Ночь открытых дверей Елена Усачева
        План был прост, и так же просто он провалился… Темной ночью забравшись в учительскую, Генка Кармашкин упустил журнал 8-го «Б»! Ему не хватило всего минуты - много ли времени нужно, чтобы поставить напротив своей фамилии пару четверок? Генке помешал неизвестный в маске: он успел украсть журнал первым! И теперь мальчишку ждут крупные неприятности - завуч нашла у него ключи от школы и грозит отчислением, если через два дня пропажа не вернется на место. Значит, Генка должен провести собственное расследование? А в подозреваемых у него - весь класс?!
        Елена Усачева
        Ночь открытых дверей
        Американка - игра, при которой проигравший выполняет все требования выигравшего.
        Глава 1
        Один из способов исправлять плохие отметки, или Глава о том, как даже самые проверенные планы дают сбои
        Ночь выдалась на удивление темной. Это Генка Кармашкин, прозванный благодаря своей несуразной фамилии Кар-Карычем, заметил, еще когда только готовился к выходу из дома.
        Темно было на улице, очень темно. Кажется, даже фонари не горели.
        Чтобы никого не разбудить, застегивал куртку Генка в ванной комнате, там же надевал ботинки - из квартиры он хотел выйти полностью подготовленным, а не мучить некстати заевшую молнию на лестничной клетке. На цыпочках прошел по коридору. Из комнаты младшей сестры Люды слышалось сопение. Эта не проснется, даже если внезапно обрушить рядом с ней лоток с вилками, ложками и ножами. В родительской комнате было тихо.
        Спят? Не спят?
        Проверять Генка не стал. Он открыл уже заранее отпертую дверь, вставил в замок ключ, чтобы не щелкать затворным механизмом, повернул его и сильно надавил на ручку.
        Дверь закрылась настолько бесшумно, что Кармашкин усомнился, а закрыл ли он ее.
        Подергал. Все в порядке.
        Впереди было самое сложное - предстояло пройти несколько дворов, а потом перебраться через улицу. И по возможности сделать это так, чтобы его никто не заметил. А главное, чтобы его не увидела милиция. За хождение по улице после одиннадцати вечера без взрослых не похвалят. Заберут в участок, и там, хочешь ты этого или нет, но придется рассказать, ЗАЧЕМ Генка Кармашкин, ученик 8 «Б» класса средней общеобразовательной школы, вышел из дома так поздно.
        Дворы были пусты, а вот по улице еще ходили люди, гуляли парочки.
        Нашли время для свиданий! Полпервого ночи! Всем давно пора спать, а не расхаживать тут, как часовые. От каждой машины Генка шарахался в кусты, но, к счастью, ему не встретился ни один милицейский патруль.
        Для такого сложного дела, что он задумал, начало было неплохое.
        Никем не замеченный, он остановился около высокого чугунного забора и прижал лицо к холодной решетке.
        За прозрачной сенью молодых листочков, за тонкими стволами еще дремлющих после затянувшейся зимы берез, из-за ровного ряда колючих кустов возносились вверх все пять этажей его родной школы.
        В темноте серое здание с черными провалами окон выглядело особенно зловеще. И если бы не жизненная необходимость, Кармашкин ни за что бы сюда не пришел и тем более не рискнул бы перебраться через забор.
        Но выхода не было. Генка, резко выдохнув, уперся ногами в прутья и стал подтягиваться на руках.
        Днем фокус с перелезанием через школьный забор Кармашкин проделывал не раз, это было довольно легко. Ночью же легкость куда-то улетучилась. Сверху черная земля казалась далекой, как будто смотришь с пятого этажа. И лететь, значит, столько же - пять этажей.
        Но - ни шагу назад! Только вперед!
        Генка оттолкнулся, спрыгивая вниз. Сердце ухнуло в пятки, потом больно ударилось в горло. Стопы пронзила острая боль, и Кармашкин покатился по земле.
        Нет, ночью все-таки перелезать гораздо сложнее…
        Теперь стоило поторопиться. За деревьями и кустами Генка пробрался к школе, последний раз оглянулся и отсчитал третье окно от угла вдоль торцевой стены.
        Это было окно учительской. Прямо напротив него стоял фонарь и щедро лил свет на все вокруг.
        А вот это уже было плохо. В свете фонаря Генка был как на ладони! А ну как кто случайно забредет? А тут он, во всей красе.
        На секунду в душе Кармашкина забрезжила слабая надежда, что из-за этого фонаря все отменяется, что можно разворачиваться и отправляться обратно.
        Но он упрямо сжал губы и шагнул к окну. Не мог он уйти, не выполнив дела.
        Пока Генка стучал рамами, ему казалось, что слышит его вся округа. Оставалось самое простое - забраться на узкий приступок, толкнуть незапирающееся внешнее окно, потом исхитриться и открыть такое же внутреннее. И по возможности сделать это тихо.
        Вторая рама уперлась, и Генке стало уже не до тишины - открылась бы только! Он стучал и стучал внешним окном о внутреннее, пытаясь столкнуть его с места, пока, казалось, не проснулись два ближайших дома. Но вот раздался долгожданный щелчок, внутреннее окно распахнулось.
        Кармашкин подтянулся и перевалился через подоконник. Благодаря фонарю учительская было хорошо освещена, поэтому Генка сразу нашел нужный ему шкаф. Вся хитрость заключалась в том, что на дверях шкафа висел маленький овальный замочек, который… не запирался. Достаточно было потянуть замок вниз, чтобы дужка отскочила.
        Кармашкин уже копался в стопке журналов, когда в дверях повернулся ключ.
        За секунду перед мысленным взором Генки пронеслась вся его недолгая четырнадцатилетняя жизнь. Обида в детском саду, когда вместо роли мушкетера ему досталась роль зайчика, первая поездка на велосипеде, сломанная нога после прыжка с обрыва в речку, неудачный роман с Леночкой Семеновой.
        В мозгу еще крутились быстрые картинки воспоминаний, а тело уже начало действовать - руки закрыли шкаф, ноги отступили к столу, спина согнулась, и долговязый Генка Кармашкин упаковался между стульями.
        Пока Кармашкин совершал эти нехитрые, в общем-то, действия, он успел сто раз пожалеть, что ввязался в эту авантюру. Ведь он, можно сказать, был почти ни в чем не виноват. Пострадал Генка из-за своей большой любви к музыке…
        Как всегда неожиданно подобрался конец учебного года, за окном бушевал май, а ученики с изумлением узнавали о своих четвертных и годовых оценках.
        Генке светило как минимум четыре тройки. По геометрии, истории, химии и физике. Но если физику, химию и историю еще можно было пережить, то геометрия ставила жирный крест на его голубой мечте - новой гитаре.
        Сейчас уже сложно вспомнить, как оно было в самом начале. Не хочется уходить в далекое прошлое и утверждать, что уже в детском саду Генка подавал надежды и вселял в родителей уверенность, что будет большим музыкантом. Нет, он мирно рос и лет до двенадцати был довольно заурядным человеком - учился средне, книжек сторонился, увлечениями себя не баловал. Но в один прекрасный момент случилось чудо.
        Мама в очередной раз устроила генеральную уборку и попробовала понять, что же у них лежит в стенном шкафу. Тогда-то из необъятных недр темного таинственного шкафа и вывалилась Она.
        Гитара.
        Так близко гитару Кармашкин увидел впервые, и она его поразила. Это потом уже, когда Илюха сколотил группу и ребята пришли со своими инструментами, Генка понял, что его гитара не бог весть какая классная штука. Что бывает и покруче и, естественно, подороже. Но свою первую гитару он любил. Мало того, она была особенная, переделанная из семиструнной на шестиструнную, с поцарапанным корпусом и потертым грифом. Одним словом - боевой товарищ.
        Первые аккорды Генка учился брать сам. Он долго уговаривал отца показать ему хоть что-то, ведь гитара была папина. Вертя в руках старый инструмент, мама вспомнила, что когда-то отец неплохо играл и даже ходил с этой гитарой в походы, во что верилось с трудом, глядя на внушительную фигуру отца.
        И правильно, что не верилось.
        Отец от своей гитарной славы отнекивался, показывать ничего не хотел, поэтому пришлось Кармашкину общаться с самоучителем.
        Потом в их классе появился Илюха Стриж, маленький, чернявый и необычайно шустрый. С порога он заявил, что его старший брат - известный музыкант, мама - знаменитый продюсер, он сам - гений, поэтому собирает музыкальную группу, которая лет через пять будет греметь по всей России. Сам Илюха собирался писать музыку и петь.
        Генка сразу подошел к Стрижу и признался, что у него есть гитара и что он уже все может. Илюха царственно кивнул, и они начали репетировать - поначалу они собирались в подвале, в физкультурной раздевалке, чуть позже перебрались в спортивный зал.
        Вскоре в их компании появился Вовка Майсурадзе с тамтамами. Он клялся и божился, что при первом же удобном случае купит настоящую ударную установку. Случай пока все не подворачивался. Через несколько недель к ним пришел Костик Янский, заканчивающий музыкальную школу по классу скрипки. Он сказал, что размышляет, куда ему податься - в музучилище или еще куда, а пока он решил посмотреть, что такое рок-банда.
        К тому времени они уже кое-что умели. А главное - к ним начала заглядывать Ксюха Воронова. Она сочиняла стихи и в отличие от Илюхи очень хорошо пела - еще до школы она ходила в детский хор Большого театра. Нехотя Стриж уступил ей место вокалиста и сел на клавишные - его мать, великий продюсер, пожертвовала им старый хрипящий синтезатор.
        Тогда же Илюха поставил перед Генкой условие - либо он обзаводится новой гитарой, либо вылетает из группы.
        Вечером Кармашкин поговорил с отцом, и тот ему тоже поставил условие - закончит четверть по основным предметам без троек, будет ему инструмент.
        А как эту четверть закончишь без троек, если на дворе - май, если в воздухе - одуряющий запах весны, если за окном - оглушающий гомон птиц, если вокруг - жизнь? И лишь у одного Генки сплошная невезуха.
        Особенно с геометрией.
        Тройка ему светила по-любому. И не потому, что Елена Прекрасная, то есть Елена Викторовна, его не любила. Елена любила всех, особенно свой подопечный 8 «Б». Но Генка страдал такой зашкаливающей геометрической тупостью, что ничего с собой поделать не мог. Не лез ему в голову этот предмет, и все тут!
        Хорошая идея Генке не являлась - гитару очень хотелось, а как исправить тройку, он не представлял. Кармашкин уже подумывал отыскать какую-нибудь бабушку-ведунью, чтобы она заговорила его на вечные пятерки по геометрии, когда в школе разразился большой скандал.
        Впервые за многолетнюю историю их учебного заведения пропал журнал у семиклашек. Правда, он быстренько нашелся, но Кармашкин уже тогда понял, что случившееся один раз должно повториться. Это был знак свыше, подсказка, что журнал 8 «Б» тоже должен пропасть.
        Нет, не должен.
        Обязан.
        Иначе Илюха выгонит Генку из рок-банды, и жизнь Кармашкина потеряет всякий смысл.
        План был прост.
        Взять журнал, напротив своей фамилии поставить парочку четверок, подкинуть несколько пятерок каким-нибудь троечникам, чтобы отвести от себя подозрение, - и дело в шляпе.
        Лежал журнал в учительской. Обычный путь туда проходил через три запертые двери и решетку. Но Кармашкин придумал, как обойти эти сложности.
        Он решил лезть в окно.
        Конечно, учителя тоже не дураки, окна они на ночь закрывают.
        Закрывают, но не все.
        В учительской было одно окно с отломанной ручкой. Его невозможно было закрыть. Узнал об этом Кармашкин случайно. Однажды биологичка попросила перенести тяжеленный фикус из кабинета в учительскую. Генка честно отнес, при этом чуть не расколошматив горшок о подоконник. Произошло это как раз около того самого окна. Генка схватился за штору, рама качнулась, выдавая свою незакрытость. На следующий же день у Кармашкина родился план Большого Похода за Журналом. К тому времени он понял, что красть ничего не придется. Журнал ему необходим всего на пять минут.
        За это время он успеет его взять, отыщет страницу с геометрией, подберет ручку с нужными чернилами…
        Пять минут!
        Всего пять минут, и хорошая четвертная ему обеспечена.
        И тут же в воздухе затрубят невидимые трубы и фанфары, потому что на горизонте появится ОНА. Его ГИТАРА.
        Его пристрастия к музыке никто не понимал, ни мать, ни отец. Отец вообще смотрел на сына с гитарой, как на инопланетянина. В его глазах как будто читалось: «Мой ли это сын?»
        А чей же еще? Конечно, его. Папочке всего-то нужно было вспомнить походную юность… Но делать это он не спешил.
        Однако судьба не благоволила Кармашкину в его мероприятии. После того как исчез журнал у семиклашек, за учительской стали следить особенно внимательно. Хотя чего там следить? Пропал журнал случайно, его по ошибке унесла домой географичка. Выяснилось это на следующий же день. Но бдительность учителя не снизили. Наоборот, стали запирать шкаф с журналами на замок, передвинули стул охранника на первом этаже так, чтобы он видел всех входящих и выходящих из учительской. Перед уходом завуч пересчитывала журналы и лично закрывала главный кабинет школы на ключ.
        Шансов заполучить вожделенную тетрадку с отметками не было никаких, пока Генку не нагрузили фикусом и он не узнал тайну окна.
        И вот теперь Кармашкин сидел под столом, глядел на это самое окно, понимая, что, как только он рванет к нему, его тут же поймают и отведут в милицию.
        Дверь открылась. Вошедший уверенно направился к шкафу, рванул дверцу. Его не смутило, что шкафчик не заперт и журналы перевернуты!
        - Вот черт! - прошептал вошедший, выгребая журналы с полки и роняя их на пол.
        Наконец он что-то достал, сунул под куртку и двинулся к выходу. Генка вытянул шею, чтобы рассмотреть наглого незнакомца. Голос, произнесший «Вот черт!», ему показался смутно знакомым. Словно он его где-то слышал, причем совсем недавно, только не таким наглым и не таким уверенным.
        Кармашкин полез из-под стола. Сейчас он все узнает!
        Стул сдвинулся с места и опасно накренился.
        Незнакомец быстро повернулся. Свет фонаря упал ему на лицо.
        Вот сейчас…
        Стул все же не выдержал и упал Генке прямо на макушку. Из глаз посыпались искры, так что никакого фонаря не понадобилось, чтобы рассмотреть, что происходит вокруг. Но даже если Кармашкин и увидел таинственного незнакомца, то молниеносно забыл.
        Генка еще какое-то время просидел на полу, приходя в себя. Вокруг скакали жизнерадостные разноцветные зайчики.
        Ничего себе ночка выдалась. До кучи ему не хватало здесь встретить какое-нибудь тоскливое привидение. А что? В школе ведь всякое происходит. Рассказывали, что несколько лет назад один парень покончил с собой из-за плохой отметки. Конечно же, его дух должен где-то тут бродить. И, конечно же, ему не хочется, чтобы у Генки что-нибудь получилось…
        Тьфу ты! Вот ведь фантазия разыгралась! Надо же спешить!
        Кармашкин наконец вылез из-под стула и подошел к шкафу. Журналы теперь валялись в полном беспорядке, так что Генке пришлось повозиться, прежде чем он расставил их друг за другом.
        7 «А», «Б», «В», 8 «А», «В», 9 «А», «Б», «В», 10 «А», «Б» «В»…
        Кармашкин остановился. Что такое? А где 8 «Б»? Куда делся?
        Он стал проверять заново. Результат оказался тот же. Тогда он заглянул в начальные классы и проверил количество журналов у одиннадцатиклассников.
        Посмотрел под шкафом, поставил стул и заглянул наверх.
        Журнала не было.
        Еще какое-то время Кармашкин тупо стоял посреди учительской, пока до него не дошло. Он понял, что унес наглый вор.
        Журнал 8 «Б» класса.
        Генка рванул к выходу. Дверь осталась открытой. Он вылетел в коридор. В пустом здании шаги отдавались глухим эхом.
        Откуда здесь взялся незнакомец? Неужели он смог пройти через запертые решетку и внешнюю дверь? Хотя, если у него были ключи от учительской, у него могли оказаться ключи и от всех остальных замков!
        Но кто бы это ни был, Кармашкину журнал нужен был позарез, потому что от этого зависело очень многое в его жизни.
        С громким стуком упало на пол что-то звонкое. Генка бросился на звук.
        Незнакомец стоял в холле первого этажа и нервно перебирал связку ключей - входная дверь захлопнулась, и ее надо было снова открывать.
        - Вот черт! - нервно воскликнул ночной вор и дернул руками. Связка опять оказалась на полу. На такое падение кафель отозвался обиженным громыханием. Человек быстро наклонился, а выпрямляясь, повернул голову.
        В первую секунду Генка испугался, потому что перед ним стоял настоящий призрак - без головы, только глаза и рот тускло светились.
        Кармашкин уже собрался было перекреститься и прошептать что-то типа: «Чур меня!», когда разглядел, что голова у незнакомца есть. Просто на нее до подбородка надета черная шапочка с прорезями для глаз и рта.
        - Ах, черт! - выругался похититель, бросаясь прочь через холл к лестнице на верхние этажи.
        - Стой! - гаркнул Кармашкин и сам испугался своего крика - такое сильное эхо навалилось на него со всех сторон.
        Генка заставил себя двигаться вперед, потому что стоять на месте было еще страшнее. Пустая, ухающая школа вновь рождала мысли о привидениях учеников, замученных здесь когда-то, о призраках учителей-кровопийц и директорах-садистах. Генка бежал, и ему казалось, что за ним следят сотни глаз, к его ногам тянутся сотни рук, что пол только того и ждет, чтобы незваный ночной гость споткнулся и упал.
        Вскоре Кармашкину стало не до полетов фантазии. Он пробежал коридор третьего этажа и на лестнице чуть не столкнулся с таинственным незнакомцем. Парень спускался, перепрыгивая через две ступени.
        - Ходу, ходу! - завопил он, пролетая мимо Генки. Кармашкин еще какое-то время постоял, чувствуя под ногами вибрацию лестницы, а потом сверху на него накатил вой сирены. Возмущенные звуки неслись во все стороны, бесцеремонно будя притихшее здание.
        Сигнализация!
        После получаса пребывания журнальных похитителей в школе она наконец соизволила сработать.
        Об этой сирене знали все. Года два назад директор собрал учеников и объявил, что теперь здание находится под охраной милиции. Что после девяти вечера ее будут ставить на эту самую охрану и, если что, к ним приедет наряд стражей порядка. Какую большую ценность собирается охранять милиция, никто не знал. Для большинства учеников - сгори эта школа синим пламенем, никто не заплакал бы. А тут какое внимание - охрана, да еще с сигнализацией.
        Срабатывала мудреная охрана с частотой несколько раз в месяц - то форточку забудут закрыть, то шальная кошка по чердаку пробежит, а то неизвестно откуда прилетел камень (по версии старшеклассников это был метеорит) и так стукнул по крыше, что сигнализация сработала и свет в кабинете физики загорелся. После удара камень развалился на мелкие кусочки, поэтому изучить ничего не удалось, зато вмятина получилась внушительная.
        Короче говоря, тропинка от отделения милиции до школы была проторена, поэтому времени на бегство было немного.
        В этот раз незнакомец справился с ключами быстрее. В спешке он оставил всю связку в замке. Генка перехватил ручку двери, задел за ключи, и связка оказалась у него в кулаке.
        Шарахнула перед его носом решетка. Кармашкин последовал за воришкой и оказался во дворе.
        Незнакомец бежал к центральным воротам. Они тоже были распахнуты, значит, и от них ключ висел в связке, которая находилась…
        Генка удивленно подбросил связку на ладони.
        Ключи у него!
        - Вот черт! - машинально выругался он.
        Он снова посмотрел на бегущего человека и понял, что так сильно смущало его последние минуты. Ни под курткой, ни в руках у незнакомца ничего не было. Когда он несся мимо Кармашкина по лестнице, он свободно размахивал руками, куртка у него была расстегнута.
        Куда же он дел журнал? В карман положил?
        А вдруг он его оставил в школе?
        Первым порывом Генки было отправиться обратно в школу, перевернуть все вверх дном, но журнал найти! И только появившаяся на центральной аллее милицейская машина заставила его забыть обо всем и подумать о собственной безопасности. В конце концов журнал он, может быть, еще найдет.
        Генка быстро запер решетку и легкой рысью пробежал через жиденький школьный сад к забору.
        Азарт погони улетучился. Он чувствовал усталость и разочарование. Неделя подготовки, целый день волнений, бессонная ночь - и все напрасно. Вожделенный журнал уже почти был у него в руках, но…
        Но он еще посмотрит, кто кого!
        Неожиданная мысль, пришедшая в голову, заставила Генку остановиться.
        Чего он так переживает? Журнал украли не для того, чтобы возвращать обратно. Его украли навсегда, а значит, в конце учебного года все остались без оценок. Четвертные будут выставлять по результатам контрольных и по мало у кого сохранившимся отметкам в дневниках, и никто не вспомнит дурацкие опросы и вызовы к доске. А ведь именно за них у Кармашкина стоят две досадные пары, сильно портившие ему кровь. А раз нет журнала, значит, никаких плохих оценок у него нет. И можно больше не переживать! Четверка ему обеспечена!
        От радости Генка чуть не закричал, но вовремя вспомнил о милицейской машине и полез на забор.
        Теперь он ляжет спать с чувством выполненного долга - гитару свою он честно заработал.
        Но радовался Кармашкин зря. Сегодняшняя ночь была первой в череде неудач и странных стечений обстоятельств, с которыми Генке предстояло встретиться в ближайшие два дня.
        Глава 2
        Утро следующего дня, или Глава о том, как тяжело бывает начинать вести расследование, если улик ну совершенно никаких нет, а подозреваемых - целый класс
        Засыпая, Генка решил уже завтра как-то дать знать отцу, чтобы он начал откладывать деньги на гитару. А то четверку свою он заработает, а отец возьмет и скажет, что инструмент покупать не на что.
        Вот это будет казус! Пострадает, можно сказать, ни за что ни про что.
        Ему даже сон приснился - около его кровати появляется новенькая, блестящая гитара. Тихо звенят струны, зовя Кармашкина к себе, гриф покорно изгибается в его руке. Генка с гитарой такой счастливый, что не видит и не слышит ничего вокруг. А над его головой уже звучит грозный рык Стрижа:
        - Кар-Карыч, о чем мечтаешь? Опять такт проспал!
        А какое проспал, если он и не думал сегодня идти на репетицию, если он просто так взял гитару в руки, чтобы поиграть для себя?
        Но голос Илюхи неумолимо звучит у него в ушах:
        - Проспал! Проспал, Карыч! Ну, все!..
        - Да вставай же ты! - трясет за плечо Генку маленькая Люда. - Проспал. А мне в детский сад пора!
        В одну секунду гитара, Стриж, ночное похождение ссыпались у Кармашкина в голове в одну кучку. Он вскочил с кровати и растерянно захлопал ресницами.
        - Смотри, сколько времени!
        Маленькая Люда была невероятно похожа на мать, Генка даже иногда вздрагивал, глядя на сестру. Такая же худенькая, с таким же вечно озабоченным выражением лица, с таким же громким голосом. Сейчас сестра держала в руках часы и тыкала пальцем в большую стрелку, которая давно перевалила Эверест, цифру двенадцать, и спешила к шести. А значит, опоздала в детский сад не только Люда, но и у Кармашкина совсем не осталось времени для сборов в школу.
        - Что ж вы меня не разбудили-то! - заметался он по комнате, со сна не находя свои джинсы.
        - А вы разве не ушли? - раздался из коридора спокойный голос отца. Он никогда никуда не спешил и ни о чем не беспокоился. О детях тоже. Отводить Людку в сад была Генкина обязанность, и за ее выполнением следить должен был тоже Кармашкин.
        - Ну, ты чего? - накинулся он на застывшую сестру. - Погнали!
        Ту скорость, с которой они вышли из дома, вряд ли можно назвать словом «погнать». Люда канючила, норовила наступить в каждую лужу, засматривалась на воробьев. В детском саду она долго копалась в ящике, доставая то одну куклу, то другую, не в силах выбрать, что взять с собой в группу. После долгих препирательств сестра наконец уселась за стол и начала уплетать утреннюю кашу, а Генка помчался в школу, куда и прибежал к середине первого урока.
        - Кармашкин! - обрушила на него свой могучий голос завуч Аделаида Дмитриевна, прозванная учениками Ад.
        Это была крупная женщина с необычайно зоркими глазами и хорошим слухом. Она знала обо всем, что случалось в школе. Она каким-то фантастическим образом оказывалась там, где что-то происходило - разбивалось ли зеркало в мужском туалете, мальчишки ли курили в раздевалке или затевали драку. И даже в дни, когда ее не было и вся школа вздыхала свободно, Аделаида все равно появлялась, как только что-то звенело, падало, кричало или взрывалось. Поэтому Генка мог бы и не надеяться проскочить незамеченным. Хотя, если честно, за всей этой беготней и недосыпом он про Аделаиду Дмитриевну забыл.
        - А ну, иди сюда! - поманила его пальцем завуч.
        От неожиданности Генка засунул руки в карманы - все-таки не каждому везет при опоздании в школу наткнуться на такой грозный окрик. Как говорится у них в школе, попасть в персональный Ад. Но это были еще не все сюрпризы, подготовленные для Кармашкина щедрой рукой судьбы на сегодняшний день.
        - И вынь руки из карманов, когда разговариваешь со взрослыми! - гаркнула Аделаида.
        Генка дернулся от такого крика.
        Кафель первого этажа радостно звякнул, принимая уже знакомую связку ключей.
        Кармашкин сначала с удивлением посмотрел вниз, потом с неменяющимся выражением лица задрал голову вверх. По-другому он не мог объяснить, как эта связка оказалась на полу - не иначе как свалилась с неба. Генка изобразил на своем лице полное непонимание и уставился на завуча.
        Аделаида сначала тоже подняла голову, но вот брови у нее сурово сдвинулись.
        - Так, - выдохнула она.
        Если бы Кармашкин стоял ближе, он непременно покачнулся бы от такого богатырского выдоха, но Генка предусмотрительно топтался в сторонке, поэтому он лишь перевел удивленный взгляд на завуча, в котором читалось искреннее желание помочь. Но он не знал как.
        - Откуда это? - Носок ботинка Аделаиды Дмитриевны коснулся веселой связки.
        - Выпало откуда-то, - пожал плечами Генка. В его еще не совсем проснувшемся сознании билась какая-то мысль, но она не могла достучаться до пока еще спящих мозгов.
        - Выпало?
        И тут Кармашкин все вспомнил. Ночь. Извивающаяся от звуков сирены школа. Незнакомец, открывающий дверь. Падающая на пол связка ключей.
        - Наверное, здесь лежало, - буркнул Генка, чувствуя, как неприятные мурашки пробежали по его спине.
        - Карманы покажи, - сделала шаг вперед завуч.
        Генка с готовностью вывернул карманы. Кафель ликующе отозвался на падение пары камешков, звонкую россыпь маленьких гвоздиков, мелочь и карточку на метро.
        - Так! - Видимо, других слов от возмущения у Аделаиды не было. Связка ключей исчезла в ее внушительном кулаке. - Иди за мной! - приказала она, хотя Кармашкин и сам мог дойти до класса. Ничего сложного в этом не было. Всего-то нужно было подняться на четвертый этаж и постучаться в кабинет географии. Но пошли они почему-то не на четвертый этаж, а на третий и вошли в кабинет алгебры, геометрии и черчения. И Генка предстал пред ясны очи своего классного руководителя, Елены Прекрасной, то есть Елены Викторовны. Здесь же сидел весь их восьмой класс.
        - Карыч, ты где был? - понеслось к Генке со всех сторон.
        Ответить Кармашкин не успел. За него сказала Аделаида Дмитриевна.
        - Если вы не убедите одного из своих товарищей вернуть журнал в ближайшее время, у всех будут большие неприятности, - перекрыл встревоженный шепоток мощный голос школьного руководителя. - Тем более не рассчитывайте на пятерки те, кто думал, что они уже у них в дневнике. Иди, Крылышкин, садись на свое место… - В классе засмеялись. Завуч грозно посмотрела на весельчаков. - Кое-кому не смеяться, а плакать пора, - припечатала она восьмиклассников и выплыла в коридор.
        - Ну, что, Кармашкин? - вздохнула Елена Прекрасная, поднимая на своего подопечного красивые печальные глаза. - Что стоишь? Пока крыльями не обзавелся, иди ножками на свое место.
        В классе снова захихикали. Майсурадзе даже попытался изобразить взлет общипанного петуха. И только в глазах Ксюхи Вороновой было глобальное сочувствие и вселенское понимание.
        Ксю была странной девушкой, немного не здесь и совсем не сейчас. Высокая, симпатичная, но очень уж скованная в движениях. Ей было жалко всех. Волнуясь, она теребила кончик своей невероятно длинной и толстой русой косы. Поначалу Генка подумывал в нее влюбиться, но больно уж она была необычная, да и Илюха никого к ней не подпускал. Такого соперничества Кармашкин не выдержал бы.
        Потом Генке стало не до любви. Замучили его школьные проблемы.
        - Ну, как? Побывал в персональном Аду? - избито пошутил ударник Майсурадзе (вернее было бы сказать, тамтамник, но Вовке нравилось, чтобы про него говорили, что он именно ударник). - Как она тебя Крылышкиным обозвала?
        - Да иди ты! - отмахнулся Генка. Его сейчас больше занимало, что Аделаида будет делать с выпавшими у него из кармана ключами.
        - Ну, что? - обратилась математичка ко всему классу. - Так и будем молчать? - спросила она, хотя возбужденные перешептывания не стихали ни на секунду. - Куда дели журнал, обормоты, признавайтесь!
        - А чего мы? - закричал как всегда шумный Вовка. - Может, это географичка опять по ошибке домой унесла?
        - Не придуривайтесь! - нахмурилась Елена Прекрасная. - Кому еще нужен журнал в конце года? Вам! Быстро выкладывайте, кого оценки в четверти не устраивали?
        Кармашкин с любопытством оглянулся. Он один знал, что недовольных в восьмом классе было как минимум двое. Первый он сам, а вот второй пока никак не проявлял себя.
        - Чего вы добиваетесь? - Не дождавшись добровольных признаний, математичка перешла к запрещенным приемам. - Никто от этого не выиграет. Все учителя знают, на какую оценку у вас хватает знаний, так что свои законные двойки вы получите.
        - А пятерки? - забеспокоился скрипач Костик Янский. Он постоянно о чем-то волновался - получит или нет пятерку за контрольную, успеют или нет они сегодня позавтракать, опоздает или нет на репетицию.
        - Никто не забудет про ваши пятерки, - заверила учительница. - Но предупреждаю, их будет гораздо меньше.
        - Как меньше? - послышалось со всех сторон.
        - Придется заново писать все контрольные, - легко бросила Елена Прекрасная.
        - Вот ведь черт! - ахнул Илюха.
        - Так, - шарахнул кулаком по столу здоровенный Димка Прохоров. - А ну, быстро вернули журнал на место! А то я кому-то ноги поотрываю и на место ушей приделаю.
        Генка поежился, представив такую невероятную картинку, как его собственные ноги, приставленные к ушам, и покосился на Димку. Он сидел в конце класса и нехорошо поглядывал вокруг. В том, что он легко может выполнить свою угрозу, сомневаться не приходилось - высокий, плечистый Прохоров мог все.
        - Я, конечно, понимаю, что каждый в этом классе думает только о себе, - продолжала вести психологическую атаку математичка. - Но сейчас я взываю к вашей совести - хоть раз подумайте о своих товарищах, которые пострадают ни за что.
        Класс на секунду притих, стараясь расслышать муки чьей-нибудь совести. Но совесть то ли молчала, то ли вышла на минутку подышать свежим воздухом - воззвание осталось без ответа.
        - А я знаю, когда журнал вернется на место! - весело воскликнул Прохоров.
        - Что ты можешь знать! - неожиданно зло отозвалась Леночка Семенова. - Ты даже думать не умеешь!
        - Чего тут знать-то? - Что-то Димку явно веселило, его губы расплывались в неудержимой улыбке. - А, Стриж?
        Илюха оторвался от изучения окна и мрачно посмотрел на Прохорова.
        - Понятия не имею, - хрипло произнес он.
        - Прохоров, заткнись, а? - грубо приказала Семенова. - И без тебя голова болит.
        - А давайте ставки делать! - забарабанил по столу Майсурадзе. - На то, когда вернется журнал!
        - Я же говорю… - начал Димка, но Леночка его перебила.
        - Ну что ты лезешь вперед всех! - вскочила она. - Если и появится, то завтра!
        Генка недовольно хмыкнул.
        Вечно Леночка лезла со своим мнением. Могла бы хоть раз промолчать. Ее заносчивость и сгубила их отношения…
        - Первая ставка, - завопил Вовка, тыча пальцем в Семенову.
        - Чего? Точно завтра? - нахмурился Костик.
        Прохоров повернулся к Леночке.
        - Ну, не знаю, - сверкнула глазами в ответ Семенова. - А ты, Стриж, что думаешь?
        - Да вернется он, - буркнул Илюха. - Куда ему деваться? Карыч, а ты чего молчишь?
        - А то я его трогал! - сразу занял глухую оборону Генка.
        - Ну, не трогал так не трогал, - легко согласился Стриж и посмотрел на Ксю.
        Невысокий Илюха был красив какой-то своеобразной живой красотой, и почти все девчонки многое отдали бы за такой пронзительный взгляд в их сторону. Но Стриж был влюблен в Воронову, и хоть отношения у них не складывались, упрямо продолжал добиваться ее благосклонности.
        - Ну, чего? Никто больше ставки делать не будет? - разочарованно протянул Майсурадзе.
        - А сам ты что думаешь? - с любопытством спросила математичка, даже не думавшая прерывать этот внезапно возникший торг.
        - Я думаю? - напрягся Вовка, как будто его оскорбили тем, что приписали такое качество, как способность думать. - Ну… верняк, что он в школе.
        Генка вздрогнул и покосился на соседа по парте. А ведь он успел забыть, что журнал из школы не уходил, а значит, нужен он для каких-то внутришкольных дел и, скорее всего, объявится если не сегодня, так завтра. А вот этого уже не хотелось бы…
        - Послезавтра! - Слова сами вырвались из груди Кармашкина. - Он появится послезавтра.
        - Ставка сделана! - взвыл Майсурадзе.
        Леночка недовольно поджала губы, она не любила, когда с ней спорили.
        - Что ж, - Елена Прекрасная обвела класс внимательным взглядом, - ждем два дня. Посмотрим, кто выиграет!
        - А какая у нас ставка? - негромко спросила Семенова.
        - Жизнь! - от души веселился Вовка.
        - Освобождение от физкультуры, - предложил Прохоров, но его не поддержали. Со всех сторон посыпались предложения:
        - Пять компотов на завтрак!
        - Пятерка в дневник!
        - До конца года без контрольных!
        - Поцелуй Вороновой!
        - Без дежурства!
        - Килограмм шоколада!
        - Билет в кино!
        - Да кому нужен ваш билет! - зло прошипела Семенова. - На желание!
        - А если он чего неприличного захочет? - среди общего гула бас Прохорова выделялся особенно.
        - На желание! - шарахнул кулаком по столу Майсурадзе.
        - Хорошо, - кивнула головой Елена Прекрасная. - Каждый сейчас напишет на листочке свое желание и отдаст мне. Кто выиграет, того бумажку и откроем.
        Семенова с загадочным выражением лица уставилась в окно.
        - Ну, сейчас напридумывает… - прошептал Вовка, глядя, как Леночка что-то быстро пишет на листочке. И пишет не одно слово и не два, а выводит уже пятую строчку.
        Генке долго думать не пришлось. Он хотел только одного - гитару. Или, на худой конец, чтобы его не исключали из рок-банды. Ни то, ни другое Семенова сделать не могла. Тогда он достал лист бумаги и написал первое пришедшее в голову: «Чтобы был мир во всем мире!» Под довольное хмыканье Вовки старательно сложил листочек в пять раз и отдал его математичке.
        Не успел он еще дойти до своей парты, как в коридоре послышались грозные шаги. Так обычно приближается судьба, фатум, и она ничего хорошего, как правило, не несет.
        - Кондрашкин! - ворвалась в класс завуч.
        Генка вздрогнул, понимая, что издевательство над фамилией началось неспроста.
        - Вы уж определитесь, Аделаида Дмитриевна, - заржал Майсурадзе, вскакивая вместе со всем классом, чтобы поприветствовать руководителя, - как звать Генку. А то он скоро совсем на свою фамилию откликаться перестанет.
        - Все замолчали! - Аделаида ураганом пронеслась по проходу и зависла над Генкой. - Где ты это взял? - бухнула она на парту пресловутую связку ключей.
        - Выпало откуда-то, - пробормотал он, изо всех сил пытаясь удержать себя в стоячем положении - колени подкашивались, и он все норовил сесть.
        - Откуда выпали? - бушевала завуч. - Это запасная связка, которая всегда хранится у сторожа. Где ты ее взял?
        - Ага! - загремел со своего места Прохоров. - Так вот кто журнальчик стащил!
        - Да не трогал я его! - стал отпираться Кармашкин. - Зачем он мне сдался?
        - Прекрати! - Аделаида Дмитриевна сжала кулак и постучала им по парте. - Отвечай на вопрос!
        Генка поднял голову. Тридцать пар глаз с любопытством глядели на него. Все с нетерпением ждали, что он скажет. А ведь среди них был один человек, который знал все. Ну, дайте ему только найти этого человека. Уж он ему устроит Варфоломеевскую ночь и утро стрелецкой казни в одном флаконе!
        - А что, у сторожа ключи пропадали? - вдруг подал голос Прохоров. Дурак дураком, но в нужный момент помочь может.
        - Нет, не пропадали. - Вопрос заметно сбил боевой настрой завуча. - Поэтому мне и интересно, где он их взял?
        Уже было легче, что ключи неворованные, и теперь у Кармашкина появилась слабая надежда, что он выкрутится.
        - Нашел. - Другого ответа пока в голову не приходило.
        - Какие это улицы устланы у нас ключами от школьных дверей? - ехидно спросила Аделаида.
        - На крыльце, - продолжал врать Кармашкин.
        - Ага! - непонятно чему обрадовалась завуч. - Вся школа прошла, никто не поднял. А тут ты бежал и, как грибник, нашел!
        - Так, может, уронили перед его приходом? - неожиданно подала голос Семенова.
        Ладно, он запомнит эту поддержку.
        - Молчать! - крутанулась на месте Аделаида. - Тоже мне - нашли скатерть-самобранку, что хотят на крыльце, то и находят! - Она снова вплотную подошла к Кармашкину. - Я тебя последний раз спрашиваю, где ты взял ключи? Не ответишь, вылетишь из школы, не дожидаясь конца года. Погоню, как бешеную собаку, и дорога тебе будет только в ПТУ.
        Вот и загадал желаньице…
        - Я, правда, их нашел. - Генка постарался подпустить в голос слезу. - Я за школой стоял…
        - Что ты там делал? - Голос завуча набирал все новые и новые грозные обороты. - Курил? Не опускай глаза! И так знаю, что курил!
        - Так он же не курит, - растерянно пробормотал Майсурадзе.
        - Молчать! - гаркнула Аделаида так громко, что некоторые восьмиклассники не выдержали и сели - такой силы был у нее голос. - Вас никто не спрашивает. Где за школой ты стоял?
        - Под окнами учительской! - в отчаянии прокричал Кармашкин. - И там в траве валялось…
        - Под каким окном? - с подозрением уточнила завуч.
        - Под третьим! Там еще фонарь и кусты! - Генка пытался вспомнить еще какие-нибудь приметы. Но больше ничего на ум не приходило.
        - Так, под третьим. - Аделаида заметно успокаивалась. - Нашел… Допустим. И что ты сделал?
        - На урок пошел, вас встретил, они у меня из кармана и выпали.
        Завуч мрачным взглядом оглядела застывших учеников и, подбрасывая на ладони связку, пошла по проходу.
        - Садитесь!
        По классу прошелестело быстрое движение - все как можно тише опустились на свои стулья. Даже Елена Викторовна села.
        - Не нравится мне это. - Аделаида остановилась около доски. - Ночью кто-то забрался в школу и выкрал журнал. Потом объявляются эти ключи… И никто не виноват?
        Прохоров шумно задышал, но завуч на него даже не посмотрела, хотя чаще всего именно Димка являлся виновником многих проделок 8 «Б». Видимо, сейчас это был не тот случай.
        - А что говорит милиция? - перевела Семенова внимание с Прохорова на себя.
        - Так! - Аделаида спрятала ключи в карман. - Елена Викторовна, вы выяснили, кто мог взять журнал?
        - Мы считаем, что уже завтра, в крайнем случае послезавтра он точно найдется, - быстро произнесла математичка.
        - А если не найдется? Вы представляете, что будет? Это же данные за целый год!
        - Я думаю, что мы найдем его. - От волнения Елена Прекрасная облизала пересохшие губы. - Правда, ребята?
        - С руками оторвем, - мрачно пообещал Прохоров.
        - Всю школу перевернем, - заверил Майсурадзе.
        - Будем искать, - добавил Костик.
        - Да что с ним сделается! - хохотнула Семенова. Но ее веселья никто не поддержал.
        - Предупреждаю! - опустила пухлую ладонь на парту Аделаида Дмитриевна, звонко цокнули о пластмассовую поверхность три массивных золотых кольца. - Если через два дня журнал не окажется на месте, я вас в порошок сотру. Каждому будет снижена оценка по предметам на балл.
        Класс возмущенно загудел.
        - Почему всем-то? - прошептал расстроенный Янский.
        - А если двойка стоит, кол, что ли, будет? - довольно хмыкнул Димка.
        - А если двойка, - сурово посмотрела на него завуч, - то ее обладатель вылетит из школы и его с удовольствием примет к себе колония для несовершеннолетних преступников. Елена Викторовна, обратите особое внимание на троечников. Скорее всего журнал взял тот, кто надеется переправить тройку на более выгодную оценку.
        Голова у Генки пошла кругом. Стены радостно смешались со шкафами, доска полетела в сторону двери.
        - Ты меня слышишь, Кармушкин? - донеслось до Кармашкина из ватной дали.
        - А чего Кармушкин? - Голос показался чужим. - Я эти ключи на улице нашел! - кричал он в спину уходящей Аделаиды. - Да они уже, наверное, месяц в коридоре валяются, чего сразу на меня все валить? - выдумывал он на ходу, стараясь угадать, какое оправдание подействует на нее. - Да это вообще не от школы ключи! - из последних сил выкрикнул он. Но завуч его не слушала - свой приговор она вынесла и обсуждать его не собиралась.
        После ухода Аделаиды в классе наступила долгожданная тишина.
        - Ну что же, Крылышкин… ах ты, Кармашкин, у тебя два дня. - Елена Викторовна очаровательно улыбнулась Генке. - Я думаю, ты догадываешься, что бывает с теми, кто ворует журналы?
        - По весне их находят за гаражами, - впечатал кулак в свою ладонь Димка.
        Математичка отошла от своего стола.
        - Мы загадали. Если журнал найдется завтра, то выигрывает Семенова. Если послезавтра - то Кармашкин. И у вас есть целых два дня, чтобы вернуть журнал. Два дня. Я надеюсь, что у похитителя проснется совесть, и он поймет, что поступил плохо.
        - Да чего тут искать, - легкомысленно протянул Вовка. - Раз, два и готово.
        Генке тоже хотелось так же весело крикнуть, что проблем никаких нет. Но перед его мысленным взором еще стоял грозный облик Аделаиды, поэтому он остерегся что-либо кричать.
        - А теперь, чтобы не терять оставшееся от урока время, доставайте тетради и пишите пример. - Елена Прекрасная открыла доску, исписанную ровным аккуратным почерком. Изящно изогнув свой тонкий стан, она любовно посмотрела на задачки и мило улыбнулась классу. - Чего ждем? Решаем!
        Генка тяжело опустил голову на ладони. Буквы скакали по доске, не в силах сложиться в слова. Место на парте, где перед этим лежали ключи, мозолило глаза. Так и хотелось протереть его рукавом, а перед этим подышать, чтобы лучше очистилось.
        В голове не было ни одной мысли, ни одной идеи, куда мог деться журнал.
        И где искать этого таинственного похитителя? Как он хоть выглядел? Среднего роста, на лице черная шапка с прорезями, на ногах какие-то ботинки, Генка не разглядел, а куртка на нем была серая такая, с резинкой на запястьях и с «молнией».
        После математики Кармашкин незаметно спустился в раздевалку. Здесь его ждало разочарование - почти половина мужских курток была серого цвета. Большинство из них с «молнией». И почти все с резинкой на запястье.
        Ну что же, начало его расследования можно было считать провалившимся.
        Глава 3
        Полеты во сне и наяву, или Глава о том, что занятия гитарой не прибавляют спортивных навыков
        - Что ты будешь делать?
        Этот вопрос вертелся и у Кармашкина в голове. А теперь вот и друзья-приятели посчитали своим долгом напомнить Генке о его плачевном положении. Как только их рок-банда собралась вместе, первый вопрос, который прозвучал, был, конечно же, этот - что Кармашкин собирается делать.
        - Сухари сушить, - вместо него ответил Вовка Майсурадзе и подкрепил свои слова дробью на тамтамах.
        - Слышь, Карыч, - Костик теребил в руках и без того истертую ручку футляра от скрипки, - ты это бросай. У меня там пятерка идет по русскому, и я никак не могу другую оценку получить. Ты же знаешь, мне в училище идти.
        - Что ты паришься! - фыркнул Илюха. - Пересдашь свой русский и с очередной пятеркой полетишь белым лебедем в далекие края.
        - А если не получу? - поднял на Стрижа перепуганные глаза Янский. - В журнале пятерка у меня уже есть. Это верняк. По новой, может, и не удастся ее получить.
        - Да ладно, у них все контрольные куда-нибудь записаны для отчетности. - Майсурадзе был большим пофигистом, поэтому никогда ни о чем не беспокоился. - Все тетрадки сохранились. Не пропадут твои пятерки. Ты лучше скажи, - повернулся он к Кармашкину, - на фиг тебе этот журнал понадобился?
        - Да не брал я журнал! Слышите? Не брал!
        Генка сидел, обнявшись с гитарой, и чувствовал себя очень плохо. Мало того, что его судьба висела на волоске, так еще и осрамился перед всем классом. Прохоров косо смотрит. А вот ему-то как раз на дороге лучше не попадаться. У Димки разговор короткий. Он сначала бьет, а потом разбирается, что да почему.
        - Сказки кому-нибудь другому рассказывай, - раздраженно протянул Вовка. - Ну, ладно, залез ты в школу, ну, взял журнал. А дел куда? И чего не возвращаешь? Или ты будешь послезавтрашнего дня ждать, чтобы у Семеновой выиграть?
        Эх, если бы все было так просто…
        Генка открыл рот, чтобы ответить, но промолчал. Черт, и так плохо, и так нехорошо. Он уже совсем не понимает, что вокруг происходит. Вот что делают следователи, когда у них нет никаких версий происходящего? Наверное, ждут. Вот и он подождет.
        - Журнал, журнал, журнал, - вздохнула Ксю. - Жаль, опередили, я бы его тоже украла.
        - Что? - чуть ли не в один голос спросили музыканты.
        А удивляться было чему. Во-первых, никто не заметил, как она пришла. А во-вторых, на репетициях, когда не пела, она чаще молчала. В школе Воронова тоже была неразговорчива. А тут вдруг взяла и заговорила.
        - Зачем? - от волнения голос у Костика пропал, поэтому он шептал.
        - Просто так, - равнодушно пожала плечами Ксю и пропустила между пальцами кончик свой длинной косы. - Чтобы потом сидеть и наблюдать, как все вокруг бегают и ругаются.
        - Ага, кому-то плохо, а она будет сидеть и радоваться, - недовольно пробурчал Янский, зло воюя со своими вечно заедающими замками на футляре.
        Илюха решительно встал, прошелся по маленькой комнатке, которую несколько месяцев назад школьная администрация отвела им под репетиции, взлохматил волосы.
        - Завтра журнал вернется, - уверенно произнес он. - Как забрали, так и принесут обратно. И хватит на это время тратить. Давайте работать.
        Генка вздохнул. Он не представлял, где искать странного похитителя, что его, Генку, ждет через два дня и как ему теперь поступать с геометрией. Ладно бы вор стащил что-нибудь дельное, да хоть скелет из кабинета биологии. А то ведь журнал, штука такая сложная. Нужно - поставил оценки и вернул. А если не вернул, то куда он его дел? Выбросил?..
        Как же все было запутано…
        - Карыч! Ну, ты совсем! - вопил Стриж. - Ты сегодня будешь за мной следить? Или у тебя после похода в персональный Ад совсем мозги отшибло?
        - Чего сразу я? - оглянулся Кармашкин. За размышлениями он забыл, что сидит на репетиции, и пропустил свое вступление. - Сам отстаешь, - огрызнулся он. - А Воронова вообще молчит.
        Ксю, и правда, даже не собиралась петь. Она сидела на подоконнике, отвернувшись от музыкантов, и смотрела в окно.
        Илюха стукнул кулаком по клавишам.
        - Если и дальше так пойдет, мы никуда не сдвинемся, а у нас выступление!
        Под громким словом «выступление» Илюха подразумевал одну песню, которую они должны были исполнить на последнем звонке для выпускных классов.
        Воронова подняла на него свои большие задумчивые глаза и вздохнула. От ее внимательного взгляда Илюха смутился.
        - Я сегодня тоже не могу играть, - пожаловался Костик, откладывая скрипку. - У меня этот русский не выходит из головы. А вдруг она опять контрольную закатит?
        Кармашкин вновь обнялся с гитарой. От обиды, что все так плохо, настроение становилось таким подавленным, что даже играть не хотелось. А это уже было дурным знаком.
        - Мне идти пора! - Воронова спрыгнула с подоконника и, ни с кем не прощаясь, побежала к выходу.
        Стриж проводил ее мрачным взглядом.
        - Любовь прошла, завяли помидоры, - прокомментировал Ксюхин уход Вовка.
        - Не лезь не в свое дело! - резко повернулся к нему Илюха. - Все, работаем, а то повыгоняю всех и новых музыкантов наберу! У меня очередь на ваши места. А вы халтурите!
        - Чего ты шумишь? - насупился Костик, он не любил, когда на него кричали. - Сам в нотах путаешься и зеваешь через такт. Спать надо по ночам, а не по улицам шастать!
        «Спать надо по ночам…»
        Генка посмотрел на своего руководителя. Илюха выглядел неважно, под глазами залегли темные круги, лицо сонное, одежда измята, словно Стриж прямо в ней и спал.
        - А не нравится, так катись отсюда! - надрывался Илюха. - Беги за своей ненаглядной Вороновой. Может, еще догонишь.
        - Это ты беги, пока ее кое-кто не увел, - фыркнул Янский, выразительно глядя в окно.
        Все сгрудились на подоконнике, пытаясь рассмотреть, что происходит на улице. А происходила там занимательнейшая сцена. Ксю стояла рядом с Арти Клюквиным из десятого класса, смотрела ему в лицо и широко улыбалась.
        Илюха висел на Генке и так тяжело дышал, что Кармашкин испугался за его здоровье. Выражение лица у Стрижа было мрачным.
        - Вот черт! - прошептал он, отходя в сторону. Смотреть на то, как Ксю мило беседует с долговязым Арти, было невыносимо.
        - «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», - как всегда не в кассу процитировал классика Майсурадзе.
        - Иди к черту! - огрызнулся Илюха.
        На это веселый Вовка лишь расхохотался.
        Генка завороженно смотрел, как Илюха задумчиво сидит около своего инструмента, поглаживает подбородок, и в душе у него рождались нехорошие предчувствия.
        - А на фиг Вороновой журнал? - медленно спросил Кармашкин. Ему казалось, еще чуть-чуть, и он все поймет. Но как раз этого-то «чуть-чуть» ему и не хватало.
        - Да у нее что-то там с литературой, - пробормотал Илюха, не отрываясь от своего занятия, - он сворачивал провод у синтезатора. - Она глупостей наговорила русичке, и та ей пару влепила.
        - А почему нельзя было исправить на месте, в учительской? - хитро прищурился Генка - он видел в кино, что следователи часто так делали. - Журнал-то зачем было уносить?
        - Чего ты заладил - журнал, журнал? - раздраженно бросил Стриж. - Тебе-то зачем он понадобился, что ты за ним ночью в школу поперся?
        - Вот-вот, делать тебе нечего, - поддакнул Майсурадзе, роняя один из своих тамтамов. - Мне бы эту школу ни днем, ни утром не видеть, а вы в нее еще ночью намылились ходить.
        - С чего ты взял, что я в школе был? - прошептал Генка.
        - Откуда у тебя тогда ключи? - вопросом на вопрос отозвался Стриж.
        - Нашел! А вот как они у тебя оказались?
        - А меня в школе не было! - Илюха направился к выходу. - И ключей этих у меня в жизни не было. Это ты там был!
        Перед дверью он вскинул на плечо свой рюкзак. Кармашкин заметил, что помимо учебников и тетрадок в рюкзаке лежит еще что-то, большое и плоское.
        - Стойте! А репетиция? - удивился Костик. - Предупреждаю, завтра я не могу.
        Но Стриж уже скрылся за дверью.
        - Чокнутый он какой-то последнее время. - Вовка стал запаковывать свои барабаны. - Как с Ксю поругался, так совсем сбрендил.
        - Когда это он поругался? - Генка засовывал гитару в чехол, прислушиваясь к удаляющимся шагам в коридоре.
        - Ну, ты темнота! - искренне удивился Майсурадзе. - У нее же теперь новый парень, Клюквин из десятого. Она, наверное, из группы уйдет. Ей Клюква успел такого наобещать! У него батя крутой крендель, он все может.
        - А что надо Вороновой? - Кармашкин по наивности не видел связи между новым романом Ксени, ее уходом из группы и крутизной клюквинского папаши.
        - Счастья, - хихикнул Вовка, зачем-то подмигивая Генке.
        - Да пошел ты! - отмахнулся от приятеля Кармашкин. - Все, я домой!
        - Э, погоди! - заспешил за ним Майсурадзе, подхватывая свои тамтамы. - А расследование?
        - Какое расследование? - Генке хотелось поскорее отвязаться от Вовки, чтобы побыть одному и подумать.
        - Ты журнал искать будешь? - Вовка намеков не понимал. - Тебе Адочка два дня дала. Без команды не справишься.
        - Чего его искать? - от удивления Кармашкин остановился. - Сам объявится.
        - Какое объявится! Расследование надо производить! - Майсурадзе сурово сдвинул брови, видимо, уже представляя себя крутым следователем.
        - Вот и расследуй, - рассердился Кармашкин. - Иди на улицу и изучай следы под окном учительской.
        - А ты? - От желания поскорее приступить к делу Вовка пританцовывал на месте.
        - А мне еще надо ноты взять. Я их на банкетке забыл. - Генка пошел обратно.
        Майсурадзе помчался вниз. Кармашкин переждал некоторое время и двинулся следом.
        Зачем ему команда поисковая? Если он и хотел найти журнал, то сделать предполагал это тихо, без свидетелей. Большая следственная группа ему для этого была ни к чему.
        По лестнице он старался спускаться как можно тише. Ему казалось, что если он не будет шуметь, то сможет заметить что-то очень важное.
        Иногда Кармашкина посещали такие предчувствия. Если сидеть не шевелясь, то тебя не спросят. Так и выходило. А стоило ему заерзать на стуле - все, тут же отправлялся к доске. Или если замереть, глядя в окно, то мама не заставит мыть посуду. Или если проигнорировать просьбу сестры, то вечер закончится мирно. Однажды он своей интуиции не послушался, за что получил по полной программе - после игры в мяч он долго выслушивал мамины причитания и выгребал осколки люстры из длинных ворсинок ковра - пылесос засасывать их почему-то отказывался.
        Вот и сейчас, видимо, от недосыпа, Генку посетило озарение, что шуметь ни в коем случае нельзя. Но как назло на последнем лестничном пролете гитара звонко цокнула о перила, отозвавшиеся на это столкновение радостным гулом.
        Бредущий впереди Илюха остановился. Он стоял прямо перед поворотом в холл первого этажа, где был гардероб, а на стенах висели доски с расписанием.
        Пока Стриж не успел повернуться, Кармашкин на цыпочках, прижимая к себе гитару, чтобы, не дай бог, ни за что не задеть, сбежал по ступенькам и бочком, бочком отполз в угол под лестницей.
        Из-за поворота выбежала стайка молодняка. Они задели застывшего Илюху, и тот словно очнулся.
        Скрипнула железная решетка гардероба.
        - Ксюха! - оживился Стриж.
        Воронова стояла в свете солнечных лучей, пробивающихся сквозь верхние створки окон, и была невероятно хороша.
        - Отойдем на секундочку, - позвал Илюха и пошел под лестницу.
        Генка сжался. Еще не хватало, чтобы его здесь заметили!
        До Генкиного укрытия Стриж не дошел. Вернее, Ксю остановилась в начале лестницы, облокотившись о перила.
        - Ну? - Воронова была явно недовольна, что ее отвлекли. - Только предупреждаю, будешь приставать, закричу!
        От таких слов Стриж весь как-то подобрался.
        - Что, он лучше? - процедил Илюха сквозь зубы.
        Ксю качнула головой, цокнув языком.
        - Не такой занудный, - произнесла она.
        - Хочешь, я для тебя что-нибудь сделаю? - Стриж шагнул к ней ближе.
        - Все, что мог плохого, ты уже сделал, - попятилась Воронова. - Теперь расслабься.
        Стриж запустил руку в рюкзак и движением фокусника выудил оттуда журнал. От радости, что заветная цель всех его поисков обнаружилась, Генка чуть не выскочил из своего укрытия.
        - Держи! Это тебе, - протянул Илюха свое подношение.
        - Что это? - Ксю отступила еще на несколько шагов.
        - Подарок! - Стриж требовательно дернул рукой. - Бери!
        По лестнице протопали шаги. Илюха спрятал журнал за спину, сунув его прямо Генке под нос. Руку протяни - дотронешься.
        А чего? Выйти. Извиниться. Сказать, что возьмет журнал на минуточку. Сделать свое дело. И сразу отдать. И пусть они дальше выясняют отношения сколько душе угодно.
        Но вот так просто взять и вылезти Кармашкину показалось неудобно, поэтому он остался сидеть. В конце концов, если Ксю журнал возьмет, то с ней можно будет очень легко договориться. С Илюхой он разговаривать бы не стал.
        - Так это ты его украл? - В голосе Вороновой слышался восторг. Но Стриж все испортил.
        - Бери, я за него хорошие деньги заплатил. - Илюха настойчиво протягивал Ксю свой подарок.
        - Деньги? - холодно отозвалась Воронова. - Неужели ты подговорил дурака Кармашкина, и он украл его для тебя?
        А вот на это можно было и обидеться! Генка вообще-то тоже был не в восторге от умственных способностей Вороновой. Задается много, кривляется. Нет, ну дура-дурой, а туда же! И чего Илюха за ней бегает?
        - Какая разница, кто взял? Я дарю его тебе! - На время все шумы в коридоре стихли, и Стриж заговорил бодрее: - Ну, ты же хотела там что-то исправить! Исправляй!
        - У тебя совсем с головкой плохо? - Ксю постучала пальцем по лбу. - Я хотела, чтобы он исчез. А оценки вписывать собирался Карыч, вот ему и отдай!
        - Да плевал я на Карыча! - быстро зашептал Стриж, вплотную подходя к Вороновой. - Хочешь, чтобы исчез? Давай! Делай с ним, что угодно!
        - Отвали от меня! - Воронова попыталась оттолкнуть от себя Илюху, но тот перехватил ее руки и прижал к груди. - Отстань! - Послышались звуки борьбы. - Грабли убери!
        - Да возьми ты его. - Стриж чуть ли не насильно стал впихивать журнал Ксю в руки. - Я же для тебя старался.
        - Ты что? Совсем с ума сошел? - гневно зашипела Воронова. - Из-за этого журнала вся школа на ушах стоит, а он мне такие подарки делает! Ты что хочешь? Чтобы эту пропажу на меня повесили? Придурок! - Ксю попыталась уйти, но Илюха снова встал на ее пути.
        - Никто даже не узнает, что он был у тебя! - торопился он. - Хочешь, я сожгу его прямо сейчас у тебя на глазах?
        - Я хочу, чтобы ты от меня отчалил и больше на горизонте не маячил.
        Воронова резко ударила по Илюхиной руке. Журнал подпрыгнул, перелетел перила и шлепнулся на ступеньки.
        - Ну, подожди! - забыв о журнале, Стриж бросился догонять даму своего сердца. - Ксюха, прости! Я не хотел тебя обидеть!
        Генка выждал несколько секунд, чтобы одноклассники отошли подальше, и вынырнул из своего укрытия. Где-то наверху топали, но это было еще далеко.
        Кармашкин взбежал по ступенькам. Покрутился на месте.
        Журнала не было.
        Генка протер глаза и посмотрел на лестницу, склонив голову на бок.
        По спине побежали мурашки. Лестница под ногами качнулась, так что Генке пришлось сесть. Он машинально потрогал холодный камень.
        Лестница была. Школа тоже. А вот журнала не было.
        Кармашкин потряс головой, прогоняя внезапно навалившиеся мысли о том, что все это ему приснилось, что не было никакого разговора, что никто не доставал из рюкзака журнал.
        Что он стал наяву видеть сны.
        Тогда зачем же он, как дурак, просидел десять минут в грязном закутке под лестницей? Вон, еще и брюки испачкал.
        А собственно говоря, почему «как»? Дурак и есть!
        Генка несколько раз моргнул и снова уставился на ступеньки. Потом Кармашкин на четвереньках прополз вверх до лестничного пролета, думая, что, вероятно, ему временно изменило зрение и журнал где-то здесь, просто он его не видит, но сможет нащупать.
        Нащупать ничего, кроме грязи, не удалось. Тогда Кармашкин задрал голову, чтобы посмотреть, не застрял ли журнал на перилах - и сейчас висит там, покачивая страницами.
        Нет, не застрял.
        Генка уже собрался уходить, когда заметил, что с верхнего лестничного пролета за ним кто-то подсматривает. Мелькнуло лицо и скрылось.
        Пока Генка следил за Илюхой, кто-то следил за ним. И этот кто-то, конечно же, видел, что произошло. И если сейчас журнал не лежит на ступеньках, значит, его взяли. А взять мог только тот, кому он был нужен, кто шел за Кармашкиным в надежде заполучить этот самый журнал.
        Честно говоря, вся эта таинственность начинала Кармашкина раздражать. Что за дела? Почему нельзя все сделать просто, зачем надо так все усложнять!
        Генка перевел дыхание и помчался наверх.
        В этот раз он этого таинственного бегуна не упустит. И когда догонит, такое устроит!
        Гитара очень мешала бежать, но даже сейчас Генка ни за что не расстался бы с ней. Он пролетел мимо второго и третьего этажа, чуть не проскочил на четвертый, но топот из коридора возвестил, что похититель бежит обратно.
        Ага, хочешь повторить ночной трюк? Не выйдет!
        Кармашкин помчался вниз.
        Никуда этот ворюга не денется, пойдет к выходу! Не бегать же ему бесконечно по школе. А выход здесь один, через дверь. Значит, на первом этаже надо перехватить этого гада, который так нагло путает Генкины планы.
        Кармашкин опоздал. Он только выбегал из-за поворота, а в дверях уже исчезала невысокая темная фигура.
        Генка поудобней взял гитару и пустился следом.
        - Ты куда?
        Не успел Кармашкин сбежать с крыльца, как из-за кустов выскочил Вовка.
        - Туда! - с трудом выдохнул Генка, стараясь не упустить из вида стремительно удаляющуюся фигуру.
        - Чего делаешь? - Майсурадзе с легкостью взял темп Кармашкина, с места перейдя на резвый галоп.
        - Бегу, - коротко бросил Генка, пытаясь прибавить скорости, но силы у него уже были на исходе - сказывались многочасовые сидения с гитарой, бегать Кармашкин стал заметно хуже.
        - А за кем? - сыпал вопросами Вовка.
        Генка глубоко вздохнул, чтобы у него хватило воздуха и на бег и на разговор, но закашлялся и остановился.
        - Чего ты ко мне привязался! - с трудом переводя дыхание, выкрикнул он. - Не видишь, что ли, человек делом занят!
        - Так я и хотел узнать, какое дело, - как ни в чем не бывало отозвался Майсурадзе. - Вы тут с Костиком разбегались, а чего бегаете, не говорите.
        - Надо, значит, вот и бегаем! - все еще бушевал Кармашкин и вдруг замолчал, открыв рот. - С кем, ты говоришь, я бегаю? - прошептал он, и сердце у него в груди пару раз оглушительно стукнуло.
        - С Костяном, - пожал плечами Вовка. - Сначала он пробежал, потом ты. Я и подумал, чего это вы разбегались, да еще в одну сторону.
        - А ну пойдем! - сурово произнес Генка, стискивая в кулаке гриф гитары.
        - Эй, эй, ты полегче, - расхохотался Майсурадзе. - Гитара струнный инструмент, а не ударный. Не вздумай ею отдубасить кого-нибудь.
        - Надо будет, отдубасим твоими тамтамами, - хмуро отозвался Генка, переходя дорогу.
        Где жил Костик Янский, он знал.
        Напротив его дома.
        Глава 4
        Журнал появляется и исчезает, или Глава о том, что ночные прогулки не всегда полезны для здоровья
        Костика дома не оказалось.
        Дверь им открыла бабушка, известная пианистка Вера Владимировна. Она сказала, что внук не пришел из школы, что вернется он не скоро - у него репетиция, после которой он собирался куда-то пойти. И что ее все это очень беспокоит: Костик совсем забросил занятия, стал хуже учиться. А ему ни в коем случае нельзя получать плохие отметки. Он же собирается в музучилище.
        В ответ Генка буркнул, что с отметками у Янского теперь всё будет в порядке, и потянул Вовку к выходу.
        - Чего это она такое гнала? - почесал в затылке Майсурадзе, когда они спускались по ступенькам. - Что там у Костяна не получается?
        - Все у него получается, - вздохнул Кармашкин. - Янский журнал стащил.
        - Да ну тебя! - присвистнул Вовка, перекидывая через плечо сумку с тамтамами. - Когда это он успел?
        - Только что. - Генка вышел во двор и упал на лавку - ни сил, ни желания двигаться у него не было. - А все плакался, что за русский переживает. Утащил-то зачем, если ему нужно, чтобы журнал на месте был? Мне из-за него теперь голову оторвут!
        - Он, наверное, его обратно понес! - хлопнул себя по коленке Майсурадзе.
        - Так что ж мы сидим! - вскочил Кармашкин, схватил руками воздух и замер.
        - Ты чего? - насторожился Вовка.
        - Что-то у меня такое было в руках, - пробормотал Генка, продолжая хватать воздух. - А теперь этого нету.
        - Портфель, - предположил Майсурадзе, для проформы заглядывая под лавку.
        - Портфель, портфель… - почесал в затылке Кармашкин. Из-за бессонной ночи и волнений целого дня думалось туго.
        - Ладно, чего стоим? - торопил приятеля Вовка, снова подхватывая свои тамтамы. - Идем, а то мы Костяна не перехватим…
        - Гитара! - завопил Генка. - Гитара была!
        - Ну, приехали! - всплеснул руками Майсурадзе. - Ты еще и инструмент посеял!
        - Где же я ее оставил? - засуетился Кармашкин, вертясь на месте, словно таким образом он мог вспомнить события сегодняшнего дня. - В школе я был с ней, на улицу вышел тоже с ней. Сюда пришел… Черт, я ее, наверное, у Янского дома забыл. Мы вошли, я ее в прихожей и поставил. Будь здесь, я сейчас.
        - Уйду я, что ли? - Вовка с готовностью плюхнулся на скамейку. - Тут самое интересное, а мне уходить. Нет, я тут посижу. Что ж, так все на середине бросать? Дела доделывать надо…
        Под Вовкино бормотание Генка скрылся в подъезде.
        Он не спеша поднимался по лестнице, размышляя о том, что все складывается не так уж и печально. Журнал нашелся. Видимо, они с Илюхой совершенно случайно совпали по времени и одновременно ночью пришли в учительскую. И если бы не эта досадная неудача, все у Кармашкина закончилось бы хорошо.
        Если Стриж ночью полез в школу и даже ключи ухитрился раздобыть, то он совсем потерял голову от своей любви. Генка ни за что не стал бы такого вытворять, даже если бы был страстно влюблен.
        Нет, конечно, когда ему нравилась Леночка Семенова, он тоже «наломал дров», как выражается его папа. И деньги из маминого кошелька таскал, чтобы сводить Леночку в кино, и уроки прогуливал, и решал Леночкины варианты на контрольных, за что за свои работы получал трояки, так как не успевал сделать и половины. И даже оборвал по осени клумбу перед милицией - уж очень Леночке хотелось астр. И не тех вялых, какими бабки около метро торговали, а свежих, чтобы еще с утренней росой. Цветы были свежие, только слегка помялись, потому что бежать Генке тогда пришлось несколько кварталов. Ему вслед даже в мегафон орали. Но он оказался быстрее милиционеров. Правда, утренняя роса вся слетела, но ничего, Семенова обрадовалась.
        Наконец Генке надоела такая любовь, когда за каждое присутствие рядом требовался подарок. И он решил Леночку разлюбить. Она, конечно, возмущалась и чуть ли не всех девчонок против него настроила, но обошлось как-то. И теперь Кармашкин с любовью на некоторое время завязал. Правда, ему все больше и больше нравилась Наташа Шарикова. Но Генка себя сдерживал. Вот решит проблемы с гитарой, тогда и будет влюбляться. А пока - ни-ни.
        Хотя Леночка была не такая уж и плохая. Конечно, вредная, как все девчонки. Капризная. Между прочим, именно из-за нее Илюха взъелся на Кармашкина и велел ему со старым инструментом на репетиции больше не приходить. Если бы не это, Генку нисколько не волновали бы годовые оценки.
        А ведь вышло-то как глупо.
        Леночка в очередной раз притащилась с ним на репетицию.
        - Со вчерашнего дня в «Салюте» новый фильм показывают, - неприятно растягивая слова, говорила Семенова, не отставая от Генки ни на шаг. - Давай сходим, а?
        - Некогда, - отмахивался от нее Генка, тщетно придумывая способ избавиться от надоедливой одноклассницы. По собственному горькому опыту он знал - сделать это очень сложно.
        В душе у него еще жили отголоски бывшего чувства, поэтому просто взять и послать Леночку он не мог. Было жалко. Да и мать ему хорошо вбила в голову, что девочек обижать нельзя. Говорила она это по поводу маленькой Людки, но постепенно это утверждение стало распространяться на всех представительниц так называемого слабого пола. Поэтому Семенову он терпел. А она с неизменным упорством напоминала ему о своем существовании - подходила на переменах, мило улыбалась на контрольных и даже пару раз отдала ему свою булочку с сосиской во время завтрака, утверждая, что со вчерашнего дня села на новомодную кремлевскую диету. В остальном Леночка не очень докучала ему своим присутствием.
        Но в тот день Семенова била все рекорды. Зачем-то подарила ему набор наклеек, светящихся в темноте, пыталась подсунуть яблоко, а в довершение ко всему, схватив Генку под ручку, потащилась с ним на репетицию.
        Увидев ее, Илюха многозначительно хмыкнул, давая понять, чтобы Генка выставил ее за дверь - на репетиции они никогда никого не пускали. Но Леночка не понимала намеков. Она демонстративно перетрогала все инструменты, похвалила новую кофточку Ксю, а потом вдруг заявила, что тоже хорошо поет.
        - Нам солистов больше не нужно, - злился Стриж. - Катись отсюда.
        - Ой, Геночка, - всплеснула руками Семенова. - Какая у тебя гитара старая! Как же ты с ней выступать будешь? Вас же засмеют.
        - Старая, зато надежная, - отмахнулся от Леночки Кармашкин, пряча чехол от гитары в шкаф. - У инструмента звук должен быть, а не внешний вид.
        - Ой, да ладно! Вид! - жеманно повела плечиком Семенова. - У актера должно быть все совершенным! - И она застыла, словно как раз и являла собой эталон совершенства.
        Воронова фыркнула, отворачиваясь к окну. Илюха заметно покраснел. Он не терпел, когда им делали замечания. А Леночку так вообще не переносил.
        - Шла бы ты сама, - тихо произнес он. - А то я тебе и помочь могу!
        - Что вы понимаете в искусстве! - шумела Семенова, пока Стриж пытался ее вытолкать за дверь. - Двоечники!
        Ксю прыснула, а Костик побледнел.
        - Почему сразу двоечники? - нервно теребил он пуговицы на кофте. - При чем здесь отметки?
        - А потому что за вашу игру вам двоек наставят! И правильно сделают! Без меня вы пропадете!
        - Это мы с тобой пропадем, - хохотал Майсурадзе.
        - Но я все равно пою лучше! - Семенова вырвалась из Илюхиных рук и скоренько исполнила популярную песенку, первой пришедшую ей в голову.
        Ксю смотрела на Леночку с нескрываемой злобой, и Стриж наконец выставил Семенову за дверь.
        Семенова ушла, но свое черное дело сделать успела - следующие полчаса рок-банда только и говорила, что про отметки и про несправедливость учителей. А потом Илюха взял и закатил Генке истерику, чтобы тот со старой гитарой у них в группе не появлялся. А если к ним на репетиции еще раз придет Семенова, то и с новой гитарой ему здесь тоже делать нечего. Уже давно пора выбрать - либо великое будущее их группы, либо Семенова со своими закидонами.
        Вот и вся любовь… Генка-то для себя давно сделал выбор, а вот Илюха еще мается.
        Ну и дурак! Сам, наверное, уже понял, какую глупость сделал. А Воронова и от подарочка отказалась. И правильно сделала. Хорош подарочек!
        Размышляя над этим, Генка поднялся на четвертый этаж и вдавил кнопку звонка. Когда птичья трель смолкла, послышались знакомые звуки скрипки.
        Нет, все-таки Янский молодец. Со скрипкой не расстается, каждую минуту готов играть. И получается у него классно, не то что у всех остальных. Тыр-мыр, с трудом инструменты вместе сводят. А Костик…
        Костик?
        Генка надавил на звонок с такой силой, что птичья трель поперхнулась от столь неласкового обращения.
        - Баб, я же занимаюсь! - раздался голос Янского, и вслед за этим послышалось громкое шлепанье тапок по полу.
        Кармашкин был страшно удивлен тем, что Костик оказался дома и никуда журнал не понес, он обалдело стоял около двери, пока с другой ее стороны гремели замком.
        Костик, не ожидавший, что одноклассник вернется, сам открыл дверь.
        - Журнал отдай! - с порога заорал Генка, делая шаг вперед, но, получив внушительный удар в лоб, отскочил назад - у Янского оказалась прекрасная реакция, он молниеносно закрыл дверь.
        - Открывай! - забарабанил в деревянную преграду Кармашкин. - Ты - гад! Понял, да? Гад!
        - Нет у меня никакого журнала, - раздался глухой голос - Костик говорил в замочную скважину. - И меня дома нет.
        - Нет его! - возмущался Генка. - А кто тогда есть? - Он колотил в дверь пяткой, потому что кулак отбил на втором же ударе.
        - Кто там? - послышался голос Костиковой бабушки, сильно заслуженной пианистки. - Гена, это ты? Что ты так шумишь?
        Кармашкин опешил. Это у него еще спрашивают, что он тут шумит? Да он сейчас весь дом на уши поставит, он эту дурацкую дверь взорвет! Что же за день такой ненормальный! С самой ночи невезуха так и прет.
        - Костика позовите, пожалуйста, - крикнул в ответ Генка.
        - Я же сказала, что его нет дома. - Дверь щелкнула. Вера Владимировна застыла на пороге, всем телом загораживая проход. - Гена, ты только что у нас был, и я тебе уже говорила, что Костя сегодня придет поздно.
        - Но я его видел! - задохнулся от возмущения Генка. Он попытался пройти в квартиру, но стоящая перед ним бабушка сделать этого не дала. - Он дверь открывал!
        - Тебе показалось, - абсолютно спокойным голосом отозвалась Вера Владимировна и мило улыбнулась. - Это все?
        Кармашкин потерялся от такой наглости. Он шагнул назад, забыв, что хотел забрать свою гитару.
        - До свидания, Гена! - Дверь захлопнулась.
        На негнущихся ногах Кармашкин спустился вниз.
        - Где это ты такой шишак посадил? - присвистнул Вовка, изучая лоб приятеля. - Эксклюзив? Или там всем такие выдают?
        - Костик сидит дома, а его бабка говорит, что его нет, - пробормотал Генка, падая на лавку.
        - Может, его и правда нет? - Майсурадзе нахмурился, решив, что после пережитых волнений у Генки не все в порядке с головой.
        - Как нет, если я его сам видел!
        - Показалось. - Сомнений больше не было, у Кармашкина поехала крыша.
        - Ну да, сейчас мне тоже кажется. - Генка задрал голову. В окне четвертого этажа мелькнула испуганная физиономия Костика.
        - Так это мы его сейчас выкурим! - вскочил Вовка, но Кармашкин посадил приятеля обратно.
        - Не получится, - покачал он головой. - Там его бабуля никого дальше порога не пускает и говорит, что Костик будет лишь вечером.
        - Тогда давай его здесь ждать! - Вовка решительно бухнулся на лавку. - Он когда-нибудь выйдет!
        - Дома он может до посинения сидеть! - Генка поискал глазами окна квартиры Янских, но больше там никто не показывался. - У него холодильник, диван и телевизор. А у нас ничего. Мы тут от голода к вечеру окочуримся. А он так и просидит неделю на всем готовом. А мне через час за сеструхой идти.
        - Да, положение, - почесал затылок Вовка и вдруг довольно щелкнул пальцами. - А ты знаешь, это даже хорошо, что он никуда не пошел. Зато мы можем точно сказать, что журнал у него и теперь до ночи никуда не денется.
        - Почему до ночи? - не понял Генка.
        - А куда он сейчас пойдет? Прямо в учительскую сдаваться? Берите, мол, меня тепленьким, это я все сделал? Нет, он дождется ночи и как-нибудь подкинет его в школу.
        - Почему ночью, а не утром? - Кармашкин проявлял чудеса непонятливости.
        - Утром? - Вовка захохотал. - Да его первый же учитель поймает! У Янского на лбу написано: я виноват. Нет, только ночь спасет его от верной гибели. А мы ему поможем.
        - Чем? - Генка чувствовал, что немного перегибает палку с вопросами, но остановиться не мог.
        - Около школы-то мы его и перехватим.
        Кармашкин посопел для приличия, поморщил лоб, покосился на окна четвертого этажа.
        Не спать вторую ночь было тяжеловато. Но хотелось поскорее закончить дело с журналом и, наконец, забить гвоздик на стене под новую гитару.
        То, что еще вчера представлялось таким простым - залезть в учительскую, взять журнал и дописать там несколько оценок, - оказалось невероятно сложным. Ответить у доски было гораздо проще. А теперь вот охоться за этим журналом, ищи его, следи за всеми.
        Честное слово, он уж как-нибудь сам справится. Два дня, говорите?
        - Ладно, - лениво согласился Генка. - Подождем до вечера. Давай тогда в двенадцать около школы, что ли?
        Майсуразде посмотрел в ясное небо и тряхнул кудрявым чубом.
        - Договорились, - сказал Вовка. - Я перед выходом позвоню. И это… - вдруг добавил он. - Ментов обходи за квартал, после одиннадцати вечера они всех заметают.
        А то Генка об этом не догадывался! Знал он все и побольше Вовки.
        Весь остаток дня для Кармашкина прошел в полусонном состоянии. Он привел сестру из детского садика, покормил ее сосисками с макаронами и честно попытался заняться чем-нибудь полезным. Но ничего в его голову не лезло. Он бы с удовольствием завалился спать, но два раза звонил Майсурадзе, напоминая, что ночью они идут на дело. Даже сквозь телефонную трубку слышалось, с каким нетерпением Вовка ждет ночи, как ему хочется приступить к поиску журнала.
        Генка же не волновался. Журнал они найдут, в этом можно было не сомневаться.
        В полночь Майсурадзе не позвонил.
        Пока Кармашкин читал сестре сказку на ночь, что делал крайне редко и то после долгих уговоров, сам чуть не уснул. Задремав, Генка свалился с кровати. Спросонья решив, что все пропустил, он понесся в свою комнату. На часах было пятнадцать минут первого. В спальне родителей стояла тишина. Людка спала, спрятав нос под одеяло. Мерно тарахтел, охлаждаясь, холодильник.
        Все было спокойно.
        Генка взял телефонную трубку, ушел в ванную, закрылся на задвижку и пустил воду.
        У Майсурадзе долго никто не подходил. Наконец старшая Вовкина сестра бодрым голосом сообщила, что брат ее спит, что в комнате у него орет телевизор, что он зачем-то поставил будильник на полдвенадцатого, разбудив трезвоном всех в квартире, а сам дрыхнет, как ни в чем не бывало. На просьбу попробовать его растолкать сестра послала Генку куда подальше и повесила трубку.
        Это было неожиданно. Перспектива просидеть в гордом одиночестве в кустах всю ночь, ожидая неизвестно чего, не радовала. Кармашкин даже подумал, а не позвонить ли ему Янскому, не поинтересоваться ли, во сколько тот собирается идти к школе. Но разговаривать с его бабушкой не хотелось, а сам Костик вряд ли подойдет к телефону.
        От одной мысли, что вновь придется идти в темную ночь, прятаться от патрульных машин, захотелось все послать к черту и завалиться спать. Но манящий звон еще не купленной гитары заставил Кармашкина встрепенуться и пойти в комнату за фонариком.
        Улица Генку встретила приятной прохладой и шуршанием молодых листочков. После нескольких взмахов руками сон отступил. Легкий бег взбодрил, так что к месту Кармашкин добрался вполне проснувшимся.
        Давно он уже не двигался в этом направлении с таким энтузиазмом. На всякий случай Генка обошел школьный двор по периметру. В здании не было ни огонька. На секунду Кармашкину показалось, что на спортивной площадке кто-то есть. Он пригляделся, но… никого не увидел.
        Наверное, показалось.
        От ветра поскрипывал одинокий фонарь. Где-то лаяла собака.
        Интересно, Костик уже приходил, а значит, журнал теперь лежит на своем месте в шкафу, или он еще не появлялся?
        А может, Вовка ошибся и Янский сегодня не придет? Ему всего-то нужно выждать время, когда шум вокруг журнала уляжется, чтобы вернуть его на место. А сделать это можно и завтра. Завуч ведь дала два дня на завершение этого дела.
        Кармашкин уже привычно перелез через забор и устроился под березой.
        Хорошо еще, что дождя нет или какого-нибудь жуткого холода, тогда бы он не с таким удовольствием совершал свои ночные рейды.
        На ступеньках кто-то показался. Ошибки быть не могло - это был человек. Он потрогал запертую решетку, задрав голову, посмотрел наверх. С головы соскользнул капюшон, и из-под него показались длинные волосы.
        Девчонка?
        А вот это уже точно глюк. Какая девчонка пойдет ночью в школу?
        Пока Генка тер глаза, человек ушел, скрывшись под высокими кустами сирени. И тут же стукнуло окно. Звук открывающейся створки Кармашкин ни с чем не спутает. Это было то самое окно учительской, которое он штурмовал вчера.
        Значит, Янский все-таки пришел!
        Как заправский разведчик, пригибаясь к земле, Генка перебежал освещенную дорожку и нырнул в темный школьный сад.
        Костик уже стоял на подоконнике и чуть ли не наполовину влез в форточку, пытаясь открыть ручку второго окна изнутри.
        Первым Генкиным порывом было предложить Янскому свою помощь, все-таки у Кармашкина уже имелся кое-какой опыт по части взламывания школьных окон. Но потом он решил досмотреть спектакль до конца.
        Пусть Костик положит журнал на место, пусть уйдет. Кармашкин его спокойно возьмет, сделает, что нужно, и все останутся довольны.
        Насвистывая мелодию из последнего альбома Гребенщикова, Генка пошел к центральному входу. Теперь можно было больше ни о чем не беспокоиться.
        Кармашкин уже вышел на финишную прямую к решетке на крыльце, когда на его пути оказался человек. Человек взвизгнул и отпрыгнул назад.
        - Уйди! - завопил он, осеняя себя крестом. - Изыди!
        - Сам изыди! - обиделся на такое обращение Генка. - Ты бы в меня еще серебряной пулей выстрелил.
        Разглядев одноклассника, Костик Янский отступил, споткнулся о свою же ногу и плюхнулся на землю. Журнал вылетел у него из-под куртки.
        - Явился, значит? - радостно воскликнул Кармашкин, поднимая драгоценный журнал. - А я думал, что ты струсишь, дома отсидишься. И как это ты свою бабку уговорил на такой спектакль? Она у тебя прямо артистка!
        Костик ничего не отвечал, только разевал рот и продолжал ползти прочь от школы.
        - Чего ты на меня так смотришь? - нахмурился Генка. Лицо приятеля в свете уличного фонаря выглядело устрашающе синеватым. - Не случится ничего с твоим журналом. Хочешь, мы его вместе положим? И ни в какое окно лезть не придется.
        Из горла Янского вырвался сдавленный хрип, и он активно замотал головой.
        - Да ты чего? - Генка сделал к нему шаг, и вдруг в голове его что-то перещелкнуло. Как Костик мог лезть в окно, если он сейчас здесь, прямо перед ним, сидит на земле?
        Значит, в их истории с журналом есть еще кто-то…
        Додумать свою мысль Кармашкину не дали. Сзади на него накатил шорох шагов. Он получил внушительный удар по голове и повалился на землю. В последнюю секунду Генка успел заметить, как округляются от ужаса глаза Янского. Понять, что же это такое с ним приключилось, Кармашкин не успел, потому что сознание на время покинуло его.
        Глава 5
        Времени меньше, проблем больше, или Глава о том, как тяжело бывает искать то, что неизвестно где лежит
        Журнал снова пропал.
        Испарился, как будто его и не было.
        Когда через несколько мгновений после удара Кармашкин пришел в себя, то рядом с собой ничего не нашел.
        Это было до того удивительно, что Генка на всякий случай перекрестился и три раза плюнул через левое плечо - уж больно все происходящее было похоже на действие нечистой силы.
        Он бы с удовольствием еще и молитву какую-нибудь прочитал, но молитв он не знал, да и явной угрозы заметно не было.
        Генка сидел, тупо глядя вокруг себя. Волнами на него накатывали разные звуки. Вот вдалеке проехала машина. Простучал колесами запоздалый трамвай. Зашуршала листочками береза. Стукнула форточка.
        Он так и сидел бы здесь до утра, наслаждаясь внезапным спокойствием, но рядом раздалось шебуршание - это Янский пришел в себя и открыл глаза.
        - Мама? - удивленно спросил он.
        - Мама дома, - хрипло отозвался Генка. Говорить было тяжело. Каждое слово болью отдавалось в раскалывающейся голове.
        - Что? - Костик попытался встать, но только смешно задергал ногами. - Где я?
        - Там же, где и я. - Смотреть на перепуганного одноклассника было забавно, и Генка непроизвольно хихикнул. - В школе.
        - В какой школе? - Янский потянул руку к голове. - А где журнал?
        - Вот именно, где журнал? - передразнил его Кармашкин.
        - Ты что здесь делаешь? - Казалось, Костик только сейчас разглядел Генку.
        - Первого урока жду, - огрызнулся Кармашкин. - Это ты что тут делаешь?
        - Я? - Костик затравленно оглянулся и покачнулся, едва снова не упав - у него все еще сильно кружилась голова. - А-а-а! - вдруг закричал он. - Так это все ты подстроил!
        - Ага, я, - захихикал Генка. - И журнальчик я припрятал, а еще сам себе голову разбил.
        - Ну, не сам, так кого-нибудь подговорил. - Янский был страшно напуган. - Сейчас опять кто-нибудь из-за угла выскочит.
        - Все уже навыскакивались, - вздохнул Кармашкин, поднимаясь и протягивая приятелю по несчастью руку. - Больше никого не будет.
        Как ни странно, но обиды не было. Было удивление. Выходит, этот несчастный журнал нужен не одному Генке, а еще целой толпе народа!
        Такой конкуренции Кармашкин не ожидал.
        - Чтобы я с вами еще связывался, - проворчал Костик, с кряхтением вставая на ноги. - У меня концерт в музыкалке. Куда я пойду в таком виде?
        - Не надо было в это дело ввязываться, если так переживаешь за свое лицо! - Голос Кармашкина сорвался на визг. Сейчас он был готов задушить Костика собственными руками.
        За школой залаяла собака, послышался мужской голос, успокаивающий пса. Генка дернул Янского за руку и, пригибаясь, побежал к кустам.
        - Тоже мне, праведник нашелся! Думай прежде, чем что-то делать!
        - Я должен был думать? - Костик вырвал свою руку и выпрямился. - Да я среди вас единственный нормальный!
        - Ага, нормальный! - Генка пытался отчистить перепачканные джинсы, но только еще больше размазывал по ним грязь. - Достал всех со своим русским.
        - Я достал? - подпрыгнул Янский, снова переходя на крик. - Это вы все кругом про двойки твердили. А мне плохие оценки никак нельзя получать. Мне в музучилище!
        - Утомил уже всех своими пятерками!
        - Семенова сказала… - начал Костик, но Генка перебил его:
        - Ты ее больше слушай!
        Его тоже поначалу подкупила Леночкина способность рассуждать обо всем с умным выражением лица. Порой складывалось впечатление, что она говорит по делу. Но вскоре он понял, что все это пустая болтовня.
        Они еще какое-то время препирались, но потом, заметно выдохшись, присели около березы.
        - Чего теперь делать-то? - грустно спросил Костик.
        - Журнал искать, - уверенно заявил Генка. Его уже не столько волновали отметки, сколько хотелось подержать наконец-то этот журнал в руках.
        - Может, вокруг походить? - предположил Костик. - Тот, кто бил, может быть, еще где-нибудь здесь.
        - Да это небось опять Илюха был. - Вставать не хотелось. Кармашкину так хорошо сиделось под березкой. Нет, если Янский хочет, пусть бегает, а он подождет. - Наверное, Воронова все-таки согласилась взять журнал, он за ним и вернулся.
        - Не, не Илюха. - Костик тоже не спешил искать неведомого похитителя. - Он журнал купил. Значит, в школу за ним ходил кто-то другой.
        А ведь правда!
        От неожиданной мысли Кармашкин выпрямился.
        Стриж сказал, что за журнал деньги платил.
        - Если бы это был Илюха, он бы по голове бить не стал. - Видимо, после драки в мозгах Костика что-то произошло, и он стал невероятно разговорчивым. - Он не такой. Поговорил бы. Чего тут непонятного - надо, значит, надо. Ему же не навечно этот журнал понадобился. Отдаст Вороновой, та вернет в учительскую. Не, бить не надо, можно все так решить. Это кто-то другой был…
        Кто-то другой?
        Ночь вокруг перестала быть мирной и приятной.
        Генка прижался спиной к березе и стал оглядываться. Ему вдруг показалось, что за ними следят.
        - А так бы все встало на свои места, - сонно бормотал Янский. - Учителя бы пошумели, оценки бы поставили, и все закончилось бы хорошо. Не, нужно, чтобы журнал на месте лежал. Чего ему на руках-то делать?..
        Кажется, пора было делать ноги, пока еще кто-нибудь не заявился.
        Генка оттолкнулся от березы и бросился к забору. Ему уже ничего не надо было - ни журнала, ни гитары. Просто хотелось побыстрее оказаться дома. И он там оказался. Стараясь не шуметь, вошел в квартиру, прямо в ботинках прошел в свою комнату и рухнул на кровать, успев только разуться и снять джинсы.
        - Ой, что это? - Сестра примчалась к Кармашкину в несусветную рань. - Какой у тебя синяк!
        - С кровати упал, - буркнул Генка, пряча голову под одеяло. Но от одного движения в затылке у него проснулась такая дикая боль, что он тихо застонал.
        - А что ты делаешь? - тянула с него одеяло Людка.
        - Сплю, - пытался оттянуть ужасный момент подъема Кармашкин.
        - Не спи, мне в сад пора, - не сдавалась сестра. - Сегодня велели не опаздывать.
        - Вот и не опаздывай, - сказал Генка, отворачиваясь.
        - А это что? - ахнула Людка.
        Кармашкин тяжело поднялся и ощупал свою многострадальную голову.
        - Это я тоже с кровати упал, - вздохнул он.
        - Мамочки, - всплеснула руками сестра и замерла.
        Наверное, выглядел Кармашкин устрашающе. Чтобы сильно не пугать сестру, он натянул кепку и закутался в одеяло.
        - Пудру у мамы взять сможешь? - сурово спросил он.
        - Мама! - завопила Людка, выскакивая в коридор.
        Генка привалился к стене.
        Ну, сейчас начнется.
        В коридоре что-то с грохотом упало.
        - Людка, зараза! - раздался знакомый окрик, и в комнату ворвалась сестра.
        - Вот! - на раскрытой ладошке лежала пудреница. - А поможет? - В голосе ее слышалась тревога.
        - Стопудово! - заверил ее брат и потянулся за новыми брюками. Джинсы, в которых он совершал ночные вылазки, были измазаны землей.
        Мать ушла, так и не заметив синяков и шишек у сына. Люда принесла бутерброды Генке в комнату, и поесть он смог, не выползая на кухню.
        Из дома они вышли почти вовремя. Люда особенно не доставала, поэтому около школы бледный Кармашкин появился в бодром настроении. Если не считать синяков на лице и здоровенного шишака на затылке, жизнь налаживалась.
        На крыльце его ждал Майсурадзе. Вид он имел выспавшийся, но слегка растерянный. Заметив Генку, Вовка спрыгнул со ступенек, открыл рот, чтобы начать оправдываться, но так и застыл.
        - Ничего себе! - присвистнул он, с завистью рассматривая разукрашенное лицо одноклассника. - Это кто ж так тебя?
        - Я-то ладно, - буркнул Кармашкин, торопясь с улицы в полутемные коридоры школы. - У Янского вообще все лицо должно быть разноцветным.
        - Подрались? - с нескрываемым восторгом спросил Майсурадзе.
        - Побили, - покачал головой Генка, быстро поднимаясь по ступенькам и заворачивая в мужской туалет. - Ты-то где был?
        - Проспал. - Вовка вспомнил о своей вине и покраснел. - Я и сам не заметил, как это получилось, - стал он бить себя в грудь сжатым кулаком. - Я и будильник поставил, и телевизор погромче включил, а как глаза закрыл, даже не помню. Просыпаюсь - утро, мать завтракать зовет. А чего было-то?
        - Ничего, - поморщился Кармашкин, пытаясь в крошечном зеркальце пудреницы разглядеть свою физиономию. Пудра щедро сыпалась ему на щеки, залезала в нос, отчего хотелось чихать, но синяки при этом как были ярко-фиолетового цвета, так ими и оставались. - Ты был прав, Костян заявился. Говорит, хотел просто на крыльцо подбросить или в окошко сунуть. Но там был кто-то еще! Я видел, как он лез в учительскую. Через окно.
        - Ништяк! - восхитился Вовка. - Ночь в школе! Это покруче, чем ночь на кладбище!
        - Ага, покруче. - Генка захлопнул пудреницу и тяжело вздохнул, отчего вокруг него весело взвились частички пудры. - Особенно когда кто-то без объяснений дерется. Только мы с Костяном стали разговаривать, как сзади на нас кто-то как набежит, как начнет по голове дубасить. Чуть не убил. Я-то сразу вырубился, а Костян говорит, что не заметил, кто это был, зажмурился.
        - Эх, меня с вами не было, я бы… - захлебываясь от восторга, заговорил Майсурадзе.
        - Тоже лежал бы на земле, - нахмурился Кармашкин. - Там бесполезняк было что-то делать. Главное, непонятно, где теперь журнал искать. Уплыл он с концами.
        - Среди наших шерстить надо. - Вовка сделал серьезное лицо. Он уже понял, что Генка сердиться на него не будет, что теперь с чистой совестью можно продолжать расследование. - Никому он, кроме нас, не нужен.
        - А черт его знает! - Кармашкин выглянул в коридор. Своих поблизости не наблюдалось, значит, можно было незаметно пройти в класс, забиться в угол и постараться сделать так, чтобы на него никто особого внимания не обращал. - Может, кому из учителей понадобилось что-то в этом журнале исправить. Днем не успел, вот и пришел ночью это сделать.
        - Да ладно, - протянул Майсурадзе, все еще с уважением разглядывая пострадавшего товарища. - Чтобы учитель в окно лазил? А драться зачем?
        - Учителя способны и не на такое! - Генка по стеночке крался к своему классу. - Может, это Адочка? У завучей, знаешь, какая рука тяжелая? Бьют один раз, но наверняка.
        Кабинет математики был уже в двух шагах, когда в коридоре появилась Семенова. Кармашкин инстинктивно попытался спрятаться за Вовку, но не успел. Леночка бросилась к своему бывшему кавалеру.
        - Геночка, что с тобой? - заверещала она. - Кто это так тебя?
        - Это я сам. - Кармашкин предпринял попытку попасть в класс. - На ступеньках споткнулся и затылком стукнулся.
        - А лицо? - проявляла повышенную заботливость Леночка.
        - А потом еще и лицом стукнулся, - буркнул Генка. - Ступеньки с утра были скользкие.
        - А это что, кровь? - ткнула пальцем в Генкину щеку Семенова. На ее палец посыпалась пудра.
        - Слезы! - не выдержал Вовка, проталкивая приятеля в дверь кабинета. Но дальше порога уйти они не смогли, потому что здесь их встретил Димка Прохоров. Он держал за плечо перепуганного Янского и с любопытством изучал синяки на его лице.
        - О! А вот и второй герой! - раскатился по классу его мощный бас. - Где такую красоту выдают? - довольно расхохотался он.
        - Все хорошее мы получаем в школе, - отклонился от протянутой руки Кармашкин.
        - Журнал нашел? - Димка сурово сдвинул брови.
        - Ищу. - Генка устремился к своей парте.
        Прохоров пошел следом, но его остановил негромкий окрик:
        - Оставь его.
        Генка споткнулся на ровном месте.
        Говорила Леночка. По-хорошему, Прохоров должен был наплевать на ее слова и продолжить делать свои дела. Но он остановился, как-то странно посмотрел на Семенову… и отступил. При любых других условиях Генка задумался бы над такой аномалией - Прохоров не слушался никого, даже учителей, но сейчас ему было не до тонкостей взаимоотношений Леночки и Димки. Он бухнулся на свое место и уткнул подбородок в сложенные кулаки. Рядом тут же опустился Майсурадзе, пытаясь спиной загородить приятеля от остального класса.
        - Держи! - Костик поставил рядом с партой гитару. Выглядел он заметно лучше Генки, вернее, Костику кто-то очень удачно замазал все ссадины и синяки. И скорее всего это была его любимая бабушка. - Как ты?
        - Никак! - Кармашкину очень хотелось послать Янского куда подальше. Ведь если бы не его беготня с журналом, всего этого не было бы. Неужели так сложно было просто договориться?
        - Да, ребят, - в голосе Вовки снова слышалась зависть. - Ну, вы оба красавцы. Делать-то что теперь будете?
        - Журнал искать, - первым отозвался Костик, и приятели с удивлением на него уставились. - Не собираюсь я из-за какого-то козла все контрольные переписывать. Меня мои оценки очень даже устраивали.
        - И где ты собираешься его искать? - У Генки не было такого оптимизма, что излучал Костик. Ему казалось, что дело это гибельное. Второй раз судьба подарок ему не подкинет - не станет класть журнал перед носом на ступеньки лестницы.
        - Сделать это легче легкого! - воскликнул Вовка. Он все еще боялся, что его исключат из списка желающих присоединиться к поиску журнала, поэтому пытался выслужиться. - Надо выяснить, кому он мог понадобиться, и вся недолга!
        - Ага, - фыркнул Генка, - сейчас все бросим и побежим вешать объявления: «Всех, кого интересует журнал 8 «Б», обращайтесь в 8 «Б» к Майсурадзе». То-то к тебе народа подвалит! Вся школа.
        - А может, у Илюхи спросим? - предложил Янский. - Как-то ведь у него вчера журнал оказался?
        - Так он тебе и ответил, - покачал головой Кармашкин. - Он даже разговаривать с нами не будет. Пошлет куда подальше. Или вообще скажет, что журнала у него не было.
        - Значит, Стриж у нас будет первым подозреваемым! - Вовкин боевой настрой сбить было невозможно. - Мы установим за ним слежку, проверим все его контакты.
        - Какие контакты? - вздохнул Костик. - Он только с нами общается да с Ксю.
        - Ну хорошо, - легко сменил тактику Майсурадзе. - Кому еще мог понадобиться журнал в нашем классе? Тебе, Генке? Кому еще? Если мы заранее вычеркнем тех, кому журнал не нужен, то легко найдем похитителя.
        - Найдем, а он нас по голове, - мрачно кивнул Кармашкин. - Или за гаражами зароет, как постоянно обещает Прохоров.
        - Чего ты со своим Прохоровым лезешь? - отмахнулся от него Вовка. - Не тронет он тебя.
        - Тогда нужно алиби у всех спрашивать, - предложил Янский. - Кто где был в двенадцать ночи.
        - Точно! - От восторга глаза у Вовки заблестели.
        - Где были, где были, - передразнил скрипача Генка. - Спали! А кто докажет? Никто! Мои родичи, например, пока не догадываются, что меня полночи не было.
        - Ладно. - Майсурадзе полез в портфель за тетрадкой. - Тогда давайте список составим, кто точно вне подозрения. Трое у нас уже есть. Вы и я. Еще можно девчонок исключить, они такое не сделали бы…
        Янский почесал фингал под глазом и покачал головой.
        - Я бы никого не писал, - буркнул он. - Особенно нас с Генкой. Никто не знает, что делал каждый из нас, пока другой был в отключке. Может, как раз этот журнал и прятал.
        Вовка с Генкой с удивлением уставились на солидно сопящего Костика, но спорить не стали. Кармашкин не знал за собой признаков лунатизма - вот так просто, в полной несознанке, встать, взять журнал и куда-нибудь спрятать его…
        - Спрятать, говоришь? - пробормотал Генка.
        Он вспомнил, что прошлой ночью журнал из школы не выносили. А если и сейчас он где-то здесь? Лежит на видном месте и ждет, чтобы его нашли? Значит, надо как следует поискать…
        Не говоря ни слова, Кармашкин встал и отправился на улицу, в задумчивости не заметив входящую в класс Елену Прекрасную. Напрасно учительница математики взывала к Генкиной сознательности. Ему сейчас больше всего хотелось проверить свою версию.
        Он покрутился на площадке перед школой, соображая, где развернулось основное ночное событие. Произошло это почти около ступенек. Костик стоял у решетки, Генка к нему подошел. Янский споткнулся, Кармашкин сделал к нему несколько шагов.
        - Чего ищешь? - Из окна третьего этажа, перегнувшись через подоконник, на него смотрел Вовка. За ним маячил хмурый Костик, ну и еще половина класса.
        - Левее бери! - Кажется, Янский обо всем догадался. - Из кустов кто-то вышел.
        Генка кивнул и нырнул в кусты. Землю здесь хорошо утоптали курильщики, это было их излюбленное место. Но окурков не было, видимо, дворник уже успел утром все убрать.
        М-да, даже если здесь и стояли, то следов не оставили. А ведь был еще кто-то, кто лез в учительскую по старому Генкиному следу.
        Кармашкин выпрямился и задел макушкой железный откос окна.
        - Блин, - схватился он за голову. Ему сейчас дополнительных синяков и шишек не хватало!
        Головы коснулось что-то легкое.
        Генка до того привык, что на макушку ему постоянно что-то падает, что заранее зажмурился, втянув голову в плечи.
        Но это был всего-навсего фантик.
        Небольшой. Мятый. С тремя синими полосками и голубым зигзагом. Кармашкин таких конфет и не видывал.
        Он похрустел бумажкой, думая, что еще предпринять, чтобы вычислить таинственного недоброжелателя. История все больше и больше походила на мистический триллер. Может, это все-таки призрак какого-нибудь ученика здесь буянит? Помер и теперь другим жить спокойно не дает, подбивает еще кого-нибудь дать дуба из-за двойки. Ищет себе достойную компанию. А Генка, видимо, как раз и подходит. Вот этот призрак и пудрит ему мозги, пытается с ума свести. Все закончится тем, что Кармашкину на крышу лезть придется, и оттуда его кто-нибудь столкнет.
        - Ну, что, нашел? - звали его друзья.
        - Нет ничего, - буркнул Генка, отогнал от себя неприятные мысли и полез из кустов.
        - Ага, курим, значит! - раздался над Кармашкиным голос, и Генка на всякий случай прикрыл голову руками - после таких слов получить по голове можно было за милую душу.
        Глава 6
        История простого фантика, или Глава о том, что некоторые дела лучше делать с друзьями, а не без них
        - Да не виноват я ни в чем! - бил себя ладонью в грудь Генка, но все было бесполезно. Он стоял в кабинете завуча, и Аделаида сверлила его насквозь неприятным взглядом.
        Она ему не верила.
        - А ну, подними ногу! - приказала завуч, привстав со своего места, чтобы лучше видеть. Генка показал сначала подошву одной кроссовки, потом другой. - Вот! Что я говорила! - торжествующе произнесла она, тыча пальцем в белый окурок, ярко выделяющийся на черной подошве. - Вы думали, я не знаю ваших штучек! Не первый год живем! И ладно бы на перемене, а то на уроке!
        - Не курил я! - не сдавался Кармашкин. - Посмотрите сами! - Он перегнулся через учительский стол и дыхнул в сторону Аделаиды.
        - А с лицом у тебя что? - ахнула завуч, хватаясь за сердце.
        - С лестницы упал, - машинально ответил Генка, понимая, что теперь застрял здесь надолго.
        - Так! Журнал нашли? - нахмурилась Аделаида.
        - Ищем. - Кармашкину захотелось вздохнуть, но он сдержался - еще решит, что он издевается. А он ведь никому не хочет зла. Просто так получается, что у него ничего не получается. Словно рок какой-то над ним висит, словно кто-то специально делает так, чтобы Генке было плохо. А ему сейчас действительно плохо. Так плохо, как еще никогда не было.
        Выбравшись из кабинета завуча, Кармашкин побрел на третий этаж. Жизнь катилась под уклон, и что делать дальше, было неясно.
        Елена Прекрасная ничего не сказала, когда Генка на середине урока вошел в класс, только сделала внушительную паузу в объяснении материала. Зато Майсурадзе бурлил идеями.
        Не успели они на перемене перебраться в другой кабинет, как Вовка уже подсунул ему под нос исписанную бумажку.
        - Вот список нашего класса, - возбужденно заговорил он. - Синим я обвел тех, кому журнал верняк не нужен. Красным основных подозреваемых. Зеленым всех остальных, им журнал мог бы понадобиться, но я не уверен.
        Генка глянул на листок. В «основных подозреваемых» числилась половина 8 «Б».
        - Знаю я, как вычислить того, кто взял журнал. - Янский зевнул и почесал скулу. - Не выспались мы. Тот, кто вчера был около школы, тоже не выспался. Зевает, клюет носом, круги под глазами.
        И как раз в этот момент Илюха, сидящий неподалеку от них, смачно зевнул и потер глаза.
        Костик выразительно кивнул.
        - Стриж, лети сюда! - замахал руками Вовка, как только отзвенел звонок. - Как дела?
        - Да ничего, - пожал плечами Илюха, направляясь в их сторону.
        Генка подумал, что у него к руководителю рок-банды тоже есть пара вопросиков. И сейчас самое время их задать.
        - Ой, мальчики, а что вы тут делаете? - подскочила к ним Леночка. - О чем беседуете?
        Увидев ее, Стриж развернулся и пошел опять на свое место. В этот момент Генка готов был задушить свою бывшую пассию, даже кулаки у него сжались. Но в последнюю секунду он сдержался. Журнал, синяки, курение, а тут еще и убийство - его точно выгонят из школы и гитару никогда уже не купят.
        - Ну, давайте его уже как-нибудь найдем, - канючил нетерпеливый Костик.
        - А вы все журнал ищете? - мило улыбнулась Семенова, доставая из кармана конфету. - Это у вас такая следственная группа? - Конфета была отправлена в рот, а фантик на пол. - Как интересно!
        Генка машинально проследил взглядом за падающим фантиком, и тут в его голове словно искра пролетела.
        Три синие полоски, голубой зигзаг.
        Он даже дышать на мгновение перестал. А когда вспомнил, что не мешало бы вздохнуть, закашлялся и согнулся в три погибели, чтобы унять приступ.
        - Тебе плохо? - кинулась к нему Леночка.
        - Мне хорошо, - прошептал Генка, с изумлением глядя на Семенову. Сейчас она как никогда была искренней, в ее глазах читался настоящий испуг.
        Неужели это она все подстроила? И после всего может запросто интересоваться его здоровьем?
        - Возьми вот, - протянула Леночка конфетку, завернутую в знакомый фантик. - Они мятные, снимут кашель. Я и Илюшке давала, ему сразу помогло.
        На этих словах Кармашкин выпрямился.
        Теперь все сошлось. Стриж заказывает кому-то украсть журнал, чтобы предстать перед Вороновой рыцарем, спасающим ее от неприятностей. После вчерашней ссоры, когда Ксю использовала журнал как метательный снаряд, Илюха опомнился, вернулся за журналом, но на ступеньках ничего не нашел, потому что журнал уже стащил Янский. Стриж понимает, что журнал должен вернуться на свое место, ведь никому не нужно, чтобы он пропал навсегда. Поэтому Илюха идет к школе и ждет в кустах около крыльца своего часа, между делом поедая конфеты, которыми его угостила Семенова. Ну а когда он видит, что претендентов на журнал слишком много, то решает избавиться от них и забирает добычу себе. Что ж, теперь он должен вновь предложить Ксю свою любовь. И если начать следить за Вороновой, то журнал быстренько найдется…
        - Эй, ты чего? - теребили Генку друзья, но ему было не до них. Он искал глазами Илюху.
        Увидев, в каком состоянии находится Кармашкин, Леночка благоразумно удалилась и стала наблюдать за ним издалека. А Генка, отыскав глазами Стрижа, начал сверлить его затылок нехорошим взглядом. Тот сидел за своей партой и что-то писал на листке бумаги.
        Не в тетрадке, а на листке! Хочет вызвать Ксюшу на свидание и там…
        Где же он прячет журнал? Непохоже, чтобы в сумке. А может, у него пакет? Но и пакета видно не было.
        В каком-то лихорадочном состоянии Кармашкин стал оглядывать весь класс. Он чувствовал, что журнал рядом, что стоит немного поднапрячься, и он все поймет. Ну, попадись ему этот журнал в руки, уж он-то его больше не упустит.
        Илюха встал и вышел. Генка бросился к его сумке.
        Учебники, учебники, тетрадка, небольшой пакетик со сборной игрушкой (хм, Стриж еще такими вещами увлекается?), протекшая ручка (ах, черт, испачкался!), скомканные бумажки…
        Можно было не копаться, и так понятно, что журнала нет.
        Так что ж он стоит? Надо бежать за Илюхой.
        - Погоди! - встал на его пути Майсурадзе. - Так дела не делаются! - Он сурово сдвинул густые темные брови. - Мы либо вместе все делаем, либо не делаем ничего.
        - При чем тут это! - оттолкнул его Кармашкин и выбежал в коридор.
        Вовка с Костиком тяжело посмотрели ему вслед.
        - У Карыча свой интерес, - вздохнул Янский. - Если он журнал найдет, то ни с кем делиться не будет.
        - Ничего у него не получится, - мрачно произнес Вовка.
        - Почему? - пожал плечами Костик. - Вон как ломанулся, наверняка догонит.
        - Кого догонит? Илюху? - Майсурадзе кивнул на разоренную сумку руководителя музыкального коллектива. - Кто постоянно носится, тот все пропускает.
        - Так…
        Рядом с приятелями остановился Стриж. Руки у него были мокрые.
        - Сумка упала и перевернулась, - на ходу придумал Вовка, помогая Илюхе собрать вещи. - Что, ручка протекла?
        - Перепачкался только… - хмуро согласился Илюха и почесал и без того красные глаза.
        - А ты чего такой сонный? - осторожно спросил Майсурадзе, старательно запихивая в сумку учебники.
        - Да кошка у нас рожала всю ночь. - Колпачок на ручку залезать отказывался, и Стриж в сердцах забросил ее в дальний конец класса, чуть не попав в Прохорова. - Сначала просто орала, потом начала визжать. И ладно бы на кухне или у родичей. В коридоре, у меня под дверью! Я ее чуть не убил.
        - А куда журнал делся, не знаешь? - прервал раздраженную тираду своего руководителя Костик.
        - Да пошли вы со своим журналом, - выругался Илюха, подхватил сумку и выбежал в коридор.
        Друзья посмотрели друг на друга.
        - Не он, - уверенно произнес Вовка.
        - Может, и не он, - пожал плечами Янский. - А может, он и врет.
        - А если не врет, кто тогда? - Майсурадзе оглядел класс и вдруг заорал: - Прохоров! Ты чего там потерял?
        Димка выпустил из рук Генкин стул и бросился к своей парте. Вовка помчался к парте, быстро проверил все тетрадки и ручки. На всякий случай погрозил Прохорову кулаком и упал на свое место. Следом за ним подошел задумчивый Костик.
        - Скорее всего, не он, - решил Янский, трогая разбитую скулу.
        Майсурадзе придвинул к себе список класса и жирно вычеркнул Илюху из списка подозреваемых.
        А Генка тем временем мерил шагами коридор. Если журнал не у Стрижа, тогда он вообще не знает, где его искать. Может, все-таки попробовать с Илюхой поговорить? Может, он его не сразу пошлет, а что-нибудь скажет?
        Звонок заставил его развернуться и идти обратно в класс. Решено - на следующей перемене он непременно поймает Стрижа и все у него выяснит.
        Генка вбежал на урок и, стараясь не сильно привлекать внимание учительницы, уже начавшей писать на доске, пробрался на свое место. Когда он садился, Вовка даже головы в его сторону не повернул.
        «Ну и пожалуйста!» - хмыкнул Кармашкин, опускаясь на стул. Сиденье под ним странно скрипнуло, но устояло. Для верности Генка поелозил, ища более устойчивую точку, и тут же забыл об этом, заметив, что ни Илюхи, ни Ксени в классе нет.
        Учительница по русскому вовсю распиналась об особенностях построения предложений, но все это проходило мимо сознания Кармашкина. Сейчас, именно в эту минуту, решается судьба журнала, а он сидит здесь и ничего не может сделать!
        От возмущения он подпрыгнул на месте. Стул не выдержал и сломался. Потеряв под собой опору, Генка схватился за парту, но остановить падение не смог.
        - Эй, ты чего! - запоздало завопил Майсурадзе. Парта опрокинулась, увлекая его за собой.
        - Мама! - воскликнул Кармашкин, исчезая под мебелью.
        - И совсем не обязательно таким способом привлекать к себе внимание, - учительница по русскому на секунду оторвалась от своего рассказа.
        Генка лежал, придавленный партой, с трудом понимая, что происходит. Тихо ругался Вовка, собирая с пола свои вещи.
        - Сам неудачник и других туда же тянешь! - бросил он в сторону бывшего друга и пересел на другую парту.
        - Скажите мне, кто опять поставил этот стул? - всплеснула руками русичка. - Я же велела вам унести его на помойку.
        Действительно, в классе русского языка жил один заколдованный стул. Он был сломан. Не так чтобы окончательно, внешне он был очень даже ничего. Но при сильном давлении ножка у него соскакивала. Нехороший стул несколько раз пытались из класса вынести. Но он почему-то все время возвращался, вставая на свое постоянное место, в дальний угол около шкафа. А тут, значит, выбрался-таки на просторы класса.
        И вновь Кармашкину вспомнился таинственный призрак безвременно погибшего ученика. Уж не его ли это проделки?
        Генке стало не по себе, и он начал спешно выбираться из-под парты и даже рукава себе отряхивать, словно на них остался след невидимых рук привидения.
        - Геночка, - подошла к нему Семенова. - У тебя все хорошо?
        В ее голосе слышалось сочувствие. Но он знал цену этому сочувствию - кино на дорогих местах, попкорн, чипсы и литровая бутылка газировки. Или посиделки в кафе с чаем и тортом.
        - У меня все хорошо, - буркнул Кармашкин, не вдаваясь в подробности.
        - А приходи сегодня ко мне в гости, - продолжала ворковать Леночка, пока класс занимался обсуждением случившегося. Призывы русички к тишине никто не слышал. - У меня новый фильм есть.
        - Мне Людку из детского сада забирать. - Генка демонстративно отвернулся от собеседницы.
        - Ну что ты так переживаешь из-за этого журнала, - упорно заглядывала ему в глаза Семенова. - Ты же его не брал?
        - Не брал. - Кармашкин склонил голову.
        - А хочешь, я помогу тебе его найти? - продолжала разыгрывать роль доброй феи Леночка.
        - Как будто ты знаешь, где он, - хмыкнул Генка и впервые с начала разговора посмотрел в лицо одноклассницы.
        Семенову нельзя было назвать красавицей. Она была симпатичная - трогательное круглое личико, круглые щечки с ямочками, небольшой носик, аккуратные прядки волос над невысоким покатым лобиком. Она могла быть очень хорошей, даже очень-очень хорошей. Когда-то в такую хорошую девочку и влюбился Кармашкин. Но оказалось, что это лицо может быть совсем другим - злым, перекошенным от ярости. А эти губки могут не только улыбаться, но и сыпать проклятьями.
        - Может быть, знаю, - загадочно ответила Леночка, лукаво улыбаясь. - Почему я должна тебе что-то говорить? Вот если бы ты был со мной и все стало бы как раньше… Ну что, придешь?
        От удивления Генка не сразу нашел, что сказать. Секунду он беззвучно разевал рот, а потом хлопнул себя по коленке и рассмеялся:
        - Ага, я приду, а ты скажешь, что пошутила! Да откуда ты знаешь, где может находиться журнал?
        Семенова рассерженно поджала губки.
        Но тут Кармашкин перестал смеяться, потому что от хохота у него треснула разбитая губа и из нее побежала кровь.
        - Да ну тебя, - отмахнулся Генка. - Никакой от тебя пользы, одни неприятности.
        Весь оставшийся урок Генка сидел, не поднимая отяжелевшей от разных мыслей головы.
        Давно у него не было такой черной полосы неудач. Не получалось ничего. Совсем ничего. За что ни возьмется, все лопается, как воздушный шарик. Кажется, пора переходить к решительным действиям.
        Не успел еще отзвенеть звонок, а Генка уже мчался по коридору в поисках Стрижа.
        Как только за ним закрылась дверь, оба друга многозначительно переглянулись.
        - А тебе не кажется, - начал Костик, - что стул этот появился неспроста?
        - Кажется. - Партой Майсурадзе придавило ногу, и теперь ему было больно на нее наступать. Он с шипением разминал отбитые пальцы. - А еще мне кажется, что кому-то давно пора дать по шее. Еще одна такая шуточка, и я стану инвалидом.
        Друзья посмотрели на Прохорова. Димка, словно почувствовав их взгляды, заторопился и, отстранив Семенову, которая что-то ему втолковывала, пошел на выход.
        Генка нашел Стрижа на первом этаже около столовой.
        - Илюха, погоди! - налетел он на него. - Разговор есть.
        Стриж посмотрел на него красными, невыспавшимися глазами и мрачно кивнул.
        - Не будет у нас пока репетиций, - начал он. - Настроения никакого нет. Надо сделать перерыв.
        - Надолго? - нахмурился Генка. Музыкой он мог заниматься днями и ночами без отдыха.
        - Там видно будет. - Илюха посмотрел в открытые двери столовой. - Я завтракать. Ты как?
        Кармашкин прислушался к своему со всех сторон избитому организму и кивнул. Пара бутербродов ему сейчас не помешала бы.
        Они пристроились в хвосте очереди.
        - Воронова от нас хочет уходить, - как можно равнодушней произнес Илюха. - Надо искать новую солистку.
        - Куда это она пойдет? - изумился Генка, для которого работа в рок-банде была важнее всего на свете.
        - Никуда. Говорит, устала.
        Ага, устала она. Если и устала, то от внимания их любезного руководителя. Без нее Илюха совсем зачахнет, и вся их музыкальная эпопея провалится, так и не начавшись. Не быть им через пять лет всемирно известными.
        - Что, и журнал не помог? - с сочувствием спросил Генка.
        - А что журнал? - вынырнул из своих раздумий Стриж.
        - Ты ей второй раз его предлагал?
        Илюха во все глаза смотрел на Кармашкина.
        - Так это ты его взял? - он крепко схватил приятеля за руку. - Верни. Слышишь? Немедленно верни обратно!
        - Да чего ты ко мне привязался? - стал отпихиваться от него Генка. - Что я верну, если журнал у тебя.
        - С чего ты взял? - теперь Илюха толкал Кармашкина в грудь, словно хотел выгнать из очереди.
        - Я тебя видел! - не сдавался Генка. - Ты вчера предлагал журнал Вороновой. Я как раз под лестницей сидел, подсматривал. А ночью ты нам с Костяном по голове надавал, чтобы снова журнал забрать. Я знаю, я фантик нашел.
        - Какой фантик? - брезгливо поморщился Стриж. - Совсем с башкой распрощался? Что за глюки!
        - Ты стоял около школы ночью и ел конфеты, которые тебе Семенова дала.
        - Ты что, больной? - покрутил пальцем у виска Илюха. - Что мне, делать больше нечего, как ночевать около школы? И конфеты я никакие не ем. У меня вторую неделю временная пломба стоит, мне сладкое есть нельзя!
        - А кто же тогда?.. - растерялся Кармашкин.
        - Понятия не имею! - Илюха пошел к выходу. - Вы мне с этим журналом надоели. То один, то другой! Всякий аппетит с вами пропадет.
        - Подожди! - Генка побежал за ним, ухватил его за руку. - Что значит - вы? Кто еще?
        - Отвали, - вырвал свою руку Стриж.
        - Кто для тебя журнал крал? - упорно бежал следом за Илюхой Кармашкин. - Мы вместе в школе были, я его почти узнал. Куртка серая, с «молнией»…
        Илюха схватил Кармашкина за ворот рубашки и резко притянул к себе.
        - Не было у меня никакого журнала, понял? - прошептал он ему прямо в ухо.
        - Я не один тебя с ним видел…
        Лицо у Илюхи в этот момент было страшным, и по-хорошему говорить больше ничего не следовало, иначе не видать Генке дальнейшего участия в их коллективе. Но в Кармашкина словно бес какой вселился, и остановиться он уже не мог:
        - Еще Костян был. И Ксю. Они подтвердят. Говори сразу, откуда он у тебя?
        - Ты был ночью в школе? - усмехнулся Стриж. - Какая новость! А может, это ты журнал украл, а потом мне продал?
        - Ты чего? - опешил Генка. - У меня ничего не было. Это кто-то…
        - Удивительно! Один ты знаешь, что был кто-то еще. А ведь ключи у тебя нашли? Может, этот кто-то и есть ты? Украл журнал, а потом взял и мне его подкинул. Ну что, пойти к Адочке и все рассказать? Я думаю, она мне поверит.
        - Ты чо? - Генка аж задохнулся.
        - Ничо! - отпихнул его Илюха. - Достал уже! Сказано - отвали!
        - А ну, хватит кричать! - накинулась на них повариха. - Ишь, расшумелись! Не на улице. - Кармашкин попятился. - Стоять! Силы много? Ну-ка, разнеси по столам стаканы. Глядишь, прыти-то поубавится.
        Генка растерянно глянул на толпу, в которой мелькнуло несколько знакомых лиц.
        Майсурадзе, Костян… Оба внимательно смотрят на Кармашкина. Ну да ладно, пускай смотрят, еще неизвестно, кто первый найдет журнал. Девчонки, Семенова, за ее спиной Прохоров. И все ждут, что он сделает с этим чаем.
        - Давай-давай, поворачивайся! - Толстая повариха легко подхватила поднос, полный стаканов с чаем, и перекинула его на руки Генке. - Там малыши уже сидят ждут. Учительница молодая, не справляется. Не урони. - И она отвернулась к своим кастрюлям и котлам.
        Кармашкин бодро потопал через зал. Поднос был не очень тяжелым, только стаканы звякали и все норовили сползти на пол.
        Перед подносом промелькнул прозрачный силуэт. Невысокий парнишка с грустными глазами сухо улыбнулся Генке и растаял в воздухе. От неожиданности Кармашкин качнулся в сторону, нога его за что-то запнулась, и он плашмя полетел на пол.
        Звон стаканов оглушил. Чай плеснулся в лицо. Генка машинально облизался. Чай был сладкий.
        А вокруг кружилась, ахала и возмущалась столовая, визжали малыши, ругалась повариха. Генка ошеломленно тряс головой, пытаясь вернуть себе нормальный слух. Перед глазами все стоял и стоял странный пацан с грустными глазами.
        Неужели у него теперь еще и галлюцинации начались?
        - Геночка, - пробилась к нему Семенова. - Ты жив?
        - Не дождешься, - прошептал он, медленно садясь на пол.
        - Чего не дождусь? - испугалась Леночка.
        - Чтобы я помер. - Он попытался опереться на руку, но под ладонь попали мелкие осколки стакана.
        В толпе возникло движение. Майсурадзе с Костиком пробивались к двери. Перед ними кто-то бежал, но разглядеть его Кармашкин уже не успел.
        А еще друзья называются… Вместо того чтобы помочь, деру дали…
        - Что ты, что ты, - закудахтала Семенова, доставая платок, чтобы перевязать Генкины порезы. - Живи! Вставай скорее, я тебя вытру.
        - Ну, чего сидишь, герой? - Сквозь толпу к ним шла повариха с половой тряпкой. - Все дела сделал? Поднимайся!
        Вставать Генке совсем не хотелось. Здесь, в теплой луже чая, все уже было понятно. А там, за дверью, его неизвестно что ждало. Судьба наверняка готовила новые неприятности.
        Вовка выскочил из столовой первый. Прохоров неуклюже бухал ботинками в нескольких метрах от него. Бежал он почему-то не к выходу, где можно было уйти через улицу, а наверх. На лестнице Димка выдохся, и Майсурадзе догнал его.
        - Ща как врежу! - завис он над сползшим на ступеньки Прохоровым.
        - Ща сам получишь, - вяло огрызнулся Димка. - Отвали!
        - Я тебя сейчас… - вопил Вовка, с трудом переводя дух после стремительного бега. - Ты что делаешь? - Майсурадзе занес ногу для удара.
        - Только тронь, по лестнице размажу! - пригрозил Прохоров.
        Но тут к ним подоспел Костик. Ничего не говоря, он с ходу дал Димке звонкую пощечину.
        - Только тронь Карыча еще раз, - негромко пригрозил он.
        - Не фига для малышни подносы таскать, - грубо отозвался Прохоров.
        - А стул зачем переставил? - легонько пнул его ногой Вовка.
        - За дело, - буркнул Димка, втягивая голову в плечи.
        - Говори! - придвинулся к нему Янский.
        - А чтобы не брал, что не надо! - Грозный Прохоров выглядел испуганным. - И… И… - он никак не мог подобрать слова. - И вел себя хорошо.
        - Что? - одновременно спросили приятели.
        - Что? - как эхо раздалось у них над головами. - Я спрашиваю, что это такое?
        Перед ними стояла Елена Викторовна и с изумлением смотрела на своих подопечных.
        Глава 7
        Сколько стоит журнал, или Глава о том, что старая любовь не ржавеет, а прокисает
        - Яне понимаю, что происходит? - Елена Прекрасная мерила длинными шагами кабинет. - Вчера Кармашкин со своими ключами, сегодня погром в столовой. - Она на мгновение застыла, ломая свои красивые тонкие пальцы. - Теперь эта драка на лестнице. А что завтра? Вы развалите всю школу?
        - Супер! Не надо будет сюда ходить, - выкрикнул Прохоров, и в классе заржали.
        - Кармашкин, как у тебя продвигаются поиски журнала? - Математичка и не думала отвлекаться или менять тему разговора. - Ты узнал, где он?
        - Чего журнал? - подал голос Генка. После купания в чае чувствовал он себя неважно. - Как будто я его брал!
        - Но кто-то ведь взял! - всплеснула руками учительница и снова забегала по кабинету.
        - А что у вас всех с лицом? - чуть прищурившись, стала она вглядываться в лица мальчишек. - Вас что, всех били? Илья?
        Стриж потер глаза и поднялся.
        - А у него кошка рожает, - вылез вперед Вовка, и весь класс опять заржал.
        - Тишина! - хлопнула в ладоши Елена Прекрасная. - Костя, а с тобой что?
        - Ударился, - хмуро отозвался Янский.
        - Гена, ты тоже ударился? - с сомнением спросила учительница.
        - А они друг об друга ударились, - сострил Прохоров, и класс снова захохотал.
        - Ну, хватит! Вам лишь бы веселиться! - Математичка приложила ладонь ко лбу. - А у вас, между прочим, один день остался, и если журнал за это время не найдется, то всех накажут!
        - А что будет? - осторожно спросила Воронова.
        - Ну, не знаю, - неуверенно пожала плечами Елена Прекрасная. - Например, Кармашкина исключат из школы.
        По классу прокатился удивленный шепоток.
        - А почему меня? - насупился Генка.
        - Потому! - раздраженно отозвалась учительница. - Смеешься громче всех.
        - Круто! - восхитился Прохоров.
        - Не надо его наказывать! - вскочила Леночка. - Он не виноват!
        - А кто виноват? - повернулась к ней Елена Прекрасная. - Никому, кроме вас, этот журнал не нужен. И если вы не хотите, чтобы был наказан невиновный, то… - Она вдруг улыбнулась, и лицо ее стало сказочно красивым. - Есть еще один способ. Просто верните журнал на место, и дело, считайте, будет закрыто. Верните тихо. Чтобы никто не заметил. Обещаю все оставить в тайне.
        - Да где ж его взять-то, этот журнал! - стукнул кулаком по столу Костик, и все посмотрели на него.
        - Ладно, начинаем урок. - Математичка вернулась к своему столу. - Если в ком-то проснется совесть, будет хорошо. Если нет, что ж… - И она покосилась на Генку.
        Кармашкин плюхнулся на стул и обхватил руками голову.
        Нет, ну что за жизнь! Журнала нет, Майсурадзе с ним не разговаривает. Янский обходит стороной, как зачумленного. Стриж хочет распустить группу. А если группы не будет, то можно больше ничего не делать. Не нужна ему будет тогда гитара. И оценки хорошие не нужны.
        - Я могу тебе помочь, - снова подкатила к нему на перемене Леночка.
        - Ты уже все, что смогла, сделала, - отвернулся от нее Генка и пошел в подвал, где находилась спортивная раздевалка - следующим уроком у них была физкультура.
        - Я, правда, могу тебе помочь, - побежала за ним Семенова. - Я знаю, кто взял журнал. Я даже знаю, где он находится.
        Кармашкин остановился. Он смотрел в лукавое лицо одноклассницы и понимал, что все это неспроста.
        - Ну, и где? - нахмурился он.
        - А ты ко мне вернешься? - невинно улыбнулась Леночка.
        - Куда? - не понял Генка.
        - Ну, мы будем снова вместе? - Семенова стыдливо спрятала глаза.
        - В каком смысле? - испуганно спросил Кармашкин.
        - Гена, я же люблю тебя! - прошептала Леночка и густо покраснела. - Неужели ты не видишь?
        - Не вижу, - буркнул Кармашкин, стараясь смотреть себе строго под ноги. - У меня времени мало. Чем быстрее я найду журнал…
        - Ой, ну что ты заладил: журнал, журнал! - закатила глаза Семенова. - Найдется он. Как только ты мне скажешь: «Да», считай, что журнал уже стоит на своем месте в учительской.
        - А ты не врешь? - недоверчиво спросил Генка.
        Что-то ему подсказывало, что поддаваться таким обещаниям нельзя. А еще он твердо знал, что с Семеновой ни в коем случае нельзя затевать совместных предприятий. Обманет. Это он уже проходил. Да и его отношения с Семеновой не должны иметь с поиском журнала никакой связи. Любовь это любовь, а поиски это поиски.
        - Ой, ну когда я тебе врала? - начала злиться Леночка.
        - Постоянно, - усмехнулся Кармашкин.
        - А ты проверь, - с вызовом посоветовала Семенова. - Все равно ты ничего не теряешь!
        - И что я для этого должен сделать?
        - Ну, не знаю, - томно повела плечиком Леночка. - Делай все, что делал раньше…
        - Все? - ахнул Кармашкин. Да ни за какие журналы мира он не согласится заново пережить этот ад!
        - Встречай меня, провожай, дари цветы… - мечтательно начала перечислять Семенова. - Кстати, держи портфель! - И она с легкостью перекинула Генке свою тяжеленную сумку. - А сегодня я жду тебя в гости. Принеси тортик. - Она быстро глянула на Кармашкина и скороговоркой добавила: - И я тебе все расскажу.
        - А без тортика нельзя? У меня сейчас денег нет.
        - Какое же свидание без тортика? - искренне возмутилась Семенова. - Займи у кого-нибудь. В конце концов, Кармашкин, ты меня любишь или нет?
        Генка чудом сдержал готовое сорваться с его губ слово «Нет», но вовремя остановился. А если она и правда знает, где журнал? Потерпеть-то нужно всего ничего. Один вечер. А там и каникулы скоро, он вообще уедет из города.
        - Люблю-люблю, - буркнул Кармашкин, ковыряя ногтем краску на перилах, одновременно с этим скрещивая за спиной пальцы.
        С крестиком и обман не обман. А как только все станет на свои места, он сразу с Семеновой объяснится. Скажет, что любит другую. Она поймет.
        С видом обреченного на казнь он передал Леночке ее тяжелый портфель.
        - Во сколько приходить?
        - К четырем. Успеешь? - Леночка сияла.
        Генка вздохнул. Он бы с удовольствием не успел, но другого выхода у него не было.
        Идти не хотелось. Догадывался он, чем все это может закончиться. Скорее всего Семенова ничего не знает, просто строит из себя роковую женщину. В итоге ему придется тратиться на торт, цветы и кино, а никакого журнала не будет. Где бы ему взять денег? Все, что отец дал в начале месяца, он уже израсходовал - струны нужно было новые купить и вообще…
        И тут он вспомнил про гитару. Вот балда, он опять ее забыл! В кабинете русского.
        Генка пошел обратно. Выбираясь из подвала на лестницу, он споткнулся о высокий порожек и упал.
        Черт возьми! Что ж такое-то!
        Падение опять настроило его на грустный лад. Вставать не хотелось. Взять бы сейчас да помереть. Сколько можно носиться? Бегаешь, бегаешь, а все равно оказываешься на полу.
        - Гони деньги! - Раздалось у него над головой. Кармашкин сжался, готовый в очередной раз получить по шее, но обращались явно не к нему.
        - Ты сначала работу покажи.
        Говорившие стояли прямо над ним.
        - Лежит в надежном месте. Деньги давай.
        - Это надо еще проверить, насколько твое место надежное!
        - Надежней не придумаешь. Мимо ходить будешь, не заметишь.
        - Кто не заметит? У меня глаз-алмаз.
        - Ха, алмаз у него! Там тайник, никто о нем не знает. Палочку отодвинуть, и все.
        - Без вас как-нибудь разберемся. Мелюзга, а туда же, учит. Что-то много умных собралось. Семенова ваша тоже все с советами лезет. Страх потеряли. Мои слова под сомнения брать! Я сказал, что отдам, значит, отдам.
        - Работа сделана, ты деньги плати, и давай расходиться.
        - Вот тебе твои деньги.
        - Это чё?
        - Ослеп, что ли?
        - Это ты ослеп! Глаза разуй!
        Один голос был знакомым. Так басить мог только Прохоров. А вот второй…
        Вытянув шею, Генка выглянул из-под лестницы.
        Второй стоял спиной. Высокий, светлые волосы, коротко подстрижен. Кто же это?
        - Мы за сколько договаривались? - возмущался Димка. - А это что?
        - Ой, ну ладно, не плачь! - Его собеседник шевельнул локтями, что-то доставая из кармана.
        - Мало, - покачал головой Прохоров. - Были некоторые сложности. Да и новые желающие появились.
        - Видел я твои сложности! - воскликнул высокий, и Генка узнал его.
        Это был Арти Клюквин, новый кавалер Вороновой. Странный это был тип. Глаза бесцветные, ресницы белесые, нос и щеки в бесконечных веснушках. Бр-р-р. Будь Генка девчонкой, ни за что не стал бы с таким общаться.
        - Дубина! - бушевал Клюквин. - Не мог все тихо сделать!
        - Тише не придумаешь, - хмыкнул Димка, и от этой усмешки у Кармашкина в голове что-то больно застучало. - Добавляй еще пятьсот. А то конкурирующей фирме отдам.
        - Сколько?
        Ничего себе, какие суммы пошли! От удивления Генка чуть не присвистнул. Это что же такое ухитрился сделать Прохоров, что Клюквин готов ему столько бабок отвалить?
        - Пятьсот, и не торгуйся. Тебе же дороже выйдет.
        - Я тебе дам дороже! Бизнесмен недобитый! Вот пойду к Аделаиде и скажу, кто все это затеял…
        - Побежал один такой… - фыркнул Димка и повернулся уходить.
        Самое время было покинуть наблюдательный пункт, пока его не заметили. Генка уже отползал в сторону, когда над своей головой услышал грозное:
        - А ну, стой!
        Кричал Прохоров. Кому он это кричал, сомневаться не приходилось. Кармашкину! Кому же еще?
        Не оглядываясь, Генка вскочил и бросился обратно в раздевалку. Пока кубарем летел по ступеням, у него случилось маленькое потемнение в глазах. Ему показалось, что сейчас ночь и что бегущий за ним человек собирается стукнуть его по голове. Болезненно запульсировала шишка на затылке. Кармашкин тряхнул головой и ураганом ворвался в женскую раздевалку.
        Мгновение девчонки смотрели на него с ужасом. А потом началось невероятное. Поднялся такой ор, что, наверное, крыша на школе подпрыгнула. В него полетели юбки и кофты, кто-то пытался спрятаться в шкафчиках, кто-то прикрывался портфелем.
        Генку все эти девчачьи треволнения не касались. Сквозь мельтешащие перед ним тела он пробивался к заветной цели - маленькой двери в каморку уборщицы. Она почему-то находилась именно в женской раздевалке. И это была единственная дверь, запирающаяся на замок изнутри.
        Рывок. Хлопок. Защелка.
        Снаружи еще гремел ад. Шарахнула дверь. Видимо, следом за ним в комнату вбежал Прохоров, и уже его девчонки встретили во всеоружии. Грохнула лавка, что-то зазвенело по полу. Кармашкин втянул голову в плечи, представляя, что там сейчас может твориться. Если Димка вовремя не уберется, завтра его лицо будет сиять всеми цветами радуги.
        - Извращенец! - раздался грозный крик, следом хлопнула дверь, и стало заметно тише.
        Кармашкин протер вспотевший лоб. А почему, собственно говоря, они с Димкой устроили бег с препятствиями? Генка ведь даже не понял, что произошло. Прохоров говорил с Клюквиным о каких-то своих денежных делах. Ну и что? Зачем Димка кинулся в погоню?
        - Вылезай! - бушевали девчонки.
        - Иди сюда! - выли они. - Мы тебя сейчас так разукрасим…
        - Открывай! - Дверь дернулась с такой силой, как будто ее одновременно потянуло человек пять. Еще чуть-чуть - и крючок не выдержит. Нужно было срочно что-то придумывать.
        Генка поискал вокруг себя. Сначала под руку попался веник. Но он не пролезал в ручку двери. Тогда Кармашкин увеличил радиус поиска. С шумом покатилось опрокинутое ведро. Сорвалась с гвоздя мокрая тряпка. Упал халат. Наконец Генка нашел швабру.
        - Выходи, а то хуже будет! - кричали снаружи.
        «Куда уж хуже!» - пронеслось в гудящей голове Кармашкина.
        - Если не откроешь, ты даже не представляешь, что мы с тобой сделаем!
        - Сначала достаньте, - мрачно усмехнулся Генка, засовывая швабру в ручку двери.
        Теперь он был заперт надежно. И если слабенький крючок еще мог поддаться нежным девичьим рукам, то швабра устоит и не перед таким натиском!
        - Ну, все, ты не жилец! - Особенно звонко слышался голос Наташки Шариковой. Эх, а он ее любить собирался. Все, никакой любви они теперь от него не дождутся. По крайней мере, до конца учебного года!
        - Эй, покойник! Завещание написать не забудь!
        - Только попадись нам!
        Девчонки еще много чего наобещали бы Кармашкину, но тут зазвенел звонок. Свет погас, и в раздевалке стало тихо.
        Генка удобней уселся на перевернутом ведре.
        Выйти ему или еще посидеть? Скорее всего Прохоров уже далеко отсюда - на физкультуру он никогда не ходил, а с девчонками он связываться не будет. Или Димка все же дождется начала урока и вернется вынимать Кармашкина из его укрытия?
        Быстрый топот ног. Скрип двери. Сквозь щели в каморку пробился свет.
        - Геночка, - раздался напряженный шепот, и Кармашкин чуть не навернулся с ведра.
        - Семенова, а ты чего здесь забыла? - Генка убрал швабру, откинул крючок и встал на пороге, щурясь на яркий свет.
        - Ой, Геночка, - Семенова прижала ладони к груди. - Ты жив! Это так здорово! Я так за тебя испугалась. Я подумала, что, когда все уйдут, непременно выведу тебя отсюда.
        Кармашкин сделал несколько шагов вперед. Действительность дрогнула и поехала по кругу. Чтобы не грохнуться на холодный цементный пол, он сел на лавку.
        - Бедненький, - тут же устроилась рядышком Леночка. - А побледнел-то как…
        - У меня все в порядке!
        - Какое в порядке, если вокруг такое творится! - Семенова быстро коснулась Генкиного лба, потом попробовала нащупать пульс, но в сгибе локтя найти его у нее не получилось, и она осторожно положила руку Кармашкина на коленку. - Тебе покой нужен.
        - Покой. Полный, - согласился Генка, намекая на то, что не мешало бы его оставить одного. Для наглядности он закрыл глаза. Сразу накатила приятная истома - две бессонные ночи давали о себе знать.
        - Ты слышал, о чем говорил Прохоров? - затеребила его Леночка. - Ну, когда он на лестнице стоял?
        - А? - открывать глаза не хотелось. Вот бы сейчас лечь и заснуть недельки на две. Проснуться, а вокруг каникулы!
        - Я говорю - что Прохоров? - не унималась Семенова.
        - Да отстань ты от меня со своим Прохоровым! - попытался отпихнуть ее Кармашкин, но Леночка вцепилась в его руку мертвой хваткой.
        - И ничего не сказал? - разочарованно протянула Семенова.
        - Может, и хотел чего сказать, но я его слушать не стал. - Генка опять закрыл глаза и тут же почувствовал сухую ладошку у себя на щеке.
        - А похудел-то как, - вздохнула Леночка. - Тебе сладенького надо чего-нибудь съесть. Для силы.
        Желудок заурчал, напоминая хозяину, что позавтракать они не успели.
        - А хочешь, ко мне пойдем? Я тебя чаем напою. У нас котлеты есть!
        - Какие котлеты? - простонал Генка, тщетно пытаясь сфокусироваться на противоположной стенке, но взгляд упорно уплывал в сторону. - Мне только твоей еды не хватает!
        - Ой, ну, не хочешь котлеты, не надо… - Сбить Леночку с толку было не так просто. - Я ему помощь предлагаю, а он капризничает.
        - Семенова, что ты ко мне привязалась? - Генка откинулся на стену и в который раз пожалел, что рядом нет Майсурадзе или Стрижа. Уж они-то легко избавили бы его от Ленкиного присутствия.
        - Ну что ты, Геночка, я же хочу, как лучше, - обиженно поджала губки Семенова.
        - Было бы лучше, если бы тебя здесь сейчас не было. - Чтобы снова не подпасть под Ленкины чары, Кармашкин старался на одноклассницу не смотреть.
        - Что вы меня все время гоните? - отстранилась Семенова. - Я же хочу, как лучше. Это сейчас Воронова от меня отворачивается, а когда я ее с Клюквиным знакомила, прыгала до потолка. Что, скажешь, плохо сделала? Теперь у Вороновой дела пойдут в гору!
        - Тоже мне, удружила, - фыркнул Генка. Голова перестала кружиться. Теперь можно было попробовать выйти из подвала и хотя бы чуть-чуть отдохнуть от Ленкиной болтовни.
        - Ты куда? - встрепенулась Семенова, заметив попытки Кармашкина подняться.
        - На урок! - неуверенно произнес Генка. - Мне там надо…
        - Да брось ты эти уроки! - Леночка настойчиво тянула его за руку обратно на лавку. - У него судьба решается, а он на физкультуру захотел! У тебя, может, скоро вообще никаких уроков не будет! Выгонят тебя, понимаешь?
        - Вот я и хочу напоследок всех учителей навестить. - Если бы Кармашкин не хотел так сильно спать, он бы, может, расстроился из-за того, что Семенова напомнила о его плачевном положении. Но сейчас ему было все равно. Поэтому он встал и нетвердой походкой пошел к двери.
        - Слушай, а зачем тебе этот журнал понадобился? - побежала следом Семенова. - Пятерок себе хотел наставить?
        - Шестерок, - огрызнулся Генка. И как он раньше терпел Леночку?
        - Ну что ты так переживаешь, Геночка, - погладила его по плечу Семенова. - Найдется журнал. Куда он денется? Погуляет на свежем воздухе и вернется.
        - У меня времени мало, - мрачно признался Кармашкин. - Отец обещал гитару новую купить, если я год без троек закончу. Мне надо-то всего ничего! - воскликнул он, поворачиваясь к Леночке в тайной надежде, что она вдруг поймет и пожалеет. - Две минуты! Всего две четверки поставить! У меня и ручки всегда с собой, чтобы по цвету подобрать.
        Он откинул полу пиджака, показывая вставленный в кармашек десяток разнообразных ручек.
        - Ой, какая красивая, - метнулась к такому сокровищу Леночка, трогая золотистую ручку с гномиком на колпачке. - Подари, а?
        Генка почувствовал, как в голове у него начинают закипать мозги. Ему представилась Людка, нагло требующая то, чего быть у нее не должно. А рядом стоит мать и говорит, что младшим надо уступать, тем более девочкам. Но девочке, находящейся сейчас рядом с ним, ни в коем случае нельзя было уступать. Однако грозный мамин голос говорит, что отдать надо.
        - Отстань, Семенова, - из последних сил прошептал он, запахивая пиджак. - Она мне еще может пригодиться.
        - Зачем? Без меня ты журнал не найдешь. А если я буду с тобой, то и ручка будет рядом с тобой. Что ты упрямишься? - В голосе Леночки появились ласковые нотки, таким голосом мультяшный удав Каа из сказки про Маугли разговаривал с бандерлогами, прежде чем съесть их. - Зачем ты меня бросил? Нам же было вдвоем хорошо.
        Она прижалась к Генке, положила ему подбородок на плечо. Совсем как раньше. Но на такие приемы у Кармашкина давно выработался иммунитет.
        - Нет уж, - он решительно вышел в коридор. - Обойдусь как-нибудь без тебя.
        - Ты еще пожалеешь! - крикнула ему вслед Леночка.
        Но Генка так шарахнул дверью, что голос ее потерялся.
        Дверь резко отскочила назад, стукнулась о стену и накренилась, выпрыгнув из одной петли.
        - Ты еще пожалеешь, - прошептала Семенова, грозно раздувая ноздри. - Считай, что ты уже пожалел, - добавила она, когда звук Генкиных шагов затих на лестнице.
        В это же самое время Майсурадзе с Костиком обосновались в гардеробе. События двух последних уроков сузили круг подозреваемых. И среди них оказался Прохоров.
        Вот за ним-то друзья и решили понаблюдать.
        - Видел? - многозначительно спросил Янский, когда Клюквин провел мимо них Димку куда-то в сторону спортивной раздевалки.
        - Ага, - прошептал Вовка.
        - Ты слышал?! - чуть не выскочил из-под курток Костик, когда по первому этажу пронесся мощный крик Прохорова: «А ну стой!»
        - Ага, - подтвердил Майсурадзе и от волнения стал кусать ноготь на большом пальце правой руки.
        - Гляди! Гляди! - тыкал пальцем Янский в бегущих друг за другом Леночку и Прохорова.
        - Угу! - Вовка сосал обкусанный уже до крови палец.
        Скоро около входной двери появился Димка. С невероятно довольным видом он отправился на улицу.
        Майсурадзе с Костиком прилипли к окну.
        Прозвенел звонок.
        Прохоров пропустил всех восьмиклассников, бегущих на спортивную площадку для занятия физкультурой, немного выждал и нырнул в кусты.
        Что он там делал, из окна видно не было. Но очень скоро Димка вновь стоял на крыльце. Выбежавшего на улицу Генку Прохоров проводил нехорошей улыбкой.
        - И чего? - не понял Костик, сползая с подоконника.
        - Что-то есть, - убежденно кивнул Вовка.
        Хлопнула входная дверь, впуская Прохорова.
        - Ну? - подался вперед Янский.
        - Легко! - согласился Майсурадзе, и юные следователи выбрались из-под курток.
        - Вы чего? - Димка сунул руки в карманы и глянул на дверь - далеко ли?
        - Дело есть, - вышел вперед Вовка.
        - На сколько? - заулыбался Прохоров.
        Майсурадзе покосился на Костика, тот неопределенно пожал плечами.
        - На пятьсот! - выпалил Вовка.
        - Мало, - скривился Димка.
        - Чего мало? - возмутился Янский. - Это что на такие деньги дают?
        - Спокойно! - Майсурадзе подошел к Прохорову вплотную и посмотрел ему прямо в глаза. - Ты знаешь где?
        Какое-то время Димка переводил взгляд с одного одноклассника на другого, видимо на что-то решаясь.
        - Тысячу.
        - Заметано, - легко согласился Вовка.
        - Деньги вперед! - От волнения Прохоров стал облизывать губы.
        - Да откуда!.. - начал Янский, но Майсурадзе задвинул его за спину.
        - Сначала покажи, а то, может, ты врешь!
        - Идет! - согласился Димка и пошел обратно на улицу. - Там в углу, - стал он тыкать пальцем в кусты, - щель с учебник толщиной. Я ее палочкой заложил, чтобы не так заметно было. Вы если доставать будете, то делайте это как-нибудь незаметно. А то шума потом много будет…
        - К шуму мы привычные, - заверил его Вовка.
        - Ну да, - Димка ссутулился, сунув ладони под мышки. - Деньги принести не забудьте. И, это… - Лицо его скривилось, словно он проглотил лимон. - Семеновой не говорите. Она, это… сила.
        - Да какая она сила… - начал Костик, но Вовка его перебил.
        - Фиг с ней, с Семеновой, - легкомысленно отмахнулся Майсурадзе. - Она к журналу отношения не имеет.
        - Как знаете, - пожал плечами Прохоров. - Мое дело предупредить.
        Пока мальчишки стояли на крыльце, мимо них прошла Леночка с волейбольным мячом в руках.
        Глава 8
        Взрыв на физкультуре, или Глава о том, какая польза бывает от дружбы
        Отвязавшись от Семеновой, Кармашкин быстро переоделся и поднялся наверх. Здесь его никто не поджидал. Охота с борзыми закончилась, можно было спокойно вздохнуть.
        Физкультура на улице - самый мирный урок. Сначала восьмой класс побегал по кругу, потом размялся, вяло помахивая руками. Девчонки от Генки демонстративно отворачивались, всячески показывая, как они на него обижены. Но Кармашкину сейчас некогда было с ними объясняться.
        Вовки с Костиком на площадке не было, и Генка решил, что они окончательно на него обиделись. Наверное, теперь будут вести собственное расследование. Ну-ну, тоже мне следователи!
        Впрочем, если они решили все делать сами, пускай мучаются. Завтра журнальчик будет у него. В этом можно было не сомневаться. И вот тогда они пожалеют, что так себя повели.
        Приободренный такой мыслью, Кармашкин выпрямился и оглядел невеселый класс. Девчонки, встречаясь с ним глазами, надменно фыркали и отворачивались, многие хихикали. Так, с этими все понятно.
        Самыми бодрыми были Илюха с Ксю. Стриж пытался Воронову догнать, а она от него убегала. И не то чтобы они в открытую бегали друг за другом. Просто Илюха незаметно приближался, а Ксю, стараясь не сильно привлекать внимание, отбегала в сторону.
        Таким причудливым образом за время разминки они сделали круг и вернулись на свои места. Когда они «проходили» мимо Генки, он успел уловить всего несколько фраз.
        - Только скажи! - шептал Стриж, делая махи руками с поворотом туловища.
        - Что вы все так к нему привязались! - искренне возмущалась Воронова, приседая и на подъеме делая шажок в сторону. - Отстань, я сама разберусь!
        И они попрыгали дальше.
        Рука у Генки машинально потянулась к затылку. Вот о чем они могут говорить? О журнале? Или у него уже глюки пошли - ему постоянно кажется, что обсуждают именно журнал?
        Эту мысль Кармашкин додумать не успел, потому что вдалеке он заметил Прохорова, вылезающего из кустов, которые росли около крыльца. Тех самых кустов, где сегодня утром его застукала Адочка. Завуч ругалась, думая, что Генка курит. Но он не курил! Он пытался найти журнал.
        А с чего вдруг в середине урока туда полез Димка? Ведь сейчас никто не смотрит, и можно курить в открытую.
        Это надо проверить!
        С поднятыми руками Кармашкин потрусил к школе.
        - Разминка не закончилась! - спохватился физрук, заметив, что его ученики начинают разбегаться. - Все встали! Руки вверх, глубоко вдохнули!
        Генка вернулся на площадку и незаметно для себя встал между Ксю и Илюхой, так что теперь они стали переговариваться через него.
        - Ну, хочешь, я его убью! - негромко предложил Илюха.
        Воронова прыгнула последний раз и с удивлением уставилась на Стрижа, словно это был не он, а инопланетянин.
        - У тебя точно с головой проблемы, - фыркнула она.
        - Никаких проблем, - заверил ее Илюха. - Что для тебя сделать? Я на все готов!
        - Лучше бы Карычу помог. - Ксю выразительно посмотрела на Генку, застывшего с открытым ртом. - Он уже весь зеленый от своих поисков.
        - Почему я зеленый-то? - смутился Генка, закрывая рот и старательно размахивая руками. - Вот, зарядку делаю.
        - Да тут, понимаешь ли, журналами приторговывают, - как будто между прочим бросила Ксю. - Тебе не надо? - И она с усмешкой глянула на Стрижа.
        - А его уже продают? - нахмурился Генка.
        - Ты что! Аукцион скоро закончится. - Ксю все еще сверлила взглядом макушку потупившегося Илюхи. - Кто больше заплатит, того и журнал.
        - Чего, правда, что ли? - испугался Кармашкин.
        - Ой, отстаньте от меня, - пошла прочь Воронова. - Надоели!
        Стриж шагнул было следом, но остановился.
        - Из группы она уходит, - зло прошептал Илюха. - Знаешь, почему? Ей твоя Ленка напела, что с ее талантами группу надо выбирать другую.
        - Почему моя-то? - не выдержал Генка. Его сегодня весь день с Семеновой сводят! Ему это начинало надоедать.
        - А кто Ксюху с Арти познакомил? - насупился Илюха. - Я, что ли? Этот белобрысый наобещал Ксю, что может ее с кем-то там нужным познакомить. А он ни фига не может. Я с матерью говорил. Пока мы не выступим, пока Ксю себя не покажет, никто ее никуда не возьмет. А Клюква ее уже чуть ли не на фестиваль какой-то зовет. Совсем голову задурил. Вмазать бы ему, да он друганов приведет. Будешь потом с такими же фингалами, как у тебя, ходить.
        И он тоже побрел к школе.
        - Погоди! - двинулся следом за ним Генка. - Чего с группой-то?
        - Завтра поговорим, - отмахнулся от него Стриж.
        - Так-так, - вспомнил о своих подопечных физрук. - Не расходимся. Сейчас у нас будут подвижные игры! Сходите кто-нибудь в школу за мячом.
        - Я схожу! - крикнул Генка и с готовностью развернулся - в школе помимо мяча у него были еще свои дела. Но тут ему в грудь впечаталось что-то круглое и жесткое.
        - Лови! - запоздало услышал он.
        Перед ним стояла Семенова. Судя по протянутым рукам, за секунду до этого она что-то бросила. Это «что-то» врезалось в Генку и оказалось мячом.
        Девчонки зааплодировали. Леночка манерно подломила одну ножку и игриво раскланялась. Кармашкин мрачно хмыкнул. Семенова была мастерица на подобные позы.
        Он повертел мяч в руках, задумчиво пару раз стукнул им о землю, и…
        Воздух дрогнул от громкого хлопка. Кармашкина отбросило в сторону.
        Все звуки пропали.
        Генка лежал на спине и с удивлением смотрел в небо. В небе носилась стайка воробьев. Как же было хорошо лежать, ничего не делать и просто смотреть на этих веселых беззаботных птиц.
        А вокруг него уже вовсю суетились ребята, хваталась руками за щеки Леночка, застыл со свистком в зубах физрук.
        Какая-то жилка в голове болезненно пульсировала, напоминая о том, что Кармашкин все еще жив.
        Семенова беззвучно шевелила губами, открывал и закрывал рот физрук. Подошедший Стриж больно хлопнул его по плечу. От этого удара в голове раздался второй взрыв. В уши, по новой оглушая, ворвался голос физрука:
        - Ну ты, блин, даешь!
        - Мяч лопнул, - ахали за спиной.
        - Геночка, - всхлипывала Семенова, садясь на корточки рядом с Кармашкиным. - Ну что с тобой сегодня происходит?
        - Ничего не происходит, - оттолкнул ее от себя Генка, поднимаясь. Очарование момента прошло, птицы улетели, и со всех сторон на него навалилась суровая реальность с тройкой по геометрии, пропавшим журналом и несбывшейся мечтой о гитаре. - У меня все в порядке.
        - Ты поосторожней себя веди. - Физрук опасливо косился на пострадавшего и вместе с остальными учениками 8 «Б» класса пятился в сторону. - С огнем не балуй.
        - Нет у меня никакого огня, - не понял намека учителя Кармашкин. - Я домой, пожалуй, пойду.
        - Иди, конечно, раз такое дело, - щедро разрешил физрук. - Береги себя.
        - Не подходи! - От школы к ним мчался Майсурадзе. Вид он имел грозный. Ему только шашки не хватало, чтобы начать рубить всех направо и налево.
        Генка остановился и тупо посмотрел на приятеля.
        - Что с тобой? - подлетел к нему Вовка.
        - Ничего, - равнодушно пожал плечами Генка. Он еще не совсем пришел в себя после взрыва, поэтому реакция у него была несколько заторможенная.
        - А рвануло что? - Майсурадзе дернул Кармашкина сначала за одну руку, потом за другую, видимо, желая убедиться, что все у друга на месте, и только потом посмотрел на остатки мяча.
        Остатков этих было немного. Пара белых лоскутков да под ними кривой гвоздь.
        - На гвоздь напоролся, - предположил неспешно подошедший Костик.
        - Как же он это сделал? - Физрук в одной руке все еще держал свисток, а в другой остатки мяча, примеряя, как гвоздь должен был в него войти, чтобы случился такой взрыв. - Никогда с подобным не встречался.
        Под шумок Кармашкин похромал к школе. Голова у него все еще болела, и он решил воспользоваться разрешением физрука пойти домой. Он медленно брел по дорожке, когда его догнал Костик.
        - Не уходи, разговор есть! - тронул он Кармашкина за рукав.
        - Не о чем мне с вами говорить, - отдернул свою руку Генка.
        - Подожди Вовку, он все расскажет! - не отступал от него Янский. Как все музыканты, он был упрям.
        - Что вы мне можете рассказать? - остановился Кармашкин. - Я уже почти журнал нашел, а вы все вокруг ходите!
        - Где нашел? - Костик с изумлением посмотрел на Майсурадзе, который все еще изучал место взрыва.
        - Где надо, там и нашел! - огрызнулся Генка. Он решил, что если ему никто ничего не рассказывает, то и он помолчит. Почему это он должен все тайны выдавать?
        - Мы тоже нашли, - низко склонился к нему Костик. - Его Прохоров спрятал.
        - Какой Прохоров? - покрутил пальцем у виска Кармашкин. - При чем тут Прохоров? Это все Стриж!
        - Илюха? Ты что, он здесь ни при чем! - заторопился Янский. - Это Димка…
        Больше Генка слушать не стал. Он развернулся и зашагал к школе.
        - Завтра будет день сюрпризов, - в спину ему крикнул Костик.
        - Мне сегодняшних сюрпризов хватило, - бросил через плечо Кармашкин.
        - Помнишь, на желание спорили, когда журнал появится? Ты говорил, что завтра. Так и будет.
        - Так и будет, - остановился Генка. - Но не потому, что вы тут такие все крутые, а потому, что я все сделаю.
        - Да ничего ты без нас не сделаешь, - мимо него прошел хмурый Вовка. - Вон, можешь посмотреть. Он спрятан между стеной и крыльцом в щели. Там кусты, поэтому ничего не видно. Если хочешь, иди и прямо сейчас его доставай.
        Генка глянул на крыльцо.
        Ему очень хотелось верить Вовкиным словам. Ведь если Майсурадзе говорит правду, то всем его мучениям пришел конец. Для этого ему даже не придется тащиться в гости к Леночке.
        А если Вовка врет? Специально разыгрывает его, чтобы потом вдоволь посмеяться?
        - А я знаю, что Илюха собирается группу распускать! - в спину им крикнул Кармашкин. За их информацию можно было поделиться своей информацией.
        Ребята сделали вид, что его не услышали. Или на самом деле не услышали? Впрочем, Генке сейчас было не до этого.
        Как только за одноклассниками закрылась дверь, он бросился к заветным кустам. За последнее время они заметно поредели - столько народа через них пролезло, что половины веток уже не было. Здесь оказалось по-прежнему натоптано, валялись окурки.
        Трясущимися от волнения руками Кармашкин стал ощупывать стык между стеной школы и крыльцом.
        Послышался далекий гул звонка. Надо было торопиться, скоро во дворе будет толпа народа. Свидетели Генке были не нужны.
        Почему-то ничего не находилось.
        Значит, наглые предатели его все-таки обманули!
        В сердцах Кармашкин стукнул кулаком по стене. Сначала посыпались мелкие камешки, они потянули за собой более крупные куски. И вот уже целый шмат старой сухой известки рухнул к его ногам. Последней упала длинная деревянная палочка. Взметнулась пыль. Генка отпрянул, опасаясь более глобальных обрушений. Но на этом все закончилось.
        Кармашкин нервно повел головой, разминая онемевшую шею.
        Да, денек. Лучше бы ему было сегодня из дома вообще не выходить, а то он так, и правда, школу развалит. Хорошо, что спичек под руками нет. Мало ли что…
        - Ничего себе, - прошептал Генка, наклоняясь, чтобы отряхнуть штаны. - После такого заикой остаться можно.
        И тут он обо всем забыл. Потому что из щели, получившейся после обвала известки, показывался кончик журнала.
        Да-да, это был именно журнал! Его Кармашкин ни с чем не спутал бы. На всякий случай Генка пару раз сморгнул и ущипнул себя за руку.
        Оранжевый уголок не исчез.
        Кармашкин кашлянул, чтобы проверить, насколько действительность вокруг него реальна.
        Все было в порядке.
        Пальцами он коснулся шероховатой поверхности обложки и тут же спрятал руку за спину, словно его током ударило.
        Настоящий журнал!
        Генка похлопал себя по бокам. Но он сейчас был в спортивной одежде. Пиджак с заветным набором ручек во внутреннем кармане остался в раздевалке.
        Правда! Все правда! Костян с Вовкой и не думали его разыгрывать. Вот что значит настоящие друзья, верные товарищи. Никогда Генка с ними больше не будет ругаться! И даже, может быть, прощения попросит.
        Все сходится! Теперь понятно, о чем торговались Арти с Прохоровым. О цене на журнал. А проблемы, которые у Димки возникли, - это же они с Костиком! Прохоров не ожидал, что ночью за журналом придет столько народа, вот и стал требовать с Клюквина такие большие деньги. И раз журнал еще здесь, то в цене они не сошлись.
        Так-так-так, времени не очень много. С минуты на минуту здесь может появиться очередной хозяин. Интересно, для кого на этот раз покупался журнал. Неужели опять для Ксю?
        Кармашкин задумался. Либо ему бежать в подвал, переодеваться и мчаться обратно, либо забрать журнал сейчас, у всех на глазах пронести через всю школу, а там уж как получится?
        Эх, будь что будет! Ему уже все равно. Главное, получить четверку по геометрии и как приз - новую гитару.
        Дорогую, любимую, единственную, новую гитару!
        Генка снова потянулся к оранжевой обложке.
        Как давно он мечтал встретиться с этим журналом наедине. И вот она, его мечта, исполняется!
        - Не трожь!
        «Вот черт! - мысленно выругался Кармашкин. - Ну никак не дадут дела сделать!»
        В двух шагах от него стоял Арти Клюквин и нехорошо сжимал и разжимал кулаки.
        - Убери свои грабли и иди отсюда зажмурившись.
        - Почему зажмурившись? - Последняя команда особенно впечатлила Генку.
        - Чтобы дорогу не запомнил! Давай, катись! - заорал Клюквин, видя, что его приказ не спешат выполнять.
        - Это не твой журнал. - Кармашкин готов был зажмуриваться от одного вида злого лица Арти.
        - Еще какой мой! Я за него немерено бабла отвалил. Так что крути педали, пока не дали. Давай, давай, шевели копытами!
        - Я не уйду, - заупрямился Генка, отступая в угол.
        - Конечно, не уйдешь! - осклабился Клюквин. - Полетишь! - Он схватил худого долговязого Генку за шкирку и отшвырнул в сторону. - А если ты мне станешь мешать, то кое-кому очень не поздоровится.
        - Мне на всех плевать! - снова кинулся в бой Кармашкин.
        - Подумай о своей Семеновой, - хмыкнул Арти, и Генка споткнулся на ровном месте. - Кажется, ты к ней неравнодушен?
        - Никакая она не моя! - завопил Кармашкин - судьба Леночки его сейчас волновала меньше всего. Главное - новая гитара, которая была от него на расстоянии протянутой руки. - Ничего с Семеновой не случится!
        - Когда произойдет, тогда и узнаешь.
        Генка упрямо сдвинул брови и рванул в угол.
        Клюквин, убежденный, что его аргументы достаточно веские, пропустил маневр противника. Кармашкин успел схватить журнал и даже выдернуть его из щели, когда его дернули за ноги. Он плюхнулся на пузо, выпуская добычу. Журнал стукнулся корешком об асфальт и раскрылся.
        На геометрии!
        Это было прямо издевательство какое-то!
        Кармашкин брыкнулся, освобождаясь от рук Клюквина, и снова кинулся к журналу.
        - Ах ты, дрянь такая! - взвыл Арти, подсекая соперника. - Не стой на моем пути!
        В последнюю секунду Генка сгруппировался, и силу падения на себя приняло правое плечо. Он перекатился по земле и потянулся к журналу. Клюквин навалился сверху, схватил Кармашкина за плечи и стал отгибать назад. Генка взвыл, опрокидываясь на спину. Вдвоем они вылетели из кустов.
        - Зашибу гада! - завопил Арти, когда понял, что так просто с тщедушным противником ему не справиться.
        Они сцепились. Каждый пытался подмять под себя другого, от этого они катались по земле, сшибая замешкавшихся малышей.
        - Наших бьют! - раздалось издалека, и каждый из дерущихся подумал, что сейчас к нему придет подмога.
        - Разойдись! - кричали с другой стороны.
        Генка с удовольствием бы посмотрел, кто это такой добрый, что бежит его спасать. Но в глаза ему попал песок, и он часто-часто моргал, пытаясь вернуть себе способность видеть.
        - Уйди! Уйди! - пробивался сквозь возмущенные крики тоненький голосок Семеновой.
        А потом вдруг все закончилось. На полном ходу они врезались в березу, разлетелись в разные стороны, кинулись было снова друг к другу, но негромкий голос остановил их:
        - В чем дело?
        - Представляете, до чего дожили! - торопливо стал объяснять Арти. - Средь бела дня на людей кидаются.
        - Крылаткин!
        Знакомо засмеялся Майсурадзе.
        Генка перестал тереть глаза и замер.
        В который раз за последние два дня он попадал в персональный Ад.
        Глава 9
        Крик о помощи, или Глава о том, как Генка в очередной раз подвергается опасности, а Леночка его спасает
        - Ты знаешь, что бывает за драку на территории школы?
        Генка мотнул головой, стараясь не встречаться взглядом с завучем. Сегодня он уже второй раз являлся в этот кабинет. Слишком много для одного дня.
        - Вместе с пропавшим журналом это весомая причина, чтобы твое обучение в нашей школе закончилось.
        - Да не брал я журнал! - в который раз за сегодняшний день попытался объяснить Кармашкин. - Он у Клюквина.
        - Хоть бы врать научился прилично, - вздохнула Аделаида, снимая очки и массируя переносицу. - Зачем ученику десятого класса журнал восьмого класса? Костер разводить?
        - Нет, Вороновой подарить, - буркнул Генка. Говори не говори - все бесполезно, его не поймут.
        - И давно вы делаете друг другу такие подарки? - подняла на него утомленные глаза завуч.
        - Второй день. - Кармашкин хмуро посмотрел в окно. За что же его так мучают? Ведь если бы Аделаида не увела их в школу, журнал был бы у него. Во дворе было столько восьмиклашек, что Генке удалось бы что-то сделать, он бы проскочил как-нибудь. А так - журнал наверняка снова исчез. Даже предположить невозможно, у кого он на этот раз.
        - А что, Воронова у вас именинница? - Губы Аделаиды дернула слабая ухмылка. - Или что вы там отмечаете?
        - Ничего не отмечаем, журнал ищем! - Генка шевельнулся. Все тело пронзила боль - все-таки Клюквин успел ему здорово наподдать.
        - А тебе он зачем? - Было видно, что для себя завуч уже все решила и слушать Кармашкина ей неинтересно.
        - Мне он не нужен, - нахмурился Генка. - Я тут ни при чем.
        - Ну-ну, - коротко кивнула Аделаида и стала поглаживать золотые кольца на пальцах, словно проверяла, все ли на месте. - Я тебе дала два дня? Один день прошел. Если журнал не вернется, завтра я объявлю в вашем классе контрольные по всем предметам, а ты, кстати, начинай думать над более убедительной версией, как у тебя оказались ключи от школы. И предупреди своих родителей, что послезавтра я их жду у себя в кабинете. Ты тоже приходи.
        - Ну почему я? - подался вперед Генка.
        - Потому что я тебе не верю. - Завуч все еще занималась кольцами. Что там происходит с Кармашкиным, ее не волновало. - Потому что ты все придумал, а теперь сваливаешь на других. Потому что один ты мог решиться на такое. Достаточно аргументов?
        - Недостаточно. - Генка отвернулся, чтобы не показывать Аделаиде, насколько он расстроен. А ведь не скажешь, что за все это время ему треклятый журнал даже в руках подержать не удалось.
        - Хорошо. - Аделаида встала из-за стола. - Не забудь передать своим одноклассникам, чтобы готовились к контрольным. И если тебе всем классом устроят «темную», я не удивлюсь.
        Кармашкин поежился. Ничего себе приговорчик ему вынесли! Да после такого уже никакая четверка по геометрии не спасет…
        Не успел Генка шага сделать за порог, как на его шее повисла Семенова.
        - Что ж теперь делать, Геночка? - громко всхлипывала она ему прямо в ухо.
        - Отстать от меня. - Кармашкин пытался отцепить от себя Леночку, но она держалась крепко.
        - Как же? - Семенова шмыгнула носом и вытерла залитую слезами щеку о его рубашку. - Он же убить меня обещал!
        - Да кому ты нужна! - Бочком Генка стал пробираться подальше от кабинета завуча. Сегодняшнее пребывание в школе для него закончилось. Хватит с него экстрима.
        - Как кому? - ахнула Семенова, расцепляя руки, чем тут же воспользовался Кармашкин - освободившись, он устремился к выходу, Леночка побежала за ним. - Клюквин сказал, что, если ты ему журнал не вернешь, мне не жить!
        Да-да, что-то такое было. Клюква велел не трогать журнал, а то Семеновой будет плохо. Журнал снова кто-то стащил, значит, Леночке теперь придется отдуваться. Главное, непонятно, кому он еще понадобился? Илюхе он больше не нужен, Костик, наоборот, хочет, чтобы журнал вернулся на место, его, Генку, и Клюквина увела Аделаида. У кого, блин, такие руки загребущие, брать то, что плохо лежит?
        Генка почесал в затылке. Жизнь становилась все сложнее и сложнее.
        Леночка уже в голос рыдала у него на плече, окружающие с осуждением на него смотрели, думая, что он стал причиной этих слез.
        - Ладно-ладно, не реви. - Генка торопился увести Семенову подальше от посторонних глаз. - Пойдем к тебе. - Леночка разразилась новой серией всхлипываний, так что пришлось пообещать ей что-то более существенное. - Да не тронет он тебя, не тронет, успокойся! Я все время буду рядом!
        - Правда? - Леночка вытерла набежавшую слезинку, как-то подозрительно быстро успокаиваясь.
        - Правда, правда, ты только орать перестань.
        - И сегодня, и завтра? - жалобно спросила она.
        - И послезавтра! - машинально продолжил Кармашкин, ища, куда бы ему увести слишком шумную Семенову, и вдруг встретился глазами с Вовкой Майсурадзе. Тот стоял вместе с Костиком и нехорошим взглядом посматривал на Генку.
        - Ты посиди, я сейчас, - заторопился Кармашкин, толкая Леночку к ближайшей банкетке.
        Он сделал шаг к Вовке, но тут его перехватил Илюха.
        - Карыч, разговор есть, - поманил он его к себе.
        - Разговор? - тут же нарисовалась рядом Семенова. - Стриж, не видишь, мы заняты! - В голосе ее слышалось раздражение.
        - Подождешь! - Илюха выглядел как-то подозрительно мрачно.
        - Кармашкин? - Леночка уперла руки в бока. - В чем дело?
        Генка переводил взгляд с Семеновой на Стрижа и обратно.
        Да что, собственно говоря, происходит?
        - Погоди! - сказал он Лене. - Я сейчас вернусь!
        - Стриж, - с угрозой повторила Семенова. - Ты все помнишь?
        - Отстань, - отмахнулся от нее Илюха, и Семенова отступила. - Слушай, тут такое дело, - быстро заговорил он, увлекая Генку за собой. - Я смотрю, тебя здорово прижали, поэтому хочу кое-что сказать. Ну, тогда, в первый день, в школу за журналом Прохоров лазил.
        - А я знаю, - сухо отозвался Кармашкин.
        - Ну да, - Стриж мелко закивал головой. - Я с ним договорился, вот он мне журнал и продал.
        - И не только тебе!
        - Ну да! - Илюха перешел на шепот. - Понимаешь, я думал, что Ксю журнал нужен. А оказалось, что не нужен. Обманула она меня…
        - Погоди, погоди, - в Генкиной голове шевельнулась дельная мысль. - А ключи у Прохорыча откуда были? И как он узнал, что я тоже полезу в школу? Он же прямо у меня из-под носа увел журнал!
        - Понимаешь… - не в силах больше смотреть на одноклассника, Илюха опустил голову. - Понимаешь… Ты только пойми, что я желал, как лучше сделать. Я даже подумать не мог, что так все получится. Наверное, и я в чем-то виноват. Но я же не хотел…
        - Поберегись!
        Из-за поворота выехала громыхающая тележка, на которой подсобные рабочие возили в столовую готовые завтраки. Сейчас она была пуста, и никаких рабочих рядом с ней видно не было. На большой скорости тележка неслась по коридору прямо на Илюху с Кармашкиным. Школьники с визгом кидались от нее врассыпную.
        После всех ударов и падений Генка чувствовал странную заторможенность. Он с удивлением смотрел на приближающуюся колымагу и не шевелился.
        - Бежим! - схватила его за рукав Леночка.
        В последний момент они отскочили в сторону. Илюха исчез под железной платформой.
        - Скорее! - орала Семенова, таща Генку за собой. - Ты что, не понял? Меня чуть не убили!
        Как тележка могла убить стоящую в стороне Леночку, Кармашкин спрашивать не стал. Он просто отдался в ее руки, позволив себя увести. Он даже не успел посмотреть, что случилось с Илюхой, - вокруг него собралась толпа, и за их спинами ничего видно не было.
        Вдвоем они выбежали из школы и помчались к калитке. Портфель и гитара остались в классе, но Генке сейчас было не до них.
        - Как ты мог! - возмущалась по дороге Семенова. - Как ты мог оставить меня одну? На меня же в любую минуту могли совершить покушение! Я так рисковала!
        - Мне надо сестру забрать. - Кармашкин перешел с бега на шаг. Он бы сейчас с большим удовольствием упал и не шевелился. Но ему еще предстояло много чего сделать - забрать Люду, спасти Семенову, найти журнал и, по возможности, осчастливить весь мир.
        - Ну что ты с этой сестрой носишься, как с маленькой? - не сбавляя обороты, кричала Леночка. - Моя жизнь в опасности, а он лишь о себе думает!
        Но думал Генка сейчас не о себе, а о журнале.
        Кусты около школы стоят довольно плотно, журнал на земле непосвященный просто так заметить не мог. Значит, кто-то знал, что журнал лежит там, что его можно легко взять…
        Народу во дворе было не так много.
        Почти весь восьмой класс, кое-кто из малышей. Майсурадзе с Янским. Леночка. Ее визг был слышен громче всего. Как она сквозь собственные вопли расслышала угрозы Клюквы, непонятно. А вот Прохорова не было. Или он с Арти пришел?
        - Чего застыл? К асфальту прирастешь!
        Генка повернул в сторону детского сада. Сестра ему была важнее всех Леночек, вместе взятых.
        - Кармашкин, ты бесчувственное существо! - без всякой надежды на то, что ее услышат, пробормотала Семенова и поплелась следом.
        Увидев брата, Люда радостно завизжала и бросилась переодеваться. Но как только около забора она заметила Семенову, радости в ее глазах заметно поубавилось.
        - Давай, кнопка, шевели ногами, у меня еще дела, - подгонял медленно бредущую сестру Генка.
        - К этой пойдешь? - бросила косой взгляд на Леночку Люда.
        - Не твое дело, - возмутился Кармашкин. - Мала еще.
        - Не ходи к ней, - дернула брата за руку Люда и добавила, привстав на цыпочки: - Она плохая.
        - Ну что ты! - Генка решил быть снисходительным. - Ленку забыла? Она нормальная. - И погладил сестру по голове.
        От ласки Люда отклонилась, насупилась и отошла в сторону.
        - Все равно - плохая, - упрямо повторила она.
        - Ну, долго вы там? - торопила представителей семейства Кармашкиных Семенова. - Так и замерзнуть можно.
        Генка с удовольствием бы посмотрел, как Леночка замерзает под ярким майским солнцем. Вот был бы цирк.
        Сестра вдруг вырвала свою руку из его ладони и решительно шагнула в глубокую лужу. Плеснулась грязная вода, заливая белые носочки и розовые ботиночки. От неожиданности Генка рот открыл.
        - Ты это чего? - испуганно прошептал он.
        - Вот заболею и помру, - мрачно пообещала Люда, глядя на брата исподлобья. - И ты останешься со своей ненаглядной Леночкой.
        - Ну и останется, - Семенова схватила Кармашкина под локоть и повлекла за собой, - без тебя спокойней будет.
        - Да ты что! - заорал Генка, отталкивая Леночку и бросаясь к луже. - С ума сошла?
        Он подхватил сестру на руки и попытался закутать в свою куртку.
        - Вот навязались вы вдвоем на мою голову! - кричал он, не зная, куда податься - то ли бежать обратно в детский сад, от которого они еще не успели далеко уйти, то ли добираться до дома.
        С мокрых Людкиных ботинок капала вода, оставляя на новых Генкиных брюках грязные пятна. Сестра повозилась на его руках, удобней устраиваясь, и положила голову ему на плечо.
        - Чего застыла? - накинулся Генка на Семенову, терпеливо ждущую, что он предпримет. - Скорее давай!
        И он помчался в сторону дома.
        Не сказать, чтобы Кармашкин был очень уж заботливым братом. Просто за трудную пятилетнюю жизнь с сестрой он усвоил простое правило - за любое невнимание к ней следуют объяснения с родителями. Если за сестрой не проследить - не накормить, плохо одеть, не уложить вовремя спать, - она заболеет. А это значит, что ближайшие две недели она просидит дома у Генки на шее, потому что ни мама, ни папа с работы уйти не могут.
        Пока переодевали Люду, пока кутали в теплое, пока поили горячим молоком, куда-либо идти Генке расхотелось. Шутка ли - две ночи не спать да еще по голове получить, - никаких сил не останется.
        - А давай у меня посидим! - предложил Кармашкин, с мольбой глядя на Леночку. - Клюква же не знает, что ты ко мне пошла. Он тебя станет около дома караулить. Правильно? Ну, вот! А тебя там и не будет! Всё! Сиди, расслабляйся, сейчас я что-нибудь к чаю поищу.
        Он усадил Леночку с Людой смотреть «мульки», а сам отправился на кухню. Здесь он нашел только печенье и сухари.
        Увидеть недовольное лицо Семеновой (ей обещали торт!) Генке довелось не сразу. Когда он с пакетами и чашками на подносе шел по коридору, раздался телефонный звонок.
        - Она у тебя? - ахнул в телефонную трубку Майсурадзе.
        Генка покосился на поднос, который поставил на тумбочку у телефона, и кивнул.
        - И ты еще жив? - продолжал надрываться Вовка.
        - А что со мной сделается? - Кармашкин недоумевал.
        - Еще как сделается! - пообещал Майсурадзе. - Выгони ее!
        Из комнаты мультяшный Домовенок Кузя взывал к своему соседу: «Нафаня, наших бьют!»
        - Это ты о ком? - спросил Генка.
        - О Семеновой! Это она во всем виновата!
        - В чем? - В отличие от Вовкиной повышенной активности Генка был абсолютно спокоен. Больше того, он был уверен, что Майсурадзе бредит.
        - Это она журнал украла. Она же весь день пыталась тебя угробить. Она…
        - Да ну тебя! - Кармашкин оторвал трубку от уха и с подозрением на нее покосился, словно вирус сумасшествия должен был как раз в эту секунду пролезть через дырочки микрофона и проникнуть в него. - Иди проспись, завтра поговорим!
        - Ты до завтра можешь не дожить! - вопил Вовка, но Генка его уже не слушал. Он уже опускал трубку на рычаг, чтобы дать отбой, когда Майсурадзе прокричал: - Только ей не говори!
        Кармашкин нажал на рычаг, слова утонули в бесконечных проводах.
        - Надо же, - вошел он в комнату, удрученно качая головой. - У Майсурадзе совсем башка расклеилась. Наговорил мне сейчас такого…
        - Чур мне с гномиками! - подпрыгнула Люда, хватая дальше всего стоящую чашку. Остальные чашки опрокинулись. Чай плеснулся через край подноса и попал на Семенову. Леночка взвыла.
        - Людка! - прикрикнул на сестру Генка, но та уже сидела с ногами в кресле, утопив нос в чашке, и невинными глазами смотрела на брата. - На, вытрись, - бросил он Семеновой полотенце.
        - Как же я домой теперь пойду, - сокрушалась Леночка, беспомощно разводя руками. На белом свитере проступали коричневые пятна, светло-голубые джинсы стремительно меняли свой цвет.
        - Возьмешь мою кофту, потом отдашь, - невозмутимо предложила Люда, любовно поглаживая гномика на чашке.
        - А ты вообще помолчи! - погрозил ей кулаком Генка. - А то… а то… прибью!
        - Меня нельзя бить, я больная, - надула губки Люда.
        - Сейчас еще больнее будет! - Кармашкин кинул на стол пакет с сухарями. - Быстро пей чай и иди в свою комнату!
        - А я что буду делать? - Леночка снова развела руками. Чай на ее одежде начал остывать, и ей становилось прохладно.
        - Тоже пить чай, - буркнул Генка, отправляясь в ванную за половой тряпкой.
        - А где торт? - запоздало поинтересовалась Семенова.
        - В магазине, - отозвался Генка, выходя из комнаты.
        Что делать дальше, он не знал. Люду одну оставлять нельзя, Леночку в одиночестве отправлять домой тоже. Приютить у себя Семенову до вечера? Но они здесь передерутся.
        Черт, как тяжело с этими женщинами!
        Так он и топтался по квартире, не зная, что делать, когда в дверь позвонили.
        - Не открывай! - завопила Семенова, падая лицом на диван. - Это он!
        - Конечно, он! - захлопала в ладоши Люда. - Папка!
        Она метнулась в коридор. Генка бросился следом. Забитый и запуганный, он готовился к худшему.
        Глава 10
        Дождь и другие неприятности, или Глава о том, что редко когда ночные прогулки приносят пользу
        - Папка! - вопила Люда, повиснув на шее отца. - Пойдем скорее, мы чай пьем!
        - Что с тобой? - нахмурившись, спросил отец сына.
        Генка стоял перед родителем с перекошенным от ужаса лицом. Но интересовала отца не реакция сына на его появление, а синяки и ссадины, коими щедро была усыпана физиономия Кармашкина-младшего.
        - С лестницы упал, - привычно отозвался Генка, отступая в коридор, чтобы хоть как-то скрыть свою неловкость. Все-таки не каждый день он пугается родного папы.
        - А-а-а, - протянул отец. - Бывает. - Он, как всегда, ничему не удивлялся.
        - Ну, пойдем, пойдем, - прыгала вокруг отца Люда. Она знала, что Леночка папе не нравится и его появление будет лучше всяких намеков, которые Семенова не понимала.
        - Счастье, это когда у тебя все дома! - с хрипотцой в голосе вещала мультипликационная ворона. Но в этот момент Генка с ней был не согласен. Быть бы ему сейчас подальше и от дома, и от родственников…
        Но судьба распорядилась иначе.
        Отец бросил взгляд на замершую Леночку и повернулся к сыну.
        - Что это за письма тебе оставляют? - недовольно спросил он, протягивая онемевшему от очередного сюрприза Кармашкину сильно мятую бумажку. - К двери прикололи. Вы, случайно, не в индейцев играете? Нет? Очень похоже!
        Любой нормальный отец стал бы немедленно выяснять, что в записке. Но Генкин папа даже не удосужился ее развернуть. Отдал сыну и ушел в свою комнату.
        Если отца таинственное послание не заинтересовало, то Леночку от любопытства с дивана словно ветром сдуло.
        - Что там? Что там? - вилась она вокруг. - Это для меня, да?
        Кармашкин удивленно посмотрел на нее и отстранился. Какое она имеет отношение к этому письму? Никто не знает, что она здесь…
        События становились все загадочней и загадочней.
        «БОЙСЯ СЕМЕНОВУ ПРИХОДИ НОЧЬЮ К ШКОЛЕ».
        Генка покосился на Леночку, от нетерпения закусившую губу, и снова опустил глаза в записку.
        «БОЙСЯ СЕМЕНОВУ ПРИХОДИ НОЧЬЮ К ШКОЛЕ».
        Бойся… ночью… приходи… Семенову… к школе…
        Вот ведь бредятина!
        - Ну, покажи, а…
        Кармашкин выпустил из рук непонятное письмо.
        Следующие полчаса он пытался успокоить рыдающую Леночку. Для начала она порвала записку на мелкие клочки, стала причитать, что ее никто не любит, что каждый норовит обидеть, что она давно слышит за спиной голоса недоброжелателей. Короче, много всего наговорила. А потом утонула в слезах. К концу этой душераздирающей сцены Семенова висела на шее у Кармашкина и тихо всхлипывала.
        - Ты меня любишь? - шептала она ему прямо в ухо.
        - Угу, - кивал Генка, потому что другого жеста сделать не мог - качать головой в знак несогласия ему мешал Леночкин подбородок, намертво впечатавшийся в его плечо.
        - А как ты меня любишь? - не унималась Семенова.
        Кармашкин вздохнул.
        - Значит, очень любишь, - удовлетворенно всхлипывала Леночка.
        - Наверное, - не брался спорить Генка.
        - А ты меня ревнуешь?
        Кармашкин снова кивнул. Главное в этом деле не спорить и со всем соглашаться.
        - А к кому? - мурлыкала Семенова. - К Стрижу?
        Генка закатил глаза. Илюха-то ей чем не угодил? Леночка молчание приняла за знак согласия и снова забормотала:
        - А к Майсурадзе?
        - Особенно к нему! - бодро отозвался Кармашкин. - Ко всем. И к фонарным столбам тоже.
        Про столбы он слышал в каком-то фильме.
        Последняя фраза показалась Семеновой очень убедительной. Она довольно повозилась, удобней устраиваясь на костлявом Генкином плече.
        - А завтра мы в кино пойдем? - шептала она. При этом лицо у нее приобрело мечтательное выражение. - На комедию…
        - Угу! - снова согласился Кармашкин, боясь хоть в чем-то не угадать ее желание - а ну как опять заревет. Их же отец вдвоем на улицу выставит.
        - И чай придешь ко мне пить? - лукаво улыбнулась Леночка. Слезы в ее глазах мгновенно высохли.
        - И торт куплю. - Торговаться было бесполезно, лишь бы живым остаться.
        - Но не такой, как покупал Прохоров. Его торт был невкусный! - Семенова провела пальчиком по Генкиной щеке.
        - А тебе уже и Прохоров торт покупал? - отстранился Кармашкин.
        Этого только не хватало! Его же Димка прибьет. Ну сколько можно синяков и шишек получать? Кажется, на сегодня уже довольно.
        - Ну… - протянула Леночка, оглядывая комнату, словно Прохоров находился где-то поблизости. - Как будто за мной нельзя ухаживать!
        - Можно. - С чувством выполненного долга Генка вскочил. - Вот пускай Димка тебя и защищает. Он сильнее.
        - Какой ты красивый, когда ревнуешь, - умильно сложила руки на груди Семенова. - Мой храбрый рыцарь.
        Генка открыл рот - слабая надежда, что от него сейчас отстанут, не оправдалась. К счастью для него, немая сцена не затянулась. В комнату ворвалась Люда.
        - Гроза, гроза! - заверещала она, прыгая в дверном проеме. - Смотрите, первая гроза!
        Сестра отдернула шторы, и в окно ворвался гром.
        - А сверкнуло как! - захлопала в ладоши от радости Люда. Видимо, она передумала заболевать. Топание в луже пошло ей на пользу, выглядела она румяной и счастливой. - Сейчас еще раз шарахнет и как ливанет!
        - И, правда, первая гроза, - пробормотал Кармашкин, подходя к окну. - Дом напротив опять вымок.
        - Дождь? - с тревогой в голосе спросила Семенова и, растолкав хозяев, пробилась к окну.
        По еще нежным зеленым листочкам забарабанили крупные капли. Дождинки ударили и в звонкий подоконник. Это стало сигналом - вода с неба упала сплошной стеной.
        - Дождь! - заорала Леночка с ужасом. - Все пропало! - кинулась она к Генке, но тот отгородился от нее створкой окна. - Пропало! - Семенова выскочила в прихожую.
        - Дождь, дождь, дождь! - визжала от восторга Люда, подставляя лицо под брызги.
        - До-о-ождь! - ахала Семенова, спешно натягивая ботинки.
        - Ты куда? - бросился за ней Генка. - Не ходи. Он скоро кончится, вместе пойдем.
        - Дубина! - накинулась на него Семенова. - Ты ничего не понимаешь. Это же дождь! Он мокрый!
        Кармашкин опешил.
        То ли его сегодня слишком часто стучали по голове, то ли сотрясение мозга было настолько сильное, что он перестал соображать… Какая трагедия в том, что дождь мокрый? Он всю жизнь таким был. Или Леночка переживает, что у нее нет зонта? Тогда зачем сейчас-то бежать? Могла бы переждать у них!
        - Пусти! - оттолкнула его Семенова, выбегая за дверь.
        - Куда? Там же Клюква!
        Генка бросился следом. Стукнутая его голова или нет, но если с Семеновой что-либо из-за него произойдет, его со свету сживут.
        Предупреждение о том, что от Семеновой надо держаться подальше, Кармашкин благополучно забыл.
        Всегда медлительная Леночка сейчас проявляла невиданную прыть. Не успел Генка выбраться из подъезда, как она уже скрылась за пеленой дождя.
        Кармашкин заметался. Куда могла бежать Семенова? Куда, куда… Конечно, домой! Окно, небось, не закрыла или кофточку повесила сушить на балконе - какие у нее еще могут быть проблемы?
        Но Леночка бежала не домой. Семенова спешила к школе.
        «Дура! Вот ведь дура!» - мысленно ругался Генка, шлепая по лужам в промокших насквозь тапочках. Поднятый воротник рубашки не спасал - Кармашкин промок сверху, снизу и, кажется, даже изнутри. Права была Семенова, тыщу раз права - дождь мокрый.
        Но вот ливень поутих, давая возможность рассмотреть, что творится вокруг. Редкие прохожие с зонтиками не могли загородить от него Леночку. Несмотря на все старания, убежала она недалеко. Как раз в эту минуту она входила на территорию школы.
        Кармашкин облегченно вздохнул. Где-где, а в школе Арти ее поджидать не будет. Кому это в голову придет торчать здесь в такую погоду!
        Радовался Генка зря. Как только Леночка поравнялась со школьным крыльцом, из-за хорошо знакомых кустов вынырнула фигура.
        - Семенова! - завопил Кармашкин, но расколовший небо гром поглотил его крик.
        На мгновение Генка ослеп. Казалось, что молния ударила прямо перед ним. Накрывший сверху гром заставил вздрогнуть и присесть. Кармашкину привиделось, что само небо возмущается его повышенной глупостью. Как он мог отпустить Леночку одну? Как он мог позволить Клюквину добраться до нее? Зачем он связался с этим журналом? Ведь если бы не его идиотская идея с геометрией, ничего не было бы - Арти не стал бы угрожать Семеновой, а он, Генка, не бегал бы в тапочках под дождем.
        Новая вспышка. В металлическом отблеске Кармашкин успел заметить, что школьная площадка пуста. Ни Леночки, ни Клюквина там не было.
        Напрасно он бегал по школьному саду, лазил в самые непроходимые кусты, кричал, срывая горло, - ему никто не отзывался.
        Ослепший и оглохший, совершенно без сил, вернулся Генка домой. Ему уже ничего не хотелось - ни новой гитары, ни хороших оценок. Если за это надо платить такую цену, то он от всего отказывается. Слышите? Отказывается! Не нужны ему жертвы!
        - Геночка, - ластилась к нему Люда. - Не переживай ты так. Это даже хорошо, что она от нас ушла. Она плохая!
        - Ты ничего не знаешь, - гнал сестру Генка. - Маленькая еще.
        - Ну и что, что маленькая, - упирала кулачки в бока Люда. - Я женщина и хорошо чувствую другую женщину.
        Кармашкин закрыл глаза. Если бы он не знал, что перед ним стоит детсадовская кнопка, он бы решил, что это говорит сама Семенова.
        - Иди отсюда, - отстранил от себя «маленькую женщину» Генка. - Мне заниматься надо. У меня… - Он поискал глазами, какую бы отмазку придумать. - У меня… Вот, - он схватил со стола учебник, по иронии судьбы оказавшийся учебником геометрии, - контрольная по геометрии.
        - А что вы проходите? - Люда с ногами забралась на стул.
        - Тебе не понять. - Кармашкин попытался столкнуть сестру со стула, но она была на редкость упертым человеком.
        - Я все пойму! - важно заявила она. - Я уже считаю до двадцати!
        Назло Люде Генка открыл учебник на самой «страшной» странице, где, кроме чертежей, формул и латинских букв, ничего не было. Но ее это не смутило. Сестра с любопытством уставилась на непонятный рисунок, заставив брата объяснять, что это за стрелочки такие смешные. И что это за слово забавное «синус» и почему он не синий, хотя его название наверняка произошло от двух слов: «синий» и «ус»?
        Прогнать любопытную Люду не было никакой возможности, поэтому Кармашкин объяснял, объяснял и объяснял.
        Он так и уснул, подложив под голову для мягкости учебник по геометрии. Разбудил его громкий стук в дверь.
        Тум, тум, тум!
        Удары были такие сильные, словно стучал не человек, а большой робот - весь дом от них содрогнулся.
        В квартире стояла тишина. За окном, шурша по лужам, проезжали редкие машины. Желтый фонарь равнодушно заглядывал в Генкину комнату. В ушах все еще стоял тревожный стук. Но почему-то никто не просыпался, не бежал выяснять, что за наглец колотится поздним вечером к ним в квартиру.
        Тик-так, тик-так, тик-так!
        Напомнили о себе часы. Половина первого! Ничего себе он позанимался.
        Тум, тум, тум!
        Тревожно стукнуло сердце в груди. От волнения вспотели ладони.
        Да что же это такое происходит?
        Кармашкин на цыпочках прошел к двери и прислушался.
        Тихо.
        Некстати вспомнился призрачный ученик, что постоянно мерещился ему в школе. Неужели его, Генки, срок пришел? Неужели он скоро превратится в привидение?
        Генка судорожно сглотнул и заглянул в глазок.
        Лестничная площадка, квадратики кафельного пола.
        Никого.
        Прошуршала быстрая тень.
        Кармашкин отпрянул назад.
        Не может быть. Нет, это ему только кажется.
        Он решительно распахнул дверь, заранее готовый увидеть на пороге десяток веселых призраков.
        Никого.
        Гудит лампочка, гудит ветер в мусоропроводе.
        Это, наверное, ему приснилось, а на самом деле никто не стучал. Можно спокойно ложиться спать.
        Генка повернулся, чтобы уйти, и вдруг заметил в дверной обшивке гвоздик. А на нем белый обрывок бумаги. Все, что осталось от той записки, найденной отцом. Куда ее Кармашкин засунул?
        Генка похлопал себя по бокам, проверяя карманы, пошевелил пальцами, вспоминая, как держал записку в руке. Что-то там такое было важное… Кого-то надо было опасаться. Семенова… ночь… школа…
        Кто-то должен быть около школы!
        Семенова!
        Точно! Если у нее получится, она обязательно придет к школе. Или около школы можно будет что-нибудь о ней узнать.
        Только бы она была жива!
        Кармашкин быстро собрался, сунул в карман фонарик, взял зачем-то моток веревки и выскользнул на улицу.
        После прогулки под дождем даже в теплом свитере и непромокаемых ботинках чувствовал себя Генка неважно. Его бил легкий озноб. Очень хотелось завернуться в одеяло и упасть головой на подушку. Шутка ли - третья ночь на ногах! Завтра в школе он будет ходячим трупом.
        Пытаясь согреться, Кармашкин с шага перешел на бег. Стоило только опасаться милицейских патрулей. Его никогда не ловили, но рассказы тех, кто побывал в отделениях милиции за хождение по улице в ночное время без взрослых, впечатляли.
        Чтобы не расстраивать себя мыслями о безрадостном будущем, Генка стал думать о недавнем прошлом. А ведь еще неделю назад жизнь была безоблачной, впереди лето, первое выступление. И почему все испортилось в последний момент?
        После ливня зелень на деревьях как-то особенно распустилась. Свет хорошо знакомого фонаря, стоящего напротив окон учительской, тонул в молодой листве.
        При каждом повороте головы казалось, что вон там, под яблоней, кто-то стоит. А из-за липы сейчас кто-то выйдет. Или из-за березы? А вон от того клена уже точно кто-то идет.
        Чтобы обезопасить себя хотя бы со спины, Кармашкин прижался к стене школы. Вокруг было слишком много звуков, слишком много теней, слишком много непонятного.
        Над головой хлопнула рама. Кармашкин задержал дыхание и на четвереньках стал отползать ближе к крыльцу.
        - Не туда! - зашипел Майсурадзе, хватая Генку за плечо. - В другую сторону!
        От неожиданности Кармашкин сел на землю.
        Перед ним стоял Вовка. Самый настоящий Вовка. Он был не прозрачный, не висел над землей и не пытался превратиться в чертика.
        - Ну что, тусанемся по полной? - Майсурадзе толкнул его в спину и прокрался вдоль стены. Удар был внушительным, так что всякая идея о Вовкиной призрачности улетучилась.
        - Это ты? - выдохнул Генка.
        - Нет, Пушкин! Бежим!
        Вовка пробежал под открытым окном учительской и остановился около угла.
        - Что ты здесь делаешь? - радостно зашептал Кармашкин, пристраиваясь рядом.
        - Макароны ем! - отозвался Вовка и резко потянул Генку к земле. - Да пригнись ты! Она скоро придет.
        С недосыпа Генка соображал туго. Он смотрел себе под ноги, не в силах понять, кого ждет его приятель.
        - Ты куда уставился? - Майсурадзе хлопнул Кармашкина по затылку. - Туда смотри, - он показал в сторону крыльца. - Через дверь она пойдет.
        - О ком ты говоришь? - не выдержал Генка.
        - О твоей распрекрасной Семеновой! - ответил Вовка. - Ты записку получил?
        - Какую записку? - Кармашкин окончательно запутался. - И никакая Семенова не моя!
        - Вот дубина! - постучал по своему лбу Майсурадзе. - Тебе же русским языком сказали, не подходи к ней! Это она во всем виновата. Хочешь, я тебе это по-грузински повторю?
        - Не надо по-грузински, - насупился Генка. - Я тебе и так сейчас врежу, без всякого иностранного языка.
        Он перехватил Вовкину руку - тот держал что-то очень знакомое, большое и плоское, что Кармашкин никак не мог рассмотреть.
        - А это у тебя что? - Генка ткнул пальцем в странную тетрадку.
        - Для конспирации, - загадочно ответил Майсурадзе. Вблизи непонятный предмет оказался новеньким журналом с еще склеенными листочками. - Не переживай, мы уже все продумали.
        Школьный двор пересекла быстрая фигура. Бегущий человек явно не был спортсменом, бежал он неуклюжими скачками, размахивая руками. Миновав крыльцо, он завернул за угол и уверенно направился к затаившимся приятелям.
        - Идут! Идут! - возбужденно зашептал Костик, с трудом переводя дух. - Через заднюю калитку пошли. Сейчас здесь будут.
        - Кто идет? - Генка вглядывался в Янского, боясь, что зрение его подводит, что это никакой не Янский. Правильный Костик, этот вечный мальчик со скрипкой, не мог ночью оказаться возле школы. Его бабушка ни за что в жизни не отпустила бы!
        - Привет, Карыч! - Костик крепко обнял Кармашкина. - Ну, что, готов?
        - К чему? - Генка запутался окончательно.
        - К труду и обороне, - огрызнулся Вовка.
        - Ты не рассказал ему? - повернулся Костик к Майсурадзе.
        - А разве он меня слушает? - развел руками Вовка. - Вбил себе в голову, что Семенова ангел. И ни в какую.
        - Ага, ангел, - захихикал Костик. - С крылышками. - Он выглянул из кустов. - Иди, понаблюдай за своим ангелом. Сейчас она во всей красе предстанет.
        Друзья отступили чуть в сторону, чтобы хорошо было видно, что происходит перед крыльцом. Хотя в такой темноте можно было и не прятаться. Глухая весенняя ночь не позволяла что-либо рассмотреть дальше нескольких метров.
        Сначала послышались голоса. Кто-то шел к школе, недовольно бурча. Второй голос пытался оправдываться, но первый пресекал малейшие попытки собеседника что-то сказать.
        - Я говорила, что надо в пакет положить? - зудел знакомый голос Леночки Семеновой. - Это и ослу было ясно, что дождь пойдет.
        - Да ладно - дождь, - уныло басил Прохоров. - Он в обложке, не должен был намокнуть. Кто ж знал, что там лужа соберется.
        - Лужа, - передразнила его Семенова, замахиваясь, отчего здоровый Димка, не боящийся никого и ничего, сжался, отклоняясь в сторону. - Лезь на козырек. Веревку не забудь. Одним концом привяжешь ее к чему-нибудь и спустишь вниз к кустам. Положишь журнал на самый край, под него веревку, так чтобы одного толчка хватило, чтобы он свалился.
        - Как я туда залезу? - покачал головой Прохоров, прикидывая высоту. - А если я навернусь?
        - Ничего с тобой не случится, - прошипела Леночка, подталкивая нерешительного Димку в грудь. - По решетке полезай. Давай, давай, или ты хочешь, чтобы все узнали, кто по ночам в школу ходит, на кого сигнализация срабатывает?
        - Ничего я не хочу! - Прохоров удобней перехватил пакет, который все это время держал под мышкой, и покорно пошел к крыльцу.
        Генка заметил, что стоит с открытым ртом, и быстренько закрыл его. Было удивительно, почему большой и сильный Димка слушался невысокую худенькую Леночку, терпеливо выполнял все, что она говорила.
        Пока Кармашкин размышлял о странном влиянии женщин на мужчин, Прохоров по решетке забрался на козырек и скинул вниз веревку. Леночка подхватила ее и пошла в знакомые кусты.
        - Давай проверим! - крикнула она оттуда.
        Тихонько зашуршала, натягиваясь, веревка, и на крыльцо упал сверток.
        - Сработало! Клади заново!
        Прохоров безропотно спустился, поднял упавший предмет и полез обратно.
        - Понял? - толкнул Генку Майсурадзе.
        - Не понял, - буркнул Кармашкин.
        В голове вертелось с десяток вопросов. Почему Леночка связалась с Прохоровым? Как ей удалось уйти от Клюквина? Каким боком во всю эту историю затесался Димка?
        - Сейчас поймешь, - пообещал Вовка.
        Тем временем Прохоров снова слез с козырька и остановился перед Семеновой, как нашкодивший ученик перед грозной учительницей.
        - Чтобы полвосьмого был здесь, - приказала Леночка. - Тебе позвонить?
        - Я сам проснусь, - отозвался Димка и побрел к задней калитке. Генке показалось, что он услышал, как Прохоров вздохнул.
        Леночка убедилась, что за ними никто не следит, и растворилась в майской темноте.
        - Может, кто-нибудь… - начал Кармашкин, но Вовка закрыл ему рот рукой.
        - Тихо! - прошептал он. - Она еще может услышать.
        Майсурадзе кивнул Костику, и тот бесшумно скользнул следом за Леночкой.
        - Все чисто, - вернулся он через минуту. - Ушла. И вокруг никого.
        - Я смотрю, вы уже спелись, - удивился Генка, вытирая рот от грязной Вовкиной ладони. - Долго тренировались?
        - Без тренировки обошлись. - Майсурадзе подошел к крыльцу.
        - Это вы специально раньше меня все сделали, чтобы я ничего не успел? - недовольно пробурчал Кармашкин. - Если бы вы не лезли…
        - Да если бы мы не лезли, ты бы так и сидел в обнимку со своей Семеновой! - воскликнул Костик. - Вовка, скажи ему!
        - А чего тут говорить? И так все понятно - дуб, он и в Африке дуб.
        - Это кого ты дубом назвал? - решил обидеться Генка.
        - Знаешь, почему у тебя ничего не получилось? - Майсурадзе упер руки в бока. - Потому что захотел все один сделать. Были бы мы вместе, еще быстрее это дело закончили бы. А так полдня зря потратили. Но сейчас мы все знаем. А ты чего раскопал?
        - Да я… - начал Кармашкин и замолчал, потому что ничего путного он так и не узнал. Только потерял все.
        - Еще спасибо скажешь, - по-царски кивнул Вовка. - А пока лезь на крышу.
        - Мне-то зачем? - насторожился Кармашкин. - Там уже Прохоров побывал.
        - Затем! - подтолкнул его Майсурадзе и стал совать в руки незаполненный журнал. - Возьмешь старый журнал и заменишь его на новый. В веревке не запутайся, положи все так же, как лежало. А настоящий сейчас на место вернем. Я проверил, окно открыто.
        - Какой настоящий? - простонал Генка. Журналы кружились у него в голове веселой стайкой.
        - Ты лезть будешь? - начал злиться Вовка.
        - Ну, чего? - не выдержал Костик. - Хочешь, я полезу?
        Этого Генка стерпеть уже не мог. Чтобы неженка и маменькин сынок Янский что-то сделал лучше него!
        - Спокойно! - отстранил он Костика. - Чего вы так сразу на меня насели. Лезу я уже. Лезу. Но вы обязаны мне все объяснить!
        - Давай-давай! - подбодрил его Майсурадзе. - Там видно будет.
        И Генка пошел к крыльцу. Нельзя сказать, что лазание по решеткам было его призванием. Один раз он чуть не сорвался, но в конце концов оказался на козырьке. Здесь на самом краю лежал… журнал в оранжевой обложке. На нем полустертыми чернилами было выведено 8 «Б». От радости Кармашкин прижал к себе подмокшую находку и поцеловал ее в поблекшую надпись.
        - Потом обниматься будешь, - вернул его к действительности Майсурадзе. - Сползай скорее. Не забудь другой журнал так же положить. Нам нужно, чтобы завтра все сработало.
        - Слишком много тебе нужно! - проворчал Генка. Отрывать от себя журнал не хотелось - он ведь два дня за ним гонялся.
        - Слушай, хватит там сидеть, - погрозил кулаком Майсурадзе. - Шевелись давай!
        Генка сунул журнал за пазуху, на край положил новенькую тетрадку. Веревка одним концом была привязана к ножке лампы, свисающей с козырька, а другим проходила через оторвавшийся от времени шифер и спускалась в кусты. Если за веревку потянуть, то лежащий на ней журнал приподнимался, сползал с крыши и падал на крыльцо.
        - Зачем ей такая сложная система? - Кармашкин полез обратно.
        - Это ты у нее спроси, - посоветовал Янский. - Мало ли что она еще задумала.
        - А чего еще-то? - Мокрые руки Генка машинально вытер о штаны.
        - Да что угодно! - Майсурадзе довольно хихикнул и, прихватив журнал, пошел за угол школы, где их ждало гостеприимно распахнутое окно учительской. - Лучше сразу скажи, если еще какое дело расследовать будешь, возьмешь нас в команду?
        - Какое дело? - По Генкиной спине побежали неприятные мурашки.
        - Не важно какое, - поморщился Майсурадзе. - О пропаже ластиков. Возьмешь?
        - Тебя не возьмешь, ты сам влезешь! - От Вовкиной болтовни голова у Кармашкина шла кругом.
        - Возьмет, возьмет, - подогнал приятелей Костик. - Вы не стойте. Сейчас кто-нибудь придет, и все!
        - С Семеновой справимся, больше нам никто не страшен, - успокоил его Вовка.
        - Что ты к ней привязался? - не выдержал Кармашкин. - Нравится, бери и ухаживай.
        - Ага, разбежался! - хихикнул Костик. - Я б такую «нравится» за километр обходил. А ты за ней таскался.
        - Да не таскался я, - смутился Генка. - И вообще мне сначала надо гитару получить, а потом все остальное.
        - Потом поздно будет. Эх, наивный ты человек, Карыч, - стукнул его по плечу Майсурадзе. - Ты думаешь, она зря тогда на репетицию пришла? Все было просчитано. Илюха требует от тебя новую гитару. У тебя неприятности, ты думаешь, что делать, и решаешь переправить оценки. Это ведь Семенова надоумила Прохорова лезть за журналом именно в ту ночь, когда и ты.
        - Гонишь! - попятился Генка. Он провел ладонью перед лицом, чтобы убедиться, что ему все это не снится.
        - Гонят гонщики, а я говорю, - огрызнулся Вовка.
        - Нам Стриж все рассказал, - вступил в разговор Костик. - Его как тележкой сбило, народу набежало, врача вызвали, а потом он сразу к нам пошел. Помнишь, Семенова все около Илюхи вертелась? Мы еще тогда решили, что после тебя она со Стрижом роман решила завести. А ей не роман нужен был. Хотела она уговорить Илюху украсть журнал и Ксю подарить. Ленка утверждала, что после такого подарка Воронова забудет Клюкву. Сам Илюха лезть побоялся. А тут как раз Прохоров стал хвастать, что у него есть ключи от всех дверей в школе и что он может куда угодно войти. Вот Илюха и предложил ему стащить журнал за небольшую сумму.
        - Откуда Семенова могла знать, когда я буду в школе? - ахнул Кармашкин. - Я же никому…
        - Ага, - довольно зажмурился Майсурадзе. - Никому, кроме половины класса. Кто хвастал, что завтра же у тебя по геометрии будет четверка? Еще кричал, что у тебя есть верное средство. А перед этим у всех синие ручки таскал. Думаешь, никто не догадывался, что ты собираешься делать? Я даже хотел ставки начать принимать - получится у тебя или нет.
        Генка сжал кулаки и шагнул вперед. Костик тут же встал между приятелями.
        - Вы еще подеритесь, - воскликнул он. - Тогда Ленка завтра точно выиграет.
        - А вот фиг ей!
        Давно Генка не был таким злым. Появись сейчас Семенова перед ним, он бы ее собственными руками порвал на мелкие детали. Тортик захотела? Ладно, накормит он ее тортиком. Так накормит, мало не покажется!
        - Неужели сегодняшний взрыв - это ее рук дело? - мрачно спросил он.
        - Она это, она, - Янский снова почему-то перешел на шепот. - Но ей Прохоров помешал. Он решил подзаработать и толкнуть журнал теперь уже Клюкве. Мы с Илюхой Димона прижали, он все и выложил. Семенова его шантажировала, грозила рассказать Адочке, что это он по ночам гуляет по школе. От этого и сигнализация срабатывает. Вчера Прохор уже сам пришел искать журнал, он нас и разукрасил. Но Семенова обо всем догадалась и велела Димону затаиться, а он к Арти побежал. Но они не сошлись в цене, и все чуть не раскрылось.
        Кармашкин и не заметил, как его кулаки снова сжались и ногти больно впились в ладони.
        Ну, Семенова! Ну, держись!
        - Мы чего с физкультуры-то сбежали? - доверительно склонился к Генке Майсурадзе. - Чувствовал я, что-то должно произойти. И точно. Димка видел, как она гвоздь в мяч втыкала. Сначала его скотчем заклеила, а потом гвоздь вогнала. Вот он у тебя и взорвался.
        - Стул тоже она поменяла? - убитым голосом спросил Кармашкин.
        - Прохоров, - вместо Вовки ответил Костик. - Я сначала не понял, чего он около нас вертится. Взял твой стул, поставил у шкафа, полез на верхних полках что-то искать. Потом несет его обратно. А нам и невдомек, что он стулья поменял. Они же там все одинаковые!
        - И в столовой тоже он тебя толкнул, - перебил приятеля Майсурадзе. - Он прямо перед тобой прошел - вот ты и полетел.
        Генка зажмурился. Тогда, в столовой, ему показалось, что перед ним прошел призрачный ученик. Черт, вот ведь напридумывал сам себе! Почему он не заметил Димку? А-а-а, наверное, потому, что на стаканы смотрел, боялся, чтобы они с подноса не соскользнули. Сквозь стаканы он и не разглядел, что это Прохоров, решил свалить все на несуществующих призраков…
        - Ты как со стаканами грохнулся, Димка сразу к Ленке подошел, а она давай ему головой кивать, - захлебывался от желания все рассказать Костик. - Выслушала и тут же к тебе побежала.
        - Вот ведь зараза! - прошептал Кармашкин, чувствуя, как внутри у него закипает небывалая ярость.
        - Ты смотри, чтобы она снова тебе голову не задурила, - осторожно посоветовал Янский. - Прохоров сам не заметил, как стал ее слушаться.
        - Подождите! - Руки Генки безвольно повисли вдоль тела. - А как же фантик? Я фантик нашел под окном. Значит, Илюха вчера ночью тоже здесь был!
        - Этими конфетами, - скривился Майсурадзе, - Семенова всех угощала. На самом деле там, в кустах, она сама стояла. Смотрела, чем дело кончится.
        - Но если она такая крутая, - посмотрел на Вовку Кармашкин, - зачем Клюквин обещал ее убить?
        - Потому что из-за нее Арти журнал не получил, - развернул его к себе Костик. - Это не тебя Прохоров увидел на лестнице, а Ленку. И бежал он не за тобой, а за ней. Ты зачем в женскую раздевалку-то побежал? Вот и получилось, что вы с Семеновой побежали в одну сторону. Клюква случайно в этом деле оказался. Ему Прохоров журнал предложил и сказал, что Ксю мечтает пятерку по литературе иметь. Арти журнал не хотел, как Илюха, Вороновой дарить. Он собирался сам ей оценок хороших наставить и на место журнал положить.
        - Ему-то это зачем понадобилось? - Кармашкину перестало хватать воздуха. Надо же так влипнуть!
        - Любовь зла, - мрачно изрек Вовка. - Полюбишь и козла. Что-то у них с Ксю не клеилось, вот он ей и хотел приятное сделать.
        - Ничего себе приятное! - помрачнел Генка. - А мне теперь как быть?
        - Мы все продумали! - снова толкнул его в плечо Майсурадзе. - Ты возвращаешь журнал в учительскую, и завтра, ко всеобщему удивлению, его обнаруживают учителя. Утром ты идешь к школе, где на крыльце тебя подстерегают Семенова с Прохоровым. Прямо перед твоим носом они роняют журнал, и мы их ловим с поличным.
        Генка нахмурился, стараясь уложить в мозгах полученную информацию.
        - Весь день она тебя запугивала, - по-своему попытался объяснить Костик. - А теперь, наверное, хочет подставить окончательно. Завтра последний срок, когда ты должен вернуть журнал. А тут вдруг журнал падает с неба, и во всем виноват - ты. Тебя исключают из школы, и Семенова празднует победу.
        - Но зачем? - Кармашкину хотелось плакать от глобальной несправедливости этого мира.
        - А кто его знает? - пожал плечами Майсурадзе. - Может, завтра станет что-нибудь понятно?
        Генка кивнул и побрел к окну учительской. Вопросов у него еще оставалось много.
        Кармашкин влез в окно, прошел через всю учительскую, откинул замочек на шкафу, последний раз с сожалением погладил шершавую обложку журнала и положил его на место.
        За его спиной в воздухе таял прощальный образ несправедливо погибшего ученика. Так ему с Генкой и не удалось познакомиться.
        А по всей школе уже разносилась знакомая трель. Сигнализация сработала.
        Глава 11
        Дары небес, или Глава о том, что некоторые истории заканчиваются вполне счастливо
        Из отделения милиции их вытаскивал Генкин папа. Он долго уговаривал дежурного сержанта не сообщать в школу о происшествии - мальчишек задержали на улице, когда они благополучно сбежали от приехавшего в школу наряда стражей порядка.
        - Я обязан! - хмуро отзывался сержант, в третий раз перекладывая бумажки из одной стопки в другую.
        - У детей будут неприятности, - так же хмуро говорил отец, делая особый упор на слово «детей». - Они музыканты. Им на выпускном балу выступать.
        - Ха, музыканты! - Рука сержанта дернулась, и бумажки пошли ложиться в обратную сторону. - Третью ночь музыку в школе закатывают.
        - Какое безобразие!
        - Музыканты! - накалялся сержант. - А я думал, артисты. Уж больно разговорчивые. Лишь бы поспорить!
        - Да, такое время, - снова согласился отец, и сержант впервые поднял на него глаза. - Тяжелое поколение. Никого не слушают. Только о своем. Не то что мы! Как нам говорили, так и делали. Старших уважали!
        - А вот это точно! - встал со своего места сержант. - Как мы раньше жили! В страхе перед взрослыми. А сейчас?
        - Да что сейчас! - тоже вскочил отец. - Беспредел!
        - Вы посмотрите отчеты, - стукнул кулаком по столу сержант. - Малолетняя преступность! Наркомания! Разве могли такое раньше допустить!
        Вовка толкнул Генку локтем и кивнул. Кажется, все улаживалось.
        Еще некоторое время сержант с отцом вспоминали достоинства прошлого и говорили о недостатках настоящего, а потом сержант лично довел всех до двери.
        - Держать в страхе, - напоследок сказал он, поднимая вверх кулак.
        - Не давать спуску! - повторил его жест отец.
        Они уже стояли на улице.
        - Кстати! - Сержант опустил руку и внимательно посмотрел на Кармашкина-младшего. - Мне кажется, я уже видел вашего ребенка. Он у нас ни по какому делу не проходил?
        Отец незаметно оттолкнул Генку в сторону, подальше от фонаря.
        - Обезличенное поколение, - вздохнул он. - Все похожи друг на друга.
        - Это точно! - Лицо сержанта стало каменным, глаза ледяными. - Но! Мы на посту. Если что - обращайтесь. До встречи.
        - Всегда готов помочь! - кивнул отец.
        Генка прошел мимо клумбы, на которой осенью росли такие красивые астры.
        Да, натворил он в свое время дел. Самое время исправлять.
        Как добрался до дома и как упал в кровать, Кармашкин не помнил. Отец, как всегда, ничего не говорил. Он выразительно молчал. Честное слово, лучше бы ругался, слишком уж красноречивым было его молчание.
        Утро наступило, как всегда, неожиданно. Маленькая сестренка еле растолкала брата.
        Генка и Люда вновь опаздывали.
        В этот раз далеко от цифры двенадцать минутная стрелка уйти не успела, но на ее горизонте уже появилась цифра три, а значит, к началу своих уроков Кармашкин точно не успевал.
        После ночных прогулок одежда у Генки еще не просохла, надевать ее было неприятно. Сердобольная Люда подсунула под его непроснувшийся нос тарелку с манной кашей. Не разобрав, что ему дают, Кармашкин проглотил несколько ложек жуткой комковатой массы и пришел в себя окончательно.
        - Ходу! - прикрикнул он на неспешно застегивающую сандалии сестру и, крепко взяв ее за руку, помчался вниз по лестнице. Люда бежала, едва успевая переставлять ноги.
        На этот раз Генка с ней не церемонился - отвлекаться не давал, к лужам близко не подпускал.
        Звонок на урок еще надрывался, когда Генка преодолевал последние метры до крыльца.
        Где его с распростертыми объятиями ждал персональный Ад.
        - Карманов, почему в школу опаздываем? - грозно спросила Аделаида. - И что-то я не вижу при тебе журнала…
        - Я… - споткнулся на ступеньке Кармашкин, подбирая слова для подходящих к данному случаю оправданий.
        Слева от него шмякнулся журнал.
        - Так! - выдохнула завуч. - А это что?
        - Это он! - донеслось из ближайших кустов.
        - Это он! - как эхо повторил еще один голос.
        Сбоку от крыльца появился Прохоров, следом за ним выпрыгнул Майсурадзе.
        - Это все он! - победно кричал Вовка, ловя Димку за куртку.
        - Восьмой «Б», - медленно произнесла Аделаида, и в глазах у нее блеснуло что-то нехорошее.
        - Вот, видите! - По ступенькам крыльца спускалась Леночка. - Это он украл журнал.
        - Какой же это журнал? - Из-за колонны вышел Костик и, опережая Семенову, поднял бледно-зеленую тетрадку. - Это будет журналом, но в следующем году.
        Лицо Леночки вытянулось, она открыла рот, но быстро овладела собой и грозно сдвинула брови.
        - Ага, будет, - зло прошипела она. - Знаешь, что из тебя сейчас будет?
        Она шагнула вперед, сжав кулаки, но ее остановил грозный окрик:
        - Почему вы не на уроке?
        Димка дернулся сбежать, но Вовка крепко держал его.
        - Мы ждем всех, чтобы вместе войти в класс, - ответил Костик. - Елену Викторовну не хочется лишний раз отвлекать.
        - А что это у вас здесь все падает? - не сбавляла грозного тона Аделаида.
        - Так это ведь случайно, - сделал невинное лицо Янский.
        Поняв, что от Костика она правды не дождется, завуч посмотрела на Майсурадзе. Под тяжелым взглядом Аделаиды Вовка смутился.
        - Мы идем, да? - засуетился он.
        - Я еще раз спрашиваю, - завуч повысила голос, чтобы ее было лучше слышно, - почему вы опаздываете?
        - Проспали, - честно признался Майсурадзе. - У нас вчера до вечера была генеральная уборка класса. А потом мы все вместе готовились к контрольной… - Он покосился на Генку.
        - По геометрии, - выдавил тот из себя.
        - Я смотрю, вы еще и журнал постирали? - Аделаида так грозно раздувала ноздри, что казалось - вот-вот взлетит. - Я с трудом его узнала. Прихожу, вижу, стоит что-то. Думала, ошиблась. А это, значит, журнал 8 «Б» стал таким красивым?
        - Где стоит? - встрепенулась Леночка.
        - В учительской! - скорчил смешную рожицу Янский. - А ты, Семенова, что подумала? Журнальчик-то нашелся! Аделаида Дмитриевна, он у нас случайно в ведро с водой упал. А нашли мы его на полу, в классе. - Голос Костика звучал ровно и спокойно. - Мы доску мыли, он и выпал. Прямо из-за доски. И в ведро. Хорошо, что мы успели поймать, а то бы совсем утоп.
        - И много вас таких спасателей? - подозрительно сощурилась завуч. Все старательно отводили взгляды. - Понятно. Курочкин! - Вовка довольно прыснул, Генка же покраснел. Ну сколько можно путать? - А ты что скажешь?
        - А я ни при чем, - развел руками Кармашкин и привычно добавил, пряча руки за спину: - Я этот журнал даже пальцем не трогал.
        Леночка подошла к Янскому, державшему журнал, и, нахмурившись, стала вглядываться в бледно-зеленую тетрадку.
        - Это же не то! - ахнула она. - Это не журнал! То есть журнал, но не такой журнал… То есть… - Не в силах подобрать слова, она стала тыкать пальцем по чистой обложке.
        - Какой не такой? - Аделаида взяла в руки журнал и сама с изумлением изучила его со всех сторон. - Что вы меня путаете! - Не глядя, она сунула журнал в руки Кармашкину. - То, не то! Быстро на урок, и чтобы я больше этих опозданий не видела! Кстати, вы узнали, откуда взялась лишняя связка ключей от школы?
        - Это все Прохоров! - быстро заговорила Семенова, показывая на поникшего Димку. - Это его ключи!
        - Прохоров? - Завуч так посмотрела на Димку, будто впервые видела. - Погоди… Прохоров, Прохоров… Где-то я слышала эту фамилию!
        - Его отец слесарь, он вам ключи делал от всех дверей, - подсказала Леночка. Димка замахнулся на нее, но Семенова даже с места не сдвинулась.
        - А-а-а! Точно, - обрадовалась Аделаида и похлопала Леночку по плечу. - Спасибо, что напомнила. Да, мы заказывали ключи, по три копии каждый. А он что, не все нам отдал?
        - Нет, это Прохоров… - начала Семенова, но Вовка перебил ее.
        - Так это третья копия, наверное, и есть! - лихо ввинтился он в разговор. - Он вам как раз ее нес и по дороге потерял! А Кармашкин нашел.
        - Да? - с сомнением посмотрела на него завуч, достала из кармана ключи и взвесила на ладони. - Наверное, третья… Что-то вы меня совсем запутали! Тут еще сигнализация эта постоянно срабатывает…
        - Это Прохоров!.. - поспешно закричала Леночка. - По ночам ходит…
        - Чего опять Прохоров-то? - насупился Димка.
        - Это твоя фамилия Прохоров? - уточнила Аделаида и теперь уже с возмущением оглядела собравшихся. - Я не поняла, почему вы все еще здесь, а не на уроке? Прохоров, ты из какого класса?
        - Из восьмого. - Димка был до того бледен и напуган, что казалось, сейчас растворится в воздухе. - А чо?
        - Ничо! На урок идите! Стоят они тут!
        Все дружно потянулись к входу.
        - Так что же? Им ничего не будет? - На ступеньках осталась одна Леночка.
        - Будет, если вы через минуту не окажетесь в классе! - заверила ее Аделаида.
        Генка протолкался вперед и устремился к двери.
        - Стой! - крикнула ему Семенова и стала пробиваться следом. - Я тебя убью! - орала она, ворвавшись следом за Костиком в пустой вестибюль.
        - А ну, тихо! - шикнула на них завуч. - Уроки идут.
        - Ненавижу! - шипела Леночка. - Если ты ко мне не вернешься, ты не жилец!
        - Семенова, отвали! - отпихнул ее Вовка. - Мы на урок спешим!
        Мальчишки побежали к лестнице, Леночка от них не отставала.
        - Никуда вы не пойдете! Мне Кармашкин обещал! Журнал-то нашелся!
        - Да после всего, что ты тут навертела, тебя по стенке мало размазать, - остановился у нее на пути Димка. - С ключиками-то не вышло! А грозила-то, грозила… Видишь, не наказали меня. У, только зря тебя боялся.
        - Ничего, ты еще поплатишься! С ключами прокатило, на чем-нибудь другом попадешься. Я тебя еще подловлю! А тебе, Кармашкин, я обязательно отомщу!
        Они стояли на лестнице. Димка сдерживал Леночку на нижних ступеньках, а Вовка с Костиком прикрывали Генку на верхних.
        - Я-то тут при чем? - искренне изумился Кармашкин. - Чего ты ко мне привязалась!
        - Что, решил, что от меня так просто можно уйти? - Семенова пыталась проскочить мимо Прохорова, но он не пускал ее. - Это не ты меня бросил! Это я тебя бросаю! Понял? Мне не нужны такие неудачники! Я себе получше найду! Вы мне еще все завидовать будете! И ты, Кармашкин, первый приползешь ко мне на коленях!
        - Размечталась! - фыркнул Майсурадзе и снова побежал наверх. Перед собой он толкал Генку, который все норовил оглянуться и посмотреть на Леночку. - Ну, чего тормозишь? - прикрикнул на него Вовка. - Не видел никогда, как скорпион яд выпускает? В следующий раз будешь думать, прежде чем влюбляться!
        - Да я уже давно никого не люблю! - оправдывался Кармашкин, пытаясь сдержать шаг, чтобы оказаться рядом с Вовкой, но тот неизменно оказывался у него за спиной.
        - Это ты не любишь, а она, видишь, что из-за своей любви наделала. - Костик тяжело сопел рядом - бег по лестнице не был его любимым видом спорта. - Тебя чуть не угробила, Стрижа. Ему вчера после тележки «Скорую» вызывали. Говорят, сотрясение мозга.
        - В следующий раз вообще прибью! - пообещала Семенова.
        - Ща как дам! - сжал кулак Димка, и Леночка, пискнув, присела. - Чего ты руками размахалась? Не видишь, что ли? Проехали! Будет она здесь угрожать! Сейчас как расскажу, что ты про них всех говорила…
        - Ой, ой, ой, - скорчила злую рожицу Леночка. - Напугал! А вы все дураки! И ничего у вас никогда не получится! И группа у вас дурацкая! И не станете вы знаменитыми! И вообще я даже рядом с вами находиться не хочу!
        Она оттолкнула от себя Прохорова и побежала по лестнице. Простучали по гулкому коридору ее быстрые шаги.
        - Догнать? - Димка уже был готов сорваться с места.
        - Пускай чешет, - махнул рукой Вовка. - Ничего она нам не сделает.
        - Лады, - легко согласился Прохоров. - Я с ней потом поговорю. А то твердила все: «Выдам и выдам, что ключи у тебя!» Я думал, и правда чего будет. А ничего! Слушай, Карыч, я и не узнал тебя тогда в школе. У тебя глаза были такие огромные… Я сначала подумал, что это инопланетянин.
        - А я тебя за привидение принял! - рассмеялся Генка и вдруг стал серьезным. - А вообще зря старались, группа все равно разваливается.
        - Э, стойте! - щелкнул пальцами Димка. - Вован, ты мне тысячу должен! Ну, за журнал.
        - С Семеновой возьмешь, - хмыкнул Майсурадзе, открывая дверь кабинета математики.
        Класс встретил их победными криками.
        - А вот и наши герои! - улыбнулась им обворожительной улыбкой Елена Прекрасная.
        Первым делом Генка глянул в сторону Стрижа. Илюха сидел рядом с Вороновой. А это значило, что они помирились и группа снова была в сборе!
        - Я же говорил, - толкнул его локтем Вовка, кивая на Ксю со Стрижом. - Главное, не суетиться!
        Но Кармашкин смотрел уже не на руководителя их группы, а чуть в сторону.
        Как всегда около окна сидела… Леночка Семенова и прожигала его насквозь холодным взглядом. Генка машинально сжал и разжал кулаки, словно у него что-то в руках было, но он это потерял. Куда же он опять дел гитару? Черт, с этой беготней он совсем про нее забыл! Вот, теперь еще инструмент искать.
        - Кармашкин, так и будешь стоять?
        Генка только сейчас заметил, что стоит на пороге класса один, все давно уже сели. На него вдруг накатила страшная усталость. Так, наверное, бывает у спортсменов - когда они пробегают всю дистанцию, а потом уже не могут пройти и метра. Дело об исчезновении журнала закончилось, и ему теперь было немного грустно. Все-таки классно, что в этой истории он был не один. В одиночку он бы точно не справился.
        - Ну, что? - спросила математичка. - Журнал принес?
        Без слов Генка положил на учительский стол новенький журнал. Рядом лежал их старый, сильно потертый и заметно покоробившийся от дождя. Да, досталось ему за эти три дня.
        Кармашкин уже повернулся, чтобы сесть, но Елена Викторовна его остановила.
        - Не уходи! - Она положила ладонь на старый журнал. - Как видишь, ты оказался прав. Журнал появился через два дня.
        - Желание! - вдруг завопил Вовка, вспомнив о торге. - Желание, Карыч! Ты выиграл!
        - Я надеюсь, что ты загадал что-то достойное, и Лена сможет это выполнить. - Учительница торжественно извлекла из письменного стола две бумажки.
        - Не дождетесь! - хмуро отозвалась Семенова. - В этот раз ему просто повезло.
        Майсурадзе отбил дробь на крышке парты.
        - Внимание! - торжественно прокричал он.
        - «Чтобы был мир во всем мире»! - растерянно прочитала Елена Прекрасная Генкину записку. - Глобально, - пробормотала она и посмотрела на Леночку. - Ну что, Семенова, мир?
        Леночка упрямо смотрела в окно.
        - Желание, Семенова! - напомнил Вовка. - Все по-честному!
        Леночка быстро глянула на него и снова отвернулась.
        - Семенова, думай быстрее, а то мы пройденную тему проверить не успеем.
        Леночка вдруг широко улыбнулась.
        - Конечно, мир, Елена Викторовна, - пропела она.
        Генка поежился. Знал он эту улыбку. Наверняка Семенова снова что-то придумала.
        - Ну, вот и все! - Учительница раскрыла журнал на странице геометрии. - Тогда будем считать, по желанию Кармашкина, что ничего не было, восстановим мир и начнем урок. Кстати, Гена, ты не хочешь исправить свои двойки? - Остро отточенный кончик карандаша остановился напротив его фамилии.
        - Конечно, хочет, Елена Викторовна! - выскочила вперед Семенова. - И спрашивать нечего. Он же все знает…
        И она ехидно посмотрела на Кармашкина. Генка тяжело вздохнул и поплелся к доске. Но чем ближе он к ней подходил, тем уверенней была его походка, тем ровнее становилась его спина. Мел он взял твердой рукой и с готовностью посмотрел на математичку.
        Семенова застыла, открыв рот.
        Кармашкин благополучно ответил - сказалось вчерашнее сидение с сестрой - и уже шел от доски, когда тишину школы разорвал мощный голос:
        - Картошкин!
        Генка вздрогнул. Но, решив, что зовут не его, спокойно сел на свое место.