Африканский штрафбат Антон Кротков
        Прославленный ас времён Великой Отечественной войны, командир единственной в своём роде особой штрафной авиагруппы Борис Нефёдов - знаменитый Анархист - оказывается в эпицентре жестокой гражданской войны, пылающей в самом центре Чёрного континента. По стечению обстоятельств Нефёдов вынужден завербоваться пилотом в наёмнический Авиационный легион. Очень быстро главный герой понимает, что попал в настоящий африканский штрафбат…
        Африканский штрафбат
        Там, где кончается цивилизация…
        Антон Кротков
        
        
        Глава 1
        Ни один вменяемый лётчик не поднялся бы в небо в таких условиях - ночью, в проливной дождь. Но в этой дикой стране за штурвал как правило садились именно крейзи пилоты. Таковы были правила игры для всех. И каждый, кто подписывал контракт, знал, что за обещанную высокую зарплату ему предстоит ежедневно рисковать головой, нарушая все правила. Тот же, кто попадал в этот тропический ад случайно, обязан был быстро научиться играть по новым правилам, или умереть: для неподготовленного дилетанта служба в местных ВВС становилась настоящим штрафбатом. Таковой она по сути и являлась, ибо попадали сюда обычно лишь отверженные. Те, кто по разным причинам не смог найти себе нормального места в цивилизованном мире.
        Впрочем, благодаря отточенной системе вербовки, среди наёмников крайне редко попадались случайные люди. Начинающие искатели военных приключений обычно отсеивались на первых же этапах отбора. Если какой-нибудь придурок, случайно раздобывший телефон вербовочной конторы, заявлял её агенту: «Я хочу стать наёмником, так как разругался со своей женой» или: «Мне надоело сидеть в офисе, а хочется устраивать засады на партизан в джунглях», то такого психа просто посылали подальше.
        Чтобы попасть на хорошо оплачиваемую службу к какому-нибудь диктатору из страны «Третьего мира» или криминальному боссу требовалось пройти цепочку посредников и опытных отборщиков. Главной рекомендацией для работодателя являлась принадлежность кандидата к касте: участие в колониальных войнах, служба в наёмнических подразделениях, например, в Иностранном легионе, высшая профессиональная квалификация.
        Тот парень, что сидел за штурвалом потрёпанного вертолёта S-58 Сикорский как раз принадлежал к числу таких «псов войны». Перед тем как посадить свою «вертушку», он выполнил несколько рискованных манёвров у самой земли. Парень сделал это просто так - ради собственного удовольствия и чтобы пощекотать нервы «тузам» из местного правительства, что наблюдали за ним с земли.
        Трюкачество «летуна» раздосадовало доверенного человека Президента. Правитель страны Морган-Зубери Арройя не отличался долготерпением. О выполнении его распоряжения с нетерпением ожидающий посадки вертолёта чиновник должен был доложить ещё час назад, и каждая минута промедления могла стоить ему не только должности, но и жизни.
        Толстый чиновник вытянул палец по направлению к выкаблучивающемуся на своей стальной стрекозе пилоту и мрачно осведомился у подчинённых:
        - Этот говнюк издевается надо мной?
        - Вы же знаете, господин Звала, сколько самогона и наркотиков потребляют эти животные, - развёл руками один из помощников сердитого министра. - Зато они могут несколько недель продержаться в джунглях, выполняя ваш приказ.
        Но министру сейчас было наплевать на достоинства наёмных коммандос. Он готов был сегодня же перевешать этих кретинов всех до одного, если они по какой-либо причине не справились с порученным им делом.
        Как только винтокрылая машина зависла в нескольких метрах над землёй, толстяк отделился от своей свиты и направился к выпрыгивающим из «вертушки» охотникам.
        - Где русские?! - с изумлением и нарастающим ужасом воскликнул он, когда обнаружил, что чернокожие коммандос не привезли с собой пленных.
        Вместо ответа командир спецназовцев - двухметровый негр в каплевидных очках с виноватым видом вытряхнул из кожаного мешка несколько отрубленных человеческих голов. Гигант старался не встречаться глазами с фактически «дышащим ему в пупок» начальством:
        - Мы выследили их, загнали на болото и взяли в кольцо - оправдывается бритоголовый головорез, поблескивая в свете прожекторов золотыми коронками передних зубов. При этом его зверское лицо с перебитым в переносице носом и несколькими шрамами на щеках и подбородке выражало полное раскаяние.
        - Клянусь матерью, мистер Звала, мы сделали всё, как вы велели: предложили русским сдаться и гарантировали им жизнь. Но они всё равно отстреливались: убили четверых моих людей.
        Грузный господин в массивных министерских очках пошатнулся. Держащий над ним зонтик молодой помощник заботливо поспешил поддержать шефа. Но толстяк раздражённо оттолкнул подчинённого.
        - Да пусть бы они перестреляли всю твою вонючую свору, Темба! - заорал на спецназовца чиновник. Его глаза налились кровью, с больших оттопыренных губ вместе с проклятиями слетали брызги слюны, а второй подбородок колыхался, словно студень. - Хозяину и его деловым партнёрам эти русские лётчики были нужны живыми. Понимаешь - жи-вы-ми!!! Только такой сумасшедший маньяк, как ты, мог пустить в ход мачете. Теперь тебе самому не избежать разделочного стола на кухне виллы Бабу-Шау! Да я сам раньше Президента прикажу утопить тебя в ближайшей же выгребной яме!!!
        Но тут в разговор вмешался мужчина европейской внешности лет сорока пяти. Подтянутый и прямой, в костюме бизнесмена он явно в недавнем прошлом носил форму. Но и сменив камуфляж на деловой костюм, ветеран остался солдатом империи, пытающейся превратить чужой континент в источник дешёвого сырья и рабочей силы. Его вкрадчивый голос звучал примеряюще. А благородная проседь на висках, приветливый чуть ироничный взгляд серых глаз, волевые черты загорелого лица лишь усиливали доверие местных к словам белого советника:
        - Господа, господа! Не надо радикальных решений. Конечно, неприятно, что всё так вышло. Но я уверен, что в следующий раз осечки уже не будет. Давайте считать этот случай пробным шаром. А Его Превосходительство Президента я беру на себя.
        Во взглядах африканцев надежда боролась с недоверием.
        - Вы хотите сказать, Мистер Райдер, что русские прилетят снова? - осторожно, чтобы не спугнуть снова забрезжившую надежду осведомился толстый чиновник.
        - Обязательно прилетят! - обнадёжил его седовласый. - У нас есть для них хорошая наживка.
        Глава 2
        Это случилось после одного из полётов демонстрационной группы истребителей, в которую около трёх месяцев назадзачислили в качестве пилота-стажёра недавнего выпускника Ейского высшего военного училища лётчиков лейтенанта Игоря Нефёдова. Полк, в который попал недавний курсант, был создан по особому распоряжению Главкома ВВС - специально для показа высокому начальству и зарубежным покупателям из дружественных стран новейшей советской авиационной техники…
        «Показуха» проходила по многократно отработанному на тренировках полётному плану. Лётчики как обычно «открутили» комплекс фигур высшего пилотажа в тесном строю из пяти машин. Все манёвры выполнялись на форсаже с высокими перегрузками. Это было необходимо для того, чтобы продемонстрировать потенциальным покупателям из ближневосточной страны, чьё руководство недавно сменило проамериканскую ориентацию на просоветский внешнеполитический курс, возможности данного типа перехватчика. Надо было убедить арабов вместо «Фантомов» закупить для своих ВВС МиГи.
        После выхода из финальной петли ведущий группы довернул свою головную машину в сторону трибуны с высокопоставленными зрителями. На предельно малой высоте пятёрка истребителей с оглушительным рёвом пронеслась всего в 15 метрах над головами людей. Если бы не сумасшедшая скорость лётчикам наверняка доставило удовольствие зрелище почтительно пригибающихся генералов и министров, вид послетавших с них фуражек и шляп. После этого МиГи на полном форсаже свечой взмыли ввысь. В высшей точке командир распустил группу. С земли это напоминало распустившийся цветочный бутон. Далее каждый пилот пошёл на посадку по собственному маршруту.
        Из самолёта Игорь выбирался в крайне подавленном настроении. На выходе из третьей петли он по неопытности немного отстал от группы. Молодой лётчик в предполётной лихорадке забыл опустить защитный фильтр своего шлема, и в воздухе его на мгновение ослепило солнце. Этого оказалось достаточно для того, чтобы одним махом перечеркнуть многодневную работу всей группы.
        Допустившего ляп лётчика охватило сильнейшее волнение. В сметенных чувствах, пытаясь всё исправить, он бросился догонять своих, и, разумеется, чуть не наломал дров: сперва едва не зацепил левой плоскостью своей машины фюзеляж одного из МиГов. Затем, уклоняясь от столкновения, опасно шарахнулся в сторону командирской машины. Ведущий едва успел нырнуть вниз. В состоянии близком к панике лейтенант дёрнул ручку управления, зашуровал педалями. Справа на панели аварийной сигнализации замигала красная лампочка, резко прозвучал сигнал предупреждения о выходе машины на закритические углы атаки. «Осталось только обвалить машину в штопор! И меня заслуженно удостоят звания „Главный неудачник года“» - тоскливо подумал Нефёдов. Одновременно командир обматерил неумеху по радиосвязи: «Тебе говновозом управлять, а не истребителем!». В заключении длинной нецензурной тирады командир пообещал по полной программе разобраться с виновным на земле.
        «Теперь точно отстранят от полётов, - мрачно размышлял лейтенант. - Имеют полное право. Это тебе не ошибка в тетради, а предпосылка к серьёзному лётному происшествию. И как так могло случиться, что я вывалился из строя?! Наверное, такая миллиметровая работа, когда требуется почти сверхъестественное ощущение собственной машины и дистанции до идущих с тобой крыло к крылу партнёров, и правда не для меня. Кому-то суждено летать, а мне, видимо, ползать. Как говорится, не по Сеньке шапка!».
        Игорь сам точно не знал, почему именно его распределили в самую элитную часть столичного военного округа. Когда на торжественном построении выпускников его вызвали из строя и начальник училища объявил: «Лейтенант Нефёдов направляется для прохождения службы в гвардейский, орденов Ленина, Суворова…» - далее последовало довольно долгое перечисление регалий особого полка, Игорь испытал смешанные чувства. Конечно он был счастлив. Служить в одной из лучших частей истребительной авиации страны считалось намного престижнее, чем даже в Группе советских войск в Германии. Хотя, конечно, служба в ГДР была самой хлебной в Советской армии. Знакомый парень, закончивший училище на год раньше Игоря, и попавший в 296 ИАП[1 - Истребительный авиаполк] на авиабазу Нобитц под Лейпцигом, на зависть дружкам расписывал своё райское существование «почти что в Европе». Так как об особенностях полётов в пограничной зоне военная цензура писать не разрешала, то большую часть каждого своего письма счастливчик посвящал смакованию добытых «трофеев».
        Часть денежного довольствия офицерам, проходящим службу в Западной группе войск, выплачивали в восточногерманских марках. Лейтенант получал 350 марок в месяц. Даже рядовым солдатам ежемесячно платили по 18 марок, чтобы в увольнительную они могли сходить в кинотеатр или кафе (посещать местные гаштеты-пивные солдатам не рекомендовалось).
        Но в основном валюту старались не тратить, ибо по возвращению в Союз марки можно было обменять на чеки Внешпосылторга. Обладателям чеков в специальных валютных магазинах системы «Берёзка» вне очереди продавали автомобили «Волга», югославские гарнитуры, ковры, импортную одежду и обувь.
        Но знакомый Игоря уже задолго до возвращения в Союз успел основательно прибарахлиться. За год пребывания в Германии лейтенант приобрёл великолепный фарфоровый сервиз «Мадонна», кое-что из одежды. А в будущем планировал закупить такие дефицитные в СССР вещи, как чешский хрусталь, мебельную стенку «Хельга». Для того чтобы перевезти всё это добро на новое место службы офицеры обычно заранее закупали исполинские чемоданы-рундуки местного производства, именуемые «Великая Германия». Для крупногабаритных грузов - мебели, мотоциклов, бытовой техники заказывались железнодорожные контейнеры.
        Естественно, что многие старшекурсники мечтали попасть на службу в ГДР. И всё же на первом месте по престижу стоял столичный округ. Считалось, что здесь молодые лейтенанты-лётчики быстрее могут получить второй и первый класс. К тому же в Москве талантливый пилот имел шанс попасться на глаза начальству и сразу взлететь на запредельные карьерные высоты. Поэтому в Москву распределяли самых способных или блатных.
        Но отца-генерала за спиной у Игоря не было, да и особенным талантом он не блистал. Правда, Нефёдов окончил училище с неплохими оценками, но ведь не с отличием же… Между тем одновременно с Нефёдовым из училища выпустилось восемь обладателей красных дипломов. Но только он один удостоился чести служить в суперспестижном гвардейском авиаполку, который кулуарно называли «кремлёвским».
        Похоже, всё дело было в его знаменитой фамилии. Любой лётчик в ВВС, вне зависимости оттого, являлся ли он истребителем, служил в бомбардировочной авиации или летал на транспортной машине, знал, кто такой Борис Нефёдов - отец Игоря. Ещё на первом курсе лётного училища стоило преподавателям узнать, что перед ними сын того самого «Анархиста», как они сразу выделяли невысокого юношу с застенчивым взглядом из общей массы новобранцев: ему начинали уделять больше внимания, снисходительно прощали многие ляпы. Инструктора по лётной подготовке вели себя с зелёным юнцом так, будто он прирождённый истребитель, а им доверена высокая честь - помочь раскрыться заложенным в мальчишке недюжинным талантам.
        Но за все годы учёбы Игорь так и не блеснул качествами будущего Аса. Тем не менее, даже более чем скромные успехи «восходящей звезды» никого не разочаровывали. Инструктора продолжали верить в Игоря, говоря, что, супербойцы почти всегда проявляют себя не сразу. Мол, даже знаменитый гитлеровский ас Вернер Мёльдерс был вообще вначале признан непригодным к обучению на пилота-истребителя. И даже добившись приёма в авиашколу, Мёльдерс долгое время считался первым кандидатом на отчисление. В воздухе он часто терял ориентировку из-за отвратительного пространственного восприятия и головокружения, и вынужден был постоянно бороться с приступами тошноты. А самый результативный германский лётчик Второй мировой войны Эрих Хартман после того как попал на фронт, долгое время служил лишь обузой для своих ведущих: несколько раз совершал вынужденные посадки из-за потери ориентировки. Хайнца Бэра сбивали 18 раз! Одного из лучших асов «Битвы за Британию» Гельмута Вика руководство лётной школы сочло «не полностью сформировавшимся, как личность». В его личном деле даже появилась запись «Маловероятно достижение данным
курсантом среднего для обучаемых пилотов уровня». Тем не менее, за свою последующую короткую боевую карьеру, продолжавшуюся всего один год (до гибели аса), Вик успел сбить 56 французских и британских самолётов. Феноменальный результат!
        Какое-то время подобные примеры действительно служили Игорю утешением. Как и инструктора, он тоже с надеждой ждал от себя прорыва. А пока в качестве кредита под будущие успехи принимал благожелательные отзывы учителей по пилотированию и воздушной стрельбе. Преподаватели теории тоже не хотели замечать скромных способностей курсанта и авансом ставили ему пятёрки.
        Но постепенно росло разочарование в самом себе. И по мере того, как Игорь осознавал, что обладает весьма посредственными профессиональными способностями, громкая слава родителя начинала тяготить и даже раздражать молодого человека. Сын начал завидовать славе отца. А зависть посредственности по отношению к таланту всегда порождает озлобленность. И родственные связи тут редко идут в счёт. Игорь чувствовал себя обманутым. Отец обязан был разглядеть в нём бездаря и отговорить от выбора этой профессии. Но вместо этого Игорь вырос на рассказах отца о самолётах и лётчиках. Батя любил повторять, что у него лучшая в мире работа. Естественно, Игорь с ранних лет видел себя в будущем только лётчиком-истребителем.
        Так гениальный отец, сам того не желая, уготовил своему отпрыску печальную участь вундеркинда, внезапно потерявшего однажды свой золотой голос. Ты выходишь на сцену, перед тобой полный зал публики, дорого заплатившей за возможность услышать божественное пение. А из твоего горла вдруг вырывается какое-то пошлое кукареканье!
        Юноша всё чаще ощущал себя в похожей роли. Он видел, как все ждут от него чего-то экстраординарного. Ещё бы! Сын лучшего неофициального аса советских ВВС не может оказаться середнячком. Такое отношение быстрее самого махрового блата до опредёлённого момента открывало перед Игорем все двери. Но ведь асом по блату не станешь! А про то, что природе свойственно отдыхать на потомках гениев, все почему-то забывали.
        Вот и в элитный полк асов Нефёдова скорее всего направили в уверенности, что среди лучших из лучших перспективный парень быстро себя покажет. Знаменитая фамилия стала для лейтенанта лучшей рекомендацией и пропуском в эскадрилью, занимающуюся демонстрационными полётами на высший пилотаж. Вообще-то сюда брали только опытных пилотов с квалификацией не ниже первого класса, имеющих за плечами тысячи часов налёта. Но для сына знаменитого «Анархиста» было сделано исключение. Он ни дня не пробыл в запасных, а сразу попал в основной состав элитной пилотажной группы, которую в западной прессе за яркую раскраску самолётов называли «красной пятёркой». И Игорь очень старался оправдать доверие. Его с детства легко было взять на «слабо». Если кто-то говорил, что этого сделать нельзя, парень непременно должен был взять обозначенный барьер, пусть даже ценой разбитого носа или исключения из школы. Как раз в этом их с отцом характеры были схожи.
        Да вот напасть: чем больше молодой лётчик проявлял усердия, стремясь доказать всем, что может летать не хуже своего прославленного предка, тем чаще совершал непростительные ошибки. В жёстких условиях службы в особой эскадрилье асов количество этих ошибок нарастало с невероятной быстротой. Каждый раз на разборе полётов, опростоволосившийся новичок виновато кивал головой в ответ на замечания раздражённых партнёров, и с плохо скрываемым страхом поглядывал на командира. А тот постепенно накалялся, терпение его заканчивалось. «Сколько можно возиться с этим увальнем! А может убрать его к чёртовой бабушке? - уже не в первый раз задавался вопросом командир, и всё больше склонялся к такому решению. - Да, из этого лейтенанта, видимо, не будет толка. Пусть с ним нянчатся в другом месте».
        Командир группы гвардии майор Фёдор Быков готовил своих людей по совершенно лютой программе. У этого мастера имелись собственные взгляды на подготовку пилотов высшего уровня и соответствующие этим представлениям драконовские воспитательные приёмы, за которые ему часто доставалось от начальства. Например, Майор мог заставить чем-то провинившегося заслуженного офицера несколько часов подряд бегать кросс или отжиматься до изнеможения под крылом своего самолёта на глазах у всего аэродрома.
        Как руководитель особой авиагруппы Быков нередко пренебрегал полётными предписаниями, трактуя их на собственное усмотрение. Чтобы научить своих лётчиков не боятся летать в тесном строю, он использовал метод, придуманный ещё в середине тридцатых годов легендарным Валерием Чкаловым: приказывал на старте перед взлётом связать законцовки крыльев соседних самолётов стальными тросами. Так они и открутили пилотаж, крепко стянутые между собой «верёвочками».
        Несколько раз Быкова отстраняли от командования эскадрильей, понижали в должности, а он продолжал гнуть свою линию. Но в итоге неудобному комэску всё прощалось, ибо заменить его было просто некем. Его авиагруппа умела так провести пилотаж на глазах пожаловавших на авиабазу важных персон, что часто практически сразу после окончания «авиашоу» решался вопрос с подписанием контракта на поставку истребителей.
        А главное, Майор Быков был известен всему миру своими рекордами скорости. Установление рекордов скорости - было одним из важных направлений пропаганды в СССР, делом престижа, демонстрацией военной мощи. Фактически шла непрекращающаяся «Битва за скорость» с главным вероятным противником по будущей войне, в которой были свои жертвы и свои герои. Американцы тоже постоянно обновляли мировые рекорды скорости и высоты. Как только в распоряжении ВВС США или британских королевских RAF[2 - Royal Air Force - Королевские военно-воздушные силы Великобритании.] появлялся хороший истребитель, они немедленно давали понять большевистской России и всему остальному миру, что отныне владеют верным средством для быстрого завоевания господства в воздухе. С 1945 по 1965 годы англосаксы 16 раз трубили на весь мир, что майор Ричард Джонсон на «Сейбре», сквадрон-лидер Невилл Дьюк на Hawker Hunter, подполковник Фрэнк Эверест на Super Sabre или кто-то ещё в очередной раз расширили представление человечества о предельной скорости полёта.
        В Советском союзе отбить у главного конкурента очередной рекорд тоже поручалось самым лучшим лётчикам. Для этого готовились специальные модифицированные машины, с которых снималось всё лишнее для максимального облегчения. Ну а в случае успеха лётчики-рекордсмены обретали особый статус, почти как космонавты…
        Так что, получив очередной нагоняй от начальства, майор спокойно продолжал свои «педагогические» эксперименты. Быстрота реакции - первостепенное качество для лётчика-истребителя, а для пилотажника особенно. У комэска имелись собственные профессиональные секреты воспитания у подчинённых нужной резвости. Бывало, что посреди стандартного тренировочного полёта он вдруг выходил на своем МиГе в лоб истребителю кого-нибудь из подчинённых, целенаправленно стараясь столкнуться с ним или опасно прижать к земле. Если атакованный таким манером лётчик успевал увернуться, он слышал после посадки скупую похвалу командира. Если же нет - то за мгновение до столкновения майор проскакивал мимо, матеря по радиосвязи не слишком ловкого подчинённого. Потом на земле комэск презрительно бросал провинившемуся офицеру, что сонной мухе не место в его команде, и если он в следующий раз снова позволит загнать себя в угол, то пусть лучше сам ищет себе более спокойное место службы, не дожидаясь пока его попросят из эскадрильи. Игорю уже не однажды приходилось слышать от командира нечто подобное в свой адрес.
        Постепенно всем вокруг становилось понятно, что лейтенант просто не тянет. Раздутый миф быстро сдувался.
        В конце концов, на прошлой неделе майор в разговоре один на один предупредил Игоря, что если он ещё раз допустит серьёзный промах, то пусть пеняет на себя.
        Нефёдов решил, что если его спишут с лётной работы, то он уволиться из армии, и завербуется водителем на Север. Главное забраться подальше, в какой-нибудь медвежий угол, чтобы никто ничего не знал - ни о нём, ни о его знаменитом папаше.
        Глава 3
        Появление возле самолёта трёх разряженных девиц было совсем некстати. Пребывающему в подавленном настроении молодому лётчику пришлось отвечать на глупые вопросы неизвестно откуда свалившихся на его голову экскурсанток. Между тем, сейчас Игорю хотелось сквозь землю провалиться от позора, лишь бы только никого не видеть. Но сопровождающий девушек коренастый майор Остап Таранец из политотдела полка сразу представил его своим спутницам:
        - Вот, рекомендую: перед вами можно сказать ярчайший представитель нового поколения наших офицеров - Игорь Нефёдов, потомственный лётчик! Только недавно окончил училище, но уже можно смело сказать: встал на крыло! Он хоть пока носит нагрудный знак лётчика третьего класса, но уже летает в одной связке с лучшими нашими асами! И вы сами только что это видели.
        Поставленным голосом профессионального экскурсовода майор рассказывал своим прекрасным гостьям о части и о служащих здесь лётчиках. При этом он постоянно обращался к Нефёдову-м:
        - Расскажите, лейтенант, Зиночке, Свете и Мариночке о своём самолёте. Поделитесь с девушками впечатлениями о недавнем полёте. Думаю, нашим прекрасным гостьям будет интересно получить информацию, так сказать из первых рук.
        Две девицы с нескрываемым любопытством рассматривали молодого человека в кожаной лётной куртке. «А мальчик ничего» - шепнула одна из них на ушко подружке. Девушки стали хвалить лётчика за прекрасный пилотаж, а сами поглядывали друг на друга с шутливым выражением соперничества и чему-то смеялись. Он и вправду был хорош собой: коротко по-спортивному подстрижен, широкоплеч, строен и голубоглаз. Лишь третья - миниатюрная блондинка едва удостоила Нефёдова своим вниманием. Её больше занимала красочная эмблема особой эскадрильи на борту истребителя.
        Впрочем, вскоре неулыбчивый вид молодого лётчика разочаровал вначале заинтересовавшихся им генеральских дочек. Они привыкли к совсем другому отношению со стороны молодых офицеров, и нашли «героя воздуха» слишком серьёзным. Барышням гораздо приятнее было общаться с обходительным майором, который умел развлечь гостей. Девицы с удовольствием воспользовались приглашением своего гида посидеть в кабине новейшего экспортного МИГ-21М. Придерживая рукой раздуваемый ветром подол своего платья, первая из них с помощью услужливого политрука стала осторожно подниматься по приставленной к самолёту высокой лестнице. В награду за галантность майор успел снизу увидеть кружевное нижнее бельё фигуристой дамочки. Вскоре он уже азартно флиртовал с сидящей в пилотском кресле брюнеткой, жадно вдыхая аромат её дорогих духов. Попутно раскрасневшийся от удовольствия политрук успевал украдкой бросать с высоты своего выгодного положения жадные взгляды на декольте её дожидающейся своей очереди приятельницы.
        Третья девушка не стала ждать, когда наступит её очередь подняться в кабину истребителя. Прогуливаясь вокруг самолёта, она беспечно помахивала миниатюрной дамской сумочкой и слегка пританцовывала в стиле модного твиста под незаметную музыку. Её было наплевать, что про неё могут подумать окружающие.
        Стройная, воздушная, длинноногая, в светло-голубом кримпленовом костюме и белых лаковых туфельках-лодочках блондинка походила на стюардессу, девушку из юношеских грёз.
        Перехватив заинтересованный взгляд лётчика, она надменным жестом сняла модные солнечные очки а-ля Бриджит Бардо. Кажется, она только теперь его по-настоящему заметила. Девушка смерила парня насмешливым взглядом. Впрочем, ей понравились его светлые, очень выразительные глаза, открытый, немного стеснительный взгляд. Чистое, с правильными чертами лицо лётчика разбирающаяся в искусстве барышня даже нашла «иконописным».
        После короткой оценивающей паузы незнакомка запросто обратилась к нему, словно к бывшему однокласснику или сокурснику:
        - А у тебя интересная профессия. Я наблюдала с земли… Наши мальчики из «универа» каждый год специально за острыми ощущениями на Кавказ и Памир ездят. А у тебя тут чистый адреналин каждый день.
        Речь её была звонкой и задорной. И ей очень шла необычайно короткая мальчишеская стрижка. Время от времени девчонка привычным движением головы смахивала со лба непокорную чёлку. В этом движении был весь её характер - смелый и самостоятельный.
        - Я недавно прочитала «Маленького принца» Сент-Экзюпери. Он тоже был лётчиком…
        На милом личике незнакомки появилось трогательное выражение детской задумчивости. С удивительной непосредственностью девушка-подросток размышляла вслух, прохаживаясь вокруг только что вернувшейся из полёта крылатой машины. Ослепительно сверкающий на солнце полированным металлом истребитель вдохновлял её.
        - Вот где настоящая романтика! Чистый случай! Твоя судьба не складывается по заранее утверждённой траектории: вначале университет, потом женитьба, работа в каком-нибудь занудном НИИ. Тратить свою единственную и прекрасную жизнь на такую преснятину - глупо. Скука, вот самое страшное в этом мире… Ты редкий счастливчик, маленький принц!
        Девушка метнула на собеседника озорной взгляд, наблюдая, как он отреагирует на данное прозвище. Игорю захотелось в ответ назвать насмешницу капризной розой. Но он лишь пожал плечами и сообщил:
        - Мне больше нравиться у Экзюпери «Ночной полёт» и «Военный лётчик».
        Произведениями Хемингуэя и Экзюпери зачитывалась вся интеллигенция страны. И конечно книги знаменитого француза, в том числе его культовая сказка «Маленький принц», являлись страшным дефицитом. В магазинах такая литература почти не появлялась. Купить её можно было только у спекулянтов - с большой переплатой. Но Игорю ещё в пятом классе приятель отца, летающий на международных авиалиниях «Аэрофлота», привёз из Парижа сборник лучших произведений этого писателя. Правда, книга была на французском, но благодаря родителям мальчик уже в 12 лет неплохо знал несколько основных европейских языков.
        Игорю хотелось ещё о многом поговорить с понравившейся ему девушкой. Но тут майор Таранец объявил, что должен вести своих подопечных на обед, устроенный его командованием в честь гостей полка.
        - Ну пока! - помахала ему на прощание незнакомка и присоединилась к подружкам. А Игорь остался стоять, как вкопанный, не в силах отвести завороженного взгляда от удаляющейся стройной фигуры в голубом.
        Его мысли настолько были заняты очаровавшим его небесным созданием, что лейтенант словно под анестезией воспринял сообщение потерявшего терпение командира о своём отчислении из пилотажной группы. Случись эта выволочка всего пятнадцать минут назад, и Нефёдов морщился бы от обидных слов разгневанного комэска, словно от пощёчин, понуро молчал, стоя перед ним навытяжку, как провинившийся школяр. Но сейчас у парня настроение было другое. Он мог думать только об удивительной девушке.
        Страх больше никогда не увидеть обладательницу насмешливых глаз цвета солнечного неба, волнующих загорелых коленок и звонкого задорного голоса заставил его действовать в несвойственной для себя агрессивной авантюрной манере. На какое-то время Игорь превратился в «настоящего» Нефёдова.
        - Знаю, что виноват, - твёрдо взглянув на командира, резанул молодой человек, - но ведь в нашем деле не ошибается только тот, кто не летает. А списать с лётной работы - проще простого. Нет человека, нет проблемы!
        Нахальный огонёк, зажёгшийся в глазах мальчишки, удивил сорокалетнего мастера. Он уже привык к робости и хронической неуверенности в себе молодого офицера, презрительно записав его в размазни. Впервые почувствовав в парне характер, командир эскадрильи задумался. С одной стороны ему надоело нянчиться с сопляком, из-за которого рушилась прекрасно отлаженная работы всей их команды. Вот и сегодня из-за допущенной лейтенантом ошибки вместо благодарности от Главкома заслуженный офицер получил обидное замечание о ненадлежащей подготовке его людей. Фактически это было обвинение в неполном служебном соответствии. Конечно майору Быкову было не привыкать к подобным начальственным «фи». Но если бы ему досталось действительно за дело, мастер воспринял бы критику спокойно. А то ведь из-за какого-то сопляка на всей эскадрилье теперь пятно!
        Но с другой стороны комэск знал, что в училище отдельные инструктора разглядели у этого Нефёдова большой потенциал, о котором, правда, командиру до сих пор приходилось только слышать. После некоторого размышления майор всё же решил пока не подавать рапорт на имя командира полка о списании лейтенанта с лётной работы, а перевести его в резерв. Это означало, что Нефёдов формально оставался членом пилотажной группы: должен был являться на утренние построения, посещать все предполётные инструктажи. Вот только летать он теперь будет не так много, как прежде. И в ответственных показах тоже участвовать не сможет.
        По инструкции полагалось периодически вывозить запасных лётчиков в зону на двухместной учебно-тренировочной машине, чтобы они совсем не потеряли квалификацию. Для любого уважающего себя профессионала нет страшнее участи, чем сделаться постоянным «пассажиром» передней кабины «спарки». Отныне молодого лётчика, чья карьера до сих пор складывалась удивительно успешно, ожидала унизительная участь вечно запасного игрока, остающегося в команде лишь из милости начальства.
        Глава 4
        Возле столовой делегацию ожидала вереница правительственных «членовозов» и новенький «Икарус-250» с удобными, как в самолёте креслами. Такие автобусы только недавно появились в Москве и обслуживали в основном интуристов. После обильного банкета с множеством тостов гости выходили на улицу раскрасневшиеся, вальяжные. Одного не рассчитавшего свои силы чернокожего дипломата под ручки провожали два местных офицера.
        У Игоря сердце кольнуло, когда он, наконец, увидел Её. Интересующая его особа шла под руку с подтянутым пожилым мужчиной в форме общевойскового генерала. Не трудно было догадаться, что это её отец. Несмотря на небольшой рост, седовласый генерал выглядел очень внушительно. Со своим чеканным профилем и самой прямой спиной, которую до сих пор приходилось Нефёдову видеть, папа блондинки напоминал римского сенатора. Его массивный сильный подбородок с ямочкой посередине пересекал шрам, похожий на сабельный. Такому страшно на глаза случайно попасться, не то что подойти самому. Но сейчас Нефёдов был готов на любые подвиги. Собравшись с духом, он ринулся в атаку.
        - Товарищ, генерал-майор, разрешите обратиться!
        Солидный мужчина в шитых золотом погонах с огромными звёздами удивленно взглянул на мальчишку-лейтенантика с горящими глазами.
        - Ну, чего тебе? - небрежно бросил он.
        - Можно вашу спутниц на несколько слов?
        Неожиданная просьба удивила генерала. Он строго взглянул на дочь. Но та сделала невинное личико и недоумевающе пожала плечиками, мол, сама не пойму, что от меня нужно этому парню.
        Недоумённо хмыкнув, генерал всё же дал своё добро:
        - У вас десять минут, лейтенант…
        Так они познакомились. Её звали Мариной. Она училась на факультете восточных языков МГУ. Отец Марины - Георгий Иванович Скулов занимал очень важный пост в Главном разведывательном управлении (ГРУ) при Генштабе.
        И при таком родителе Марина не боялась экспериментировать с собственной жизнью: несмотря на юный возраст, уже успела поработать демонстратором одежды (так называлась непризнанная в СССР профессия манекенщицы) в Московском доме моды, и почти год прожила в неофициальной художественной коммуне (сотрудники компетентных органов позднее объявили её сектой) в глухом селе под Свердловском. Туда она сбежала от надоедливой отцовской опеки. Вернувшись из «хождения в народ», московская девочка вновь с удовольствием окунулась в светскую жизнь, попутно поступив в университет.
        Впрочем, даже отец вынужден был признать, что уральская «ссылка» пошла на пользу дочери: она повзрослела, в значительной степени избавилась от детской инфантильности. Но вскоре генерал обнаружил, что и раньше выводившая его из себя своими выходками доча, теперь стала просто неуправляемой.
        Однажды она резко оборвала родителя, когда тот в очередной раз заговорил о молодом человеке, которого хотел бы видеть её мужем:
        - Опять ты за свой: «Петя такой, Петя сякой разэтакий… Он тебя на руках понесёт прямо в рай. Будете с ним в „Мерседесе“ из гостиной в спальню ездить, и на золоте пирожные с чёрной икрой кушать!». Надоело! Не желаю, чтобы кто-то относился ко мне, как к части своего имущества; предлагал и выбирал меня словно вещь.
        - А ты не торопись, - мягко посоветовал отец, - сперва хорошенько всё обдумай, чтобы потом не жалеть.
        - Я уже давно всё обдумала и решила: я сама себе выберу пару!
        - Ты хочешь связаться с одним из своих знакомых, чтобы стать такой же швалью, антисоветчиной, пеной, как они? Тоже мне «цветочки жизни»! Учти, вскоре за всех этих неформалов основательно возьмутся… Вот выселят тебя за сто первый километр с муженьком-тунеядцем - наслушаешься там до тошноты своих Битлов. По-другому запоёшь!
        - Ну, почему обязательно тунеядцем? - обиженно пожала плечиками Марина. - Мои знакомые все талантливые люди - писатели, поэты, актёры.
        - Указ 1964 года никто не отменял, - стараясь выглядеть строгим, пояснил отец. - Кто не состоит в Союзе писателей или в Союзе художников не считается профессиональным литератором или художником и подлежит высылке в деревню Кукуево Нездешнего уезда.
        Скулову давно не нравилось, что дочь шляется по компаниям, где собирались всякие отщепенцы. Он вообще недолюбливал творческий народец, не считая их за нормальных людей. Эта скользкая публика вечно тёрлась в его доме благодаря супруге, отравляя их совместную жизнь. Но если бы дочь хотя бы общалась с самыми приличными представителями этого презренного цеха. Так ведь своенравная девчонка, словно специально желая позлить обожающего её отца, выбирала для общения полуподпольных неформалов, с которыми власти активно боролись. Между тем после громкого пропагандистского процесса над литературоведом и критиком Андреем Синявским и переводчиком поэзии Юлием Даниэлем даже рядом находится с потенциальными диссидентами стало опасно. А дочка, кажется, всерьёз вознамерилась найти себе в этой сточной канаве женишка, в чём откровенно признавалась папе…
        Разговаривая с отцом, Марина мечтательно уставилась на авангардистскую картину на стене, которую Скулов считал мазнёй какого-то педераста. Лицо же романтичной особы осветилось нежной улыбкой при воспоминании об авторе картины и его друзьях.
        - У меня, дядя Жора, знаешь, какие талантливые знакомые есть. Что ты!
        Однако Марина не выполнила свою угрозу привести в дом в качестве жениха какого-нибудь немытого, патлатого оборванца, проповедующего абсолютную свободу в творчестве и сексе. Но и подчинятся воле отца девица не собиралась. Своим выбором избалованная «принцесса» удивила всех, в очередной раз проявив себя большой оригиналкой. Хотя на первых порах её новый роман был для вечной бунтарки скорее всего лишь очередной эпатажной выходкой, навроде морского купания прямо в джинсах и майке на глазах у всего пляжа или исполнения во весь голос блатной песенки в метро в час пик.
        Марина сама не заметила, как всерьёз заинтересовалась Игорем. Немного простоватый лейтенант-лётчик чем-то зацепил её. Возможно тем, что не был распущенным и пресыщенным жизнью, как многие её знакомые. Избалованные красавчики давно ей наскучили. Люди же искусства просто не годились в избранники, ибо нуждались не в верных подругах жизни, а в заботливых няньках, натурщицах, временных сексуальных партнёршах. В этой среде легко можно было найти интересного собеседника, объект для искреннего восхищения, но не настоящего мужчину.
        Да, Игорь не носил модных гавайских рубашек, не пользовался дорогим французским парфюмом и не сходил с ума от картин её любимых Тулуз-Лотрека и Поля Гогена (впрочем, в её силах было заинтересовать возлюбленного собственными интересами). Но зато в этом парне чувствовалась так ценимая женщинами надёжность и доброта. Конечно, при желании Марина могла бы найти во внешности и поведении своего избранника тысячу недостатков, но когда любишь, всё воспринимаешь без раздражения. Даже его простой одеколон «Полёт» её не раздражал, хотя для большинства девушек из высшего света мужчина, пользующийся общедоступной советской парфюмерией навроде «Шипра» или «Тройного», пах не лучше грузчика или сельского тракториста.
        На свидание Игорь часто приезжал прямо с аэродрома. От его потёртой куртки, волос очень мужественно и романтично веяло военной кожей и самолётами. У девушки начинала от волнения кружится голова. Она чувствовала рядом настоящего мужчину, готового носить любимую на руках и трогательно заботится о нёй.
        - Сейчас молодые мужчины, как электрические самовары, - объяснила причину своего выбора подруге Марина. - Посмотришь на такого «крутышку»: с виду настоящий самовар со всеми прибамбасами. А пригладишься - обыкновенный декоративный чайник…
        Нефёдова же с первых дней их знакомства удивило, что дочь зовёт родителя не «папой» или «отцом», а как-то странно - «дядей Жорой». «Мой дядя Жора подарил мне вчера настоящую сумку Papillon из Лондона с портретом Твигги!», - хвалилась Марина Игорю, который всё равно не знал, кто такая эта Твигги[3 - Англичанка Твигги - мировая супермодель шестидесятых годов.]; или: «Представляешь, что наш дядя Жора вчера выкинул! Днём встречал какую-то очередную делегацию, а вечером заявился домой в стельку пьяный в компании двух вьетнамцев и до утра пропьянствовал с ними в своём кабинете. А на следующий день вымаливал у меня прощение. Но я его предупредила, что в следующий раз будет ночевать на коврике перед входной дверью, если снова позволит себе нечто подобное!».
        Отец Марины при всей своей строгости души не чаял в своей любимице, а дочь крутила им, как хотела. Впрочем, юная особа привыкла повелевать не только домочадцами. Своевольная и капризная она с лёгкостью крутила своими ухажёрами. Но мужчины всё равно буквально штабелями валились к ногам этой взбалмошной особы с повадками вредины-принцессы. Так что Игорь Нефёдов был далеко не первым в списке её почитателей. Но именно этому простому парню выпал счастливый билет, ибо его чувство к генеральской дочке оказалось небезответным.
        Увлёкшись молодым лётчиком, Марина ввела его в свой мир, где обитали только избранные.
        При всей своей избалованности, она была утончённым, ажурным созданием с большими духовными запросами. В детстве родители постарались дать самое лучшее воспитание своему единственному чаду. Сколько Марина себя помнила, она постоянно куда-то спешила вместе с няней - в музыкальную, хореографическую или в художественную школу, к репетитору по английскому или французскому языку. Пока жива была мама они регулярно ходили всей семьей в театр и на концерты. Всё это дало свои всходы: став взрослой и независимой, Марина, помимо естественной для девушки её внешних данных страсти к модным тряпкам, сохранила привычку к качественной интеллектуальной пище. Поэтому она сразу стала водить своего избранника по модным выставкам и театральным премьерам. Они слушали Ахмадулину в «Политехе», старо-мхатовские по духу литературные монологи Сергея Юрского в зале Чайковского, бывали на концертах Окуджавы и Галича, не пропускали ни одну премьеру «Таганки» и «Современника».
        Особенно нравился Марине Вознесенский. Сама по духу анархистка, подруга Игоря являлась настоящей фанаткой молодого литератора-бунтаря. С озорным восторгом цитировала ошеломляющие метафоры своего кумира: «По лицу проносятся очи, как буксующий мотоцикл…» или: «Чайки - плавки бога».
        Глава 5
        Как официальный жених одной из самых красивых девушек Москвы, лейтенант стал вхож в компании столичной «золотой молодёжи». Правда на таких сборищах разодетых снобов Игорь чувствовал себя не в своей тарелке. Нефёдову была неприятна манера всех этих мальчиков девочек мериться не собственным умом или талантами, а высоким положением своих родителей и материальным достатком. Получалось, что если ты не носишь заграничный твидовый пиджак, а на улице тебе не ожидает собственная «Волга» или на худой конец «Жигули», то имя тебе «неудачник»…
        Но иногда они оказывались среди людей совершенно иного плана. Марина обожала творческую молодёжь и была своей и на скромных кухнях, где читали свои стихи непризнанные официальной литературой поэты и до хрипоты продолжали обсуждать съёмочные проблемы киношники.
        И если на светские вечеринки «золотой молодёжи» спутница Нефёдова одевалась, словно модель с обложки импортного модного журнала, то на «кухонные» посиделки могла заявиться в образе «хипующей герлы» с кожаной ленточкой на лбу (как она говорила: «чтоб не совало крышу от умных разговоров»), в свободном домотканом балахоне или рваных джинсах, увешанной всевозможными бусами и прочими «фенечками» вместо стильных дорогих украшений.
        Игоря поражало, с какой непринуждённой лёгкостью эта генеральская дочка балансирует на грани миров: сегодня его подруга могла увлечённо обсуждать с подружкой свои новые финские сапожки, а завтра хором со всеми присутствующими петь под гитару запрещённое «Памяти Пастернака» Александра Галича: «А над гробом встали мародёры и несут почётный ка-ра-ул!». Девчонке было наплевать, что творческий андеграунд находится под особым наблюдением КГБ: ей ничего не стоило рассказать рискованный политический анекдот или смело заявить, прекрасно зная, что среди собравшихся может находиться «стукач», что «из настоящих харизматиков мировой революции до нашего времени дожил только Че Гевара. Да и того недавно убили за нежелание спокойно стричь купоны вместе с бородатыми соратниками по кубинской революции».
        - И вообще, - заканчивала свою очередную пламенную речь девушка-скандал, - «истинная революция, это сексуальная революция. А поэтому «Make Love Not War»[4 - «Занимайтесь любовью, а не войной»].
        Надо ли говорить, что в любой компании её принимали, как свою. Некоторым патлатым и вечно страдающим от безденежья художникам, чьи работы Марина со своим взыскательным вкусом находила талантливыми, она даже помогала. Юная благотворительница любила говорить, что как раз среди таких-то лохматых неформалов и невзрачных с виду студентов и рождается настоящее революционное искусство. Когда же кто-нибудь пытался возражать категоричной в своих оценках анархистке, она «наотмашь била» противника хлёсткой поэзией своего кумира - Вознесенского:
        Да здравствуют Антимиры! Фантасты - посреди муры.
        Без глупых не было бы умных
        Оазисов - без Каракумов.
        Нет женщин - есть антимужчины,
        В лесах ревут антимашины.
        Есть соль земли. Есть сор земли.
        Но сохнет сокол без змеи.
        Люблю я критиков моих.
        На шее одного из них,
        Благоуханна и гола,
        сияет антиголова!
        Зато для тех, в ком экзальтированная барышня замечала искру Богом данного таланта, она готова была горы свернуть. Например, могла через отца пробить приятелю собственную мастерскую. Без всякой корысти устраивала очередное своё открытие в лице какого-нибудь чудаковатого самородка на официальную выставку. Ведь участие в ней могло стать для ютящегося с родителями в «коммуналке» нищего живописца пропуском в Союз художников с его совершенно сказочными привилегиями и щедро оплачиваемыми заказами.
        Впрочем, с такой же лёгкостью девица могла публично испепелить презрением того, кто по её мнению омещанился, переродился из творца в ремесленника. Авторитетов для неё не существовало. С комиссарской бескомпромиссностью Марина запросто могла бросить в лицо маститого мэтра обвинение в том, что вместо того, чтобы заниматься серьёзным искусством, он тратит себя на заказные халтурки, к примеру, благодаря освоенной технике старения неплохо зарабатывает на реставрации икон с чёрного рынка.
        Но в общем юную «принцессу» в творческой среде очень любили встречали чрезвычайно радушно. Часть общей симпатии перепадала и на долю теперь везде сопровождающего Марину Игоря. Очень быстро лейтенант свёл знакомство со многими интересными людьми.
        И вообще за несколько месяцев жизнь Нефёдова изменилась радикально. Подруга ни секунды не давала ему скучать. Как только Игорь заканчивал дела на аэродроме, она заезжала за ним на такси и они мчались вместе навстречу очередному приключению.
        Даже то, что Игорь теперь почти не летал, он не воспринимал, как трагедию. Ему просто некогда было предаваться мрачной меланхолии, ибо сегодня Марина звонила ему, чтобы сообщить, что у неё на руках специальные пропуска на закрытые просмотры «Недели французского кино». Завтрашний вечер полностью посвящался общению с какими-нибудь гениальными реставраторами, старыми Мариниными знакомыми. А в пятницу они обязательно должны были увидеть прибывающую в Москву всего на несколько дней - «проездом» из Японии - феноменальную Джоконду Леонардо Да Винчи.
        И даже будущий отпуск Игоря уже был распланирован деловитой подругой: сперва предполагалось отправиться на Эльбрус в составе компании весёлых физиков-лириков, а затем дней на десять смотаться к морю. От такого «сверхзвукового» жизненного темпа даже у профессионального лётчика временами захватывало дух!
        Во время одной из таких посиделок - на квартире у начинающего сценариста и его юной жены-актрисы, которую молодой муж за скандинавские черты лица, зелёные глаза и светлые волосы называл «моя шведская девушка» между Мариной и Игорем впервые случилась близость.
        Весь вечер Марина ничего не ела, так как на столе кроме дешёвого креплёного вина «Солнцедар», именуемого в народе «бормотухой» и залежалых консервов ничего не было. Молодожёны считались золотой парой советского кинематографа. Хозяин дома ещё жил отсветом былой славы благодаря снятым лет пять назад по его сценариям культовым картинам про новое поколение советской молодёжи. Его жену же лишь недавно полюбила вся страна за роль чистой деревенской девушки, дождавшейся настоящей любви.
        Чрезвычайно талантливые в искусстве, хозяева квартиры демонстрировали полнейшую безалаберность в быту. Полгода назад знаменитой паре власти выделили отдельную «двушку» (хотя по норме на одного члена семьи полагалось только 9 квадратных метров, но в горкоме решили в виде исключения дать звёздной семье, у которой наверняка вскоре появятся дети, квартиру, так сказать, «на вырост»).
        Однако вечно занятым на съёмках и кочующим по весёлым компаниям творцам просто некогда было думать об обустройстве семейного гнёздышка. Хозяева относились к своему жилищу, лишь как к месту для ночлега. После шумного новоселья они ограничились тем, что наспех поклеили дешёвые обои и закупили самую необходимую мебель. Не удивительно, что для угощения внезапно пожаловавших в дом гостей в холодильнике нашлось только три яйца и початая банка шпрот, оставшаяся с дня рождения «шведской девушки».
        Чтобы не дать любимой упасть в голодный обморок Игорь сбегал в соседний гастроном и вернулся с двумя картонными пакетиками молока за 16 копеек и сдобными булками. Он незаметно для всех вызвал подругу с кухни, где происходили посиделки. Они уединились в крохотной спальне двухкомнатной «хрущёвки».
        Марина при всей своей разборчивости в еде обожала пить молоко прямо из этих красно-синих треугольничков. Взяв пакетик двумя пальцами за уголок, и аккуратно стряхнув, чтобы молочные капли из обязательно протекающей упаковки не попали на одежду, она с наслаждением сделала несколько глотков, и тут же заела их пышной сладкой булкой.
        Вдруг девушка испуганно вскрикнула и вскочила на кровать, поджав под себя ноги:
        - Ой, крыса!
        - Да ты что, - рассмеялся Игорь, - откуда ей здесь взяться - у хозяев мышь в холодильнике на днях повесилась с голодухи. Я сам видел.
        Тогда Марина пояснила:
        - Вадик (так звали мужа-сценариста «шведской девушки») сам рассказывал, что он купил в зоомагазине крысу-альбиноса, некоторое время она пожила у них в старом аквариуме, он даже построил ей домик из фанеры. А потом крыса сбежала. И с тех пор бродит где-то по квартире. А я ужасно боюсь крыс.
        Игорь старательно обыскал комнату, даже заглянул под кровать. Но указанный подругой грызун обнаружен им не был.
        - Ты настоящий рыцарь! - почти серьёзно похвалила друга немного успокоившаяся девушка. - За то, что ты так доблестно пытался защитить даму сердца от жуткой Шушеры, я тебя поцелую. Ведь дамы всегда как-то вознаграждали своих верных рыцарей.
        Нефёдов шутливо опустился на одно колено перед продолжающей сидеть на кровати Мариной. Она чмокнула его в лоб.
        - Не-ет, так не годится! - разочарованно сморщился парень. В лобик дамы целуют разве что своих пажей, а рыцарей принято целовать по-настоящему.
        Марина смущённо опустила глаза, но позволила молодому мужчине прикоснуться своими губами к её. Вначале напряжённые и прохладные, приятно пахнущие молоком, вскоре её губы сделались тёплыми и податливыми. Когда мужские руки нежно, но решительно обняли её, девушка тихо застонала. Он всё плотнее прижимал её к себе, чувствуя, как голова идёт кругом. На какое-то мгновение, словно опомнившись, Марина вздрогнула, попыталась оттолкнуть его. Игорь нежно стал целовать её шею, лицо, шептать на ушко ласковые слова. Она снова расслабилась - будто обмякла. Не отдавая себе больше отчёта в том, что он делает, Игорь аккуратно повалил её на кровь, принялся торопливо расстегивать кофточку. Задыхаясь от всепоглощающего желания, рванул резинку трусиков. Сквозь дурманящий туман до слуха Игоря дошёл слабый вскрик Марины…
        Когда всё закончилось, Марина глубоко и прерывисто вздохнула. Игорь напрягся, готовясь к худшему.
        Она повернула к нему своё лицо и несколько минут смотрела в глаза. Потом спросила:
        - Ты меня правда любишь?
        - Больше жизни! И хочу, чтобы мы поженились…
        Единственное, что омрачало их отношения, это незаладившиеся поначалу отношения Игоря с отцом Марины. Тот давно подобрал в мужья дочери достойную кандидатуру - будущего дипломата, сына крупного деятеля из союзного Непонятно откуда появившийся лейтенант эти планы нарушил. Генерал пытался уговорить дочь бросить безродного мальчишку. Объяснял, что парень задурил ей голову только ради карьеры, чтобы втереться в их семью. Но Марина ничего не хотела слышать.
        Когда же папа начинал расписывать, какое счастливое и обеспеченное будущее её ожидает в качестве спутницы жизни преуспевающего дипломата (а в в недалёком будущем посла в одной из европейских столиц) Марина отвечала, что лучше жить в шалаше с любимым мужем, чем в посольском особняке с ограниченным самовлюблённым павлином. Девчонка привыкла поступать так, как ей хочется. Как не старался Георгий Иванович, на какие ухищрения не шёл, ему не удалось продавить железный характер дочери. Она всё больше напоминала ему характером свою мать…
        Когда они поженились, Скулов уже занимал серьёзный пост в Генштабе. Благодаря высокому положению мужа, его супруга была избавлена от рутинных забот по дому. Хозяйством и воспитанием детей занималась прислуга. А супруга любила превращать гостиную их пятикомнатной квартире в нечто вроде модного салона для артистов, режиссёров, певцов. Жена Скулова сама была в недавнем прошлом оперной певицей, правда не слишком удачливой. Не найдя себя на большой сцене, несостоявшаяся примадонна утешалась, исполняя старинные русские романсы в узком кругу своих друзей и почитателей.
        Ей было свойственно лёгкое отношение к жизни. Она всегда находилась в поиске новых впечатлений. Георгий Иванович слишком поздно понял, что они совсем не подходят друг к другу: она яркая, светская, необязательная, и он - весь погружённый в работу, предпочитающий иметь рядом не светскую львицу, а надёжного «начальника тыла». Его просто тошнило от всей этой богемной тусовки, которую жена развела в его доме.
        Ему хотелось нормальной домашней еды: блинов, котлеток под водочку, пельмешек, а холодильник вечно был забит шампанским и заказными деликатесами из ресторанов. Домашней кухарке хозяйка дома запрещала готовить любимые борщи и жареную картошку мужа, приучая домочадцев к высококлассной гастрономической кухне. Но от всех этих фрикасе, фондю и фуа-гра у Скулова стала побаливать печень, развился гастрит, грозящий перерасти в язву.
        Но это были лишь цветочки, а вскоре пошли и ягодки. Скуловстал получать информацию, что жена ему изменяет со всякими тонкошеими пижонами из Москонцерта и с Мосфильма. Однако призвать своенравную супругу к порядку этот стальной человек так и не смог, как не пытался. Пришлось Скулову смирить гордость и делать вид, что он ничего не замечает ради маленькой дочери и собственной карьеры.
        Но когда эта сука закрутила роман с его собственным водителем-дагестанцем, терпение генерала лопнуло. Он просто вышвырнул пойманную с поличным шлюху из шикарной пятикомнатной квартиры и из своей жизни. Вскоре после развода эта распутная женщина, запутавшаяся в своих отношениях с мужчинами, повесилась на чердаке генеральской дачи, оставив страшную записку. Это предсмертное письмо Скулов хранил в своём служебном сейфе. Больше всего он боялся, что когда-нибудь дочь обо всём узнает, и обвинит его в страшной смерти матери. Он делал всё возможное, чтобы скрыть от Марины правду. По принятой в их доме версии жена Скулова погибла в результате несчастного случая.
        Отчасти из-за чувства вины, а также из громадной любви к дочери этот властный мужчина, привыкший подчинять других своей воле, безжалостно сминать врагов, уступал всем прихотям 19-летней особы. Вот и на этот раз после долгих, но совершенно безрезультатных уговоров не связывать свою жизнь с первым встречным проходимцем, Георгий Иванович сделал вид, что смерился с её выбором. Скулов даже устроил перевод будущего зятя из авиаполка в Главное разведывательное управление при Генштабе.
        Глава 6
        Игорь без сожаления расстался с карьерой лётчика. Что толку цепляться за ремесло, к которому у тебя нет ни грамма таланта.
        Новая же служба в военной разведке сулила серьёзные перспективы: лейтенант попал в очень солидный отдел на хорошую должность, а благодаря скорой женитьбе будущий генеральский родственник имел все шансы быстро преуспеть в карьере.
        Теперь Нефёдов часто бывал дома у своей невесты. Впервые оказавшись в шикарной квартире, будучи приглашённым на званый обед, лейтенант сильно робел в присутствии хозяина дома. Хотя генерал был одет по-домашнему и вёл себя с гостем довольно просто и дружелюбно, молодому человеку кусок не лез в горло. Игорь с нетерпением ожидал, когда же закончатся устроенные ему смотрины. Марину его скованность забавляла. Она веселилась, дразнила приятеля смешными прозвищами, даже раз-другой толкнула Игоря ножкой под столом. Этого ей показалось мало, и тогда Маринка похитила его ботинок, ловко стащив его с ноги своими комнатными туфельками и зафутболив куда-то под диван.
        - Погодите! - тут же воскликнула хулиганка, прерывая наскучивший ей мужской разговор. - Да погодите же! Хватит сидеть, давайте танцевать!
        Юная особо соскочила со стула, слегка поклонилась кавалеру и протянула ему руку.
        - Дамы приглашают кавалеров.
        Игорь был в замешательстве. Появится перед генералом пусть даже в неформальной обстановке в одном ботинке было немыслимо. Однако он сумел быстро перебороть охватившее его смятение. Родители с детства прививали Игорю качество, которое французы называют contenance, что означает умение сохранять присутствие духа. Хотя в воздухе и в отношениях с командиром эскадрильи молодой человек часто бывал подвержен порывам страстей, приступам застенчивости и частенько совершал опрометчивые поступки, но внутренний стержень характера у него был отцовский. Приняв приглашение дамы, Нефёдов вышел с ней на середину комнаты и закружился в медленном танце. Скулов с недоумённым видом проводил взглядом его ногу в носке, но промолчал, только хмыкнув. Зато танцор неожиданно ощутил прилив наглости и сам пояснил, переходя вслед за музыкой к более страстному танго:
        - У них в Аргентине так принято, что если мужчина приходит в дом невесты просить у родителей девушки её руки, то один ботинок он должен символически снять в знак того, что готов ради счастья любимой ходить в рубище и босиком.
        Юная проказница с весёлым блеском в глазах наблюдавшая как её избранник выпутается из сложной ситуации, просияв, утвердительно кивнула головой, подтверждая его слова.
        - Точно, дядя Жора! У них в Южной Америке так всё и происходит, а иначе, как девушка поймёт, что её кабальеро действительно хочет её, а не её наследство.
        - Хм, прекрасный обычай, - поднял бокал с вином Скулов. - И всё-таки надеюсь, что вы пока больше ничего снимать не станете…
        После обеда Марина потащила Нефёдова к себе. В её комнате всё было устроено с авангардисткой смелостью: вместо массивных кресел - лёгкие городские «шезлонги» на раскоряченных ножках с простыми фанерными подлокотниками. Долой традиционные люстры! Вместо них свисающие цилиндры из разноцветного пластика.
        Никакого монолитного шкафа! (для одежды и обуви юной хозяйки в квартире была предусмотрена специальная гардеробная комната). Зато в центре её личной «резиденции» «расположился» полупустой сквозной стеллаж с какими-то загадочными фигурками из стекла, керамическим кувшином в восточном стиле и скульптурой из коряги, напоминающей диковинного спрута.
        Здесь всё должно было символизировать индивидуальность и свободу. На стенах не традиционные пейзажи и натюрморты, а эстампы на фантастические сюжеты и странные авангардистские картины. По мнению Марины, такой творческий минимализм создавал особенное настроение молодости, лёгкости, полёта. Бывающие у неё в гостях молодые художники, чьи работы власти объявляли «дегенеративным искусством» обычно хвалили вкус хозяйки.
        После однообразной жизни в офицерском общежитии Игорю нравилось бывать дома у Марины. Она показывала ему свежие журналы и альбомы по искусству; они слушали диски модных иностранных групп, которых у девушки было огромное количество. Игорь представлял, как они будут просыпаться здесь вместе. Рядом её обнажённое, тёплое тело. Он сразу начинает ласкать её, а она спросонья только мурлычет от удовольствия. Но постепенно его ласки распаляют её.: тихо постанывая она ждёт, когда он начнёт энергичный танец любви… Впрочем… Продолжая поддакивать в такт рассказу подруги о какой-то сногсшибательной фотовыставке в Питере, Игорь слегка покачался на тахте, на которой сидел. Нет, тонкие ножки этого хлипкого порождения дизайнерской мысли, вряд ли переживут даже их первую брачную ночь. «Надо начать присматривать что-нибудь более основательное» - решил молодой человек.
        Совсем другой энергетикой обладал генеральский кабинет. В каждой его детали чувствовался консервативный вкус хозяина. Именно так и должен выглядеть кабинет большого государственного человека - с обязательным бегемотоподобным кожаным диваном и массивным столом. На зелёном сукне которого надёжно базировалась тяжёлым бронзовым основанием «наркомовская» лампа под зелёным абажуром. По стенам - уходящие под потолок стеллажи. За их стеклом поблескивали золотым теснением регулярно протираемые домработницей корешки неподъёмных фолиантов. И можно было не приближаясь угадать, что там притаились не всякие там Дюма и Жюль-Верны, а обязательные для любого правоверного коммуниста собрания сочинений Ленина, Маркса-Энгельса.
        Не нашлось на полках места лишь для 16-томного собрания сочинений Сталина. После XX съезда и разгромного выступления Хрущёва такую литературу приходилось хранить в запираемом на ключ напольном металлическом ящике. Меняя квартиры на более просторные, Скулов всегда брал их с собой. Время от времени Георгий Иванович доставал из сейфа тяжёлые тома с портретом кремлёвского хозяина на обложках и бережно протирал их от пыли. Делал он это всегда только самолично. Домработнице, в преданности которой Скулов, в общем-то, не сомневался, доверить такое дело было нельзя…
        Резко переменившийся в последнее время к новому жениху своей дочери Скулов старался всячески демонстрировать Игорю, что теперь относится к нему почти как сыну. Георгий Иванович настойчиво зазывал гостя, как он выражался: «в свою берлогу».
        Конечно, лейтенанту не могло не льстить, что ему позволено сидеть в солидном кожаном кресле генеральского кабинета и пить с его хозяином коньяк. Молодой человек уважительно поглядывал на стоящий на столе английский телефонный аппарат с гербом Советского союза - так называемую «вертушку» для прямой связи с Кремлём. И от этого чувство собственной избранности только усиливалось.
        Но при всём при этом личность хозяина дома вызывала у Нефёдова смешанные чувства. С одной стороны Скулов всячески демонстрировал молодому человеку своё расположение. Но с другой - в его присутствии Игорь не мог избавиться от ощущения какого-то дискомфорта. Иногда молодому человеку начинало казаться, что генерал только притворяется, когда говорит ему, что рад такому зятю.
        Даже в домашней обстановке Георгий Иванович выглядел чрезвычайно внушительно. Один его голос чего стоил! Даже разговаривая на вполне мирные темы - о своей любимой охоте или об испортившейся погоде, он как-будто издавал львиное урчание. Кустистые брови, иссечённое морщинами лицо, с которого почти никогда не сходило властное выражение, невольно вызывали опасливое уважение. Перебить генерала было немыслимо.
        И только при появлении дочери лев моментально превращался в домашнего кота, с которым юная принцесса могла делать всё, что её только заблагорассудится: дёргать за усы, даже пнуть ногой приставалу, чтоб не надоедал своими ласками.
        Не удивительно, что Скулов всячески старался наладить отношения с Нефёдовым, чтобы не гневить дочку. Лишь однажды, случайно узнав, кто отец молодого человека, он не сдержал раздражения
        - Так твой отец этот полууголовник-штрафник!? - с прорвавшимся презрением произнёс он, изменившись в лице. - Как же, как же, приходилось слышать…
        - Батя настоящий герой и лётчик от Бога, не то, что я! - резко произнёс молодой человек, покраснев от гнева.
        Скулов сразу понял, что совершил оплошность, показав своё отношение к семье дочкиного ухажёра. Он перегнулся через столик и примиряюще похлопал Игоря по плечу.
        - Да ты не обижайся. И молодец, что заступился за родственника. Всё правильно. Тем более что сыновья за отцов не в ответе. У бати твоего своя жизнь, а у тебя должна быть своя. Просто мне хочется, чтобы муж моей Мариночки имел в этой жизни всё: почёт, надёжное положение, деньги. Но чтобы всё это иметь, надо пробиться к серьёзной власти. Если будешь меня слушать, ты это сможешь. Я в тебя верю.
        Игорь не догадывался об истинной причине странной неприязни генерала к его отцу. После войны бывшего командира батальонной разведки Георгия Скулова направили на службу в Госбезопасность. Тогда его непосредственным начальником являлся полковник Артур Тюхис, для которого Борис Нефёдов был злейшим врагом. «Как же всё-таки тесен мир!» - удивлённо размышлял старый служака, узнав, чьего сынка родная доченька готовит ему в зятья.
        Глава 7
        Георгий Иванович Скулов никогда не прощал своих врагов. При этом он умел скрывать собственные чувства, ожидая удобного момента для нападения. Со своими противниками ветеран спецслужб обычно расправлялся таким образом, что его самого невозможно было обвинить в какой-либо причастности к случившейся с человеком беде. Генерал являлся мастером оперативных инсценировок, аппаратных интриг, провокаций, подстав.
        Многие подозревали Скулова в причастности к гибели в загадочной автокатастрофе генерала Паяцева. Когда-то они были очень дружны, даже проводили отпуска вместе. Но после одного анекдотичного случая на охоте превратились в злейших врагов. Дело было в Беловежской пуще, в специальном охотхозяйстве Минобороны. Когда егеря погнали на стрелков кабана, Паяцев и Скулов стояли рядом на соседних номерах. Вот между деревьями замелькала огромная жёлто-коричневая «копна», оба генерала почти одновременно нажали на спусковые крючки. Однако подраненный и разъярённый от боли вепрь пробежал ещё некоторое расстояние. Зверь рухнул замертво шагах в двадцати от стрелков, заставив охотников изрядно поволноваться.
        После того, как кабан был убит, приятели заспорили, кто из них подстрелил огромного секача. Паяцев стал во всеуслышание хвалиться, что это он завалил клыкастого монстра. Скулов утверждал обратное. Никто не хотел уступить почётное право товарищу.
        - Это я! Нет, я! - кричали оба. Что первый, что второй были до крайности упрямы и самолюбивы. Спор решил егерь, доставший из туши кабана пули. Выяснилось, что почётный трофей по праву принадлежит Паяцеву. Его тут же стали все поздравлять. На проигравшего же спор стрелка товарищи по охоте поглядывали с иронией.
        Казалось бы мелкий инцидент не стоит и выеденного яйца, и уж конечно старой мужской дружбы, но вместо того, чтобы добродушно посмеяться над собственными разыгравшимися амбициями, да и забыть про это дело, приятели не успокоились. Стараниями Паяцева эта история получила широкую огласку. Многие недоброжелатели Скулова с удовольствием её обсуждали и смаковали при каждом удобном случае. Пережитого унижения Георгий Иванович не простил бывшему дружку. А Паяцев на свою беду заказал сделать из счастливых пуль брелок. На совещаниях у министра, на которых случалось присутствовать обоим генералам, Паяцев любил вынуть пули на глазах у Скулова, и начать поигрывать с ними - постукивать по столу, дразня и издеваясь над «мазилой». При виде этих пуль Георгий Иванович буквально мертвел.
        После злополучной охоты прошёл примерно год. Однажды по дороге на дачу служебная «Волга» Паяцева по непонятным причинам выскочила на встречную полосу загородного шоссе и лоб в лоб столкнулась с тяжелогруженым самосвалом.
        Все кто находился в смятой в лепёшку легковушке: генерал, его личный шофёр и адъютант погибли мгновенно. Расследовавшая дело специальная объединённая комиссия Военной прокуратуры и Комитета госбезопасности так и не смогла в своём заключении внятно объяснить, почему произошла катастрофа. Каких либо объективных предпосылок к данному ДТП следователям обнаружить не удалось: участок шоссе, где случилась авария, совершенно прямой, асфальт сухой и без серьёзных дефектов, в крови водителя не было обнаружено даже намёка на алкоголь. Экспертиза установила, что причиной неожиданного виража «Волги» не могла стать внезапно пробитая покрышка или другой технический дефект. Правда, автомобиль ехал с достаточно высокой, но вполне допустимой для данного участка дороги скоростью в 130 километров в час… То есть, отсутствовала видимая причина, вследствие которой автомобиль мог уйти в неконтролируемый занос. Это сразу породило вокруг данного трагического происшествия массу слухов. Их стало ещё больше после того, как во время следствия скончался от внезапного инфаркта водитель злополучного грузовика. Многие подозревали
Скулова, зная о его ненависти к покойному, но что-то доказать, естественно, было невозможно. Если эта катастрофа действительно была организована им, то оставалось лишь было отдать должное ветерану спецслужб: он сделал всё так, что комар носа не подточит.
        В итоге этой туманной истории условный срок получил только начальник дежурной смены спецгаража, к которому была приписана разбившаяся «Волга». Хотя согласно специальному акту, подписанному помимо осуждённого начальника также бригадиром механиков и автослесарем, непосредственно отвечавшим за техническое состояние машины, «Волга» в тот день покинула гараж в совершенно исправном состоянии. Личный водитель генерала тоже, как и положено по инструкции, перед тем как сесть за руль прошёл медосмотр…
        Другой «фирменной» чертой Георгий Ивановича было безотказное чутьё на нужных ему людей. Вначале своей службы в «органах» он недолго работал резидентом в Восточной Германии, и уже тогда начал оттачивать искусство подбора кадров.
        Кстати там же в Германии, по сути и началась блистательная карьера генерала разведки Скулова. Разделённый на зоны оккупации Берлин являлся настоящим «питательным бульоном» для шпионов всех мастей. Благодаря тому, что у немцев, живших в советском секторе, как правило, имелись родственники в тех частях города, что контролировали американцы и англичане, нередко представлялась возможность получать ценную информацию, что называется из первых рук.
        Начинающему контрразведчику повезло завербовать аптекаря, чей родственник работал в крупной фармацевтической компании во Франкфурте. Счастливый житель Западной Германии, быстро богатеющей благодаря экономическому чуду, сотворённому авторами «Плана Маршала», по-родственному помогал своему шурину (главным образом продуктами), которому не так повезло с местожительством.
        Однажды западный немец решил поделиться с бедным родственником помимо колбасы и консервов ещё и пикантным секретом. Словно анекдот, он рассказал аптекарю, что во время недавнего визита Никиты Хрущёва в Англию агенты американской разведки зачем-то развернули настоящую тайную охоту за образцами… кала советского генсека. Добыть их оказалось непросто, ибо Хрущёв, мол, прибыл в английский Портсмут на борту советского крейсера и после всех визитов возвращался ночевать обратно на корабль. Тем не менее, по словам информатора, задачу американским агентам вроде бы удалось решить. Полученные материалы они отправили в военную биологическую лабораторию. Компания, в которой работал не умеющий держать язык за зубами служащий, как раз поставляла некоторые расходные материалы для той самой американской лаборатории. Благодаря этому обстоятельству и случилась утечка «ценнейшей информации».
        После того, как Скулов передал добытые сведения в Москву, советской внешней разведкой были предприняты максимальные усилия к тому, чтобы выяснить причину странного интереса вражеских разведок к экскрементам Генсека. Выяснилось, что на основе химического и гормонального анализа отходов жизнедеятельности советского лидера иностранные учёные составили подробный психологический портрет Хрущёва. В многостраничном докладе, отправленным в Белый дом, биологи дали рекомендации политикам, как тактически лучше всего выстраивать переговоры с очень эмоциональным, взрывным, чрезвычайно обидчивым, но в чём-то простодушным и отходчивым русским лидером…
        Добытая Скуловым информация оказалась настолько важной, что он получил за неё орден и внеочередное повышение в звании…
        Вскоре способного офицера вернули в Москву, где он продолжил оттачивать мастерство «кукловода». «Ошибка с человеком часто становится непоправимой. И в то же время даже одна удачная находка способна надолго обеспечить вам вольготное существование, словно солидный счёт в банке, с которого постоянно капают проценты» - иногда говорил Скулов подчинённым, имея в виду в том числе своего германского подопечного аптекаря и его разговорчивого братца.
        С годами, уже став большим руководителем, Георгий Иванович отшлифовал практически до совершенства собственный метод подбора кадров. Обычно генерал долго присматривался к заинтересовавшему его человеку. Если тот подходил по своим личностным качествам, то попадал в «огранку» к шефу. Генерал начинал целенаправленно работать с подходящим «материалом», «затачивая» его под конкретную цель, и планомерно продвигая избранника по служебной лестнице.
        Скулову почти никогда не приходилось отбраковывать своих протеже, ибо он с самого начала умел сделать точную ставку. Например, когда в связи с обострившейся у Скулова язвенной болезнью и вызванной ею необходимостью несколько раз в год ездить лечиться в Ессентуки министр настойчиво предложил ему оставить свой пост, генерал тут же провёл необходимую рокировку. Он выдвинул вместо себя давно подготовленного на такой случай сотрудника, зная наверняка, что его ставленник не попытается выйти из-под контроля бывшего шефа и благодетеля. Рост нового начальника управления был всего 165 сантиметров. То есть он на два сантиметра был ниже своего предшественника. Для невысокого от природы генерала это было особенно важно - Скулов не держал возле себя тех, на кого приходилось смотреть снизу вверх.
        После ухода с должности Георгий Иванович занял специально созданную для него почётную должность советника при новом руководителе службы. Но при этом все сотрудники знали, что старый лев продолжает управлять всем. Про нового же шефа в «конторе» за глаза говорили, что «Кошкин» (так звали приемника старого генерала) это новый оперативный псевдоним Скулова.
        Вот и кандидатуру мужа для своей Марины Георгий Иванович готовил долго и тщательно, и не собирался отказывать от выношенных планов. Оставалось только подождать удобного случая, чтобы устранить помеху…
        Глава 8
        Однажды генерал вызвал Игоря к себе в кабинет и поздравил с получением первого серьёзного задания.
        - Такой возможности отличиться у меня даже опытные сотрудники годами ждут. Признаюсь, немалого труда стоило включить тебя в состав спецгруппы. Помогло, что ты фактически действующий лётчик. Именно такой человек нам сейчас и необходим… Принято решение, что на заключительной стадии операции на борту ударной машины должен находиться офицер разведки, способный профессионально проконтролировать действия экипажа.
        - Спасибо за доверие, Георгий Иванович, - ответил Нефёдов, пока не имея представления о предстоящем деле. Но по тону генерала чувствовалось, что готовиться исключительно важная акция.
        - Благодарить будешь, когда новенький орден к кителю прикручивать станешь, - добродушно усмехнулся пожилой мужчина, доставая из бара бутылку коньяка для лейтенанта и «боржоми» для себя. - Считай это моим подарком к будущей свадьбе.
        Скулов всегда подозревал, что этот длинноногий ловкач закрутил роман с его дочерью только ради карьеры. «Ну что, - про себя злорадно посмеивался мстительный старик, каждой морщинкой своего лица излучая самое искреннее расположение к молодому собеседнику, - хотел стать генеральским затем и черпать чёрную икру ложками? Скоро ты своё получишь… Обожрись, сынок!».
        Операция, о которой шла речь, находилась на контроле у первых лиц государства. На самом верху было принято решение о тайном устранении правителя далёкого африканского государства. Ещё совсем недавно президент самопровозглашённой Демократической всеафриканской республики Морган-Зубери Арройя делал вид, что собирается строить в стране социализм советского типа. С его согласия была организована местная коммунистическая партия. За это диктатор, занимающийся у себя в стране этническими чистками и вероломно нападающий на соседние страны, чтобы сколотить собственную империю под лозунгом «одна Африка - одно государство», имел от Москвы поддержку на мировом уровне. Дерижируемые советским представителем в Совете безопасности ООН дипломаты восточноевропейских и дружественных СССР стран «Третьего мира» долгое время дружно блокировали все попытки мирового сообщества ввести санкции против кровавого диктатора.
        Советский союз оказывал африканскому союзнику практически безвозмездную военную помощь. В одну из беднейших стран мира потекли полноводные реки многомиллионных долгосрочных кредитов. Прорабатывался вопрос заключения с новым союзником полномасштабного договора о дружбе и сотрудничестве. В страну прибыло несколько тысяч советских военных советников и гражданских специалистов. В ЦК КПСС даже решался вопрос о награждении правителя, о котором ходили упорные слухи, что он занимается каннибализмом, золотой звездой Героя Советского союза…
        Но однажды Арройя вдруг решил, что ему выгоднее сблизиться с США. Забыв расплатиться за поставленную из России на сотни миллионов долларов технику, он в течении суток перевешал всех активистов компартии и выдворил из страны советников.
        Место русских должны были занять американцы, которые совсем недавно требовали введения режима санкций против «африканского Гитлера» (так в одном из выступлений назвал Арройю представитель США в Совбезе ООН). Однако прагматичные янки легко поступились принципами, взяв под крыло международного преступника. Они всегда так поступали, когда им было выгодно. После окончания Второй мировой войны некоторые нацистские палачи и руководители спецслужб Третьего Рейха сумели избежать суда и оказались в США. Пока военная полиция союзников сбивалась с ног в поисках этих людей, бывшие штандартенфюреры и носители почётных научных степеней германских университетов буквально растворились в пространстве. В Нюрнберге судили группенфюреров и бригадефюреров из руководства СС, которым после краха «коричневой империи» цена была примерна такая же, как обесцененной рейхсмарке. Истинные же носили ценной информации счастливо избегали возмездия. Одни из них покидали страну с липовым удостоверением Красного креста, полученными от контрразведки бывших противников; других в американском обмундировании великодушные спасители
запихивали в военно-транспортные «Дугласы» с возвращающимися на родину демобилизованными солдатами. Существовала секретная программа спасения носителей важных знаний, реализуемая УСС[5 - Управление стратегических служб - спецслужба США, действовавшая в годы Второй мировой войны.] в интересах национальной безопасности. В послевоенные годы эсэсовские врачи-убийцы, проводившие бесчеловечные опыты над узниками фашистских концлагерей, охотно делились результатами своих исследователей с новыми работодателями. Во многом благодаря таким фигурам, как создатель гитлеровского «Оружия возмездия» - ракет «Фау» Вернер фон Браун была успешно реализована американская лунная программа. Именно Браун создал для НАСА самую мощную в историю ракету «Сатурн-5»…
        Так что беспринципность заокеанских поборников мировой демократии, охотно вступивших в переговоры с Морганом Арройей, никого не удивила в Москве. Этого и следовало ожидать. Чтобы отмстить предателю, и не дать американцам закрепиться в стратегически важном регионе «чёрного континента» на секретном заседании Политбюро ЦК КПСС было принято решение поручить Главному разведывательному Управлению Советской армии, совместно с Первым Главным управлением КГБ (Внешняя разведка) провести операцию по тайному уничтожению африканского диктатора. Планировалось, что гибель неугодного Советскому Союзу правителя поможет группе местных армейских офицеров совершить военный переворот. О заговорщиках из разведданных было известно, что они вроде бы тоже тяготеют к марксистским идеям, как ещё недавно их Главнокомандующий…
        Технически убийство должно было быть организовано таким образом, чтобы для мировой общественности всё выглядело местной разборкой. Во владениях президента Арройи хватало тех, кто мечтал с ним поквитаться, а заодно взять высшую власть в собственные руки.
        Сценарий акции был таков: благодаря подкупленному человеку из окружения Арройи советская разведка должна была заранее получить информацию о том, что президент отправился ночевать на свою виллу в окрестностях столицы (диктатор мог остаться во дворце, либо у одной из любовниц, поэтому нужно было знать наверняка, где он будет находиться в ночь, на которую было запланировано покушение). Один из слуг Арройи за крупное вознаграждение должен был заложить крошечный радиомаяк под кровать хозяина. Приводной маяк для воздушного ракетоносца был замаскирован под коробок английских спичек.
        К этому времени бомбардировщик без опознавательных знаков, соблюдая полное радиомолчание, уже должен был барражировать над нейтральными водами в режиме ожидания, время от времени пополняя запасы топлива от подходящих к нему воздушных танкеров.
        После включения радиомаяка крылатый киллер немедленно вторгался на огромной высоте в воздушное пространство независимого африканского государства. Но делать это следовало лишь, убедившись, что никто не намерен попытаться сорвать запланированную акцию. Правда такая опасность была маловероятна. Особенно после того, как воздушное пространство над так называемой «Демократической всеафриканской республикой» было объявлено Советом безопасности ООН зоной, закрытой для полётов военных самолётов. После введения санкций авиация «голубых касок» совершала регулярные патрульные полёты вдоль границ государства-изгоя, правда, не осмеливаясь пересекать её. Направленные в Африку французские, шведские, индийские и бельгийские экипажи всерьёз восприняли данное им предупреждение. Дело в том, что взбешенный введенными против него санкциями, а в особенности тем, что были арестованы его распухшие счёта в зарубежных банках, Арройя через европейские газеты пригрозил ооновским лётчикам, что собьёт любого из них и живьём скормит крокодилам из своего питомника, если кто-то из пилотов посмеет вторгнуться в воздушное
пространство его страны.
        Так что над вотчиной бывшего друга СССР экипаж советского бомбардировщика мог чувствовать себя почти в полной безопасности. Лётчики могли действовать без опасений быть застуканным на месте преступления и даже лететь на дозвуковой скорости. Что же касается угрозы Арройи сбивать чужие реактивные самолёты, то это было очередным блефом склонного к эпатажу африканского царька. Его силы противовоздушной обороны не обладали боевыми средствами, способными достать летящий в стратосфере самолёт. А местные ВВС были укомплектованы преимущественно допотопным летающим секонд-хендом времён Второй мировой войны, скупаемым агентами Арройи на свалках авиахлама по всему миру. Те же современные машины, что Советский Союз успел поставить африканскому союзнику до разрыва отношений с ним, по большей части были потеряны в боях с соседними государствами, либо стояли на приколе из-за отсутствия запчастей и разрушенной аэродромной инфраструктуры…
        Итак, согласно плану, приблизившись к цели на расстояние, когда головка самонаведения подвешенной под фюзеляжем бомбардировщика ракеты класса «воздух-земля» уверенно захватит цель, самолёт освободится от своего смертоносного жала. Новейшее оружие позволяло лётчикам действовать по принципу «выстрелил и забыл». То есть, даже не видя цели, они могли применить оружие и сразу крутым разворотом ложиться на обратный курс - по законам жанра «киллер» обязан был как можно быстрее покинуть место преступления.
        Между тем пущенная с самолёта ракета, следуя на сигнал наземного радиомаяка, помчится к цели. По маршруту бортовая ЭВМ самостоятельно будет выбирать оптимальную траекторию. Большую часть пути ракета пролетит на большой высоте, где тяга двигателя максимальна, а сопротивление встречного потока минимально. Такая траектория позволяла сократить расход топлива до минимума. За полминуты до истечения подлётного времени разгонный двигатель ракеты остановится. По баллистической траектории она устремится вниз. Снаряд бесшумно понесётся к земле, наводимый собственной инерциальной навигационной системой.
        Даже натренированное ухо самого бдительного телохранителя приговорённой к смерти персоны не сможет услышать в тишине южной ночи приближающуюся крылатую смерть. Самый зоркий глаз в данном случае тоже окажется бессилен. Выкрашенная в чёрный цвет, падающая с небес на сверхзвуковой скорости убийственная игла фактически являлась призраком-невидимкой. Лишь за несколько мгновений до финальной точки слух находящихся во дворе виллы охранников сможет уловить странный звук, напоминающий свист выпущенной из пращи пули. Но что-то предпринимать будет уже поздно. Начинённый в боевой части двенадцатью килограммами сверхмощной взрывчатки, способной распылить всё живое на атомы в радиусе ста метров от эпицентра взрыва снаряд, влетит в окно дома, где должен находится Арройя…
        Хотя операция готовилась в условиях строжайшей секретности, полностью исключить вероятность утечки информации было нельзя. Разоблачение несколько лет назад полковника военной разведки Пеньковского, личного друга командующего войсками стратегического назначения маршала Варенцова, который на протяжении несколько лет передавал англичанам и американцам сверхсекретную информацию, приучило всех к осторожности в прогнозах. Узнай только американцы о готовящемся покушении, и они непременно попытаются защитить своего нового союзника. Но Скулов постарался убедить будущего затя, что ему фактически предстоит без особого риска «прошвырнуться» за наградой:
        - Если бы я не был уверен, что дело не опаснее полёта на пассажирском Ту-134 в Гагры, разве стал бы я рисковать без пяти минут мужем любимой дочери?
        Тем не менее, Игорь ощутил непонятную тревогу - у него засосало под ложечкой. Это случалось с ним крайне редко, и всегда накануне трагических событий. Старый лётчик Нефёдов-старший всегда учил сына внимательно относиться к подобным телесным сигналам собственной интуиции, ни в коем случае не пренебрегать ими. Но что Игорь мог сейчас сделать? Отказаться от задания? Заявить будущему тестю: «Извините, папа, но у меня дурные предчувствия»? Глупее выходки не придумаешь. В конце концов, приказ, есть приказ, даже если он облекается начальством в форму блатной командировки.
        Глава 9
        Сегодня суббота, а вылет назначен на ближайший вторник. Около восьми утра Игорь подъехал на недавно купленном новеньком «Иже» к генеральскому дому. Теперь они не зависели от папиной «Волги» и расписания электричек. С детства привыкшей даже в школу ездить на служебной машине отца Марине, тем не менее, очень понравилось, что у её парня теперь есть мотоцикл.
        Тарахтенье 18-сильного движка казалось оглушительным в этих сонных переулках, где за высокими чугунными оградами притаились иностранные посольства и гнёзда партийной и чиновничьей элиты. Эти дома, конечно, не имели ничего общего с массовым жильём для простого большинства. Впрочем, колющий глаза кичливой роскошью сталинский ампир тоже вышел из моды у новой партийно-номенклатурной элиты. На смену помпезным дворцам из мрамора и лепнины пришли стыдливо прячущиеся от посторонних взглядов буржуазные особняки, возводимые по авторским проектам архитекторами-лауреатами. В одном из таких домов, чем-то напоминающем однажды виденный Игорем на какой-то заграничной открытке семейный отель в австрийских Альпах, и жили генерал Скулов с дочерью.
        Заглушив двигатель, Нефёдов ожидал подругу. Они собрались сегодня провести день на подмосковном водохранилище. Подниматься за Мариной в квартиру не хотелось. Лейтенанту вполне было достаточно общения с начальством на службе. Ещё не хватало тратить своё свободное время на разговоры с ним.
        Чтобы скоротать время вынужденного ожидания молодой человек загадал, что если на безлюдной улочке сейчас появится какая-нибудь женщина, значит, предстоящее ему через два дня дело пройдёт нормально, как говорят в авиации: в штанном режиме. Если же это будет молодая и симпатичная девушка, то и вовсе волноваться не о чём, и можно заранее готовить дырку на кителе для новенького ордена.
        Вполне отдавая себе отчёт в том, что занимается глупым мальчишеством, молодой человек всё же азартно ожидал знака судьбы. Но в этот ранний час данный уголок города словно вымер. Даже не верилось, что в каком-то километре отсюда находится оживлённая площадь, мчатся навстречу друг другу потоки автомобилей.
        Неожиданно послышался чей-то скрипучий кашель. В дальнем конце улочки появилась сгорбленная старуха с клюкой в руках. Игорь чертыхнулся. Она совсем не напоминала ожидаемую им госпожу Фортуну. Однако тут же на огорчённом лице лейтенанта заиграла счастливая улыбка. Из чугунной калитки выпорхнула воздушная фигурка возлюбленной. Марина подбежала к жениху, чмокнула его в щёку, после чего деловито сунула в руки объёмистую спортивную сумку с пляжными принадлежностями.
        - Скажи спасибо своей заботливой девочке за чешское пиво. Папе адъютант вчера целый ящик из «кормушки» доставил, а я потихонечку раскулачила дядю Жору («кормушкой» Марина именовала продуктовый спецраспределитель, в котором высокопоставленные чиновники получала свои шикарные пайки). Но учти, маленький принц, больше одной бутылки ты у меня всё равно не получишь! Я хоть и не прочь прокатиться с ветерком, но вовсе не желаю оказаться с тобой в придорожном кювете.
        Хрупкое создание говорила тоном, не допускающим возражений.
        Несмотря на ранний час, солнце уже припекало нещадно. Игорь не смог отказать себе в удовольствие тут же извлечь из сумки ледяную, только что из холодильника миниатюрную бутылочку. «Плевать на ГАИ. Сегодня наш день и точка!» - сказал он себе. Парень с жадностью сделал несколько глотков. Пиво приятно горчило. Игорь и не заметил, как полностью опорожнил маленькую бутылку.
        - А ты оказывается алкоголик! - Марина укоризненно смотрела на его довольную физиономию.
        Нефёдов стал оправдываться, уверяя подругу, что ей ничего беспокоиться, ведь он самолётом двумя палацами управляет, а уж на мотоцикле и вовсе может с завязанными глазами ехать.
        - Жадюга! Не мог поделиться, - заявила она тогда недогадливому кавалеру.
        Игорь виновато улыбнулся и тут же полез в сумку за второй «малышкой», шутливо рассуждая:
        - Всё верно. Лучший способ не бояться, это пить вместе с водителем…
        Марина уже села позади него на мотоциклетное сиденье и надела шлем, когда, спохватившись, Игорь вручил возлюбленной букет. Вчера он не успел купить Марине её любимые розы. Сегодня же у продавцов цветочных киосков оказался выходной день. Это досадное обстоятельство как-то вылетело у Игоря из головы. Пришлось импровизировать на ходу.
        Но Марина подвига не оценила.
        - Кстати, за грабёж общественной клумбы, как я слышала дают пятнадцать суток… Ты вдобавок ещё и мелкий хулиган, - девушка картинно вздохнула. - За кого я собираюсь выходить замуж! И потом разве ты не знал, что жёлтые тюльпаны к разлуке.
        - Всё правильно, - беззаботно пожал плечами парень, - у меня в среду намечается маленькая командировка. Как говорит твой дядя Жора: «До Гагр и обратно».
        День прошёл великолепно. Хотя Марина не была бы собой, если бы не попыталась выкинуть фокус в своём фирменном стиле. Как только они выехали на песчаный берег залива рядом с каким-то пансионатом, девушка спрыгнула с мотоцикла, и на ходу скидывая босоножки, бросилась к воде.
        - Тёплая-а-я! - радостно крикнула она Игорю, трогая воду ногой. Не обращая внимания на довольно многочисленную пляжную публику, она громко заявила, что с удовольствием поплавала бы без купальника. Не столь раскованный по натуре Нефёдов смутился. Назревал очередной скандал, к которым Марина имела явную склонность. Раньше их оккупировавшие пляж зрелые дамы небезосновательно забеспокоились, что нахальная девка, прикатившая на мотоцикле с явно такого же пошиба парнем в кожанке, и собирающаяся бесстыдно заголять собственные прелести в присутствии их мужей, будет иметь у последних большой успех. Одна очень полная тётка достаточно громко, чтобы быть услышанной сказала соседке:
        - К нам на работу недавно лектор приходил из общества «Знание». Так он рассказывал, что в нынешнем уголовном кодексе отменена статья за проституцию. Якобы считается, что это позорное явление мы искоренили. Но я бы снова её ввела… для некоторых особ.
        Толстая тётка со слоновьими ногами бросила многозначительный взгляд на юную хулиганку.
        Но к счастью Марина всё же передумала, а скорее всего и не собиралась исполнять публичный стриптиз, удовлетворилась произведённым её словами эффектом..
        Они долго купались, дурачились: Марина брызгала в лицо Игоря, а он увертывался; в другой раз неожиданно нырял, обхватывал её за талию, кружил по воде, приговаривая: «Попалась, рыбка золотая! … Всё-ё! Теперь ты моя на век». Она шутливо пыталась вырваться из сильных рук и барабанила кулачками по его мускулистой груди: «Пусти, а то я папе пожалуюсь, он тебя „на губу“ посадит!».
        Потом они ели шашлыки в летнем кафе возле пляжа, снова купались. И говорили, говорили, говорили - без устали и без конца, словно пытаясь насытиться друг другом, как это бывает лишь с любовниками на пике взаимного притяжения.
        Любуясь выходящей из воды подругой, Игорь не мог поверить в своё счастье. В синем купальнике, грациозная, с мокрыми волосам, Марина чрезвычайно волновала его. Игорь чувствовал себя счастливым обладателем случайно доставшегося ему сокровища, и с ревностью перехватывал взгляды посторонних мужиков, которые буквально облизывали глазами стройную фигурку подруги. Марина действительно была сложена на редкость пропорционально. Её небольшая девичья грудь прекрасно гармонировала с в меру широкими бёдрами, круглой, аппетитной попкой и длинными стройными ногами. Романтичная красота нежного создания завораживала даже матёрых ценителей роскошных женских форм. Никогда не считавший себя ревнивцем, Нефёдов чувствовал накатывающие волны агрессии против типов, которые смели лапать взглядами его девушку.
        Своей женской интуицией Марина сумела угадать мысли друга. Прижавшись к нему, она трогательно положила на плечо молодого мужчины свою головку и очень серьёзно сказала:
        - Никогда не ревнуй меня, слышишь! Раз я тебя выбрала, то можешь быть спокоен. Я тебя никогда не разлюблю и не предам. Мы будем образцовой парой на зависть всем. Вот увидишь.
        - Ага, и состаримся одновременно. Даже помрём в один день.
        - Так ты сомневаешься во мне? - юной максималистке явно не понравился насмешливый тон любовника. - Или может быть ты не уверен в себе? Так и скажи, парень. Давай! Пора поговорить начистоту.
        - Да нет, ничего такого я не имел в виду. Просто неудачно пошутил.
        Игорь попытался вновь обнять подругу. Но Марина вырвалась. Она уже не на шутку разошлась.
        - Постой, постой. Я хочу во всём разобраться. Значит, ты считаешь, что мы поженимся, через полгода осточертеем друг другу и начнём подленько крутить романчики на стороне… Не ожидала от тебя такого! Все вы мужики козлы, и ты милый не исключение. Из-за одного такого моя мать…
        Не закончив фразу, взбешенная амазонка принялась безжалостно бросать Нефёдову одно обвинение за другим. В выражениях она не стеснялась.
        Некоторое время молодой мужчина пытался оставаться невозмутимым. Но девчонка умела вывести из равновесия кого угодно. Наконец, не выдержав, Игорь в запале спросил:
        - Да ладно! Не верю я в идеальные отношения. Это только в кино или в книгах любовь до гроба… Или ты хочешь сказать, что даже если бы я погиб, ты бы не смогла выйти замуж за другого?
        Игорь ожидал, что Марина сразу ответит отрицательно, а она неожиданно задумалась. Парень был поражён и оскорблён до глубины души.
        - Вы бабы тоже все предательницы!
        Только недавно сливающиеся в страстных поцелуях, не представляющие дня жизни друг без друга любовники вдруг ощутили взаимное отчуждение. Враждебная пауза затягивалась. Неожиданно для Игоря Марина вдруг осторожно предложила:
        - Может тогда заключим брачный контракт?
        - Это как?
        Просияв, довольная тем, что её слова не остались без внимания, девушка бросилась объяснять:
        - Я в одном иностранном журнале читала. На Западе принято, чтобы молодожёны до свадьбы подписывали взаимный договор, в котором оговаривается вся их будущая семейная жизнь. Ну там, если жена откажется исполнять супружеский долг три раза в неделю, как записано в контракте, то муж имеет право подать на неё судебный иск. А если он везде будет разбрасывать свои грязные носки - она его «к стенке»…
        Марина схватила какую-то веточку и приготовилась записывать заповеди их совместной жизни. Не имея под рукой подходящих скрижалей[6 - Скрижали - две каменные доски, на которых, согласно библейской мифологии, были начертаны 10 заповедей, переданных Моисею Богом на горе Синай. В переносном смысле означает: «то, что хранит» (куда заносятся памятные события, даты, имена, незыблемые принципы, важные идеи).], милая выдумщица решила, что для такого дела сойдёт и мокрый песок.
        - Как начнём? - с самым серьёзным видом осведомилась она, выжидательно глядя на Нефёдова.
        Игорю на ум почему то пришла первая строка из зазубренной им наизусть в пятом классе клятвы юных пионеров. Без колебаний он тут же торжественно поднял руку, как это всегда делали выступающие в суде герои американских фильмов, и начал надиктовывать:
        - Я Игорь Борисович Нефёдов, вступая в законный брак с гражданкой Мариной Георгиевной Скуловой, перед лицом завсегдатаев этого пивного ларька торжественно клянусь, что буду горячо любить свою жёнушку, целовать её не меньше ста раз в сутки. Жить с ней в полном согласии, учиться преодолевать бытовые трудности и бороться за семейное счастье, как завещал нам Великий бог любви и семейного благополучия Гранапутра. Аминь!
        Наградой чтецу стал звонкий смех мгновенно простившей его возлюбленный и её поцелуй…
        Купания продолжались до самого вечера. Потом Игорь развёл костёр. Зрелище сидящей у огня на фоне заходящего солнца девушки завораживало. Она сушила свои блестящие волосы и расчёсывала их длинными пальцами. Чтобы облегчить ей задачу Игорь сломал свою расчёску и отдал ей половинку…
        Игорь привёз Марину домой под утро. Но ещё долго помирившаяся парочка не могла расстаться. А перед тем, как разойтись они условились отправиться в среду вечером в кино. Счастливая Марина тут же процитировала своего любимого Вознесенского:
        …Все выгорело начисто
        Милиции полно.
        Все - кончено!
        Все - начато! Айда в кино!
        Предстоящий Игорю полёт туда и обратно с дозаправками должен был начаться рано утром и продолжаться часов 10 -12. Так что он рассчитывал, что успеет вернуться с задания, пройти все обязательные послеполётные процедуры и ещё попасть с подругой на последний сеанс…
        Глава 10
        Как член особой группы Нефёдов участвовал в планировании предстоящей операции. Конечно, молодой сотрудник имел допуск далеко не ко всей информации, и всё же он узнал немало…
        Листая толстые подшивки различных сводок, рапортов, аналитических записок Игорь не мог отделаться от странного ощущения. Он-то был уверен, что операция настолько хорошо подготовлена, что риск минимален. Об этом ему неоднократно говорил генерал. Между тем, после прочтения некоторых документов, причём полученных из разных подразделений и ведомств, создавалось ощущение грандиозного шухера. Будто что-то где-то случилось из ряда вон выходящее, и все ответственные лица спешат оправдаться.
        Нефёдов не сразу докопался до причины загадочного переполоха. Начальник его отдела сделал вид, что не понимает причины беспокойства подчинённого. Тогда Игорь в нарушение инструкции вышел напрямую на представителя дальней авиации, на чьей машине ему предстояло послезавтра лететь. Тот тоже ситуацию не прояснил, однако намекнул напоследок, что гэрэушнику надо сразу обращаться к лётчикам-морякам, а не отнимать время у занятых людей.
        Игорь отправился в штаб ВМФ. Только в силу своей неопытности начинающий офицер разведки сунулся в чужой департамент, не имея на руках санкции своего руководства. Оказалось, что само по себе удостоверение сотрудника ГРУ открывает далеко не все двери. Начинающему разведчику только предстояло научиться преодолевать межведомственное недоверие, бороться со стремлением коллег из других департаментов любой ценой спасти честь мундира даже в ущерб государственным интересам.
        Но на свою удачу Игорь оказался в нужном месте в нужное время. Офицер, к которому он обратился за информацией, пребывал в подвешенном состоянии. Из-за последовавшей в последнее время череды катастроф и неудачных испытаний новых видов вооружений на самом верху решался вопрос о снятии с должности Главкома ВМФ. Если это случиться, то неминуемо полетят головы многих руководителей из окружения главнокомандующего. Цепная реакция кадровых перетасовок могла катком прокатиться по многим в этом здании. А тут ещё так некстати случилось очередное ЧП…
        Неожиданный визит контрразведчика сильно встревожил капитана третьего ранга Иннокентия Миловидова. Его и без того необычно высоко изогнутые широкие брови заползли ещё выше на лоб, когда Нефёдов сообщил, откуда он. Адмиральскому племяшу очень не хотелось менять налаженную столичную жизнь на службу где-нибудь за Полярным кругом.
        Это был яркий представить вида блатных «паркетных» офицеров. У него было лицо повзрослевшего послушного мальчика из хорошей семьи. С детства Кеша привык лавировать между слишком опекающей его мамой и грозным авторитарным отцом. Любезно улыбаясь чёртову визитёру, «момент»[7 - Старинное презрительное прозвище молодых офицеров, «моментально» делающих карьеру благодаря солидной протекции.] колебался между естественным для начинающего бюрократа стремлением угодить всем начальникам сразу и природным инстинктом должностного выживания…
        Хорошо поразмыслив, Иннокентий всё же решил на собственный страх и риск оказать представителю серьёзного подразделения максимальное содействие. Это был очень осторожный человек, но в складывающейся ситуации гораздо рискованнее было не рисковать вовсе. Капитан третьего ранга недолго соображал, что и как сказать. Не испытывая более терпения визитёра долгими согласованиями с собственным руководством, моряк сообщил лейтенанту, что шесть дней назад в указанном им районе действительно при туманных обстоятельствах бесследно исчез самолёт-разведчик Ту-16 авиации Балтийского флота.
        - Да ваше начальство уже должно быть в курсе - предположил Миловидов. - Насколько я знаю, всю информацию мы передали, куда положено. Но если требуются дополнительные сведения…
        - К сожалению, в нашей конторе тоже бардака хватает, - пояснил Нефёдов. - Моему генералу вовремя не доложили, и теперь он ищет виновных.
        - Понимаю… - смущёно кашлянул в кулак моряк. - Но мы принимаем все меры: силами и средствами флота ведутся поиски пропавшей машины и её экипажа. Правда, пока они не принесли никаких результатов. Вероятная причина произошедшего ЧП - внезапно развившийся по курсу воздушного судна тайфун…
        Миловидов запнулся. Но Игорь не почувствовал недосказанности. Он уже поднялся со стула, собираясь уходить, когда слишком дорожащий московским благополучием своей семьи штабной принял решение открыть все карты, выложив информацию, которую его руководство, скорее всего, собиралось пока попридержать. Всё равно скоро на большинстве дверей в этом здании будут висеть таблички с новыми фамилиями. Между тем при решении собственной судьбы Иннокентий сможет козырнуть тем, что не покрывал афёры прежнего начальства, в частности помешал ему утаить от контрольных органов некоторые факты по последнему ЧП.
        - Возможно вам будет интересно… - после некоторых колебаний снова обратился к гэрэушнику капитан третьего ранга, - что за пятнадцать минут до того как самолёт исчез с радарных экранов кораблей нашей 8-й эскадры ВМФ Тихоокеанского флота, находящихся в том районе на боевом патрулировании, командир самолёта-разведчика, как бы между делом сообщил по радиосвязи о появившемся поблизости каком-то «старом летающем сарае». Уточнить информацию он не успел. Затем, перед самым исчезновением Ту-16-го его командир взволнованно крикнул по радио, что стрелок в задней гермокабине что-то видит. Но чётко его слова на магнитофонной записи переговоров с экипажем разобрать не удалось из-за каких-то сильных шумов.
        - Что это могло быть… - вслух размышляя над словами собеседника, Нефёдов машинально разглядывал его холёное лицо с ухоженными бакенбардами. Игорь не мог представить этого обладателя солидных погон и орденских планок на мостике боевого корабля. Зато он идеально вписаться бы в интерьер какой-нибудь бухгалтерии или юридической консультации. Было заметно, что штабной деятель очень заботится о собственной внешности. Его маленькие усики были аккуратно подстрижены, гладко выбритые пухлые щёки казались полированными, а руками явно недавно занималась профессиональная маникюрша.
        - Так что же случилось с разведчиком? - повторил свой вопрос Игорь.
        - Трудно сказать… - моряк задумчиво пожевал пухлыми губками, обычно сложенными в надменно-чопорную мину.
        - Вообще-то при полётах над нейтральными водами бортовые стрелки обычно первыми визуально замечают натовские истребители. Хотя на экранах бортовых локаторов перехватчики, конечно, появляются задолго до приближения к нашим самолётам. Но обычно всё заканчивается в худшем случае очередной провокацией. Да вот хоть вам последний случай…
        Капитан третьего ранга достал из лежащей на его столе папки листок машинописного текста и процитировал доклад какого-то бортстрелка:
        «При следовании через квадрат с координатами (здесь он сделал паузу) визуально наблюдал подход со стороны задней полусферы двух истребителей типа «Фантом-2» F4B, предположительно взлетевших с находящегося в сорока морских милях от нас авианосца ВМФ США «Коралл Си». При появлении самолётов противника мною немедленно были приняты необходимые меры, а именно наведена на цель спаренная пушка. Однако огня я не открывал, ибо такого приказа от командира экипажа мною получено не было. «Фантомы» выполнили по нам две учебные атаки. После чего командир американской пары приблизился ко мне вплотную на расстояние примерно пятнадцати-двадцати метров. Пока пилот двухместной машины управлял самолётом, второй член экипажа развернул плакат порнографического содержания и стал делать мне знаки руками, предлагая оценить изображённый на плакате животный секс между белой самкой и её чернокожим самцом. Ибо людьми этих похотливых животных, конечно, назвать нельзя. В ответ я предупреждающе поводил стволами пушек, чтобы наймит мирового империализма понял, что советские лётчики на провокации не поддаются. После этого
американец отвалил вниз и назад.
        Старшина второй статьи такой то».
        Доклад явно писался отличником боевой и политической подготовки под диктовку полкового особиста. Как профессионал, Игорь ярко себе представил это воздушное «родео». В мощном спутном потоке воздуха от турбореактивных двигателей бомбардировщика истребитель должно было трясти и швырять из стороны в сторону, как щепку. Удержать машину от опрокидывания в штопор мог только пилот высочайшего класса. Играя на нервах стрелка бомбардировщика, американские воздушные ковбои серьёзно рисковали получить порцию 23-миллиметровых снарядов. Они фактически играли в «русскую рулетку». Хотя не исключено, что пилоты «Фантомов» намерено с риском для жизни провоцировали русского лётчика первым открыть огонь, чтобы потом обвинить экипаж Ту-16 в немотивированном нападении…
        - То есть вы считаете, что «тушку» могли сбить вражеские истребители?
        - Нет, это исключено - уверенно заявил капитан третьего ранга. - Не тот случай. Наши парни ещё издали заметили бы на своём обзорном локаторе подходящие истребители и приняли меры. Потом, до того, как американцы пустили бы ракеты, экипаж должен был получить сигнал тревоги от бортовой станции предупреждения об облучении радиолокаторами вражеских истребителей. В любом случае наши лётчики успели бы доложить по радио на эскадру и на свою авиабазу о появившейся угрозе… Нет… Тут что-то странное… Хотя американцы постоянно придумывают новые тактические приёмы… Но бесшумно «срубить» такую прекрасно вооружённую громадину, как «Ту-16» невозможно! Скорее всего, самолёт всё-таки попал во внезапный мощнейший циклон и почти мгновенно разрушился. Поэтому то и не было сигнала бедствия…
        Глава 11
        Игорь был озадачен: пять дней назад генерал объявил, что собирается облагодетельствовать его «блатным» заданием. При этом Скулов ни словом не обмолвился о пропавшем самолёте, хотя по своей должности наверняка одним из первых узнал об исчезновении «тушки». Вероятно даже, что эта информация до него дошла даже раньше, чем до министра. Нехорошее подозрение насчёт будущего тестя зародилось в душе Нефёдова. Возникло ощущение, словно тебя помимо воли затягивает в гибельную воронку. А ведь есть на свете люди, у которых талант избегать неприятностей! В какой-то книге Нефёдов прочёл про русского старичка-эмиграната с еврейскими корнями. Ещё до прихода Гитлера к власти его пригласили в Германию заниматься научной работой. Потом при нацистах вокруг творились Бог знает какие злодеяния, а старый энтомолог продолжал как ни в чём не бывало заниматься своими чешуйчатокрылыми. И что удивительно: и рыскающие в поисках подозрительных иностранцев, особенно евреев, штурмовики-коричневорубашечники и вездесущее гестапо, словно не замечали потенциального русского шпиона с еврейскими чертами лица. Всю войну этот божий
одуванчик благополучно получал казённый паёк. А когда в конце 1944 года англо-американская авиация начала методично сравнивать с землёй германские города, профессора вместе с другими ценными научными кадрами отправили в горный пансионат, подальше от бомбёжек. Нет, никто целенаправленно не собирался спасать старого чудака. Просто бюрократическая машина с немецкой пунктуальностью выполняла свою работу, раз за разом занося учёного с мировым именем в нужные списки.
        Когда в сентябре 1945 года в разговоре с советским армейским журналистом речь зашла о «хрустальной ночи»[8 - Санкционированные властями Третьего Рейха еврейские погромы, произошедшие в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года.], и о реализованной нацистами широкомасштабной программы эвтаназии[9 - Широкомасштабная программа уничтожения нацистами по всей Германии «расово неполноценных» с их точки зрения сограждан.], концлагерях и прочих преступлениях режима, профессор искренне изумлялся: «Кто бы мог подумать! А я все последние 12 лет писал монографию о прелюбопытнейшей бабочке ранее неизвестного науке вида, присланной мне бывшим студентом из Амазонии»…
        В этот же день после разговора с моряком Игорь поднял старые метеосводки за тот день, когда пропал Ту-16. Выяснилось, что погода по всему маршруту самолёта разведчика была вполне сносная. Машина прошла как минимум в трёхстах километрах от эпицентра урагана. Экипаж возглавлял опытнейший пилот, имеющий квалификацию лётчика-снайпера и занимающий должность заместителя командира авиадивизии по лётной работе.
        «Неужели дядя Жора решил меня подставить?» - недоумевал Игорь и решал, как ему действовать дальше. Но Скулов сам вызвал его к себе в кабинет. Ему оперативно доложили о поездке Нефёдова в штаб моряков.
        Георгий Иванович без предисловий решил объясниться с будущим затем:
        - Да пойми же ты, чудак! - выходя из-за стола и по семейному снимая с себя китель, обратился он к почти уже родственнику. - Я просто не хотел набивать твою голову ненужными сведениями. Если ты будешь знать все подробности начавшейся большой игры, это не поможет тебе хорошо выполнить свою маленькую, но очень важную роль. Скорее помешает…
        Подчёркивая неформальный характер их разговора, этот крепкий мужик с внешностью породистого барина-аристократа пригласил Игоря присесть за маленький гостевой столик, и велел секретарше принести им чаю.
        - Ладно, если ты так этого хочешь, буду с тобой предельно откровенен. Между нами недосказанностей быть не должно… Так вот, дорогой мой зятёк, заруби себе на будущее: любая высококлассная операция готовиться по жёстким армейским принципам. При этом «солдаты», - мелкие исполнители, вроде тебя, от которых во многом зависит успех, должны быть, как это ни странно прозвучит, абсолютно безголовыми. Наличие головы у пешки - катастрофа для всего дела. Как только рядового потянуло на размышления - всё, пиши пропало! Поэтому прими мой дружеский совет: поменьше задавай вопросов, не относящихся к твоей компетенции. А насчёт этого якобы пропавшего самолёта, так он никуда не делся. Просто мы посадили экипаж на другой аэродром и временно объявили пропавшим.
        - Но зачем? - вырвалась реплика изумления у лейтенанта.
        Генерал посмотрел на юнца с добродушным снисхождением и пояснил:
        - Это часть дезинформационной игры - инсценировка! Теперь понял? Вот в Великую отечественную перед началом большого наступления разведчики всегда пытались подсунуть немцам какую-нибудь «липу», чтобы сбить фашистов с толку: запутать и скрыть истинные сроки и направление готовящегося удара.
        Генерал в общих чертах намекнул Нефёдову, что у контрразведки есть подозрение, что в ГРУ работает «крот»[10 - На слэнге контрразведчиков «крот», это недрённый вражеский агент], поставляющий американцам важную информацию. Для него то и была разыграна вся эта комбинация.
        Игорю стало стыдно, что он вёл себя словно истеричная барышня. Он извинился перед Скуловым, и заверил его, что постарается хорошо выполнить свою миссию во время завтрашнего полёта.
        Глава 12
        Вторник Игорь провёл с отцом. Они ещё вначале прошлой недели договорились о встрече.
        Когда мотоциклист лихо подкатил к родительской даче, невысокий, коренастый мужчина в старенькой авиационной фуражке чинил крышу сарая. При появлении гостя, отец не спеша закончил прибивать очередную планку к руберойду. Вытер руки тряпкой. После чего приветственно помахал сыну.
        Двухколёсное приобретение Игоря Нефёдов-старший разглядывал оценивающим взглядом знатока. Попыхивая трубкой, неспешно обошёл «Иж». Скользнул ироничным взглядом по пижонской бахроме, украшающей сиденье. Хмыкнул на яркую переводную картинку на бензобаке. Затем с разрешения сына пятидесятилетний мужчина оседлал «стального коня», повернул ключ зажигания, несколько раз покачался на сиденье, пробуя рессоры. И вдруг сразу дал полный газ, с места подняв мотоцикл на дыбы. Распугивая соседских гусей и подпрыгивая на ухабах, лихой ездок понёсся вдоль по улице, словно гонщик на трассе мотокросса. Через несколько секунд он скрылся из виду. Рёв мотоциклетного мотора затихал где-то за деревенской околицей. Отца не было минут двадцать.
        - Ничего, аппарат… Годится - вернувшись весь в пыли, дал своё заключение бывалый ас. - Движок вот только слабоват. У меня в Германии в 45-м трофейный бээмвэшный Zundapp был. Не машина - арабский жеребец!
        По дороге к дому отец делился с сыном небогатыми новостями. Сдержано похвалился, что поставил новую теплицу. Описал свою недавнюю поездку в райком. Почему-то местные жители уполномочили именно отца, а не свою поселковую власть добиваться от районного начальства, чтобы от расположенного в пятнадцати километрах шоссе к их посёлку протянули нормальную дорогу, а то во время затяжных осенних дождей и ранней весной сюда можно было добраться лишь на тракторе или лошади.
        Впрочем, пенсионер сам был рад любому хлопотному поручению. После отставки его деятельная натура скучала без настоящего дела.
        - Ты бы хоть мемуары, бать, что ли попробовал писать - полушутя предложил ему однажды сын. - С твоей то биографией книга может получиться поинтересней любого авантюрного романа.
        - Мои мемуары здесь никому не нужны, - сердито буркнул отец. - Лакировать жизнь я не хочу, а правду ни один цензор не пропустит. Вот скажи мне начистоту: можешь ты представить в витрине магазина военной книги на Ленинском проспекте книгу под названием «Воспоминания лётчика-штрафника»? Вот в Германии за такую рукопись мне бы действительно хорошо заплатили и издали бы её хорошим тиражом. Но у меня к немцам после войны такое отношение, что мне их марки не нужны.
        На том тему мемуаров закрыли раз и навсегда.
        Между тем, чтобы не свихнуться с тоски Нефедов-старший постоянно придумывал себе заботы: то на окна навесит причудливые наличники. А потом ещё украсит узорной резьбой летнюю веранду и забор. Да вдобавок распишет свои поделки цветными красками, превратив дом в сказочный терем. То для местной поселковой детворы, чтобы поменьше сигаретами и самогоном интересовалась, придумает кружок авиамоделизма.
        А три года назад от скуки Нефёдов-старший занялся цветоводством и в итоге так преуспел, что за семенами к нему приезжали даже из Крыма. Но все эти дела служили отставнику лишь временной отдушиной от мрачных мыслей.
        Впрочем, хотя он давно не ждал от будущего ничего хорошего, но и окончательно раскисать себе не позволял. Сказывалась армейская закалка. Всю жизнь этот крутой мужик терпеть не мог нытиков и сам не любил распускать сопли. Каждое утро начинал с серьёзной зарядки: летом пятикилометровая пробежка в одних трусах до лесного озера и обратно. Зимой - лыжный кросс, потом работа с пудовыми гирями во дворе. Обязательно в конце тренировки купание в озере, зимой - в проруби или обливание из ведра у колодца. В итоге Борис Нефёдов выглядел лет на двадцать моложе своих лет. На него до сих пор заглядывались молодые женщины. Почему-то бабы были уверены, что этот крепкий мужик с энергичным и даже зимой загорелым лицом и шрамом над правой бровью, который делал его похожим на пирата - невероятный еб… рь. Наверное и из-за этих слухов, которые возможно имели под собой основание, мать и ушла от отца.
        Хотя в детских воспоминаниях Игоря не запечатлелось, чтобы родители когда-либо крупно скандалили по поводу отцовских измен. Отец всегда возвращался с работы домой, а не «зависал» у любовниц. Правда, одно время он регулярно выпивал. Конечно, это было связано с незаслуженным и обидным отстранением кадрового офицера и прекрасного лётчика от любимого дела. Но даже приходя под хмельком, отец вёл себя нормально: спокойно разговаривал с сыном, проверял его уроки, обычно что-то рассказывал интересное. Отец много читал и был великолепным рассказчиком. Если бы не запах водки невозможно было догадаться, что по дороге с завода мужчина заходил в рюмочную.
        Теперь-то, став взрослым и тоже пережив крах профессиональных надежд, Игорь начинал понимать, каково ему тогда было. Когда долгие годы самозабвенно шлифуешь профессиональное мастерство, живёшь любимым делом, и в итоге становишься Мастером с большой буквы, чтобы в один день снова сделаться никем, то даже самый гранитный характер может дать трещину. Но сын никогда не слышал от отца жалоб, стенаний по поводу незадавшейся карьеры и собственного одиночества. Лишь однажды молодой человек увидел на обветренной щеке бати слёзу. Это случилось на похоронах жены. Хотя последние годы родители были в разводе, они сумели сохранить тёплые отношения. Почти всё лето мать Игоря проводила вместе с бывшим супругом на их общей даче. Игорь видел, как нежно к ней относится отец. Какая бы чёрная кошка не пробежала между ними в прошлом, отец до последних дней её жизни продолжал любить свою Оленьку. Да и она так и не вышла больше замуж. Когда у женщины обнаружили рак, он ухаживал за ней, как самая заботливая сиделка. Мать умерла на его руках…
        Инстинктивно стараясь во всём походить на отца, Игорь тоже не плакался ему в жилетку по поводу своих служебных неудач. Впрочем, самолюбивый юноша не делал этого и по другой причине… Одно время неудачно начавший службу лётчик завидовал славе отца, которая окружала его даже через много лет после отставки. Рассказать же правду о своей службе, означало, признаться бате, что по сравнению с ним ты полное ничтожество. Поэтому Игорь долго скрывал от него свой перевод.
        Но у знаменитого аса слишком много оставалось друзей и знакомых в ВВС. Конечно, кто-то из приятелей деликатно сообщал бывшему сослуживцу об очередном проколе его Игорька. Нефёдов-старший очень переживал эти новости. Но чем он мог помочь сыну?! Если бы только было возможно своё звериное чувство самолёта, природную ловкость и интуицию, снайперский глаз прирождённого воздушного охотника передать мальчишке по наследству! Борис без промедления отправился бы к ближайшему нотариусу, чтобы оформить необходимый документ…
        Поэтому, когда старый лётчик узнал о решении сына поменять кабину истребителя на кабинетную службу по другому ведомству, он не стал его осуждать. Напротив, постарался развеять сомнения молодого человека относительно правильности принятого им решения.
        - Не жалей, что бросил авиацию. Наше ремесло вырождается. Лётчики перестали быть кастой избранных небожителей. А о современных самолётах всё чаще говорят как о всего лишь «идеальной платформе» для размещения современных типов вооружения… Когда я воевал, случалось, что в ходе «собачьих свалок» с «Мессерами» или американскими «Сейбрами», мог на мгновение поймать полный ненависти или страха взгляд своего противника. Это была рукопашная с сильным врагом, достойная настоящих мужчин. Мне повезло застать время, когда лётчик в открытой кабине узнавал о появлении неприятеля по запаху выхлопных газов из мотора его машины. Я никогда излишне не романтизировал нашу тяжёлую кровавую работу. Но настоящий воздушный бой, это когда ты можешь «пустить противнику кровь», после чего фонарь твоей кабины забрызгивает маслом из его пробитого двигателя! Когда ты привозишь на свой аэродром застрявшие в крыле твоего ястребка обломки взорвавшегося у тебя на глазах неприятельского самолёта… А что сейчас? Ты пускаешь ракету за десятки километров от цели - по отметке на экране бортового радара или по наводке с земли. Человека в
кабине всё больше подменяют «э-вэ-эмы». Лётчик превращается в приложение к бортовой электронике - в оператора, навроде оператора котельной, от которого требуется лишь умение в правильной последовательности нажимать на кнопки. Не удивлюсь, если лет через десять полностью автоматизированные истребители будут отправляться на задание вообще без живого пассажира на борту… Нет, такая перспектива не стоит того, чтобы посвящать ей свою жизнь…
        Свой пространный монолог отец закончил уверенным заявлением:
        - Лично я за штурвал больше не сяду! Чтобы не случилось.
        За то время, что они пили чай на веранде, в отцовские владения заглянули две женщины. Вначале возле калитки появилась девушка лет двадцати пяти с плотной фигурой крестьянки и простым, но миловидным лицом. Она принесла накрытую платком корзинку. Но обнаружив, что хозяин в доме не один, девушка почему-то сильно смутилась. Застенчиво кивнув незнакомцу, она прокричала издали красивым грудным голосом.
        - Извиняйте, Борис Николаевич, что помешала вашему разговору! Я вам тут в благодарность за то, что вы давеча дрова мне накололи и забор поправили, свежие яйца принесла. Так я их возле калитки оставлю. А мне бежать надо. Бригадирша у нас бойно злючая, за опоздания сразу выговора лепит и четверть оклада срезает.
        - Да куда же ты, Дарья? - со смехом крикнул Нефёдов-старший уже вслед торопливо уходящей знакомой. - Я ж тебя с сыном не познакомил
        - В следующий раз - издали откликнулась девушка. - Меня на ферме ждут.
        Спустя минут двадцать зашла дама лет сорока - попросить по-соседски посмотреть печку в её доме, которая, по словам, гостьи, отчего-то стала сильно дымить. В пику своей предшественнице эта гостья держалась очень естественно, с достоинством. По приглашению хозяина дама села пить с ними чай. Стала расспрашивать Игоря и его житие-бытие. А сама нет-нет да стрельнёт глазками на соседа…
        - Ну ты, бать, даёшь! - восхищённо воскликнул Игорь, когда они снова остались вдвоём
        - Ты неправильно всё понял, - немного смущённо оправдывался отец. - Мужиков в деревне мало: кто помер раньше времени от пьянства, кого в армию в восемнадцать лет взяли, а после демобилизации город с его лёгкими заработками и цивилизацией поманил. Вот и получается, что я у местных баб вроде как общее достояние. Да и не только баб. О многих здешних стариках тоже никому дела нет, хорошо ещё хоть пенсию колхозникам теперь платить стали. А то ведь раньше и этого не было…
        Отец внимательно взглянул на сына и вдруг спросил:
        - Ты мне лучше скажи, чего это ты закусил удила, словно рысак перед стартом. Новое начальство в бой посылает?
        Игорь попытался отшутиться. Но отец шутливо обхватил молодца за шею, беря в стальной борцовский зажим:
        - Ну-ка, признавайся немедленно старшему по званию, куда намылился. Учти, у меня глаз намётанный на такие вещи. Я этот мандраж у молодых лётчиков накануне первого боя, знаешь, сколько раз видел. Смотри не наломай дров, салага!
        Молодой мужчина попытался освободиться из отцовского захвата, но с первой попытки у него ничего не вышло. Так в схватке они буквально вывались из-за стола, продолжив шутливый поединок на полу веранды. Хорошо, что их сейчас никто не видел, иначе пришлось бы долго объясняться с участковым милиционером.
        - Ну, давай, боец, покажи, на, что ты способен, прояви характер! - подзадоривал сына Нефёдов-старший, пресекая все его контратаки. - Ты как все молодые, наверное, считаешь, что отец у тебя старый комод, годный разве что для антикварных экспериментов с мемуарами. А батя у тебя ещё о-го-го, многим молодым фору даст!
        - Я так не считаю, - тужась разжать стальной отцовский зажим, просипел Игорь. - Только каждое поколение своей головой должно жить.
        - Это верно, сынок. И всё-таки послушай, что я тебе скажу. Некоторые готовы взяться за любое дело, если большой дядя обещает им райскую жизнь с собственной дочкой.
        - Я офицер и давал присягу, - обидчиво возразил Игорь. - Ты сам на войне обдумывал приказы командиров, прежде чем их выполнять?
        - Я и не призываю тебя отказываться от выполнения приказа.
        Пятидесятилетний мужчина разжал, наконец, сцепленные руки.
        - Но я всегда старался поступать таким образом, чтобы по возможности выполнить задание, не потеряв при этом собственную голову и своих людей. Иногда мои поступки шли не в русле тех директив, которые я получал от разных высокопоставленных умников.
        Игорь подумал о своих подозрениях в отношении генерала Скулова.
        - В твоём новом ремесле, - продолжал Нефёдов-старший, - как я его понимаю, особенно важно иметь собственное мнение; уметь постоянно задавать вопросы себе и другим. Не будь слепым оружием в чьих-то руках, от которого легко избавиться после дела! Прежде всего, постарайся понять человека, от которого зависишь. Каковы его цели, как он на самом деле относится к своим подчинённым и к тебе лично. Насколько он профессионален. Как в целом подготовлена операция. Я, например, прежде всего всегда старался выяснить: может ли вообще порученная мне работа быть выполнена. Ведь некоторые задания являются чистой воды авантюрами, а то и того хуже - подставами…
        Игорь был поражён. Отец словно заглянул в его голову. Но осознание того, что его как мальчишку поучают, не позволяло юноше откровенно обсудить с близким человеком свою ситуацию:
        - Спасибо за совет, папа, но я уже назадавался вопросов. Теперь выгляжу полным идиотом. И кончим этот разговор.
        Глава 13
        К проходной авиабазы дальней авиации Игорь Нефёдов подкатил на мотоцикле, а не прибыл на служебной машине, как было оговорено со «стратегами». По дороге с отцовской дачи с новеньким «байком» случилась досадная поломка. Её устранение заняло слишком много времени. Чувствуя, что безнадёжно опаздывает, Игорь не стал заезжать к себе в общежитие и на работу, где его ждала служебная машина, а сразу помчался на аэродром.
        Авиационная часть располагалась в лесу, в стороне от автострады. Появление у секретного объекта подозрительного чужака вызвало немедленную реакцию охраны: из будки КПП появился суровый прапорщик в сопровождении ефрейтора с автоматом.
        Вид Игорь действительно имел самый подозрительный. Вообще-то по инструкции сотрудникам ГРУ дозволялось и даже рекомендовалось отправляться на операции в штатском. Так легче было выполнить задание. Но при этом имелся в виду неброский костюм, например, в дождь можно было надеть болоньевый плащ-дождевик тёмного цвета. Но благодаря своему новому имиджу Игорь скорее привлекал к себе внимание, чем сливался с толпой. И всё благодаря Марине. Подруга была в курсе всех модных мировых тенденций, обожала американское кино, и хотела, чтобы её избранник выглядел не хуже Марлона Брандо. Она доставала Игорю модные заграничные вещи и обижалась, если приятель их не носил. Её заботами обычный парень на глазах преображался в яркого харизматика.
        Так как он, в Москве, наверное, никто больше не одевался. Поэтому даже на напрочь лишённом байкерских «наворотов» двухколёсном ижевском «роботяге» новоиспечённый беспечный ездок выглядел почти как Джек Николсон на «Харлее». Вскоре Игорь и сам привык к своему новому стилю и с удовольствием ловил на себе заинтересованные девичьи взгляды. Парни же, как правило, отчаянно завидовали счастливому обладателю мотоциклетной кожаной куртки-«косухи», джинсов-клёш и настоящих, а не самопальных ковбойских сапог из буйволиной кожи с высокими каблуками и острыми носами.
        Но только сейчас Игорь спохватился, что совершил очередную непростительную глупость, отправившись на серьёзное задание в таком экстравагантном виде. Стилягой может себе позволить быть кто угодно - студент, инженер, даже сын небольшого начальника, но только не офицер и кандидат в члены КПСС! Конечно прошли времена, когда за пристрастие к иностранной одежде исключали из партии и выгоняли с работы. Но отношение к модникам по-прежнему оставалось подозрительно-снисходительным. А Игорь служил не где-нибудь, а в разведке, так сказать на передовой борьбы с «загнивающим Западом». Поэтому Нефёдов старался не афишировать на службе своей второй, - «светской» жизни. Но из-за досадной поломки мотоцикла у него сегодня просто вылетело из головы, что надо непременно заскочить в общежитие и переодеться. Да он бы и не успел. До вылета осталось менее часа…
        Нет всё-таки не к добру он потерял несколько дней назад свой счастливый талисман - здоровенный медвежий клык. Когда-то в детстве отец рассказал сыну о традициях таёжных охотников, которые, отправляясь во всегда непредсказуемый лес, непременно брали с собой всевозможные обереги. После того разговора мальчишка упросил отца сделать для него из привезённой с охоты медвежьей шкуры настоящий талисман.
        Клык пропал в субботу, видимо, когда они дурачились в воде с Мариной. Обнаружив пропажу накануне вылета Нефёдов расстроился. Марина вначале насмехалась над его суеверностью, а потом дала ему на счастье пробку от одной из прихваченных с собой пивных бутылок…
        Игорь представил, что сейчас начнётся: «Охранники узнают, что за фрукта они выловили. Слухи непременно просочатся ко мне на работу. Всё управление станет потешаться, слушая описания клоунского прикида сослуживца, поразившего „стратегов“ своим „нездешним“ обликом. Я сразу сделаюсь всеобщим посмешищем, ходячим анекдотом! Получится как на известной карикатуре из „Крокодила“, на которой две колхозницы изумлённо обсуждают диковинного вида дамочку в пёстрых, невиданного фасона одеждах с ручной свинкой на поводке: „Странного какого-то зоотехника к нам прислали… “».
        Парень ярко представлял себе ухмылки коллег за спиной. Он уже пережил подобное насмешливо-снисходительное отношение к себе, как к летчику-истребителю. От одной только мысли об ожидающем его новом унижение, самолюбивого юношу бросило в холодный пот. Поэтому когда прапорщик потребовал у неизвестного гражданина объяснить причину его появления у секретного объекта, Игорь растерялся. Вместо того чтобы предъявить старшему по КПП служебное удостоверение и командировочное предписание он промямлил, что его ждёт офицер секретной части. При этом от волнения Нефёдов неправильно назвал фамилию нужного сотрудника авиабазы. В общем, он снова угодил в штопор!
        Встреча у КПП кончилась вызовом начальника охраны и задержанием «неизвестного гражданина». Арестанта под конвоем автоматчика препроводили в помещении местной комендатуры. Правда до обыска и допроса дело не дошло. Вскоре всё выяснилось и перед Нефёдовым даже извинились. Но от позора уже было не скрыться. Игорю казалось, что все здесь смотрят на него, как на свалившееся непонятно откуда чистое недоразумение. После такого нелепого инцидента можно было ожидать чего угодно вплоть до отстранения его от участия в операции. На какое-то время о Нефёдове забыли. Он сидел в комендатуре и ждал решения своей участи, готовясь к самому худшему.
        «Аэродромное начальство уже наверняка сообщило о происшествии наверх, - уныло размышлял лейтенант. - После моего циркового появления здесь „стратеги“ имеют все основания потребовать прислать для выполнения важного государственного задания более адекватного сотрудника».
        Поэтому Игорь вначале даже не поверил в своё счастье, когда за ним явился тот самый капитан Пятаков, которого он от волнения назвал Копейкиным. Куратор буднично сообщил, что время вылета окончательно согласовано с синоптиками и диспетчерской службой.
        - Сейчас пройдёте медицинский осмотр и инструктаж по безопасности и системе катапультирования. Затем получите всё необходимо снаряжение, - деловито инструктировал капитан благодарно хлопающего на него ресницами мальчишку. - Потом представлю вас командиру корабля. В столовую пойдёте уже вместе с экипажем.
        Первым делом Нефёдову пришлось сдать капитану документы и все находящиеся при нём личные вещи вплоть до носового платка и початой упаковки мятных конфет. У Игоря неприятно засосало под ложечкой, когда он увидел, как особист сложил его одежду в чёрный мешок. «Словно с покойника снял, чтобы в случае чего выдать то, что от меня осталось родственникам».
        Взамен Игорю выдали полный комплект лётной одежды, который включал в себя не только высотный костюм, лётный гермошлём и высокие ботинки на молнии, но даже носки и специальное шёлковое термобельё. Поверх высотно-компенсирующего костюма полагалось надеть обычное лётноё обмундирование - комбинезон, кожаную куртку и перчатки.
        В нагрудном кармане комбеза Игорь обнаружил целлофановый пакет с упаковкой каких-то «корочек». На картонной кумачового цвета обложке верхней книжицы золотым тиснением были отпечатаны непонятные иероглифы. В последние годы отношения с Китаем настолько ухудшились, что в армии стали всерьёз изучать нового вероятного противника. Поэтому Игорь сразу обратил внимание на красную звезду с золотой окантовкой и причудливым иероглифом в центре. Впрочем, размышлять над тем, с какой целью ему подсунули эти «корки» сейчас времени не было, ибо надо было идти получать снаряжение.
        На случай долгого купания в океане после внезапного катапультирования Игорь получил надувной спасательный жилёт. В жилет была встроена ампула с яркой краской. Оказавшись в воде, её требовалось разломить, чтобы оранжевым пятном обозначить своё месторасположение для поисковой авиации.
        Будучи пилотом истребителя, Игорь и не подозревал, что «бомбёров» так основательно экипируют. Следом ему вручили «ливчик» - разгрузочный жилет с комплектом выживания и кобуру-приклад девятимиллиметрового пистолета Стечкина. Благодаря специальной плечевой подвеске кобура удобно крепилась под мышкой вплотную к жилету и не могла потеряться или стать причиной травмы при экстренном покидании самолёта. Сотрудник склада показал специальный кармашек в нагрудном жилете, в котором лежали две запасные обоймы к пистолету.
        Тут же - на складе для Игоря был проведён короткий инструктаж, как в случае катапультирования пользоваться всеми этими компактно упакованными консервами, охотничьими спичками, лекарственными ампулам и шприцами, опреснителями и обеззараживателями воды, москитной сеткой, миниатюрной удочкой, примусом, заправляемым специальными таблетками сухого спирта и много ещё чем весьма полезным.
        Игорь обратил внимание, что на всех выдаваемых ему предметах отсутствовала маркировка - ни одного фабричного штампа и учётного кода. Особенно странно было видеть совершенно гладкие пуговицы на одежде без обычных штампованных армейских звёздочек.
        С одной стороны забота о снабжении сбитых лётчиках всем необходимым не могла не радовать. Но с другой, возникала закономерная мысль: раз тебя снабжают даже отпечатанными несмываемыми красками на специальном полотне подробными картами огромного региона, а также долларами и золотыми монетами для расплаты с проводниками. А ещё письменными обращениями к местным жителям, обещавшими им щедрое вознаграждение за оказание тебе помощи, то значит, тебя вряд ли собираются быстро спасать. На этот счёт офицер-секретчик ничего определённого Нефёдову не сообщил, лишь туманно намекнув, что по существующим нормативам предполагается, что в случае катапультирования сбитый лётчик способен просуществовать автономно на вражеской территории, как минимум десять дней. Вот и неизвестно, что было лучше: приземлиться на земную твердь и почти две недели скрываться в джунглях или часик поплавать среди голодных акул, пока не подоспеют спасательные вертолёты с находящейся в нейтральных водах эскадры…
        Впрочем, к чему размышлять о том, что тебя ожидает в случае неблагоприятного варианта развития событий, если вероятность такого исхода, согласно всем прогнозам, теряется где-то в тысячных долях процента. Гораздо приятнее получать удовольствие от новых впечатлений…
        Особенно Игорю приглянулся внушительных размеров нож выживания. Его клинок был изготовлен из нержавеющей стали, что имело большое значение в условиях влажного тропического климата. Лезвие даже было снабжено зубьями пилы. Таким ножом можно было не только дров для костра заготовить, но и одним точным ударом прикончить леопарда или вражеского солдата.
        В пустотелой рукояти ножа имелся «сюрприз» в виде различного, весьма полезного в условиях дикой природы инструмента. Сама рукоять была снабжена компасом.
        По словам инструктора, этим ножом можно было и парашютные стропы обрезать и укрытие быстро соорудить. Опытный специалист по выживанию даже успел за пятнадцать отведённых на инструктаж минут показать с помощью специального иллюстрированного альбома, как быстро из нескольких толстых веток и пучка тростника соорудить в условиях джунглей плот, чтобы положить на него вещи, а самому плыть рядом, держась за плот. Потом опытный «выживальщик» продемонстрировал Игорю на картинке, как быстро соорудить из плащ-палатки и москитной сетки укрытие-лёжку для ночлега или чтобы схорониться под ним от преследователей.
        Игорь с удовольствием рассматривал, открывал-закрывал, пробовал под руководством опытного наставника обращаться с предметами из аварийного-спасательного авиационного комплекта. Настроение у парня при этом было не слишком серьёзное, словно он оказался в магазине взрослых игрушек или попал на увлекательную экскурсию…
        Глава 14
        Закончив экипироваться, Нефёдов-младший отправился знакомиться с экипажем. Но по дороге сопровождающего Игоря офицера окликнули.
        - Извините, я на минуту, - «гид» оставил подопечного в коридоре корпуса предполётной подготовки, а сам куда-то удалился. Из-за двери с табличкой «комната экипажей» доносились голоса. Игорь не сразу догадался, что там обсуждают именно его. Точнее экипаж ракетоносца говорил о «пассажире», который должен пойти с ними в предстоящий рейс.
        - Интересно, за каким лешим его к нам подцепили в последний момент? - простодушно задавался вопросом какой-то парень, может быть даже того же возраста, что и Нефёдов.
        - У нас в станице говорят «вздрючить», когда имеют в виду, что человека высоко вознесли за какие-то достижения, - посмеивался обладатель колоритного казачьего говора. - Только мыслю я, что скоро мы узнаем иной смысл данного выражения. Обычно в инспекторское кресло за этим и садятся.
        - А нас то за что?! - заволновался, видимо, самый молодой член экипажа. - Мы же лучший экипаж во всей дивизии.
        - Э, хлопчик, надраить корму всегда найдётся за что. Вот ты в крайнем полёте, когда по азимуту Сейшелы маячили, слушал по бортовой радиостанции местную волну с пляжными песенками. А разве тебе не известно, друг мой Мячиков, что гонять без надобности рацию, и тем более слушать капиталистические станции без особого разрешения - категорически запрещено?
        - Так ведь Элвис пел! Я его случайно поймал. Как тут можно пройти мимо?!
        В разговор вступил обладатель солидного густого баса с импозантной хрипотцой. Похожий на трубное звучание самого солидного духового инструмента этот голос мог принадлежать только командиру экипажа. Во всяком случае, Игорь в этом не сомневался.
        - Это тебе пришлось бы спеть в особом отделе арию профессиональной плакальщицы, если б там только прознали про твои «левые концерты», - пробасил старший лётчик, впрочем, вполне добродушно. - Смотри, Шурик, доиграешься!
        - А в самом деле, командир, чего к нам лишнего сажают? - вступил в разговор третий участник.
        - Понятное дело, чего, - за дверью вновь очень солидно прозвучал бас, - чтобы зонтик надо мной придержать, пока я от автобуса к самолёту иду, кофе в полёте поднести. Заместо стюардессы, в общем. В Главке решили, что раз на новой машине созданы все условия для нашей нормальной работы, то для полноты сервиса не помешает включить в экипаж стюарда. Правда, пока это лишь эксперимент. Но если всё пройдёт удачно, вроде бы даже в Тамбовском училище хотят специальный факультет открыть - военных стюардесс. Мне знакомый мужик из Главкомата рассказал об этом.
        - Да ну? - простодушно удивился тот, которого звали Шуриком. - А чего мужика то прислали. Лучше б девку!
        - Заканчивай мечтать, Мячиков, через полчаса предполётный инструктаж.
        Вскоре вернулся сопровождающий Нефёдова офицер, и пригласил лейтенанта разведки в лётную раздевалку. Игорь смутился, видя, как некоторые пилоты едва сдерживает улыбку, глядя на него. Хохма про стюардессу всем тут понравилась.
        Быстро представив команде ракетоносца представителя ГРУ, и отрекомендовав ему членов экипажа, «гид» пожелал всем успеха и удалился.
        Игорь чувствовал себя неловко из-за невольно подслушанного им разговора. Но новые коллеги на поверку оказались парнями простыми и компанейскими. А то, что они за глаза перемывали ему косточки, так кто откажет себе в удовольствии подшутить над начальством, особенно, когда ожидаемого ревизора ещё никто в глаза не видел?
        Чуть позже Нефёдов узнал, что ребята опасались, что к ним подсадят какого-нибудь щепетильного сухаря в большом чине, который будет во всё вмешиваться и заносить малейшие промашки лётчиков себе в блокнотик, только нервируя этим экипаж. Открытое же и немного застенчивое лицо лейтенанта сразу развеяло их тревоги. И новичок сразу почувствовал, что ему, если и не рады, то во всяком случае не рассматривают «варяга» в качестве досадной обузы.
        - Ну что, лейтенант, прогуляемся маршрутом Айболита? - приветливо сбалагурил, протягивая для рукопожатия широкую, словно лопата ладонь командир ракетоносца гвардии майор Кабаненко, мужчина лет сорока пяти. Как там у Чуковского?
        И сел на орла Айболит
        И одно только слово твердит:
        «Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!»
        Обладатель красивого баса выглядел под стать своему голосу: широкоплечий великан на целую голову возвышался над подчинёнными, поражал богатырской широтой плеч. Но при всей солидности своей фигуры он внушал не опасливое почтение, а симпатию. Есть такие люди, о которых сразу можно безошибочно сказать: «С таким я хоть в разведку, хоть на полярную зимовку, хоть в одной связке на Эверест пошёл бы. Такой на собственном горбу обязательно вытащит, если с тобой вдруг какая беда приключится».
        Остальные члены экипажа бомбардировщика Игорю тоже понравились. Если командир являлся для всех непререкаемым авторитетом, то бортинженер - лысеющий крепыш с шикарными усами, судя по всему, был душой компании. О таких, как этот жизнелюб и весельчак, в казачьих станицах говорят: «Родился в лампасах».
        А с самым молодым членом экипажа - радиооператором Вячеславом Мячиковым они, как ровесники, и вовсе мгновенно нашли общий язык. Товарищи по экипажу иногда звали радиста «Шуриком». Он действительно был очень похож на милого чудака-студента из вышедшей несколько лет назад на экраны страны кинокомедии Гайдая «Операция „Ы“». Мячикому такое сходство было по душе. При случае он с удовольствием употреблял ударные реплики Шурика, например, знаменитое «Надо, Федя, надо!». Славик даже осветлил свои тёмные волосы перекисью водорода, чтобы ещё больше походить на кинокумира страны.
        Впрочем, не смотря на некоторые чудачества Славик-Шурик был добродушным общительным парнем. И не важно, что Нефёдов был офицером, а его новый приятель только старшим сержантом. Приходя в новый коллектив, человеку обычно важнее всего обрести в ком-то поддержку и понимание. Во многом благодаря поддержке Мячикова уже через каких-нибудь двадцать минут у Нефёдова сложилось полное ощущение, что он свой в этой компании.
        Глава 15
        Как и положено перед многочасовым полётом, экипаж кормили по усиленной лётной норме. На столе сливочное масло, блюда из мяса и рыбы. Обязательные поливитамины. Вдобавок к высококалорийному завтраку улыбчивая официантка принесла на подносе запечатанные сургучом пакеты из плотной обёрточной бумаги. В каждом - сухой паёк, который полагается взять с собой в самолёт. Получив свой бортовой обед, Игорь обнаружил на пакете синий штамп начальника медицинской части «проверено» с личной подпись врача на печати. В этом полку особого назначение и отношение к подготовке экипажей к вылету было особым.
        - В загранку идём, Раечка, заказывай сувенирчик! - весело обратился к официантке лысеющий, с солидным брюшком бортинженер. Он пребывал в превосходном настроении после только что съеденных пожарских котлет, а потому был настроен пофлиртовать с длинноногой подавальщицей.
        - Чего тебе привезти, кормилица ты наша?
        Официантка стрельнула на него озорными глазками и в тон балагуру ответила:
        - Привези мне жениха, Петенька. Сделай такое одолжение! Можно даже чёрненького, смотря где пролетать будете.
        - А наши хлопцы тебе что же не годятся? - подмигнул товарищам бортинженер.
        - Годятся, годятся, Петенька, - ласково ответила Раечка. - Только наскучило мне наше однообразное диетическое меню. Новенького чего-то попробовать хотца - остренького.
        Вызвав взрыв мужского хохота, разбитная официантка с интересом поглядела на незнакомого ей молодого человека.
        - А вы, извиняюсь, тоже за сувенирами летите?
        - Не-е… я за… стюардессу, - вдруг нашёлся Игорь, и обвёл озорным взглядом смутившихся товарищей по экипажу.
        После предполётного инструктажа экипаж облачился в высотное снаряжение. До прибытия автобуса, который отвезёт их к самолёту, имелось несколько минут. И тут Игорь заметил телефонный аппарат: соблазн ещё раз услышать голос любимой оказался слишком велик.
        - Смотри не слишком заглядывайся там на девиц! - шутливо напутствовала его Марина. - А то знаем, чем вы, мужики, обычно занимаетесь в командировках… Учти, если вечером будешь вонять женскими духами или найду на тебе хоть один бабский волос - надаю звонких пощёчин. Я хоть девушка миниатюрная, но рука у меня тяжё-о-олая!
        - Тогда и ты тоже в своём университете должна вести себя, как чужая невеста, - прикрыв трубку рукой, с напускной строгостью потребовал Игорь. - Чтобы после последней лекции сразу ехала домой! Никаких посиделок в тесной студенческой компании.
        - Слушаюсь, мой лейтенант! - звонко отрапортовала подруга.
        Игорь так увлекся, что не сразу обратил внимание на автобусные гудки. Экипаж ожидал Нефёдова в аэродромном «Пазике»[11 - Автобус ПАЗ-652].. Как только лейтенант заскочил в автобус, он тут жетронулся с места. Они выехали на бетонку и покатили вдоль самолётных стоянок.
        Нефёдов-младший сидел вместе со штурманом Вячеславом Мячиковым в задней части салона. Остальные же члены экипажа расположились рядом с водителем. Там впереди балагур-бортинженер травил очередной анекдот. Периодически его рассказ прерывался взрывами хохота. Но и сидящий рядом с Нефёдовым парень оказался мастером по части баек. Когда Игорь спросил Мячикова, почему их командир, которому, наверное, уже под полтинник, до сих пор ходит в майорах, радист сделал загадочное лицо и объявил:
        - О, это трагическая история! У нас в дальней авиации все о ней знают.
        Тем не менее, Мячиков всё же доверительно понизил голос.
        - Наш старик давно бы уже дивизией командовал. О ведь мужик с головой и характер что надо Одно слово: Командор! Да «Кукурузник» не смог простить ему нарушение субординации.
        Славик на полном серьёзе принялся красочно, с обилием подробностей, рассказывать, как однажды Кабаненко вызвали на совещание, на котором должен был присутствовать сам Генсек. Министерство обороны устроило встречу буквально помешанного на ракетах Хрущёва с лучшими представителями ракетных войск стратегического назначения и дальней авиации. После того как прозвучали доклады начался банкет. Столы ломились от угощений, из выпивки же имелась только водка, хотя перед этим на встречах первых лиц государства с представителями творческой интеллигенции гостей баловали тонкими винами и коньячком. Но якобы сам Хрущёв распорядился, чтобы с военными всё было «по-простому».
        В перерыве многие повалили в уборную. Кабаненко тоже. А там очередь, причём нешуточная. Организаторы весьма расстарались насчёт угощения, но как-то упустили из виду другую, не менее важную физиологическую потребность много евших и пивших гостей.
        - Минут двадцать он простоял…
        Сержант вдруг запнулся на полуслове и настороженно покосился на сидящего впереди командира. Впрочем, словоохотливый радист зря опасался обвинений в излишней болтливости. Из-за громкой музыки и смеха, его всё равно никто кроме Игоря услышать не мог. Тем не менее, Мячиков ещё больше понизил голос.
        - Наконец подошла очередь нашего Командора. Только он к писсуару, а тут сам Хрущёв вальяжно входит в сопровождении свиты. Все вокруг сразу угодливо зажужжали: «Проходите, Никита Сергеевич» - без очереди важного барина пропускают. А Хрущёв тогда большого демократа из себя изображал. «Да нет, что вы, что вы, я постою» - скромно так отвечает лизоблюдам, уже почти расчистившим ему дорогу к писсуару. Тут нашего командира сомнение взяло: с одной стороны вроде как неудобно стоять спиной к Верховному главнокомандующему, а с другой - не на параде. А в уборной все равны. И противно ему стало подхалимажем заниматься. Одним словом, решил проявить принципиальность: «Вначале я, а Генсек пускай подождёт». Пока он делал своё дело, чувствовал дыхание ожидающего своей очереди Хрущёва, ловил злобные взгляды, которые бросали на нахала набившиеся в уборную маршалы и партийные вожди.
        Очень смешно об этом Мячиков рассказывал. Благодаря его таланту представить в лицах всех участников комичной сценки Нефёдов ярко видел и переминающегося с ноги на ногу, сопящего от напряжения Генсека, и размышляющего у заветного керамического изделия Кабаненко.
        - После этого случая перестали нашего Командора двигать по службе, хотя до того совещания он одним из первых в дивизии шёл, - трагическим тоном закончил рассказ Славик. Но не прошло и минуты как простоватое лицо радиста вновь расцвело:
        - Зато нам повезло с командиром. Во, гляди!
        Славик выставил напоказ запястье, на котором красовались часы модной марки «Ракета» в белом металлическом корпусе. Игорь и сам мечтал иметь такие же. Но в продаже они появлялись редко. Нефёдов где-то читал, что «Ракета» экспортируется в 30 стран мира. Даже швейцарцы оценили точность хода и щегольской дизайн лучших советских наручных часов.
        Славик небрежно расстегнул кожаный ремешок, чтобы продемонстрировать собеседнику дарственную надпись на обратной стороне сверхтонкого корпуса: «За образцовое выполнение важного задания командования».
        - У остальных ребят почти такие же, только позолоченные! - стараясь говорить солидным баритоном, пояснил паренёк. - Так что сам понимаешь: попасть в такой экипаж, это я тебе скажу - редкая удача. Я вообще везунчик.
        Радист плавно перешёл к рассказу о том, что ему всю жизнь удивительным образом фартило. В качестве примера он тут же привёл историю про то как однажды, ещё школьником отправился с приятелями в близлежащий лес, где с войны в земле осталось много старых боеприпасов. Мальчишки выпаривали из неразорвавшихся снарядов взрывчатку чтобы самим глушить рыбу, либо продать взрослым рыбакам. По ходу дела пацаны стали обсуждать недавнюю игру поселковой футбольной команды в домашнем матче против чемпионов района. Мячиков случайно брякнул дружкам, что ему очень понравились хавбек и голкипер гостей. За это трое одноклассников тут же накинулись на него с кулаками и хорошенько накостыляли за отсутствие патриотизма. В синяках и слезах избитый мальчуган поплёлся домой. А через некоторое время за его спиной, в глубине леса сильно громыхнуло.
        - Взрывом мины всех моих дружков разметало в клочья по поляне. А на мне ни царапины…
        Славик пояснил: - Мне знакомый поп говорил, что ангел-хранитель у меня сильный. Так что я никогда не волнуюсь. Когда в «учебке» к первому парашютному прыжку готовились, так многие парни всю ночь накануне не спали. Рассказывали друг другу страшные случаи про то, как у кого-то парашют не раскрылся. Кореш мой из-за сильного мандража вообще ничего есть не мог на завтраке. В самолёте тоже многие тряслись. А мне хоть бы что. Я ведь знаю, что я везунчик. В крайнем случае, даже если парашют не раскроется, меня крылатый ангел подхватит и аккуратненько на землю поставит.
        Слушая откровения ровесника, Игорь вдруг обратил внимание, на трагический голос певицы, льющийся из динамика подвешенной над водительским местом чёрно-жёлтой «Спидолы»[12 - Транзисторный радиоприёмник выпуска рижского радиозавода VEF]
        Опустела без тебя Земля…
        Как мне несколько часов прожить?
        Так же падает в садах листва,
        И куда-то всё спешат такси……
        Это песня в исполнении Майи Кристалинской «Нежность» Игорю очень нравилась. Написана она была в память о погибшем в авиакатастрофе Гагарине. За двадцать минут до взлёта её слова звучали не слишком весёлым напутствием.
        Между тем они подъехали к стоянке бомбардировщика, вокруг которого царила предполётная суета. Только что из-под крыла машины отъехал очередной автозаправщик. Его место тут же занял «газик» АПА[13 - Спецавтомобиль, предназначенный для зарядки бортовой самолётной электроаппаратуры.], именуемый в просторечии «батарейкой»
        Глава 16
        Самолёт, на котором предстояло лететь Игорю Нефёдову, не имел опознавательных знаков. Номер данного «борта» также был скрыт под слоем свежей краски. Игорь остановился рассмотреть яркую эмблему на носу самолёта, которая красовалась прямо под окошком пилотской кабины. К ней по приставной лестнице уже тоже поднимался техник с ведром и малярной кистью. Эмблема представляла собой неестественно длинную мускулистую руку. В её пудовом кулаке была зажата горсть зигзагообразных молний.
        - Ну что, впечатляет? - не без гордости поинтересовался Славик. Он пояснил, что длинная рука символизирует способность нового ракетоносца достать противника в любой точке земного шара, а молнии - это его ракетное вооружение.
        - Американцы вроде бы тоже назвали наш самолёт «Белой молнией». Машина новая, а неофициальных названий у неё уже добрая дюжина: «Фрегат», «Громобой» и так далее. Но есть у нашей птички и ещё одно прозвище, так сказать, народное - «Лука».
        Радист хохотнул.
        - А почему Лука? - поинтересовался Игорь.
        - За длинную форму фюзеляжа, наверное - пояснил мячиков. - За настоящий мужской характер, за способность так далеко вторгнуться во вражескую территорию, что противнику остаётся лишь расслабиться и получать удовольствие. Ты поэму Баркова читал?
        - Нет, - признался Игорь. Хотя его мать одно время преподавала русскую литературу в школе, тем не менее поэзию он с детства не слишком любил.
        Стараясь перекричать запущенные техниками двигатели, юный скоморох на котором вместо шутовского колпака красовался шлемофон, охотно процитировал строку из читанных им в самиздате виршей запрещённого при любой власти пиита[14 - Поэт (слово, вышедшее из современного языкового обихода)]:
        - Тебя, х… длинный, прославляю, тебе честь должно воздаю! - после чего Мячиков уже серьёзно добавил. - А в общем, машина у нас действительно выдающаяся. Это большое везение - служить на флагманском корабле ВВС.
        Ракетоносец действительно поражал своими размерами и чистотой линий. Выкрашенный в ослепительно белый цвет, остроносый, с изменяемой геометрией крыла, он даже на земле напоминал стремительную и благородную птицу. Его создали для прорыва в глубокий тыл противника.
        Резкое усиление ПВО стран НАТО за счёт развёртывания ЗРК[15 - Зенитно-ракетный комплекс]последнего поколения сделали после 1965 года действия бомбардировщиков на больших высотах неэффективными. Новейший ракетоносец «умел» летать на предельно малых высотах, благодаря смонтированному а носовой части радару системы следования рельефу местности. Причём, примерно 15 -20 минут - именно столько в среднем было необходимо, чтобы прошить навылет любую противовоздушную оборону, - он ускорялся до рекордной скорости в три МАХА[16 - Число Маха = 1 скорость звука или около 1500 км/час]. Турбореактивные двигатели сверхзвукового бомбардировщика были оборудованы особыми форсажными камерами. Обычно их задействовали на взлёте и для разгона машины до скорости прорыва, либо для того, чтобы оторваться от преследования истребителей.
        Благодаря своим уникальным характеристикам самолёт предназначался для решения широкого круга задач, главной из которых считалось нанесение ядерного удара по территории вероятного противника в случае начала большой войны. Но машина также могла эффективно использоваться в качестве «убийцы авианосцев» - против крупных соединений вражеских кораблей. А также в качестве дальнего фоторазведчика. Для этого под фюзляж подвешивались несколько контейнеров с широкообъективной фотоаппаратурой высокого разрешения для панорамной детализированной съёмки объектов в далёком тылу врага.
        Лишь одна эскадрилья во всех военно-воздушных силах летала на новейших бомбардировщиках. Стоящий перед Нефёдовым-младшим экземпляр тоже лишь недавно передали из лётно-исследовательского института в войска, но и здесь его часто использовали в качестве летающей испытательной лаборатории. А вообще в эскадрилье таких машин пока имелось только пять. Их тщательно скрывали от натовцев. Приказ о вылете суперсекретного ракетоносца мог отдать только лично главком ВВС по согласованию с министром обороны. Нередко такое решение принималось на уровне ЦК…
        Шли последние приготовления к взлёту. Командир уже расписался в специальном акте за то, что принял у механиков исправную машину. В это время стоящий неподалёку от Игоря штурман неторопливо обсуждал с краснолицым мужиком в чёрной робе авиатехника, куда им послезавтра отправиться на рыбалку. Наблюдая за тем, сколько эмоций штурман вкладывает в свои требования непременно ехать на какую-то Комариновку, а не на Медвежье озеро, складывалось впечатление, что предстоящей рейд на другой конец света выглядит в глазах профессионалов обычной рутинной работой…
        Перед тем как занять своё место в кабине Игорь на секунду задержался у трапа, ведущего в люк кабины. Его внимание привлекли облака, которые словно пылали алым пламенем в багровом небе. Они напоминали горящие после грандиозной морской баталии парусники. Солнечный диск уже поднялся наполовину над кромкой дальнего леса, и имел цвет расплавленной магмы. Его лучи подсвечивали своим красным светом низкие облака. Отражаясь от неба, необычное сияние окрашивало всё вокруг в багровые она. «Просто предстоит жаркий день», - сказал себе Игорь, не желая задумываться над тем, что может сулить в начале пути «кровавый рассвет».
        Глава 17
        Оказавшись в кабине, Игорь первым делом отметил, что инспектора здесь явно ждали: не было заметно обычных «фенечек»: безделушек, талисманов, легкомысленных переводных картинок, которыми летающая братия любит украшать свои рабочие места.
        «Здесь довольно комфортно, не то что в тесной кабине истребителя» - заключил Нефёдов, с любопытством осматриваясь. При проектировании нового бомбардировщика конструкторы учли естественные потребности людей, вынужденных по многу часов находиться в стесненных условиях боевой рубки воздушного корабля. Высота потолка в кабине позволяла лётчикам в многочасовом полёте встать в полный рост, чтобы размять затёкшие мышцы.
        Впервые в отечественном боевом самолёте была предусмотрена нормальная туалетная кабинка с унитазом, в котором использовался специальный химический реагент. За пилотской кабиной находился небольшой камбуз с плитой, на которой можно согреть суп-концентрат, чтобы поесть горячего.
        Игорь расположился в инспекторском кресле - позади пилотов и сидящего в носу штурмана. Справа от Нефёдова находился объёмный пульт бортинженера. Позади лейтенанта, за перегородкой находился оператор ракетного вооружения и РЛС, и там же сидел за маленьким столиком с аппаратурой радист.
        На операторе по вооружению лежала особая ответственность, ведь он принимал у техников-оружейников ракету, которой предстояло ликвидировать Арройю. За время своей службы в авиации Нефёдову ещё не приходилось слышать, чтобы трёхметровой стальной трубой, снабжённой двигателем, можно было попасть за десятки километров с громадной высоты в цель, величиной с дом! «Не чего себе штука! - недоверчиво размышлял про себя молодой человек. - Это же всё равно, что кинуть с крыши небоскрёба пятикопеечную монетку в надежде, что она приземлиться точно в шляпу нищего, сидящего на уличном тротуаре!». Тут требовалась просто феноменальная точность, и лейтенанту с трудом верилось, что такое вообще возможно. Ведь отклонись ракета всего на несколько сантиметров от заданной ей траектории после отделения от самолёта-носителя - из-за перепада атмосферных температур или порыва ветра - и в итоге она упадёт в десятках, если не сотнях метрах от цели. Игорь даже, не удержавшись, высказал свои сомнения. Однако отвечающий за пуск чудо-оружия специалист просто излучал спокойную уверенность. Он пояснил, что его «малышка» снабжена
корректирующими двигателями, с помощью, которых он в любой момент может подправить её полёт с борта самолёта. Рассказчик даже продемонстрировал, как это будет.
        - Пым-пым, и малышка снова вернётся на свою дорожку. У неё в головке расположен, хоть и маленький, но очень смышленый «мозг» на интегральных кремниевых схемах. А её «вестибулярному аппарату» на гироскопах позавидует любой космонавт…
        А вот пушки на борту отсутствовали, да в них и не было особой нужды: скорость и высота итак делали самолёт практически неуязвимым. На крайний же случай имелись контейнеры с тепловыми ловушками и дипольными отражателями, станция постановки помеха и многое другое. Комплексное оборудование радиоэлектронной борьбы обеспечивало ракетоносцу практически стопроцентную защиту от главного врага современного боевого самолёта - наземных ракетных комплексов. Недавние полигонные испытания продемонстрировали, что даже когда новый бомбардировщик обстреливался сразу несколькими ракетными комплексами типа С-75, он уверенно избегал поражения. Экипаж стремительной, словно комета, машины, несущейся на высоте 26 километров, только фиксировал многочисленные пуски ракет, упиваясь чувством собственной неуязвимости. Впрочем, сегодня чувство смутного беспокойства присутствовало в этой кабине, и не только у лейтенанта из разведки…
        Посреди стандартной процедуры предстартовой проверки правильности работы всех бортовых систем командир корабля вдруг невесело усмехнулся собственным мыслям, и, поблескивая стальными коронками, загадочно пробасил:
        - М-да… как говориться, любите девушки сюрпризы… А кстати, лейтенант, говорят на позапрошлой неделе там, куда мы сегодня потопаем, разведчик растворился без следа? Вроде ссылаются на тайфун…
        Игорь сделал удивлённое лицо. Он уже имел достаточно неприятностей из-за этой истории и не собирался наступать на одни и те же грабли во второй раз. Однако не прошло и трёх минут, как командир вновь затронул тревожащую его тему. Выслушав доклады членов своего экипажа о готовности к взлёту, майор Кабаненко пояснил:
        - Командира пропавшей «тушки» я знал лично - учились вместе. Толковый мужик, заместитель командира полка по лётной работе, лётчик-снайпер, одно время испытывал новую технику. Я ему домой звонил, жена в истерике. Ей то про какой-то тайфун наплели. А мне знакомые синоптики говорят, что погода там была «миллион на миллион». Ураган вообще стороной прошёл…. Может, ты прояснишь ситуацию, лейтенант, а? Всё-таки ты разведка… Нам сегодня тем же маршрутом топать… Как говориться: «знал бы, где упаду, - соломку бы подстелил».
        - Мне ничего не известно.
        От глаз майора не могло ускользнуть, что, отвечая ему, лейтенант увёл глаза в сторону.
        - Ну-ну… - ухмыльнулся командир, а у самого желваки заходили на затвердевших скулах.
        Между тем, всё было готово к старту.
        - Внимание! - объявил командир и спародировал звон станционного колокол: а - «Дын-дын-дын!!! Третий звонок. Всем пассажирам просьба занять свои места, провожающим покинуть вагоны. Провожающим дамочкам просьба не забывать в вагонах своих болонок. Остающиеся господа, доставайте носовые платочки и держитесь подальше от стоп-крана!
        - Тут-ту! - за перегородкой пропел паровозным гудком Славик.
        - Поезд отправляется - снова объявил командир.
        Многотонная махина плавно тронулась с места.
        - Чу-чух-чух - весело запыхтел бортинженер.
        Самолёт выкатился из капонира и поехал по рулёжным дорожкам к взлётно-посадочной полосе.
        Несмотря на огромные размеры, многотонная машина легко оторвалась от бетона и устремилась ввысь. Справа в синеватой дымке растаяла Москва…
        На высоте около 11000 метров самолёт преодолел звуковой барьер; крылья его приняли более обтекаемую стреловидную форму, благодаря чему машина понеслась, словно перехватчик. У Игоря даже создалось впечатление, что и управлять этой махиной не сложнее, чем истребителем. Вскоре он сам смог в этом убедиться, когда второй пилот отпросился в уборную, а на его место командир пригласил Нефёдова. Майор отключил автопилот, позволив коллеге-истребителю немного «порулить». Игорь не мог скрыть восторга: машина чутко реагировала на любое движение ручкой или педалями. А всё потому, что за отсутствием стальных тросов-тяг все действия лётчика передавались к механизмам и агрегатам по электрическим цепям (лётчика называли это «управлять по проводам»). Человеческого потенциала для контроля над сложнейшим ансамблем электроники и автоматики уже не хватало, поэтому в помощь экипажу конструкторы создали мощную ЭВМ. Именно бортовой компьютер облегчал лётчикам жизнь, избавляя их от постоянного напряжения и позволяя сохранять концентрацию и силы на протяжении всего многочасового полёта.
        Вообще-то стандартно на дальнее патрулирование в Атлантику или Тихий океан бомбардировщики этой авиачасти летали через Баренцево море или море Лаптевых. Обычный полёт над нейтральными водами Северного Ледовитого и Тихого океанов, мимо Аляски, Японии и далее по мог продолжаться 20 -25 часов. По пути экипажу приходилось выполнять многочисленные дозаправки в воздухе, встречаться с натовскими истребителями…
        Но в данном случае долгий окружной путь посчитали неприемлемым, в первую очередь из соображений сохранения полной секретности. Поэтому в штабе решили проложить специальный маршрут (согласовав его с союзниками) почти напрямик к цели: через Болгарию и Египет, далее над Красным морем в Индийский океан; возле побережья Африки им следовало выйти в точку рандеву с воздушным танкером, принять от него в свои топливные баки ещё почти 100 тонн керосина и ждать.
        Лишь после того как радист примет закодированный сигнал, подтверждающий приказ атаковать, экипажу разрешалось войти в воздушное пространство африканского государства. После пуска ракеты следовало крутым разворотом ложиться на обратный курс. Оказавшись снова над нейтральными водами, экипаж имел указание снизится до предельно малой высоты, чтобы скрыться от радаров присутствующих в этом районе иностранных кораблей и самолётов, и уносить ноги на пределе возможностей своих двигателей.
        Глава 18
        Периодически кто-то из пилотов информировал представителя ГРУ о ходе выполнения задания. Пока всё шло в штатном режиме, поэтому лейтенанту оставалось наблюдать и ни во что не вмешиваясь. Чтобы чем-то занять себя, Игорь уже от корки до корки прочёл старый номер журнала «Юность» (к сожалению, кроссворд разгадали до него), выпил две чашки кофе из термоса штурмана. Теперь все его мысли занимало предстоящее вечером свидание с Мариной. В нагрудном кармане оставшейся на аэродроме куртки лежали билеты на киносеанс какой-то сопливой индийской мелодрамы. Замечтавшись, лейтенант и не заметил, как заснул под убаюкивающий гул турбин.
        Его разбудил второй пилот. Оказалось, из Москвы всё время приходят противоречивые распоряжения. Когда ракетоносец находился над Средиземным морем, неожиданно пришло сообщение следующего содержания: «Временно прекращайте движение по маршруту, вставайте в круг и ожидайте дальнейших приказов». Около сорока минут самолёт описывал гигантские круги, бесполезно сжигая сотни галлонов керосина в ожидании непонятно чего. Затем поступила новая вводная: садиться на военной авиабазе под Киром. Всё это напоминало большую склоку придворных партий. Похоже, на самом верху нашлись желающие вновь разыграть уже почти битую карту одиозного африканского царька - в борьбе за влияние на нового генсека Леонида Брежнева.
        - Большая политика! - только развёл руками майор Кабаненко в ответ на недоумевающие взгляды подчинённых. - Мы ведь, братцы, - последний довод королей! Пока существует возможность договориться, они там у себя, на Олимпе, пытаются это сделать…
        Сразу после посадки сверхсекретного русского «бомбера», египтяне отбуксировали его в ангар, вокруг которого выставили двойное оцепление солдат. Уже ожидающий прибытия соотечественников атташе ВВС советского посольства, усадил экипаж в свою огромную машину американского производства и повёз на посольскую виллу, расположенную на берегу моря. Здесь лётчикам предстояло ожидать, пока на уровне ЦК, Министерства обороны и КГБ всё-таки сумеют окончательно договориться, что делать с бывшим африканским союзником. Впрочем, после утомительного многочасового полёта все были рады беспечно потягивать коктейль возле голубого бассейна. Во всяком случае, особого энтузиазма как можно скорее вернуться обратно в тесную кабину, никто открыто не проявлял. Конечно, все они люди военные, и если прикажут, то сразу ответят «есть», но к чему суетится, коль появилась возможность немного покейфовать на берегу экзотического тёплого моря.
        Атташе развлекал коллег рассказами о местной жизни, обещал на следующий день свозить на своей машине к пирамидам, если вопрос об их вылете до того времени не решится. Но через девять часов пришёл приказ продолжить выполнение задания.
        К прибытию экипажа тягач уже вытянул ракетоносец из ангара. Крылатую машину срочно дозаправили. Можно было выруливать на старт, если бы не Славик Мячиков, который внезапно куда-то запропастился: пока прощались возле самолёта с гостеприимными хозяевами из советского посольства, радист крутился здесь же, а как стали занимать свои места в кабине, выяснилось, что «Шурик» исчез!
        - Где этот любитель сувениров! - потихоньку начинал свирепеть командир. - Говорил же я себе: надо на всё время стоянки от греха подальше запереть обормота в самолёте! Не послушался внутреннего голоса и вот-те, пожалуйста! Где его теперь искать?!
        В глазах второго пилота читалась лукавая настороженность. Остальные тоже добродушно гадали про себя, что на этот раз выкинет «Шурик». С диспетчерской вышки уже в третий раз недоумённо запрашивали: «Почему не взлетаете?».
        Наконец, в люке появилась сияющая физиономия Славика.
        - Михалыч, смотри! - радостно объявил Мячиков, демонстрируя командиру и всем остальным какой-то пакет. - За такую рубашку в Москве полтораста «рэ» спекулянты дерут.
        - На что выменял-то? - поинтересовался бортинженер.
        - Почему выменял?! - обиделся радист. - Мы что, бедуины какие, натуральным обменом заниматься?!
        Мячикову не терпелось поскорее примерить обнову, и он тут же принялся рвать целлофановую упаковку. Глаза его при этом блестели.
        - А тебе известно, что иностранную валюту из НЗ[17 - Неприкосновенный запас] по возвращении на базу придётся до последнего цента и тугрика сдать в финчасть? - вкрадчиво осведомился майор Кабаненко.
        - Ничего! - беззаботно отмахнулся Славик. - Могут у нас, в конце концов, случится непредвиденные расходы во время незапланированной посадки?
        - А ведь он прав, - с энтузиазмом поддержал Шурика бортинженер. - Впервые сели в капстране и даже сигарет хороших не купили.
        - Ни-и-чего! - с ласковой улыбкой на сердитом лице осадил инженера командир. - «Беломор» покуришь, если не хочешь, чтобы тебя затаскали за растрату казённых средств.
        Между тем охваченный покупательским ажиотажем Шурик взахлёб рассказывал о только что сделанном им открытии:
        - Мужики, тут оказывается у всех местных офицеров и сержантов своя торговлишка в городе имеется. У кого лавка, у кого «шопик» какой. Стоило мне отойти на десять шагов от самолёта, как ко мне тут же подвалил какой-то местный торгаш в хаки и принялся доставать из сумки всякие шмотки, японские часы, женскую косметику. И на смеси ломаного русского и английского мне лапочет: «Не желаете ли, господин, вот эту вещь или вот эту?».
        - А где этот купец сейчас, ушёл что-ли? - заинтересованно осведомился оператор по вооружению. - Я бы тоже жене хороший подарок хотел привезти.
        - Я ему только свистну, он тут же снова нарисуется! - уверенно заявил Мячиков. - Мы со своими долларами для местных, как продавцы печёнки для уличных котов.
        Прилетевшие из страны, где пустые магазинные прилавки являлись нормой жизни, лётчики принялись азартно обсуждать возможность потратить хотя бы малую часть командировочных на импортные товары.
        И тут с Мячиковым вышел комичный конфуз. Достав из упаковки обещанную ему английскую нейлоновую рубашку, он вдруг обнаружил, что держит в руках женскую блузку из стопроцентного египетского хлопка с кокетливым бантиком в районе декольте, перламутровыми пуговками и рюшечками…
        После тог как сил хохотать над незадачливым покупателем ни у кого не осталось, наступил момент для вынесения приговора.
        - И что мне с тобой делать, «король барахолок»? - чуть склонив голову набок, командир с задумчивым прищуром разглядывал зачинщика чуть было не вспыхнувшего на борту финансового мятежа.
        - Командир, а ты прикажи ему в будущее воскресение явиться в этой обнове на танцевальный вечер в Дом офицеров - предложил штурман.
        Последовала новая волна шуток и острот в адрес «туриста». Впрочем, вскоре всем стало не до смеха…
        Уже поглядывающие в сторону Запада коварные сыны Востока так торопились поскорее выпроводить самолёт русских союзников, что чуть не спровоцировали катастрофу. Из-за ошибки местного диспетчера курс взлетающего ракетоносца неожиданно попытался пересечь военный вертолёт. В этот момент шасси самолёта уже оторвались от полосы. Никакой другой многомоторный лайнер не смог бы уйти столкновения. Русский экипаж спасла удивительная манёвренность и мощь их машины. Матюгнувшись, командир рывком двинул ручки управления двигателями до отказа вперёд, одновременно штурвалом на себя выводя самолёт на запредельный угол атаки. Имея большой запас по тяге двигателей, они перепрыгнули винтокрылую преграду. Однако запаниковавших вертолётчиков это не спасло. Шарахнувшись в сторону от мчащейся на них с оглушительным рёвом белой громадины, «вертушка» зацепила лопастями несущего винта за радиовышку…
        Правда, падения и последовавшего за ним взрыва злополучного вертолёта экипаж советского военного самолёта уже не видел. О трагической развязке досадного происшествия товарищам сообщил Мячиков, который ещё долго слушал заполнившие радиоэфир вопли египетских диспетчеров и командиров, среди которых иногда звучали проклятия в адрес русских лётчиков.
        После взлёта экипаж постарался своими действиями сбить с толку египетских диспетчеров. Пускай союзники думают, что их советские гости выполнили учебное задание и возвращаются на базу. Нельзя было исключить вероятность того, что кто-нибудь из местных военных оперативно «сольёт» информацию о визите советского стратегического бомбардировщика тем же израильтянам, а от них важные сведения быстро попадут к американцам.
        Но над Средиземным морем огромная белая птица совершила стремительный нырок с десяти километров до ста метров. Выйдя из пикирования с перегрузкой в два с половиной G, ракетоносец понесся над самыми волнами к своей цели.
        Оставшуюся часть пути прошли без осложнений. В зоне ожидания у африканского побережья их уже поджидал летающий танкер. Стыковка с заправщиком сильно осложнялась тем обстоятельством, что сближение с ним приходилось выполнять в условиях быстро ухудшающейся погоды и полного радиомолчания. Экипажи обоих самолётов сильно нервничали. Необходимо было спешить: в любой момент на ракетоносце могли принять кодовое сообщение из Москвы, означающее, что необходимо немедленно начинать то, ради чего они здесь появились.
        Ветер постоянно усиливался, океанская поверхность приобрела свинцовый цвет и покрылась белыми гребешками волн. Там внизу бушевал шторм…
        Лётчикам долго не удавалось попасть своей заправочной штангой в приёмный конус топливного шланга танкера. Игорь напряжённо следил за усилиями коллег. Оказывается, даже групповой пилотаж в тесном строю истребителей не требует такой микронной точности и стальной выдержки, как стыковка на высоте семи километров, когда разгулявшийся ветер мотает огромную машину из стороны в сторону. Вот уж поистине ювелирная работа! Похоже даже в идеальных условиях заправка требовала от обоих экипажей высочайшего профессионализма. Чего уж говорить о нынешних условиях! Временами это напоминало Нефёдову попытку вдеть нитку в иголку, сидя верхом на скачущем галопом жеребце! Только парням удавалось хорошо прицелиться и подойти к «дойной корове», как внезапный порыв ветра отшвыривал огромную машину в сторону или того хуже - бросал прямо на крылатый танкер.
        - Совсем папой в маму попадать разучился! - скрипел зубами командир, в который раз прицеливаясь заправочной штангой к приёмному конусу.
        У обоих пилотов пот струился по лицам, хотя в кабине было совсем не жарко.
        Лишь с восьмой попытки стыковка состоялась. Весь процесс: подход к заправщику, перекачка топлива и расцепление занял не 10 минут, как положено по нормативу, а в три раза больше времени.
        Но главное, что они успели как раз вовремя. Отдавший им доставленное топливо танкер ещё не исчез из виду, как Мячиков сообщил, что получил долгожданный сигнал.
        - Работаем! - объявил командир.
        Игорю передалось общее возбуждение. Вот оно началось то, ради чего они преодолели огромное расстояние!
        Глава 19
        Игорь вздрогнул от резкого звука: сработала система предупреждения о радиолокационном облучении. Для любого военного лётчика, это сигнал крайней опасности, ведь он означает, что тебя кто-то «прощупывает» своей бортовой РЛС, а иными словами: берёт тебя на мушку. При этом часто ты можешь лишь догадываться, насколько силён твой враг, ибо прицельные радиодальномеры позволяют наводить оружие издалека, порой даже не сближаясь с целью на расстояние прямой видимости, а лишь по отметке на экране кабинного радара.
        К счастью, на этот раз тревога оказалась ложной.
        - Это старый тихоходный шведский SAAB из местного контингента ООН, - пояснил командир, вглядываясь в ту сторону неба, где должен находиться сканирующий их самолёт. - Нас предупредили, что швед появляется здесь всегда в одно и то же время. Он совершенно безобиден, патрулирует по ту сторону границы.
        Оператор по вооружению подтвердил, что классифицировал цель, как тихоходный транспортный самолёт типа Douglas DC-3
        - Эти шведы явно решили сэкономить бюджетные деньги, послав сюда такой старый пылесос, - ухмыльнулся второй пилот.
        - Чисто символическое присутствие! - авторитетно заявил из-за перегородки Мячиков.
        Все расслабленно заулыбались, со всех сторон посыпались шутки по поводу старого шведа, которому давно пора на пенсию.
        Внезапное появление истребителей стало шоком для экипажа…
        Сработала хитроумная тактическая ловушка. Американцы, получив от своей разведки сведения о скором визите русского бомбардировщика, заранее договорились со шведами, что те регулярно станут гонять вдоль границы свой старый патрульный SAAB. В «день X», вовремя получив информацию о приближении русского «гостя», коварные янки подменили шведский «летающий сарай» собственным самолётом дальнего радиолокационного обнаружения (ДРЛО). Эго экипаж засек приближающуюся со стороны океана цель на пределе дальности своего радара. А дальше произошло то, что придумавшие тактическое новшество пилоты «фантомов» из элитной эскадрильи ВВС США с авиабазы Неллис назвали «скрытным уничтожением».
        «Замаскированный» под «шведа» самолёт ДРЛО «перекачивал» в режиме реального времени всю информацию о цели истребителям по защищённым каналам передачи данных. Поэтому пилоты перехватчиков могли не включать собственные бортовые РЛС[18 - Радиолокационные станции], чтобы не обнаружить себя раньше времени. Соблюдая режим радиомолчания, истребители понеслись навстречу русскому бомбардировщику. «Фантомы» подбирались к противнику, держась у самой земли, в зоне плохо просматриваемой радиолокатором советского самолёта. Лишь перед самой атакой пилоты перехватчиков сделали горку и сразу оказались в хвосте русского ракетоносца. Американские охотники немедленно произвели пуски ракет «sidewinder» и «sparrow»…
        Из-за того, что «фантомы» вынырнули в непосредственной близости от их машины, застигнутый врасплох экипаж советского ракетоносца не сумел вовремя среагировать на атаку. С переходом в режим фарсажа они безнадёжно опоздали. Даже обладая разгонной динамикой истребителя, невозможно оторваться от ракеты, когда она всего в ста пятидесяти метрах от тебя! Задействовать станцию постановки помех и начать отстрел противоракетных тепловых ловушек и дипольных отражателей ребята тоже не успели. Фактически они позволили противнику спокойно подойти и в упор расстрелять себя…
        Здесь, далеко за пределами цивилизованного мира, допускались действия за гранью добра и зла в европейском понимании этих понятий. Такова была безжалостная логика тайного противостояния, которое с конца сороковых годов происходило между странами, входящими в социалистический лагерь, и западным блоком во главе с США. «Холодная война» была в самом разгаре. Временами она становилась очень горячей. Только знал об этом лишь узкий круг посвящённых с обеих сторон «Железного занавеса». После Карибского кризиса, едва не закончившегося ядерной катастрофой, сверхдержавы соблюдали негласное правило: не поднимать шумиху на весь мир по поводу своих локальных побед и поражений, если боевое столкновение произошло не на их территории или в непосредственной близости от их границ. Советской стороне предстояло молча проглотить очередную обиду, сделав вид, что ничего не произошло…
        Тревожные звуковые сигналы сообщили об одновременном пуске нескольких вражеских ракет. По мере приближения ракет к бомбардировщику писки аварийных сирен становился громче и пронзительнее. Они быстро слились в один панический вой. Самолёт сотряс мощный удар. Одна ракета взорвалась позади правого крыла, «впритирку» к соплам двигателей; вторая вошла в фюзеляж в районе киля. Самолёт качнулся на правое крыло. В кабине резко запахло сгоревшей изоляцией. Погасли на секунду, но тут же снова засветились все циферблаты и тумблеры на приборной доске, включилось аварийное освещение. Сознание Нефёдова обожгла страшная мысль: он больше не увидит Марину и отца. Краем глаза Игорь ухватил дрожащие пальцы бортинженера на приборной панели. «Вот всё и выяснилось… - сказал себе Нефёдов. - Наивный болван! Теперь-то ты знаешь наверняка, что случилось с тем морским разведчиком, и какую „блатную“ командировку уготовил тебе дорогой тесть!»
        - Боевой режим! - скомандовал командир.
        Все опустили забрала гермошлемов и перешли на дыхание из индивидуальных кислородных приборов. И сделали это очень вовремя, ибо очередная ракета разорвалась рядом с кабиной, изрешетив её осколками, что вызвало мгновенную разгерметизацию. Кабину наполнил свист ворвавшегося в пробоины воздуха. Осколки пробили пол прямо под ногами майора Кабаненко и два кусочка металла впились в его левое бедро. Управление самолётом взял на себя второй пилот. Ещё одним осколком убило бортинженера. Он грудью привалился на свой пульт, повернув залитое кровью лицо к Игорю, в его остекленевших глазах застыло непонимание.
        От близких разрывов многотонный самолёт швыряло из стороны в сторону. Со своего места Нефёдов-младший видел, как на приборной доске перед пилотами загорелись красные лампочки, сигнализирующие о пожаре двигателей. Лётчики с трудом удерживали в руках штурвалы, да и весь самолёт трясло, словно в лихорадке. И всё же они продолжали работать, делать всё, чтобы спасти машину и экипаж. Страшно бледный от потери крови командир подсказывал второму пилоту, как лучше маневрировать.
        - Влево, влево, Серёга! Разворачивайся им навстречу. Надо «спрятать» сопла наших движков, тогда можно сорвать тепловое наведение ракет.
        Не менее сложно приходилось штурману, ибо всё пилотажно-навигационное оборудование вышло из строя. Поэтому ему оставалось воспользоваться старым «дедовским» методом - навигацией по счислению. Но даже этот метод оказался трудным в применении из-за того, что осколки перебили приемник воздушного давления, так называемую «трубку Пито», и об истинной скорости самолета оставалось лишь гадать. Тем не менее, штурман постоянно выдавал командиру курс и удаление от нейтральных вод. Оставалась маленькая надежда, что чёртовы истребители не станут добивать их в международном воздушном пространстве.
        Второму пилоту всё труднее становилось контролировать машину. Два из четырёх двигателей горели и их пришлось отключить. Из-за недостатка тяги самолёт быстро терял высоту. Постоянно что-то выходило из строя: самопроизвольно вывалилась одна стойка шасси. возникли проблемы с рулём направления; Мячиков грустно доложил, что огромным осколком разнесло вдребезги его рацию. К счастью, сам хронический везунчик при этом не получил ни царапины. Но теперь нельзя было сообщить на базу о бедственном положении, в котором оказался экипаж. Так что на оперативную эвакуацию в случае катапультирования рассчитывать не приходилось.
        Наконец, оценив сложившееся положение, командир принял трудное, но единственно возможное решение:
        - Всем покинуть самолёт!
        Штурман рванул двумя руками за рычаги катапультного кресла, однако его отстрела не произошло - катапульта не сработала. Пришлось штурману выбираться через аварийный люк. Следующим катапультировался оператор РЛС.
        - Прыгай! - сердито рычал Кабаненко сидящему рядом товарищу.
        - Подожди, подожди, - оттягивал своё катапультирование второй пилот, буквально слившись со штурвалом. - Давай сначала ты, а я пока буду удерживать машину.
        Так они и спорили, уговаривая один другого уйти первым, чтобы дать возможность спастись остальным. Игорь тоже медлил воспользоваться своим шансом на спасение, пока мощный пинок не вышиб его из гибнущего самолёта. В воздухе тело отделилось от кресла, но ещё некоторое время продолжало кувыркаться в чернильно-чёрной бездне. Беспорядочное вращение прекратилось, едва над головой хлопнул раскрывшийся купол парашюта. Кто именно его катапультировал Игорь так и не узнал…
        Глава 20
        Держась за стропы, он провожал взглядом пылающий самолёт. Вражеских перехватчиков Игорь не видел, других парашютистов тоже.
        Вскоре гигантский факел скрылся за горизонтом.
        Вокруг одинокого человека, покачивающегося под куполом парашюта, сгустился мрак. Луны и звёзд он не видел, их скрывала густая облачность. В безветренном небе на фоне абсолютного безмолвия создавалось ощущение, будто ты не опускаешься, а висишь на месте. Поэтому он не успел приготовиться к столкновению с лесной кроной. Игорь сильно ударился боком и плечом о жёсткий древесный ствол и повис на парашютных стропах. Болтаться так - между небом и землей можно было сколь угодно долго. Молодой человек осмотрелся и решил, что находится не так уж высоко. Примерившись к ближайшей ветке, он расстегнул замки парашютной обвязки, и прыгнул, попытавшись ухватиться за неё руками. Но ветка сразу предательски хрустнула под тяжестью его тела. Более ничего не сдерживало падения незадачливого акробата с высоты макушек деревьев. Игоря спасло опущенное забрало гермошлема. Если бы не оно парень лишился бы глаз, носа и губ. Пока Нефёдов проваливался сквозь густую растительность с высоты многоэтажного дома, по прочному стеклу перед его глазами стегали и царапали ветки, шипы, гигантские колючки, похожие на крепкие медвежьи
когти. К счастью, крепкая «шкура» кожаной куртки и высотного комбинезона выдержала испытание на прочность, защитив тело от глубоких порезов и рваных ран. Но с правой руки сорвало перчатку и сразу что-то острое, словно бритва, вспороло кожу между большим и указательным пальцами.
        Игорь с размаху плюхнулся во что-то вязкое.
        Он упал в болото, провалившись в вонючую жижу почти по самые плечи. Местечко, куда он попал, относилось к разряду чрезвычайно негостеприимных для человека. Над поверхностью трясины клубились и плавали облачка зловонных испарений, похожие на обрывки зелёного тумана. Мощный всплеск привлёк внимание местных обитателей: в темноте засветились десятки глаз… Пока болотные твари опасливо наблюдали за наделавшим столько шума неизвестным им существом. Но можно было не сомневаться в том, что они не станут долго ожидать приглашения на обед. Многочисленных плотоядных тропического леса уже поманил запах свежей крови из разодранной до кости руки человека. Отчаянная возня будущей жертвы только способствовала обильному выделению желудочного сока и слюны в клыкастых пастях.
        - Помогите! - позвал парень, ощущая, как наливается свинцовой тяжестью его пропитывающееся водой снаряжение. - Ребята, сюда! Скорее!!!
        Но из-за опущенного забрала гермошлема голос звучал глухо, словно из глубокого колодца. Его здоровая левая рука была погружена в плотную жижу. Высвободить её у Игоря пока не получалось, как он ни старался. Правой же - искалеченной - он не мог справиться с замком на шлеме, ею всё труднее становилось действовать.
        Напрасно лейтенант выкрикивал имена своих небесных спутников: никто не отзывался на его зов. Окружающие джунгли хранили молчание. Этот безжалостный мир, прозванный великим путешественником «зелёным адом», уже почти поглотил чужака и бесстрастно ожидал, когда он перестанет цепляться за свою жалкую жизнь, чтобы начать процесс переваривания. А пока болото - желудочный сок этого леса - обволакивало трепыхающуюся жертву тесно и душно.
        «Это против правил, меня не могут сожрать какие-то безмозглые твари из африканского болота!» - твердил себе, как заклинания молодой парень, который ещё недавно, находясь внутри чудо-самолёта на потрясающей воображение высоте, упивался своей почти божественной неуязвимостью. И вот прошло каких-то двадцать минут и «царь природы» беспомощно барахтался в мерзко пахнущей грязи, а местные обитатели без всякого почтения присматривались к посланному им небом куску свежего мяса. Им конечно было наплевать, что он оказался здесь по какому-то невероятному стечению трагических обстоятельств. Но тонущий в трясине человек не мог смириться с таким финалом. Ему стало до слёз жаль свою молодую жизнь. Всё существо Игоря протестовало против такой несправедливости. Ведь сегодня он должен был пойти в кино со своей девушкой, а через несколько месяцев жениться на ней!
        И вдруг его осенила счастливая догадка: всё это ему только сниться! Да, этот дурацкий кошмар, конечно же, происходит во сне. Сейчас он проснётся и посмеётся над своими страхами.
        Игорь даже собрался ущипнуть себя, лишь бы скорее проверить догадку. И тут от внезапной боли у него потемнело в глазах, словно к коже прижали раскалённое докрасна железо. Оказывается, он случайно задел искалеченной рукой какую-то корягу. Стало ясно, что это не сон, а страшная реальность.
        И чем энергичней лётчик барахтался, тем быстрее погружался в вязкую тину. Игорю казалось, что это набирающий воду костюм тянет его вниз, хотя на самом деле специальная водоотталкивающая пропитка комбинезонной ткани препятствовала её промоканию. Под высокую шнуровку лётных ботинок вода также не проникала. Лишь синтипоновая подкладка верхней куртки впитала в себя влагу и набухла, впрочем, не настолько, чтобы утопить.
        Гораздо большую опасность представляла собой богатая болотная растительность - жёсткая длинная трава с плотно переплетёнными корнями, и торф. Вязкая грязь налипала на одежду, крепкие толстые корни, словно щупальца спрута, опутывали ноги и торс человека и увлекали трепыхающуюся жертву глубже и глубже.
        Высотный костюм сильно сковывал движения и мешал бороться, от страшного напряжения мышцы сводило судорогой.
        В процессе борьбы чем-то защемило шланг индивидуального дыхательного прибора, возможно, он просто перекрутился. Игорь вдруг почувствовал, что ему стало нечем дышать - прекратилась подача кислорода в шлем. У парня создалось ощущение, словно его пытаются удавить подушкой или надели на голову целлофановый пакет.
        «Это проклятое болото меня уже не выпустит!» - возникла в голове страшная мысль, от которой по коже тысячами покалывающих иголочек побежали мурашки. Перекошенное лицо с выпученными глазами за измазанном грязью стеклом гермошлема жадно хватало ртом остатки воздуха. В ушах Игоря появился странный шум, окружающие деревья поплыли перед глазами, из заволокло серой пеленой тумана. Мысли в голове становились всё менее отчётливыми, словно гасли. Молодой человек бился уже не так активно, им начинала овладевать апатия. Но тело ещё продолжало по инерции трепыхаться. И о чудо! После очередного рывка в шлем снова пошёл воздух. Игорь не мог поверить в своё спасение, это придало ему сил…
        С огромным трудом молодому человеку удалось высвободить вторую руку и дотянуться до баллончика на своём левом боку. С его помощью он надул спасательный жилет. «Теперь хотя бы не утону» - с облегчением поздравил себя Нефёдов. С большой неохотой, но всё же подчинился, наконец, заевший замок шлемного забрала. Молодой человек жадно вдохнул полной грудью свежий воздух. Прохладный, с неприятным запахом гнили, он, тем не менее, вернул ему силы и жажду жизни. Преодолевая упорное сопротивление трясины, лейтенант начал двигаться к берегу.
        Но борьба за собственную жизнь ещё была далека от завершения. Игорь чувствовал какое-то движение вокруг себя. Ему удалось вытащить нож. Орудовать им Нефёдов мог только левой здоровой рукой, что оказалось не слишком удобно. Впрочем, в любом случае крокодилам его клинок не страшнее зубочистки. В такой ситуации гораздо предпочтительнее иметь наготове пистолет, но из-за того, что полноценно функционировала только одна рука, пришлось сделать выбор в пользу ножа, необходимого сейчас в борьбе с опутавшими тело корнями.
        На удачу Нефёдова его приводнение, а точнее «приболочивание» произошло всего в десяти-пятнадцати метрах от берега. Задуй на высоте западный ветер и никаких шансов выбраться у него бы не осталось, ведь эти гнилые топи, буквально кишачие крокодилами и разными ядовитыми гадинами, простирались к западу на десятки километров.
        Глава 21
        Чтобы продраться сквозь густую тропическую растительность Игорь рубил ветки и лианы перед собой. Каждый шаг требовал напряжения, хотя после освобождения из болотного плена он не позволил себе и десятиминутного отдыха. Страх остаться одному в абсолютно чужом и враждебном мире гнал его вперёд, заставлял с остервенением маньяка махать ножом. Уже стало светать, когда Нефёдов заметил впереди белеющий купол парашюта, и возликовал. После пережитого в болоте кошмара, после всех мыслей, которые он успел передумать за эти часы одиночества, так хотелось встретить верного товарища. Игорь утроил свои усилия и очень быстро смог преодолеть отделяющее его от находки расстояние.
        То, что лейтенант увидел, потрясло его. На ветках склонившихся над болотом небольших деревьев повис купол парашюта, стропы его в натяг уходили в грязную жижу у самого берега. По какой-то причине утонувший лётчик не успел надуть свой спасательный жилет, да и стропы могли бы помочь ему выбраться, если бы что-то не помешало несчастному начать борьбу за собственную жизнь.
        Теперь стропы удерживали тело погибшего под самой поверхностью. Синяя рука утопленника со скрюченными пальцами торчала из трясины.
        - Нет… не может быть… - прошептал потрясённый лейтенант и даже полез в карман комбинезона за аварийным фонариком. В луче яркого света часы на запястье покойника блеснули надписью «ракета» на циферблате.
        Игорю легче было бы поверить в столь нелепую гибель штурмана или кого-то ещё из членов команды ракетоносца, но только не хронического везунчика.
        Вдруг Нефёдова осенило: «Возможно, Мячиков ещё жив! Просто он потерял сознание, ведь захлебнуться в закрытом гермошлеме нельзя: некоторое время в нём можно продолжать дышать даже под водой, как в водолазном скафандре».
        Игорь бросился вытаскивать товарища с помощью строп. Но стоило из буро-зелёного месива показаться голове Мячикова, как стало примерно понятно, что произошло с радистом. На Славике не оказалось прочного гермошлема - только кожаный шлемофон. Один глаз его оказался сильно повреждён, возможно даже выбит. Об остальном несложно было догадаться. При спуске на парашюте в кромешной тьме невозможно определить, что именно ожидает тебя внизу. При столкновении с частоколом веток и деревьев парень мог удариться головой и отключиться, а в результате захлебнулся в метре от берега.
        Похоронив радиста, Игорь ещё около десяти часов блуждал по лесу в бесплодных поисках других выживших членов экипажа. В какой-то момент, совершенно вымотанный морально и физически, он устало опустился на землю, распечатал пачку галет из аварийного запаса и принялся лениво жевать: голода лейтенант не чувствовал, просто сказал себе, что организму нужны калории.
        В это время в мозгу крутились нелепые в нынешней ситуации вопросы: почему Скулов так поступил с ним?; придёт ли помощь с «большое земли»? А если нет и ему суждено сгинуть в этом лесу, то как скоро Марина забудет его?
        Игорь и сам не заметил как в его руке оказалась пивная пробка, которую перед вылетом в качестве талисмана получил от любимой. При мысли, что этот крошечный кусочек металла помнит тепло её рук, на душе стало тепло. Игорь с благоговейной нежностью смотрел на вмиг ставшую для него священной реликвию и представил, какое громадное расстояние разделяет его с невестой. Судьба будто закинула его на другую планету, чрезвычайно враждебную в отличие от той, где счастливо жили принц и его нежная роза.
        Шум приближающегося вертолёта вернул его к действительности. Нефёдов буквально обратился в слух, несколько минут он просидел, не шевелясь. Но нет, ему просто показалось. Наступило отчаяние. Трудно сказать себе, что надежды нет, тем более, что когда тебе всегда внушали другое…
        Во время своей службы в авиационном полку Нефёдов прошёл краткосрочный курс обучения приёмам выживания на тренировочной базе ВВС под Судаком. Тамошние инструктора учили лётчиков как продержаться в джунглях несколько дней пока не подоспеет помощь.
        В аварийном жилете тоже Нефёдова имелся сигнальный фальшвейр, чтобы обозначить своё местоположение экипажу спасательного вертолёта или самолёта-разведчика. Вот только в портативном автоматическом радиомаяке, который должен был стать приводной радиостанцией для эвакуационной «вертушки», оказался полностью разряжен аккумулятор. А без этого прибора спасательная операция просто невозможна. Можно было спокойно выбросить за ненадобностью входящие в аварийный комплект сигнальный факел и специальное зеркало, с помощью которого терпящий бедствие лётчик должен сигнализировать пилотам спасательного вертолёта о своём точном местоположении. Всё равно толку от них теперь ноль. Ведь обнаружить затерявшегося в бескрайних джунглях человека можно лишь, предварительно запеленговав его аварийный радиомаяк и сузив район поиска до одного квадратного километра.
        Вряд ли аккумулятор в радиостанции разрядился случайно. Слишком уж тщательно готовился этот вылет. Скорее всего, кто-то специально позаботился о том, чтобы сбитый лётчик зря не сигналил и не привлекал к себе врагов. На тайные операции обычные правила войны и уж тем более человеческой морали не распространяются. Так уж повелось издавна, что взятых в плен шпионов и диверсантов расстреливают на месте. От них могут отказаться и свои…
        Игорь вдруг понял, что «по умолчанию» предполагалось, что, оказавшись в подобном положении, он поступит так, как того требует долг советского офицера. А честный офицер Советской армии в плен не сдаётся. И раз спасательная операция в этом регионе невозможна, то остаётся лишь один выход… «Если я попаду в плен, то моё имя на Родине проклянут, - ужаснулся лейтенант, и начал вытаскивать пистолет из кобуры. - Георгий Иванович заставит Марину поверить, что я оказался мразью, предателем».
        Нет, он не имеет права подвести свою страну, стать причиной грандиозного международного скандала. Ведь попадись он живым в руки врагов и кто знают, не вытащат ли из него под пытками нужные признания. После этого СССР обвинят в проведении тайных боевых операций на территории суверенного государства. Разве это не измена? Так стоило ли так ожесточённо бороться за свою жизнь в засасывающей его трясине?
        Игорь вспомнил рассказы отца о лётчиках-штрафниках. Впервые он на собственной шкуре ощутил, каково это - быть штрафником. «А как бы в такой ситуации поступил отец?» - задался вопросом Нефёдов-младший. Ему вспомнился рассказ отца о том, как однажды тот оказался в горящем истребителе над территорией, занятой гитлеровцами. Подходящей цели, в которую можно было направить свой самолёт, поблизости не оказалось, а просто убить себя лишь потому, что комиссары успели загадить твои мозги своими пропагандисткими мантрами было не в стиле бати. По мнению Нефёдова-старшего, так уходят из жизни лишь трусы и ограниченные фанатики. Конечно, штрафник всегда помнил про приказ Сталина «Ни шагу назад», согласно которому за сдачу в плен к ответственности привлекались члены семьи предателя. «Если ты нормальный мужик, то, конечно, не потянешь за собой в пропасть тех, кого любишь, - говорил отец сыну. - Но прежде чем прекратить свою жизнь, надо использовать все возможности для того, чтобы вернуться в строй и к своей семье. Ну а коль тебя взяли в кольцо, и другого выхода нет, то постарайся хотя бы утащить с собой на тот
свет дюжину врагов, приберегая последний патрон для себя…».
        Ухо Игоря снова уловило пока едва различимое где-то вдали, но очень характерное хлопанье вертолётных лопастей. Теперь лейтенант не сомневался, что слышит звук приближающегося воздушного аппарата. В то, что это свои, он уже не верил, и оказался прав…
        Прошло минут сорок и шелест крадущихся шагов за спиной заставил Нефёдова резко обернуться и без колебаний нажать на спусковой крючок. Вряд ли он в кого-то попал: левой рукой держать пистолет было непривычно. К тому же те, в кого лётчик стрелял, обладали молниеносной реакцией гангстеров и профессиональных наёмников. Застать их врасплох оказалось невозможно.
        Посылая пулю за пулей в мелькающие между деревьев человеческие силуэты, лётчик не получал ответа. Стало понятно, что его собираются брать живым. «Напрасно надеетесь» - зло усмехнулся Игорь и перевёл пистолет в режим автоматической стрельбы. Теперь он палил по приближающимся фигурам в камуфляже очередями. Игорь не знал, попали ли он в кого-нибудь, но патроны в обойме скоро закончились. В особом кармашке аварийного жилета имелись запасные, но из-за того, что покалеченная правая кисть совсем опухла и почти не слушалась, ему пришлось опуститься на колени и на минуту выпустить оружие из руки. Требовалось быстро достать запасную обойму здоровой рукой, после чего вставить её в рукоять зажатого между коленями пистолета.
        Лишь ожидающие за ближайшими деревьями удобного момента для последнего броска спецназовцы бросились на русского. Первым подбежавший к Нефёдову чернокожий здоровяк ударом солдатского ботинка выбил из его руки пистолет, следующим ударом в грудь опрокинул лейтенанта на землю, и прыгнул на него. Игоря обдало просто убийственным запахом давно немытого тела, смешанного с винным перегаром и ещё чем-то терпким. На Игоря обрушился град тяжелых кулачных ударов, от которых он быстро оказался в нокдауне. Ему начали вязать руки.
        Командиру охотников, огромному негру приходилось увесистыми зуботычинами и пинками постоянно охолаживать своих людей, чтобы ему снова вместо живого пленника не досталась в качестве трофея только его голова.
        Взявший лётчика солдат чувствовал себя именинником. Скаля крепкие белые губы, он танцевал в предвкушении заслуженной награды, хлопая себе в такт светлыми ладонями, ведь тому, кто возьмёт лётчика в плен была обещана солидная денежная премия. Но гораздо больше, чем деньги отличившегося воина манила перспектива получить в виде исключения заветный билетик в «Салон Мэри» - элитный бордель, предназначенный только для высших чиновников и высокооплачиваемых белых наёмников. Во время долгих блужданий по лесам в поисках партизанских баз и карательных рейдов против мятежных деревень, успевающему одичать вдали от нормальной городской жизни головорезу, часто снилось, как он принимает ванну с розовой пеной, потом ложится в чистую мягкую постель, где его ждёт тёплая ухоженная баба со светлой бархатистой кожей, примерно такого же цвета, как его ладони. Не тратя время на предварительные ласки, изголодавшийся по женскому телу мужлан, грубо подминает наложницу под себя, гнёт в коленях её ноги, мнёт грудь и врубается в лоно, словно ножом в плоть попавшегося на пути врага.
        Больше всего солдат сейчас опасался, что большой начальник, который пообещал поощрить пропуском в бордель самого ловкого и удачливого из их команды, забудет о своих словах. Пока же отличившемуся спецназовцу достался в качестве трофея диковинный нож пленника. А вот прекрасный автоматический пистолет, пакет с золотыми монетами и долларами взял себе командир охотничьей группы. Набив собственные карманы ценными вещами, главарь швырнул наполовину выпотрошенный аварийный жилет русского для делёжа своим людям.
        Глава 22
        Борис Нефёдов проснулся среди ночи. Открыв глаза, он некоторое время пытался, как говорят в авиации: «восстановить ориентировку». Сообразив, наконец, что находится у себя дома, в кровати, Нефёдов с облегчением перевёл дух.
        - Фу-у ты! И приснится же такое! А приснилось старому солдату, что его снова сбили, как это не раз с ним случалось на фронте; он попытался перетянуть на горящем истребителе через линию фронта, но рухнул на нейтральной полосе. Из-за того, что никак не получалось освободиться от привязных ремней по причине заклинившего замка, приходилось поджаривался внутри фанерной конструкции, которую быстро доедало пламя. Он висеть вниз головой и по сути ничего не мог поделать. Оставалось надеяться, что в наших окопах, до которых буквально рукой подать, отыщется хотя бы пара смельчаков, которые не побоятся под огнём прийти на помощь влипшему летуну. И на его счастье такие ребята нашлись. Прикладами они проломили борт и вытащили лётчика. И тут Борис обнаружил, что его спасители… негры! Только одеты они в форму советских пехотинцев. Один из чернокожих солдат, растянув огромные губы в широкой белозубой улыбке, вдруг с рязанским акцентом завёл песню про Катюшу, которая выходила на берег крутой. Вместо автомата он держал в руках копьё с пучком травы возле плоского наконечника. Его товарищи тоже, не обращая внимание на
обстрел с немецких позиций, подхватили знакомый куплет И тут оказалось, что звук, который Борис вначале принял за тарахтенье пулемётов и грохот пушек на самом деле является треском цикад и боем ритуальных барабанов.
        - Где я? - ошарашенно спросил Нефёдов у танцующих негром.
        - В Африке! - продолжая отплясывать ритуальный танец и махать в такт своим прыжкам копьём, ответил ему один из афропехотинцев Красной армии.
        Борис оглянулся и только теперь заметил, что вокруг простираются экзотические джунгли с пальмами и лианами. «Вот так промашка вышла! - изумлённо сказал он себе. - И как это меня только угораздило из Приволжских степей на другой континент истребителем перемахнуть?!».
        Резко зазвонил телефон. Борис потянулся к настойчиво дребезжащему телефонному аппарату, ворча:
        - Кому ещё так срочно понадобился старый, забытый богом отставник, да ещё в три часа ночи?
        А в трубку сурово произнёс:
        - Нефёдов у аппарата.
        Девушка на другом конце провода, скомкано назвала его по имени отчеству и взволнованно сообщила:
        - С Игорем, что-то нехорошее случилось.
        Забыв представиться, она стала торопливо рассказывать, что проснулась среди ночи от сильного удара в балконное стекло. Вышла на балкон, а там окровавленные перья повсюду. Оказалось, странная лесная птица врезалась в окно её квартиры.
        - Это плохая примета… Он же лётчик!
        - А вы кто такая, сударыня?
        - Ой, просите! Меня зовут Марина. Я невеста Игоря. Он вам обо мне не рассказывал? У нас уже и кольца куплены… Знаете что, Борис Николаевич, - приезжайте к нам. Вы, как отец, должны потребовать, чтобы мой папа сказал вам правду об Игоре. Он как его начальник должен знать, где находится его подчинённый. Мне он толком ничего не говорит, - ссылается на секретность его задания. А я уверена, что он знает что-то важное, но молчит.
        Менее чем через час Борис подъехал на такси к указанному ему дому. К выходящему из «Волги» пятидесятилетнему мужчине подбежала миниатюрная миловидная девушка.
        - Вы отец Игоря? Я Марина.
        Борис осторожно пожал протянутую ему миниатюрную ладошку и не смог сдержать нежной улыбки при виде этого трогательного взволнованного существа, похожего на взъерошенного воробушка.
        По дороге девушка взволнованно рассказала, что не доверяет своему отцу, который пытается убедить её, что Игоря задержали обычные командировочные дела.
        - Игорёк обязательно бы позвонил.
        Борис тоже ощущал беспокойство за сына, но стал успокаивать девчонку: сказал, что пока ещё серьёзных поводов для волнений нет, ведь с момента отлёта Игоря прошло всего три дня - срок небольшой, а для военного человека подобные задержки, вообще, обычное дело. Да и не отовсюду можно позвонить родным и любимым.
        - Нашего брата порой в такие края заносит, где люди до сих пор, как при царе горохе живут. Так что, Мариночка, думаю, вы напрасно подозреваете своего отца в чём-то дурном. А вам, как будущей жене офицера, не помешает научиться ждать и не паниковать при любом случае.
        Однако всего через пять минут разговора с начальником Игоря, Нефёдов-старший уже полностью разделял подозрения его дочери. Борису показалась крайне неприятной манера генерала говорить о своём подчинённом с равнодушием человека, потерявшего что-то несущественное, о чём хочется поскорее забыть, дабы не портить себе хорошее настроение.
        Действительно, удачно избавившегося от неподходящего зятя генерала, теперь беспокоило лишь одно: как быть с дочерью? Ведь она уже не маленькая девочка, которую можно успокоить, купив ей более красивую куклу взамен утонувшей в фонтане. А тут ещё папаша отправленного в тартарары лейтенанта так некстати заявился. Кто его звал?! Насупленный из-под кустистых бровей взгляд Скулова перебегал с дочери на незванного гостя. Нефёдов-старший физически ощущал исходящую от хозяина дома враждебность.
        Борис вдруг поймал себя на том, что ему знаком этот крепкий подбородок, словно выдолбленный из куска гранита. Где-то он его уже видел. «Анархиста» охватило предчувствие неожиданной разгадки странного дежавю.
        В это время Георгий Иванович на грани вежливости потребовал, чтобы нежелательный визитёр покинул его дом:
        - К сожалению, ничем не могу вам помочь. Операция, в которой участвовал ваш сын, является секретной. Если от него не будет никаких вестей в течение трёх месяцев, вы вправе сделать официальный запрос в Министерство обороны…
        Борис вскинул голову и дерзко улыбнулся невысокому широкоплечему человеку. При этом своим указательным пальцем он потрогал себя за подбородок в том месте, где на лице генерала имелся шрам.
        - А ведь мы знакомы. Вон какая у вас отметина от нашей прошлой встречи осталась. А зубы, погляжу, вставили. Как настоящие! Фарфоровые что-ль?
        Генерал запнулся, и с минуту молчал. Потом его горбоносое лицо растянулось в натужной ответной улыбке, но голос его вибрировал от едва сдерживаемой ненависти.
        - Это хорошо, что ты меня узнал, гражданин «Анархист». Я то тебя почти каждый день вспоминаю, когда бреюсь перед зеркалом… Откровенно говоря, давно мечтал свидеться.
        Генерал сложил руки за спину и принялся покачиваться на каблуках.
        «Вот нервы! - подумал Нефёдов. - Другой бы рявкнул на меня. А этот снисходительной улыбочкой отделался. Нет, перед тобой не дубоватый служака с предсказуемыми рефлексами, а очень хитрый человек. Чувствуется школа Артура Тюхиса».
        - Ну-ка, дочка, выйди, - попросил Марину Скулов. - Мне со старым знакомым по душам поговорить надо.
        Когда девушка вышла, Скулов, более «не валяя Ваньку», напрямик заявил Нефёдову:
        - Неужели ты ещё надеешься, что я хоть пальцем пошевелю ради спасения твоего отродья?
        Нёфёдов опустил голову:
        - Как отец прошу: скажи, где мой сын. У тебя ведь тоже дочь, и она любит моего Игорька. Это наши с тобой старые счёты… но почему должны страдать дети.
        Любит! - издал возмущённый рык генерал и рубанул остро сложенной ладонью воздух у своего морщинистого горла. - Да твой выродок вот где у меня был! Выскочка, пробка, пустоцвет! Заморочил голову моей дочери ради карьеры и думал, что в дамки прошёл. Но я ему крылышки его шустрые подрезал! Жаль, что паренёк так и не узнал, что родному папочке обязан тем, что могилкой ему стала чужая земля.
        В столе Скулова под пачкой леденцов, которые он в последние месяцы сосал по совету своего доктора, пытаясь меньше курить, лежала вчерашняя сводка. В ней чёрным по белому было сказано, что самолёт, в экипаж которого входил лейтенант Игорь Нефёдов, пропал в воздушном пространстве далёкого африканского государства. Учитывая, о какой стране шла речь в сообщении, это было равносильно исчезновению бомбардировщика в чёрной космической дыре. Но Скулов не посчитал нужным показать посетителю это сообщение. Пытка неизвестностью куда как страшнее трагической новости.
        - Нам не о чём больше говорить, уходи, - мстительно бросил генерал стоящему перед ним с потемневшим лицом понуро сгорбившемуся человеку. Он знал, что спустя годы, нанёс ему гораздо более болезненный удар, чем ответный тычок кастетом по подбородку.
        И вдруг дверь распахнулась и в кабинет вбежала Марина.
        - Ах вот как! Значит, ты решил избавиться от Игоря, чтобы выдать меня за своего дипломата!! Тебе мало, дядя Жора, что ты погубил мою мать!!!
        Грозный генерал растерялся перед этой маленькой хрупкой девчонкой. Он всегда уступал под напором железного характера дочери и больше всего боялся, что когда-нибудь она узнает, как умерла её мать и обвинит его в её самоубийстве.
        Долгие годы Скулов делал всё возможное, чтобы скрыть от дочери правду. По принятой в их доме версии, мать Марины погибла в результате несчастного случая. Тем сильнее потрясли его слова дочери. Окончательно Георгия Ивановича добили строки предсмертной записки жены, которые неожиданно процитировала дочь. Но как она могла прочитать её?! Ведь записка хранилась в служебном сейфе генерала.
        - Я навсегда ухожу из дома! - между тем жёстко заявила дочь. - И не смей искать меня! У тебя есть только три минуты, чтобы хотя бы частично искупить свою вину…
        И Скулову пришлось откровенно рассказать о том, что произошло с Игорем, ведь в противном случае он мог потерять главное, что у него было - любимую дочь.
        - …Спасательная операция действительно невозможна из-за политических осложнений, который она может спровоцировать - теперь уже оправдывался генерал.
        - Ты обязан что-то придумать, - потребовала дочь.
        Генерал затравленно взглянул на неё, потом перевёл взгляд на Нефёдова и нехотя проговорил:
        - По моим данным, тамошними ВВС командует ваш старый знакомый… Правящий страной диктатор ему доверяет. Поэтому только вы сами можете спасти своего сына…
        Генерал пришлось пообещать своему заклятому врагу, что он поможет Нефёдову с документами, валютой, и подскажет, как выйти на нью-йоркскую контору, вербующую наёмников для армии Президента Моргана Арройи…
        - Когда увидите Игоря, передайте ему, что мы будем встречать его вдвоём, сказала Марина на прощание Борису, и пояснила: - Пока никто не знает, что я беременна. Но ему это известие сейчас необходимо. Оно придаст ему сил. А в то, что вы найдёте Игоря живым, и вернётесь с ним, я не сомневаюсь.
        Начался дождь. Борис настоял, чтобы вышедшая проводить его без зонта молодая женщина вернулась домой. Сам он в ожидании автобуса укрылся под высоким клёном. Подняв воротник плаща, старый лётчик задумчиво смотрел на проясняющееся вдали небо. Где-то в той стороне находилась далёкая и загадочная африканская страна, куда судьба занесла его Игоря. Выходит, необычный сон был в руку… Борис чувствовал, что ему предстоит самая опасная и необычная в его жизни боевая командировка…
        Глава 23
        В той африканской стране, куда собирался Нефёдов, военно-воздушными силами местного диктатора командовал его давний знакомый - Макс Хан. Отставной гитлеровский Ас собирал под свои знамёна воздушных «солдат удачи» со всего мира. По сути, немец командовал местным штрафбатом и одновременно спецназом. Борису предстояла сложная работа. Рискованным был и сам процесс трудоустройства, и боевые полёты, и общение с местным начальством и населением, ибо нравы в Африке в корне отличаются от европейских.
        На стареньких машинах наёмники почти ежедневно летали над дикими джунглями, нанося удары по партизанским базам, выслеживая главарей мятежников, фотографируя караванные тропы, по которым повстанцам доставлялось всё необходимое. Задания были очень опасные, ибо Москва активно снабжала некоторые партизанские группировки самым современным оружием.
        Временами наёмники совершали чрезвычайно рискованные дальние набеги на сопредельные государства. Их работодатель открыл слишком широкий фронт боевых действий, одновременно ведя ожесточённую войну с множеством внутренних и внешних врагов. Со всех сторон владения «африканского Гитлера», как часто именовали Президента самопровозглашённой Демократической всеафриканской республики Моргана Арройю в американских и западноевропейских (а после разрыва отношений с СССР и в советских) газетах, были обложены враждебными соседями и военными базами миротворцев ООН. Периодически, не собирающийся отказываться от своих наполеоновских планов - сплотить большую часть Африки под своим управлением диктатор, зло огрызался, насылая на соседей диверсантов и авиацию. От лётчиков-наёмников, получивших приказ бомбить объекты, расположенные по ту сторону границы, требовалось виртуозное лётное мастерство и большое везение. Надо было незамеченным подкрасться на своих тихоходных поршневых «аэропланах» к объекту атаки, держась над самыми макушками деревьев, и успеть унести ноги от поднятых на перехват реактивных истребителей.
        Таким образом, крылатым ландскнехтам[19 - Наёмный солдат эпохи Возрождения] приходилось действовать одновременно на многих фронтах, вплоть до подавления мятежей, которые регулярно вспыхивали в собственной «карманной» армии нанявшего их диктатора. По сути это была война кучки суперпрофессионалов против всего мира.
        Частые кровопролитные бои, тропические болезни, травматизм, неизбежный при эксплуатации многократно выработавшей свой ресурс авиатехники, буквально стачивали наёмные авиаэскадрильи. Обычно от тех, кто не возвращался из очередного вылета, не оставалось ничего. Среди местных племён процветал каннибализм. Не меньшей мрачной славной пользовались местные джунгли. В здешнем климате трупы сбитых лётчиков очень быстро и практически без остатка уничтожались многочисленными плотоядными. То, что не успевали сразу сожрать крупные падальщики, доедали миллионные колонии кочующих термитов и бактерии. Да никто и не пытался искать тела сбитых лётчиков. Хотя в типовом наёмническом контракте такая «опция», как отправка тела погибшего на родину в цинковом гробу за счёт фирмы и была зафиксирована, но уж больно дорого, хлопотно и опасно было снаряжать поисковые партии на территории, контролируемые партизанами. Поэтому на родину очередного погибшего на чужбине солдата чаще всего отправлялась урна, в которую под видом праха покойного засыпали всё, что попадалось под руку - песок, собранную с пола казармы пыль, даже пепел
сжигаемой на местной бойне ненужной требухи, остающейся от идущего на мясо скота. Единственное подлинное, что могли получить родственники мертвеца, это страховку.
        Впрочем, среди профессиональных «солдат удачи» и тех, кто всерьёз собирался ими стать, редко кого могла остановить перспектива умереть до срока без права быть упокоенным в семейном склепе. С другой стороны, каждый наёмник надеялся, что уж ему-то повезёт уцелеть и вернуться домой богатым человеком, чтобы неделями зависать с девочками модельной внешности в самых крутых барах где-нибудь на Гавайях или в Париже, гонять на новеньком «Порше», пока не кончатся бабки и снова не придётся искать работу по профессии. Так что вербовка пополнения велась постоянно и без особых проблем…
        Правда, для того, чтобы подписать с представителем вербовочной конторы трёхлетний контракт требовалось соответствовать достаточно жёстким критериям, в первую очередь связанным с состоянием здоровья и квалификацией. Возрастных же ограничений для настоящих профессионалов практически не существовало. По информации Скулова, о чём он поставил в известность Нефёдова, у Хана уже служили несколько его бывших коллег из Люфтваффе, разменявших полтинник. Главная проблема заключалась в том, как не вызвать подозрений у вербовщиков, чья деятельность в Штатах и в Западной Европе, где наёмничество преследовалось по закону, являлась нелегальной. На этот случай Скулов подготовил для Нефёдова подходящую легенду…
        Необходимо было так же понравиться африканским командирам. Не всем вновь прибывшим наёмникам это удавалось. Кое-кому приходилось после первого разговора с непосредственным начальством, не солоно хлебавши, проделывать крайне опасный и сложный путь в обратном направлении. Но Борис по этому поводу не слишком переживал: «Главное добраться до места службы, а там мне сам чёрт не брат!».
        Когда-то после корейской войны Нефёдов помог своему бывшему инструктору по Липецкой авиашколе вырваться из сталинского ГУЛАГа, что было равносильно спасению с того света. Теперь Борис рассчитывал, что немец отплатит ему услугой за услугу.
        Скулов снабдил своего протеже необходимыми документами и дал ему адрес вербовочной конторы в Нью-Йорке. Борис должен был явиться туда под видом отставного голландского военного лётчика.
        Нефёдов чувствовал, что не только стремление загладить свою вину перед дочерью движет генералом-разведчиком. Уж слишком рьяно Скулов принялся помогать ему: пробил по своим каналам временное зачисление отставного лётчика на воинскую службу и поступление его в распоряжение 10-го Главного управления Министерства обороны СССР, ведавшего личным составом. Такая «крыша» позволяла пройти серьёзную подготовку к заданию и без проблем покинуть Советский Союз, чтобы незамеченным для враждебных спецслужб «вынырнуть» под новой легендой в нужном месте на Западе.
        В составе группы военных советников, отправляющихся в одну из Африканских стран, пятидесятитрёхлетний ветеран прошёл обязательные десятидневные курсы. Вместе с набором полезных знаний о специфике мест, где придётся в течение нескольких лет учить чернокожих союзников премудростям обращения с советской военной техникой и воевать, лётчики, авиатехники, а также ракетчики и танкисты получили полный набор прививок от холеры, Q-лихорадки и брюшного тифа.
        Перед самым отъездом Скулов ещё раз встретился с Нефёдовым. Пришёл черёд расставить все точки над «i».
        - Там, куда вы отправляетесь, у нас пока нет своего резидента, - без предисловий сразу перешёл к делу генерал военной разведки. - Командующий местными ВВС - ваш старый приятель и наверняка не откажется вас принять на службу. Этот Хан вхож к президенту страны Моргану Арройе. Речь идёт о зловещей фигуре, враге СССР номер один в Африке. При попытке его физического устранения пропал ваш сын. Зато теперь представляется возможность нанести удар по цели не из стратосферы, а с расстояния вытянутой руки.
        Генерал выразительно взглянул на Нефёдова.
        - Я вас понял, - сдержанно кивнул Борис. Ему очень хотелось послать этого умника с его тонким намёком на толстое обстоятельство подальше. Ведь понятно было, о чём не договаривал Скулов: «Уберите Арройю, и вы поможете своему парню вернуться на Родину не сдавшимся в плен трусом и предателем, а героем, выполнившим важное задание Родины».
        Борис хорошо знал эту породу чиновников, готовых без счёта платить за собственный карьерный успех чужими жизнями сломанными судьбами. Но в том положении, в котором он теперь находился, оставалось хвататься за любую протянутую тебе руку, пусть даже она принадлежит прокажённому. Поэтому Нефёдову пришлось пожать на прощание лапу негодяю, который совсем недавно цинично отказался от его попавшего в беду сына и своего подчинённого. Но это вовсе не означало, что Борис смерился с той ролью, которую ему уготовил гэрэушник. Ведь пробираться в раздираемую взаимными подозрениями дикую страну с миссией киллера означает сразу стать ходячим мертвецом - похлеще тех, что «производят» колдуны мрачного культа Вуду. У диктаторов, умеющих долгие годы удерживаться на троне, особый нюх на подосланных к ним убийц. Каждый такой великий плут обычно за версту чует опасность и без юридических формальностей отправляет подозрительных незнакомцев под топор.
        «Не-ет уж, ищи себе других камикадзе!» - мысленно ответил Борис генералу, но виду не подал, что несогласен с поручаемым ему заданием.
        Однако мало просто показать фигу в кармане вербующему тебя в шпионы профессионалу. Ведь в таких случаях всё делается таким образом, чтобы «живой снаряд» не имел физической возможности отклониться от навязанной ему траектории. К счастью, Борис обладал некоторым опытом нелегального существования за границей…
        Это произошло в 1936 году, когда молодого лётчика направили на гражданскую войну в Испанию. Тогда офицер Красной армии по чужим документам проехал чуть ли не через половину капиталистической Европы. Причём, ехал он один, без бдительного сопровождающего из НКВД. Из того путешествия Борис сделал главный вывод: чтобы иметь в роли нелегала максимальную степень свободы, а не быть марионеткой в чужих руках, необходим резервный запас денег и связей.
        Поэтому уже на следующее утро Нефёдов отправился на поиски своего старого фронтового товарища - Лёни Красавчика по прозвищу «Одесса». В последний раз они виделись почти два года назад на похоронах сослуживца, который, несмотря на почти годичную службу в 1943 году в штрафной эскадрилье, сумел после войны из капитанов дослужиться аж до генеральских погон и министерской должности.
        Глава 24
        До Бориса регулярно доходили слухи о впечатляющей карьере «Одессы». Впрочем, «карьера» - это было не совсем точное определение весьма верчёного-кручёного процесса наработки частного капитала в стране побеждающего социализма, в котором почти беспрерывно находился этот «ударник капиталистического труда». Борису деловые эксперименты талантливого комбинатора казались диким покером, - чрезвычайно азартной и одновременно опасной игрой, когда на кону пан или пропал, а в кармане заряженный пистолет. А ещё где-то поблизости от игрока, желательно в пределах стремительного броска, должно находиться окно, предусмотрительно не запертое на щеколду, - на случай внезапного появления милиции с ордером на твой арест.
        Впрочем, самому бывшему фронтовому лётчику и штрафнику «Одессе» нравилось другое определение. Весело в упор таращась наглыми лучистыми глазами святого и вора в одном лице на того, кому он начинал «шлифовать уши», ветеран полевых аэродромов, следственных изоляторов и психушек тюремного типа, которого редко кто в его жизни называл по имени отчеству, упивался крылатой лёгкостью собственной мысли: «Это как в воздушном бою, дядя, когда и тушку сбитого „Мессера“ хочется на свой счёт записать, и собственную задницу желательно вовремя убрать из-под пушек висящего у тебя на хвосте „Фоккера“, шёбы не попасть под раздачу».
        - И как же это у вас получалось? Вас же могли убить! - в искреннем восторге восклицал иной благодарный слушатель.
        - Как-как! Каком кверху и по-быстрому! - передразнивал ничего не мыслящего в лётном деле дилетанта одессит. Впрочем, всё же снисходил до пояснений:
        - У меня, дядя, свой человек в небесной канцелярии имеется. Я одно время высотные самолёты испытывал, и однажды так высоко поднялся, что аж до самого Царствия небесного «на лампочках»[20 - Выражение «на лампочках» или «под весёлое мигание топливных лампочек» означает - на остатках горючего] дотянул. А там взятку кому надо быстренько сунул и обратно. С тех пор, когда я ищу приключения на своё седалище, местный морг обычно всегда закрывают на переучет…
        Одно время Красавчик промышлял по снабжению колхозов. А до этого успел за относительно короткий срок побывать директором рынка, страховым агентом и начальником колонны автобазы.
        Лёня обладал врождённым нюхом на то, чтобы, как говорят в Одессе, «попадать на хорошие бабки». Одним из первых в Союзе Красавчик освоил новое чрезвычайно прибыльное ремесло сборщика мумиё - модного нынче препарата, который по слухам «лечит от всего», и за которым необходимо было на несколько месяцев уезжать в далёкие и дикие края. Привозимые из таких экспедиций смолянистые кусочки чёрного цвета неизвестного происхождения (по одной из версий - мышиный помёт) стоили на «чёрном рынке» по 10 рублей за 1 грамм при средней зарплате в стране 100 рублей.
        Впрочем, у Лёни и в Москве всегда дел хватало, чтобы месяцами мотаться отшельником по диким горам. Не удивительно, что через некоторое время один из его клиентов - ответственный сотрудник Министерства рыбного хозяйства обвинил продавца, будто бы он под видом чудодейственного горного воска продавал ему обыкновенный гудрон и битум. Цена вопроса осталась тайной для следствия, но по слухам за избавление от застарелой язвы - профессиональной болезни торговых работников клиент заплатил поставщику «лекарства» тридцать тысяч целковых или по ценам чёрного рынка три легковых автомобиля «Волга». Естественно, что пострадавший пришёл в бешенство, когда выяснилось, что знахарь, предлагавший ему килограммами кушать, якобы, с превеликим трудом и риском для жизни добытый в горах эликсир молодости и долголетия, добавляя мумиё буквально в любые кушанья, включая торты и даже утренний кофе, на самом деле скармливал ему нефтепродукты!
        Но как доказать вину продавца, если даже представители уважаемых научных институтов в публикациях на эту тему стыдливо признавались, что химическую формулу вещества, именуемого в народе «мумиё», установить невозможно - слишком сложный состав?! Так что Лёне удалось избежать суда и тюрьмы.
        Однако разразившийся скандал, в котором фигурировал крупный хозяйственник союзного масштаба, на какое-то время подорвал деловую репутацию воротилы теневого бизнеса, и отбросил его на социальное дно. С прежним промыслом было покончено. Трудоустройство на новое хлебное место тоже оказалось затруднено, ибо пострадавший министерский чин постарался употребить всё свое влияние, чтобы, если уж не посадить, то хотя бы основательно перекрыть обидчику кислород. Этот чиновник оказался чрезвычайно влиятельной персоной, связи которого уходили под самые облака к кремлёвским звёздам. Он и сам ел чёрную икру ложками и поставлял деликатесы на княжеские столы советской партийной, военной, торговой и прочей элиты. Говорили, что после всей этой истории на одном из банкетов рыбхозовский туз будто бы заявил, что закатает обокравшего его негодяя в бочку с сельдью и пустит на консервы. Лёня и в самом деле чувствовал себя опутанной сетью рыбёшкой, которую вытащили из родной стихии на палубу траулера.
        Именно в такой сложный для неисправимого авантюриста период Борис и повстречал его в прошлый раз.
        В то утро Лёня стал обходить знакомых, чтобы достать деньги на бутылку. В нескольких домах ему отказали. Многие прежние приятели теперь отмахивались от, как многим тогда показалось, окончательно обанкротившегося знакомого, словно от приставучей уличной псины. Когда по дороге от подъезда к собственной «Волге» к тебе вдруг подваливает заросший щетиной тип с мутным взглядом и пытается общаться, как с равным, это неприятно задевает твоё самолюбие. Теперь уже не важно, что ещё полгода назад сегодняшний забулдыга у тебя на глазах небрежно прикуривал от сторублёвой купюры и мог ногой распахивать двери в высокие кабинеты. С тех пор всё изменилось. Лёню списали, как серьёзного делового человека. Многие из тех, кто недавно настойчиво искал дружбы «того самого „Одессы“», завидев его издали, спешили перейти на другую сторону улицы…
        Чтобы найти в этот день деньги на выпивку, Лёня отправился на Новодевичье кладбище. Там должно было состояться торжественное погребение скончавшегося от инсульта генерала и аса. Немного постояв в толпе родственников и сослуживцев, пришедших проститься с покойным, и послушав наполненные пафосной пустотой речи ораторов, Красавчик тоже попытался взять слово. Он хотел рассказать этим напыщенным индюкам и прочей публике, среди которой вкраплениями попадались люди с наполненными искренней печалью глазами, каким славным и свойским парнем был Васька Белокопытов, когда они познакомились и начали вместе летать. Их обоих вместо пехотного штрафбата забрили в особую эскадрилью. Откуда и за что, это теперь уже не важно. Главное, что с первого дня в штрафниках воевали они геройски, в иные дни совершая до шесть вылетов! После тяжелейших воздушных каруселей с «мальчиками Геринга», заходя на посадку, часто ты почти ничего не видел из-за крайней физической и эмоциональной измотанности. Порой молодые ребята возвращались вечером в землянку седыми. И всё-таки сам чёрт им был тогда не брат.
        Штрафников всегда перебрасывали туда, где жарче всего, где обычные полки за неделю «стачивались» до «последнего пилота» - под Харьков и в Сталинград в 1942, на Курскую дугу в 43-м… Тем, кому везло пережить очередной боевой день, иногда с горькой иронией называли себя «самыми усталыми людьми войны». Их спасало только то, что они были дьявольски молоды и везучи, а ещё талантливы, как боги войны, ибо в мясорубках с асами Люфтваффе выживали только самые способные. Штрафникам крайне редко утверждали одержанные победы, зато за малейшее проявление трусости их приговаривали к расстрелу перед строем товарищей…
        Лёня собирался поведать сыну умершего друга, а ещё солдатикам из почётного караула, и всем тем, кому действительно важно было услышать живое искреннее слово из уст однополчанина их умершего отца, мужа, командира и просто честного и очень порядочного человека, что тот, который лежит теперь в дорогом гробу в окружении бархатных подушечек с орденами, когда-то тоже был молодым - злым в драке, верным в дружбе и по-юношески трогательным в своих первых любовных переживаниях. Нет, он вовсе не был безупречным и идеальным, каким его тут представляли. Любил Васька выпить вечером после полётов. А когда положенных ста грамм не хватало, то по-тихому от начальства гнал с верными дружками самопальный ликёр из авиационного технического спирта. За что, кстати, неоднократно сиживал на «губе»…
        Закончить же свою речь Лёня собирался стихами молодого поэта, фамилии которого он, к сожалению, не знал, но перед чьим творчеством преклонялся:
        Ах, утону я в Западной Двине
        Или погибну как-нибудь иначе, —
        Страна не пожалеет обо мне,
        Но обо мне товарищи заплачут.
        Они меня на кладбище снесут
        Простят долги и старые обиды.
        Я отменяю воинский салют,
        Не надо мне гражданской панихиды.
        Не будет утром траурных газет
        Подписчики по мне не зарыдают,
        Прости-прощай, Центральный Комитет,
        Ах, гимна надо мною не сыграют.
        Я никогда не ездил на слоне
        Имел в любви большие неудачи,
        Страна не пожалеет обо мне,
        Но обо мне товарищи заплачут
        Однако, кто-то из высоких начальников распорядился не пускать к трибуне плохо одетого оратора, которого даже некоторые фронтовики, чья послевоенная судьба складывалась в целом благополучно, считали изгоем в своей среде.
        Тогда в озлоблении, вместо приготовленных торжественных стихов в память о друге Лёня громко процитировал другое сочинение своего любимца:
        У лошади была грудная жаба
        Но лошадь, как известно, не овца,
        И лошадь на парады приезжала
        И маршалу об этом ни словца…
        А маршала сразила скарлатина
        Она его сразила наповал,
        Но маршал был выносливый мужчина
        И лошади об этом не сказал…
        Борис в тот день не успел проститься с фронтовым товарищем, в последний раз взглянуть ему в лицо. Родственники генерала стыдились его короткого штрафного прошлого (хотя восемь месяцев пребывания в штрафной авиачасти можно было приравнять к трём годам службы в обычном фронтовом авиаполку), и поэтому не поставили Нефёдова в известность о дате и времени похорон. В последний момент Борису позвонил один знакомый и сообщил ему, куда надо приехать.
        Когда Нефёдов шёл от кладбищенских ворот по главной аллее, в глубине погоста за высокими мраморными обелисками уже гремели залпы воинского салюта. Случайно подняв глаза, Борис увидел высоко в небе широкую белую полосу, расходящуюся на два ответвления. Случайный пролёт этих реактивных машин выглядел очень символично. Лучшего прощального салюта для лётчика быть не может.
        В руках отставника была авоська с купленной по дороге бутылкой водки, полбуханкой чёрного хлеба, чтобы по фронтовому обычаю выпить за «не вернувшегося с боевого задания дружка по эскадрилье».
        Борис первым заметил тогда Красавчика. Лёня стоял к нему спиной в толпе хорошо одетых холёных мужчин и богато обставленных дам, принадлежавших к высшему советскому обществу. Обычно любящий и умеющий одеваться подчёркнуто элегантно, на этот раз одессит имел какой-то поношенный вид опустившегося человека, и серым невзрачным пятном смотрелся на фоне окружающей его барственной публики. Когда Борис был уже совсем рядом, какой-то квадратный человек начальственного вида в тёмном пальто, сшитом по чиновничьей моде с широкими накладными плечами, скользнув удивлённым недоброжелательным взглядом по одутловатому лицу одессита, озадаченно протянул неожиданным для мужчины его солидной комплекции женоподобным фальцетом:
        - А-а, здоров… Слышал, что тебя вроде как посадили… Послушай! А ты случаем - не в бегах?
        - Не-е! Я в полный рост пока гуляю, - зло сверкнув на собеседника глазами, огрызнулся Лёня. - Желаю в память покойного сбацать на поминках танец освобождённого труда! Мечтаю воплотить в па-де-де образ мирового пролетариата, рвущего оковы капитализма вместе с собственным пиджаком
        Мясистое лицо грузного мужчины в обкомовской шляпе побагровело, он ухватил одессита за пуговицу и зашикал на него:
        - Ну чего ты из себя корчишь?! У людей горе, а ты тут зубоскалишь, псина неумытая. Тут приличного человека хоронят, тебе не чета! И вообще кто ты такой?! Пшёл вон отсюда!
        Живущему на грани миров Лёне Красавчику часто давали понять, что, не смотря на военные заслуги и серьёзный авторитет в криминальном мире, тем не менее, он чужой и там, и там. Лёню это чрезвычайно задевало, но он старался держать фасон. Вот и теперь, саркастически улыбнувшись (а сарказм, как известно, защитная реакция уязвлённого самолюбия) одессит невозмутимо пожал плечами и переспросил:
        - Кто я такой? Так я же в натуре абортмахер! То бишь цирюльник, подрабатывающий подпольными абортами. Парикмахер - абортмахер! Какая разница! Люди делают одну работу, просто у одного ножницы длиннее.
        Борис вовремя вклинился в жёсткий разговор, который обещал закончиться мордобоем и вызовом милиции. Ведь его приятель был - настоящий порох и вспыхивал от любой искры.
        - Что за несправедливость, командир! - кипел Лёня, которого Нефёдов буквально оттащил от «наехавшего» на него номенклатурного деятеля. - Воевали, не экономя себя про неприкосновенный запас, а теперь любой лаковый штиблет делает тебе лимонную морду! С его то гнойным голосом этому инициативному малохольному только арию «занято» верхом на сортире исполнять. А этот «Паганини местного разлива» меня! - красу и гордость Одессы-мамы, лезет строить!
        При этих словах бывшего сослуживца Нефёдов не смог сдержать улыбки.
        А Лёня всё продолжал негодовать:
        - Нет, напрасно, батя, ты вмешался! Раз он рискнул меня задеть, то в первом действии пьесы этот деятель имел бы у меня счастье что послушать ушами про свою родню и себя любимого. А в антракте я бы этой харе протокольной по шляпе так шваркнул, что он и мявкнуть не успел бы, как в соседнюю свежевырытую могилку лёг бы навеки. Был бы этому номенклатурному писателю с печатями в портфельчике досрочный аллес капут с деревянным макинтошем[21 - На одесском жаргоне «гроб»] и музыкой впридачу. Только он бы её не услышал.
        Идущий с похорон народ опасливо обходил подозрительного субъекта, потрясающего кулаками и бросающего мстительные взгляды по сторонам.
        - Даже на похороны не позвали, гады! Случайно сегодня утром узнал, что Васька умер, и его будут хоронить - возмущался Красавчик.
        Полчаса спустя, когда однополчане расположись за столиком какой-то убогой пивнушки (помянуть товарища на его свежей могиле строгие сотрудники элитного кладбища им не позволили), Борис спокойно урезонил приятеля, который всё никак не мог успокоиться:
        - Ну не позвали, и не позвали… в конце концов, это их внутрисемейное дело - его домочадцев. Мы-то его помянем. Чего ты взбухать[22 - На одесском жаргоне - возмущать спокойствие окружающих после обильного употребления спиртного («бухала»)] то вздумал?
        Всегда страдавший манией величия (отнюдь не в лёгкой форме) одессит от обиды даже поперхнулся бутербродом с килькой. Он долго откашливался, осуждающе зыркая на того, кому, словно отцу родному, доверчиво распахнул свою полосатую, как матросская тельняшка, душу. Потом с оскорблённым видом заговорил о себе в третьем лице:
        - Да, Красавчик не ангел! Но почему меня такие вот - любой жопе затычки, как тот магнат особого посола, - всю дорогу учат жизни и даже за человека не считают. С фронтовым другом, который мне как брат был, проститься не дали! Не жизнь, а сплошные вырванные годы!
        - Чего ты в амбицию ударяешься то? - спокойно сказал Нефёдов. - Подбери нервы! Лично я не за этих бюрократов воевал, у которых задница на плечах, а вместо сердца каменный забор, чтобы на всякий случай никого не пущать, куда не велено. Я за свой народ воевал, за соседского пацана, у которого отца-пограничника в первый день войны в Бресте убили, за старушек, которые в деревне с голоду пухли, но весь собранный урожай до последнего зёрнышка фронту сдавали. Вижу, забыл ты, дружище, что злость на немцев у нас была такая, что о себе как-то не думалось. Бьюсь об заклад, не волновались мы с тобой тогда, братишка, насчёт того, увенчают ли нас после победы банными венками из лавра и станут ли уважительно сажать в президиумы за кумачовый стол, как самых почётный гостей, или нет.
        - Это верно, батя! - мгновенно посветлев лицом, энергично закивал головой Одесса. - Мы тогда на другие комплименты нарывались, нам серьёзные мужчины из Люфтваффе частенько полный рот зуботычин напихивали, особенно в первый год боёв. Но мы тонуса не теряли! И всё же, батя, как вспомню, на каком недоразумении мы с ними воевали, хочется самому себе памятник воздвигнуть и возложить к нему венок от потрясённых сограждан. И ведь наводили же шороху у фрицев в интимных местах!
        Лёня дул уже четвёртую кружку пива, закусывая солёными сухариками, которые были насыпаны горкой перед ним на тарелке.
        - М-да, командир, красиво ведь жили! - глаза Красавчика наполнились ностальгической грустью. - И в самом деле плевать нам было на то, что у немцев самолёты цельнометаллические, а фюзеляжи наших ястребков из-за дефицита алюминия выклеены из фанерного шпона; и что после посадки твой «ишачок» или ЛАГГ можно было использовать в качестве сита для промывки лапши из-за множества пробоин…
        Выпив за не вернувшихся из боя товарищей фронтовые друзья начали вспоминать забавные подробности своей службы.
        Борис с иронией напомнил нынешнему «герою воздуха», как в начале их совместной службы он однажды поймал Красавчика на «лобовой атаке». Дело было в «избе-учильне» - штабной землянке, где после полётов «Анархист» проводил занятия для своих штрафников по тактике. Нефёдов по очереди вызывал к доске подчинённых и задавал им один и тот же вопрос:
        - Товарищ Бочкарёв, вам в лоб выходит «Фоккер». Высота полторы тысячи метров. Ваши действия?
        - Делаю горку с переворотом и сверху из всех стволов по фашисту! - весело чеканит бывший лейтенант.
        - Отменно. Садитесь. Майор Пятёркин, а вы как поступите в схожей ситуации?
        - Выполняю полубочку, косую петлю, захожу «Мессеру» в хвост и из всех точек по гаду!
        Наконец очередь дошла до Красавчика. Одессит, перекосившись лицом и «в красках» представив, как на него прёт «дура» с чёрными крестами, чуть не рвёт на груди тельняшку, но с ответом медлит, уточняя детали.
        - Щё, прямо в лоб?
        - Ну да.
        - И не сворачивает?! Вот зараза! А, может, разойдёмся тихо-мирно, пока не стало больно.
        - Щас! - передразнивает одессита Нефёдов и рявкает. - Отставить панику, Красавчик! Принимайте бой.
        - Та я ж обгажусь, командир! - в порыве откровенности восклицает чрезвычайно эмоциональный Лёня.
        После этой реплики Красавчика тройной накат землянки ещё долго вибрировал от дружного хохота «курсантов».
        - Ваш рассказ номер раз[23 - Не слишком правдоподобный (одесский жаргон)], командир, не слишком интеллигентен, - обидчиво заметил самолюбивый Одессит. Тогда Борис к удовольствию друга припомнил более героический случай с его участием.
        Однажды на аэродроме, где базировались штрафники, приземлился транспортный «Дуглас». Дело было зимой. Морозы стояли лютые, до 40 градусов доходило. Один из пассажиров в долгополом неуставном тулупе, едва выбравшись из холодного самолёта, решил справить малую нужду прямо возле стоянки истребителя Як-3. Видимо, натерпелся за долгий перелёт. На беду чужака самолёт принадлежал не кому-нибудь а «Красе и гордости Одессы-мамы», который как раз строго наставлял молодого солдатика, расчищающего от выпавшего утром снега капонир его истребителя. Завидев облегчающего душу прямо перед кабиной его машины босяка[24 - Личность, не вызывающая уважение, незнакомый человек (одесский жаргон)], Лёня не стал уточнять что за турок[25 - «Что за турок?» - на одесском жаргоне: «Кто такой?»]. Каждому в авиации известно, что справлять малую нужду перед самолетом нельзя! Это страшное святотатство и чрезвычайно плохая примета для того, кому на этой машине потом лететь. (Можно только за хвостом…).
        Не долго думая, разгневанный Лёня выхватил лопату у солдата, подбежал к нахалкеру и в праведном гневе с размаху ахнул его ею по спине чуть пониже поясницы. Неизвестный мужик рыбкой в сугроб. И тут Лёня вдруг обнаружил, что штаны то у атакованного им обалдуя «полосатые»! - с широкими красными генеральскими лампасами.
        Стоит Лёня, не жив, не мёртв. «Ну, - думает, - теперь мне, как штрафнику, точно „вышка“ полагается». А генерал, кряхтя, поднялся, отряхнулся, почесал место удара. Потом опасливо глянул на лётчика и обиженно так говорит: «А сказать нельзя? Зачем сразу лопатой то?!». На что Лёня, быстро оправившись от шока, строго так предупредил, делая вид, что не заметил генеральских штанов под штатским тулупом: «Если тебе ещё раз так моча ударит в голову, - пеняй на себя!».
        Вспомнив этот эпизод, Борис очень потрафил самолюбию Красавчика. Тот сразу приосанился и теперь выглядел прежним орлом. Лёня очень гордился своим штрафным прошлым, а в особенности тем, что имел честь воевать под началом самого «Анархиста». Он не мог отказать себе в удовольствии напомнить Борису два эпизода, которые в его исполнении приобретали просто античный вид.
        Первый случай имел место в конце 1943 года. Однажды в особую штрафную эскадрилью с инспекцией пожаловал большой чин из Москвы, сам в недавнем прошлом знаменитый ас. Генерал служил в аппарате главкома ВВС маршала Новикова.
        На самолёте вместе с высоким гостем прилетело множество крупных чинов из столицы и… симпатичная молоденькая корреспондентка. Похоже, именно юная особа сыграла роль детонатора в этой истории. Как говориться: «Шерше ля фам».
        Будучи наслышан в Москве о фронтовых успехах штрафников, генерал тем не менее не питал к осуждённым лётчикам тёплых чувств. Столичный деятель считал, что время «партизанщины» прошло, и пора разогнать странное подразделение «вольных казачков», которое только позорит ВВС. А для начала генерал решил самолично развенчать один из мифов, окружающих необычную авиачасть. дело усугублялось тем, что высокий гость находился под шафе.
        - Раздули, понимаешь ли, героя! То же мне - суперАС в мюнгхаузенской треуголке! Больше сотни побед ему приписывают! А где эти сбитые самолёты есть?! Не числятся они ни в одном документе! Зато начальников на три буквы посылать ваш Нефёдов умеет виртуозно. Наслышаны! Вишь ты, батько Махно, понимаешь ли, выискался! За такие штучки с вашего «Анархиста» надо бы сдёрнуть портки, да хорошенько выпороть, чтобы научился уважать вышестоящих по должности и званию! Странно, что никто до сих пор этого не сделал. Ну ничего, я вам тут всем покажу вашу мать анархию! Надолго запомните мой приезд.
        Дело было в штабной землянке отдельной штрафной авиаэскадрильи, куда гость нагрянул в то время, когда командира части на месте не было. Нефёдов находился на передовом командном пункте, лично с земли руководя действиями своих лётчиков.
        Досадуя на то, что предупреждённый о визите высокого проверяющего из Москвы командир штрафников, тем не менее не счёл нужным встретить его лично, оскорблённый ревизор быстро свирепел. Одними грозными обещаниями дело кончиться не могло. Тем более что высокопоставленному деятелю уж очень хотелось произвести впечатление на журналистку, которую он взял с собой в инспекторскую поездку по частям фронта. Пока двадцатилетняя корреспондентка явно с прохладцей воспринимала ухаживание успевшего разменять четвёртый десяток обладателя золотых эполет.
        На свою беду генерал оказался «летающим», хотя на боевые задания он не отправлялся с тех пор, как занял высокую должность в штабе. Однако, посещая запасные полки и лётные училища, иногда бывший фронтовой лётчик-истребитель садился в кабину «Яка» или «Лавочкина», чтобы личным примером вдохновить строевых лётчиков. Да и просто по-мужски было приятно осознавать себя не просто чиновником, но по-прежнему - солдатом.
        И когда генерал сообщил журналистке о своём неожиданном решении лично проверить лётное мастерство командира местной части, девушка впервые взглянула на него с интересом. Правда, в свите генерала нашлись дальновидные знающие люди, которые деликатно попытались отсоветовать начальству «связываться» с непредсказуемым, драчливым «Анархистом». Их аргументы звучали очень убедительно. Но когда в деле замешана женщина даже убелённые сединами воины теряют голову.
        Был устроен показательный учебный бой, в ходе которого Нефёдов сумел прижать противника к земле, и вынудил его совершить посадку. Говорят, после этого потрясённый и прилюдно униженный генерал всё-таки нашёл в себе силы пожать руку своему победителю. Подобно одному австрийскому скрипачу, который побывав на выступлении гениального Николо Паганини, грустно заявил друзьям: «Сегодня я видел живого Бога, после такого рандеву брать в руки смычок кощунственно», лётчик-генерал тоже больше ни разу не садился в кабину…
        Другой ленендарный эпизод с участием «Анархиста» произошёл за несколько месяцев до победы. В Восточной Пруссии штрафники некоторое время «сидели» на одном аэродроме с элитным полком «свободных охотников», которым одно время командовал сам полковник Василий Сталин. В этот полк собрали асов со всего фронта.
        И вот командир гвардейцев поспорил с командиром штрафников на бочку вина трёхсотлетней выдержки, по случаю добытого гвардейцами в подвалах одного немецкого замка, что утрёт знаменитому «Анархисту» нос. Ударили по рукам. Через два часа Сталинский сокол, дважды Герой советского Союза со своим ведомым пригнал к аэродрому «Мессершмитт» Bf-109 и сбил его на глазах у собравшихся на лётном поле наблюдателей. Однако, на это штрафники вяло заметили, что не дело сбивать, почти пленённого врага, и коль уж ты его привёл, то будь добр посади живьём. На это гвардейцы только руками развели, мол, это невозможно.
        Когда пришёл черёд Нефёдова постоять за честь своей не увенчанной наградами части, он решил продесонстрировать один из своих коронных трюков: приказал расстелить по всему лётному полю дюжину полотенец. Затем, взлетев на своём потрёпанном Ла-7, за десять минут на бреющем полёте, кося траву винтом, намотал на лопасти пропеллера все полотенца. Бочка вина по праву досталась штрафникам… Позже история о том, как знаменитый ас собирал винтом полотенца обросла многими невероятными подробностями и превратилась в легенду. Многие, скептически настроенные по отношению к штрафникам и их «атаману» люди, говорили, что всё это брехня, как и многое из того, что рассказывают о самой противоречивой фигуре советских ВВС. Но Лёня то знал, что это чистая правда, ибо лично наблюдал за очередным подвигом «Геракла», как он иногда в шутку величал своего командира и учителя.
        Вот так - вечером воспоминаний закончилась их прошлая встреча…
        С тех пор Лёня, похоже, сумел основательно поправить свои пошатнувшиеся дела. В качестве косвенного подтверждения тому примерно полгода назад Нефёдов получил от Красавчика приглашение на свадьбу его дочери. На открытке красовалось название самого престижного ресторана Москвы.
        Затем неожиданно выяснилось, что когда-то даже не имевший столичной прописки провинциал, в очередной раз переехал в более комфортабельное жильё. Свою скромную «гавану», как он презрительно именовал собственную двухкомнатную «хрущёвку» с совмещённым санузлом («говно и ванна») в Черемушках, Лёня с помощью какой-то сложной комбинации умудрился поменять на шикарные трёхкомнатные «апартаменты» с высокими потолками и чудесным видом на Москва-реку. Теперь Лёня обитал на восемнадцатом этаже сталинской высотки на Кудринской площади…
        Глава 25
        Было ощущение, что ты входишь в богато отделанный мрамором и лепниной вестибюль дворца с роскошными массивными люстрами и зеркалами по стенам, в которых отражаешься в полный рост. Не смотря на то, что новый жилец обитал здесь недавно, консьержка на входе уверенно заявила:
        - Так его родная дочка в богадельню сдала.
        «Богадельня» оказалась привилегированным домом отдыха для персональных пенсионеров союзного значения. Путёвки в этот оазис высококлассной даже по западным меркам медицины и несоветского комфорта выдавало Главное лечебно-курортное управление ЦК КПСС или особая комиссия при Совете министров СССР.
        Пансионат располагался в уголке первозданной природы. Чтобы попасть на территорию, необходимо было иметь специальный пропуск. Строгие вахтёры долго не хотели пускать «родственника» одного из отдыхающих. Вежливо, но непреклонно охранники предлагали Нефёдову подождать, пока о его незапланированном визите сообщат тому, кого он приехал навестить. И тут выяснилось, что среди отдыхающих в санатории заслуженных товарищей вообще не значится человек со странной фамилией Красавчик.
        Борис прикусил губу, запоздало сообразив, какого маху он дал. Конечно! Чтобы попасть сюда Лёня наверняка провернул какую-то махинацию.
        В пору было, обескуражив охранников возгласом «полундра!», драпать к ещё не успевшему отъехать от санаторской проходной такси. Но это означало бы не решить вопрос, ради которого Борис сюда приехал.
        Между тем, охранники, словно унюхавшие дичь охотничьи псы, «приняли настороженную стойку и навострили уши»: Что за Красавчик? Кто таков? Ату его!
        Борис видёл: ещё секунда, и вохровцы поднимут грандиозный шухер.
        - Так это ж моего брательника жёнка так кличет! - нашёлся визитёр, - за то, что он у неё всё же красивее обезьяны.
        Сам не понимая почему, Борис заговорил с ярко выраженным украинским колоритом. Но по наитию найденный образ, кажется, оказался весьма удачным: выходило вроде как добродушный «хохол» «гутарит» с вахтёрами так, словно по простоте душевной призывает незнакомых мужиков посмеяться над интимной подробностью из жизни родни:
        - Вот бог послал мужику бабу. Не жена, а «вражий голос»!
        Вскоре Нефёдов с облегчением заметил понимающие ухмылки на суровых лицах сторожей, а раз улыбаются, значит, расслабились и больше не воспринимают данный инцидент всерьёз.
        «Теперь надо действовать более осторожно» - сказал себе Нефёдов. И, тем не менее, он чуть снова не выдал себя искренним изумлением, когда узнал, что для того, чтобы основательно поправить своё пошатнувшееся здоровье, старый аферист оформился в элитный санаторий ни много, ни мало, как бывший Зампред обкома с Урала, ветеран партии аж с 1931 года. «Он бы ещё героем Куликовской битвы или на худой конец большевиком с дореволюционным стажем записался!» - не без зависти к лёниной способности ловко (без мыла) пролезать туда, куда простым смертным путь был строго запрещён, подумал Нефёдов.
        А решилась проблема чисто случайно. Борис полез в карман за папиросами и случайно выронил фотографию, которую всегда носил с собой. На ней была запечатлена их отдельная штрафная авиагруппа, точнее те, кто дожил до 9 мая 1962 года, когда был сделан снимок (а таких осталось немного). Увидев, о ком идёт речь, охранники сразу заулыбались в полный рот и чуть ли не стали хлопать по плечу родственника такого замечательного человека. Что и говорить., Лёня умел заводить широкие знакомства и впечатлять людей широтой размаха своей натуры! О пропуске более никто не вспоминал.
        Один из вахтёров вызвался проводить Нефёдова к его другу, чтобы гость не заплутал на огромной территории санатория. По пути выяснилось, что «уважаемый персональный пенсионер» в данный момент находится на лечебных процедурах. В фойе банного корпуса их встретил здоровенный детина в белом медицинском халате - больше похожий на ресторанного вышибалу. Он отпустил охранника и совсем по-военному доложил Нефёдову, что Лев Романович его уже ждёт.
        «Процедуры» оказались феодальными утехами двух распаренных до красна мужиков с тремя голыми девицами. Юные русалки с распущенными волосами и пышными женскими прелестями с порога взяли нового кавалера под рученьки, и повели его в раздевальню.
        - Сначала праздник тела и души, а разговоры потом! - крикнул Борису из бассейна Лёня. Когда одессит появился из купальни, взорам присутствующих открылась его нательная живопись, которая не хуже ассирийских настенных хроник повествовала о бурной, полной разнообразных приключений и излишеств жизни сорокашестилетнего плейбоя. Особенно Лёня гордился татуировками в интимном месте. Словно звёздочки на фюзеляже самолёта, эти весёлые картинки свидетельствовали о его «асовском» донжуановском списке.
        Банные барышни оказались большими искусницами по части снятия у попавших к ним в руки мужчин стрессов и телесных зажимов. Они ловко управлялись с берёзовым веником, профессионально делали массаж и могли дать фору в искусстве любви древнегреческим гетерам. Как девушки попали на охраняемую не хуже ракетной базы территорию, осталось для Бориса загадкой. Но из парной он вышел удовлетворённый, словно султан из гарема, чувствуя, что только что скинул лет двадцать, не меньше.
        Угадав первый вопрос Нефёдова, фиктивный обкомовский отставник в иносказательной форме объяснил, как он очутился в этой богадельне для отставных хозяев жизни:
        - У меня манера такая - «попадать в цвет». Мне даже кажется, что живи я теперь в Америке, где злобные куклуксклановцы линчуют бедных негров, а «чёрные пантеры»[26 - Партия «чёрных пантер» - радикальная организация афроамериканцев экстремистского толка, которая в шестидесятые годы, помимо легальных методов борьбы с белыми расистами, проводила вооружённые акты возмездия и теракты.] отстреливают бледнолицых потомков плантаторов-рабовладельцев, я бы и там, в виде исключения, стал первым и единственным в своём роде «нейтралом», которого все обитатели нью-йоркских или чикагских каменных джунглей считали бы чужаком и изгоем, и при этом звали бы на свои шабашы.
        Вместе с Лёней хорошо проводил время какой-то кавказец, очень похожий на сталинского министра внешней торговли и председателя Совмина Анастаса Микояна - с такой же чёрточкой усиков под крупным орлиным носом, и мягким обманчивым взглядом из-под кустистых бровей. Одессит отрекомендовал его Борису, как «своего ученика из Батуми». Оказывается, они обмывали здесь только что купленный этим «сыном гор» «Мерседес».
        - Так пистон захотелось кому-то поставить, а тут такие секс-бомбы сорок мегатонн - интимно признался командиру Лёня и посетовал; - Не удержался… Да и как тут удержишься!
        При этих словах любитель хорошей жизни красивым жестом обвёл заставленный разносолами стол, резвящихся в бассейне обнажённых русалок, и прочее великолепие парной класса люкс. В накинутой на голое тело простыне Лёня сейчас напоминал Нефёдову римского сенатора, расслабляющего в термах собственной вилы в компании наложниц и друзей.
        - Да и барышни настаивали. Говорят: «Близость к настоящим мужикам освежает». А, каково, командир! Выходит, мы с тобой парни в самом соку, и рано нам о пенсии думать.
        При этих словах подружки одессита одобрительно захихикали из бассейна.
        Кавказский приятель Красавчика принялся его нахваливать, уверяя, что лишь прежние грузинские князья умели так красиво встретить гостя и отдохнуть вместе с ним.
        Видимо, в какой-то момент темпераментный южанин перегнул палку, ибо Лёня скромно потупил взор и стал уверят, что сам он - ни-ни, ибо лечится здесь. А потому старается соблюдать санаторный режим. Данное же торжество бесстыдной плоти, мол, устроено исключительно ради приехавшего издалека «генацвали» и его автомобильной радости.
        Впрочем, приступ стыдливой скромности продолжался недолго. Красавчик хитро прищурился на бывшего командира, и как полагается после парной и пива, когда особенно тянет пофилософствовать, поведал притчу про монаха-отшельника, который в юном возрасте удалился от мира ради духовного просветления. Через двадцать лет, уже став молодым мужчиной, он продолжал строго соблюдать данный богу обет не грешить - не пил вина, не ел мяса, не сквернословил и не притрагивался к женщинам, как к «сосудам сатанинского порока». И никак дьяволу, на какие бы ухищрения он не шёл, не удавалось сбить строго аскета с его праведного пути. И вот однажды Сатана принял облик престарелого отца монаха, с которым тот не виделся много лет. «Выпей со мной хотя бы глоток вина, сынок, - по обычаю нашего рода, - попросил на прощание лжеотец. - Ведь уже не свидимся более с тобой». Не смог суровый затворник отказать родному человеку в его последней просьбе. За первым глотком последовал второй и третий. А там в дело пошёл прихваченный «родителем» второй кувшин хмельного напитка… В этот же день пьяный монах убил и съел чужого барана,
грязно обругал по дороге встречных путников и изнасиловал оставленную без присмотра деревенскую козу…
        - Так выпьем же, други мои, за то, чтобы не впадать в крайности, всего позволяя себе вовремя и в меру! - провозгласил тост одессит.
        Почувствовав, что представился подходящий момент, Борис перешёл к делу, за которым сюда явился (в этот момент осушивший свой «кубок» кавказец удалился в соседнюю комнату). Для Нефёдов поинтересовался:
        - Как у тебя сейчас с финансами?
        - Ношу новый костюм со старыми дырками, - загадочно прожевал в ответ Лёня, без отрыва от куриной ножки.
        - Понятно. Тогда я лучше в другом месте поищу то, что мне надо.
        На это Лёня артистично заметил, воспользовавшись фразой из анекдота со своей родины:
        - «Да ты с ума сошел - деньги из семьи каким-то дешевым сукам носить!», - сказала мама целке-сыну, раздеваясь.
        В чём-в чём, а по части образной доходчивости ничто не могло сравниться с неподражаемым одесским юмором.
        - Когда у нас в Одессе, спрашивают: «Скажите, у вас нет рыбы?», мы обично вежливо отвечаем: «У нас нет мяса, а рибы нет чуть дальше, в магазине «Живая риба»… Вам конечно нужны доллары, мсье Нефёдов? Я вас понял. Но сейчас их нет у меня, но для вас нарисуем.
        Борис удивленно уставился в грустные тёмные глаза однополчанина, не понимая, каким образом, Лёне стало известно о том, о чём он пока только размышлял, но ещё ни разу не произносил вслух. Лёня лишь усмехнулся и ещё раз веско пообещал:
        - Для вас, командир, я расшибусь в лепёшку, но достану что угодно, хоть саму Татьяну Шмыгу уломаю чё-нибудь исполнить из популярной оперетки у вас на дне рождения. Любая сумма - без проблем и без всякой расписки.
        Красавчик горделиво выставил из-под стола искалечённую немецким осколком ступню, на которой не хватало трёх пальцев.
        - Даже если бы буржуйская закваска и взяла в моей душе временно верх, стоит мне взглянуть вот на эту фронтовую «расписочку» и сразу всё по полочкам разложится. Когда дело касается друзей или долго чести, Лёня расстегивается[27 - Платит (одеск. жаргон)] без лишних уговоров!
        После этого Красавчик ударил себя кулаком в грудь и заявил, что пусть его даже поставят к стенке за валютные операции, как расстреляли несколько лет Яна Рокотова, Владика Файбышева и Диму Яковлева, но он достанет для командира эти трижды проклятые доллары.
        - Я ведь с «Королём» - Рокотовым и другими крупными купцами общие дела имел и чудом в последний момент соскочил с летящего под откос паровоза.
        Лёня опасливо покосился на дверь, за которой скрылся его кавказский гость.
        - Если бы за полгода до их ареста у меня не случился острый приступ почечных колик и врачи не уложили меня в больницу, а потом не отправили восстанавливаться в южный санаторий, мне бы точно лоб зелёнкой вместе за компанию с ними смазали. Как пить дать шлёпнули меня и даже отказали бы в последнем удовольствии послушать как джаз-банд из моего любимого ресторана по мне жмура залабает Шопена[28 - Сыграть на похоронах]. Вот уж поистине Бог спас! И всё равно, я имею за счастье снова влезть в это дело ради вас, командир.
        Борис вдруг устыдился своей просьбы. Со времён громкого процесса над валютчиками, о котором в своё время писали все газеты, прошло всего семь лет. Не будучи связанным с миром «чёрного рынка» и погружённый в свои проблемы, Нефёдов как-то упустил из виду, что своей глупой просьбой может погубить фронтового товарища. Борис попытался замять вопрос, Но Лёня, как он сам любил выражаться, уже «взял разбег», и слышать ничего не хотел:
        - Перестаньте сказать, командир, мы не на привозе, чтобы ловить друг друга за язык[29 - Ловить на слове (одеск. жаргон)]. Я так скажу: мы оба отцы, и ради своих детей должны идти на всё. Поэтому, я сказал, что достану эти доллары и точка на этом! Для Лёни Красавчика это вопрос чести, командир. А дальше делай с ними что хочешь: можешь обклеить ими сортир или швырнуть в морду первому, кто выйдет из Американского посольства под лозунгом «Patria o muerte!» - «Свобода или смерть!» и «Вива Куба!» - в знак солидарности с Фиделем[30 - Имеется в виду лидер кубинской революции Фидель Кастро] и его бородатыми «барбудос».
        Глава 26
        Путь в охваченную войной африканскую страну под чужой легендой по определению не мог быть прямым. Запутывая следы, будущий наёмник собирался пересечь всю Европу и дважды перелететь океан.
        Перед броском в Америку Нефёдов решил сделать короткую остановку в Париже. В аэропорту Шарля де Голля Борис в очередной раз убедился, насколько жесток мир большой авиации. Ведь из-за самолётов люди гибнут, получают увечья и страдают не только во время войн и при авиакатастрофах…
        После недавнего скандала с арестом французской контрразведкой главы парижского офиса компании «Аэрофлот», здесь чуть ли не в каждом прилетающем из-за «Железного занавеса» пассажире видели потенциального шпиона. К советским же гражданам отношение и вовсе было враждебно-подозрительное. Так что Нефёдову очень повезло, что он прилетел во Францию под легендой западногерманского бизнесмена. К тому же хорошо знающий ситуацию генерал ГРУ Скулов предусмотрительно отправил своего агента не аэрофлотовским бортом, а «Air France». Со своим главным авиаперевозчиком аэропортовские служащие предпочитали не ссориться.
        Зато это день оказался чёрным для артистов московского цирка на льду. То ли местные пограничники придрались к их визам, то ли таможенники нашли в багаже циркачей нечто не указанное в декларации, только в результате оказалось сорвано шестимесячное зарубежное турнэ всемирно известной труппы. Уже успевших продать большую часть билетов на выступления советского ледового шоу западных импресарио ожидало разорение, а «Союзгосцирку» предстояло выплачивать многомиллионные штрафы. И всё из-за того, что «лягушатники» решили ещё раз отомстить русским, которые пытались недавно выкрасть секретную информацию о новом англо-французском сверхзвуковом суперлайнере «Конкорд»!
        Уж слишком болезненным оказался удар по престижу европейцев. Хотя вначале всё выглядело крупным успехом французских спецслужб. Кейс арестованного оперативниками в обычном кафе директора французского офиса компании «Аэрофлот» оказался буквально набит чертежами «Конкорда». Быстро выяснилось, что русский чиновник добыл их через подкупленного сотрудника местной компании «Аэроспасьяль».
        Тем не менее, задержанного шпиона пришлось освободить. Хотя изобличающих его улик оказалось более чем достаточно. Например, было установлено, что пойманный с поличным аэрофлотовец ещё к тому же пытался подкупить работника аэропорта «Ле Бурже», где проводился облёт прототипов «Конкорда» с целью получить пробы резины шин шасси лайнера. Пресс-секретарь французской контрразведки по этому поводу даже сделал экстравагантное признание на брифинге для журналистов, заявив, что русского пришлось отпустить, так как при задержании он успел… сжевать и запить кофе микроплёнку с самыми ценными секретами «Конкорда». А делать промывание желудка иностранцу, пользующемуся дипломатическим иммунитетом, не позволил бы Елисейский дворец.
        На это заявление тут же отреагировало сатирическое издание «Ле Канар Аншене» («Le Canard Еnchaine»), которое уже на следующий после пресс-конференции день разместило на своей первой странице карикатуру арестованного дипломата в положении лёжа со снятыми штанами. На рисунке его удерживают двое дюжих жандармов. А человек с лицом шефа национальной контрразведки в образе санитара готовится вставить «пациенту» клизму со словами: «Не волнуйтесь, товарищ, мы всегда делаем эту процедуру нашим пациентам, съедающим микроплёнки за обеденным кофе, если главврач не возражает». В образе главврача карикатурист вывел самого Президента республики, который опустив глазки, со смущённым видом стоит в сторонке, явно не зная, какое решение принять…
        В публикации к карикатуре журналист «Ле Канар Аншене» задавался вопросом из произведения неизвестного большинству французов русского писателя Горького «А был ли мальчик?», то есть, существовала ли вообще злополучная микроплёнка, или спецслужбы просто её выдумали, чтобы «спасти лицо».
        Впрочем, эта история с разоблачением аэрофлотовца была лишь прологом к настоящим неприятностям, которые ожидали французов, вложивших астрономические средства, в том числе бюджетные, в разработку принципиально нового пассажирского самолёта. По обоим берегам Ла-Манша надеялись совершить настоящую революцию на рынке гражданских авиаперевозок, поразить мир чудо-лайнером. Уже был запланирован предпродажный мировой тур первых предсерийных «Конкордов». И вдруг на крупном международном авиасалоне русские продемонстрировали свой реактивный пассажирский Ту-144! Многие на Западе посчитали его копией новейшей французской машины.
        «Синдром Конкорда» сделал французов подозрительными до параноидальности. Чуть ли не в каждом прибывающим в страну иностранце местным пограничникам и полицейским виделся агент Москвы. Правда, Борис избежал неприятных контактов с бдительными месье из местных спецслужб благодаря хорошему прикрытию, но его возмущало, что просвещённые европейцы отыгрывались за свои поражения на простых гражданах его страны, не имеющих никакого отношения к деятельности КГБ. Тем более что у французов самих было рыльце в пушку…
        Бывший подчинённый Нефёдова по корейской войне Алексей Сироткин теперь витал в высоких штабных сферах и имел доступ к секретной аналитической информации по вероятному противнику. Он то и поведал бывшему командиру, о другом недавнем скандале, в котором была замешена крупная французская авиастроительная компания.
        Эта история началась с того, что обыкновенная американская домохозяйка отдала в обычный копировальный центр пачку документов. По стечению обстоятельств сотрудник копировальной фирмы оказался студентом технологического колледжа, способным отличить чертежи вертолёта от схемы газонокосилки, как записала в бланке заказа дама, которая к тому же имела глупость назваться своим подлинным именем.
        В довершение всех неприятностей для миссис Аттвуд у принявшего её заказ юноши отец когда-то служил инженером по электрооборудованию в ВВС Национальной гвардии штата. В общем, парень сообщил о своих подозрениях в ближайший офис ФБР, а там быстро выяснили, что чертежи на ксерокопирование сдала супруга ведущего инженера компании «Bell Helicopter». Это сотрудник недавно сильно повздорил с руководством из-за своего нового контракта. Посчитав, что работодатели пытаются надуть его с зарплатой, инженер решил отомстить, а заодно получить причитающиеся ему по праву деньги от конкурентов. На роль орудия мести подрядилась всё та же французская национальная компания «Аэроспасьяль», которая в это время вела разработку перспективного вертолёта Puma. Конструкторам этой машины как воздух была необходима информация о сверхсекретном кресле, установленном в кабине новейшего американского противотанкового вертолёта «Huey Cobra».
        Французы по своим каналам выяснили, что благодаря новейшим ударопоглащающим креслам американской «Кобры», которые могут выдерживать жёсткую аварийную посадку при вертикальной скорости до 12 метров в секунду, её экипаж имеет отличные шансы отделаться лишь лёгким испугом даже при обвальном обрушении сбитой машины с высоты четырёхсот метров! Новейшая система аварийного покидания машины позволяла пилотам за секунду отстрелить дверцы кабины и лопасти воздушного винта, благодаря чему они могли воспользоваться своими парашютами. А ведь прежде у экипажа сбитого вертолёта практически не оставалось шансов на спасение.
        Но главное: катапультное кресло класса «ноль-ноль» позволяло сидящему в нём лётчику катапультироваться даже в случае если вертолёт ещё не успел набрать высоту, либо за секунду до его падения. Ничего подобного не устанавливалось ещё ни на одном вертолёте в мире. Прорывная технология стоила сотни миллионов долларов.
        Французы, как союзники США по НАТО, попытались выдать происшествие за «мягкий шпионаж», то есть представить дело почти внутрисемейной склокой. Но американцы на это не пошли и осудили вовремя пойманного за руку инженера на сто пятьдесят лет тюрьмы! (причём прокурор требовал для него электрического стула), а нерадивых начальников неудачливого вора, не сумевших наладить должный контроль за секретной документацией, суд обязал выплатить крупные денежные штрафы.
        Таким образом жесточайшая рыночная конкуренция заставляла даже респектабельных французских бизнесменов и политиков «красть вилки в ресторане». Но за что страдали простые советские артисты, которые не несли ответственность за деятельность КГБ и высшего партийного руководства своей страны? Борису было ясно лишь одно: кто-то из высокопоставленных деятелей «Пятой республики»[31 - Одно из названий современной Франции] использовал советских циркачей в своих политических целях.
        Борису было искренне жаль соотечественников, которых даже не выпустили из зоны паспортного контроля. Ребятам пришлось разместиться прямо на полу, как пойманным иммиграционной службой нелегалам из страны «Третьего мира». Никто из сотрудников аэропорта не предложил «зависнувшим» уже после посадки между небом и землёй пассажирам кофе, бутерброды и одеяла. Борису очень хотелось подойти к землякам, выразить им свою солидарность. С другой стороны он чувствовал неловкость за собственное благополучие.
        Ему то, как «западному немцу», без проволочек оформили французскую визу. Милая девушка из представительства «Air France» с лучезарной улыбкой известила «Герра Нойманна», что для него забронирован номер в отеле всего в получасе езды от аэропорта и столик в ресторане при гостинице. Таким образом через полчаса он будет поглощать изыски местной кухни, а у ребят с Родины от голода наверное желудки прилипают к позвоночнику. Потом он отправится дальше через океан, и как пассажир бизнес-класса будет обслуживаться по сервис-системе Silver Wing («серебряное крыло»), то есть получит превосходный горячий обед и шампанское. А циркачам ещё несколько суток предстоит ждать, пока чиновники в Москве решат, что с ними делать.
        И всё же подойти к землякам и как-то поддержать их, означало выдать себя. Поблизости вполне мог находиться наблюдательный зоркий человек, который не поленится сообщить о подозрительном немце местным контрразведчикам. Поэтому, скрепя сердце, Нефёдов направился на поиски такси.
        Глава 27
        И вот ветеран снова оказался в знакомых местах! В далёком уже 1938 году он полдня провёл в городе своих юношеских грёз по дороге на свою первую войну в Испанию. С тех пор прошло тридцать лет, архитектурный облик города изменился не сильно, а вот люди! Коммунальные службы ещё не успели смыть со стен домов лозунги, оставшиеся после недавних крупных студенческих беспорядков, на месяц превративших Париж в город баррикад и радикальных левацких настроений. Русский «Анархист» не без эстетического удовольствия читал разноцветные граффити, соседствующие с респектабельной буржуазной рекламой:
        Soyez realistes, demandez l’impossible, что означало «Будьте реалистами, требуйте невозможного!»[32 - Этот лозунг принадлежал соратнику Фиделя Кастро по кубинской революции Че Геваре]
        L’ennui est contre-revolutionnaire - «Скука контрреволюционна».
        Vivre sans temps mort, jouir sans entraves - «Живи, не тратя время (на работу), радуйся без препятствий!»
        SEXE: C‘est bien, a dit Mao, mais pas trop souvent. «СЕКС: Это хорошо, - изрек Мао, - но не слишком часто»[33 - Пародия на популярные среди левых цитаты Мао Цзэдуна].
        Из этой пестроты лозунгов невозможно было понять, ради каких идей местная молодёжь затеяла грандиозный фейерверк в центре Европы - марксистко-ленинских, троцкистских, маосистких или анархистских? Или вся буза была поднята молодыми балбесами исключительно за свободу любви и легализацию наркотиков? А может, вообще, отгремевший бунт был направлен против современной западной цивилизации, которая заставляет юное поколение подчиняться законам и проводить большую часть молодой жизни не в весёлых кутежах, а в учебных аудиториях и офисах?
        Флюиды «Красного мая 1968 года» ещё витали в парижском воздухе. Почти на каждого парня в возрасте от тринадцати до тридцати лет почтенные обыватели, а особенно полиция, смотрели как на опасного смутьяна, недавно громившего собственность респектабельных буржуа и забрасывающего «фараонов» булыжниками мостовой и «коктейлями Молотова». Местная мода также поначалу шокировала человека, только что вырвавшегося за периметр «Железного занавеса». Можно было подумать, что парижская продвинутая молодёжь поголовно взяла на вооружение лозунг «Хороший вкус - это смерть. Вульгарность - жизнь», совершенно отрицая своей внешностью элегантность и традиции, как пережитки гнилой буржуазной культуры.
        Борису была непонятна ненависть этих парней и девушек к обществу собственных родителей. Они будто не замечали окружающего их изобилия, гражданских свобод, которые имели с рождения. Они жаждали революции, только вот какой?
        Хотя у многих на майках красовались портреты Ленина, Троцкого, Фиделя Кастро и Че Гевары, судя по подписям к им, хозяева маек вовсе не питали особо тёплых чувств к странам «победившего социализма». Советский и китайский социализм молодые радикалы тоже ненавидели, считая торжеством «омерзительной бюрократии», такой же омерзительной, как и та, что всем заправляла в их западном мире…
        Немного погуляв по городу, Борис зашёл в попавшийся ему на пути банк и обменял взятую с собой пачку советских червонцев на новенькие доллары. Так ему посоветовал поступить его финансовый советник Лёня Красавчик. Принимая из рук кассира новенькие банкноты, Нефёдов невольно улыбнулся, ему вспомнился один из увиденных им сегодня лозунгов, призывающий использовать купюры вместо туалетной бумаги, дабы обрести настоящую свободу. Нет, лично он пока ещё не был готов ему последовать…
        Глава 28
        Теперь можно было отправляться дальше - в Нью-Йорк…
        Если бы там узнали, кто к ним летит, это наверняка произвело бы в Америке сенсацию Шесть лет назад отставника неожиданно вызвали в штаб ВВС и огорошили новостью о предстоящей ему далёкой командировке. Нефёдова включили в делегацию советских ВВС, вылетевших на Кубу, куда уже были доставлены из СССР морем два МиГ-17. Впервые после победы кубинской революции дружескому режиму отправляли серьёзную боевую технику.
        К тому времени, когда самолёт с советской делегацией приземлился в аэропорту Гаваны, прибывший из Одессы сухогруз успел разгрузиться. Контейнеры, в которых согласно маркировке находились трактора, перевезли на военный аэродром. Там команда техников собрала разобранные истребители. Два прибывших в составе делегации лётчика-полковника из элитного столичного авиаполка устроили для Фиделя Кастро, Че Гевары и других революционных вождей впечатляющий демонстрационный пилотаж.
        На следующий день прибывшая из Москвы делегация обсуждала с кубинскими лидерами перспективы дальнейшего военно-технического обслуживания. А возле МиГа появился невысокий мужчина средних лет в потёртой кожаной куртке. В официальном списке делегации его фамилия не значилась, но на аэродроме его ждали. Неизвестного русского сопровождали два русских военных советника и заместитель командующего молодых кубинских ВВС.
        На борту новенького истребителя чья-то рука уже вывела какой-то революционный лозунг. Здоровенный негр механик с гордостью перевёл пожилому русскому лётчику: «Наше будущее - революция!». Нефёдов понимающе кивнул и улыбнулся.
        Его миссия заключалась в том, чтобы, используя новый, чрезвычайно стратегически выгодный плацдарм в регионе Карибского моря, «прощупать» противовоздушную оборону американцев.
        Борис, как отставного лётчика, тогда позвали на работу в одну хитрую контору на очень приличное жалованье. Проработал он там, правда, недолго, но успел принять участие в нескольких делах, о которых не мог рассказать даже сыну, ибо при увольнении с него взяли подписку о неразглашении…
        Взлетев тогда с кубинской авиабазы Плайя Баракоа, разведчик уже через несколько минут оказался над Флоридским проливом. Четверть часа МиГ на предельно малой высоте и максимальной скорости беспрепятственно мчался вглубь США…
        Американцы отреагировали на появление в их воздушном пространстве русского истребителя с большим опозданием (можно было себе представить, какой шок испытали их военные и политики от такого сообщения). Только на обратном пути над Ки-Уэстом Нефёдова попытались перехватить два F-106. О том, какой грандиозный шухер Борис произвёл своим вояжем, можно судить по тому факту, что на его перехват подняли на зубров из эскадрильи первой линии, а резервистов из авиации Национальной гвардии. Видимо, истребители ВВС-ПВО просто не успевали дотянуться до быстро уходящего в сторону мятежной Кубы нарушителя. Сидящие в фантомах резервисты издалека пустили вдогонку нарушителю ракеты и с чувством выполненного долга повернули домой. Совмещающие военную службу с юридической и зубоврачебной практикой, банковской карьерой резервисты хотели попасть к ужину домой, а не кормить собой акул.
        Бориса такой расклад тоже устраивал. Он вовсе не жаждал крови, к тому же имел приказ всё сделать чисто, чтобы не дать американцам формального повода для вторжения на" Остров свободы».
        В награду за этот полёт Борис получил от кубинцев бутылку рома «Бакарди» 15 летней выдержки и коробку отличных сигар, а по прилёту в Москву ему выписали денежную премию в два полных оклада.
        С тех пор никто не напоминал Нефёдову о том полёте, да он и сам стал о нём забывать. Но оказавшись теперь под американским небом, испытывал странное чувство…
        На стоянке аэропорта Борис сел в жёлтый Checkit Cab и велел таксисту ехать в центр. Взглянув на карточку с фотографией и именем водителя, закреплённую на видном месте, Борис понял, что судьба временно свела его под одной крышей с недавним идеологическим противником. Правда, резко испортившиеся при Сталине советско-югославские отношения, при Хрущёве вновь стали почти родственными.
        По одному ему известным приметам таксист мгновенно распознал в мнимом немце, который скоро собирался стать голландцем, природного русака. Таким образом простой югославский эмигрант сходу проделал то, что не удалось натасканным на поиск нелегалов въедливым сотрудникам американской эмиграционной службы. У них то Нефёдов со своими липовыми документами не вызвал ни малейшего подозрения. Скользнув усталым взглядом по заполненному бланку и раскрытому паспорту, наверное, тысячного за этот день пассажира из Европы, женщина в форменной синей рубашке осведомилась о цели его приезда. Услышав ответ, она удовлетворённо чуть кивнула головой, проштамповала его паспорт обычной трёхмесячной визой и приветливо взглянула на Нефёдова:
        - Добро пожаловать в Соединённые штаты. Удачи вам!
        И всё! «Шлагбаум поднялся».
        «Хорошо, что не на этого „человека-ренгена“ я нарвался полчаса назад, а то сидел бы сейчас в каталажке в ожидании суда, как советский шпион», - со смешанным чувством досады на себя и облегчения размышлял Нефёдов, не понимая, как всё-таки таксист его «разоблачил».
        По придуманной в Главном разведуправлении легенде Борис прибыл в США, как немецкий бизнесмен - на деловой семинар. В вербовочную же контору он собирался заявиться под видом отставного голландского военного лётчика.
        Однако если первый же таксист без труда разглядел под твоим заграничным костюмчиком родную славянскую душу, то где гарантия, что этого не смогут сделать искушённые в таких делах вербовщики?!
        Конечно, наёмникам не принято задавать лишних вопросов. Но коль у тебя на лбу написано, что ты русский, хотя и именуешься Ван дер Хорстом, то готовься к неприятностям.
        За свою полную рискованных приключений жизнь Нефёдов научился отличать обычный нормальный страх от голоса собственной интуиции. Каждый профессиональный солдат с годами наращивает шкуру толщиной сантиметров пятнадцать, переставая так же остро реагировать на опасность, как штатские люди. Но горе тебе, если сквозь корку самоуверенности ты перестал слышать сигналы опасности и замечать предупреждающие знаки заботливых ангелов-хранителей!
        Всю дорогу смуглый мужчина за рулём болтал почти без умолку. Видимо, нечасто здесь в Нью-Йорке недавнему эмигранту предоставлялась возможность вот так излить кому-то душу. Оказалось, что у таксиста жена из молдавских Дубоссар. Поэтому то он так хорошо знает русский язык. Принадлежность пассажира к славянскому миру вызывала в таксисте такой прилив симпатии к собеседнику, как будто выяснилось, что у них имеются общие родственники:
        - Нет, дома всё-таки жилось лучше! - жаловался таксист почти что «земляку». - Америка только со стороны рай, а на самом деле настоящая адова коптильня для грешных душ и дураков вроде меня.
        Югослав с ностальгией вспоминал, что у себя на родине он имел обязательные два выходных в неделю, нормальный отпуск, работал особо не напрягаясь и жил вполне хорошо. А тут приходится работать, как негр на плантации - от зари до глубокой ночи, без выходных, чтобы иметь нормальное человеческое жильё и содержать семью. Стоит же на неделю куда-нибудь уехать, и по возвращении твой почтовый ящик окажется забит всякими счетами, банковскими уведомлениями, требованиями срочно погасить очередную часть взятого кредита. А таких кредитов на нём висит целое ожерелье! Так что до конца жизни он обречён без роздыху крутить баранку, словно бедняга, которого до конца его дней приковали тяжёлой цепью к скамье каторжной галеры.
        - И все здесь так существуют в вечном страхе потерять работу и мгновенно переехать из нормальной квартиры вон к тем бродягам, которые, скрючившись от холода, спят под своими грязными одеялами на вентиляционных решётках метро. Во всяком случае те, кого я знаю, живут именно так. Не случайно американцы являются мировыми рекордсменами по употреблению снотворных и антидеприсантов на душу населения.
        Таксистское ремесло, особенно если ты не настолько владеешь английским языком, чтобы поболтать с пассажиром на свободную тему, видимо, располагало к философствованию наедине с самим собой. И когда представилась возможность с кем-то поделиться накопленными соображениями, то современный Диоген, сменивший бочку на подержанную «тачку», спешил высказаться:
        - А ещё янки - настоящие дьяволы по части рекламы и запудривания мозгов. Самая занюханная шарашка вроде моей таксомоторной компании первым делом обзаводится паблик рилейшнз[34 - Служба по связям с общественностью], чтобы создать себе нужный имидж. Здесь любую дрянь тебе сумеют впарить, предварительно завернув её в красивую упаковку и правильно разрекламировав. С помощью своего Голливуда, фильмы которого непременно заканчиваются хеппи-эндом, они на весь мир раздули миф о себе, как о стране невероятных возможностей, где любой бродяга вроде меня может стать миллионером. Но всё это брехня, как и их ненастоящие пластиковые улыбки! Уж поверьте моему опыту, сэр. Здесь всё давно поделено между своими. Настоящие возможности мы имели там - у себя дома.
        Таксист тут же привёл пример: у его жены в молдавских Дубоссарах была подруга - заведующая мебельным магазином. Так жена доставала через эту свою знакомую модную стенку его родного югославского производства и продавала её с накруткой, получая навар размером в три своих учительских зарплаты!
        - Здешние бизнесмены мечтают о десяти-пятнадцати процентах прибыли. А у вас в Союзе деловые люди на дефиците легко делают сто и даже триста процентов. И при этом не платят никаких налогов! Вот это я понимаю бизнес!
        Слушая откровения водилы, пассажир такси с интересом глазел по сторонам. Борис впервые оказался в Нью-Йорке. Город небоскрёбов потряс его чудовищным скопления спешащих куда-то людей, пульсирующей деловой жизнью. Выдуманная каким-то писателем метафора про каменные джунгли здесь - в тесном клокочущем пространстве между Ист-Ривер и Гудзоном переставала быть отвлечённым литературным символом. Борис действительно попал в настоящие рукотворные каменные джунгли с уходящими отвесно вверх - под самые облака зеркальными стенами, в непроницаемых стёклах которых отражались разноцветные потоки бегущих внизу автомобилей, снующих в вечном броуновском движении людей. Из таинственных дыр в асфальте поднимались столбы пара, словно дыхание живущего под землей огромного дракона.
        Здесь всё выглядело необычно для впервые попавшего сюда странника из соцлагеря: проезжающие мимо длинные лимузины, многочисленные люди-толстяки неестественно огромных размеров, напоминающие раздутые мясные пузыри, уличные музыканты и жонглёры, дающие представления прямо на тротуаре, уже упомянутые таксистом бездомные, завтракающие объедками на своих постелях из картонных коробок.
        А ещё, оказавшись в мировой финансовой столице, ты очень быстро начинал понимать, что вступил во владения бога, которому в этом городе поклонялся каждый. Частички этого божества в виде стопки зелёных купюр лежали у Бориса в бумажнике.
        - Мы приехали, товарищ - ностальгирующий югослав с удовольствием сделал ударение на последнем слове. И спросил, с симпатией взглянув в салонное зеркальце: - Вас подождать?
        Борис молчал, обдумывая ответ. Мимо стоящей у тротуара машины деловито процокала каблучками затянутая в чёрный деловой костюм, словно в униформу, поджарая спортивного вида девушка. С объёмистой сумкой на плече и бумажным пакетом в руках, в котором наверняка находился её завтрак из магазина здорового питания, она выглядела как-то очень воинственно - напоминала солдата, спешащего на позицию. Мужчина с интересом проводил взглядом представительницу малознакомой ему цивилизации: волосы её, ещё влажные после душа были собраны в пучок; крепкая, уверенная в себе, излучающая высокомерие и презрение к окружающим - настоящая амазонка XX века!
        Философ-таксист перехватил его взгляд и с ходу выложил всю подноготную незнакомки. Югослав уверенно заявил, что каждое утро девчонка непременно начинает с пробежки в Центральном парке, чтобы поддерживать форму. Раза два в неделю посещает фитнес-клуб или занятия по кундалини-йоге с целью пробудить собственную сексуальную энергию, как это посоветовал ей сделать её личный психоаналитик. Но на самом деле приехавшая, - как он когда-то, - покорять Нью-Йорк провинциалка страшно одинока в так и оставшемся чужим для неё большом городе. Скорей всего ни один мужчина из тех, что её окружают, не соответствует жёстким критериям заносчивой леди, а секс давно превратился для неё в разновидность спорта: полезно для здоровья и хорошо сжигает калории.
        - Послушайтесь моего совета, товарищ: бегите вы из этого проклятого города! Пока он не опутал вас своими щупальцами и не начал сосать из вас жизненные соки. Таким как я, и эта прилетевшая на яркие огни глупая бабочка, уже не вырваться! По мне так лучше жить в ледяной пещере, затерянной в Гималаях и питаться божественной праной, чем набивать брюхо фаст-фудом и чувствовать себя автоматом, из которого давно за ненадобностью вынули душу…
        Борис внимательно посмотрел на лицо водителя в салонном зеркальце: этому парню определённо стоит переквалифицироваться из таксистов. Обладая таким даром понимать людей, он просто обречён на успех, живя среди помешанных на психоанализе американцев.
        В этот момент девушка с чёткостью автомата широко улыбнулась разглядывающим её из автомобиля мужчинам, с гордостью продемонстрировав свои крепкие белоснежные зубы. При этом глаза её остались ледяными, а улыбка получилась какой-то хищной, похожей на оскал. По словам таксиста, такие улыбки называют здесь пластиковыми за их фальшивость.
        Между тем девушка уже нырнула в один из небоскрёбов. Сюда же постоянно входили и выходили такие же поджарые, деловитые мужчины и женщины - элегантные, но при этом словно собранные на одном конвейере. Все они как-будто являлись серийными моделями - и бизнес-вумен, почти неотличимые друг от дружки благодаря стандартной офисной униформе, и респектабельные седовласые господа средних лет, и молодые крепкие молодцы с маленькими чемоданчиками «атташе» дорогой кожи в руках.
        Наверняка в таком же «дипломате» недавно один бизнесмен из уважаемой химической компании принёс американским военным контракт на поставку специальных гербицидов, названных впоследствии «оранж». Химические вещества предназначались для того, чтобы распыляя их над вьетнамскими джунглями, выкуривать оттуда партизан. А то, что в ходе развязанной химической войны сперва вымрет домашний скот местных крестьян, а затем и сами мирные жители опыляемых с воздуха районов начнут тысячами погибать от ядовитых соединений, входящих в состав «оранжа», так это в бизнес-плане вряд ли обговаривалось.
        Не исключено, что именно в этом небоскрёбе, или в почти таком же «билдинге», только на соседней авеню, располагался офис нью-йоркского отделения другой уважаемой химической компании, чьи продающиеся на Нью-йоркской фондовой бирже акции многие рядовые американцы с удовольствием покупали через своих брокеров, чтобы иметь солидную надбавку к основной зарплате или к пенсии. Эта компания производила большую номенклатуру средств бытовой химии, предназначенных для того, чтобы облегчить труд домохозяек, помочь им сделать своё жильё чистым, красивым, вкусно пахнущим. Респектабельную компанию знали и как одного из спонсоров общенационального конкурса красоты.
        Но эта же самая компания поставляла для воюющих во Вьетнаме специальных авиаэскадрилий бомбардировщиков В-52 смесь, о которой отдел по общественным связям компании (уже упомянутый таксистом паблик рилэйшнз) с гордостью сообщал в своих прекрасно иллюстрированных рекламных проспектах, как о продукции, создаваемой в интересах национальной безопасности и борьбы с мировой тоталитарной угрозой. Хотя, конечно, разноцветная рекламная брошюра умалчивала о том, что для того, чтобы превратить живого человека в покрытого чёрной коростой и незаживающими язвами обугленного полумертвеца - без глаз и с оплавленным ртом, либо вообще в горсть золы, достаточно смешать одну часть керосина, одну часть бензина, две части полистерина (впрочем, свои главные фирменные добавки компания держала в секрете, как ценное ноу-хау)…
        В результаты смешения означенных ингредиентов получается густое клейкое вещество, похоже на желе. Оно горело с невероятной теплоотдачей при температуре более тысячи градусов по Цельсию! Скинуть его с одежды или с кожи было невозможно. Поражающая эффективность состава намного превышала убойную мощь обычных бомб, ибо те люди, которые не сгорали заживо в адском пламени, всё равно погибали от удушения. Дьвольская смесь сжигала весь кислород в радиусе сотен метров. Имя этому веществу - напалм. Торгующие напалмом и «оранжем» дельцы наверняка имели свои триста процентов прибыли и даже более с каждой сделки с Пентагоном, и потому были готовы постоянно совершенствовать свою продукцию, чтобы получать новые заказы не неё.
        Недавно знаменитая химическая компания выпустила на рынок принципиально новую гамму бытовых дезодорантов с ароматами тропических цветов и фруктов, а параллельно предложила Пентагону улучшенную версию своего напалма. Контракт на его поставку какой-нибудь обитающий в этом здании респектабельный господин, на рабочем столе которого, наверняка имеется трогательная фотография его большой семьи в красивой рамке, утром положил в свой чемоданчик, чтобы после ланча отнести в штаб ВВС.
        Рецепты этих видов оружия вернули человечество в те людоедские времена, когда заключённых концлагерей сжигали в печах крематориев, а рыскающие по партизанским районам зондеркоманды гитлеровских карателей сжигали целые деревни вместе с их населением.
        Инстинктивно Борис ощущал опасность этого места. Где-то здесь располагался офис фирмы, вербующей наёмников для службы в Африке. А рядом, через дорогу находился знаменитый отель «Вальдорф Астория», где, по словам таксиста, любят останавливаться диктаторы, крупные мафиози, респектабельные убийцы со всего света. Наверняка решения, принятые в его апартаментах, стоили жизни сотням тысяч, если не миллионам людей по всему свету. Здесь плетутся заговоры, меняющие карту мира. За зашторенными окнами отеля планировались многие военные перевороты и убийства независимых политиков, похищение инакомыслящих, раскрутка пропагандистских компаний, в ходе которых к власти приходили респектабельные негодяи, а честные бессеребренники мастерски смешивались с грязью специально нанятым информационным киллерам чёрного пиара…
        Неожиданно на огромном цветном табло на здании через дорогу появилась реклама нового мюзикла со зловещим в данных обстоятельствах названием «Шоссе в никуда».
        Нет, это место не сулило Борису ничего хорошего. К тому же сюда его направил генерал Скулов, а доверять гэрэушнику опасно. Правда, Скулов постарался сделать так, чтобы агент не смог проявить инициативу, но благодаря взятым у Лёни «Одессы» в долг долларам Нефёдов мог свободно распоряжаться собой.
        - Отвезите меня в аэропорт, - попросил Борис югослава.
        Глава 29
        Из Нью-Йорка Нефёдов вылетел в Каир. Дело в том, что, не слишком доверяя генералу Скулову, Борис одновременно обратился за помощью к своему бывшему подчинённому по войне в Корее - Алексею Сироткину. Прежний юный лейтенантик, которого заматеревшие на фронтах Великой Отечественной войны сослуживцы-ветераны когда-то по-отечески звали «сынком» с тех пор сделал отличную карьеру: недавно получил звание подполковника и витал теперь в высоких штабных сферах.
        Сироткин пообещал Бате (не смотря на своё нынешнее высокое звание и служебное положение, Сироткин по-прежнему обращался к Нефёдову, как к своему командиру и приёмному отцу), что свяжется с одним своим знакомым, который служит Военно-воздушным аташше СССР в Египте.
        Дипломат встретил Нефёдова в аэропорту, усадил в свою огромную машину американского производства и повёз на посольскую виллу, расположенную на берегу моря.
        - Грузовой самолёт, на который я вас устроил, вылетает только завтра, - сообщил полковник Нефёдову низким кинематографическим голосом. Выглядел он настоящим плейбоем: молодцеватый, загорелый, в шикарной белоснежной парадной форме ВВС для тропиков. Атташе приехал за Борисом прямо с какого-то дипломатического приёма, где, судя по запаху, успел хорошо выпить. Но встречающиеся им на перекрёстках местные полицейские провожали равнодушными взглядами «Шевроле» с дипломатическими номерами.
        По дороге бонвиван в синих авиационных петлицах расспрашивал гостя о последних московских новостях. В свою очередь он тоже охотно рассказывал о своей жизни здесь: об интересных местных обычаях, удивительном гостеприимстве простых людей, истории страны. От него Нефёдов услышал подробности произошедшей в прошлом году шестидневной арабо-израильской войны:
        - Евреи устроили нашим местным подопечным форменный блицкриг[35 - Молниеносная война (нем.)], как нам Люфтваффе 22 июня 1941 года.
        Полковник азартно рассказывал, как было дело. Делал он это с обилием интересных деталей. В какой-то момент даже оторвал правую руку от руля, чтобы изобразить, как именно израильские «Миражи» и «Фантомы» выполняли виражи на малой высоте, разворачиваясь для повторных атак египетских аэродромов.
        - После такого «погрома наоборот» местные египетские ястребы, видимо, надолго утратили былое влияние на президента Насера. Зато слышнее стали голоса тех политиков, что призывают к заключению мира с Израилем. Я видел в итальянской газете распечатку аэрофотоснимка, сделанного с израильского самолёта-разведчика. Без содрогания глядеть невозможно! Несколько десятков размазанных по бетону Миг-21 - вот и всё, что осталось от 45-й эскадрильи, расположенной на авиабазе Абу Суэр. А ведь всего за полгода до этого я участвовал в торжествах по случаю достижения этой эскадрильей состояния полной боеготовности. Сколько тогда было произнесено грозных речей в адрес проклятых сионистов…
        Операция Израильских ВВС, о которой рассказывал Нефёдову непосредственный очевидец событий, развивалась следующим образом: в мае 1967 года Президент Египта полковник Гамаль Абдель Насер при поддержке своих сирийских, иорданских, ливанских и иракских союзников начал перебрасывать войска на Синайский полуостров, то есть непосредственно к границам Израиля. Окружённое со всех сторон многомиллионным арабским миром крошечное еврейское государство было практически обречено. Командиры и солдаты оснащённых самым современным советским оружием и многократно численно превосходящих будущего противника египетских частей, с нетерпением ожидали приказа к началу короткого победоносного похода на Иерусалим. Арабы были уверены, что сбросят израильтян в море. Они никак не ожидали молниеносного превентивного удара.
        И вот на рассвете 5 июня 1967 года над Средиземным морем появились несколько десятков израильских самолётов. Египетские прибрежные радиолокационные станции вовремя их заметили. Но израильские лётчики вели себя так, будто совершают обычный учебно-тренировочный полёт. Поэтому оперативно подготовившимся к вылету экипажам египетских перехватчиков был дан отбой. А менее чем через 15 минут десять ударных групп израильских «Миражей», «Фантомов» и «Super Mystere» нанесли штурмовые удары по египетским военным аэродромам, разбомбив их взлётно-посадочные полосы и уничтожив на земле более 300-х самолётов Миг-17, Миг-19, Миг-21, Су-7, Ту-16, Ил-28. Треть арабских лётчиков погибла, настигнутая очередями с воздуха и осколками взрывающихся авиабомб.
        Того, кого не удалось уничтожить возле стоянок самолётов, израильтяне достали дома. Накануне операции израильская разведка «Массад» собрала подробную информацию о лётчиках и командирах вражеских ВВС. Были составлены списки адресов. Практически одновременно с воздушной атакой группы киллеров в два-три человека начали врываться в квартиры и дома, где жили египетские лётчики и расстреливать их хозяев.
        А воздушное избиение продолжалось. Возвращающиеся на свои базы израильские самолёты уже через семь минут вновь уходили на боевые задания (у египтян даже в мирное время на эту процедуру уходило несколько часов). Новые группы штурмовиков со звёздами Давида на фюзеляжах волнами накатывали одна за другой на египетские аэродромы, продолжая, по меткому выражению одного американского генерала, успешно «охотится на индюшек».
        К полудню всё было кончено. Фактически египетские ВВС перестали существовать и уже не могли оказывать воздушную поддержку своим сухопутным войскам, которым только предстояло почувствовать на себе сокрушительную силу бронированных кулаков ЦАХАЛ[36 - Армия обороны Израиля]. Израильские генералы действовали в лучших традициях знаменитого танкового гения Гитлера Хайнца Гудериана по прозвищу «быстрый Хайнц».
        Последние уцелевшие Миг-21 были подняты в воздух египетским командованием при попытке сдержать прорыв израильских танков на Синайском полуострове. Самолёты ушли на задание и не вернулись.
        Разгром произошёл настолько стремительно, что в Египте далеко не сразу осознали масштабы катастрофы. Каирское радио всё ещё передавало бравурные марши и липовые победные сводки с фронта о рвущихся к Тель-Авиву танковых колоннах и успешных бомбардировках израильских городов, люди целыми кварталами выходили на улицу, празднуя победу. А в это время на египетских аэродромах догорали сотни новых «Мигов» и «Илов».
        Но хуже того, что в критической ситуации многие высшие офицеры египетской армии продолжали проявлять просто-таки чудеса некомпетентности. Так приказ рассредоточить уцелевшие самолёты по запасным базам поступил слишком поздно, когда спасать уже практически было нечего. Многие генералы впали в панику. Министр обороны Египта Бадран самоустранился от командования вооружёнными силами. Запершись в своём кабинете, он не отвечал на звонки с фронта и из президентского дворца. Чем военный министр занимался в то время, когда египетская армия терпела самое сокрушительное поражение в своей истории, так и осталось для всех загадкой.
        Начальник штаба Фаузи лихорадочно отдавал приказы несуществующим эскадрильям.
        Командующий египетскими ВВС Цадки Мухаммед делал на публике театральные попытки застрелиться. Некоторых высших армейских чинов в этот день видели пьяными и в наркотическом угаре.
        В конце концов, советским инструкторам пришлось самим садится в кабины нескольких чудом уцелевших на авиабазах Алмаза, Кафл Дабд и в международном аэропорте Каира истребителей и как-то взлетать с разбомбленных взлётно-посадочных полос. Только благодаря тому, что в бой вступили русские, удалось отстоять многие важные объекты в столице Египта, включая президентский дворец. Израильские лётчики надолго запомнили, как пара МиГов, пилоты которых заполнили радиоэфир русским матом, около получаса «мотала» в манёвренном воздушном бою целую эскадрилью «Миражей», и в конечном итоге заставила их отказаться от намерения разбомбить недавно построенную с помощью СССР Асуанскую плотину на Ниле.
        В последующие часы и дни израильские асы последовательно разгромили ВВС Иорданского короля Хусейна, который лишившись костяка своей боевой авиации, передал оставшиеся самолёты и уцелевших лётчиков Ираку. Но и Ирак не избежал воздушного нокаута. К концу дня на счету израильтян числилось 446 уничтоженных вражеских самолётов против 26 потерянных своих.
        Явно, будучи не слишком высокого мнения об арабских союзниках, подвыпивший лётчик-дипломат откровенно признался гостю с Родины:
        - Этим бедуинам только верблюдами управлять, а не современными реактивными самолётами. Торговля, разбой - вот их призвание… Я с большим уважением отношусь к Исламу. Коран, на мой взгляд, великая книга. Но иногда чрезмерный религиозный фанатизм бывает несовместим с военной службой. Наши инструктора, работающие здесь, рассказывают мне о своих курсантах, которые отказывались бежать к самолёту по боевой тревоге, объясняя это тем, что наступило время намаза. Были даже случаи, когда пилоты бросали в воздухе штурвал и обращаются всеми своими помыслами в сторону Мекки. А ведь примерный мусульманин обязан молиться пять раз в день! При этом некоторым местным техникам и пилотам их Аллах вроде как не запрещает с большим удовольствием употреблять «Массандру», которую наши инженера гонят из авиационного спирта… А вообще, за державу обидно! Сколько народных денег мы в эти пески просто так закопали, а сколько ещё закопаем! И самое интересное, что потеряв исключительно из-за собственной глупости большую часть своих самолётов на земле, эти говнюки теперь нас во всём упрекают. Оказывается, это мы поставили им
некачественную технику и плохо готовили их зенитчиков и пилотов. Вот увидите, пройдёт несколько лет, и коварные сыны Востока выпрут нас отсюда. А взамен пригласят американцев…
        Борис знал, что многих в СССР, особенно ветеранов-фронтовиков покоробило присвоение президенту Египта Насеру звания Героя Советского Союза. Общее настроение выразил в нескольких стихах очередной своей песни Владимир Высоцкий, делая характерное ударение на фамилии египетского лидера: «Отберите орден у Насе'ра, не подходит к ордену Насе'р». А ещё некий дальновидный острослов дал ближневосточному приятелю Никиты Хрущёва прозвище «Абдель на всех Насер». Президент Египта и вправду всего через два года начнёт сворачивать отношения с СССР, одновременно сближаясь с американцами. А в 1979 году Египет подпишет мирное соглашение с Израилем…
        За обедом, провозглашая тосты в честь гостя, полковник брал рюмку с водкой только лишь для того, чтобы слегка пригубить из неё. По словам посольского чиновника, у него ещё остались кое-какие дела, которые надо завершить до конца дня.
        Разговаривая с гостем, атташе временами как-то особо внимательно вглядывался в его лицо, морщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить. И вдруг хлопнул себя по лбу с возгласом:
        - Ну, конечно же! А то чувствую, лицо ваше мне знакомо. Где-то видел, а когда и где, вспомнить не могу. Ну, Лёха, ну «сирота казанская» - конспиратор хренов! То же мне друг называется! Я этому Сироткину его подлянки никогда не прощу! Не мог предупредить, что самого «Анархиста» ко мне посылает! Эх, Борис Николаевич!
        Глаза полковника цвета его голубых авиационных петлиц подёрнулись задушевной поволокой.
        - Да разве ж так я бы вас встретил, если б только знал! Здесь на Востоке так только шейхов встречают, какой бы я вам приём организовал.
        Оказывается, в начале пятидесятых годов, когда нынешний солидный дипломат только начинал офицерскую карьеру молодым лётчиком, он несколько раз видел Нефёдова в Москве. Тот приезжал в их часть в качестве инспектора округа по лётной работе и стрельбе.
        Как только выяснилось, с каким уважаемым человеком ему выпала честь сидеть за одним столом, полковник сразу забыл обо всех своих делах. Не выпить с самим «Анархистом» было нельзя! С разрешения гостя дипломат обзвонил некоторых своих здешних сослуживцев, быстренька собирая по такому случаю подходящую компанию. А пока сослуживцы с жёнами ещё не приехали, полковник захотел разрешить одно своё сомнение:
        - У меня здесь не так давно парень один пролётом гостил. Тоже Нефёдов. Уж не родня ли он вам?
        Получив утвердительный ответ, атташе поведал Борису, о своей встрече с его сыном.
        Глава 30
        На следующий день атташе отвёз транзитника на военный аэродром Египетских ВВС. Перед тем, как посадить Нефёдова в военно-транспортный АН-12, вылетающий в соседний Судан, дипломат ещё раз посоветовал Борису отказаться от безумного намерения пробираться во владения Моргана Арроий. В глазах этого уверенного вальяжного человека в который раз промелькнула тревога, будто это ему самому приказали отправиться в страну, о которой шла речь. Этот разговор полковник начал ещё вчера вечером теперь снова вернулся к нему.
        - Борис Николаевич, я конечно не вправе давать вам в таком деле советы, но поверьте моему опыту, ведь я неплохо знаю Африку. Вы летите в гиблое проклятое место. Там человеческая жизнь, - причём не важно: идёт ли речь о местном туземце или белом европейце, - и гроша ломанного не стоит. У тамошних племён до сих пор самым лакомым блюдом считается человечинка.
        Выложив всё, о чём не договорил вчера, полковник замолчал, ожидая, что естественной реакцией нормального человека на его слова должна стать просьба помочь достать обратный билет в Москву.
        - Конечно, вы правы, - кивнул Борис. - И я постараюсь соблюдать технику безопасности.
        Нефёдову самому стало неловко от своего нелепого ответа. Желая поскорее завершить никчёмный разговор, он протянул провожающему руку.
        - Спасибо вам за радушный приём и ценные рекомендации.
        Обменявшись с дипломатом прощальным рукопожатием, Нефёдов вскинул сумку на плечо и зашагал по опущенной рампе в грузовую кабину «Аннушки». Спиною он чувствовал недоумённый взгляд дипломата.
        Нефёдову предстояло совершить ещё как минимум три, похожих на лягушачьи прыжки перелёта. Начинались территория нестабильности, над которой не летали дальнемагистральные пассажирские лайнеры. Да и вообще, любое путешествие здесь - по воздуху, суше или воде грозило путнику многими опасностями.
        Вскоре отставной лётчик из России сделал крайне неприятное открытие, обнаружив, что каждый последующий самолёт, на который ему приходится садится, выглядит всё большей развалюхой. Похоже в этих местах работало железное правило: чем дальше ты движешься в южном направлении, тем меньше встречаешь признаков цивилизации. Последний самолёт Борис прождал полдня. Причём, на импровизированном аэропортовском табло, представляющим собой обычную школьную доску с написанными на ней мелом номерами рейсов, чья-то хулиганская рука вывела сообщение о том, что ожидаемый Нефёдовым самолёт давно улетел. Однако на самом деле он даже не прилетал - с раннего утра на пустом поле аэродрома мирно паслись коровы. В небе ни облачка, так что о причинах задержки рейса оставалось лишь гадать.
        Свирепое африканское солнце припекало так, что казалось ещё немного и мозги в черепе спекутся. Из всех удобств, предусмотренных для ожидающих вылета пассажиров, имелся загаженный уличный сортир, да шиферный навес над вкопанными в землю скамьями. Никаких магазинов или кафе в этом с позволения сказать «аэропорту» не имелось. Его административно-техническая часть была представлена дощатой будкой кассы и длинным одноэтажным бараком технических служб с нахлобученной на его крышу диспетчерской вышкой. И всё это было выкрашено в один зелёный цвет, который в отличие от выгоревшей бурой травы лётного поля, не потерял яркости, регулярно подновляемый персоналом. Тоска зелёная!
        К счастью местное население заполнило пустующую нишу, предлагая изнывающим от жажды и безделья пассажирам минеральную воду и пиво, сигареты, вяленую козлятину. Но, как правило, пассажиры спрашивали только воду.
        Есть в таком пекле не хотелось, да Борис и не рискнул бы желудком покупать копчёности местного производства. Даже печенье в красивой фирменной упаковке вызвало у него сильное подозрение. И как оказалось не зря. То место, на пачке, где должна была быть указана информация о сроке годности, красовалась тёмное пятно.
        Предлагаемые продавцами газеты и журналы тоже доходили сюда из центров цивилизации в лучшем случае через полгода после выхода тиража.
        Борис купил бутылку минералки. Тёплая солоноватая жидкость из разогретой на солнце пластиковой бутылки более напоминала морскую, нежели минеральную воду. Она лишь на короткое время притупила жажду. Минут через сорок ему снова захотелось пить, причём с утроенной силой. Ушлые торговцы отлично знали о коварном свойстве своего товара и крутились поблизости, чтобы продать клиенту следующую бутылку. И так как другого источника питьевой воды поблизости не наблюдалось, коммерсанты даже на небольшой кучке пассажиров делали великолепный бизнес.
        Чтобы убить время Борис принялся рассматривать поделки местного кустарного промысла, выложенные торговцем на циновке, служившей прилавком. Его заинтересовал набор кукол. Почувствовав в Нефёдове перспективного покупателя, торговец предложил ему приобрести с большой скидкой одну из кукол, которых у него имелось больше дюжины разных размеров.
        - К чему они мне? - усмехнулся Борис. - Мой сын в куклы не играет.
        Коробейник внимательно оглядел белого клиента с ног до головы, словно решая: достоин ли он вообще чести владеть предлагаемой ему вещью. Ткнув пальцем в одну из кукол с толстым непропорционально длинным отростком, недвусмысленно указывающим на половую принадлежность фигурки, продавец торжественно объявил:
        - Жахча!
        Борис на всякий случай кивнул.
        Неожиданно торговец до этого изъяснявшийся больше жестами перешёл на неплохой английский. Он пояснил, что если у господина появится сильный враг, ему не надо будет обращаться в полицию или идти в суд. И даже готовить стрелы с отравленными наконечниками не потребуется.
        - Тебе достаточно купить у меня одну куклу, - он яростно сверкнул глазами и вытащил из кармана горсть крупных гвоздей.
        Мужчины ударили по рукам, и кукла перекочевала в сумку Нефёдова, который рассудил так: вступая на неизвестную тебе территорию, не стоит пренебрегать никаким оружием из местного арсенала. Откуда ты можешь знать, насколько эффективно оно работает…
        У этого же человека Борис выяснил, что оказывается в расположенном неподалёку посёлке имеется небольшой отель, где можно принять душ, отдохнуть полчаса в кондиционируемом номере, и даже выпить чаю со льдом в местном баре. Хотя скорей всего местные коробейники состояли на содержании у хозяина деревенского постоялого двора и преувеличивали достоинства описываемого места. Только для Бориса это ничего не меняло. Пусть не кондиционер, он был бы счастлив хотя бы полчаса полежать под обычным вентилятором и выпить чего-нибудь холодного.
        Вдали, в мареве раскалённого воздуха, словно мираж, колыхались над землей силуэты каких-то построек. Навскидку до окраины посёлка было минут двадцать энергичной ходьбы. Пока Борис решал идти ему или нет, послышался гул приближающегося самолёта.
        Глава 31
        Лететь Нефёдову предстояло на настоящем музейном экспонате. Этот фордовский «Tri-Motor» скорее всего впервые поднялся в небо ещё в разгар «Великой депрессии». Только благодаря тому, что машина была цельнометаллическая, она так неплохо сохранилась в африканском климате. Стальные тросы, при помощи которых управлялась машина, тянулись снаружи гофрированной алюминиевой обшивки фюзеляжа. Это выглядело довольно экзотично для человека, живущего в век реактивной авиации. Хотя для своего времени это был передовой лайнер. В его конструкцию, чуть ли не впервые в мировой гражданской авиации были внедрены такие новшества, как туалетная кабинка, сетчатые багажные полки над пассажирскими креслами для ручной клади, а ещё тормоза на колёсах шасси, аккумуляторная батарея с возможностью подзарядки от генератора двигателя и посадочных огней. Но то, что считалось «последним писком» в конце двадцатых годов, выглядело артефактом сорок лет спустя.
        Вдобавок к таким «прелестям» полёта на допотопном «птеродактиле», как почти непрекращающаяся болтанка, сквозняки и сильный шум, так ещё на протяжении всего рейса в салон затягивало выхлопные газы из трёх моторов.
        Дверь в кабину пилотов всё время оставалась открытой. Сидящие бок о бок лётчики то и дело начинали гомерически хохотать, и вообще вели себя неадекватно. В салоне же, напротив, царило гробовое тревожное молчание. Похоже, только теперь многие осознали, какую ошибку они совершили, сев в подозрительный самолёт (впрочем, выбора у них всё равно не было, ибо это был единственный рейс на этой неделе в данном направлении).
        Между тем местные коллеги всё больше напоминали русскому лётчику двух орангутангов, пробравшихся в кабину. А обезьяна, как известно, на любом корабле, не важно - морском или воздушном, сущее бедствие. Каждое новое развлечение лётчиков заставляло наблюдающих за ними из салона пассажиров содрогаться от ужаса. Вот один из этих клоунов, откинувшись на спинку кресла, положил ступни на штурвал и стал показывать товарищу, как он может ногами управлять машиной весом четырнадцать тон на скорости свыше трёхсот километров в час. Тем не менее никто в салоне почему-то не решался сделать воздушному хулигану замечание. Хотя дело явно шло к крушению.
        Почти все пассажиры являлись чернокожими африканцами за исключением двух сотрудников какой-то европейской гуманитарной организации и двух католических миссионеров. Русский пилот тоже решил ни во что не вмешивался… Уткнувшись в грязный иллюминатор, он скользил задумчивым взглядом по прямоугольникам полей внизу, разделённым нитками дорог. Вскоре самолёт оказался над зелёным океаном джунглей. Нефёдов попытался представить, каково оказаться там лётчику со сбитого самолёта. На душе сразу стало тяжело. «Похоже, пришлось моему парню хлебнуть горюшка» - подумал Нефёдов.
        Тем временем не на шутку развеселившимся пилотам надоело лететь по прямой, и они повели самолёт змейкой, от чего на головы бедных пассажиров посыпалась с полок ручная кладь. Многих стало тошнить. Священники принялись молиться за спасение душ всех, кто волею случая оказался в воздушной ловушке. Борис поспешил на помощь девушке, на голову которой свалился коробка с чем-то тяжёлым. Осматривая получившую небольшое сотрясение молодую негритянку, Нефёдов машинально взглянул в иллюминатор и ужаснулся: ещё недавно находившийся на приличной высоте самолёт теперь вилял над самыми верхушками деревьев.
        «Анархист» бросил недоумённый взгляд на кабину. Забыв включить автопилот, лётчики склонились друг к другу. На разделяющей их кресла центральной консоли с рычагами управления двигателями громоздилась горка из толстых пачек денежных банкнот. Постоянно ругаясь и прикладываясь к бутылке какого-то местного пойла, лётчики делили наличность, распихивая пачку купюр по карманам. На оставленные без внимания подёргивающиеся штурвалы и натужное завывание перегревшихся двигателей эта воздушная шпана не обращала ни малейшего внимания. А между тем в любую секунду предоставленный себе самолёт мог зацепить крылом встречное дерево. Соблюдать нейтралитет и дальше стало просто опасно…
        Пока Борис пробирался по проходу, стараясь не упасть из-за разбросанных по полу вещей, балансируя, словно моряк на качающейся в сильный шторм палубе корабля, дело приняло и вовсе нешуточный оборот. Лётчики, не поделив деньги, схлестнулись в ожесточённой рукопашной. Один из них огрел другого бутылкой по голове, чем очень облегчил задачу Нефёдову.
        Стоило Борису взглянуть в глаза парню в щеголеватом комбинезоне, как он нашёл в них подтверждение своей догадке: зрачки авиатора оказались сильно расширены. Этот пилот явно накурился марихуаны или какой-то другой «травки». На его лице прописалась глупая улыбка. Поражало, как эта весёлая парочка сумела произвести взлёт и до сих пор худо-бедно вела самолёт.
        Не обращая внимания на бессознательное тело в правом кресле, Нефёдов за шкирку вытащил из кресла командира воздушного судна и пинком под зад вышиб из кабины. Теперь скорее за штурвал! Самолёт продолжал рыскать по курсу.
        Взяв управление в свои руки, Борис выровнял машину и начал плавный набор высоты. По ходу дела он разбирался с назначением незнакомых ему переключателей и рычагов.
        Немного волновало, что успевшие пережить минуты смертельного ужаса пассажиры могут в запале линчевать лётчика-хулигана. Борис оглянулся: связанный по рукам и ногам ремнями и женскими платками пьяный авиасмутьян мирно дремал в свободном кресле, положив голову на плечо толстой женщины.
        Общая беда сплотила находящихся на борту людей. Каждый по-семейному предлагал соседям бутерброды, воду, салфетки, средства от тошноты и болеутоляющие.
        К Нефёдову подошла добровольно взявшая на себя обязанности стюардессы девушка с открытой бутылкой газировки:
        - Освежитесь, капитан.
        В это время Нефёдов вёл переговоры с выводящим его на посадочный курс диспетчером.
        Неожиданно начал шевелиться и что-то бормотать парень на правом кресле. Только этого сейчас не хватало! Борис настороженно покосился на соседа, ожидая от него любой выходки.
        Пожевав огромными губами и одновременно пошевелив широким приплюснутым носом, второй пилот открыл один глаз (второй продолжал крепко спать) и с любопытством взглянул на белого человека, почему-то восседающего на месте его исчезнувшего коллеги.
        - Ты кто? - удивлённо просипел он и сладко зевнул.
        - Дед Пихто! - зло буркнул Нефёдов, которому приходилось одному отдуваться за этих супчиков. Впереди по курсу уже маячила посадочная полоса и какой-то большой самолёт, тоже идущий на посадку.
        - А - а! - понимающе протянул лётчик, и, не задавая больше вопросов, снова погрузился в глубокий сон.
        Самолёт шёл по глиссаде[37 - Предпосадочная траектория планомерного снижения воздушного судна.]. По приказу диспетчера Борис выпустил шасси и механизацию крыла, готовясь к посадке. И вдруг самолёт вошёл в полосу сильной тряски, начал вилять как пьяный. Это стало неприятной неожиданностью для пилота. Ведь Борис уже считал, что полностью контролирует машину.
        Неприятнее всего было то, что машина норовила завалиться на крыло и вообще плохо слушалась лётчика. Из-за отсутствия гидроусилителей органов управления сейчас очень бы пригодилась вторая пара сильных рук. Но рассчитывать приходилось только на себя. Борис превратился в комок мышц и обнажённых нервов. Он был готов мгновенно парировать опасный крен, который может привести к катастрофическому сваливанию.
        Диагноз был ясен. В любом нормальном аэропорту существуют строгие инструкции организации воздушного движения, согласно которым диспетчеры должны делать временные интервалы между посадками самолётов. Это необходимо для того, чтобы идущий вслед за другим лайнером самолёт не попал в воздушные завихрения, созданные чужими моторами. Иначе лётчики могут потерять контроль над своей машиной. Что и происходило.
        Нефёдов вышел на связь с диспетчером, который постоянно что-то жевал, и сообщил ему о своём намерении уходить на второй круг, чтобы выйти из зоны опасной турбулентности. Всемирная хартия лётного состава гласит, что каждый командир воздушного судна, исходя из ситуации на борту, вправе принять такое решение, лишь уведомив о нём диспетчеров. Но оказалось, что здесь обычные правила не работают.
        - Запрещаю уходить на второй круг - вялым голосом отозвалась «земля». - Продолжайте снижение - я через пятнадцать минут заканчиваю дежурство.
        Решив, что имеет дело с каким-то молодым отморозком, Нефёдов потребовал, чтобы ведущий его оператор немедленно позвал кого-нибудь из более опытных коллег или переключил его на своё руководство.
        - Никого нет, - флегматично пояснил диспетчер. - У нас вторую неделю забастовка. Я один тут за всех рулю. А будешь хамить, я вообще отключусь…
        Ошарашенный лётчик ещё пытался переварить услышанное, как вдруг начал чихать, словно простуженный, правый двигатель. Некоторое время Борис с надеждой поглядывал в его сторону, надеясь, что мотор всё-таки оживёт. Но вскоре воздушный винт правого «движка» безжизненно повис. Похоже на то, что в этом моторе вышел из строя топливный насос. Новость не из приятных. Но если у тебя в запасе ещё два работающих двигателя, а до полосы рукой подать, то всё не так уж плохо. Однако неприятные сюрпризы следовали один за другим.
        На связь с Нефёдовым вышел другой диспетчер. Правда, у этого парня имелась скверная привычка жевать прямо в микрофон, но всё равно Борис воспринял его появление как добрый знак того, что небо услышало его молитвы и послало на помощь опытного «воздушного лоцмана», который обеспечит нормальную посадку. Но как оказалось он рано обрадовался. Новый диспетчер связался с ним только для того, чтобы проинформировать: так как администрация местного аэропорта не приняла требований забастовщиков, то стачечный комитет принял решение немедленно закрыть аэродром.
        - Мы уже перегородили взлётно-посадочную полосу.
        - Но подождите! У меня на борту ЧП!!! Послушайте, я вообще не лётчик, а пассажир!
        Борис попытался объяснить ситуацию, но наткнулся на стену ледяного равнодушия.
        - Куда же мне лететь?
        - Меня это не волнует, - холодно отозвался профсоюзный лидер. - Нам нечем кормить свои семьи. Если же что-то случится, вся вина ляжет на администрацию аэропорта. Может тогда наши боссы, наконец, поймут, что на диспетчерах экономить нельзя.
        - Но мы же разобьёмся! У меня на борту тоже люди - двадцать пассажиров!
        - Летите в Рубу, - посоветовал Нефёдову вечно жующий диспетчер. - Они пока ещё не присоединились к забастовке. Может успеете.
        - Но я не знаю где это!!!
        Однако это была последняя инструкция диспетчерской вышки.
        - Что же они делают! - в сердцах воскликнул старый лётчик, не понимая, как такое возможно. А между тем ситуация стремительно ухудшалась. При всём своём желании ни в какую Рубу Нефёдов уже лететь не мог.
        Неожиданно вслед за остановившимся правым мотором зачихал и средний, он же основной. Затем, по закону подлости, очередь дошла и до последнего «движка», который тоже стал работать с перебоями.
        Вдруг наступила тишина - все три двигателя «Tri-Motor» приказали долго жить. Машина клюнула носом.
        - Вашу мать! - выругался Борис. Ему стало ясно, что обкурившиеся наркоты члены экипажа не проконтролировали работу аэродромных заправщиков, а может просто продали налево часть керосина за доллары, которые не смогли поделить. Хотя стрелка топливомера как ни в чём не бывало показывала, что в баках ещё должно оставаться по меньшей мере триста галлонов керосина! Только времени размышлять над этой загадкой уже не осталось. На юго-западе появилась полоска, напоминающая довольно широкую грунтовую дорогу. За неимением лучшего Борис решил садиться там. Но как управлять тяжёлым транспортным самолётом, у которого не работает ни один мотор?! Даже просто развернуться в сторону избранной в качестве ВПП[38 - Взлётно-посадочная полоса] дороги стало огромной проблемой.
        И тогда Нефёдов решился на рискованнейший манёвр, который до него не выполнял ещё ни один пилот коммерческой авиации. Только несколько минут назад предпринимавший максимальные усилия, чтобы предотвратить опасный крен, теперь он сознательно стал заваливать машину на левое крыло. Так неловко - боком обычно валятся в дальний угол потерявшие равновесие нетрезвые посетители бара, у которых стало плохо с координацией. Однако языке профессионалов, происходящее называлось «боковым скольжением».
        Такому пилотажу не учат в лётных школах. Этот приём знают только планеристы и несколько фронтовиков с богатым на серьёзные переделки прошлым. Когда-то давно в 1942 году Нефёдов совершил вынужденную посадку примерно таким же хитрым макаром. У его фанерного «ЛАГГ-3» на высоте трёх тысяч местров осколком осколком снаряда перебило топливную магистраль, что привело к остановке единственного двигателя. Правда тогда у капитана имелась альтернатива - спасать машину или только себя, выпрыгнув с парашютом. Да и весил фанерный ястребок, даже заправленный «под завязку» горючим и снаряжённый боеприпасами, в два раза легче пустого «Tri-Motor». Зато теперь у ветерана выбора не осталось, ибо за его спиной находились девятнадцать доверившихся его мастерству человеческих душ, не считая тех двух подонков, о которых речь сейчас не шла.
        Борис понимал: малейшая его ошибка в расчётах неминуемо приведёт к гибели всех, кто находится на борту старенького самолёта. Снижаться приходилось по очень крутой глиссаде, фактически пикируя к земле. Только так можно быстро сбросить высоту и не проскочить шоссе. При этом нос машины нельзя опустить даже на несколько градусов ниже расчётного угла, иначе мгновенно утратишь контроль над происходящим и колом воткнёшься в землю!
        Впереди маячила и ещё одна серьёзная проблема. Так как штурвалы раритетной «птички» не имели гидроусилителей, пятидесятилетний мужчина не был уверен: хватит ли ему мышечной силы для того, чтобы в одиночку выровнять, когда до земли останется метров пятьдесят.
        Борис даже хотел позвать кого-нибудь на помощь из салона, но передумал: «Зачем лишний раз нервировать пассажиров. Люди итак в шоке, не понимая происходящего». Из-за того, что самолёт снижался с сильным боковым креном, те из них, что сидели по левому борту, видели под собой в иллюминаторах спокойно идущих по своим делам прохожих, играющих в футбол детей (один из пассажиров потом рассказывал всем, что даже сумел разглядеть надпись на мяче!»). Там внизу никто даже не поднимал головы, не слыша моторов бесшумно «проплывающего» над ними самолёта.
        Те же, кто сидел по правому борту, видели только небо, а ещё эти люди нависали над левым рядом, удерживаемые в своих креслах только привязными ремнями. Но как ни странно, истерики ни у кого не возникло. За этот злополучный рейс люди так много раз переживали состояние ужаса, что сил бояться у них просто не осталось. К тому же во многих вселял уверенность спокойный вид нового пилота. Инстинктивно пассажиры почувствовали: этот человек будет бороться за их жизни до конца.
        В последний момент Нефёдову удалось выровнять свой «крылатый форд». Стресс придал ему силы.
        Электричество на борту отсутствовало, но к счастью, на этом древнем самолёте многие операции требовалось производить вручную, в том числе выпуск шасси.
        Но просто так этот злополучный рейс, видимо, завершиться не мог. Как позднее выяснилось, передняя стойка шасси не встало на замок. Как только ведущее колесо коснулось грунта, не зафиксированная стойка подломилась. Из-под пола кабины донеслись хлопки взорвавшихся баллонов и Бориса швырнуло на штурвал. Если бы не привязные ремни, которые удержали его в кресле, он бы оказался единственной жертвой жёсткой посадки.
        Когда самолёт, наконец, остановился, наступила гробовая тишина. А потом все, кто находился в салоне, разом закричали, стали рукоплескать лётчику, обнимать усталого «капитана». Пассажиры чувствовали благодарность к своему спасителю, при этом не до конца понимая, какое чудо он сотворил.
        Потом оставшись один в пустом самолёте, пятидесятитрёхлетний мужчина с радостным удивлением разглядывал свои руки. Оказывается за столько лет профессионального простоя они не разучились держать штурвал. А ведь по-началу бывший ас сомневался: по-прежнему ли он так хорош, чтобы ввязываться в серьёзную драку.
        Глава 32
        В этих краях отсутствовали дороги в традиционном понимании этого слова - только направления. А потому единственным пригодным средством передвижения, помимо дьявольски выносливых ослов, считались не менее выносливые и неприхотливые японские внедорожники. Это был практически единственный вид транспорта, на котором можно было добраться до отдалённых районов страны. За пятьдесят долларов Нефёдов арендовал один такой старенький внедорожник или по местному «зип-зип». Так здесь называли любой джип или пикам, подвеска которого усилена местными механиками таким образом, что способна перевозить до тридцати пассажиров. В это трудно было поверить, но Нефёдов своими глазами видел такие забитые до отказа и облепленные людьми «маршрутки». Каждый джип имел свою оригинальную окраску. Тот, в который сел Борис, нёс изображение христианских святых и крупных местных животных, - второе, видимо, для заманивания туристов.
        Весь день Борис трясся во внедорожнике по саванне, руслам высохших рек. За кормой ещё долго висело в воздухе поднятое машиной облако красной пыли. Ухо быстро привыкло к старческому гулу задыхающегося дизельного мотора.
        Особенно тяжко машине приходилось, когда они преодолевали холмистую местность. На крутых склонах джип начинал скакать по крупным камням, словно горный козёл, его многострадальный движок натужно ревел, как будто жалуясь на свою тяжкую участь. Скрипели стёртые тормоза на спусках и пулями вылетали из-под колёс мелкие камни. К счастью, они никого не могли поразить, ибо звери разбегались задолго до приближения машины, а прохожие им попадались крайне редко.
        Правда, иногда внедорожник, почти не сбавляя скорости, проскакивал сквозь деревни. Мимо проносились глинобитные хибары с маленькими чёрными глазницами окон, в которых вместо стёкол были натянуты штопанные противомоскитные сетки. Кое-где на деревенских улицах кучковались чёрные, полуголые мужчины, похожие на высохшие на местном солнце деревья. Лишь однажды мелькнула в дверном проёме под соломенной крышей закутанная с головы до пят в синюю тогу женская фигурка и тут же исчезла в глубине дома.
        Местные собаки с яростным лаем преследовали машину, пытались укусить её за покрышки. Жители селений тоже бросались к машине, пытаясь на ходу сбыть редкому проезжему какие-то примитивные поделки. Глядя в искажённые надеждой и отчаянием лица протягивающих к нему руки бушменов, Нефёдов чувствовал себя первооткрывателем неведомых земель, проплывающим на паруснике вдоль диких берегов, населённых загадочными племенами. Борис дружески улыбался аборигенам и даже иногда успевал пожать протянутые руки. Водитель на это лишь недовольно цокал языком. Этот неулыбчивый парень почти всю дорогу молчал. Но однажды, видимо, не выдержав, отчитал пассажира за то, что тот слишком высовывается в окно:
        - Однажды я вёз белого инженера на электростанцию. В отличие от вас его охранял автоматчик. И всё равно, когда мы в сумерках проезжали ту деревню, через которую мы только что проскочили, кто-то из местных умудрился на ходу сорвать с шеи инженера фотоаппарат. А так как ремешок, на котором висела камера, оказалась крепкий, мой пассажир чуть не лишился заодно с нею головы.
        Говоря это, водитель был очень серьёзен.
        Лишь однажды машина остановилась. Это произошло на площади очередного селения, возле колодца. Водитель с двумя канистрами отправился покупать у местных принадлежащую им общественную воду. А иностранца сразу обступил народ, мечтающий что-нибудь ему продать. Вежливыми жестами Нефёдов отклонял предложения о покупке разнообразных сувениров.
        Неожиданно толпа расступилась, и в образовавшемся коридоре появилась высокая тощая фигура в одеянии из обыкновенной мешковины. На вид этому человека можно было дать лет шестьдесят-семьдесят. Но дух его явно состарился не так сильно, как изношенное временем и безжалостным солнцем тело. Взгляд лучистых глаз старика поражал энергией и любопытством, которые свойственны лишь молодости. Воз носа у него имелось светлое пигментное пятно, которое резко контрастировало с угольно-чёрной кожей.
        Старик долго с интересом рассматривал чужестранца. Выражение его глаз оставалось снисходительно-доброжелательным. Неграмотный деревенский старец словно говорил представителю европейской цивилизации: «Ну что, мил человек, считаешь меня дикарём, неграмотным шаманом? А так ли ты всемогущ перед лицом великой матери Природы без своих машин и винтовок?».
        Лёгким кивком головы старик пригласил Нефёдова сесть для разговора. Тут же двое мужчин из почтительно притихшей толпы расстелили прямо на земле циновки. В знак благодарности Борис приложил правую руку к своей груди и слегка поклонился старейшине, после чего опустился на циновку. Он старался вести себя со странным дедулей с осторожностью исследователя-натуралиста и дипломата в одном лице. Правда, первая попытка Бориса наладить нормальный диалог не увенчалась успехом - этот человек не понимал английской речи, или же только делал вид, что не понимает. Да и интернациональный язык жестов в данном случае тоже оказался бесполезен. Старик лишь хихикал, глядя на то, как белый силится с помощью рук и мимики что-то ему сказать. Его явно очень забавляли попытки Бориса установить с ним контакт.
        Подождав, когда иссякнет дипломатический запал пришельца, колдун с хитрым прищуром начал что-то говорить Борису на непонятном ему языке. К счастью, вернувшийся к машине водитель джипа принялся переводить суть его речи, попутно быстро вводя своего пассажира в курс местных дел.
        Оказалось, что старика зовут Хунгу. И он единственный на всю округу колдун, к которому жители со всей провинции приходят за защитой. Только он может защитить от лютой смерти в пасти львов-людоедов, которых особенно много развелось в последние два года. За защиту местные жители платят старику кто чем может - лепёшками, птицей, самогоном, деньгами. Даже государственные чиновники, полицейские и военные втайне от своего начальства наведывались к Хунгу.
        Всё дело в том, что обычное оружие, по словам водителя, оказалось бесполезно против жёлтой смерти. Команда профессиональных «хантеров», которых специально пригласили власти провинции, оказалась беспомощна перед здешними львами. Да, опытным охотникам ничего не стоило отстрелять за несколько часов целое стадо слонов, вот только выяснилось, что даже оружие самого крупного калибра стоит не дороже обычной палки, если имеешь дело с оборотнем. Единственный вернувшийся с охоты живым скаут рассказал, что они долго шли в буше[39 - Высокий кустарник] по львиному следу, но на границе саванны и джунглей след вдруг превратился в человеческий…
        После того случая даже опытные охотники со стажем стали трусливо прятаться по домам с наступлением темноты. А хвостатые людоеды между тем окончательно обнаглели и стали нападать на людей чуть ли не на окраине селений. То лев стаскивал с коня казённого почтальона, презрительно позволяя обезумевшей от ужаса лошади умчаться прочь, то одним ударом лапы ломал шею солдату-часовому возлей армейских казарм. В конце концов, эти дьяволы стали с наступлением темноты являться в населённые пункты и брать того, кого хотели, вытаскивая свои жертвы даже из кроватей. На провинцию опустился ужас. Участились случаи самосуда. В каждом подозрительном видели вату-симба - человека-льва. Заподозренных в обращении во львов-убийц соплеменников, а особенно представителей соседних племён убивали без долгих разбирательств. Но, не смотря на казни предполагаемых оборотней, список погибших в пасти льва пополнялся каждую неделю.
        Последний случай, по словам осведомлённого обо всех здешних новостях водителя джипа произошёл всего неделю назад. Гончар, проживающей в приграничной деревне, велел своему подмастерью - тринадцатилетнему мальчишке сходить за козой, которая паслась на окраине села. Солнце ещё не ушло за горизонт, поэтому, посылая помощника за триста метров от мастерской, мужчина не предполагал, что это может быть опасно. Огромный лев напал на паренька на глазах многочисленных деревенских жителей и утащил его в маисовое поле. Там к убийце присоединились несколько его родственников по людоедскому прайду. В считанные минуты от жертвы осталось лишь кровавое пятно на траве.
        Хунгу вновь повторил для белого гостя, и его слова вызвали уважительный шепот в толпе, что только он один может договориться с этими исчадиями ада.
        «Бред конечно» - сказал себе Борис, не слишком верящий в чёрную магию и прочую «хиромантию». Но самое смешное, что, не смотря на доводы рассудка, чувство смутного беспокойства начинало потихоньку вползать и в него.
        Старик похоже уловил состояние белого гостя, и выглядел довольным. Неожиданно он положил свою шершавую ладонь на лоб путешественника, и Борис вдруг почувствовал, как чужая рука каким-то образом проникла прямо в его голову и бесцеремонно копается у него в мозгах! Одновременно колдун на разные лады принялся произносить заклинания.
        - Хунгу говорит, что ты должен на два дня задержаться у него в гостях, пока он будет договариваться со злыми духами - хозяевами саванны и леса, чтобы они пропустили тебя, - почтительно прошептал на ухо Борису водитель, и добавил: - Тебе придётся отдать все деньги, что у тебя есть, если ты хочешь остаться в живых.
        «Понятно, - очередной развод», - догадался Борис и новыми глазами взглянул на прагматичного кудесника, который нашёл золотую жилу благодаря кулинарным пристрастиям местных больших кошек. На избавлении от сглаза и прочих традиционных колдовских промыслах наверное столько не заработаешь, сколько приносит выпущенный на свободу демон первобытного ужаса перед львами-оборотнями. Но по сути, это был такой же бизнес, как и «впаривание» проезжим туристам местных сувениров, разве что обставлен он с большей театральностью.
        Благодаря вовремя сделанному открытию Нефёдов словно стряхнул с себя все страхи и тревоги. Мужчина решительно поднялся и протянул старику на прощание руку. У тщедушного на вид «пенсионера» оказалось очень сильное рукопожатие. Задержав руку Нефёдова в своей ладони, словно в тисках, колдун что-то гортанно воскликнул, обращаясь к толпе соплеменников. После этого он торжественно повесил Борису на шею ожерелье из крупных длинных клыков. Водитель джипа удивлённо перевёл. Оказалось, колдун назвал чужестранца великим воином и объявил, что для его народа великая честь, что такой человек посетил их.
        Через десяток километров тряски по ухабистому бездорожью пережитое приключение окончательно приняло вид забавного эпизода с сильным привкусом местной экзотики. Конечно же, знахарь пытался загипнотизировать его, чтобы вытащить оставшиеся доллары. А вообще этот Хунгу оказался симпатичным стариканом, и Борис с удовольствием погостил бы у него, если бы не спешил.
        Водитель что-то вспомнив, полез в бардачок и вынул оттуда какое-то костяное блюдечко. Оказалось, старик через одного из своих помощников передал его для белого путешественника - в качестве сувенира на память. Шофёр пояснил, что после того как лев ломает своей жертве шею, он оттаскивает труп в кусты и спокойно пожирает его там. Своим шершавым языком хищник (а чаще целый прайд) буквально слизывает мясо с костей. От съеденного человека остаётся только верхняя часть черепа, вылизанная языками изнутри до блеска. Зачем старик подарил ему этот страшный сувенир? Уж не предупреждение ли это?
        Глава 33
        Теперь им приходилось делать частые остановки возле блокпостов. И чем ближе они становились к владениям президента Моргана Арройи, тем чаще их останавливали для проверки на военных и полицейских кордонах. Борис по-прежнему выдавал себя за голландца. В столице сопредельного с самопровозглашённой «Демократической всеафриканской республикой» государства Нефёдов приобрёл за 25 долларов десятидневную туристическую визу.
        Очередной контрольный пункт внезапно вырастал из-за поворота. Каждый раз Борису приходилось долго растолковывать удивленным полицейским, кто он такой и зачем забрался в эту глушь. Местные служаки никак не могли взять в толк, как европеец рискнул в одиночку, даже не наняв вооружённую охрану, путешествовать по этим разбойничьим дорогам, где достаточным основанием для убийства человека могли стать его поношенные сандалии.
        Обычно офицер долго с потерянным видом крутил в руках голландский паспорт Нефёдова, не зная, что делать с его владельцем. Потом полицейские о чём-то долго совещались. Пропустить ли им иностранца дальше они сомневались, но и отправить его обратно тоже вроде как оснований не имели. В конце концов, Борис получал свой паспорт от хмурого начальника очередного КПП вместе с не слишком приветливым «велкам». Его просто спихивали коллегам со следующего блокпоста, чтобы они тоже поломали голову над проблемой, что делать с полоумным туристом.
        На последнем кордоне офицер, возвращая Нефёдову его паспорт, посмотрел на путешественника, как на сходящего в ад - до границы с вотчиной Президента Арройи оставалось всего около 20 километров.
        Между тем издыхающий двигатель джипа теперь надсадно стучал. Они отъехали от последнего блокпоста всего пару километров, когда у внедорожника отвалился глушитель. Шофёр обречённо полез под машину. Его светлая рубашка в один момент стала грязно-коричневой. Выбравшись, водитель выругался и зло пнул ногой колесо. В стороне валялся ржавый глушитель, как сбитая машиной собака. Стало ясно, что это надолго. Солнце постепенно катилось к горизонту. Борис спросил, в каком направлении ему следует идти. Водитель обречённо махнул рукой в нужную сторону.
        Желая хоть немного утешить парня, Нефёдов положил на капот дополнительные десять «баксов», виновато буркнул слова прощания и быстро зашагал в указанном ему направлении, словно боясь передумать.
        Метров через триста Борис в последний раз оглянулся на старый «Митцубиси»: словно внезапно подбитая из засады боевая машина он замер посреди безлюдного пространства. Его водитель с потерянным видом ходил вокруг своей железной колымаги. Он явно заметил, что попутчик остановился и глядит в его сторону, но даже не махнул ему рукой на прощание. Несмотря на собственное туманное будущее, в душе Нефёдова нашлось место для сочувствия парню, который мог лишиться своей четырёхколёсной кормилицы. Наверное с его стороны было нехорошо бросать шофёра. Вряд ли в этих местах знали, что такое вызвать на подмогу «техничку» или эвакуатор, чтобы дотащить безнадёжно сломавшийся автомобиль до ближайшего гаража.
        Мужчина заколебался. Но стоило ему вспомнить о пропавшем сыне, как сразу всё встало на свои места. Игорю он сейчас нужнее. Таксист наверняка на своей ржавой колеснице не раз попадал в подобные передряги и как-нибудь выпутается. А каково сейчас приходится сбитому над дикими джунглями русскому парню! Да и чем он мог помочь африканскому извозчику?
        Несколько километров Борис прошагал по открытому пространству саванны. Солнце клонилось к горизонту и огромные термитники, отбрасывающие длинные тени, можно было принять за фигуры людей. Борис даже несколько раз останавливался, чтобы присмотреться к человеку впереди и оценить степень его опасности.
        Затем началась полоса высокого кустарника. Из окружающего буша доносились резкие вскрики тропических птиц, стрекот цикад. Одинокий путник невольно подумал, что местечко весьма благоприятствует внезапному нападению. Хищник легко может на мягких лапах подобраться к тебе, а ты до последнего не почувствуешь его присутствия…
        Борис старался гнать от себя такие мысли. Но по-настоящему не по себе ему стало в лесу.
        В джунглях оказалось темно и сыро. Ещё здесь царило почти полное безмолвие. Этот был мир абсолютно враждебный белому человеку. Со всех сторон Нефёдова окружала серо-зелёная масса из кустов, лиан, разных колючек. Всё это шевелилось, шуршало, норовило зацепить, уколоть или порезать. Требовалось постоянно быть готовым к встрече с ядовитой змеёй или опасным насекомым, притаившимся в окружающей растительности или толстой подстилке из опавших листьев под ногами. Людей здесь тоже стоило опасаться.
        Борис слышал от водителя джипа, что в этих мрачных первобытных джунглях все еще практикуется колдовство, каннибализм и ритуальные убийства.
        Хорошо ещё, что в сумке имелся фонарик. Если бы не он, Нефёдов бы точно потерял тропу и сгинул в какой-нибудь яме или в болоте.
        Внезапно за спиной раздался грозный рык. Борис стремительно обернулся и направил луч света на пройденную тропу. Он никого не увидел, но обострённым слухом уловил шорох мягких шагов идеального убийцы. Зверь шёл по его следу и находился неподалёку. А ведь колдун предупреждал, что львы-людоеды здесь, в приграничных районах - совсем не редкость! В сказки про оборотней Борис не верил. Но и обычный лев представлял собой более чем серьёзную угрозу. Нефёдов уже знал, что особенно опасны для человека старые львы, изгнанные молодыми самцами из прайда. Из-за неспособности к охоте на традиционную копытную дичь они вынуждены питаться падалью и… людьми. А так как человеческие трупы на беспокойной границе не редкость, то львы быстро входят во вкус человечины. Затем начинающие людоеды делают для себя приятное открытие, обнаружив, насколько беспомощны двуногие, от которых не пахнет оружием; как легко их догнать и перегрызть горло одним укусом или сломать шею ударом лапы. Поэтому-то, наверное, лев и зарычал - от презрения к жертве и уверенности в благоприятном исходе охоты.
        И тут Нефёдов увидел своего преследователя! Огромный лев, по виду очень старый, появился в дальнем конце тропы и остановился. Некоторое время они смотрели друг на друга. Борису даже показалось, что он различил большое пигментное пятно вокруг его носа. Мурашки ужаса побежали у него по спине. Рука сразу нащупала амулет, который ему вручил Хунгу.
        Лев недовольно рыкнул, ещё немного постоял и поплёлся прочь. Только тут Борис почувствовал резкий запах керосина. Он то и спугнул зверя. Впрочем, теперь Нефёдов был готов поверить даже в силу колдовского амулета, - во что угодно! В этих местах, привычные представления легко переворачивались с ног на голову…
        Глава 34
        Вначале Борис наткнулся на какой-то огромный валун, который был окутан ковров густой растительности. Но при ближайшем рассмотрении он оказался вырванным «с мясом», то есть с куском крыла, авиационным мотором. Лопасти его воздушного винта были сильно загнуты, словно лепестки тюльпана. Чуть поодаль темнел силуэт самолёта, которому этот двигатель принадлежал.
        События последних часов так вымотали Нефёдова, что у него просто не осталось сил анализировать, что за самолёт перед ним, и как он здесь оказался. Усталый путник был несказанно рад, что и для него в этом жутком лесу нашлась подходящая нора. Внутрь он проник через большую дыру в фюзеляже. Здесь повсюду громоздились каких-то ящики и картонные коробки. Судя по всему, во время жёсткой посадки крепления, удерживающие груз, лопнули…
        Ночной постоялец импровизированного отеля завалил первой попавшейся под руку тарой вход в своё временное пристанище. Коробки также послужили ему ложем.
        Время от времени где-то поблизости раздавался угрюмый рык льва, который кругами ходил вокруг. Однако теперь Борис чувствовал себя в безопасности. Отсыревший картон в качестве постели выглядел роскошной периной по сравнению с кишащей насекомыми подстилки леса. Так что Борис снова чувствовал себя почти что пассажиром бизнес-класса!
        Проснулся Борис от страшного смрада. Открыв глаза и оглядевшись, Нефёдов понял, что волею случая оказался на корабле мертвецов. Странно, почему вчера он ничего не почувствовал! Четыре полуистлевших человеческих трупа в скрюченных позах привалились к бортам кабины. Кого-то из них явно пришибло тяжёлыми ящиками. Но эта была не единственная причина разыгравшейся здесь драмы. Судя по многочисленным пробоинам в фюзеляже, перед падением на землю самолёт попал под ураганный зенитный огонь, - возможно, был сбит ракетой.
        Какой-то пушистый зверёк с буроватой шёрсткой, похожий на сурка, деловито копошился в брюхе одного из покойников. Стоило Борису пошевелиться, и зверёк тут же повернул к нему свою остренькую мордочку. Продолжая что-то жевать, он с интересом принялся рассматривать странного «мертвеца». В умных чёрненьких глазках-бусинках зверька читался немой вопрос: «А ты чего заворочался? В моей продуктовой кладовой это запрещено».
        - Нет, брат, уж извини, но я не из этого экипажа.
        Человеческий голос спугнул сурка, и он шустро бросился наутёк в сторону пилотской кабины. А Борис продолжал осматривать.
        Некоторое коробки и ящики были разбиты и порваны, а их содержимое рассыпано по полу. Самолёт перевозил медикаменты, продукты в упаковках для длительного хранения и боеприпасы.
        Вначале Нефёдов решил было, что катастрофа произошла несколько месяцев назад. Свой вывод он сделал исходя из того, что через многочисленные дыры в фюзеляже успела прорасти бурная растительность. Да и трупы уже почти превратились в скелеты, на что тоже вроде бы требовалось время. Однако оказалось, что незнакомый с местными условиями «аналитик» недооценил скорость, с которой местная природа абсорбирует всё, что попадает в неё извне. Подняв валявшуюся на полу отсыревшую пачку сигарет, Борис с удивлением прочитал на маркировке, что она изготовлена всего три недели назад в Германии…
        В небольшом тамбуре позади кабины, который выполнял функцию камбуза и гардероба, висела добротная куртка одного из пилотов с яркой нашивкой на рукаве с изображением оскаленного человеческого черепа в старомодном лётном шлеме. По злой иронии судьбы обладатель куртки сам теперь почти не отличался от мертвеца с нашивки.
        Оба пилота находились на своих местах. При появлении Бориса из пустой глазницы оскаленного черепа одного из них выползло крупное насекомое, похожее на чёрного таракана. Пошевелив на пришельца длинными усами, тараканище юркнул обратно.
        Судя по разбитым лобовым стёклам, изувеченным приборным панелям и многочисленным бурым следам крови, по кабине пронёсся настоящий стальной шквал. Положение же штурвалов, педалей, рычагов управления двигателями и показания приборов указывали на то, что, скорее всего, самолёт уже шёл на посадку, когда внезапно напоролся на зенитную засаду. А это означает, что где-то неподалёку находится аэродром.
        В Москве от преподавателей курсов ГРУ Борис слышал, что место, куда он попал, у лётчиков зовётся «Бермудским треугольником». Только за последний год по некоторым оценкам здесь исчезло не менее полусотни самолётов и вертолётов, не считая тех контрабандистских «бортов», что взлетали с тайных аэродромов и нигде не регистрировались.
        В небе над этим районом проходила пресловутая воздушная «линия смерти», которую президент самопровозглашённой «Демократической всеафриканской республики» Морган-Зубери Арройя символически «прочертил» для пилотов ООН и наёмных экипажей, снабжающих всем необходимым его многочисленных противников внутри страны. Но даже несмотря на крайний риск, с которым были связаны такие полёты, повстанцы продолжали получать по воздуху всё, что им необходимо от соседних государств. Расплачивались партизанские боссы за поставленное им из-за рубежа оружие и медикаменты алмазами, а также обещаниями будущих преференций алжирским, нигерийским, суданским и египетским компаниям после того, как они возьмут власть в стране. Ставки в этой игре были чрезвычайно высоки. Поэтому никто не обращал внимание на угрозы полоумного диктатора и резолюцию Совета безопасности Организации Объединённых наций о введении международного эмбарго на поставку вооружений в охваченную гражданской войной страну.
        Всё дело в том, что, несмотря на ужасающую нищету, в которой жила большая часть населения страны, её земля была чрезвычайно богата всевозможными полезными ископаемыми. В некоторых провинциях алмазы залегали на глубине полуметра! Чтобы не умереть с голоду крестьяне в больших масштабах производили коку, которую местные местные князьки также активно экспортировали.
        Ожесточённая межклановая борьба за контроль над алмазными, урановыми и нефтегазовыми месторождениями велась уже тридцать лет. Некоторые племена контролировали целые провинции. Их лидеры могли себе позволить содержать многочисленные повстанческие армии, для которых закупалось за границей вооружение.
        И хотя на словах президент Арройя проводил жёсткую политику изоляционизма, у него тоже под контролем находились каналы по которым велась бойкая торговля контрабандой. После того, как Арройя наладил неофициальные отношения с американцами, подставные авиакомпании ЦРУ, такие как «Air America», «Southern» Air Transport», «Air Africa» начали тайную переброску большой номенклатуры грузов в Морганбург (столица страны).
        Без этих поставок режим Арройи не продержался бы и недели, ибо в распоряжении президента разорённой войной страны не осталось ни одного нефтеперегонного завода (если не считать контролируемых местными князьками и полевыми командирами «самоварных» нефтеперерабатывающих заводиков, производящих низкокачественный самопальный бензин), ни одной патронной фабрики. Но за самолётами центральной власти в свою очередь охотилились повстанцы. Так что цеэрушные пилоты крайне неохотно соглашались на опасные рейсы, требуя от своих боссов тройной надбавки за риск.
        Не удивительно, что профессиональные лётчики были в этой стране на вес золота, точнее: на вес алмазов. Что и привлекало в этот регион наёмников со всего мира.
        Пилоты, техники и самолёты были нужны всем - и центральном режиму и лидерам крупных антиправительственных формирований, которые к тому же часто затевали между собой ожесточенную грызню.
        Авантюристы из Европы и штатов представляли собой самую боеспособную часть армии Арройи. Фактически только на их штыках держался его режим. Местная же армия, за исключением небольших элитарных подразделений спецназа - так называемых «охотничьих команд», и гвардейских частей из личной охраны президента, представляла собой неграмотный, плохо вооружённый сброд. Чтобы заставить местных солдат сражаться их командирам приходилось приглашать колдунов, которые проводили обряды заговора от пуль. Впрочем, и этой магии в лучшем случае хватало на один-два хороших боя, после чего вновь начиналось повальное дезертирство.
        Так что Борис с его легендой профессионального «пса войны» вполне должен был прийтись ко двору. Главное теперь было добраться до точки назначения.
        Глава 35
        Утром джунгли уже не казались Борису такими враждебными. Давшие ему приют технологические руины при свете солнца выглядели вполне живописно. Опутанные лианами, привлекающие для гнездования разноцветных райских птиц - останки самолёта выглядели даже вполне романтично. Если бы не резкий запах ещё не абсорбированного до конца почвой керосина можно было сказать, что искорёженное железо гармонично вписалось в окружающий пейзаж, сделавшись полноценной частью леса.
        Висящая на ремне кобура с найденным в кабине двенадцатизарядным кольтом придавала мужчине уверенности. Путь себе он теперь расчищал мачете, а ориентировался по карте и компасу. Правда, карта была авиационная, но за неимением лучшей и такое подспорье оказалось весьма кстати. Благодаря приобретённой экипировке и вновь вспомнившей о нём Фортуне всего через два часа Борис вышел к пограничному знаку.
        А дальше снова начались проблемы. Через несколько километров из густых зарослей на Нефёдова внезапно набросились какие-то оборванцы. По их лохмотьям и измождённому виду Нефёдов догадался, что наткнулся на группу беженцев, по-видимому, сельских жителей. Вероятно даже, что все они являлись близкими родственниками.
        Каждый год владения Моргана Арройи пытались покинуть несколько десятков тысяч отчаявшихся крестьян, чьи деревни были сожжены карателями, на чьи скудные урожая зарились и партизаны, и правительственные чиновники. Уже не первое поколение здешних сельских жителей страдало от затяжной междоусобной войны, которая велась с первобытной жестокостью. Зверства давно стали обыденностью для палачей и их жертв. Цена человеческой жизни в этой проклятой богом стране была ничтожна мала, как и предупреждал Нефёдова знакомый дипломат.
        Удивительным было то, что набросившиеся на незнакомца из засады африканцы сразу не размозжили ему голову дубинкой. Его всего лишь слегка оглушили, но даже связывать не стали. Скорей всего нападавшие вовремя сообразили, что попавшийся им в руки белый европеец совсем не похож на пограничника. Странный пленник заинтересовал предводителя группы - хромого мужчину со злыми вытаращенными глазами. На вид ему можно было дать лет тридцать - по местным меркам возраст почтенный. В государстве, которое его лидер объявил «народным» и «социальным», средняя продолжительность жизни мужчин равнялась 23 годам, женщин на шесть лет больше…
        Тем не менее Нефёдов чувствовал, что Хромой не намерен с ним долго возиться, тем более тащить с собой такую обузу. Вожак характерными жестами объявил привал, а сам принялся допрашивать взятого «языка» перед тем, как прикончить его.
        Отчего-то Борис сразу хорошо почувствовал настроение собеседника и его спутников. Страх согнал этих несчастных с земли, на которой жили сотни поколений их предков. Но убегая от своих мучителей, беженцы не менее сильно боялись неизвестного будущего, ожидающего их по ту сторону границы.
        Нефёдов попытался языком жестов и мимикой убедить туземцев, что в их интересах не убивать его, а в целости сдать властям сопредельного государства, как заблудившегося иностранного туриста.
        Лихорадочно соображая, как донести до слушателей свою главную мысль, Борис буквально из кожи лез вон: алчно потирал подушечками большого и указательного пальцев и сладко произносил интернациональное «мани», затем с широкой улыбкой раскрывал слушателям объятия. Этим он пытался дать им понять, что за спасение его ценной жизни по ту сторону границы нелегалам отвалят кучу денег и примут, как дорогих гостей.
        В конечном итоге его пантомима возымела действие. Когда маленький отряд поднялся, чтобы продолжить свой путь, хромой ткнул Борису пальцем в грудь и призывно махнул рукой в ту сторону, откуда Нефёдов пришёл. Борис понимающе кивнул, и на него тут же навесили пару мешков, чтобы не просто шёл, а приносил пользу общине.
        Нефёдову казалось, что по крайней мере один человек в их группе точно знает, куда ведёт соплеменников. Во всяком случае Хромой вёл себя как опытный проводник: часто останавливался, подолгу вглядывался в лесную чащу, и взмахом руки с уверенным видом указывал новое направление.
        Лес закончился, а с ним, казалось, остались в прошлом все страхи: на лицах появились улыбки, люди стали говорить и вести себя смелее. Борис тоже решил, что во второй раз за этот день пересёк границу. И тут идущий первым парень задел скрытую в траве растяжку и был разорван в клочья противопехотными гранатами.
        Беженцы в панике бросились в высокую «слоновью» траву. Вооружённые люди появились очень быстро. Они прикатили на нескольких джипах.
        Заметив в траве нарушителей, солдаты повыпрыгивали из машин и сразу без предупреждения открыли огонь по кучке гражданских, в которой находились, старики, женщины и дети.
        Вожак группы с перекошенным лицом, дрожа от ярости, стал кричать своим соплеменникам, чтобы они бежали в сторону леса. Прикрывая отход земляков, Хромой отстреливался из взятого у Бориса «Кольта». Но ему удалось сделать всего четыре выстрела. Отброшенный страшным ударом в грудь Хромой упал навзничь и захрипел. Изо рта его брызнула алая кровь…
        Борис полз по коридору колючего кустарника. Мелкая острая крошка до крови изрезала Нефёдову руки, впивалась через ткань штанов в колени. Он чувствовал себя змеёй, которую какие-то изуверы бросили на раскалённую сковороду. Но старый солдат не роптал на своё положение, а лишь ещё больше вжимался в негостеприимную африканскую землю. Со стороны армейских машин то и дело доносился дробный сухой стук автоматных очередей и над головой пластуна начинали с жужжанием носиться свинцовые шмели. Они летали так низко, что временами срезали ветви кустарника. Иногда пули рикошетили от находящихся вокруг в изобилии камней и начинали с мерзким визгом метаться по причудливым траекториям. От таких обезумивших ос невозможно было спрятаться за каким-либо укрытием. Оставалось ещё больше вжиматься в землю.
        Борис не знал, остался ли кто-то ещё из его спутников в живых. После того как загремели первые очереди, все попадали в траву и стали расползаться в разные стороны, ища укрытия от разящего огня.
        «Эх, сейчас бы парочку гранат!» - прикидывал снова оказавшийся без оружия против серьёзной угрозы старый фронтовик. Уж он сумел бы, не давая волю эмоциям, подпустить врага на расстояние уверенного броска.
        Где-то совсем рядом пронзительно заплакал ребёнок. Борис не раздумывая, пополз на детский голосок. Вскоре сквозь густую траву Нефёдов различил яркое пёстрое пятно и направился к нему. Вначале он наткнулся на тело свернувшейся калачиком маленькой женщины. Первое впечатление: перед тобой спящий на боку человек, которому сделалось холодно во сне, и он инстинктивно поджал ноги. Борис осторожно дотронулся до плеча женщины, слегка потормошил её.
        - Эй, как ты, милая?
        От лёгкого толчка женщина, словно тряпичная кукла, привалилась на живот. Только тут Борис заметил красное пятнышко на пояснице несчастной. Мать собственным телом прикрыла своё дитя от пули. Нефёдов осторожно взял из ещё тёплых рук женщины орущий свёрток. В сумке погибшей нашлась глиняная бутылочка с молоком, которую Борис дал младенцу. Тот сразу перестал орать.
        - Эх ты, горемыка! - вздохнул мужчина, грустно глядя на причмокивающего от удовольствия малыша. - Поди ещё месяца не исполнилось, а уже один на свете остался.
        Когда негрятёнок напился, Борис предложил ему самодельную соску из дерева и кожи, которую тоже отыскал в сумке его погибшей матери. Карапуз охотно взял её губками и улыбнулся незнакомцу.
        - Ладно, ещё повоюем! - ободряюще улыбнулся в ответ найдёнышу ветеран. - Нам сейчас с тобой, брат, себя обнаруживать никак нельзя. Не поглядят, что ты ещё даже не пионер, а я без пяти минут пенсионер - спишут в расход и амба!
        Ползти с ношей оказалось намного труднее. Надо было по ходу переиначивать себя на новый манер, учиться обходиться одной рукой, ибо второй мужчина заботливо держал крохотное создание. Теперь старый солдат чувствовал себя ответственным за маленькую жизнь и старался прикрывать собой ребёнка от проносящихся поблизости пуль.
        А в это время стражи границы планомерно находили и уничтожали спутников Нефёдова. Борис видел, как группа чернокожих воинов в пятнистой маскировочной форме выследила кого-то в кустах шагах в тридцати от того места, где прятался он. Солдаты долго кололи невидимое ему тело штыками и копьями. Некоторое время оттуда доносились ужасные крики боли, мольбы о пощаде. Вскоре жертва умолкла, а кусты в том месте окрасились в красный цвет.
        Затем чёрные головорезы цепью двинулись дальше - в сторону Нефёдова. Сердце Бориса бешено колотилось. Было слышно, как старший подразделения за что-то ругает своих подчинённых. Борис заполз под куст, прикрылся широкими листьями и сжался в комок, стараясь занимать как можно меньше места. К счастью, спасённый им малыш по-прежнему вёл себя спокойно. Не смотря на близкую стрельбу и душераздирающие вопли убиваемых, он даже задремал, умильно сопя. Борис мог только позавидовать его ангельскому неведению. Между тем смерть неумолимо приближалась к их укрытию.
        Солдаты уже подошли практически вплотную к нему, но тут кто-то застонал справа в кустах и автоматчики немедленно бросились добивать обнаружившего себя раненого. Борис проводил их глазами. Страшная процедура в точности повторилась: солдаты долго кого-то кололи штыками у себя под ногами, вначале это сопровождалось мольбами и воплями жертвы, затем всё стихло, а кусты в том месте снова сделались красные от крови.
        Воспользовавшись ситуацией, Борис стал отползать в сторону. Но через некоторое время вдруг услышал рядом шорох и сразу замер. Из кустов прямо на него выполз молодой парень из группы беженцев. Увидев Бориса, он пронзительно заорал, видимо от неожиданности, и, вскочив на ноги, бросился наутёк. Автоматная очередь тут же срезала паренька. Двое солдат поспешили к упавшему - проверить: жив ли он ещё. Не дожидаясь, когда автоматчики на него наступят, Нефёдов поднялся на ноги и закричал по-английски, что он европеец, рассчитывая на оставшееся с колониальных времён традиционное почтение местного населения к выходцам из «Старого света».
        Борис мог поднять только одну руку, ибо второй он держал живой свёрток. Был момент, когда ему показалось: вот сейчас его тоже прошьёт автоматная очередь. Но солдаты медлили. Как и беженцев, пограничников поразил сам факт появления в этих диких местах белого человека. Наверное, если бы перед ними из высокой травы внезапно возник сам их обожаемый президент, они удивились бы меньше.
        Борис воспользовался повисшей паузой, чтобы перехватить инициативу. Теперь он не кричал на вошедших в раж от запаха свежей крови мясников в камуфляже, ничего не требовал для себя и не молил о пощаде. Совершенно спокойно Нефёдов повторял, что является военнопленным, а потому его надлежит отвести в местный штаб для допроса. Такое его поведение произвело нужное впечатление на солдат.
        Ни слова не понимая из речи странного нарушителя, тем не менее, эти безграмотные парни сразу угадали в нём крупную птицу. Уже без прежней наглой развязанности туземные солдаты слушали «белого господина», который, не взирая на направленные на него автоматные стволы, держался с большим достоинством, без намёка на заискивания. В их глазах такая персона имела все основания рассчитывать на «почётную капитуляцию». В итоге Борису удалось избежать расстрела на месте и спасти оказавшегося у него в руках ребёнка. Он также потребовал от командира патрульного наряда, чтобы уцелевшие беженцы были доставлены живыми на заставу для проведения положенного дознания. И безоружному неизвестному мужчине никто не посмел перечить.
        Глава 36
        Допрашивающий задержанного начальник заставы спешил скорее закончить все формальности, ради которых его оторвали от каких-то личных дел и срочно вызвали на службу.
        - Значит, вы пробирались в нашу страну с разведывательным заданием? - зачем-то снова поинтересовался он, хотя явно уже решил, какой ответ должен быть занесён в протокол допроса. - Ну и как вам наши места? Надеюсь, к «отелю» претензий нет?
        Последнюю фразу пограничный чиновник произнёс с лёгкой ухмылкой. Имелась в виду тюремная камера. Столь грубоватая ирония со стороны представителя власти могла сковать ужасом и осознанием собственной беспомощности кого угодно. Особенно, если из удобного кресла в бизнес-классе судьба безжалостно швырнула тебя на тюфяк, набитый гнилой соломой в туземной тюрьме.
        Борис начал объяснять, почему он здесь. Чиновник слушал без всякого удивления и видимого интереса. Его широкое некрасивое лицо, словно наспех вытесанное из единого куска чёрного камня, оставалось абсолютно бесстрастным. Начальника заставы больше занимали толстые кабинетные мухи, которые облепили его могучие волосатые предплечья под аккуратно засученными рукавами форменной рубашки. Мухи назойливо норовили сесть и на покрытый бусинками выступившего пота широкий нос пограничника. Это его очень раздражало.
        - Мне нужно добраться до командующего вашими ВВС, - пояснил Борис.
        Чиновник с ненавистью посмотрел на него, как на одну из мух.
        - Не пытайтесь запудрить мне мозги, мсье шпион! Вас ожидает трибунал и скорее всего расстрел.
        - На каком основании?
        - Вот, что мы нашли, сэр лазутчик!
        Начальник заставы быстро нагнулся под стол и торжествующе потряс знакомой Борису лётной курткой с эмблемой в виде мёртвой головы на рукаве. Оказалось, что в её кармане лежало удостоверение, выданное каким-то местным повстанческим командиром, действующим против правительственных войск.
        - Мой вахмистр доложил мне, что при аресте вы назвались военнопленным. Но вам должно быть известно, мистер Бонд, что шпионы и вражеские наёмники таковыми не признаются даже Женевской конвенцией.
        Дело принимало совсем дрянной оборот.
        Неожиданно чиновник вдруг мгновенно переменился в лице и хитро взглянул на арестованного. Его лицо вдруг поплыло в широкой улыбке, отчего сразу приняло придурковатый вид. Монолитный камень превратился в перезрелый помидор.
        С ласковым видом «сеньор-помидор» предложил Нефёдову написать письмо родственникам, чтобы они перевели тысячу долларов в банк, который он укажет. За это вместо расстрела он сделает так, что приговорённому дадут чашу с ядом, совсем как Сократу, и он просто мирно уснёт.
        - У меня нет таких родственников, - развёл руками Нефёдов. - Но я готов отдать вам те сто семьдесят пять долларов, что отобрали ваши люди при аресте, за возможность сделать звонок командующему вашими местными ВВС.
        - Какие сто семьдесят пять долларов? - вновь переменившись в лице, строго произнёс пограничник. - Ни про какие деньги я не знаю. При вас не было ни цента.
        Такая наглость изумила Нефёдова, и он сказал:
        - Вы самый восхитительный жулик, из тех, что мне попадались! Примите это как комплимент. Но никакого письма я писать не стану.
        Разочарованный тем, что сделка не состоялась, чиновник заявил с неприязнью:
        - Вас расстреляют. Привяжут к столбу, а напротив поставят станковый пулемёт. Это будет о-очень больно! Поверьте. А ведь всё можно было решить за какие-то тысячу долларов… Но!
        Тут чиновник сделал паузу, посмотрев куда-то поверх головы сидящего напротив иностранца. Следующая его фраза прозвучала очень торжественно:
        - У нас демократическая страна, поэтому у вас будет адвокат и приговор вам вынесут присяжные.
        Пограничник снова перевёл взгляд на Нефёдова, оценивая какое впечатление его слова произвели на арестанта. Борис и в самом деле был несколько озадачен таким известием.
        - И когда же начнётся судебный процесс надо мною?
        - Через тридцать минут, - сухо сообщил хозяин кабинета кабинета.
        Суд над Борисом действительно начался через полчаса. Он проходил здесь же в здании погранзаставы, в помещении, напоминающим школьный класс. Похоже в другие дни здесь проводился инструктаж выходящих на патрулировании нарядов. Но на время суда отсюда вынесли все парты, а доску задрапировали национальным флагом, на самое видное место был водружён бронзовый бюст президента Аройи.
        Обязанности прокурора совместительству выполнял всё тот же начальник заставы. Он же взял на себя и обязанности судьи.
        Процесс начался с того, что прокурор выступил с обвинительной речью. Трибуной ему служила установленная для такого случая деревянная конторка. Оратор явно не любил линчевать свои жертвы на скорую руку, поэтому выступление его оказалось продолжительным и напыщенным. Этот местный божок просто упивался собой! В его власти было превратить очередное убийство (к тому же на это раз и обвиняемый попался необычный) в драматичный спектакль, и прокурор с удовольствием его разыгрывал. Преображение пограничного босса было полным. Ради предстоящего события он облачился в, видимо, особо любимые им одежды, напялив на голову старомодный парик с напомаженными буклями, а поверх него ещё и четырёхугольную шапочку красного бархата. Поверх мундира судья и прокурор в одном лице надел синюю атласную мантию с вышитым золотом государственным гербом.
        На роль присяжных местный царь, бог и воинский начальник назначил собственных рядовых, переодев их для приличия в гражданское платье и разбавив трёмя персонами явно гражданской наружности. На протяжении всего «процесса» присяжные смотрели на прокурора, как кролики на удава.
        Ещё более запуганный вид имел адвокат. Им оказался старичок, который, наверное, уже успел попрощаться с жизнью, когда за ним приехали солдаты. У защитника было лицо уставшего от жизни Мефистофеля, если бы тот был чёрным. Впрочем, это был жалкий Мефистофель - давно утративший прежнюю власть влиять на умы, сутулый и небритый, в выцветшей мантии и старомодных очках, одна дужка которых была замотана изолентой.
        На беднягу было жалко смотреть, когда, повинуясь регламенту, адвокат произносил речь в защиту своего клиента. Старичок говорил очень тихо, постоянно сбивался, боясь поднять глаза на своего оппонента по судебному «поединку». Когда вновь пришла очередь говорить прокурору, он вкрадчиво осведомился:
        - Значит, вы полагаете, что ваш подзащитный невиновен?
        В зале воцарилась такая тишина, что стало слышно, как у несчастный с усилием сглотнул слюну пересохшим горлом. Адвокат постарался изобразить на своём лице высшую степень лояльности по отношению к властям.
        - Я не знаю…. Мне трудно утверждать это наверняка…. - испуганно залепетал он. - Поймите, у меня семья, дети, я больной старый человек.
        Прокурор презрительно посмотрел на своего оппонента и криво усмехнулся…
        В перерыве вынужденный по служебной необходимости вести это дело защитник сидел боком к своему клиенту. Он то и дело бросал виноватые взгляды в сторону обвинения. Лишь однажды старик в сердцах пробормотал, обращаясь к своему клиенту:
        - О горе на мою плешивую голову! Из-за вас, милейший, меня тоже…
        Он попытался изобразить в воздухе что именно его ждёт, но, не закончив трагической фигуры, обречённо махнул рукой.
        - А вы действительно адвокат!? - с сочувствием спросил Нефёдов.
        - Да я имел такое несчастье… В молодости, ещё при белом губернаторе, я окончил юридический факультет. Это стало моим проклятием. Других адвокатов в округе не осталось - кто смог, давно сбежал, остальных перебили. Я давно мирный торговец, но как только нашим властям требуется укокошить кого-то по всем правилам, они посылают за мной молодчиков. Из-за этого добропорядочные горожане обходят мою лавку стороной - боятся попасть под горячую руку очередным посланцам много мною уважаемого прокурора и судьи. Я стал изгоем! Кто-то пустил слух, будто я в доле с гильдией палачей, которые платят мне за каждый смертный приговор. Но что я могу?! Если однажды я сумею добиться для своего подзащитного оправдательного вердикта, меня сразу прихлопнут… Так что, уважаемый, извините меня, но я не смогу вас спасти. Хотя мне искренне жаль вас. Поверьте, я действительно не желаю вашей смерти и ваших ботинок.
        - Ботинок? - переспросил Нефёдов.
        Адвокат виновато пояснил, глядя в сторону:
        - За работу мне платят не деньгами, а отдают что-то из вещей казнённого, обычно его обувь.
        В голову старика вдруг пришла спасительная идея, как приглушить муки совести:
        - А хотите, я отпущу вам грехи?! Вряд ли вам пришлют настоящего священника для последней исповеди. У нас их осталось даже меньше, чем юристов. А я немного знаком с католическими обрядами. Надеюсь, вы христианин?
        Борис вежливо отказался, но попросил, чтобы старик позаботился о ребёнке, которого он спас.
        - Вы добрая душа, - вздохнул защитник и сентиментально захлопал ресницами за стёклами очков. - Конечно, я постараюсь сделать всё, что в моих силах…
        Приговор был вынесен без задержек. Но перед тем, как покинуть «зал суда», осуждённый на смерть преступник попросил конвой немного задержаться. Нефёдов быстро расшнуровал ботинки, и протянул их адвокату.
        - Берите, мэтр. А то ещё обманут с гонораром. Надеюсь, они прослужат вам долго.
        Глава 37
        Однако с приведением приговора вышла заминка, хотя Борис ожидал, что его прикончат сразу. Но оказалось, приговорённых здесь расстреливают по традиции - на рассвете.
        Ночью в камеру воровато прокрался полный человек в форме офицера пограничника, который представился заместителем начальника заставы. Борис вспомнил, что видел его на суде среди помощников главного действующего лица.
        - Скажите, кому надо позвонить в столице, и я это сделаю, - чуть ли не с порога объявил смертнику посетитель.
        Щекастое лицо визитёра светилось тайной надеждой. Когда ночной гость говорил, двойной подбородок его дрожал от страха и сладостного предвкушения долгожданных перемен в судьбе. Цель его визита стала ясна Нефёдову сразу: этот человек страстно мечтал подсидеть своего шефа - начальника местной погранслужбы. Заговорщик принялся жарко рассказывать Нефёдову о бесчисленных фактах произвола и коррупции, творимых его начальством: о том, как вороватый шеф присваивает себе львиную долю присылаемого солдатского жалованья, как выстроил себе новый особняк на те деньги, что должны были пойти на оборудование вдоль границы современного электрического ограждения.
        Тайный похититель сильно горячился, так как очень надеялся расчистить себе дорогу к заветной должности. Его речь лилась сплошным полноводным потоком. С плохо скрываемой завистью и искреннем возмущением посетитель описывал, как его босс заказал за фантастическую сумму доставить самолётом из ЮАР новенький «Форд-Мустанг».
        Однако при каждом подозрительном шорохе за стеной толстяк испуганно замолкал, испуганно втягивал голову в плечи и долго прислушивался, прежде чем снова жарко зашептать.
        - Я не то, что эта жирная скотина, - уверял он, имея в виду своего босса. - При мне каждый народный грош будет на учёте.
        Узнав от арестанта, какому большому человек в столице следует позвонить, толстяк-заговорщик беззвучно захихикал, потирая пухлые ладошки.
        - Бой дражайший босс сейчас сладко спит и даже не подозревает, что вместо вас окажется у расстрельной стены! Обещаю вам: когда я вынесу смертный приговор этому коррупционеру, я первым делом пришлю вам его новенький «Мустанг».
        Когда за посетителем закрылась тюремная дверь, для Нефёдова потянулись часы ожидания неизвестности. Повлиять как-то на ход событий он не мог. Оставалось ждать рассвета, не теряя надежду, что посланная Хану весточка всё-таки дойдёт раньше, чем в расстрельную машину заправят пулемётную ленту и палач нажмёт на курок.
        Борис очнулся оттого, что кто-то настойчиво тормошил его за плечо. Открыв глаза, арестант обнаружил, что его тюремная камера полна людей. Оказалось, пока Нефёдов спал, в местном департаменте случился маленький дворцовый переворот. Осудивший Бориса на смерть чиновник был свергнут своим же заместителем по приказу из Морганбурга.
        А за освобождённым арестантом из столицы прислали вертолёт. Один из его пилотов, а именно бортстрелок в бронежилете, одетом прямо на голое тело (единственный чёрный член экипажа) первым делом предложил пассажиру шейный платок, смоченный одеколоном.
        - Лучше замотайте лицо, сэр.
        Оказалось, «вертушка» всю ночь вывозила из джунглей правительственных коммандос из крупного подразделения охотников, которое неделю назад угодило в партизанскую засаду, и всё это время вело жесточайшие бои в окружении в ожидании обещанной эвакуации. Выжившие после семи дней ада спецназовцы затаскивали с собой в вертолёты начавшие разлагаться тела погибших товарищей, не желая оставлять их на поругание врагам. Поэтому в кабине стоял жуткий смрад, несмотря на то, что обе двери грузовой кабины оказались сняты, а форточки на местах лётчиков настежь открыты. По-видимому, даже свободно гуляющий по салону на высоте ветер не мог устранить проблему, и находится внутри вертолёта без импровизированной маски было невозможно.
        Повязав платок на лицо, Борис тоже стал похож на грабителя почтовых экспрессов с «Дикого Запада». Вокруг на стальном полу, обшивке бортов остались следы запёкшейся крови, кое-где по полу ползали огромные могильные черви. Но экипажу, видимо, было не привыкать к такой жизни. Пришло время завтракать, и лётчики открыли мясные консервы, достали припасённый хлеб, самогон, точнее пальмовое вино, который все тут именовали «ликёром». Новому человеку тоже вручили жестяную кружку и открытую банку тушёнки. И хотя есть Борису как-то не очень хотелось, он решил не отказываться. Ветеран многих войн с волнением, и не без удовольствия, начинал обживаться в подзабытых фронтовых условиях.
        При взлёте винты вертолёта подняли облака пыли. Если бы лица находящихся в кабине людей не были завязаны платками, их ноздри, глаза, рот мгновенно оказались бы забитыми песком. Но как только вертолёт поднялся в небо, по салону стали гулять высотные ветра и дышать стало легче.
        Пилотировали вертолётчики так, словно в любую минуту ожидали ракетной атаки из-под покрова джунглей. На всякий случай пассажира сразу пристегнули специальной лонжей, чтобы при крутых манёврах он не вывалился через открытые для пулемётов двери.
        Через двадцать минут вертолёт приземлился на большой авиабазе. Причём посадочная площадка была частично огорожена импровизированной стеной из пустых железных бочек.
        Пулемётчик остановил устремившегося было к выходу пассажира:
        - Надо ждать крытую машину, сэр, - проорал он Нефёдову. Стрелок настороженно слился со своим спаренным 7, 62 —миллиметровым М60 на шкворневом станке, к которому двумя длинными «хоботами» тянулись пулемётные ленты. Но так как новый в этих местах человек озадаченно продолжал торчать возле выхода, пулемётчик недовольно оглянулся на него:
        - Не маячьте у меня за спиной, сэр!
        Один из лётчиков-европейцев обрисовал Нефёдову местную специфику. Оказалось, что даже в пределах базы в определённых секторах персонал ежесекундно подвергался опасности со стороны вражеских диверсантов. Здесь регулярно случались миномётные обстрелы и прочие прелести партизанской войны (сразу стало понятно, зачем нужны стены из бочек). А потому существовала инструкция, которая чётко делила по цветам всю тыловую территорию. Сейчас они находились в оранжевой зоне, где степень угрозы не так высока, как в красной. Но и здесь расслабляться не следовало, как в синем или зелёном секторах. Некоторые самолётные площадки по соседству тоже были неплохо защищены от обстрела высокими заборами из листов гофрированного металла.
        - Хотя мы и вырубили весь лес вокруг аэродрома, и регулярно выжигаем траву, однако нет никакой уверенности в том, что какой-нибудь партизан не влепит тебе уже после приземления пулю между глаз. К счастью, лично для меня пока всё обошлось только этим - лётчик показал шрам на руке. - Поэтому мы даже по городу передвигаемся только в автобусах с наглухо задёрнутыми шторками на окнах или в крытых грузовиках в сопровождении бронетехники.
        Вполоборота повернувшись в своём кресле к Нефёдову, вертолётчик говорил так, словно повествовал недавно прибывшему в страну туристу о местных культурных достопримечательностях. Верхнюю половину его лица скрывали огромные солнцезащитные очки в тонкой жёлтой оправе, а под подбородком висел приспущенный после посадки шейный платок, - как Борис уже убедился, - вещь совершенно необходимая в его работе. Окончательное сходство с героями вестернов вертолётчику придавала огромная ковбойская шляпа, которую он носил вместо лётного шлема. Товарищи по экипажу звали его «Напалмовым Джеком». Ему было под сорок. Второму пилоту примерно столько же Зато чернокожий бортстрелок вполне подходил под определение «тинэйджер».
        - Патрули с собаками каждый час чешут всё прилегающее к внешнему периметру пространство, но угроза остаётся, - продолжал свой рассказ командир экипажа. - Их снайперы чудовищно выносливые и терпеливые - могут часами, не шелохнувшись, лежать, отлично замаскировавшись и слившись с рельефом местности. Ты можешь стоять к нему вплотную и ничего не почувствовать, пока он не прострелит тебе череп. Впрочем, и тогда ты вряд ли что успеешь почувствовать…
        Совсем недавно произошёл дикий случай. Гость из джунглей ночью - прямо под вышкой с часовым проделал дыру в ограждении и просочился на территорию. А в качестве места для засады выбрал выгребную яму в туалете для офицеров в синей зоне. Знакомый техник-ирландец пошёл справить нужду, а ему в задницу прямо из очка впился отравленный дротик! Теперь даже у сортира часового поставили. Живём, как на вулкане!
        Несмотря на трагизм описываемой ситуации, двое других вертолётчиков прыснули со смеха. Особенно хохотал второй пилот-азиат, видимо, китаец, и, возможно, с Тайваня.
        С начала пятидесятых годов над Тайваньским проливом, разделяющим континентальный Китай и небольшое островное государство, куда в 1949 году после поражения от армии Мао Цзэдуна бежали остатки войск Чан-Кайши, с высокой периодичностью происходили ожесточённые воздушные схватки. Закрепившихся на Тайване чанкайшистов поддерживали Соединённые Штаты, которые снабжали их авиационной техникой и помогали готовить лётчиков. В результате крохотное островное государство обзавелось одними из сильнейших ВВС в Юго-Восточной Азии. А тайваньские лётчики заслуженно пользовались репутацией первоклассных профессионалов.
        Из представителей азиатской расы вообще получались превосходные воздушные бойцы. Борис это знал не по наслышке. Благодаря лучшей реакции и более высокой мышечной скорости азиаты часто имели преимущество в воздушном бою с европейцами, при условии, что они получали нормальное высококалорийное питание с нормальным количеством белка, и имели в своём распоряжении достойные машины. Прибавьте сюда типичные для представителей азиатского мира хитрость, изворотливый ум, коварство, безжалостность и вы поймёте, каким опасным может быть такой противник.
        Это и продемонстрировали японцы на своих сверхманёвренных «Зеро» на первом этапе войны с американцами на Тихом океане в 1941 —44 гг. Одно время среди американских лётчиков даже укоренилось мнение, что «Зеро» вообще невозможно сбить. Армейским пропагандистам пришлось хорошо поработать, чтобы развенчать этот миф. Специальные команды разведчиков разыскивали по необитаемым островам Тихого океана японский истребитель, совершивший вынужденную посадку. Когда такая машина была найдена, её переправили в США для подробного изучения. В итоге американские конструкторы создали несколько превосходящих «Зеро» типов истребителей, а для лётчиков был снят учебный фильм, наглядно демонстрирующий, как можно расправляться с японской машиной, которая, как выяснилось, практически не имела бронезащиты.
        Впрочем, не только пилоты «Зеро» великолепно проявили себя в боях с англосаксами. В феврале 1943 года японский лётчик-истребитель Кинсуке Муто из 343-го авиакорпуса, летавший на новом истребителе «Kawanishi shiden» в одиночку вступил в бой с двенадцатью новейшими на тот момент истребителями «Hellcat» авиации ВМС США. Самурай почти мгновенно сбил четыре машины противника, а остальных американских пилотов заставил в панике бежать.
        Не случайно некоторые наёмники-европейцы, с которым позднее сошёлся Нефёдов, недолюбливали азиатов, считая их ненадёжными и опасными союзниками, с которыми надо держать ухо востро. «От этих узкоглазых всего можно ожидать!» - потом не раз будет слышать Борис от сослуживцев. Хотя сам он всегда с уважением относился к представителям «жёлтой расы». У него в штрафбате в Великую Отечественную воевали и корейцы, и буряты, и калмыки. И Борис мог охарактеризовать их с наилучшей стороны, как храбрых, умелых воинов и прекрасных, надёжных товарищей. Нефёдов вообще был воспитан в традициях интернационализма…
        Пока коллеги «Напалмового Джека» по экипажу надрывали животы от хохота, командир вертолёта оставался невозмутим. Его личное отношение к описанному им случаю, произошедшему с техником-ирландцем, скрывали непроницаемые светофильтры на глазах. Но, скорее всего он, как и большинство профессиональных солдат, тоже обладал нужной толстокожестью, чтобы оставаться равнодушным к чужим страданиям и гибели коллег, которые неизбежны на любой войне. Иначе после первой же командировки угодишь в дурдом, или подсядешь на иглу.
        Впрочем, возможно также, что ему просто не хотелось выглядеть в глазах собеседника циничным придурком. С некоторых пор в тесном мирке их африканской колонии не часто появлялись новые лица, с которыми интересно было поговорить, ибо с сослуживцами всё темы давно были перетёрты не одну сотню раз.
        «Напалмовый Джек» охотно отвечал на вопросы новичка относительно здешних условий службы:
        - Раньше было легче, сэр: работали в вахтовом режиме: две недели воюешь - две на курорте расслабляешься. Но в последнее время дела стали совсем плохи. Мятежники набрали силу и обложили нас со всех сторон. С трудом отбиваемся. Арройя запретил все отпуска. Платить тоже стали нерегулярно, но разорвать контракт опасно. Тех, кто попробовал требовать расчёт до истечения контракта, объявили дезертирами и расстреляли. Некоторых отправили на разделочный стол кухни на вилле Бабу-Шау… У местного правителя специфические кулинарные предпочтения… Воюем, как штрафники… Так что, сэр, добро пожаловать в ад! Да вот, полюбуйтесь!
        «Напалмовый Джек» указал Нефёдову на проезжающий в этот момент мимо бомбардировщик «Митчелл». Судя по всему, этот В-25 только что вернулся с боевого задания. Из шин его шасси торчало несколько стрел.
        Вертолётчик со знанием дела предположил, что бомбардировщик обстреляли из окрестного леса, когда самолёт уже шёл на посадку.
        - Мы их неуправляемыми ракетами и напалмом, а они нас отравленными стрелами два с половиной фута длиной. Скажите: оружием каменного века нельзя победить современные самолёты и артиллерийские установки? Не уверен! И любой, кто повоюет с моё с туземцами, тоже засомневается. У их стрелков стальные мускулы и дальнобойные композитные луки из склеенных частей буйволиного рога и особых пород дерева. Они не бросаются на нас в самоубийственный банзай-атаки, а действуют наверняка из засад, будучи прирождёнными охотниками. Я своими глазами видел правого пилота точно такого же «Митчелла», которому во время глубокого виража над джунглями пробившая стекло форточки стрела вошла в шею в районе сонной артерии и вышла слева под подбородком. Поэтому я не слишком удивлюсь, если через пару-тройку месяцев мне прикажут эвакуировать наших парней через границу.
        Оказалось, что описанный «Напалмовым Джеком» недавний случай произвёл сильное впечатление на всех членов экипажа, как и другая история, которая приключилась с парнем, работавшим по контракту лаборантом-химиком на складе ГСМ[40 - Горюче-смазочные материалы]. Вопреки инструкциям по безопасности, соскучившийся по чистой бескорыстной любви контрактник сбежал на свидание к какой-то местной девушке. Его труп нашли на следующий день - всего в тридцати шагах от КПП - утыканный сотнями отравленных дротиков, отчего бедняга напоминал дикобраза.
        От всех этих жутковатых историй с сильным экзотическим привкусом веяло Жуль-Верном и другими классиками юношеской приключенческой литературы. Тем не менее Борис быстро проникся серьёзностью ситуации. Как человек военный, он буквально на ходу учился правилам выживания в пока малознакомых условиях новой войны.
        Наконец подъехал микроавтобус. Его водитель подал машину почти вплотную вертолёту. Лётчики, а за ними и Нефёдов перебежкой преодолели несколько метров открытого пространства…
        Глава 38
        В здании штаба дежурный офицер сообщил Нефёдову, что командующий ВВС господин Азам знает о его прилёте, но в данный момент он занят - проводит предполётный инструктаж.
        - Мой заместитель пока проводит вас в столовую, - вежливо сообщил Нефёдову дежурный.
        «Так значит, на этот раз Азам», - размышлял Борис о старом знакомом, которого не видел много лет. Не смотря на реальность происходящего, Борису ещё не до конца верилось, что через какие-то полчаса он действительно увидит того, кто так или иначе много лет оказывал сильное влияние на его судьбу.
        Этот человек вызывал в Нефёдове противоречивые чувства. Если бы кто-нибудь спросил сейчас Бориса, кого именно он ждёт, старый лётчик не смог бы сразу ответить. А действительно кого? Улыбчивого пилота «Русско-германского общества воздушных сообщений „Дерулюфт“», прилетавшего дважды в неделю в середине двадцатых годов на своём «Юнкерсе-13» под названием «Дружба» из Берлина в Москву, которого многочисленные русские приятели по-свойски звали Максимом? Или заботливо пекущегося о своих курсантах инструктора липецкой школы ВВС Рабоче-крестьянской Красной Армии - своего друга и учителя?
        А может быть Борис надеялся, наконец-то, встретиться с матёрым гитлеровским экспертом из Легиона «Кондор», мастерски сжигавшим на своём «Мессершмитте» с персональной эмблемой в виде чёрного рыцаря на борту республиканские «ишачки» в небе Барселоны и Мадрида?
        А ведь был ещё гауптман Макс Хан - холодный прагматичный аристократ, который осенью 1941 года водил в качестве лидера по хорошо знакомому ему маршруту к Москве другие «Юнкерсы» - с бомбами вместо друзей по Коминтерну.
        Их двоих действительно связывало многое - дружба, уважение, и вместе с тем взаимная ненависть разделённых линией фронта противников. Хан был повинен в гибели, как минимум, двух товарищей Бориса по штрафной эскадрилье. И в 1944 году в Польше «Анархист» едва не покарал его за это. Однако, прошло восемь лет, и в Корее уже Хан спас своего бывшего ученика из плена. За это Нефёдов отплатил бывшему «заклятому другу» таким же добром.
        Теперь Нефёдов снова пришёл просить Хана об услуге.
        В ожидании старого знакомого Борис исподволь приглядывался к посетителям столовой. Большинство ландскнехтов[41 - Наёмники (устаревшее название)] являлись людьми зрелыми. Многим было далеко за сорок. Кое в ком фронтовик интуитивно угадал бывших противников из Люфтваффе. Хотя, по логике вещей, на смену старшему поколению профи должны были уже прийти «молодые волки». Но те, кому ещё не перевалило за тридцать, были здесь в явном меньшинстве.
        С одной стороны увиденное им противоречило здравому смыслу, ведь, как известно, профессия военного лётчика - удел молодых. Именно в двадцатилетнем возрасте мужчина достигает пика своих возможностей, то есть, обладает наилучшей реакцией, силой, выносливостью, чем когда-либо ещё в своей жизни. Если же принять во внимание, что по своим психофизиологическим и интеллектуальным качествам в военные лётчики годятся всего 3 -5 % процентов от всей мужской популяции, то здесь должны были по праву находиться недавние выпускники лётных училищ - обладатели лучших мужских генов на свете. Но вместо этого Борис наблюдал вокруг себя лысеющих ветеранов, у некоторых из которых над пряжкой ремня даже нависало бюргерское брюшко. На первый взгляд это казалось абсурдом.
        Фокус заключался в том, что здесь действительно собрались лучшие. Просто зрелые плешивые марафонцы в командном единоборстве почти вчистую обыграли юных и мускулистых спринтеров. Если воюешь долго, тем более всю жизнь, то начинаешь понимать, что молодые солдаты - это всего лишь пушечное мясо. Тысячам из них в первом же боевом вылете крупнокалиберные пулеметы вражеских самолётов циркулярными пилами в секунды отсекали плоскости их машин, обрекая на страшную гибель в кувыркающемся к земле обрубке истребителя. А скольких вместе с самолётом разорвали в клочья 20-мм осколочно-фугасные снаряды! С начала Великой отечественной войны вплоть до 1943 года в условиях чудовищно напряжённых боёв с гитлеровскими эскадрами типичный советский авиаполк за месяц «стачивался» до «последнего пилота». На практике это означало, что из примерно 150 лётчиков вступившей в бой авиачасти на переформирование в тыл убывали 10 -15 «стариков» - уцелевший костяк.
        С точки зрения прагматичных законов естественного отбора, двадцатилетние Аполлоны нужны для того, чтобы сделать качественное потомство в интересах сохранения человеческой популяции. В чём-то нацистская евгеника была права, но эсесовские апологеты псевдонаучной теории сверхлюдей, решившие поиграть в Господа Бога, упустили главное: обществу для выживания и нормального развития важно иметь людей разных качеств и назначения.
        А белокурые бестии, особенно в смутные времена, редко доживают до седин мудрости. Им мешает то же, что павлину его хвост или моржу мужественный горб - обострённые половые инстинкты, заставляющие мускулинных юношей пижонить перед врагом, лезть на рожон и необдуманно рисковать там, где можно пригнуть голову и сохранить её на плечах.
        Секс с красивыми молодыми женщинами кружит голову юношам не в меньшей степени, чем возможность летать выше и быстрее всех, побеждать на современных рыцарских ристалищах. С позиций биологии поединки сверхзвуковых истребителей немногим отличаются от брачных боёв волков, маралов или винторогих козлов. По сути, это ничто иное, как ритуальные схватки за благосклонность самок. Красавицы, как известно, обожают увешанных наградами молодых героев в сверкающих позолотой эполетах. Отсюда жадная погоня молодых лейтенантов за атрибутами успеха. Не случайно в своих мемуарах некоторые матёрые эксперты Люфтваффе, сумевшие благодаря звериной хитрости и осторожности пережить войну, с грустной иронией вспоминали, с каким щенячьим азартом их восемнадцатилетние и двадцатилетние однополчане играли в игру с рисованием на килях своих истребителей «абшуссбалкенов» (abschussbalken) - отметок о сбитых самолётах в виде вертикальных полосок. Молодые кости 87 % этих мальчишек теперь лежат в безымянных могилах по всей Европе и в раскалённых песках Северной Африки.
        Точно так же, как и неуёмный секс, отнимающий жизненную энергию у самцов (недаром в тридцатые годы в СССР молодых лётчиков пытались перевести на казарменное положение, запретить им жениться, чтобы ничто не мешало лейтенантам полностью посвящать себя службе), излишняя горячность и самоуверенность, свойственное молодости гипертрофированное честолюбие, часто запускают механизмы самоуничтожения.
        Природа не заинтересована в блестящих молодых производителях после того, как они выполнили своё главное предназначение. Поэтому отпуская на юных атлетов-полубогов первоклассный материал, она прижимиста до скупости, когда дело касается генов, ответственных за осторожность. В напряжённых фронтовых условиях это выражается в том, что из пятидесяти новобранцев в лучшем случае каждый пятый переживёт первые пять боевых вылетов, а тридцатилетие в добром здравии и карьерном благополучии отпразднуют всего трое. Остальные 47 не вернутся из боевых вылетов, будут списаны с лётной работы по причине тяжёлых увечий, погибнут в пьяных поножовщинах, наконец, сгинут в штрафбатах или на каторге из-за неуёмной тяги к подвигам и приключениям. Борис и сам чудом миновал «опасный возраст», ибо всю жизнь ходил по краю. Так что он скорее являлся тем исключением, что лишь подтверждает правило.
        Другое дело - великие мыслители, философы, полководцы. Среди них крайне редко встречаются обладатели мужественных идеальных пропорций, писаные красавцы, с младых ногтей купающиеся в девичьей любви. Но зато они-то, как правило, хорошо умеют играть длинные партии и выживать, ибо мудрость приходит с годами. Да, в сорок лет сложно пробежать стометровку так же быстро, как в двадцать, но зато многое можно сделать точнее, затрачивая меньше усилий. С возрастом появляется опыт, в крови уже не кипит горючий коктейль из половых гормонов, которые заставляют мужчину гарцевать под пулями, наплевав на опасность, лишь бы своим гусарством заслужить у юных прелестниц славу героя, в которого нельзя не влюбиться. Не даром говорят, что настоящий лётчик начинается в сорок…
        Так что не случайно среди опытных наёмников преобладали люди примерно одного с Нефёдовым возраста или немногим младше. Это были прирождённые лидеры, рискованные искатели приключений, прошедшие проверку на способность выходить невредимым из самых опасных передряг, закалившиеся в испытаниях. Многих привело сюда не только стремление заработать (хотя, конечно, неуёмная жажда золота присутствует у каждого «солдата удачи»).
        Но кроме денег настоящего авантюриста по жизни ведет нечто более сильное, властное и древнее - инстинкт прирождённого воина и первооткрывателя.
        Глава 39
        Выйдя из столовой, Борис практически сразу заметил вдали знакомую высокую фигуру. В щеголеватой тропической камуфлированной форме, в высоких шнурованных ботинках и с толстой сигарой во рту Макс Хан выглядел настоящим колониальным офицером. Этому бодрому энергичному джентльмену ни за что нельзя было дать его лет. За Ханом бежал чернокожий бой с клюшками для гольфа в огромной наплечной сумке.
        Упругой спортивной походкой немец направлялся в сторону Нефёдова. Но по дороге его остановили. Трое мужиков преградили путь Хану. И он пошёл с ними. Возле какого-то самолёта собралась большая группа лётчиков и техников. «Анархист» поспешил туда же.
        Пока Борис шёл, Хан успел забраться в кабину большого прочного истребителя. Теперь он объяснял угрюмо молчащим наёмникам, что этот, только что поступивший на авиабазу F6F Hellcat, лишь первая из десяти машина, закупленных во Франции.
        - Хотя бы на этот раз нам могли пригнать что-нибудь поновее и более быстрое - недовольно буркнул один из наёмников, выкатив на командира свои водянистые бесцветные глаза. Это был невысокий плотный крепыш с красным массивным лицом. Казалось, его круглая голова посажена на очень широкие плечи без посредства шеи. И вообще он был весь какой-то квадратный, однако при этом двигался с удивительной подвижностью, присущей лишь круглым объектам.
        - Разве я обещал тебе, что ты будешь летать здесь на реактивных «Фантомах», Тейлор? - удивлённо спросил его Хан.
        Но «квадратный» только пожал широкими плечами. Запустив реакцию давно созревшего недовольства, он сразу отступил за чужие спины, и мячом покатился меж людей, подначивая колеблющихся.
        - К чему нам медицинские страховки, - сквозь зубы зло процедил один из лётчиков, - если всё равно приходиться летать на таких гробах с пропеллерами?!
        Его тут же поддержал сосед справа, который язвительно предложил:
        - Может быть, вам, господин Азам, стоит посоветовать своему другу - президенту потратить хотя бы сотую часть тех миллионов, что он выручает от контрабандной продажи алмазов и нефти на ремонт бетонной взлётно-посадочной полосы и закупку современной техники?! Мы не желаем глупо рисковать своими шкурами, летая на старых тихоходных этажерках!
        Хан чуть замешкался с ответом. Вместо него это сделал худой мужчина с грубой морщинистой кожей лица, глубоко посаженными голубыми глазами и короткой бородкой.
        - В 1948-м я воевал в Индокитае, - неторопливый, хриплый голос бородача звучал тихо, но с той интонацией, когда ни у кого просто язык не повернётся перебить оратора. - Я тогда летал в составе штурмовой эскадрильи Французского иностранного легиона точно на таком же вот поршневом «Хеллкэте».
        На правах знатока бородач пояснил, что данный самолёт идеален для штурмовок благодаря своей прочности, усиленным подкрыльевым крепёжным узлам для подвески бомб калибра до 454 кг или тяжелых неуправляемых ракет калибром 127 мм или 300 мм.
        Слово снова взял Хан, получивший возможность благодаря поддержке бородача оценить ситуацию и «перегруппироваться» для контратаки:
        - Большинство из вас лучше меня знают, что для антиповстанческих рейдов против скрывающегося под покровом джунглей противника устаревшие самолёты даже предпочтительнее современных скоростных машин.
        После этих слов светловолосый пятидесятилетний плейбой, безбровое лицо которого было усыпано крупными рыжими веснушками, колюче оглядел сгрудившихся вокруг вояк, которых сам же тщательно отобрал и привёл сюда:
        - А недовольство ваше вызвано совсем другим.
        Хан стал говорить, что делает всё возможное, чтобы в самое ближайшее время лётному составу и наземному персоналу, наконец, выплатили задержанное жалованье. Но слова оратора почти тонули в недовольном гуле.
        Между наёмниками вспыхнула ожесточённая словесная перепалка. Несколько человек, в том числе бородатый бывший легионер, пытались поддержать командира, но роялисты сразу оказались в явном меньшинстве. Зазвучали взаимные оскорбления. Кое-кто уже предусмотрительно расстегнул пистолетную кобуру, чья-то привычная не только к авиационному штурвалу мозолистая ладонь крепко обняла ухватистую рукоять длинного тесака в ножнах на широком брезентовом ремне. В воздухе запахло порохом и кровью.
        Бывший командир фронтового штрафбата с профессиональным интересом наблюдал за Ханом, гадая: сумеет ли немец взять под контроль эту гремучую смесь разношерстных головорезов со всего мира, привыкших во главу угла ставить лишь собственные интересы, или нет. В данный момент авторитет предводителя этой банды явно стремился к нулю.
        Макс уже выбрался из кабины самолёта, но уйти ему не позволили. Похоже, в среде наёмников слишком много накопилось недовольства. Теперь командиру приходилось отдуваться за президента Арройю и местных чиновников. Его слова, словно капли полуденного тропического дождя - испаряющиеся, не достигнув истосковавшейся по влаге листвы, - не производили впечатления на подчинённых. Провокатор основательно настроил наёмников против командира.
        В конце концов, Хан вынужден был замолчать. Скрестив руки на груди, он просто наблюдал, как собственное воинство доходит до точки кипения. Только временами дымящаяся в его зубах сигара вспыхивала презрением. Трудно было понять, о чём он сейчас думал. Возможно, сожалел, что не смог завербовать достаточно бывших однополчан из Люфтваффе, ведь у любого немца уважение к командирам в крови.
        Один из «солдат удачи» пошёл в своём недовольстве дальше всех. Внешним видом этот субъект напоминал японского мафиози - якудза: невысокий азиат, покрытый загадочными татуировками от пальцев рук до шеи, очень нервный, даже взрывной. Воспользовавшись ситуацией, азиатский наёмник стал выхватывать из своего рюкзака толстые пачки заклеенных скотчем коричневых банкнот очень ветхого вида и презрительно бросать на землю к ногам командира. Вскоре у ног Макса образовалась внушительных размеров горка из собранных в «кирпичи» крупных купюр, на некоторых из которых был изображён чернокожий мужчина в шапочке «пирожком» из леопардовой шкуры, а на других он же только в карикатурного вида генеральской форме: в фуражке с неестественно огромной тульей, золотых старомодных эполетах с пышной бахромой, весь увешенный орденами величиной с блюдце.
        - Это моя зарплата за прошлый месяц! - объявил азиат и обвёл всех негодующим взглядом. - Здесь полтора «лимона» местных шиллингов. Я первый нищий миллионер в мире! Ведь это всего лишь 167 американских долларов вместо полутора тысяч в месяц, как прописано в моём контракте.
        Слова азиата вызвали новый всплеск возмущения. Оказалось, остальные получили примерно столько же. Лётчики стали кричать, что их обманывают, как лохов, заставляют рисковать головой фактически забесплатно. Работодатель задерживает жалованье, а потом расплачивается полуметровыми ассигнациями со многими нулями, собственным автопортретом и факсимиле подписи. Чтобы что-то купить за местную валюту требуется брать с собой на рынок не бумажник, а рюкзак, ибо месячное жалованье пилота весит более десяти килограммов.
        Все были так взвинчены, что любые обещания со стороны командира только подливали масла в огонь. Понимая это, Хан снова попытался уйти. И тогда азиат довольно грубо схватил командира за рукав:
        - Так когда мы получим наши деньги, господин Азам?
        Сигара Хана удивлённо повернулась его сторону, точно корабельное орудие. А мятежник, чувствуя поддержку большинства, настолько осмелел, что осмеливался разговаривать с «паханом» угрожающим тоном:
        - Не вы ли обещали мне, что когда я вернусь к себе в Гонконг, то смогу на заработанные деньги основать собственную небольшую авиакомпанию?! Только на эти нарисованные вашим приятелем-президентом фантики, я не смогу даже снять дешёвую проститутку на час.
        Возникла тяжёлая пауза. Сигара уже прицельно смотрела своим жерлом между глаз китайца. А тот зло поинтересовался:
        - Так, значит, плакали наши денежки, босс? Что скажите, господин Азам?
        Сигара в углу рта Хана превратилась в огнедышащий вулкан.
        - Скажу, что ты законченный кретин, Ли, раз затеял толковище у всех на глазах. Разве ты не знаешь, что у местной секретной службы везде есть глаза и уши. А ещё скажу, что зря я три года назад выкупил тебя у филиппинской полиции, когда тебя собирались вздёрнуть за участие в контрабанде. В следующий раз я и пальцем не пошевелю, когда тебя поволокут на виселицу.
        Потом Хан обвёл цепким взглядом своих людей.
        - Даю слово, что с вами расплатятся до семнадцати ноль-ноль завтрашнего дня. «Он» - немец кивнул в сторону президентского дворца - и суток не продержится у власти без поддержки с воздуха. Но загонять его в угол бессмысленно, да и опасно.
        Большая часть наёмников, кажется, наконец, поверила своему командиру. Во всяком случае возмущённых голосов заметно поубавилось. Тем не менее, осталась маленькая кучка непримиримых. Её представители стали требовать перевыборов командира и предъявления ультиматума работодателю в лице президента Моргана Арройи. Им удалось снова качнуть чашу весов в свою сторону: десятка полтора наёмников снова заколебались. Уставшие ждать заработанных денег, психологически выгоревшие из-за крайне опасной безостановочной работы, разочарованные оттого, что вместо обещанного Эльдорадо[42 - Мифическая страна золота и драгоценных камней, «где сокровища эти так же обычны, как в иных местах обычный булыжник»] их заманили на жуткую бойню, где гораздо больше шансов было подхватить жёлтую лихорадку или разбиться из-за отказа старой техники, чем вернуться домой богатым человеком, эти люди были готовы винить во всём завербовавшего их немца.
        Нефёдову стало понятно: за тем, кому удастся в ближайшие минуты перетянуть на свою сторону это аморфное болото, и останется победа. Хан расстегнул карман рубашки, что-то достал из него. Потом схватил руку стоящего рядом толстяка лет пятидесяти в промасленном синем комбинезоне. Макс высыпал на ладонь остолбеневшего от неожиданности авиамеханика несколько крупных необработанных алмазов, после чего обратился к самому горластому бунтовщику:
        - Надеюсь, Ли, ты не станешь возражать, если вместо долларов с тобой расплатятся вот этим?
        Глаза китайца алчно заблестели.
        - Я всегда знал, господин полковник, что с вами можно иметь дело, - произнёс азиат изменившимся тоном, который сразу сделался очень любезным.
        Фактически теперь Хану противостоял только один человек. Он первым сегодня бросил командиру вызов и не собирался просто так уступать. Однако по тону «квадратного» чувствовалось: организатор бунта уже понял, что проиграл, и хотел продать свою лояльность подороже. По-прежнему пялясь на Хана своими выпуклыми водянистыми глазами, главный мятежник поставил условие, чтобы пилотам, уже налетавшим на этой войне по двести часов, выплатили жалованье в тройном размере и позволили покинуть страну до истечения срока, оговорённого в их контрактах.
        - Ты должен меня понять, Макс, - без прежнего апломба объяснял «квадратный» Хану, - ты всем нам много чего наобещал перед этой командировкой. И не наша вина, что ты не сумел сразу утрясти все проблемы с местными. Мы-то думали, что президент у тебя в руках.
        На это Хан возразил:
        - Ты же сам знаешь, Тейлор: наш бизнес непредсказуем. Это не первая наша с тобой работа. Согласись, что в возникших форс-мажорных обстоятельствах нет моей вины. Я так же летаю на боевые задания, как и все; рискую своей шкурой над джунглями, а потом один за все эскадрильи отдуваюсь перед Президентом и его министрами за то, что нам не удалось разбомбить идущий к партизанам караван с оружием или спасти попавших в окружение коммандос. А ведь по местным законам незадачливым генералам принято для начала давать по сто палок.
        - Понимаю тебя… - закивал головой Тейлор, - но и ты пойми меня: я влез в большие долги, чтобы выбраться сюда… Короче, ты должен заплатить мне неустойку. В конце концов, это твои проколы.
        На это Хан напомнил компаньону по совместным делам, как после эвакуации с одной не слишком удачной для них обоих войны, тот по забывчивости оставил победителям цинковый ящик из-под патронов, а в нём полный список их эскадрильи и платежные ведомости - кому, сколько, и за что. По этим ведомостям во Франции потом осудили и приговорили к различным срокам тюремного заключения пятерых «солдат удачи».
        Но Тейлора этот эпизод из их совместного прошлого только развеселил. Он вновь с жёсткой ухмылкой повторил своё требование, пригрозив в противном случае увести часть наёмников вместе с машинами на другую сторону линии фронта.
        - И сколько же ты хочешь? - у Хана даже скулы побелели от негодования.
        Тейлор, не моргнув глазом, назвал просто астрономическую цифру, добавив, что готов получить её алмазами или рудниковым золотом.
        - Но я нанял тебя за сумму втрое меньшую.
        - Цены изменились - пожал плечами «квадратный», и с весёлой наглостью выкатил глаза на явно готового уступить ему босса. - Но это ещё не всё, Макс. Тебе также придётся компенсировать мне моральный ущерб…
        Во время разговора Тейлор периодически оглядывался, словно проверяя, не пристроился ли ему «в хвост» враг. Нет, он не вертел нервно головой, а с отработанной до автоматизма профессиональной чёткостью контролировал обстановку вокруг себя. По этой особенности Борис понял, что «квадратный» тоже принадлежит к элитарному клану лётчиков-истребителей. Такая привычка вырабатывается не сразу, но со временем проникает в костный мозг, становится частью твоей натуры. Тейлор явно был очень опытным бойцом. Несмотря на внешнюю тяжеловесность, не приходилось сомневаться в том, что, случись поблизости какая-нибудь угроза, она не сможет застать его врасплох. Даже когда «квадратный» стоял на одном месте, его тело совершало небольшие колебательные движения: словно желая поразмяться, он переступал с ноги на ногу, его широкий корпус слегка покачивался, шевелились плечи и руки. Так хороший боксёр в любую секунду раунда совершает небольшие челночные прыжки - вперёд-назад, готовый мгновенно набрать скорость для атаки, или, напротив, разорвать дистанцию с противником, нырнуть под летящий в него кулак. Недаром опытные бойцы
говорят, что тот, кто держит колени прямыми, быстро протянет ноги…
        Немного подумав, Хан изобразил на своём лице понимание. Улыбнувшись шантажисту, он примирительно похлопал Тейлора по плечу.
        - Конечно. Я расплачусь с тобой. Ведь мы же друзья!
        Хан вдруг принялся разыгрывать из себя простодушного весельчака: сыпал бесконечными шутками, пародировал каких-то общих знакомых, рассказывал разные нелепости о себе. Борис не помнил его таким. Конечно потомок старинного аристократического рода никогда не выглядел напыщенным прусским бароном, но при этом всегда держал себя с достоинством. Теперь же он вёл себя, как перепивший недалёкий деревенский бюргер. Стоящий перед ним мятежник торжествовал. На лице его играла злорадная ухмылочка, а его злых жёстких глазах плескалась наглая самоуверенность.
        - Кстати, у меня тут с собой очень хороший французский коньяк, - заискивающе зачастил Хан. - Мы должны немедленно выпить за то, чтобы никакая чёрная кошка между нами больше не пробегала. И не беспокойся - я заплачу тебе сполна.
        Наверное, только один Борис уловил нехорошую затаённость в облике старого знакомого. Словно пружина, испытывающая сильное давление, немец тайком собирался в комок мускулов и энергии. Вот только для чего?
        Хан на полкорпуса отвернулся от собеседника, чтобы снять с ремня, висящую у него на боку флягу.
        Борис почувствовал: вот, сейчас произойдёт что-то из ряда вон выходящее. Однако, он никак не ожидал, что всё случиться так обыденно. Тейлор с самодовольной ухмылкой принял из рук пошедшего на попятную командира флягу, поднёс её к губам и запрокинул голову. Хан только этого и ждал. Молниеносным движением он вложил в горло пьющего узкое лезвие незаметно вытащенного стального жала. Так вероломно обычно убивают в криминальном мире.
        - Надеюсь, ты доволен оплатой? - поинтересовался Хан у хрипящего компаньона. «Квадратный» смотрел на него страшно вытаращенными глазами. Всё его большое тело содрогалось, словно отплясывая жутковатый танец смерти. В наступившей тишине отчётливо стучали по бетону каблуки содрогающегося в предсмертных конвульсиях покойника. Эта «тряска Святого Витта» продолжалась наверное с полминуты. И всё это время немец держал руку с ножом таким образом, чтобы бьющий из распоротого горла мятежника фонтан крови вперемешку с коньяком не сильно его забрызгал. Затем, когда поверженный враг растянулся у его ног, Хан обстоятельно вытер нож о куртку умирающего и спрятал лезвие в потайной карманчик на своём ремне. После этого он снова обратился к лётчикам, указывая на труп:
        - Этот человек сказал, что я лжец. Многие из вас давно меня знают. Разве я бросил хоть кого-нибудь на произвол судьбы? Когда четырнадцать месяцев назад мы эвакуировались с тех проклятых островов, разве не я приказал, чтобы все места в последнем, уходящем на материк транспортном самолёте, отдали раненным и гражданским? Да, потом мы десять дней пробивались с боями через гнилые топи и в итоге потеряли шестерых, но никто не может упрекнуть меня, что я оставил врагу хоть одного раненого.
        А сколько раз работодатели пытались избавиться от нас после операции! Легче всего убрать наёмников, как ненужных свидетелей и сэкономить деньги. Но у меня всегда имелись свои рычаги воздействия на заказчиков, которые я не выпускал из рук. Никто не скажет про меня, что я кому-то не заплатил за работу или по моей вине парней крупно кинули. Повторяю: завтра ваши карманы будут набиты «камешками».
        Рухнувший было авторитет командира, снова взлетел на прежнюю высоту…
        Эта мрачная сцена напомнила Нефёдову, как они познакомились.
        Как перспективного лётчика, Бориса перед испанской войной направили на Липецкие курсы командиров эскадрилий. На базе липецкого учебного центра ВВС РККА действовала немецкая авиационная школа. Некоторых советских лётчиков-курсантов назначали в обучение к немецким инструкторам - как правило, опытным асам Первой мировой войны или пилотам гражданской авиации. В двадцатые годы СССР и Германия находились в дружеских отношениях.
        Там в Липецке Борис впервые и увидел Хана: высокий, атлетично сложенный, одетый по-заграничному, очень уверенный в себе и одновременно спокойный - немец с первых минут знакомства он произвёл на Нефёдова очень сильное впечатление. А потом начались полёты и инструктор показал ещё не нюхавшему пороха курсанту, как следует быстро и без риска для себя убивать в воздухе.
        При разыгрывании учебных боёв коварному тевтону нравилось изобретать разные хитроумные ловушки. Учитель исповедовал тактику внезапных нападений из засады и мгновенного бегства с поля боя. И хотя Борису такая наука не слишком пришлась по вкусу, тем не менее он быстро зарекомендовал себя способным учеником. Причём до такой степени, что однажды довольный инструктор даже шутливо признался Нефёдову: «Мне иногда бывает жаль, что вы служите в иностранной армии, ибо из нас двоих получилась бы отличная пара бандитов-головорезов!».
        Все эти воспоминания стремительно пронеслись в голове Бориса. Между тем по приказу Хана все присутствующие достали пистолеты, каждый делал несколько выстрелов в лежащее на земле тело, становясь таким образом как бы соучастником преступления. Теперь Хан мог не опасаться, что после возвращения в Европу кто-то решит выдать его полиции, как убийцу Тейлора. Когда очередь дошла до Нефёдова, какой-то бритый детина протянул ему пистолет.
        - Я не стану стрелять! - отрезал Борис.
        Этим заявлением Нефёдов поставил себя в крайне опасное положение. Незнакомца тут же взяли в кольцо. Никто не знал, кто он такой. Но, едва появившись в логове наёмников, неизвестный мужик сразу вызвал к себе волну злобы, подозрительности и агрессии.
        - Если не сделаете, что вам сказано, отправитесь вслед за ним! - пригрозил один из наёмников, ткнув ботинком труп.
        Хан растолкал обступивших Бориса людей и бросился к нему с радостным криком:
        - Дружище, Йозеф!
        Далее была разыграна великолепная по актёрскому исполнению сценка. Светясь от радости, Макс тряс Бориса в объятиях, рассказывал на публику, как он рад встретить своего старого фронтового товарища ещё по Легиону «Кондор». По-свойски тыча Нефёдову пальцев в грудь, немец пояснял, оглядываясь на своих парней:
        - Вы даже представить себе не можете, какой это славный вояка, а какой товарищ!
        Хан немедленно поручился за Бориса. Этого было достаточно. Все стали расходиться. Возле самолёта остались лишь двое мужчин. И хотя один из них на целую голову возвышался над собеседником, это был разговор равных.
        - Ну, здравствуй, Борис, - Хан сразу «сменил пластинку». Теперь, когда не требовалось разыгрывать на публике комедию, притворяясь старым другом, он выглядел скорее неприятно удивлённым, чем обрадованным свиданием со своим бывшим курсантом. Похоже ему было неприятно, что старый приятель стал свидетелем кровавой внутренней разборки.
        - Как тебя занесло в это проклятое место? - поинтересовался командир наёмников. - Чтобы приехать сюда по доброй воле, нужен действительно сильный мотив.
        Борис едва заметно ухмыльнулся и пояснил, что устал жить на скромную пенсию и потому решил тряхнуть стариной. Хан понимающе кивнул, подтвердив, что ему нужны хорошие лётчики, вот только работу он может предложить с определённой спецификой.
        - Придётся лить напалм и химические реагенты на мирные деревни, расстреливать с бреющего полёта женщин, детей, стриков. Надеюсь, тебя это не смущает?
        У Нефёдова желваки заходили на скулах. Ироничное настроение с него как ветром сдуло, ответил он очень серьёзно:
        - Я постараюсь делать своё дело чистыми руками. А насчёт остального… Я солдат. Но всегда воевал за идею. Настало время попробовать заработать своим ремеслом, чтобы было с чем встретить старость. Надеюсь, теперь у вас действительно не будет перебоев с выдачей жалованья?
        Хан, прищурившись, разглядывал человека, которого он всегда уважал за данный Богом талант лётчика и настоящий мужской характер.
        - Как говорят у вас в России: может, хватит Ваньку валять? Хоть мы и не виделись много лет, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты здесь из-за денег.
        «А вот я тебя не узнаю! - захотелось в этот момент откровенно признаться Борису. - Офицер, к какой бы армии он не принадлежал, никогда не должен унижаться до собственноручной бесчестной расправы над подчинённым».
        Так случилось, что во всех войнах, в которых им пришлось участвовать, они были врагами. Тем не менее, для Бориса Хан всегда оставался одним из учителей, сформировавших его, как личность. Поэтому Нефёдоу было крайне неприятно пережить очередное разочарование в нём. Хотя он и понимал, что многолетняя служба гитлеровскому режиму не могла не оставить в характере старого германского лётчика свой тёмный след. Да и психология наёмника кардинально отличается от менталитета армейского офицера. Военный вождь полукриминального войска обязан обладать качествами жестокого, и если нужно бесчестного к своим врагам пиратского капитана, иначе ему не удержать своих «джентльменов удачи» в повиновении.
        В любом случае оставалось принимать этого человека таким, каков он есть. Без помощи Хана Нефёдов не мог обойтись в своих поисках сына. А для того, чтобы объяснить ему истинную причину своего приезда и сделать своим союзником, Борис сперва напомнил немцу об одной прошлой истории:
        - Надеюсь, ты не забыл, что я помог твоей невесте вытащить тебя из места похуже, чем этот «курорт». И твоя девушка готова была ради тебя даже ехать в Сибирь, которую вы немцы считаете адом. Мой нынешний мотив примерно такой же.
        Хан понимающе покачал головой и заметил:
        - Что ж, тогда это действительно сильный повод, чтобы оказаться здесь. Хотя чёртов африканский климат перенесёт не каждый…
        Бориса пожал плечами.
        - Африка - не самое худшее место, где нам с тобою приходилось бывать: против лихорадки существуют прививки, а к климату я уже почти привык. По-моему, зимой 1943 года под Сталинградом было пострашней, а? Впрочем, вам - истребителям тогда не так сильно досталось от нас, как пилотам транспортных «Юнкерсов», которые пытались по приказу Геринга организовать воздушный мост между окружённой армией фельдмаршала Паульса и «большой землёй».
        Хан натянуто улыбнулся краешками губ бывшему противнику по Восточному фронту, но мысли его сейчас были совсем о другом. Нефёдов всколыхнул в его памяти болезненные воспоминания.
        В самом конце войны в Корее завербовавшегося в американские ВВС бывшего полконика Люфтваффе сбили. Раненый он попал в плен - вначале к северокорейцам, а те после нескольких допросов передали лётчика русским.
        Всего через 98 дней после того, как истребитель Хана срезала пушечная очередь МиГ-15, состоялось подписание мирного договора, а вскоре начался обмен военнопленными. Но бывший гитлеровский Ас, поступивший на службу к американским агрессорам, не мог рассчитывать на то, что с ним поступят, как с обычным военнопленным. Все документальные доказательства того, что он не погиб при крушении своего «Сейбра», а успел катапультироваться и был живым захвачен солдатами противника, были надёжно похоронены в секретных архивах.
        Пленника немного подлечили и вывезли в СССР. Около года его продержали на Лубянке. Всё это время лётчика таскали на допросы, которые могли продолжаться целую ночь. В камере-одиночке Макс быстро почувствовал себя «железной маской». Он содержался в особой тюрьме МГБ под русской фамилией Бочкарёв. Ему не полагались свидания и передачи. Он был лишён возможности подать о себе весточку родным, чтобы хотя бы сообщить им, что жив.
        Когда из пленника выжали все необходимые сведения, его осудили на четверть века каторжных работ и отправили в ГУЛАГ. Причём суд проходил без участия адвоката, прямо на территории тюрьмы. Арестанта завели в небольшую комнату и поставили перед покрытым кумачом столом, за которым под огромным портретом Сталина восседали трое офицеров госбезопасности. Тот, что сидел в центре, сразу зачитал «гражданину Бочкарёву» приговор. Узник готовился к тому, что его обвинят в военных преступлениях, в контрреволюции, в чём угодно, но никак не в порче социалистического имущества! Его - потомственного аристократа, полковника ВВС, имеющего на счету полтораста сбитых русских самолётов, осудили по той же статье, что и какого-нибудь русского забулдыгу-колхозника, утопившего по пьяной лавочке свой трактор в окрестном пруду!
        Тогда он ещё был другим человеком, и потому страшно оскорбился. Чувствуя себя униженным, бесправный зек даже подал апелляцию в высшую инстанцию с требованием расстрелять себя!
        Офицерская кожа начала слезать с него на пятидесятиградусном морозе под оскорбления и издевательства со стороны охранников и блатных. Советский концлагерь, куда он попал, находился за полярным кругом. Условия существования заключённых были просто ужасающими. После войны пресса открыла западным немцам глаза на то, что творилось у них в тылу, пока они воевали. Так что Хан в какой-то мере мог сравнивать гитлеровским концлагерь с русским. Они стоили друг друга! Обе системы были рассчитаны на то, чтобы прежде вытравить из заключенного душу, ещё некоторое время позволив его биологической оболочке просуществовать и поработать - в одном случае на Великую Германии, в другом во имя торжества Социализма.
        Впрочем, Максу ещё повезло, что он попал в лагерь, в котором отбывало срок много «фашистов» - бывших власовцев, полицаев, эсэсовцев-прибалтов - всех тех, кто в годы оккупации так или иначе сотрудничал с новыми властями. На их фоне бывший фашистский лётчик, умеющий бегло разговаривать по-русски, не сильно выделялся. Ему даже удалось со временем стать бригадиром. Вот тогда-то характер недавнего офицера и чистоплюя-аристократа начал эволюционировать в нечто более приспособленное к суровым условиям мира, где всем заправляют жестокие биологические законы естественного отбора.
        Чтобы выжить самому и обеспечить пайкой лучших работников своей артели приходилось на ходу учиться звериной хитрости и жестокости. Вместо пижонского офицерского стека Макс стал носить стальной прут - на местном лагерном жаргоне «планомер». Им он безжалостно крушил рёбра и пробивал черепа тех, кто не хотел или не мог выполнить дневную норму.
        На должности надсмотрщика над рабами немец быстро понял: невозможно заставить смертельно уставших голодных людей на пределе сил работать на сорокаградусном морозе в пургу, если говорить с ними интеллигентно. И Макс быстро научился виртуозно материться по-русски. Требовалось топтать слабых, чтобы выжили сильные - самый работоспособный костяк бригады. Обладатели крепких мускулов должны были получать достаточно хлеба, тогда был в порядке их бригадир.
        Первое время Макса ещё терзали угрызения совести. Он даже добился от начальства, чтобы погибших по его вине зэков не выбрасывали за лагерную проходную на растерзание лесному зверью, а по-людски хоронили в гробах. Но на выдалбливание в вечной мерзлоте могил члены бригады тратили бесценные калории, которых могло элементарно не хватить в ожесточённой борьбе (которое здесь именовалось соцсоревнованием) с другими бригадами за дополнительный премиальный паёк. Поэтому вскоре Хан перестал обращать внимание на голос совести.
        Но зато со временем, когда удалось очистить команду от «человеческого балласта», в бригаде Макса уже была самая низкая смертность и лучшие пайки. Так как они регулярно побеждали в социалистическом соревновании, Макса и его людей регулярно поощряли разными льготами.
        Удерживаясь у власти, немец сохранял надежду на возвращение в мир свободных людей. Сам о том не подозревая, он готовил себя к новой жизни профессионального наёмника, способного без колебаний ткнуть в бок ножом конкурента, после чего вытереть о его одежду испачканное в крови лезвие и спокойно, порезать им колбасу и хлеб.
        Позднее, возглавляя наёмнические команды, он уже не будет терзаться муками совести. Всякие переживания по поводу убийства человека, моральные терзания никогда более не станут его беспокоить. Весь вопрос стал сводиться к профессионализму и выживанию.
        Одно время Хан служил у полевого командира чёрных националистов в Родезии и воевал против белых колонистов. И это нисколько не мешало ему убивать людей своей расы. Потом, когда контракт с работодателем закончился, его уже наняло правительство белого меньшинства, и лётчик стал бомбить бывших чёрных друзей. И ему не в чем было себя упрекнуть! Ведь перекупают же профессиональных футболистов конкурирующие команды.
        Единственный раз за последнее время Хан испытал неприятное чувство брезгливости. Это произошло, когда недавно возле казарм на него набросился какой-то партизан с длинным ножом. Хан инстинктивно выстрелил ему в голову. Это было рефлекторное действие профессионального солдата. Мозги брызнули на него. И хотя Макс тут же принял душ, всё равно он потом весь день чувствовал отвратительный запах. Однако, этот случай не заставил его круто изменить своё мировоззрение и, например, стать священником.
        Подумать только, а ведь в начале карьеры военного лётчика, некоторые упрекали Макса в недостаточной жёсткости по отношению к врагу! Нет, конечно же потомок древнего военного рода никогда не был похож на одного из пионеров авиации - француза Габриэля Вуазена, который был настолько потрясён, узнав, что на самолёте его постройки Viosin - III была одержана первая в истории человечества победа в воздушном бою, что впал в глубокую депрессию и навсегда ушёл из авиации. Тем не менее, Хану действительно потребовалось время на то, чтобы сформироваться, как хладнокровному крылатому убийце, не ведающему пощады. Он быстро овладел в учебных боях необходимой техникой пилотажа и стрельбы по мишеням, но в реальных смертоносных схватках первое время не проявлял должной настойчивости в добивании противника. Знавшие его тогда люди говорили, что такой добродушный и благородный человек, как он, никогда не сможет стать эффективным истребителем, ибо в нём слишком много рыцарского духа. Интересно, чтобы они сказали о нём теперь?
        Теперь Хан был даже благодарен судьбе, забросившей его в советский концлагерь. Не будь в его жизни такого уникального опыта, он наверняка теперь бы скучно доживал свои дни в Германии.
        Правда, он вполне мог так и сгинуть в полярном аду ГУЛАГа.
        После смерти Сталина с приходом к власти Хрущёва многих стали выпускать из заключения, но Хана продолжали держать за колючей проволокой. Его только перебрасывали из лагеря в лагерь, словно перепрятывая от тех, кто, возможно, его уже разыскивал.
        Об остальном Максу впоследствии поведала его жена, а тогда ещё невеста. Ещё до корейского плена Хан как-то рассказал ей о своём бывшем курсанте, который в войну стал вражеским асом и командовал какой-то авиачастью у русских. Чтобы отыскать Нефёдова молодая женщина добилась, чтобы её включили в официальную немецкую делегацию, отправляющуюся в Москву для торговых переговоров.
        К этому времени родственники Хана уж почти отчаялись добиться от советских властей каких-то сведений о нём. Они начали активные поиски после того, как один из вернувшихся из советского плена американских лётчиков в газетном интервью обмолвился о том, что, якобы, видел Хана в магаданской пересылочной тюрьме. Немецкая родня Макса тут же через Министерство иностранных дел сделала несколько запросов, но из Советского Союза им ответили, что такого пленного в советских тюрьмах и лагерях нет.
        К тому времени, когда невеста пропавшего лётчика нашла Нефёдова, он уже лишился покровительства Василия Сталина и был уволен со службы. Поэтому помочь ей Борис мог только советом. Он не стал злорадствовать, узнав, что бывший враг пропал без вести и по некоторым сведениям гниёт заживо в колымских лагерях. У лётчиков своя этика, которая запрещает расстреливать в воздухе спасшегося на парашюте противника и мстить пленным. В конце концов, беда может случиться с каждым. Поэтому Борис посоветовал немке «зайти с другой стороны»:
        - Попробуйте сделать новый запрос, но не в КГБ. Лучше действовать через Министерство обороны. Запросите справку на своего мужа из ленинградского военно-медицинского архива, там хранятся документы на всех, кто проходил через советские военно-лечебные учреждений: от передовых перевязочных пунктов до эвакогоспиталей. Если ваш жених попал в плен раненым, там, возможно, имеется на него справка. Сбитого вражеского лётчика могли переправить через корейскую границу и поместить для лечения в один из советских военных госпиталей. Хотя, скорее всего, вам вообще не ответят. Но зато чекисты наверняка ослабят бульдожью хватку, когда поймут, что вы не отступитесь от своего жениха. Сейчас в «органах» в связи со сменой политического курса началась большая чехарда, поэтому их можно продавить. Хорошо бы также привлечь к поискам кого-нибудь из высокопоставленных лиц.
        У подруги Хана оказался настойчивый характер. Когда-то во время войны Макс не отказался от неё, когда нацистские власти обвинили девушку в серьёзном политическом преступлении. Он даже посылал ей в концлагерь передачи и продолжал хлопотать о смягчении приговора. За это его самого могли отправить в Гестапо. И лишь агония Третьего Рейха позволила лётчику избежать ареста и возможно казни. Авиачасти, в которых служил Ас, в последние месяцы войны постоянно перебрасывались с одного участка разваливающегося фронта на другой. И он подозревал, что идущие по следу гестаповцы его просто в какой-то момент потеряли.
        Алиса выжила во многом благодаря тому, что жених не отказался от неё, и отплатила ему тем же. Она предприняла поистине титанические усилия для того, чтобы восстановить все обстоятельства исчезновения своего близкого человека и вызволить его из плена. На каком-то этапе к делу подключился высший политический истеблишмент Федеративной республики Германии. Во время визита Хрущёва в США о пропавшем лётчике хлопотал сам Госсекретарь Белого дома Джон Даллес. В конечном итоге это и помогло. Через шесть лет плена Хана, наконец, отпустили. В 1959 году он вернулся домой. Через год прошёл в США курс обучение на новый реактивный истребитель, несколько лет служил в JG-71 «Рихтхофен» - лучшей истребительной эскадре Бундеслюфтваффе, потом вышел в отставку и занялся бизнесом.
        - Кстати, моя невеста хотела послать вам приглашение на нашу свадьбу, - вдруг потеплевшим голосом сообщил Борису Хан. - Но я ей сказал: не порть этому русскому карьеру, он может стать генералом. А если ты полезешь со своими «спасибо», то власти его страны не простят ему того, что он для нас сделал. Однако, судя по тому, что ты здесь, мои прогнозы, видимо, не оправдались.
        Глава 40
        Свой разговор старые знакомые продолжили в местном баре, который располагался здесь же, на авиабазе. За «бортом» заведения было настоящее пекло при полном отсутствии ветерка. Бетон был разогрет, словно сковорода для жарки блинов.
        Но в тени соломенной крыши бунгало, в окружении мощных вентиляторов дышалось намного легче, и разговор пошёл оживлённей.
        Попивая холодное пиво, покуривая крепкие сигары «Голуаз капрал» и, выплевывая табачные крошки, Хан с удовольствием рассуждал о том, что с некоторых пор решил добровольно взвалить на себя «бремя белого человека».
        Нет, конечно же он не расист. Просто, наблюдая, как после ухода со своих заморских территорий англичан, французов, немцев и бельгийцев большая часть африканского континента погрузилась в хаос больших и малых войн, сделалась чрезвычайно питательной средой для коррупции, он пришёл к выводу, что только белые способны вернуть бывшие колонии в лоно цивилизации и законности. По мнению предводителя наёмников, лишь европейцам под силу прекратить межплеменную грызню, порождающую море крови, ликвидировать голод, и дать миллионам простых африканцев доступную профессиональную медицину, образование, промышленность.
        - Русские не понимают, что социалистическая революция в этой стране невозможна - местные африканцы ещё не вышли из родоплеменных отношений. Они всегда будут грызться друг с другом, поэтому кто-то должен взять на себя роль полицейского и арбитра.
        Максу приятно было выглядеть в собственных глазах и в глазах собеседника этаким последним бессеребрянником-крестоносцем, чуть ли не миссионером. Конечно, всё это было полной чушью, рассчитанной на несведущего человека. За хорошие деньги Хан и его люди так же много повоевали на стороне различных «национально-освободительных движений», как и за тех, кто пытался удержать бунтующие заморские владения рушащихся империй.
        Но если ты не рядовой наёмник, а бизнесмен с претензиями на респектабельность, то должен заботится о собственном имидже. В мире зеркальных небоскрёбов и уютных семейных кондитерских некогда почётное ремесло наёмника стало считаться презренным. С газетных страниц западной публике предлагался вызывающий неприязнь и отвращение образ современных конкистадоров, зарабатывающих геноцидом туземцев. Журналисты часто изображали типичного наёмника в карикатурном виде, как увешанную гранатами тупую гориллу с мускулистыми лапами по локоть перепачканными кровью.
        Этот журналистский штамп сильно затруднял Хану его бизнес в Европе и в США. Хотя на самом деле многое из того, чем он занимался, вполне соответствовало интересам цивилизованного общества. Ведь часто с горсткой профессиональных солдат он выполнял грязную работу, с которой не могли справиться регулярные воинские контингенты великих держав. Например, его фирму неоднократно привлекали для борьбы с колумбийскими наркодельцами, для охраны европейских дипломатов и военных баз - форпостов западного мира в неспокойных регионах планеты. Да и здесь, в «Демократической всеафриканской республике» лётчикам-наёмникам приходилось сражаться в том числе с крупными наркобаронами и красными партизанами, которых тайно поддерживала Москва и кастровская Куба. В этой «священной» борьбе наёмников активно поддерживало ЦРУ, хотя и тайно.
        И всё-таки в общественное сознание упорно вбивался образ, что между наёмным солдатом и наёмным убийцей нет особой разницы. А кто пригласит к себе в офис для деловых переговоров профессионального киллера?! Этот миф очень осложнял Хану жизнь, когда он снимал камуфляж и облачался в деловой костюм. Потому-то он и придумывал красивые легенды для тех, с кем собирался иметь дело в Лондоне или Нью-Йорке. А обкатывал свои сказки на новых людях, проверяя, какой эффект производят его слова.
        Впрочем, временами Макс и сам начинал верить в свою благородную миссию, считая себя современным Ливингстоном[43 - Давид Ливингстон - шотландский миссионер 19 века, исследователь и популяризатор Африки в западном мире.]Придуманный им образ последнего солдата цивилизации, воюющего на далёком континенте за демократию, вызывал симпатию у многих в Европе и в США. И это позволяло Хану нормально выстраивать свой бизнес.
        В свою очередь Нефёдов поведал старому знакомому, что сюда его привели поиски пропавшего сына.
        - Да я слышал про сбитый русский разведчик… - задумчиво проговорил Хан. - Но это работа не моих парней, поверь. Мои так высоко и быстро не летают…
        - Ты меня не так понял, Макс. Я здесь не для того, чтобы искать виновных, - пояснил Борис.
        - Может тогда тебя забросило КГБ? - напрямик грубовато поинтересовался Хан.
        - Мне просто нужно найти своего парня и забрать его домой, - сурово пояснил Нефёдов. - И кроме тебя, мне здесь не к кому обратиться.
        - Хорошо, я попробую выяснить по своим каналам: уцелел ли кто-нибудь из русского экипажа, и если да, то где содержат пленных. Но это займёт какое-то время. Боюсь, тебе действительно придётся стать одним из нас. Другой возможности находится здесь нет. Просто снять номер в отеле и жить туристом не получится.
        - Я затем сюда и приехал. Могу подписать контракт хоть сейчас.
        Хан небрежно щелкнул бармену пальцами. Тот понимающе кивнул и принёс бутылку. Как и все пираты, немец предпочитал ром. На вкус это была жуткая брага местного производства, чрезвычайно крепкая. Одним словом - пойло для лужёных глоток. Сделав несколько жадных глотков, командир наёмников критически оглядел пожилого лётчика.
        - Надеюсь, ты в хорошей форме, и сможешь летать на задания? Прости, забыл, сколько тебе лет?
        Терять Борису было нечего, и от весёлой злобы он залпом осушил свой стакан и ответил:
        - Да уж побольше, чем твоим летающим сараям!
        По сути всё, что он сейчас мог, это продемонстрировать кураж.
        Хану такой ответ понравился. Рассмеявшись, он похлопал русского по плечу.
        - Что ж, будем считать это твоим достоинством, тем более что я значительно старше тебя. Но как видишь, далёк оттого, чтобы доживать свой век в стариковском кресле-качалке. Никто не заставит меня надеть домашний халат и тапочки. Никто не свяжет по рукам и ногам мирными заботами. Мы молоды и неподвластны хандре и старческим болячкам только потому, что живём настоящей суровой мужской жизнью…
        «Сейчас он чего доброго предложит мне помериться силами на руках или помыть голову бензином, как принято у „настоящих мужиков“ в условиях полевого аэродрома» - с сарказмом размышлял Борис, глядя на своего собеседника. Впрочем, для своих лет Хан и в самом деле выглядел прекрасно и держался молодцом. Правда, он слишком налегал на спиртное. Да и от аристократических манер почти ничего не осталось. Зато теперь у барона в большом ходу был грубоватый казарменный юмор.
        - Итак, договорились: отныне я ведущий, а ты мой ведомый, - удовлетворённо подытожил Хан, откинувшись на спинку стула. - Я не педераст, но в бою мне обязательно нужен надёжный мужик возле задницы.
        Немец хохотнул и вновь похлопал завербованного рекрута по плечу и даже пододвинул новобранцу вазочку с закуской, напоминающей вяленых тараканов. Сам он горстями забрасывал себе в рот эту гадость и запивал пивом. Засушенные насекомые омерзительно потрескивали у него на зубах.
        Хан самодовольно и даже покровительственно подмигнул бывшему курсанту.
        - Видишь, а ты когда-то не верил, что из нас двоих выйдет прекрасная пара воздушных бандитов! Мы с тобой…
        - Устроим местным партизанам Садом и Гоммору, - с понимающей улыбкой подбросил собеседнику красивый образ Борис. - Что ж, я не против.
        Тут немец заметил направляющегося в их сторону мужчину европейской внешности лет сорока пяти. Подтянутый и прямой, он выглядел, как бизнесмен, но явно в недавнем прошлом носил форму. Макс по-приятельски помахал гостю издали. Ничто при этом не изменилось в вальяжной позе Хана, но Борис почувствовал, как его собеседник внутренне как-то сразу весь подобрался, словно готовясь к встрече с настоящей опасностью. Продолжая улыбаться в сторону подходящего человека, немец в полголоса пояснил сидящему рядом собутыльнику:
        - Вот, кто наверняка знает о твоём парне всё. Рекомендую: самый ядовитый паук Африки; постоянно плетёт вокруг меня ловчую паутину. Это его выводка мне пришлось полчаса назад так негигиенично полоснуть заточкой по горлу…
        Когда мужчина занял своё место за столом, Хан познакомил их:
        - Это господин Хенк Ван Дер Вольф, личный консультант президента по авиационным вопросам.
        После этого Хан представил южноафриканцу Бориса, как своего нового лётчика.
        Тот с симпатией смотрел на Нефёдова, и когда пожимал ему руку, и когда вкрадчивым голосом объяснял, что новичку придётся пройти испытательный срок:
        - Ничего не поделаешь, такова стандартная процедура, - он словно извинялся за доставляемые неудобства, одновременно давая понять, что с превеликим удовольствием сразу бы взял в штат такого прекрасного лётчика, но, увы…
        - Если вы пройдёте испытание…
        Южноафриканец запнулся, даже поставил чашку с заказанным кофе на стол.
        - Нет, это неверное слово… Как только вы его пройдёте, - поправился он и радостно улыбнулся. - Мы сразу же подпишем с вами контракт. Очень надеюсь, что вам у нас понравится. А нам профессионалы вашего класса просто необходимы!
        Благородная проседь на висках южноафриканца, приветливый, чуть ироничный взгляд серых глаз, волевые черты загорелого лица лишь усиливали доверие к его словам.
        Обсудив ещё кое-какие вопросы с командующим ВВС в лице Хана, и рассказав на прощание анекдот про двух блондинок, юаровец легко поднялся из-за стола, и снова крепко пожал Нефёдову руку.
        - Приятно было с вами познакомиться и желаю удачи!
        Он отправился дальше по своим делам, а Хан, кивнув вслед удаляющемуся буру, не без злорадства сообщил Нефёдову:
        - Поздравляю: только что ты подписал себе смертный приговор. Теперь Хенк-«Бомбардировщик» знает, что ты мой человек. И этого он тебе никогда не простит, будь ты хоть трижды первоклассный лётчик… Я - его главный противник здесь. Хенк давно точит на меня нож, но пока я ему не по зубам. Трижды его киллеры пытались подкараулить меня, чтобы завалить по-тихому. Я ведь всегда хожу один, без охраны. Но до сих пор мне удавалось отбиваться…
        Хан не без юмора рассказал, как однажды ночью в окно его коттеджа влетело сразу несколько зажигательных гранат. Его спасла молниеносная реакция и сноровка профессионального истребителя: спрыгнув с кровати, он перекатом ворвался в ванную, намочил полотенце, накрылся им с головой и бросился к выходу. Чёртова дверная ручка уже раскалилась до красна, а пластмассовые детали замка расплавились. Но ему удалось выбить дверь и выскочить наружу из превратившейся в печь комнаты. Макс даже показал след от сильного ожога на руке. Правда, от делившей с ним в ту ночь постель девушки осталась лишь горсть золы с золотыми кусочками расплавившихся серёжек и цепочки.
        - А я в тот день восстал из пепла и начал мстить. С тех пор я тоже не церемонюсь с его людьми. Ликвидировать же меня открыто без санкции президента Хенк не может. Ему остается только ждать какого-нибудь удобного случая, когда я стану уязвим для удара. А пока он старается убрать всякого, на кого я мог бы положиться. Так что теперь мы оба в его списке приговорённых.
        Борис воспринял эту новость почти равнодушно. Он рисковал головой почти на каждом шагу с тех пор, как покинул Египет. Да и обещанный испытательный срок, судя по всему, не обещал быть пустой формальностью. Так что одной угрозой больше или меньше, - в сущности какая разница!
        С аэродрома Хан отвёз Нефёдова в гостиницу для пилотов. По пути они заехали к знакомому Хана - владельцу продуктовой лавки. Приказчики хозяина загрузили в их джип ящик «Кока-Колы», несколько блоков сигарет, консервы, крупы, полкило сливочного масла, пять килограммов говядины, свежие яйца, овощи и фрукты. Всё это предназначалось Нефёдову, чтобы он смог забить холодильник в своём номере на две недели вперёд.
        - Обедать будешь в столовой на аэродроме, - немец протянул Нефёдову пачку талонов, - а завтрак и ужин мы готовим себе сами. В одиночку в город лучше не суйся - могут отравить или швырнуть под ноги гранату. В следующий раз, когда получишь первую зарплату, закупай продукты в магазинчике на авиабазе.
        Лётчики жили в отеле, построенном из коралловой извести. Великолепный особняк относился к «изящной эпохе», когда колониальные власти поддерживали в стране порядок. Лет десять назад в страну ещё наведывались богатые туристы из «Старого света», которые останавливались в этом «Хилтоне». С тех пор гостиница несколько раз оказывалась в эпицентре боёв и подвергалась опустошительным нашествиям мародёров, несколько лет в ней вообще никто не жил.
        Но буквально недавно здание серьёзно отремонтировали, завезли новую мебель и бытовую технику.
        Наёмники жили здесь, как в осаждённой крепости, это становилось понятно ещё с улицы..
        Вход в отель был укреплён баррикадой из мешков с песком и охранялся автоматчиками. Однако, по словам Макса, местные вояки были крайне ненадежны. Поэтому постояльцы гостиницы больше полагались на себя: в вестибюле и на некоторых этажах вдоль стен громоздились штабеля из ящиков с боеприпасами, а на лестничных площадках рядом с фикусами в кадках ожидали своего часа тяжёлые пулемёты на треногах. На случай же возможного появления неприятельской бронетехники, по словам Хана, на крыше имелись безоткатные орудия.
        Прежде чем проводить Нефёдова в его номер, Макс пригласил Бориса к себе. Командующий ВВС занимал скромный двухместный номер. Он пояснил, что решение перебраться сюда он принял сразу после недавнего покушения.
        На подоконнике стоял ручной пулемёт с заправленной патронной лентой, а на прикроватном столике рядом с томиком Гёте, ночной лампой и будильником, в аккуратном порядке были разложены два пистолета, компактный автомат израильского производства и две ручные гранаты. Но это было ещё не всё. Подобные «опорные пункты обороны» имелись по всему его номеру. Даже за унитазом в туалетной комнате был устроен тайник с гранатой и револьвером. Всё было предусмотрено на случай внезапного появления террористов.
        - Это тебе! - Хан сунул в руки Борису автомат «Стэн», и подсумок с несколькими запасными магазинами к нему. - Имей в виду: от сердца отрываю! Ты теперь принадлежишь мне, и я не хочу, чтобы до окончания контракта тебя тёпленьким шлёпнули в постели.
        Затем, уже в номере Нефёдова, Хан провёл для него короткий инструктаж по безопасности. Как и у себя, здесь он тоже устроил в каждой комнате и даже в туалете «схроны» с гранатами, пистолетами и ножами.
        Макс даже провёл небольшие учения: показал, как партизаны внезапно вышибут дверь среди ночи и ворвутся в номер. И как Борису, у которого будет всего несколько секунд, чтобы дотянуться до автомата или ближайшей гранаты, действовать.
        - Стрелять не обязательно прицельно, - деловито поучал Макс, - перегородки между комнатами здесь тонкие - из гипсокартона.
        Инструктор показал, как следует упереть автомат прикладом себе в живот и всадить первую очередь в стену с рассеиванием пуль на уровне пояса, вторую - на уровне колен. А потом рвать кольцо гранаты и выкатывать её в коридор. Вторую следовало оставить для себя…
        Глава 41
        Как и любой заключённый, достаточно долго находящийся в одной камере, Игорь Нефёдов со временем до сантиметра изучил своё узилище. Спроси его, где какая выбоина имеется в каменных плитах пола или в огромных валунах, из которых сложены тюремные стены, и он ответил бы сразу, не задумываясь.
        Это была очень старая тюрьма. Двести лет назад её построил для французского генерал-губернатора знаменитый европейский инженер - вначале как крепость, а уж после мощные оборонительные бастионы были превращены в тюрьму. Кое-где в длинных коридорах-галлереях цитадели, уткнувшись жерлами в узкие бойницы, стояли большие старинные пушки, отлитые из бронзы. Возле их деревянных лафетов горками ржавели ядра. Когда в начале его плена два старых тюремных надзирателя раза три водили Игоря на допросы, они всегда проходили мимо этих пушек, украшенных звериными мордами, и награждённых собственными латинскими именами «Беспощадная», «Громобой», «Не ведающая сомнений».
        А ещё по дороге на допрос и обратно узник обратил внимание, что в одном месте галерея имела ответвление: ступеньки круто сбегали в какую-то нишу, как в тёмный колодец. Должно быть этот путь вёл к бывшим подземным арсеналам, где хранились запасы пороха, ядер и пуль. Из мрака этой ямы тянуло промозглым холодом, как из склепа.
        Однажды Игорь в сопровождении конвоиров возвращался с допроса поздно вечером. По галерее гулял тёплый ветерок. Тем не менее и он не мог унести отсюда прелый запах старых стен. Заключённый шёл впереди и по привычке заглядывал в узкие бойницы, но ничего не мог там разглядеть в ночном мраке. Повернув в какой-то момент голову влево, молодой человек почувствовал, как на лицо повеяло знакомым холодком сырого подвала.
        Один из охранников, как будто случайно, посветил факелом в чёрный провал. В дрожащем свете пламени проступили серые камни стен, покрытые, словно ржавчиной, странным красным мхом; сбегающие вниз отполированные тысячами ног ступени винтовой лестницы. В одном месте между ступенями имелась небольшая дыра, забранная толстыми прутьями решётки, а под ней смутно угадывалось что-то грязное, шевелящееся. И вдруг Игорь увидел, как из этой зарешеченной норы на него глянуло бородатое, лохматое, страшно бледное лицо древнего старика с неестественно выпученными глазами! Широко раскрыв беззубый рот, старец издал какой-то нечленораздельный вой. Игорю сделалось жутко, словно он увидел приведение. Несомненно, этот несчастный был европейцем. И почти наверняка он провёл в своём каменном мешке не один год, если не десятилетия.
        Это мимолётное видение произвело на Игоря сильнейшее впечатление, и дало обильную почву для безрадостных размышлений о собственном туманном будущем и полным ошибок прошлом.
        Сколько раз он вспоминал свой последний разговор с отцом и его предупреждение - не доверять тому, кто послал его на это задание. Отец оказался абсолютно прав: когда всё складывается «страшно» хорошо, обыкновенный здравый смысл требует задаться вопросом: «А не скрывает ли расстеленная перед тобой красная ковровая дорожка «волчью яму»? Ах, если бы он прислушался к словам бати!
        Впрочем, вряд ли бы это что-то кардинально изменило в его судьбе. Ведь он с самого начала должен был понимать, что в случае неблагоприятного исхода рейда полноценная спасательная операция практически исключена. Хотя, с другой стороны, когда новейший ракетоносец выруливал на исполнительный старт подмосковной авиабазы, опасность казалась не более серьёзной, чем возможная будущая смерть от какой-нибудь внезапно развившейся болезни. Молодой офицер чувствовал себя застрахованным от возможных бед самим фактом своего нахождения в суперсовременном боевом самолёте. Однако, меньше чем через сутки крылатый разведчик, на котором находился представитель Главного разведывательного управления Игорь Нефёдов, оказался сбит…
        Нет, как человек военный он просто не мог отказаться от выполнения задания, разве что симулировав какую-нибудь болезнь. Но прятаться от опасности не в его характере! Вот и выходило, что раз ему на роду написано закончить свои дни заживо замурованным в эту каменную могилу, значит, так тому и быть…
        После катапультирования Игорь попал в плен вместе с ещё одним спасшимся из гибнущей машины членом экипажа. Однако недавно тайно сочувствующий узнику надзиратель шепнул Игорю, что его товарищ умер от какой-то местной инфекции. Вначале эта новость показалось Игорю чудовищной. Но прошло какое-то время, и он начинал завидовать штурману, душа которого вырвалась из этих тяжёлых душных стен. Как-то иначе сбежать отсюда похоже было невозможно, разве что, овладев секретами местной магии и обратившись в голубя, чтобы выпорхнуть через окошко.
        Наблюдая из-за зарешёченного оконца за этими быстрокрылыми лёгкими созданиями, в секунды взмывающими в лазоревую вышину, Игорь на какое-то время забывался и начинал ощущать радостное чувство полёта. О часах, проведённых за штурвалом самолёта, бывший неудачливый лётчик теперь вспоминал без всякой неприязни, даже с ностальгией.
        Отсюда, из тюремной камеры эти городские попрошайки казались Нефёдову-младшему, чуть ли не благородными аристократами свободного полёта - океанскими фрегатами. Голуби были практически единственными живыми существами, навещавшими постояльца камеры-одиночки. Поэтому не удивительно, что обыкновенные сизари стали для не знающего на что употребить избыток времени сидельца объектом живейшего интереса. Кто бы мог подумать, что эти увальни, такие тяжеловесные на земле, великолепно летают, достигая скорости лёгкого самолёта! Некоторые из них обладали достаточной силой и выносливостью, чтобы подниматься на страшную высоту, где атмосфера сильно разрежена, и держались там длительное время. Даже в ясном небе, имея стопроцентное зрение, Игорь терял своих знакомцев из виду в синей глубине неба. И только снижаясь, - на поворотах они блестели едва заметными точками.
        Вряд ли какой-нибудь профессиональный орнитолог так интересовался этими крылатыми созданиями, как интересовался ими Игорь. Заслышав знакомое хлопанье крыльев, он тут же вскакивал со своей лежанки, и с жадным восторгом ждал, как мимо окна со свистом промчится желанный гость, примериваясь для посадки, или сразу лихо спикирует с высоты на кирпичный уступ, на который крепостной затворник щедро крошил сквозь решётку половину лепёшки, выдаваемой ему на целый день.
        Со временем узник научился узнавать «в лицо» прилетающих к нему гостей, и каждой птице дал прозвище. «Клоун», «Бабник», «Кавалер», «Гладиатор», кокетливая голубка «Жозефина», жизнерадостная и простоватая «Нэлька» - стали его любимцами. Драчливого же наглеца «Штиблета» Игорь просто обожал за артистичный характер и отвагу. Хотя на фоне других самцов «Штиблет» выглядел уродцем: тельце у него было маленькое и какое-то неказистое, оперение не слишком красивого окраса. К тому же «Штиблет» часто появлялся в весьма потрёпанном виде - весь грязный, с пораненным в драке крылом или объеденным кошкой хвостом. Но именно этому прекрасному уроду самые хорошенькие голубки отдавали предпочтение. Даже статный фасонистый «Гладиатор», который был почти вдвое крупнее «Штиблета», и явно превосходил его в силе, не пользовался таким бешеным успехом у дам. За это сизокрылый громила явно недолюбливал конкурента, однако, предпочитал не связывать с задиристым и совершенно бескомпромиссным в драке недомерком.
        Однажды на рассвете Игоря разбудил резкий неприятный крик. Взглянув на окно, узник увидел, как там чёрным демоном мечется крупная птица. Разъярив мощные крылья, огромный ворон бил большим крепким клювом не успевшую соскочить с карниза «Нэльку». Прежде чем Игорь успел подоспеть на выручку голубке между нею и чёрным бандитом появился «Штиблет». Это оказалась его последняя битва, хотя в первые секунды неравной схватки отважному бойцу несколько раз удалось увернуться от нацеленного ему в голову острого клюва. Нахохленным серым комочком он налетал на монстра и, ткнув его несколько раз коротким клювом, отскакивал прочь. Но после одной из атак «Штиблет» отскочил недостаточно далеко и проворно, и ворон нанёс ему роковой удар в голову. Всё было кончено…
        С этого дня Игорь стал мечтать о мести. Все его помыслы сконцентрировались лишь на этом. Парень распустил носок, и сплёл из ниток петлю. Узник был готов регулярно крошить хоть всю лепёшку на наживку, лишь бы заманить ненавистного убийцу в силки. «Если я сверну гаду шею, то и на волю рано или поздно сумею вырваться!» - загадал Игорь, затеяв таким образом азартную игру с самою Судьбой. Словно игрок оставляющий дань Фортуне за рулёточным столом, узник рассчитывал умилостивить Госпожу Удачу жертвенной кровью проклятой птицы, символизирующей для него беду и смерть.
        Ждать пришлось почти неделю. И всё-таки однажды ворон прилетел на дармовое угощение. Он вёл себя по-хозяйски: важно вразвалочку расхаживал по карнизу, гордо поводя головой - демонстрируя свой гордый профиль. И временами неприязненно косился на неподвижно сидящего в глубине камеры человека своим блестящим глазом. Горбоносый кряжистый, посеребренный сединой - он кого-то Нефёдову напоминал. Однажды Игорь понял кого. Своим чеканным почти орлиным профилем, генеральской осанкой, хриплым властным голосом ворон карикатурно походил на пожилого генерала ГРУ Георгия Ивановича Скулова, отца Марины. Здесь в тюрьме у Игоря окончательно открылись глаза на того, кого уже считал вторым отцом. Теперь молодой человек почти не сомневался: это дражайший шеф приложил руку к той беде, которая с ним приключилось. Скорей всего дядя Жёра намеренно подставил его, чтобы расчистить дорогу более желанному кандидату в зятья. Поэтому Игорь так и прозвал ненавистного ворона - «Жёриком».
        Теперь каждый день Нефёдов с надеждой ожидал, когда клюющий угощение ворон случайно наступит на спрятанную под кусочками лепёшки петлю, чтобы тут же рывком затянуть её на лапе «Жёрика». Но хитрющая птица обладала дьявольской осторожностью. Прежде, чем сделать шаг, ворон слегка поворачивал голову на бок, внимательно осматривая пространство перед собой, то одним глазом, то другим.
        Иногда, горбоносый враг заносил свою лапу прямо над тем местом, где находилась петля! И Игорю уже казалось, что вот теперь-то уж он наверняка попадётся. Но хитрый бес в обличье птицы, казалось, издевался над ним. В самый последний момент он переступал через ловушку. Скорей всего ворон жил на этом свете очень давно, и много чего поведал на своём веку. Возможно даже, он умел читать человеческие мысли…
        Однажды в ожидании чёрной бестии узник задремал. Игорю снилось, что на карниз как обычно приземлился «Жёрик». Некоторое время, склонив голову чуть на бок, он смотрит на спящего человека; затем пробирается через решётку и слетает на каменный пол. Осторожно, бочком ворон приближается к притворяющемуся спящим, и вдруг нахально делает попытку клюнуть его в правый глаз. Нефёдов бросается на ненавистную птицу, но та опережает его и возвращается на карниз.
        - Я бы на твоём месте не торопился выклёвывать глаза тому, кто ещё жив, - словно человеку, угрожающе объявляет ему Нефёдов. Ворон презрительно смотрит на незадачливого ловца, раскрывает клюв, явно собираясь что-то ему ответить с сарказмом, и вдруг издаёт громкий изумлённо-испуганный «ка-ар!».
        Открыв глаза, Игорь не сразу осознал, что происходит. Но вскоре до него дошло, что доселе неуловимый «Жорик» наконец-таки угодил лапой в роковую петлю, и теперь с громкими криками бьётся в решётке окна. Сверху на узника летели перья; завязанная на его запястье сигнальная верёвка от ловчей петли постоянно дёргалась, как леска с пойманной рыбиной на конце. Игорь рванул на себя скрученную из нескольких ниток верёвку, стараясь прижать птицу к решётке, и бросился к окну. Он даже успел схватить рукой край блестящего чёрного крыла. Отчаянно хлопая вторым крылом, сильная птица резко дёрнулась от человека. Самодельный самолов, удерживающий её за ногу, не выдержал и оборвался. Ворон слетел с карниза. Откуда-то из-под стены беспрерывно неслись его громкие сердитые причитания.
        У Игоря в руках остался ком пуха и перьев. Чудовищное разочарование хватило молодого человека! Слёзы злости и жалости к себе сами брызнули из глаз. У несчастного было такое чувство, будто ему только что зачитали официальный приговор о пожизненном заключении. Как бы он не пытался уговорить себя, что вся эта история никак не может отразиться на его судьбе, что-то внутри подсказывало, что только что он выпустил из рук свой последний шанс обрести свободу…
        Примерно с этого же момента пленного лётчика перестали водить на допросы. О нём словно забыли. Вскоре Игоря перевели в другую камеру, гораздо хуже прежней. Полуподвальное помещение имело крошечное оконце под самым потолком почти на уровне земли. Из этого сырого каменного мешка, куда едва просачивался солнечный свет, его прежнее обиталище показалось узнику не таким уж плохим. Но главное Нефёдов ясно осознал, что отныне заживо похоронен, как тот страшный косматый безумец из похожего склепа под лестницей.
        Время как будто остановилось за этими толстыми стенами, сложенными из гигантских валунов. Похоже, узников в тюрьме содержалось немного, или же стены были настолько толстыми, что сквозь них не могли пробиться голоса обитателей соседних камер. Поэтому любой скип открывающейся соседней двери или звук шагов проходящего по коридору надзирателя становился событием. Единственное доступное Игорю удовольствие заключалось в том, чтобы сильно подпрыгнув, ухватиться руками за толстые прутья оконной решётки, немного подтянуться, и жадно вдыхать свежий воздух. Если повезёт, то можно было также поглазеть, пока хватало сил в руках, на ботинки изредка проходящих по тюремному двору людей, рисуя в собственном воображении, как могут выглядеть их обладатели. А какое это было блаженство почувствовать на своём лице солнечный лучик! В тюрьме понятие о роскоши кардинально меняется…
        Надзиратели давно стали единственными людьми из внешнего мира. Их было двое - морщинистых чернокожих служак, работающих всегда бессменно в паре. Возможно, они и были когда-то молоды, то есть, согласно законам природы, так оно и было. Вот только Игорю трудно было представить тюремных стражей цветущими парнями. Престарелые ключники настолько удивительно вписывались в мрачную атмосферу старой цитадели, что как будто являлись естественной частью её многовековых стен.
        Утром к Игорю приходил один из тюремщиков - неразговорчивый и угрюмый. Он ставил на пол ведро с чистой водой для умывания и питья, а также миску с похлебкой, рядом клал кусок ячменной лепешки, деревянную ложку. А, уходя, что-то сердито бормотал себе под нос, забирая отхожее ведро.
        Его напарник являлся вечером. Он казался Игорю более дружелюбным. Иногда в его взгляде даже появлялось что-то похожее на сочувствие к молодости, обречённой заживо сгнить в этом каменном мешке. Казалось этот второй надзиратель даже не прочь переброситься парой слов с чужестранцем. Впрочем, день за днём он ограничивался только короткими дежурными вопросами. А между тем, жизнь узника уныло «капала» чередой однообразных серых дней.
        Даже цирюльник не был вхож в эти мрачные стены. Несчастный узник постепенно превращался в заросшего, дурно пахнущего оборванца. Но самое страшное, что в нём угасала надежда. Отчаяние сковало его душу не сразу. Вера уходила из него постепенно, а с нею молодого сильного парня покидала жизненная сила. Впрочем, перед тем, как окончательно сдаться, он дал выход собственной ярости, напав на угрюмого надзирателя.
        В этот момент руках у Нефёдова была миска с горячей похлёбкой, которую тюремщик только что налил половником из большого бака, что привёз на тележке с тюремной кухни. Резко развернувшись к надзирателю, Игорь выплеснул содержимое миски ему в лицо. Надзиратель охнул от неожиданности и закрыл лицо ладонями.
        Игорь набросился на тюремщика. Ярость его была такова, что Игорь непременно удавил бы старикашку, а потом снял с его ремня связку ключей.
        Сильные пальцы стальными тисками сжимали дряблую шею надзирателя, на чёрной коже его морщинистого лица выступило множество капелек пота. Позвать на помощь охранник не мог, из коридора его сдавленный хрип было не услыхать. Игорь, который в прежней жизни и мухи бы не обидел, с восторгом смотрел, как трепыхается взятый им за горло враг. И тут появились солдаты. Они набросились на русского и начали жестоко избивать его. От сыплющихся со всех сторон ударов Игорь утратил представление о реальности. В его голове только резко грохотало: БАМ, БАМ, БАМ.
        Нормальное восприятие окружающего мира вернулось к Нефёдову лишь, когда охранники устали молотить его тяжёлыми армейскими ботинками и отошли в сторону перекурить. Рядом с распластавшимся на полу пленником, пошатываясь на ватных ногах стоял тюремщик. У него было лицо совершенно счастливого и одновременно потрясённого человека. По щекам тюремщика текли слёзы. В душе жестоко избитого парня шевельнулось чувство жалости к старику. А вот тюремщик не думал прощать узника, который чуть не спровадил его на тот свет.
        Когда в следующий раз он привёз кастрюлю с обжигающей похлёбкой, то вместо миски предложил налить её заключённому прямо в ладони. Перед этим Игоря в наказание три дня не кормили и страшный голод сводил его с ума. Поэтому парню не оставалось ничего другого, как подставить руки, чтобы получить порцию супа. У него несколько раз слезла кожа с ладоней…
        Теперь склонного к побегу заключённого заковали в кандалы. Обыкновенные вещи - еда, умывание в тяжелых цепях и колодках превратились в сложное утомительное занятие.
        Но и этого мстительному тюремщику было мало. Однажды он зло сообщил, что из этой тюрьмы никого никогда не выпускают. Глядя узнику прямо в глаза, старик веско пообещал:
        - Ты тоже никогда не выйдешь отсюда. Старый форт за пару лет доконает тебя. А я постараюсь помочь ему это сделать ещё быстрее…
        Вслед за возбуждением и гневом наступило полное равнодушие к собственному будущему. Признавшись, наконец, самому себе, что ему уже никогда не вырваться отсюда, узник перестал есть.
        Только после этого тюремная администрация приказала снять с Нефёдова цепи. А на второй день голодовки к заключённому, наконец, явился доктор. Но пришёл эскулап не один, а в сопровождении трёх крепких солдат. Чтобы узник не умер голодной смертью, его стали кормить насильно, вводя в пищевод резиновую трубку и подавая через неё раствор молока с сырыми яйцами. Процедура являлась настоящей пыткой.
        Игорь впал в апатию. Неопределённость своего положения, отсутствие какой-либо надежды превращали сильного молодого мужчину в «живой труп». Целыми днями он лежал в состоянии полнейшего безразличия к собственной участи. Молодой человек перестал умываться и вообще следить за собой. На его посеревшем лице заострились скулы, глаза ввалились. Теперь даже, если бы заключённому и представился шанс сбежать, у парня вряд ли хватило сил им воспользоваться.
        Начался распад личности, впереди замаячила скорая смерть. Порой Игорю даже начинало казаться, особенно по ночам, что он уже умер…
        Но всё круто изменил один неожиданный визит.
        Незадолго до этого Игорь видел странный сон: на карниз тюремного окна, хлопая крыльями, опустился упущенный им ворон. Некоторое время старый знакомый внимательно наблюдал блестящим черным глазом сверху за лежащим внизу умником. Только на это раз в облике птицы не было ничего коварного. Тем не менее Игорь по старой памяти встретил его враждебно.
        - Ну, чего прилетел? Мечтаешь поклевать моё бездыханно тело, пока тюремщики не обнаружат, что я откинул копыта? Пошёл прочь, ворона ты помойная!
        Ворон гордо отвернул голову в сторону, словно считая ниже своего достоинство разговаривать с хамом. Впрочем, затем всё же снизошёл до громкого «кар».
        Слетев с окна, «Жёрик» уселся рядом с обессиленным человеком, всем своим видом показывая обиду и недовольство. Тюремных решёток для него словно не существовало, как и языковых барьеров:
        - За триста лет, что живу на свете, впервые вижу такого законченного неудачника, как ты - спокойно заявил он узнику интеллигентным человеческим голосом, совсем не похожим на его неприятное грубое карканье. - Только недалёкий неудачник может желать свернуть шею собственной птице удачи. Ещё и прозвище дал обидное в честь отъявленного подонка!
        Вначале Игорь опешил от такого преображения. Затем возразил, что мстил за невинно убиенного «Штиблета». Ворон повернул свой длинный шнобель в его сторону и произнёс с выражением усталой тоски много чего пережившего на своём длинном веку интеллигента:
        - И когда только вы, люди, поймёте, что, объявив себя самыми умными и благородными существами в природе, присвоив себе право вмешиваться в естественный ход событий, вы подрубаете сук на котором сидите? Сегодня один из вас объявляет врагами целой нации воробьёв, истребляющих посевы, завтра другой вводит моду на защиту «хороших» зверюшек от «плохих» хищников, нарушая нормальный баланс популяций. Вы бы прежде меж собой разобрались, а то истребляете миллионы себе подобных, словно вредоносную саранчу, во имя бредовых идей… В общем, скажи спасибо, что у меня хватило сил вырваться из твоих рук, а то бы до конца дней сидеть тебе в этой клетке. Так что денька через два жди маленькую гостью.
        Сказав это, ворон тряхнул перьями, легко взлетел и выпорхнул в окно…
        Прошло два дня. Однажды вечером Игорь услышал, что за дверью его камеры происходит нечто необычное. Даже сквозь пелену сумеречного сознания узник с удивлением уловил незнакомые ему голоса. И совсем было невозможно поверить в присутствие в этих стенах молодой девушки. Поэтому услышанный им мелодичный голосок узник поначалу списал на слуховую галлюцинацию, вполне реальную в том плачевном состоянии, в котором он ныне пребывал.
        Тем не менее, любопытство заставило его умственно встрепенуться, стряхнуть с себя уже ставшую привычной апатию и сонливость. И оказалось, что никакого обмана слуха нет. Судя по возне и перепалке за дверью, там действительно находились какие-то люди. Похоже, что невидимые узнику визитёры с любопытством рассматривали его через глазок в двери, и ссорились между собой, если кто-то долго не уступал своё место у смотровой дырки. Приведения и бестелесные порождения слуховых галлюцинация вряд ли стали бы вести себя, словно сбежавшие с уроков подростки.
        Вдруг дверь со скрипом отворилась, и Игорь обнаружил на пороге своей камеры стайку ярко одетых чернокожих юношей и девушек. На их фоне манерами заводилы и яркой внешностью выделялась миниатюрная «пацанка» со светло-коричневой кожей и тонкими чертами лица креолки - белой девушки с примесью «цветной» крови. Одета незнакомка была по западной молодёжной моде - в кожаную мотоциклетную куртку синего цвета, джинсы и кроссовки. Её длинные прямые блестящие волосы цвета вороного крыла были свободно распущены. В каждом движении и слове девчонки с фигуркой тонкой фарфоровой статуэтки чувствовалась грация вольной птицы и привычка повелевать. Правда скулы у неё были широковаты для женщины, и свидетельствовали о властном характере.
        Оказалось, в тюрьму маленькую принцессу и её приятелей привело обыкновенное любопытство. Во всяком случае, посетительница смотрела на обитателя камеры-одиночки с таким выражением, словно изучала вблизи диковинного и опасного зверя. Решившись войти к нему в клетку, она упивалась собственным бесстрашием.
        - Ну и страшилище! А как от него воняет, даже отсюда чувствуется. Говорят, он недавно чуть не убил голыми руками надзирателя. Настоящее животное!
        Девица сказала это скорее с восторгом, чем с отвращением. А вот явившаяся с ней свита сверстников принялась зло насмехаться над узником. Они говорили по-французски, так что Игорь всё понимал. Присутствующий тут же надзиратель подтвердил факт нападения на своего напарника.
        - Да он ни с того, ни с сего набросился на моего напарника, и его даже на время пришлось заковать в цепи. А мы то обращались с ним, как с приличным заключённым!
        Стоило Нефёдову зашевелился на своей лежанке, как подружки и друзья миниатюрной дюймовочки испуганно шарахнулись с порога камеры вглубь коридора.
        - Осторожней, Корбо! - одна из подружек потянула креолку за руку, уйдём отсюда. Этот русский совсем не такой интересный, как мы думали - обыкновенный грязный оборванец.
        «Корбо» - повторил про себя Игорь, и вдруг вспомнил, что по-французски это означает ворона.
        Пожилой тюремщик тоже с заметным подобострастием принялись уговаривать маленькую предводительницу молодёжной компании не тратить своё время на узника, который целыми днями валяется на своей кушетке и ничего интересного собой не представляет:
        - Лучше давайте, госпожа, я покажу вам французского банкира, - предложил надзиратель гостье. Он у нас содержится в номере люкс для особо важных гостей.
        Девчонка сразу поняла, о ком идёт речь, и пояснила своим приятелям и подружкам:
        - А-а, этот тот парижский болван, который рискнул лично приехать, чтобы потребовать у моего дядюшки возврата кредита. Мой отец успел перехватил чудака по дороге из аэропорта, и только потому французский бычок не превратился в «Бланкет де во»[44 - Бланкет де во - тушёная телятина в булом соусе (блюдо традиционной французской кухни)] на обеденном столе дядюшки.
        Вскоре компания удалилась. Но самое удивительное, что на следующий день девушка приехала вновь. Правда, теперь её не сопровождала свита сверстников. Корбо привезла узнику несколько фруктов, книгу на французском языке и набор туалетных принадлежностей: красивый гребень, кусочек ароматного розового мыла, пакетик шампуня и безопасную бритву. На этот раз посетительница не побрезговала подойти к лежачему узнику. У успевшего отвыкнуть в тюремной грязи и антисанитарии от красивых ароматов узника, даже голова пошла кругом, когда он вдохнул пьянящий запах её дорогого французского парфюма. На Нефёдова словно повеяло свежестью утреннего моря. У его оставшейся в Москве невесты были точно такие же духи. Это был запах свободы и первой любви. Ворвавшись в удушливую застойную атмосферу его норы, удивительный аромат пробудил в отчаявшемся зеке волю к жизни.
        Загадочная креолка стала наведываться к пленному лётчику регулярно, и каждый раз она появлялась не с пустыми руками. От неё Игорь получал предметы, о которых недавно и мечтать не смел: книги и газеты, миниатюрные шахматы, упакованные в целлофан одноразовые комплекты чистого белья, средство от паразитов. А однажды Карбо сделала своему «подшефному» и вовсе роскошный подарок - японский транзистор, на который даже можно было поймать некоторые советские радиостанции.
        Трудно сказать, чем её заинтересовал грязный опустившийся доходяга. Скорее всего туземная принцесса просто ещё не встречала выходцев из далёкой, неведомой ей России.
        Игорю же визиты красивой доброй феи долго казались чудесным сном, который мог закончится в любой момент горьким пробуждением. Однако настойчивость девушки, её конкретная помощь, в конце концов заставила Нефёдова поверить в реальность происходящего с ним чуда.
        После того, как Корбо начала регулярно наведываться в тюрьму, условия содержания пленника заметно улучшились: прежде всего теперь Игоря каждый день выводили на прогулку в тюремный двор, заметно улучшилось питание. Узника стал регулярно осматривать врач. К нему, наконец, допустили цирюльника.
        Да и тюремщики отныне вели себя с русским подчёркнуто любезно, именуя бесправного заключённого «мсье». Однажды хмурый надзиратель, на лице которого остались следы от ожогов после недавно вылитой на него Игорем похлёбки, даже накормил узника вкусным обедом, который, по его словам, специально для русского приготовила его жена.
        - Вы можете спокойно сидеть в этой камере хоть десять лет, мы с напарником решили заботится о вас, как о сыне! - обнадёжил Нефёдова тюремщик, ласково улыбнувшись.
        Выйдя из состояния душевного оцепенения, ощутив заново желание жить, Игорь привёл себя в порядок, снова стал по утрам делать гимнастику.
        Однажды Корбо снова нагрянула в тюрьму в сопровождении своей молодёжной банды. Критическим взглядом окинув Нефёдова, девчонка явно осталась довольна его посвежевшим видом.
        - Предлагаю отправиться с нами на прогулку, - сказала она не поверившему своим ушам узнику. - У нас намечается пикник на побережье. А вам сейчас будет полезно подышать свежим морским бризом, поплавать в океане. Надеюсь, вы не против составить нам компанию?
        У Игоря дух захватило от такой перспективы, сердце забилось в груди. Боясь спугнуть удачу, парень выдавил из себя вмиг охрипшим от волнения голосом:
        - Я готов… с радостью.
        В тюрьме тут же поднялся страшный переполох. По вызову надзирателей примчался начальник заведения, которого Игорь до этого ни разу не видел. Главный тюремщик вёл себя, как мелкий клерк, вызванный на ковёр к высокому руководству. Он чуть ли не через слово кашлял, затем извинялся и смущённо тискал в руках свою фуражку. На молодую девушку офицер смотрел с подобострастием и страхом, словно на опасное божество. Как и все местные государственные служащие, больше всего на свете он страшился вылететь из «внутреннего города» - квартала, где располагался президентский дворец, министерства, а также дома чиновников - туда, где в страшной нищете прозябало большинство населения.
        Тюремный босс стал растерянно лепетать, смущённо кашляя в кулак, что не имеет права без личного приказа отца девушки выпустить особо важного заключённого за ворота крепости.
        - Помилуйте, госпожа! Я был бы счастлив угодить вам, но… тхе… У меня семья, четверо детей… тхе… тхе… За такое нарушение меня уволят без пенсии.
        Девушка резко повернула к нему рассерженное лицо, холодно сверкнула чёрными глазами, непреклонно отрезала:
        - Как сказала, так и будет! И не советую вам продолжать этот разговор. Вы меня поняли?
        Начальник тюрьмы в ужасе вытаращил на неё глаза и энергично затряс головой, непослушными руками пытаясь расстегнуть внезапно сдавивший ему шею ворот рубашки. На смену кашлю пришло заикание.
        - Я всё с-сделаю, как вы с-скажите!
        - Конечно, сделаете - усмехнулась девушка. - Вы же умный человек. По этой же причине вы, конечно, не станете сообщать моему отцу о моей маленькой просьбе.
        Начальник тюрьмы потупил голову, весь как-то обречённо сгорбился и промямлил:
        - Хорошо… всё будет так, как вам угодно, госпожа.
        - То-то же - самодовольно усмехнулась и повела плечиком избалованная вседозволенностью дочь могущественного отца. Затем в голову ей пришла новая интересная мысль. Она строго взглянула на перетрусившего чиновника:
        - И вот что… прикажите-ка привести в порядок банкира, который сидит у вас в «люксе». Я его тоже забираю до вечера.
        Начальнику тюрьмы осталось лишь уныло развёсти руками. Он уже не пытался спорить с юной «принцессой».
        - За сладкий воздух свободы! - задорным голосом объявила девушка, поднимая бокал с игристым вином, когда компания оказалась за внешними воротами. Приятели Корбо чокнулись и осушили фужеры в честь новых членов «банды».
        Глава 42
        Для Бориса Нефёдова наступил первый день его испытательного срока. Утром он принял душ, быстро пожарил яичницу и позавтракал. Бросив оценивающий взгляд на своё отражение в висящем в прихожей гостиничного номера зеркале, старый солдат удивлённо покачал головой, и с иронией поинтересовался у седовласого двойника:
        - М-да-а… хорош, гусь! Ничего не скажешь. И как же вас теперь прикажите величать, сэр? Мистером, Нефёдовым, Герром Нойманом, господином Ван дер Хорстом? Или лучше - мсье? А может, щеголеватым прохиндеем неизвестного разлива?
        Впрочем, следовало признать, что в выданном ему со склада новеньком французском камуфляже и в высоких ботинках на шнуровке новоиспечённый пилот наёмных ВВС выглядел весьма эффектно.
        На улице возле автобуса, который должен был доставить утреннюю смену пилотов на аэродром, Нефёдов повстречал знакомого вертолётчика. «Напалмовый Джек» похоже весьма успешно травил анекдоты, ибо вокруг него все едва не падали со смеху. Сам же рассказчик оставался невозмутим.
        Вертолётчик ещё не успел нахлобучить свою сорокаведерную ковбойскую шляпу и огромные солнцезащитные очки. Неожиданно выяснилось что под огромной шляпой «герой Вестернов» скрывает редеющую шевелюру, а под очками усталые глаза отставного офицера в небольшом чине, не сделавшего карьеры вопреки честолюбивым надеждам. Впрочем, надо было отдать ему должное - дядька очень старался невозмутимыми шуточками перебороть или, во всяком случае, скрыть от сослуживцев постоянно гложущее его разочарование и страх перед предстоящим очередным днём дикого родео над полными скрытых опасностей джунглями.
        Когда Борис подошёл к автобусу, «Напалмовый Джек» уже успел на полную мощность включить свой англосаксонский юмор. Он как раз заканчивал рассказывать какой-то комичный эпизод из своей недолгой службе во Вьетнаме.
        - Одним словом, господа, винтокрылая кавалерия там была нужна всем - и славным парням из морской пехоты, которые вызывали нас при малейшей заварушке, и партизанам «Дедушки Хо», которые охотились за нашими «Ирокезами»[45 - Белл UH-1 «Ирокез» - американский многоцелевой вертолёт.] почище краснокожих, чтобы снять скальпы с пилотов и получить за них хорошую награду…
        В автобусе «Напалмовый Джек» уселся рядом с Нефёдовым. Он начал с того, что переспросил, памятуя о первом их разговоре:
        - Так значит, вы только что из Ню-Йорка?
        Нефёдову показалось, что «ковбой» произнёс это с вызовом и обидой одновременно.
        - Да, верно.
        - Ну, и как там у вас в Нью-Йорке?
        - Бурлит. А у вас как?
        - А что у нас? - скривил рот в кислой мине «Напалмовый Джек». - Мы люди маленькие, живём тихо, незаметно. Не то что вы там - в Нью-Йорке!
        Да, определённо в словах вертолётчика присутствовала злая ирония, направленная, если и не персонально в адрес новичка, то во всяком случае города, в котором вертолётчик, похоже, не был очень давно. А ведь в их прошлую встречу «Напалмовый Джек» находился в другом настроении. Если при первом знакомстве он показался Борису флегматичным философом-фаталистом, то на этот раз выглядел агрессивным и подозрительным.
        - Ну положим вы здесь тоже не главные тихони на земле, - усмехнулся в ответ Борис. - Мы по ту сторону океана наслышаны о ваших делах… Поэтому-то я и посчитал за честь присоединиться к вашей «священной войне».
        Сам того не ведая, Борис случайно попал в самую точку. Реплика нового знакомого определённо понравилась вертолётчику. Вертолётчик положил Борису руку на плечо.
        - Это правда. Мы тут действительно ведём священную войну! Хотя о нас много пишут чепухи… журналисты - с горечью посетовал наёмник. - Называют отбросами цивилизации… Поганенькие интеллигентские писаки рассказывают в своих газетёнках, что мы, мол, за деньги готовы убивать кого угодно. Мерзкая ложь! У меня на врагов особый нюх. Я любого комуняку или русского за милю учую, и тогда пощады от меня не жди!
        Вертолётчик похлопал по кобуре с тяжёлым восьмизарядным кольтом.
        - Вы ведь уже успели убедиться, сэр, что мы здесь защищаем Америку, весь западный мир от большевиков! Как и во Вьетнаме.
        Голос вертолётчика зазвучал мрачно и торжественно, как на похоронах.
        - В Европе уже всем тайно заправляют коммунисты. Их тайные агенты взяли под контроль даже ООН! Если мы здесь - в Африке; в Индокитае, и в других местах не выжжем напалмом гнёзда этой заразы, то, в конце концов, красные придут в ваш Нью-Йорк, перевешают всех капиталистов, а в Центре Манхэттена на пятой авеню будут устраивать свои первомайские демонстрации и военные парады. Продажные нью-йоркские щелкопёры по приказу из Москвы уже готовят вторжение.
        - Неужели даже ООН? - изобразил искреннее удивление Нефёдов, чтобы потрафить разоблачителю мирового большевистского заговора.
        - ООН - это коммунисты.! У Тан[46 - Маха Тхрай Сиху У Тхан или У Тан - Генеральный секретарь Организации Объединённых Наций с 1962 по 1971 годы.] - коммунист, это совершенно точно известно. Я не слишком люблю местного правителя Моргана Арройю. Конечно, он редкий ублюдок. Даже нас - тех, кто его защищает, обворовывает. Но он порвал отношения с СССР и вырезал местную ячейку компартии. Сейчас Арройя борется с партизанами, которым Москва недавно начала тайно поставлять современное оружие, включая переносные зенитно-ракетные комплексы. А ООН вместо того, чтобы помочь Арройе в его священной борьбе с большевизмом - блокирует своими вооружёнными силами поставки оружия местному режиму. И США формально поддерживает в этом Организацию Объединённых Наций. Из чего можно сделать вывод, что министр обороны США Макнамара тоже тайный член Коммунистической партии. Теперь вы понимаете, сэр, какой крестовый поход мы здесь начали!
        «Напалмовый Джек» поведал новичку, как накануне ведомое им звено вертолётов внезапно появилось над деревней, жители которой, по рапортам разведки, помогали партизанам. Едва показавшись на горизонте, воздушные каратели стремительно достигли границ приговорённого селения. По приказу командира группы пилоты пяти вертолётов одновременно сбросили на дома и в панике бегущих по улицам людей полторы дюжины рыбообразных серебристых канистр. Через семь секунд деревушка исчезла в сплошной полосе ярко-оранжевого пламени 70 ярдов шириной и три четверти мили длиной.
        - Нет изящнее оружия, чем напалм, - со знанием дела заключил свой рассказ вертолётчик.
        - А вы уверены, что жители этой деревушки действительно помогали партизанам? - простодушно осведомился Борис.
        - Сразу видно, что вы человек тут новый, и никогда прежде не участвовали в антипартизанских операциях, - с чувством собственного превосходства ответил вертолётчик, глядя на Бориса свысока, как на несмышлёныша. Затем пояснил с подчёркнутой сухостью:
        - Достаточно того, что в этом квадрате видели партизан… Вы сами скоро перестанете обращать внимание на всякие пустяки. Нет ничего плохого в том, чтобы стереть с лица земли базу партизан, пусть даже потенциальную.
        Последняя фраза новичка явно разочаровала «крестоносца». В глазах его появилось сожаление. А потом он и вовсе надел солнцезащитные очки, давая понять, что пока новобранец не наберётся нужного опыта, им больше не о чем говорить.
        Борис же ярко себе представил, как этот тип с наслаждением потягивал пиво прямо за штурвалом по дороге на базу, возбуждённо обсуждал с другими членами экипажа подробности хорошо сделанной работы, а за его спиной дымилась сожжённая им мирная деревня, и почувствовал омерзение к этому человеку.
        На аэродроме Нефёдов отыскал командира эскадрильи передовых авианаводчиков майора Робина Иглза. Нефёдов уже знал, что пилотов этого авиакрыла здесь все считают смертниками, ибо немногим, кого зачисляли в авианаводчики, везло совершить положенные десять вылетов и уцелеть. Не случайно эскадрилья называлась «Чёрные авианаводчики».
        Командир эскадрильи с кислой миной осмотрел новичка и недовольно произнёс:
        - Они что, не могли прислать мне кого помоложе? Вы то сами понимаете, сэр, на что подписались? Ваш предшественник пробыл у меня три дня. Зенитный снаряд. Правда, у парня имелась медицинская страховка. Наши боссы даже напоследок пообещали покалечившемуся бедняге, что в Германии врачи ему сделают хороший глаз. Совсем будет незаметно, что он нейлоновый…
        Командир эскадрильи только что вернулся из боевого вылета, который по всей видимости оказался непростым: на красной мускулистой шее майора вздулись вены, а тонкая ткань серого лётного комбинезона во многих местах промокла от пота. Рукава его были засучены выше локтя, так что можно было рассмотреть наколки на волосатых предплечьях.
        Майор ещё не стянул чёрные кожаные перчатки, которые вкупе со зверской улыбкой прирождённого головореза придавали ему весьма брутальный вид. На левой части груди в особом кармане комбинезона командир эскадрильи носил здоровенный тесак. Наверняка главным назначением этой штуки было вовсе не разрезание запутавшихся парашютных строп. В ситуации, когда противники по гражданской войне буквально рвали друг друга на части, покинувшие свои машины лётчики не могли рассчитывать на гуманное к себе отношение. К пилотам-наёмникам у повстанцев имелись особые счёты. Проводимые с воздуха полицейские «зачистки» партизанских районов сделали их объектом особо лютой ненависти и активной охоты…
        Этот парень был одного поля ягода с Нефёдовым и примерно одного с ним возраста. Похоже асом он стал, - как и многие тут, - ещё в годы Второй мировой войны.
        Когда Борис подошёл, майор, неспешно расстегивая парашютные ремни и, щурясь от слепящего солнца, вглядывался из-под ладони в ту сторону, где в небо поднимался столб густого чёрного дыма. Он поднимался над лесом почти вертикально в безветренном небе. Борис прикинул, что до места пожара километра два не больше.
        Выяснилось, что это догорает упавший около получаса назад передовой авианаводчик Auster АОР. Mk 6. Выполнив задание по наведению бомбардировщиков на повстанцев, при возвращении на базу самолёт попал под сильный огонь повстанцев, и рухнул, совсем немного не дотянув до посадочной полосы.
        Но имелась и другая версия. Её озвучил один из оказавшихся поблизости от Бориса механиков, по его словам, самолёт мог разбиться из-за некачественного топлива. Оказывается, подобные случаи здесь уже бывали. Если в «нормальных» армиях за качеством топлива постоянно следят специальные лаборатории ВВС, контролируя, чтобы в авиационном керосине не обнаруживалось никаких посторонних примесей или колоний микроорганизмов, и чтобы бензин не обладал повышенной вязкостью, то здесь с этим имелись большие проблемы. После того, как нелепо погиб единственный специалист данного профиля, следить за качеством топлива стало просто некому. Вот наёмники и бились.
        Всё это лишний раз подтверждало, какая опасная работа предстоит Борису. Передовые авианаводчики летали на лёгких тихоходных самолётах, и выслеживали цели для бомбардировщиков. Для этого им приходилось буквально цеплять плоскостями верхушки деревьев. Между тем, помимо стрел и копий, некоторые партизанские группировки, благодаря помощи из-за рубежа, постепенно обзаводились современными средствами ПВО. Таким образом новоиспеченному наёмнику предстояло на каждом шагу нарушать усвоенное им ещё в Корее правило: не летать ниже ста метров. Ниже этой высоты даже реактивные машины становились уязвимы для огня из обычного пехотного оружия, не говоря уже о современных зенитных ракетах.
        Обычно передовые авианаводчики появлялись в районе запланированной атаки минут за двадцать до подхода ударных машин. Обычно им поручалось отметить (маркировать) цели дымовыми бомбами и ракетами. Часто воздушных наблюдателей вызывали наземные подразделения, нуждающиеся в корректировки огня с воздуха.
        Майор подвёл новичка к его машине. Это была лёгкая «Cessna» L-19 Bird Dog с тонкими бортами из стеклопластика и поршневым двигателем, мощности которого вряд ли стабильно хватало для продолжительной для работы в сильную жару.
        В случае вынужденной посадки, снова поднять самолёт в воздух могло и не получиться. Слабый мотор и хлипкое шасси требовали слишком длинного разбега и подготовленной полосы.
        К тому же «стрекоза» была совершенно безоружной, если не считать личного пистолета её пилота.
        Обстановка в кабине тоже оказалась спартанской: пилотское кресло без набивки и регулируемой спинки, никакой бронезащиты, из удобств только опускающийся солнцезащитный щиток над приборной доской.
        Правда имелось неплохое радиооборудование, с помощью которого воздушный наблюдатель мог поддерживать связь с наземными войсками или экипажами штурмовиков. Из-за этого самолёт ещё иногда называли «летающей радиостанцией».
        К плюсам данной «Cessna» также можно было отнести высокорасположенное крыло и остекление кабины большой площади, эти качества обеспечивали хороший обзор пилоту и наблюдателю на правом кресле. Всё это делало самолёт неплохим разведчиком. Но в целом знакомство с его новой «рабочей лошадкой» произвело на Нефёдова довольно сложное впечатление. Правда, в Великую отечественную войну ему приходилось летать на машинах, которые имели гораздо больше оснований претендовать на звание «летающий гроб». Но ведь и противовоздушные средства с тех пор шагнули далеко. Низкая живучесть была главной ахиллесовой пятой пластикового самолётика. Точный выстрел из обычной берданки, не говоря уже о переносном зенитно-ракетном комплексе (ПЗРК), фактически не оставлял его пилоту никаких шансов. По сути Нефёдову отводилась роль крылатой приманки, которая должна продолжительное время крутиться над полем боя, мозоля глаза вражеским солдатам.
        На прощание майор высказался в том духе, что в некотором смысле новичку даже повезло, что он попал сюда:
        - Среди моих знакомых есть бизнесмены из Техаса и Флориды, которым стало мало шикарных тачек, грудастых девок и личных реактивных самолётов «Гольфстрим». Поэтому они специально приезжают сюда в Африку поохотится на «большую пятёрку»[47 - Имеются в виду пять самых больших и опасных животных Африки] - пострелять издали из джипов по слонам, львам, носорогам. И всё только для того, чтобы почувствовать себя крутым парнем, мачо, настоящим мужиком перед своими бабами. Но всё это полная фигня по сравнению с тем, через что предстоит пройти вам в роли передового антипартизанского авианаводчика! Это можно сравнить только с тем, чтобы подойти метров на двадцать ко льву и взглянуть ему прямо в глаза перед тем как выстрелить, ведь повелитель саванны всегда без предупреждения атакует того, кто осмеливается на такую наглость.
        Машина вербовки наёмных солдат - опасная и непредсказуемая штука. И лучше не испытывать судьбу, если ты стопроцентно не готов к такой работе. В противном случае можно оказаться в кабине пластикового самолётика, под крылом которого вместо бомб и ракет будет подвешен контейнер для сброса листовок, а взамен пулемётной гашетки на ручке штурвала в твоём распоряжении окажется пульт управления тремя 600-ватными громкоговорителями для ведения пропагандисткой войны.
        Не добавил оптимизма Борису и механик. Покосившись на деловито обживающегося в кабине нового пилота, техник вдруг предупредил:
        - На вашем месте я был бы очень осторожен.
        Приземистый, лобастый, с рыжими усами - осанкой и лицом он напоминал небольшого, но задиристого фокстерьера.
        «Поздно пить Боржоми» - про себя усмехнулся Борис, а вслух пошутил, что в случае чего его наследники обещали отгрохать шикарный памятник на его могиле.
        В это время механик проверял уровень электролита в аккумуляторе и масла в картере. Поднеся к глазам металлический прут, он внимательно смотрел на него, как провизор на мензурку. И так, глядя, на прут, тихо, без нажима сообщил:
        - Вами уже интересовались. Двое из секретной службы. Они всё утро крутились вокруг самолёта, на котором вы должны были лететь. Но в последний момент майору позвонил командующий ВВС и приказал всё переиграть. На вашем самолёте полетел другой лётчик…
        - И что с ним произошло? - после некоторой паузы поинтересовался начинающий и сам обо всём догадываться Нефёдов.
        Вместо ответа механик перевёл взгляд на столб чёрного дыма, поднимающегося над лесом.
        Глава 43
        Уже в ходе второго вылета Нефёдова чуть не сбили. Сначала он вылетел на разведку в относительно спокойный район приграничной реки. Но затем в эфире прозвучал условный сигнал «Сломанная стрела». Он означал, что попавшему в засаду пехотному батальону срочно требовалась поддержка с воздуха.
        Оказалось, направленные правительством для уничтожения опиумных плантаций и подпольных лабораторий по производству наркотиков пехотинцы, окружены боевиками одного из крупных местных наркобаронов. Борис уже знал, что взятие пленных, за исключением тех редких случаев, когда за человека можно было получить хороший выкуп, в этой стране не практиковалось. Вместе с тем более половины рядового состава пехотных частей правительственной армии составляли несовершеннолетние подростки. По-отцовски Борису было жаль напуганных мальчишек, лежащих в наспех вырытых окопах под огнём беспощадного врага. Авиация была их последней надеждой на спасение…
        Прибыв в район боя, передовой авианаводчик начал кружить над лесом, стараясь с высоты ста пятидесяти метров разобраться, где враги, а где свои. В это время он представлял собой отличную мишень. Не прошло и десяти минут, как в непосредственной близости от самолёта разорвался малокалиберный зенитный снаряд и по обшивке что-то застучало…
        Вернувшись на аэродром, Борис насчитал на фюзеляже и крыльях своей машины аж 14 пулевых и осколочных пробоин.
        - Ну и работёнка! - размышлял вслух старый лётчик, рассматривая сквозную дыру в борту чуть позади кабины, в которую легко входил кулак. - Прям цирковой номер: «Ловлю пули зубами!».
        - Зато заработаете, - подпустил сарказма небритый механик, язвительно взглянув на очередного смертника, приехавшего сюда за большими деньгами.
        - Хотелось бы, - без особого энтузиазма согласился Борис. - Только как бы в итоге не оказаться на месте того бедняги фокусника, застреленного по ошибке собственным ассистентом, которому клоун ради хохмы заменил бутафорские заряды в револьвере боевыми…
        Но оказалось, что новичок ещё хорошо отделался. На соседнюю стоянку зарулил самолёт, на котором буквально живого места не было. Этот хиленький аэропланчик просто язык не поворачивался назвать боевой машиной, даже несмотря на то, что аппарат был покрашен зелёной автомобильной краской под армейский камуфляж.
        Рядом с этой букашкой даже нефёдовская «Cessna» выглядела суперсовременной «Чёрной молнией» SR-71.
        В Америке подобные ультралёгкие самолёты часто строят в собственных гаражах из специальных наборов для взрослых моделистов-конструкторов. Их можно запросто припарковать на стоянке для малолитражек у какого-нибудь супермаркета и заправить на обычной бензоколонке. Видимо, грузоподъёмность этой «летающей блохи» ограничивалась её тощим пилотом и минимальным пилотажно-навигационным оборудованием в кабине.
        Самолёт назывался «Бич», что можно было перевести с английского, как «пляж» или «пляжный». Он принадлежал к так называемому туристическому классу и был создан для выездов на пикник в стране, где многокилометровые автомобильные пробки по уикендам легко могли превратить в кошмар увеселительную прогулку. Но если вы имеете лицензию пилота-любителя и 5 -7 000 долларов в банке, то вполне можете выбрать по фирменному каталогу воздушную малолитражку в любой комплектации вплоть до прилагающегося набора всего необходимого для барбекю…
        Однако, прилетевший на этом ажурном творении матёрого вида бородач совсем не напоминал вернувшегося с пикника «туриста», хотя и был одет в шорты и пляжные сандалии на босу ногу. Они уже были знакомы - виделись в автобусе по пути на аэродром. Бородача все здесь звали «Паном поручиком». Похоже, он был поляк, хотя по-английски говорил почти без акцента.
        Невозможно было понять, как мужик умудрился уцелеть внутри фюзеляжа, напоминающего снаружи решето. Даже в прикрученных к дверям кабины стальных листах накладной брони зияли крупные отверстия с рваными краями.
        Другой бы на радостях, едва выбравшись из самолёта, принялся целовать землю, или хотя бы озадаченно поскрёб пятернёй затылок, удивляясь своему удивительному везению. А этот с абсолютно невозмутимым видом окинул привычным взглядом изувеченный самолёт, деловито дал указания механикам, и вразвалочку зашагал в направлении лётной столовой. По пути бородач с обаятельной улыбкой откликнулся на приветствие уже знакомого ему коллеги-пилота:
        - А, это вы… Полюбуйтесь: враги снова окружили нас…. бедолаги!
        Борис знал эту старинную фронтовую шутку британских коммандос, и понимающе ухмыльнулся.
        Похоже, вместо нервов у поляка были стальные тросы, а его пульс никогда не превышал эталонные 64 удара в минуту.
        Бывший командир фронтового штрафбата уважительным взглядом проводил долговязую фигуру с огромной револьверной кобурой на боку. Он слышал, будто бы сразу после войны поляк воевал в Индокитае в составе Иностранного легиона. А до этого кажется служил в британских ВВС.
        - Такому орлу и мотор без особой надобности, - Борис уважительно кивнул своему механику на бородатого супермена и его почти невесомый самолётик, - ибо он запросто может парить на восходящих потоках - на одном кураже.
        Механик подтвердил, что мистера Замбаха знают тут все, так как он местная знаменитость. С некоторых пор повстанцы целенаправленного охотились на сильно досаждающего им лётчика. За его голову даже объявлена гигантская по местным меркам премия в 10 000 долларов. Его неоднократно подбивали. Но каждый раз, благодаря лёгкости своей машины, поляку удавалось уйти планированием из района боя. Замбах один из немногих наёмников, который с удовольствием летал и на тяжёлых штурмовиках, и на сверхлёгких разведчиках.
        Похоже, это и в самом деле был весьма необычный человек. Одно время он работал агентом по продажам в Компании «Америкэн фрут». В память об этом коротком эпизоде из его биографии на самолёте «Бороды» - так ещё некоторые звали никогда не бреющегося поляка - красовался странный девиз «Отдай банан!».
        Кстати, судя по эмблемам, на самолётных фюзеляжах, среди здешних лётчиков хватало бравых парней. Например, один из передовых авианаводчиков изобразил на борту своего одномоторного «Пионера» симпатичного кролика-бейсболиста, который ловил в перчатку-ловушку летящие в него ракеты и зенитные снаряды…
        Слушая механика, Нефёдов поймал себя на мысли, что теперь даже гордится своей принадлежностью к авиаэскадрилье, в которой летают такие отчаянные сорвиголовы, как когда-то гордился службой во фронтовом штрафбате. Вообще, Борис часто в последнее время ловил себя на ощущении, будто заново переживает собственную военную молодость.
        Операция по спасению угодивших в ловушку правительственных солдат продолжалась в течении нескольких дней. Передовые авианаводчики с рассвета до заката, постоянно сменяя в небе друг друга, наводили самолёты огневой поддержки и спасательные вертолёты. Для отдыха и серьёзного ремонта потрёпанных машин отводилось всего несколько ночных часов. За полтора часа до восхода солнца авиамеханики вновь начинали прогревать моторы…
        Ежась на утреннем холоде, лётчики дежурной смены, ночевавшие в щитовых коттеджах прямо на аэродроме, торопились в столовую. Чудесное утро! Пожалуй, здесь в Африке это лучшее время. Свежесть дурманит голову и легко вериться в то, что день сложится удачно.
        Возле столовой пахло провинциальным зоопарком. Кто-то из лётчиков уже пил утреннее кофе в компании обезьян на веранде столовой. Стая бабуинов или макак (Борис не очень в этом разбирался) вела себя с наглой развязностью, возможной только при полной уверенности в собственной безнаказанности. Молодая обезьянка ловко вытащила из кармана одного из лётчиков пачку сигарет и, устроившись на ветках дерева, тут же стала пробовать на вкус её содержимое. Крупный самец с видом гурмана подносил к носу горлышко недопитой накануне вечером и забытой на веранде бутылки бурбона и очень уморно жмурился от удовольствия, подражая подсмотренным повадкам какого-то выпивохи. Лёгкость, с которой хвостатые разбойники проникли на строго охраняемый военный объект, наводила на неприятную мысль, что и для более опасных непрошенных гостей из джунглей такой визит не является большой проблемой.
        Одни тянули свой кофе, погружённые в изучение карты района предстоящей работы или в собственные мысли. Другие обсуждали два трагических эпизода, случившихся с их товарищами накануне. В ожидании своего кофе и яичницы Нефёдов удивлённо слушал рассказ про то, как накануне сгорел живьём парень из соседней эскадрильи. Почему-то он об этом узнал только теперь. Оказывается, бедняга успел выпрыгнуть из подбитого самолёта, но зажигательная пуля попала в капроновый купол его парашюта. Перед глазами многоопытного ветерана возникла яркая картина бесшумно покачивающегося в небе огромного факела. Он такой участи не был застрахован никто из них. И свыкнуться с этим было непросто.
        Второму пилоту подбитой машины поначалу повезло больше. Он благополучно раскрыл парашют и без проблем достиг земли, и даже сумел уйти от преследования партизан, хотя ещё в воздухе получил пулевое ранение в бедро. Одно плохо: дело было в сумерках. Спасательную операцию пришлось отложить до утра, несмотря на то, что сумерки самое опасное время в африканском буше. Львы, леопарды, гиены выходят на охоту, и человек, тем более ослабленный, может стать для них лёгкой добычей. С первыми лучами солнца за сбитым лётчиком выслали поисковый самолёт. В нужном квадрате экипаж спасателя заметил большое тёмное пятно на рыжей траве, возле которого отдыхал после трапезы львиный прайд. По обрывкам окровавленной одежды удалось опознать пропавшего офицера…
        «Нынешний год - год неспокойного солнца. Всё может случиться» - вспомнился Борису заголовок одной парижской газеты, которая ему попалась на глаза по дороге сюда. На этой войне с каждым из них действительно может случиться всё, что угодно.
        Чтобы окончательно не портить себе настроение, Борис отошёл в сторону, едва получив свою порцию сладкого тушёного картофеля с поджаренным луком и глазуньей, а также большую чашку хорошего бразильского кофе со сгущённым молоком.
        Всего через двадцать минут по аэродрому разнёсся клич командира: «По машинам!». Он прогнал последние остатки сна. Экипажи первой лётной смены бросились к стоянкам самолётов. Вскоре мимо оставшихся ждать своей очереди пилотов следующей смены прокатилась к старту хрупкая «бабочка» в воинственной леопардовой раскраске. Следом за первой машиной стали взлетать следующие. Начался очередной рабочий день…
        Глава 44
        К обеду эскадрилья лишилась одной машины. Её пилот погиб, зацепив крылом высокое дерево во время полёта на бреющем. Произошло это, скорее всего, из-за крайней усталости лётчика. В ставшим для него роковым вылете сорокатрёхлетний ветеран провел за штурвалом три с лишним часа…
        Часам к семи вечера сражение достигло своего апогея. Начался сущий ад. Борис находился над полем боя. В работе бомбардировочных эскадрилий наступила необъяснимая пауза. По странному стечению обстоятельств это случилось именно тогда, когда нужда в них стала чрезвычайно острой.
        По одному радиоканалу Борис обменивался данными с коллегами из ударных эскадрилий, а по другому вёл переговоры с землёй. Уже несколько дней удерживающие круговую оборону пехотинцы из 4-го армейского батальона, словно парящего над ними ангела, молили лётчика-наблюдателя поторопить помощь с неба. У них заканчивались боеприпасы.
        - Если вертолёты для эвакуации не прибудут в течение получаса, - кричали они, - мы погибли! Повстанцы отрезают головы нашим раненым…
        От передового авианаводчика действительно многое зависело. Владея оперативной обстановкой как никто другой, он, словно диспетчер, руководил всеми действиями авиации в этом районе. В конечном итоге за ним, а не за высокими чинами из Центра управления полётами с авиабазы оставалось последнее слово. Офицеры на командном пункте это понимали. Вскоре в воздухе над местом боя уже находилось уже так много ударных самолётов, что офицеры поста управления передали все свои функции Борису. Теперь он эшелонировал бомбардировщики и штурмовики по высотам от трёхсот метров до шести тысяч. По команде авианаводчика лётчики очередной группы пикировщиков сваливались на указанную им цель и сбрасывали свой смертоносный груз. Потом наступала очередь обычных бомбовозов…
        Однако, оказалось, что все эти удары не наносят существенного урона повстанцам, которые мастерски использовали местность. Как сообщал по радио с земли командир окружённого батальона, небольшие группы партизан постоянно стремительно перемещались под кроной джунглей, стремительно выскальзывая из зоны воздушного поражения.
        Понимая, что другого способа спасти гибнущих солдат нет, командование решило бросить в мясорубку боя то, что у него ещё оставалось под рукой. С севера появились два выкрашенных в чёрный цвет вертолёта из так называемой службы «Pony Express» по заброске и эвакуации рейдовых групп спецназа. Обычно они действовали под покровом ночи, при свете же солнца чёрные, как уголь «вертушки» представляли собой великолепную мишень. Они сели на опушке леса, и, не глуша двигатели, начали принимать на борт уцелевших и раненных солдат.
        Кружащий над полем боя корректировщик терялся в догадках, почему противник пропустил их. Вскоре коварный замысел врага раскрылся: когда винтокрылые машины снова поднялись в воздух, к ним с разных сторон устремились дымные стрелы ракет и оранжевые пулемётные трассы. Жутко было видеть, как люди в окровавленных бинтах выбрасываются из горящих вертолётов с километровой высоты!
        Борис сам вернулся на базу с «сувениром» в виде застрявшего в крыле его «Cessna» неразорвавшегося снаряда, выпущенного из реактивного противотанкового гранатомёта. Судя по маркировке, боеприпас был произведён в социалистической Чехословакии. Но это будет позже, а пока он ещё находился в эпицентре боя.
        Оказалось, что то, что произошло с вертолётами, ещё не финал драмы. Для поддержки ещё остающихся в окружении солдат командование подтянуло в район боя ганшип - старый бомбардировщик В-26 Ivander, переоборудованный в воздушную канонерку, вооружённую большим количеством крупнокалиберных пулемётов и скорострельных пушек разного калибра. Для почти отчаявшихся солдат президентской армии появление в небе большого самолёта с торчащими из бортов фюзеляжа пушечными стволами стало возвращением надежды на спасение, или во всяком случае отсрочкой смертного приговора. Напичканный огневыми средствами ганшип был способен в течении длительного времени вести ураганный огонь с высочайшей плотностью и точностью, вплоть до поражения отдельного человека. При необходимости экипаж ганшипа мог «прорубить» просеку во вражеских позициях для прорыва окруженцев из кольца.
        Встав в правый вираж, самолёт непосредственной огневой поддержки начал буквально выкашивать джунгли вокруг позиций дружественной пехоты. Больше часа ганшип надёжно прикрывал горстку бойцов, оставшихся от батальона (из 453 солдат выйти из проклятого леса удастся всего 27). Но с наступлением темноты командир В-26 получил приказ возвращаться на базу. Однако, видя в каком удручающем положении находятся пехотинцы, тот принял решение остаться ещё на несколько часов - пока не закончится горючее в баках.
        Борис не был очевидцем событий, ибо с наступлением темноты передовые авианаводчики приостанавливали свою работу. О том, что произошло дальше Нефёдов узнал от Макса Хана.
        Благодаря секретным поставкам ЦРУ, экипаж ганшипа имел в своём распоряжении новейшие экспериментальные средства, применяемые экипажами американской ночной авиации во Вьетнаме. Благодаря тепловизору, с помощью которого можно было с высоты - по тепловому излучению человеческих тел - обнаружить прячущихся под кроной леса партизан, и системе, позволяющей пеленговать работу любой электротехники вплоть до автомобильных свечей зажигания, а также очкам ночного видения, экипаж ганшипа так же эффективно действовал безлунной ночью, как и днём.
        И всё-таки около полуночи самолёт сбили ракетой ПЗРК. По какой-то причине ганшип не спасли выпущенные его пилотами тепловые ловушки и дипольные отражатели. Все 9 человек экипажа погибли. Страшно изуродованное тело одного из лётчиков привезли на аэродром на следующий день. Его нашли заброшенные в тыл к мятежникам парашютисты и опознали по нашивке на комбинезоне. Борис увидел то, на что трудно было смотреть. Скорей всего страшные увечья наёмник получил ещё будучи живым.
        После этого случая в стане наёмников заметно прибавилось недовольных условиями службы и павших духом. Кое-кто воспринял случившееся с коллегой, как зловещее предупреждение. Легионеры снова зароптали, что им недоплачивают за такую проклятую работу. Масла в огонь подлил попавший в руки одному из пилотов журнал «Солдат удачи», в котором австралийский пилот, перебрасывающий через границу контрабандные грузы для одного из крупных повстанческих полевых командиров, откровенно рассказывал, что ежемесячно получает за свою работу почти пять тысяч «зелёных», не считая различных премиальных надбавок. Президент Аррояй платил своим пилотам только полторы тысячи, да и то нерегулярно. Борис видел, как наэлектризованы многие его новые сослуживцы. Снова появились заводилы, подбивающие «солдат удачи» к мятежу.
        Нефёдов старался дистанцироваться от мятежников, ведь он приехал сюда не за золотом. К тому же, получив, наконец, свои первые стажёрские восемьсот долларов, Борис почувствовал себя богачом. В стране, где жалованье офицера туземной армии составляло в переводе на главную мировую валюту всего сто долларов, а средняя месячная зарплата не превышала двадцати, выданная Нефёдову сумма выглядела целым состоянием. А тут ещё за успешную работу командир эскадрильи щедро наградил приглянувшегося ему новичка недельным отпуском.
        Глава 45
        Жизнь белого наёмника была устроена таким образом, чтобы он как можно меньше соприкасался с окружающей убогой реальностью. На службе лётчики и механики находились в окружении сторожевых вышек. Вне аэродрома тоже. Им категорически не рекомендовалось посещать местные рынки, и вообще соваться без особой нужды в город. За исключением нескольких престижных районов, Морганбург был поделён между уличными бандами. Помимо уголовников, серьёзную опасность представляли проникающие в столицу террористы.
        Поэтому квартал, где наёмники квартировали и развлекались, тщательно охранялся от проникновения извне. Но дело было не только в безопасности. Местное общество представляло собой два полюса. На одном богатое и влиятельное меньшинство, которое вело абсолютно обособленную жизнь, утопая в роскоши. На другом - прозябали в страшной нищете миллионы обычных граждан, не связанные узами родственного или племенного родства с обитателями великолепных особняков, расположенных в особом квартале, вход в которой охраняли бронетранспортёры республиканской гвардии.
        Но и внутри элитарной резервации полицейским и частным охранникам работы хватало. При входе в любое заведение, будь это ресторан, супермаркет лил бордель, дежурили громилы, бдительно следящие за тем, чтобы какой-нибудь проныра из местных не просочился в запретный рай. Так гордящаяся освобождением от колонизаторского ига местная элита фактически возродила прежние порядки, разве что вместо расистских вывесок «собакам и неграм вход запрещён» появились более политкорректные типа: «Вход только по пропускам и приглашениям».
        Но даже богатство не всегда являлось пропуском в элитарные заведения, зато светлый цвет кожи автоматически открывал все двери. У гостиничных швейцаров и полицейских на генетическом уровне сохранилось почтение к лицам европейской внешности. Борис несколько раз становился свидетелем унизительных сцен, когда счастливого обладателя чиновничьих привилегий чуть ли не за шиворот хватали у зеркальных дверей и требовали доказать свое право находится в «заведении для белых». Да, да! Самое комичное, что захватившие власть в стране представители нескольких местных племён явно ощущали себя «новыми белыми». Они изо всех сил старались копировать подсмотренные ими «из-за забора и с обочины» замашки чиновников и офицеров прежней колониальной администрации. Всё это оставляло неприятный осадок на душе. Тем более что практически в каждом своём выступлении президент страны Морган-Зубери Арройя разглагольствовал о построении в стране общества равенства и всеобщего процветания. Приятель Бориса Макс Хан однажды саркастически прокомментировал очередную речь президента так:
        - Вот у кого надо учиться искусству демагогии! При рекордном государственном долге страны и ужасающей нищете подавляющей части населения наш «первый демократ Африки» потратил львиную долю полученной от Запада гуманитарной финансовой помощи на перестройку бывшей губернаторской резиденции. Теперь даже англичан ослепил бы имперский блеск президентского дворца.
        Что и говорить, президент Арройя в своё время на полную катушку использовал «полезных идиотов». Так на Ближнем Востоке и в Африке называли идеалистически настроенных американских и европейских политиков, которым можно было запудрить мозги россказнями про построение демократии в собственной стране, а также клятвами позаботится о бедствующем населении, а под эти байки получить хорошие деньги на личные нужды. Пока его народ страдал от нищеты, Арройя утопал в роскоши и предавался разврату. Слишком ленивый и слишком уставший для того, чтобы пользоваться многочисленными туалетами в своём роскошном дворце (ходили слухи, будто даже унитазы там изготовлены из чистого золота, а на отделку стен пошёл белоснежный макранский мрамором, каким-то образом доставленный из Индии), эта свинья опорожнялась прямо на бесценные иранские ковры, и сутками развлекалась сразу с десятками своих жён и наложниц, большинству из которых не было и пятнадцати лет…
        Приближённые Арройи старались не отставать в стремлении к роскоши от своего президента.
        Что касается приглашённых в страну наёмников, они пользовались значительной экстерриториальностью во всём. Не цвет кожи определял права и привилегии каждого, а условия подписанного им контракта, профессионализм и эффективность. Тех, кто постоянно демонстрировал большую полезность, начальники всячески старались поощрить. К примеру, отличившимся лётчикам могли организовать отдых премиум-класса, словно где-нибудь на Гавайях или Сейшелах. Именно такая история произошла и с Нефёдовым.
        Рано утром маленький самолётик Queen Air отнёс дюжину счастливчиков к океанскому побережью. Безопасность курортной зоны обеспечивалась прежде всего её удаленностью от района боевых действий. Отряды повстанцев не решались форсировать широкую полосу безлюдной раскаленной пустыни, к тому же тщательно патрулируемую правительственной авиацией.
        Так что, можно сказать, Борис получил отпуск в безопасный тыл. Всего полчаса лёта и можно, забыв о войне, нежиться на великолепном пляже с белым коралловым песком, лениво потягивать коктейли в бунгало, или под руководством инструктора учиться серфингу на прибойных волнах. Желающие могли также выйти в океан на моторной яхте на рыбалку - в прибрежных водах в изобилии водились огромные марлины.
        Глава 46
        Борис не сразу обратил внимание на этого щуплого паренька в шортах и пластмассовых шлёпанцах.
        Вначале он принял его за обслугу, - уборщика мусора или подсобного рабочего с ресторанной кухни. Ведь, как ему казалось, без специального приглашения в этот запретный рай попасть было не возможно. Даже внутри курортной зоны - при входе на пляж или в бар охранники смотрели на пластиковый пропуск, который постоянно приходилось носить на шее на шёлковом шнурке. Но оказывается, находились ловкачи, которых не могли остановить никакие препоны.
        А потом они познакомились. Это случилось во второй день его отпуска. Утром Борис решил заглянуть в пляжное кафе.
        - Хотите выпить? - с мягкой улыбкой встретил его вопросом бармен в белой рубашке и красном жилете при бабочке.
        - Пожалуй… - неуверенно протянул Нефёдов, обводя глазами ровный строй бутылок на полке за его спиной.
        - Могу предложить наш фирменный коктейль, сэр - «Взрыв в пороховом погребе».
        Название напитка говорило само за себя, и Борис демонстративно взглянул на часы.
        - Десять минут одиннадцатого - для меня рановато.
        - Даже в отпуске? - изобразил удивление элегантный юноша за барной стойкой. Видимо, он не привык к подобной щепетильности.
        Борис собрался уйти, но молодой бармен явно был не из тех, кто просто так проигрывает битву за чаевые.
        - А что скажите о коктейле «Грешница и святая»?
        Борис заинтриговано задумался. Не дожидаясь ответа, парень начал смешивать уже приготовленные компоненты: лимонный и апельсиновый соки, шоколадный ликёр, ангостуру, водку, итальянский вермут. Он ловко хватал специальными щипцами кусочки льда и забрасывал их в высокий бокал.
        - Заходите ещё вечером, у нас отличная концертная программа, - не отрываясь от священнодействия, посоветовал маэстро своего дела. При этом он чрезвычайно артистично жонглировал бутылками и встряхивал коктейль в шейкере. Готовый напиток должен был обойтись посетителю в пятнадцать долларов. Для страны, большая часть населения которой жила в домах, сделанных из мусора - огромная сумма. Месячная зарплата в десять баксов считалась здесь почти благоденствием.
        В ожидании, когда бармен закончит колдовать над своим творением, Борис глазел по сторонам. Кроме него и официанта в кафе находился ещё один человек. Это был толстяк в расстёгнутой рубашке с короткими рукавами. Он ничего не пил и не ел, а только скучающе барабанил пальцами по отполированной столешнице. В какой-то момент он встал из-за стола, подошёл к бару и сердито буркнул на бармена:
        - Снова ты, Гарсо, навязываешь клиентам свои коктейли! Когда гости хотят затуманить свой мозг спиртным, они так и говорят. А мсье явно предпочитает сохранять непогрешимую логику и кристальную ясность мысли. Разве это не видно? А потому сделай-ка мсье кока-колу со льдом.
        - Я вас правильно понял, мсье? - толстяк обернулся к Нефёдову, желая удостовериться, что он верно истолковал его истинное намерение. Затем, извиняясь, пояснил: - Что поделаешь, наша профессия держится на чаевых.
        Выяснилось, что этот человек является хозяином заведения.
        - Мне кажется, вы играете в шахматы, - вдруг проницательно предположил он. При этом глаза его заблестели надеждой и непонятной Борису страстью.
        Когда посетитель скромно признал, что немного знаком с данной игрой, хозяин кафе радостно засмеялся, потирая руки. Бармен тут же сходил за шахматной доской. Пока Борис с иронией воспринимал происходящее, не догадываясь о последствиях. Кто бы мог предположить, что толстые короткие пальцы хозяина кафе привычны к обращению с изящными шахматными фигурками!
        Хозяин ресторанчика оказался заядлым шахматистом и был вне себя от счастья, заполучив хорошего партнёра. По его словам, среди местных только один старик немного смыслил в древней игре. Да и то весь его игровой потенциал сводился к умению отличить слона от пешки. Поэтому шахматному наркоману приходилось удовлетворять свою страсть в поединках с самим собой.
        Хозяин кафе играл в блестяще наступательном стиле. Одно было плохо - он презрительно считал быстрые шахматы - американской забавой, компрометирующей великую игру. Каждый свой ход партнёр Нефёдова обдумывал очень основательно и долго. В первый день знакомства они проиграли почти безостановочно шесть часов. Борису даже пришлось сделать несколько слабых ходов, чтобы не откладывать партию назавтра. В его планы вовсе не входило провести весь драгоценный отпуск за шахматной доской. Однако, дорвавшегося до серьёзной игры фаната уже было не остановить.
        Едва завидев на следующий день «господина гроссмейстера», хозяин кафе чуть не подпрыгнул от радости. Схватив доску, он помчался навстречу Нефёдову. Борис уже сам был не рад, что обнаружил своё знание интеллектуальной игры. «И кто меня только за язык тянул! - с запоздалым сожалением думал он. - Надо было выпить пороховой коктейль и никто не заподозрил бы меня в избытке интеллекта».
        Вместо того чтобы большую часть времени проводить в море или на пляже Борису приходилось часами просиживать за обдумыванием очередного хода или ждать, пока это сделает его противник. И так продолжалось три дня к ряду! Борис ещё не подозревал, что после столь скучного дебюта его ждёт многообещающий миттельшпиль с перспективой на блестящий эндшпиль.
        Но пока с завистью глядя на сражающихся на волейбольной площадке мужиков, вырвавшийся на недельку из адского колеса боевой работы, лётчик обдумывал, как бы ему в следующий раз вежливо отшить нового знакомого, чтобы не слишком обидеть в общем вполне симпатичного толстяка. Сладострастный любитель изощрённых шахматных композиций, конечно, не догадывался, что противник вынашивает более коварные замыслы, чем создание угрозы его королю. Задумчиво пуская кольца сигарного дыма, ресторатор с ностальгией вспоминал советских военных специалистов, которые тоже отдыхали здесь от службы. Это было, когда президент страны Морган Арройя пытался дружить с СССР.
        - Русские - лучшие игроки, с которыми мне приходилось иметь дело! Жаль, что их так незаслуженно грубо выдворили.
        Похоже, опасно разоткровенничавшийся чудак был убеждён: свой брат-шахматист на него не настучит. Немного наивно, но весьма трогательно. Борис даже улыбнулся, видя после многих дней наблюдения одной звериной агрессии и взаимной подозрительности пример столь идеалистического отношения к миру.
        - Кстати, вы играете, как русский! - радостно встрепенулся хозяин кафе. Столь неожиданный комплимент смутил живущего здесь под чужой легендой отставного советского лётчика. Щёки Бориса обдало жаром. Он невольно пробежал глазами по сторонам, проверяя, нет ли поблизости чужих любопытных ушей. К счастью, никого подозрительного поблизости не оказалось, и лётчик перевёл дух. «Вот так фокстрот! - усмехнулся про себя „Анархист“. - Не хватало ещё, чтобы этот котлетный гроссмейстер вывел меня на чистую воду!».
        - Я играю, как профессиональный солдат, - пояснил Борис. - Стратегически и тактически шахматы являются моделью боя, впрочем, равно, как и политики.
        Чернокожий мужчина одобрительно закивал головой и ухватился за данную мысль:
        - Полностью с вами согласен, мсье!.. Жаль, что наш президент не знаком с этой игрой.
        Чернокожий диссидент сожалеюще выпятил огромные губы. Его более светлые ладони описали в воздухе широкий полукруг, что означало у местных несогласие с кем-то.
        - Иначе Морган Арройя никогда бы не поссорился с русскими. А вы знаете, почему это произошло?
        Так как Борис признался в своём наведении, хозяин кафе охотно поведал ему свою версию событий. По его мнению, это произошло потому, что из Москвы Арройе прислали не только военных советников и инженеров, но и личную обслугу - медицинскую бригаду в составе разных врачей, медсестёр, массажистов во главе с профессором.
        - А ещё господин Хрущёв прислал нашему «Большому Папе» повара. Говорят, Папе во время его визита в Россию очень понравились русские пельмени и блинчики. Присланного ему повара он тоже часто просил их готовить, а для начинки присылал мясо особого сорта. Когда русский повар узнал, что за «свинина» и «говядинка» идут на его кулинарные творения, он бросился в советское посольство и потребовал первым же самолётом отправить его домой. В тот же день он улетел обратно в Россию, а Папа затаил обиду на русских.
        Тут шахматист сделал важное уточнение, которое объясняло, почему откровенность до сих пор не стоила ему головы.
        - Лично я считаю, что в данном случае мой коллега оказался не прав. В нашем деле существует своя профессиональная этика, как и в любом другом ремесле. Нельзя навязывать клиенту свой вкус и осуждать его за то, что он воспитан на других традициях.
        Хозяин кафе, который когда-то, оказывается, служил поваром в парижском ресторане, а до этого успел побывать гостиничным боем, консьержем, официантом и портье принялся рассуждать об особенностях национальных гастрономических традиций. Он со знанием дела поведал Борису о французской национальной кухне, потом перешёл к итальянской…
        В этот то момент и появился невысокий худенький паренёк, которого Борис поначалу принял за работника из обслуги. Однако, немного присмотревшись к нему, Нефёдов понял, что поспешил с выводами. Уж больно по-хозяйски визитёр направился к бару и никто не посмел его остановить. Напротив, местный персонал, включая самого хозяина заведения, с почтением встретили гостя. Нефёдова это удивило. Парень совсем не был похож на отдыхающего здесь по праву высокопоставленного чиновника или генерала.
        Новый посетитель заказал чашку зелёного чая с лимоном, мороженое и присел по соседству с шахматистами. Он терпеливо просидел там до конца партии, не произнеся ни единого слова. И лишь, когда партнёры пожали руки, и хозяин кафе удалился по делам, парень обратился к Борису с необычной просьбой:
        - Извините меня, мсье. Но не могли бы вы научить меня этой игре?
        - А почему бы вам не попросить об этом здешнего хозяина?
        - Он бывший лакей - скривил губы в презрительной мине парень, у которого из-под застиранной джинсовой кепки пучками гнилой соломы торчали крашеные перекисью водорода под «европейскость» курчавые волосы. Подобное заявление прозвучало нелепо из уст того, кто сам выглядел как бродяга. Однако, чтобы не тратить время на долгие уговоры странный проситель вытащил из кармана и внушительно припечатал к столу три стодолларовых купюры. С подкупающей откровенностью он пояснил, что мечтает со временем переехать в Америку и сделаться там настоящим джентльменом. А для этого мол непременно надо заранее обучиться хорошим манерам, чтобы стать своим в высшем обществе. Аристократические шахматы, по его глубокому убеждению, входили в обязательный «джентльменский набор» преуспевающего джентльмена, и являлась своеобразным пропуском в закрытый клуб миллионеров. И хотя парню похоже было не привыкать пробираться на закрытые вечеринки, в мире своей мечты он видел себя полноправным членом высшего общества.
        - Я уже научился теннису, нанимал тренера по гольфу и модным танцам. Вам я тоже заплачу любые деньги за уроки.
        Борис объяснил, что у него осталось всего несколько дней отпуска, которые он хочет потратить исключительно на себя.
        Однако, на следующий день на пляже к Нефёдову вновь подошёл вчерашний знакомый и как ни в чём не бывало повторил свою просьбу. В руках он держал маленькую шахматную доску - дорожный вариант с фигурками на магнитах. Бориса рассердила такая бесцеремонная прилипчивость.
        - Вы далеко пойдёте, дорогой друг, - с прохладцей ответил Нефёдов, не скрывая собственного раздражения.
        - Я не хочу нарываться на оскорбления, мсье, просто вы должны меня понять, - миролюбиво пояснил паренёк, глядя на Нефёдова искренними влажными глазами. - Когда я увидел вас, то сказал себе: «Парень! Вот он человек, который может помочь тебе сделать важный шаг к заветной мечте».
        Парень страстно заговорил о том, как много он работал в последние годы, чтобы переехать в Америку и вывести своих братьев и сестёр из страны, где у них нет никаких перспектив.
        - Там я дам им хорошее образование и, наконец, смогу по-настоящему развернуться. У меня много полезных для любого нормального общества идей, которые умрут среди местной коррупции. В этой стране можно зарабатывать только на войне и прочей мерзости. Поверьте, мсье: мне от души противно этим заниматься. Но иначе я и мои близкие просто умрём с голоду. Поэтому когда какой-нибудь высокопоставленный взяточник, задыхаясь от слишком обильного ужина, суёт мне несколько купюр за пару доставленных ему из бедного района малолетних девочек, я, скрепя сердце, беру эти грязные деньги. Потом меня полночи мучает внутренний жар стыда оттого, что два чистых создания будут в итоге превращены в бесстыжих животных, которые быстро обучатся выделывать разные штуки, чтобы разжигать в богатых самцах похоть и получать с них хорошую мзду. И всё благодаря мне! Невольно я являюсь сообщником поганых растлителей. Зато в Штатах или в Европе я, наконец, смогу делать чистые деньги…
        Парень дрожал от возбуждения. Нервы его похоже были взвинчены. Покаяние этого невзрачного африканца казалось искренним. С другой стороны его целеустремлённость не могла не вызывать уважение. Поэтому Борис в итоге согласился, не откладывая, дать парню первый урок шахматной игры…
        Когда весьма довольный ученик ушёл, к Борису приблизился и сел рядом на горячий песок Макс Хан. Командующий наёмническими ВВС был в одних плавках. Оказывается, он ещё час назад прилетел из Морганбурга - на денёк - «стряхнуть с себя аэродромную пыль».
        - А ты я вижу, времени зря не теряешь, - похвалил Нефёдова старый наёмник. - Я с ног сбиваюсь, чтобы крупицы хоть какой-нибудь информации о его пропавшем сыне намыть по высоким кабинетам. А он тут пикник прямо на золотой жиле устроил! И невдомёк ему - простоте славянской, какие богатства у него под ногами лежат. Да знаешь ли ты, что информация можно сказать сама к тебе притопала на этих тощих ножках-спичках?!
        Прочитав в глазах русского искреннее непонимание, Хан пояснил:
        - Ты только что играл в шахматы с самим Гермесом! Не знаю, что ему от тебя нужно. Но если тебе требуется что-то продать за хорошую цену или купить, в том числе информацию, то лучше всего обращаться прямо к нему. Это местный бог коммерции! Для него не существует линии фронта и внешних границ. Парень работает со всеми, но не для всех. Если он тебе понадобился, ещё не факт, что ты сможешь выманить этого лиса из норы, будь ты хоть сам президент Арройя. Другое дело, если заинтересованность исходит с его стороны… А ты, как я успел заметить, чем-то всерьёз зацепил Гермеса.
        Хан предположил, что, видимо, этот ловкач прилетел сюда «зайцем» вместе с обслугой, работающей в местном отеле и ресторане-казино в вахтовом режиме. Раз в месяц чартерный рейс доставлял на побережье несколько десятков крупье, поваров, горничных, официантов и сотрудников службы безопасности.
        Гермес имел много фальшивых паспортов и всегда жил на нелегальном положении. Местная полиция и контрразведка давно охотится за ним. Правда, безуспешно, - скорее всего принимая регулярные и щедрые подношения от объекта охоты. За Гермесом числилось много грехов: его подозревали в торговле оружием и «живым товаром». Высокопоставленные чиновники из окружения Президента Арройи считали, что именно он являлся тайным организатором нескольких похищений с целью получения выкупа родственников крупных функционеров из правительства, разжиревших на коррупционных сделках и взятках. Но главным его бизнесом были наркотики
        - Я слышал, - продолжал Хан, - что самой заветной мечтой этого дельца перебраться в Европу или в США, чтобы организовать там новые рынки сбыта для героина с подконтрольных ему плантаций.
        Борису стало ясно, что любой гроссмейстер выглядел бы наивным ребёнком рядом с этим субтильным персонажем в застиранных шортиках, с голыми коленками, ведь он двигал по доске нужных ему людей, как пешки. Борису вспомнились недавние высокопарные разглагольствования талантливого актёра, который, по его словам, мечтал делать деньги в другой стране на благородных делах. Это напомнило Нефёдову известный исторический эпизод с одним американским механиком, который начинал с изобретения экономных моделей электрических лампочек накаливания, а также придумал ментоловый ингалятор для лечения астмы, остроумно назвав его «трубкой мира». А ещё этот механик мечтал построить идеальный город солнца, где не будет нищеты и голода. А так как дело было на заре авиации, то чистый сердцем мечтатель-технарь, не ограничился одними призывами, а начал конструировать аэропланы собственной конструкции, чтобы перевозить в свой город мечты всех желающих.
        Но не этими благими делами и планами он запомнился потомках, и не за мирные приборы был произведён королевой Викторией в 1901 году в рыцари. «Если желаете самым верным способом сделать состояние, изобретите что-нибудь такое, что позволит… европейцам быстрее убивать друг друга» - говорят, что именно эта фраза, изречённая в присутствии до того не слишком удачливого американского предпринимателя и инженера Хайрема Максима, вдохновила его на создание своего легендарного пулемёта.
        Борис вдруг осознал, что судьба и в самом деле послала ему человека, который, возможно, один в состоянии помочь ему найти сына. Однако внезапно, ещё до окончания срока отпуска, Нефёдова отозвали в часть. Положение на фронте ухудшилось настолько, что командиру эскадрильи передовых авианаводчиков срочно понадобились все его лётчики.
        В последний перед отлётом день Борис предложил Гермесу продолжить шахматные занятия в Морганбурге.
        - Блестящая идея, учитель! - радостно воскликнул парень и энергично затряс протянутую ему на прощание руку.
        Глава 47
        Уже на следующий день после возвращения из отпуска Борис должен был отправиться на боевое задание. Правда, командир эскадрильи назначил Нефёдова во вторую лётную смену, чтобы «курортник» успел немного освоиться во фронтовой обстановке.
        Утром Борис вместе со всеми приехал на аэродром на служебном автобусе. В столовой он обратил внимание на нового человека. Это был совсем молодой парень лет 18-ти. Несколько дней назад новобранец прибыл из Европы и его тоже назначили в эскадрилью передовых авианаводчиков для прохождения испытательного срока. Сегодня парень оказался в числе тех, кому предстояло идти в бой в числе первых. Непонятно каким ветром занесло сюда этого птенца. Похоже, за то время, что Борис отсутствовал, обстановка на фронте стала совсем скверной, если вербовщики вместо профессионалов стали присылать подобное «пушечное мясо».
        На парня было жалко смотреть. Белый, как лист бумаги, он испуганно озирался по сторонам. Есть бедняга не мог. Зрелище изрешечённых пулями и осколками самолётов на стоянках, обыденные разговоры старожилов, о том, кто и как погиб накануне, подействовали на искателя приключений отрезвляюще. Мальчишка больше не думал о лёгких деньгах, которые обещали ему вербовщики. Весь романтический бред мгновенно выветрился из его наивной головы, как только он понял, что не проживёт и недели в этом аду.
        Вскоре прозвучал приказ вылетать первой смене. Но паренёк не сразу осознал, что происходит. Все вокруг побежали к самолётам, а он продолжал сидеть. Тогда к новичку быстрым злым шагом подскочил командир эскадрильи передовых авианаводчиков майор Робин Иглз, и рявкнул на оробевшего рекрута:
        - Разве ты не слышал приказ, тупица?!
        - Да, я слышал - заговорил он тихим дрожащим голосом. - Но я…
        Но майор не собирался его слушать.
        - А если слышал, то хватит хлюпать носом, салага! Давай, шевели своей задницей, пока у меня не кончилось терпение.
        Свирепый вид огромного головореза с засученными по локоть рукавами и крупными мышцами, перекатывающимися под тканью комбинезона, окончательно ошеломил мальчишку. Стажёр испуганно вскочил и побежал в указанную ему сторону. Майор погнал новобранца, то и дело рявкая ему в спину: «Убей врага! Убей! Убей!». Майор придерживался того принципа, что: «Начальник должен быть силен и свиреп. Если же он уговаривает, пытается убеждать, то это очень скверный, недальновидный начальник. Может быть, даже не начальник вообще…».
        Когда Борис подошёл к стоянке самолёта, у сидящего в его кабине мальчишки уже была разбита губа. От всего произошедшего с ним молодой пилот совсем перестал соображать. Майор Иглз кричал ему, что необходимо делать:
        - Запускайся ещё раз, дубина! Оставить! Ключ поверни, я тебе говорю! Закрылки на пятнадцать градусов».
        Стажёр пытался дисциплинированно выполнять приказы, но из-за того, что мысли в его голове путались, а руки тряслись, он не мог даже запустить двигатель и привести все системы самолёта в состояние готовности к взлёту. Вскоре деморализованный молодой лётчик вообще перестал реагировать на вопли офицера.
        При появлении Нефёдова майор спрятал за спину правую руку и раздражённо буркнул:
        - Что вам?
        - Разрешите мне лететь вместо мальчишки. Путь он придёт в себя.
        Майору явно было неприятно, что кто-то из подчинённых поймал его на том, что он пустил в ход кулаки против новобранца. Чтобы скрыть своё смущение, он, прежде чем ответить, вынул пачку сигарет. Вскрыл ногтем целлулоидную обёртку, затем картонку, щелчком выбил сигарету, взял губами, вытащил зажигалку - и так далее. И всё нарочито неторопливо. Так прошло минуты три не меньше. Затянувшись, и выпустив кольцо синего дыма, майор посоветовал заступнику:
        - Не лезьте не в своё дело! Парень уже взял аванс, пусть отрабатывает.
        - Послушайте, разве вы не видите, что в таком состоянии он ни на что не годен. И потом я слышал, что у него всего-навсего лицензия пилота-любителя. Он глупо угробит и себя и машину. Вы должны отправить его домой, майор. Это в ваших же интересах.
        Борис спокойно выдержал враждебный взгляд командира. Наконец, Иглз отвёл глаза.
        - Да вы правы, сэр, - гнев комэска обратился в сторону командования: - С каждый разом они присылают мне всё менее качественный материал. Это же девчонка, а не солдат. Он приволок с собой целый чемодан косметики и пользуется лавандовой водой после душа. И я не удивлюсь, если в итоге этот неженка окажется голубым. Наши боссы, видимо, считают, что раз у меня в эскадрилье самый высокий процент потерь, то мне можно посылать невесть кого. Всё равно через пару дней о нём никто не вспомнит.
        Майор хотел ещё что-то сказать, но замолчал, заметив кого-то. Борис оглянулся. К ним подходил сам главный президентский советник по авиационным вопросам. По роду своей должности он изредка наведывался на аэродром. Визит южноафриканца Хенка Ван Дер Вольфа по прозвищу «Хенк-бомбардировщик» не сулил ничего хорошего ни новичку, ни тому, кто посмел вопреки местным обычаям за него заступиться.
        Впрочем, юаровец был слишком хитёр и осторожен. Он пожал руку и улыбнулся Нефёдову, как старому знакомому, затем поздоровался с командиром эскадрильи. Располагающее выражение лица у него было отработано до автоматизма. Вот только с собственными глазами Хенк ничего не мог поделать. Они были в напряжении, как у хищника, прибежавшего на запах крови, и решающего, кого тут можно сожрать.
        - В чём дело? - поинтересовался он у майора Иглза.
        - Да вот, новичок отказывается выполнять задание. Наложил в штаны со страху.
        Хенк сочувственно взглянул на сжавшегося в кабины паренька:
        - В чём дело, сынок? Не можешь побороть волнение? Ничего, это часто бывает в первый раз. А ты думай о том, что тебя ждёт хорошая награда впереди. Как тебя зовут?
        - Магнус.
        - Сразу видно, что ты славный парень, Магнус, - поощрительно улыбнулся юнцу Хенк. - Ты ведь хочешь получить обещанные деньги и через пару месяцев вернуться домой героем с приличной суммой в кармане?
        Со страхом покосившись на ужасного комэска, молодой пилот кивнул головой, явно больше желая поскорее убраться отсюда, чем заработать обещанные тысячи.
        Хенк довольно талантливо продолжил психологическую обработку молодого лётчика. Однако все его старания вдохнуть уверенность в стажёра так ни к чему и не привели. Тот затравленно взирал на южноафриканца из глубины кабины, а потом вдруг попросил слабым голосом:
        - Позвольте мне уехать, пожалуйста! Я верну все деньги, как только приеду домой.
        Сорокапятилетний мужчина с благородной проседью на висках презрительно скривился, и, повернувшись к командиру эскадрильи тихо, но жёстко произнёс:
        - Это ЧП… Раз мокрохвостого щенка нельзя использовать по прямому назначению, устроим показательную акцию устрашения… Давно пора это сделать. Я распоряжусь, чтобы комендант авиабазы арестовал дезертира. А вечером его казнят здесь же. Пусть каждый знает, что его ждёт, если он попробует выйти из игры раньше времени.
        Однако даже давно ожесточившемуся сердцем командиру эскадрильи передовых авианаводчиков такое решение южноафриканца пришлось не по душе. Играя желваками, майор Иглз возразил, что это уж слишком.
        - Хорошо, что вы предлагаете? - деловито поинтересовался тот, кого приятель Нефёдова Макс Хан назвал «самым ядовитым пауком Африки».
        - Я возьму его в напарники, - решительно вступил в разговор Нефёдов. - В эскадрилье есть несколько двухместных машин, я воспользуюсь одной из них в качестве учебной.
        Майор с явным облегчением поддержал Нефёдова:
        - Эрнест (это имя Борис недавно взял себе в качестве псевдонима) прав. Надо попробовать натаскать парня в связке с более опытным профи.
        Хенк сделал вид, что искренне рад найденному компромиссному решению. Южноафриканец с симпатией, как и при первой их встрече, посмотрел на Нефёдова:
        - Вы нравитесь мне всё больше. Не часто в наше время можно встретить в ком-то такое сочетание благородства и мужественности.
        Борис вспомнил, как Макс Хан сказал ему при зачислении в наёмнический легион: «Поздравляю! Только что ты подписал себе смертный приговор. Теперь Хенк-„Бомбардировщик“ знает, что ты мой человек. И этого он тебе никогда не простит, будь ты хоть трижды первоклассный лётчик».
        Сегодня Борис перешёл дорогу злопамятному и коварному буру[48 - Буры или африканеры - потомки голландских переселенцев в Южной Африке], посмев оспорить его решение. Майор Иглз словно прочитав его мысли, сказал, кивнув на удаляющегося визитёра:
        - Представляю, как он взбешён. Вы только что вырвали у него почти заглоченную добычу. Хенка не зря за глаза зовут «Глотом». Хотя у него много имён: некоторые знают его, как респектабельного бизнесмена мистера Райдера, другие, как южноафриканца Хенка Ван Дер Вольфа, третьи, как безжалостного палача «Глота»… Он уговаривал мальчишку только для вида. Такие, как Хенк делают карьеру на человеческих костях. Кстати, вы уже выдели радиатор его джипа, украшенный настоящим человеческим черепом? Его патрону - президенту явно понравился бы рапорт о том, что одного из наёмников привязали к столбу возле взлётной полосы, облили бензином и подожгли, чтобы заставить остальных безропотно ходить в безнадёжные атаки, когда партизаны подойдут вплотную к его столице.
        Майору Иглзу пришлось повоевать во Вторую мировую войну. Он вспомнил, как в самом её конце немцы предприняли подобную атаку против американской авиации, в которой он тогда служил. Это случилось 7 апреля 1945 года. Группа истребителей «Фоке-Фульф-190» и «Мессершмиттов-109» - всего 183 самолёта из так называемой зондеркоманды вервольф «Elbe» предприняла фактически самоубийственный рейд. Ведомые фанатиком полковником Отто Кенке пилоты взлетали под звуки транслировавшихся по радио торжественных вагнеровских мелодий. Похоже, под аккомпанемент третьей части оперного цикла «Кольцо Нибелунгов» - «Гибель Богов» предводитель германских камикадзе ощущал себя самим Зигфридом. А перед этим все лётчики дали письменную клятву таранить вражеские самолёты после того, как будет израсходован весь боезапас. Поэтому брать собой парашюты им было запрещено. В итоге обратно на аэродром вернулось всего несколько десятков деморализованных пилотов, которые так и не сумели выполнить данное обещание. После войны Иглз интересовался судьбой этих людей, и ему удалось выяснить, что их как трусов и дезертиров сразу арестовали
гестаповцы и после короткого суда расстреляли…
        В числе немногих выживших оказался сам организатор атаки, который умудрился благополучно пережить войну. Впоследствии Кенке даже командовал эскадрой в возрождённых Люфтваффе западногерманского Бундесвера…
        Глава 48
        Уже через несколько часов вместе со своим курсантом Борис вылетел на задание. В первом и во втором вылетах, когда лес под крылом извергал в небо десятки пулемётных трасс, мальчишку почти непрерывно бил колотун. Магнус каждую секунду ожидал, что их хрупкий самолёт вот-вот вспыхнет, как спичка, или разломится пополам от попавшего в него снаряда. Поэтому вместо штурвала перепуганный юнец сжимал в побелевших руках карманную библию. Однако их всё не сбивали…
        Да, бедняге-самолёту каждый раз крепко доставалось, но сидящим в нём лётчикам пока везло. Дважды они тянули к базе, оставляя за собой в небе дымный след. Один раз зенитный снаряд взорвался внутри фюзеляжа. Сидящие бок о бок пилоты слышали, как оглушительно хлопнуло у них за спинами. Однако установленный механиками позади бензобака двадцатимиллиметровый дюралевый лист прекрасно справился с ролью импровизированной брони. Конечно бронебойный снаряд прошил металлическую перегородку, но она заставила раньше времени сработать его взрыватель. И вместо того, чтобы рвануть непосредственно в бензобаке, осколки лишь вспороли несколько слоёв алюминия и понаделали дырок в фюзеляже…
        Мальчишке несказанно повезло, что перед лицом опасности он оказался не в одиночестве, а в компании многоопытного воина. Постепенно Борис приучал Магнуса к мысли, что на этой войне вполне возможно выжить, если придерживаться нескольких правил. Главное из которых гласило: «Не давай волю собственным страхам и не лезть на рожон».
        - Если запаникуешь - ты покойник!». Но и не стоит также при виде врага «грызть щит», изображая боевое безумие викинга-берсеркера. Даже в самый критический момент схватки профессионал обязан сохранять свой ум холодным. Если же поддашься собственным эмоциям, наверняка совершишь непоправимую ошибку.
        Многие навыки, полученные Магнусом при обучении на гражданского пилота, оказались теперь бесполезны и даже вредны. Добровольному инструктору пришлось фактически учить мальчишку азам. Например тому, что в бою нельзя долго держать один курс и совершать плавные развороты - это неминуемо приведёт к гибели. Все манёвры необходимо выполнять энергично, с хорошими перегрузками. Если чувствуешь, что всё идёт «не в масть», без колебаний нарушай существующие правила пилотирования, чтобы не позволить противнику просчитать твой следующий ход.
        Жалобы же ученика на то, что при таком зверском маневрировании ему сложно удержать обед внутри себя, инструктор оставлял без ответа.
        Парень оказался столь неопытен в бою, что часто не видел цель даже у себя под носом! Но вскоре Нефёдов сумел основательно подкрепить растущее в ученике чувство уверенности в своих силах.
        В том вылете Борис намеревался покарать истинных мерзавцев, которые несколько недель назад устроили резню в родовом селении президента Моргана Арройи. Внезапно атаковав село с трёх направлений, бандиты из отряда крупного местного полевого командира действовали безжалостно. В первые полчаса они перебили полицейских и правительственных чиновников, затем взялись за ни в чём неповинных обывателей. Жертвами этнической зачистки стали более семисот человек. Чтобы зарыть горы трупов потребовались бульдозеры. Бандиты отходили, прикрываясь заложниками из числа родственников президента. Поэтому акция возмездия была отложена начальством до окончания переговоров о выкупе пленников. Но теперь пришло время воздать убийцам женщин и детей по заслугам.
        Вместе с экипажем Нефёдова вызвался лететь поляк Ян Замбах. Когда-то он служил во Французском иностранном легионе - самом подготовленном в мире подразделении для действий в тропиках. и являлся очень полезным компаньоном в подобных операциях. Борис приказал механикам подвесить на свой самолёт комплект неуправляемых авиационных ракет (НАР).
        Вскоре после прибытия в район, где недавно видели большой отряд боевиков, пара передовых авианаводчиков разделилась. Ян Зумбах отправился на поиски неприятельской базы, которая по некоторым сведениях должна была находится где-то в лесном массиве к северо-западу от крупной реки, которая на карте была обозначена, как «Оранжевая». В лучах белого утреннего солнца река выглядела широким серебряным потоком с вкраплениями десятков больших и малых островов.
        Борис же решил пройти вдоль грунтовой дороги, пересекающей весь квадрат. Минут десять им с Магнусом не попадалось ничего интересного, только велосипедисты, повозки и явно фермерского вида грузовички. Но вот впереди показалась колонна крытых машин. У опытного фронтового лётчика сразу возникло предчувствие успеха. Но прежде чем открывать огонь следовало убедиться, что внизу действительно враг. Борис сделал крутую горку и спикировал на колонну. По нему тут же открыли огонь. Особую опасность представлял грузовик, превращённый бандитами в самоходную зенитную установку: в его кузове была установлена 20-мм автоматическая зенитная пушка. Озорно подмигнув бледному напарнику, раскрасневшийся Ас заявил, что летящий лом, то есть их уже не остановить…
        Конвой сразу свернул с наезженного просёлка на узкую боковую грунтовку, и на максимальной скорости помчался к лесу. Его отход прикрывал расчёт самодвижущейся зенитной установки. Прежде всего следовало заставить её замолчать.
        Борис снизился до минимальной высоты, чтобы затруднить артиллеристам прицеливание. Возле земли лётчику грозила очень сильная турбулентность, ему приходилось постоянно избегать столкновения с отдельно стоящими деревьями. Но зато красные шары снарядов проносились выше кабины. Вражеский наводчик никак не мог поймать низко скользящий самолёт в перекрестие прицела. На этой войне Нефёдову уже приходилось наблюдать, как сразу убивали тех, кто при штурмовке наземных целей раньше времени «взбухал», то есть набирал высоту. Здесь требовалась железная выдержка и умение «чувствовать» землю, вовремя уворачиваясь от попадающихся на твоём пути объектов. Сидящему рядом со старым лётчиком парню такой пилотаж очень не нравился. Он нервно ёрзал на сиденье и мяукающим тоненьким голосом умолял, чтобы инструктор поднялся выше. Но Нефёдов не обращал внимание на эти стоны. По привычке в пекле боя Борис непрерывно матерился и распевал похабные песни.
        Но однажды, когда стажёру показалось, что сейчас они заденут крылом дерево, он дёрнул Нефёдова за локоть. Борис мгновенно перехватил ручку управления левой рукой, а правой несильно ткнул паникёра кулаком в ухо.
        - Хватит скулить! Лучше врежь по этой коробочке!
        Борис указал Магнусу на цель. Держась за ухо, парень тем не менее выполнил приказ. Но Борис сразу понял, что выпущенные из правого подкрыльевого контейнера ракеты пройдут мимо. Поэтому перед уходом на разворот ветеран незаметно для напарника выпустил с помощью дублирующего спускового механизма вдогонку первой порции реактивных снарядов вторую. На дороге за их спинами, там где только что находился грузовик с зенитным орудием, вырос огромный огненный шар. Цель была поражена, с чем инструктор и поздравил ученика.
        Магнус долго не мог поверить, что это он уничтожил мобильную огневую точку.
        - Наверное, это произошло случайно? - растерянно улыбаясь, промямлил паренёк, не веря своим глазам.
        - Только сперматозойды алкоголика случайно попадают в цель! - заверил его Борис. - А в нашем деле даже случайности неслучайны.
        Не давая мальчишке времени на сомнения, командир приказал своему напарнику «раздарбанить» остальную колонну. На этот раз Магнус порадовал учителя, с первого же захода накрыв остальные грузовики с бандитами кассетными бомбами.
        Очень важно было заставить поверить неуверенного в себе тихоню, что в нём дремлют задатки удачливого воина. Многие Асы в истории мировой авиации начинали с сомнительных результатов. В среднем первые три победы у молодых лётчиков относятся к числу трудно подтверждаемых. Но если командование всё-таки записывало их на счёт новичка, это обычно давало новичку так необходимую ему уверенность в собственных силах.
        Поэтому то командуя фронтовым штрафбатом Нефёдов старался в некоторых случаях обходить существующую в то время систему учёта побед с поиском тушки заявленного «мессера» в лесной чаще или среди болот, если речь шла о молодом лётчике. Когда выяснялось, что якобы сбытый фриц на самом деле ушёл со снижением за линию фронта или вывел свой беспорядочно кувыркающийся самолёт у земли, это обычно становилось сильным психологическим ударом для начинающего истребителя. И напротив, появившаяся на борту машины метка о сбитом неприятельском самолёте окрыляла парня, придавала ему боевого задора. Он начинал сам искать встречи с парнями из Люфтваффе, более уверенно маневрировал и стрелял без прежней спешки. Вместо животного страха перед врагом, его вёл азарт охотника, выискивающего жертву. Вчерашний курсант становится полноценным пилотом-истребителем. Именно такое преображение вскоре произошло с Магнусом. Он перестал бояться идти в бой, и Борис всё чаще стал доверять ему штурвал. Однако, парень отплатил Нефёдову чёрной неблагодарностью.
        Глава 49
        В этот день на рассвете Борис в последний раз отправился на задание в одном самолёте со своим уже оперившимся учеником. Командир эскадрильи был очень удивлён переменами в характере уже фактически отбракованного им пилота.
        - Он заслужил, чтобы получить новое прозвище. Отныне он не Магнус, а Магнум[49 - Известный оружейный брэнд]. Теперь его можно допускать к самостоятельным полётам.
        Но прежде Нефёдову предстояло принять своеобразный выпускной экзамен у своего курсанта.
        Им поручили выследить крупного наркобарона во время его объезда своих плантаций и лабораторий.
        Пилоты настигли небольшой караван джипов через 27 минут после взлёта. По земли по ним открыли ураганный огонь из десятков автоматов, пулемётов и реактивных гранатомётов. Тем не менее авианаводчик описывал широкие круги над целью, по рации вызвая «чистильщиков».
        Через пятнадцать минут к месту охоты подоспела странная парочка - старенький «Дакота», переделанный аэродромными умельцами из пассажирского самолёта в бомбардировщик. И не менее древний бомбардировщик В-26 «Мародёр», купленный агентами шефа наёмнических ВВС на свалке авиахлама где-то, то ли в Аргентине, то ли в Перу. После войны самолёт одно время использовала какая-то частная компания, как корпоративный лайнер. Для этого в борту списанного из американских ВВС бомбардировщика даже были прорезаны иллюминаторы. Кто бы мог подумать, что оправленному последним владельцем на слом авиараритету предстоит вновь тряхнуть стариной.
        Здесь в Африке, в условиях острого дефицита хороших самолётов и отсутствия нормальных условий для их эксплуатации, неприхотливые и выносливые «Мародёры» ценились весьма высоко и считались универсальными машинами, пригодными фактически для любой работы. Внушительная батарея пушек в носу делала В-26 фактически идеальным штурмовиком в условиях отсутствия угрозы быть перехваченным реактивным истребителем. Так что можно представить ужас людей внизу, заметивших приближающуюся к ним смерть.
        Первым начал работать экипаж «Дакоты». Борис находился поблизости и видел, как в его борту открылась пассажирская дверь и из неё полетели обрезки труб, из которых в последнее время из-за перебоев с поставками нормальных боеприпасов изготовлялись самодельные бомбы.
        В радиоэфире прозвучал голос кто-то из членов экипажа «Дакоты», обращающегося к тем, кто находится на земле:
        - Доброе утро, джентльмены! Вместо кофе можем предложить полтонны фугаса.
        Правда, эффект от такой бомбардировки оказался не слишком впечатляющим. Вряд ли противник понёс серьёзные потери, ибо бомбы разлетелись на большом расстоянии. Теперь наступила очередь «Мародёра».
        И тут Борис заметил, как один из автоматчиков вытолкнул вперёд человека в белом одеянии священника и поднёс к его голове ствол автомата.
        - Они взяли заложника! - крикнул Борис уже выходящему на боевой курс экипажу В-26. - Постарайтесь не попасть в попа.
        На это, видимо, командир «Мародёра» невозмутимо ответил:
        - У меня девять стволов, и я не в тире.
        Судьба отдельного человека, если он не являлся крупной политической или финансовой фигурой, или хотя бы родственником влиятельного лица здесь никого не волновала. Борис невольно подумал о томящемся в плену сыне. Если здесь так поступают со слугами божьими, то с пленённым вражеским лётчиком уж точно обращаются без всяких церемоний.
        Нефёдов бросил свой самолёт наперерез «Мародёру», прежде чем его пилот нажал на гашетку….
        На следующий день Нефёдова вызвал в свой кабинет командующий Авиационным легионом Макс Хан.
        - Ты крупно подставился. Мой осведомитель в секретной службе сообщил, что уже выписан ордер на твой арест. Может так случиться, что я не смогу тебя прикрыть. И почему только ты не позволил Хенку «Бомбардировщику» сжечь гадёныша?!
        Оказалось, это Магнус настрочил донос на своего инструктора, обвинив Нефёдова в том, что он специально позволил уйти наркобарону, ибо перед этим получил от его человека крупную взятку.
        - Зачем ему это понадобилось? - непонимающе взглянул на рыжего немца Нефёдов.
        - Ему пообещали за иудство билет домой до истечения контракта, ещё и денег за твою голову подбросят. Вот он тебя и продал Хенку, от которого ты его всего неделю назад спас.
        Хан поднялся из-за стола и подошёл к старому знакомому. Скорее с сочувствием, чем с упрёком сказал:
        - Разве ты ещё не понял, что в этом диком мире каждый сам за себя. Ископаемые, вроде нас с тобой, таскающиеся с такой старой рухлядью, как честь, дружба, моральные принципы, выглядят в глазах наших противников сентиментальными болванами.
        Макс выдержал паузу. Борис понял, что сейчас услышит главное, ради чего высокий покровитель вызвал его.
        - Однако тебе можно сказать повезло. Два часа назад взбунтовался батальон республиканской гвардии, - неторопливо продолжил Хан. - Периодически здесь такое случается. Местные преторианцы уже перерезали своих командиров и в данный момент под командой нескольких сержантов прут через весь город к президентскому дворцу. По дороге пьяная солдатня грабит лавки, насилует и убивает попавшихся на пути горожан. Это немного тормозит их продвижение…
        Хан подошёл карте Морганбурга, висящей на стене, и ткнул в неё пальцем:
        - Вот их казармы. А вот маршрут, по которому движется колонна мятежников. Через какие-нибудь полчаса они возьмут штурмом резиденцию президента. Хотя думаю, что моего приятеля Моргана Арройю его «верные» гвардейцы там вряд ли застанут. Когда мятежники возьмут виллу «Бабу-Шау» они найдут в гараже три десятка «Ягуаров», «Мерседесов» и прочих лимузинов. Однако, там не окажется танка, который всегда держат заправленным специально для такого случая. А на авиабазе уже наверняка заканчивается предполётная подготовка личного президентского самолёта. Но он не улетит, пока не поймёт, что здесь для него всё кончено.
        Глава 50
        На нескольких открытых джипах компания прикатила на небольшой аэродром. Здесь весело галдящая молодёжь, в которой по воле своенравной местной принцессы оказался и Игорь Нефёдов, загрузилась в вертолёт. Он перенёс их на океанское побережье, где компанию ожидала великолепная белоснежная яхта. Вечер прошёл превосходно. На закате молодые люди купались в океане, прыгая в воду с борта яхты, танцевали и дурачились до рассвета, придумывая разные забавы.
        Особенно всех веселил второй новичок. Хотя французу было только 36 лет, выглядел он немощным старцем. От долгого пребывания в полуподвальной камере-одиночке бедняга тронулся умом. Когда одна из девиц спросила француза, кем он являлся до того, как оказался за решёткой, тот небрежно ответил, что когда-то занимал пост вице-президента одного из крупнейших банков Европы.
        - Зато недавно старший надзиратель, которому я очень искусно чешу пятки по вечерам и рассказываю разные интересные истории, обещал назначить меня помощником коридорного! - с важным видом похвалился этот выпускник высшей школы экономики Сорбонны. - Несколько раз в день меня будут выпускать из камеры, чтобы я помогал надзирателю раздавать пищу другим заключённым и выносить параши из камер. Теперь другие узники будут отчаянно завидовать мне и плести интриги.
        Окончание фразы бывшего миллионера потонуло в общем хохоте. Не смеялся только Игорь. Признание товарища по несчастью не показалось ему забавным. Долгое пребывание в камере-одиночке прививает особый взгляд на жизнь. Многое из того, что в прежней жизни являлось большой ценностью, из крошечного оконца туземной тюрьмы выглядело несущественным…
        Вслед за первой отлучкой из тюрьмы последовали ещё «самоволки». Новые друзья стали регулярно забирать узника на пикники, парусные прогулки, закрытые молодёжные вечеринки. Благодаря знанию нескольких европейских языков, в том числе французского и английского, а также лёгкому приветливому нраву новый член молодёжной банды быстро стал для всех её членов почти своим парнем.
        По просьбе Нефёдова Корбо всегда забирала из тюрьмы и его товарища по несчастью. Бывший банкир сразу занял в компании роль шута, который забавлял всех своими уморными рассуждениями. Игорь даже слышал, как один из приятелей Корбо с усмешечкой сказал:
        - Возьмём француза снова, а то нам без дурака скучно.
        Но сам свихнувшийся бедняга в силу помешательства рассудка не ощущал ущербности собственного положения и с удовольствием наслаждался свободой, будучи уверен, что это довольный им надзиратель устраивает ему «отгулы». Когда бывший финансист высказал эту версию вслух, все в очередной раз просто повалились от смеха. Минут десять никто не мог перестать хохотать. Многие валялись на полу, держась за животы и дрыгая ногами.
        - Уверяю вас, я так хорошо умею чесать пятки, - с непонимающей наивной улыбкой на лице продолжал убеждать всех блаженный, - что мсье Уго всегда остаётся весьма доволен. И конечно в его власти позволить мне провести этот прекрасный день с вами, друзья.
        Вскоре Игорь уже знал, что Корбо является любимой дочерью родного брата Президента этой страны - Жана Батисты, губернатора крупной провинции. Поэтому вокруг девушки увивалось много искателей выгодной партии. Между тем с каждой новой встречей Нефёдов-младший видел, что Корбо уделяет именно ему всё больше внимания. Он явно интересовал «принцессу» гораздо больше других её приятелей, хотя старался поддерживать с африканкой чисто дружеские отношения. Правда эта гибкая стройная особа легко могла бы вскружить голову любому мужчине своей экзотической красотой. От отца-африканца она унаследовала иссиня-черные шелковистые волосы и большие сверкающие страстью глаза, а от матери-англичанки - врождённый холодный аристократизм и едва заметные золотистые веснушки. Лёд и пламя - причудливым образом уживались в этом совершенном теле.
        Вначале Игорь списывал продолжительные «особенные» взгляды новой подруги, её якобы случайные прикосновения на естественный интерес африканки к нему, как к представителю иного, незнакомого ей мира. Спасшийся с огромной высоты катапультированием русский лётчик должен был казаться ей почти инопланетянином, пережившим крушении своей летающей тарелки. Однако если тебя любят всерьёз, душа безошибочно это поймёт без всяких слов. Тем более что привыкшая получать желаемое «принцесса», вскоре бесцеремонно стала демонстрировать, что считает русского своим новым парнем.
        Но Игорь мог думать лишь о Марине. Долгая разлука лишь укрепила его чувство к любимой девушке.
        Прежде чем объясниться с Корбо начистоту Игорь размышлял всю ночь. Он прекрасно понимал, что возможно готов совершить самую большую и непоправимую ошибку в своей жизни. Ведь Корбо стала для него лучиком надежды. Благодаря неожиданному визиту юной принцессы пленник, обречённый заживо сгнить в сыром подвале старого форта, которого в заточении даже лишили имени, заново ощутил вкус к жизни. Да, пусть на короткое время, но он вырывался из ненавистной камеры с её затхлой, удушающей атмосферой склепа, чтобы дышать с борта прекрасной яхты свежим океанским воздухом, любоваться зелёными холмами и величественными тропическими лесами! Тот, кто недавно, как о величайшей милости, мечтал о пятиминутной прогулке по внутреннему тюремному дворику, накрытому сверху металлической сеткой, получил столь царский подарок! Это было всё равно, что долгие годы едва сводя концы с концами, внезапно выиграть в лотерею миллиард. И все эти дарованные ему привилегии похоже были только началом ожидающих его впереди счастливых перемен. Игорь чувствовал это.
        Полюбив его, Корбо в будущем могла организовать ему побег или же уговорить отца помиловать понравившегося ей человека. Своей любимой дочери второй человек в здешнем государстве вряд ли откажет. От подобных перспектив у Игоря захватывало дух.
        И всё-таки он принял решение рассказать девушке всю правду о себе. Вряд ли это могло понравиться взбалмошной и капризной наследнице огромного состояния. Игорь отдавал себе отчёт в том, что реакция новой знакомой может оказаться непредсказуемой. Но и расчётливо играть ответное чувство Нефёдов не мог, ведь он не любил Корбо. И никогда бы не смог полюбить. Да она была симпатичной девушкой, но всерьёз никогда не трогала его сердце, не вызывала того особенного душевного состояния отрыва от земли. В то время как просто находясь рядом с Мариной, от одного только запаха её волос, у Игоря кругом шла голова.
        У Корбо имелась огромная коллекция афрозодиаков, предназначенных специально для обольщения мужчин. Но вся эта «тяжёлая артиллерия», могущественная во флирте, не могла внушить подлинную любовь. После каждого её визита в камере ещё некоторое время витал тонкий аромат её духов, и всё же в своих мечтах узник видел не её, а ту, что осталась в Москве.
        Нефёдов несколько раз откладывал решительный разговор, но однажды это произошло…
        Она вошла к нему в камеру такая неожиданно элегантная. Игорь уже привык, что обожающая мотоциклы Корбо одевается, как пацанка, и полагал, что её гардероб состоит исключительно из кожаных курток и джинсов. Однако в этот вечер специально ради него Корбо изменила своей верности стилю «унисекс». На девушке было необыкновенно стильное бархатное чёрное платье с золотыми аппликациями, которое очень шло к её глазам и красиво уложенным волосам цвета вороного крыла. В слабом свечении ночника в своём расшитом причудливыми золотыми узорами одеянии гостья выглядела женщиной-фараоном.
        - Я снова намерена похитить тебя, - объявила она, заговорщицки улыбнувшись. - За воротами нас ждёт машина. На заднем сиденье костюм для тебя - сразу переоденься. Мы поедем на виллу моего отца. Там нас никто не потревожит. Прислуга всё приготовила для нас и получила выходной. Во всём доме мы будем одни - только ты и я.
        Игорь уже бывал в этом огромном доме, больше похожем на неприступную феодальную крепость. Двадцатикомнатный особняк с бассейном и английским парком в гордом одиночестве возвышался на высоком холме. Из окон его северной стороны открывался живописный вид на долину, а с южной на излучину реки. Его внутренние покои с резными деревянными дверями, скрадывающими шаги толстыми коврами и многочисленной рабски-предупредительной прислугой напоминали восточный дворец. Жилище было оборудовано сложной охранной системой. У въездных ворот висела табличка: «Въезд только по специальным приглашениям. По нарушителям охрана стреляет без предупреждения». Там их действительно никто не посмеет побеспокоить.
        Глядя на африканку, Игорь вдруг понял, что Корбо и его невеста Марина характерами очень похожи. И это сходство поразило его. Обе они были духовно сильными, независимыми, смелыми. Что та, что другая обожали тусовки, разные увеселительные мероприятия. И всегда играли роль заводил в своих компаниях. Правда Корбо признавалась, что дома она носит волосы строго забранными в косу по исламским обычаям, но зато выходя на улицу сразу распускает их. Марина же всегда оставалась собой, не идя ни на какие компромиссы.
        Даже внешне у этих девушек, несмотря на принадлежность к разным расам было очень много общего: горящие глаза, раскованная пластика пантеры, любовь к мужскому стилю в одежде. Видимо, подсознательно ему всегда нравились такие сильные женщины. В этом он пошёл не в отца. Ибо настоящий мужик ищет в женщине слабость…
        Сколько Игорь помнил себя, он старался преодолеть собственную робостью, неуверенностью, желая быть похожим на своего героического родителя. Ещё подростком он всегда носил в кармане подаренные отцом золотые крылышки военного лётчика. Но, видимо, природа всегда отдыхает на детях гениев и героев, и свою истинную натуру не переломишь…
        И всё-таки кое в чём Игорь являлся настоящим Нефёдовым. Доводы выгоды никогда не могли заставить его поступиться принципами. Поэтому-то он и не смог обмануть Корбо, когда понял, что она всерьёз им увлеклась. Молодой человек заготовил целую речь. Но в нужную минуту всё вылетело у него из головы. Став от волнения жутко косноязычным, парень с трудом подыскивал нужные слова:
        - Я должен сказать тебе… Это важно… Уверен ты поймёшь меня… Ну в общем, дома у меня осталась невеста, - словно ныряя в прорубь с головой, наконец, выпалил Игорь.
        Корбо отпрянула, словно внезапно получив пощёчину. Её сверкающие глаза цвета свежих маслин увлажнились.
        - Но ведь ты её больше не любишь? - ещё с надеждой спросила она.
        «Она не простит мне предательства» - уже не сомневался Игорь и всё-таки, не пытаясь юлить, ответил как есть.
        С минуту Корбо молчала, затем последовала вспышка ярости. Такой взбешенной Нефёдов ещё девушку не видел. Она схватила кувшин с водой и швырнула в изменника. Молодой человек едва успел увернуться от летящего ему в голову снаряда.
        - Ты ещё пожалеешь об этом! - крикнула Корбо, перед тем как выбежать из камеры. Игорь слушал затихающий цокот её быстро удаляющихся каблучков. В камеру заглянул удивлённый надзиратель.
        Запах духов, созданных по специальному заказу знаменитым французским парфюмером, ещё долго напоминал узнику о недавнем визите «африканской принцессе». На эти духи, помимо прочих «ингридиетов», шли пять тысяч бутонов роз, собранных на рассвете девушками-девственницами… С детства привыкшая купаться в роскоши «принцесса», наверное, впервые в своей жизни не смогла получить желаемое. Поэтому теперь от неё можно было ожидать любой самой дикой выходки. Она вполне могла повести себя, как жутко избалованный ребёнок, отрывающий голову кукле, которую родители подарили ему на день рождения вместо заказанной им железной дороги.
        Но Игорь больше не думал о собственной незавидной участи. Он ругал себя за то, что не сумел найти пронзительные по нежности слова, чтобы хотя бы смягчить горькую пилюлю, утешить ту, которая сделала ему столько добра.
        Глава 51
        Военный мятеж по-африкански - как правило, явление абсолютно стихийное, плохо контролируемое даже своими организаторами, и чудовищное по своей разрушительной силе. Ещё накануне вечером ничто не предвещало, что город ожидает «ночь длинных ножей», за которой последует день ещё большего кошмара.
        Расквартированный в столице элитный батальон республиканской гвардии восстал не несколько часов назад, как сообщил Нефёдову Макс Хан, а ещё накануне поздно вечером. Кто-то пустил слух, будто бы представители племени, к которому принадлежали президент, командующий сухопутными силами, глава правительства и большинство министров и генералов, решили вычистить из армии и полиции представителей других народностей. Как только этот слух распространился среди солдат, в расположении гвардейского батальона начались беспорядки.
        Этнический конфликт в здешнем обществе тлел всегда. Армия и полиция тоже не являлись исключением. Для власти воинские части, в которых служили представителями недовольных кланов, являлись той самой пороховой бочкой, которая могла рвануть в любой момент и разнести весь корабль. Однако полностью укомплектовать даже элитные подразделения солдатами-соплеменниками Арройя не имел возможности. Из-за многолетней войны и регулярно проводимых всеми противоборствующими армиями насильственных мобилизаций молодые парни призывного возраста были в большом дефиците. Зато все офицерские должности занимали родственники президента, родственники родственников и так далее. Не удивительно, что взбунтовавшиеся гвардейцы первым делом перебили своих командиров. До рассвета в казармах на окраине Морганбурга и в прилегающих кварталах происходила резня и разбой. Зачинщикам мятежа не сразу удалось уговорить увлечённо мародёрствующих сослуживцев идти в поход на власть. Когда им это, наконец, удалось, батальон погрузился на бронетранспортёры и грузовики и отправился брать штурмом президентский дворец. Солдаты были уверены: это
президент Морган Арройя отдал тайный приказ истребить солдат-инородцев.
        Для правителя страны ситуация становилась критической. Большинство частей столичного гарнизона и полиция взяли нейтралитет, ожидая, чем кончится дело. И только иностранные наёмники, которым Арройя в начале недели, наконец, выплатил жалованье, формально поддержали своего работодателя. Но на деле никто из «солдат удачи» тоже не спешил садиться в самолёт и отправляться бомбить колонну, прекрасно понимая, что после этого может стать объектом жестокой мести. Среди аэродромной обслуги, солдат, охраняющих гостиницу, в которой жили «солдаты удачи», и даже среди ресторанных швейцаров и официантов хватало тех, кто имел родственников среди мятежников.
        В этой ситуации сама судьба посылала Борису Нефёдову шанс реабилитироваться в глазах властей после истории с доносом Магнуса. Ведь в любой момент на аэродроме могли появиться люди из секретной полиции с ордером на его арест.
        Принимая во внимание важность его задания, Хан лично привёз Нефёдова на аэродром. Недавно Борис, который был уже не молод, перенёс приступ малярии. И хотя ему удалось справиться с хворобой, он ещё был недостаточно силён, чтобы самостоятельно управлять таким тяжёлым самолётом, как В-26 «Мародёр». Хан попытался найти ему второго пилота, но все, с кем он разговаривал, под тем или иным предлогом уклонились от участия в усмирении мятежников.
        Недавно вступившему в местные ВВС отставному кадровому офицеру Советской армии трудно было привыкнуть к особым отношениям между командиром и подчинёнными в этом специфическом подразделении. С одной стороны наёмники всячески подчёркивали свою личную преданность завербовавшему их командиру. Его авторитет и удачливость до поры цементировали личный состав Авиационного легиона. Но с другой стороны, периодически возникали ситуации, когда «солдаты удачи» не спешили выполнять приказы Хана.
        Взаимоотношения легионеров со своим предводителем строились на специфической профессиональной этике, во многом напоминающей старинные пиратские традиции, когда члены «команды» подчинялись капитану лишь до тех пор, пока это не противоречило их интересам.
        - Полетишь с ним? - кивнув на Нефёдова, задал вопрос очередному подчинённому Хан.
        Вместо ответа пилот-итальянец многозначительно поинтересовался:
        - Как вы полагаете, господин Азам (таково было местное прозвище Макса Хана), в случае смены власти новому президенту понадобятся наши услуги?
        - Вероятно, - потемнел лицом немец, быстро сообразив, куда тот клонит.
        - Так может нам пока не стоит спешить брать чью-либо сторону? - тут же предложил дальновидный «макаронник». И многие товарищи его поддержали.
        Президент Арройя давно вызывал недовольство у лётчиков в первую очередь своей патологической скупостью. Он регулярно задерживал наёмникам жалованье, ссылаясь на экономические трудности в стране. Вместо долларов или иной серьёзной валюты мог расплатиться полуметровыми ассигнациями со многими нулями, собственным автопортретом и факсимиле подписи. Между тем наёмники придерживались простого правила: атаман без золотого запаса - не атаман.
        Фактически командующий воздушным легионом оказался чуть ли не единственным пилотом, кто оставался верен президенту в критический для его судьбы момент. Правда, преданность эта была далеко не бескорыстной. Помимо личной дружбы с Арроей, и благодаря ей немец имел серьёзные финансовые интересы в этой стране, которые могли быть реализованы только при сохранении власти нынешнего правителя.
        Ещё плохо разбираясь в местной специфике, Борис тем не менее отдавал себе отчёт в том, что становится орудием в руках активно интригующего против своих явных и тайных противников командира. Но осознавал Нефёдов также и то, что без поддержки Хана ему долго не продержаться в этой банке с пауками, и уж точно не спасти сына. Так что оставалось всецело довериться своему единственному союзнику и командиру и без колебаний принимать его сторону в самых критических ситуациях.
        Между тем не найдя поддержки среди ближайших соратников, Хан решил усадить в кабину вместе с Нефёдовым кого-нибудь из сородичей президента. Дело в том, что помимо выполнения боевой работы, наёмники пытались готовить кадры для местных ВВС. В составе легиона уже числились семь туземных лётчиков, которым, правда, до сих пор не доверяли самостоятельных заданий из-за крайне низкого уровня их квалификации. Но так как выбирать было просто не из кого, то для дела мог сгодиться любой, кто умел держать штурвал.
        Но тут выяснилось, что едва узнав о мятеже, местные лётчики-офицеры быстро скинули с себя свою красивую форму (под ней у них оказались наготове цивильные шорты и маечки) - и по домам! Единственный же ещё не успевший сбежать чернокожий авиатор объяснил «белому генералу», что он не такой дурак лететь туда, где стреляют.
        Конечно, этого умника можно было силой заставить идти в бой, но Борис сам отказался брать такого парника. Ничего, он как-нибудь справиться в одиночку.
        Уже перед самой посадкой в самолёт к Борису откуда-то из под крыла подскочил юноша-механик из местных. Кажется, его звали Нэро. Впоследствии Нефёдов даже подружится с ним. Паренёк предупредил:
        - Если не откажитесь, как другие лететь, то вас убьют!
        Фактически вручив лётчику чёрную метку, босоногий вестник бросился наутёк. Находившийся поблизости Хан всё слышал. Видя задумчивый взгляд Нефёдова, немец с упрёком бросил ему:
        - Похоже ты тоже собираешься взять временный нейтралитет.
        Борис лишь пожал плечами. Сейчас не время стучать себя кулаком в грудь. Обходя самолёт, Нефёдов проверял исправность его основных систем. Хан шёл рядом и продолжал накачивать лётчика, как бойца перед решающим боксёрским матчем:
        - Разве ты не видишь, что это продёлки Хенка-«Бомбардировщика»! Старый лис подослал провокатора, чтобы покончить с тобой и лишить меня верного человека… Не исключено, что это Хенк организовал мятеж, чтобы посадить на освободившийся после бегства Арройи трон свою марионетку… Только учти, если ты в ближайший час не отрубишь голову гадине, что ползёт сейчас к президентскому дворцу, то ещё до захода солнца познакомишься с костоломами из службы безопасности! В тюрьме местного гестапо тебя будут медленно - сантиметр за сантиметром погружать на специальной лебёдке в бассейн. Вместо воды его наполняют серной кислотой. Когда крепкие подошвы твоих армейских ботинок зашипят и начнут таять, как снег под лучами яркого солнца, тебе впервые гуманно предложат подписать признание в том, что ты намеренно позволил уйти тому наркобарону. Потом ты ещё не раз услышишь это предложение, прежде чем… Впрочем, я не уверен, что тебя обвинят только в этом преступлении. Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что ты обязательно подмахнёшь всё, что тебе «шьют». У меня здесь приятели во всех учреждениях, так что я в
курсе: даже самые крепкие мужики сдаются, когда их погружают в кислоту по яички. Или ты надеешься побить этот рекорд?
        Ещё издали на фоне городской панорамы Борис мог проследить путь, проделанный двигающейся к центр колонной мятежников. За собой взбунтовавшиеся гвардейцы оставляли дымы пожаров. Не встречая на своём пути серьёзного сопротивления они чувствовали себя хозяевами положения. Редко участвующим в серьёзных боях придворным солдатам было невдомёк, что положение их весьма уязвимо.
        Первым делом пилот «Мародёра» превратил в огромный костёр головную бронемашину. Вторым заходом расстрелял из пушек два грузовика, замыкающих колонну. Мятежники оказались в ловушке. Лётчик действовал предельно агрессивно, не давая противнику опомниться и организовать оборону. Однако несколько групп солдат сумели самоорганизоваться и начали огрызаться из зенитных пулемётов. Поэтому Нефёдов старался появляться откуда его не ждут, до последнего прячась за крышами домов. Под огнём он оставался считанные секунды, чтобы не позволить противнику пристреляться.
        Перед нанесением ударов все развороты многоопытный ас выполнял только против ветра, чтобы более точно выдерживать курс и исключить даже малейшую вероятность промаха. Главным теперь было попытаться избежать случайных жертв среди мирного населения, которое итак уже натерпелось страху в ожидании приближающихся головорезов, у которых не было никакой внятной политической программы, зато имелась неутолимая страсть к грабежу и насилию. Поэтому, несколько раз, когда лётчик не был уверен, что его снаряды лягут точно в цель, он вообще не нажимал на гашетку…
        Вернувшись на аэродром чтобы заправиться и пополнить боекомплект, Нефёдов чуть не стал жертвой покушения со стороны тайного мстителя. Вставший рядом с самолётом автозаправщик внезапно вспыхнул вскоре после того, как началась перекачка топлива. В это время Борис сидел в кабине, однако вовремя заметил в зеркальце заднего обзора горящий бензовоз у своего киля. Нефёдов не помнил, как он выскочил из самолёта.
        Пилот успел отбежать метров на тридцать от очага пожара, когда за спиной рванул взрыв. Сильный удар в спину бросил мужчину на бетон. Оглянувшись, старый лётчик увидел, как во все стороны разлетаются тысячи искорёженных стальных обломков; огнемётными струями брызжет горящее топливо из взорвавшихся самолётных баков и цистерны бензовоза. Пытающиеся спастись бегством люди за секунды вспыхивали и сгорали, словно спички. Загорелись самолёты на соседних стоянках.
        Вокруг Нефёдова падали фрагменты, по которым не всегда можно было определить, что ещё минуту назад являлось самолётом, а что грузовиком. В результате диверсии погибло не менее десяти человек и втрое больше получили ожоги и ранения. Три боевые машины были выведены из строя.
        Пока Борису искали другой самолёт на замену, пришло сообщение, что после нанесённого им воздушного удара мятежники решили больше не искушать судьбу и сложили оружие. Обычно беспощадные к пленённым врагам, на этот раз власти проявили удивительную гуманность. Приехавший принимать капитуляцию гвардейцев генерал в качестве наказания приказал солдатам… сто раз отжаться. Борис воспринял эту новость без особого удивления. Тот, кто хотя бы неделю провёл в этой стране, неизбежно привыкал к местному театру абсурда.
        Однако для Нефёдова работа на этом не завершилась. Вскоре стало известно, что хаосом в столице решил воспользоваться один из партизанских командиров, который двинул на город свою лесную армию. Срочно требовалось обнаружить приближающиеся к окрестностям столицы отряды противника и навести на них ударную авиацию. Майору Эрнесту было приказано выполнить задачу в качестве передового авианаводчика. Конечно, он мог отказаться, сославшись на усталость после утреннего налёта и полученные при взрыве своего самолёт лёгкие ожоги, но приказ, а точнее просьба исходили лично от Макса Хана. Немец словно перестал замечать других своих лётчиков, видя в русском надёжного и удачливого бойца, которому под силу справиться с любой проблемой. Поэтому Нефёдов ответил «есть», а про себя подумал: «Ладно, камрад[50 - Друг, товарищ (нем.)], надеюсь, что и ты отплатишь мне той же монетой и поможешь вытащить сына из плена».
        Глава 52
        После полётов Борис Нефёдов теперь часто наведывался в офицерский бордель к знакомой проститутке, которую звали Аллиет. Она была бельгийкой, несколько лет назад попала в сети международных торговцев живым товаром, которые продали её местному сутенёру по кличке «Глот». В первую же встречу между ними, что называется прошла искра. Борис почувствовал в этой молодой блондинке родственную душу и взялся опекать её. Он стал платить распорядительнице притона негритянке Мэри, чтобы та не слишком загружала Аллиет работой.
        Со временем молодая женщина настолько прониклась доверием к пожалевшему её мужчине, что стала, словно отцу доверять ему свои сокровенные тайны. Однажды Аллиет призналась, что в Штатах у неё есть богатая родня.
        - Почему же ты не попросишь их выкупить тебя из рабства? - удивился Нефёдов.
        - Потому что если они откажутся платить, Глот станет посылать меня им по частям! - воскликнула Аллиет. - В первой бандероли найдут мой мизинец, а с последней посылкой получат голову. Мои американские родственники - люди скуповатые, поэтому я не хочу рисковать. Уж лучше быть бесправной подстилкой, чем принять такую страшную смерть.
        Каково же было удивление Нефёдова, когда он узнал, что Глот, это никто иной, как южноафриканский авиационный советник Хенк-«Бомбардировщик»! Контролировать проституцию на авиабазе, оказывается было крайне выгодным бизнесом, ведь наёмники имели деньги, а искать женщин в городе мало кто из них отваживался.
        Однажды Аллиет обратилась к Нефёдову со странной просьбой, при этом она выглядело очень бледной и напуганной.
        - Не могли бы вы достать для меня сильнодействующий яд. Но только чтобы смерть наступила мгновенно, без страданий.
        Борис удивлённо спросил, для кого предназначена отрава. Девушка призналась, что накануне в их заведение заявился хозяин с каким-то местным министром. Мужики взяли для забавы её и ещё одну девушку и всю ночь заставляли их заниматься самыми ужасными извращениями. В итоге вторая проститутка слегла после оргии.
        - Они её покалечили. На прощание министр сказал, что я ему понравилась, и завтра он придёт снова с ещё двумя своими приятелями. Тогда я решила, что если это действительно произойдёт, то лучше покончу с собой.
        После некоторых раздумий Борис решил осторожно поговорить с Хенком.
        - Я хочу выкупить из здешнего борделя одну девушку.
        Хенка не удивила такая просьба. Он только спросил, известна ли господину Эрнесту цена.
        - Сейчас у меня нет серьёзной суммы. Но сколько бы она не стоила, я буду отдавать вам всё своё жалованье, пока эта женщина вновь не станет свободной - твёрдо заявил Нефёдов.
        Внимательно посмотрев на него, Хенк сказал:
        - Меня не интересуют ваши деньги. Я вижу, что маленькая леди скрасила вам однообразные фронтовые будни. Что ж, она станет вашей, если вы поможете мне в одном деле…
        Борис догадался, что речь идёт о Максе Хане и не ошибся.
        - Мне нужен ваш приятель - откровенно заявил Хенк. - За вашу услугу вы получите девчонку и ещё полмиллиона долларов в придачу. Согласитесь, что я умею делать выгодные встречные предложения.
        Глава 53
        Когда Корбо снова появилась в тюремной камере Игоря Нефёдова, она имела злой и решительный вид.
        - Собирайся! - велела с порога «принцесса».
        После их ссоры прошли всего сутки. Теперь это была другая Корбо - не нежная кошечка с мурлыкающим голоском, но не ведающая пощады жёсткая амазонка. На этот раз африканка была одета в рваные джинсы и мотоциклетную куртку. На голове её красовалась чёрная бейсболка с вышитым жемчугом изображением черепа со скрещенными под ним костями. Похоже, принцесса пришла за тем, чтобы отомстить мужчине, который посмел отвергнуть её любовь.
        За воротами тюрьмы их ожидал внедорожник с мощными колёсами. Он был весь в грязи. Игорь сел в пассажирское кресло и они помчались неизвестно куда и не разбирая дороги. Корбо с каким-то ожесточением вела машину, не сбавляя скорость на опасных участках. Они с ходу форсировали небольшие речушки, проскакивали болота, мчались по пересечённой местности, словно по скоростному хайвэю. Джип постоянно налетал колёсами на дорожные колдобины, подскакивал, и только благодаря мощной подвеске пока обходилось без серьёзной аварии.
        В какой-то момент молодой человек взглянул на сидящую за рулём девушку и увидел, что её глаза закрыты! Первым импульсным желанием молодого мужчины было перехватить руль, пока они не врезались в дерево. Однако, справившись с собой, Игорь решил: будь, что будет, но он не выдаст своего страха. «В конце концов, погибнуть вот так - на огромной скорости, чтобы больше не возвращаться в ненавистную тюрьму - не такая уж страшная участь» - решил он. Игорь даже принялся насвистывать какой-то весёлый мотивчик. Правда сердце в его груди стучало как африканский барабан бата.
        Но, как ни странно, они не разбились в машине, уцелели и в вертолёте, в который потом пересели. Оказалось, что Корбо первоклассный пилот.
        Наконец, парочка оказалась на причале элитного яхт-клуба. Здесь их ожидала быстроходная моторная яхта. Тёмное ночное море за пределами ярко освещённой электричеством гавани выглядело враждебной территорией: оттуда - из-за волнореза доносился грозный гул набирающего силу шторма. «Всё-таки эта шоколадка явно тащит меня на тот свет, правда, не самой короткой дорогой» - подумал Нефёдов.
        В свете фонаря он увидел глаза девушки и нашёл в них подтверждении своей догадки: зрачки Корбо были сильно расширены. Перед визитом к нему в тюрьму она явно накурилась какой-то «травки».
        Взревел мощный мотор и быстроходный катер с места рванул к выходу из гавани, оставляя за собой широкую борозду белой пены. За бетонной стеной волнореза их встретили довольно высокие волны. Лодка взлетала на спину очередной водяной горы и прыгала с неё, словно с трамплина, зарываясь при приземлении острым носом в воду почти по самый козырёк ветрового стекла. В открытой кабине свободно гулял ветер, брызги летели в лицо.
        В море вокруг не было видно ни огонька.
        Неожиданно заглушив двигатель, пылкая мулатка порывисто повернулась к своему спутнику и впилась в его губы страстным поцелуем. Игорь не отстранился, но и не проявил ответного чувства. Тогда оскорблённая африканка с размаху залепила мужчине пощёчину, а затем в порыве мстительной ярости обеими руками толкнула его в грудь. Игорь только что отпустил поручень, намереваясь обнять и успокоить подругу. Из-за внезапного толчка он потерял равновесие в качающейся лодке и полетел за борт.
        - Пусть тебя сожрут акулы! - крикнула напоследок юная бестия. Вода за кормой лодки вспенилась. Вскоре белый силуэт катера скрылся за волнами, потом затих вдали гул его двигателя. Молодой человек стался один посреди штормового моря. Если до сих пор ему удавалось держать под контролем свой страх, то теперь ощущение смертельного ужаса вползало в душу. И ничего с этим поделать было невозможно. Чувство собственной беспомощности овладевало парнем, ведь он даже не имел представления о том, где находится берег, чтобы хотя бы попытаться доплыть до него. И вот, когда отчаяние уже почти парализовало его, внезапно вспыхнул жёлтый глаз прожектора. Его луч немного пошарил по волнам вокруг пловца и вот Нефёдов оказались в полосе слепящего света.
        Оказалось, что, описав на своём катере широкий круг, Корбо всё-таки вернулась за ним. Она подошла к тому месту, где сбросила в море своего пассажира бесшумно, на электромоторе, возможно надеясь услышать крики о помощи перетрусившего гордеца.
        - Я передумала тебя убивать, - мрачно пояснила «принцесса», когда Игорю удалось забраться на борт судна по спущенному трапу. - Ты заслуживаешь медленной смерти. Но вначале я познакомлю тебя со своим женихом. Он будет ждать меня на причале. Через несколько дней мы отправимся в свадебное путешествие в Европу, а тебя я прикажу перевести в самую сырую камеру в тюремном подземелье.
        Говоря это с видимым спокойствием, Корбо с досады кусала губы. Она злилась на себя за то, что не решилась убить ненавистного мужчину, и за то, что не может скрыть своих чувств к нему.
        На ярко освещённом фонарями причале возвращения катера ожидали какие-то люди. Они приехали сюда на трёх микроавтобусах. Корбо заглушила двигатель и поднесла к глазам бинокль. В это время лодка по инерции продолжала скользить в сторону пристани.
        Африканка выругалась, но без прежней злости, скорее растерянно. Она бросила штурвал и растерянно оглядывалась.
        - Что-то не так? - спросил Игорь.
        Корбо вяло огрызнулась, что это его не касается. Тут Игорь заметил, как метрах в двухстах у них по корме появился другой катер, который запечатал им выход их гавани. Похоже, они угодили в западню. Нефёдов потребовал объяснений. Корбо нехотя ответила, что враги её отца уже организовали несколько покушений на неё, чтобы отомстить за своих казнённых родственников.
        - Это твой жених тебя подставил? - спросил Нефёдов, рассматривая в бинокль крепкого вида мужиков на причале. Один из них держал в руках противотанковую базуку.
        - Он такой же предатель, как и ты.
        Игорь покосился на ещё недавно полную огня юную воительницу. С видом полнейшего равнодушия девчонка опустилась на палубу. Обхватив ноги руками и, уткнувшись подбородком в колени, девчонка уставилась в пространство перед собой. Свет от приближающихся причальных фонарей скользил по её безучастному лицу.
        Но Игорь так просто сдаваться не собирался. Он завёл двигатель и начал разворачивать катер.
        Со стороны причала послышался хлопок, затем что-то с глухим стуком ударило в заднюю часть лодки. Катер содрогнулся от взрыва. Из рук Нефёдова выбило штурвал. Повалившись ничком, он ударился затылком обо что-то металлическое.
        Кривясь от боли и потирая ушибленное место, Игорь первым делом посмотрел, обо что это он так долбанулся: шесть баллонов для подводного плавания ярко-синего цвета шеренгой выстроились в специальном креплении. Почему-то он заметил их только сейчас…
        На корме разгорался пожар. Густой чёрный дым горящего мазута быстро окутал катер, а затем и большую часть бухты.
        Через сорок минут дымовое облако немного рассеялось. Закрывавший выход из гавани катер направился к центру гавани. Столпившиеся у борта бандиты возбуждённо рассматривали в свете фонарей большое маслянистое пятно на морской поверхности и плавающие предметы с ушедшей на дно яхты. Широкоплечий и краснолицый морской волк ловко выловил багром из воды кепку с вышитым на ней жемчугом черепом.
        - Это её вещь! - взяв намокшую бейсболку, сразу убеждённо заявил лысый бородач. Его суровое лицо расплылось в самодовольной улыбке. - Наконец-то, мы достали сучку! Хозяин будет доволен. Так как она приходилась ему племянницей, босс оценил её хорошенькую головку в тройном размере.
        Глава 54
        Ситуация для Бориса Нефёдова складывалась таким образом, что он был обречён на участие в разборках между своим покровителем здесь в Африке - командиром воздушного легиона Максом Ханом и его заклятым врагом и конкурентом в борьбе за влияние на президента страны южноафриканцем Хенком «Бомбардировщиком».
        В эти дни Нефёдов часто виделся с Аллиет. Так как Борис сделал вид, что почти готов принять предложение Хенка, тот предоставил проститутке из контролируемого им борделя большую свободу. Столь широкий жест можно было истолковать, как аванс в счёт будущей платы за предательство. Отношения Бориса и молодой проститутки становились всё более проникновенными.
        После тяжелейшей работы и пребывания среди наёмнического отребья со всего света Борис отдыхал душой в обществе Аллиет. Ему удивительно легко становилось в присутствии этой молодой женщины, будто и не существовало существенной разницы в возрасте.
        - У себя дома я никогда не хотела отношений с ровесником, - как-то призналась она. - Мне нравятся зрелые мужчины со шрамами и такими грубыми татуировками, как у вас.
        Борис снял подруге комнату в городе. По утрам молодая женщина находила на своём подоконнике букет полевых цветов, с листьев которых ещё не успела опасть роса. Вряд ли она догадывалась, какого риска стоило её другу и покровителю собрать их. Цветы росли в высокой траве вокруг аэродрома. Но здесь же любили устраивать свои лёжки партизанские снайперы. Поэтому охрана авиабазы устанавливала вдоль всего периметра безопасности мины-ловушки. Только сумасшедший и влюблённый мог сунуться сюда по доброй воле.
        У Бориса и в самом деле появилось чувство, будто он скинул лет тридцать. Аллиет казалась Нефёдову удивительной женщиной, воплощением мягкости и такта. Ему нравился её простой, лёгкий характер. Например, однажды она поинтересовалась, что за странное кольцо он носит на пальце. Мужчина откровенно ответил, что эта самодельная вещь, скрученная из простой медной проволоки, - память об умершей жене. И тут же услышал понимающе-задушевное: «Это хорошо, что ты помнишь о ней. Я тоже часто вспоминаю отца. Он был сильный и благородный… совсем как вы».
        Аллиет стала стареющему мужчине по-настоящему дорога. После смерти жены она стала первой женщиной, возле которой он отдыхал душой. Мысли о сыне и об этой женщине постоянно занимали Бориса. При этом он не питал особых иллюзий насчёт неё и себя. Она молода и привлекательна, и когда вернётся домой, сможет легко устроить свою жизнь. А его жизнь на излёте. К тому же их страны разделяет «Железный занавес». Но если вернуть безвозвратно ушедшую молодость и отменить границы было не в его силах, то спасти этих двух дорогих ему людей и вернуть их домой он мог. И для этого ему надо было как можно скорее отыскать своего приятеля по шахматным урокам.
        Впрочем, вскоре Гермес сам напомнил о себе Нефёдову, предложив возобновить прерванные уроки.
        Как только они сели играть Борис, как бы между прочим, поведал дельцу о том, что сам он, якобы, узнал совершенно случайно.
        - У одной местной проститутки имеется влиятельная и богатая родня в Америке. Сама она попала сюда против своей воли и мечтает вернуться домой.
        Внешне Гермес почти не отреагировал на вложенную в его уши информацию. Он лишь слегка, будто только из вежливости к собеседнику кивал головой, не отрывая задумчивого взгляда от шахматной доски. Но если ты знаешь, чего ждать от собеседника, то конечно заметишь, как настороженно замерла его безмятежно покачивающаяся на протяжении последних пятнадцати минут нога в старом шлёпанце; как на мгновение блеснул всплеск заинтересованности в глазах тщедушного паренька, о котором Макс Хан говорил, что он по праву носит неофициальный титул местного африканского бога коммерции.
        Поэтому Борис продолжал. Как о чём-то забавном, не представляющем практического интереса, он предположил, что если бы сыскалось некое заинтересованное лицо, которое сумеет вернуть девчонку её родителям, то благодарные родственники наверняка сумеют щедро отблагодарить спасителя:
        - Они не последние люди в Штатах, и конечно похлопочут, чтобы спаситель их родственницы, которого на родине наверняка станут преследовать за его благородный поступок, как минимум, получил статус беженца и разрешение на проживание в их стране.
        После продолжительного молчания, на протяжении которого Гермес не переставал скользить задумчивым взглядом по шахматным фигурам, он, наконец, ответил:
        - Я думаю, такой человек найдётся…
        Оторвавшись, наконец, от шахмат, Гермес с улыбкой чеширского кота поинтересовался:
        - Но что желаете получить лично вы за своё посредничество?
        - Меня интересует судьба другого невольника - русского лётчика, которого сбили в здешнем небе несколько месяцев назад. Он мой сын…
        На простоватой физиономии щуплого паренька промелькнуло удивление. Но опытный делец не стал задавать вопросов, которые не касались его юрисдикции, сосредоточившись на том, что представляло для него практический интерес.
        - Почему вы так уверены, что он здесь? Самолёт мог упасть в океан или по ту сторону границы.
        - Я видел у одного наёмника нож, снятый с русского пленного лётчика. Значит, кому-то из членов экипажа сбитого самолёта-разведчика удалось спастись катапультированием над территорией контролируемой центральными властями. Этот пленный вполне мог быть моим Игорем.
        - Этот нож… У кого конкретно вы его видели?
        - Кличка наёмника «Кураж». Он венгр. Сказал, что выиграл тесак в карты у какого-то местного рейнджера из антипартизаского охотничьего подразделения.
        - Хорошо, я всё понял.
        Африканец поднялся и сделал жест рукой, мол: «Пока! Я сам вас найду, когда что-то выясню»». Ленивой походкой Гермес вышел из кафе, где происходил разговор. В душе Нефёдова затеплилась надежда. Этот торгаш точно своего не упустит.
        В тот же день Борис убедился, что в таком маленьком городе, как Морганбург, трудно что-то скрыть от посторонних ушей.
        После ужина в ресторане Нефёдов привёл Аллиет к себе в офицерское общежитие. Проснувшись среди ночи, Борис обнаружил, что постель рядом пуста. За стеной разговаривали:
        - Да тише ты! - возбуждённо шептал неизвестный мужчина. - А то проснётся твой старик и тебе придётся ублажать сразу обоих. Ну что ты ломаешься, дурёха? Ты же профессионалка. Только раздвинь ножки и обещаю, тебе понравиться… Если же будешь играть в «целку», я твоё хорошенькое личико разрисую вот этой бритвой. Ты меня поняла?
        В ответ послышались сдавленные женские всхлипы. За стеной началась какая-то возня. Похоже, дело происходил в ванной. Хотя Борис помнил, что закрыл дверь изнутри, не было сомнений: пока он спал, в номер пробрался неизвестный мужчина.
        Нефёдов сунул руку под кровать и сразу нащупал ребристую рукоять пистолета.
        Стараясь двигаться бесшумно, старый солдат поднялся с кровати и выскользнул из комнаты.
        Неизвестный голый мужик уже лежал сверху на извивающейся под ним женщине, зажимая ей рот рукой.
        Бесшумно приблизившись вплотную, Борис приставил дуло пистолета к затылку насильника. Тот замер и испуганно воскликнул:
        - Прошу вас, не стреляйте!
        - Встать! - приказал Нефёдов.
        Когда мужик поднялся, Борис ткнул его пистолетом между лопаток. - Пошёл!
        Нефёдов завёл негодяя в туалетную комнату, ударом пистолетной рукоятки в висок заставил рухнуть на колени. И стал совать его головой в унитаз, периодически спуская воду. Нефёдов проделывал эту процедуру до тех пор, пока насильник не начал захлёбываться. Тогда Борис за волосы вытащил мерзавца из толчка. Ему показалось, что он где-то видел этого молодого здоровяка.
        Борис стал извивать негодяя. Его противник практически не сопротивлялся, только продолжал умолять не стрелять в него:
        - Не убивайте меня, господин майор! Я не хотел трогать вашу подругу. Но Хенк обещал уплатит мои долги в офицерском казино. Мне пришлось пойти на это дело.
        - Отпустите его, прошу вас! - взмолилась Аллиет. По щекам девушки текли слёзы. - Я не хочу, чтобы вы его убивали! Ну пожалуйста! Разве вы не видите, что он только орудие в руках Глота.
        - Да, да!!! - стоя на коленях, тряс головой мужик. - Ваша девушка права, господин майор. Я только орудие. Мне приказали…
        Борис опустил занесённую для очередного удара руку. Еле живой несостоявшийся насильник на четвереньках выполз из номера, оставив на полу размазанный кровавый след. Борис постепенно успокаивался. На смену гневу пришло чувство тревоги.
        - Я совершил ошибку. Вчера я говорил о тебе с одним человеком. Думаю, кто-то подслушал нас. Видимо, надо было выбрать более безопасное место для встречи с ним… Теперь твой хозяин объявил нам войну. Поэтому ты больше не вернёшься в своё заведение. Я поговорю с Ханом, чтобы он помог спрятать тебя от Глота.
        Глава 55
        Решение воспользоваться аквалангами спасло им жизнь. С морского дна Игорь и Корбо видели, как тонула их яхта, как неторопливо кружило подошедшее судно с убийцами, любующимися результатами своей работы.
        «Погибшая» парочка решилась воскреснуть лишь когда в аквалангах почти закончился воздух. К этому времени киллеры уже покинули место «удачной ликвидации».
        С этого момента для Игоря Нефёдова началась новая жизнь. Впрочем, поначалу он заявил спасённой подруге, что дал слово начальнику тюрьмы вернуться, и намерен его сдержать.
        Однако, он пробыл в своей камере всего несколько часов. Вскоре в заведении поднялся страшный переполох. Запыхавшийся начальник тюрьмы лично прибежал, гремя ключами от дверей камеры Нефёдова, чтобы взволнованно сообщить узнику радостную весть:
        - Губернатор объявил вас своим гостем. На улице вас уже ждёт его личный лимузин и кортеж охраны.
        Выяснилось, что узнав о случившемся, отец Корбо немедленно амнистировал молодого чужеземца. Недавний узник грязной камеры был с почестями принят во дворце правителя провинции.
        Но главная награда была впереди. На праздничном ужине отец Корбо во всеуслышание объявил, что отдаёт свою дочь русскому герою, тем более что его девочка призналась, что любит этого парня. И ничего, что он белый. Мать Корбо - его четвёртая жена - тоже имела светлую кожу.
        Таким образом русскому была оказала великая честь, отказаться от которой означало по местным обычаям нанести смертельное оскорбление родственникам невесты. Да никому из присутствующих на приёме гостей и в голову не могло прийти, что кто-то способен добровольно отказаться от красавицы с миллиардным приданным.
        Корбо считалась одной из богатейших невест Африки. Её отец, родной брат Президента страны Моргана Арройи - Жан Батист Зубери Арройя контролировал одну из богатейших провинций. Находящиеся здесь месторождения урана, алмазов, углеводородов, морские и речные порты, в которых базировались многочисленные рыболовецкие флотилии, плантации хлопка - стабильно приносили уездному владыке миллиарды.
        Правда, между братьями долгие годы сохранялась лишь видимость мира и согласия, а в последнее время давно зревший меж ними скрытый конфликт вырвался наружу. Чрезвычайно подозрительный Морган Арройя в каждом из приближённых видел потенциального предателя. Даже старший брат не являлся исключением. Когда-то президент отстранил его от руководства вооружёнными силами, а на последнем съезде правящей партии поразил даже ближайших соратников, заявив, что Жан Батист ему вовсе не родня по крови. По славам президента их мать, якобы, недавно призналась ему, что тайно усыновила младенца чужого племени, чтобы скрыть от мужа смерть своего родного дитя при родах.
        Никогда не посещая даже начальную школу, Арройя, тем не менее, неплохо знал мировую историю. В детстве он посещал миссионерскую школу и в отличии от многих своих соплеменников умел читать. В какой-то книге Арройя прочитал знаменитую фразу нацистского министра пропаганды Геббельса: «Кто в Германии еврей решаю я сам». Морган запомнил эти слова и принял на вооружение. Объявив брата представителем презренного народа, он фактически начал процедуру его отстранения от всех государственных постов, чтобы в конечном итоге обезоружить и без труда уничтожить опасного конкурента.
        Но и отец Корбо не терял надежду в скором времени сесть в президентское кресло. На открытый конфликт с братом Жан-Батист пока не решался, однако через подставных лиц оплатил услуги швейцарского пиар-агенства. Пиарщики организовали масштабную кампанию по дискредитации федерального правительства. В крупнейших газетах многих стран мира практически одновременно появились статьи, в которых корреспонденты рассказывали о страданиях мирного населения Всеафриканской республики, которое «тысячами гибнет под бомбами правительственной авиации и от специально организованного властями голода».
        Новости ведущих европейских телеканалов уже несколько месяцев подряд начинались с «красочных» репортажей, в которых во множестве фигурировали документальные свидетельства преступлений преступного режима Моргана Арройи в виде умирающих младенцы, изувеченных трупов и прочих ужасов гражданской войны.
        Новый всплеск интереса к его стране был на руку только Жан-Батисту. Происходила странная метаморфоза. Лишь недавно никому и дела не было до того что творится в самом центре Африки. Лишь несколько экзальтированных одиночек-правозащитников пытались бить в набат по поводу преступлений, ежедневно творимых всеми участниками конфликта в охваченной гражданской войной далёкой экзотической стране. Но это был «глас вопиющего в пустыне». Всем было наплевать на тысячи жертв бомбёжек, пухнущих от голода детей, толпы беженцев на границах. Для американского и западноевропейского делового и политического истеблишмента играло значение лишь то, что Морган Арройя разорвал отношения с Советским Союзом и пытается строить отношения с Западным миром. А то, что в его богатой сырьевыми ресурсами стране происходят разные гнусности, - так этого дельцы от политики и владельцы транснациональных корпораций предпочли бы и дальше не замечать. Обыватель же был готов поглощать только те блюда, которые для него готовили средства массовой информации. И как только мощная машина пропагандисткой раскрутки была запущена, неизвестная
чужая война вдруг стала чуть ли не новостью номер один в мире. А надёжный деловой партнёр западного мира Морган Арройя превратился в мегазвезду, излучающую жутковатое сияние.
        Один впечатлительный американец, накаченный новостями, даже сжег себя перед зданием ООН в Нью-Йорке в знак солидарности с уничтожаемым народом далёкой африканской страны. Американцы, вообще народ чрезвычайно эмоциональный и сентиментальный и легко поддается всяческой пропаганде. Так что превратить их в активных борцов против очередной «Империи зла» не так уж и сложно.
        Вскоре после этого трагического случая ООН ввела санкции против Морганбурга. По всему миру начался сбор гуманитарной помощи для страдающего населения Всеафриканской республики. Дело дошло до того, что кандидат в президенты Ричард Никсон в своем выступлении в ходе избирательной кампании 1968 года заявил: «То, что сейчас происходит во Всеафриканской республике, - это геноцид. И происходит этот геноцид с попустительства нынешней администрации, которая тайно спонсирует Моргана Арройю - этого африканского Гитлера. Это не просто грубая политическая ошибка. По моему глубокому убеждению, это преступление! Между тем в стране, о которой идёт речь, имеются конструктивные демократические силы, которые должны стать объектом всяческой поддержки со стороны США». Никсон имел в виду именно Жан-Батиста.
        Во многом благодаря талантливой работе пиарщиков Морган Арройя приобрёл в глазах мирового сообщества облик «африканского монстра», а его брата напротив стали считать на Западе оппозиционером-демократом (хотя по своим целям и политическим методам он фактически ничем не отличался от брата и жаждал только бесконтрольной власти). И хотя американцы продолжали тайно помогать Арройе по каналам ЦРУ, они одновременно начали тайные переговоры с его братом, считая Жан-Батиста более перспективным партнёром в этом регионе, и планируя в недалёком будущем помочь ему прийти к власти.
        Жан-Батист всячески стимулировал американцев скорее помочь ему свергнуть родственника-«узурпатора». При этом заговорщик понимал, что пока брат находится у власти, он очень опасен. Поэтому отец Корбо предпринимал меры, чтобы обезопасить себя и свою семью. Для этого-то ему и понадобился русский пленник. Им можно было шантажировать братца, не позволяя ему нанести разящий удар. Ведь русский лётчик являлся законной добычей американцев, которые сбили советский разведывательный самолёт. А между тем президент Арройя заявил резиденту ЦРУ, что ему ничего не известно о судьбе экипажа советского самолёта. Хотя именно его люди захватили вражеского пилота. Горделивые янки вряд ли простят своему клиенту Моргану подобное мошенничество. Так что Жан-Батист рассчитывал использовать русского пленника, как сильный аргумент в сложной игре против родственничка, который очень нуждался в американской помощи.
        Но теперь у него появился более интересная идея. В том, что покушение на его любимую дочь организовал братец, отец Корбо не сомневался. У самого Моргана Арройи родных детей не имелось. Из-за ранения, полученного ещё во время службы во французской армии, бедолага был бесплоден. Морган страшно завидовал плодовитому брату, имевшему 17 наследников от законных жён, и ещё сорок от наложниц. Убив самую любимую дочь брата, Арройя рассчитывал нанести ему укол в самое сердце. Теперь он будет несомненно взбешён, когда узнает, что поспешившие доложить ему об успешном покушении наёмные убийцы снова дали промашку. Но был способ, как ещё больше вывести его из себя и заставить совершить роковую ошибку…
        Зная взрывной завистливый характер брата, Жан Батист намеревался заманить его в хитроумную ловушку. Для этого он решил изобразить, будто ищет примирения с братом - послать ему приглашение на свадьбу дочери, да не с кем-нибудь, а с русским лётчиком, которого его люди вначале сумели взять в плен, а потом при странных обстоятельствах «потеряли».
        «Он обязательно приедет, наплевав на осторожность, - потирал руки от предвкушения долгожданной встречи Жан Батист. - Я то его знаю лучше, чем кто-либо ещё! Коротышка не стерпит унижения и лично захочет подсыпать яду в бокалы молодожёнов, а потом полюбоваться, как прибывшие с ним головорезы из его личной охраны перебьют моих людей и поднесут хозяину на подносе мою отрезанную голову. Представляю, как у братца потекут слюньки, когда он решит попробовать котлет из моего мяса».
        Несколько лет назад, когда отношения между ними внешне ещё не были откровенно враждебными, пятидесятитрёхлетний Морган предложил брату выдать за него свою дочь. Вообще-то браки между родственниками не считались в их племени чем-то необычным. Таким способом влиятельные вожди клана укрепляли свою власть. Но обладавшая независимым свободолюбивым нравом девушка подняла дядюшку на смех: она не для того училась в Европе, чтобы следовать диким местным обычаям. И потом, какой из престарелого дядюшки муж! Жан Батист только развёл руками, в душе насмехаясь над незадачливым женишком.
        После этого Морган при первом удобном случае отстранил брата от командования армией и отдал тайный приказ убить оскорбившую его отказом племянницу. Весть же о том, что брат нашёл ему замену в лице русского лётчика, его окончательно выведет из себя и заставит совершить фатальную ошибку…
        Естественно Игорь не знал о сложных закулисных причинах удивительной благосклонности отца Корбо. Молодой человек собирался выразить ему свою искреннюю признательность за освобождение из тюрьмы. За предложение стать его зятем тоже следовало поблагодарить местного князька. Правда, после слов благодарности Нефёдов твёрдо решил объяснить отцу Корбо, что не может жениться на его дочери, ибо должен вернуться домой к своей невесте. Но встретившись лицом к лицу с чернокожим губернатором, парень призадумался. Игорь почти мгновенно угадал, кто в приближающейся к нему многочисленной группе людей главный начальник. Он был единственным из мужчин, кому официальный мундир заменяла длиннополая рубашка свободного кроя из голубого блестящего шёлка с причудливой вышивкой на груди, животе и рукавах. Перед Игорем был одновременно искусный политик и грозный властитель, не прощающий нанесённых обид. Это был большой человек с густым низким голосом и грубоватыми манерами.
        - Здравствуйте, господин Лио Фань! - хлопнул он Игоря по плечу, так что молодого человека повело в сторону. - Или может быть вас зовут товарищ Мао?
        Громоподобный хохот хозяина дворца прокатился по просторному залу приёмов. Но удивительное дело, даже во время смеха и шуток лицо этого человека оставалось почти неподвижным. Даже огромные негритянские губы почти не шевелились. Подобным образом разговаривают эстрадные чревовещатели. И выпуклые глаза с жёлтыми белками тоже оставались стеклянными. Так смотрит акула, на пожираемого пловца. Это был неприятный пристальный взгляд маньяка, с которым лучше не связываться. Губернатор глядел прямо перед собой, не замечая многочисленную свиту. Но, как и положено, каждая оброненная хозяином фраза, тем более шутка, вызывала вежливое эхо одобрительных реплик, хихиканий и поддакиваний.
        Обращаясь подобным образом к гостю, губернатор имел в виду удостоверение китайского военнослужащего, которое молодой офицер получил перед злополучным полётом. Игорь не нашёлся сразу, что ответить. Тогда губернатор ещё раз хлопнул парня по плечу и изрёк в насмешливом удивлении:
        - Впервые вижу китайца с таким разрезом глаз. Надеюсь, зятёк, ты хотя бы родственник того самого Мао?
        Игорь неопределённо пожал плечами, мол, он человек военный, кем прикажут, тем и назовётся.
        Губернатор выглядел тяжеловесно. Однако скорее его можно было назвать крепко сбитым, чем грузным. Широкоплечий, с короткой шеей, лобастый, с крупным приплюснутым носом и изъёденными оспой щёками. По местным меркам он давно перешагнул черту старости, но сохранил крепкое здоровье и силу. Одно медвежье рукопожатие чего стоило! Папаша африканской принцессы производил впечатление дикой безжалостной силы, помноженной на хорошее знание жизни.
        Игорь заколебался: стоит ли сейчас идти против воли такого вожака-носорога. Некоторое время он собирался с духом. Хотя обыкновенный здравый смысл требовал помалкивать, чтобы сохранить голову на плечах. Но Игорь знал, что если смолчит, то будет презирать себя. А этого он боялся даже больше сырого тюремного подвала и смерти. В это время все уже начали рассаживаться за столом, согласно официальному протоколу.
        Вдруг на колено ему легла девичья ручка. Как молодожёны, они сидели с Корбо рядом.
        - Тейк ит изи - не огорчайся - тихо шепнула девушка и мимолётным движением поднесла пальчик к губам. В печальных глазах Корбо Игорь увидел понимание и желание помочь. Это было необычно для избалованной «принцессы», которая прежде всегда руководствовалась только собственными капризами, не замечая чужих страданий.
        Во время учёбы в Европе она несколько лет встречалась с одним мальчиком и даже была помолвлена с ним. Но однажды бой-френд ей наскучил. Ничего не объясняя бывшей симпатии, Корбо просто укатила на каникулы с одним из его приятелей. На следующий день стало известно, что брошенный юноша застрелился, оставив записку: «Прости, я люблю тебя!». Узнав о поступке ухажёра, Корбо вместо угрызений совести, ощутила лишь досаду - так прекрасно начавшаяся поездка в Нормандию бесповоротно испорчена. Теперь их начнут допекать газетчики и полиция, да и в «универе» эту историю не скоро забудут. Все станут с любопытством глазеть на неё и тыкать пальцами: «Погляди, вон идёт! Это из-за неё Мишель разнёс себе голову».
        Но теперь рядом с Игорем находилась другая Корбо. Трудно сказать, что с ней происходило в последнее время. Но она на глазах становилась человечнее. Похоже их долгие беседы на прежде мало волновавшие избалованную аристократку темы пробудили в душе «принцессы» заложенные там светлые чувства. Во всяком случае, она старалась быть с ним другой. Женщины всегда в конечном итоге становятся такими, какими их хотят видеть их мужчины…
        Банкет по случаю предстоящей свадьбы продолжался уже восьмой час. Казалось, ему не будет конца. Команда вышколенных официантов работала чётко и почти незаметно для сидящих за столом гостей. Прислуга своевременно меняла грязную посуду на безупречно сверкающие голубоватой белизной тарелки и хрустальные бокалы с золотыми губернаторскими вензелями. Новые яства, изысканные десерты, вина появлялись перед гостями, как исполняемые оркестром в режиме нон-стоп шлягеры. Игорь, наверное, единственный из присутствующих с непривычки замечал людей, которые для остальной публики являлись не более, чем деталями обстановки, как тяжёлые бархатные гардины на окнах или поражающие лишь в первые минуты многопудьем старинного хрусталя и позолоты люстры над головой.
        Вот двое официантов в красивой сиреневой униформе возникли за спиной оживлённо обсуждающих что-то мужчин. Один почти незаметно, молниеносными движениями «вытянул» из-под беспрерывно жестикулирующих рук спорщиков испачканные салфетки и тарелки с остатками трапезы. Без шума. Незаметно для сидящих. Другой с такой же хирургической точностью снайперски «метнул» на скатерть свежую посуду, после чего вежливо осведомился: что господа хотели бы ещё попробовать из еды, и каким вином наполнить их опустевшие бокалы. Эти высокопрофессиональные манипуляции производили впечатление работы высококлассного циркового иллюзиониста. Правда, некоторые из подаваемых блюд у человека незнакомого с местной кухней могли вызвать тревожный вопрос: «Извините, а это тоже едят?».
        - Отчего вы такой кислый, Ваше Превосходительство? - вдруг услышал Игорь женский голос. Он оглянулся. К нему обращалась лиловая негритянка цветущего вида. Её пышным женским прелестям было явно тесно в рамках приличия, и они рвались наружу из цветастого платья. Она ослабила шнуровку в районе декольте, чтобы дать больше воли своим дынеподобным грудям. Любопытная дама была сильно пьяна и её тянуло поболтать по душам.
        - У вас проблемы? - осведомилась она.
        - Никаких проблем, - немного раздражённо ответил Игорь, будучи не расположенным к разговору.
        - Тогда я вас не понимаю, мсье. Разве можно грустить, когда тебя принимают в такую семью?! - восхищённо затараторила шоколадная пышка. - Вот увидите, вскоре вы тоже станете диктатором, - многозначительно добавила она, сделав страшные глаза.
        - Но я не собираюсь становиться диктатором, - уже почти не скрывая своего нерасположения к перебравшей спиртного тётке, отрезал Игорь.
        Возникла пауза. Дама ошарашено шарила взглядом по лицу сморозившего такую глупость чудака. И вдруг взвизгнув подрезанной свиньёй, начала заливисто хохотать.
        - Ха, ха, кто же откажется трахать и убивать кого хочется, и сколько твоей душе будет угодно!
        Остатки шнуровки на её огромном бюсте не выдержали сверхнагрузки и лопнули. Нефёдов с кислой улыбкой отвёл глаза от открывшегося его взору непристойного зрелища. Однако никто из соседей по столу не обратил внимания на эту сцену. Большинство гостей уже изрядно нагрузились алкоголем и вообще мало что замечали вкруг себя.
        Между тем Корбо ещё полчаса назад куда-то удалилась со своим отцом. Вернулась она сильно возбуждённая и сразу схватила Нефёдова за руку. теперь.
        - Пошли! - ничего не объясняя, она потянула парня за собой в неизвестность.
        Они быстро шли куда-то запутанными дворцовыми коридорами, сбегали по мраморным лестницам, не останавливаясь, проскакивали посты охраны. Массивные двери сами открывались при приближении юной хозяйки. Лишь краем глаза Игорь замечал козыряющих им из тёмных ниш офицеров охраны и кланяющихся почти в пол слуг.
        - Надо всё сделать, пока нас не хватились - сердито и с пока непонятным молодому мужчине значением торопила девчонка.
        Наконец, они остановились у тяжелой двери с табличкой «Посторонним вход запрещён». Корбо с минуту смотрела на возлюбленного своими миндалевидными глазами. Это был взгляд обожания и ненависти. Благодаря макияжу а, ля Клеопатра и пылающему в её душе пожару ревности Корбо выглядела разгневанной восточной царицей. Игорь чувствует себя так, словно снова играл с девчонкой в одну из разновидностей «русской рулетки». Там за дверью вполне может стоять кровать для прощальной ночи любви или притаиться человек с заряженным пистолетом, который через несколько секунд, выполняя распоряжение хозяйки, выстрелит в её спутника. От темпераментной африканки можно было ожидать чего угодно. Нежный цветок в любой момент мог показать шипы. Руки хрупкой принцессы от запястий до плеч были увиты десятками резных браслетов из слоновьей кости. При малейшем движении кольца постукивают друг об друга, создавая воинственный шелест, как «переливание» чешуйчатых броневых доспехов при ходьбе. Чем не Амазонка, вышедшая на тропу войны, точнее на путь мести!
        Корбо по-хозяйски распахнула ногой дверь в секретную комнату. Внутри никого. По стенам стояли железные ящики какой-то аппаратуры, на столах множество телефонных аппаратов разных цветов.
        - Твой номер 8 - злым тоном сквозь зубы сообщила Корбо и кивнула на телефонный аппарат.
        - Поднимаешь трубку и говоришь: Это майор Гвемба, браво септембер 4217. Соедините с Россией. Потом называешь свой город и номер телефона.
        Игорь с изумлением уставился на свою маленькую спутницу. В происходящее трудно было поверить. Мысли в голове перепутались: «Отсюда - в Россию! Да возможно ли такое?! Наверное, это глупая злая шутка вздорной девицы в отместку за неразделённые чувства».
        Корбо выругалась, рассержено схватила трубку и сунула медлящему мужчине в руку:
        - Да звони же своей уродине, пока нас не хватились!
        Оцепенение Нефёдова сразу прошло. Похоже, это всё-таки не было игрой. Игорь поднёс трубку к своему уху, Корбо тут же нажала на какую-то клавишу на аппарате. Несколько секунд ожидания и вот в динамике зазвучал доклад оператора подстанции. В ответ Нефёдов чеканным голосом произнёс нужные слова. И тут же услышал по - военному чёткое обещание немедленно наладить канал связи.
        - Им понадобится минут десять, - пояснила Корбо и предупредила: - Только учти, разговаривать будешь через американскую военную базу по ту сторону границы.
        Трубку поднял «дядя Жора» - отец оставшейся в Москве невесты Игоря.
        - Здравствуйте, Георгий Иванович. Это Игорь. Можно поговорить с Мариной.
        Конечно, после всего случившегося за последнее время стоило как-то иначе начать разговор. Но Игорь не хотел тратить драгоценные секунды на общение с человеком, которого давно перестал уважать и даже презирал.
        В трубке воцарилось молчание. Генерал Скулов явно испытал шок, услышав голос с того света. После исчезновения в африканском «Бермудском треугольнике» разведывательного самолёта, весь его экипаж на родине вычеркнули из списка живых. Искать лётчиков никто не собирался по политическим причинам. А так как местное правительство не сделало никаких официальных сообщений по поводу данного инцидента, значит, африканцы не сумели никого из пилотов взять живьём. Руководствуясь такой логикой, московское начальство поспешило поскорее сдать дело в архив. Родственники не вернувшихся из вылета военнослужащих получили официальные извещения на бланках министерства обороны следующего содержания: «Ваш сын (или муж) погиб во время испытания новой военной техники и т. д.». На основании этих извещений в отделениях ЗАГСа по месту жительства на всех членов экипажа пропавшего самолёта были оформлены официальные свидетельства о смерти.
        И вдруг один из мертвецов не только воскрес, но и звонит своему бывшему шефу, словно из затянувшейся командировки!
        Тягостная пауза затягивалась. Впрочем, надо было отдать должное самообладанию генерала: он довольно быстро сумел справиться с собственными чувствами. И даже сделал вид, что всегда ждал и верил, что бывший подчинённый и зять обязательно когда-нибудь даст о себе знать:
        - Лейтенант! Игорёк! Сынок!!! Как же я рад тебя слышать! Где ты? Что с тобой произошло?
        «Будто сам не знаешь, старый лис» - мысленно ответил шефу Нефёдов-младший. Он давно понял, что генерал с самого начала прекрасно понимал, чем должен закончится запланированный им полёт, но даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить готовящуюся авантюру. Теперь-то Игорю было очевидно, что Скулов назначил его в экипаж разведчика только для того, чтобы избавиться от него - устранить нежелательного ухажёра своей своенравной дочери, чтобы расчистить дорогу более достойному зятю. Впрочем, доказать этого Игорь никогда бы не смог. Но и изображать сыновью любовь по отношению к «тестю» было противно. Поэтому он лишь сухо произнёс:
        - Я хочу поговорить с Мариной. Она дома?
        - Да подожди ты с Маринкой! - радостно басил в трубку генерал. - Скажи вначале, где тебя искать, бродяга! Обещаю: я костьми лягу перед начальством, но пробью поисково-спасательную операцию. Ты ж меня знаешь… Кстати, я уговорил твоего батю пока отправиться к тебе на выручку. У него в этом Демократическом… мать их, всеафриканском сортире кое-какие связи имеются среди местных ублюдков.
        - Как! Отец здесь? - с мальчишеским восторгом воскликнул Игорь. Он со счастливой улыбкой взглянул на не сводящую с него напряжённого взгляда Корбо. Африканка ни слова не понимала по-русски, но увидев его радость, истолковала её по-своему.
        - Пусть у твоей невесты все волосы и зубы в одну ночь выпадут! - с ненавистью выпалила она и резко отвернулась. Её волосы взметнулись в воздухе чёрной блестящей волной. Ещё выкрикнув что-то на местном языке, девчонка рассержено выбежала из комнаты.
        - Да, я сумел отправить твоего отца тебе на выручку - самодовольно подтвердил генерал. - Правда, точных сведений о нём у меня пока нет. Ты уж извини за прямоту, но твой старик, как был Анархистом, так, видимо, им и помрёт. Мы с ним условились, что он, как прибудет на место, сразу свяжется с нашим резидентом, но пока никаких сведений о нём у меня нет. А, кстати, ты по какому каналу звонишь?
        Игорь не спешил отвечать забеспокоившемуся генералу. Он вспомнил о предупреждении Корбо, что линия связи контролируется американцами и поспешил прекратить разговор, который мог навредить бате.
        - Позовите всё-таки Марину к телефону.
        Голос Скулова как-то потускнел.
        - Игорёк, ты уж извини, но у меня к тебе будет неприятный разговор… Одним словом, у Марины появился новый человек. И ты не должен её осуждать за это, ведь мы тебя похоронили.
        Правда, я пытался ей говорить, чтобы она повременила с романами пока остаётся хотя бы даже призрачная надежда на твоё возвращение. Уговаривал и так, и этак. Чего уж там скрывать, нравился ты мне….
        Генерал кашлянул, сообразив, что зря говорит о собеседнике в прошедшем времени, как действительно о покойнике.
        - Но разве Маринка меня когда-либо слушала. Всегда поступала как ей заблагорассудится… И потом она дивчина молодая в самом соку. А современные молодки они, знаешь, не то, что в моё время бабы были, - долго горевать после получения похоронки не станут. Вот и нашла себе удальца-гренадёра косая сажень в плечах. Уже и свадьбу справили.
        - Как свадьбу?! - у Игоря дыхание перехватило, будто ему неожиданно врезали кулаком в поддых.
        Генерал вздохнул и нехотя добавил:
        - На сносях она, лейтенант. От мужа своего нынешнего, значит, беременна… Жизнь взяла своё… Но ты не отчаивайся. Скажи лучше, где тебя искать…
        Игорь положил трубку. В коридоре с виноватым видом его ожидала Корбо.
        - Ты злой на меня? Прости, я не хотела.
        Игорь только махнул рукой. Сейчас ему было не до выяснения отношений. После всего услышанного хотелось кому-то выговориться. Поэтому он вкратце передал африканке содержание телефонного разговора. По ходу рассказа Корбо буквально расцветала на глазах.
        - Не жалей ни о чём. Она просто бешенная матка, иначе не поступила бы так.
        - Дура ты! - не сдержался Игорь, и сам поразился себе. Прежде он не говорил такого ни одной девушке.
        - Значит, ты всё-таки собираешься вернуться к ней? - брезгливо поинтересовалась креолка.
        - Не знаю - Игорь потерянно опустился на пол и прислонился спиной к стене. К глазам подступили слёзы, совсем как в детстве, когда особенно остро ощущаешь предательство близких людей.
        - Как же она могла?! Как могла! Ведь обещала же ждать - твердил он, словно заклинание.
        Корбо присела рядом.
        - А ты бы хотел, чтобы она своё счастье зажала между ног? Пойми: ты для неё погиб! У нас, когда умершего относят в селение мёртвых, то и все его вещи из дома принято убирать, чтобы покойник не мешал живым дальше жить… Наверное, она встретила классного парня, который помог ей пережить её горе. Хотя если бы я кому-то пообещала ждать, то лучше умерла бы девственницей, чем изменила своему слову.
        «Молодые вдовы быстро утешаются в сочувственных мужских объятиях», - вспомнилось Игорю где-то прочитанное. «А может и впрямь жениться назло предательнице? - пришла ему в голову мысль, на секунду показавшаяся спасением от наваливающейся тоски. - Впрочем, всё это вздор и обман. Любовь ничем не подменишь. А я, к сожалению, не люблю Корбо… Хотя возможно так было бы лучше всем».
        Мозги соображали тяжело и болезненно, словно ошпаренные: «Эх, сейчас бы выпить и забыться». Игорю вдруг неудержимо захотелось обратно в тюремную камеру, лишь бы его оставили в покое. Даже Корбо со своим фальшивым сочувствием сейчас раздражала Нефёдова. Но африканка не собиралась оставлять возлюбленного, который теперь безраздельно принадлежал ей. Она сидела рядом с грустным видом, гладила Игоря по плечу и повторяла:
        - Бедный мальчик…. Бедный мальчик… Ничего. Зато я тебя больше никому не отдам… Теперь ты только мой - до самой смерти.
        Глава 56
        Со стороны Борис Нефёдов наверное напоминал сошедшего на берег американского моряка. Не хватало только белой шапочки, похожей на детсадовскую панаму. Вместо сумки он нёс свои нехитрые пожитки в перекинутом через плечо большом парусиновом мешке по типу тех, что выдают во флоте США. Этот мешок подарил Борису на память один из пилотов эскадрильи передовых авианаводчиков, который был ему кое-чем обязан.
        Нефёдову предстояли серьёзные перемены. После службы в передовых авианаводчиках его направили в эскадрилью с многообещающим названием «Skunk Works» - «Проделки скунсов». «Интересно, за какие подвиги можно удостоиться „великой“ чести носить столь славное имя?» - помниться первым делом задался вопросом Нефёдов, получив новое назначение.
        Борис шагал по бетонным плитам мимо длинного строя самолётов, большей части которых давно было пора ржаветь на свалках утилизированного авиахлама. Тем не менее, здесь, в Африке они пришлись вполне ко двору. А в результате время словно остановилось и даже пошло вспять. В наёмнических ВВС ветеран словно вернулся в сороковые годы, во времена своей фронтовой молодости. О том. что нынче на дворе эпоха реактивной авиации, когда пилоты противоборствующих армий обмениваются ракетными ударами за многие десятки километров, подчас наблюдая друг другу лишь в виде отметок на экранах бортовых радаров, здесь мало что напоминало.
        На этой войне в ходу снова оказались такие классические доблести, как выдержка перед маячащим в прицеле врагом, выносливость на виражах (когда на особо крутых разворотах можно выплюнуть собственные лёгкие), скорость реакции… Что ж, такая работа, несмотря на свою трудность, была по нему…
        Вскоре Борис заметил двоих молодцов, лениво перекидывающихся в картишки. Они сидели верхом на положенной на бок бочке из-под краски. Подходя, Нефёдов услыхал обрывок их разговора. Задрав майку, один из парней горделиво демонстрировал приятелю длинный багровый шрам у себя на боку:
        - Это меня в прошлом году в Кении осколком зацепило. Мы тогда сильно с напарником погорели. Я то успел выбраться из кабины и раскрыть парашют. А Альваресу не повезло… Но на этом мои приключения не закончились. Я приземлился на небольшой коралловый риф в пятистах ярдах от берега, и вдобавок сломал ногу. Сам не пойму, как сумел добраться до суши. Потом шесть дней пришлось пробираться к своим. Хорошо, что у меня всегда с собой во фляге виски. Я поливал им рану, чтобы она не слишком гноилась. После этого ребята написали на борту моего нового самолёта «The Survivor» - «Выживший».
        - Да-а… - уважительно протянул, разглядывая шрам второй парень, и веско заверил: - Такая отметина в нашем деле всё равно, что солидный послужной список в резюме. Любая крейзи-компания, вербующая нашего чокнутого брата на очередную заварушку, с ходу подпишет с тобой контракт, как только ты покажешь им свои «нательные рекомендации».
        - Ты ещё скажи «наскальные рекомендации»! - прыснул со смеху обладатель солидного шрама. - А что, согласись, неплохо было бы, если бы наши кости действительно были обтянуты чем-нибудь более прочным. Ведь ещё один такой шрам на шкуре и придётся искать работу поспокойнее.
        Дружок говорящего продолжал завистливо пялиться на красавец-шрам:
        - Мои то дырки против твоих, что кошачьи царапины.
        Завида уныло стащил с себя футболку, оставшись в шортах цвета хаки, и начал поигрывать хорошо развитыми мускулами, переливающими под нежной, как у женщины, кожей. Торс его покрывали многочисленные цветные татуировки в основном эротического содержания. Намётанным глазом Борис сразу отметил две пулевых отметины на груди и плече позёра в районе ключицы, а также след от ожога на пояснице.
        Подойдя к парням вплотную, Нефёдов осведомился, как ему найти нужную часть.
        - Ты ошибся с причалом моряк, - внимательно взглянув на мешок на плече прохожего, лениво процедил сквозь зубы парень со шрамом на боку, и неприязненно усмехнулся, - вонючки, о которых ты говоришь, приятель, сидят на другой части аэродрома - ближе к сортиру. Поэтому из других эскадрилий туда сливают всё дерьмо.
        «Фот так фокстрот! - присвистнул про себя старый лётчик. - Ещё не хватало, чтобы моё новое место действительно оказалось „у параши“! Вот спасибо тебе, старина Макс, за протекцию. Удружил по блату!».
        Впрочем, как оказалось, Хан тут был не причём. В последний момент в дело вмешался южноафриканец Хенк-«Бомбардировщик» и позаботился о том, что прошедшего испытательный срок пилота, направили в самую худшую эскадрилью воздушного легиона.
        - Постой, я тебя где-то видел, морячок, - наморщил лоб владелец живописных татуировках, - Точно, вспомнил! Ты ведь один из чокнутых камикадзе майора Робина Иглза. Летаешь в «Чёрных авианаводчиках», верно?
        - Летал, - поправил Нефёдов. При этом Борис поймал себя на том, что смотрит свысока на тридцатилетних подвыпивших пижонов с их подростковой страстью к демонстрации внешних символов мужественности. Ведь настоящему мужику нет надобности заголяться, чтобы доказать свою состоятельность.
        Парни явно почувствовали отношение чужака, и оно им не понравилось.
        - Неужели ты сбежал от своих? - с издёвкой хохотнул тот, что воевал в Кении. - А ты, приятель, часом не дизентерийный дезертир? Тогда тебе действительно самая дорога в вонючую эскадрилью. Там полно засранцев вроде тебя, которые при сигнале тревоге сразу укрываются в сортире, благо он у них всегда под боком.
        «Анархист» почувствовал растущее раздражение. Он даже пнул носком ботинка пустую бутылку из-под скотча[51 - Шотландский виски]. Какие-то сосунки, которые недавно только закончили дрочить, смеют подшучивать над ним! Его явно провоцировали, не воспринимая всерьёз. Такое не полагалось оставлять без последствий…
        Конечно, можно было - в педагогических целях устроить небольшую драку - быструю и стремительную. Без хамства и членовредительства: тому, что со шрамом на боку резко ребром ботинка зафутболить в пах. Его напарника тут же срубить отработанным крюком справа. Чтобы старших уважали…
        Впрочем, был и другой вариант: предложить детишкам одну из классических фронтовых забав, вроде забега наперегонки с гранатой, когда ты выдёргиваешь из «лимонки» чеку и сразу рвёшь с места, слыша за спиной оглушительный «ба-бах!!!» и следом стихающий шорох осколков…
        Но с другой стороны стоит ли поднимать шум и создавать угрозу стоящей вокруг технике и людям. Взрослому человеку не подобает столь радикально реагировать на кривлянье прыщавой шпаны. Порой разошедшемуся не на шутку фигляру, мнящему себя крутым чуваком, достаточно только указать его истинное место в местной иерархии, и он без всякого принуждения вытрет собственной рубашкой то, что несколько минут назад сплюнул на твой ботинок. Да и вообще, иногда бывает полезно, когда тебя вот так - ни с того, ни с сего вдруг окатят ненавистью или презрением: бодрид, знаете ли… Даже настроение поднимается, как перед атакой.
        Поэтому вместо того, чтобы возмутиться, полезть в бутылку, седовласый мужчина неожиданно для задир дружелюбно осклабился им, хищно сверкнув металлическими фиксами. Затем тоже начал неторопливо стаскивать с себя футболку. Попутно новый участник конкурса «мистер самый большой шрам» показывал в лицах анекдот от лица воображаемого коллеги по флоту:
        - Американский матрос, не заплатив денег, изнасиловал портовую проститутку и говорит ей на прощание: «Гордись, детка, я подарил тебе лучший гонконгский сифилис». На это проститутка отвечает, гнусавя: «Посмотрим, чей сильнее…".
        Когда взглядам шутников открылось сплошь покрытое шрамами тело участника сотен «собачьих свалок» с самыми разными воздушными противниками, у них глаза полезли на лоб. Помимо свежей татуировки в виде изготовившегося к прыжку тигра на правом плече, торс «Анархиста» покрывали старые, грубо сделанные пороховые наколки, которым он начал обзаводиться ещё пацаном.
        После этого один из местных коллег, тут же сменив мину тотального собственного превосходства на весьма учтивый тон, предложил проводить «мастера» в нужное ему место.
        Уже на следующий день Борис приступил к работе. Первой его «рабочей лошадкой» на новом месте стал списанный из американского флота бывший палубный торпедоносец-бомбардировщик «Эвенджер». Самолёт имел объёмные многоцелевые бомболюки, позволяющие пилоту сбрасывать бомбы любого калибра или баки с напалмом. Подкрыльевая же система подвески давала возможность использовать всю номенклатуру неуправляемых ракет и реактивных снарядов.
        «Разгрузиться» на противника можно было либо сразу - с первого же захода, либо, если ситуация требовала множественных мелких ударов, поделить боевую нагрузку на нужное количество порций.
        Самолёт отличала уникальная манёвренность и великолепная управляемость. Эти качества машины позволяли управляющему ей профи со спокойным ощущением уверенности работать над местностью с самым сложным рельефом - быстро снижаться почти «до нуля» для короткой «колющей» атаки, и «с места» уходить на высоту, если у земли становилось слишком жарко.
        Но через двенадцать дней прекрасная машина прочно встала на прикол - банальные поломки и нехватка запчастей являлись настоящим бичом местных ВВС. Обычно какое-то время востребованный самолёт удавалось поддерживать в боеспособном состоянии за счёт разборки на запчасти других машин, но постепенно и этот «резерв» иссякал. Тогда машину просто забывали на стоянке до лучших времён, либо делали из неё донора запчастей для других самолётов.
        Другой проблемой являлись здешние механики. Правда, с помощью американцев удалось заменить абсолютно неквалифицированный местный технический персонал на крепких профессионалов из «Старого света», США и Австралии. Бригады техников работали «вахтовым способом». Многие лётчики даже стали завидовать технарям, которые получали лишь немногим меньше их. Зато они не рисковали собственной шкурой! И вообще не особенно перенапрягались: два месяца в зоне боевых действий, затем транспортный борт из-за кордона доставляет бригаду сменщиков, и этим же бортом ты летишь домой или на какой-нибудь фешенебельный курорт - проматывать заработанные денежки. Райский вариант!
        Тем не менее, даже при наличии профессионалов, качество обслуживания боевой техники постоянно снижалось. Трудно сказать, чем это было вызвано. Возможно отсутствием серьёзного контроля за деятельностью аэродромного персонала, как это принято в цивилизованном мире. Нефёдов подозревал, что работающие по договорам подряда механики просто не чувствовали себя чем-то обязанным нанявшей их швейцарской фирме. Получив свои деньги, они в любой момент могли разорвать контракт, и не вернуться в Африку на новый цикл.
        К тому же некоторые из завербованных инженеров и техников прежде работали в обычных гражданских авиакомпаниях и плохо знали большинство машин, которые обслуживали.
        Одним словом, старая техника, плюс отсутствие запчастей и общий бардак делали своё дело. Поэтому, даже если тебе везло вернуться из боя «на честном слове и одном крыле» и чудом не сломать шею, плюхнувшись «на брюхо», следующей «волчьей ямой» становился ремонт твоего покореженного «мустанга». Ремонт чаще всего выполнялся небрежно: согнутые в вынужденных посадках винты не выправлялись, как следует, заделка пробоин проводилась неаккуратно, посадочные щитки и зализы крыла не подгонялись, облупившаяся на солнце покраска не возобновлялась. В результате после нескольких таких «починок» и без того далёкая от максимума возможного скорость самолёта снижалась на 40 -50 км/ч, ухудшались манёвренность и управляемость. В бою это запросто могло стоить экипажу жизни.
        Глава 57
        С «Эвенджера» Нефёдов пересел на старого знакомого - двухмоторный бомбардировщик «Бостон» А20. Правда, сам он во время Великой Отечественной Войны на этих ленд-лизовских самолётах не летал, но от других лётчиков не раз слышал самые лестные отзывы о них. Особенно «Бостоны» отличились в качестве торпедоносцев и бомбардировщиков топ-мачтовой авиации на Северном флоте при прикрытии следующих в СССР англо-американских морских конвоев с военной помощью. Вооружение у «Бостона» было впечатляющее - в носу две пушки и четыре крупнокалиберных пулемёта. И вдобавок к этой батарее ещё спаренный пулемёт на вращающейся турели сзади - для самообороны от вражеских истребителей. К такому зубастому бультеръеру лучше с плохими намерениями не приближаться - пожалеешь!
        Но и на «Бостоне» Нефёдов пролетал только три дня. Менять машины приходилось с удручающей частотой. То не оказывалось нужных запчастей, чтобы оперативно отремонтировать вернувшийся с повреждениями самолёт. В другой раз местный комэск, руководствуясь лишь одному ему понятными мотивами, вдруг решал пересадить новичка на другой аппарат. Такая чехарда чрезвычайно раздражала Бориса, мешала нормально работать. Ведь какой бы ты ни был опытный мастер, всё равно каждый раз требуется время на то, чтобы обжиться в новой кабине: руки и глаза должны привыкнуть к расположению ручек, циферблатов, тумблеров.
        После «Бостона» Нефёдов летал на уже освоенном здесь, в африканском легионе В-26 «Мародёр». Но более всего ему пришёлся по душе Hellcat F6F. Действительно большой и прочный самолёт. Лучшая машина для антиповстанческой работы! И что немаловажно борта его кабины были отлично защищены накладными листами противоосколочной брони толщиной 8 мм. Очень приятное ощущение, когда знаешь, что за спиной у тебя шестнадцатимиллиметровый щит бронеспинки кресла, а затылок защищает боронезаголовник толщиной 25 мм. В таких «доспехах» не страшно было «ползать» над самыми верхушками деревьев, заглядывая в просветы леса под крылом в поисках ещё дымящихся кострищ свежих партизанских стоянок.
        Почувствовав все преимущества работы на Hellcat, Борис вцепился в эту машину мёртвой хваткой. И когда в следующий раз командира эскадрильи попытался снова пересадить новичка на другой самолёт, он был послан самым грубым образом. Большую часть своей жизни вращавшийся среди специфической публики, старый штрафник не собирался долго терпеть, когда им пытались помыкать, как дешёвым фраером. «Мы матом не ругаемся, мы на нём разговариваем» - обычно с форсом отвечали его бывшие сослуживцы и подчинённые по штрафбату разным столичным корреспондентам, случайно попавшим на аэродром особой авиачасти. «Анархист» же, в отличие от своих фронтовых товарищей, ещё и владел несколькими иностранными языками, так что мог отшить любого наглеца, не заглядывая в словарь…
        Работать на новом месте снова приходилось преимущественно со сверхмалых высот, как и в передовых авианаводчиках. А он то думал, что уж теперь-то ниже пятисот метров над полем боя не опустится! Однако незадолго до его перевода в штабе наёмнических ВВС пришли к выводу, что в борьбе с небольшими мобильными группами повстанцев бомбовые удары с больших и даже средних высот малоэффективны. В результате появился приказ: экипажам бомбардировочно-штурмовых эскадрилий наносить удары только с предельно малых высот, чтобы исключить бесполезное рассеивание боеприпасов.
        Так что Борис рано обрадовался. Снова пришлось работать «в партере», рискуя при этом попасть не только под ответный огонь с земли…
        После сброса бомб с бреющего полёта требовалось как можно скорее уносить ноги, чтобы не «поймать» собственные осколки.
        Вообще-то загружаемые в самолёты боеприпасы, как и положено, были снабжены замедлителями. Беда заключалась в том, что многие подобные механизмы оказались ненадёжны. На самолёты наёмников часто подвешивали авиабомбы серии Mk времён Второй Мировой войны с характерным крыльчатым оперением. Это старьё поставлялись с военных складов, где от него с удовольствием избавлялись. Многое приобреталось на «чёрном» рынке вооружений через длинные цепочки посредников. В центральную Африку, словно в чёрную дыру, сплавлялось всё, чему нельзя было найти применение в так называемом «цивилизованном мире». Например, вопреки международной конвенции о кассетных боеприпасах, запрещающей использование где-либо это бесчеловечного оружия, оно в избытке поставлялось режиму Моргана Арройи.
        Вообще, с техническим снабжением наёмнических ВВС ситуация складывалась двоякая. С одной стороны американцы по каналам своего ЦРУ поставляли многое: списанные боевые самолёты, запрещённые кассетные бомбы и баки, заводским способом заправленные напалмом, специальные гербициды, предназначенные для рассеивания над джунглями, чтобы выкуривать партизан из их естественных укрытий.
        Вашингтон обвинил лидеров повстанцев в связях с Москвой и Гаваной, а также в потворстве наркоторговле. Благодаря этому режим Арройи снабжался необходимыми военными материалами. Правда всё делалось тайно в обход санкций.
        Впрочем, Арройя не слишком обольщался насчёт поддерживающих его американцев. Принимая их помощь, он не доверял янки, как когда-то не верил русским. Арройя подозревал, что именно обосновавшийся у него под боком - в одном из самых охраняемых (естественно после президентского дворца) особняков Морганбурга резидент ЦРУ стоит за несколькими последними заговорами против него.
        Несмотря на свою малограмотность, Арройя неплохо разбирался в международной политике и знал, что происходит в мире. В 1963 году США поддержали военный переворот против своего недавнего ставленника южновьетнамского диктатора Нго Диня Зьема. В Белом доме посчитали, что Зьем не слишком эффективен в борьбе с прокоммунистическими партизанами Въетконга, коррумпирован и непопулярен даже в собственной армии… Арройя понимал, что всесильные союзники в любой момент могут предъявить ему те же обвинения.
        Так что президент в любой момент был готов приказать головорезам из своей личной охраны прикончить представителя американской разведки. Но прежде чем это произойдёт необходимо успеть, как можно больше всего необходимого выкачать из супердержавы.
        Помимо поставок оборудования, боеприпасов, топлива, нанятые ЦРУ через подставную швейцарскую компанию французские инженеры модернизировали состоящие на вооружении правительственных ВВС «Харварды». В результате эти небольшие учебно-тренировочные самолеты получили возможность нести по восемь НУР-ов и четыре пулемета французского производства каждый…
        Но с другой стороны столь необходимая помощь поступала небольшими порциями и нерегулярно. Прибывающее из-за границы имущество не могло даже на треть покрыть запросов активно воюющих наёмнических ВВС.
        В армиях Европы и других развитых стран уже активно применялось так называемое «умное» высокоточное оружие, а легионеры продолжали по старинке сбрасывать на врага обычные «тупые бомбы». И это в лучшем случае! Нередко из-за очередного «бомбового кризиса» в ход шли самопальные изделия, изготовленные в приаэродромных мастерских из обрезков труб. Поражающий эффект таких самоделок был ничтожным.
        Между тем времена, когда само появление над местом боя боевого самолёта производило на безграмотных бойцов повстанческих формирований сильнейший психологический эффект, уже прошли. Теперь грозный гул моторов над головой перестал вызывать мистический ужас и панику в рядах мятежников. Многие партизанские группировки обзаводились зенитными пулемётами и десятками получали от зарубежных спонсоров контейнеры с новенькими комплектами ПЗРК. В их лагерях появились светлокожие инструкторы. Они обучали мобилизованных деревенских парней не бояться крылатых «небесных демонов», которым не страшны самые страшные колдовские заклинания, но которые беззащитны перед «духом-защитником», сидящем в трубе переносного зенитного комплекса.
        Таким образом угроза для отправляющихся на очередные боевые задания экипажей постоянно росла. Фактически с некоторых пор им противостоял почти столь же серьёзный противник, как и воюющим в это же самое время по Вьетнаме американцам. Но если Америка вела войну в Индокитае с использованием самых современных технологий, задействовала против партизан ужасающую огневую мощь, то большинство из тех машин, на которых летали пилоты-наёмники здесь в Африке, не были снабжены современными навигационными средствами и РЛС, не говоря уже об управляемом оружии. Их оборонные комплексы оставались на уровне начала сороковых годов. А о таких средствах самозащиты от переносных зенитно-ракетных комплексов, как автоматы постановки дипольных отражателей, тепловые ловушки, станции предупреждения о радиолокационном облучении, системы радиоэлектронной борьбы, никто даже не мечтал. А между тем без всего этого невозможно было представить себе современный боевой самолёт.
        Но чем ближе поддерживаемые СССР повстанцы приближались к столице страны, тем лучше шло дело со снабжением наёмников. Обеспокоенные тем, что в этом стратегически важном регионе «Чёрного континента» может установиться просоветский режим, американцы, наконец, зашевелились. Лётчики почувствовали это очень быстро по тому, как словно по мановению волшебной палочки в кабинах стали появляться приборы, о которых они недавно и мечтать не смели.
        На этой войне Борис Нефёдов оказался в весьма щекотливом положении. Чтобы продолжать поиски сына, приходилось тянуть лямку авиационного ландскнехта. При этом отставной офицер ВВС Советской армии знал, что некоторые повстанческие группировки поддерживаются родной державой.
        Однажды, уже после посадки рядом с самолётом Нефёдова взорвалась мина - аэродром обстреляли из прилегающего леска. Осколки изрешетили борт кабины и в нескольких местах впились в дюралюминиевую спинку пилотского кресла. Из оставленного на сиденье термоса несколькими струйками выливалось кофе. Мина оказалась советского производства. Нефёдов слышал, что на заводах, где их изготавливают, окончательным монтированием готовых боеприпасов преимущественно занимаются женщины-работницы. Не очень то весело было сознавать, что его чуть не убило изделие рук родной русской женщины…
        Тем не менее, факт, есть факт: впервые в жизни Нефёдову приходилось идти против интересов своей державы.
        Правда, вскоре его эскадрилью перенацелили на участок фронта, на котором действовали несколько откровенно криминальных банд. Борис даже испытывал чувство удовлетворения, отсекая бомбовым ударом лесных карателей от населённого пункта, или расстреливая из пулемётов нагруженных трофеями мародёров на выходе из разорённого села. Ведь если в тебе есть хоть что-то от нормального мужика, ты не сможешь сохранять нейтралитет, когда под знаменем борьбы за всеобщее равенство, социальную справедливость и прочие утопические идеалы пьяные от крови и разгульного грабежа двуногие скоты насилуют малолетних девочек и мотыгами рубят головы немощным старикам.
        Если же Борис понимал, что ему приказывают выполнить работу мясника и палача, то старался действовать хитрее, чем в истории с его попыткой спасти взятого бандитами в заложники священника. Предательство Магнуса многому его научило. Например, мог «нечаянно» промахнуться мимо цели. Да так, что со стороны всё выглядело очень натурально, и никому и в голову не могло прийти обвинить пилота в том, что он намеренно позволил вражескому пополнению из трёхсот, насильно забритых в солдаты мальчишек, укрыться в системе подземных туннелей-убежищ, обозначенных на карте как «железный треугольник».
        Другой придуманный им приём заключался в том, чтобы во время вылета на разведку сбросить над деревней несколько листовок, чтобы предупредить гражданское население о грядущей бомбардировке. Прочитав сообщение, местное население со всем своим скарбом и скотом уходило из деревни на один из окрестных холмов, откуда наблюдало за работой «внезапно» налетевших штурмовиков, пилоты которых не могли понять, почему селение внизу выглядит обезлюдевшим. По завершении авиаудара крестьяне возвращались домой, и приступали к ремонту своего нехитрого жилья.
        Глава 58
        Но однажды Нефёдов получил откровенно людоедский приказ. Хотя формально Борис теперь считался «скунсом», но ему время от времени доверяли ответственные задачи, как первоклассному лётчику. Приказ отдал лично командир Легиона Макс Хан.
        Было заметно, что он не в своей тарелке. Немец был двойственной личностью. Жестокость и прагматизм бизнесмена, зарабатывающего на войне, уживались в нём с сентиментальностью. Иногда в словах и поступках бывшего гитлеровского офицера даже чувствовались проблески природной доброты и сострадания. Однако прежде всего Хан считал себя командиром. А потому, бормоча себе временами под нос отборные немецкие ругательства, он чётко и деловито ставил подчинённым боевую задачу, двигая мягким карандашом по карте к целям, заранее обозначенными красными крестами:
        - Идёте вот этим маршрутом. Высыпите эту мерзость здесь и здесь…
        Когда Нефёдов узнал, какое задание ему предстоит выполнить, у него от гнева сами собой сжались кулаки. Его обветренные скулы свело, а с языка вот-вот должны были сорваться отборные матерные выражения.
        Макс всё понял. Он неплохо помнил характер своего бывшего курсанта и понимал, что давить на него бесполезно. Поэтому немец не стал разглагольствовать на тему обязательности исполнения приказа, а просто велел подчинённому следовать за собой. Они пришли в служебный кабинет Хана.
        - Минутку, - с холодной деловитостью бросил на ходу хозяин, указав посетителю на стул. Сперва он запер дверь на ключ, потом достал из сейфа бутылку «Смирновской», разлил водку по стаканам. Себе половину, Борису - полный. Всё это молча, со злой решительностью в движениях.
        - Выпей! - сердито велел Макс и напомнил: - Я ведь предупреждал тебя, когда ты только появился здесь и просил взять тебя на работу, чем придется заниматься. Ты согласился - ради сына… Так в чём проблема?
        Борис осушил содержимое своего стакана и с удовольствием сообщил:
        - Проблема в том, что в гробу я видел твой Легион! Сам лети и разбрасывай это дерьмо.
        Хан некоторое время озадаченно разглядывал обнаглевшего смутьяна, но в конце концов примирительно похлопал его по плечу:
        - Ладно. Как говорят у вас в России: «Не лезь в бутылку».
        Немец конспиративно понизил голос:
        - И потом моё дело отдать приказ, а как ты его выполнишь - это уж от тебя зависит.
        Вместе с Нефёдовым ведомым должен был лететь уже хорошо знакомый ему поляк Ян Замбах по прозвищу «Пан Поручик». Слушая, что ему говорит командир на предполётном инструктаже, поляк с безучастным видом пощипывал бородку, одновременно покручивая на большом пальце правой ступни полусъехавший с ноги шлёпанец. Мысли его, похоже, порхали далеко отсюда.
        Однако стоило Хану осведомиться: ясна ли лётчикам задача, как Замбах в своей неторопливливой манере задал несколько толковых уточняющих вопросов о погоде и возможных местах засад вражеских зенитчиков.
        К своей работе Замбах привык относиться профессионально. Свою службу он начал практически в одно время, с Нефёдовым. Но менее ярко. В училище его считали середнячком и увальнем. Во время недолгой польской компании 1939 года Замбах ничем себя не проявил. После поражения Польши, он бежал от немецкой оккупации вначале в Румынию, а оттуда во Францию. 12 мая 1940 года, сразу после нападения гитлеровцев на эту страну, Замбах вместе с другими пятью лётчиками-поляками был направлен в 346 авиаполк ВВС республики. Воевал он на истребителе MS.406. Под натиском Вермахта часто приходилось менять аэродрома и работать до полного изнеможения, совершая по шесть вылетов в день. Но и вторая война в боевой карьере поляка завершилась с нулевым счётом.
        Когда над Дюнкерком ещё шли воздушные бои* Ян Замбах и несколько других польских пилотов по другую сторону Ла-Манша приступили к подготовке в учебном центре в Истчерче для полётов на истребителе Hurricane Mk I. Находящееся в Лондоне польское правительство в изгнании по соглашению с англичанами начало формировать польские добровольческие части в составе королевских ВВС. После трёх недель интенсивных полётов и занятий теорией выпускника ускоренных курсов поручика Замбаха зачислили в 303 «польскую» эскадрилью. Это произошло 5 августа 1940 года. А уже 8 августа Замбах одержал свою первую победу в «Битве за Британию». Долгожданным трофеем стал «Мессершмидт» Bf 109 кавалера рыцарского креста обер-лейтенанта Эгона Лея. Удача отвернулась от удачливого немецкого аса всего через два часа после того, как товарищи по 2-й эскадре Люфтваффе торжественно увенчали его лавровым венком в честь одержанной сотой победы и вручили соответствующим образом украшенного поросёнка с нарисованной на боку цифрой 100…
        В эти жаркие дни англичанам часто приходилось сражаться в меньшинстве. Успевшие к этому времени завоевать почти всю Европу немцы обладали громадным боевым опытом. На вооружение нацистских истребительных эскадр находился лучший на тот момент истребитель в мире «Фокке-фульф-190». И тут выяснилось, что Замбах принадлежал к числу тех немногих гениев войны, кого осознание «безнадёжности ситуации» только заводит. Его психика была «устроена» таким образом, что, чем сильнее оказывался противник, тем увереннее поляк себя чувствовал. Кого-то страх парализует, а кого-то, напротив, мобилизует. Вскоре Замбах узнал нехитрую рецептуру победы над «бошами»: не принимай бой на вертикали, где у «Фоккеров» и «Мессеров» неоспоримое преимущество, навязывай им предельно жёсткий ближний бой на виражах и сразу старайся выбить лидера вражеской группы…
        Всего в ходе «Битвы за Британию» польский доброволец сбил достоверно 13 самолётов Люфтваффе и ещё три «вероятно». При этом один раз он сам находился всего в миллиметре от гибели. В разгар одного из боёв неожиданно вспыхнул мотор «Харрикейна». Замбах сумел покинуть горящий самолёт и даже благополучно раскрыл парашют. Но сильный порыв ветра загасил купол. К счастью до поверхности моря уже оставалось немногим более ста метров. Ян приземлился примерно в 7 километрах от мыса Портленд-Билл. Лётчик оказался в сильной быстрине. Течение подхватило его и поволокло вначале к Шемблским рифам и далее в сторону острова Уайт. Дело было на закате. Вышедшее в море спасательное судно его сразу потеряло. Капковый спасательный жилет спас лётчику жизнь в бою, сыграв роль доспеха - защитив его от осколков. Но жилет гарантировал приземлившемуся в море пилоту возможность оставаться на плаву лишь в течении первых двух часов. Он оказался устаревшей конструкции без дополнительных воздушных карманов (по иронии судьбы более современную модель польская эскадрилья должна была получить буквально на днях). Если лётчика не
успевали спасти к этому времени, то жилет пропитывался водой и становился абсолютно бесполезным и даже мог утащить его на дно.
        К счастью, раньше, чем это произошло, аварийный фонарик Замбаха случайно заметили с небольшой шхуны. Рыбаки вышли на промысел ночью, чтобы избежать атак рыщущих над проливом германских самолётов. Они то и выловили Яна. К этому времени сбитый лётчик провёл в штормовом море почти три часа и успел получить сильное переохлаждение. К тому же он так наглотаться солёной воды, что последующие несколько месяцев регулярно ощущал приступы тошноты.
        Под конец войны Замбах получил звание груп-кэптен. Он был награждён несколькими орденами, в том числе польскими крестом «Виртути Милитари» и Серебряным крестом (высший польский орден), а также английским крестом «За лётные заслуги» и пряжкой к нему (дважды), а также «Крестом доблести». Но из-за шероховатостей характера и прошлых прегрешений классической военной карьеры Замбах сделать так и не смог. Хотя уже через несколько недель после начала службы в польской эскадрилье его назначили сперва командиром звена, а потом, когда были тяжело ранены сразу оба командира части - скуадрон-лидер Келлет и майор Краснодебский (у части было два командира - от польских эмигрантских ВВС и от британских), именно Замбаху поначалу было решено доверить «303-ю». Но затем всплыла ещё довоенная история об обвинении Замбаха в какой-то тёмной истории, связанной с появлением поддельных злотых в самом фешенебельном казино Варшавы «Европа». В консервативных британских ВВС к подобным историям относились крайне щепетильно. Не удивительно, что в итоге вице-маршал авиации Кейт Парк, командир 11-й авиагруппы, назначил вместо
Замбаха командиром польской эскадрильи Витольда Урбановича. А Замбах так и не поднялся по карьерной лестнице выше командира звена. Впрочем, он остался жив, не смотря на массу опасных приключений, а это уже было немалым достижением…
        В 1942 году фронтовая судьба забросила Замбаха на Тихий океан. Вначале, как харизматичную фигуру его командировали в США для агитации американцев польского происхождения вступать в возрождённые польские ВВС. Оттуда по специальному приглашению американского командования он отправился на Филиппины, чтобы провести несколько рекламных вылетов в рамках призывной компании. После этого он планировал вернуться обратно в Великобританию. Но рекламный тур закончился для Замбаха пленом.
        На рассвете 9 апреля 1942 года вопреки приказу генералов Дугласа Макартура и Джонатана Уэйнрата генерал-майор Эдвард Кинг, командующий лусонскими силами, отброшенными на Батаанский полуостров, сдал японцам свою группировку. Успевший совершить четыре боевых вылета и даже сбить японский истребитель Ki-43 Hayabusa Замбах из-за проблем с горючим не смог вовремя покинуть обречённый гарнизон и оказался в числе 75 тысяч страдающих от болезней, истощённых американских и филиппинских солдат и офицеров.
        Японские тыловики оказались не готовы к принятию такого огромного количества военнопленных, и это определило судьбу многих из сдавшихся. Хотя во время переговоров об условиях капитуляции Кинг просил японского командующего обращаться с его людьми удовлетворительно и даже подарил японцу свой пистолет вместо потерянного им меча. На это японский генерал галантно ответил: «Мы не варвары». Однако стоило американцам сложить оружие, как они немедленно были ограблены. У пленных отобрали личные вещи, в том числе фляги с водой и продуктовые пайки. Затем их погнали в лагерь для военнопленных по разбитым дорогам с щебёночным покрытием. Этот почти стокилометровый отрезок пути остался в истории под мрачным названием «Батаанский марш смерти».
        По дороге японские конвоиры без всяких причин убивали безоружных людей. Любое выражение недовольства каралось немедленно смертью. Для раненных, военнослужащих медицинских подразделений, имевших статус некомбатантов, подпадающих под защиту Женевской конвенции и женщин из состава женского вспомогательного корпуса армии США никаких послаблений не делалось.
        Видимо конвоиры получили от своих командиров указания всячески сокращать толпу дармоедов, которые в лагере будут только объедать находящихся на передовой доблестных воинов императорской армии. Того, кто не мог идти, пристреливали или добивали прикладами. Несчастным рубили головы, перерезали горло. Но это были ещё наиболее милосердные действия по сравнению с закаливаниями штыками, изнасилованиями, вспарыванием животов. Во время многочасового марша пленных не кормили и не давали пить. И это под палящим тропическим солнцем в клубах поднимающейся от тысяч ног густой пыли! Только во время остановки на ночь часть пленных получало жалкую горсть еды и несколько глотков вонючей тухлой воды из большой дубовой бочки. Вода была отвратительного качества. Грязно-бурого цвета. Ней плавали черви и долгоносики. Но обезумившие от жажды люди били и топтали друг друга, чтобы пробиться к заветной бочке, прежде чем в ней кончится вода.
        Тех, кто пытался сохранить облик цивилизованного человека и поддержать тех кто пал духом или ослаб от ран, тоже убивали. По упавшим, но ещё живым людям проезжали японские танки. Мотоциклисты выставляли длинные винтовочные штыки-ножи на уровне шеи и мчались вдоль строя людей бредущих по дороге пленных, нанося им смертельные порезы.
        По пятам колонны двигались стаи одичавших собак, которые без разбора набрасывались на ещё живых и мёртвых. В небе над дорогой, обочины который были завалены трупами, постоянно кружили тысячи крылатых падальщиков. За первые три дня страшного марша колонна пленных сократилась примерно на две тысячи человек.
        Оказавшись в колонне пленных, Замбах первым делом снял с себя форменную рубашку с нашивками в виде авиационных крылышек. Немногочисленные пленные лётчики вызывали особую ненависть конвоиров, их убивали первых и с особой жестокостью.
        Но оставшись под безжалостным солнцем с обнажённым торсом, через несколько часов пути Ян сильно обгорел. Поэтому, когда во время короткой остановки рядом умер от обезвоживания пехотный капрал, Замбах сразу стащил с него гимнастёрку. На рубашке не было нашивки с фамилией её прежнего владельца, только шеврон на рукаве. Но в нагрудном кармане имелась зажигалка с гравировкой «Dear Uncle Sam» (каким-то образом при обыске конвоиры её не нашли). Прочитав надпись на блестящей вещице, Замбах, не смотря на весь трагизм ситуации, невольно улыбнулся. Теперь он знал, как зовут его спасителя. Это была популярная на Филиппинах кличка американских военнослужащих и вообще всех американцев. Брошенные на Батаане американскими отцами «батаанские битые ублюдки» (в смысле незаконнорожденные дети от местных женщин, которые часто отказывались от младенцев из-за невозможности прокормить их, и чтобы избежать позора) вырастали и говаривали про себя: «Ни тебе мамы, ни папы, ни дяди Сэма (Uncle Sam - в переносном значении: Соединённые Штаты Америки).
        На третий ночь Замбах и ещё двое пленных сбежали. Сделать это оказалось несложно. Во время ночных остановок японцы небрежно организовывали охрану, будучи уверенными, что пленные так обессилены и психологически подавлены, что не смогут бежать. К тому же вокруг на сотни километров простирались непроходимые джунгли и малярийные болота. Во мраке блестели сотни пар жадных глаз. Уже попробовавшие человечины псы нетерпеливо выли в ожидании нового дня и нового пиршества…
        Напоследок беглецам удалось выкрасть из японской машины флягу с водой и трофейный американский рацион для джунглей, состоящий преимущественно из всякой сладкой ерунды. Когда шли напряжённые бои «Джи-Ай»[52 - Прозвище американских солдат] обычно ели только сладости и жевали резинку, а всё остальное выбрасывали. Поэтому штурмовой рацион солдат, воевавших на Тихом океане, был составлен из этих предпочтений - в нём имелось 28 кусочков самых разнообразных твёрдых сладостей, сгущёнка, жевательная резинка, сигареты и немного «нормальных» продуктов в виде банки консервированного мяса, пачки галет, мешочка сухофруктов.
        Продукты они разделили по-братски. Жадно наворачивая после нескольких дней голодовки тушёнку, Замбах с недоумением вспоминал, с каким презрением знакомые американцы относились к консервированному мясу, которое у них называлось «спамом». Он даже видел карикатуру в журнале «Янк», на которой два солдата-парламентёра с белым флагом говорят офицеру противника: «Нас послали сказать, что мы сдадимся, но при условии, что в плену нас не будут заставлять есть любимое американское лакомство «Спам». Но это было до настоящего плена. Теперь многие сдавшиеся японцам американцы, получая на день лишь горсть риса, могли только мечтать о такой роскоши, как тушёнка…
        Итак, кое-какая еда у беглецов имелась. А из-за воды у них почти сразу началась вражда. Поэтому Замбах решил, что не будет претендовать на содержимое фляги, чтобы не ссориться своими спутниками - тридцатилетним занудой с большой плешью на темечке - каким-то штабным работником, и совсем юным морпехом. Ян также уговаривал товарищей не есть сладости, которые только разжигают жажду, а питаться тем, что может дать лес. Он показывал как собирать с листьев росу и влагу, содержащуюся в некоторых растениях, чтобы утолить жажду. Но его не слушали.
        Перед турне на Филлипины Замбаха, как и всех следующих в тропики военнослужащих, снабдили брошюрой «Как выжить в джунглях». Во время долгого перелёта Ян от нечего делать изучил инструкцию от корки до корки, не догадываясь, что скоро полученные знания ему очень пригодятся. Изданный армейским издательством буклет был написан очень толково, снабжён цветными иллюстрациями и содержал массу ценных рекомендаций. Благодаря полученным знаниям Замбах знал, что можно найти вполне пригодную для питья воду, просто наблюдая за птицами и насекомыми; что в джунглях можно не бояться голодной смерти, если ты будешь питаться насекомыми. Важно только уметь отличить пригодных для еды и богатых протеином гусениц и жуков от ядовитых.
        Замбах пытался рассказать обо всём этом своим спутникам. Морпех шутливо отвечал, что лучше съест собственные ботинки, чем положит на язык таракана. А канцелярист в ответ раздражённо советовал поляку не слишком умничать.
        Этот штабной вёл себя очень заносчиво. Уверял, что год прослужил в Генеральном штабе и вообще он, мол, большая птица и его обязательно станут искать: «Главное суметь сообщить о себе, и вы увидите, что за мной обязательно пришлют спасательный самолёт или подводную лодку».
        У него была невероятно длинная аристократическая фамилия, которую невозможно было запомнить. Ян не раз задавался вопросом и раньше, встречаясь с чудаками, именующимися столь пространно, к чему им такие сложности. Ведь всё равно за исключением специально подготовленных церемониймейстеров ни у кого не хватит терпения поприветствовать тебя по всем правилам. В любом случае всё ограничится обыкновенным: «Привет, Джэк!» или: «Как дела, Старина Пол?». В конце концов Ян решил, что таким образом лишённые талантов люди пытаются выглядеть более значительными, а говоря проще, выпендриться. Но штабисту его фамилия помогала мало, во всяком случае в их тесной компании. И мужика злило, что спутники не воспринимают его всерьёз, а мальчишка - тот и вовсе не признаёт ничьих авторитетов и норовит сделать лишний глоток из фляги.
        Вообще штабист производил какое-то серое впечатление. Лицо у него было правильное, но какое-то слишком типичное, невыразительное, будто стёртое, - лишённое индивидуальности. Да и все повадки выдавали в нём человека мелочного, скучного и трусливого. Если в присутствие такого чистоплюя карманник стащит кошелёк у прохожего, он не бросится ловить вора, рискуя напороться на нож, а лишь подмигнёт полицейскому и тут же уйдёт, чтобы избежать мести со стороны дружков пойманного преступника.
        Яну больше импонировал его молодой спутник. Замбаха очень впечатлило, как во время побега морпех из мальчишеского лихачества на прощание снизу, подобно бейсбольному игроку швырнул камень в японского часового и тот беззвучно рухнул на землю, и больше не поднялся. Не было сомнения в том, что паренёк - настоящий герой, и не раз таким же образом швырял гранаты в противника. Хотя похоже он был недавним молодым салагой из последнего перед сдачей гарнизона пополнения. Обычно новичков прямо после прибытия отправляли маленькими партиями на передовую. По странному стечению обстоятельств это почти всегда происходило вечером. Не имеющие друзей и навыков, необходимых для выживания в смертельной обстановке, новобранцы массами гибли в первом бою, не успев даже сообщить, как их зовут более опытным товарищам по взводу. Выживали лишь самые приспособленные. К таковым и относился спутник Замбаха. Он никогда не унывал, быстро психологически и физически приспосабливаясь к самой тяжёлой обстановке. Он рассказал Яну, что при отправке на фронт получил скверные ботинки, не подходящие для жаркого влажного климата. Так что в
джунглях из-за невозможности просушить обувь и одежду у него быстро развилась «траншейная стопа» - кожное заболевание ног, выражающееся в их гниении.
        В его взводе из-за того, что война затягивалась и верх начинали брать японцы, утвердилось мнение, что домой можно вернуться относительно целым, только если повезёт и ты получишь ранение на миллион долларов - Million dollar wound. Испорченные ноги тоже не подпадали под категорию особенно тяжёлых - при своевременном обращении в санчасть можно было избежать ампутации конечностей и инвалидности, - зато почти стопроцентно гарантировали отправку в Штаты.
        Но молодой десантник не спешил домой. Сперва, он должен был заслужить пару медалей и сержантские нашивки. Поэтому когда вражеский снайпер подстрелил одного его сослуживца по взводу, парень сразу переоделся в его ботинки и продолжил воевать. Вот такой это был прирождённый солдат. И кто бы мог подумать, что вскоре он будет предательски убит своим же товарищем.
        Во время ночного привала тыловой деятель, который при другом раскладе всю войну мог бы провести, занимаясь канцелярской работой вдали от передовой, и который до службы в армии работал в бостонском музее изящных искусств, ударил палкой по голове спящего морпеха, чтобы больше не делить с ним флягу. Похоже, это убийство стало первым настоящим поступком в его жизни.
        Правда на утро штабист выглядел потрясённым от осознания содеянного. Полный раскаяния он плакал и предлагал похоронить убитого мальчишку, чтобы его тело не досталось падальщикам. Замбах промолчал, только выразительно посмотрел на говорящего. Время ли хоронить мёртвых, когда они сами имеют небогатые шансы далеко уйти от идущей по пятам смерти.
        Когда вода во фляге кончилась, штабист наполнил её из какой-то лужи. Замбах принялся уговаривать товарища не сходить с ума. Он снова стал показывал спутнику, как можно собирать по каплям дождевую воду с широких листьев тропических растений, чтобы приглушить чувство жажды. Но бывший искусствовед только грязно ругался на советчика. Вскоре у него начались проблемы с животом, а потом он не смог идти. Замбах пытался тащить товарища на себе, но оказался слишком слаб для этого, так что через несколько километров они оба поняли, что дальше пойдёт только один из них. И тогда штабист совсем раскис. Этот взрослый мужчина плакал и вспоминал маму, когда Замбах уходил. Странно, но за всю дорогу он ни разу не вспомнил о какой-нибудь женщине - жене или хотя бы любовнице. Лишь однажды задумчиво заметил, когда разговор на привале зашёл о женщинах:
        - Величайшее проявление любви, это - герпес…
        Затем вскинул испытующий взгляд на Замбаха, которого удивила странная фраза:
        - Вот вы смогли бы поцеловать дорогую вам женщину с отвратительной болячкой на губе или иным внешнем дефектом? Ведь, принимать свою избранницу надо всякой. А иначе это не любовь, верно? Я же для этого слишком брезглив… Жажда помутила мой разум и заставила лакать воду из грязной лужи, но мысль, что мои останки будут разлагаться в этом лесу, сводит меня с ума.
        Он явно предчувствовал свою смерть.
        На прощание Ян предложил помочь товарищу умереть, чтобы звери не начали терзать его заживо, но штабист отказался…
        Идти было мучительно трудно. Одежда Замбаха не спасала его от трудностей пути. Шорты, очень удобные в жарком влажном климате тропиков, если большую часть времени ты проводишь в кабине самолёта или в аэродромном баре, совсем не подходили для джунглей. На ногах постоянно появлялись всё новые волдыри и порезы. Оголённые части тела привлекали малярийных комаров. С ботинками дело обстояло ещё хуже: на вторые сутки пути подошва одного из них осталась в глубокой луже. Когда-то один приятель признался Замбаху, что война научила его любить удобную прочную обувь и мягкие воротники. Чтож, с этого дня Ян тоже с особым пиететом стал относиться к привилегии носить просторные прочные ботинки…
        Он смутно помнил, как вышел к какой-то деревне. Ему фантастически повезло целых три раза. Во-первых, он не умер во время долгих блужданий по джунглям. Во-вторых, жители села считали японцев оккупантами и симпатизировали европейцам. До войны белые миссионеры и колониальные чиновники лечили их и учили их детей грамоте. И в-третьих, он оказался в нужном месте и в нужное время.
        Замбаха спасли скауты из команды дальней разведки 1-й кавалерийской дивизии. «Следопыты» случайно оказались рядом - они искали пропавший транспортный самолёт с каким-то важным чином на борту, который по всей видимости перехватили японские истребители. Место падения «Дугласа» разведчики так и не нашли и возвращались на базу. Они захватили раненого лётчика с собой. Перед уходом к побережью Замбаху удалось уговорить командира разведгруппы послать двух бойцов к тому месту, де он оставил своего ещё живого спутника. Вечером рейнджеры вернулись. Они принесли только личный жетон штабиста, так называемый «собачий ярлык». Этот прямоугольник из нержавеющей стали с выбитыми личными данными военнослужащего - было всё, что осталось от заносчивого аристократа, до которого добралась стая падальщиков. По дороге Замбах случайно услышал, как один из ходивших на поиски штабиста солдат с грустной иронией рассказывал сослуживцу:
        - Говорят, что толщина наших «собачьих ярлыков» выбрана с таким расчётом, чтобы можно было просунуть эту стальную пластинку между зубов покойника, или хотя бы легко прибить к стволу дерева над его могилкой. Но того парня так разметали по лесу, что у него ни зубов не осталось, ни других частей тела, которые можно было бы собрать для захоронения…
        Ночью разведчиков взяла на борт летающая лодка Catalina ВМС США. На память об этом эпизоде своей короткой службы на Тихом океане Замбах получил «Американско-тихоакеанскую медаль» и увеличенную печень на память о перенесённой малярии. Через три месяца, проведённых в американском госпитале, Замбах вернулся в Великобританию и продолжил службу в 303-й авиаэскадрилье…
        В январе 1943 года командование польских ВВС объявило набор добровольцев для формирования авиагруппы, направляемой в Тунис. В число 16 пилотов, отобранных для этой миссии, вошёл и Замбах. Так он впервые оказался в Африке. Потом успел повоевать в Сицилии. Две свои последние победы Ян одержал в «День Д» во время высадки союзников в Нормандии.
        В последние месяцы войны Замбаха, не смотря на то, что он не занимал сколь-нибудь серьёзный пост, командировали на стажировку в Комадно-штабной колледж США. Своими нетрадиционными взглядами на тактику воздушного боя и личной харизмой Замбах произвёл такое сильное впечатление на американцев, что бригадный генерал Эдмунд Клэйтон Линч предложил ему: «Одно ваше слово - и завтра вы станете американцем». Это было весьма своевременное предложение, ибо возвращаться всё рано было некуда. По итогам ялтинской конференции союзников Польша вошла в зону влияния СССР. Сослуживец Замбаха талантливый польский лётчик-истребитель, одержавший в период «Битвы за Британию» 14 личных побед и ещё две групповые Станислав Скальский отклонил предложенные должности в ВВС Великобритании, США и Пакистана и вернулся на Родину. В 1948 году он был арестован по ложному обвинению в шпионаже в пользу Запада и приговорён к смертной казни. Такая же судьба ожидала и других «англичан», принявших приглашение вернуться на родину от Президента Болеслава Берута - ставленника Сталина. Но дальновидный Замбах в их число не вошёл.
        После войны переход к мирной жизни многим лётчикам давался с трудом. Некоторые так и не смогли найти нормальную работу и приспособиться к размеренному существованию. В первые послевоенные года в британских газетах регулярно появлялись некрологи по безвременно окончившим свои дни по причине пьянства бывшим героям «Битвы за Британию». Несколько известных асов покончили жизнь самоубийством. Кто-то опозорил своё имя участием в криминальных историях.
        Замбах тоже долго пытался найти себя на «гражданке». Несколько месяцев Ян проучился Имперской школе лётчиков-испытателей в Боскомб Дауне. Но в привилегированном учебном заведении царили довольно строгие порядки, а Замбах за годы службы в армии успел порядком устать от казарменных взаимоотношений.
        Оставив на время лётную профессию поляк устроился торговым агентом в эквадорский филиал компании «Америкэн фрут». В то время он зарабатывал мало и носил пристёгнутые манжеты, ибо не мог себе позволить купить дюжину приличных сорочек, чтобы меня рубашки каждый день. У него не было лишних десяти долларов на оплату услуг прачки, и потому он стирал своё бельё сам. Но столь убогая жизнь не могла длиться долго. Авантюристы часто умирают молодыми, но зато они обладают великолепным чутьём на благоприятные возможности. За относительно короткий срок Замбах побывал ловцом жемчуга на Таити, вышибалой, автогонщиком. С его стороны это было паническим бегством от серой обыденности с топором вечного безденежья в замахе.
        Затем на паях с одной знакомой американкой - вдовой спичечного короля со Среднего Запада, с которой он случайно познакомился, когда она отдыхала на Таити, отставной офицер решил основать собственную авиакомпанию, которая занялась бы грузовыми перевозками между Штатами и Европой. Взяв деньги у компаньонки, Замбах приобрёл у британских ВВС несколько списанных бомбардировщиков. Благодаря полезным знакомствам в армейской среде он получил большую скидку при покупке. Оставалось немного модифицировать самолёты для своих целей. Для этого требовалось немного: на скорую руку укрепить пол в грузовой кабине, прорезать более вместительную дверь в фюзеляже - и грузовой самолёт готов. Сертификаты лётной годности для своих «рабочих лошадок» от федеральной авиационной администрации Соединённых штатов и соответствующего британского департамента Замбах получил в рекордные сроки, опять же благодаря нужным связям.
        Бизнес сразу стал процветающим благодаря тому, что его основателям удалось первыми занять пустовавшую нишу. Вскоре Замбах даже стал подумывать об увеличении своего флота за счёт приобретения двух слегка подержанных DC-6C у компании «Slick Airways», способных перебрасывать через Атлантику 13 тонн груза со скоростью 500 километров в час.
        Всё шло без сучка и задоринки, пока не случилась беда. Но в жизни так часто случается: стоит кому-то вообразить себя пупом вселенной, новым олигархом, как мир тут же щёлкает зарвавшегося крутышку по носу. Во время одного совершенно рядового рейса самолёт компании оказался в грозовом фронте. Обойти его не представлялось возможным. Турбулентные вихри внутри облаков стали швырять многотонную машину, как мячик для пинг-понга. Затем по неизвестным причинам на борту возник пожар. По одной из версий в самолёт попала молния. Однако у экипажа было достаточно времени для спасения. Поэтому все, кто находился на борту летающего грузовика, успели спастись за исключением одного - совсем ещё юнца, который в злополучном рейсе исполнял обязанности радиста. Самолёт упал не в океан, а на ирландском побережье. Поэтому властям удалось достаточно точно установить причины трагедии. Расследование показало, что парашют погибшего находился в нерабочем состоянии.
        А случилось видимо вот что: неопытный мальчишка повёл себя слишком самоуверенно. Перед полётом он не стал пристёгивать карабины парашютной сумки к кольцам ремней обвязок, как того требовала инструкция. Возможно, радист полагал, что успеет сделать это, если что-нибудь пойдёт не так. А ещё более вероятно, что, как и многие новички, он вообще не допускал мысли, что с самолётом может приключиться что-то нехорошее. В результате при внезапном возгорании машины паренёк скорей всего запаниковал и поэтому не смог быстро отыскать крючья карабинов и кольца, чтобы соединить их.
        Налицо был нелепый несчастный случай. Но у погибшего радиста оказался дядя-журналист, который, не удовлетворившись заключениями проводившей дознание комиссии, начал собственное расследование. Замбах смог бы замять это дело, если бы не появился газетчик. Тот оказался очень настырным и раскопал, что на месте падения самолёта местные полицейские обнаружили контрабандный груз. Но почему-то их докладная записка была проигнорирована лондонскими следователями и не вошла в заключительный доклад комиссии. Замбаху это молчание ответственных лиц стоило тридцать тысяч фунтов. Но после публикации сенсационного материала на уличённых в серьёзном преступлении владельцев разбившегося «Ланкастера» ополчилась целая армия следователей, прокуроров и разных проверяющих.
        Вскоре компанию «Замбах и К^о^» лишили права заниматься авиаперевозками на территории Соединённого королевства. Затем лицензию отозвали и в США. Сразу вслед за этим фирма была признана банкротом и компаньонша поспешила взыскать через суд с бывшего любовника и партнёра свои деньги. С помощью команды первоклассных адвокатов мстительная вдова буквально раздела героя-лётчика до носков. А то немногое что у Замбаха ещё осталось, пришлось потратить на собственную защиту в суде, чтобы избежать тюрьмы. Так что обратно в Европу недавний авиамагнат путешествовал не в каюте, а в кочегарке ржавого закопченного парохода, отрабатывая лопатой свой круиз. Но он не унывал.
        В середине 1950-х отставной лётчик обосновался в Париже, стал менеджером по закупкам продуктов в сетевой ресторанной компании. Затем выгодно женился и открыл собственное заведение. Причём венчание происходило на высоте трёх тысяч метров в открытой всем ветрам кабине старого самолёта времён Первой мировой войны, специально арендованного женихом для такого случая. Единственной проблемой стало отыскать падре, который согласился бы на столь необычную церемонию. Согласно сценарию венчания, парашют полагался только священнику, ибо молодые сознательно доверили себя в этот знаменательный день Божьей воле. И хотя моторы древнего аэроплана давно выработали свой век и в любой момент могли скончаться, молодые были счастливы, словно их несли не латанные-перелатанные крылья, а сами ангелы. Сияющая и бледная невеста, отвечая на вопрос святого отца: «Согласна ли она выйти за этого мужчину?» экзальтированно воскликнула: «Он мечта всей моей жизни!».
        За невестой Замбах получил не только солидное придание, но и пропуск в высшее парижское общество. Но всё это не приносило ему настоящего удовлетворения. Прирождённый авантюрист не мог вести размеренную обеспеченную жизнь, развлекая себя посещениями великосветских салонов, скачек и кабаре. Всё это довольно быстро ему наскучило.
        Замбаху, как воздух, требовались сильные впечатления, адреналин в крови, иначе он закисал. Услыхав про формирование в далёкой Катанге (провозгласившей независимость бывшей бельгийской колонии Конго в Африке) собственных военно-воздушных сил, польский легионер немедленно предложил свои услуги. Ему были рады. Кое-какой опыт по части наёмничества у Замбаха уже имелся. В 1948 году по личному приглашению полковника Анри Гибо он успел недолго повоевать в Индокитае в составе штурмовой эскадрильи Французского иностранного легиона.
        Теперь в Африке Замбах встретил нескольких своих сослуживцев по иностранному легиону.
        Вооружение катангских ВВС изначально состояло из шести учебных самолётов Havard, закупленных по случаю в Швейцарии. Причём каждая машина имела имя собственное: «Громобой», «Длинный дракон старого Динки», «Рыжая Лу» и т. д.
        Служба в Катанге завершилась для Замбаха в январе 1963 года. Когда мятежная провинция была занята федеральными войсками, на лётчиков-наёмников была устроена настоящая охота. Замбах чудом успел унести ноги. А двое его товарищей по эскадрилье приняли мученическую смерть, заживо сгорев на костре под улюлюканье довольной солдатни.
        Однако приключения продолжались: Замбах предпринял неудачную экспедицию в Руанду, где по некоторым сведениям, бывший премьер-министр Катанги спрятал коллекцию бриллиантов и другие сокровища. Затем он подписал контракт с правительством Биафы (провинция Нигерии), также возжелавшей независимости. В Биафре Замбах объявился под псевдонимом Джон Браун, взяв имя известного американского бунтовщика. Там поляк летал на бывшем американском бомбардировщике В-26 Invander и прославился атакой эсминца «Нигерия», сбросив на корабль гроздь самодельных бомб. Потопить эсминец не удалось, но зато о загадочном лётчике с повадками камикадзе написали чуть ли не все крупнейшие газеты мира. Его ставки, как наёмника резко взлетели вверх. Так что последующие контракты Замбах подписывал на эксклюзивных условиях, получая вдвое больше своих менее знаменитых коллег…
        Борис симпатизировал бородачу. И дело было даже не в родной славянской душе. Хоть они и по-разному смотрели на многие вещи, но в чём-то несомненно являлись одного поля ягодами. Нефёдову импонировала внешне неторопливая, полная спокойного достоинства манера поляка вести себя. Голос бородача звучал не громко, но внушительно. Двигался этот долговязый жилистый мужик с ленцой. Но это была обманчивая расслабленность человека, обладающего молниеносной реакцией и фантастической скоростью чемпиона по боксу в лёгком весе.
        И ещё Борис сразу почувствовал, что «Пану поручику» можно доверять. У него было обветренное покрытое морщинами лицо мужественного конкистадора, привыкшего встречать опасность лицом к лицу. Встретившись взглядом с глубоко посаженными светло-голубыми глазами напарника, Борис колебался всего несколько секунд, прежде чем довериться ему. Поляку план понравился. Похлопав рукой по висящей на его широком ремне-патронташе огромной револьверной кобуре, «Борода» сказал так:
        - Предложи мне это кто другой, и я решил бы, что передо мной провокатор местной секретной полиции, и немедленно пустил бы ему пулю в лоб. Но тебе, Эрнест, я верю. Я много слышал о твоей работе здесь. Ты не трус, и не будешь крысятничать, чтобы поскорее получить свои деньги и свалить с этой почти проигранной нами войны…
        Потом словно тень прошла по мужественному бронзовому лицу поляка. Бесстрашный авантюрист вмиг помрачнел, и задумчиво проговорил:
        - Только надо всё сделать так, чтобы Хенк «Бомбардировщик» ни о чём не узнал, иначе с нас шкуру живьём снимут, выдубят её как следует, и натянут на местные барабаны. Макс Хан другое дело! Он свой пан. С ним можно и шнапс дринкинг и откровенно мовить[53 - Разговаривать по-польски].
        Некоторое время назад американцы доставили в Морганбург пробную партию новых боеприпасов. Это были мины-ловушки швейцарского производства, замаскированные под яркие игрушки, пакетики с леденцами, пластиковые часики и прочие привлекательные для детей безделушки и сладости. Это варварское оружие было запрещено международной конвенцией, но американские ВВС тайно применяли его во Вьетнаме. Кое-что перепало и дружественному африканскому режиму.
        Едва узнав, что в контейнерах, Хан попытался сразу избавиться от этой мерзости, приказав водителю армейского грузовика по-тихому вывезти ящики с авиабазы и закопать в тихом месте за городом. Ведомость на получение груза Хан порвал и выбросил в первую попавшуюся урну. Взамен шофёр получил путевой лист на вывоз мусора.
        Через час на аэродром примчался Хенк-«Бомбардировщик» в сопровождении дюжины сотрудников тайной полиции.
        Кто-то из тайных осведомителей на аэродроме «настучал» «Глоту». Хенк даже продемонстрировал немцу тщательно склеенную из бумажных клочков ведомость на получение спецбоеприпасов и потребовал предъявить их для ревизии…
        Хана едва не отстранили от командования ВВС и чуть не отдали под суд по обвинению в саботаже. Как Макс ругал себя, что поддался чувству и так подставился. Мерзкий южноафриканский удав уже фактически обмотал его своими кольцами и начал душить. Макса спасла лишь выдержка водителя грузовика, который на допросах в секретной полиции упорно твердил, что господин Азам (местная кличка Макса Хана) велел ему вывезти мусор. Но по какой-то необъяснимой случайности в кузове его грузовика оказались злополучные ящики. Возможно что-то напутали грузчики.
        Шофёр покаялся следователям, что отлучился пообедать, дав поручение рабочим из местных погрузить только то, что ему велел господин Азам. В ведомости на рейс действительно значился мусор в виде старых пустых снарядных ящиков, ветоши и прочего ненужного хлама, так что вскоре водителя выпустили. Хана наказали за халатность вычетом из его месячного жалованья пятисот долларов. Но гораздо хуже было то, что он фактически собственными руками вручил заклятому врагу сильный козырь против себя. На очередном заседании кабинета министров, на котором обсуждалось положении на фронтах, южноафриканец в присутствии Президента Арройи и всего его кабинета устроил унизительный разнос Хану по поводу этого случая.
        Эта история надолго отбила у Макса желание проявлять милосердие. Однако немец был вовсе не против того, чтобы назначенный им в полёт Борис снял грех с собственной, а заодно и с его души. А как именно он это сделает, это уж его проблема. Не случайно в ведомые к Нефёдову Макс назначил поляка Замбаха, которому тоже доверял.
        После того как боеприпасы были загружены в бомболюк, два самолёта поднялись в воздух. Через 30 минут после отрыва от взлётно-посадочной полосы бомбардировщики оказались над огромным озером красивого ярко-зелёного цвета. Берега его были безлюдны. У местных озеро считалось проклятым. Говорили, будто на дне его живут духи смерти, которые охотятся на проходящих мимо людей. На самом деле озеро образовалось в кратере потухшего вулкана и со дна его периодически вырывались облака ядовитого газа, которые и убивали рыбаков и случайных прохожих. Так что это было идеальное место для захоронения дьявольского оружия.
        Борис снизился к самой воде и оглянулся на идущий с ним крыло к крылу самолёт Замбаха с надписью «Отдай банан!» на фюзеляже. Лётчики почти одновременно открыли бомболюки, дружно распевая рождественскую песенку по бородатого старика Санту, который мчится по звёздному небу на оленьей упряжке над заснеженными крышами и, распустив узел на огромном мешке с подарками, сыпет на улицы городка игрушки и сладости…
        Глава 59
        День начинался с предполётного инструктажа. Командир ставил задачу, иногда используя фотопланшет, на котором указывал месторасположение и характер цели, оптимальный маршрут подхода к ней и ухода после атаки.
        Но чаще комэск просто показывал на карте деревни, захваченные противником, и выдавал что-то вроде «летите и расстреляйте всех, кого там увидите».
        В особых случаях слово брал Хенк-«Бомбардировщик» или кто-то из его подручных. Сам южноафриканец никогда на боевые задания не летал. Но великолепно умел планировать акции устрашения местного населения. В последнее время в связи с постоянно ухудшавшейся обстановкой на фронтах южноафриканец всё чаще лично присутствовал на предполётных планёрках. Он требовал безжалостно «калёным железом выжигать очаги заразы» и грозил всевозможными карами тем, кто будет делать это недостаточно рьяно.
        Чуть ли не ежедневно по приказу Хенка стирались с лица земли мирные деревни, устраивалась охота на крестьянские обозы и рыболовные флотилии.
        Примечательно, что этот садист с повадками мясника прекрасно играл на скрипке и очень любил Моцарта. А ещё он с трогательной нежностью относился к своему любимому псу - немецкой овчарке по кличке «Нелли», и был хорошим отцом своим маленьким детям, ждущим возвращения папочки из командировки дома в Йоханнесбурге.
        Говорили, что заветной мечтой Хенка было заполучить в своё распоряжение какие-то новейшие газовые бомбы, чтобы в огромном количестве уничтожать врагов, а их имущество забирать в качестве трофеев. Одним из кумиров Хенка являлся Джек Уэлч, легендарный американский топ-менеджер, который прославился своими безжалостными методами управления. Уэлч с такой лёгкостью тысячами увольнял переставших быть нужными работников, что заслужил репутацию самого безжалостного управляющего Америки и мрачноватое прозвище «Нейтронный Джек» - как известно, нейтронная бомба, в отличие от атомной, уничтожает только живую силу противника, оставляя целыми здания и оборудование.
        Нефёдову грозные речи Хенка очень напоминали его прошлую службу в штрафниках. Там тоже особисты не уставали повторять пилотам, что за любой просчёт в бою виновного ждёт расстрел.
        Борис проводил такие инструктажи на складном стульчике, который по случаю приобрёл на местной барахолке. Как только начиналась пустопорожняя говорильня, Нефёдов надевал солнечные очки и закрывал глаза. Следующие двадцать минут можно было спокойно подремать.
        Но однажды случился конфуз. Нефёдов так глубоко заснул, что выдал себя храпом. Один из штабных, чуть ли не на цыпочках подкрался к нему и с фальшивой участливостью громко поинтересовался:
        - Выспались?
        Резко разбуженный Борис, пытаясь восстановить ориентировку, ответил невпопад:
        - Лично я - да.
        - Ах да! - радостно воскликнул смуглый штабной, и торжествующе посмотрел на патрона…
        Этого итальянца все звали «Партизан теренцио», что означало «сбитый лётчик». Говорили, что в воздухе его преследовал какой-то рок. Возможно, он и был когда-то неплохим пилотом, но едва прибыв в эту страну, сразу, - аж два раза подряд прилично попал под раздачу и был сбит. После второго парашютного прыжка из горящего бомбардировщика итальянец долго выбирался в одиночку из джунглей - «партизанил», как было принято говорить у легионеров. Что-то там нехорошее у него приключилось со здоровьем. В общем, хлебнул молодец лиха. После этого мужик сломался и покатился по наклонной.
        В Легионе служило только два человека, которые, будучи профессиональными лётчиками, никогда не садились за штурвал. Хотя других отказников сразу предавали страшной смерти за саботаж и дезертирство, эти двое не только уцелели, но даже получали свои деньги. Оба они, помимо того, что занимались в штабе какой-то канцелярской работой, преданно служили Хенку. Собственный страх сделал их фактически рабами южноафриканца.
        Когда Борис только узнал этого итальянца, то решил, что перед ним больной или алкоголик: не летает, и вообще ведёт себя как-то странно - куда-то вечно спешит, смотрит, словно исподтишка, здоровается отрывисто, всегда на нервах, будто настороже. Загадочный человек! А потом Борису объяснили, что это стукач. Он единственный из европейских наёмников носил полную форму местного офицера, очень гордясь чином полковника…
        Застав Нефёдова врасплох, итальянец, словно охотничья псина, обнаружившая дичь, принял стойку, не сводя преданных глаз с хозяина. Хенк одобрительно кивнул своему холую, после чего многозначительно взглянул на командира легиона. Он уже мысленно обращался к Максу Хану с официальной просьбой: «Господин, Азам, подготовьте ваше предложение по строгому наказанию виновного в нарушении дисциплины». Однако следующая реплика провинившегося пилота смешала все эти планы.
        - Хоть я и дремал, но всё прекрасно слышал, - лениво пояснил Борис, обращаясь через голову мелкой сошки напрямую к командованию. - Всё было сказано правильно… Но можно сделать дополнение?
        Обескураженный «Партизан теренцио» растерялся, ведь он был заурядный неловкий стукач без призвания. Тогда Хенк сделал ободряющий жест Нефёдову:
        - Конечно, прошу вас.
        Присутствующий здесь же Макс Хан скрестил руки на груди. Сардоническая улыбка тронула его губы - немец уже предвкушал спектакль.
        - Одних бомб и напалма мало! - убеждённо отчеканил Нефёдов и обвёл присутствующих торжествующим взглядом фанатика, готового обрушить на головы неверных самое бесчеловечное оружие на свете.
        - Что значит - мало?! - насторожился Хенк.
        - Вот бы «иерихонские трубы» применить…
        - Что?! - повысил голос вконец ошарашенный президентский советник.
        - В смысле… самодельные сирены установить на самолёты, - самозабвенно играя дурачка, с энтузиазмом жестикулировал Нефёдов. - Их можно смастерить из пустых металлических банок. Необходимые чертежи я могу подготовить сам. Тогда бы партизаны и их деревенские пособники ещё издали слышали жуткий вой сирен и сходили с ума от ужаса, зная, что приближается крылатая армада - кара господня! Я где-то читал, что психологическая война наносит неприятелю не меньший урон, чем бомбы и снаряды…
        Хенк не знал, как ему реагировать на столь идиотское предложение - заранее предупреждать противника о предстоящем авиаударе, давая ему возможность подготовиться. Публично назвать данное «ноу-хау» полным бредом стало бы грубой политической ошибкой, ибо майор Эрнест другими своими идеями, лётным мастерством и личной храбростью уже завоевал немалый авторитет среди лётчиков. Его имя даже упоминалось на совещании у президента.
        Поэтому снова повернувшись к командиру Легиона, южноафриканец с постной миной попросил Хана внимательно изучить перспективную идею и найти способ поощрить проявившего творческую инициативу офицера.
        Через несколько дней Нефёдову выписали премию и наградили местным орденом за «Храбрость и верность». Обычно его вешали на грудь тем, кто служил в элитных подразделениях. Борис был первым «скунсом» вообще получившим какую-то награду. Так что в какой-то мере это был достойный финал анекдотичной истории…
        А между тем служба Бориса после перевода из авианаводчиков не стала легче.
        Глава 60
        С первых же дней пребывания в новом коллективе Нефёдова неприятно удивила атмосфера в новом коллективе. Однажды на задании самолёт эскадрильи потерпел крушение. Во время выполнения вынужденной посадки фюзеляж бомбардировщика разломился. И всё-таки с высоты было заметно, что находящиеся в кабине лётчики ещё живы, хотя и получили тяжёлые травмы. Поблизости появились неприятельские солдаты.
        Борис попытался организовать спасение коллег. В воздухе помимо него находилось ещё три самолёта. Они могли встать в круг и держать противника под огнём, пока кто-то сядет рядом с разбившимся «Мародёром» и возьмёт на борт его экипаж. Но, несмотря на все призывы Бориса по радио, остальные «скунсы» просто сбежали. «Мы не спасатели, - откровенно пояснил потом один из них Борису. - Этим ребятам в упавшей машине не повезло. Но это их судьба. Так почему кто-то ещё должен погибать за компанию с ними?! Нам за дополнительный риск не платят…».
        Ни о какой взаимовыручке и речи не было. Каждый был только сам за себя. От подобных крысиных повадок Нефёдова просто воротило. Эскадрилью не зря прозвали «Проделки скунсов». Правда, сами её лётчики утверждали, что название им дано в честь известного комикса - за независимый нрав. Их, мол, недолюбливает начальство за то, что они частенько игнорируют его глупые приказы. Но зато, дескать, «крылатых скунсов» боится и ненавидит враг…
        Все эти разговоры были ложью от начала и до конца. Лётчики эскадрильи действительно часто не выполняли или нарушали отданные им приказы. Но делали они это не из желания проявить творческую инициативу в решении боевой задачи, а только лишь из страха. В подленькой надежде пересидеть в безопасности очередной день опасной, пока кто-то другой с риском для жизни подчистит оставленное ими дерьмо.
        Не смотря на все свои бравады, «скунсы» сами прекрасно осознавали собственное ничтожество. Если в других эскадрильях Легиона активно экспериментировали с различными схемами окраски самолётов, придумывали воинственные эмблемы в виде грифонов на килях и фюзеляжах, а также других фантастических животных, мечей и молний, черепов с костями, тигров и львов, карточной символики, то машины «вонючей» эскадрильи были окрашены в обезличенный серый цвет. И это было весьма показательно. Ибо эмблемы и прочая «боевая раскраска» отражают дух и реальные ратные заслуги подразделения.
        «Скунсы» без зазрения совести гадили всем, и за это их ненавидели в других эскадрильях. Поэтому на авиабазе небольшой коллектив эскадрильи по сути являлся изолированным от всех гадюшником. Допускалось общаться со «скунсами» только по служебной необходимости, но не более того. Они являлись персонами нон грата в общем баре авиабазы, и проводили послеполётное время в собственной пивнушке, презрительно именуемом соседями по авиабазе «кабинетом скунса».
        Попасть в эскадрилью отверженных было страшным наказанием и большим унижением. Сюда обычно «опускали» за неоплаченные карточные долги и шулерство, воровство у товарищей, неоднократное дезертирство с поля боя и другие страшные прегрешения, которые в любой военной среде равносильны потери чести. Следующей остановкой для неисправимого нарушителя мог стать только расстрельный столб на краю лётного поля, ибо дальше падать было просто некуда.
        Таким образом, это было худшее подразделение Легиона. Хенк-«Бомбардировщик» надеялся, что определив Нефёдову в местную секту отверженных, создаст вокруг него вакуум. А презренного прокажённого-одиночку ликвидировать не сложно. Никого не возмутит любой произвол по отношению к нему. Даже Хану будет сложно заступиться за своего старого знакомого, не потеряв изрядной доли авторитета в глазах подчинённых.
        Но Хенк просчитался. С первого же дня в новом коллективе Борис взялся за дело так рьяно, что даже в других эскадрильях впервые заговорили об одном из «скунсов» с уважением. Оказавшись над целью, «майор Эрнест» не спешил поскорее разгрузиться, на глазок определив расположение неприятельских позиций. Он всегда старался действовать наверняка, проводя под огнём столько времени, сколько требовала боевая обстановка.
        Несколько раз, не смотря на огромный риск, Борис садился под огнём противника в расположении окружённых частей, чтобы эвакуировать раненных. Прорываться в такие районы приходилось ломанным маршрутом, пытаясь миновать возможные места засад зенитчиков, а заходить на посадку над сами головами неприятельских солдат. От таких рейдов волосы могли посидеть даже у самого закалённого вояки: пока шла погрузка раненных, вокруг продолжали рваться мины, пулемётные расы проходили впритирку к крыльям. Ты не глушишь двигатели, готовый по первому сигналу стоящего перед кабиной офицера дать полный газ и пойти на взлёт. А за спиной у тебя в грузовом отсеке настоящая преисподняя: люди с выбитыми глазами, обожженные, с оторванными конечностями. Сплошное шевелящееся окровавленное мясо. Но никто даже не пикнет. Выносливые черти!
        После одного рейса, когда пришлось в нескольких проходах сбрасывать окруженцам грузы с минимальной высоты, Нефёдов вернулся на базу с пятнадцатью пробоинами.
        Затем последовали несколько довольно успешных рейдов, в результате которых удалось снять угрозу для города, в случае падения которого для повстанцев был бы открыт прямой путь на столицу. Если бы не успешные действия авиации повстанцы всего через сутки могли бы вздёрнуть Арройю и его министров на балконе президентского дворца, а заодно сжечь живьём тех наёмников, которые не успели бы улететь.
        Вскоре самолёт Нефёдова с большой цифрой 15 на фюзеляже получил у чернокожих солдат прозвище Aardvark. Так местные называли мифическое существо, способное проходить сквозь стены и внезапно появляться из темноты над бивуачным костром, чтобы схватить душу жертвы. Подобным образом Борис ночами «проходил» сквозь стены партизанских ПВО, внезапно появляясь над лагерем повстанцев…
        Напряжённая работа практически в круглосуточном режиме отнимала слишком много сил у уже немолодого мужчины.
        В жарком экваториальном климате Центральной Африки даже самолёты долго не выдерживали из-за резких перепадов температуры, ужасающей жары и высокой влажности. Чего уж говорить о людях. Испепеляющая жара в этих краях давно стала легендой у тех, кто бывал здесь и сумел выбраться обратно в Европу. «Птицы садятся на телеграфные провода и тут же падают наземь уже зажаренными» - такая шутка стала навязчивой среди лётчиков.
        Когда солнце в зените аэродром становился адским пеклом: каучуковые подошвы ботинок прилипали к горячему бетону, а обшивка самолёта раскалялась так, что дотронувшись до неё рукой, незащищённой перчаткой, можно было получить самый настоящий ожог. И всё это при очень высокой влажности, которая изнуряющее действовала на уже немолодое сердце лётчика. Поэтому в разгар рабочего дня у Нефёдова имелось только одно желание: как можно скорее забраться в кабину и на высоту, ибо там спасительная прохлада и дышится намного легче.
        Ну и конечно на нём начинали сказываться мощнейшие психологические нагрузки! Слишком часто за последнее время Борису приходилось заглядывать смерти в глаза. Нервы его были обнажены, организм напоминал выжатый лимон.
        Старый солдат сильно вымотался, похудел. Одежда висела на нём, как на вешалке. По привычке пытаясь с иронией смотреть на любые жизненные тяготы, Борис говорил про себя сослуживцам:
        - Сейчас у меня идеальный жокейский вес. При моём небольшом росте я не утомлю коня. К нашим хилым крылатым «конягам» это тоже относиться. Надо попросить начальство, чтобы мне прибавили жалованье за экономию ресурса двигателя и бензина.
        От африканского загара и тяжёлой, поистине бурлацкой работы Борис почернел и будто высох, визуально постарев лет на десять. Тем не менее, когда после полётов он выходил в раздевалку из душа, то ловил на себе уважительные взгляды сослуживцев. В его широких плечах, крепко сбитой фигуре, небольших мускулах, быстрых движениях по-прежнему чувствовалась большая природная сила и неисчерпаемый запас выносливости.
        Профессиональное выгорание уносило много жизней, причём, большинство погибших и покалечившихся были молодыми и физически крепкими парнями. День за днём они работали на пределе своих возможностей, параллельно накапливалась усталость, раздражительность, люди теряли сон. Чтобы расслабиться парни засиживались в баре до закрытия, напиваясь почти до бессознательного состояния. Наутро у них тряслись руки и болела голова. Это только ускоряло трагическую развязку.
        Других неделями донимал понос (известный всем фронтовым лётчикам, воюющим на износ, когда из твоего организма, словно уходят все соки). Кто-то терял аппетит или впадал в полное безразличие. Были и такие, кто вдруг панически начинал бояться летать. Но твои личные проблемы никого не волновали. Всё равно до истечения контракта покинуть службу было нельзя.
        Здесь не существовало такого понятия, как «операционный цикл» (короткие отпуска давались командирами только в виде награды особо отличившимся пилотам), когда лётчиков после выполнения определённого количества боевых вылетов отправляют в тыл для отдыха, прохождения медицинского обследования в госпитале. Так в годы Второй Мировой войны воевали американцы, англичане и их союзники по демократического миру с его уважением к человеческой жизни. А вот по другую сторону линии фронта работал совсем иной принцип: «Сражайся, пока не погибнешь или не станешь калекой!». Даже опытные германские, советские и японские асы часто не выдерживали сумасшедшего ритма фронтовой работы и совершали роковые ошибки…
        Наёмники тоже оказались в подобном положении, когда надо любой ценой отрабатывать контракт, быстро зализывая раны, и без отрыва от полётов пытаясь заглушить медикаментами болезни, полученные во враждебном европейцу климате. А для тех, кто ломался раньше срока, всё кончалось крайне скверно. Это был настоящий тропический ад. Сами пилоты со временем стали называть себя не иначе, как «африканским штрафбатом дядюшки Хо». Под «Хо» подразумевался командир легиона Макс Хан. Хотя справедливости ради надо было признать, что не немец устанавливал в своём подразделении подобные порядки. Обстановка на фронтах складывалась таким образом, что для президента Моргана Арройи и его клики наёмнические ВВС стали чуть ли не последней надеждой удержаться у власти. Вот они с помощью своих цепных псов из секретной службы и пытались заставить лётчиков работать на пределе человеческих возможностей, используя привычные для себя методы запугивания. А главным вдохновителем самых зверских акций устрашения являлся советник президента по авиационным вопросам - южноафриканец Хенк «Бомбардировщик».
        Кого местная контрразведка ловила при попытке дезертировать, тех казнили с особой жестокостью на глазах у всего персонала авиабазы. Поэтому желающих сбежать было мало. Да и куда бежать? К мятежникам? Но ведь не было никакой гарантии, что партизаны отпустят дезертира домой или хотя бы предложат ему поработать на себя. У повстанцев имелись особые счёты к лётчикам центрального режима, которые безжалостно бомбили их, поливали напалмом, расстреливали почти в упор с бреющего полёта…
        Нет, бежать к хозяевам джунглей означало подвергнуть себя слишком высокому риску быть убитым на месте.
        Да и по ту сторону границы к крылатым ландскнехтам Президента Моргана Арройи отношение было как к опасным преступникам. По слухам, члены нескольких перелетевших в соседние государства экипажей теперь заживо гнили на адской тропической каторге.
        Понимая всё это, каждый старался доработать до окончания контракта. Не всем это удавалось. Несколько дней назад один лётчик погиб, заснув в полёте прямо за штурвалом. Самолёт ещё одного пилота совсем недавно по загадочной причине не вышел из крутого пике при штурмовки вражеской колонны…
        А в прошлом месяце произошёл и вовсе дикий случай. Молодой канадец вдруг начал ни с того ни с сего палить из пистолета в бармена - чернокожего парня из местных. Свихнувшийся пилот уверял всех, что хотел пристрелить тайного агента партизан. Он уверял, что только что собственными глазами видел, как бармен что-то подмешивал в коктейли посетителей и шептал над ними колдовские заклинания. Негра заставили выпить приготовленные ими напитки, чтобы убедиться, что в них нет яда. Бармен спокойно выпил коктейли и остался жив. Зато на канадца вскоре пришлось надеть смирительную рубашку и отправить в местный дом для умалишенных, ибо после инцендента в аэродромном баре он заподозрил в измене нескольких сослуживцев. В здешнем «жёлтом доме» его сразу посадили на цепь, ибо квалифицированных врачей-психиатров, которые умели бы грамотно лечить душевные недуги, в стране давно не осталось. Потом многие вспоминали, что бедняга не раз жаловался, что дикая работа и проклятый климат вымотали его до крайности….
        Каждый пытался бороться с усталостью и страхами своим способом. Кто-то заливал собственные фобии алкоголем. Кому-то помогал расслабиться секс…
        После одного из вылетов Борис вернулся на базу особенно измотанный и морально опустошённый тем, что под его бомбы, кажется, случайно попала группа заложников, которыми вооружённые до зубов ублюдки прикрывались, как живым щитом. По пути от самолёта к раздевалке Борис встретил знакомого пилота-англичанина. Нефёдову надо было выговориться, и он рассказал коллеге о случившемся. В ответ британец равнодушно пожал плечами:
        - Не понимаю вашего беспокойства. Таковы правила игры на этой войне: нам запрещено привозить бомбы обратно на базу, а, значит, кто-то должен умереть… Советую отнестись к этому так, будто случайно задавили бросившуюся под колёса вашего автомобиля кошку. Жалко, досадно. Но вряд ли из-за этого вы станете долго переживать…
        Многие профессионалы давно привыкли к тому, что любая воздушная война ведётся по бесчеловечным циничным законам, чтобы там не декламировали политики. После Второй мировой войны, например, стало известно, что британские пилоты, отстаивающие форпост демократии в битве со страшной гитлеровской диктатурой, тем не менее, не колеблясь сбивали итальянские поисково-спасательные и санитарные гидросамолёты у побережья Северной Африки CAN 506 AIRONE и немецкие Henkel 59. Большие красные кресты на их фюзеляжах только облегчали перехватчикам-англосаксам прицеливание…
        После разговора с англичанином Борис встретил знакомого лётчика-венгра по прозвищу «Кураж-Серфер». Тот сам подошёл к Нефёдову, видя, в каком подавленном состоянии он находится и предложил помощь в виде целлофанового пакетика с двумя разноцветными пилюлями всего за пятьдесят долларов за таблетку.
        - Возьми. Выпьешь перед следующим вылетом и на целые сутки забудешь про усталость.
        Таблетки назывались «скорость». «Серфер» рассказал, что когда долго не мог найти работу по специальности, перебивался тем, что копал могилы на кладбище. И благодаря этим пилюлям в одиночку успевал всего за 2 часа выкопать яму. Потом приезжали довольные клиенты платили ему сто долларов, и он насыпал могильный холм.
        - Я уже месяц только на них и держусь, - пояснил венгр, который был гораздо моложе Нефёдова, но скверно выглядел в последнее время. Лицо его страшно похудело, бледно-зелёная кожа казалась прозрачной, скулы выпирали острыми краями, а большие глаза сделались просто огромными и лихорадочно блестели.
        В последующие дни «Кураж» стал совершать неадекватные поступки. Однажды в нарушении всех правил при посадке венгр слил лишнее топливо, выпустив в небе за собой гигантский факел. Сам он это объяснил тем, что отсалютовал таким образом летящим вслед за ним неопознанным летающим объектам. Только чудом самолёт венгра не сгорел. Не надо было быть провидцем, чтобы понять, что парень сам является таким факелом, и скоро от него останется лишь обугленный огарок.
        Через неделю в баре у венгра вдруг пошла носом кровь, и он потерял сознание. Вызванный врач констатировал кровоизлияния в мозг. Беднягу отправили в госпиталь. Но когда Борис пришёл навестить его на следующий день, санитар показал ему пустую застеленную койку и пояснил, что пациент скончался ночью. Похоже несчастного сгубила бешеная скорость злополучных таблеток, от которых Борис всё-таки отказался.
        Глава 61
        Благодаря высокому лётному мастерству и поразительной выносливости Нефёдову как-то удавалось выживать в здешних условиях. Смелость и порядочность обеспечили ему авторитет среди наёмников. Так что принадлежность к эскадрилье «скунсов» никак не отразилась на положении Нефёдова в местном обществе. Он по-прежнему мог спокойно посещать основной бар авиабазы.
        У местных завсегдатаев заведение носило неофициальное название «Пиццерия». Внутри пивной всегда успокаивающе гудели мощные вентиляторы, вдоволь было прохладительных напитков и хорошо приготовленного мяса. И не было более желанного и уютного места для тех, кому приходилось ежедневно играть в азартную игру с костлявой старухой, имеющей дурную привычку передёргивать карту, чтобы в качестве выигрыша снести чью-то непутёвую голову остро заточенной косой…
        С начала службы в Легионе Борис успел неплохо изучить местное общество. К его плюсам можно было отнести отсутствие какой-либо кастовости. Имело значение лишь то, что ты представляешь собой на сегодняшний день. Прошлые заслуги, чины, связи, благородное происхождение - всё было не в счёт. Борису это импонировало. Ведь, что такое по своей сути так почитаемый в обычном обществе статус? То же общее количество перьев на голове, как у индейских вождей, и не более того…
        Здесь было много людей, которых жизненные обстоятельства и долги вынудили покинуть чинную Европу. Кто-то и дня не мог нормально прожить, не получив свою дозу адреналина от ощущения смертельного риска. Попадались и такие, кто руководствовался железным правилом: «война войной, а обед по расписанию». Подобные дальновидные прагматики рассчитывали неплохо заработать на своём ремесле, чтобы при первой же возможности «завязать» и заняться чем-нибудь респектабельным. Такие лётчики соглашались воевать только при условии, что им будет гарантирована медицинская страховка на случай получения тяжёлого ранения или увечья.
        По вечерам заведение напоминало ковчег - плавильный котёл истории, в котором за одним столом могли сидеть недавние заклятые враги. Здесь бывшие полковники гитлеровских Люфтваффе летали в одном экипаже с капитанами британских королевских ВВС и говорили друг другу «ты».
        Нередко можно было видеть весело пьющую компанию, сосостоящую из бывшего эсэсовца и двух французов, один из которых в годы немецкой оккупации сражался в рядах сопротивления, а второй, напротив, активно сотрудничал с гитлеровцами. И это ничуть не мешало «маки»[54 - Прозвище бойцов партизанских отрядов сопротивления в годы фашисткой оккупации Франции.] и колобрационисту, забыв о прошлых счётах, мирно обсуждать закончившийся полёт или знакомую проститутку из «Салона Мэри», призывая в свидетели немецкого камрада. Национальность, цвет кожи, политические пристрастия - значения не имели. Важны были только профессиональный уровень и способность работать в команде.
        В наёмнических ВВС служил десятка три кубинцев. Эти летчики имели богатый боевой опыт. Большинство из них участвовало в неудачной высадке контрреволюционеров на «Остров свободы» в 1961 году. Многие из тех, кто не был сбит, прикрывая десант в «Заливе свиней», оказались затем не удел. Найти работу в США лётчику-эмигранту не просто. Поэтому они хватались за любую возможность «подхалтурить». Один из кубинцев, рассказал Борису, что во время неудавшегося вторжения на Кубу, он командовал эскадрильей В-26. А сюда приехал, чтобы продолжить борьбу с коммунистами. Путь даже у них здесь другое обличье. Ну а кроме того, завербовавшее наёмника ЦРУ обещало ежемесячно начислять на его банковский счёт 800 долларов сверх того, что ему будет платить местный диктатор.
        - Это очень выгодный бизнес. В Штатах же я в лучшем случае получу место разнорабочего на стройке или заправщика на бензоколонке. Где справедливость?! Мой отец был богатым латифундистом[55 - Крупный землевладелец, помещик]. Но после бегства Батисты[56 - Фульхенсио Батиста - кубинский диктатор, был свергнут и бежал из страны в ходе революции 1959 года] и прихода к власти красных я лишился всего. Откровенно говоря, в Штатах я человек второго сорта - эмигрант, к тому же цветной. Но тут в Африке я уважаемый сеньор!
        Кубинец многозначительно посмотрел на кубики льда на дне своего бокала с колой, слегка встряхнул ими, и ухмыльнулся:
        - Вся прелесть в том, что этом адском пекле все мы для местных, как эти кубики льда - белые господа с севера, - роскошь, которую они могут позволить себе за очень хорошие деньги…
        Столь необычные встречи происходили у Бориса почти каждый вечер. Многие относились к нему с доверием. Нефёдов и в самом деле чувствовал себя своим в новом обществе. Быстро адаптироваться к службе в Легионе ему помогло то, что он никогда не принадлежал к числу тех, кого принято называть «сапогами». То есть никогда не являлся узколобым фанатичным-служакой. Будучи всегда готовым защищать интересы Родины, где она прикажет, Борис вместе с тем позволял себе свободно думать и анализировать происходящее. Случалось, что его собственное мнение расходилось с линией руководства страны и партии. В таких случаях, не изменяя приказу и офицерскому долгу, «Анархист» старался минимализировать своё участие в неправедном деле. Такой менталитет позволял Нефёдову всегда гибко реагировать на перемены.
        Наступил момент, когда Борис поймал себя на мысли, что перестал видеть в сослуживцах недавних смертельных врагов. Таково уж видимо свойство нормальной человеческой психика, что она в интересах быстрой адаптации к новой среде блокирует негативные воспоминания. Ведь если бы Нефёдов продолжал искать среди новых сослуживцев того «фрица», что убил его закадычного дружка под Сталинградом или расстреливал с бреющего полёта толпы наших беженцев в Белоруссии и на Украине, то он просто не смог бы нормально работать, а думал бы лишь о мести.
        Ради дела необходимо было разглядеть в бывших врагах что-то достойное уважения. Оказалось, что на уровне простых солдат разница между бывшими противниками была не столь уж принципиальной. В первую очередь каждый лётчик, будь он немец, француз, итальянец или американец, сражается за своих товарищей по экипажу, звену и эскадрилье, а уж затем за ордена, славу, и наконец, за навязанные ему политические цели. Большинство немецких пилотов, прошедших Вторую мировую войну, не являлись убеждёнными нацистами. Они просто выполняли свой долг перед Родиной, испытывая чувство гордости за принадлежность к элитному роду войск и прославленной эскадре. Всё это, как профессионалу, Нефёдову было вполне понятно.
        Вообще ветеранов Люфтваффе здесь в Легионе было достаточно много. После войны тысячи уцелевших в боях немецких лётчиков искали себе новое профессиональное применение. Возрождённые ВВС Западной Германии не могли предоставить работу всем желающим. Зато воздушных «экспертов» с удовольствием нанимали в странах «Третьего мира», комплектуя собственные ВВС первоклассными кадрами.
        Даже ведущие германские авиаконструкторы, такие как Вилли Мессершмитт и Курт Танк - создатель знаменитого истребителя Фокке-Вульф-190 после войны мотались по миру, как странствующие пилигримы, предлагая свои услуги любому, кто готов заплатить. Мессершмитт нашёл работу лишь в Испании, которой продолжал править коричневый диктатор Франсиско Франко, которому нацистский «Легион Кондор» когда-то помог разбить красных республиканцев.
        Танк же проектировал истребитель для аргентинских ВВС, потом создавал боевые самолёты для Индии и Египта. В родной же Германии ни одна фирма не хотела компрометировать себя связью с авиаконструкторами, запятнавшими себя работой на Гитлера.
        У лётчиков были схожие проблемы. По-настоящему они были нужны лишь всевозможным «банановым диктаторам».
        Глава 62
        Занимаясь своими ежедневными делами, Борис ни на секунду не забывал про южноафриканца Хенка «Бомбардировщика» - влиятельного и опасного «Глота». Тот мог нанести новый удар в любой момент.
        Однажды их пути случайно пересеклись на аэродроме. Южноафриканец сделал вид, что ужасно рад встрече, и вёл себя очень любезно. Он сам вспомнил про недавний эпизод на инструктаже:
        - Зря этот Джованни вылез. Ну, подумаешь, заснул человек! С кем не бывает. А он, каналья, сразу выслуживаться. Только попал в глупое положение. Не с его крестьянским умишком тягаться с таким человеком, как вы.
        Хенк добродушно захихикал, став похожим на старого мафиози. От этого смеха у многих здесь мурашки пробегали по коже.
        - А знаете что! Мы заменим его прежнее прозвище «Партизан Теренцио» на «Джованни Контадино», то есть Джованни-крестьянин. Это будет ближе к истине. Я переведу его на земляные работы. Пусть помашет лопатой, да киркой на строительстве новой взлётной полосы. Там от него больше проку будет.
        - Пожалуй, не стоит, мистер Ван дер Вольф. На таком пекле даже местные выносливые работники в обморок падают, - вступился за итальянца незлопамятный Нефёдов.
        - Нет, отправлю, даже не уговаривайте, господин Эрнест. Всё, решено! Мне болваны в штабе не нужны. Он же меня чуть на всеобщее посмешище не выставил. Из-за этого идиота мог пострадать мой авторитет. Ведь умному человеку изначально было ясно, что вы не из тех, кого можно так просто прижать к стенке. Лично я всегда относился к вам с большим уважением, не смотря на некоторые шероховатости в наших взаимоотношениях… Откровенно скажу, господин майор, вы мне нравитесь. Я бы очень хотел иметь такого друга, как вы.
        Хенк ещё битых десять минут продолжал расточать Борису любезности. Под конец разговора Хенк дружески положил Борису руку на плечо и участливо сказал:
        - Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-то случилось. Вы прекрасный лётчик. Даже до президента дошли слухи о ваших достижениях. Но, к сожалению, мы с вами находимся в Африке. А это совершенно непредсказуемое место. Скажу больше: это не страна, а сплошная провокация! Здесь вы можете однажды сказать себе: «Ну вот, теперь-то то я уж ко всему привык и приспособился». Но проходит день-два, а иногда всего несколько часов и вы вдруг попадаете в ситуацию, повергающую вас в шок.
        На прощание Хенк подмигнул собеседнику, оскалил крепкие белые зубы в улыбке волка, и бодро зашагал дальше. А буквально через три минуты Борис уже разглядывал загадочные символы, которыми неизвестный художник разрисовал борт его самолёта. Чья-то рука налепила в нескольких местах на фюзеляж и крылья пучки грязи с травой.
        Ещё одно открытие ожидало Бориса, когда он заглянул в кабину: на пилотском кресле восседала кукла, сделанная из соломы и каких-то тряпок. Она была истыкана огромными иглами. На груди куклы кроваво-красной краской было выведено: «Эрнест». По лицам местных механиков было видно, что дело принимает нешуточный оборот.
        Пока Борис, стоя на подножке кабины, разглядывал своего распятого двойника к нему подошёл симпатичный чернокожий юноша лет семнадцати. Как и многие сотрудники авиабазы, набранные из местного населения, при поступлении на службу он получил упрощенный вариант обмундирования, состоящий из форменной рубашки и широких шорт. При этом техник не носил ботинок, ибо привык ходить босиком. Задубелой коже его ступней не был страшен даже разогретый до температуры раскалённой сковородки бетон. Звали юного механика Нэро. Они были почти друзьями, несмотря на разницу в возрасте.
        Осторожно приблизившись к самолёту, юноша несколько раз шумно втянул широкими ноздрями воздух, будто пытаясь по запаху вычислить неизвестного злоумышленника. Затем паренёк влез на крыло и перегнулся через борт кабины. Некоторое время он с интересом разглядывал куклу. Даже потрогал свежую краску на груди соломенного болвана, после чего поднёс палец к своему носу, словно желая убедиться, что это в самом деле кровь. Наконец, повернувшись к лётчику, техник категорично заявил, округлив глаза:
        - Лететь нельзя! На тебя навели порчу. Кто-то приказал духам мёртвых убить тебя. На одном из кладбищ уже выкопала могила для тебя.
        Речь шла об одном из обрядов африканской чёрной магии. Механик утверждал, что, судя по символам на самолёте, здесь поработал известный ему опытный колдун или один из его ближайших учеников. Опять же, по словам техника, за свои услуги старик брал очень большие деньги. Поэтому обращались к нему только очень богатые люди.
        Конечно, для Бориса не являлось тайной, кто именно его «заказал» местному шаману. Он буквально только что разговаривал с этим человеком. Не то чтобы Борис особенно испугался колдовского покушения. Но когда видишь своё изображение, истыканное иголками, всё же становится как-то не по себе. А главное, - нельзя было оставлять без ответа подобное хамство.
        Поэтому этой же ночью «Анархист» нанёс ответный удар. Под покровом темноты он прокрался к вилле Хенка, и приколотил здоровенными гвоздями к её входной двери куклу, купленную по дороге в эту командировку. Прежний хозяин магической фигурки называл её Жахча и уверял, что этот матерчатый человечек может стать опасней пули или отравленной стрелы.
        Борис благополучно сделал своё чёрное дело и скрылся в ночи. Охрана его проспала.
        Последующие события заставили Бориса с уважением вспомнить продавца, обещавшего ему, что любому обидчику нового владельца Жахчи отныне не поздоровиться. Было ли это обыкновенным совпадением, или же «контратакующая» магия оказалась более эффективной, чем происки нанятого Хенком колдуна, но на следующий день по авиабазе разнеслась новость: здоровяк-«Бомбардировщик» этой ночью чуть не окочурился от приступа странной болезни, и в данный момент с трудом приходит в себя под наблюдением специально выписанной из-за границы бригады реаниматологов…
        Однако южноафриканец сумел оклематься, и буквально через неделю их заочный поединок продолжился…
        Самолёт Бориса рухнул через несколько секунд после взлёта. Сначала остановился один двигатель и тут же заглох второй. Лётчику чертовски повезло, что это произошло почти сразу после отрыва машины от полосы, и что моторы скончались почти одновременно. Если бы один «движок» продолжал ещё какое-то время тянуть самолёт вверх, то машина рухнула бы на землю не с десяти метров, а с двухсот. А так Борис отделался только ушибами и ссадинами. Однако разбившаяся машина нуждалась в серьёзном ремонте.
        Разбираться в случившемся приехали представители секретной полиции. Почему-то они прибыли на аэродром под покровом ночи, хотя инцидент произошёл около полудня. Видимо, агенты более комфортно ощущали себя, когда ослеплённые светом мощных фонарей подозреваемые не могли разглядеть их лиц, зато им хорошо был виден покрытый специальной, хорошо заметной в тёмное время суток люминесцентной краской горжет секретной службы. Эта металлическая табличка висела у полицейских на шее, благодаря чему их прозвали «Цепными псами Моргана»
        В пробах топлива из разбившегося самолёта был обнаружен странный осадок неизвестного происхождения в виде крупиц белого порошка. На крышке бензобака полицейские агенты нашли похожие частички. Такой же порошок был найден в кармане приятеля Нефёдова - молодого местного техника. Его и объявили злопыхателем. Борис пытался защитить юного товарища, даже обращался к Максу Хану, но ничего не помогло. Нэро увезли в тюрьму секретной полиции, о которой было известно, что живым из неё ещё никто не выходил…
        А противостояние с Хенком лишь набирало обороты. На следующий день во время следования на самолёте в район цели Борис обнаружил, что по кабине бегает паук величиной с кулак взрослого мужика. Мохнатое насекомое неожиданно выползло из-под приборной доски. Нефёдов не знал, насколько паук ядовит. Самым благоразумным в создавшейся ситуации было немедленно выброситься с парашютом. Но с другой стороны разве это правильно бросить исправную машину? Ведь случалось, что он продолжал борьбу даже, когда у него горели ноги и языки пламени лизали лицо. А тут какой-то паук! Пусть даже тропический.
        Неожиданно лётчику вспомнился рассказ одного приятеля из бара, который утверждал, что в здешних джунглях водятся пауки, укус которых вызывает… многодневную эрекцию. «Может эта плохая шутка кого-то из сослуживцев?» - размышлял Нефёдов, бдительно следя за ползающим по приборной доске «зверем». Конечно, Борису не улыбалось неделю расхаживать везде с «главным калибром» наперевес, но с другой стороны, не сигать же из-за этого из исправного самолёта, тем более, что под крылом до самого горизонта простирались дикие джунгли. И ещё неизвестно, какая пакость поджидает тебя под их кроной. Благодаря этим сомнениям Борис немного успокоился. И тут визитёр преподнёс ему новый сюрприз.
        С приборной доски паук вдруг ловко перемахнул на ботинок и быстро пополз вверх по ноге. Отвлекаться от управления Борис не мог. Да и рискованно стряхивать с себя неизвестное насекомое, ведь испугавшись, «зверь» мог применить своё ядовитое оружие.
        - Стой, где стоишь! - предупредил Борис.
        Но восьминогий наглец проигнорировал его и продолжил свой путь. Он расположился на человеческом колене, и уже оттуда, словно полководец с пригорка, стал всматриваться четырьмя своими чёрными бусинками-глазками в лицо здешнего хозяина, должно быть решая: стоит ли идти дальше.
        - Не советую! - угрожающе произнёс Нефёдов и, обнажив зубы, поцокал металлическими коронками. - И учти: попытаешься меня укусить, - пеняй на себя! Сколько бы в тебе яда не было, я тебе успею лапы отгрызть. Насекомое!
        В ответ паук тоже принял угрожающую позу: он поднялся на задние лапы, демонстрируя брюшко в «боевой» полосатой раскраске, и начал шевелить передними лапами… Его челюсти тоже зашевелились. Это напоминало ответное матюгание.
        - Но-но! Потише тут, не у себя в норе! Видали мы таких фраеров - боксёров-пижонов!! Нас угрожающей стойкой не запугаешь. Если на то пошло, мы похлеще могём.
        Зажав ручку управления между коленями, Борис начал выделывать в воздухе перед собой угрожающие пируэты руками. Этот балет сопровождался катавасией звуков и лязганьем челюстей. В конце концов паук не выдержал психологической контратаки. Он вдруг резко развернулся и бросился наутёк.
        - Эй, волосатый! Поучись хорошим манерам, приятель! - уже весело крикнул вдогонку «пассажиру» Нефёдов. - Невежливо поворачиваться спиной к тому, с кем разговариваешь.
        Правда на затылке у паука имелась ещё пара глаз, так что, даже улепётывая обратно под приборную доску, он продолжал бдительно следить за собратом, чей боевой танец его так потряс.
        После приземления на аэродроме выяснилось, что паук действительно чрезвычайно опасен. Один миллиграмм его яда мог убить человека в течении всего одной минуты…
        Глава 63
        Гермес уже ждал Нефёдова за столом. Он сам вызвал его для разговора в этот ресторан, прислав своего посыльного с запиской. В ожидании прихода лётчика африканец поглощал самые изысканные деликатесы местной кухни.
        Надежды Нефёдова оправдались. У Гермеса действительно имелись хорошие новости для него: оборотистый делец получил сведения о предстоящей свадьбе любимой дочери брата президента с молодым русским лётчиком.
        - Я узнал: его имя Игорь. Вы говорили, что вашего сына зовут также?
        Борис подтвердил, с трудом скрывая волнение: он уже не сомневался, что речь идёт именно о его парне. Правда новость и свадьбе сына с дочерью какого-то местного князька удивила мужчину:
        - Ты, наверное, что-то путаешь - у моего Игоря есть невеста в России.
        Бровь Гермеса жеманно изогнулась в изысканном удивлении. Он чопорно поджал губы и взглянул на Нефёдова обиженно и одновременно кокетливо:
        - Вы явно недооцениваете меня. Информация - мой бизнес. Поэтому я никогда и ничего не путаю. Через несколько дней Аройя отправиться на свадьбу. Я смогу устроить и вам приглашение. Чуть позже решим, как вам с сыном покинуть страну. Что касается вашей женщины, то её отправим морем - с рыбаками. При следующей встрече получите необходимые пропуска и фальшивый паспорт для неё.
        Гермес вытер лоснящиеся губы повязанной вокруг его цыплячьей шеи салфеткой, и аккуратно взялся двумя пальцами за тонкую ножку бокала, наполненного дорогим вином:
        - Хоть это и не в моих правилах - заранее праздновать успех… Ну да ладно! Давайте выпьем за то, чтобы каждый получил желаемое - вы нашли сына и вернулись с ним домой, а я благодаря этой вашей знакомой и её влиятельным родственникам перебрался, наконец, отсюда в Штаты и занялся настоящим бизнесом…
        Эту ночь Борис провёл вместе с Аллиет. Он рассказал ей, что вскоре снова должен встречаться с человеком, который готовит её побег, и что возможно через пару недель она увидит своих родных.
        Благодарно положив голову ему на грудь, Аллиет стала говорить, что слышала от девчонок, будто бы где-то в этих краях живёт католический миссионер - древний старец, которого не коснулись войны и мятежи последних лет.
        - Он мог бы нас обвенчать, ведь я католичка…
        Борис взволнованно размышлял над словами подруги. Аллиет истолковало его молчание по-своему:
        - Извини, я, кажется, сказала непристойность, - женщина подняла голову и вопросительно посмотрела на любовника. - Ты не думай, я не хочу, чтобы ты изменял памяти свой жены. Я знаю: ты всё ещё любишь её… Но всё останется, как и прежде. Только, пожалуйста, сделай мне такой подарок. Для меня это очень важно. А твой приятель немец станет нашим свидетелем. Мои девчонки хорошо о нём говорят…
        Затем Аллииет окончательно ошеломила Нефёдова, признавшись, что ждёт от него ребёнка.
        Обрадованный Борис пообещал поговорить с Ханом. Теперь он готов был всё сделать ради этой женщины.
        Однако, наследующий день выяснилось, что Макс снова отправился с какой-то миссией за границу и должен был вернуться не раньше, чем через восемь дней. Аллиет это известие очень расстроило, ведь, по её словам, она очень надеялась, что при столь важном для них событии будет присутствовать порядочный человек, которому можно доверять. Но раз всё так складывается, значит, они будут венчаться без свидетелей.
        Но прежде Борису предстояло снова встретиться с Гермесом, чтобы окончательно обо всём договориться.
        Глава 64
        Машину Нефёдову одолжил поляк - «Пан Поручик». Он же по карте показал Борису, как добраться до нужного места. Уступив уговорам Аллиет, Нефёдов согласился взять её с собой. Да он и не очень сопротивлялся, ведь вскоре им предстояла разлука, когда они смогут вновь увидеться - одному Богу известно. Поэтому было решено в эти последние дни не расставаться.
        Дорога заняла часа три. По пути приходилось постоянно останавливаться, чтобы свериться с картой. На этот раз Гермес постарался, чтобы их никто не мог подслушать.
        Наступил момент, когда машину пришлось оставить и дальше идти пешком, а точнее продираться через густые заросли акации. Местность выглядела совершенно дикой. Невдалеке над трёхметровым кустарником величаво возвышались жирафьи головы на длинных шеях. Путники видели убегающих антилоп Импала и патрулирующих свою территорию гиен. Только серьёзная опасность могла заставить Гермеса покинуть город и забраться для новой встречи в такую глушь.
        На этот раз африканец выбрал для встречи одиноко стоящую хижину, а точнее сарай непонятного назначения. Хижина целиком была построена из природных материалов: стены сложены из бамбуковых жердей, крыша покрыта вязанками тростника и широкими листьями.
        Возле сарая на корточках, держась за упёртые прикладами в землю старые немецкие карабины, сидели двое разморённых жарой аборигенов - молодой парень и зрелый мужчина. Своим видом они напоминали пастухов. Тем более, что неподалёку действительно паслись несколько коз. Да, сходство с мирными скотоводами определённо имелось, если бы не винтовки в руках чернокожих мужчин. Один из сторожей - тот, что помоложе окликнул Бориса. Нефёдов назвал себя. Охранник сделал вялый жест в сторону входа в сарай.
        Однако тут же поднялся его старший напарник и вскинул карабин на плечо. Хотя ствол ружья и не был направлен на визитёров, палец бдительного охранника теперь лежал на спусковом крючке. Борис также отметил, что оружие снято с предохранителя. Это можно было истолковать, как корректное предупреждение не идти дальше.
        Борис и Аллиет остановились.
        - Что будем делать? - испуганно шепнула Нефёдову подруга. Она вопросительно с надеждой снизу вверх смотрела на своего защитника, который с невозмутимым видом принялся вдруг насвистывать себе под нос мотив старомодного фокстрота.
        Стрелок с морщинистым лицом исчез внутри сарая. Его не было минуты три. Выйдя, охранник спросил Нефёдова, почему тот явился не один, как было оговорено с его господином. Борис начал объяснять ситуацию, но наткнулся на несгибаемую твёрдость:
        - Женщина останется здесь! - с повелительной интонацией объявил охранник и рукой указал где именно Аллиет необходимо ждать возвращения своего мужчины.
        - Я боюсь оставаться здесь одна - снова тихо сказала Нефёдову бельгийка и крепко сжала его руку.
        Тогда Борис громко крикнул - так, чтобы быть услышанным за стенами сарая.
        - Со мной та, о которой пойдёт речь. Я посчитал, что она должна присутствовать при нашем разговоре. И вообще, это невежливо оставлять даму за порогом.
        После короткой паузы из сарая прозвучал галантный ответ:
        - Вы правы, сэр. С таким джентльменом дама не должна оставаться на улице. Прошу вас обоих заходить.
        Охранник посторонился.
        Борис откинул полог из противомоскитной сетки и пропустил Аллиет вперёд, затем вошёл в хижину сам. Внутри царила предельно спартанская обстановка: сквозь крупные щели в стенах можно было в деталях разглядеть прилегающий к хижине пейзаж, по стенам развешан ржавый сельскохозяйственный инвентарь, мотки верёвки. В центре помещения на непонятно каким образом попавшем сюда кресле-качалке вальяжно восседал Гермес. По сравнению с изысканной обстановкой дорогого ресторана, где проходила их прошлая встреча, контраст казался разительным. Однако коммерсант, похоже, везде умел устроиться с комфортом. В ожидании гостя он курил дорогую сигару и сам с собой играл в маленькие дорожные шахматы.
        Гермес некоторое время пристально разглядывал бельгийку.
        - Ну… - наконец, протянул он, - вы и есть та самая леди, у которой богатая родня в Америке?
        - А вы, судя по всему, тот человек, которому я и мои родственники будем признательны по гроб жизни! - с сияющим лицом воскликнула Аллиет. Субтильный бизнесмен со снисходительным важным видом протянул молодой женщине тонкую руку, и вдруг, вскрикнув от боли, отдёрнул её. Он взвизгнул, как девчонка. Неженка с удивлением и ужасом рассматривал каплю крови, выступившую из крохотной ранки на его ладони.
        - Ты поранила меня, мерзкая гадина!
        Растерявшись, Аллиет стала бормотать извинения. Она сняла с безымянного пальца правой руки серебреное колечко с крохотным зелёным камешком, встроенным в оправу в виде цветка. С расстроенным видом женщина рассматривала перстенёк, не понимая, как оно могло поранить юношу.
        - Я не думала, что им можно уколоться.
        Прежде Борис никогда не видел этот перстень на руке подруги.
        - Я не виновата, - продолжала оправдываться Аллиет. - Мне подарила его на память подруга… я только вчера его впервые надела.
        - Заткнись! - плаксиво огрызнулся Гермес. Его вялый подбородок дрожал. Могущественный воротила местного теневого бизнеса превратился в жалкого юнца, готового потерять сознания от вида собственной крови.
        Но молодая женщина, не обращая внимания на проклятия африканца, опустилась перед ним на колени, осторожно взяла пораненную руку в свои ладони и стала нежно дуть на место укола. Попутно Аллиет принялась говорить, что как только попадёт домой, немедленно сделает всё, чтобы по достоинству отблагодарить своего спасителя.
        - У моих родственников большие связи и они очень богаты. Вы останетесь довольны приёмом, который вам устроят.
        Щедрые обещания немного успокоили Гермеса. К тому же боль от укола почти прошла. Он даже слегка улыбнулся. И хотя улыбка получилась вымученной, это выглядело, как явный знак примирения.
        Коммерсант достал пакет с подготовленными документами, попутно инструктируя бельгийку, как ей следует вести себя, что говорить при встрече с полицейскими, военными и пограничниками. Аллиет как пай-девочка внимательно выслушивала эти указания и кивала головой. При этом она не сводила внимательного взгляда с африканца, словно ждала чего-то. Пухлые губы девушки слегка подрагивали. В какой-то момент она даже прихватила нижнюю губу острыми перламутровыми зубками, в её глазах-озёрах мерцал непонятный Нефёдову интерес.
        Внезапно с Гермесом начало твориться что-то странное. Африканец словно поплыл: взгляд его затуманился, движения сделались пьяными. На щеках и лбу парня выступило множество капелек пота, черты лица заострились. Уронив сигару себе на шорты, бедняга жалобно простонал:
        - Что-то тяжко дышать, - после чего обмяк телом, и сполз с кресла.
        Борис бросился к нему. Глаза у парня закатились, изо рта шла пена. Всё тело несчастного сотрясали конвульсии. Вся эта пляска смерти продолжалась какие-то двадцать-тридцать секунд. Вдруг Гермес вытянулся в струнку на земляном полу и затих.
        Потрясённый Борис поднял глаза на свою спутницу:
        - Похоже, он умер!
        Неожиданно для себя Нефёдов встретился не с тем взглядом, которого ожидал: Аллиет смотрела на него с холодной отчуждённостью. Это была другая - незнакомая Борису женщина с вульгарными неприятными манерами. Она неторопливо извлекла из сумочки сигареты и удовлетворённо закурила, насмешливо поглядывая на ничего не понимающего любовника.
        - О-ля-ля! - злорадно усмехнулась Аллиет. - Наверное, не привык иметь дело с такими дрянными девчонками? Разочарован, что принял подлую блудницу за святую Магдалину? Ну конечно, мы же благородные! Полдня ради денег бомбим деревни черномазых, полдня из соображений высокой морали спасаем принцесс из пиратского плена. То же мне - Христосик!
        Поражённый переменой в подруге Борис не знал, что сказать.
        Внезапно за стеной дуплетом грянули два выстрела. Истошно завопил человек, которому только что прострелили живот.
        - А Хенк то - слов на ветер не бросает! - весело прокомментировала Аллиет. - Ехали на свадьбу, а попали на похороны.
        Она вдруг кошкой метнулась к Борису. Но Нефёдов успел в последний момент отскочить, так что стальной коготь только слегка царапнул его по мочке уха.
        - Всё равно теперь ты умрёшь! - с досадой пообещала Аллиет, поправляя убийственный перстень на пальце. - Хотя для своих лет ты действительно оказался недурён в постели. Я почти влюбилась в тебя и даже привыкла к своей роли невинной шлюхи. Ха, ха! Теперь-то я знаю, что это самый дорогой типаж продажной женщины - просто убойный для вашего брата. Невинность и распутство в одном флаконе - вот, что оказывается больше всего возбуждает мужиков! Кстати, таких, как я, тут называют «наездницами» - в честь одной местной осы, которая убивает после секса самцов, чтобы отложить в их мёртвые тушки яйца своих личинок…
        Глава 65
        Не сумев наверняка поразить Нефёдова смертоносным перстнем, Аллиет извлекла из сумочки маленький пистолетик и направила его на Бориса. Но лётчик оказался проворнее и выбил из её руки оружие, прежде чем женщина успела нажать на курок. Подняв пистолет, Борис мрачно осмотрел игрушку, затем поднял непонимающие глаза на её хозяйку.
        - Но почему?! Я же от души желал тебе помочь.
        Аллиет затравленно смотрела на любовника из дальнего угла сарая. Едва Нефёдов нагнулся за пистолетом, она метнулась туда в страхе, что преданный ею мужчина решит отомстить. Но видя только боль и растерянность на лице Бориса, проститутка немного успокоилась и перестала дрожать.
        - Ты всё равно не смог бы переправить меня через границу. А этот твой сосунок - она презрительно взглянула на труп Гермеса - просто дитя по сравнению с Хенком.
        Аллиет стала говорить, что все в этом ненадёжном африканском мирке, включая самого президента Моргана Арройю, давно находятся под колпаком у Глота. Он единственный кукловод, дергающий всех за ниточки. Эта страна - его законный бизнес.
        - У него остался только один настоящий соперник - твой немецкий дружок. Поэтому-то Хенку и понадобилось разыгрывать весь этот спектакль с нашим трогательным романом. Он рассчитывает подобраться к Хану через тебя.
        - Значит, ты всё врала мне с того самого момента, как мы познакомились?
        Аллиет насмешливо скривилась.
        - Бедняжечка! И как только ты раньше не почувствовал во мне подсадную утку, - с наигранным сочувствием проворковала лгунья.
        Аллиет призналась, что никакая она не бельгийка, а профессиональная проститутка из Марселя. Приехала на заработки добровольно. Перед этим работала в южноафриканском борделе. Там и познакомилась с Хенком. Стала его любовницей. Потом могущественный покровитель взял её сюда, чтобы она помогала ему разбираться с его врагами.
        Видя на лице мужчины недоверие, проститутка заверила его:
        - На этот раз я говорю тебе чистую правду.
        - Неужели?
        - Да! Теперь мне нет смысла тебе лгать. Поэтому, послушай моего совета: помоги Хенку разобраться с немцем. В конце концов, кто он тебе - брат, верный друг?! Ведь нет же. Ты сам рассказывал, что вы всю жизнь были врагами. Так дай Хенку отмстить за твоих товарищей, которых этот фашист загубил! А он позволит нам - тебе, мне и твоему сыну покинуть страну, и ещё даст денег, чтобы мы смогли открыть собственный ресторанчик где-нибудь на французской Ривьере. Ведь ты по-прежнему любишь меня? Я это чувствую.
        В глазах Аллиет заблестели слёзы. Она шагнула к Борису.
        - Я знаю: мой старичок - сентиментальная душа! Он простит своей девочке её маленькое прегрешение. В конце концов, я тоже всегда тебя любила. Давай выйдем отсюда рука об руку. Я упросила Хенка позволить мне поговорить с тобой. Он там - ждёт у поваленного дерева. Я подам ему знак, чтобы он не стрелял…
        - Стой, где стоишь! - неприязненно велел Борис и поднял пистолет. - Какой у вас с ним условленный знак?
        - Условленный знак? - изумлённо переспросила Аллиет, делая вид, что не понимает, о чём идёт речь. Однако глаза её нервно забегали.
        - Лучше скажи, не доводи до греха - предупредил Нефёдов.
        Аллиет почувствовала, что, если не ответит сию секунду, получит пулю, и нехотя призналась, что должна перед тем как выйти из хижины, повязать на голову чёрный платок. Это будет означать, что оба находившихся в сарае мужчин мертвы.
        - Так доставай свой платок! А теперь иди к своему обожаемому Глоту - Борис повелительно махнул рукой, в которой держал пистолет в сторону двери.
        Аллиет попыталась с усилием улыбнуться, но у неё ничего не получилось.
        - Ты действительно отпускаешь меня?
        - Я же сказал - убирайся!
        Проститутка торопливо заговорила, что она сама жертва Хенка - слепое орудие в его руках. Что южноафриканец использовал подлые методы, чтобы заставить её выполнять его поручения, а самой ей это всегда было глубоко отвратительно.
        Поток слов прекратился так же неожиданно, как и начался. Аллиет внимательно взглянула в будто окаменевшее лицо мужчины и едва слышно пролепетала:
        - Значит, вы не выстрелите мне в спину?
        Борис матернулся и с размаху зашвырнул блестящий пистолетик в другой конец сарай. Аллиет тут же выскочила наружу.
        Торопливо направляясь к тому месту, где должен был находиться Хенк, женщина заранее подыскивала слова оправданий. У Хенка был редкий дар на расстоянии чувствовать фальшь. Обмануть его было почти невозможно. Даже чёрная вдовья косынка на голове Аллиет вряд ли введёт в заблуждение опытного охотника.
        Мысленно она вдруг увидела хозяина, неспешно закуривающим сигару, и от ужаса у неё чуть не подкосились ноги… Однажды вскоре после их знакомства, покровитель взял приглянувшуюся ему девушку с собой на сафари. В тот день они долго колесили на джипах по саванне в поисках подходящего зверя. Но безрезультатно. Даже опытные проводники, кажется, потеряли надежду угодить солидному клиенту. Однако Хенк не выглядел расстроенным. С невозмутимым видом он отложил винтовку в сторону и полез в карман рубашки. Оказалось, у него есть примета на тот случай, если охота не складывается. «Стоит мне закурить, - в своей шутливо-серьёзной манере пояснил тогда ей Хенк, - как вскоре появляется по кому стрелять. Но если даже зверь не появляется, я просто выкуриваю сигару. Что доставляет мне не меньшее удовольствие. Но так почти никогда не бывает. Думаю, Богу просто нравится наблюдать, как я стреляю, и его раздражает, когда я устраиваю долгие перекуры».
        Аллиет спешила поскорей увидеть Хенка, чтобы объяснить ему, что она старалась выполнить его приказ, и даже ликвидировала одного из его врагов. Но второй оказался ловчее, и её женских сил не хватило, чтобы справиться с ним. И всё же она смогла заманить его в западню, отсюда ему не выбраться живым.
        Не прерывая мысленного диалога с Глотом, Аллиет приближалась к поваленному дереву, за которым тот должен был прятаться. Но внезапно справа послышался тихий свист. Так хозяева подзывают своих собачонок. Женщина повернула голову на этот звук и увидела своего покровителя. Не выпуская дымящийся сигарный окурок из зубов, Хенк целился в неё из винтовки.
        - Нет! - Аллиет в ужасе вскинула руку, пытаясь ладонью прикрыть лицо. Но что такое подобная преграда для пули самого мощного калибра, применяемого обычно при охоте на носорогов, львов и слонов! Через доли секунду череп запутавшейся интриганки разнесло вдребезги.
        Сквозь крупные щели в стене сарая Борис видел, что произошло с Аллиет. Правда он не заметил вспышки выстрела или хотя бы малейшего движения веток, чтобы определить местонахождения снайпера. Нефёдов уже жалел, что в гневе вытолкнул бывшую подругу навстречу собственной смерти. Хотя, ввязавшись в столь опасную игру, она сама можно определила собственную судьбу.
        Борис ждал появления Хенка, но осторожный бур не спешил показываться. В конце концов, Нефёдов решился покинуть сарай. С ним творилось что-то нехорошее: внутри всё горело, горло пересохло, двоилось в глазах.
        Борис перекатился через порог, и где короткими перебежками, а где ползком поспешил к лесу. По дороге он наткнулся на трупы охранников Гермеса. Подгоняемый угрозой разделить судьбу этих несчастных, Нефёдов стремительно пересёк открытое пространство и достиг ближайших густых зарослей. Но когда опасность казалось миновала, Борис почувствовал странное наваждение: его тело вдруг на короткий промежуток времени онемело, стало похожим на студень, по коже градом катился пот, его начинало трясти в лихорадочном ознобе, в животе, как будто кто-то шевелил угли раскалённой кочергой.
        Живот вдруг свело ужасной судорогой, так что мужчина буквально рухнул на колени перед кромкой небольшого болотца. Его начало рвать. Внезапно глаза будто застлал туман. Когда же белая пелена рассеялась, Нефёдов увидел нечто такое, отчего волосы зашевелились у него на голове. Прямо на него из зеленоватой глубины злыми глазами зверя взирал чернокожий человек. Точнее это был не совсем человек, а оживший мертвец.
        Не в силах тронуться с места, Борис остолбенело наблюдал за монстром. Вот болотная тварь выбралась на поверхность. Облепленное тиной, скользкое порождение самых диких кошмаров издавало странные булькающие утробные звуки. Правая часть лица исчадия ада была сильно изуродована. На этой стороне у него было минимум плоти, и когда оживший мертвец что-то вдруг резко и гортанно выкрикнул на непонятном Борису языке, перед взором лётчика во всех деталях проступил зловещий оскал его черепа. Через мгновение Нефёдов ощутил на своём горле холодные и сильные, как тиски руки…
        Борис тоже схватил монстра за горло и тут же получил сокрушительный удар в лицо. Нокаут и чёрная пустота…
        Глава 66
        В следующий раз Борис обнаружил себя лежащим на спине. Причём ложем ему служила не подстилка из листьев и лесного мха, а упругий матрац. Лицо приятно обдувал лёгкий ветерок от работающего вентилятора, чей монотонный гул звучал для пережившего необъяснимый кошмар мужчины, как гимн его чудесному спасению.
        Борис почувствовал чьё-то близкое присутствие и разлепил веки. Постепенно размытое пятно перед глазами стало обретать чёткие контуры. Наконец Нефёдов увидел личико склонившийся над ним юной девушки в белой шапочке медсестры.
        Вам уже лучше? - участливо осведомилась она.
        Где я? - кривясь от боли в разбитых губах, спросил Борис.
        В госпитале. У вас сильное отравление мозга, - авторитетно пояснила медсестра и посмотрел в чью-то сторону. - Скажите спасибо своему другу. Это он вас привёз. Один в лесу, без сознания вы обязательно погибли бы.
        Спаситель Бориса находился тут же в госпитальной палате. Он сидел в кресле в накинутом на плечи халате. «Пан Поручик» первым делом извинился:
        - Пришлось утихомирить тебя, а то ты так разошёлся, что чуть меня не придушил.
        - Так это твоя работа - Борис потрогал ноющую челюсть. - Но как ты узнал?
        «Пан Поручик» пояснил, что после отъезда друга его не оставляло чувство непонятной тревоги. Маршрут он знал, ибо сам помогал Борису его проложить на карте. Замбах видел, как вначале были «завалены» из засады двое охранников коммерсанта, а затем убита проститутка из «Салона Мэри». Хенк стрелял мастерски. Так что поляк сильно рисковал, спасая друга…
        - Ты извини, но я сразу обо всём рассказал Хану. Ты всё время находился без сознания, бредил. А я знаю, что вы с Максом приятели. Мы с Ханом наведались в комнату твоей бывшей подружки. И вот, что мы там нашли.
        Поляк протянул Борису какой-то блокнот. Почти все его страницы оказались исписаны мелким убористым почерком. Это были доносы на тех, с кем Аллиет общалась в последнее время. Макс и Замбах также обнаружили в её квартире портативный диктофон, который легко помещался в дамской сумочке. Его можно было незаметно положить под кровать или даже сунуть под подушку, предварительно нажав клавишу записи.
        - Мы изъяли две дюжины кассет, на которых записаны ваши с ней откровенные беседы, в том числе о Хенке, - рассказывал Замбах. - Ты пригрел в своей постели гадюку, дружище. Не знаю, прижал ли её Хенк, или она сама предложил ему свои услуги, но, похоже, что эта твоя бельгийка играла свою роль очень старательно
        В эту секунду перед глазами Бориса всплыла картина: на поляне перед лесной хижиной лежит тело застреленной женщины. Одна нога её неестественно подвёрнута, а вместо головы окровавленный черенок. Борис снова почувствовал жалость к несчастной.
        Между тем поляк был уверен, что Глот не откажется от намерения покончить с ним.
        - Готовься к продолжению. Ты видел, как он действует? Даже свою девку не пожалел. Он волк-одиночка - матёрый и очень опасный.
        Замбах достал термос. Открутил и наполнил крышку-стаканчик дымящимся кофе (хороший кофе - был его слабостью) и протянул Борису. Но Нефёдов отказался. Его всё ещё подташнивало.
        Пожав плечами, поляк с наслаждением принялся сам прихлёбывать из чашки. Он предпочитал кофе по-кубински. Сладкий, крепкий, жгучий, из отборных зёрен. В аэродромовском баре такой не подавали. Замбах не раз говорил, что там варят кофе из вчерашних окурков.
        - Я давно присматриваюсь к этому Хенку, - покачал головой поляк, задумчиво разглядывая содержимое собственной чашки. - Когда-то он был заядлым альпинистом. Я тоже до войны увлекался горными восхождениями.
        Замбах поведал, что однажды в баре у них состоялась любопытная беседа на эту тему. Разговор сразу зашёл о преимуществах разных стилей восхождений. Хенк оказался убеждённым индивидуалистом. Пожав плечами в ответ на доводы, собеседника, он заявил: «Видите ли, когда я иду наверх вместе с другим парнем, то предпочитаю обходиться без связки. Я полагаюсь только на себя, как и все мы в этом мире. Тебя не связывает сила или слабость партнера. Его темп. Его раздражающая склонность то и дело останавливаться и делать снимки. Его техника. Я максимально быстро иду вперед. Если он отстает, это его личное дело. Почему я должен страдать или подвергать себя риску из-за того, что кто-то плохо дышит? Из-за того, что кто-то оступился? Поэтому я всегда предпочитаю, чтобы термос с горячим кофе находился в моем рюкзаке. Термос - это вода, тепло, дополнительная энергия, которая так необходима на ледяной высоте. В конце концов, смерть - явление чисто индивидуальное, не так ли?».
        В том разговоре Хенк, естественно, умолчал об экспедиции на гималайскую гору Нанга-Парбат, в которой он когда-то участвовал, ещё, будучи совсем молодым человеком. Но так получилось, что Замбах итак многое знал о Ван Дер Вольфе, потому что одно время служил во время войны с человеком, который летал с южноафриканцем в студенческой эскадрилье в Кембридже.
        На пару с одним университетским товарищем этот сын крупного южноафриканского скотопромышленника организовал экспедицию с целью покорить вершину 7850 метров. Однако попытка не удалась. И тогда промёрзшие до костей, страшно вымотанные молодые люди в условиях резко ухудшающейся погоды просто отстегнулись от своих носильщиков-шерпов. Двадцатилетние альпинисты удрали вниз, бросив на произвол судьбы шестерых «человекомулов», затаскивающих на вершину их тяжёлое снаряжение. Юноши здраво рассудили, что верой и правдой служившие им шерпы сильно вымотаны и не смогут быстро идти вниз. В конце концов нельзя было ставить на одну чашу весов бесценную жизнь европейцев и туземцев. Наступали сумерки, повалил сильный снег, порывистый ветер выл так оглушительно, что даже находящимся в шаге друг от друга людям приходилось общаться, крича слова во всю силу своих лёгких. Не удивительно, что местные носильщики не сразу заметили, что белые господа исчезли…
        Через несколько часов двое успевших вовремя покинуть склон до начала снежной бури «сверхчеловеков» уже приходили в себя в базовом лагере, согреваясь ароматным кофе в хорошо нагретой палатке. Потом с вершины три дня доносились душераздирающие крики умирающих шерпов, но никто так и не вышел им на помощь. Студенты поспешили домой к началу занятий, даже не сообщив властям о разыгравшейся в высоких снегах трагедии.
        Для Ван Дер Вольфа эта история не имела никаких последствий. В Британии тогда сильны были колониальные традиции и офицера, бросившего в сложной ситуации туземных солдат, в худшем случае могли пожурить.
        Вернувшись в Кембридж, молодой южноафриканец продолжил обучение полётам в университетской студенческой эскадрилье. Как одному из лучших пилотов привилегированного клуба ему была оказана честь оставить свою фамилию рядом с гербом университета на капоте тренировочного самолёта, на котором он учился летать. Получив диплом магистра экономики, выпускник престижного ВУЗа неожиданно для всех, кто его знал, выбрал карьеру военного. В 1937 году молодой человек вступил в ВВС метрополии. В учебном полку летал на Avro 504. Для повышенной лётной подготовки перевёлся на Whitworth Siskin, приобретя навыки в тактике и стрельбе. И только после этого молодого офицера отправили в строевую часть, где Ван Дер Вольф получил Havker Fury II. Пилоты этих бипланов накануне Второй мировой считались элитой королевских ВВС.
        Во время второй мировой Ван Дер Ворльф вначале воевал в составе британских «ВВС Пустыни» на Спитфайере. С января 1944 он уже в 5-й эскадрилье южноафриканских ВВС - воюет на Мустанге Mk IV - в Италии, Югославии, летает на сопровождение американских В-17, бомбящих румынские нефтепромыслы в Плоешти. Хороший пилот не раз был отмечен наградами, стал командиром эскадрильи, потом командовал полком. Грубоватый и решительный, «крепко сидящий в седле» он быстро делал карьеру.
        Но в конце войны его внезапно отстранили от должности. Выяснилось, что полковник несколько месяцев подряд приказывал техникам своей части применять впрыск этила в авиационные двигатели, что на 50 км повышало скорость истребителей. Это позволяло лётчикам полка больше сбивать вражеских самолётов и снизило потери среди личного состава. Но в результате такое самоуправство приводило к преждевременному износу моторов десятков самолётов.
        Но это были лишь первые крупные неприятности. По стечению обстоятельств примерно в это же время всплыла одна грязная история. Она произошла почти в самом начале войны, когда южноафриканец ещё служил в составе британских ВВС, воюющих в Африке. Он бросил в пустыне раненого товарища, забрав все продукты и воду. Однако обречённый на верную смерть лётчик чудом уцелел. Едва живого его подобрали итальянские коммандос - «ардити» («отважные») из «Пустынной группы дальнего действия», совершавшие на специально подготовленных грузовиках SPA43 «Сахара» дальний рейд в тыл к англичанам. И до выхода Италии из войны лётчик, которого сослуживцы и родные считали погибшим, провёл в плену. Вернувшись фактически с того света, британец обвинил южноафриканца.
        Вначале офицерский суд чести лишил Ван Дер Вольфа полковничьего чина и наград. Его изгнали его из полка. По приговору трибунала Хенк три года провёл в военной тюрьме. Домой в Южную Африку он вернулся с клеймом преступника. С такой репутацией практически не было шансов найти своё место в обществе богатых и преуспевающих людей.
        Однако отвергнутый даже родственниками бывший офицер быстро отыскал собственную тропу к успеху. Он стал делать карьеру отличного головореза. По иронии судьбы в молодости, Хенк подрабатывал подручным мясника на бойне, принадлежавшей его отцу.
        В 1947 году Хенк объявился с группой лётчиков-наёмников на Новой Гвинее и предложил свои услуги голландцам, не слишком успешно воюющим с повстанцами из национально-освободительного фронта, борющегося за независимость Индонезии. Именно тогда Хенк прославился своими жестокими карательными операциями, которые помогли ему сделать успешную карьеру «короля» крылатых наёмников.
        Во главе своих людей Хенк сражался на стороне свергнутого имама Йемена, «отличился» своими зверствами во время гражданской войне в Нигерии (там впервые пересеклись их пути с Замбахом). Он принял участие примерно в десяти военных переворотах.
        Хенк занимался тем же, что и Макс Хан, но отличался от немца полным отсутствием каких-либо моральных ограничений. Если Макс хотя бы пытался найти себе какое-то оправдание, придумывая теорию «о великой цивилизаторской миссии белого человека», которому якобы одному под силу остановить террор среди диких аборигенов, справиться с голодом и одолеть тотальную коррупцию, то Хенка интересовало только одно: как выжать побольше прибыли из очередной «банановой республики».
        В отличие от Макса Хана южноафриканец давно сам не летал на боевые задания, предпочитая рискованному промыслу «солдата удачи» прибыльный бизнес закулисного воротилы, благо полученное специальное образование позволяло ему свободно ориентироваться в экономических вопросах.
        Хенку одному из первых в этом бизнесе удалось вырасти из кондотьера[57 - Так назывались командиры наёмных армий в Италии в эпоху Возрождения (14 -15 века)] наёмных ландскнехтов в крупного магната, которому под силу делать миллионы на противоречиях между местными кланами.
        Нередко он появлялся в какой-нибудь стране «Третьего мира» ещё до того, как там начиналась большая бойня. Выйдя на одного из местных лидеров, Хенк предлагал: «Я могу помочь вам быстро разобраться с явными и тайными врагами и конкурентами, цена такая-то». А чтобы убедить президента или племенного вождя устроить своим родственникам, соседям или друзьям «ночь длинных ножей», гость приводил заранее подготовленные аргументы, которые очень напоминали правду.
        Самый примитивный метод, который применялся «разорителем муравейников» (такое прозвище дал южноафриканцу один из прогрессивных французских политиков, долгое время занимавшийся расследованием его преступлений в разных частях Света), - просто предложить заказчику с помощью нанятых наёмников отобрать у других то, что им принадлежит.
        Но можно было также подсунуть перспективному клиенту сфабрикованные документы, «достоверно» «на фактах» подтверждающие, что презренные соседние народности «недочеловеков» вынашивают коварные планы внезапно напасть на его великое племя. Одна нация объявлялась высшей, а другие - ущербными. Это часто срабатывало.
        Со временем Хенк вывел безотказную формулу разжигания войны в интересах собственного бизнеса. Она выглядела примерно так: в лесу на дереве висит пчелиное гнездо. Там живут дикие пчелы, которые добывают свой мёд, размножаются, и, в общем, никому не мешают. Так вот, необходимо подвести клиента к этому гнезду и, опасливо ткнув в его сторону палкой, предупредить: «Учти, там живут дикие пчелы-убийцы, они очень опасны и только и думают о набеге на твой улей. Если, хочешь выжить и править этим лесом, не мешкая, разори вражеское гнездо и перебей всех его обитателей, пока они не напали на тебя первыми… Не веришь? Смотри!». Тут следовало хорошенько поворошить в гнезде палкой, то есть организовать несколько провокаций, и дело в шляпе. Пчелы вылетают и принимаются жалить колеблющегося аборигена, да так, что бедняга начинает истошно вопить от боли и ужаса, и молить доброго советчика о заступничестве…. А тебе лишь остаётся торжествовать: «Теперь ты сам видишь, как они агрессивны!».
        Ещё Замбаху было известно о южноафриканце, что он любит охоту на крупного зверя из засады и увлекается историей Древнего Рима. Цезаря Хенк считал излишне романтичным и непоследовательным в уничтожении своих политических противников. Другое дело первый военный диктатор Рима Луций Корнелий Сулла! Этот кровожадный правитель прославился, тем, что после захвата власти и фактической ликвидации институтов демократии выпустил обширные списки приговорённых к смерти - проскрипции, в которые попали многие уважаемые граждане. Эти списки можно было встретить везде - на римском форуме, на стенах домов, при входе в Колизей и в термы (бани). Они имелись даже в публичных домах и в общественных туалетах.
        Убийцам «врагов народа», которые в качестве доказательства, предоставляли отрезанную голову репрессированного, полагалась премия в два таланта (2 килограмма) серебра. Раб мог зарезать своего хозяина, обвинив его в антиправительственном заговоре и таким образом обрести свободу.
        Тех же, кто укрывал внесённых в списки, ждала смерть. Гражданства лишались жёны, сёстры, сыновья и внуки осуждённых, а имущество проскрибированных подлежало конфискации. На практике же самые жирные куски добычи доставались императору и его приближённым. Доносчикам тоже кое-что перепадало из конфискованных состояний богатых казнённых.
        Вначале Сулла составил проскрипционный список только на семьдесят человек, не согласовав его с местными магистратами. Последовал взрыв всеобщего негодования, ведь к смерти были приговорены многие уважаемые граждане Рима. Тогда через день диктатор выпустил новые списки своих врагов, в которых уже фигурировали 220 имён. В третьем списке было уже пятьсот персон. Голоса возмущения смолкли, всех парализовал ужас. Римляне быстро отучались от демократической привычки открыто выражать своё несогласие с властью. А Сулла обратился с речью к народу, в которой откровенно заявил, что пока внёс в списки только тех, кого припомнил, а если кто-то ускользнул от его внимания, то он составит ещё и другие списки…
        «Вот как надо расправляться с врагами - без всякой жалости, исповедуя тотальный террор!», - часто восхищался кровожадным императором южноафриканец…
        Мало дорожа чужими жизнями, Хенк был просто помешан на собственном здоровье: регулярно принимал разные пилюли, занимался спортом, йогой, и даже прибегал к услугам знахарей. Он написал книгу о джоггинге - беге трусцой, которая имела успех.
        Поговаривали, что Хенк панически боится умереть от рака, как его отец. Узнав, что никотин увеличивает риск заболевания раком лёгких, Хенк сумел почти избавиться от своей многолетней страсти к хорошим сигарам, сократив их курение всего до одной-двух в неделю.
        По слухам Хенк, будучи убеждённым, что рак заразен, свёл в могилу одну из своих жён, после того, как у неё нашли онкологию. При очень странных обстоятельствах скоропостижно скончалась и любимая секретарша Глота. Во всяком случае, полиция долго (правда безрезультатно) искала коробку конфет, которую заботливый босс подарил верной сотруднице незадолго до её кончины. У следователей возникло подозрения, что шоколад был отравлен. По версии полиции Хенк узнал или заподозрил, что секретарша скрывает от него свой страшный диагноз. Причиной убийства могло стать нежелание бизнесмена иным способом увольнять свою ближайшую сотрудницу, которая, видимо, много чего знала о его делах. Вот босс и преподнёс помощнице её любимые конфеты, предварительно начинив их ядом. Сентиментально и чудовищно!
        Об этой истории много писали южноафриканские газеты. Но доказать вину Ван Дер Вольфа не удалось ни в первом, ни во втором случаях, ибо тела скончавшихся женщин кремировались с подозрительной поспешностью. Всё указывало на то, что любитель носить термос в собственном рюкзаке ловко избавился от обузы и тщательно подчистил все следы…
        Глава 67
        Когда воюешь не первый месяц, то чувства неизбежно притупляются. Ты перестаёшь отличать один день от другого, тебя всё меньше трогают человеческие трагедии, которые регулярно происходят у тебя на глазах. В конце концов, тебе становится наплевать даже на собственную жизнь, и ты просто отмахиваешься, когда тебе говорят, что твой парашют забыли вовремя доставить на старт из переукладки и придётся слетать так. А потом однажды ты вдруг осознаёшь, что превратился в машину для убийства, наподобие той, которой управляешь…
        Борис хорошо знал все эти стадии духовного и физического развала и всячески сопротивлялся им. Активная работа на износ не доконала его. Ежедневные полёты не превратились в рутину. Более того в какой-то момент у Нефёдова словно открылось второе дыхание. Благодаря этому майор Эрнест сумел проявить себя, как думающий лётчик.
        Большинство пилотов-легионеров действовали в бою без всяких затей: не смотря на все приказы, старались держаться не ниже 3 —5-километров, как огня боясь пикировать на противника, чтобы не попасть под огонь зениток. И всё равно потери среди экипажей оставались очень высокими. Подготовленные иностранными инструкторами партизаны чуть ли не ежедневно сбивали или сильно повреждали самолёт или вертолёт. Никакими мерами не удавалось перебороть столь мрачную статистику. Командиры эскадрилий прямо говорили начальству, что если так будет продолжаться и далее, то через неделю им нечем будет командовать.
        В этот критический момент Нефёдов придумал, как радикально повысить точность бомбометания, при этом вообще не подставляя себя под огонь с земли.
        До этого единственным известным способом «точечной», то есть прицельной бомбардировки являлось почти отвесное пикирование на цель, которое было сопряжено с большим риском. Борис же предлагал действовать с кобрирования. Чтобы убедить скептиков, он решил продемонстрировать эффективность своего изобретения, для чего вылетел на штурмовку большой неприятельской колонны снабжения.
        Нефёдов начал полого пикировать, когда колонная неприятельских грузовиков только появилась вдали - на пределе видимости. Не входя в зону поражения вражеской ПВО, Борис круто выполнил горку, сбросив в верхней её точке тяжёлую 250-килограммовую бомбу.
        Резким разворотом самолёт быстро ушёл из района атаки. Пусков вражеских ракет лётчик не зафиксировал. Бомба же пролетала по инерции ещё несколько километров. И по данным разведки «легла» в самый центр вражеского конвоя. Это был полный успех.
        В течение дня Борис ещё пять раз вылетал на штурмовку, и каждый раз возвращался без единой пробоины. За это время на авиабазе не досчитались трёх машин, и ещё две едва дотянули до аэродрома и совершили посадку с покойниками в кабинах.
        В последующие дни и другие пилоты начали применять «плевок кобры». И впервые за многие месяцы по вечерам в баре не пили за не вернувшихся из вылета товарищей.
        А рационализатора пригласили на заседание Главного штаба в Президентский дворец. Впервые простой офицер, пусть даже белый, удостоился такой чести, ведь на заседании, помимо высшего генералитета присутствовал сам Морган Арройя.
        Видевший (и даже с некоторыми разговаривавший) многих диктаторов и мрачных злодеев XX века - Сталина, Берию, Гитлера, Геринга, Муссолини, Нефёдов был впечатлён обликом африканского Наполеона. Президент появился на совещании в обычной светлой рубашке с коротким рукавом и лёгких светлых брюках. На его голове была шапочка пирожком из леопардовой шкуры. В руках правитель страны держал знаменитую трость из эбенового дерева и слоновой кости. Эта трость являлась средством расправы с политическими противниками и людьми, вызвавшими гнев вспыльчивого и мстительного правителя. Президент убивал недругов, всаживая им в глаз острый металлический наконечник.
        Морган Арройя сильно отличался от того плакатного лидера, который глядел на сограждан с обшарпанных стен. В реальной жизни Арройя выглядел не таким лакированным красавцем-бодрячком, как на цветных постерах. Жизнь полная излишеств давала о себе знать. Престарелого правителя можно было сравнить с дряхлеющим львом, в котором тем не менее ещё достаточно силы, чтобы убить неосторожно приблизившегося охотника.
        Впрочем, гораздо большее сходство у него было с большой обезьяной: коренастая, приземистая фигура с неестественно широкими плечами, низкий покатый лоб, сильно развитая, выдающаяся вперёд нижняя челюсть с крупными квадратными зубами, заросшие иссиня-чёрной, жёсткой щетиной мощные длинные руки и широкая грудь колесом. Плюс все повадки доминирующего самца.
        Было известно, что в президентском гареме, помимо чёрных наложниц, есть и белые женщины из Европы и США, которых специальные поставщики «живого товара» обманом заманили в страну. У Арройяе имелась страсть к коллекционированию женщин из разных стран и континентов.
        И всё-таки по первому впечатлению трудно было поверить, что это и есть тот самый - ужасный и в чём-то великий Арройя. Двигаясь тяжело и с одышкой, он производил жалкое впечатление обессиленного старца, принуждённого помимо своей воли посетить данное протокольное мероприятие.
        Но потом вдруг случилось преображение. В вялое лицо президента с обвисшими складками щёк и второго подбородка словно накачали энергию. Его речь зазвучала властно и содержала немало умных свежих мыслей. Это произошло после того, как президент ненадолго вышел из зала для совещаний. Вернулся он другим человеком. Скорее всего в смежной комнате ему вкололо какой-то наркотик.
        Зато теперь Нефёдов получил возможность другого Арройю - обладающего мощной харизмой, способного на умные высказывания.
        На совещании Борис сделал доклад. Суть его состояла в том, чтобы для уменьшения потерь следует систематизировать доклады летающих на разведку и боевые задания экипажей об обнаруженных ими источниках излучения вражеских РЛС и стационарных позициях зенитных орудий. Исходя из анализа полученных данных, следовало выявить наиболее ракетоопасные направления.
        Борис предлагал создать командно-аналитический центр при штабе ВВС. В его оперативном зале должна иметься огромная карта, на которую следует оперативно наносить все свежие данные.
        - Я убежден, - в заключении сказал Нефёдов, - что такие меры позволят экипажам обходить зенитные засады, либо преодолевать их на большой высоте. Это даст лётчикам шанс, отправляясь в нашпигованные зенитными средствами районы, буквально «проскакивать в игольное ушко. А всё это позволит нам переломить ситуации на фронте.
        Арройе так понравилось выступление Нефёдова, что он даже в шутку предложил назначить его на место своего ближайшего советника по авиационным вопросам. После таких слов своего патрона южноафриканец Хенк вначале побледнел, потом позеленел. Что касается Нефёдова, он был рад тому, что президент его заметил и выделил, ибо после гибели Гермеса стал терять надежду на скорую встречу с сыном. В то же время многим из тех, кто заслужил благосклонность первого лица, в качестве поощрения уже выдавали приглашения на свадебную процедуру его родственницы.
        Арройя энергично заговорил о необходимости как можно скорее перехватить инициативу у противника. Свою речь он щедро сдабривал шутками, постоянно улыбался и выглядел помолодевшим лет на двадцать. Говорят с германским фюрером происходила такая же матомрфоза на партийных митингах: подходя к трибуне немолодым уставшим человеком, Гитлер через несколько минут преображался в величайшего оратора, речи которого были пронизаны мощнейшей энергетикой.
        Морган Арройя являлся главным кошмаром и одновременно главной достопримечательностью своей страны, да и всей Африки. Прожить здесь хотя бы неделю и не наслушаться разных историй о жизни «Большого Папы» было просто невозможно. Так что Нефёдову многое было известно о своём нынешнем Верховном главнокомандующем…
        Морган родился в семье сельского старосты, но отец его умер, когда мальчику исполнилось 5 лет. Матери пришлось одной растить двенадцать детей, из которых до зрелых лет дожили лишь двое мальчиков и три девочки. Мать заменила своим детям отца. По её настоянию все они посещали миссионерскую школу. Общаясь с учителем-бельгийцем, выполняя за несколько монет хозяйственные поручения доктора-француза и его жены, Морган узнавал повадки белых людей, учился хорошо понимать их речь.
        Но параллельно с этим воспитанием происходило и другое. Пройдя в 12 лет обряд инициализации, как и большинство юношей своего племени, Арройя подростком начал принимать участие в коллективных охотах наравне со взрослыми мужчинами. Это дало ему ценный опыт, который пригодился, когда в стране вспыхнуло антиколониальное восстание. По сути это был мятеж примитивных неграмотных африканцев, считавших своей главной задачей физическое уничтожение всех белых и присвоение их имущества.
        Главной ударной силой мятежников стали малолетние боевики, нападавшие из засады на жён и детей европейских чиновников и миссионеров (солдат и опытных стрелков из отрядов белой милиции они побаивались). Руководили юными головорезами деятели, чьё мировоззрение недалеко ушло от взглядов шамана из далёкой деревушки. Например, командиры учили юных солдат, что если долго пристально смотреть из засады на вооружённого врага, то можно парализовать его волю настолько, что он не сумеет воспользоваться своей винтовкой или револьвером для самообороны. Тогда же Арройя впервые попробовал мясо только что собственноручно убитого им человека. Это была жена того самого доктора-француза, которому он прислуживал после школы…
        Но затем европейцы всерьёз взялись за истребление взбунтовавшихся туземцев. Многие соплеменники Арройи были убиты в лесах специально подготовленными солдатами из егерских команд, либо погибли от отравляющих газов, применяемых усмирителями. Другие попали в плен и были в показательных целях расстреляны на базарных площадях рядом с рядами, где шла торговля фруктами и жаренным обезьяньим мясом. Лишь немногим удалось сбежать из страны, и Морган был в их числе.
        После долгих странствий бывший разбойник оказался в Америке. Молодой чернокожий эмигрант не обладал выдающейся физической силой, в ту пору он совсем не говорил по-английски, и воспринимал многие стороны американской жизни с наивным детским восторгом. Да и где необразованной деревенщине было обучиться английскому языку, хорошим манерам и умению носить костюмы. Но зато у него имелись очень важные для начинающего гангстера достоинства - природный ум, звериная интуиция, отвага и безжалостность. Осталось загадкой, как чернокожий мальчишка попал на службу к одному из главарей Нью-йоркской мафии. Но без сомнения новый член банды быстро занял в ней заметное место.
        Совершая убийства, юный дикарь мог обходиться без обычного киллерского инструмента. Одного заказанного ему клиента мальчишка подкараулил поздним вечером у его дома, прячась в густой кроне дерева. Когда мафиози вышел из автомобиля в окружении охраны, убийца сразил его наповал камнем, выпущенным из примитивной пращи. Телохранители открыли беспорядочный огонь. Но к этому времени убийца уже чёрной пантерой перемахнул через садовую ограду и был таков. За звериные стремительность и ловкость необычного бандита так и прозвали «Чёрной пантерой».
        В течение года африканец отправил на тот свет нескольких крупных бандитов и ещё полторы дюжины гангстеров рангом ниже, и помог своему боссу захватить контроль над интересующей того территорией. Но потом американского Дона, на которого Морган работал, упекли за решётку. А вместе с ним «копы» «закрыли» и его специалиста по «мокрым делам». Опасного арестанта отправили на «Скалу» - в знаменитый Алькатрас[58 - Одна из самых знаменитых тюрем в мире - расположена на одноимённом острове в бухте Сан-Франциско.].
        Эту тюрьму ещё называли «американской Сибирью», подразумевая, что сбежать из неё невозможно. Большую часть времени заключённые Алькатраса проводили в закрытых камерах. Территория тюрьмы контролировалась большим количеством прекрасно обученных и вооружённых охранников. Но главное, что от берега «Скалу» отделяли ледяные воды залива с очень сильным морским течением. А чтобы заключённые не могли натренировать своё тело к долгому пребыванию в холодной воде, каждый вечер «заботливая» охрана устраивала им тёплый душ. Среди обитателей тесных камер ходили слухи, что воды вокруг острова-тюрьмы патрулируют акулы-людоеды, которых персонал исправительного заведения специально подкармливает мясом.
        Тем не менее теплокровному африканцу каким-то чудом удалось бежать. Он сделал это чуть ли не первым за всю историю «Скалы». Правда власти скрыли скандальную информацию от прессы, вероятно, чтобы избежать обвинений в халатности. Потом Морган хвастливо рассказывал в своих интервью, как сумел выбраться за внешние стены тюрьмы и вплавь добрался до берега. А его товарищ по побегу пропал - утонул или был растерзан акулами.
        Скрываясь от возможных преследователей из ФБР, Морган перебрался в Европу и завербовался во французскую армию, благо французским языком он владел вполне сносно. После Первой мировой войны, в которой погибли миллионы молодых людей - цвет французской нации республика переживала острейший демографический кризис. Между тем в воздухе витало предчувствие новой большой войны. Поэтому вооружённые силы страны в значительной мере комплектовались за счёт марокканцев, алжирцев, малагасийцев, сенегальцев и прочих «цветных» рекрутов. Так что на отсутствие у очередного кандидата в солдаты французского паспорта и вообще каких-либо документов вербовщики посмотрели сквозь пальцы. Главное, что у парня были крепкие мускулы и он мог понимать приказы своих командиров.
        Вскоре новобранца направили на войну, и он быстро дослужился до чина сержанта в туземном 42-м малагасийском пулемётном батальоне. Правда были и ранения. Из-за одного из них, Арройя впоследствии потерял способность к деторождению. Зато командир роты регулярно представлял одного из лучших своих вояк к наградам. «Этот дикарь создан для военной службы, - не раз говорил лейтенант другим офицерам. - Вот увидите, он ещё станет генералом».
        Однако армия, принявшая с распростёртыми объятиями беспаспортного бродягу, поспешила избавиться от него после одного «подвига» бравого африканца. Во время рейда в тыл к противнику сержант отбился от своего подразделения и остался один в лесу. Через день товарищи по взводу заметили в чаше дымок от костра. На поляне отдыхал их пропавший накануне сослуживец, а на огне жарилась… человеческая нога. Во время разбирательства Моргану пришлось сознаться, что он убил и съел захваченного в плен солдата противника, чтобы «получить его храбрость и силу». Ритуальному каннибализму его научили прежние командиры по повстанческой банде.
        Несмотря на то, что война была в самом разгаре, и командованию был дорог каждый штык, от чернокожего людоеда было решено избавиться. Не получив обещанного французского гражданства, отставной сержант снова был вынужден скитаться в поисках еды и ночлега. Иногда сердобольные граждане давали немного еды бродяге в красной феске и френче с медалями, принимая его за уволенного из армии инвалида. Иногда получалось перебиться временной работой на разгрузке вагонов или убирая привокзальный туалет. Месяцами Морган держался на дешёвых бутербродах с джемом и арахисовым маслом, ночевал в спальном мешке около провинциальных вокзальчиков. Отставному сержанту просто некуда было податься.
        Затем война закончилась. С родины стали приходить удивительные новости и крушении колониального режима и приходе к власти партии национального освобождения. Арройя засобирался домой. Но только через два года изгнанник увидел родные берега с палубы старенького нигерийского углевоза.
        Морган вернулся на родину, чтобы прямо в порту быть… арестованным. Конкретных обвинений ему не предъявили - просто зачитали указ о смертной казни. Скорей всего отставного солдата французской армии посчитали шпионом. За день до дня приведения приговора в исполнение Арройя побрил голову и отказался от пищи - он собирался встретить смерть как подобает мужчине его племени.
        Но казнить его не успели. В стране случился военный переворот - один из многих в длинной веренице больших и малых революция и мятежей.
        Из тюрьмы Арройя вышел почти героем. Последующий его путь к власти оказался удивительно коротким и одновременно кровавым. Будущий президент расправлялся со своими врагами и временными союзниками-попутчиками мгновенно, часто собственноручно. Заняв пост лидера страны, амбициозный правитель тут же провозгласил себя ни много ни мало пожизненным императором «всей Африки». Коронация новоявленного монарха была обставлена с размахом. На самолетах из Франции были доставлены 12 тонн цветов, 8000 ливрей и 700 фраков и смокингов, сшитых у Кардена, 27 тысяч бутылок бургундского, 30 тысяч бутылок шампанского, 9 тысяч приборов столового серебра. Корону для императора изготовил знаменитый парижский ювелир Клод Бертран, она была буквально усыпана драгоценностями, в том числе украшена бриллиантом в 58 каратов. Морган Арройя пригласил на свое торжество президентов нескольких европейских стран и даже папу римского.
        Правда столь высокие гости не приехали - но зато во дворце не было недостатка в белых и черных дипломатах, бизнесменах, звездах кино и спорта. А ещё на банкете в честь новоявленного императора присутствовали полсотни заключенных из главной столичной тюрьмы. К большому удовольствию приглашённых дипломатов Арройя заявил, что по случаю праздника амнистирует своих бывших политических противников. И действительно обращались с этими людьми на удивление мягко. А виновник торжества разговаривал со многими из них почти, как с друзьями. Правда, после завершения банкета всех зеков по-тихому вернули обратно в тюрьму. Впрочем и там их продолжали кормить, как на убой, хорошо «выгуливали». Свой земной путь они закончили на дворцовой кухне… Из них приготовили особые мясные деликатесы, которые были поданы к императорскому столу.
        Через восемь месяцев необразованный деревенщина в королевской короне скумекал, что для его великих целей по созданию на карте континента огромного государства-монстра выгоднее пока поиграть в демократию. Морган упразднил своим указом монархию и объявил в стране республику. Став «всенародно избранным» президентом, Арройя выдвинул лозунг: «Одна Африка - одно государство». Раз в четыре года правящая партия, все руководящие посты в которой занимали родственники и соплеменники Арройи, с огромным перевесом побеждала на выборах. Попутно Арройя развернул активную подрывную деятельность в соседних государствах, тайно и явно помогая сепаратистским группировкам.
        Бывшим покровителям и союзникам Арройи на Западе, наконец, пришлось признать, что их долго обманывали, выдавая за становление молодой демократии циничный фарс, автор которого - крайне опасный персонаж с замашками местечкового фюрера. После громких скандалов Арройя лишился прежнего статуса и превратился в парию. Вместо былых рукопожатий теперь мировые лидеры говорили о нём только в негативном смысле. Но то, что происходило за кулисами публичной политики было не столь однозначно.
        Хотя поначалу многих западных бизнесменов и дипломатов настораживало намерение Арройи строить у себя социализм с помощью СССР. Но вскоре все встало на свои места: деловые люди поняли, что с Арройей вполне можно и дальше иметь дело. С момента его прихода к власти в стране не было построено ни одной дороги, ни одной школы или больницы; города (за исключением нескольких привилегированных кварталов) превратились в огромные сточные ямы; десятки тысяч людей умирали от тифа, малярии и неведомых науке вирусных инфекций.
        Лишь один из пяти молодых граждан «самой процветающей страны Африки» (как её именовали две единственные в стране газеты, издающиеся на государственные деньги) доживал до 30 лет, средний годовой доход рядового жителя не превышал 25 долларов. И это все - в государстве с огромными запасами меди, кобальта, урана, цинка, титана, золота, алмазов, плодородной почвой и обильными водными ресурсами. Зато полезные Моргану западные бизнесмены до введения санкций ООН делали здесь отличные деньги. Крупнейшее алмазное месторождение страны выбрасывало ежегодно на мировой рынок 50 миллионов каратов камней.
        А если учесть, что местные ресурсы и государственную казну Арройя рассматривал как свою собственность, то он не зря удостоился включения журналом Forbes в список самых богатых и влиятельных людей планеты. «Государство - это я и мой клан», - любил повторять Арройя в узком кругу. Хотя на митингах для народа любил порассуждать на тему всеобщего равенства и справедливости.
        До поры официальный Запад, нуждающийся в стратегическом союзнике для борьбы с распространяющейся в регионе коммунистической угрозой, многое прощал одиозному диктатору. А Моргану требовалались рынки сбыта для природных ресурсов и кредиты на свои амбициозные проекты. Позже, когда недовольство тираническим правлением раскололо страну на несколько враждебных лагерей, центральному режиму, как воздух стали необходимы поставки из-за рубежа современных вооружений.
        Конечно, разгорающаяся гражданская война становилась большой проблемой для центрального режима. Но в конечном итоге недоучка Арройя оказался талантливым лидером. Он сплотил вокруг себя союз племён и до поры успешно разбирался со своими противниками. И кто знает, не рассорся Арройя со всем цивилизованным миром, возможно у его наполеоновских планов по созданию огромной континентальной империи были бы шансы. Но не сложилось, подвёл характер.
        Его объявил в розыск Международный трибунал по военным преступлениям, Совет безопасности ООН ввёл против преступного режима строгие санкции. А тема людоедства Арройи стала одной из излюбленных в западноевропейской и особенно американской прессе. Со временем имидж каннибала и первого злодея современности так прочно прилип к Арройе, что по-другому жители США и «Старого Света» его уже не воспринимали, считая новой реанкарнацией коричневого германского фюрера. Хотя справедливости ради стоило вспомнить, что как раз то величайший каннибал 20-го века - Адольф Гитлер, уничтоживший сотни миллионов людей, как ни странно вообще не ел мяса, ибо являлся вегетарианцем.
        Одно за другим в самых рейтинговых изданиях стали появляться интервью бывших европейских друзей и сотрудников диктатора, в которых они открывали читателям массу леденящих кровь подробностей жизни африканского чудовища. Французский повар, около года проработавший у Арройи, поведал журналисту, что был шокирован, когда впервые увидел части человеческих тел в холодильниках резиденции диктатора. Сам француз божился, что никогда не готовил диктатору блюда из людей, но зато часто общался с местным коллегой, который как раз на этом специализировался. И тот рассказывал шокированному европейцу немало интересного о кулинарных пристрастиях своего хозяина. Человечину Арройя называл «сахарной свининой». Во время зарубежных поездок личный кулинар президента обязательно брал с собой банки с маринованным мясом - искусник-повар придумал способ, который сохранял любимую пищу хозяина свежей по нескольку месяцев.
        Кстати личный президентский повар рассказывал французу, что одно время близко ладившему с русскими Арройе очень нравился их обычай дружеского поцелуя, во время которого Морган смог попробовать Хрущёва на вкус. «Я бы с удовольствием съел котлет из него», - шутил Арройя…
        Если внутри страны необычные гастрономические пристрастия президента ни для кого не являлись тайной, и никто уже не удивлялся исчезновениям по ночам людей, чаще всего молодых девушек и детей, то западные читатели с ужасом и жадным любопытством читали рассказы сбежавших на Запад бывших приближённых каннибала о том, что любой из его слуг и сотрудников мог оказаться на разделочном столе кухни президентской резиденции - «Вилле Бабу-Шау». Одного из надоевших ему министров Арройя распорядился подать к ужину, провалившего наступление генерала зажарить, нафаршировав рисом и пригласил за стол… его семью.
        Со временем Арройя превратился в утончённого гурмана, полюбив коллекционировать свои ощущения от… поедания представителей разных профессий. Единственные в стране ученый-ботаник и врач-стоматолог закончили свою жизнь на разделочных столах дворцовой кухни. Такая же участь постигла победительницу первого в стране конкурса красоты. Даже своего личного психоаналитика-итальянца, который годами помогал Моргану справляться с приступами депрессии, он в конце концов велел подать к столу в виде изысканного кулинарного шедевра. Не удивительно, что вскоре из иностранцев при нём остались только военные советники, да наёмники, Впрочем и на них мрачная слава президентской резиденции наводила ужас.
        Глава 68
        Совсем не стремясь строить карьеру в наёмнических ВВС, Борис Нефёдов делал её помимо своей воли. Просто на фоне большинства своих коллег, которые не блистали талантами, выдающийся Ас заметно выделялся. Командир Легиона Макс Хан при встрече поглядывал на своего протеже с одобрительной улыбкой. Похоже, даже всесильный южноафриканец Хенк не мог помешать неизбежному служебному взлёту своего недруга. А вскоре случилось событие, которое лишь всё ускорило.
        Перед контрнаступлением правительственных войск «Пану Поручику» поручили сбросить ложный десант в тылу крупной повстанческой группировки. Военная хитрость удалось на славу. Повстанцы оттянули с фронта все резервы на борьбу с двумя сотнями мешков с песком. Но и лётчикам, устроившим весь этот цирк, досталось. Самолёт попал под сильный обстрел. В довершение ко всему при посадке бомбардировщик сошёл с полосы и угодил одним колесом в яму. Стойка шасси надломилась, самолёт на несколько секунд встал вертикально, затем рухнул, подняв тучи пыли. Из повреждённого топливного трубопровода хлынул керосин, который попадал на искрящиеся провода разорванной электропроводки. Когда к месту катастрофы подоспела помощь, большая часть фюзеляжа уже полыхала.
        Бушующее пламя отрезало путь к кабине. Экипаж оказался в огненной ловушке. Никто не решался идти на выручку товарищам, которые из-за полученных ранений самостоятельно не могли покинуть самолёт. Некоторые наблюдатели даже благоразумно отходили подальше, опасаясь, что от высокой температуры могут вспыхнуть бензиновые лужи, образовавшиеся вокруг места крушения.
        Подоспевшие огнеборцы начали заливать огонь из брандспойтов, но пожар только расходился. Ревущая оранжевая стихия стремительно пожирала самолёт, подбираясь к находящимся в нём людям. Взрыв топливных баков, в которых ещё оставалось прилично керосина, мог лишь ускорить страшную развязку.
        Борис оказался на месте крушения одним из последних. Протолкавшись сквозь ряды зевак, сразу понял: медлить нельзя.
        - Стаскивай свою сбрую! - Нефёдов повелительно ткнул локтем соседа. Тот сразу всё понял и беспрекословно снял с себя кожаную куртку. Борис обмотал ею голову и вскарабкался на крыло. По просьбе Нефёдова пожарные брандмейстеры направили на него свои шланги. И всё равно, когда Борис подобрался к кабине, одежда на нём горела в нескольких местах. Под прозрачным колпаком в облаках серого дыма Нефёдов увидел Замбаха. С перекошенным лицом, жадно хватая ртом остатки воздуха, тот пытался изнутри ногами выбить фонарь кабины. Но видимо из-за ранения поляку не хватало для этого сил.
        Сидящий за броневой перегородкой штурман-радист застыл в неподвижной позе, привалившись телом на борт и уронив голову на грудь. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы определить, что мужик отлетался. Борис много на своём веку повидал смертей, и всё-таки не мог привыкнуть к тому, что людей сводит в могилу не неизлечимая болезнь, их не доканывает немощная старость. Полного сил здоровяка лишил жизни крохотный кусочек металла диаметром всего 15 миллиметров. Нефёдов разговаривал с погибшим лётчиком перед тем, как тот отправился на это задание. Балагур искрился жизненной энергией. И вот он - сидит застывший в смертном окоченении… Нелепо!
        Фонарь кабины оказался настолько раскалён, что едва прикоснувшись к стеклу, Борис сморщился, застонал от сильной боли и отдёрнул руку. Сдвигать колпак назад пришлось не руками, а локтями и подошвами ботинок. Сделать это оказалось очень сложно. Существовала опасность, что от высоких температур сдвижные части фонаря могло частично заварить. Если это действительно так, то шансов на спасения у поляка почти нет. Даже будь у Бориса с собой специальный топор, он не смог бы с его помощью быстро высвободить пилота. Авиационное стекло намного толще автомобильного. Оно многослойное и чрезвычайно крепкое. Оставалось пытаться изо всех сил сдвинуть колпак.
        К счастью пожарные сообразили, что надо направить струи воды на кабину. Благодаря охлаждающим стекло и металл потокам и отчаянным усилиям Замбаха вдвоём им удалось немного сдвинуть тяжелую панель. Тут выяснилось, что при крушении самолёта оказался повреждён находившийся в кабине баллон с кислородом. Из него вырывалось небольшое пламя, которое задымляло кабину. Замбах в любой момент мог погибнуть от удушья. Когда же фонарь удалось немного сдвинуть, дым сразу вытянуло сквозь образовавшуюся щель. Но проникший в кабину спасительный воздух принёс не только облегчение находящемуся там человеку. Он создал новую страшную угрозу его жизни. Атмосферный кислород начал подпитывать пламя из повреждённого баллона. Тесное пространство кабины быстро превращалось в доменную печь. У Бориса и Замбаха фактически не осталось в запасе времени на то, чтобы сдвинуть фонарь настолько, чтобы лётчик смог выбраться из раскалённой западни…
        На удачу в этот критический момент на помощь им подоспели ещё несколько смельчаков. Общими усилиями колпак был сдвинут. Перегнувшись через борт, Борис начал отстёгивать обвязки парашюта раненого пилота. Вместе спасатели выволокли Замбаха из кабины и перенесли его на ожидающие носилки. Они успели сделать это за считанные секунды до того, как взорвались топливные баки и самолёт превратился в огромный костёр. Запах горящего авиатоплива смешивался с ужасным замахом горелого мяса…
        Борис был в числе тех, кто нёс носилки с раненым к санчасти. Замбах всю дорогу пытался петь беззаботную кабацкую песенку. Он делал это, чтобы скрыть, как ему хреново. Поляк был весь в крови. Разрыв зенитного снаряда послал несколько шрапнельных пуль ему в спину, в бок и в бедро. К счастью жизненно важные органы не пострадали. Правда, лётчик успел обгореть.
        Оперировали поляка в санчасти авиабазы. После того как с «Пана Поручика» стянули лётный комбинезон, хирург извлёк пули, зашил раны и обработал ожоги. Анестезии не было. Пачки с нужными ампулами пропали. Это выяснилось перед самой операцией. Доктор подозревал африканскую обслугу. На здешнем «чёрном» рынке лекарства стоили баснословные деньги, и местные рабочие часто их воровали, даже сейф несколько раз взламывали.
        Взбешённый доктор пообещал найти того, кто это сделал и лично отрезать ему руку за воровство. А пока Борису и нескольким другим добровольным ассистентам пришлось удерживали раненого на операционном столе. В то время как хирург копался в его ранах инструментом Замбах изо всех сил старался сдерживать стоны, продолжая во всю глотку распевать песенки и травить самые похабные анекдоты. Потом он признался, что боль во время операции была сильнее, чем в момент ранения.
        К счастью для Нефёдова огонь не успел серьёзно подпалить его собственную шкуру. Хотя даже среди пожарных и зевак имелись получившие ожоги. Но смельчакам, как известно, везёт.
        После всего испытанного Борис устроил себе баню в старой бочке из-под бензина. Он скинул себя сильно обгоревший комбинезон и залез в металлический цилиндр с водой, установленный на костре. Всё было устроено примитивно, но по местным условиям выглядело абсолютной роскошью. Сидя разморенный в тёплой воде Нефёдов любовался на заходящее солнце. Наступало его самое любимое время в здешних местах - сумерки. Окружающий пейзаж расцвечивался мягкими лирическими красками, даже птичьи голоса из ближайшего леса отдалённо напоминали расслабленные неаполитанские серенады.
        К бочке подошёл Макс Хан и коротко сообщил:
        - Решено дать тебе эскадрилью. Поздравляю!
        Сказав это, немец сразу ушёл по своим делам.
        Нам не дано знать своего будущего. А то бы Хан наверняка поразился, узнав, что готовит себе таким образом приемника, который вскоре заменит его на месте командующего Легионом…
        Глава 69
        Через несколько дней к Борису в номер заглянул Замбах. Дело было вечером. Весь в бинтах и пластырях, прихрамывая на одну ногу, поляк тем не менее держался бодрячком. Вёл он себя с загадочной многозначительностью, словно узнал про Бориса нечто очень важное. С собой визитёр принёс бутылку скотча. Нефёдов достал из холодильника банку рыбных консервов, сыр.
        Замбах разлил спиртное по бокалам. И неожиданно произнёс:
        - Я сразу почувствовал в тебе русского! Вчера, вытаскивая меня, ты так матерился, что я удивляюсь, как остальные не поняли, кто ты есть таков.
        Разговор сразу пошёл откровенный.
        - Вообще-то большинство поляков не любят вас - москалей. Но я другое дело.
        Замбах рассказал, что сам происходит из старинного казачьего рода. Один его предок - запорожец был захвачен поляками и сожжён в медном быке вместе с полковником Заливайко. Другой же верой и правдой служил шляхтичам, за что получил от польского короля дворянство. Этот предок-казак по доброй воле переметнулся к полякам и сделал карьеру не только благодаря личной храбрости. Смуглый худощавый красавец с огненными глазами, гордым взором и воинственными усами очень нравился польским дамам, среди которых попадались даже аристократки. Тайные вздыхательницы ссужали ухажёра деньгами, дарили ему кафтаны на соболях с алмазными запонками, оружие в драгоценных оправах.
        Сохранилось предание, что один польский магнат, застав предприимчивого запорожца со своею женой, приказал облить голого ходока дёгтем, обсыпать пухом, привязать верёвками к дикой лошади и пустить в степь. Неизвестно какой случай спас предка Замбаха от неминуемой смерти, но, согласно преданию, охоту соблазнять чужих жён и дочерей это происшествие у него не отбило… Замбах очень гордился обоими своими предками.
        Борис же лишний раз убедился, что авантюристами случайно не становятся. Зов крови не позволяет им осесть на одном месте и повести размеренную жизнь. В каждом профессиональном искателе приключений присутствует пассионарный ген норманнов-завоевателей, «отцов-основателей», конкистадоров, золотоискателей и прочих искателей приключений, богатств и титулов.
        - Как и мой пра-пра-прадед, я тоже люблю женщин, выпивку и деньги, - разъяснил Замбах. - Но даже за все деньги мира и за ночь с первой красавицей я не предам друзей… Вчера ты помог мне, и я этого не забуду. Возьми меня в свою эскадрилью, не пожалеешь…
        Замбах пил, и Борис не отставал. В комнате плавал дым американских сигарет. Из приёмника лилась задушевная мелодия. Опьянев, «Пан Поручик» поднял на Бориса мокрые глаза и мрачно проговорил:
        - И всё-таки не могу простить вам, русским, что вы отняли у меня Родину. Мало вам Украины, вы и Польшу подмяли…
        Возникла неловкая пауза.
        - Я понимаю, - сочувственно протянул Борис, решив не обижаться за державу, которая и в самом деле вела себя не всегда по-джентльменски по отношению к соседним народам.
        - Ты не можешь этого понять! - полез в бутылку разгорячённый алкоголем Замбах. - Для тебя иметь Родину так же естественно, как дышать воздухом. А я благодаря вам, русским, стал вечным мытарем без роду и племени! Понять меня способна только рыба, выброшенная на берег.
        - Понимаю, - повторил Борис. - И всё-таки не спеши с плеча проклинать целый братский народ. Моя авиагруппа в 1945-м всего за несколько месяцев до окончания войны потеряла семерых отличных ребят. Они положили свои молодые жизни за свободу твоей Польши… Мы тут с тобой хлеб преломили и горилку пьём, хоть и шотландскую. И ты говоришь, что все мы оккупанты? А по-моему, дружэ, ты не прав. На межчеловеческом уровне все мы братья. А остальное - политика. Глупо нам - честным солдатам вспоминать старые национальные обиды. Я же не припоминаю тебе, как ваши поляки Гришку Отрепьева на московский престол посадили.
        - Да, и у нас был звёздный час! - с ностальгической гордостью расправил плечи Замбах и повеселел.
        - Действительно, а ну её к дьяволу, это продажную девку политику! Давай лучше вместо того, чтобы драть глотку и орать: «Вива Польска!», «Хай живе вильна Украина!» или «Боже царя Храни!» споём, что-нибудь для души. А не то мы спьяну порежем друг друга.
        И остаток ночи друзья пропели про степь раздольную, про русское поле, украинскую «Распрягайте хлопцы кони», польскую «Хей соколы» и тому подобный репертуар.
        Своими смелыми и грамотными действиями в бою, отношением к людям Борис давно завоевал уважение наёмников, многие хотели служить под его началом. Но Нефёдов сколачивал стаю из проверенных людей, которым всецело доверял. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти их. Это в обычном обществе трудно понять, что по-настоящему представляет собой человек, как он поведёт себя в критической ситуации - «под нагрузкой», можно ли на него положиться в трудном деле. На войне же всё происходит гораздо быстрее. Поэтому, если хочешь узнать человека до конца, проведи с ним, хотя бы дней так пяток в одной траншее на передовой…
        Доверенные бойцы составили ядро новой команды. С остальными же лётчиками «эскадрильи скунсов» новому командиру предстояло что-то делать, ибо управлять этим сбродом, так как делали его предшественники, Нефёдов не собирался. У бывшего командира фронтового штрафбата имелись собственные методы насаждения дисциплины и боевого духа. Едва вступив должность, Нефёдов собрал подчинённых за ангаром подальше от посторонних глаз.
        - Вы говно, а не лётчики, - такова была его первая фраза. - Правильно вас называют вонючками. Но вы не просто вонючки, вы редкие засранцы! Сборище презренных трусов и неудачников.
        - Нас назвали так незаслуженно - кто-то обиженно выкрикнул из толпы.
        - Глупости! - отмёл брошенный ему довод Нефёдов. - Такие прозвища просто так не дают, тем более на войне. Я уже почти месяц среди вас, и убедился, что вы полные ничтожества.
        Борис резал в лицо подчинённым чрезвычайно неприятные вещи, не собираясь никого щадить. Перед ним были не те оступившиеся пацаны, которыми он командовал в 1942 году, и которых можно было попытаться наставить на путь истинный. Ему предстояло добиться беспрекословного повиновения от сложившихся мужиков, многим из которых перевалило за сорок. Таких перевоспитывать поздно. Действовать предстояло, где-то страхом, а где-то показать подчинённым их собственную выгоду.
        - Запомните! Раз уж мне выпала такая сомнительная честь командовать подобными отбросами, как вы, я стану делать это так, как считаю нужным. Мне плевать на ваши контракты и страховки. У меня есть полномочия лично расстреливать каждого, кто трусливо сбежит с поля боя, бросив товарища на произвол судьбы, или положит бомбы куда попало, не разбирая, кто под ним - вооружённый враг или мирный деревенский обоз. Подобного паскудства я не потерплю. Запомните это!
        И снова раздражённый голос прервал оратора:
        - Не надо нас пугать, майор! Пусть вначале нам заплатят, как обещано, тогда посмотрим.
        Борис подошёл к сказавшему это, и несколько секунд с неприятием разглядывал его вальяжную фигуру. Затем жёстко ответил:
        - Вы плачетесь, что вам мало платят, а когда вы погибаете, хоронят как собак. Но разве вы достойны иного? По-моему, очень справедливо, когда трупы трусов и бесчестных подонков достаются лесным падальщикам. Я даже прикажу хоронить погибших членов экипажей, не выполнивших задачу, в мусорных мешках. Или нет, пусть лучше их станут бросать в выгребную яму, ведь вы дерьмо…
        Убедившись, что его слова произвели на всех нужное впечатление, Борис обвёл присутствующих ледяным взглядом:
        - И ещё у меня для вас плохая новость: больше вы не получите ни цента, пока эскадрилья не избавиться от репутации сборища трусов и подонков.
        Новость ошеломила аудиторию. Следующая реплика из рядов «скунсов» прозвучала, как жалкая попытка спасти хотя бы что-то из прежних прав:
        - Но, сэр, наш прежний командир…
        - В задницу вашего прежнего командира! Он был полное дерьмо, раз не смог заставить вас уважать себя и товарищей по оружию. Теперь ваш босс я! Поверьте, мне приходилось принимать под командование сброд и похуже вашего. И я всегда знал, как погнать его в бой. Правда, вначале обычно приходиться пристрелить собственноручно пару паршивых овец, которые портят всё стадо, после чего дело налаживалось.
        Борис впервые улыбнулся. Ухмылка получилась злая с явным оттенком сарказма.
        - Нет, вы не скунсы. Те хоть умеют постоять за себя, подняв хвост. Вы жалкие бараны. А я ваш пастух. Как я уже сказал, мне плевать на ваши контракты. Отныне вы моя собственность, и я заставлю вас работать. Я сделаю из вас волков. Те же, кто уже по привычке обделался от страха, могут проваливать на все четыре стороны, не дожидаясь завтрашнего утра. Ибо на рассвете для всех вас начинается новая адская жизнь. Я договорюсь с Ханом, чтобы он позволил желающим спрыгнуть с поезда - дезертировать без последствий. Но тем, кто всё же решит остаться, я не завидую. Отныне эта эскадрилья называется «Адской».
        «Скунсы» стояли притихшие и обескураженные. Только отобранные Нефёдовым проверенные бойцы выглядели довольными услышанным. Замбах насмешливо поглядывал по сторонам на растерявшихся соседей. Ему было по душе то, как русский основательно сшиб спесь с этого трусливого стада.
        Завершив своё выступление, Нефёдов раздражённо спросил:
        - Вопросы есть?
        Никто больше не решился подать голос. Тогда новый комэск перешёл к постановке боевой задачи:
        - С завтрашнего утра всей эскадрильей работаем по Лаки Зекеле и его банде. Этот ублюдок, три дня назад учинил зверство в трёх деревнях. Живьём закапывал людей в могилы, сжигал в автомобильных покрышках и тому подобное. Я хочу, чтобы от его армии в течение ближайших трёх дней осталось одно воспоминание.
        - Но он хорошо вооружен, сэр, - глядя на Нефёдова, не то с испугом, не то с уважением позволил себе усомниться в возможности выполнить задачу один из «скунсов». - Вторая эскадрилья потеряла три самолёта против него, а седьмая пять.
        На это Нефёдов пояснил, что избежать высоких потерь можно лишь одним способом - надо поступать вопреки правилам:
        - Если не можете задавить противника огневой мощью, изменяйте правила под себя. Разрывайте шаблон - делайте то, чего от вас не ждут. Поэтому завтра выйдем в район атаки не с Северо-запада, как делали другие, а со стороны змеиных болот. Высоту держать минимальную. Утром над болотами поднимаются густые облака испарений. Они скроют нас. По пути всем соблюдать радиомолчание…
        После инструктажа к Борису подошёл Замбах. Поинтересовался со снисходительной ухмылочкой на губах:
        - Не слишком ли ты круто с ними? Вонючки ведь могут на тебя хвосты поднять: пасквиль какой состряпать, а то и шмыльнут в суматохе боя из пушечки, якобы случайно. Пойди потом докажи, что это было преднамеренное покушение. Они ведь такие…
        - Пусть, - серьёзно ответил Борис. - Даже гориллы совершают альтруистические поступки, без личной выгоды помогая друг другу. А эти хуже животных. Противно! Поэтому пока я здесь командир, каждый поддонок должен знать, что совершённое паскудство не сойдёт ему с рук…
        На следующий день эскадрилья начала работать. И к удивлению многих «скунсы» стали действовать более решительно и профессионально. Но мало кто из посторонних знал, что скрывается за таким преображением. Разгадка же преображения трусов в храбрецов заключалась в том, что подчинённые Нефёдова гораздо больше боялись командирского самолёта с изображением колеса на фюзеляже, чем вражеских ракет. Скунсы говорили друг другу, что это пыточное колесо, которое, мол, ожидает всякого, кто нарушит приказ нового комэска. Борис только улыбался на такие разговоры: пусть думают так, раз хотят. Друзьям же он пояснял, что украсил свой самолёт колесом Фортуны:
        - Это обозначение моего жизненного крэдо: дела и мысли, которые ты положишь на колесо своей судьбы сегодня, завтра принесут тебе радость или печаль…
        Глава 70
        Постоянная жизнь в банке с пауками (особенно после предательства Аллиет) подготовила Нефёдова к тому, чтобы каждую секунду быть готовым к встрече с опасностью. «Надейся только на себя и постоянно будь готов ко всему!» - этот девиз стал для него правилом выживания. Даже после полётов Борис не позволял себе расслабляться. Вот и на этот раз его глаза постоянно ощупывали пространство впереди, а слух бдительно сканировал окружающий «эфир». Возле входа в гостиницу Бориса окликнул из машины Макс Хан. По внешнему виду немца «Анархист» понял, что случилось что-то очень нехорошее.
        - У тебя засада - без всяких предисловий предупредил Хан. Полагаю, что наш южноафриканский приятель тоже там - всем заправляет. Ты превратился для него в большую проблему, особенно после того, как понравился самому Президенту. Когда Морган подписывал приказ о твоём назначении на должность командира эскадрильи, он спросил меня, как я отношусь к тому, чтобы со временем ты занял место главного президентского советника по авиационным вопросам. Хенку это не может нравиться.
        - Они ждут твоего прихода. Для нас большая удача, что мы узнали об этом - фактор внезапности на нашей стороне. На, держи…
        Макс вручил Нефёдову достаточно лёгкий компактный автомат, и сразу перевёл регулятор, расположенный над его спусковым крючком в положение стрельбы короткими очередями.
        Макс надел перчатки, передёрнул затвор на своём автомате и скомандовал:
        - Вперёд!
        Они вошли в гостиницу. С немцем был ещё чернокожий боевик, которого Нефёдову раньше видеть не приходилось. Макс общался с ним при помощи односложных фраз-приказов. По дороге Макс инструктировал непривычного к подобным делам лётчика:
        - Охраны я предупредил, так что никто не станет вмешиваться. Поэтому как откроется дверь, сразу стреляй - Хан показал, в какой стойке лучше вести огонь, и как следует держать оружие. - Жаль короткими очередями влево и вправо. И ни в коем случае не входи внутрь! Лучше всего стрелять от самого порога. Так ты сможешь контролировать всю территорию прихожей, и в то же время избежать непосредственного контакта с противником (видимо, имелась в виду вероятность рукопашного боя). Автомат всё время держи у пояса, чтобы его у тебя не выбили. Поворачивайся всем корпусом в ту сторону, куда стреляешь. Если дашь слишком длинную очередь, ствол может увести в сторону или задрать вверх. К тому же так можно быстро расстрелять все тридцать патронов, что заряжены в магазин. А пока будешь перезаряжать, схлопочешь пулю. У одного из твоих гостей мой человек видел Стэн[59 - Английский пистолет-пулемёт времён Второй мировой войны]. Хорошая машинка! А его владелец похож на профессионального киллера.
        Ступая как можно тише, трое мужчин приблизились к двери номера, в котором проживал Борис. Хан сделал знак приготовиться.
        - Они там - шепнул немец Борису на ухо и добавил: - На нас не рассчитывай, ты должен пришить их сам.
        Старые знакомые посмотрели друг другу в глаза, и Борис недоумённо подумал: «Сейчас чего доброго он скажет, что по здешнему обычаю полагается, чтобы убив Хенка, я вырезал ножом его сырую печень и съел её».
        Напоследок немец вручил Нефёдову два запасных «рожка» к автомату и бесшумно отошёл в сторону. Его помощник встал за спиной хозяина.
        У Бориса засосало под ложечкой. Он чувствовал сильное волнение, адреналин бурлил в его крови. Поэтому прежде всего надо постараться успокоиться. Нефёдову казалось, что люди за дверью могут услышать его учащённое дыхание. Немного уверенности ему придавал бронежилет, который Хан нацепил на него ещё на улице.
        Немец с помощником с напряжённым интересом следили за разворачивающимся гладиаторским представлением. Борис осторожно вставил ключ в замок и несколько раз его повернул. Дверь приоткрылась без малейшего скрипа. Внутри ничего не было видно. Борис ещё раз бросил взгляд на своих соблюдающих нейтралитет спутников. Хан кивнул ему, мол, всё делаешь правильно.
        Неожиданно темноту номера вспороли две вспышки пистолетных выстрелов. Мощный удар опрокинул Нефёдова на пол. Тело буквально парализовала острая «чёрная» боль, перехватило дыхание. Борис увидел бросившийся к нему из глубины номера мужской силуэт. Ему показалось, что это Хенк. «Сейчас он добьёт меня выстрелом в голову!» - пронеслось в мозгу у Нефёдова и он нажал на спусковой крючок. Автомат в его руках грозно прогремел короткой очередью. Силуэт исчез, будто провалился, как в тире.
        Борис сразу заставил себя подняться и бросился в номер, спеша поскорее завершить дело. Автомат в его руках разбрызгивал смертоносный свинец во все стороны. По пути Нефёдов споткнулся о чьё-то лежащее на полу тело. Начал вставать. Но тут со спины на него набросился ещё один враг. По-звериному рыча Нефёдову на ухо и харкая кровью, он стал его душить. Минут десять они боролись, но Борис всё же сумел вырваться из рук озверевшего от страха, боли и ярости киллера и на четвереньках выбрался обратно в коридор.
        Несколько минут он приходил в себя, сидя у стенки скрючившись. Страшно болела грудь, каждый вздох давался с большим усилием. Когда боль немного отпустила, Борис расстегнул на себе жилет и под рубашкой на груди обнаружил огромную красно-лиловую гематому. На бронежилете тоже имелась вмятина от пули. Если бы не эта защита, его тело сейчас бы сотрясали предсмертные судороги на окровавленном полу. А ещё у него имелась резанная рана на плече - второй киллер ранил его ножом, а он почему-то даже не почувствовал.
        К Борису бесшумно приблизился Хан. Присев рядом на карточки, тихо спросил, кивнув в сторону открытой двери:
        - Все готовы?
        - Кажется, один ещё жив - едва выдавил из себя Нефёдов. Ему было трудно говорить из-за тупой боли в груди. Немец придирчиво осмотрел товарища, и вновь жёстко произнёс:
        - Тебе придётся собраться. Ты должен его дожать. Он - твоя проблема… Таковы правила игры.
        Хан отошёл, но затем вернулся: протянул гранату и сказал:
        - Вырви кольцо и вкати её в комнату. Только не забудь вначале вставить в автомат полный магазин…
        Борис приготовился так и поступить. Но пока возился с оружием и собирался с силами из номера вдруг донёсся слабый хрипящий голос, который мог принадлежать только тяжелораненому человеку:
        - Прошу вас, не убивайте меня! Я знаю, - вы здесь. Я хочу сдаться.
        Нефёдову не следовало вступать в разговор с противником. Убивать врага намного легче, если воспринимаешь его как нечто абстрактное, а не как конкретную личность с её болью, страхами, мыслями о семье. А прикончить киллера было необходимо, ибо на этой войне пленных не брали.
        - Я хочу сдаться полиции! - молил Бориса голос из чёрного провала. Нефёдов заколебался. Тогда к нему быстрой походкой снова приблизился Хан, взял гранату и небрежно швырнул через порог…
        Помещение номера было забрызгано кровью, на стенах зияли многочисленные дыры от пуль и осколков. Хан с помощником обыскивали убитых. Хенка среди них не оказалось. Борис испытал разочарование, ведь пока Глот жив, война не закончена.
        Между тем немец вытащил из кармана одного из убитых свернутую трубочкой пачку долларовых банкнот. Пересчитал и многозначительно показал Борису.
        - Смотри! За твою жизнь он заплатил не местными «фантиками», а твёрдой валютой. Хенк оценил твою голову в сумму, эквивалентную трёхмесячному жалованью местного министра. Наш друг весьма щедр! За такие деньги здешние голодранцы мать родную не пожалеют, не то, что бледнолицего чужака. Верно я говорю, Флако?
        Хан обратился к своему чернокожему телохранителю. Тот застенчиво улыбнулся Борису, но согласно кивнул.
        Потом, по пути к машине Макс пояснил, почему не мог лично разобраться с засевшими в номере Нефёдова головорезами:
        - Если я убью Хенка, все решат, что я расчищаю себе дорогу к власти. Тебе же ничего бы не грозило, если бы тебе удалось пришить эту южноафриканскую собаку. Ведь он сам залез в твой номер со своими головорезами. Жаль, конечно, что не получилось. Впрочем, Глот слишком хитёр, чтобы самому загнать себя в ловушку.
        Глава 71
        Последующие шесть дней Борис Нефёдов с группой из шести проверенных лётчиков выполнял особо важное задание Главного штаба. По данным агентурной разведки несколько командиров самых крупных повстанческих группировок на секретной встрече договорились о совместных действиях против правительственных сил. Теперь они накапливали силы для решающего броска на Морганбург. Ненависть к режиму Арройи пересилила личные амбиции каждого из них и заставила забыть прежние обиды. Похоже многолетняя гражданская война входила в свою завершающую стадию.
        Необходимо было срочно выяснить, где происходит скрытное сосредоточение ударной группировки противника, и откуда на столицу покатится смертоносное цунами. Это дело было поручено лучшим лётчикам Легиона.
        Была срочно сформирована особая разведывательная авиагруппа, которая оснащалась самым современным оборудованием, получаемым от американцев. Командование над нею поручалось Нефёдову. Группе были преданы самые лучшие самолёты, на которые были спешно установлены фотоаппараты с 300-мм линзой. Такие камеры как нельзя лучше подходили для плановой и перспективной съёмки с малых высот.
        Борис назвал свою новую команду»«Truffle Snufflers» - «специалисты по вынюхиванию трюфелей». Как особым образом надрессированные свиньи, вынюхивающие дорогие деликатесные грибы, подаваемые лишь в лучших ресторанах, они искали партизанские базы. Боевым знаком группы стала летучая мышь. Это был лучший символ для ночных разведчиков и охотников, ибо эти зверьки с помощью своего эхолокатора видят жертву и хищника за десятки километров в полной темноте. Так и пилоты спецкоманды с помощью специальных подвесных контейнеров с тепловизионной аппаратурой и лазерными целеуказателями выслеживали противника ночью под покровом джунглей. Ночная разведка над партизанскими тропами требовала полётов на малой высоте и использования фотовспышки, что было крайне опасным занятием. Когда самолёт с работающими в приглушенном режиме двигателями проносился над самыми верхушками деревьев, его пилот ещё мог надеяться сохранить инкогнито. Но стоило пространству внизу озариться мощной вспышкой, как запечатлённые на плёнку против своего желания лесные солдаты, без всякого приказа начинали палить из всех стволов по крылатому
фотографу. При выполнении фотосъёмки группа потеряла два самолёта.
        Затем Борис и его люди получили задание начать ночные удары по противнику, чтобы замедлить его приготовления к наступлению. Небольшая эскадрилья быстро стала для партизан настоящим ночным кошмаром. Все самолёты получили мощное дополнительное вооружение. Внезапно появляясь над скрытым в густой чаще вражеским лагерем, экипажи штурмовиков сбрасывали на парашютах осветительные ракеты и врубали мощные поисковые прожекторы. Для только что чувствовавших себя в полной безопасности солдат врага начинался сущий кошмар. Пронзительный свет слепил им глаза, вокруг свистели пули и рвались бомбы и снаряды. Под устрашающий рёв сирен воздушные канонерки буквально выкашивать джунгли из своих пушечно-пулемётных батарей. Последним аккордом драмы обычно становился массированный залп ракет и сброс напалмовых контейнеров. Эти рейды оказались столь результативными, что Хан предложил Нефёдову переименовать своё подразделение в Banshee (баншьи). Так в кельтской мифологии называют плакальщиц, вопли которых предвещают смерть всем, кто их услышит…
        Во время одного из разведывательных полётов «Пану Поручику» удалось осуществить радиоперехват важной информации: руководство соседней страны, находящейся в состоянии необъявленной войны с режимом Моргана Арройи, планирует в день начала решающего наступления повстанцев поддержать их авиацией. Эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы в штабе правительственных вооружённых сил. Генералы были в панике. Президент срочно созвал экстренное совещание со своими военными, на котором обсуждалась создавшаяся критическая ситуация. «Большой Папа» сразу заявил, что не потерпит паники:
        - Я хочу видеть за этим столом только уверенные лица. Будем расценивать текущую ситуацию не как катастрофу, а как благоприятную возможность разобраться сразу со всеми нашими врагами - здесь и за границей.
        Однако создавшееся положение действительно выглядело почти безнадёжным для Арройи и его хунты. До сих пор силам ООН, осуществляющим блокаду страны, удавалось удерживать внешних врагов Арройи от активных действий против него. Это позволяло диктатору сохранять силы для борьбы с собственными мятежниками. Но видимо рейды его коммандос через границу переполнили чашу терпения соседей и они решили нарушить свои обязательства перед мировым сообществом.
        Учитывая же, что на вооружении ВВС сопредельного государства находились достаточно современные реактивные самолёты французского, английского и американского производства такое вмешательство могло оказаться роковым для президента и его клана. Только боевая авиация, которой не было у повстанцев, позволяла слабеющему режиму Моргана Арройи как-то до сих пор отбивать все атаки противника. Но с появлением над полем боя неприятельских реактивных машин старенькие поршневые бомбардировщики сразу окажутся вне игры.
        Таким образом планы врага были частично раскрыты - «вуаль войны» (for of war) сорвана. Но это не обрадовало президентских советников. Никто из них не знал, что следует предпринять в ответ на столь серьёзную угрозу. И тогда Макс Хан предложил единственно-возможное в складывающейся ситуации решение:
        - Мы должны, не мешкая, нанести превентивный удар!
        Хан выдвинул чрезвычайно смелый, даже авантюрный план: на лёгких самолётах, следуя над самой землёй, чтобы избежать обнаружения вражескими радарами, пересечь границу и атаковать с первыми лучами солнца приграничный вражеский аэродром, до того, как находящиеся на нём машины поднимутся в воздух.
        - Если нам удастся вывести из строя самолёты врага, и партизаны в условленный час не получат обещанную поддержку с воздуха, это деморализует их, - убеждённо заявил командующий наёмническим легионом.
        - Полковник Азам говорит дело! - воспрянул духом президент Арройя и добавил: - Предлагаю одновременно с воздушной атакой вражеского аэродрома нанести мощный артиллерийский и авиационный удары по выявленным районам сосредоточения повстанческой пехоты…
        Глава 72
        Предстоящее задание очень напоминало Нефёдову рейд камикадзе. Ведь встреча в боевой ситуации поршневого самолёта с вражескими реактивными перехватчиками могла завершиться только уничтожением первого - в этом были уверены почти все военнослужащие воздушного легиона. Было известно, что авиабаза, которую предполагалось штурмовать, защищена превосходной современной системой ПВО с радарными станциями и позициями зенитно-ракетных комплексов. Не удивительно, что немного нашлось добровольцев класть голову под топор. Даже обещанная Арроей гигантская премия для смельчаков не вызвала среди пилотов-наёмников ожидаемый взрыв энтузиазма.
        И всё-таки добровольцы нашлись. Борис и поляк Ян Замбах тоже вошли в их число. Макс Хан приказал построить макет вражеского аэродрома и несколько дней тренировал на нём лётчиков. Использовать для операции решили сверхлёгкие самолёты. Несмотря на крайне низкую скорость и отвратительную живучесть пластиковые самолётики обладали одним важным преимуществом: на них проще всего было остаться незамеченным для вражеских радаров. На каждый самолёт прицепили изготовленные в кустарных условиях самодельные контейнеры для выброса дипольных отражателей и тепловых ловушек на случай атак ракетами.
        Перед самым вылетом Хан предложил Борису навестить местного оракула. В последние дни немец явно пребывал не в своей тарелке.
        Они нашли предсказателя, ухаживающим за цветами в садике своего уютного домика на окраине города. Вокруг творилось бог знает что: рушились империи, репрессировались целые народы, а этот чудак безмятежно ухаживал за своей личной планетой.
        Это был аккуратный человек - очень старый и потому, видимо, очень мудрый. Одет он был опрятно, седая борода подстрижена. На больших хрящеватых ушах мудреца кудрявился тёмный нежный пушок, какой бывает на головках младенцев.
        Выслушав визитёров, старик меланхолично заметил, что смерть, это лишь продолжение великого бесконечного путешествия, а не гибель сознания, как принято считать в западной культуре.
        - Вы хотите сказать, что мы погибнем? - с каменным лицом уточнил Макс.
        - Испугались? Ха-ха! - весёлый предсказатель обнажил пеньки передних зубов. С живейшим интересом рассматривая гостя своими красными слезящимися глазами, он с сочувствием молвил:
        - Не расстраивайтесь.
        Мудрец взял Хана за руку и принялся внимательно её рассматривать. Речи его звучали странно:
        - Когда-то эта рука ловко управлялась с большим топором и длинным мечом, поднимала кубок за здоровье своего рыжебородого короля. Я слышу звон доспехов и рёв огромных труб… Вы погибали триста восемь раз и столько же воскресали для новых жизней. Так стоит ли бояться очередной смены поношенных телесных одежд?
        Хан слушал, как завороженный. Борису даже показалось, что зёрна сомнения упали в его душу и могут дать всходы в виде самого неожиданного решения.
        Когда они возвращались к оставленной возле дома машине, Хан был погружён в собственные мысли. Вил у него был очень озадаченный.
        - Как думаешь, что мне делать? Кажется старик напророчил мне скорый финал.
        - Если хочешь, я сам вместо тебя поведу завтра группу, - предложил Борис.
        - Нет, группу поведём мы с Хенком.
        Нефёдова эта новость очень удивила. Хенк, который никогда не летал на боевые задания, вдруг решил принять участие в чрезвычайно опасной операции! Неужели это возможно? Оказалось, южноафриканец действительно решил возглавить группу в качестве пилота второго резервного самолёта-лидера. Это можно было объяснить лишь желанием южноафриканца показать президенту, что в случае внезапной гибели конкурента он сам вполне может лично возглавить Легион.
        - Нет, осторожничать не время, - играя желваками, рассуждал Макс. - Надо лететь. Если я сейчас дам слабину, Хенк своего шанса не упустит…
        Уже подъезжая к гостинице, Макс вдруг сердито буркнул, в ответ на собственные мысли:
        - Чушь! Стоило тащиться через весь город, чтобы услышать этот бред выжившего из ума старого маразматика…
        Первая часть операции прошла на удивление удачно: восемь лёгких самолётиков сумели подкрасться к цели на сверхмалой высоте не будучи обнаруженными вражескими радарами. Внезапно выпрыгнув из-за высокого лесистого холма, штурмовики застали врасплох персонал зенитных батарей. Это было нападение стаи оборзевших блох на собаку Баскервилей. Но кажется, набег удавался. Командование вражеской авиабазы просто оказалось не готово к тому, что будет атаковано летающими драндулетами, предназначенными для выездов на пикник….
        На стоянки вражеских самолётов посыпались кассетные бомбы. «Пан Поручик» сразу сбросил две 70-килограмовые бронебойные бомбы на одну из двух взлётно-посадочных полос - чтобы ни одна реактивная машина не сумела подняться в воздух для отражения атаки. Бомбы были оснащены детонаторами с 7 —5-секундной задержкой, что позволяло им пробивать бетонное покрытие взлётно-посадочной полосы и взрываться ниже её поверхности. Правда, вторую полосу вывести из строя не удалось. Ответственный за её уничтожение самолёт сразу оказался сбит…
        Борис выбрал в качестве цели большой ангар. Судя по внушительным размерам укрытия, в нём мог находиться тяжёлый бомбардировщик.
        Лишь в самый последний момент уже приготовившийся открыть огонь пилот заметил в открытых дверях ангара знакомый силуэт Ту-16! Присутствие советской машины обескуражило Нефёдова. А вскоре выяснилось, что аэродром буквально «кишит» техникой советского производства - «мигами», «сушками», «илами». «Обещанными» же французскими и американскими машинами тут и не пахло. Лишний раз приходилось убеждаться в том, что здесь в Африке нельзя быть заранее в чём-то уверенным, ведь здешние режимы с лёгкостью меняли союзников и спонсоров. Так что нельзя было исключить того, что обслуживали и пилотировали всю эту технику наши ребята. Конечно о том, чтобы стрелять по своим и речи быть не могло. Борис поискал вокруг глазами и нашёл другой подходящий объект. Он выпустил весь запас 68-миллиметровых ракет по старенькому транспортному «Дуглас» DC-4, мирно ржавеющему на краю лётного поля.
        Зато пилоты остальных легкомоторных штурмовиков отработали очень результативно. Даже бетонные заборы укрытий не спасали стоящие в капонирах машины от осколков и пуль. В считанные минуты почти все находящиеся на аэродроме самолёты и вертолёты были уничтожены или серьёзно повреждены. Прямым попаданием бомбы была разрушена диспетчерская вышка, загорелся склад горюче-смазочных материалов, превращены в чадящие остовы несколько грузовиков аэродромного обслуживания. Собственные потери штурмовиков составили всего два самолёта.
        Зенитчики с опозданием открыли шквальный огонь из эрликонов по уходящим налётчикам. Один за другим штурмовики скрывались за окрестными холмами. Большая часть легкокрылой кавалерии уже выскользнула из зоны поражения. Борис и Хан замыкали группу. Им тоже уже почти удалось уйти, но внезапно Хан тревожно сообщил по радио:
        - На семь часов ганфайтер!
        Борис посмотрел в указанном направлении и увидел выруливающий по уцелевшей ВПП[60 - Взлётно-посадочная полоса] на исполнительный старт Су-7. Это была прекрасная машина нового поколения советских реактивных истребителей-бомбардировщиков. Она была создана для выполнения серьёзных боевых задач, вроде прорыва мощной первой линии натовской ПВО в Европе и нанесения ударов (вплоть до ядерных) по целям, расположенным «где-то в Западной Германии»… Появление грозной новинки стало для отставного подполковника Советской армии крайне неприятным сюрпризом.
        Стреловидные крылья, двигатель, развивающий на форсаже тягу в 99,12 кН, способный выводить машину на скорость 2 «Маха» всего за 12 секунд, делали эту машину универсальным фронтовым самолётом, предназначенным, как для завоевания господства в воздухе над передовой и в ближнем вражеском тылу, так и для подавления наземных целей. Даже смешно было сравнивать собственные возможности с теми, что имелись у коллеги, сидящего сейчас в гермокабине новейшего боевого перехватчика. Но так как ничего другого в голову просто не приходило, Борис предложил командиру продолжать тянуть в сторону границы. Хотя смешно было осознавать, что они пытаются удрать на своих жалких 200 км/ч от охотника, который через считанные секунды после отрыва от полосы наберёт скорость в десять раз выше!
        На сугубо гражданских «туристических» самолётах не было возможности даже во имя собственного спасения выжать из мотора серьёзную скорость, как это предусмотрено на большинстве истребителей. Это военные двигатели имеют систему впрыска, которая вводит пятиминутный чрезвычайный режим работы на случай критической ситуации в бою, когда требуется догнать ускользающего врага или же, напротив, оторваться от преследующего тебя противника. Пилотам же мирных самолётов подобная «опция» вроде как и не к чему.
        Поэтому они с Ханом продолжали ползти с прогулочной скоростью в то время, когда внизу - у них за спиной уже начал свой стремительный разбег вражеский перехватчик.
        Неожиданно самолёт командира лёг на крыло, разворачиваясь в сторону авиабазы.
        - Макс, куда? - крикнул ему по радио Борис. - Не сходи с ума, он растерзает тебя с первого захода!
        - Уходи - прозвучал в эфире короткий ответ немца.
        Чтобы прикрыть отход группы от уже поднявшегося в небо и разворачивающегося реактивного разрушителя, Хан устремился в отчаянную лобовую атаку на него. Его действия вызывали в памяти образ древних норвежских берсеркеров, которые презирая смерть, мчались навстречу многочисленным недругам - в одиночку без всякого защитного снаряжения, часто вообще голыми!
        Конечно, Борис не мог оставить командира в такой момент. Он повернул вслед за Ханом и вскоре стал свидетелем его расстрела. Один из выпущенных Су-7 30-мм снарядов задел левую плоскость «Beech Bonanza». Взрыва не последовало. Но даже лёгкого касания оказалось достаточно. Обладающий нулевой живучестью к боевым повреждениям аэропланчик сразу беспомощно закувыркался в воздухе и начал терять высоту, как бабочка, которой ласточка на лету оторвала крылышко. Однако возле самой земли пилоту каким-то чудом удалось выровнять машину и посадить её «на брюхо».
        У Бориса от сердца отлегло, когда он увидел, как из кабины упавшего в поле самолёта выбирается пилот. На войне не часто так везёт. На удачу поблизости появился ещё один самолёт из их группы - ярко-жёлтый Texan T-6 с большой цифрой «8» на руле направления. Это был самолёт-лидировщик Хенка Ван Дер Вольфа - что-то задержало Хенка над атакованной авиабазой. Сейчас перед лицом внешней угрозы было не до взаимных счётов. Поэтому Нефёдов по радио попросил южноафриканца взять на борт Хана:
        - Садитесь спокойно, я вас прикрою.
        - Хорошо, я попробую, - отозвался Хенк, и начал снижение.
        Борис не думал о том, что совершает подвиг, и что попади он в прицел пилота перехватчика, будет тут же убит. Так же как Хану - достичь земли живым ему вряд ли повезёт. Но неожиданно выяснилось, что в манёвренном бою реактивные машины почти бессильны поймать лёгкие тихоходные поршневые самолёты. Большая скорость мешала пилоту Су-7 как следует прицелиться. Пока он разворачивался и ложился на боевой курс почти невесомая «Cessna» успевала пропасть из виду. Как юркий малёк на мелководьё аэропланчик проскальзывал между растопыренными пальцами кошачьей лапы, минуя огромные когти.
        Оказалось также, что по неимеющим реактивных сопел винтовым пластиковым самолётам современные ракеты просто не наводятся! И им легко «замаскироваться» от прицельной электроники на фоне земли. Несколько раз Борис проходил сквозь полосы синего дыма, оставшиеся от двигателей безрезультатно пущенных в него ракет.
        Однако противник Нефёдову попался настырный. Дав промах, он снова и снова разворачивался, выходя в атаку. Лётчик «сушки» до предела сбросил скорость, балансируя на опасной грани, за которой могло последовать сваливание его самолёта в штопор. И всё это в нескольких сотнях метрах от земли! Поругивая в сердцах, но без особой злости - по-отечески гоняющего его пацана, старый лётчик одновременно переживал за соотечественника. Уж больно горяч. А в том, что за штурвалом «сушки» свой - русский он уже не сомневался.
        Поэтому где-то Нефёдов даже себе в ущерб сглаживал манёвры, чтобы парень сгоряча не наломал дров и не свернул себе шею. Но даже многоопытному Асу подобные поддавки могли стоить жизни.
        Когда реактивный самолёт с рёвом проносился вблизи «Цесны», Борис чувствовал себя, как в лёгком каноэ, оказавшемся на трёхметровых волнах, расходящихся от форштевня океанского лайнера. Ручка управления, словно сходила с ума - начинала дёргаться и бить по ногам. С большим трудом Борису удавалось сохранять контроль над машиной. Однажды его даже опрокинуло, и он едва успел вывести машину из штопора у самой земли.
        Каково же было Борису вдруг обнаружить, что всего его усилия, игра со смертью оказались напрасными. Южноафриканец так и не сел, чтобы забрать Макса. Его Т-6 лишь два раза низко прошёл над местом падения самолёта Хана и направился в сторону холмов. А к немцу уже бежали автоматчики. Солдаты стреляли, не обращая внимания на то, что пилот знаками показывает им, что желает сдаться в плен…
        В отчаянной попытке отделаться от навязчивого преследователя и одновременно прикрыть командира Борис заложил несколько финтов. Но это не помогло. Тогда он придумал нырнуть в полосу чёрного дыма от горящих нефтехранилищ, которая протянулась через всю долину к лесистым холмам. Хитрость сработала.
        Вынырнув из дымовой завесы, Борис выпустил шасси и с ходу пошёл на посадку. Однако он опоздал. Всё произошло прямо у него на глазах: в расстегнутой рубашке, придерживая левой рукой правую, которая висела плетью, немец что-то кричал приближающимся цепью солдатам. Временами он поднимал свою единственную здоровую руку, то ли прося их не стрелять, то ли показывая, что безоружен, и не намерен оказывать сопротивления. Потом Хан вдруг повалился навзничь, как от сильного удара в лицо…
        Когда на базе механики увидели как лётчик только что вернувшегося самолёта вытаскивает из кабины мёртвого командира легиона, они первым делом отдали честь. Потом они помогли Борису. Убитого положили на бетон. Стали подходить ещё лётчики и техники. Все снимали головные уборы и молча стояли подавленные, глядя на труп. Наёмники по-разному относились к своему вожаку. Но теперь, перед лицом смерти все обиды и претензии были забыты. Большинство искренне переживало смерть командира, который привёл их в эту страну, и который никогда не бросал своих людей.
        Вечером, зайдя в аэродромовский бар, Нефёдов застал там Хенка. Южноафриканец, как и все, пил за помин души Макса. Борис уже знал, что Хенк объявил, что собирается занять освободившуюся должность командира Легиона. Борис чуть ли не с порога бросил негодяю в лицо обвинение:
        - Ваша привычка носить термос в собственном рюкзаке стоила Максу жизни.
        - Что это значит? - угрожающе спросил Хенк. - Уж не хотите ли вы сказать…
        - Да, вы правы, - жёстко перебил его Нефёдов. - Я хочу сказать, что вы трус. Вы находились в самой выгодной позиции для спасения Хана. Остальные лётчики группы уже были далеко. И на вашем самолёте имелось достаточно места, чтобы взять ещё одного человека. Но вы ничего не предприняли для спасения Хана. Поэтому я говорю вам при свидетелях: вы негодяй и трус.
        - Ты ответишь за свои слова, мерзавец! - взвизгнул Хенк. - Это подлая клевета!!!
        - Разумеется, отвечу, - спокойно усмехнулся Борис. - Можем прямо теперь решить это дело. Полагаю, что два заряженных пистолета в этих стенах найдутся.
        Слова Нефёдова вызвали гул одобрительных голосов. Майора Эрнеста здесь уважали. К тому же всем было известно, что он с риском для жизни вывез из-под носа у врага тело погибшего командира и доставил его на базу для достойного захоронения. Хотя на фюзеляже его самолёта имелось 56 пробоин.
        - Я не собираюсь с тобой стреляться, негодяй! - заявил Хенк, злобно глядя на Нефёдова. - Мы поговорим в другом месте. В секретной полиции!
        - И этот трус собирался нами командовать вместо Хана! - в словах «Пана Поручика» прозвучало одновременно удивление и негодование.
        - Пошёл вон, трусливая собака! Убирайся!!! Здесь не место «скунсам»! - закричали со всех сторон президентскому советнику. - Не смей больше показываться в нашем баре! Не ты станешь нашим новым командиром, а Эрнест!!!
        Хенк растерянно закрутил головой.
        - Но я просто не мог там сесть, - начал оправдываться он. У меня были проблемы с топливной системой. Хотите, спросите у техника моего самолёта.
        Но Хенка уже не слушали. Со всех сторон он слышал оскорбления в свой адрес и требования убираться к чёртовой матери. Кто-то швырнул в лицо южноафриканцу шарик, скатанный из салфетки. Медля с бегством, Хенк очень рисковал оказаться битым, ибо помещение было полно подвыпивших мужиков, не привыкших сдерживать собственные чувства.
        Хенк беспомощно крутил головой, но встречал лишь презрение и ненависть. Наконец, он выдавил хрипло:
        - Хорошо, я ухожу… Можете избирать своим новым командиром, кого угодно. Всё равно президент не утвердит его кандидатуру без санкции главного советника по авиационным вопросам.
        К южноафриканцу подошёл «Напалмовый Джек». Он приблизился к нему вплотную и сказал что-то очень зло. Хенк затравленно попятился к выходу. Перед тем, как выскочить на улицу он выкрикнул:
        - Вы все мне ответите! И я добьюсь, что клеветника вызовут на президентскую виллу, откуда он уже не вернётся!
        Глава 73
        - Господин майор, Президент хочет видеть вас у себя сегодня вечером - голос в телефонной трубке звучал искусственно-любезно, так что невозможно было понять, что сулит подобное приглашение.
        - Зачем я ему понадобился? - попытался прощупать ситуацию Нефёдов. Но позвонивший не был уполномочен отвечать на такие вопросы. Сообщив время, когда господину Эрнесту надлежит явиться в личную резиденцию главы государства, он поспешил положить трубку.
        - Всё в порядке, - услышав про приглашение, пояснил один из офицеров штаба. - Вам теперь по должности положено часто там бывать. Ваш предшественник чуть ли не каждую неделю обедал или ужинал с Арройей. Президент предпочитает обсуждать важные дела в неформальной обстановке - за столом или гуляя по собственному саду.
        Вот уже третий день, как Борис исполнял обязанности командира Авиационного Легиона. Это должность автоматически вводила его в избранный круг приближённых к президенту персон. Но одновременно многократно возрастал для него и риск стать жертвой интриг врагов и завистников, самым опасным из которых конечно оставался Хенк.
        Впрочем. гораздо больше Бориса волновало, что у него появился шанс в качестве члена президентской свиты попасть на свадьбу к сыну. И он решил использовать предстоящий визит к Арройе, чтобы попытаться аккуратно выяснить, намерен ли Морган взять его с собой. Если же нет, что ж, в таком случае ему не остаётся ничего иного, как дезертировать. На угнанном самолёте он самостоятельно доберётся до брата Арройи.
        При этом Борис отдавал себе отчёт в том, что для брата диктатора он прежде всего высокопоставленный офицер его кровного врага, который вполне может оказаться подосланным шпионом или убийцей. А по здешним обычаям заподозренного в подлых намерениях чужака принято убивать без всяких разговоров.
        Отправляясь к президенту, Борис приказал готовит свой самолёт - на случай, если вернётся с плохой новостью.
        А тут ещё Замбах! Услышав, про приглашение на президентскую виллу, обычно хладнокровный поляк пришёл в ужас.
        Он тут же напомнил Нефёдову про недавнюю угрозу южноафриканца отомстить ему за публичное оскорбление:
        - Это западня! - убеждённо заявил «Пан Поручик». - Пошли их к чёрту, - к самому главному! Впрочем, он и является хозяином виллы, куда тебя заманивают.
        - Что же ты предлагаешь мне делать?
        Поляк хитро улыбнулся и ответил так, словно прочитал мысли приятеля:
        - В жизни всегда есть место подвигу. Желательно только быть подальше от этого места.
        Борис задумался. В принципе через полчаса заправят его самолёт, и можно будет исчезнуть отсюда по-английски, на что ему намекает товарищ. Но что-то подсказывало Нефёдову поступить вопреки прозвучавшему совету и принять приглашение отужинать в компании людоеда.
        И вот Борис стоит на проходной «Виллы большого Бабу-Шау» - так на местном языке именовали вожака клана горилл. Впрочем, у этого мрачного места имелось и много других названий: «Вилла Большого Папы», «Нора старого льва», «Живодёрня» и т. д. Даже самые приближённые к президенту люди страшно боялись получить сюда приглашение, ибо никто не мог знать наверняка - зван ты в качестве собеседника или «свининки» к столу…
        Бориса встретил офицер личной охраны президента и повёл его через огромный сад, полный благоухающих цветов. Синий вечер стремительно переходил в чёрную непроглядную африканскую ночь. Впереди между тёмными кустами и фруктовыми деревьями светился подсвеченный лампами бирюзовый бассейн…
        - Вам туда, - произнёс на прощание тенью двигавшийся за спиной Бориса охранник и исчез.
        Хозяин поместья дружески помахал Нефёдову из воды, хотя до этого они виделись лишь однажды - на официальном совещании. Слуга предложил посетителю коктейль.
        Внимание Нефёдова привлекло странное сияние на дне бассейна. Борис даже подошёл поближе к срезу воды, чтобы разглядеть, что там внизу.
        - Не хотите составить мне компанию? - позвал тяжело пыхтящий физкультурник. - Скидывайте с себя одежду и ныряйте! Уверен: вам ещё не приходилось плавать в бассейне, дно которого облицовано золотыми империалами.
        - Вам не хватило кафельной плитки? - съязвил Борис.
        Морган посмотрел на Нефёдова с любопытством и симпатией: немногие из тех, кто бывал здесь, решались на подобные шуточки.
        - Нет, с плиткой всё в порядке, - хрипло усмехнулся коренастый крепыш. - Просто врачи прописали мне час плавания каждый день. А чтобы не было скучно мотаться от одного бортика до другого, я иногда разглядываю монеты на дне. На них отчеканен Наполеон, которого я очень уважаю.
        Хозяин виллы с самоиронией продолжил:
        - В молодости мне частенько приходилось ложиться спать голодным. И мой психоаналитик считал, что на этой почве у меня развилась нездоровая страсть к роскоши. Так что слухи, что у меня тут даже унитазы из чистого золота - чистая правда.
        При упоминании о бедном психоаналитике, который, как утверждали те же слухи, закончил свои земные дни на одном из разделочных столов местной кухни, Борис испытал нехорошее чувство.
        Ещё некоторое время поплавав, они прошли в дом.
        И вот они в роскошном кабинете. На стене висит огромный почти в натуральную величину портрет хозяина. Морган позировал художнику в императорском мундире, щедро украшенном золотым шитьём и бесчисленными орденами. Над головой портретного Арройи парящие в небесах смазливые ангелочки держали венец богочеловека из золотых листьев, испускающих божественный свет. Причём венценосец был выписан таким образом, что его проницательный взгляд сверлил посетителя кабинета, где бы он не находился. Казалось, человек на холсте видит тебя насквозь. Слабонервных это наверняка обескураживало. Даже если престарелый правитель выглядел рассеянным или погружался в дремоту, его портретный двойник не спускал с визитёра пристального взгляда. Можно было не сомневаться, что страж на стене спас Ароройю не от одного покушения.
        К их приходу прислуга уже сервировала небольшой гостевой столик и удалилась. Одна стена была полностью стеклянная. Сквозь неё был хорошо виден сад и лежащий в долине город - дом располагался на высоком холме.
        Задумчиво глядя на огни своей столицы, Арройя привычно заговорил о своей великой миссии спасения народа этой страны и всей Африки от многочисленных алчных и безжалостных искателей власти.
        - К сожалению, простые люди не способны защитить себя сами, им нужен сильный защитник, великий воин - вальяжно развалившийся в кресле престарелый правитель вдруг резким движением поймал пролетавшую мимо муху, самодовольно поднёс сжатый кулак к уху, чтобы послушать паническое жужжание.
        - Но пока я у власти мой народ в безопасности и у миллионов обездоленных Африки остаётся надежда, что наступит время всеобщего сплочения и благоденствия.
        Морган выдержал паузу. Потом поинтересовался, что гость будет пить перед едой, и сам выступил в роли виночерпия.
        Долее президент стал говорить, что восхищён Нефёдовым, как великолепным профессионалом:
        - Вы лётчик от Бога. И станете прекрасным командиром. А тот кто пытается убедить меня в вашей измене, на самом деле хочет лишить меня верных людей. И тем не менее, я обрадовался, получив донос на вас.
        - Почему? - удивился Нефёдов.
        - Обычно бывает сложно вычислить, в какой момент кто-то из ближайшего окружения задумал всадить тебе нож в печень. Ведь такие люди умеют втереться в доверие и до поры изображать преданность. И всё же очередного такого перевертыша я успел недавно разоблачить, но к несчастью, не успел наказать.
        - И кто же он?
        - Мой личный пилот! Он служил мне 12 лет, и сбежал от справедливого возмездия со всей своей семьёй. Но тот, кто склонил его на путь предательства, всё ещё находится рядом…
        Тут Морган воскликнул с негодованием:
        - Подумать только, он требовал вашей головы! И даже угрожал мне, если я не откажусь подписать вам смертный приговор! Наглец!!!
        Вспыхнув, Морган так же быстро успокоился и внимательно взглянул на сидящего по другую сторону стола человека.
        - Однако, он очень опасен. Поэтому мне пришлось дать ему то, что он просил.
        Борису стало не по себе, ведь он уже понял, что речь идёт о Хенке.
        - Значит, я официально признан покойником?
        Морган развёл руками.
        - Я же сказал - он очень опасен… Но мы договорились, что он подождёт, пока мы решим вопрос с вашим приемником на должности командира Легиона. Так что в некотором смысле ваша голова сейчас в залоге.
        Морган улыбнулся своей шутке. Пламя свечей в серебряном подсвечнике дрогнуло.
        После этого президент заговорил о том, как он ценит своего авиационного советника и как опасается за его жизнь.
        - Эти проклятые террористы объявили не него настоящую охоту. К сожалению, даже я не могу гарантировать ему полную безопасность. Но если вдруг случиться непоправимое, то такой человек, как Ван Дер Вольф несомненно достоин упокоиться в мраморном мавзолее.
        Последние слова Морган произнёс с сардонической улыбкой.
        В конце ужина, хозяин промокнул салфеткой лоснящиеся жиром губы, тяжело поднялся из-за стола и распахнул на прощание объятия собеседнику, намереваясь расцеловать его. Арройя даже облизывался от предвкушения.
        Глава 74
        - Странно, что он удержался от соблазна съесть тебя, - выслушав рассказ друга, удивлённо произнёс Замбах. - У местных считается за честь сожрать человека, обладающего выдающимися качествами, особенно хорошего воина, победителя. Ведь все достоинства превращённой в котлеты персоны автоматически переходит к тому, кто их съел. Не понимаю как этот обжора устоял перед соблазном сожрать на десерт такой героический экземпляр?!
        - Я ему просто оказался не по зубам, - отшутился Борис.
        - Слишком костлявый что ли?! - Замбах оглядел действительно исхудавшего за последнее время сослуживца.
        Борис усмехнулся.
        - Не всякого можно съесть. Если дух врага окажется сильнее, то у того кто его слопает, запросто может случиться заворот кишок или он помрёт от запора.
        Заметив вдали джип Хенка «Бомбардировщика» Замбах предпочёл не попадаться ему на глаза.
        - В последнее время он стал похож на окончательно свихнувшегося маньяка: рыщет везде и смотрит исподлобья, словно упырь. Не знаю какие у вас с ним дела, зато уверен, что он спит и видит, как бы прикончить тебя, меня и всех тех, кто был тогда в баре после гибели Макса.
        Замбах хлопнул друга по плечу.
        - Будь осторожен с ним. Удачи!
        Разговор происходил на лётном поле возле полностью подготовленного к выполнению секретного задания вертолёта. Борису предстояло ликвидировать одного из министров Арройи, заподозренного в измене. Хенк по поручению президента собирался руководить операцией. Для уничтожения министра на «Кобру» были подвешены дистанционно наводящиеся ракеты. Южноафриканец месяц назад выпросил партию этого сверхсекретного оружия у резидента ЦРУ в Морганбурге и поштучно выдавал их со склада только под особо важные миссии.
        Выйдя из машины, Хенк сдержанно кивнул Нефёдову. Хотя они и находились в состоянии открытой войны, но дело есть дело. Мужик явно был не в себе, ибо даже в сумерках не снимал с головы свой солнцезащитный пробковый шлем.
        Южноафриканец собирался руководить операции из своей машины. Его оборудованный всеми средствами связи джип являлся передвижным командным центром. Это было новое слово в тактике секретных операций. Благодаря поставленной американцами современной технике и их советам тайная война могла теперь вестись на столь высоком уровне. Сегодня Хенк планировал испытать новое оружие, а в перспективе использовать его для ликвидации этого шута Моргана.
        Разговаривая с Нефёдовым, Хенк постоянно принимал доклады и отдавал приказы по переносной радиостанции, называемой на армейском сленге «хватай-болтай». Он слушал, что ему говорили небрежно, держа трубку на некотором расстоянии от уха, словно брезгуя очередным собеседником. Чувствовалось, что опутывая этот город сетями своих агентов, перекупая расквартированные в столице воинские части, Глот готовится взять реванш за все унижения и обиды.
        Он сдержанно проинструктировал пилота о ходе выполнения задачи:
        - Как только мои агенты из службы наружного наблюдения сообщат, что этот прохвост (имелся в виду приговорённый Арройей министр) со своей охраной покинул президентскую виллу и находится вне квартала правительственных зданий, я сразу сообщу вам координаты цели.
        При всей своей самоуверенности, видимо, Хенк всё-таки чувствовал какое-то смутное беспокойство. Потому что он постоянно потирал ладонью шею у затылка вверх-вниз.
        В последнее время его машину везде сопровождали два бронетранспортера с хорошо вооружённой охраной, причём одна из бронемашин была вооружена тяжелым зенитным пулемётом и 55-мм скорострельной пушкой. Даже разговаривая с Борисом, Хенк держался за спинами мускулистых парней с автоматами наизготовку. Это были те самые головорезы из батальона республиканской гвардии, которые чуть не свергли президента несколько месяцев назад. Ещё в свиту Хенка входили два колдуна, защищавшие своего клиента от магических атак. Кажется никакие земные и потусторонние силы были не в состоянии причинить ему вред. Старый безбожник не подозревал, что через какие-то сорок минут будет настигнут карой небес…
        Ликвидация Хенка прошла совершенно буднично. Выехав с базы, его кортеж на некоторое время пропал из поля зрения пилота находящегося в небе вертолёта-убийцы. Даже с помощью очков ночного видения Нефёдов не смог обнаружить цель на дороге, ведущей с аэродрома в город. Похоже, постоянно опасающийся покушений южноафриканец решил возвращаться какой-то неизвестной Борису дорогой. Хенк вышел на связь с воздушным киллером примерно через полчаса, чтобы сообщить ему координаты цели. Борис тут же выпустил ракету, настроенную на частоты радиотелефона Хенка. Хотя расстояние до цели составляло почти 9 километров, ракета точно попала в цель. Джип южноафриканца разнесло в клочья. Как потом стало известно, телохранители из охраны Тлота решили, что угодили в засаду и несколько часов держали круговую оборону, обстреливая всё вокруг из автоматов и пулемётов.
        Борис настолько привык воспринимать Хенка почти неуязвимым, чрезвычайно хитрым врагом, что не сразу поверил в случившееся. Ведь Хенк-Глот вполне мог перехитрить всех и только притвориться убитым, чтобы затем внезапно контратаковать.
        Но на похоронах советника, которые проходили очень торжественно, Борис увидел сильно обгоревший пробковой шлем. Эта штука лежала поверх гроба, в который собрали разбросанные на десятки метров вокруг воронки от взрыва останки погибшего. Несмотря на то, что шлем сильно обгорел, Борис узнал его. Именно этот головной убор венчал седовласую голову советника, когда он инструктировать Нефёдова на аэродроме. Это было за сорок минут до ракетной атаки. Только тогда до Нефёдова в полной мере дошло, что с «разорителем муравейников» покончено, и вскоре он, возможно, увидит сына.
        Глава 75
        Борис пришёл в восторг, когда увидел, какую машину ему предстоит пилотировать. Новый президентский вертолёт являл собой последнее слово инженерной мысли в своём разделе авиационной техники. Впервые конструкторам удалось создать полноценную универсальную машину, предназначенную, как для огневой поддержки наземных войск, так и для перевозки небольших подразделений спецназа. Авторы проекта учли просчёты предшественников - американских, французских и британских фирм, уже пытавшихся делать подобные машины, и сотворили шедевр, практически не имеющий недостатков.
        Арройе удалось получить через резидента ЦРУ всего девятый по счёту серийный экземпляр новой машины.
        Вертолёт управлялся экипажем из двух человек - пилотом и штурманом. Лётчики сидели тандемом, как в двухместном истребителе-бомбардировщике. В задней кабине пилот-командир, в передней штурман-оператор вооружения. И точно так же, как на боевом самолёте, управление машиной было дублированным.
        В последний момент, перед самым вылетом штурмана арестовала секретная полиция. Его заподозрили в связях с оппозиционерами. В последнее время подозрительность Арройи приобрела маниакальный характер. Многие преданные ему люди из ближайшего круга внезапно исчезали.
        Замену арестованному лётчику подобрать не успели, так что Борису предстояло работать и за пилота и за штурмана. Впрочем, лётчику его класса такая задача отнюдь не представлялась невыполнимой.
        На свадьбу дочери своего брата президент отправился со свитой из нескольких сотен человек. Поэтому делегацию перевозили два самолёта и три вертолёта, для которых был выделен специальный воздушный коридор. Но Арройя как обычно перехитрил всех. «Борт номер один» с Его Превосходительством поднялся в небо совсем не в то время, как было оговорено с принимающей стороной, и проследовал к пункту назначения сложным обходным путём. Таким образом Морган подстраховался от возможных покушений со стороны родственничка. Впрочем, это не помешало братьям при встрече у трапа прослезиться и долго тискать друг друга в объятиях.
        Вокруг уже стояли десятки самолётов и вертолётов, доставивших богатых и влиятельных гостей не только из других стран Африки, но и со всего мира. И это в стране, которая официально находилась в жёсткой блокаде!
        Прибывшие с Морганом Арройей члены делегации начали рассаживаться по лимузинам и автобусам, чтобы ехать в резиденцию губернатора. Через несколько часов там должен был начаться торжественный приём в честь свадьбы губернаторской дочери.
        По регламенту членам экипажей президентской флотилии полагалось оставаться на аэродроме. Для лётчиков были приготовлены номера в местной гостинице и угощение. Но Борис уверенно направился к одному из автобусов, ведь за несколько часов до этого Арройя произвёл его в маршалы авиации!
        При входе во дворец всех тщательно обыскивали. Даже одетых в соответствии со строгими мусульманскими традициями жён высокопоставленных гостей вежливо просили пройти в особую комнату, где их должны были проверить специальные сотрудницы службы безопасности.
        Не было сделано исключение даже для президента страны. Услышав от офицера охраны предложение вывернуть карманы, Морган с оскорблённым видом посмотрел на брата. Тогда Жан Батист предложил стражникам вначале обыскать себя. Понятно, что это было фикцией, но, тем не менее, символический жест снял напряжение. Морган, а за ним его телохранители и прочие члены делегации нехотя стали сдавать оружие и проходить внутрь.
        Только теперь Борис заметил в группе прилетевших с президентом гостей невзрачного на вид старичка. Однажды покойный Макс Хан показал на него на улице и объяснил, что старикашка заведует секретной лабораторией ядов, и что его помощью Морган сумел отправить на тот свет докучавшего ему долгие годы президента одной соседней страны.
        Борис встал в длинную очередь гостей, ожидающих личного досмотра. В какой-то момент рядом оказался длинный парень в одежде официанта, он тихо шепнул на ухо лётчику:
        - Есть маска на лицо от слезоточивого газа. Всего за десять долларов.
        Нефёдов недоумённо пожал плечами, зачем она ему. Длинный официант сделал загадочное лицо и пояснил:
        - Вскоре узнаете…
        Эта фраза была наполнена таким скрытым смыслом, что Борис протянул ему двадцатку.
        На прощание длинный дал ему совет:
        - Когда они начнут вас бить, не пытайтесь возмущаться. Просто нагнитесь и закройте голову локтями. Глаза лучше тоже держать закрытыми. Если желаете, у меня ещё осталось две пары толстых перчаток. Вам отдам со скидкой всего за двадцать пять. А то они любят бить каблуками по пальцам…
        После проверки документов и тщательного обыска Нефёдову повесили на шею жёлтый пропуск на оранжевом шнурке, тогда как другим гостям доставались красные, зелёные и синие пластиковые бейджики (что означает такая цветовая дифференциация, Борис понял чуть позже). У входя на широкую беломраморную лестницу лётчик наткнулся на строгую табличку на местном языке: «На ковры, паркет и мебель не плевать! За нарушение штраф». Видимо, у организаторов мероприятия имелись все основания подозревать, что среди почтенной публики найдётся немало невоспитанных персонажей. Что ж, в этой стране, где последний университет был закрыт двадцать лет тому назад, даже высокопоставленным чиновникам негде было набраться культуры…
        Украшенный национальными флагами и цветами зал был полон народа. Здесь уже собралось человек двести. Какая-то пофланировавшая мимо Бориса светлокожая дама в бриллиантах вполголоса язвительно говорила своему кавалеру в смокинге, что вряд ли стоило пять часов болтаться в самолёте, чтобы в итоге попасть на свадьбу, где гостей собираются потчевать с поистине деревенским размахом:
        - Подумать только, всего пять сортов мороженного! А в качестве гвоздя программы простецкий омлет с шампиньонами и пиво. Такого убогого меню я не встречала даже в рочестерской богадельне для нищих, которую мне однажды пришлось инспектировать от парламентской комиссии по злоупотреблениям среди государственных чиновников.
        - Не стоит обижаться на нашего любезного хозяина, дорогая Элизабет, - утешал разочарованную блондинку, - по всей видимости англичанку, - её рассудительный кавалер. Его вкрадчивый мурлыкающий голос сам по себе звучал как успокоительное. - Наш мудрый африканский друг готовится провести важную рокировку и вынужден заботится о собственном имидже «друга народа» и «неподкупного». В этой стране миллионы простых людей гибнут от голода. Пир во время чумы в такой ответственный момент ему только повредит в глазах ваших лондонских друзей и моих американских партнёров. Так что будем снисходительны к отцу, который даже свадьбу любимой дочери вынужден превратить в пропагандистское мероприятие…
        Борис не дослушал этот разговор, ибо вдруг заметил сына! Хотя непросто было узнать его в красном генеральском мундире с золотыми эполетами на плечах. У пятидесятилетнего мужчины аж дыхание перехватило от охватившей его радости. Игорь стоял рядом с очень красивой смуглолицей девушкой в белом плате невесты. Было заметно, что она с удовольствием купается во всеобщем внимании и лести. Он же рассеянно отвечал на поздравления постоянно прибывающих гостей и имел такой вид, словно заблудился и по ошибке попал на чужое торжество.
        Тем не менее все обращались к жениху, как к восходящей политической звезде. В глазах собравшихся он выглядел принц-консортом, ибо многие втайне были уверены, что совсем недалёк тот день, когда Жан Батист сменит провинциальный титул губернатора на трон правителя страны, отправив своего стремительно теряющего популярность даже в собственном клане братца в мир иной, или заточив его в самый глухой подвал старой крепости.
        Борис бросился к сыну. Но вдруг на его пути вырос хмурый громила с жетоном службы безопасности на чёрном пиджаке.
        - Вам не разрешено приближаться к молодым - строго сообщил он.
        - Почему?! - взволнованно спросил Борис, пытаясь отпихнуть помеху.
        - У вас нет допуска в VIP-зону, - сухо ответствовал истукан с жетоном. - Туда можно только с красными бейджиками. Гостям вашего уровня запрещено также переходить в следующий банкетный зал, где состоятся основные торжества.
        Вскоре к первому охраннику присоединились ещё трое бдительных секьюрити. Не привлекая внимания других гостей, они взяли проблемного гостя в кольцо.
        - Руки! - утробным голосом потребовал один охранник. - Вытяните руки!
        Блеснули кольца наручников и тогда Борис понял, что если сейчас не устроит скандал, то возможно уже никогда не встретится с сыном.
        - Да вы что охренели?! Личного пилота Президента арестовывать!! По какому праву?!!!
        Недоумённые взгляды обратились в их сторону. Находящийся в зале личный представитель германского канцлера услышав из уст чем-то возмущённого мужчины знакомое «нах» (nach), решил, что тот выражает недовольство по поводу того, что обслуга неверно указала ему местонахождение буфета с закусками. На самом деле быстро перешедший на мат русский лётчик действительно имел в виду направление движения, но в совсем другое место…
        Сотрудники секретной службы оставили скандалиста в покое и растворились в толпе гостей. Борис же не спускал глаз с сына. Наконец их взгляды встретились. На лице Игоря усталое равнодушие сменилось замешательством, на смену которому пришло ликованье.
        Борис слегка качнул головой, давая понять, что не стоит афишировать их встречу. Игорь всё понял и отвернулся.
        В этот момент на небольшую сцену вышел элегантный джентльмен - известный французский певец, живой классик европейской эстрады и личный друг отца невесты. Из «звёзд» шоу-бизнеса мирового уровня только он один решился прилететь в раздираемую гражданской войной страну. Как артист заявил провожавшим его в парижском аэропорту журналистам - безвозмездно. На самом деле Жан Батист щедро компенсировал знаменитому приятелю все риски. Давно не пользующийся прежним спросом на родине бывший «золотой голос Франции» не мог упустить такой шанс быстро и хорошо подзаработать. После этого вояжа ветеран эстрады мог в течение целого года позволить себе не выслушать оскорбительные разглагольствования обнаглевших импресарио о том, что его звёздный час остался далеко позади и потому надо, смерив гордыню, выступать не там, где хочется, а там, куда ещё пока зовут…
        При появлении «звезды» все взгляды сразу сфокусировались на нём. Гости зааплодировали. Зазвучала музыка. Певец сладко улыбнулся, принял элегантную позу и мягко затянул свой лучший хит. Этот шлягер кормил его последние пятнадцать лет. Тут же раздались аплодисменты и восторженные крики «Браво!». Оба Арройи вызывая всеобщее умиление гостей, направились к сцене. Они держались за руки. Казалось, семейный мир восстановлен навсегда. Вскоре братья уже подпевали импозантному шансонье, шутливо подначивая друг друга. Получилась идиллическая картинка!
        Пользуясь тем, что все взгляды направлены на сцену, Игорь подошёл к отцу и, едва сдерживаясь, чтобы не расплыться в совершенно счастливой улыбке, произнёс:
        - Ну здравствуй, батя.
        - Здравствуй, сын.
        - Как ты нашёл меня?
        - Долгая история. Потом расскажу. Ты представить себе не можешь как мне хочется тебя обнять. Но пока нельзя. И всё же главное, что мы, наконец, вместе.
        Прочитав на висящем на груди отца пропуске, что он является личным пилотом прилетевшего президента, Игорь очень удивился:
        - Ну ты батя даёшь!
        - Признаться, ты удивил меня не меньше своим решением жениться на этой девушке. Конечно она красива. Но как же Марина!? Ты больше не любишь её?
        Игорь нахмурился.
        - Ей сказали, что я погиб, понимаешь?! Она похоронила меня и вышла за другого.
        - Кто тебе это сказал?
        - Какое это теперь имеет значение, батя! - Игорь даже обречённо махнул рукой. - Главное, что там всё кончено. У неё ребёнок от другого мужчины.
        - И ты поверил этому пауку-Скулову! - догадавшись откуда у сына такие сведения, с укором покачал головой отец. - Твой у неё ребёнок. Слышишь - твой!
        Борис даже процитировал сыну слова, которые слышал от Марины перед самым своим отъездом сюда в Африку: «Когда увидите Игоря, передайте ему, что мы будем встречать его вдвоём. Я беременна от него и буду его ждать, сколько бы ни потребовалось, хоть всю жизнь».
        - Она верит в твоё возвращение. У твоей Марины настоящий характер. Если она так сказала, значит, так и поступит.
        - Чёрт, какой же я дурак! - даже застонал от досады на себя Игорь. - Значит, Скулов снова обвёл меня вокруг пальца, как глупого щенка.
        - Да уж редкий болван, - усмехнулся отец. - И чего она в тебе нашла? Может и впрямь оставить тебя здесь? А что, заделаешься местным королём, помимо жены, гаремом со временем обзаведёшься. Не жизнь, а рай!
        - Нет уж, батя, теперь только домой.
        - Так я ведь комфорт в пути тебе не обещаю. Скорей всего с боем придётся прорываться.
        - Да чёрт с ним с комфортом! Хоть верхом на метле лишь бы домой!
        Глава 76
        Неожиданно со стороны сцены донёслись странные звуки. Там творилось что-то необычное и явно нехорошее. Кто-то изумлённо ахнул, кто-то вскрикнул как будто от боли, но тут же замолк. Постаревший соловей на сцене перестал заливаться. Певец стоял совершенно обалдевший и растерянно смотрел куда-то вниз перед собой. Улыбка на его устах замёрзла и медленно сползала куда-то вниз под щегольскую бабочку. Борис вдруг увидел крупного мужчину, закрывшего обеими руками лицо. Между его пальцами текла кровь. Он шатался, как дуб, у которого подрубили корни, и который вот-вот рухнет. По одежде и фигуре Борис узнал своего недавнего сиятельного пассажира - Президента Моргана Арройю.
        Пронзительно взвизгнула какая-то женщина, послышался треск ломающейся мебели, выстрелы - начиналась паника.
        - Бежим! - Борис схватил Игоря за руку и потянул к выходу. Но тут он вспомнил о девушке в подвенечном платье и остановился:
        - Постой, а как же всё-таки быть с твоей здешней невестой? Надо её найти. Как-то объясниться. Защитить.
        - Не беспокойся о ней, отец. Я видел как Корбо несколько минут назад куда-то увели охранники. Поверь, она прекрасно сможет постоять за себя.
        - И ты не хочешь с ней проститься? Может, как-то объясниться? Всё-таки девушка хотела выйти за тебя замуж…
        В толпе часто загремели выстрелы, отец схватил сына и потащил за собой, бросив ему на ходу:
        - Хотя согласен, что в нынешних обстоятельствах это не лучшая идея.
        Продираться сквозь обезумевшую толпу было непросто. За спиной безостановочно стреляли - похоже, получившие заранее соответствующий приказ боевики Жан Батиста методично уничтожали безоружных телохранителей Моргана. Рядом бежавший грузный мужчина оглянулся на сцену и в бессильной ярости крикнул, рыдая:
        - Он убил «Папу»! Лицемерная сволочь!!! Поцеловал, а потом прыснул серной кислотой из баллончика в лицо.
        Сказав это, мужчина со всего маху швырнул в сторону сцены тяжёлый фотоаппарат. Борис узнал его. Это был один из высокопоставленных чиновников правительства, которого он вёз в своём вертолёте вместе с президентом. Лоб его был рассечён, из ушей тоже текла кровь. В следующий момент пуля угодила бедняге между глаз. Мужчина словно куль повалился на пол.
        Надо было скорее выбираться из этой бойни. Совсем рядом звучали чьи-то громкие деловитые команды:
        - В голову стреляй, в голову! Добей собаку!!! А этого штыками, ещё пули на него тратить!
        Занявшие все выхода солдаты вылавливали приближённых Арройи и прямо на месте убивали их. Происходящее напоминало «Варфоломеевскую ночь».
        Борис остановился и сорвал с шеи пластиковый жетон. Игорь же снял с себя клоунский мундир, в который его обрядили перед свадьбой.
        - Смотри-ка, сын!
        Борис указал рукой на потолок: из вентиляционных отверстий выплывали облака синего дыма. Буквально через несколько минут у многих присутствующих появилась резь в глазах и в носу, запершило в горле.
        К этому времени старый лётчик уже догадался, о чём его предупреждал длинный официант. Теперь им очень пригодились, купленные у него маски.
        Клубы дыма плыли над головами людей, заставляя всех заходиться в диком кашле. Некоторые, сотрясаясь всем телом, валились на пол. Отравившихся людей рвало - буквально выворачивало наизнанку. Солдаты на выходах заранее надели противогазы, но теперь им стало затруднительно высматривать свои жертвы. К тому же из-за возникшей паники напор толпы на фильтрующие кордоны стал таким сильным, что агентам службы безопасности и помогающим им военным теперь стоило большого труда выдёргивать из рвущегося наружу людского потока кого-либо.
        В итоге глухо облаивая под противогазами бегущих мимо мужчин и женщин в разорванных окровавленных вечерних платьях и смокингах, солдаты били всех без разбора дубинками.
        В этом хаосе Нефёдовым удалось вырваться из устроенной губернатором западни. Оказавшись за воротами дворца, сотни наглотавшихся отравляющего газа, избитых солдатами, ошеломлённых людей метались в поисках хоть какого-нибудь транспорта, чтобы скорей добраться до аэропорта. Вскоре на прилегающих к губернаторской резиденции вечерних улицах не осталось ни одного автомобиля, которых итак во всём городе насчитывалось не более полусотни. Даже велосипеды без всякой торговли покупались по цене автомобилей. Но и таких счастливчиков оказалось немного, большинству же предстояло выбираться на своих двоих. Нефёдовы тоже оказались в их числе.
        По пути Борис отдал все имеющиеся у него деньги хозяину небольшой лавки за старую тележку, на которую они уложили подвернувшую ногу и находящуюся на грани обморока молодую англичанку, - ту самую, которая так переживала по поводу бедноватого свадебного меню. Теперь она готова была снять с себя бриллианты, лишь бы поскорей убраться отсюда.
        При въезде в аэропорт беглецов ожидал опущенный шлагбаум и усиленный наряд солдат и полицейских. А ещё примерно через сто метров был устроен второй кордон из поставленных поперёк дороги двух бронетранспортёров. Длинные, зелёно-оливкового цвета они напоминали выползших на берег крокодилов.
        Прибывающую из города перепуганную публику офицер в чине лейтенанта вежливо отсылал на соседнее КПП. Там, по его словам, проводилось отфильтровывание террористов, которые атаковали губернаторский дворец.
        - Господа, вам нечего опасаться, - хорошо поставленным голосом проповедника на прекрасном английском заклинал мечущуюся возле шлагбаума толпу офицер, держа у рта пластиковый мегафон. - После короткой проверки вас сразу проведут к самолётам. И вы сможете улететь… От лица губернатора хочу также принести вам извинения за случившиеся.
        Заворожено слушающая лейтенанта публика производила странное впечатление. Расхристанные джентльмены в разорванных, запылённых смокингах с красными слезящимися глазами и дамы в нелепо смотрящихся здесь вечерних туалетах выглядели пассажирами с затонувшего «Титаника».
        После зверского погрома учинённого сотрудниками тайной полиции во дворце вежливый человек в форме выглядел миротворцем и защитником. Сам спокойный и доброжелательный вид офицера успокаивал многих. Услышав, что их не собираются тут перебить под горячую руку, многие облегчённо переводили дух.
        Между тем лицо офицера приняло скорбное выражение.
        - К сожалению, повстанцы испортили всем нам праздник. Предательски был убит любимый нашим народом первый демократически избранный президент Морган-Зубери Арройя. И лишь чудом спасся при покушении Его Превосходительство Губернатор, который пытался собою загородить брата от пули наёмного убийцы.
        - Видал?! - кивнул сыну на оратора Борис. - В итоге выяснится, что президента погубили злые террористы. Братец устроит ему пышные похороны, а потом новый Арройя - ни чем не уступающий своему убитому родственнику - продолжит политику личного обогащения… Да-а, в этой стране возможно всё! Только власть и сила имеют значение.
        После этих слов отца Игорь решительно направился к шлагбауму, на ходу надевая снятый при бегстве из дворца парадный мундир. При его приближении офицер вскинул вверх руку, предупреждая, что приближаться запрещено. Но затем лицо лейтенанта вытянулось от изумления и растерянности. Перед обалдевшим начальником поста и его солдатами вдруг предстала во всем блеске генеральских эполет очень важная персона. Срочно вызванный начальник авиабазы сразу признал в парне жениха губернаторской дочки. Перед Нефёдовыми тут же подняли шлагбаум.
        Глава 77
        Пока Борис возился в кабине, запуская двигатели и проверяя готовность всех систем, Игорь убирал из-под колёс тормозные колодки, торопил заправщиков.
        Заглянув к отцу, он между делом сообщил, что обнаружил в пустом салоне несколько больших металлических контейнеров.
        - Как думаешь, что в них?
        Борис этого не знал, хоть и прослужил несколько дней президентским пилотом. Осмотрев гербовые печати на ящиках, он понял, что имеет на борту государственный золотой запас страны. Видимо, постоянно опасающийся потерять власть в результате военного переворота Арройя, везде возил с собой свои богатства (те, что ещё не лежали на тайных счетах в иностранных банках), чтобы в случае чего сразу, не залетая домой, рвануть в изгнание.
        - Интересно, сколько там? - по-хозяйски поставил ногу на один из ящиков и азартно взглянул на отца Игорь.
        - Да хоть миллиард! - сердито буркнул Нефёдов-старший, у которого голова сейчас была занята более важными делами. - Ну их к лешему!
        - Не-е, батя, - не согласился Игорь, и торжественно объявил: - Это судьба! Ты теперь богатый человек. Вот вернёмся в Союз, обменяешь свои доллары на чеки Внешпосылторга и купишь в «Берёзке» Москвич-универсал-427. Ты же заядлый дачник. Тебе без такой машины никак нельзя…
        Игорь так беззаботно балагурил, словно им не больше ничто не угрожало:
        - А что, батя! Очень даже удобно: сложил задние сиденья и загружай в кузов четверть тонны картошки. И айда на рынок - приумножать капиталы! Любой воротила бизнеса тебе скажет, что деньги должны делать деньги.
        - Хватит трепаться, губошлёп! В гробу я видел эти миллиарды! Дома за такие штучки знаешь что? Может слышал, что за махинации в особо крупном размере «вышака» дают. Так что не быть тебе богатеньким наследником, сынок. Давай-ка лучше помоги выгрузить этот золотой балласт. А то с ним на борту нас до самой границы преследовать будут.
        Мужчины начали выносить ящики из вертолёта. Внезапно вдали появилось несколько мчащихся на огромной скорости автомобилей. Метрах в семистах от стоянки вертолёта путь кавалькаде преградил выруливающий на старт транспортный самолёт. Из остановившихся машин начали выскакивать вооружённые люди. Возглавляла их миниатюрная девушка в армейском камуфляже. Указывая на русских, он крикнула:
        - Убейте того молодого!
        Борис оглянулся на сына. Тот смотрел на свою разгневанную брошенную невесту и даже не пытался спрятаться от нацеленных на него оружейных стволов. Отец в прыжке повалил парня на землю, и через мгновение почувствовал как что-то ударило ему в правое бедро и в спину. Стараясь скрыть от сына своё ранение, он шутливо спросил:
        - Эта что, твоя милашка приехала нас проводить, сынок?
        - Похоже, что так… Видимо, рассчитывает на прощальный поцелуй.
        Борис озабоченно взглянул на приближающихся автоматчиков, оценивая расстояние до них.
        - К сожалению, церемонию проводов придёться сократить. Пошли её воздушный поцелуй и марш в заднюю кабину. У меня уже есть два прокола в правах, если ещё получу могут отобрать первый талон. Так что сегодня рулить тебе.
        Наибольшие опасения у Бориса вызывала рана на бедре, из-за неё он в любой момент может потерять сознание от потери крови, поэтому то старый лётчик и принял решение передать управление машиной своему парню.
        Игорь озадаченно взглянул на отца.
        - Да ты что?! Мой вертолётный опыт ограничивается несколькими часами теории и полётной практики в ДОСААФ на простеньком Ми-2. А это же новейшая модель. К тому же иностранного производства. Гробанёмся ведь!
        - Не дрейфь, прорвёмся! - отец ободряюще подмигнул сыну и приобнял его за плечи.
        - Ты справишься! Я в тебя верю. Да и машина просто гениальная! А если возникнут какие-нибудь сложности, я тебе по внутренней связи сразу подскажу и ручкой подстрахую…
        Отец быстро вытащил из внутреннего кармана лётной куртки и сунул молодому парню в руки старую тетрадь, коротко объяснив, что вёл кое-какие записи в последнее время, и хочет, чтобы сын на досуге просмотрел их.
        Тут Игорь заметил промокшую от крови правую штанину отца и всё понял. Не задавая больше вопросов, парень бросился к задней кабине. А Борис, поставив левую ногу на подножку, схватился руками за поручни и подтянул себя к борту передней кабины. Близкая опасность дала прилив сил истекающему кровью мужчине…
        Когда Игорь вывел двигатели на взлётный режим, поднявшийся от вращающихся винтов мощный воздушный поток опрокинул подбегающих боевиков. Пули, высекая искры, зарикошетили от бронестёкол кабины и боковых защитных панелей. Тяжелая машина оторвалась от бетона и на секунду зависла, медленно вращаясь вокруг своей оси. Потом сорвалась с места и, опустив «морду», словно взявшая след гончая, понёслась прочь…
        Минут через пятнадцать Нефёдовы заметили, что их догоняет звено из четырёх вертолётов. Можно было оторваться, скорость их собственной машины позволяла легко оставить подозрительные «вертушки» далеко позади. Но силуэты приближающихся гостей показались Борису знакомыми. Так и есть! Это оказались машины из только накануне сформированного звена, доставившего часть делегации на свадебные торжества. Их экипажам тоже удалось вырваться из западни. Подойдя вплотную и увидев в кабине президентского вертолёта своего командира, пилоты встреченных «вертушек» отдали Нефёдову-старшему честь. Радиоэфир наполнился их приветственными возгласами и вопросами.
        Бориса не очень обрадовала эта встреча, ведь отныне их дороги с легионерами должны разойтись. И к чему весь это трёп по открытым каналам связи?! Если противник сейчас прослушивает радиоэфир, то он уже знает, где их искать. Борис переключился на внутреннее переговорное устройство и предложил сыну постараться как-нибудь отделаться от нежелательных попутчиков, но нашедшая своего вожака стая не собиралась отставать. Бывшие подчинённые увязались за ним хвостом!
        У Бориса не осталось сил убеждать их прорываться на базу не скопом, а по отдельности.
        Он терял слишком много крови, которая толчками выплёскивалась из раны на бедре. Похоже была задета крупная артерия. На полу уже образовалась кровавая лужа.
        Борис попытался оказать себе помощь с помощью бортовой аптечки: он обработал рану, наложил повязку, стянул ногу выше входного пулевого отверстия жгутом. Однако остановить кровотечение не удалось. Раны горели, как в огне. В какой-то момент мужчина не сдержал стона.
        В наушниках тут же возник встревоженный голос сына:
        - Батя, ты что?
        Борис поднял глаза на зеркальце заднего вида, в котором отражалось взволнованное лицо сына, и бодро улыбнулся.
        - Да пустяки, немного зацепило меня… Но я уже перевязал себя.
        - Куда тебя, отец?
        - Да я же говорю - пустяки! - Борис не сдержал раздражения, так как боль становилась невыносимой. Он опустил голову и несколько минут собирал волю в кулак, затем снова поднял глаза на зеркало и на этот раз ответил со спокойной улыбкой:
        - Ранение не серьёзное - сквозное, в бедро.
        Сын недоверчиво покачал головой, он не мог не видеть, как побледнел отец, как за короткое время ввалились его глаза и посинели губы. Но чем он сейчас мог помочь? Разве что ободряюще улыбнуться в ответ и произнести, вложив в слова всю накопившуюся к отцу любовь:
        - Держись, батя! Мы вместе!
        В бортовой аптечке имелись два шприца с морфием, чтобы утихомирить нарастающую боль. Глядя на шприцы Борис грустно усмехнулся про себя, вспомнив шутку одного фронтового «дока»: «Один укол, чтобы снять нарастающую боль, второй, чтобы успокоиться навсегда». Старый солдат решил, что лучше потерпит, но зато сохранит собственное сознание незатуманенным, ведь сыну ещё могла понадобится его помощь.
        Вскоре произошло то, о чём опытный ас беспокоился с самой встречи с бывшими коллегами по легиону. Благодаря их болтовне в эфире, они угодили в засаду!
        Четыре реактивных самолёта типа «импала» внезапно вынырнули откуда-то снизу и сразу открыли огонь. Скорее всего, самолёты на предельно малой высоте, сливаясь с землёй, подкрались к геликоптёрам со стороны задней полусферы. При этом, чтобы не проскочить мимо цели их лётчикам приходилось лететь на минимальной скорости, близкой к критическому режиму сваливания. Только так скоростные перехватчики могли атаковать вертолёты.
        Одну «вертушку» легкие реактивные штурмовики с ходу «завалили», расстреляв в упор из пушек. Потеряв рулевой винт вместе с частью хвостовой балки вертолёт начал волчком крутиться на месте. Его оборванные тяги управления развевались на ветру, как обнажённые сухожилия и нервы на месте отсечённой конечности. От вертолёта непрерывно отлетали панели обтекателей двигателя, куски обшивки. Потом оторвались лопасти несущего винта. Один из членов экипажа попытался выпрыгнуть из обречённой машины и попал под винты…
        Завалившись на хвост и, беспорядочно кувыркаясь, огромная жёлто-зелёная туша врезалась в землю и взорвалась. Это было тягостное зрелище для экипажей, которым предстояло стать следующими мишенями стремительных убийц.
        Пилот ещё одного вертолёта, видимо, что-то почувствовал в последний момент и успел уклониться от первой атаки. Он развернулся на 180° и попытался пикированием уйти к земле. Борису так показалось, что этот французский наёмник решил произвести экстренную посадку и искать спасения вне машины в густом лесу. Но пилоты перехватчиков достали его ещё в воздухе. Вертолет задымил, но продолжал управляемое снижение. Тогда один из охотников стремительно развернулся с серьёзной перегрузкой и на следующем заходе с очень близкого расстояния расстрелял его из пушек. Вертолёт вспыхнул и по спирали устремился вниз. При столкновении с землей он превратился в огненный шар. На весь манёвр у пилота реактивного «импалы» ушло секунд 35 -40.
        Такая же участь постигла и другие два вертолёта из встреченного Нефёдовыми звена. Несмотря на отчаянные попытки их экипажей сбежать, они нашли свою смерть недалеко друг от друга. Огромные костры с поднимающимися в небо чёрными дымами отмечали места их падений.
        Глава 78
        При появлении штурмовиков Борис сразу взял управление на себя. Он резко снизился и начал крутить виражи, периодически проверяя: нет ли противника в задней сфере. Петляя между деревьев, ныряя в скальные расщелины, - демонстрируя чудеса воздушной акробатики, пилот последнего уцелевшего вертолёта затеял на первый взгляд почти безнадёжную игру в кошки-мышки со своими гораздо более сильными противниками. Однако охотники очень быстро обнаружили, что, не смотря на огромное преимущество в скорости, не могут достать вёрткую «стрекозу». Все попытки поразить вертолёт снарядами авиапушек закончились безрезультатно. Ракеты тоже попадали куда угодно, но только не в пляшущий у самой земли винтокрылый аппарат!
        Чтобы не мешать друг другу пилоты перехватчиков разделились: пока одна пара гоняла вертолётчика самой земли, вторая барражировала на высоте, готовая в любой момент заменить своих подуставших товарищей. Такая тактика Борису была хорошо знакома ещё по схваткам с экспертами из гитлеровских Люфтваффе. Пассивно «уйдя в глухую защиту» ты был обречён рано или поздно выдохнуться и совершить фатальную ошибку, которой немедленно воспользуется твой враг.
        Поэтому, как только представлялась такая возможность, «Анархист» агрессивно разворачивался, имитируя лобовые атаки. Несколько раз он пускал в ход свою тридцатимиллиметровую пушку. И в результате быстро заставил своих противников относиться к себе с должным уважением. Реактивщики уже остерегались действовать против него с развязной самоуверенностью.
        А вскоре старый ас показал, что способен побеждать с любым оружием. В какой-то момент он специально позволил преследователям занять у себя за спиной выгодное положение для удара. Пилоты штурмовиков немедленно клюнули на брошенную им наживку и с энтузиазмом бросились в атаку на «подставившуюся» цель. Но в последний момент, когда уже казалось, что через секунду снаряды разорвут винтокрылую машину в клочья, Борис уклонился от их пушечных очередей, использовав уникальную манёвренность своей машины. Сделав «ход конем», он неожиданно для своих противников сам оказался в ударной позиции относительно них.
        Даже увешанные подвесным вооружением реактивные самолёты всё равно обладали гораздо большей скоростью, чем вертолёт, и в случае промаха рисковали проскочить вперед, подставляя свой хвост под огонь мощного оружия «винтокрылого танка». Так и произошло на этот раз: едва перед носом вертолёта показался крылатый силуэт, Борис своего шанса не упустил. Он обрушил на противника всю ударную мощь, которой обладал.
        В качестве оператора вооружения Игорь тоже приложил свою руку к этой победе, буквально вбив в неприятельскую машину ракету ближнего действия. В секунду перехватчик лишился части правого крыла и изрешечённый пулями и осколками закувыркался к земле. Его лётчик едва успел воспользоваться своим парашютом.
        Пилот второго штурмовика вмешаться и помочь своему товарищу не смог, ибо у него самого возникли серьёзные проблемы. Выход на предельно низкую скорость и пороховые газы от стрельбы пушек нарушили работу силовой установки его самолёта. После нескольких безуспешных попыток перезапустить двигатель пилоту второго самолёта тоже пришлось катапультироваться. Таким образом, всего за двадцать секунд из четырёх реактивных перехватчиков на поле боя осталось лишь два.
        И вот когда в сражении наступил перелом, Борис почувствовал, что резервный ресурс его организма исчерпан. Перед глазами стало всё расплываться, появилось ощущение страшной слабости.
        - Бери управление на себя! Бей того, что с головой индейца на фюзеляже, это их командир, - успел сказать он сыну, прежде чем потерять сознание.
        В этот момент два уцелевших перехватчика стали строить свой разворот вправо. Игорь увидел опасность и поспешно выпустил единственную, имеющуюся у него на вооружении управляемую ракету «гарпун». Но расстояния до противника было слишком велико. На пределе дальности его ракета, хоть и захватила цель, но взорвалась слишком далеко от неё. Однако продолженная молодым лётчиком цепь агрессивных действий так подействовала на пилота одного из двух уцелевших перехватчиков, что тот решил больше не искушать судьбу и на форсаже вышел из боя. Вид бегущего неприятеля окрылил Игоря.
        Теперь он думал только об отце, которого необходимо как можно скорее доставить в больницу. Это заставило молодого пилота действовать в крайне рискованной агрессивной манере.
        Игорь вышел в лобовую атаку на единственный уцелевший перехватчик. При сближении с несущимся навстречу штурмовиком, Нефёдову-младшему не приходилось бороться с собственными страхами. Чуть ли не впервые за всю его лётную карьеру молодого человека охватила весёлая злость. Он ощущал себя хозяином положения или как говорят асы: «Королём воздуха». Это его должны бояться!
        Каким-то образом визави русского лейтенанта, сидящий в кабине реактивного перехватчика, это почувствовал на расстоянии и попытался отвернуть. Игорь пустил ему вслед противотанковую ракету. Ракета была пущена в боевом запале без особой надежды на успех, но нашла-таки свою цель!
        Проследив как последний враг, описав в небе широкую дугу, воткнулся в землю, Игорь развернул машину в сторону границы. Они с отцом возвращались домой…
        Глава 79
        Выиграв бой с гораздо более сильным противником, Игорь Нефёдов торжествовал недолго. Вскоре он понял, что окончательно заблудился. Обозначенные на карте ориентиры противоречили показаниям навигационных приборов. Было не ясно: то ли карта врёт, то ли не в порядке бортовое оборудование.
        Находившийся же в соседней кабине отец по-прежнему не отвечал на запросы. Это молчание было хуже всего…
        Около часа Игорь пытался восстановить ориентировку. Безрезультатно. Вдобавок ко всем проблемам вскоре вертолёт оказался в полосе сплошного тумана. Приближался неизбежный момент, когда в топливных баках не останется керосина. Игорь вслепую, лишь по приборам снизился к самой земле. Теперь он летел на высоте десяти-пятнадцати метров, до боли напрягая глаза. Однако разобрать что-либо на земле по-прежнему не мог. Двигатель вдруг начал чихать. Пришлось срочно садиться. В какой-то момент пилоту показалось, что под ним ровное поле, и он перевёл дух. Но уже в следующее мгновение осознал, как жестоко он ошибся. При столкновении с морской поверхностью вертолёт перевернулся…
        Молодой человек очнулся, когда вода уже почти полностью затопила кабину. В сознание его вернул резкий сигнал датчика, извещающего о перезапуске импульсно-доплеровский системы РЛС. Автоматически сработать он не мог. Вся штука заключалась в том, что запустить данную систему можно было только вручную из соседней кабины…
        Каким-то чудом парню удалось выбраться из стальной ловушки. В кромешной тьме он звал отца, стараясь перекричать свист ветра и рёв волн. С ужасом осознав, что родной человек не успел выбраться из скрывшейся в морской пучине машины, Игорь тут же нырнул вслед за ней. Ему даже показалось, что он видит в глубине под собой что-то большое и тёмное, напоминающее силуэт вертолёта. В отчаянной попытке догнать быстро погружающийся геликоптер молодой человек чуть не погубил себя. Как тисками сжало виски, в ушах появилась сильная боль и нарастающий шум, лёгкие готовы были взорваться. С выпученными глазами, обезумевший от горя человек бессильно барахтался в тёмной глубине в окружении огромных шапок медуз. Далеко внизу постепенно таяли очертания металлического саркофага, уносящего в океанскую бездну тело отца. Вдруг из тёмного мрака ярко вспыхнули и тут же погасли посадочные фары вертолёта, словно отец на прощание подмигнул ему, мол, не дрейфь сынок! Прорвёмся! Потом словно какая-то сила подхватила теряющего сознание парня и вытолкнула на поверхность…
        notes
        Примечания
        1
        Истребительный авиаполк
        2
        Royal Air Force - Королевские военно-воздушные силы Великобритании.
        3
        Англичанка Твигги - мировая супермодель шестидесятых годов.
        4
        «Занимайтесь любовью, а не войной»
        5
        Управление стратегических служб - спецслужба США, действовавшая в годы Второй мировой войны.
        6
        Скрижали - две каменные доски, на которых, согласно библейской мифологии, были начертаны 10 заповедей, переданных Моисею Богом на горе Синай. В переносном смысле означает: «то, что хранит» (куда заносятся памятные события, даты, имена, незыблемые принципы, важные идеи).
        7
        Старинное презрительное прозвище молодых офицеров, «моментально» делающих карьеру благодаря солидной протекции.
        8
        Санкционированные властями Третьего Рейха еврейские погромы, произошедшие в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года.
        9
        Широкомасштабная программа уничтожения нацистами по всей Германии «расово неполноценных» с их точки зрения сограждан.
        10
        На слэнге контрразведчиков «крот», это недрённый вражеский агент
        11
        Автобус ПАЗ-652
        12
        Транзисторный радиоприёмник выпуска рижского радиозавода VEF
        13
        Спецавтомобиль, предназначенный для зарядки бортовой самолётной электроаппаратуры.
        14
        Поэт (слово, вышедшее из современного языкового обихода)
        15
        Зенитно-ракетный комплекс
        16
        Число Маха = 1 скорость звука или около 1500 км/час
        17
        Неприкосновенный запас
        18
        Радиолокационные станции
        19
        Наёмный солдат эпохи Возрождения
        20
        Выражение «на лампочках» или «под весёлое мигание топливных лампочек» означает - на остатках горючего
        21
        На одесском жаргоне «гроб»
        22
        На одесском жаргоне - возмущать спокойствие окружающих после обильного употребления спиртного («бухала»)
        23
        Не слишком правдоподобный (одесский жаргон)
        24
        Личность, не вызывающая уважение, незнакомый человек (одесский жаргон)
        25
        «Что за турок?» - на одесском жаргоне: «Кто такой?»
        26
        Партия «чёрных пантер» - радикальная организация афроамериканцев экстремистского толка, которая в шестидесятые годы, помимо легальных методов борьбы с белыми расистами, проводила вооружённые акты возмездия и теракты.
        27
        Платит (одеск. жаргон)
        28
        Сыграть на похоронах
        29
        Ловить на слове (одеск. жаргон)
        30
        Имеется в виду лидер кубинской революции Фидель Кастро
        31
        Одно из названий современной Франции
        32
        Этот лозунг принадлежал соратнику Фиделя Кастро по кубинской революции Че Геваре
        33
        Пародия на популярные среди левых цитаты Мао Цзэдуна
        34
        Служба по связям с общественностью
        35
        Молниеносная война (нем.)
        36
        Армия обороны Израиля
        37
        Предпосадочная траектория планомерного снижения воздушного судна.
        38
        Взлётно-посадочная полоса
        39
        Высокий кустарник
        40
        Горюче-смазочные материалы
        41
        Наёмники (устаревшее название)
        42
        Мифическая страна золота и драгоценных камней, «где сокровища эти так же обычны, как в иных местах обычный булыжник»
        43
        Давид Ливингстон - шотландский миссионер 19 века, исследователь и популяризатор Африки в западном мире.
        44
        Бланкет де во - тушёная телятина в булом соусе (блюдо традиционной французской кухни)
        45
        Белл UH-1 «Ирокез» - американский многоцелевой вертолёт.
        46
        Маха Тхрай Сиху У Тхан или У Тан - Генеральный секретарь Организации Объединённых Наций с 1962 по 1971 годы.
        47
        Имеются в виду пять самых больших и опасных животных Африки
        48
        Буры или африканеры - потомки голландских переселенцев в Южной Африке
        49
        Известный оружейный брэнд
        50
        Друг, товарищ (нем.)
        51
        Шотландский виски
        52
        Прозвище американских солдат
        53
        Разговаривать по-польски
        54
        Прозвище бойцов партизанских отрядов сопротивления в годы фашисткой оккупации Франции.
        55
        Крупный землевладелец, помещик
        56
        Фульхенсио Батиста - кубинский диктатор, был свергнут и бежал из страны в ходе революции 1959 года
        57
        Так назывались командиры наёмных армий в Италии в эпоху Возрождения (14 -15 века)
        58
        Одна из самых знаменитых тюрем в мире - расположена на одноимённом острове в бухте Сан-Франциско.
        59
        Английский пистолет-пулемёт времён Второй мировой войны
        60
        Взлётно-посадочная полоса