Джинн третьего класса Роберт Уильямс
        У Алека Боудена день не задался самого начала. Неудачи ведут счёт и выигрывают в сухую. И тут судьба посылает ему джинна Абу... из пивной банки. И всё было бы хорошо, не надорвись джинн, выполняя одно из благих желаний Алека. Теперь черного мусульманина огромного роста надо спрятать от властей, пока джинн нее наберётся сил, чтобы вернуться в банку. И помогает им в этом злейший школьный враг Алека...
        РОБЕРТ ЛИСОН
        ДЖИНН ТРЕТЬЕГО КЛАССА
        Глава 1. НЕСЧАСТЬЯ: УДАЧИ — 2:0
        Понедельник-день тяжелый. А этот понедельник просто побил все рекорды — тут Алек ни капельки не сомневался: он ведь каждый день подсчитывал, сколько на его долю выпало удач и сколько несчастий. В тот понедельник счет был, увы, неравным: удачи только еще начали разминку, а несчастья уже забивали один гол за другим.
        По обыкновению опаздывая, Алек влетел на школьный двор, пристроился в самый хвост линейки и очутился рядом с Сэмом Тейлором. Да, день начинается не блестяще… Сэм, вечно злой, тощий, как жердь, парень, не обратил на Алека никакого внимания. Его веснушчатая физиономия сияла: он в упор разглядывал новенького — высокого, плечистого мальчишку. У темнокожего мальчишки был приплюснутый по-боксерски нос, а курчавые, жесткие волосы отливали рыжиной.
        - Эй, Рыжий! — прошипел Сэм.
        Мальчишка оглянулся, но промолчал.
        - Отвечать надо, Рыжий, когда с тобой разговаривают!
        Мальчишка опять оглянулся:
        - Ты, Конопатый, меня зовут УОллес.
        - О, простите, простите, мистер Уоллес! — низко поклонился Сэм. — Будьте так любезны, сообщите нам, откуда у джентльмена из ваших краев такая рыжая шевелюра?
        Ответа не последовало — мальчишка снова отвернулся. Кто-то из приятелей Конопатого процедил:
        - У них в порту, должно быть, побывал рыжий морячок.
        Алек не удержался и прыснул. Но Рыжий зыркнул на него, и Алек зажал рот рукой. Сэм и его дружки рассеянно смотрели в сторону.
        - Я тебе посмеюсь! — пригрозил Рыжий.
        Алек хотел было ответить, но тут за его спиной вырос МОнти КАртрайт, старший учитель, хранитель кондуита, известный своим черным беретом и привычкой бродить по школьному двору с таким видом, словно он замышляет новую битву при ВАтерлоо[1 - В битве при Ватерлоо (1815) армия Наполеона была разбита английскими и прусскими войсками.].
        - Молчать на линейке, БОуден! У тебя безобразничать нос не дорос. Ишь какой!
        Алек без всякой охоты вошел в школу. Он так и чувствовал, что день предстоит тяжелый, что все неприятности еще впереди. И предчувствие его не подвело. К большой перемене несчастья повели со счетом 1 : 0.
        Как только он выскочил во двор, на пути у него вырос Рыжий Уоллес:
        - Приветик, Шкилетик!
        Чудовищное оскорбление! Алек огляделся по сторонам, но надеяться было не на что. Он уставился на небрежно повязанный галстук Рыжего: ведь если начнешь задирать голову, покажешься еще меньше ростом.
        - Я видел, как ты на БОнер-стрит ошивался, верно?
        - Ну, — неохотно кивнул Алек. — У меня там дружок живет.
        - Дружок? Это в каком же доме?
        - В восемьдесят пятом.
        - Врешь! Это я там живу.
        - А он там до тебя жил. Они в МУрсайд переехали.
        Увы, так оно и было. До Мурсайда было несколько километров, и теперь Алек тосковал без друзей.
        - Ладно, Шкилетик, вас понял. Только по Бонер-стрит ты больше ходить не будешь. Усек?
        Алек оторопел:
        - Я…
        Но его перебил Рыжий:
        - Увижу на Бонер-стрит — дам по шее. Ясно?
        И, сунув руки в карманы, Рыжий пошел прочь от разобиженного и перепуганного Алека.
        Потом было два урока истории, и мистер БлЕйквелл разрешил Алеку заняться сочинением про крестоносцев. Сочинение было почти совсем готово и страшно нравилось Алеку, но работа не клеилась — разговор с Рыжим все не шел из головы.
        Да, вот это несчастье так несчастье. Бонер-стрит — это его секрет, кратчайшая дорога домой. Все думают, что там, у железнодорожного виадука, тупик, но Алек-то знает, что это не так. И дело даже не в том, что так ближе всего к дому… Нет, Рыжий, не говори гоп… Алек пойдет домой через Бонер-стрит!
        - Ну и ну! — захихикал РОнни КАртер. — Ты у нас, Алек, совсем старикашка — сам с собой разговариваешь.
        - Заткнись ты! — буркнул Алек.
        - Потише там, на задней парте! — погрозил им пальцем мистер Блейквелл.
        Алек стиснул зубы и взялся за Третий крестовый поход. Тут ему в голову пришла отличная мысль: на Бонер-стрит можно пройти переулком, который начинается у ворот, и, если выбежать из школы сразу после звонка, можно проскочить через Бонер-стрит раньше, чем ее перекроет Рыжий Уоллес. Попытка — не пытка. Он потихоньку сложил книжки и сунул папку с сочинением в портфель.
        Зазвенел звонок. Алек, как ракета, вылетел из класса и побежал через двор впереди всех. У калитки, ведущей в переулок, ракете пришлось перейти на аварийное торможение: сидя верхом на ограде, его поджидал Рыжий Уоллес.
        - Привет, Шкилет! — крикнул он. — Не забыл? На Бонер-стрит ни ногой!
        - Оставь его в покое, — сказала Рыжему высокая смуглая девчонка, стоявшая рядом. Потом она добавила: — Я сказала маме, что мы не поздно вернемся.
        Рыжий пожал плечами, и они пошли по переулку. Закусив губу, Алек смотрел им вслед. Со школьного двора выбежала целая орава ребят. А Рыжий и его сестра ушли…
        Алек малость подождал и, размахивая портфелем, кинулся через переулок на Апшо-стрит. Он добежал до конца улицы, выходившей к каналу, свернул налево и замедлил шаг.
        Вокруг стояли ветхие, ждущие сноса фабричные здания. Заброшенный переулок, по которому он шел, вел обратно, на Бонер-стрит. Высоко над головой вздымался виадук. Его арки были обшиты толстыми просмоленными досками — от этого переулок выглядел еще мрачнее. Да и вообще этот район, где одни дома снесли, а другие разваливались сами, не радовал глаз. Одна только Бонер-стрит — два ряда старых трехэтажных домов с каменными ступенями и полустертым бордюром на тротуаре — пока оставалась нетронутой. На углу Алек остановился и, как заправский бандит, ускользнувший из-под самого носа полицейского, огляделся по сторонам. Рыжего нигде не было. На улице никого. Путь свободен!
        Но не тут-то было! Раздался скрип — Алек нырнул за угол, перескочил через заборчик и пригнулся. Скрип приближался. Алек нерешительно выглянул. Толкая перед собой отслужившую свой век детскую коляску, по улице шествовала сама мисс МОррис. Мисс Моррис, как обычно, собирала утиль. Она была старейшей обитательницей Бонер-стрит — улица состарилась вместе с ней. Мисс Моррис прошла мимо в ярко-зеленом платочке, полиэтиленовом дождевике и резиновых ботах, бормоча что-то себе под нос. На всякий случай Алек опять пригнулся. Старушка была на редкость любознательна, и ей ничего не стоило сообщить маме Алека, что юный Боуден с неизвестной целью болтался поблизости от виадука. А это была бы настоящая катастрофа.
        Наконец мисс Моррис удалилась. Алек собрался было перебежать через улицу, но вместо этого опять залег, прижавшись к земле. Правда, вся форма теперь будет в кирпичной крошке, но это еще полбеды. Беда в том, что дверь дома № 85 отворилась, и на крыльцо вышел, оглядываясь по сторонам, Рыжий Уоллес.
        Что-то врезалось Алеку в живот — не то кирпич, не то консервная банка. Было больно, но Алек не шевелился, потому что Рыжий перешел через дорогу и остановился по другую сторону забора, буквально в двух метрах от него. Алек весь сжался, но эта штуковина еще больнее врезалась ему в живот. Он ухватился за нее и дернул. Сразу стало легче. А Рыжий Уоллес, насвистывая, пошел дальше.
        Алек встал и поднял эту зловредную штуку. Это была жестянка — банка из-под пива с новенькой этикеткой. Сперва он хотел просто выкинуть ее, но передумал. Странная какая-то жестянка… Совсем новенькая, никто ее не открывал, но легкая, словно пустая. Как же это так? Пока это тайна, доктор УОтсон[2 - Доктор Уотсон — друг сыщика Шерлока Холмса, героя рассказов английского писателя А.Конан Дойла (1859 — 1930).].
        Улица снова опустела. Алек сунул банку в карман и отряхнул с брюк кирпичную пыль. Потом поднял портфель и с независимым видом зашагал по Бонер-стрит. Улица упиралась в железнодорожный мост. Арка моста тоже была обита толстыми почерневшими досками, а к доскам было прибито старое объявление, гласившее:
        БАГЛТАУНСКИЕ АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ МАСТЕРСКИЕ
        ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
        Алек отсчитал четырнадцатую доску справа. Через секунду на Бонер-стрит не осталось ни души.
        Этот фокус Алек проделывал каждый день по дороге из школы. Все очень просто: надо только знать, как взяться. Четырнадцатая доска сидела в заборе не очень прочно. Алек чуть-чуть отодвигал ее и пролезал на другую сторону. Не так уж плохо быть «шкилетиком».
        Стоило Алеку пролезть на ту сторону, как он оказывался в особом мире, известном ему одному. Перед ним лежала полоса земли, поросшая пыльным кустарником и иван-чаем. Там и сям громоздились кучи поросших мхом кирпичей, печные трубы и сгнившие балки. В середине стояло длинное одноэтажное строение с прохудившейся крышей — развалины старой фабрики, известные в городе под названием «Танк», хотя почему они так называются, Алек понятия не имел. По одну сторону шла железная дорога, по другую тянулся давным-давно заброшенный канал. Черную воду канала прикрывала зеленая ряска. С одной стороны канал уходил за виадук, с другой — скрывался за кустарником, отделявшим его от пакгауза и железнодорожной ветки, с которой доносились громкие свистки маневровых паровозов. На другом берегу канала стоял высокий деревянный забор, не менее прочный, чем тот, что закрывал подходы к виадуку. А за забором был дом Алека.
        Из дома виден был только этот забор да огороды. Все, особенно мама, были этим вполне довольны. Танк их не интересовал: торчит себе, как бельмо на глазу. Ну, это как им угодно, а для Алека Танк — крепость, космический корабль, тайник, где можно скрыться, когда удары судьбы становятся невыносимыми.
        Чтобы попасть домой, Алек должен был перебраться через канал. Он мог избрать Дорогу Славы — вскарабкаться на высоченный стальной портал, некогда поддерживавший подъемный кран. А мог пойти и более легкой дорогой — по ней он обычно шел, когда был не в духе. Метрах в двадцати от Танка из канала торчала полузатопленная баржа. Над водой виднелись шпангоуты. Алек уже давно сорвал с одного из них обшивку и пристроил ее к другому, так что получился мост. Сегодня он выбрал эту дорогу.
        У главного здания Танка он остановился, чтобы отдышаться и стряхнуть с брюк следы кирпича. Пока он чистил брюки, его рука наткнулась на банку в кармане куртки. Он вытащил ее и принялся рассматривать. Нет, никто ее никогда не открывал. Металлическая поверхность была нетронута, но банка была легкой, как перышко. Алек потряс ее — ничего. Тогда он поднес банку к уху, как морскую раковину, и чуть не уронил от удивления. Он услышал нечто невероятное. То был не шорох далеких волн — в банке кто-то тихо посапывал.
        Как же так? Алек изо всех сил потряс банку и снова поднес ее к уху. На этот раз в банке царила тишина, но Алек все же различил какой-то неясный шум. Да, тут явно что-то не то… А что не то, можно было узнать только одним способом — немедленно открыть банку. Нет, уж лучше отложим на потом.
        Пока Алек раздумывал, решение пришло само собой. С железной дороги послышался грохот колес и протяжный гудок: «У-уу-ууу». Алек запихнул банку в карман, подхватил портфель и побежал к каналу. Гудок означал, что это папа ведет тепловоз, поезд Манчестер — Баглтаун, 15.30. «У-уу-ууу» — это папа так предупреждает маму: «Поставь чайник. К пяти буду дома». Значит, сейчас без двадцати, и если Стремительный Боуден не перейдет на околоземную орбиту, произойдет космическая катастрофа.
        Она произошла.
        Второпях Алек не заметил, что одна из досок сошла с положенного места. Точнее сказать, заметил, уже когда поскользнулся. Он замахал руками и прыгнул, но до берега было слишком далеко. На самой кромке его левая нога поехала вниз, прямо в черно-зеленую трясину.
        - Ах, черт! — простонал Алек. — Два — ноль в пользу несчастий!
        Глава 2. СЛОН — БЕЗЗАБОТНЫЙ МОТЫЛЕК
        По колено в грязи, Алек что есть сил хватался за траву, росшую на берегу. Он отпустил ручку портфеля, влез руками в крапиву, взвыл, отскочил назад и снова вцепился в пучок травы. На этот раз — правда, с великим трудом — ему удалось выкарабкаться. На берегу он присел, чтобы обдумать создавшееся положение. А создавшееся положение было ужасно. Левая штанина была облеплена жирным илом, носки и кеды промокли насквозь. Одежда издавала ужасающий запах. И тут Алек увидел, как его портфель неторопливо погружается в вонючие воды канала. Нагнувшись над водой, он еле успел его выловить. Трясина в знак протеста громко чавкнула.
        Алек без труда очистил от грязи портфель и принялся за брюки. Тут дело пошло хуже. Правда, ряску он стер травой, но и через пять минут брюки были все в пятнах и страшно пахли тиной.
        - Боуден, Боуден! — покачал головой Алек. — Куда же тебя занесло!
        Делать нечего — надо возвращаться домой. Явится он, конечно, в самый неподходящий момент: папа будет сидеть, смотреть на всех исподлобья, и слова из него не вытянешь. Зато мама… мама слов не пожалеет, хотя смотреть тоже будет исподлобья. А сестрица Ким, как заявится со своей кондитерской фабрики, так и будет хихикать до одурения. Но выхода нет. Вперед, Боуден!
        Алек подошел к забору, опять отсчитал нужную доску и еле-еле выбрался на другую сторону. Вот он и у подножия холма, на котором стоит его дом. Несмотря на теплый вечер, вокруг не было ни души. Из окон падал белесый свет телевизоров, раздавался звон посуды и прочие приятные звуки, какие обычно сопровождают мирное вечернее чаепитие.
        Авось, подумал Алек, подходя к дому, удастся прошмыгнуть через парадную дверь и сразу наверх, к себе, чтобы не заходить на кухню и избежать торжественной встречи! Впрочем, он и сам понимал, что этот номер не пройдет. Парадную дверь открывали раз в тридцать лет — на свадьбу и на похороны, — так что войти, не постучав, не удастся. Придется идти через кухню. Алек взял себя в руки и вошел во двор.
        - Алек, мальчуган!
        Голос раздался с заднего двора, из белого в зеленую полоску прицепного домика на колесах. Колеса, впрочем, были только с одного бока — с другой стороны под фургончик были подложены кирпичи. Папа время от времени поговаривал, что надо бы его починить, да все никак руки не доходили.
        Узкое окошко фургончика открылось, и в нем показалась большая розовая лысина, окаймленная взъерошенными седыми волосами.
        - Алек, мальчуган! Что с тобой стряслось?
        Алек с облегчением вздохнул:
        - Ох, дед, как ты меня напугал…
        - Еще бы! Ты небось думал, что тебя никто не заметит.
        Алек кивнул.
        Голова спряталась в фургоне. Затем открылась дверь, из нее показалась рука, поманила Алека, и Алек, краем глаза косясь на кухонную дверь, побежал к фургону. Дверь затворилась.
        Внутри было жарко. Воздух был синим от табачного Дыма. Вонял примус. На нем грелся и уже начинал отливать красным маленький паяльник. Сквозь дымовую завесу Алек разглядел деда. Он сидел на койке, одетый в полосатую пижаму с вытершимися обшлагами. Дед улыбнулся Алеку, показав редкие зубы. На раскладном столике у кровати стояла тарелка, банка сардин, кувшин пива и лежал ломоть хлеба.
        - Привет, дедуль! Чего ты паяешь? — спросил Алек, на мгновение позабыв о своих горестях.
        - Я не паяю, дурачина, а подогреваю пиво с мускатным орехом, — ответил дед, схватил паяльник и ткнул его в кувшин с пивом.
        Над кувшином поднялось облачко пара, и в спертом воздухе комнаты возник новый, странный запах.
        - Попробуй, если хочешь, — предложил дед, но Алек поспешно отказался.
        Дед осушил стакан и аккуратно утерся бумажной салфеткой, которую вытащил из рукава пижамы…
        - Ну, мальчуган, давай мне твои панталоны. Я их почищу. Ты, видать, побывал в канале… Не спорь, не спорь. Скидывай кеды. Поставь их там, у огня. А я пока протру твою одежку метиловым спиртом.
        - Но, дед… — запротестовал Алек.
        - Пока мы тут с тобой управимся, как раз подойдет время, чтобы незаметно проскочить через кухню. Они все будут в большой комнате.
        - Откуда ты знаешь?
        - Оттуда, что у нас неприятности. Твой брат Том с женой и малышкой возвращаются к нам. Он работу потерял. У вас, значит, все теперь будет по-другому, и тебе придется освободить комнату.
        Алек задрожал. Ей-богу, хуже дня еще не бывало. Он-то знает, чем это кончится. Том с семьей будет жить во второй спальне, Ким переедет в комнатушку Алека, а Алек — в чулан.
        Те, кто считает, что чулан — это комната, где держат старые вещи, тряпки и коробки, ошибаются. Чулан — это собачья будка. Это конура над лестницей. Если туда поставить кровать, дверь не закроется. В чулане запросто можно тренировать водолазов. Всю жизнь Алек спал в чулане. А потом Том уехал. И теперь, о несчастье из несчастий, он, Алек, снова остается без спальни, возвращается назад, в эту клетку!
        Тонкой, высохшей рукой дед взъерошил ему волосы.
        - Ничего, мальчуган. Выше голову. Бывает и хуже. Давай-ка сюда штаны.
        Алек протянул ему брюки и сидел на койке, пока дед, достав бутыль с древесным спиртом, оттирал одно пятно за другим. За работой старик вполголоса напевал:
        Слон — беззаботный мотылек —
        Свивал гнездо в репейнике.
        А после? После он прилег
        Вздремнуть на муравейнике.
        Пока дед пел, скверное настроение мало-помалу улетучивалось.
        Слоны — они затейники,
        Хвосты у них в репейнике.
        Ха-ха-ха-ха, хи-хи-хи-хи,
        У них хвосты в репейнике.
        Вдруг дед чихнул.
        - Запах тут какой-то чудной, мальчуган.
        Алек посмотрел на него с удивлением:
        - Да ты смеешься, дед! У тебя в фургоне всегда чудной запах.
        - Не-е-ет, мальчуган. Я знаю, что говорю… Господи, что с твоими кедами!
        Дед бросил тряпку и кинулся к примусу, от которого несло гарью.
        - Не может быть! — завопил Алек.
        Но одна кеда уже прогорела насквозь, а другая дымилась. Дед еле успел спасти носки, но потерянного не вернешь… Не жизнь, а сплошное несчастье, подумал Алек.
        - Не горюй, мальчуган. Я объясню матери, в чем дело, и куплю тебе новые, — сказал дед.
        - Ни за что! — ответил Алек.
        Не хватало еще, чтобы дед тратил пенсию на кеды.
        - Я сам скажу маме. Может, Ким даст мне взаймы пятьдесят пенсов[3 - Пенсы — множественное число от «пенни». Пенни — самая мелкая английская монета.], и я куплю кеды сам.
        - Ладно, мальчуган. Зато штаны теперь в полном порядке. Когда будешь их надевать, держись подальше от примуса, а то загоришься.
        Алек быстро оделся, крикнул: «Приветик!» — и отправился на кухню, стараясь, чтобы обгорелая кеда была как можно менее заметной. Как и предсказывал дед, на кухне никого не было. Негромкие голоса раздавались из комнаты. Алек прокрался по коридору. Добраться бы до лестницы, и тогда…
        - Алек?! — окликнула его мама. — Это ты?
        - Ага, — пробурчал Алек.
        - Сынок, мы заняты. В холодильнике помидоры и пирог с мясом. Поужинай сам.
        - А можно у себя в комнате? — спросил Алек, не веря своему счастью.
        - Только не сори.
        Алек поднялся наверх с портфелем в одной руке и с тарелкой — в другой и облегченно вздохнул, только когда переступил порог своей комнаты. Комнатка у него была небольшая, но по сравнению с чуланом — настоящий дворец. Тут стояла кровать, старый письменный стол, который папа подобрал на свалке, стул и шкаф, полный всякой драгоценной дребедени. Вот перееду в чулан, и все придется держать в сарае, мрачно подумал Алек, уселся на кровати и принялся за пирог.
        За едой он мысленно прикинул, как прошел день. Доверять свои мысли бумаге Алек не стал — такие вещи записывать рискованно. И вот что у него вышло:
        1. Рыжий Уоллес грозился меня поколотить.
        2. Рыжий Уоллес не пускает меня на Бонер-стрит.
        3. Рыжий Уоллес может разузнать насчет Танка.
        4. Сгорели кеды.
        5. У меня месяц не будет карманных денег.
        6. Переезжаю в чулан.
        7. На меня точит зубы Монти Картрайт.
        Про себя он еще раз повторил этот список. Ничего вроде не пропущено. Что может быть хуже неожиданного несчастья? Нет, все вроде бы вспомнил. Но вот вопрос: не слишком ли длинный получился список? Выходит, что один Рыжий Уоллес — целых три несчастья.
        Вот именно, целых три несчастья.
        Строго говоря, пункты 4 и 5 — это одно несчастье. Иными словами, не случись несчастье № 4, не было бы и № 5. Без кед жить трудно. Без карманных денег — невозможно.
        А вот пункт 6 — настоящее несчастье. Оно, правда, еще не случилось, но ведь и первого, и второго, и третьего пока тоже не было. Несчастье № 7 Алек решил вычеркнуть из списка. После выговора на линейке все шло спокойно, а мистер Картрайт ничего не любит откладывать в долгий ящик. Итак, всего шесть или даже пять штук, если считать четвертое и пятое за одну беду. Значит, 5 : 0 в пользу несчастий. Удачи проигрывают «всухую».
        Никогда еще такого не бывало с того черного дня, когда Алек забыл дома тетради и пять учителей оставили его после уроков на час — каждый! Он вспомнил тот день и посмотрел на портфель. Пожалуй, стоит еще разок пробежать сочинение про крестоносцев — завтра его сдавать. Он выложил книжки, и в тридцать четвертый раз за этот день его сердце замерло.
        На обложке сочинения сидела огромная зеленая клякса. Алек открыл тетрадь. Что ни страница, все рисунки, вырезки и записи были заляпаны зеленой кашей. Все размыла вода Баглтаунского канала… Тина, наверно, попала в портфель через дырку в углу. Давно надо было зашить эту дырку.
        Лет сто уйдет, чтобы разыскать все, что нужно, а потом написать заново. 6 : 0. Хоккейный счет. Было сегодня хоть что-нибудь, похожее на удачу? Алек задумался. Да, он ведь нашел на Бонер-стрит загадочную пустую банку! Можно бы ею заняться…
        Боуден, сказал себе Алек, все равно тебе предстоят страдания. Отдохни. Что ни говори, завтра — катастрофа. А сегодня надо урвать что можно. Он соскочил с постели, переоделся в старый свитер и джинсы и спокойно открыл дверь. На лестнице он услышал голоса родителей, доносившиеся из гостиной. Ничего не стоит незаметно выскочить.
        - Алек, это ты? — спросила мама.
        - Ага. Пойду погуляю.
        - А уроки?
        - Мне одна история осталась. Вернусь и сделаю.
        (Врать по-настоящему Алек так и не научился.)
        - Как хочешь, но тогда останешься без телевизора.
        - Нужен мне этот телевизор!
        - Что это с нашим титаном мысли? — раздался насмешливый голос Ким.
        Алек хотел было дать ей надлежащий отпор, но вспомнил, что придется еще просить у нее взаймы. Поэтому, крикнув: «Я скоро!» — он выскочил с заднего крыльца и пулей вылетел на улицу, да так быстро, что вы бы за это время не успели договорить до конца ученое слово «параллелепипед».
        Придерживая рукой банку, спрятанную в карман джинсов, он сбежал вниз и миновал огороды. Как ни странно, в огороде копался дед в своем старом черном костюме. Алек помахал ему рукой и, не останавливаясь, побежал дальше, к высокому забору, огораживающему Танк. Если дед и заметил, как Алек пролез в дыру в заборе, то виду не подал.
        За забором Алек на минуту остановился и, как всегда, обвел взглядом свои владения, поросшие сорной травой и кустарником. Заходящее солнце сверкало, отражаясь в уцелевших стеклах башенного крана. Поросшие плющом стены отбрасывали длинные тени. Алек направился к каналу, но тут вспомнил, что произошло по дороге домой. Придется пройти по порталу и влезть в кабину через окно.
        Правда, сегодня не везет и отправляться Дорогой Славы рискованно, но времени на поиски новой доски для мостика у Алека не было. Он свернул направо и побежал к порталу.
        Взобраться вверх по железной лестнице было не так уж трудно: настоящие трудности начались, когда Алек добрался до балки, по которой предстояло пройти на высоте 15 метров над каналом. Один неверный шаг — и поминай как звали. Самым надежным (но и самым медленным) способом было сесть на балку верхом и продвигаться вперед сантиметр за сантиметром. Самым быстрым (но и самым рискованным) — пройти по узкой балке, держа равновесие на манер канатоходца. Алек избрал средний путь: скорчившись в три погибели, он пополз по балке. На полдороге Алеку стало легче: тут, рядом, проходила балка соседнего крана.
        И вот он на другой стороне! В кабину Алек влез через разбитое окно. Сперва он поставил ногу на рычаг, потом на барабан с намотанной на него цепью, спрыгнул на пол и огляделся. Здесь он чувствовал себя хозяином. Через разбитое пыльное стекло он посмотрел на канал. Потом взялся за рычаг и потянул.
        Каждую субботу он чистил механизм и смазывал его маслом. Кран заработал: цепь с грохотом поползла по шкиву, укрепленному на конце стрелы, и поехала вниз. Алек нажал на тормоз, и цепь повисла над самой водой. Потом он наклонился к барабану, взялся за ручку и подтянул цепь наверх.
        По-разному можно играть с цепью: можно вообразить, будто нагружаешь корабль или спасаешь команду с затонувшей подводной лодки, или добываешь сокровища из алмазного рудника, или меняешь защитные свинцовые экраны в атомном реакторе…
        Алек уселся на стол и поглядел в окно. Теперь можно приняться за пивную банку и разгадать ее тайну.
        - Вопрос не в том, Уотсон, почему банка пустая. Вопрос в том, почему она запечатана.
        - Поразительно, Холмс…[4 - См. примечание на стр. 9.] то есть, простите, Боуден! Но где же разгадка?
        - В банке! Давайте-ка откроем ее, молодой человек!
        Алек вытащил банку и принялся ее разглядывать. Потом поднес ее к уху.
        Потрясающе! Все тот же шум: не то кто-то сопит, не то храпит… С ума сойти! Алек тряхнул банку, и шум прекратился.
        Он подцепил ногтем колечко на крышке банки и потянул. Кольцо не поддавалось. Тогда Алек соскочил со стола, поставил банку на пол и, прижав ее рукой, резко дернул.
        Раздался свист. Из банки, как из реактивного самолета, вырвалась мощная воздушная струя, и прогремел голос:
        - АЛЕК!
        Глава 3. КТО СКАЗАЛ «АЛЕК»?
        - Алек!
        Алек спрыгнул со стола и недоуменно оглянулся. Открытая банка каталась по полу и позвякивала, но вокруг никого не было.
        - Кто сказал «Алек»? — прошептал мальчик.
        Молчание. На этот раз Алек спросил громче:
        - Кто тут?
        Молчание.
        Алек осторожно подобрал банку и встряхнул ее. Ни звука. Но ведь кто-то только что произнес его имя, кто-то только что ревел, как реактивный самолет! До сих пор в ушах звенит… Алек на цыпочках подкрался к двери и распахнул ее, осмотрел шаткую лестницу, глянул на развалины главного корпуса. Никого… Затворив скрипучую дверь, он вернулся к столу и еще раз посмотрел на стоявшую перед ним загадочную банку.
        - Я, должно быть, совсем свихнулся. Меня сломили мои несчастья. Крикнул кто-то «Алек» или мне только померещилось?
        - А, инглизи уалад. Ты англиски?
        Алек отскочил от банки — именно из нее раздавался голос. Было страшно, почти так же страшно, как во время школьной линейки, когда мистер Картрайт заводит свою вечную песню про то, как он «кое-кому покажет, где раки зимуют».
        - Я англичанин. А вы кто такой? — беспокойно спросил Алек.
        - Я раб лампы… нет, кувшина… нет, тарелки… Сам не знаю, чей я раб, — промолвил гулкий голос.
        - Эй, да где же вы? — закричал Алек.
        - Тут я, тут. Эх, ч-ч-черт, не повезло! — произнес голос и икнул.
        - Теперь все ясно. Вы пьяны.
        - Увы мне, увы! Клянусь бородой пророка, я пьян! — Голос опять замолк, а потом перешел на неизвестный Алеку язык.
        - Вы вовсе не раб лампы. Вы — раб банки, пивной банки! — воскликнул Алек и в восторге добавил: — Знаете что, вылезайте. Вам сразу полегчает. И голос у вас будет человеческий.
        Раздался свист, хлопок, и голос опять икнул.
        - Шукран язилан. Вассалам, эфенди.
        - Каким еще ослам? — спросил Алек, включаясь в игру, но еще не зная ее правил.
        После такого злосчастного дня — и это какое-никакое, а развлечение.
        - Не ослам, эфенди, а тебе, эфенди. «Вассалам, эфенди» значит: «Привет тебе, учитель».
        Пожалуйста, не зовите меня учителем, — попросил Алек. — С меня их и в школе достаточно. И потом, — сообразил он, — вы ведь уже знаете, как меня зовут. Продолжайте, пожалуйста, в том же духе, без церемоний.
        - Разве я знаю, как тебя зовут? — удивился голос.
        - Конечно. Когда я открыл банку, вы сразу сказали «Алек».
        Голос захихикал:
        - Да не «Алек» вовсе! Я сказал «Салам АЛЕЙКУМ». Мир тебе!
        - Очень мило с вашей стороны, — ответил Алек. — Как раз мир мне сейчас просто позарез нужен.
        - Да сгинут твои враги, да будет обилен твой урожай, да умножится число твоих верблюдов! Да живет твоя старшая жена в согласии с твоими младшими женами!
        - Большое спасибо. Как ты сказал? Шукран язилан. Но только у меня другие заботы, — вздохнул Алек.
        - Поведай мне о них, о повелитель, и они развеются, как пыль под ветром хамсин!
        - Слушайте! — обрадовался Алек. — Вы-то мне и нужны. Только, пожалуйста, зовите меня не повелителем, а Алеком. Да, кстати, а вас как зовут? И как вас угораздило попасть в пивную банку?
        Наступило молчание, потом раздался вздох:
        - Если мой повелитель… Алек… готов мне внимать, я начну.
        Алек сел на стол.
        - Узнай же, о Алек, что зовут меня АбУ СалЕм, джинн третьего класса, что служил я при дворах Багдада, Дамаска и Каира и что был я одним из рабов лампы…
        - Но, Абу, — перебил его Алек, — я читал, что у лампы был только один раб.
        - Да, так было во времена султана АладдИна. Но на этом история не кончается, ибо, когда Аладдин стал султаном и богатейшим из смертных, злой чародей решил ему отомстить. Силой волшебства сотворил он сотни маленьких ламп, и в каждой из них сидел джинн третьего класса. Эти лампы чародей раздал жителям города.
        Люди бросили работать и с помощью ламп добывали себе золото, яства и одежды — кому что пожелается. Вскоре все царство подражало султану Аладдину. Золота стало так много, что никого оно больше не занимало: из него мастерили ведра и корыта. Аладдин прогневался и, думая, что весь свет смеется над ним, послал воинов отобрать у людей лампы и переплавить их.
        Люди же пришли в ярость. Они сказали: «Переплавь и свою лампу вместе с нашими». Аладдину пришлось согласиться. И вот все лампы переплавили в огромный шар, спрятали его в дворцовой сокровищнице и забыли о нем.
        Много лет спустя, когда все эти события были преданы забвению, а об Аладдине слагали детские сказки, случилась великая война. Из сокровищницы достали весь металл, наделали из него пушечных ядер и принялись палить с дворцовых стен. Одни ядра зарылись в землю, другие были погребены под развалинами дворца. На площади осталось лишь несколько ядер. Одним из них какой-то бедняк подпер свою дверь, и, насколько мне известно, джинн спит в этом ядре до сих пор. Счастливец! Другое ядро нашел кузнец. Он выковал из него кувшин. Каждый день по кувшину стучали, терли его, чистили, так что в конце концов джинн проснулся. Тот несчастный джинн был я, о Алек!
        Алек заерзал на столе. Он не понимал, откуда говорит Абу, но на всякий случай обратился к банке:
        - А сколько прошло времени?
        - Это мне неведомо. Быть может, сотни и сотни лет. Потом обладателем кувшина стал бедняк вроде Аладдина. Денег у него не было, и он голодал. Когда я сказал ему, что выполню любое его желание, он попросил поесть. Я накормил его. И вот вскоре он, некогда бедный и голодный, стал богатым и жирным. А став богатым, он преисполнился тщеславия, а преисполнившись тщеславия, он пожелал сбросить вес.
        - И вы ему помогли? — спросил Алек.
        - Да, помог. Он стал легким, как перышко, но, увы, он не сказал мне, что хочет стать тоньше, а не легче. И вот он взмыл в небеса, как воздушный шар, и восточный ветер медленно понес его к горным вершинам. С тех пор его никто никогда не видел. Мне написано на роду, о Алек, давать моим хозяевам то, о чем они не просят. Да послужит это тебе предостережением!
        - Ну, я-то дурака не сваляю! — ответил Алек. — А дальше что было?
        - Кувшин, принесший в дом такое несчастье, вышвырнули за ворота. Я беззаботно спал на багдадской свалке несколько веков подряд. О, что это было за наслаждение! .. — Голос зевнул, и Алек испугался, как бы Абу снова не уснул.
        Но не тут-то было.
        - Меня нашел мусорщик и вместе с другой рухлядью продал кузнецу, который переплавил кувшин и наделал из него тарелок. На этот раз меня купил на базаре английский солдат: он хотел отполировать тарелку и послать ее домой, жене.
        И вот я опять воспрянул ото сна и поступил к нему в услужение. Солдат сразу же потребовал, чтобы я сделал его полковником. Я повиновался. Тут он немедля разжаловал бывшего полковника в рядовые. Увидев, что творит солдат, я понял, что этот человек меня достоин.
        Полковых офицеров он заставил тянуть солдатскую лямку. По ночам они стояли на часах, а днем варили обед или до блеска драили огромную медную пушку, стоявшую у ворот лагеря. Сержанты подавали рядовым в постель утренний чай, гладили за них брюки и чистили сапоги. Солдаты бездельничали целый месяц, но вскоре слухи о загадочных событиях в полку достигли Лондона. Оттуда явилась Высокопоставленная Особа, чтобы навести порядок… или беспорядок, если посмотреть на это дело глазами моего тогдашнего повелителя.
        Солдат, однако, всех перехитрил. Он потер тарелку, вызвал меня и в один миг сделался генералом. Потом, к великой радости всех солдат, он приказал полку возвращаться в Англию. Но тут он перемудрил. Ему самому мог приказать вернуться домой только тот, кто старше его чином. Пришлось искать сообщника. Оставалось обратиться к бывшему полковнику, которого мой хозяин за бессердечие и грубость отправил в штрафную роту. Хозяин обещал отпустить его на волю и даже произвести в маршалы, если только он отдаст приказ и отправит моего хозяина домой. О человеческое недомыслие и злоба! Едва бывший полковник стал маршалом, как моего хозяина разжаловали в рядовые и отправили в штрафную роту, а там заставляли по ночам стоять на часах, стряпать на кухне обед и драить огромную медную пушку, что стояла у ворот лагеря. Насколько мне известно, и мой хозяин, и полковник так там и живут до сих пор.
        - А что было дальше? — спросил Алек.
        - Разве не говорил я о человеческом недомыслии и злобе?! Другой солдат увидел мою тарелку, она пришлась ему по душе, и он прихватил ее с собою, когда полк отправился в Англию. Он подарил тарелку жене, но жена решила что есть с такой тарелки вредно для желудка, и вот она выменяла тарелку у старьевщика на двух золотых рыбок, воздушный шарик для сына и пару чулок.
        - Как же вы попали в банку? — спросил Алек.
        - Не знаю. Не все ли равно? Мне известно одно: мой сладостный сон опять прерван, и теперь у меня новый хозяин, которому мне надлежит подчиняться согласно законам джиннов, джиннов третьего класса.
        - Не принимайте этого близко к сердцу! — сказал Алек. — Мне такая ерунда и даром не нужна.
        - Не говори гоп, о Алек! Я сделаю все, что ты пожелаешь. Каковы твои повеления?
        - Прежде всего я хочу видеть того, с кем говорю.
        - Увы, это желание неисполнимо! Я всего лишь джинн третьего класса и не могу появляться и исчезать по своей воле. Проси о чем-нибудь другом.
        - Тогда, если можно, чего-нибудь вкусненького… Какого-нибудь, знаете ли, Сногсшибательного, Сверхпитательного, Усладительного Шербета…
        - Шербета? — отозвался Абу. — Да разве это еда? Настоящая еда — это… — Алеку показалось, что он видит, как Абу поглаживает себя по животу. — НАСТОЯЩАЯ ЕДА! — Голос Абу перешел в рев.
        - Тише, пожалуйста! — взмолился Алек. — А то сюда полгорода сбежится…
        Абу засмеялся:
        —Никто не слышит меня, о Алек, кроме тебя. Но еда! Ах, уж эта мне еда!..
        - Ну, давайте же! — крикнул Алек.
        - Еда!
        В воздухе взвилась белоснежная скатерть и сама легла на пыльный стол. Абу замурлыкал:
        - Назин тофа, яйца в винном соусе. Тойла шорбаси, райский суп. Ускумру пилакси, запеченная рыбка. Кирасили сулун, фазан, фаршированный ягодами, — приговаривал он, и на скатерти выстраивались блюда с кипящими, булькающими яствами…
        - Валяй, Абу, — подгонял его Алек. — А на сладкое что?
        - Ах да! Стула шарапли, рисовая запеканка в сладком вине.
        «Ну нет! Только не запеканка! И без того в школе каждый день запеканка», — подумал Алек. Но ему не хотелось обижать Абу, он промолчал и пригласил джинна разделить с ним пиршество. Абу не заставил себя упрашивать. Посидишь сотню-другую лет в банке — еще не так проголодаешься.
        Алек в безмолвии смотрел, как блюда одно за другим взлетают в воздух, как с них исчезает еда и как они, опустев, возвращаются на место. Посмотрел и сам накинулся на то, что еще осталось на столе. Вот как, выходит, пировали во времена «Тысячи и одной ночи»! Смелее, Боуден!
        Пиршество закончилось, и тут Алек заметил, что за окном темнеет.
        - Скорее домой, Абу!
        Только он схватил банку, как скатерть, стол, кабина в один миг исчезли, и он снова очутился у себя в комнате, на кровати.
        Может, он так и просидел здесь все время? Алек выглянул в окно. Небо было безоблачное. Со двора, из фургончика, доносилось постукивание молотка. А банка лежала у него в кармане. Открытая банка.
        Глава 4. ПОВЕЛИТЕЛЬ
        Алек озадаченно уставился на банку. Сон это или не сон? Он, Алек Боуден, — и вдруг хозяин Абу Салема, джинна третьего класса, которому никак не меньше 975 лет? Может, просто день выдался чересчур тяжелый, и у Боудена шарики за ролики заскочили? День-то тяжелый: во-первых, кеды с огромной дыркой, прожженной заботливым дедом; во-вторых, сочинение про крестоносцев, попавшее в живительные воды Канала. Неприятностей по горло. А удач?
        Алек подержал банку на свету. Она заблестела. Он поднес ее к носу. От нее пахло пивом. Тогда он поднес ее к уху и услышал храп Абу Салема. Абу отсыпался после сытного обеда. Рыба, рисовый пудинг, фазаны… Потом шербет… Да, есть что вспомнить. Алек облизнулся.
        Он быстро потер банку и поднес ее к уху. В банке все стихло. Он опять потер ее. Ни звука. Тут Алек сообразил, в чем дело. Он поднес банку ко рту и строго сказал:
        - Салам алейкум, о Абу Салем!
        - Мир тебе, киф хаалак. Как поживаешь? — сонно ответил знакомый голос.
        - Нормально, если не считать тысячи разных проблем, — вздохнул Алек.
        - Увы мне, увы, этого я и боялся! Нет покоя бедному джинну! Скажи, чего ты хочешь, о Алек?
        - Во-первых, мне нужны новые кеды.
        - Ке-ды? А что это такое?
        - Тапочки.
        В ту же минуту старые кеды слетели с ног Алека, а на их месте незамедлительно появились шикарные шелковые розовые с золотом туфли с загнутыми кверху носами.
        - Ты, Великий Дурень Аравийский! — возмутился Алек. — Да меня за такие туфли с позором выставят из класса!
        - Тебе не нравятся туфли? — обиженно спросил Абу.
        - Туфли потрясающие, просто красота, а не туфли, но только не для меня, — ответил Алек. — Мне нужны кеды, на резиновой подошве.
        - А что такое резина?
        - Эх ты! — воскликнул Алек.
        Потом он задумался. Действительно, что такое резина? Из чего ее делают? Как объяснить все это джинну девятисот семидесяти пяти лет от роду, не приобщенному к благам западной цивилизации?! Алек вспомнил только, что рассказывалось о каучуковых плантациях в учебнике по географии, и пересказал Абу все, что знал. Тут же посреди комнаты выросло высокое, тонкое деревце, на пол из надрезанной коры потек сок. Алек уставился на загустевшую лужицу. Ну, а теперь что? Он напрочь позабыл, как теперь получить из сока резину.
        Что же все-таки делают с этим соком — варят, выставляют на солнышко, бьют по нему молотком? Зря он пропустил мимо ушей то, что рассказывали на химии и географии.
        - Ладно, Абу, — наконец решился Алек. — Верни-ка мне старые кеды. А новые придется купить.
        - Слушаю и повинуюсь, — ответил Абу таким тоном, как будто и впрямь сотворил чудо.
        - Так. Видишь на кровати тетрадку с сочинением? Нужно ее хорошенько почистить.
        Алеку почудилось, что на мгновение тетрадь исчезла… Потом она появилась снова. Но что же натворил этот джинн! Обложка и первые десять страниц, вымазанных в грязи, стали чистыми. Совсем чистыми. На них не осталось ни строчки.
        - Сделай, как было, Абу! Пожалуйста, сделай, как было! — взмолился Алек.
        Абу молчал.
        - Ну, что же ты, джинн несчастный! — повторял Алек. — Сделай, как было.
        Снизу мама постучала в потолок:
        - Алек, немедленно перестань вопить!
        Алек застонал. Абу с некоторым сомнением в голосе промолвил:
        - Боюсь, вернуть то, что ты написал, я не в силах. Я ведь понятия не имею, что там было написано.
        Алек остолбенел. Про это он не подумал. Виноват, конечно не Абу, а он сам. Надо было сперва хорошенько подумать, а уж потом просить джинна. Не зря же Абу предупреждал его о несчастьях, постигших его прежних хозяев.
        - Там было написано про крестоносцев… — пробормотал Алек.
        - Про крестоносцев?
        - Про то, как король Ричард с рыцарями отправился в святую землю, чтобы прогнать сарацинов, и про то, как он сражался с Саладином.
        - А-а-а, с султаном СаладИном АддИн ЮсУфом?! С владыкой Ишшана, с грозой неверных?! Кто же не слыхал этой замечательной истории!
        - Так ты, выходит, про это знаешь? А я ведь перерыл в школе всю библиотеку… И теперь пришлось бы все перечитывать по второму разу…
        - Зачем, о Алек! Бери перо. Я буду рассказывать, а ты — писать, и опустевшие страницы вновь наполнятся великими истинами. Начнем со славной победы правоверных в битве при Хаттине…
        Алек кинулся к столу, достал ручку и открыл тетрадь, а Абу, не зная усталости, повествовал об осадах, сражениях, тучах стрел, звоне ятаганов и мечей, стуке копыт, горячем песке и знойном солнце. Абу еще не кончил свой рассказ, когда все пустые страницы в тетради были исписаны. Мама опять постучала снизу — сигнал ко сну. На улице совсем стемнело. Алек порядком устал, но он снова был счастлив. Сочинение спасено. Правда, с кедами пока ничего не вышло, но авось Абу поможет, и все уладится. Теперь, когда у Алека есть Абу Салем, джинн пивной банки, ему любое дело по плечу. Удачи будут выигрывать у несчастий только всухую, 10 : 0! Спасибо тебе, миленький мой Абу.
        - Ну, Абу, мне пора спать. Залезай в свою банку. Я оставлю ее приоткрытой, чтобы внутри не было душно. А то от банки страшно пахнет пивом. Спокойной ночи, до завтра.
        - Маасалаама, — пробормотал Абу.
        Алек разделся, пошел в ванную, почистил зубы, но, проходя по коридору, остановился. В кухне мама с папой пили какао и разговаривали.
        - Право, не знаю, милая Конни. Как ни крутись, места у нас все равно не хватит.
        - Перестань, Гарольд! Места у нас и без того никогда не хватало — причина всегда находилась.
        - Если бы мы переехали в Мурсайд, у нас бы там было целых пять комнат, а то и шесть!
        - Только через мой труп! Мурсайд — это глушь. Зимой вечно ветер…
        - Ну ладно, ладно, Конни. Пора спать. Ким дома?
        - Нет. Но ключ у нее с собой.
        Алек услышал, как в кухне задвигали стульями, и быстренько шмыгнул в свою комнату. Он выключил свет и посмотрел в окно. На горизонте вырисовывались очертания виадука. Танка не было видно — он прятался в глубоком мраке. Но Алек был уверен: с Танком ничего не случится. У него теперь не только свой тайник, у него есть новый друг — Абу. Пусть теперь Рыжий Уоллес, мистер Картрайт и все остальные неверные лопнут от зависти. Отважный Боуден, Космический Разбойник, Правоверный Сарацин, Повелитель Банки, вышел на тропу войны.
        Алек аккуратно положил банку под подушку и заснул.
        Глава 5. БОУДЕН БЕЗЖАЛОСТНАЯ РУКА
        Алеку приснилось, что он сидит за огромным столом в каюте своей роскошной яхты водоизмещением двадцать тысяч тонн, только что бросившей якорь в Баглтаунском канале. Сквозь стекло иллюминатора видно, как боцман Монти Картрайт покрикивает на команду. Но вот открылась дверь, вошел Рыжий Уоллес в тельняшке, шаркнул ногой и поклонился.
        - Алек, — сказал он.
        - Какой я тебе Алек! Я адмирал Боуден, — процедил Алек и выставил Рыжего за дверь одним мановением руки.
        Но Рыжий уперся и крикнул:
        - Алек!
        Алек опять махнул рукой, но Рыжий кричал все громче и громче.
        Тут Алек проснулся и услыхал, как мама стучится в его дверь:
        - Алек! Уже полдевятого!
        - ПОЛДЕВЯТОГО?!
        В подобных случаях Алеку хотелось превратиться в осьминога. Ботинки надеваешь одной рукой (то бишь щупальцем), брюки — другой, умываешься — третьей, мажешь масло на хлеб — четвертой, складываешь книжки — пятой, завязываешь галстук — шестой, а на двух оставшихся щупальцах бежишь по Стейшн-роуд. Мистер Джеймсон, учитель биологии, как-то рассказывал, что осьминог соображает не хуже человека. Если бы осьминоги жили не в океане, а на земле, людям пришлось бы несладко.
        Одеваясь на ходу, Алек спустился вниз. Он взял свой завтрак и выскочил на улицу — рубашка не заправлена, шнурки развязаны, сумка болтается из стороны в сторону. Алек сбежал к подножию холма, свернул направо, к Стейшн-роуд, и был уже у железнодорожного моста, когда вдруг застыл на месте, пораженный ужасной мыслью. Он забыл банку. Забыл банку? Да как же так, Боуден? Да так уж, знаете ли, вышло. Немедленно отправляйся назад! Да вы что, ведь скоро девять!
        Ничего не поделаешь. Возвращаться нельзя. Свистка судьи еще не было, а несчастья уже отыграли у удач одно очко.
        Абу Салем, которому бы сейчас в самый раз творить одно чудо за другим, сладко спал в — своей жестяной колыбельке и видел счастливые сны из багдадской жизни. Беда, да и только! Как жить дальше?
        Эти слова Алек, должно быть, произнес вслух, потому что газетчик, стоявший у входа на станцию, отозвался:
        - Ничего, парень, стукнет тебе десять лет, сразу легче станет.
        Алек еле успел на линейку и встал в самый конец. Прямо перед собой он увидел широченные плечи Рыжего Уоллеса. Уоллес уже входил в школу. К счастью, хоть они и одногодки (смех, да и только — ведь Рыжий чуть ли не в два раза выше Алека!), но учатся в разных классах.
        По дороге Алек забежал в кабинет истории и отдал сочинение мистеру Блейквеллу, который приветствовал его такими словами:
        - А, вот и Боуден! Явился в самую последнюю минуту. Так-так.
        Потом в зале директор прочел бесконечное наставление об Опрятности Ученика и Чести Родной Школы. Тут Алек встревожился: а не решил ли директор, что он, Алек, как раз и есть образец того, «как можно очернить репутацию нашего учебного заведения»? Он пригнулся и сделал вид, что завязывает шнурок. Кто-то толкнул его в спину, и он плюхнулся на переднюю скамью, где сидели девчонки из 3-го класса. Раздался визг и хихиканье. Кто-то шепнул:
        - Преступник вырвался на волю.
        Кто-то:
        - Боуден — кровожадный вампир в человеческом облике.
        Все разговоры прекратились, когда в проходе между скамьями появилась мисс БЕнтли:
        - Сядь на место!
        Алек сел. Директор, не подозревая о разыгравшейся драме, все бубнил и бубнил, а Алек пригнулся и затаился. Он решил было смыться из школы, сбегать домой, разбудить Абу и быстренько перенестись на необитаемый остров, но тут мальчишка, сидевший рядом, толкнул его локтем в бок, и Алек увидел, что ребята уже расходятся по классам. Два урока английского подряд. Алек лихорадочно пытался сообразить, что же важное вылетело у него из головы, да так и не вспомнил.
        Ему повезло. Учительница английского мисс УЭлч, или попросту Метелка, как прозвали ее ребята в 3-м "Д", выглядела так, будто всю ночь не смыкала глаз. Очевидно, она, как и Алек, была не в форме. Ну надо же! Может, и у учителей жизнь полна несчастий? Может, когда становишься взрослым и больше не ходишь в школу, тоже мучаешься? Может, мисс Уэлч тоже охота попасть на необитаемый остров? Алек сочувственно посмотрел на нее, но она этого не заметила. Она вообще не обращала на него внимания, а ходила по классу и раздавала ребятам потрепанные книжки.
        - Прочтите рассказ на странице 41-й, а потом напишите изложение.
        - Мисс Уэлч! — окликнул ее мальчишка с задней парты. — А у меня…
        - Знаю, знаю. У тебя эта страница вырвана. Прочтешь следующий рассказ. Не думаю, что от этого в твоем изложении что-нибудь переменится.
        Она, словно на шарнирах, повернулась к ребятам и добавила:
        - Если у кого-нибудь еще не хватает страницы 41-й или 85-й, или 2006-й, поступайте точно так же. И посидите тихо… хоть пару дней.
        Ребята рассмеялись, и все затихло. День шел своим чередом, и Алек успокоился. Он открыл книжку на 41-й странице, но читать не стал. На следующей странице был отрывок из «Последнего из могикан»[5 - «Последний из могикан» — роман классика американской литературы Дж. Ф. Купера (1789 — 1851).]. Алеку он страшно понравился, и он как начал читать, так и читал, не останавливаясь, до самого звонка, добравшись до 120-й страницы. Все повскакали и начали сдавать тетради. Алек не написал ни слова. Он перебирал книжки, пытаясь сосредоточиться и прийти в себя, пока другие ребята выбегали из класса. Подошла мисс Уэлч:
        - Стоило бы заставить тебя написать изложения по всем рассказам, которые ты прочел за урок. Ну, да ладно! Дома напишешь изложение по странице 41-й. Сдашь завтра. А теперь бегом на урок, иначе скажут, что я тебя задержала.
        Алек выскочил из класса. Утро подходило к концу. Впереди была большая перемена. Алек посмотрел в окно, в глубине души надеясь, что пошел дождь. Как бы не так! Светило яркое солнце, во дворе толпились ребята. Алек отправился в библиотеку и предложил помочь в расстановке книг, но его предложение было вежливо отклонено. Пришлось выйти во двор.
        Но счастье не покинуло Алека. У ограды спортплощадки третьеклассники играли в чехарду, и Рыжий Уоллес с дружками был целиком поглощен этим делом. Алек подошел поближе и с уважением смотрел, как его мускулистый враг разбегался и прыгал. После прыжка Рыжего ребята из другой команды, подвывая от боли, повалились на землю, а Рыжий оседлал одного из них и издал разбойничий вопль. Через минуту все началось снова: разбег, прыжок и так далее.
        Алек посмотрел, посмотрел и отошел подальше, туда, где стоял дежурный учитель. Там он принялся мирно играть в чижа с двумя почти незнакомыми мальчишками.
        Прозвенел звонок на линейку, и Алек с облегчением вздохнул: большая перемена кончилась, а Рыжий Уоллес о нем и не вспомнил. Алеку все еще везло. Может, теперь, когда у него есть волшебная банка, жизнь повернулась к нему своей лучшей стороной? Но если так, почему же он позабыл банку дома? Ничего, обойдется, решил Алек и стал в строй.
        В коридоре мимо него прошмыгнула стайка девочек. Одна из них закричала:
        - Вот он, Боуден Безжалостная Рука!
        Алек оглянулся и увидел, как сверкнули белые зубы. Сестра Рыжего побежала дальше со своими подружками. Алек покраснел и притворился, будто внимательно изучает стенку, но, когда он вошел в класс, настроение у него было превосходное!
        ИСТОРИЯ. Да, история. Везению, кажется, пришел конец. Алек понял это, как только увидел за учительским столом не мистера Блейквелла, а Волосатого ГАрриса. Ходили слухи, что, когда мистер Гаррис был еще грудным младенцем, его вместо манной каши кормили толченым мелом, и это на всю жизнь испортило ему характер. По неизвестным причинам сегодня он улыбался, улыбался, как сытый удав.
        - Итак… э-э-э… сочинения по истории… э-э-э, — дребезжащим голосом произнес мистер Гаррис. — В течение учебного года я по мере сил сообщаю вам сведения из истории нашего прекрасного зеленого острова. А к концу года вы любезно соглашаетесь доверить бумаге то, что вы для себя вынесли из моих уроков. Мою работу особенно украшает то обстоятельство, — продребезжал Волосатый Гаррис и вдруг замер, а слушатели его застыли, предвидя ловушку, — то обстоятельство, что я могу воочию увидеть разницу между тем, что я сообщаю вам и что вы сообщаете мне.
        Сдавленный смех.
        - Время от времени мне попадаются сочинения, свидетельствующие о таланте и богатом воображении. Одно из них сейчас передо мной, и принадлежит оно вашему перу, мистер Боуден, именно вашему.
        Весь класс, кроме Алека, понял, что гроза миновала и теперь-то начинается самое веселье.
        - Должен сказать, что кое-где Боуден опустился настолько, что включил в свой труд сведения, сообщенные мною на уроках, однако в целом можно сказать, что плагиатом здесь и не пахнет. Это работа самого Боудена, достойный труд, полный самых диких фантазий. Как вам известно — или неизвестно — существенным этапом Третьего крестового похода была осада Акры крестоносцами, после того как сарацины захватили город в 1187 году.
        Волосатый Гаррис неторопливо открыл тетрадь Алека.
        - От этого документа исходит какой-то странный аромат. Автор, надо полагать, зарывал его в землю, чтобы придать сочинению больше исторической достоверности.
        Гаррис был в ударе. Алек вжался в парту. Вот бы сейчас провалиться сквозь землю!
        - Кхм! — откашлялся Волосатый Гаррис и начал читать: — «Когда галеоны варваров прорвались сквозь строй наших судов, повелитель правоверных и гроза неверных султан Сала Аддин Юсуф призвал к себе своих эмиров и держал с ними совет. Его племянник, отважный воин Таки, сказал, что войско правоверных должно наброситься на осаждающих и сбросить их в море. Но его мудрый брат, хитроумный Аль-Адиль, призывал к осторожности. Надо подождать, говорил он, и разбойники франки перессорятся меж собой, как шайка воров».
        Волосатый Гаррис остановился и посмотрел на ребят. Кое-кто засмеялся. Другие ждали развития событий.
        - А кто, мистер Боуден, — спросил Гаррис, — возглавлял этих разбойников франков, перессорившихся между собой из-за добычи?
        Алек, не задумываясь, ответил:
        - Король Ричард.
        - Не тот ли, которого все мы знаем как Ричарда Львиное Сердце? — воскликнул Гаррис. — Да-с, перед нами совершенно новое понимание истории! Великолепно! — Он склонился над столом. — А позвольте узнать, откуда вы позаимствовали это описание?
        Алек похолодел. Не мог же он ответить, что все это рассказал ему джинн из пивной банки.
        - Я… я не помню, сэр.
        - Постарайтесь припомнить, дабы удовлетворить мое любопытство. Но коль скоро вы принялись заново переписывать историю, чего прикажете ждать дальше? Досадной оплошности Гая Фокса, увы, не сумевшего взорвать английский парламент? Победы Наполеона над Веллингтоном при Ватерлоо? Ах, Боуден, Боуден, глазам своим не верю…
        Наконец Волосатый Гаррис решил, что достаточно попортил Алеку кровь, и призвал всех к порядку. Он начал писать на доске, и остаток урока ушел на переписывание. Алек сосредоточился, но внутренне негодовал, пылал и был готов взорваться.
        Он так и не пришел в себя до конца урока и, когда прозвенел звонок, схватил портфель и вылетел из школы, как космическая ракета. В неистовстве он совсем позабыл, что собирался сегодня идти домой длинной, но зато безопасной дорогой через Стейшн-роуд. Он несся по Бонер-стрит, не соображая, что делает. Уже на углу, у самого виадука, он услыхал вопль:
        - Ага, попался, Боуден! Я ведь тебя предупреждал!
        Глава 6. БАГДАДСКИЕ ФОКУСЫ
        Рыжий и его компания приближались. Алек не стал дожидаться, пока они подойдут вплотную, и стрелой метнулся к виадуку. У забора он лихорадочно отсчитал четырнадцатую планку справа.
        - Вон он! — крикнул Рыжий. — Ату его!
        Повесив сумку на шею и в шестьсот сорок шестой раз горько пожалев о том, что забыл дома волшебную банку, Алек в отчаянии сдвинул в сторону незакрепленную доску. Как дождевой червяк, спасающийся от воробья, он протиснулся в щель и распластался в траве около Танка. Снова раздались крики, и четырнадцатая планка изогнулась под напором Рыжего и его приятелей.
        Но Алек уже пришел в себя. Он сообразил, что сам Уоллес нипочем в дыру не пролезет. Другое дело его дружки — среди них, может, и найдется кто потоньше. Он-то и полезет первым, а остальные поднажмут и расширят проем.
        - Выходи, Боуден! Мы знаем, ты там, за забором! Сдавайся! Ты будешь уничтожен! Я же тебе говорил! — надрывался Рыжий.
        Алек промолчал. В траве он нащупал несколько кирпичей, остатки обвалившейся стены. Он попробовал поднять целый кусок кладки. Не вышло. Еще раз попробовал, и кирпичи поддались. Они рухнули Алеку на ногу, и он прикусил язык от боли.
        - Сдавайся, Боуден, — спокойно проговорил Рыжий.
        Ага, подумал Алек, пролезть они, значит, не могут. Но тут раздался треск — кто-то лупил по доскам ботинком так примерно сорок пятого размера. Алек вздохнул и подобрал с земли кирпич. Что бы сделал на его месте Абу Салем? Сказал бы: «Кирпич, кирпич, перелети через забор». Так Алек и поступил: он поднял кирпич, и, раньше чем ты, читатель, успел бы сказать ученое слово «трансфигурация», кирпич ухнул прямо в прогнувшуюся планку. Алек с удовольствием прислушался к воплям, которые издал один из дружков Рыжего, не успевший вовремя убрать пальцы. Но теперь выхода нет: домой придется идти через Танк.
        - Ладно, Рыжий, пошли. Мы с ним завтра в школе потолкуем.
        Алек подхватил портфель и побежал через заводской двор к каналу. Через пять минут он отыскал подходящую доску, починил мост, пришедший в негодность после вчерашней катастрофы, и вот он уже на другом берегу и бежит к дому. На полдороге, у огородов, он услышал стук колес: папин поезд въехал на виадук.
        Мама была в магазине. На кухонном столе она оставила записку: «Поставь чайник и загляни в кладовку». Там, на полке у двери, Алек обнаружил еще теплый сладкий овсяный пудинг. Он отрезал себе порядочный кусок и уже собирался за него приняться, когда в дом вошли папа и мама.
        Мама молчала, и Алек понял: что-то происходит. Рот у нее был крепко-накрепко сжат, и она — вопреки обыкновению — ни слова ему не сказала и даже не заставила заправить рубашку. Папа, тоже молча, начал заваривать чай. Но ведь папа вообще неразговорчив.
        Мама и двух слов не сказала, а Алек уже сообразил, в чем дело.
        - Алек, сынок, мне ужасно, жаль но через неделю, через две тебе придется переехать в чулан. А вещи свои ты будешь держать в сарае.
        Алек скорчил кислую физиономию. Он понимал, что это бесполезно, но все-таки попробовал протестовать:
        - Ну, ма, почему еще?
        - Том, Элен и малышка немного поживут с нами. Им пришлось съехать с квартиры.
        - А я тут при чем? Пусть Ким поживет в чулане!
        - АЛЕК! — закричала мама (она всегда кричит, когда сердится). — Ким старше тебя, и она уже сама зарабатывает!
        - Что я, виноват, что еще не работаю?!
        - Нет, конечно, нет, но постарайся все-таки, чтобы мы поменьше на тебя тратили. Ты за год загубил уже две пары кед.
        Ах, черт! Мама все знает!
        - Я себе новые куплю.
        - На какие это деньги?
        - Займу у Ким пятьдесят пенсов.
        - Ну, посмотрим.
        Открылась дверь, и в комнату влетела Ким, на ходу стаскивая с головы платок и сбрасывая туфли прямо в угол.
        - Что ты себе позволяешь? — возмутилась мама.
        Все признаки семейного скандала были налицо. Папа взял чашку и, не говоря ни слова, ушел в большую комнату. Алек выскользнул из кухни в коридор. Но тут он вспомнил про банку и, перепрыгивая через ступеньки, побежал наверх. Перепрыгивать через ступеньки, как настоящий взрослый, он научился всего неделю назад и страшно этим гордился. Войдя в комнату, он подошел к кровати, сорвал с нее подушку, и…
        ПОД ПОДУШКОЙ НИЧЕГО НЕ БЫЛО.
        Алек заметался по комнате, как муравей по муравейнику. В шкафу? Нет. На столе? Нет. В ящике? Нет! Нет! Пропала банка!!! Он отворил дверь. Как можно незаметнее спустился вниз. На кухне все было тихо. Мама, Ким и папа сидели за столом и обедали с таким видом, как будто ровным счетом ничего не случилось.
        - Попей чайку, Алек, — предложила мама. — Съешь копченой селедочки. Ты ведь ее любишь. Потом можешь взять еще кусочек пудинга.
        - Мам!
        - Что?
        - Где банка?
        - Какая банка?
        - Из-под пива.
        - Ты говоришь про ту ВОНЮЧУЮ БАНКУ, которую я утром нашла у тебя под подушкой?
        Ким взвизгнула от восторга:
        - Наш ребеночек вконец рехнулся! Скоро свои уши под подушку спрячет!
        - Не лезь, когда не спрашивают! — буркнул Алек.
        - Меня никто никогда ни о чем не спрашивает, — прыснула Ким. — Когда хочу, тогда и говорю.
        Алек смолчал и спросил у мамы:
        - Серьезно, ма, где банка?
        - Вполне серьезно, сынок. Она там, где ей самое место, — в мусорном баке.
        - НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! — ахнул Алек и подавился селедкой; он вскочил, отодвинул стул.
        - Пойдешь, когда допьешь чай.
        - Но…
        - Дадут мне сегодня спокойно поужинать? — спросил папа.
        Алек сел на место.
        - Мусорщики сегодня были?
        - Вообще-то должны были приехать, но в депо, кажется, забастовка. Вечно беспорядок!
        Ким фыркнула:
        - Если бы я была мусорщиком, бастовала бы всю жизнь.
        - Если бы ты была мусорщиком, ты бы убрала у себя в комнате, — осадила ее мама.
        - Можно встать из-за стола? — спросил Алек, запихивая в рот последний кусочек селедки.
        Не дожидаясь разрешения, он выбежал на задний двор. В фургоне все было тихо — следовательно, дед сидит где-нибудь в компании своих приятелей и доводит их до колик, изображая Чарли Чаплина и прибавляя от себя такие словечки, каких сам Чарли, может, и в жизни не слыхал.
        В углу двора стоял переполненный мусорный бак, а рядом возвышалась прикрытая мешковиной гора банок и бутылок. Алек бросился к этой куче и сорвал мешковину. Фасоль… горчица… консервированный компот… Ага, вот она. Алек поднял знакомую жестянку и вздрогнул, увидев внутри большую уховертку. Он вытряс уховертку из банки, невзирая на сопротивление, которое она оказала, не желая покидать уютную норку, и отправился домой.
        - Не смей держать эту гадость в комнате! — сказала мама.
        - Ну, ма!
        - И обязательно ее вымой. Она же валялась в мусорной куче!
        - Ее нельзя мыть.
        - Да ты что, Алек?! — удивилась мама, взяла банку и подошла к раковине.
        Она вымыла банку мылом, ополоснула кипятком и хорошенько встряхнула. Еще два раза промыв банку холодной водой и ошпарив горячей, она вернула ее Алеку, предварительно вытерев ее посудным полотенцем. Алек просто остолбенел от ужаса. Получив разрешение отнести банку в комнату, Алек поднялся наверх, сел на кровать и прошептал:
        - Салам алейкум, о Абу Салем!
        - Алейкум салам, о Алек!
        Алек облегченно вздохнул:
        - Все нормально?
        Джинн рассмеялся:
        - Достославная Шехерезада, чтобы сохранить красоту, купалась в молоке. А мне еще никогда не приходилось принимать такую освежающую ванну. Откуда взялась эта обильная пена?
        - От хозяйственного мыла. С тобой все в порядке, Абу?
        - Илхамдулила. Благодарение аллаху. Со мной, как ты изволишь говорить, все в порядке. Каковы твои пожелания?
        - Эх, Абу! Ты мне сегодня был нужен позарез!
        И Алек поведал джинну о всех несчастьях, приключившихся за день, после того как утром он оставил банку дома, и о том, как он нашел банку в мусорном баке. Абу пребывал в прекрасном расположении духа (чем немного раздражал Алека), пока речь не зашла об уроке истории и о том, как Волосатый Гаррис измывался над сочинением Алека про крестоносцев.
        - Клянусь бородою пророка! Эти истины поведал сам великий и премудрый Ибн Халдун! Как может возражать ему этот ничтожный червь? Скажи одно слово, и голова его слетит с плеч. Но нет! Давай лучше поразим его Великой Чесоткой, дабы он не знал ни минуты отдохновения, пока не согласится, что все описанное тобою — правда!
        Алек вздрогнул, представив себе Волосатого Гарриса, пораженного Великой Чесоткой, но Абу он ответил так:
        - Нет уж, пусть Волосатый Гаррис влачит свое жалкое существование. У меня есть для тебя дело поважнее.
        - Твое слово — закон, о Алек.
        - Не спеши, Абу. То, чего я желаю, можно будет сделать, только когда стемнеет. А теперь, как насчет шиш-кебаба? Пир устраивать не стоит, но немножко кебаба с хлебом не повредит. А я пока сделаю уроки.
        - Уроки?
        Алек объяснил:
        - Сегодня на английском мы читали рассказ. Теперь мне надо изложить его своими словами.
        - Веселый рассказ?
        - Не очень. Такой, знаешь ли, современный рассказ про то, как мама воспитывает ребенка, а потом про то, как ее сын начинает самостоятельную жизнь.
        - Увы, увы, бедное дитя! Но я, о Алек, знаю куда более занимательные истории.
        - Какие?
        - Про то, как прекрасная Шираз провела богатого старика, который хотел на ней жениться.
        Алек улыбнулся:
        - Рассказывай, Абу! Только говори помедленнее, чтобы я все успел записать.
        История оказалась страшно длинной. На то, чтобы записать ее, да притом закусывая кебабом, ушел весь вечер. Когда Алек смахнул со стола крошки и открыл окно, чтобы выветрился запах кебаба (а то еще мама пронюхает!), на дворе было совсем темно.
        Мама постучала — Алеку пора было спать.
        - Ну, Абу, пора, — сказал он, когда все в доме затихло и внизу выключили свет.
        - Твоя воля для меня закон!
        Алек рассказал Абу печальную историю про Тома, Элен и малышку, про чулан и про свое мрачное будущее. Абу только охал:
        - Ты желаешь, чтобы я построил для твоего брата и его семейства дворец? На это, боюсь, уйдет уйма времени.
        - Да что ты, Абу! Я просто хочу, чтобы наш дом стал больше!
        - Как это?
        - Ах, Абу, неужели при дворе ГарУна аль РашИда никогда не творили таких чудес?
        - Зачем чудеса, о Алек, когда есть рабы, которым нужно только приказать?..
        - Да, действительно…
        Алек попробовал объяснить, чего он хочет, рисуя в воздухе чертежи и то и дело показывая пальцем во двор. Наконец Абу сказал:
        - Это доброе дело. Надо тебе помочь. Я на минутку отлучусь. Маасалаама.
        - Маасалаама, Абу.
        Несколько минут все было тихо. В окне виднелся на фоне ночного неба знакомый силуэт виадука.
        Внезапно стены задрожали. Потом они засияли загадочным зеленоватым светом и постепенно растаяли. Осталась одна кромешная тьма.
        - Эй, ты что там вытворяешь, Абу?
        - Минуточку, о Алек… — пропыхтел джинн.
        Потом в темноте вновь возникли очертания пола и стен, стремительно расходящихся в стороны. Снова показалось странное сияние, которое постепенно перешло в обычный электрический свет.
        Перед Алеком простиралась комната. Она уходила далеко-далеко, и стены ее были покрыты роскошными голубыми коврами. По обе стороны стояли диваны и кресла, а под шелковым балдахином возвышалась мягкая кровать. В глубине комнаты Алек увидел огромное окно. Да, Абу было чем гордиться: чудо, настоящее чудо, без глупостей, без обмана!
        Алек соскочил с кровати и босиком пробежался по новой комнате. Ноги утопали в мягких коврах. Он плюхнулся на пол, перекувырнулся, вскочил, прыгнул на роскошную кровать под балдахином и начал скакать на ней, как на батуте. Алека так и тянуло перепробовать все кресла и диваны! Потом он подбежал к окну и высунулся, чтобы полюбоваться на дом снаружи.
        Тут Алек услышал странный шум. Кто-то кричал:
        - На помощь! На помощь!
        Алек посмотрел вниз и в ужасе воскликнул:
        - Абу, сделай все, как было! Салам алейкум… Скорее же!
        - На помощь! На помощь!
        На дворе было темно, и Алек с большим трудом разобрал, в чем дело. Чудесная комната, сотворенная Абу, заполнила весь задний двор и не оставила места для фургончика. Он опрокинулся набок. Одно колесо бешено вращалось. Из окна высовывалась голова деда. Ночной ветерок разметал его седые волосы. Дед звал на помощь.
        - Абу-у! — взмолился Алек.
        - Что угодно тебе, о повелитель? — пыхтя, осведомился джинн.
        - Ну и наделали мы бед! Скорей верни все, как было, и поставь фургон на колеса.
        - Но я ведь с таким трудом растянул твою комнату!
        - Постарайся! Пожалуйста! Чтобы все было, как раньше! Дед там с ума сойдет от страха.
        - Твоя воля — закон, — обиженно ответил Абу.
        Раздался грохот, треск, скрип, и роскошная мебель, канделябры, широкое окно и сама комната исчезли так быстро, что Алеку показалось, будто он парит в воздухе. Потом он упал с таким грохотом, что вовсе потерял всякое соображение.
        Он огляделся. В одной пижаме он стоял у фургончика. Фургончик покоился на колесах. Открылась дверь, и на крыльцо вышел дед — в ночной рубашке, с зажженным фонариком.
        - Это ты, Алек? Ты что тут делаешь? Простудишься! Ну-ка, иди сюда!
        Дедушка протянул Алеку руку, и они вошли в фургон. Потом дед долго возился, пытаясь зажечь лампочку над койкой.
        - Похоже, парень, у нас с тобой сон тяжелый. Ты бродишь по двору в пижаме, а мне вот привиделось, будто фургон перевернулся и я зову на помощь.
        - Да ты и вправду звал на помощь! Поэтому я… — Алек прикусил язык.
        Ну как объяснить деду, что произошло?!
        - Хорошо еще, соседей не перебудили! — сказал дед и выглянул в окошко. — Ну, мама с папой ничего не слышали. Оно и понятно: они ведь спят в большой комнате. — Он потрепал Алека по голове. — Вот уж не думал, Алек, что ты по ночам гуляешь, — вздохнул дед и помолчал. — Оставайся-ка пока здесь. Если ты сейчас вернешься, всех перебудишь, разговоры начнутся… Ложись, парень, на мою койку, а я — здесь, в кресле, подремлю. Не волнуйся, мне и тут хорошо. Ложись.
        Алек лег. Простыни еще были теплыми, и его быстро сморило. Дед укрыл Алека одеялом и, выключив ночник, сел в кресло. Когда глаза Алека привыкли к темноте, он посмотрел на старика.
        - Дед!
        - Что тебе?
        - Спой что-нибудь.
        Дед ухмыльнулся, поерзал в кресле и откашлялся:
        В тюрьме дают под Новый год
        Разбойникам игрушки.
        Морозным летом дождик льет,
        Чирикают лягушки.
        Голос деда становился все тише и тише:
        Вот голубая стрекоза —
        Она хлопочет в улье.
        Гремит январская гроза,
        Как водится в июле.
        Алек заснул.
        Глава 7. БОЛЬШАЯ ПЕРЕМЕНА В БАГЛТАУНСКОИ СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ
        На следующее утро Алек опоздал в школу. Пока он объяснял маме, как это он ночью попал в фургончик, пробило девять. На перекличку Алек не поспел, но зато перехватил в коридоре мисс Уэлч и отдал ей домашнее задание, а потом поговорил с мистером Фостером, классным руководителем.
        - Ладно, ладно, Алек. Но пора тебе браться за ум. Про тебя поговаривают, что ты оторвался от ребят. А учителя английского и истории говорят, что ты стал каким-то странным на старости лет.
        Смех, да и только! Мистер Фостер, преподаватель закона божия, сам старый-престарый да еще славится своей рассеянностью. Про него рассказывали, что один узелок на платке он завязывает, чтобы не забыть прийти в школу, а другой узелок — чтобы вспомнить, что значит первый.
        Мистер Фостер дружелюбно кивнул Алеку и разрешил ему отправиться на урок математики. У Алека были свои резоны для хорошего настроения. Во-первых, опоздав, он избежал встречи с мистером Рыжим Уоллесом и компанией, а во-вторых, одеваясь, он вовремя вспомнил про банку и сунул ее в карман куртки. Все к лучшему, Боуден. Правда, несчастья пока ведут игру со счетом 1 : 0, но до свистка судьи у удач еще есть шансы сравнять счет.
        Эти шансы появились на английском, перед большой переменой. Мисс Уэлч раздавала проверенные тетради. Возвращая тетрадь Алеку, она остановилась у его парты.
        - Ну что ж, Алек, твой рассказ мне понравился. Правда, к тому, что я задала, он не имеет никакого отношения, но получилось интересно.
        Алек задрал нос.
        - Очень удачно то место, когда прекрасная Шираз оставила глупого старика в одной ночной рубашке под пальмой. Ты все это сам выдумал?
        К этому вопросу Алек был готов:
        - Что вы, мисс! Это история из «Тысячи и одной ночи».
        - Странно. Сегодня утром я просмотрела «Тысячу и одну ночь» и не нашла там ничего похожего. Наверно, это все-таки на тебя нашло вдохновение.
        И мисс Уэлч двинулась дальше по проходу.
        Вдохновение… Она и не подозревает, как близка к истине, думал Алек, подводя итоги: несчастья — удачи по-прежнему 1 : 0. В этот момент загремел звонок на большую перемену. Он спрятал книжки и беззаботно выпорхнул во двор.
        И… попал прямо в объятия (разумеется, не в буквальном смысле!) Рыжего Уоллеса и троих его приятелей с Бонер-стрит. Алек в отчаянии оглянулся по сторонам, но помощи ждать было неоткуда. Дежурный учитель, как водится, был далеко. И ни одного мальчишки из 3-го "Д"! Никого, кто бы за него вступился!
        - Ну, Боуден, напоследок прочти молитву. — Рыжий явно любил ковбойские фильмы.
        - Ты это о чем, Рыжий? — мирно и дружелюбно спросил его Алек.
        - Я тебе не Рыжий, а мистер Уоллес. Вчера вечером ты явился на Бонер-стрит. А ведь я запретил тебе там показываться! Так? Если бы ты не спрятался за забором, мы бы тебя сцапали. Неохота, конечно, устраивать драку в школе, да уж ничего не попишешь…
        Какое-то мгновение Алек хотел откупиться от Рыжего, раскрыв ему тайну Танка, но потом раздумал. Нет, он ни за что не выдаст своей тай… Ох! Прямо у него перед носом появился коричневый кулачище врага.
        - Эй, в чем тут дело?
        Алек оглянулся и увидел Сэма Тейлора и еще пару ребят из своего класса. Алек недолюбливал Сэма. Сэм — толстый, хулиганистый, к тому же весь в веснушках… Но сейчас Алек был готов его расцеловать! Ну, не расцеловать, конечно, но все-таки…
        Рыжий фыркнул:
        - Чего ты лезешь, Тейлор? Может, тебе веснушки закрасить?
        Дружки Рыжего негромко рассмеялись.
        - Тоже мне Мохаммед Али[6 - Мохаммед Али — известный американский боксер.]. Распустил губы…
        - Чего ты лезешь, Конопатый? — Рыжий не желал отвлекаться на пустяки.
        Тейлор высокомерно ответил:
        - Ты что, думаешь, мы позволим тебе избивать наших парней? Да ни за что на свете!
        - Кто это «ваши парни»? Шкилетик — из "Д", а не из "Е".
        - Ты меня отлично понял, Уоллес. Я говорю о наших парнях.
        Тейлор чуть не кричал, и Алек сразу догадался, почему.
        К ним подходили всё новые ребята из класса Конопатого и слушали — молча, но с интересом. Неожиданно оказалось, что перевес вовсе не на стороне Рыжего. В школе училось всего двадцать-тридцать ребят из Вест-Индии. Теперь Алеку стало ясно, почему Рыжему хотелось верховодить на Бонер-стрит.
        - Уоллес, тебе придется извиниться перед Шкилетиком.
        Лицо Рыжего потемнело.
        - Иди ты знаешь куда? .. — И он двинулся на Тейлора, сжав кулаки.
        - Погодите! — вмешался один из дружков Тейлора. — Если нас сцапает Картрайт, нам влетит по первое число. Давайте лучше вечером, после школы…
        - Ага, а мы потом будем виноваты? Нет уж, валяйте сейчас…
        - Знаете что? — осенило тейлоровского дружка. — Айда, сыграем в чехарду[7 - Английские ребята играют в чехарду иначе, чем у нас. Побеждает та команда, которая, вспрыгнув на спины противникам, может удержаться верхом положенное время.]. Если выиграем мы, Уоллес попросит прощения у Шкилетика. А если мы проиграем, тем дело и кончится.
        Конопатый и Рыжий еще колебались, а ребята уже кричали:
        - Даешь чехарду!
        - Идет, — проворчал Тейлор. — По скольку ребят в команде? У тебя друзей не густо, Рыжий.
        Рыжий стиснул зубы.
        - Не твое дело! Идем шестеро на шестеро. Но я вот что скажу: у тебя в команде должен быть Боуден.
        - Шкилетик? Да ты что?.. — поразился Тейлор.
        - А чего? — вмешались ребята. — Все равно мы им наложим. Давайте быстрей, пока училок не видно.
        К этому времени собралась порядочная толпа. Неподалеку с безразличным видом прохаживались старшеклассники. Тейлор махнул рукой и повел своих ребят к забору. За ними последовали Рыжий и его пятерка. Бросили монетку. .
        - Ну, чемпион, — бросил Рыжему Тейлор, — строй своих.
        Рыжий и его ребята выстроились: первый крепко ухватился за ограду и наклонился, второй схватил первого за пояс — и так один за другим все остальные, так что получилось что-то вроде огромного крокодила.
        Алек заметил, что Рыжий стал посередке — там, где будет тяжелее всего. Ну и молодец этот Рыжий!
        - Поехали! — крикнул Конопатый Сэм, и игра началась.
        Как и предвидел Рыжий, главная тяжесть пришлась на его спину. Алек (он прыгнул последним) приземлился где-то в самом хвосте цепочки — другим ребятам удалось допрыгнуть куда дальше.
        Команда Рыжего начала считать:
        - Раз, два, три…
        Все это время вокруг стоял оглушительный шум. На счет «десять» цепочка по-прежнему стояла не шелохнувшись. Сэм и его ребята с мрачным видом спрыгнули на землю.
        - Все нормально, — подбодрил их Сэм. — Если теперь продержимся, сыграем еще пару раз.
        - Да хоть сто! — беспечно ответил Рыжий и повел за собой свою команду.
        - Ладно, строимся, — приказал Сэм. — Чарли, ты берись за ограду. Ты, Шкилетик, пойдешь вторым номером. Им до тебя не добраться. Держись себе за Чарли, и все. Давай, давай. Эй, куда это вы? — крикнул он Рыжему, который тем временем увел своих на противоположный конец двора.
        - Куда? Разбежаться хотим как следует.
        Согнувшись в три погибели, Алек взял Чарли за пояс, опустил голову и посмотрел назад. Ребята Рыжего дошли до стены, отделявшей дворик, где гуляли мальчишки, от девчоночьего двора. Над стеной показались головы девочек — им тоже неохота было пропустить такое зрелище. Алек заметил открытое, милое лицо — это была сестра Уоллеса. У нее был очень серьезный вид. У забора понемногу собралась толпа ребят. Учителей поблизости не было — наверно, они где-то притаились и наблюдали за игрой.
        - Поехали! — крикнул Рыжий.
        Алек увидел, как на них надвигается высокий, худощавый паренек, закадычный друг Рыжего. Топот ног становился все громче, громче. Потом — тишина, а через секунду — страшный удар по пояснице. Конопатый Сэм явно недооценивал противника. Первый же мальчишка сделал фантастический прыжок, и всю силу удара принял на себя Алек. Его заливало потом, руки скользили.
        - Держись, Шкилетик, держись! — прошептал Чарли.
        Побежал второй номер. Он прыгнул не менее удачно. За ним — третий. Четвертый и пятый — ребята послабее — остались где-то позади. Шестым и последним, как отлично было известно Алеку, будет Рыжий. Ну, чего же он ждет? Спина Алека прогибалась под весом мальчишки, устроившегося у него на закорках. Алек чувствовал себя плохо, кружилась голова. Он вцепился в карманы Чарли. Нельзя падать, нельзя! Сколько еще это будет продолжаться?
        - Прыгай, Уоллес! — завопил Сэм Тейлор. — Чего ты копаешься? Если боишься прыгать, сдавайся.
        Рыжий не ответил. Вместо этого он закричал своим:
        - Пригнитесь! Все пригнитесь! — И побежал.
        Ошеломленный Алек услышал топот его ботинок. Во дворе все замерло. Пот струйкой бежал по носу Алека и капал на землю. И вот Рыжий прыгнул, а Алек чуть не рухнул, когда вес у него на спине через мгновение удвоился. Рыжий совершил такой потрясающий прыжок, что оседлал своего дружка, и оба они теперь сидели верхом на Алеке. Его пальцы снова заскользили. В отчаянии он отпустил одну руку.
        - Сдаются! Сда-ют-ся! — заорал Рыжий.
        Алек сунул руку в карман куртки и нащупал банку.
        - Салам алейкум! Дай мне силу!
        Он ощутил внезапный прилив сил. Распрямил спину. Вся тяжесть исчезла. Ребята Рыжего попадали на землю. Алек расправил плечи. Оглянулся. Раздались аплодисменты. Вся команда Рыжего валялась на земле, кроме самого Рыжего, который почему-то повис на заборе и теперь одурело крутил головой.
        Сэм Тейлор в восторге закукарекал.
        - Ну и дали мы им прикурить! — приговаривал он.
        Вне себя от бешенства, Рыжий спрыгнул с забора.
        - Жулики несчастные! По правилам вы должны стоять и не двигаться. А вы нас скинули! Это нечестно!
        Он кинулся на Сэма Тейлора, и они клубком покатились по двору. В ту же минуту ребята Рыжего вскочили на ноги и бросились на команду Сэма. Алеку, который неожиданно лишился былой силы, съездили по уху, и он отлетел к забору. В голове у него звенело.
        Началось всеобщее побоище, вмешались ребята из других классов, и дружкам Рыжего здорово досталось. Совсем обалдев, Алек смотрел, как сестра Рыжего и ее многочисленные подружки лезут через стену и пронзительно визжат. Потом Алек краешком глаза увидел, как одной рукой сестра Рыжего схватила Чарли за чуб, а другой принялась колошматить его по носу. Судя по всему, Чарли было очень больно.
        Но неизбежное свершилось.
        - Прекратить! Немедленно прекратить! Тейлор! Уоллес!
        Мистер Картрайт выскочил во двор вместе с дежурным учителем, преподавателем физкультуры мистером Эвансом, и теперь они растаскивали дуэлянтов за руки и за ноги. Прибежала и мисс Бентли. Она, как настоящий самбист, вывернула двум девчонкам руки за спину и не давала им шелохнуться. Ощущение не из приятных! И тут Алек почувствовал, как его самого схватили за шкирку. Прямо перед ним показалась разъяренная физиономия мистера Эванса.
        - Кыш отсюда, Боуден!
        Напоследок мистер Эванс наподдал ему под зад ботинком сорок четвертого размера, и Алек полетел по направлению к дверям.
        Через десять минут побоище закончилось. В плен попало пятнадцать ребят да еще три девчонки. Всех их оставили под охраной в кабинете мистера Картрайта.
        - Пока я не знаю, в чем там у вас дело, но дайте срок — узнаю. Предупреждаю: еще одна драка, и кое-кто вылетит из школы. Ясно? Теперь убирайтесь!
        Пленники покивали в знак согласия и, пораженные мягкостью обращения, разошлись по классам.
        Позже мистер Картрайт подверг Алека допросу с пристрастием. Алек хотел было объяснить, как все вышло, и мистер Картрайт слушал да поддакивал. Но потом спросил:
        - Кстати, почему ты ходишь домой через Бонер-стрит?
        Алек замялся:
        - Э… по привычке. Там раньше жил мой дружок, вот я и ходил с ним вместе.
        - Но ведь от Бонер-стрит до твоего дома прямой дороги нет!
        - А… э… да, — согласился Алек.
        - Так. И последний вопрос. Уоллес клянется, что он по твоей милости очутился верхом на заборе. Как ты объяснишь столь невероятное происшествие?
        - Э… никак.
        - Хорошо. Послушай, Алек. Мы не будем копаться в этой истории. Очевидно, тут какие-то трения между тобой и этим Уоллесом. Держись от него подальше и больше в такие дела не впутывайся. Иначе будут крупные неприятности. А теперь — катись!
        Глава 8. ШТУЧКИ С ШЕКЕЛЯМИ
        Ничто так не любил Алек, как пятницу! Вечером к чаю всегда бывает что-нибудь вкусненькое. Вот и в этот раз Ким принесла с работы пирожные с кремом. Впереди были выходные, так что настроение у всех было великолепное. Папа вернулся рано и теперь пребывал в самом добром расположении духа. Дедушку позвали из фургона попить чаю вместе со всей семьей. Все шло мирно и тихо, только изредка в чашках позвякивали ложечки.
        Папа допил чай, развернул «Баглтаунскую газету» и совершенно неожиданно произнес:
        - Вы только подумайте, Тут про нас пишут!
        - В чем дело, Гарольд?
        Папа сдвинул очки на кончик носа и не спеша прочитал :
        - «Нечистая сила в Баглтауне». Это так называется статья. «Нечистая сила в Баглтауне!» С восклицательным знаком.
        - Читай дальше, па, — потребовала Ким.
        - «Обычно считается, что духи и прочая нечисть, разгуливающая по ночам, живет в родовых замках. Однако есть основания думать, что потусторонние силы не оставили своим вниманием и баглтаунские жилые дома, построенные еще до войны на Раундхилл. Наш горожанин Гарри Боуден, вышедший на пенсию пять лет назад и прослуживший полвека на железной дороге, рассказал нашему корреспонденту о тревожном инциденте, который произошел в среду вечером: „Я уже лег спать, когда фургончик, в котором я живу, внезапно задергался. Сперва мне показалось, что он повалился набок, но потом — так же внезапно — он принял нормальное положение. Может, конечно, все это мне примерещилось, но было-то все как на самом деле, и самое главное — я тогда еще не спал“. Мистер Арчибальд Форрестер, президент Баглтаунского общества по изучению психических явлений, который тщательно опросил мистера Боудена…»
        - Опросил, как же! — вставила Ким. — В пивной «У трех скрипачей». Тоже мне «изучение психических явлений…».
        Дед смутился. Папа продолжал читать:
        «…мистера Боудена, полагает, что на территории Раундхилла сверхъестественные силы действуют еще с доисторических времен, когда здесь проводились языческие жертвоприношения. Он просил мистера Боудена и других жителей города и впредь сообщать о подобных явлениях».
        Ким хохотала. Папа улыбался. Алек боялся обидеть дедушку, но еле сдерживал смех. А еще он думал, что сам во всем виноват. Неожиданно слово взяла мама:
        - Папа! Ты сделал глупость.
        - Почему? — удивился дед. — Я просто рассказал журналисту, как было дело.
        - А тебе не приходило в голову, что теперь весь город узнает, что ты живешь в фургоне? Теперь сюда заявится олдермен БлЕггетт из жилищной комиссии и всюду будет совать свой нос, потому что мы нарушили правила. Ты понимаешь, чем это грозит?
        Дед промолчал.
        - Считается, что ты вместе с нами живешь в доме. Иначе городской совет потребует, чтобы ты переехал в дом для престарелых, на другой конец города! Ты что, этого добиваешься?
        У деда был совершенно несчастный вид.
        - Мам, не надо, — вмешалась Ким. — Ничего твой олдермен не узнает. Он заглядывает в газету, только если там есть что-нибудь про него самого.
        - Тебе хорошо говорить, Ким, а я тут выкручивайся за вас за всех! — вздохнула мама и посмотрела на папу, который сразу уткнулся в газету.
        - Ну и ну! — ахнул папа. — Не зря я говорил, что они про нас пишут. Тут есть заметка про твою школу, Алек.
        - А что там?
        - Вы только послушайте: «Расовая рознь в Баглтаунской средней школе». Это заголовок.
        - Расовая рознь? Да брось ты! — возмутилась Ким. — Что они в следующий раз придумают? Да у нас и цветных почти что нету!
        - На Бонер-стрит их сколько угодно, — ответила мама. — Мисс Моррис на них то и дело жалуется. У нее на втором этаже одна семья… Она клянется, что они в ванне хранят уголь.
        Дед поперхнулся пирожным.
        - Да сама-то Хетти Моррис слыхала, что такое ванна?!
        - Какой ты злой, дед!
        - Я вчера сидел с ней рядом в Клубе пенсионеров — кому же знать, как не мне! — Дед сморщил нос.
        - Она говорит: пора их всех выселять в Мурсайд, а то они живо превратят наши дома в трущобы.
        - А может, сама Хетти Моррис изволит переехать в Мурсайд? — спросил дед. — Не переедет — это уж как пить дать. А дома на Бонер-стрит никакие не трущобы. Они просто перенаселены. Но сами здания куда лучше тех, что здесь, у нас. К ним бы только руки приложить!
        Алек тяжко вздохнул:
        - Все это, насчет расовой розни в школе, — вранье. Просто была драка: черные против белых.
        - А ты почем знаешь?
        - Мне тоже влетело. Рыжий Уоллес и его ребята с Бонер-стрит дрались против Конопатого Сэма, Сэма Тейлора то есть, и его приятелей.
        - Ты-то каким боком там оказался?
        - Я… гм… я…
        Папа отложил газету:
        - Алеку, пожалуй, пора за уроки — чтобы в выходные не заниматься. Я — в клуб, на собрание.
        Он встал. Мама недовольно на него посмотрела, но не сказала ни слова. Алек и Ким начали убирать со стола, а дед преспокойно отправился во двор.
        - Как ты сказал? Уоллес? — спросила Ким у Алека.
        Алек кивнул.
        - Я вроде знаю его мамашу. Она в нашем цеху работает. Славная женщина. У нее дочка ходит в вашу школу, девочка — загляденье! Зовут ее Евлалия.
        - Евлалия?
        - Ага. Ты с ней знаком, Алек? — Ким внезапно глянула на него, и Алек зарделся.
        - Покраснел! Покраснел! Мам, Алек покраснел!
        - Отвяжись! — зарычал Алек.
        - Алек у нас растет. Начал на девчонок поглядывать.
        - Заткнись ты! — отрезал Алек.
        - Прекратите оба! Поставьте чашки на место, и марш! У меня от вас мигрень начинается.
        Алек поднялся к себе. Через час все уроки были сделаны. На улице было еще светло, но Алеку даже гулять не хотелось.
        Ссора за столом испортила все пятничное настроение. Почему, зачем ссориться по всякому поводу? Какая маме разница, сунет олдермен Блеггетт свой нос в наши дела или не сунет! Алек натянул свитер и джинсы и отправился на задний двор. Дед мрачно сидел на ступеньках фургона.
        - Это правда — то, что мама сказала насчет олдермена Блеггетта? Он тебе и правда может насолить? — спросил Алек.
        - Да может вообще-то. Ведь считается, что я живу в доме, а не в фургоне. По правилам твой папа может пользоваться фургоном только в отпуск.
        - Не огорчайся, дед. Если Блеггетт привяжется, будешь жить в моей комнате, а я перееду в чулан.
        Дед потрепал Алека по волосам:
        - Хороший ты парень, Алек. Только не забывай: скоро к нам переедут Том, Элен и малышка. На твоем месте я бы на этот счет помалкивал. Если какой-нибудь «доброжелатель» пронюхает и накапает об этом в совет, будут крупные неприятности.
        - А Том и Элен разве не могут снять квартиру в Мурсайде?
        - Вообще-то могут. Мурсайд — славное местечко. Не знаю, как сейчас, а раньше там было чудесно. Только вот жаворонкам и воробьям там живется лучше, чем людям. Забегаловка, два магазинчика, детского сада нету, добрых четыре мили до Пенфолда да еще шесть миль до Баглтауна. Зимой — ветер…
        Алек минуту помолчал.
        - Дед, а как ты считаешь: мисс Моррис правду говорит про уголь в ванной?
        Дед усмехнулся:
        - А я почем знаю? Я у Уоллесов ни разу не был и готов поспорить, что и Хетти Моррис у них не была. Но я вот что тебе скажу: когда мы переехали в эти дома перед самой войной, то люди с Бонер-стрит говорили, что это мы храним в ванной уголь. Это старая песня, если можно только назвать это песней… Кстати, Греси Филдс пела когда-то такую песенку:
        У нас будет ванна, чудная ванна,
        И будем мы уголь в той ванне хранить…
        Дед запел так громко, что Алек испуганно оглянулся по сторонам — не слышит ли кто. А дед бросил петь так же внезапно, как начал, и расхохотался.
        - В те времена на Бонер-стрит любили задрать нос. Когда я был мальчишкой, жили мы на Апшо-стрит, за Скул-лейн. Если ребята с Бонер-стрит шли по нашей улице в школу — ту самую, где ты сейчас учишься, только тогда она была не государственной, а частной, — мы их не пускали и заставляли идти в обход. А если что было не по нас, добавляли им на орехи. — Дед посмотрел на пораженного Алека: — Да что с тобой, внучек? Может, я что не то сказал?
        - Ну что ты, дед! Просто я кое о чем вспомнил, вот и все.
        На следующий день Алеку дали как следует выспаться. Но он проснулся сам, встал и слонялся по кухне, пока мама не послала его на Стейшн-роуд за какой-то ерундой, которую они с папой забыли купить, когда в пятницу были в магазине. Внезапно Алека осенило.
        Он побежал наверх, достал банку и разбудил Абу:
        - Салам алейкум, Абу. Киф хаалак? Как чувствуешь ты себя в это ясное солнечное утро?
        - Илхамдулила! — сонно ответил Абу. — Чего тебе угодно, о Алек?
        - Я иду в магазин. Мне нужны деньги. Сделай, пожалуйста, несколько шекелей.
        - Сколько денег тебе нужно?
        - Э, пенсов пятьдесят.
        - А что такое «пенсов пятьдесят»?
        - Ну, Абу, такому джинну, как ты, стыдно не знать таких вещей. Пятьдесят пенсов — это семиугольная серебряная монетка примерно такого размера.
        Но не успел Алек показать, какого размера должна быть монета, как она очутилась у него в руке. Он сунул ее в карман, спровадил Абу обратно в банку и выбежал из дому. Свои дела он оставил напоследок. Он уже давно мечтал об одном особенном мороженом — с ягодами, орехами и необыкновенной, кажется ромовой, подливкой. Мороженое было страх какое дорогое, но сегодня, сегодня… Он влетел в магазин и швырнул монетку на прилавок. Хозяин посмотрел на нее, повертел в руках и ухмыльнулся:
        - Слушай, Алек, я знаю, что мы вступили в Общий рынок и все такое прочее, но этот номер не пройдет. Это ведь даже не европейские деньги — они не то с Ближнего Востока, не то еще откуда-то…
        Он отвернулся, чтобы обслужить молодого человека, спросившего пачку сигарет, а Алек уставился на монету, покрытую путаной арабской вязью. Раньше надо было догадаться! И как это он не заметил подвоха!
        - Дай-ка посмотреть, малыш!
        Алек обернулся. Высокий прыщеватый темноволосый парень стоял у него за спиной и протягивал руку. Алек заколебался, не зная, стоит ли выпускать монету из рук. Парень прищурился.
        - Клевая монетка. — Он мотнул головой, и Алек вышел за ним из магазина. — Я такие собираю. Дам тебе за нее, ммм… двадцать пять пенсов.
        Алек не знал, как быть: цена, конечно, несправедливая, но зато он получит настоящие, английские деньги.
        - Пятьдесят, — по наитию сказал он.
        - Идет за тридцать. Держи. Ты где ее взял?
        Алек пожал плечами и спрятал деньги в карман.
        - Может, у тебя еще такие есть? Мне они позарез нужны, — доверительно сообщил парень.
        - Еще пара найдется.
        - Вот что: достанешь еще, будешь получать по фунту[8 - Один фунт стерлингов (английская денежная единица) равен 100 пенсам.] за четыре штуки. По рукам?
        - Подумаю.
        - Слушай, приходи завтра на станцию. Жду тебя у лестницы в два. Я прихвачу с собой фунтов пять. Все зависит от тебя самого, малыш.
        Домой Алек шел не спеша. Он размышлял. Дома он сразу поднялся наверх и достал банку. Потом объяснил Абу, что от него требуется. Абу помолчал и сказал:
        - Мне это не по душе, о Алек.
        - Не суй свой нос в чужой вопрос, Абу. Гони шекели.
        Абу недовольно заворчал, но все-таки тут же сотворил двадцать блестящих монеток того же размера и формы, что и первая. Алек открыл ящик, где он держал всякую всячину — старые значки, крючки, шарики, и вынул кошелек. Спрятал в кошелек деньги и сунул его в задний карман.
        Весь день моросил дождь, и Алек проводил время, сидя у себя в комнате в компании Абу, лакомясь всякими вкусными вещами и беседуя о том о сем. Абу рассказывал ему о великих математиках и астрономах своего времени, а Алек в ответ — о великих открытиях нашего времени, о реактивных самолетах, автомобилях, космических ракетах и телевизорах.
        - Обо всем этом написано в Великой Книге Черной и Белой Магии, — заметил Абу. — Ковер-самолет, волшебное зеркальце, крылатый конь… Но разве человек стал от этого счастливее?
        - Ты старый пессимист, Абу, — ответил Алек.
        Он не знал, как вести себя с джинном. Абу нравился ему все больше и больше, был верным другом, но в последнее время у него появилась скверная привычка — давать советы и высказывать свое мнение, когда его об этом не просят.
        В воскресенье, отправляясь на станцию, чтобы встретиться с патлатым парнем, Алек оставил Абу под подушкой. Он отдал парню кошелек, а взамен получил пять потертых, но от этого не менее полезных бумажек достоинством в один фунт каждая. Да, он был доволен выходными. Удачи вели со счетом 1 : 0 на своем поле — впервые за весь сезон.
        Впрочем, когда Алек в тот вечер ложился спать, ему в голову пришла очень неприятная мысль: Рыжий Уоллес запросто может устроить засаду на Бонер-стрит. Но свой маршрут Алек менять не собирался. Он будет возвращаться домой по Бонер-стрит, через Танк, и Рыжий Уоллес ему не помеха!
        В последний раз за день он разбудил Абу и объяснил ему ситуацию. Абу, минуту подумав, отвечал:
        - Будь спокоен, о Алек, и усни с миром. Завтра твои огорчения исчезнут, как снег в пустыне.
        Глава 9. АБУ В УДАРЕ!
        Всю неделю в школе царили мир и спокойствие. Рыжий Уоллес не показывался — мама не пускала его в школу. Первые дня два Конопатый Сэм похвалялся, что Уоллес не смог вынести позора, но потом всем это порядком надоело.
        Алек был на седьмом небе от счастья: в заднем кармане у него лежало пять фунтов, в кармане пиджака — его бесценная банка. Он купил себе новые кеды, и, хотя маме что-то во всем этом, может быть, и не нравилось, вслух она ничего не сказала. В книжной лавке Алек нашел «Последнего из могикан» и сразу же купил. Но тем не менее, как взломщик после ограбления банка, он затаился и отложил крупные траты на потом. Только не хватало, чтобы ему начали задавать вопросы о том, откуда взялось его богатство! Кроме того, его не оставляло необъяснимое чувство, что Абу пока не работает на полную катушку, как подобает настоящему джинну. Волшебные банки требуют тонкого обращения…
        Евлалия Уоллес ходила в школу, но вид у нее был озабоченный. Встречаясь с Алеком, она больше не смеялась и рож не строила; Алек огорчался, но старался этого не показать. На переменах во дворе неотлучно маячила воинственная фигура Монти Картрайта, внимательно следившего за ребятами. Никто не дрался, не ссорился, и ребята проводили время, играя в тихих уголках в пьяницу и в дурака. Жизнь текла так мирно, что к середине недели Алек заскучал.
        В четверг шел дождь, и на большой перемене Алек решил почтить своим присутствием клуб, который мистер Джеймсон устроил у себя в лаборатории природоведения. Когда Алек явился туда, там сидело несколько второклашек. Они смотрели, как водворяют в клетку новую пару хомяков. Прежняя пара, по слухам, обосновалась в трубах центрального отопления и там свила себе гнездышко из старых тетрадей.
        В лаборатории стоял странный запах. Вернее, добавился еще один странный запах. Нос Алека привел его в угол лаборатории, где трое шестиклассников трудились над сложным аппаратом из трубок и реторт. В ретортах что-то булькало и всхлипывало.
        Мистер Джеймсон обрадовался Алеку, как старинному другу. Пожалуй, даже чересчур обрадовался, подумал Алек, — не из Антарктиды же я вернулся. Впрочем, Алек против этого не возражал. Дружелюбие мистера Джеймсона как-никак приятно отличалось от иронии Волосатого Гарриса.
        Через полчаса ребята неохотно начали расходиться. Алек выбрал момент, когда мистер Джеймсон остался один, и подошел к нему:
        - Скажите, пожалуйста, вещи могут де-ма-те-ри-а-ли-зо-вать-ся?
        Мистер Джеймсон терпеливо ждал, пока Алек справится с трудным словом.
        - Материя может превращаться из твердой в жидкую, из жидкой — в газообразную, верно? Если газ бесцветен, можно сказать, что материя исчезла, но на самом деле она вовсе не исчезла, а просто приняла иную форму.
        - Нет, сэр, я не про то. Я вот про что… — Алек минуту помолчал. — Вот в сказке про волшебную лампу Аладдина — там джинн делал деньги из ничего, воздвигал дворцы, а потом переносил их на край света…
        - Гм! Ну, по-моему, космические корабли — штука ничуть не менее сказочная. Когда ракета приземляется, она движется с такой скоростью, что кажется, будто она возникла из ничего. Во время войны нас бомбили «Фау-2», и, говорят, самое паршивое в них было то, что их замечали, только когда они попадали в цель.
        - А вы не думаете, сэр, что вещь может дематериализоваться в одном месте, а материализоваться совсем в другом? Ну, как это делали джинны.
        - Если расщепить вещество на атомы, а потом собрать их в том же порядке… Теоретически это возможно, но практически — нет! Так мне кажется.
        - Теоретически?
        - Да. Мысленно можно это себе вообразить. Но с этим связаны слишком большие сложности. Вот старинные алхимики думали, что можно превратить свинец в золото. Если хочешь, смейся над ними сколько угодно — и окажешься неправ, ибо мы знаем, что атомный вес свинца и золота довольно близки друг к другу. Теоретически можно так изменить структуру свинца, чтобы получилось золото.
        - Чего же мы ждем, сэр?!
        Мистер Джеймсон улыбнулся:
        - Время, деньги и усилия, затраченные на эту работу, стоили бы дороже золота. Кроме того, свинец — очень полезный элемент. Например, в атомных реакторах свинцовые фильтры в миллион раз лучше золотых.
        - Выходит, алхимики были правы?
        - О да! Человек, который придумал крылатого коня, был прав. Был прав и тот, кто придумал волшебное зеркальце, в котором видно, чтО делают другие.
        - Абу то же самое говорил… — взволнованно подхватил Алек.
        - Абу? Кто это? В каком он классе?
        - Да нет, это я так, сэр, — смутился Алек. — Огромное вам спасибо, сэр. Теперь мне все ясно.
        - Раньше ты мне таких вопросов не задавал…
        Алек уже собрался уходить, когда его окликнул один из шестиклассников, мальчишка из соседнего дома:
        - Алек! Что твой дед скажет насчет глоточка Сногсшибательного Эликсира?
        - А что это такое?
        - Так, кое-что. Мы его варим в этой штуковине, — добавил он шепотом, показывая на реторты. — Властям предержащим незачем об этом знать, понимаешь?
        Алеку почудилось, что мистер Джеймсон, копавшийся на другом конце лаборатории, фыркнул.
        - Сейчас мы тебе дадим бутылочку, — продолжал шестиклассник. — Постой-ка! У тебя же пустая банка в кармане!
        - Э… — начал было Алек.
        - Да брось ты! Давай ее сюда. Это даже лучше, чем бутылка. Мы ее заклеим лейкопластырем. Передашь твоему старику с нашими наилучшими пожеланиями.
        Не зная, как отбрыкаться от этого подарка, Алек отдал банку.
        Через минуту ее наполнили, заклеили пластырем и вручили ему.
        - А ну, ребята, живей! — поторопил их мистер Джеймсон. — Сейчас будет звонок.
        Алек выбежал из лаборатории. В банке, которую он засунул в карман, плескался эликсир. Если бы он успел по дороге забежать в уборную и вылить его…
        - Урок будет не там, Алек.
        Он в ужасе поднял глаза. У него на пути, весело улыбаясь, стояла мисс Уэлч. Нехотя Алек отправился в класс. Сидя за партой и косясь на мисс Уэлч, которая тем временем что-то писала на доске, он неторопливо отдирал пластырь от банки.
        - Чем ты там занимаешься, Алек? — повернулась к нему мисс Уэлч.
        Алек уронил банку на пол. Может, теперь эликсир из нее вытечет?
        - Мисс Уэлч, — пискнула Алиса Роджерс, — а Боуден что-то на пол пролил!
        Мисс Уэлч двинулась к Алеку, и он поскорей засунул банку обратно в карман, но, увы, вверх ногами! Из банки закапало. Если бы мисс Уэлч хоть на секунду отвернулась, он бы сунул банку в портфель. Мокрое пятно на брюках — маленькое удовольствие!
        Между тем мисс Уэлч принюхивалась.
        - В классе чем-то странно пахнет. Жженой резиной, что ли…
        Она вернулась к доске.
        - Ну, отвечайте пока на эти вопросы. Я выйду минут на двадцать. Только не беситесь! Мистер Картрайт обещал за вами присмотреть.
        Она вышла. В классе зашумели, потом все затихло — только изредка раздавался шепот или кашель. Алек обождал пять минут и выскользнул в коридор. Но уже через несколько шагов остановился.
        - Мистер Боуден, если не ошибаюсь? Куда изволите направляться?
        Это был голос Монти, доносившийся из-за приоткрытой двери его кабинета.
        - В туалет, сэр.
        - Гм!
        Алек вбежал в уборную, торопливо содрал пластырь и опорожнил банку. Несмотря на запах, эликсир был красивого золотистого цвета.
        Деду он, конечно, пришелся бы по душе, но ведь и о себе еще нужно подумать, и про Абу не забыть. Алек снова сунул банку во внутренний карман куртки и отправился обратно в класс. В это время мистер Картрайт обходил дозором коридор. Стояла мертвая тишина — только перья поскрипывали.
        Внезапно кто-то громко икнул. Соседи Алека обернулись.
        - Боуден — свинья! — заявил Ронни Картер, сидевший как раз перед ним.
        - Это не я! — запротестовал Алек.
        - Как же, не ты! Что за гнусный тип!
        - Заткнись! — прошептал Алек, когда в коридоре раздались шаги.
        - Ик! — На этот раз кто-то икнул еще громче.
        Сердце Алека замерло, ибо, икнув, кто-то запел приятным, но хриплым баритоном.
        - Прекрати, Боуден, не то Картрайт прискачет.
        - Уже прискакал! — ответствовал голос у дверей. — Что тут происходит?
        В ответ кто-то опять икнул — словно пробка вылетела из бутылки.
        Затем последовали новые отрывки из гимна багдадских джиннов или еще чего-то в этом роде, что пытался пропеть Абу.
        Мистер Картрайт высоко поднял брови.
        - Боуден? — ошеломленно спросил он.
        - Это транзистор, — безнадежным голосом ответил Алек.
        - В таком случае, выключи его немедленно!
        . — Не могу. Он застрял у меня в кармане. Разрешите мне выйти, сэр!
        - Не только разрешаю, но и всячески рекомендую, — язвительно ответил мистер Картрайт. — Подожди меня у кабинета. Да что тут смешного?
        - Ничего, сэр.
        Но хохот, задушевный, пьяный хохот разносился по всему классу. Пение и икота сопровождали Алека, пока он, краснея и бледнея, несся по коридору в туалет. Абу затих, только когда Алек пустил в банку струю холодной воды. Он прополоскал банку, встряхнул ее, потер о куртку и поднес к уху. Теперь из нее доносилось тихое посапывание. Он положил банку в карман и направился к кабинету мистера Картрайта.
        - Заходи, заходи. Прикрой дверь.
        Да, подумал Алек, ничего хорошего такое начало не предвещает.
        - Садись сюда.
        А, приободрился Алек, это уже лучше.
        - Не знаю, что ты там проделал, Алек, — сказал мистер Картрайт, — но в одном я твердо убежден: эти звуки не имеют никакого отношения к радио, даже к каирскому, так что не пытайся все свалить на свой транзистор. Скажи, где ты выучился этой песне? Что значат ее слова? И почему ты икал?
        Алек открыл было рот, но придумать разумный ответ хотя бы на один из этих вопросов он был не в состоянии. Однако мистер Картрайт не ждал ответа, а продолжал:
        - Твой интерес к арабам поразителен. Учитель истории дал мне просмотреть твое сочинение о крестоносцах.
        Алек тихонько застонал: одно несчастье за другим!
        - Очень интересное сочинение. Меня оно прямо увлекло. Несколько лет я служил на Ближнем Востоке и еще тогда понял, что у арабов совсем иной взгляд на историю, чем у нас.
        - Совершенно верно, сэр. Они считали крестоносцев шайкой варваров.
        Картрайт кивнул.
        - Беда в том, что их культура шла к своему закату, а наша, европейская, наоборот, — испытывала подъем. Мы им многим обязаны.
        На этот раз Алек удержался и не сказал: «Абу то же самое говорит…» Вместо этого он неожиданно произнес:
        - Я не понимаю, сэр, почему это одна культура должна быть в упадке, а другая — испытывать подъем. Лучше бы все они были на одном уровне.
        Мистер Картрайт засмеялся и кивнул:
        - Наверно, ты прав, но это легче сказать, чем сделать. Вернемся к школьным делам. Мисс Уэлч себя не жалеет, только бы научить вас английскому языку, а ты срываешь ее уроки, изображая пьяного араба.
        - Прошу прощения, сэр.
        - Я-то в тебя верю, Боуден, а вот другие… По-моему, ты не хулиган, Алек. Но вокруг тебя творятся всяческие безобразия. Постарайся в них больше не впутываться. А теперь — кыш отсюда!
        Алек возвращался домой в приподнятом настроении. Он избежал собравшейся над ним грозы. Конечно, за удачами пока нельзя признать полноценную победу, но, подводя итоги за день, можно считать счет ничейным. Чтобы не повредить своей команде, Алек решил вернуться домой не через Бонер-стрит, а через Стейшн-роуд.
        Он шел через вокзальную площадь, предвкушая, как на покое поболтает и попирует с Абу, когда джинн проспится, но тут кто-то схватил его за шкирку и чуть не придушил.
        - П-п-пустите! — задыхаясь, взмолился Алек.
        Он повернулся и оказался нос к носу с тем самым высоким парнем, с которым встречался в воскресенье. На этот раз парень не улыбался. Он был страшен.
        - Ты, шмакодявка, ты меня надул!
        Алек побелел:
        - Я? .. Чего вам надо? .. Вы мне дали пять фунтов? Дали. А я вам — двадцать монет. Как договорились. Они, может, еще дороже стоят…
        - Двадцать монет? Двадцать пробок от минералки!
        Алек чуть не отдал богу душу, когда парень помахал у него перед носом тем самым кошельком, в котором лежали монеты. Что случилось? Наверно, он перепутал кошельки, но…
        - Извините. Я не нарочно! Хотите, я сейчас пойду домой и принесу вам еще монет?
        - Гони пять фунтов. И живо.
        Парень дернул Алека за воротник, и он опять задохнулся. Бросив на землю портфель, Алек полез в карман и извлек оттуда четыре грязные скомканные бумажки. Потом из другого кармана достал мелочи пенсов на двадцать.
        - Это все, что у меня осталось. Остальное я вам в воскресенье отдам.
        Парень побагровел и опять потянул Алека за воротник:
        - Отдашь все. Сейчас.
        - Артур Блеггетт! Чем ты занимаешься?
        При звуках этого голоса парень тут же отпустил Алека. Алек наклонился, поднял портфель и собирался удрать…
        - А ну, Алек, постой! Ты куда?
        Это была Ким. Она шла домой с работы — в плаще, с сумочкой в руке. Лицо ее было нахмурено.
        - В чем тут у вас дело, Алек?
        Без особой охоты Алек рассказал ей про монеты. Ким нахмурилась еще пуще. Она повернулась к парню:
        - Ты бы хоть сперва мозгами пораскинул, пустая ты башка. Ну, ничего, это тебе пойдет на пользу! Подработать решил, да? До чего же типично для вашей семейки!
        К удивлению Алека, парень растерялся и только переминался с ноги на ногу. Ким обратилась к Алеку:
        - Живо домой! С ним я все улажу, а долг ты мне вернешь из карманных денег. И брось валять дурака. У нас в семье это не принято.
        Не тратя времени попусту, Алек побежал по дороге. На углу он обернулся. Ким и парень все еще беседовали.
        Глава 10. БОУДЕН — НОЧНОЙ РАЗБОЙНИК
        - Как видишь, Абу, ты существуешь только в теории, а на практике тебя и нет вовсе, — говорил Алек. — Но я в тебя верю! — тут же добавил он.
        - Ну ты даешь! — ответил Абу.
        - Знаешь, Абу, ты стал как-то странно выражаться. Ты что, потихоньку читаешь мои комиксы?
        Абу промолчал. Алек валялся на кровати и не испытывал ни малейшего желания встать и постелить. Он взял банку и заглянул внутрь.
        - Вот что, Абу, хочешь — обижайся, хочешь — нет, но все-таки свинство, что я тебя не вижу! Ну пожалуйста, будь добр, материализуйся хоть разок!
        Абу вздохнул:
        - Такова моя судьба, о Алек! Стоит мне начать творить чудеса, как мои хозяева теряют разум.
        - Ну ладно, брось! Я что-то перестал верить, что ты на самом деле можешь творить чудеса. Если не считать того, что ты время от времени угощаешь меня шиш-кебабом или стаканчиком шербета, ты ведь ничего не сделал — только осрамил меня при всем честном народе.
        - О неблагодарный! — взвыл Абу. — Не я ли спас тебя от злодея по имени Рыжий Уоллес?
        - Рыжий Уоллес? — Алек соскочил с кровати. — Что ты этим хочешь сказать?
        - Не я ли поразил его Великой Чесоткой, так что он сидит дома и не в силах омрачить дни твоей жизни, проведенные в школе?
        - Да что ты, Абу? Это, оказывается, твоих рук дело? Зачем же ты так?.. — Алеку было и приятно и стыдно.
        Потом ему в голову пришла одна мысль.
        - Идиот! А если заразится его мама или сестра?
        На этот раз Абу обиделся.
        - Великая Чесотка — это тебе не холера. Она поражает не всех подряд!
        - Не знаю, верить тебе или нет.
        Абу ничего не ответил.
        - Слушай, Абу, воспользуемся этим случаем — убьем сразу двух зайцев. Ты снимешь проклятие с Рыжего Уоллеса и немедленно перенесешь меня к нему в дом, чтобы я убедился, что там все нормально. Только чтоб никто меня не заметил! Понял?
        Абу проворчал:
        - Нельзя остановить Великую Чесотку.
        - А я говорю: останови! Ты ее накликал, ты с ней и разбирайся!
        Алек сам удивился тому, как ловко он нашелся.
        - Рыжий к воскресенью должен выздороветь, — сказал он. — А теперь устроим быстрый и невидимый перелет к Уоллесам. Бонер-стрит, дом 85.
        - Слушаю и пови… — раздался голос Абу, и комната исчезла.
        Алеку почудилось, что его подхватил свистящий ветер, но, прежде чем он успел оценить всю прелесть полета, они уже приземлились.
        - Абу, где мы?
        Алек был в спальне. Через старое окно с рассохшейся рамой светил уличный фонарь. Алек осмотрелся и в тусклом свете фонаря увидел запущенную комнату: сломанные стулья, старые тряпки, газеты, посуду.
        - Кто тут?
        Алек вгляделся в темноту. На постели сидела старуха — волосы накручены на бигуди, из-под ветхой сорочки торчат костлявые плечи.
        - Кто тут? — взвизгнула она.
        Алек выпучил глаза. О господи, опять этот Абу! Они ошиблись этажом, оказались в спальне мисс Моррис и разбудили старушку.
        - Ну погодите, я вас живо поймаю! Где мои очки?
        Старуха откинула одеяло и с поразительной энергией прыгнула с кровати прямо туда, где стоял Алек.
        - Странно! — забормотала она. — Голову дам на отсечение, что здесь кто-то есть. Верно, та самая нечистая сила, про которую рассказывал Гарри Боуден.
        Покачав головой, мисс Моррис забралась под одеяло.
        - Быстрей, Абу, болван аравийский! Давай отсюда живо — нам нужно на этаж выше, к Уоллесам! — прошептал Алек.
        Комната на мгновение исчезла и преобразилась — стала узкой, длинной и очень темной. Сюда свет с улицы не доходил, а значит, догадался Алек, окна отсюда выходят во двор. Он увидел кровать, а рядом — детскую кроватку. На кровати вроде бы спала Евлалия. Она лежала на спине, неловко подложив одну руку под голову. Другую руку она подложила под кудрявую головку сестренки, спавшей рядом.
        Алек подошел к двери, но она поддавалась с трудом. Он понял, в чем дело: места в комнате не хватало, и кровать стояла впритык к дверям. Алек покачал головой — у Уоллесов было еще теснее, чем у него в чулане. Малышка в кроватке захныкала. Евлалия пошевелилась, медленно села и осторожно высвободила руку из-под сестренкиной головы. Потом она спустила ноги с кровати, на цыпочках подошла к малышке и убаюкала ее.
        Алек окликнул Абу и через мгновение уже лежал в своей постели. Скоро он уснул.
        На следующее утро на линейке, когда Евлалия и ее подружки проходили мимо Алека, они захихикали и принялись шептаться.
        - Хотите верьте, хотите нет — а он мне вчера приснился.
        - Кто?
        - Вон тот, Шкилетик. Стоит у моей постели и глядит прямо на меня.
        - От него не спрячешься!
        Миссис Уайет, учительница гимнастики, выравнивала строй.
        - Тише вы там!
        Одна из подружек Евлалии что-то тихонько шепнула, но миссис Уайет все услышала.
        - Имей в виду, я слышала все — от слова до слова, а таких, как ты, я без масла ем, ясно?
        - Ну что вы, мэм! Это ведь про нас говорят, что мы едим человечину, — ответила Евлалия.
        Миссис Уайет нахмурилась, но потом рассмеялась:
        - Ладно, ладно — на этот раз твоя взяла. Отправляйтесь в класс.
        В тот вечер Ким задержалась на работе, и вечер прошел мирно. Но только Алек собрался к себе, как папа, который, по обыкновению, читал газету, расхохотался:
        - Ты только посмотри, что пишут про Хетти Моррис!
        Мама удивленно посмотрела на него.
        - «Еще одна престарелая жительница Баглтауна сообщает о появлении потусторонних сил. Мисс Хетти Моррис с Бонер-стрит известила нас, что в ночь на пятницу, когда она легла спать, она почувствовала, что в ее комнате находится нечто таинственное. Осмотр комнаты не дал никаких результатов, но мисс Моррис заявила: „Несомненно, кто-то там был“. Это уже второй случай после того, который был описан нашей газетой со слов мистера Гарри Боудена из Раундхилла».
        Папа отложил газету и рассмеялся. Алек еще никогда не видал, чтобы папа так веселился.
        - Так я и знал! Уж если папаше явились духи, значит, они и без Хетти Моррис не обойдутся.
        Он замолчал, только когда увидел обращенный на него взгляд мамы.
        - В чем дело, Конни?
        - Ничего смешного тут нет.
        - Почему? Ты ведь не веришь всей этой болтовне? — папа удивленно смотрел на маму.
        - Конечно, нет, — сердито ответила мама. — Но то, что случилось с мисс Моррис, вовсе не смешно.
        - Ты это о чем, дорогая?
        - Эта дурацкая статья мне кое о чем напомнила. Хетти Моррис сегодня днем к нам заходила. Она была в отчаянии. Сказала, что к ним приходил человек из совета и говорил: всю Бонер-стрит снесут, а их переселят в Мурсайд.
        - И что же?
        - А она туда не хочет. Вот и все. Ее можно понять.
        - Но в чем же все-таки дело? Они уже лет сто грозятся снести Бонер-стрит.
        - Она сказала, что теперь в это дело ввязалась санитарная комиссия и олдермен Блеггетт.
        - Постой-ка! Тут об этом кое-что есть. И даже на первой странице. — Папа снова схватил газету. — «Таинственная болезнь среди баглтаунских иммигрантов». Это заголовок. "Сообщение о загадочном заболевании среди цветных обитателей Бонер-стрит привело сюда на этой неделе представителей санитарно-жилищной комиссии. В то время как власти указывают, что для беспокойства нет серьезных оснований, появление этого заболевания, по всей видимости не инфекционного, опять поставило на повестку дня вопрос о будущем тех, кто проживает на этой улице, намеченной на снос… Олдермен Блеггетт заявил нашему корреспонденту: «Мы не исключаем того, что заболевание занесено в этот район каким-то нелегальным иммигрантом». — Папа отбросил газету. — Этот Блеггетт городит ерунду. Если болезнь не заразная, как кто-то мог занести ее в этот район?
        - Меня все это мало волнует. Меня куда больше беспокоит бедняжка Хетти Моррис. Она так плакала, так убивалась!
        Папа покачал головой:
        - Не понимаю, зачем, если кто-то заболел, переселять в Мурсайд целую улицу?
        - Могу тебе объяснить, папа, — сказала Ким, влетая на кухню через черный ход и на бегу сбрасывая шарф.
        - Те же и Ким Боуден, — вздохнула мама.
        - Не цепляйся, ма, — ответила Ким. — Я только что говорила с Артуром Блеггеттом.
        - Какое счастье! — съязвила мама, но Ким никак на это не отреагировала.
        - Он говорит, все идет по плану. Весь район вокруг Бонер-стрит и Апшо-стрит собираются застроить дорогими домами — с квартирами для служащих. На Пенфолд-роуд построят дома для рабочих очистительного завода. Танк снесут, а на его месте устроят большую автомобильную стоянку.
        - Стоянку? — удивилась мама. — С какой стати? На углу Стейшн-роуд и Скул-лейн вполне хватает места!
        - А там будет большой торговый центр, а над ним — квартиры. Все будет страшно современно! — объяснила Ким.
        - Да как же так! — разволновался Алек. — Какая же там стоянка, если к Танку нет дороги?
        - Сейчас, конечно, нет, — ответила мама. — Но когда-то была. По ней возили материалы через Бонер-стрит, Скул-лейн, а оттуда по шоссе. Когда Танк закрыли, виадук обнесли забором. Но с Танком это правильно… Только глаза мозолит…
        - Это ужасно! — сказал Алек.
        - Иди к себе, Алек, и делай уроки, — опомнилась мама. — Тебя все это не касается.
        Алек вышел в коридор. Его это не касается! Неужели они возьмут и превратят Танк в какую-то дрянную стоянку?! Из кухни снова раздались голоса, и Алек остановился.
        - К чему им большой торговый центр? — спрашивала мама. — Только и знают деньги переводить.
        - Ну, это еще когда будет, — протянула Ким. — Но вот что Бонер-стрит скоро снесут — это я уверена. Олдермен Блеггетт и его люди спят и видят эти квартиры для служащих.
        - А бедняжке Хетти Моррис и прочим, значит, съезжать? Очень мило! — возмутилась мама. — Сказала бы я им, как это называется!
        - Что ты на меня-то смотришь? — спросил папа.
        - Почему бы не вмешаться твоим ребятам из Клуба железнодорожников ?
        - Им не до того! — усмехнулась Ким. — Они только и знают, что спорить, что лучше: паровоз или тепловоз.
        Алек услышал, как папа встал и сложил газету.
        - Я пошел, — сказал папа.
        Алек юркнул в свою комнату, надел свитер и джинсы и выскочил на улицу. Мама закричала ему вслед:
        - А уроки?
        Алек бежал по направлению к Танку, когда его окликнул дед. Он окапывал грядку фасоли на огороде. Старик стоял, опершись на мотыгу, и улыбался Алеку:
        - У тебя такой вид, будто ты потерял всего шесть пенсов, а нашел целый шестипенсовик. Иди-ка сюда, парень, и расскажи, в чем дело.
        Алек колебался.
        - Ну, как угодно, — обиделся дед и принялся копать.
        Алек подошел к нему, и дед отложил мотыгу. Алек рассказал ему о споре на кухне.
        - Да, — покивал головой дед, — с Хетти Моррис это нехорошо вышло. Бедняга! А помнишь, на прошлой неделе она сама собиралась выставить всех цветных в Мурсайд. Что ж, ее желание исполнилось, хоть и не так, как ей хотелось бы. Так вот всегда и получается. А чего ты так расстраиваешься из-за Танка? Он, брат, только глаза мозолит… Торчит, как шишка на ровном месте.
        Алек промолчал. Даже дед не поймет про Танк…
        Дед между тем продолжал:
        - Лучше бы они вычистили канал и устроили там лодочную станцию и все такое прочее. Убрали бы заборы, чтобы люди могли видеть, что творится по ту сторону железной дороги…
        Алек слушал, слушал, а потом, поразмыслив, сказал:
        - Мама и Ким накинулись на папу из-за мисс Моррис. Почему бы ему не помочь ей, а, дед? Что ни стрясется, он все сидит и молчит. Почитает газету и идет в свой клуб.
        Дед засмеялся:
        - Ты не слишком высокого мнения о своем папе, а?
        Алек покраснел.
        - Я ничего такого не говорил.
        - А я вот что тебе скажу, малыш: он ведь тоже был не слишком высокого мнения о своем папаше.
        Алек уставился на деда:
        - О своем папаше?.. Ты это о чем?
        - Вот по-твоему выходит, что у твоего папы никогда нет своего мнения. А его отец был совсем другой — это когда твой папа был еще маленьким… Он все говорил, кричал… Ему казалось — он все на свете знает да понимает, хотя на самом деле это было совсем не так! Думаю, твоему папе это во как надоело, — дед провел рукой под подбородком. — Папаша его все говорил, говорил, говорил… Вот твой папа теперь и молчит все время.
        Алек посмотрел на деда:
        - Папа моего папы. Но ведь это…
        Дед улыбнулся:
        - Точно. Твой отец иногда ой как от меня уставал!
        Он снова взялся за мотыгу. А Алек пошел дальше. Чем старше становишься, думал он, тем сложнее оказывается жизнь.
        Интересно, размышлял Алек, когда папа был мальчишкой, дед был папой, а когда… Алек запутался.
        Глава 11. ПОЯВЛЕНИЕ АБУ
        В понедельник утром по дороге в школу Алек все продолжал размышлять. Он был так погружен в свои мысли, что и не заметил, что в школе нет Рыжего Уоллеса. Кое-как он протянул этот день; хорошо еще, не произошло очередного несчастья, и, когда он возвращался домой, голова у него опять работала на полную катушку.
        Как в полусне, он шел по Бонер-стрит. Как же так? Он позабыл о своем решении ходить домой только через Стейшн-роуд. Теперь было уже поздно поворачивать назад. Алек прибавил шагу и все время озирался по сторонам, пока не добрался до забора, огораживавшего виадук.
        У самого забора он остановился, и тут в памяти у него всплыли слова деда: «Надо бы снести забор — пусть люди видят, что творится на другой стороне».
        Ура! Теперь он знает, что ему делать. Надо попросить Абу Салема о самом последнем чуде, а потом он разрешит Абу спрятаться в банке и спать хоть миллион лет. Так они с ним и договорятся — дело того стоит.
        Алек бросил на землю портфель, вытащил банку и со смешанным чувством восторга и сожаления потер крышку и прошептал:
        - Салам алейкум, о Абу Салем.
        - Алейкум салам, о Алек. Киф хаалак?
        - Илхамдулила.
        - Что тебе угодно? — осторожно спросил Абу.
        - Мне нужно от тебя последнее, грандиозное, сверхволшебное чудо, Абу, а потом я тебя освобожу, и ты будешь спать в своей банке сколько душе угодно.
        - Клянусь бородой пророка! — сказал Абу. — Это, должно быть, очень трудное чудо. Никогда не слыхал я о том, чтобы хозяин освобождал своего раба. Будь на то моя воля, такое случалось бы куда чаще. Говори же, о Алек!
        Алек все рассказал, и Абу выслушал его в молчании.
        - Это прекрасное желание, о Алек! Ты желаешь чуда не для себя, а для других, и потому я сделаю все, что в моих силах!
        Алек стоял на Бонер-стрит, держа в руках банку. Прошла минута. Потом земля вздыбилась, как во время землетрясения. На его глазах виадук задрожал и начал расплываться; казалось, что по воздуху, как по телеэкрану, пошли помехи. Один за другим открывались пролеты виадука, а за ними — синее небо и его дом на пригорке. Танк со всем его ржавым железом, кирпичными стенами, кустарником, болотными зарослями крапивы и илистым каналом исчез, как дым.
        На месте Танка возник длинный одноэтажный спортзал с большими сверкающими окнами, футбольное поле, теннисные корты и тир. Рядом заблестела чистая гладь канала, и лодки поплыли там, где раньше нависал над каналом подъемный кран. На месте бесконечного деревянного забора поднялись деревья, а между ними запестрели цветочные клумбы. Краешком глаза Алек увидел Бонер-стрит и ахнул. Многоэтажные дома были заново выкрашены, крутые каменные ступеньки сияли свежей белой краской, в окнах отражалось солнце. Исчезли горы мусора и рухляди. Теперь в конце улицы была площадка — с качелями, горками, шведскими лестницами… Фантастика! Кто бы поверил, что такое можно сделать с Бонер-стрит и с Танком!
        И Алек побежал к каналу. Да, он имел право первым прокатиться в лодке. Но пока он бежал, Танк заволокло туманом. И сквозь туман кто-то позвал его:
        - На помощь, о Алек, на помощь!
        Алек резко остановился и чуть не упал. Туман рассеивался. Точнее сказать, он весь сгустился в одном месте — рядом с Алеком. Когда туман отступил, Алек, к великому своему отчаянию, увидел прежние очертания Бонер-стрит и виадука: черные, мрачные, захламленные, отвратительные силуэты.
        Ничегошеньки не изменилось.
        Совсем ничего?
        Из сгустившегося облачка появился кто-то. Человек? Да, высокий, широкоплечий… Теперь Алек мог ясно его разглядеть.
        На человеке был длинный белый в красную полоску халат и просторный бурнус. Точь-в-точь один из сорока разбойников Али-Бабы! На ногах у него были сандалии, а вокруг пояса — широкий кожаный ремень, за который был заткнут короткий кривой меч.
        Лицо у него было угольно-черное. В голову Алеку пришла дурацкая мысль: «Я-то думал, он араб или что-то в этом роде, а он, выходит, обычный чернокожий невольник. ..»
        Потом Алек взорвался:
        - Абу! В чем дело?!
        - Увы мне, о Алек! Случилось самое худшее. Я надорвался, пытаясь выполнить твое желание, и волшебство оказалось мне не по силам. Пытаясь сотворить чудо, я сбился с пути, и вот… э… ма-те-ри-а-ли-зо-вал-ся.
        Алек в смятении оглянулся по сторонам. Мысль о том, что посреди Бонер-стрит торчит чернокожий раб в старинном бурнусе, сперва показалась даже забавной. Но, с другой стороны, это может плохо кончиться…
        - Давай-ка, Абу, опять исчезни и закончи чудо.
        - Увы, если я опять исчезну, на это уйдут все мои силы, и я не смогу сотворить чуда. А сейчас я до того ослаб, что не могу ни того, ни другого. Боюсь, придется мне остаться с тобой. К тому же ты ведь так хотел меня увидеть! — бодро закончил джинн.
        - Ну и ну! — пробормотал Алек. — Что же делать? Ну и удружил ты мне, Абу!
        Чернокожий обиженно посмотрел на Алека, и мальчику стало стыдно.
        - Извини, Абу. Пойми, пожалуйста: я просто не знаю, как теперь быть. Ты ведь не сможешь влезть в банку, а я, значит, не смогу отнести тебя домой. А оставаться тут, на Бонер-стрит, тоже нельзя. Тебя каждую минуту могут увидеть.
        Абу пожал плечами:
        - Воистину, о Алек, я сожалею, но ничем не могу помочь. Великая Книга Черной и Белой Магии учит джиннов, что силы каждого из них не беспредельны. Раньше мне везло. Я знавал джиннов, которые хватались за невыполнимые дела — и лопались, как пузыри! Никто их после этого уже не видел.
        - Хорошо, что с тобой этого не случилось! Что же делать? Я могу тайно провести тебя в дом и попросить дедушку, чтобы он пустил тебя в фургон… Нет, из этого ничего хорошего не выйдет.
        Внезапно Алека осенило:
        - Я спрячу тебя в моем тайнике! Абу, пошли!
        Он взял портфель и двинулся через дорогу, к виадуку. Под табличкой
        БАГЛТАУНСКИЕ АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ МАСТЕРСКИЕ.
        ВХОД ПОСТОРОННИМ ВОСПРЕЩЕН
        Алек отыскал четырнадцатую доску и попытался отогнуть ее, но она не шелохнулась. Алек вспомнил, что в тот день, когда Рыжий и его дружки гнались за ним, он забаррикадировал вход с другой стороны. В двух словах он объяснил Абу, в чем дело. Абу закатал рукава халата, из-под которых показались его крепкие, мускулистые коричневые руки, одним ударом выбил доску и отшвырнул кусок кирпичной кладки, который ее удерживал.
        Алек собрался лезть внутрь. А как же Абу? Он в жизни не пролезет — лаз слишком узкий! Надо бы расшатать еще одну доску. Но Абу уже сам все сообразил: он подцепил конец доски пальцами, резко толкнул ее от себя, а потом дернул. Доска со скрипом отошла от забора вместе с гвоздями — путь открыт.
        - Что вы там делаете, хулиганы!
        Это была мисс Моррис. Алек услышал ее шаги: она быстро шла через дорогу.
        - Живей, Абу, полезай!
        Не тратя времени даром, они пролезли в отверстие, и Абу поставил доски на прежнее место, закрыв проход.
        - Куда же они подевались? Честное слово, своими глазами видела, как они ломали забор. Здоровый такой черномазый, а с ним еще кто-то.
        Мисс Моррис остановилась по ту сторону забора и разговаривала сама с собой.
        Алек поманил Абу, и они пошли к главному заводскому корпусу, вскарабкались по шатким ступеням и влезли в кабину крана. Абу огляделся.
        - Что это за место? Древний дворец?
        Алек был озадачен: ну как объяснить Абу, что такое фабрика?
        - Это просто место, где когда-то работали люди. Теперь здесь никого не бывает. Не слишком, правда, удобно, но зато безопасно. Скажи, а твоя волшебная сила насовсем исчезла или еще вернется? — спросил Алек Абу.
        - Не знаю. Быть может, вернется.
        Абу был мрачен, и Алек поспешил переменить тему разговора:
        - Ну, теперь надо раздобыть тебе чего-нибудь поесть, потом соорудим тебе постель. Хотя откуда ее взять, понятия не имею!
        - Не волнуйся, о Алек. Ты сделаешь что можешь. В этом я уверен.
        - Никуда не уходи, Абу, а я сбегаю домой — попробую чем-нибудь разжиться. Маасалаама.
        - Маасалаама, — ответил Абу, и Алек сбежал вниз по лестнице.
        Перебираясь через канал, Алек подумал, что давно уже не подводил итогов матча между удачами и несчастьями. Впрочем, какой там итог, когда несчастьям так везет! И он снова стал думать об Абу.
        Алек разработал простой план. Он проникает в фургон и вытаскивает из шкафа два одеяла. У деда их полно, а достает он их только зимой, в морозы, когда все в доме укрываются теплее. Вытащив одеяла, Алек отправится в погреб и позаимствует что-нибудь оттуда.
        План был великолепен, но не сработал. Правда, деда не было и вытащить одеяла ничего не стоило, но, пока Алек рыскал в погребе, его застукала мама. Тут же выплыли и одеяла.
        Алек не смог объяснить ей назначение одеял и пролепетал, что ночью отправляется в поход. Это, конечно, была чушь, и мама ему не поверила. Она ничего не сказала — только велела ему отправляться к себе готовить уроки и еще добавила, что больше он сегодня вечером никуда не пойдет, пусть даже не мечтает.
        В комнате Алек пересчитал наличные. Вышло двадцать пять пенсов — если не считать те семьдесят пять, которые он задолжал Ким, — а на это, прикинул он, можно купить только полпорции кебаба в кафе Ника на Стейшн-роуд, и то, если там согласятся продать полпорции. Может, можно купить целый кебаб, но в рассрочку?
        «Ничего это не даст, Боуден», — сказал он сам себе и понял, что прав.
        Но как же быть? Он не мог оставить старину Абу в беде, даже если Абу и не самый счастливый из джиннов, знакомых с тайнами четвертого измерения. Теперь Алек понял, что имеют в виду, когда говорят «чертовски не везет».
        Он сел на кровать — и думал, думал полчаса подряд. Но и от этого дурацкая ситуация не стала лучше. Небось Аладдину не приходилось возиться с рабом его лампы… Забавно: Абу — раб… Да ведь это сущая ерунда! Абу — друг, старый приятель. И совсем неплохо им было вместе. Вот теперь все пошло вверх тормашками. И Алеку самому придется творить чудеса.
        - Такова жизнь! — изрек он, обращаясь к пустой банке, которую держал в руках.
        К совсем пустой банке…
        Сперва у тебя в руках — покорный джинн, а потом на шее — нелегальный иммигрант!
        Да, в конечном счете, олдермен Блеггетт прав: в районе Бонер-стрит действительно прячется нелегальный иммигрант, а попал он туда его, Алека Боудена, стараниями.
        Но раз Абу «нелегальный», ему надо скрываться. Нельзя же взять да и бросить его в Танке. В кабине крана Абу замерзнет и изголодается. Алеку нужна помощь. Но кто ему поможет?
        Дома? Исключено. Алек не сомневался, что дед бы ему помог, но вмешивать в эти дела старика не годится. Ким тоже не подходит: она водится с сыном Блеггетта.
        Алек вскочил с кровати и зашагал по комнате, и тут ему в голову пришла отличная мысль. Только одного человека во всем Баглтауне — нет, двоих — можно просить о помощи для Абу. Эта мысль его просто огорошила.
        Надо идти, надо идти прямо к…
        Надо идти к Евлалии и Рыжему Уоллесу.
        Глава 12. БЕДНЕНЬКИЙ РЫЖЕНЬКИЙ
        По телеку показывали детектив, когда Алек тихо спустился вниз и шмыгнул на кухню. Все спокойно. Он осторожно приоткрыл дверцу шкафа.
        - Это ты, Алек? — окликнула его из большой комнаты мама.
        Вот это да, не мама, а радар!
        - Я бутерброд возьму, ладно, ма?
        - Ладно, ладно. И сразу к себе.
        Алек промолчал. Возвращаться наверх он не собирался, а соврать не мог. Он отрезал два ломтя хлеба, один намазал рыбной пастой, другой — ореховым маслом, и завернул их в полиэтилен. Пакет он сунул в задний карман джинсов.
        Черный ход не был заперт. Смеркалось, но пока было довольно тепло. Если прямо сейчас пойти к Танку…
        - Тс-с! Ты это куда, Алек?
        Из окна фургончика выглядывал дед.
        - Это я так, дедушка, — шепнул Алек.
        Дверь фургона отворилась. Из нее высунулась дедушкина рука с одеялом.
        - Бери на здоровье. Придет время, сам все нам расскажешь.
        - Огромное спасибо, дед! Вот это да! Как ты догадался?
        - Я слышал, как ты разговаривал с мамой на кухне. А теперь жми, пока она не выключила телевизор.
        Помахав деду рукой, Алек побежал по дорожке мимо огородов, вниз — к ограде Танка. Забор выглядел совсем обыкновенно, и трудно было поверить, что совсем недавно он в один миг исчез, а на его месте появилась шикарная лодочная станция. Но сейчас надо думать о другом: о Танке и о бедняге Абу, который небось весь трясется от холода в своем сатиновом халатике.
        Вспомнив об этом, Алек прибавил шагу. Он отогнул доску и ловко скользнул внутрь. Через секунду он, как настоящий десантник, форсировал канал. На этот раз мост не подкачал. Еще через несколько секунд Алек вскарабкался по хлипким ступенькам крана.
        - Абу! — позвал он.
        Ответа не было.
        - Абу! — крикнул Алек и ворвался в кабину.
        Он облегченно вздохнул, услышав густой храп. Абу, сжавшись в клубочек, крепко спал на столе. Алек потряс его за плечо.
        - Увы мне! — пробормотал джинн, потянулся и чуть не свалился на пол.
        Он дико огляделся по сторонам и удивленно тряхнул головой. Потом улыбнулся. Алек положил одеяло на стол, вытащил из кармана помятый пакет с едой и сунул его Абу.
        - Шукран язилан, о Алек!
        Абу мигом расправился с бутербродами, похлопал себя по животу и пожал Алеку руку.
        - Знаешь, Абу, боюсь, что тебе придется пока остаться тут и никому до поры до времени не показываться.
        - Почему, о Алек?! Неужели я недостоин того, чтобы на меня глядели?
        - Не то чтобы недостоин… но, видишь ли…
        Ну, как объяснить, что такое «нелегальный цветной иммигрант»[9 - Английское правительство всячески затрудняет въезд в Англию жителям ее бывших колоний. Те из них, кто приезжает в обход закона, и называются «нелегальными иммигрантами».] тому, кто не знает, что такое электрическая лампочка!
        - Мне, Абу, надо кое с кем повидаться. Без помощи нам не обойтись.
        - О да! Нам нужна помощь могущественного богача!
        - Не совсем. Нам поможет один человек, который знает, что делать.
        - Я в твоих руках, о Алек!
        - Ладно. Я пошел. Никуда не выходи. Маасалаама!
        - Маасалаама! — ответил Абу.
        Алек спустился вниз и побежал через пустырь к забору, выходившему на Бонер-стрит.
        Несколько минут ушло на то, чтобы сдвинуть с места доски, которые закрепил Абу, и пройти через Бонер-стрит. Алек был очень осторожен: не хотелось ему сталкиваться с мисс Моррис. Старушка как пить дать уже разболтала кому-нибудь о том, что видела днем.
        Вокруг никого не было. Алек торопливо подошел к дому № 85 и увидел человеческую фигуру. Он сразу сообразил, что это миссис Уоллес, мама Рыжего. Она удобно расположилась на каменных ступеньках в окружении двух маленьких девочек в передничках и с косичками. Миссис Уоллес вязала и через дорогу переговаривалась с соседкой, которая тоже сидела на ступеньках у своего дома и штопала носки. Подойдя ближе, Алек прислушался к их разговору и замедлил шаги.
        - Да, бедненький мой Рыженький! — причитала миссис Уоллес.
        Соседка кивала:
        - Бедный Рыжик.
        - Увезли нашего Рыженького! Мы ничем не могли ему помочь.
        Алек на цыпочках прошел мимо дома. Он был в ужасе. «Бедненький Рыженький… Увезли нашего Рыженького… Ничем ему не могли помочь…» Господи! Что же случилось?!
        Абу обещал, что у Рыжего все будет нормально. А если он ошибся? Ничем нашему Рыженькому не помочь… «Если с Рыжим произошло что-то серьезное, — задрожал Алек, — в этом я один виноват».
        - Ну, Боуден, читай свою последнюю молитву!
        Алек от ужаса чуть из джинсов не выскочил. В калитке дома № 85 стоял Рыжий Уоллес, живехонький, живее не бывает. Алек хотел было дать стрекача, но между ним и Рыжим было всего несколько метров, а ведь Уоллес — отличный спортсмен. И потом, Алек ведь специально пришел с ним поговорить. А раз так, надо к нему подойти. Алек посмотрел прямо в лицо врагу, который между тем надвигался на него, как танк.
        - Послушай, Рыжий…
        Но Рыжий — точь-в-точь как Мохаммед Али — ударил правой. К счастью для Алека, его враг был не в лучшей форме. Кулак попал прямо по карману, в котором хранилась заветная банка. Алек согнулся в три погибели, а Рыжий взвыл от боли и поднес чудом не вывихнутую кисть ко рту.
        - Так тебе и надо, Байрон Уоллес! — рассмеялся кто-то у них за спиной.
        На противоположной стороне улицы стояла Евлалия. Алеку всегда приятно было на нее смотреть, а сегодня — особенно.
        - Почему Байрон? — удивился он.
        - Потому, что кончается на "у", — ответила Евлалия. — Его зовут Байрон Черчилль Уоллес. И кстати, — добавила она уже серьезнее, — не вздумай называть его Рыжим при маме, не то она, уж будь уверен, спустит с тебя шкуру.
        Алек беспокойно огляделся. Но миссис Уоллес благодушно покачивала одну из девочек на коленях и, казалось, ничего не слышала. Соседка ушла.
        - А отчего же твоя мама, когда я подошел к дому, говорила про «бедненького Рыженького»?
        Евлалия расхохоталась на всю улицу.
        - Это она про нашего кота! Он рыжий. Точнее, был рыжим. Сегодня Байрон пропустил школу, чтобы отвезти кота в ветлечебницу. Бедненький Рыженький!
        Алек посмотрел на Рыжего, который безразлично озирался по сторонам.
        - А я думал, ты болен.
        Рыжий пожал плечами:
        - Я проболел всю неделю. Доктор сказал, грипп. Пустяки. Что это тебя так волнует мое здоровье, Шкилетик?
        - В газетах писали, что на Бонер-стрит появилась таинственная болезнь.
        Рыжий презрительно фыркнул:
        - Это все старушенция с первого этажа болтает. Не любит она нас.
        Алек кивнул.
        - Ладно! — вдруг осерчал Рыжий. — Ты зачем сюда явился?
        - Поговорить с тобой и с Евлалией, — с опаской ответил Алек.
        - Ах, как это лестно! — воскликнула Евлалия и засмеялась. — Смотри, будь осторожнее: мой братец терпеть не может, когда ко мне пристают.
        - Заткнись! — бросил Рыжий.
        Евлалия посмотрела ему прямо в глаза:
        - Можешь пугать Шкилетика, но меня-то не запугаешь.
        - Вот именно, — буркнул Рыжий, но больше ничего не сказал.
        Он повернулся к Алеку:
        - Чего тебе надо?
        - Мне нужна твоя помощь.
        Рыжий удивленно поднял брови.
        - Мне ужасно нужна твоя помощь! Не мне, а моему другу, черному другу…
        - Черному? — недоверчиво переспросил Рыжий.
        - Послушай, — спросил Алек, — ты можешь хранить тайну?
        - Смотря какую.
        - Помнишь тот день, когда ты погнался за мной у виадука, да так и не поймал?
        Рыжий кивнул.
        - Там есть лаз. Оттуда можно пройти до старого завода. Он называется Танк. Там у меня тайник.
        Рыжий заинтересовался. Евлалия слушала спокойно.
        - Дело в том, что мой друг… его зовут Абу Салем… он сейчас там. А в Баглтауне ему быть ну никак нельзя.
        - Откуда он взялся? — Рыжий все еще не верил Алеку, но заинтересовался.
        - Я сам точно не знаю.
        Не мог же Алек ответить, что Абу взялся из банки или еще того хлеще — из средневекового Багдада!
        - Дойдешь со мной?
        - А почем я знаю, что там нет засады?
        Алек обратился к Евлалии:
        - Честное слово! Без обмана! В школе ведь не я начал — это Конопатый Сэм, а мы с ним и не дружим вовсе. Я никому про этот тайник не говорил, кроме одного моего друга, а он сейчас живет в Мурсайде.
        Евлалия кивнула:
        - Нас в Мурсайд всех хотят отправить.
        Рыжий пожал плечами:
        - Ладно. Только, чур, Танк теперь будет и наш тоже.
        Алек вздрогнул. Ну, да что поделаешь! Придется согласиться — ради Абу.
        - Пошли.
        - Вы куда? — окликнула их миссис Уоллес.
        - Да тут недалеко, ма, — ответила Евлалия.
        - Надолго?
        - На десять минут.
        Они молча пошли по улице в сторону виадука. У надписи «БАГЛТАУНСКИЕ АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ МАСТЕРСКИЕ» Алек остановился и огляделся.
        - Как бы мисс Моррис нас не застукала! Днем она видела, как я лез сюда вместе с Абу. Она думает, мы что-то тут затеваем. — Он отодвинул доски.
        Рыжий заглянул в лаз и присвистнул.
        - Вот это тайничок, Шкилетик! — сказал он и двинулся вперед.
        Евлалия и Алек последовали за ним. Пока они пробирались через горы досок и ржавого железа, Алек объяснял, что когда-то Танк был заводом, а потом его закрыли. Теперь, говорят, здесь будут строить автостоянку.
        - Очень необходимо, особенно для тех, кого переселят в Мурсайд! — усмехнулась Евлалия.
        Когда они подошли к главному корпусу, Рыжий остановился.
        - Ну, а теперь, пока мы не пришли на место, расскажи-ка нам о своем друге во всех подробностях.
        Алек кивнул:
        - Ладно. Вы мне не поверите, но я все равно расскажу.
        И он коротко рассказал им все, что знал. По их лицам он видел, что Рыжий и Евлалия считают, будто он валяет дурака. Но все-таки они его слушали. Почему бы нет? Пусть это и враки — все равно послушать стоит.
        На Рыжего все это не произвело большого впечатления.
        - Ты, значит, говоришь, этот твой джинн — в кабине крана? По телеку и то интереснее показывают.
        Тут уж Алек не стерпел:
        - Как вам будет угодно! Пойдешь? Или трусишь?
        Рыжий нахмурился, а Евлалия улыбнулась:
        - Шкилетик тебя здорово поддел, Байрон. В самую точку!
        - Ладно, — сказал Рыжий. — Пошли!
        Когда они влезли в кабину, Абу, как всегда, посапывал, свернувшись в клубок. При виде его полосатого халата Рыжий в восторге расхохотался:
        - Это что за маскарад?!
        Абу вскочил и своей огромной лапищей схватил Рыжего за грудкИ.
        - Клянусь бородой пророка! — прорычал он.
        Рыжий улыбнулся:
        - Ба! Да это чернокожий мусульманин!
        Глава 13. ЗА НАМИ ГОНЯТСЯ!
        Абу отпустил Рыжего и оскалился:
        - У тебя, выходит, много рабов, Алек!
        - Ну ты, потише! — нахмурился Рыжий.
        - Да что ты, Абу! Это мои друзья.
        - Мы не рабы. Мы англичане, хотя и черные, — пояснила Евлалия.
        Она улыбнулась, словно сказала что-то смешное, но Алек почувствовал, что ей совсем не весело. Абу повернулся к Алеку:
        - Значит, есть белые англичане и черные англичане? Зачем же Абу Салему прятаться?
        Алек вздохнул. Как ему все это объяснить? Но тут вмешался Рыжий:
        - Мы приехали сюда с Ямайки, это такой остров в Карибском море. Когда у Англии были колонии, а мы сидели у себя дома, никто не возражал против того, чтобы считать нас англичанами. Но когда наши стали перебираться сюда, белые запели совсем другую песню…
        - Все не так просто, как ты говоришь, Рыжий, — перебил Алек.
        Рыжий глянул на него:
        - Для тебя не просто, а для меня просто.
        Евлалия хлопнула в ладоши.
        - Перестаньте! Руганью нашему Абу не поможешь. Дело в том, Абу, что у тебя нет паспорта, документов, ничего нет. А без особого разрешения, как бы ты этого ни хотел, тебя в Англию не пустят. Ты просто-напросто нелегальный черный иммигрант.
        Абу кивнул. Теперь он все понял.
        Рыжий подавил раздражение и постарался подойти к делу практически:
        - Можно незаметно провести его на Бонер-стрит и сказать, что это дядюшка приехал к нам в гости. Соседи не разберутся, в чем дело, — добавил он, глядя на Алека.
        Евлалия с этим не согласилась:
        - На словах-то это просто, но как раз сейчас на Бонер-стрит все время вертится человек из совета. Надо кого-то из взрослых попросить.
        Рыжий не на шутку огорчился:
        - Может, папа согласится? Нет, ему вся эта история ой как не понравится!..
        - Надо поговорить с мамой, — задумчиво произнесла Евлалия. — Понимаешь, Абу, если бы ты провел эту ночь здесь, мы бы утром принесли тебе поесть, а к вечеру подыскали бы место поприличнее. Ладно?
        Абу с признательностью поклонился.
        - Да, вот еще что, Шкилетик, — продолжала Евлалия. — Отсюда можно выйти только той же дорогой?
        Алик ответил:
        - Нет, есть еще дорога через канал.
        - Так. Ты пойдешь одной дорогой, а мы с Байроном — другой. Если нас вместе увидят на Бонер-стрит, могут что-нибудь заподозрить. Завтра в школе мы тебе сообщим все новости. Идет?
        - Ага, — ответил Алек. — Давайте, идите вы первые.
        Евлалия улыбнулась и вместе с Рыжим пошла к дверям.
        - Не горюй, Алек. Мы больше никому про Танк не скажем. — Она подтолкнула Рыжего локтем, и он подмигнул Алеку.
        Потом они спустились вниз по лестнице, оставив Алека наедине с Абу.
        - Воистину, что за странное у вас государство, о Алек!
        - Да что ты говоришь!
        - Что я говорю? Я говорю, что у вас…
        - Понял, понял, Абу. Тебе этого одеяла хватит? Надеюсь, больше чем на одну ночь ты здесь не задержишься.
        - Я усну, как дитя… — Абу взгромоздился на стол и опять свернулся клубочком, как в своей банке.
        Алек пожелал Абу спокойной ночи и, спускаясь по лестнице, нащупал банку в кармане. Толку от нее больше не было, но Алек так к ней привык, что выкидывать не решился.
        Проснувшись на следующее утро, Алек сразу же почуял приближение несчастья. И не только потому, что вечером мама поймала его у дверей и на неделю лишила карманных денег! Нет, его радарные системы предупреждали, что сегодня предстоит нечто худшее, может быть — самое страшное несчастье на свете! Беда ждала за углом. Алек упустил весло, и теперь течение несет его лодчонку прямо к Ниагарскому водопаду.
        Ну что ж, стиснем зубы… Так или иначе, а ночь он, в отличие от Абу, провел в теплой постели, а не на столе, в кабине крана. Бедный джинн…
        В школу Алек прибежал к концу линейки.
        В коридоре Евлалия сунула ему записку.
        - Ага! — поджал губы Ронни Картер. — Дон-Жуан из третьего "Д" нашел новую жертву.
        - Заткни фонтан! — сухо отрезал Алек.
        - А дышать разрешается, сэр? — спросил Ронни.
        Но Алек не удостоил его ответом и убежал.
        На общем собрании мистер Фостер произнес проповедь. Он, как всегда, парил в облаках и выбрал из «Книги царств»[10 - Одна из книг, входящих в состав первой части Библии — Ветхого завета.] такую историю, от которой, наверно, можно было очуметь пять тысяч лет назад, но вот в 1974 году она уже никого не волновала. Все скучали. Алек развернул записку Евлалии и прочитал: «Абу переезжает сегодня вечером. После школы — у станции». Он сунул записку в карман, и вовремя, потому что вблизи показался мистер Картрайт. Мистер Фостер с грехом пополам добрался до конца своей истории, и все разошлись. День начался.
        Время шло. Математика. Две физики. Английский. Алек постарался внимательно слушать, чтобы избежать неприятностей. Ни под каким видом ни во что не впутываться! Кто-то наклонился над его партой.
        - О чем ты задумался, Алек? — спросила мисс Уэлч.
        - Э… ни о чем, мисс, — ответил он.
        - Зачем же ты три раза подряд написал одно и то же предложение?
        - Чтобы ошибок не было!
        - Да вот же у тебя ошибки, Алек!
        - Не может быть!
        Мисс" Уэлч отошла, и тут Алек услышал шепот Ронни Картера:
        - Что отличает Боудена от других мужчин? Пахучая сигара? Изящная бородка? Нет. И все же самые хорошенькие девчонки глаз с него не спускают!
        Алек линейкой щелкнул Ронни по уху. Тот завизжал.
        - Рональд Картер, ты болен? — спросила мисс Уэлч.
        - Ногу свело, мисс, — пробасил Ронни.
        Он сунул руку под парту, схватил Алека за пятку и дернул.
        - Идиот! — взвыл Алек и стукнул Ронни.
        Мисс Уэлч спикировала на них, как истребитель.
        - В чем дело?!
        - Извините, мисс. У меня там нога застряла.
        Мисс Уэлч посмотрела на них обоих:
        - Ваше счастье, что я такая добрая. Перестаньте ухмыляться, не то я вам задам! Вот как стукну лбами! Вообразите, — обратилась она к классу, — какой раздастся звон. Может, отправить вас вместо ударника в школьный оркестр?
        Алек с облегчением вздохнул. Гроза миновала. Он посмотрел на часы. Почему время идет то быстрее, то медленнее? Надо спросить об этом мистера Джеймсона.
        Но вот уроки кончились. Ребята разбежались, и Алек стартовал со школьного двора, как корабль «Аполлон» с мыса Кеннеди. По дороге на станцию он зашел в булочную на Стейшн-роуд и купил два пирожка с мясом.
        Будем надеяться, что пирожки — с бараниной или с говядиной, пусть даже с кониной, только бы не со свининой! Мусульмане свинины не едят. Нет, это, кажется, евреи не едят. Алек никак не мог вспомнить, кто же ест свинину, а кто — нет. Сколько на свете пустяков, которыми можно оскорбить человека!.. Однако вряд ли стоит обсуждать этот вопрос с булочником. Алек вышел из магазина и побежал к станции, где его ждали Евлалия и Рыжий.
        - Ты где пропадал, Шкилетик?
        Алек в ответ помахал свертком с пирожками.
        - Вот что, — сказал Рыжий, — придется на этот раз пробираться на Танк с той стороны.
        - Почему еще?
        - Потому что мисс Моррис нас вчера засекла, когда мы вылезли на Бонер-стрит. А с ней был этот, из совета, один из шпиков Блеггетта.
        - Да что ты! — ахнул Алек. — Что же они сказали?
        - Ничего, — ответила Евлалия.
        - Мы их как увидели, так сразу дали дёру. Станем мы ждать, пока нас сцапают!
        Да, предчувствия не обманули Алека. Все несчастья были еще впереди.
        - Ну, — вздохнула Евлалия, — пошли! У нас есть один план… Вот придем туда, все расскажу.
        - Слушай, — вспомнил Алек, — вы его утром накормили?
        - Конечно, кормили. За кого ты нас принимаешь? Раз обещали, значит, сделали.
        - Извини, — пробормотал Алек.
        Они миновали станцию, вышли на Пенфолд-род, а оттуда свернули налево. К сожалению, по дороге они встретили несколько человек. Да что поделаешь! У забора придется соблюдать особую осторожность.
        - Сюда, — сказал Алек, когда они дошли до вершины холма и спустились по дорожке меж огородов.
        Вокруг никого не было. Они остановились у высокого забора, и Алек принялся отсчитывать планки.
        - Здорово налажено, Шкилетик, — одобрил Рыжий.
        Алек нашел нужную планку и потянул.
        С вершины холма раздался крик:
        - Эй, ребята, вы что делаете?
        Алек обернулся.
        - Смотри! — воскликнул он. — Там, видишь, за огородом?
        - Чего?
        - Это мистер Хардкастл из жилищного отдела и констебль Хедли. Ни больше ни меньше. Они вроде нас ловить собираются.
        - Живо через забор! — скомандовал Рыжий.
        - Нет! — сказала Евлалия. — Так мы приведем их к Абу!
        - Ничего… — ответил Алек. — Даю голову на отсечение: они здесь не пролезут.
        - Давай, Шкилетик! — махнул рукой Рыжий. — Лезь первым.
        Алек нырнул в лаз, за ним — Евлалия, за ней — Рыжий. Им обоим пришлось туго — ведь они были куда толще Алека. Ну, а раз так, значит, Хедли и тот тип из жилищного отдела и подавно тут не пролезут!
        - Теперь, — объяснил Алек, — через канал. Там у меня мост.
        - Вы идите первыми, — приказал Рыжий, — а потом я сброшу доски в воду. Тогда они точно нас не поймают.
        - А ты как же? — спросил Алек, пока они бежали по дорожке.
        - Он у нас Чудо Природы. Можешь за него не волноваться, — ответила Евлалия и перебежала через мост, а за ней и Алек.
        На другом берегу канала они обернулись и увидели, как Рыжий обеими руками ухватился за доску, поднял ее и швырнул в зеленую грязную тину. Потом он повернулся и побежал назад, к забору.
        - Куда же он? — удивился Алек.
        Но ему недолго пришлось ждать ответа. Рыжий побежал от забора к каналу.
        Алек вытаращил глаза, а Рыжий затормозил на краю дорожки, пролетел в воздухе над каналом и приземлился в нескольких метрах от них. Он встал, отряхнул землю с брюк и потер руки.
        - Тут метров пять.
        - Ну-с, олимпийский чемпион 1990 года, — сказала Евлалия, — у нас еще дел по горло.
        Пока они поднимались по лестнице и открывали дверь, в кабине стояла тишина. Как и думал Алек, Абу спал, свернувшись клубочком на столе, и тихо посапывал. Сон у Абу — вторая профессия, подумал Алек.
        - Салам алейкум, — сказал он.
        - Алейкум салам, — ответил Абу и сел на столе.
        - Киф хаалак?
        - Илхамдулила.
        Евлалия с улыбкой посмотрела на Рыжего:
        - Ну Шкилетик дает!
        Абу между тем потягивался и поглаживал себя по животу.
        - Ты есть хочешь, Абу? — спросил Алек. — Мы кое-что тебе принесли.
        - Я бы сейчас лошадь мог съесть! — ответствовал Абу.
        - Как знать! — заметил Рыжий. — Может, ты сейчас и будешь есть лошадь…
        Они положили свертки на стол и развернули их. Глаза Абу засияли. Если религия и запрещала ему есть свинину, сегодня у него был выходной, потому что он тут же изничтожил пирожки с мясом, прочую снедь и черный кофе, который Евлалия принесла в термосе.
        - Великолепный завтрак! — одобрительно сказал Абу. — Вы, братцы, просто джинны первого класса…
        - Абу! — перебил его Алек. — Когда мы шли сюда, нас выследили, и времени у нас мало. У Евлалии и Рыжего есть план. Сейчас они о нем расскажут.
        Абу скрестил руки на груди:
        - Говорите же! Я — само внимание.
        Но Абу так ничего и не узнал о плане, ибо в этот момент снизу, через разбитое окно кабины, до них донесся свирепый вопль:
        - Они там! По ту сторону канала!
        Алек подкрался к окну и осторожно выглянул. Да, он узнал этот голос.
        Несчастье обернулось катастрофой.
        На другой стороне канала, размахивая руками и показывая пальцем на кабину крана, стоял олдермен Блеггетт…
        Глава 14. ОСАДА КРАНА
        Итак, катастрофа явилась в облике олдермена Блеггетта, который, как голодный тигр, расхаживал взад-вперед по противоположному берегу канала. Неужели он пролез в дыру? Олдермен Блеггетт был толст, высок ростом и больше всего походил на продолговатую дыню. На нем было черное пальто до пят и котелок: он держал самое большое похоронное бюро в Баглтауне и сюда, наверно, явился прямиком с кладбища.
        - Как он сюда попал? — недоумевал Алек.
        Рыжий Уоллес тоже подошел к окну.
        - Они, наверно, отперли ворота, — сказал он.
        И действительно, ворота были распахнуты настежь, а неподалеку стоял мистер Хардкастл и виднелась внушительная фигура констебля Хедли, одетого по всей форме.
        - Вся компания в сборе! — промолвил Алек.
        - Через канал им не перебраться! — добавил Рыжий.
        - Уж что-нибудь они придумают! — со вздохом заметила Евлалия с другого конца кабины.
        Она укладывала халат Абу в бумажный пакет, а он тем временем переодевался в старую рубашку и джинсы.
        - Слушай, Рыженький, а вы не можете взять Абу и втроем проскочить на Бонер-стрит?
        - Исключено. Они ведь заметят, как мы выходим из главного корпуса. Мы в западне.
        - Да, но ведь они не знают, что с нами Абу. Они только увидят, что отсюда вышло трое.
        - Нет, наверно, они дознались, что мы здесь не одни. Не стали бы они поднимать столько шума из-за ребят, — сказала Евлалия.
        - Что же делать?
        - Надо что-нибудь придумать. Они сюда не скоро доберутся.
        Олдермену Блеггетту, видимо, пришло в голову то же самое. Он повернулся к своим людям и крикнул:
        - Принесите доску или еще что-нибудь, чтобы перейти через канал!
        - Досок что-то не видать, мистер Блеггетт! — послышался ответ. — То есть доски-то есть, да только на той стороне, — деловито добавил мистер Хардкастл.
        - Может, переплывете на ту сторону и перекинете нам мостик? — иронически сказал олдермен.
        Констебль Хедли отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
        - Не вижу тут ничего смешного, констебль, — сказал Блеггетт. — Лучше бы помогли чем можете.
        Полицейский заложил руки за спину и поглядел на кран.
        - Мне приказано проверить сообщение о том, что в этом районе скрывается нелегальный иммигрант. Пока что я видел только трех детей. Их я знаю.
        - Еще бы тебе нас не знать! — буркнул Рыжий, выглядывая из окна.
        Олдермен Блеггетт прохаживался по берегу, а мистер Хардкастл и констебль терпеливо ждали. Наконец Блеггетт повернулся к ним и сказал:
        - Обойдите соседние дома и одолжите там доску. И давайте поживей.
        Мистер Хардкастл засеменил к воротам, а Блеггетт все расхаживал взад-вперед. Потом он остановился у массивного стального портала.
        - Куда ведет эта лестница? — спросил он констебля.
        Констебль не спеша подошел к олдермену. Он внимательно оглядел портал и мысленно все взвесил.
        - Думаю, этой лестницей пользовались для ремонта крана, сэр.
        - Значит, по этой лестнице можно попасть туда?
        - Не уверен, мистер Блеггетт. Не так-то просто пройти по той балке.
        - Вздор, Хедли, — сказал Блеггетт и снял свое тяжелое пальто, под которым обнаружился черный костюм.
        Он снял пиджак, аккуратно сложил его и вместе с пальто положил на траву. Потом закатал рукава своей белоснежной рубашки.
        - А шляпу он почему не снял? — спросил Рыжий.
        - Он лысый, — прошептал Алек.
        Олдермен схватился за нижнюю перекладину лестницы и, тяжело дыша, полез наверх. Констебль Хедли хотел было помочь ему, но потом раздумал. Он пожал плечами и отошел от лестницы. Блеггетт все лез, и лицо его наливалось кровью. Но он не останавливался.
        - Да, сила воли у него есть, — пробормотал Рыжий.
        - Смотри, что делает! — ответил Алек.
        Блеггетт добрался до верхушки лестницы и остановился передохнуть. Постепенно его лицо приобрело нормальный оттенок. Блеггетт, пожалуй, даже стал бледнее обычного, когда посмотрел вниз, в зеленую вонючую глубь канала. Он секунду колебался и начал карабкаться по балке. Потом оседлал ее и медленно пополз вперед.
        Блеггетт добрался уже до середины, когда констебль, охранявший ворота, вздрогнул. Выражение его лица, когда он с удивлением уставился на олдермена верхом на балке, рассмешило ребят.
        - Сэр, вы уверены, что дело того стоит? Это очень опасно.
        - Вздор, констебль, вздор. Там, в том здании, происходит что-то незаконное, — сопя, ответил Блеггетт, — и я землю буду рыть, пока не докопаюсь… Голова идет кругом, когда подумаю…
        Это было сказано как нельзя более к месту, ибо как раз в этот момент олдермен потерял равновесие. Он что есть силы ухватился за цепи, свисавшие с маленького ручного крана примерно в метре от балки. Но было поздно. Блеггетт выпустил цепи из рук, и ноги его заскользили по балке.
        - Осторожно! — рявкнул констебль.
        Но Блеггетт только охнул в ответ и полетел в скользкую тину канала.
        В этот момент в воротах появился мистер Хардкастл и двое мужчин в комбинезонах — они несли на плечах длинные доски.
        - Вот и мы, мистер Блеггетт! Досочки что надо, подходящего размера! — бодро приговаривал Хардкастл.
        Но олдермен ничего ему не ответил. Он поднялся из черной тины. Его прекрасная шляпа погибла безвозвратно. Вместо нее на лысеющей, покрытой белым пухом макушке Блеггетта лежала толстая лепешка вонючего ила.
        На берегу констебль стягивал через голову куртку. Мистер Хардкастл оцепенел, потом бросился к берегу. За ним побежали и двое мужчин, но им мешали доски. Олдермен, как победитель на ринге, воздев руки к небесам, медленно погружался в зловонную трясину.
        - Надо ему помочь! — охнула Евлалия.
        На Алека нашло вдохновение:
        - А ну-ка, Рыжий!
        С помощью Рыжего Алек освободил рычаг подъемного механизма. Барабан завертелся, потом его заколодило, потом он завертелся снова.
        Алек крикнул Евлалии:
        - Беги с Абу через задний ход! Они ничего не заметят.
        - Ладно, — ответила Евлалия. — Бежим, Абу!
        К восторгу Алека, цепь размоталась, скользнула по стреле крана и с грохотом полетела вниз, прямо к тонущему олдермену. Алек высунул голову в одно из разбитых окон.
        - Сэр, — крикнул он, — мистер Блеггетт, хватайтесь за цепь! Мы вас вытянем!
        Олдермен обалдело посмотрел вверх, схватился за цепь одной рукой, потом другой и повис на ней. Потом, к удивлению Алека и Рыжего, он просипел:
        - Вот они где, констебль! В кабине крана. Перебрасывайте доски на тот берег, бегите и хватайте их!
        - О, — помотал головой Рыжий, — да он фанатик! Он бы и свою мамашу упрятал в тюрьму, если бы она перешла улицу в неположенном месте.
        - Помоги-ка! — попросил Алек.
        Вдвоем они схватились за ручку и поднажали. Было страшно тяжело. На конце мертвым грузом повис Блеггетт. Им все-таки удалось сдвинуть ручку с мертвой точки, барабан закрутился, и дело пошло легче. Алек наступил на ручку ногой и выглянул в окно. Олдермен висел над каналом. Он парил между небом и землей; с грязной рубахи капала тина, физиономия была вымазана илом, брюки покрылись зелеными пятнами. Родная мать и та бы его не узнала.
        На берегу канала Хардкастл с помощниками крепил доски, пытаясь починить мост Алека. Констебль счел своим долгом остаться на дорожке, ведущей к каналу, и время от времени озабоченно поглядывал на олдермена, который плавно раскачивался на цепи.
        - Эй, ребята, вы там с краном справитесь? — крикнул Хедли.
        - Если не справимся, на олдермене можете поставить крест! — заорал в ответ Рыжий.
        Даже под слоем грязи было видно, как побагровел Блеггетт.
        - Ты, паршивый мальчишка…
        Рыжий расхохотался:
        - Олдермен, я вас обожаю! Наконец-то вы стали черным, мой красавчик!
        - Ты смотри, лучше его не заводить… — вмешался Алек.
        - Его стоит подразнить, — возразил Рыжий. — Ну что за человек! Мы его спасаем, а он только и думает, как бы нас сцапать.
        - Лишь бы Абу с Евлалией успели смыться, — прошептал Алек. — Отдышался, Рыжий? Тогда крутим дальше.
        - Смотри, они перекинули доски. Жди их сюда с минуты на минуту!
        Они налегли на ручку, цепь завизжала, и олдермен Блеггетт, сохраняя присущую ему величавость, вознесся ввысь. Издалека донесся гудок: ту-ту-ту-ту-у-у!
        - Кто это разгуделся? Каждый раз, как мы дома садимся пить чай, кто-то гудит.
        - Это папа. Он ведет поезд 15.30 в Баглтаун, — с гордостью объяснил Алек.
        - Так он у тебя машинист? Законно. Мой папа тоже хотел устроиться на железную дорогу.
        - И правильно! — ответил Алек. — Гляди-ка, олдермен уже у цели.
        Блеггетт, весь в черной тине, теперь уже не багровый, а совершенно бледный, вылезал на балку.
        - Дальше он сам справится? — беспокойно спросил Алек.
        Рыжий оценивающим взглядом посмотрел на балку.
        - Куда ему! Ты один продержишься, Шкилетик? Я вылезу наружу и втащу олдермена в кабину. Не слабо тебе?
        - Еще чего! — ответил Алек. — Я буду держаться за тормоз. А тебе не слабо?
        - Вот еще! — ответил Рыжий и полез из окна ногами вперед.
        Ловко, как кошка, он пробежал несколько метров по балке. Потом остановился и ткнул пальцем куда-то вниз:
        - А вот и наша доблестная кавалерия!
        И действительно, мистер Хардкастл с помощниками, а за ними и констебль Хедли перебрались через канал и теперь сломя голову неслись к крану. Алек придерживал ногой тормоз и смотрел, как Рыжий добрался до олдермена и сел на балку. Потом Рыжий подхватил промокшего толстяка под мышки.
        Алек был так поглощен этим зрелищем, что не заметил, как за его спиной с грохотом распахнулась дверь и раздались шаги. В следующее мгновение кто-то схватил его за шкирку и потащил прочь от барабана. Его нога отпустила тормоз.
        - Ну вот! — сказал один из мужчин.
        Поскольку тормоза теперь никто не держал, закрутился барабан. Рыжий так и остался сидеть верхом на балке с протянутыми руками, а олдермен Блеггетт, издав стон отчаяния, медленно поехал вместе с цепью прямо в канал.
        Мистер Хардкастл отпустил Алека, и трое мужчин засуетились, пытаясь исправить сделанную глупость. Алек рванулся к тормозу, но один из них преградил ему путь. Наконец Алек дотянулся до рычага, но тормоз не сработал. Цепь все разматывалась.. Блеггетт был уже по грудь в канале. Его бледное перепачканное лицо опять обратилось к небу.
        «Ох, утонет!» — подумал Алек, но сил удержать рычаг не хватало.
        И тут за тормоз ухватилась широкая ручища, измазанная машинным маслом.
        - Можешь отпустить, сынок!
        Алек оглянулся и остолбенел.
        Это был его папа.
        Глава 15. ПАПА ПРОИЗНОСИТ РЕЧЬ
        Алек был ошеломлен. Что произошло? Откуда тут папа, откуда его помощник, оба в фуражках и рабочих куртках? Алек отошел в сторону, а они взялись за рычаг и начали крутить.
        И вовремя — потому что олдермен уже с головой окунулся в трясину, а над водой торчали только его руки, намертво врезавшиеся в цепь. Папа и помощник машиниста начали медленно поднимать Блеггетта. Они осторожно натянули цепь, и толстяк оказался по пояс в воде.
        Папа обернулся к мистеру Хардкастлу:
        - Ну помогите же! Сбегайте за веревкой.
        Не говоря ни слова, Хардкастл скрылся.
        Через окно папа крикнул Рыжему:
        - Эй, парень, ты меня слышишь?
        Рыжий оглянулся и кивнул.
        - Слушай внимательно! Ты один его на балку не вытянешь, он слишком тяжелый. Свалишься еще вместе в ним… Мы как сделаем. — Папа взял веревку, которую принес мистер Хардкастл, завязал на конце свободную петлю и высунулся в окно: — Поймаешь?
        - Кидайте! — ответил Рыжий.
        Веревка мелькнула в воздухе, и Рыжий поймал ее с первого раза.
        - Теперь накинь петлю на стрелу крана.
        Рыжий в восторге поднял большой палец. Папа повернулся к мистеру Хардкастлу и полицейскому:
        - А вы отправляйтесь на берег. Мы будем держать цепь, а вы поймайте конец веревки. Потом за веревку повернете стрелу и вытащите старину Блеггетта на берег. Только держите изо всех сил. Он намок и весит не меньше тонны. Да, и пусть кто-нибудь сбегает за одеялом и коньяком.
        Дальше все пошло как по маслу. Папа и помощник удерживали цепь, на которой повис Блеггетт, а мистер Хардкастл и все остальные тянули за веревку, пока стрела крана не развернулась к берегу. Они осторожно опустили измученного олдермена на руки мистеру Хардкастлу и констеблю, стоявшим на берегу.
        - Ну вот, Билл, — сказал папа, — теперь подтянем цепь.
        Они снова взялись за ручки и намотали цепь на барабан. Папа позвал Рыжего, протянул ему руку, и тот влез в кабину.
        - Парень ты смелый, но ты бы его не удержал. Он бы свалился да еще тебя с собой прихватил. Алек, сынок, как этот старый дурень сверзился в канал? Мы подъезжали к станции, и тут, когда проезжали виадук, Билл выглянул из окна и видит: Блеггетт, как поплавок, то нырнет в канал, то обратно выскочит. Ну и дела! Я бы от души посмеялся, если б это не было опасно для жизни.
        Билл улыбнулся:
        - Вот смеху будет в клубе, когда там узнают…
        Алек быстро пересказал отцу все, что произошло, опустив только начало истории про Абу и пивную банку. Он был почти уверен, что папа ему не поверит. Папа все выслушал и мрачно кивнул:
        - И Блеггетт, значит, считал, что здесь прячется нелегальный иммигрант!.. Ну что ж, их с каждым днем все больше. Но здесь-то никого нет?! Впрочем… — Папа как-то странно посмотрел на Алека: — Чье это одеяло на столе? Возьмем-ка его с собой — выясним, чье оно.
        На берегу канала сидел, прислонившись к крану, олдермен Блеггетт. Он был закутан в одеяло и уже успел пропустить стаканчик. Блеггетт взглянул на них.
        - Говорят, вы спасли мне жизнь, Гарольд Боуден.
        Папа хмыкнул:
        - Вас спасли эти двое ребят — мой Алек и его дружок. А этот франт, — кивнул папа и посмотрел на Хардкастла, — чуть вас не угробил своей дружеской рукой. — Папа присел на корточки рядом с Блеггеттом. — Как вы себя чувствуете?
        - Благодарю вас, хорошо, — чванно ответил Блеггетт.
        - В ваши годы надо сперва подумать, а уж потом карабкаться по балкам, как обезьяна, в поисках воображаемых чернокожих.
        Олдермен не на шутку рассердился:
        - Смейтесь сколько угодно, Гарольд Боуден, только ничего смешного тут нет. В нашем районе появился нелегальный иммигрант. Возможно, он-то и послужил источником инфекции на Бонер-стрит. И хотя я признателен этим мальчикам за помощь, они имеют прямое касательство к делу.
        Рыжий пришел в ярость:
        - Никакой такой инфекции на Бонер-стрит не было! У меня был грипп!
        - Сначала подумай, а потом говори! — ответил олдермен. — Не забывай, тут констебль: он с тебя глаз не спустит.
        Блеггетт взглянул на констебля Хедли, но тот притворился, будто считает мух на стене.
        - Послушайте, Джо Блеггетт, — папа побагровел (таким Алек его еще не видел), — по-моему, пора с вами серьезно поговорить, пока вы не успели превратить наш город в посмешище.
        Олдермен открыл было рот, но папа продолжал:
        - Не проходит дня, чтобы вы не ляпнули какой-нибудь глупости. Но на этой неделе вы превзошли самого себя!
        - Что вы хотите этим сказать, Гарольд Боуден?
        Папа скрестил руки на груди. «Как странно, — подумал Алек, — мама тоже так делает, когда ругается».
        - Почему бы, Джо Блеггетт, вам не сделать чего-нибудь действительно полезного?! Вместо того чтобы выставлять людей с Бонер-стрит, пошли бы к ним и спросили, чего им нужно. Может, им неохота переезжать в Мурсайд? Да, собственно, зачем трудиться? Пойдите домой и спросите свою супругу: поедет она в Мурсайд или нет. И вместо того чтобы гоняться по свалкам за неграми, сходили бы взглянули на Бонер-стрит, на Апшо-стрит и так далее. Там полно места, чтобы понастроить новых домов для жителей Баглтауна. А дома на Бонер-стрит нужно отремонтировать, придать им приличный вид. Многое можно сделать, чтобы наш город стал лучше, чтобы жить в нем стало удобнее. — Папа махнул рукой: — Я понимаю, что не вы один за все отвечаете, но и от вас зависит многое. Так почему же вы пальцем не хотите шевельнуть, чтобы сделать как лучше?!
        Неожиданно папа замолчал, словно сам себе удивился. Алек озадаченно посмотрел на него. «Я никогда этого не забуду, — думал он, — да и олдермен Блеггетт тоже».
        У ворот загудела машина.
        - Ага, вот и «скорая помощь»! — сказал констебль Хедли.
        - Пошли, Алек, — позвал его папа.
        Они двинулись к воротам. Навстречу вышли санитары с носилками для Блеггетта. Один из них крикнул:
        - Эй, Гарольд, как это он умудрился сверзиться в канал?
        Папа покачал головой:
        - Это длинная история, Фред.
        - В воскресенье встретимся «У трех скрипачей», тогда расскажешь. Должно быть, здорово весело.
        - Мне никто не поверит! — отозвался папа.
        У ворот Алек сказал Рыжему:
        - Я к тебе попозже зайду, ладно, Рыжий?
        - Лучше не стоит, — мотнул головой Рыжий и кивнул в сторону Танка. — Они могут тебя выследить. Завтра в школе увидимся. Идет?
        - Идет! — ответил Алек, и Рыжий пошел своей дорогой.
        - Кто этот парень? — спросил папа.
        - Это Рыжий Уоллес, из нашей школы. Ким работает с его мамой на фабрике.
        - А-а! — сказал папа и больше ни о чем уже не спрашивал.
        У огородов они расстались с папиным помощником и пошли к дому. Неожиданно Алек кое-что припомнил.
        - Па!
        - Что, сынок?
        - Как это ты так быстро добрался до Танка? По шоссе ты бы ни за что не успел!
        Папа сперва замялся, а потом улыбнулся и сказал:
        - Спроси у мамы.
        Алек недоверчиво посмотрел на него, и папа повторил:
        - Спроси у мамы.
        До дома они шли молча.
        Мама стояла у калитки и разговаривала с соседями. Новости распространяются быстро, и она уже в общих чертах знала, что произошло. Остальное Алек досказал за ужином. Мама и Ким, которая уже пришла с работы, смеялись до слез.
        Алек улучил минуту и спросил:
        - Ма! Папа сказал, ты объяснишь, как это он так быстро добрался до Танка с виадука.
        Мама возмущенно посмотрела на папу, но он глядел в потолок. Тогда мама рассмеялась:
        - Еще бы ему не добраться!
        - Ну расскажи, ма! — попросил Алек.
        - Не знаю, рассказывать ли… Это ведь такое дело… — заколебалась мама и улыбнулась.
        - Ну, расскажи, ма. Алек у нас уже взрослый, — насмешливо сказала Ким.
        - Так и быть! — согласилась мама. — Папа знает самый короткий путь от железнодорожной ветки до Танка со стороны виадука. Теперь этой дороги не видно, она сплошь заросла кустарником.
        Папа отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
        - Но как же так, мама? Откуда ты…
        - Ну ладно, Алек. Во время войны на этом заводе строили танки. Он назывался «Баглтаунские артиллерийские мастерские». Вот почему завод стали называть Танком, и это имя так за ним и осталось. Я работала там, а папа вместе с дедушкой — на железной дороге. Мы еще не были женаты, а работы было полно, так что виделись мы редко. И вот…
        - Я знаю! — воскликнул Алек. — Папа пробирался туда с железной дороги, и ты встречала его у канала.
        Мама покраснела. Ким фыркнула.
        - Точно, Алек. Романтики эти Боудены…
        Но у Алека другое было на уме.
        - Ма!
        - Что?
        - Где ты там работала, на заводе?
        Теперь рассмеялась мама.
        - А ты сам как думаешь, Алек?
        Алек не знал, что ответить.
        - Конечно, на кране. Откуда же, по-твоему, папа знает, как им управлять?!
        Алек открыл рот. Ким захохотала:
        - Мама, ты его просто ошарашила! Какой позор — его мать была простой крановщицей!
        И тут они засмеялись все вместе. Так фантастически закончился этот фантастический день.
        Глава 16. АБУ ПРОПАЛ
        Но на этом волнения в тот вечер не кончились. Из «Баглтаунской газеты» прислали репортера и фотографа. Репортер, дядя которого работал на станции, был знаком с папой, и у них завязался разговор про олдермена Блеггетта, про Бонер-стрит и про Танк. Ушли они только после того, как выпили два чайника чаю (этот большой чайник ставили обычно только по воскресеньям). Папа, мама и Ким сидели с газетчиками за столом в большой комнате, а Алек устроился на подоконнике и внимательно слушал. Мама время от времени многозначительно на него посматривала, но все-таки не прогоняла.
        Газетчики уже собрались уходить, когда Алек выпалил:
        - А вы у Рыжего Уоллеса возьмете интервью?
        Репортер улыбнулся:
        - На Бонер-стрит мы идем завтра вечером, Алек. Это длинная история. Пойдет на первую полосу. Пойми, — добавил он шепотом, — еще одной чашки чая я бы сегодня просто не выдержал.
        На следующий день Евлалия передала Алеку записку.
        Ронни Картер пробормотал:
        - Почему это мне никто не пишет?
        Евлалия услышала эти слова и нежно ему улыбнулась:
        - Кто же станет тебе писать, жиртрест?
        На первом же уроке Алек прочел записку: «До субботы все будет нормально. Но требуются решительные действия. Салам от Абу».
        Записка показалась Алеку тревожной, и, если не считать того, что он кивнул Рыжему, встретив его на дворе в большую перемену, с Уоллесами он ни в какие контакты не вступал. Алек надеялся, что Рыжий и Евлалия позаботятся об Абу, но все же ему было не по себе. Через два дня — суббота, а что делать дальше? По телеку показывали передачу про то, как в Лондоне, на Портобелло-род, делают фальшивые паспорта. А может, и не паспорта, а водительские права? Точно он не помнил. И потом, как добраться до этой Портобелло-род? А если и доберешься, что делать дальше? Прохаживаться взад-вперед и бормотать: «Нужен паспорт для багдадского джинна»? А может, как в кино, надо зайти в бар и получить от неизвестного листок с адресом парикмахерской, а потом пойти в парикмахерскую, подняться на второй этаж, а там…
        Н-да. В барах Алек не бывал, а в парикмахерскую ходил только в случае крайней необходимости. Увы, он не готов к критическим ситуациям… Вот если бы достать банку и сказать: «Мне нужны паспорт, разрешение на работу и страховая карточка для джинна, незаконно въехавшего в Англию». Да, Алек не знал, что делать, зато он твердо знал одно: если он может хоть чем-то помочь Абу — пусть это даже запрещено, — он немедленно придет к нему на помощь.
        - Ну-с, где теперь наш мистер Боуден? При дворе Саладина?
        Издевательские нотки в голосе Волосатого Гарриса вернули Алека на землю. Было только два. Шел урок истории. Чем они занимаются? Столетней войной? Или, может, ткацкой промышленностью в Англии? Он лихорадочно пытался сориентироваться, но безуспешно.
        - Э… я как раз думал над вашими словами, сэр.
        - Польщен. О чем же я говорил?
        - Вот и я думаю: о чем же вы говорили?
        Класс расхохотался. Волосатый Гаррис на этот раз был хорошо настроен и улыбнулся.
        День пролетел. Ничего ужасного не случилось, хотя Алеку даже хотелось, чтобы произошло несчастье. Теперь он понял, что значит пословица: ничего нет хуже, чем ждать и догонять.
        В тот же вечер после чая Алек сидел в фургончике у деда и жевал картофельную соломку, когда дед ткнул пальцем в окно и спросил:
        - Что это за парень ошивается у черного хода?
        Алек выглянул в окошко и сразу узнал юного нумизмата в кожаной куртке.
        - Это Артур Блеггетт, сын олдермена, — ответил он.
        Дед забеспокоился:
        - Чего ему надо? Что он вынюхивает?
        - Да ничего. Он, наверно, к Ким пришел, — сказал Алек. — Я спрячусь за угол, оттуда все слышно. Ладно?
        Дед махнул рукой. Алек выскочил из фургона и подкрался к угольному сараю: здесь никто его не видел, а он слышал каждое слово.
        Артур Блеггетт постучал в дверь. Через секунду на пороге появился папа. Он был мрачен.
        - Чего тебе надо?
        На папу это было не похоже. Обычно он был куда приветливее. Артур Блеггетт растерялся. Алек с довольным видом потер руки.
        - Это все папаша, — ответил Артур. — Он желает вас видеть.
        - А по-моему, моя семья вовсе не стремится видеться с твоей семейкой.
        Артур полез в карман своей кожаной куртки.
        - Мистер Боуден, папаша сказал, чтобы я попросил вас, если это, конечно, не очень затруднительно, то есть это…
        Папа слушал-слушал и в конце концов сказал:
        - Не понимаю, о чем идет речь!
        - Он хочет, чтобы вы вместе с ним пошли на Бонер-стрит побеседовать с жильцами. Он считает, это будет полезно.
        - Я, значит, должен за него грязную работу делать?
        - Что вы, что вы, мистер Боуден! — крикнул Артур, и Алек заволновался. — Вовсе нет, он велел сказать вам, что он… что его очень заинтересовало все, что вы говорили, и он… э…
        Из кухни раздался голос Ким:
        - Папа, не мучай парня! Ответь ему — да или нет.
        Артур сунул было нос в кухню, но безуспешно, потому что папа дальше порога его не пустил.
        - Гм… привет, Ким!
        Алек увидел, как папа сжал губы.
        - Скажи олдермену Блеггетту, что, если ему угодно меня видеть, разумеется, не по личным, а по общественным делам, я буду сегодня в девять в Клубе железнодорожников. — Папа помолчал. — Он может подождать меня у входа.
        - Громадное вам спасибо, мистер Боуден! — ответил Артур, но не двинулся с места.
        Папа посмотрел на него:
        - Тебе еще что-нибудь нужно?
        - Я просто хотел…
        - Ну, папа, перестань! — опять раздался голос Ким.
        - Пригласи его в дом, Гарольд, — вмешалась мама.
        Алеку почему-то показалось, что в глубине души она посмеивается.
        Артур вслед за папой вошел в кухню, а Алек преспокойно отправился к фургону, где дед как раз открывал себе банку пива.
        - Хочешь пивка, Алек?
        - Нет, спасибо, дед. Я пиво терпеть не могу.
        Старик посмотрел на него с хитрецой:
        - Разве?
        - А что?
        - Да так… Я просто заметил, ты таскаешь с собой пустые банки из-под пива, вот и все.
        - Какие еще банки?
        - Ну как же! Помнишь, мама еще выбросила ту банку на помойку!..
        Алек машинально сунул руку в карман. Странно. Банки нет. Собственно, он ее со вчерашнего дня не видел. Наверно, где-то оставил.
        Алеку стало как-то не по себе. В банке, конечно, никакого волшебства не осталось — но он к ней так привык! Привык, что банка, его верный друг, всегда при нем.
        - Ну, так как, Алек?
        - Да… просто это была старая банка.
        - Старая банка… Рано начинаешь, сынок! До четырнадцати я пива в рот не брал, а работать-то пошел в тринадцать. Нет теперь никакой строгости, а зря.
        Алек пожал плечами:
        - Да в ней и пива-то не было! Я ее на улице подобрал.
        - Зачем?
        - Вроде подковы — на счастье.
        - И много она тебе счастья принесла?
        - Не знаю, дед. Не знаю, стоит ли вообще верить в счастье.
        - Э, парень, рано ты вешаешь нос. Никогда не известно, что тебя ждет за поворотом. Во всяком случае, на этой неделе тебе здорово повезло: из газеты приходили и всякое прочее. Небось напечатают твое фото да еще с подписью: «Герой Баглтауна. Спаситель толстяка олдермена».
        Алек рассмеялся, но ему было невесело. Сколько чудес случилось с того дня, когда он подобрал банку на углу Бонер-стрит! Трудно поверить, что с тех пор прошло всего две недели… Алек взглянул на деда. Дед подлил себе пива. Он-то никогда не узнает, отчего в тот вечер перевернулся его фургончик.
        А он, Алек, никогда не сможет рассказать ему всю правду — уж больно она не похожа на правду, так же как шиш-кебаб, как шелковые туфли, как серебряные монеты, как Великая Чесотка, как потрясающее превращение Бонер-стрит и Танка, продолжавшееся всего несколько мгновений.
        И все же, думал Алек, может, и вышло из всего этого хоть что-то стоящее, раз олдермен Блеггетт в конце концов призадумался, стоит ли выселять мисс Моррис, Уоллесов и всех остальных с Бонер-стрит? А теперь сам папа вышел на тропу войны. Вот это чудо так чудо! Может, это и впрямь банка подействовала?
        Тут Алек вспомнил про Абу — про Абу, которому теперь не уместиться в банке, про Абу, ростом метр восемьдесят или даже выше. Подумать только, когда-то он целиком влезал в эту жестянку… Впрочем, говорил же как-то мистер Джеймсон, что в стакане воды содержится столько энергии, сколько нужно океанскому лайнеру, чтобы переплыть Атлантику и вернуться обратно… Нет, не в стакане воды, а в капле… Точно Алек не помнил. Фантастика! Сколько же в воде энергии — и все даром.
        Дед поглядел в окно.
        - Твой папа пошел в клуб. Гляди-ка, а с ним еще кое-кто!
        Алек тоже выглянул. Ким, ведя за собой Артура Блеггетта, заворачивала за угол.
        - Куда это они? — спросил дед.
        - Наверно, в «Одеон», на последний сеанс.
        - А, ну-ну! Вот так номер! Никогда бы не подумал, что мы свяжемся с этой семейкой. Я еще по школе помню отца Джо Блеггетта. Как-то я ему фонарь поставил под глазом.
        - Как это было, дед?
        - Ох, уже не помню. Память не та.
        Старик проводил взглядом Ким и Артура. Он усмехнулся.
        Я дочку замуж отдаю,
        Приданое — пять тысяч.
        А впрочем, деньги утаю,
        А дочку лучше высечь!
        - Да ты что, дед?! — воскликнул Алек.
        - Шучу, парень, шучу. Смотри-ка, а это кто же? У нас тут людно стало, как на базаре.
        - А что, дедушка?
        - Какие-то цветные у ворот, мальчишка с девчонкой. Чего им надо?
        Алек вскочил. Что-то произошло. Евлалия и Рыжий просто так ни за что бы не пришли!
        - Я скоро, дед! — крикнул он, открыл дверь и выскочил из фургона.
        Рыжий и Евлалия стояли у калитки. Лица у них были встревоженные.
        - В чем дело? — спросил Алек.
        - Абу пропал! Абу нигде нет!
        Глава 17. МААСАЛААМА!
        - Пропал? — переспросил Алек.
        Евлалия кивнула:
        - Он жил у нас в задней комнате. Папа все думал, как быть дальше, но, мне кажется, Абу не хотел нас беспокоить.
        - Точно, — согласился Рыжий. — Особенно когда узнал, что насчет иммигрантов есть всякие там законы…
        - Ты хочешь сказать, что он просто ушел?
        - Вечером мы собрались в большой комнате и смотрели телек. Абу сидел в спальне. Мама его накормила, и он лег отдыхать.
        - Похоже на него! — заметил Алек. — Его любимое занятие.
        - Когда мы туда зашли, его уже не было. И куда он подевался?! Денег у него нет. Идти ему некуда.
        - Некуда? — с сомнением спросил Алек.
        - Ну куда же он запропастился? — хором воскликнули Рыжий и Евлалия.
        - Уверен, что он вернулся на Танк.
        - Может, ты и прав, — сказал Рыжий. — Пошли.
        Они выбежали со двора и спустились вниз мимо огородов. Через две минуты они уже были у забора.
        - Замок опять повесили, — проговорила Евлалия.
        - Ага, — кивнул Алек и медленно зашагал вдоль забора. — На этот раз они на славу потрудились! Прибили все расшатанные доски. Нам туда не попасть!
        - А со стороны Бонер-стрит? — предложил Рыжий.
        - Не теряйте времени, — отозвалась Евлалия. — Там наверняка тоже все заколочено.
        - Папа вчера прошел к Танку от виадука, — сказал Алек.
        - Рискованно! — ответила Евлалия. — Через забор пришлось бы перебираться у Клуба железнодорожников…
        - Тогда остается одно, — решил Рыжий.
        - Что?
        - Перелезть здесь!
        - Да тут футов двенадцать! — сказал Алек. — И уцепиться не за что.
        - А вон там лестница валяется… — раздался голос у него за спиной.
        Ребята вздрогнули, обернулись и увидели деда Алека.
        - Если вам так уж позарез надо туда перебраться, чтобы повидать вашего друга, я тут покараулю.
        Рыжий недоверчиво посмотрел на деда:
        - Какого еще друга?
        Дед сморщил нос:
        - Я тебе не олдермен, меня не надуешь! Хетти Моррис сказала мне, что на Танк повадился ходить какой-то здоровенный негр. Правда, в темноте ей черт знает что мерещится, но при дневном-то свете она отлично видит.
        - А вы никому не скажете? — спросила Евлалия.
        Дед фыркнул:
        - Если бы я хотел кому сказать, так давно и сказал бы. Хватит дурака валять, ребятки.
        Евлалия улыбнулась:
        - Спасибо. Вы такой добрый, дедушка!
        Он улыбнулся ей в ответ своим беззубым ртом:
        - Ты тоже девчонка ничего себе!
        - Пошли, — сказал Рыжий, — возьмем лестницу.
        Через несколько минут лестница была приставлена к забору. На другой стороне на забор были набиты горизонтальные планки, так что спускаться было легче. Мост, починенный во время осады крана, остался нетронутым. Ребята пересекли канал и двинулись к главному зданию Танка. Их шаги гулко отдавались и разносились по сумрачному заводскому двору. Было уже поздно. Солнце заходило, и строения отбрасывали длинные таинственные тени.
        - Жуткое место, — вздохнула Евлалия. — Не понимаю, чего ради Абу сюда вернулся.
        - Ну, он же у нас этот… дух, — пояснил Рыжий.
        - Нет, не дух! — возмутился Алек. — Он джинн. Третьего класса. Один из рабов лампы.
        - От этого ему ни жарко ни холодно, — возразил Рыжий и остановился у лестницы, ведущей в кабину крана. — Ты вот о чем подумай, — продолжал он. — Ведь Абу — раб, он был рабом девять веков подряд. Девятьсот лет делал только то, что прикажут. Да я бы и минуты не выдержал!
        - Жалко, мама тебя не слышит, — рассмеялась Евлалия. — Она бы только пальцем шевельнула, а ты бы уже вокруг нее бегал и приговаривал: «Что вам будет угодно, о госпожа?»
        - Да! — вздохнул Рыжий и полез по лестнице.
        Они вбежали в кабину, окликая Абу. Эхо разнесло их голоса по всему старому зданию, но кабина была пуста…
        - Может, он где-нибудь поблизости? — предположила Евлалия.
        Алек покачал головой:
        - Нет… Это единственное подходящее место. Если его тут нет, значит, Абу где-то далеко-далеко.
        Алек печально оглядел комнату. В полутьме виднелся старый стол, опрокинутый в схватке за тормозной рычаг. Теперь стол был поставлен на место. Бумажный пакет, в котором они принесли Абу бутерброды, по-прежнему валялся на полу. Но самого Абу не было…
        - Смотри, а что это там в углу? — спросил Рыжий. — Где?
        - Да вон там, у стены.
        Сколько ни смотрели туда Алек с Евлалией, они ничего не увидели.
        Но тут последние лучи вечернего солнышка проникли в кабину через разбитое окно, осветили все темные углы и засверкали на металлической поверхности. Алек заметил этот блеск.
        - Это моя банка! Я думал, что потерял ее, — сказал он, поднял банку и обтер рукавом свитера.
        Наверно, он положил ее туда вчера, пока они с Рыжим возились с краном, а потом забыл. Алек бережно сдул с нее пыль.
        - Да ты просто жить без нее не можешь! — усмехнулась Евлалия.
        - Это я так… — смутился Алек. — Ведь раньше в этой банке жил Абу. И вот теперь его нет.
        Он положил банку на стол, и все трое постояли вокруг нее.
        Евлалия положила правую руку на плечо Алеку, а левую — на плечо Рыжему. Рыжий сказал:
        - Да, трудно теперь в это поверить… Неужели ты просто тер эту штуковину, а он тогда появлялся?
        - Да нет, он не появлялся! Он просто отвечал мне — вот я и знал, что он на месте. До того самого дня, когда он попробовал исполнить мое Сверхжелание и надорвался. Тогда-то он и вылез из банки.
        - А как ты его вызывал? Покажи! — попросила Евлалия.
        Алек откашлялся, провел пальцем по крышке и сказал:
        - Салам алейкум, о Абу Салем!
        Это прозвучало так нелепо, что Евлалия улыбнулась.
        - Да, нет его там теперь! — пробормотал Рыжий.
        Тут Алека осенило:
        - Ребята! Давайте позовем его все вместе!
        - Чего? — Рыжий и Евлалия уставились на Алека, ничего не понимая.
        - Скажем хором: «Салам алейкум!»
        - Давай.
        Рыжий положил руку на плечо Алеку. Они втроем нагнулись над банкой и хором, торжественно и громко сказали:
        - Салам алейкум, о Абу Салем!
        - Еще раз! — попросил Алек.
        - Салам алейкум, о Абу Салем!
        - Ну, еще разок, только погромче…
        - САЛАМ АЛЕЙКУМ, О АБУ САЛЕМ! — позвали они.
        Из банки, как из испорченного приемника, раздался сиплый голос:
        - Салам алейкум, о Алек!
        - Послушай, Абу, — сказал Алек, — тут Рыжий и Евлалия. Мы с ног из-за тебя сбились. Мы думали, ты пропал.
        - Не пропал, а нашелся, друзья мои! Сегодня, съев жареного цыпленка, приготовленного для меня добрейшей миссис Уоллес, я почувствовал, что ко мне возвращается прежняя сила, хотя, конечно, не до конца. Помня о том, что гласит Великая Книга Черной и Белой Магии, я лег спать. Во сне моя сила вернулась ко мне, и вот я отправился к себе и отдыхал… пока меня не разбудили.
        - Очень-очень жалко, Абу! — заметил Алек. — А что будет теперь, когда ты вернулся на прежнее место?
        - Ничего особенного, о Алек. Чтобы набраться сил, мне нужно проспать лет сто.
        - Нет! Нет! — закричали ребята. — А меньше нельзя?
        - Никак нельзя.
        - А ты не смог бы возвращаться к нам, просто чтобы повидаться? — спросил Алек.
        - Может быть, когда-нибудь… — донесся до них ответ. — Боюсь, что в вашей стране для меня не найдется места. Но, может быть, когда-нибудь… Ну, а теперь да хранит вас Аллах, о драгоценные мои друзья. Маасалаама… — И голос затих.
        В кабине крана стояла тишина.
        Солнце зашло, стало холодать. Алека зазнобило. Тогда Евлалия сказала:
        - Как ни жалко, но нам здесь больше нечего делать. Пора домой.
        Рыжий согласно кивнул. Алек взял банку и положил ее в карман.
        Они спустились вниз по лестнице, перешли по дощатому мостику через канал.
        В темноте лезть через забор было труднее, но лестница все еще ждала их с другой стороны. Они отнесли ее туда, где вчера были брошены доски и шесты.
        Потом ребята поднялись на холм и постояли у дома Алека.
        Вот и все, подумал Алек.
        Абу больше нет. Это несчастье. Как он будет скучать по джинну! Потом он взглянул на Евлалию и Рыжего. Абу у него больше нет, зато какие у него друзья! Это удача. Будем считать счет ничейным. Сам того не замечая, Алек сказал вслух:
        - Еще полтайма, и мы бы выиграли.
        Евлалия и Рыжий удивленно посмотрели на него и расхохотались.
        - Ты рехнулся, Шкилетик! — сказали они.
        Потом они помахали ему рукой и скрылись в темноте.
        А потом до Алека донесся голос Рыжего:
        - До завтра! В школе увидимся!
        - До завтра! — крикнул Алек.
        Он повернул к калитке и увидел, что у фургончика стоят мама и дедушка.
        - Как ты поздно, Алек! А ну, живо домой!
        Алек не стал спорить: ему не хотелось ни с кем разговаривать. Он прошел через кухню наверх, к себе в комнату, сел на кровать и огляделся. Вот он и дома.
        Наверно, теперь, когда папа взялся за это дело, Том и Элен смогут найти себе работу поближе к дому, а ему не придется переезжать в чулан. Если повезет, тогда…
        Алек разделся. В кармане джинсов звякнула пустая банка из-под пива.
        Он вынул ее и хотел положить в шкаф, но сперва поднес к уху.
        Ему показалось, хотя он до конца и не был в этом уверен, что в банке кто-то посапывает. Этот звук вовсе не был похож на шорох прибоя — из банки раздавался храп.
        Алек улыбнулся до ушей:
        - Маасалаама, Абу, где бы ты сейчас ни был!
        notes
        Примечания
        1
        В битве при Ватерлоо (1815) армия Наполеона была разбита английскими и прусскими войсками.
        2
        Доктор Уотсон — друг сыщика Шерлока Холмса, героя рассказов английского писателя А.Конан Дойла (1859 — 1930).
        3
        Пенсы — множественное число от «пенни». Пенни — самая мелкая английская монета.
        4
        См. примечание на стр. 9.
        5
        «Последний из могикан» — роман классика американской литературы Дж. Ф. Купера (1789 — 1851).
        6
        Мохаммед Али — известный американский боксер.
        7
        Английские ребята играют в чехарду иначе, чем у нас. Побеждает та команда, которая, вспрыгнув на спины противникам, может удержаться верхом положенное время.
        8
        Один фунт стерлингов (английская денежная единица) равен 100 пенсам.
        9
        Английское правительство всячески затрудняет въезд в Англию жителям ее бывших колоний. Те из них, кто приезжает в обход закона, и называются «нелегальными иммигрантами».
        10
        Одна из книг, входящих в состав первой части Библии — Ветхого завета.