Геродотова Скифия Борис Александрович Рыбаков
«Геродотова Скифия» - одна из самых известных книг знаменитого российского историка. В ней анализируются данные греческого географа и историка Геродота (V в. до н. э.) о племенах, живших в Восточной Европе в I тысячелетии до н. э. На основе новейших археологических данных академик Б.А. Рыбаков подтверждает достоверность сообщений Геродота или их пересматривает, устанавливает маршрут путешествия греческого географа, раскрывает содержание греческих легенд, записанных Геродотом, восстанавливает маршрут похода Дария Гистаспа в Скифию. На основе новейших археологических открытий составлена этногеографическая карта Скифии.
Значительное место в книге отведено истории славянских племен, которые, по мнению автора, изначально обитали на просторах Восточной Европы от Эльбы до Днепра.
Борис Рыбаков
Геродотова Скифия
Геродот Галикарнасец родился незадолго до Персидских войн и прожил до Пелопоннесской войны.
Содержание его книги обширно и блестяще. Его цель состояла не в том, чтобы написать историю какого-нибудь одного города или племени - он хочет в одном сочинении описать многочисленные и разнообразные события из жизни Европы и Азии.
Дионисий Галикарнасский
Введение
После полувековых разрушительных греко-персидских войн, во время которых многотысячные армии азиатской деспотии многократно вторгались в богатые греческие земли, в Афинах, в главном городе победителей, отстоявших свободу Эллады, ощущался большой национальный подъем. Демократические реформы стратега Перикла, трагедии Эсхила, Еврипида, Софокла, скульптуры Фидия, смелая философия Анаксагора, архитектурные замыслы Иктина и Гипподама - все это проявления того расцвета, который знаменовал собой преодоление тревог и опасностей изнурительной повсеместной войны. Сразу же после заключения мира с персами создаются два бессмертных произведения: Парфенон и «История» Геродота. Оба они символичны: постройка Парфенона, начатая в 447 г., должна была загладить следы разрушения афинского акрополя персами в 480 г., а «История» Геродота - рассказать о борьбе с персами.
Геродот прибыл в Афины в том же 447 г. (совершив уже большую часть изыскательских путешествий) и приступил к своим знаменитым публичным чтениям по истории только что прекращенных греко-персидских войн. Пока строился Парфенон, Геродот литературно оформлял свой монументальный труд, разделенный потом на девять книг по числу муз. Афиняне, согласно молве, отметили труд историка небывало щедрой наградой, дав ему в дар 10 талантов серебра.
Историк того времени не располагал, подобно современным нам историкам, архивами, не искал письменных документов, не изучал хроники событий; ему самому приходилось эти документы впервые создавать, впервые заносить на папирус и пергамен услышанные им рассказы о событиях. Для того, чтобы добросовестно осветить события, происходившие во всех концах греческого, персидского и египетского мира, историку можно было объездить эти пространства, найти очевидцев, расспросить их и записать их рассказы; это и называлось - история.
Около десятка лет (примерно 455 -445 гг.) Геродот посвятил тяжкому труду путешественника. Он объездил Эгейское море, побывал во многих городах континентальной Греции, был в Персии, Египте, Италии, Македонии, Скифии. Пределы его путешествий очерчиваются на карте Старого Света гигантским четырехугольником: Элефантина на Ниле - Фурии в Южной Италии (2300 км); Фурии - Синдика у Керченского пролива (2000 км); Синдика - Вавилон (1600 км); Вавилон - Элефантина (1500 км).
В записи Геродота вошли исторические сведения, легенды, эпические сказания, этнографические наблюдения, живые личные впечатления путешественника, сопоставляющего виденное в разных землях. Этот огромный фонд, собранный две с половиной тысячи лет тому назад, представляет непреходящую ценность. Напрасно Фукидид упрекал Геродота (не называя, впрочем, его по имени), говоря: «Я не считал своей задачей записывать то, что узнавал от первого встречного…» Геродот же следовал другому принципу: «Я обязан сообщать все, что мне говорят, но верить всему не обязан» и весьма добросовестно расставлял в своем труде коэффициенты достоверности, то явно сомневаясь в рассказанном ему, то слегка настораживая читателя, то удостоверяя правдивость записанного им.
Для истории нашей родины наибольший интерес представляет четвертая книга труда Геродота («Мельпомена»), посвященная походу персидского царя Дария I Гистаспа в Скифию. Здесь описаны реки и природа Скифии, обычаи скифов, соседние с ними племена и сообщены интереснейшие сведения о походе Дария, существенно отличающиеся от позднейшей версии Ктесия.
Вероятно, для установления истины в противоречивых воспоминаниях об этом походе и было предпринято Геродотом одно из его последних путешествий - поездка к северным берегам Черного моря.
Покорив Вавилон и ощутив себя владыкой Азии, царь Дарий двинул в 512 г. семисоттысячное войско из Суз к берегам Черного моря; через три месяца царь должен был достигнуть Босфора. Переправившись из Азии в Европу, персы вторглись во Фракию, проделали путь до Дуная (около 600 км) и, перейдя Дунай, начали свой неудачный скифский поход (примерно такого же протяжения), закончившийся где-то на северном берегу Азовского моря.
Если Геродот хотел узнать правду о скифском походе Дария, являвшемся интродукцией к греко-персидским войнам, и познакомить своих читателей со злоключениями царя, побеждавшего греков, то он должен был пойти по следам Дария и выяснить все подробности поражения персов. Поступил ли так «отец истории», мы увидим в дальнейшем. Геродот предпринял путешествие спустя 60 -70 лет после скифского похода Дария. Ему могли встретиться престарелые очевидцы событий, многое могли рассказать сыновья очевидцев, но следует учитывать, что к этому времени успели уже создаться легенды, оформиться эпические циклы о победе скифских царей над Дарием, а это все вносило в его записи фольклорный элемент, который потомки могли поставить ему в вину.
* * *
Современники восторженно встретили труд Геродота, путешественника и изыскателя, историка и в некоторой мере политика. Софокл написал оду в честь Геродота; «Следы его влияния, - отмечает С.Я. Лурье, - сохранились в пьесах Софокла, Еврипида, Аристофана»^1^. В 445 г. «Геродот был почтен Советом афинян за то, что прочел им свои книги»^2^. Геродот был близок к Периклу, Протагору. Он был одним из организаторов колонии в Фуриях в Южной Италии (443 г.), где, возможно, и оформилась окончательно его «История».
Однако обилие разнородного материала, собранного во время далеких разъездов, свободное, легкое изложение, использование преданий и легенд - все это давало пищу для критики и сомнений. Фукидид был первым, бросившим упрек в отсутствии должной строгости. Проявил скепсис и Аристотель. Плутарх, написавший трактат «О злокозненности Геродота», обвинял его (через пятьсот лет после его смерти) в искажении истины, но все это относилось к тем распрям между различными греческими городами во время нашествия персов, в которых Геродот твердо стоял на стороне Афин, а Плутарх был беотийцем. Скифской четвертой книги Геродота Плутарх не коснулся вовсе.
В XIX -XX вв., когда непонимание источника нередко прикрывалось высокомерным гиперкритицизмом, на Геродота нередко обрушивались, обвиняя его не столько в политической тенденциозности, сколько в путанице, недобросовестности, излишнем доверии к своим информаторам и даже в плагиате у неизвестных авторов.
В 1883 г., почти буквально повторяя Плутарха, против Геродота выступил английский ориенталист А. Сейс^3^, но получил весьма решительный отпор от крупного знатока и переводчика Геродота киевского профессора Ф.Г. Мищенко^4^. «Географические, топографические, исторические и особенно бытовые известия Геродота о Скифии и скифах, - писал Мищенко, - по справедливости считаются драгоценными и по достоинству должны быть признаны единственными для своего времени»^5^.
Другим примером недоверчивости к данным Геродота может служить отношение исследователей к его рассказу о походе Дария в 512 г. Р. Генниг, суммируя мнения Мюлленго-фа (1870 г.), Эберта (1921), Мейера (1923), приходит к выводу, что «сообщение о персидском походе в страну скифов полно явных небылиц. Повествование Геродота как с точки зрения стратегической, так и географической порой совершенно бессмысленно»^6^. К достоверности рассказа о походе 512 г. я вернусь в специальном разделе.
Изучение скифов и их соседей, описанных Геродотом, в настоящее время продвинулось настолько далеко, так много новых археологических фактов открыто в разных концах Геродотовой Скифии, что многие старые мнения и запоздалые рецидивы скепсиса иногда кажутся наивными.
Сводку всех работ и мнений по скифскому вопросу за XIX и первую половину XX в. сделал в своей книге С.А. Семенов-Зусер^7^. Западную науку познакомили со скифами М.И. Ростовцев и Эллис Миннс^8^.
Накопление новых материалов не означает того, что все спорные вопросы геродотоведения разрешаются сами собой. Наоборот, обилие новых данных ставит ряд новых, не возникавших ранее загадок, требует пересмотра старых мнений.
Состояние проблем скифоведения на 1952 год осветила Н.Н. Погребова^9^. Наиболее свежая и полная советская и зарубежная библиография по разным вопросам скифоведения на рубеже третьей и четвертой четвертей XX в. приведена в работе А.М. Хазанова^10^. Эта книга написана А.М. Хазановым без пересмотра историко-географических данных Геродота, и автор ее довольствуется теми усредненными представлениями, которые существуют в науке наших дней. А в этих представлениях, как будет показано ниже, содержится много разноречий (а, следовательно, и ошибок), проистекающих то от недоверия к Геродоту, то от непонимания его, то от желания использовать авторитет «отца истории» для подкрепления гипотез, возникших за пределами круга геродотовских сведений. Не подлежит сомнению, что понять скифское общество, его историю, его этнический склад, хозяйственную и социальную структуру, взаимодействие племен между собой и многие другие важные вопросы возможно лишь после того, как станет достаточно ясной география Скифии, над изложением которой для своих современников так потрудился Геродот.
Мне представляется целесообразным заново пересмотреть всю географическую часть четвертой книги Геродота, т. к. к настоящему времени не только накоплен массовый археологический материал, допускающий широкое картографирование, но он надлежащим образом систематизирован и изучен трудами многих советских ученых, из числа которых следует назвать Б.Н. Гракова, А.И. Тереножкина, В.А. Ильинскую, О.Н. Мельниковскую и А.И. Мелюкову^11^.
Предпринимать в настоящее время какой-либо пересмотр общей картины Скифии по Геродоту без учета археологического материала невозможно. Последняя, известная мне, подобная попытка обойтись без археологического материала была сделана чехословацким ученым Яном Збожилом в 1955 г. и издана посмертно^12^. Автор, судя по его итоговой карте, сделал шаг назад по сравнению со своими предшественниками.
В Геродотовой «Мельпомене» содержится свыше десятка темных, неясных мест, мешающих правильному восприятию записей историка. В задачу этой книги входит сопоставление геродотовских сведений с археологической картой и посильный анализ геродотовских рассказов с географической и этнической стороны. Анализ производился под девизом: «Прежде чем упрекнуть Геродота, постарайся понять его».
* * *
Попытки перенесения сообщений Геродота о Скифии на современную географическую карту делались начиная с эпохи Ренессанса. Одной из первых является карта Абрагама Ортелия «Pontus Euxinus», изданная в 1590 г., где объединены данные Геродота, Клавдия Птолемея, Плиния, Страбона и даже авторов VI в. н. э. Для своего времени эта карта-реконструкция сделана вполне грамотно.
За четыре столетия накопились многие десятки карт, на которых исследователи стремились воспроизвести географические и этнографические представления Геродота. К сожалению, далеко не всегда сведения Геродота рассматривались в целостной, взаимосвязанной системе. В тех случаях, когда автор придерживался системы и рассматривал все племена в совокупности, результат получался интересный и устойчивый. В качестве примера могу привести карту из известного атласа И. Потоцкого, изданного еще в 1823 г.^13^ Ко многим отождествлениям этой карты, отброшенным в свое время наукой, нам теперь, после полутораста лет, придется вернуться; составитель ее был еще свободен от сковывающего воздействия традиций и размышлял без предвзятых идей^14^.
К тяжелым последствиям приводили разыскания, посвященные какому-либо отдельному вопросу, искусственно изолированному от общего взгляда на географическую концепцию Геродота. Примером может служить определение местоположения племени будинов. В геродотовском тексте есть некоторые противоречия и неясности (IV, §§ 21, 22, 105, 108, 109, 123)^15^, отчасти оправдывающие разноречия комментаторов. Однако вместо разъяснения темных мест, тщательного анализа текста, рассмотрения ошибок Геродота и причин его ошибок исследователи нередко брали какой-то один признак или одно из пониманий геродотовского признака и позволяли своей фантазии размещать злосчастных будинов в самых различных местах Центральной и Восточной Европы.
Будинов размещали то в Среднем Приднепровье, как на левом, так и на правом берегу Днепра, то отодвигали их в Белоруссию и к берегам Балтийского моря, то помещали в Пруссии или около озера Ильмень^16^. Иногда будинов отодвигали на восток к Курску или к Воронежу, а иногда еще дальше - к Саратову. Ф. Браун, говоря о будинах, утверждал, что их потомки переселились ни много ни мало как «в Архангельскую тундру»^17^. Один и тот же автор то относил будинов к отдаленнейшим племенам, жившим в таежной зоне «к северу от р. Камы и до р. Вятки»^18^, то помещал их в самых низовьях Волги в прикаспийской солончаковой пустыне^19^. Нисколько не смущаясь тем, что Геродот дважды говорил о лесном характере земли будинов, исследователи, проявляя полное неуважение к Геродоту, размещали будинов в Калмыцкой степи у берегов Каспия, но уже на запад от дельты Волги, а не на восток, как Ельницкий^20^. Западный предел размещения будинов указывали то в районе Житомира, то значительно дальше - в Галиции, т. е. в Прикарпатье.
Размещение будинов различными исследователями
Карта, которая отражает различные мнения о местоположении будинов, производит удручающее впечатление; она свидетельствует о том, что авторы, заставляющие обитать будинов в тундре, Пруссии, прикаспийской пустыне, руководствуются не системой взглядов Геродота, а какими-то случайными признаками, вырванными из контекста и сильно обработанными бесконтрольным воображением.
Четыре столетия историки переносили сведения Геродота на карты своего времени, основываясь только на его тексте и собственном понимании этого текста.
С появлением массового археологического материала, давшего карту курганов и поселений, бытовой инвентарь, оружие и великолепные изображения скифов, изготовленные греческими торевтами, карта, раскрывающая сумму знаний Геродота, могла быть построена только с опорой на археологию.
Каждый археолог-скифолог, разрабатывающий скифскую проблему в целом, создавал карту размещения Геродотовых племен. Однако оказалось, что карты крупнейших скифоведов не только не обнаруживают единства, но и значительно отличаются друг от друга. Примером существенных расхождений, приводящих к взаимопогашению гипотез разных авторов, может служить сопоставление шести карт Скифии по Геродоту: М.И. Артамонова (1949), А.П. Смирнова (1966), Б.Н. Гракова (1947 и 1971), А.И. Тереножкина (1961), А.И. Тереножкина и В.А. Ильинской (1971)^21^.
Расходятся между собой даже карты одного и того же автора, составленные в разное время. Размещение одного и того же племени колеблется иной раз в диапазоне 200 -800 км и приурочивается к разным ландшафтным зонам.
Принять в качестве основы какую-либо из этих шести исключающих друг друга схем не представляется возможным, т. к. их авторы не подвергают подробному разбору аргументы своих предшественников и недостаточно аргументируют свои собственные положения.
Как эволюционировали взгляды одного и того же автора? Б.Н. Траков в 1947 г. дал схему, охватывавшую на севере бассейн Десны и Оку, где он разместил соответственно андрофагов и меланхленов. Будины были размещены на территории современной Мордовии. На схеме 1971 г. того же автора меланхлены оказались на 800 км южнее; будины простерлись от Нежина до Хопра, сдвинувшись на 500 км к западу. Андрофаги вообще исчезли. Скифы-земледельцы в 1947 г. были показаны вертикальной надписью от Никополя до Путивля, а в 1971 г. - от Ингула до Донбасса. Невры с правобережья Припяти передвинулись в лесостепь, а скифы-пахари выдворены из лесостепи на юг, в степь, в 100 км от моря (на схеме 1947 г. там были алазоны, убранные со схемы 1971 г.). Со схемы 1971 г. исчезли скифы-кочевники. Общая тенденция переработки Б.Н. Граковым своей схемы 1947 г. заключается в значительном сдвиге всех народов на юг. На обеих граковских схемах отсутствуют гелоны.
М.И. Артамонов, опубликовавший свою работу два года спустя после книжки Б.Н. Гракова, не принял его схему 1947 г. (за исключением невров и скифов-пахарей). Гелоно-будины у него расположены от р. Синюхи через Днепр и до Харькова; меланхлены оказываются южнее будинов и расположены от Полтавы до Изюма. Андрофаги тоже оказались южнее гелоно-будинов на Правобережье Днепра в районе Тясмина. Скифам-земледельцам Артамонов отвел правый берег Днепра от устья до порогов. Схема Артамонова тоже, как и вторая схема Гракова, сдвигает геродотовские племена к югу.
Схема А.П. Смирнова не указывает гелонов и андрофагов и оставляет необозначенным все лесостепное Левобережье Днепра. Скифы-земледельцы размещены так же, как у Гракова, но только не на правом, а на левом берегу Днепра. Меланхлены показаны от Новгорода-Северского на восток за Дон, примерно до Мичуринска.
Не остались без изменений и взгляды А.И.Тереножкина: в 1961 г. скифов-земледельцев он размещал в излучине Днепра у порогов (по обоим берегам), а на схеме 1971 г. они показаны так, как меланхлены у Артамонова - от Полтавы до верховий Северского Донца. Не показаны на обеих схемах Тереножкина и Ильинской гелоны^22^.
В посмертно изданной работе Артамонова нет карты, но словесное изложение размещения племен позволяет определить, что и этот автор не остановился на своих первоначальных выводах^23^.
Область скифов-пахарей он расширил за счет всего Среднего Приднепровья, а территорию скифов-земледельцев сузил «самыми низовьями Днепра не выше Каховки» (т. е. на протяжении 100 км). Андрофагов, будинов и меланхленов (по Артамонову все они - предки литовцев и латышей) он размещает в лесной зоне по Припяти и Десне.
Новая схема Артамонова раздвигает геродотовский набор племен к северу, отказываясь от первоначального слишком резкого расселения племен на юг.
Мнения археологов о размещении племен.
Сводная карта:
а - будины;
б - невры;
в - меланхлены;
г - скифы-земледельцы;
д - скифы-пахари;
е - андрофаги
Трудно подвести итог работам крупнейших скифологов, прекрасно владевших новым археологическим материалом. Геродотовская номенклатура племен использовалась каждым автором, но ни один из них не предпринял полного нового пересмотра геродотовского текста, выявления противоречий в этом тексте и объяснения этих противоречий.
Из Геродота черпали как имена племен, так и некоторые кажущиеся ясными географические ориентиры; довольствуясь этим, надписывали карту, сообразуясь с общей характеристикой археологических материалов. Нетрудно заметить, что многие важные звенья геродотовской этнонимики выпадали из схем: гелоны выпали из схем Гракова, Смирнова и Тереножкина; скифы-кочевники из схемы Гракова 1971 г.; андрофагов нет на схемах Смирнова и Гракова 1971 г.; исчезли алазоны со второй схемы Гракова.
На основании шести указанных выше схем размещения геродотовских племен Скифии можно составить сводную карту. Такая усредненная искусственная карта, разумеется, абсолютно не пригодна для определения истинного положения племен. Ее объективное содержание исчерпывается показом тех территорий, в пределах которых четыре разных исследователя указывают местоположение того или иного племени. Образовавшиеся на сводной карте пространства, как правило, охватывают по нескольку разнородных археологических культур каждое, что свидетельствует об отсутствии единого принципа у четырех исследователей. С точки зрения приближения к истине эта историографическая карта тоже малоутешительна. Она подчеркивает широкий географический диапазон колебаний в определении племен, показывает неустойчивость мнений. Как видим, ни одну из предложенных шести схем нельзя взять за основу при дальнейших исследованиях, т. к. подробная новая аргументация отсутствует, взгляды предшественников детальной критике не подвергнуты. При этих условиях разные и противоречивые гипотезы просто погашают друг друга.
Как видим, карту Геродотовой Скифии необходимо создавать заново.
* * *
Для выхода из существующей путаницы необходимо рассмотреть в комплексе, в единой системе все данные Геродота, не подразделяя их на значительные и незначительные, на достоверные и кажущиеся сомнительными. Многие вопросы придется первоначально анализировать изолированно, изучать их сами по себе, но по мере накопления их необходимо вводить в создаваемую систему и проверять этой системой. В ряде случаев придется применять метод «опережающих доказательств», допущений, предполагая доказанным то, что еще требует обоснования. Точнее будет сказать так: исследователь должен довести анализ всех частных вопросов до конца и затем свести их в систему, но изложение для читателя, во избежание повторений, придется вести, используя время от времени те выводы, которые еще не доказаны (в прочитанном читателем тексте), но будут доказаны в последующем.
Для того, чтобы подойти к таким важным историческим вопросам, как географическое размещение скифских племен и поход Дария Гистаспа, необходимо предварительно рассмотреть целый ряд частных вопросов, а именно: письменные источники Геродота, общий облик Скифии, расстояния, указанные Геродотом, природную среду и общий археологический фон, реки Скифии, маршрут Геродота, местные устные источники. Известно использование Геродотом трудов Гекатея Милетского (VI - начало V в. до н. э.), Аристея Проконесского (VI в. до н. э.) и знакомство с какой-то общей географической картой, которое отразилось в §§ 36 -42 четвертой книги. Возможно, что Геродот видел и карту (или ее копию) Аристагора Милетского, изображавшую персидскую «царскую дорогу» от Суз до Сард в Малой Азии, протянувшуюся на 13 500 стадий (V, §§ 49 -54)^24^. По Аристею, которого Геродот подробно цитирует, им указан путь на восток к исседонам и аримаспам, находившимся где-то близ Южного Урала. Сложнее определить то, что Геродот почерпнул у Гекатея. Геродот неоднократно упоминает «логографа Гекатея, сына Гегесандра» как политического деятеля,
противника ионийского восстания против персов (V, § 36), или же как историка (VI, § 137), но у Геродота нет ни одной ссылки на «Землеописание» Гекатея. Дошедшие до нас отрывки из сочинений Гекатея свидетельствуют о хорошем знании им тех мест, которыми Геродот интересовался меньше: Синдика, Колхида и северо-восточное побережье Понта^25^. Поскольку сам Геродот не был географом-теоретиком, то вполне возможно, что он в свои записи включил уже существовавшее до него обобщенное представление о Скифии как об огромном квадрате 4000 ? 4000 стадий. Был ли автором этой схемы Гекатей или кто-либо другой из греческих географов VI -V вв. до н. э., сказать нельзя, но наиболее вероятно, что не Геродот был создателем идеи «скифского тетрагона».
«Скифия представляет собою четырехугольник, две стороны которого доходят до моря, причем линия, идущая в глубь материка, такой же длины, как и та, что тянется вдоль моря. Так, от Истра до Борисфена - 10 дней пути и столько же от Борисфена до Меотиды. С другой стороны от моря внутрь страны до меланхленов, что живут над скифами, - 20 дней пути. Дневной путь я определяю в 200 стадий. Таким образом, Скифия в поперечнике имеет 4000 стадий. Такой же длины и те прямые стороны ее, что идут внутрь материка. Такова величина этой страны» (§ 101).
Кому бы ни принадлежала идея скифского квадрата, Геродот дополнил ее собственными расчетами: «Начиная от Истра я буду описывать с целью измерения^26^ приморскую часть собственно скифской земли» (§ 99). В результате получился драгоценный источник, дающий не только общее представление о Скифии, но и конкретные величины и точное определение такой меры длины, как «день пути».
Существует несколько попыток представить себе скифский квадрат. Раулинсон сторонами квадрата считал: на юге - Черное море, на западе - р. Прут, а на востоке - северозападный берег Азовского моря^27^. При этом Прут и азовский берег идут на его реконструкции строго по линии север - юг. Отдаленные от моря углы квадрата приходятся на этой схеме на истоки Прута и на устье Дона.
П.Н.Кречетов предложил другую схему, в основу которой положен косо поставленный квадрат: одну (юго-западную) сторону его образуют Дунай и побережье Черного моря до южной оконечности Крыма; юго-восточную сторону образует побережье Крыма, Керченского п-ва и Азовского моря. Северным углом квадрата оказывается озеро в верховьях Днестра^28^.
Схема Раулинсона, если перенести ее на современную карту, разрежет Скифию по линии: верховья Прута - Запорожье - устье Дона. Вся Скифия в глубину займет всего-навсего 200 -220 км, что совершенно не соответствует 4000 стадий. Схема Кречетова увеличивает это расстояние лишь на 20 -30 км, что также противоречит Геродоту.
При разборе всех данных Геродота очень мало внимания обращалось на указываемые им расстояния в днях пути или в днях плавания. Их привлекали выборочно и произвольно. А между тем применительно только к Скифии и окружающим ее народам Геродот семь раз указывает точное расстояние в днях пути и пять раз в днях плавания. Впредь до завершения исследования мы не всегда можем достоверно определить точки отсчета (например, расстояние от будинов до тиссагетов равно 7 дням пути), но мы должны представлять себе эти расстояния и вспоминать о них в надлежащем месте.
Некоторые трудности представляет и многообразие античных мер длины: дельфийская стадия, аттическая стадия, олимпийская и т. д. Наиболее вероятным считается применение Геродотом аттической стадии в 177,6 м. День пути в 20 стадий будет равен 35,5 км, что вполне соответствует средней протяженности обычного дня конного пути.
Попытаемся проверить определение Геродотом южной, приморской стороны скифского квадрата. От Дуная до Днепра должно быть 10 дней пути. Если мы проведем линию вдоль берега, но не по самой кромке, а в 30 -40 км от моря, (чтобы избежать переправ через многочисленные лиманы), то получим 350 км, т. е. полное совпадение с данными Геродота: расстояние от Истра до Борисфена преодолевается в 10 дней по 35 км в день.
Скифский квадрат. Расстояния в днях пути
Сложнее обстоит дело со второй, восточной половиной прибрежной линии. Если ехать кратчайшей дорогой от устья Днепра до ближайшей точки Азовского моря, то на этот путь понадобится всего лишь 5 дней; он выведет к пустынному, в древности болотистому берегу в районе современного Геническа.
Если же проехать от устья Днепра через Перекоп и далее степной частью Крыма к Керченскому проливу, то ровно через 10 дней пути будет Боспор Киммерийский и пристань Порфмий («Переправа») на самом краю Меотиды, где «река Танаис, впадающая в Меотийское озеро, и киммерийский город Порфмий образуют границу между Европой и Азией» (§ 45).
Скифы в бою. Золотая бляшка из кургана Куль-Оба, IV в. до н. э.
Именно здесь, на берегу Боспора кончались поселения скифов, кончалась Скифия. Естественно, что Геродот определял не извилистую береговую линию Крыма, а крайний рубеж скифов на берегу Понта у входа в Меотиду и определял его, как и западную половину стороны скифского квадрата, по сухопутной дороге.
Правильно определив (очевидно, хорошо наезженное местными греками) расстояние в обе стороны от устья Борисфена - к Дунаю и к Керченскому проливу, Геродот не заметил того, что весь этот двадцатидневный путь представлял извилистую кривую. Он условно принимал его за прямую, за южную сторону скифского тетрагона.
Голова Афины на ситуле V в. до н. э. Из находок на затонувшем челне. Р Супой (левый приток Днепра) у с. Песчаное
Протяжение скифского четырехугольника в глубь материка должно быть значительным. 4000 стадий это - 710 км. Конечно, пути, особенно в северных лесистых местах, не могли быть прямолинейны, но ориентировочно северная граница Скифии в представлении Геродота проходила примерно по 53° северной широты, т. е. вдоль Припяти, через Чернигов на Курск и далее на Воронеж. У нас нет никакой уверенности, что скифский тетрагон был геометрически правильным квадратом. Включение Серета, Прута и истоков Днестра в Скифию на западе и низовий Дона на востоке уже превращает квадрат в опрокинутую трапецию, у которой южная приморская сторона по прямой содержит 540 км, а северная должна иметь около 1000 км. Учитывая то, что древние авторы весьма неточно определяли направление на север и нередко в своих описаниях спрямляли плохо известное им направление рек, текущих в общем-то из северных земель к южному морю, мы не будем очень строги к общей географической схеме Геродота. Он дал все же представление о габаритах Скифии, заменив измеренным в стадиях пространством такие поэтические определения, как «отдаленный край земли,
скифская страна, безлюдная пустыня» (Эсхил. «Прикованный Прометей»).
Приведу все расстояния, упоминаемые Геродотом, несколько округляя их:
Протяженность Скифии в глубь материка - 4000 стадий, или 20 дней пути = 700 км.
От Истра до Борисфена - 10 дней пути = 350 км.
От Борисфена до Меотиды (до устья Меотиды) - 10 дней пути = 350 км.
От моря до земли меланхленов - 20 дней пути = 700 км.
От р. Пантикапы до конца земли кочевых скифов - 14 дней пути = 500 км.
Протяжение земли борисфенитов (от неизвестной точки) - 3 дня пути = 105 км.
От угла Меотиды до земли будинов - 15 дней пути = 530 км.
От земли будинов до земли фиссагетов - 7 дней пути = 240 км.
* * *
Для получения более строгих выводов и для устранения путаницы, созданной невнимательными исследователями, совершенно необходимо учитывать данные физической географии и соотносить их с краткими заметками Геродота.
Говоря о населении Скифии, Геродот очень определенно делит его на кочевое, не имеющее ни городов, ни пашен, и на земледельческое. Следовательно, нам нужно знать границу степи и лесостепи. Скифологи-археологи давно уже на своих картах наносят эту границу двух важных ландшафтных зон. Для этой цели необходимо пользоваться картой восстановленного растительного покрова^29^.
Кроме кочевников-скотоводов и земледельцев, Геродот выделяет еще два типа хозяйства: лесных конных охотников (йирки и тиссагеты) и лесных «кочевников» (будины, живущие в лесах, где водятся бобры; андрофаги, расположенные где-то за припятскими болотами). В последнем случае совершенно исключено кочевое скотоводческое хозяйство, и выражение Геродота следует, очевидно, понимать как подвижное хозяйство, естественное при подсечном лесном земледелии.
Физико-географические данные и заметки о хозяйственной системе должны быть совмещены с массовым археологическим материалом. В настоящее время с достаточной полнотой изучены скифские и сарматские памятники степных кочевников, лесостепные земледельческие культуры скифского типа и такие более северные культуры, как милоградская, юхновская, дьяковская, городецкая со смешанным, полуземле-дельческим хозяйством.
Учет всех доступных изучению признаков в археологических культурах VI -IV вв. до н. э. позволит точнее прикрепить геродотовские имена племен к конкретным территориям.
Реки Скифии
Достопримечательностей страна эта не имеет, за исключением разве очень больших многочисленных рек.
Геродот
При описании Скифии Геродот упоминает 17 больших и малых рек, которые служили ему ориентиром при описании народов Скифии и событий 512 г. до н. э. Реки заменяли нашему путешественнику градусную сеть позднейших географов. Важнейшие реки Восточной Европы (Дунай, Днестр, Днепр, Дон), по всей вероятности, были известны Геродоту еще до путешествия, но он уточнил сведения о них, он доискивался местоположения их истоков, описывал притоки и сообщил о многих мелких речках, по тем или иным причинам заинтересовавших его. Общий список рек таков:
Истр (Дунай) - §§ 48 -50, 89, 99 —101, 122, 128, 135, 139.
Тиарант (Серет), приток Дуная, - § 48.
Арар, приток Дуная, - § 48.
Напарис, приток Дуная, - § 48.
Ордесс (Ардьич), приток Дуная, - § 48.
Пората-Пирет (Прут) - § 48.
Тира (Днестр) - §§ 51, 82.
Гипанис (Южный Буг) - §§ 52, 81.
Эксампай, приток Гипаниса, - § 52, 82.
Борисфен (Днепр) - §§ 53, 71.
Пантикапа - §§ 54, 19.
Гипакирис - § 55.
Геррос - § 56.
Танаис - §§ 57, 100, 122, 123.
Гиргис - §§ 57, 100, 123.
Оар - §§ 123, 124.
Лик - § 123.
Некоторые из этих рек легко сопоставляются с современными нам, и мы по давней традиции отождествляем Тирас с Днестром, Гипанис с Южным Бугом, Борисфен с Днепром, а Танаис с Доном. Здесь следует сделать весьма существенную оговорку: на основании имеющихся у нас данных мы имеем право говорить только о нижнем течении этих рек и об их устьях, дельтах и гирлах. Истоки же этих рек не были известны древним авторам, о чем они неоднократно писали, и мы далеко не всегда можем быть уверены в том, что весь контур реки воспринимается нами теперь так, как он воспринимался 2000 -2500 лет тому назад. Приведу в пример восточное наименование Волги - Итиль. Большой неосторожностью было бы полное отождествление этих двух названий: древняя Итиль начиналась южнее Уфы (р. Белая, Белая Воложка), затем продолжалась как отрезок современной Камы от впадения в нее Белой и до впадения Камы в Волгу, и лишь после этого нижнее течение р. Итиль совпадало с современной Волгой от камского устья до моря. Вся Верхняя Волга от истоков до Казани рассматривалась как правый приток р. Итиль^30^.
Споры о течении Танаиса-Дона велись еще во времена Страбона: «Не заслуживают упоминания писатели, утверждавшие, что Танаис берет начало в областях на Истре и течет с запада… Точно так же неубедительным будет утверждение, что Танаис протекает через Кавказ на север. Никто не говорил, что Танаис течет с востока»^31^.
Отвергнув три направления течения Танаиса, знаменитый географ оставил только одно: с севера на юг. Страбон писал по материалам того времени, когда сарматское нашествие отрезало течение рек от береговой кромки, заселенной греками. Но уже полтора столетия спустя Птолемей мог дать точные географические координаты Танаиса:
Переводя данные Птолемея на современную географическую карту, мы с удивлением узнаем, что автор указал нам координаты не Дона в нашем понимании, а Северского Донца плюс нижний отрезок Дона, ведущий к морю. Меридиан истоков Танаиса - это меридиан Пантикапея; северный берег Азовского моря он пересекает несколько западнее современного Бердянска. Истоки Северского Донца у Белгорода абсолютно точно соответствуют меридиану Керчи - Пантикапея, что совпадает с координатами Птолемея. Истоки же Дона в нашем понимании отстоят на 160 -170 км к востоку.
Расстояние от истоков Танаиса до берега Меотиды по Птолемею равно 484 км (5°15?), а на современной карте от истоков Донца до моря по этому же меридиану - 470 км. Если же брать Дон в современном понимании, то это расстояние (по меридиану на 2° восточнее) будет равняться 780 км. Следовательно, по координатам Птолемея Танаисом в его время называли не Дон, а Северский Донец, доведенный по нижнему течению нашего Дона до самого моря. Конечно, птолемеевским расчетам, даже при таком двойном совпадении, нельзя доверять полностью, но средневековая традиция подкрепляет полученный вывод: в Киевской Руси «Великим Доном» продолжали называть именно Северский Донец. Только в XIV в. установилось современное понимание Дона, и «Хождение Пимена в Царьград» 1389 г. дает нам географическое описание Дона, а не Донца^33^.
Предполагается, что и Борисфен не полностью соответствовал нашему современному Днепру и что в качестве его истока древними рассматривалась р. Березина. В случае справедливости этого мнения следует считать, что древнее название Борисфена сохранилось до наших дней: в его верховьях (Березина) и в море близ его устья - остров Березань.
Приведенных примеров достаточно для того, чтобы с очень большой осторожностью отнестись к полному отождествлению древних рек с современными.
Другим общим вопросом, связанным с реками, является измерение их «днями плавания». В отличие от морских и сухопутных передвижений, где Геродот подробно аргументировал свои расчеты, здесь он ничего прямо не сказал об измерении дня речного пути. Но, судя по двум примерам (Гипанис и Борисфен), отсчет дней плавания велся сверху вниз, по течению реки, что и естественно для прибрежных греков, к которым варвары сплавляли свои товары вниз по своим рекам. Для Геродота день плавания был некоей усредненной величиной, которую он не считал нужным особо оговаривать. Вероятно, его сведения о количестве дней плавания были просто фиксацией фактического времени, потребного на покрытие того или иного расстояния.
Геродот четыре раза пользуется «днем плавания» как понятной и общеизвестной мерой. В трех случаях (§§ 18, 52, 53) его данные требуют специального рассмотрения и только в одном параграфе (89) мы можем прямо переносить их на современную карту. Речь идет о мосте через Дунай, построенном греком Мандроклом для персидского войска в 512 г. Мост был сооружен у «шеи реки, там, где она разделяется на рукава». Это место отстояло от моря на два дня плавания. В этом подробном рассказе есть географическая определенность: «шея» Истра - Дунай выше Тульчи, а рукав, по которому плыл подчинявшийся персам греческий флот, очевидно, главное судоходное гирло дунайской дельты - Сулинское. «Шея Истра» отстоит от моря на 70 -75 км; следовательно, один день плавания = 36 км.
Полученная величина, разумеется, условна, т. к. нам неизвестно точное место постройки моста, и, кроме того, следует учесть, что греческий флот не спускался по реке, а поднимался вверх. Как ни медлительно течение заболоченных дунайских гирл, но оно могло сказываться на скорости движения. В то же время следует учесть и большую скорость хода греческих кораблей по сравнению с плотами и челноками варваров. Важнее всего то, что Геродот говорит не о том, что флот плыл два дня по реке, а о том, что место постройки моста отстоит от моря «на два дня плавания», употребляя это как определение расстояния, а не времени (§ 89).
* * *
Рассмотрим все 17 рек Геродота в том порядке, в котором он сам их располагал.
ИСТР И ЕГО ЛЕВЫЕ ПРИТОКИ В НИЗОВЬЯХ. Дунай (Истр), крупнейшая европейская река, хорошо известная грекам, служит Геродоту точкой отсчета скифских пространств. «Прошедши через всю Европу, Истр вступает, наконец, в пределы Скифии» (§ 49). «Это - первая река в Скифской земле на западе» (§ 48). Геродот знает о разделении Истра на рукава у устья и даже сообщает, что начало дунайских гирл отстоит на два дня плавания от моря (§ 89). Правый, южный берег Дуная заселен гетами (§ 93). В нижнем течении в Истр впадают слева пять рек, «протекающих через Скифию». Геродот, отступая от своей обычной системы, называет эти реки не с запада на восток, а, наоборот, - с востока на запад, от моря в глубь материка.
Первая в таком перечне река называлась скифами Пората, а эллинами - Пирет. Это, несомненно, Прут. Вторая крупная река - Тиарант, очевидно, Серет, как думают многие ученые. В промежутке между ними (но неизвестно, в каком порядке) перечислены три речки: Арар, Напарис и Ордесс (§ 48). Из них определяется только Ордесс - Ардьич^34^; остальные же две речки не отыскиваются даже на крупномасштабных картах, где на пространстве между устьями Серета и Прута не указывается вообще никаких речек.
Важно отметить, что Геродот их знал.
Все перечисленные пять рек Геродот назвал скифскими притоками Дуная, хотя здесь возникает некоторая неясность: в юго-западном углу скифского квадрата должны обитать агатирсы, «племя, по образу жизни похожее на фракиян» (§ 104) и не вошедшее в скифский союз во время нашествия Дария. Наличие скифского имени у Прута («Пората») подтверждает распространение скифов до этой реки.
Подробное перечисление рек и речек близ устья Дуная может свидетельствовать о личном посещении Геродотом этого исторического места, откуда Дарий начал свой скифский поход и куда он вернулся, гонимый скифами.
ТИРА. Геродот говорит о Тире очень скупо: река «течет с севера и берет свое начало из большого озера, которое служит границей между Скифией и Невридой» (§ 51).
Понятие о том, что реки вытекают из озер, является одним из шаблонов древней географии, дожившим до XVII в., но в данном случае есть некоторое основание говорить об озере: в верховьях Днестра между Самбором и устьем притока Быстрицы на пространстве около 50 км существуют обширные болота, которые могли быть сочтены за озеро. Эти болота находятся близ стыка скифских (западноподольская группа) и нескифских (поздневысоцкая, милоградская) культур. Милоградскую культуру очень убедительно связывают с Невридой^35^.
Очевидно, античную Тиру можно полностью отождествлять с нашим Днестром.
У устья Тиры, в районе современного Белгорода, «живут эллины, которые называются тиритами» (§ 51).
Где-то на берегу Тиры «показывают ступню Геракла в скале, похожую на след человека, но в два локтя длины» (§ 82). Косвенно этот параграф указывает на возможность посещения Геродотом земли тиритов и личное знакомство с первой достопримечательностью, встретившейся на его пути.
ГИПАНИС. В отличие от краткости в описании Днестра о Гипанисе Геродот говорит подробно, сообщает точные расстояния и упоминает такие детали, которые не оставляют сомнений в его пребывании на берегах реки в ее среднем течении.
Впервые Гипанис упомянут в § 17, где перечисляются разные народы, живущие «вдоль Гипаниса к западу от Борисфена»: каллипиды (эллино-скифы), алазоны, скифы-пахари, невры. «К северу от невров, насколько мы знаем, лежит пустыня». Перечень народов (к которому мы вернемся в дальнейшем) свидетельствует о хорошем знании Геродотом этой реки.
При первом же знакомстве с геродотовским текстом возникает недоумение по поводу того, что исследователи без всяких оговорок отождествляли Гипанис с современным нам Южным Бугом.
Геродот измерил все течение Гипаниса от самого истока его из озера до лимана. Оно оказалось равным всего-навсего девяти дням плавания (§ 52), т. е., по нашим расчетам, около 324 км. Течение же Южного Буга от истоков (где нет озера) до Николаева, где уже начинается соленый лиман, равно почти 600 км. Расхождение настолько велико, что требует прежде всего проверки нашего эталона дня плавания (около 36 км), полученного на примере дунайского гирла.
Точное расстояние, исчисленное в днях плавания, Геродот указывает для Днепра от истоков до порогов: «Известно, что Борисфен течет с севера до Герра на 40 дней пути.» (§ 53)^36^. В настоящее время уже не имеет смысла спорить по поводу местоположения «местности Герр»; это - днепровские плавни ниже порогов с большим количеством протоков-гирл и некоторое пространство к востоку и западу от этой излучины Борисфена, где были сосредоточены царские курганы скифов.
Если мы разделим все течение Днепра-Борисфена от истоков до порогов (пренебрегая мелкими излучинами) на 40 частей, то получим величину в 32,5 км, что весьма близко к дунайским расчетам и еще больше усиливает контраст между длиной Гипаниса в девять дней плавания и фактической длиной (опять-таки без мелких извилин) Южного Буга, которая в этом случае выразится 18 днями плавания. Обратимся к полному тексту § 52:
«Третья река, начинающаяся в Скифской земле, - Гипанис, вытекает также из большого озера, вокруг которого находят себе пастбища дикие белые лошади, и озеро это справедливо именуется матерью Гипаниса. По выходе из этого озера река Гипанис на протяжении 5 дней плавания мелка и имеет сладкую воду. Начиная от этого пункта до моря на протяжении 4 дней плавания вода в Гипанисе чрезвычайно горька от горького ручья, который вливается в него. Источник этот так горек, что при всей незначительности своей он делает горьким Гипанис, реку, с которой лишь немногие могут сравниться по протяжению.
Ручей этот протекает на границе скифов-пахарей и алазонов. Имя ручья, равно как и той местности, откуда он вытекает, - по-скифски Эксампай, а по-гречески - Священные Пути.
Тира и Гипанис сближаются своими излучинами подле земли алазонов; дальше обе реки делают новые повороты и разделяющее их пространство становится все шире».
Важное дополнение содержит § 81, где Геродот передает легенду о царе Арианте, пожелавшем некогда определить численность скифских воинов: он приказал каждому скифу дать ему по одному наконечнику стрелы и из множества принесенных медных наконечников был сооружен гигантский котел-памятник, вмещавший 600 амфор. Котел Арианта был поставлен в Священных Путях и Геродот осмотрел его:
«Вот что мне показали воочию: между реками Борисфеном и Гипанисом находится область по имени Эксампай… В этой области стоит медный сосуд, по величине в 6 раз превосходящий ту чашу, что находится у входа в Понт на Фракийском Боспоре… Для невидавших ее сообщу следующее: медный сосуд у скифов вмещает в себе 600 амфор, а толщина его - 6 пальцев» (§ 81).
Переломный пункт р. Гипаниса, делящий ее течение на пресное и горькое, обычно указывают у устья р. Синюхи, впадающей в Южный Буг слева, со стороны Борисфена. И действительно, если мы измерим отрезок Южного Буга от Николаева до Первомайска (б. Ольвиополь), то получим 150 км для четырех дней плавания. Один день плавания будет равняться 37 км, что очень близко к нашим дунайским расчетам. Но тогда верхнее «сладкое» течение Гипаниса - 450 км должно определяться не пятью днями плавания, а 12 днями по 37 км каждый день. Мы снова оказываемся перед резким противоречием между геродотовскими сведениями о Гипанисе и нашими сведениями о Южном Буге. Или Геродот сильно ошибался, или же он называл Гипанисом иное сочетание рек, чем то, которое мы теперь именуем Южным Бугом. Пребывание Геродота на Эксампае, где-то близ устья Синюхи, там, где он осматривал и измерял котел царя Арианта, не подлежит сомнению. Поэтому столь грубая ошибка Геродота мало вероятна. Попытаемся отыскать истинный Гипанис, исходя из данных Геродота: верхнее течение искомой реки должно иметь около 180 км протяжения, и вытекать эта река должна
из озера.
Задача решается очень просто. Такой рекой является сама Синюха и один из ее истоков - Горный Тикич, вытекающий из нескольких озер^37^. Синюха не имеет собственного истока, а образуется из слияния в одном месте сразу трех рек: Гнилого Тикича, Горного Тикича и Большой Виси; любая из них может быть принята за верховья Синюхи. Учитывая указание Геродота на то, что вода в верховьях Гипаниса должна быть сладкой, Гнилой Тикич следует отбросить и остановиться на Горном Тикиче, вытекающем из целой системы озер. Общая протяженность Горного Тикича и Синюхи - около 170 км (без учета мелких извилин), что почти совпадает с заданной величиной в пять дней плавания. На карте Синюха (Синица) показана рекой значительно более мощной, чем Южный Буг выше ее устья^38^. Судя по картографическим данным, отражающим действительную ширину и полноводность рек, не Синюха является притоком Буга, а Южный Буг, несмотря на свою большую протяженность, впадает в более полноводную Синюху-Тикич.
Итак, Гипанис, река в девять дней плавания, найден: это - вытекающий из озер Горный Тикич, затем Синюха, сближающаяся у своего современного устья с Тирой-Днестром, а затем как нижний отрезок современного Южного Буга текущая еще четыре «дня плавания» до общего лимана Гипаниса и Борисфена.
Гипанис по Геродоту (схема)
Это новое понимание геродотовского Гипаниса сдвигает реку в ее верховьях примерно на 100 км к востоку, деля пополам пространство между современным Бугом и Днепром. От верховий Гипаниса до Борисфена - три дня сухопутного движения.
Проверим два признака, связываемых Геродотом с Гипанисом: размещение скифов-пахарей и наличие диких коней у его истоков.
В верхней половине течения Гипаниса, там, где за алазонами живут скифы-пахари, должно быть очень много греческих импортных вещей, т. к. Геродот специально оговаривает, что они «сеют хлеб на продажу». Если брать Гипанис в старом понимании, т. е. как весь Южный Буг, то скифам-пахарям должна была бы соответствовать Восточноподольская археологическая группа^39^. Однако античный импорт на Побужье весьма незначителен^40^. Если же Гипанисом считать предложенное мною сочетание Тикича, Синюхи и низовий Буга, то все становится на свое место: верховья Гипаниса текут через самые населенные, самые богатые области земледельческих скифов (Киевская археологическая группа), и именно здесь сосредоточено колоссальное количество импортных греческих вещей VI -V вв. до н. э.^41^ Вторым признаком верховий Гипаниса является наличие там диких белых коней. Тикичи своими верховьями доходят до неширокой полосы луговых степей, идущей с запада на восток от Волыни до бассейна Роси. Бассейн Роси и бассейн Тикичей соприкасаются вплотную, а именно для района Роси у нас есть драгоценное свидетельство о наличии там диких коней
вплоть до Средневековья. Таким свидетельством является «Поучение» Владимира Мономаха:
«А се в Чернигове деял есмь: конь диких своима рукама связал есмь в пущах 10 и 20 живых конь. А кроме того же, по Роси ездя, имал есм своима рукама те же кони дикие»^42^.
Итак, Гипанис в предложенном мною виде отвечает следующим пунктам описания Геродота:
1. Протяжение реки равняется 9 дням плавания.
2. Река вытекает из озера (озеро Тикич).
3. На расстоянии пяти дней плавания от истока река изгибается, сближаясь с Тирой.
4. В верховьях реки живут богатые земледельцы, широко торгующие с эллинами.
5. Близ озера и истока реки находится полоса пастбищ, где вплоть до Средневековья водились дикие лошади.
Все эти сближения могли быть сделаны только потому, что Геродот очень подробно и точно описал ту реку, которая ввела его в Земледельческую Скифию. В том, что Геродот побывал на притоке Гипаниса Эксампае и «воочию» видел там котел Арианта, у нас нет оснований сомневаться - детальность описания Гипаниса, его течения, природы в его истоках и племен по его берегам устраняет всякие сомнения.
Если мы захотим ориентировочно в первом приближении определить верхнюю точку путешествия Геродота по Гипанису, то нам следует обратить внимание на следующие слова:
«Эти скифы-земледельцы занимают пространство к востоку на три дня пути.» (§ 18).
«К востоку» от чего? Где находилась точка его отсчета?
О земледельческих скифских племенах, экспортирующих хлеб, речь уже шла в предыдущем параграфе; там они определялись как «народ, живущий вдоль реки Гипаниса к западу от Борисфена». Возможно, что Днепр и был восточным рубежом этой Земледельческой Скифии^43^. Тогда точка отсчета должна находиться примерно в 100 км (три дня пути) к западу от Днепра. Линия, проведенная параллельно Днепру, в 100 км к западу от него совпадает на протяжении 50 км с течением Горного Тикича, принятого нами за верховья геродотовского Гипаниса. Таковы предварительные соображения.
ЭКСАМПАЙ. Незначительную речку Эксампай следует искать в месте сближения Гипаниса с Тирой (пять дней плавания по Гипанису от истока), т. е. близ устья Синюхи, на левом, восточном берегу Гипаниса. Река эта такова, что ее воды отравляли хорошую воду верхнего Гипаниса и делали ее горькой.
Левые притоки Синюхи и Южного Буга действительно содержат то фосфатные, то медистые примеси, ухудшающие питьевое качество воды. Интересны и названия притоков: Гнилой Еланец, Мертвовод, Черный Ташлык. Географически к устью Синюхи ближе всего подходит речка Черный Ташлык, впадающая в Синюху «со стороны Борисфена» в 10 -12 км от современного Первомайска. Протяжение ее около 80 км. Геродот дает перевод скифского названия речки - Священные Пути. Именно здесь кончалась земля скифов-пахарей и их торговые караваны от Эксампая выходили в чужую землю алазонов. Пограничное положение, вероятно, и определяло наличие здесь какого-то святилища, связанного с путями^44^.
БОРИСФЕН (ДНЕПР). Борисфен у Геродота является стержневой рекой Скифии: от него, как от меридиана, отмечается расположение народов, с ним связаны генеалогические легенды (Зевс - «зять» Борисфена), указаны некоторые его притоки (Герр, Пантикапа), днепровскими порогами отмечено местоположение царских курганов скифов. Устье Борисфена делит ровно пополам приморскую сторону скифского квадрата: «Так от Истра до Борисфена 10 дней пути и столько же от Борисфена до Меотиды».
Борисфен, по Геродоту, - третья река мира после Нила и Дуная по величине и вторая после Нила по полезности. Восторженно описывает Геродот Поднепровье: «Из прочих рек Борисфен наиболее прибылен: он доставляет прекраснейшие и роскошнейшие пастбища для скота, превосходнейшую рыбу в большом изобилии.
Вода его на вкус очень приятна, чиста, тогда как рядом с ним текущие реки имеют мутную воду. Вдоль него тянутся превосходные пахотные поля или растет очень высокая трава в тех местах, где не засевается хлеб. У устья реки сама собою собирается соль в огромном количестве. В Борисфене водятся огромные рыбы без позвоночного столба, называемые антакаями и идущие на соление и многое другое, достойное внимания» (§ 53).
Геродотовское описание Днепра не содержит научных загадок и легко сопоставляется с современной нам географической картой. Течение реки он делит на две части: «Известно, что Борисфен течет с севера до Герра на 40 дней пути.» (§ 53). «…река Герр отделяется (отщепляется) от Борисфена в том месте, до которого эта последняя река известна» (§ 56). «Могилы царей находятся в Геррах, до которых Борисфен судоходен…» (§ 71).
Днепровские пороги не названы Геродотом, но они так явно подразумеваются в словах о рубеже днепровского судоходства и так прочно закрепляются двукратным упоминанием «области Герр» с ее хорошо известными нам курганами, что наличие у Геродота точных сведений о порогах не подлежит сомнению.
Геродоту, жившему в эпоху первичного познания Старого Света, очень хотелось собрать сведения об истоках всех важнейших рек. Сам он был удовлетворен только своими знаниями об истоках Дуная (II, § 34; IV, §§ 48, 49). Течение Нила он проследил по сообщениям египтян на четыре месяца пути от Египта, но должен был признать, что «об истоках Нила никто не в состоянии утверждать что-либо наверное» (II, § 34). По поводу истоков Борисфена он писал: «Не только я, но, кажется, и никто из эллинов не может определить истоков только Борисфена да Нила» (§ 53). Эту фразу нужно понимать как отсутствие сведений о той земле, из которой вытекает Днепр (Валдайская возвышенность): «А через чьи земли протекает - неизвестно». Однако Геродот знал, что верхнее и среднее течение Днепра до порогов требует 40 дней плавания.
Если допустимо на основании этих 40 дней решать вопрос о Березине как возможном верхнем течении Борисфена, то он должен решаться как будто бы отрицательно. При днепровском варианте день плавания равен 32 -33 км (без учета мелких извилин), а при березинском - 24 км. В прослеженных нами примерах день плавания равнялся: на Дунае - около 36 км, на Гипанисе - около 35 км, днепровская величина дня плавания (разумеется, приблизительная, Геродотом не проверенная) - 32 -33 км. Березинский вариант слишком резко выделяется и поэтому вызывает сомнения. Впрочем, учитывая приблизительность сведений Геродота, опираться на расстояние в 40 дней опасно. Валдайская возвышенность, откуда истекает Днепр, представлялась Геродоту пустыней.
Где-то на Днепре на пространстве 10 или 11 дней плавания (§§ 18, 53) размещались скифы-земледельцы («борисфениты»). Неясно, чем вызвано разноречие в количестве дней. По днепровскому счету дней плавания это будет 325 км (для 10 дней) и 357 км (для 11 дней), а по гипанисскому - 355 км (для 10 дней) и 390 км (для 11 дней плавания).
Пространство, равновеликое земле борисфенитов, не умещается в нижнем отрезке Днепра, ниже порогов, т. к. от Запорожья до лимана всего лишь 270 км, что на полусотню километров меньше самого минимального расчета и на 120 км меньше максимального. В верхнем же отрезке Борисфена, выше «области Герр», равновеликое пространство может охватить течение Днепра от Киева почти до устья Ворсклы по минимальному счету и за Ворсклу, почти до Орели, - при максимальном.
Все это должно быть учтено нами при решении вопроса о размещении народов Восточной Европы по сведениям, собранным Геродотом.
ПАНТИКАПА. Одной из главных загадок Геродотовой географии является р. Пантикапа, важная как ориентир при определении Земледельческой Скифии и скифов-кочевников.
Разноречия по поводу местоположения Пантикапы начались еще в античное время. Плиний вступил в спор с некими географами, утверждавшими, что «Пантикап ниже Ольвии сливается с Борисфеном», и заявлял, что более правы те, которые признают слияние Борисфена с Гипанисом. Но сам Плиний заставил Гипанис впадать в озеро Бук, т. е. в Сиваш. Писатель, очевидно, спутал Гипанис с Гипакирисом, а куда должна впадать Пантикапа он вообще не сказал. Располагая многими данными, но плохо зная реальную географию Причерноморья, Плиний не мог понять Геродота, запутался в «гилеях», придумал какое-то «Гилейское море» и весьма приблизительно изложил географию побережья^45^. На эту путаницу обратил внимание еще Абрагам Ортелий на своей карте 1590 г., где он сводил воедино данные Геродота, Плиния и Страбона.
Долгое время (от начала XIX в. до 1970 г.) Пантикапу отождествляли с левым притоком Днепра - Конкой, исходя из того, что Геродот перечислил реки в строгом порядке с запада на восток и даже пронумеровал их (§§ 51 -57):
Первая - Истр.
Вторая - Тира.
Третья - Гипанис.
Четвертая - Борисфен.
Пятая - Пантикапа.
Шестая - Гипакирис.
Седьмая - Герр.
Восьмая - Танаис, в который вливается Гиргис.
Путаное описание Гипакириса и Герра у Геродота, затруднявшее отождествление их с современными реками, смутило исследователей и позволило им пренебречь строгостью Геродотовой системы и предположить, что Пантикапа не левый, а правый западный приток Днепра, и именно Ингулец. Некоторую роль сыграл и Плиний^46^.
Уверенность в этом была иногда настолько велика, что приводила к комичной наивности. Пантикапа «ошибочно помещается Геродотом восточнее Днепра, тогда как на самом деле (?) это правый приток реки», - писал М.И. Артамонов, не приведя ни одного доказательства в пользу этой гипотезы^47^. Иногда за Пантикапу принимали Самару или Орель, или даже «Черную Долину» в низовьях Днепра - ложбину, наполнявшуюся весенними водами^48^.
Не имеет смысла приводить и разбирать многочисленные и разноречивые мнения о местоположении Пантикапы. Следует заново рассмотреть вопрос, опираясь на Геродота и допустив лишь одну оговорку: на первой стадии рассмотрения не исходить из того, что лес, упоминаемый в связи с Пантикапой («гилея»), тождествен «так называемой гилее, что подле Ахиллова Бега» (§ 76), т. к. этот лес или леса - вторая загадка Геродота; пока мы ее вынесем за скобки.
Начнем с геродотовского текста:
«За ними следует пятая река по имени Пантикапа, текущая также с севера и также из озера. Пространство между нею и Борисфеном занимают скифы-земледельцы. Она входит в полесье («гилею») и, протекши через нее, сливается с Борисфеном» (§ 54).
«К востоку от скифов-земледельцев, по ту сторону реки Пантикапы, обитают скифы-кочевники, не сеющие ничего и не пашущие. Вся эта страна за исключением гилей безлесна. Кочевники занимают область к востоку на 14 дней пути» (§ 19).
Река Пантикапа должна удовлетворять следующим условиям:
1. Пантикапа должна быть левым притоком Днепра, текущим «с севера».
2. Река вытекает из озера.
3. Она проходит через лесной массив и после этого впадает в Борисфен.
4. Пантикапа находится в 14 днях пути от крайнего восточного предела скифов-кочевников.
5. Река Пантикапа является границей между земледельческой лесостепью и степью.
6. В углу, образуемом Пантикапой и Борисфеном, должны жить скифы-борисфениты.
Чтобы не вводить читателя в заблуждение, я должен сказать, что в этом трудном случае (как и в некоторых других) я прибегаю к упомянутой выше системе опережающих «доказательств». Так, например, точное географическое расположение скифов-борисфенитов мною еще не доказано, но я уже был вынужден в разборе Гипаниса вводить это понятие, так сказать, взаимообразно.
В отыскании реки Пантикапы таким «опережающим доказательством» будет отождествление Танаиса с Северским Донцом (а не с Доном), принятие слова «гилея» в нарицательном смысле и размещение борисфенитов. Без такой системы разбор географии Геродота превратится в попытку решить одно уравнение со многими неизвестными.
Поиск местоположения Пантикапы начнем с того пункта наших условий, в котором есть точные цифровые показатели расстояний, с пункта 4. Земля скифов-кочевников кончалась у Танаиса; отсюда до Пантикапы было 14 дней пути, или 500 км. Принимая за восточный конец земли кочевников излучину Северского Донца, мы получим следующие результаты:
От Танаиса до Конки - 9 дней пути.
От Танаиса до Самары - 11 дней пути.
От Танаиса до Ингульца - 17 дней пути.
От Танаиса до Ворсклы - 14 дней пути.
Все предлагавшиеся ранее варианты (Ингулец, Конка, Самара) не подошли. Выявилась река, отстоящая точно на 14 дней по открытой степи, что делает расчет дней наиболее надежным.
Проверим Ворсклу по пунктам наших условий.
1. Ворскла - левый приток Днепра и течет с севера.
2. В верховьях Ворсклы на 10-верстной карте указан ряд озер у сел: Покровское (самые истоки), Ворскловая, Тамаровка и большое озеро в 2 км в поперечнике близ Хотмыжска. Все они в самых верховьях реки^49^.
3. Загадочный лес - «гилея», через который протекает Пантикапа, легко разъясняется при ознакомлении с картой восстановленного растительного покрова^50^. Ворскла течет от истока около 30 км по луговой степи, а затем, пользуясь словами Геродота, «она входит в лес (гилею) и, протекши через него, сливается с Борисфеном». Лес этот - огромные, уцелевшие частично и до сих пор дубравы - идет вдоль Ворсклы на 220 км. В среднем течении к дубравам добавляется бор, занимающий около 60 погонных километров (они входят в 220 км общего протяжения). На расстоянии 90 км от устья Ворскла выходит из леса и впадает в Днепр почти точно с севера. Таким образом, геродотовская фраза о Пантикапе полностью применима к Ворскле.
4 и 5. Начинаясь в лесостепной зоне, Ворскла в нижней трети своего течения идет по границе настоящей ковыльной степи, отделяя земледельческие районы от кочевых. В эпоху Киевской Руси Ворскла (летописный «Вороскол») была крайним пределом русских земледельческих поселений. Здесь находился крайний пограничный пункт Руси - Лтава (совр. Полтава) на рубеже Половецкого Поля. За Ворсклой шла широкая ковыльная степь, где постоянно хозяйничали скотоводы-кочевники.
6. Остается последнее условие: между Пантикапой и Борисфеном в образуемом ими прямом углу должны обитать такие же скифы-земледельцы, как и живущие выше по Борисфену на 10 -11 дней плавания, т. е. подобные населению Киевской археологической группы борисфенитов. Работа Г.Т. Ковпаненко по изучению скифских памятников на Ворскле привела к выводу, что эти древности представляют собой «как бы остров правобережной раннескифской культуры, оказавшейся начиная с VI в. до н. э. в окружении племен с культурой посульско-донецкого типа». Колонизация с правого берега в угол между Борисфеном и Пантикапой началась еще в VIII -VII вв. до н. э.^51^.
Итак, всем условиям, которым должна удовлетворять геродотовская Пантикапа, вполне удовлетворяет Ворскла, пограничная река земледельцев и кочевников, упомянутая Геродотом после Борисфена потому, что она течет восточнее Днепра. Однако напомню, что в систему доказательств я условно включил три пункта: «гилею», отождествление Танаиса с Донцом и расположение борисфенитов на Среднем Днепре. Последний пункт отложим до общего рассмотрения географии всех племен Приднепровья.
Вопрос о Танаисе, частично уже рассмотренный в начале этого раздела, может быть уточнен на основе только что рассмотренных данных. Допустим, что Танаисом назван у Геродота Дон в его современном понимании. У Танаиса кончается земля скифов: «по ту сторону Танаиса нет более Скифии» (§ 21).
Радиусом в 14 дней пути (504 км) опишем дугу из излучины Дона у станицы Качалинской. Дуга эта пройдет юго-восточнее Харькова на Изюм и на юге дойдет до современного Жданова[1 - 13 января 1989 г. городу Жданову по просьбе его жителей возвратили историческое название Мариуполь. - Примеч. ред.]. Весь бассейн Днепра окажется вне этой дуги, чем и решается вопрос о Танаисе и притоке Борисфена Пантикапе. Дон слишком далеко отстоит на восток от Днепра, тогда как путь в 14 дней от притока Днепра Ворсклы совершенно точно приводит к самой отдаленной излучине Северского Донца близ его впадения в Дон. Здесь-то и проходила восточная граница Скифии.
«ГИЛЕЯ» («Полесье», «Олешье»). Геродот шесть раз употребляет это обозначение, причем нам не всегда ясно, придает ли он этому слову смысл имени собственного или нарицательного («лес», «лесной массив» или даже «роща»).
Ошибкой исследователей являлось то, что они полагали, будто бы Геродот во всех шести случаях говорит об одном и том же географическом пункте. Однако нетрудно заметить, что у Геродота совершенно определенно выступают две разные группы упоминаний о Гилее:
1. Неопределенное наименование «земли, называемой Гилеей», в § 9, где говорится о том, что в этой лесистой земле Геракл нашел мать своих будущих сыновей. Географически по тексту Геродота эта земля нам не ясна, но вполне вероятно, что она находилась на месте позднейшего русского «Олешья» («Полесья») на левом, южном, берегу Днепра у самой его дельты^52^. К этому же нижнеднепровскому Олешью следует отнести и упоминание Гилей в § 55, где речь идет о нижнем течении реки Гипакирис: река течет, «оставляя вправо Полесье и так называемый Ахиллов Бег». Устье Гипакириса впадало в Каркинитский залив; следовательно, под Полесьем-Гилеей подразумевалось то же Олешье в низовье Днепра, расположенное, как и Ахиллов Бег, западнее Каркинита.
В § 76 Геродот описывает трагическую смерть Анахарсиса, изменившего прадедовским скифским обычаям и устроившего празднество в честь греческой Матери богов: «Он удалился в так называемую Гилею, что подле Ахиллова Бега, изобилующую всевозможным лесом». Здесь, как и в случае с Гипакирисом, речь идет об одном и том же пункте - об Олешье близ устья Днепра.
Для нас чрезвычайно важно, что Геродот считает нужным предостеречь читателя от путаницы, делая специальную оговорку: то Полесье, тот лес, «что подле Ахиллова Бега». Значит он вполне допускает наличие других лесов, других Полесий-Гилей. Это тем более интересно, что в предшествующем тексте он уже говорил о лесах дважды, и в данном случае ему нужно было точнее указать читателю, о какой именно гилее идет речь в рассказе об Анахарсисе.
2. Лес, не связанный в тексте Геродота с Ахилловым Бегом, упомянут в §§ 18, 19, 54.
«Если переправиться через Борисфен со стороны моря, то, во-первых, будет Полесье, а от него вверх живут скифы-земледельцы» (борисфениты) (§ 18).
Исследователи упорно игнорируют предостережение Геродота и без оговорок считают эту гилею именно тем лесом, что растет в низовьях Днепра. Поэтому поиски скифов-земледельцев превращаются в неразрешимую задачу - в бесплодных и безводных Алешковских песках (современное название) отыскать богатый земледельческий район протяженностью 350 -400 км вдоль Днепра.
Пренебрегают и тем элементарным расчетом, что для низовий Днепра берег, к которому нужно «переправиться через Борисфен со стороны моря», будет не тем южным, левым берегом, где есть деревья Олешья-Гилеи, а противоположным, северным херсонским берегом, где нет ни лесов, ни кустарников. Это пространство между Ингулом и Ингульцом до сих пор почти пустынно.
Если же под гилеей § 18-го подразумевать тот левобережный лес, сквозь который протекает Ворскла-Пантикапа (§ 54), то все станет на свои места: читатель, следя за мыслью автора, должен переправиться через Днепр, но не у самой дельты, а в лесостепи, где была исконная переправа на левый берег, у устья Ворсклы. За Днепром будет двухсоткилометровая гилея Ворсклы, а «от него (Полесья) вверх» по Днепру на тучном черноземе и лёссе и будут располагаться земледельцы-борисфениты.
В § 19 говорится о том, что за Пантикапой идут безлесные земли кочевников: «…вся эта страна лишена деревьев за исключением Полесья». Здесь нет ничего нового; просто Геродот противопоставляет уже упомянутый ворсклинский лес (а, может быть, в понятие этой гилеи входили и дубравы верховий Северского Донца) подступавшей к нему с юго-востока безлесной степи номадов.
Итак, последнее препятствие к отождествлению Ворсклы (Вороскола) с Пантикапой преодолено.
Название реки Пантикапы давно получило истолкование лингвистов. В.И. Абаев, исходя из иранских параллелей, устанавливает двусложность имени: «панти» - путь и «капа» - рыба, т. е. «рыбный путь»^53^. Ян Збожил предложил другое толкование. Признавая первую часть за обозначение славянского П?ТЬ - путь, вторую часть имени реки он возводит к славянскому же корню «кап», обозначающему «начало» (чешское - zacatek)^54^. Этимология слова в целом остается неясной, но связь с понятием пути легко объясняется географическим положением Ворсклы.
У устья реки существует старинная переправа через Днепр и до сих пор одно из сел носит название Переволочна (на правом берегу Ворсклы). Дельта Ворсклы носит примечательное название «Лески». Через эту переправу должен был идти древний путь из Гелона в Ольвию. Если считать от Гелона (Вельского городища), то путь шел 4 дня вниз по Пантикапе, а после переправы через Борисфен у устья реки (у современной Переволочны) начинался новый сухопутный отрезок пути, через 8 -9 дней приводивший к торжищу борисфенитов.
Из всех вспомогательных доказательств осталось географически не уточненным только понятие «скифов-земледельцев» («борисфенитов»), все же остальные вполне согласуются с отождествлением Пантикапы с Ворсклой.
ГИПАКИРИС И ГЕРРОС. Местоположение рек Гипакирис и Геррос указано Геродотом противоречиво. Нас должно интересовать как истинное положение их, так и причины геродотовских ошибок.
Гипакирис (шестую реку в общем описании гидрографии Скифии) обычно отождествляют с Конкой, а Геррос (седьмую реку) - с Молочной, что, надо полагать, верно, но не вполне сходится с текстом Геродота.
Гипакирис и Геррос
Гипакирис упомянут после Борисфена и Пантикапы; следовательно, он должен быть восточнее Днепра или левым притоком его, впадающим ниже, восточнее Пантикапы. С этим вполне согласуется, что данная река «пересекает область скифов-кочевников», но далее неожиданно следует: «и затем впадает в море у города Каркинитиды», находящегося вдали от Меотиды по ту сторону Перекопа и Крыма (§ 55). Где-то в степной части в Гипакирис должен впадать Геррос. Такой реки, которая принимала бы в себя приток, находящийся восточнее Перекопа, а впадала бы в Каркинитский залив, находящийся западнее перешейка, в настоящее время нет в природе.
Птолемей в этом случае нас не выручает, т. к. у него в географическом обзоре морского побережья реки Гипакирис нет (и не должно быть, если это - Конка). Путаница требует тщательного рассмотрения на фоне реальной гидрографии Нижнего Приднепровья. Обратимся непосредственно к тексту Геродота:
«Шестая река, Гипакирис, начинается из озера, течением своим разделяет землю скифов-кочевников пополам, вливается в море подле города Каркинитиды, причем правою стороною ограничивает Гилею и так называемый Ахиллов Бег» (§ 55).
«Седьмая река, Герр, отделяется от Борисфена в том месте, до которого эта последняя река известна. Он отделяется в этой области и носит такое же название, как и самая область - Герр. На пути к морю разграничивает земли скифов-кочевников и царственных. Изливается Герр в Гипакирис» (§ 56).
Начнем распутывать этот сложный клубок. Не будем слишком строго судить Геродота, т. к. даже мы, люди XX в., пользующиеся точными картами, не всегда отчетливо представляем себе запутанную гидрографическую ситуацию Нижнего Поднепровья: после порогов Днепр разветвляется на сотни протоков, то вытекающих из него, то возвращающихся и принимающих в себя притоки Днепра. Протоки-гирлы тянутся на 100 км, образуя полосу плавней шириной в 15 -20 км. В эту разветвленную водную систему впадает слева река Конка, текущая из глубины приазовских степей. На наших картах в атласах эта река показана обычно огибающей плавни («Конские Воды») и впадающей в Днепр под Никополем. И только после обращения к крупномасштабным картам мы узнаем, что р. Конка тянется еще на 220 км к юго-западу, течет параллельно Днепру и впадает в Черное море Збурьевским гирлом. Вот с этой-то своеобразной рекой и надо соотносить таинственный Гипакирис, хотя тождества здесь, как увидим, нет.
Герром называлась, по всей вероятности, как вся разветвленная система гирл («жерел»), образовавшаяся после прохождения Днепра через пороги, так и широкие окрестности этой полосы гирл. Поэтому можно допустить следующую расшифровку геродотовских «герров».
Во-первых, Герром называлась местность по сторонам широкой полосы плавней и гирл. Здесь действительно находились царские курганы скифов, и здесь был северный рубеж расселения кочевых скифов - «отдаленнейшего народа герров».
Во-вторых, герром именовали те протоки, которые «отделяются от Борисфена». Некоторые из этих протоков действительно «изливаются в Гипакирис», под этим последним подразумевается та часть Конки, которая окаймляет с юго-востока систему гирл.
В-третьих, Герром называли реку, истоки которой начинались в «местности Герр», и эта-то река «на пути к морю разграничивает земли скифов-кочевников и царственных». Именно эту реку, впадающую в Азовское море, и отметил Птолемей под 49°50? северной широты и 61° восточной долготы. Ф. Браун, Ю. Кулаковский и последующие авторы правильно отождествляют эту реку с Молочной, впадающей в Азовское море несколько восточнее Крыма широким жерлом-лиманом (шириною в 7, а длиною в 33 км).
Вероятно, имеет смысл поставить перед лингвистами вопрос: не является ли геродотовское наименование «герр» обозначением «жерла» или «гирла» в нарицательном смысле? Тогда вполне понятно будет, что протяженная система днепровских протоков (где два села носят название «Гирл») называлась Герром, т. е. жерлами, гирлами.
«Местность Герры» - название, сходное с Запорожской Сечью: так называли и плавни, и острова, и земли вокруг плавней (например, «Чертомлыцкая Сечь») по обеим сторонам Днепра.
Во втором случае понятно будет и наименование «Герр» применительно к тем первым, северным протокам, которые ответвляются от Борисфена в самом начале «местности Герр». Третий же случай с рекою Молочной может быть объяснен двояко: во-первых, как река, вытекающая из «местности Герр», а во-вторых, как река, имеющая широкое и длинное жерло. Река Молочная-Герр действительно ограничивает с востока землю царских скифов.
Только так, расчленив геродотовскую реку на две независимые, несоприкасающиеся части - гирла, вытекающие из Днепра сразу после порогов, и реку, вытекающую из местности Герр, и можно разобрать ту несуразицу, которая возникла под пером великого историка в результате рассказов о многочисленных «геррах» то в нарицательном, то в собственном смысле.
Разберем фантастическое течение Гипакириса. Конка-Гипакирис действительно течет из глубины пустынных степей скифов-кочевников. В нее, как уже говорилось, действительно впадают многочисленные «герры» - протоки Днепра в плавнях Конских Вод.
Конка, огибая с юго-востока все плавни и то впадая в Днепр, то снова от него отделяясь, дотягивается до самого моря, нося здесь то же «лошадиное имя» Конки. Но у Геродота нижнее течение Гипакириса не сближается с Борисфеном: загадочная река впадает в хорошо известный Каркинитский залив, где Птолемей обозначает реку Каркиниту протяжением свыше 150 км и с шестью городами на ней. Река изгибается по направлению к Днепру. Ф.А. Браун предположил, что Гипакирисом является небольшая речка Каланчак, единственная впадающая в Каркинитский залив, но т. к. она в настоящее время слишком незначительна, то он допускает, что древний Гипакирис образовывался из серии озер, болот и пересыхающих речек между плавнями Днепра и Каланчаком^55^. Идея Брауна верна; только при таком допущении возможно примирить противоречия описания. Но, учитывая данные Птолемея, следует сдвинуть систему Гипакириса несколько к западу. Если мы вычертим реку Каркиниту по координатам Птолемея и нижнее ее колено примем за современный Каланчак, то увидим, что верхнее течение Каркинита будет сближаться с Днепром в районе Каховки. Если же мы
обратимся к карте государственных каналов 1950-х годов, то увидим, что птолемеевский Каркинит точно совпадает с отрезками этих каналов, отходящих от Днепра близ Каховки.
Попытаюсь описать общее течение Гипакириса, как его можно предположительно представить себе по тексту Геродота и координатам Птолемея. Истоком Гипакириса является река Конка, которая действительно делит степь между Днепром и Северским Донцом пополам. Озера в ее степных истоках нет. Далее Конка вплетается в сложнейшую систему днепровских плавней (гирлгерров), которая вполне могла быть принята за озеро. Конка-Гипакирис принимала в себя многочисленные протоки-гирла, чем, по всей вероятности, и объясняется фраза о том, что «Геррос изливается в Гипакирис». Для сохранения географической четкости нам необходимо допустить, что в этом пункте точность изменила Геродоту и он ошибся, приняв рассказы о гирлах, пополняющих Конку, за исток особой реки, носившей то же название - Геррос (Молочная).
Далее Гипакирис-Конка, обогнув систему гирл, течет рядом с Днепром по его восточной старице, но сохраняет свое особое название (как и ныне). Примерно в районе Каховки от Конки в древности отделялся проток, отходивший от Днепра влево, на юго-восток, и по ныне пересохшему руслу добирался до современного Каланчака, оставляя с правой стороны нижнеднепровскую Гилею и Ахиллов Бег, и впадал в Каркинитский залив. Ко времени Птолемея это ответвление от Днепра получило особое наименование реки Каркинита.
Незначительные в наши дни фрагменты этой необычной водной системы не позволяют понять включение Геродотом Гипакириса в число крупных рек, но если мы посмотрим на восстановленный нами Гипакирис, тянущийся на 10 «дней плавания», то мы поймем внимание к нему: начинаясь в степи скифов-кочевников, Гипакирис пересекал всю землю царских скифов от священных курганов Герроса до песков близ Олешья и выводил к особой укромной гавани Каркините, восточному рубежу «Древней Скифии».
ТАНАИС. Во вводных словах этой главы уже был затронут вопрос о Танаисе в связи с тем, что греки и римляне хорошо знали низовья и особенно устья рек, но далеко не всегда ясно представляли себе далекие верховья рек и особенно их истоки, выходящие из неизведанных северных лесов. Поэтому их представления о реке в целом туманны и неопределенны и нередко расходятся как между собой, так и с нашим современным пониманием реки, что мы уже видели на примере Гипаниса, который никак нельзя полностью отождествлять с Южным Бугом. У Страбона есть даже рационалистическое объяснение этим разноречиям географов: «Истоки Танаиса неизвестны. устья Танаиса мы знаем (их два в северной части Меотиды в 60 стадиях друг от друга); однако выше устья известна только небольшая часть течения реки из-за холодов и скудости. Кроме того, кочевники. преградили доступ во все удобопроходимые места страны и в судоходные части реки»^56^.
Соберу воедино то, что было сказано о Танаисе в разных местах предшествующего текста.
Средневековая традиция считала Великим Доном Северский Донец плюс отрезок Дона, ведущий к морю.
К. Птолемей дает координаты Танаиса (два устья, изгиб, истоки), которые соответствуют не Дону, а Северскому Донцу плюс тот же отрезок Дона.
У Геродота расстояние в 14 дней пути должно отделять восточный край Скифии (у Танаиса) от одного из притоков Борисфена. Отсчет от излучины Дона показывает, что за 14 дней нельзя достигнуть ни одной из речек Днепровского бассейна; отсчет же от Донца точнейшим образом определяет лесистые берега Ворсклы-Пантикапы. Не противоречат этому и те точные географические данные, которые Геродот приводит в легенде о савроматах и амазонках (§§ 115 -116). Юноши-скифы, пожелавшие взять себе в жены амазонок, согласились на их предложение найти себе новую землю за пределами Скифии: «Снимемся отсюда, перейдем на ту сторону реки Танаиса и там поселимся (§ 115).
Юноши и на это согласились, перешли Танаис и удалились на 3 дня пути к востоку от этой реки и на такое же расстояние к северу от озера Меотиды. Пришли, таким образом, в ту самую местность, которую занимают и теперь, и там поселились» (§ 116).
Для нас очень важно, во-первых, то, что даны цифровые расчеты, а, во-вторых, то, что эти расчеты определяют место савроматов именно в геродотовское время, а не только в мифологическое. Однако при переходе от словесного описания к географической карте мы встречаемся с основной трудностью - нечеткостью ориентировки по странам света. Опасно каждое указание на север или восток понимать слишком определенно, буквально. Даже Птолемей, переложивший всю описываемую им землю на градусную сеть, сильно путался в ориентировке.
Нас интересует «север Меотиды»; у Птолемея севером считался тот северо-восточный угол Азовского моря, в который впадает Дон. Два устья Дона, с нашей точки зрения, - северное и южное - у него соответственно обозначены как западное и восточное.
По всей вероятности, и Геродот точно так же представлял себе Меотиду и устье Танаиса, т. к. иначе он не мог бы вести отсчеты и от Меотиды и от реки - ведь строго на север от Меотиды (где текут Берда, Миус, Калмиус) Дона нет.
Побережье Меотиды по Птолемею (схема)
Разберем геродотовскую легенду об амазонках по пунктам:
1. Кочевья амазонок должны были быть на северо-западном (по нашему счету) берегу Меотиды, восточнее Кремн, где, согласно легенде, амазонки высадились на берег.
2. Переправа через Танаис (с правого берега на левый) должна была состояться у самой дельты Дона, т. к. дальнейшие отсчеты ведутся от Азовского моря. Переправившись через Танаис, юные скифы и амазонки оказывались за пределами той земли, на которую простиралась власть царских скифов (см. § 20).
3. «Три дня пути на север от озера Меотиды» мы можем понять только как движение вверх вдоль Дона, по его левому берегу. Три геродотовских дня приводят нас к месту слияния Северского Донца с Доном.
4. Если в этом месте мы отложим от линии геродотовского «севера» (т. е. северо-востока) перпендикулярно к ней линию геродотовского «востока», то она окажется идущей от устья Донца на юго-восток и достигнет Маныча примерно в том месте, где в него впадает Егорлык.
Согласно новейшим археологическим данным, любезно сообщенным мне К.Ф. Смирновым, именно здесь, по Манычской впадине, и проходила юго-западная окраина обширного сарматского мира, тянувшегося далее на восток через Сальские степи к Волге.
5. Сарматские археологические памятники есть и на северо-восток от Донца, подтверждая слова Геродота о том, что «за рекой Танаисом нет более Скифии; но первые земельные владения там принадлежат савроматам» (§ 21). Слова «за рекой Танаисом» могли бы быть поняты как определение левого берега Дона, но далее Геродот говорит о том, что савроматы живут на 15 дней к северу по соседству с лесной областью будинов.
Между верховьями Северского Донца и Доном есть много савроматских памятников действительно в большом удалении от Меотиды, что почти соответствует 15 дням по прямой. Есть савроматские памятники и непосредственно за Северским Донцом на реках Калитве и Быстрой, ближе к излучине Донца. Исходя из этого под Танаисом следует понимать не Дон, а Северский Донец, т. к. именно за ним, за Донцом, уже начинаются реальные археологические следы савроматов геродотовского времени.
Не придираясь особенно к геродотовским указаниям на страны света, которые и не могли тогда быть точными, не упрекая историка за то, что он не знал всех извилин рек, мы должны признать, что савроматы жили действительно за Танаисом - Северским Донцом, на восток от него, в междуречье Донца и Дона, а также и на юго-восток от излучины Танаиса - Донца (совр. устье Донца) на три дня пути, т. е. в Сальских степях по Манычу.
Танаисом, рекой, разграничивающей Скифию и Савроматию, отделяющей Европу от Азии, на основании устойчивой тысячелетней традиции следует называть Северский Донец плюс нижнее течение Дона (от устья Донца до моря).
СИРГИС (ГИРГИС?). Дважды Геродот упоминает приток Танаиса Сиргис (§ 123) или Гиргис (§ 57). Судя по тому, что он упомянут после Танаиса, он должен быть расположен восточнее его, т. е. быть левым притоком Танаиса. Если Танаисом признан Северский Донец, то имя Сиргис мы должны отнести к Среднему Дону, «впадающему» в Танаис. Но вполне возможно, что и в этом случае верховья этой савроматской реки не совпадали с нашим представлением о Доне. Кочевники, владевшие степями, могли принять за исток реки тот из притоков Дона, который начинался в их степях, все течение которого они могли проследить. Таким притоком мог быть Чир, правый приток Дона, текущий по степям до впадения в Дон более 200 км. Наименование Чир лингвистически близко к Сиргису. Если принять это предположение, то геродотовский Сиргис предстанет перед нами как средних размеров река протяжением около 450 км.
ОАР И ЛИК. Эти две реки, впадающие в Меотиду, не упомянуты Геродотом в общем перечислении наиболее важных рек Скифии. Они появляются только в описании кульминационного пункта скифо-персидской войны 512 г., и, вероятно, лишь потому, что здесь, на берегах Оара, Дарий остановил движение всего персидского войска, воздвиг огромный укрепленный район и отсюда же, «покинув наполовину воздвигнутые стены, повернул назад» (§ 124). Мотив упоминания этих рек совершенно ясен - историк, описывающий поход Дария, не мог не упомянуть о такой важной детали театра военных действий.
К сожалению, мысль исследователей пошла по двум ложным путям. Во-первых, отрицалась возможность отыскать на северном берегу Меотиды геродотовские реки. «Вдаваться в разбор северного побережья Азовского моря мы не станем: это был бы совершенно бесполезный труд», - писал Ф. Браун^57^. Во-вторых, многим ученым казалось соблазнительным и возможным сопоставлять важную для Геродота речку Оар с Pa-Волгой^58^. Но тогда приходилось допускать, что Дарий удлинил свой и без того длительный поход еще на 450 км по расстоянию и на целый месяц по времени. Это не сходилось со сведениями о двухмесячном сроке похода и плохо укладывалось в геродотовскую географию, где среди крупнейших рек Волга не названа; кроме того, пришлось бы признать, что Волга впадает в Азовское море. Получалось много несуразиц, и из них был сделан оригинальный вывод: раз Дарий не мог дойти до Волги, то, значит, весь его поход недостоверен. На самом же деле недостоверно только отождествление меотидской речки Оар с Волгой.
Снова нашим путеводителем, вызволяющим нас из этих противоречий, будет Клавдий Птолемей, который был внимателен к географическим заметкам Геродота и сумел указать координаты всех геродотовских ориентиров в Приазовье. Правда, между Птолемеем и Геродотом прошло более шести веков, но живая эллинская традиция еще не успела прекратиться, и грек Птолемей, получивший детальнейшие сведения о Крыме и Азовском море, донес до нас в более точном виде то, о чем упомянул Геродот.
На реконструкциях птолемеевской карты, предложенных Ю. Кулаковским и Ф. Брауном и восходящих к первым реконструкциям конца XV в. (например, карте 1490 г.), далеко не всегда правильно проведена береговая линия, а, кроме того, Кулаковский, как и многие другие исследователи, нередко исходил из допущения, что Птолемей наносил на свою карту наиболее крупные реки, проведя своего рода предварительную классификацию рек вообще. Поэтому реконструкторы иногда отбирали на современной карте наиболее значительные реки и подыскивали им названия в птолемеевском реестре, не учитывая того, что у греческого географа могли быть свои особые соображения, в частности вполне понятный интерес к данным Геродота. Это предположение подкрепляется тем, что у Птолемея на небольшом пространстве в 30? (около 38 км) указано пять географических точек, сгруппированных вокруг геродотовских рек Лик и Оар (у Птолемея - Агар), тогда как на все остальное побережье Азовского моря до самого Дона, исчисленное Птолемеем в 3°20? (свыше 125 км), приходится всего три точки.
Данные Птолемея таковы^59^:
Из 12 поименованных точек возьмем две, легко определяемые на современной карте: Перекоп и «западное» (на самом деле северное, правое) устье Дона. Эти точки по Птолемею отстоят друг от друга ровно на 6°, но проверка показывает, что на самом деле здесь только 5°35? Произведем интерполяцию и нанесем Птолемееву сетку на современную карту.
Пользоваться этой сеткой без учета специфики античной географии, разумеется, нельзя, т. к. Птолемей, например, представлял себе Меотиду вытянутой не в северо-восточном направлении, а в северном, и это сказалось на указываемых расстояниях. Все же для получения исходной позиции нам следует начать с попытки использования птолемеевых градусных расстояний.
Возьмем за основу устье Дона как наиболее надежную точку отсчета при измерении Приазовья и разобьем пространство между Доном и Перекопом на птолемеевы градусы (с оговоренной выше поправкой). Мы получим следующую предварительную картину (см. карту на след. странице).
Кремны - где-то между озером Молочным и речкой Домузглы. Судя по тому, что «Кремны» означает «кручи», этот город следует локализовать на левом берегу р. Домузглы у самого ее устья, где действительно есть крутые склоны.
Р. Агар - показанная на одном меридиане с Кремнами, но на более северной широте, должна находиться где-то северо-восточнее по побережью, примерно в районе рек Корсак и Лозоватка.
Мыс Агар - огромная Обиточная коса длиною в 25 км, ограждающая с востока тот залив, в который впадают все упомянутые выше реки. Если за реку Агар принять р. Корсак, то расстояние между ее устьем и концом мыса будет действительно равно 30?
Р. Лик - у Птолемея р. Лик указана на одном меридиане (63°) с мысом Агар. На современной карте на одном меридиане с Обиточной косой и точно так же, как у Птолемея, значительно севернее мыса находится устье р. Обиточной, которая, очевидно, и соответствует р. Лик.
Меотида. Оар и Лик (по данным Птолемея)
Сгусток географических точек западнее косы Обиточной, будучи сопоставлен с натурой, позволяет исправить старую реконструкцию 1490 г., принятую Кулаковским, и предложить иной вариант, воспроизводящий (правда, с нарушением масштабности) реальную конфигурацию этого участка азовского побережья. Восточная часть Приазовья показана у Птолемея как залив, отделенный длинной узкой косой, чрезвычайно напоминающей существующую поныне. В XIX в. весь этот залив назывался Обиточной Пристанью. Внутри залива находятся устья рек Агар и Лик, а между устьями - загадочная роща «Рыболовля бога». На этом песчаном пустынном побережье рощ сейчас нет, но как раз между устьями Корсака и Обиточной находится речка с интересным названием Лозоватка, т. е. «заросшая ивняком, лозами». Расстояние от Агара до «Рощи», в которой ловят рыбу, - 10? (т. е. около 12 км), реальное расстояние от Корсака до Лозоватки - 11 км. Думаю, что это уточняет наши расчеты и позволяет более уверенно считать рекой Агар реку Корсак. Тождество геродотовского Оара с птолемеевским Агаром едва ли вызывает сомнения, т. к. в обоих случаях это - реки
северного побережья Меотиды и каждый раз Оар-Агар сопряжена с соседней рекой Лик.
На восток от рассмотренного геродотовского комплекса упомянута лишь одна река - Порита, которую по очень близкому фонетическому сходству следует сближать с р. Берда.
В итоге мы получаем следующие отождествления:
р. Агар (Оар) - р. Корсак;
мыс Агар - коса Обиточная, напротив р. Корсак;
роща «Рыболовля бога» - р. Лозоватка;
р. Лик - р. Обиточная;
р. Порита - р. Берда.
Все эти пункты находятся на пространстве длиною в два дня конного пути, а собственно геродотовский комплекс (исключая птолемеевскую Пориту) занимает всего 30 -35 км, т. е. один день пути.
Отождествление р. Оар с Pa-Волгой делало совершенно бессмысленным рассказ о скифском походе Дария и ставило под сомнение достоверность сведений Геродота вообще. Если же учесть координаты Птолемея, то геродотовский текст о походе 512 г. (к которому я вернусь в специальном разделе) получает четкое и вполне реальное истолкование: основное войско царя углубилось в Скифию не более чем на 20 -25 дней пути, что вполне укладывается в сроки, указанные Геродотом.
* * *
Обзор геродотовских рек Скифии закончен. Мы должны признать, что Геродот собрал подробные и нередко очень точные сведения о реках, орошающих Скифию и в большинстве случаев связывающих ее с Понтом и Меотидой.
Дунай-Истр показан как юго-западный предел Скифии. Тиарант-Серет, Пората (Пирет) - Прут и Тира-Днестр, вероятно, соответствовали нашим представлениям об этих реках, т. к. у них нет крупных притоков, которые могли бы в древности быть приняты тем или иным народом за исток реки, отличающийся от того, что мы сейчас считаем истоком.
Неожиданным, но, на мой взгляд, бесспорным оказалось отличие геродотовского Гипаниса от Южного Буга, с которым его обычно отождествляли. Наиболее вероятным представляется следующий составной вид Гипаниса: Горный Тикич - Синюха - нижнее течение Южного Буга. Протяжение всей реки - 9 дней плавания. «Незначительная речка» Эксампай, по всей вероятности, - Черный Ташлык, левый приток Синюхи. Магистральная река Скифии - Борисфен-Днепр - описана Геродотом скорее с экономической стороны, чем с географической. Правда, указана вполне достоверная протяженность течения Днепра от истоков до порогов, дважды Геродот подразумевает (но не называет) днепровские пороги, но общего целостного описания Борисфена у него нет.
Пантикапа-Ворскла, приток Днепра, разграничивающий земледельческую лесостепь и ковыльную степь скотоводов-номадов. Упоминание этой реки, удаленной от моря, по всей вероятности, связано с тем, что у ее устья издавна существовала переправа через Днепр, лежащая на прямой линии Ольвия - Гелон, город, в котором жили греческие купцы и слышалась эллинская речь.
Гидрия из с. Песчаного
Труднее всего отстаивать предложенную мною реконструкцию сложного течения Гипакириса-Конки, т. к. Геродот допустил одну оплошность в описании - он не уточнил понятие «герра»: это могло быть собственным именем реки, но, по всей вероятности, могло быть и нарицательным наименованием «протока», «гирла». Геродотовский Гипакирис - Конка, втекающая в «Конские Воды» Днепра, текущая затем вплотную к Днепру и ответвляющаяся от него в низовьях; впадала эта река в древности (теперь этот отрезок пересох) в Каркинитский залив и ее остатком является Каланчак. Геррос - это р. Молочная, как давно установлено исследователями на основании координат Птолемея.
Поблизости от Герроса находятся две небольшие речки: Оар-Корсак и Обиточная-Лик, важные для Геродота как определение места лагеря Дария Гистаспа. Геродот почему-то причисляет их к крупным рекам, хотя они едва ли даже в его время были значительны и могли быть полноводны только в весеннее половодье.
Крайними восточными реками, упомянутыми Геродотом, являются Танаис и Сиргис.
Танаис - восточная граница Скифии; за Танаисом - Савроматия. Анализ разнородных данных привел меня к убеждению, что Танаис не Дон, а Северский Донец и низовья Дона, что савроматские земли начинались за Донцом, на восток от него и на юго-восток (за нашим Доном).
Рекою Сиргис мог быть Дон до впадения в него Донца, но мог быть и Чир в соединении с отрезком Среднего Дона.
Полученная речная сеть Скифии отличается в ряде случаев от нашего понимания рек Черноморского бассейна, но без попыток реконструкции геродотовского понимания речной системы мы не сможем приступить к рассмотрению племен и народов, что является нашей главной задачей.
Геродотовские реки важны для нас как единственные географические ориентиры, заменяющие позднейшую градусную сетку Птолемея.
Путешествие Геродота в Скифию
Есть в Аравии местность, расположенная около города Буто. Я ездил туда, чтобы разузнать о крылатых змеях. Прибыв на место, я увидел кости и хребты в несметном количестве…
Геродот
Для понимания Геродота, для определения степени достоверности его сведений чрезвычайно важно установление границ его личных наблюдений и выявление тех пунктов, где он мог собирать информацию. Еще в 1886 г. Ф. Мищенко, полемизируя с Сейсом (очень скептически относившимся к Геродоту), убедительно говорил о добросовестности историка и его личных впечатлениях, полученных во время поездки в греческие колонии Причерноморья^60^.
По степени подробности описания считается общепризнанным, что Геродот был в Ольвии и именно здесь собрал свои основные сведения о скифах. «Ольвия, - пишет С.А. Жебелев, - была, так сказать, штаб-квартирой Геродота, откуда он мог совершать экскурсии сравнительно непродолжительные и не очень далекие, если принять в расчет средства сообщения в середине V в. до н. э.»^61^ Геродот действительно подробно говорит об Ольвии, расположенной близ устья Южного Буга, но называет он ее «Торжищем Борисфенитов», хотя географически город тяготеет к Гипанису, а не к Борисфену. Отсюда, от Гипаниса, Геродот описывает народы вверх по этой реке. Он хорошо представляет себе Днепровско-Бугский лиман, знает, что в устье Днепра «сама собою собирается соль в огромном количестве»; он пил «чистую и приятную на вкус» днепровскую воду (§ 53). Геродот знает мыс, разделяющий устья Буга и Днепра, - он «называется мысом Гипполая»; на нем находится святилище Деметры. По ту сторону святилища при Гипанисе живут «борисфениты», т. е. днепровские купцы, приезжающие в Ольвию. Геродоту известно, что Ольвия основана милетянами. Историк
записал «от Тимны, доверенного Ариапейфа», рассказы о гибели двух скифских царей: Анахарсиса (дяди Иданфирса, победителя Дария в 512 г.) и Скила, сына Ариапейфеса. Оба они погибли за измену родной скифской религии и восприятие греческих обычаев. Оба рассказа, изобилующие генеалогическими подробностями до пятого колена (т. е. примерно до рубежа VII и VI вв. до н. э.), географически связаны с Ольвией и ее окрестностями. Анахарсис был застрелен в Гилее, «что подле Ахиллова Бега», т. е. в самых низовьях Днепра, а Скил, увлекаясь эллинским образом жизни, построил себе в городе борисфенитов «обширный пышный дом, вокруг которого стояли сфинксы и грифы из белого мрамора» (§ 79). Геродоту известно даже то, что ольвийский дворец Скила сгорел от молнии.
Сомневаться в том, что Геродот побывал в Ольвии и ее окрестностях, не приходится. Но только ли Ольвией и «непродолжительными экскурсиями» близ нее был ограничен круг поездок Геродота?
Для ответа на этот источниковедчески очень важный общий вопрос нам необходимо рассмотреть три частных: какую цель ставил Геродот, предпринимая путешествие на северный берег Понта? Какие города, известные нам, он упоминает? Где в его описании можно усмотреть не передачу чужих слов, а «эффект присутствия»?
Что касается цели путешествия Геродота, то мы с полным основанием можем высказать предположение, что он предпринял поездку ради сбора сведений о фракийско-скифском походе Дария Гистаспа в 512 г. Вся информация, собранная им, расценивает события не с персидской, а со скифской точки зрения и могла основываться на рассказах самих скифов (эпические легенды) или местных, причерноморских эллинов. Замыслом Геродота могло быть путешествие по следам Дария от Боспора Фракийского до Меотиды. Это предположение должно быть проверено, но высказано оно сейчас, в начале поиска, потому что оно в известной мере организует этот поиск.
Богатый ольвийский дом. Реконструкция Б.В. и М.В.Фармаковских
Города, упоминаемые Геродотом, на первый взгляд не проясняют нашего основного вопроса; перечень их кажется случайным и весьма неполным.
Ко времени написания Геродотом его «Истории» в Северном Причерноморье существовало большое количество таких давно построенных и процветавших городов, как Тира, Ольвия, Феодосия, Пантикапей, Фанагория, Горгиппия и многие другие. Однако, как ни странно, Геродот умалчивает обо всех этих городах за исключением Ольвии. Обо всех остальных прославленных городах Геродот говорит суммарно: «…прочие торжища на Понте» (§ 24). Даже тогда, когда речь идет о тех местах, где заведомо были греческие колонии, Геродот обходит их молчанием. Так, говоря об устье реки Тиры, он упоминает о «ступне Геракла в скале, которую показывают приезжим» (§ 82), пишет об эллинах-тиритах, но не говорит о том, что эти тириты построили себе город.
Точно так же он поступает и в отношении Боспора: он говорит лишь о проливе, о переправе по льду зимой, но умалчивает о многочисленных городах на берегах Боспора Киммерийского.
Все это еще раз убеждает нас в том, что Геродот не ставил перед собой задач чисто географического описания. Он, как историк, интересовался теми скифами, которые смогли противостоять Дарию и обратить его семисоттысячное войско в бегство.
Описание же греческих городов не входило в его замыслы, т. к. не представляло ничего нового и интересного для его слушателей и читателей.
Из этого систематического умолчания о греческих колониях Северного Причерноморья, рассредоточенных почти по всему пути персидских войск, мы можем сделать вывод о нейтралитете городов, точнее, о дружественном нейтралитете по отношению к персам, на стороне которых были греческие тираны юго-западного Причерноморья и Пропонтиды.
В связи со всем сказанным десяток городов, все же упомянутых Геродотом, представляет особый интерес.
Первые пять городов (начиная с запада) прямо связаны с вторжением персов во Фракию. Это Халкедон и Византий на разных берегах Боспора Фракийского, близ которых архитектор Мандрокл построил мост, соединивший Азию с Европой (§§ 85 -88). Далее упоминаются в связи с персидскими победами такие прибрежные города, как Салмидес, Аполлония и Месембрия, сдавшиеся Дарию (§ 93). Другие, более северные города этого западного побережья Понта не названы.
Ольвия, как и другие пункты на северном берегу Понта, упомянуты не в связи с походом Дария, а при описании рек и народов Скифии. Кроме Ольвии, упомянуты в Северном Причерноморье: небольшой городок Каркинитида (§§ 55 и 99) в углу одноименного залива, маленькая пристань Порфмий (§ 45) в северо-восточном углу Керченского полуострова и нигде более не упоминаемый (кроме Птолемея) эмпорий Кремны (§§ 20 и 110) в западной части побережья Азовского моря; в глубине скифских земель упомянут огромный деревянный город Гелон (§ 108), взятый персидским отрядом.
Все эти города могут быть связаны с войной 512 г. до н. э. Первые пять упоминаются в связи с военными действиями во Фракии, а четыре северных города находятся близ трассы скифского похода Дария вдоль Понта и Меотиды. Закончился этот поход неподалеку от Кремн. Единственное исключение представляет Порфмий, лежащий в стороне от театра военных действий.
Рассмотрение других признаков связи путешествия Геродота с походом Дария начнем в том порядке, в каком двигались персидские войска в 512 г.
Поход начался в Сузах, в глубине Персидской империи. Геродот ничего не говорит о движении персов по Азии. Войско должно было пройти три месяца по так называемой «царской дороге» - около 2000 км от столицы до переправы в Европу на Фракийском Боспоре.
Геродот, приплывший сюда через Геллеспонт и Пропонтиду (Мраморное море), с большой подробностью говорит о пребывании на Боспоре Дария и о постройке архитектором Мандроклом моста из Азии в Европу близ Византия и Халкедона.
Схема похода Дария Гистаспа в 512 г.
Геродот сам, используя сочетание скорости корабля и времени, потребного на преодоление того или иного расстояния, измерил протяженность Пропонтиды и ширину Боспора в месте постройки моста.
Геродот подробно описывает действия Дария у преддверия неведомой ему Европы; и, когда говорит о том, как царь любовался видом Черного моря, он добавляет от себя, что им, Понтом, «действительно можно было любоваться» (§ 85). Геродот знал не только то, что Дарий увековечил свой переход через Босфор постройкой двух каменных столбов с ассирийскими и греческими надписями о многоплеменном составе его войска, но и то, что жители города Византия впоследствии перенесли эти столбы в свой город и употребили их на жертвенник Артемиды Орфосии. Внимательному историку известно даже то, что один камень (тот, что с ассирийской надписью) был брошен византийцами около храма Диониса. Знал он и местные предания о постройке Византия и Халкедона и связанную с ними оценку халкедонцев (выбравших худшее место для поселения) персидским военачальником Мегабазом (§ 144). Вся сумма сообщаемых подробностей не оставляет сомнений в том, что Геродот начал свое историческое путешествие здесь, на Босфоре, где в свое время Дарий переправился на европейский берег.
Персидское войско вторглось во Фракию; царь остановился у истоков реки Теар. Геродот «по словам окрестных жителей» сообщает о целебных свойствах истоков Теара и добавляет, что «источников этой реки 38. Все они вытекают из одной и той же скалы» (§ 90). «Одни из них, - продолжает Геродот, - имеют холодную воду, другие - теплую. Пути к этим источникам одинаковы по длине от города Герея, что подле Перинфа, и от Аполлонии, что на Евксинском Понте, - каждый в 2 дня». Геродот детально описывает систему левых притоков Гебра (совр. Марицы), в которую входит р. Теар, и упоминает еще об одном памятном столбе царя Дария (§ 91). Подробности убеждают нас в том, что Геродот побывал на месте трехдневной стоянки персидского войска на Теаре.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на Полный текст доступен на (pages/biblio_book/?art=6113261&lfrom=34437337)
notes
Примечания
1
13 января 1989 г. городу Жданову по просьбе его жителей возвратили историческое название Мариуполь. - Примеч. ред.
|
