Библиотека / История / Павлищева Наталья : " Екатерина Медичи Любовница Собственного Мужа " - читать онлайн

Сохранить .
Екатерина Медичи. Любовница собственного мужа Наталья Павловна Павлищева
        Ее прозвали «Черной вдовой» и «Мадам Змея». Ее ославили как «отравительницу» и «чернокнижницу». Ее считают вдохновительницей чудовищной резни в Варфоломеевскую ночь. Но стоит взглянуть на судьбу Екатерины Медичи мало-мальски объективно и беспристрастно - и большинство этих обвинений рассыпаются в прах. «Безжалостная отравительница»? Но ни одно убийство, в котором ее подозревают, не доказано. Подстрекательство к Варфоломеевской бойне? Но католики небезосновательно считали свои действия вынужденной самообороной. «Черная вдова»? Но именно благодаря Екатерине французский двор приобрел присущий ему блеск, а французская кухня - изысканность. Это у нее на службе был «Эскадрон девиц», это она придумала панталоны и высокие каблуки, ввела моду на корсеты, мороженое и нюхание табака. Эта поразительная женщина дружила с Нострадамусом и… была любовницей собственного мужа! Овдовев, славилась строгостью поведения, но воспитала Генриха III, обожавшего переодеваться в женское платье и имевшего целый штат «миньонов», и Маргариту - ту самую «королеву Марго», с ранней юности скандально известную своими альковными
похождениями…
        Наталья Павлищева
        Екатерина Медичи. Любовница собственного мужа
        Читайте новый роман от автора бестселлеров «Княгиня Ольга», «Клеопатра» и «Нефертити» - подлинную историю самой загадочной французской королевы, тайны которой не разгаданы до сих пор!
        Предисловие
        Для Екатерины жизнь делилась надвое: до Генриха и вместе с ним. Все, что было «до», казалось лишь подготовкой, ненужным существованием. Рядом с мужем - прекрасной мечтой, которая вот-вот осуществится.
        И вдруг оказалось, что есть еще жизнь «после»! Без Генриха!
        Теперь все поделилось на «с ним» и «без него». И поделил мир ее собственный крик: «Не-ет!» Когда король падал с коня, Екатерина уже понимала, что это конец.
        Но жизнь без Генриха для нее была невозможна, и королева направилась в свой кабинет. Было поздно, из-за траура никаких увеселений во дворце не проводилось, и он затих. Екатерина шла быстрым шагом, словно боясь растерять свою решимость или что-то не успеть. Несколько придворных шарахнулись в стороны, две пары в разных углах коридоров, занимающиеся любовью, притихли, но королева не обращала внимания ни на кого.
        Сняв с пояса большой ключ, она открыла дверь и плотно прикрыла ее за собой, ключ повернулся два раза, отсекая внешнюю жизнь. Шедшая за Екатериной камеристка осталась беспомощно топтаться за дверью, в кабинет королевы не допускался никто, лишь изредка служанки стирали там пыль под присмотром хозяйки.
        Екатерина достала еще один ключик, открыла им ящичек, вытащила ключ поменьше, открыла другой, и только третий ключ позволил отпереть маленькую дверцу, за которой на полочке стояли несколько красивых флаконов. Осторожно вытащив флаконы, королева поставила их в ряд на стол и уселась в кресло, задумчиво глядя на емкости с ядами. Во флаконе синего муарского стекла находилась маслянистая жидкость, казавшаяся из-за темных стенок почти черной. Во втором жидкость была янтарной, почти прозрачной, а в третьем совсем бесцветной. Одной капли любого из флаконов хватило, чтобы прекратить жизнь человека. Когда-то, измученная борьбой с соперницей - фавориткой короля Дианой де Пуатье, Екатерина через доверенных лиц заполучила эти средства, но так и не смогла ими воспользоваться: рука не поднялась.
        А вот теперь пришло время выпить самой…
        Умер Генрих, вернее, погиб, не послушав ее совета, не вняв ее молениям. Екатерина кляла себя за то, что не бросилась под ноги королевского коня, не повисла на шее мужа, чтобы не допустить этого поединка! Пусть бы смеялись вокруг, пусть показывали пальцем, пусть! Зато Генрих бы выжил! Сейчас такими неважными казались все насмешки, все издевательства, они ничего не значили по сравнению с тем невыносимым горем, которое навалилось с гибелью любимого мужа. Без Генриха Екатерина жизни не мыслила, а потому самое время воспользоваться ядом, приготовленным когда-то для другой…
        За окном стемнело, одна свеча с трудом освещала кабинет, по углам прятались тени… Очнувшись от задумчивости, королева протянула руку и взяла из первого ящичка стопку карандашных портретов. Она так любила эти рисунки Клуэ! Художник особенно хорош именно в портретах и именно в карандаше. Ему удавалось схватить характер человека, особенно детей. Улыбка тронула губы Екатерины, когда она увидела хитрющую физиономию своей младшей дочери Маргариты, которую брат Карл звал Марго. У девочки на рисунке столь лукавый взгляд, что кажется, она вот-вот ввяжется во что-нибудь. Вот маленький Франциск… он тогда был пухленьким и вовсе не казался болезненным… это серьезная Елизавета, она даже маленькой была строгой… а вот ее любимец Генрих…
        Когда родился этот сын, Екатерина почему-то с первого мгновения почувствовала, что это ее ребенок, ее сын! Как жаль, что он третий сын после слабого Франциска и Карла. Генриха баловали камеристки и придворные дамы, наряжая в девчоночьи наряды, всячески укладывая детские волосики в замысловатые прически. Он и был больше похож на девочку.
        Среди рисунков нет изображений самого младшего - Франсуа и двух девочек-двойняшек, родившихся мертвыми.
        Вдруг взгляд королевы наткнулся еще на один рисунок - это лицо она и на том свете будет помнить! Диану де Пуатье, фаворитку короля, считавшуюся первой красавицей двора, Клуэ увидел именно такой, какой ее видела сама Екатерина, - злой старой бабой, с короткой шеей, настороженными маленькими глазками и узкими, презрительно сжатыми губами. Екатерина иногда недоумевала, почему ее видят иначе, даже Клуэ на парадном портрете превратил стареющую красотку, единственной прелестью которой давным-давно оставалось отсутствие морщин и белизна кожи, в истинную красавицу с длинной шеей и большими глазами. Но глаза у Дианы никогда не были большими, а шея длинной. И морщин у нее нет только потому, что черты лица всегда неподвижны: ни радости не выражают, ни горести… И кожа белая оттого, что гадость какую-то пьет (Екатерине даже удалось разузнать рецепт этого зелья с добавлением золота).
        И вдруг ее пронзила мысль, что если принять средство, стоящее на столе, то хозяйкой всего останется Диана! И ее любимый Генрих останется на попечении этой гадины!
        Екатерина даже вскочила, потрясенная таким соображением. Рукав черного вдовьего одеяния задел один из флаконов, тот опрокинулся, и янтарная жидкость растеклась по столу. Королева стояла, в ужасе глядя на лужицу яда на столе, в висках билась одна мысль: она едва не оставила детей сиротами! Самый старший, Франциск, теперь король, он, конечно, уже совершеннолетний, скоро пятнадцать, и даже женат, но мальчик столь слаб, что его легко превратят в пешку де Гизы. Елизавета уедет к супругу в Испанию, но есть еще Карл, Клод, Маргарита, Франсуа и, главное, Генрих!
        Нет, она не отдаст своих детей проклятой Диане, ни за что! Она выживет и справится сама, станет хорошей помощницей сыну-королю, выдаст замуж дочерей и удачно женит остальных сыновей! Диана могла одерживать над ней верх, только пока между ними был Генрих, фаворитка и теперь не бессильна: у нее связи при дворе, многие обязаны своими чинами именно Диане, ее поддерживали де Гизы. Эта дрянь виной тому, что был заключен позорный для Франции договор, что в стране началась настоящая религиозная война, фаворитка испортила жизнь самой Екатерине, разве можно допустить, чтобы она испортила ее еще и детям?!
        Нет! Теперь Екатерина станет королевой сама!
        Невеста
        - Нет, это невозможно! Мадам, вы только посмотрите! Посмотрите!
        Голос Джорджо Вазари готов был сорваться от возмущения. Художник обедал совсем недолго, но за это время эскиз для портрета герцогини Урбинской, а попросту говоря, Екатерины Медичи, был безнадежно испорчен! Кто-то превратил изображение юной флорентийки в портрет мавританской толстухи. Вазари абсолютно не сомневался, чья это шалость! Постаралась сама тринадцатилетняя герцогиня, чье изображение для ее будущего супруга и создавал Джорджо. Вернее, портрета должно быть два - в полный рост и в профиль.
        Природная живость не позволяла девочке стоять спокойно и минуты, она словно наверстывала упущенное за годы монашеской степенности и смирения. Тринадцатилетняя Екатерина просто искрилась лукавством. А Вазари требовал и требовал, заставляя ее стоять не шевелясь. Юная особа отводила душу тем, что корчила уморительные гримасы. Джорджо подозревал, что именно это помешало Себастьяно дель Пьомбо закончить подобную работу в Риме. Двадцатилетний художник и сам был бы не прочь поскакать, но к работе относился ответственно, а потому допустить подобный срыв никак не мог.
        Так и есть, из-за двери, ведущей на черную лестницу, доносилось хихиканье Екатерины и ее кузена Козимо, это они раскрасили лицо на портрете! И эта стрекоза должна вот-вот стать супругой сына короля Франции! Правда, сам Генрих Валуа герцог Орлеанский такого же возраста, но, по рассказам, весьма флегматичный юноша. Каково им будет рядом…
        На крики художника прибежала гувернантка маленькой герцогини Мария Сальвиати:
        - О боже! Что же теперь делать?!
        Но злость Джорджо Вазари уже прошла, художник вынужден признать, что сделано талантливо, не знай он, кто именно на портрете и как должна выглядеть девушка, вполне мог поверить, что эта особа чернява и весьма страшна на вид! Громко, чтобы слышали шалуны на лестнице, художник объявил:
        - А я ничего менять не буду, пусть герцог Орлеанский увидит портрет именно таким! Он будет в большом восторге от облика своей невесты…
        - Нет! - Екатерина выскочила из-за двери.
        - Что «нет»? - чуть приподнял бровь Джорджо.
        Девушка поняла, что выдала себя с головой, и потупилась:
        - Простите меня…
        - Екатерина, вы выходите замуж, а ведете себя словно маленькая шалунья! - Марии Сальвиати с трудом удавалось сдержать улыбку: уж больно комичной получилась особа на эскизе.
        Девушка стояла, привычно потупив взор, но никого не могла обмануть ее показная покорность, в глазах юной герцогини плясали чертики. И это невеста! - невольно вздохнула Мария Сальвиати.
        Временами казалось, что меньше всего Екатерина думает о собственной предстоящей свадьбе. Хотя все еще неопределенно, шли долгие переговоры, в которых каждый старался максимально соблюсти свои интересы. И пока будущая невеста развлекалась, ее двоюродный дед папа Климент VII вел бесконечную переписку с французским королем Франциском I.
        Екатерина Медичи - сирота с рождения, ее мать Мадлен умерла почти сразу после родов, отец Лоренцо покинул этот мир следом за супругой. Через год Екатерина Мария Ромола потеряла последнюю близкую родственницу - бабушку Альфонсину - и осталась на попечении дальних родственников. Эта последняя законная наследница богатейшего клана Медичи даже в столь маленьком возрасте была игрушкой в политических играх взрослых.
        У Екатерины Марии были целых три козыря: во-первых, она все же была родственницей французских королей, потому что ее отец Лоренцо по предложению короля Франциска женился на принцессе королевской крови Мадлен де Ля Тур д’Овернь. И их свадьбой занимался сам французский король, превратив ее в грандиозный праздник в замке Амбруаз. А перед этим Лоренцо от имени папы Льва X держал при крещении над купелью дофина французской короны Франциска-младшего.
        Во-вторых, она родственница нынешнего папы Климента VII, который звал ее племянницей. Екатерина воспитывалась вместе с двумя незаконнорожденными Медичи - Ипполитом и Алессандро. Ни для кого не секрет, что Алессандро - сын самого папы, и все делалось в его интересах. Именно папа Климент больше всех заинтересован в выгодном замужестве юной девушки. Выгодном с его точки зрения, а это означало, что она должна бы примирить его либо с императором Карлом, либо с королем Франциском, исходя из политической целесообразности. Потому сватать кроху начали еще с пеленок, и торговался папа Климент отчаянно. Он старался соблюсти еще одну выгоду: выплатить как можно меньшее приданое в обмен на отказ Екатерины от прав наследства Медичи в пользу все того же Алессандро!
        Ну, и, в-третьих, конечно, деньги. Как бы ни хитрил Климент, приданое должно быть огромным, клан Медичи славился своими богатствами.
        И вот теперь, когда Екатерине исполнилось тринадцать, договоренность по поводу ее замужества стала вполне определенной. После многих метаний папа решил выдать ее замуж за второго сына французского короля Франциска Генриха. Жених так же молод, как невеста, и, конечно, такой брак был откровенным мезальянсом: как бы ни была родовита ее мать Мадлен, фамилия Медичи говорила о принадлежности девушки к роду банкиров и аптекарей… Спасали только те самые два козыря: родство с папой Климентом и большое приданое.
        Самой Екатерине было откровенно все равно, с кем составлять семейную пару. Она оживилась только тогда, когда папа Климент вдруг объявил, что выдаст ее замуж за кузена Ипполита. Это было жестоко, потому что ничего подобного он делать не собирался, зато подростки поверили, а Екатерина даже страстно влюбилась в своего возможного супруга. Ипполит отвечал ей взаимностью, хотя злые языки утверждали, что это больше из-за наследства, а не из-за самой герцогини. Когда появилась возможность устроить более выгодный брак, папа Климент, не задумываясь, все переиначил, а чтобы Ипполит не задавал ненужных вопросов, дал ему кардинальский сан в обмен на клятву никогда больше не пытаться сделать Екатерину своей супругой. Получилось, Ипполит оказался вполне понятливым кардиналом, хотя всегда утверждал, что если бы ему позволили жениться на кузине, то он оставил бы кардинальский сан.
        Услышав такие речи, папа Климент усмехнулся: так ему и позволили! Екатерину выдавали замуж подальше, чтобы она передала свои права на Флоренцию сводному брату Алессандро, и Ипполит ему был вовсе ни к чему!
        Немало волнений принесло сообщение из Франции о тяжелой болезни короля Франциска, хорошо, что он довольно быстро поправился. Потом умерла королева-мать Луиза Савойская… Потом герцог Савойский отказался предоставить свой город для встречи Франциска и папы Климента… Если честно, то Екатерину это волновало не слишком, она с удовольствием отдалась вихрю развлечений. Целый год юная девушка, едва покинувшая место своего невольного заточения в монастыре, привыкала жить в блестящем обществе. И это удавалось ей вполне. Тринадцатилетняя герцогиня возглавляла свиту дам, встречавших такую же юную невесту незаконнорожденного сына самого папы Климента, герцога Алессандро - Маргариту, незаконнорожденную дочь императора Карла V. Пиры сменялись скачками, вечером обязательно танцевали, вокруг девушки весь день слышались смех и веселые голоса… Это было так непривычно, что иногда, ложась спать вечером, Екатерина молила Господа, чтобы утром все не оказалось сном.
        Конечно, рядом не было ее возлюбленного Ипполита, и его решение добровольно уступить Екатерину далекому французу больно ранило ее сердце, однако Ипполит не скрывал, что ради женитьбы на любимой готов отказаться от кардинальского сана, в который уже был посвящен. Правда, злые языки твердили, что куда больше самой девушки юного кардинала прельщают ее богатство и знатность, но Екатерина не желала верить этому, сердце ее разрывалось при одном воспоминании об Ипполите, казалось, она уже никого и никогда больше не полюбит.
        Иногда всплывал вопрос: а как же тогда с будущим мужем? Девушка вздыхала: супруга она будет любить как брата… А дети… ради детей, конечно, придется ложиться с ним в постель, но не больше! Девушка гордо вскидывала головку: она в первую же ночь скажет супругу, что ее сердце раз и навсегда отдано другому и будет принадлежать только ему. Телом же может распоряжаться муж.
        Если бы она тогда знала, что произойдет все точно наоборот!
        Но молодому художнику Джорджо Вазари позировала совсем юная девушка, в которой детство еще боролось с юностью и часто одерживало верх. Зная о трудной судьбе девочки, которой пришлось быть и пленницей, и заложницей в монастыре и многое перенести, ее новая гувернантка Мария Сальвиати не слишком торопила Екатерину с взрослением: успеет, куда денется… Вот и носились каждую свободную минуту Екатерина и сын самой Марии Сальвиати Козимо по лестницам, пугая взрослых, а степенные дамы сокрушенно качали головами: ну и невеста…
        Все изменилось в одночасье. Король Франции выздоровел, несмотря на все сложности, основные договоренности были достигнуты, город заменен, и во Флоренцию приехал французский дядя Екатерины герцог Олбани с семьюдесятью дворянами - почетной свитой невесты. Граф де Тонер привез от короля Франциска будущей снохе великолепные драгоценности в качестве первого подарка. Тогда же впервые для обозрения были выставлены драгоценности самой Екатерины…
        Потрясенная девушка не могла сомкнуть глаз всю ночь: перед ее глазами плыли, сверкая и переливаясь, фиолетовые рубины, роскошные изумруды, невиданного размера и красоты жемчуга, бриллианты… Действительно, бриллианты, которые Екатерина Медичи принесла французской короне, стоили целое состояние и были настоящими произведениями искусства! Три самых значительных драгоценности короны прибыли во Францию с Екатериной, это Неаполитанское яйцо - огромный фиолетовый рубин с большой жемчужиной необычной грушевидной формы, Миланский шип - бриллиант с шестью верхушками и Генуэзская таблица - продолговатый, странной, словно рогатой, формы бриллиант.
        Такой коллекции драгоценностей ни она, ни кто другой до сих пор не видел. Климент от души одарил свою подопечную бриллиантами. Кроме того, в приданое входили значительные денежные суммы и многое другое. Юная девушка не очень задумывалась над тем, что в обмен на солидные денежные добавки подписывает отказ от прав на наследство Медичи, которое стоило гораздо больше. Правда, большие суммы наследства должны были выплачиваться частями, и первая оказывалась не самой значимой. Именно это позже сыграло с Екатериной злую шутку.
        Но тогда девушку такие вопросы не интересовали вовсе. Она оказалась в центре внимания огромного числа блестящих людей, у нее собственная свита, масса драгоценностей, нарядов, дорогих вещей, все вертелось вокруг нее… Было от чего пойти кругом голове. От переживаний девушка едва не слегла, она даже замкнулась в себе. Екатерина вдруг осознала, что детство закончилось, наступила юность.
        Понимая состояние своей подопечной, Мария Сальвиати пришла к Екатерине поговорить.
        - Что с вами, моя дорогая? Вас впечатлило приданое? Заболеть от вида собственных драгоценностей - это так по-женски!
        - Я боюсь… - прошептала девушка.
        - Чего? Вы едете к самому блестящему двору Европы, куда мечтают быть представленными и не могут этого добиться столькие достойные люди. А вам будет дано право ежедневно общаться с королем Франциском, которого справедливо считают самым галантным европейским королем. Нигде нет таких замков, как во Франции, таких балов, такой изысканности…
        - Но во Флоренции все это тоже есть! Недаром король Франциск пригласил нашего мастера Леонардо к себе.
        - Мне нравится, что вы так гордитесь Флоренцией, это хорошо, постарайтесь запомнить все хорошее, что в ней есть, и привнести это в новую жизнь. Однако теперь вашей родиной будет Франция…
        - Моя родина - всегда Флоренция! А Франция будет родиной моих детей. Я надеюсь…
        - Вы очень разумны, это прекрасно. Так чего же вы боитесь?
        Екатерина чуть помолчала, потом вздохнула:
        - Вдруг я не понравлюсь королю Франциску? Или самому герцогу Орлеанскому? Или вообще придворным?
        - Почему вы должны им не понравиться?
        - Я из рода Медичи, он древний, но не дворянский….
        - Принадлежностью к этому роду можно гордиться, а вам достаточно родства с Его Святейшеством, сейчас для вас это лучшая часть родословной. Позже вы просто станете матерью принцев и принцесс Франции, и все забудут о вашей родословной… А бояться короля не стоит, Франциск - самый приветливый и доброжелательный король.
        - Я постараюсь ему понравиться!
        Разговор с наставницей немного успокоил Екатерину, правда, она решила в следующий раз подробно расспросить Марию о том, как ей вести себя с мужем, особенно в постели в первые ночи. К сожалению, расспросить не успела, да и отношения с супругом сложились такие, что не до альковных радостей…
        Сама Мария Сальвиати очень надеялась, что природные живость и ум ее подопечной сделают свое дело и особых проблем не будет ни в чем. Екатерина действительно хотя и герцогиня, но по отцу дворянскими корнями похвастать не могла, зато была богата, как никто другой. Она прекрасно образованна, умна, начитанна, ловка, отлично танцевала, играла на нескольких инструментах, пела и вообще могла похвастать многими талантами и умениями. Если прибавить к этому природную приветливость и улыбчивость, а также веселый, незлобивый нрав, то получалась весьма привлекательная невеста.
        И внешне Екатерина вполне хороша. Она невысокого роста, красавицей не назовешь, но, глядя в большие умные глаза, перестаешь замечать их некоторую выпуклость, а красивая форма губ скрашивает тяжеловатый подбородок. Зато как стройна и какие ножки!.. Ножки для супруга, конечно, но ведь и ему нужно чем-то любоваться. Ножки и грудь - вот главные «завлекаловочки» для Генриха.
        Наконец основные вопросы при помощи бесконечно снующих из Рима во Францию и обратно гонцов были решены, оставалось кое-что уточнить при личной встрече папы Климента с королем Франции, но все говорило о том, что и тайные договоренности тоже будут достигнуты. В них юную невесту не посвящали вовсе.
        Пришло время отправляться. В последний день Екатерина долго ездила по окрестностям, прощаясь с родиной. Теперь ее всюду сопровождала целая свита, окинув блестящую кавалькаду всадников, девушка усмехнулась:
        - Я стала столь важной персоной…
        Оказавшийся рядом кузен Алессандро, которому переходили все права на наследство Медичи, хмыкнул:
        - Скорее, дорогой. Ты теперь стоишь таких денег, что ни потерять, ни позволить тебе удрать нельзя.
        - Удрать?
        Ей и в голову такое не приходило, в монастыре научили, что жизнь нужно принимать такой, какая она есть, и стараться во всем найти свои положительные стороны. Екатерина спокойно приняла свое замужество: значит, так угодно Господу, не спорить же с Его волей.
        Эти смирение и спокойствие остались с ней на всю жизнь, из-за чего Екатерину Медичи считали коварной и жестокой или, напротив, размазней, не способной к сопротивлению.
        Как ни тянула, пришло время отправляться. В Порто-Венере ее уже ждала огромная эскадра из восемнадцати галер, трех кораблей и шести бригантин. Глядя на это скопище судов, Екатерина мысленно ахнула: и это все для того, чтобы отвезти ее во Францию?! Мария Сальвиати рассмеялась:
        - Это скорее для вашего двоюродного дядюшки папы Климента, дорогая.
        Чувства после этих слов были двоякими: с одной стороны, она испытала даже облегчение, а с другой - была немного задета. Но папа есть папа, ему всегда и везде почет, как и другим священникам. Может, Ипполит прав, что предпочел ей кардинальский сан? И чувство к Ипполиту тоже теперь было двояким, она клялась, что не забудет его никогда и в мыслях останется верна своему возлюбленному, но где-то в глубине души понимала: события могут закрутить так, что она и не вспомнит об Ипполите.
        Во всяком случае, в последнее время вспоминала не так часто… Некогда.
        Герцог Олбани показывал ей суда, склоняясь, чтобы в шуме порта было лучше слышно:
        - Это «Капитанесса», корабль, на котором поплывет сам Его Святейшество. А вон там «Герцогиня», на ней повезут Святое причастие.
        Суда были затянуты алым, фиолетовым, желтым, пурпурным, малиновым шелком, разукрашены так, что сверкали на солнце.
        - А Его Святейшество уже здесь?
        Наивная девочка, она считала, что папа Климент поторопится, чтобы встретить ее?
        - Конечно, нет. Он только выехал из Рима. Придется подождать, но не здесь, здесь не слишком удобно стоять такому большому количеству судов. Мы отправимся в Виллафранко и подождем Его Святейшество там.
        - Долго?
        Ответом был только взгляд. Екатерина тут же обругала сама себя: сколько ее учила мадам Кларисса, что нужно держать эмоции и вопросы при себе!
        Ждать пришлось целый месяц, папа Климент прибыл в Виллафранко только в октябре…
        Весь этот месяц Екатерина разговаривала только по-французски и без конца муштровала правила поведения при дворе Франциска I. Мария Сальвиати была вполне довольна своей подопечной: девушка грациозна и мила, она несомненно понравится своему суженому и его отцу. Мария не стала рассказывать юной герцогине то, что сумела узнать о ее женихе. Судя по отзывам, Генрих совсем не похож на своего отца короля Франциска. Франциск I сам себя называл королем-рыцарем, так и было, воинственный и галантный одновременно, он одинаково удачлив и неудачлив на поле брани и в делах альковных. Блестящие победы чередовались у короля с не менее потрясающими поражениями, в результате одного из таких Франциск был тяжело ранен и попал в плен к Карлу V. Выкуп своего монарха дорого обошелся Франции, мало того, взамен короля в плен вынуждены были отправиться его сыновья - дофин Франсуа и Генрих.
        На мальчиков пребывание в плену подействовало по-разному: Франсуа стал более собранным и мечтал отомстить Карлу, ставшему императором, а вот Генрих, напротив, замкнулся в себе и ушел в мечты. Короля мало интересовало настроение младшего сына, с него достаточно, что дофин вполне подходил на роль короля в будущем. Все надежды возлагались на Франсуа.
        В результате Генрих вырос крепким физически и равнодушным ко всему, что не касалось его… дамы сердца! Как истинный рыцарь, он выбрал себе Даму, которой вознамерился поклоняться всю жизнь, несмотря на то, что она годилась бедолаге-принцу скорее в матери. Мария Сальвиати, услышав о такой дури юноши, сначала переживала: каково будет Екатерине? Но потом махнула рукой: после первой ночи принц забудет о престарелой красотке, небось, стоит подержать в руках крепкое молодое тело жены, как вылетят из головы все Прекрасные Дамы, каких только видел! Юная герцогиня прекрасно сложена, мила и ласкова, она сумеет быстро расположить к себе супруга.
        Нужно только понравиться самому королю, а потому мало быть хорошенькой, нужен еще и ум в головке. Но уж этого у Екатерины хватало, Мария Сальвиати могла не беспокоиться.
        Джулиано Медичи никогда бы не признался даже сам себе, что ему страшно не везет в жизни. Как можно назвать невезением папский престол?! Но именно при этом наместнике Петра, известном под именем Климента VII, произошло очень много тяжелых и для папского престола, и для Рима, и для него самого событий. Рим разорили дотла, пока папа отсиживался в замке Святого Ангела, а ему немного погодя пришлось короновать организатора погрома - ненавистного испанского короля Карла V - императорской короной. Климент с трудом справился тогда с желанием не возложить корону, а надеть ее так, чтобы вошла в плечи вместе с головой!
        Теперь Климент плыл в Марсель договариваться с королем Франции о браке своей внучатой племянницы Екатерины Медичи со вторым сыном французского короля Франциска Генрихом. Прелесть ситуации состояла в том, чтобы заставить французов согласиться на как можно меньшее приданое для невесты, при том что она баснословно богата. Остальное состояние наследницы рода Медичи герцогини Флорентийской Екатерины Медичи Климент собирался употребить на обогащение собственного незаконнорожденного сына Алессандро.
        Девчонка еще совсем молода, ей только исполнилось четырнадцать, воспитана в строгости, и пока не повзрослела и не потребовала свои земли и деньги, ее нужно поскорее выдать замуж с выгодой для престола и самого папы. Второй сын Франциска казался идеальной парой, был, правда, еще император Карл с его намерениями, положа руку на сердце, Климент торопился отчасти и потому, что не желал родниться с ненавистным ему императором, отдавая ему Екатерину. На этот случай у хитрого Климента имелся другой брак - любимого Алессандро с незаконнорожденной дочерью самого императора Карла Маргаритой. Чтобы не сорвалось это сватовство, он и морочил голову то заявлением, что невеста слишком юна, то - что намерен выдать ее замуж за Ипполита по чьей-то там последней воле. И лишь когда Алессандро оказался женат, пришла очередь Екатерины.
        Папа вообще недолюбливал королей, которые вовсе не желали быть покорными и норовили все сделать по-своему! Один английский Генрих VIII чего стоил. О… эта заноза не скоро будет удалена из памяти бедного Климента… Изначально все шло как обычно: пожелав сменить жену и узаконить отношения с любовницей, Генрих смиренно попросил разрешения на развод со своей первой супругой Екатериной Арагонской. Климент и сам не мог бы объяснить, с чего вдруг заартачился, ведь сначала же согласился… Генрих Тюдор, король отнюдь не смиренный, решил, что может обойтись и без согласия Римской церкви, а заодно и без самой этой Церкви, учредив свою собственную! Так ненужная строптивость папы Климента в вопросах развода привела к отделению английской Церкви!
        Конечно, Франциск не Генрих, и от него ожидать подобных выходок не стоило, но надлежало быть весьма и весьма осторожным. Даже с этой девчонкой Екатериной, вбившей себе в голову, что влюблена в кузена Ипполита! Хвала Марии Сальвиати, которая заметила эту дурь, иначе не миновать бы беды. Пришлось Ипполита срочно заманивать кардинальским местом, а саму Екатерину выдавать замуж. Хорошо, что парень оказался сговорчивым, а мог и обрюхатить свою пассию, пришлось бы отдавать земли Флоренции и богатства Медичи этому Ипполиту.
        Вспомнив о такой угрозе, Климент даже перекрестился, благодаря Господа за своевременное вразумление.
        В ожидании своего венценосного деда-дяди невеста носилась по округе, плясала до упаду, щебетала по-французски и учила родословную французских королей. Марию поражало ее пристрастие к… высоким каблукам.
        - Дитя мое, к чему так мучить свои прелестные ножки? Они устают от этого дурацкого сооружения.
        - Мадам, вы же сами рассказывали, что король и его сын высокого роста, представляете, как буду выглядеть рядом с рослым женихом я? Каблуки хоть чуть скрасят эту разницу…
        - Но в такой обуви невозможно ходить!
        - Ходить? Да я даже танцую! - и Екатерина показывала разные танцевальные па. Вообще-то, она не только танцевала, а умудрялась даже бегать в непривычной обуви, изготовленной именно для нее.
        Вокруг Екатерины было странноватое окружение, с одной стороны, это люди папы, которые следили за каждым словом, каждым жестом герцогини и спешили доложить своему хозяину о том, насколько вольно ведет себя эта вчерашняя воспитанница монастыря! С другой - рядом был аптекарь Космо Руджери, приехавший из Парижа нарочно, чтобы помочь своей соотечественнице нужным советом и создать для нее нечто особенное. Никто не сомневался, что главным для братьев Руджери было завоевать внимание будущей супруги принца, а за ней и всего двора.
        В таком соседстве кардиналов и Руджери было нечто странное, потому что братья занимались не только аптекарским делом, но и магией. И именно пристальное внимание Космо Руджери к Екатерине подсказало многим, что у этой девочки особенное будущее. Альфонсина Строцци, тоже уезжавшая с маленькой невестой, первой сообразила поинтересоваться у мага о будущем предстоящего брака. Космо Руджери чуть усмехнулся:
        - Это будет несчастный брак, но он будет!
        - Почему несчастный?! Нельзя ли что-то изменить?
        - Мадам, вы хотите изменить судьбу? Изменить сможет только сама Екатерина, но она не захочет этого делать. И перестаньте меня расспрашивать, тем более о чужом будущем!
        Руджери создали для Екатерины несколько новых духов, притираний, средств для волос и тела. Но невеста была еще юна, пользоваться всем этим рановато, по поводу ее покраснений на лице аптекарь просто пожал плечами:
        - Вы не хуже меня знаете, мадам, что достаточно родить ребенка, чтобы большинство юношеских проблем исчезло.
        Саму невесту это мало волновало, она дышала воздухом свободы. Настоящей свободы, конечно, не было, но это смотря с чем сравнивать. Девочке, которая несколько лет провела под угрозой быть отданной в дом терпимости, обесчещенной прилюдно или попросту растерзанной обозленной толпой, уже одно то, что ей улыбаются и радуются ее существованию, было счастьем. Из беспокойных детских лет у нее остался устойчивый ужас перед любым бунтом и уверенность, что бунтовщики заслуживают смерти и только смерти. Как бы ни была жалостлива и добра сама Екатерина, время, когда она находилась во власти беснующейся толпы и только собственная выдержка ребенка не позволила этой толпе одержать верх, ожесточило ее сердце к тем, кто собирается на улицах, чтобы выкрикивать что-то противное. Бунт - это худшее, что может быть! - навсегда поняла Екатерина.
        Но память человека, к счастью, избирательна, она старается запрятать поглубже тяжелые воспоминания и сохранить поближе радостные, иначе жить было бы невозможно. Девочка Екатерина радовалась жизни, стараясь забыть о страшном прошлом и готовясь к прекрасному будущему.
        Наконец в Виллафранко прибыл и папа Климент. Он позвал к себе на беседу юную невесту, чтобы в последний раз наставить на путь истинный перед отправлением во Францию.
        Екатерина торопилась в кабинет, который занимал Его Святейшество, папа не любил, когда опаздывали, хотя сам опаздывал с легкостью. В передней комнате ее уже ждал… Ипполит! Кардинал кивнул девушке, протянул руку для благословения и жестом пригласил в кабинет:
        - Его Святейшество ждет вас, герцогиня.
        Хотелось крикнуть:
        - Ты что, Ипполит, это же я! Как ты можешь вот так отстраненно разговаривать со мной?!
        Она заметила возлюбленного, еще когда прибыла свита папы, собственная свита кардинала выделялась из всех, его пажи были разодеты в турецкие костюмы из зеленого бархата, щедро расшитые золотом, и оружие у них тоже было турецкое. Но не это поразило Екатерину, а то, что Ипполит откровенно избегал ее взгляда, особенно когда сам попадался на глаза папе Клименту. Девушка подумала, что он смущается проявлять чувства при таком сборище народа, но сейчас они были в комнате одни… Нет, она не ждала объятий или страстных слов, даже простого пожатия руки не ждала, но почему же он такой… чужой?..
        Екатерину пронзило понимание: Ипполит сделал окончательный выбор, и теперь он действительно чужой! Сердце сжало, в висках застучала кровь, а дыхание перехватило от обиды, как тогда, когда ее перевозили из одного монастыря в другой по зачумленному городу под злыми взглядами неизвестно за что проклинавших ее людей и не было никого, кто мог бы заступиться за восьмилетнюю девочку. Тогда она смогла вынести все, не струсила, не расплакалась, возможно, это спасло ей жизнь…
        Вот и теперь, почувствовав себя такой же всеми покинутой, она вдруг вскинула головку и с горечью подумала: «Ну и пусть! Пусть он променял меня на кардинальскую шапку, пусть забудет, зато я его не забуду никогда! Я всю жизнь буду любить Ипполита и, когда придет мой последний час, обязательно попрошу передать ему слова о моей любви!»
        Девушка так увлеклась этими скорбными размышлениями, что забыла, зачем, собственно, вошла в кабинет. Едва не наткнувшись на сидевшего в кресле папу Климента, она заметно вздрогнула и поспешно преклонила колени перед Его Святейшеством. Тот протянул правую руку для поцелуя, Екатерину давно манил огромный перстень с изображением святого Петра, хотелось задержать эту руку подольше, чтобы разглядеть изображение внимательней, вот и сейчас, забыв свои горести, она вместо того, чтобы быстро приложиться губами к перстню, принялась его разглядывать. Это вызвало немалое удивление Климента.
        - Что вы там смотрите?
        Неожиданно для себя девушка вдруг призналась в своем желании увидеть изображение на перстне поближе. Брови Его Святейшества приподнялись, но он милостиво протянул руку, позволяя Екатерине выполнить свое желание. Перстень действительно был хорош, но теперь смотреть долго казалось неприличным, и Екатерина быстро поблагодарила.
        - Вы задержались потому, что разговаривали с кардиналом Ипполитом Медичи?
        Девушка изумленно вскинула глаза на папу:
        - Нет, я не разговаривала с кардиналом. Я поспешила сразу, как только за мной пришли…
        - Дочь моя, я хочу, чтобы вы поняли: замужество возлагает на вас большие обязанности, вы не должны стать позором Флоренции и Рима. Скажите мне откровенно: вы девственны?
        Кровь бросилась в лицо Екатерины.
        - Да, Ваше Святейшество.
        - И не имели никаких близких отношений со своим кузеном?
        - Конечно.
        - Вы можете поклясться?
        - Клянусь! - Екатерина перекрестилась на распятие, висевшее над большим столом.
        - Вы клянетесь именем Господа! Надеюсь, вы не клятвопреступница.
        - Нет! - На глазах бедняги уже выступили слезы. Ну почему же он ей не верит?!
        - Хорошо, хорошо, - почувствовав, что перестарался, смягчил свой тон Климент. - Давайте поговорим о вашем возможном браке и возможном будущем супруге.
        Девушка чуть растерялась:
        - Возможном?
        - Конечно, все еще не решено до конца… - Климент мгновенно уловил надежду, мелькнувшую в душе Екатерины. Если все еще может измениться, то у нее есть надежда все же выйти замуж за Ипполита! И папа быстро пресек эту надежду. - Однако не надейтесь, что сможете когда-нибудь соединить свою судьбу с вашим кузеном, об этом не может быть и речи.
        Хотелось крикнуть: ну почему?! Но взгляд папы Климента был столь холоден и тверд, что крик застрял в горле Екатерины, она покорно опустила голову.
        Климент и не сомневался, что она подчинится, девушка была воспитана Клариссой Строцци, а та не допускала даже мысли о каком-либо возражении, не то что само возражение!
        Когда она уходила от Его Святейшества, кардинал Ипполит даже не посмел посмотреть девушке в глаза. Он был самой предупредительностью, но глаз не поднимал, а Екатерине вдруг стало горько и смешно одновременно:
        - Ипполит, Его Святейшество интересовался, не совокупились ли мы с тобой. Может, еще не поздно сделать это, и тогда меня невольно выдадут за тебя замуж?
        Краска бросилась в лицо бедного кардинала, тем более дверь в кабинет папы Климента оставалась приоткрытой, и тот наверняка слышал слова Екатерины.
        - Что вы, герцогиня!
        - Герцогиня… Вы правы, кардинал, не стоит предаваться ненужным мечтам! Я выйду замуж за французского принца и стану королевой Франции!
        Улыбаясь, словно ничего не случилось, Екатерина вскинула головку и гордо прошествовала прочь. Вот это умение брать саму себя за горло и улыбаться, несмотря ни на что, очень пригодилось ей в жизни. Большую часть жизни бедолага только это и делала.
        А в далеком Париже готовился к браку ее жених Генрих - второй сын короля Франциска I. Еще не был женат наследник престола дофин Франциск, но король уже обременял узами брака среднего сына. Конечно, четырнадцатилетнему Генриху еще не приспичило жениться, дело было в невесте, вернее, в договоренности между королем Франциском и папой Климентом.
        В это время Европа была практически поделена на два лагеря - испанского короля Карла V, только что получившего титул императора Священной Римской империи, и французского короля Франциска. Была еще Англия на своем острове и чуть в стороне римский Святой престол. Английский король Генрих VIII предпочитал держать нейтралитет, а вот папу Климента король и император норовили перетянуть каждый на свою сторону. И хитрый Климент делал вид, что поддается.
        Очень ценной ставкой в этой игре была Екатерина Медичи - наследница древнего рода банкиров. Медичи - это помимо денег еще и огромные владения, которые могли перевесить чашу весов в пользу того короля, который получал невесту. И Климент сделал такой хитрый ход, какой не придумать и сотне дипломатов. Он принялся вести переговоры одновременно с обоими. Когда договоренность с Франциском была достигнута, все только диву давались, как это император Карл пропустил столь явное предпочтение своему противнику со стороны папы?
        А он не пропустил, в этом и была основная хитрость Климента. Екатерина Медичи - это деньги и имя. Денег и драгоценностей в ее приданом больше чем достаточно, а имя давало едва ли не половину Италии, из которой для Франциска самыми важными были три города - Милан, Неаполь и Генуя. Получив права на Миланское герцогство, можно было воевать с императором Карлом на законных основаниях. Медичи - это ценно, это важно, а потому не жаль соединить узами брака нелюбимого сына Генриха с наследницей банкирского рода. Это был, безусловно, мезальянс - принц и банкирша, но деньги делают все!
        А что касалось императора Карла, то он обиженным себя тоже не чувствовал. Дело в том, что Климент заключил два секретных договора, вернее, один уже был, а второй только предстоял. Тот, что с королем Франциском, обещал помимо приданого три города и содействие в завоевании герцогства Миланского. А тот, что с императором… закреплял это самое герцогство за незаконнорожденным сыном самого папы - его любимцем Алессандро, и передать эти права Екатерина должна была собственноручно в обмен на приданое. Прелесть заключалась в том, что непосредственно перед свадебными хлопотами Екатерины Алессандро женился на… племяннице императора!
        Так хитрый папа Климент намеревался убить двух вальдшнепов одной стрелой…. Вообще-то, удалось, а уж что при этом было с самой Екатериной, его волновало меньше всего. С глаз долой - из сердца вон.
        Диана и Генрих
        Диана стала мадам де Брезе в пятнадцать лет, причем Жан де Пуатье отдал свою дочь пожилому вдовцу Великому сенешалю Франции Луи де Брезе, распоряжавшемуся, по сути, всем хозяйством короля, исключительно из соображений его богатства и положения при дворе.
        Но случилось удивительное - супруг оказался потрясающим любовником и многому научил Диану. Помимо альковных утех, он привил жене любовь к верховой езде и правильному образу жизни, предоставил огромную библиотеку и позаботился о том, чтобы юная сенешальша не затворилась исключительно в заботах о рожденной дочери или домашних занятиях. Диана была благодарна жесткой школе своего супруга, превратившего ее в красавицу с утонченным вкусом и прекрасным образованием. Было чем блистать при дворе короля-рыцаря!
        Супруг долго не прожил, но, оставшись вдовой, Диана, несмотря на весьма молодой возраст, сумела все взять в свои руки и даже оставить за собой должность мужа. Конечно, не она сама проверяла счета королевского хозяйства, но умела контролировать помощников, Франциск даже не заметил смены сенешаля!
        Конечно, красавица и умница, умеющая очаровывать, не могла пройти мимо короля, большого любителя красивых и умных женщин. Но от первого и второго общения с королем Франциском наедине у Дианы остались весьма своеобразные воспоминания. Правда, умение короля обходиться с дамами здесь оказалось ни при чем. В первый раз, когда ее отец попал в неприятную историю и был приговорен к смерти, красавице было двадцать четыре, во второй, когда ее жизнь довольно заметно изменилась, тридцать три…
        Когда король сказал, что желает поговорить с ней тет-а-тет, внутри у Дианы что-то дрогнуло. В свое время она ловко провела Франциска, делая вид, будто не понимает, что тот желает получить взамен за спасение ее отца. Но и король не остался в долгу: жизнь Жану де Пуатье была сохранена, только продолжалась она в тюрьме. Диана сохранила свою добродетель, отец остался жив, а король недоволен. И вот теперь новая атака?
        Диана уже давно откровенно завидовала фаворитке короля Анне д’Этамп и в глубине души жалела, что слишком дорого оценила свою добродетель. Кто же мог знать, что король на том и остановится? Ей просто не хотелось, чтобы их связь выглядела только уступкой ради спасения своего отца, согласись тогда Диана на близость с Его Величеством, она бы быстро надоела королю. Опасаясь такого поворота событий, красавица и решила немного набить себе цену, однако Франциск повел себя странно: он сделал вид, что поверил в душевные переживания Дианы и не стал уговаривать или продолжать настаивать, оплатив ее спектакль с мольбой за отца по минимуму - заменив тому казнь на пожизненную тюрьму. Диана оказалась в дурацком положении, изображать теперь уступку было нелепо, самой добиваться внимания Его Величества тоже глупо.
        И вот тогда красотка принялась старательно изображать… траур по мужу. Чтобы выделиться в блестящей толпе придворных, она отказалась от цветов, переодевшись в черное и белое (если честно, то ей просто не шли никакие цвета, либо придавая ее бледному как полотно лицу мертвенный оттенок, либо вульгарно упрощая). Правда, ее наряды бывали столь откровенны, что на траур никак не походили, но играла Диана вполне талантливо. Выделиться удалось, только короля это никак не приблизило, он обожал двух женщин - свою дорогую сестру Маргариту и свою фаворитку Анну д’Этамп. Естественно, фаворитка быстро почувствовала угрозу со стороны красотки и размышляла, какие бы принять меры против присутствия рядом с королем красотки в черно-белом.
        Теперь Диана ломала голову, что бы значило приглашение Его Величества побеседовать наедине…
        Все утро перед этой беседой Диана не находила себе места, пытаясь решить, как ей вести себя с королем: сразу ли сдаться или попытаться сначала потребовать удаления фаворитки?
        Для начала она приняла ванну. На сей раз не холодную, как обычно, а теплую, чтобы кожа стала мягче, приказала умастить тело маслами с нежным персиковым запахом (Франциск должен с первой минуты почувствовать, что потерял, не став тогда добиваться ее до конца!), особенно внимательно проследила, чтобы ненужные волосы были безжалостно выщипаны, а раздраженные участки обильно смазаны против красноты, долго выбирала наряд и даже заставила камеристку дважды переделать прическу, чтобы особенно выгодно подчеркнуть нежный овал лица…
        Наконец все манипуляции с внешним видом и нарядом были закончены. Прекрасно зная привычки своей хозяйки, камеристка Аннет махнула служанкам, чтобы принесли побольше свечей, и встала чуть в стороне с большим канделябром в руках, готовая подсветить еще где-то, если уже горевших свечей будет недостаточно. Диана критически оглядела себя сначала в большом зеркале, чтобы уловить общее впечатление, - оно понравилось, камеристка со множеством помощниц постарались на славу. Потом понадобилось еще одно зеркало - поменьше, чтобы отразить вид сбоку и даже сзади. Но изъянов не нашлось, красавица осталась довольна.
        Теперь пришло время бросить критический взгляд на лицо поближе. Диана разглядывала себя то прямо, то в профиль и снова довольно кивнула.
        Все было готово, но идти к королю рано, он назначил встречу на двенадцать, Его Величество не поднимался так рано, в отличие от красавицы. Распорядок дня Дианы де Пуатье и образ жизни, который она вела, были предметом пересудов при дворе и откровенного непонимания многих. Красотка, памятуя слова своего супруга, бывшего отменным любовником и очень опытным во многих делах человеком, вставала с рассветом, обязательно два часа в день ездила верхом, не надевая маски для защиты от ветра и солнца, ванну предпочитала холодную для сохранения тонуса кожи и очень много внимания уделяла разным притираниям, смазываниям, отдушкам и особенно состоянию своей груди, весьма гордясь, что ее грудь не хуже той, которую имела первая официальная фаворитка французского короля знаменитая Агнесс Сорель.
        Диана ломала голову над тем, почему Его Величество решил атаковать ее утром, а не вечером, как можно было бы ожидать. Боится гнева своей фаворитки? Возможно. Она уже даже представила себе, как сумеет победить Анну д’Этамп и поставить красотку на место! О да, она отдастся королю и покажет, на что способна, а потом постарается, чтобы фаворитка вполне вкусила унижение, связанное с потерей своего места!
        Похоже, и Его Величество поднялся раньше обычного, он был весел, чем-то весьма доволен и тянуть время не стал, поцеловав ручку у Дианы и пригласив садиться. Красавица предпочла небольшое кресло, в котором сидеть было не слишком удобно, зато оно не заслоняло саму женщину. Франциск, кивнув, присел напротив, чуть усмехнулся, отметив для себя ее напряженность. Диана могла обмануть кого угодно, даже дам, но только не короля. Едва коснувшись ее руки, чтобы поцеловать пальчики, Франциск уже понял, чего именно боится красотка. Это добавило королю настроения. Она явно подготовилась к встрече, была особенно тщательно причесана и изумительно пахла…
        Франциск присмотрелся к Диане, он не уставал восхищаться женщиной, над которой возраст, казалось, не властен. Ей было уже тридцать три, но выглядела вдова сенешаля столь же юной, как и тогда, когда оставила короля с носом. Он знал, что она ведет весьма странный для двора образ жизни, что главным делом жизни считает сохранение своей красоты. Франциск заметил все попытки красотки подтолкнуть его к новой атаке на ее целомудрие, но сделал вид, что ничего не понял. И теперь он тоже прекрасно видел, как она ждет такую атаку и на нее рассчитывает. Несомненно, Диана была готова к почетной капитуляции! Оставалось лишь предпринять попытку, победа обещала быть не слишком трудной…
        - Мадам, пересядьте, пожалуйста, ко мне поближе. - Король показал на место рядом с собой на большой кушетке. Ах, какое же это удовольствие знать тайные мысли и чаянья женщины, видеть все ее уловки!
        Мадам де Брезе ровно две секунды изображала смущение, но потом сдалась, переместившись ближе к Его Величеству. Теперь их разделяло расстояние всего лишь в ширину ее разложенных юбок. Король улыбнулся:
        - Мадам, мне нужна ваша помощь, ваш вкус, ваше умение общаться с людьми, ваше умение очаровывать…
        Как ни старалась Диана держать лицо, на нем отразилось легкое беспокойство от непонимания того, что последует. Если она нужна в качестве любовницы или даже фаворитки, то к чему такие предисловия? Но оставалось лишь потупить глазки, играя смущение:
        - Вы слишком снисходительны ко мне, Ваше Величество.
        - Напротив, я не нахожу слов, чтобы в полной мере выразить восхищение вашими многочисленными талантами, и, кажется, нашел им достойное применение. Как вы находите моего младшего сына Генриха?
        Все же ему удалось удивить красотку. При чем здесь Генрих?! Конечно, Диана не задала этот вопрос, но он был столь явно написан на ее лице, с которого благодаря напряженному ожиданию даже на время сползла всегдашняя маска царственного спокойствия. Король с трудом сдержал усмешку, откровенно любуясь легкой растерянностью несостоявшейся любовницы.
        - Ваш сын? Принц очень мил…
        - О, только не нужно говорить о том, что юный герцог Орлеанский - образец поведения в изысканном обществе!
        Господи, о чем он?! При чем здесь его Генрих, этот неотесанный маленький дикарь, который, кажется, никогда не избавится от дурных привычек, набранных в испанской тюрьме?! Диана едва ли не подставила губки для поцелуя, а король развлекает ее вопросами о своем сыне! Красавица начала злиться на такое затягивание действий со стороны Его Величества: не придумал ничего умнее?!
        - Вы должны исправить недочеты в его воспитании, которые невольно появились из-за пребывания в каземате.
        - Что?!
        - Да, да, мадам, именно вы станете его наставницей, воспитательницей, его нянькой! И будете с герцогом до тех пор, пока он не приобретет подобающий вид и умение общаться с придворными, не вызывая насмешек.
        Сказать, что Диана изменилась в лице, значит не сказать ничего, король мог быть доволен, мало кому удавалось видеть истинное лицо красотки. Но сейчас его занимал вовсе не ее вид, а то, что следовало добавить, пока она не фыркнула, как кошка.
        - Мадам, вы достаточно умны и тонки, чтобы учесть нежную душу ребенка, и достаточно образованны, чтобы проследить за тем, что следовало бы добавить к его знаниям или, напротив, убедить забыть в связи с ненужностью. Кроме того, я полагаю, при дворе вам легче будет справляться с обязанностями сенешальши, ведь вы не намерены отказываться от них?
        Это был точный удар, отказаться от предложения значило саму себя удалить от двора, король не простил бы неподчинения, и обязанности мужа, которые он позволил Диане сохранить, чтобы не терять немалые доходы, с ним связанные, красотка никому отдавать не собиралась. Ей довольно быстро удалось взять себя в руки, Диана сделала последнюю попытку избежать поручения, хотя прекрасно понимала, что попытка бесполезна, Франциск не терпел от - казов:
        - Ваше Величество, я очень ценю ваше доверие и вашу оценку моей скромной личности, но думаю, что молодого человека должен наставлять мужчина. К тому же герцог Орлеанский может не принять такую опеку.
        - Уверяю вас, вы не правы, именно в данном случае нужна нежная женская душа и рука, к тому же я выбрал такую женщину, которая, надеюсь, сумеет справиться с этой задачей. Я намерен женить Генриха. От вас не требуется учить герцога Орлеанского альковным тонкостям, но научить общаться с придворными, не выглядя букой, вести светские беседы и вообще радоваться жизни нужно!
        Король встал и протянул руку Диане, давая понять, что разговор окончен.
        - Я полагаю, вы справитесь.
        Пришлось присесть в легком реверансе:
        - Я постараюсь, Ваше Величество…
        - Постарайтесь, мадам.
        Она шла обратно столь быстрым шагом, что бедная Аннет с трудом поспевала за хозяйкой, пытаясь угадать, что же такое сказал король, если Диана несется, словно за ней гонится с десяток чертей. Конечно, красавица успевала по пути одаривать всех своей лучезарной улыбкой, но камеристка-то знала, что она взбешена до предела!
        В своих покоях Диана сделала знак закрыть дверь и потребовала… ванну!
        - Мадам, холодную или теплую?
        - Теплую, мне нужно все с себя смыть!
        - Да, мадам.
        Что же такое успел сотворить Его Величество за те несколько минут, что мадам пробыла с ним в комнате, причем даже не повредив ее туалета и не нарушив прическу? Пока девушки снова наполняли ванну теплой водой, камеристка помогала Диане снимать с себя драгоценности, платье, потом рубашку, а вот прическу красотка распорядилась не трогать. Заметив, с каким остервенением хозяйка смывает с себя душистое масло, которое так старательно наносили пару часов назад, Аннет не удержалась:
        - Мадам, неужели Его Величество был столь невежлив?!
        Подумала она другое: трахнул в зад, что ли?
        Диана вдруг почти горько рассмеялась:
        - Он предложил мне… стать нянькой герцога Орлеанского!
        Честно говоря, Аннет даже не сразу сообразила, о ком идет речь.
        - Герцог Орлеанский… это же сын короля?!
        - Вот именно! Я должна привить этому дикарю придворный лоск, словно его можно научить быть галантным!
        - Научить можно…
        - Научить-то да, но он никогда не станет таким, как его папаша!
        - А ему и не нужно.
        - Какая разница! Как он все себе представляет?! Как я буду воспитывать принца?!
        И тут до Аннет дошло, почему, собственно, бесится Диана: она так рассчитывала на альковные похождения с королем, надеясь занять место фаворитки, а ей предлагают вытирать сопли угрюмому подростку!
        В тот день Диана никуда не показывалась до самого вечера, размышляя, как быть. Конечно, можно сказаться больной и уехать в собственное имение Анэ, но она уже не мыслила себе жизни без блеска двора и развлечений. Не станут же придворные приезжать к ней, чтобы поболтать. Оставалось подчиниться требованию короля в надежде, что это ненадолго.
        Приняв ванну, красотка долго любовалась своим отражением в большом зеркале. Конечно, она не так стройна, как была до рождения дочерей, но ее грудь ничуть не увеличилась (хвала кормилицам, позволившим не использовать грудь по прямому назначению!), грудь по-прежнему была маленькой и крепкой, как у юной девушки! Как у Агнесс Сорель на ее портретах! - подумала Диана, но эта мысль вызвала только вздох, ведь такая прелесть никому не нужна.
        Это стало бедой красавицы, едва не став любовницей короля, она теперь не могла себе представить в качестве любовника никого другого. Но Диана слишком заигралась в добродетель и траур по супругу, никто и не помышлял атаковать ее бастионы. А кому нужна добродетель, на которую не покушаются? Кому нужна красота, которой предпочитают любоваться издали?
        И вдруг она вскинула головку: мне нужна! Вы желаете, чтобы я стала воспитательницей вашего отпрыска? Стану и перевоспитаю угрюмого мальчишку в обаятельного светского кавалера! Где-то глубоко в душе шевельнулись еще две мысли, которые Диана поторопилась загнать подальше, чтобы до времени не появлялись. Первая была о том, что новое положение позволит ей всегда быть в узком кругу подле короля, куда допускаются только особо избранные, а она сама стараниями фаворитки вообще могла потерять возможность там появляться. Быть рядом - значит постоянно демонстрировать свои прелести и преимущества перед той же Анной д’Этамп, Франциск просто не сможет не соблазниться.
        Вторая мысль была куда страшней: Генрих не дофин, у него есть старший брат Франциск, но ведь дофин не вечен, с людьми всякое случается…
        Диана была разумной женщиной, она сумела несвоевременные мысли спрятать подальше и с воодушевлением принялась придумывать, как займется перевоспитанием маленького дикаря. Это позволит ей самой продемонстрировать все свои достоинства и таланты! К тому времени, когда ее переодели и заново причесали, красотка была уже почти благодарна королю за такое поручение.
        Диана немедленно отправила камеристку за Антуаном. Этот человек знал все и обо всех. Откуда у него иногда совершенно скрытые знания, не мог понять никто, Антуан не раскрывал своих секретов. Крайне редко оказывалось, что он в чем-то не уверен, тогда осведомитель просил пару дней и по истечении срока, а то и раньше, излагал сведения даже в более полном виде, чем требовалось. Антуан не называл цену своих услуг, но он и не общался со случайными людьми, войти в число его клиентов крайне сложно, Диане когда-то показал этого осведомителя супруг, каждый, к кому приходил Антуан, сам оплачивал его слова, и обычно это были солидные суммы. Если задавались вопросы просто ради проверки или не стоящие особых усилий, осведомитель отвечал с таким видом, словно его отрывали от важных дел, либо отговаривался ничего не значащими фразами, отказываясь от оплаты, и к нему обращались только в случае крайней нужды.
        Сейчас у Дианы был именно такой случай.
        Незаметный человек в незаметном костюме, таких тысячи крутятся каждый день среди слуг, поставщиков, торговцев… Поклонился, пробормотав что-то невразумительное, и замер в ожидании. Диане вдруг стало интересно, насколько он осведомлен о ее собственных делах.
        - Догадываешься, зачем я тебя позвала?
        Конечно, осведомлен, и куда лучше даже Аннет!
        - Мадам желает получить сведения о герцоге Орлеанском.
        Голос, как и весь вид, ничего не выражал, Антуан бесстрастен во всем, иначе и быть не могло.
        - Ну, и что ты скажешь?
        - Герцог действительно сильно изменился после пребывания в испанской тюрьме, стал замкнутым, нелюдимым. Любит лошадей, увлекается рыцарскими романами и вооружением, но мадам это ни к чему.
        - И на что я должна обратить внимание при перевоспитании этого королевского отпрыска?
        - На его любовь к лошадям и страх перед придворными.
        - Почему страх?
        - Он неловок, а потому боится оказаться смешным. Вместо того чтобы учить герцога галантности, на него просто махнули рукой. Если ребенка несколько лет сначала держать под охраной, запрещая разговаривать на родном языке, словно бросив, а потом выставить посмешищем из-за того, что он язык забыл, то он обязательно замкнется в себе. Мадам должна помнить маленького принца, которого отправляли вместе с братом в плен вместо отца. Мадам тогда погладила ребенка по щеке и успокоила, сказав, что еще обязательно встретится с ним…
        Диана даже замерла. Как же она могла забыть такое?! Конечно, когда принцы уезжали вместо короля Франциска в тюрьму к Карлу, чтобы там дожидаться, когда их выкупят, ее действительно тронул несчастный вид мальчика, и она, не задумываясь, просто погладила его по щеке, сказав какие-то ласковые слова…
        - Кто мог это запомнить?!
        - Сам герцог. Ему нужно помочь почувствовать, что о нем заботятся, что он нужен, поверить, что ловок и умеет себя держать среди придворных. А еще исправить варварское произношение, которое появилось после общения с испанскими солдатами, охранявшими принцев.
        - Интересно, почему у Франциска не появились эти проблемы, ведь они были вместе?
        - Не все люди одинаковы, мадам…
        - Благодарю. - Диана протянула толстенький кошелек Антуану, тот ловко принял оплату, так же ловко спрятал, но у самой двери вдруг обернулся:
        - Мадам должна быть осторожной с герцогом. Такие люди влюбляются один раз на всю жизнь. К тому же возраст юноши…
        - Что?! - расхохоталась красавица, но за всезнающим Антуаном уже закрылась дверь, он умел исчезать так же, как кошельки в его руках - быстро и незаметно.
        Диана прикинула, сколько лет Генриху, получалось не больше тринадцати, значит, она на двадцать лет старше! Мальчик может в нее влюбиться?! Это смешно! Но в глубине души Диана вдруг почувствовала, что сама эта мысль ей льстит, красавице не хотелось чувствовать свой возраст, а потому поклонение юноши будет весьма кстати.
        Что ж, Ваше Величество, вы сделали мне прекрасное предложение! Я стану наставницей для ненужного вам Генриха и превращу его в одного из самых галантных кавалеров двора, а там посмотрим, не позавидуете ли вы собственному сыну!
        Позже она еще раз позвала Антуана спросить, на ком собирается женить Генриха король Франциск. Ответ был весьма странным: на флорентийке, наследнице рода Медичи.
        - Но ведь Медичи - купцы?!
        - Не совсем так, к тому же ее мать французская принцесса крови. И еще девушка - племянница папы Климента, и за ней дают кроме большого приданого целых три города - Милан, Геную и Неаполь. В нынешнем положении это стоит родословной.
        - Она стара, некрасива?
        - Нет, она юна, как и сам герцог, но красотой и впрямь не блещет. Однако умна и приветлива.
        Диана с изумлением почувствовала укол ревности, но тут же осадила сама себя: она что, собирается ревновать дурнушку из купеческого рода к своему мальчику?!
        К этому времени Генрих уже был «ее мальчиком».
        Мать юный герцог Орлеанский просто не помнил. Зато время в плену снилось ему и по ночам, иногда он просыпался в холодном поту от страха перед охранниками. Когда король Франциск уезжал на войну с Карлом V, претендовавшим на честь называться императором, никто и подозревать не мог, чем все закончится. Французский король Франциск сам называл себя королем-рыцарем и был таковым, его вызов на личный поединок испанский король Карл, которому кроме самой Испании принадлежали по наследству земли Нидерландов и еще много чего, самого противника только насмешил. Карл нанес Франциску сокрушительное поражение, но не на рыцарском турнире, а в бою. Мало того, французский король был ранен и попал в плен.
        По всем правилам Франциск мог быть выкуплен, а на то время, пока собирался выкуп за короля, его могли заменить сыновья, Карл потребовал обоих мальчиков, чтобы привязать французского короля наверняка. Мальчиков действительно отправили к Карлу V, который сначала определил их под опеку своей сестры Элеоноры, вдовы португальского короля. Помимо договоренности о замене короля на его сыновей по подписанному позорному Мадридскому договору Франциск обязался еще и жениться на Элеоноре. Никто не спрашивал согласия самой вдовы, но, увидев бледных маленьких принцев, страшно перепуганных необходимостью жить вне привычного окружения, Элеонора немедленно согласилась на этот брак и первое время опекала мальчиков от души, видя в них своих будущих пасынков.
        Поначалу в плену проблемой было только незнание испанского, но когда выяснилось, что король Франциск не очень торопится выполнять обещанное, прежде всего выплачивать огромный выкуп, Карл взъярился, и условия содержания принцев резко изменились. Никакие уговоры будущей французской королевы Элеоноры не помогли. Теперь дети содержались не в замке под ее опекой и приглядом, а под охраной попросту в тюремных условиях! Охрана совсем не говорила по-французски (либо не находила нужным этого делать), и принцы вынуждены были спешно осваивать испанский. Старшему Франциску, способному к языкам, это давалось легко, а вот младший Генрих страшно страдал, а выучив наконец проклятый для него испанский, просто забыл свой собственный.
        В памяти бедолаги Генриха навсегда остался тот пасмурный день 17 марта 1726 года, когда их обменивали на отца. Никому из собравшихся на берегу реки Бидассон придворных не пришло в голову пожалеть маленького Генриха, если и качали головами сокрушенно, то по поводу старшего - дофина Франциска. Только одна дама, заметив несчастного мальчика, которому шел всего-то шестой год, подошла и ласково погладила малыша по щеке, успокаивая. Это так врезалось в память Генриха, что эта дама - Диана де Пуатье мадам де Брезе - навсегда осталась для него самой прекрасной.
        Король-отец не торопился выплачивать долг за сыновей не потому, что не любил их, у него просто не было средств, и мальчики вернулись домой только через пять лет. В плену старший из братьев Франциск часто болел, и маленький Генрих страшно боялся остаться в случае его смерти в одиночестве.
        Не легче оказалось и возвращение: мальчик просто не понял слов отца при встрече - и потому, что забыл язык, и потому, что разволновался. Франциск обиделся на сыновей, хотя обижаться бы должны они… Старший постарался выправиться, а вот у младшего так и остались проблемы и с общением, и с поведением на людях. Это не слишком беспокоило короля, ему достаточно было дофина Франциска, младший Генрих герцог Орлеанский, «запасной» для французской короны, особым вниманием великолепного короля Франциска избалован не был.
        Но пришло время и второму сыну выходить из тени, и теперь его понадобилось перевоспитывать. Вот для этого и привлек прекрасную Диану король Франциск. Он схитрил, на поручении этой хитрой миссии даме настояли две другие женщины - сестра короля Маргарита Наваррская, жившая после смерти супруга вместе со своей дочерью при дворе, и его фаворитка Анна д’Этамп. Выбрать именно Диану королю посоветовал всезнающий Антуан!
        Конечно, фаворитка ни в малейшей степени не подозревала, кому именно поручит столь странное для блестящей дамы занятие король, но тот сумел убедить строптивую Анну, что как раз опека над Генрихом свяжет Диану по рукам и ногам, а потому, даже оставшись при дворе, сенешальша ни для кого не будет опасна. Фаворитка согласилась, ей даже не терпелось узнать, как ко всему отнеслась сама Диана. Анна подслушивала разговор короля с будущей наставницей его сына под дверью, но ничего не смогла разобрать.
        - Ваше Величество, я надеюсь, вдова не была слишком строптивой? Она примчалась столь разряженной и надушенной… явно ожидала кое-чего другого. Обморока не было?
        Франциск мысленно обругал любовницу стервой, но улыбнулся:
        - Мадам, мне кажется, вы прекрасно осведомлены, что обморока не было. Мадам де Брезе весьма разумна и предпочтет заниматься Генрихом при дворе, нежели цветочками в своем имении Анэ.
        Фаворитке весьма понравился итог разговора, Диане показано ее место - гувернантки герцога. Этого мрачного малого, столь непохожего на отца, Анна д’Этамп откровенно недолюбливала, и понимание, что сопернице придется возиться с хмурым, нелюдимым молодым человеком, грело ей душу.
        Однако все получилось несколько иначе: во-первых, Диане стало жаль юного герцога, лучшие детские годы которого прошли в заключении без материнской ласки и отцовской заботы, во-вторых, сам Генрих влюбился в наставницу! Скорее всего, это произошло не столько из-за красоты Дианы, все же та была уже тридцатитрехлетней женщиной, а просто потому, что она была первой, кто обратил на нелюдимого юношу внимание. Умница Диана сумела сделать это так, чтобы сам герцог не догадался, что все происходит по поручению его отца. Между взрослой женщиной, у которой дочь была старше ее воспитанника, и сыном короля установилось доверие, которое привело со стороны Генриха к обожанию. Теперь для него кроме Дианы де Пуатье других женщин просто не существовало!
        Это был худший подарок, который мог сделать сыну отец перед женитьбой. Лучше бы Генрих до свадьбы оставался замкнутым и нелюдимым, по крайней мере, его семейная жизнь могла сложиться гораздо счастливей. К тому же не была бы испорчена и другая - его будущей супруги, герцогини Флорентийской Екатерины Медичи.
        Генриху было все равно, на ком жениться, и все же, когда он услышал о предполагаемой невесте, едва не впал в отчаянье. Отец не нашел для второго сына никого лучше купеческой наследницы! Никого не волновало, что древностью рода Медичи могли поспорить с Валуа, одно то, что предки невесты были банкирами и своим трудом добывали средства к существованию, причем немалые, сводило на нет всю родословную. Король откровенно недолюбливал своего второго сына, а потому легко пошел на соглашение с папой Климентом о женитьбе Генриха на племяннице папы римского. Генриху не править, он второй сын, а потому его супругой может быть и флорентийка с купеческими корнями.
        Бедный подросток откровенно страдал, ему казалось, что придворные перешептываются, кивая друг дружке, мол, смотри, принца женят на купчихе! И было наплевать на большое, если не сказать огромное, приданое, которое приносила невеста основательно потрепанной войной Франции. Плевать на отзывы о ней как о разумной, прекрасно воспитанной и образованной девушке. Король словно не замечал отчаянья сына, напротив, старался, чтобы встреча папы Климента с его племянницей и придворным штатом была организована как можно помпезней.
        Но чем больше старался отец, тем тоскливее становилось сыну. Генрих начинал ненавидеть будущую жену, еще не увидев ее воочию. Ну почему, почему он должен соединять свою судьбу с какой-то итальянкой, если на свете есть Диана де Пуатье?! Генрих не был глуп и прекрасно понимал, что король никогда не позволит ему жениться на вдове, которая годилась ему в матери. Но никакая другая для принца не существовала.
        И вот теперь эта флорентийка прибыла в Марсель. Вернее, прибыл, прежде всего, папа Климент с огромной, не меньше королевской, свитой. Двор папы Климента не уступал по пышности королевскому, многочисленные кардиналы также имели собственные свиты, потому большущей флотилии едва хватило, чтобы разместить все сопровождение.
        Увидев такое количество разодетых итальянцев, коннетабль Анн де Монморанси, организовывавший прием по поручению короля, схватился за сердце, ведь всех предстояло разместить, накормить и ублажить. Надеюсь, хоть ненадолго… - вздохнул бедолага. Он сильно ошибся, потому что папа Климент не упустил возможность показать себя во всей красе перед французами и задержался на целых три недели!
        Первым вошел в гавань Марселя корабль «Герцогиня», на которой везли Святое причастие. Вторым «Капитанесса» с самим папой на борту. Екатерина, ради замужества которой и была затеяна вся эта суматоха, затерялась среди придворных. Но пока от нее большего не требовалось, Его Святейшеству и Его Величеству еще предстояло кое о чем договориться тайно, без лишних ушей, и судьба юной герцогини напрямую зависела от результатов этих переговоров, потому привлекать к ней особое внимание сейчас, когда они еще не прошли, было просто неразумно. На случай, если договориться не удастся, у папы Климента по поводу Екатерины имелись запасные варианты. Но он надеялся, что удастся, девушка уже подписала отказ от наследственных прав на то, что принадлежало Медичи, в пользу своего кузена Алессандро, незаконного сына самого папы, и Клименту, конечно, не хотелось отнимать у «мальчика» эти богатства обратно.
        Екатерине такое положение было на руку, она пока приглядывалась к французскому двору, где ей, возможно, предстояло жить. За время, прошедшее с демонстрации ее приданого, девочка окончательно повзрослела, закончилось детство, и наступила юность. Она оказалась для Екатерины такой мимолетной, всего пару месяцев, потому что, выйдя замуж, герцогиня становилась не просто дамой, а снохой самого французского короля Франциска.
        Умница Мария Сальвиати в первый же день разыскала среди придворных свою соотечественницу Жанну де Виньон и попросила как можно подробней рассказать обо всех, кто крутится вокруг короля и его сына. О… чего они только не наслушались за те несколько дней, пока готовились свадебные торжества! Двор короля Франциска не был ни в малейшей степени похож на двор папы Климента, если не считать, конечно, роскоши. Франциск звался королем-рыцарем и вел себя соответственно. При его дворе большую роль стали играть дамы, чего, конечно, не было у папы.
        - Королева?
        Жанна, рассказывавшая будущей герцогине Орлеанской о дворе Его Величества, едва заметно улыбнулась: какое же она еще дитя, эта Екатерина Медичи.
        - Нет, что вы! Королева Элеонора не играет при дворе вообще никакой роли! Она живет тихо своей жизнью и появляется рядом с Его Величеством в исключительных случаях, подобных вашей свадьбе.
        - А кто же? На кого из женщин мне следует обратить внимание в первую очередь и у кого поучиться?
        Вот этот вопрос произвел на мадам де Виньон огромное впечатление. Только большая умница могла поинтересоваться именно так.
        - Прежде всего на сестру короля Маргариту Наваррскую. Эта дама не просто умна, она во многом наставница своего брата, и надо заметить, прекрасная наставница. Благодаря мадам Маргарите нравы двора во многом смягчились, и он стал столь блестящим. Во-вторых, на королевскую фаворитку Анну д’Этамп. Мадам весьма образованна, хитра, изящна, она законодательница мод и поведения при дворе. Они с Маргаритой Наваррской весьма дружны. Король обожает свою фаворитку и часто слушается именно ее. И третья дама, от которой будет зависеть ваша жизнь, - наставница вашего будущего супруга Диана де Пуатье мадам де Брезе, сенешальша. Красавица, которой невесть как удается не стареть. Совершенные черты лица, умение держаться, королевская осанка и манеры.
        Что-то было в голосе Жанны де Виньон такое, что подсказало Екатерине: мадам не слишком жалует наставницу ее супруга.
        - Вы не очень любите мадам де Брезе?
        Так и есть, Жанна вздохнула:
        - Все твердят о ее неземной красоте, о ее совершенстве. Я тоже восхищаюсь правильными чертами лица мадам де Брезе и ее умением держаться с королевским достоинством, но…
        - Что «но», Жанна? Вы можете говорить без утайки. Во-первых, я никогда и никому не расскажу то, что услышу от вас, а во-вторых, мне нужно знать ее недостатки сразу, чтобы не увлечься, как все остальные.
        - Мне кажется, что мадам де Брезе бездушная. И очень злая.
        - Почему?
        - Понаблюдайте за ней исподтишка, особенно когда прекрасная Диана не подозревает, что ее разглядывают. У нее злые глаза, очень злые. И лицо словно маска. С приветливым выражением, величественным спокойствием, но бездушная. Герцог Орлеанский этого не видит, он влюблен… Ой, простите, мадам, я думаю, это только до тех пор, пока он не познакомился с вами…
        - Расскажите-ка подробней об этой Диане, как она оказалась наставницей моего супруга? Моего будущего супруга, - рассмеялась Екатерина.
        - Главное, что вы должны запомнить, - Диана не прощает обид и ненавидит фаворитку короля. Это две змеи в одной банке, двор каждый день наблюдает их взаимные укусы, но обе знают противоядие. Из-за двух красоток двор поделился пополам. Диана, став наставницей герцога Орлеанского, постепенно набирает силу, я думаю, король, поручив ей такую роль, не ожидал столь резкого противостояния, а теперь просто не знает, что делать. Он тоже благоволит к Диане де Пуатье, но любит все же свою Анну д’Этамп.
        - При дворе ведутся войны между женщинами? - рассмеялась Екатерина.
        - О, мадам, еще какие! Воюют все - придворные, врачи, поэты, даже шуты и камеристки. Будьте осторожны, чтобы не стать жертвой этой войны. Вам, несомненно, надо встать на сторону фаворитки короля мадам д’Этамп!
        Екатерина задумчиво покусывала губу…
        - Нет, думаю, мне нужно суметь удержаться в дружеских отношениях с обеими. Хотя бы до тех пор, пока я не наберу собственную силу, чтобы изгнать обеих!
        Ого! - восхитилась Жанна де Виньон, вот тебе и флорентийское дитя.
        Позже они с Марией Сальвиати наедине обсуждали эту проблему, и Жанна снова качала головой:
        - Ох и трудно будет нашей Екатерине…
        Молодожены
        Король и папа нашли общий язык против императора Карла, было подписано тайное соглашение, по которому оба обязались выступить против императорских войск, чтобы отвоевать для герцога и герцогини Орлеанских Милан и еще несколько территорий Италии. Приданое Екатерины король Франциск согласился получать частями, в чем была его огромная ошибка.
        Саму свадьбу Екатерина помнила плохо, потому что была страшно взволнована. Не упала со своих высоких каблуков, даже танцевала на них с дофином, не перепутала слова, не запнулась, не грохнулась в обморок… и то хорошо. А потом было самое страшное - когда нужно оставаться наедине с мужем, вчера еще совершенно чужим человеком, который должен стать самым близким, дорогим и понятным. А как этого добиться?
        Короли и члены их семей не вольны во многом, казалось бы, первая брачная ночь - это таинство для двоих, от нее во многом зависит, как сложатся дальше отношения супругов. Кто посмел бы покуситься на тайну первых объятий и альковных ласк молодых? Посмели и покусились. Вслед за молодыми в спальню отправилась целая толпа придворных, выражения их лиц не оставляли сомнений в намерениях - они собирались наблюдать за первой близостью новых супругов!
        Екатерина была в ужасе, она понимала, что не сможет пошевелиться под этими нескромными взглядами! Мелькнула мысль, что, знай она о таком обычае при дворе французского короля, ни за что не вышла бы замуж за Генриха, лучше в монастырь! Сам Генрих, видно, переживал нечто похожее. Девушка почему-то чувствовала себя перед мужем виноватой, словно это она пригласила толпу разряженных дам и кавалеров любоваться на их действия в постели. Юный супруг понимал, что жена находится в еще худшем положении, но ему и в голову не пришло как-то успокоить беднягу, ободрить, поддержать, напротив, появилась злость, будто из-за нее приходится терпеть унижение.
        Состояние молодых лучше всего поняла королева. Элизабет вдруг ободряюще улыбнулась невесте и строгим тоном предложила всем выйти вон, чтобы молодые могли остаться наедине и в полной мере отдаться страсти, которой пылают. Многие усмехнулись: какая уж тут страсть, если жених за весь день едва взглянул на невесту! Но требованию королевы подчинились.
        Екатерина вдруг подумала, что никогда, ни за что не допустит такого унижения для своих будущих детей! Даже если это будет нарушением всех возможных обычаев и правил!
        Они с Генрихом вздохнули с облегчением, видя, что любопытные придворные отправились прочь из спальни, сокрушенно вздыхая, полюбоваться на пикантную сцену не удалось. Но король остался! Тогда Элизабет подошла к супругу и, взяв его под локоть, потянула за собой:
        - Сир, думаю, и нам следует удалиться. Если вашему сыну понадобится ваш совет, вы сможете дать его утром…
        Нет, Франциск вовсе не собирался наслаждаться пикантными деталями, он действительно переживал из-за неопытности Генриха. Конечно, следовало бы позволить Диане де Пуатье уже стать его любовницей и обучить мальчика кое-чему! Король корил себя из-за того, что подобная мысль не пришла ему в голову еще вчера, он действительно боялся, что в первый раз Генрих может сплоховать ко всеобщему позору… А все этот папа Климент! - досадовал Франциск. - Не настои он на немедленном венчании и первой ночи, мальчика можно было бы успеть подготовить!
        - Пойдемте, пойдемте! Не думаю, чтобы вам кто-то подсказывал, что делать, когда вы впервые попробовали женщину, - убеждала его королева. Король фыркнул:
        - Это я! А Генрих может и не справиться!
        - Мы придем к ним рано утром, и если что-то получится не так, будет время исправить… К тому же у двери останется моя доверенная горничная, я приказала разбудить, если будет слышно, что там проблемы…
        Все разумно, оставалось подчиниться.
        А в спальне разыгрывалась своя трагедия. Генрих не только не стал накидываться на свою супругу, душа ту в объятьях, он вообще не проявил к ней никакого интереса даже в постели. Принц не чувствовал приятного аромата, которым была надушена новобрачная, не замечал роскошной волны волос, окутавшей ее головку на подушке, не слышал биения ее сердца, не видел вздымающейся красивой груди…. Ему была не нужна Екатерина!
        Они оказались на расстоянии вытянутой руки, каждый на своем краю огромной роскошной постели. Некоторое время Екатерина лежала почти не дыша, боясь громким вздохом спугнуть мужа. А он притворился, что спит! Шли минута за минутой, было понятно, что Генрих просто старательно изображает спящего, видимо пытаясь избежать близости.
        Сначала горло у Екатерины перехватило от обиды. Конечно, она не первая красавица, но ведь не уродина или калека, чтобы быть настолько нежеланной! Девушка ожидала чего угодно, только не вот такого пренебрежения собой в первую ночь. На глаза навернулись слезы, но она тут же постаралась прогнать их. За столько лет Екатерина научилась сдерживаться.
        Потом ей вдруг пришла мысль, что Генрих просто боится сделать первый шаг, так в любом трудном деле - страшно вначале… И девушка решила помочь, она протянула руку и робко погладила супруга по плечу, скорее просто коснулась. Хотелось дать понять, что она тоже боится, но вдвоем легче. Екатерина ожидала, что Генрих обернется и хотя бы подвинется ближе, а уж там можно признаться, что тоже неопытна и надо вместе преодолеть эту неопытность…. Что ж, если он не может сделать первый шаг, она сама сделает его…
        Но Генрих шарахнулся от этого прикосновения, словно его коснулось нечто противное! Екатерина отдернула руку и замерла. Все совсем не так, как она думала, он не боится, а просто не желает! Горло снова перехватило от обиды. Утром в спальню явится не только добрая королева, но и папа Климент. Он обязательно проверит подтверждение ее девственности, ведь потребовал же клятвы, что между ней и Ипполитом ничего не было! Но если Генрих будет до утра лежать, отвернувшись в сторону, то никакого подтверждения не получится.
        - Сир, если вы не сделаете ЭТО, я буду вынуждена утром объявить, что моя девственность попросту не нарушена!
        Сказала тихо и твердо, но в голосе прозвучало столько горечи и обиды, что не будь Генрих так зол на все происходившее, он наверняка попросил бы прощения. Должен бы попросить… Но не попросил, несколько мгновений он сердито сопел, а потом вдруг резко повернулся и набросился на жену, взяв ее силой!
        Екатерина не сопротивлялась, но от ужаса не могла даже пошевелиться… Такой ли виделась первая брачная ночь, таких ли любовных объятий хотелось? Все случилось быстро, грубо, больно.
        Выполнив обязанность, Генрих почти с ненавистью поинтересовался:
        - Вы довольны? Что еще от меня требуется?
        - Зачем вы так? Разве я виновата, что нас поженили? - горько прошептала Екатерина, но супруг уже в отчаянье уткнулся в подушку, снова постаравшись отодвинуться подальше.
        В ту ночь она плакала. Зная, что нельзя тереть глаза, чтобы не покраснели, нельзя всхлипывать, чтобы не услышал муж, нельзя даже уткнуться, как он, в подушку, чтобы та не была мокрой, Екатерина плакала молча, беззвучно, горькие слезы катились по щекам, стекая на разметавшиеся по подушке волосы.
        Наконец Генрих уснул по-настоящему, он повернулся на спину, и теперь юная супруга смогла разглядеть своего суженого ближе. Нет, он совсем не был похож на Ипполита, но Екатерина старательно гнала от себя мысли о сравнении. Ипполит остался в прошлой жизни, отныне ей предстояло жить рядом с вот этим молодым человеком, с ним спать каждую ночь и от него рожать детей. Значит, она должна найти в Генрихе черты, за которые сможет полюбить, нельзя же каждую ночь вот так требовать близости!
        Минута за минутой в полумраке спальни она старалась внушить себе любовь к супругу, разглядывала и разглядывала его лицо. К утру Екатерина была просто влюблена в своего мужа и совершено уверена, что сумеет завоевать ответную любовь. Она приложит все силы, чтобы лаской и терпением (а уж этого ей не занимать) убедить Генриха, что лучшей жены ему не найти. У Екатерины не было другого выхода, кроме как понравиться всему двору и влюбить в себя мужа. Юная женщина решила, что сумеет этого добиться, что с утра все переменится и жизнь наладится.
        Лучше бы она не внушала себе любовь к Генриху, потому что его сердце навсегда осталось глухо к ее стараниям, и он так и не ответил на ее любовь. Это несовпадение стало для Екатерины Медичи самой большой трагедией ее жизни. Вернее, одной из самых больших…
        Утром Генрих был смущен, а папа Климент вполне доволен. Теперь обратного пути у короля Франциска не было, с выплатой приданого Екатерины можно не спешить… И все же Климент решил подождать немного, чтобы убедиться, что брак его племянницы скреплен беременностью.
        Взяв с Марии Сальвиати слово обязательно сообщить о результатах, папа занялся отпущением грехов местным грешникам. В собор к Святому причастию потянулись желающие бесплатно освободиться от прежних грехов, чтобы начать набирать новые…
        - Где живет король? А принц?
        Эти вопросы поставили в тупик всезнающую Марию Сальвиати.
        - Много где… У короля Франциска привычка разъезжать по замкам, он подолгу ни в одном не бывает. Замков много, и все строятся и строятся новые, потому за год не удается посетить даже половину…
        - А принц? - Если честно, то Екатерине очень не хотелось услышать, что Генрих живет где-то в одном месте и далеко от короля, зато рядом с Дианой де Пуатье.
        - Принц когда как, и королева тоже. У короля есть свой ближний круг, в который входят очень немногие, только те, кого он сам отбирает, с этой компанией король разъезжает по замкам, охотится, развлекается, между делом управляя страной.
        - Вот бы попасть в этот круг…
        - Я вижу, вам понравился король?
        - Конечно, он такой веселый, такой галантный! Вот бы Генрих был таким же…
        Вот уж кто меньше всего похож на короля Франциска, так это его младший сын Генрих! Он тоже рослый, физически крепкий, старается быть галантным с дамами, но как это старание шито белыми нитками! Второй сын есть второй… Наблюдая за мужем исподтишка, Екатерина мысленно пообещала себе, что станет любить всех детей одинаково! Нельзя, чтобы старший рос вот таким ловким, уверенным в себе, как дофин Франсуа, а младший был неуверен во всем. Она вдруг поняла: конечно, поэтому Генрих столь неласков с ней - боится проявить чувства. Чтобы не быть осмеянным! Конечно! О, если это так, то все поправимо, она будет любить его сильно-сильно и давать это понять на каждом шагу, чтобы Генрих почувствовал уверенность!
        Наивная девочка, она полагала, что принцу нужна ее любовь! Генриху была нужна любовь, но только не юной супруги, а опытной Дианы де Пуатье. Поняла это Екатерина довольно быстро, а вот поверила в такое не сразу, чем сильно осложнила себе жизнь.
        Французский двор не просто удивлял, он потрясал любого, кто туда попадал. Франциск действительно был самым галантным и веселым королем в Европе, неистощимым на выдумки, сам не зная ни минуты покоя, не давал такового окружающим. Королевские забавы далеко не всегда разделяла королева Элеонора, но Франциска это нимало не огорчало, и без королевы находилось множество дам, готовых скрасить досуг монарха. Главной среди них была мадам Анна д’Этамп. Любовница короля открыто управляла страной, диктуя свою волю во всем. Главное, за что ценил ее Франциск, была неистощимость на выдумки, двор не знал ни минуты покоя, скуке было просто не место там, где пребывала Анна д’Этамп!
        Екатерина была потрясена столь откровенными отношениями и спокойствием королевы, Элеонора не просто терпела любовницу мужа, но и относилась к ней весьма благосклонно! Мария Сальвиати усмехнулась, услышав такие сомнения девушки:
        - А что ей еще остается делать? Не выцарапывать же фаворитке глаза из-за того, что муж больше любит ее, чем супругу?
        У Екатерины похолодело внутри, а что, если и у Генриха тоже будет любовница?! Неужели она должна терпеть присутствие другой?! А что, если эта красивая величавая женщина мадам де Брезе… Нет, нет, Генрих так не может, нет! И потом, Диана де Пуатье годится Генриху в матери, таких старых любовниц не бывает! Она просто его наставница, как вон у самой Екатерины Мария Сальвиати… Конечно, странно, что у юноши наставница женщина, но в этой Франции много странного. И все же, как ни гнала Екатерина от себя мысль о Диане де Пуатье, та упорно возвращалась. Любящее сердце почувствовало то, что от него хотели скрыть в первые дни. Немного позже Екатерина поняла, что так и есть, ее супруг давно и безнадежно влюблен в Диану де Пуатье мадам де Брезе, которая действительно была на двадцать лет старше!
        Мария Сальвиати оказалась права, король не был намерен возвращаться в Париж, но пребывание в Марселе несколько затянулось. Нет, для короля Франциска мало интересного в этом обычном для него городе, хотя Его Величество жил в специально построенном дворце, предавался почти привычным увеселениям и расточал любезности налево и направо, и все же Франциска ограничивало присутствие папы Климента. Его Святейшество ни в малейшей степени не собирался укорять «наихристианнейшего короля», как называли французских королей, в нарушении супружеского долга или даже излишнем увлечении дамами. Папа Климент прекрасно знал, что Франциск уже был болен дурной болезнью и теперь, похоже, подцепил таковую еще раз, знал, что они с Элеонорой заключили своеобразный союз: королева закрывает глаза на многочисленные увлечения короля в обмен на его отсутствие в постели. Видно, королева тоже была хорошо осведомлена об альковных недугах мужа и больше всего боялась подцепить их и себе. Это Франциска вполне устраивало. Нет, воспитывать короля или взывать к соблюдению христианских заповедей папа Климент не собирался, его интересовала
Екатерина, вернее, ее чрево.
        Его Святейшество со свитой задержался в Марселе на целых три недели, что было совсем ни к чему ни французскому королю, ни ему самому. Наконец он получил нужные сведения от Марии Сальвиати и вызвал к себе Екатерину:
        - Дитя мое, вы счастливы в браке?
        - Да, Ваше Святейшество.
        - Но вам нечем меня порадовать?
        Екатерина только молча помотала головой, не рассказывать же папе, что их с Генрихом близость похожа на отбывание им наказания!
        - Хорошо ли вы стараетесь, чтобы брак не был бесплодным?
        Лицо юной женщины залила краска стыда, она коротко вскинула глаза на Климента и сразу опустила, тот, видно, сам почувствовал, что перестарался, и быстро добавил:
        - Молитесь ли об этом пред Господом?
        - О да, конечно!
        Екатерина шла от Его Святейшества в легком замешательстве, последний совет, который он дал своей духовной дочери, попахивал нарушением супружеской клятвы:
        - Умная женщина всегда сумеет завести детей, не будьте глупой…
        Она даже Марии Сальвиати не сразу открылась, та чуть улыбнулась:
        - Ваше Высочество, Его Святейшество имел в виду, что вы должны суметь расшевелить, влюбить в себя супруга. Но если уж не удастся… Вы знаете, то, что долго не удается с одним мужчиной, очень легко получается с другим, а потом и с мужем пойдет как по маслу…
        Видя, как залилась краской подопечная, наставница успокоила:
        - Прошло еще слишком мало времени, вы слишком стеснены и робки, все получится. А пока послушайте-ка мой совет. Обратите больше внимания на себя, чем на Генриха, мужчины перестают ценить тех, кто их слишком любит. Зато обожают тех, кто любит самих себя.
        Вот это у Екатерины не получалось категорически! С ней сыграло злую шутку собственное старание влюбиться в мужа. Сначала юная жена старательно разглядывала спящего супруга, чтобы убедить себя, что он самый красивый, потом внушала, что он самый лучший, а потом добавились чисто женская жалость к человеку, которому недодали любви, собственное желание эту любовь дарить и горячая южная кровь. Получилось то, что заставило Екатерину на всю жизнь отдать сердце и саму себя Генриху без остатка. К сожалению, не взаимно…
        Ну посмотри же на меня! За что ты так со мной? Я ведь так тебя люблю, куда сильнее твоей Дианы! Более ласковой, послушной и любящей жены тебе не сыскать!
        Но взгляд Генриха только скользил по жене, и в те мгновения, когда случайно задерживался на ее лице, Екатерина расцветала. Это стало одним из развлечений придворных дам, они с интересом наблюдали за изменением выражения лица герцогини Флорентийской. Правда, большинство осуждало «купчиху» за такую влюбленность в собственного супруга. Любить собственного мужа, да еще и видя, что он не отвечает взаимностью? Фи! Она глупа!
        - А чего вы ожидали от купчихи?
        - Ах, неужели они во Флоренции все так влюбчивы?!
        - Даже если нет, то нам достался, несомненно, презабавный экземпляр!
        - Вы только посмотрите, посмотрите! Бедный принц, если раньше его можно было жалеть из-за любви к мадам де Брезе, то теперь добавилась страсть этой флорентийки! Конечно, Диана тоже… м-м… в возрасте, но все время чувствовать на себе взгляд этой стрекозы… Несчастный Генрих!
        - Как вы сказали? Стрекозы? А ведь верно, глаза выпуклые, наряды зеленые… И впрямь стрекоза!
        Екатерина все понимала и замечала, она видела насмешливые взгляды, слышала смешки, но ничего не могла с собой поделать. Приласкай ее Генрих хоть немного, она бы стала самой счастливой женщиной во всей Франции, но супруг оставался холоден. Бедолага могла по пальцам пересчитать ночи, когда муж вообще бывал в ее спальне, а уж когда не оставался равнодушным… Бедная женщина подозревала, что на общее ложе Генриха приводит только физиологическая необходимость, но исполнив свой супружеский долг, он норовил либо повернуться спиной, либо и вовсе покинуть спальню!
        Екатерина понимала, что ей надо как можно скорее забеременеть, об этом в каждом письме напоминал и папа Климент. Мария Сальвиати вообще дошла до откровенного совета: забеременеть от кого-либо другого, а там пусть разбираются… Герцогиня ужаснулась даже самой такой мысли:
        - Что вы! Как можно!
        - Дорогая моя, при дворе Франциска это в порядке вещей.
        - Нет, нет, я люблю мужа! И обязательно рожу много детей именно от него!
        - Дай бог!
        Нечто подобное Екатерине посоветовала и… королева! Однажды она постаралась, чтобы рядом не оказалось ничьих любопытных ушей, и, наклонившись к невестке, доверительно посоветовала:
        - Голубушка, вам пора завести любовника. С таким супругом, как ваш Генрих, можно умереть со скуки!
        Екатерина даже не успела ответить, королева Элеонора усмехнулась:
        - Я, как и вы, иностранка, и нежелательная иностранка, при французском дворе, короля Франциска вынудил жениться на мне мой брат император Карл. Как вы понимаете, ожидать особой любви к себе я просто не могла. А сама сразу же оказалась без ума от своего супруга. В короля невозможно не влюбиться. Не ожидая взаимности, я могла превратиться в посмешище всего двора, но разум взял верх. Король Франциск влюбчив и имеет кроме фаворитки немало любовниц. Вы могли заметить, что я благоволю его фаворитке мадам Анне д’Этамп. Воспользуйтесь моим опытом, дитя мое, с фаворитками нужно дружить, но жить при этом своей собственной жизнью. И не глазеть на супруга, если он при этом смотрит на другую.
        Екатерина сидела, опустив голову, она понимала, как права королева Элеонора, как смешно выглядит сама, но ничего с собой поделать не могла. Элеонора поняла, что девочка безнадежно влюблена, и решила зайти с другого края, она поговорила с супругом, посоветовав тому побеседовать с сыном по-мужски. Король удивился:
        - Что я должен сказать Генриху? В первую ночь вы меня к ним не допустили, что же теперь?
        - Ваше Величество, герцог Орлеанский просто сторонится Катрин, так никаких детей не дождемся. Принц почти не бывает в супружеской спальне, скоро об этом начнут болтать слуги, а потом и все остальные. - Она предупреждающе подняла руку, поняв, чем собирается возразить Франциск. Глаза королевы насмешливо блеснули. - Вы тоже не жалуете наше супружеское ложе. Если бы у Генриха была любовница… но ее нет, и такое поведение просто вызовет пересуды.
        Чуть смущенный откровенными словами жены, Франциск, чтобы скрыть это смущение, усмехнулся:
        - Вы думаете, чтобы при дворе не болтали, посоветовать сыну завести любовницу?
        - Вы прекрасно понимаете, о чем я! Посоветуйте лучше внимательней посмотреть на свою жену.
        Королева была права, самому Франциску пришлась весьма по душе веселая, приветливая Екатерина, конечно, не красавица, но ведь в постели это не главное, сложена прекрасно, к тому же явно видна горячая южная кровь, не может быть, чтобы она не была хорошей любовницей.
        - Генрих, я хотел бы поговорить с вами.
        И хотя тон отца был доброжелательным, принц весь сжался внутри, он прекрасно понимал, о чем, вернее, о ком пойдет речь. Конечно, Франциск хотел как лучше, он старался показать сыну, что его супруга достойна любви и уважения, но, по сути, делал только хуже. Генрих чувствовал себя не просто вторым, он сознавал, что второй и нелюбимый, и любое вмешательство в свои чувства воспринимал как насилие. Как бы ни старался отец, оттенок легкого презрения в его общении с Генрихом был всегда, король посмеивался над его влюбленностью в Диану де Пуатье, над тем, что у него нет любовницы, над его преданностью… Поэтому и женитьбу на Екатерине Генрих тоже воспринял как насилие, тем более что она не была ровней по происхождению, флорентийка - не дочь короля, не принцесса крови, а просто сирота, пусть и очень богатых родителей, иностранка, «купчиха»…
        Принц покорно проследовал за отцом, покорно сел в кресло, повинуясь его жесту, но все это не глядя в лицо королю, словно лишь терпел очередную воспитательную беседу, на которые изредка снисходил отец. Франциск понял, что толку от разговора не будет, но решил довести начатое дело до конца.
        - Генрих, ты прожил с супругой уже почти полгода, но результатов не видно. - Он заметил, как вздрогнул сын, и подумал, что слишком прямо начал разговор, но умевший вести беседы с дамами, Франциск совершенно не умел разговаривать с сыном. - Тебя чем-то не устраивает супруга?
        Генрих только отрицательно помотал головой.
        - Она холодна? Неласкова? Катрин имеет неприятные физические недостатки?
        - Нет, нет!
        - Тогда в чем дело? Конечно, девочка не жалуется, но больно смотреть, как ты даже отворачиваешься от нее вместо того, чтобы оказывать всяческие знаки внимания.
        - Я люблю другую…
        - Любовь? Кто говорит о любви?! Да люби кого угодно, но есть супружеский долг, который ты просто обязан выполнять! Ты один из наследников престола, и если станет известно, что ты попросту не посещаешь спальню супруги, то пойдут сплетни о твоей неспособности к… Нужны наследники, ты должен доказать, что ты мужчина, понимаешь?
        И снова в ответ был только кивок. Король уже понял, что разговаривать дальше в таком тоне бесполезно, тоже кивнул и с чувством выполненного долга отпустил сына. Выходя из комнаты, Генрих поклялся, что немедленно обрюхатит Екатерину и больше не подойдет к ней целый год! Мысль ему даже понравилась, как же он раньше не догадался?! Достаточно сделать супруге дитя - и о ней можно забыть на длительное время, беременная Екатерина будет тихо сидеть в своих комнатах и не мозолить глаза двору и ему тоже.
        Генрих ненавидел отцовский двор, хотя вынужден был признать, что столь блестящего во всей Европе не найти. Скорее он ненавидел двух женщин - королевскую фаворитку Анну д’Этамп и саму королеву Элеонору. Вторую за то, что заняла место умершей матери (хотя и не по своей воле) и попустительствовала увлечению Франциска фавориткой, а саму Анну д’Этамп потому, что ее терпеть не могла Диана де Пуатье. Он и к Екатерине отнесся с неприязнью, еще не видя девушку, потому что ему посочувствовала Диана. Красавица бросила одну-единственную фразу: мол, неужели король не мог выбрать кого-то поприличней флорентийской купчихи, воспитанной в монастыре и насквозь пропахшей ладаном? Екатерина очень вкусно пахла прекрасными духами, изготавливать которые итальянцы большие мастера, но Генрих уже не воспринимал жену!
        Блестящий двор короля Франциска
        Папа Климент отбыл в Рим, весьма недовольный тем, что Екатерина не забеременела. Он решил пока не торопиться с выплатой большей части приданого: мало ли что может случиться…
        Двор, освобожденный от пастырской опеки, почувствовал особенную тягу к развлечениям и спешно перебрался в Блуа.
        Екатерина впервые путешествовала в таком многочисленном сопровождении. И дело было не только в количестве придворных и слуг короля, у самой супруги принца оказалось так много обслуживающих лиц, что, когда всех представляли, Екатерина, с невольным ужасом оглядев толпу, тихо попросила Марию Сальвиати:
        - Вы поможете мне всех запомнить?!
        - Это совсем необязательно, Ваше Высочество, главное - знать цвета формы, в которую одеты те, кто вас обслуживает. Они всегда будут рады выполнить ваши распоряжения.
        - Но обязанности среди них распределены?
        - Конечно, и не переживайте, каждый держится за свои так, что никто другой не посмеет их выполнить. Камеристка никогда не позволит истопнику подать вам воды.
        - Вы меня успокоили! - рассмеялась Екатерина. - Теперь я точно знаю, что если рядом не окажется камеристки, то пить не дадут, как бы ни умоляла!
        - Я рада, что вызвала у вас улыбку. Камеристка всегда будет рядом, даже тогда, когда ее не просят. - Чуть в сторону и потише она добавила: - Даже слишком…
        - А вы… вы будете рядом?
        Этот вопрос Екатерина задала еще тогда, когда папа Климент не уехал, ей очень не хотелось оставаться в незнакомом обществе и незнакомой стране одной. Мария Сальвиати внимательно пригляделась к подопечной, когда герцогиня была совсем маленькой девочкой, практически с рождения ее холила и лелеяла мать самой Марии, потом Екатерина несколько лет провела в монастыре и даже заключенной, но как только ее освободили, опеку над юной герцогиней приняла на себя дочь.
        - Если вы того желаете, мадам…
        - Конечно! Конечно, желаю! Вы останетесь?
        - Да, моя дорогая! Я очень боялась, что замужней герцогине, супруге принца станет не нужна занудная Мария Сальвиати.
        - Что вы, вы мне заменили мать!
        Добрая женщина расплакалась, следом за ней принялась лить слезы и Екатерина. Они обнимались, рыдая.
        Эту картину застала королева Элеонора. Она всплеснула руками:
        - Что случилось?! Что-то не так?!
        - Нет, нет, Ваше Величество, я просто радуюсь, что моя дорогая мадам Мария останется вместе со мной во Франции.
        Екатерина поспешно утирала слезы и делала это так по-детски трогательно, что теперь они выступили у королевы:
        - Дитя мое! Конечно, пусть с вами останутся дорогие вам люди! Это так трудно - быть на чужбине, пока привыкнешь…
        Королева имела в виду себя, ведь она тоже во Франции чужая. Теперь плакали уже три женщины. К вящему изумлению короля. Теперь уже Франциск воскликнул:
        - Что случилось?! Кто обидел моих прекрасных дам?!
        - Никто. Мы о своем, о женском, - первой нашлась Екатерина. Трое взрослых переглянулись и дружно рассмеялись.
        - Я хотел спросить у юной дамы, любит ли она охоту?
        - Конечно!
        - А верхом ездите?
        - О да, Ваше Величество!
        - Тогда приглашаю на охотничий сезон, который уже начался, но мы его еще не открывали, отдавая дань визиту Его Святейшества. Но предупреждаю: дамы, которые ездят со мной, не жалуются на усталость и не требуют себе поблажки!
        - Я не потребую! - голос Екатерины звенел от восторга, она обожала верховую езду и прекрасно сидела в седле.
        Франциск согласно кивнул, оставив дам промокать слезы надушенными платочками. Поднявшись из положенного реверанса, Екатерина обернулась к королеве:
        - Ваше Величество, вы будете охотиться?
        - Нет, нет! - замахала та руками. - Слава богу, король не неволит меня, и я предпочитаю оставаться в замке. А вы езжайте, только учтите, что предупреждение короля о трудностях не шутка, у него действительно узкий круг избранных, и, видимо, вы пришлись Его Величеству по душе, если он вот так сразу пригласил с собой.
        - О, я счастлива! А… Генрих входит в этот круг?
        - Конечно, не может же король отказать в этом собственному сыну.
        - А…
        - Мадам де Брезе? Да, Диана де Пуатье, как наставница вашего супруга, тоже обязательная участница развлечений. Вам пора попросить ее оставить свои обязанности.
        - Ваше Величество, скажите, почему у принца не наставник, а наставница?
        - Все получилось случайно. Его Величество в присутствии мадам де Брезе пожаловался, что Генрих после плена мрачный и необщительный, отсутствие дамского общества сильно сказалось на характере мальчика. Мадам тут же предложила себя в качестве наставницы! А Генрих умудрился влюбиться в нее, как в Даму сердца!
        Это было не совсем так, но король не стал рассказывать на каждом углу, как и почему поручил мадам де Брезе воспитание, вернее, перевоспитание своего среднего сына. Во дворце столько секретов, что еще один вполне безобидный не повредит. Франциск понимал, что если он расскажет о своей беседе с Дианой хотя бы фаворитке, то об этом будет знать весь двор, и придворные не хуже него самого поймут, на что тогда рассчитывала и что получила вместо королевской страсти Диана. Все же королю нравилась мадам де Брезе и не хотелось ее обижать. Знать бы Франциску, какую бомбу замедленного действия он подложил под своего сына и все королевство!
        Элеонора была доброй женщиной, она быстро сообразила, что сказала если не лишнее, то слишком откровенно, а потому поспешила добавить:
        - Но время прошло, Диана де Пуатье годится вашему супругу в матери, она старше на двадцать лет, пора ей освобождать место для вас. Постарайтесь понравиться двору и королю, а за Генрихом дело не станет, уверяю вас. Кстати, Диана крепко держится в седле.
        - Я тоже! - вскинула головку Екатерина. - Только сижу по-мужски, прямо, а не боком.
        Королева изумленно уставилась на невестку:
        - А… как же вы садитесь? Ведь юбки поднимаются?
        - О, Ваше Величество, здесь есть одна хитрость, я надеваю под юбки нечто похожее на мужские штаны - калесоне, только с оборочками… Правда, лодыжки и ступни остаются открытыми.
        - Но этого вы не боитесь! У вас красивые ножки?
        - Надеюсь, да.
        - Покажите.
        Пришлось приподнять юбки, чтобы продемонстрировать ножки королеве, Ее Величество осталась в полном восторге:
        - С такими ножками можно не бояться не только Диану де Пуатье, но и кого угодно! Правда, постарайтесь с ней пока не ссориться. И еще: подружитесь с фавориткой короля мадам Анной д’Этамп, пригодится.
        - Ваше Величество… Вы так спокойно говорите об этом…
        - Запомните, дитя мое, если не можешь что-то изменить, следует к этому привыкнуть и воспринимать как неизбежное зло. Я не могу изменить нрав короля и не собираюсь с этим воевать, пусть развлекается. Зато я живу так, как хочу.
        Этот совет очень помог Екатерине в жизни. Правда, больше они так откровенно с королевой не беседовали, та действительно жила своей жизнью, хотя и помогала Екатерине тем, что просила короля быть поласковей и терпеливей к юной девушке-иностранке.
        Весь вечер Екатерина провела за примеркой, а Мария Сальвиати и еще пара девушек за рукоделием. Она даже забыла, что может прийти Генрих, и в глубине души была даже рада тому, что супруг предпочел остаться у себя. Они переделывали согласно последней французской моде наряд Екатерины, в котором та намеревалась утром отправиться на охоту. Особенное внимание было уделено калесоне, герцогиня прекрасно понимала, что ее посадка в седле и открытые ноги привлекут пристальное внимание и опозориться никак нельзя.
        Жаннетта перешивала кружева на удивительной для Франции детали туалета, не удержавшись, она даже поинтересовалась у Марии:
        - Мадам, а во Флоренции все дамы такое носят?
        - Нет, - рассмеялась та, - не все, а только особенно смелые, которые не боятся садиться в седло не боком, а прямо!
        - Ах! - прижала руки к груди девушка.
        - Зато так легче не только держаться, но и скакать! - буркнула Екатерина.
        Непонятно как, но слух о том, что флорентийка садится в седло, по-мужски закидывая ногу, быстро распространился среди придворных, большинство дам и любопытствующих кавалеров собрались во дворе гораздо раньше обычного, боясь не столько опоздать, сколько пропустить сцену посадки на лошадь супруги принца. Появившуюся Екатерину, ее наряд и ее седло со стременем слева разглядывали с большим интересом. И хотя большинство дам были убеждены, что никакими ухищрениями не исправить смугловатый цвет лица и выпуклость глаз, не убрать тяжеловатый подбородок, скрепя сердце они вынуждены были признать, что сегодня Екатерина выглядела более чем привлекательно.
        И еще одно поразило дам: Екатерина не искала глазами мужа, она была настолько увлечена приготовлениями к охоте, что, казалось, вовсе забыла о его существовании! Зато появление короля встретила с восторгом. Франциск тоже просто помолодел, его кровь волновала предстоящая скачка и возможная схватка с диким зверем. Возбуждение добавило привлекательности Франциску, он весело помахал собравшимся, приветствуя их, и вдруг увидел сноху. Оглядев Екатерину с ног до головы, Франциск улыбнулся ей:
        - Вы обещали показать прекрасную выездку. Я слышал, что вы садитесь в седло как-то по-особенному?
        Уже и до короля дошло! - мысленно ужаснулась Екатерина, но храбро кивнула, надеясь, что опыт нескольких лет и страстная любовь к верховой езде не позволят ей опозориться.
        - Я предпочитаю сидеть прямо, так значительно удобней держать равновесие при быстрой скачке.
        Король кивнул и птицей взлетел в седло, не сводя, однако, глаз с Екатерины. Той не оставалось ничего, кроме как повторить маневр Его Величества. Собравшиеся ахнули, потому что юбки юной герцогини взлетели, не обнажив, однако, тех частей тела, которые не должно видеть кому-либо, кроме супруга или любовника! Мало кто понял, что же увидел, запомнились только кружева, ну и прелестные ножки, мелькнувшие на мгновение. Хотя сами ножки стали поневоле видны и при движении, ведь лодыжки и ступни при прямой посадке оставались на виду. На несколько мгновений был забыт даже король, который, правда, и сам любовался не столько необычной посадкой своей снохи, сколько ее лодыжкой.
        Первым пришел в себя Франциск. Он кивнул, непонятно с чем соглашаясь, и сделал знак, что пора двигаться. Повинуясь второму знаку короля, Екатерина поехала рядом с ним.
        - И часто вы так ездите?
        - Ваше Величество считает это неприличным? - в голосе Екатерины звучало откровенное беспокойство, словно она готова была немедленно броситься назад и переодеться. Девушка хитрила, она заметила откровенный взгляд Франциска и жгучий интерес остальных и прекрасно поняла, что одержала первую победу, доказав, что способна удивить блестящий французский двор. - Мне не следовало так…
        - Нет, нет, это весьма занятно и вполне прилично! А теперь посмотрим, как при такой посадке вы держитесь в седле!
        Лошадь, подаренная Екатерине королем, была прекрасна, но сейчас юная герцогиня от души похвалила себя за то, что догадалась ее объездить в предыдущий вечер. Кобыла слушалась команды лучше некуда. Давай, дорогая, не подведи, я угощу тебя морковкой и хлебом! - пообещала Екатерина, пришпоривая лошадку.
        Она не стала надевать маску, как делали большинство дам, чтобы не исхлестать лицо ветками деревьев и не обветрить его, только обильно смазала составом, привезенным из Флоренции. Шапочку на волосах и сами волосы Мария закрепила особенно крепко, потому бояться, что что-то развалится или слетит, не стоило. Все в порядке, от чуть морозного воздуха изо рта вырывался пар от дыхания, щеки раскраснелись, глаза заблестели. Вперед!
        Екатерина, не раздумывая, летела вслед за королем, ловко уклоняясь от крупных ветвей, то пригибаясь, то выпрямляясь. Они скакали не нога в ногу, но герцогиня не отставала ни на шаг. Выехав на поляну, Франциск внезапно остановил коня, подняв его на дыбы. Екатерина сделала то же!
        - О! Боюсь, что слух о том, что вы прекрасно держитесь в седле, слишком скромен, вы держитесь великолепно! У меня появилась достойная спутница в скачке. Надеюсь, и в охоте?
        - Конечно! - Глаза девушки блестели от восторга, ее крупная грудь вздымалась, а лицо раскраснелось от возбуждения.
        Нет, она не привлекала Франциска как женщина, но явно должна стать одной из самых блестящих дам в его окружении. Генрих просто дурак! - подумал король, знаком подзывая старшего охотника. Предстояло договориться о том, как станут загонять зверя.
        Кабана убил сам король, конечно, и охотники, и псари, и придворные старательно создавали ему такую возможность, но ведь и Франциск не оплошал, его удар был ловким и сильным, огромного зверя не пришлось добивать.
        - Вам не кажется, что король слишком заинтересовался флорентийкой? - кивнула Анне д’Этамп в сторону оживленно беседующей пары одна из дам.
        Та фыркнула:
        - Она ему в дочери годится!
        - Ох уж, эти дочери… они бывают столь проворны…
        Мадам д’Этамп постаралась отогнать от себя недобрую мысль, подброшенную недоброжелательницей Екатерины, но та упорно возвращалась. Фаворитка поспешила подъехать к королю и его снохе поближе.
        - Аннет, дорогая, как вы находите супругу Генриха в качестве амазонки? Не правда ли, эта юная мадам составит нам хорошую компанию?
        - Ваше Величество слишком добры ко мне, но я постараюсь справляться.
        Анна с трудом выдавила из себя несколько приличествующих слов:
        - Вы прекрасно держитесь в седле, мадам, даже при столь странной посадке.
        Екатерина вспомнила слова королевы о том, что в лице фаворитки короля ни в коем случае нельзя заводить недруга, а потому широко улыбнулась:
        - О, мадам, вы заметили мои особенности? Поверьте, я только старалась не отставать от Его Величества, возможно, вы посоветуете мне что-то относительно моей посадки и моего наряда? Я буду очень признательна…
        Франциск едва сдержал улыбку, поняв, насколько ловко Екатерина обезоружила едва не ставшую ей врагом Анну. Та усмехнулась:
        - Посоветую.
        - Благодарю вас! Я могу надеяться на ваше внимание?
        - Зайдите ко мне сегодня, я вам кое-что подскажу.
        Фаворитка решила, что с флорентийки вполне достаточно и того, что было сказано, не то еще решит, что она попала в фавор к самой мадам д’Этамп!
        Вторая победа! - отметила Екатерина. - Ну вот, не так уж и страшно при французском дворе. Она ехала обратно веселая, довольная собой и тем, что сумела понравиться королю и избежать неприятностей со стороны его фаворитки. И вдруг…
        Если честно, то о супруге и его наставнице Екатерина даже подзабыла, настолько увлеклась бешеной скачкой и беседой с королем и его любовницей. Беззаботность герцогини куда-то исчезла, и радость от прекрасного дня тоже. Рядом с Генрихом, конечно, была Диана де Пуатье, и он, как всегда, не спускал с красотки глаз. Нет, теперь Екатерину уже не обманывала мысль о том, что Диана просто наставница. Даже если она не стала Генриху любовницей, то это дело времени, для ее супруга существовала только вот эта бесстрастная красавица.
        Что, ну что он в ней нашел?! Красива? Конечно, но это мертвая, неподвижная красота, бездушная! У мадам де Брезе даже при разговоре не меняется выражение лица, ей и маску надевать не надо, на лице всегда царственное спокойствие. Хотелось крикнуть: «Генрих, очнись! Статуи и те бывают теплее!» Диана раздвинула губы в приветливой улыбке, глаза при этом холодно изучали соперницу, хотя она явно не считала флорентийку соперницей!
        Екатерине стоило больших усилий взять себя в руки настолько, чтобы улыбка не получилась вымученной, а взгляд ответно злым. Нет, она не уподобится красотке, не станет ласково улыбаться, тая в глазах яд, она постарается действительно порадоваться красивой женщине на красивой лошади, пусть и зло смотрящей на нее саму! Держись, Екатерина! - приказала себе девушка и чуть кивнула супругу. Генрих поторопился представить дам друг дружке.
        - Ваша мать - Мадлен де Ля Тур д’Овернь? Тогда ее дед был братом моей бабушки тоже по материнской линии.
        - Я рада, что старшая наставница моего супруга к тому же моя родственница. Надеюсь, мадам станет наставницей и мне, ведь я так молода и неопытна…
        Яд в глазах Дианы де Пуатье сменился металлом, теперь он был острым, словно клинок. Екатерина скромно опустила свои глаза, вернее, перевела взгляд на подъезжавшего короля. Ни к чему пока показывать, что у нее есть и противоядие, и непробиваемый щит. Сопернице ни к чему знать ее силу!
        - Генрих, ваша супруга не просто великолепно держится в седле, она лучшая наездница из моего окружения!
        Чувствуя, что сейчас король скажет какую-нибудь гадость в адрес своего сына, Екатерина попыталась отвлечь его:
        - Ваше Величество, вы сегодня слишком добры ко мне! Лучше расскажите о том единственном ударе, что свалил огромного вепря!
        Но уловка не помогла, Франциск умудрился-таки сказать гадость:
        - Учитесь у своей супруги не только держаться в седле, но и говорить приятные вещи! Она прекрасная наездница, умная женщина и великолепный дипломат!
        Почему-то в этот миг Екатерина перевела взгляд на фаворитку короля, и обе едва сдержали улыбку: Франциск неисправим!
        Этот перегляд заметила и Диана де Пуатье. Этого только не хватало, чтобы супруга Генриха подружилась с фавориткой короля! Анна д’Этамп терпеть не могла саму Диану, и той только чудом удавалось удерживаться при дворе. Пока король был благодарен сенешальше за ее опеку над своим вторым сыном, Диана словно забрала все его обременительные заботы о Генрихе на себя, а потому оттолкнуть ее было некрасиво. Но теперь Генрих женат, эта опека может не быть столь явной, тем более двор уже откровенно посмеивался над влюбленностью второго сына короля в даму старше него на двадцать лет! Если король решит, что мальчика пора не только женить, но и отобрать у воспитательницы, то фаворитка быстро выживет Диану прочь.
        Красавица так задумалась над тем, как теперь быть, что даже не расслышала, что ей говорил Генрих. Задумчивый взгляд Дианы был направлен вслед королю, его любовнице и этой выскочке флорентийке, уже посмевшей встать между ней и королем! Что будет, если она встанет между Дианой и Генрихом?! Не становиться же ей любовницей мальчишки! Одно дело - опекать юношу, с удовольствием замечая, что тот, словно воск в теплых руках, приобретает любую форму, и совсем другое - ложиться с ним в постель! Если честно, то Диане вовсе не был нужен Генрих в качестве любовника, даже в голову такое не приходило. Черт бы побрал эту флорентийку, без нее все было так хорошо и ясно! Диана не задумывалась над тем, что и Екатерине без них всех тоже было хорошо и ясно. Но уж спокойствие или переживания проклятой соперницы Диану не волновали вообще! Она еще много раз это докажет.
        - Мадам, вас обидел выпад моей супруги? Прошу ее простить, Екатерина не всегда сдержанна, сказывается воспитание.
        Вот ее союзник! Генрих не допустит, чтобы Диану посмели удалить от двора! Но для этого молодой супруг не должен ни увлечься своей женой, ни вообще поставить ее в один ряд с прекрасной Дианой. Герцог Орлеанский обязан сознавать, что флорентийка не чета красавице Диане де Пуатье, что равной мадам де Брезе вообще нет! Хорошо бы при этом не допустить мальчишку к себе в постель…
        - Ах, дорогой Генрих, воспитание, конечно, сказывается, но сказывается и то, что ваша супруга не знает, насколько давняя и добрая дружба связывает нас с вами. Наверное, людям, далеким от двора и недалеким умственно, это может показаться странным, вероятно, флорентийка превратно толкует чистые отношения, как это принято у нее на родине. Не будем судить ее строго. - Диана делано вздохнула. - Если она будет настаивать на прекращении наших дружеских встреч, я, конечно, подчинюсь, но на сердце останется глубокая рана… Мой друг, я так привыкла к вам!
        Генрих едва не взвыл:
        - Она не посмеет?! Никогда! Скорее я отправлю саму флорентийку обратно домой, чем прекращу нашу с вами дружбу!
        Диана только сокрушенно покачала головой:
        - Думаю, она сумеет убедить в этом короля, они подружились…
        - Я не позволю!
        Вот дурак, словно тебя кто-то станет слушать! Скажет папаша, чтобы я отправлялась в поместье, и никуда ты не денешься! Франциск церемониться не станет, это не тот король, которому можно перечить, тем более собственному сыну вроде Генриха или вдове, вся сила которой в неувядаемой красоте.
        Размышляя так, Диана вдруг отчетливо поняла, что ей нужно сделать немедленно. Генрих Генрихом, на него надежды мало, нужно добиться от самого короля согласия оставаться рядом с его сыном, несмотря на его женитьбу!
        А Генрих продолжал убеждать свою пассию:
        - Нет, мадам, я сумею добиться того, чтобы вы оставались моей наставницей и впредь!
        Добивайся, добивайся! Только вот в качестве кого? Но теперь Диана была готова на все, не уезжать же от блестящего двора Франциска в свое имение Анэ, красотка прекрасно понимала, что через неделю ее забудут даже те, кто сейчас ненавидит. Двор не помнит тех, кто его был вынужден покинуть.
        Вернувшись с охоты, Екатерина первым делом попросила Марию принести ее ящичек с духами.
        - Вы хотите сменить духи, Ваше Высочество?
        - Нет, мне нужно подобрать подарок королевской фаворитке! Сегодня вечером она будет наставлять меня в умении одеваться и вести себя при дворе.
        - Зачем вам это, мадам? Вы одеты не хуже, поверьте.
        В голосе верной Марии Сальвиати даже послышались нотки обиды, они так старались, чтобы наряды герцогини получались элегантными и эффектными! Екатерина звонко рассмеялась:
        - Абсолютно ни к чему, мне вполне хватает ваших советов, но я же не могу отказаться от приятельских отношений с влиятельнейшей женщиной двора. Придется выслушать. Кроме того, ей нужно преподнести стоящий подарок. Стоящий и весьма утонченный. Может, что-то из драгоценностей?
        - Нет, нет! Вы не столь близки к мадам д’Этамп, чтобы дарить ей драгоценности, и вообще, это более пристало делать мужчинам или старшим по возрасту, чем юной особе. К тому же, как я понимаю, это просто знак внимания?
        - Да, вы правы.
        - Тогда только духи… перчатки… и какую-нибудь изящную мелочь.
        - О духах я думала сама, мысль о перчатках даже в голову не пришла. У меня есть несколько пар красивых, вышитых, которые я никогда не надевала, среди них можно подобрать в любимых цветах фаворитки. Нужно еще что-то, но обязательно сделанное во Флоренции, чего не делают здесь.
        - Мадам, ваши предки были аптекарями, а это не только лекарства, но и разные прелести для ухода за собой.
        - Отлично! Что бы я без вас делала, Мария?!
        Наставница только улыбнулась.
        Екатерина спешила по переходам дворца в Блуа из своих покоев в покои фаворитки. Мадам передала, что готова принять герцогиню Орлеанскую наедине. Анне д’Этамп не хотелось сразу выставлять напоказ свое внимание к снохе короля, но понять, чего та стоит, просто необходимо. Конечно, эта особа слишком юна, но ведь возраст - дело наживное, не будет ли эта флорентийка представлять опасность в будущем? Фаворитка безжалостно выкорчевывала всех, кто мог покуситься на ее власть над королем, и Екатерину, несомненно, могла ожидать та же участь, почувствуй Анна д’Этамп хоть малейшую угрозу с ее стороны. Юная герцогиня, несмотря на свой возраст, прекрасно это поняла и теперь спешила к фаворитке, чтобы откровенно дать понять, что угрозы для нее не представляет и представлять не будет.
        Следом за Екатериной спешила Мария Сальвиати с большой коробкой в руках. То, как осторожно женщина несла резной ящик, говорило о ценности и хрупкости содержимого. У дверей покоев фаворитки их уже ждали, быстро впустили внутрь, чтобы не привлекать особого внимания.
        - Мадам, я дерзнула воспользоваться вашим обещанием помочь мне советами…
        - Да, дитя мое, проходите. Эта дама - ваша родственница? - кивнула на Марию фаворитка.
        - Позвольте представить мадам Марию Сальвиати, которая, несмотря на знатность происхождения и солидное состояние в Италии, согласилась взять меня под свою опеку еще в детстве и продолжает помогать теперь. Мадам заменила мне мать…
        Фаворитка улыбнулась Марии:
        - Это очень хорошо, когда юной особе есть у кого получить совет.
        - О да, мадам, вы так добры к герцогине, согласились помочь ей советом!
        Мария тоже хитра, она сделала вид, что признает право советовать исключительно за фавориткой. Анна д’Этамп улыбнулась уже шире, ей нравился такой подход к делу.
        - Мадам, вы позволите преподнести вам небольшой дар из Флоренции? Памятуя ваш утонченный вкус, мы несколько смущены его простотой, но надеемся, что хоть что-то из этого, - Екатерина показала на содержимое ящичка, который по ее знаку раскрыла Мария, - доставит вам удовольствие.
        Женщина всегда женщина, на мгновение о самих гостьях было едва ли не забыто. Руки Анны д’Этамп сами потянулись ко множеству флаконов и пакетов, лежавших и стоявших в отделениях. Мария поставила ящик на столик и скромно отошла в сторону, а Екатерина принялась объяснять:
        - Мадам, это духи, возможно, вы найдете среди них приятный для своего изысканного вкуса запах. Это перчатки для ваших прекрасных рук. А это… я взяла на себя смелость предложить вам душистое мыло, сваренное во Флоренции. Оно с лепестками роз и фиалок и не сушит нежную кожу.
        Следующие четверть часа Анна была занята исключительно перебором содержимого ящика, нюханием и примеркой, Мария с интересом наблюдала за своей подопечной. Ай да Екатерина, она преподнесла подарок не менее ловко, чем это сделал бы какой-нибудь умудренный опытом дипломат. Мадам покорена этой девочкой с первого же визита. Вдруг Мария с испугом подумала, что, подружившись с фавориткой короля, Екатерина немедленно наживет себе страшного врага в лице Дианы де Пуатье, потому что Анна д’Этамп с наставницей Генриха ненавидят друг дружку куда больше, чем король Франциск и император Карл! Вот тогда девочке точно не видеть внимания собственного супруга. Хотя, по мнению Марии, оно ей и вовсе не нужно, забеременеть бы, и достаточно.
        Женщина тайком вздохнула: Екатерина почему-то влюбилась в этого флегматика по уши! И что она в нем нашла? Ну, рослый, ну, сильный, но ведь точно рыба, вытащенная на берег, вечно где-то в своих мыслях и к тому же не спускает глаз с этой красотки, у которой лицо словно застывшая маска.
        Пока наставница размышляла, Екатерина успела покорить фаворитку своей обходительностью, между делом получить от нее ничего не значащий совет и горячо заверить, что… влюблена в собственного мужа!
        - Я знаю, мадам, что это звучит несколько смешно, тем более он влюблен в другую, но поделать с собой ничего не могу!
        Слегка выпуклые глаза Екатерины смотрели честно, она действительно не лгала, и сейчас в этом была ее сила. Одним таким заявлением герцогиня получила в лице фаворитки свою сторонницу, у них был общий враг - Диана де Пуатье! Поняв это, Мария ужаснулась: ее опасения оправдывались, столь явной дружбой Екатерина наживала себе врага в лице Дианы! И тут же поняла, что недооценила дипломатические способности своей подопечной, потому что Екатерина со вздохом добавила:
        - Но я не могу ссориться с мадам де Брезе, чтобы не стать врагом и мужу. Как бы я к ней ни относилась, мне придется делать вид, что мы дружим…
        В больших глазах стояли слезы, герцогиня говорила правду, хотя и горькую. Анна ахнула:
        - Ах, моя дорогая, король прав, вы еще и прекрасный дипломат! Да, вам придется скрывать свое истинное отношение к мадам де Брезе, оставаясь с ней в хороших отношениях, я сама вынуждена делать так, чтобы не объявлять открытую войну. Ничего, - рука фаворитки сжала руку герцогини, - придет время, и мы с вами вышвырнем прочь эту старуху! Надеюсь, вы знаете, сколько ей лет?!
        - Да, конечно, однако Генрих влюблен в нее, и это ни для кого не секрет.
        - Ах, дитя мое!
        Успокоив герцогиню обещанием расправиться с Дианой де Пуатье в будущем, Анна д’Этамп отпустила Екатерину, та, впрочем, и не стремилась оставаться дольше. Было заметно, что, несмотря на совпадение интересов с гостьей, хозяйку куда больше тянет заняться содержимым ящичка, расправа над Дианой могла и подождать.
        Когда они шли обратно, Мария попыталась высказать Екатерине свое восхищение ее ловкостью. Та вздохнула:
        - А нужно-то всего лишь говорить правду! Я ненавижу Диану де Пуатье, но вынуждена буду улыбаться ей, чтобы не потерять Генриха совсем.
        Бедная девочка, и дался тебе этот Генрих?! - вздохнула Мария Сальвиати, спеша за своей подопечной теперь уже с пустыми руками.
        На следующий день от фаворитки явно пахло духами из подарочного ящика, и улыбалась герцогине она куда приятней. Подарок пришелся по вкусу!
        - Ах, дорогая, это мыло с запахом фиалок действительно совершенно не сушит кожу. Боюсь только, что слишком быстро использую его, - вздохнула Анна д’Этамп.
        Екатерина мило улыбнулась:
        - Это поправимо, мадам, сегодня же распоряжусь, чтобы прислали еще. Среди моих знакомых и родственников во Флоренции много искусных аптекарей.
        - А им можно доверять?
        - Для вас все сварит именно тот, кто делает и мне, если вы боитесь, я попробую первой.
        Фаворитка поморщилась:
        - Но тогда мы будем пахнуть одинаково…
        - Ни за что! Я не осмелюсь пользоваться теми же запахами, что предлагаю вам. Кроме того, у вас собственное очарование, которое изменяет любой запах, превращая его в аромат.
        Это была откровенная лесть, но произнесенная так ловко, что возразить нечего. Последнюю фразу услышал и король:
        - О каком это очаровании от запахов вы тут беседуете?
        - Ваше Величество, - присела в реверансе Екатерина, - я утверждала, что собственное очарование мадам превращает любой запах в изысканный аромат.
        - Ну, не говорил ли я вам, что юная мадам - искуснейший дипломат?!
        А Екатерина, продолжая улыбаться, заметила злой взгляд, брошенный на нее Дианой де Пуатье. Так… кажется, вторую пару перчаток нужно срочно дарить мадам де Брезе.
        В Париже фаворитка короля жила в прекрасном особняке на улице Ласточки…
        В судьбе самой мадам д’Этамп как в зеркале отразилась жизнь двора короля Франциска. Когда ему приглянулась Анна де Писсле, он раздумывал недолго. Отказать самому Франциску не могла ни одна женщина, для покорения любой из них у него была не только корона, но и личные достоинства, Франциск слыл потрясающим любовником. Анна с удовольствием приняла его ухаживания, но для короля было важно, чтобы фаворитка имела возможность и право находиться при дворе не только в качестве чьей-нибудь камеристки, а исходя из своего положения. Франциск и здесь долго не раздумывал, он попросту выдал приглянувшуюся ему красотку замуж, лично подобрав ей супруга. Таковым оказался Жан де Бросс, сын опального герцога де Пентьевра, у которого были конфискованы все его имения.
        Если Анне де Писсле король подарил супруга, то самому супругу он сделал не менее сто€ящий подарок - вернул все отобранное у его отца, а также отдал герцогства Шеврез и д’Этамп, по названию которого с момента организованного королем замужества звалась и новоявленная герцогиня. Жан де Бросс рассудил трезво, что лучше роль щедро оплачиваемого рогоносца и возвращенные имения, чем нищета и забвение, и на брак согласился. Единственным условием, которое поставил счастливому супругу король: немедленно отбыть в свои новые (или прежние, как понравится) владения, что бедолага Жан и сделал.
        А супруга осталась при дворе, для дамы сердца Франциск выстроил великолепный особняк на улице Ласточки, пристроив вплотную второй для себя. Потайные двери, ведущие из одного роскошного дома в другой, позволяли королю навещать красавицу достаточно часто, внешние приличия при этом были соблюдены.
        Мадам активно пользовалась своим положением, непрерывно улучшая положение своих многочисленных родственников, король едва успевал раздавать, а то и придумывать для них должности, поскольку одних братьев и сестер у фаворитки было около тридцати! Всех пришлось пристроить, чтобы очаровательная мадам д’Этамп не дула губки, изображая недовольство.
        Фаворитка цепко держала двор, единственной достойной должностью, на которую удалось поставить своего человека сенешальше Диане де Пуатье, была должность коннетабля Франции, ведавшего военными делами и судебной системой. Ее занимал Анн де Монморанси, и прекрасной Анне д’Этамп никак не удавалось заменить «противного Монморанси» кем-то из родственников, тот хорошо справлялся с делами. От сознания бесплодности приложенных усилий ненависть фаворитки к Диане де Пуатье только возрастала.
        Первые семейные неурядицы
        Она старалась плакать незаметно, не растирая глаза, чтобы утром не было красных век и припухлостей, но это редко получалось. Когда девушке всего лишь четырнадцать и ее не любит никто, включая собственного юного мужа, очень трудно не проливать слез в подушку…
        Жена… к которой муж не приходит вовсе! Отправив прочь даже служанку, Екатерина снимала рубашку и подолгу изучала свое тело перед зеркалом. Этого нельзя было делать ни в одном из монастырей, приходилось наверстывать упущенное. Разглядывала и сокрушенно вздыхала. Конечно, она не такая, как Диана де Пуатье, у любовницы Генриха была маленькая грудь с торчащими в стороны сосками, чем Диана очень гордилась. У самой Екатерины грудь крупная и соски не выпуклые, сколько ни пыталась их вытянуть, ничего не помогало, только делала больно.
        Разглядывала и лицо. У Дианы кожа совершенно белая, словно ее мажут чем-то, но так не намажешь, она вся словно полотно. А Екатерина чуть смугловатая, все же флорентийка… Зато глаза у меня намного больше! - словно оправдывалась юная брошенная супруга. - И лоб тоже!
        Ей бы посмотреть на себя непредвзято! Как и остальным. В действительности в те годы Екатерина была куда красивей уже стареющей Дианы. Те, кто смотрел на флорентийку без намерения ее оскорбить или уколоть, кто слушал ее внимательно, замечали, что очень хороши большие внимательные глаза, что юная принцесса красива «умной», живой красотой в отличие от мертвой, выхолощенной красоты Дианы де Пуатье. За много лет привычка не гримасничать, чтобы не образовывались морщины на лице, привела к тому, что лицо у красотки стало безжизненной маской, его правильные черты оставались в покое весь день, не выражая ни единой эмоции. И лишь глаза с едва заметным прищуром хищно и временами даже зло скользили по окружающим. Но этого не замечал влюбленный в Диану Генрих, не позволяя замечать и остальным. И, конечно, «своя» Диана из древнего французского рода была куда предпочтительней флорентийки рода банкирского, или, как упорно говорили при дворе, «купеческого», тем более прибывшая из страны, с которой только что воевали и где в плену был любимый король Франциск.
        Екатерине очень хотелось, чтобы ее полюбили, чтобы увидели, что она совсем не заносчива, доброжелательна, что она многое знает и умеет, хотелось дарить любовь и заботу и получать то же взамен. Но приветливость и доброжелательность немедленно обозвали угодливостью, а желание нравиться казалось признаком ущербности. В прекрасной Франции вокруг снова были чужие люди, а она одна, и снова приходилось завоевывать свое место при дворе.
        Подарком для Екатерины явился замок, в который переехал двор, - Амбуаз. Ее заинтересовал даже не сам замок, хотя он был хорош, не рассказ Генриха о том, что он здесь родился, а имение Кло-Люсе, в которое прямо из дворца вел подземный ход. В этом имении по приглашению короля Франциска провел последние годы жизни великий Леонардо да Винчи! Юная герцогиня с таким увлечением слушала рассказ короля о том, как жил и умер ее соотечественник, что Генрих обиделся: супруга предпочла воспоминания об итальянце собственному мужу!
        Леонардо да Винчи действительно умер на руках у короля Франциска, он многое успел придумать для замков Франции, многое только начертил или нарисовал, он оставил множество неразгаданных записей и несколько своих любимых картин, в том числе таинственно улыбающуюся даму. Мона Лиза… Кто это? - гадала Екатерина. Она подолгу вглядывалась в чуть странноватое спокойное лицо, улыбка, нет, даже не улыбка, а лишь легкий намек на нее, который волновал душу. Герцогиня решила обязательно узнать, кого же именно изобразил великий мастер на загадочном портрете и почему возил его с собой.
        Генрих злился: его жена который день то слушает рассказы короля и окружающих, даже старых слуг, об итальянце, то таращит свои большие глаза на портрет! А ему так хотелось предаться отрывочным детским воспоминаниям об этом замке. Герцог даже вспомнил, что вон там за поворотом есть маленькая ниша, в которую он норовил спрятаться от няньки, а там дверь, ведущая на лестницу…
        Однажды он все же решил показать Екатерине замок по-своему, как он помнил. Схватив юную женщину за руку, потащил по переходу, намереваясь удивить, та почти бежала, не возражая и понимая, что сейчас произойдет что-то необычное. Впервые за столько недель муж рядом с ней был взволнован, это хороший признак, значит, у него для нее есть что-то удивительное! Сердце Екатерины замирало от предвкушения счастья…
        Генрих остановился перед голой стеной в совершенной растерянности. Супруга переводила взгляд с лица мужа на стену и вдруг поняла: там раньше, во времена его детства, что-то было!
        - Генрих, здесь был тайный ход в сказочные владения?
        Сказано восхищенным шепотом. Екатерине очень хотелось подыграть мужу, стать его единомышленницей, знающей маленький секрет его жизни. Другой бы откликнулся, но Генрих почему-то дернулся и вдруг потащил ее дальше. С трудом разыскав другой ход, он все же привел ее к той самой стене с нишей. И снова замер - ниши не было! Той самой ниши, его тайного, укромного уголка из спокойного детства не было!
        Екатерина пыталась что-то говорить о бестолковости перестройщиков, о том, как часто они закладывают очень важные двери или ниши… кажется, даже о том, что у нее в детстве в монастыре тоже было любимое укромное местечко…
        - Я пряталась там от охранников и подолгу сидела в одиночестве…
        Екатерина девочкой перенесла куда больше своего супруга: оставшись полной сиротой с первых дней жизни, она не долго воспитывалась у добрых родственников, став заложницей в борьбе, а потом и вооруженном противостоянии двух враждующих сил во Флоренции. Но даже при смертельной угрозе девочка не только не сдалась, но и не струсила, а ведь ее намеревались отдать в дом терпимости либо поставить обнаженной на стены осажденной крепости, чтобы посмотреть, как погибнет под снарядами последняя из Медичи! Совсем ребенок, Екатерина, проезжая среди бушующей толпы через зачумленный город, не опустила голову, смело глядя в озлобленные лица своих мучителей. А ведь она не знала, что везут не на смерть, а просто в другой монастырь. Пока в другой… На счастье девочки, войска папы сумели взять город раньше, чем она была опозорена, заразилась чумой или попросту оказалась убитой.
        Казалось бы, их должны объединять вот такие воспоминания, ведь они совсем детьми побывали в заточении без защиты и с риском для жизни, но упоминание монастыря сыграло злую шутку. Генриху вспомнились слова Дианы о ладане, сразу показалось, что вокруг запахло чужим, и накатила тоска, потому что нельзя вернуться в то самое счастливое детство, в спокойные годы, когда он чувствовал себя защищенным и любимым хотя бы кем-то. Теперь его любит только Диана де Пуатье! - в этом Генрих был совершенно уверен. А эта пучеглазая болтушка не может почувствовать и десятой доли того, что чувствует он сам!
        В сердце юноши, почти мальчика, произошло страшное для их будущих отношений разделение, теперь для Генриха чувство спокойствия, защищенности, всего светлого и радостного, что шло из раннего детства, оказалось связано с Дианой де Пуатье, а все опасное и заставляющее напрягаться - с Екатериной. Это было очень плохо, потому что отныне Генрих подсознательно воспринимал жену как напоминание о тяжелой поре, в то время как красавицу Диану - как вестницу счастья. Возможно, сыграла свою роль и разница в возрасте, все же Диана была сродни матери, а Екатерина ровесница, которой он еще и был что-то должен! Например, постараться, чтобы она забеременела.
        Екатерина не могла понять, что произошло, ведь так хорошо все начиналось! Вспоминая каждое свое слово, бедная девушка не находила ничего такого, что могло обидеть мужа. Почему он замкнулся? Разве она виновата в том, что стену заложили? Герцогиня постаралась не подавать вида, что тоже обиделась, в конце концов, нужно считаться и с ее чувствами, у нее тоже было трудное детство, и она не виновата в прошлых бедах Генриха. Но обиды хватило ненадолго, понимание, что супругу плохо и его надо пожалеть и приласкать, быстро прогнало плохие мысли, Екатерина попыталась еще раз начать разговор:
        - Здесь так красиво… Понимаю, почему вы так любите этот замок, одни башенки чего стоят. А вы можете показать какие-нибудь потайные уголки в саду, наверняка были и такие?
        - Нет! - словно отрезал Генрих, разворачиваясь, чтобы уйти. И все же она была разумней своего нервного супруга, Екатерина тихонько окликнула мужа:
        - Генрих, а вы помните любимые места своей матери?
        На мгновение, всего на мгновение он замер, она нашла то, о чем ему очень хотелось говорить, - мать! Лицо расправилось, глаза стали добрее, и тут… снизу раздался веселый смех Дианы де Пуатье! Все внимание герцога мгновенно переключилось на красавицу. Ему уже не было нужно сочувствие и понимание супруги, приехала его наставница. Дернув плечом, Генрих умчался встречать Диану.
        Глядя ему вслед, Екатерина едва не залилась слезами. Неужели такое будет длиться долго?! Но она тут же возразила сама себе: нет, сегодня она владела вниманием мужа, пусть недолго, но владела, значит, сможет еще, сумеет, переборет…
        Однако супруг стал появляться в спальне только по утрам, он входил быстрым шагом, кланялся, почти не глядя на нее, желал доброго утра и… удалялся! Екатерине страшно хотелось броситься следом, обхватить Генриха руками, прижаться к нему, покрыв лицо поцелуями. Возможно, это пробудило бы в нем хоть какие-то чувства? Но гордость не позволяла так унижаться, кроме того, чувства могли быть совсем не в ее пользу, от любви до ненависти и обратно маленький шаг, и тому, кто стоит посередине, так легко качнуться в любую сторону! Опасаясь вызвать у мужа откровенную неприязнь, Екатерина старалась делать вид, что весьма довольна положением, словно так и должно быть.
        Ничего, я завоюю его постепенно, я стану самой привлекательной дамой двора, завоюю сначала настоящую дружбу короля, это приведет к вниманию Генриха! - оставалось утешаться такими мыслями. Но Екатерина не просто утешалась, она многое делала для своего освоения в мире придворных страстей.
        Ее портнихе и трем приданным для такой работы девушкам всегда находилась работа. Они ежедневно что-то перешивали, переделывали, украшали, зато юная герцогиня Орлеанская (Екатерина приобрела этот титул вместе с замужеством) стала почти законодательницей моды при дворе. Блеска добавляли роскошные, умело подобранные украшения юной герцогини. Король не раз обращал внимание на то, что для четырнадцатилетней девушки его сноха очень умна и выдержанна, к тому же умело лавирует среди самых разных группировок двора, оставаясь со всеми в хороших отношениях.
        Герцогиня Орлеанская активно участвовала во всех развлечениях, она не только с удовольствием охотилась, но и вместе с другими дамами сочиняла пьесы, в которых сама играла, писала небольшие стихи, музицировала, танцевала и без конца придумывала самые разные забавы. При этом ей удивительным образом удавалось любезничать и с фавориткой короля Анной д’Этамп, и с ненавистной Дианой де Пуатье. Мое время еще придет, прошло слишком немного дней, чтобы Генрих заметил меня и отдал свое предпочтение, - такие размышления, конечно, согревали, но, честно говоря, уверенности в них становилось все меньше.
        Правда, у нее появился еще один друг при дворе, если среди особ королевской крови и придворных вообще возможны друзья. Дофин Франциск однажды принялся вспоминать, что именно отец Екатерины Лоренцо Медичи герцог Урбинский был одним из его крестных отцов, вернее, представлял папу Льва X, после чего именно в этом замке состоялась свадьба будущих родителей Екатерины. Сама она об этом как-то подзабыла и теперь порадовалась, что тоже имеет какое-то отношение к Амбуазу.
        Дофин Франциск относился к юной герцогине едва ли не лучше, чем ее собственный муж.
        - Что это? - король с легким недоумением крутил в руках несколько странноватый предмет, похожий на маленькие вилы, какие он видел в деревне у крестьян, только костяная ручка у него была богато инкрустирована и щедро украшена.
        - Ваше Величество, позвольте вам объяснить, - поднялась со своего места и чуть присела в реверансе Екатерина. - Я рискую быть невежливой, но мне показалось возможным предложить вам так называемую вилку. Ею удобно накалывать кусочки еды, чтобы не пачкать руки.
        Екатерина не стала говорить о том, что вилками давно едят в Венеции, и вообще напоминать, что она привезена сейчас из Италии, чтобы не дразнить ни короля, ни придворных.
        - Хм, интересно…
        У Франциска было хорошее настроение, впрочем, оно у него чаще всего бывало именно таким, показав вилку сидевшей рядом Анне д’Этамп, он попытался наколоть ею большущий кусок мяса. Вилка показалась такой маленькой по сравнению с половиной кабана, что вокруг рассмеялись. Другая бы обиделась, но только не Екатерина. Герцогиня подхватила юбки и быстрым шагом проследовала к королю со смехом:
        - Э, нет, Ваше Величество, это вилка, а не садовые вилы! Я понимаю, что на охоте вы легко накалываете кабана на охотничий нож, но за столом от него просто можно отрезать удобный кусок. - Все было сказано так весело, с таким задором, что Франциск тут же принялся учиться владеть новым невиданным столовым прибором.
        Тут же нашлись вспомнившие, что видели подобные вилки в Италии. Помня, что французы не слишком жалуют все, что прибыло вместе с ней из Флоренции, Екатерина снова спасла положение, обворожительно улыбнувшись:
        - Это не итальянское изобретение, оно туда завезено. Может, теперь пригодится и на столе Вашего Величества?
        Франциску очень понравилось, он демонстративно съел целый кусок кабана, не прикоснувшись к нему руками! Правда, пришлось привыкать не кусать саму вилку. Фаворитка изнывала от желания самой попробовать приспособление. Наконец король махнул рукой:
        - Сегодня же закажу еще… - он быстро пересчитал сидевших за столом придворных. - Еще одиннадцать таких вилков…
        - Вилок, - тихонько подсказала Екатерина, просто не выносившая неправильного произношения.
        - Вилок! Весьма занятное приспособление! Чем еще вы можете нас порадовать?
        - О, Ваше Величество, много чем. - Екатерина скромно опустила глаза. - Просто я имела достаточно времени, чтобы изучать древние манускрипты и от любопытства пыталась найти соответствующее в нынешней жизни. Многое получилось, оказывается, далеко не все, придуманное нашими великими предками, забыто. Особенно это касается кухни… Если позволите, я кое-что покажу вашим поварам.
        - Вы умеете готовить?! - почти ужаснулась Анна д’Этамп.
        Действительно, представить себе, что юная герцогиня может сама стоять перед плитой на кухне, было равносильно ее полному свержению со всех пьедесталов!
        - Нет, что вы, мадам! Я всего лишь экспериментировала с приемами подачи блюд, и кажется, кое-что удалось…
        - А…
        Король кивнул:
        - Хорошо, позволяю вам попробовать и порадовать нас вашими итальянскими хитростями.
        - О, Ваше Величество, это не итальянские, это мои личные…
        - Тем более!
        На следующий день Екатерина большую часть времени провела в общении с поварами и слугами. Перед самим ужином она спешно приняла ванну и приятно надушилась, чтобы перебить запах готовящейся еды. Зная о том, что флорентийка будет угощать по своему вкусу, король и придворные торопились на ужин с особым интересом.
        На столе стояла не совсем обычная посуда, это было не стекло, но и не металл, а вместо тяжелых серебряных кубков высились бокалы венецианского стекла… Герцогиня пояснила, что посуда из города Фаэнца, а стекло действительно венецианское. Придворные единодушно решили, что красиво, но непрактично, потому что нерадивые слуги немедленно все перебьют. Упоминать, что могут перебить сами, не хотелось.
        Подача блюд действительно была непривычной, обычно на стол выставлялось либо все сразу, либо то, что оказывалось в данный момент готово, получалось соленое вперемежку со сладким. Екатерина распорядилась четко разделить: сначала соленое, мясо, овощи, а вот фрукты и множество всякой сладкой всячины подали в конце. Все признали, что так значительно вкуснее и приятней.
        Она уже почти блистала при дворе, повара, привезенные Екатериной из Флоренции, показали свое умение готовить соусы, в чем королевские не были сильны, новая приправа к блюдам очень понравилась королю. Для дам у Екатерины нашлось свое угощение - мороженое. И хотя оно не было новшеством, замороженный лед в самых разных видах подавался к королевскому столу, но вот делать его из сливок с разными добавками ягод и фруктов оказалось куда интересней. А еще на королевском столе появилось новое блюдо - утка, обложенная апельсинами с белым соусом…
        Многие дамы и себе сшили калесоне, чтобы не показывать то, что под юбками, не только садясь на лошадь, но и в другое время. Особенно оценили это новшество зимой, когда калесоне заметно утеплили дамские наряды. Правда, были недовольны мужчины: куда приятней, когда у женщин под юбками только то, чем наградила их природа!
        Конечно, ее выбивала из равновесия откровенная невнимательность мужа, но даже с этим Екатерина научилась бороться! Она жестко приказала себе не обращать внимания ни на недружелюбие Генриха, ни на его красотку! Вернее, улыбалась им, как и всем остальным, даже ласковей. Этого не мог понять никто, улыбаться собственной сопернице… да эта флорентийка просто глупа! Хотя приходилось признавать, что умна, и гораздо умнее многих.
        И вдруг…
        Осенний ветер гнал по небу рваные тучи, которые день за днем выливали на землю потоки холодной влаги. Дороги развезло, хмуро, холодно, настроение отвратительное… В такую погоду королевская охота была невозможна, даже если дождь внезапно прекратится и ветер сумеет чуть подсушить поля, то в лес не въехать, там еще долго будет мокро.
        У короля было дурное настроение не только из-за погоды, сообщили о волнениях, да что там волнениях, настоящих беспорядках в столице - столкновениях между католиками и гугенотами! Привез это сообщение коннетабль Анн де Монморанси. Видеть всегда строгого и спокойного Монморанси возбужденным и едва ли не испуганным было внове, король понял, что все очень серьезно. Какая тут охота, тем более погода не позволяла!
        Франциск слушал доклад своего придворного о кострах, которые разожгли на площадях Парижа, и ужасался. Он отнюдь не был религиозным фанатиком, к тому же к гугенотам тяготела его любимая сестра Маргарита, к мнению которой он всегда прислушивался, считая самой умной женщиной не только во Франции, но и в Европе. Франциск не желал вникать в особенности новой религии, но и не был намерен вставать на сторону только католиков. Нельзя допустить, чтобы желание или нежелание слушать мессу становилось причиной столкновений и тем более убийств людей, это может привести к распаду, разделу и без того измученной Франции еще и по религиозному принципу. Тогда ее с легкостью разорвут на куски! Неужели священники в Париже не видят такую опасность?!
        Но Анн де Монморанси придерживался другого мнения: как можно оставлять жизнь или просто благоволить тем, кто отрицает сами основы католицизма?! Снисхождение к еретикам не принесет ничего хорошего и развалит Францию безо всяких внешних врагов!
        Спокойное, веселое течение жизни королевского двора было нарушено. Когда на ворота даже королевского имения в Блуа прикрепляют пасквили, тут не до балов и спектаклей. Пришлось ехать в Париж и разбираться там.
        Королю удалось успокоить возбужденный город и хотя бы на время убедить всех в необходимости мирного сосуществования людей разных религий. Надолго ли? - вздыхал сам король, ломая голову над тем, как выпутываться из такой проблемы. Он понимал, что на все нужны деньги, будь у него возможность чем-то порадовать парижан, они хоть на время забыли бы свои глупости… А денег не было, они могли бы появиться, выполни папа Климент свое обязательство по поводу приданого Екатерины, но герцогиня все не беременела, и ее дядя не торопился присылать очередную сумму… На Екатерину начинали откровенно коситься.
        И тут случилось то, что надолго изменило отношение к ней вообще.
        Бесприданница
        - Мадам… - Мария осторожно тронула Екатерину за плечо, чтобы разбудить. Та живо вскинулась:
        - Что?!
        - Мадам, прибыли люди из Рима.
        Екатерине не нужно объяснять, что ради просто очередных посланников папы Климента со старательно завуалированным вопросом про ее возможную беременность среди ночи будить не стали бы, если столь срочно, значит, что-то важное.
        Уже через несколько минут, накинув пеньюар и слегка приведя в порядок роскошные волосы, Екатерина уже сидела в кресле, слушая невысокого чернявого прелата, присланного от кузена Ипполита к ней тайно до официальных послов королю Франциску. Глазки прелата обегали обстановку в комнате, словно прикидывая ее стоимость, а губы так и норовили привычно расплыться в угодливо-приветливой улыбке, несмотря на то, что произносимое к радости никак не располагало.
        Посланник Ипполита сообщал страшные новости: умер, а вернее, был отравлен папа Климент! Мало того, во время пышного погребения народ не только не проливал слезы, но и устроил почти праздник! А после похорон само погребение бывшего наместника святого Петра оказалось осквернено и само тело умершего тоже! Только решительное вмешательство кардинала Ипполита предотвратило окончательный разгром могилы. Теперь предстояли выборы нового папы.
        Екатерина мало любила папу Климента, прекрасно понимая, что тот обобрал ее до нитки, практически обманом вынудив отказаться от прав на наследство Медичи, которое доставалось его любимцу Алессандро. Мавр мог радоваться - богатейшие владения семьи Медичи перешли к нему навсегда… Если бы глава Святого престола выполнил свои обещания королю Франциску и выплатил приданое Екатерины полностью, а кроме того, предпринял хотя бы какие-то шаги, чтобы отвоевать у императора Карла «отданные» за ней города - Милан, Неаполь и Геную, то об остальном можно было бы забыть. Но приданое до сих пор не выплачено, пока фактически получены лишь драгоценности, что не принесло казне Франции ни единой монеты, остальные деньги папа Климент все еще обещал, выжидая, когда Екатерина наконец забеременеет. И теперь Екатерина оставалась без приданого! Если папой станет противник дружбы с Францией или хотя бы кардинал, опасающийся императора Карла…
        Мелькнула мысль: а вдруг это будет Ипполит?! Но Екатерина тут же прогнала ее от себя, Ипполит был слишком связан с папой Климентом, к тому же он молод. Все равно, убийство папы Климента, как бы ни недолюбливала его Екатерина, было для юной женщины катастрофой. На нее уже и так смотрели косо, коннетабль Франции Анн де Монморанси без конца напоминал королю о том, что герцогиня не принесла Франции ничего, кроме расходов на свадьбу. И сенешальша Диана де Пуатье временами вздыхала по поводу «излишних расходов», связанных с содержанием малого двора Ее Высочества.
        А детей все не было, да и откуда им взяться, если Генрих бывает в спальне только по утрам, и то по несколько даже не минут - мгновений, только чтобы поздороваться!
        Екатерина почувствовала, как тоска сжала сердце. Теперь все зависело от короля Франциска. Только он мог защитить сноху. Ну, и еще от нового папы: если тот посчитает нужным выполнить обязательства предыдущего и выплатит, наконец, хотя бы следующую часть приданого, то герцогине Орлеанской простят все остальное… Мелькнула надежда, что новый папа может выплатить деньги скорее, ведь он не знает об ожиданиях прежнего из-за ее беременности. Но Екатерина вздохнула, несмотря на свой юный возраст - пятнадцать лет, она уже прекрасно разбиралась в людях и жизни, сама жизнь и заставила. Надеяться на обязательность следующего папы не стоило, у того найдется немало своих «Алессандро», которым тоже будут нужны ее деньги. И что тогда?
        А вот тогда монастырь! Герцогиня невесело усмехнулась: никто не станет держать при дворе ненужную мужу некрасивую бесприданницу, от брака с которой больше не получить ни денежных, ни политических выгод.
        Все эти мысли промелькнули у Екатерины столь быстро, что она и сама не успела осознать. Мария, заглянув после ухода прелата в сведенное судорогой лицо своей подопечной, участливо поинтересовалась:
        - Все так плохо?
        Та кивнула:
        - Я без гроша, и надеяться не на кого…
        - А король Франциск?! Он так добр к вам!
        - Он добр, Мария, но только пока я чего-то стою. Король не всегда властен даже над своими поступками…
        До утра Екатерина ломала голову над вопросом, сообщать ли королю печальную новость самой или подождать, пока это будет сделано официально. Решила, что нужно это сделать лично, чтобы сразу увидеть реакцию Его Величества, но не успела. Обычно король, утомленный ночными утехами с мадам д’Этамп, вставал довольно поздно, но на сей раз он не был у фаворитки, а дела звали отправиться куда-то поутру, и, когда Екатерина собралась попросить принять ее, Франциск уже куда-то уехал. А вечером юная герцогиня испытала настоящий шок, потому что встретила Его Величество идущим, как всегда, в окружении стайки веселых дам. Присев в реверансе, она ожидала привычных приветливых слов, которые свекор всегда находил для снохи, но на сей раз король Франциск даже не повернул голову в ее сторону!
        Внутри у Екатерины все похолодело, она так и осталась в реверансе, пока король со свитой шествовал мимо, кровь билась в висках вместе с ужасными мыслями. Несомненно, при дворе знали о произошедшем в Риме, и король был взбешен, он это явно дал понять только что. Екатерина получила огромную порцию откровенно насмешливых и презрительных взглядов. Те, кто и раньше не жаловал ее из-за принадлежности к роду Медичи, теперь получили возможность насмехаться открыто, но и те, с кем герцогиня была в прекрасных отношениях только вчера, предпочли об этом забыть. Если Его Величество не удостаивает взглядом несчастную флорентийку, то почему кто-то другой должен ей улыбаться?!
        Хотелось крикнуть: вы еще вчера старались поймать мой взгляд, улыбнуться мне лишний раз, что-то спросить! Такова судьба всякого при дворе, здесь быстрый высокий взлет может означать последующее быстрое и низкое падение. Но почему?! Почему она должна отвечать за действия ненавистного ей папы Климента?!
        Более того, король остановился, беседуя с кем-то, и свита тоже встала, при этом придворные не скрывая принялись довольно громко обсуждать сложившееся положение! Конечно, кому нужна эта пучеглазая особа без гроша и родственных связей? К тому же герцог Орлеанский ее терпеть не может! Да, да, он буквально избегает общества своей супруги с первых же дней! И детей родить она неспособна… Самое место флорентийке в монастыре!
        - Коннетабль Монморанси предлагает попросту вернуть ее в Рим, потому что договор не был соблюден, а сама она бесплодна!
        - Конечно! Разве во Франции мало красивых, здоровых, прекрасно воспитанных и знатных девушек, чтобы принц мучился с этой флорентийкой?!
        Первым движением Екатерины после того, как король и придворные проследовали дальше, было броситься к Генриху за защитой. В том, что у них нет детей, виноват в большей степени он сам, ведь для деторождения нужно почаще ночевать в постели с супругой. Неужели Генрих, сам проведший столько лет в тюрьме, не будучи ни в чем виноватым и испытавший тяготы одиночества, не поймет ужас ее положения?! Разве ее вина, что папа Климент всех так подло обманул?! Пострадал не один король Франциск, прежде всего пострадала она!
        Генрих был в своих покоях, он, конечно, тоже знал о произошедшем. Екатерина почти бросилась к нему с мольбой в глазах и голосе:
        - Генрих, что теперь будет?!
        И увидела каменное лицо мужа, тот чуть приподнял бровь:
        - Откуда мне знать, мадам? Вероятно, вы лишитесь своего имени герцогини Флорентийской…
        - Но… но вы не оставите меня?
        Генрих пожал плечами:
        - В чем, мадам? Вас уже отправляют обратно в Рим? Нет, в Рим я, конечно, не поеду, с меня достаточно Мадрида…
        Дольше разговаривать она не стала. Никакой Генрих не защитник, ему только на руку, чтобы ее отправили обратно, муж будет счастлив избавиться от жены, которая ему в тягость!
        Примчавшись в свои покои, Екатерина распорядилась отвечать всем, что она больна, и действительно бросилась в постель, ее била лихорадка, даже зубы стучали. Мария перепугалась не на шутку. Немного понаблюдав за подопечной, Сальвиати решительно направилась к шкафу, достала оттуда сначала небольшую стопочку, потом с сомнением оглянулась на Екатерину, которая лежала, свернувшись калачиком и сжав зубами край простыни, чтобы не выть в голос, и заменила маленькую стопку на довольно большой бокал. Щедро плеснув туда из графина янтарной жидкости, Мария, еще мгновение посомневавшись, проделала то же со вторым бокалом и понесла оба к постели:
        - Мадам, нам с вами самое время выпить… А ну-ка, берите!
        Сначала Екатерина недоуменно смотрела на наставницу, но та настаивала, и герцогиня взяла свой бокал.
        - Залпом все сразу! - скомандовала Мария, поднося ко рту свой. - Вот и хорошо, а теперь действительно прячьтесь под одеяло и постарайтесь заснуть, я никого не пущу сюда, будь это сам король!
        Екатерина, которую все еще трясло как в лихорадке, робко возразила:
        - Не надо… короля… нельзя короля…
        - Никого нельзя! - решительно махнула рукой наставница. - Я вам так скажу: все эти французы - гнилье! Сплошное гнилье! Сначала не ходит к жене, а потом кричит, что она не рожает! Сначала доверяет нашему папе, упокой Господь его душу, а потом вопит, что его обманули! И поделом, что обманули, нашел кому доверять! Прости меня Господи, что говорю дурно о почившем, но как не скажешь?!
        Они, видно, выпили что-то крепкое, потому что у Марии язык постепенно стал заплетаться, а Екатерину сморил сон.
        - Он нас… всех… обману…
        Проснулась она ночью и даже не сразу поняла, что произошло. Вспомнив о событиях предыдущего дня, Екатерина едва не залилась слезами, но вовремя взяла себя в руки.
        Жизнь не закончена! Пока она жива, пока есть силы, нужно бороться, она Медичи, а это что-то значит! Медичи нельзя просто так отправить в монастырь!
        Можно - подсказала память, уже отправляли и надолго. Когда Флоренция восстала, именно маленькую Екатерину Медичи в виде заложницы отправили в монастырь.
        Но ведь не монахиней же! К тому же она была маленькой беззащитной девочкой, а теперь взрослая женщина, правда, тоже беззащитная… Мелькнула мысль, что если развестись с Генрихом и уехать в Рим, то можно… выйти замуж за Ипполита! Ипполит всегда говорил, что готов отказаться от кардинальского сана, чтобы жениться на герцогине Флорентийской. Горячая волна счастья от первой мысли мгновенно превратилась в ледяную от второй. Конечно, был готов, и именно чтобы жениться на герцогине Флорентийской! А кто она теперь? Благодаря хитрости папы Климента - никто! И Ипполиту в таком качестве тоже ни к чему.
        Почему-то столь горькая мысль не повергла Екатерину в полное уныние, а наоборот, заставила соображать быстро. Когда-то, когда ее собрались перевезти из одного монастыря в другой через зачумленный город, девочка, не зная, куда именно везут, и решив, что приговорили к смерти, собрала свою волю в кулачок и нашла выход! Она оделась и спрятала волосы, как монахиня, чтобы всем своим видом показать, что на казнь везут невинную деву из обители. И по городу ехала, не прячась и не боясь. Возможно, именно это не позволило толпе попросту расправиться с малышкой, едва державшейся в седле.
        Почему же сейчас, когда жизни ничего не угрожает, она сдалась? Нет, не сдалась! - решила для себя Екатерина. Нужно только подумать, чем новое положение может грозить и что нужно сделать, чтобы его исправить.
        Нелюбимая супруга без приданого, иностранка, презираемая двором, королем и собственным мужем… Что она могла сделать, у кого искать защиту? Муж уже в таковой отказал. Королева? Но той самой немногим лучше - сестра военного противника Франциска, так же не любима всеми. Фаворитка? Едва ли мадам д’Этамп станет ради флорентийки спорить с королем, тем более когда ее противник коннетабль Монморанси оказался столь прав по поводу возможного обмана со стороны папы Климента. Оставался один-единственный человек во Франции, который мог бы ее защитить. Это был сам король!
        Но как просить помощи у того, кто сегодня показал, как изменилось его отношение? И все же, сколько ни думала Екатерина, она не находила другого выхода. Если не поможет Франциск, то не поможет никто, разве сам Господь.
        Утром она долго приводила себя в порядок, старательно подбирая наряд и делая прическу поскромнее.
        - Вы намерены вызвать у двора жалость своим печальным видом? Думаете, пожалеют?
        - Нет, я намерена идти к королю!
        - Мадам, к какому королю?! Он и видеть вас не захочет!
        Мария не стала говорить, что при дворе уже ходят разговоры, будто скоро последует развод герцога и герцогини и Екатерину отправят в какой-нибудь из итальянских монастырей. Новый папа Павел III отказался выполнять обязательства, взятые предыдущим наместником святого Петра, но согласился найти местечко для почти бывшей герцогини Орлеанской. Он согласен на развод, потому что у супруги Генриха нет детей… Поправляя последние складки на платье Екатерины, Мария ворчала:
        - Вот о чем вы собираетесь просить? Чтобы вас оставили при дворе в качестве запасной спутницы во время охоты, когда у мадам д’Этамп запретные дни? Не лучше ли уехать в родную Флоренцию и тихо выйти там замуж за кого-нибудь попроще королевского сына, но зато нормального малого с нормальным отношением к жене? Ну кем вы можете быть при дворе?
        - Я намерена остаться супругой герцога Орлеанского и снохой короля Франциска! - отрезала Екатерина, гордо вскинув головку.
        - И как вы, спрашивается, собираетесь этого добиваться? - уперла руки в бока Мария Сальвиати. - Укорить короля в излишнем доверии к своему дяде Клименту или герцога в презрении к супружеским обязанностям?
        На мгновение Екатерина замерла, а потом невесело усмехнулась:
        - Слезами, какой уж тут укор!
        В первое мгновение, услышав от секретаря, что герцогиня Орлеанская просит ее принять, Франциск поморщился: принимать сноху не хотелось совсем, и без нее хватало неприятностей. Но потом решил разорвать все одним махом и кивнул, чтобы пригласили. Он только что разговаривал с посланником нового папы, получил подтверждение своим намерениям развести сына с Екатериной и отправить ее в монастырь. Жаль, конечно, девочку, но интересы Франции важнее.
        Флорентийка на сей раз была в скромном, почти незаметном наряде. Франциск усмехнулся: старается разжалобить или стать незаметной, чтобы не слышать в свой адрес насмешливых слов придворных? Но он был вынужден признать, что и то, и другое разумно, не всякая женщина сумела бы вот так одеться и вообще решиться прийти. Как жаль, что с Катрин придется расстаться, несмотря на явную некрасивость, она могла бы стать истинным украшением его двора!
        Франциск нахмурился: ну почему ему так не везет? Сыновья, побывав вместо него в плену, вернулись оттуда совсем не такими, какими их желал видеть отец. Конечно, старший Франциск вполне годился, чтобы со временем заменить его на престоле, но он слаб здоровьем, без конца болеет, видно застудил внутренности именно в казематах Мадрида. А Генрих… о нем как-то и думать не хотелось. Несмотря на все усилия Дианы де Пуатье, герцог Орлеанский остался замкнутым букой. Совсем другое дело - самый младший Карл, отцовский любимец! И почему так часто именно любимые дети рождаются третьими или вообще последними?
        Мысли короля неожиданно для него самого ушли в сторону от напряженно ожидавшей Екатерины. Видя, что король задумался, она стояла молча. А король вдруг подумал о том, что будет, если Франциск не проживет долго. Престол останется сначала Генриху, а потом его детям, небось, таким же, как он сам! Хорошо бы Карлу…
        Король неожиданно обернулся к Екатерине и внимательно пригляделся к ней: а вот с этой женой у Генриха точно не будет детей, и тогда… Франциск едва не помотал головой, чтобы отогнать ненужную мысль, но та упорно возвращалась.
        - Я вас слушаю, мадам.
        - Ваше Величество, я не стану отвлекать вас от дел, прошу только подумать, есть ли моя вина в создавшейся ситуации. Я всегда восхищалась вами, вашей мудростью государственной и человеческой, вашей галантностью рыцаря, мечтала учиться у вас, позвольте мне делать это и дальше.
        Вот и все, теперь если он не захочет помогать ей, то достаточно просто вежливо вздохнуть по поводу Генриха и выпроводить ее вон. Если же разговор будет продолжен, значит, у нее есть шанс, пусть маленький, пусть крошечный, но есть.
        - Я не виню вас ни в чем, вы пострадали в данном случае, пожалуй, больше всех, но… - Екатерина замерла: вот оно! От следующего слова короля зависит ее судьба. - Не вините и вы меня. Стать посмешищем в глазах двора и всей Европы не слишком приятно. Я получил голую дочь, - развел руками Франциск. И снова Екатерине показалось, что это конец. - Но вы хорошая дочь, данная мне Господом. Оставайтесь такой, и да поможет вам Бог!
        Герцогиня упала перед королем на колени, этого рыцарь Франциск допустить не мог, он бросился поднимать юную женщину.
        - Не плачьте и не благодарите меня. Я сам не знаю, почему принял такое решение… Наверное, потому что вы любите охоту и мастера Леонардо да Винчи! Постарайтесь оправдать мои надежды.
        - Да, Ваше Величество!
        Она шла через приемную, с трудом сдерживаясь, чтобы не кричать от радости или не скакать, но головка была гордо вскинута! Утопить или уничтожить Екатерину Медичи не удалось даже папе Клименту, она не вернется в Рим. Пусть Флоренция любима, пусть это родина, но там ей нет места, зато герцогиня сумела сохранить свое место при французском дворе. Не так-то просто загнать в монастырь наследницу Медичи!
        Мария Сальвиати по блестящим глазам своей подопечной уже поняла, что решение принято в ее пользу, но расспрашивать по пути было нельзя, и она терпела до самых покоев герцогини. Там, за дверью, Екатерина тоже дала себе волю, она крутнулась на одном каблучке и закричала шепотом:
        - Победа! Пока победа, Мария! Король оставил меня при дворе и не будет разводить с Генрихом!
        - Первое хорошо, а вот второму я бы не радовалась.
        - Почему? - даже растерялась юная женщина.
        - Мадам, можно я буду с вами откровенна?
        - А разве ты не была до сих пор?
        - Была, но только в том, что мне позволялось говорить, а сейчас я скажу то, что давно хочу сказать сама.
        Конечно, Екатерина прекрасно понимала, о чем, вернее, о ком пойдет речь. Она со вздохом опустила голову:
        - Я слушаю.
        - Вы же прекрасно видите, что муж не просто не любит вас - он влюблен в другую, а люди вроде герцога Орлеанского влюбляются раз в жизни. Вам никогда не завоевать его сердце, стоит ли за это бороться?
        - И что же, мне развестись с герцогом и уйти в монастырь? Но мне всего шестнадцать, Мария, я хочу иметь детей, я хочу жить! Тем более в монастыре я уже была. Только не говорите мне, что они различаются, я была и в хорошем, и в плохом. Конечно, в первом куда приятней, но это все равно заточение! Особенно после двора Его Величества, - вздохнула юная женщина.
        - Все сказали? Кто предлагает вам уходить в монастырь и даже отказываться от брака с Генрихом? Откажитесь от самого Генриха!
        - Как это?
        - Перестаньте пожирать его влюбленными глазами, перестаньте думать о нем каждую минуту! Поймите, чем сильнее вы привязываете к себе мужчину, тем больше ему хочется на свободу. Мадам де Брезе не держит герцога совсем, а он словно привязанный. Но это не все. Стоит немного выждать, чтобы все успокоилось, а потом просто найти себе любовника. Да, мадам, и не смотрите на меня так, словно я приглашаю вас голышом пройтись по Парижу! Если вы не послушаете меня, то на всю жизнь останетесь позади мадам де Брезе подбирать остатки после этой старухи!
        - Вы жестоки, Мария.
        - Иначе уже нельзя, вас оставили в королевской семье не для того, чтобы вы висели на шее у герцога! Отпустите его, Екатерина, герцог не стоит вашего обожания. Если вы не сделаете это, то будете вечным посмешищем двора.
        - Я не могу… - горестно прошептала Екатерина.
        - Тогда лучше вернуться в Италию.
        - Но я умру в монастыре.
        - Можно сделать иначе. Немного перетерпите, мы найдем вам возможного супруга, а потом объявите, что согласны на развод, только мирный и тихий. Ну хотите, я напишу кардиналу Ипполиту? - Мария Сальвиати попыталась использовать последний довод, какой только могла найти. Она просто поражалась Екатерине: разумная и решительная во всем, та становилась просто глупышкой, едва речь заходила о Генрихе. Возможно, умом герцогиня и понимала, что не должна так любить своего супруга, что тот не стоит ее, но поделать с собой ничего не могла.
        Кто же тебя проклял, девочка? - покачала головой Мария. - Смотреть больно, как недалекий телок имеет над тобой столько власти, которая ему еще и не нужна, да что там не нужна, просто обуза!
        Двор был изумлен решением короля, ведь казалось, все определено: флорентийка едет обратно в Рим, а Генриха женят на красавице Луизе де Гиз, братья которой активно поддерживают Диану де Пуатье. Услышав это имя, Екатерина поняла, насколько была близка к полному краху! Конечно, кандидатуру дочери Клода де Гиза подобрала сама Диана. И вдруг герцогиня испытала странное чувство удовлетворения, но не тем, что все относительно хорошо закончилось, а тем, что и у Дианы бывают ошибки! Предложение красивой и очень активной Луизы было откровенной ошибкой: та не стала бы терпеть рядом с мужем никакой наставницы!
        Но очень быстро двор нашел другую тему для переживаний и сплетен. И снова к волнениям оказалась причастна супруга герцога Орлеанского, и снова не по своей воле!
        Начались новые военные действия против императора Карла, обоим сыновьям короля пришлось отправиться в армию, что оба сделали с удовольствием. Екатерина подозревала, что Генрих - с особенным. Это давало ему возможность попросту улизнуть от нелюбимой супруги и показать свои навыки в том, в чем он был силен. Сильный, выносливый Генрих действительно воевал отлично, как и старший брат Франциск. Но беда всегда приходит неожиданно…
        В один из дней дофин Франциск, сильно разгоряченный игрой в мяч, попросил своего секретаря подать ему стакан воды. Тот выполнил приказание, но воду принес прямо из колодца, ледяную, такую, что зубы ломило. Казалось бы, что в этом страшного? Но дофину вдруг стало плохо, и он в одночасье скончался! Вскрытие показало давнишнюю запущенную болезнь легких и их отек, несомненно спровоцированный столь резким перепадом температур.
        Неожиданная смерть дофина, которого все любили, вызвала ужас, его секретаря заподозрили в отравлении наследника в пользу императора Карла, и никакие врачебные заверения, что ни малейших признаков яда в теле умершего принца не нашлось, никого не убедили. Екатерина очень жалела дофина Франциска, ведь он был одним из очень немногих, кто относился к ней хорошо, даже после того, как флорентийка осталась бесприданницей. Но не менее ужасным оказалось для нее продолжение трагедии. Дело в том, что секретарем, столь неудачно подавшим Франциску-младшему злополучный стакан воды, был граф Себастияно де Монтекукули, то есть итальянец! Подозрения в отравлении немедленно связали с флорентийкой!
        А как же иначе, ведь именно они с мужем больше других выигрывали от этой смерти: Генрих становился дофином, а Екатерина супругой наследника престола. Сама юная герцогиня была в ужасе. Мало того что ей пришлось отвечать за подлости папы Климента, так теперь обвинят во всех ошибках или преступлениях итальянцев, совершенных против французов?! О господи!
        И снова она сидела, замкнувшись в своих комнатах, и снова ее откровенно сторонились, даже Генрих. Тем более Генрих! Это было страшно, супруг не поверил в ее невиновность, как и другие, считая, что она просто устранила дофина. Не сама, конечно, но была к этому причастна. Екатерине хотелось то ли выть, то ли кричать от боли. Неужели она навсегда останется настолько чужой, что даже Генрих будет использовать любую возможность ее в чем-то обвинить?!
        Дофина Франциска похоронили, новым наследником был назван Генрих, но только Генрих, Екатерину дофинессой пока не назвали, король выдерживал время, пока допрашивали, а вернее, откровенно пытали Монтекукули. Нелепо, но теперь сама жизнь Екатерины находилась в руках этого человека, не выдержав жесточайших пыток, он мог просто оговорить ее. На счастье герцогини, этого не произошло - то ли секретарь оказался честным, то ли его о самой Екатерине не спрашивали. Хотя едва ли, потому что виновность флорентийки у всех была на языке. И своей вины итальянский граф тоже не признал.
        Его казнили прилюдно, и Екатерина вместе с другими вынуждена была наблюдать эту казнь. Врачи еще раз подтвердили, что отравления не было, но это уже роли не играло, итальянца, и без того замученного пытками, лишили жизни. Король Франциск решил показать всем, что будем с теми, кто попытается покуситься на его семью!
        А на Екатерину снова смотрели косо и почти показывали пальцами, и снова она отвечала за чужие просчеты и ошибки… Она справилась и с этим.
        - Мадам, я хотела бы вас попросить…
        Вид у Марии довольно жалкий, Екатерина поняла, что случилось что-то серьезное.
        - Что, Мария, говорите, я все для вас сделаю!
        Та набрала воздуха в грудь, словно при прыжке в холодную воду, и вздохнула:
        - Отпустите меня в Рим!
        - Там что-то произошло?
        - Да, мадам, моя семья…
        - Конечно… Надолго?
        - Не знаю, возможно, навсегда.
        Вот и все, закончился еще один период ее жизни, когда рядом была верная Мария Сальвиати, теперь она остается одна среди чужих людей. Не считать же родными камеристок или фрейлин, которые так и норовят сказать какую-нибудь гадость…
        Еще немного погодя из Рима пришло известие, что… отравлен кардинал Ипполит! В этом убийстве открыто обвиняли его сводного брата Алессандро, которого через некоторое время тоже убили в отместку сторонники Ипполита.
        Все, совсем одна! И возвращаться некуда! Муж сторонится, король до сих пор подозревает в причастности к убийству дорогого ему сына, вокруг одни недоброжелатели…
        Измена
        Она стояла у окна, бездумно наблюдая за происходившим во дворе. Если самой ни к кому не выходить, то и не вспомнят, что она существует, что жива, молода и очень хочет быть в обществе… Королева снова удалилась в свои покои и не зовет, остальные боятся. Стало невыносимо одиноко и тоскливо. За что же ей такое?
        Наверное, это плата за какие-то будущие подарки судьбы - решила для себя Екатерина, если не верить в будущее, можно совсем сойти с ума от тоски. Ей еще так мало лет, а жизнь похожа на вдовью. И это при живом муже!
        Легок на помине, Генрих вдруг показался внизу. Он куда-то ездил верхом, конечно, с Дианой де Пуатье. Екатерина буквально впилась глазами в супруга, хотелось крикнуть: ну посмотри на меня хоть так, хоть просто подними глаза на окно! Но для Генриха, теперь уже дофина, по-прежнему существовала только прекрасная Диана. И вдруг сердце Екатерины замерло, она уловила нечто новое в их общении. Не может быть… Да, конечно, они стали любовниками! Бедняга даже не смогла бы объяснить, что такое заметила, просто чуть более вольное движение, касание, взгляд…
        Ну вот и все, теперь он совсем не станет приходить к супруге, и никакие королевские указы не помогут. Король Франциск знает цену страсти и не будет еще раз вставать на сторону флорентийки, тем более после подозрений в участии в убийстве старшего сына. Так и произошло, но это оказались не все подарки для Екатерины от супруга. То ли Генрих просто повзрослел во время военной кампании, то ли время пришло, но он в обществе приятелей стал пускаться во все тяжкие, и одна из таких легких интрижек на стороне привела к… беременности красотки!
        Особенное унижение Екатерина испытала, когда узнала, кто именно должен произвести на свет незаконнорожденного ребенка ее мужа. Это была сестра пьемонтского конюха Филиппа Дучи! Генриха не смутило ни то, что она итальянка, ни то, что даже не купеческого, а вообще никакого рода! Оказались неважны ни родословная, ни смуглость кожи, ни отсутствие утонченности… Конечно, Екатерина понимала, что мужчины с легкостью занимаются любовью с горничными или даже дамами легкого поведения, но предпочтение мужа именно ее соотечественнице при полном невнимании к ней самой было особенно обидно.
        Но Екатерине достались не все насмешки двора, эти взгляды и перешептывания она по праву разделила с Дианой де Пуатье. Пожалуй, вторая их получила даже больше. Придворные прекрасно знали, что Генрих влюблен в Диану, и то, что он изменил с какой-то сестрицей конюха, нанесло больше оскорбления именно красавице, не без оснований считавшей себя хозяйкой самой жизни сына короля. Если честно, то на мгновение Екатерина ощутила даже легкое злорадство, услышав новость, она едва справилась с желанием подойти к Диане и ехидно посочувствовать, что та на себе испытала муки ревности из-за измены.
        А той действительно было дурно, впервые за столько лет оказаться объектом насмешек двора, и из-за кого?! Мальчишки, в которого она вложила столько сил! Если этот жеребец, обученный ею приличным манерам хоть в какой-то степени, станет наставлять рога вот так, в каждой конюшне с каждой подвернувшейся деревенской красоткой, то не лучше ли было вообще отказаться от королевского поручения?
        Диана де Пуатье приехала в свое имение не просто не в духе, она рвала и метала. Слуги попрятались кто куда мог, если бы слугам в Анэ сказали, что их хозяйка приветлива и спокойна, бедолаги решили бы, что это не про мадам де Брезе, дома она таковой просто не бывала. Хозяйка вообще все чаще возвращалась к себе только зализывать раны и срывать свое недовольство. Но на сей раз прекрасная Диана была чем-то весьма озабочена.
        Почти не глядя по сторонам, она проследовала в свою спальню, приказала раздеть себя и приготовить ванну.
        - Вели позвать Себастьяна.
        - Мадам, после ванны?
        - Прямо туда! - фыркнула Диана. Во-первых, она не боялась показать себя ни перед кем, во-вторых, Себастьян ни в малейшей степени не интересовался женщинами, для него существовали только его снадобья.
        Но уйти в ванную не успела. Погода была отвратительной, дождь лил как из ведра, холодный ветер пронизывал насквозь, мерзко, промозгло. Диана сидела, вытянув к огню ножки в ботиночках и задумчиво наблюдая, как в камине пляшут языки пламени. Правильно говорят, что на огонь и текущую воду можно смотреть бесконечно. Она так и не отправилась в ванную до разговора с Себастьяном. Горбун пришел быстро: видно, заметил или услышал, как подъехала карета хозяйки, и понял, что нужно поспешить.
        - Себастьян, твое средство не помогает!
        - Какое из них, мадам?
        - Генрих обрюхатил итальянскую красотку, которая вот-вот должна родить ему ребенка!
        - Супруга герцога?
        - Нет, - поморщилась Диана, - той еще десяти лет не хватит, чтобы сделать это! Герцог вместе с братом на войне, там и развлекался с какой-то сестрицей конюха, а девица оказалась шустрой.
        - Так герцога нет в Париже?
        - Конечно, нет! Неужели я позволила бы ему таскаться по конюшням в своем присутствии!
        - Тогда при чем здесь средство? Вы ведь не давали его в последнее время?
        Диана вздохнула, она и сама прекрасно понимала, что обвиняет алхимика зря, именно потому что Генрих не принимал прописанное Себастьяном средство, его и потянуло на другую.
        - Что теперь делать?
        - Мадам, вы спрашиваете про сестру конюха, ребенка или себя?
        - Про герцога! Его нужно срочно поить чем-то, чтобы вернулся ко мне!
        - Но он никуда и не девался, просто снова добавьте в вино те самые капли, и все. А ваши капли еще не закончились?
        - Мои нет, правда, меня часто мутит после того, как их выпью.
        Себастьян развел руками:
        - Это издержки, мадам, я ничего не могу поделать, придется терпеть. О дофине никто не догадался?
        - Забудь про дофина! Его отравил этот итальянец Монтекукули, и прекрати напоминать!
        - Как скажете, мадам.
        - Себастьян, подумай над тем, что сделать, чтобы Генрих больше не мог одаривать меня вот такими подарками…
        - Я могу дать вам средство, чтобы вы не беременели.
        - Мне надоело пить всякую дрянь! Это средство должен пить Генрих, и лучше, чтобы этого не надо было желать каждый день.
        - Да, мадам.
        Позже, сидя в ванне с ароматическими травами, Диана размышляла, что ей выгодней - чтобы Генрих вообще не имел детей или попытаться родить самой. Все равно их отношения ни для кого не секрет, рождение ребенка, особенно сына, навсегда бы привязало к ней Генриха. Но, вспомнив о девяти месяцах зависимости от своего положения, Диана подумала, что здесь больше минусов, чем плюсов. Во-первых, само состояние, особенно на последних месяцах, когда невозможно уже легко двигаться и пришлось бы сидеть в имении безвылазно. Вряд ли Генрих стал бы сидеть рядом, скорее отвел бы душу в борделях… Кроме того, едва ли король вернул бы ее ко двору после такого. Нет, рожать самой рискованно. Оставалось действительно напоить Генриха чем-нибудь, чтобы совсем отбить у него способность к деторождению.
        Вообще-то, Диану тяготила сама необходимость ложиться в постель с этим мужланом. Сколько ни воспитывай, сколько ни обучай, если природой не заложены галантность и умение быть потрясающим любовником, это не вобьешь. Небось, короля Франциска никто не обучал нравиться дамам и быть потрясающим любовником. И почему Генрих не в отца? Она вдруг усмехнулась: будь сын в отца, никто не просил бы учить его манерам.
        Генрих рослый, крепкий, даже красивый, но как был дуралеем, так и остался. Только раньше был дурнем скромным и нелюдимым, а теперь, особенно после военного похода, стал просто оболтусом. Развлечения молодой компании придворных бездельников, возглавляемых самим Генрихом, частенько оказывались далеки не только от правил поведения при дворе, но и вообще разума. Безрассудные сорванцы иногда вытворяли такое, за что других могли серьезно наказать. Забава самого Генриха недавно едва не привела к гибели его пажа. Компания развлекалась привычным сталкиванием друг друга в воду с высокого берега, желательно вместе с конем. Паж Генриха упал неудачно, если бы ему не пришли на помощь, бедолагу можно было бы отпевать.
        Стоило этой развеселой компании показаться на улицах города, добропорядочные горожане спешили запереть свои дома, а то и лавки, чтобы не пострадать от их выходок. Пока сходило с рук.
        Удивительно, но перевоспитанный Дианой Генрих становился не образцовым придворным кавалером, а образцовым придворным шутом или балагуром. Это все меньше нравилось королю, хотя Франциск прекрасно видел, что Диана вовсе не тому учит его среднего сына. Отцу оставалось надеяться, что будучи дофином, Генрих хоть чуть поумнеет и станет серьезней. Пока же новый дофин словно наверстывал упущенное за годы скромного поведения.
        Первой мыслью красавицы было отправиться к королю Франциску и сказать, что ее миссия явно завершена, Генрих вырос, вполне осознал себя и вообще женат. К тому же теперь он дофин, негоже дофину иметь наставницу, да и в чем наставлять, если он уже сам все умеет. Красавица даже приказала камеристке подать роскошное, расшитое черным жемчугом платье, чтобы именно его надеть для визита к королю. Но в этот момент ее отвлекли, а чуть позже оказалось, что короля нет во дворце.
        Хорошо, я пойду завтра! - решила Диана.
        Она сидела в глубоком кресле, пытаясь читать, но книга была открыта на одной странице уже больше получаса, а глаза устремлены вовсе не на буквы на строчках, а куда-то вдаль. Король Франциск вынудил ее принять наставничество над своим средним сыном, намереваясь женить того. Генриха действительно следовало превратить из мрачноватого тихони в светского юношу. Диане это удалось, но он как-то слишком быстро пошел дальше, чем рассчитывала наставница. Когда Франциск сделал такое предложение, Диана возмутилась, но вынуждена была сдержаться. Неужели она больше ни на что не годится, кроме того, чтобы воспитывать королевских отпрысков?! Конечно, это было оскорбительно, но прекрасная Диана сумела выйти победительницей, на глазах у всех она превратила подростка в красивого юношу, влюбленного в нее по уши.
        И следующий этап - сделать его дофином - тоже удался. В смерти Франциска-младшего обвинили кого угодно, только не ее. Диане удалось заронить сомнение даже у самого Генриха, тот стал подозревать свою супругу. Откровенно подозревал и король, ведь больше всего выгод от смерти старшего брата Генриха получали именно сам Генрих и Екатерина. Но Генрих так любил брата, что в его причастность не поверил никто, а вот флорентийка… Диана, освободив место для Генриха, одновременно нанесла сильнейший удар по Екатерине. Оставалось только заставить короля развести сына с неугодной флорентийкой, а уж сделать так, чтобы он не женился ни на ком другом, кроме самой мадам де Брезе…
        Но это были далекие планы… А в ближних она становилась фавориткой дофина и приобретала при дворе вес немногим меньший, чем эта противная Анна д’Этамп! Хорошо, что дурень Генрих так восхищается платонической любовью из рыцарских романов, а его супруга столь глупа и нерешительна.
        И вдруг этот самый дурень, которому она освободила место дофина, вместо того, чтобы припасть к ее ногам и униженно молить о любви, как делал до сих пор, просто наставил ей рога, сделав посмешищем всего двора! Замечательно - изнасиловать сестру конюха и потом признаться, что дитя, которого та носит под сердцем, - его! Куда смотрел Анн де Монморанси, которому Диана поручила мальчишку?!
        Легок на помине, от Монморанси принесли письмо. Со злостью сломав печать, Диана пробежала глазами строчки и сразу бросила лист в огонь, никто не должен даже случайно увидеть написанное. Верный ей коннетабль отвечал на неосторожно выплеснутые в ее письме обвинения в недогляде и неумении скрыть нужную информацию от двора.
        Удивительно, но Монморанси признавался, что сам герцог действительно хотел бы скрыть, но коннетабль сделал все достоянием гласности. «Мадам, наличие у Генриха ребенка, пусть и от деревенской девки, говорит о том, что он способен к деторождению…» Дурак, кто бы сомневался! Откуда Монморанси знать, что Екатерина не рожала из-за того, что Диана поила Генриха кое-чем именно для отсутствия детей. Красавице вовсе ни к чему были сопливые отпрыски у ее воспитанника и счастливая в материнстве флорентийка! Открыть такое даже верному коннетаблю Диана не могла: сегодня он верный, а завтра… Многие годы при дворе приучили красавицу доверять только самой себе.
        Но в письме Монморанси имелось и рациональное зерно: действительно, после рождения у Генриха внебрачного ребенка флорентийка вовсе выйдет из доверия короля. Оставалось только снова привлечь к себе поближе Генриха и добавлять в его вино нужные капельки. Диана вздохнула: придется выполнить совет Монморанси и все же стать любовницей этого верзилы!
        А еще предстояло понять, как можно пережить такое унижение. Она словно побывала в положении самой флорентийки, но ни малейшего сочувствия к жене Генриха у Дианы это не вызвало. Почему она должна жалеть флорентийку? Но что делать самой?
        И вдруг ее осенило: двор с вожделением ждет, что она обидится на Генриха, порвет с ним, удалится в свое имение… Не дождетесь! Диану нельзя просто так утопить к радости фаворитки короля, тем более когда ее стараниями Генрих стал дофином! Она фаворитка дофина и поступит так, как никто не ждет!
        Диана решила… взять будущего ребенка себе на воспитание! Генрих этим будет окончательно привязан к ней, а двор потрясен настолько, что забудет сплетни об измене дофина и будет помнить только о благородстве его наставницы!
        От неожиданного решения у Дианы поднялось настроение. Она уже видела, как воспитает сына Генриха таким, каким не смог стать его отец, и женит его на… ну, неважно на ком, найдется особа королевской крови.
        У итальянки Филиппы родилась дочь. Мать девочки не была сумасбродкой, способной лечь в постель с кем угодно, даже с дофином, родив девочку, она ушла в монастырь. К величайшему изумлению двора, малышку действительно забрала к себе мадам де Брезе и назвала… Дианой! Двор получил новый повод для сплетен, а Екатерина - для слез. Теперь всем было ясно, что в отсутствии детей в их с Генрихом браке виновата она. Но как объяснить, что дофин просто не бывает в ее спальне, а если это и происходит, то только для того, чтобы пожелать доброго утра.
        Обергофмейстерина Альфонсина Строцци принесла Екатерине книгу, о которой та просила, - трактат Бальдассара Кастельоне «Идеальный придворный». Эту книгу впервые издали еще в Венеции лет семь-восемь назад, но при папском дворе Екатерина такую не видела, хотя сам автор был придворным двора герцога Урбинского и потом служил послом папы.
        Юная герцогиня с жадностью перелистывала страницы, пытаясь найти то, чего не знала бы прежде, но не находила. Третья часть трактата была посвящена дамам. Дама должна быть приветлива, любезна, скромна, уметь хорошо танцевать, быть начитанна, уметь вести беседу…
        Ну, и что у нее не так, почему двор упорно видит в ней прежде всего флорентийку-бесприданницу? Только король Франциск способен разглядеть ее разумность и приветливость. Нет, еще его сестра Маргарита Наваррская и фаворитка короля Анна д’Этамп тоже часто подолгу беседуют с супругой дофина.
        Но мысли Екатерины довольно быстро перекинулись на другое. Король любит чтение и весьма ценит Макиавелли. Дофинесса вдруг решительно направилась к большому шкафу с привезенными из Италии и купленными уже во Франции книгами. Екатерина открыла высокую створку и осторожно провела пальцами по корешкам лежавших на полке книг, в каждой из них столько мудрости, собранной людьми и запечатленной на бумаге… Почему Генриха не интересует эта мудрость? Все, что он любит кроме своих развлечений, - это военное дело и историю вооружения, пожалуй, не больше. Но ведь Генрих - будущий король, разве можно не интересоваться тем же Макиавелли?
        Именно за этой книгой и полезла в шкаф Екатерина. Она решила подарить королю Франциску единственное, что осталось у нее от Медичи кроме фамилии - сочинение Макиавелли «Государь». Король подарку удивился и обрадовался. Он оценил не только выбор невестки, но и то, что она отдала самое последнее, что напоминало о родителях.
        Вот если бы всегда так легко разрешались любые недоразумения!
        Жанна
        Екатерина испытала настоящее потрясение, но теперь уже не из-за супруга, а из-за короля Франциска и его любимой сестры Маргариты. Они решили выдать тринадцатилетнюю дочь королевы Наваррской Жанну д’Альбре замуж. Казалось бы, что в этом страшного, все выходят замуж, и тринадцать лет - не самый ранний возраст. Но замужество бедной Жанны было абсолютно против ее воли, девочку собрались сочетать браком с герцогом Клевским.
        Это был не просто брак по расчету, бедную Жанну кидали герцогу, как кость собаке, только потому что он выступил против императора Карла на стороне короля Франциска. Жанна - единственная наследница королевы Наварры, и возможность стать королем оплачивалась герцогом не самой дорогой платой - всего лишь выбором силы, к которой нужно примкнуть. Выбор был невелик - либо император, либо король. Чаша весов качнулась в сторону Франциска после его обещания отдать Жанну.
        Сама девочка, у которой были очень слабые легкие и которой был вреден холодный воздух Наварры, большую часть времени проводила в Плесси. Туда и принесли известие о решении короля по поводу ее замужества.
        Бедная девочка! Она, всегда помнившая о своих королевских корнях и не представлявшая себя замужем иначе как за наследником престола, даже не сразу поверила своим ушам. Ее отдают за простого герцога?! Такой брак был откровенным унижением для Жанны д’Альбре, наследницы престола Наварры. И уже не радовала поездка в Фонтенбло, где в это время находился король со своим двором.
        Жанна прекрасно понимала, что ее разумная мать Маргарита, обожающая своего брата короля Франциска, согласится со всем, что предложит король, потому вопрос решен. Надежда оставалась только на самого Франциска. Девочка спешила на встречу с дядей-королем с робкой надеждой и твердой уверенностью, что даже если Франциск не пойдет ей навстречу, свадьба не состоится! Я объявлю всем, что не согласна, и пусть попробуют заставить! - решила девочка.
        Вообще-то, раньше ее собирались выдать замуж за Генриха, и хотя мрачноватый кузен не слишком нравился Жанне, она была согласна на такой брак, в конце концов, быть супругой герцога Орлеанского тоже неплохо. Правда, тогда она была еще слишком мала, чтобы вообще думать о замужестве, соглашалась она теперь, но Генрих уже семь лет как женат на флорентийке. Женат несчастливо, супругу не любит, и детей в браке у них нет. А ведь после смерти его старшего брата Франциска Генрих стал дофином.
        Жанна приехала в Фонтенбло вечером и отказалась с кем-либо встречаться. Король Франциск не настаивал, он понимал, что для слабой здоровьем девочки дорога была трудна. Ничего, успеет, свадьба не завтра. Но он распорядился попросить племянницу утром в первую очередь нанести визит ему.
        Франциск смотрел на юную герцогиню и улыбался, она была точной копией своей матери - его любимой сестры Маргариты Наваррской! Только вот язычок… и в кого девочка столь резка? Маргарита славится своей мягкостью и уступчивостью.
        Улыбка короля почему-то вывела девочку из себя, Жанна с трудом сдержалась, чтобы сразу не сказать что-то резкое, кусая губы, она присела в реверансе перед Его Величеством. Тот с удовольствием рассмеялся:
        - Узнаю строптивую Жанну. Мадемуазель, почему вы кусаете губки? Хотите, чтобы они были ярче, или чем-то недовольны?
        Чему он радуется?! Чем она может быть довольна?!
        - Не вижу причин радоваться, Ваше Величество!
        Если бы это услышала наставница Жанны или ее мать, у обеих был бы обморок, во всяком случае, мигрень на неделю обеспечена. Но король не рассердился, он весело рассмеялся снова:
        - Как?! А видеть любимого дядюшку для вас не радость? Иди ко мне, строптивая девчонка, и перестань называть меня Величеством, для тебя я прежде всего дядя, надеюсь, любимый.
        А это мы сейчас посмотрим, - решила Жанна.
        - Тебе уже сообщили о предстоящем браке?
        - Сообщили, и я с ним совершенно не согласна!
        Ого! Кто тебя будет спрашивать, малышка? - изумился Франциск, но улыбку с лица не убрал, он считал, что пока девчонка может показывать зубки. Пусть поиграет в самостоятельность, иногда это полезно.
        - Вообще-то, такие вопросы решают родители и старшие родственники, мадемуазель. Мне лучше знать, за кого выдавать тебя замуж.
        - Ваше Величество, я не пойду замуж за герцога! - Жанна упрямо набычилась. Короля начала раздражать эта строптивость, он почти перестал улыбаться, а в глазах появился металлический блеск.
        - Вы его не знаете, я нашел вам достойную пару, герцог хорош собой и неглуп.
        - Достойную?! Вы считаете достойным для наследницы престола Наварры и племянницы французского короля брак с простым герцогом, вся заслуга которого в том, чтобы вовремя примкнуть к кому следует?!
        Не скажи она последних слов, король, возможно, и стал бы уговаривать племянницу дальше, но столь невыдержанный ответ девочки вывел его из себя окончательно. Больше не было галантного, ласкового дядюшки, перед Жанной стоял твердый и жестокий король Франции:
        - Мадемуазель, вы плохо воспитаны, если позволяете себе разговаривать со мной в таком тоне! Я не желаю больше выслушивать ваши дурные речи! И вы выйдете замуж за того, на кого укажу я! Молите Господа, чтобы это оказался действительно герцог Клевский, а не шут Трибуле!
        Лицо Жанны пошло красными пятнами, она понимала, что перешла границы дозволенного, но продолжала упрямиться. Осознав, что с племянницей лучше не спорить, Франциск поморщился:
        - Идите к себе и подумайте над тем, что я сказал!
        В тот же день Жанна встретилась с Екатериной, эта встреча была случайной, но многое значила в судьбе обеих девушек. Конечно, Екатерина Медичи старше, она уже семь лет замужем, но и у той, и у другой положение трудное, хотя и разное. Обе были несчастны.
        Екатерина улыбнулась своей обычной мягкой и приветливой улыбкой. Почему-то это страшно разозлило Жанну: ну чего она улыбается?! Принцессу покоробило: несчастная флорентийка, которой никто не рад при дворе, улыбалась всегда. Вдруг у бедной невесты мелькнула мысль, что именно флорентийка отняла у нее возможность стать супругой Генриха, а следовательно, и королевой Франции! Конечно, Генрих не подарок, но уж Жанна не допустила бы его увлечения Дианой де Пуатье, эта наглая красотка давным-давно бы знала свое место в дальнем имении. Горечь от осознания упущенного затопила у Жанны все добрые чувства, какие только могли быть к Екатерине. Да их, собственно, и не было. С чего бы Жанне любить эту флорентийку, почти взгромоздившуюся на французский престол?!
        - Мадемуазель, я видела герцога Клевского, он хорош собой и весьма прилично воспитан. Думаю, он станет для вас хорошим мужем…
        Екатерина пыталась сгладить неловкость от явного недружелюбия девочки.
        - Вам нравится герцог Клевский? Не хотите ли поменяться? Я выйду за Генриха и рожу ему детей, а вы за герцога.
        Лицо Екатерины изменилось, на лице осталась полуулыбка, но глаза превратились в змеиные. В эту минуту Жанна нажила себе врага на всю жизнь… А ведь могли бы дружить.
        Дофинесса ответила ледяным тоном:
        - Благодарю за предложение, мадемуазель, но я как-нибудь рожу своему мужу детей сама. А вам, полагаю, как раз подойдет герцог Клевский, несмотря на воспитание, он тоже нагл и невыдержан.
        Глядя вслед уходившей по дорожке сада дофинессе, Жанна с досадой кусала губы. Верно говорят, что у нее язык опережает голову! Ну к чему было вот так явно заводить себе врага в лице возможной будущей королевы Франции?! И тут она разозлилась снова: почему будущей королевы, у Екатерины Медичи нет детей от Генриха, и она едва-едва держится на своем месте. Это пусть она боится Жанну, ведь если Генриха разведут, то во второй раз Жанна своего не упустит!
        Твердо решив, что нужно приложить максимум усилий для развода дофина и последующей женитьбы его на себе, Жанна даже повеселела. Оставалось только не допустить, чтобы ее саму выдали замуж за противного Клевского! Хитрая девочка задумалась о том, как бы этого не допустить.
        На следующий день король представил их с женихом друг другу.
        - Мадемуазель, позвольте представить вам Гийома де ля Марко, герцога Клевского…
        Жанна едва взглянула на жениха и не сумела сдержать неприятную мину. Герцог смотрел на нее с недоумением, даже если он и не понравился, то к чему же так-то? Недоумевали и все остальные, хотя было таковых в зале немного, предвидя, что племянница может поставить в неловкое положение, король постарался, чтобы все произошло в тесном кругу.
        Присутствовавшая при этом Диана сжала руку дофина, Екатерина лишь недоуменно переводила глаза с Жанны на короля, а Анна д’Этамп возмущенно ахнула: ну и племянница у короля! Франциск с усмешкой обратился к жениху:
        - Герцог, как вы видите, невеста вам досталась строптивая, придется перевоспитывать.
        Тот улыбнулся:
        - Это не страшно, Ваше Величество…
        Ах, тебе не страшно?! Ну так я не выйду за тебя ни за что! - злорадно подумала девочка.
        С того дня она начала приводить свой план в действие. Жанне показалось, что она нашла верный путь - обратиться к фаворитке, но не короля, а дофина!
        Если честно, то Диана была немало удивлена таким обращением, к тому же девочка откровенно пояснила, на что именно претендует - прежде всего развести дофина с супругой, а потом выйти за него самой. Если первая часть Диану, безусловно, устраивала, то вторая совсем нет! Диана со своим обычным царственным спокойствием смотрела на племянницу короля и размышляла о том, так ли глупа и самоуверенна эта девчонка или просто прикидывается? Вот уж кого меньше всего хотела бы иметь в качестве соперницы в обладании Генрихом, так это Жанну! Диана прекрасно понимала, что стоит девчонке стать дофинессой, вся ее дружба с наставницей супруга закончится, они станут не просто соперницами, а врагами.
        Прекрасная Диана посочувствовала девочке по поводу столь неравного брака, но ничего не обещала. Жанна была обижена, ей казалось, что сенешальша должна бы обеими руками схватиться за надежду развести Генриха с этой флорентийкой.
        Убедившись, что ее не собираются поддерживать, Жанна решила бороться самостоятельно. Она написала письмо, в котором изложила свой отказ от замужества с герцогом Клевским, и сумела отдать бумагу в собор, чтобы там знали, что невеста против. Конечно, бумага уже через час оказалась в руках у короля. Если до этой минуты Франциск и раздумывал, они с Анной д’Этамп даже прикидывали, кого можно предложить взамен бедолаге Клевскому, столь резко не принятому строптивой невестой, то теперь король разозлился по-настоящему! Всему есть предел, столь нелепая строптивость девчонки вовсе не делала ей честь.
        Прочитав строки, написанные Жанной, Франциск едва удержался, чтобы не швырнуть лист в огонь, но потом решил отправить его сестре Маргарите. Чтобы она увидела, кого воспитала!
        - Жанна немедленно выйдет замуж за герцога Клевского!
        Анна все же жалела девочку:
        - Франциск, дорогой, но ей еще рано становиться настоящей супругой…
        - Жанне тринадцать, Екатерина в этом же возрасте вышла замуж за Генриха!
        - Может, в этом и причина, что у них не сложилась семья с Генрихом и до сих пор нет детей?
        Анна д’Этамп сказала это просто из женской жалости, но на короля эти слова произвели сильное впечатление. И все же он нашел выход:
        - Мы не заставим ее спать с супругом! Пусть брак пока будет формальным, подрастет - станет настоящей женой. Может, за это время поумнеет, - со вздохом закончил король.
        Жанну Наваррскую выдали замуж за Гийома де ля Марко, герцога Клевского. Брак действительно остался формальным. Юная супруга жила то с родителями, то в Париже у дяди, но с самим супругом даже не виделась. В глубине души Жанна надеялась на то, что супруг с честью сложит голову в каком-нибудь сражении, оставив ее вдовой. Но все получилось иначе, герцог Клевский воевал смело, он невольно снова оказался между двух огней, однако король не спешил оказывать помощь своему новому родственнику. Герцог ответил тем же, когда снова пришлось выбирать между императором и королем, он выбрал теперь уже императора, присягнув Карлу, вассалом которого, собственно, являлся и раньше.
        Король Франциск, получивший столь чувствительный щелчок по носу, немедленно добился развода Жанны и Клевского. Племянница короля снова оказалась свободной и весьма ценной невестой…
        При дворе шла настоящая война фавориток, Анна д’Этамп и Диана де Пуатье сцепились не на шутку. Король все больше болел, уже даже охота не доставляла ему того удовольствия, которое он всегда получал. Франциск чувствовал себя пожилым и слабым, а его фаворитка думала только о себе.
        При дворе очень трудно не примкнуть к одной из сторон, и все же Екатерине это удавалось. Она долго держалась и с той, и с другой приветливо и даже ласково. И все же любить Диану, отобравшую у нее супруга, женщина, конечно, не могла, но должна была вести себя столь осторожно, чтобы не настроить против себя Генриха окончательно. Одновременно Екатерина решила прибегнуть к влиянию фаворитки короля.
        В голове юной флорентийки родился исключительно хитрый план. Главное, чего добивается Диана, - сделать Генриха будущим королем. Он уже дофин, следовательно, осталось только подождать… Но сам Франциск слегка недолюбливал именно среднего сына, из всех детей он действительно меньше всего любил именно Генриха, зато обожал младшего Карла. Конечно, юноша еще совсем молод, но почему бы ему не стать наследником короля Франциска?
        В этом был очень хитрый расчет: если Генрих перестанет быть дофином, Диана, скорее всего, потеряет к нему жгучий интерес, а любовью там и не пахнет. Наличие незаконнорожденной дочери Диана Генриху простила, а вот отсутствие надежд на трон никогда. И Екатерина поняла, что именно должна делать.
        Невзначай брошенная Анне д’Этамп фраза о том, что в качестве дофина куда больше подошел бы не Генрих, а его младший брат Карл, сделала свое дело. Фаворитка поразилась наивности и даже глупости дофинессы: своими руками отдавать собственное положение при дворе! Но идея была великолепной, с ней не сравнится никакое унижение Дианы де Пуатье из-за рождения у ее любовника незаконнорожденной дочери!
        И фаворитка короля принялась воплощать идею дофинессы в жизнь. Она весьма подружилась с младшим сыном короля Карлом. Этот юноша куда больше походил на своего отца, чем средний сын, уже в юные годы он был галантен, приветлив и умен. Фаворитка день за днем убеждала Франциска в том, что трон не следует оставлять не слишком разумному Генриху, у которого на уме лишь дурацкие развлечения с шутами. Осторожно, исподволь Анна внушала, что бездетный Генрих, женатый на флорентийке, - не самый лучший король для Франции. Но когда зашел разговор о том, чтобы развести дофина с его бесплодной супругой, фаворитка неожиданно встала на защиту бедняжки Екатерины:
        - Ах, Ваше Величество, дело не в ней, а в самом Генрихе! Он способен изнасиловать крестьянку, но не способен нормально жить с супругой! Это все воспитание Дианы де Пуатье, но сделанного не вернешь, каков есть, таков есть. Мне кажется, Генриху было лучше оставаться просто герцогом Орлеанским, это его место.
        - Но Франции нужен дофин! - почти натянуто рассмеялся король.
        - Безусловно! Но вы, Ваше Величество, забыли, что у вас есть еще один сын, вполне достойный, чтобы продолжить дело своего отца! И он больше похож на вас, чем Генрих, похож во всем, не только внешне. Нужно просто подумать, на ком его женить, чтобы было выгодно всем!
        Фаворитка оказалась куда хитрее, чем о ней думали, она даже подобрала пару Карлу - племянницу императора Карла, за которой тот обещал отдать Миланское герцогство. То, что не смогла принести короне Екатерина, можно было получить, выгодно женив младшего из сыновей. Тем более императору невольно пришлось погостить во Франции, проезжая через страну, чтобы поскорее попасть из одной части своих владений в другую.
        Франциск с почетом и весьма радушно принимал ненавистного ему императора, в плену у которого провел столько времени сначала сам, а потом его сыновья. Генрих тоже, сколько ни скрипел зубами, вынужден был оказывать императору всяческие знаки внимания. Казалось, договоренность достигнута, и юный Карл герцог Орлеанский вот-вот станет супругом племянницы своего тезки-императора, получив в приданое Миланское герцогство.
        Диана была в ужасе, это попросту означало отставку Генриха, став герцогом Миланским, любимец отца Карл немедленно станет дофином, и двор с удовольствием согласится с таким решением короля! Столько лет стараний будут сведены на нет! Снова быть любовницей просто герцога вместо надежды стать фавориткой короля!
        Удивительно, но все испортил сам Карл, юноша тоже отличался легкомысленным поведением, в какой-то из дней он вскочил на круп лошади императора и закричал, что теперь император - его пленник. Все было обращено в шутку, но оставило неприятный осадок в душе у монарха. И без того обеспокоенный Карл перестал доверять «этим французам» совсем. Он постарался поскорее проследовать в свои земли и, как только оказался вне зоны досягаемости короля Франциска, дал понять, что ничего пока не решено и вряд ли будет решено в пользу младшего сына короля.
        Все вернулось на круги своя, пока король Франциск отложил решение о смене дофина, но участь Екатерины это не изменило. Напротив, к раздражению по ее собственному поводу добавилось раздражение из-за очередной невозможности получить герцогство Миланское, словно Екатерина была тому виной!
        Дыра в полу
        Ей двадцать третий год, она девять лет замужем, а детей все нет. И это при том, что у супруга есть дочь! Но Генрих шарахается от жены, словно она больна дурной болезнью. Что делать?!
        Альфонсина Строцци придумала совершенно неожиданный ход:
        - Мадам, мы должны посмотреть, чем же таким привлекает вашего супруга мадам де Брезе.
        - Как это ты себе представляешь? Прятаться в шкафу или пригласить ее в нашу спальню для проведения урока по обольщению?
        У обергофмейстерины был очень хитрый взгляд, и говорила она шепотом, словно знала какую-то тайну. Почти на ухо Альфонсина поведала, что… проделала дыру в полу точно над спальней Дианы де Пуатье, и, когда дофин будет у нее, можно подсмотреть, чем же они там занимаются!
        - Что?! Вы с ума сошли?! Неужели я буду подглядывать за любовницей и своим мужем?!
        Мадам Строцци обиженно поджала губы, она так старалась для своей хозяйки! Немного поостыв, Екатерина вдруг решилась, любопытство, а вернее, отчаянье взяло верх. И вот две женщины распластались на полу, по очереди приникая к отверстию любопытным глазом, чтобы увидеть, как занимаются любовью Генрих и Диана.
        - Я увидела то, чего не должна была видеть, - горестно прошептала Екатерина.
        - Да не так уж она и хороша! - возмутилась Альфонсина. - Конечно, опытная, но этому можно научиться. Вы запомнили, как она виляла бедрами? Вот так и вот так! А еще грудь вперед и соском по его руке. Только соски у нее выпуклые! И почему? Словно вытаскивает их как-то… Нужно осторожно разузнать у ее камеристки, как она их так выпячивает. Да вы меня не слушаете?!
        Екатерина действительно не слушала болтовню Альфонсины. Разве в выпуклости сосков дело? И бедрами вращать тоже можно научиться… и прижиматься так, как это делала Диана… Екатерина для себя увидела другое: что бы кто ни говорил, Диана НЕ ЛЮБИЛА Генриха! Она красиво занималась с дофином любовью, была очень опытной и проделывала многие штучки так, как этого не сделать и молоденькой красотке, Диана безумно хороша и умна, но она играла любовь! Этого не мог увидеть никто другой, кроме самой Екатерины, женщина разглядела настоящее положение дел скорее сердцем, чем глазами. Ее безумно любящее сердце подсказало отсутствие чувства у той, которую держал в объятьях ее муж.
        Это было как раз то, чего не могла сделать Екатерина, потому что, несмотря на все обиды и унижения, любила мужа! Зря Альфонсина портила пол и потолок, подглядывание ничему не научило Екатерину. Или все же научило? Во всяком случае, заставило задуматься над происходившим несколько иначе…
        Она сидела на кровати, обхватив колени руками и уткнувшись в них носом. В камине ярко полыхали поленья, глядя на пляшущие языки пламени, Екатерина размышляла о себе, Генрихе и Диане.
        У Генриха родилась дочь, причем от итальянки, и вовсе не знатного рода, значит, дело не в ее собственном происхождении и легкой смуглости кожи, а в том, что герцог Орлеанский откровенно не любит свою супругу. Конечно, ведь он давным-давно влюблен в свою наставницу Диану де Пуатье! Именно к Диане он побежал каяться в легкой интрижке с сестрой конюха. Перед ней, а не перед женой чувствовал себя виноватым. А Екатерине даже слова не сказал!
        Екатерина снова и снова вспоминала увиденное через дыру в полу. Генрих целовал Диану так, как никогда не делал с ней самой, он ласкал любовницу, сжимал ее в объятьях… И Диана отвечала тем же, красавица была не просто раскованна, она наслаждалась и близостью Генриха, и своей властью над ним. Екатерине никогда не пришло бы в голову понудить мужа целовать ее в самых интимных местах! Может, это и плохо? Ведь она любила, а потому больше старалась доставить удовольствие сама, нежели получить его. Наверное, Мария была права: чем больше отдаешь мужчине, тем меньше он это ценит.
        Но Екатерина просто не могла не отдавать, по природе не могла. Она была ласкова не только с мужем, но и со всеми вокруг, даже с теми, кто обижал ее, и так с самого детства. Еще Екатерина старалась понравиться, не быть неприятной никому и никогда, это тоже из детства, когда, чтобы выжить, нужно было никого не раздражать. А Диана соизволяла разрешить себя любить и собой восхищаться. Вот в чем их разница, а не в том, что одна красива, а другая нет! Королева Клод вообще была не слишком привлекательной хромоножкой, но король Франциск ее обожал. Конечно, у Франциска в каждом замке было по любовнице и в каждой деревне по ребенку, но ведь и спальню супруги он тоже не забывал и не отворачивался от своей хромоножки!
        Генрих не таков, этот всем дарить любовь не способен, он будет отдавать ее одной Диане и будет с Дианой до тех пор, пока сама Диана будет это позволять. Значит, ее судьба - всегда быть рядом с любовницей?! Екатерина вдруг отчетливо поняла, что так и будет. Но тогда у нее ни за что не будет детей, и развод неминуем! У королевы Клод, несмотря на ее внешнюю непривлекательность, родились за восемь лет семь детей, вон какие сыновья. Это именно потому, что король не забывал и супружеское ложе!
        При дворе снова пошли разговоры об их с Генрихом разводе, мол, детей как не было, так и нет, и если раньше были сомнения в способностях самого Генриха, то теперь ясно, что дело во флорентийке! Но если отсутствие детей у второго сына еще как-то простительно, то у дофина дети должны быть обязательно, трону нужны наследники. Тем более младший сын короля Франциска Карл - очень болезненный молодой человек, вся надежда на детей дофина Генриха. И если его супруга не может родить наследника, то нужно сменить супругу!
        Наступил момент, когда и сама Екатерина была согласна на развод и уход в монастырь, она устала бороться, не кричать же на всех углах, что детей нет просто потому, что муж не спит с ней?! Скажут, что сама виновата. Видно, холодна или уж очень нехороша в постели… При дворе нет тех, кто мог бы пожалеть ее. Может, и правда, лучше в монастырь, чем жить вот так, ежеминутно ожидая опалы?
        Мысли снова перекинулись на Диану и Генриха. То, что увидела Екатерина, сказало ей главное: Диана не просто не любит Генриха, она пользуется им как средством держаться при дворе, иначе давно была бы выжита в свое имение фавориткой короля. А теперь, когда Генрих стал дофином, у Дианы появилась надежда со временем стать и фавориткой короля, ведь сам Франциск все чаще болел. Ходили нехорошие слухи о застарелой дурной болезни, которая медленно, но верно сводит короля в могилу.
        Екатерина вспомнила эти сплетни. Один из обиженных королем супругов сделал вид, что уезжает из Парижа на пару недель в имение, оставил неверную жену с Франциском, а сам отправился по борделям с одной целью - подцепить заразу! Получилось, передал «награду» жене, а та, как и было задумано, своему любовнику-королю. И сам мститель, и его супруга давно умерли, но у Франциска организм оказался покрепче и врачи получше, он протянул еще вон сколько лет. Смерть от сифилиса вовсе не была чем-то удивительным, многие платили за Венерины утехи, так когда-то отец Екатерины Лоренцо Медичи наградил этим подарком ее мать, и оба отправились к праотцам сразу после рождения дочери. Удивительно, но малышка родилась здоровой!
        И все же годы сказывались, и здоровье короля Франциска все чаще давало сбои. Генрих мог стать следующим королем довольно скоро, кажется, это понимал и сам Франциск, притом что младший из братьев, Карл, действительно не отличался крепким здоровьем, из трех братьев только у среднего, Генриха, был отменно крепкий организм. Потому и обсуждали придворные вопрос о разводе дофина Генриха для новой женитьбы.
        Такой несчастной и никому не нужной Екатерина себя еще не чувствовала, придворные скоро начнут показывать пальцем, как же, жена, которая не может родить ребенка, бесприданница и иностранка с купеческими корнями. Все против нее!
        Екатерина встала на колени перед образом Девы и принялась истово молиться. Что она еще могла делать? Но мысли с молитвы упорно перескакивали на размышления о том, как заставить Генриха хотя бы оставаться у нее на ночь, ведь если дофин будет продолжать появляться только по утрам, то о какой беременности может идти речь? Что делать: умолять, уговаривать, ползать на коленях или силой затаскивать супруга в спальню и рвать на нем одежду? Сколько ни размышляла, в голову не приходило ничего лучше нового обращения к королю Франциску!
        Сначала такая мысль показалась просто бредом, как сказать королю, что муж не хочет ее и что близости просто нет? И что может сделать король, приводить сына в спальню и запирать на ночь? Кроме того, Его Величество уже помогал ей, к чему ему такая сноха, у которой нет ни денег, ни родственников, ни умения очаровать мужа и родить от него детей?
        Франциск просто удивился, когда Екатерина попросила разговор наедине, потому что у нее несколько щекотливая тема. Ему жаль девочку, но после нелепой смерти старшего сына особо теплого отношения к Катрин уже не было, подозрения в причастности к гибели Франциска остались, хотя все врачи в один голос утверждали, что признаков отравления нет. И в их отношения с Генрихом вмешиваться тоже не хотелось. В конце концов, за столько времени можно и родить ребенка! Генрих оказался способным произвести потомство, это доказала его интрижка на стороне, значит, дело в Катрин. Но она словно ничего не понимает, улыбается всем подряд, хотя при дворе уже открыто смеются в лицо из-за связи дофина с Дианой де Пуатье. Вот навязал ему папа Климент сноху! Мало того что бесприданница и не слишком красива, так еще и не способна к деторождению, тут никакое умение держаться в седле не поможет.
        Да, супругу Генриху пора менять, это почти решено! И нужно было сделать это еще тогда, а не заставлять его страдать рядом с не очень красивой и неприятной ему флорентийкой.
        На сей раз Екатерина не прикидывалась бедной и несчастной, она была одета обычно, то есть очень элегантно, но король был согласен с придворными дамами: никакие драгоценности не в состоянии сделать эти глаза менее выпуклыми, а подбородок менее массивным. Франциск вздохнул: то, что дано природой, не исправить никому.
        - Вы просили разговор наедине, я предпочел эту беседку, чтобы нам не мешали…
        Вокруг был цветник, благоухали последние осенние цветы, где-то вдали слышался нежный женский смех, веселые голоса. А на душе у Екатерины скребли кошки. От нынешнего разговора зависела вся ее жизнь, она должна еще раз заставить короля стать ее союзником, хотя бы на какое-то время.
        - Ваше Величество, простите, что я вынуждена говорить вам то, чего говорить не должна бы.
        Будет жаловаться на интрижку Генриха? - поморщился Франциск. - Но тогда прямой разговор о разводе, больше никакой помощи и жалости.
        - Я хочу родить вам внука, лучше не одного.
        Франциск широко раскрыл глаза:
        - Ну так рожайте, кто же против?
        Большие, немного выпуклые глаза уставились на него:
        - Но дети не рождаются от простых пожеланий доброго утра, необходимо хотя бы изредка оставаться на ночь…
        Однако! - мысленно крякнул Франциск. Она была обезоруживающе откровенна, понятно, что другого не оставалось, но ведь не каждая решится вот на такое.
        - Что, так плохо?
        Вот этого мгновенного замешательства Екатерине было достаточно, она зацепила короля, теперь можно двигаться дальше.
        - Ваше Величество, дофин Генрих, хотя и ваш сын, красив и ловок, но он однолюб. Такие мужчины влюбляются один раз на всю жизнь. И Генрих влюблен в мадам де Брезе. Этого не исправишь.
        - Так чего же вы от меня хотите, чтобы я заставил его разлюбить Диану?
        - Даже под угрозой смерти он этого не сделает, сердцу не прикажешь. И если вместо меня супругой Генриха будет другая, его любовь останется прежней. Не делайте несчастной еще одну женщину и не добавляйте несчастья своему сыну.
        А ведь она права, этот чокнутый при любой жене будет обожать свою Диану, и если сейчас можно отговориться некрасивостью флорентийки, то что скажешь, если его женить на той же Луизе де Гиз? При дворе начнется откровенная война дам. Король вдруг мысленно усмехнулся: понимает ли это Генрих? Едва ли, он сам не сообразил о такой угрозе.
        - А вы согласны жить с Генрихом, зная, что его сердце принадлежит другой?
        - Да, я тоже однолюбка, Ваше Величество.
        - Сочувствую, но если в ближайшее время не будет наследников, то я вынужден буду согласиться на развод.
        - В ближайшее не будет, - чуть заметно улыбнулась Екатерина, - но если вы дадите мне время и как-то побудите Генриха хоть изредка исполнять супружеские обязанности…
        Чтобы дать ему возможность оправдаться, она быстро добавила:
        - Я советуюсь с врачами и усиленно лечусь… Мой супруг доказал свою способность иметь наследника, у нас должно получиться, и быстро…
        И снова большие глаза открыто смотрели на короля, и снова тот смутился этой откровенности. Пытаясь ее скрыть, Франциск напустил на себя строгость:
        - Вы действительно лечитесь? Потому что у Генриха, как вам известно, есть дочь, значит, дело не в нем…
        Хотелось крикнуть: как же не в нем, если он не спит со мной, но Екатерина скромно потупилась:
        - Конечно, Ваше Величество! Я принимаю средства и подчиняюсь советам придворных врачей… Если дофин будет хотя бы изредка добр ко мне, у нас все получится.
        Глядя вслед уходившей из беседки Екатерине, Франциск размышлял, почему природа так редко к немалому уму дает привлекательность. Пример не только Катрин, но и его сестра Маргарита Наваррская, редкая умница и очень добрая женщина, но ей далеко до красоты Дианы де Пуатье или Анны д’Этамп…
        А сама Екатерина со вздохом размышляла над тем, сможет ли заполучить в спальню Генриха, потому что полученная отсрочка ненадолго.
        Но Франциск пришел ей на помощь совершенно неожиданным способом. Просто ему вдруг пришло в голову: не собирается ли сама Диана стать следующей супругой Генриха? Это вполне возможно, у наследника в случае смерти короля вполне хватит ума жениться на любовнице и стать посмешищем всей Европы. Уже просто любить красавицу, годящуюся ему в матери, смешно, а жениться и подавно. И в случае женитьбы на другой начнется война дам при дворе, Екатерина права. Эта умная девочка лучше опытных придворных интриганов сообразила обо всех угрозах. Генриху просто нельзя разводиться с Екатериной, но нужны дети, поэтому осталось только придумать способ заставить Генриха исполнять супружеские обязанности хотя бы изредка.
        И Франциск придумал!
        Король снова изъявил желание поговорить с ней наедине. Диана, уже через своих людей знавшая, что Франциск совсем недавно имел беседу тет-а-тет с Екатериной, внутренне возмутилась: неужели эта флорентийская дурочка нажаловалась королю и теперь последует отставка?! Конечно, вместе с фавориткой они могли убедить Франциска отправить Диану в ее имение. Но она знала, чем ответит! Следом за самой красавицей туда уедет и Генрих, ведь у него в Анэ будут уже две любимые женщины - две Дианы, любовница и дочь.
        Конечно, это очень плохой выход, ведь если Генрих предпочтет удаление от двора, то дофином станет младший из королевских сыновей - Карл. Как ни вздыхала прекрасная Диана, она понимала, что такого поворота событий нужно избежать любым способом, иначе придется травить и Карла, а это уже опасно. По крайней мере, нужно протянуть время, сам король не вечен, он откровенно болен и долго не протянет.
        Конечно, эти мысли никак не отразились на лице прекрасной Дианы, оно было по-прежнему царственно-спокойным. У Франциска невольно мелькнула мысль: вот кому быть бы королевой! Но он отогнал ее, слишком хорошо король знал истинное лицо Дианы, то, что скрывалось под маской спокойного величия. О… этой даме палец в рот не клади, останешься не только без руки, а вовсе погибнешь! Ему было жаль Генриха, который попался в сети мадам де Брезе, но сейчас жалеть сына король не собирался.
        - Мадам, я полагаю, нет необходимости объяснять, что о нашем с вами разговоре не должен знать никто.
        Диана кивнула, из-под маски величественного спокойствия показалась настороженность.
        Сенешальша сидела в кресле прямая, напряженная, ожидая любого исхода разговора. Король едва заметно улыбнулся, ему нравилось держать ее в напряжении, Франциск прошелся по комнате, немного постоял у окна (пусть помучается!), снова сел в кресло напротив, почти вызывающе окинул взглядом стареющую красотку. Сокрушенно вздохнул: а ведь и впрямь постарела! Даже Диану не щадят годы, если бы не самообладание, заставляющее держать лицо, давно превратилась бы в старуху…
        И как ее настоящую сущность не видит Генрих? - удивился Франциск. Он вздохнул, второй сын никогда не отличался ни особой сообразительностью, ни наблюдательностью.
        - Разговор пойдет о моем сыне. Ни для кого не секрет ваши с ним истинные отношения… - Франциск сделал останавливающий жест. - Мадам, вы можете сколько угодно прикрываться трауром, я уважаю ваши чувства к покойному мужу, но не настолько глуп, чтобы не видеть истинного положения дел. Вы знаете, что я не сторонник супружеской верности, потому не осуждаю вашу с Генрихом связь. Но не обольщайтесь, в случае его развода с Екатериной никто не позволит дофину жениться на вас, мадам. Вы не из тех, на ком женятся.
        Два взгляда скрестились, и, если бы в глазах короля был вызов, Диана, несомненно, на него ответила. Но Франциск откровенно насмехался, и она промолчала.
        - А теперь попробуйте понять то, что я сейчас скажу. Вас должна устраивать Екатерина, вам нет дела до ее приданого, которое так и не выплатили, нет дела до ее внешности, напротив, выгодно, что флорентийка проигрывает вам во многом. Представьте себе, что на ее месте окажется другая, более решительная и с лучшей родословной, которая попросту выгонит вас в имение и заставит заниматься разведением коз…
        - Коз? - изумленно вскинула глаза Диана.
        - Ну, не коз, а овец, коров, рыбы… Просто прогонит со двора. Генрих - тряпка и вполне подчинится воле, если таковая будет. А я помогу, потому что если придется отправить домой бедную девочку, которая не виновата в подлости своего почившего дяди и глупости мужа, то я и вам не позволю мельтешить перед моими глазами.
        - Но в чем же я виновата?! Уж не в том ли, что флорентийке не дали приданого или что у нее выпуклые глаза?!
        - Хм, то, что они выпуклые, вы, мадам, заметили, а что большие и красивые - нет? И это же внушили моему сыну? Я не защищаю Екатерину, она сама во многом виновата, попроси она меня, заметьте, только попроси, а даже не потребуй, и вас при дворе давно бы не было!
        И снова схлестнулись два взгляда.
        - Умейте быть благодарной. Из-за хорошего отношения этой девочки вы имеете то, что имеете.
        - Что я могу для нее сделать?
        - Наконец-то разумный вопрос вместо гусиного шипения! У дофина с супругой нет детей, но, думаю, здесь вина не столько Екатерины, сколько самого Генриха. Я попросил понаблюдать, как часто он бывает в супружеской спальне. Получилась неутешительная картина. Где уж тут зачать!
        - Не могу же я вести его туда за ручку и заставлять выполнять супружеские обязанности!
        - Вести не нужно, а вот подтолкнуть… Вы достаточно хитры, чтобы сделать все незаметно.
        Король вдруг поднялся и протянул руку, чтобы помочь встать Диане, явно давая понять, что разговор окончен. Красотка невольно тоже поднялась. Франциск галантно поцеловал ручку сенешальши, провожая ее в сторону двери, и вдруг тихо добавил:
        - Если за год Екатерина не родит, то предстоит развод и новая супруга дофина, которая явно не будет вам рада. Я мог бы посоветовать Екатерине родить от кого-то другого, но она, к сожалению, по-настоящему любит Генриха.
        Король жестом предложил Диане покинуть комнату.
        Диана была в задумчивости, в голове полный сумбур, само по себе сознание, что король все видел и все прекрасно понимал, не слишком приятно, к тому же это предупреждение… «Вы не из тех, на ком женятся!» Как он посмел?! Но сколько бы Диана ни злилась, она прекрасно понимала, что Франциск прав, ведь после смерти супруга никто так и не предложил ей замужество. Конечно, сама красотка усиленно изображала неприступность и траур по мужу, но нет таких бастионов, которые нельзя было бы взять при желании. Однако никто кроме подростка Генриха на эти бастионы не позарился. Даже в любовники не набивался, дальше поцелуев ручки штурма не было…
        А ведь король прав, будь на месте Екатерины другая женщина, Дианы давно не было бы при дворе. Генрих не из тех, кто грудью встанет на защиту своей любовницы, стоит отцу нахмурить брови - и мальчишка уползет зализывать раны. Диана даже тихонько рассмеялась: получается, что само ее положение при дворе зависит от этой некрасивой, как кошка влюбленной в мужа флорентийки? Она умудрилась завоевать полное доверие короля, пока сама Диана обхаживала его сына.
        Хорошенько подумав, красотка решила, что действительно стоит подтолкнуть любовника в супружескую постель. Не насовсем, но хотя бы регулярно. В этом был еще один плюс: у Дианы все же сказывался возраст, как бы она ни старалась делать вид, что не замечает никаких лет, годы брали свое, заниматься любовью становилось все тяжелее. Одно дело гордо нести красивую головку, с величественным спокойствием оглядывая всех вокруг, и совсем другое удовлетворять потребности крепнущего мужского организма. Генрих становился все ненасытней, и часы, проведенные с ним в постели, все тяжелее.
        Пусть себе удовлетворяется с супругой, а восхищается ею! К тому же эта кошка будет ей на всю жизнь благодарна за такую «заботу». А уж об отсутствии детей позаботится она сама. Диана еще не решила, нужно ли Генриху действительно заводить законных детей, об этом стоило подумать, возможно, король и прав, из-за отсутствия наследников возможен развод и новая дофинесса, которая не будет столь беспомощной.
        Дофин Генрих исправно выполнял свой супружеский долг по отношению к Екатерине, причем делал это по распоряжению своей любовницы! Да, да, именно Диана, раздразнив дофина, отправляла того к супруге, чтобы «родились наследники». Но ничего не получалось! Прошли уже два месяца после разговора короля с обеими женщинами, но обрадовать всех известием о своей беременности Екатерина так и не могла. Франциск знал, что сын старается, и все чаще задумывался о том, чтобы развести бедолагу с флорентийкой.
        Почему же Диана уже не боялась этого развода и замены дофинессы? Дело в том, что у нее при помощи все того же коннетабля Монморанси состоялся тайный разговор с де Гизами.
        Не так давно из Шотландии в помощь французскому королю прибыл сам молодой король Яков со своими гвардейцами. Помощь не невесть какая, но и это хорошо. Случилось так, что он невольно подглядел за купанием дам и попросту влюбился в одну из купальщиц! Прелестница оказалась… дочерью короля Франциска Мадлен Французской. Девушка была очаровательна, но страдала, как и многие отпрыски французских фамилий, туберкулезом. Чтобы вредный воздух Парижа не отравлял здоровье Мадлен, она жила в замках долины Луары, изредка наезжая ко двору. К слову, тем же страдала и дочь Маргариты Наваррской Жанна.
        Мадлен так понравилась королю Шотландии, что он не задумываясь попросил ее руки у Франциска. Король был против, но не из-за самого Якова, а памятуя, что климат Шотландии куда хуже парижского.
        - Мой друг, Мадлен просто погибнет в вашем суровом краю!
        И тут оказалось, что сама Мадлен тоже влюблена в возможного супруга и готова лучше умереть в Шотландии, чем тосковать в прекрасных замках Луары. Франциск смирился с таким выбором дочери, Мадлен уехала вместе с Яковом. К сожалению, навстречу своей гибели. Произошло то, чего все боялись, - юная королева не прожила в туманной Шотландии и года, правда, принеся своему супругу немалое приданое.
        И вот король далекой Шотландии снова прибыл во Францию, и снова жениться. Новой невестой для него предполагалась сестра братьев де Гизов Мария, которая уже была вдовой и имела маленького сына. Шотландия - не самая сильная и совсем небогатая страна, но это подбрюшье Англии и возможность постоянно угрожать той с севера. Иметь такой противовес против не признававшего никаких авторитетов Генриха VIII Английского мечтал бы любой монарх Европы, и Франциск, и Карл в том числе.
        Для короля больше не было принцесс, но вполне годилась именно Мария де Гиз. Сватовство прошло легко. Немалую роль в этом сыграла именно Диана де Пуатье, в то время как фаворитка была занята собственными делами, прекрасная мадам де Брезе ловко договорилась с де Гизами, и счастливый Яков увез супругу в Эдинбург. В том, что в этом браке будут дети, не сомневался никто, у Якова уже были шестеро незаконнорожденных, и у Марии имелся сын от первого брака.
        Но это были не все договоренности между Дианой и де Гизами. Против фаворитки короля годились все средства, в том числе и тайные союзы. Диана договорилась, что в случае развода Генриха и женитьбы его на Луизе де Гиз, как давно задумывалось, или ком-то еще из многочисленных Гизов, новая супруга не станет мешать ей быть фавориткой будущего короля. Де Пуатье и де Гизы договорились действовать вместе. Для себя Диана решила, что это лучше, чем воевать в одиночку.
        Над Екатериной нависла как никогда серьезная угроза развода, теперь Генрих приходил к ней хотя бы раз в неделю, но результатов все не было, оправдываться перед королем ей было нечем. Наступил момент, когда несчастная женщина уже почти смирилась с мыслью о разводе и монастыре. Ну что она еще может поделать, если никак не беременеет?!
        Есть выход!
        - Мадам, я могу говорить с вами откровенно?
        - Конечно! - удивилась таинственному тону и полушепоту Альфонсины Екатерина. Что она еще придумала? Екатерина решила больше не подглядывать ни за кем!
        - Я еще раз была в той комнате… ну, той, помните?
        - Альфонсина, я запрещаю вам подсматривать за мадам де Брезе! Это некрасиво! - поморщилась Екатерина.
        - Больше не буду, - почти обиделась обергофмейстерина, - но сейчас вы выслушаете меня!
        - Ну, хорошо.
        Альфонсина рассказала, что увидела, как Диане принесли какую-то склянку, женщина, доставившая ее, сказала, что это новое средство, более надежное, что оно не меняет вкус вина совсем и не повредит дофину в остальном…
        - А… мадам пользуется приворотным зельем… Можно было давно догадаться и без подглядывания. Только мне это уже не поможет, детей-то нет…
        - Вот! Именно об этом я и говорю. Не приворотное средство, мадам, а совсем другое.
        - Какое другое?
        - Слушайте внимательно. Женщина сказала, что средство действует наверняка и испытано на Джельсомино. Я постаралась осторожно разузнать про этого Джельсомино. Интересные сведения, мадам. Джельсомино - один из слуг самой мадам де Брезе и славился огромным числом детей. Стоило кому-то лечь с этим красавцем в постель, как женщина беременела! Двенадцать собственных и несчетное количество на стороне.
        - Ты полагаешь, что и Генриху это средство может помочь?
        - Да, только совсем не так, как вы думаете! Не так давно Джельсомино вдруг напрочь потерял способность становиться отцом. Понимаете, совсем! То есть на нем испытывали средство, которое добавляют вашему мужу, а оно заставило даже Джельсомино перестать производить на свет потомство.
        Екатерина даже помотала головой:
        - Нет, этого не может быть!
        - Почему? Ведь Диане вы вовсе не нужны. А Его Величество поручил ей вынудить дофина посещать вашу постель… Ой, простите, мадам.
        Альфонсина сказала то, чего никогда не сказала бы сгоряча. Она понимала, какой это удар для Екатерины, но молчать больше не могла. Но дофинесса, кажется, не обиделась, она слишком разумна для таких вещей. Молодая женщина задумалась. На душе было не просто тошно, а невыносимо тошно, хотелось завыть. Король поручил Диане загнать ее супруга в спальню, та вроде и подчинилась, но принялась поить Генриха какой-то дрянью, чтобы у него не было детей.
        - И что теперь делать?
        - Не знаю, думайте, мадам.
        Она думала. Обвинить Диану не в чем, доказать, что та поила любовника чем-то, невозможно. Получалось, что Екатерина просто загнана в угол. Не родить ребенка неминуемо означало развод, но средство от Дианы напрочь лишало ее возможности сделать это. А развод - это возвращение домой и монастырь. Но Екатерина уже так полюбила Францию, двор, короля Франциска и самого Генриха. Что делать?!
        И снова она не спала всю ночь, снова думала и думала. Утром Екатерина позвала к себе Альфонсину.
        - Мне нужен любовник! Но не Джельсомино, а такой, от которого могут родиться дети. Вы меня поняли?
        - Да! - с радостью согласилась та. - Я все сделаю, мадам!
        Никто не удивлялся тому, что дофинесса ходит к своим соотечественникам аптекарям Руджери. Они готовили для Екатерины духи и различные средства для ухода за кожей лица и тела. Братья Руджери славились своими снадобьями, к тому же Екатерина имела возможность поговорить на родном языке.
        Поэтому, когда она отправилась к Руджери в очередной раз, никто даже не обратил внимания, это не Диана де Пуатье, каждый шаг которой приметен.
        Космо Руджери встретил свою соотечественницу, как всегда, радушно:
        - Мадам, прошу вас. Есть новое мыло, новые духи и новый человек.
        Это был их с Альфонсиной секрет, не говорить же супруге дофина открыто, что они нашли весьма похожего на ее мужа любовника!
        - Позвольте представить вам, мадам, Габриэля Тьерри…
        Екатерина с трудом проглотила комок, вставший в горле. Перед ней стояла копия ее Генриха, только в более молодом варианте. Таким, только куда более хмурым, был супруг несколько лет назад, пока не начал вести разгульную жизнь с дурацкими развлечениями вместе с пажами…
        Габриэль почтительно поцеловал руку дофинессы:
        - Мадам, я восхищаюсь вашим умением держаться в седле…
        - Мы знакомы?
        - Конечно, нет, я видел вас только издали.
        Чтобы хоть как-то скрыть смущение, Екатерина усмехнулась:
        - Мое умение держаться в седле - единственное, чем можно восхищаться?
        - Конечно, нет, но я не знаю других ваших качеств… Если бы вы позволили мне прикоснуться к вашей судьбе ближе…
        Екатерина хотела возмутиться и не могла, хотела оттолкнуть руку молодого человека, приглашающего ее пройти к креслу, и оказалась не в состоянии. Выручил Космо:
        - Мадам, Габриэль так давно просил представить его вам! Он большой любитель чтения и еще много чего, может, вы найдете для влюбленного бедолаги хоть маленькое местечко в своей жизни?
        Екатерина ужаснулась: представить молодого человека ко двору, но как?! Габриэль, видно, почувствовал ее сомнения:
        - Мадам, я не стремлюсь занять место подле вас при дворе и вообще выйти в свет, для меня достаточно общения с вами хотя бы раз в неделю здесь. Остальное время я буду вспоминать о наших беседах и ждать следующих…
        Глаза молодого человека смотрели лукаво и… призывно! Чувствуя, что теряет над собой контроль, Екатерина с трудом кивнула. Руджери быстро нашел повод, чтобы удалиться и оставить Екатерину с молодым человеком наедине.
        Бедную женщину просто трясло, она прекрасно понимала, для чего была устроена эта встреча, и теперь размышляла над тем, как поскорее ее прекратить и попросить Руджери больше такого не делать. В более дурацком положении она никогда не бывала, это даже хуже, если бы Диана и Генрих принялись заниматься любовью рядом с ней на супружеской кровати!
        Но Габриэль не предпринимал никаких шагов для сближения, он разговаривал почтительно без малейших намеков на близость или попыток откровенно ее заинтересовать. Постепенно Екатерина, сама не заметив как, включилась в беседу. Приятно было поговорить по-итальянски, да еще и о тех местах, где она выросла.
        Немного погодя Космо Руджери, приложив ухо к двери, с удовлетворением услышал веселый смех дофинессы. Габриэлю удалось разговорить зажатую придворным этикетом и необходимостью следить за каждым своим словом и взглядом Екатерину. Она не помнила, сколько времени провела в легкой беседе с молодым человеком, но Руджери решил, что для первого раза достаточно. Когда он вошел в комнату, Екатерина словно вернулась с небес на землю, ее лицо сразу стало почти печальным.
        Целуя руку дофинессе, Габриэль тихо попросил:
        - Мадам, вы позволите увидеть вас снова, но не издали в королевской свите, а вот так, в простой беседе?
        - Возможно…
        - Я буду с нетерпением ждать.
        Генрих снова появился в спальне, чтобы по приказу своей любовницы исполнить супружеский долг перед женой. Глядя на красавца мужа, Екатерина вдруг испугалась, как бы в пылу страсти не назвать его чужим именем, а потому старалась держать себя в руках и на сей раз не теряла головы, как обычно, не просила, чтобы остался еще…
        Дофин с изумлением понял, что жена не виснет на его шее, не липнет к нему и даже не сгорает от страсти, как всегда. Это задело супруга, и он был куда более горяч, чем обычно. Его поведение в свою очередь приятно удивило Екатерину. Получалось, что нужно было давно послушать еще Марию Сальвиати и перестать обожать Генриха, тогда он скорее заметил бы саму Екатерину. Генрих не ушел до самого утра, но женщина постаралась не заснуть, чтобы нечаянно не произнести имя Габриэля.
        Она снова, как в первую ночь, лежала, рассматривая в полумраке любимое лицо и… сравнивая! У меня нет тебя, но есть другой… Только знать об этом тебе никак нельзя. Никому нельзя. И о той жизни, что уже зародилась благодаря так похожему на тебя внешне человеку. Только внешне, Генрих. Да, ты красив по-прежнему, но твое сердце принадлежит Диане, а вот сердце Габриэля - мне! И это равноценный обмен. Пусть у Габриэля нет и никогда не будет короны, но у него есть душа, для Габриэля важна я сама, он видит мои руки, мои глаза, чувствует биение моего сердца. Но ты не узнаешь об этом, это моя тайна. Габриэль - моя тайна, которая делает меня счастливой, хотя выгляжу я по-прежнему униженной невниманием мужа, вернее, его вниманием к другой.
        На следующий день Диана с напряженным вниманием вгляделась в лицо Екатерины:
        - Что-то вы неважно выглядите, милочка. Плохо спали?
        - Нет, спала прекрасно, правда, недолго…
        Чуть лукавая улыбка объяснила, почему недолго…
        Диана напряглась, с дофинессой явно что-то произошло, несмотря на синяки под глазами, у нее вид счастливой женщины! Для себя Диана решила, что шиш соперница получит мужа в постель в ближайшие дни. Вот тогда посмотрим, как ты запоешь!
        Но в ее глазах сквозило беспокойство:
        - Вам нужно больше времени проводить на воздухе.
        - Благодарю вас, мадам, за совет, но я еще молода, чтобы соблюдать щадящий режим. Для того чтобы выглядеть прекрасно, мне пока достаточно просто выспаться. Но со временем я, несомненно, воспользуюсь вашим советом.
        Улыбнулась ласково и благодарно, но Диану просто передернуло. Иногда ей казалось, что эта девчонка вовсе не такая наивная, какой старается выглядеть, она способна произнести самые простые фразы так, что они становятся пощечиной, а возразить нечем.
        Но удержать Генриха не удалось, он тоже почувствовал изменения в поведении жены, та не висла на его шее, не пыталась удержать или даже заманить его в спальню, не заглядывала в глаза. А когда он все же остался, не слишком старалась удовлетворить его, скорее получала удовольствие сама. Это было так необычно, что следующие три ночи Генрих провел в супружеской постели, пока Диана не решила, что он уже достаточно развлекал Екатерину.
        Но брошенный Генрихом вскользь вопрос, не завела ли супруга любовника, быстро заставил Екатерину прийти в себя. Нельзя, чтобы у кого-то возникло хотя бы малейшее подозрение. Можно быть счастливой, но ни к чему, чтобы кто-то догадался, откуда это счастье. Она изумилась (хорошо, что в спальне почти темно!):
        - Любовник?! Я столько раз твердила вам, Генрих, что люблю только вас… Мне кажется, сомневаться в моей верности просто оскорбительно…
        Она заплакала, потому что обиделась, но не на подозрения мужа, а на то, что пока твердила про свою любовь, была не нужна, а как только изменила, так заинтересовался. Но теперь она стала другой и уже не могла обожать Генриха так же безоглядно, как делала это раньше! Екатерине было очень обидно, что, любящая, обожавшая, она была не нужна, а вот предавшая - стала интересна. Слезы лились и лились из глаз, Генрих, конечно, принял их за обиду из-за недоверия и стал успокаивать, что ему и в голову не приходило ее ни в чем подозревать.
        Дурак! - вздохнула Екатерина, уткнувшись в плечо мужа. - Какой же ты дурак! И никогда не поумнеешь, потому что полностью подчинен своей Диане.
        Но теперь она прекрасно знала, что будет обманывать всех, в том числе и мужа, и дальше. У нее родятся дети, сколько бы Диана ни старалась делать против.
        Екатерина спокойствие обрела, а вот Диана потеряла. Сначала она заметила новый взгляд соперницы, потом интерес к ней ее мужа… С этим надо было что-то делать! Пришлось привлекать Генриха в постель. Теперь ухищрениями занималась любовница, а не жена, теперь Диана просила Генриха остаться и была горяча в постели как никогда. Генрих все принял на свой счет, он решил, что стал столь потрясающим любовником, что интересен и той, и другой!
        Правда, решив, что Екатерина не столь безопасна, как кажется, Диана принялась убеждать Генриха в необходимости развода с ней.
        Ну и что, что дофинесса стала ходить к своим соотечественникам Руджери несколько чаще обычного? Видно, эти прогулки действовали на Екатерину хорошо, потому что у нее заблестели глаза, появился румянец на щеках, а взор временами становился каким-то особенным, почти мечтательным.
        Эти изменения, конечно, не могли не заметить дамы, прежде всего Альфонсина Строцци.
        - Мадам, вы ничего не хотите мне сообщить?
        - Да, Альфонсина, вы правы в своих подозрениях! Это большой грех, но у меня будет ребенок. Я боюсь спугнуть эту новость… Как теперь быть с Габриэлем?
        - Он не станет никому рассказывать о вашей с ним дружбе, мадам. Если вы твердо уверены в результате, то мы можем отпустить его в Италию, в его обитель…
        - Он монах?!
        - Да, мадам. Вас это смущает?
        - Нет, какая разница. Я уверена, но надо еще подождать. Правда, к Руджери я пока не пойду…
        - Э, нет! Габриэля оттуда мы можем увезти, но вы ходить будете. Нельзя, чтобы кто-нибудь что-то заподозрил!
        Следующей, заметившей изменения в Екатерине, была Анна д’Этамп. Немного понаблюдав за дофинессой, она лукаво поинтересовалась:
        - Вы не беременны?
        - Кажется, да, - смущенно кивнула Екатерина.
        Фаворитка схватила ее за руку:
        - Пока молчите об этом! Могут повредить!
        Прошло еще два месяца, прежде чем Екатерина объявила о своем состоянии мужу. Тот широко раскрыл глаза:
        - Вы беременны?!
        - Я не вижу радости в ваших глазах, Генрих.
        Какая уж тут радость, он так надеялся, что она бесплодна и можно будет развестись! Об этом твердила и твердила Диана… Мадам де Брезе уверяла его, что спать с супругой безопасно, потому что у нее не может быть детей, следовательно, развод неминуем. «Главное для вас, Генрих, потом не допустить женитьбы на ком попало, достаточно флорентийки». О да, он обещал жениться только с позволения самой Дианы…
        - Я уже не надеялся, мадам…
        - Или надеялись, что детей не будет совсем?
        - Зачем вы так?
        Генрих был явно смущен, а Екатерина с удовольствием добавила:
        - Теперь у нас будет много детей, Генрих! Врачи говорят, что достаточно родить первый раз - и дальше все пойдет легче. Поздравляю вас, мой дорогой.
        Она от души обняла супруга, а тот просто не знал, куда деваться. Ах, вот ты как, мой милый? Пожалуй, надо сказать Руджери, чтобы не терял связи с Габриэлем. Я рожу тебе много детей, очень много, хочешь ты того или нет!
        В ужасе была и Диана, она не поверила своим ушам:
        - Флорентийка беременна?! Не может быть!
        - Почему, мадам?
        - Генрих, столько лет не было детей - и на тебе!
        - Она лечилась, - вяло протянул несчастный муж.
        Как же хотелось Диане крикнуть, что этого просто не может быть, потому что… Но как она могла такое сказать?!
        Обрадовался известию король Франциск:
        - Я всегда верил в вас, дитя мое.
        Екатерина ходила по дворцу именинницей, она была в центре внимания, и впервые за столько лет не из-за подозрения или порицания, а потому что должна родить наследника или наследницу престола. Хорошо бы мальчика, это сразу заткнуло бы рты множеству болтунов! Екатерина по-прежнему смотрела на Генриха с обожанием и не бывала замечена ни в какой интрижке ни с кем, потому заподозрить ее в чем-либо невозможно.
        Диана сходила с ума от бессилья, красотка не могла видеть соперницу и вынуждена была объявить, что больна Диана-младшая, чтобы иметь возможность уехать в свое имение. Только приехав, она потребовала к себе Себастьяна. Тот категорически отрицал возможность зачатия ребенка от Генриха:
        - Нет, мадам, это невозможно!
        - Но это есть!
        - Вы выполняли все мои требования?
        - Да и еще раз да! Неукоснительно!
        - Значит, это не его ребенок.
        - Что?! - красавица даже обомлела. Почему такое не пришло ей самой в голову?! Но это означало, что как только дитя появится на свет, так и закончится счастье его матери! Уж Диана постарается, чтобы все разглядели отсутствие длинного носа Валуа у малышки или малыша!
        Следующие полгода для Дианы вовсе не были спокойными, зато их провела в спокойствии Екатерина. Диана металась между желанием отравить соперницу и вывести ее на чистую воду. Победило второе. Все же до сих пор Себастьян не ошибался, но как эта пучеглазая флорентийка смогла завести себе любовника, что его не заметили при дворе?!
        Почувствовав приближение родов, Екатерина сделала все, чтобы об этом узнало как можно меньше людей. Она прекрасно помнила, как у кровати, где мучается роженица, толпится половина двора, с любопытством прислушиваясь к каждому крику и делая ехидные замечания. Нет, она не позволит завистникам наслаждаться ее мучениями!
        Но, поняв, что Екатерина собирается рожать едва ли не в одиночестве, возмутилась Альфонсина Строцци:
        - Вы с ума сошли?! Если ребенок родится без достойных свидетелей, то вас всегда смогут обвинить в подмене! Отец и несколько дам двора, а также врачи должны присутствовать обязательно!
        - Тогда зови всех скорее, потому что я вот-вот рожу!
        И действительно, пока сбежались, пока поставили ширму, пока пришел врач Генриха Луи Гюйон, схватки у Екатерины стали очень частыми. Она рожала молча, изо всех сил стискивая зубы и кусая губы, чтобы не кричать, из-за ширмы раздавались только тихие стоны. Генрих стоял рядом с Дианой де Пуатье бледный, с капельками пота на лбу, точно это не Екатерина, а он сам производил на свет ребенка. Диана внутренне злилась, очень хотелось сказать, что рождается вовсе не его дитя, а потому нечего и переживать.
        Наконец раздался крик самого младенца! Луи Гюйон радостно провозгласил:
        - С наследником вас, Ваше Высочество!
        - Сын! - Генрих повернулся к Диане. - У меня сын!
        - Как вы назовете его? - поинтересовалась вездесущая Анна д’Этамп, успевшая к такому радостному событию.
        Диана улыбнулась:
        - Карлом…
        Из-за ширмы раздался твердый голос матери:
        - Нет, мы назовем его в честь Его Величества Франциском. До Карла еще дойдет очередь… Полагаю, наш король заслужил, чтобы внук был назван в его честь.
        - Ах, как замечательно, я передам Его Величеству, что внук назван в его честь! - захлопала в ладоши фаворитка. Ей было все равно, как назовут младенца, но то, что дофинесса утерла нос Диане, уже хорошо. - Катрин, вы молодец! Надеюсь, это не последний ваш сын.
        - Конечно, нет, - радостно согласилась женщина.
        Диана вымученно улыбалась, после рождения сына Екатерина стала неуязвимой, развести Генриха с ней практически невозможно, для этого нужно застать ее с любовником, но дофинесса смотрела на мужа столь влюбленными глазами, что в связь никто просто не поверит.
        - Вы не хотите поздравить меня, Генрих?
        Дофин словно очнулся, он видел, что Диана старается изобразить радость и никак не может с собой справиться, а потому даже забыл о только что родившей жене. Та тихо укорила наклонившегося к ней мужа:
        - Могли бы и сами догадаться, все же сына вам родила я, не ваша любовница. Она-то на это уже не способна.
        Нечто похожее Екатерина умудрилась сказать и самой Диане, подошедшей поздравить:
        - Да, мадам, я счастлива! Надеюсь, это не в последний раз. Как жаль, что такое счастье для вас уже недоступно, я бы от души за вас порадовалась.
        Следующие дни Диана провела в своем имении, просто беснуясь. Эта дрянь умудрилась родить мальчишку от кого-то совершенно похожего на своего супруга. Красавица орала на Себастьяна:
        - Вы говорили, что в первые часы своей жизни ребенок похож на настоящих родителей?! Так вот, спешу вас обрадовать, он похож на Генриха!
        Маг стоял на своем: это не сын дофина!
        - А чей?! Чей еще ребенок может быть вылитым Генрихом?!
        - Только того, кто сам похож на дофина.
        - Но при дворе нет таких! И среди тех, с кем общается помимо придворных дофинесса, тоже!
        Екатерина могла порадоваться, что Габриэль уже уехал в свой монастырь и что осторожные Руджери его никому не показывали… О том, что он влюбился в Екатерину, увидев на лошади, Габриэль не лгал, такое было, но всего лишь раз и издали, в остальном монах практически все время провел взаперти, Руджери совсем не хотелось терять голову ни дофинессы, ни свою собственную.
        Сколько ни разыскивала возможного любовника дофинессы Диана, ничего разузнать не удалось, видно, зелье Себастьяна действовало не на всех одинаково, и Диана перестала поить им бедолагу-любовника. А тот теперь вынужден был посещать супружескую спальню регулярно, ведь всем ясно, что это приводит к рождению потомства. Король от души похвалил сына:
        - Генрих, я рад, что у вас с Катрин все получилось. Надеюсь, мне не придется ждать следующего внука так же долго, как первого?
        Генрих что-то промямлил, пряча глаза.
        - Ах, сын мой, если бы вы смогли оценить доброту и ум своей супруги! Я не призываю вас сгорать к ней от желания, но, по крайней мере, не забывайте о своих супружеских обязанностях. Вам нужны дети, а мне внуки.
        Следующий ребенок не заставил себя долго ждать. Это была девочка, названная Елизаветой. Елизавета, пожалуй, самая удачная из детей Екатерины. Она, как и остальные, не отличалась крепостью здоровья, но была разумна и имела прекрасный характер. Именно Елизавета стала любимой королевой испанцев, которую те боготворили и даже причислили к лику святых!
        Но Екатерине был нужен еще сын, и лучше не один. Все хорошо понимали, что болезненный маленький Франциск - слабая надежда оставить со временем трон в сильных руках. Мальчик действительно рос очень болезненным. Его практически с первых дней забрала под свою опеку Диана де Пуатье. Екатерина потом много раз укоряла себя за попустительство, но тогда у нее не было выбора.
        Супруг снова появлялся в спальне только по повелению любовницы и старался долго не задерживаться. В очередной раз лежа без сна в одиночестве, Екатерина размышляла о том, что теперь делать. Снова идти к Руджери и просить о встрече с Габриэлем? Это не выход, к тому же монах уехал. Как привлечь Генриха в свою постель? Или хотя бы заставить Диану прекратить поить его этой дрянью.
        Иногда появлялась шальная мысль рассказать все королю, но она тут же осаживала сама себя: о Габриэле тоже рассказывать? Иначе как объяснить наличие ребенка? Как ни думала, как ни крутила, получалось одно: ей необходима если не дружба с любовницей своего мужа, то хотя бы видимость таковой. Понятно, что настоящей дружбы никогда не будет, Екатерину душила ревность, а Диана не считала флорентийку себе равной.
        Не считает равной? Екатерина даже села на кровати, испугав спящую на кушетке рядом служанку:
        - Что, Ваше Высочество?
        - Нет, нет, Луиза, спи, все в порядке.
        - Вам что-то приснилось?
        - Да.
        Приснилось… она и забыла, когда в последний раз видела нормальные сны! Екатерина легла, глядя в темноту и размышляя. Это будет трудно, очень трудно, но у нее нет другого выхода, Диана должна поверить в ее беспомощность, в ее безвредность для себя! Только тогда любовница мужа перестанет от нее защищаться и делать гадости. Диана должна понять, что лучшей супруги для Генриха, чем Екатерина, быть не может, вернее, более удобной для самой фаворитки. Любовница должна решить, что жену у дофина менять нельзя.
        Екатерина глубоко вздохнула, получалось, это единственный выход. Чтобы остаться супругой наследника престола, она должна подружиться с его любовницей. Пусть надменная красотка считает ее никчемной, не способной дать отпор или даже просто возразить мужу. Ничего, пройдет время, она родит Генриху нескольких детей, укрепит свои позиции, и тогда придет час уничтожить Диану. Чем выше та вознесется, тем ниже будет падение.
        Придется подождать и потерпеть… Но к этому Екатерине Медичи не привыкать, она столько лет ждала и терпела, что еще несколько не будут страшным несчастьем. Зато сколь сладостной потом будет месть…
        Двор был изумлен поведением этой флорентийки - Екатерина Медичи не просто терпела открытое увлечение своего супруга Дианой де Пуатье, но и… почти подружилась с ней! Первое время пересуды были столь откровенными, что Екатерина едва не пожалела о своей задумке, но все проходит, постепенно придворные нашли новые темы для сплетен. Зато Диана действительно поверила в безобидность соперницы и решила, что ее менять и впрямь не стоит.
        Тайны первой красавицы
        Себастьян жил у Дианы уже очень много лет. Когда-то красавица пожалела его, обмороженного и оборванного, как сделала еще с одним человеком - Брюске, позже ставшим королевским шутом. Она не могла бы объяснить, что заставило вдруг распорядиться подобрать едва живого оборванца и привести в имение Анэ. Наверное, это была судьба, потому что Себастьян оказался весьма ценным приобретением. Ему пришлось бежать из-за преследования набиравшей силу инквизиции, потому что из аптекаря превратился в алхимика. Яды Себастьяна были великолепны, они не оставляли следов и могли действовать медленно и совершенно незаметно ни для самого отравленного, ни для врачей.
        Но для прекрасной Дианы он готовил другие средства, все получилось нечаянно, красотка, впервые заметив морщинку на прекрасном лице, пришла в ужас - неужели и ее ждет безобразная старость?! Себастьян, услышав о такой трагедии новой хозяйки, подозвал к себе ее горничную:
        - Скажи госпоже, что я умею делать средства против старения…
        Диана тут же позвала к себе нового слугу.
        - Ты знаешь средства против старения?
        Себастьян скромно кивнул:
        - Да, мадам, я аптекарь.
        - Почему я должна тебе верить?
        - Вы можете попробовать сначала на других.
        Это было логично, и прекрасная Диана поверила Себастьяну. С тех пор уже много лет он готовил не только кремы и мази, не только мыло, притирания или настойки для блеска глаз, он делал для хозяйки особое питьевое золото… Себастьян был честен, он сразу предупредил Диану обо всех последствиях, о том, что она не проживет долго, несмотря на крепкий организм, о том, что в конце жизни в одночасье превратится в жуткую старуху и умрет в мучениях. Но желание не стареть долгие годы пересилило разумные доводы, и Диана стала принимать препарат.
        Кроме того, были еще примочки, делавшие ее лицо почти неподвижным.
        Работал Себастьян в подвале замка в Анэ, в его владения не допускался никто. Вот и теперь только условный стук сообщил о приходе камеристки мадам Аннет, одной из немногих, кому были доверены секреты Дианы. У мадам заканчивалось средство для ежедневных масок, Себастьян помнил об этом и уже приготовил следующий флакон.
        Аннет постучала и ждала, почти прижавшись ухом к двери, ведущей во владения страшного Себастьяна. Ей так хотелось хоть одним глазком подсмотреть, что же там происходит, но ни разу не удалось, Себастьян тщательно охранял свои секреты. За дверью послышались шаркающие шаги хозяина тайной обители. Аннет быстро отпрянула подальше, алхимика откровенно побаивались.
        - Кто?
        - Это я, Аннет. Мадам прислала за каким-то средством, она сказала, ты знаешь…
        Дверь чуть приоткрылась, Себастьян осторожно огляделся и неожиданно… пригласил девушку внутрь!
        - Входи.
        - Я? Нет… я только за средством!
        Глаза Себастьяна стали насмешливыми:
        - Входи, не бойся, я не кусаюсь.
        Любопытство пересилило, и камеристка, осторожно озираясь, переступила порог. Ничего особенного, какие-то стеклянные емкости, приспособления, но не было ни скелетов, ни черепов, ни отрезанных рук и ног, как ей представлялось. Себастьян закрыл дверь и теперь стоял, с интересом разглядывая Аннет. Его чуть скрипучий голос заставил девушку вздрогнуть:
        - А ты хорошенькая, не хуже своей хозяйки…
        Взгляд Себастьяна не оставлял ни малейших сомнений в его интересе, Аннет до смерти перепугалась:
        - Мне… мне пора идти, нужно привезти мадам средство…
        Говорила, а сама отступала от приближавшегося Себастьяна, пока не наткнулась на край стола. Тот все смотрел насмешливыми глазами, ничего не отвечая. Когда отступать девушке было уже некуда, он подошел вплотную и по-хозяйски стиснул ее грудь.
        - Хочешь быть такой же молодой и красивой, как Диана?
        Перепуганная Аннет только кивнула, руки Себастьяна были горячими и наглыми. Они уже оголили ее грудь и плечи, к рукам присоединились губы. Рот впился в сосок Аннет так, словно хотел заглотить всю грудь. А юбка девушки уже была задрана вверх!
        - Себастьян, нет!
        - Почему? Тебе неприятно?
        Он взял ее так, как не брал никто - властно, почти жестоко, делая больно и не заботясь об этой боли, а она… испытывала восторг от причиненных страданий!
        Сколько прошло времени, Аннет не знала, но когда Себастьян, натешившись вволю, наконец отпустил, все тело болело, а грудь была в синяках. Аннет подозревала, что и бедра тоже.
        Протягивая камеристке два флакона, Себастьян спокойно пояснил:
        - Маленький для тебя. Пей по утрам по капле в стакан вина. Тебе пока достаточно.
        Аннет с дрожью в руках приняла снадобья. Уже у двери Себастьян вдруг схватил ее за зад обеими руками и прошептал на ухо:
        - Будешь приходить почаще и тебе буду давать средство… Приходи….
        Несколько дней красотка маялась от воспоминаний, то решая все честно рассказать хозяйке и попросить больше не отправлять к этому страшному человеку, то страстно желая, чтобы у Дианы поскорее закончились капли. Но капли никак не кончались, а тело все чаще вспоминало грубые ласки Себастьяна и его руки… Хотелось продолжения, а повода отправиться в запретное место не находилось. Не вынеся ожидания, Аннет придумала.
        - Мадам, простите меня!
        - Что случилось?
        - Я… я разлила ваши капли!
        - Что?!
        - Мадам, это получилось нечаянно, простите!
        - Все?
        - Нет, на дне есть еще немного, но этого хватит ненадолго.
        Диана сначала взъярилась, но потом распорядилась просто:
        - Поедешь в имение к Себастьяну и будешь там, пока он не приготовит новые! Только не смей никому говорить, зачем приехала!
        - Да, мадам.
        Аннет прожила у Себастьяна целых три дня. Он спокойно кивнул в ответ на просьбу и снова пригласил к себе. Все эти три дня девушка провела с магом в постели. Наконец устали оба.
        - А… как же капли, ведь ты ничего не делал эти дни. Когда же ты будешь готовить?
        - Готовить? Зачем, вон они стоят на полке, наливай сколько нужно…
        - Зачем же ты держал меня здесь столько времени?!
        - Тебе было плохо? Если бы было, ты не разливала бы хозяйские капли.
        Аннет возмутилась:
        - Я больше не приду!
        - Придешь, куда ты денешься! Прибежишь.
        Вдруг взгляд мага стал лукавым:
        - А хочешь, сделаем так, чтобы и твоя хозяйка прибежала?
        - Нет, не надо! - испугалась девушка. И вдруг ее осенило: - Она… бывала здесь?!
        - Да. Я даю средство только в обмен на ласки…
        - И ты ее…
        - И я ее тоже! Ты куда аппетитней. Хозяйка только и знает, что переживать из-за своей красоты, словно ледышка, не тронь, синяк не поставь… Не то что ты!
        Себастьян с удовольствием ущипнул пышный зад своей любовницы. Та взвизгнула.
        С собой он дал девушке еще одно средство:
        - Для груди. Будет упругой, и соски будут торчать, как у Дианы.
        Аннет теперь смотрела на хозяйку совсем другими глазами, она прекрасно знала, чем и кому обязана своей немеркнущей красотой мадам де Брезе. И все разговоры о ее прогулках верхом или холодных ваннах ни при чем.
        Одно из развлечений дам двора - сочинение пьес и историй, пьесы они сами же и ставили, а истории читались сначала в узком кругу. Но самой замечательной сочинительницей и рассказчицей оказалась сестра короля Франциска королева Наваррская Маргарита. Она сочиняла небольшие новеллы, часто записывая их даже во время путешествий. А ездить Ее Величеству королеве Наваррской приходилось довольно часто. Она так любила своего брата Франциска, что разрывалась между собственным королевством и Парижем. Даже когда Франциск практически терпел поражение от войск императора Карла, именно Маргарита Наваррская привела свои войска из Наварры, не испугавшись, что в случае поражения брата может оказаться в плену у императора и сама. Франциск всегда ценил помощь и любовь сестры и отвечал ей тем же.
        И вот изысканное небольшое дамское общество собралось послушать очередное сочинение королевы. За окнами уже стемнело, но уютная малая гостиная королевской фаворитки Анны д’Этамп представляла собой великолепное зрелище. Дамы расселись у камина в предвкушении занимательного и поучительного рассказа, каковыми бывали все повествования Ее Величества. Блестели бриллианты, блестели глаза, весело щебетали красивые женщины. Среди сидевших не было мужчин, это был легкий дамский вечер.
        Убедившись, что ее слушают, королева Наваррская Маргарита принялась мягким, ласковым голосом читать только что написанную новеллу. Один-единственный взор, как бы случайно брошенный ею на Екатерину, предупредил ту, что читается именно для нее. Дофинесса прислушалась внимательней. Речь, несомненно, шла о ней самой, хотя королева Маргарита постаралась скрыть мораль за весьма причудливым повествованием.
        В новелле рассказывалось о неаполитанской королеве, которой супруг нещадно изменял с местной красоткой. Муж этой красотки решил ответить Его Величеству тем же и принялся убеждать королеву, что король не стоит ее страданий.
        «…явившись как-то к королеве, он взял на себя смелость сказать ей, что сожалеет о том, что король, ее муж, не любит ее так, как она того заслуживает. Королева, до которой уже дошли слухи об увлечении короля женой этого господина, ответила:
        - Я не могу одновременно пользоваться почетом и вкушать наслаждение. Я отлично знаю, что, хотя меня и окружает почет, наслаждение достается не мне, а другой. Но зато у той, что вкушает его вместо меня, нет почестей и не осталось даже чести».
        На лицах большинства дам застыл почти ужас. А королевская фаворитка вдруг с удовольствием захлопала в ладоши:
        - Ах, Ваше Величество, читайте, читайте дальше! Как замечательно, так хочется, чтобы этот король остался с носом!
        Екатерина благодарила Господа за то, что умеет не краснеть в нужный момент, иначе просто покрылась бы пятнами. Дамы защебетали, соглашаясь с Маргаритой Наваррской, что короля следовало примерно наказать, при этом каждая бросила не по одному взгляду на Диану де Пуатье, на лице которой (в кои веки!) появился легкий румянец, губы фаворитки дофина сжались, а в глазах сверкнула откровенная ненависть. Но что могла предпринять Диана де Пуатье против любимой сестры короля Франциска и умнейшей женщины двора? Да ничего! Задумай Маргарита попросту уничтожить Диану, на это даже не ушло бы много времени, красотку спасало только нежелание Маргариты Наваррской вмешиваться в придворные дамские дрязги. Но наказала она красотку отменно.
        «…красотой своей, обаянием и возвышенностью души вы заслужили право вкушать наслаждение, и женщина, которая отнимает у вас то, что принадлежит только вам, больше вреда наносит самой себе, ибо сомнительной славой, которая в действительности является ее позором, лишает себя многого…»
        Диана, сидевшая ближе всех к камину, резко поднялась, обмахиваясь веером:
        - Ах, как натоплено!
        К окну ее провожали десять насмешливых глаз. Екатерине с трудом удалось сдержать удовлетворение, пришлось даже опустить глаза, чтобы никто не заметил в них злорадного блеска!
        В новелле молодой человек все же убедил королеву воздать супругу той же монетой. Королева восклицала: «О господи! Неужели жажда мести сделает со мной то, что было не под силу сделать ничьей любви!»
        И снова фаворитка зааплодировала, а дамы восхищенно поддержали ее:
        - Браво, Ваше Величество! Никто лучше вас не понимает оскорбленную женщину!
        Диана де Пуатье стояла у окна, внимательно приглядываясь к чему-то за стеклом, словно там происходило нечто более занятное, чем чтение новеллы Маргариты Наваррской. Анна д’Этамп не смогла упустить возможность поиздеваться над соперницей, она притворно-встревоженно окликнула Диану:
        - Мадам де Брезе, там что-то случилось?
        Конечно, Диана не могла ничего увидеть за темными стеклами, но она кивнула:
        - Мне показалось, что по двору кто-то бегает! Это может быть опасно…
        Фаворитка живо вскочила и, подойдя к окну, легко убедилась, что никто там не бегает, просто слуги разгружали очередной воз с провизией. Истошно визжал обиженный невежливым обращением поросенок. Это дало повод Анне д’Этамп еще раз посмеяться над фавориткой дофина:
        - Ах, мадам, я не думала, что вы столь пугливы! Это просто слуги ловят поросенка! - Обернувшись к застывшим в ожидании очередного развлечения дамам, фаворитка громко объявила: - Мадам де Брезе столь впечатлена чтением Ее Величества, что спутала поросенка со злоумышленниками! Ничего страшного. Продолжайте, Ваше Величество, так хочется узнать, большие ли рога наставила королю его супруга!
        Оказалось, что наставила, и немалые. А обманутый королем муж повесил в своем доме большие оленьи рога, и когда король поинтересовался, почему, объяснил:
        - О, Ваше Величество, это тайна! Но если тайна короля сокрыта от оленя, то и тайна оленя должна быть сокрыта от короля. Не у всех, кто носит рога, они бывают заметны, легче всего их носят те, кто не догадывается об их существовании…
        Услышав, что королева отомстила неверному супругу, дамы снова пришли в восторг, особенно от слов «ведь чем больше королева была довольна жизнью, которую вел ее муж, тем больше она притворялась огорченной и грустной. Так все они и прожили долгие годы до тех пор, пока старость не вернула все на свои места».
        - Вот, благородные дамы, история, которую я с большой охотой рассказала вам, чтобы впоследствии, если мужья вдруг наставят вам козлиные рожки, вы бы им щедро отплатили оленьими!
        Взрыв восторга означал, что дамы весьма довольны и самой новеллой, и моралью, ее заключающей!
        - Ваше Величество, вы должны продолжать писать, у вас огромный талант!
        - Ни один мужчина не сумеет так понять душу женщины, как другая женщина. - Спокойный голос Екатерины заставил всех мгновенно смолкнуть. А ведь дофинесса права: никакой мужчина, даже самый талантливый, никогда не сумеет прочувствовать и понять то, что творится в душе у женщины!
        На Диану де Пуатье никто не обращал внимания, но сейчас это было ей на руку, потому что скрыть свои чувства ей не удавалось, обратись сейчас к ней кто-нибудь, красотка не сумела бы ответить. На ее счастье внимание дам было приковано к Екатерине, но дофинесса поспешила перевести его на Маргариту.
        Весь вечер Диана продолжала размышлять над тем, действительно ли Екатерина наставляет рога мужу так же, как он ей, или это только завуалированный совет Маргариты Наваррской. Она искоса поглядывала на дофинессу, пытаясь по ее поведению и мимолетным взглядам понять, но ничего не удавалось, Екатерина была, как всегда, приветлива. Весело смеялась и беседовала на ничего не значащие темы, ничем не выдавая своих истинных мыслей. Эта флорентийка не так проста, как кажется… И вдруг Диану взяло зло: если Екатерина действительно обманывает супруга, то можно просто подловить ее на этом и примерно наказать!
        Но как это сделать? Пожаловаться Генриху или провести наблюдение самой? Жаловаться нелепо, кроме того, что она скажет? Сударь, ваша супруга вас обманывает? А что делает он? Но он не обманывает! Ни для кого не секрет их с Генрихом связь, дофин не виноват, что его женили на этой пучеглазой флорентийке! Диана так увлеклась, что на мгновение забыла о том, где находится. Ее размышления заметили три женщины - фаворитка короля, Маргарита Наваррская и сама Екатерина. Все три порадовались: первая потому, что удалось унизить надменную красотку, вторая потому, что прочитанное не прошло зря, а третья потому, что Диане пришлось задуматься.
        Красавица при первой же возможности попыталась выведать у своего любовника, не подозревает ли он в чем-то свою супругу.
        - В чем, мадам? - изумился Генрих. - Вы полагаете, что у нее может быть любовник?
        - А вы полагаете, что нет?
        Сама не желая того, Диана бросила в душу Генриха сомнения, и это ей же очень не понравилось. Любовник стал размышлять о супруге вместо того, чтобы думать о фаворитке. Черт бы побрал эту пучеглазую флорентийку и королевскую сестру заодно! Маргарита своей новеллой испортила все настроение красавице Диане, пришлось даже уехать в свое имение и позвать с собой Генриха. К сожалению, дофин сразу отправиться с ней не смог: должен был присутствовать при короле, это окончательно испортило настроение Диане. Фыркнув, она отправилась прочь из Парижа одна.
        Генрих последовал за любовницей, но не сразу: во-первых, он действительно был занят по поручению отца, а во-вторых, провел ночь у супруги. Шут Брюске вызнал все, что нужно, и пересказал Генриху содержание дамского разговора, в том числе и текст новеллы королевы Наваррской. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, какие мысли возникнут в голове дофина. Едва сдерживаясь, он поспешил к супруге. Диана была забыта, теперь главным казалось выяснить, насколько он сам рогат.
        Екатерина о чем-то весело щебетала со своей обергофмейстериной Альфонсиной Строцци. Они обсуждали необходимость заказа новых нарядов для ближайших праздников. Дофинесса с изумлением подняла глаза на взволнованного супруга, появившегося в ее покоях явно не вовремя:
        - О, Генрих, разве вы не уехали к мадам де Брезе? Мне сказали, что она у себя в имении… Диана явно неважно себя чувствовала вчера, была слишком рассеянна, пуглива… Все же в таком возрасте трудно выдерживать наши долгие посиделки.
        Альфонсина с удовольствием слушала свою госпожу. Молодец, только что были сказаны сразу несколько совершенно изящных гадостей! И ведь не придерешься, все так естественно и непринужденно…
        - Вы кого-то ждете, мадам?
        Генрих невольно обежал взглядом покои супруги, словно где-то мог прятаться любовник.
        - Жду? Нет, Ваше Высочество. - Екатерина повернулась к Альфонсине: - Мадам, мы сможем договорить завтра.
        - Да, конечно, Ваше Высочество. Ваше Высочество, - присела она перед дофином, втайне ликуя. Так тебе!
        Тот лишь слегка кивнул, отпуская придворную даму. Стоило ей удалиться, как Генрих уселся в кресло, всем своим видом давая понять, что уходить не собирается. Екатерине стоило большого труда не показать, как она рада такому повороту событий. Неужели Генрих ревнует? И всему виной прочитанная с намеком новелла Маргариты Наваррской? Ой-ой… Мария Сальвиати советовала ей завести любовника и заставить мужа ревновать еще десять лет назад, почему бы не последовать ее совету?
        - Вы действительно никого не ждете? В таком случае я переночую у вас в спальне.
        - Разве когда-нибудь вам в этом бывало отказано, Ваше Высочество?
        Он долго мучился и все же задал вопрос:
        - При дворе ходят слухи…
        - О, при дворе столько слухов! Какие именно вы имеете в виду?
        - О моих рогах!
        - О… у мадам де Брезе завелся любовник? - совершенно непритворно ахнула Екатерина. Генрих вскочил, заметался по спальне:
        - Речь идет о вашем любовнике, мадам!
        - Моем?! При дворе называют моего любовника?
        - Нет, но… - Неожиданно он остановился прямо перед сидящей Екатериной и навис над ней: - Вы можете поклясться, что у вас нет любовника?!
        И это требование вдруг разозлило женщину. Он, столько лет совершенно открыто делящий постель между ней и любовницей, выставляющий напоказ связь с ней, смеет вот так требовать от нее клятвы в отсутствии любовника?!
        - Поклясться я могу в чем угодно, Генрих, но меня оскорбляет такое обращение. Не вы ли когда-то заявили, что ни меня ваши, ни вас мои дела не касаются, мы лишь супруги на приемах и для рождения детей, но не больше? Не у вас ли столько лет всегда и везде рядом любовница?
        Генрих сник, Екатерина говорила правду. А та чуть смутилась собственной резкости, все же перед ней стоял муж, причем любимый…
        - Генрих, я понимаю, что вас смутило. Вчера Ее Величество Маргарита Наваррская прочитала свою новеллу, дамы решили, что это обо мне…
        Екатерина нарочно не сказала, что прежде всего о нем. Генрих как-то неловко кивнул:
        - Не будем об этом говорить, мадам.
        - Хорошо.
        В ту ночь Диана де Пуатье спала одна, дофин остался в супружеской спальне, он был непривычно горяч и даже нежен.
        Но утром снова смущенно пожелал доброго дня и уехал. К своей любовнице в ее имение.
        А через две недели Екатерина поняла, что беременна. Через девять месяцев родилась еще одна дочь, которую назвали Клод в честь королевы-матери Генриха.
        У супругов не получилось окончательно наладить отношения по простой причине - Екатерина была на третьем месяце беременности, когда умер король Франциск! Он умирал медленно и прекрасно понимая, что это конец. Крупного, сильного человека все же свела в могилу та самая, подхваченная в результате венериных утех, болезнь - сифилис. Он сгнил внутри, при вскрытии врачи обнаружили разложившиеся легкие.
        Новым королем стал Генрих, а королевой, соответственно, Екатерина Медичи.
        Король Франциск предчувствовал свою смерть, хотя в его близкой кончине не было сомнений ни у кого. Когда в январе пришло известие о смерти английского короля Генриха Тюдора, Франциск усмехнулся:
        - Моя очередь.
        Екатерина очень страдала, наблюдая, как с каждым днем слабеет король, все же именно ему женщина была обязана тем, что осталась во Франции. Дважды король помогал ей, защищая от развода с Генрихом. Три женщины страдали из-за приближающейся смерти короля - его любимая сестра Маргарита Наваррская, его фаворитка Анна д’Этамп и супруга его сына Екатерина Медичи. Маргарита просто потому, что любила брата даже больше собственной дочери Жанны, фаворитка потому, что прекрасно понимала: смерть Франциска будет и ее собственной гибелью - Диана де Пуатье не преминет воспользоваться своей властью и погубить бывшую фаворитку, а Екатерина потому, что лишалась единственного человека при дворе, который мог хоть как-то за нее заступиться, оставаясь один на один с проклятой Дианой.
        Маргарита Наваррская была не в счет, она никогда не вмешивалась в женские баталии при дворе, не станет вмешиваться и теперь, кроме того, тетка никогда не была авторитетом для Генриха, тем более ее ненавидела Диана. Эти три женщины, объединившись вместе, могли бы уничтожить Диану де Пуатье раньше, чем она взяла власть в свои прекрасные ручки, но в свое время этот союз не сложился, а теперь было поздно. У Генриха и де Пуатье с Монморанси и де Гизами было слишком много сил в руках.
        Незадолго до смерти король Франциск позвал к себе сына.
        - Генрих, я хочу поговорить с тобой, как никогда не разговаривал раньше. Выслушай меня, возможно, потом у меня просто не останется сил сказать тебе все. Я вижу, что допустил огромную ошибку, приставив когда-то к тебе мадам де Брезе. - Король сделал предупреждающий знак, чтобы Генрих не возражал. - Мне осталось слишком немного времени, чтобы я мог молчать. Это действительно была ошибка. Потому что вместе с прекрасной Дианой к трону слишком приблизился клан де Гизов. Мой сын, бойся это племя, не приближай к себе де Гизов, они затопчут тебя и твою семью. Ты можешь обожать свою Диану и обижать Екатерину, которая такого отношения никак не заслужила, но только умоляю - не подпусти де Гизов к трону ближе, чем они есть сейчас!
        Король вдруг с тоской посмотрел на сына. К чему он это говорит? Если его не станет сегодня, завтра Диана поставит на основные места своих людей, это будут люди Монморанси и де Гизов, которые в два счета развяжут во Франции религиозную войну. Война выгодна таким, как эти хищники, если нельзя воевать с внешним врагом, найдут внутренних, при беспорядках так легко ловить себе поместья и деньги! Бедная Франция, что ее ждет при таких короле и помощнице, как Генрих и Диана?! Столкнуть в пропасть легче, чем вытащить из нее, но объяснять это Генриху бесполезно, он находится под влиянием Дианы куда больше, чем он сам был под влиянием Анны д’Этамп.
        Ах, если бы сумела стать королевой Екатерина! Но ее слишком поглотили семейные дела, заботы о двух крошках, да и для всех она так и осталась флорентийкой, чужой и непонятной. Почему, ведь короли часто брали себе жен-иностранок? Наверное, сказалось неприятие флорентийки в первые месяцы, когда девочка отчаянно билась за любовь своего супруга, а он, взрослый, разумный человек, вместо того, чтобы сразу разглядеть опасность увлечения Генриха этой хищницей Дианой, потакал и позволял унижать супругу среднего сына.
        Но теперь думать об этом поздно. Он оставляет любимую Францию и свой блестящий, изысканный двор в руках престарелой хищницы, озабоченной только тем, как бы выкачать побольше денег и драгоценностей для себя лично. Об этом заботилась и его фаворитка тоже, но он умел держать мадам д’Этамп в разумных пределах, а Генрих Диану не сможет. Вот кто станет истинной королевой Франции и доведет ее до трагедии!
        Франциск устал от тяжелых размышлений, слегка махнув рукой сыну, чтобы тот ушел, король прикрыл глаза. Бесполезно, Генриху что-то говорить о Диане бесполезно. Королю Франциску было жаль свою любовь - Анну д’Этамп, Францию и флорентийку Екатерину Медичи, но он уже ничем не мог помочь никому…
        Король и королева
        Генрих стал королем, а Екатерина королевой… номинально… Нет, не она правила, но она таковой звалась и пока имела больше прав, чем Ди - ана.
        Для Генриха началась новая жизнь, далеко не всегда ему нравившаяся. Королю многое позволено из того, что не может дофин, но и наоборот, король не может себе позволить то, что было доступно дофину Генриху. Больше нельзя было носиться по округе, забавляясь с шутами и пажами, нельзя ходить к Диане когда вздумается и проводить с ней ночи до утра. Короля отправляли ко сну со сложным ритуалом, заведенным Франциском, и утром одевали и умывали тоже целой толпой. Приходилось торжественно отходить ко сну, а потом тайком пробираться к любовнице, чтобы так же тайно возвращаться к себе после утех. Будь он чуть помоложе или моложе сама Диана, это добавило бы романтики в их отношения, но красавицу сильно утомляло вот это ожидание.
        Если честно, то ему куда больше нравилось положение дофина, когда возможностей было хоть отбавляй, а обязанностей не так уж много. Королю трудней…
        Еще не прошел траур по умершему королю, а Екатерина уже вполне вкусила прелести нового положения. При дворе прошла не просто смена власти короля, в гораздо большей степени это была смена власти фавориток! Диана постаралась, чтобы удаление Анны д’Этамп получилось очень эффектным. У бывшей фаворитки отняли все, подаренное королем: поместья Бейн и Лимур, драгоценности, даже роскошную карету! Надо ли объяснять, кто получил всю эту роскошь? Конечно, не Екатерина, та оставалась бедной флорентийкой, правда, на ее драгоценности, привезенные еще из Флоренции, никто не покушался, но и новых не дарил.
        Однажды, привычно размышляя о своем положении за вышивкой, Екатерина вдруг поняла, что должна заняться делом! Если Диана способна управлять поместьями, то почему этого не сможет делать Екатерина? Королева видела ошибки и просчеты своей соперницы, понимала, какой доход и в чем можно получить от тех королевских имений, которые она уже видела, не раз ей хотелось сказать об этом самому королю. Однажды не выдержала и сказала, король Франциск пришел в восторг от разумности снохи! Но его болезнь и смерть помешали воплотить ее мысли в жизнь.
        Почему бы теперь ей не взяться за такое дело? Хорошее поместье может приносить хороший доход, который бы совсем не помешал ей в отсутствие заботы со стороны мужа… К тому же есть места, в которые ее и саму тянуло.
        Король Франциск очень любил долину Луары и построил там множество прекрасных замков, один из которых - Шенонсо - особенно нравился Екатерине. Даже не столько сам замок, сколько то, что его окружало. Само место располагало к отдыху и покою, туда так хотелось приезжать снова и снова. Кроме того, Екатерина помнила, как они с Франциском обсуждали, что еще можно сделать, как перестроить Шенонсо, чтобы дворец и парк получились более привлекательными, где разбить цветники, где расположить арки… Был даже заказан архитектурный проект, но как-то сразу не получилось, и вот теперь, став королевой, Екатерина решила довести до конца задумку свекра.
        Генрих стал чаще бывать в их спальне, но только потому, что, будучи королем, считал себя обязанным произвести достаточное потомство. Он хорошо помнил о судьбе своих братьев, из трех сыновей Франциска в живых остался только он один. Значит, и у него самого должно быть не менее трех сыновей. Екатерина родила и сына и дочь достаточно легко, значит, сможет еще… Для этого требовалось постараться, а потом, как только она забеременеет, снова не вспоминать о нелюбимой супруге. Ее дело рожать…
        Но все же, чувствуя себя перед Екатериной виноватым, он пытался завуалировать свое желание поскорей сбежать из спальни беседами с супругой, чтобы его визиты действительно не были похожи на простое исполнение обязанности. А она пыталась заинтересовать мужа своими делами и мыслями.
        Во время одной из таких бесед Екатерина опрометчиво поделилась с Генрихом мечтой превратить любимый Франциском и ею самой Шенонсо в настоящий оазис красоты и радости. Она так увлеченно рассказывала о том, как король хотел перестроить дворец и переделать парк, каким архитекторам это поручить, как развить хозяйство Шенонсо, чтобы оно давало доход…
        - Замковые владения способны приносить немалые деньги, которых хватит, чтобы не только содержать замок, но и вернуть все средства, потраченные на его обновление!
        Генрих слушал с искренним интересом, в его глазах даже читалось восхищение разумом и вкусом супруги. Екатерина так обрадовалась: может, общие интересы все же сблизят их с мужем? А месяцы, которые потом двор будет проводить в Шенонсо, станут самыми лучшими? Ей так хотелось, чтобы ее двор, ее, а не Дианы де Пуатье, блистал и привлекал к себе поэтов, художников, гуманистов… Екатерина уже видела себя хозяйкой гостиной замка, в которой будут собираться самые лучшие люди Франции, а то и всей Европы…
        - Генрих, это было бы прекрасно! Шенонсо может стать самым замечательным королевским владением!
        Как же она потом пожалела, что не сделала всего, как обычно, молча и тайно! Разве можно было хоть что-то говорить Генриху, если рядом с ним Диана?! Рядом с Дианой Генрих становился полнейшей тряпкой, на следующий же день он рассказал любовнице обо всех задумках королевы!
        Диана задумалась. Екатерина хочет перестроить Шенонсо? Прекрасно, пусть планирует, пусть создает проекты, тратит средства. Она может даже начать работу и оплатить ее, Диана знала, что сделает, и план фаворитки был столь же хитрым, сколь и гадким.
        Екатерина прекрасно держалась в седле и не упускала возможности поохотиться, особенно когда это удавалось сделать вместе с мужем. Диана предпочитала больше не выезжать на охоту, она еще каталась в одиночестве по утрам, но вот мчаться вместе со всеми у красотки уже не было сил… И снова королева радовалась - было то, в чем она опережала фаворитку, где могла быть с мужем без нее, ее пригляда, ее вмешательства.
        Вот и в этот раз Екатерина с удовольствием поохотилась вместе с королем, а на обратном пути принялась интересоваться его мнением по поводу предоставленных бумаг по перестройке Шенонсо и реорганизации его хозяйства. Королева была возбуждена и удачной охотой, и хорошей погодой, и тем, что муж был рядом без Дианы. Ее щеки раскраснелись, большие глаза возбужденно блестели:
        - Вы обратили внимание, Генрих, сколько могут давать виноградники Шенонсо, если их правильно использовать. Я советовалась со знающими людьми, там можно выращивать прекрасный виноград для отменного вина! Мы с вами будем подавать на королевский стол белое вино из Шенонсо! А еще план цветников и сада над рекой… Поистине, это поместье способно стать источником дохода и удовольствия одновременно! Мы с королем Франциском уже однажды обсуждали такую возможность, вы мне поможете претворить в жизнь задумки вашего отца?
        К ее изумлению Генрих в ответ промычал что-то невразумительное…
        - Вам не нравятся планы перестройки и развития Шенонсо, которые я предложила? Я даже не возьму средства из казны, использую свои, а потом поместье будет кормить себя само.
        По тому, как король поторопился закончить разговор и махнул рукой, мол, нужно поторопиться, нас уже ждут, Екатерина поняла, что что-то здесь не так. Она позволила королю ускакать вперед, задумчиво глядя ему вслед. Неужели он рассказал Диане о ее планах, а та поморщилась, мол, ерунда? Ну и пусть, обойдусь без твоей помощи, я все сделаю сама и сама превращу Шенонсо в настоящий райский уголок. Я сама воплощу те планы, которые отдала тебе для изучения, и докажу, что Екатерина Медичи умеет править…
        Она не сомневалась в правильности и разумности расчетов, в том, что, как и когда следует изменить в Шенонсо, она вынашивала эти мысли еще при жизни Франциска, и только болезнь и потом смерть короля помешали Екатерине предложить перестройку любимого поместья самому Франциску. А тот был бы рад! Екатерина не сомневалась, что Франциск одобрил бы все, что она придумала, восхитился бы ею и обязательно помог.
        Несколько минут назад она надеялась, что и Генрих тоже поддержит, а вот теперь такая уверенность пропала. Больше всего Екатерина сейчас ругала себя за то, что прежде времени рассказала все мужу, тот наверняка проболтался Диане, и теперь никакого сюрприза для двора не выйдет. Фаворитка примется вмешиваться своими советами во все! Досада на саму себя душила королеву.
        Но чем больше проходило времени, тем сильнее она подозревала, что все не так просто: уж слишком смутился и увиливал от разговора. Даже если фаворитка обозвала все ее задумки и расчеты глупостью, Генрих не вел бы себя так. В душу Екатерины заползло нехорошее подозрение, она уже начала понимать, что муж сделал что-то куда более гадкое по отношению к ней. Что? Бросил расчеты в огонь? Не беда, она сделает новые. Посмеялся над ними вместе с любовницей? Не привыкать… Нет, не то, все не то… Что же?!
        Уже во дворце ей на глаза вдруг попался духовник короля Бернар де Рюти. Королева решительным жестом остановила его:
        - Святой отец, позвольте кое-что спросить у вас…
        И снова увидела смущение, которого быть не должно. Ясно, Генрих действительно сделал какую-то большую гадость! Неужели это касается Шенонсо?! Сама не зная почему, Екатерина вдруг уставилась в лицо аббату с вопросом в лоб:
        - Что сделал король с замком Шенонсо?
        При дворе не раз говорили, что у Екатерины глаза змеи, она умела так смотреть, не отводя своих большущих глаз и не моргая, что человек чувствовал себя кроликом перед удавом. Де Рюти даже внутренне съежился, все было проведено только с утра, откуда королева могла узнать, если Его Величество сам просил никому не рассказывать? Отвести взгляд не удалось, и уже через несколько мгновений Екатерина знала то, что хотела. Она даже не ответила духовнику, круто развернулась и отправилась к себе.
        Королева шагала, с улыбкой кивая попадавшимся по пути придворным, что-то отвечала, и никто не знал, какая черная буря разразилась в ее душе! Теперь она была уверена, что вокруг нет верных ей людей, никому нельзя доверять, никому! Ее окружают одни предатели, и самый страшный из них - ее собственный любимый муж Генрих! Хотелось расхохотаться во все горло, причем над собой. Генрих подарил поместье Шенонсо своей любовнице! Диане пришлись по вкусу планы по переустройству хозяйства Шенонсо и перестройке самого замка, и влюбленный подлец отдал ей все сразу, не предупредив об этом Екатерину!
        Стало невыносимо горько при одном воспоминании о том, как она всего полчаса назад расписывала дорогому Генриху, каким прекрасным станет Шенонсо, если его переделать именно по ее проекту, сколько будет давать вина, продуктов, какой там можно разбить цветник… А этот негодяй слушал и молчал!
        Королева села в кресло, вытянув уставшие ноги, все же беременность давала о себе знать, они отекали, медленно стянула перчатки и шапочку с волос. Камеристка бросилась помогать переодеться…
        - Нет, нет, я немного посижу, потом. И приготовь мне ванну, пожалуйста, только я не буду спускаться вниз, пусть принесут лохань сюда. Если будет спрашивать Его Величество, сказать, что я занята, моюсь после охоты.
        Камеристка ехидно подумала: «Как же, будет спрашивать Его Величество! Он, небось, уже у своей любовницы!» Никто из прислуги и ее окружения не понимал Екатерину, ее отношение к мужу и фаворитке, ее долготерпение коробило всех! Ну сколько можно, давно отравила бы, что ли!
        Екатерина сидела в теплой воде с ароматическими добавками, приготовленными знаменитыми Руджери, и пыталась не думать о произошедшем, но не получалось. И дело не во владениях Шенонсо, хотя замок, конечно, хорош, дело в полной потере доверия к кому бы то ни было. Приняв ванну, королева сказалась слишком уставшей, чтобы выходить, и легла в постель. Его Величество прислал узнать, не заболела ли супруга, ему было вежливо сказано, что нет, это просто желание понежиться.
        - Передайте Его Величеству, что мне всего лишь нужно отдохнуть…
        Сначала она долго лежала, просто вытянувшись и ни о чем не думая. Потом мысли потекли вялые, тоскливые… потом они стали злыми…
        Я так хотела любить всех - мужа, детей, родственников и окружающих меня людей! Но меня предавали все и всегда, меня не любил и не любит никто, и в первую очередь тот, кто должен бы любить. Вокруг привыкли видеть мою улыбку, слышать мой ласковый и приветливый голос… Это воспринимают как слабость и неспособность ответить обидой на обиду. Я действительно не могу обижать людей, но всему есть предел! И мой предел наступил, я больше не могу любить тех, кто меня предает, не могу не отвечать им ненавистью.
        Она словно молилась, объясняя Господу ли или самой себе вызревающую ненависть, перерождение любящей души в ненавидящую.
        Господи, я всегда хотела быть хорошей женой и матерью, я хотела дарить мужу любовь. Но она оказалась ненужной, мало того, ему не нужна и близость со мной! Ты свидетель, Господи, я не желала измены Генриху, мне нужен был ребенок. Я не желала зла проклятой сопернице, но они с Генрихом превратили меня в ничто. Теперь я буду мстить. Нет, месть хороша тогда, когда она вызрела и подготовлена, месть сгоряча смешна и вызывает не ужас, а жалость и насмешки. Я буду купаться в мечтах о мести, готовить ее, наслаждаться самим ожиданием. Я сумею превратить жизнь надменной фаворитки в ожидание этой мести, это будет куда лучше, чем просто плеснуть ей в лицо ядом и изуродовать его. Нет, я сожгу ее изнутри, медленно и верно, чтобы, став беспомощной, она испытала в десять раз больше унижения, чем испытала его я!
        Понимала ли Екатерина, что это грех? Наверное, но женщина была доведена до такого состояния, когда о грешной душе уже не думалось. К тому же лучше изящно издеваться над фавориткой, чем действительно отравить ее!
        Утром это была уже совсем другая королева, та, которую позже назовут Мадам Змея, Отравительница… Она никогда и никого не травила, но не отказывалась, если именно ее имя связывали с чьей-то, пусть и ожидаемой, смертью. Мало того, сама давала повод ее бояться! Она любила, но ее унижали. Она была приветливой и доброй, а над ней насмехались. Теперь все изменилось.
        Но этого изменения никто не заметил, внешне все осталось по-прежнему: королева была приветлива, сносила все выходки фаворитки, которая с каждым днем становилась все наглее. И только очень внимательный наблюдатель смог бы увидеть скрытое от чужих глаз. Екатерина словно поделилась надвое. Одна все так же чуть застенчиво улыбалась, соглашалась со всем и терпеливо сносила унижения, а вторая наблюдала за ней и временами ставила своих недругов в такое положение, что те чувствовали себя очень неуютно. Причем им редко приходило в голову связать свое унижение с бедолагой Екатериной. Наблюдать за этим было особенно приятно.
        И к мужу отношение изменилось: она по-прежнему любила, с этим ничего не удавалось поделать, но больше не жаждала, и главное - не доверяла совсем. Она знала: главный предатель - это Генрих. Больше не существовало той страдающей четырнадцатилетней девочки, мысленно умолявшей: «Ну посмотри на меня! Хотя бы посмотри!» Ее чувство отныне было похоже на болезнь, про которую знаешь, но победить не в силах, так заноза, попав в тело и не будучи удаленной сразу, должна нарвать сама и вытечь гноем. Любовь-болезнь была иной, тоскливой, безнадежной, но она уже не причиняла такой сильной боли, заставив душу закостенеть.
        Вечером Диана решила преподнести королеве сюрприз, прилюдно сообщив о великолепном подарке Генриха. Пусть все увидят, как Екатерина покроется пятнами и вспылит.
        Фаворитка принялась расспрашивать королеву о ее планах по поводу Шенонсо:
        - Я слышала, вы, Ваше Величество, многое задумали там сделать?
        Глаза у Дианы насмешливые, дамы напряглись, поняв, что сейчас можно будет полюбоваться очередным сеансом унижения флорентийки. Та как ни в чем не бывало согласилась:
        - О да! Это действительно замечательное место, я даже попросила архитекторов сделать несколько проектов перестройки замка и устройства прекрасного сада!
        - Как интересно, расскажите подробней!
        - Вам интересно, мадам? Разве вы не знакомы с этими проектами? Мне казалось, что я уже показывала их вам. Ах, простите, я спутала вас с мадам д’Этамп! Верно, ведь я готовила проекты по поручению Его Величества короля Франциска, упокой, Господи, его душу.
        Такого поручения не было, но кто мог проверить? Екатерина с удовольствием заметила, как напряглась уже Диана, слова о том, что ее спутали с прежней фавориткой, были подобны пощечине, ответить на которую не было никакой возможности!
        Так, молодец Екатерина! Теперь главное - не позволить ей увести разговор в сторону… Вообще, наблюдать за всем происходившим словно со стороны оказалось столь занятно! Пожалуй, при дворе есть развлечения поинтересней даже охоты.
        Екатерина принялась с вдохновением рассказывать о тех проектах, которые она придумала, и о перестройке замка, и о цветнике, и о виноградниках… Главное - выбить у Дианы из-под ног почву, пусть все знают, что придумки-то давнишние и принадлежат Екатерине! Диана сидела словно на иголках, выжидая момент, когда можно будет остановить словоохотливую королеву и объявить, что замок и поместье теперь принадлежат ей!
        - Я учту все ваши пожелания. Ваше Величество! - Диана скромно потупила глазки, ожидая недоумения королевы, но та лишь улыбалась. - Его Величество был так добр и столь высоко оценил услуги моего покойного супруга, что подарил это великолепное поместье мне.
        Глазки снова скромно потупились. Екатерина выждала момент, чтобы все поняли, что именно сказала фаворитка, и, убедившись, что это произошло, потому что дамы ахнули, постаравшись сделать это незаметно и беззвучно, притворно ужаснулась:
        - Вам?! Поздравляю вас, мадам, с таким прекрасным подарком… - Пауза позволила всем поразиться выдержке королевы: надо же, в такой ситуации и остаться спокойной! - Только умоляю, будьте осторожны! Ходят слухи… - Екатерина понизила голос и даже чуть наклонилась в сторону фаворитки, словно боясь, что их могут подслушать. Дамы последовали примеру королевы, немедленно потянувшись к обескураженной таким поведением Екатерины Диане. - Ходят слухи, что это место заражено!
        - Чем?! - Диана ужасно боялась болезней и заразы, Екатерина поняла это и позже не раз пользовалась таким знанием.
        - Не знаю, об этом говорил еще король Франциск, потому и не стал там ничего переделывать. Кажется, во времена мора не то чумы, не то оспы там хоронили многих, потому опасно рыть землю. Вы должны обещать нам быть осторожной!
        Самым большим желанием Дианы было вернуть подарок Генриху, она так испугалась, что приняла замок только через год! На вопрос Генриха о заразе Екатерина пожала плечами:
        - Откуда же я знала, что вы намерены подарить своей шлюхе то, что желал сделать лучшей королевской резиденцией ваш отец?
        Потрясенный Генрих уставился на Екатерину, раскрывая рот, словно рыба на берегу:
        - Вы… Вы… как вы смеете так называть мадам Диану?!
        - А как называются женщины, спящие с чужими мужьями, даже если эти мужья - короли? Не вы ли называли мадам д’Этамп именно так? Чем мадам де Брезе отличается от нее? Запросами? Генрих, вы можете сколько угодно любить прекрасную Диану, только не называйте ее порядочной женщиной, этим вы оскорбляете истинно порядочных.
        Такого отпора король от своей супруги никак не ожидал, не найдя, что сказать, он выскочил из покоев королевы точно ошпаренный.
        Через месяц в Реймсском соборе на коронации короля рядом с ним стояла Диана де Пуатье, а королева сидела на отдельном помосте. Правда, по существующим обычаям ее коронация должна проходить отдельно. К тому же королева не слишком хорошо себя чувствовала, ведь она была беременна.
        Размолвка в королевской семье продолжалась, но внешне это никак не отразилось. Екатерина по-прежнему мягко улыбалась в ответ на любые выходки Дианы, время от времени ставя ту в дурацкое положение или словно невзначай подчеркивая немалый возраст любовницы. Король без конца просил у фаворитки прощения за супругу и стоически не приходил к ней в спальню. Удивительно, но теперь Екатерина не настаивала, не заманивала его при помощи разных ухищрений, как бывало раньше. Генриха стало задевать такое нежелание супруги затащить его в постель, тем более это продолжилось и после рождения дочери Клод.
        Немного погодя он все же стал приходить к Екатерине и даже оставаться на ночь. Чтобы скрыть смущение, Генрих принимался рассуждать, что им необходимо спать вместе хотя бы изредка, чтобы рожать детей:
        - Одного сына мало, Катрин, сыновей должно быть как можно больше.
        - Старайтесь, Генрих, - пожимала плечами супруга, словно перекладывая на него ответственность за рождение именно сыновей.
        Но Диана продолжала забирать все в свои руки, и чем дальше, тем ее вмешательство становилось заметней и наглей. Она распоряжалась кормилицами и воспитателями детей, это преподносилось словно поддержка королеве: «Ведь ей так тяжело заботиться о крошках, вынашивая очередного ребенка!» Вот с этим Екатерина ничего поделать не могла, Генрих всячески поощрял заботу о Франциске, Елизавете и даже малышке Клод со стороны фаворитки. У них сложилась странная троица: Генрих спал с обеими женщинами, только одна рожала детей, а другая заправляла королевством и семьей короля заодно.
        И только сама Екатерина знала, каких усилий временами стоит не спустить наглую шлюху с лестницы! Королеву останавливало только понимание, что она сама потеряет при этом все - мужа, детей, королевство, а Диана может отделаться парой выбитых зубов.
        Глупцы, какие же они глупцы! Все вокруг считали, что Диана страшно унижает королеву, а та лишь молча сносит оскорбления, что Диана превратила ее жизнь в сплошной кошмар. Ах, какое же это удовольствие - разыгрывать спектакль, изображая из себя несчастную страдалицу, терпящую напраслину от вздорной фаворитки! Но в действительности было давным-давно наоборот. Екатерина видела, что в ее игру верят все, вплоть до супруга, который считает себя перед ней виноватым уже много лет.
        Иногда так хотелось сказать:
        - Дорогой, успокойся, тебе не сравниться с Габриэлем, и все твои потуги - лишь жалкое подобие того, что мог он. Спи со своей Дианой, ты мне давно не нужен.
        Но пока Екатерине было выгодно, чтобы все считали ее невинно обиженной, мягкотелой, не способной на отпор. Ничего, придет время - и все убедятся в обратном, поймут, что она может быть жесткой и даже жестокой! Екатерина не хотела быть такой, но ее вынуждали. Год за годом вынуждали копить силы, лелеять мечту о мести…
        И была одна-единственная, которая уже подозревала и об этой силе, и о предстоящей мести… Да, да, именно Диана все понимала, вернее, не все, но и того, что понимала, хватило, чтобы превратить ее жизнь в ад на земле. Не Екатерина, а Диана до смерти боялась каждый день. Оказалось так просто ввергнуть душу соперницы в хаос и ужас, достаточно просто время от времени рассказывать какие-нибудь страшилки. Это так забавно!
        Например, рассказать историю об умениях итальянских аптекарей в одно мгновение превратить красавицу в чудовище, у которой ежедневно клочьями лезут волосы не только на голове, но и вылезают брови и ресницы, зато растут усы и борода, а потом наблюдать, как Диана поспешно исчезает на несколько дней в свое имение. Екатерина уже прекрасно знала зачем - советоваться со своим алхимиком Себастьяном. Но Руджери заверили королеву, что Себастьян не способен на сильные средства, в лучшем случае это средства с золотом, чтобы красотка не старела.
        Узнав об этом, Екатерина порадовалась еще раз - немного погодя, совсем немного, она найдет способ устранить самого Себастьяна, и вот тогда прекрасная Диана быстро превратится без его отравы в старуху, то, чем он поит мадам де Брезе, не оставит ей шансов сохранить красоту без ежедневной поддержки.
        А еще Екатерине очень нравилось пугать красотку рассказами о том, что ядами можно пропитать что угодно - страницы книги, перчатки, добавить в духи, даже нанести совершенно незаметную на первый взгляд каплю на драгоценности, чтобы, когда украшение коснется тела, яд начал впитываться. Несколько дней после такого рассказа Диана практически не носила украшений, а на вопрос о том, что случилось, вяло отнекивалась, мол, раздражение на коже. Екатерина совершенно недвусмысленно ахнула:
        - Ах, надо немедленно показаться врачу, это может быть зараза!
        И без того бледная Диана становилась совершенно белой, а королева заботливо осведомлялась:
        - Вам дурно? Это, несомненно, признаки какого-то отравления! - И с очаровательной улыбкой добавляла: - Наверняка съели что-то несвежее!
        Никто не понимал, как может Екатерина так обхаживать свою соперницу, никто же не знал, какое удовольствие доставляет королеве попросту издеваться над Дианой! Внешне для всех именно Диана верховодила, а Екатерина только молча глотала обиды… В действительности фаворитка делала только то, что позволяла делать сама королева!
        Однажды Екатерина по секрету сообщила Диане, что у нее тоже есть свой кабинет ядов:
        - Я же флорентийка, а какая же флорентийка без умения пользоваться ядами? Хотите посмотреть?
        Диана не смогла отказаться…
        Они действительно отправились в какой-то кабинет. Чтобы его открыть, Екатерина сняла с пояса ключ, впустила Диану и старательно заперла дверь изнутри, объяснив:
        - Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, что здесь находится. Надеюсь, вы не выдадите меня?
        - Нет, нет, что вы!
        - Даже Генрих здесь не бывал, - таинственно сообщила королева. - У этих мужчин такие слабые нервы…
        Она открыла сначала одну дверцу, потом другую, потом третью… и все это с таким видом, словно каждое лишнее движение может стоить им жизни. У Дианы от страха стали мокрыми, кажется, даже волосы на затылке, по спине попросту тек холодный пот. Наконец королева достала несколько очаровательных флаконов.
        Фаворитка уже чуть пришла в себя и принялась с любопытством разглядывать их. Неужели вот эти красивые, почти прозрачные жидкости самых разных цветов способны убить человека?! Диана не удержалась и взяла в руки один из флаконов, потом второй… Так хотелось понюхать, но стоило взяться за пробку, как Екатерина в ужасе остановила ее:
        - Нет, нет! Только запах этой жидкости способен вызвать сильнейшие высыпания на коже! И тот флакон тоже не открывайте, пожалуйста, от него может облезть кожа…
        - К-как?..
        - Струпьями! - твердо заявила королева. - Просто слезает лохмотьями, как тряпка! Надеюсь, вы не подносили его близко к лицу, ничего не попало на кожу? Но если попало, то вы заметите. Начинается с легкого шелушения, слезать будет потом. Такие ярко-красные мерзкие пятна… О, это как при заразе… не помню ее название…
        Диана осторожно поставила флакон на стол и почти схватилась за горло:
        - Здесь так душно… Пожалуй, на сегодня достаточно, я пойду…
        Екатерина согласилась:
        - Да, вы что-то побледнели, а лицо покраснело. Вам пора на воздух. Ах, только не касайтесь лица руками, умоляю вас! Руки нужно тщательно вымыть…
        И вдруг Диана что-то заподозрила, потому что сама Екатерина не соблюдала никаких предосторожностей! Взгляд фаворитки стал подозрительным:
        - А как же вы, мадам, вам не опасно?
        - Я, - махнула рукой Екатерина, - приучена с детства! Еще в монастыре меня щедро поили всякими ядами, чтобы выработалось противоядие. Результат - всего лишь тусклые волосы, зато меня не отравить ничем! Вы найдете обратную дорогу сами? Я пока здесь все уберу…
        - Да, да, - заторопилась красотка.
        Когда за ней закрылась дверь, Екатерина прижала руки к лицу, чтобы не рассмеяться в голос. Слушая, как быстрые шаги фаворитки затихают вдали, она открыла тот самый флакон с красивой, янтарного цвета жидкостью, состав которого, по ее словам, вызывал страшные раны на коже, и… с удовольствием сделала большой глоток! Как полезно бывает нагнать страху!
        Но Екатерина зря рассчитывала, что Диана побоится кому-нибудь рассказать об увиденном, красотка поделилась своими страхами с королем, причем немедленно. Екатерина не успела толком закрыть кабинет, как увидела супруга, который решительным шагом направлялся к ней! Сзади маячила Диана.
        Ох как мы испугались! Да, дорогая, я думала, ты храбрее!
        - Мадам, проведите меня в кабинет, откуда вы только что пришли! В кабинет ядов!
        Стараясь не улыбнуться, Екатерина пожала плечами:
        - Кто вам сказал о таком, Генрих?
        - Не отпирайтесь, давайте ключ!
        Королева, словно нехотя, открепила ключ от пояса и протянула мужу.
        - Там нет ничего для вас интересного!
        - Посмотрим! Идите к себе, я за вами пришлю!
        - Нет уж! - возмутилась королева. - Кабинет мой, я должна там присутствовать!
        - Хорошо, пойдемте.
        Екатерина обомлела, увидев, что Генрих окликнул еще и своего любимого пса. Вот это подготовка! Спектакль обещал быть слишком опасным…
        В кабинете Генрих потребовал, чтобы она открыла и показала флаконы с ядами.
        - Какими ядами, Генрих, кто вам сказал такую чушь?
        - Перестаньте кривляться, открывайте!
        Екатерине уже надоело и самой, она демонстративно открыла все дверцы и ящички, вытащила все флаконы и выставила их на стол.
        - Какой именно вас интересует? Этот? Этот или этот?
        Все три были открыты. Уже начавший понимать, в чем дело, король нахмурился. Он догадался, как одурачила супруга его любовницу, но не слишком представлял, что теперь делать.
        - Вы хоть понимаете, какого врага нажили?
        Екатерина усмехнулась:
        - А разве она была мне другом? Только умоляю, не разубеждайте ее в том, что меня невозможно отравить! Я действительно принимаю противоядие, но кричать об этом не стоит.
        - Принимаете противоядие? Зачем?
        - Или почему? Разве мало тех, кому мешает флорентийка?
        - Эти флаконы действительно безобидны?
        Вместо ответа Екатерина просто отпила из каждого и налила чуть-чуть для собаки на пол. Пес пить не стал, но понюхал спокойно.
        Позже на полки действительно встали яды, и королева научилась ими пользоваться. А слава о кабинете ядов пережила саму хозяйку. Зато это позволило Екатерине спокойно изготавливать в нем не столько яды, сколько снадобья и лекарства для самой себя, все же она была наследницей семейства аптекарей, а не только банкиров Медичи.
        Так Екатерина придумала помаду, потому что губы королевы не отличались яркостью…
        А чтобы у фаворитки не пропало опасение, Екатерина умудрилась шепнуть ей:
        - Неужели вы думали, я поведу вас в настоящий кабинет ядов? Я никогда бы не стала рисковать вашим драгоценным здоровьем, мадам, ведь вы могли просто уронить флакон. Или нечаянно разлила бы я…
        Нельзя сказать, чтобы такая «забота» о ее здоровье успокоила Диану. Фаворитка побаивалась находиться рядом с королевой, что той было весьма на руку.
        Предсказания
        Но наступил день, когда Екатерина уже просто не смогла переносить даже присутствие фаворитки, боясь либо отравить ту, либо попросту спустить с лестницы!
        - Альфонсина, мне нужна ваша помощь.
        - Да, Ваше Величество.
        - Мы идем к Руджери…
        - Габриэль? - тихо поинтересовалась обергофмейстерина.
        - Нет, мне нужен тот предсказатель - Нотр Дам…
        - Нострадамус? Когда мы идем?
        - Сегодня вечером.
        Король не появлялся в спальне супруги, они с фавориткой уехали в ее имение, потому отлучаться даже по вечерам было безопасно.
        Никто не обратил внимания на две женские фигуры в черных плащах, скользнувшие к носилкам у заднего крыльца. И носилки тоже были обтянуты черной тканью, чтобы не бросаться в глаза.
        Небольшие размеры дома у самой Сены могли обмануть только того, кто никогда не бывал внутри. Посещавшие братьев Руджери прекрасно знали, что размеры дома каким-то удивительным образом меняются, стоит переступить его порог. Но таковых было совсем немного, итальянские маги братья Руджери открывали свои двери далеко не всем…
        Королевские носилки были узнаны еще при приближении, дверь тотчас распахнулась, и женщины скользнули внутрь, оставив слуг ожидать на улице. Пока хозяйки не было, слуги принялись при свете полной луны перебрасываться в кости. Из-за падавшей от дома тени видно было плохо, и рослый рыжий Николя отчаянно мухлевал, чем вызвал возмущение второго слуги.
        Увлекшись игрой, они не заметили закутанного тоже в черный плащ человека, который взялся у самого крыльца просто невесть откуда. Он кивнул в сторону дома и глуховатым голосом поинтересовался:
        - Ваша хозяйка там?
        - Ага, - осторожно согласился обманщик Николя.
        - Давно приехала?
        - А тебе какое дело?
        Излишний интерес прохожего не слишком понравился слугам, и без него было не по себе и от яркого света луны, и от самого места подле дома магов. Человек усмехнулся:
        - Лучше бы ей этого не делать…
        - Ты чего тут разговорился?! Чего разговорился?! А ну иди своей дорогой!
        - Так ты мне мешаешь.
        - Я?!
        - Ты. Отойди.
        Повинуясь жесту незнакомца, Николя освободил подход к крыльцу, и тот постучал условным стуком в дверь. Немного погодя оттуда поинтересовались:
        - Это вы, Мишель?
        - Да.
        Глядя вслед исчезнувшему за дверью человеку, Николя поежился:
        - Не по себе как-то. Странное местечко, и чего Ее Величество сюда ходит?
        - Известно чего - флорентийка, а они все отравители и колдуны.
        - Как это все, а папа римский? Говорят, у нашей королевы дядя был папой…
        - Был-то был, только слышал я, что его самого отравили.
        Из-за двери раздался резкий окрик:
        - А ну закройте рты, болтуны несчастные!
        Перепуганные насмерть слуги едва не задали стрекача, а опомнившись, притихли, словно мыши рядом с котом.
        А внутри Космо Руджери убеждал Екатерину:
        - Катрин, вы уверены, что вам действительно стоит знать все?
        - Да, я устала. Или я буду знать дату ее смерти, или отравлю ее раньше!
        - Дело не только в ней. Есть одно жестокое требование: что бы вы ни увидели или узнали, вы не можете попытаться изменить! Даже если это будет гибель дорогих вам людей, понимаете?
        - Почему?
        - Изменить можно только собственную судьбу, но ничью другую. Если вы попытаетесь что-то сделать против, то лишь ухудшите положение, усилите чьи-то мучения или продлите агонию. Что, если увиденное будет для вас страшно? Вы готовы жить, зная, что произойдет, и не имея возможности изменить?
        - Я переживу дорогих мне людей? - почти с ужасом прошептала Екатерина.
        - Не всех, но многих. Подумайте, стоит ли знать об этом?
        Она надолго задумалась. Руджери не торопил, он хорошо понимал состояние человека, у которого появилась возможность заглянуть в будущее без возможности подправить его.
        В дверь комнаты тихонько стукнули, и почти сразу вошел рослый сухощавый человек с длинной бородой.
        - Мишель, я как раз убеждаю мадам, что не всегда стоит знать, что будет, иногда легче жить в неведении…
        Почему-то эти слова, напротив, подтолкнули Екатерину к другому решению:
        - Я хочу знать!
        Когда она вышла на улицу, полная луна уже успела спрятаться за крышу дома, и его тень окончательно перегородила улицу… Слуги вздохнули с облегчением, им так не хотелось торчать под стенами странного приюта до утра. Во дворец возвращались бодрым шагом, хозяйка молчала, сопровождавшая ее Альфонсина, несмотря на распиравшее любопытство, тоже не проронила ни звука. Руджери и еще этот Нострадамус… ну и компания у королевы! Но Альфонсина верила предсказаниям этих магов, они никогда не ошибаются, не то что придворный астролог Горик! Надо же сказать такую глупость: король погибнет от деревяшки в голове!
        Когда они уже были в покоях королевы, Екатерина вдруг тихонько усмехнулась:
        - А ведь Горик прав, король действительно погибнет от деревяшки в голове!
        Бедная Альфонсина едва не рухнула на пол!
        - Как?! Ваше Величество, это вам там сказали?!
        Екатерина поняла, что проговорилась, а потому пожала плечами:
        - Нет, просто сказали, что Горик часто бывает прав.
        Она поняла, что маги предупредили не обо всех трудностях, существовала еще одна: просто проговориться о своем знании!
        Оно было страшным, и с этим надо научиться жить. Но все равно Екатерина не пожалела, что узнала предстоящее. Она понимала, что это грех, но понимала и другое: иначе пришлось бы совершить куда более тяжкий грех - убийства ненавистной Дианы!
        Несколько дней королева провела взаперти, сказываясь больной. Это мало кого заинтересовало, Генрих все еще был с фавориткой у нее в Анэ, а остальные занимались своими делами и проблемами. Но постепенно Екатерина пришла в себя, Генрих и Диана вернулись, и жизнь вошла в привычное русло.
        Боже мой, как же трудно смотреть на человека и понимать, что ты знаешь, сколько ему осталось и какова будет его судьба! Это куда хуже издевательств глупой Дианы! Глядя на нее, Екатерина видела старую, немощную женщину, какой та станет перед самой смертью. И только сильнейшие препараты позволят красотке иногда появляться перед людьми в почти прежнем облике, чтобы они не забыли, что Диана всегда молода и красива, ее «не берет возраст». Знание, полученное у магов, оказалось немыслимо тяжелой ношей, Екатерина поняла, о чем они предупреждали, но доведись ей выбирать снова, решилась бы еще раз.
        Лето подходило к концу, стояли теплые дни начала осени, когда жары уже нет, но и откровенных признаков увядания природы пока тоже. Диана страшно не любила осеннюю пору, потому что она напоминала о собственном увядании. Но осень в Шенонсо должна быть красивой, здесь много деревьев и кустов с ярко-желтым и красным нарядом.
        Диана уже вступила в права в Шенонсо, и ее поверенные даже приняли имение. Бедолагам пришлось долго расспрашивать местных жителей по поводу заразных захоронений, о которых говорила королева. Ничего не подтвердилось и не нашлось, но Екатерина на вопрос Генриха о том, зачем она столько наговорила, только пожала плечами:
        - Генрих, я боюсь за здоровье мадам де Брезе.
        - Так я вам и поверил!
        - Зря, потому что она неминуемо заразила бы вас, а вы меня.
        - Вы просто не желали, чтобы имение перешло в руки Дианы! Кто вам сказал о захоронениях?!
        - Его Величество. Надеюсь, вы не подозреваете отца в желании не допустить перехода Шенонсо к вашей любовнице?
        Глаза Екатерины смотрели спокойно, а губы привычно улыбались…
        - Но почему же, зная о такой опасности, вы сами намеревались производить там изменения? Вы не боялись заразиться?
        - Я нет, не забывайте, что отравить меня невозможно, иначе это давно уже сделала бы ваша дорогая Диана. Кроме того, кто сказал, что я собиралась делать это немедленно? Точно так же провели бы расследования и расспросили местных жителей… Генрих, зря вы, признавая ум у своей пассии, отказываете в нем своей супруге. Только сообразительность мадам де Брезе направлена исключительно на собственное обогащение…
        - А ваша?!
        - А моя еще и на ваше, а также наших с вами детей.
        Екатерина была права, она всегда права, но почему же ему так не хотелось признавать эту правоту, как и справедливость ее слов?! Почему любое слово супруги вызывало у него отторжение, даже если он понимал, что оно верное? Все очень просто - Генрих тихо ненавидел жену, потому что из-за нее не мог стать супругом прекрасной Дианы, потому что она была флорентийкой, потому что сумела избежать развода… Но главное, он ненавидел Екатерину, потому что ее ненавидела Диана!
        В комнату заглянула камеристка:
        - Мадам, принесли почту от Его Величества.
        Диана протянула руку:
        - Давайте.
        Генрих писал о текущих делах, которыми вынужден заниматься, о том, как скучает по ней в ее отсутствие и считает часы своего несчастья, пока ее нет рядом, между делом сообщал о необходимости подобрать супруга своей кузине Жанне д’Альбре. Действительно, девушка, в тринадцать лет фиктивно побывавшая замужем за герцогом Клевским, уже достигла двадцатилетия, пора бы заключить не фиктивный, а настоящий союз.
        Диана встрепенулась - появилась возможность воспользоваться этим и выдать острую на язык девицу с толком. Прежде всего для себя, конечно. Красотка принялась прикидывать, кто мог бы стать супругом кузины короля. Почти сразу на ум пришел Франсуа де Гиз. Тридцатилетний красавец с пронзительными серыми глазами, прозванный из-за шрама на лице Меченым, был до сих пор не женат. Этот непорядок следовало устранить…
        Мысли Дианы перекинулись на Франсуа. Этого сильного, красивого мужчину она и сама была бы не прочь приласкать, если бы не боялась глупой ревности Генриха. Она даже пыталась это делать, но де Гиз сумел отвертеться, оправдываясь все той же ревностью тогда еще дофина. При одном воспоминании об этом Диану взяло зло и одновременно невыносимо захотелось увидеть в своей постели надменного сероглазого красавца. Она поняла, каким способом сможет заполучить его, а уж там не выпустит! Франсуа боится, что Генрих может охладеть к своей фаворитке, узнав об ее измене. Глупец, неужели страсть короля держится только на прелестях любовницы? Если бы так, его давно увела бы другая! Не-е-ет… свое дело делает зелье Себастьяна, и пока алхимик живет у нее в Анэ, можно не бояться никакой ревности Генриха.
        Но говорить об этом кому-либо, даже Франсуа де Гизу, Диана не могла, оставалось надеяться, что, оказавшись в ее спальне поневоле, он потеряет осторожность и способность сопротивляться.
        Фаворитка взялась за перо. Столь важные письма нельзя доверять писать секретарям, для них есть деловая переписка. Королю было предложено подумать о кандидатуре Франсуа де Гиза в качестве возможного жениха для его двоюродной сестры Жанны, а самому Франсуа предложено приехать в Шенонсо для срочных переговоров, которые нельзя вести на расстоянии.
        «Есть прелестная идея о вашей женитьбе, друг мой. Она настолько хороша, что я боюсь сглазить… С нетерпением жду, чтобы обрадовать вас».
        Пусть только попробует не приехать и не осчастливить Диану своим пылом в постели в обмен на такую идею! Чтобы одновременно не умудрился заявиться Генрих, ему было добавлено о намерении сразу из Шенонсо отправиться с инспекцией в Анэ, мол, чтобы не терять драгоценное время потом, когда они смогут быть вместе.
        Франсуа де Гиз отнюдь не был в восторге, заметив в свое время явные поползновения фаворитки дофина завлечь его в постель, сколько бы ни твердили о ее нестареющей красоте придворные дамы, Франсуа взглядом опытного мужчины видел признаки красотки далеко не первой свежести. Генрих мог быть влюблен в кого угодно, это не означало, что и его придворные обязаны обожать годившуюся им в матери шлюху.
        Он и сейчас нашел бы способ избежать встречи с Дианой, но совершенно неожиданно король между прочим сказал ему, что у фаворитки есть по поводу его женитьбы интересная идея.
        - Я уезжаю на несколько дней в Амбруаз, когда вернусь, мы с вами поговорим об этом.
        Значит, король знает, о чем пойдет речь? Франсуа решил, что нужно ехать.
        Диана ожидала появления не соблазненного когда-то ею де Гиза с замиранием сердца. Ей казалось, что если удастся на сей раз, то ее сила еще не потеряна. Франсуа де Гиз стоил риска, которому она подвергалась. Женщине не хотелось думать, что существует и риск быть отвергнутой.
        - Мадам, прибыл герцог де Гиз.
        - Зовите.
        Франсуа мысленно усмехнулся: так и есть, новая атака на его добродетель! Смешно, старушка, годившаяся ему в матери, снова пыталась его соблазнить. Но приходилось признавать, что у этой старушки слишком много власти в руках, а потому отказать опасно. Но и не отказать тоже. Если Генрих узнает, что рогат, то будет не просто вне себя - он уничтожит. Столько лет красотка принадлежала только ему, а король - отчаянный собственник в отношении фаворитки, это не его отец Франсуа, который мог просто выгнать соперника из постели любовницы, а ей простить.
        Диана сидела в полупрозрачном пеньюаре, сквозь который была видна ее небольшая, по-девичьи упругая грудь. Но у Франсуа другой вкус, это Генриху могли нравиться торчащие в стороны прыщики с ярко-красными окончаниями, де Гиз любил такую, чтобы можно было подержать в руках. Это не вписывалось в каноны прекрасного, царившие при дворе. Но почему он должен подчиняться этим канонам в своих предпочтениях?
        Конечно, красотка заметила его беглый взгляд на свою грудь и попыталась изобразить легкое смущение:
        - Ах, извините, я дома по-простому… Вас не смущает мой вид?
        - Нисколько, - спокойно ответил Франсуа, откровенно разглядывая ее ноги и бедра. Диана умело пользовалась интимными нарядами, тонкая ткань прекрасно скрывала недостатки, лишь намекая на прелестные формы. Целуя ручку фаворитки, де Гиз недвусмысленно задержался, словно любуясь выставленной напоказ грудью. Если не смутится, значит, по поводу соблазнения он не ошибся. Не смутилась, больше того, сменила позу так, чтобы и грудь, и многое другое было видно лучше…
        Диана знаком предложила сесть напротив, налила в два бокала вина и протянула один Франсуа. Чтобы тот ни в чем не сомневался, первой поднесла свой к губам. Пришлось пригубить и свой.
        - Нет, нет, пить до дна! Это молодое вино моих виноградников в Шенонсо! - С этими словами сама Диана выпила налитое в бокал. Выпил и де Гиз. Вкус действительно был хорош, правда, чуть отдавал чем-то необычным. Надо спросить, что это…
        - У меня есть к вам деловое предложение. Вы не женаты, пора обзавестись семьей.
        - Его Величество сказал, что у вас интересная задумка?
        Диана мысленно ахнула: неужели они успели поговорить, и Генрих знает, что де Гиз здесь?! Тогда нужно срочно накидывать что-то менее прозрачное.
        - Вы говорили о моем предложении с Его Величеством?
        От Франсуа не укрылся испуг фаворитки. Так и есть, вызвала его тайно и теперь боится, что нагрянет король.
        - Нет, он только сказал, что объяснит все после возвращения…
        - Откуда?
        Что бы не ответить, что не знает, ведь король не обязан говорить придворным, куда направляется? Тогда красотка наверняка бы отстала, все же рисковать своим положением ради сомнительного удовольствия опасно. Но де Гиз уже начал чувствовать вожделение.
        - Его Величество отправился на несколько дней в Амбруаз.
        - Да, это я знаю.
        Она действительно знала о планах Генриха съездить в Амбруаз. Оттуда он быстро в Шенонсо не успеет, во всяком случае, сегодня.
        Словно давая отдых уставшим ногам, Диана вытянула их, положив на скамеечку перед собой. При этом пеньюар, конечно, распахнулся окончательно, обнажив кроме ножек и бедра. Это было уже явное приглашение к ночи любви. В голове слегка гудело, и глаза сами по себе возвращались от ее лица к ее ногам… Она меня чем-то опоила, - вяло подумал Франсуа. - Вот стерва!
        - Как вы находите идею женить вас на Жанне д’Альбре, кузине Генриха?
        Франсуа, у которого голова уже шла кругом, не сразу сообразил, о чем это она… Диана с удовольствием наблюдала за тем, как напиток Себастьяна делает свое дело, де Гиз, кажется, забыл уже обо всем, кроме ее ног и бедер. Так и есть, он опустился перед скамеечкой на колени и, пробормотав: «Потом, все потом…», запустил руки под ее пеньюар.
        Чувствуя, что герцог слишком возбужден, Диана даже засомневалась, не перестаралась ли с напитком. Она встала и сама принялась раздевать Франсуа, но тот не дал завершить, через мгновение фаворитка короля уже стонала и билась под сильным телом де Гиза. Он оказался ненасытным (или действовало зелье?), почти до утра Диана все стонала и стонала от удовольствия. Даже если бы утром явился Генрих и застал в ее постели Франсуа со всеми вытекающими из этого последствиями, она не пожалела бы! Ради такой ночи стоило рисковать.
        Проснувшись, де Гиз не сразу сообразил, где находится. Не в его правилах засыпать в постели у любовницы, а тут рядом лежала женщина… Воспоминания о вечере и последовавшей за этим ночи едва не заставили его подпрыгнуть от ужаса. Он выпил какое-то вино и провел бурную ночь в объятьях королевской фаворитки! Если честно, то ночь и объятья были восхитительны, но само понимание, что его так глупо опоили и соблазнили, было неприятным.
        Но, покосившись на спящую Диану, Франсуа понял, что не против продолжения, только без напитка… Лицо, конечно, после ночи помятое, а вот тело… Все же эта стерва была хороша! Новая волна желания захлестнула Франсуа, чтобы не смотреть в глаза неожиданной любовницы, он просто перевернул ее на живот и приподнял за бедра. Не успев толком проснуться, Диана застонала сначала от боли, а потом от удовольствия. Де Гиз знал свое дело…
        Закончив, он не стал возвращать женщину на спину, встал и, обернувшись простыней, ушел в соседнюю комнату одеваться. Диана усмехнулась: вот ты и попался! Хочешь или нет, а тебя будет тянуть ко мне…
        Ему пришлось проходить мимо кровати, Диана окликнула с тихим смехом:
        - Герцог, мы вчера не договорили о вашей женитьбе… Подумайте над возможностью жениться на кузине короля. Я посодействую.
        Слушая, как его шаги затихают за дверью, красотка сладко потянулась, Франсуа был куда лучшим любовником, чем Генрих, а еще и зелье… М-м… если такое будет повторяться хотя бы раз в месяц, жизнь можно считать очень приятной. Поместьями, драгоценностями и властью обеспечит один любовник, а горячими ласками другой. Вдруг она испугалась: только бы не удрал… Хотелось повторения, и не только ночью, до ночи было еще так далеко…
        Она зря беспокоилась, Франсуа де Гиз и сам чувствовал себя не в состоянии уехать, ему тоже хотелось повторения, пусть даже с напитком. Это было столь сладостно, что не жаль потерять голову. Мелькнула мысль: а так ли у Генриха? Если да, то он вполне понимал короля, теряющего голову от своей любовницы.
        Повторение получилось ничуть не менее горячим, хотя де Гиз выпил куда меньше напитка, чем в предыдущий вечер. Они получили настоящее удовольствие друг от дружки. Диана, смеясь, укорила:
        - А вы избегали меня.
        - Больше не буду.
        Конечно, Генрих ни о чем не заподозрил. Для того чтобы устранить все сомнения, Диане понадобилось добавить королю в вино всего несколько капель, но всю ночь она думала о том, насколько Генрих недотягивает до де Гиза. Один любовник - хорошо, а два - еще лучше…
        Чужие свадьбы
        Но де Гизу не удалось жениться на Жанне. Вмешалась, как ни странно, Екатерина. Услышав о такой идее, она задумалась. После Генриха и их детей главная претендентка на французский престол - Маргарита Наваррская, которая после смерти короля Франциска сильно сдала и все время твердит о желании последовать за братом. После нее остается именно Жанна. Наваррское королевство хотя и подчинено Франции, является лакомым куском для той же Испании, недаром король Франциск так за него держался. Отец Жанны тоже стар и болен, значит, тот, кто будет владеть Наваррой, женившись на Жанне, сможет влиять и на Францию.
        Королева помнила свой разговор с Франциском по поводу первого, нелепого со всех точек зрения замужества Жанны. Тогда она, пожалев девушку (сколько бы та ни хамила, но все же вызвала у Екатерины сочувствие), отправилась к королю просить за несчастную. Франциск снизошел до объяснений снохе премудростей государственной политики. Ему был выгоден именно такой брак племянницы, ведь женись на ней тот же наследник испанского престола, и Наварра потеряна! Потому король и выбрал для племянницы не слишком знатного, не слишком сильного герцога, привязав к тому же к себе этим родством. Слишком опасно давать сильные козыри в чужие руки.
        Екатерина получила хороший урок того, что нужно всегда стараться держать баланс интересов, нельзя усиливать одного противника ради другого, он может стать слишком сильным. Но нельзя и ослаблять, чтобы его не слопал третий. Сама она всегда придерживалась этой тактики даже в отношениях с двумя фаворитками - Дианой и Анной.
        И вот теперь Диана пыталась немыслимо усилить собственные позиции, женив де Гиза на Жанне. Де Гизам следовало немедленно найти противовес! Несколько часов Екатерина ломала голову над тем, как быть, и вдруг вспомнила явный интерес замужней еще тогда Жанны (пусть и фиктивно) к принцу крови Антуану де Бурбону. Вот противовес де Гизам! Антуан до сих пор не женат, это не из-за любви к Жанне, просто не находится достойной невесты. А что, если…
        На следующее утро Пьетро Строцци отправился с тайным поручением королевы к Антуану де Бурбону. Сообразительный принц откликнулся мгновенно и столь же быстро появился при дворе. Прекрасно зная, что все тайное во дворце немедленно становится явным, Екатерина не стала встречаться с ним наедине, но во время ужина, на котором, к счастью, не было Дианы, которая все еще инспектировала свои имения, посмеялась:
        - Ваше Величество, посмотрите, перед вами достойный жених вашей кузине Жанне. В отличие от де Гиза, он королевской крови, что для Жанны весьма важно.
        Антуан поддержал королеву:
        - Я хотел бы просить руки вашей кузины, Ваше Величество. Я хотел бы сделать это и раньше, но мадам была замужем…
        Генрих задумался, де Гизы - это хорошо, но Антуан - еще лучше. Он мастерски увильнул от ответа (а что скажет Диана?):
        - Думаю, следует спросить саму Жанну. Первый ее брак был ей навязан, а такие никогда не делают супругов счастливыми. Пусть выбирает сама, ни к чему неволить…
        Екатерине стоило больших усилий, чтобы не встать и не выйти, Генрих оскорбил ее, не подумав. Совсем недавно она так бы и сделала, потому что боялась за свое будущее, но только не теперь.
        - Да, Ваше Величество, вы правы, браки по чужой воле, даже если это воля предстоятеля Святого престола, редко приносят счастье, - вздохнула она почти мечтательно, словно эти слова заставили ее вспомнить нечто упущенное, но очень приятное. Генрих напрягся, на что она намекает, что если бы не вышла замуж за него, то была бы счастлива со своим кузеном, как его там?..
        Пообещав немедленно вызвать в Париж Жанну, король поспешил закончить разговор. Его занимала мысль по поводу жены. Нет, Екатерина не стала больше любима или нужна, но сознавать, что она может о чем-то жалеть, притом что он сам жалел часто и открыто… Эта мысль была не слишком приятна.
        Вечером король явился в спальню и, словно между прочим, поинтересовался по поводу ее сожалений об их браке. Екатерина почти удивилась:
        - Была бы я счастлива со своим кузеном? Конечно, как и вы с мадам де Брезе, но, Генрих, вы не раз говорили мне, что не любите меня, но нас поженили, и мы обязаны соблюдать определенные правила. Я их соблюдаю свято, чего не скажешь о вас. Я не предъявляю претензий, но и не собираюсь забывать дорогих мне людей…
        Генрих нахмурился: впервые за столько лет Екатерина не умоляла о любви, не твердила ему о своей, не навязывалась, она открыто подтверждала, что была бы куда счастливей, окажись женой не его, а другого. Короля задела такая откровенность супруги.
        Через девять месяцев Екатерина родила сына, названного Людовиком - Луи. К сожалению, век малыша оказался коротким.
        Жанна д’Альбре приехала в Париж довольно быстро, и первой, с кем она встретилась, была королева Екатерина.
        - Мадам, я хочу поговорить с вами, прежде чем это сделает король. Дело идет о вашем замужестве.
        Жанна взвилась: снова замуж?! И опять, небось, за кого попало! Она хорошо помнила, что оскорбила тогда Екатерину, бывшую еще дофинессой, что могла в ответ предложить ей эта женщина? Отомстит, наверное, что же еще? Но то, что услышала, удивило ее.
        - Жанна, вашей руки просят сразу двое достойных женихов, обоих вы знаете, но что-то подсказывает мне, что ваше сердце будет скорее отдано одному из них.
        - Кто эти люди?
        - Герцог Франсуа де Гиз, доблесть которого хорошо известна. Красивый мужчина, достойный и ответственный, семейство де Гизов весьма сильно ныне. И принц Антуан де Бурбон.
        - Бурбон?
        Одного взгляда Жанны было достаточно, чтобы Екатерина поняла, что не ошиблась.
        - Да, дорогая.
        Жанна не удержалась:
        - И вы, Ваше Величество, конечно, советуете мне герцога де Гиза?
        Екатерина чуть улыбнулась:
        - Во-первых, не зови меня Ваше Величество, для тебя я просто мадам. Во-вторых, ты ошибаешься, Антуана де Бурбона вызвала в Париж именно я, узнав, что для тебя ищут супруга.
        - Кто ищет?
        Жанна спросила скорее от растерянности, чтобы что-то сказать, а попала в яблочко. Екатерина тихо попросила:
        - Жанна, об этом никто не должен знать. Замужество с Франсуа де Гизом придумала мадам де Брезе, а я вспомнила, что вы с Антуаном когда-то явно понравились друг другу. Возможно, я ошибаюсь, но короля удалось убедить, что тебе лучше выбрать самой. Если ты выберешь де Гиза, я тоже буду рада.
        - Почему?
        Ну что за въедливая девица?! Ей бы радоваться и действительно выбирать, а она докапывается до истины.
        - Я отвечу честно, чтобы не оказалось, что я подтолкнула тебя к неправильному выбору. Де Гиз - мужественный и сильный мужчина, я не думаю, чтобы он хранил верность одной женщине всю жизнь, но этот будет изменять так, что ты никогда об измене не узнаешь. Антуан де Бурбон - человек увлекающийся и часто меняющий свое мнение и пристрастия, я могу сказать ему об этом и лично. Не хочу предрекать супружескую неверность, но его нужно сильно влюбить в себя, чтобы был верен. Выбирать тебе, - развела руками королева. - Только умоляю, молчи о нашем разговоре, потому что иначе получается, что я - сводница…
        Королева была во всем права, честна и даже заботлива, но почему же Жанна отторгала ее заботу? Почему хотелось возразить, сделать все наперекор? Что Екатерина за человек, почему ее заботу не воспринимал никто?
        Жанна выбрала Антуана де Бурбона, вышла за него замуж и была счастлива довольно долго. Пока судьба снова не столкнула этих женщин на тропе войны, где каждая билась за интересы уже своих детей: Жанна единственного выжившего сына Генриха Наваррского, а Екатерина дочери Маргариты, по прозвищу брата Марго.
        Франсуа де Гизу нашли другую супругу - Анну д’Эсте, тоже девушку с королевской кровью. Но главное, что он получил в результате, - постель Дианы де Пуатье, хотя это было большим секретом для всех. Мадам де Брезе, ставшая графиней де Валентинуа, умела хранить свои секреты. Как и Екатерина Медичи.
        - Мадам, послушайте, какая интересная идея у Дианы! Она божественна во всем!
        - Построить еще один Шенонсо за счет казны? - не поднимая глаз от книги, усмехнулась Екатерина.
        - Вы зря злитесь, мадам! Диана нашла невесту нашему Франциску!
        - Кому?! Франциску едва исполнилось четыре года, Вы считаете, что он уже созрел для женитьбы?
        - Неважно, его можно обручить, а сама свадьба состоится потом.
        - На ком же предлагает женить принца мадам де Брезе? Постойте, давайте я угадаю сама. У Монморанси нет подходящих родственниц, значит, это родственница де Гизов… Но у них лишь одна племянница такого же возраста - дочь их сестры Марии де Гиз из Шотландии?
        Генрих замер, пораженный прозорливостью супруги.
        - Как вы догадались?
        - Что же тут трудного? Возможно, мадам де Брезе пришлось долго размышлять, чтобы придумать такую пакость, но разгадать ее не стоит больших усилий. Все же мне кажется, что говорить об этом рано. Невесте, если я не ошибаюсь, немногим больше, чем Франциску? Кроме того, Генрих, вы забыли, что вам говорил отец: не подпускайте де Гизов близко к трону!
        Король ахнул:
        - А вы откуда знаете, что именно он мне говорил?!
        Екатерина все так же спокойно пожала плечами:
        - То же он говорил и мне…
        - Марию де Гиз вынудили подписать договор, по которому малышку должны выдать замуж за нынешнего короля Англии, сына Генриха Тюдора - Эдуарда!
        - Ну и прекрасно, зачем же вмешиваться? У невесты, как выясняется, есть жених.
        - Но Мария не желает отдавать дочь еретикам!
        - Генрих, почему вас волнуют проблемы сестры де Гизов? Ее умерший супруг был когда-то женат на вашей сестре, но это не значит, что из-за его дочери от сестры де Гизов вы должны вступать в конфликт с Англией. Поверьте, никакие де Гизы не стоят новой войны. Возможно, божественная Диана и готова жертвовать чужими жизнями и деньгами ради удовлетворения амбиций де Гизов, но стоит ли вам поддаваться такому искушению? К тому же Франциск - очень болезненный мальчик, кто знает, сколько ему отмерено судьбой, к чему торопиться?
        Мария де Гиз, выйдя когда-то замуж за Якова Стюарта, короля Шотландии, следом за умершей Мадлен Французской, родила за три года троих детей, но мальчики умерли, прожив по несколько месяцев, а вот девочка, названная тоже Марией, оказалась живучей. Судьбу малышки омрачали два факта - то, что ее отец умер сразу после рождения дочери, и то, что на нее положил глаз сильный сосед - английский король Генрих VIII, сосватавший кроху за своего сына Эдуарда. Генрих Тюдор умер в тот же год, что и король Франциск, но регенты маленького Эдуарда потребовали подтверждения договоренностей между государствами. Шотландский парламент подтвердил, а вот вдовствующая королева Мария де Гиз ни в какую! Мария стала регентшей при своей дочери - маленькой королеве Марии Стюарт, правда, права ее были весьма урезаны.
        И вот теперь совместными усилиями де Гизы во Франции и в Шотландии решили «спасти» Марию Стюарт от английского трона! По договоренности между регентами малолетнего английского короля Эдуарда и членами парламента Шотландии девочка должна была до десяти лет воспитываться с матерью дома, а потом отправиться в Англию ради обручения с королем Эдуардом. Чтобы не допустить этого, Мария де Гиз готова была тайно отправить дочь во Францию и обручить с маленьким Франциском.
        Екатерина, услышав обо всех этих хитросплетениях, откровенно рассмеялась:
        - Ну почему бы действительно не выдать Марию замуж за Эдуарда? Впервые вижу, чтобы от короны, да еще такой, как английская, человека надо было спасать, увозя за море! Конечно, в интересах Франции заполучить маленькую шотландскую королеву, хотя сама Шотландия попросту бедна и доставит нам много неприятностей. Но в интересах самой маленькой королевы выйти замуж за своего английского кузена. Да и де Гизы, мне кажется, несколько просчитались…
        Генрих был потрясен разумностью своей супруги, но Диана и де Гизы уже приняли решение, и он пошел у них на поводу, согласившись принять у себя маленькую шотландскую королеву Марию Стюарт и обручив ее с Франциском.
        Малышу объявили, что теперь у него есть невеста! Франциск пару дней ходил надутый от гордости, но потом детские заботы взяли свое, и о невесте было просто забыто. Екатерина попросила мужа:
        - Генрих, прошу только об одном: не договаривайтесь больше ни о чьей свадьбе, не поговорив предварительно со мной. Не нужно в угоду де Гизам и мадам де Брезе выдавать замуж наших дочерей, пока они не сменили пеленки на платья.
        Екатерина упорно звала Диану мадам де Брезе, хотя та уже стала графиней де Валентинуа. Когда Генрих однажды обратил внимание супруги на это, королева чуть пожала плечами:
        - Так привычней. Она ведь осталась мадам де Брезе?
        Королева велела привести к себе маленького Франциска, чтобы поговорить с сыном. Дети чуть побаивались довольно строгой матери, которая в отличие от Дианы, старавшейся выглядеть доброй и потому позволявшей все, требовала соблюдения многих правил. Ничего, - утешала себя Екатерина, - они вырастут и все поймут. Человека нельзя только баловать, нужно и воспитывать. Интересно, что разумная в отношении остальных детей, своего любимца Эммануэля, позже ставшего королем Генрихом III, она откровенно баловала! Но до этого было еще далеко, в кабинет к матери со своей воспитательницей пришел совсем маленький Франциск, ему шел всего пятый год.
        - Франциск, мальчик мой, у тебя снова плохо дышит нос?
        - Да, мадам, - ответила за малыша его гувернантка, - у Его Высочества герцога Орлеанского непроходящий насморк и болело ухо.
        Это было бедой Франциска, по желанию Дианы его принялись закалять сразу после рождения, но слишком неудачно. Узнав о том, каким образом мадам де Брезе, якобы проявляя заботу о здоровье мальчика, в действительности его губит, Екатерина возмутилась, но было уже поздно. Тогда она кричала на фаворитку, забыв обо всех своих намерениях не ссориться с ней:
        - Родите себе сына и держите его хоть в бочке со льдом, мадам! Но моего мальчика оставьте в покое!
        Генриху стоило усилий помирить любовницу с супругой, при всех они продолжали мило улыбаться, а наедине были готовы вцепиться друг дружке в волосы!
        - Генрих, нам нужны еще сыновья, потому что забота вашей любовницы непременно сведет в могилу старших детей!
        - Что вы говорите, Катрин?! Диана так заботится о наших малышах! Вы должны ее благодарить, а не проклинать!
        - Посмотрите, посмотрите на своего сына, Генрих! Ребенок застужен с первых дней именно благодаря вашей любовнице! Пусть родит вам детей и издевается над ними!
        Диана в свою очередь изображала страдания:
        - Это ужасно, что Ее Величество не ценит моей заботы о принце и принцессах! Генрих, я не делаю ничего ужасного и не виновата в том, что рожденные ею дети столь слабы. Я не виновата в дурной крови Медичи, Генрих!
        Фаворитке удалось убедить короля в том, что в слабости здоровья его детей виновата наследственная кровь Медичи. В этом была доля правды, но и неумная «забота» Дианы тоже сказалась, дети Екатерины действительно не отличались крепостью.
        - Франциск, скоро приедет твоя невеста Мария Стюарт. Ты должен постараться подружиться с ней и ей понравиться.
        - Да, мадам…
        Сколько можно наступать на одни и те же грабли?! Сама столько лет старается нравиться мужу и советует сыну делать это же! - мысленно возмутилась вошедшая в кабинет Альфонсина Строцци.
        Девочку привезли через несколько дней. Генрих постарался устроить будущей невестке не менее торжественный прием, чем тот, что когда-то организовал его отец Екатерине. Получилось, там было все: полторы сотни маленьких пажей, разодетых в расшитые серебром камзольчики, - свита маленькой королевы, фейерверки и празднества по всему пути следования, вся Франция от самого Нанта до предместий Парижа ликовала… Люди с радостью празднуют, если есть повод и возможность. Повод их касался мало, а возможности предоставил король, кто же откажется выпить и поесть, если угощают. А полюбоваться при этом на разодетую свиту и маленькую королеву с застывшим кукольным личиком тоже интересно.
        - Сколько лет королеве?
        - Какая она серьезная…
        - Уж не старушка ли она?
        - Какая старушка, ребенок совсем!
        - Королевская шлюха тоже выглядит молодо, а давным-давно старуха!
        На каждый роток не накинешь платок, толпа, крича от восторга, однако, умудрялась обсуждать неживое выражение лица королевы Шотландии.
        У бедной девочки, старавшейся казаться взрослой и важной, действительно мышцы лица просто свело от этих усилий, а потому оно казалось не то детским, не то старческим.
        Королевская чета приняла Марию Стюарт прекрасно. Вернее, это была не чета, а… троица! Рядом с красивым рослым королем стояли две женщины - одна невысокого роста, полноватая и довольно невзрачная, вторая - рослая красавица, уверенная в своей силе. Марию уже предупредили, что это мадам де Валентинуа, королевская фаворитка и фактическая хозяйка положения. Король послушно выполняет все пожелания Дианы, а королева этому не препятствует.
        Девочке были безразличны взаимоотношения в королевской семье, зато на своего будущего супруга, маленького принца Франциска, она взглянула с откровенным интересом. Мальчик был еще мал, довольно высок для своих лет, очень серьезен и важен. Взрослые увидели другое: Франциск гораздо ниже своей рослой невесты, возможно, с возрастом это пройдет, но он и гораздо тщедушней ее. Рядом с крепкой Марией принц выглядел слабым и больным.
        Глядя на эту пару, Екатерина мысленно усмехнулась: Габриэль, наш мальчик скоро женится на королеве, а потом, возможно, станет королем!
        Марии ее суженый совершенно не понравился, как малыш ни старался выглядеть взрослым и значительным, его недуги и слабость дали о себе знать, принца пришлось довольно быстро увести. Екатерина поспешила покинуть блестящее общество следом за сыном, это было нетрудно сделать, там блистала Диана де Пуатье графиня де Валентинуа.
        Малыш рыдал на коленях у своей гувернантки. Мать взяла его к себе на руки, прижала к груди:
        - Ну что ты, дорогой мой, что?
        - Я… не понра… не понравился ей… - давился слезами ребенок.
        - Тебе показалось, Мария просто устала после дальней дороги, к тому же у нее не было возможности разглядеть тебя. Не суди строго девочку, для которой все вокруг - чужие люди, она справится с собой, и все будет хорошо.
        Екатерина говорила так, словно вина за то, что маленький Франциск не произвел впечатления на свою будущую супругу, лежала целиком на самой Марии. Мать все поняла с первого взгляда - в душе ребенка вспыхнула первая детская любовь, которая, увы, скорее всего, останется безответной. Знающая себе цену здоровая девочка не полюбит этого больного мальчика, и счастливым этот брак не будет. Но знала Екатерина и другое: ей ничего не изменить, у Франциска именно такая судьба, из ее детей счастлива будет только Елизавета.
        Екатерина знала о будущем многое, недаром столько лет дружила с братьями Руджери. Они же познакомили королеву еще с одним предсказателем - Мишелем Нотр Дам. Нострадамус, как его немедленно обозвала Альфонсина, не ошибался в своих предсказаниях, он предрек Екатерине и судьбы будущих детей, и судьбу мужа, и ее собственную. Оставалось только убеждаться в правоте слов провидца…
        И вот сейчас матери оставалось только утешать свое дитя, расстроенное невниманием его невесты. Самой Екатерине девочка понравилась, маленькая королева была необычайно серьезна, ее большие глаза смотрели пытливо и требовательно. О, это была не смешливая Екатерина Медичи, прибывшая ко двору короля Франциска, эта девочка знала себе цену, ведь на ее голове уже была корона, пусть и маленькой бедной страны, но ведь корона!
        И все же был миг, когда в глазах Марии Стюарт метнулся страх, это уловила королева, и ее сердце тут же потянулось взять ребенка под свою опеку. Мать далеко, отца нет в живых, вокруг чужие люди, от которых ребенок теперь зависел… Конечно, с малышкой прибыла большая свита, ее гувернантка и даже четыре подружки, но все же это не заменяло материнской ласки. Екатерина вспомнила, как ей представили подружек юной королевы. Одна за другой девочки приседали под комментарий мадам Флеминг - гувернантки Марии Стюарт:
        - Мэри Битон… Мэри Ситон… Мэри Ливингстон… Мэри Флеминг…
        - В Шотландии нет других имен? - рассмеялась Диана.
        Неловкость ситуации сгладила королева, она ласково улыбнулась девочкам:
        - Вероятно, имя королевы самое излюбленное, поэтому ему подражают…
        Но вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, маленькая королева Шотландии надменно поджала губки. Она уже прекрасно знала об истинном положении дел при дворе, знала, что королева Екатерина из рода Медичи, а значит, совсем не ровня ей самой по происхождению. Как смеет эта некрасивая женщина сочувствовать, смотреть ласково и почти с жалостью?!
        Екатерина мысленно вздохнула: вот еще одна, не принявшая моей любви. Это было ее настоящей бедой, она любила всех, даже Диану, но никто не отвечал взаимностью. Королева подозревала, что и Габриэль просто изображал любовь. Иногда хотелось крикнуть небесам: за что?!
        Будущая супруга Франциска жила и воспитывалась вместе с королевскими детьми, число которых росло год от года. После Клод Екатерина родила Луи, но малыш не прожил и нескольких месяцев. За ним последовал Карл, потом Александр, Маргарита, Франсуа и двойняшки Виктория и Жанна. Екатерина исправно раз в полтора-два года рожала очередного наследника или наследницу. И только когда едва не погибла при рождении двойняшек, врачи категорически запретили королевской чете иметь еще детей. Генрих вздохнул с облегчением, теперь не было необходимости посещать спальню нелюбимой жены и стараться, чтобы та снова забеременела. Генрих никогда не делал вид, что сгорает от страсти, но его смущала необходимость спать с женщиной, которая была ему совершенно не нужна и даже неприятна.
        Давно поняв, что любимой для мужа не станет, Екатерина однажды попросила его:
        - Генрих, я прекрасно понимаю, что вы меня не любите. Это не обязательно, достаточно просто уважать.
        Но ведь и этого не было, столь явно не пренебрегал своей супругой даже король Франциск, хотя был вынужден жениться на Элеоноре вообще согласно обязательству перед императором Карлом и имел все основания попросту ненавидеть навязанную ему жену.
        Дети Екатерины и Генриха не отличались здоровьем, как ни пыталась мать воспитать их крепкими и сильными… Возможно, дело было в том, что Екатерине из опасений быть отравленной приходилось постоянно, еще с детства, принимать небольшими дозами яды.
        Они были разными и удивительно похожими друг на дружку, эти принцы и принцессы. Самый старший, дофин Франциск, застуженный стараниями фаворитки еще в младенческом возрасте и потому вечно болевший из-за гноившихся пазух, с четырех лет знал себе цену, потому что у него была невеста, да не просто невеста, а настоящая королева! Мария Стюарт оказалась не только старше, но и выше ростом будущего супруга и куда крепче него здоровьем. Если дофин постоянно ходил с перевязанным ухом и хлюпал носом, то его невеста королева росла стройной, сильной и немыслимо заносчивой. Хитрая девочка сразу поняла, чья сила при дворе, и быстро принялась ластиться к фаворитке, выказывая той всевозможные знаки внимания. Это тоже было одним из больных мест Екатерины - девочка, для которой она не жалела ничего, которой старалась отдать саму душу, смотрела на королеву только с позиций королевской крови. Кто она и кто я?! Купчиха, даже будучи королевой, не способна встать в один ряд с той, у которой кровь истинно королевская! Никакие улыбки и дорогие подарки, например знаменитый черный жемчуг королевы, не сделали девочку добрее к
будущей свекрови. Но Екатерина могла с чистым сердцем сказать, что она ничем не обидела заносчивую девчонку.
        Старшая из принцесс, Елизавета, казалось, и родилась серьезной. Она улыбалась редко, зато эта улыбка немедленно освещала все вокруг. Разумная, спокойная, Елизавета легко приводила в чувство самых больших шалунов, братья слушались ее беспрекословно.
        Вторая из сестер, Клод, названная так в честь матери Генриха, росла тихой и послушной. Она старалась держаться поближе к матери и быть незаметной. Как-то сложатся их женские судьбы? - вздыхала Екатерина, видя, что дочери совсем не напоминают ни наглую Диану, ни даже надменную Марию, ее будущую невестку. Таким будет трудно в нынешнем мире, где за свое место надо драться всеми возможными и невозможными способами, где мягкость и смирение уже не нужны, напротив, даже неуместны… К счастью, семейная жизнь обеих дочерей Екатерины оказалась весьма счастливой и спокойной, в отличие от сыновей…
        Следующим был Людовик - Луи, о котором Екатерина думала, что уж он-то будет сильным и счастливым. Не сложилось, малыш умер, даже не успев толком проявить характер. Зато Карл был строптив и упрям, сладить с ним иногда оказывалось очень трудно, и только строгий голос матери заставлял мальчика прятать голову в плечи и подчиняться. Екатерина не понимала, почему дети ее боятся. Она старалась быть требовательной, но ведь и ласковой тоже.
        И только четвертый из сыновей, Александр, который позже возьмет отцовское имя Генрих, нисколько не боялся матери. Это был ее любимец, которому позволялось все, в том числе и то, чего позволять не следовало бы.
        После Александра Екатерина родила еще одну дочь - Маргариту, ставшую едва ли не самой большой ее проблемой. Это ее старший брат Карл называл Марго, нрав Марго заставлял держать ее не просто под приглядом, а в ежовых рукавицах. Помогало мало, Марго с детства была известна своим ранним развитием и склонностью к альковным радостям.
        Младший из сыновей, Франсуа - упитанный, немного флегматичный мальчик пока больше наблюдал, словно не в состоянии решить, к кому присоединиться.
        Последних двойняшек Екатерина рожала так трудно, что одну из них пришлось даже искалечить, чтобы спасти саму королеву. Но и рожденная сестра тоже не выжила. На этом попытки произвести потомство у королевской четы прекратились.
        И вот вся эта разновозрастная компания, поддерживаемая несколькими близкими по возрасту детьми королевской крови, а также приехавшими с маленькой королевой Шотландии Мариями, с визгом и топотом носилась по коридорам дворцов, без конца придумывая развлечения и отчаянно галдя. Толпа присматривающих за ними гувернанток и воспитательниц попросту не успевала справляться с таким числом отчаянных сорвиголов. Генрих с удовольствием хохотал:
        - Мой дом полон детей, значит, я продолжусь в потомстве!
        Среди всей веселой компании выделялись вечно больной и осторожный в поведении Франциск, надменная зазнайка Мария Стюарт и серьезная Елизавета.
        Екатерина с первых же дней обратила внимание на гувернантку Марии Стюарт мадам Джанет Флеминг, но не потому, что дама была разумна или образованна, а потому, что на рыжеволосую красавицу внимательно посмотрел сам король. Белокожая, с ярким, но нежным румянцем, большими глазами и восхитительной фигурой, одновременно крепкая и тонкая, Джанет действительно была хороша. Кроме того, мадам отнюдь не выглядела скромницей, она так и стреляла глазками, что обещало добившимся ее благосклонности минуты блаженства.
        Заметив, каким заинтересованным взглядом окинул шотландскую красотку Генрих и какую это вызвало реакцию у фаворитки, Екатерина вдруг задумалась. Не один король приглядывался к мадам Флеминг, да и не к одной ей. А что, если…
        - Мадам, я хотела бы поговорить с вами наедине…
        Джанет покраснела до корней волос, она знала, что королева без памяти любит своего супруга, и догадалась, о чем может пойти речь - Его Величество слишком пристально разглядывал грудь гувернантки своей будущей снохи.
        - Да, Ваше Величество…
        Взгляд Екатерины стал чуть насмешливым. Флеминг явно боится ее мести и клянет себя за проявленную вольность.
        - Вы очаровательны, и ваша красота необычна для французского двора. Надеюсь, мадам, вы умеете… - она намеренно сделала паузу, чтобы Джанет успела что-нибудь себе там надумать, - вести изящные беседы, быть приятной в обществе и завлекать мужчин.
        - Ум… умею… - растерянно кивнула гувернантка.
        - Ваша воспитанница уже достаточно взрослая и не требует столь пристального внимания, чтобы вы были заняты ею все дни. Я хотела бы поручить вам некую работу. С соответственным вознаграждением…
        Так родилось совершенно необычное для французского двора образование - «Летучий эскадрон любви», как сама назвала его Екатерина. Просто, глядя, как тает перед женским телом ее супруг, королева поняла, что при помощи молодых красоток может многого добиться.
        Еще только прибыв ко двору в Марселе, Екатерина обратила внимание на то, что мужчины активно пользуются услугами дам легкого поведения. Это покоробило юную флорентийку, и она несколько успокоилась, только поняв, что Генрих в число таких «пользователей» не входит. Но мысль о полезности такого дамского общества где-то глубоко внутри засела. И вот теперь пришло время ее претворять в жизнь.
        Но Екатерина не собиралась набирать придворный бордель, ей были нужны абсолютно преданные девушки, конечно, красивые, умные и очаровательные, кроме того, имеющие благородное происхождение. Королева видела, как терял свою волю ее супруг, только оказываясь рядом с Дианой, и понимала, что то же можно делать и с другими, только не с помощью фавориток, а с помощью бесконечно преданных ей девиц.
        Одной из первых стала Джанет Флеминг. Но прежде, прекрасно понимавшая, что должна обучить девиц умению любви и обольщения, Екатерина отправилась привычным маршрутом к Руджери. Маги изумились необычайно.
        - Катрин, вы считаете нас хорошими наставниками в любви?
        Это предположение могло вызвать улыбку у кого угодно: братья Руджери были весьма преклонного возраста и меньше всего походили на горячих любовников.
        Екатерина скупо усмехнулась:
        - Нет, найдите тех, кто поможет мне кое-чему обучить крошек и приготовить нужные снадобья для их привлекательности и очарования.
        Эскадрон любви
        «Эскадрон» действительно был создан и успешно действовал в интересах своей хозяйки. Но первым заданием для девиц оказалось соблазнение… Его Величества! Король Генрих стал первой жертвой, и именно мадам Флеминг. Того, что не смогла сделать сама, потому что любила мужа, Екатерина с легкостью добилась при помощи другой.
        К этому времени Екатерина умудрилась поссорить коннетабля Анна де Монморанси с его хозяйкой. Сделано это было столь ловко, что ни Монморанси, ни даже самой Диане не пришло в голову, кто тому виной.
        Как ни старалась мадам де Брезе молодиться, а годы брали свое. Она по-прежнему выглядела прекрасно, но сильно уставала и ездить верхом почти не могла. Мало того, в один из дней Диана упала с лошади, не сумев сесть на нее как обычно, и сильно повредила ногу. Хромать, находясь при дворе, занятие не из приятных, и Диана предпочла отлеживаться у себя в имении.
        Король чувствовал себя как мальчишка на каникулах! Екатерина почти не обращала на него внимания, потому что снова была беременна, Диана далеко, и Генрих вовсю строил глазки дамам. Особенно ему приглянулась рыженькая гувернантка Марии Стюарт. Крепкая, с ослепительно-белой кожей и яркими волосами, она столь явно благоволила к ухаживаниям короля, что тот забыл об осторожности. Дети вместе со своими воспитателями веселой компанией жили в Сент-Жерменском дворце, придворных там почти не было, и когда король, словно невзначай, заехал после охоты переночевать именно туда, никто не удивился. Зато мадам Флеминг очень обрадовалась…
        У нее действительно было восхитительное тело: в меру полное, с очаровательной пухлой грудью (Генрих даже усомнился, что у Дианы лучше), тонкой талией, и, главное, оно легко откликалось на его позывы… Король окунулся в удовольствие, каникулы получились что надо. Если бы не одно «но»!
        Каким образом вездесущие де Гизы узнали об альковных радостях Генриха, неизвестно, но следом за ними узнала и Диана.
        Мадам де Брезе не поверила своим ушам. У Генриха любовница?! Да еще и кто?! Сколько можно, стоит оставить короля на несколько дней, как он лезет к кому-то в постель! Куда смотрит его жена, эта флорентийка?!
        Диана бесновалась, она сходила с ума от возмущения и обиды. Изменника хотелось просто уничтожить, оторвать ему то, чем изменял, собственными руками! Конечно, Диана не сравнивала себя с Екатериной, но как же она сейчас понимала состояние обиженной женщины! Екатерина должна просто вышвырнуть, из страны эту нахалку, покусившуюся на их Генриха! Красавица отправилась в Сент-Жерменский дворец, чтобы застукать изменщика на месте преступления, желательно вообще в постели и без штанов, чтобы не смог отпереться!
        Удалось, прихрамывая, Диана добралась до коридора, ведущего в комнату, где занимались любовью Генрих и Джанет, и дождалась его выхода от любовницы. Распрощавшись с одной любовницей, король в счастливом расположении духа и с надеждой на скорое продолжение вышел из комнаты и… обнаружил перед собой другую любовницу!
        - Ди-а-на…
        - Да, это я, Ваше Величество!
        Она устроила Генриху настоящий разнос, укоряя его в нарушении супружеской верности, в пренебрежении своим долгом перед женой в ущерб любовнице, в увлечении кем попало при столь достойной супруге!.. Не замечая, насколько это нелепо, фаворитка с пеной у рта защищала честь жены своего любовника!
        Когда Екатерине позже де Монморанси в лицах пересказывал все происходившее, королева рыдала от смеха, закрывшись руками. Столь серьезной защитницы ее чести и достоинства у королевы еще не было!
        Конечно, Генрих перепугался, он просил прощенья и всячески уверял, что больше никогда… ни с кем… ни за что!.. Но красноречивый взгляд, которым он проводил убегавшую подальше от разъяренной фаворитки мадам Джанет, подсказал Диане, что все его обещания - пустой звук, до первой подвернувшейся красотки. Сама мадам де Брезе была в ужасе, получалось, что с Генрихом нужно спать постоянно и не отпускать его от себя ни на шаг.
        - Вот навязал Господь любовничка!
        Но и отказаться от любовника-короля она тоже не могла.
        Для Екатерины связь между Генрихом и красавицей Джанет Флеминг оказалась поучительной, но не из-за истерики Дианы, а потому, что мадам Флеминг забеременела и не сочла нужным это скрывать! Екатерина поставила своим красоткам жесткое условие: в подоле не приносить! Как угодно, но детей быть не должно. Кто не справлялся сам, получали специальные средства.
        У Дианы случилась еще одна истерика: не забирать же на воспитание еще и этого ребенка! Несколько дней прекрасная Диана была просто не в состоянии с кем-либо общаться, а потом отправилась к единственной женщине, с которой могла поговорить на эту тему, - королеве Екатерине.
        - Мадам, наш Генрих повел себя недостойным образом, и скоро станут видны результаты его ошибки!
        - Вы о мадам Флеминг? Она завтра отбывает обратно в Шотландию.
        - Да! - воодушевилась Диана. - Столь непорядочным женщинам не место при дворе, пусть соблазняет мужчин у себя в Шотландии!
        Но это был, пожалуй, единственный прокол «эскадрона». Если не считать настоящей любви между мадемуазель Изабель де Линней и принцем Конде, который в угоду прекрасной Изабель был готов пожертвовать своим положением в партии гугенотов. Но гугеноты переиграли Екатерину, подсунув Конде другую красавицу, на сей раз стойкую протестантку.
        С помощью своих «девочек», а именно красавицы Луизы де Лаберодьер, больше известной под именем Руэ, Екатерина перетащила на свою сторону и даже сделала католиком принца Антуана де Бурбона, мужа Жанны д’Альбре. Догадывались ли мужчины, что за красавицы имеют с ними дело и насколько это опасно? Конечно! Но дело в том, что это не были «красотки на ночь». Екатерина поставила дело на широкую ногу, девушек тщательно отбирали из обедневших, но знатных семей, обучали, в том числе актерскому мастерству, заботились об их нарядах и достойном проживании.
        Свита из двух сотен разодетых очаровательных девиц, одинаково хорошо умевших поддержать разговор и стрелять глазками, помогала Екатерине добиваться побед в политической игре. Вездесущий Брандом, которого считали знатоком жизни французского королевского двора, писал:
        «Фрейлины были столь соблазнительны, что могли зажечь огонь в ком угодно, опалив своей страстью большую часть людей при дворе, а также всех, кто приближался к их огню. Никогда ни до, ни после постель не играла на политической сцене такой важной роли…»
        Генриху, да и Диане, оставалось только дивиться ловкости королевы, хотя при жизни короля ей не часто приходилось прибегать к услугам своих девиц, зато после его смерти, особенно во времена откровенного противостояния с гугенотами, Екатерина использовала красоток сполна! Создается впечатление, что все глупости, которые совершали вожди гугенотов в это время, связаны с влиянием девиц из «эскадрона любви».
        Девицы развлекали нужных королеве политиков, короля развлекала Диана (или он ее?), а сама Екатерина исправно вынашивала и рожала детей.
        Это не был вечер развлечений, просто изысканное общество, где все давно всех знали, собралось в малой гостиной перед камином посидеть, поговорить. Несколько придворных вяло переговаривались между собой. Дамы мило щебетали ни о чем.
        Екатерина сидела с большой книгой на коленях, углубившись в чтение. У Дианы было дурное настроение, хотелось как-то унизить королеву, но фаворитка никак не могла придумать новый способ. Ту, кажется, ничто не брало, на любые гадости отвечала неизменной улыбкой, зато потом наедине говорила что-нибудь такое, от чего у Дианы становились мокрыми подмышки. Однажды заметив такую особенность, которую Диана старательно скрывала, Екатерина несколько раз вгоняла красотку в краску, осторожно шепнув ей, что «кажется, под мышками мокро…».
        Не найдя другого способа придраться, Диана поинтересовалась у королевы, что та читает. Екатерина, не поднимая головы, спокойно пояснила:
        - Историю Франции. Очень поучительно.
        - И что же там поучительного?
        В голосе фаворитки прозвучала откровенная насмешка. Ну что за дуреха, разве можно с такими интересами завоевать мужчину?! Читать следовало стихи или другую изящную литературу, но никак не историю!
        Екатерина все так же спокойно пожала плечами:
        - Пишут, что Францией слишком часто управляли шлюхи. За примером далеко ходить не нужно…
        Диане ни разу за все время не удалось явно вывести из себя Екатерину, та выдерживала все, не краснея и не бледнея, а вот королева частенько приводила фаворитку в ярость, причем так, что обижаться было просто невозможно. Но на сей раз Диана вспыхнула, вскочив со своего места, и бросилась вон! Генрих поспешил за фавориткой. Королева проводила их взглядом, и кое-кто мог бы поклясться, что весьма насмешливым.
        Разгорелся скандал, фаворитка объявила, что ни за что не вернется ко двору, пока королева не попросит у нее прощенья!
        - За что? - удивилась Екатерина. - Кто виноват, что мадам де Брезе приняла эти слова на свой счет? Разве я говорила о ней?
        Пришлось за свою супругу просить прощения Генриху. Диана поняла, что Екатерина легко поставила ее в дурацкое положение. Такое случалось все чаще и чаще. Внешне королева была самой скромностью, казалось, она терпит любые насмешки фаворитки, и мало кто понимал, что же происходит в действительности…
        Отношения между королевой и фавориткой внешне были весьма дружественными, но только внешне. Придворным казалось, что дамы почти приятельницы, в действительности же Диана делала все, чтобы забрать как можно больше власти у Екатерины. От королевы ей была нужна ее власть, в том числе и в собственной семье, а от короля - деньги, поместья и драгоценности. Столько, сколько получила Диана от Генриха за годы его правления, не получила даже Анна д’Этамп! Видя, как казна королевства попросту перетекает в бездонные карманы мадам де Брезе, начали ворчать многие придворные, но кто мог возразить королю кроме королевы, а та молчала.
        Иногда двор открыто обсуждал: почему молчит Екатерина? Почему она словно не видит этой связи мужа с фавориткой, почему так легко терпит ее рядом? Одной их тех, кто открыто презирал «эту купчиху флорентийку», была невеста дофина Франциска - юная шотландская королева Мария Стюарт. Красивая, умная девочка имела огромный недостаток - она была заносчива. Для Марии сама необходимость считаться с той, которая ниже ее по происхождению, казалась оскорбительной. Как ни пыталась Екатерина наладить отношения, как ни задабривала будущую невестку, та лишь презрительно кривила губки при одном упоминании о королеве.
        Особенно больно Екатерине было наблюдать за своим сыном Франциском, чьей невестой являлась Мария. Сын словно торопился повторить материнскую судьбу, он смотрел на девочку влюбленными глазами, ходил за ней как привязанный, без конца твердил ей о своей любви… Мария морщилась, но терпела, уже в столь юном возрасте она понимала, что только через брак с этим вечно больным мальчиком может стать королевой Франции.
        Еще хуже Екатерине стало, когда она поняла, что в Марию влюблен и второй сын - Карл! Симпатичная девочка была старше обоих братьев, Франциска больше чем на год, а Карла вообще на восемь!
        Дети росли, и эти проблемы становились все серьезней. Наблюдая за слабым Франциском, Екатерина с ужасом ожидала того времени, когда ему придется стать мужем. Мария из тоненькой девочки превратилась в крупную, сильную девушку, удовлетворить которую слабый Франциск, к тому же более молодой, попросту не сможет. Это Генрих в четырнадцать лет выглядел взрослым мужчиной, хотя и не имел любовного опыта, а Франциск все еще был ребенком, что по здоровью, что внешне. Назревала трагедия, но никакие попытки поговорить на эту тему с королем не удавались, Генрих только махал рукой:
        - Справится!
        Мария смотрела свысока уже не только на Екатерину, но и на будущего мужа, причем свысока в прямом и переносном смысле слова, она была выше будущего супруга на полголовы и прекрасно понимала, какую власть над ним имеет. Влюбленный Франциск готов ради своей будущей жены на все! За спиной Марии Стюарт стояли ее дядья де Гизы, а за де Гизами все та же ненавистная Диана. И материнское сердце обливалось кровью от понимания, насколько этот брак будет несчастен для ее сына и как укоротит его жизнь!
        Действительно, повзрослев, Франциск, чтобы доказать свою мужественность, принялся изнурять себя физическими упражнениями, по несколько часов проводил в седле, старательно делал вид, что у него ничего не болит… И этим приближал собственную гибель. Ему бы еще немного повзрослеть, но Мария была уже девушкой в самом расцвете лет, ей требовался муж, и ждать, пока повзрослеет Франциск, совсем не хотелось.
        Как ни оттягивала Екатерина, но свадьба состоялась в 1558 году, когда Франциску исполнилось четырнадцать, а Марии шестнадцать. Девушки в этом возрасте взрослеют куда быстрее мальчиков, по сравнению с хилым Франциском его невеста была взрослой, развитой девушкой.
        Французский историк Жюль Мишле сказал жестокую фразу: «Франциск II умер из-за этой большой рыжей верблюдицы Марии Стюарт». Наверное, это действительно было так.
        Помня собственную свадьбу, Екатерина постаралась устроить свадьбу старшего сына и королевы Шотландии с истинно королевским размахом. Более пышного венчания Париж не видел, Екатерина вспомнила праздники, виденные во Флоренции, и сделала этот день действительно незабываемым.
        Невеста в белом подвенечном платье была прекрасна, не только жених, но и все остальные не сводили с нее глаз. Екатерина смотрела на молодых со слезами счастья и тоски одновременно. Она радовалась, что красивая, умная девушка, в которую без памяти влюблен ее сын, становится его женой. И тосковала, потому что эта девушка не любила и не уважала ни ее сына, ни ее саму. Материнское сердце плакало по будущим горестям этого брака. Кроме того, королева лучше других видела слабость своего мальчика, то, как ему тяжело даже просто выстоять рядом с оживленной невестой церемонию венчания, как он делает усилие над собой, чтобы не упасть, не выглядеть слабым, чтобы никто не заметил, что по вискам течет пот, что ноги не желают держать, а руки дрожат… Но для Марии это праздник, и маленький Франциск понимал, что не может его испортить! Он терпел, до самого позднего вечера терпел, превозмогая свою проклятую слабость.
        Какая уж тут первая брачная ночь, если жениха едва ли не на руках пришлось нести в спальню! Не получилось. С этого дня на некоторое время Франциск перестал думать о чем-либо другом, кроме выполнения супружеского долга. При малейших признаках желания он хватал свою юную супругу за руку и тащил в спальню. Но пока добегали, желание проходило… Екатерина, замечая все эти мучения, с ужасом ждала, когда Мария начнет просто ненавидеть мужа.
        На ее счастье, шотландскую королеву отвлекло неожиданное событие.
        Дело в том, что по отцу Мария могла при определенных условиях претендовать еще и на английскую корону. Ее бабушка по отцу Маргарита Стюарт была родной сестрой английского короля Генриха VIII, того самого, который, не дождавшись разрешения на развод от папы Климента VII, просто отделил английскую Церковь от римской и развел себя сам! Конечно, все это было объявлено вне закона, но королю Генриху на мнение европейских королей было наплевать, он женился на своей любовнице Анне Болейн в ожидании рождения обещанного всевозможными астрологами и повитухами сына.
        Родилась дочь, названная Елизаветой, и сколько Анна Болейн потом ни старалась родить здорового, способного выжить сына, не смогла. Когда надежды на наследника престола иссякли, король Генрих обвинил Анну в измене и… отправил на эшафот! Не оставаться же королю холостым? Генрих женился еще раз, потом еще, потом еще… В результате от шести жен Генрих имел троих детей - от самой первой, католички Екатерины, дочь Марию, очень долго остававшуюся незамужней, от Анны Болейн Елизавету и от следующей жены единственного сына Эдуарда. Именно за него и сватали едва родившуюся Марию Стюарт.
        Король Франции Генрих своим согласием принять на воспитание племянницу де Гизов девочку от такого брака уберег, заодно избавив ее от английской короны. Но претендовать на такую она могла еще и по отцовскому родству.
        После смерти в один год с Франциском и короля Генриха на английском престоле оказался мальчик Эдуард, ребенок тоже хилый и долго не проживший. Согласись тогда на брак своей дочери Мария де Гиз, Мария Стюарт уже была бы английской королевой, потому что Эдуард умер вскоре после исполнения ей десяти лет. Но де Гизы предпочли английскому королю французского дофина.
        После смерти Эдуарда Англия получила королеву - старшую из дочерей Генриха Марию, прозванную за жесточайшее подавление протестантов и многочисленные костры инквизиции Кровавой. Уже будучи королевой, Мария вышла замуж за наследника Великого Карла-Филиппа, но родить тому детей не смогла. Филипп предпочел жить в своих наследных землях, общаясь с английской супругой, которой парламент не позволил сделать его королем, только изредка. Какие уж тут дети!
        И вот теперь умерла и Мария Кровавая. Следующей по завещанию самого Генриха была Елизавета, но тут начались споры. Нет, не у англичан, те признали Елизавету своей королевой и приняли с радостью. Спорить стали европейские монархи. Европа поделилась в отношении к Елизавете надвое - католические правители категорически отказывались признавать ее право на престол, потому что считали незаконнорожденной (папа Климент все же не удосужился признать развод Генриха с первой супругой). Протестанты считали, что все законно.
        Но если считать Елизавету незаконнорожденной, то получалось, что ветвь Тюдоров в Англии прервалась и должна править боковая ветвь Стюартов, единственной наследницей которой и была Мария Стюарт.
        Вот так в результате многих перипетий любвеобильного короля Генриха VIII с его множеством жен Мария Стюарт получала право на английскую корону, которое, конечно, не признавала ставшая королевой Елизавета!
        Что это меняло для самой Марии? Ничего, кроме того, что Генрих, будучи в боевом настроении, неумно посоветовал детям, то есть Марии и Франциску, включить в свой герб еще и английскую корону. Такое, казалось бы, безобидное решение привело к самым серьезным последствиям и для самой Марии, и даже для Франции. Почувствовав угрозу своему трону со стороны Марии Стюарт, ставшей супругой дофина, Елизавета, чтобы отвлечь французского короля от английских проблем, дала добро на поддержку во Франции гугенотов! Эта поддержка оказалась для гугенотов весьма кстати, а для Франции приблизила начало открытой религиозной войны. Так неумный совет короля Генриха заметно подпортил жизнь трем странам на ближайшие годы.
        Но юная королева Шотландии об этом не задумывалась, она купалась во внимании, обожании и драгоценностях, которыми ее задарили новые родственники. Одни знаменитые черные жемчуга королевы, привезенные ею когда-то из Флоренции, чего стоили. Но для девушки, которая могла принести счастье или несчастье ее сыну, Екатерина ничего не жалела.
        Позже, когда Мария Стюарт натворит дел в собственной стране и окажется за решеткой в Англии, ее сводный брат Джеймс Стюарт продаст этот жемчуг за полцены все той же Елизавете.
        Марии и Франциску недолго пришлось наслаждаться семейным счастьем, счастливая полоса в их жизни быстро закончилась…
        Но свадьба старшего сына была не единственной для королевской четы. В Испании умер ненавистный Генриху император Карл, оставив трон Филиппу, только что овдовевшему. Филипп уже вел переговоры о бракосочетании своего сына от первого брака Карлоса со старшей дочерью Екатерины и Генриха Елизаветой. Они были примерно ровесники - Карл и Елизавета, но о сыне Филиппа ходили самые разные слухи, говорили о странностях в его поведении и некоторой ущербности… Екатерине вовсе не хотелось отдавать дочь в Испанию, да еще и за больного Карлоса… Но политическая ситуация обязывала. В середине 1559 года все же должна была состояться эта свадьба.
        Страшный поединок
        2 апреля 1559 года в Като-Камбрези был подписан мирный договор между Англией, Францией и Испанией, перечеркнувший для Франции все ее завоевания последних десятилетий. Хотя ей был возвращен Кале, потеряно оказалось в несколько раз больше. Французы от мала до велика и от придворных до простых горожан открыто порицали короля, а еще больше его любовницу Диану де Пуатье, под влиянием которой Генрих II подписал этот позорный договор. На улицах престарелую красотку обливали грязью открыто, называя шлюхой, между ног которой провалилось столько французских городов. Народу и солдатам, с таким трудом завоевывавшим города, было наплевать на нестареющую красоту Дианы, тем более она не потеряла от этих уступок ничего, владения королевской любовницы были сохранены.
        Подписание этого договора привело и к двум свадьбам - сестры короля, тридцатишестилетней романтичной старой девы Маргариты, и его тринадцатилетней дочери Елизаветы. Маргарита, славившаяся своей ученостью и мечтательным нравом, выходила замуж за приехавшего ради такого случая в Париж герцога Эммануила Филибера Савойского. А вот с замужеством Елизаветы вышла некоторая неожиданность…
        Согласно первоначальному договору она должна была стать супругой сына испанского короля Филиппа II Карлоса, своего сверстника. Но вместо испанского инфанта в Париж прибыл герцог Альба, который спешно попросил встречи с королевской четой наедине.
        У Екатерины упало сердце: если Филипп теперь, после стольких уступок, вдруг откажется от свадьбы сына и Елизаветы, позор будет слишком велик! Потому шаги Фернандо Альвареса де Толедо герцога Альба, идущего по коридору к комнате, где его ждали, словно впечатывались в мозг королевы. Елизавета - очень хорошая девушка, вполне достойная самого лучшего мужа, и не заслужила, чтобы судьба с ней так жестоко обошлась. Хотя Екатерина знала по себе, что судьбе неважно, достоин человек или нет. И все равно мать молила Господа о снисхождении к дочери:
        - Избавь Елизавету от такого позора, Господи!
        Герцог Альба был настоящим испанцем, высокий, стройный, с длинным узким лицом, карими глазами, пронзительный взгляд которых заставлял любого чувствовать себя виноватым, он с юных лет привык повелевать, прежде всего в армии, к тому же прекрасно сознавал древность своего рода и свои права на уважение и почитание. Позже Альба окончательно превратился в надменного изувера-фанатика. Но уже тогда высокомерие заставляло герцога держать голову высоко и смотреть на остальных сверху вниз.
        Да, такому человеку можно поручить озвучить отказ от договоренностей по поводу брака Елизаветы с Карлосом…
        Произнеся положенные слова приветствия и дождавшись, пока все присутствующие покинут комнату, оставив его наедине с королевской четой, Альба едва заметно усмехнулся и все же сказал то, чего так боялась Екатерина: король Испании Филипп расторгал помолвку между своим сыном Карлосом и дочерью Генриха и Екатерины Елизаветой… Королеве стоило больших усилий не выдать свои мысли, она сидела, опустив глаза и старательно изучая рисунок большого ковра на полу.
        И все же ей пришлось вскинуть глаза на герцога, потому что закончил он фразу словами:
        - …чтобы иметь возможность просить ее руки для себя!
        На мгновение установилась тишина, было слышно только потрескивание свечей. Подняв глаза, Екатерина встретилась с чуть насмешливым взглядом Альбы.
        - Если будет получено согласие, то Его Величество поручил мне быть его представителем на брачной церемонии и после нее.
        Что и говорить, лучшее доверенное лицо для заочного брака король Филипп выбрать не мог! Но предложение оказалось столь неожиданным, что ни Генрих, ни Екатерина в первое мгновение даже не нашли, что ответить. Герцог понял их состояние и чуть поклонился:
        - Полагаю, Вашим Величествам необходимо время, чтобы обсудить данное предложение?
        У Екатерины мелькнула мысль: он настолько уверен в положительном ответе, что не упомянул о том, что будет, если откажут, как тогда с Карлосом? Но Альба и его король были правы, отказывать в сватовстве самому Филиппу, чтобы, возможно, остаться вообще без супруга… конечно, будет дано согласие.
        Сама невеста, услышав такое предложение, едва не упала в обморок, Елизавета уже привыкла к мысли, что ей придется стать женой больного и немного странного Карлоса, но не мачехой же!
        Испанский король Филипп II был уже дважды вдовцом, над его супругами словно тяготел какой-то рок. Хотя назвать полноценным супружеством второй брак Филиппа с английской королевой Марией Тюдор можно было с большой натяжкой. Тогда еще наследник престола, сын Великого Карла V женился на немолодой уже английской королеве по воле отца, жил в Лондоне только до тех пор, пока Мария не объявила, что беременна, а потом умчался в свои владения. Но с рождением ребенка вышел настоящий конфуз, потому что беременность королевы оказалась ложной, и после года обещаний разрешиться от бремени вот-вот пришлось признать, что просто «показалось».
        Филипп едва успел прийти в себя после этого позора, но тут умер его отец Великий Карл, и заботы огромного королевства поглотили нового короля. Филиппу было тридцать два, и о нем ходили слухи как о довольно угрюмом, излишне религиозном человеке. Но каким бы ни был новый жених Елизаветы, он был королем огромнейшей страны!
        Екатерина увела дочь к себе в комнату и долго рассказывала о самой себе.
        На следующий день герцог Альба получил согласие королевской четы на брак их дочери Елизаветы с королем Испании Филиппом.
        Сам король Испании не собирался ни приезжать во Францию за невестой лично, ни передоверять первую брачную ночь даже герцогу Альбе. «Ночь» состоялась поутру, когда Альба в парадной убранной опочивальне коснулся обнаженной ноги невесты своей обнаженной ногой! Этого было достаточно, чтобы отныне Елизавета считалась супругой Филиппа Испанского, а уж остальное должно свершиться уже в Мадриде.
        У сестры короля Генриха Маргариты Валуа и ее супруга герцога Эммануила Савойского все прошло полностью, молодые от волнения казались действительно юными, хотя Маргарите уже исполнилось тридцать шесть, а ее мужу тридцать один год.
        Недолго думая, Генрих объявил, что три столь значительных события требуют большого и необычного праздника. Большой праздник подразумевал огромное количество выпитого горожанами вина, столы, ломившиеся от яств, и разные увеселения. Горожане были сердиты на своего короля, от выпивки и угощения не отказались, а потом перешли и к танцам, не слишком трезво рассудив, что договор все равно заключен, так что нечего сожалеть!
        А для более изысканной публики помимо свадебных торжеств состоялся еще и рыцарский турнир. Услышав о турнире, королева едва не потеряла сознание:
        - Нет, Генрих, нет!
        - Почему? Не так часто в Париже собираются столь достойные соперники в рыцарских играх! Я просто обязан сразиться с герцогом Савойским!
        - Ваше Величество, вы забыли о предсказании Горика?
        Король поморщился:
        - Ваши предсказатели меня утомляют!
        - Но первая часть его предсказания уже сбылась, не позволяйте сбыться второй!
        - Ваш Горик, однако, предсказал, что я проживу более 69 лет, а мне всего лишь сорок!
        - Вот именно, сорок первый год! Генрих, умоляю вас!
        - Я буду осторожен, - снова поморщился король.
        - Если не погибнете… - прошептала Екатерина. Генрих отвечать не стал.
        Как же он ненавидел этих болтунов, с которыми постоянно якшалась его супруга! Король сам себе сознался, что временами не меньше ненавидит и саму супругу.
        Речь шла о давнем предсказании придворного астролога Горика. Генрих тогда был просто принцем и не мог надеяться на престол, поскольку его старший брат Франсуа был молод, силен и вовсе не собирался умирать. Горик предрек, что Генрих станет королем, начало его царствования будет отмечено эффектным поединком, зато второй, если он состоится на сорок первом году жизни, может привести к тяжелой ране головы, после которой возможна слепота или даже смерть!
        Мало того, и Мишель Нострадамус твердил, что в турнирном поединке молодой львенок выбьет старому льву глаз, что приведет к смерти льва!
        Было от чего ужасаться королеве. Но король не желал даже слушать ее предупреждений, пятидневный турнир состоится - таково было его решение! Екатерина не скрывала своего беспокойства и даже отчаянья.
        Никто не мог понять, почему турнир решено проводить не в поле, а в самом Париже, но желание короля - закон, на улице Сент-Антуан сняли мостовую, чтобы освободить место для ристалища. Были построены большие трибуны для зрителей, поставлены ограждения. Придворные заключали пари на исход того или иного поединка…
        Слух о поединках разнесся по Парижу быстро, и помимо многочисленных знатных гостей собралось множество простого люда: мужчины - поглазеть на сами поединки, а женщины - на наряды состоятельных дам, а еще на королеву с дочерьми и ту, которую так смачно проклинали в последние дни. Любопытные облепили крыши домов, высовывались в окна, тянулись на цыпочки, стараясь увидеть хоть что-то.
        Появление Дианы де Пуатье на своей трибуне в первые два дня вызывало свист и немало нелицеприятных выкриков, от которых любую другую бросило бы в краску, но только не красавицу! Диану нимало не смутили крики, а если и смутили, то она сумела не подать вида, всегдашнее царственное спокойствие королевской любовницы осталось при ней. Через пару дней к присутствию красотки привыкли и уже не обращали на нее внимания.
        За первые два дня не случилось ничего страшного, копья у участников затуплены, сами они крепко привязаны к лукам седел, чтобы, даже получив сильный удар, не свалиться под ноги коню. Блистали четыре организатора турнира: Его Величество король Генрих, одетый, как всегда, в цвета своей любовницы - черный и белый, герцог Франсуа де Гиз в алом и белом, влюбленный герцог Немурский в желтом и черном, а Феррарский в желтом с красным.
        После второго дня турнира беспокойство королевы перешло в отчаянье. Генрих только смеялся над супругой, ведь за это время он почти не уходил с ристалища и мог быть уже не один раз и ранен, и даже убит, хотя гибель на турнире стала большой редкостью, для безопасности участников приняты, кажется, все меры.
        В ночь на 30 июня Екатерину всю ночь мучили кошмары, она видела мужа с окровавленной головой. Не вынеся переживаний, королева просто умоляла супруга больше не участвовать, но тот, уже окончательно разозлившись, отмахнулся. Когда Генрих появился в черно-белом - цветах Дианы де Пуатье - зрители приветствовали своего короля восторженными криками, ведь пока никому не удавалось одолеть его! Он действительно был хорош на великолепном жеребце, подаренном в знак признательности герцогом Савойским. Королева, услышав имя жеребца, едва не потеряла сознание, лошадь звали Бедой!
        Первый поединок третьего дня турнира был между королем и герцогом Савойским. Заметив, сколь бледна и встревожена королева, герцог, поймав ее взгляд, едва заметно кивнул, явно успокаивая. Герцог сумел сделать так, чтобы его проигрыш не выглядел уступкой Его Величеству.
        Следующим на ристалище выехал Меченый - Франсуа де Гиз! Рослый, сильный, один из лучших воинов королевства и сильнейший рыцарь. Одолеть такого очень и очень сложно уставшему в предыдущих поединках королю, но Генрих поймал кураж, он желал победы во что бы то ни стало! Екатерина молила об одном: пусть упадет, пусть будет ранен, но не смертельно!
        Пустив коней в галоп, рыцари сошлись, казалось, от ударов их копий полетели искры, но оба удержались в седлах. Ничья!
        Генрих огляделся вокруг. Даже толпа замерла, настолько откровенно король испытывал судьбу. Не выдержав напряжения, королева отправила к супругу посланца с просьбой ради любви к ней не сражаться в этот день. Ей почему-то казалось, что если он переживет именно этот день, то останется жить.
        - Передайте королеве, что именно ради любви к ней я и одержу победу в этом поединке!
        Сказано было столь громко, что услышало большое число собравшихся, заявление короля толпа встретила восторженными криками. Но желающих сразиться с ним в полную силу не было. И тогда Генрих сам сделал выбор, он приказал принять бой шотландскому гвардейцу графу Габриэлю де Монтгомери, сеньору де Лорж. Едва не стало худо самому графу, дело в том, что его отец однажды чуть не стал виновником гибели предыдущего короля Франциска I, когда в игре неудачно попал горящим факелом в голову королю. Монтгомери тоже слышал о пророчестве по поводу возможной гибели короля Генриха и не испытывал ни малейшего желания стать причиной такого исхода поединка.
        Но слово короля - закон, пришлось облачиться в латы. Сам Генрих был столь нетерпелив, что, видно, плохо закрепил ремешок своего забрала. Султаны из черных и белых перьев чуть склонились, показывая, что король готов к поединку, рука в перчатке поднялась, приветствуя соперника. Бедный Монтгомери для себя решил не метить королю в грудь, чтобы ненароком не сбить его с лошади.
        Екатерина решительно поднялась, пусть она будет выглядеть посмешищем, но не допустит этого третьего поединка! В этот момент сзади раздался тихий, спокойный голос:
        - Ваше Величество, для того ли вам дано знать, чтобы вы пытались что-то изменить?
        - Я не могу… - прошептала королева.
        - Сделаете только хуже, агония затянется…
        Екатерина, почти всхлипнув, оглянулась. Рядом кроме сына и дочери никого не было, но ведь голос принадлежал тому самому магу… Королева обреченно опустилась на свое место.
        Взревели трубы, и загудели рожки. Последней мыслью короля перед тем, как он пришпорил своего коня, было то, что он первым ударом собьет этого мальчишку с коня и посрамит и трусиху королеву, изрядно надоевшую своим нытьем за последние дни, и ее дурацких прорицателей! Но стоило зазвучать сигналу к началу поединка, как Генрих забыл обо всем, кроме несущегося навстречу противника. Как и сам Монтгомери, для него всадник с черно-белыми сутанами над шлемом был уже не королем, а соперником. Для настоящих рыцарей на турнирах уступка куда позорней поражения, нельзя оскорблять короля поединком вполсилы!
        Это опытный Савойский сумел скрыть свое намерение, молодому Монтгомери не хватило мудрости. Он несся во весь опор! Первое столкновение было чрезвычайно сильным, у обоих поединщиков сломались копья, но оба удержались в седлах. Толпа восторженно ревела!
        - Ваше Величество, достаточно. Ничья!
        - Нет! Копье!
        Екатерина вцепилась в руку дочери так, что у той еще долго оставались красные пятна на запястье. Но Елизавета не замечала холодных пальцев матери, она сама вся подалась вперед, с ужасом наблюдая, как король и Монтгомери снова сходятся. Правда, на сей раз силы были не совсем равными, ведь Генриху подали новое копье, а шотландец остался с обломком в руке.
        Как получилось, не понял никто, даже сам Монтгомери, но, видно сознавая, что обломок слишком короток по сравнению с копьем короля, Габриэль удвоил силу удара, чтобы хоть достать соперника. Получилось излишне сильно и неудачно, если его отец не смог погубить короля Франциска, то Габриэлю удалось сделать это с Генрихом.
        Обломок его копья легко сорвал незакрепленное забрало, и через мгновение острый его край торчал из глаза короля!
        На мгновение стало мертвецки тихо, а потом улицу потряс вопль ужаса, потому что лицо Генриха залила кровь и он стал падать. Из правого глаза торчал обломок оружия Монтгомери!
        Сам шотландец соскочил с коня и с силой швырнул в сторону обломок копья со словами:
        - Черт бы побрал этого Горика с его предсказаниями!
        Екатерина на мгновение остолбенела, вскрикнула, а потом рухнула, как подкошенная! Упал в обморок и дофин Франциск.
        Первой пришла в себя Екатерина, она словно чувствовала, что не все сделала, чтобы попытаться спасти свою любовь. Едва подняв голову, королева закричала:
        - Где король? Он жив?!
        - Его Величество унесли…
        Не дослушав, Екатерина уже мчалась к комнате, где лежал Генрих. Рядом с ложем беспомощно топтался личный врач короля Жан Шаплен и несколько придворных. Чем можно было помочь человеку, из глаза которого торчал обломок деревяшки?
        - Где Амбруаз Парэ?!
        - Я уже вызвал его, Ваше Величество. Пока ничего сделать нельзя, мы только пытаемся поддержать силы короля.
        Екатерина взяла в руки руку мужа, пульс слабо прощупывался.
        - Он жив! И пока он жив, нужно делать хоть что-то!
        И еще одно распоряжение сделала королева: ни за что не пускать в комнату Диану де Пуатье! Но Екатерина зря переживала, любовница вовсе не собиралась смотреть на изуродованное лицо короля, в таком виде он был ей не нужен. Диана де Пуатье поспешила удрать из Парижа в свое имение Анэ, даже не поинтересовавшись, жив ли ее покровитель вообще! Видно, поторопилась спрятать что-то из того, о чем не знал никто. Но Екатерине было не до соперницы, распорядившись не пускать ее, чтобы не принялась командовать и тут, королева всецело посвятила себя мужу.
        В комнату почти вбежал знаменитый хирург Амбруаз Парэ, спасший не одного человека в самых, казалось бы, безнадежных случаях. Королева оглянулась с такой мольбой, что врач даже чуть смутился:
        - Я не всесилен, Ваше Величество, но посмотрим, может, что-то получится.
        Екатерина не сводила глаз с лица Парэ, пытаясь уловить хоть малейшую надежду. Он оглядел голову короля, подробно расспросил обо всем случившемся, осмотрел обломок копья, потом отвел королеву к окну. Она шла как на Голгофу, казалось, сейчас Парэ произнесет самое страшное: «Ничего нельзя сделать!»
        - Ваше Величество, в Бастилии есть преступники, приговоренные к казни, которых можно было бы казнить спешно?
        Спроси он кого-то другого, могла последовать истерика. При чем здесь преступники, если король умирает?! Но Екатерина славилась своей сообразительностью, которую крайне редко замечал тот самый Генрих, чье лицо все еще заливала кровь.
        - Найдутся.
        - Пусть четверых немедленно казнят и трупы принесут мне. Быстрее, время не терпит.
        Королева только кивнула:
        - Четверых достаточно?
        - Пока да.
        Если бы это могло вернуть жизнь ее дорогому Генриху, Екатерина не задумываясь казнила бы всю Бастилию и пол-Парижа в придачу. Через полчаса четыре трупа лежали на столе у Парэ.
        Хирург заостренной палкой пытался имитировать удар копья Монтгомери. Получилось только на четвертом трупе. Спокойно, словно это приходилось делать ежедневно, Амбруаз засунул палец в пустую глазницу, тщательно обследовал внутренности черепа и вздохнул:
        - Надежды очень мало, даже если рана внутри точно такая же. Почти никакой…
        И все же он прихватил с собой деревянный молоток, щипцы, клещи и пилу и направился в комнату короля. Но там, внимательно обследовав голову Генриха еще раз, Амбруаз Парэ сокрушенно покачал головой:
        - Нет, обломок вошел в мозг, и уже заметны следы начавшегося нагноения. Мозговая ткань желтоватого цвета. Остается только ждать и молить Господа.
        Он прописал травяные настои и обезболивающее.
        Лекарство на некоторое время возымело действие, и Генрих даже пришел в себя. Первое, что он потребовал, - не винить Монтгомери! Раз за разом король повторял, что Габриэль не виноват.
        Екатерина даже разозлилась: едва живой Генрих помнил о Монтгомери, о Диане, но не вспомнил о ней и детях!
        У постели больного дежурили по очереди: сначала королева и герцог Савойский, потом их сменили де Гизы…
        Вернувшись в свою комнату, Екатерина не могла найти себе места, ее любовь, смысл ее жизни умирал! Он не послушал ее советов, не внял просьбам и вот теперь лежал с пробитой головой, как и предсказывал прорицатель, безо всякой надежды выкарабкаться. Бессильная злость на судьбу, так жестоко карающую ее непонятно за что, совершенно неожиданно вылилась у королевы в… требование к Диане де Пуатье вернуть подаренные королем драгоценности!
        Королева металась по комнате, сцепив пальцы так, что костяшки побелели, и ругала счастливую соперницу на чем свет стоит! Что ей стоило попросить короля не участвовать больше в поединках?! Ведь знала же и о пророчестве, и о ночном кошмаре королевы. Но решила в очередной раз посмеяться над «итальянской торговкой». Если бы ничего не случилось, Екатерина надолго превратилась бы в посмешище для всего двора, но она была согласна лучше стать объектом насмешек, чем вот так страдать, видя, как умирает любимый человек, и не имея ни малейшей возможности ему помочь!
        Досада и злость перехлестнули через край - и в Анэ, имение Дианы де Пуатье, помчался гонец с требованием вернуть подарки в казну.
        Мягко покачиваясь на хороших рессорах, карета увозила фаворитку в ее имение в Анэ. Диана сидела, вжавшись в угол и глядя прямо перед собой. В другом углу так же молча пристроился Франсуа де Гиз.
        Для обоих произошедшее явилось огромным потрясением, подумать было о чем.
        Лицо Дианы потеряло свое всегдашнее выражение царственного спокойствия, и теперь на нем были написаны настоящие чувства: страх и ненависть. Судьба вознесла Диану столь высоко, что падать будет слишком больно и тяжело. Если Генрих не выживет, то ее жизнь при дворе закончена! А если выживет? Глаз выбит, мозг поврежден, король наверняка останется калекой и уродом, при одной мысли об уродстве любовника красотку передернуло. Она могла заставить себя лечь в постель со старцем или мальчишкой, много лет играть в любовь с тем, кого глубоко презирала за поклонение самой себе, все же Генрих был физически сильным мужчиной, способным к любовным утехам. Но скрыть отвращение к уродству будет слишком трудно, пожалуй, она для такого уже старовата… Диана могла перед всем двором разыгрывать молодую удаль, порхать бабочкой, и только самые верные камеристки знали, каково ей. Скоро шестьдесят, и играть в любовь с калекой поздновато…
        К тому же Диана прекрасно понимала, что королева отыграется за все, за все годы, которые была вынуждена страдать по воле фаворитки! И месть оскорбляемой больше двух десятков лет монархини будет ужасна.
        Франсуа де Гиз из-под прикрытых ресниц наблюдал за красоткой. Интересное зрелище: Диана де Пуатье без маски величия! И чего ее зовут красавицей? Обыкновенная баба, к тому же сильно постаревшая, а теперь еще и испуганная, даже перепуганная. Мелькнула шальная мысль, воспользовавшись случаем, затащить красотку в постель, но окинув ее взглядом, де Гиз мысленно пожал плечами: это Генрих был помешан на ее маленькой груди и торчащих сосках, даже выставлял перед всеми, чтобы полюбовались, как когда-то делал с Агнесс Сорель король Карл. Для Франсуа куда привлекательней грудь крупная и упругая, чем эти два прыщика, торчащие в разные стороны. Да и лицо… стоило ей забыть о необходимости изображать приветливость и величавое спокойствие, как глаза стали злыми, а губы от ненависти ко всему сжались с ниточку.
        Франсуа вдруг вспомнил, как однажды застал за разглядыванием какого-то карандашного наброска Екатерину, та настолько увлеклась, что не услышала его шагов. Заметив де Гиза, королева поспешно спрятала рисунок и постаралась, чтобы разговор о том, кто на нем изображен, не зашел. Франсуа было все равно, Клуэ очень любил рисовать королевских детей, небось, очередной портрет Маргариты или Елизаветы… И вот теперь перед глазами вдруг всплыло увиденное изображение. Нет, это были не Марго или Елизавета, и даже не сама Екатерина, а вот именно такая Диана - злая, полная ненависти, страшная… Де Гиз мгновенно все понял: Екатерина выманила у Клуэ рисунок, чтобы знать, какова красотка в действительности. Разумно…
        А Клуэ - хитрец… Он в равной степени не любил ни ту, ни другую женщину, но рисовал их по-разному. Юная Екатерина на карандашных рисунках у мастера была хороша, одни глаза чего стоили, а вот парадные портреты ужасны, художник словно нарочно выискивал недостатки в лице и фигуре. С Дианой наоборот: на рисунках она откровенно некрасивая баба со злым лицом, а на парадных портретах красавица без изъянов. Так где же правда? Сейчас Франсуа понимал, что в рисунках, которые Клуэ делал для себя.
        Де Гизу стоило усилий прекратить разглядывать откровенно некрасивую из-за отсутствия привычной маски на лице фаворитку и подумать о создавшемся положении. Он уставился в окно кареты на проплывавшие мимо деревья. Даже если Генрих выживет, едва ли он будет способен править. И теперь ему едва ли будет нужна Диана. Значит, к власти придет Екатерина? Та самая, которую они с помощью фаворитки столько лет просто гноили, постоянно унижая… Кто же мог ожидать, что Генрих умрет раньше Дианы, которая на столько лет старше? В том, что власть любовницы закончена, не сомневался никто, но что делать самим де Гизам? Есть еще надежда на племянницу, которая вот-вот станет королевой. Франциск влюблен в свою жену даже больше, чем Генрих в Диану в молодости, но едва ли Екатерина допустит сына и Марию до реальной власти.
        До взросления Франциска Екатерина обязательно будет править сама, а это значит, с ней нужно сейчас дружить… Как бы ни повернуло дальше, на ближайшее время де Гизам нужна дружба с королевой. Король был еще жив, а придворные уже вовсю делили его власть, прикидывая, какие союзы заключать, чтобы самим удержаться при дворе и деньгах. Франсуа де Гиз решил, что необходим союз с королевой, а потому, едва доставив фаворитку в ее Анэ, спешно помчался обратно.
        Для Дианы именно его поспешный отъезд был показателем изменившегося положения. Если так быстро удрал де Гиз, то остальные побегут еще быстрее, она никому не нужна! Красотка разразилась страшной истерикой! Она рыдала остаток дня и всю ночь, утром с трудом удалось взять себя в руки и принять холодную ванну. Но изменения, которые заметил еще по пути в Анэ Франсуа, уже не ушли с ее лица, возраст неумолимо прорезался сквозь маску вместе со страхом и беспокойством, совладать с которыми никак не получалось.
        Франсуа де Гиз спешно вернулся в Париж и прежде всего поговорил с братом. Кардинал Лотарингский был с ним согласен: фаворитка больше не нужна, как бы она ни была влиятельна при дворе, стоит Генриху испустить дух, как ее сила улетучится вместе с этим духом. Заботиться о том, чтобы она не слишком пострадала после смерти короля, никто не собирался.
        Сам король боролся за жизнь из последних сил…
        Злость на соперницу терзала королеву недолго, выплеснулась на бумагу и была попросту забыта. У Генриха резко поднялась температура, он стал метаться в горячечном бреду, видимо испытывая сильнейшие боли. Никакие обезболивания или попытки привести его в сознание не помогали. Екатерина сидела у постели и отчаянно молилась:
        - Господи! Облегчи его страдания! Если уж нельзя оставить Генриха живым, то хотя бы позволь ему не страдать! Если нужны страдания, пошли их мне, мне, а не ему, Господи!!!
        Только вчера она случайно услышала, как один де Гиз сказал другому:
        - Королева просила Его Величество из любви к ней не выходить на последний поединок. Из любви к ней только и можно вот так нелепо погибнуть!
        Екатерину охватил ужас: неужели она хоть косвенно могла быть причиной гибели Генриха?! Конечно, это она столько лет ненавидела Диану и выговаривала мужу за связь с любовницей! Нет, выговаривала, конечно, мысленно, но ведь это все равно плохо… И вдруг Екатерине пришло в голову, что это она своими страхами, напоминаниями о пророчестве Горика накликала на мужа беду! От сознания этого королева едва не упала в обморок! Нет, только не это! Она же хотела как лучше, Генрих сам верил предсказателю, а про опасность она только напомнила…
        Несколько часов Екатерина сама находилась на грани помешательства от ужаса и горя: сознавать, что могла быть причастна к гибели любимого человека и его страшным мучениям, было невыносимо.
        Пусть бы только выжил, она согласна, чтобы Генрих жил только с Дианой, согласна на любые унижения, насмешки, даже презрение! Пусть эта шотландская зазнайка зовет ее флорентийской купчихой, пусть смеется весь двор, пусть даже… даже ненавидит сам Генрих, только бы он жил! Сначала Екатерина содрогнулась от понимания, что согласна на ненависть со стороны любимого мужа, но тут же поняла, что готова пожертвовать и этим ради его жизни.
        Кардинал Лотарингский прислушался к тому, что шептала, стоя на коленях со сцепленными до побелевших костяшек пальцами, королева. Она умоляла Господа изуродовать ее, лишить всего, только оставить жизнь Генриху, а ей возможность знать, что он жив и счастлив!
        Кардинал отвел в сторону брата - Франсуа де Гиза:
        - Она что, с ума сошла?! Не хватает нам после смерти короля еще и сумасшедшей королевы!
        Франсуа внимательно посмотрел на брата-кардинала:
        - Ну почему же нет? Ведь королем будет Франциск, а королевой Мария…
        10 июля, больше не приходя в сознание, король Генрих II скончался. Новым королем стал его старший сын Франциск, а королевой Мария Стюарт.
        Тело короля должны были забрать для бальзамирования. Вокруг него собрались близкие: почерневшая от горя Екатерина Медичи, сыновья и дочери Генриха, его сноха Мария, на правах особо приближенных де Гизы… Остальные придворные должны прощаться позже.
        Впервые за многие годы Екатерина могла бы порадоваться: рядом не было ненавистной Дианы де Пуатье! Но королева даже не вспомнила о сопернице, она видела лишь такое любимое, но теперь лишенное жизни лицо. Ум отказывался верить, что Генриха больше нет, но сердце поняло это давно, еще тогда, когда он стал падать с лошади… Господу оказались не нужны жертвы Екатерины, которые она предлагала взамен жизни Генриха, он не принял готовности отдать жизнь взамен мужниной…
        Для Екатерины время остановилось, королева все делала по привычке, словно во сне.
        Так же невольно она уступила дорогу своей невестке Марии Стюарт, ставшей после смерти Генриха королевой. Теперь Екатерина - вторая дама королевства, а эта девчонка, о которой она столько заботилась и которая ее же оскорбляла, теперь первая… Но какая разница, если Генриха больше нет?!
        Так же как королева во дворце, в своем имении металась по комнатам Диана де Пуатье. Произошло то, чего просто не могло быть! Ее любовник, благодаря обожанию которого Диана была всесильна во Франции, умирал. Фаворитка отправляла своего человека к Парэ, и хирург передал, что король не выживет, его смерть - дело нескольких дней. Мало того, Амбруаз Парэ передал Диане то, о чем не стал говорить Екатерине: даже если бы и удалось остановить воспалительный процесс, Генрих довольно быстро превратился бы не только в одноглазого урода (что, собственно, уже состоялось), но и в полного калеку, ведь задет мозг. В любом случае власть получала Екатерина Медичи… Ее сын Франциск слишком юн и слаб, чтобы править самостоятельно.
        И вот тогда Диана испугалась, самоуверенной, восхитительной красавицы больше попросту не существовало! По комнатам, заламывая руки от страха, металась перепуганная старая женщина, сама судьба которой отныне зависела от той, кого она столько лет унижала и у которой отнимала мужа. Конечно, Диана де Пуатье могла рассчитывать на помощь тех же де Гизов, тем более их племянница Мария Стюарт отныне королева, но красавица слишком хорошо знала Гизов, чтобы не понимать, что больше им попросту не нужна. Для семейства Гизов дружба существовала только до того времени, пока приносила выгоду. Какая выгода могла быть теперь от оставшейся без покровителя любовницы? Надеяться на Гизов не стоило совсем, кардинал Лотарингский даже не ответил на ее осторожное письмо с просьбой посоветовать, как теперь держаться с королевой.
        Один-единственный удар сломанного копья превратил вчера еще всесильную Диану, в руках которой были судьбы множества людей и даже вопросы мира или войны, в стареющую красотку, у которой завтра могли отнять все! Как же она сейчас жалела, что насмехалась над Екатериной, что при всех не ставила ее ни во что, жалела, что не сумела вовремя остановиться, уйти в тень, удалиться от двора, - жила бы теперь в своем Шенонсо и давала советы со стороны…
        У Дианы досада боролась со злостью, страх сменялся отчаяньем, она шарахалась от желания бежать куда-нибудь, прихватив драгоценности, до мысли попытаться захватить власть при помощи тех же Гизов! Диана даже отправила Франсуа де Гизу письмо, но в ответ получила простую отписку. Ничего не значащие слова повергли красотку в шок, Гизы собирались бороться за собственное положение при дворе, и им не нужна обуза в виде бывшей фаворитки!
        Служанка Дианы Аннет со страхом прислушивалась к шагам хозяйки, доносившимся из-за плотно прикрытой двери. Такого за все пять лет, что девушка прислуживала королевской фаворитке, не бывало, Диана никогда не ложилась поздно, предпочитая рано ложиться спать и рано вставать. А тут уже скоро полночь, но красавица все еще выхаживала по комнате, садилась в кресло, снова вставала в волнении… Неужели так переживает из-за короля? Вот это любовь! А еще говорили, что Диана - бездушная красотка!
        Конечно, переживала, и именно из-за смерти, но вовсе не потому, что была столь влюблена. Она с удовольствием занималась любовью с достаточно молодым и физически сильным королем, но уж любить его не любила. Как, впрочем, и любого другого, и в любое другое время. Влюбленность помогает красоте, любовь ведет к ненужным переживаниям, а таковых Диана себе не позволяла, они могли привести к морщинам и старению. Но даже не близость старости пугала сейчас красавицу, а близость мести Екатерины Медичи. Одна мысль, что ныне править будет юный сын королевы под приглядом матери, приводила Диану в неописуемый ужас. Все казалось таким незыблемым, а ее власть над Генрихом такой прочной…
        Прометавшись по комнате почти до утра, Диана вдруг позвала Аннет, которая изо всех сил старалась не заснуть, и приказала привести секретаря.
        - Мадам, он, вероятно, спит…
        - Разбуди! Нет, принеси мне бумагу и перо, я сама напишу письмо!
        Аннет знала, что распоряжения, произносимые таким тоном, нужно выполнять бегом, это глупцы придворные поэты считали Диану прекрасной феей, служанка видела ее совсем другой - злой ведьмой, которая с легкостью могла вырвать клок волос в запале. Аннет совсем не осуждала красавицу, необходимость целый день улыбаться этим противным рожам (ведь придворные далеко не все красивы и приятно пахли, часто запах духов просто забивал вонь пота и гнилых зубов) могла кому угодно испортить нервы. Правда, Диана де Пуатье очень старалась не менять выражение лица, на него с утра словно надевалась маска благожелательного спокойствия, зато когда вечером эта маска с трудом смывалась вместе с дневной пылью, выражение лица могло испугать кого угодно. Видели это превращение две-три сугубо доверенные и неболтливые служанки, обязанные хозяйке самой жизнью. Аннет была из таких и ни за что бы не выдала Диану…
        Когда бумага была принесена, Диана потребовала принести еще несколько листов из тех, на которых отправлялись письма королю:
        - Я буду писать королеве!
        Пока Аннет бегала, сама Диана задумалась над тем, каким должно быть письмо. Что она вообще собралась писать? Первый ответ гонцу, когда Екатерина прислала за драгоценностями короны, был настолько высокомерным, что, пожелай Екатерина теперь просто припомнить его, Диане не только не удержаться при дворе, но и не жить вообще! Она открыто объявила, что не отдаст драгоценности короны до тех пор, пока нет нового повелителя, а своих врагов, требующих этого, не боится!
        Только теперь красотка осознала, что наделала своей заносчивостью, ведь она практически назвала Екатерину Медичи своим врагом! Но сейчас вдовствующая королева была не в пример сильнее никому не нужной любовницы. При дворе многие обязаны Диане де Пуатье, многие были поставлены на должность именно ее властью. И все они прекрасно понимали, что вместе с падением бывшей фаворитки теряют и свое положение, а потому поспешили выказать свою преданность новому королю и вдовствующей королеве! Никто не стал защищать фаворитку. Зачем? В качестве любовницы престарелая красотка никого не прельщала, это Генрих не замечал ее лицо в виде маски, другие хвалили красоту скорее по обязанности… Один Клуэ умудрился нарисовать фаворитку такой, какая она была в действительности, но никому рисунок, пока она была в фаворе, не показывал, опасаясь за свое положение.
        И вот теперь скрывай не скрывай под маской свое истинное лицо - оно никому не нужно. В другое время стоило Диане уехать в свое имение, следом вереницей тянулись поклонники, припадая к ручке, осыпая комплиментами… А теперь который день никого! Крысы бежали с тонущего корабля!
        И Диану охватил едва ли не животный страх! На бумагу спешно легли покаянные строчки. Бывшая всесильная фаворитка в униженных и заискивающих тонах просила прощения за все обиды, которые нанесла королеве, и предлагала все свое состояние и свою жизнь… Перед тем как отдать письмо вместе со шкатулкой, она долго перебирала драгоценности, прекрасно понимая, что ничего этого больше не увидит.
        К утру из-за бессонницы под глазами легли синие тени, состарившие красотку на десяток лет. Конечно, окружающие решили, что это из-за горя, но все равно никто не пожалел, слишком многим и слишком ненавистна была Диана де Пуатье. Потянулись тревожные дни ожидания.
        Ответ вдовствующей королевы-матери сразил Диану де Пуатье наповал! Екатерина Медичи сумела остаться на высоте, она никак не наказала бывшую соперницу, но одна-единственная фраза, сказанная при всех, просто уничтожила красотку! Королева ничего не написала бывшей сопернице, считая ниже собственного достоинства переписываться с той, которая отняла у нее мужа и столько лет счастья. В ответ на чей-то вопрос, что теперь будет с Дианой де Пуатье, она чуть пожала плечами:
        - Я со старухами не воюю. Просто не хочу, чтобы мамаша Пуатье появлялась при дворе, впрочем, как и ее пожилая старшая дочь.
        Это был удар наотмашь! Конечно, нашлись доброжелатели, поспешившие передать эти слова самой бывшей фаворитке, несколько дам даже «завернули на минутку» к ней в имение, будучи якобы проездом. Заглянула полюбоваться падением всесильной фаворитки и супруга Франсуа де Гиза Анна д’Эсте.
        Екатерину действительно передернуло, когда она увидела строки, написанные своей недавней обидчицей. В каждом слове было столько страха за свою шкуру, сколько заискивания, униженной мольбы забыть все обидное, что было между ними, нижайшая просьба принимать ее услуги и советы и впредь… Ну уж нет! Не только принимать услуги и советы, но и видеть эту дрянь, отравившую ей жизнь, Екатерина не собиралась. И мстить считала ниже собственного достоинства! Ей было совсем не до Дианы де Пуатье…
        Екатерина столько лет мечтала об этом часе, когда ее соперница будет повержена, унижена, уничтожена! Столько лет терпела, унижалась сама, сносила все, что придумывала Диана! Ждала, ждала, ждала… Казалось, один миг мог искупить все ее страдания…
        И вот этот миг настал, проклятая Диана уничтожена, причем она не гордо удалилась в свои владения, а бежала, как побитая собака в конуру, прислала униженное, покаянное послание, полное страха и мольбы пощадить, пожалеть, не втаптывать в грязь. Диана признавалась, что готова лизать ступни у королевы, готова ползать в пыли.
        Екатерина должна бы радоваться, прочувствовать триумф, она отомщена сполна! Но королева держала письмо фаворитки в руках и… не испытывала ничего, кроме жгучего желания бросить это послание в огонь! Оно казалось пропитанным грязью, мерзким, недостойным даже того, чтобы его касаться. Екатерина прислушивалась к себе и поражалась: злорадного удовлетворения почему-то не было, не было даже желания его испытать. Стоило ли столько лет терпеть, чтобы теперь видеть у своих ног ползающую в пыли соперницу?
        Королева с усмешкой вспомнила слова Мишеля Нострадамуса: «Мадам, вашу соперницу можно уничтожить одним движением, но стоит ли она того? Не придавайте излишнего значения внешней красоте, ваше время просто не пришло». Она тогда спросила, когда же придет это время? И прорицатель ответил:
        - Тогда, когда вы перестанете замечать эту соперницу!
        Екатерина честно старалась не замечать, относилась к Диане как красивой женщине, но ничего не получалось, непроходящая любовь к мужу и ревность к счастливой сопернице не позволяли не замечать ее. И вот теперь Генриха нет и соперницы тоже. Диана унижена, раздавлена, ничтожна, ее можно не замечать. Значит ли это, что ее время пришло?
        И вдруг Екатерина поняла, что да! Ее время пришло! И неважно, что у трона по-прежнему де Гизы, а коннетаблем является Монморанси, и принцы крови готовы наброситься на малыша Франциска с разных сторон. Пришло ЕЕ ВРЕМЯ на французском престоле. Она не допустит, чтобы слабого Франциска задвинули в угол страдать, как это делала она сама много лет. Он болен, и мать знала, что осталось недолго.
        Мысли королевы-матери ушли далеко в сторону от поверженной соперницы. Теперь она думала о сыне, вернее, сыновьях. Чтобы не позволить де Гизам, прежде чем иссякнут силы юного Франциска, добраться до власти при помощи своей племянницы Марии Стюарт, она должна сейчас встать стеной между Гизами и сыном! И де Гизы должны думать, что королева-мать - не противница им, а сторонница. Их не обманешь, как Диану, Франсуа де Гиз не поверит в слабость Екатерины, значит, должен поверить в ее приверженность.
        Королевский траур в отличие от остальных белый. И, по обычаям французского двора, королева должна первые сорок дней после смерти супруга провести в белой комнате, в белых одеяниях, не общаясь ни с кем, кроме следующего короля, ну и своих служанок.
        Белое платье, и даже не одно, было спешно сшито для Екатерины. Она стояла посреди спальни в робе из белого дамаста с корсажем и рукавами из серебристой ткани, сплошь зашитой жемчугом (королевский траур должен быть роскошным), и вдруг показалась сама себе невестой! Вспомнилось венчание с Генрихом, когда она еще была полна надежд на счастливую семейную жизнь, на радость, любовь мужа и множество красивых здоровых детей. Ничего из этого не получилось, не было ни счастья, ни любви мужа, ни даже здоровья детей! Все разрушила проклятая соперница. И теперь Екатерина не знала, правильно ли поступила тогда, согласившись терпеть Диану рядом с собой? Может, следовало бы просто открыть один из заветных флаконов?
        Но сейчас Екатерина вдруг поняла одно: носить белый траур она не способна! Белый - цвет ее свадьбы и несбывшихся надежд, значит, ему не место в ее нарядах.
        Королева-мать окликнула служанку:
        - Достань черный роб…
        - Но, Ваше Величество…
        - Делай, что тебе говорят!
        Через полчаса королева-мать была переодета в черный роб из черного бархата, высокий полностью резной воротник наглухо скрыл шею, а на скромно зачесанные волосы легка черная же вдовья вуаль. Этот цвет остался с ней на всю жизнь, дав повод назвать Черной Королевой. Те, кому было выгодно, намекали, что цвет скорее не из-за платья, а из-за состояния души. Вероятно, так и было, душа Екатерины умерла для света в тот миг, когда раздался ее крик: «Нет!» в момент ранения короля.
        Королева не стала высиживать положенное время взаперти, вызвав у всех изумление. Но никто не усомнился в ее трауре, с лица Екатерины Медичи надолго исчезла та приветливая улыбка, которой она славилась, и навсегда - веселая.
        Королевский двор отправился в Шомон, хотя пребывание там радостным назвать было трудно. Траур королевы вынуждены поддерживать и придворные.
        Екатерина переживала из-за разлуки с дочерьми: как-то сложатся их судьбы. Клод уехала с мужем герцогом Карлом в его Лотарингию, а Елизавета к испанскому двору. За эту дочь у Екатерины особенно болело сердце. О Филиппе Испанском ходили самые разные слухи, к тому же Елизавета годилась ему в дочери, сумеет ли суровый, резкий Филипп понять тонкую, чуткую Елизавету?
        Но первое же письмо от новой испанской королевы Екатерину обрадовало. Елизавета с восторгом рассказывала, что первое, о чем спросил ее супруг: не раздражают ли ее его седины? Филипп сделал все, чтобы стать хорошим мужем, немного погодя Елизавета писала матери: «На свете нет женщины счастливей меня!» Королева-мать рыдала: неужели хоть у ее дочери будет все прекрасно в семейной жизни, она по себе знала, что невнимание супруга и его нелюбовь могут отравить любое царствование.
        Филипп Испанский действительно стал прекрасным любящим мужем Елизавете. Когда она опасно заболела, он лично ухаживал за юной супругой, невзирая ни на какие запреты врачей из-за возможности заражения. И ведь выходил! Елизавета прожила не очень долго, но стала и счастливой супругой, и счастливой матерью, и счастливой королевой, признанной и любимой своим народом. Судьба дала ей все, чего не дала ее матери Екатерине Медичи.
        Конечно, ходили слухи о ее связи с пасынком, сыном короля Филиппа Карлосом, даже не просто слухи, а слухи упорные, но сама Елизавета писала матери, что всего лишь жалеет несчастного, обиженного судьбой юношу, а любит супруга. Любит той ровной, благодарной любовью, которая никогда не позволит его обмануть и предать даже мысленно…
        Немного успокоившись, Екатерина принялась налаживать дела в собственном королевстве. У нее просто не было времени сорок дней сидеть в белом трауре. Франциск хотя и женат, но слишком молод и слаб, чтобы управлять страной самостоятельно, никто не сомневался, что юному королю обязательно назначат регента. Или регентшу… И задачей Екатерины стало превратиться именно в регентшу собственного, пусть и женатого, сына.
        Для этого следовало немедленно убедить все противные стороны, что она будет действовать именно в их интересах! Удалось, де Гизы поверили в лояльность королевы к себе, принцы крови к себе… регентшей действительно назначили королеву-мать. Никто не сомневался, что Ее Величество будет обожать и молча сносить все выходки теперь уже королевы Марии Стюарт, как делала это с Дианой де Пуатье.
        Возможно, поэтому никого не удивило, что королева-мать не стала воевать с поверженной соперницей и даже отнимать у нее Шенонсо. Екатерина предложила… обмен!
        Но помимо битвы за Шенонсо у Екатерины были столь сложные проблемы, что обладание замком, пусть и самым красивым, отходило на задний план… Франция испытывала одно потрясение за другим. Возможно, король Генрих быстро забыл о своем опрометчивом совете невестке по поводу герба, но камень уже начал катиться с горы, увлекая за собой другие… Гугеноты решили, что пришла их пора выступать и даже отделяться в свое государство. Возглавить их было кому…
        Прошло немногим больше полугода после смерти короля Генриха II, а Франция пережила Амбуазский заговор, когда юному королю с семьей и свитой пришлось прятаться за крепкими стенами Амбуаза. С помощью обмана и предательства заговор был раскрыт, а с его участниками жестоко расправились прямо в самом замке. Тогда королевская семья пережила практически репетицию будущей Варфоломеевской ночи.
        Заговорщиков казнили во дворе, их вешали, топили, рубили, кололи, хотя, в общем-то, они ничего сделать против короля не успели. Командовали де Гизы, взявшие почти всю власть в свои руки. Королевская семья наблюдала за казнями со специально построенного помоста. Пятнадцать тысяч человек нашли свою смерть в те дни, оставаться после этого в Амбуазе, где даже на балконных решетках висели трупы, было невозможно.
        Амбуаз навсегда потерял свою славу последнего пристанища великого Леонардо, которого пригласил к себе на склоне его лет король Франциск I, и приобрел славу места жесточайшей расправы над гугенотами… Его затмила только Варфоломеевская ночь.
        Перебраться было решено в Шенонсо.
        Диана уже пришла в себя и совсем не собиралась отдавать Шенонсо королеве! Когда-то она воспользовалась советом опытного нотариуса и, едва получив от короля имение, поспешила… продать его подставному лицу и тут же купить снова. Выходило, что этот замок принадлежал ей не в качестве подарка короля, а как собственная покупка. Теперь красотка хвалила себя и нотариуса за такую предусмотрительность. Пусть попробует Екатерина отобрать у нее Шенонсо!
        А ту словно и не волновали такие мелочи. Правда, королева предложила взамен Шомон, стоивший куда дороже Шенонсо даже со всеми произведенными вложениями. Диана отказалась:
        - Пусть попробует отобрать у меня замок силой! Ни один суд такого не оправдает!
        В Анэ, где жила бывшая фаворитка, примчался помощник того самого разумного нотариуса:
        - Мадам, королева утверждает, что у нее есть письмо, в котором вы предлагаете ей все, что имеете! Это послание, написанное якобы вами, Ее Величество намерена опубликовать, если дело дойдет до суда. Неужели это подделка?!
        Диана уже тысячу раз прокляла себя за то письмо, написанное столь опрометчиво, но она никогда не думала, что Екатерина посмеет им воспользоваться! Что делать? Написать еще одно с укором? Но это смешно. Диана решила, что пришла пора ехать ко двору и самой встречаться с королевой для выяснения отношений. Эта мокрая курица не посмеет что-либо сказать против нее, все еще имеющей вес Дианы де Пуатье! Только благодаря ей флорентийка вообще удержалась при дворе! Если бы не Диана, разве стал бы Генрих спать с женой?!
        Но красотка никуда не поехала, потому что от королевы прибыл посланник, привезший один-единственный листок. Написанное в нем заставило Диану уползти в щель и больше не показываться.
        - Я понимаю, мадам, что вам мало унижений, которым вы столько лет пытались меня подвергать, пользуясь моей любовью к мужу. Но чтобы у вас не появилось желания продолжать свою игру, хочу предупредить сразу: я знакома с Себастьяном. Я не воюю с теми, кто больше не способен дать отпор. Доживайте свой век спокойно, не пытаясь доставить мне неприятности. Если же вы попытаетесь это сделать, будете отправлены не просто в тюрьму, а на эшафот.
        Диана почувствовала, как по спине потек противный холодный пот, а ладони стали липкими от страха. Эта… она все знала и столько лет молчала?! Ужаснуло сознание, что она сама столько лет ходила по краешку над пропастью и жила только из милости королевы… Если Себастьян у нее, то он легко рассказал все, ему терять нечего…
        Диана застонала от понимания, как просчиталась, относясь к флорентийке как к глупой клуше, по уши влюбленной в своего мужа и беспрекословно сносившей все оскорбления. Как же она не увидела за этой почти жалкой улыбкой не меньшую, чем у нее самой, хитрость? Где были ее глаза?! Красотка готова рвать на себе волосы от досады!
        Но время Дианы де Пуатье безвозвратно прошло… А силы и желание править миром еще оставались.
        Юные короли
        Франциск болен, он постоянно болен… Какие уж тут дети, ни для кого не секрет, что юный король долго не протянет, Марии не хочется в это верить, и она, как дитя, прячется в материнский подол, стараясь не видеть страшного и очевидного…
        Если бы девушка действительно попыталась искать помощи у Екатерины, она бы ее получила, но главный недостаток юной королевы - зазнайство - сделал свое дело, Мария предпочла общаться сначала с Дианой де Пуатье, а потом полностью подчинилась де Гизам и постаралась подчинить им и своего юного влюбленного мужа. Екатерине приходилось лавировать между де Гизами и Антуаном де Бурбоном, которого она все же сумела перетянуть на свою сторону. Но все это было недолго.
        У Франциска за ухом снова появился большой нарыв, то и дело поднималась температура, и мучили головные боли. Он почти все время проводил в постели. Мария страдала не меньше мужа, но жалела не столько его, сколько себя. Молодая, красивая девушка вынуждена была часами просиживать возле больного супруга. Как же она ненавидела этот запах лекарств и гниющего тела!
        Ни о каких супружеских обязанностях не могло идти речи, но даже необходимость просто приходить в спальню к Франциску, вечно дышавшему открытым ртом и хлюпающему носом, становилась сущим наказанием. Ей так хотелось веселья, радости, хотелось мчаться на лошади во весь опор, танцевать, петь, слушать музыку и восторженные комплименты придворных поэтов… А вместо этого были примочки, капли, полумрак спальни больного человека и невыносимо затхлый воздух из-за закрытых окон.
        Мало того, через полгода после страшного Амбуаза из Шотландии пришло известие о смерти Марии де Гиз, Мария Стюарт осталась сиротой. И все равно она не склонила голову к плечу свекрови, откровенно презирая ту за фамилию Медичи и за то терпение, которое Екатерина проявляла по отношению ко всем.
        Свет одной-единственной свечи не в силах разогнать полумрак, но ей и не нужен яркий свет. Екатерина устала, как же она устала бороться с судьбой…
        Много лет назад, показав ей будущее, Руджери объяснили, что попытаться что-то изменить нельзя. Во-первых, просто не получится, потому что пришлось бы менять и чужие судьбы, а человек может изменить только свою собственную. А во-вторых, если попытаться это сделать, будет только хуже. Она жила, зная, что будет, и пытаясь не вмешиваться. Рожала детей, терпела выходки Дианы и измены Генриха, но неуклонно приближался тот день, когда судьба должна была нанести удар. Екатерина сделала все, чтобы предупредить, она настаивала, просила, умоляла, вела себя просто смешно, но не бросилась под копыта лошади, и Генрих все же погиб. Причем ее попытка вмешаться привела только к более долгой агонии. Любимый муж умер, как и предсказывали.
        Теперь была очередь сына. Екатерина знала, что Франциску осталось совсем немного, это понимали все, но остальные только понимали, а она знала, сколько и как. И это было страшно, немыслимо страшно - знать, что твое дитя погибает, и ничего не делать. Но теперь мать знала, что любая попытка помешать судьбе в решающий момент приведет к продлению агонии.
        Франциск II умирал от свища за ухом. Врачи объявили, что его можно попытаться вскрыть, надежды мало, но попробовать можно. «Да», - сказала Мария. «Нет, - сказала Екатерина, - я не позволю долбить голову своего сына, как колоду!» Мария обиделась, наверное, это выглядело ненормально, мать отказывалась использовать последний шанс спасти сына, но она-то знала, что нельзя!
        Екатерина смотрела на Марию и понимала, что простой недруг превращается во врага. Ну как ей объяснить, что Франциск должен умереть и умрет, как бы его ни долбили, его жизнь закончена!
        Он действительно умер, и теперь уже Мария Стюарт сорок дней сидела во всем белом в белой комнате, тоскуя по умершему мужу. Едва ли девушка действительно тосковала по мальчику, который ей давно надоел сначала своими объяснениями в любви, потом потугами стать мужем и постоянно своими болячками.
        Оставалось решить, что теперь делать с юной вдовой. Она сама вовсе не желала возвращаться в Шотландию. Эдинбург после блистательного Парижа и замков Луары казался не просто захолустьем, но и вообще ссылкой. Королева не желала возвращаться в свою страну! К тому же ей явно благоволил следующий сын Екатерины - Карл. Конечно, он на восемь лет моложе, но ведь король Генрих был моложе своей фаворитки Дианы де Пуатье вообще на двадцать лет, и ничего… Вон как наставляли рога флорентийке!
        В конце концов, необязательно выходить замуж за Карла, разве мало королей или наследников престола в Европе? Мария Стюарт решила выждать, ее дядья де Гизы тоже не спешили. А вот Екатерине эта красотка была совсем ни к чему, она видела, что и Карл влюблен. Погубила одного, берется за другого? Хорошо, что Карл совсем мал, ему только девять лет, не то пришлось бы отбивать второго сына от этой красавицы.
        К юной вдове пришла побеседовать ее свекровь королева-мать, теперь уже бывшая свекровь. Присела рядом, осторожно тронула руку:
        - Мария…
        Но не успела договорить, как вынуждена была замолчать, невестка дернулась так, словно ее коснулась жабья лапа! Екатерина едва слышно усмехнулась, встала и больше рядом не садилась и невестки не касалась.
        - Мария, я понимаю, ты переживаешь, страдаешь, но нужно взять себя в руки. У тебя есть страна, которая уже больше полугода без правителя, пора браться за дело.
        Было понятно, какую страну Екатерина имеет в виду - Шотландию, но Мария сделала вид, что не понимает:
        - Я полагала, что Францией управляют и без меня…
        - Францией да, но у тебя есть Шотландия. Народ должен знать свою правительницу, как бы ты ни была молода, тебе не стоит отворачиваться от своей родины…
        - Я не хочу в Шотландию!
        - Дитя мое, разве мы можем делать только то, что хотим?
        И тогда Мария решилась, сколько можно ходить вокруг да около?
        - Мадам, мы с вашим сыном Карлом решили пожениться! Он давно твердил мне о своих чувствах, как только закончится траур, этот вопрос будет решен!
        - Кто это вам сказал? Моему сыну Карлу всего девять лет, и жениться ему еще явно рано. Когда я решу женить своего сына, я найду ему невесту, поверьте, за этим дело не станет, кроме того, она наверняка будет моложе вас. Вам следует подумать о своем будущем, но, полагаю, оно никак не будет связано с Францией и с моим сыном тем более!
        Лицо Марии покрылось красными пятнами, она дышала так, словно промчалась много верст галопом. Ей только что влепили пощечину, и кто - итальянская купчиха! А Екатерина больше не желала выслушивать эту девчонку, посягнувшую и на второго ее сына!
        Мария сделала все, чтобы как можно дольше задержаться во Франции, она все надеялась либо на помощь де Гизов, либо на сватовство еще какого-нибудь принца. Не случилось… Уже завел разговор о ее браке со своим сыном-наследником Карлосом испанский король Филипп. Это было тем более заманчиво, что там правила подруга ее юности Елизавета Валуа. Но король как-то не слишком торопился, не подгонять же его самой! Мария знала себе цену и не собиралась ее снижать! Она должна выйти только за короля либо наследника короны, иначе для королевы Шотландии и вдовствующей королевы Франции и быть не могло!
        Мария жила в Реймсе, ведя довольно свободный образ жизни. После своего траура она словно проснулась. Она молода и красива, она живая, любящая веселье, музыку, поэзию, танцы, купающаяся в море вполне заслуженных комплиментов, почему же всего этого нужно лишаться? Только потому что слабый от рождения юноша все же умер? Но это не вина Марии, даже если бы она не отходила от постели нытика-мужа ни на шаг, его агонию разве что удалось бы протянуть еще на пару месяцев. Но теперь Франциска не было на свете, положенные дни траура прошли, свекрови она не нужна, почему бы не позволить себе жить так, как хочется?
        А хотелось весело. При дворе пошли слухи один другого грязней: вдовствующая королева Мария почти открыто живет в Реймсе с сыном коннетабля Франции Анна де Монморанси сиром Анри Данвиллем!
        - Ах, она и раньше-то оказывала ему недвусмысленные знаки внимания, а теперь и подавно! - шептались дамы.
        - И не говорите! Удивительно только, что они не сообразили сотворить ребенка, выдав его за королевского.
        - Что вы! Было категорически нельзя, едва ли у короля Франциска были силы на такие подвиги, после которых можно бы заподозрить беременность!
        Марии с удовольствием перемывали косточки при дворе, уже даже не намекая, а попросту со смаком передавая пикантные подробности. Конечно, нашлись «добрые» души, постаравшиеся, чтобы эти слухи дошли до ее бывшей свекрови Екатерины Медичи. Королева-мать ничего не ответила на сплетни, но, оставшись одна, дала волю чувствам:
        - Шотландская шлюха! Мало того что эта кобыла столько лет просидела на моей шее и раньше времени загнала в гроб Франциска, она еще и после его смерти наставляет ему рога!
        Камеристка Екатерины подумала, что наставлять рога умершему человеку невозможно, но промолчала, она тоже ненавидела самовлюбленную, как считала, девчонку, нахамившую королеве-матери!
        - Давать повод трепать свое имя любому встречному! Вон из Франции! Пусть заводит себе тысячу любовников в своей дикой Шотландии!
        Неизвестно, что из слухов было правдой, а что действительно только слухами, но дыма без огня не бывает, тем более потерявший голову Анри Данвилль всюду следовал за своей богиней.
        Екатерина вызвала для разговора отца молодого человека коннетабля Анна де Монморанси. Прошли те времена, когда она ненавидела коннетабля за его участие в сводничестве между Генрихом и Дианой. Позже он помог свести Генриха с Джанет Флеминг, чем от души порадовал королеву.
        Герцог в ответ на ее претензии только развел руками:
        - Я пытался беседовать со своим сыном, но Анри словно конь, закусивший удила, который не слушает голоса хозяина и даже не подчиняется плети и узде.
        - Я твердо решила отправить Марию Стюарт в ее Шотландию, назначив положенную вдовствующей королеве пенсию. Другого выхода не вижу. Причем я уже давала понять этой особе, что теперь ее не слишком желают видеть при дворе, но она, как и ваш сын, ничего не слышит. Или не желает слышать. - Екатерина вздохнула: - Придется повысить голос!
        - А что, если Анри последует за ней?
        - Мой друг, Шотландия не Франция, там не потерпят распутства королевы-католички. В лучшем случае вашего Анри выставят вон довольно скоро, в худшем он получит сполна вместе с этой рыжей кобылой.
        Монморанси мысленно ахнул от выражения королевы. Научилась у Гизов? Это Франсуа умудрялся говорить подобное даже о Диане де Пуатье, причем во времена ее особо бурного романа с королем. Но королева не де Гиз, видно, хорошо припекло, если уж и она столь крепко выражается…
        Коннетабль пообещал еще раз строго поговорить со своим младшим сыном и удалился, видя, что разговоры о других насущных делах с Екатериной Медичи сейчас невозможны.
        Сколько ни билась Мария, ей указали-таки путь в Шотландию, не помогло даже обращение к Елизавете Английской якобы за разрешением для следования по ее землям. Мария надеялась таким образом затянуть вопрос, а там, может, что и изменится… Не получилось, Екатерина постаралась выпроводить надоевшую ей невестку поскорее, правда, устроив ей роскошные проводы.
        - Они должны быть не хуже встречи!
        - Почему, Ваше Величество?
        - Чтоб не вернулась! - фыркнула Екатерина, у которой хватало головной боли и без шотландской кобылки…
        И снова Диана…
        Мария убралась восвояси, у Екатерины потянулись будни, заполненные привычным уже противостоянием с Гизами и с гугенотами. Дело пока еще не дошло от открытой войны, но все близилось к этому. Удивительно, но необходимость противостоять гугенотам объединила ее с Гизами, тем более между ними больше не стояла ни Диана де Пуатье, ни Мария Стюарт, а общих интересов оказалось куда больше, чем разногласий.
        Екатерине Медичи долго было попросту не до Дианы. Она придумывала козни то против принца Конде, то против Антуана де Бурбона с его разумной Жанной, то против красоток, которые, как и Мария Стюарт, страстно желали стать следующими королевами, выскочив замуж за Карла. Этого допустить мать никак не могла. Никаких ранних браков, всему свое время!
        Но однажды она все же вспомнила о Диане.
        Камеристка Жаннетта передала ей просьбу Руджери прийти. Королева удивилась, братья уже почти не занимались ничем, но сходить согласилась…
        И вот знакомая улица и знакомый дом, снаружи выглядящий куда меньше, чем есть в действительности… Сколько лет прошло с тех пор, как она была здесь в последний раз? Не так уж много, а кажется, будто целая жизнь…
        На условный стук привычно ответили, пригласили внутрь. Екатерина оглядывалась, почти ничего не изменилось, только сами братья постарели. Они в том возрасте, когда годы все заметней, как и седина в бороде.
        Космо Руджери вдруг сказал, что они разыскали весьма интересного человека, когда-то он работал с ними, но потом проштрафился и удрал, оставив за собой должок. А теперь вот нашли и хотели бы познакомить.
        Этим человеком оказался… Себастьян, прятавшийся от братьев у Дианы в имении. Выслушав от него много интересного, Екатерина даже оживилась:
        - А что за должок, деньги?
        Руджери остановил ее руку, потянувшуюся за кошельком:
        - Нет, долг из тех, что деньгами не оплатишь, и за других платить тоже не стоит.
        - Я заберу его к себе на службу?
        - Нет!
        - Почему?
        - Он делает яды.
        - Мне это и нужно.
        - Вот потому и нет!
        Екатерина проворчала:
        - Сама научусь!
        Руджери в ответ неожиданно задорно рассмеялся:
        - Катрин, вы неисправимы.
        А та вдруг сообразила:
        - Но ведь Диана осталась без Себастьяна!
        - Конечно.
        - Она погибнет!
        - Она погибнет, когда придет ее время. Хотите помочь?
        - Выжить?
        - Вы действительно неисправимы.
        Сколько раз ей хотелось вернуться в детство, беспокойное, опасное, иногда даже смертельно опасное, когда она не знала, что будет завтра, но верила, что на земле есть люди, которые ее любят и обязательно придут ей на помощь. Ее хотели обесчестить, убить только за то, что она Медичи, но Екатерина, слыша крики беснующейся толпы за стенами монастыря: «Убить Медичи!», решила, что фамилия Медичи многого стоит, если из-за нее даже проливается кровь. Девочке было очень трудно и страшно, но тогда она верила, что впереди только хорошее, стоит пережить вот этот ужас - и дальше счастье. У нее будет любимый муж, свой дом, дети…
        Все это давно было, все, кроме счастья… Любимый муж не любил в ответ ни минуты, свой дом приходилось много лет делить с соперницей, даже на детей Диана умудрилась влиять…
        Диана… Диана… Диана!.. Будь проклято это имя!
        Она не стала мстить, когда уже могла бы, и соперница приняла это за слабость. А Екатерина просто знала ее секреты, те, о которых не знал никто.
        Рука королевы сама потянулась к перу…
        Графиня де Валентинуа который день не выходила из своих покоев. Она очень плохо себя чувствовала, ломило все тело, тряслись руки, меркло в глазах. Причина была проста - пропал Себастьян! Просто ушел за травами в лес и не вернулся. Отправленные Дианой люди прочесали каждый клочок в лесу, на болоте, в овраге… Нашлась его корзина, но самого алхимика нигде не было. Допрошенные с пристрастием слуги подтвердили: Себастьян ушел за травами, как часто делал раньше. Он всегда был нелюдимым и ходил один. Последним его видел мальчик из деревни, Себастьян шел по тропинке, бормоча себе что-то под нос и время от времени ковыряя палкой в лесной подстилке.
        И это было обычным. Корзинку нашли неподалеку от того места, где он повстречался с мальчиком. Ни следов борьбы, ни каких-либо признаков насилия… Но корзинка брошена.
        Первые дни Диана просто ждала, надеясь, что Себастьян погуляет и вернется. Потом стала нервничать, снадобья оставалось еще достаточно, но кто знает, сколько будет отсутствовать алхимик? Шло время, а Себастьян не появлялся. Диана уже ругала себя за то, что столь привязана к его средствам, просто с каждым днем ей становилось все хуже…
        Когда-то маг предупреждал, что стоит прекратить прием средств - и старость начнет наверстывать упущенное, причем с огромной скоростью. Что тогда будет с ней, с ее красотой? Однажды Диана сидела перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение и пытаясь понять, не пробиваются ли все же признаки возраста. Они, конечно, были, все же Себастьян не всесилен, но сколь разительно отличалась она не только от сверстниц, но и от куда более молодых женщин! И вдруг… красавица отшатнулась от зеркала, в ужасе вскрикнув: на мгновение ей показалось, что лицо стало именно таким, каким должно быть в ее возрасте!
        На крик хозяйки примчалась верная Аннет:
        - Что случилось, мадам?
        - Убери его!
        - Кого?
        - Зеркало убери!
        Немного погодя она вернула зеркала, но больше подолгу в изображение не вглядывалась, чтобы убедиться в своей молодости и неувядающей красоте, достаточно беглого взгляда.
        Теперь, когда Себастьяна не было, Диана каждое утро особенно пристально следила за Аннет, капающей зелье в бокал. Однажды ей показалось, что девушка и сама готова проглотить то, что пьет хозяйка. Присмотревшись к камеристке, Диана вдруг поняла страшную истину: Аннет тоже не старела! Это могло означать только одно: камеристка принимала зелье Себастьяна. Аннет не смогла больше скрывать и честно рассказала хозяйке о своей связи с магом и том, что пила зелье. Диана ужаснулась не тому, что девушка обречена, а тому, что она может выпить или украсть остатки!
        С этого дня большой флакон с зельем хранился под замком, а ключ на шее у Дианы.
        Аннет, которая теперь вообще ничего не принимала, старела стремительно, глядя на камеристку, Диана приходила в ужас, понимая, что это же будет и с ней самой! Если Себастьян не появится, то остатки удастся растянуть не больше чем на полгода. А потом? Потом и у нее, как у Аннет, повиснут мешки под глазами, станет дряблой кожа, полезут волосы, тело пройдет все пропущенные годы за недели, моложавая красотка превратится в дряхлую старуху, и это превращение будет ужасным.
        И вдруг…
        - Почта, мадам…
        Седина у Аннет уже не просто заметна, она забила собственные волосы. И два зуба выкрошились прямо на глазах. Видеть это не было сил, очень хотелось сказать, чтобы не приходила.
        Диана протянула руку за письмом, и рука ее откровенно задрожала: печать была королевской! Причем не просто королевской, а королевы-матери. Екатерина… Что ей нужно?!
        Буквы прыгали перед глазами, никак не желая сливаться в слова и строчки… Но не из-за слабости зрения, а от того, что прочитала.
        «Мадам, прошло много времени с тех пор, как вы покинули мое общество, чему я очень рада… Думаю, вы скоро покинете и этот мир тоже.
        На вашей совести очень много грехов, мадам, и прелюбодеяние не худший из них.
        Вы отравили мне жизнь, наверное, не только те годы, которые провели рядом с моим мужем, но и те, что будут впереди тоже, потому что вы отравили мне душу. Я была добра и желала любить всех вокруг - вы заставили меня ненавидеть. Вы травили людей - меня в этом подозревали. Я хотела быть незлобивой, но вынуждена идти по вашим стопам. Я хотела прощать, но буду мстить. У меня нет другого выбора, я должна сохранить французский престол для своих детей.
        Что касается вас, то ваши дни сочтены просто потому, что Себастьян больше не вернется…»
        Что?! Флорентийка знает о Себастьяне?! Мир мгновенно померк! Диана не скоро смогла вернуться к письму.
        «…Я не смогу изменить или вернуть ничего из того, что было испорчено вами, мне не вернуть прожитых в горе лет, не вернуть мою молодость, но и вы больше не сможете сохранять вашу.
        Я могла бы отомстить вам давно, вынудив Себастьяна сказать правду и о дофине Франциске, и о короле Франциске, и еще много о ком и о чем…
        …Вас нельзя отравить, как и меня, в состав ваших средств тоже входил яд, но умирать вы будете медленно и страшно, в том нет моей вины, только ваша собственная.
        Прощайте и будьте прокляты!»
        Диана долго сидела, безжизненно уронив руки на колени. Теперь она знала свое будущее, оно было не просто безрадостным - оно было страшным… И вдруг в красотке все встрепенулось от неожиданной мысли: ее не должны увидеть и запомнить седой беззубой старухой! В памяти всех она должна остаться нестареющей красавицей!
        Письмо полетело в огонь, а немного погодя гонец уже повез приглашение Пьеру Брантому, после долгих размышлений Диана именно его выбрала, чтобы этот любитель галантных дам запечатлел ее невянущую красоту в своих записях. Мадам де Брезе прекрасно понимала - то, что увидит Брантом, узнают все.
        Флакон был почти пуст… Если средство не экономить, а принимать побольше, чтобы восстановить прежний вид, его хватит совсем ненадолго… Но другого не дано. Ну что ж, на сколько хватит, на столько хватит…
        Аннет уже не вставала с постели, а новые камеристки ничего не смыслили, страшно раздражая Диану и доставляя ей дополнительные мучения. Их удивляло, что госпожу сильно рвет каждый день, она почти не ест и мучается от каких-то непонятных болей. А Диане было некому пожаловаться на невыносимые боли в суставах и справа под ребрами… Болели мышцы, глаза, кости, болело все, что вообще могло болеть…
        С трудом поднявшись с постели утром, Диана с ужасом покосилась на отражение в зеркале, волосы можно покрасить, отсутствие зубов спрятать отсутствием улыбки, а что делать со страшными складками кожи, которые все сильнее повисают на щеках? С дрожащими руками и ногами? С тошнотой, которая не позволяет нормально есть?
        Она добралась до шкафа, в котором заперт флакон с остатками средства от Себастьяна, с трудом попала трясущимися руками ключом в отверстие и открыла дверцу. Почему-то вспомнилось, как ее водила в свой кабинет ядов Екатерина. Диана тогда страшно перепугалась, а все оказалось простой насмешкой королевы, Екатерина поиздевалась над соперницей.
        Издевалась… Диана сумела отплатить сполна! Как она унижала Екатерину! Кто из них в действительности был королевой? Но иногда Диане казалось, что та все знает и понимает, что нарочно позволяет эти выходки, словно со стороны, не возмущаясь и не выходя из себя, наблюдая за всем, что делает соперница. Впервые Диана поняла, что не все так просто, когда объявила о том, что король подарил ей Шенонсо. Только позже она догадалась, что Екатерина ожидала или все знала, не могла она столь спокойно отнестись к такому известию! А потом как дура почти год боялась приблизиться к вожделенному замку, опасаясь заразы, а это оказалось королевской шуткой…
        А случай, когда ей пришлось с пеной у рта защищать честь ненавистной Екатерины, укоряя Генриха в неверности супруге перед рыжей Джанет Флеминг?! Королева потом возмущалась вместе с ней, а чуть позже Диана узнала, что Флеминг… состояла у Екатерины на службе в «летучем эскадроне любви», то есть соблазняла Генриха по заданию супруги! Екатерина наставила Диане рога при помощи рыжей шотландки, еще и заставив устроить пошлую сцену ревности!
        Сколько их в действительности было, этих случаев скрытого унижения? Временами Диане начинало казаться, что это не она все годы издевалась над королевой, а Екатерина над ней. От сознания этого становилось совсем худо.
        И теперь вот последний удар - Себастьян! Как же тяжело, просто невыносимо видеть, что тают капли во флаконе, понимать, что с ними утекает сама жизнь. Еще немного, несколько дней - и то, что начнется, будет стремительно. Если Брантом не приедет в ближайшие дни, то пусть не едет совсем, Диана не желала представать ни перед кем в виде дряхлой старухи.
        Руки дрожали слишком сильно, ей бы позвать кого-то на помощь, но Диана не желала, чтобы камеристки видели эти капли, вернее, то, что их уже больше нет, а потому капала сама.
        Одна… две… три… Достаточно или добавить четвертую? А если поэт еще задержится? Диана попыталась прикинуть, сколько еще этих живительных капель, превращавших ее хотя бы на полдня в прежнюю красавицу.
        И вдруг…
        - Мадам, вам почта!
        От неожиданности рука дрогнула, и флакон вылетел из рук! Диана с ужасом смотрела, как последние капли впитываются в ковер. Все, больше пить нечего, красавицы Дианы де Пуатье больше не существовало. А глупая камеристка, ахнув, бросилась поднимать пустой флакон.
        Принесенный пакет остался на столе.
        Она пришла в себя только к обеду. Снова сильно рвало, кружилась голова, болело все тело… Но пить больше нечего, и она мучилась молча. Красавица сидела в кресле, пытаясь унять дрожь в руках, ногах и успокоить стучавшие как в лихорадке зубы. Ее корежило все сильнее.
        Чтобы чем-то отвлечься, потянулась за пакетом. Это не был просто свернутый и запечатанный лист, внутри находилось что-то небольшое. Печать королевская… Что это, яд? Екатерина сжалилась и прислала яд, чтобы Диана не мучилась? Внутри действительно оказался флакон, гораздо меньших размеров, чем тот, что она с утра уронила на ковер, но жидкость в нем очень похожа на столь необходимое зелье… У Дианы проползла вялая мысль: зачем столько яда? У итальянцев яды сильные, достаточно одной капли…
        «Мадам, я знаю ваши проблемы. В этом флаконе средство, которое поможет вам ненадолго привести себя в порядок. Брантом приедет через три дня».
        Дрожащая рука в ярости скомкала лист, вернее, попыталась скомкать, не хватило сил. Что это, обман? Очередная насмешка королевы? Выпьет и будет мучиться еще сутки, умирая от яда? Хотя какая разница, она и так мучается невыносимо. В глубине души Диана даже обрадовалась: хоть какая-то определенность…
        На сей раз капала камеристка. Диана выпила, ничего не произошло, но и хуже не стало. И лучше стало не сразу, все же сказалось, что пропустила утренний прием. Она даже удивилась: надо же, королева спасала ее от мучений. Только надолго ли? Да и зачем? Но Екатерина права, к приезду Брантома нужно выглядеть по-прежнему.
        Это удалось с трудом, но удалось. Услышав, что поэт все же приехал, Диана решилась на отчаянный шаг - она выпила двойную дозу присланного Екатериной средства. Брантом остался в восторге, потом он действительно рассказал всем, сколь очаровательна красавица, что она не изменилась ничуть, что по-прежнему весела, кокетлива, обворожительна…
        Пьер все говорил и говорил, пересказывая придворные новости и сплетни, а Диана не могла дождаться, когда наконец он уйдет. Потому что улыбку держать удавалось с большим трудом, снова начинало болеть тело, кружилась голова и сильно тошнило…
        К тому времени, когда придворный распрощался, Диана держалась из последних сил. На следующее утро, когда наступило временное улучшение после приема средства, Диана нацарапала слабеющей рукой одно-единственное слово: «Спасибо…» На большее не хватило сил, да и что она могла еще сказать?
        - Кому это послание, мадам?
        - Королеве-матери.
        - Кому?!
        - Екатерине Медичи. Тайно, чтоб никто не знал…
        А еще через день примчалась встревоженная приемная дочь - Диана-младшая. Она с ужасом смотрела на то, что осталось от матери.
        - Тебя отравили?! Камеристка сказала, что тебе присылала какой-то флакон королева?! Это она?!
        - Нет… Она… спасала…
        - Так я и поверила, что флорентийка может спасать! Я отомщу, я ей отомщу! Она содрогнется от страха!
        - Не надо… она не виновата… я сама…
        - Я знаю, ты добрая, ты хорошая, не то что эта ведьма на троне! Поверь, я отомщу и сделаю это так, что никто не догадается. Я буду травить ее соперников, а все будут думать, что это она!
        Диана содрогнулась: дочь шла по ее собственному пути!
        - Не на…
        Лицо красавицы перекосило, и последнее слово осталось недосказанным. Она еще долго с болью смотрела на младшую Диану, пытаясь что-то сказать взглядом, но никто не понимал.
        В людской памяти Диана де Пуатье осталась прекрасной, Брантом рассказал, что она была таковой и незадолго до смерти. Королева не стала никого ни в чем разубеждать. Зачем?
        Когда ей принесли сообщение о смерти бывшей соперницы, Екатерина приняла его безучастно, она знала, что настоящая Диана умерла давно, когда закончилось зелье, приготовленное Себастьяном. Но почти сразу королеве подбросили запечатанный лист. Текст без подписи гласил:
        «Диана будет отомщена. Я превращу вашу жизнь в ад».
        Королева усмехнулась:
        - Я никогда не была в раю, как можно превратить в ад то, что адом является?
        Дианы де Пуатье больше не было на свете, но теперь начиналось противостояние с ее приемной дочерью Дианой-младшей, когда-то рожденной сестрой конюха от будущего короля Генриха. Екатерина не знала, чье это объявление войны, но она была к этой войне готова.
        Шел 1566 год… до Варфоломеевской ночи оставалось еще шесть лет…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к