Гость из царства мертвых Елена Александровна Усачева
        Анжи очень понравился новый знакомый. Настолько, что однажды ночью она согласилась отправиться с Глебом на прогулку… Кто знал, что вернется домой она в компании беспокойного призрака? Призрака, который поменяется местами с Глебом, без спросу заняв его тело! К счастью, Анжи выяснила: нечисть можно изгнать. Для этого надо дождаться Хэллоуина, и тогда…
        Елена Усачева
        Гость из царства мертвых
        Глава I
        Ночь на плотине
        - «Сельская окружная школа под номером семь располагалась у самой границы пустынных и диких земель, простирающихся далеко на запад от города Аркхэма. Школьное здание было окружено небольшой рощей, состоявшей в основном из дубов и вязов, среди которых затерялись два-три старых клена; проходившая через рощу дорога вела в одном направлении к Аркхэму, а в другом, становясь с каждой милей все менее наезженной, - в глубь дремучих лесов, сплошной темной стеной маячивших на западном горизонте…»[1 - ЛАВКРАФТ Г. Ведьмин Лог.]
        Анжи запнулась и с опаской огляделась. Над головой пронесся порыв ветра, взлохматил волосы «против шерсти» и словно подтолкнул ее в затылок: мол, не останавливайся, давай дальше. Анжи ткнулась макушкой в корявый ствол дуба, под которым сидела, прислушалась к молчаливой кроне и поежилась.
        - А я все слышу! - раздался противный голос Глеба, и из темноты к ней прилетела шишка.
        Вот гад!
        Анжи послала «подарок» обратно, поправила свечку и пробежала глазами по строчкам.
        Понаписали тут всякие, а ей отдуваться!
        - «Само здание с первого взгляда произвело на меня неплохое впечатление, хотя в архитектурном плане оно ничем не отличалось от сотен других сельских школ, встречающихся здесь и там по всей Новой Англии, - несколько неуклюжее приземистое строение, стены которого, окрашенные в строгий белый цвет, издалека виднелись в просветах меж толстых стволов окружавших его деревьев»[2 - ЛАВКРАФТ Г. Ведьмин Лог.].
        По ногам потянуло стылым холодом, что-то булькнуло в болоте, и Анжи почувствовала, как напряглась ее спина. Ей хотелось еще раз оглянуться, но темнота вдруг обступила ее со всех сторон, надавила на голову, заставив втянуть ее в плечи, коснулась ледяным дыханием ее пальцев.
        - Я замерзла! - крикнула она дубу.
        От этого крика пламя свечи дернулось, собираясь покинуть столь непочтительную компанию. Анжи испуганно прикрыла огонек ладошкой, отчего окружающая действительность стала непроглядно-черной. Анжи мгновенно представила, как десяток рук тянутся к ней из-под земли, как разверзается земля, и оттуда выходит ОН. ОН улыбается ей синюшными губами…
        - А теперь совсем ничего не слышно!
        На Анжи просыпался дождь из желудей.
        - Если будешь молчать, то проиграла.
        - А если ты будешь в меня всякой гадостью кидать, я домой пойду!
        - Это не гадости, - голос уже звучал с другой стороны, и Анжи снова стало неуютно. Тоже мне, полтергейст недобитый! - Это глазки невинно убиенных младенцев.
        Справа мелькнул сгусток мрака. Раздались быстрые шаги. Сознанием Анжи знала, что бегать здесь может только Глеб, но, когда темная фигура выскочила прямо на нее, когда мелькнули черные крылья, она не выдержала и вскрикнула.
        Свеча опрокинулась, погаснув.
        - У-у-у-у! - пронеслось что-то над ее головой.
        Чтобы не получить по затылку чем-нибудь тяжелее желудей, она прикрылась книгой и стала отползать в сторону.
        - Дурак, дурак, дурак, - быстро шептала она. - Ой, мамочки!
        - Сейчас я вас настигну! Вот тогда вы и похохочете, - вовсю резвился Глеб, топая вокруг нее как слон.
        Из-за этих горилльих прыжков она не сразу расслышала, что сверху, от Варнавицкой плотины, к ним бегут. Темноту разрезал свет двух фонариков.
        - Ну, я так не играю, - разочарованно вздохнул Глеб и упал на землю рядом с Анжи. - Такую развлекуху испортили!
        - Где они? - донеслось издалека. Черная гладь озера поглотила звуки и, казалось, утробно чвакнула, довольная подарком.
        - Анжи! - раздался тоненький голосок, и Анжи недовольно нахмурилась.
        Кто просил их соваться не в свое дело!
        - Ну и зачем вы приперлись? - скривилась она, демонстративно закрывая ладонью лицо от света фонарика, хотя на нее-то он как раз не светил, а лупил прямо в Глеба. Но тот только ехидно усмехался и поводил своими руками-крыльями, при освещении оказавшимися всего-навсего полами огромного плаща.
        - Зачем ты с ним пошла? - воскликнул Воробей и поджал губы. Кто-то когда-то сказал ему, что с такой миной он выглядит солиднее, но при этом забыл посоветовать взглянуть в зеркало. Никакой солидности, один детский сад, штаны на лямках.
        - Тебя не спросили! - фыркнула Анжи и наклонилась, чтобы поднять книгу. Но Воробей оказался быстрее. Чуть не засветив фонарем Анжи в глаз, он подхватил томик и повернул обложкой вверх.
        - Лавкрафт, - с презрением произнес он. - И ты веришь в эту чушь?
        - Если ты не веришь, - ласково произнес Глеб, как всегда неожиданно появляясь совсем не с той стороны, с которой до этого стоял, и отбирая у Воробья книгу, - то какого вы сюда примчались? Негде гулять? Шли бы на кладбище!
        - Сами вы другого места для свидания не нашли, как это чертово болото! - вспыхнул Воробей, отчего голос его стал еще пронзительнее.
        - Ну ладно, хватит, пошли отсюда, - прервала разгорающийся скандал Анжи. - Вы еще подеритесь, вот мы с Серым похохочем. - И она демонстративно прошла мимо Воробья и подхватила под руку стоявшего рядом молчаливого насупившегося Сергея. - Пойдем, Сереженька, - пропела она, - пусть они здесь хоть до рассвета торчат.
        Серый послушно двинулся обратно в обход пруда по еле видневшейся тропинке, которую скудно освещал свет фонарика.
        - Да выключи ты свой прожектор, - капризным тоном приказала Анжи. - Из-за него вообще ничего не видно!
        Серый и тут покорился. Ночь с готовностью заполнила все вокруг. Матово блеснула смоляная поверхность пруда, зашуршали потревоженные травинки.
        - И как ты всего этого не боишься? - прошептал Серый, передергивая плечами. - Если бы не Воробьев, я бы давно уже спал. Он чуть окно мне не разбил, так сильно долбил в него. Я думал, мать проснется. - Серый замедлил ход. - И как там?
        - Ой, да не верь ты этой ерунде, - наигранно громко фыркнула Анжи, оглядываясь, чтобы посмотреть, идут за ними или нет. Ей показалось, что она увидела за спиной две темные фигуры. Но тут в воде что-то громко булькнуло, и она споткнулась на ровном месте. Хорошо, что Сергей остановился и поддержал ее, иначе не избежать бы купания в большом пруду. - Здесь вообще ничего быть не может, сказки все это. Дела давно минувших дней!
        Сергей тоже обернулся, но в отличие от Анжи ничего не увидел и в который раз поежился.
        - А я бы не стал испытывать судьбу, - пробормотал он, с видимым удовольствием снова пускаясь в путь - тропинка впереди сужалась, переходила в деревянный настил, отчего идти им теперь пришлось друг за другом. Их одинокие шаги гулко отдавались в темноте.
        - Ну что ты топаешь? - не выдержала Анжи, она изо всех сил старалась идти бесшумно, и ее тут же взбесила нарочитая громкость Серегиных шагов.
        - Как это - топаю? - обиженно засопел Серый. - У меня мокасины на тихом ходу.
        Анжи машинально глянула назад и вниз, и только сейчас до нее начало доходить, что ни от кроссовок, ни от мокасин такого топота не бывает. Звук же был такой, словно кто-то шел в тяжелых сапогах с твердыми каблуками, да еще подбитыми железными гвоздиками. Мало того, они уже несколько секунд стояли, а шаги продолжали звучать.
        - Глеб, - позвала она. Больше так топать здесь было некому. - Воробей!
        - Жека, ты? - Голос у Серого сорвался.
        Вспыхнувший свет мазнул по притихшим деревьям, скакнул на светлые доски настила и вдруг выхватил из темноты невысокую фигуру бородатого мужика в странном одеянии - не то коротком пальто, не то длинном пиджаке с причудливым узором на месте пуговиц. Мужик недобро глянул на ребят провалами глаз и медленно приподнял руку с зажатым в ней пучком травы.
        Свет фонаря дернулся вверх. Анжи пронзительно завизжала, оттолкнула опешившего кавалера и бросилась бежать. Ей казалось, что доски сами бросаются ей под ноги, специально пружинят, пытаясь сбросить ее в воду. Со всех сторон на нее навалились звуки и запахи. Вода плескалась, деревья шумели, дорога шуршала и - голоса, голоса, голоса! Они звучали отовсюду.
        «Сельская окружная школа под номером семь располагалась у самой границы пустынных и диких земель…»
        Эта фраза молнией сверкнула в ее голове, и стало ясно, что Анжи не выбраться отсюда. Она пропала. Окончательно и бесповоротно. Сто раз прав был Воробей - нельзя читать Лавкрафта ночью, нельзя! Дурацкий писатель с его дурацкими историями, от которых умирают!
        Анжи пролетела вдоль пруда. Ноги вынесли ее на плотину. Деревья отступили. Стало заметно светлее, но ничуть не спокойнее. Ведь эта была та самая Варнавицкая плотина, по которой и днем-то ходить боязно, а ночью - так верная смерть.
        Идти вперед, через парк, мимо мрачных лип, к дырке в заборе, а там - поле, пруд и дом. Тихий, теплый, уютный дом. Ну почему она раньше не ценила силу деревянных стен, надежную защиту железной крыши и прочной, обитой войлоком двери со старинным чугунным крючком, который не откроет ни одна противоударная техника!
        Ой, мамочки! Ей бы только добраться до окна, и останется только толкнуть незапертые створки, легко подпрыгнуть и сразу же свалиться на диван, накрыться с головой одеялом и уже никогда никуда больше не ходить.
        Все эти мысли вихрем пронеслись в ее голове, и в ту же секунду Анжи поняла, что никакие силы на свете не заставят ее ступить на плотину. Пусть рушится мир и уходят под землю города - она туда не пойдет.
        Анжи попятилась и прыгнула к забору. Ее уже не волновали ни высота, ни твердый грунт с другой стороны. Одним рывком она вздернула себя вверх и, не задумываясь, упала в объятия ночи.
        Глава II
        Тургенев, Лавкрафт и другие писатели
        Настырный петух уже третий раз орал под окном, словно лишний раз хотел убедиться, что его все услышали. Как будто в этом доме живут глухие!
        Нет, не глухие, а сильно уставшие, поэтому не надо устраивать концерт под окнами!
        Анжи повернулась на бок, попыталась спрятать голову под подушку и тут же взвыла от дикой боли. Болели локоть и плечо вверх до ключицы, ныла выбитая кисть, саднило коленки.
        Петух невразумительно крякнул и, словно набравшись сил, заголосил с новой силой.
        - Вот жаркое недобитое! - недовольно проворчала Анжи, садясь на диване.
        Первые секунды ей казалось, что она еще спит, потому что картина перед ее глазами предстала невероятная. В зеркале напротив кровати отражалась она, была полностью одета, вусмерть перепачканная землей, с игривыми хвостиками на голове, с которых на чистый пол сыпались хвоинки и почему-то песок. И самое ужасное - она была в кедах.
        Что же это она - как примчалась с плотины, так и упала на диван? А как она вообще добралась до дома?
        Анжи помотала головой, и на пол свалился крошечный желудь.
        «Ну вот, мозги уже вываливаются», - машинально подумала Анжи и схватилась за голову. Ой, мамочки, в какую историю она угодила!
        Дела ее были неважнецкие. Нет, конечно, ничего криминального. Но событий было достаточно, чтобы с грустью вспоминать то время, когда всего этого не было и в помине.
        Третий год Анжи приезжала с мамой в село Спасское, они у бабы Ариши снимали комнату в большом просторном доме. И так же который год сюда приезжал Джек Воробей с Лентяем, а вернее, Женька Воробьев и Серега Лентяев.
        Вместе они не скучали. Во-первых, лес, во-вторых, пруд, в-третьих, бесконечные поля, ну и, в-четвертых, усадьба. Всем известное место - Спасское-Лутовиново, где когда-то жил писатель Иван Тургенев. А значит, каждую субботу и воскресенье толпы народа. Словом, веселье круглый год. При усадьбе парк, опять же пруды, овраги - только успевай придумывать куда пойти.
        Но в этом году их веселой жизни пришел конец. И не то чтобы кто-то им попытался помешать лазить по оврагам и купаться в прудах. Они сами себе нашли приключение. И звали это приключение - Глеб Качев. Приехал он в Спасское всего неделю тому назад, но уже успел поставить всю их компанию на уши.
        Все началось в тот вечер, когда их троица решила отправиться вечером «в поля», то есть спрятаться за ближайший холмик, развести костер и при свете звезд рассказать парочку свежих страшилок. Вполне невинное занятие, тем более что Анжи, она же Анжела Бавченкова, хвасталась своей храбростью, в подтверждение чего ходила в прошлом году в полнолуние на кладбище.
        Воробей вместе с Анжи готов был идти в огонь и в воду, хотя и того и другого боялся. Но вот уже второй год он страстно любил Анжелу, поэтому соглашался немного и потерпеть. Серега же шел бесплатным приложением к Жекиной любви, потому что считался его другом.
        Когда сборы были закончены, костер разведен, пакет сока выпит, а остатки чипсов еще выковыривались из зубов - в этот-то момент и появился Глеб. Высокий, улыбчивый, с зачесанными назад густыми волнистыми волосами, он произвел на Анжи неизгладимое впечатление, особенно в демоническом свете костра. Она и сама не заметила, как стала слушать его, открыв рот.
        Зато это тут же заметил Воробей. Заметил, нахмурился и затаил злобу.
        Впрочем, искать повода для обиды долго не пришлось: Глеб вел себя очень нагло. Для начала он высмеял всю их компанию, фырчал и прихохатывал, пока Воробей рассказывал наисвежайший ужастик, от которого у всех должны были волосы встать дыбом и затрястись руки.
        Но Глеб все испортил. Он хватался за живот и талдычил, что все это - тихие «сказки на ночь», что так развлекается только малышня.
        - Да у меня мать таких историй ваяет по тридцать штук на дню, - презрительно бросил он, и тут открылся главный козырь, припрятанный новым знакомым напоследок. Мать Глеба Качева оказалась известной писательницей, автором триллеров и страшилок. И приехала она сюда по какой-то путевке, выписанной Союзом писателей, чтобы собрать необходимый материал для книги.
        - Какой здесь может быть материал? - как можно равнодушнее бросил Воробей, чувствуя, как стремительно теряет в глазах Анжи весь свой небогатый авторитет.
        - Ой, темнота, - лениво махнул рукой Глеб, - а как же призрак на Варнавицкой плотине? - Он торжественно оглядел притихших ребят. - Ну, вы совсем, что ли, из деревни? - наигранно возмутился он. - Тургенева читать надо!
        На этом месте им стоило бы обидеться, потому что Тургеневым им за летние месяцы все мозги прополоскать успели - куда ни повернешься, везде Тургенев: где-то был, куда-то ходил, что-то трогал. Как-то заскучав долгим зимним вечером по привольному лету, Анжи взяла книгу Тургенева, прочитала пару рассказов и теперь смело могла утверждать, что с жизнью и творчеством этого великого певца полей и рек была знакома.
        - Ну, вы даете! - довольно хлопнул себя ладонями по коленям Глеб. - «Бежин луг» в пятом классе проходят! Его все знают! Там об этой плотине написано!
        - И что там написано? - не выдержал Лентяй, не испытывавший пока к Глебу ни симпатии, ни антипатии. Ему было все равно, сидит человек - и ладно, главное, чтобы он не заставил их вспоминать всех писателей, которых они проходили в далеком пятом классе. Подумаешь, не помнят они что-то! Глеб - сын писательницы, ему и положено все помнить.
        - Я «Бежин луг» в первую очередь перечел, - все больше расходился Глеб, не замечая, что слушатели его уже нервничают. - Какой смысл ехать и не знать куда?
        - Что же ты знаешь? - мягко пропела Анжи, окончательно подпадая под обаяние нового знакомого.
        - Ну, здрасте, - снова хлопнул себя по бокам сын писательницы. - Известная история! Дом этот старый барин строил, Лутовинов его звали, отсюда и усадьба называется «Спасское-Лутовиново». Короче, самодур он был - крестьян порол, житья никому не давал. Зато усадьбу отгрохал. Она потом почти вся сгорела, только флигель остался. Парк разбил, пруд выкопал. Короче, много чего натворил, а потом взял и помер.
        Воробей демонстративно хихикнул, всем своим видом показывая, насколько для него эта история необычна. Но Глеб не снизошел даже до того, чтобы бросить в его сторону взгляд.
        - Помер-то он помер, да не успокоился, - новенький сделал паузу, словно подчеркивая значимость своих слов. - Стали его с тех пор на плотине видеть.
        - На Варнавицкой? - прошептала Анжи, от восторга с ходу выговаривая сложное название.
        - Да, там. Ходит старик в длиннополом сюртуке и разрыв-траву ищет.
        - Это еще что за пиротехника? - напомнил о себе Воробей.
        - Дубина! - пригвоздил соперника к месту Глеб. - Волшебная трава, кто ее найдет, тот может клады и могилы открывать. А если покойник ее отыщет, то сможет выйти из земли. Вот он ее и ищет, снова хочет среди людей жить.
        - А отчего ж не найдет, повывелась вся? - усиленно принижал значение сказанных Глебом слов Джек.
        - Если бы он ее нашел, то все покойники выбрались бы наружу, а нам тогда только помереть осталось бы!
        Все притихли, переваривая услышанное.
        - Байда! - чересчур звонко произнес Воробей, лег на спину и уставился в пронзительно ясное ночное небо.
        - Байда-то она, конечно, байда, - легко согласился Глеб, - только вот на плотину ночью ты вряд ли пойдешь.
        - Делать мне больше нечего! - Воробей не выдержал и сел. Было видно, что он сильно волнуется.
        - А вот я… ничего… не боюсь, - с большими паузами между словами произнесла Анжи и немного откинулась, оперевшись на руки. - Чего здесь бояться? И на плотине ночью я была.
        - Ну, сходи еще раз, - развернулся к ней Глеб. - А я посмотрю.
        - Сам иди! - вскочил Воробей. - И вообще - катись отсюда! - И через секунду добавил: - Мамочкин сынок!
        Но Глеб на него уже не смотрел. Он нагло уставился на Анжи и демонстративно ее разглядывал. А она, как назло, надела короткий сарафан, полупрозрачную кофточку, только чтобы от комаров защититься, и открытые босоножки. Одним словом, если кому-то что-то надо было увидеть, все он увидел. От этого Джек еще больше разозлился. Не смел какой-то там непонятный Глеб, даже имея знаменитую мамочку, приставать к Анжи. Катился бы он отсюда куда подальше!
        - А еще говорят, - дернул роскошными бровями Глеб, - что если ночью на кладбище читать книгу Лавкрафта, то непременно умрешь.
        - Если ты будешь букварь читать ночью на кладбище, тебе уже можно будет местечко себе там присматривать, - флегматично перебил его Лентяй. - Еще то развлечение - ночью по кладбищу бегать!
        - А ты книжки своей матери на могилках не пробовал читать? - попытался нарваться на конфликт Воробей. Но силы были неравны. Высокий крепкий Глеб - и тощий сутулый Джек. Исход битвы был предрешен заранее.
        - А почему его читать нельзя? - Анжи подалась вперед, всем своим видом демонстрируя готовность идти за новым знакомым хоть куда.
        - Потому что! - лениво протянул Глеб и начал ковырять палкой в угасающем костре.
        Анжи смотрела на него, и ей вдруг показалось, что они одни во вселенной. Что никого-никого больше нет. Есть только этот луг, костер, звезды и - все! И еще ей почему-то привиделись кони. Целый табун, неспешно бредущий неведомо куда сквозь ночь. Тяжелый топот копыт тревожит темноту, храп, негромкое ржание.
        Она даже глубоко вздохнула и зажмурилась - до того ей понравилась придуманная картинка.
        - …его считали безумцем, впустившим в нашу жизнь богов и монстров из запредельной древности, - где-то далеко-далеко продолжал вещать Глеб. - Поэтому каждый, кто читает его книги, становится проводником для этих монстров из того мира в этот.
        - Чушь собачья! - Джеку уже не сиделось на месте. - Тогда каждый, кто читает Графа Дракулу или Франкенштейна, должен был бы впускать их в наш мир. Столько книжек вышло - их давно бы тут толпы ходили, а что-то ни одного не видно.
        - Это легко проверить, - пропела Анжи.
        - Кладбище рядом, - подтвердил Серега. Видимо, ему сейчас тоже было хорошо.
        - Вот и идите, - не выдержал Воробей и принялся затаптывать костер - посиделок на сегодняшний вечер ему было достаточно. - Только потом на свои похороны не зовите! Не приду!
        Он ушел, даже не предложив проводить Анжи, чего с ним никогда до этого не случалось. На следующий день Джек держался обособленно, не пошел на общественный пляж, купался в камышах, всячески показывая, что новоиспеченная парочка его не интересует.
        Анжи очень хотелось произвести на нового знакомого впечатление, поэтому без долгих колебаний она согласилась на эксперимент. Десять минут страха, зато потом на все лето Глеб будет в ее полном распоряжении.
        А кладбище? Подумаешь, кладбище… Что с ней может случится? Ничего. Кладбищу сто лет, там уже давно никого не хоронят, все успокоились и мирно спят в своих гробах.
        Первая неожиданность подстерегала Анжи уже вечером. Глеб притащил книгу, и оказалась она весьма внушительной.
        - Ее что, всю читать надо? - удивилась Анжи, взвешивая на ладони солидный том. - Может, лучше тогда Тургенева? У него рассказики короткие.
        - Тургенева будешь утром читать, пошли, - грубо прервал ее разглагольствования Глеб. Облачен он был в старую шляпу с пыльными полями и широкий плащ-дождевик, укутавший его с головы до пят.
        Но направились они не в сторону кладбища, виднеющегося на пригорке, а к парку.
        - Это мы куда? - забеспокоилась Анжи. А ну как юноша передумал и решил утопить ее в большом приусадебном пруду?
        - Я местечко другое нашел, - бросил на ходу Глеб. - Круче, чем кладбище.
        Справа от центрального входа в парк стояла церковь, а перед ней - маленький белый домик. Днем легкая и светлая, сейчас, в темноте, церковь выглядела зловеще. Она словно нависала над Анжи, предупреждая, что никуда ходить не надо. Но Анжи только плотнее сжала губы. Ничего, скоро все закончится, и она потребует от Глеба расплаты. Одним кино он не отделается. Будет весь месяц ходить с ней на пруд!
        - Там ведь закрыто! - вспомнила она. - Музей до семи работает.
        В ответ Глеб презрительно фыркнул и полез под кусты, густо росшие за церковью.
        Анжи оставалось только удивляться - всего неделю здесь, а знает окрестности лучше, чем они с Воробьем и Лентяем, хотя их троица приезжает сюда уже третий год.
        - Давай сюда, здесь дыра под забором.
        И правда, корневая система кустов и веселые весенние дожди сделали под оградой небольшую ложбинку, в которую вполне мог протиснуться тринадцатилетний подросток.
        По-хорошему, в этом месте Анжи стоило хотя бы насторожиться. Все-таки не каждый день она нарушает закон и проникает на закрытые территории. Но ее гнала вперед маячившая перед ее мысленным взором перспектива утереть нос Воробью, Лентяю, да и вообще всем мальчишкам, вместе взятым.
        Усадьбу со всеми хозяйственными постройками они оставили слева, сразу углубившись в парк.
        Знаменитая липовая аллея встретила их с неприветливой настороженностью. Старинные деревья, помнившие более достойных посетителей, поскрипывали над их головами.
        - Ну что, на плотину? - спросил Глеб, останавливаясь около исторического дуба, который двести лет тому назад посадил сам Тургенев.
        Глеб улыбался, предвкушая веселую забаву - в темноте были хорошо видны его белые зубы.
        - Тогда уж сразу на могилу Лутовинова, - хмыкнула Анжи. Ей не нравился его тон. В конце концов она не обязана с ним никуда тащиться. Захочет - развернется и уйдет. Дырка под кустами не закрыта, пройти может кто хочет.
        - На могилу, так на могилу, - легко согласился Глеб и повернул от дуба налево вдоль пруда.
        Большой пруд тихо спал, вздыхая в ночной тиши то гомоном потревоженных птиц, то внезапно вырвавшейся на поверхность воды стайкой пузырьков. Хорошо утоптанная дорожка провела их вдоль воды и побежала направо, они же пошли прямо. Ночная роса тут же намочила легкие кедики, и Анжи почувствовала себя неуютно.
        - Если верить Тургеневу, то являлся старый барин где-то здесь…
        Глеб сделал широкий жест рукой. Болотистая низина с редкими малорослыми елочками и непонятно откуда здесь взявшейся копной сена. Справа и слева вокруг низины росли деревья.
        - Ну что, выбирай, где сядешь, и начинай читать.
        Анжи переступила с ноги на ногу, под кедами чавкнула влажная почва.
        - А на чем здесь сидеть? - жалобно спросила она, казалось, только сейчас поняв всю глупость ситуации.
        - Не хочешь сидеть - стой! - легко бросил Глеб и в два широких прыжка добежал до ближайшего дуба. - А я буду наблюдать.
        Анжи шагнула туда-сюда, соображая, как лучше поступить. Торчать столбиком посреди болота - глупо. Хорошо бы к чему-нибудь прислониться, тогда хотя бы со спины можно не ждать внезапного нападения.
        Нападения - чего? Кого? А неважно! Чего-нибудь. Вдруг это что-нибудь (или - кто-нибудь…) вздумает прыгнуть на нее сверху? Или решит наброситься со спины?
        Но, с другой стороны, показывать, что ей страшно, и метаться по сырым кустам тоже не хотелось.
        Хотя что она время теряет? Пару страниц прочтет, и можно идти домой.
        Анжи с готовностью раскрыла книгу и секунду тупо смотрела в еле белевшую страницу.
        - Эй, а как я читать-то буду без света? - крикнула она в темноту.
        Из-за дуба возник неясный огонек и поплыл в ее сторону. Добрый Глеб спрятался в свою плащ-палатку, так что его совершенно не было видно. Только рука торчала. И в ней была зажата свечка.
        М-да, сервис…
        Свечка перекочевала в ладонь Анжи, а сам Глеб снова растворился в ночи.
        Анжи решительно направилась к дубу.
        Ладно, и за это он заплатит!
        Она уселась на влажную землю, положила на колени книгу, пристроила огарок так, чтобы его свет падал на страницы, и набрала в легкие побольше воздуха:
        - Говард Лавкрафт, - прочитала она. Собственный голос показался ей глухим и охрипшим. - «Ведьмин Лог»…
        А потом примчались эти… рыцари! И все испортили. Собственно говоря, как-то так все и происходило, если она ничего не путает.
        Анжи опять потрясла головой, словно вместе с песком пыталась вытряхнуть оттуда и неприятные воспоминания.
        Если бы мальчишки не прибежали, все закончилось бы мирно. Хотя дурацкий Лавкрафт ей совсем не понравился. Нет, хорошо, что прилетел Воробей! Продолжи она читать дальше - и без всяких привидений коньки бы отбросила. Неприятная книга. Было в ней что-то… Может, и правда она границу между мирами открывает?
        Анжи дернула резинку, освобождая спутанные волосы. Голове сразу стало легче.
        Что же, жизнь возвращалась. Беспокоило ее одно - кого-то ведь она видела в свете фонаря! И если не верить во всяких там призраков и духов, то был это живой человек. А какому нормальному живому человеку придет в голову гулять ночью вокруг пруда на закрытой территории музея?
        - Ты жива? - раздалось над ее головой, и от неожиданности Анжи подпрыгнула на диване.
        Серега висел на подоконнике, перед ним лежала книга.
        - Придурок, - выругалась Анжи, пытаясь силой заставить свои руки не дрожать. - Не мог нормально в дверь войти? Так и заикой остаться недолго.
        - Ничего, заикой ты еще станешь, - щедро пообещал Лентяй. - Когда Жеку увидишь.
        - Пусть лучше не появляется, - буркнула Анжи. - Убью при встрече! - Она и сама не заметила, как сделала виновником всех своих ночных несчастий незадачливого Воробья. - А ты зачем с этой библиотекой приперся? - ткнула она в потрепанную книгу. - Тоже решил эксперимент на кладбище устроить? Так это не ко мне, а к детям писателей.
        - Ты только посмотри! - Серый бросил на диван книгу. - Это же настоящий учебник по самоубийству!
        На обложке был нарисован мужчина с ружьем на плече, идущий по полю, у его ноги застыла собака. Под картинкой стояла знакомая фамилия: «И. Тургенев. Записки охотника».
        - И что я тут должна читать? - лениво потянулась к книге Анжи. - Новую букву алфавита изобрели?
        - Этот сын писателя вчера говорил про «Бежин луг».
        Лентяй перевалился через подоконник и сполз на диван.
        Увидит хозяйка, баба Ариша, - убьет! Она терпеть не может этих городских штучек - срезать расстояние и вместо двери заходить в окно. Да еще в уличных ботинках по дивану. Хотя после ночевки в кедиках Анжи уже ничего не было страшно.
        - Ну да, типа, в пятом классе проходили. - Особенно напрягать мозги и вчитываться в сложные слова Анжи не хотелось.
        - Что там проходить? - Лентяй отобрал у нее книгу и стал быстро перелистывать. - Как такое вообще могли напечатать? Тут все сплошняком про привидения и про леших. И о Лутовинове твоем, знаешь, сколько? Я прочитал, у меня мурашки в душе поселились, а ты, как дура, поперлась ночью! Правильно Жека этому писательскому сынку врезал. Жалко, что мало.
        - Они подрались?! - ахнула Анжи.
        С одной стороны - супер! Из-за нее еще никто никогда не дрался. А с другой - все, Воробей может к ней больше не подходить. Если он поднял руку на Глеба, она его близко к себе не подпустит.
        - Да что там - подрались… Так, руками помахали, - пробормотал Серый, увлеченный поиском нужной страницы. - Смотри, я карандашом выделил. Вообще мрак!
        Анжи нехотя пробежала глазами по строчке, но тут же зацепилась за знакомое слово - Варнавицы - и стала читать внимательнее.
        « - А слыхали вы, ребятки, - начал Ильюша, - что намеднись у нас на Варнавицах приключилось?
        - На плотине-то? - спросил Федя.
        - Да, да, на плотине, на прорванной. Вот уж нечистое место так нечистое, и глухое такое. Кругом все такие буераки, овраги, а в оврагах все казюли водятся…»
        - Кто такие казюли? - перешла на шепот Анжи.
        - Козы какие-то, наверное, - поморщился Лентяй девчачьему нетерпению. - Дальше читай, только громко не ори.
        « - А вот что случилось. Ты, может быть, Федя, не знаешь, а только там у нас утопленник похоронен; а утопился он давным-давно, как пруд еще был глубок; только могилка его еще видна, да и та чуть видна: так - бугорочек… Вот на днях зовет приказчик псаря Ермила; говорит: «Ступай, мол, Ермил, на пошту». Вот поехал Ермил за поштой, да и замешкался в городе, а едет назад уж он хмелен. А ночь, и светлая ночь: месяц светит… Вот и едет Ермил через плотину: такая уж его дорога вышла. Едет он этак, псарь Ермил, и видит: у утопленника на могиле барашек, белый такой, кудрявый, хорошенький, похаживает. Вот и думает Ермил: «Сем возьму его, - что ему так пропадать», да и слез, и взял его на руки… Но а барашек - ничего. Вот идет Ермил к лошади, а лошадь от него таращится, храпит, головой трясет; однако он ее отпрукал, сел на нее с барашком и поехал опять: барашка перед собой держит. Смотрит он на него, и барашек ему прямо в глаза так и глядит. Жутко ему стало, Ермилу-то псарю: что, мол, не помню я, чтобы этак бараны кому в глаза смотрели; однако ничего; стал он его этак по шерсти гладить, - говорит: «Бяша,
бяша!» А баран-то вдруг как оскалит зубы, да ему тоже: «Бяша, бяша…»[3 - ТУРГЕНЕВ И. С. Бежин луг.]
        От неожиданной концовки Анжи вздрогнула и подняла глаза на приятеля.
        - Это правда, что ли?
        - Раз пишут, значит, правда! - Серый отобрал книгу и ласково прижал ее к груди. - А ты с Лавкрафтом туда полезла. Тут и о самом Лутовинове есть. Действительно, ходит он по плотине и разрыв-траву ищет, хочет из могилы выйти.
        На мгновение Анжи забыла, как дышать. Ей вспомнился вчерашний мужик, внезапно возникший перед ними возле пруда. Уж не старый ли это барин?
        - Ты помнишь?
        Вопрос этот они задали одновременно и испуганно уставились друг другу в глаза.
        - Вот черт! - тихо ахнула Анжи. - А может, он безобидный? - со слабой надеждой в голосе спросила она.
        - А может, его вообще нет? - поддакнул Серый и резко встал. - Я знаю, где это можно узнать.
        - В усадьбе!
        Двойной их выкрик прозвучал так громко, что петух за окном, собиравшийся зайти на распевку по третьему кругу, поперхнулся и рванул под забор.
        Часть пути Лентяй держал Анжи за руку, и выходило, словно бы он ее тащит за собой. Но около пруда Анжи вырвалась вперед и к центральным воротам подбежала первой.
        Им пришлось час слоняться по аллеям и нарезать круги вокруг усадьбы, пока не собралась экскурсионная группа и усталая женщина в очках с пережженной химией на голове не повела их по парку. Анжи с Серым старались держаться так, чтобы не попадаться лишний раз на глаза лекторши - их легко могли прогнать.
        Маршрут экскурсии был постоянным - усадьба с рядом безликих комнат, парк с неизменной липовой аллеей, дубом, беседкой, змеиной дорожкой и, конечно, прудом.
        Сотрудница вяло рассказывала о том, как во время Великой Отечественной войны в парке вырубались деревья, о том, как восстанавливали березовую рощу. О пруде и плотине экскурсоводша упомянула мельком и повела гостей обратно к усадьбе.
        - Как? И все?! - ахнула Анжи. - А как же призрак?
        На ее возглас отреагировала только одна женщина, одетая в легкий сарафан, с ярким шарфом на голове:
        - Какой призрак?
        - На плотине! - как о чем-то само собой разумеющемся ответила Анжи. Из серии - кто ж о нем не знает?
        - А вот тут дети просят рассказать о призраке, - крикнула женщина в согнутую спину экскурсоводши.
        - Это не наши дети, - недовольно буркнула та через плечо.
        - Хорошо, тогда мне расскажите, - мило улыбнулась женщина и сняла темные очки.
        В первую секунду Анжи показалось, что она где-то видела эту женщину. Уверенный разлет бровей, насмешливый взгляд, пухлые губы… Но что-то ей мешало узнать ее окончательно. Что-то такое должно было быть еще, чтобы все встало на свои места.
        - Прочитайте «Бежин луг», там все написано. - Экскурсоводша не собиралась сдаваться.
        - А что там написано? - заупрямилась женщина.
        - Местные предания, среди которых есть легенда о Варнавицкой плотине, - сухо ответила музейный работник. - Местные считали, что старый барин, заложивший здесь усадьбу, не успокоился после смерти и ходил по плотине в виде призрака, искал разрыв-траву. Хотел выбраться из могилы.
        - Это правда? - При одном упоминании о старике Лутовинове Анжи стало нехорошо.
        - Девочка, конечно, нет! - недовольно поджала губы экскурсоводша.
        - Как выглядел этот старый барин? - перехватила инициативу женщина и сбросила с головы шарф. Волосы ее оказались коротко подстрижены, отчего она стала смахивать на мальчика. Мальчика! Вот откуда Анжи ее знает! Женщина похожа на Глеба, значит, это его мать, известная писательница, автор мистических книг… Приехала легенды собирать.
        - Ну, как может выглядеть человек, живший триста лет тому назад? - начала выходить из себя научная сотрудница, которую работа на природе должна была сделать доброй, но почему-то не сделала. - С бородой и в кафтане. В усадьбе есть его портрет. Сходите и посмотрите.
        - А в наше время его видел кто-нибудь идущим ночью по плотине? - не удержалась от вопроса Анжи.
        - Не знаю, я по ночам сплю, - буркнула экскурсоводша и пошла по тропинке к усадьбе.
        - А что такое разрыв-трава? - Лентяй стоял чуть в стороне, поэтому успел задать свой вопрос как раз в тот момент, когда работница музея проходила мимо.
        - Вот вам разрыв-трава, - экскурсоводша сорвала первую попавшуюся травинку и сунула в руки Серому. - Несносные дети, - бросила она через плечо, удаляясь.
        - Какая же это разрыв-трава? - расстроенно пробормотала Анжи, разглядывая подарок, доставшийся Лентяю. - Это же клевер!
        - Это на удачу! - Женщина протянула руку и взяла веточку с тремя листиками. - Его надо носить с собой, тогда он будет способствовать продвижению всех дел. Если клевер увидишь во сне, то непременно в ближайшее время влюбишься.
        Анжи стремительно покраснела и демонстративно отвернулась.
        - Что за чушь? - дернула она плечом. - Разрыв-трава-то как выглядит?
        - А тебе зачем? - усмехнулась женщина, возвращая на нос солнцезащитные очки. - Клады искать?
        - Нельзя как будто просто спросить? - фыркнула Анжи, доброжелательный тон женщины ее раздражал. - Все равно такой травы не существует.
        - Ну почему же? - Писательница глянула в спину удалявшейся лекторши и, видимо, окончательно решила изучать усадьбу без посторонней помощи. - Я даже могу сказать, что это такое.
        - Ну и что? - сквозь зубы спросила Анжи.
        Выглядело это настолько неучтиво, что Серый дернул ее за рукав.
        - Да вон она! - Писательница ткнула пальцем в сторону густой поросли папоротника.
        Анжи зайцем скакнула в ту сторону и зашарила руками в кустах, надеясь заметить что-нибудь необычное.
        - Брось! - шагнул следом за ней Ленивый. - Пусть барин сам ищет свою траву. Не нарывайся.
        - Тебя мне только тут не хватало! - отпихнула его Анжи и снова углубилась в заросли.
        - Не ходи далеко! - раздался насмешливый голос писательницы. - Ты на ней стоишь!
        - На чем я стою, если это папоротник! - отозвалась Анжи. - Разрыв-трава-то где?
        Первым полез из зарослей Серый.
        - Вы правда писательница? - как можно небрежнее спросил он, но в глаза собеседницы заглянул заискивающе. - Мы Глеба знаем.
        - Так вот с кем он ночь провел! - усмехнулась женщина, и темные очки снова оказались в ее руке. - А я-то думаю, где он синяк такой заработал? На плотину ходили? И как, встретили барина?
        - Никого мы не встретили, - насупилась Анжи. Она тоже стояла на дорожке и теперь отряхивалась от колючек чертополоха, щедро наградившего ее репешками.
        - Какие вы тут легенды собираете? - продолжал светскую беседу Лентяй, не замечая сокрушенных охов Анжи.
        - Плащ испачкан, Лавкрафта нет, все свечи перетаскал, сидит дома с разноцветной физиономией, боится на улицу нос показать, - легко перечислила писательница. - А за книгой, я так понимаю, мне надо на плотину идти?
        - К оврагу, - буркнула Анжи, сдаваясь. - Неужели о Лавкрафте все правда?
        - Ты-то жива, хоть и читала, - взгляд у писательницы был мягким и внимательным, он словно пытался ненавязчиво протолкнуться сквозь глаза и проникнуть в мозг, узнать, о чем человек думает. - Хотя был один такой случай. Молодой человек на спор пошел на кладбище, сел читать рассказ «Извне», а утром его нашли мертвым. Что с ним произошло, никто не знает. Кстати, - она повернулась к Анжи, - у меня этого рассказа нет. И книга всего одна, так что ее стоит найти. Ну что? Пойдем, покажешь? - И она стала спускаться обратно к пруду.
        Анжи покосилась на Серегу. Если бы он посмотрел на нее, то уже через секунду они вдвоем бежали бы к центральным воротам, подальше от всей этой чертовщины. Но Лентяй пошел следом за писательницей, словно она его на веревочке вела. Вот ведь балбес! Давно бы сбежали, и никаких вопросов. А теперь еще за книгу отвечать.
        Она даже не помнила, куда ее дела. Сидела, читала, увидела свет фонариков, вскочила… То ли вернула она книгу Глебу, то ли нет…
        За этими размышлениями Анжи не заметила, как спустилась к пруду. Серый с писательницей уже вовсю о чем-то говорили, она показывала руками то в сторону плотины, то на овраги, то на поля.
        - Тургенев вообще далеко не такой простой писатель, как это принято считать…
        Анжи догнала их и пристроилась в хвосте, так что теперь и ей перепал кусочек лекции.
        - Ученые выделяют у него целый цикл мистических повестей. Ясно, что не все из того, о чем он писал, выдумано. Что-то он брал из жизни. Легенды, слухи, сплетни. О старом барине - легенда известная. Но где-то здесь еще есть могила утопленника, русалочье болото…
        Анжи передернула плечами. Даже при свете дня слушать все эти истории было неприятно.
        - Грань между миром живых и миром мертвых - тонкая. Где-то верили, что границу эту можно перейти только в определенные дни, как в праздник Хэллоуина. Кто-то считал, что сделать это можно только на кладбище или в склепах. Славяне в этом отношении были самыми раскрепощенными. В их поверьях мертвые сами могли вернуться в любой момент. Хоть днем, хоть ночью, хоть на кладбище, хоть на оживленной улице.
        Анжи сглотнула неприятный комок, застрявший в горле, и поежилась. Вот черт дернул Серого обо всем этом спрашивать!
        - Кстати, - писательница бросила взгляд через плечо, ни секунды не сомневаясь, что Анжи идет за ней. - Завтра знаменитая ночь на Ивана Купалу, ночь, когда разная нечисть обретает всю свою силу. Тогда-то и зацветает твоя разрыв-трава.
        - Папоротники размножаются спорами, - проявила свои глубинные познания в области биологии Анжи.
        - Это обыкновенные папоротники, - улыбнулась женщина. Ее скорее забавляла колючесть девочки, нежели задевала. - А волшебный папоротник зацветает только один раз в году, в колдовскую ночь. И цветет он так быстро, что не все успевают его сорвать.
        - Что тут успевать? Подошел да бери. - И Анжи демонстративно пнула ногой развесистый лист папоротника.
        - Если бы все было так просто!
        Писательница сделала неуловимое движение, пропуская Анжи вперед, и вот уже по тропинке они шли втроем, и Анжи из просто спутницы превратилась в собеседницу. Но заметила она это, только когда они добрались до оврага. До этого она, не помня себя, слушала невероятный рассказ.
        - Разрыв-траву охраняет нечисть, поэтому, придя на место, первым делом надо очертить вокруг себя круг, чтобы злые силы не могли до тебя добраться. А как увидишь ослепительно яркий блеск цветка, его надо сорвать, сделать на пальце надрез, положить его туда и бежать прочь, не оглядываясь. Потому что, если оглянешься, цветок пропадет, а самого тебя уничтожит нежить. Ну, и не забывать чураться. То есть говорить: «Чур меня!»
        - А как определить, где он расцветет? - Серый был во власти рассказа. Он даже слегка забегал вперед, чтобы заглянуть в глаза писательницы, больше смотревшей на дорогу, чем на собеседников.
        - Надо найти самые большие листья папоротника, чтобы они были похожи на орлиные перья. Когда цветок расцветет, вокруг станет светло как днем, при этом прогремит гром и земля сотрясется.
        - Что-то я не помню, чтобы гром без дождя гремел, - нахмурилась Анжи.
        - Да? - Писательница наградила ее очередной своей странной улыбкой. - А много ты помнишь? Например, где ты была вчера?
        Они остановились на краю оврага. Анжи пришлось еще раз поежиться, потому что ночные воспоминания были свежи, а вместе с ними в памяти вставал пережитый ужас.
        Днем овраг выглядел мирно. Елочки, стожок, развесистый дуб.
        - Ага! - Писательница что-то подняла около дуба. - А вот и свечка!
        Анжи молча подошла к дереву, обогнула его.
        Здесь она, значит, сидела, оттуда выскочил Глеб, от пруда прибежали ребята.
        - Мы потом с Сережей туда пошли, - махнула она рукой в сторону плотины. - А Глеб с Джеком здесь остались. И, кажется, книга была у Глеба.
        - Да, интересное место, - протянула писательница, с видимым удовольствием оглядывая чахлый пейзаж и даже втягивая носом воздух. - Здесь бы года два прожить, и такое можно написать…
        Уже не обращая внимания на своих спутников, женщина пошла обратно к пруду, спустилась на деревянный настил и легко зашагала вокруг воды.
        Днем пруд был самым обыкновенным водоемом, ничего тебе таинственного или грозного. По его голубой поверхности бежала легкая рябь, на которой, как кораблики, покачивались опавшие с деревьев листики. Местами деревья нависали прямо над водой, а там, где берег вырывался из зеленого плена, росли камыши и тянулись илистые прогалины. Щебет птиц отражался от зеркальной поверхности пруда и возвращал их песни небесам.
        Тут же захотелось раздеться и окунуться в эту манящую прохладу. Но некстати на ум пришел рассказ о русалках и утопленниках, и Анжи на всякий случай отошла подальше от воды. А то кто его знает, может, стоит только руку опустить, как тебя утянет на дно! И тебе потом будет все равно, отчего ты утонул - русалки защекотали или ты сам захлебнулся.
        Треснул сучок, колыхнулась ветка. Накрученная собственными фантазиями, Анжи вскрикнула и остановилась.
        Ей показалось, или в кустах действительно кто-то прошел?
        «Кия, кия!» - заорала птица, и, с шумом пробиваясь сквозь листву, на озерный простор вырвалась какая-то пернатая живность и исчезла в овраге.
        Анжи глубоко вздохнула и закрыла глаза. Кровь бешено стучала в голове, колотилось сердце. Вот так свяжешься с придурками, потом сама заикой станешь. Кто бы ей вчера сказал, что она испугается обыкновенной утки!
        Анжи отвела в сторону ветку и вгляделась в полумрак.
        Ничего здесь не было. Тонкие стволы орешника, пестрые березки, осинки. В следующую секунду на нее глянули большие печальные глаза. Ей снова почудилась борода, длинный кафтан…
        От ужаса она упала на колени, но никто не спешил ее схватить, затащить под деревья и съесть. Птицы все так же приветливо щебетали, сквозь листву пробивалось жаркое июльское солнце, земля не торопилась дрожать, раскалываться и поглощать некстати появившегося на этом месте человека.
        Анжи подняла глаза. Перед ней был куст волчьей ягоды. Невысокое растение с тоненькими палочками и узкими листочками, щедро усыпанное крупными красными ягодами. Наверное, игра света, солнечные блики или еще что-то создали впечатление, что на Анжи кто-то смотрел.
        - Глупость какая, - пробормотала она, хлопая ладошкой по растопырившимся листьям. Куст качнулся, открывая то, что находилось за ним.
        На высоком пеньке лежала хорошо знакомая книга. Вид у нее был такой, словно ее только что читали и на секунду отошли, оставив открытой. Легкий сквознячок шевелил странички. Из середины книги что-то торчало. Что-то, похожее не то на перо вороны, не то на… папоротник.
        Анжи забыла, как дышать. Ей очень захотелось убежать отсюда. Бежать, куда глаза глядят, только бы подальше от всей этой чертовщины. Но ноги совершали обратное движение - они шли вперед, переступали через ветки. Рука уже тянулась к книге. Ветер дунул сильнее, и страницы услужливо открылись на заложенном месте. Глаза машинально пробежали по строчкам: «Внешний вид Амброза неприятно поразил меня; он сильно похудел и осунулся. Вместо бодрого румяного человека, каким я его видел в последний раз почти четыре года тому назад, передо мной стояла жалкая пародия на моего кузена. Изрядно уменьшилась и его природная живость, разве что рукопожатие было по-прежнему крепким, а взгляд ясным и проницательным, как в былые годы»[4 - ЛАВКРАФТ Г.Возвращение к предкам.].
        Солнечный лучик скакнул, и стало заметно, что страница не только заложена. Только что прочитанный ею абзац был подчеркнут. И подчеркивание это сделано не карандашом и даже не ручкой, а ногтем. Большим и сильным ногтем, какие бывают на лапах хищников. Острые, разрывающие бумагу и вспарывающие человеческие тела.
        - Ой, мамочки! - всхлипнула Анжи и попятилась. По заду ее хлестнул куст волчьей ягоды. Она взвизгнула и прыгнула в сторону, влетев в колючие ветки дикого шиповника, дальше пошли заросли крапивы. Анжи запуталась, где выход из этого бурелома. Ей казалось, что от пруда она сделала пару шагов, а вот она все бежала и бежала, и конца этому лесу видно не было.
        - Помогите! - вопила она, продираясь сквозь внезапно вставшие у нее на пути елочки. - Лентяй! Воробей! Мамочка!
        Еловая ветка больно дернула ее за волосы, отчего она чуть не опрокинулась на спину. Кедики скользили по хвое, и она чудом удерживалась на ногах.
        - Анка! - раздалось издалека.
        - Серега! - Анжи забилась в колючих объятиях кустов. - Ай! Мама!
        Она шла, спотыкалась, падала, снова вставала и, уже не открывая глаз, упрямо двигалась вперед, надеясь, что когда-нибудь это мучение закончится. Потом ее кто-то хватал, она отпихивалась, брыкалась. Ей все виделось, что над ней склоняется страшный дед с бородой и протягивает ей чахлый пучок какого-то растения.
        - Разрыв-трава, разрыв-трава, - воет он, распахивая черный провал рта. - Помоги!
        - Помогите! - заверещала из последних сил Анжи, и на голову ей полилась вода.
        - Ты книгу-то отдай, - услышала она голос, и только сейчас почувствовала, что изо всех сил прижимает к своей груди что-то небольшое и плоское. И это что-то у нее пытаются забрать.
        Рядом она разглядела Лентяя с кепкой в руке: из этой кепки он лил на нее воду. Писательница сидела рядом на корточках и мягко гладила ее по плечу.
        - Чего ты испугалась? - с тревогой заглядывала она в совершенно очумевшие глаза Анжи. - Это кулик, птица такая. Она не страшная.
        - Я… книгу… - прошептала Анжи, роняя свою страшную ношу. - Там лежало… - Она ткнула пальцем сначала в одну сторону, но указала на плотину, потом в другую - но там оказался парк с усадьбой. И только потом она обернулась.
        Полоска леса, отделяющая пруд от поля, была до того узкой, что даже просвечивалась. Ни заблудиться, ни потеряться там было нельзя. Видна была и одинокая елочка, невысокая, пушистая - как в ней можно было застрять, непонятно? Анжи схватилась за голову. Волосы были растрепаны, резиночка потерялась.
        Что же это получается? Она сама себя испугала? Еще этот чертов волчий куст!
        Ей вдруг стало неловко. Решат, что она психопатка припадочная, и больше к ней близко никто не подойдет.
        - Может, тебе голову напекло? - с сочувствием спросила женщина.
        - Ага, болит, - буркнула Анжи, ощупывая голову. - Место какое-то здесь… не очень. Еще рассказы эти…
        - Извини, если я тебя напугала, - растерянно пробормотала писательница, и только сейчас Анжи поняла, насколько эта женщина не похожа на Глеба. Ну, совершенно не похожа! Глеб в такой ситуации сказал бы какую-нибудь гадость.
        - Идем, - дернул ее за руку Лентяй. - До свидания, - кивнул он женщине. - Извините. - И потащил несопротивлявшуюся Анжи вокруг пруда, через парк, к центральным воротам. - Ну, ты совсем головой стукнулась, - ворчал он по дороге. - Это же известная писательница! Я ее по телевизору видел. Ее Светланой зовут, а псевдоним - Агния Веселая.
        Они уже ступили на петляющую дорожку, похожую на длинную змейку, когда Анжи обернулась.
        Писательница Светлана Качева стояла на прежнем месте и внимательно смотрела им вслед.
        Очень внимательно.
        Чересчур внимательно.
        Глава III
        Старый барин
        Сумрачно было на душе у Анжи. Сумрачно и как-то стыло. Словно вынули из нее солнце и веселый плеск воды, а вложили тухлое болото. Что-то тревожное поселилось внутри. Ощущение грядущей опасности, что ли?
        Хотя какая опасность? Солнце, пруд, пестрохвостые петухи, которых так весело гонять по дороге, велосипед, бесконечные тропинки и дорожки, прохлада оврагов.
        Нет, не радовало все это Анжи, не радовало. Она сидела дома за столом, подперев голову руками, и наблюдала, как трудолюбивый муравей тащит по белой скатерти крошечную сахаринку. Давно тащит, уже полстола прошел. Вот только куда тащит, непонятно. Стол кончится, и ухнет этот муравей вместе со своей добычей на пол. В лучшем случае его растопчут, в худшем - помрет сам в страшных мучениях, потому что не залезть ему по обоям на подоконник, не залезть.
        Анжи уже подумывала было пожалеть страдальца и раздавить его стаканом с недопитым молоком, когда в окне показалась насупленная физиономия Воробья.
        Джеку невероятно шла его кличка. Воробьем он и был - невысокий, с маленьким остреньким личиком, узенькими губками, треугольным подбородком, маленьким тонким носом, серыми быстрыми глазами. И повадки у него были воробьиные - он много суетился, все норовил сразу дел двадцать замутить, а чуть что, нырял «в кусты». Но, с другой стороны, он был искренне предан Анжи. В прошлом году потратил уйму сил, чтобы завоевать ее расположение - дарил конфеты, катал на велосипеде, нырял в холодную воду за кувшинками, ловил лягушек, кормил комаров у нее под забором, ожидая, когда неторопливая Анжи выйдет из дома, и даже научился разводить костры - надо же было как-то проводить романтические вечера.
        Анжи старательно капризничала. Вместо конфет «Мишка косолапый» требовала барбариски, браковала кувшинки, заставляя Джека снова и снова погружаться в противную илистую воду, часами мариновала его около забора. Однажды заставила его выпить два литра молока, и несчастный Воробей весь следующий день промучился животом.
        Любой другой, не по-настоящему влюбленный, давно бы бросил Анжи, но Джек терпел и в конце концов был вознагражден осторожным поцелуем в щеку. Анжи настолько привыкла к своему поклоннику, что обрадовалась, увидев его кислый портрет в обрамлении белой рамы окна. И даже успела улыбнуться. Но потом она вспомнила, что этот самый Воробей помешал ей произвести впечатление на Глеба, и нахмурилась.
        - Чего тебе? - сурово спросила она, смахивая муравья со стола.
        - Купаться пойдем? - тихо спросил он и положил на подоконник руку. Рука была сильно исцарапана, локоть сбит, пленочка свежезакрытой ранки притягивала взгляд.
        - И что же вы там делали, на плотине? - ехидно спросила Анжи.
        - Ничего, - шмыгнул носом Воробей, пряча глаза. - Глеб в пруд свалился, я ему вылезть помогал. А потом ты заорала, я сунулся туда, но никого уже не было.
        - Никого? - насторожилась Анжи. - А книгу вы зачем в кусты бросили? Не нравится, отдал бы хозяйке.
        - Не трогал я книгу. - Джек еще больше помрачнел. - У меня фонарик утонул.
        - Ой, подумаешь, фонарик, - дернула плечом Анжи. - А мы с Серегой привидение видели.
        - Нет там никакого привидения, - Воробей сполз с подоконника и, казалось, был готов уже провалиться сквозь землю. - Сторож это. Он нас с Глебом засек, а потом к вам пошел. Дед с бородой. Глеб тоже решил, что это призрак, и чуть обратно в пруд не свалился, мы его еле поймали.
        - Как нет привидений? - выпрямилась Анжи. - Я его видела еще сегодня.
        - Ну, иди на хозяйственный двор, увидишь там свое привидение. Иваном Ивановичем его зовут. Он за лошадьми следит и вообще по хозяйству. Говорит, завтра праздник на лугу будет. Пойдем? Я с ним договорился, он обещал меня на лошади прокатить.
        - Что это за праздник посреди лета? День Конституции?
        - Да нет, что-то местное. Ночь на Ивана Купала.
        Анжи застыла. А что, если весь этот бред ей привиделся с недосыпу? Зачем она тогда наказывает себя сидением дома? Все же интересное там, на улице! Конечно, следовало бы еще посердиться на Воробья за Глеба. Но сил бояться, злиться и сидеть взаперти больше не было. Ноги требовали движения.
        - Ты на велике? - лениво спросила она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы тут же не сорваться с места и не броситься вон из комнаты. Воробей кивнул. Он тоже пытался сохранить на лице трагическое выражение, но в его глазах уже скакали веселые искринки.
        - Здрасте, тетя Дуся! - крикнул Джек, вылетая за калитку.
        - Далеко? - только успела обернуться Анжина мама, как мимо нее пронеслась сама Анжи, звонко чмокнула маму в щеку и взгромоздилась на багажник воробьевского драндулета.
        Вообще-то ее маму звали красиво, Дульсинея - вот такая причуда возникла у ее бабушки и дедушки, больших ученых-лингвистов, поклонников творчества Сервантеса. Плебеи, типа Воробья, сокращали это красивое имя до примитивного состояния. Ну ничего, придется ему за это лишний раз в магазин за мороженым сгонять.
        На пруду обнаружились остатки их честной компании - Лентяй, штудирующий очередной опус Тургенева, и Глеб, в больших темных очках.
        - А мы с твоей мамой познакомились, - тут же выпалила Анжи. Ну что поделать, если тайны в ней не держались, а желание произвести впечатление на Глеба все еще осталось? - Она сказала, что Лавкрафт твой - полное фуфло.
        - О! - задумчиво протянул Глеб, причем стало заметно, что губы у него разбиты, а темные очки даже не пытаются прикрыть огромный синяк на скуле. - Моя мамахен дама знатная. По ночам пьет кровь младенцев, а потом до первых петухов летает на метле по округе, жертву себе высматривает. Налетается, наестся, а потом садится книжки писать. Потому-то они у нее и получаются всамделишные, как с натуры списанные. Хочешь попасть в историю? Почаще общайся с моей мамахен. Она тебя под конец съест, а на обломках самовластья напишет твое имя.
        - Не смешно, - скривилась Анжи. - Между прочим, мы твою книгу нашли, кто-то ее в кусты бросил, - многозначительно сообщила она, намекая на неджентльменское поведение Глеба этой ночью.
        - Кто-то у меня ее стащил! - перегнулся вперед Глеб. - Я ее донес до дома и положил на подоконник. И что это за птицы вокруг летали, я не знаю, - и он бросил камешек в сторону нахохлившегося Воробья. Из-за своей тщедушности Джек постоянно мерз, особенно под палящим солнцем, на пруду. Ходил он купаться исключительно из-за Анжи. - Кстати, наш Ломоносов меня просветил, - он кивнул на Серегу. - Идем завтра искать разрыв-траву и спасать старика Лутовинова. А то что ж он двести лет ходит и страдает? Пора ему помочь!
        - Ну, ты что, совсем, что ли? - крутанулся на месте Воробей. - Мало тебя искупали в пруду, надо было вообще утопить!
        Анжи молчала. Она успела сжиться с мыслью, что все это фантазии, поэтому очередной Глебов заскок ее скорее удивил.
        - А что? - Глеб плюхнулся на пузо и, изображая паука, пополз к Воробью. - Когда силы зла проникают в наш мир и завладевают умами миллионов… - Он резко сел и заговорил нормальным голосом: - Почему бы не порезвиться? К тому же разрыв-трава, говорят, помогает открывать клады. Заодно и разбогатеем!
        - Заодно и головы лишишься, - постучал себя по лбу Джек. - Не пойду я никуда и Анку не пущу.
        «Так, второе мороженое», - недовольно подумала Анжи, и в ней вновь проснулось упрямство.
        - Хорошая идея, - улыбнулась она и с грациозностью кошки облокотилась на руку, подобравшись к Глебу почти вплотную. - Делать-то ничего не надо - найти подходящий куст, очертить круг, дождаться цветения и быстро убежать.
        - Из всех пунктов у тебя только быстро убежать получится, - не отрываясь от книги, прокомментировал Лентяй. - Потому что бегаешь ты хорошо.
        Анжи мгновенно вспыхнула и села ровно.
        Вот ведь дураки! С ними никакое дело не удастся.
        На этот раз она решила показать, что с ней так обращаться нельзя, подхватила полотенце и пошла прочь с пляжа. Воробей поднялся следом за ней.
        - Со мной пойдешь, поняла? - сурово произнес он, отряхивая велосипед от песка. - А с ним я тебя никуда не пущу, - добавил он и, звякая звонком, укатил в сторону поселка.
        Анжи осталось только удивленно открывать и закрывать рот. В подобном тоне Воробей с ней еще никогда не разговаривал!
        Вся в расстроенных чувствах, Анжи решила пораньше лечь спать. Ведь и предыдущую ночь она почти не спала, поэтому уже к девяти вечера глаза у нее начали слипаться. Напрасно Воробей мелькал за калиткой и призывно звякал велосипедным звонком. Она решила доставить удовольствие своей маме и в кои-то веки посидеть с ней, попить чай. Речь опять пошла о завтрашнем празднике. Оказывается, Тургенев (наверное, скоро от этого имени у нее экзема начнется!) в свои нечастые посещения Спасского любил устраивать народные гулянья. Плелись венки, надевались самые лучшие наряды, пелись песни.
        - А что делают на Ивана Купалу? - сонным голосом спросила Анжи. У нее не было никакого желания присоединяться к народным праздникам. Дискотека, тусняк в клубе - это еще туда-сюда, а пляски под балалайку с газоном на голове - явный перебор.
        - Это день, когда нечистая сила выходит из своих укромных мест, - негромко говорила мама, убаюкивая и без того сонную Анжи. - Чтобы отпугнуть их, праздник и устраивался. Разводили костры, шумели, громко стучали, пели песни. Чтобы злой дух не вселился в тебя, проходили обряд очищения - прыгали через костер или купались в реке. А еще гадали. Плели венок и опускали его в реку. Считалось, что если венок долго будет плыть, то жизнь у девушки будет долгой и счастливой. Если пристанет к берегу, то вскоре она выйдет замуж. Самым главным событием праздника было сожжение чучела ведьмы. Ее делали из соломы или из бревна. А иногда просто из пучка травы…
        Мама все говорила и говорила, а Анжи то ли грезила наяву, то ли уже спала. Мимо нее в медленном танце проплывали девушки в разноцветных сарафанах, у всех на головах были красивые венки. Девушки смеялись, а одна хохотала особенно заливисто.
        - Голубой василек, - весело говорила она, касаясь своего венка, - цветок лета, от хворобы разной помогает, суженого приваживает. Ромашка полевая, - в пальцах девушки мелькнули белые лепестки, - любовь нагадает, беду накличет. Цвет цикория, - взметнулся вверх жесткий стебель с голубыми лохматыми цветами, - силы придаст, на правильную дорогу укажет. А это, - девушка сняла венок и приблизила его к самому носу Анжи, она успела рассмотреть причудливую травку с лихо завернутыми тонкими листиками, из середины травки вырывался стебелек, на его кончике торчал цветок, похожий на одуванчик. Пушистая желтая головка качнулась, послышался отдаленный гром, и цветок стал наполняться светом. Он все разгорался и разгорался, так что вскоре на него стало невозможно смотреть.
        - Как это? - опешила Анжи. - Говорили, что он цветет одно мгновение.
        - Это и есть мгновение, - захохотала девушка, при этом став невероятно похожей на известную писательницу Агнию Веселую. - Твое мгновение!
        Все вокруг затряслось. Люди на поляне попадали. Только девушка с разрыв-травой в венке продолжала стоять. Из груди ее вырывался уже не хохот, а вой. Она потрясала над головой венком, и от этого поднимался ветер, стонали и гнулись деревья.
        - Будете помнить ночь на Ивана Купалу! - выла девушка.
        Ветер рвал на ней цветастый сарафан, превращая его в грязное тряпье, фигура под напором стихии согнулась, кожа на лице девушки сползла вниз, став страшной маской, нижняя губа оттянулась, повиснув до груди.
        - Не спрячетесь от меня! - хихикала мерзкая старуха, вокруг нее взметнулись языки пламени. - Будете моими! Я, Мара-Смерть, заберу все себе!
        Она ударила венком о землю. С треском и стоном земля расступилась, повалил пар. И стали из земли выходить чудища, один другого страшнее: козлоподобные, с бородами и копытами, медведи, кривые коряги, болотные жабы…
        Их было так много, что Анжи испугалась - ведь так они могли заполнить не только поляну и усадьбу, но и добраться до них, в поселок. А там все спят и даже не подозревают о грядущей беде, и надо как-то побежать, всех предупредить. А лучше заставить петуха кричать, тогда он точно всех разбудит.
        И вот уже петух, размахивая огненными крыльями, взлетает на забор. И вся нечисть при виде его падает ниц. Петух разевает свой огромный стальной клюв. Анжи понимает, что крик сейчас будет до того оглушительным, что лучше спрятаться куда-нибудь, засунуть голову под подушку, зажать уши руками…
        Петух заорал.
        Анжи дернулась и открыла глаза.
        Уф!
        Она облегченно вытянула онемевшие ноги, выпустила уголок подушки, который до этого зачем-то сильно сжимала.
        За темным окном стрекотали кузнечики, из усадьбы слышались заливистые трели соловья.
        Анжи набрала полную грудь воздуха и шумно выдохнула.
        Похожий вздох раздался за окном.
        Ну, Воробей! Ну, держись!
        Она резко вскочила на колени, толкнула приоткрытую створку и от неожиданности чуть не свалилась с дивана.
        - Ох, тяжко-то как, - вздохнул стоявший под окном старик. - Тяжко…
        - Иван Иванович?! - икнув от испуга, спросила Анжи.
        - Тяжко, - старик глянул в сторону, мотнулась косматая борода. - Давит, - пожаловался он. - Грудь стянуло. Травки бы мне.
        Он опять вздохнул и медленно запрокинулся, словно собирался упасть или совершить кульбит назад через голову. Но ни того, ни другого делать он не стал, а уронил на подоконник непослушную костяную руку. Пальцы разжались, выпуская серебряную резиночку.
        - Приходи завтра, помоги, - глухо произнес старик, и уже в следующую секунду Анжи увидела его уходящим в сторону усадьбы. - Ты меченая, у тебя получится.
        Заквакали лягушки, потянуло озерной сыростью, забрался за воротник рубашки промозглый ветерок. Проваливаясь в вязкий, липкий страх, Анжи поняла, что она снова находится на плотине, что за ее спиной - пруд, и ноги сами собой несут ее по гулким доскам настила, все ближе, ближе. И вот он, овраг, знакомый дуб, а перед ним - свежий холмик могилы.
        «Тот, кто читает Лавкрафта ночью на кладбище…»
        Земля зашевелилась, пополз вниз простой деревянный крест. Откинулась в сторону плита, ударил вверх столп света.
        «На такую иллюминацию кто-нибудь должен прийти», - запоздало подумала Анжи, споткнулась и полетела головой вниз в бездонную пропасть.
        Глава IV
        Разрыв-трава
        Все-таки этому петуху нужно было отвернуть голову. Что за наглость - орать в такую рань, да еще под самым окном! В прошлом году он вел себя скромнее. А в этом просто обнаглел. Сидит чуть ли не на самом подоконнике и вопит.
        Анжи попыталась глубоко вздохнуть, но вздох этот у нее получился тяжелым, со всхлипыванием. Она вылезла из-под жаркого ватного одеяла и облегченно развалилась поверх него.
        Фу-ты ну-ты, тяжело так, словно она всю ночь огород вскапывала.
        Она с видимым удовольствием еще несколько раз с силой прогнала через легкие воздух и улыбнулась. Как хорошо, что ночь закончилась, забрав с собой все эти кошмары. Это надо же было так влететь! И сдался ей этот глупый Глеб, чтобы потом ночами не спать.
        Она радостно потянулась, выгнула спину, ухватилась за подоконник, чтобы не свалиться с дивана, и чуть не заорала в голос.
        Под пальцы ей попалось что-то мягкое и узкое. В первую секунду она подумала, что это дождевой червяк, но тут же поняла, что ошиблась.
        Это была серебряная резиночка для волос. Резиночка, которую она посеяла вчера около пруда и которую сегодня ночью ей принес старый барин.
        Рядом с резиночкой лежал пучок травы, перевязанный, чтобы не развалиться. Анжи смахнула траву с подоконника и задумчиво повертела между пальцев резиночку. Была она влажной, перепачканной в земле. Больше ничего сверхъестественного в ней не было.
        - Все спишь? - шарахнул о подоконник ладонями Воробей. - Вставай, твоя мать в лес пошла за ягодами. Айда за ней!
        Вздрогнувшая от неожиданности, Анжи запустила в своего кавалера подушкой.
        - Достал уже со своими предложениями! - с внезапно накатившей яростью крикнула она. - Сейчас вообще лесом пойдешь отсюда!
        - Ты что? - испуганно перегнулся через подоконник Воробей.
        - Ничего! Болею я, - буркнула Анжи, кутаясь в одеяло. - Вообще сегодня никуда не пойду. И вечером тоже, - добавила она, стараясь придать своему голосу как можно больше убедительности, чтобы ее не начали уговаривать.
        - Глеб вечером на костер зовет. На луг уже артисты приехали, петь будут, - растерялся Джек. Он старательно пытался заглянуть даме своего сердца в глаза, но она так же старательно их прятала. - Ты что, прошлой ночью простыла? - сочувственно спросил он. - Может, тебе какого-нибудь варенья принести?
        Анжи зажмурилась. Куда бы его послать, чтобы он больше не приставал? На Луну, за целебным порошком?
        - К тебе никто ночью не приходил? - высунула она из-под одеяла кончик носа.
        - Лентяй, что ли, опять шлялся со своим Тургеневым? Ты мне скажи, я ему в лоб дам. Сыграет он у меня в Муму!
        - А твой Иван Иванович - настоящий или привидение?
        Спросила она зря - и так было понятно, что Воробей ни во что такое потустороннее не верит. Но очень уж хотелось убедиться, что все эти кошмары - самые обыкновенные сны, навеянные событиями последних дней.
        - Да ну вас с вашими привидениями, - зло усмехнулся Джек. - Глеб тоже все с этой идеей носится - найти разрыв-траву. Это сказки!
        - Сказки, - кивнула Анжи, глубже вдавливаясь в жалобно скрипнувшие пружины дивана.
        Воробей еще немного повисел на подоконнике, но, не дождавшись никакого ответного движения, пошел восвояси.
        Анжи действительно время от времени проваливалась в какое-то странное оцепенение: спала - не спала, бредила - не бредила. Заходила мать, трогала ее лоб, качала головой. Появлялась и исчезала баба Ариша. С луга доносились крики и пение. Пару раз заглядывал Воробей. После него на подоконнике осталась свежая, сочная, просвечивающаяся на солнце малина и банка варенья. Мелькали еще какие-то лица. Забежал Серега, принес венок, большой, пушистый. Василек, ромашка… Размахивал руками, пытался рассказать, как здорово на лугу. А потом все пропало. Анжи осталась одна. Она снова спрятала нос в одеяло.
        Приснилось ей все это или нет?
        Из окна прилетел прохладный ветерок. Анжи спустила ноги с дивана. На улице было тихо. Так тихо бывает только в редкие минуты заката, когда и природа, и люди, да и все остальное вдруг замирает, понимая, что все, день кончился, можно больше не бегать, не суетиться, не гнать сок по стволу. Воздух хрустально-прозрачный, от этого кажется, что можно оттолкнуться от земли и полететь - тебя уже ничто не держит. Горизонт стремительно приближается, отчетливо видны далекие деревья и мчащаяся над головой запоздалая птица. Зелень становится особенно насыщенной, словно щедрый художник брызнул на нее дополнительной краски.
        Анжи стояла коленями на диване и плыла вместе с этими облаками, этим ветерком, этими головокружительными запахами далеко-далеко. Плыла-плыла, пока кувырком не свалилась на землю.
        Перед ее локтем лежала резиночка, а рядом - пучок травы, уже заметно подвядший. Травинки были одной длины, собраны вместе и перегнуты пополам. Наверху, почти около сгиба, они были перевязаны тонким стебельком. Второй стебелек перехватывал часть травинок в середине, так что оставшиеся травинки составляли как будто балахончик…
        - …у куколки… - прошептала Анжи и медленно отвела травинки в сторону. Если их разделить на две части и подвязать снизу, получатся ручки. Наверное, так раньше и делали кукол - брали что было под руками, перевязывали и давали играть маленьким.
        Кто же это о ней позаботился? Кто подкинул игрушку?
        Анжи глянула по сторонам. На комоде, прикрытом салфеткой, сидела ее старая кукла Аля, в ногах дивана пристроилась мягкая игрушка Крош. Больше она с собой ничего не стала брать. Не маленькая, чтобы таскаться с игрушками. А тут, значит, кто-то о ней вспомнил?
        Или это не игрушка?
        Анжи сползла с подоконника, машинально посадила резинку на запястье, взяла травяную куклу в обе руки.
        А что это она так испугалась? Если сидеть дома и никуда не ходить, то ничего и не случится. Что там этот дурацкий барин говорил? «Ты меченая. Ты поможешь».
        А вот фиг вам, большой привет с кисточкой! Даже с двумя кисточками! Перетопчутся как-нибудь без нее. Проклятая ночь пройдет, порезвятся русалки, побесятся ведьмы, и все успокоится. Прожили они как-то этот день в прошлом году? И в позапрошлом. Ни с кем ничего не случилось. А все потому, что никто никуда не ходил, никаких привидений не ловил, никаких цветов не искал. Меньше знаешь, лучше спишь. А завтра наступит новый день, и все будет как раньше. Она будет ходить с мамой за малиной, в августе начнутся грибы. Воробей будет дежурить около ее калитки, Лентяй - приносить новые книги, Глеб… А что Глеб? Месяц пройдет, и он уберется отсюда вместе со своей мамочкой и больше никогда не появится. Потом польют дожди, они быстро соберутся и на утреннем автобусе уедут в город.
        Все будет как раньше…
        Она уже почти убедила себя в том, что ничего страшного нет. Вскипятила чайник, налила себе большую чашку чаю, бухнула в вазочку Жекиного варенья. Но стоило ей поднять ложку, как руки сами собой опустились.
        Не будет как раньше. И в лес она не сможет спокойно ходить, и по усадьбе будет теперь гулять с оглядкой. Потому что она знает - ЭТО существует. И самое страшное - ЭТО знает о ней.
        А еще об ЭТОМ знает Глеб, и ночью он собирается отыскать разрыв-траву, чтобы помочь старому барину выбраться наружу. И вот тогда уже не отсидишься на диване, не спрячешься за окном. Если старый барин выйдет из могилы, то начнется настоящий ужас!
        Анжи быстро собралась, провела щеткой по волосам, обулась и вышла на улицу.
        После долгого лежания ноги были непривычно слабыми, голова странно-легкой, а окружающая действительность слегка покачивалась. Но вскоре обо всем этом она позабыла. Потому что улицы поселка оказались пусты. Совсем пусты. Было такое ощущение, что кто-то всех напугал, и люди убежали, побросав свои вещи.
        И еще эта тишина…
        Анжи прошла по притихшей улице и свернула к гостевому домику. Такой у них был один - нарядный, ярко-расписной, хозяйка его сдавала приезжающим на несколько дней. Здесь и жила писательница Светлана Качева, в народе известная как Агния Веселая.
        - Глеб! - позвала Анжи, надеясь, что парень вертится вокруг матери. Но в доме не было никого.
        Может, они все на лугу?
        Внезапно раздавшийся неподалеку крик заставил Анжи вздрогнуть. Она обежала дом, и в глаза ей ударило яркое пламя. На лугу был устроен гигантский костер, он напоминал высокий шалаш. Пламя рвалось вверх, трещали дрова. Почти весь поселок стоял вокруг, люди радовались, кричали. Кто-то водил хоровод, кто-то пел песни. Анжи шла среди этого многолюдья, и у нее рябило в глазах от пестроты. Потом в костер полетели разные вещи - старые башмаки, надтреснутые глиняные горшки, сломанные метлы и веники, подняв столп искр, ухнула в костер калитка. В огонь ткнулась длинная жердина с колесом на конце. Наверное, колесо было чем-то обмазано, потому что оно мгновенно занялось. Жердина взметнулась вверх, исполинский факел поплыл по воздуху. Одетые в народные костюмы артисты затянули обрядовую песню. В костер с удвоенным энтузиазмом посыпались башмаки и деревянные плошки, небольшие чурочки с разноцветными платочками, пучки трав.
        - Сколько времени прошло, а ничего не меняется, - задумчиво произнесли у Анжи над головой.
        Писательница куталась в теплый свитер, как будто ей было холодно.
        - Этим обрядам больше тысячи лет, человечество полетело в космос, проникло в толщу земли, а мы все верим в леших и русалок.
        - А вы не верите? - робко спросила Анжи.
        - Как говорит мой сын, я обо всем этом пишу. А мне тяжело верить в то, что я сама и придумала. Все это фантазии.
        Пламя осело, костер стал проваливаться в центральной части, что вызвало новый всплеск веселья.
        - Сжигать вещи, считая, что так они сжигают ведьму, - это по меньшей мере смешно. Какая сила в пучке травы? - Светлана вырвала несколько травинок, покрутила в руках и отбросила.
        - Ух, ух, ух, ух! - пронеслось над поляной. От поселка, подскакивая и покачиваясь, поплыло чучело на высокой палке. Люди вокруг него прыгали, танцевали. Человек, несший чучело, с головой был укутан в балахон.
        Чучело воткнули в землю около костра, и через минуту оно уже полыхало, возвращая поляне ушедший из-за погасшего костра свет.
        Глядя на горящую куклу, Анжи вспомнила свой странный сон, Мару в костре, монстров, выходивших из земли.
        - А Мара здесь есть? - Анжи ткнула в толпу ряженых.
        - Мара - это божество смерти и тьмы, - лениво отозвалась Светлана, плотнее натягивая на плечи широкий шарф. - Здесь ее быть не может, она заведует зимой. Кстати, муж ее - Чернобог, он же Кощей. - Писательница печально посмотрела на догоравшую куклу. - Хотя, может, именно ее чучело и жгут. Чтобы неповадно было к людям соваться.
        - А она может? - испуганно пискнула Анжи.
        - Знаешь анекдот про слона? - Светлана впервые внимательно посмотрела на нее. - В зоопарке служителя спросили: а правда ли, что слон может съесть шесть ведер еды. На что служитель ответил: «Может-то он может? Да кто же ему даст!» Так и здесь - кто ей даст? А вообще, все это ерунда. Ты-то что здесь делаешь? Глеб говорил, что вы все вместе пойдете искать цветок папоротника.
        - Что искать?! - ахнула Анжи. - Запретите ему это делать, - кинулась она к писательнице. - Его ни в коем случае нельзя находить. Будет беда!
        - Никакой беды не будет. - Светлана демонстративно зевнула. - Такого цветка не существует. И вообще, ты забываешь, в каком веке мы живем. В век Интернета и сотовой связи не место цветкам папоротника и Марам.
        - Он есть! Есть! И если старый барин его получит, то все, все погибнет!
        - Прямо Апокалипсис какой-то, - поморщилась Светлана. - Вы смотрите слишком много глупых американских фильмов.
        - А вы не видите того, что у вас под носом! - раздраженно топнула ногой Анжи и побежала прочь.
        Стоило отвернуться от костра, как ее со всех сторон обступили сумерки. После яркого света глаза не сразу привыкли к темноте. Анжи показалось, что ночь наступила слишком уж неожиданно - только что был вечер, по верхушкам деревьев гуляли солнечные блики, и вот уже ночь.
        А ночь - это плохо. Если уже ночь, то она может и опоздать.
        Небольшой костер был хорошо виден. И какие же они были дураки, что забирались так далеко, думая, что их никто не найдет. Хоть бы в ложбинку спустились, а то ведь как на ладони сидят.
        - Анка, ты выздоровела? - обрадовался Воробей. - А я заходил…
        - Где Глеб? - Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Глеба у костра нет.
        Воробей сник и снова улегся на землю.
        - Где Глеб? - метнулась она к Серому. - Вы понимаете, что его нельзя отпускать!
        - Ничего он не найдет, - отмахнулся от Анжи, как от комара, Лентяй. - Даже до леса не доберется. Отсидится в овраге и прибежит обратно с листом лопуха. Что ты, Глеба не знаешь?
        - А если найдет? Ты представляешь, что тогда начнется?
        Несмотря на все страдания Анжи, мальчишки продолжали лежать.
        - Эх, вы! - махнула она рукой и побежала к лесу.
        Анжи и сама не могла понять, почему ее так волнует судьба старого барина и откуда у нее вдруг появилась эта убежденность, что разрыв-траву найти можно. Впрочем, убеждение ее стало стремительно улетучиваться, как только она приблизилась к лесу. Здесь уже стояла непроглядная ночь.
        Анжи попятилась. Вот в такие моменты и начинаешь верить во всяких леших и кикимор. Это стоя около костра, легко рассуждать, что правда, а что вымысел. А около темного леса да еще в купальскую ночь…
        Глеб-то где?
        - Найти большой папоротник, очертить вокруг себя круг, зачураться от нечистой силы, - бормотала Анжи, переминаясь с ноги на ногу. - Так ведь это все в двенадцать! Зачем раньше времени соваться? - оправдывала она свою нерешительность. - Тут весь лес обежишь, никого не найдешь, - она поежилась, обхватив себя за локти. - Глеб не дурак заранее в лес соваться. А сейчас и десяти нет.
        Земля под ногами дрогнула.
        - Они там что, бомбы взрывают? - покосилась она в сторону поселка.
        Издалека донесся гул, порыв ветра пригнул траву, зашелестели кусты.
        - Вот в двенадцать и приду, - решила Анжи, поворачиваясь к лесу спиной.
        Над полями пропела знакомая мелодия радио «Маяк», позывные дробью забились в воздухе.
        - Я же говорила - десять.
        Сигналы точного времени острыми молоточками врезались в висок.
        Один, два, три, четыре, пять…
        Чем дольше били часы, тем яснее становилось - не десять. И не одиннадцать. Самую настоящую полночь отбивают невидимые куранты!
        Лес заволновался, застонал. Анжи попятилась, споткнулась и больно села задом на кочку. Лес тяжело выдохнул, заставив Анжи зажмуриться.
        Открыв глаза, она поняла, что все вокруг ожило. Скрипели, жаловались на жизнь деревья, перешептывались кусты, подхихикивали травы.
        Гром упал сверху, сотряс землю, вернулся обратно звучным эхом. Земля покачнулась, накренилась и выбросила из леса быстрый огонь.
        «Пожар!» - была первая мысль.
        Но огонь мчался вперед, не оставляя за собой следов.
        «Фонарик?» - На секунду в ее душе поселилось спокойствие, пока огонек не подлетел ближе и не стало ясно, что это не уголек из костра, не фонарь и даже не свечка, а искрящаяся и переливающаяся шаровая молния. Анжи сразу же стало нечем дышать. Она попробовала пошевелиться, но земля словно не отпускала ее.
        - Стой! - Из леса огромными прыжками бежал человек, он все пытался нагнать огонь, но веселая молния в последний момент уворачивалась из-под его рук.
        - Не трогай, не трогай! - замахала ладошкой Анжи: в бегущем человеке она узнала Глеба.
        - Загоняй! - В азарте погони Глеб ничего не видел и не слышал.
        Опять вздохнул лес, и в панике Анжи показалось, что из-за деревьев выглядывают крючковатые существа, что из-за каждого листа за ними следят.
        - О-хо-хо, - вздохнули за ее спиной. - Тяжко мне, тяжко!
        И в ту же секунду огонь подкатился к Анжиным ногам. Вблизи это уже не было похоже на молнию. Это был небольшой яркий цветок вроде одуванчика, желтый, с искрящимися лепестками.
        Анжи взбрыкнула, пытаясь отползти от этого чудовища подальше. Глеб рыбкой бросился на беглеца.
        - Есть! - торжественно проорал он прямо Анжи в лицо, покопался где-то под своим животом и выдернул руку вперед.
        По округе прокатился звон. Цветок на мгновение ослепительно вспыхнул, отчего Глеба словно приподняло над землей.
        - Круг! Нужен круг! - От испуга в Анжиной голове ничего не осталось, кроме этой мысли.
        Она схватила первую попавшуюся палку, ткнула ее в землю, проводя перед собой линию.
        - Огонь, вода - не тронь меня! - жарко зашептала она какую-то совершенно неуместную присказку. - Огонь, вода - не тронь меня! Чур меня! Чур, чур!
        - Ох, - донеслось из темноты.
        - Привет, дедуля! - захохотал Глеб. - Травкой не балуешься?
        Стараясь не поднимать голову, Анжи все вела и вела свою бесконечную прямую.
        Старый барин, в длиннополом пиджаке, весь заросший волосами, стоял перед ее линией, и из глаз его сочилась темнота.
        - Ох, - повторил он, и правая рука его медленно поднялась.
        - Не давай, не давай! - заплакала Анжи, не в силах оторваться от своего занятия.
        - У-у-у-у! - запротестовал лес.
        - Э, э! Только без насилия! - опомнился Глеб, но было уже поздно. Руки его не слушались. Веселый огонек замигал, готовый вот-вот погаснуть.
        Анжи очень захотелось бросить свою палку и помочь Глебу, но сучковатый ствол словно прирос к ее пальцам, спина не разгибалась. Она упрямо сжала зубы и побежала быстрее. Если она успеет замкнуть круг, если она успеет замкнуть, если она успеет…
        - Тяжко, - вздохнул Лутовинов, и чернота из его глаз залила все вокруг. Она словно схватила онемевшего Глеба, подтолкнула его в спину и заставила сделать вперед разделявшие их несколько шагов.
        - Ох!
        Их руки соприкоснулись.
        - Не отдавай! - завизжала Анжи.
        Цветок ослепительно вспыхнул, во все стороны разлилось его невероятное сияние, зарокотали, заворчали недовольные тучи.
        Цветок выпрыгнул из рук Глеба. Темнота длинным щупальцем обвилась вокруг светящейся ножки. В ту же секунду падавший вперед Глеб ударил старого барина в грудь, но не задержался, а повалился ниже, проходя сквозь Лутовинова, как сквозь тень. Цветок выскользнул из руки барина, стукнулся о Глеба и рассыпался веселыми искрами.
        По опушке пронесся порыв ветра, бросил Анжи в лицо горсть песка.
        Над их головами снова недовольно зарокотал гром, дрогнул воздух.
        Когда перед глазами у Анжи перестали мелькать разноцветные огоньки, все уже закончилось. Среди деревьев остались они с Глебом вдвоем. Никто больше не вздыхал, не жаловался. Цветка тоже не было.
        Ветер принес с собой первые капли дождя.
        - Глеб, вставай! - толкнула его в плечо Анжи.
        Глеб закашлялся, задергался всем телом, а потом начал кататься по земле.
        - Не могу! - взвыл он, выгибаясь дугой. Под его пальцами затрещала вырываемая трава. Но вдруг он съежился в комочек и застыл.
        Первым желанием Анжи было дать деру, слишком уж странным и непонятным было все вокруг. Она поднялась на четвереньки. Всего чуть-чуть ей не хватило, чтобы замкнуть круг. Как раз на границе несоединенных линий и лежал Глеб.
        Анжи отползла в сторону, твердо решив бросить неудачника здесь. Пусть за ним мать приходит. Анжи не потащит тяжеленного Глеба на себе до поселка.
        Не успела она об этом подумать, как Глеб дернулся, опрокинулся на спину и захохотал.
        - У тебя крыша уехала? - с сомнением спросила Анжи.
        Глеб поднял руки, потряс кистями.
        - Э, а цветок где?
        - Домой пошел твой цветок, держать надо было крепче, - проворчала Анжи, которой стали надоедать странные выходки писательского сынка. - Вставай, хватит валяться. Дождь скоро пойдет.
        - Хорошо, - откликнулся Глеб, раскидывая руки и ноги. - Как же хорошо!
        - Вставай, ненормальный, - разозлилась Анжи. - Или ты собираешься всю ночь здесь валяться?
        - Отвали, мелюзга! - В ее сторону полетел комок земли.
        - Сам ты вонюрный паскунчик! - выкрикнула она ругательство, вычитанное в книге. - Малярийный плазмодий, - это уже были познания из телевизора. - Прибрежный галечник!
        Злоба придала ей сил. Она встала и решительно направилась обратно - к костру, к мальчишкам. Странно, что они еще сюда не прибежали. Грохот и фейерверк должны были их привлечь.
        Ее лодыжку обхватила железная клешня.
        - А ну, стоять!
        Во взгляде Глеба мелькнуло что-то неприятное.
        - Отстань, придурок! - крикнула Анжи, пытаясь вырваться.
        - Куда это мы собрались? - нехорошо улыбнулся Глеб, сверкнув невероятно белыми зубами. - А поговорить?
        - Это ты другим рассказывай, что здесь произошло, - отбрыкнулась от него Анжи.
        - Я-то расскажу, а вот ты уже нет. - И он с неожиданной звериной ловкостью прыгнул вперед. Еще несколько сантиметров - и он дотянулся бы до ее горла.
        - Анка!
        Воробей появился, как всегда, вовремя.
        «Пятая порция мороженого…» - машинально подумала Анжи, падая на руки подбежавшим ребятам. В последнюю секунду ей показалось, что Глеб от расстройства клацнул зубами, и зубы эти оказались не простыми, человеческими, а огромными, волчьими.
        Впрочем, ей могло все это и показаться. Темно, пляшущий свет от горящих головней, пережитый страх.
        - Ну и где ваша разрыв-трава? - ревниво спросил Джек, задвигая Анжи себе за спину.
        - Ты еще не вырос из детсадовского возраста, все в сказки веришь? - огрызнулся Глеб.
        - Тогда какого вы тут кувыркаетесь на земле? - рассерженно выкрикнул Воробей. - Анка, тебя мать искала, велела домой идти.
        - Иди, иди, - нехорошо усмехнулся Глеб, не двигаясь с места.
        - Псих, - прошептала Анжи, цепляясь за куртку Джека.
        - Что произошло? - спросил Серый, как только они отошли от страшной поляны на несколько шагов.
        Анжи мотнула головой, ткнулась лбом в Жекино плечо и заревела. Она и сама не понимала, что произошло. Только чувствовала - случилось что-то страшное.
        Глава V
        Прерванное лето
        Ночью ей не спалось - все казалось, что под окном ходит кто-то, вздыхает. Она старательно отворачивалась, пыталась считать половицы на полу, сбивалась, задремывала и просыпалась лицом к окну. А за ним все скреблись, стонали, просились внутрь. Громыхал далекий гром, было душно, но дождя все не было. От этого становилось еще тревожнее. Анжи то натягивала одеяло, то сбрасывала. Наконец она не выдержала и уже на рассвете перебралась на мамину кровать. Во сне мать заулыбалась, заворочалась, машинально накинула на дочь одеяло, положила руку на ее плечо, и от этой теплой тяжелой руки сразу стало спокойно. Теперь она могла без опаски смотреть в светлеющее окно и не бояться, что кто-нибудь в него запрыгнет. Да и в спину ожидать удара не приходилось - спина была надежно защищена теплым маминым дыханием.
        Проснулась она, лежа поперек маминой кровати. За окном шел дождь, ленивый, затяжной.
        «Ну вот, догрохало», - подумала Анжи и блаженно закопалась носом во вкусно пахнувшую мамину подушку. Теперь и подавно можно было никуда не ходить.
        Но ее идиллию с подушкой и одеялом нарушил резкий удар в окно.
        Анжи секунду смотрела в пасмурное небо, соображая, снится ей это или нет, ночь сейчас или все-таки день.
        Нет, день. За стенкой шаркала тапочками баба Ариша, гремела ведрами.
        В стекло снова постучали, а потом в окне появилось встревоженное лицо Воробья.
        - Все спишь? - затараторил он, вертя головой на тонкой шее. - Глеба в больницу увозят! «Скорая» уже приехала.
        - Как увозят?
        Анжи вылетела на улицу в чем была - в сандалиях и длинной футболке. Увидев ее, Воробей крякнул и снял куртку.
        Дорога расквасилась, ноги скользили на глине. Поселок выглядел вымершим - все сидели по домам. Только около гостевого домика стояли вездесущие бабушки. Рядом белел бок машины «Скорой помощи».
        Анжи с Джеком пробились вперед, к ним из-за калитки шагнул Лентяй.
        - Его мама тоже ничего не понимает, - пожал он плечами. - Ночью у Глеба судороги начались, он все кричал, потом чуть из дома не убежал. Она к нам - у бати телефон взяла, мы потом ходили машину на перекресток ловить, чтобы мимо не проехала.
        - Что с ним? - одними губами спросила Анжи, чувствуя, как неприятный холодок пробирает ее до самого сердца.
        Лентяй снова пожал плечами. Но тут распахнулась дверь, появились санитары с носилками. Лицо Глеба было бледным, заострившийся подбородок упрямо смотрел вверх.
        За врачами вышла Светлана. Несмотря на дождь, она опять была в темных очках, волосы прятались под шарфом, кончик носа был красным.
        На секунду она остановилась рядом с перепуганными ребятами и, не глядя на них, проронила:
        - Какой странный припадок! Никогда такого не видела. Может, его гроза напугала? Вот мой телефон, если что-то понадобится, звоните, - в ее тонких пальцах появилась белая картонка. - Спасибо, что вы были с Глебом. Он… сложный мальчик. - Она пошла к калитке, но снова остановилась: - Там у меня книги остались, если хотите, возьмите себе.
        Хлопнула дверями машина. Зачихал, зафыркал мотор. «Скорая помощь» уехала, оставив после себя дождь и тяжелый запах выхлопных газов.
        - Вот и отдохнули, - передернул плечами Воробей, так что от него во все стороны полетели брызги. - Ну что, пошли книги смотреть?
        В гостевом домике все было перевернуто вверх дном, подушки валялись на полу, одеяло комом топорщилось в кресле. Рваная бумага, обрывки тряпок…
        - А почему она сразу «Скорую» вызвала? - Джек лениво прошелся по комнате, оставляя за собой грязные следы. - Он у нее разве припадочный?
        - Если бы ничего не случилось, Глеба не забрали бы, - оборвала его Анжи.
        В голову лезли разные мысли, одна страшнее другой. Она старательно морщилась, моргала, пытаясь настроить себя на иной лад, но картинка сегодняшней ночи упорно возвращалась к ее внутреннему взору.
        - А она сюда надолго приехала, - Лентяй присвистнул, оглядывая три стопки книг. - Прямо Ленинская библиотека! Как она это все доперла? Они ведь на автобусе приехали?
        Никто ему не ответил, каждый был занят своим. Джек пинал ногами подвернувшийся обрывок бумаги, Лентяй перебирал книги, Анжи с ужасом смотрела на одну из кроватей, усыпанную свежесорванной травой.
        - Прямо сеновал какой-то, - покачал головой Воробей, старавшийся далеко от Анжи не отходить. Он, единственный среди всех, лучился довольством. Глеб уехал, а значит, угроза лишиться дамы сердца его миновала. Теперь все могло стать как раньше.
        - «Готический английский роман», «Призраки в английской литературе», «Обряды и праздники славян», - читал заголовки книг Серый. - Я от одних названий уже фигею, ясно, почему Глеб скопытился.
        Анжи подняла на него глаза. Ей очень хотелось рассказать, ЧТО произошло с Глебом, - о цветке, о Лутовинове и о том, как странно он исчез. Но сейчас, в этой разворошенной комнате, среди брошенных книг, говорить об этом было неудобно. Все равно что обсуждать гадкие подробности жизни только что умершего человека.
        Она отобрала у Воробья визитную карточку Светланы, покрутила в руках.
        Очень хотелось уехать домой. Все бросить и сесть в автобус, чтобы уже через два часа оказаться в знакомой мирной обстановке, подальше и от Тургенева, и от его темного предка.
        Дожди зарядили не на шутку, похолодало, август норовил превратиться в октябрь. На счастье Анжи, мать засобиралась в город. Пока складывался их небогатый гардероб, Анжи в последний раз обошла окрестности. Луг, где было рассказано столько историй и сожжено столько костров, пруд, усадьба. Анжи прошла вдоль забора, заглянула под куст. Яма становилась все заметнее и заметнее, теперь она была полна воды и опавших листьев. Анжи прошла в центральные ворота и сразу за церковью свернула направо, пробежала дорожкой-змейкой и выбралась на Варнавицкую плотину. На другом ее конце стояла одинокая фигура. С Анжи мгновенно слетело сонное настроение, события месячной давности тут же встали перед ее глазами. Но вот человек шевельнулся, превратившись в Лентяя.
        - Тебе не кажется, что здесь что-то изменилось? - спросил он, передергивая плечами, видимо, стоял он здесь уже давно и основательно замерз.
        - Что здесь может измениться? - поморщилась Анжи, видевшая это место в разные времена года. - Вода и есть вода…
        Фразы своей она не закончила, только сейчас заметив, что вода действительно стала другой - серой, блеклой, невзрачной. Да и сама плотина как будто осела, словно из нее ушли последние соки. Лощина, начинавшаяся за прудом, терялась в дымке дождя.
        - Я тут кое-что прочитал, - Лентяй выдернул из-под куртки книгу «Обряды и праздники славян». - Что у вас тогда произошло?
        - Ничего! - отвернулась от него Анжи. Она решила все это забыть, и она забудет. Хватит с нее мистики! В конце концов последние дни в поселке прошли спокойно, никто больше ее не тревожил, никто не ходил под окнами, не таскал с ее головы резиночек. Словно все, что нужно было от нее получить, таинственные силы получили и успокоились.
        - Ты, если что, звони, - буркнул Серый, снова превращаясь в дождевой столбик. - Что-нибудь придумаем.
        То же самое ей сказал Воробей, когда они уже стояли на остановке.
        - Сговорились вы, что ли? - буркнула она, поправляя сползавший с плеча рюкзак.
        Но очень скоро, уже в городе, ей пришлось вспомнить об этом предложении. Началось все с того, что, разбирая свой рюкзак, она внезапно обнаружила на его дне куколку из травинок. Ту самую, что ей принес таинственный доброжелатель в день перед Иваном Купалой. Прошло уже больше месяца, а куколка выглядела свежей, зеленые травинки словно были только-только сорваны. На талию куколки была намотана резинка. Вместе с куколкой из рюкзака выпала карточка писательницы.
        «Позвонить, что ли, узнать, как там дела…» - мелькнуло в голове, и хотя какой-то внутренний голос говорил, что делать этого не надо, но руки ее сами потянулись к телефону.
        - Алло! Здравствуйте, - выпалила она, готовясь произнести заранее готовый текст о том, кто она, откуда и зачем звонит.
        - Ага! - обрадованно выкрикнули на том конце провода. - Ага! Здорово, Анжи! Как жизнь?
        - Глеб? - осторожно переспросила она. - Ты выздоровел?
        - Еще как! - надрывался далекий голос. - Живее всех живых! Вы-то как?
        - А мы все раньше вернулись. Погода…
        - Да, Перун расстарался. Слушай, никуда не уходи, я к тебе сейчас приду!
        - Куда придешь? - непонятно чему испугалась Анжи, но трубка уже выплевывала сигналы отбоя.
        Анжи оглядела свою комнату. Смысл только что сказанных слов не сразу доходил до нее. Он придет… Куда придет? Сюда придет? Куда, куда? Сюда?
        Анжи сорвалась с места. Она бестолково распихивала вещи по углам и под кровать, надеясь создать хотя бы внешнюю видимость порядка. Потом она спохватилась, что у нее ничего нет к чаю. Анжи взяла пакет, сунула в карман сто рублей и выбежала на лестничную клетку. Видимо, у нее что-то все-таки случилось с головой, потому что она даже не подумала, что в ее отсутствие гость как раз и может нагрянуть. Она ведь даже не успела спросить, где Глеб живет и знает ли он ее адрес. Она мчалась вниз по ступенькам, когда мимо нее наверх прошуршал лифт.
        Потом она долго стояла около прилавка, мучительно выбирая пирожные, и все никак не могла ни на что решиться - одни ей не нравились, другие слишком дорого стоили, третьи были вообще незнакомы.
        Она, наверное, проросла бы и пустила корни в магазине, но тут сзади на нее налетел Воробей.
        - Анжелка! Привет!
        Не то чтобы она не рада была видеть своего летнего кавалера, но все же это явление было более чем странным - жили они в разных концах города, и если после летнего безумства еще хоть как-то перезванивались, то с началом учебы теряли друг друга из виду, чтобы снова «найтись» в поселке Спасское.
        - Джеки? Ты что здесь делаешь?
        - Как это - что? - продолжал буйствовать Воробей. - Ты сама пригласила! Говоришь - подваливай, вспомним лето. Сейчас и Лентяй подтянется, я ему сигнализировал.
        - Джеки, у тебя совсем крышу сорвало и фонтан засорился? Когда это я тебе звонила?
        - Да только что! Я, как услышал, ноги в руки - и к тебе. Хорошо, автобус сразу подошел… - Он сбился. - Ты что это какая-то стаканом стукнутая?
        - Воробей, - прошептала Анжи. - Я тебе не звонила.
        - Ага, - рассеянно закивал Джек. - А кто же мне полчаса в трубку свой адрес диктовал, с подъездами и обходными путями?
        - Воробей! - Анжи схватилась за щеку. С минуты на минуту к ней должен прийти Глеб, ей только Джека там не хватает.
        Ей вдруг вспомнился лифт, медленно ползущий вверх. Рука машинально пошла к волосам. Пушистые волнистые волосы были схвачены серебристой резиночкой.
        А что это она так встрепенулась? Ну, придет и придет. Соберутся вместе, вспомнят прошлое…
        - Ну ладно, - буркнула она. - Бери что-нибудь, и пойдем. Где твой Лентяй?
        Видеть летних друзей в городе было непривычно. Среди высоких домов и асфальта они смотрелись новыми, незнакомыми людьми. Так и тянуло повернуться и сказать: «Все ты врешь, никакой ты не Воробей, а самозванец. Воробей сейчас придет и настучит тебе по кумполу».
        Кстати, о самозванцах!
        Серый топтался около подъезда, возле лужи. Был он, как всегда, хмур, словно его оторвали от страшно важного дела. Хотя какие могут быть дела в августе? Последние денечки, надо отрываться по полной, а он небось опять над книжкой завис или новую «игрушку» по компу проходит.
        - Сегодня, между прочим, праздник, - буркнул он, покопался в кармане и вынул большое румяное яблоко. - Держи!
        - Витаминчиками решил подзаправиться? - ощерился Джек, дернувшись перехватить подарок, но Анжи оказалась быстрее. Она потянула к себе яблоко, спелый плод кувыркнулся у нее в ладони и с громким плюхом свалился в лужу.
        - Яблочный Спас, - пробормотал Лентяй, равнодушно наблюдая, как красивое яблоко покачивается в грязной воде. - Сегодня яблоки надо собирать.
        - Вот и отметим, - тряхнул бутылкой газировки Воробей.
        Анжи смотрела, как яблоко то погружается, то выскакивает на поверхность мутной лужи, как расходятся от него круги, как маленькие волны набегают на берега, и ей вдруг вспомнилась совсем другая вода. Темная, мрачная.
        - Он нашел тогда разрыв-траву, - вдруг произнесла она. - Нашел, а потом отдал старому барину. Или не отдал, но с ним что-то случилось. После этого припадок и произошел. А теперь он там. Или не он? Короче, я вам не звонила и никого в гости не звала!
        Анжи задрала голову, и ей вдруг показалось, что в окне лестничного пролета видна склонившаяся фигура.
        - Бежим!
        Если бы ее спросили, что произошло, она бы не ответила. Просто в душе поднялся настоящий звериный страх. Она дернула за руку Воробья, так что тот от неожиданности выпустил из-под куртки бутылку газировки, и помчалась в ближайшие кусты. Лентяй не заставил себя уговаривать, он отступил назад и присел за лавочкой. В ту же минуту затрещала пружина на входной двери, выпуская Глеба.
        Он медленно прошел по двору, постоял около лужи, наблюдая за плавающим яблоком, подхватил его и начал не спеша вытирать его ладонью.
        Выглядел он все так же - высокий, с зачесанными назад волосами, только черты лица у него вроде как обострились, и взгляд… Впрочем, из своего куста ничего о взгляде Глеба сказать было нельзя. Анжи только показалось, что смотрит он как-то слишком пристально, медленно переводя глаза с одного предмета на другой.
        Потом он поднес яблоко ко рту и звучно хрумкнул им. Анжи вздрогнула и зарылась носом в куртку Джека.
        Глеб сделал еще пару больших надкусов и отправил огрызок в кусты.
        Первым из-за скамейки вылез Лентяй. Глеб уже успел скрыться за поворотом, но он все равно смотрел ему вслед.
        - У него заболит живот. Яблоко грязное.
        - Ну и зачем ты его позвала? - мрачно спросил Воробей, отстраняясь от Анжи.
        - Я его не звала, - прошептала Анжи. - Он сам пришел.
        - Адрес он тоже сам себе продиктовал?
        - Не знаю я, откуда у него мой адрес. Я позвонила, он и сказал, что придет.
        - Что же ты за ним не побежала? Он же к тебе пришел, небось букет приволок! Иди проверь, под дверью, наверное, валяется.
        - Дубина ты, Воробей! Шел бы ты отсюда лесом!
        Анжи отпихнула Джека и полезла из кустов. От былого испуга не осталось и следа. Сейчас в ее душе бушевала настоящая ярость. Надо же! Приперся без спросу и еще ругается! Отдохнуть от него не успели, а он - тут как тут.
        Анжи зло протопала к подъезду, пнула на ходу несчастную бутылку газировки. Надо было обоих бросить на съедение Глебу, вот бы она потом порадовалась!
        - Привет, красавица!
        Или сначала ее плечо сдавила сильная рука, а потом она услышала слова? А может, это все произошло одновременно?
        Анжи успела только ойкнуть, но бежать уже было поздно. Из глаз Глеба на нее глянула знакомая чернота, но потом у него внутри словно что-то поднастроили, и глаза стали обычными, карими.
        - Я к тебе, а ты от меня. Почему?
        - К-как ты себя чувствуешь? - пролепетала Анжи, машинально оглядываясь - ни в кустах, ни за лавкой никого не было.
        - Я думаю, что теперь буду чувствовать себя лучше, - он широко улыбнулся, обнажая все тридцать три зуба. - Ты вернулась. Я скучал.
        - С чего бы это? - Анжи попыталась высвободить свой локоть, но держал ее Глеб крепко.
        - Пойдем к тебе, - приказал Глеб и поволок Анжи к подъезду. Она беспомощно оглянулась.
        - Дверку подержать? - Лентяй материализовался из воздуха и встал у них на пути.
        Анжи показалось, что Глеб издал звук, каким кошка встречает внезапно возникшее препятствие - он зашипел. Но оскал быстро превратился в милую улыбку.
        - Чип и Дейл спешат на помощь, - произнес он, проводя рукой по плечу Серого и поправляя ему воротничок. - Да, да, что-то такое было. Ты как раз вовремя. Идем.
        Он, не глядя, набрал код на замке и приглашающе распахнул дверь.
        В кустах появилась голова Воробья, но Анжи махнула ему рукой, чтобы не высовывался, и потянула Серого за собой.
        В квартире Глеб повел себя странно. Он постоял в прихожей, покрутил головой, постучал костяшками пальцев по дверному косяку, а потом вдруг сунул руки в карманы и нахохлился.
        - Кислая у вас тусовка, - поморщился он. - Пойду я.
        И, не попрощавшись, шагнул за порог.
        - Ну, вот и понос начался, - вздохнул Лентяй, оглядываясь в незнакомой квартире - у Анжи он был впервые. - Мыть надо яблоки и ничего не поднимать с земли.
        - Откуда из тебя такие знания только сыпятся? - недовольно проворчала Анжи, проходя на балкон. С пятого этажа ей хорошо был виден двор. Через него шел Глеб. Шел быстро, не оглядываясь, словно выполнил очень важное дело и теперь торопился домой. Как только он скрылся, из кустов к луже вылез Воробей. Он зачем-то погрозил ушедшему кулаком и плюнул ему вслед.
        - Эй ты, шаман! - крикнула Анжи, прерывая театр мимики и жеста в исполнении одного актера. - Поднимайся! Где там твои пирожные?
        Встреча действительно получилась скучной. Они в молчании попили чаю, старательно избегая смотреть друг другу в глаза, и так же тихо разошлись.
        «Кислая тусовка», - вспомнила Анжи слова Глеба и повалилась на диван. До конца лета делать решительно было нечего.
        Глава VI
        Убыр
        Ночью ей приснился странный сон.
        Ярким солнечным днем она гуляет по Варнавицкой плотине, сидит на бережку, болтая в воде ножками. И еще ее кусают комары. Она их не видела, но чувствовала постоянные болезненные укусы в шею. Ей бы как следует хлопнуть по вредным кровососам, но в нужный момент у нее оказывались заняты руки - то за цветком тянулась, то пригоршню воды набирала, то волосы поправляла. Эта борьба с комарами настолько ее утомила, что она с головой нырнула в приятную прохладу пруда.
        Конечно, плавать в нем было категорически запрещено. Как-никак, историческое место, может, в нем сам Тургенев с Толстым купались! Но удержаться никак нельзя.
        Вода была прозрачная, как в бассейне. Солнечный свет пробивался до самого дна, освещая все камешки и водоросли. Вскоре она набрела на кого-то, лежащего на дне. Это был Глеб. Он спал.
        «Вот нашел место!» - рассердилась Анжи и потянула писательского сынка за руки. Но он был неподъемный. Тогда она подплыла ближе и неожиданно для самой себя поцеловала его в губы. Глаза Глеба тут же распахнулись. Она впервые видела их так близко. Они почему-то были невероятными. Не карими, а ярко-голубыми… Глеб улыбнулся прежней улыбкой, оттолкнулся от дна и быстро поплыл дальше, увлекая за собой Анжи. Сначала она поплыла охотно, а потом вдруг вспомнила, что находится вообще-то под водой и что не мешало бы ей вдохнуть воздуха. Как только она об этом подумала, горло ее сдавила судорога, и она начала задыхаться.
        Глеб глянул на нее своими новыми глазами, одними губами произнес: «Дура!» - и исчез в глубине пруда. А Анжи медленно пошла на дно.
        Проснувшись посреди ночи после этого муторного сна, Анжи долгое время никак не могла отдышаться. Она все хваталась за горло, так что к утру под челюстью у нее появились синяки.
        Этот дурацкий сон стал повторяться регулярно. И теперь к тоске последних дней каникул прибавилась ее постоянная разбитость от недосыпа. Анжи совсем перестала выходить на улицу и окончательно прилипла к телевизору, медленно, но верно превращаясь в телепузика. Мама ничего не говорила - все воспитательные маневры она собиралась начинать с первого сентября.
        Придя в себя после очередного кошмара, Анжи доползла до телефона и набрала номер Воробья. Просыпалась она теперь поздно, поэтому приветствие «Добрый день!» было самым уместным.
        - Тебе ничего такого не снится? - спросила наконец она после нудного пятиминутного пинг-понга вопросами «Как дела?» и «Что новенького?».
        - Спасское пару раз снилось, - после долгого размышления выдал Джек. - Как мы на костер ходили.
        - А плотина? - уточнила Анжи, разглядывая никак не проходивший синяк на шее. Это как же она ухитрилась так себя схватить, что отметина осталась на пару недель?
        - Не, плотина не снилась. Хотя мать всегда говорит, что если снится вода, то это к разговорам.
        К разговорам? Тогда самое время звонить Лентяю!
        - С праздником тебя! - без предисловий начал Серый.
        - И откуда ты такой умный взялся с этими праздниками? - привычно проворчала Анжи.
        - Книги читать надо. Праздники древних славян. У них что ни день, то веселье. Работать было некогда.
        - А сегодня у нас что? - поморщилась Анжи - ей надоели все эти мифы и предания. Хотелось поскорее обо всем забыть и погрузиться в нормальную человеческую жизнь. Хотя она знала, откуда у Лентяя эти книги - от Агнии Веселой. И зачем она им только их подсунула?
        - Что-то лошадиное.
        - Вот-вот, скоро ржать начнем, - мрачно хмыкнула Анжи и сразу перешла к другой теме: - Тебе плотина не снится?
        - Мне Глеб снится, причем постоянно, - признался Лентяй.
        - Надо встретиться. - Анжи нехотя спустила ноги с кровати. - Заодно лошадей твоих отметим.
        Лошадей они нашли в парке, там же на лавочке сидел Воробей, все такой же лохматый и суетливый.
        - Блин, последние дни каникул, а мы фигней страдаем. Надо что-то замутить!
        Анжи с Серым тускло посмотрели на него. У них не было сил ничего мутить, им и так было хорошо, на лавочке.
        Так они и сидели, подталкиваемые неугомонным Воробьем хоть к каким-нибудь действиям, когда Анжи заметила, как в гуляющей толпе прошел… Лутовинов!
        Сонливость с нее как рукой сняло. Она села ровно и захлопала ресницами. Лет десять назад мужик с бородой еще вызывал у прохожих повышенный интерес, сейчас растительность на щеках никого не удивляет. Вот и Лутовинов гулял по парку, не привлекая к себе особого внимания. Борода была при нем, только кафтан немного видоизменился, став более похожим на пиджак.
        - Ты видишь то же самое, что и я, или это глюк?
        Воробей оторвался от мороженого и завертел головой.
        - А сторожа гуляют по паркам? - спросила она, приподнимаясь, чтобы не потерять темную спину из виду.
        - Какие сторожа? - не понял Джек, но ответа не получил, потому что Анжи вовсю бежала за удалявшимся призраком.
        Лентяй проследил взглядом за ее скачкообразными перемещениями и ленивой походкой направился в глубь парка, к озеру. Здесь-то они через десять минут и встретились. Фонари остались на асфальтовых дорожках, под ногами мягко пружинила утоптанная глина, гуляли увлеченные друг другом парочки.
        - Вот он, - кивнула Анжи на противоположный берег.
        Лутовинов, видимо, пытался сбежать. Он стремился спрятаться от людей, но в честь хорошей погоды и последнего дня лета народу в парке было много, остаться одному ему не удавалось. Ребята помчались вокруг парка и перехватили старого барина на одной из тропинок.
        - Иван Иванович! - проявила Анжи свою повышенную культурность.
        Лутовинов остановился. Изображение его качнулось, и он стал медленно поворачиваться. Анжи приготовилась увидеть что-нибудь страшное - волчий оскал, налитые кровью глаза, шерсть на лице. Но выглядел старый барин вполне обычно. И если бы не борода, его вполне можно было принять за современного человека.
        - Вы что привязались к мужику? - напирал сзади Воробей, которому так и не посчастливилось столкнуться со старым барином и который все еще не верил во все эти страшные рассказы.
        - Здравствуйте, - выпалила Анжи. - Который час, не скажете?
        Джек за ее спиной зашелся в сдерживаемых бульках - до того нелепым показался ему вопрос.
        Вместо ответа старик стал медленно поднимать руку, разжимая ее.
        На землю посыпались булавки, красивые такие, с разноцветными круглыми головками. Булавки нехотя отлипали от Лутовинова и падали на дорожку, часть из них остались воткнутыми в его ладонь, отчего сочившаяся из ранок кровь закапала с них крупными каплями.
        Первой завопила Анжи. В панике она налетела на хихикавшего за ее спиной Воробья, сбила его с ног и помчалась прочь. Давно она не чувствовала в ногах такой силы. Они легко несли ее вдоль озера, туда, где ходили люди, туда, где горел огонь. Сбоку от себя она постоянно видела бледное лицо бегущего Лентяя.
        Говорить ничего не требовалось, здесь все было ясно без слов.
        Она вывернула на освещенную дорожку, пронеслась мимо нескольких скамеек.
        - Не упади!
        Этот холодный окрик заставил ее замереть. На скамейке сидел Глеб. Он мельком глянул на Анжи, а потом снова занялся своим делом - то ли заматывал платок на своей правой руке, то ли разматывал.
        - Ты что тут?.. - села рядом с ним Анжи и притянула его руку к себе. За короткие секунды пробежки она совсем забыла, что Глеба стоит опасаться. - А мы…
        Она деловито размотала тряпку, чтобы наложить ее правильно, и вдруг остолбенела. Правая рука Глеба была вся красная - из маленьких точечных ранок сочилась кровь. Тряпка уже порядком набухла.
        - Так ты помогаешь или нет? - недовольно дернул рукой Глеб.
        - А к врачу не пробовал? - прошептала Анжи, от чувства отвращения ко всему происходящему чуть не выронив тряпку.
        - К завтрашнему дню заживет, - Глеб недовольно выдернул у нее свою повязку. - Сама как? А вот и твои оруженосцы, - заметил он подошедших Лентяя с Воробьем. - Ну, бывайте!
        И он быстро ушел.
        - Вы что-нибудь поняли? - переглянулся с приятелями Воробей. Анжи машинально потянулась рукой к шее.
        - Откуда у тебя эти отметины? - прошептала она, разглядывая оттопыренный воротник водолазки Лентяя. От сильного бега порядок в амуниции Серого слегка нарушился, воротник завернулся, оголяя темные пятна на шее.
        - С брательником подрался, - недовольно отклонился от ее руки Лентяй. - Он мне по шее и звезданул.
        - Это с какой же силой надо бить!.. - наигранно громко удивился Воробей, но Лентяй глянул на него, и тот попятился. - Стоп, стоп, стоп, - замахал руками Джек, словно пытался взлететь и тем самым оправдать свою кличку. - Только не надо разыгрывать здесь Брэма Стокера или Шелли![5 - БРЭМ СТОКЕР - автор знаменитого «Дракулы», МЭРИ ШЕЛЛИ - автор романа «Франкенштейн, или Современный Прометей».] Это все - далеко, там, а никак не здесь! - Лентяй с Анжи испуганно смотрели друг на друга: получалось, что Воробей уговаривал самого себя. - Да что вы, в самом деле? Это же чушь! Мы в двадцать первом веке, а не в голимом Средневековье.
        Не сговариваясь, Серый и Анжи повернулись к Джеку и начали, каждый со своей стороны, изучать его шею.
        - Ничего, - прошептал Лентяй.
        - Ни царапинки, - пискнула Анжи, и на ее глазах появились слезы. Она тяжело задышала и попятилась.
        - Стой! - протянул к ней руку Лентяй. - Мы все исправим.
        - Нет! - замотала головой Анжи, и слезы полетели во все стороны. - Не подходи!
        - Погоди! Давай поговорим!
        - Не трогай меня! - заорала она, продолжая отступать. Она словно боялась повернуться к ним спиной. Боялась, что они оба набросятся на нее и убьют. Убьют, потому что она поняла что-то такое, чего понимать ей не следовало.
        Серый сделал широкий шаг. Между его пальцами прошуршала Анжина куртка.
        - Не надо! - дернулась она и бросилась бежать. Ей вдруг показалось, что если она будет бежать быстро-быстро, а потом еще быстрее, то сможет вырваться из ужасного сегодня и попасть в замечательное завтра, которое будет не здесь и не сейчас. Где никто никогда не слышал ни о каком Иване Купале, не писал жутких рассказов о Бежином луге и не бродил лунными ночами по плотинам.
        Лица, деревья, фонарные столбы… Ей казалось, что осталось чуть-чуть - пробежать вон ту дорожку, пробиться сквозь толпу, проскочить мимо кафешных столиков, и она окажется на свободе.
        Но Анжи не рассчитала сил. Если она еще была в состоянии скрыться от ужасного барина, то от собственных страхов удрать не получилось. Уже через пятьдесят метров она начала задыхаться, ноги вязли в длинной мокрой траве. А потом сзади ее накрыл топот, и она повалилась на землю.
        Анжи еще пыталась дергаться, вырываться и кричать. Но Серый держал ее крепко. Лицом она успела проехаться по траве, это заметно охладило ее. Вода, казалось, заменившая за прошедший месяц все вокруг, сделала свое дело - Анжи начала потихоньку успокаиваться. Сначала она почувствовала, как сквозь брюки вода просачивается в трусы, как намокают коленки, как холодит прижатые к земле локти.
        Она открыла глаза и увидела над собой зеленое от страха лицо Лентяя. Он что-то говорил, но она не разбирала слов. Воспаленные веки резанули набежавшие слезы. Они веселым ручейком потекли в уши, отчего ей стало холодно вдвойне.
        - Я не хочу умирать, - всхлипнула она. - Я не хочу!..
        - Никто тебя не тронет! - пробился сквозь ее всхлипывания голос Сереги. - Это я тебе гарантирую.
        Она в последний раз хлюпнула носом и с надеждой вгляделась в конопатое, как оказалось при ближайшем рассмотрении, лицо Сереги.
        - Он вампир, да? - Ком в горле не давал ей нормально говорить.
        - Нет, он - убыр. Но это ненадолго. - Лентяй поднялся с колен и начал лениво отряхивать налипшие на штанины осклизлые опавшие листья.
        Из-за деревьев робко выступил Воробей. Сейчас он особенно походил на юркую птицу, только не скоростью реакции, а цветом. От испуга он стал совершенно серым. Даже его яркая куртка поблекла.
        - Звони своей матери, говори, что идешь на день рождения к подруге и что останешься там ночевать, - раздавал приказы прежде такой молчаливый и тихий Серега. - А мы идем к Джеку.
        Воробей пискнул от столь неожиданного поворота событий, но возражать не стал. Анжи подняла глаза в небо. Ей вдруг понравилось лежать. Пусть тут мокро и холодно - максимум, что она могла заработать, это ревматизм и воспаление легких. Но и то и другое лечится. А вот с того света еще никто не возвращался. Кроме некоторых товарищей, с одним из которых они только что виделись.
        Глава VII
        О чем знали друиды
        Домой к Воробью они попали не сразу. Сначала заглянули к Сереге, и он нагрузил их двумя стопками книг. Среди них Анжи заметила знакомый томик: «Праздники древних славян».
        Ну да, ну да, привет великой писательнице! Интересно, как она поживает в компании с сыном-оборотнем? Или это она все специально подстроила, чтобы потом писать книгу по следам реальных событий? Берет же Маринина за основу своих сюжетов реальные уголовные дела. Почему бы и Светлане не воспользоваться проверенным методом?
        В доме у Джека вообще начались чудеса. Не успели они закрыться в его комнате, как Лентяй начал раздеваться. Совсем раздеваться, до трусов.
        Анжи стояла около двери, ее трясло от холода и пережитого ужаса, но она не могла отвести взгляда от невероятного действа, разворачивавшегося перед ее глазами. Раздевшись, Серега принялся по миллиметру прощупывать сначала свои джинсы, потом куртку, потом рубашку. Делал он это медленно, но ни Воробей, ошарашенный от такого лихого поступка гостя в его доме, ни Анжи, которую от холода уже била крупная дрожь, не издали ни звука.
        - Есть! - прошептал Лентяй, замирая с рубашкой в вытянутых руках. Потом рубашка полетела в сторону, а между его пальцами что-то блеснуло. - Помнишь, Глеб нас всех позвал к тебе в гости? - быстро заговорил он. - Ты еще сказала, что нам не звонила. И что Глеб даже не спросил, где ты живешь. Правильно, что не спросил - он все и так знал, потому что он у тебя уже был! И надо ему было от нас немного. Видишь, булавка?
        Так вот что блеснуло? И правда, булавка. Портняжная, с черной капелькой на конце.
        - Он через нее нас доставал, - торжественно произнес Серый, осторожно кладя ее на стол. - Я еще в парке подумал - что это он с железками бегает? А потом вспомнил, что булавка - это верный оберег от нечистой силы. Ну, а если ее сама нечистая сила использует, то через нее она пьет энергию из людей. Слабость в последнее время часто ощущаешь?
        Анжи медленно кивнула, и слезы снова потекли по ее щекам.
        - Такая же штучка есть у тебя. Раздевайся!
        Анжи дернулась, но потом отрицательно помотала головой и для верности схватилась за ворот куртки, словно ее могли раздеть насильно.
        - Я в другой одежде была, здесь ничего не может быть.
        - Ладно, - легко согласился Лентяй. - Дома осмотришь свои шмотки и то место в квартире, где он стоял. Теперь дальше… - Он начал быстро одеваться, с таким видом, словно всегда, приходя в гости, он первым делом скидывает портки.
        - Дальше ее надо в ванну засунуть, а то заболеет, - проявил свои джентльменские качества Воробей. - И вообще - давайте сначала чаю попьем, а то у меня от всех этих новостей уже голова пухнет.
        Единственными, кто порадовал их за весь вечер, были воробьевские родичи. Они не только не были против спонтанной вечеринки в комнате сына, но даже выделили им большой матрас, на котором и расположилась вся компания, когда отмытая и отогревшаяся Анжи выползла из ванной. Время стремительно неслось к двенадцати, и азарт совместного времяпрепровождения на лицах приятелей сменился тревогой.
        - Рассказывай, - приказал Лентяй, и Анжи с сожалением отставила чашку с горячим чаем, в которой плавал желтый островок лимона.
        Ей пришлось снова повторить всю историю, начиная с ночи под дубом и заканчивая незавершенным кругом на опушке во время празднования Ивана Купалы.
        - Ладно, Лавкрафт здесь ни при чем, - поморщился Серега, ставший после умывания еще тоньше - словно мыло сняло с него вместе с парковой грязью десять сантиметров кожи. - Просто ночью вы пришли на пруд. Этого было достаточно, чтобы вас с Глебом заметили.
        - Мы тоже пришли на пруд, - напомнил Воробей, не вынимая носа из своего бокала с чаем.
        - Мы пришли и ушли, а они там сидели, - покачал головой Серый. - Лутовинов не зря их выбрал. Если бы не Анжи, Глеб не нашел бы цветок. А так они вместе передали его барину. И, видимо, тот, кто передал, и поделился своим телом с духом помещика.
        - А где же все эти спецэффекты? - решил вставить свое слово Джек. - Разрытые могилы, бродящие повсюду скелеты? Он же хотел сам из гроба выйти, а не в чужое тело войти.
        - Как он может сам выйти из гроба, если давно сгнил? - постучал себе пальцем по лбу Лентяй.
        - Со временем у него должна была кожа нарасти, как в «Интервью с вампиром», - не сдавался Воробей.
        - В то время кино еще не было, и Лутовинов не знал, что можно так сделать, - нашел весомый аргумент Серый. - Поэтому он поступил по старинке: переселился в первое попавшееся тело, то есть в тело Глеба. Поэтому-то у Глеба и начался припадок - тело не уживалось с тем, что в него вошло.
        - И где тебя, такого умного, взяли! - проворчал Джек - впервые он не был в центре внимания, это почетное место занял всегда незаметный Лентяев.
        - Я еще думал, зачем этой писательнице такой странный набор книг, - тем временем бормотал Серый, - английские легенды, славянская мифология, обряды друидов… Видимо, она к чему-то такому готовилась.
        - Ну и что говорят твои умные талмуды? Жить будете?
        - Будем, - решительно заявил Серый, в ответ на что Анжи всхлипнула. После истерики в парке из нее словно вынули батарейку - не было сил даже шевелиться.
        - Но хреново! - усмехнулся Воробей.
        Он вообще как-то излишне суетился. Постоянно вскакивал, пролил чай и всячески привлекал к себе внимание. И без того обессиленная Анжи стала тише воды ниже травы. Она бы поселилась в ванной у Лентяя - под струями теплой воды было так хорошо, двигаться совершенно не хотелось.
        - Хреново вы будете жить, очень хреново, - повторил Джек, взмахнул рукой и опрокинул вазочку с конфетами. - А все из-за тебя! - Он ткнул пальцем в сторону Анжи, после чего она на мгновение проснулась. - Если бы не ты!
        - Воробей! - предостерегающе поднял руку Серый.
        - А что - Воробей? - Казалось, Джек почувствовал себя хозяином положения. Еще бы - Лентяю с Анжи больше некуда было податься, только к нему. И если он захочет, да что там - захочет, одно слово родителям скажет, они разгонят всю их честную компанию за пять минут, и тогда этим двоим останется только замерзать в подъезде или купаться в ближайших лужах. - Я говорил, чтобы она не ходила? Говорил? И вообще - если бы не она, мы бы до сих пор в Спасском были.
        - Еще добавь, что погоду тоже она испортила, - в тон ему поддакнул Серый. - Все сказал?
        - Нет! - Видимо, за прошедший месяц у Воробья многое накопилось на душе. Он повернулся к Анжи, чтобы высказать ей все прямо в лицо, но не успел.
        Анжи плакала. Слезы беззвучно катились по ее щекам.
        - Да ну вас, - насупился Джек, подхватил чайник и отправился долить водички.
        - Считается, что разрыв-траву в руке удержать невозможно, - быстро заговорил Лентяй. - Зацветает она действительно раз в году, в ночь на Ивана Купалу. Но ее можно только увидеть, ну, еще попробовать сорвать. Все! Цветок и на месте-то не стоит, бегает постоянно. Границу обозначает. Разрыв-трава - это паспорт в другой мир. Почему все эти костры жгут, венки плетут - хотят нечистую силу отпугнуть, потому что она легко может из другого мира в наш попасть - через воду, через лес. А вот огня она боится.
        - Идея! - ворвался в комнату Воробей, успевший ухватить только последние несколько фраз. - А давайте подпалим писательского сынка! Прямо на книжках его мамочки и подожжем.
        Но Лентяй даже не посмотрел на него. Он буравил глазами застывшую Анжи, словно пытался впихнуть в ее голову свои мысли.
        - Если Глеб взял в руки цветок, то, считай, он получил бесплатный ключ от запретной двери. И тут же ее открыл. А на пороге его встретил Лутовинов. Одному хотелось туда, второму оттуда - они просто поменялись местами.
        - Так Глеб, выходит, теперь по Варнавицкой плотине бродит и местных баб шугает? - хихикнул Воробей, видимо до сих пор не воспринимавший все это серьезно.
        - А почему тогда убыр? - еле слышно прошептала Анжи.
        - Это у монгол было и у татар. - Серый поморщился, словно ему неприятно было об этом вспоминать. - Чтобы стать колдуном, человек закладывал свою душу шайтану, а взамен получал убыр: он заменял ему душу. По ночам убыр может покидать тело и перемещаться самостоятельно. Но для этого ему нужна энергия. Эту самую энергию он из нас и качал.
        - Женя, чайник! - позвала из коридора мама, но Воробей даже не шелохнулся, так и сидел с открытым ртом.
        - А если не брать в расчет все эти фильмы ужасов? - наконец сглотнул он и часто заморгал - наверное, он еще и не дышал, но этого уже слышно не было.
        - Считается, что если убыру нанести рану, то такая же рана окажется у тела, в котором убыр живет. - Спокойно так сказал Лентяй, словно на спор вспоминал сказку о семерых козлятах. «И ворвался волк в домик и съел всех козлят. Только один в печке и схоронился». - Наверное, Лутовинов искал себе новую еду - нас ему уже не хватает, вот он и ходил с иголками. Ходил, да накололся. Глеб в результате тоже получил удовольствие на всю ладонь.
        - Как же от него теперь закрыться? - пробормотала Анжи.
        - А вы того… - Джек мотнул головой, словно эти слова не сразу проникали в его обалдевшую голову. - Не заразные? Знаешь ведь, если вампир укусит, то все, пиши пропало - сам станешь вампиром.
        - Вампиров не существует, - поморщился Серый. - Потому что людей бы тогда на земле не осталось.
        - Как это? - От возмущения Воробей подпрыгнул на месте. - А Дракула?
        - Если бы существовали вампиры, то человечество вымерло бы. Только в сельве Амазонки какое-нибудь племя ютилось бы, да еще в Индонезии. Представь, если бы вампир каждую ночь кусал по одному человеку, то ежегодно он рождал бы по триста шестьдесят пять вампиров. Те тоже кушать хотят. Так они за пару лет всех людей в вампиров превратили бы и с голодухи перебили бы друг друга. А убыр - это так, дух бестелесный, энергетическая субстанция.
        - И откуда ты такой умный взялся! - в который раз возмутился Воробей.
        - Книги читать надо, - как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Лентяй. Из серии - дважды два четыре, Земля круглая, а подброшенные вверх предметы всегда падают вниз. Ну, и где-то там еще завалялось чтение книг.
        - Может, нам в церковь сходить? - встрепенулась Анжи. - А что? Если какую-нибудь молитву выучить, то можно будет ее использовать против нечисти.
        - Это если она нечисть, - как китайский болванчик, продолжал качать головой Серый. - Молитвы и кресты помогают в том случае, если перед тобой порождение ада - черти там всякие. А это из другой оперы. Древние славяне к церкви не имеют никакого отношения.
        - Тогда его святой водой надо полить, - резво предложил Воробей. Честно говоря, ему не очень во все это верилось. Как настоящий сын своего века, он верил только в то, что видел. А видел он вполне обыкновенные вещи - припадок Глеба, что его из-за этого хмыря бросила девушка, что в ближайшую ночь ему не спать. Все остальное - из серии «мифы и легенды Средневековья». - От святой воды любые упыри копыта отбросят.
        - А вместе с ними и Глеб, - с готовностью подхватил Серый. - Как он без души-то будет жить? Хотя у некоторых это неплохо получается, - добавил он и уставился на хозяина комнаты.
        - Пойду кипяток принесу. На трезвую голову в этой вашей байде не разберешься, - заявил Джек.
        - Значит, убить его нельзя? - прошептала Анжи. - Ни убить, ни победить… Что же остается?
        - Только не говори, что мы завтра же отправляемся в Спасское вытаскивать дух Глеба с плотины, - с порога заявил Воробей, вернувшись в комнату с чайником в руке. - Ваши рассказы послушать, так в следующем году я вообще туда не поеду! На фиг мне геморрой на свою задницу?
        - Надо бы к Светлане сходить, посмотреть, как она. Не могла мать не заметить, что с ее сыном происходит неладное.
        - Ну да, придешь, а там вон, ее кавалер сидит, - Воробей ткнул ложечкой, полной сахара, в сторону Анжи, - иголки направо и налево втыкает. Не знаю, как вы, а я планирую еще лет семьдесят прожить, причем желательно - счастливо. И к черту в пекло не полезу.
        - Не надо в пекло. - Лентяй отодвинул чашку и плотнее закутался в выданный ему плед. - Завтра первое сентября. Глеб в школу пойдет, а мы - к его матери.
        - А школа как же? - опешил Джек. К занятиям можно было относиться по-разному, можно было их не любить, можно прогуливать, но первое сентября - это святое, пропустить нельзя.
        Так они и разделились. Утром Воробей полетел на призывный сигнал звонка своей школы, а Лентяй с Анжи, предварительно созвонившись, отправились в гости к писательнице - оказывается, Серый со своей феноменальной памятью запомнил не только ее адрес, но и домашний телефон.
        Светлана Качева, она же Агния Веселая, с явным удивлением согласилась принять гостей в такую рань. И только когда Сергей пообещал, что вернет ей некоторые книги, она согласилась.
        - А ты самое интересное прихватил, - заметила она.
        Писательница провела тонким пальцем по корешкам книг, выставленных Лентяем на тумбочке. Расставался он с ними неохотно - в них и правда было самое интересное.
        - А Глеба нет, - проронила Светлана, глядя уже на Анжи. - Он в школе. Странно, что вы не на занятиях… - Шелестя шелковым халатом, она поплыла в глубь коридора. - Проходите! - раздалось из недр квартиры. - Я угощу вас чаем.
        Весь коридор от пола до потолка был занят книгами. Огромный стеллаж тянулся вдоль всей стены. «Веселая, Веселая, Веселая…» - смотрело с каждого корешка. Большинство книг повторялись, но все равно, количество впечатляло. Было их наименований пятьдесят.
        - Что вы сейчас пишете? - завел светскую беседу Серый.
        - Так, ничего интересного, - медленно протянула Светлана и убрала со стола томик «Записок охотника» Тургенева. Точно такой же, какой был у Лентяя в Спасском. Анжи невольно пнула Серого ногой под столом, он понимающе кивнул.
        - А вы привезли какую-нибудь историю из Спасского? - продолжал гнуть он свою линию.
        - Я не за этим ездила, - мило улыбнулась писательница. - Хотелось посмотреть, как проходят славянские обряды. Мне понравилось. Еще эти легенды о старом барине… Было интересно потом заново перечитать Тургенева. Может быть, в конце октября я туда еще раз съезжу.
        «Почему в конце октября?» - хотела спросить Анжи, но сдержалась. У нее было слишком много прямых вопросов, но задавать их, судя по всему, пока не следовало. Ей казалось, что в каждом слове писательницы есть какой-то свой тайный смысл.
        - А что было с Глебом? - несмело вступила в беседу Анжи.
        - Лихорадка. - Светлана вальяжно сидела на стуле, струями спускались складки халата. Для завершения образа ей не хватало сигареты в длинном мундштуке, как у Стервеллы де Виль в «Сто одном долматинце». - Врач сказал, что так бывает, если ходить ночью по влажному лесу.
        - Сто раз была в ночном лесу, и со мной ничего не случалось, - дернула плечом Анжи и испуганно покосилась на Лентяя - все-таки она не выдержала и брякнула то, чего не должна была говорить. - Ой, это мы с Глебом ходили цветок папоротника искать… - пробормотала она, окончательно теряясь.
        - И как? Нашли? - Казалось, в глазах писательницы впервые сверкнул огонек заинтересованности.
        - Найдешь тут, когда сразу лешие набежали и эти… русалки приплыли, - попыталась свести все к шутке Анжи.
        - Да, граница между нашим и потусторонним миром тонка, - задумчиво произнесла Светлана, откидываясь на спинку стула. Она была настолько погружена в себя, что не замечала: перед гостями стоят только чашки с чаем, ни печенья, ни конфет нет. - Но иногда она приоткрывается.
        Анжи понимающе закивала: эту лекцию Светлана им уже читала.
        - А Глеба совсем… это… вылечили? - вернулся к теме, из-за которой они сюда пришли, Лентяй.
        - Я думаю, да, - писательница с любопытством посмотрела на своих гостей. - Дело в том, что мы с ним последнее время мало общались. Он постоянно где-то пропадает. - Она снова пристально посмотрела на Анжи. - Я думала, что он ходит к тебе в гости.
        Анжи зарделась и опустила глаза в чашку, но смотреть там было не на что. Чай давно был выпит, а больше гостям ничего не предложили.
        Ребята стали собираться на выход.
        - А вот если бы вам предложили написать книгу, где в наш мир во время праздника Ивана Купалы, ну, когда границы открываются, пришел дух неуспокоившегося покойника? Как бы вы его отсюда обратно отправили?
        - Ну, граница - вещь такая… - задумчиво протянула Светлана, глядя в окно. - Если она существует, всегда найдется кто-то, кто захочет ее нарушить. А безбилетных пассажиров отсюда всегда можно отправить тем же рейсом, которым он «приехал». В тот день, когда эта граница открывается.
        - А когда она откроется в ближайшее время? - с замиранием сердца спросил Серега. Такой вариант в голову ему не пришел, поэтому он восхитился этим простым решением.
        - Это, конечно, не проходной двор… - Они снова стояли в прихожей, и писательница водила пальцем по стопке книг. - Но ближайшее время - кажется, родительский день. Или нет! - Она довольно щелкнула пальцами. - Как же! Хэллоуин.
        - А это-то здесь при чем? - удивилась Анжи. - Это же американский праздник. Какое отношение их тыквы имеют к нашим папоротникам?
        - Это не американский праздник, а кельтский, то есть народов Ирландии и Шотландии. - Писательница перестала улыбаться и выпрямилась. Казалось, невежество Анжи повергло ее в шок. Она стремительно прошла по коридору, в противоположную от кухни сторону. Посыпались на пол какие-то тяжелые предметы. - А знаете, вы мне подали идею, - проговорила она из глубины квартиры, и это стало знаком для Лентяя и Анжи, что они тоже могут туда пройти. - Никогда не задумывалась, как славянские духи контактируют с кельтскими.
        «Что тут думать! - хотела крикнуть Анжи. - У вас под боком ходит живой пример, каждый день в коридоре с ним сталкиваетесь». Но она промолчала. Светлана с Глебом могли быть и заодно, тогда им с Лентяем из этой квартиры дорога лежит только до ближайшего кладбища.
        - А ведь действительно, какие похожие праздники! - Светлана выложила на стол шикарный альбом с разноцветными гравюрами и скупыми описаниями. - Вот, это рассказ о празднике Самхэйн у кельтов. Это был день, когда открывалась граница между мирами живых и мертвых. Чтобы не стать добычей тени, люди наряжались в звериные шкуры с головами, гасили огни в домах и своим устрашающим видом отпугивали привидений. Смотрите, все сходится - костер, отпугивание нечистой силы, яркие устрашающие наряды и духи, которые приходят из того мира в этот.
        - И как же наши с их духами общаются? - осторожно спросила Анжи, боясь своей непонятливостью рассердить хозяйку.
        - Не существует ни наших, ни их, ни чьих-то других, - легко махнула рукой Светлана. - Духи - это некая сила, живущая независимо от наций и географических понятий. А уж как их называть - лешим или дриадой, русалкой или феей - это неважно. От названия смысл не меняется. Просто у славян «День открытых дверей» был в середине лета, а у друидов - на границе сезона, когда лето переходит в зиму. Тот и другой случай универсальны, это действует всегда! Вот, смотрите.
        Она развернула в сторону гостей альбом. Там был изображен домик с башенками, стоявший на лысой горе, на переднем плане торчали два сухих дерева, на ветке одного из них сидел ворон, под деревьями устроились два надгробия. А за домиком поднималась большая, в размер его самого, луна. Внизу была подпись «Замок Кощея».
        - Все уже давно смешалось, мы - граждане мира, - непонятно чему радовалась писательница. - Друиды знали об этом заранее! Граница, духи… - Альбом захлопнулся. - Да… Назывался праздник Самхэйн, но потом он стал Днем Всех Святых, то есть Хэллоуином, и переехал в Америку вместе с ирландскими переселенцами. А оттуда уже вернулся обратно в Европу и добрался до нас. Мы должны быть в чем-то благодарны американцам - они сохранили нам этот день, а то бы он забылся. Кстати, у них там, в США, Хэллоуин не считается официальным праздником, церковь его не признает. Так что американцы резвятся по собственному почину.
        Лентяй еще задавал какие-то вопросы. Анжи сразу выпала из разговора, потому что ее по всем статьям не устраивал Хэллоуин. Во-первых, праздник не местный, поэтому может не сработать. Но главное - до него надо ждать два месяца.
        Два месяца рядом с мечтающим с ней разделаться Глебом! Протянет ли она такой длительный срок? Второй праздник, способный ей помочь, это родительский день, но он тоже не скоро, почти в одно время с Хэллоуином.
        Глава VIII
        Если хочешь быть здоров - закаляйся!
        Дома Анжи обследовала всю квартиру и действительно нашла булавку. Нашла! Булавка с черной головкой была воткнута в прихожей в деревянную стойку вешалки. То-то Глеб, только войдя в квартиру, начал так активно руками размахивать. Он сразу придумал, куда подсунуть свой «адаптер».
        Анжи взяла булавку и прошлась с нею по комнатам. Куда бы ее сунуть? А вдруг, если она выбросит эту штуковину на улицу или закинет ее на крышу проходящего мимо товарняка, этот чертов передатчик все равно будет действовать и даже на расстоянии в сотню километров станет качать из нее энергию и передавать ее убыру?
        Нет, надо поступить радикально. Может, сжечь? Эх, жаль, она не спросила у Лентяя, как поступить с опасной находкой.
        Она смяла несколько салфеток, бросила их в блюдце, сверху пристроила булавку и чиркнула спичкой.
        За окном заволновались вороны. Они громко закаркали, сбивая друг друга с веток.
        Странное зеленое пламя взвилось вверх, потянуло противным химическим запахом. Булавка почернела, а головка ее расплавилась.
        Но тут Анжи пришло в голову, что не огнем следует бороться с иголками. Как там в сказках? Жизнь его на конце игры, игла в утке, утра в зайце, заяц в щуке, щука лежит в хрустальном ларце. И сначала надо расправиться с каждым уровнем игры в отдельности, чтобы добраться до иглы и сломать ее.
        В кино и мультиках этот процесс выглядел легким. Берет Иван-царевич иголку в руки, не напрягаясь, перегибает тонкое стальное тельце, и - хрясь - все счастливы! Кощей счастлив тем, что так легко отделался, а то ведь его могли и на тысячу лет на цепь посадить. Иголке повезло, что ее только в одном месте сломали. А Иван-царевич счастлив тем, что приблизилась его свадьба с Василисой Премудрой, а следом за ней и все вытекающие из этого радости жизни.
        Булавка ломаться отказывалась. Возможно, если бы на Анжи были железные рукавицы, она бы это сделала одной левой, но незащищенными пальцами сломать ее оказалось невозможно.
        Анжи прошлась по квартире. Из дельных мыслей в голове крутилась одна - распилить кухонным ножом. Из не очень дельных - все остальное: стукнуть молотком, расколоть чашкой или спустить в унитаз. После долгого копания в ящике с инструментами на свет были извлечены пассатижи со специальными боковыми ложбинками, приспособленными для перекусывания проволоки.
        Стоило Анжи вставить в ложбинку булавку, как затрезвонил телефон. Это было неожиданно. Вот так среди долгой умиротворяющей тишины, прерываемой только воплями ворон, вдруг услышать пронзительный сигнал телефона.
        Булавка из ее дрогнувших рук, конечно, выпала, и искать ее под стульями, столами и в паласе было как-то несподручно. Да еще этот дурацкий телефон надрывался. Анжи плюнула и побежала в коридор. Не успела она поднести руку к трубке, как звонки прекратились.
        - Очень интересно, - прошептала она, возвращаясь в комнату. За беготней она успела забыть, где конкретно стояла, с какой стороны стола. В сердцах она чуть не швырнула пассатижи во вновь разоравшихся птиц. Она даже сделала шаг к окну, но тут острая боль пронзила ее подошву.
        Ну, конечно же! Что еще может сделать иголка, если ее бросить на пол? Воткнуться в пятку!
        Анжи осторожно вынула застрявшую иголку, крепко взяла двумя пальцами и подняла пассатижи. Телефон предупреждающе звякнул.
        - Перебьешься, - хмыкнула Анжи, кладя булавку в ложбинку.
        Завопили, заволновались вороны.
        Анжи зло усмехнулась. За все ее ночные страхи! За прерванное лето! За болезненный август! За Глеба!
        Над головой что-то упало, пробежали быстрые шаги. И тут же дом сотрясся от странного грохота. Будто великан всем телом ударился о стену.
        - Бейся, бейся, - прошептала Анжи и сжала пассатижи.
        Воздух дрогнул от далекого хлопка. Даже сквозь закрытые окна Анжи почувствовала на своем лице порыв ветра. Ворон с дерева мгновенно сдуло. И стало тихо. Непривычно тихо. Не шумели машины, не кричали во дворе мальчишки, не подсвистывал сквозняк, не чирикали вездесущие воробьи.
        Ничего и никого.
        Зато Анжи стало невероятно легко и весело. Так весело, как ей последний раз было только в Спасском, до этого проклятого праздника Ивана Купалы. И спала она, как никогда до этого, - без сновидений, легко и свободно.
        Но радовалась Анжи недолго. Уже утром к ее подъезду примчался Глеб. Был он бледен, на скуле расцветал синяк, словно писательский сынок несколько раз обнялся с асфальтом.
        - Привет! - улыбнулся он острой злой улыбкой. - Как странно тебя видеть одну, без телохранителей.
        Он раскрыл объятия, словно хотел прижать Анжи к себе, но она предусмотрительно отступила.
        Секунду они смотрели друг на друга, и, видимо, Глеб, а точнее, тот, кто в нем сидел, прочел в ее глазах то, что там было написано крупными буквами: ОНА ВСЕ ЗНАЕТ!
        - Все равно ты от меня не уйдешь! - прыгнул вперед Глеб, вернее, прыгнуло вперед то, что от него осталось, - высохшая озлобленная оболочка. - Мы повязаны! Твое тело станет моим!
        - Сначала дотянись! - отбежала за скамейку Анжи. За ее спиной оказалась береза, длинные ветки легли ей на плечи.
        - Ты коснулась разрыв-травы! Ты моя, - прорычал Глеб, вцепившись в спинку лавочки. Дальше он почему-то не шел.
        - Уходи! - замахнулась Анжи. - Я буду кричать!
        - С каждым днем у меня все больше и больше силы. Ты от меня не уйдешь. Все, кто знает мою тайну, умрут, не оставив потомства.
        - Тогда тебе придется перебить половину человечества, - хихикнула Анжи, ей почему-то стало страшно весело. - Всех, кто читал Тургенева и кто бывал в усадьбе. Все научные сотрудники знают о тебе!
        - С ними я разберусь потом. Ты - будешь первой!
        Затрещало под пальцами дерево. Верхняя планка спинки сломалась в двух местах - там, где в нее вцепились руки. Анжи начала продираться сквозь кусты. На мгновение ей показалось, что под пальцами писательского сынка ломается ее шея.
        - Кстати, Тургенев умер, не оставив наследников, - бросил Глеб ей в спину. - Не знаешь, почему?
        Анжи не стала оборачиваться. Ей хотелось поскорее преодолеть опасный участок.
        Она нырнула за угол и ахнула от неожиданности.
        За углом был ее двор. На дворе стояла лавочка с ЦЕЛОЙ спинкой. А около лавочки стоял и улыбался Глеб.
        - А еще я подумал, что надо себя немножечко развлечь, - Глеб лучился от удовольствия. Его холодные голубые глаза отливали металлическим блеском. - Ты сама прибежишь ко мне с просьбой о помощи.
        Анжи попятилась и снова побежала прочь. Добравшись до конца дорожки, она на секунду притормозила. Чтобы попасть к школе - звонок на первый урок она уже слышала, - ей надо было свернуть направо. Но туда она уже сворачивала. Или во второй раз эту шутку он уже не провернет?
        Поколебавшись, Анжи шагнула направо и чуть не выронила из рук портфель.
        Глеб сидел на спинке лавочки и палочкой чистил ногти. Вид у него был самый что ни на есть невинный. Мол, я здесь сижу, примус починяю и совершенно не понимаю, что вы все так суетитесь.
        - Что тебе надо? - топнула ножкой Анжи.
        - «Твоя бессмертная душа!» - как сказал бы Мефистофель Фаусту, - хихикнул Глеб, отбрасывая палочку, и почему-то облизнулся.
        - Подавишься! - фыркнула Анжи и снова побежала по дорожке. На этот раз она решила больше не экспериментировать и повернула налево.
        Двор, лавочка, Глеб. В уголке рта зажата травинка.
        - Дура! - раздраженно бросил он. - Классику читать надо - от морока ногами не убежишь.
        - Да? - подлетела к нему Анжи вплотную, заведя руку за спину. - А портфелем по башке - это подойдет!
        Сидевший на лавочке Глеб не успел сориентироваться - тяжелый портфель, набитый тетрадками, опустился на его макушку. Пока ослепленный ударом убыр приходил в себя, Анжи пробежала по лавке, оттолкнулась от спинки и спрыгнула в гущу березовых листьев. Портфель зацепился за тонкие ветви, захватив почти полдерева железным замком, а Анжи уже неслась дальше, самой себе здорово напоминая лошадь: слишком много препятствий ей приходилось перепрыгивать - лавочки, заборы, пеньки, кустики и просто брошенные пивные бутылки.
        - Ладно, давай заключим перемирие. - Глеб возник уже на подходе к школе - на крыльце. Он больше не пытался к ней подойти, не размахивал приветливо руками. Наоборот, держался он сухо, даже с какой-то опаской поглядывал на портфель, словно боялся, что ему придется еще раз с ним столкнуться макушкой. - Ты никому не говоришь обо мне, а со всеми остальными я уж как-нибудь сам разберусь.
        - Со всеми остальными? К-как это? - икнула от страха Анжи.
        - Ну, небольшая война, очередной передел собственности, - отмахнулся Глеб. Легко так отмахнулся. Как от мухи.
        - Перебьешься! - прошипела Анжи и шагнула вперед, все еще прикрываясь портфелем с березовыми ветками, как щитом.
        Глеб увернулся от странного орудия и соскочил со ступенек.
        - Ты пожалеешь, - жизнеутверждающе пообещал он. - Сама ко мне прибежишь! И я задушу тебя собственными руками!
        Он отступил в сторону и быстро пошел прочь. Анжи облегченно вздохнула.
        Уф, а она ведь едва не поверила, что с этого дня ей можно ставить крест на всем своем блестящем будущем. По той причине, что будущего этого у нее не будет. Но все, видимо, обошлось. Не такой уж этот убыр и сильный, раз ограничился дешевым мороком, наведенным вокруг дома.
        Она перевернула портфель, вытряхивая из него застрявшие листики и ветки березы, и протянула руку к входной двери. Пальцы прошли сквозь железную ручку и схватили воздух.
        Откуда-то из пяток, по ногам, все выше и выше, в самый затылок, пробрался тупой звериный страх.
        Дверь была, ручка была, она даже слышала, как дерутся в кустах воробьи. Она несколько раз попыталась ухватить такую реальную и такую недоступную ручку и в сердцах шарахнула кулаком по двери. Дверь была деревянной, но удар получился таким жестким, словно стукнула она по каменной стене.
        «Морок», - прошептала она себе в утешение и попыталась успокоиться. Дверь как дверь, нужно просто сосредоточиться. Вполне возможно, что в последний момент ее руку отводят.
        Так она и сосредотачивалась все сорок минут урока, пока не прозвенел звонок. Прямо в стене распахнулся проход, и оттуда повалили ошарашенные после первого серьезного урока за год ученики.
        - Эй, Бавченкова, ты что тут? - крикнул кто-то из ее класса, и только тогда она оторвала взгляд от двери.
        Все было очень натуральным: деревянные планки окошка, ободранная краска, железная вставка от пола до уровня колен - мальчишки с разбегу часто бились о дверь ногами и успели ее изрядно искрошить. Все было на месте. Даже закрашенный старый замок с теперь уже не болтавшимся треугольным язычком, который должен прикрывать его отверстие, а на самом деле давно уже застыл в горизонтальном положении. Но ни дерево, ни планки, ни ручки не ощущались руками.
        Ведя ладонью по стене, Анжи дошла до того места, оттуда выходили школьники. Под руку попался неровный выступ косяка, щель, знакомая шершавость неровного дерева.
        Отворился сверху люк —
        Из него течет вода.
        Не волнуйтесь - это глюк,
        Так бывает иногда.
        Анжи кое-как протиснулась в дверь, по привычке свернула налево по коридору, щупая ногами пол, дошла до поворота на лестницу и поняла, что дальше так идти не сможет. Когда ты не уверен, что совершаешь правильное действие, что под твоей ногой именно ступенька вверх, а не провал, всякое движение теряет смысл. Пару раз споткнувшись и треснувшись плечом о несуществующий поворот, Анжи остановилась.
        Над головой затрезвонил звонок на урок, но никто не спешил покидать коридор. Все так и продолжали носиться туда-сюда, толкаться. Поэтому, когда рядом с ней остановилась классная руководительница, Анжи не сразу смогла ответить на вполне закономерный вопрос, как у нее дела.
        А как у нее дела? Офигительно, как идут у нее дела! Если не считать того, что она стала проходить сквозь стены, не сразу попадает на лестницу и слышит то, чего на самом деле нет, то во всем остальном - просто супер! Да, она забыла главное - за ней охотится убыр и мечтает сожрать ее с потрохами. Вот, собственно говоря, и все новости. Одним словом - ничего интересного.
        - Вы знаете, - ответила Анжи первое, что пришло ей на ум, - сегодня опять дождь, давление скачет - что-то у меня с головой. А по телевизору вчера обещали ясную погоду. А у нас все дождь и дождь.
        Анжи лопатками прижималась к стене, чтобы быть на сто процентов уверенной, что хотя бы относительно параллелей и меридианов она находится в устойчивом положении.
        Классная руководительница с тревогой посмотрела ей в глаза и посоветовала больше уроки не прогуливать. Следующей ей встретилась завуч. Та тоже как-то странно на нее посмотрела и спросила, почему Анжи не на уроке.
        - Так ведь вот, - явила Анжи всю глубину своего красноречия, обводя рукой коридор, по которому все еще носились ученики.
        - И что? - не поняла ее жеста завуч. - У вас какой урок?
        В душе у Анжи опять поднялась тревога, потому что она не знала, куда идти. Не к месту полезли воспоминания - псих сидит за столом, его спрашивают, какое сегодня число и день недели. Обычно псих не знает ни того ни другого. Она же докатилась до того, что, придя в школу, не знает, на какой урок явилась!
        - Литература, - сквозь зубы выдавила из себя Анжи, набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: - Тургенев, «Бежин луг», народные мистические поверья.
        Завуч покачала головой и предложила ей следовать на урок, а не подпирать стенку.
        - Не могу, - выдавила из себя Анжи. - Мне сейчас книгу должны принести.
        В этот момент она взмолилась не только всем славянским богам, но и друидским за компанию, чтобы они прислали на помощь Лентяя. Ему всегда так хорошо удавалось выручать ее из самых трудных ситуаций.
        Но, видимо, боги были слишком заняты, потому что никто не явился со спасением, зато завуч жестко взяла ее за плечо и повела вперед по коридору. Твердой уверенной походкой она шагнула в стену, увлекая за собой провинившуюся ученицу. Анжи пискнула и втянула голову в плечи. За стенкой начался такой же коридор, что и за спиной, но они не стали проходить его до конца, а свернули, норовя разбить лбы об очередное препятствие.
        Но тут Анжи пришла в голову страшная мысль, что это не завуч ее ведет, а Глеб! Она вывернулась из цепкой руки, попыталась удрать, но тут же влетела в стену, заработала хороший шишак и затихла.
        Завуч холодным взглядом проследила за ее попыткой к бегству и поинтересовалась, как она себя чувствует.
        - Мне надо позвонить, - пискнула Анжи, сползая на пол. Она поняла, что больше не сделает отсюда ни шагу.
        Завуч молча вынула из кармана сотовый телефон. Анжи взяла его в руки и поняла, что звонить ей некуда - все в школе, и Лентяй не появится дома раньше чем часа через четыре.
        - А кто у нас ведет литературу? - жалобно пискнула Анжи.
        - У старших классов - Зоя Константиновна, а у вас Ксения Филипповна. - Завуч и тут решила проявить терпение - в начале учебного года этого добра у нее было пока достаточно.
        Анжи облегченно вздохнула - все правильно. И тут же коридор принял свой нормальный вид: исчезли топот и шум, а сам он удлинился как минимум вдвое.
        - Ну да, - вскочила на ноги Анжи, отдавая завучу мобильный. - Дальше я сама дойду. - И, пока морок не накрыл ее по новой, она бросилась на лестницу.
        Глава IX
        День простоять и ночь продержаться
        - Вот еще - смотри! - Лентяй ткнул пальцем в книгу, поворачивая ее так, чтобы можно было читать и ему, и Анжи:
        « - Покойников во всяк час видеть можно, - с уверенностью подхватил Ильюша, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… - Но в родительскую субботу ты можешь и живого увидать, за кем, то есть в том году, очередь помирать. Стоит только ночью сесть на паперть на церковную да все на дорогу глядеть. Те и пойдут мимо тебя по дороге, кому то есть умирать в том году. Вот у нас в прошлом году баба Ульяна на паперть ходила. Перво-наперво она сидела долго, долго, никого не видала и не слыхала… только все как будто собачка этак залает, залает где-то… Вдруг смотрит: идет по дорожке мальчик в одной рубашонке. Она приглянулась - Ивашка Федосеев идет…
        - Тот, что умер весной? - перебил Федя.
        - Тот самый. Идет и головушки не подымает… А узнала его Ульяна… Но а потом смотрит: баба идет. Она вглядываться, вглядываться, - ах ты, господи! - сама идет по дороге, сама Ульяна»[6 - ТУРГЕНЕВ И. С. Бежин луг.].
        Анжи этот «театр у микрофона» в исполнении Серого только расстроил.
        - А что-нибудь без смертей там есть? - потянула она к себе книгу и сразу наткнулась на отрывок, где ребята говорят о леших и мороке. Стало грустно. И даже не грустно как-то, а обреченно. Прошло уже несколько дней, в течение которых морок несколько раз нападал на Анжи. Хорошо, что ни разу это не случалось на улице, иначе внезапной встречи с машиной Анжи было бы не миновать. А так в магазине вместо молока она набрала коробок с содой. Пришла домой, выгрузила на стол… у ее матери чуть сердечный приступ не случился. Другой раз в аптеке долго и настойчиво требовала марганцовки. Много. Фармацевт перепугалась, что Анжи хочет что-нибудь взорвать. Ведь если к марганцовке добавить глицерин, получится неплохой взрывчик. От милиции ее уберегло только то, что, кроме марганцовки, она попросила огурцов. Фармацевт покрутила пальцем у виска и захлопнула окошко. Один раз морок ей здорово помог, случилось это в школе. Перед этим весь вечер она почему-то штудировала учебник по географии, хотя контрольную собирались устроить по истории. В том же замороченном состоянии Анжи пришла на урок географии и с порога начала
читать наизусть весь учебник, включая название параграфов и вопросов по теме. Когда ее выводили из кабинета, она все норовила перечислить данные всех членов ученого совета, участвовавших в рецензировании учебника, с инициалами и упоминанием заслуг. Школьная медсестра поставила ей диагноз «переутомление» и освободила от занятий до тех пор, пока она не посетит участкового психоневролога. Нужный врач в поликлинике был отправлен на стажировку в другую страну, так что пара недель заслуженного отдыха от школы у Анжи была. Поэтому днем Тайный Тройственный Союз собрался у нее: перепуганная последними событиями мать запретила дочери куда-либо выходить. Анжи и не выходила, радуясь временной передышке. Дома, как известно, и стены спасают.
        Лентяю повезло меньше - вредный убыр наслал на него глобальную невезуху. Теперь он постоянно падал, все терял, бил и опрокидывал на себя горячие стаканы с чаем. Яблоки ему попадались неизменно червивые, пуговицы отрывались, а за первый месяц он успел нахватать столько двоек, сколько не получал за всю свою школьную жизнь.
        - Слушайте, - суетился Воробей. - Ну, давайте мы уже что-нибудь сделаем! Давайте его самого под автобус столкнем, что ли?
        - Ага, - буркнула Анжи, не отрываясь от книги. - Тело умрет, а убыр снова на свободе окажется. И знаешь, куда он переселится? В ближайшего человека. То есть в тебя. Ты же его под автобус толкнешь! Тогда я с тобой вообще разговаривать не буду, потому что вместо обыкновенного морока ты на меня сразу летающую тарелку уронишь. - Она захлопнула книгу. - Нет, ну, так нечестно! Неужели вся нечисть только плохая? Есть же добрые домовые, Кузи всякие, Нафани, Мишки, спасающие Маш. Почему о них у Тургенева - ни слова? Мог бы парочку смехотунов в свои рассказы вставить или какого-нибудь сказочника придумать.
        Она поправила тугой браслет на руке и почесала покрасневшую кожу на запястье. Браслеты - не единственное нововведение, появившееся у Анжи. Еще она со всех сторон теперь была увешана английскими булавками - считалось, что они спасают от сглаза. На обеих ее руках чуть ли не до локтя были скрытые под рукавами браслеты с разными символами и рунами. Из дома она не выходила без магнита - с его помощью она надеялась вовремя заметить булавку.
        - Пока хорошая погода, поехали в Спасское! - предложил Джек. - Если Глеб там, мы его заберем и привезем в город, а уж тут разберемся с Лутовиновым по-взрослому.
        Насчет погоды Воробей, конечно, пошутил. Назвать ее «хорошей» мог только зашкаливающий оптимист. Дождь шел, не переставая, словно небесные сферы тоже возмутились событиями последних месяцев и решили затопить землю окончательно. Дождь и ветер очень быстро превратили еще готовые простоять месяц зелеными деревья в скелеты с облетевшей листвой. От затяжных дождей поблекли все краски. По телевизору не уставали сообщать, что в той или иной местности урожай погиб на корню.
        - Разобрался один такой, - фыркнула Анжи, откладывая книгу. Из всех этих историй польза была одна - она выучила «Бежин луг» наизусть и могла теперь считаться специалистом по нечистой силе в произведениях Тургенева: все книги этого автора, что нашлись у нее дома, были зачитаны до дыр.
        - Ну, давайте же! Давайте что-нибудь делать! - подпрыгивал на месте Воробей. - Мы теряем время!
        Для него, человека, с которым пока ничего не происходило, время действительно проходило зря. Он с удивлением смотрел на страдающих друзей и, честно говоря, подумывал, что они прикидываются. Только когда Лентяй на его глазах провалился в намертво запаянный люк - у него под ногами он почему-то открылся, - Джек признал, что вокруг происходит нечто странное.
        Над их головами что-то упало. Джек уставился вверх, а Лентяй с Анжи переглянулись.
        - Это он? - одними губами спросил Лентяй.
        Помимо глобального невезения, у него с недавних пор развелись слуховые галлюцинации. Он слышал не то, что было на самом деле. А еще ему приходилось быть свидетелем постоянных перебранок призраков и неугомонившихся духов. В его голову словно вживили специальный передатчик. Теперь он время от времени «выпадал» из их компании, разбирая потусторонние голоса. Вот и сейчас он решил на всякий случай уточнить - слышит ли он этот грохот персонально или эту «радость» выставили для всех.
        - Наверху? - удивилась Анжи, тоже еще не решившая, на самом деле все это происходит или ей снова мерещится.
        Над головами пробежались, а потом пару раз ударили чем-то тяжелым.
        - Ничего себе, у вас и соседи, - поморщился Джек, развеивая сомнения друзей. Оказывается, все было на самом деле. - И часто они так?
        Анжи прогнала комок, застрявший в горле, и наконец отважилась поднять глаза. Наверху уже не просто топали. Там резвился как минимум слонопотам, потому что потолок заметно вздрагивал, сыпалась штукатурка.
        - Они там что? - подпрыгнул Воробей, когда стало понятно, что миром это не закончится. - С ума съехали, что ли?
        По потолку пошли трещины, дом качнулся, стены охнули.
        - Эй, хватит сидеть! - сорвался с места Джек. - Бежим! Сейчас все развалится!
        Но Лентяй с Анжи не торопились. Они с явным сомнением изучали разрушения, сделанные неизвестным великаном.
        - Ты видишь то же, что и я? - тихо спросила Анжи.
        - Вероятно, - склонил голову набок Серый.
        - Что с вами? - в голос орал Воробей. - Надо куда-то звонить! Вызывать пожарных. Дом не выдержит!
        А дом, и правда, решил сам себя проверить на прочность. Он качался, скрипел и жалобно вздыхал. Неведомая сила ходила уже не по потолку и стенам, она вихрем проносилась по окнам, распахивала форточки.
        Лентяй усмехнулся.
        - Находчивый какой, - пробормотал он и взял в руки блюдце из-под чашки. - Молоко есть?
        Анжи кивнула и, с трудом удерживая равновесие, пошла в кухню.
        - Ну, вы полные психи! - Воробей тоже еле держался на ногах. Он размахивал руками, отчего очень стал похож на одноименную птицу.
        Половина молока пролилась, но часть все же осталась на донышке блюдца. Лентяй выставил его в коридор и захлопнул дверь.
        - Еще бы сушка подошла! - крикнул он, перекрывая треск и грохот.
        - Лови! - бросила ему баранку Анжи.
        - Вы - идиоты! - Джек бросился в приоткрытую дверь, которую придерживал Лентяй. Как раз в это время он отправлял баранку следом за блюдцем с молоком. Серый захлопнул дверь прямо перед его носом.
        - Тихо, - прижал он палец к губам. - А то он обидится. Тогда вообще все здесь перевернет.
        Дом в последний раз вздрогнул и облегченно вздохнул - больше его никто не раскачивал, не стучал по стенам, не пытался опрокинуть.
        Тишина непривычно резанула по ушам. Но среди этой тишины было явственно слышно, как в коридоре кто-то чавкает.
        - А он довольно невоспитанный, - фыркнул Лентяй, отползая от двери.
        - К-кто это? - У Воробья вдруг открылось временное заикание.
        - Как заказывали - домовой, - прошептал Серый, с опаской косясь в сторону двери. - Только не спугните его, а то опять пойдет буянить.
        - Ему одной баранки хватит? - Анжи потянула руку к пакету. - Может, еще подкинуть?
        - Обойдется, а то его потом не прокормишь!
        Чавканье смолкло, по коридору пронеслись быстрые шаги, и наступила тишина. Друзья выглянули в коридор.
        Ни баранки, ни молока не было, блюдце было надколото.
        - Действительно, никакого воспитания, - пробормотала Анжи, издалека рассматривая свою испорченную собственность. Взять блюдце в руки она побоялась.
        - А весело у вас, - нервно хихикнул Воробей и стал спешно собираться.
        - Да уж, у нас не соскучишься, - кивнул Лентяй. - Не удивлюсь, если из крана у тебя вылезет русалка.
        И, словно подтверждая его слова, в ванной что-то плеснуло.
        Анжи всхлипнула.
        - Его надо как-то вернуть обратно, - прошептала она.
        - Ну а как же - когда грань между материальным и духовным истончается… - передразнил Светлану Серый.
        - Эй! Вы что? Полные крейзи? - Джек уже напялил куртку. - Бежать вам надо! И как можно скорее.
        - Нет! - Лентяй бросился к двери, перегораживая ее, чтобы Джек не скрылся. - Он именно этого и ждет. Бегущего человека проще всего поймать. Когда душа уходит в пятки, ее оттуда можно легко вытрясти. Надо ждать. С домовыми и русалками разберемся. Задобрить их - проще простого. Дотянуть бы до Хэллоуина, до дня, когда духи легко проходят через грань. Проходят сюда, пройдут и обратно. Надо только как-то вытрясти убыра из тела Глеба. Джек! - повернулся он к маявшемуся в прихожей Воробью. - Что бы заставило тебя выйти из дома?
        - Хорошая компания, - неуверенно дернул плечом Джек. - Последняя серия Индианы Джонс. А вот если ты позвонишь, я уже никуда не пойду. Стремные вы, ребята.
        - Точно! - Лентяй довольно хлопнул в ладоши. - Нам нужен кто-то, кто позовет нашего Лутовинова на тусовку.
        - Только не говори, что мы будем вызывать дух Тургенева, - в ужасе прошептала Анжи. Ей вполне хватило домового. Как поведет себя классик, пусть и бестелесный, она боялась даже предположить.
        Глава X
        По закону Менделеева
        - А вы знаете, что Менделеев считал столоверчение, оно же вызывание духов предков, ересью? - Лентяй любовно выписывал на листе ватмана буквы русского алфавита.
        - И где тебя, такого умного, взяли? - привычно проворчал Воробей, на этом же ватмане корявыми буквами выводя «да» и «нет».
        Анжи лежала на диване и прикладывала к голове пакет со льдом.
        Только что на нее упал шкаф.
        Никаких предупреждающих знаков не было. Даже по потолку никто не топал.
        Шкаф просто стоял, а потом он просто упал. Как раз когда мимо него проходила Анжи. А потом затрезвонил телефон, и Глеб самым милым голосом, на какой только был способен, поинтересовался, не надумала ли она помереть добровольно. В ответ Анжи пробормотала что-то невразумительное и рухнула на диван. Заботливый Серый сбегал в кухню за льдом.
        Хэллоуин приближался, но как-то медленно. Середина октября выдалась особенно напряженной. Убыр разошелся не на шутку. Теперь несчастья посыпались и на голову Воробья - он не ходил в школу из-за сильного растяжения, полученного на уроке физкультуры. Мельком прошло сообщение, что усадьба Спасское-Лутовиново чуть не сгорела. Действия сторон приобретали характер затяжной войны. Квартира Анжи стала похожа на оборонительный пункт - повсюду висели фенечки и обереги, символы на листах картона разве что под ногами не валялись. Спасало то, что мать, слишком занятая в этом сезоне на работе, временно махнула на дочку рукой. Та, прикрываясь идеей о переходном возрасте и общей невменяемости подростков, творила что хотела.
        Однажды Анжи проснулась среди ночи с ощущением, что в комнате кто-то есть. Этот «кто-то» явственно виднелся сквозь штору. Продрав глаза и приглядевшись, Анжи чуть не завопила от ужаса. На подоконнике стоял Лутовинов. Он тяжело вздыхал и покачивал головой.
        - Опять тяжко? - без какого бы то ни было сочувствия поинтересовалась Анжи, видимо, за два месяца, прожитых в кошмарах, она успела ко многому привыкнуть.
        - Ох, тяжко, тяжко, - с готовностью согласился старый барин. - Тесно мне там, тесно. - Он наклонился вперед, собираясь, видимо, просочиться сквозь стекло.
        Анжи стукнула пяткой по полу. По стене простучали быстрые ножки, шурша, свалилась с потолка штукатурка, звякнуло в коридоре потревоженное блюдце. И тут же Лутовинова словно что-то отбросило от окна. Он взмахнул руками, опрокинулся на спину и растворился в вечной измороси.
        «Надо его чем-нибудь капитальным накормить», - подумала Анжи о затихшем домовом. С тех пор как домовой впервые поселился в ее доме, тысячелетняя нечисть больше не буянила. По крайней мере, дом на прочность не проверял, довольствовался тем, что по ночам сыпал крупу. Из всех продуктов ему почему-то больше всего нравилась гречка. Он с большим удовольствием ссыпал килограммовый пакет в алюминиевую звонкую кастрюлю и успокаивался. Ну и блюдце молока с сушкой - это тоже обязательно. Главной проблемой было убрать блюдце до того, как встанет мама. Она, конечно, смирилась с тем, что дочка ее с наступлением осени заболела нервным расстройством, но блюдца она могла уже и не вынести.
        Хуже поначалу приходилось с русалками. Они постоянно выглядывали из крана, плескали водой из туалета и все норовили защекотать Анжи. Один раз, отвлекшись, она пришла в себя на дне ванны. Видимо, у русалок были нелады с фантазией, в их программные файлы было зашито - защекотать и утащить на дно. А то, что в ванне не всегда налита вода, они не подумали, вот и треснули Анжи со всей силой о ее керамические бока.
        Но и на русалок нашлась управа. Оказывается, они не выносили пения. Стоило Анжи один раз запеть под душем, как по трубам пронеслись возмущенные крики и стоны. С тех пор пение стало еще одной проблемой подросткового возраста, которые мама терпеливо заносила в свою записную книжку. Места в этой книжке у нее оставалось уже немного.
        Следующую ночь Анжи проснулась оттого, что у нее под кроватью кто-то скулил и царапал пол. Конечно, это мог быть кошмар ее детства - зеленые крокодильчики. Еще в детском саду она услышала эту леденящую кровь историю о крокодильчиках, которые живут под кроватями непослушных детей и откусывают им ноги, как только те собираются встать. С тех пор Анжи совершала головокружительные прыжки через спинку кровати и сразу бежала к маме. А все потому, что она не была уверена, что ее можно на сто процентов назвать доброй и милой девочкой. И уж лучше жить с отбитыми пятками, чем совсем без них. Закончилось все тем, что Анжи купили специальный матрас, который можно было просто положить на пол, и несколько лет она прожила на полу. А потом крокодильчики выветрились из ее головы.
        И вот сейчас они, видимо, вернулись. Наверное, Анжи перешла в разряд совсем уж плохих девочек, потому что тихо сидеть крокодильчики отказывались, они бесновались и требовали крови.
        Сначала к ним в «подкроватье» была отправлена подушка, потом обе тапочки, но неведомый зверь продолжал скулить и проситься наружу. Тогда Анжи выбрала самый верный и действенный метод - она перепрыгнула через высокую спинку, чуть не свернув себе шею, потому что в темноте задела стоявший рядом стул, и помчалась в комнату к матери. Мама была настолько уставшей, что не заметила внезапного соседства.
        - Это из Тургенева, - со знанием дела объяснил на следующий день Лентяй. - История про собаку. Хозяин очень любил свою собаку, больше у него никого не было. И вот собака померла, а через некоторое время хозяин стал слышать, как под кроватью у него кто-то скулит. Это дух собаки возвращался и, как мог, поддерживал убитого горем хозяина.
        - Он что, никого, кроме Тургенева, не читал? - возмущенно всплеснула руками Анжи. - Темнота! - бушевала она праведным гневом в адрес необразованного Лутовинова.
        - Скажи спасибо, что он современные книги не читает, - философски изрек Серый. - Будь он знаком с творчеством Джоан Роулинг, нас уже на второй день не оказалось бы в живых. А так - только безобидные домовые и русалки.
        К Хэллоуину они стали готовиться за две недели. Была уже выбрана тыква для традиционного фонарика и заготовлены свечи. Анжи безжалостно распорола пододеяльник, выкрасила его в черный цвет, потом сверху нашила кривой рот с торчащими зубами и вырезала глаза - она решила заделаться привидением Каспером. Также был заготовлен большой мешок для подарков, ведь в эту ночь следовало ходить по соседям и клянчить угощения, обещая в случае отказа измазать ручку двери сажей.
        С сажей была проблема - где ее взять, если нигде нет каминов и тем более печей? Недолго думая, Анжи сменила не только инструмент устрашения, но и его цвет, взяла зубную пасту - тоже, знаете ли, неприятная вещь, если в темноте да неожиданно - бах, и вся рука белая.
        - Американцы неплохо устроились, - ворчал как всегда недовольный Воробей, спарывая с большого красного мешка звездочки из мишуры - в Новый год с этим мешком путешествовал по детишкам Дед Мороз, а теперь они с ним собирались отправиться за угощениями. - Откупаться от нечистой силы! Сунул конфетку, и тебя уже никто не тронет. С нечистой силой надо бороться, а не откупаться от нее!
        - Ты гляди, какой Ван Хельсинг! - хмыкнул Серый. Он уже который день пришивал к зеленому комбинезону полоски зеленой ткани - на празднике он собирался быть то ли водяным, то ли лешим, он еще не решил. - Со злом он борется. Ты как только это зло увидишь, сразу в штаны наложишь!
        - Да ладно, - Воробей оторвал бесконечно тянувшуюся мишуру. - Посмотрим, что ты будешь делать. - И он переключился на Анжи: - А ты уверена, что тебя в таком виде испугаются привидения? А если кто-то попроще подвернется? Вызовут психовозку, и ты последуешь туда же, куда увезли в свое время Глеба.
        - Это еще не все, - заверила его Анжи, доставая из пакета новенький ватманский лист. - Теперь нам надо подготовиться для вызова духа Тургенева.
        Она засадила ребят за разрисовывание ватмана, а потом на нее свалился шкаф, после чего она из активного участника процесса превратилась в пассивного лежателя на диване и только изредка подавала голос.
        - В XIX веке спиритизм и вызывание духов было очень популярным занятием, - между тем разглагольствовал Серый. - Об этом даже у Толстого есть.
        Упоминание имени очередного классика вызвало на лице Джека гримасу отвращения.
        - Короче, Менделеев это дело осудил как шарлатанство и обман. - Буква «я» у Серого получилась отменной, с веселой завитушкой на выступающей ножке.
        - Видел бы твой Менделеев, как этот «обман» дом ломает и людей в гроб вколачивает, я бы посмотрел, как он тогда заговорил, - проворчал Джек, потирая перепачканной в чернилах рукой нос.
        - Кстати, а где мы все это провернем? - Лентяй аккуратно складывал кисточки и карандаши. - Нужно нежилое помещение.
        - Только не у меня! - слабо махнула рукой Анжи, после встречи со шкафом чувствовала она себя неважно. - Мой домовой этого не переживет.
        - Мне тоже лишние привидения по углам не нужны, - сразу перешел в глухую оборону Воробей. - А потом, у меня кухня жилая, там бабушка спит.
        - У меня тоже не выйдет, - развел руками Лентяй. - У нас в кухне собака живет и попугай.
        - Сравнил! - возмутился Джек. - Когда это они стали живыми?
        - Я знаю, куда мы пойдем, - приподнялась на локте Анжи. - Мы пойдем к Светлане!
        - Что? К черту в логово?! - тут же завопил Воробей. - Я знал, что вы психи, но чтобы такие полные и законченные - не подозревал. Это уже без меня!
        - У нас есть защита. - Анжи села на диван и потянула к себе запылившийся за время бездействия портфель.
        - Да хоть три защиты! - брызгал слюной Воробей. - В этой игре перезагрузки нет! Здесь после смерти не встают!
        - Кое у кого получается, - хмыкнула Анжи.
        - Я сказал - без меня!
        Лентяй молча следил за тем, как Воробей собирал свои вещи - одни ронял, другие подбирал.
        На ладони у Анжи лежали засохший листок клевера и травяная куколка, та самая, которую ей принес старый барин.
        - Чтобы отпугнуть духа, нужно сжечь его куклу, - решительно произнесла она. - Держи. Это сделаешь ты. А еще тебе клевер - на счастье.
        - Да? - Джек с сомнением покосился на подношения. - И где же твое счастье?
        - Ничего, я своим счастьем готова поделиться. - И, не дожидаясь согласия Джека, она посмотрела на Серого: - Лентяй, звони Светлане!
        …На длинный звонок в дверь долго никто не открывал.
        - Я говорил, у нас ничего не получится, - ворчал Джек, который у писательницы еще не был, а потому не ожидал от этого визита ничего хорошего. Но не успел он договорить, как замок щелкнул и дорогая стальная дверь распахнулась.
        Агния Веселая была явно чем-то раздражена.
        - Вы не вовремя, - заявила она с ходу. - У меня неприятности.
        Лентяй хмыкнул, выражая всю глубину своего понимания происходящего, и сразу перешел к делу.
        - Хотите написать новую книгу? - с порога начал он и потянул из пакета свернутый ватман. - Вы верите в переселение душ?
        - Вы собираетесь вызвать дух Пушкина? - изумилась Светлана столь старомодному подходу к делу. - Шли бы тогда к черным магам, у нас их полные ведра, в каждой газете по двадцать штук.
        Она прошуршала шелковым халатом в сторону кухни.
        - Существует версия, что от неприятностей можно откупиться, - зашел с другой стороны Серый. - Раньше приносили жертвы, чтобы начатое предприятие удалось. Ну, типа, бутылки шампанского били о борт корабля перед первым выходом в океан. Так и здесь - нужно принести жертву, чтобы все пошло как хочется.
        - Что ты подразумеваешь под жертвой, мальчик? - усмехнулась Светлана и плеснула себе в стакан красной жидкости из бутылки без этикетки. Гостям она не предложила даже сесть. - Что ты вообще можешь знать о жертвах? Ты и твое поколение живете без жертв и без проблем!
        Лентяй опять кхмекнул.
        - Надо что-то отдать, чтобы получить большее, - осторожно предложил он.
        - И что же ты хочешь у меня забрать? - Писательница одним глотком выпила содержимое стакана.
        Лентяй уже открыл было рот, чтобы развить свой план по спасению ее сына, но тут шарахнула входная дверь, и через секунду Глеб нарисовался в дверном проеме кухни.
        - Ма, у нас гости? - промурлыкал он, внимательно оглядывая присутствующих. - Фи, ма, а ты все пьешь, - ткнул он пальцем в сторону бутылки.
        Светлана на появление сына отреагировала странно. Она села ровно, положила перед собой руки и уставилась в окно.
        - Ну что, поговорим? - Глеб дернул к себе табуретку и уселся на нее. - Плохо выглядишь, Анжи! Не спится?
        - Спится, - огрызнулась Анжи, отодвигаясь от сына писательницы вместе со стулом, а заодно как можно незаметнее поправляя на запястьях браслеты. - Причем каждый раз сны такие яркие снятся! Цветные!
        Воробей вытащил из кармана травяную куклу и сжал в кулаке.
        - Вы меня утомляете, - вдруг провыл Глеб, опираясь спиной о стену и запрокидывая голову. Казалось, он пытался выжать из себя чужеродную душу. - Я вас уничтожу!
        Ба-бах! Дзинь, дзинь!
        От резкого удара подпрыгнули все. Даже Светлана на секунду оторвала взгляд от окна и с удивлением оглянулась. Анжи подняла бубен над головой и со всей силой ударила по нему костяшками пальцев. Глеб свалился с табуретки и на четвереньках отполз в коридор.
        - Прекрати! - завыл он. - Ты что, офонарела?!
        Анжи потрясла бубном над головой, зазвенели металлические пластинки.
        - Серый, дверь! - крикнула она, выхватывая у опешившего Воробья ватман. - Блюдце! Ремни снимайте! Не должно оставаться ничего, что связывает. - Она снова шарахнула в бубен. Светлана поморщилась, но ничего не сказала. - Ты забыл, что призраков надо пугать? - весело повернулась она к Серому. - Бери сковородку!
        Джек потянулся к висевшим на стене сковородкам. Но его быстро опередил все сообразивший Лентяй. Он подхватил сковородку, вынул из ящика половник и со всей дури шарахнул им по чугунному дну. Звук получился не очень громкий, но какой-то вибрирующий. Из-за него Глеб, выползший в коридор, просто забился в припадке.
        - Ага, не нравится! - Анжи придавила сворачивающийся ватман стаканами и бутылками, положила в центр перевернутое блюдце, по бокам установила несколько свечей - за окнами темнело, поэтому немного света им не помешало бы.
        Снова по кухне разнеслось металлическое дрожание, а потом - кряк - половник сломался.
        - Жги куклу! - крикнула Анжи застывшему Джеку.
        - Открывай! - бился о дверь с той стороны Глеб и вдруг на громкой ноте запел:
        Ай, люлю, ай, люлю,
        Ходит гусь по полю.
        Ты пройдись, пройдись, пройдись,
        Только волка берегись!
        Воробей странно дернулся. Кукла в его руках дрогнула, не донесенная до пламени на несколько сантиметров. Потом она упала на ватман, Джек непонимающе огляделся. Анжи первой заметила его странное поведение.
        - Держи его! - крикнула она Лентяю и рванула на себя стол, придвинутый к окну. - Быстро, сели! За руку его держи! Светлана, руку!
        Писательница равнодушно проследила за передвижением мебели по ее кухне и протянула холодную вялую руку Анжи. За другую руку Анжи схватила пытавшегося вырваться Джека, напротив нее сел Лентяй с каменным выражением лица.
        - Сосредоточились! - прошептала она и склонила голову. Дергавшаяся в ее левой руке ладонь Воробья мешала сконцентрироваться, но она задержала дыхание, вдохнув глубоко-глубоко, так глубоко, что даже мурашки по рукам побежали.
        - Дух Ивана Сергеевича Тургенева, появись! - начала Анжи, и вдруг, как эхо, за ней повторила Светлана:
        - Дух Ивана Сергеевича Тургенева, появись!
        - Не выйдет, не выйдет! - вопил в коридоре Глеб и вдруг разразился страшным смехом. Он смеялся и всем телом бился о пол и стены. - «Бойтеся, зайчики, деда Мазая!» - прокричал он, путая всех классиков, вместе взятых.
        Джек дернулся и засмеялся.
        Анжи встретилась со спокойным взглядом Лентяя. Совершенно серьезно, четко проговаривая слова, он произнес:
        - Дух Тургенева, появись!
        - Не получится, не получится, - стонал под дверью Глеб.
        Анжи всхлипнула. На глаза навернулись слезы, и она машинально подняла руку, чтобы смахнуть непрошеные капли. На секунду освободившийся Джек рванул к себе ватман.
        - Пусти! - потянулся к нему Серый, но за секунду Воробей успел превратить до недавнего ровный лист в смятую кашу. Свечки опрокинулись. Травяная куколка подлетела в воздух, пламя скакнуло по ее высохшему платьицу. Запахло паленым. Глеб перестал биться и тоненько заскулил.
        Светлана удивленно вздернула брови. Сброшенное с ватмана блюдце запрыгало, затанцевало на столе, а потом вдруг прижалось к нему, словно на него сверху надавили, и явственно поползло к Анжи.
        - Пришел, - прошептала она, с обожанием глядя на вздернутое вверх донышко. На столе стали медленно проявляться буквы, до этого нарисованные на ватмане. - Ой, помогите нам, пожалуйста! - быстро зашептала она. - У нас тут ваш родственник хулиганит. Ну, вы о нем еще в «Бежином лугу» писали…
        Блюдце шевельнулось. Неприятно заскрипел фарфоровый край о ламинированную поверхность.
        - Да, - одними губами прочитала Анжи слово, около которого остановилось блюдце. Слезы градом покатились по ее щекам. В коридоре стало совсем тихо.
        - Что вы здесь делаете? - раздался возмущенный голос.
        Светлана стояла посреди кухни и удивленно разглядывала весь этот бардак - перевернутые табуретки, разбросанные сковородки, натекший со свеч парафин, чадящую солому, и главное - буквы, проступившие на столешнице и не исчезнувшие с уходом духа Тургенева. Не успела она повернуться к столу, как блюдце, до этого мирно лежавшее у слова «да», вдруг треснуло, словно на него кто-то наступил. В ту же секунду Воробей, прижимавший ватман к груди и с ненавистью озиравшийся по сторонам, глухо вздохнул и рухнул под стол.
        - Глеб! - подскочила на своем месте Анжи и, гремя бубном, бросилась в коридор.
        Глеб лежал на полу, вжавшись в плинтус, словно пытался втиснуться в узкую щель и уйти по проводам.
        - Боже! Мальчик мой! Он без сознания? - кинулась к нему писательница. - Он ударился! Помогите мне его поднять!
        Лентяй, склонившийся над Воробьем, нехотя поднялся.
        - Если Тургенев забрал Лутовинова, то в Глеба должен вернуться его собственный дух, - растерянно пробормотал он.
        - Если этот дух знает, что место освободилось, и если у него вообще осталась хоть какая-то связь с телом…
        - Что вы стоите, - билась над сыном Светлана. - У него такие холодные руки! Он умер!
        - Он не умер, он без сознания, - попыталась успокоить ее Анжи. - Серый! Хэллоуин! А если душа Глеба уйдет отсюда?
        - Давай ее вызывать! - шагнул обратно в кухню Лентяй. - Она должна откликнуться на зов.
        Под причитания Светланы Анжи с Серым вернулись в кухню. Но, сколько они ни звали, у них ничего не получилось. Блюдце не шевелилось. Дух Тургенева тоже больше не откликался.
        Глава XI
        Грань
        Вернувшись домой, Анжи в сердцах едва не расколошматила приготовленную к 31 октября тыкву.
        Это же надо было - так нарваться!
        Приехавшие врачи констатировали, что у Глеба летаргический сон или глубокий обморок. Что среди школьников это стало распространенным недомоганием - слишком много им задают в школе, слишком сложные учебные программы, нервная система не справляется и иногда дает сбой.
        Глеба увезли в больницу, а друзья отправились по домам. Воробей даже прощаться ни с кем не стал, так и побрел по темной улице, предварительно выбросив из кармана засушенный листок клевера.
        - Дождь кончился, - вдруг произнес Лентяй и задрал голову.
        Анжи тоже посмотрела вверх: в воздухе больше не чувствовалось влаги, в нем ощущался далекий отзвук лета.
        Она заплакала. Вернее, даже не заплакала - слезы сами потекли по ее щекам, тело сотрясли неожиданные рыдания, она жалобно всхлипнула и тоже побежала прочь. Лентяй остался один. Он долго смотрел ей вслед, а потом опасливо оглянулся - нет ли поблизости патруля или милиции, потому что так поздно дети без родителей не могли находиться на улице, - и свернул во дворы. Ему еще предстояло разбираться с предками, которые тоже были отнюдь не в восторге, что с их сыном творятся такие странные дела.
        И вот теперь Анжи сидела в своей комнате и плакала. Она во всем винила только себя. Ведь если бы не она, никто бы не пошел ночью на пруд и не встретились бы они с духом старого барина, если бы не она, не побежал бы Глеб искать разрыв-траву! И, конечно же, она была виновата в том, что, вызвав дух Тургенева, забыла попросить его найти дух Глеба.
        Она плакала и плакала, а тыква, которую она машинально подталкивала, покачивалась, кивая своим засохшим хвостиком. И тут ее осенило.
        - Серый! - завопила она в трубку через минуту. - Он здесь! Он не остался в Спасском!
        - Лутовинов? - шепотом уточнил Лентяй.
        - Нет, Глеб! Старый барин бродил по плотине, потому что был там похоронен. То есть дух всегда находится рядом с телом. Значит, Глеб здесь, только он не может оттуда прийти сюда! Ему что-то мешает. Ты не знаешь, что приваживает духов?
        - Молоко, - усмехнулся Серый. В ту же секунду в коридоре возмущенно топнули ногой. За всей этой суетой и беготней Анжи совсем забыла покормить домового.
        - Ан! Потише! И без того голова болит! - крикнула из своей комнаты мама.
        - Ой, мамочка! - влетела в ее комнату Анжи и повисла у мамы на шее. - Ты знаешь, я тебя очень-очень люблю, только ты ничему не удивляйся. Ладно?
        - Я уже устала удивляться, - снова повернулась к телевизору мама.
        - А ты знаешь, о нас книгу напишут, - призналась Анжи, уверенная, что Светлане будет о чем рассказать.
        - О вас не книгу писать надо, а фильм снимать - вы же совсем чокнутые!
        Анжи чмокнула маму в макушку и побежала в кухню. Выудила весь свой запас блюдец и чашек, в каждую емкость налила молока и расставила их по всей квартире, несколько штук поместила за дверью, а парочку - на улице. Еще она везде разложила свои браслеты.
        - Так ты не призраков привадишь, а тараканов разведешь, - на следующее утро прокомментировал увиденное «блюдцепредставление» Лентяй.
        - Это неважно, - Анжи горела своей идеей. - Нам нужно то же самое устроить в квартире Светланы! Ну, ты же сам говорил, что духов можно не только отпугивать, но и задабривать всякими вкусностями. А дух Глеба наверняка сильно проголодался. Он же не вампир и не убыр какой-нибудь, питающийся энергией других людей. Он нормальный, и ему хочется есть.
        Но на этот раз Светлана им не открыла.
        - Уходите, - глухо отозвалась она из-за двери. - Уходите, вы все только портите! Глеб дома, он скоро проснется, я не хочу, чтобы он вас видел.
        - Мы поможем! Честное слово! - пыталась докричаться до нее Анжи, но дверь так и осталась закрытой. - Ставь прямо здесь! - приказала она, указывая на нарядный коврик у порога. - Дух догадается, что это ему!
        Она налила полное блюдце молока и положила рядом с ним свежую баранку.
        31 октября выдало неожиданный снегопад. Нет, конечно, не было ничего неожиданного в том, что в октябре шел снег - вполне обычное явление для наших широт. Только Анжи, наряженная в костюм Каспера, была недовольна: в тонкой тряпочке было холодно, и даже поддетая куртка не спасала - ведь на улице предстояло провести чуть ли не всю ночь.
        Пугая прохожих, бодрым шагом они протопали половину города и остановились у дома писательницы.
        - Ей, наверное, икается от наших постоянных визитов, - пробормотал Серый, глазами ища окна на третьем этаже. Все, кроме одного, были темными. В одной из комнат горел ночник, видимо, именно эта и была комната Глеба. С тех пор он ни разу не пришел в себя.
        Анжи открыла свою тяжелую сумку и потянула за кончик пакет с угощением.
        - Ничего, потом сам за нами будет бегать и просить, чтобы мы рассказали, как все было на самом деле.
        Она продела нитку в баранку и повесила ее на дерево.
        - А ты не боишься, что пришедшие пообедать духи нас с собой захватят? - осторожно поинтересовался Серый.
        - Нас здесь если кто-то и захватит, так это милиция или родители, - шмыгнула носом Анжи и бросила на ближайшую ветку связку сушек и пряников. - Ты как от своих отделался?
        - Сказал, что пойду к тебе, - вздохнул Лентяй, без дела слоняясь вокруг Анжи.
        - Ну, а я - что к тебе! - хихикнула Анжи. В отличие от приятеля ее настроение было боевым. - Потом ты будешь обязан на мне жениться!
        Последней из сумки показалась тыквенная голова. Сергей онемевшими от холода пальцами достал спичку, с трудом зажег свечку, вставил внутрь и прикрыл сверху «шляпкой».
        - Главное в нашем деле - правильно соблюсти ритуал, - подула на озябшие ладошки Анжи. - Еда привлечет духов, огонь не даст им подойти к нам близко. Нам остается только уговорить Глеба вернуться в его тело.
        - А если он не захочет? - плотнее укутался в куртку Серый. - Четыре месяца дома не был! Может, ему на том свете хорошо.
        - Если бы там было хорошо, оттуда никто не возвращался бы, - покачала головой Анжи. - Зачем же они постоянно убегают?
        Закончив приготовления, ребята сели на лавочку - ждать. Между ними стоял «Веселый Джек».
        - А почему вы здесь, а не на кладбище? - раздалось за спиной, и Анжи, взмахнув руками, чуть не опрокинула фонарь.
        Воробей вышел из-за кустов и остановился у края скамейки. На нем была детская маска волка, на плечи он накинул маленький серый меховой жилетик, к кистям рук у него были привязаны меховые варежки.
        - Тебя забыли спросить, - фыркнула Анжи, отворачиваясь.
        - И спросили бы! - Воробей еще пытался вернуть себе потерянный статус лидера и Анжиного кавалера, но - безрезультатно. - Все призраки сейчас тусуются там.
        - Там тусуются отмороженные призраки и местные. Нам они не нужны, - отрезала Анжи.
        - Ну, как знаете, - тряхнул головой Воробей, отчего маска встала дыбом, словно волк задрал пасть.
        - А ты что это так вырядился? - хихикнул довольный Серый.
        - Именно так одевались древние кельты, - со знанием дела отчитал его Джек. - В шкуры волков. Ну, и других диких зверей. Устрашающе выглядит.
        - Смешно, а не устрашающе, - буркнул Лентяй.
        Они немного помолчали, каждый глядел в свою сторону. Анжи было обидно, что их компания распадается. Даже если все закончится хорошо и они благополучно вернут дух Глеба на место «прописки», втроем им уже не быть. Да и приедут ли они на следующий год в Спасское, еще вопрос! Слишком уж много грустных воспоминаний теперь у нее связано с этим местом.
        Ей стало совсем грустно. Она даже почувствовала, как на глаза вновь наворачиваются слезы. Анжи шмыгнула носом и подумала, что последнее время часто плачет. Устала, наверное, за все эти сумасшедшие месяцы. Жалость заполнила ее целиком. По щекам потекли слезы. Они текли и текли, и ничто их не могло остановить. Анжи потихоньку хлюпала носом, боясь, что мальчишки заметят ее слабость и начнут смеяться - пришла привидения пугать, а сама разнюнилась. Но мальчишкам было не до нее.
        Воробей сидел на кончике скамьи, ссутулившись, маска съехала на его лоб, отчего он стал похож на маленького обиженного дошколенка.
        Лентяй вертел головой, словно к чему-то прислушивался. Анжи тоже подняла лицо. Ей показалось, что из окон верхних этажей льется какая-то мелодия. Что-то старомодное, лирическое. Она поискала глазами - откуда эти звуки, но все окна были темны.
        - А вы заметили, что мы сидим уже час, а в подъезд никто не вошел? - пробормотал Серый, кутаясь в свой балахон.
        - Они Воробьева испугались, - хихикнула Анжи, но вместо радости в ее душе поднялась новая волна тоски.
        Вот они здесь караулят непонятно кого, притащили с собой эту дурацкую тыкву - мир собрались спасать! А этому миру ничего и не надо. Он спокойно спит, даже на улицу нос показать боится. Тоже назвали - ночь Хэллоуина! А никто, кроме них, призраков пугать не идет. Все небось засели в своих клубах и на улицу не спешат. А они мерзнут, подвергают себя опасности. Может, они даже погибнут, падут в неравной битве с нечистью, но этого никто и не заметит.
        Никто…
        Всем плевать на них. Плевать, что трое слабых подростков встали на защиту мира от темных сил! Да, они спасут Глеба, отправят Лутовинова на место, но «спасибо» ни от кого не услышат. Даже великая писательница Агния Веселая не пустит их на порог, а при встрече она отвернется и сделает вид, что не заметила.
        Анжи уже не плакала, а рыдала в голос. Казалось, еще чуть-чуть - и начнется настоящий потоп. И они поплывут на своей лавочке, как на корабле, далеко-далеко, где нет места горю и печалям.
        Тоска переполняла ее, лилась через край и, наверное, разорвала бы душу, если бы рядом она вдруг не услышала странное шебуршание.
        В «Веселом Джеке» кто-то сидел. Фонарь продолжал гореть, пламя свечи нервно подрагивало, но внутри явно был кто-то еще. Он скребся о мягкие бока фонаря, видимо, поудобнее устраиваясь в неудобном месте. Потом пламя свечи вспыхнуло ярче, и из «глаза» тыквы кто-то показался.
        - Тише! - прошипел этот кто-то. Разглядеть его было нельзя: свет размывал все контуры. - Тише, а то она услышит!
        Лучик света метнулся вверх, указывая на что-то, находившееся над ее головой.
        Анжи медленно перевела взгляд и чуть не рухнула с лавки от ужаса.
        Прямо над ней на ветке сидел монстр с телом птицы и женской головой. Перья на монстре переливались, как радуга - то ярко-красным, то ярко-зеленым. От такого разноцветья резало глаза. Очень хотелось отвернуться, но взгляд птицы притягивал, заставляя смотреть только на нее. Лицо птицы было девичьим, с заметными веснушками на вздернутом носу. Волосы на ее голове были собраны в высокую корону с яркими драгоценными камнями. Над короной неоновым цветом полыхали буквы, после долгого прищуривания и вглядывания сложившиеся в слово «АЛКОНОСТ».
        Птица улыбалась, мягко покачивая крыльями. В ее лице было столько сострадания к рыдающей Анжи, столько понимания ее горя и одиночества, что Анжи успокоилась. Ей тут же захотелось встать и выложить этой птице все, что накопилось у нее на душе. Она даже повернулась к Джеку, чтобы показать это странное явление, когда заметила на спинке лавочки, как раз между Воробьем и прикорнувшим рядом с ним Лентяем, еще одну птицу.
        Эта птица была заметно меньше той, что сидела над Анжи, но у нее тоже была женская голова. Волосы стояли дыбом и полыхали, как хороший костер. Крылья ее и хвост состояли из крупных темных перьев, переходивших на спине в красные. Она сидела, расправив крылья, и тянула одну протяжную ноту.
        Едва только взглянув на нее, Анжи захотела спать. Опухшие после долгого рыдания веки отяжелели, глаза защипало, по телу волной разошлось приятное тепло. И она бы, наверное, так и улеглась на лавочке, растолкав давно уснувших Джека и Серого, если бы из темноты на нее не глянул Ужас.
        Глаза третьей птицы пронзали насквозь. Они были красными, как огонь, и черными, как смерть. Они испепеляли Анжи и тут же возрождали из пепла. Птица была самой Ночью. Ее чернота была чернее любого черного цвета. Но, приглядевшись, Анжи заметила, что в ее крыльях мелькают белые перья с голубыми и красными полосами. Клюв - нежно-фиолетовый, заостренный, похожий на клинок. А глаза яркие, зеленые, цвета молодой травы. И столько в них было мудрости, столько знания, что Анжи, не задумываясь, шагнула в кусты.
        Эта птица тоже пела, но ее песня была сладостной, и Анжи, наверное, непременно умерла бы, если бы эти звуки прекратились.
        - Стой! Не ходи! - прошептали ей в затылок. Но она не могла отвести взгляда от колдовских глаз. Сидевшая перед ней птица наливалась цветом и уже не просто манила, а звала за собой, требовательно, настойчиво.
        - Оглянись! - кричали за ее спиной.
        Но зачем ей было оглядываться, когда перед ней была сама Радость?
        - Посмотри под ноги! - прошипели ей прямо в ухо. И от этого контраста благости и ненависти Анжи покачнулась и машинально глянула вниз.
        Наверное, о таких случаях говорят, что от ужаса у людей волосы встают дыбом. Волосы у Анжи встали дыбом не хуже, чем у второй птицы, усыпившей мальчишек. Под ногами были кости. Человеческие кости! Руки, ноги, ребра, черепа с остатками волос и щербатыми зубами. Черные провалы глаз пялились на нее. Голые улыбки. Ушедшая жизнь.
        Песня в ее ушах прервалась. Анжи испуганно вскинула голову. Птица снова стала черной. Черный поглотил все остальные цвета. Птица раскинула крылья, распахнула свой страшный клинообразный клюв и заорала. В лицо Анжи ударил сильный порыв ветра. Кости под ее ногами зашевелились.
        - Не мешай мне, сестра! - завопила черная птица, да так, что у Анжи заложило барабанные перепонки. - Это моя добыча!
        - Сирин, птица вещая! Оставь ее! - заволновалась птица с огнем в волосах.
        - Она - моя! - Черная птица взлетела вверх и, сложив крылья, камнем ухнула на землю.
        - Шагни в сторону, - посоветовала огневолосая, и Анжи послушно отступила.
        Сирин со всего маху врезалась в землю, уйдя в нее до половины. Подпрыгнули потревоженные кости, воздух дрогнул.
        Птица с трудом выбралась из воронки, отплевываясь от земли. Перья на ее крыльях были поломаны, сквозь съехавший на сторону клюв просматривались черты женского, заметно исцарапанного лица.
        - Вот ведь, - вздохнула птица Сирин, по-человечески усаживаясь на землю и обдергивая переломанные перья.
        Анжи не выдержала и хихикнула.
        - Смейся, смейся, - разрешила Сирин. - У меня работа такая - разгонять печаль и тоску. Пожрать только не дают, а работать - это завсегда! Кстати, тебе сегодня повезло. - Сирин встала, встряхнулась и снова превратилась в черную птицу. - А с ней, - птица ткнула крылом Анжи за спину, - связываться не советую. Затоскуешь!
        - Лети, лети отсюда, - махнула крылом огневолосая. - Без тебя разберемся.
        Сирин чисто по-женски фыркнула, несколько раз тяжело подпрыгнула и полетела прочь.
        - Домой полетела, к властителю подземного мира, - прокомментировала отлет Сирина огневолосая. На губах ее играла веселая улыбка. - Приветствую тебя, о, счастливая!
        - С чего это вдруг? - От резкой смены настроения у Анжи заболела голова.
        - Одновременно увидеть трех вещих птиц мало кому удается, - воскликнула огневолосая и раскинула крылья. Вокруг нее взвился ореол света, так что Анжи прикрыла глаза ладонью. - Я - птица Гамаюн, вещая птица. Услышать меня может только тот, кому это дано, тот, кто владеет тайным, то есть - счастливым. - Она сложила крылья и сказала менее пафосно: - Ну, и всем остальным бабам. Кстати, то, что ты рыдала, - это не моя работа. Алконост постаралась. Она спец по трагедиям. Должна приносить радость, но так увлекается тоской, что обо всем остальном забывает. Это она вдохновляла Шекспира. Он рыдал, когда под ее диктовку писал «Ромео и Джульетту». Вообще-то там все должно было закончиться хорошо, но она перестаралась, и в результате великий драматург всех угробил. Если бы не Сирин со своим счастьем, ты бы уже померла. И тогда вместо нас прилетели бы обычные стервятники.
        - Эй, а с парнями-то что? - забеспокоилась Анжи. Лежавшие вокруг кости наводили ее на невеселые мысли.
        - А, забудь, - махнула крылом Гамаюн. - Ими займется Алконост. Пока я их усыпила. Если проснутся, то под ее пение они все забудут. Если нет, то к утру обморожение им гарантировано. У вас по прогнозам синоптиков минусовая температура.
        - Нашла кому верить, - проворчала Анжи. Наваждение прошло, теперь ей хотелось поскорее отсюда уйти. Она и пошла. В сторону, противоположную от той, куда улетела Сирин.
        Гамаюн оказалась на редкость болтливым созданием. Она кружила над Анжиной головой, посвящая ее во все тонкости местного мира.
        - Это долина смерти. - Несмотря на казавшийся внушительным вес, летела Гамаюн легко, почти не взмахивая крыльями. - Сирин бы тебя здесь бросила. Она всегда так делает. Заводит человека в пустыню, отбивает у него память своим пением, и он вскоре помирает. Это только кажется, что она добрая. Ведьмачка - она и есть ведьмачка. Из подземных она. Я же предвещаю будущее. Хочешь, тебе что-нибудь скажу?
        - Нет уж. - Анжи спрятала руки за спину, опасаясь, что птица примется угадывать ее судьбу по линиям на ладонях. - Мне бы выйти отсюда и кое-кого найти.
        - Ой, можешь и не говорить, - дернула птица крылом, отчего на мгновение потеряла равновесие. - Суженого-ряженого приваживаешь, судьбу себе создаешь.
        Анжи хмыкнула и густо покраснела. Нет, ей, конечно, Глеб нравился. И если бы не его закидоны в последние месяцы, они вполне могли бы подружиться. Но… Короче, так далеко она не загадывала.
        - Откуда вы вообще на нашу голову свалились? - проворчала она, меняя тему.
        - Здрасте, приехали! - захлопала крыльями Гамаюн, едва не упав Анжи на голову. - А кто на лавке сидел? Кто духов ждал?
        - Ну, так это… - Анжи покрутила перед собой растопыренной пятерней. - А где призраки? Гоблины, сиды, вампиры?
        - Эй, проснись! - Гамаюн больно стукнула ее кончиками острых перьев по лбу. - Какие гоблины в России? Их здесь отродясь не было! Если только в кино!
        - А как же День Всех Святых? - Анжи остановилась, отчего Гамаюн пролетела чуть вперед и зависла в воздухе, ожидая, когда ее догонят.
        - Ну, темнота, - горестно вздохнула она. - Вот именно, что это праздник всех местных святых! Все наши и собрались.
        Птица пролетела прямо перед лицом Анжи, и словно кто-то распахнул новый экран. Гамаюн своим телом стирала остатки долины смерти. Вместо нее Анжи оказалась стоящей на пригорке, около кривого сухого дерева. Пригорок сбегал вниз, в лощину, и снова взбирался наверх, рассыпаясь о высокий каменный порог. Порог вел к деревянной трехэтажной избушке с башенками, резные ставни были гостеприимно распахнуты, в окнах горел свет. За избушкой тусклым светом отливала огромная луна. Смущало только то, что забор вокруг избушки был каким-то покосившимся. И покосился он явно не от времени, а из-за того, что на его колья что-то было надето. Анжи пригляделась и в ужасе шарахнулась в сторону, больно ударившись спиной о нечто каменное.
        На колья были надеты человеческие черепа с еле тлеющими пустыми глазницами.
        Анжи крутанулась на месте. Ей хотелось кричать, но слова застряли в горле.
        Она узнала место. «Замок Кощея» - так, кажется, называлась эта картинка в альбоме Светланы. Стояла Анжи на пригорке, за ее спиной начиналось кладбище - о покосившееся надгробие она сейчас и ударилась. А там, впереди, была Смерть.
        Анжи побежала к дереву, как к единственному безопасному здесь предмету, и робко позвала:
        - Гамаюн, ты где?
        Вещей птицы не было видно, на соседнем дереве сидел только ощипанный ворон и довольно громко храпел.
        Со стороны кладбища послышались нехорошие звуки - словно камень скребся о камень. Так бывает, когда надгробие сдвигается с места и из могилы вылезает…
        - Гамаюн! - заверещала Анжи, сползая на землю. - Мамочки!
        Ворон на ветке заворочался, закашлял.
        - А? Что? Опять осень? - хрипло спросил он, открывая мутный слезящийся глаз. - То-то человеческим духом запахло.
        - Ой, мамочки! - в голос зарыдала Анжи, от ужаса не в силах сдвинуться с места. - Где я?
        - Там же, где и я! - Выплюнув эту шутку, ворон довольно завозился на ветке. В воздухе закружилось несколько черных перьев. - А вообще-то все туда идут, - махнул он крылом в сторону избушки. - Правда, никто оттуда не возвращается. Но если ты расскажешь мне хорошую историю, то, так и быть, я тебе помогу.
        В голове у Анжи и без того все было перемешано, руки-ноги не слушались, и даже при самом большом желании она не смогла бы ничего рассказать.
        - Я домой хочу, - малодушно прошептала она.
        - Все там, там, - ворон опять махнул крылом. - Так что с историей? Будет?
        Анжи всхлипнула и неожиданно для самой себя запела:
        Мы едем, едем, едем,
        В далекие края.
        Веселые соседи,
        Хорошие друзья…
        Ворон внимательно выслушал всю песню до конца, кивая каждый раз, когда слышал упоминание о чижике.
        Допев, Анжи заметно успокоилась и даже смогла встать на ноги.
        - Иди туда, - грустно сказал ворон. - Там встретишь ты Мару, вестницу бед, лицо всех несчастий. Если выиграешь у нее свою жизнь, выйдешь отсюда.
        - А может, как-нибудь по-другому? - робко спросила Анжи, поглядывая назад.
        - Не оборачивайся! - грозно каркнул ворон. - Пути назад нет, только вперед! Жизнь зарождается из смерти, а приход смерти - это начало новой жизни. Деревья освобождаются от листьев, чтобы пережить зиму и пустить новые ростки. Перед тобой открыты ворота в прошлое и будущее. Не ошибись с выбором! Лето сменяется зимой, день - ночью, жизнь - смертью. Не ограничивай себя клеткой времени. Здесь времени нет!
        Спотыкаясь на каждом шагу, падая, сбивая в кровь руки, Анжи поплелась вниз, с пригорка. В овражке под ногами что-то неприятно зачавкало. Причем это не было похоже на простую болотную воду. Жидкость была густой, пахучей, скорее она напоминала кровь, а не воду. Анжи замутило, в голову словно вполз туман. Она вяло думала о том, что не мешало бы подучить славянскую мифологию. Кажется, в сказках всегда бывает волшебный клубок, выводящий героев из чащобы.
        Катится клубок вперед, катится, а герой бежит за ним и бежит. И деревья расступаются, и овраги заравниваются.
        Пришла в себя Анжи оттого, что жидкость стала заливать ей рот.
        Она провалилась. Провалилась в это чертово болото, и теперь оно засасывает ее!
        Анжи выдернула руку, попыталась за что-нибудь ухватиться. Но вокруг была только противная маслянистая жижа. А потом она уцепилась за что-то мягкое, как водоросли. Мягкое потянуло ее - вверх, вверх. Она сумела глубоко вздохнуть. Но процесс вытаскивания на этом не закончился. Сведенные судорогой пальцы все еще крепко держались, так что Анжи потянуло дальше, телом и лицом она проехалась по кочкам и кустам, потом ее вздернуло вверх, стукнуло головой обо что-то звонкое, и движение прекратилось.
        Мутными глазами она проследила, как несколько мышек бегут от нее врассыпную, огибают колья забора, к которому они успели дотянуть Анжи, исчезают за избушкой. Отдаленно заворчал гром. Дверь избушки скрипнула, выпуская на улицу звуки бодрого музончика какой-то поп-группы, на крыльцо выскочила высокая худая девица в русском костюме, быстро зыркнула по сторонам и скрылась, забирая с собой свет и музыку.
        Держась за голову, Анжи села. Если бы ей кто-нибудь сказал, что путешествие в потусторонний мир окажется настолько болезненным, она отказалась бы. Будут ее тут всякие по макушке стучать!
        Хватаясь за колья, Анжи прошла к ближайшему окну.
        Комната выглядела вполне современной. На полке стоял музыкальный центр, по стенам висели плакаты группы «Токио Хотел», над полкой с книгами пристроилась фэн-шуйная висюлька. За круглым столом сидела та самая девушка, выбегавшая на крыльцо, справа от нее пристроился высокий тощий пацан с худым остроносым лицом, черными волосами, спадающими на глаза. Третий человек сидел к Анжи спиной, на нем была синяя футболка и джинсы.
        Сидевшие за столом играли в карты.
        Делая ход, девушка хохотала, задорно морщась и косясь на мрачного парня - он хмурился и недовольно грыз губы. Человек, сидевший к окну спиной, почти не шевелился. Даже лопатки его не двигались, когда он делал ход.
        Анжи так хотелось разглядеть, кто это, что, забывшись, ткнулась лбом в стекло.
        - Гости, гости! - захлопала в ладоши девушка, вскакивая с места.
        Анжи шарахнулась в сторону, но тут же уперлась в забор, с кола на нее свалился череп, и она заверещала.
        - Заходи, заходи! - крикнула ей выбежавшая на крыльцо девушка, и Анжи ничего не оставалось, как подчиниться.
        - А мы тебя давно ждем! - Девушка подала Анжи руку, чтобы она не споткнулась на высоком пороге. - Чуем, ходит кто-то. Ну, думаю, к нам. Вот, Костя, а ты не верил, - повернулась она к хмурому парню. - Пойдем, пойдем, - потянула она Анжи за собой. - Нам как раз нужен четвертый игрок!
        Она насильно усадила Анжи на стул.
        - Знакомься, - заторопилась девушка. - Это Костя, - она снова показала на хмурого. - Меня зовут Марья. Ну, а этого ты знаешь, - махнула она в сторону парня в футболке.
        Анжи повернула голову, и челюсть у нее непроизвольно поехала вниз.
        Это был Глеб! Выглядел он неважно. Бледный, с бескровными синюшными губами, остановившимся взглядом тусклых глаз и какими-то словно выцветшими, припорошенными пеплом волосами.
        - Вот, веселим, веселим, а он все грустный, - покачала головой Марья. - И карты, и музыка… Сидит и молчит.
        - Надоело играть! - Хмурый бросил на стол карты и недовольно сложил перед собой руки. - Хочу историю. Расскажи! - И он впервые поднял глаза на Анжи. Ох, и нехороший это был взгляд - темный, тяжелый.
        - Я спеть могу, - поперхнулась воздухом Анжи и, не дожидаясь разрешения, хрипло затянула:
        Антошка, Антошка,
        Пойдем копать картошку…
        - Не пошел он, значит, с товарищами, - вынес свой вердикт хмурый, когда песня закончилась. - Молодец! - Он поднялся, захрустев всеми суставами, как дряхлый дед. - Мар, ты бы на стол, что ли, накрыла. А то гости идут, а жрать нечего!
        В ответ Марья снова захохотала и метнулась вон из комнаты.
        - Хорошо. - Хмурый прошелся по комнате, под его тяжелыми ногами затрещали доски пола. - Тогда давай со мной играть!
        Он остановился около полки, одной рукой отодвинул фэн-шуйную висюльку, а другой стал выбирать книгу.
        - Шла бы ты отсюда, - услышала Анжи шепот. - Уходи, съедят они тебя!
        Она испуганно повернулась. Глеб сидел все так же ровно и даже, кажется, говорил, не размыкая губ.
        - Я за тобой, - прошептала она в ответ. - Нас ждут!
        - Не могу, - чуть качнулась голова.
        - Надо!
        Анжи разозлилась. Что же это такое? Она жизнью рискует, мальчишки там на улице зарабатывают ревматизм и воспаление легких, а он здесь расселся и «не может»!
        - Кто над нами вверх ногами? - вдруг спросил хмурый. В руках у него была книга.
        - Муха, - буркнула Анжи, быстро оглядывая комнату. Хозяева, судя по всему, не такие уж и злобные, скорее безобидные. Они с Глебом вполне смогут уйти.
        - Лаять не лает, а в дом не пускает? - снова спросил хмурый. От волнения он даже начал грызть ногти.
        - Замок. - Анжи не задумывалась над ответами, до того легкие были вопросы.
        - Ладно. А вот так - сидит девица в темнице, а коса на улице?
        - Морковка!
        - Хм! - Хмурый перекинул книгу в другую руку и вновь принялся грызть ногти. - А вот эта. Падает - молчит, лежит - молчит, а солнце взойдет - на весь мир запоет.
        - Снег. - Анжи стало интересно - когда этому здоровому парню надоест задавать такие глупые загадки?
        - Сто одежек и все без застежек, - скороговоркой прочитал хмурый.
        - Капуста, - весело прищурилась Анжи.
        - За пнем бугорок, а в нем городок!
        - Муравейник.
        - Сам алый, сахарный, кафтан зеленый, бархатный.
        - Арбуз.
        - Не огонь, а жжется!
        - Крапива.
        - Без окон, без дверей, полна горница людей!
        - Огурец!
        - Вот ведь! - В сердцах парень зашвырнул книгу в угол. - Скучно.
        - А давайте я вам помогу!
        Согнувшись в низком дверном проеме, в комнату вошла Марья. В руках она несла поднос с большой супницей и стопкой тарелок. Хмурый сразу шагнул к столу, довольно потирая руки.
        - Попробуй угадать, - Марья подошла к Анжи вплотную. - На море на Окияне, на острове на Буяне, сидит птица Юстрида; она хвалится, выхваляется, что все видала, всего много едала; видала царя в Москве, короля в Литве, старца в келье, дитя в колыбели; и того не едала, чего в море не достала.
        Улыбка сползла с лица Анжи - слишком уж серьезно смотрела Марья, слишком нехорошие у нее стали глаза.
        За ее спиной зашебуршились. Глеб широко открывал рот, но из него не вырывалось ни звука.
        - Не подсказывать! - махнул в его сторону половником хмурый и приоткрыл крышку супницы. - Ай да супец! Ай да наварист. Давайте там скорее, а то есть очень хочется.
        - Ну, что ж ты? - усмехнулась Марья злой, ломаной улыбкой.
        - Мар, отстань от человека, давай сначала поедим. - Хмурый зачерпнул полный половник и понес его к тарелке. У Анжи глаза вылезли из орбит. Через край половника свисал мышиный хвост, а с другой стороны за него зацепился большой паук!
        Тошнота мгновенно подступила к горлу. Она вспомнила болото и мышей, разбегавшихся в разные стороны. А еще она вспомнила, что Мара - это никакое не сокращение от имени Марья. Это имя самого страшного и злого славянского божества. В силу она приходит с началом зимы, а муж ее… Муж ее… Кощей Бессмертный!
        Анжи быстро глянула на хмурого, налившего себе уже второй половник похлебки, и все поняла. Да, это замок Кощея, только выглядят они молодо. Оно и понятно - они только-только вступили в свои права, еще не успели набрать силу, не успели стать по-настоящему страшными и старыми.
        - Мне нужна подсказка друга, - пробормотала Анжи, отступая за стол.
        - Этого, что ли? - хмыкнула Мара, кивая в сторону хрипевшего Глеба. - Так он же немой!
        Анжи схватила Глеба за плечо. Он силился что-то сказать, но не мог. Руки беспомощно скребли по столу, летели во все стороны опилки. И тогда Анжи с удивлением заметила, что скребет Глеб не просто так. Он выцарапывает на поверхности стола какое-то слово.
        И слово это - «СМЕРТЬ».
        - Ну, что вы? - Хмурый сидел за столом, вооружившись ложкой. - Еда стынет.
        - Приятного аппетита, - улыбнулась Анжи. - А как там по правилам-то? Если все отгадки отгаданы, то наша взяла?
        - Ты сначала отгадай, - сухо ответила Мара, и лицо ее на глазах начало стариться: глаза - тускнеть, щеки - обвисать, заострился нос, поредели волосы.
        - Да смерть это, что же еще! - как можно беззаботнее произнесла Анжи, хотя голос ее на последнем слове предательски дрогнул.
        - А-а-а-а!!! - завопила Мара, хватаясь за голову. Одним рывком она опрокинула стол. От грохота дом пошел ходуном, по стенам пробежали трещины, книги посыпались на пол, музыкальный центр обрушился.
        - Ну вот, опять пожрать не дали, - сокрушенно посмотрел на свои испачканные в супе колени тощий старик с совершенно лысой головой. Вместо рубашки и брюк на нем была черная кольчуга и черные же кожаные штаны, и только хмурился он по-старому.
        - Бежим! - Анжи дернула за собой Глеба и кинулась к выходу. Мара, занятая какими-то своими внутренними проблемами - она продолжала доламывать все, имевшееся в избушке, - не сразу заметила, что гости уже уходят. Ее крик достиг их уже на улице:
        - Не пускай!
        И тут же ожили черепа на заборе. Глаза в них засветились ярче, колья забора стали гнуться, преграждая путь.
        - Куда дальше? - заметалась между жердинами Анжи.
        - К реке Смородине! На той стороне они бессильны.
        Анжи хотела было бежать за избушку, но Глеб потянул ее обратно в овраг.
        - Давай через Калинов мост, дальше они тебя не достанут.
        - Как это - меня? А ты?
        Они на «мягких точках» съехали в овраг, и только сейчас Анжи разглядела, что это никакое не болото, а самая настоящая речка, узенькая, еле различимая. Слева, за пышным кустом, виднелся широкий добротный мост.
        За их спинами взметнулся очередной крик. Черепа, оседлав жерди, мчались с бугра вниз.
        Анжи вцепилась в подол футболки Глеба и, захлебываясь от быстрого бега, ринулась к мосту.
        - Экхе, экхе! - Из-за моста не спеша поднялась змееподобная голова. Голова широко зевнула, мелькнул между острыми зубами тонкий раздвоенный язык. - Все бегаете? - голосом известного артиста Папанова поинтересовался Змей. - Все суетитесь?
        - Не пройдем, - затормозил около самого моста Глеб. - Это Змей Горыныч, он мост охраняет, надо какого-нибудь богатыря ждать.
        Анжи в отчаянии оглянулась. Мара верхом на метле кружила над развалившейся избушкой, на чудом уцелевшем пороге в огненно-красном свете стоял гигантский Кощей.
        - Чур меня! Чур меня! - шептала Анжи, мелкими шажками пробираясь вперед.
        Змей вытащил из-под моста оставшиеся две головы и для пробы дыхнул огнем. Получилось впечатляюще.
        И тут Анжи услышала знакомое пение. На сухом дереве, расправив крылья, сидела птица Гамаюн, кокошник на ее голове ярко полыхал.
        - Вперед! - Анжи снова вцепилась в помятую футболку духа и решительно ступила на мост.
        - Экхе, - Змей выставил вперед лапу. Анжи легко перемахнула через нее, выпустив Глеба.
        - Я остаюсь, - Глеб устало усмехнулся.
        - Пойдем! Граница скоро закроется!
        - Не надо…
        Со всей злобой, накопившейся за последние месяцы, она пнула путавшуюся на дороге лапу Змея и шагнула обратно.
        - Ты! Пойдешь! Со мной! - крикнула она, срывая голос, обежала вокруг и толкнула Глеба в спину. По инерции он пробежал несколько шагов вперед. Анжи догнала его и толкнула снова. На третьем пинке дух добежал до конца моста и обернулся.
        - Не оглядывайся! Там не твое!
        Анжи вновь схватила Глеба за футболку и поволокла его наверх. Птица пела все громче, свет от нее расходился все дальше. В его лучах четко выделялись две фигуры.
        Тургенев держал Лутовинова под руку. Шел он чуть согнувшись, потому что предок был заметно ниже. Разговор заметно увлек обоих. Тургенев хмурил кустистые брови и что-то бурчал себе в бороду.
        - А! Ну, наконец-то! - заметил классик вновь прибывших. - Я и не чаял. Если это все, то мы пошли.
        Анжи, не в силах что-то вымолвить, только кивнула. Все получилось. Вызванный дух Тургенева увлек за собой Лутовинова, и теперь они возвращаются домой. Больше на тело Глеба никто, кроме собственного духа, предендовать не будет. Ее жизнь и жизнь ее друзей теперь тоже в безопасности.
        Лутовинов с Тургеневым неспешным шагом отправились к реке.
        - Да! - остановился Иван Сергеевич. - Там кое-кто остался, - он повертел рукой, пытаясь точнее подобрать слово. - Ну, да вы разберетесь.
        Анжи опять кивнула, протянула руку, чтобы привычно ухватить Глеба за футболку и нащупала пустоту. Рядом никого не было. Перед писателем и его предком, как заяц, показывающий дорогу, зигзагом мчалась светлая фигура. Глеб бежал обратно.
        - Стой!
        Анжи сорвалась с места. Ярость билась в ее ногах, пульсацией стучала в голове. От крика Глеб вздрогнул и остановился. В два прыжка Анжи настигла его и сбила с ног.
        - Из-за тебя! Из-за тебя все! - орала она ему в ухо.
        Глеб не шевелился. Он просто лежал лицом вниз.
        - Ты гад! Гад! Понял?! Из-за тебя!
        В бессильной ярости она колотила Глеба по спине, понимая, что больше не сможет сдвинуть его с места.
        Птица Гамаюн громко вскрикнула и сорвалась с ветки.
        - Она улетает, - прошептала Анжи, глядя вслед упитанной тушке. - Улетает!
        Птица сделала круг над кладбищем и повернула обратно. Сложив крылья, она камнем рухнула вниз. Прямо на лежавшего на холме Глеба.
        Вместо последней главы и эпилога
        Анжи пришла в себя оттого, что рядом с ней кто-то возился. В «Веселом Джеке» плясал огонь, из прорезанного глаза выглядывали.
        - Извините, вы не подскажете, куда пошел Тургенев? - осведомился призрак, зябко передергивая плечами - одет он был не по сезону.
        - Домой, - просто ответила Анжи.
        - Как домой? А я?
        - А кто вы? - Анжи до того устала, что даже удивляться не могла.
        - Я его почитатель, поклонник. Я знаю все его произведения. Я читал все рукописи. Я следую за своим кумиром по всем мирам. Он не мог уйти без меня!
        Анжи слабо усмехнулась. Так вот кого здесь оставил классик! Видимо, и в XIX веке здорово уставали от назойливого внимания.
        - Ну, жди теперь, - хмыкнула она, расправляя плечи и с удовольствием потягиваясь. - Теперь до Вальпургиевой ночи[7 - ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ - ночь с 30 апреля на 1 мая, когда ведьмы устраивают свой самый главный шабаш.] проход открыт не будет.
        Она подняла голову. На третьем этаже ярко горел свет, на фоне штор мелькали тени.
        Глеб вернулся, значит, Хэллоуин подошел к концу.
        - Лентяй, - толкнула она в бок Серого. - Что выбираешь - радикулит или воспаление легких?
        - Мне бы чаю, - пробормотал Серый, чихая и потирая замерзшие руки. - Джек! Подъем! Пираты на подходе!
        Воробей тут же вскочил, словно и не спал.
        - Ну и где все? - с готовностью спросил он. - Где эти ваши гоблины?
        - Какие гоблины? - вспомнила Анжи слова птицы Гамаюн. - Здесь только свои летают.
        Она быстро оглянулась. В кустах таял образ яркой птицы с женской головой. В это же время штора на третьем этаже дернулась, но стоявший у окна Глеб, сколько ни вглядывался в темноту своими ясными карими глазами, никого не увидел. На дворе была непроглядная ночь, как и всегда бывает в колдовское время накануне Дня Всех Святых.
        notes
        Примечания
        1
        ЛАВКРАФТ Г. Ведьмин Лог.
        2
        ЛАВКРАФТ Г. Ведьмин Лог.
        3
        ТУРГЕНЕВ И. С. Бежин луг.
        4
        ЛАВКРАФТ Г.Возвращение к предкам.
        5
        БРЭМ СТОКЕР - автор знаменитого «Дракулы», МЭРИ ШЕЛЛИ - автор романа «Франкенштейн, или Современный Прометей».
        6
        ТУРГЕНЕВ И. С. Бежин луг.
        7
        ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ - ночь с 30 апреля на 1 мая, когда ведьмы устраивают свой самый главный шабаш.