрон. - Ты мне платишь, тогда я тебе доверяю. Попробуешь нас надуть, и кончишь точно так же, как Луркон… мой господин.
        Центурион вылупился на Макрона и ответил ледяным тоном:
        - Ты мне угрожаешь? Тебе ж отлично известно, какое наказание полагается за угрозы старшему по званию!
        - В данный момент ты не старший по званию. - Макрон чуть приподнял губу с выражением полного презрения. - Ты для нас просто сотоварищ по заговору. Или, как кто-нибудь может сказать, изменник, предатель. Единственная разница в том, что ты полагаешь, что делаешь это из высоких соображений, тогда как мы с Капитоном это делаем ради денег.
        Катон внимательно следил за другом. Макрон отлично разыгрывал свою партию, точно так, как они договорились, пока шли через лагерь к зданию штаба. Было важно показать, что у них с Макроном имеются стоящие мотивы, чтобы присоединиться к заговору.
        Синий медленно кивнул:
        - Понятно. А скажи-ка, может ли кто-то из вас действовать исключительно из чувства долга перед Римом? - Он перевёл взгляд на Катона: - Вот ты, например?
        Катон скривил губы.
        - Это неплохая идея, мой господин, взывать к патриотизму, но дело-то в том, что нет практически никакой разницы, кто конкретно управляет империей, во всяком случае, с точки зрения таких, как мы с Калидом. Кто стоит у власти - император Клавдий или ты со своими друзьями, - не имеет никакого значения для народа Рима или для нас, солдат. - Катон помолчал. - Пока есть император, есть и преторианская гвардия, и мы вполне довольны нашим жалованьем и прочими привилегиями. И ежели ты намерен посадить на трон своего человека, мы всё равно остаёмся при деле, а кроме того ещё и премию получим за предоставленные тебе услуги. Но вот если ты планируешь вообще избавиться от императоров и передать власть обратно в руки сената, тогда мы окажемся в проигрыше, если только не получим значительное вознаграждение прямо сейчас. Так что ты уж прости меня, что я пытаюсь так глубоко заглядывать. Но, в любом случае, я ни секунды не сомневаюсь в том, что вы, заговорщики, не упустите ни единого шанса нажить себе состояние при смене режима. В политике ведь не бывает чистых побуждений, не связанных с поиском личной выгоды. Не
так ли, мой господин?
        - Ха! Да ты кто такой, Капитон? Солдат или политический философ?
        Катон распрямил плечи и встал очень прямо:
        - Я солдат. Солдат, который прослужил достаточно долго, чтобы знать, что такое верность и преданность, прежде всего самому себе и своим товарищам. Всё остальное - вздорная болтовня для дураков.
        В комнате воцарилось напряжённое молчание. Потом центурион Синий улыбнулся.
        - Очень отрадно слышать, что твоя верность прежде всего относится к тебе самому. Подобное качество в людях хорошо известно и понятно. Пока тебе платят, на тебя можно положиться. Пока, естественно, тебе не встретится более щедрый хозяин.
        - Истинно так. - Катон кивнул. - И именно поэтому ты и твои друзья прежде всего озаботятся тем, чтобы нам было хорошо заплачено, если вы хотите, чтобы мы оставались на вашей стороне. И при этом, ежели у вас возникнет желание попытаться нас надуть, тогда, обещаю тебе, ты недолго проживёшь, чтобы успеть пожалеть об этом.
        Синий откинулся назад с пренебрежительным выражением на лице.
        - Мы достаточно хорошо друг друга понимаем. Просто делайте то, что вам говорят, и получайте своё вознаграждение. И храните молчание, когда дело будет сделано.
        - Об этом не стоит беспокоиться, - сказал Макрон. - Мы умеем держать язык за зубами.
        - Ну, тогда смотри, чтобы всё так и было. - Синий осторожно взял со стола отрубленный палец и положил его в обрывок грязной тряпки. Завернул гнусный предмет и спрятал его в шкатулку, в которой держал стилосы и восковые таблички. Закрыв со стуком крышку, он поднял взгляд на двоих гвардейцев.
        - Пока что это всё, - сказал он.
        - Ещё не всё, - проворчал Макрон. - Наши деньги.
        - Конечно. - Синий встал с места, пересёк комнату, подошёл к прочному шкафу. Снял с шеи ключ на цепочке, вставил его в замок. Сунул руку внутрь шкафа и достал оттуда два кожаных мешочка, затем запер шкаф. Потом вернулся к столу и с негромким звоном положил на него мешочки.
        - Ваше серебро.
        Катон поглядел на эти два кошеля, быстро прикинул, сколько в них содержимого. И поднял хмурый взгляд на центуриона.
        - Сколько здесь?
        - По двести денариев в каждом.
        - Ты же говорил о тысяче! - взорвался Катон. - Где остальное?
        - Остальное получишь, когда дело будет сделано. Только тогда.
        - Дело уже сделано. С Лурконом покончено.
        - Луркон - только первый шаг. Ваша служба ещё не окончена, ваши услуги потребуются и в будущем.
        Катон со свистом втянул воздух и заговорил сквозь сжатые зубы:
        - И что ещё от нас требуется?
        - Всему своё время. - Синий улыбнулся. - Достаточно будет сказать, что всё окончится очень скоро, и месяца не пройдёт. Тогда вы и получите остальное. Даю слово.
        - Твоё слово? - издевательским тоном осведомился Катон, наклоняясь вперёд и забирая со стола мешочки с серебром. Один он тут же протянул Макрону. - Слушай-ка, приятель. В нашем мире только деньги что-то значат. Ты по-прежнему должен каждому из нас по три сотни. А теперь лучше бы тебе сообщить, что нам надо сделать, чтобы их получить. Уж если нам предстоит подставлять голову под топор ради тебя и твоих друзей, я желал бы знать, чего вы от нас хотите.
        - Нет, так не пойдёт. Будешь делать то, что тебе будет велено. И это всё. Чем меньше будешь знать, тем лучше для тебя же. А теперь ступайте. Возвращайтесь в казарму. Инструкции вам дадут, когда мы будем готовы действовать. - Синий прочистил глотку и добавил резким командным голосом: - Свободны!
        Катон и Макрон выпрямились по стойке «смирно», отдали честь, чётко повернулись и вышли из комнаты. Как только дверь за ними захлопнулась, Катон испустил вздох облегчения и пошёл по коридору прочь. Макрон последовал за ним.
        - Кажется, дело движется к развязке, - тихонько сказал Макрон. - И месяца не пройдёт, так он сказал.
        Катон кивнул.
        - А мы всё ещё не узнали, на кого работает Синий. Теперь нам нужно будет следить за ним более плотно, глаз не спускать. Таскаться следом, смотреть, с кем он разговаривает. Он же должен встречаться с кем-то из Освободителей, хотя бы изредка! И когда он с ними встретится, нам нужно оказаться поблизости.
        - Легче сказать, чем сделать, - ответил Макрон. - Они ж осторожничать будут! А что, если они общаются с помощью каких-нибудь шифрованных посланий?
        Катон с минуту думал.
        - Это возможно… - пробормотал он. - Но если они намерены вскоре начать действовать, то велика вероятность того, что им придётся вести переговоры с глазу на глаз. Мы начнём следить за Синием, как только разберёмся с этим делом в Боариуме.
        - Хорошо, - согласно кивнул Макрон. - Но прежде чем встречаться с Септимием, надо ещё кое-что сделать.
        - Что именно?
        Макрон похлопал по мешочку с серебром.
        - Я не намерен оставлять это в казарме, где на наши денежки может наложить ручонки какой-нибудь вороватый замухрышка. Так что прежде чем идти куда-то, думаю, надо прежде нанести визит к банкирам - они для того и сидят на Форуме.
        Катон замедлил шаг и повернулся к приятелю:
        - Ты что это придумал? Ты что, намерен зажать эти денежки?
        Макрон не мог скрыть своего удивления:
        - Конечно!
        - Но ты же знаешь, что это за серебро, откуда оно! - Катон оглянулся по сторонам, желая убедиться, что их никто не может подслушать. В коридоре было пусто, если не считать нескольких писцов, болтавших невдалеке от них. Но Катон всё равно понизил голос: - Оно же императору принадлежит!
        - Уже не принадлежит, как мне представляется.
        - Ты что же, думаешь, Нарцисс примет подобные аргументы? Да он наверняка потребует вернуть эти денежки в казну, все денарии до единого, какие только можно будет отыскать!
        - То есть те, о которых ему станет известно. А я вовсе не намерен ему рассказывать про вот эти. И ты тоже не будешь, - твёрдым тоном закончил Макрон. - Кроме того, парень, мы их честно заработали, причём даже больше, чем получили. И если никто не станет интересоваться их происхождением, то нам совсем не вредно будет их зажать. Согласен?
        Катон чувствовал некоторое разочарование и даже раздражение.
        - А что, если Синий расколется, когда Нарцисс раздавит этих заговорщиков? Если он сообщит Нарциссу, что мы получили от него это серебро?
        Макрон лишь пожал плечами.
        - Тогда нам просто придётся устроить так, чтобы мы до Синия добрались первыми, когда дело дойдёт до расплаты. - Тут черты его лица сделались жёсткими и застыли. Он повернулся лицом к Катону: - Если мы сумеем заткнуть ему пасть до того, как он начнёт трепаться, тогда, возможно, нам удастся наложить руки и на ту шкатулку, что он хранит у себя в кабинете.
        Катон снова почувствовал беспокойство и прошипел в ответ:
        - С огнём играешь, Макрон! Не смей даже думать об этом!
        - Да почему бы и нет, будь я проклят?! Мне уже обрыдло выполнять грязную работу для Нарцисса и не получать за это никакой награды! Вообще никакой достойной награды! А это шанс для нас немного разбогатеть. Надо быть полным идиотом, чтоб упустить такую возможность!
        Катон успел отметить опасный блеск в глазах друга и понял, что будет полным безумием пытаться отговорить его, пока он в таком настроении.
        - Потом об этом поговорим, ладно? Мне ещё надо подумать, - сказал он.
        У Макрона на секунду сузились глаза, потом он заставил себя чуть улыбнуться:
        - Ладно, потом так потом.
        Глава восемнадцатая
        -Вот оно, это место, - тихонько сказал Катон и показал на склад. Макрон и Септимий подошли и встали по обе стороны от него. Тот же самый сторож, что так грубо послал Катона несколько дней назад, сидел на табурете у ворот. В одной руке он держал ломоть хлеба, в другой - кусок сухой копчёной колбасы, и его челюсти напряжённо работали, а сам он отсутствующим взглядом пялился на баржи, причаленные к пирсу напротив вереницы складов. Несмотря на перебои в снабжении города зерном, импорт оливкового масла, вина, фруктов, а также потоков изысканных яств для богатейших семей Рима не прекращался. В город по-прежнему поступали любые товары, цены на которые далеко превышали скромные возможности многочисленных беднейших слоёв населения столицы.
        На небольшом расстоянии от склада Гая Фронтина на причале собралась небольшая толпа оборванцев - они наблюдали за разгрузкой очередной баржи. Оттуда уже сгрузили несколько кувшинов с вином, а теперь скованные цепями рабы стаскивали на пирс огромные корзины с сушёными финиками. Надсмотрщику, командовавшему рабами, помогали несколько помощников, вооружённых дубинками, - они образовали редкую цепочку охраны вокруг выгруженных товаров и внимательно следили за поведением толпы.
        - Пошли туда, - тихо скомандовал Катон. - В этой толпе мы не будем выделяться.
        Они приблизились к этому скоплению молчаливых людей, мужчин и женщин, а также и детей и обошли его, пока не нашли позицию, с которой были хорошо видны ворота нужного им склада и сидящий перед ними сторож. Ещё минуту назад Катон не отдавал себе отчёта в том, что за представление разыгрывается перед его глазами. Теперь же он понял, что это такое: совершенно хладнокровная демонстрация жестокости - один ест, остальные, голодные, на него смотрят.
        - Ну, что будем делать? - спросил Септимий. - Мы ж не можем просто так туда войти.
        - Вполне могли бы, - буркнул Макрон. - Нас-то трое, а он один.
        Септимий отрицательно покачал головой:
        - Если мы туда ворвёмся силой, это тут же станет известно Цестию, и тогда Освободители сразу поймут, что мы вышли на них. Этого нельзя допустить, иначе они испугаются и попрячутся. Важно ведь не только сокрушить заговор, но и найти зерно. А пока что необходимо как-то проникнуть на этот склад и удостовериться, что зерно действительно хранится там, а потом убраться оттуда, не подняв тревоги.
        Катон почесал затылок.
        - Это будет нелегко. Склад представляет собой замкнутый квадрат вокруг внутреннего двора. Стена, выходящая на причал, самая низкая. С других сторон она высокая, отгораживает этот склад от соседних, расположенных по обе стороны от него и позади. Другим способом внутрь не попасть. Придётся или через ворота, или через стену. Но если мы попытаемся перелезть через стену, сторож нас непременно заметит.
        Макрон ещё раз осмотрел здание склада и кивнул:
        - Ты прав. И что будем делать?
        Катон с минуту осматривал причалы, потом остановил взгляд на рабах, разгружавших баржу и окружённых небольшой толпой голодающих.
        - Нужна какая-нибудь заваруха, чтобы отвлечь внимание… Работа для тебя, Септимий. А мы с Макроном тем временем заберёмся на склад.
        Он быстро объяснил свой план, после чего, пока Септимий проталкивался сквозь голодную толпу, направляясь в противоположный конец причала, Катон и Макрон двинулись обратно по направлению к Бычьему форуму. При этом они старались держаться ближе к берегу Тибра, чтобы не привлекать внимания сторожа. Была, конечно, опасность, что он может узнать Катона в лицо, хотя грубые черты его физиономии и тупое, бычье её выражение заставляли предполагать, что его мозги не слишком привычны к запоминанию увиденного и тем более к долгому хранению подобной информации. Отойдя на безопасное расстояние, они остановились и осмотрели всё пространство вокруг - пришвартованные баржи и свинцово-серый поток воды в Тибре. Потом Катон поглядел в сторону толпы на пирсе и увидел, что Септимий стоит возле сходней, соединяющих баржу с берегом. Катон незаметно махнул рукой, давая ему сигнал.
        Септимий прошёл вперёд и дождался, когда один из рабов, тащивший корзину с сухофруктами, выбрался на пристань. После чего он просунулся между двумя охранниками, помогавшими надсмотрщику, и обеими руками толкнул раба в бок. Последний пошатнулся и упал, корзина вывалилась у него из рук и ударилась о землю. Сушёные финики рассыпались по причалу. Молчаливая толпа немедленно рванулась вперёд и набросилась на рассыпанные фрукты. Многочисленные руки судорожно скребли по земле, подбирая добычу.
        - Прочь! - заорал надсмотрщик. - Пошли прочь, ублюдки! - Он в ярости колотил их дубинкой. Потом обернулся к своим помощникам: - А вы чего ждёте?! Гоните их всех прочь, подальше от товара!
        Его люди бросились в свалку и начали бить людей, продолжавших шарить ладонями по земле, собирая добычу. В неразберихе была опрокинута ещё одна корзина, и её содержимое тоже рассыпалось вокруг. Голодная толпа издала восторженный вопль и снова бросилась вперёд.
        Катон быстро оглянулся через плечо, отметил, что сторож у ворот перестал жевать и встал, чтобы получше видеть свалку. У него даже губы изобразили лёгкую усмешку, после чего он отошёл на несколько шагов от своего поста, чтобы видеть всю эту разнузданную и яростную схватку толпы с охранниками над рассыпанным добром.
        - Пошли! - Катон потянул Макрона за рукав, и они побежали по пирсу к стене склада. Сторож стоял спиной к ним. Он оторвал ещё кусок от ломтя хлеба и продолжал жевать, наблюдая за разыгравшимся спектаклем. Позади дерущихся Катон разглядел Септимия, который уже отходил в сторонку, сыграв свою роль в предложенном плане. Они достигли стены, и Макрон развернулся, сцепив ладони и подставив их товарищу, сам прижавшись к кирпичной кладке. Катон уперся ногой в подставленные ладони Макрона, тот приподнял его, Катон выпрямил ногу и потянулся вверх, ища пальцами, за что ухватиться. И стал карабкаться на стену.
        - Подними меня повыше.
        Макрон крякнул от усилия, приподнял друга повыше, потом снова крякнул - Катон встал ему ногой на плечо.
        - Достал, - тихо сказал ему префект, потом, скрипнув зубами, подтянулся выше и перекинул одну ногу через верх стены. Сердце у него здорово колотилось от такого усилия, он быстро оглянулся на сторожа и с облегчением увидел, что тот по-прежнему наблюдает за хаосом, воцарившимся на причале. Катон спрыгнул со стены внутрь, во двор, и быстро распустил верёвку, которую раньше обмотал вокруг туловища и упрятал под складками туники. Перебросил её конец через стену, а другой крепко зажал в руках, откинулся назад и упёрся одной ногой в стену. Спустя мгновение он почувствовал весь вес Макрона, ухватившегося за верёвку с другой стороны. Потом раздались скребущие звуки и приглушённая ругань, после чего голова товарища появилась над гребнем стены. Он быстро перебрался на эту сторону и спрыгнул вниз, во двор, притянув верёвку за собой.
        С минуту оба стояли на месте, тяжело дыша и насторожив слух, стараясь определить, не заметил ли их кто-нибудь. Катон осмотрелся по сторонам, оглядел весь внутренний двор склада. Двор представлял собой мощёную территорию примерно в сотню футов длиной и сорок шириной, ограниченную с трёх сторон высокими стенами и массивным зданием с четвёртой. Во двор выходило несколько дверей, все они были закрыты. Никаких признаков жизни здесь заметно не было. Двор смотрелся странно пустым и спокойным, особенно после шума и гама свалки, продолжавшейся на причале. Возле стены стояло несколько ручных тачек.
        - Ну, по крайней мере, убираться отсюда будет удобнее и легче, чем входить, - заметил он.
        - Посмотрим, - ответил Макрон. - Это зависит от Септимия, насколько хорошо он выполнит свою работу.
        - Он уже неплохо поработал, дав нам возможность сюда забраться. На него можно рассчитывать. Пошли.
        Катон направился к ближайшей двери и увидел, что она заперта на мощный железный засов. Одного взгляда на остальные двери было достаточно, чтобы убедиться, что все они тоже заперты. Катон взялся за ручку и налёг на засов. Это потребовало значительных усилий, но в итоге тот начал поддаваться с громким скрежетом. Катон тут же остановился.
        - Ну и дерьмо!
        - Не обращай внимания, парень, - сказал Макрон. - Там снаружи так галдят и орут, что никто ничего не услышит. И мы в лучшем виде можем потихоньку открыть хоть все засовы.
        Они вдвоём взялись за ручку засова и навалились на неё изо всех сил. Засов сдвинулся, и через секунду его конец выскочил из приёмной скобы. Опасаясь, что дверные петли окажутся такими же скрипучими, как засов, Катон медленно потянул дверь на себя, чуть приоткрыв её, чтоб образовавшейся щели только-только хватило, чтобы им с Макроном протиснуться внутрь. Внутрь хлынул свет, отчего их фигуры отбросили на пол длинные тени, и они медленно вошли в помещение склада, прищурив глаза и изучая тени в углах, понемногу привыкая к полумраку. Это было огромное помещение, восемьдесят футов в глубину и вполовину этого в ширину. Потолочные балки виднелись высоко вверху, на них лежала дощатая обрешётка, поддерживающая черепичную крышу. В стене имелось две узкие щели, довольно высоко, они пропускали внутрь немного света и обеспечивали вентиляцию, но были слишком узки, чтобы в них мог пролезть даже ребёнок. Но никаких запасов зерна здесь не было.
        Катон наклонился и поскрёб по полу, смёл в кучку немного зерна и пыли.
        - Вроде как пшеница тут была, - отметил он.
        Макрон кивнул и посмотрел вокруг.
        - Если все помещения здесь такие же здоровенные, как это, тогда тут хватило бы хлеба, чтобы кормить весь Рим в течение нескольких месяцев. Пошли дальше.
        Они осторожно обошли по двору весь склад и убедились, что все остальные его помещения так же пусты, как и первое. Всё, что они обнаружили, это несколько бухт верёвки, блоки и шкивы для разгрузки тяжёлых грузов с фургонов и телег и кучу рваных и грязных мешков в углу двора. Во всех помещениях имелись следы хранения здесь запасов пшеницы, а по состоянию и виду рассыпанного по полу зерна было видно, что забрали их отсюда совсем недавно. Когда они закрыли и заперли за собой последнюю дверь, Катон вышел на середину двора и с хмурым видом сложил руки на груди.
        - Куда оно подевалось?
        - Цестий, видимо, решил, что хранить его здесь небезопасно, - задумчиво произнёс Макрон. - Он, должно быть, решил, что Нарцисс и его агенты в конечном итоге обнаружат, где он собрал всё зерно. И увёз его куда-нибудь подальше.
        - И никто этого не заметил? Такое количество зерна так просто не увезёшь, кто-то непременно это увидит.
        - Да, если только не перевозить его небольшими партиями. Чтоб никто не обратил особого внимания.
        Катон задумался. Нет, это вряд ли возможно, чтобы Цестий сумел понемногу перевезти все запасы - слишком мало у него было времени. Но даже при этом был ещё один вопрос, требовавший ответа: куда он всё это увёз?
        - Может, на другой склад?
        - Кто-нибудь это заметил бы.
        - Может, баржами? Спускал вниз по реке, в Остию, и прятал там, как только они закупали каждую очередную партию зерна.
        - Это возможно. Но тогда почему мы нашли рассыпанное зерно во всех помещениях склада? Мне представляется, что они все запасы хранили именно здесь, но потом перевезли куда-то ещё. Вот только почему они так поступили?.. - Катон пожевал нижнюю губу. - Видимо, беспокоились, что кто-нибудь его тут обнаружит. И решили обезопаситься. В конце концов, мы-то довольно легко обнаружили это хранилище. В любом случае, я уверен, что зерно по-прежнему здесь, в Риме.
        - И где оно, умница ты моя?
        - В этом-то и заключается проблема. - Катон ещё раз огляделся по сторонам, осмотрел молчаливые стены склада. - Это должно быть такое же место, как это.
        - Катон, таких складов в Риме полно, только здесь, возле пристани, на этой стороне реки их множество. Не говоря уж о тех, что на том берегу Тибра, о складах позади Форума и на всех рынках города. Мы же не можем все их обыскать.
        - Да уж, не можем, не возбудив подозрений противной стороны, - согласился с ним Катон. - А как только они поймут, что мы охотимся за ними, им сразу придётся принимать соответствующие меры, и они сделают следующий ход, какой запланировали заранее.
        - Ну и что же нам делать?
        Катон тяжко вздохнул:
        - Скажем Септимию, чтобы сообщил Нарциссу. А что ещё нам остаётся? А теперь давай сматываться отсюда.
        Они вернулись к стене, где стояла одна из тачек, это было недалеко от въездных ворот. Макрон взобрался на тачку и снова помог Катону подняться на стену. Тот осторожно выглянул из-за гребня стены, высматривая сторожа - тот как раз вернулся на своё место и снова принялся жевать. Дальше, на причале драка из-за рассыпавшихся фруктов уже закончилась. Надсмотрщик и его головорезы восстановили порядок, снова встали цепочкой вокруг рабов, и разгрузка баржи возобновилась. На земле валялось несколько тел, некоторые ещё шевелились, остальные лежали неподвижно. Те, кому удалось набрать немного фиников, уже сбежали с места происшествия, а остальные продолжали наблюдать за разгрузкой в надежде получить шанс разжиться ещё чем-нибудь съедобным. Катон поискал глазами Септимия и скоро обнаружил его. Имперский агент поднял руку в знак того, что заметил его, и пошёл по причалу к воротам склада. Остановился на небольшом расстоянии от сторожа.
        - Не поделишься жратвой? - Септимий указал на хлеб и колбасу, лежащие на коленях сторожа.
        - Пошёл прочь.
        - Да ладно тебе, приятель. Я здорово проголодался.
        - Это твои проблемы. Я тебе не приятель, так что, как я уже сказал, проваливай.
        Но Септимий сделал ещё шаг к нему и повторил свою просьбу, ещё более настойчиво. Катон тем временем перевалился через гребень стены и протянул руку вниз, чтобы помочь влезть на неё Макрону. Потом, убедившись, что внимание сторожа целиком приковано к Септимию, они сползли по стене наружу, напрягая мышцы рук, и наконец спрыгнули вниз. Тут их калиги с грохотом ударились об усыпанную мусором и отбросами землю у подножия стены. Сторож вздрогнул и быстро обернулся. У него расширились глаза, он мгновенно подхватил свою дубинку и вскочил на ноги. Хлеб и колбаса при этом упали в грязь перед его табуреткой.
        - Ага! Понятно! Решили, что уже меня провели?! Один заходит спереди, а его приятели тем временем заходят сзади, да?
        Он чуть присел, подался назад, к воротам и замахал своей дубинкой. Катон заметил, что она вся утыкана гвоздями, и хорошо представил себе, какие раны могут нанести человеческой плоти эти острия. И предупреждающе поднял руку:
        - Полегче на поворотах, ты! Мы просто ошиблись. Пошли, ребята, этот парень слишком крутой для нас. Идём отсюда.
        Септимий обошёл сторожа и присоединился к остальным, а потом они, все трое, отошли назад, развернулись и быстро двинулись по причалу в направлении Боариума. Сторож нервно рассмеялся и громко выругался им в спину.
        - Катитесь, катитесь отсюда, бездельники! Ещё раз увижу здесь ваши рожи, тогда узнаете, как целуется моя Медуза! - И он потыкал им вслед своей дубинкой.
        - Этому ублюдку не мешало бы дать урок хороших манер, - проворчал Макрон, замедляя шаг, но Катон ухватил его за плечо и подтолкнул вперёд.
        - Не теперь. Пошли отсюда, пока он меня не вспомнил.
        Септимий обернулся к Катону:
        - Обнаружили что-нибудь?
        Катон вкратце рассказал ему о том, что они видели, и на лице имперского агента появилось озабоченное выражение.
        - Проклятье! Нам позарез нужно это зерно!
        - А что насчёт кораблей с Сицилии? - спросил Макрон. - Я думал, что они могут спасти положение.
        - И спасут, когда сюда прибудут. Но лишние запасы вовсе не помешают, они будут гарантировать спокойствие, пока не придут эти корабли. Теперь всё зависит от того, когда они придут. Молитесь всем богам, чтобы они пришли быстро и в целости и сохранности. Спектакль, который Клавдий устраивает на Альбанском озере, всего лишь отсрочит кризис, отвлечёт толпу лишь на короткое время.
        Некоторое время они шли молча, потом Катон вдруг сухо рассмеялся.
        Септимий удивлённо воззрился на него:
        - Что такое?
        - Да я тут просто подумал, что все театры Рима отлично выживали долгие годы, а теперь, как кажется, всё затмит голод, сделает то, что не смогли сделать ни варвары, ни армии восставших рабов, ни слишком честолюбивые политики и тираны. Если и есть какой-то самый главный враг цивилизации, так это голод. И никакая империя, какой бы великой она ни была, никогда не уйдёт от этой проблемы и от угрозы полной катастрофы, от чего её вечно отделяет всего лишь несколько порций еды. - Тут он оглянулся на сотоварищей. - Интересная мысль, вам не кажется?
        Септимий недовольно глянул на Катона, потом перехватил взгляд Макрона.
        - Твой друг временами бывает не слишком оптимистичен. Скажи-ка, его часто так заносит?
        Макрон устало кивнул:
        - Ты даже не можешь себе представить, как часто. У меня аж голова кругом идёт.
        Катон не удержался и улыбнулся, словно извиняясь.
        - Ну, это у меня просто такое наблюдение.
        - Ты бы лучше думал о нашем деле, - сказал Септимий. - Освободители явно что-то запланировали на самое ближайшее время. И нам надо быть настороже и всемерно заботиться о безопасности императора и его семьи. У наших врагов может возникнуть ещё одна возможность что-то предпринять - в ближайшие пару дней.
        - С чего это ты так решил? - спросил Катон. - Что ещё стряслось?
        - Работы над последней частью дренажного канала для осушения озера будут закончены завтра. Клавдий решил устроить праздник для инженеров и прочей избранной публики, прежде чем отдать приказ об открытии шлюзов. Это мероприятие не для широкой публики, так что там не будет слишком много народу, и вашей центурии не придётся следить за огромной толпой гостей. Но при таких мероприятиях всегда есть шанс нарваться на неприятности, пока император и его свита тащатся из Рима или возвращаются назад.
        - Ничего, мы глаз с нашего старичка не спустим, - сказал Макрон. - После той схватки на Форуме, когда мы доказали, что на нас вполне можно положиться.
        - Надеюсь, что можно, - сказал Септимий. Они уже подошли ко входу на Бычий форум. - Теперь уже понятно, зачем Освободителям потребовалось завладеть запасами зерна. Это морковка, которой они смогут поманить толпу, как только уберут императора. Вопрос, однако, в том, что они используют в качестве кнута, чтобы побить Клавдия? Осталось совсем мало времени до того момента, когда они начнут действовать, а мы всё ещё не имеем представления, какие у них планы. Вы должны вплотную заняться Синием, выявить все его контакты. Если мы заполучим имена главарей заговора, то сможем нанести удар первыми.
        - Мы постараемся, - уверил его Катон. - Только Синий ничего нам не рассказывает. Использует нас втёмную, по-прежнему не доверяет до конца. Если мы что-то выясним, то непременно, при первой же возможности, оставим сообщение на явочной квартире.
        - Очень хорошо. - Септимий поклонился в знак прощания. - А мне надо поскорее рассказать обо всём Нарциссу. Никакой радости ему, я полагаю, это не принесёт.
        Они расстались у входа на рынок, и имперский агент повернулся и быстро пошёл через Боариум в направлении императорского дворца, который нависал над городом, возвышаясь на вершине Палатинского холма. Макрон и Катон недолго смотрели ему вслед, потом Макрон пробормотал:
        - Мы пока что в проигрыше, не так ли?
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Эту нашу схватку проигрываем… это задание Нарцисса не выполняем. Так и не выяснили, где зерно. Не знаем, что планируют наши враги. Стыдоба, мы даже не знаем, кто они такие, эти наши враги. Разве что узнали про Синия и Тигеллина. - Макрон сокрушённо покрутил головой. - Не вижу я счастливого конца всей этой истории, Катон.
        - Ну, я не стал бы утверждать, что мы так уж ничего и не добились, - уверенно ответил ему Катон. - Мы их достанем, можешь быть уверен.
        Когда они вошли в комнату, которую делили с Фусцием и Тигеллином, то застали молодого преторианца за интересным занятием: он любовался собственным отражением в начищенном до сияния кованом и изукрашенном латном нагруднике, висевшем рядом с остальным их снаряжением на стене. После секундного замешательства Катон заметил в левой руке Фусция ещё и длинный жезл, увенчанный бронзовым набалдашником.
        - Не хватало только, чтобы Тигеллин увидел тебя с этим, - заметил он.
        - Что? - Фусций инстинктивно дёрнулся и обеспокоенно оглянулся на дверь. Но потом взял себя в руки и улыбнулся. - Теперь это уже неважно. Уже неважно. Тигеллину этот жезл больше не нужен. - Фусций поднял жезл и гордо посмотрел на них. - Он теперь мой.
        Макрон рассмеялся и обернулся к Катону:
        - Такое ощущение, что у мальчика наконец прорезались зубки и опустились яйца. Подумать только! - Он повернулся обратно к Фусцию: - Нет, серьёзно, я бы положил эту штуку на место, пока кто-нибудь не увидел.
        Лицо молодого преторианца выразило раздражение, даже гнев. Фусций выпрямился во весь рост, гордо откинул назад голову:
        - Вам следует прекратить разговаривать со мной таким тоном!
        - Ох! - Макрон удивлённо приподнял верхнюю губу. - И с чего бы это?
        - А с того, что я теперь опцион шестой центурии! Исполняющий обязанности, конечно, - ответил Фусций.
        - Ты?! - Макрон не мог скрыть удивления, а также некоторого неодобрения. - А что же Тигеллин? С ним-то что произошло?
        - С Тигеллином? - Фусций улыбнулся. - Пока не найдут центуриона Луркона, он будет исполнять обязанности центуриона шестой центурии. Такое он получил повышение. Так решил трибун Бурр. Сказал, что не потерпит, чтобы одно из его подразделений не имело командира при нынешних кризисных обстоятельствах. И ещё сказал, что устроит сущий Аид любому, кто посмеет уйти в самоволку. Луркон, когда наконец объявится, будет понижен в чине до рядового, а повышение Тигеллина будет окончательно утверждено и станет постоянным. Точно так же, как моё. - Фусций выпятил грудь. - Я самый подходящий для этого поста, так сам Тигеллин сказал, когда меня выбрал. - Тут улыбка Фусция исчезла, и он напряжённо уставился на Катона с Макроном. - А это означает, что вы двое будете теперь звать меня опционом. Это ясно?
        - Тебя? - Макрон помотал головой. - Ты самый лучший? И Тигеллин выбрал именно тебя? Самого многообещающего рядового во всей центурии? Трудно в это поверить.
        - А ты поверь! - яростно выкрикнул Фусций. - Я больше не стану тебя предупреждать, преторианец Калид. Ты будешь выказывать мне должное уважение, соответствующее моему рангу, или будешь получать наряды вне очереди.
        - Есть, опцион. - Макрон удержался от улыбки. - Как прикажешь.
        Фусций подошёл ближе к нему, с минуту пристально вглядывался Макрону в глаза, словно рассчитывая, что тот дрогнет. Макрон встретил его взгляд твёрдо и бесстрашно, и Фусций, недовольно засопев, вышел за дверь, зажав в руке жезл, соответствующий его новому положению.
        Макрон медленно покачал головой.
        - Вот вам мальчик, который думает, что готов выполнять работу настоящего мужчины… Напоминает мне тебя, между прочим. В тот день, когда ты вступил во Второй легион, ты ведь тоже был уверен, что сразу же, прямым путём проследуешь в командиры. Помнишь?
        Катон его не слушал, он глубоко задумался. И вышел из задумчивости только тогда, когда уловил вопросительные интонации в голосе Макрона.
        - Извини, я тебя не слышал.
        - Ладно, неважно. О чём ты думал?
        - О Тигеллине. Об исполняющем обязанности центуриона Тигеллине, вот о чём. - Катон нахмурил брови. - Шестая центурия получила приказ охранять императора и его семью, а Освободители теперь располагают человеком, находящимся от императорской фамилии на расстоянии прямого удара. Стало быть, им наконец удалось пробиться сквозь заслон телохранителей, которые окружают Клавдия.
        Макрон вытянул губы и скривился:
        - Думаешь, Тигеллин будет убийцей?
        - А кто ещё? Зачем иначе было убирать Луркона? Они хотели приблизить Тигеллина к императору. Именно так оно и должно быть. А когда наступит нужный момент, когда обстоятельства будут им благоприятствовать, Тигеллин нанесёт удар.
        - Но это ж ему так просто не пройдёт! - сказал Макрон. - Его же убьют на месте. Или схватят и станут допрашивать.
        - А это уже не будет иметь никакого значения. Клавдий будет мёртв, начнётся хаос, неразбериха… И вот тогда начнут действовать остальные заговорщики. Направят в город преторианскую гвардию, чтобы взять контроль надо всем и всеми, потом объявят об установлении нового режима под руководством Освободителей. Так оно и будет, готов спорить на что угодно, - мрачно заключил Катон.
        Глава девятнадцатая
        Как это часто случается в апреле, ночью с запада вдруг налетела жуткая гроза, и в течение двух последующих дней и ночей небо над Римом застилали зловещие чёрные тучи. Улицы были погружены в сплошной полумрак, и лишь изредка их озаряли мгновенные вспышки молний. Сверху лились потоки дождя, капли стучали по черепичным крышам, били в оконные ставни, лупили по мостовым. По улицам и переулкам столицы мчались стремительные потоки воды, смывая грязь и могучими струями сливаясь в дренажные колодцы, по которым попадали в Большую Клоаку, извивающуюся под центральными районами Рима, прежде чем сбросить своё содержимое в Тибр.
        Всё население города попряталось по домам, и в течение двух дней все улицы были пусты, никаких толп изголодавшихся бедняков, хищно рыскающих в поисках объедков, видно не было. Император и его семья в городе тоже не показывались. Они оставались во дворце, а преторианцы когорты Бурра по очереди маршировали из лагеря во дворец под секущим дождём, плотно завернувшись в плащи. Несмотря на то что эти плащи были пропитаны животным жиром с целью сделать их непромокаемыми, дождевая вода находила себе дорогу сквозь них и лилась на туники и плоть гвардейцев, пока они, дрожа от холода, стояли в карауле, пока их не сменяли товарищи, после чего им приходилось маршировать обратно в казармы преторианского лагеря.
        У Макрона и Катона не было никакой возможности посетить явочную квартиру и проверить, нет ли там для них записки, поскольку новый центурион шестой центурии запретил своим людям покидать лагерь даже в свободное от службы время. На своём первом утреннем построении, уже в качестве нового командира, Тигеллин объявил, что дисциплина в центурии упала и солдаты при его предшественнике слишком разболтались. Поэтому теперь он вводит ещё и вечернее построение и дополнительные строевые занятия помимо их обычной сторожевой службы во дворце. Новый опцион также наслаждался своим новым положением и вовсю командовал, подражая Тигеллину. Сам же Тигеллин переехал в квартиру Луркона и предоставил Катону с Макроном самим управляться с Фусцием, который теперь распоряжался всем в помещении их секции - именно он решал, когда тушить на ночь лампу, именно он выбрал себе отдельные крючки, на которые теперь только он один мог вешать своё снаряжение.
        Макрон прилагал все усилия, чтобы сдерживать кипевшее в нём раздражение. А Катон тем временем пытался разгадать тайну пропавшего зерна. Он вновь и вновь обдумывал все подробности обыска, который они с Макроном провели на складе, а также информацию, полученную им в гильдии торговцев зерном и от писца в конторе Гая Фронтина. Как могло исчезнуть такое огромное количество зерна, не оставив никаких заметных следов? Это была неразрешимая загадка, и Катон думал над нею, пока чистил и полировал своё снаряжение и развешивал для просушки плащ и тунику на сушилке над небольшой жаровней в комнате их секции. А Макрон тем временем каждый вечер уходил - исполнял наложенное на него взыскание, чистил солдатские сортиры, расположенные возле внешней стены лагеря.
        На третий день гроза наконец ушла, оставив после себя чистое голубое небо, и вскоре солнце уже начало согревать крыши и улицы Рима, отчего вверх устремились потоки испарений, крутясь в воздухе, прежде чем раствориться и исчезнуть. На улицах начали появляться люди, и снова к воротам города потянулись повозки с трупами тех, кто умер от голода или болезней, неизлечимых в их ослабленном состоянии. Трупы эти лишь прибавлялись к сотням таких же несчастных, кого укладывали в бесчисленные массовые захоронения вдоль всех дорог, ведущих из Рима.
        Из дворца сообщили, что император со своей свитой намерен предпринять инспекционную поездку на Альбанское озеро, чтобы проверить ход тамошних инженерных работ и подготовку к предстоящему представлению. Бурр отдал команду пятой и шестой центуриям построиться и приготовиться к маршу, и Тигеллин промчался по казарме, выкрикивая распоряжения своим людям. Солдаты всех секций выбрались наружу, на ходу застёгивая наплечные ремни и проверяя панцири. Когда все были готовы, Тигеллин отдал команду «смирно» и обошёл все шеренги, проверяя всех и вся, ругая солдат за малейшую оплошность, а Фусций, следуя за ним, фиксировал на восковой табличке все «преступления и наказания». Когда осмотр был завершён, Тигеллин отошёл на несколько шагов назад и, уперев руки в боки, критически осмотрел всё подразделение, теперь оказавшееся под его командой.
        - Многие из вас, несомненно, всё ещё гадают, что же такое случилось с центурионом Лурконом. Насколько это касается вас, он мёртв. Насколько это касается его самого, он также может считать себя мёртвым. Во всяком случае, он станет таковым, как только попадёт в руки трибуна Бурра. - Тигеллин сделал паузу. Некоторые солдаты захихикали. А он снова набрал в грудь воздуху и продолжал: - Теперь я ваш центурион. Я намерен всем подавать пример, я сделаю нашу центурию лучшей во всей преторианской гвардии. Это означает, что вам со мной придётся туго. Я буду с вами сурово обращаться. Я установлю железную дисциплину. И у меня в центурии будут самые подготовленные и лучше всех экипированные солдаты, и появятся герои, если потребуется. И любой, кто не справится со своими обязанностями, не будет соответствовать установленным мною стандартам, пусть лучше сразу подумает о переводе из гвардии в какое-нибудь менее престижное соединение. А если он всё же предпочтёт остаться, тогда я его просто сломаю. Это понятно?
        - Да, господин! - вразнобой ответили гвардейцы.
        - Не слышу ответа, будь я проклят! - заорал Тигеллин. - Бормотание какое-то, а не ответ! Я спросил, это понятно?
        - Да, господин! - проорали солдаты все разом, и этот выкрик эхом отразился от стены казармы напротив.
        - Вот так-то лучше. - Тигеллин кивнул. - Вы уже доказали императору, насколько вы хороши в бою. И он почтил нас, назначив наше подразделение в свою личную охрану. И я намерен сохранить эту честь на всё предвидимое будущее. Вот так, господа. Когда бы император ни покидал свой дворец, я желаю, чтобы его сопровождали и охраняли мои люди. Я желаю, чтобы мы оставались его первой и последней линией обороны. Мы будем его щитом и мечом, всегда рядом с ним. И он будет продолжать верить в нас, доверять нам свою жизнь и жизнь членов своей семьи. Мне едва ли нужно напоминать вам, как благодарны бывают императоры по отношению к тем, кто хорошо им служит. Так что достойно выполняйте свой долг, и мы все от этого только выиграем. Смотрите, не подведите меня! - Он прошёлся взглядом по шеренгам, потом повернулся к Фусцию: - Это всё. Построй людей у главных ворот, опцион, и пусть они будут готовы к маршу.
        - Есть, господин! - Фусций замер по стойке «смирно» и оставался в таком положении, пока Тигеллин не ушёл с плаца. Потом скомандовал: - Шестая центурия, нале-во!
        Две шеренги повернулись налево и замерли в ожидании следующей команды.
        - Вперёд… марш!
        Когда колонна двинулась вперёд, Макрон тихо сказал Катону, который сейчас шёл впереди него:
        - Ну и что ты об этом думаешь?
        - Сам знаешь, что я могу думать, - ответил тот. - Наше дело - держать глаза и уши открытыми и вообще смотреть в оба.
        Пятая и шестая центурии подошли к тому месту, где их ожидал трибун Бурр, сидя на безукоризненно убранном вороном коне. Когда колонна замерла напротив него, он махнул рукой в сторону городских ворот, и первый ряд двинулся туда. Они прошли ворота, вступили в Рим и направились ко дворцу, где к ним присоединился императорский кортеж. После чего они вышли из города и двинулись в сторону озера, расположенного в десяти с лишним милях от Рима. Императора сегодня, как заметил Катон, сопровождало меньше советников, чем обычно. В свите был Нарцисс, но не было Палласа. Не было также ни императрицы, ни двоих подростков.
        Вымытые дождём окрестности пахли свежестью, а тёплый воздух предвещал скорое наступление весны. На ветвях многих фруктовых деревьев, росших вдоль дороги, уже появились первые бутоны. Носилки с императором и его свитой двигались в середине между двумя центуриями преторианцев, и шедший в арьергарде Катон едва мог разглядеть передних, да и то только если вытягивал шею и заглядывал поверх сверкающих шлемов и колышущихся наконечников пилумов. Когда колонна проходила через небольшие придорожные селения, их обитатели выбегали поглядеть на проезжающего императора и сопровождали его громкими криками, особенно когда Клавдий поднимал руку в знак приветствия. По обе стороны от носилок двигались германцы-телохранители, и их варварский внешний вид здорово нервировал более робких и пугливых поселян.
        До озера они добрались вскоре после полудня, и солдатам было разрешено разойтись и отдохнуть, пока император и его советники осматривали приготовления к имитации морского сражения. Высокая трибуна для императора была уже почти готова. Её воздвигли на искусственно насыпанном холме на берегу озера. По всему берегу трудились плотники, они поспешно готовили барки и другие речные суда, которые сюда приволокли с Тибра, чтобы составить из них два флота, что будут сражаться друг с другом на водах озера. Над палубами поднимались спешно изготовленные мачты, на них уже подняли реи, паруса и прочий такелаж, скорее декоративный, нежели функциональный. Скамьи для гребцов уже были установлены и закреплены, а к носам кораблей приделаны мощные тараны. Если смотреть с некоторого расстояния, всё это вполне могло сойти за настоящие боевые корабли римского флота, только весьма уменьшенного масштаба. В четверти мили от кишащего рабочими берега озера виднелись огороженные частоколом загоны для тех, кто будет непосредственно участвовать в театрализованном представлении и сражаться друг с другом.
        - Невероятно! - уныло прокомментировал увиденное Макрон, когда они с Катоном осмотрели все окрестности озера, забравшись на каменистый отрог горы недалеко от того места, где солдаты эскорта отдыхали, рассевшись на свежей травке по обе стороны от ведущей в Рим дороги. - Никогда ничего подобного не видел. Смотрится прямо как подготовка к большой военной кампании, а вовсе не к клятому представлению гладиаторов.
        - Да и я что-то не припомню, чтобы столько усилий было затрачено на подготовку ко вторжению в Британию, - ответил Катон, иронически улыбаясь. - Но тогда Клавдий всего лишь намеревался завоевать для империи новую провинцию. А сейчас он намерен завоевать сердца толпы, а это гораздо более важная стратегическая цель, на данный момент по крайней мере. Конечно, при условии, что он достаточно долго проживёт, чтобы успеть умиротворить их и удовлетворить их жажду зрелищ, не говоря уж о хлебе. Я бы сказал, что у Клавдия мало на это шансов; всё складывается против него.
        Они перенесли внимание на императора и его свиту, как раз когда какой-то важный чиновник, отвечающий за подготовку представления, делал доклад императору. Даже с расстояния более чем в сотню шагов Катон видел, с каким особым вниманием слушает его император. Голова его то и дело сильно подёргивалась, сам он прихрамывал, идя рядом с чиновником.
        - Не такая уж завидная доля - быть императором, а? - задумчиво произнёс Катон. - Вокруг сплошные враги, а те, что приближены, ещё более опасны.
        - Ты иногда такую чушь несёшь, Катон, - заметил Макрон. - Ты что же, полагаешь, что наши жизни подвергаются меньшему риску, чем жизнь Клавдия? Я так не думаю, и у меня полно шрамов, это подтверждающих. И у тебя тоже. В любом случае, в работе абсолютного правителя величайшей в мире империи найдутся и кое-какие плюсы и достоинства. Так что на его месте я бы вполне приспособился ко всем этим профессиональным рискам.
        - Одно дело противостоять человеку с мечом в честной схватке и совсем другое входить в комнату, полную людей, зная при этом, что многие из них с таким же удовольствием готовы пырнуть тебя ножом в спину, с каким приветствуют тебя и обещают неувядающую верность и покорность. Кстати, о верности и покорности, где у нас Тигеллин? - Катон осмотрел свиту императора, пытаясь отыскать центуриона.
        - Он вон там, где Бурр и остальные. - Макрон указал на группу людей, столпившихся вокруг трибуна Бурра, который по-прежнему восседал в седле. Префект разглядел высокую фигуру центуриона и с облегчением вздохнул. Макрон услышал этот тихий вздох и посмотрел на друга.
        - Как думаешь, когда Тигеллин начнёт действовать?
        Катон с минуту размышлял.
        - Он может попытаться при первом же удобном случае, который ему представится, при условии, конечно, что ему наплевать на собственную жизнь. Но судя по тому, что мы о нём уже знаем, я сомневаюсь, что он на неё наплюёт, если у него будет хоть малейший шанс её спасти. На месте Тигеллина я бы подождал, пока окажусь совсем близко от императора. И чтобы вокруг него было поменьше народу. Тогда у меня был бы шанс удрать после того, как я нанесу свой удар. Стало быть, когда шестая центурия будет находиться рядом с императором, нам с тобой надо будет пристроиться поближе к Тигеллину.
        Император между тем закончил осмотр приготовлений к представлению и вернулся к своим носилкам. И когда он со своей свитой двинулся вдоль берега к дальнему концу озера, где, ближе к Тибру, велись земляные работы, опцион приказал гвардейцам построиться. Преторианцы встали в строй и быстро двинулись вперёд, занимая позиции вокруг императора, и затем пошли нога в ногу с рабами по берегу, пока не достигли первой из плотин на канале, ведущем вниз, к притоку Тибра в трёх милях отсюда.
        Здесь процессия остановилась. К императору приблизилась небольшая группа инженеров в простых туниках. Они остановились перед носилками и поклонились. Клавдий перебросил ноги через край и, выбравшись наружу, похромал к молодо выглядящему мужчине, стоявшему впереди группы.
        - Мой дорогой Ап-п-поллод-дор! - приветствовал его Клавдий. - Как идут работы? Почти закончили, я полагаю? Надо думать, из-за этой грозы вы отстали от графика.
        Инженер низко поклонился, так же как и его сотоварищи.
        - Нет, государь. Работы завершены в соответствии с графиком. А я приготовил кое-что интересное, что наверняка повеселит толпу во время представления и навмахии.
        - Неужели? - Клавдий приподнял бровь. - И что же это такое?
        - Пусть это будет для тебя сюрпризом, государь. Я уверен, что это произведёт на тебя должное впечатление.
        Клавдий чуть нахмурился, но потом его лицо прояснилось:
        - Ну хорошо, молодой человек. Но ты ув-в-верен, что у вас не было никаких задержек из-за погоды? Т-т-только честно!
        - Я бы ни за что не позволил никакому ветру и дождю нарушить данное мною тебе слово.
        - Вот это человек! - Клавдий просиял и хлопнул инженера по плечу. - Хотел бы я, чтобы все м-мои чиновники р-р-работали так же умело и расторопно, как ты!
        Император повернулся к Нарциссу, который стоял позади него:
        - Тебе и П-п-палласу следовало бы поучиться у этого м-м-молодого ч-ч-человека.
        Императорский советник выдавил из себя кривую улыбку:
        - Это было бы неверным решением - забрать под моё крыло такого многообещающего и талантливого инженера, государь, и лишить тебя столь достойного слуги. Несомненные таланты Аполлодора лучше использовать не во дворце, а на строительной площадке. Хотя Паллас, конечно, выиграл бы от такого сотрудничества и многому у него научился бы.
        - Паллас? - Император на секунду задумался, потом кивнул. - Да, да! Он в п-п-последнее время что-то не в себе. Устал, видимо. - Клавдий снисходительно улыбнулся. - Или, может быть, влюбился. А это очень ут-т-томительное занятие.
        - Да, государь. Возможно, Палласа следует отослать на Капри - отдохнуть. Я с радостью присмотрю за его делами, пока он отсутствует.
        - Не сомневаюсь, что присмотришь. - Клавдий снова улыбнулся. - Впрочем, тебе и самому, вероятно, невредно было бы отдохнуть.
        - Совсем нет, государь. - Нарцисс выпрямился, насколько это было в его силах. - Моё место - рядом с тобой. Вся моя жизнь - это служба тебе.
        - Какое счастье иметь столь преданных слуг! П-п-пошли, Нарцисс. Пусть наш дорогой Ап-п-поллодор п-п-поделится с нами кое-какими секретами инженерного искусства.
        Инженер снова поклонился и начал рассказывать о разработанном им проекте осушения Альбанского озера. Катон старался внимательно слушать его лекцию, но его глаза были прикованы к Тигеллину. Центурион стоял впереди центурии, не более чем в пятидесяти футах от императора. Его рука покоилась на рукояти меча, пальцы барабанили по головке. Между ним и Клавдием стоял редкий заслон из германцев-телохранителей. В данный момент император вроде бы в безопасности, решил Катон.
        Аполлодор между тем продолжал свою лекцию, указывая на овраг, вернее, промоину, ведущую к реке.
        - Как видишь, государь, я приказал построить несколько плотин, каждая со шлюзом, чтобы мы имели возможность контролировать сток воды по мере осушения территории вокруг озера. Если бы мы просто прорыли канал от озера к реке, как, кажется, предлагал вначале твой советник Паллас, это вполне могло бы вызвать переполнение русла Тибра и, следовательно, наводнение в Риме, как только основной поток воды достиг бы города.
        Нарцисс захихикал:
        - Не самая удачная идея моего друга, увы. Тем не менее у Палласа имеются свои достоинства и таланты, в чём бы они ни выражались.
        - Совершенно верно. - Клавдий покивал. - Моя жена, императрица, очень высоко его ценит.
        - Ох, я и не сомневаюсь, что очень высоко, - прошептал Макрон.
        - Ш-ш-ш! - цыкнул на него Катон.
        Инженер между тем вёл процессию дальше по дорожке, которая была прокопана в склоне промоины. Каждые полмили или около того здесь высилась очередная плотина, позади которой вода, вытекающая из озера, заполняла всё пространство промоины и скапливалась там. Был уже почти вечер, когда процессия наконец достигла последней, самой высокой плотины. У её основания струился небольшой ручеёк, заворачивая за поворот промоины. Её стенки здесь были, кажется, более крутыми, чем возле озера. Ручеёк питал кульверт, водопропускной канал. На противоположной стороне промоины работала группа рабов, они грузили в фургон неиспользованные брёвна. Они поклонились императору, после чего продолжили работу.
        Аполлодор задержался возле основания плотины. Здесь она была укреплена длинными деревянными брусьями, поддерживаемыми мощными кольями, вбитыми в землю вертикально. К центральным несущим брусьям были привязаны канаты, они тянулись к боковым стенкам промоины, где крепились к валам мощных воротов, прибитым к земле кольями.
        Нарцисс опасливо взглянул вверх, на вершину плотины, уходящую ввысь футов на пятьдесят.
        - А тут стоять безопасно?
        - Совершенно безопасно! - Аполлодор уверенно улыбнулся. Он выступил вперёд и шлёпнул ладонью по одному из несущих брусьев. - Чтобы вытащить один такой, требуются усилия сотни людей, налегающих на вороты. Когда настанет нужное время, именно это и произойдёт; но это случится, только когда мы полностью расчистим путь воде, по которому она пойдёт в приток Тибра, а потом и в саму реку. А пока что никакая сила, разве что мощное землетрясение, не сможет сместить эти брусья. А как только мы спустим всю воду, скопившуюся за плотиной, мы двинемся вверх по промоине, осушая по очереди все скопления воды за всеми плотинами, пока не доберёмся до самого озера. Таким образом мы будем контролировать сток, и уровень воды в Тибре повысится совсем незначительно, да и то на короткое время. - Он отступил назад и с нескрываемой гордостью осмотрел плотину, своё творение. Но тут же, вспомнив об императоре, Аполлодор торопливо обернулся к нему: - Все приготовления к празднеству по случаю завершения работ закончены, государь. Сейчас мы проследуем дальше, надо всего лишь завернуть за поворот этой промоины. Там, на берегу,
всё готово. Окажи мне честь, государь!
        - Что? О да! Конечно! - Клавдий улыбнулся. - Буду оч-ч-чень рад, молодой человек! Веди нас!
        Тут Нарцисс выступил вперёд:
        - Государь, уже довольно поздно. Мы вряд ли успеем вернуться в город до наступления ночи. Полагаю, разумнее было бы отправиться обратно в Рим прямо сейчас, без промедления.
        - Ерунда! - Клавдий нахмурился. - Зачем? Ты что, боишься темноты? В любом с-с-случае, этот человек проделал тут замечательную р-р-работу! И самое меньшее, что мы можем для него сделать, это отп-п-праздновать его успех!
        Нарцисс покорно склонил голову:
        - Как скажешь, государь.
        Император похлопал Аполлодора по спине:
        - Веди нас, мой мальчик! Вперёд!
        Промоина загибалась вправо, после чего расходилась, открывая широкий простор впереди. А там, через пару сотен шагов, поблескивала на солнце поверхность воды, текущей к Риму. Там, на берегу, стояло несколько столов, сдвинутых вместе и покрытых огромным красным полотнищем. На нём стоял гигантский торт, искусно сложенный в форме плотины, которую они только что лицезрели. Позади столов ждали наготове тридцать или даже сорок помощников Аполлодора. При приближении императора все они низко склонили головы.
        Клавдий довольно улыбнулся. Подошёл к столу и обозрел торт:
        - Превосходно! Великолепно! Полагаю, на вкус он так же хорош, как и на вид, а?
        - Должен быть, государь. Лучшие кондитеры обшарили весь Рим в поисках ингредиентов для этого творения.
        - Выглядит весьма аппетитно. Я хочу первым его попробовать, хорошо?
        - Конечно, государь. - Аполлодор щёлкнул пальцами, и один из рабов бросился вперёд с ложкой для императора. Клавдий помедлил секунду, потом вонзил ложку в синее желе позади кондитерской плотины. Затем обернулся к свите:
        - Трибун Бурр, давай сюда одного из своих людей. - Клавдий обернулся к Аполлодору: - Никаких обид, молодой человек. Я просто забочусь о собственной безопасности.
        - Я понимаю, император.
        Бурр повернулся в седле, собираясь отдать приказ кому-то из шестой когорты, но, прежде чем он успел вымолвить хоть слово, из рядов выступил Тигеллин:
        - Я готов, государь!
        Бурр открыл было рот, потом пожал плечами и кивнул. Катон почувствовал, как у него напряглись все мышцы, когда центурион прошёл вперёд, миновав двух германцев-телохранителей. Он остановился на небольшом расстоянии от императора, возникла короткая пауза, потом Клавдий поднёс ложку с желе ко рту Тигеллина. Тот наклонился вперёд и проглотил предложенное. Его челюсти некоторое время двигались, потом он проглотил. Возникла новая пауза, прежде чем Клавдий вопросительно поднял брови:
        - Ну?
        - Потрясающий вкус, мой господин!
        - Ничего вредного?
        - Ничего, господин.
        - Очень хорошо. - Клавдий махнул рукой, отпуская Тигеллина, и тот отошёл назад, снова пройдя сквозь кордон германцев. Катон перевёл дыхание и чуть расслабился.
        - Мы отведаем этого чудного торта, а затем будем возвращаться в Р-р-рим, - объявил император. - Трибун, можете приказать своим людям разойтись, пока я ем.
        - Преторианцы! - рявкнул Бурр. - Разойдись!
        Гвардейцы, посаженные на половинные рационы, с завистью поглядывали в сторону императора, отойдя от него на небольшое расстояние. Клавдий и его свита занялись тортом, негромко переговариваясь. Катон с улыбкой заметил, что Нарцисс предпринимает все усилия, чтобы протиснуться между своим хозяином и главным инженером, что он с обычной и привычной подобострастностью отвечает императору, но ледяным и хмурым взглядом встречает любые слова Аполлодора.
        Макрон, едва не облизываясь, смотрел на торт.
        - Я бы не прочь сожрать кусочек, - заметил он.
        - Слишком жирный на вид, - отмахнулся от него Катон. - Несварение желудка заработаешь.
        - Ничего, это я переживу. - Макрон наконец оторвал взгляд от торта и поглядел на друга. - Я тут заволновался было, когда наш приятель Тигеллин вызвался пробовать еду для императора.
        - Я тоже. Кажется, я был прав. В чём бы ни состоял их план, он не включает в себя самоубийство исполнителя.
        - Если не считать возможного заворота у него кишок. - Макрон повернулся в сторону центуриона. Тигеллин отошёл от столов и, расстегнув ремешок под челюстью, снял свой шлем. Вытер лоб и начал расстёгивать пряжки панциря. Потом оглянулся на промоину, и на его лице появилось напряжённое выражение. Опустив панцирь на землю, Тигеллин потянулся, задрав руки вверх.
        Макрон перевёл взгляд на небольшую группу сановников, столпившихся вокруг торта и алчно поглощавших его остатки. У него громко забурчало в животе, так что даже Катон услышал, и они обменялись понимающими улыбками. Префект открыл было рот, желая прокомментировать случившееся, но тут в отдалении раздался глухой удар, и всё вокруг задрожало. Все повернулись в сторону, откуда донёсся этот звук. Секунду спустя послышался ещё один удар, за которым последовала оглушительная какофония иных звуков - треск ломающегося дерева и падающих камней. После чего раздался рёв и грохот, стремительно нарастающий и заполняющий всё вокруг. В верхней части промоины, ближе к озеру, возник мощный ветер, тут же резко усилившийся.
        - Это ещё что такое?! - буркнул Макрон, оборачиваясь на шум.
        Катон мгновенно понял, что это за звук, и от ужаса у него болезненно сжался желудок. Он поглядел на императора - тот пялился в сторону плотины и промоины, по-прежнему сжимая в руке ложку и держа её на полпути ко рту. Катон тоже повернулся в ту сторону и увидел огромную тёмную массу воды, сверкающую и пенящуюся - она вырвалась из-за изгиба промоины, сметая на своём пути редкие деревья, цеплявшиеся за склоны, волоча булыжники и смывая земляные насыпи, таща всё это в потоке. Огромная масса воды, что ранее удерживалась последней плотиной, с жутким рёвом и грохотом вырвалась из промоины и устремилась прямо на свиту императора и его эскорт.
        Глава двадцатая
        В первые секунды никто не двинулся и места. Все замерли, поражённые, слишком напуганные видом пенящегося водяного вала, несущегося на них. Тигеллин очнулся первым. Он приложил сложенные рупором ладони ко рту и заорал:
        - Бегите! Спасайтесь!
        Этот крик нарушил оцепенение, и императорская свита, инженеры и преторианцы бросились бежать, одни удирая прямо по промоине от несущейся на них воды, но большинство попыталось спастись, кинувшись вбок, на небольшой, покатый склон. Катон отбросил свой щит и пилум и ухватился за пряжки шлема. Макрон сделал то же самое, на ходу, уже убегая от наступающей воды.
        - Подожди! - крикнул ему Катон. - Надо спасать императора!
        Макрон приостановился, потом кивнул, и они повернули к столу с тортом. Клавдий, спотыкаясь, топал в сторону реки, насколько ему позволяла хромота, то и дело бросая испуганные взгляды назад через плечо. Вал воды уже настигал его. Тигеллин бежал следом за ним, и Катон с ужасом понял, что центурион доберётся до императора первым. И рванулся вперёд, напрягая мышцы ног, по-прежнему обременённые немалым весом чешуйчатой брони. Макрон бежал позади него. Сильный ветер трепал складки императорской тоги и пряди волос у него на голове - волна гнала перед собой мощный поток воздуха. Рёв, грохот и клокотанье воды казались оглушительными. Катон стремительно нёсся к Клавдию. Слева от него он видел Тигеллина - тот был уже близко и очень скоро должен был добраться до императора. В руке он уже сжимал кинжал, низко опустив острие и держа его параллельно земле; его лицо выражало одно стремление - поскорее догнать свою жертву.
        Сзади вдруг налетел порыв ледяного ветра, и Катон рискнул оглянуться на приближающийся вал воды. И увидел, что он уже не более чем в пятидесяти футах позади него - жуткая, пенящаяся масса тёмной воды и брызг, волочащая за собой кусты и деревья. Справа и сзади раздались вопли ужаса и отчаяния, волна сбила с ног первых преторианцев, потом их голоса вдруг смолкли, когда людей поглотила бурлящая вода.
        А впереди Тигеллин был уже не более чем в десяти шагах от императора, но тут вдруг споткнулся, зацепившись носком калиги за каменный выступ. И упал. Кинжал вылетел у него из пальцев. Катон продолжал бежать, крича на ходу:
        - Государь!
        Клавдий оглянулся. Глаза у него были широко раскрыты в полном ужасе. Катон схватил императора за руку одной рукой, а другой вцепился в его тогу. Клавдий тотчас забарахтался, начал отбиваться свободной рукой и заорал:
        - На помощь! Убивают!
        - Не надо, государь! Тога утянет тебя под воду! - выкрикнул Катон, срывая тяжёлую шерстяную ткань с плеча императора. Он ещё услышал предупреждающий крик Макрона откуда-то сзади, но, прежде чем успел обернуться, вал воды налетел на него. В первое мгновение, когда вокруг икр закрутился водоворот, он сделал шаг вбок, пытаясь прикрыть императора собственным телом. Но тут вода всей своей мощью и весом навалилась на него со спины, тут же сбив с ног. Катон старался оставаться в вертикальном положении, сучил ногами, пытаясь найти опору на земле, но его уже несло вперёд. Он крепко держал императора, выталкивая и поднимая его повыше. Вода бешено крутилась вокруг, заливала его с головой, оглушительно ревела, но он всё-таки сумел выбраться на поверхность и глотнуть воздуху.
        Тут что-то мощно ударило его в рёбра, это был страшный удар, который выбил весь воздух у него из лёгких. Он закашлялся, и вода тут же хлынула ему в рот - он не успел его закрыть. Он снова ушёл под воду, продолжая держать императора, который отчаянно бился в его руках. Потом он ощутил рядом какой-то солидный плавающий предмет и, рискнув высвободить одну руку, начал ощупывать ею пространство вокруг, продолжая, однако, удерживать Клавдия другой рукой. И наткнулся пальцами на ветку дерева. Пальцы тут же сжались вокруг этой ветки, впившись в грубую кору, и он подтянул к ней себя и императора. Голова снова выскочила на поверхность, и Катон сумел перевести дыхание. Вокруг царил сплошной хаос: бурлящая, пенящаяся вода, плавучий мусор и обломки, головы людей, машущих руками и ногами. Катону показалось, что он успел заметить Макрона на небольшом расстоянии от себя, но волна накрыла его с головой, прежде чем он успел в этом удостовериться. Клавдий тоже вынырнул на поверхность, отплёвываясь и брыкаясь.
        - Государь! - выкрикнул Катон прямо ему в лицо. - Хватайся за ветку!
        Клавдий повернулся лицом к нему:
        - Не могу! Меня вниз утягивает! С-с-спасайся сам, молодой человек! Со мной покончено!
        Катон заметил, что тога по-прежнему облепляет его грудь и под напором воды тянет его вниз. Он ухватился за её конец и потянул изо всех сил, стараясь содрать её с Клавдия. Она немного съехала вниз, но императора по-прежнему утягивало под воду её весом. Он издал отчаянный крик, и вода снова накрыла его с головой. Потом он вынырнул, и Катон заорал:
        - Брыкайся! Старайся сбросить её!
        - Ага… ага, - отплёвываясь, пролепетал Клавдий. - Сбросить её…
        Пока он дёргался и сучил ногами, отпихиваясь от набравшей воды ткани, Катон свободной рукой тянул тогу в сторону, стаскивая её с императора. Шерстяная ткань вела себя как живое существо, она извивалась в стремительном водном потоке, её складки то и дело обвивались вокруг локтя и ладони Катона. Наконец при ещё одном рывке она сползла, и они оба вынырнули и ухватились за ветку. Вода вокруг уже не мчалась яростным и стремительным потоком, и Катон увидел, что их уже довольно далеко унесло от конца промоины. Вокруг болтались обломки столов, потом Катон заметил Тигеллина футах в пятидесяти от них - тот пытался взобраться на какую-то столешницу, крутившуюся в быстром потоке.
        - Катон!
        Он обернулся и увидел, что кто-то барахтается в воде - это Макрон пытался подплыть поближе к ним и к спасительной ветке. Потом в воде между ними вынырнула ещё одна голова, кашляя и отплёвываясь, размахивая руками и стараясь удержаться на поверхности. Это был трибун Бурр.
        - Сюда плыви, господин! Сюда! - Катон замахал трибуну рукой, и Бурр заплескался, направляясь в его сторону. Вот он добрался до ветки, ухватился за неё, хватая воздух открытым ртом. Катон оглянулся и увидел, что Макрон уже близко и через минуту тоже присоединится к ним. А потом невдалеке от себя заметил нечто странное. Несущийся впереди вал воды уже вроде как исчез, пропал из виду, а вместо него футах в пятидесяти впереди была видна прямая линия, разделяющая воду и небо.
        - Ох, дерьмо!.. - промычал Катон. - Там же обрыв и река…
        Ветка с цепляющимися за неё людьми неслась в потоке к крутому берегу реки, где вода с грохотом падала вниз, образуя немаленький водопад. Катон обхватил рукой императора и покрепче прижался к ветке. Он успел заметить, что Макрон цепляется за ветку поменьше и его несёт потоком невдалеке от них. Катон набрал полную грудь воздуха и крикнул, стараясь перекричать грохот падающей воды:
        - Держись крепче, государь! Мы сейчас в реку свалимся!
        Конец их ветки внезапно выскочил из воды, завис на секунду в воздухе, потом перевалился через край обрыва. Вода снова захлестнула Катона с головой, и он почувствовал, как ноги скребут по камням и утонувшему мусору - ветку и повисших на ней людей тащило дальше, уже под водой. Потом их швырнуло вниз. В ушах стоял невыносимый шум и грохот, лёгкие разрывались, горели огнём. Император извивался и барахтался рядом, но было невозможно понять, то ли он пытается выбраться на поверхность, то ли его просто вертит и бросает течением. Потом вода вокруг забурлила, и их ветка выскочила на поверхность. И Катон наконец вдохнул воздух полной грудью:
        - Государь, с тобой всё в порядке? Государь!
        Император отрыгнул, икнул и начал откашливаться и отплёвываться. Он прижался головой к ветке, всё его тело сотрясали приступы кашля.
        Катон огляделся по сторонам и увидел, что Бурр по-прежнему цепляется за ветку, но Макрона так и не высмотрел. Он вертел головой из стороны в сторону, с беспокойством изучая поверхность воды. На ней виднелись головы нескольких человек, изо всех сил старающихся удерживаться на плаву или уже плывущих к берегу. Тигеллин плыл на столешнице невдалеке от них, распластавшись на ней. Теперь, когда река приняла в себя основную массу воды, освободившейся после прорыва и падения плотины, самое худшее, как осознал Катон, было уже позади. Вот только Макрона нигде не было видно. Но тут он разглядел нечто блестящее, чуть выступающее над поверхностью футах в двадцати от них. Это было человеческое тело в латах, и его вертело и вращало потоком воды, и тут Катон с ужасом понял, что это тело Макрона - его лицо на миг появилось над поверхностью, но тут же снова погрузилось в воду.
        - Трибун! - заорал он. - Трибун Бурр!
        Бурр обернулся. Он был ещё явно не в себе, оглушён и растерян. Его единственный глаз отчаянно моргал.
        - Позаботься об императоре, господин! Присмотри за ним, понимаешь?
        - Ага… - Бурр кивнул, с трудом собираясь с мыслями. Катон повернулся к Клавдию:
        - Держись, государь. Мы тебя скоро вытащим отсюда.
        Он выпустил из рук ветку и поплыл к одному из столов, болтавшемуся неподалёку от всплывшего тела Макрона. Ему удалось влезть на столешницу грудью, и он заколотил ногами по воде, направляясь к Макрону, на лице которого уже не было видно признаков жизни. Добравшись до него, Катон протянул руку и вцепился пальцами в складки Макроновой туники. Сжал пальцы и подтащил Макрона к столу. По лицу его друга стекала тоненькая струйка крови, и Катон заметил порез у него на лбу.
        - Макрон! - закричал он. - Открой глаза!
        Голова его друга бессильно отвалилась назад, на столешницу, нижняя челюсть отпала. Катон сильно шлёпнул его по щеке:
        - Открой глаза, чтоб тебя!
        Ответа не последовало, и Катон дал ему ещё одну оплеуху, посильнее первой. На сей раз Макрон дёрнул головой и заморгал. И закрыл рот, сжав зубы.
        - Какой это ублюдок меня ударил?! - прохрипел он.
        Но тут вода, попавшая ему в лёгкие, пошла наружу, он закашлялся и судорожно задёргался в болезненных усилиях проблеваться. Потребовалось некоторое время, чтобы он в достаточной мере пришёл в себя и понял, что перед ним его друг Катон. Тут он слабо улыбнулся:
        - Что это с тобой, приятель? Вид у тебя такой, словно тебя тараном долбили.
        Катон не мог сдержать улыбки:
        - У меня? Ты бы на себя посмотрел!
        - Так что это было? - Макрон болезненно скривился. - Такое ощущение, как будто какой-то урод хрястнул меня кирпичом по башке.
        - Ты, наверное, ударился головой об эту ветку, когда падал в реку.
        - В реку? - Макрон поднял голову и в замешательстве огляделся по сторонам. И вздрогнул, явно припомнив последние моменты перед тем, как их смыло огромной волной. - А император?!
        - Он спасся. Вон там плавает. - Катон показал на ветку, за которую цеплялись Бурр и Клавдий. Бурр успел переместиться поближе к императору. Их уже почти прибило к берегу, и через минуту их ветка наткнулась на какое-то подводное препятствие и развернулась параллельно выступавшей из воды песчаной косе. Катон испустил громкий вздох облегчения, потом слегка пихнул Макрона в бок: - Давай, поплыли. Пора отсюда выбираться.
        Катон заработал ногами, разворачивая столешницу, чтобы та направилась к берегу. После чего они вместе начали грести руками и колотить ногами, выбираясь со стремнины. Им потребовалось довольно много времени, прежде чем они ощутили под ногами поднимающееся дно и причалили свой импровизированный плот к выступающим в реку зарослям камыша, растущего вдоль кромки воды. Тут они оставили столешницу и пошли вброд сквозь камыши, добрались до твёрдой земли и упали на поросший травой берег выше камышей. Макрон положил голову на подставленные ладони и застонал, а Катон остался стоять на четвереньках, низко опустив голову и глубоко дыша, выхаркивая остатки воды из лёгких и отплёвываясь. Сердце всё ещё сильно колотилось, да и сам он трясся, охваченный необоримой дрожью. Воздух был холодный, так что его промокшему телу было ещё более холодно, но он знал, что дрожит не от холода, но от чудовищных усилий, которые ему пришлось предпринимать с того момента, как на них налетел водяной вал. От этого и ещё от последствий шока и ужаса от того, что на них обрушилось.
        Потом он с трудом поднялся на ноги и обозрел окрестности. Бросив взгляд вверх по течению реки, он разглядел в полумиле от них водопад, где вода из промоины изливалась в реку. Между самой промоиной и берегом виднелась полоса изуродованной земли, рассекавшая луг. Там валялись вырванные с корнем деревья и были видны фигурки людей, стоявших и сидевших прямо в грязи и оглядывающихся по сторонам. Ещё несколько человек стояло вдоль края, выше того места, где промчалась вода. Ни носилок императора, ни его свиты, ни столов, на которых стоял торт, видно не было. В нескольких сотнях шагов выше по течению Катон разглядел трибуна Бурра, который поддерживал императора. Они шли обратно, откуда их принесло течением. Тигеллина нигде видно не было.
        Катон присел рядом с Макроном.
        - Как себя чувствуешь?
        - Всё болит, - пожаловался тот, дёргая щекой. - Должно быть, здорово башкой треснулся… Я за эту ветку держался… потом нас через что-то бросило, и мы свалились вниз. Это последнее, что я запомнил, а потом какой-то урод хрястнул меня по морде. - Он поднял взгляд. - Это был ты, я правильно понимаю?
        - А на что вообще нужны друзья? - Катон протянул руку и помог Макрону подняться на ноги. - Пошли, надо поглядеть, что там осталось от нашей центурии.
        Они пошли к фигурам людей, вразброс торчавших на полосе грязи, оставленной потоком. Кто-то уже занимался поисками уцелевших, застрявших в обломках, и помогал пострадавшим и раненым.
        - И что это было за божье наказание? - спросил Макрон.
        - Ну, это ясно. Плотину прорвало.
        - Как это? Разве такое возможно? Ты ж сам слышал, что говорил этот инженер. Что нужно не меньше сотни человек, чтобы устроить обвал плотины.
        - Клятая ублюдочная работа кретинов-греков, вот что всё это вызвало!
        - Ты и впрямь так считаешь? И именно тогда, когда император случайно оказался точно на пути водного потока, когда тот вырвался из-за плотины? Ничего себе, совпадение!
        - И не такое бывает. У богов свои собственные игры.
        - И у изменников тоже. Ты видел, как себя вёл Тигеллин? Такое впечатление, что он - единственный из всех нас, кто ничуть не удивился происходящему.
        Дальше они некоторое время шли в молчании, а потом Макрон прокашлялся и продолжил:
        - Ну хорошо, если это проделали Освободители, будь они прокляты, то как им это удалось?
        - Не знаю. Пока что не знаю. Но хочу как следует посмотреть на то, что осталось от плотины.
        К тому времени, когда они добрались до остальных уцелевших в катастрофе, оставшиеся в живых германцы уже выстроились вокруг императора. С вымокшими длинными волосами, перемазанными грязью, в грязных туниках и латах, они имели ещё более варварский вид, так что преторианцы и гражданские лица держались от них подальше. Кто-то нашёл табуретку для императора, и Клавдий теперь сидел, тупо обозревая происходящее. Выжившие инстинктивно взбирались куда-нибудь повыше, на склон по одну сторону от конца промоины - на случай новой беды. Нарцисс стоял рядом с императором, наклонившись к нему, утешая и ободряя, тогда как ошалевший от ужаса Аполлодор держался подальше, стоял между германцами-телохранителями.
        - Вы, оба!
        Катон обернулся. К нему подходил трибун Бурр. Они с Макроном выпрямились, встали по стойке «смирно» и отдали честь командиру когорты. Бурр внимательно посмотрел Катону в лицо, словно стараясь запомнить его черты, потом кивнул:
        - Это вы двое помогли мне спасти императора?
        Катон быстро прикинул: у него было искушение приписать себе честь спасения Клавдия, но это означало риск привлечь к себе и к Макрону повышенное внимание посторонних. Особенно Освободителей, которые в таком случае несомненно их заподозрят и попытаются выяснить, какие мотивы ими двигали.
        - Я просто держался за ту же ветку. Это всё. Полагаю, это твоя заслуга, что он спасся, мой господин.
        Бурр прищурился, словно подозревая какую-то уловку. Потом медленно кивнул:
        - Очень хорошо. Но при всём при этом я приму меры, чтобы и ваша роль в его спасении не осталась незамеченной и без награды.
        Катон кивнул в знак признательности.
        - Ваш центурион куда-то пропал. Вы его видели? - спросил трибун.
        - Он плыл недалеко от нас в потоке, потом в реке. А потом я потерял его из виду.
        - Жаль. Отличный был парень. Быстро сориентировался и пытался спасти императора, когда волна ударила. К счастью, я оказался рядом и преуспел там, где он оплошал.
        - Точно так, господин.
        - Теперь командует его опцион. - Бурр кивком указал на Фусция, который каким-то образом умудрился не потерять свой командирский жезл и теперь был занят тем, что разыскивал среди выживших и уцелевших парней из шестой центурии. - Вам бы лучше доложиться ему прямо сейчас.
        - Это подождёт, трибун, - перебил его Нарцисс, подходя к троим гвардейцам. - Мне нужно осмотреть плотину. Пусть эти двое меня сопровождают на случай, если что-то ещё случится.
        - Что-то ещё случится? - Бурр явно удивился такому предположению. Но потом пожал плечами: - Хорошо, они в твоём распоряжении.
        Императорский советник кивнул в сторону императора и понизил голос:
        - Присмотри за ним. Он в жутком шоке.
        - Конечно.
        Нарцисс бросил взгляд на Катона с Макроном, приняв равнодушный вид человека, привыкшего рассматривать все широкие человеческие массы в качестве одного-единственного класса - слуг.
        - Следуйте за мной! - приказал он.
        Они пошли по поросшей травой земле, обходя скользкую полосу грязи, простиравшуюся от промоины до реки. Когда они достигли самой промоины, им пришлось пробираться дальше с большой осторожностью - земля тут была очень скользкая, то и дело приходилось обходить спутанные остатки деревьев и кустов. Как только они выбрались из поля зрения выживших, Нарцисс повернулся к Катону и Макрону:
        - Это был не несчастный случай. Это было прямое и наглое покушение на жизнь императора. И на мою тоже.
        Макрон засопел.
        - Не говоря уж о доброй сотне гвардейцев и гражданских. Но, как я полагаю, мы не в счёт, а?
        - По большому счёту, да. Не в счёт, - холодно ответил Нарцисс. - Всё же я рад, что этот грек-инженер полагает, что это случайность. Он до смерти перепуган, так что вполне может выдать кое-какую информацию, которая может оказаться весьма полезной. Сейчас или потом.
        - Потом? - переспросил Катон, поглядев на него.
        - Если он случайно проговорится и даст мне сведения, которые помогут в дальнейшем держать его в руках, это будет полезный побочный результат всего происшедшего.
        Макрон покачал головой:
        - Клянусь богами, ты никогда не упустишь возможности кого-то зацепить, не так ли?
        - Стараюсь не упускать. Именно поэтому я ещё жив и по-прежнему рядом с императором. Немногие из моих предшественников могли бы похвастаться тем, что выжили на моём посту хотя бы чуть дольше, чем я.
        - А теперь Паллас пытается тебя с этого поста сбросить, - заметил Макрон и прищёлкнул языком. - Это создаёт тебе некоторые трудности, а?
        - Ну, я обыгрывал людей и поумнее Палласа, - решительно ответил Нарцисс. - Теперь он уже недолго будет мне мешать.
        - Да неужто?
        Нарцисс метнул на него быстрый взгляд, потом осторожно обошёл огромный валун. Поглядел вперёд и указал пальцем:
        - Вон там мы, я надеюсь, обнаружим ответы на некоторые вопросы.
        Катон и Макрон проследили, куда он указывал - там виднелись остатки плотины. Поперёк узкого дна промоины тянулась цепочка камней, между ними всё ещё сочился небольшой ручеёк. Вокруг было разбросано ещё большее количество камней и расщеплённых деревянных брусьев, они занимали всё пространство перед основанием плотины. Трое людей осторожно пробирались вперёд, потом остановились на небольшом расстоянии от основной бреши в плотине.
        - Я пытаюсь вспомнить, как она выглядела прежде, - сказал Нарцисс. - Надо было более внимательно её осмотреть тогда, и особое внимание обратить на эту зануду, Аполлодора. Кажется, вот тут, в середине, плотину держали эти палки…
        - Палки? - Катон улыбнулся. - Мне кажется, они именуются брусьями.
        Нарцисс поглядел на него и чуть нахмурился.
        - Хорошо, пусть будут брусья. Я помню, он сказал, что потребуется очень много людей, чтобы вытащить хоть один из них, когда придёт время спускать воду, собранную за плотиной.
        - Всё верно, - кивнул Катон.
        - Ну и что же в итоге произошло? Откуда они вдруг взялись, все эти люди? Возле плотины ведь никого не было!
        - Были там люди, - ответил Катон. - Помнишь, там стояла группа, возле фургона у самого основания плотины?
        Макрон кивнул:
        - Точно. Хотя их было не более десятка. Они бы ни за что не сумели выдернуть эти брусья. Сил бы у них не хватило.
        - Точно. Ты прав, - заключил Катон.
        Они пошли дальше, пробираясь мимо залитых жидкой грязью обломков. Потом Нарцисс остановился и указал на что-то позади, в дальней части промоины:
        - А это не один из них? Кажется, один из тех брусьев, а? Или, по крайней мере, то, что от него осталось.
        Катон с Макроном обернулись и посмотрели. В сотне шагов позади них под углом к боковине промоины стояло нечто вроде измочаленного древесного ствола, зажатого между двумя валунами. Катон отметил, что оно слишком прямое и вроде как обработанное, более строгих очертаний, чем обычный ствол дерева.
        - Надо глянуть, - сказал он.
        - Зачем? - спросил Макрон, которому явно не нравился вид всех этих залитых грязью перепутанных корней и веток, что отделяли их от разбитого бруса.
        - Для того чтобы плотина рухнула, должны были сперва рухнуть обе главные подпорки, так ведь?
        - И что?
        - А то. Разве тебе не хочется выяснить, как и почему они рухнули?
        Макрон ответил ему уверенным взглядом:
        - Не то чтобы мне очень этого хотелось.
        Катон не обратил внимания на его слова и начал осторожно пробираться через завалы и нагромождения мусора к валунам. Остальные двое, помедлив, последовали за ним. Часть замеченного ими бруса была погребена под слоем жидкой грязи, но его конец футов шести длиной торчал, нацелившись вверх, а его оконечность представляла собой сущее месиво из измочаленных щепок. Катон провёл пальцами по тому, что осталось от ровного края расщеплённого бруса.
        - Ну вот, видите? - Он отступил в сторону, давая остальным возможность хорошенько всё рассмотреть. Макрон поднялся на цыпочки и прищурился.
        - Выглядит так, словно его подпилили. - Он протянул руку вперёд и проследил пальцами след пилы в дереве. - Довольно глубоко подпилили.
        Катон кивнул.
        - Готов спорить на что угодно, что мы обнаружим такие же пропилы и в других брусьях, если найдём их. Да и на прочих подпорках тоже. Если ослабить достаточно много подпорок, то вовсе и не понадобятся эти сотни людей, чтобы достаточно сильно потянуть за канаты и обрушить эти брусья или хотя бы расшатать их. - Он похлопал по брусу. - Вот его и ослабили. И тогда стоит сместить в сторону хотя бы часть подпорок, и давление воды, скопившейся позади плотины, сделает всё остальное.
        Нарцисс кивнул:
        - Как я говорил, это не случайность, не несчастный случай, и вот вам доказательства.
        - Имеется и ещё кое-что, - сказал Катон. - Когда появилась эта волна, ты заметил, что все от испуга замерли на месте?
        - Да. И что?
        - Один человек не замер на месте. Центурион Тигеллин помчался к Клавдию ещё до того, как все остальные сумели собраться с мыслями и как-то отреагировать. А перед этим он успел снять с себя самую тяжёлую часть доспехов, чтобы они потом не утянули его вниз, на дно.
        Нарцисс слегка нахмурился, припоминая детали этого события.
        - Да, он быстренько среагировал… Можно даже было подумать, что он вознамерился спасать императора, если бы не тот факт, что перед этим он заменил Луркона. - Он пристально взглянул на Катона. - Так ты считаешь, что Тигеллин заранее знал, что произойдёт с плотиной? И именно поэтому они хотели избавиться от Луркона, потому что планировали именно это?
        - Возможно, - неуверенно ответил Катон. - Но откуда им было знать, что император намерен посетить эти работы по осушению озера? Решение заменить Луркона было принято прежде, чем Клавдий решил осмотреть эти работы.
        - Это ведь крупный проект, на его осуществление потребовались годы и годы, - заметил Макрон. - Так что всегда была такая возможность, что он приедет лично поглядеть на завершающий этап работ.
        - И ещё какая возможность! - перебил его Нарцисс. - Аполлодор отнюдь не сам назначил день празднования. Эту идею подал Паллас. Это он организовал праздничную церемонию и заказал торт.
        - Значит, за всем этим стоит Паллас? - Макрон нахмурился. - Паллас работает на Освободителей?
        - Не знаю, - признался Нарцисс. - Это возможно. Но лично я сомневаюсь… От возврата к республике Паллас ничего не выиграет. Более того, он многое потеряет, равно как и я. Так что я сомневаюсь, что это он стоял за этим покушением на жизнь Клавдия.
        - А почему бы и нет? - спросил Катон. - Если бы Клавдий утоп, тогда Нерон был бы наиболее вероятным его наследником.
        - Это правда, - согласился с ним Нарцисс. - Но во дворце было множество людей, кто отлично знал, что император отправляется именно сюда. И любой из них мог работать на Освободителей. Как бы то ни было, Освободители узнали о выезде императора на озеро и решили претворить в жизнь свой план, чтобы Тигеллин убил императора. Они подпилили подпорки плотины, и Тигеллин знал, что должно произойти, и был готов нанести свой удар в момент всеобщего замешательства, когда по нам ударит волна.
        - Ну, это уж слишком заумно, - возразил Макрон. - В таком случае Тигеллин ведь собственной жизнью рисковал! Да коли на то пошло, рисковали и все те, кто занимался подпиливанием подпорок. Одно неверное движение, и вся эта штука обрушилась бы прямо на них!
        - И это показывает, насколько решительно настроены наши враги, - мрачно заметил Нарцисс.
        - Они хотят подвести убийцу поближе к императору. И какими бы ни были их планы в отношении Тигеллина, все шансы за то, что у него не было бы почти никакой возможности удрать после того, как он совершит задуманное. По сути дела, вся эта задумка с обрушением плотины, видимо, должна была дать ему все возможности нанести свой удар и успеть спастись от того, что он должен был получить за это.
        Катон кивнул:
        - Думаю, ты прав. Беда, однако, в том, что если это была всего лишь случайная попытка использовать создавшееся положение, то их исходный план действий всё равно продолжал бы осуществляться, пока Тигеллин остаётся в живых. Или же у них имеется ещё один человек, готовый заступить на его место, если он погибнет. Ты намерен сообщить об этом императору?
        Нарцисс явно колебался:
        - Нет ещё, пока что нет. Я сперва хочу провести расследование. Нужно проверить и подтвердить все факты, прежде чем я пойду с этим к Клавдию.
        - Разумно. Только вот ещё что. Аполлодор ко всему этому не имел отношения. Прорыв был такой же неожиданностью для него, как и для всех нас. Ты бы его успокоил, прежде чем взять с собой на расследование.
        Нарцисс обдумал это предложение.
        - Может быть, потом, попозже, - сказал он наконец. - После того, как его допросят. Потому что прямо сейчас будет лучше, чтобы все считали это печальной случайностью. Именно этого от нас явно хотят Освободители, чтобы все мы думали именно так, и я пока что не хочу, чтобы они перепугались и разбежались. На сей раз их попытка не удалась. Но они попытаются снова, если будут считать, что мы не догадываемся об их заговоре. И чем больше они будут рисковать, тем больше у нас будет шансов выяснить, кто они такие. И уничтожить их.
        - И тем больше у них самих будет шансов уничтожить императора, - добавил Макрон.
        - Значит, мы все должны быть ещё более бдительны на предмет всех потенциальных опасностей, не правда ли? - резко бросил Нарцисс. Он помолчал, потом заставил себя говорить более взвешенным тоном. - Это реальная возможность покончить с Освободителями раз и навсегда. Мне бы следовало раздавить их ещё годы и годы назад, когда выпадал такой шанс, - добавил он с горечью и быстро продолжил: - Если мы сейчас заставим их попрятаться, они снова будут ждать подходящего момента, ещё одной возможности нанести удар. А император тем временем будет жить под постоянной угрозой покушения, и мои агенты, да и сам я, будем разрываться в поисках всех этих возможных признаков опасности. Так что лучше уж покончить с ними сейчас, вам не кажется?
        Макрон посмотрел на него и пожал плечами:
        - Это тебе решать. Вообще-то это вовсе не моё дело - гоняться за заговорщиками. Это твоя забота - оберегать императора.
        - Не совсем так. - Нарцисс ткнул Макрона пальцем в грудь. - Это наша общая забота. Общий долг всех нас - защищать императора и Рим. Ты в этом принёс присягу.
        Рука Макрона метнулась вперёд, пальцы крепко сжались вокруг запястья императорского секретаря.
        - И я принесу совсем другую присягу, если ты ещё раз посмеешь вот так тыкать в меня пальцем! Понял?
        Они уставились друг на друга, потом центурион ещё сильнее сжал пальцы, и Нарцисс скривился и отвёл глаза. Он выдернул руку из захвата Макрона и, болезненно кривясь, размял её.
        - Ты об этом пожалеешь, - буркнул он.
        - Я не раз и о многих вещах жалел в своей жизни, - надменно ответил Макрон. - Так что не стоит меня останавливать, я всё равно буду их делать.
        Катону уже надоели эти пререкания.
        - Хватит! - рявкнул он. - Надо идти к императору. Нарцисс, тебе нужно позаботиться, чтобы он поскорее вернулся в Рим, во дворец, пока Освободители не начали распространять слухи о его гибели.
        Императорский советник метнул последний негодующий взгляд на Макрона, потом кивнул:
        - Ты прав. Кроме того, его телохранители в таком жалком состоянии, что вряд ли смогут защитить его от нового нападения. Надо возвращаться, пока не упала ночь.
        - Именно. - Катон махнул им рукой. - Пошли.
        Они двинулись вниз по промоине, стараясь поскорее убраться из этого проклятого места. Катон шёл впереди, не в силах отделаться от мыслей о решительности их противников. Если они так охотно готовы рисковать собственными жизнями, чтобы добиться своих целей, значит, это самые смертельные, самые опасные враги из всех, с которыми они с Макроном когда-либо сталкивались. И в следующий раз, когда они нанесут очередной свой удар, им с Макроном следует с большим рвением постараться их предупредить.
        Глава двадцать первая
        -Четырнадцать человек утонуло, ещё десять ранено и двенадцать пока что считаются пропавшими без вести, включая центуриона, - подвёл итог Фусций, мешком рухнув на свою кровать в комнате их секции. Он помотал головой. - У ребят никаких шансов не было, когда нас ударило волной… - Опцион закрыл глаза и закончил почти шёпотом: - Я и сам был уверен, что погиб, когда меня водой накрыло…
        Катон сидел на своей кровати напротив него. Он наклонился вперёд:
        - Мы все тогда так подумали. В нашей боевой подготовке такого ведь никогда не предусматривалось и не учитывалось, не так ли?
        Его попытка смягчить обстановку была встречена гробовым молчанием. Фусций тупо смотрел на пол перед собой. Потом всё же заговорил:
        - В пятой центурии потери ещё больше, чем у нас… Я-то был уверен, что служба в преторианской гвардии - это роскошная жизнь. А тут - нате вам. Сперва этот проклятый кровавый бунт, а теперь ещё и это… Проклятье какое-то.
        Макрон сухо рассмеялся:
        - И что? Ты полагал, что солдатская служба не таит в себе никаких опасностей? Парень, тебе бы неплохо было поглядеть на кое-какие штучки, каких мы с Капитоном досыта насмотрелись за свою жизнь. Гораздо хуже и опаснее, чем всё это. И мы пока что живы, сидим тут и толкуем о том о сём. И ничего это не имеет общего ни с какими проклятиями. Так что надо просто выпить за наших товарищей, которых мы потеряли, почтить их память и продолжать службу. Это всё, что ты сейчас можешь сделать. И должен делать. Так что хватит сидеть, скулить и предаваться печальным размышлениям. И вякать про всякие проклятия. Особенно теперь, когда ты стал опционом. Пока не вернётся Тигеллин или пока ему не найдут замену, центурией командуешь ты. Так что давай, бери себя в руки и действуй.
        Фусций поднял взгляд и уставился на Макрона. Сперва его лицо ничего не выражало, потом он подозрительно прищурился:
        - Всё это произошло после того, как вы к нам поступили.
        - Мы?
        - Да, вы. До вас всё было тихо и мирно. А тут нас сперва потрепала эта толпа, а потом половина шестой центурии утопла в этом траханом потопе. - Он сделал паузу. - С моей точки зрения, это не просто совпадение. А отсюда возникает вопрос, что вы двое такого натворили, что вызвало гнев богов, обрушившийся на головы ваших товарищей, а?
        - Вздор городишь, парень. Катон и я всего лишь выполняли свой долг. И ничего, кроме этого. Точно так же, как остальные ребята. И боги не имеют к случившемуся никакого отношения.
        - И плотина, значит, рухнула сама по себе? Гнусный несчастный случай? Согласись, Калид, это ведь был гнев богов, это он на нас обрушился!
        - Гнев богов, как же, чтоб мне сдохнуть! Какой-то ублюдок…
        - Калид! - рявкнул Катон. - Хватит! Опцион и без того в напряжении. Если ему предстоит командовать центурией, то сейчас ему неплохо бы отдохнуть. Так что оставь его в покое.
        Макрон обернулся к Катону. Он был разъярён.
        - Ты ж слышал, что он несёт! Этот щенок считает, что всё произошло из-за нас!
        Катон выразительно поднял брови.
        - Ну, ладно… Да, я понял… - Макрон пригасил свою ярость и, обернувшись к Фусцию, прокашлялся: - Ты… э-э-э извини, опцион. Я, кажется, палку перегнул.
        - Ладно, проехали. - Фусций медленно кивнул. - Оставим это, ладно? Мне и впрямь надо отдохнуть. Может, Тигеллин объявится. Если нет, мне к утру надо быть готовым.
        - Точно, опцион, - кивнул Катон. - Мы присмотрим, чтоб тебя не беспокоили. А ещё лучше, мы с Калидом свалим отсюда, чтоб ты спокойно поспал.
        Макрон метнул на Катона гневный взгляд, но его друг ответил ему таким же и резко ткнул большим пальцем в сторону двери. Они поднялись с коек и тихонько вышли из комнаты, а молодой опцион растянулся на постели, на грубом матрасе, повернулся на бок и свернулся клубком. Катон прикрыл за ними дверь, и тут Макрон яростно прошипел:
        - Этого сопляка неплохо бы поставить на место! И как он только смеет так с нами разговаривать?!
        - Думай лучше о нашем деле, - тихо и спокойно ответил Катон. - Ты только что чуть нас не выдал. Насколько всем известно, плотина обрушилась сама по себе, это был несчастный случай, понятно? Пока Нарцисс не скажет иначе.
        - Ты что, действительно считаешь, что такое объяснение долго продержится?
        - Да нет, конечно, - устало ответил Катон. - Но это поможет нам выиграть немного времени, пока противная сторона не успела предпринять никаких мер, чтобы скрыть следы своего преступления. Сейчас нам нужна любая помощь и поддержка, какую только можно получить. - Катон кивнул в сторону двери. - Ладно, нам надо поговорить. Но не здесь. Пошли в столовую.
        Столовая, большое помещение в конце казармы, была почти пуста. Кроме Катона с Макроном здесь разместилось ещё несколько человек, они сидели в углу и неспешно и не слишком увлечённо играли в кости. Они посмотрели на пришедших, покивали в знак приветствия и вернулись к своей игре. Выбрав себе стол в противоположном конце залы, двое друзей сели. Макрон нетерпеливо вздохнул.
        - Ну вот, пришли. И о чём ты хотел поговорить?
        Катон ответил не сразу. Он некоторое время смотрел на сильно исцарапанную поверхность столешницы, потом медленно провёл пальцем по глубоким выемкам - какой-то томимый скукой гвардеец несколько лет назад вырезал здесь свои инициалы.
        - Я всё пытаюсь определить, до чего мы со всем этим добрались.
        - Желаю удачи, приятель. Должен сознаться, для моей башки это становится всё более сложным и непонятным. Эти проклятые Освободители, кажется, успели нагадить буквально повсюду. У них имеются свои люди на ключевых постах даже в преторианской гвардии. Они использовали свои связи и контакты среди поставщиков зерна, чтобы закупить все поступающие партии зерна, а теперь ещё и умудрились повалить эту плотину. Они повсюду, вот что я тебе скажу, Катон. Прямо как сраные крысы из Большой Клоаки.
        При последних словах друга Катон чуть нахмурился, словно пытаясь что-то припомнить, потом бросил это дело и лишь покачал головой.
        - Ты прав, но мне это кажется совершенно неправильным. Как это Освободители ухитрились заставить работать на себя столько людей и при этом оставаться в тени? Это противоречит здравому смыслу. Чем больше людей втянуто в игру, тем труднее становится держать всё это в секрете. И если кто-то смог бы проникнуть в подобный заговор и разрушить его, так это Нарцисс. И тем не менее, как мне кажется, он знает не больше нас. Это первое, что мы должны помнить, имея с ним дело.
        Макрон значительно крякнул.
        - Есть и ещё кое-что, что, мне кажется, не укладывается в цельную картинку, - продолжал Катон. - Почему ни императрицы, ни Палласа не было среди приехавших сегодня на озеро?
        - Ну, я полагаю, мы уже отлично знаем ответ на этот вопрос. - Макрон широко улыбнулся. - У них были другие занятия, поинтереснее.
        - Оставим это в стороне. Не находишь ли ты это слишком удачным, что их не оказалось рядом с Клавдием, когда он чуть не погиб?
        - Несомненно, для них это счастливый случай, - согласно кивнул Макрон. - Но что ты хочешь этим сказать? Ты считаешь, что их отсутствие имеет какую-то связь с нашим сегодняшним приключением? Это не имеет смысла, мой друг. Перед этим ты утверждал, что в этом замешан Тигеллин. Нам известно, что он входит в число заговорщиков. В таком случае, как такое может быть, что он также работает на Палласа и императрицу? Только если они все вместе в этом замешаны. Но как такое вообще может сработать? От Освободителей вряд ли можно ожидать, что они затеют общее дело с женой императора. Они желают убрать её со сцены, точно так же, как и самого Клавдия. И не только её, но и всю императорскую семью и всех их наиболее доверенных советников вроде Палласа и нашего милого Нарцисса. - Макрон помотал головой. - То, что Палласа и Агриппины сегодня с нами не было, это, должно быть, просто совпадение.
        - Может, ты и прав, - сказал Катон. - Но если бы ты оказался на месте Освободителей, разве тебе не хотелось бы избавиться от всей императорской фамилии одним ударом? Зачем рисковать Тигеллином и теми, кто подпиливал подпорки плотины, а потом повторять всё это с остальными членами императорской семьи? Если бы император погиб, кордон телохранителей вокруг оставшихся в живых стал бы ещё плотнее и Освободителям пришлось бы гораздо труднее завершить начатое дело.
        Макрон с минуту раздумывал, потом сказал:
        - Возможно, они просто оказались в безвыходном положении. Одна попытка уничтожить императорскую семью у них уже провалилась. И теперь они, вероятно, решили использовать любой шанс, любой случай, какой только подвернётся.
        - Это возможно, - согласился с другом Катон. - Но имеется и другая вероятность. Что, если мы имеем дело не с одним заговором? Что, если Освободители планируют уничтожить императорскую фамилию, а в это же самое время Паллас и Агриппина разрабатывают собственные планы убрать Клавдия, чтобы расчистить Нерону путь к трону?
        Макрон покачал головой:
        - Но это всё же никак не разъясняет события сегодняшнего дня. Если это Паллас затеял, то как объяснить роль Тигеллина?
        Катон раздражённо засопел.
        - Этого я объяснить не могу. Пока что. Если только он не что-то вроде двойного агента… А что, если так? - Его мысли внезапно стремительно понеслись вперёд, захваченные этим предположением. - Да-да, это вполне разумное объяснение. И тогда возникает вопрос, на чьей стороне он действует на самом деле и какую сторону обманывает? - Он старался припомнить всё, что ему известно о недавно получившем повышение центурионе. - Он вернулся в Рим из изгнания в то же время, что и Агриппина. Может, он действует в её интересах. Он вполне может выдавать себя за слугу Освободителей, чтобы использовать их для содействия замыслам Агриппины и Палласа… - Тут Катона внезапно осенило: - Да! Тогда всё сегодняшнее происшествие легко объясняется! Императрица и Паллас намерены дождаться, когда Освободители уберут с дороги Клавдия, а потом захватить власть. А когда она получит то, чего добивается, и усадит Нерона на императорский трон, тогда она сможет использовать информацию, собранную Тигеллином, чтобы начать действовать против Освободителей. - Он помолчал и заулыбался. - Умно, очень умно!
        - Ты, кажется, очень доволен собой, - сухо заметил Макрон. - Может, ты и прав, но это ничуть не помогает нам понять, каким образом Освободители теперь намерены избавиться от Клавдия.
        - Я знаю. - Лицо Катона снова приобрело выражение бесконечной усталости. - И тем не менее мне необходимо как можно скорее уведомить Нарцисса о своих подозрениях. Если я прав, то угрожающая Клавдию опасность гораздо больше, чем думает Нарцисс.
        - После сегодняшнего потопа, думаю, Нарцисс уже наверняка пришёл к той же мысли.
        Катон рассмеялся. У него было такое ощущение, словно с плеч свалилась тяжеленная ноша. И только сейчас он понял, насколько устал и вымотался. Помимо изматывающей борьбы с мощными потоками воды, что несли его прочь от плотины к реке, Катон был весь покрыт царапинами и ссадинами от столкновений со всякими плавучими предметами и прочим мусором. Ему был крайне необходим хороший отдых, а глядя на Макрона, он понял, что тот нуждается точно в том же.
        - Уже поздно. Надо хоть немного поспать.
        Макрон кивнул, и они, с трудом поднявшись на ноги, пошли к выходу из столовой. Обменялись кивками с парнями, всё ещё бросавшими кости, после чего затворили за собой дверь. И вышли в галерею под длинной колоннадой, что вела к лестнице на второй этаж. Прошли мимо квартиры центуриона, потом миновали комнату первой секции, и тут заметили у подножия лестницы чью-то фигуру, медленно бредущую в их сторону. Лица этого человека было не разглядеть. Он остановился шагах в десяти от них, загородив им дорогу. Катон напряг зрение, но рассмотрел только, что человек этот с головы до ног покрыт грязью. На нём были туника и калиги, а ножны его кинжала болтались пустыми. Меч висел на левом бедре, как и положено командиру. Катон тихо выругался и встал по стойке «смирно».
        - Центурион Тигеллин, я уж думал, ты пропал.
        - Тигеллин? - переспросил Макрон и тоже вытянулся.
        Человек тяжело дышал и некоторое время молчал, глядя на них. Потом его губы растянулись в слабой улыбке:
        - Вернулся из царства мёртвых, вот какое дело. Эта клятая река унесла меня на несколько миль вниз, пока мне удалось выбраться на берег, и в итоге я попал в какое-то вонючее болото. И когда наконец выбрался оттуда и добрался обратно до озера, было уже совсем темно и все вы оттуда уже смотались. Ну, я и пошёл обратно в город, пешочком. - Он сделал шаг вперёд и уставился на Катона: - Ну, так что произошло?
        - Извини, господин?
        - Как император? Он спасся?
        - Да, господин.
        Вымазанное грязью лицо центуриона ничего не выражало. С минуту он молчал. А когда заговорил снова, его голос звучал неестественно спокойно и взвешенно:
        - Это следует понимать так, что вы спасли жизнь императору?
        - Нет, мой господин. Это трибун Бурр его спас. - Катон понизил голос и сказал со значением: - Хотя ты сам мог легко добраться до императора первым. Если бы не споткнулся.
        - Да, я бы первым до него добрался, - ровным тоном ответил Тигеллин. - Император не пострадал?
        - Нет, господин. Но в шоке после этого происшествия. Те из его эскорта, кто выжил, переправили его во дворец, а сами вернулись в лагерь.
        - Понятно. - Тигеллин молчал ещё минуту, и разобрать выражение его лица было невозможно.
        - Какие у нас потери? - наконец спросил он.
        - Более трети центурии погибло, господин. Хотя некоторые, вроде тебя, пока что считаются пропавшими без вести.
        - Значит, командует Фусций?
        - Да, господин.
        - Где он?
        - Спит, господин. Отсыпается. Если хочешь, мы его разбудим и пришлём к тебе.
        Тигеллин некоторое время думал, потом отрицательно качнул головой:
        - Нет, не надо. Просто скажи ему, что я вернулся, так что, когда утром труба сыграет побудку, пусть он возвращается к своим обычным обязанностям.
        - Есть, господин.
        Центурион молча смотрел на них, пока Макрон не покашлял.
        - Что-нибудь ещё, господин?
        - Не знаю, не уверен… Вам мне больше нечего сообщить?
        - Не понял, господин? - невинным тоном осведомился Макрон.
        - Меня интересует, есть ли у вас какие-то конкретные приказания на сегодня?
        - Приказания, господин? - вмешался Катон. - Не понимаю.
        - Перестань валять дурака, Капитон. Ты, Калид и я достаточно хорошо знакомы с центурионом Синием и его друзьями, чтобы понимать, что мы намеревались сделать. Так что не стоит притворяться, что вы не в курсе дела. Ещё раз спрашиваю: Синий отдавал вам какие-нибудь приказания на сегодняшний день? - Тигеллин чуть подался вперёд, пристально изучая взглядом то Макрона, то Катона. - Ну?
        Катон почувствовал, как быстро забилось у него сердце, и даже испугался, что эта внутренняя дрожь может как-то проявиться в выражении лица. Он постарался сохранить спокойное, нейтральное выражение, глядя на центуриона немигающими глазами. Было искушение отрицать всё и вся и вообще сыграть тупого недоумка. Но было понятно, что Тигеллину известно об их связи с Освободителями, видимо, из разговоров с центурионом Синием или, возможно, с каким-то другим заговорщиком, более высокого ранга в их иерархической цепочке. Также понятно, что он подозревает, что их приказы от него самого скрыли.
        И внезапно его осенило. Катон понял, что Тигеллин боится точно так же, как и он сам. Если его хозяева и впрямь отдали какие-то специфические приказы либо Катону, либо Макрону, либо им обоим, то становится ясно, что ему они не до конца доверяют и не желают делиться с ним подобной информацией. Хуже того, они вообще могут разувериться в Тигеллине, не доверять ему теперь до такой степени, что вполне способны организовать ещё одно, отдельное покушение на императора, если Тигеллину ничего не удастся сделать. Катон чувствовал, что отвечать нужно быстро, прежде чем центурион не навалился на Макрона. И он принял решение. Если Освободители намерены в самое ближайшее время попытаться свергнуть императора, значит, необходимо разрушить их планы.
        - Да, господин, - осторожно ответил он. - Синий сообщил мне о данном тебе приказе и сказал также, что именно мне нужно будет довершить дело с убийством, если у тебя это по какой-то причине не получится.
        Тигеллин глубоко вдохнул и выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
        - Понятно. И ты не хотел мне об этом сообщать?
        - Центурион Синий велел мне наблюдать за тобой и действовать по обстановке. Но он не сказал, что мне следует сообщить тебе об этом приказе. Я так понял, что либо ты уже в курсе дела, либо тебе про это знать не положено, про моё участие в покушении.
        Тигеллин некоторое время пристально смотрел на Катона, потом перевёл взгляд на Макрона:
        - А ты? Что тебе известно об этом, Калид?
        - Ничего, мой господин, - правдиво ответил Макрон.
        Тигеллин повернулся обратно к Катону:
        - Как это так, интересно?
        Катон пожал плечами:
        - Если тайной с кем-то поделиться, это удваивает риск, господин. Может быть, именно поэтому Синий велел мне наблюдать за тобой.
        - Может быть, - задумчиво сказал Тигеллин. - По крайней мере, теперь я знаю, как ко мне относятся наши добрые друзья, Освободители.
        - Господин, я не уверен, что мне следовало сообщать тебе всё это. Синий не указал конкретно и чётко, как мне себя вести с тобой. Однако, возможно, самое лучшее в такой ситуации, это чтобы он и не узнал о нашем разговоре.
        На лице Тигеллина появилась хитрая улыбочка.
        - Я ничего ему не скажу, Капитон. Пока что. Но в будущем, если Синий что-то тебе сообщит, немедленно информируй меня. Это понятно?
        - Не уверен, что это разумное решение, мой господин.
        - Уверен, что не самое разумное. Однако, если я скажу Синию, что ты так легко проболтался, сомневаюсь, что он будет и впредь считать тебя надёжным или незаменимым участником заговора. Тебе всё понятно? В будущем, если он что-то скажет тебе, ты тут же передашь это мне. Если не передашь, я тебе устрою разные неприятности, и весьма опасные. Понял?
        - Да, господин, - ответил Катон. - Как прикажешь.
        - Отлично. А теперь ступайте. Мне надо вымыться и почиститься.
        Катон с Макроном отступили в сторону, и Тигеллин прошёл между ними, оставив за собой шлейф отвратительной вони. Они смотрели ему вслед, пока он не дошёл до конца колоннады и не убрался в свою квартиру, закрыв за собой дверь.
        Макрон повернулся к Катону с ледяным выражением на лице:
        - В чём дело? Мне ты почему-то никогда не говорил о приказаниях Синия.
        - А это потому, что он никогда мне ничего не приказывал.
        - Что?! - Макрон нахмурился, потом ткнул пальцем в сторону квартиры центуриона. - А ему ты зачем так сказал?
        Катон посмотрел по сторонам, удостоверился, что их никто не может услышать, и ответил:
        - А что ещё я мог сделать? Если бы я сказал «нет», Тигеллин мог подумать, что я вовсе не старался убить императора, а, наоборот, пытался его спасти. Мне нужно было убедить его, что мы в одной лодке. - Катон помолчал, давая другу возможность обдумать это его объяснение, потом продолжил: - В любом случае, это должно нам помочь, если Тигеллин станет теперь подозревать, что центурион Синий и остальные Освободители ведут с ним двойную игру. Так сказать, разделяют и властвуют. И ещё это поможет, если он станет считать, что имеет над нами какую-то власть. Такие люди очень склонны слишком много болтать, если слишком многое принимают на веру, как данность.
        - А я в таком случае выгляжу чем-то вроде тупицы, - кисло заметил Макрон. - Вроде как мне не до конца доверяют.
        - Да вовсе нет. Освободители начали опасную игру. И им нужно действовать, соблюдая полную секретность. Для них самое разумное - это держать в курсе как можно меньше людей, да и тем сообщать как можно меньше информации, ровно столько, сколько тем требуется для выполнения данных им приказов. Неужели непонятно?
        - Да уж, конечно, понятно, будь я проклят, - недовольно буркнул Макрон. - Просто мне не нравится, что меня поставили в такое положение.
        - Это часть твоей работы пока что. Нам следует соблюдать особую осторожность, даже думать шёпотом. - Катон посмотрел на лицо друга, ища признаки понимания. - Дело дошло до критической точки. И как только мы со всем этим покончим, сразу вернёмся к своей обычной солдатской службе.
        - При условии, что Нарцисс сдержит данное нам слово.
        - Именно так, - согласно кивнул Катон.
        - И ещё при условии, что мы выживем в этих игрищах в роли секретных агентов.
        - Пока мы прикрываем друг другу спину и не болтаем лишнего, у нас есть все шансы выжить.
        - Хочешь что-нибудь поставить на такой исход дела? - насмешливо спросил Макрон.
        - Сколько угодно. - Катон улыбнулся и протянул другу руку: - И куда пойдут денежки, если ты выиграешь?
        - Фу ты! - воскликнул Макрон и хлопнул ладонью по руке Катона. - Отвали. Хватит с меня на сегодня всех этих игр. Я - на боковую.
        Он направился к лестнице и начал подниматься. Катон, помедлив, последовал за ним. Вернувшись в комнату своей секции, они увидели, что Фусций успел перевернуться на спину и крепко спит, слегка посапывая. Они стянули калиги и улеглись на свои койки, не произнеся больше ни единого слова. Как обычно, Макрон заснул сразу же, прибавив свой более низкий утробный храп к сопению Фусция. Катон заложил руки за голову и уставился в потолок, пытаясь не обращать внимания на эти звуки. Он старался сосредоточиться на тонкостях и неожиданных поворотах в осуществлении заговора, который они с Макроном в течение двух месяцев, но пока что тщетно пытались раскрыть. Успехов у них было явно маловато.
        Немного погодя его мысли стали разбегаться, прыгая с одного аспекта заговора к другому. Потом, совершенно внезапно, перед его мысленным взором предстало искажённое гнусной злобой лицо Цестия, когда он отшвырнул в сторону Британика во время голодного бунта на Форуме и рванулся к Нерону. Катон нахмурился при этом воспоминании. Что-то в поведении бандита никак не вязалось с прочими деталями заговора. Катон напрягал мозги, пытаясь связать всё это воедино, но он слишком устал и никак не мог толком сконцентрироваться. В конце концов он зажмурился, и перед глазами, как живая, тут же встала картина потопа, гигантской волны. Он тогда был уверен, что непременно погибнет. Что все они погибнут, смытые волной и захлебнувшиеся. Но боги были милостивы к ним. Он остался жив, и Макрон тоже, и император, и большинство тех, кого захватил этот потоп. Заговорщикам не удалось погубить Клавдия, точно так же, как им это не удалось на Форуме. Но они попытаются снова, и скоро.
        Глава двадцать вторая
        На следующий день две потрёпанные и поредевшие центурии из когорты Бурра были пополнены людьми из других подразделений преторианской гвардии. Сам трибун получил в награду от императора травяной венок за спасение римского гражданина. Церемония награждения проходила во внутреннем дворе императорского дворца. Все солдаты когорты, находившиеся под командованием Бурра, выстроились тремя шеренгами лицом к императору. Стоя по стойке «смирно» на левом фланге шестой центурии, Катон отлично видел всю свиту Клавдия, члены которой с разной степенью успешности пытались продемонстрировать восторг от напыщенной риторики императора, захлёбывающегося от слов благодарности.
        Императорская семья столпилась позади Клавдия. Агриппина заняла подобающее ей место матроны между Британиком и Нероном, положив руки на их плечи. Она легонько поглаживала и ласкала собственного сына, тогда как по плечу Британика её пальцы двигались несколько более жёстко и грубо, подбираясь к обнажённой шее пасынка. Катон отлично это видел. В какой-то момент он даже скривился и метнул в неё острый, неприязненный взгляд, за что был вознаграждён злобным выражением на её лице. Когда она наконец опустила руку, Британик воспользовался открывшейся возможностью и отодвинулся подальше от мачехи.
        За плечом Агриппины Катон рассмотрел Палласа, тот слегка склонил голову набок, вроде как наслаждаясь речью императора. Рядом с ним стоял Нарцисс, мрачный, весь в царапинах и синяках, полученных, когда его мотало и швыряло в потоках воды, высвободившейся после падения плотины. Он пристально смотрел на ряды преторианской гвардии, потом повернулся в сторону Палласа и стал смотреть на него, почти не скрывая выражения крайней ненависти.
        Позади них толпились императорские вольноотпущенники и группа свободных граждан - советники и несколько приближённых к трону сенаторов, а также префект претория, Гета. Он стоял в позе истинного военного, выпрямив спину, выпятив грудь. Его начищенный нагрудник ярко сверкал, а пурпурный шарф, аккуратно и точно затянутый на талии, смотрелся просто великолепно. Концы шарфа декоративными волнами спускались вниз от узла, которым он был завязан. Роскошные кожаные сапожки сидели на его ногах как влитые, как второй слой собственной кожи, верхнюю кромку их голенищ, доходивших до колен, украшали золотые кисти. Катон не мог сдержать улыбки - какая всё-таки суетность! Но как бы великолепно Гета ни выглядел, Катон отлично знал, что префект непременно удостоится самых язвительных и пренебрежительных выражений со стороны Макрона, который всё подобное роскошество считал излишним и недостойным настоящего мужчины.
        Однако весёлое выражение с лица Катона быстро исчезло - он вдруг вспомнил о гнусной и угрожающей действительности, что пряталась за всей этой упорядоченной и правильной демонстрацией единства и иерархической преданности. Среди тех, кто сейчас мирно и спокойно стоял за спиной императора, находились предатели, изменники, замышляющие его убийство, тогда как многие из остальных планировали истребить вообще всю императорскую семью. К этим изменническим настроениям добавлялась вражда и соперничество между Нероном и Британиком, между Нарциссом и Палласом и, несомненно, профессиональное соперничество между префектом претория и только что награждённым трибуном Бурром.
        Катон не мог не ощущать определённого циничного презрения при виде всего этого показного порядка, демонстрации преданности, лояльности и верности долгу, предъявленных народу Рима. Все эти лизоблюды были плоть от плоти и кровь от крови всё тех же простых людей, но их жизнь представляла собой постоянную борьбу за влияние, за власть и богатства - это был голый эгоизм, драка за собственные интересы, в то время как понятия о чести и достоинстве были давно забыты и затоптаны в грязь. Свинцовая тяжесть на душе, возникшая от понимания всего этого, невыносимо давила Катона, ведь он отлично осознавал, что так оно и есть, и это всерьёз и надолго, поскольку те, кто имеет власть, всегда будут всеми силами стремиться сохранить, удержать её в своих руках и даже увеличить, а вовсе не употребить её на благо тех, кем они правят.
        Он вдруг обнаружил, что задумался на совершенно неожиданную тему: а не будет ли лучше для Рима, если Освободители преуспеют в своём стремлении смести прочь императора, его семейство и все эти никому не нужные причиндалы имперского двора. Он понятия не имел, какая жизнь была при республике. В Риме нынче оставалось совсем мало людей, мужчин и женщин, кто ещё помнил те времена, но их воспоминания о том периоде были какие-то смутные и ненадёжные. Высокие устремления тех, кто убил тирана Цезаря, сегодня казались такими же нереальными, такими же стародавними, как идеалы героев легенд и мифов. Претензии Освободителей на то, что они являются наследниками тираноборцев прошлого, такие же пустые слова, как и преданность тех, кто стоит нынче за императором. Все они деспоты, мрачно подумалось Катону. Единственная разница между ними в том, что одни дерутся за то, чтобы завладеть властью, а другие - чтобы её сохранить. Им наплевать на остальной народ, если только сохранение власти и положения не потребует от них демонстрации хоть какого-то сочувствия ему.
        Макрон прав, решил Катон. Гораздо лучше торчать где-нибудь подальше от Рима с его предательствами, с его роскошью, капризами и мотовством, которые только размягчают и развращают людей, превращая их либо в мерзавцев, либо в дураков. Лучше уж вернуться в ряды легионеров, где цену человеку определяют жёсткие и высокие стандарты армейского бытия. Но наряду с этими мыслями приходили и другие: а перевешивает ли это его стремление к несомненным ценностям солдатской жизни его страстное желание заполучить любовь Юлии и зажить с нею одной жизнью, что, конечно же, предполагает жизнь в Риме? Он уже чувствовал, что ответ на этот вопрос рядом, на подходе, и поэтому отмахнулся от этих мыслей о предстоящем выборе, оттолкнул их от себя. А тут и церемония закончилась, и только что награждённый трибун Бурр повернулся к своим людям и скомандовал когорте возвращаться в лагерь.
        На следующий день когорта двинулась маршем к Альбанскому озеру, где заканчивались последние приготовления к предстоящему представлению. Весна уже явно наступила, новые побеги появились на деревьях, кустах и виноградных лозах по всей местности, через которую шла когорта. Гвардейцы шли с полной выкладкой, тащили на себе кухонное оборудование, запасную одежду и свои жалкие рационы. На всё время пребывания возле озера когорта должна была встать лагерем рядом с только что возведённым городком, где Клавдий и его гости разместятся в роскоши и со всеми удобствами.
        Погода резко изменилась к лучшему, и тёплые солнечные лучи баловали преторианцев на всём пути. Как обычно бывает в подобных случаях, отличная погода после холодной и долгой зимы сразу подняла людям настроение, и они громко пели на всём пути. Их командиры сквозь пальцы смотрели на пошатнувшуюся дисциплину преторианской гвардии и были заняты своими делами, шутили, травили анекдоты, так что колонна напоминала скорее шествие толпы друзей, нежели марш элитной части римской армии. Даже Макрон, солдат до мозга костей, выглядел крайне довольным, пока они шли дальше, шагая отнюдь не в ногу. Он был доволен тем, что они оставили Рим позади, и теперь наслаждался знакомым грохотом подкованных солдатских калиг и даже тяжёлым грузом выкладки, давившим ему на плечи, несмотря на мягкие подкладки, а ещё и обычными солёными солдатскими шуточками, которыми обменивались его сотоварищи. Дорога тянулась через пересечённую местность, то поднимаясь, то опускаясь, и с подъёмов перед ними открывались живописные виды на сельскохозяйственные угодья, только что засеянные. Потом на каком-то поле им попалось небольшое стадо
овец, где было несколько новорожденных ягнят - их шерсть блестела на солнце, как только что выстиранная тога.
        - Вот это жизнь, а? - Макрон улыбнулся Катону. - Настоящая солдатская жизнь.
        Катон снова поправил поклажу на спине. У него не было такого опыта, как у Макрона, он никогда не служил рядовым легионером и так и не овладел в должной мере искусством таскать на себе тяжёлую ношу, да ещё и на большие расстояния. Он уже начал раздумывать, что это вчера на него нашло, когда он столь решительно возжелал вернуться к тому, что его друг гордо именовал «настоящей солдатской жизнью». Он ещё раз поправил и подтянул толстую мягкую подкладку под деревянным шестом, на котором они несли дополнительную поклажу, прежде чем ответить своему другу.
        - О да! Сплошные мозоли, и все мышцы болят. О чём ещё может мечтать человек, я вас спрашиваю…
        Макрон давно уже привык к якобы тухлому восприятию Катоном трудностей длительных маршей. Он только рассмеялся.
        - Да ладно тебе, приятель! Ну, признайся, тебе точно так же, как и мне, нравится выбраться из города. По крайней мере, несколько дней вне Рима, без всех этих подсматриваний и пряток. И вообще это совсем неплохо - несколько ночей провести под звёздами, поваляться на зелёной травке рядом с греющим пламенем костра и с кувшином вина, пущенным по кругу. Может, в брюхе у нас маловато жратвы, но вина-то более чем хватает, хвала богам. Без него - вот это была бы настоящая трагедия. Да, человек может прожить на одном хлебе, только кому нужна такая жизнь, а?
        - Ну не знаю, - буркнул Катон, сгибаясь под весом поклажи. - Я бы прямо сейчас отдал месячное жалованье за хороший кусок баранины и буханку свежеиспечённого хлеба. - И он с вожделением уставился на пасущихся на лугу овец и ягнят.
        - Даже не думай про такое! - сказал Фусций, шагавший сбоку от колонны. Он перехватил их разговор и заметил выражение на лице Катона. - Их защищает указ императора! Весь наличный скот в радиусе десяти миль от города по его приказанию уже реквизирован.
        - Для чего?
        - Вот вам человек, который не читает газету. - Фусций рассмеялся. - Клавдий желает заполучить самую широкую аудиторию, чтоб она аплодировала устроенному им представлению. А самый надёжный способ затащить туда побольше народу - предложить им не только развлечения, но и жратву. Так что там огромные толпы соберутся, можешь быть уверен.
        Когда когорта добралась до озера, Катон поразился, увидев, какая огромная работа была здесь проделана всего за несколько дней после того, как он отсюда убрался. Огороженные площадки для бойцов-гладиаторов уже кишели людьми, и когда когорта проходила мимо, он рассмотрел длинную цепочку узников в цепях, которых вели к загородкам с юга. Сами загородки охранял отряд ауксилариев. Павильон для императора и его свиты был уже готов, он возвышался надо всеми остальными строениями. И хотя построен он был из дерева, его выкрасили в белый цвет, чтобы с некоторого расстояния он выглядел как небольшой дворец, сложенный из лучшего мрамора. Главная зрительская трибуна была возведена над водой и поддерживалась толстыми и мощными подпорками, вбитыми в дно озера. К павильону сбоку была пристроена терраса, с которой император мог бы наблюдать за бойцами, проходящими мимо для посадки на корабли двух флотов.
        Плотники уже закончили работы на этих кораблях, которые были вытянуты на берег по обе стороны от императорского павильона, штук по двадцать с каждой стороны. Бимсы[17 - БИМС - поперечная балка, поддерживающая палубу.] барок были уложены достаточно высоко, чтобы поддерживать палубный настил, закрывавший нижнюю палубу, которая раньше служила трюмом и где теперь на скамьях размещались гребцы. Корму каждого судна украшал веерообразный резной хвост, а на их носах, по обе стороны от обитого железом тарана, виднелись изображения глаз. Было трудно поверить, что эти корабли раньше влачили жалкое существование в качестве убогих барж, перевозящих грузы по Тибру. На середине озера несколько таких же судёнышек выполняли различные манёвры - это настоящие моряки из императорского военного флота поспешно заканчивали обучение новичков основам судовождения и гребли.
        Далее на берегу располагались хранилища для продуктов - хлеба, мяса и вина для последующей раздачи народу. Их охраняли солдаты. Большая часть этих продуктов была привезена из огромных подвалов под императорским дворцом в отчаянной попытке предотвратить голод и дождаться поставок зерна с Сицилии. На противоположной стороне озера уже виднелись небольшие группы людей, толпящиеся вокруг наспех построенных навесов; там уже поднимались дымки от разведённых костров, они тянулись вверх на фоне виднеющихся позади холмов.
        Дворцовый чиновник проводил когорту до места, отведённого под временный лагерь преторианцев - оно находилось на небольшом расстоянии от загородок для рабов и гладиаторов. Центурионы и прочие командиры скомандовали сложить на землю принесённую с собой поклажу. Макрон потянулся, расправляя плечи, и помотал головой из стороны в сторону, разминая шейные мышцы. Потом он замер, понюхал воздух и наморщил нос:
        - Что это за вонь?
        Катон указал на загоны для узников:
        - Оттуда воняет. Не видишь? Там же выгребные ямы. Им приходится гадить прямо у себя в загородках.
        Они некоторое время рассматривали загородки, потом Макрон пробормотал:
        - Разве можно держать бойцов в таких условиях?!
        - Ну, это ведь не настоящие бойцы. Помнишь, что говорил Нарцисс: это по большей части уголовники и тому подобные отбросы и подонки, которых только и можно было собрать по всему городу, чтобы слепить это войско.
        Макрон с минуту молчал. Потом заметил:
        - Даже при всём при этом они же скоро пойдут в бой, с ними нельзя обращаться как с животными…
        - Эй, вы двое! - крикнул им Фусций. - Хватит болтаться! Марш к фургонам и тащите сюда палатку для вашей секции!
        Фургоны стояли в дальнем конце отведённой для лагеря площадки, и гвардейцы уже выгружали из них связки овчин, шесты для установки палаток, верёвки-растяжки и колья. Макрон с Катоном двинулись туда мимо уже размеченных на земле мест для установки палаток каждой центурии. Макрон вдруг засмеялся:
        - Кажется, наш опцион вновь обрёл командный тон и голос. Орёт на нас прямо как ветеран. Во всяком случае, пытается. Смешно, но он мне тебя напоминает, каким ты был раньше.
        - Меня?! - Катон удивлённо поднял брови.
        - Ага, тебя. И ты так же пронзительно орал, и был весь такой ревностный, а опыт пытался подменить чрезмерной придирчивостью.
        - Я такой был?
        - Ну, почти. - Макрон улыбнулся. - Но в конце концов обтесался. Вот и этот наш мальчуган, Фусций, тоже в конечном итоге пообтешется. Сам увидишь.
        - Может быть. - Катон оглянулся на опциона и продолжил тихим голосом: - Если у него хватит ума не влезть в этот заговор.
        - Думаешь, его уже завербовали?
        - Не знаю. - Катон подумал. - Он не очень им подходит, им не заменишь таких, как Тигеллин, так что, думаю, пока что вряд ли можно что-то заключить на его счёт.
        Макрон покачал головой.
        - Тебе уже повсюду мерещатся заговорщики, мой милый. Интересно, сколько осталось ждать, пока ты не начнёшь подозревать ещё и меня.
        Катон улыбнулся.
        - В такой день, видимо, я просто залезу куда-нибудь в щель и тихо-мирно вскрою себе вены. Если есть в этом мире хоть одна вещь, имеющая истинную ценность, то это наша с тобой дружба. Мы с тобой сквозь такое прошли…
        Макрон неуклюже улыбнулся и поднял руку, призывая друга не продолжать.
        - Заткнись, или я щас прям-таки заплачу, будь я проклят!
        В течение ночи к озеру прибывали толпы рабов и слуг из императорского дворца, чтобы подготовить павильон для императорской семьи и гостей. Они работали при свете ламп и жаровен, стараясь успеть приготовить к прибытию императора всё - мебель, банкетные столы и ложа. Император должен был появиться к полудню следующего дня. Вдоль противоположного берега озера непрерывно тянулась цепочка факелов - это посланные вперёд рабы занимали наиболее выгодные места для своих богатых господ, пока что пребывавших в Риме, в своих постелях. Противоположный берег был почти в полумиле отсюда, и он весь был усеян огоньками костров и факелов, ярко сверкавших на тёмном фоне отдалённых холмов, а их отражения поблёскивали по всей поверхности озера. После того как товарищи по секции отправились в палатку спать, Катон с Макроном уселись на берегу с мехом вина и стали наблюдать за всё прибывающими на тот берег толпами людей.
        - Сомневаюсь, что мы скоро увидим ещё одно такое же грандиозное представление, - задумчиво произнёс Макрон. - Я и раньше ничего подобного не видел и даже не слышал о таком.
        - А это потому, что раньше никогда подобной необходимости не возникало, - объяснил Катон. - В отчаянном положении требуются грандиозные отвлекающие манёвры. А вот если это представление сорвётся или если толпе оно не слишком понравится, тогда дни Клавдия сочтены. Либо толпа разорвёт его на части, либо Освободители пырнут ножом в спину. Либо, возможно, удар нанесёт кто-то из ещё более близких к нему людей. - Катон немного помолчал. И потянулся за ещё одним поленом, чтобы подкормить угасающий костёр. - Ну и дерьмо…
        - А что такое?
        - Нынешнее состояние дел едва ли можно назвать благоприятным. Мы рискуем собственными жизнями, проливаем кровь, сдерживая варваров и отбрасывая их от границ Рима, а эти идиоты только ухудшают положение. А опасность нарастает.
        - И что? Ты-то что можешь с этим сделать?
        Катон помолчал, потом посмотрел прямо в глаза другу:
        - Немногое, должен признаться. Но мне кажется, что в данный момент Клавдий - самая большая надежда для Рима. И именно поэтому мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы уберечь его от беды.
        - Клавдий? - Макрон с сомнением покачал головой. - Кажется, ты слишком много выпил, мой милый.
        Катон наклонился вперёд:
        - Послушай, Макрон. Я вовсе не пьян… Я серьёзно говорю! Мы достаточно повидали в этом мире, чтобы понимать, что Рим - несмотря на все свои недостатки - не самая худшая из всех империй. Там, где правит Рим, действует закон и порядок, там царит благоденствие, а ещё - хотя я знаю, что ты это не слишком ценишь, - туда приходит культура. Там появляются библиотеки, театры, искусство. И там в определённой мере присутствует религиозная терпимость. В отличие от всех этих гнёзд невежества, нетерпимости, кликушества и изуверства, как в Британии или Иудее. - Катон даже содрогнулся, припомнив друидов и фанатиков-иудеев, с которыми они с Макроном сталкивались в бою. - Рим - самая большая надежда для всего человечества.
        - Сильно сомневаюсь, что твою точку зрения разделяют те, кого разгромили на поле битвы и превратили в рабов. - Макрон уставился на язычки пламени, мечущиеся над обгорелыми остатками дров и пеплом. - Ты идеалист, Катон. Романтик. Всё это не более чем проба сил, состязание в мощи. Мы завоёвываем новые территории, потому что Рим только этим и занимается, и мы хорошо умеем это делать.
        - Нет, тут нечто большее, чем просто грубая сила… - начал было Катон, но сразу замолчал. - Ну ладно, пусть даже так. Но Рим может предложить очень многое, гораздо больше, что просто меч. Или мог бы предложить, если бы не некоторые императоры… Я их всех видел достаточно близко. И Тиберия, и этого монстра, Гая Калигулу. И каждый из них вертел своей неограниченной властью, как хотел, небрежно и с огромной жестокостью. Клавдий же - при всех его недостатках - хоть старается быть лучше тех. Вопрос теперь в том, продолжит ли юный Британик или Нерон его добрые дела. Как ты думаешь?
        - Я об этом даже не думал. - Макрон зевнул. - Пока они в состоянии платить легионам и оставлять военные дела профессионалам, я ни о чём не стану беспокоиться.
        Катон удивлённо уставился на него:
        - Врёшь ты всё! Не верю! Думаешь, я не знаю, что именно тебя занимает?
        Макрон повернулся и посмотрел ему прямо в лицо:
        - Если бы даже я думал хоть отчасти так же, как ты, то всё равно считал бы, что я достаточно долго живу на свете, чтобы понимать, что всё это - пустая трата времени. И не стал бы больше морочить себе этим голову. Ты что, можешь изменить мир? Нет. И я не могу. И вообще, это не для нас, не наше это дело. Никогда не было и никогда не будет. Это не для людей нашего класса. Неужто ты думаешь, что мне никогда не приходили в башку такие же мысли? - Макрон сделал паузу, потом продолжил более мягким тоном: - Это вроде как временное безумие. Ничего, с возрастом и не такое проходит. Ну ладно, хватит. Устал я. Пошли спать, надо отдохнуть.
        Макрон поднялся на ноги, держа в руке наполовину опустевший мех, и кивнул Катону. Потом пошёл к палатке их секции, откинул полог и исчез внутри. Катон подтянул колени к подбородку, обхватил их руками и уставился в пляшущее пламя костра. Прямой и прагматичный взгляд Макрона на жизненные обстоятельства в равной мере разозлил и огорчил его, как, впрочем, бывало всегда. Катон был ещё достаточно молод душой, чтобы лелеять в ней бесконечные мечты и желания в отношении собственного будущего, и ему требовалось, чтобы и остальные думали так же, как он сам. А если они считали иначе, так это в результате ограниченного кругозора или просто нежелания его понять. И всё же при всех своих честолюбивых идеалистических амбициях он мог вполне хладнокровно рассматривать точку зрения своего друга. В словах Макрона заключалась определённая мудрость, но когда мудрость проистекает только из возраста и наличия большего опыта, она редко оказывается пригодной к делу.
        Ночной воздух был прохладен, и Катон начал дрожать. Он сгорбился и съёжился, стараясь сохранить тепло. Невдалеке, за его костром, можно было разглядеть императорский павильон, покрывавшая его белая краска слегка фосфоресцировала в свете звёзд. Интересно, какие мысли занимают сейчас людей вроде Клавдия или его наследников? Людей, вовсе не обречённых на неизвестность и быстрое забвение, а именно такая судьба ожидает большую часть простых людей. Катон отлично понимал, что сотни, даже тысячи лет спустя люди всё равно будут помнить и обсуждать Клавдия, тогда как имена Катона и Макрона и бесчисленных других будут забыты и засыпаны пылью истории. Он долго и с нарастающим чувством обиды и негодования смотрел на силуэт императорского павильона, пока костёр окончательно не погас и не перестал его согревать.
        - Ну ладно, - в конце концов пробормотал он себе под нос и встал. - Экий ты, однако, весёлый и бодрый малый, а?
        И направился к палатке. И тут заметил чью-то фигуру, продвигающуюся вдоль выстроившихся в одну линию палаток. Когда человек проходил мимо жаровни, поставленной для обогрева часовых, Катон узнал его. Тигеллин. Вот он обменялся приветствиями с одним из часовых. Значит, так, подумал Катон, вот вам ещё один персонаж, которому не дают уснуть тревожные мысли. Он ещё с минуту смотрел вслед центуриону, который шёл куда-то в темноту, по направлению к загородкам для заключённых, а потом нырнул под сень овчин, прикрывавших палатку его секции, осторожно прошёл к своей постели и лёг спать.
        Глава двадцать третья
        Всё утро по Аппиевой дороге продолжал течь поток людей из Рима. По большей части люди шли пешком, целыми семьями; выглядели они скверно - исхудавшие и оборванные. Младенцы были завёрнуты в грязное тряпьё и привязаны к спинам матерей. Между ними сновали мелкие торговцы со своими товарами, таща их в руках или катя в ручных тележках, битком набитых подушками, веерами и мехами с вином. Обычные продавцы закусок и круглых лепёшек подозрительно отсутствовали. Попадались, хотя и редко, мулы и пони, которые тащили повозки; эти животные выглядели точно такими же изголодавшимися, как и люди, у всех рёбра торчали наружу, выпирая сквозь шкуру. Большинство тягловых животных в Риме уже давно забили и пустили в пищу. Даже их шкуры и кости пошли в дело - их вываривали, чтоб получить водянистый отвар. В этом потоке изголодавшихся масс встречались и такие, кто выглядел явно получше - они по-прежнему нормально питались и поэтому сейчас весело болтали между собой, а их рабы расчищали им дорогу толстыми дубинками и длинными посохами.
        Достигнув берега озера, всё это многочисленное сообщество аккуратно распределялось и направлялось к столам, где раздавали хлеб и прочую еду, доставленную сюда из кладовых императорского дворца. Среди обычных лепёшек и хлебов с ломтиками копчёного мяса попадались и деликатесы, о каких обычные люди никогда не слыхали, не то чтобы видели воочию. Медовые пироги, пирожки, начинённые языками жаворонков, копчёные оленьи окорока, кувшины с самым лучшим пивом и горшки с засахаренными фруктами, собранными в каких-то дальних провинциях и доставленными в Рим, несмотря на их огромную стоимость. Некоторые из удостоившихся милости и щедрости императора подолгу глядели на эти невиданные продукты с тупым непониманием, прежде чем их понюхать и попробовать. А большинство просто пыталось обменять их на что-нибудь более знакомое и понятное.
        Схватив выданные продукты, люди продолжали тащиться дальше, вокруг озера, ища подходящее местечко, откуда можно будет любоваться предстоящим зрелищем. Пространство вдоль берега быстро заполнялось, а вслед за ним и склон холма позади него, так что Макрону с Катоном, наблюдавшим за всем этим с близкого расстоянии - они по-прежнему располагались сбоку от императорского павильона - противоположный берег казался кишащим разноцветным месивом множества человеческих существ.
        - Клянусь богами! - восхищённо произнёс Макрон. - Никогда в жизни не видел сразу столько народу! Наверное, весь Рим сюда подался.
        Катон пожал плечами. Невозможно было подсчитать количество людей на том берегу. Он знал, что Большой цирк может вместить более двухсот тысяч зрителей, но если население Рима, как ему говорили, составляет почти миллион душ, тогда, несомненно, большая их часть сегодня находится здесь. Улицы столицы наверняка смотрятся сейчас как пустые пространства города-призрака, их тишину и спокойствие нарушает лишь появление какой-нибудь случайной фигуры или звук чьего-то голоса; это самые слабые, слишком хилые, чтобы отважиться на поход к озеру, или же самые бессовестные, решившие не упускать шанс забраться в какой-нибудь пустой дом или лавку. Только богатые могут позволить себе оставить в городе охрану из вооружённых рабов, чтоб берегли их имущество. Катон повернулся в другую сторону и поглядел на тающие продукты, приготовленные к раздаче населению - их сложили невдалеке от императорского павильона; по его прикидке, эти запасы иссякнут ко второму дню зрелищ. После чего только прибытие кораблей с зерном с Сицилии спасёт императора от голодной толпы.
        Если Клавдия свергнут, Освободители тут же проявят себя, выбросив на рынок свои запасы зерна, которые пока что прячут в самом Риме или где-то поблизости от него. Доведя массы голодом до точки кипения и полной готовности к взрыву насилия, они сразу же начнут выступать в роли спасителей и благодетелей общества. От этой мысли у Катона кровь забурлила в жилах. Он приглушил злость и заставил себя сосредоточиться. Если бы он оказался на месте Освободителей, где бы он спрятал это зерно?
        - Внимание, парни! - провозгласил Фусций. - Банкет окончен. Построиться!
        Император и его свита обедали под огромным тентом, открытым со всех сторон. Последние звуки флейт и арф греческого оркестра умолкли, и Клавдий повёл своё семейство и толпу советников мимо остальных гостей, которые поспешно поднялись на ноги. Свита выбралась на солнцепёк, и гвардейцы когорты Бурра встали по стойке «смирно», подняв пилумы и щиты. Три центурии со всех сторон окружали короткую дорожку от тента, где проходил банкет, до украшенного цветочными гирляндами входа в императорский павильон, откуда начиналась широкая лестница, ведущая на смотровую площадку. Германцы-телохранители уже стояли на своих местах вокруг императорской ложи, где будут сидеть Клавдий и его семья и где уже приготовлены для них кресла и мягкие подушки.
        Шестая центурия, по-прежнему пребывающая в императорском фаворе в благодарность за свои заслуги, была удостоена чести охранять павильон по внешнему периметру, а остальные центурии их когорты были оставлены в резерве, невдалеке от павильона на случай, если понадобится помочь ауксилариям охранять склад продуктов и загоны для заключённых.
        Как только император и его свита вошли в павильон, Бурр отвёл остальные пять центурий в сторону, а центурион Тигеллин начал расставлять своих людей вокруг павильона. Катона с Макроном он поставил в тени, прямо под смотровой площадкой.
        - Ну вот, и эти пошли, - сказал Макрон, указывая на загоны для заключённых. - Представление скоро начнётся.
        Катон обернулся и увидел, как из ворот загона выводят первую партию заключённых. Их повели прямо к стоящим у берега кораблям, там половине этих людей выдали шлемы, щиты, мечи и латы, выгруженные из фургона. Остальных провели по деревянным сходням прямо на первый корабль и направили вниз, на гребную палубу, к вёслам.
        - Погляди-ка, как их вооружили! - заметил Макрон. - Наверняка опустошили все запасы в храме Марса, чтобы им всего хватило. Чего там только нет - греческое оружие, кельтское, нумидийское… кое-что, наверное, хранилось аж со времён гражданских войн!
        Как только заключённых вооружили, они перешли на корабль и свободно разошлись по палубе, ожидая прибытия командиров. Оба флота отличались друг от друга цветом вымпелов, развевающихся на верхушках мачт. Предстоящий бой должен был повторить знаменитую морскую битву при Саламине, когда греческие корабли атаковали превосходящий по мощи персидский флот и одержали победу. Корабли, имитирующие персидский флот, несли синие вымпелы, а те, что играли роль греческого флота, имели вымпелы алого цвета. Команды из заключённых загружались по очереди на все корабли, и наконец, через два часа после полудня, прибыли адмиралы, командующие обоими флотами, капитаны и прочие командиры и собрались перед смотровой площадкой. По большей части это были профессиональные гладиаторы, выбранные для командования и поддержания дисциплины; это было необходимо для управления огромной массой едва подготовленных уголовников и рабов, которых принудили участвовать в этом спектакле. Осматривая их, Катон обратил внимание на то, что все эти люди в отличной форме, а у некоторых видны шрамы от прошлых боёв. Тигеллин вызвал ещё четыре
секции из центурий резерва и поставил их цепочкой между этими бойцами и смотровой площадкой.
        Гладиаторы и преторианцы в молчании стояли лицом друг к другу, пока на смотровой площадке не появился Нарцисс. Он подошёл к балюстраде ограды, посмотрел на поднятые к нему лица командиров, которые поведут тысячи бойцов в смертельную схватку на водах озера.
        Императорский советник помолчал, потом обратился к собравшимся командирам с речью, короткой и достаточно резкой:
        - Через пару минут здесь будет император, он ответит на ваше приветствие, после чего начнётся представление, навмахия. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы здесь собрались избранные люди, самые лучшие, такие, кто мог бы сделать честь спектаклю, для участия в котором вы имели счастье быть выбраны. Но вы не из таких. Вы всего лишь тот сброд, который сумели собрать за короткое время, что было в нашем распоряжении. Чуть получше тех подонков, что сейчас торчат на кораблях, которыми вы будете командовать. При всём при этом я требую, чтобы представление прошло самым лучшим образом. Того же от вас ждут и они. - Он указал на противоположный берег. - Так постарайтесь же! Обеспечьте, чтобы и вы, и ваши люди сражались как подобает. А те, кто останется в живых, получат награду.
        Пока императорский советник держал речь, Катон заметил, что некоторые гладиаторы и прочие бойцы пребывают в некотором замешательстве, а некоторые даже обмениваются злобными репликами.
        - Молчать! - заорал Нарцисс. - Стоять смирно! Проявите уважение, император идёт!
        Он повернулся и кивнул трубачам, стоявшим по обе стороны от входа на смотровую площадку. Те поднесли к губам свои инструменты и выдали сигнал - несколько резких нот. Едва умолкли эти звуки, на освещённую солнцем площадку ступил Клавдий. Его взъерошенные волосы украшал сверкающий золотой венок. На нём была великолепно изукрашенная тога, впечатление от которой, правда, несколько портили потёки соуса, запятнавшие её спереди. В руке он держал золотой кубок. Император неспешно подошёл к балюстраде. Нарцисс поклонился ему и отступил в сторону.
        - Гладиаторы! - провозгласил он. - Приветствуйте своего императора!
        Возникла небольшая пауза, после чего люди не в склад, не в лад забормотали слова приветствия, которые едва можно было расслышать и различить. Клавдий, уже хорошо выпивший, не мог не засмеяться. Когда приветствия смолкли, он покачал головой:
        - П-п-плохо, ребята. Но вы же м-м-можете и п-п-получше выступить, не п-п-правда ли? - Император поднял руку. - Ну-ка, на счёт три! Готовы? Один, д-д-два, три!
        - Славься, цезарь! - заорали бойцы хором. - Идущие на смерть приветствуют тебя!
        Клавдий снова покачал головой, заметив, что некоторые из бойцов не присоединились к общему хору. Он поднял кубок и маловразумительно добавил:
        - Или не идущие, это уж как п-п-получится… Я держу с-с-своё слово…
        Гладиаторы начали переглядываться, стараясь понять, что им только что сказал император. А Клавдий обернулся к Нарциссу и буркнул:
        - Г-гони их на корабли и начинайте б-б-бой, хватит в-в-время зря т-т-терять.
        - Как прикажешь, государь.
        Император развернулся и нетвёрдой походкой двинулся в глубь павильона, расплёскивая вино из кубка. Как только он отошёл, Нарцисс приблизился к балюстраде.
        - Все на корабли! - скомандовал он. - К бою!
        Катон внимательно наблюдал за бойцами. Часть из них что-то оживлённо обсуждала, остальные толпились вокруг, криками поддерживая спорщиков.
        - Что-то там не так, - заметил он.
        - Что они орут? - спросил Макрон. - Никак не расслышать…
        Катон уловил несколько слов, но этого было недостаточно, чтобы понять, в чём дело. Он покачал головой. Сверху, с площадки раздался голос Нарцисса, громкий и пронзительный от злости:
        - Марш на корабли, иначе, клянусь, все до единого будете распяты, даже те, кто останется в живых после битвы!
        Бойцы разошлись в стороны, а вперёд выступил один из гладиаторов. Он встал, заткнув большие пальцы рук за пояс, и дерзко, вызывающе посмотрел вверх на императорского советника.
        - Никуда мы не пойдём. Мы все слышали, что сказал император. И ты тоже. Он совершенно ясно выразился. Мы прощены и теперь свободны. Никакой битвы не будет.
        Макрон обернулся к Катону с удивлённым выражением на лице, а тот лишь непонимающе замотал головой.
        - Что ты сказал? - в полном изумлении переспросил Нарцисс.
        - Никакой навмахии не будет. Так сказал император.
        - Ты спятил, что ли? Что ты несёшь?!
        Гладиатор нахмурился.
        - Мы отлично поняли слова императора. Он сказал, что нам не надо идти на смерть. И дал слово. Мы всё слышали, это были его собственные слова. А слово императора - закон! У нас тут в загонах вчера ходили слухи, что спектакль будет отменён. Кажется, так оно и случилось.
        - Ничего подобного он не подразумевал, идиот! Марш на корабли!
        Гладиатор обернулся к своим ближайшим сторонникам, они обменялись несколькими приглушёнными фразами, после чего он снова повернулся лицом к Нарциссу и скрестил руки на груди.
        - Мы прощены и теперь свободны. Так сказал император. Мы требуем, чтобы нас немедленно отпустили отсюда.
        - Вы требуете?! - Нарцисс чуть не подавился. - Да как ты смеешь, раб?! - Императорский советник перегнулся через балюстраду и заорал Тигеллину: - Центурион! Убей этого урода! И всех остальных, кто не желает выполнять приказы!
        Возникла пауза, воздух словно дрожал от напряжения - гладиаторы и прочие бойцы потянулись к рукоятям своих мечей. Центурион Тигеллин выступил вперёд из шеренги своих солдат и посмотрел на Нарцисса:
        - Да, мой господин?
        Нарцисс яростно ткнул в него пальцем:
        - Делай, что тебе приказано! Или тебя ждёт такая же участь! Выполняй!
        Тигеллин отступил назад в шеренгу, поднял щит и выхватил меч из ножен. Нервно перевёл дыхание и выкрикнул приказ:
        - Шестая центурия! Пилум… к бою!
        Раздался грохот калиг - гвардейцы одновременно выставили одну ногу вперёд и опустили наконечники своих пилумов, направив их на гладиаторов. Катон осмотрел людей, стоящих напротив него, и прикинул, что их, должно быть, по крайней мере, человек восемьдесят. Силы примерно равны, даже если ситуация выйдет из-под контроля. Стоящий рядом с ним Макрон сосредоточил внимание на главаре и проворчал:
        - А я-то надеялся, что больше никогда не буду драться с рабами. И уж во всяком случае, с гладиаторами.
        - Ставлю сестерций против денария, что этих ребят тренировали в гладиаторской школе в Риме, - тихо сказал Катон.
        Макрон глянул в его сторону. Гладиаторская школа при Большом цирке славилась по всей империи высоким качеством подготовки бойцов, которые в ней обучались. Макрон со свистом вдохнул:
        - Значит, нам здорово не повезло.
        Центурион Тигеллин, должно быть, разделял его озабоченность. Он велел одному из своих людей бежать к трибуну Бурру и просить у него подкреплений. Гвардеец бросился выполнять приказ, а Тигеллин поднял щит и повернулся лицом к гладиаторам:
        - Шестая центурия, вперёд! Шагом… марш!
        Шеренга преторианцев качнулась вперёд. Их парадные доспехи сияли на солнце, из-под них выглядывали безупречно белые туники. Прошло уже немало времени с тех пор, как Катон с Макроном сражались в шеренге рядовых, а не командовали боем, и Катон сосредоточился на том, чтобы держать шаг, не вырываясь вперёд. А главарь гладиаторов между тем протянул вперёд и вверх руку, обращаясь к Нарциссу:
        - Вели преторианцам остановиться! Иначе прольётся их кровь! И император тебя будет считать в этом повинным, вольноотпущенник! - В его голосе звучало злобное презрение.
        Катон быстро оглянулся назад и увидел, что Нарцисс с яростным выражением пялится на происходящее внизу, а его губы плотно сжались, так что рот превратился в узкую линию.
        - Гладиаторы! - выкрикнул главарь бунтовщиков. - Оружие к бою!
        Послышались резкие звуки вынимаемых из ножен мечей - звон и скрежет. Катон повыше поднял свой овальный щит, чтобы он прикрывал тело и нижнюю часть лица. Гладиаторы стояли менее чем в двадцати шагах от них. Позади них возвышалась ограда, тянувшаяся от берега озера до загородок загонов. Кучка ауксилариев стояла на башне позади ограды и смотрела на надвигающуюся схватку, а один уже кричал своим товарищам внизу, предупреждая их о возникшей опасности. В том направлении гладиаторам бежать нельзя, некуда, понял Катон. По сути дела, им вообще некуда бежать. Они могут лишь стоять и обороняться на одном месте и умирать там. Или же попробовать прорваться к кораблям. Те, кто уже погрузился на корабли, теперь толпились на носовых палубах и наблюдали за происходящим. Катон молился про себя, чтобы на них не накатило такое же безумное вдохновение, которое заставило их товарищей на берегу бросить вызов самому Нарциссу. К счастью, они были достаточно далеко и не слыхали небрежного замечания императора и жёсткой словесной перепалки, которую оно вызвало.
        Главарь гладиаторов чуть присел и выставил вперёд свой маленький круглый щит, готовый нанести удар в лицо любому, кто осмелится его атаковать. Руку с мечом он отвёл назад, приняв положение для колющего выпада. Остальные быстро последовали его примеру, рассредоточившись, чтоб обеспечить себе свободу манёвра. Катон не мог не поразиться различию в тактике боя между гладиаторами и преторианцами. Одни были натасканы как отдельная, самостоятельная боевая единица, они были настоящими специалистами в этой области, отлично владели техникой индивидуальной схватки, боя один на один. Именно это означало для них жизнь или смерть. А против них выступали солдаты элитного подразделения римской армии, вымуштрованные и обученные организованному бою в строю, плечом к плечу с товарищами, когда каждый - всего лишь часть общего, одной мощной военной машины.
        Тигеллин обратился к ним:
        - Сдавайтесь! Выдайте этого парня, и вас помилуют!
        - Провались ты в Тартар! - выкрикнул кто-то в ответ.
        Губы главаря гладиаторов раздвинулись в мрачной и злобной усмешке, и он плашмя ударил мечом по своему нагруднику.
        - Ну-ка, иди сюда, возьми меня!
        Глава двадцать четвёртая
        -Ну что же, пусть будет так, - холодно ответил ему Тигеллин. И скомандовал: - Шестая центурия, на месте! Пилум к бою!
        Катон с Макроном подравнялись, встав в одну линию с остальными, подняли пилумы и занесли их для броска, напрягли мышцы, готовые метнуть своё оружие, как только центурион даст команду. Катон переживал подобные мгновения не раз в прошлых сражениях и сейчас ожидал, что противник заколеблется и смешается. Но гладиаторы твёрдо стояли на месте, не двигаясь, вперив немигающие взгляды в преторианцев и напрягшись, готовые увернуться от первого броска противника.
        - Попытайся попасть в главаря, - сказал Макрон. - Если его свалить, остальные могут сдаться.
        Катон кивнул.
        - Пилум… в цель! - рявкнул Тигеллин.
        Катон со всей силой метнул свой пилум, вложив в бросок весь вес тела и отпустив древко лишь в самый последний момент. Дротик описал в воздухе дугу вместе с остальными пилумами, брошенными центурией Тигеллина. Они тучей взлетели в воздух, покрывая расстояние между двумя группами бойцов, затем, казалось, замедлили свой полёт в верхней точке траектории, прежде чем ринуться вниз, в цель. Гладиаторы в процессе своих тренировок выработали отличную реакцию и успели отскочить вбок, и пилумы упали между ними. Лишь несколько человек пострадало, одному острый наконечник воткнулся в макушку черепа, пройдя шею и достигнув тела. Катон видел, как этот человек пошатнулся от удара, потом замер на месте, прежде чем рухнуть лицом вперёд и исчезнуть из виду. Ещё двое были смертельно ранены, длинные и острые наконечники пилумов пронзили их тела насквозь. Ещё один - он стоял прямо напротив Катона - издал громкий вопль боли, когда острый наконечник пилума проткнул ему калигу и пригвоздил его ногу к земле. Остальные, сколь ни трудно было в это поверить, сумели избежать ранений.
        - Проклятье! - сказал Макрон. - А они здорово это умеют… Никогда не видел такой быстрой реакции.
        - Мечи наголо! - выкрикнул Тигеллин. - Вперёд!
        Катон схватился за оружие, плотно обхватил пальцами его обтянутую кожей рукоять; он отлично знал, как это опасно для бойца, если меч в бою выскользнет из ладони. Он выхватил меч из ножен и теперь держал его горизонтально, чтобы клинок был рядом с краем щита, лишь на полфута выступая вперёд за его поверхность. Остальные гвардейцы по обе стороны от него продолжали надвигаться на гладиаторов, держа наготове сверкающие мечи.
        Главарь гладиаторов, не раненный пилумами преторианцев, быстро убрал своё оружие в ножны и схватил один из дротиков, торчавших из земли. Крикнул своим сподвижникам:
        - Хватай пилумы, ребята, пусть они отведают собственного лекарства!
        И метнул пилум в гвардейцев, до которых оставалось менее двадцати шагов. Он не мог промахнуться - шеренга блестящих щитов и шлемов была совсем рядом. Пилум пробил щит преторианца рядом с Макроном и ударил того в защищённую кольчатой бронёй грудь. Вес застрявшего в щите дротика заставил солдата опустить левую руку, потом он издал крик боли, сбился с шага и выскочил из шеренги, сунул меч в ножны и высвободил руку из ремней щита. С руки потоком текла кровь.
        - Сомкнуть ряды! - инстинктивно крикнул Макрон. - Плотнее ряды сомкнуть!
        Несколько гладиаторов последовали примеру своего вожака, и ещё четверо гвардейцев свалились на землю, прежде чем Тигеллин отреагировал на новую угрозу и принял соответствующие меры.
        - Вперёд! - отчаянно заорал он. - В атаку!
        Макрон широко раскрыл рот и издал оглушительный рык, боевой клич. Он опустил голову и бросился вперёд. Катон скрипнул зубами и двинулся рядом с ним, не отставая. Гладиаторы сдвинулись теснее, готовясь принять удар атакующих. Те, у кого ещё были пилумы, сжали древки покрепче, готовые использовать их как пики. Раздался грохот и топот, потом послышался звон клинков, и преторианцы врезались в ряды противника.
        Макрон сразу же устремился на огромного германца с мощной грудью и длинными космами волос, стянутыми назад и завязанными в пучок на затылке. Тот поднял свой тяжёлый круглый щит и отвёл в сторону и назад правую руку с зажатым в ней серповидным клинком, фалькатой. Он оскалил зубы, взревел и бросился вперёд. Щиты сшиблись с грохотом, но удар Макрона оказался сильнее. При столкновении он налёг на щит всем своим весом, заставив германца отступить на пару шагов назад. Но тот оказался хорошо подготовленным бойцом и, быстро оправившись от удара, яростно отбил колющий выпад Макрона, отбросив в сторону острие его меча. Реакция и техника боя у него были отличные, но он был натренирован именно для индивидуального боя, один на один, и это его и погубило. Всё его внимание было сосредоточено на Макроне, и только в самый последний момент он заметил угрозу со стороны Катона, напавшего на него сбоку. Катон мощным ударом щита о щит сбил его с ног - германец упал на колени и согнулся, подставив под удар свою широченную спину. Катон, не колеблясь, нанёс удар, вонзив ему клинок между лопаток, распарывая мышцы и
рассекая рёбра. Высвободил меч, весь в крови, и сразу повернулся, прикрывшись от новой атаки.
        - Отлично сработано, мой милый, - заметил Макрон.
        Вокруг кипела схватка, гладиаторы держались твёрдо, сдерживая преторианцев и отражая их удары щитами или парировали их своими клинками, ловко ими орудуя. Тут Катон разглядел их вожака - тот как раз обрушил свой маленький щит на шлем кого-то из преторианцев, отшвырнув того в сторону. Гладиатор рванулся за ним и нанёс мощный секущий удар в незащищённое горло гвардейца, затем тут же выдернул меч назад и чуть присел, осматриваясь в поисках следующего противника. Катон отметил, что на земле уже валялось несколько преторианцев, но всего двое гладиаторов. Лишь латные доспехи и большие щиты спасали пока что гвардейцев от более крупных потерь в этом неравном бою.
        - Бой-то проигрываем, - заметил Макрон. - Надо что-то делать. Давай-ка принимать командование.
        Катон кивнул, не отводя глаз от поля боя. Это может привлечь к ним ненужное внимание, наверняка найдутся такие, кто удивится, как они легко и привычно взяли на себя управление боем - если, конечно, они выживут в этой схватке.
        Макрон набрал полную грудь воздуха и заорал:
        - Преторианцы, ко мне! Ко мне!
        Катон громким голосом повторил призыв. Ближайшие из их товарищей двинулись к ним, и вокруг них быстро образовалась небольшая группа, плотно сдвинув щиты и прикрывшись ими.
        - Сомкнуть ряды! Держать строй! - выкрикнул Макрон. - Не отступать! Помощь вот-вот придёт! Держитесь!
        Тигеллин повторил его слова, и на некотором расстоянии от них тут же сформировалась ещё одна такая же группа, ощетинившаяся щитами. Остальные продолжали драться, стоя спина к спине или же ввязавшись в индивидуальную схватку. Катон, стоя рядом с Макроном, высоко держал щит. Глянув вбок, он заметил Фусция, тот тяжело дышал. Глаза опциона были широко открыты, он злобно оскалил зубы. Но, несмотря на столь яростное выражение лица, руки у него тряслись, кончик клинка дрожал и смотрел в землю.
        - Так мы выстоим, - сказал ему Катон. - Если будем держаться вместе и сохранять боевой порядок.
        Фусций быстро взглянул на него, закивал и сразу отвернулся.
        Гладиаторы окружили их группу, но они никак не могли скоординировать свои действия и броситься в атаку одновременно. Вместо этого каждый из них вроде как избрал себе конкретного гвардейца и либо мерился с ним злобными взглядами, либо пытался сделать удачный выпад, чтобы обойти щит и нанести колющий удар. Некоторые делали обманные движения, а потом старались нанести удар. Но всякий раз им мешало то, что по обе стороны от избранной ими цели стояли другие гвардейцы, так что все их попытки оканчивались неудачей. Это был совсем не такой бой, к какому они привыкли, к которому их готовили, и они явно находились в замешательстве. И всё реже атаковали. Катон воспользовался этим и снова призвал их прекратить сопротивление:
        - Победить вы не можете! - прокричал он. - К нам идёт подмога, она будет здесь с минуты на минуту! Вас на куски разорвут, если будете продолжать сопротивляться! Сложите оружие!
        - Мы в любом случае погибнем, братья! - крикнул их главарь. - Либо там, развлекая римлян, либо здесь, сражаясь с римлянами! Будем биться до конца!
        С яростным воплем гладиатор бросился на гвардейца рядом с Фусцием и ударил его щитом, заставив преторианца выше поднять свой щит для отражения этого удара. Но гладиатор одновременно отвёл правую руку назад и нанёс удар широким крюком, проведя меч под щитом солдата, и вонзил его тому в пах. Удар был такой силы, что выбил у гвардейца весь воздух из лёгких и чуть не поднял его в воздух. Клинок распорол ему живот. С торжествующим рёвом гладиатор высвободил меч, отпрыгнул назад и замахал в воздухе окровавленным клинком.
        - Бей их! Бей их всех, братья!
        Ему вторил хор криков и воплей его сотоварищей, они сомкнулись вокруг двух групп преторианцев и снова набросились на них, рубя и колотя по щитам и шлемам.
        - Надо свалить этого их вожака, - пробурчал Макрон, отражая очередной удар мечом. - Как только он упадёт, им не устоять.
        Катон рискнул оглянуться назад, за императорский павильон, и увидел, что там уже торопливо строятся остальные преторианские центурии. Труба где-то за оградой протрубила сигнал тревоги, значит, и ауксиларии готовятся вступить в схватку. Однако у гладиаторов ещё было время, чтобы успеть порубить Тигеллина и его людей на куски. На смотровой площадке снова появился император, по-прежнему держа в руке кубок. И злобным взглядом уставился на эту свалку.
        - Что это такое?! Кто это дал приказ начинать бой?
        Катон прочистил глотку и рявкнул:
        - Давай, за дело!
        Макрон кивнул и чуть присел, перенося весь вес на одну ногу и готовясь к рывку.
        - Готов?
        - Готов.
        - Тогда вперёд. Расступись!
        Макрон отступил назад, за внешний ряд их обороны, Катон последовал за ним. И Макрон тут же отдал новую команду:
        - Сомкнуть ряды!
        Фусций и гвардеец, стоявший справа от Макрона, сдвинулись ближе друг к другу, а Катон с Макроном обошли их сбоку, пока не оказались прямо напротив вожака гладиаторов. Тут Катон выдвинулся вперёд, протиснувшись между двумя своими товарищами и крича на ходу:
        - Дай дорогу!
        Гвардеец отступил в сторону и пропустил их. Макрон пристально уставился на вожака, стоявшего всего шагах в восьми перед ним.
        - Нападаем, когда он делает следующий выпад. По моей команде.
        Катон покрепче ухватил рукоять меча и почувствовал, как в жилах забурлила кровь. Мышцы закололо, как всегда, от напряжения перед схваткой. Гладиатор впился взглядом в Макрона, а тот улыбнулся и поманил его к себе, приглашающе помахав клинком:
        - Ну, давай! Померяемся силами, если у тебя духу хватит!
        И чуть сдвинул щит вбок, открывая грудь, словно насмехаясь над противником.
        Гладиатор нахмурил брови и проорал:
        - Так сдохни, ублюдок!
        И бросился вперёд, нацелив меч в горло Макрона. Тот опустил щит ещё ниже и взмахнул мечом, парируя выпад. Гладиатор же в последний момент сделал финт и изменил направление удара, нацелив меч между шлемом и плечом Макрона. В тот самый момент Катон прыгнул на него, ударил гладиатора щитом в бок и одновременно нанёс рубящий удар мечом по вытянутой руке противника. Лезвие глубоко вонзилось в мышцу и ударилось о кость. Гладиатор судорожно затряс рукой, пальцы на рукояти меча разжались, и оружие отлетело вбок, ударившись о двойную кольчугу на плече Макрона. Вожак зашатался, отступил назад и издал жуткий животный вопль ярости и боли. Из раненой руки хлестала кровь. Его товарищи раздались в стороны, оттаскивая его подальше от преторианцев и с ужасом глядя на своего вожака. Его правая рука безвольно свисала вдоль тела. Он швырнул на землю свой щит и ухватился левой рукой за раненую правую, пытаясь остановить кровь.
        - Вперёд, - тихо скомандовал Макрон Катону. - Надо его прикончить.
        Они осторожно двинулись вперёд, следя за противником, но гладиаторы держались на расстоянии. Их главарь сидел, скорчившись, на земле, плотно сомкнув веки и пытался пересилить боль от раны. Макрон подскочил к нему и встал прямо над ним, а Катон продолжал наблюдать за остальными, подняв щит и держа его наготове на случай, если кто-то прыгнет вперёд на помощь вожаку.
        - С вашим предводителем покончено! - выкрикнул Макрон. - Конец ему! Оружие в ножны, если не хотите погибнуть здесь вместе с ним!
        Возникла пауза, остальные гладиаторы ждали реакции своего главаря. Макрон в ярости скрипнул зубами и рявкнул:
        - Выполняйте команду! Делайте, как я сказал, иначе не будет вам никакой пощады!
        Один из гладиаторов неуверенно сунул меч в ножны. Его примеру последовал ещё один, потом и другие. Остальные отодвинулись подальше от преторианцев и тоже выполнили приказание Макрона. Их раненый вожак остался сидеть, где сидел, с яростью оглядываясь по сторонам.
        - Продолжайте драться! - крикнул он. - Отбивайтесь! Ведь император обещал вам свободу! Так деритесь же за неё, иначе её у вас снова отнимут!
        - Это п-п-парень всё в-в-врёт! - пьяно заорал с площадки Клавдий. - Ничего т-т-такого я не об-б-бещал! Наглец какой! Уб-б-бейте его! Уб-б-бейте всех, кто отказывается сложить оружие! Быстро! - Он махнул рукой в сторону противоположного берега озера, откуда донеслись жидкие, явно издевательские аплодисменты. - Не испытывайте больше их т-т-терпение!
        Вожак гладиаторов понял, что проиграл. Он поднял взгляд на Макрона и тихо сказал:
        - Только сразу!
        Макрон кивнул. Гладиатор протянул свою целую руку и ухватился за колено Макрона. И откинул голову назад и вбок, подставив шею и ключицу. Макрону было известно, что этих бойцов специально учат умирать на арене, не выказывая страха, и только лёгкое подрагивание руки гладиатора, цеплявшейся за его колено, показывало истинные его чувства. Прислонив щит к ноге, Макрон поднял меч и нащупал ямку под ключицей обречённого. Потом прижал кончик меча к этому месту, несильно, даже не распоров кожу.
        - Готов? - спросил он.
        Гладиатор кивнул и закрыл глаза.
        - На счёт «три», - тихо сказал Макрон. - Один, два…
        Он изо всех сил вонзил меч в тело, так что клинок сразу дошёл до самого сердца. Нажим заставил гладиатора охнуть, его нижняя челюсть отвалилась, глаза открылись и вылезли из орбит. Макрон повернул меч в ране и выдернул его, и из открытой раны мощным фонтаном брызнула кровь. Гладиатор покачался, потом упал на спину, уставившись в небо, последний раз вздохнул и умер. Вокруг стояла полная тишина, никто не шевельнулся, потом Катон услышал крики и команды и топот калиг. Это трибун Бурр вёл к ним остальные когорты. Эти звуки привлекли внимание нескольких гладиаторов, и они отступили назад, к ограде. Их примеру последовали некоторые другие, потом ещё больше, пока перед преторианцами не осталась всего горсть бойцов, по-прежнему при оружии. Они стояли и злобно и вызывающе смотрели на гвардейцев.
        - Шестая центурия! - скомандовал Тигеллин. - Стройсь!
        Солдаты бросились строиться в шеренгу. Макрон задержался, воспользовался подолом туники убитого гладиатора, чтобы стереть кровь со своего клинка, потом они с Катоном присоединились к остальным. На земле осталось лежать несколько тел, по большей части преторианцев; раненые стонали от боли.
        - Последнее предупреждение! - крикнул Тигеллин оставшимся с оружием в руках гладиаторам, всё ещё не желавшим сдаться. - Мечи в ножны, или вы умрёте!
        - Тогда лучше уж умереть! - ответил один из них, высокий и мускулистый человек восточной наружности. Его тёмные губы растянулись в яростном оскале, и он бросился вперёд, на преторианцев. Завязалась новая схватка, последовал быстрый обмен ударами - он напал на одного из своих врагов и заставил его отступить. Но тут двое других преторианцев навалились на него с обеих сторон. Он ухитрился парировать один выпад, но тут же получил удар мечом в бок. Он со стоном отпрянул от ранившего его клинка, но тут же получил ещё - в другой бок и в грудь. Ещё несколько безжалостных ударов, и он рухнул на землю и замер, истекая кровью.
        Жестокий конец его безнадёжной выходки окончательно лишил остальных, ещё не сложивших оружия, силы духа. И они вложили мечи в ножны и отошли назад. Позади них, на дорожке за оградой, уже появился отряд ауксилариев с пилумами наготове.
        - Как раз вовремя, - кислым тоном прокомментировал их появление Макрон.
        Минуту спустя на сцене появился трибун Бурр и тут же расставил своих людей по обе стороны от шестой центурии лицом к гладиаторам. После чего промаршировал к смотровой площадке и отдал честь императору:
        - Какие будут приказания, государь?
        На лице Клавдия было ледяное, безжалостное выражение. Пальцами одной руки он барабанил по балюстраде, в другой по-прежнему крепко сжимал кубок с вином.
        - Для тех, кто не п-п-повинуется императору, может быть одно нак-к-казание. Я бы всех вас велел перерезать, прямо здесь и прямо сейчас… если бы не вон то отребье. - Клавдий кивнул в сторону противоположного берега и толпы, что усеивала пляж и склоны ближайших к озеру холмов. Доносившиеся оттуда недовольные хлопки как раз достигли крещендо. - А так, - продолжал он, - вы ум-м-мрёте вон там, на озере. И это будет только справедливо. Бурр!
        - Да, государь?
        - Отведи этих подонков на корабли. Быстро!
        - Есть, государь!
        Недовольно оскалившись напоследок, Клавдий отвернулся от балюстрады и пошёл внутрь павильона. Бурр прошёл сквозь ряды своих солдат и приблизился к гладиаторам. Уперев руки в боки, он уставился на них.
        - Вы слышали, что сказал император. Ступайте на корабли! На вашем месте я бы приложил все силы, чтобы представление было по высшему классу. Произведёте должное впечатление на толпу, тогда некоторые из вас уйдут отсюда живыми. Пошли!
        И гладиаторы побрели к поджидавшим их кораблям.
        - Быстрее! - заорал Бурр им вслед. - Вы уже и без того слишком долго тут болтались! Бегом, ублюдки, а не то я прикажу своим ребятам подгонять вас пилумами в задницу!
        Гладиаторы прибавили шагу и рысью двинулись к берегу. Один из них задержался и боязливо приблизился к трибуну.
        - В чём дело? - рявкнул Бурр.
        - Господин, командующий нашим флотом убит. - Гладиатор показал на гладиатора, которого уложил Макрон. - И у нас теперь нет командира.
        - Вот ты и будешь командиром. - Бурр ткнул его пальцем в грудь. - Получил назначение? Вот и действуй. И проваливай с глаз моих!
        Гладиатор боязливо поклонился и бегом бросился к самому большому кораблю под алым вымпелом, трепетавшим на мачте. Когда последний гладиатор забрался на палубу, сходни втянули на борт и бойцы собрались на корме, чтобы нос поднялся достаточно высоко и гребцы смогли отвести судно от берега. На взгляд Катона и Макрона, которые принимали участие в кампании против пиратов, все эти манёвры жалкого флота, управляемого якобы персами и греками, представлялись довольно неуклюжими. И тем не менее при виде этих вроде как боевых судов, выходящих на гладь озера и выстраивающихся в боевую линию, толпа на том берегу вскочила на ноги и заорала от восторга. Недовольное хлопанье ладоней смолкло.
        Поскольку гладиаторы больше не представляли опасности для императора, трибун Бурр увёл свою когорту, а шестая центурия заняла прежние позиции вокруг павильона. Мёртвые тела уже убрали солдаты вспомогательного отряда, а ранеными поспешно занялся императорский лекарь, которому вовсе не хотелось пропускать спектакль, разворачивающийся на глади озера.
        Как только флоты выстроились в центре озера в две боевые линии в полумиле друг от друга, центурион Тигеллин обошёл своих людей. Катон с Макроном при его приближении вытянулись по стойке «смирно». Тигеллин остановился и некоторое время внимательно их разглядывал, прежде чем заговорить.
        - Вы там быстро сообразили, - тихо сказал он. - Когда скомандовали собраться вместе.
        - Нам показалось, что это будет самая лучшая тактика в той ситуации, мой господин, - ответил Макрон.
        - Понятно. Такое впечатление, что ты привык командовать. Если не знаешь, то можно подумать, что ты раньше был командиром. Опционом или даже центурионом.
        Макрон, не моргнув глазом, ответил:
        - Спасибо, господин.
        - Это вовсе не комплимент, Калид. Это результат наблюдения. Скажи-ка, как это вы, двое рядовых, сумели быстро сориентироваться и вести себя так, как люди, привыкшие командовать?
        Не оставалось ни малейших сомнений: центурион что-то заподозрил.
        Макрон спокойно сложил губы куриной гузкой:
        - Тут нечему удивляться, господин. Когда человек поучаствует во многих кампаниях, как мы, он быстро соображает, что требуется в данной ситуации. Мы не раз попадали в такое положение, когда наш центурион выбывал из строя, получал по башке, к примеру. И опцион тоже. И тогда кому-то приходилось брать командование на себя. Со мной много раз так бывало, и с Капитоном тоже. Любой ветеран на такое способен, если он и впрямь стоящий солдат.
        Тигеллин некоторое время обдумывал его ответ, потом кивнул:
        - Да, так и должно быть. В таком случае, это просто отлично, что вы оказались на моей стороне. Когда настанет время, несколько умелых и решительных людей смогут изменить судьбу Рима. - Центурион подошёл ещё на шаг ближе и оглядел их обоих с головы до ног. - Вы явно нечто большее, чем я раньше думал. И лучше бы, чтобы это нечто оказалось в вашу пользу.
        Катон нахмурился.
        - Не понял, мой господин?
        - Мне надо кое-что прояснить. И если окажется, что вы двое не то, за что себя выдаёте, тогда вы быстренько присоединитесь к Луркону. Так быстро, что и охнуть не успеете.
        Ответа он ждать не стал, просто повернулся на каблуках и пошёл прочь. Катон озабоченно поглядел ему вслед и вздохнул:
        - Кажется, мы по уши в дерьме, мой друг.
        - Да ерунда всё это! - ответил Макрон. - У нас отличное прикрытие, прекрасная легенда. К тому времени, когда он что-то на нас накопает, мы уже сделаем своё дело и будем уже далеко от Рима. Если, конечно, Нарцисс выполнит свои обещания.
        - Нет уж, мы сидим в дерьме, как я уже сказал. - Катон всё смотрел вслед удаляющемуся Тигеллину. Потом добавил: - Надеюсь, ты был прав на его счёт.
        Их разговор прервал звук труб, раздавшийся по ту сторону павильона, и они обернулись к озеру. Между двумя флотами встали на якорь две баржи, между ними натянули канат, с которого свешивалась большая корзина, набитая камнями. Как только раздался сигнал труб, люди на баржах обрубили канат и корзина с плеском упала в воду.
        Макрон нахмурился:
        - Это ещё что такое?!
        Они продолжали напряжённо вглядываться. Вода в центре озера между баржами вдруг забурлила, и из неё поднялись три сверкающие острия, а затем рука, сжимающая длинное древко. С него потоками стекала вода. Макрон удивлённо замотал головой.
        - Что это за явление?
        Катон улыбнулся:
        - А это маленькое вступление, придуманное Аполлодором на радость и потеху публике.
        Теперь уже стало понятно, что это было такое - огромное изображение Нептуна с трезубцем, раскрашенное золотой краской; когда противовес - корзина с камнями - опустился на дно озера, эта впечатляющая фигура футов двадцати высотой, тот самый сюрприз, который инженер обещал Клавдию, вознеслась из воды и встала в центре озера. Вода плескалась у ног морского бога, создавая впечатление, что это сооружение стоит на поверхности. С противоположного берега донёсся взрыв восхищённых воплей, и на склонах холмов, запруженных толпами зрителей, замелькали и затрепетали разноцветные флажки и тряпки - народ таким образом выражал своё одобрение и восторг.
        - Ух ты, как здорово! - Макрон довольно улыбнулся. - Умно придумано!
        А команды двух барж между тем принялись лихорадочно грести, направляя свои посудины к берегу, стараясь поскорее уйти подальше от готовых вступить в сражение двух флотов. Прозвучал новый сигнал труб, и навмахия началась. Со стороны обоих сближающихся флотов - по двадцать судов в каждом - раздались воинственные крики, а за ними последовала размеренная барабанная дробь, задающая темп гребцам на каждом корабле. Вёсла ударили по воде, сперва довольно неуклюже, вразброд, и эти небольшие боевые корабли двинулись навстречу друг другу, постепенно набирая скорость. Некоторые шли быстрее и вырвались вперёд, сломав чёткую линию построения, и общее движение стало более хаотичным, поскольку неумелые рулевые не могли строго держать курс.
        - Не самый впечатляющий пример демонстрации морского искусства из всех, что я видел, - заметил Катон. - На настоящем флоте даже самая молодая команда даст этому сброду сто очков вперёд.
        - Да уж, да уж, - раздражённо ответил Макрон. - Может, перестанешь наконец разыгрывать из себя большого знатока и будешь просто любоваться зрелищем?
        Катон посмотрел на друга:
        - Я просто отметил их неумение как старый солдат…
        - Ладно, хватит.
        Командные корабли были уже на расстоянии броска дротика друг от друга, и Катон заметил, что с палубы каждого корабля тонкой струйкой поднимается дым. Секунду спустя стрела, выпущенная с одного из кораблей под синим вымпелом, прочертила в небе огненную дугу, оставляя за собой дымный след, обозначивший траекторию её полёта. Стрела упала в озеро в добрых пятидесяти футах от носа ближайшего вражеского корабля.
        - Вот оно, хвалёное восточное искусство стрельбы из лука, - засмеялся Макрон. - Промазали!
        Неудачный пуск первой стрелы, не долетевшей до цели, не остановил неумелых стрелков на обоих кораблях - они выпустили ещё кучу стрел, и поверхность озера покрылась маленькими всплесками. И тут два корабля сблизились. Не было никаких манёвров, попыток избрать более выгодный курс, чтобы пустить в дело таран, два судна просто врезались друг в друга, столкнулись носами. Хилая мачта на греческом корабле переломилась где-то у самого основания и рухнула вперёд, потянув за собой весь такелаж, который тут же накрыл бойцов, столпившихся на носовой палубе. С берега донеслись возбуждённые крики. Пока бойцы старались освободиться от упавших на них снастей, их противники начали метать абордажные крюки, зацепили повреждённый корабль и начали подтягивать его к себе, после чего бросились на палубу вражеского судна. С берега было плохо видно, что там происходит, лишь мелькание и блеск мечей и доспехов, так что было не понять, кто кого одолевает.
        В схватку вступало всё больше кораблей, таких же неуклюжих, а те, что оказались самыми медлительными, теперь получили отличную возможность взять самый выгодный курс, выбрать себе цель и нанести удар тараном. Первая такая атака была проведена грубо и бездарно, скорость нападающего корабля оказалась слишком малой, чтобы таран проткнул корпус судна противника. Гребцы сдали назад, отвели свой корабль на небольшое расстояние, желая попробовать снова, но в результате на них на полной скорости налетел другой неприятельский корабль. Во все стороны полетели обломки сломанных вёсел, невеликий корабль весь вздрогнул от удара и отлетел вбок, сбросив в воду множество бойцов. Некоторые из выпавших за борт, что были в доспехах, очень недолго держались на поверхности, а потом вес боевого снаряжения утянул их на дно. Мощный удар таранящего судна принёс негативный результат и для атакующих: жаровня, которой они пользовались для поджигания стрел, опрокинулась, разбросав вокруг пылающие угли, засыпав ими всю палубу, отчего просмолённый такелаж немедленно вспыхнул. И очень скоро корабль запылал, и пламя, раздуваемое
лёгким бризом, дующим вдоль озера, охватило также и корпус пробитого тараном судна. Схватка прекратилась: бойцы обеих сторон теперь думали только о спасении, отчаянно срывая с себя доспехи, прежде чем прыгнуть в воду и ухватиться за что угодно, что помогло бы им держаться на воде.
        - Бедолаги, - пробормотал Катон, тогда как остальная публика орала и визжала от восторга.
        Через два часа после сигнала о начале сражения поверхность озера была вся усеяна обломками судов. Один корабль затонул, ещё три горели. На палубах остальных, сцепленных абордажными крюками, ещё шли сражения и отдельные схватки под восторженные крики толпы, жующей продукты, выданные им ранее императорскими чиновниками. Наблюдая за ними и прислушиваясь к доносившимся изредка из павильона замечаниям и комментариям, Катон пришёл к выводу, что представление замечательно удалось в качестве отвлекающего манёвра для поражённого голодом населения столицы. Если восторги и восхищение, вызванные этим зрелищем и раздачей продуктов, продлятся ещё день или два, значит, навмахия успешно выполнила поставленную задачу.
        Тут его внимание привлёк стук копыт, приближающийся к озеру. Он обернулся и увидел императорского курьера, галопом скакавшего по берегу от дороги, ведущей из столицы. Всадник низко склонился к шее лошади, понукая её, а от той во все стороны летели клочья пены - с боков и из пасти. Перед павильоном он резко натянул поводья, спрыгнул с седла и бросился вверх по лестнице, ведущей к императорской ложе.
        - Интересно, чего это он так торопится? - Макрон почесал щёку. - Скверные новости?
        - Когда это было в последний раз, когда приходили хорошие новости? - вопросом на вопрос ответил Катон.
        Они повернулись обратно к озеру и стали смотреть на продолжающееся сражение, но Катона не оставляли мысли о том, что за вести заставили курьера так спешить. Уже начинало темнеть, солнце опустилось за горизонт. Снова протрубили трубы, и по этому сигналу уцелевшие корабли обоих флотов стали расходиться и медленно и неуклюже двигаться к тому берегу, на котором возвышался императорский павильон. Они причаливали по обе стороны от павильона, и теперь стало видно, что «персидский» флот выиграл бой в этот первый день представления. Корабли один за другим приставали к берегу, и их вымотанные команды и бойцы, шатаясь, выгружались по сходням на песок пляжа, где их быстро разоружали и уводили в загоны бдительные ауксиларии.
        Макрон пихнул Катона в бок и ткнул пальцем в сторону:
        - Гляди-ка, а это не Септимий?
        Катон посмотрел в том направлении, что указывал Макрон, и увидел четверых мужчин, нагруженных мехами с вином, которыми командовал человек в простой красной тунике дворцового слуги. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Макрон прав.
        - Да, это он.
        - И что это он здесь делает?
        - Видимо, хочет что-то сообщить Нарциссу.
        Макрон печально посмотрел на Катона:
        - Ну, спасибо тебе, а то я сам не догадался.
        Они продолжали наблюдать, как эта группа пробиралась между рядами преторианцев, направляясь прямо к Катону и Макрону. Когда они подошли ближе, Септимий указал на мехи и провозгласил:
        - Это в знак благодарности императорского величества его верным солдатам!
        Септимий щёлкнул пальцами, и один из его людей стал развязывать горловину своего меха. Септимий подошёл ещё ближе к обоим гвардейцам, продолжая сиять довольной улыбкой, и заговорил тихим и напряжённым тоном:
        - Нарцисс прислал меня, как только курьер передал своё сообщение. Это был единственный способ сообщить вам, не привлекая ничьего внимания. Не говорите ни слова. Берите вино и слушайте.
        Септимий оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости, потом перешёл на шёпот:
        - Скверные новости из Остии. Корабли с зерном с Сицилии попали в шторм и погибли. Уцелели только два судна, но им пришлось сбросить большую часть зерна за борт.
        Макрон тихо присвистнул.
        - Положение становится ещё более хреновым.
        - Не то слово, - сухо ответил Септимий. - Император так рассчитывал на это зерно, надеялся с его помощью сохранить в Риме спокойствие и порядок и после навмахии… А теперь…
        Он не закончил фразу, но Катон и без этого сразу представил себе тот хаос, который воцарится на улицах столицы, как только люди узнают, что теперь уже ничто не может спасти их от голода. Он потянулся к меху с вином, который один из рабов тут же протянул ему. Он тихо спросил Септимия:
        - И что Нарцисс намерен теперь предпринять?
        - Да он практически ничего не может сделать. Теперь это дело преторианской гвардии - любой ценой поддерживать порядок в столице. Префект Гета предложил сразу же вернуться в город, призвать остальные части гвардии и начать готовиться к обороне императорского дворца, здания сената и храмов. Клавдий останется на ночь здесь, утром снова будет присутствовать на играх, а потом вместе с остальным своим семейством незаметно отсюда смоется.
        - А чего Нарцисс хочет от нас? - спросил Макрон.
        - Пока ничего. Просто будьте наготове, потом он даст вам знать.
        - Есть одна вещь, которую мы вполне могли бы сделать, - сказал Катон. - Кое-что такое, что очень нужно сделать прямо сейчас.
        - Что именно?
        - Найти зерно, которое было вывезено с того склада. - Катон пристально посмотрел Септимию прямо в глаза. - Скажи Нарциссу, что мы должны его найти. Преторианской гвардии не удастся долго продержаться против толпы. Теперь только это зерно может спасти императора.
        Глава двадцать пятая
        На следующий день, как только внимание зрителей сосредоточилось на продолжении битвы на воде озера, император незаметно уехал, сопровождаемый только императрицей, Нероном и Британиком. Большая часть свиты осталась в павильоне, прикрывая его отсутствие. Трибун Бурр оставил на озере первую центурию своей когорты, чтобы охранять павильон и прикрывать отсутствие императора. Остальные его люди построились в колонну позади пустых загонов для заключённых и сначала двинулись по редко используемой дороге между холмами и только потом выбрались на главную магистраль, ведущую в Рим. Вскоре после полудня они достигли городских ворот и сразу же увидели, какие меры безопасности уже успел принять префект Гета. Солдаты когорт городской стражи, которые обычно охраняли ворота в город и собирали въездную пошлину, были разосланы патрулировать улицы, а их место заняли преторианцы.
        Внутри городских стен было тихо и спокойно, улицы были почти пусты, поскольку большая часть обитателей Рима в это время наслаждалась зрелищами на Альбанском озере. Все основные перекрёстки были заняты секциями караульной стражи. Когда колонна преторианцев пересекла Форум и приблизилась к императорскому дворцу, Катон заметил, что двери во все окрестные храмы закрыты, а перед входами в них сооружены баррикады, ощетинившиеся заострёнными кольями. Позади баррикад стояли солдаты-преторианцы. Такие же оборонительные сооружения были возведены и перед дворцовыми воротами. Как только императорская семья и её эскорт без помех проследовали внутрь, ворота во дворец были закрыты и заперты тяжёлыми брусьями, задвинутыми в мощные железные скобы - для ещё большей безопасности.
        - Дворец смотрится прямо как крепость, - тихо заметил Макрон, осмотрев все эти приготовления к обороне дворцового комплекса. Изнутри к стене по обе стороны от ворот были придвинуты фургоны, накрытые досками, образовав своего рода дополнительные площадки для защитников. На земле под фургонами уже лежали связки дротиков.
        Катон пожал плечами:
        - Возможно. Но одни только преторианцы могут даже не надеяться перекрыть все входы внутрь. На стены во многих местах совсем нетрудно взобраться. Это просто демонстрация силы. Префект всего лишь рассчитывает предупредить народ, когда люди вернутся с озера.
        - Ну, они, конечно, будут тихо себя вести, как только увидят, что повсюду стоят солдаты, - уверенно сказал Макрон.
        - Ты так думаешь?
        - Конечно. Это ж сущее безумие - броситься на преторианцев и когорты городской стражи. Их просто всех перебьют.
        - Но они уже на грани такого безумия. И голод окончательно доведёт их до ручки, им уже нечего будет терять. К тому же, в любом случае, преторианцы скоро тоже останутся без жратвы. И ослабнут, и даже, может быть, будут испытывать искушение примкнуть к голодной бунтующей толпе. - Катон понизил голос. - И когда это произойдёт, люди, которые прячут зерно, станут настоящими хозяевами Рима.
        Он огляделся по сторонам, ещё раз осмотрел приготовления к обороне дворца, заметил, что на вершине Палатинского холма толпятся солдаты, расставленные по балконам и террасам.
        - Дворец и впрямь выглядит как крепость, но он легко может превратиться в ловушку и даже в тюрьму.
        Макрон повернулся к нему:
        - Что ты хочешь сказать?
        - А то, что императорская семья окружена войсками префекта Геты. Здание сената закрыто, и готов спорить, что скоро в городе введут комендантский час, и он будет сохраняться, пока кризис не разрешится тем или иным образом. В такой ситуации с императором и его семьёй может произойти всё что угодно, а Гета просто выдаст потом городу и миру любую сказку, какую только придумает. А как только спрятанное зерно начнут раздавать народу, он немедленно выразит благодарность и признательность тем, кто спас его от голодной смерти. К этому времени, когда Гета отменит комендантский час, в Риме, вполне возможно, будет уже новый император или вообще никакого императора не будет.
        Макрон с минуту обдумывал эти слова, прежде чем ответить.
        - Ты опять гоняешься за тенью, мой милый. Все нынешние события вызваны всего лишь тем, что корабли с Сицилии погибли в шторме. Освободители никак не могли этого предвидеть.
        - Верно, не могли, однако они готовы воспользоваться этой внезапно открывшейся возможностью. Поверь мне, Макрон, если они намерены нанести удар, они это сделают очень скоро. Очень скоро.
        Катон посмотрел туда, где трибун Бурр совещался со своими командирами. Позади них, из небольшой двери под лестничным пролётом, спускавшимся с роскошного крыльца перед главным входом во дворец, появился префект Гета. Бурр и прочие командиры, как только его увидели, вытянулись по стойке «смирно». Гета отдал несколько приказаний, и группа разошлась, а сам он вернулся во дворец. Тигеллин прошёл через двор к своей центурии и крикнул, чтобы все его слушали:
        - Парни, префект говорит, что в ближайшие дни на улицах столицы вспыхнут беспорядки. Бунт, с которым мы имели дело в прошлый раз, был всего лишь зачином, преамбулой к тому, чего следует ожидать на этот раз. Поставок продовольствия в город, видимо, уже не будет, все запасы истощены. Запасов, что имеются во дворце, хватит только на то, чтобы мы пару дней продержались на половинном рационе. С нынешнего дня рационы уменьшаются ещё на треть.
        Кто-то застонал, кто-то недовольно забурчал, кто-то злобно выругался, а Тигеллин набрал в грудь воздуху и заорал:
        - Молчать! Разговорчики в строю! Мне и самому не больше вашего хочется сидеть на урезанном пайке! Но приказ есть приказ, и его надо выполнять, а наш долг - охранять императора. Шестая центурия занимает посты в жилых покоях императорской семьи. Если не считать этих варваров, этих громил, германских телохранителей, мы - последняя линия обороны! - Он сделал паузу, давая всем время переварить его слова. - Всем надлежит соблюдать особую бдительность! И выполнять все приказы без всяких там пререканий. Без пререканий, господа! Времена нынче сомнительные, опасные. Когда всё кончится, единственное, что будет иметь значение, это как мы выполняли свой долг. Опцион Фусций разведёт вас по постам. На рассвете когорту сменят. Это всё.
        Тигеллин передал опциону пачку восковых табличек и отступил в сторону, а Фусций вышел вперёд, расправил грудь и отдал приказ:
        - Шестая центурия, за мной!
        Гвардейцы двинулись за своим опционом, а Тигеллин какое-то время шёл рядом с Катоном и Макроном.
        - Будьте готовы выполнить мой приказ, - тихо сказал он им. - Каким бы ни был этот приказ. Понятно?
        - Есть, господин! - так же тихо ответил Катон, и Тигеллин отошёл от колонны и остановился, глядя на проходящую центурию.
        Опцион во главе колонны поднялся по широкой лестнице и через главный вход прошёл во дворец. Здесь повсюду были видны приготовления к обороне, предпринятые префектом: у всех входов и выходов стояли солдаты - у дверей в помещения для рабов, в комнаты слуг. Некоторые двери были вообще закрыты и заперты, да ещё и забаррикадированы тяжёлой мебелью. Императорские покои располагались на самой вершине Палатинского холма, их окна смотрели на Форум. Они состояли из целой серии спален, кабинетов и садов при них, террасами спускающихся по склону. В покои был только один вход со стороны других помещений дворца, но предприимчивый человек мог легко взобраться на стену снаружи, так что Фусций расставил своих людей с учётом такой опасности. Опцион сверился с восковыми табличками, что вручил ему Тигеллин, и ткнул пальцем в Макрона:
        - Калид! Ты и Капитон, ваш пост на балконе императорского кабинета.
        Макрон кивнул, и они с Катоном поднялись по лестнице на окружённый колоннами балкон. Фусций махнул рукой остальным солдатам и указал им на самый большой из террасных садов. Когда они ушли, Макрон повернулся к Катону:
        - Чего это Тигеллин там вякал такое воодушевляющее? Единственное, что имеет значение, это как мы слушаемся приказов, а?! - Макрон надул щёки. - Кажется, ты был прав насчёт происходящего. Императору и впрямь грозит реальная опасность.
        В этот момент за стеной, внутри кабинета раздались шаги, и Макрон с Катоном быстро выпрямились по стойке «смирно», повернувшись спиной к пилонам по обе стороны от двери, ведущей с балкона внутрь. Боковым зрением Катон увидел Клавдия. Император прохромал к своему письменному столу и опустился на табурет с мягкой подушкой. Двое германцев-телохранителей молча заняли посты по обе стороны и чуть позади своего хозяина. Перед столом появились префект Гета, Нарцисс и Паллас, за ними Агриппина. Нарцисс оглянулся на гвардейцев, охраняющих вход с балкона, и на мгновение на его лице мелькнуло удивление, но он тут же заставил себя забыть про это и принять обычное нейтральное выражение.
        Клавдий ткнул пальцем в Гету:
        - Твой рапорт, префект.
        - Государь, у меня во дворцовом комплексе шесть когорт. Три стоят на постах до утра, три отдыхают. Остальные когорты взяли под контроль городские ворота, Форум и здание сената. Я приказал приостановить заседания сената, пока мы не справимся с кризисом.
        - Да неужели? - Император метнул в префекта острый взгляд. - И от чьего же имени ты отдал такой приказ?
        - От твоего, император. Ты в тот момент ещё был в пути, возвращался в город. Я решил, что это будет самое лучшее - действовать сразу и быстро, чем откладывать решения и рисковать. Так будет безопаснее для самих сенаторов.
        Клавдий подумал и кивнул:
        - Очень хорошо, только я не п-п-потерплю, чтобы мои командиры и впредь отдавали подобные п-п-приказы от моего имени. Это п-п-понятно?
        - Да, государь. Прошу прощения.
        Возникла напряжённая пауза, потом Клавдий заговорил снова:
        - Итак, господа, что будем делать? В Риме миллион людей населения, и почти ничего, чтобы их к-к-кормить. Я полагаю, во все г-г-города и сёла в радиусе по крайней мере ста миль разосланы п-п-приказы направить сюда всё продовольствие, какое они т-т-только могут собрать. Так?
        Нарцисс кивнул:
        - Так, государь. Я повсюду разослал курьеров сразу, как только узнал, что корабли погибли. Они повезли приказ реквизировать любое имеющееся продовольствие и средства транспорта и направить всё это в Рим.
        - И тоже от моего имени, надо полагать?
        - Да, государь, - ответил Нарцисс. - Как уже отметил префект, нельзя было терять времени.
        - Понятно. - Клавдий посопел. - Т-т-такое впечатление, что управление Р-р-римом может отлично осуществляться и в моё отсутствие.
        Снова возникла напряжённая пауза, прежде чем Клавдий заговорил снова:
        - Как бы то ни было, даже если п-п-продовольствие будет реквизировано, оно прибудет в Рим в недостаточных количествах, чтобы спасти народ от голода. Так или не так?
        - Увы, государь, это так, - ответил Нарцисс. - Именно поэтому ты и твоя семья должны уехать из Рима, пока опасность не минует.
        - Уехать из Рима?
        - Да, государь. И чем скорее, тем лучше. Прежде чем толпа вернётся с Альбанского озера и узнает, что произошло с кораблями, вёзшими зерно. Как только они об этом узнают, начнётся паника и беспорядки. И императорская семья окажется в опасности.
        - Ерунда, - перебил его Гета. - Мои люди позаботятся об их защите.
        - У тебя под командой девять тысяч человек, - сказал Нарцисс. - Толпа тебя пересилит, соотношение будет сто к одному. Даже преторианская гвардия не сможет устоять при таком перевесе.
        - Ничего, сыграем и в такую игру. Пусть только попробуют сюда прорваться, сам тогда увидишь, что произойдёт.
        - Если они перелезут через стену и ворвутся во дворец, понятно, что произойдёт. Они тут всех перережут. Невзирая на лица и ранги. Именно поэтому императорскую семью следует вывезти в такое место, где они будут в полной безопасности. Вне города.
        Паллас покачал головой:
        - Даже речи о таком не может идти. Император должен оставаться в городе, подавать пример народу. Фигурально выражаясь, разделять их страдания весь период, пока мы не справимся с нынешними трудностями. Если ты покинешь Рим, государь, они будут кричать, что ты бросил их на произвол судьбы. Ты потеряешь уважение народа, их любовь, их преданность. Такие потери долго потом придётся восстанавливать, годы понадобятся, если вообще этого можно будет добиться. Как один из твоих ближайших советников я убедительно настаиваю на том, что ты должен оставаться во дворце, под защитой префекта Геты и его великолепных солдат. Пока они в твоём распоряжении, я не верю, что ты и твоя семья подвергаются какой-либо опасности.
        Нарцисс сделал полшага к императору:
        - Государь, я протестую!
        - Хватит! - Клавдий поднял руку. - Придержи язык, Н-нарцисс! Я должен подумать. - Он почесал свою растрёпанную седую шевелюру. С минуту он молчал, потом поднял взгляд на жену: - А ты что думаешь, моя м-м-милая? Что я должен делать?
        Агриппина лёгкой походной обошла стол и опустилась перед ним на колени.
        - Мой дражайший, Паллас прав. На тебя ведь все люди смотрят. Ты не можешь бежать, когда они более всего в тебе нуждаются.
        - Император не бежит, - прервал её Нарцисс. - Он всего лишь проявляет благоразумие в интересах и для блага Рима. Что это может принести империи, если мы поставим под угрозу его жизнь и жизнь его семьи?
        Агриппина обернулась к нему и злобно на него посмотрела:
        - Ты что, защищаешь жизнь императора или свою собственную?
        Катон смотрел на Нарцисса. Тот со свистом втянул в себя воздух и ледяным тоном ответил императрице:
        - Я посвятил всю свою жизнь службе императору, государыня. Я от зари до зари думаю только о его безопасности, только этим заняты мои мысли. - Нарцисс сделал паузу, затем кивнул в сторону Палласа: - Не имею понятия, какие мотивы движут моим коллегой, но он подвергает жизнь императора реальной опасности. Паллас, друг мой, зачем ты так последовательно подрываешь все мои усилия, все меры, которые я предпринимаю, чтобы уберечь императора от его врагов?
        Второй императорский советник, такой же вольноотпущенник, бросил на Нарцисса ледяной взгляд и ответил спокойным и ровным тоном:
        - Мы всего лишь советники императорского величества. Я считаю недостойным и неподобающим навязывать своё мнение столь настырным образом, как это делаешь ты. Император сам в состоянии принимать решения.
        - Отлично сказано! - воскликнула Агриппина и улыбнулась. Потом обернулась к мужу и взглянула ему в лицо с выражением искреннего обожания: - Это ты сам должен решить, мой дорогой. Должны мы оставаться здесь и смело смотреть в лицо всем бедам, что обрушились на наш народ, или же поступить разумно, как предлагает наш добрый Нарцисс, и бежать из города и спрятаться, пока не минует опасность?
        Клавдий полным любви взглядом посмотрел на неё, по-прежнему стоящую на коленях, и погладил её по щеке.
        Агриппина чуть повернула голову и поцеловала его в ладонь, потом прихватила губами его палец. Глаза императора на мгновение затуманились, ресницы затрепетали, прежде чем он убрал руку.
        - Я принял решение. Мы ос-с-стаёмся в Риме. Это самое лучшее, что мы можем сейчас сделать. По к-крайней мере, сегодня.
        Катон отметил, как при этих словах опустились плечи Нарцисса. Паллас постарался удержаться от усмешки, а Гета сложил руки за спиной, большим пальцем правой руки расчёсывая ладонь левой.
        - Хорошо сказано, супруг мой, - заявила Агриппина и поднялась на ноги. - Смело сказано. Но одной смелости мало, чтобы поддержать и укрепить человека. Ты весь день ничего не ел. Идём, тебе следует подкрепиться. Поедим вместе, в моих покоях. Я велю чего-нибудь принести. Твои любимые блюда, хочешь?
        - Грибы! - радостно заулыбался Клавдий. - Как ты добра ко мне, Агриппина!
        Он легко поднялся на ноги, выпрямил спину и повернулся к остальным:
        - Я сообщил вам своё решение. Пусть объявят всем, что император остаётся в Риме.
        Гета, Паллас и Нарцисс склонили головы и отступили в сторону, а Клавдий с женой, держась за руки, вышли из кабинета. Гета последовал за ними. Двое императорских советников были последними, кто покинул помещение - так требовал принятый этикет. Как только префект претория вышел из кабинета, Паллас обернулся к Нарциссу. На его лице было выражение ледяного высокомерия.
        - На твоём месте, - бросил он, - я бы воспользовался своим собственным советом и как можно скорее убрался из города. Пока это ещё возможно.
        - Что?! И бросить императора на произвол твоих друзей?! - Нарцисс говорил очень громко, чтобы Катон и Макрон могли его услышать.
        - Моих друзей?
        - Освободителей! Ты же на них работаешь! И ты, и Гета. Интересно, что они тебе пообещали в качестве награды?
        Паллас насмешливо покачал головой:
        - Ты не на ту собаку лаешь, мой друг. Я не имею ничего общего с Освободителями. Могу тебе в этом поклясться. Жизнью своей клянусь!
        - Лжёшь!
        - Отнюдь. - Паллас встал прямо перед Нарциссом и ткнул ему пальцем в грудь. - Ты доживёшь и сам убедишься, что это истинная правда, но я бы не поручился, что ты проживёшь хоть немного дольше. - Он помолчал и оглядел императорского советника с головы до ног. - Это было истинное наслаждение, работать рядом с тобой все эти годы, Нарцисс. Ну, по крайней мере, большую часть этого срока. Мы хорошо служили Клавдию, но император ведь не вечен. И встаёт один-единственный вопрос: кто наследует Клавдию. Ты сделал свой выбор, решил, кому будешь служить, а у меня выбор свой. Прощай, Нарцисс. - И он протянул руку, но его коллега не сделал ни единого движения ему навстречу. Паллас грустно покачал головой: - Я бы предпочёл, чтобы мы с тобой расстались друзьями. Жаль. Прощай.
        Паллас повернулся и вышел из комнаты. Нарцисс смотрел ему в спину, не скрывая ненависти во взгляде. Когда шаги его соперника стихли, он повернулся к балкону и подошёл поближе к Катону с Макроном.
        - Всё слышали?
        Катон кивнул:
        - Каждое слово.
        - Они хотят убить Клавдия. Я в этом уверен. Все эти идиоты лишь играют им на руку. - Нарцисс горько скривился. - Эта маленькая сука всё время обводит его вокруг пальца, вертит им, как хочет. И им, и этим ублюдком, Палласом. Надо действовать, и быстро! - Он замолчал и удивлённо уставился на них: - Как это случилось, что вас поставили на пост именно здесь?
        - Фусций получил от Тигеллина готовый приказ, где распределялись все посты охраны.
        - От Тигеллина? - Императорский советник напряжённым взглядом уставился на него. - Он, значит, хотел расставить своих людей как можно ближе к императору. Он дал вам какие-нибудь инструкции?
        - Он велел нам быть готовыми действовать.
        - И всё?
        Катон кивнул.
        Нарцисс озабоченно потёр челюсть.
        - У Освободителей есть свои люди рядом с императором. Префект и некоторые его командиры участвуют в заговоре, и они взяли под контроль весь дворец. Можно считать, что они скоро выступят. Может, даже нынче ночью. И уж наверняка не позднее завтрашнего полудня.
        - Это почему же? - спросил Макрон.
        - Потому что к тому времени закончится представление на озере. Большая часть народа на ночь останется там, на озере. Они отправятся обратно в Рим при первых лучах зари, а к полудню будут в городе. Если бы здесь было какое-то продовольствие, чтобы их накормить, ничего бы не случилось. А при нынешнем положении вещей нам нечем их остановить, если они начнут бунтовать. Я так полагаю, что к тому моменту Освободители уже завладеют властью. Император будет мёртв, и они вывалят на рынок всё зерно, которое до того тайно хранили. Толпа будет страшно благодарна любому, кто её накормит. - Нарцисс смотрел на них с циничной улыбочкой. - И как только они заполучат расположение и поддержку народа, они начнут убирать тех, кто был лоялен по отношению к предыдущему режиму. В каковом случае меня уже вполне можно считать мертвецом. Меня и Британика.
        - А как насчёт остальных? - спросил Катон. - Почему бы им заодно не отделаться и от Агриппины с Нероном?
        - Почему? - горько переспросил Нарцисс. - Да потому что, как я полагаю, они тоже участвуют в этом заговоре. Зачем ещё Агриппине было убеждать императора остаться во дворце? И теперь Клавдий полностью в их власти.
        Катон напряжённо думал.
        - Нет, это не имеет никакого смысла. Агриппина не может участвовать в заговоре Освободителей.
        - Это почему?
        - Она была в нашей колонне, когда Освободители напали на императорский кортеж на Форуме. Они пытались убить её сына, и это им чуть не удалось. - Катон хорошо помнил этот инцидент, но некоторые его подробности всё ещё оставались без должных объяснений. Он продолжил развивать свою мысль: - После этого Нерон говорил со мной. И сказал, что наградит меня, когда станет императором. Как мне показалось, он был в этом совершенно уверен.
        - И что?
        - Если он верит, что станет императором, это значит, что такую мысль заронила ему в голову именно Агриппина. Ты же сам говорил, что она использует его для осуществления своих собственных честолюбивых замыслов. В таком случае, зачем ей что-то замышлять вместе с Освободителями?
        - Он прав, - заметил Макрон.
        Нарцисс раздражённо выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
        - Ну хорошо. Тогда, если она не участвует в заговоре Освободителей, почему она старается удержать Клавдия в Риме, где опасность наиболее велика? Этому может быть только одно стоящее объяснение. Она осуществляет собственный заговор! Она действует совместно с Палласом с целью убрать императора и посадить на трон своего сынка. Ни для кого не секрет, что она не жалела сил, чтобы сделать Клавдия послушным своей воле. Сперва соблазнила его, потом убедила жениться, потом заставила усыновить своего сынка и в конце концов сделать Нерона наследником трона.
        - Ну вот, теперь всё складывается в логически безупречную картину, - кивнул Макрон. - Стало быть, мы имеем дело не с одним заговором, а с двумя. Освободители желают убрать всю императорскую семью, а Агриппина стремится заменить императора своим сыночком. С ума можно сойти!
        Да, это имеет смысл, думал Катон. Но есть одна маленькая деталь, и она портит всю картину.
        - Ты прав. У неё и у Палласа есть чёткая мотивация и имеются в распоряжении средства, если они намерены нанести свой удар прежде Освободителей и таким образом обезоружить их. Но есть кое-что, что выпадает из общей картины. Кое-что такое, чего я до сих пор никак не могу объяснить.
        - Ну, говори же! - прошипел Нарцисс. - У нас времени почти не осталось! Пора действовать! Так что это за проблема?
        - Это имеет отношение к тому дню, когда Освободители напали на императора и его свиту на Форуме. Их главарь, Цестий, оттолкнул Британика в сторону, прежде чем броситься на Нерона.
        - И что с того?
        - Почему Освободители не использовали реальный шанс убить одного из сыновей императора? Всего-то требовалась пара секунд, чтобы уложить Британика, а потом заняться Нероном. Так почему Цестий пощадил Британика?
        - Не знаю! - раздражённо буркнул Нарцисс. - Возможно, Цестий его просто не узнал. Сейчас на это нет времени, Катон. Займёмся этим потом. А сейчас надо спасать императора, мы обязаны его защитить. Я не знаю, насколько широко распространился заговор в среде преторианцев. Нам известно про Гету, Синия, Тигеллина, и у меня есть имена ещё нескольких подозреваемых, но это всё. Их может быть гораздо больше. Единственные вооружённые люди, на которых мы можем положиться, это германцы-телохранители. Я намерен собрать их всех и расставить как можно ближе к императору, чтобы помешать любому убийце прорваться к нему сквозь их ряды.
        - Этого будет недостаточно, чтобы его спасти. Освободители и Паллас - если согласиться с твоим мнением насчёт него и императрицы - это не единственная угроза. Нужно помнить и про толпу, её каким-то образом надо взять под контроль. Иначе им удастся то, что не удалось заговорщикам.
        - Чтобы этого добиться, толпу нужно накормить, - ядовитым тоном ответил Нарцисс. - А я вовсе не умею добывать зерно волшебством.
        - Да, это невозможно, - согласно кивнул Катон.
        Макрон недовольно засопел.
        - В любом случае, мы по уши в дерьме. Я уже это говорил. Положение отвратное, от него так и воняет.
        Катон поглядел на друга:
        - Вот оно! - пробормотал он. - Вот в чём дело!
        - О чём это ты, приятель?
        - О Цестии. Ты помнишь, как мы с ним встретились в первый раз? В таверне?
        - Да. И что с того?
        - А помнишь, как от них воняло?
        Макрон кивнул:
        - Дерьмом воняло.
        - Именно! Дерьмом! - воскликнул Катон, и его глаза возбуждённо заблестели. - И где они так перемазались, чтобы от них так воняло? В канализации, вот где! А ещё точнее, в Большой Клоаке, которая протекает прямо под центром города, прежде чем слить дерьмо в Тибр.
        - Очень интересно. И что с того, что Цестий и его приятели испоганились в Клоаке, возясь в дерьме? Нам-то от этого какой прок?
        - Сам подумай, Макрон. Где Большая Клоака сливается в Тибр?
        - Невдалеке от Боариума. Возле склада Гая Фронтина.
        - Совсем рядом, если быть точным. - Катон не мог сдержать улыбки - как всё-таки умно придумали эти заговорщики! - Ну, теперь-то понимаешь?
        Макрон недоумённо посмотрел на Нарцисса:
        - О чём он толкует?!
        Нарцисс погладил челюсть.
        - Кажется, я понял.
        - Другого объяснения нет, - сказал Катон. - Мы знаем, что зерно вывезли со склада. В какой-то момент между его покупкой и нашим появлением там, когда мы обыскивали этот склад. Тогда его перевезли в другое место. Я всё думал, как им удалось это проделать, чтобы никто ничего не заметил. Теперь знаю. У них там должен быть ход в канализацию. И они использовали тоннель, чтобы вывезти зерно незаметно. Именно поэтому, вероятно, Цестий и его люди и оказались в тот вечер в той таверне - отпраздновать завершение своих трудов. - Он повернулся к Нарциссу, его глаза возбуждённо блестели. - Надо снова посетить этот склад. Мне нужны люди, которым можно доверять. Преторианцев брать нельзя. Значит, это должны быть германцы. Дай мне человек пятьдесят и факелы, и мы найдём это зерно!
        - Не знаю, не уверен, что я могу их отпустить. Они мне нужны здесь.
        - Если мы не добудем зерно, безразлично, где они будут находиться.
        Императорский советник никак не мог прийти к окончательному решению. Но потом всё же кивнул:
        - Хорошо. Но я могу дать только двадцать человек. Не больше. И тебе придётся взять с собой одного из их командиров. - Нарцисс ещё подумал. - Центуриону Плауту можно доверять. - Он поглядел на небо над городом. Быстро темнело, но на горизонте ещё светилась пастельно-розовая полоска. - Отправляйтесь поскорее. И возьмите с собой Септимия. Снаряжение оставьте здесь. - Тут Нарцисс ткнул пальцем в сторону обоих легионеров: - Хорошо бы, чтоб ты оказался прав, Катон. Если с императором что-нибудь случится, потому что рядом не оказалось достаточно людей для его охраны, это будет твоя вина, Катон.
        - Спасибо за добрые напутствия и слова ободрения, - кислым тоном ответил Катон. - Вот ещё что. Как нам выбраться из дворца, не поднимая тревоги?
        Нарцисс не мог сдержать улыбки:
        - Есть один выход. Неужели ты думаешь, что императоры строили этот дворец без тайных входов и выходов, а? Ход тянется до самого Большого цирка. Калигула пользовался им время от времени, когда отправлялся на скачки инкогнито. О нём не было известно даже преторианцам, он держал это в секрете, чтоб они не попытались держать его под присмотром во время его похождений.
        Макрон засмеялся:
        - Не очень-то это ему помогло.
        - Веди-ка нас к этому тайному ходу, - сказал Катон. - И вели своим германцам идти туда же, с оружием и в полной готовности. - Он кивком указал на заходящее солнце. - Думаю, нам предстоит долгая и кровавая ночь. И только боги знают, что нам принесёт утренняя заря.
        Глава двадцать шестая
        -В следующий раз разговаривай с посетителями вежливо. - Катон приятно улыбнулся и слегка ткнул сторожа склада остриём меча под подбородок.
        - Прости меня, господин, я не п-понимаю… - Сторож был явно в замешательстве и здорово испуган.
        - Ты меня не помнишь, не так ли? - Катон нахмурился, избавившись от минутной расслабленности. Всё равно не будет никакого проку от мелкой мести этому человеку, который уже полностью забыл их прошлую встречу. - Ладно, неважно. Скажи-ка лучше, кто-нибудь входил на склад или выходил из него во время твоего дежурства?
        Сторож оглянулся на группу здоровенных мужчин, которые подкрались к нему в своих калигах с мягкими подошвами, пока он дремал, а потом схватили его и прижали к стене склада Гая Фронтина. Он судорожно сглотнул и перевёл взгляд обратно на Катона.
        - Лучше правду говори, если хочешь остаться в живых, - тихо предупредил его Катон, чуть нажимая на меч.
        - Всего один ч-человек, мой господин.
        - Полагаю, что это был Цестий, - сказал Макрон, стоявший рядом с Катоном. - Как он выглядел? Здоровенный малый? Или маленький?
        Сторож оглядел Катона с головы до ног:
        - Примерно твоего роста, господин.
        - Значит, не Цестий. - Катон опустил меч. - Давно?
        - Я бы сказал, не более часа назад, господин.
        - И никого больше не было?
        - Нет, господин. Точно говорю.
        - Хорошо. Ты идёшь с нами. Макрон, открывай ворота.
        Макрон кивнул, сделал шаг к воротам и взялся за рукоять тяжёлого железного засова, вытащил его из скобы, стараясь сделать это не слишком громко. Благодаря введённому комендантскому часу на причале не было ни души, но Катон опасался встревожить тех, кто мог находиться в здании склада. Макрон отворил створку достаточно широко, чтобы мог пройти один человек, и они один за другим прошли за ограду. Катон пропустил вперёд Септимия, центуриона Плаута и пятерых германцев, прежде чем подтолкнул сторожа ко входу.
        - Никакого шума, - сказал он тому. - И не пытайся убежать, понял?
        Сторож энергично закивал, и Катон подтолкнул его внутрь. Двор склада выглядел пустынным, как это было и несколько дней назад. Ущербная луна испускала неяркий свет, и при этом освещении центурион и его люди быстро обыскали все помещения. Там было пусто, как и раньше. Ни звуков, ни движения, ни души.
        - Ищите люк или дверь, закрывающую вход в сточный канал, - приказал Катон. - Это где-то здесь.
        Центурион и его солдаты ещё раз осмотрели всё вокруг, и командир доложил Катону:
        - Ничего, мой господин.
        - Проклятье! - Катон отпустил сторожа. - Пусть один из твоих германцев присмотрит за ним. И чтоб он ни звука не издал! Если он попробует поднять тревогу или попытается бежать, пусть твой человек перережет ему горло.
        Центурион кивнул, подозвал одного из своих людей и отдал ему соответствующий приказ на смеси латинского и их собственного грубого, утробного языка. Катон повернулся к Макрону и Септимию:
        - Здесь где-то должен быть ход, ведущий в канализацию. Будем его искать, пока не найдём.
        - Или не найдём, - сказал Макрон. - Или зря потратим время. Сам знаешь, это лишь твоя догадка.
        - Нет, всё не так просто, - уверенно ответил Катон. - Он должен быть здесь. Надо искать.
        Он отошёл в сторону от остальных и начал кружить по двору, внимательно исследуя землю под ногами. Септимий подошёл к нему и заговорил приглушённым голосом:
        - А что, если вот эта стена - фальшивая?
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Предположим, Цестий и его парни пробились сквозь стену в соседний двор, а потом поставили фальшивую стену, чтобы прикрыть брешь?
        - Нет, это не годится. Если бы они такое сделали, они бы взяли в аренду и соседний склад, и тогда бы мы об этом знали. Кроме того, это не объясняет, почему от Цестия и его людей так смердело.
        - Ты считаешь, что это как-то связано с канализацией. Но ведь могут быть и другие объяснения.
        Катон остановился и посмотрел на агента Нарцисса:
        - Какие, например?
        Септимий с минуту пытался что-нибудь придумать, но потом лишь пожал плечами.
        Катон кивнул.
        - Вот именно. А теперь, если у тебя больше нет возражений, давай продолжим поиски.
        Септимий отошёл от него, и Катон продолжил кругами ходить по двору. Ему не попалось никаких признаков скрытой бреши во фронтальной стене, и он уже отступал от неё вдоль ограды, когда его внимание привлекла куча драных мешков, валявшихся в углу двора. Мелькнул лучик надежды, и Катон бросился туда. Опустился на колени и начал растаскивать мешки в стороны. Макрон присоединился к нему.
        - Развлекаешься?
        - Лучше помогай.
        Они продолжили работу, расчищая пространство перед собой, и вскоре, когда они уже почти добрались до поворота стены, Макрон нагнулся, присмотрелся и торопливо отбросил ещё несколько мешков.
        - Вот оно! Я его нашёл!
        Катон выронил мешок, который держал в руке, и наклонился ближе к другу. Среди булыжников, которыми был вымощен двор, у ног Макрона виднелась небольшая деревянная ручка. Макрон попытался сдвинуть в сторону ещё несколько мешков, но те не поддавались. Ворча, он ухватился за свободный конец ткани и потянул изо всех сил. Раздался треск рвущейся ткани, кусок материала оторвался, и Макрон упал назад и выругался.
        Катон нагнулся ниже и присмотрелся.
        - Умно придумано. Они чем-то приклеили мешки к люку, чтобы скрыть его.
        Он ухватился за ручку и попробовал дёрнуть. Крышка люка оказалась тяжёлой, и Катон взялся за неё обеими руками. Крышка величиной в четыре квадратных фута начала понемногу подниматься. Катон обернулся к другу:
        - Помоги мне!
        С помощью Макрона, ухватившегося за угол, они подняли крышку люка и привалили её к задней стене двора. Перед ними открылась широкая лестница, прикреплённая к одной стене проёма и уходящая вниз, в сплошной мрак. Там не было заметно никакого движения, но слышалось слабое журчание текущей воды. И ещё - оттуда поднималась жуткая вонь.
        Катон обернулся и позвал не слишком громко:
        - Септимий! Давай к нам! Плаут, веди сюда своих людей!
        Остальные быстро собрались вокруг них и встали, глядя в открытый люк. Катон велел зажечь факелы. Плаут достал из поясной сумки трут и огниво и начал высекать огонь. Как только на труте появился первый язычок пламени, он поднёс к нему пучок сухого мха и подул, чтобы пламя разгорелось получше. И сказал одному из своих солдат, что нёс связку факелов:
        - Давай-ка сюда один.
        Он осторожно поднёс обмотанный пропитанной смолой тряпкой конец деревянного стержня факела и подержал его над огнём, пока тот не вспыхнул, выбросив яркие языки жёлтого пламени. Плаут поднялся на ноги.
        - Поджигайте остальные.
        Факелы один за другим загорелись, и Катон взял один. Приказал Плауту связать сторожа и заткнуть ему рот кляпом, а затем осторожно шагнул вниз на верхнюю ступеньку лестницы. Потом спустился ещё на несколько ступенек и при свете факела разглядел, что Цестий и его парни укрепили боковые стенки проёма толстыми брусьями. Ещё десять футов вниз, и ход расширился. Катон поднял факел и осмотрелся. В обе стороны от проёма уходили тоннели старинной кирпичной кладки, а по дну, слабо поблёскивая, струился поток мутной воды. Лестница уходила вниз ещё на шесть футов и достигала дна. Префект теперь стоял на узком мощёном козырьке-проходе, тянущемся вдоль одной стены узкого тоннеля. Его высоты едва хватало, чтобы выпрямиться под сводчатым потолком. Мутный поток бежал в сторону Большой Клоаки. В воздухе стояла густая вонь человеческих отходов. Катон в отвращении наморщил нос.
        - Что там видно? - спросил сверху Макрон.
        - Тут тоннель. В одну сторону ведёт в Клоаку. В другую, кажется, в сторону района Авентинского холма. Спускайтесь все сюда. Думаю, мы нашли, что искали.
        Остальные спустились по лестнице в тоннель. Катон прошёл немного вбок, вверх по течению сточных вод, обследуя стены и отмостку прохода под ногами. Кирпичная кладка по большей части была покрыта гнусной слизью, но встречались и довольно большие куски её поверхности, с которых слизь и грязь отскребли. То же касалось и козырька, по которому он шёл - он выглядел так, словно им недавно усиленно пользовались, поскольку каменная отмостка была сухая и даже со слабыми признаками свежей растительности. Позади него германцы вовсю бормотали и ругались, проклиная отвратительные запахи.
        - Прелестное местечко ты тут откопал, - бурчал Макрон, идя следом за Катоном вместе с Септимием. - Чудные ароматы.
        Катон проигнорировал комментарии друга. Он внимательно смотрел в глубь тоннеля. Там не было заметно никакого движения, насколько хватало света от факела. Слышалось лишь журчание потока воды да топоток парочки крыс, бросившихся прочь от вторгшихся в их царство людей. Потом из тьмы донёсся всплеск и снова скрежет когтей по камню и топоток - крысы убрались подальше от опасности.
        - Как думаешь, кто-нибудь из них ещё тут? - нервно спросил Септимий, вглядываясь в темноту.
        - По крайней мере, один. - Катон выпрямился и повернулся к центуриону Плауту. - Скажи своим людям, что дальше двигаемся в полном молчании. Ни звука, понял?
        - Есть, господин.
        Катон не удержался от лёгкой улыбки, когда германец обратился к нему как к начальнику. Нарцисс приказал Плауту повиноваться Катону и Макрону, когда представил его двум преторианцам, одетым в простые белые туники и не имеющим никаких знаков различия. Теперь же, как оказалось, германец признал и принял старшинство Катона, хотя никто не сообщал ему ни истинного имени, ни настоящего ранга последнего. Катон оглянулся назад - люди были готовы следовать за ним. Мигающий свет факелов освещал влажные стены тоннеля, в его отсветах поток фекальных вод слегка поблёскивал. Мимо проплывало дерьмо и разнообразные отбросы и мусор. Катон чуть наклонно сжимал свой факел в вытянутой руке, а свободной рукой махнул, давая знак трогаться.
        - Пошли, - тихо сказал он.
        И тихонько и осторожно двинулся по тоннелю, чуть нагибаясь, поскольку потолок понижался. Пламя факела отражалось от кирпичной кладки над головой. Тоннель на пятьдесят шагов тянулся прямо, потом свернул вправо. Катон прикинул, что они добрались почти до угла здания склада и направляются в сторону Авентина, одного из самых бедных районов столицы. Ещё сотня шагов, и они вышли на площадку, где пересекались два тоннеля - более узкий, не более четырёх футов в ширину и высоту, уходил налево. Катон поднял руку, останавливая процессию позади, и осмотрел вход в этот тоннель. Здесь карниза для прохода людей не было, не видно было и следов растительности на стенах. Он снова махнул рукой, дав сигнал двигаться дальше.
        Они миновали ещё несколько отверстий, выходов из других тоннелей, но не обнаружили никаких следов, указывающих на то, что Цестий и его люди могли сойти с карниза и уйти в сторону. Ещё через четверть мили перед ними открылся выход в небольшую камеру. От неё в обе стороны отходили два больших тоннеля, а прямо перед ними булькал небольшой водопад. Поверхность потока в камере вся бурлила и пенилась, и от этих взбаламученных сточных вод поднималась жуткая вонь, ещё более гнусная, чем им встречалась прежде. Один из германцев закашлялся, поперхнулся, и его вырвало.
        - Только этого нам и не хватало, - буркнул Макрон и нахмурился. - Ну, куда теперь? Направо или налево?
        Катон осмотрел оба выхода, потом обернулся к Септимию:
        - Мне кажется, мы где-то недалеко от Авентина.
        Имперский агент секунду раздумывал, потом кивнул:
        - Думаю, ты прав.
        - В таком случае, левый тоннель должен вывести нас к Палатину, а правый - в район Авентина. Где же Цестий наиболее вероятно мог спрятать зерно?
        - Сомневаюсь, что он захотел бы его прятать поблизости от дворца. Сам, наверное, знаешь, под ним много тайных тоннелей и проходов. Он не стал бы рисковать наткнуться на один из них. Нет, второй тоннель мне кажется более вероятным выбором.
        - Согласен. Пошли, поглядим. Макрон, ты с нами. - Катон обернулся к центуриону: - Оставайтесь здесь, а мы пока пройдём вперёд, на разведку. Я пришлю за вами Септимия, если окажется, что мы на правильном пути.
        - Есть, господин. Но не задерживайтесь слишком долго, ладно? - Плаут засопел. - Воняет тут просто ужасно!
        Катон улыбнулся и похлопал германца по плечу, после чего направился в правый тоннель. Макрон и Септимий двинулись следом за ним. На их счастье, здесь сбоку тоже имелся каменный выступ для прохода, что избавило их от необходимости идти вброд вверх по течению, пробираясь сквозь потоки дряни и дерьма. Катон высоко держал факел и то и дело останавливался и осматривал стены тоннеля и отмостку под ногами. Они прошли не более пятидесяти футов, когда он остановился и обернулся к остальным:
        - Это не то, что нам нужно.
        - Откуда ты знаешь? - спросил Макрон.
        - Здесь нет ни единого следа, этим путём давно никто не пользовался. Погляди на стены. Никаких следов или отметок. И на камнях дорожки тоже ничего. - Он поскрёб боковиной подмётки камни под ногами, содрав с них слой слизи и грязи. - Мы что-то пропустили, не заметили. Пошли назад.
        Вернувшись в камеру, Катон снова осмотрелся и более внимательно изучил водопад. Он подошёл поближе и снова его внимательно осмотрел. Канал, кончающийся водопадом, был, наверное, футов шести высотой, а высота самого водопада достигала футов восьми. В падающем сверху потоке виднелись какие-то свисающие растения. Катон поднёс факел поближе к падающей воде и скривился от отвращения, когда брызги угодили ему в лицо. Сквозь поток ничего было не разглядеть. Он прикусил губу. Оставался всего один способ проверить, прав ли он в своих подозрениях.
        Катон отвёл руку с факелом назад и опустил её пониже, а сам согнулся и наклонился вперёд, вздрогнув, когда его опалило пламенем горящей смолы. Потом он набрал в грудь воздуху и медленно двинулся вперёд по узкому карнизу, уходящему прямо в водопад. И тут же ему на голову и плечи обрушилась масса воды и разнообразные куски и прочие твёрдые предметы. И он исчез из виду своих товарищей.
        Макрон сразу встревожился:
        - Что это он задумал?!
        Септимий и германцы молча смотрели на водопад, дожидаясь сигнала от Катона. Некоторое время никто из них не двигался с места, и единственными звуками в камере были плеск и бульканье жидкости, усиленные эхом от кирпичных стен. Макрон на мгновение остановился перед самым водопадом, прежде чем собраться с духом и поднырнуть под него, но тут за потоком этой гнусно воняющей воды что-то задвигалось, и из него вывалился Катон, плотно зажмуривший глаза и уже без факела. Как только он выбрался в камеру, то тут же выпрямился, открыл глаза и заулыбался.
        - Нашёл!
        Макрон осмотрел его.
        - Ты выглядишь, как… ну ладно, сам, небось, знаешь, как выглядишь. Ну и что там? - Он ткнул большим пальцем в сторону водопада. - Кроме того, что мы тут видим.
        - Лучше, если сам посмотришь. - Катон обошёл его и поманил пальцем Септимия и Плаута: - Ведите всех сюда!
        - Посмотреть самому?! - Макрон замотал головой. - Да ты шутишь!
        - Ничего особенного, обычное дерьмо, мы в него и раньше не раз вляпывались, - отбрил его Катон. - По крайней мере, тут не так глубоко. Пошли, ступай за мной. Осторожнее, не соскользни с карниза, если не хочешь искупаться в этом бассейне. И прикрой факел. Остальным ждать здесь.
        Катон пошёл первым, и Макрон с недовольным вздохом последовал за ним, скрипя зубами. Канализационный канал на мгновение понизился, а потом он сразу оказался в выложенном кирпичом тоннеле, тянущемся прочь от водопада. Катон нагнулся и поднял факел, который оставил лежать на карнизе. Макрон вытер лицо и, пройдя несколько шагов вперёд, поглядел в глубь тоннеля. Пол здесь был вымощен камнями, по его центру проходил неглубокий канал. По обе стороны от канала тянулись ступенчатые дорожки. Канал был сухой.
        - Интересно, что это за место? - задумчиво спросил Макрон. - Если Цестий и его приятели придумали такое, значит, они гораздо лучше организованы, чем я считал.
        - Сомневаюсь, что именно они это придумали, - ответил Катон. - Я прошёл ещё немного вперёд и поглядел там. Там имеется ещё один тоннель, раньше питавший этот, он отходит вправо и скоро кончается тупиком. Думаю, эта часть канализации давно заброшена и не используется. По крайней мере, не использовалась, пока ею не стали пользоваться Цестий и его банда.
        - Почему ты решил, что они ею пользуются?
        - А вот почему. - Катон протянул ему ладонь, на которой лежало несколько зёрнышек. - Я нашёл их на полу тоннеля, отходящего от этого. Именно этой дорогой они и перетаскивали зерно, это точно.
        - Очень жаль. Уверен, что оно теперь всё испорчено после того, как побывало под этим потоком дерьма.
        - Нет. Они воспользовались совсем другим способом. - У Катона блестели глаза. - Пойдём, покажу.
        Он отвёл Макрона назад к водопаду и показал на потолок. И Макрон разглядел прикреплённый к кирпичной кладке потолка рядом с водопадом деревянный щит, который удерживал на месте засов. С конца засова свисала цепь, другой конец которой был надет на вбитый в потолок железный крюк. Катон передал факел Макрону и, сняв цепь с крюка, сдвинул щит в сторону водопада. Как только щит сдвинулся, сверху упало длинное и толстое бревно, оно грохнулось на пол, едва не угодив Катону по ногам.
        - Ага! Так я и думал, что они тут нам что-нибудь приготовили! - Катон довольно кивнул. - Ну хорошо. А теперь последний акт. Сейчас всё поймёшь. Гляди.
        Катон сдвинул ноги, привстал на цыпочки и двинул щит прямо в падающий поток сточных вод, напрягая все силы. Поток сместился в сторону, и они увидели прямо перед собой удивлённые лица своих сотоварищей.
        - Берите это бревно и подоприте щит, - сказал им Катон. - Быстрее. Я долго этот щит не удержу.
        Макрон подхватил бревно, встал рядом с Катоном и подвёл один его конец под щит, а второй со скрежетом вбил в небольшую выбоину в полу, которая, кажется, специально для этого и была сделана в камне отмостки.
        Они отступили назад и осмотрели полученный результат. Поток мутной воды теперь падал со щита вбок, оставив свободным порог, с которого раньше лился водопад. Из-за угла тоннеля появился Септимий, потом Плаут, а за ним и остальные германцы.
        - Слов нет, чтобы выразить, как я рад, что вы до этого додумались. - Септимий кивнул в сторону щита. - В противном случае… - он осмотрел их обоих и скривился в похабной гримасе.
        - Это не мне пришло в голову, - сказал Катон. - Это Цестий со своими друзьями придумал, чтобы им было удобно перетаскивать здесь зерно, не попадая под сточные воды. - Он повернулся к Плауту: - Думаю, мы уже близко к цели. Вели своим держать мечи наголо. И часть факелов придётся затушить. Калид, Септимий и я пойдём первыми - разведывать дорогу. Вы идёте следом, медленно. Нельзя допустить, чтобы нас обнаружили, пока мы сами не увидим, что там впереди.
        Плаут кивнул:
        - Мы будем готовы, стоит тебе только дать сигнал, господин.
        - Хорошо. - Катон сунул свой факел в поток и загасил пламя, потом отдал его одному из германцев, а сам повернулся к тоннелю. Глубоко вздохнул, чтоб успокоиться, и они втроем двинулись вперёд. Шарканье их мягких подошв заглушалось плеском водопада. Так они отошли от него футов на пятьдесят. Свет факелов остался позади. Катон скользил кончиками пальцев по стене тоннеля, пока они не добрались до выхода из него. Он замедлил шаг.
        - Стоп. Теперь направо.
        - Ни хрена не видно, - проворчал Макрон из темноты. - Глупо было не захватить хоть один факел.
        - Слишком рискованно, - ответил Катон. - Мы же понятия не имеем, что там, впереди. Лучше не рисковать, а Цестию лучше не знать о нашем появлении.
        - Нас в любом случае больше. Эти ребята-германцы, возможно, не самые острые стрелы в колчане, но они крутые вояки. Так что нам нечего бояться Цестия. Разве что у него там имеется небольшая армия, запрятанная в эти подземелья.
        - Вполне может быть, мы ж не знаем. Но меня больше беспокоит то, что он может смыться. Мне надо бы с ним побеседовать, если такое возможно.
        - Зачем?
        - Мне нужны ответы на некоторые вопросы, - просто ответил Катон. - Ладно, хватит терять время. Пошли!
        И они двинулись дальше, свернув в боковой тоннель, нащупывая дорогу в полной темноте, одной рукой касаясь стены и щупая мрак перед собой носками калиг. Пол в этом тоннеле был сухой, а единственными звуками, нарушавшими тишину, был шорох их шагов, их дыхание и царапанье когтей убегающих крыс. Дважды Катону казалось, что он слышит что-то впереди, но, когда он останавливался и говорил остальным постоять тихо и прислушаться, звуки пропадали. Шли они очень медленно, и Катон уже начал опасаться, что германцы не выдержат и потащатся следом в понятном стремлении поскорее покончить с этим делом и выбраться из тоннеля на свежий воздух. Он часто оглядывался назад, но был доволен, что только один раз заметил слабый отблеск пламени факела. Центурион Плаут явно хорошо управлял своими людьми.
        Чего нельзя было сказать о самом Катоне, который никак не мог справиться с собственным разыгравшимся воображением. Каждый звук казался ему чрезмерно громким, так что он разрывался между опасениями по поводу шума, который они производили, и страхом, что эти звуки помешают им вовремя услышать о приближении опасности, что может скрываться во тьме впереди.
        - Не нравится мне это, - тихо сказал Септимий. - Что, если ничего тут нет?
        - Тогда у нас не будет зерна, чтобы накормить толпы народу, - проворчал Макрон. - Толпа разозлится и всех перебьёт - императора и всю его семью, и вы с Нарциссом останетесь безработными. Чудная перспектива, не правда ли? Не надо забывать про это, так что прикрой пасть, ладно?
        Катон остановился. Макрон наткнулся на него и тоже встал. Калиги Септимия скрипнули по камню, после чего стало тихо.
        - Слушайте! - тихо сказал Катон.
        Сначала Макрон никак не мог уловить никакого шума, который мог бы что-то означать. Но потом где-то впереди раздался взрыв смеха, в этом не оставалось никаких сомнений, потом голоса, и снова воцарилась тишина.
        Катон обернулся к своим товарищам. Их было не разглядеть в полном мраке тоннеля.
        - Септимий, оставайся здесь.
        - Что?! Один? - В голосе агента звучал неприкрытый страх. - Зачем?
        - Мы с Калидом пойдём вперёд. Когда Плаут и его люди подойдут, пусть стоят здесь. Я не хочу, чтобы они продвигались дальше, пока я не дам такой приказ. Скажешь им стоять здесь и ждать.
        Прошло некоторое время, прежде чем Септимий ответил дрожащим голосом:
        - Хорошо. Только вы уж побыстрее.
        Катон протянул руку назад, ухватил Макрона за тунику, и они вдвоём осторожно двинулись дальше, ещё более медленно, чем шли до этого. Вскоре они уже ясно слышали голоса, снова смех, потом пронзительный женский крик. Потом впереди показались слабые отблески света, очертив тёмный силуэт выхода из тоннеля, открывающийся слева. Они продолжали продвигаться вперёд, и вскоре их путь оказался освещён достаточно, чтобы можно было идти, не касаясь пальцами стены. Катон опустил руку к рукояти меча и медленно вытащил клинок из ножен. И услышал шорох и тихий скрежет сзади - Макрон последовал его примеру. Префект пригнулся и чуть присел. Сердце забилось быстрее, во рту сразу пересохло. Он ещё замедлил шаг, потом и вовсе остановился, добравшись до поворота. Тоннель теперь заполняли звуки голосов, многих голосов, и Катон отступил назад и поднял руку, останавливая Макрона, которого было едва видно в полумраке. Потом он сделал осторожный шажок вперёд и заглянул за угол.
        Тоннель расширялся и образовывал нечто вроде огромного складского помещения, освещаемого несколькими жаровнями и факелами, укреплёнными в железных держалках на стенах. Сразу за выходом из тоннеля весь пол был усыпан битым камнем. Сперва Катон решил, что это помещение искусственное, чья-то постройка, но потом понял, что это естественная пещера, просто расширенная трудами людей. В нескольких местах, по-видимому, неизвестные горняки глубоко врубились в скалу с целью расширить помещение. Коптящие факелы на стенах давали достаточно света, чтобы видеть картину во всех подробностях. В дальнем конце пещеры высились настоящие горы из мешков с зерном, они занимали более половины её площади, а она была шагов сто в длину и около сорока в ширину. Сбоку к стене была прислонена широкая деревянная лестница, она вела вверх, к каменному козырьку, позади которого виднелся выложенный кирпичом проход, наклонно уходящий вверх, во тьму.
        В ближнем конце пещеры стояло несколько столов и скамейки, и на них сидело человек тридцать-сорок. Среди них было и несколько женщин, в коротких туниках, едва закрывавших им ягодицы. Их лица были напудрены добела, глаза грубо обведены чёрной краской - сульфатом сурьмы. Стол сбоку был длиннее остальных. За ним сидел Цестий, а у него на коленях - толстая рыжая девица. Одной рукой они играла с кудрями на его голове, а он гладил и сжимал пальцами её грудь, свободно свисавшую из выреза туники. Самые крутые на вид бойцы его банды сидели рядом с ним, пили и смеялись вместе со своим предводителем.
        Катон сделал знак Макрону подойти поближе.
        - И что они тут празднуют, как ты думаешь? - шёпотом осведомился Макрон, оглядев эту сцену.
        - А как ты сам думаешь? Они сидят тут на вершине горы зерна под городом, который вот-вот начнёт умирать с голодухи. И они собираются начать резню. По крайней мере, кто-то собирается, а они примут в этом активное участие.
        Они продолжали в молчании наблюдать за пирующими. Потом Макрон заговорил снова:
        - Я так полагаю, мы можем на них напасть. Они по большей части вооружены только кинжалами. Есть, правда, несколько мечей, дубинки и топоры. Ребята крутые на вид, но они уже как следует приняли на грудь, несколько мехов вина осушили, и это, конечно, скажется на их боеготовности.
        Катон внимательно осмотрел всех мужчин в пещере. Он был согласен с оценкой друга, но в любом случае бандиты Цестия превосходят их числом. Так что было бы разумным предупредить Нарцисса, сообщить ему об этом зерне, хранящемся в пещере, на случай, если бой обернётся не в их пользу.
        - Хорошо, так и поступим. Но одного человека надо отправить к Нарциссу, сообщить о наших открытиях. На всякий случай.
        Макрон пожал плечами:
        - Если считаешь, что это необходимо… из-за этих мерзавцев я провёл целую ночь, купаясь в дерьме, так что не ощущаю никаких приступов милосердия.
        - И тем не менее пошлём кого-нибудь с рапортом.
        Они тихо двинулись назад от угла тоннеля, и Катон указал в дальний его конец, где слабый отсвет указывал, где остановились Септимий и германцы.
        - Веди их сюда, только чтоб всё было тихо. И факелы пусть погасят. Их больше, но на нашей стороне внезапность.
        Макрон кивнул и пошёл обратно по тоннелю. Катон недолго смотрел ему вслед, потом вернулся обратно к повороту. Некоторое время он наблюдал за Цестием. И решил, что вожака бандитов следует взять живьём. Это, конечно, будет нелегко, подумалось ему. Цестий - мужик мощного телосложения, он профессиональный убийца, который, несомненно, будет драться до последнего, до самой смерти. Но даже при этом только Цестий может ответить на вопрос, который преследовал и донимал Катона с того дня, когда они столкнулись с засадой на Форуме.
        О приближении Макрона и остальных он понял по шороху их шагов. Он обернулся как раз вовремя, чтобы заметить в тоннеле последний оранжевый отблеск - это германцы загасили факелы. Они выдвинулись из темноты, и Макрон сделал им знак развернуться в обе стороны. Германцы неслышно прокрались мимо Катона и спрятались за камнями. Они тихонько вытащили из ножен мечи и пригнулись, дожидаясь приказа к нападению. Катон отступил назад, к выходу из тоннеля, и быстро сообщил назначенному курьером германцу рапорт для Нарцисса. Тот кивнул, когда Плаут перевёл ему содержание сообщения, а потом передал солдату трутницу и один из затушенных факелов. И германец двинулся обратно в тёмный тоннель. Секунду спустя там сверкнули слабые пятна света - это он высекал огонь, потом факел загорелся ровным пламенем, разогнавшим мрак. Его отсветы быстро исчезли, когда солдат углубился в тоннель.
        Катон крадучись вернулся и присоединился к Макрону, который присел за большим обломком камня посреди выстроившихся в линию германцев. Он глубоко вдохнул, успокаивая нервы, потом покрепче ухватил рукоять меча.
        - Ну, ты готов?
        - Всегда готов. Пошли.
        Катон напряг все мышцы, оглянулся направо и налево, проверяя, все ли сотоварищи смотрят на него. Потом выдохнул и громко скомандовал:
        - За мной!
        Глава двадцать седьмая
        Его команда эхом отдалась от стен пещеры. Катон перепрыгнул через каменный обломок и рванулся к сидевшим за столом мужчинам и женщинам. Макрон издал оглушительный рёв, который тут же потонул в воинственных криках бросившихся в атаку германцев. Смех и пьяная болтовня людей Цестия тут же стихли, и они уставились на бородатых варваров, бегущих на них с обнажёнными мечами, издавая дикие боевые кличи. Секунду Цестий и его люди были слишком ошеломлены, чтобы сделать хоть одно движение. Но потом ошеломление прошло, Цестий сбросил с колен девку, вскочил на ноги и вырвал из ножен свой короткий меч.
        - В бой! - заорал он. - Хватит рассиживаться! Хватайте оружие и зададим им жару!
        Катон бежал прямо на Цестия, который возвышался надо всеми своими парнями, но тут путь ему преградил широкоплечий приземистый мужик с тёмным лицом и волосатыми ручищами. Он замахнулся тяжёлой дубиной, утыканной гвоздями. Скрипнув зубами, он обрушил ее, целясь Катону в голову. Дубина описала в воздухе арку, и её конец, усаженный смертельно опасными остриями, просвистел рядом с Катоном, когда тот успел нырнуть вбок и уклониться от удара. Оружие со свистом пролетело всего на расстоянии ладони от его плеча. Мужик охнул, когда конец дубины по инерции сильно ударил его в плечо. Катон сделал колющий выпад мечом, и его остриё распороло противнику тунику и грудные мышцы, обнажив рёбра. Но вместо того, чтобы отпрянуть от боли и неожиданности, как того ожидал Катон, мужик яростно и злобно взревел и нанёс удар дубиной снизу. Его чувства и ощущения явно притупило выпитое вино. На сей раз Катон отпрыгнул назад, куда не доставала дубина, и её конец, просвистев мимо его лица, врезался в голову одного из товарищей бандита, который, пьяно пошатываясь, как раз выдвигался вперёд, намереваясь принять участие в
схватке. Мощный удар дубины попал прямо в цель, звук был такой, словно яйцо с размаху бросили в стену. Острия проткнули кожу, пронзили кость и вошли бандиту в мозг. Его голова мотнулась вбок, и он рухнул, утащив за собой убившую его дубину.
        Его товарищ с яростными проклятиями дёргал за рукоять, пытаясь её высвободить, но добился только того, что голова раненого мерзко моталась из стороны в сторону. Упавший злобно двигал челюстью, глаза у него вылезли из орбит, из ран текла кровь, перемешанная с мозгами. Катон ткнул мужика с дубиной мечом, и клинок глубоко вонзился тому в живот. Префект выдернул меч, отбросил противника в сторону и двинулся дальше, высматривая в свалке фигуру Цестия. Пламя жаровен отбрасывало во все стороны дикие мечущиеся тени, всё вокруг смешалось в жуткой схватке, в воздухе стоял сплошной гул и стук и звон от ударов мечей. В таких условиях было почти невозможно отличить одного человека от другого, и только бороды и мощное сложение германцев выделяли их из толпы сражающихся. Слева от себя Катон слышал ругань Макрона, тот дрался где-то рядом, орал на своих противников, нанося удары мечом.
        Тут справа от него блеснуло лезвие, и он, резко обернувшись, увидел человека, рванувшегося к нему с кинжалом в руке. Его лицо искажало дикое выражение, он что-то яростно вопил, его нечесаная борода развевалась и болталась в воздухе. Катон взмахнул мечом и отбил его кинжал в сторону.
        - Идиот! - заорал он. - Я же свой!
        Человек, которого он принял за германца, проворчал на латыни какое-то извинение, но его глаза тут же расширились от удивления. А Катон в тот же самый момент осознал свою ошибку. Вино и этого бандита лишило способности быстро соображать и реагировать, и Катон успел ударить первым, врезав рукоятью меча бандиту в нос, который с хрустом сломался. На лицо бандита из разбитого носа хлынула кровь, он отпрянул назад, зацепился за скамейку и упал, ударившись головой об угол стола. И застыл неподвижно на полу. Катон двинулся дальше, продираясь сквозь толпу сражающихся, занятых в отдельных схватках один на один. Он всё старался разыскать Цестия. Тут ему в грудь с пронзительным криком врезалось что-то, закутанное в какое-то рваньё. Катон принял удар и опустил взгляд на это нечто. И увидел невысокую толстуху со спутанными тёмными волосами, которая лупила его в грудь сжатым кулачком. Увидев, что он смотрит на неё, она вцепилась ногтями ему в щёку. Катон почувствовал острую боль и инстинктивно ударил её коленом в грудь, а потом пнул ногой. Она отлетела назад и со стоном врезалась в одного из бандитов, после чего
вдруг выпрямилась и застыла на месте, насквозь пронзённая мечом, на который напоролась. Клинок воткнулся ей в спину, и его кончик показался у неё из груди, распоров грубую коричневую тунику. Бандит отшвырнул её тело вперёд и выдернул меч из раны, потом сделал выпад, целясь Катону в лицо. В искусстве фехтования он явно был не силён и пытался возместить этот недостаток грубой силой, и когда Катон парировал выпад, ему удалось лишь чуть отвести клинок противника в сторону от лица. Но при этом лезвие всё же зацепило его, распоров кончик уха.
        - Ублюдок! - заорал он в ярости. Стиснув зубы, он бросился на врага, сжав левую ладонь в кулак. Удар, угодивший противнику в челюсть, получился весьма солидный, нормального человека он лишил бы сознания. Но Цестий подбирал себе людей за их силу и мощь. Это были выходцы из римских трущоб, где человек либо быстро обучается разговаривать с помощью кулаков, либо его в первой же драке буквально вбивают в землю и выбрасывают в сточную канаву. Голова бандита мотнулась назад, но он тут же выпрямился и бросился на Катона. Но выражение его лица тут же сменилось изумлением, когда он глянул вниз и увидел, что меч Катона уже успел проткнуть ему бок, прямо под рёбрами. Катон повернул клинок в ране в одну сторону, потом в другую, стараясь достать поглубже, задеть жизненно важные органы. И при каждом повороте клинка с губ бандита срывался вопль боли и отчаяния. Катон наконец вырвал меч из раны, и оттуда потоком хлынула кровь.
        Боль от смертельной раны, кажется, лишь ещё больше разъярила бандита, он бросился на Катона, и они оба свалились на стол. От удара оба выронили из рук мечи. Лицо противника было в ладони от лица Катона, он чувствовал кислый перегар, отдающий дешёвым вином и жареным мясом. Одна его рука протискивалась вверх по груди Катона, и тот понял, что бандит старается дотянуться до его горла. Он вцепился в эту ладонь и попытался отвести её в сторону, но противник оказался сильнее, и Катон почувствовал, как его пальцы злобно вцепились ему в горло. Он смутно ощущал у себя на животе и груди что-то мокрое и горячее - противник истекал кровью. Катон впился ногтями в руку врага, но та ещё сильнее сжала ему горло, и он почувствовал, как у него перед глазами всё расплывается и их застилает красная пелена.
        Шагах в двадцати от него Макрон сцепился с ещё одним из бандитов Цестия; они ухитрились схватить друг друга левой рукой за кисть правой и теперь пытались пересилить один другого в этом смертельном поединке. Оба смотрели прямо в глаза друг другу, и бандит отчасти прорычал, отчасти засмеялся, напрягая мышцы и чувствуя, что рука Макрона поддаётся его усилиям.
        - Это всё, на что ты способен? - насмешливо прорычал он.
        - Не совсем, - бросил в ответ Макрон. - Вот, смотри!
        Он отвёл голову назад и свирепым броском вперёд боднул противника в лицо. Этим приёмом он неоднократно пользовался в боях и схватках, но редко без шлема на голове. Головы столкнулись с резким громким стуком, нижняя челюсть бандита захлопнулась, прикусив ему язык. Макрон ощутил режущую боль во лбу, даже голова закружилась.
        - Сволочь, как больно… - простонал он. И сразу же, чувствуя, что хватка противника ослабла, он отбросил его от себя, высвободил правую руку и вонзил клинок в горло бандита. Тот осел, опустился на колени, из раны хлынула кровь. Макрон пнул его ногой и отшвырнул в сторону, на землю. И оглянулся вокруг. Схватка продолжалась по всей площади пещеры; на земле, на столах и скамейках уже лежало несколько тел. Цестий обменивался яростными ударами меча с одним из германцев, а Септимий как раз прикончил своего противника ударом в сердце. Тут Макрон забеспокоился - он нигде не увидел своего друга. Но тут заметил невдалеке два тела, сцепившиеся в смертельном захвате, лёжа на столешнице. Тот, что оказался сверху, был один из бандитов Цестия. Что же до того, кто был внизу, то Макрон смог разглядеть лишь то, что он высокого роста и худой и что он отчаянно сучит своими длинными ногами, пытаясь высвободиться.
        - Ну нет, так дело не пойдёт, - пробурчал он себе под нос, бросаясь на помощь Катону. Пробегая мимо сражающихся людей Плаута, он увидел, как Цестий обрушил свой меч на голову дравшегося с ним германца, разрубив тому череп. Главарь бандитов яростным движением высвободил меч и отступил на шаг, чтобы быстро обозреть поле сражения. Горько усмехнувшись, он развернулся и бегом бросился к лестнице, стоящей у стены.
        - Вот дерьмо! - Макрон скрипнул зубами. Он был в десяти шагах от Катона, и путь к нему перекрывали несколько сражающихся бойцов. Катона нужно спасать, но одновременно нужно преследовать Цестия, не дать ему скрыться. И тут Макрон заметил центуриона Плаута - тот поразил своего врага, прижатого к другому концу стола, на котором барахтался придавленный противником Катон.
        - Плаут! - крикнул Макрон.
        Центурион резко обернулся к нему, и Макрон мотнул головой в сторону Катона:
        - Помоги ему!
        Плаут глянул на стол и кивнул, а Макрон тут же выбрался из схватки и рванул следом за Цестием. Главарь бандитов уже успел раскидать в стороны столы и скамейки и пробрался в другой конец пещеры. Вот он достиг подножия лестницы, сунул меч в ножны и прыгнул сразу на вторую перекладину. Ухватился руками за толстые поперечные брусья над головой и начал подниматься по лестнице с завидной ловкостью и быстротой, так что когда до лестницы добрался Макрон, бандит был уже вне пределов досягаемости. Калиги Цестия уже скребли по карнизу над верхней ступенькой, когда Макрон начал карабкаться следом за ним. Он успел подняться футов на шесть, когда почувствовал, что лестница под ним шатается. Он инстинктивно прижался к ней и посмотрел вверх. Сверху над ним нависал Цестий. Он старался оттолкнуть лестницу от стены, от карниза. Макрон поначалу решил, что лестница стоит под слишком острым углом, чтобы Цестию удалось её оттолкнуть, но бандит вытянул ногу и пнул лестницу изо всех сил. Лестница отклонилась назад, на мгновение замерла в неустойчивом положении, а потом медленно начала падать в пещеру, увлекая с собой
Макрона.
        Красный туман продолжал застилать глаза Катону, и сквозь него он смотрел в лицо человеку, старавшемуся его задушить. А у того на губах пенилась кровавая слюна от прокушенного языка, и её капли падали Катону на щёку. Бандит изо всех сила сдавливал ему горло, это было мучительно больно, и Катон, собрав все силы, стал отбиваться от противника ногами, пинать его калигами, а потом ударил его кулаком левой в лицо, ещё и ещё раз, сильнее и сильнее. Он отчаянно сопротивлялся, но при этом вроде как видел себя сверху - с глубоким сожалением и печалью от столь бездарной, позорной смерти в пещере, от рук похабного уличного разбойника, да ещё и воняя при этом дерьмом. Едва ли достойный конец для увенчанного наградами солдата, намеревавшегося жениться на дочке сенатора. При этой мысли его сердце заполнила тоска по Юлии и откуда-то вдруг пришла решимость ни за что не подохнуть в этой гнусной пещере. Он напряг шейные мышцы и как можно сильнее прижал нижнюю челюсть к груди. Он перестал хвататься за руку противника и терзать её ногтями, а вместо этого изо всех сил засадил пальцами ему в глаза.
        Его противник взвыл от боли и ярости, заплевав Катону всё лицо кровью, но хватку не ослабил. Наоборот, нажал Катону на горло ещё сильнее, угрожая сломать его; упрефекта помутилось в голове, и он даже закрыл глаза. И в этот момент стискивавшие ему горло руки вдруг ослабли и совсем куда-то подевались, тяжёлый груз, давивший ему на грудь, тоже исчез. Он открыл глаза, проморгался и увидел своего противника, зажатого в волосатых лапищах Плаута. Яростным рывком центурион свернул бандиту шею - позвонки громко хрустнули - и отшвырнул мёртвое тело с торжествующим воплем: «Ха!» - а потом рывком поднял Катона со стола и поставил на ноги.
        Катон кивнул в знак признательности и тут же скривился от боли. Потрогал рукой горло, очень осторожно. Ему потребовалось время, чтобы стоявший перед глазами кровавый туман хоть немного рассеялся, чтобы прошло тошнотворное головокружение. А Плаут, видя, что он уже в состоянии сам себя защищать, повернулся и снова бросился в схватку.
        Быстрого взгляда по всей пещере Катону было достаточно, чтобы понять, что люди Цестия проигрывают бой. Большая их часть уже валялась на земле, равно как и несколько германцев и две женщины. Ещё три девки сбились в кучу в углу пещеры и в страхе хватались друг за друга, наблюдая за боем. Одна из них, более крепкого сложения и явно более храбрая, чем её подружки, стояла с обнажённой грудью, с мечом в одной руке и кинжалом в другой и пронзительно кричала что-то двоим улыбающимся германцам, которые на неё надвигались. Катон узнал её - это была та девка, что совсем недавно сидела на коленях у Цестия. Один из германцев опустил меч ниже и издевательским жестом тоже обнажил грудь, приближаясь к ней. Она перестала кричать и визжать и прыгнула вперёд, мотая грудями и пытаясь пырнуть его клинком. Германец рассмеялся и подался в сторону, а потом шлёпнул её по заднице, когда она проскочила мимо него. Но она успела застопорить, развернуться на месте и всадила меч ему в бок, а потом взмахнула другой рукой и пронзила ему горло кинжалом. Смех германца захлебнулся в хлынувшей крови, он захрипел и схватился рукой за
горло, пытаясь остановить кровь.
        - Варвар! Подонок! - завизжала она. - Подохни, скотина!
        Но это были её последние слова. Второй германец страшным ударом пронзил её мечом насквозь, отчего она отлетела на несколько шагов назад и упала на землю. И германец вырвал клинок из её внутренностей.
        Катон оторвал взгляд от этой сцены и продолжил свои попытки отыскать глазами Цестия. Среди тех, кто ещё оставался на ногах, главаря бандитов не было. Потом он увидел Макрона, который поднимался с земли в противоположном конце пещеры и высвобождался из-под лестницы, которая свалилась прямо на него. А выше, на каменном карнизе, Катон уловил какое-то движение - это, несомненно, был Цестий, его высокую и мощную фигуру нетрудно было разглядеть в свете пламени факела, горящего у выхода из тоннеля. Потом он повернулся, выдернул факел из держалки и бросился в тоннель. Катон быстро отдал приказ Плауту оставаться в пещере и охранять вход в неё, пока сюда не прибудет подмога.
        К тому моменту, когда Катон добрался до своего друга, Макрон уже поднялся на ноги и устанавливал лестницу обратно на место. Он оглянулся назад, услышав шаги Катона, и заметил свежие кровоподтёки и следы от пальцев у того на горле.
        - Драться ещё можешь, приятель?
        - Да, - хрипло прокаркал в ответ Катон, кривясь от боли. И ткнул пальцем в лестницу.
        - Ага, - кивнул Макрон. - Давай-ка догоним этого ублюдка.
        Макрон стал подниматься первым, Катон последовал за ним. Они забрались на каменный карниз. Едва заметный оранжевый отсвет от факела Цестия ещё был заметен впереди, в глубине тоннеля, и они бросились туда. Грохот их калиг эхом отдавался от стен. Через несколько шагов тоннель начал подниматься вверх, но шёл всё время прямо, так что они хорошо видели Цестия на некотором расстоянии впереди - он чётко выделялся на тёмном фоне, освещённый факелом, который нёс высоко в вытянутой вперёд руке. Потом тоннель начал изгибаться вправо, и они потеряли свою цель из виду, но продолжали бежать дальше, теперь вслепую. К счастью, пол тоннеля был хорошо утоптан от частого использования, и бежать им ничто не мешало. Завернув за поворот, они снова увидели Цестия - тот как раз достиг небольшой двери в конце тоннеля. Тут главарь бандитов приостановился и оглянулся назад. И как только услышал грохот калиг позади, тут же нырнул в дверь, после чего раздался резкий скрежет и дверь начала закрываться.
        - Дрянь дело! - крикнул Макрон, прибавляя ходу. Катон, задыхаясь, бежал следом за ним. А впереди старые ржавые петли двери продолжали протестующе скрипеть, а сама дверь со скрежетом поворачивалась, скребя по мелкой каменной крошке, скопившейся на каменном полу возле порога за годы, что дверь оставалась распахнутой. В свете факела можно было рассмотреть лицо Цестия, напряжённое в отчаянном усилии - он изо всех сил налегал своим мускулистым плечом на дверь, стараясь её закрыть. Ему уже наполовину это удалось, и теперь дверь поворачивалась легче. Макрон и Катон продолжали нестись к нему. В дверном проёме оставалась щель не более двух ладоней шириной, когда Макрон ударил в неё всем телом и сумел немного сдвинуть обратно, приоткрыть на два-три пальца. Катон тоже всем телом налёг на старое дерево рядом с другом, скребя калигами по полу в поисках опоры. Тоннель заполнили звуки тяжёлой борьбы и напряжённого дыхания - трое мужчин по обе стороны двери напрягали все силы, и на секунду им показалось, что Цестий уступает и дверь поддаётся. Но потом он издал странный шипящий звук, выпустив из лёгких весь
воздух, и надавил изо всех сил. И дверь снова начала закрываться.
        Макрон дотянулся до рукоятки кинжала и выдернул его из ножен. Щель была уже менее фута, но он успел просунуть в неё руку и нанёс удар кинжалом туда, где, по его предположению, должен стоять Цестий. Лезвие зацепилось за складки одежды, и Макрон нажал сильнее, достав до плоти под тканью. По ту сторону от двери раздался вопль боли, и нажим на неё ослаб.
        - Дави! - заорал Макрон. - Дави этого урода! - И снова нанёс удар кинжалом, промахнулся, выдернул руку из щели и тоже навалился на дверь. Она постепенно поддавалась. - Ага! Щас мы его прихватим!
        Тут дверь внезапно рухнула, и Макрон полетел вперёд и упал на колени. Инстинктивно он бросил тело в сторону, к стене тоннеля, ожидая удара Цестия. Но главарь бандитов снова убегал, он уже проскочил низкое помещение, что открылось за дверью. Воздух здесь был влажный и пах плесенью, и при свете факела Цестия Катон разглядел, что все стены тут покрыты какой-то осклизлой растительностью. Макрон уже вскочил на ноги, когда Катон промчался мимо него, и они снова бросились в погоню, проскочив под низкой аркой в противоположной стене этого помещения и нырнув в следующее. Это был длинный склад, заполненный кучами деревянных обломков, железными скрепами, мокрыми кучами старых кож, заросших плесенью, и ещё чем-то, на вид похожим на разбитые и сломанные колёса боевых колесниц. Цестий, лавируя, бежал между этими кучам мусора, направляясь к видневшейся в дальнем конце склада двери, собранной из квадратных плах. Макрон, кряхтя, протиснулся в арочный дверной проём и выпрямился рядом с Катоном. Бросил быстрый взгляд вокруг, осмотрел окружающее, и они бросились следом за Цестием. Между кучами мусора и отбросов было
проложено нечто вроде тропинки, и Катон удовлетворённо отметил, что они догоняют бандита. Цестий был всего шагах в сорока впереди них, он проскочил сквозь входную дверь складского помещения и начал взбираться по узкой лестнице, поднимающейся под крутым углом к стене. Катон с Макроном уже тяжело дышали, когда достигли этой лестницы и начали подниматься по ней, перепрыгивая через ступеньку.
        Наверху перед ними открылась огромная палата со сводчатым потолком, простиравшаяся куда-то далеко вперёд, с чуть изгибающимися наружу стенами. Шириной она была почти в сто футов, а её дальнюю стену прорезали широкие арки, высотой не менее двадцати футов каждая. Пол палаты был засыпан песком, и эта песчаная засыпка тянулась дальше, уходя за арки в открытое пространство и дальше, в темноту. Цестий метнулся к ближайшей арке, взрывая ногами песок.
        - Вперёд! - заорал Катон.
        И они бросились дальше. Сердца у обоих колотились о рёбра, все мышцы горели от напряжения и усилий. Они проскочили сквозь арку и оказались под звёздным небом.
        - Тысяча проклятий! - задыхаясь, выругался Макрон. - Это ж Большой цирк!
        По обе стороны от них простиралась и уходила во тьму посыпанная песком арена, а дальше тёмной массой возвышались зрительские трибуны. Впереди виднелось возвышение в центре арены со стоящими на нём статуями и площадками для официальных лиц и распорядителей игр и представлений. Когда здесь проводились гонки на колесницах, арену заполняли крики и вопли двухсот тысяч зрителей, обезумевших от азарта и во весь голос подбадривающих своих фаворитов. Сейчас здесь царила полнейшая, необъятная тишина, и Катон почувствовал, как по спине забегали мурашки. Но погоня продолжалась, они бежали следом за Цестием через усыпанную песком арену.
        - Надо его догнать, пока он не добрался до противоположного конца! - выкрикнул Макрон. - Если он успеет выскочить через вход для публики, на улицах мы его тут же потеряем из виду.
        Катон кивнул и поднажал, несмотря на гудящие ноги. Тут Цестий, который уже бежал под высокой площадкой, на которой размещалась императорская ложа, споткнулся и упал лицом вперёд. Факел вылетел у него из руки и ударился о землю, выбросив кучу искр. Он недолго оставался в этом положении, а тут же вскочил и схватил факел, но этого времени друзьям вполне хватило, чтобы настичь его. Подбегая, они выхватили из ножен свои мечи. Катон отклонился в одну строну, Макрон в другую, они присели, пригнулись, готовые нанести удар и тяжело и хрипло дыша, хватая ртом холодный ночной воздух. Цестий убедился, что путь ко входу для публики перекрыт, и отскочил назад, к основанию императорской ложи. Меч он уже держал наготове.
        - Сдавайся, - сказал Катон. - Теперь не убежишь.
        - Не убегу? - Цестий облизал пересохшие губы. - Ну, поглядим, хватит ли у вас двоих силушки, чтоб меня одолеть.
        - Ну, у тебя-то самого её полным-полно, клянусь богами, - проворчал Макрон. - Вот засуну тебе эту клизму в задницу, и тогда боги смилостивятся и устроят тебе знатные похороны. На помойке. - Он похлопал себя по левой ладони клинком меча. - Ну, давай, ты, дерьмо безмозглое!
        - Стоп! - Катон поднял руку. - Мне он нужен живым! Цестий, брось меч!
        - Даже не надейся! - Цестий оскалился и сделал быстрый шаг вперёд, широко размахнувшись факелом и описав им дугу перед собой. Факел вспыхнул ярким пламенем, со свистом пролетая перед лицами Катона и Макрона, и они невольно отступили на шаг назад. Цестий вдруг нахмурился: - А я знаю тебя! Преторианец! Тогда в таверне… И…
        Его речь прервали раздавшиеся в отдалении крики. Они доносились от двери, через которую они выскочили на арену. По направлению к ним рысью бежала группа людей, топоча калигами по песку. Штатные цирковые прислужники и распорядители игр, понял Катон. Решили разобраться, что тут происходит. Он указал на их приближающиеся фигуры свободной рукой:
        - Тебе не убежать. Будешь сопротивляться, убьём. Если сдашься, тебя могут пощадить.
        - Я ж не совсем дурак, преторианец. И отлично знаю, что меня ждёт. - Цестий низко присел, выставив вперёд меч и факел, готовый драться. - Я вам так просто не сдамся. Если вам так уж хочется меня захватить, сперва придётся меня убить. Или я вас убью!
        Он прыгнул вперёд, нацеливаясь факелом в Макрона, но тут же быстро повернулся к Катону и сделал выпад мечом. Макрон отскочил назад от яростно пылающего конца факела, а Катон остался на месте и парировал выпад, а затем сам ответил ложным выпадом, который заставил Цестия отдёрнуть руку с мечом и почти прижать его к телу, чтобы быть готовым отразить удар. Но Катон не нанёс удара, а поднял меч и пристально уставился на противника. Он отметил тёмное пятно крови на его правом плече, там, где его ранил Макрон, когда они мерялись силами у двери в конце тоннеля. Кончик меча бандита подрагивал, раненая рука тряслась. Катон сделал быстрый шаг вперёд и имитировал ложный выпад вправо, а сам провёл клинок под мечом Цестия и нанёс удар левее. Это был простой приём, предназначенный скорее для проверки быстроты реакции противника, чем для того, чтобы пустить ему кровь. Цестий отчаянным движением отбил меч в сторону и отступил назад, ещё ближе к основанию императорской ложи, которая возвышалась в нескольких футах позади него. Катон повторил свой выпад, и на этот раз Макрон атаковал бандита с другой стороны. Цестий
отбивался от них, размахивая мечом и факелом и отступая, и тут наткнулся пяткой на мощную каменную стену позади и упёрся в неё. Теперь у него не было никакого простора для манёвра, и Катон чувствовал, что противник отреагирует единственным оставшимся у него способом - бросится в отчаянную атаку.
        - Осторожнее, Макрон! - предупредил он друга.
        - Не беспокойся. Я отлично знаю таких типчиков, - ответил Макрон, не спуская глаз с Цестия.
        Обслуга цирка была уже совсем рядом, и один из них крикнул:
        - Эй! Что это вы тут делаете, бездельники? Вам сюда вход закрыт! Убирайтесь отсюда, деритесь где-нибудь ещё!
        - Заткнись! - рявкнул на него Макрон. - Мы преторианцы. - Он ткнул мечом вперёд. - Это уголовник и предатель, мы за ним давно охотимся. А теперь помогайте нам, иначе будете отвечать перед самим императором!
        - Он врёт! - заорал Цестий. - Они грабители! Хотели меня ограбить, а потом загнали сюда. Спасите меня, и я вам щедро заплачу!
        Служители столпились совсем рядом с ними, не зная, кому верить. Поскольку они с Макроном просто смердели канализацией и были с головы до ног перемазаны грязью, Катон опасался, что им ни за что не поверят, что бы они ни доказывали. А дальше тянуть было опасно. Он глубоко вдохнул и крикнул:
        - Вперёд, Макрон! Вали его!
        Макрон с рёвом бросился вперёд, вытянув руку с мечом, готовый нанести удар, а Катон напал на Цестия сбоку. Цестий попытался отразить выпад Макрона факелом, но его горящий конец был отброшен в сторону и упал в песок. Макрон рванулся дальше, врезался в Цестия плечом, отчего тот с грохотом впечатался спиной в стену. Мгновение спустя Катон рубящим ударом парализовал правую руку бандита, его меч разрубил мышцы, дошёл до кости, распорол хрящи и связки, и пальцы Цестия разжались и выпустили меч. Катон по инерции пролетел дальше вперёд, он врезался в бок главаря бандитов, а его меч с мокрым хлюпающим звуком вонзился тому в брюхо. Цестий издал громкий всхлип и стон, его тело на секунду распрямилось и напряглось, а потом он осел, ноги подвернулись, и он упал на песок. Макрон и Катон из осторожности отскочили назад, внимательно следя за ним. Но при свете факела, ещё горящего там, где он упал, было видно, что последняя рана - смертельная.
        Катон нагнулся, подобрал меч бандита и отбросил его в сторону, чтобы тот не мог дотянуться, потом вложил в ножны свой клинок. Макрон продолжал сжимать своё оружие в руке. Он обернулся к служителям, молча стоявшим поодаль.
        - Держитесь подальше! - скомандовал он им.
        Но им этого и не требовалось, они и без того стояли, не двигаясь. Катон предоставил Макрону присматривать за ними, а сам снова вернулся к Цестию. Огромный силач, скрючившись, сидел у стены, вытянув ноги и зажимая ладонями рану в боку. Глаза он крепко зажмурил, но сейчас открыл их и горько улыбнулся Катону.
        - Я ж говорил, что вам придётся меня убить, - тихо произнёс он и снова закрыл глаза.
        - Цестий! - позвал его Катон и потряс за плечо.
        Бандит приоткрыл глаза и буркнул:
        - Дай человеку умереть спокойно!
        - Нет уж, - резко сказал Катон. - Сперва ты ответишь на мои вопросы.
        - Пошёл прочь! Проваливай в Тартар!
        Катон вытащил кинжал и поднял клинок так, чтобы Цестий его хорошо видел.
        - Я ведь могу причинить тебе сильную боль, если ты не станешь говорить. Или могу сделать твою смерть быстрой и безболезненной, если ответишь на мои вопросы.
        - Я всё равно умираю. Какая теперь разница…
        Катон холодно улыбнулся:
        - Ты и на самом деле хочешь узнать, какая?
        Воцарилось короткое молчание, потом Цестий отрицательно мотнул головой.
        - Ну хорошо. - Катон опустил кинжал. - Первый вопрос. Кто заплатил тебе за то, что ты спрятал зерно?
        - Центурион преторианцев. Синий.
        Катон кивнул.
        - Как вы договорились?
        - Он дал мне серебра. Я прокрутил эти деньги через свою банду и пустил их на закупку зерна. В качестве прикрытия использовал нескольких торговцев зерном. Все партии зерна были спрятаны на складе, а потом мои ребята перетащили их в пещеру. - Цестий чуть улыбнулся. - Ну, это ты уже знаешь. Мы намеревались как следует заработать, когда Синий даст команду начать продажи. Такой вот был расклад.
        Катон кивнул.
        - Синий говорил, на кого он работает?
        - Это не моё дело - интересоваться причинами чего бы то ни было. Особенно в нынешние времена. Больше головной боли, чем прибытка. Правда, это не мешало Синию нести какую-то чушь по поводу того, что это всё делается во имя благородной цели. Для блага Рима. - Цестий усмехнулся, но тут его лицо исказилось от боли, и он испустил протяжный болезненный стон. Катон присел рядом с ним, опасаясь, что бандит умрёт до того, как выдаст все необходимые сведения. Но болезненное выражение на лице Цестия уже пропало, он облизал губы и снова пристально уставился на Катона.
        - Ты встречался с другими заговорщиками?
        Цестий с минуту молчал, потом ответил:
        - Только не с теми, что из Освободителей.
        Катон резко наклонился вперёд:
        - А с кем другим?
        Цестий пропустил этот вопрос и спросил сам:
        - Ты на кого работаешь, преторианец? Не на Освободителей, это-то я понял. Твой хозяин, надо думать, кто-то из императорской свиты.
        Катон ничего на это не ответил.
        - Это, значит, Паллас… Или Нарцисс.
        - У меня ещё один вопрос, - сказал Катон. - Насчёт того дня, когда твоя банда напала на свиту императора на Форуме. Откуда тебе стало известно, что мы там окажемся?
        - Это было запланировано с самого начала. Мне заплатили, чтоб мои ребята подняли голодный бунт… - Цестий уже с трудом дышал и хрипел. - И как только бунт как следует разгорится, мы должны были устроить засаду на императора и его эскорт… И мы перебили бы всех, кого надо, если бы ты и твои приятели нам не помешали.
        У Катона быстро забилось сердце.
        - Всех, кого надо? То есть императора и его семью?
        Цестий помотал головой:
        - Только императрицу и её сына.
        - Только их? - Катон почувствовал, как ледяным комом сжался у него желудок.
        - Да.
        - И никого больше? Ты уверен?
        - Он совершенно точно и чётко мне сказал… Только Агриппину и Нерона.
        - Кто он? Кто дал тебе такое задание?
        Цестий скривился и с шумом всосал в себя воздух. Катон нагнулся ещё ниже и грубо потряс его за плечо:
        - Кто тебе за это заплатил? Говори же!
        Цестий снова облизал пересохшие губы. Изо рта у него полилась кровавая слюна, и тяжёлая тёмная капля упала ему на грудь.
        - Человек из дворца, - прохрипел он. - Я и раньше выполнял для него разные задания. Чтобы одни люди бесследно исчезали, а другие пугались до смерти… Ну, я такое умею делать… - Тут Цестий улыбнулся, даже с некоторой гордостью.
        - Это были враги императора?
        - Не всегда.
        - Как его зовут? - продолжал нажимать Катон.
        - Не знаю. Такая была договорённость. Он просто платил мне, чтобы я делал то, что нужно его хозяину, и не задавал никаких вопросов.
        Катон раздражённо фыркнул.
        - Ну ладно, а как он хоть выглядел? Тот человек, который давал тебе задания?
        Цестий лишь пожал плечами:
        - Мужик как мужик. С тебя ростом и сложением. Чуть постарше…
        - Ещё что? - резко спросил Катон. - Какие-нибудь шрамы, что-то заметное?
        - Да-да… Татуировка. Вот тут. - Цестий поднял руку и коснулся пальцем шеи под ухом.
        Катон почувствовал, как у него кровь застыла в жилах. И тут услышал, как Макрон тихо выругался.
        - Что за татуировка? - спросил он.
        Цестий напрягся, пытаясь вспомнить.
        - Да я всего один раз её разглядел… Когда мы в термах встречались. Полумесяц и звезда…
        Катон сразу вспомнил, где и когда он видел эту татуировку - это было в тот день, когда они прибыли в Рим.
        - Так это ж Септимий, кто же ещё, - пробормотал Макрон ему на ухо.
        - Значит, Септимий?! В какую это идиотскую кашу мы вляпались?!
        У Катона в голове была сплошная мешанина из воспоминаний, догадок, видений и умозаключений, он стоял в полном замешательстве, чувствуя, что оказался в тупике. Значит, это ещё один заговор, упрятанный и таящийся даже глубже, чем тот, что задумали и разработали Освободители. Чудовищный замысел! Катон не мог не восхититься потрясающей хитроумностью этих заговорщиков, хотя она и внушала ему жуткое отвращение. Тут перед ним в первый раз открылась вся глубина лжи и обмана, которыми его и Макрона - вместе со многими прочими - потчевали все эти годы. Он быстро поднялся на ноги и повернулся к другу:
        - Нужно немедленно возвращаться во дворец. И сразу отыскать Нарцисса.
        - Нарцисса?
        При последних отсветах гаснущего факела Катон пристально посмотрел в глаза другу:
        - Нас провели. Против императора существует не один заговор. Я уже давно подозреваю это. Но тут имеется и ещё кое-что, Макрон. Надо спешить.
        Цестий хрипло засмеялся.
        - Что тут смешного? - прорычал Макрон.
        - Да я просто разделяю мнение твоего дружка. Час пришёл, теперь самое время действовать.
        Катон резко повернулся к нему:
        - Это почему же?
        - А потому, что последний приказ, который отдал мне Синий, это быть готовым перетащить зерно обратно в склад Фронтина. Завтра рано утром.
        - Завтра?! - Катон нахмурился. - Значит, то, что запланировали Освободители, должно произойти нынче ночью… - У него снова образовался ледяной комок в животе. - Дрянь дело, этой ночью они попытаются убить императора! Надо спешить!
        Катон повернулся ко входу для публики, но тут раздался жалобный стон. Цестий пошевелился и поднял измазанную кровью руку:
        - Погоди! Ты ж обещал мне лёгкую смерть, преторианец!
        - Да, обещал. - Катон обернулся к нему и секунду смотрел прямо ему в глаза, прежде чем вынуть кинжал и бросить его в песок рядом с раненым бандитом. - Вот, получи. Ты пользовался таким же, когда наносил удары людям в спину из-за угла. Теперь воспользуйся им для самого себя, если у тебя хватит смелости.
        И бегом направился к выходу из Цирка. Макрон последовал за ним.
        - Эй! Эй, вы! - закричал им вслед один из служителей. - Его нельзя тут оставлять! Эй! Я вам говорю!
        Служитель даже пробежал несколько шагов следом за преторианцами, убегающими во тьму, но потом остановился. Из-под императорской ложи донёсся короткий хриплый стон, затем длинный, затихающий вздох. Когда он повернулся и подошёл взглянуть, что там произошло, смертельно раненный гигант уже лежал на боку совершенно неподвижно и из его груди торчала рукоять кинжала.
        Глава двадцать восьмая
        При коптящем свете всё той же масляной лампы, которой они воспользовались, когда освещали себе дорогу из императорского дворца, Катон с Макроном вылезли из тайного тоннеля, выходящего к Большому цирку. Макрон недовольно мотал головой, теряясь в догадках по поводу полученных сведений:
        - Ничего не понимаю! Зачем Нарциссу потребовалось убивать Агриппину и Нерона?
        Катон осторожно попробовал нажать на дверь, которую Нарцисс показал им два часа назад. Она была по-прежнему не заперта, так что он тихонько отворил её и заглянул в чулан, где хранилось топливо для главной дворцовой бани. Вдоль стен тянулись аккуратные штабеля дров. Катон подождал минутку, но впереди не было слышно ни звука и не видно никакого движения. Он сделал Макрону знак следовать за собой.
        - Ты сам подумай, Макрон. Ответ-то лежит на поверхности, ты его уже знаешь.
        - Кончай умничать, - буркнул Макрон. - Лучше просто объясни.
        - Ты же сам видел Агриппину с Палласом, помнишь?
        - Да разве такое забудешь?! Жена императора в лапах какого-то гнусного и жалкого грека-вольноотпущенника… Едва ли это можно назвать поучительным зрелищем…
        - Вот именно. - Катон улыбнулся. - И тем не менее такова суть дела: Агриппина взяла Палласа себе в любовники. И теперь его судьба накрепко связана с её будущим. И с будущим её сына. Паллас готовится к тому дню, когда Клавдий будет причислен к лику божественных. Если - а это мне представляется весьма вероятным - новым императором станет Нерон, тогда Паллас как любовник Агриппины окажется в очень выгодном положении, при всей полноте власти.
        - Ага, понятно.
        - Ну и как ты полагаешь, где при таком раскладе окажется Нарцисс?
        Макрон даже сбился с шага.
        - Погоди, ты что же, считаешь, что он может осмелиться устроить покушение на сына императрицы?!
        - А почему бы и нет? Это самое разумное решение. Если он просто организует убийство Палласа, тогда Агриппина наверняка найдёт себе нового любовника, причём достаточно быстро, и тогда Нарцисс снова окажется в прежнем положении. А вот если он убьёт Нерона, тогда у Британика не будет соперников на пути к трону, а Агриппина потеряет своё влияние, а вместе с нею и Паллас. Конечно, самая хитрая штука - устранить Нерона таким образом, чтобы не возникло никаких подозрений, что за этим убийством стоит Нарцисс. Вот он и использовал Септимия и этих бандитов. Именно поэтому Цестий и не напал на Британика. Ему было приказано убить только Нерона и, возможно, его мамашу. Нарцисс был тогда с нами, так что всё выглядело очень естественно, он вроде как подвергался такой же опасности, как и все остальные.
        Макрон минуту молчал, пока они устало тащились через чулан с дровами к узкой двери, выводящей в служебные помещения дворца.
        - Клянусь богами, Нарцисс и его друзья играют друг с другом в очень опасные игры, - наконец сказал он.
        Катон пожал плечами:
        - Добро пожаловать в реальность. Такова уж она, повседневная жизнь императорского окружения. Заговоры, предательства, убийства - всё это ежедневная пища тех, кто правит во дворце. - Он повернулся к Макрону и печально улыбнулся. - Теперь сам видишь, как мне повезло, что меня послали служить в легионы. Сомневаюсь, что мне удалось бы выжить, если бы я поступил на императорскую службу, как мой отец. В армии, по крайней мере, знаешь, кто твой враг… Ну, по большей части.
        Макрон злобно засопел:
        - По большей части! Но только не в преторианской гвардии. Они тут просто банда марионеток, играющих в солдатики и в политику. Примерно поровну того и другого.
        Катон кивнул:
        - И именно поэтому они столь опасны для императоров. Тиберий из-за преторианцев чуть не потерял трон, а Калигула и жизни лишился. И все шансы за то, что Клавдия и его преемников ожидает точно такая же судьба.
        - Если Освободителям не удастся то, чего они добиваются.
        Катон бросил на друга быстрый взгляд:
        - Да уж, надо полагать. Однако теперь нам лучше помолчать.
        Он сдвинул запор двери и приоткрыл её. Служебный коридор был пуст и освещался единственным факелом, коптившим у подножия лестницы, ведущей в центральные помещения дворца. Катон задул лампу и поставил её у порога, после чего они с Макроном пошли по коридору мимо дверей, ведущих в другие служебные помещения. Лестница вывела их наверх, во дворцовую кухню. Здесь было пусто, даже полки, на которых обычно хранились богатые запасы роскошных продуктов, были по большей части пусты.
        - Тихо тут, - заметил Макрон. - Ни души нам не встретилось.
        Они вышли из кухни в один из главных сквозных коридоров дворца и направились к личным покоям императорской семьи.
        - Не нравится мне это, - тихо сказал Катон. - Хоть кто-то уже должен был нам попасться! Преторианцы или, по крайней мере, кто-то из рабов…
        Только подойдя к покоям императора и его семьи, они увидели нескольких солдат. Восемь преторианцев стояли на страже, освещаемые пламенем жаровни. Когда Катон и Макрон появились из темноты, им навстречу тут же выступила чья-то фигура. Это был Фусций.
        - Стоять! - рявкнул опцион. - Кто такие?
        - Самое время избавиться от нашей легенды прикрытия, - тихонько сказал Катон другу.
        - Точно, самое время, будь я проклят! - с чувством буркнул Макрон.
        Как только они вышли в круг света, отбрасываемого жаровней, Фусций тихо выругался.
        - Так! Калид и Капитон! Чем это вы занимались? Вы ж с ног до головы какой-то дрянью перемазались! - У него даже глаза расширились, когда его осенила ещё одна мысль: - Да вы же должны были стоять на балконе, на страже! Вы, стало быть, покинули свой пост! Дезертировали!
        - Спокойно! - рявкнул Катон. - Что тут происходит, опцион? Где остальные преторианцы?
        У Фусция аж рот раскрылся от изумления при таком резком обращении со стороны рядового. Он выпятил грудь и набрал в лёгкие воздуху, готовый обрушиться на обоих гвардейцев.
        - У нас нет времени на долгие объяснения, - резким тоном продолжал Катон. - Всё, что тебе надо знать, это то, что моё имя вовсе не Капитон. Я префект Катон, а это - центурион Макрон. Почему во дворце так мало наших людей?
        - Погоди! - Фусций непонимающим взглядом уставился на него. - Что происходит?!
        - Мы раскрыли заговор с целью убийства императора. Мы его расследовали и выяснили, что в нём замешаны несколько командиров преторианской гвардии.
        - Вздор! Не верю! Вы оба арестованы!
        - Заткни пасть! - резко бросил Макрон. - Или это ты окажешься под арестом - и это самое меньшее, что тебе грозит, если с императором что-то случится. А теперь отвечай префекту! Что происходит во дворце? И где остальные преторианцы?
        Фусций нервно сглотнул, потом всё же ответил:
        - Ну, хорошо, ладно… им было приказано выйти наружу и охранять ограду по всему периметру дворца. В самом дворце остаются лишь трибун Бурр и две центурии.
        - Кто отдал такой приказ? - спросил Катон.
        - Префект Гета. Меньше получаса назад, так кажется. Одновременно он приказал германцам-телохранителям не выходить за пределы дворца.
        У Катона кровь застыла в жилах.
        - А Тигеллин где?
        Фусций бросил взгляд в одну сторону, потом в другую, бессмысленно шлёпая губами. Потом помотал головой:
        - Центуриона здесь нет.
        - Так где он?! - рявкнул Катон.
        - Он ушёл с префектом Гетой и ещё одним командиром, Синием. Они взяли с собой одну центурию.
        Катон ткнул пальцем в кольчугу на груди опциона:
        - Куда они пошли?
        - Я не знаю. Они направились в сторону садов. Наверное, обходить часовых. Кажется, так префект сказал.
        Катон обменялся с Макроном обеспокоенными взглядами, потом снова обратился к Фусцию:
        - А где трибун?
        - Он сидит на своём командном посту, это в холле при входе, мой господин.
        - Тогда сейчас же отправляйся туда. Скажи ему, чтоб собрал всех людей, что имеются, и немедленно привёл их к покоям императора. Скажи Бурру, что от этого зависит жизнь императора. Этих людей мы заберём с собой. - Катон видел, что опцион колеблется, никак не может прийти ни к какому решению. Он шагнул к нему и ухватил его за плечи: - Возьми себя в руки, Фусций! Получил приказ? Исполняй! - Катон резко и сильно встряхнул опциона и подтолкнул его в сторону выхода. И Фусций торопливо засеменил к главному входу во дворец, и стук его подкованных гвоздями калиг эхом отразился от стен.
        Обернувшись назад, Катон осмотрел оставшихся на месте преторианцев. У них на лицах застыло такое же поражённое и изумлённое выражение, как у опциона. Ему было необходимо, чтобы они тут же признали его власть и подчинялись его приказам без всяких вопросов.
        - Я сказал именно то, что сказал: жизнь императора в опасности. В наших рядах появились предатели. Люди, готовые нарушить данную ими священную присягу. Единственная надежда остановить их, это если вы будете повиноваться моим приказаниям и приказам центуриона Макрона. Никаких вопросов, ясно? - Он по очереди заглянул в лицо каждому гвардейцу, принуждая их повиноваться. Никаких возражений не последовало, и Катон удовлетворённо кивнул. - Очень хорошо. Мечи наголо и все за мной.
        Он дал знак Макрону и сам вытащил меч из ножен. И направился ко входу в императорские покои. Макрон шёл рядом с ним. Звеня и скребя мечами по ножнам, преторианцы обнажили клинки и двинулись следом за двумя командирами.
        Они быстро прошли по длинному коридору, соединяющему основную часть дворца с более закрытыми и комфортабельными покоями, занятыми императором и его семейством. Катон пытался на ходу припомнить план этой части дворцового комплекса, всю сложную систему помещений и коридоров. Там должны стоять в карауле на своих постах несколько человек из шестой центурии и, вероятно, немногочисленные германцы-телохранители, оставшиеся при императоре, когда их товарищей потихоньку вывели и убрали со сцены. Поэтому логичным было предположить, что убийцы выберут дорогу через террасные сады, а потом рванут сквозь колоннаду, что окружает дворец со стороны садов. Это займёт у них больше времени, чем прямой путь от главного входа, но поможет им избежать необходимости кого-то обманывать, блефовать или даже драться со стражами на всех постах. При всём при этом у них был реальный шанс добраться до императора первыми.
        Два лестничных пролёта вели на самый верхний этаж дворца, где размещались спальни и сады, смотрящие сверху на центр города. Задыхаясь от спешки, они добрались до последних ступеней, и тут Катон услышал звон клинков. Этот звук ни с чем не спутаешь.
        - За мной! - крикнул он, одним прыжком преодолевая последние три ступеньки. Коридор был освещён масляными лампами, он был футов десяти шириной, и по обе стороны от него виднелись многочисленные двери. Он тянулся во всю длину верхнего этажа дворца, а спальня и личный кабинет императора располагались как раз в его середине и слева. Звон мечей и выкрики теперь были хорошо слышны. Катон, Макрон и преторианцы бегом бросились дальше, грохоча калигами по мраморному полу. Тут впереди открылась одна из дверей и оттуда высунулся Британик. Глаза у него были совершенно заспанные, но он мгновенно освободился от остатков сна, как только увидел бегущих к нему солдат гвардии с обнажёнными мечами.
        - Назад! - крикнул ему Катон, замедляя бег и останавливаясь. - Сиди там и не высовывайся! - Он повернулся к ближайшему преторианцу: - Ты! Оставайся с сыном императора! Запри дверь и охраняй его!
        Не дожидаясь ответа, Катон рванул дальше по коридору. Звуки боя эхом отдавались от стен, а затем, когда до покоев императора оставалось не более двадцати шагов, справа с грохотом распахнулась дверь и оттуда вывалился германец, рухнув на пол. Следом за ним выскочил преторианец и вонзил в упавшего свой меч, навалившись на него всем телом. Клинок насквозь проткнул германцу живот, его кончик вышел из спины наружу и с громким стуком уткнулся в мраморный пол. Германец завопил и забился в агонии, его лицо исказилось, он оскалился и тут вдруг обеими руками ухватил противника за голову, пригнул его к себе и вцепился зубами ему в нос. И откусил его.
        Катон, подскочив к двери, вонзил меч в спину преторианцу, тот охнул, выронил меч и упал на тело германца. Ворвавшись внутрь, Катон понял, как он был прав. Ставни, прикрывавшие двери, что вели наружу, под портик с колоннадой и дальше в сады, были сбиты и сброшены на пол, их обломки свисали с петель. Подставка для лампы, стоявшая возле письменного стола императора, валялась на полу, так что помещение освещала одна, оставшаяся целой, лампа, висевшая в держалке на стене, и её слабое пламя бросало отсвет на маленький столик в углу.
        Сама комната, казалось, была вся заполнена прыгающими и мечущимися тенями. Кипел яростный бой, все дрались как злобные фурии. Катон поднял меч и оглянулся по сторонам. И увидел императора - тот стоял за столом, прижавшись спиной к стене. Перед ним стоял Нарцисс, выставив вперёд кинжал, и прикрывал Клавдия собственным телом. Огромный германец держал оборону сбоку и чуть впереди, рассекая воздух своим длинным мечом и выкрикивая боевые кличи. В комнате были ещё двое германцев, они тоже бились, а с ними ещё какой-то дворцовый раб. На них наступали восемь преторианцев, двое из них были в командирских кирасах. Один германец, двое рабов и двое преторианцев уже лежали на полу, убитые и раненые.
        Макрон первым оценил ситуацию и отреагировал:
        - Прикрывайте императора, ребята! - скомандовал он.
        И сам подал пример, бросившись вперёд к Клавдию и Нарциссу, притиснутым к стене позади стола за спиной своего защитника-германца. Катон сразу оценил правильность команды Макрона и присоединился к остальным.
        - Отгоните их! - раздался чей-то голос. - Убейте императора! Убейте тирана!
        Катон узнал голос. Это был Синий.
        Оставив двоих своих товарищей, связанных схваткой с телохранителями в центре кабинета, изменники стремительно бросились к императору, огибая стол, а один даже перепрыгнул через него. Германец успел ещё раз взмахнуть своим мечом, зарубив одного из нападавших, но на него тут же навалились все остальные, нанося рубящие и колющие удары своими короткими мечами. Он зашатался под их напором, упал на колени, широко раскинув руки, даже в смерти продолжая прикрывать императора. Его самопожертвование замедлило атаку убийц лишь на мгновение, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы Макрон добрался до дальней стены кабинета. Взревев, он бросился прямо на гвардейцев, что уложили германца, вонзив меч в лицо ближайшего. Череп этого бедолаги раскололся с мокрым треском, а Макрон уже навалился на двоих следующих, ударом плеча отбросив их назад. Один из них упал под ноги Нарциссу, который быстро пырнул его кинжалом в спину, а второй врезался спиной в своих сотоварищей.
        Катон следовал по пятам за своим другом, он старался успеть протиснуться между императором и убийцами. Один из них, в командирском нагруднике, вырвался из свалки солдат, сбившихся в кучу после могучего удара Макрона. В неверном свете лампы Катон успел распознать решительное выражение на лице префекта Геты, который уже занёс меч, намереваясь обрушить его на Клавдия. Катон поднял свой клинок, чтобы отбить этот удар, и со столкнувшихся в воздухе искусно выкованных клинков во все стороны посыпались искры. Он почувствовал, как по руке прошла волна боли от этого дикого удара, пальцы на мгновение онемели. Меч префекта отлетел вбок и со звоном ударился о стену, выбив кусок из орнамента на штукатурке. Клавдий вздрогнул и дёрнулся, когда осколок штукатурки попал ему в щёку. Прежде чем Гета успел поднять меч и снова кинуться в атаку, Катон бросился вперёд и врезал префекту левым локтем в грудь, сбив его с ног. Преторианцы, хлынувшие в кабинет следом за Катоном и Макроном, пробились вперёд и выстроились стеной между императором и изменниками. Комната наполнилась отчаянными криками и угрозами с обеих сторон,
да ещё и звоном скрестившихся мечей.
        - Оттесняй их! - проорал Макрон, занимая место в образовавшейся цепи рядом с Катоном.
        Схватка продолжалась ещё минуту, а потом один из изменников отступил назад, левой рукой зажимая рану на правой. Не имея теперь возможности прорваться к императору, остальные тоже, один за другим, подались назад. Гета в ярости обернулся к ним:
        - Идиоты! Если мы его сейчас не убьём, вы все - мертвецы! Поздно отступать! Вперёд! Во имя свободы, бейте их, пока есть силы!
        И сам бросился в атаку, нанося яростные рубящие удары. Катон, как мог, парировал их, но тут его выручил Макрон - он бросился вперёд, рубнув мечом по клинку префекта и заставив того отступить.
        Один из преторианцев двинулся на помощь Макрону, но Катон ухватил его за плечо:
        - Стой там, где стоишь! Всем держать позицию! Прикрываем императора! Помощь скоро придёт!
        Обе группы отпрянули друг от друга, и вместо звона и грохота боя в кабинете теперь было слышно лишь тяжёлое дыхание. Преторианцы и изменники подозрительно и с опаской посматривали друг на друга. Гета, оскалясь, уставился на Клавдия, потом нервно сглотнул и сделал шаг к нему и к тем, кто его прикрывал. Но прежде чем он успел подать своим людям сигнал к новому нападению, в коридоре за стеной кабинета послышались крики и топот шагов.
        - Это трибун Бурр, - сказал Катон, обращаясь к мятежникам. - Бросайте оружие и сдавайтесь.
        - Если мы сдадимся, нас всех перебьют! - громко крикнул в ответ Гета. - Если мы проиграем, пощады нам не будет!
        Его сотоварищи секунду так и стояли на месте, но потом один из них развернулся и побежал назад, наружу, проскочив через разбитые ставни. Ещё один двинулся следом за первым, потом бросились бежать и остальные, оставив Гету и Синия одних. Позади них стоял ещё один командир, Катон видел его силуэт, скрытый в тени от разбитых ставней.
        - Трусы! - горько сетовал Гета. - Все сплошные трусы!
        Синий схватил его за руку и потащил своего командира назад:
        - Здесь мы уже ничего не добьёмся, господин. Надо бежать.
        - Бежать? Куда? - спросил Гета.
        - У нас, может быть, ещё есть шансы… Пошли! - Синий грубо дёрнул префекта претория за руку и потащил его вон из кабинета, в сады. Катон опустил меч и осмотрелся. Двое раненых стонали на полу. Ещё двое лежали неподвижно. Те, что остались на ногах, тяжело дышали после отчаянной пробежки через помещения дворца и последовавшей за нею короткой схватки в кабинете императора. Сам император был цел и невредим, но в его глазах так и застыло выражение ужаса.
        - Вы, ребята, оставайтесь здесь, - приказал Катон преторианцам. - Макрон, идём со мной.
        Он покрепче вцепился в рукоять меча, и они быстрым шагом двинулись через комнату к разбитым ставням. Осторожно выбрались наружу, настороже на случай, если кто-то из изменников ждёт их в колоннаде. Сад купался в свете месяца, бросавшего кругом тёмные тени, так что фигуры убегавших мятежников были отчётливо видны - они бежали вниз по усыпанным гравием дорожкам, минуя аккуратно подстриженные кусты и цветочные клумбы. Макрон хотел было устремиться следом за ними, но Катон удержал его, схватив за руку:
        - Нет. Оставь их. Нам другие нужны. - И он указал мечом на трёх командиров, которые бежали к лестнице, ведущей вниз, на нижнюю террасу сада, откуда имелся доступ в помещения слуг под императорскими покоями. Если Гете и прочим удастся добраться до них, они вполне могут оторваться от преследователей в лабиринте служебных коридоров и кладовок, а потом выбраться на улицы города. Катон с Макроном пустились следом за командирами. И тут же потеряли их из виду - те исчезли между двумя рядами тщательно подстриженных живых изгородей, но потом снова появились немного впереди. Гета и его товарищи добежали до лестницы и бросились через мощёный дворик к тёмному входу в служебные помещения. Секунду спустя там мелькнул неясный отблеск света, выделивший из мрака каменную арку входа, потом сверкнуло пламя факела и раздались чьи-то голоса.
        Трое командиров резко остановились, увидев, что здесь пути отступления нет. Тогда они развернулись и побежали в противоположную сторону, к балкону, который выходил прямо на Форум. В конце его находился закрытый со всех сторон розарий, окружённый высокой живой изгородью. Катон с Макроном продолжали их преследовать, а тем временем из служебного входа появились первые солдаты. На верхнем этаже раздавались крики - туда тоже прибыли солдаты и начали поиск скрывшихся мятежников на верхних террасах сада. Из темноты доносились команды трибуна Бурра. Трое командиров-изменников торопливо завернули за угол розария и исчезли из виду. Катон остановился и поднёс сложенные рупором ладони ко рту:
        - Все сюда! Они вон там! Быстрее!
        Они с Макроном продолжили эту гонку преследования, стремительно достигли розария, быстро завернули за его угол, но увидели перед собой лишь пустую дорожку, обсаженную с обеих сторон пиниями[18 - ПИНИЯ - итальянская сосна.], от которых исходил мощный характерный запах. Катон вытянул руку, останавливая друга, и они замерли на месте, тяжело дыша, с сильно бьющимися сердцами, и, напрягая зрение, принялись высматривать убегающих.
        - И куда это только они подевались? - прошипел Макрон. - Должны быть где-то недалеко… Ты смотри, поосторожнее, приятель!
        Они осторожно двинулись вперёд, напрягая все органы чувств, чтобы вовремя заметить малейшее движение и уловить едва слышимый звук за деревьями по обе стороны от дорожки. Голоса Бурра и его людей разносились по всему саду, а потом Катон заметил группу солдат в дальнем конце дорожки. Он набрал в грудь воздуху и громко крикнул:
        - Гета! Вы попали в ловушку! Бежать вам некуда. Выходите и сдавайтесь!
        Никакого ответа не последовало. Солдаты с противоположного конца дорожки уже приближались к Катону с Макроном. Внезапно шагах в двадцати впереди в кустах раздался громкий стон, и из темноты вывалилось чьё-то тело и упало поперёк дорожки. Рядом с телом на землю с тупым звуком упал меч.
        - Что ты делаешь?! - раздался в темноте встревоженный голос Геты, тут же смолкнувший. В кустах что-то зашуршало, потом донёсся приглушённый вскрик.
        - Вот дерьмо! - Макрон бросился вперёд. - Эти ублюдки убивают друг друга!
        Катон метнулся следом за ним. Но прежде чем они добежали до упавшего тела, из кустов появилась едва видимая фигура и повернулась лицом к Макрону с Катоном, сжимая в руке меч. Когда фигура отделилась от дерева, Катон рассмотрел, кто это.
        - Тигеллин!
        Они остановились на безопасном расстоянии, дальше, чем можно было дотянуться мечом, и подняли свои клинки, готовые драться, если центурион вздумает сопротивляться. А сзади к нему уже приближались солдаты.
        - Эй, ты! - раздался чей-то голос. - Бросай оружие!
        Тигеллин быстро оглянулся через плечо, потом швырнул меч на землю. Преторианцы замедлили бег и остановились, их командир осторожно нагнулся и подобрал меч Тигеллина. Потом махнул рукой в сторону Катона с Макроном:
        - Вы тоже!
        - Чего-о? - проворчал Макрон. - Мы ж на вашей стороне, парень! Это мы послали за Бурром!
        - Сейчас разберёмся, - ответил преторианец. - А пока что бросайте оружие, а не то мои ребята вас заставят это сделать!
        Макрон шагнул к ним.
        - Делай, что он велит, - вмешался Катон, бросив меч к ногам солдат.
        Макрон секунду колебался, потом пожал плечами и последовал примеру друга.
        Когда брошенное оружие собрали и преторианцы окружили Катона, Макрона и Тигеллина, командир этой группы потыкал ногой лежащий на дорожке труп, потом прошёл в кусты, где валялось ещё одно мёртвое тело.
        - Ну и что тут происходит? - спросил он.
        Тигеллин прокашлялся.
        - Обращаясь ко мне, следует называть меня «господин». Я центурион Тигеллин, командир шестой центурии третьей когорты.
        - Чушь собачья! - сплюнул Макрон. - Ты не кто иной, как проклятый изменник, как и эти двое твоих приятелей!
        - Приятелей? - удивлённо воскликнул Тигеллин. - Да ничего подобного! Ты ошибаешься! Я увидел людей, бегущих из кабинета императора. И погнался за ними и нагнал вот здесь. Была схватка, и я уложил их обоих собственной рукой.
        Макрон был так поражён, что прошла целая минута, прежде чем он заговорил:
        - Ты лжёшь, будь ты проклят! Это мы с Катоном их преследовали! И тебя вместе с ними, клятый изменник!
        - Не имею ни малейшего представления, о чём ты толкуешь, - спокойно ответил Тигеллин.
        - Ну ладно, хватит! - резко бросил командир преторианцев. - Заткнитесь, все трое! Трибун Бурр очень скоро выбьет из вас всю правду, можете не сомневаться!
        Он выделил четверых своих солдат и приказал им заняться телами убитых. Потом снова обернулся к пленникам:
        - Пошли!
        Глава двадцать девятая
        Император Клавдий опустился на мягкую подушку трона в небольшом зале для частных аудиенций, которым обычно пользовался для повседневных заседаний. Сквозь арочные проёмы окон, занимавших одну стену, проникали первые лучи утренней зари, осветившие небо над городом, и крики ранних птиц. Но ни розовые отсветы на небе, ни весёлый хор щебечущих воробьёв не трогали сердца или души людей, собравшихся в зале.
        Помещение заполняли германцы-телохранители, поспешно вызванные из казарм, куда их несколько часов назад заключил префект Гета. Тела самого префекта и центуриона Синия лежали в центре зала. У Синия была видна рана на горле, а Гету поразил удар в сердце. Выжившие члены их группы стояли возле мёртвых тел со связанными за спиной руками и с испуганными лицами. Центурион Тигеллин стоял на некотором расстоянии от них, охраняемый двумя германцами. Катона и Макрона, по-прежнему в перемазанных грязью туниках, тоже охраняли. Императрица, Нерон и Британик сидели на скамейках по одну сторону от императорского трона, а по другую его сторону находились ближайшие советники императора, Нарцисс и Паллас, а также трибун Бурр.
        Клавдий медленно переводил взгляд с одного на другого, рассматривая всех присутствующих, и Катон видел, что он всё ещё пребывает в шоке, потрясённый покушением на собственную жизнь. Небольшой порез на щеке всё ещё кровоточил, и потёк засохшей крови спускался по лицу к подбородку и уже образовал небольшое пятно на его белой тунике. Он наклонился вперёд, опершись локтем на колено и положив подбородок на ладонь. Пальцы нервно поглаживали щёку. Потом он откинулся назад и прочистил горло.
        - Клянусь богами, кое-кто за это з-з-заплатит. - Он указал пальцем на два трупа. - Такая же судьба ждёт всех, кто был связан с этим заговором. Я п-п-прикажу насадить их головы на колья и выставить на Форуме, чтоб все видели. А семьи в-в-вышлю в ссылку, в изгнание. А сочувствующих им бросят львам, на арену цирка. - Он сглотнул и закашлялся, вне себя от злости. Кашель продолжался довольно долго, голова императора дёргалась, он всё пытался справиться с приступом. Наконец приступ прошёл, и он молча уставился на лежащие тела. Молчали и все остальные, и скоро это стало невыносимым. Нарцисс прикусил нижнюю губу и выступил вперёд, желая обратить на себя внимание хозяина.
        - Государь? Вероятно, нам лучше всего для начала выслушать рапорт трибуна Бурра, - предложил он.
        Клавдий немного подумал и кивнул:
        - Да-да… Да. Хорошо. Итак, трибун? Ждём твоих объяснений. Т-т-только говори по существу.
        Все повернулись к Бурру и уставились на него. Он вышел вперёд и обратился прямо к императору. Как обычно, он был безукоризненно одет. Свой роскошный шлем, увенчанный гребнем, он держал под мышкой. Чётко поклонившись Клавдию, он начал свой доклад.
        - Я собрал людей сразу, как только опцион Фусций сообщил мне, что происходит, государь. Вызвал первую попавшуюся секцию, потом собрал ещё людей, пока мы бежали ко дворцу. К тому моменту, когда мы добрались до твоего кабинета, мятежники уже убежали, так что я послал людей в сад на их поиски. Именно там и были обнаружены эти тела и эти трое. - Он указал на Тигеллина, Катона и Макрона. - Они по-разному излагали случившиеся события, вот я и приказал взять их под стражу, пока я не обеспечу полную безопасность тебе, государь, и твоей семье. И пока мы не убедимся, что в саду и во дворце более нет изменников и мятежников. Как только я узнал, что префект Гета участвует в этом заговоре, я отдал приказ, отменяющий все его предыдущие распоряжения. Послал за остальными германцами и преторианцами, назначенными в караул при дворце; их срочно привели из лагеря и расставили по периметру охранять дворец и никого не пропускать внутрь и не выпускать наружу. Именно тогда я получил твой приказ явиться к тебе и явился сюда, государь. - Бурр закончил свою речь коротким кивком.
        Клавдий кивнул в ответ и вытянул губы. Потом указал на Катона и Макрона:
        - А вы двое? Что можете с-с-сказать? Кажется, я вас помню… Может, раньше вас встречал?
        - Да, государь, - ответил Катон. - Во время кампании в Британии. И здесь, во дворце, несколько лет назад. И ещё мы прикрывали тебя и свиту, когда на вас напали на Форуме. И когда рухнула плотина на Альбанском озере.
        - Да неужели? - Клавдий прищурился. - Как я вижу, на вас туники преторианцев, но видок у вас, как у нищих оборванцев с Форума. Так в чём заключалось ваше участие в с-с-событиях нынешней ночи? Вы участники заговора?
        - Нет, государь. Центурион Макрон и я привели во дворец ту группу, которая защищала тебя в кабинете.
        - Правда? Центурион Макрон, говоришь… А ты тогда кто, молодой человек?
        - Префект Катон, государь. А прежде - центурион во Втором легионе.
        - Но на тебе же туника п-п-преторианца, как и у этих изменников, что валяются на полу! Бурр, это т-т-твои люди?
        - Да, государь. - Бурр нахмурился. - Их перевели из легиона в гвардию несколько недель назад. Повысили, так сказать. По крайней мере, они так говорили. У нас они числились под именами Капитона и Калида. А теперь заявляют, что на самом деле они префект Катон и центурион Макрон.
        - Так, значит. - Клавдий снова повернулся к Катону и Макрону. - И что же два командира из легионов делали в п-п-преторианской гвардии? Да ещё и под вымышленными именами? Не иначе как участвовали в заговоре против меня!
        Тут вперёд выступил Нарцисс и тихо покашлял:
        - Государь, я готов поручиться за этих людей. Они и в самом деле командиры из Второго легиона. Это я вытребовал их сюда, в Рим, и дал им специальное задание.
        - З-з-задание? Какое задание?
        - Помнишь историю с похищением серебра по дороге в Рим, государь?
        - Конечно. Я стар, но не н-настолько беспамятен.
        - Истинно так, государь. - Нарцисс поклонился. - Тогда ты помнишь, что я докладывал тебе об обнаруженной мною связи между этим ограблением и некоторыми преторианцами. Люди, которых я подозревал в этом преступлении, были связаны с Освободителями.
        Клавдий кивнул:
        - Продолжай.
        - Для того чтобы продолжать это моё расследование, мне понадобились люди, которых можно было бы ввести в круг преторианцев. Катон и Макрон уже не раз выполняли для меня ответственные поручения, и их преданность тебе так велика, что они с радостью согласились рискнуть собственной жизнью и под чужими именами попытаться проникнуть в ряды заговорщиков.
        - Согласились? - прошептал Макрон. - Ну, это он палку перегнул…
        - Данное им задание было крайне опасным, - продолжал Нарцисс. - Но благодаря их усилиям, а также работе моих самых преданных агентов нам удалось выявить главарей заговорщиков, а также в полной мере определить и весь размах этого заговора. Да, государь. Мы выяснили, что именно эти изменники искусственно создали в городе дефицит зерна. Они намеревались таким образом спровоцировать гражданские беспорядки, они преднамеренно вызвали в Риме голод. К счастью, запасы зерна, спрятанные Освободителями, были найдены и теперь находятся под охраной одной из когорт городской караульной стражи. Вот так, государь. - Нарцисс сделал паузу и прокашлялся. - Это я отдал такой приказ от твоего имени, государь. Прости меня.
        У императора загорелись глаза, и он весь подался вперёд:
        - Зерно нашли, говоришь? Тогда надо сразу начать раздачу народу, как можно скорее!
        - Я уже отдал распоряжение начать перетаскивать зерно во дворец, государь, так что вся благодарность народа за восстановление поставок и раздачи достанется тебе.
        - Очень хорошо! - Клавдий улыбнулся с явным облегчением. Потом махнул рукой: - Продолжай.
        Нарцисс секунду помолчал, со значением глядя на Тигеллина.
        - Хотя двое командиров, которые возглавляли заговор, мертвы и остальные несостоявшиеся убийцы тоже убиты или схвачены, есть ещё и другие участники заговора против тебя. Или, если быть точным, двух заговоров.
        Клавдий нахмурился:
        -Двух? Объяснись!
        Нарцисс жестом указал на Катона и Макрона.
        - Мои агенты выявили наличие параллельного заговора, государь. Освободители были не единственными изменниками, стремившимися тебя свергнуть. Рухнувшая плотина и попытка сорвать представление на озере - это работа других заговорщиков. Тех, кто рассчитывал использовать действия Освободителей в своих собственных целях… - Нарцисс повернулся к Тигеллину и медленно обошёл его так, чтобы оказаться лицом к лицу с Палласом. Потом продолжал: - Это ведь только после нынешнего покушения на твою жизнь, государь, я начал осознавать весь размах их гнусных замыслов. В их намерения входило всеми силами помогать Освободителям в их попытках убить тебя, государь. А потом воспользоваться возникшим хаосом и заменить тебя другим императором - по собственному выбору.
        Катон видел, как от лица Палласа отхлынула кровь, когда Нарцисс раскрыл его тайные замыслы. Паллас бросил быстрый взгляд на Агриппину, потом всё же сумел взять себя в руки и пристально уставился на соперника, Нарцисса.
        - Так кто же они, эти другие изменники? - требовательным тоном осведомился император. - И кем они намеревались меня заменить?
        Нарцисс повернулся и поклонился Нерону:
        - Твоим приёмным сыном, государь.
        Клавдий со свистом всосал воздух и обернулся к Нерону:
        - Это правда?!
        У юноши отвалилась нижняя челюсть, и он замотал головой. Но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, Агриппина вскочила на ноги. Лицо её было искажено яростью. Она гневно ткнула пальцем в Нарцисса:
        - Он лжёт! Как и все эти греки-вольноотпущенники, которыми ты себя окружил!
        Паллас скривился.
        - Как ты смеешь в чём-то обвинять моего сына? - яростно продолжала Агриппина. - Как ты только осмелился?!
        - Я не обвиняю его в том, что он принимал участие в заговоре, - ответил Нарцисс достаточно громко, чтобы перекрыть её протестующие вопли. - Я сказал лишь, что есть люди, которые желают использовать Нерона, посадить его на трон вместо императора. По всей видимости, с целью потом манипулировать им в их собственных интересах.
        - Кто они, эти изменники?! - снова возопил Клавдий, успешно стараясь преодолеть своё заикание. - Назови их!
        - Не могу, государь. Пока что не могу, - извиняющимся тоном ответил Нарцисс, продолжая, впрочем, пристально смотреть на Палласа и Агриппину. - Но я точно знаю одного человека, который стоит очень близко к самому сердцу этого второго заговора. Это вот этот командир преторианцев. - И он указал на центуриона Тигеллина. - Мои агенты, Катон и Макрон, поймали его возле тел тех двоих, кто возглавлял покушение на тебя, государь. Префекта Геты и центуриона Синия. Он был вместе с ними и убежал вместе с ними, и теперь совершенно ясно, что он убил их, чтобы скрыть своё участие в заговоре. Естественно, теперь этот центурион яростно отстаивает свою невинность, он даже заявил, что сам преследовал их и вступил с ними в схватку, в которой их и убил.
        - Это правда, государь, - спокойно заметил Тигеллин, перебив Нарцисса.
        - Нет, это ложь! - возразил Нарцисс. - Что и будет доказано, когда тебя передадут в руки следователей и допросчиков; уж они-то точно выяснят, кто твои соучастники. У них, знаешь ли, имеются средства выбивать из изменников и предателей все нужные ответы.
        Тигеллин посмотрел на Агриппину, а та бросила взгляд на Палласа и сделала ему незаметно знак, призывая вмешаться. Явно обеспокоенный Паллас облизал губы и выступил вперёд:
        - Государь, этот человек, центурион Тигеллин, невиновен, клянусь тебе.
        - Неужели? - Нарцисс не мог удержаться от улыбки. - И чем ты можешь это подтвердить?
        - Он работает на меня, - ответил Паллас. - С самого начала на меня работает.
        Клавдий явно ничего не понимал.
        - Этот изменник твой агент? - спросил он наконец.
        - Он не изменник, государь, - ответил Паллас. - Я тоже выяснил, что Освободители составили заговор с целью свергнуть тебя с престола. И точно так же, как Нарцисс, решил ввести своего человека в ряды заговорщиков, чтобы выяснить, кто за ними стоит. Так ведь, центурион?
        - Точно так. - Тигеллин чётко кивнул. - Таков был план.
        - Но даже при том, что мы всеми силами старались проникнуть в заговор, нам не удалось добиться того, чего добился мой уважаемый коллега и его агенты. - Паллас поклонился Нарциссу, который ответил на эти хвалебные слова ледяной улыбкой и полным ненависти взглядом. - Тигеллин ещё продолжал собирать информацию, когда твои враги нанесли свой удар, государь. Однако он сумел по крайней мере предупредить императрицу и Нерона, прежде чем на них напали.
        Клавдий поднял руку, останавливая Палласа, и обернулся к жене:
        - Это правда?
        Агриппина кивнула:
        - Он ворвался ко мне в спальню и велел спрятаться вместе с Нероном. И сказал, что попытается спасти и тебя.
        Клавдий уставился на неё:
        - Нерон был в твоей спальне? В твоей постели?
        - Он никак не мог заснуть, - спокойно ответила Агриппина. - У бедного мальчика так болела голова, что мне пришлось его успокаивать.
        - Понятно. - Клавдий повернулся обратно к Палласу: - И как ты об этом узнал?
        - Прости, государь?
        - Что Тигеллин успел предупредить мою жену?
        - Она рассказала мне об этом, пока мы ждали тебя здесь, государь.
        - Ну хорошо. - Император почесал себе щёку. - Думаю, остальное мы услышим от самого центуриона. Говори, Тигеллин. Что произошло потом?
        - Я оставил императрицу, государь, и побежал к твоему кабинету, чтобы перехватить изменников, но они уже ворвались туда и напали на тебя. Я услышал грохот боя, потом увидел, что изменники убегают. Я узнал Гету и Синия и бросился за ними в погоню. И догнал их в конце сада. Мне пришлось драться, и, слава Юпитеру, я их одолел. А потом там появился Капитон и его… - прошу прощения, государь, - появились агенты Нарцисса и преторианцы. Слишком поздно, чтобы помочь мне, увы, - с сожалением в голосе добавил он.
        - Это ты так говоришь, - вмешался Нарцисс. - Но истина заключается в том, что ты убил этих двоих командиров, чтобы они не выдали тебя. Ты вовсе не занимался разоблачением заговора Освободителей, ты на самом деле делал всё, чтобы помочь его осуществлению, чтобы твои хозяева смогли захватить власть от имени Нерона, после того, как император будет убит. Понятно, ты предупредил императрицу, посоветовал ей спрятаться, чтобы она и её сын никак не пострадали. Но у тебя не было никаких намерений спасать императора.
        Тигеллин пожал плечами:
        - Неплохо придумано, вольноотпущенник. Но это всего лишь выдумка.
        - Ну уж нет, не просто выдумка! - Нарцисс ядовито усмехнулся. - Это ведь не просто случайность или совпадение, что императрица, Нерон и… и Паллас не прибыли с императором на озеро в тот день, когда враги императора обрушили плотину.
        - Обрушили?! А я и не знал…
        - Тогда почему ты пытался убить Клавдия, когда на нас обрушился поток воды?
        Тигеллин нахмурился:
        - Ничего подобного не было!
        - Нет, было! - Нарцисс повернулся к Катону: - Так ведь, префект Катон? Если бы ты не вмешался и не добрался до императора первым, его бы убили, так?
        Катон всей кожей ощущал, что все взгляды направлены на него. У него забилось сердце. Даже при том, что Тигеллин, Паллас и Агриппина точно замышляли гибель императора, у него вполне хватало ума, чтобы понимать, что они весьма успешно заметают свои следы. Пока что Нарцисс умненько избегал напрямую обвинять Палласа и Агриппину, все свои обвинения обрушивая на Тигеллина. Под пыткой центурион неизбежно признает их участие в заговоре, и выдвинутое против них обвинение Нарцисса подтвердится. Но что, если императорскому советнику не удастся их свалить? Катон отлично понимал, что если всё произойдёт именно так, они с Макроном присоединятся к Нарциссу в списке врагов императрицы и её сообщников. Такую опасную возможность никак нельзя игнорировать. Он прочистил горло.
        - Это было довольно странно видеть - что центурион оказался единственным, кто не удивился появлению этого вала воды. Он успел снять с себя латные доспехи и первым отреагировал на опасность. Именно поэтому я и бросился между ним и императором.
        - Да я был точно так же ошеломлён, как все остальные! - возразил Тигеллин. - Вряд ли стоит обвинять меня в том, что я отреагировал на опасность быстрее, чем ты. А тебе не приходило в голову, что твоё вмешательство, то, что ты не дал мне приблизиться к императору и помочь ему, могло здорово увеличить риск, которому он подвергся?
        - Мне было поручено оберегать императора, - ответил Катон. - А твои действия были крайне подозрительны, и это ещё мягко сказано. И ещё, как уже указывал императорский советник, для тебя это было весьма выгодным и подходящим, что тех, кто более всех выигрывал от гибели императора, не оказалось на месте катастрофы.
        - Я не несу ответственности за перемещения членов императорской семьи, - резко ответил Тигеллин. - Но я несу ответственность за безопасность императора, поэтому и бросился ему на помощь, как только понял, что его жизни угрожает опасность.
        - Хватит врать! - вмешался Нарцисс. - Оставим эти дела следователям. Они очень быстро выяснят всю правду, до самого донышка. Государь, могу я отдать соответствующий приказ?
        Прежде чем Клавдий успел обдумать это предложение, Агриппина поспешно бросилась к нему и упала перед ним на колени.
        - Мой дражайший Клавдий, мы не можем так просто заставить страдать этого доброго человека просто потому, что один из твоих слуг подозревает его в участии в этом ужасном заговоре Освободителей! - Её голос звучал нежно и убедительно. При этом она жалостливо глянула в сторону Тигеллина. - Это будет плохая награда за то, что он спас жизнь мне и моему сыну. Кроме того, за него же Паллас поручился!
        Клавдий улыбнулся ей:
        - Да, но не Нарцисс, тот за него не поручился. А я давно убедился в том, что его суждениям нужно верить.
        Агриппина взяла его руку и прижала её к ткани, прикрывавшей её грудь. Улыбка Клавдия превратилась в плотоядную гримасу. А она продолжала, ещё более низким, томным и мягким голосом, почти мурлыкала:
        - Нарцисс трудится на тебя не покладая рук, без отдыха. Я знаю. Но усталые люди склонны совершать ошибки. Любимый, это же так естественно! Бедняга явно перегружен обязанностями, он перетрудился и устал, к тому же он так привык повсюду видеть заговоры, что иной раз не может разглядеть истины. Ты сам слышал его обвинения, а также и объяснения Тигеллина. Я ему верю!
        Клавдий обернулся к ней и погладил её по щеке свободной рукой - другая по-прежнему лежала у неё на груди.
        - Моя д-д-дорогая, ты слишком д-д-добра. И слишком невинна, чтобы разбираться в действиях мужчин.
        Катон заметил, что Нарцисса охватила паника, это было ясно видно по его лицу. Императорский секретарь сделал шаг к императору:
        - Государь, я предлагаю передать это дело следователям. Если Тигеллин ни в чём не виноват, мы скоро это будем знать точно. Лучше уж он немного помучается, чем выпустить из рук изменника.
        - Пожалуйста, Клавдий, сегодня уже пролито достаточно крови! - воскликнула Агриппина, потом чуть повернула голову и поцеловала императора в ладонь. Катон успел заметить, как её язычок мелькнул между зубами и лизнул ладонь Клавдия, и тот передёрнулся от удовольствия.
        - Ты права, любовь моя. - Он улыбнулся, потом поднял взгляд и осмотрел всех, собравшихся в зале. - Заговор против меня раздавлен. Главари мертвы. Т-т-теперь самое главное - накормить народ Рима. Паллас, займись этим.
        - С удовольствием, государь. - Паллас низко поклонился.
        Клавдий повернулся к Нарциссу:
        - Ты отлично поработал, мой друг. Ты ещё раз разгромил моих врагов, и я тебе м-м-многим обязан. Но императрица права. Не следует поддаваться слепой панике. Центурион выполнял инструкции Палласа. Я и в самом деле очень счастлив, что у меня двое таких преданных слуг… - Он помолчал, потом посмотрел на Катона и Макрона. - И вам я тоже благодарен… - Тут он свёл брови.
        - Катон меня зовут, государь, - подсказал Катон. - Префект Катон и центурион Макрон.
        - Да-да, Катон и Макрон. Отличная работа. Вы будете награждены. Именно благодаря вам Рим снова можно будет н-н-накормить. - Он встал с трона и подошёл к ним с благодарной улыбкой на губах. - Да-да, отличная работа. А теперь лучше отправляйтесь-ка мыться и переоденьтесь в чистые туники.
        - Есть, государь, - в унисон ответили Катон и Макрон и чётко поклонились.
        Клавдий выдавил из себя ещё одну улыбку, прежде чем подальше отойти от них и от исходящей от их грязных туник вони. Он снова взял руку Агриппины и благосклонно ей улыбнулся.
        - Идём, любовь моя. Ночка выдалась очень насыщенная событиями. Нам об-б-боим не п-п-помешает немного отдохнуть, а?
        Императрица понимающе приподняла одну бровь. И Клавдий повёл её к двери в дальней части зала для частных аудиенций. Потом приостановился и снова посмотрел на пленных мятежников, которые стояли молча, надеясь, что про них забыли. - Да, а этих людей велите казнить. А их головы пусть наденут на колья и выставят рядом с головами их главарей. Паллас, озаботься этим.
        - Слушаюсь, государь.
        Клавдий повернулся обратно к жене и пошёл дальше к двери, как обычно, неуклюже прихрамывая. Британик и Нерон последовали за ними. Остальные, кто был в зале, стояли в молчании, пока император и его семейство не скрылось за дверью. После чего все сразу заговорили, правда, приглушёнными голосами. Германцы вывели пленных заговорщиков, повели их на казнь, другие убрали тела Геты и Синия. Тигеллин с усмешкой на губах повернулся к Катону и Макрону:
        - Надеюсь, наши пути больше никогда не пересекутся. Для вашего же блага.
        - Не беспокойся, - ответил Макрон. - Мы свалим из гвардии при первой же возможности. Обратно в настоящую армию.
        - Везёт же вам, ребята! И жалованье меньше, и мерзостей больше, особенно на границах. Меня буквально пожирает чёрная зависть!
        Макрон схватил центуриона за тунику и притянул к себе:
        - Я знаю, что ты собой представляешь, - тихо сказал он. Его голос звучал весьма угрожающе. - Тебе удалось провести императора, но мы-то знаем правду, Катон и я. И если наши пути всё же когда-нибудь пересекутся, клянусь, я сперва убью тебя, а уж потом стану задавать вопросы.
        - Вообще-то это будет бессмысленно, - заметил Тигеллин, протянул руку и вытащил тунику из пальцев Макрона. - А теперь, с вашего позволения, мне лучше уйти. От вас смердит просто непереносимо. - Он отступил назад, на безопасное расстояние и занял место рядом с Палласом. Вольноотпущенник не мог сдержать торжествующей усмешки, глядя на Нарцисса.
        - Дело ещё не кончено, - уверенно объявил императорский секретарь. - Ты выиграл на этот раз, но вечно дурачить императора тебе не удастся.
        - Да мне и не придётся это делать. Как ты полагаешь, сколько Клавдию ещё осталось жить? Пять лет? Три года? Может, один? - Паллас подёргал себя за край туники. - Мой мальчик будет следующим, кто облачится в пурпур. Британик - это пройденный этап. Ты должен признать, что поставил не на ту лошадь, Нарцисс. В моём распоряжении Нерон, в моём распоряжении его мать, и мне же император поручил организовать раздачу хлеба. Следует считать, что теперь я буду самым популярным человеком в этом оголодавшем городе, как ты думаешь? А между тем что досталось тебе? Благодарность императора, вот и всё. И как долго, как ты полагаешь, это будет работать тебе на пользу, если Агриппина держит старичка на коротком поводке и командует им, как ей заблагорассудится? Каковы бы ни были твои несомненные таланты и заслуги, я думаю, что ты в любом случае не в состоянии соблазнить этого старикашку. - Паллас похлопал Нарцисса по плечу. - Наслаждайся моментом, мой старый друг! Других возможностей у тебя не будет. Даю тебе слово, не будет. Пошли, Тигеллин. - Он поманил за собой центуриона и направился к дверям. - Нам нужно
поговорить, обсудить твоё будущее.
        В зале остались только Нарцисс, Катон и Макрон. Императорский секретарь стоял и смотрел на императорский трон. На лице у него было горькое, усталое выражение. Макрон пихнул друга в бок и тихо сказал:
        - Пошли отсюда, наши дела тут закончены.
        - Закончены? - Катон покачал головой. - С чего ты взял?
        - Народ получит хлеб. Император благополучно пережил покушение на свою жизнь. И мы ещё живы. - Макрон пожал плечами. - По-моему, это совсем неплохой результат, на который только можно было рассчитывать. А теперь хорошо было бы попасть в бани и хоть немного поспать. Тебе тоже. Пошли, приятель.
        - Пошли? Куда? Обратно в лагерь? Это довольно рискованное предприятие, поскольку наша легенда прикрытия провалена, тебе не кажется?
        - А куда нам ещё деваться? У нас нет другого дома, только казарма.
        Катон с минуту раздумывал, потом кивнул. Теперь, когда заговор уже сорван, им и в лагере будет вполне безопасно, даже под их собственными именами. По крайней мере, несколько предстоящих дней, пока всё не утрясётся и не появятся новые возможности. Катон в последний раз взглянул на униженного императорского секретаря. Оставалось решить ещё один вопрос.
        - Нарцисс. Нам надо поговорить. Попозже.
        - Да-да… - рассеянно кивнул Нарцисс. И тут же обернулся к Катону с озабоченным выражением на лице: - Поговорить о чём?
        - Об Освободителях, - осторожно ответил Катон. - О них и о твоём обещании подобрать нам подходящие места в армии и подтвердить моё повышение в чине.
        - Ага, понятно. Да-да. - Нарцисс медленно покивал. - Поговорим позже.
        Глава тридцатая
        -Луркон и Вителлий не выразили особой радости и благодарности, когда я распорядился их выпустить, - заметил Нарцисс, слабо улыбнувшись. - Вителлий клялся, что непременно отомстит вам двоим.
        - Тогда, наверное, тебе не следовало с ним особенно возиться, - ответил Макрон без тени юмора. - Было бы гораздо лучше, если бы ты устроил ему падение в какой-нибудь хорошенький глубоконький колодец. Сомневаюсь, что нашлось бы много людей, которые стали бы о нём сожалеть. Коль на то пошло, если хочешь это проделать, тебе стоит только нас попросить.
        - Я подумаю над этим, - ответил Нарцисс. - Это, конечно, было бы неплохо, только вот какая штука: Вителлий ненавидит Палласа даже сильнее, чем меня. Если бы не это, я и впрямь соблазнился бы твоим предложением. Однако, при нынешнем раскладе, он ещё может оказаться мне полезным. Откровенно говоря, мне нужны любые союзники, каких только можно теперь отыскать.
        У Катона мелькнула мысль, что императорский советник напрашивается на выражение сочувствия. Прошло пять дней после покушения на жизнь императора. Клавдий большую часть времени проводил со своей молодой женой, оставив ведение дел на усмотрение своих подчинённых. Паллас занимался раздачами хлеба, а трибун Бурр был между тем назначен префектом преторианской гвардии. Второго префекта отправили в отставку, и ни о каких решениях насчёт его замены слышно не было. Наоборот, выходило так, что впредь у преторианской гвардии будет только один командир, на которого свалятся все трудности и опасности, связанные с этой должностью. Императрица озаботилась тем, чтобы на место Бурра был выдвинут центурион Тигеллин. Катону было понятно, что баланс сил во дворце нарушился, сместившись в пользу Палласа и его союзников.
        Нарцисс минуту молчал, словно ожидая ответа на свои мрачные высказывания. Когда такового не последовало, он слегка нахмурился и наклонился вперёд, положив локти на стол, и сплёл пальцы, разглядывая сидящих перед ним двоих командиров.
        - Как вы помните, император обещал наградить вас за ваши услуги по раскрытию заговора Освободителей. Принимая во внимание тот факт, что Агриппина крутит и вертит Клавдием как ей угодно, самое лучшее - это потребовать награду прямо сейчас, пока она не уговорила его передумать. Рим, по всей видимости, становится для вас слишком опасным местом, столь же опасным, каким он в ближайшее время станет и для меня.
        - Сомневаюсь, - заметил Макрон. - Мы не участвуем в играх, в которые играете вы с Палласом.
        - Ох, да брось ты! Ещё как участвуете! Вы с Катоном слишком близко подошли к раскрытию заговора Палласа и Агриппины. Тигеллину повезло - он остался в живых. Сомневаюсь, что они будут склонны простить вам эти ваши достижения. В каковом случае самым разумным будет убрать вас из Рима и подыскать для вас более спокойное место службы. Звезда Палласа восходит, поднимается всё выше, и в настоящий момент я с трудом могу поверить, что наследником Клавдия станет не Нерон, а кто-то другой. И в этом случае дело Британика полностью проиграно. Я почти ничего не могу сейчас предпринять, чтобы спасти его. Более того, я вполне могу оказаться не в состоянии спасти самого себя, но для вас-то я сделаю всё, что в моих силах. Это самое малое, чего вы заслуживаете в награду за то, что сделали на службе императора.
        Катон покачал головой:
        - Оставь ты все эти лицемерные штучки, Нарцисс. Тоже мне, пример самопожертвования! Если хочешь обеспечить нам безопасность, так это всего лишь потому, что считаешь, что в один прекрасный день сможешь снова воспользоваться нашими услугами, моими и Макрона. А раз так, мы намерены получить причитающуюся нам награду, но на своих условиях.
        - На каких это условиях? - Нарцисс удивлённо поднял брови. - И что это будут за условия?
        - Ты озаботишься тем, чтобы моё производство в ранг префекта было официально подтверждено. И ты обеспечишь нам обоим командные посты в армии, соответствующие нашим воинским званиям. Мы это заслужили, причём многократно, так что намерены получить теперь то, что нам причитается, - твёрдо закончил Катон.
        Императорский советник пристально посмотрел на него:
        - У тебя очень высокое мнение о собственной персоне. И что же заставляет тебя считать, что я склонюсь перед вашими требованиями?
        - Да то, что это в наших общих интересах, - ответил Катон. - Пока у тебя ещё имеется кое-какое влияние на императора, Макрон и я можем извлечь из этого определённую выгоду.
        - А мне от этого какая выгода?
        Катон некоторое время ледяным взглядом изучал советника, прежде чем ответить ему.
        - Если ты обеспечишь нам получение всего того, чего мы добиваемся, мы будем молчать о твоих попытках устранить Нерона.
        Макрон дёрнулся и с изумлением уставился на друга. Но молчал, ожидая от него дальнейших объяснений.
        - Не понимаю, о чём ты говоришь, - ровным тоном ответил Нарцисс. - Тебе следовало бы взять назад эти твои беспочвенные обвинения.
        - Беспочвенные? - Катон засмеялся. - Не думаю. Я получил эти сведения от Цестия, когда он умирал. Ты заплатил ему, чтобы он убил Нерона.
        - Ничего подобного никогда не было.
        - Он получил это указание от Септимия, который подчиняется напрямую тебе. Так что всё сходится.
        - Боюсь, что нет. Цестий мёртв. У тебя нет никаких доказательств.
        - Да, их нет, пока мы не убедим Септимия подтвердить то, что сообщил нам Цестий. И не только насчёт попытки убить Нерона, но также о других заданиях, которые он выполнял для тебя.
        - И что это были за задания?
        Катон пристальным взглядом вперился в императорского советника.
        - А те, что уже несколько лет связаны с существованием Освободителей и с исходящей от них угрозой.
        Нарцисс встретил взгляд Катона, ничем не выдав своих мыслей и эмоций.
        - Так. Продолжай.
        - Хорошо, продолжу. - Катон кивнул, собираясь с мыслями. Сейчас нужно было складно изложить все его подозрения и заключения. - Поговорим сперва об Освободителях. Они у Клавдия всё время сидели занозой в заднице, с того самого дня, когда он стал императором. Если точнее, с того дня, когда ты завладел рычагами власти, оставаясь при этом в тени.
        - Очень интересно! И что?
        - Против императоров всегда существовали всякие заговоры. Но ничего похожего на Освободителей - те слишком долго существовали и действовали крайне скрытно. А это странно, принимая во внимание тот факт, что они до последнего времени почти ничего не сумели добиться, а всякий раз проваливались. - Катон сделал паузу. - Я много думал над этим в последние дни. И пришёл к выводу, что если бы Освободителей вообще не существовало, было бы совсем неплохо создать такую организацию.
        Макрон нахмурился:
        - О чём ты говоришь? Чего в этом хорошего?
        Катон повернулся к другу:
        - Сам подумай. В Риме полно людей, которые были бы счастливы навсегда распрощаться с императорами. Они могли бы даже прийти к мысли о собственном заговоре или заговорах против Клавдия. Но что, если такая организация, планирующая его свержение, уже существует? К тому же не такая уж тайная, чтобы о ней никто не слышал. Разве на неё не обратили бы внимания почти все, кто жаждет убить императора? Это ведь гораздо лучше и надёжнее - примкнуть к уже существующей группе единомышленников, нежели действовать в одиночку, не так ли?
        Макрон вытянул губы:
        - Да, надо полагать…
        - Тогда что может быть логичнее, чем использовать этих Освободителей в качестве приманки, дабы привлечь к ним всех, кто затаил ненависть к Клавдию? Это же самая простая задумка, на которую может пойти человек, возглавляющий шпионскую сеть императора, тебе не кажется?
        Макрон помотал головой:
        - Ну это ты перебрал… Это уж слишком, даже для Нарцисса. Это ж настоящая игра с огнём!
        - Да, определённый риск в этом присутствует, но пока такая задумка работает, она открывает великолепные возможности - выявить всех изменников и предателей, а потом озаботиться тем, чтобы их тихо убрали. Или перевербовать их, превратить в двойных агентов.
        Нарцисс откинулся на спинку кресла.
        - Это всё очень интересно, но у тебя нет никаких доказательств, что нечто подобное когда-либо существовало.
        - Конечно, нет. Я просто описываю, как подобная система могла бы работать. Освободителям нужно было бы обеспечить весьма высокий уровень автономности, независимости от кого бы то ни было, чтобы они сами поверили в реальность своего заговора. Только в результате произошло нечто, чего ты сам не ожидал. - Катон чуть покачал головой. - Ты не мог предполагать, что подобная организация может начать жить своей собственной жизнью. И в итоге ты просто потерял контроль над нею, не так ли?
        Нарцисс ничего не ответил, так что в комнате воцарилось напряжённое молчание. Но потом советник прокашлялся и заговорил:
        - Как ты сам сказал, у тебя нет никаких доказательств, способных подтвердить эти твои дикие выдумки.
        - Я их получу, как только Септимия подвергнут допросу. Он был твоим посредником. Он знает всё, что тебе известно об Освободителях. Он даже был более чем посредником, он был твоей правой рукой.
        Нарцисс улыбнулся:
        - Дело-то в том, что он даже больше, чем всё это, Катон. Септимий - мой сын. Неужели ты и впрямь думаешь, что он способен меня предать? Именно поэтому я и давал ему все эти задания. Я во всём и всегда могу на него положиться, это самое малое.
        - Твой сын? - Это заявление захватило Катона врасплох. Потом он подумал и кивнул: - Да, разумно. Но ведь и сын может продать собственного отца, если пустить в ход нужные средства… убеждения. Я бы не стал полагаться на то, что Септимий будет держать язык за зубами.
        - Тогда тебе также не следует полагаться на то, что его непременно удастся взять живьём, чтобы допросить. Либо он успеет покончить с собой, либо можно будет устроить так, чтобы это с ним проделал кто-то другой.
        У Катона от отвращения даже желудок забурчал.
        - У тебя не хватит смелости…
        - Хватит. Неужто ты полагаешь, что человек с моим прошлым смог бы достичь всего, что я нынче имею, не поправ и не похерив все и любые принципы и соображения за исключением собственного интереса? Ну?
        Катон на мгновение утратил самообладание и даже изменился в лице:
        - Да ты не человек, ты настоящее чудовище, клянусь богами!
        Нарцисс лишь покачал головой:
        - Я - слуга императора, которому полагается любой ценой охранять его жизнь и его трон. Вот и всё.
        Воцарилось короткое молчание, потом императорский советник продолжил:
        - Я понимаю, вы будете меня презирать за то, что я вам сейчас скажу.
        - Нет, - ответил Макрон. - Мы тебя и без того презираем.
        Нарцисс метнул в него ледяной взгляд.
        - Пусть будет так, однако вам следует понять, какие ставки на кону, прежде чем осуждать меня. Я - это преграда, я - это всё, что стоит между порядком в империи и хаосом. Такова суть нашего мира, его природа. И в нём нет места всем этим высоким принципам и ценностям, которые вы, солдаты, считаете столь важными. - Он ядовито усмехнулся. - Думаю, вам лучше вернуться в армию. Ваши высокие понятия о морали и нравственности слишком опасны для вас же самих, пока вы в Риме. К тому же они угрожают тому, за что я сражаюсь…
        Катон прикрыл глаза и попытался унять жёлчь, так и бурлившую у него в кишках. А когда снова их открыл, то не стал встречаться взглядами с Нарциссом, а повернулся к Макрону:
        - Кажется, мне было гораздо лучше, когда я вымазался по уши в дерьме в Большой Клоаке. Во всяком случае, тогда я чувствовал себя гораздо более чистым. Но он прав, Макрон. Нам нужно сваливать отсюда. Убраться подальше от Рима. Вернуться в армию.
        Его друг кивнул и поднялся на ноги:
        - Я тебе давно уже это говорил. Пошли.
        Катон тоже встал и в последний раз посмотрел на Нарцисса:
        - Ты озаботишься, чтобы мы получили причитающиеся нам командные должности. Сделаешь, что нужно, и тогда мы никому ни словом не обмолвимся о том, что знаем. Никому.
        - Договорились, - согласно кивнул Нарцисс. - А поскольку вы так страстно этого желаете, я буду счастлив устроить так, чтобы вас направили обратно… в Британию. Уверен, что туземцы будет крайне рады вашему возвращению.
        - Это меня устраивает, - ответил Катон, быстро посмотрев на Макрона, и затем первым вышел из кабинета императорского советника. Всем этим он уже был сыт по горло, до тошноты. Оба молчали, пока не выбрались за пределы дворца и не вышли на переполненную народом Священную дорогу, пересекавшую центр Рима.
        - Как думаешь, он сдержит слово? - спросил Макрон.
        - Сдержит. Это и ему на пользу - как можно скорее убрать нас отсюда. Потом у него не будет времени уделять нам внимание. Он будет слишком занят разбирательствами с Палласом. - Катон минуту подумал. - Не уверен, что он долго продержится. Убьют его. Он наконец повстречал вполне достойного противника.
        - Ну и ладно, и мы от него избавимся.
        Катон посмотрел на друга и грустно рассмеялся:
        - Нарцисс падёт, Паллас поднимется, и всё останется, как раньше. Вот так оно и будет.
        - Ну и что? К тому времени мы будем далеко отсюда. Вернёмся туда, где нам и следует быть.
        - В Британии?
        - А почему бы и нет? Именно там сейчас идёт драка, там самые лучшие битвы. - Макрон хлопнул в ладоши в предвкушении грядущих схваток. - Сам подумай, приятель. Битвы, которые надо выиграть, трофеи, которые надо захватить, и далеко-далеко от скользких рептилий вроде Нарцисса. И у нас ещё останутся те денежки, которые выдал нам Синий. Что может быть лучше?
        Катон остановился и посмотрел на друга:
        - Ты хочешь оставить их себе?
        - Конечно! Мы их заработали, не так ли? И ты, и я.
        Катон подумал.
        - Если кто-нибудь узнает, что мы оставили себе это серебро, нам грозят крупные неприятности.
        - А разве остался кто живой, кто может про это рассказать? - Макрон улыбнулся. - Синий мёртв, Гета тоже.
        - А Тигеллин?
        - Он, конечно, может знать про это. Но если он начнёт болтать, это лишь докажет, что он знал об Освободителях гораздо больше, чем пока что рассказал. Нет, он будет держать рот на замке. - Макрон просительно посмотрел на Катона: - Кончай, парень. В конце концов, после того, через что нам с тобой пришлось пройти, это будет только справедливо. Так что Клавдий прекрасно обойдётся без этой горсти серебра.
        - Горсти? - Катон некоторое время обдумывал решение друга, но потом в его памяти всплыли жуткие махинации Нарцисса, и он утвердительно кивнул: - И в самом деле, почему бы и нет?
        - Вот и отлично! - Макрон облегчённо улыбнулся и хлопнул друга по плечу. - Я знал, что ты разумный малый!
        - Разум тут ни при чём, - спокойно сказал Катон.
        Они дошли до улицы, ведущей к лагерю преторианцев, и остановились. Поскольку их настоящие имена были теперь всем известны, им отвели жильё в помещении штаба, хотя остальные командиры обращались с ними холодно и только по формальным вопросам.
        - Ты иди вперёд, - сказал Катон. - Мне ещё надо кое-что сделать.
        Макрон ответил кривой улыбкой, не то заботливой, не то нервной.
        - Значит, она вернулась в Рим, - предположил он.
        - Я узнал это нынче утром. - Катон почувствовал, как в душе поднимается волна страха в предчувствии встречи с Юлией. Прошло больше года с тех пор, как они виделись в последний раз. За это время они лишь обменялись несколькими письмами. Хотя в её словах была сплошная нежность и они очень ободряли Катона, он опасался, что это не гарантия того, что её сердце по-прежнему принадлежит ему. - Я решил, что постараюсь увидеться с нею, как только мы покончим с разговорами с Нарциссом.
        - Ну так иди. Чего ты ждёшь?
        Катон нахмурил брови и остался стоять на месте, словно прирос к земле.
        - Я не знаю… Правда, не знаю…
        - Чего это ты не знаешь? Разве только того, как сложатся ваши отношения в будущем. - Макрон подтолкнул его в плечо. - Так пойди к ней и узнай. Это единственный способ убедиться.
        - Да. Ты прав. Пойду. Прямо сейчас.
        - Может, отвести тебя за ручку?
        Катон резко обернулся к нему:
        - Пошёл ты. Спасибо за предложение.
        Макрон от души расхохотался и подмигнул Катону, потом повернулся и зашагал по дороге в лагерь с самым независимым видом, словно ему наплевать на всё на свете. Катон с завистью посмотрел ему в спину и потом пошёл своей дорогой, проталкиваясь сквозь толпу и направляясь к дому сенатора Семпрония на Квиринальском холме.
        Был уже почти полдень, когда он поднялся по ступеням крыльца, ведущим в этот дом. Тяжёлые деревянные двери были распахнуты, на скамейках в атриуме сидели клиенты сенатора, дожидаясь своего патрона, чтобы вручить ему свои прошения. К Катону подошёл раб и осведомился о цели его визита.
        - Я пришёл повидаться с Юлией Семпронией и поговорить с нею.
        - Да, господин. Как мне ей тебя назвать?
        Катон со свистом втянул воздух, стараясь успокоиться.
        - Префект Квинт Лициний Катон.
        Раб кивнул и пошёл в дом. Секунду Катон боролся с искушением окликнуть его и отменить приказание, но раб уже достиг противоположного конца двора, а Катону вовсе не хотелось кричать ему вслед. Слишком поздно. Он стоял неподвижно, только правая рука дрожала, и он прижал ее к бедру. Он оглядывался вокруг, но почти ничего не видел и не замечал.
        А потом вдруг замер.
        В чистом небе над его головой стремительно пролетели жаворонки, но его глаза их не видели, а до слуха не доходили их весёлые песенки. Он пристально смотрел в другой конец атриума - там появилась тоненькая женская фигурка в простой, длинной светло-синей тунике. Женщина стояла в дверях, и её тёмные волосы были убраны назад и стянуты в простой пучок. Она смотрела прямо на него. Потом решительной походкой пошла по выложенному плитками дворику, обошла мелкий бассейн в центре атриума и замедлила шаг, лишь приблизившись к Катону. Катон отчаянно старался понять выражение её лица, пытаясь отыскать какие-то признаки радости или печали, но тщетно.
        - Привет тебе, Юлия Семпрония, - вымолвил он и поклонился очень официально, сам не понимая, что он делает, и чувствуя себя при этом полным дураком.
        - Катон, - тихо сказала она. - Катон! Мой Катон!
        Шлёпая по плиткам пола своими сандалиями, она бросилась к нему, прямо в его объятия, и крепко обхватила его за плечи. Катон ощутил огромное облегчение, оно горячей волной захлестнуло его всего. Он прижался щекой к её волосам и закрыл глаза, вдохнул её запах, почти забытый. Этот аромат ещё одной волной окатил его, неся с собой путаные воспоминания и эмоции.
        Юлия отступила назад, и он открыл глаза, глядя ей прямо в лицо. Она подняла руку и коснулась его губ, потом легко провела кончиками пальцев по его шраму. И он увидел блестящую в уголке её глаза слезу: она всё увеличивалась, похожая на маленькую сияющую жемчужину, а потом скатилась по её щеке.
        Катон почувствовал, как у него разрывается сердце от любви к ней. Но как бы он ни любил Юлию, как бы ни желал её, он очень хотел бежать из Рима при первой же возможности, бежать подальше от всех этих смертельных водоворотов, от обманов и предательств. Да, они с Макроном немедленно уедут отсюда, чтобы вернуться в армию, воюющую в Британии. Ничто не может заставить его отказаться от этого решения. И Юлии придётся принять это условие, если она всё ещё хочет быть с ним.
        - Что-то не так, любовь моя? - Она обеспокоенно нахмурила брови.
        - Нам надо поговорить, - ответил Катон, беря её руки в свои.
        Послесловие автора
        Поскольку действие этого романа происходит по большей части в Риме, «Преторианец» - это некоторый отход от обычных боевых приключений Катона и Макрона. В последний раз они были в городе, когда дожидались результатов расследования гибели некоего старшего командира. Тогда они жили на остатки своих сбережений, вынужденные снять жильё в разваливающемся многоквартирном доме в одном их трущобных районов столицы. Это, однако, оказался всего лишь короткий перерыв, и их вскоре направили в войска, занятые в операции против банды пиратов. В то время меня начал сильно привлекать сам Рим в качестве места действия новых приключений моих героев, мне захотелось, чтобы Катон и Макрон задержались в столице подольше. Рим - потрясающий город, о котором очень хочется писать романы. В тот период его население составляло около миллиона человек, это уже был огромный город, даже по современным стандартам. Здесь стоит напомнить, что в эпоху раннего Возрождения в нём проживало не более пятнадцати тысяч человек - они жили среди руин древней цивилизации, по сравнению с которой их достижения были ничтожны. Только к
девятнадцатому веку население Рима достигло того уровня, который существовал при цезарях. Это самое красноречивое доказательство того факта, что история человечества вовсе не сказка о постоянном и непрерывном движении вперёд, к прогрессу, к более обширным знаниям и великим достижениям.
        Но при всём при этом жизнь в Древнем Риме вовсе не напоминала весёлый пикник. Улицы города были завалены отбросами и мусором, вонь от которых была почти невыносима, особенно для современного обоняния. Скверные условия санитарии и гигиены были лишь одной из опасностей, подстерегавших жителей города. Нормальной полиции не было, город никто не патрулировал, на улицах процветала преступность. Грабители и бродячие банды воров скрывались во всех узких и тёмных переулках, отходящих от основных городских магистралей. Но даже если вам удалось бы избегнуть этих опасностей, всё равно пришлось бы иметь дело с полным отсутствием какого-либо регулирования в сфере строительства. Поскольку огромное население было втиснуто в относительно небольшое пространство, цена земли под строительство была крайне высока. И, соответственно, на холмах Рима и в долинах между этими холмами возводилось множество очень дешёвых многоквартирных жилых домов. Многие достигали в высоту шести этажей, и во всех была крайне высока опасность пожаров, равно как и постоянная угроза обрушения, при котором все те бедолаги, кому
«посчастливилось» в них жить, а также невезучие прохожие были бы погребены заживо под их обломками.
        Огромное большинство населения проживало в чудовищной бедности в этих громоздящихся друг над другом квартирках, в грязных, пронизанных криминалом трущобах. Вероятно, только половина младенцев, рождённых в этих трущобах, доживала до пяти лет, и хорошо ещё, если оставалась живой до «преклонного» возраста в пятьдесят лет. Как и во все крупные города, продукты питания доставлялись сюда издалека, из сельской местности, и поэтому продавались по довольно высоким ценам, которые многие просто не могли себе позволить. Давно уже было выяснено и подтверждено, что голодающая толпа не склонна к социальной стабильности, и поэтому римский сенат, а позднее и императоры ввели систему продуктовых субсидий и раздач. Насытив желудки толпы, римские правители перешли к тому, чтобы занять и умы людей, предложив им различные развлечения. Практически каждые три дня проводились гонки на колесницах, бои гладиаторов и разнообразные народные празднества. Именно с помощью таких мер императоры держали толпу в повиновении. Но это, однако, был сомнительный и рискованный способ снижения социальной напряжённости, поскольку он был
уязвим с точки зрения стабильности поставок продуктов питания, особенно зерна, как это описано в романе «Преторианец».
        Конечно, богатые находились совершенно в ином положении. Те, кто мог позволить себе покупать дома на вершинах римских холмов, где постоянно дующие ветры уносили городскую вонь или, по крайней мере, делали её более переносимой и уносили за город бурый смог, который частенько душил столицу. Обслуживаемые рабами, они могли жить в роскоши, позволять себе самые изысканные и экзотические продукты и блюда, импортируемые в Рим. Они располагали лучшими местами в Большом цирке и в театрах, наслаждались всеми наслаждениями, радостями и удовольствиями для души и плоти.
        Вот таким был Рим, куда по заданию Нарцисса прибыли Катон и Макрон для выполнения своей тайной миссии. Хотя ранее они сражались на границах империи, Рим всегда присутствовал в глубине их сознания как воплощение всех ценностей, за которые они дрались. Город был в значительной мере центром всего римского мира. И не только потому, что здесь находилось правительство - в городе также располагались важнейшие храмы, посвящённые богам, которым поклонялись в империи; кроме того, это был ещё и торгово-финансовый центр мощной экономической системы, раскинувшейся по всему известному миру. В обществе, пронизанном древними традициями, каким и оказалось в итоге римское население, источник этих традиций всегда рассматривался как нечто священное, так что солдаты Рима были постоянно готовы выступить на защиту чести Вечного города и всего того, что за этим стояло.
        Всё это создаёт резкий и интересный контраст между реальной повседневной жизнью огромного города и абстрактными принципами, за которые сражались и погибали люди вроде Катона и Макрона. Идеи, на которых зижделся Рим со дня своего основания, по большей части уже исчезли вместе с республикой, так что к середине первого века нашей эры власть императора уже стала абсолютной. Конечно, всё ещё можно было найти людей, которые проповедовали возврат к добрым старым временам, но у них обычно хватало ума держать свои политические взгляды при себе. Сенат, некогда арена дебатов, дискуссий и громких деяний, определивших структуру и мораль тогдашнего мира, утратил свою роль и превратился не более чем в эксклюзивный клуб, формально утверждавший императорские эдикты. Власть, когда-то принадлежавшая сенаторам, перешла в руки небольшой группы советников, приближённых к императору. Ещё более раздражал римлян тот факт, что это всё были люди из социальных низов. В самом императорском дворце существовали глубокие противоречия, даже вражда между советниками и чиновниками, боровшимися за влияние на цезаря. Влияние давало
власть и возможность нажить состояние; именно этой борьбой, естественно, и были заняты люди, подобные Нарциссу или Палласу. И если ставки были крайне высоки для императорских советников, то для членов императорской семьи они были ещё выше. Уровень смертности среди приближённых императора в сравнении с этим показателем для солдат, оберегавших границы империи, был значительно, гораздо выше. Для более обстоятельного знакомства с полной смертельных опасностей жизнью в императорском дворце рекомендую блестяще написанную книгу Грейвза «Я, Клавдий» или великолепно сделанную Би-би-си телевизионную серию.
        notes
        Примечания
        1
        Преторианская гвардия была создана императором Августом во 2г. н.э. для охраны императорской семьи и дворца в составе 9 когорт (по 1000чел. вкаждой) под командованием двух префектов претория. Преторианцы принимали активное участие в политической жизни империи, их префекты из сословия всадников имели огромное влияние, возводя на престол угодного им императора (например, Гая Калигулу, Клавдия, Нерона и др.) или убирая неугодного. Упоминаемые в романе префекты Бурр, Сеян, Тигеллин (будущий префект претория, уже при Нероне) - реальные исторические лица, равно как и имперские советники Нарцисс и Паллий. Трибун - один из высших командных чинов в легионе, основной боевой единице римской армии, состоявшем из 10 когорт. Когорта - подразделение легиона численностью в 360 —600 воинов, состояла из 3 манипул по 90 —180 воинов в каждой. В манипуле, в свою очередь, было 2 центурии по 30 —60 воинов. Опцион - заместитель центуриона, командир секции, отделения из 10 —15 человек (Примеч. перев.).
        2
        Римская миля в период империи равнялась 1480 метрам (Примеч. перев.).
        3
        Римский фут - около 29см.
        4
        Издание ежедневных ведомостей было начато в Риме во времена Цезаря (Примеч. перев.).
        5
        МЕССАЛИНА - третья жена императора Клавдия. Известна как распутная, властная и коварная женщина. С помощью своих многочисленных любовников пыталась свергнуть и убить Клавдия. Заговор был раскрыт (в т.ч. Нарциссом), Мессалина и её сообщники в 48г. казнены (Примеч. перев.).
        6
        АППАРЕЛЬ - пологий подъём к возвышенным частям зданий, сооружений.
        7
        Территория современных Нидерландов.
        8
        ГИПОКАУСТЫ - система центрального отопления, при которой горячий воздух из общей топки подаётся по трубам, проложенным под полом и в стенах; использовалась главным образом в термах, общественных банях (Примеч. перев.).
        9
        НУМИДИЙЦЫ - кочевое племя, обитавшее на землях современного Алжира.
        10
        СЕКУТОР - гладиатор, вооружённый мечом и щитом; ретиарий был вооружён только трезубцем и сетью, с помощью которой он должен был поймать противника (Примеч. перев.).
        11
        СТОЛА - длинная женская одежда, надевавшаяся поверх туники.
        12
        ГЕЗОРИАК - ныне Булонь (Примеч. перев.).
        13
        ЮГЕР - мера земельной площади в Древнем Риме, около 2520 кв. м (Примеч. перев.).
        14
        Луций Элий Сеян (ок. 20г. до н.э. - 31г. н.э.) - государственный и военный деятель Римской империи, командующий преторианской гвардией с 14 (или 15) г. н.э., консул. После добровольного удаления Тиберия на остров Капри - фактический правитель Рима. В 31 году, находясь в зените могущества, был схвачен и казнён по обвинению в заговоре.
        15
        БИРЕМА - военный корабль с двумя рядами вёсел по каждому борту (Примеч. перев.).
        16
        ИНСУЛА - в Древнем Риме - сдаваемая внаём квартирка в многоквартирном и многоэтажном доме, обычно жилище беднейших слоёв населения (Примеч. перев.).
        17
        БИМС - поперечная балка, поддерживающая палубу.
        18
        ПИНИЯ - итальянская сосна.