Опасная игра Жаклин Уилсон
        Трейси Бикер #2
        Что бы вы сказали, если бы сбылась ваша самая заветная мечта? Наверняка кричали бы от радости. А если сразу две, то счастью просто не было бы предела. Но все не так у Трейси Бикер! Больше всего на свете она хотела, чтобы однажды приехала мама и забрала ее из интерната. Потом Трейси подружилась с писательницей Кэм и стала мечтать, чтобы та взяла ее к себе. И вот оба желания девочки исполнились, и теперь она не знает, чего хочет на самом деле - остаться с приемной мамой или со своей родной. И как всегда в трудных ситуациях, Трейси Бикер пускается в новые приключения!
        Жаклин Уилсон
        Опасная игра
        Посвящается
        Джесси Аткинсон, Франческе Оутс, Зои, Ли и Саре, Эмме Уокер, всем моим друзьям в школе Редрифф и всем, кому интересно, что было дальше с Трейси Бикер
        Читатели очень полюбили «Историю Трейси Бикер». Много лет меня просили написать о Трейси еще. Всем хотелось узнать, что с ней было дальше. В конце первой книги Трейси уверена, что Кэм возьмет ее к себе, но мы не знаем точно, случится ли это, а если да - уживутся ли они друг с другом.
        Дети часто присылали мне письма с новыми приключениями Трейси - иногда очень даже интересными, иногда смешными, а иногда совершенно не подходящими для печати! Долгое время я считала - пусть так и остается, пускай читатели сами придумывают истории о Трейси Бикер.
        А потом меня попросили написать пьесу для детского театра в Манчестере. Как известно, при слове «Манчестер» люди первым делом вспоминают о футболе - вот я и решила, что в пьесе обязательно должен быть футбольный фанат. Поскольку сцена в театре круглая, я планировала, что актеры и зрители будут перебрасываться мячом и вообще взаимодействовать. Затем я придумала умненького, но хилого мальчика по имени Александр, который даже ради спасения жизни не способен как следует пнуть мяч. Требовался еще и третий персонаж - девочка. Да с характером, чтобы не спасовала перед футболистом. Я начала выписывать ее роль и вдруг чувствую - что-то знакомое… Ну точно, это же Трейси!
        Я придумала для пьесы множество подначек. В первой книге Жюстина на слабо произносит неприличное слово при священнике, а Трейси голышом выбегает в сад, и обе девочки пытаются съесть живого червяка. Эти сцены особенно полюбились читателям, так что я решила ввести в пьесу еще новые подначки - смешные, не очень приличные, дурацкие, а в кульминационной сцене - опасные для жизни.
        Сочинять было ужасно весело. Приятно снова окунуться в жизнь Трейси. На этот раз я постаралась написать по-настоящему счастливый финал. Пока я заканчивала пьесу, театр сгорел. Когда его заново отстроили, там сменилось руководство, и новый директор не захотел ставить мою пьесу.
        Тогда я сделала из нее повесть. Добавила подробностей и узнала много нового о каждом из персонажей. Я очень рада, что довела историю Трейси до конца. Только… разве это конец? Скоро выйдет новая повесть, под названием «Трейси Бикер - суперзвезда» - о том времени, когда Трейси еще жила в детском доме, и о том, как они там празднуют Рождество. Возможно, будут и еще книги о Трейси Бикер. Трейси-подросток? Трейси влюбилась? Трейси Бикер - молодая мама? Трейси Бикер - знаменитая писательница, актриса, телезвезда? Поживем - увидим!
        Без дома
        Помните старый фильм, который всегда показывают по телику на Рождество, - «Волшебник страны Оз»? Я его обожаю, особенно Злую ведьму Запада, с ее зловещим хохотом, и зеленым лицом, и замечательными летучими обезьянами. Я бы все на свете отдала, только бы у меня была ручная злобненькая летучая обезьянка! Она бы носилась по небу, хлопая крыльями, а как учует противный учительский запах мела и растворимого кофе - ка-ак спикирует сверху на миссис Рвоту Мешкли и унесет ее далеко-далеко! И пусть училка визжит во все горло, так ей и надо.
        Я всю жизнь сочиняю разные истории, у меня замечательно получается, а с тех пор как перешла в дурацкую новую школу, миссис Р.М. только и пишет на моих сочинениях: «Грязь в тетради» и «Трейси, следи за правописанием!» На той неделе мы писали сочинение про ночь, мне тема жутко понравилась, и я восемь с половиной страниц накатала. Про то, как девочка вышла ночью из дома, кругом темно и страшно, и вдруг на нее бросается маньяк и хочет убить, а она от него удирает, прыгает в реку, а там распухший труп утопленника плавает, а она на берег, а там огонек виднеется, это на кладбище страшные сектанты хотят принести в жертву невинную юную девушку, а тут как раз эта девочка им подвернулась…
        В общем, история получилась классная, Кэм никогда в жизни такую не сочинить (я вам про Кэм тоже расскажу). По-моему, такой рассказ хоть сейчас издавать можно. Я его распечатала на компьютере Кэм, получилось аккуратно-аккуратно, и через проверку орфографии прогнала, чтобы ошибок не было. Думала, миссис Р.М. хоть тут расщедрится и напишет: «Очень хорошо, молодец, Трейси! Десять баллов тебе и три золотые звездочки, а на большой перемене я тебе конфеты «Смартис» куплю».
        Знаете, что она написала на самом деле?
        «Трейси, я вижу, что ты старалась, но стиль чересчур витиеватый. Просто удивительно, где твое воображение блуждает!»
        Я посмотрела в словаре, что значит «витиеватый». Там написано: «Слишком изысканный, с замысловатыми выражениями». Ага, вот бы саму миссис Мешкли завить винтом, так, чтобы глаза вылезли на лоб, а руки и ноги обмотались вокруг толстой попы! Вот, кстати - стоит мне хоть одно не совсем приличное словечко написать, миссис Р.М. прямо на стену лезет от злости. Не знаю, что она станет делать, если я напишу по-настоящему нехорошие слова, вроде ****, и ****, и ***** (зачеркнуто цензурой!).
        Я еще слово «блуждать» посмотрела. Мне понравилось такое значение: «Странствовать, скитаться». Вот этим я сегодня и занялась - гораздо приятнее, чем сидеть в дурацкой школе. Я удрала и скиталась по городу в свое удовольствие. Зашла в магазин канцтоваров, купила на все карманные деньги толстенький фиолетовый блокнот. Буду в нем записывать свои витиеватые мегапсихоужастики, и пусть мое воображение блуждает себе на просторе. И о себе тоже напишу. Я уже написала «Историю Трейси Бикер». Значит, теперь будет «История Трейси Бикер-два», или «Новые приключения отважной Трейси Бикер», или «Потрясающие новые похождения жутко умной и потрясающей Трейси Бикер», или «Продолжение истории о кошмарной Трейси Бикер, в сто раз ужаснее Злой ведьмы Запада».
        Ах да, я же начала рассказывать про «Волшебника страны Оз». Там в фильме есть один очень страшный кусочек. Я его не могу смотреть. Когда в первый раз увидела - чуть не заплакала. (Только я никогда не плачу, потому что я крутая. Круче всех.) Это в самом конце, когда Дороти хочет удрать из страны Оз. Между прочим, я ее понять не могу. Кому это надо - возвращаться в скучный черно-белый Канзас, где ты станешь обычной девчонкой и собаку у тебя заберут, когда можно было и дальше гулять по стране Оз в волшебных башмачках? Ну, Дороти весь фильм тупит. Могла бы сразу сообразить, что достаточно щелкнуть каблучками - и вернешься домой. Вот оно! То самое. Когда она говорит: «Нет ничего лучше дома».
        Не могу я это слышать! Потому что у меня дома нет. Совсем нет.
        Ну, то есть раньше не было. Детский дом, конечно, не считается. Это не настоящий дом, а свалка для трудных детей. Тупых, злобных, некрасивых - таких, кого никто не хочет взять в приемную семью. Кого уже не надеются сбыть с рук и выбрасывают на помойку. Правда, в нашем детдоме такие противные дети попадались, им только на помойке и место. Особенно эта Жюстина Литтлвуд…
        Мы с ней были заклятыми врагами. Потом, правда, помирились. Я даже подарила Жюстине свою чудесную шариковую ручку с Микки-Маусом. На другой день пожалела и попросила вернуть - хотела притвориться, будто я ее только на время отдала, но Жюстине лапшу на уши не навешаешь. Ни спагетти, ни вермишель и вообще никакие макаронные изделия.
        Странно вообще-то - я теперь скучаю по Жюстине. Как-то весело было с ней враждовать и подначивать друг друга. Я всю жизнь лучше всех придумываю разные дурацкие подначки и всегда выигрывала, пока не появилась Жюстина. Да я и у нее выигрывала. Почти всегда. Правда! Но Жюстина тоже умела выдумывать такие заковыристые подначки, что - ух!
        Мне ее не хватает. И Луиз тоже. И особенно Питера. Вот тоже странно - поначалу я терпеть не могла Хлюпика Питера, а теперь оказывается, он был моим лучшим другом. Увидеться бы с ним как-нибудь… А лучше - вот прямо сейчас. А то я совсем одна. Конечно, школу прогуливать страшно весело, а еще я нашла самый замечательный тайник на свете, только все равно мне чуточку одиноко.
        Друг сейчас не помешал бы. Когда живешь в детском доме, надо стараться заводить побольше друзей, потому что семьи-то у тебя нет.
        Ну, у меня семья как раз есть.
        У меня чудесная красивая мама, самая лучшая на свете. Она жутко знаменитая кинозвезда, снимается в Голливуде и постоянно занята на съемках. Ей некогда со мной видеться, потому меня и отдали в детский дом…
        Кого я обманываю? Ни вас, ни даже себя. Такую ерунду я всем рассказывала, когда была совсем маленькая. Другие малыши слушали, развесив уши, и даже восхищались иногда. А сейчас, если я начинаю болтать про киносъемки, все только губы кривят, а стоит отвернуться - хохотать начинают. Это еще те, кто подобрее. Другие мне прямо в лицо говорят, что я чокнутая. Они вообще не верят, что у меня мама киноактриса. А я точно знаю, она снималась в кино! Мама мне прислала большую глянцевую фотографию, там она в нижнем белье, и теперь все хихикают: «В каких это фильмах, интересно, твоя мама снимается?»
        Ну, я им тоже сдачи даю. Иногда в прямом смысле - я кулаками махать здорово умею. А иногда только мысленно представляю. Надо было и миссис Рвоте Мешкли мысленно ответить. Учителя не любят, когда им прямо в лицо говоришь, что о них думаешь. Сегодня Р. М. новое сочинение нам задала - «Моя семья». Считается, так мы учимся писать свою автобиографию, а на самом деле это просто способ учителям разнюхать наши секреты. В общем, велела она всем приступать, а сама ко мне подходит. Еле между партами протиснулась, она же толстая. Нависла надо мной, прямо к самому лицу нагнулась. Я на секундочку даже испугалась, что она меня сейчас поцелует!
        - А ты, Трейси, конечно, пиши о своей приемной маме, - прошептала миссис Р.М., щекоча мне ухо мятным от «Тик-така» дыханием.
        Это она думала, что тихо шепчет, а в классе все сразу на меня уставились. Я тоже на них уставилась, отодвинулась от Р.М. как можно дальше и говорю:
        - Миссис Мешкли, я напишу о своей настоящей маме.
        Так и сделала. Кучу страниц исписала. Почерк получился корявым, и не до правописания мне было, и о всяких там точках и заглавных буквах я тоже не задумывалась - только время зря тратить. Зато я написала потрясающее сочинение про маму! Только закончить не успела. Училка снова стала обходить класс, остановилась около меня и давай читать через плечо - жутко отвлекает, между прочим. А потом шмыгнула носом и тяжело вздохнула. Я думала, опять начнет зудеть об аккуратности и правописании - но на этот раз она содержанием была недовольна.
        - Ах, Трейси, какое у тебя живое воображение! - сказала она противным снисходительным тоном.
        Еще и языком прищелкнула, и головой покачала, все с такой дурацкой усмешечкой.
        - В смысле? - спрашиваю я довольно резко.
        - Трейси! Не надо грубить, моя дорогая! - У нее в голосе тоже злость прорезалась. - Я же объяснила, что такое «автобиографическая тема». Это значит, что нужно написать о себе и о своей жизни правдиво.
        - У меня в сочинении все до последнего слова правда!
        - Ах, Трейси!
        И она начала читать вслух. Теперь уже в полный голос, чтобы всем было слышно.
        - «Моя мама играет главную роль в голливудском фильме с Джорджем Клуни, Томом Крузом и Брэдом Питтом. Они все от нее в восторге и все за ней ухаживают. В следующем фильме роль ее младшего брата будет играть Леонардо Ди Каприо. Они с Леонардо очень подружились на репетициях, мама ему показала мою фотографию, которую она всегда держит при себе в кошельке. Леонардо сказал, что я просто прелесть и он хочет со мной переписываться».
        Р.М. все это прочитала, передразнивая меня, противным тоненьким голоском.
        Все вокруг покатывались со смеху. Некоторые чуть не описались от хохота. Р.М. тоже слегка улыбнулась и говорит:
        - Трейси, неужели ты действительно в это веришь?
        Ну, я и ответила:
        - Я действительно верю, что вы тупая уродина и вам роль могут дать только в фильме о летучих мышах-кровососах.
        Я думала, она сейчас и впрямь мне в горло зубами вцепится. Ей хотелось, но она сдержалась, только вывела меня из класса и велела постоять в коридоре, потому что ей надоели мои грубости.
        Я ей ответила, что она мне тоже до смерти надоела и что имя у нее очень подходящее. Может, другие ученики думают, что «Р» означает «Ровена» или «Рамона», а я точно знаю, что это «Рвота», и фамилия тоже очень удачная, потому что она и вправду похожа на старый драный мешок с картошкой.
        На середине моей речи Р.М. ушла в класс, так что остальное я договаривала уже самой себе, прислонившись к стене и уставившись на свои кроссовки. Я сказала, что просто счастлива пропустить ее урок, потому что она зануда, зануда, зануда, ее хлебом не корми - дай заморить детей своим занудством до смерти. И конфетами не корми, и пирожными, и рахат-лукумом. И вообще я прямо-таки в диком восторге, что могу проторчать весь урок в коридоре!
        Тут мимо прошел мистер Хэтеруэй. Он вел мелкого хлюпика-третьеклашку, у которого пошла носом кровь на уроке.
        - Сама с собой разговариваешь? - спросил мистер Хэтеруэй.
        - Нет, со своими кроссовками, - ответила я со злостью.
        Думала, он тоже начнет меня ругать, а он кивнул и утер третьекласснику окровавленный нос.
        - Я тоже разговариваю со своими ботинками, когда на душе паршиво. Особенно со старыми разношенными мокасинами хорошо поговорить, очень успокаивает.
        Мелкий хлюпик что-то проскулил, и мистер Хэтеруэй еще раз вытер ему нос.
        - Идем-ка, приятель, к медсестре, окажем тебе первую помощь.
        Мистер Хэтеруэй кивнул мне, и они ушли. До той минуты я была уверена, что новая школа на сто процентов отвратная. А теперь подумала, что на один процент она ничего себе. Мистер Хэтеруэй мне понравился. Жаль только, к нему в класс мне не попасть, разве что меня переведут из шестого класса в начальную школу. А на девяносто девять процентов школа все равно гнусная, так что я решила пойти погулять.
        Удрать было очень просто. Легкотня. Я дождалась переменки. Р.М. махнула рукой, что я могу уходить. Еще и сморщилась, как будто от меня чем-то воняет. Я тоже в ответ нос зажала. Она притворилась, что ничего не заметила. Следующий урок у нас музыка, ведет мисс Смит, но я не стала ее дожидаться. Мисс Смит тоже ко мне придирается, а я всего-то один разочек попробовала стукнуть барабанной палочкой не по музыкальному инструменту. В общем, я шмыгнула в дальний конец коридора, как будто в туалет, а сама быстренько завернула за угол, проскочила мимо медкабинета (миссис Людовик меня не заметила, она возилась с тем малышом, у которого кровь шла из носа, там все было в кровище, как на поле боя), выскочила за дверь и бегом через двор к воротам. Хоть их и запирают, но для Супер-Трейси это не проблема. Я в один миг перескочила через ограду. Правда, с той стороны свалилась и коленки немножко разбила, но это для меня пустяки.
        Сейчас, вообще-то, коленки здорово болят, хотя кровь уже не течет. И грязные к тому же. Наверное, куча микробов мне в кровь попала, вот-вот температура подскочит и пена изо рта пойдет. Я и на самом деле неважно себя чувствую. А еще голодная, ужас просто. Зря я все деньги на блокнот потратила. Да еще и выбрала фиолетовый - точно того же цвета, как большая плитка шоколада «Кэдбери»! Скоро весь блокнот слюнями закапаю.
        Давно плюнула бы на все и вернулась к Кэм, но часы только что пробили один раз. Час дня - обеденная перемена. А мне есть нечего. Нельзя возвращаться раньше времени, Кэм сразу насторожится. Можно, конечно, показать ей разбитые коленки и сказать, что меня отпустили с уроков из-за травмы, но тогда Кэм подумает, что я опять с кем-то подралась. А мне и в прошлый раз неприятностей хватило. И вообще, это нечестно! Роксана Грин первая начала. Она стала перед своими подружками высмеивать мою футболку. Сама хвасталась новой футболкой от Донны Каран, поводила плечами и так, и этак - ну, я и передразнила. Все засмеялись, а Роксана говорит:
        - А у тебя, Трейси, от какого дизайнера футболка?
        Я не успела придумать, что ей ответить, а она:
        - Знаю-знаю! Фирма «Благотворительность»!
        Все опять засмеялись, только гадко так. Я разозлилась и стала обзывать Роксану разными словами, а она меня. В общем, детский сад, но потом она меня назвала безотцовщиной, потому что у меня папы нет и никогда не было.
        Ну я же должна была ее треснуть, правда? Это справедливо! Только Роксана со своими подпевалами так не считали и наябедничали миссис Рвоте Мешкли, а та тоже решила, что это несправедливо, и нажаловалась директору, мистеру Донну. Можете себе представить, он тоже решил, что я была неправа, позвонил Кэм и пригласил ее прийти в школу для Серьезного Разговора. Меня тоже привели в кабинет, и я им много чего сказала, очень даже серьезно, только Кэм меня обняла и шепнула на ухо:
        - Трейси, остынь!
        Я старалась. Представила себе, что плаваю в большом прохладном озере… Но злость горела во мне с такой силой, что вода вокруг закипела, и я высказала директору все, что думаю о нем, и о его мерзопакостных учителях, и о его зловонных учениках (смотрите, Р.М., какой у меня богатый словарный запас).
        Меня чуть не исключили из школы. Глупость вообще-то - я бы только рада была. Не хочу я ходить в эту дурацкую школу!
        Так что я сама себя исключила.
        И вот сижу здесь.
        В своем тайнике. Личном, эксклюзивном. В собственном доме.
        Мой родной дом!
        Правда, пока в нем не очень уютно. Хорошо бы разик пройтись пылесосом. Или два разика, или три, а то и четыре-пять. И прибраться не помешает, хоть дом и пустой. Во всех комнатах валяются жестянки из-под пива, картонные коробочки из «Макдоналдса» и разные бесплатные рекламные брошюрки. Если войти через парадную дверь - по щиколотку в мусоре увязнешь. Только я не через дверь вошла, потому что дверь заперта, еще и досками заколочена. Я вошла через разбитое окно сзади.
        В сад я залезла пописать, а то сил терпеть никаких не было. Бродила-бродила по улицам и наткнулась на пустой дом в тупичке. Сад весь зарос колючими кустами, если за них зайти - с улицы ничего не видно. Там я и сделала все свои дела, только черная кошка вдруг пробежала мимо, я со страху дернулась и чуть кроссовки себе все не залила.
        Когда привела себя в порядок, побежала за кошкой. Я придумала, что сад - это понарошку джунгли, а кошка - тигр, я его поймаю и приручу. Но кошка сказала «Извиняусь!» - и ушла, задрав хвост.
        Тогда я стала исследовать джунгли в одиночестве, увидела разбитое окно и решила в доме тоже разведать.
        Дом оказался замечательным! Правда, почти совсем без удобств. Вода из кранов не течет, свет не включается, и батареи холодные. Зато в гостиной стоит диван, да такой шикарный - обит красным бархатом. Какой-то придурок весь его грязными сапогами измазюкал, но я поскребла ногтем - вроде отчищается.
        Можно принести сюда подушку, одеяло… И еды! Еды побольше!
        Точно, в следующий раз.
        А сейчас мне пора уходить. Возвращаться к Кэм.
        Дома у Кэм
        Кэм - моя приемная мама. Я ее еле уговорила взять меня к себе. Когда я жила в детском доме, мне жутко хотелось в приемную семью. Просто до безобразия. Обо мне даже объявление поместили в газете, только составили его по-дурацки. Все мои недостатки расписали и школьную фотографию напечатали, где я такая хмурая и смотрю исподлобья. Никто и не захотел меня взять, я даже не удивилась. Хотя расстроилась, конечно. Особенно, когда кто-то газету в школу принес и всем показывал. Тогда я еще в другой школе училась. Тоже не ахти, но все-таки получше этой. Эта вообще полный отстой.
        А все Кэм виновата! Она меня заставила туда перевестись, потому что эта школа к нам ближайшая. А я с первого дня поняла, что буду ее ненавидеть. Школа старая, здание кирпичное, внутри все выкрашено коричневой краской, в гардеробе воняет, и учителя все тоже старые. Разговаривают так, словно все как один ходили на курсы красноречия, где учат говорить таким ужасным ироничным тоном.
        Ну, вы знаете: «Очень умно, молодец, Трейси Бикер!» - когда нечаянно прольешь воду, в которой моют кисти (нарочно, прямо на дизайнерскую футболку Роксаны). Или: «Я бы и подумать не могла, что это ты, Трейси Бикер, всю доску исписала разными глупыми словами» (совсем не глупыми, очень даже прекрасными ругательными словами). Или: «Трейси Бикер, а погромче нельзя, а то, боюсь, глухая старушка на соседней улице тебя не расслышала». А мне приходится повышать голос, иначе ученики из моей группы меня не слушают!
        Ненавижу, когда нас заставляют работать в группах. Все мигом разбиваются на компашки: Роксана со своими подпевалами, Почти-Алан-Ширер с другими футбольными психами, Бандюга Диксон со своими громилами, Плакса Лиззи и Придурок Дон со своими приятелями, Заучка Ханна и Зубрила Эндрю тоже друг с другом. И еще я.
        Р.М. каждый раз пристегивает меня к другой группе. А иногда в группе я одна, сама по себе. Ну и ладно, мне так больше всего нравится. Я их всех ненавижу!
        Кэм говорит, что мне надо с кем-нибудь подружиться. А я не хочу дружить с этими тупыми уродами! Я постоянно ною, что школа мерзкая, и прошу Кэм куда-нибудь меня перевести. Но Кэм такая бестолковая! Ну сходила она в управление образования, там ей сказали, что все остальные школы в нашем районе переполнены. Она и смирилась. Не захотела скандалить. В этой жизни, если хочешь чего-нибудь добиться, надо уметь бороться! Я-то знаю.
        - Тебя поставили на очередь, - сообщила Кэм, как будто думала, что я обрадуюсь.
        Да я всю жизнь в очереди, дожидаюсь нормальной жизни! Когда Кэм пришла к нам в детдом собирать материал для нудной статьи, я решила - вот он, мой великий шанс! Между прочим, она меня в статье едва упомянула, а заплатили ей всего сотню фунтов. Я думала, такая приемная мама мне как раз подойдет, потому что мы с ней обе писательницы.
        Правда, пришлось ее долго уговаривать. Но я умею быть целеустремленной, когда мне что-нибудь нужно. А Кэм была мне нужна. Очень.
        Так что, когда она наконец сказала: «Ну ладно, Трейси, давай попробуем, хорошо?» - это было не просто хорошо. Я готова была прыгать до луны. Прямо в космос улететь от радости. Дождаться не могла - скорей бы уехать из этого несчастного детдома. Ужасно злилась на своего соцработника, Илень-Мигрень, что она все тянет с оформлением моей новой приемной семьи.
        - Трейси, давай не будем торопиться, - говорила она.
        А мне хотелось торопиться, а то как бы Кэм не передумала. Ей пришлось ходить на бесконечные собеседования и на какие-то курсы, хотя это совсем не по ее характеру. Она терпеть не может, когда ею командуют и поучают, - совсем как я. Мало ли, вдруг бы ей надоело и она бы решила все это бросить.
        Но в конце концов нам разрешили провести вместе выходные. Ой, как было здорово! Кэм хотела провести время тихо-спокойно: прогуляться в парке, посмотреть пару фильмов по видео, заказать пиццу с доставкой… Я ей сказала, что все это у нас и в детдоме бывает - а нельзя ли как-нибудь по-особенному отпраздновать наши первые совместные выходные?
        Ну, вы уже знаете, уговаривать я умею. Кэм сводила меня в парк аттракционов, там было просто потрясающе, и даже купила мне громадного игрушечного питона с зелеными блестящими глазами и черным раздвоенным языком. Кэм долго упиралась, говорила, что не хочет подкупать меня подарками, но я заставила питона умильно обмотаться вокруг нее и «попросить», чтобы его обязательно купили, а то продавец очень жестоко с ним обращается, когда он всего-то проголодался немножко и слопал пушистого игрушечного кролика и нескольких заводных мышек.
        Все-таки Кэм его купила, хоть и твердила, что она с ума сошла и теперь до получки ей придется питаться одними бутербродами с сыром, потому что входные билеты и гамбургеры с жареной картошкой и без того стоили кучу денег.
        Надо было мне уже тогда сообразить, что она жадная, но мне так хотелось, чтобы Кэм взяла меня к себе! Я совсем не замечала ее недостатков.
        Может, моих недостатков она тоже не замечала?
        Мы обе, в общем, как будто надели розовые очки, и улыбались друг другу, и все в мире было прекрасно, а в воскресенье вечером Кэм обняла меня на прощание почти так же крепко, как я ее, и сказала, что очень хочет довести дело до конца и взять меня к себе насовсем.
        Так она и сделала. На этом моя история должна бы и закончиться. Жили они долго и счастливо… Только я не все время так уж счастлива. И подозреваю, Кэм тоже.
        Вначале все было хорошо. Илень говорит - это у нас был медовый месяц. Понимаете теперь, почему я ее прозвала «Мигрень»? Как ляпнет иногда… Хотя на самом деле правда - чем-то мы с Кэм были похожи на новобрачных. Всюду ходили вместе, иногда и за руки держались, а когда мне чего-нибудь хотелось, Кэм все мне покупала, если хорошенько попросить. И я старалась не слишком буянить, а то вдруг еще Кэм разозлится и отправит меня обратно в детдом. Но прошло время…
        Не знаю, в чем дело. Все изменилось. Кэм иногда отказывается водить меня в «Макдоналдс» и покупать мне разные вещи. Нужные, прямо-таки необходимые вещи - дизайнерскую одежду, например, чтобы меня не дразнили вредные девчонки вроде Роксаны. Кэм говорит, что не может себе позволить такие покупки. Неправда! Я же знаю, государство ей кучу денег платит за то, что она обо мне заботится. Это просто надувательство! И плюс еще то, что ей платят за книги.
        Кэм говорит, что за писательство платят не много. Семечки, так она выразилась. Ну, сама виновата! Сочиняла бы что-нибудь захватывающее, чем тратить время на нудные газетные статьи, даже без картинок. А книжки у нее еще хуже. Тоскливые истории о бедных девушках с кучей проблем. Кто станет это читать? Лучше бы любовные романы писала! Я ей говорю, пусть пишет такие шикарные книги в глянцевых обложках, которые все всегда берут с собой в отпуск. Где красавицы в роскошных нарядах, а мужчины все занимаются интересной работой, все такие сильные и решительные и все постоянно то сходятся, то расходятся, и поэтому там очень много неприличных страниц.
        Кэм только смеется и говорит, что такие книги терпеть не может. Она говорит, что ее не волнует писательская слава.
        А меня волнует! Я хочу такую приемную маму, которой можно хвастаться. А Кэм разве похвастаешься? О ее книгах никто и не слышал никогда. И сама она не особенно красивая, не гламурная и совсем не секси. Не красится, а волосы стрижет так коротко, что их даже уложить невозможно, так и торчат дыбом. А одевается вообще ужасно: джинсы и футболки, и уж конечно не от какого-нибудь известного дизайнера.
        И жилье у нее такое же невзрачное. Я-то мечтала жить в большом, роскошно обставленном доме, а у Кэм крохотная тесная квартирка. Даже ковра нормального нет, всего лишь несколько самодельных ковриков на полу. Кататься на них весело, но вид-то убогий! А видели бы вы ее диван… Кожа вся потрескалась, так что приходится ее прикрывать лоскутным одеялом и пухлыми подушками - Кэм их сама вышивала крестиком. Она и меня пробовала научить вышиванию, но у меня на это терпения не хватает, сразу начинаю злиться и бросаю.
        У меня своя комната, но ее не сравнишь с моей комнатой в детском доме. По размеру - просто чуланчик. А Кэм такая вредная! Говорила, что свою комнату я могу обставить как захочу. У меня было столько идей! Я хотела громадную кровать с белым атласным покрывалом, и туалетный столик с лампочками вокруг зеркала, как у кинозвезд, и белый ковер, пушистый, как кошачий мех, и собственный компьютер, чтобы печатать мои истории, и стереосистему, и большущий белый телевизор, и видеомагнитофон, и трапецию, на которой можно разучивать цирковые трюки, и отдельную ванную, чтобы целыми днями плескаться в джакузи.
        Кэм все это восприняла как шутку! А когда заметила, что я не смеюсь, сказала:
        - Ну послушай, Трейс, разве все это влезет в твою комнату?
        Ага, точно. А почему я должна жить в чулане? Я что, коробка с каким-нибудь старьем? Почему нельзя поменяться комнатами? У Кэм все равно вещей почти нет, только книжки и узенькая кровать. Она в чуланчике отлично поместится!
        Я ее уговаривала как могла. Ныла и клянчила, а она уперлась - и ни в какую. Так меня и запихнула в крошечную комнатенку. Считается, это благо великое, что мне позволили самой решить, в какой цвет покрасить стены, и выбрать новые занавески да покрывало на кровать. Я выбрала черное - под настроение.
        Думала, Кэм и тут отмахнется, а она сделала как я сказала. Черные стены, черный потолок… Она предложила все это украсить серебряными светящимися звездами. Вообще-то, идея хорошая, а то я темноту не очень люблю. Не боюсь, конечно. Я ничего не боюсь! Просто приятно - смотришь вверх, а там звезды поблескивают.
        Кэм разыскала где-то черное постельное белье с серебряными звездами и занавески такие же сделала. Шить она не умеет, нижний край подогнула криво, но по крайней мере старалась. Кэм называет мою комнату «пещерой летучих мышей». И даже купила несколько игрушечных бархатных черных летучих мышей - подвесила к потолку. Вообще-то они довольно милые. А питон лежит на полу у двери - сквозняк из щели заслоняет, а заодно охраняет комнату, чтобы никто посторонний не совался.
        Например, Джейн и Лиз. Терпеть их не могу! Это подруги Кэм. Постоянно приходят и во все суют свой нос. Поначалу они мне вроде понравились. Джейн большая (видели бы вы, какая у нее толстая попа!), а Лиз маленькая и шустрая. Джейн однажды взяла меня с собой в бассейн. Джейн в купальнике - жуткое зрелище, а вообще-то было весело. Можно съезжать с горки прямо в воду, а еще специальная установка делает волны, а Джейн катала меня на плечах и не обижалась, когда я играла в то, что она кит. Даже фонтанчик изо рта пускала ради меня. А потом она как-то зашла к нам, когда мы с Кэм немножко поругались… Точнее, ругались по-страшному, я орала разные гадости, а потом обиделась и ушла к себе в пещеру и оттуда слышала, как Джейн говорила, что зря Кэм терпит мои капризы и что она, мол, понимает, у меня было трудное детство, но это не дает мне права быть такой кошмарной занозой в заднице. В ее-то громадной заднице занозу и не заметишь!
        Я думала, хотя бы Лиз ничего себе. Сначала я ее побаивалась, потому что она учительница, но Лиз совсем не такая, как наша Р. М. Она знает кучу неприличных анекдотов и вообще веселая. Она мне свои ролики дала покататься, так здорово было! Я носилась с дикой скоростью и не упала ни разу, но потом я стала клянчить, чтобы Кэм купила мне собственные роликовые коньки, раз у меня так хорошо получается, и тогда Лиз слегка рассердилась и сказала мне, что Кэм деньги не печатает.
        А жаль!
        Потом Лиз целую речь задвинула о том, что любовь не измеряется деньгами и так далее. Прямо как будто в миссис Рвоту Мешкли превратилась у меня на глазах!
        Я все равно ее немножко уважала, но однажды вечером я лежала в кровати у себя в пещере, а Кэм, наверное, плакала в гостиной, потому что мы с ней опять из-за чего-то поссорились… Не помню уже из-за чего. Ну, вообще-то помню. Так получилось, что я у нее взяла взаймы десять фунтов из кошелька - я же не украла! И вообще, если она моя приемная мама, должна давать мне карманные деньги, а она такая жадина - дает какие-то гроши. И взяла-то я всего лишь несчастную десятку, могла бы и двадцать спереть. И нечего разбрасывать сумочку где попало, если ей так денег жалко. Совсем жизни не знает эта Кэм, у нас в детдоме пяти минут бы не продержалась.
        В общем, тут как раз пришла Лиз. Я тихонечко подползла к двери, как питон, - хотела послушать, о чем они говорят. Вдруг обо мне? И точно.
        Лиз пристала, как клещ, - что на этот раз случилось? Кэм сперва крепилась, а потом все выболтала: оказывается, маленькая Трейси деньги ворует. И еще кое о чем порассказала. Ну да, взяла я у нее шариковую ручку на время… У Кэм их полно! И еще дурацкий медальон, который ей мама подарила. Я не хотела его ломать, просто попробовала выяснить, как он открывается.
        Вообще-то ябедничать нехорошо! А Лиз еще и поощряла ее - якобы нельзя держать все в себе, иногда нужно выговориться и поплакать. Вдобавок всяких глупостей наплела, будто я ворую, потому что мне не хватает внимания. Сразу видно, что учительница. Учителя и соцработники вечно всякую бредятину вещают. А мне просто деньги понадобились, и ручка тоже, и… Ну да, и медальон понадобился. Я хотела туда наклеить мамину фотографию. Моей родной мамы. На фото она такая шикарная, настоящая кинозвезда, и улыбается так! А знаете, кому она улыбается? Крошечной малышке у себя на руках, которая тянет прядку ее чудесных белокурых волос. Эта малышка - я!
        Были бы у Кэм длинные волосы… Была бы она шикарная, хоть немножко похожая на кинозвезду! И улыбалась бы почаще. А она целыми днями сидит в каких-то старых тряпках и грустит. Из-за меня.
        Она разревелась при Лиз и стала говорить, что она плохая приемная мама и ничего у нас с ней не получается. Она думала, все будет по-другому.
        Так я и знала! Я знала, что она не захочет со мной жить. Ну и наплевать!
        Лиз сказала, что это всего лишь временный этап и что я просто пытаюсь определить границы дозволенного.
        - Она скоро меня до грани доведет! - сказала Кэм.
        - А ты не поддавайся! - сказала Лиз. - Развлекись как-нибудь. Нельзя, чтобы вся твоя жизнь вертелась только вокруг Трейси. Смотри, ты никуда не ходишь. Даже курсы бросила.
        - Я же не могу оставлять Трейси одну по вечерам. Я пробовала заговорить о приходящей няне, она страшно обиделась.
        - А плавание по утрам? Ты уже неплохо подтянулась… Может, тебе ходить вместе с Трейси по утрам, перед школой? Джейн говорит, ей понравилось в бассейне.
        - Времени нет! Она и так еле успевает в школу к девяти. Ох, вот еще несчастье… Трейси никак не приживется в новой школе. Директор без конца мне звонит. Просто не знаю, что делать!
        - Может, скажешь Трейси, что тебя это огорчает?
        - Мои переживания Трейси не волнуют. Для нее важно только то, что она сама чувствует. Да, ей сейчас тоже нелегко, и она срывается на мне.
        - Попробуй хоть раз дать ей отпор! Поставь ее на место! - говорит вреднюга Лиз.
        - В том-то и дело! Поэтому с ней так трудно. У Трейси никогда не было своего места, вот она и не знает, что это такое.
        Мне стало хорошо оттого, что Кэм это понимает, и в то же время очень плохо - я не хочу, чтобы она меня жалела и только поэтому оставила у себя. Я хочу, чтобы она взяла меня к себе, потому что ей одиноко и я наполняю ее жизнь смыслом и вообще жутко ей нравлюсь. Она говорит, что привязалась ко мне, но на самом деле она меня не любит так, как любят настоящие мамы. Не покупает мне вкусности каждый день, не дает кучу денег и не разрешает сидеть дома, а заставляет ходить в эту ужасную школу. Не пойду туда больше! Можно прогуливать каждый день, запросто.
        Я все точно рассчитала и вернулась как раз вовремя. Кэм сидела на своем старом диване-развалюхе и строчила в блокноте очередную убогую историю. Когда я влетела в комнату, Кэм вздрогнула, но сразу улыбнулась. У меня появилось какое-то странное чувство, как будто я по ней соскучилась, что ли. Я с разбегу плюхнулась рядом с ней на диван.
        - Эй, Трейс, осторожнее! - сказала Кэм, когда снова села прямо. - Диван развалишь. И мне все кости переломаешь!
        - Там половина пружин все равно давно сломаны.
        - Слушай, я и не говорила, что живу в прекрасном дворце!
        - Скорее в уродской хибаре.
        Я встала и прошлась по комнате, пиная обшарпанную мебель.
        - Трейси, прекрати! - резко сказала Кэм.
        Ага! Решила дать мне отпор! Ну ничего, я и сама ей могу дать отпор. Еще и ноги об нее вытру.
        Кэм заметила, что я расправила плечи, и сразу сникла:
        - Трейси, пожалуйста, не начинай! У меня был тяжелый день. Помнишь, я столько времени работала над статьей?
        - Не приняли?
        - Поэтому я в унынии. И четвертая глава романа что-то не идет…
        - А ты напиши такой роман, чтобы хорошо продавался! Динамичный!
        Я махнула ногой, как будто исполняла прием карате. Я не задела Кэм, но она все-таки моргнула.
        - И веселый!
        Я запрыгала на месте.
        - И побольше секса!
        Я вильнула бедрами и похлопала ресницами.
        - Да-да, - вздохнула Кэм.
        - Вот увидишь, я, когда стану писательницей, сразу разбогатею! - Я заглянула в блокнот Кэм, там были набросаны какие-то отрывки. - Ну-у, я в сто раз больше могу написать! Вот сегодня столько страниц накатала, целую книгу практически!
        - Это вы сочинение писали?
        - Да нет… Ой-ой, осторожнее! - Это я просто сама для себя. - На перемене.
        - Можно посмотреть?
        - Нет!
        Я не хотела, чтобы Кэм увидела мой фиолетовый блокнот. А то задумается еще, когда это я успела его купить. И где деньги взяла. Начнет снова проверять кошелек - а зачем нам еще один скандал?
        - Понимаю, это личное. Ну хоть заглянуть-то можно?
        - Ты прямо как наша Рвота Мешкли! Она нас заставила сочинение писать на автобиографическую тему, любопытство ее замучило. «Моя семья» и так далее…
        Кэм сразу напряглась и о моей личной писанине забыла - чего я и добивалась!
        - Говорит, чтобы я написала о своей приемной маме…
        - А ты?
        - А я написала о настоящей! Что она не может ко мне приехать, потому что снимается в Голливуде… Ну, ты знаешь.
        - Да… Я знаю.
        - А Рвота не поверила! Она меня высмеяла, при всех.
        - Это ужасно!
        - Ты-то мне веришь, Кэм? Насчет моей мамы?
        Я внимательно за ней наблюдала.
        - Ну-у… Я знаю, Трейси, что мама очень много для тебя значит.
        - Ха! Ты считаешь, я все выдумала, так?
        - Нет! Если… если ты сама считаешь, что все это правда.
        - Конечно неправда! - заорала я. - Я сама все это сочинила! Дурацкие детские выдумки! Никакая она не актриса! А не приезжает, потому что ей нет до меня дела!
        - Трейси, этого мы не знаем…
        Кэм попробовала меня обнять, но я сбросила ее руку.
        - Я знаю! Я ее столько лет не видела! Раньше, в детдоме, я ее все время ждала, ждала… Прямо как ненормальная. А она никогда не приедет! Ее кто-нибудь спросит: «Помнишь такую Трейси Бикер?» - так она, наверное, ответит: «Постойте, Трейси? Что-то смутно знакомое… Кто это, вообще?» Плевать ей на меня. И мне тоже плевать! Не нужна она мне!
        Я сама не ожидала, что такое скажу. Кэм на меня уставилась во все глаза. А я на нее. В горле вдруг пересохло, и под веками защипало. Я чуть не заплакала… Только я никогда не плачу.
        В глазах все расплывалось, и Кэм превратилась в какое-то неясное пятно. Я шагнула к ней, протягивая руки, как будто нащупывала дорогу в тумане.
        И тут зазвонил телефон. Мы обе так и дернулись. Я проморгалась и сняла трубку. Кэм сказала - пусть звонит, но я так не могу.
        Это звонила Илень-Мигрень. Она попросила позвать Кэм, что характерно. Она же мой соцработник! И речь шла обо мне, а она сначала Кэм все рассказала, а мне потом.
        Ни за что в жизни не угадаете.
        К ней обратилась моя мама.
        Она хочет со мной встретиться!
        Дома у Илень
        На самом деле я пришла не домой к Илень, а на работу. Она постаралась навести там домашний уют. На стене разместила фотографии детей - где-то там и я есть. Илень взяла тот снимок, где я глаза скосила и язык высунула. На шкафчике с папками сидит точно такой же косоглазый медведь и пугает малюсенького сиреневого вислоухого кролика. На письменном столе у нее стоит открытка-валентинка. Я незаметно заглянула внутрь, там написано «Моей милой Крольчишке от Большого Медведя». Фу-у! Еще она держит в кабинете фотографию в рамочке, на фото жутко тощий тип в очочках. Видимо, это и есть Большой Медведь. Еще на стенах висят разные девизы, например: «Чтобы здесь работать, не обязательно быть психом, но это помогает». Еще стихи о старушке в лиловом и какое-то нудное рассуждение о том, что надо прислушиваться к своему внутреннему ребенку.
        Нечего Илень заниматься своим внутренним ребенком. Я - ее внешний ребенок, и мне бывает жутко тяжело до нее докричаться, хоть надорвись от воплей.
        - Трейси, успокойся! - сказала Илень.
        - Не успокоюсь! - проорала я в ответ. - Я хочу увидеть маму! Я этого так долго ждала! Годы! Хочу увидеть маму, сейчас же!
        - Криком ты ничего не добьешься, - заявила Илень. - Ты уже большая, должна понимать, что так дела не делаются.
        - Да они вообще никак не делаются! Почему нельзя вот прямо сейчас увидеться с мамой?
        - Потому что к встрече нужно подготовиться.
        - Подготовиться? Я полжизни к ней готовлюсь! Готова давно, куда уж больше!
        - В том-то и дело. Трейси, мы не хотим тебя слишком волновать.
        - То есть сказать, что мама хочет со мной повидаться, а потом сообщить, что мне нельзя с ней встретиться, - это не значит волновать?!
        - Я не говорила, что с ней нельзя встретиться. Конечно, вы обязательно увидитесь.
        - Когда?
        - Когда мы все организуем и выберем подходящее время.
        - Кто это «мы»?
        - Я же должна буду присутствовать. И Кэм тоже.
        - Зачем? Почему нельзя нам с мамой встретиться вдвоем?
        Когда-то мы с ней жили вдвоем, только она и я, больше никого. Я до сих пор помню! Нам было так весело… Мама у меня потрясающая красавица. Чудесные длинные волнистые волосы, и нарядное платье, и туфли на каблуках. Мама очень красивая. Была. Когда мы с ней в прошлый раз виделись. Вообще-то довольно давно.
        Очень-очень давно.
        Я правда помню нашу последнюю встречу. Поначалу мама меня навещала в детском доме. Куклу подарила и сводила в «Макдоналдс». Мы так чудесно провели день! Она поцеловала меня на прощание. Я помню, как ее светлые локоны щекотали мне щеку и как от нее сладко пахло пудрой. Я обхватила ее за шею крепко-крепко, и когда мама выпрямилась, я так и висела на ней, как мартышка, и мама рассердилась, потому что я ей шикарную черную юбку изгваздала кроссовками. Я испугалась, что теперь она больше не захочет ко мне приезжать.
        Я спросила:
        - Мама, ты еще приедешь? В следующую субботу? И мы опять пойдем в «Макдоналдс», обещаешь?
        Она пообещала.
        И не приехала. Я и в следующую субботу ждала, и в следующую, и в послепослеследующую.
        Мама так и не приехала. Ее пригласили в Голливуд, и она стала сниматься в суперпопулярном фильме, и…
        Ну почему я опять плету все те же ерундовые детские выдумки? Наверное, мама никогда не была актрисой. И уж точно не снималась ни в одном известном фильме. Просто ей неохота было приезжать. Она оставила меня в детском доме на много лет.
        В детдом меня забрали, потому что мама плохо обо мне заботилась. Она все время уходила со своим приятелем, а меня бросала дома одну. Потом у нее появился новый друг, такой страшный - когда я плакала, он меня бил. Я подсмотрела в моем личном деле и сама немножко помню. Мне до сих пор кошмары снятся.
        Так почему я так хочу увидеться с мамой?
        Совсем даже не хочу!
        Нет, хочу.
        После того как она так со мной обращалась?
        Все равно она моя мама.
        Теперь у меня есть Кэм.
        Кэм не мама, она приемная. И вообще я ей уже надоела.
        Правда надоела?
        Не знаю.
        Надо бы поговорить с Илень.
        К следующей нашей встрече с соцработником я приняла решение.
        Илень так и лучилась счастьем, словно кролик на грядках с салатом:
        - Ах, Трейси, могу тебя обрадовать: мы обо всем договорились, и ты сможешь встретиться с мамой.
        - А я не хочу.
        Илень по-кроличьи дернула носом:
        - Что-что?
        - Я говорю: не хочу. Я не обязана с ней встречаться.
        - Трейси, ты меня в гроб загонишь!
        Илень прикусила губу своими кроличьими передними зубами, а потом слегка прищурилась. Я знала, что она сейчас ме-едленно считает до десяти. Она всегда так делает, когда я ее довожу. Досчитала и улыбнулась широкой неискренней улыбкой.
        - Трейси, я все понимаю…
        - Ничего вы не понимаете.
        - Ты волнуешься, это естественно. Встреча с мамой много для тебя значит. Вдруг что-то пойдет не так? Страшно рисковать. Но мы с твоей мамой несколько раз беседовали по телефону. По-моему, она не меньше тебя хочет встретиться. Я уверена, Трейси, на этот раз она обязательно придет.
        - Я сказала, что не хочу ее видеть! - заявила я, хоть и понимала, что Илень мне не обмануть.
        Зато теперь уже она решила пойти на хитрость:
        - Ну ладно, Трейси, не хочешь - как хочешь. Позвоню ей и все отменю.
        И начала набирать номер.
        - Ой, подождите! - крикнула я. - Не надо торопиться!
        Илень захихикала:
        - Ага, попалась!
        - По-моему, дразниться непрофессионально, - сказала я свысока.
        - Да ты профессионального святого выведешь из терпения! - ответила Илень и растрепала мне волосы. - А с Кэм как у вас дела?
        - Нормально вроде.
        - Знаешь, она целиком и полностью поддерживает идею твоей встречи с мамой, но ведь ей, наверное, сейчас тяжело…
        - Так в этом же и состоит роль приемной матери, разве нет? Отойти в тень, когда нужно. Поощрять контакты с природной семьей. Я читала в брошюрках.
        - Какая ты добрая, Трейси, - вздохнула Илень.
        - Ага, как же. Я совершенно бессердечная и бездушная!
        И вот… Завтра я увижу маму! Наверное, потому и не могу заснуть. Сижу без сна в три часа утра, строчу в блокноте и гадаю, какая она сейчас. Правда придет или нет?
        Ой-ёй! За стенкой какое-то шевеление. Кэм заметила, что у меня свет включен.
        Позже. Я думала, Кэм рассердится, а она заварила нам чаю, и вот мы с ней устроились на разных концах моей кровати, каждая со своей чашкой. Вообще-то я не люблю ее дурацкий чай с травами, но она купила специально для меня клубничный, он не такой противный.
        Я думала, Кэм захочет поговорить по душам (хоть я и бездушная), но она, слава богу, просто стала рассказывать о том, как была маленькая и, когда не могла заснуть, сочиняла сама для себя историю.
        Я сказала:
        - Ага, я тоже придумываю для себя истории, жутко страшные, с привидениями!
        - Нет, упырик ты мелкий! Это такая специальная уютная история.
        Кэм в детстве представляла себе, что ее одеяло - это большая белая птица, которая несет ее на спине при свете звезд, а потом они прилетают к озеру и плавают по нему в темноте, а потом забираются в громадное гнездо, сплетенное из мха…
        - Ага, там полно тины и птичьих какашек, да?
        - А вот и нет! Там чисто и очень мягко, потому что гнездо выстлано птичьим пухом, и я забиралась под крыло к большой белой птице и слушала, как под белоснежными перьями бьется ее сердце.
        - А, понятно. Это такая специальная история, чтобы меня усыпить!
        Но когда Кэм забрала мою чашку, подоткнула одеяло и потрепала меня по волосам (ну почему они все меня по голове треплют, как непослушного щеночка?), я осталась одна в темноте и попробовала на себе эту ее историю. Только я Трейси Бикер, а не какая-нибудь размазня вроде Кэм, и я живу в пещере с летучими мышами, так что я представила себе большущую черную летучую мышь. Мы с ней вместе мчались по ночному небу, влетали в окна и кусали Р.М. за шею, а Роксану тяпнули за нос. Те давай визжать, а мы раз - и в окошко! Потом, кажется, летучая мышь принесла меня к себе, в настоящую пещеру, и мы висели вниз головой под потолком вместе с ее братиками и сестричками, только я к тому времени уже совсем заснула.
        Сейчас я уже опять проснулась. Очень рано. Сижу и жду.
        Придет, не придет?
        Пришла, она пришла!!!
        Кэм проводила меня к Илень, а сама осталась ждать снаружи, и - чудо из чудес - Илень осталась вместе с ней. Так что встреча века состоялась без посторонних. Только я и моя мама.
        Я сидела в кабинете Илень и вертелась на стуле на колесиках, все кругом и кругом, и тут входит женщина, стоит и смотрит на меня. Невысокая такая, с очень светлыми волосами и очень яркой губной помадой, в очень коротенькой юбке и на очень высоких каблуках.
        Красавица с длинными белокурыми волосами и очаровательным лицом, в стильной одежде.
        Моя мама.
        Я ее сразу узнала.
        А она меня - нет. Поморгала, как будто ей тушь в глаз попала:
        - Трейси?
        И оглядывается по сторонам, как будто тут целая толпа детей.
        - Привет! - пискнула я дурацким тоненьким голоском.
        - Ты не моя Трейси! - Мама покачала головой. - Ты слишком большая!
        Вообще-то я для своего возраста очень даже маленькая и худенькая, так что сперва даже не поняла, о чем это она.
        - Моя Трейси - совсем малышка! Смешная девчонка с нелепыми косичками. Какие скандалы закатывала, когда я ее причесывала! - Мама присмотрелась ко мне поближе. - Это и правда ты?
        Я дернула себя за прядку волос и сделала вид, будто заплетаю косичку.
        - Ну и характерец у тебя был, не приведи боже! - сказала мама. - Так это в самом деле ты? Моя Трейси!
        - Мама…
        - Ну надо же!
        Наступила пауза. Мама протянула было ко мне руки, но сразу передумала и сделала вид, что просто потягивается.
        - Надо же, - повторила она. - Как ты поживала, дорогая? Скучала по мне, а?
        У меня сразу год за годом пронеслись в голове. Столько всего вспомнилось… Я хотела рассказать маме, каково мне было, но слова не шли на язык. Я же страшная болтушка, спросите кого хотите - а тут смогла только кивнуть.
        Маму это, кажется, разочаровало:
        - Я тут с ума схожу, все думаю о тебе! Столько раз хотела тебя забрать, но жизнь такая суматошная. То одно, то другое…
        - Съемки в кино? - прошептала я.
        - Угу.
        - В Голливуде?
        - Не совсем.
        - Но ты же правда актриса, мам?
        - Да, золотце! Еще в модельном бизнесе работаю, то да се… Так я говорю - я давно собиралась тебя вернуть, но я хотела все устроить идеально, понимаешь?
        Я не понимала, но промолчала.
        - Все время мне попадаются какие-то не те мужики, - доверительно сообщила мама, присев на край письменного стола и роясь в сумочке.
        - Я помню, - ответила я осторожно. - Был один… Я его ненавидела.
        - Ну да, ну да, всякие были… А мой последний! Полная свинья!
        Мама, тряхнув головой, закурила и глубоко затянулась.
        У Илень в кабинете курить строго запрещается. И вообще в здании. Сотрудники и посетители, если уж совсем невтерпеж, мерзнут на улице у черного хода. Я испугалась, что вот-вот взвоет противопожарная сигнализация.
        - Мам!
        Я кивнула на плакатик с перечеркнутой сигаретой, висящий на видном месте на стене.
        Мама презрительно хмыкнула и сделала еще затяжку.
        - Я отдала этому человеку свое сердце! - Она похлопала себя по груди, осыпая джемпер сигаретным пеплом. - А знаешь, что он с ним сделал? Растоптал!
        Мама дернула ногой в туфельке на высоком каблуке, как будто сама растоптала чье-то сердце.
        - Мужчины! - сочувственно отозвалась я.
        Таким тоном часто говорили Кэм, Лиз и Джейн.
        Мама уставилась на меня и вдруг залилась звонким смехом. Я, чувствуя себя ужасно глупо, снова закрутилась на стуле.
        - Ой, перестань, у меня от тебя голова кружится! Иди лучше сюда. Столько лет не виделись - разве ты не поцелуешь мамочку?
        - Конечно, - смущенно ответила я, хотя вообще-то всякие чмоки-чмоки не люблю.
        Мама наклонилась ко мне, повернув лицо чуть вбок. Я коснулась губами ее напудренной щеки и вдруг, от этого сладкого запаха, обняла ее изо всех сил.
        - Осторожней, золотце! Сигарета! Ну, не надо так драматизировать. Слушай, да ты у нас прямо маленькая актриса! - Мама потрогала мою щеку. - Настоящие слезы!
        - Нет, - ответила я, шмыгая носом. - Я никогда не плачу. Это аллергия.
        - На что? - Мама обвела взглядом кабинет Илень.
        На кончике сигареты снова нарос пепел, и мама его стряхнула в любимую кружку Илень с нарисованными кроликами. Надеюсь, Илень заглянет в кружку, когда соберется пить кофе.
        - У меня на все аллергия, - объяснила я и вытерла рукой нос.
        - Эй-эй, у тебя что, платка нету? - Мама покачала головой. - Надеюсь, на меня у тебя нет аллергии?
        - Может, это из-за духов? Хотя аромат чудесный!
        - А-а! - Мама утерла мне лицо бумажным платочком. - Духи «Пуазон». Название означает «яд»… Этот свинтус, прежде чем свалить, расщедрился на большой флакон. Я бы его самого отравила! Наглец! Бросить меня ради какой-то соплячки, не намного старше тебя!
        - Типичный случай, - вздохнула я.
        Мама опять засмеялась:
        - Откуда у тебя эти чудные словечки?
        - Кэм постоянно так говорит, - брякнула я, не подумав.
        - Кто это - Кэм? - спросила мама.
        У меня екнуло в животе.
        - Моя… Моя приемная мама.
        Тут мама выпрямилась и швырнула промокший бумажный платок в мусорную корзинку. Промахнулась, но не обратила внимания.
        - Ах вот как!
        Мама двумя пальцами затушила сигарету и ее тоже бросила в корзинку. Опять промахнулась.
        - Это та, которая тебя пригрела? Твоя соцработник… - мама чуть понизила голос. - Как там ее зовут?
        - Илень. Илень-Мигрень.
        Мама перестала хмуриться и вновь захихикала:
        - Точно, такая и есть! А ты все-таки следи за языком.
        Я высунула язык и скосила глаза, как будто за ним наблюдаю.
        Мама с укором покачала головой:
        - Вот нахальная девчонка! Словом, эта Илень мне позвонила - наконец-то собралась! - и сказала, что эта дама появилась неизвестно откуда и забрала тебя из детдома. Так?
        Я кивнула.
        Мама раскурила еще одну сигарету. Она снова начала сердиться:
        - А ты зачем согласилась? Ты же не хочешь жить у этой тетки, правда?
        Я совсем растерялась. Не знала что сказать и только плечами пожала.
        - По-моему, это подозрительно! Одинокая женщина, денег лишних не водится, судя по твоему наряду. Где она тебе одежду покупала, на распродаже?
        - Точно.
        - Быть не может! Надо бы строже отбирать приемных родителей. Неужели никого получше не нашли? И вообще, тебе никакие приемные мамы не нужны. Ты же не сирота. У тебя родная мама есть. Я.
        Я только глазами захлопала.
        Мама опять вздохнула, выпустив струйку дыма:
        - Я бы предпочла, чтобы ты оставалась в детском доме, там спокойно, надежно, там за тобой присмотрят.
        - Я не хочу обратно! - не удержалась я.
        Мама сощурила глаза:
        - Что там с тобой делали?
        - Там ужасно! - заторопилась я. - Чуть что - запирают в «комнате для раздумий», и вообще там все ко мне придирались. Если что случится - сразу я виновата. А еще там была одна старшая девчонка, Жюстина, она меня била! Правда, я ее тоже колотила. А когда мы играли в подначки, я была в сто раз храбрее, чем она! Я пробежалась по саду совсем без одежды, а Жюстина всего-то червяка съела, а я потом двух съела, хотя они так дрыгались…
        - Постой, постой, да ты чумовая прямо! Видно, в детдоме на тебя плохо влияли. Ну не волнуйся, ты туда не вернешься.
        - Значит… я у Кэм останусь?
        Мама наклонила голову к плечу:
        - А ко мне переехать не хочешь?
        Я уставилась на нее во все глаза. Мне хотелось включить повтор записи, чтобы слушать это снова и снова. Я никак не могла поверить. А вдруг она пошутила?
        - С тобой, мам? По правде?
        - Я же говорю.
        - Надолго? На целую неделю?
        - Какую неделю! Насовсем.
        - Ух ты!
        Мама все еще держала в руке сигарету, так что я не стала виснуть у нее на шее. Я плюхнулась на стул Илень и завертелась изо всех сил.
        - Прекрати, у меня сейчас голова лопнет! - крикнула мама.
        Я тут же затормозила.
        - Пора нам с тобой воссоединиться, дорогая, - мягко сказала она. - Я так соскучилась по моей любимой дочке! Будем жить вдвоем, только ты и я.
        Как будто мама взяла меня за руку и повела по золотой лестнице прямо в небо… И вдруг я споткнулась, потому что кое-что вспомнила.
        - А Кэм как же?
        - А что такое? - Мама затянулась напоследок и резким движением затушила сигарету в кружке с кроликами.
        Я так и представила, как им прижгло пушистые хвостики.
        - Не волнуйся за эту Кэм, она нам чужая. Ах, Трейси, как мы с тобой хорошо заживем! Первым делом купим тебе новую одежду. Надо тебя принарядить…
        - Я принаряжусь, мам, можешь не беспокоиться! Дизайнерскую одежду?
        - Для моей дочки - только самое лучшее! Никакой дешевки из универмага. Ты должна выделяться среди других детей!
        - Ну еще бы! - Я еще разочек крутанулась на стуле. - От настоящих дизайнеров, не с поддельными ярлычками, как на рынке?
        - Да за кого ты меня принимаешь? Кто я, по-твоему? - спросила мама, уперев руки в бока.
        - Ты - моя мама!
        Ну и вот… Настал счастливый конец моей сказки, а блокнот еще и наполовину не исписан! Я буду жить с мамой. Обязательно буду, вот только с Илень договоримся.
        - Я с ней разберусь! - сказала мама.
        И еще, конечно, Кэм…
        Дом Александра
        Ятак зла на Кэм, так зла! Вот я прямо вся измучилась - как ей рассказать? Чуть не плакала даже. Думала, она жутко расстроится. И знаете что? Ей вообще все равно! Не ахнула, не зарыдала, не стиснула меня в объятиях. Просто сидела и ногти грызла - а на меня знаете каке ругается, если я ногти обкусываю! Вообще ни слова не сказала. Никаких тебе: «Милая Трейси, не покидай меня, ты мне дороже всего мира, я без тебя не могу!» Не-а, ничего такого.
        Ну я и психанула и сказала ей, что моя мама говорит, я одета как чучело гороховое, а она мне накупит целую кучу нарядов от известных дизайнеров. Думала, может, хоть это Кэм расшевелит и она скажет: «Ах, Трейси, прости, что я тебе не покупала приличной одежды, и знаешь что, пообещай, что у меня останешься, тогда мы с тобой сейчас же поедем в город, я взмахну кредиткой, как волшебной палочкой, и все тебе куплю, чего твоя душенька пожелает, лишь бы ты со мной была». Так нет - Кэм все так же молчала.
        Тут я уже взбесилась по-настоящему. Видно же, что ей до меня и дела нет! Я выпалила, что мама мне еще много всего накупит - и компьютер, и роликовые коньки, и новый велосипед, и в Диснейленд свозит. Кэм не шелохнулась. И пробовать не стала переплюнуть мамины обещания. Видно, ей неохота было. Сидит и ногти кусает - кусь, кусь, кусь. Как будто ей просто все это надоело, ждет не дождется, когда наконец от меня избавится.
        Я просто не знала, куда деваться от злости. Хотелось надеть «мартенсы» и попрыгать на ней! Тогда я стала дальше болтать про маму - какая она замечательная, и необыкновенно красивая, и одевается потрясающе, и как мы с ней обнимались нежно-нежно, будто и не расставались никогда.
        А Кэм опять молчит! А ногти уже до мяса сгрызла.
        - Ну скажи что-нибудь!
        Сидит и смотрит. Потом руку изо рта вынула и шепчет:
        - Не знаю, что и сказать.
        А еще писательница, называется!
        - Я думала, слова - это твоя профессия!
        - А сейчас вот в горле застряли, - прошептала Кэм, как будто это я ей в горло «суперцемента» налила.
        Я встала прямо перед ней. Кэм съежилась, будто я и вправду на ней попрыгала от души. У меня в груди вдруг что-то сжалось. Почудилось, что это я - мама, а она - моя маленькая дочка.
        - Тебе грустно, Кэм? - очень тихо спросила я.
        Она промямлила что-то невнятное и опять за свои ногти принялась.
        Я потянула к себе ее обгрызенную руку. Спросила с надеждой:
        - Ты расстроилась, потому что моя мама вернулась?
        Несколько секунд Кэм ничего не отвечала. А потом вдруг улыбнулась во весь рот:
        - Я рада за тебя, Трейси!
        Я ее руку отбросила, как будто обожглась, и пулей вылетела из комнаты.
        Рада она! Улыбается тут!
        Все понятно, я ей не нужна. Не чает, как от меня отделаться. Ну и пусть! Она мне тоже не нужна! У меня теперь настоящая родная мама есть.
        Буду жить с мамой, а Кэм даже вспоминать не буду, хоть бы и вообще никогда ее не видеть! А пока не буду ее замечать. Вот дождусь, когда к маме перееду, тогда и заживем. И в школу не буду ходить.
        У меня сейчас в школе немножко сложности. Я тут случайно затеяла очередную игру в подначки. Роксана опять обозвала меня безотцовщиной, потому что знает, как меня это достает, а я ей: слабо повторить это слово при училке?
        Думала, струсит, а у нее глаза загорелись. Подошла прямо к Рвоте и говорит:
        - Миссис Мешкли, а Трейси Бикер мне велела сказать вам вот такое странное слово… - И сказала, а потом глазки такие невинные состроила и спрашивает: - Это что, нехорошее слово, да?
        Ну, можете догадаться, на кого всех собак повесили.
        А Роксана еще и добавила:
        - Я выиграла!
        Я ей язык показала. Высунула так далеко, как только могла.
        А она:
        - Теперь моя очередь! Слабо вот так миссис Мешкли язык показать?
        Ну, я пошла и показала. Угадайте, кому опять прилетело по башке?
        На переменке я опять поймала Роксану:
        - Теперь моя очередь!
        Оглядела весь коридор, и тут на меня снизошло вдохновение:
        - Слабо тебе вбежать в туалет для мальчишек?
        Она вбежала, только всем потом сказала, что это я ее втолкнула. И опять я виновата оказалась.
        Да еще и снова ее очередь подначку придумывать. Она дождалась большой перемены. На обед нам дали спагетти болоньезе. Терпеть не могу спагетти из школьной столовки! Соус ярко-красный, как кровь, а спагетти в нем извиваются, точно червяки. Я отпихнула от себя тарелку.
        - Трейси, ты не будешь это есть? - спрашивает Роксана, а у самой глаза так и блестят. - А слабо тебе вывалить всю тарелку себе на голову?
        Я вывалила. А когда Роксана со своими дурами подружками покатились со смеху, я схватила ее тарелку и вывалила на голову ей.
        И конечно, опять оказалась виноватей всех. Весь остаток дня простояла с позором возле директорского кабинета. Мистер Хэтеруэй, проходя мимо, покачал головой.
        - Ленточка для волос? - спросил он, вытаскивая застрявшую в моих мелких кудряшках спагеттину. - Отличилась ты сегодня, Трейси… Что же бедной миссис Мешкли с тобой делать?
        Да уж она сумеет придумать какую-нибудь особо изощренную пытку.
        А почему я должна терпеть ее ярость? Даже на перекличку не пойду! Директор опять позвонит Кэм - ну и что? Все равно мне в этой школе уже недолго учиться осталось. Мама меня отправит в другую школу, получше, и там со мной все сразу захотят дружить, потому что у меня будет настоящая дизайнерская одежда, и даже учителя будут мной восхищаться, и я сразу стану лучшей ученицей в классе и вообще во всей школе.
        Вот увидите!
        Дождаться бы только.
        В общем, сегодня с утра Кэм отвезла меня в школу, я помахала ей на прощание и резво побежала на школьный двор… И, не останавливаясь, выскочила с другой стороны. Так и неслась без оглядки, как будто за мной специальные трейселовы гонятся, с крючьями и сачками. Не знаю, почему я так бежала.
        Зато я вдруг сообразила, куда бегу. К своему дому!
        Я завернула за угол - а навстречу летит по воздуху футбольный мяч и вот-вот сшибет мне голову с плеч. Но я же Трейси-супервратарь, у меня мгновенная реакция! Я подпрыгнула, поймала мяч в полете и крепко прижала к груди. Защитила ворота!
        - Ура-а! - завопила я.
        Тут ко мне подскочил здоровенный парень - голова круглая, как мяч, и очень коротко стриженная, сурово так. Практически бритая.
        - Отдай мяч! - сказал он.
        - Видал, как я его? - крикнула я, отпрыгнув.
        - Случайно повезло, - буркнул Футболист.
        Он выбил мяч у меня из рук и принялся стукать им о землю.
        - Не случайно, а благодаря мастерству! - рассердилась я. - Вот попробуй еще раз пробить - увидишь, я опять возьму!
        - Я с девчонками не играю.
        - А зря, девчонки отлично играют в футбол! По крайней мере, я. Ну давай поиграем, а?
        - Уйди, козявка!
        Я резко бросилась на него. Он застыл от удивления - думал, я его колотить начну, а про мяч забыл. Я ловко подцепила мяч носком кроссовки и увела в сторону.
        - Великолепный подкат! - завопила я, ногой подталкивая мяч. - Снова потрясающая Трейси Бикер спасает команду! Эта девочка - первоклассный игрок… Ай!
        Футболист сыграл грубо и бесхитростно. Хрясь кулаком - и я хрясь на мостовую.
        Лежу и встать не могу. А Футболист мячиком по асфальту стукает у самой моей головы.
        - Мелкая, ты там как, нормально?
        - Ага, конечно, все замечательно. Просто решила немножко полежать посреди дороги, - прокряхтела я.
        - Я не хотел тебя ронять. Силу не рассчитал. Не сообразил, что ты совсем маленькая.
        - Я не маленькая! - обиделась я.
        - Давай руку!
        Он протянул мне широкую пухлую розовую ладонь и одним рывком поставил на ноги.
        - Ну что, нормально? А вообще ты сама виновата. Нечего мой мячик хватать!
        - Я не хватала, я подкат сделала! У тебя защиты вообще никакой! Вот смотри…
        Я хотела опять выбить мяч, но на этот раз Футболист был настороже и быстро увел мячик за спину.
        - Сдавайся, мелкая! - засмеялся он и, стукая мячом об асфальт, скрылся за углом.
        - Ой, Футболист, подожди! Не уходи! Ну давай поиграем, а? Больше все равно никого нет! Ну Футболи-ист!
        Но он не вернулся.
        - Ну и наплевать! - заорала я вслед. - Не очень-то и хотелось! Все равно ты играть не умеешь!
        И я пошла в дом. Точно, решила я, это будет мой дом - до тех пор, пока я не перееду к маме, в настоящий родной дом.
        Я так и не раздобыла ни одеяла, ни подушки. И еды нормальной не запасла. В карманах пошарила - нашла только пожеванную жвачку, завернутую в бумажный носовый платок. То есть, скорее всего, это была жвачка. Вид не очень аппетитный, если честно. Денег с собой у меня тоже не было. Придется играть в голодающую-ради-сохранения-фигуры-фотомодель. Не самая любимая моя игра.
        И тут случилась удивительная вещь. Я прошла по заросшей сорняками дорожке через сад, пошевелила ногой пустую коробку от «Кентуккийских цыплят» (ни крошки, все съедено подчистую), влезла в дом через окно и двинулась из кухни в гостиную. Шаги громко отдавались от голых досок пола. Рваные занавески были задернуты, но я все-таки рассмотрела в полумраке красный бархатный диван посреди комнаты… А на нем - черную бархатную подушку и синее одеяло, закрывающее самые заметные пятна грязи.
        Я уставилась на подушку с одеялом, как на чудо. Невидимки какие-то их сюда принесли, что ли? А что, здорово было бы, хоть и жутковато. Может, где-нибудь в углу до сих пор таятся невидимые руки, только и ждут приказа, чтобы мне услужить?
        - Так, одеяло и подушка - это, конечно, хорошо, а где еда? - Я повелительно щелкнула пальцами.
        И замерла так резко, что сама себе оцарапала ногтем большой палец. Потому что разглядела у окна перевернутую упаковочную коробку, накрытую клетчатым полотенцем, точно скатертью. На полотенце стояла картонная одноразовая тарелка, а на ней - аккуратно разложенные по цвету конфеты «Смартис». Кругами, как цветок: коричневые, зеленые, синие, розовые, красные, оранжевые и в самой серединке желтые.
        Меня дрожь пробрала от макушки и до маленького «хвостика» в самом конце позвоночника. «Смартис» - моя самая-пресамая любимая еда! Целая тарелка специально для меня, да еще и так красиво уложены!
        Я осторожно взяла красную конфету, лизнула - настоящая! Я сунула ее за щеку и торопливо сгребла с тарелки еще горсть. Мало ли, вдруг исчезнут. Затем я решила раздвинуть занавески и присмотреться при дневном свете, как это волшебство работает.
        Дернула занавеску - и заорала от неожиданности. И еще кто-то заорал!
        На подоконнике сидел мальчишка, подобрав острые коленки к самому подбородку и разинув рот. Он сжимал в руках книгу и часто-часто моргал.
        - Ты что здесь делаешь? - завопила я на него. - Нарочно меня пугаешь?
        Он так вцепился в книгу, что чуть ее не разломал.
        - Это ты меня напугала, - прошептал мальчишка, сморщившись так, что глаза превратились в узкие щелочки.
        - А что ты делаешь в моем доме? - спросила я сурово.
        Он немножко распрямился и нерешительно сказал:
        - Вообще-то это мой дом.
        - Ты здесь не живешь.
        - Нет, живу. То есть в дневное время. Я подушку принес. И одеяло. И угощение организовал.
        - Что? Ах да, «Смартис».
        - Ты весь узор испортила, - сказал мальчишка.
        - Только маленькие дети играют с едой. - Так говорили в детском доме, когда я отправляла горошины погулять на горку из пюре.
        - Ты правда подумала, что все это появилось по волшебству?
        - Нет, конечно! - ответила я очень твердо.
        - Я по твоим шагам подумал, что идет кто-то очень большой и страшный. - Он осторожно спустил ноги с подоконника. - Поэтому и спрятался.
        - Да, я большая и страшная! Уж побольше тебя, заморыш.
        - Все больше меня, - ответил он смиренно.
        - Лет тебе сколько? Девять? Десять?
        - Почти двенадцать!
        - Надо же, а на вид не скажешь…
        - Знаю.
        - Так что ты здесь делаешь?
        Я взяла еще конфет. Потом протянула ему тарелку - все-таки это он угощение приготовил. Он вежливо сказал «спасибо» и взял синюю конфетку. Откусил уголочек, как будто это было печенье. А на вопрос так и не ответил.
        - Прогуливаешь? - спросила я.
        Он помялся и кивнул.
        - Только не рассказывай никому, - попросил, проголотив наконец конфету.
        - Я же не ябеда! Надо же, и ты прогуливаешь. А с виду примерный такой, прям учительский любимчик. - Я попробовала разобрать заглавие толстой книги у него в руках: - «А-ле-ксан-д-р Ве-ли-кий». Чего великий?
        - Просто Александра Македонского так называли.
        - Ага, а я тогда Трейси Великая? Мне нравится! Это меня так зовут - Трейси.
        - А меня - Александр.
        - Ясно. Александр Невеликий. Так зачем ты прогуливаешь-то? Видно же, что страшно умный. Небось по всем предметам отличник.
        - Угу, кроме физкультуры. По физкультуре я хуже всех. Всегда прогуливаю, когда у нас командные игры.
        - Да ты что! Физра - самая легкотня! Особенно футбол.
        В футболе я и правда Трейси Великая - славлюсь мастерскими обводками и подлыми приемчиками. Когда я на поле, Рвота Мешкли до посинения дует в свой свисток.
        А этот Александр стал ныть, что на физкультуре его особенно достают.
        - Кто?
        - Другие мальчишки. Они меня дразнят.
        - Как дразнят?
        Он совсем голову повесил:
        - По-всякому… Особенно… когда в душе моемся.
        - А-а!
        - Смеются над мной, потому что…
        - Потому что ты Александр Невеликий! - захихикала я.
        Он дернулся, как будто я его ударила. Мне вдруг стало совестно. Я забралась на подоконник рядом с ним.
        - Поэтому ты и прогуливаешь?
        - Угу.
        - А твоей маме из школы звонят, наверное?
        - Ага.
        - А она что?
        - Она ничего. А вот папа…
        Александр произнес слово «папа», как будто оно означало «ротвейлер».
        - Что он сказал?
        Я чувствовала плечом, как дрожит Александр.
        - Он сказал… сказал… что, если я не исправлюсь, он меня отправит в школу-интернат, и там уже не прогуляешь… И что там надо мной будут по-настоящему издеваться.
        - Милый какой папа у тебя, заботливый.
        Я погладила Александра по костлявому плечику.
        - Он говорит, я должен уметь за себя постоять.
        Фыркнув, я без предупреждения чуть-чуть толкнула Александра в бок. Он вскрикнул от неожиданности и чуть не свалился с подоконника. Я втащила его обратно.
        - Да ты и посидеть за себя не можешь!
        - Я знаю, - скорбно вздохнул Александр.
        - А ты попробуй! Дай мне сдачи!
        - Я не умею…
        - Я тебе покажу.
        Повезло Александру - я самый лучший боец в мире. Особенно хорошо я умею ударить исподтишка. И не полагаюсь только на кулаки - могу и пинаться, а если припрет - то и зубами как следует вцепиться.
        Я сдернула Александра с подоконника и поставила в боевую стойку - но его кулачки тут же разжались, а тоненькие ручки бессильно повисли.
        - Я не умею драться. И вообще, девочек бить нельзя.
        - Так я и позволила меня бить!
        Я легонько ткнула его кулаком. Потом еще раз. Александр не пошевелился, только быстро-быстро заморгал.
        - Ну давай, ударь меня в ответ!
        Александр слабо замахнулся. Руки у него были как ватные.
        - Резче!
        Он еще раз попробовал. Я отскочила вбок, удар пришелся в воздух, Александр потерял равновесие и чуть не упал.
        - Так, все ясно с тобой.
        - Ни на что я не гожусь… - Александр снова поник.
        - Только в плане кулаков.
        Я задумчиво осмотрела его с ног до головы. Маленькие ножки в лакированных ботиночках - пинаться вряд ли сможет. Крошечные зубки, как у хомячка, - на вампирский кровожадный укус рассчитывать тоже не приходится. Надо искать другую тактику. А что я делаю в тех редких случаях, когда против меня - здоровенный тип, который запросто может меня по стенке размазать? Очень просто - говорю что-нибудь ехидное (и быстро удираю).
        - Вот, смотри!
        Я высунула язык как можно дальше. Язык у меня розовый и очень длинный, я им почти до уха могу достать. Александр испуганно попятился. Я гордо убрала язык.
        - Это оружие ранит больнее, чем самый острый нож!
        Александр кивнул. Не знаю, правильно ли он понял мои слова.
        - Ты этим своим одноклассникам скажи что-нибудь очень-очень обидное!
        - Ага, конечно. - Я с удивлением расслышала в голосе Александра насмешку. - Тогда они меня вообще побьют.
        Пожалуй, он прав.
        - Так попробуй их рассмешить! Вот, например, когда вы моетесь в душе.
        - Они и без того надо мной смеются.
        - А ты их насмеши еще больше!
        Я попробовала представить себя в похожей ситуации, и меня разобрал смех.
        - Знаю! Скажи им: пусть они хвастаются своими здоровенными огурцами, а ты вполне доволен своим огуречиком.
        Александр захлопал глазами:
        - Я не смогу такое сказать!
        - Сможешь!
        - Духу не хватит.
        - Слабо? Я тебя вызываю! Теперь ты должен это сказать - если, конечно, хочешь быть моим другом.
        Александр удивился:
        - А мы друзья?
        Вот нахальство!
        - Ты же хочешь со мной дружить, разве нет?
        Александр кивнул. Мудрое решение!
        - Ну вот. Значит, мы друзья. Давай завтра опять встретимся, - предложила я.
        В то же время, на том же месте. Пусть попробует не прийти! Надеюсь, он догадается снова организовать угощение.
        Дома у Футболиста
        Удрать оказалось довольно сложно. Кэм слегка переклинило по поводу моих прогулов. Хотя я ей ничего не говорила! Не люблю этих откровенных разговоров по душам. Зато директор ей позвонил и нажаловался, что малышка Трейси не появляется на уроках. Кэм жутко разволновалась и давай нудить.
        Я ее слушала-слушала и случайно зевнула. Кэм схватила меня за плечи и заставила посмотреть ей в глаза:
        - Трейси, это очень серьезно!
        - Угу-угу.
        - Правда серьезно!
        Ее дурацкие стриженые волосы торчали во все стороны. Не пойму, что мешает сделать нормальную прическу? И накраситься заодно - сразу похорошела бы. Ну почему она не хочет выглядеть красивой? Как моя мама.
        Вообще-то, мне совсем не хотелось на нее смотреть. Я заморгала так, что в глазах все расплылось, и снова промямлила:
        - Угу.
        Потом дернула плечом:
        - Кэм, мне больно!
        Она так посмотрела, как будто и впрямь с удовольствием расцарапала бы мне кожу, но сдержалась и отпустила меня.
        - Трейси, все это на самом деле не шутки. Если будешь и дальше прогуливать, тебя исключат.
        - Ух ты! Правда?
        Футболиста вот исключили. Так наказывают только очень крутых психов. Хочу быть самым крутым психом!
        - Да чему ты радуешься?
        - А что, глупость же - человек прогуливает, потому что ненавидит школу, а ему грозят, что жутко накажут - позволят совсем в школу не ходить. Да мне только того и надо!
        - Неужели ты правда настолько ненавидишь школу?
        - А что, не заметно?
        - Я знаю, ты не очень ладишь с миссис Мешкли…
        - Это еще мягко сказано!
        - Так ты не всю жизнь будешь сидеть в ее классе. Ты умная девочка. Если хоть немножко постараешься, легко сдашь экзамены…
        - Чтобы стать актрисой, школьных экзаменов сдавать не нужно.
        - Я думала, ты хочешь стать писательницей.
        - А я передумала! Хочу лучше быть актрисой.
        - Как твоя мама?
        - Ага!
        Я на минутку отвлеклась - представила, как мы будем жить с мамой. Может, я прямо сразу и начну с ней вместе сниматься? А что, в ролях настоящие мама с дочкой! Мама, конечно, не «мамского» типа, а дерзкая и красивая, и при ней - хорошенькая милашка-дочка то и дело выдает смешные реплики.
        - Трейси! - Голос Кэм прервал мой мысленный кинопоказ. - Я понимаю, ты очень любишь маму и наконец-то снова с ней увиделась, это замечательно. И все-таки… Не стоит на нее возлагать слишком большие надежды.
        Я сразу сообразила, к чему она ведет. И не хотела этого слышать. Я уже столько надежд на маму возложила, что и не сосчитать.
        Все будет хорошо. Мы с мамой будем вместе - такие, как есть. Ну когда наступят следующие выходные и я поеду к маме!
        Знаете что? Кэм это совершенно не волнует.
        - Если ты этого хочешь, Трейси…
        Так она говорит.
        - Конечно, хочу! А чего хочешь ты?
        - Я хочу, чтобы ты пообещала, что не будешь завтра прогуливать уроки. И послезавтра тоже. И вообще никогда больше. Дай слово, Трейси!
        Ну, я и пообещала, только пальцы скрестила за спиной. Все это не важно. Кэм сама не держит слово. Говорила, мы с ней всегда-всегда будем вместе, а как только появилась моя мама, Кэм ждет не дождется, когда я от нее уеду. Ну и наплевать!
        Вот мама ужасно хочет меня вернуть! Она такая замечательная - даже лучше, чем я себе придумывала.
        Самая лучшая мама в мире!
        Правда.
        Ну правда же!
        Больше ни у кого такой мамы нет. Вот у Кэм мама - пафосная старушка с причудами, живет где-то в деревне и видеть Кэм не хочет, потому что не одобряет ее стиль жизни.
        Мама Александра, судя по его рассказам, похожа на серенькую мышку - сидит в уголке и дрожит, когда папа проходит мимо.
        А у Футболиста, наоборот, мама очень даже решительная. И злобная - ужас просто.
        Я ее видела сегодня, когда удрала с уроков. Мне же надо было узнать, выполнил Александр мое условие или струсил. Сначала я забежала в продуктовый на углу - запастись угощением на деньги, предназначенные для школьного завтрака. А когда шла обратно, вижу - какая-то тетка вышла из дома, обернулась и орет в дверь:
        - Вставай, бездельник, хватит валяться! Живо за пылесос! Вернусь - проверю! Слышал? Я спрашиваю, ты меня слышал?
        Да ее на всю улицу слышно было. Наверное, на другом конце города люди за уши хватались. Голос у тетки - как противоугонная сигнализация и такой же настырный - кажется, будто он у тебя прямо в голове звучит.
        - Попробуй мне только опять во что-нибудь вляпаться! Я уж тебя упеку! Сил больше нет терпеть твое хулиганство, понял? Бестолочь, ни на что не годишься, весь в отца!
        Тетка хлопнула дверью и пошла прочь, злобно топая разношенными кроссовками. Ее толстые бедра колыхались, обтянутые старыми трениками.
        На втором этаже открылось окно. Оттуда высунулась голова Футболиста. Он был еще в пижаме, толком глаза не продрал, а уже держал в руках футбольный мяч.
        - Отца не тронь! - крикнул он.
        - Поговори еще, охламон! - завизжала тетка. - Нечего заступаться за этого лживого подлеца!
        - Не смей его обзывать! Он в десять раз лучше тебя! - завопил Футболист, весь красный.
        - Много ты понимаешь! Целыми днями в постели валяешься, нет чтобы по дому помочь, школу прогуливаешь, с полицией нелады - хороший у меня сынок, нечего сказать!
        - А я не просил родиться твоим сыном! Я бы лучше с папой жил!
        - Ну давай, давай! Езжай к нему! Что ж не едешь?
        - Я бы поехал, - промямлил Футболист, покраснев еще сильней.
        - Ага, только сдался ты ему, так? - с торжеством заорала тетка. - Новую дамочку себе завел, хотя какая она там дама, - а мы с тобой ему не нужны. Болтает, будто вы с ним лучшие друзья-товарищи, а сам и думать о тебе забыл, верно?
        - Мы с ним в субботу на футбол пойдем!
        - Да ну? Как в позапрошлые выходные? Говорю же, ему до тебя и дела нет!
        - Есть дело, есть!
        По красным щекам Футболиста покатились слезы.
        А его мамаша продолжала насмехаться:
        - Рева-корова!
        Футболист прицелился. Мяч описал красивую дугу в воздухе и шмякнулся тетке прямо на макушку. Футболист захохотал сквозь слезы, а тетка принялась ругаться, да такими словами… Если бы я их записала, они бы прожгли страницу насквозь.
        Потом она схватила мяч и так пнула, что он улетел в небо и скрылся из глаз. По-моему, эта тетка и сама могла бы стать хорошим футболистом.
        Теперь уже она захохотала:
        - Вот тебе!
        И ушла. По дороге чуть не сбила меня с ног.
        - Чего уставилась? - рявкнула она, отталкивая меня. - Много надо?
        Я ей ответила, что смотреть на такую уродину вредно для глаз. Точнее, прошептала. Мне не очень хотелось с ней скандалить.
        Футболист на меня тоже наорал. Сказал, нечего лезть не в свое дело. Ну, приблизительно в этом смысле. Он ругался не хуже своей мамаши.
        И лицо утер поскорее, чтобы я не заметила слез. Хотя я, конечно, уже и раньше заметила, но говорить ничего не стала. Молча ушла и почти все свои «Смартис» съела, чтобы успокоиться. Не переношу, когда орут и ругаются - если только это не я сама ору. Потом я пошла наконец к дому - и представьте себе, мяч валялся в саду! Приземлился прямо в размокшую коробку из-под кисло-сладкого соуса. Нет, ну это точно магия! Надо же, именно в мой сад угодил.
        Ну, раз так, я решила поиграть в добрую фею. Осторожно подобрала мяч, заляпанный ярко-оранжевым липким соусом, обтерла о траву и, стукая им о землю, побежала к дому Футболиста.
        Постучала в дверь - не отвечают.
        Посильнее треснула кулаком - опять ничего.
        Может, я домом ошиблась? Да нет, вроде тот самый, в облупившейся краске. Я отошла чуть-чуть назад и крикнула, задрав голову:
        - Эй-эй! Футболист! Хочешь получить свой мячик?
        И пару раз стукнула по мячу, чтобы слышно было, что я не прикалываюсь.
        Подействовало! Из окна высунулась голова Футболиста.
        - Ты что с моим мячом делаешь? - заорал он, как будто это я запулила его мяч на другую улицу.
        - Ну, если ты такой неблагодарный…
        Я повернулась к нему спиной и направилась к воротам.
        - Стой! - рявкнул Футболист.
        Я знала, что он меня остановит. Мигом выскочил из дома, в майке, тренировочных штанах и босиком. Пальчики на ногах такие маленькие, розовые… Футболист сразу перестал казаться страшным.
        - Давай сюда! - приказал он.
        - А поиграй со мной?
        - Говорил уже, я с девчонками не играю!
        - Тогда я лучше мяч себе оставлю и поищу кого-нибудь, кто согласится со мной играть.
        Он попробовал выбить у меня мяч, но я отскочила.
        - Ах ты…
        Ой, сколько удивительных слов он знает!
        - Ну и выраженьица у тебя. Сразу видно, в мамочку пошел.
        Тут он прямо как с цепи сорвался. Да ты… такая-сякая… да чтоб тебя… и так-разэтак…
        - Может, тебе рот с мылом прополоскать?
        - Ха-ха, - ответил Футболист без улыбки.
        Он не сводил глаз с мяча, но я держалась на расстоянии.
        - А что, у нас в детдоме так делали. Одна воспитательница мне прямо в пасть целый кусок туалетного мыла запихала. Такая гадость! Ну, а я его разгрызла, так что мыться им больше невозможно было. Потом еще меня вырвало, и она страшно испугалась, что я нажалуюсь на жестокое обращение. Прямо пеной рвало, такое зрелище было…
        Футболист посмотрел на меня с новым интересом:
        - Ты в детдоме жила?
        - А то. Строго говоря, я и сейчас под опекой. Только скоро опять перееду к маме. Она у меня знаменитая актриса, невероятно красивая, и она считает, что мне тоже надо сниматься в кино…
        Тут Футболист подскочил и отобрал у меня мяч, злорадно хохоча.
        - Вот же гад… ну ты и…
        Я тоже умею ругаться, когда надо.
        Я думала, теперь Футболист уйдет в дом и захлопнет за собой дверь, но он остался на крыльце. Начал стукать мячом о стенку, отбивая головой.
        - Ну и как оно? - спросил Футболист.
        Он чуточку задыхался, потому что работал головой со страшной скоростью - у меня даже в глазах зарябило.
        - Что - как? Слушай, дай мне тоже попробовать, а?
        - Ишь, чего захотела!
        - Ну не вредничай! Я же твой мяч принесла.
        - Да он вообще не мой. - Футболист поймал мяч и повертел в руках, осматривая с разных сторон. - На моем было шариковой ручкой мое имя написано, а еще предупреждение, чтобы никто его не хватал, а то получат.
        - Значит, это не твой?
        - А, ничего страшного. Он вроде получше даже. Мой уже по швам расползался.
        - Отдай, раз не твой! Я его нашла!
        - Ну ладно, поиграю с тобой минут пять. Только сначала расскажи, как живется в детском доме.
        - А тебе зачем?
        - Да мать все время грозится, и потом еще соцработник приходил…
        - У меня тоже соцработник есть. Илень-Мигрень! - Я скорчила гримасу.
        - Ты же маленькая совсем, что ты натворила-то?
        - Чего я только не натворила! - похвасталась я.
        - Но в полицию тебя ведь не забирали? А меня забирали, тыщу раз!
        - А я шустрая, не попадаюсь!
        - Ну и как там, в детдоме? Правда там бьют мокрыми полотенцами, чтобы синяков не оставлять? А старшие младших колотят и макают головой в унитаз? И мальчишек заставляют ходить в коротких штанах даже зимой, так что над ними все смеются? Мать говорит…
        Ага! Я решила его немножко попугать.
        - Все правда, только на самом деле еще хуже. Кормят отвратно, коровьим выменем и ноздрями. Ешь и давишься, еще и коровьим бешенством заразишься. А если тебя за едой стошнит, рвоту собирают и снова на тарелку и заставляют доесть.
        У Футболиста глаза полезли на лоб и рот приоткрылся, как будто его самого вот-вот стошнит. Сейчас я бы легко могла отнять мяч, но вешать Футболисту лапшу на уши было веселее. Я расписывала всякие ужасы, а он всему верил. Опомнился, только когда я выдумала комнату пыток, где детей в наручниках запирают на ночь в темноте и крысы по тебе лазают и забираются в трусы.
        - Да ты гонишь! - догадался наконец Футболист.
        Он весь сморщился, и я подумала, что пора уносить ноги, но тут раздался какой-то странный булькающий звук. Футболист смеялся!
        - Вот ты чудная! Ладно уж, поиграю с тобой в футбол. Ровно пять минут, поняла?
        Он побежал в дом надеть футболку, а дверь не закрыл, так что я пошла за ним.
        Жилье у них было довольно-таки обшарпанное. Ковер обтрепался по краям, и повсюду валялся мусор. Можно понять, почему мамаша требовала все пропылесосить. Им бы вообще генеральную уборку устроить надо. Стены были в пятнах и царапинах - явно следы футбольного мяча.
        Футболист у себя в комнате натягивал кроссовки.
        - Эй! Я тебя сюда не звал, вообще-то.
        - А я любопытная. Интересно же, а то у меня настоящего дома нету.
        Дом Футболиста явно не тянул на идеал. На подносе рядом с диваном засыхала вчерашняя еда - видно, заказанная с доставкой. В пепельнице высилась гора окурков, и вся комната провоняла куревом. И пусто здесь было. Стулья, диван, телевизор еще - и ничего больше. В квартире Кэм и вышитые подушки, и лоскутное одеяло, и стопки книг, и всякие безделушки, и цветы в горшках, и картины на стене, и сухие цветы в вазе, и китайские колокольчики, и всякие тетрадки-блокноты, и разрисованные коробки, и смешной старый игрушечный ослик, еще из ее детства. Ромашкой зовут. Кэм сказала, что я могу, если хочу, забрать Ромашку себе. Я сказала, что я не какая-нибудь глупая мелкая девчонка, которая в игрушки играет. А Кэм сказала - вот и хорошо, потому что она как раз глупая мелкая тетенька, которая до сих пор любит посидеть в обнимку с Ромашкой, когда плохое настроение, и ей очень не хотелось отдавать любимую игрушку.
        Я пару раз попробовала обниматься с осликом, когда Кэм в комнате не было. От Ромашки приятно пахнет старой шерстью, а ушки у него изнутри бархатные.
        В доме у Футболиста мягких игрушек не водится. Может, ему все равно? Вряд ли он стал бы с ними обниматься.
        Мы пошли на улицу и немножко поиграли в футбол. Было очень здорово - вначале.
        А потом из-за угла показалась компания мальчишек, и Футболист сразу от меня отмахнулся, как будто я какая-то букашка, вроде пчелы, которая жужжит над ухом. И стал играть в футбол с теми мальчишками.
        Я возмутилась:
        - Эй, а как же я?
        - А ты отвали, - прошипел Футболист, не разжимая губ, как будто при других мальчишках даже разговаривать со мной не хотел.
        - Ага, ладно. Только мячик отдай! Я его нашла. Ты сам сказал, мяч не твой.
        Тут мы немножко поспорили. Победил Футболист со своими новыми приятелями.
        Я решила, что не буду с ним водиться, даже если он останется последним мальчишкой на свете. И вообще, играть уже расхотелось, так что я не стала требовать от него мяч.
        Я пошла к заброшенному дому. Надо же было выяснить, послушался ли Александр моего совета и что из этого вышло.
        Дом Трейси и Александра
        Я, как только влезла в окно, сразу заметила, что в кухне кто-то основательно потрудился. На краю раковины стояла большая пластиковая бутыль с минеральной водой и с наклейкой «Это кран». Я выпила немножко воды «из-под крана», а то после футбола (и после драки) очень в горле пересохло. Чуть-чуть пролила на футболку, но тут же нашлось чем вытереться - на крючке висело чистое полотенце. В углу стояла картонная коробка с табичкой «Это холодильник». Я, конечно, заглянула внутрь. Там нашлись два свертка бутербродов с тунцом, пакетик чипсов с сыром и луком, «Кит-Кат» и яблоко. И еще большущий пакет «Смартис»! Я съела парочку, а то за утро ужас сколько калорий уже потратила. Я бы и сама поделилась припасенным угощением, только как-то незаметно успела все слопать. Ну ничего, Александр наверняка будет рад со мной поделиться.
        - Александр! - позвала я.
        С набитым ртом получилось неразборчиво. Я крикнула еще раз, погромче:
        - Александр!!!
        Из комнаты донесся тоненький мышиный писк. Александр сидел, скрестив ноги по-турецки, на коврике перед очередной картонной коробкой. На передней стенке коробки была наклеена картинка с ведущими передачи «Полный вперед!», а сверху стояла табличка «Это телевизор».
        - Я смотрю, у тебя тут вечный стоп-кадр, - пошутила я.
        Александр и сам словно застыл, низко опустив голову.
        Я села рядом с ним.
        - Как ты тут? Все в порядке?
        - Угу, - ответил он. А потом: - Вообще-то нет, не в порядке.
        - Ясно, а что плохого?
        Александр тяжело вздохнул.
        - Да всё, - ответил он тоскливо и снова уставился в экран.
        - Как дела в школе?
        Александр промолчал, только глаза у него забегали, как будто картинка в «телевизоре» на самом деле двигалась.
        - Поговорил с теми старшими мальчишками в душевой?
        Александр опять вздохнул и еще больше сгорбился:
        - Теперь вся школа зовет меня «Огуречиком»…
        Я чуть не подавилась от смеха. Просто не могла удержаться. Александр посмотрел на меня так, словно я дала ему пинка.
        - Прости. Ну прости! Правда очень смешно…
        - Вот и всем смешно. Кроме меня.
        - Ох… Ну ладно, ты не обращай внимания.
        - А я обращаю. Еще как.
        Я ломала голову, что бы такого позитивного ему сказать.
        - По крайней мере, ты выиграл. Доказал, что тебе не слабо.
        - Большая радость, - буркнул Александр.
        Чем же его порадовать?
        - Теперь ты придумай для меня какую-нибудь подначку.
        - Спасибо, что-то не хочется.
        Этого я не могла понять. Он что, не соображает, какие открываются возможности?
        Я вскочила на ноги и встала перед ним:
        - Ну давай, придумай что-нибудь!
        Александр, не вставая, отъехал чуть-чуть назад.
        - Ничего не придумывается, - промямлил он. - Придумай ты, Трейси!
        - Нет уж, соберись! Загадай какое-нибудь ужасное безобразие!
        Александр глубоко задумался. Потом его голубые глаза загорелись.
        - Ну хорошо! Слабо тебе… Слабо тебе… постоять на голове!
        Совсем ничего не понимает. Но я решила не портить игру:
        - Запросто!
        Я поплевала на руки и встала на голову.
        - Ух ты! Здорово!
        - Подумаешь! Все умеют стоять на голове.
        - Я не умею.
        Можно было догадаться. Я попробовала его научить - без толку. Он шмякался плашмя каждый раз, как попытается оторвать ноги от пола.
        - На меня посмотри!
        Я постояла на голове, потом на руках, а потом прошлась колесом по всей комнате.
        - У тебя трусы видно! - хихикнул Александр.
        - А ты не смотри! - пропыхтела я.
        - Я нечаянно, - ответил Александр и вдруг запел дурацкую песенку о том, как кто-то прыгает и пляшет, над головой трусами машет.
        - Эй, ты чего? - спросила я, опять встав на ноги.
        - Это песня такая. Мой папа ее поет, когда у него хорошее настроение. Хотя при мне это редко бывает…
        Я спросила:
        - Что, думаешь, мне слабо?
        Он опять хихикнул.
        А я сказала:
        - Да запросто!
        Сдернула с себя трусы и запрыгала на месте, размахивая ими как флагом.
        - Трейси! Ты что? Это неприлично! - Александр чуть на пол не свалился от смеха.
        Я проплясала вокруг картонного телевизора.
        - Трейси! Отойди от окна! Вдруг кто-нибудь увидит? - переполошился Александр.
        - А мне наплевать!
        Я подпрыгивала вверх-вниз, точно подо мной был батут, а не доски паркета.
        - Смотрите на меня все! Смотрите на меня-а-а-а!
        Вдруг в окно влетел футбольный мяч. Александр наверняка его видел, но не успел увернуться - мяч отскочил от пола и попал Александру по голове.
        - Ой! Футбольный мяч, - сказал Александр, потирая макушку.
        - Это мой! - Я радостно его схватила.
        - Интересно, кто его сюда забросил? - спросил Александр.
        Долго гадать не пришлось - в окно уже лез сам Футболист. В это окно забраться потруднее, чем в кухонное. Футболист спрыгнул на пол, покачнулся и… шмякнулся на Александра.
        Александр так и остался лежать, весь дрожа и закрыв руками голову.
        - Ты, оглобля неуклюжая! - напустилась я на Футболиста. - Александр, ты там в порядке?
        - Не-а, - пропищал Александр.
        Футболист рывком поставил его на ноги, отряхнул и решительно объявил:
        - В порядке.
        - Хулиган! - сказала я, стукая мячиком об пол. - Сначала меня побил - а я девочка и младше тебя. Теперь вообще прицепился к такому хлюпику!
        Я хотела Александра защитить, а он при слове «хлюпик» весь сморщился. Ну правда, почему-то его прямо хочется обидеть, даже если понимаешь, что это свинство.
        - Хулиган, хулиган, хулиган! - повторяла я, стукая мячиком в такт.
        - Давай сюда мяч, мелкая! - велел Футболист.
        - Это мой мяч!
        - Ты его мне отдала.
        - А потом опять забрала! И дом тоже мой, тебя сюда не приглашали. Выметайся! Что ты за мной бегаешь?
        - Я за тобой не бегал. Просто хотел проверить, чем ты тут занимаешься. И дом не твой.
        - Мой, мой, мой! - выкрикивала я в такт ударам мяча.
        - И мой тоже, - встрял Александр.
        Я отпасовала ему мяч. Поймать было легче легкого, но Александр промахнулся и схватил руками воздух, а мяч пролетел мимо. Футболист подставил ногу и поймал мяч.
        - Александр! - рассердилась я.
        Он опять повесил голову.
        - Было ваше, стало наше! - торжествующе скалясь, объявил Футболист.
        И стал колотить мячом по полу с такой силой, что весь дом задрожал.
        - Сейчас телевизор сломаешь! - сказал Александр.
        - Чего?
        - Смотри, на экране помехи!
        Я поняла, что Александр нарочно отвлекает Футболиста. Пока тот недоверчиво рассматривал картонную коробку, я подскочила и вырвала у него мяч. Обеими руками. При этом на пол упало Нечто. Футболист уставился на Нечто во все глаза.
        - А мяч у меня, а мяч у меня! - заверещала я, чтобы снова его отвлечь.
        На этот раз не вышло. Футболист наклонился и с ухмылкой подобрал Нечто двумя пальцами.
        - Это что такое? - спросил он.
        - Ничего! - быстро ответила я.
        Хотя на самом деле было видно, что никакое это не Ничего, а Что-то очень даже малоприличное.
        - Это твои трусы! - заржал Футболист.
        - Она просто прыгала и махала ими в воздухе…
        - Закройся, Александр! - крикнула я со злостью.
        Вырвала у Футболиста трусы и запихала их в карман.
        Футболит еще громче заржал и принялся отпускать самые нецензурные комментарии. Я ему сказала, чтобы заткнулся, а он сказал, чтобы я следила за мячом, - и тут же выбил его у меня из рук. И с восторженными воплями стал гонять по всей комнате. Столик помял и опрокинул телевизор.
        - Эй, осторожнее! Тут моя гостиная, а не футбольное поле! - сказала я.
        - Наша гостиная, - пискнул Александр и еле успел отскочить с пути Футболиста.
        - Я тоже имею право здесь быть! И вообще это не дурацкая гостиная, а самый настоящий крытый стадион! - заявил Футболист.
        Правда, мяч повел осторожнее, огибая мебель. При этом он без умолку комментировал:
        - Наш спортсмен движется через поле, и сейчас он, как всегда, выручит команду… Он блестяще перехватывает мяч, приближается к воротам, удар… Прямо в сетку!!! - Футболист внезапно влепил мяч в стену и победно вскинул кулак: - Да! Впервые вижу такой блестящий гол!
        - Смотреть грустно, - вздохнула я, кивая Александру.
        - Вот подождите, я когда-нибудь стану знаменитым!
        Футболист пнул мяч, целясь в меня. Но я не чахлый Александр! Бац - и отпасовала мяч обратно. Еще и прокомментировала:
        - Ого! Наша Трейси - неслабый игрок! Спорим, я буду в сто раз знаменитей тебя!
        - Женский футбол - это ерунда сплошная, - отозвался Футболист.
        - Балда, я не футболисткой стану, а знаменитой киноактрисой, как моя мама!
        - И на кого тут у нас смотреть грустно? - спросил Футболист, кивая Александру.
        Александр нервно замигал.
        - Ты что, тоже хочешь стать знаменитой артисткой? - спросил Футболист вредным голосом.
        - А он, между прочим, запросто может прославиться! - вмешалась я. - Он знаешь какой умный? Отличник по всем предметам! В любой телевикторине мог бы участвовать, на все вопросы ответит. Имя бы только ему другое придумать для телевидения, а то «Александр» как-то не запоминается. Например… Мегамозг!
        Я хотела ему приятное сделать и опять промахнулась. Александр аж дернулся.
        - Меня так в школе дразнят, - уныло сообщил он. - И еще по-всякому… А папа меня зовет «Эйнштейн недоделанный».
        - Душевный у тебя папочка, - отозвалась я.
        - А вот мой папка - самый лучший на свете! - сказал Футболист, поддавая мяч то левой, то правой ногой по очереди.
        Я сказала:
        - У меня папы нет, так что я не знаю, самый лучший он или самый худший.
        И никогда я из-за этого особо не волновалась. Зачем какой-то папа, когда мама есть? Вот мама мне была ужасно нужна.
        - Я скоро перееду жить к маме, - объявила я. - У нее такой роскошный дом, кругом зеркала, и позолота, и хрустальные люстры, и винно-красная обивка. Мама мне накупит целую гору дизайнерской одежды, и новые кроссовки, и самый новый компьютер, и собственный телевизор, и видеомагнитофон, и велик, и собаку и повезет меня в Диснейленд, и нам даже в очереди стоять не придется, потому что мама - знаменитость.
        - А как ее зовут? - спросил Футболист.
        - Карли. Карли Бикер, - ответила я с гордостью.
        - Не слыхал о такой актрисе, - заметил Футболист.
        Надо было срочно как-то его заткнуть.
        - А она выступает под псевдонимом.
        - Каким?
        - Шэрон Стоун.
        - Если у тебя мама Шэрон Стоун, то мой папа - Алан Ширер, - хмыкнул Футболист.
        - Твой папа Алан Ширер? - встрепенулся Александр. - Понятно тогда, что он хорошо играет в футбол.
        Футболист жалостливо покачал головой:
        - А еще говорят, ты умный… И вообще, мой папа лучше Алана Ширера! Мы с ним вот как дружим! - Он сцепил толстые пальцы. - Мы всегда все вместе делаем. Ну то есть… Раньше так было.
        Ага. Раньше.
        - Теперь он подружку завел, - продолжал Футболист. - Мамка узнала, и вот теперь он к той подружке переехал. Его можно понять - мамка целыми днями только ноет, ругается и пилит его. Но он говорит - мы с ним все равно друзья-приятели!
        - Значит, твой папа с вами больше не живет? - Александр завистливо вздохнул.
        - Так мы все равно с ним часто встречаемся! - Футболист снова начал пинать мяч. - Каждую субботу на футбол ходим. Ну, в эту субботу он не смог. И в прошлую тоже. Занят был, ему же надо новую жизнь налаживать и всякое такое. А на той неделе мы точно пойдем, он обещал.
        Футболист придавил мяч ногой и, пошарив по карманам, вытащил зажигалку:
        - Во, смотрите!
        Я посмотрела. Сигареты он не достал.
        - Ну что, покурим? - предложила я.
        Мне ужасно нравится, как мама держит руку с зажженной сигаретой и как сжимает губы колечком, когда затягивается.
        - Я не курю, спортсменам нельзя, - ответил Футболист. - Не, это папкина зажигалка. Видали марку?
        Он протянул нам зажигалку, чтобы мы могли рассмотреть поближе.
        - Золотая, не какая-нибудь одноразовая фигня!
        - Настоящее золото… - прошептал Александр.
        - Ну… Позолота. Все равно она дорогая. Папка ее знаете как ценит? Ему друзья подарили на двадцать один год. Он с ней никогда не расстается.
        - Теперь, значит, расстался, - заметила я.
        - Так а я о чем? Он ее мне отдал!
        Футболист принялся щелкать зажигалкой, любуясь, как огонек то вспыхивает, то гаснет. Совсем как новогодняя гирлянда.
        - Пойди еще на рок-концерте ею помаши, - посоветовала я.
        - А ты закройся! - Футболист разозлился, что я не восхищаюсь. - У тебя отца вообще нет!
        Он с силой пнул мяч, и тот влетел прямо в коробку, изображающую телевизор.
        - Вот бы у меня папы не было, - мечтательно проговорил Александр, поправляя стенки телевизора. - Или бы он переехал к новой подружке. Жаль, что желания не сбываются. А ты бы чего пожелал? - спросил он Футболиста. - Чтобы вам с папой быть вместе?
        - Ага. - Футболист явно удивился, что Александр угадал. - И еще - играть в «Манчестер Юнайтед».
        - А ты, Трейси? - спросил Александр.
        - Не нужно мне никакого папы, - быстро ответила я.
        - А мама? - не отставал Александр. - Ты бы загадала, чтобы вам с ней вместе жить?
        - А что загадывать? Я и так буду с ней жить.
        Но я все равно загадала. Пусть я буду с мамой. Пусть я буду с мамой. Я желаю этого всем сердцем. И костями, и легкими, и печенкой, и мозгом. Все внутренности у меня узлом завязались, так крепко я этого желаю.
        Дома у мамы
        Желания сбываются! Моя фея-крестная, наверное, поработала сверхурочно и выполнила то, что я загадала. Я все выходные провела у мамы, это было чудесно-пречудесно, и мама хочет, чтобы я переехала к ней насовсем, как только Илень оформит все официальные бумаги.
        Илень не верила, что мама за мной приедет. Вслух ничего не говорила, но я же не дура, я и так вижу. Кэм завезла меня к Илень и сказала, что может остаться, подождать вместе со мной, если я захочу. Я не захотела. Вообще с ней сейчас странно. Она так и не устроила скандала и не запретила мне уезжать. А сама плакала сегодня ночью, я слышала.
        Слушала-слушала, как она тихонько всхлипывает под одеялом, не выдержала и выскочила в коридор. Ужасно хотелось залезть к ней в кровать, обнять покрепче и сказать…
        Что сказать? Вот в чем беда. Что никуда не уеду? Так я не могу не уехать. Мама - это мама. А Кэм - никто, если вдуматься. Маму я всю жизнь знаю, а Кэм только полгода. Разве можно сравнивать?
        Поэтому я не пошла с ней обниматься. Сделала вид, что просто в туалет понадобилось. Когда обратно шла, всхлипы уже прекратились. А может, мне вообще показалось.
        Не знаю, с чего я вдруг о грустном, когда я рада-рада-рада!!! Мама сдержала слово, приехала за мной!
        Она немножко опоздала, так что мне пришлось несколько раз бегать в туалет, а Илень искусала себе губу до крови своими кроличьими зубами… А потом к дому подъехало такси, из машины вышла мама и бегом бросилась ко мне - каблучки стучат, пышные белокурые волосы подпрыгивают на плечах, и грудь, обтянутая тесным джемпером, тоже подпрыгивает на каждом шагу. Мама крепко стиснула меня в объятиях, и я вдохнула чудесный теплый запах пудры и сигарет. Мама рассказывала, что проспала и опоздала на поезд, а я не слушала - я просто радовалась, что она действительно здесь, со мной.
        Правда, моя радость проявлялась немножко странно.
        - Эй, малышка, не плачь, весь джемпер мне слезами промочишь! - пошутила мама.
        - Я не плачу. Я вообще никогда не плачу. Просто у меня аллергия, я тебе рассказывала.
        И я вытерла нос бумажными платочками Илень.
        А потом мы с мамой сели в такси - не в какой-нибудь нудный автобус - и поехали к ней. К маме домой. Теперь это и мой дом тоже.
        Ехать надо было долго-предолго, и стоило это кучу денег, а мама знаете что сказала? «Ничего страшного, дорогая, ради тебя не жалко!»
        Со мной чуть снова приступ аллергии не случился. И ведь мало того, что мама не пожалела деньжищ на такси. Подождите, я еще расскажу про подарки! Никакая фея-крестная с моей мамой не сравнится! И дом у нее - прямо сказочный дворец. Еще лучше, чем я себе навоображала.
        Ну, снаружи, правда, не так чтобы очень красиво. Мама живет в многоэтажном доме, там во дворе валяются старые покрышки и разный мусор и какие-то обшарпанные дети бегают. Мамина квартира - на самом верхнем этаже. Лифт так быстро едет, что желудок к горлу подкатывает. Мне от этого даже нехорошо стало - и еще оттого, что в лифте сильно пахло мочой. Мне вдруг показалось, что стены лифта смыкаются и давят на меня, не дают вдохнуть. Ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь вытащил меня оттуда и запихал в мою уютную черную пещерку с летучими мышами. Я даже не пискнула, но мама по лицу заметила.
        - Трейси, ты что? Лифта боишься, что ли? Ай-яй-яй, такая большая девочка!
        Мама стала надо мной смеяться, и я тоже старалась засмеяться, но получилось больше похоже на плач - только я никогда не плачу. Зато когда мы вышли из вонючего лифта и вошли в мамину квартиру, тут-то начались чудеса!
        Там все было темно-красное, как я мечтала, - и ковер, и бархатные шторы, и диванные подушки. Белый кожаный диван, такой роскошный, а на полу - пушистый белый ковер. Мама сразу велела мне разуться. Я поначалу не заметила ни чудесных светильников на витых ножках, ни фотографий красавиц на стенах - глаз не могла отвести от дивана. И не только из-за белой кожи. В углу дивана лежала груда подарков, завернутых в розовую бумагу и перевязанных золотой ленточкой.
        - Подарки! - выдохнула я.
        - Точно, - подтвердила мама.
        - У тебя сегодня день рождения, да, мам?
        - Нет, конечно! Это все для тебя, дурашка!
        - У меня день рождения не сегодня.
        - Знаю! Еще бы мне не знать. Просто эти подарки для тебя, потому что ты моя родная любимая девочка!
        - Ох, мам! - Я ее обняла изо всех сил. - Ох, мама, мама, мама!
        - Ну что, будешь открывать или нет?
        - Конечно буду!
        Я начала срывать обертки.
        - Эй, осторожней! Эта бумага девяносто девять пенсов за лист стоит!
        Тогда я стала разворачивать осторожно, хотя руки у меня дрожали. В первом свертке оказалась футболка, дизайнерская, специально для меня! Я тут же сняла свою старую неинтересную футболку и втиснулась в новенькую, замечательную, символ статуса!
        - Надо было брать размера на два побольше, - вздохнула мама. - Все время забываю, как ты выросла. Дай сюда, я потом схожу обменяю.
        - Нет-нет-нет! Она чудесная! И размер такой, как надо! Глянь, пупок видно! Я секси!
        Я исполнила коротенький танец. Мама согнулась пополам от смеха:
        - Ну ты и затейница! Давай открывай другие подарки!
        Мама подарила мне пушистого розового кролика. Потрясающий кролик, если кто любит мягкие игрушки. Илень за такого убилась бы. Я решила назвать его Зефирчиком. Стала говорить за кролика тоненьким шепелявым голоском, и мама опять смеялась. Она сказала, что мне хоть по телевизору выступать.
        Следующим подарком была громаднющая коробка конфет из белого шоколада. Я сразу две штуки слопала - ням-ням! Чав-чав! Хотела угостить маму, но она сказала, что бережет фигуру, а конфеты все для меня и я могу есть сколько хочу. Я еще две съела - ням-ням, чав-чав. Только меня почему-то немножко затошнило. Нет, конфеты были чудесные и наверняка жутко дорогие, но все-таки не такие вкусные, как «Смартис». Вот подрасту немножко, тогда это будут мои любимые, точно.
        Последний подарок был не на вырост. Он был самый большой, и мама оставила наклейку с ценой, так что я сразу поняла, что он еще и самый дорогой.
        Это была кукла. И не какая-нибудь, а совершенно потрясающая старинная фарфоровая кукла в викторианском стиле, с завитыми локонами, в шелковом платьице в цветочек, с таким же шелковым зонтиком в руке.
        Я держала коробку и смотрела на куклу.
        - Ну что? - спросила мама.
        - Ну… Она чудесная. Самая замечательная кукла на свете.
        Я старалась, чтобы мой голос был таким же звонким, как мячик у Футболиста, а он почему-то прозвучал глухо, как если сдувшийся мяч шлепнется на землю.
        - Ты в детстве обожала кукол, хоть и была такая хулиганка! Помнишь, я тебе подарила восхитительную большую куклу с золотыми волосами? Ты ее прямо из рук не выпускала. Как же ты ее назвала - Розой? Жасминой?
        - Незабудкой.
        - Вот будет сестричка для Незабудки.
        - Это здорово, мама, - ответила я, а в животе все сжалось.
        - Ты ведь все еще хранишь Незабудку? - спросила мама, прищурившись.
        - М-м, - ответила я.
        Живот заболел так сильно, словно новая кукла ткнула в него своим острым зонтиком.
        - Что ж ты ее с собой не взяла? - спросила мама, закуривая очередную сигарету.
        - Мама, дай затянуться! - сказала я, чтобы ее отвлечь.
        - Что еще за глупости? Незачем тебе курить, это вредная привычка.
        Мамам полагается внушать детям, чтобы делали только полезное. Я перевела дух - но мою маму так легко не проведешь.
        - Где же она сейчас, твоя Незабудка?
        - Н-не знаю… Понимаешь, мам, мне пришлось ее оставить в детдоме.
        - Тебе не разрешили забрать свою собственную куклу?
        - Она… немножко сломалась.
        - Ты ее сломала?
        - Нет, мама, не я, честное слово, не я! Ее другие дети испортили. Кто-то ей выткнул глаза, и кудряшки все обрезал, и еще на лице нарисовали какие-то закорюки.
        - В голове не укладывается! Ничего себе детский дом! Илень-Мигрень за это ответит! Я ей сейчас же позвоню. Эта кукла стоила целое состояние!
        - Мам, с тех пор уже много лет прошло.
        - Много лет?
        Мама встряхнула головой. Она все время вела себя так, будто отвезла меня в детдом на той неделе - а на самом деле я почти всю жизнь под опекой. У меня папка с личным делом вот такая толстая.
        - Ну ладно, - сказала мама. - Теперь у тебя новая кукла есть, еще лучше. Как ты ее назовешь? Только не надо идиотских имен вроде «Зефирчика». Такой красивой кукле нужно дать нормальное имя.
        - Я ее назову…
        Как я ни старалась, ничего не придумывалось.
        - Какое твое любимое имя? - подсказала мама.
        - Камилла, - ляпнула я, не подумав.
        Мама замерла.
        Ой, что я наделала?!
        - Кажется, ту женщину зовут Камиллой? - сказала мама, резко затягиваясь.
        - Нет-нет! - заторопилась я. - Ее зовут Кэм. Камиллой никто ее не зовет. Нет, мама, это у нас в детдоме была одна малышка, вот ее звали Камиллой, потому мне это имя и нравится.
        Я, между прочим, правду сказала. Мне очень нравилась малышка Камилла, и она ко мне привязалась, еще как. Я ее всегда смешила. Скорчу рожу и фыркаю, а Камилла смеется-заливается и в ладошки хлопает.
        Я это имя давным-давно полюбила, задолго до того, как с Кэм познакомилась. А Кэм терпеть не может имя «Камилла» - говорит, оно пафосное и претенциозное. Я изо всех сил старалась объяснить это маме.
        - Камилла, - повторила мама, точно название какой-то гадкой заразной болезни. - Твое любимое имя, значит? Лучше, чем Карли?
        - Нет, конечно! Карли - самое лучшее имя на свете, потому что твое. Но я же не могу назвать куклу «Карли»? Карли - это ты! О, может, назвать ее Кудряшкой? - Я вытащила куклу из коробки и встряхнула так, что локоны запрыгали. - Точно, Кудряшка!
        - Осторожно! Ты сейчас и ей глаза выткнешь!
        Мама забрала у меня куклу и разгладила пышную атласную юбочку.
        - Незабудке не я глаза выдавила.
        - Не важно, играй аккуратней.
        Мама снова дала мне куклу. Я не знала толком, что с ней делать.
        - Привет, Кудряшка! Милая моя Кудряшечка!
        - Какое-то нелепое имя. Трейси, это не простая кукла, а коллекционная. Посмотри, какие локоны!
        - Да, чудесные.
        - Пора бы и с твоими патлами что-то сделать. Иди-ка сюда!
        Мама порылась в сумочке, вытащила щетку для волос и вдруг набросилась на мою злосчастную голову.
        - Ой-ё-ё-ё-ё-ёй!
        - Не вертись! - Мама хлопнула меня по макушке щеткой.
        - Ты мне голову оторвешь!
        - Не оторву. Не волосы, а воронье гнездо, как будто их неделю не расчесывали.
        - Ай!
        - Когда Кэм тебя причесывает, ты так же капризничаешь?
        - Она меня не причесывает!
        Мама вздохнула, качая головой:
        - Не понимаю, за что ей деньги платят? Ходишь оборванкой.
        - Кэм не придает значения внешности.
        Я очень старалась не дергать головой, хотя щетка уже вспахала мне скальп не хуже бороны.
        - Это заметно, - сказала мама. - А вот мне не безразлично, как ты выглядишь.
        - Мне тоже, мам! Ой! Нет, ничего, не обращай внимания. Мы, женщины, если хотим быть красивыми, должны страдать, правильно?
        Мама снова засмеялась, хотя я не шутила:
        - До чего же ты прикольная!
        Мама помолчала немного, похлопывая себя обратной стороной щетки по ладони.
        - Золотце, ты ведь меня правда любишь?
        - Ужасно люблю! - крикнула я.
        Но, видно, недостаточно громко.
        - Больше всех на свете? - опять спросила мама.
        - Да! - проорала я, так что чуть не сорвала горло. - Еще бы! Ты же моя мама!
        Она погладила меня по щеке и обхватила ладонью за подбородок.
        - Маленькая моя… Ох, уже совсем большая. - Потом провела пальцем по губам. - Губы все обветрились… Надо бальзамом помазать. Секундочку…
        Она снова стала рыться в сумочке.
        - Ой, мам, а накрась меня?
        Мама, улыбаясь, наклонила голову к плечу:
        - Ну что ж, может, хоть не будешь такая бледная.
        - Да! Я хочу быть яркой, как ты!
        Мама рассмеялась:
        - У нас разный тип кожи, золотце! Но немножко оживить лицо можно. Ты довольно симпатичная, только следи за собой и поменьше хмурься, а то к моему возрасту морщинки появятся. Улыбайся, Трейси!
        Я улыбнулась так широко, что даже уши разъехались в стороны.
        - Пожалуй, тебе подойдет чуть-чуть бледно-розовой помады и немного румян на щеки.
        - Я хочу красную помаду, как у тебя! - И я сама полезла в ее сумочку.
        - Прекрати сейчас же! Трейси, отдай! Ты там все переворошишь!
        Я вытащила из сумочки красный бумажник из искусственной крокодиловой кожи.
        - До моих денег добираешься? - спросила мама.
        - А там есть мое фото?
        Я раскрыла бумажник. Там действительно была фотография, только не моя.
        Я спросила:
        - Кто этот тип?
        - Никто.
        Мама вынула снимок из прозрачного кармашка.
        - Вот что я о нем думаю!
        Она разорвала фото на мелкие кусочки.
        - Это мой папа?
        - Нет! - Мама так удивилась, как будто напрочь забыла, что у меня вообще был какой-то папа. - Нет, это мой бойфренд. Бывший.
        - Тот, который ушел к молоденькой девушке?
        - Он самый. Слизняк! Да кому он нужен!
        Я сказала, что надо быть полным психом, чтобы уйти к кому-то, когда у тебя есть такая красавица, как моя мама. Ей очень понравилось. Мы сели рядышком на диване. Я осторожно усадила Кудряшку к себе на колени, а Зефирчика зажала под мышкой. Мама положила мне в рот еще одну конфету. Мне вообще-то уже не хотелось, но я все равно ее съела и облизала длинные тонкие пальцы, так что мама взвизгнула.
        - Трейси, мы с тобой хорошо заживем, правда? - серьезно спросила мама.
        - Замечательно заживем!
        - И всегда будем вместе, да?
        - Да-да-да!
        - Ты этого хочешь?
        - Больше всего на свете! - ответила я.
        Мы крепко обнялись (слегка помяв Кудряшку и Зефирчика, но мама не стала ругаться). Мы как будто оказались в своем собственном, отдельном от всех маленьком мирке, и он закружил нас и унес в космическое пространство.
        Домик на дереве
        Я немножко разозлилась, когда пришла в свой дом и увидела, что Футболист и Александр уже там - играют в футбол. То есть по мячу бил в основном Футболист. Наверное, Александр играл за вратаря. И за штангу ворот заодно.
        Какое у них право сюда приходить?! По крайней мере, без меня! Я гордо ушла на кухню. Александр загрузил в холодильник пакет цитрусовых кексов. Какая вредность! Я не очень люблю апельсины. Все равно съела три кекса, просто назло. Хотела запить водой, но нашла только дурацкий вырезанный из картона чайник. Смяла его в лепешку. Надо же быть таким дебилом!
        - Знаешь сколько времени я мучился, чтобы стороны были ровные и носик такой, как надо? - с упреком спросил Александр.
        Он стоял на пороге кухни.
        - Ну их, твои дурацкие картонки. Слушай, ни за что не угадаешь!
        - А что?
        - Я перееду жить к маме.
        - Да? - отозвался Александр таким тоном, как будто я сказала: «Возьму-ка еще один кексик».
        - Что - «да»? Почему такая вялая реакция? Нет бы сказать: «Ух ты, Трейси, вот повезло тебе, это же просто супер-пупер-обалдеть-как-потрясающе»!
        Александр вытянулся по стойке «смирно» и послушно отбарабанил:
        - Ух ты, Трейси, вот повезло тебе, это же просто супер-пупер… Забыл, как там дальше?
        Можно подумать, он не согласен, что я самая-пресамая счастливая девчонка в мире.
        - Это ты просто мою маму не видел! - Жаль, у меня не было фотографии, чтобы ему показать. - Она такая классная! Очень-очень красивая и одевается шикарно, а макияж и прическа вообще идеальные. Она и меня накрасила и причесала, и я тоже стала красивая!
        Из комнаты донеслось крайне невежливое фырканье. Видно, Футболист свои уши растопырил и подслушивал, о чем мы говорим.
        Я строевым шагом двинулась к нему. Александр семенил следом. Футболист отшатнулся и лицо руками закрыл, как будто ослепленный нестерпимым блеском.
        - Смотрите, Трейси идет, красавица-раскрасавица!
        Я испепелила его взглядом:
        - Смейся-смейся! А может, я, когда вырасту, стану совсем как мама.
        - А может, там, за окном, летает маленький толстенький поросеночек с крылышками! - ответил Футболист.
        Александр обернулся, раскрыв рот, - посмотреть на летающего поросенка.
        - Мама мне еще и подарков надарила, целую кучу! - похвасталась я.
        - Ого! Целая стая поросят пролетела! - выдал Футболист.
        Александр заморгал, потом наконец сообразил, в чем дело, и тоже фыркнул.
        - Нет, правда! Ужас, сколько денег она на меня потратила. Подарила мне все, чего душа пожелает!
        - Что, и компьютер? И роликовые коньки, и велосипед? - В голосе Футболиста прорезался интерес.
        Я запнулась.
        - Это она мне потом подарит. После того, как я к ней перееду.
        - Ага! - сказал Футболист.
        - А вот эту футболку она мне уже сейчас подарила. Смотрите на ярлычок, дизайнерская! Не какая-нибудь дешевка с рынка.
        - Круто, - сказал Футболист.
        - Еще она мне большущую коробку шоколадных конфет подарила, я даже все съесть не смогла!
        - Так тащи остатки к нам в холодильник, - предложил, все еще слабо хихикая, Александр. - А то у нас провизии маловато.
        - Ну, понимаешь, они со взбитыми сливками и к вечеру немножко прокисли, так что мы с Кэм их выбросили. Зато коробка осталась! Я принесу покажу, если не верите. Еще мне мама столько всякого подарила, такие смешные мягкие игрушки и коллекционную куклу - настоящий современный антиквариат, сотню фунтов стоит.
        - Куклу? - усмехнулся Футболист.
        - Да это на самом деле произведение искусства! Говорю тебе, красота необыкновенная. Моя мама - самая лучшая в мире!
        Александр внимательно смотрел на меня. Он снова стал очень серьезным.
        - Что? - спросила я.
        - Какая же она лучшая, если отдала тебя в детдом? По-моему, только плохие мамы отдают своих дочек.
        - Она не нарочно! - тут же заступилась я. - Просто у нее было очень много разных дел. И еще приятель такой гадостный попался. Она думала, что в детском доме мне будет хорошо.
        - А ты говорила, что тебе там ужасно не нравилось.
        До чего этот Александр на нервы действует!
        - Не так уж плохо там было! - крикнула я.
        - Нет, плохо, пока тебя Кэм не забрала. Трейси, а как же Кэм?
        - А что Кэм? - Я приблизила лицо к нему вплотную и даже зубы оскалила. - Мама говорит, на самом деле я Кэм не нужна. Ей за меня деньги платят.
        - Наверное, приемной маме с тобой нелегко. - Александр попятился, но не сдался. - Я думаю, она тебя любит, потому и взяла к себе. А ты ее любишь?
        - Ну, она ничего… Да не так уж сильно любит, иначе не согласилась бы так легко со мной расстаться.
        Александр задумался:
        - Может, она просто старается сделать как ты хочешь? Потому что очень тебя любит.
        - А может, ты рот закроешь наконец? Не лезь куда не просят! И вообще, что ты понимаешь, Крохотулечный Огуречик!
        Я его отпихнула и помахала Футболисту:
        - Эй, давай в футбол играть! Я тебя погоняю как следует!
        Футболист перестал таращить глаза и отпасовал мне мяч. Я отбила так мощно, что мяч врезался в стену, отскочил к дивану, а потом рикошетом прямо в телевизор.
        - Уже второй телевизор ломаете… А его так долго делать! - заныл Александр.
        - Надоели твои картонки дурацкие! Ну их!
        И я пнула помятую коробку-телевизор.
        Александр, казалось, вот-вот заплачет. Не знаю, с чего бы. Я же не его пинала. Но когда Футболист, вдохновившись моей идеей, собрался все в комнате разнести, я его отвлекла и увела на второй этаж. Там можно было беситься сколько угодно - Александр не успел туда натащить своей картонной мебели, зато валялись старые ящики и грязный рваный матрас - прыгай на здоровье.
        Александр притащился следом за нами и остановился в дверях, не решаясь присоединиться к общему буйству. Мне стало совестно, но я все еще не могла простить то, что он наговорил про мою маму.
        Футболист минуты две громил все вокруг, а потом решил передохнуть.
        Я спросила:
        - Слушай, Футболист, ну ты-то рад за меня, что я буду с мамой жить? Эй, не ложись на матрас, блох наберешься!
        - Брр! - Футболист резво вскочил. - Ага, я думаю, это здорово, что ты к маме переезжаешь, раз она такие подарки дарит. Всегда выбирай того, кто тебе больше даст. Своя рубашка ближе к телу.
        Он бросил мяч в стену и ловко отбил головой.
        - Видали?
        Футболист победно вскинул руки, выпендриваясь перед нами.
        Я сказала:
        - Да не только в подарках дело. Она же моя мама!
        - Мамы - это ерунда, - заявил Футболист.
        - Ага, про пап ты такого не скажешь!
        - Скажу.
        Футболист с такой злостью пнул мяч, что тот врезался в окно, разбил стекло вдребезги и улетел в неведомую даль.
        - Тьфу ты! - сказал Футболист.
        - Может, хватит уже беситься? - сказала я.
        - Осторожней, Футболист, порежешься! - сказал Александр.
        - Ты что делаешь, псих несчастный?! - завопила я.
        Футболист рывком открыл окно. Осколки разлетелись по всей комнате.
        - Надо совок и щетку, - вздохнул Александр. - Попробую сделать из картона.
        - Опять ты со своими картонками! Эй, Футболист, ты что делаешь-то?
        Он собирался вылезти в окно!
        - Я за мячом. - Футболист вытянул шею. - Смотри, он не упал! В желобе застрял, под крышей.
        - Футболист, вернись!
        - Футболист, это же очень опасно!
        - За трубу не хватайся!
        - Она тебя не выдержит!
        Футболист все-таки схватился за трубу. Она зашаталась и просела. Футболист быстро отпустил.
        - Да вернись ты! - я ухватила его за ноги.
        Он брыкнул ногой - и вдруг прыгнул.
        Я завизжала и зажмурилась. Ждала ужасного глухого удара о землю - но все было тихо.
        Чуть слышно ахнул Александр. А потом прошептал:
        - Смотри!
        Я открыла глаза, и они тут же полезли на лоб. Футболист перескочил через жуткую пропасть между окном и елкой. Сейчас он стоял на ветке и издавал победный тарзанский клич.
        - Совсем ненормальный?!
        - Да нормальный я! Ты что, никогда по деревьям не лазила? А по этому вообще легко, как по лестнице.
        Футболист уверенно полез вверх. Мы смотрели на него из окна, вывернув шеи. Александр с такой силой сдавил мою руку, что его острые ноготки впились мне в ладонь.
        Футболист добрался почти до самой вершины, вытянул руку и выдернул свой мяч из желоба.
        - Фу, весь в какой-то слизи!
        Он обтер мяч о еловые ветки.
        - Спускайся, психованный! - крикнула я.
        Александр подхватил:
        - Я тебе мяч вымою, если хочешь. Только спускайся!
        Футболист спустился, вбросил мяч в разбитое окно, снова перепрыгнул головокружительную пропасть, пошатнулся, стоя на подоконнике, и рухнул прямо на нас.
        Какое-то время мы так и лежали, совсем оглушенные. Футболист встал первым. А мы с Александром и не могли раньше подняться - он ведь на нас свалился.
        - Папы тоже ерунда, - сказал Футболист, отряхиваясь и вытирая измазанный мяч о джемпер Александра. - Вонючая куча мусора, и ничего больше.
        Как будто мы и не прерывали разговора.
        - Ты же своего папку любишь прямо как ненормальный. - Я осторожно встала и проверила руки-ноги, нет ли переломов.
        - Ага, точно, ненормальный, - кивнул Футболист. - Прямо так психом и зовите.
        Александр сел, осматривая испачканную одежду.
        - Это у меня школьный джемпер, - сказал он очень тихо. - Да ладно, не важно… Все равно я в школу теперь почти не хожу.
        - Ой, я что, твой джемпер испачкал? - протянул Футболист. - Ну прости, Александр, дружище!
        Александр то ли сделал вид, то ли и правда принял его слова всерьез.
        - Ничего страшного, Футболист, - сказал он и встал так осторожно, словно боялся, что его сейчас опять сшибут с ног. - А что у тебя с папой случилось?
        Я затаила дыхание.
        - Помалкивай, козявка! - огрызнулся Футболист, но драться не стал, только легонько стукнул Александра мячом по голове.
        - Он что, не взял тебя на футбол в субботу? - спросила я.
        Футболист вдруг снова сел на пол, привалившись к стене, и уставился на дощатый пол. Даже мячом перестал стучать.
        - Я ждал, ждал… А он не пришел.
        Футболист решил - с папой что-то случилось, и побежал к нему домой. Там никого не было. Футболист целый вечер просидел на лестнице возле квартиры. В конце концов отец вернулся со своей новой подружкой. Пускал на нее слюни, точно она леденец какой-нибудь. Фуболиста чуть не стошнило, пока он нам рассказывал.
        А дальше было еще хуже. Оказалось, отец повел свою девицу на футбол вместо сына, потому что ей захотелось полюбоваться на ноги вратаря. Они оба хихикали, как будто все это страшно мило и трогательно, и понятия не имели, каково сейчас Футболисту. Футболист, конечно, сделал вид, что ему все равно. Сказал, что ему и так надоели эти субботние походы на стадион. А отец обиделся и сказал: ну, если ты так относишься…
        Футболист и свалил оттуда. А когда пришел домой, его мамаша сразу увидела, какой он несчастный, но от этого только разозлилась еще больше и принялась с новой силой ругать его отца.
        - Тогда я ее тоже обругал. Сказал - неудивительно, что папка от нас ушел, раз она такая зануда. Тогда она меня треснула, разревелась и теперь со мной не разговаривает. Они теперь оба меня ненавидят. В общем, ерунда это все - и мамы, и папы.
        Футболист замолчал. Мы с Александром тоже молчали. В доме было очень тихо. В разбитое окно дуло. Меня пробрала дрожь.
        - Не обязательно все мамы и папы ерунда, - сказал Александр.
        Бывают такие минуты, когда лучше ничего не говорить. Футболист снова стукнул Александра мячом по голове. На этот раз крепко.
        Александр заморгал.
        - Знаешь, Футболист, мне вообще-то не нравится, когда ты так делаешь.
        - Вот и хорошо, - сказал Футболист и кинул в него мячом.
        На беду Александра, точность у Футболиста отличная.
        - Трейси! - жалобно позвал Александр.
        По щеке у него скатилась слеза.
        А я как будто раздвоилась. Одна Трейси хочет его обнять, утереть ему слезы и наорать на Футболиста, чтобы нашел себе противника по росту. А другая еще и добавила бы этому хлипкому умнику.
        Две Трейси заспорили. Угадайте, кто победил?
        - Ну что ты за хлюпик такой, Александр? Сам за себя постоять не можешь! Вообще слабак!
        Александр опять повесил голову.
        - Мне тогда не слабо было сделать, как ты сказала, хотя теперь вся школа меня обзывает.
        - Это ты о чем? - спросил Футболист, продолжая стукать мячом.
        - Я Трейси Бикер, Великая Изобретательница Самых Невероятных Подначек! - объявила я.
        - Каких, например? - спросил Футболист, подхватывая мяч.
        - Каких угодно!
        - Давай придумай мне хоть одну! - завелся Футболист.
        У меня в голове промелькнули десятка два идей, но все казались мелковаты для Футболиста. Нужно было что-то особенно страшное, мерзкое и неприличное.
        Александр, как видно, решил мне помочь.
        - Трейси на слабо помахала трусами! - сообщил он.
        - Молчал бы, Александр! - прошипела я.
        Футболист расплылся в улыбке:
        - Ладно, Трейси, слабо тебе вот сейчас трусами помахать? А?
        - Отвали, - рявкнула я. - И вообще, повторять чужие подначки нельзя!
        - Ладно, я сейчас получше придумаю. - Футболист улыбался во весь рот. - Слабо тебе повесить свои трусы на елку как новогоднее украшение?
        Я прямо застыла. Так нечестно! Это же самая роскошная, потрясающая подначка! Не хуже моих. Ух, как мне хотелось стереть с его лица довольную ухмылку!
        - Такое нельзя загадывать! - испугался Александр. - Это опасно!
        - Я же залез на эту елку, - хмыкнул Футболист.
        - Ты больше Трейси и сильнее, - возразил Александр. - И вообще псих, - добавил он тихонько.
        - Я сама псих! Психее всех психов на свете! Ладно, Футболист, я сделаю. Запросто!
        - Трейси! - закричал Александр, переводя взгляд с меня на Футболиста и обратно. - Это же просто игра!
        - Моя любимая игра в подначки! - ответила я. - Конечно, куда уж тебе в нее играть, Огуречик!
        - Огуречик? - повторил Футболист. - Маринованный, что ли?
        - Александра в школе дразнят Огуречиком, потому что все его видели в душевой!
        Футболист так и закатился:
        - Огуречик! Вот это класс!
        Александр посмотрел на меня огромными глазами:
        - Трейси, зачем ты со мной так?
        - А ты со мной как? Не хочешь, чтобы я счастливо зажила вместе с мамой, а я об этом, может, всю жизнь мечтала!
        Я подскочила к окну, ногой выбила торчащие в раме осколки и влезла на подоконник.
        - Трейси, не надо! Упадешь! - завопил Александр.
        Я поставила одну ногу на карниз снаружи.
        - Трейси! Я же пошутил! - крикнул Футболист. - Ты и правда слишком мелкая.
        - Я не мелкая! Я Трейси Великая! И ничего на свете не боюсь!
        Я ступила на карниз второй ногой и выпрямилась. Ну, почти. Ноги чуть-чуть подгибались.
        Зря я посмотрела вниз…
        - Трейси, вернись! - умолял Александр.
        Но я не могла вернуться. Только вперед!
        - Я всегда выигрываю. Вот смотрите!
        Я поглядела на елку - и прыгнула. На миг я оказалась в воздухе… Кто-то закричал - кажется, я тоже. А потом иголки оцарапали мне лицо, руки сами собой вцепились в ветку, и я повисла, обхватив ногами ствол дерева.
        Допрыгнула! Не упала! Совершила смертельный прыжо-о-ок! Где-то сзади раздался победный тарзанский вопль Футболиста, и я его подхватила.
        - Трейси, а теперь возвращайся, хватит! - пищал Александр.
        - Да я еще и не начала! Закрой глаза! Футболист, и ты тоже!
        Они захлопали глазами, как будто напрочь забыли, о чем шла речь.
        - Мне же надо трусы снять. Не подглядывайте!
        Они послушно зажмурились. По крайней мере, один из них.
        - Футболист! Думаешь, я совсем дурочка? Не подглядывай, сказала!
        На этот раз он закрыл глаза как следует. Я осторожно выпустила ветку и пошарила у себя под юбкой. Одной рукой держаться оказалось гораздо страшнее. Надо было сначала снять, а потом прыгать. Ну, теперь поздно уже. Я кое-как стащила трусы до колен и наклонилась. Земля внизу закачалась. Мне стало нехорошо.
        - Трейси, не надо! Упадешь! - заорал Футболист.
        - Глаза закрой, *******!
        Он опять подглядывал, а юбка-то у меня коротенькая! От злости я забыла свой страх, сдернула трусы и мигом распрямилась.
        - Все, сняла! - крикнула я, размахивая трусами как флагом.
        Футболист прокричал «ура».
        - Ну прицепи их к ветке на секундочку и возвращайся! Ты выиграла, молодец.
        - Да, Трейси, возвращайся! - поддержал Александр.
        А мне пока еще не хотелось возвращаться. Я понемногу привыкла, освоилась на дереве. Просто надо смотреть вверх, а не вниз. А классно здесь, на высоте! Я перебралась на следующую ветку, потом на следующую…
        Мальчишки что-то орали, но я не обращала внимания. Я стала девочкой-обезьянкой, беззаботно скачущей по ветвям.
        Ближе к верхушке дерево начало раскачиваться, но меня это даже как-то успокаивало. Была бы я на самом деле обезьянкой, целыми днями качалась бы на ветке, а ночью спала в гамаке, сплетенном из листьев.
        Серьезно, почему бы не построить домик на дереве? Попрошу Александра, пусть придумает, как его сделать - не из картона, а из настоящих деревянных досок. Мы с Футболистом все это сколотим и к дереву прикрепим. Вот будет замечательно! Я принесу подушек и одеял и целую кучу провизии, буду в этом домике жить. Отсюда удобно шпионить за моими врагами. И все будут мной восхищаться и называть «Трейси Древолазка».
        Я уже всерьез решила заняться постройкой домика на дереве, но вдруг вспомнила, что вот-вот перееду к маме, так что и затевать ничего не стоит. Отвлеклась на секундочку - и нога соскользнула. Я еле успела зацепиться за нижнюю ветку. Повисла, чуть живая.
        - Осторожней, Трейси!
        - Трейси, вернись! Кто теперь псих?
        Сердце у меня колотилось как бешеное, и руки стали скользкими от пота, но я решила все-таки забраться еще выше. Пусть мальчишки поволнуются. Я лезла вверх, все вверх, с ветки на ветку, сосредоточившись изо всех сил: руку туда, ногу сюда… Скоро уже и елка закончилась. Тонкие ветки иногда отламывались, когда я пробовала за них ухватиться, но я все равно упорно карабкалась, пока не смогла дотянуться рукой до самой верхушки. Там я и прицепила свои трусики, точно белую елочную звезду.
        Мне казалось, что вокруг вспыхивают и рассыпаются искрами фейерверки. Я выиграла! Выиграла в самой-пресамой трудной и опасной игре!
        Потом я долго-долго спускалась, осторожно нащупывая ногой ветки, и наконец поравнялась с окном, откуда на меня, разинув рты, таращились Футболист с Александром, точно к ним ангел с неба спустился.
        - Чего уставились? Отойдите с дороги! - скомандовала я.
        Они раздвинулись, точно шторы.
        Я приготовилась к прыжку.
        Впрыгнула точнехонько в окно и не упала даже - приземлилась на ноги. Трейси, Девочка-Кошка, у которой в запасе все девять жизней, ни одной не истрачено!
        - Ну, что скажете? - Я прошлась по комнате в безумном танце.
        Футболист заплясал вместе со мной, хлопая меня по спине:
        - Ну, ты даешь, малявка! Хоть и без трусов!
        - Я круче всех, правда? Скажи, Александр?
        - Ты ненормальная! - выпалил Александр. - Я как студень трясся, на тебя глядя! Смотри, до сих пор дрожу.
        - Огуречный студень! Фу! - сказала я.
        - Оба вы психи! Ты что, не понимаешь - ты могла по-настоящему убиться! Что здесь крутого?
        - Ты зато очень крутой. Крутой зануда.
        Я ткнула его кулаком в бок. Ну зачем он опять все портит?
        - Она точно круче всех! И я тоже! - завопил Футболист, тыкая Александра в бок с другой стороны.
        - Хватит меня тыкать! - Александр сжался в комочек. - Никакие вы не крутые! Рисковать по-дурацки погибнуть - не круто!
        Мне уже просто хотелось пришибить Александра. Как надоедливый комарик, зудит и зудит. Сейчас протяну руку и - ХЛОП!
        - Не зли меня, Александр, - предупредила я, добавив еще один тычок.
        - А ты и так на меня злишься из-за того, что я сказал про твою маму. Потому и придираешься к каждому слову.
        - При чем здесь это?! - рассвирепела я. - Просто я злюсь, потому что ты меня бесишь!
        - Неудивительно, что тебя в школе дразнят! - заржал Футболист. - И даже твой отец тебя терпеть не может.
        На этот раз Футболист Александра пальцем не тронул, но уж лучше бы стукнул.
        Мне стало совестно - самую чуточку.
        - Наверное, на самом деле папа его любит.
        - Нет, не любит. - По щекам Александра покатились громадные, как горошины, слезы. - Он меня и правда не выносит.
        Я почувствовала себя ужасно подлой и от этого еще больше разозлилась на Александра:
        - Чушь какая! Хватит, не дури! Вот сейчас ты меня всерьез бесишь.
        - Меня ты с самого начала бесил, Огуречик, - сказал Футболист.
        - Не называй меня так! - всхлипнул Александр.
        - Огуречик, Огуречик! - выкрикнул Футболист нараспев. - Хилый мелкий Огуречик, все на свете ему слабо!
        - Не все! Я же исполнил то, что ты сказала, правда, Трейси?
        - Ага, у тебя хватило ума всей школе подсказать, чтобы звали тебя Огуречиком!
        - Перестань!
        - Огуречик, Огуречик, Огуречик! - проорала я прямо ему в лицо.
        Футболист встал рядом со мной:
        - Вали отсюда, Огуречик! Этот дом - наш!
        - Я первым его нашел, - заплакал Александр.
        - А теперь мы здесь живем, - сказала я.
        - А ты нам не нужен. Правда, Трейс?
        На такое у меня все-таки совести не хватило. Все-таки во мне еще оставалась та, другая Трейси, которой хотелось подойти к Александру и крепко-крепко его обнять.
        Александр заметил мою нерешительность. Он громко шмыгнул носом:
        - Я что хотите сделаю, только позвольте мне остаться!
        - Ну ладно, полезай на дерево и сними трусы Трейси с вершины, - выпалил Футболист.
        - Нет! - крикнула я.
        - Да! - сказал Футболист.
        - Хорошо, - сказал Александр.
        - Не сходи с ума!
        Мне вдруг стало страшно. Все как-то слишком быстро завертелось, и я уже не могла ничему помешать.
        - Футболист, пожалуйста, отмени! Нельзя ему туда лезть!
        - Я же залез, - отрезал Футболист. - И ты лазила, хоть ты и мелкая совсем, и вообще девчонка.
        - Я полезу, - сказал Александр. - Я все равно считаю, что это глупость, и, наверное, я убьюсь насмерть, ну и пусть. Я вам докажу!
        И он бросился к окну.
        - Александр, стой!
        Я кинулась за ним, но он оказался на удивление шустрым.
        - Ты же лазить не умеешь, и равновесие не держишь, и вообще ничего не умеешь! Ты упадешь!
        - Я же сказал - ну и пусть.
        Александр хотел вскочить на окно, не рассчитал прыжок и стукнулся носом о подоконник.
        Я подбежала к нему:
        - Сам видишь! Ну, кто теперь глупости творит?
        Александр замотал головой. Нос у него был весь в крови.
        - Футболист, ну скорей, отмени свое условие!
        - Отменяю, отменяю. Ладно тебе, Огуречик!
        - Я все равно полезу, если вы пообещаете больше никогда не звать меня Огуречиком, - просипел Александр, обеими руками зажимая пострадавший нос.
        - Никуда ты не полезешь! Ты прав, мы все были как психи какие-то.
        - Вы хотели меня прогнать, - прошептал Александр, снова поворачиваясь к окну.
        - Я же не всерьез! - сказала я. - Александр, мы с тобой друзья. И Футболист тоже твой друг.
        - Я с ним не дружу, - сказал Футболист.
        - Дружишь! - завопила я.
        - Никто не хочет со мной дружить, - пискнул Александр и внезапно ринулся к окну.
        От неожиданности мы не успели его перехватить.
        На этот раз он прыгнул выше и не врезался в подоконник. Зато он пролетел дальше - прямо в пустоту, как персонаж мультика. Только в мультиках персонажи зависают в воздухе, перебирая ногами, поворачиваются и возвращаются обратно. А Александр был настоящий, не мультяшный. Он полетел вниз, вниз, вниз… В темный вечерний сад.
        Дом в саду
        Мы думали, он убился. Когда мы сломя голову сбежали вниз по лестнице и выскочили наружу через кухонное окно, он так и лежал неподвижно, раскинув худенькие ручки-ножки.
        - Александр! - закричала я.
        - Готов. - Футболист громко шмыгнул носом. - Я убил беднягу Огуречика.
        - Никогда больше не называй меня Огуречиком! - пропищал Александр мышиным голосочком.
        Мы бросились к нему и затискали в объятиях, точно самого дорогого друга.
        - Осторожней! - сказал Александр. - У меня, наверное, шея сломана. И руки, и ноги. И ребра.
        - Тебе очень больно? - я взяла его крошечную лапку.
        - Не знаю, - ответил Александр. - Я себя как-то странно чувствую. Вроде как ничего не чувствую. Наверное, когда приду в себя, будет больно.
        - Как это - ничего не чувствуешь? Его парализовало! - ужаснулся Футболист.
        Я пощекотала Александру под коленками. Он взвизгнул и стал брыкаться.
        - Не парализовало, - определила я.
        Знаете, что самое удивительное?
        Александр вообще ничего себе не повредил. Даже ногтя ни одного не сломал! Мы смотрели на него со страхом и восторгом. Как он мог выжить, упав с такой высоты? Я всегда считала, что в Александре есть что-то нечеловеческое. Может, он инопланетянин? Это многое бы объяснило.
        Только когда Александр осторожно встал на четвереньки, а потом на ноги, мы поняли, что его спасло. Он упал на старый матрас!
        - Ну ты и везучий! - восхитилась я.
        - Только блох небось набрался, - прибавил Футболист.
        - Может, я все-таки что-нибудь повредил? - сказал Александр почти с надеждой. - Вот нога слегка побаливает. Наверное, перелом. Определенно.
        - Нет у тебя перелома, - сказал Футболист. - А то бы ты вот так валялся… - Он изобразил футболиста, катающегося по траве. - Тебя бы на носилках пришлось тащить.
        - Может, я просто лучше переношу боль?
        Александр, прихрамывая, сделал несколько шагов.
        - Ты сейчас другую ногу тер!
        - А может, они обе сломаны! - не сдавался Александр.
        - Ничего у тебя не сломано, и я этому ужасно рада! - Я снова стиснула Александра в объятиях.
        - И я тоже рад, - буркнул Футболист.
        - Не будешь больше меня обзывать?
        - Не буду.
        - Потому что мне не слабо, правда? Может, я все-таки Александр Великий!
        - Ты Александр Мелкий, - ответил Футболист, похлопывая его по макушке.
        - А ты Футболист Высоченный! - заявил Александр. - А ты Трейси Всех Шустрейси! Ага?
        - Ага.
        - И мы все теперь друзья? - спросил Александр.
        - Само собой, - сказала я. - И хватит хромать! Все у тебя нормально с ногой.
        - Нет, не все. Если у меня перелом, дадут освобождение от физры.
        - Так ты все равно в школу не ходишь.
        - А может, заставят, - вздохнул Александр. - Маме с папой из школы письмо пришло, так они прямо взбесились. Папа грозится, что будет сам провожать меня в школу.
        - Радуйся! - сказала я.
        - Трейси, значит, мы с тобой вдвоем здесь будем дурака валять? - спросил Футболист.
        - Ну, я вряд ли смогу… Я же к маме переезжаю. Ой, у нее потрясающая квартира! Видели бы вы, как там красиво!
        Мальчишки не заинтересовались.
        - Ты все равно все испачкаешь, - сказал Футболист.
        - Неправда!
        Я уже заранее решила, что буду вытирать пыль с маминых безделушек и всяких статуэток и пылесосить ковры, пусть мама увидит, какая от меня польза, и не отправит меня опять в детдом.
        - Я буду мамино сокровище!
        - Не пойму я, зачем ты так рвешься к ней жить, - сказал Футболист. - Наверное, у тебя с головой что-то не в порядке. Скажи, Огуречик?
        - Не называй меня так! - Александр даже ногой топнул. - Ой! Это как раз больная нога…
        - Ладно, извини! А все-таки она ненормальная, ага?
        Александр осторожно покосился на меня, но все-таки кивнул.
        - Да кому интересно ваше мнение?! - крикнула я со злостью.
        Неправду они говорят! Почему это я ненормальная? Любая девчонка захочет жить вместе со своей мамой. Даже если у нее уже есть вроде-как-мама.
        Я тут почти не пишу про Кэм. Невозможно же совсем всё записывать, правда? Пришлось бы целую тетрадь извести на всякие дурацкие подробности: утром проснулась, открыла глаза, еще пять минуточек понежилась в кровати, потом встала, сходила в уборную, почистила зубы, поиграла с тюбиком пасты - выводила свое имя на зеркале и смотрела, как буду выглядеть с белыми усами… В общем, целую главу потратишь, прежде чем доберешься до завтрака.
        Писатель должен отбирать материал - так миссис Рвота Мешкли говорит. А я рассказывала, что у нее зубы с дефектом? Когда она произносит какое-нибудь слово с буквой «с», каждый раз брызгает слюнями. Если стоишь к ней близко, все лицо заплюет. Правда, со мной этого давно не случалось, потому что я в школу почти не хожу. Целыми днями сижу в нашем доме.
        Того и гляди школьное начальство нажалуется Кэм. Так что, может, и хорошо, что я к маме переезжаю. Да что я - хорошо! Это чудесно, замечательно! Прямо дождаться не могу. Зачем эти дурацкие оформления? Илень говорит, я могу пожить у мамы неделю. А почему не насовсем, не понимаю! Лишний раз вещи упаковывать, потом распаковывать, нервотрепка одна.
        Кэм сказала, что поможет мне собираться, но от нее только и слышно: то не бери, это оставь, не понадобится… А я ей говорю: лучше все сразу взять, я же скоро там окончательно поселюсь.
        «Окончательно» - какое-то очень драматичное слово. После того как я его произнесла, оно еще долго отскакивало от меня к Кэм и обратно и стукало нас по голове.
        Потом Кэм быстро-быстро заморгала и сказала скороговоркой:
        - А, ну да, конечно.
        И стала пихать мои вещи в чемодан.
        А я сказала:
        - Может, и правда не брать, все равно мама мне новой одежды накупит. Кельвин Кляйн, Томми Хилфигер…
        - Донья Карат, да-да, я помню, ты много раз говорила…
        - Донна Каран! Честное слово, Кэм, ты вообще ничего не знаешь!
        - Я знаю одно, - тихо проговорила Кэм. - Я буду очень по тебе скучать, маленькая.
        Я с трудом проглотила комок в горле:
        - Я тоже буду по тебе скучать. Наверное.
        Просто ужасно, как она на меня смотрела. Так нечестно!
        - Приемные дети - это не навсегда, - сказала я. - Тебя же с самого начала предупредили?
        - Предупредили. - Кэм вцепилась в мою старую футболку, как в спасательный круг. - Только я не представляла, каково это.
        - Кэм, прости… Но мне правда надо быть с мамой.
        - Я понимаю… - Кэм запнулась, а потом сказала, глядя на футболку у себя в руках, как будто футболка была на мне: - Только, Трейси… Ты не очень расстраивайся, если все получится немножко не так, как ты надеешься.
        - Да уже все получается!
        - Знаю, знаю. Это прекрасно, что ты снова встретилась с мамой, но может так случиться, что у твоей истории не будет счастливого конца, как в волшебной сказке.
        Нет, будет, нет, будет! Она просто назло говорит.
        - Все будет как в сказке, вот увидишь! - Я выдернула у нее из рук свою футболку и затолкала в чемодан.
        - Трейси, я понимаю…
        - Ничего ты не понимаешь! - перебила я. - Ты не знаешь мою маму. Ты и меня-то толком не знаешь! Мы же не прожили вместе целую жизнь. Ну зачем ты так? Качаешь головой и предсказываешь, что ничего не получится… Думаешь, я такая плохая, вредная и ужасная, что маме скоро надоем?
        - Ничего я такого не думаю! Ты совем не плохая, не вредная и не ужасная. Ну… Иногда вредничаешь, бывает, а в другое время ты совершенно замечательная. Просто, даже если бы ты была самой распрекрасной девочкой на свете и всегда вела себя идеально, все равно что-то может не получиться. Твоя мама не привыкла иметь дело с детьми.
        - Ты тоже не привыкла, но ты же меня взяла! - Тут меня озарило: - Слушай, а ты теперь можешь взять себе другого ребенка.
        - Не хочу другого. - Кэм обняла меня за плечи. - Мне нужна ты.
        У меня прямо горло перехватило, и стало трудно дышать. Хотелось прижаться к ней изо всех сил и сказать ей… много разных глупостей. И в то же время хотелось ее стукнуть, наорать, обругать ее последними словами, чтобы не мешала моему счастью. Не отговаривала ехать к маме.
        Я вывернулась и снова стала пихать в чемодан разношенные кроссовки и дешевые джинсы.
        - Если я так уж тебе нужна, надо было лучше обо мне заботиться. Покупать приличную одежду, подарки дарить…
        - Ох, Трейси, не начинай!
        Кэм вдруг рассердилась. Принялась метаться по моей пещерке, словно пес, которого кусают блохи.
        А я тоже рассердилась.
        - Да ты вообще почти ничего не покупаешь! В жизни не встречала такой жадины! Смотри, сколько всего мне мама подарила.
        - Куклу…
        - Не просто куклу! Она коллекционная, кучу денег стоит. Это не игрушка, а произведение искусства. Многие взрослые дамы собирают коллекции кукол. Тебе не понять. - Я насмешливо окинула взглядом старенькую клетчатую рубашку Кэм и ее мешковатые джинсы. - Ты не стильная дама.
        - И слава богу, - ответила Кэм.
        - Нам с тобой не по пути. И с Джейн, и Лиз, и другими твоими дурацкими подружками. Вот с мамой мы друг друга понимаем. Она мне родная, а ты - просто приемная. Тебе деньги платят, чтобы ты обо мне заботилась. Наверное, потому ты и не хочешь меня отпускать. Доход потеряешь!
        - Думай так, если хочешь, - сказала Кэм противным мученическим голосом.
        - Так и есть!
        - Хорошо, хорошо.
        - Ничего хорошего! - Я топнула ногой. - Не знаю, куда ты деньги деваешь. На меня не тратишь, это точно.
        - Правильно, - отозвалась Кэм таким тоном, в котором ясно слышалось: «Не буду с тобой спорить, болтай что хочешь, дурочка несчастная».
        - Неправильно это! Надоело! - заорала я. - Знаешь что? Даже если с мамой ничего не получится, сюда я все равно не вернусь! Надоела твоя скучная обшарпанная квартира! И ты мне надоела!
        - Ну и выметайся тогда, неблагодарная тварюшка! Ты мне тоже надоела! - завопила Кэм и выскочила из пещерки, вся в слезах.
        Вот, значит, как она обо мне думает. Ладно, плевать. Неблагодарная. А почему я вечно всем должна быть благодарна?
        От детей постоянно ждут благодарности. А мне противно! И вообще, так нечестно. Я должна быть благодарна Кэм за заботу, а самой о себе заботиться мне никто не позволит. Хотя я бы смогла - запросто! Надо благодарить за противные овощи на обед (Кэм почти никогда не водит меня в «Макдоналдс»), и за дешевую немодную одежду (неудивительно, что в школе меня дразнят), и за нудные книжки (вот вы пробовали читать «Маленьких женщин»? И кому какое дело, что Джо - любимый персонаж Кэм в литературе всех времен и народов?), и за походы по музеям (правда, мумии мне понравились, но всякие там картины и керамические горшки - скучища страшная).
        Разрешили бы мне зарабатывать - я бы сама себе купила все, что нужно. Так несправедливо, что детям не позволяют работать! Вот я бы замечательно могла рекламировать что-нибудь на улицах, или продавать мороженое, или работать в детском саду. И тогда ела бы каждый день бигмаки, и картошку фри, и покупала бы стильную одежду, и особенно обувь, и видеоигры, и компьютерные игры, и ездила бы в Диснейленд.
        Мама наверняка меня свозит в Диснейленд, если я попрошу.
        И все будет как в чудесной сказке!
        Обязательно.
        И пусть Футболист мне не верит. Ненавижу его.
        Нет, вообще-то он мне по-своему нравится. Я за него беспокоюсь. У него-то жизнь совсем не сказка.
        Я решила попрощаться с Футболистом и Александром, раз я скоро насовсем к маме уезжаю.
        Александра в доме не оказалось. Я сперва подумала, что и Футболиста тоже. В доме никого, картонный холодильник пустой. Поднялась на второй этаж, выглянула в окно - мои трусы так и болтаются на верхушке елки. Дерево стояло ужасно далеко от стены. Мы все-таки тогда все с ума сошли. От одного воспоминания сердце сжалось. Я посмотрела вниз и заорала.
        На матрасе кто-то лежал, раскинув руки и ноги. Кто-то покрупнее Александра. В прошлогодней футбольной форме.
        С криком «Футболист!!!» я кинулась вниз по лестнице и через окно вылезла в заросший сорняками сад.
        - Футболист, Футболист! - повторяла я сквозь слезы, стоя над распростертым телом.
        Он открыл глаза и уставился на меня:
        - Трейси?
        - Ох, Футболист, ты живой!
        Я опустилась на колени рядом с ним.
        - Ух ты! Я и не знал, что так тебе дорог! - захихикал он.
        Я шлепнула его по физиономии:
        - Прекрати, придурок! Ты что, упал?
        - Просто решил полежать.
        Я потрогала его руку - холодная, как лед. И футболка вся отсырела.
        - Всю ночь, что ли, здесь провалялся? Совсем ненормальный!
        - Ага, точно. Вообще псих.
        - Так и есть! - рассердилась я. - Заболеешь же.
        - И что?
        - В футбол не сможешь играть.
        - Еще как смогу.
        Он подобрал мяч, лежавший возле матраса, подбросил вверх и хотел поймать, но мяч только задел кончики его пальцев и укатился в траву.
        Футболист выругался, но не встал. Он поднял над головой отцовскую зажигалку и стал ею щелкать. Огонек зажигалки вспыхивал и гас, вспыхивал и гас.
        - Сейчас уронишь и сам загоришься, придурок! Перестань!
        - Я греюсь.
        - Давай я тебя согрею!
        Я стала растирать его ледяные руки и посиневшие пальцы, а он вдруг дернул меня к себе на матрас.
        - Ты чего?
        - Побудь со мной, Трейси, а?
        - Может, пойдем в тепло?
        - Мне нравится, когда холодно. Ничего не чувствуешь.
        - Это потому что ты бесчувственный, - сказала я, но все-таки улеглась рядом с ним на вонючий старый матрас.
        И тут же почувствовала, как сырость пропитывает спину. Я заерзала.
        - Нас как будто в землю утягивает!
        - Ага, точно. Давай останемся тут навсегда? Такой отдельный маленький мир на двоих.
        Я представила себе, как годы идут, а мы с Футболистом лежим рядышком на матрасе, будто две мраморные надгробные статуи. Нас оплетет плющ, вокруг будут скакать белки, птицы совьют гнезда в наших волосах, а мы и не шелохнемся, такие отстраненные…
        Только я не хочу быть в стороне! Меня ждет счастливая сказка.
        - А ну, просыпайся! Подъем! Давай играть в футбол!
        Я стукнула Футболиста мячом по голове, чтобы мозги встали на место.
        Он вскочил и давай ругаться. Хотел отнять у меня мяч, но я шустро отпрыгнула.
        - Я Великая Трейси Бикер, бегаю быстрее ветра! Мяч у меня, смотри!
        - Размечталась! Я самый великий!
        Футболист попробовал сделать подкат и вместо мяча заехал ногой мне по щиколотке.
        - А-а-ай! Нога! Ты самый великий увалень в тяжеленных бутсах!
        - Извини. - Футболист уставился на мою ногу. - Смотри, красное, - удивился он.
        - До крови разбил!
        - Я не нарочно, - промямлил Футболист.
        - Ага, конечно, - буркнула я, вытирая кровь. - Твоя нога сама коварно размахнулась и треснула меня. Больно, между прочим!
        - Правда извини! - Футболист чуть не плакал. - Я правда не стал бы… Трейси, ты для меня очень много значишь!
        И полез обниматься.
        Я увернулась:
        - Отстань!
        - Да ладно, я ж тебе тоже нравлюсь.
        - Ну, не тогда, когда весь отсыревший и вонючий. Фу, иди помойся, Футболист!
        - Хватит меня пилить! Ты прям как моя мама. Все вы только ноете и ругаетесь. Думаешь, я серьезно? Вот ненормальная! Сдалась ты мне. Никому ты не нужна, Трейси Бикер!
        - Я маме нужна! - крикнула я.
        Проорала во все горло, так что птицы взлетели в страхе, хлопая крыльями, и по всему городу люди останавливались посреди улицы, и машины сталкивались друг с другом, и самолеты зависли в небе.
        - Я НУЖНА МАМЕ!
        Дома у мамы (снова)
        На этот раз мамина квартира выглядела немножко по-другому. И мама была какая-то не такая. Страшно бледная под всей косметикой и в темных очках, и когда мы обнялись, от мамы, кроме сладкой пудры, пахло чем-то затхлым. И во всей квартире пахло застоявшимся сигаретным дымом и выпивкой. Шторы все еще были плотно задернуты.
        Я хотела их раскрыть, но мама меня остановила.
        - Не надо, золотце. Солнце слишком яркое, - сказала она, прижимая ладонь ко лбу.
        - Мам, у тебя похмелье?
        - Что? Нет, конечно! Не говори глупостей. Просто сильнейшая мигрень. Со мной это часто бывает. Нервы.
        Она схватилась за сигарету.
        - Мам, ты не из-за меня нервничаешь?
        - Ну что ты, дурашка! Посмотри-ка, что мама для тебя припасла.
        - Еще подарок?
        Хорошо бы не шоколад, а то меня и так немножко подташнивало. Тоже нервы. Я вся в маму.
        Сверток был большой, но мягкий. Значит, не шоколад.
        - Там плюшевый медведь или тряпичная кукла? - Я осторожно помяла сверток - не прощупываются ли лапки или голова.
        - А ты разверни!
        Я развернула обертку - на этот раз очень аккуратно. Внутри оказались совершенно потрясающие армейские штаны! С такой этикеткой, что упасть и не встать.
        - Ух ты! Здорово!
        Я закружилась по комнате, прижимая штаны к себе и заставляя обе штанины приплясывать по очереди.
        - Нравятся? - спросила мама.
        - Да не то слово! Такие классные! Жаль, у меня к ним куртки подходящей нет.
        - Это что, намек? - спросила мама с улыбкой.
        Я решила - намекать так намекать.
        - Конечно, старые кроссовки всю картину испортят… Мне бы «найксы» к этим штанам, для комплекта.
        - Я деньги не печатаю, - сказала мама. - Вообще интересно получается - эта Кэм за тебя кучу денег получает, а мне ни гроша никто не заплатит.
        - Но на меня же никаких денег не жалко, правда, мам?
        - Конечно, золотце. Только перестань вертеться и не топай так громко, а то у меня сейчас голова лопнет.
        Я сварила ей крепкий черный кофе. Мама пила его маленькими глоточками, сидя на диване. А потом откинулась на подушки и затихла. Не отвечала, когда я с ней заговаривала. Наверное, она заснула, хотя за темными очками не рассмотреть, открыты глаза или закрыты.
        Я на цыпочках обошла вокруг дивана, рассматривая маму. Никак не верилось, что мы с ней опять вместе и теперь уже не расстанемся. Я столько раз воображала себе это, и сейчас трудно было привыкнуть, что все на самом деле. Я смотрела, пока в глазах все не начало расплываться, но мама не исчезла. Она лежала на диване, в своем искристом свитере и леопардовых легинсах, такая красивая, такая любимая. И такая сонная.
        Она никак не просыпалась. Мне очень нравилось ею любоваться, но потом стало немножко скучно. Я прошлась по комнате, вытряхнула окурки из пепельницы в мусорную корзинку, а пустую бутылку и стакан отнесла на кухню - настоящая мамина помощница! Пошарила в холодильнике и в кухонных шкафчиках, но ничего пожевать не нашла. Сплошь замороженные продукты, разная диетическая гадость и выпивка.
        Я немножко поиграла в классики на квадратах пола в кухне, потом сняла кроссовки и проехалась, как будто на коньках, потом с надеждой заглянула в комнату - показалось, что мама проснулась, но она просто вздохнула во сне, повернулась на другой бок и стала дальше играть в Спящую красавицу. Одна черная замшевая туфелька свалилась на пол. Я ее примерила, потом осторожно стащила туфельку с другой ноги. Прошлась по комнате, привыкая держать равновесие на высоких каблуках. Кое-как доковыляла до маминой спальни - полюбоваться собой в зеркальной дверце шкафа.
        Осторожно заглянула в шкаф - и опомниться не успела, как уже натянула на себя мохеровый свитер и кожаную юбку. Я стала почти как мама! Представила себе, что я - это она. Я дала слово своей доченьке Трейси, что всегда буду ее любить и что мы никогда не расстанемся.
        Тут в комнату вошла настоящая мама, протирая глаза и раскуривая сигарету:
        - Вот ты где! Я, кажется, задремала? Ах ты нахалка, роешься в моих вещах! Снимай сейчас же! Осторожно, юбку не порви, она кучу денег стоила!
        - Ой, мам, а можно я еще чуточку так похожу? Я в этом такая красивая! Совсем как ты! - Я начала перебирать вещи в шкафу. - Ух ты, как мне нравится это красное платье! Можно я его тоже примерю? И вот эту фиолетовую штуку? А это черное платье? Ой, секси, прямо обалдеть можно!
        - Трейси! - захихикала мама. - Ну ладно, иди сюда. Будем наряжаться!
        Это было волшебно! Мама наряжала меня и так, и этак. Мы хохотали до упаду, когда я напялила черное платье - вырез получился таким глубоким, что открывал пупок. Это уже и не одежда вовсе! В конце концов я осталась в тех самых мохеровом свитере с кожаной юбкой и маминых замшевых туфлях на каблуке. Вдобавок мама меня накрасила и сделала взрослую прическу. Я расхаживала по комнате, будто супермодель, и мама тоже прошлась - показала мне, как надо держаться на подиуме. Я старалась за ней повторять как могла. Потом мы играли, что мы рок-звезды. Мама и подпрыгивала, и пританцовывала, она все это умеет просто потрясающе! И голос у нее чудесный. Мама сказала, что она в местном пабе королева караоке - ее всегда просят спеть.
        - Кстати, сегодня как раз вечер караоке, - вспомнила она.
        - Ой, как здорово! Давай пойдем? Хочу посмотреть, как ты выступаешь!
        - Трейси, тебе нельзя в паб, ты еще маленькая.
        - Я один раз ходила с Кэм, Джейн и Лиз. Мы сидели в саду, я выпила коктейль, называется «Сент-Клемент», и съела три пачки чипсов с солью и уксусом.
        - Ну, в нашем пабе сада нет, да и вредно вечером на открытом воздухе. Нет, я бы сама сходила.
        - А… А как же я?
        - А ты спать ложись. Я тебе постелю на диване. Так и быть, можешь перед сном немножко посмотреть телевизор.
        - Так я тут одна останусь? - У меня глухо застучало сердце.
        - Трейси, ну что ты как маленькая! Я с тобой целый день играю в дурацкие игры! Уже нельзя пару часов провести с друзьями? Выпью пару бокалов, только и всего. Вернусь задолго до закрытия, честное слово! Да ты к тому времени уже будешь сладко спать.
        - А если я не усну?
        - Я же сказала - посмотришь телевизор.
        - По-моему, сегодня в программе ничего хорошего нет.
        - Ну видео посмотри! Ох уж эти дети! Сразу видно, что ты избалованная. Учись-ка слушаться, иначе у нас с тобой ничего не получится.
        - Ты не должна бросать меня дома одну! По правилам не полагается.
        - Я буду делать что захочу, девочка моя! И не смей со мной разговаривать таким тоном! Хочешь, чтобы я тебя снова отправила в детский дом?
        Я покачала головой. Говорить я не могла.
        - Тогда не капризничай. Давай, снимай мою одежду, надевай пижамку.
        Она стала со мной разговаривать как с маленьким ребенком. Сама смыла мне с лица косметику, а потом затеяла дурацкую игру с полотенцем, как будто это птичка, которая клюет меня в нос. Я все время смеялась и вообще поддерживала ее игры. Надеялась, если я буду очень хорошо себя вести, мама умилится и останется дома.
        Но она все-таки ушла.
        А меня бросила.
        Поцеловала на прощание, устроила на диване, подоткнула одеяло, помахала рукой, надела пальто и ушла в своих черных замшевых туфельках на высоких каблучках.
        Я звала ее, кричала вслед. Говорила, что со мной не надо играть, я буду смотреть телевизор, тихо как мышка, я все сделаю как она скажет, лишь бы только она не уходила.
        Не знаю, слышала она или нет. Главное - она все-таки ушла. А я осталась совсем одна.
        Сначала я разозлилась. Ей действительно не полагалось оставлять меня без присмотра. Если сейчас позвонить Илень, у мамы будут серьезные неприятности. Но мне не хотелось звонить Илень. Я знала, кому хотела позвонить - и не могла. Не могла я взять и рассказать Кэм, что у нас с мамой так быстро все разладилось.
        Потом я разозлилась на себя. Что разладилось-то? И вообще, что за истерика? Ну пошла мама пообщаться с друзьями и выпить бокальчик. Многие мамы ходят в пабы. А моя мама такая чудесная, купила мне потрясающие штаны и столько времени со мной играла. Самая лучшая мама в мире! Почему же я не могу уютно устроиться на ее чудесном диване и посмотреть спокойно телевизор, пока мама не вернется?
        Я знала почему. Мне было страшно. Слишком похоже на все те разы в прошлом, когда мама уходила из дому и оставляла меня одну, совсем маленькую. Я не очень ясно помню - только как плакала в темноте, а никто не приходил. Мне казалось, что темнота тянется во все стороны, до бесконечности, что я осталась одна в целом мире и мама никогда не вернется.
        То же самое я чувствовала сейчас, хоть и понимала, что это глупо. Я сжалась в комочек на диване и стала думать о Кэм. Мне так хотелось к ней! Нет, хотелось к маме! Я совсем запуталась. Знала только, что мне ужасно одиноко. Потом я все-таки заснула, а когда проснулась, мамы все еще не было, хотя все пабы давным-давно закрылись. Я включила телевизор, но он так громко заорал в тишине, что я поскорее опять его выключила. Просто лежала на диване, ждала и думала - что я буду делать, если мама так и не вернется? Я уже почти перестала надеяться, когда вдруг на лестнице послышались шаги и смех и в замке повернулся ключ.
        В гостиной включили свет. Я лежала, съежившись, не открывая глаз.
        - Фу ты! Я и забыла, что устроила ее спать на диване, - прошептала мама. - Смешная девчушка. Совсем на меня не похожа, правда? Ах ты, господи! Ты, наверное, пока иди, милый. Ну да, я все понимаю, но что уж тут поделаешь?
        Жуткий мужской голос что-то забормотал, потом послышались чмокающие звуки и снова мамин смех.
        - Вот нахал! Перестань! Тише, ребенка разбудим!
        Я старалась дышать ровно и медленно. Мужчина снова что-то пробубнил.
        - Ах! - сказала мама. - Конечно, я бы с удовольствием съездила на скачки в субботу! Чудесно! Только… Малышка Трейси все еще будет здесь. Можно я возьму ее с собой? Обещаю, она не будет мешать.
        Опять бормотание и какие-то шорохи.
        - Я понимаю, что с ней совсем не так весело. Что? Ах, на все выходные? Правда, звучит ужасно соблазительно. Ну ладно, уговорил. Я как-нибудь все устрою.
        Мои глаза все еще были крепко зажмурены, но из них все равно текло. Я ничего не могла поделать. Не страшно, те все равно не видели. Они на меня не смотрели.
        Утром я проснулась намного раньше мамы. Сумку я уложила заранее. Мне было интересно, как она преподнесет мне новость - скажет прямо или наплетет что-нибудь.
        Наплела. Да так затейливо. Мама выдала свою историю за завтраком. Я прямо поразилась - такие сказочки я придумывала лет в шесть. Полнейшая небылица, будто бы мама накануне в пабе случайно встретила известного режиссера, и он предложил ей большую интересную роль и договорился, чтобы она пришла на кинопробы в ближайшие выходные. Конечно, эти выходные - особенные, потому что мы собирались их провести вместе, но с другой стороны, мы теперь все выходные будем проводить вместе, а тут такой случай… Может, это ее единственный шанс обрести славу и богатство. Ты ведь понимаешь, правда, золотце?
        Я понимала. Посмотрела на маму - впервые посмотрела на нее по-настоящему - и все-все поняла. Я ни в чем ее не упрекнула. Сложила губы в улыбку и сказала - конечно, я понимаю и желаю ей счастья. Тут мама немножко всплакнула, так что вчерашняя тушь для ресниц размазалась по щекам, потом перегнулась через стол, макнув рукава черной нейлоновой ночнушки в мою тарелку с овсяными хлопьями, и крепко меня обняла. Я в последний раз вдохнула теплый сладкий запах пудры. Мама погладила меня по голове, поправила волосы, встряхнула намокший рукав и сказала, что ей надо принять душ и навести красоту. А ты чем хочешь заняться сегодня, дорогая?
        Я знала, чем собираюсь заняться. Как только мама заперлась в ванной, я вытащила у нее из сумочки немножко денег, подхватила свою сумку с вещами и удрала.
        Я оставила ей записку. Получилось немножко с кляксами, но некогда было переписывать набело. Надо же было ее предупредить, чтобы она не подумала, будто я воровка.
        Я закрыла входную дверь тихо-тихо, чтобы мама не услышала. И бросилась бежать.
        Я бежала, бежала… И сама не знала, куда бегу. На самом деле идти мне было некуда.
        Можно вернуться к Кэм - но она вряд ли меня примет. Я ей такого наговорила… Обидного. Чего не хотела даже записывать в этой книжке. Так трудно было выбрать между Кэм и мамой, вот я и решила упростить дело - вести себя так ужасно, чтобы Кэм сама не захотела больше меня видеть.
        Только я неправильно выбрала. И теперь мне нигде нет места.
        Нет, есть!
        Я поняла, куда я пойду.
        Разгромленный дом
        Обратную дорогу я нашла запросто. Сначала на поезде, потом на автобусе, потом позавтракала в «Макдоналдсе». Все было просто замечательно.
        Никто мне не нужен - ни мама, ни Кэм. Не надо за мной присматривать, я и сама за собой присмотрю. Можно подумать, у меня нет крыши над головой! У меня целый дом есть. Мой, собственный.
        Ну, не только мой. Кое-кто здесь хорошо потрудился. В «холодильнике» на кухне запас «Кит-ката» и банок с кока-колой, а еще появились картонные совок и веник. Ими даже можно немножко подметать. А в гостиной - вообще красота. Новенький телевизор, да еще и с видеомагнитофоном. Стол с нарисованной вышитой скатертью и салфетками. Три стула разного размера, как в сказке о трех медведях: большой для Футболиста, средний для меня и маленький для Александра. Сам Александр сидел на коврике посреди комнаты и занимался изготовлением еще каких-то хозяйственных предметов. При виде меня он так и просиял:
        - Трейси!
        Приятно было, что хоть кто-то мне рад. Я сжала его костлявое плечико:
        - Привет, Чиппендейл!
        Александр озадаченно уставился на меня:
        - Чип… Это вроде такие здоровенные дядьки, намазанные маслом, которые раздеваются? Ты что, меня дразнишь?
        - Да ну тебя, Александр! А еще умным считаешься. Чиппендейл - это был такой старикашка, шикарную мебель делал.
        - А-а, понятно.
        Александр старался приладить картонку в паз между двумя картонными полосками.
        - Еще один стульчик, маэстро?
        - Нет, это я хочу сделать книжный шкаф. Я могу туда поставить книгу про Александра Македонского, а ты - свой дневник.
        - Какой еще дневник?
        - Ну, что ты там записываешь в такой толстенькой фиолетовой книжечке?
        - Если ты посмел заглянуть в мою толстенькую фиолетовую книжечку, я тебе глаз выбью!
        - Что ты, Трейси, я бы не стал… даже на слабо! Ой, только не надо больше никаких слабо, ладно?
        - Ладно, не буду пока. Слушай, а что ты здесь делаешь? Ты вроде не собирался больше прогуливать?
        - Не собирался. Папа меня убьет, когда узнает. Просто я, как вернулся в школу, хромал изо всех сил, а физкультурник, мистер Кохран, сказал, что я жалкий хиляк и все равно должен участвовать в матче. Я вышел на поле, и меня сразу толкнули. Так больно было, прямо слезы из глаз брызнули. А все стали говорить, что я плакса, и хором кричали: «Огуречик-дуралечик», и…
        - В общем, понятно. Все-таки это не конец света.
        - А по-моему, вроде того.
        - Подумаешь, какие-то дураки тебя обзывают. И учитель придирается. Да это ерунда! Послушал бы ты, как меня в школе дразнят! А миссис Рвота Мешкли вообще ко мне цепляется постоянно. Тебя-то наверняка большинство учителей любят, потому что ты самый настоящий мегамозг.
        - Ну… - задумался Александр. - Правда, мистер Бернштайн и мистер Роджерс ко мне хорошо относятся, а миссис Беттерстол говорит…
        - Вот видишь! Спорим, твой ужасный папка на самом деле тебя любит, иначе не переживал бы так из-за тебя. У меня вот папы совсем нет.
        - Зато у тебя мама есть.
        Александр вправил на место последнюю полочку, обернулся похвалиться готовым книжным шкафом - и тут увидел мое лицо. Он вдруг вспомнил:
        - Ой, твоя мама!
        - Что такое? - спросила я со злостью.
        - Ты же к ней должна была уехать на целую неделю.
        - Ну да, я съездила. Если тебе так интересно, мне там надоело.
        - Она не купила тебе то, что ты хотела?
        - Купила. Целую кучу всего накупила. Вот, смотри!
        Я покружилась, демонстрируя замечательные армейские штаны.
        - А, хорошие штаны, - быстро проговорил Александр. - Трейси, ты такая красивая!
        - Неправда! - Я плюхнулась на пол рядом с ним. - Мама говорит, я смешная.
        - Ну да, смешная. Это же хорошо, правда? Трейси… что у вас с мамой случилось? - Александр несмело погладил меня по коленке. - Ты ей не понравилась?
        Я так и шарахнулась от него:
        - Ничего не случилось! Мама от меня в восторге, я же говорила уже. Все время вокруг меня хлопочет. Просто я подумала: да кому это нужно? Мне она не нужна!
        - А, значит, тебе нужна Кэм? - обрадовался Александр. - Я был прав!
        - Нет! - Я скрестила руки. - Ничего ты не прав! Мне никто не нужен.
        Александр не сдавался:
        - Тебе нужны мы с Футболистом. Мы твои друзья.
        - Сказала - никто! И вы с Футболистом тоже! Без никого обойдусь!
        - Без никого, может, и обойдешься, а без нас - нет!
        - Не умничай, зануда! Понятно, почему тебя все дразнят. Как ты меня бесишь!
        Я пихнула его. А потом пихнула книжный шкаф.
        - Осторожней, шкаф поломаешь! - сказал Александр.
        - Да какой это шкаф? Картонка простая!
        Я треснула по коробке кулаком.
        - Ой, мой шкаф! - заныл Александр.
        - Здесь мой дом! Нечего тут расставлять свои дурацкие шкафы!
        - Я тебе тоже такой сделаю, - предложил Александр, поправляя погнутые полки.
        - Не надо мне ничего! Здесь мой дом, и я не хочу его набивать разным дурацким барахлом! Надоели мне всякие вещи, вещи, вещи! Пусть в доме будет пусто!
        Я расплющила книжный шкаф и забегала по комнате, круша картонную мебель.
        - Трейси, не надо! Перестань! - кричал Александр.
        Я крушила, Александр вопил, и тут в комнату влетел Футболист:
        - Что такое? Вы целы? Кто это наш дом разгромил?
        Александр так и вцепился в него:
        - Ох, Футболист, хорошо, что ты пришел! Останови Трейси! Она тут все разломала, даже мой новый шкаф!
        - И правильно, - одобрил Футболист, стряхивая с себя Александра. - Точно, Трейси, давай веселиться! А что ты вообще здесь делаешь? Твоя мама все-таки решила, что ты ей не нужна?
        - Помолчи, Футболист! - обозлилась я. - Ты своей маме тоже не нужен! И своему драгоценному папке тоже!
        Мне было необходимо делать им больно. Пусть поймут, что они мне не нужны. Тогда они не смогут ранить меня.
        - Футболист, как твой папочка поживает? А твой, Александр?
        - Прекрати! - сказал Футболист.
        - Давайте все не будем! - взмолился Александр. - Давайте дружить и… и… и починим мебель.
        - Заткнись, Огуречик! - отмахнулся Футболист. - Кому нужна твоя тупая мебель?
        Он поднес к смятому шкафу отцовскую зажигалку и щелкнул колесиком.
        - Перестань! - закричал Александр.
        - А ты тут не командуй! - сказал Футболист и опять щелкнул.
        Пламя перепрыгнуло на картон, лизнуло его по краю и вдруг вспыхнуло.
        - Ты ненормальный! - крикнул Александр.
        - Заткнись, - ответил Футболист.
        Он еле успел затоптать огонь.
        - Ты сгоришь! И весь дом сожжешь! - надрывался Александр. - Нельзя играть с огнем, ни в коем случае!
        - Ай-яй-яй, какой я непослушный мальчик! - пропищал Футболист, передразнивая Александра.
        Я засмеялась. Футболист улыбнулся:
        - Устроим иллюминацию в этой развалюхе, а, Трейси? - Он бросил мне зажигалку. - Твоя очередь!
        - Трейси, не надо! Ты же не дурочка! - взмолился Александр.
        - Слабо, Трейси? - спросил Футболист.
        Я поперхнулась. Зажигалка в ладони была очень горячей.
        - Трейси, только не начинай опять эту ужасную игру на слабо! Ну пожалуйста! Не сходи с ума!
        Я и сама знала, что игра ненормальная. Но мне хотелось сходить с ума.
        Я резко щелкнула зажигалкой и поднесла ее к самому маленькому картонному стульчику. Пламя взметнулось вверх. Я попробовала его затоптать - но я была слишком мелкая.
        - Не надо! Обожжешься! - взвизгнул Александр.
        Футболист отпихнул меня плечом, но я обязательно хотела выиграть. Я начала колотить по стулу расплющенным книжным шкафом - и огонь погас.
        - Вот вам! Я выиграла! - заорала я, подпрыгивая и размахивая руками.
        - Ну молодец, малявка! - крикнул Футболист. - Мы с тобой - великие!
        - Великие идиоты, - всхлипнул Александр.
        - Всегда ты все портишь! - накинулась я на него. - Теперь твоя очередь! Слабо?
        - Я не играю!
        - Значит, слабо?
        Я хотела сунуть ему в руку зажигалку, но Александр спрятал руки за спину:
        - Не буду! Это опасно. Я не псих.
        - А помнишь, как ты в окно выпрыгнул? Здорово было, правда?
        Александр замотал головой:
        - Я тогда не в себе был. А если бы там не оказалось матраса? Я бы убился насмерть. Не буду больше рисковать.
        - Трус несчастный!
        - Трусливая курица! Куд-кудах!
        - Обзывайтесь сколько хотите, - сказал Александр. - Не буду, и все.
        - Боишься! - сказала я.
        - Ты сама боишься, - ответил Александр. - Боишься, Футболист подумает, что ты не такая крутая, как он. А он тоже боится.
        - Я боюсь? - разъярился Футболист. - Кого это я боюсь, Огуречик? - Он забрал у меня зажигалку и встал перед Александром, непрерывно щелкая колесиком. - Тебя, что ли? А может, мелкую тощую Трейси? Никого я не боюсь, придурок!
        А Александр опять за свое:
        - Ты боишься, что твой папа тебя больше не любит. Вот чего ты боишься!
        Я не удержалась и кивнула:
        - Да, Футболист, это он в точку.
        - Ни в какую не в точку! Я не боюсь. Плевать мне на такого папку.
        - Нет, не плевать, - безжалостно возразил Александр. - Поэтому ты и психуешь.
        - Думаешь, ты все обо всех знаешь? - заорал Футболист. - Ничего ты не знаешь! Закрой свой болтливый рот на замок, а то я тебя подожгу!
        - Слабо! - пискнул Александр.
        - Молчал бы лучше! - ахнула я.
        - Мне ничего не слабо! - завопил Футболист, размахивая зажигалкой.
        Александр прикрылся картонной полкой как щитом. Футболист шагнул вперед, ожидая, что Александр отступит, а тот остался стоять как столб. Картон вспыхнул. Александр так и застыл, разинув рот. Я вырвала у него горящую картонку, швырнула ее на пол и затоптала пламя.
        - Хватит, Футболист! - крикнула я. - Что-то уже слишком жутко стало!
        - Меня никто не остановит! - рявкнул Футболист. - Я тебе покажу, Трейси Бикер! И тебе покажу, Огуречик!
        - Зачем ты так с нами? Мы же твои друзья! - в отчаянии воскликнул Александр.
        - Не нужны мне друзья! Без никаких друзей обойдусь! - ответил Футболист.
        - «Без никаких» - это неграмотно… Ай!
        Александр не смог докончить свою речь о правилах грамматики - Футболист одной рукой сгреб его за ворот рубашки, а в другой все еще была зажигалка. Александр вдруг схватил ее… И отшвырнул не глядя. Зажигалка просвистела через всю комнату и вылетела в окно.
        - Зажигалка! Папкина зажигалка! - От неожиданности Футболист выпустил Александра.
        - Ох, я не нарочно! Я и не знал, что могу бросать так далеко, - сказал Александр.
        - Огуречик, я тебя убью!
        Футболист выпучил глаза и весь покраснел от злости.
        - Беги! - крикнула я Александру.
        Он кинулся к двери - но Футболист его перехватил. Уже занес здоровенный кулак, и тут подоспела я. Со всей силы отпихнула Александра и обхватила Футболиста сзади за пояс.
        - Не трогай его!
        Александр тихонько скулил, лежа на полу. Мы с Футболистом не обращали на него внимания - слишком были заняты дракой.
        - Трейси, отцепись! Ой! Не смей пинаться!
        - Все я смею! Не трусливей тебя! Думаешь, такой здоровый - значит, крутой? Я тебе покажу!
        Я принялась его пинать, жалея только о том, что на ногах у меня кроссовки, а не тяжелые «мартенсы».
        - Ах ты, мелочь паршивая!
        Футболист чуть не сбил меня с ног.
        Я опять пнула с размаху и попала туда, где больнее всего.
        - А-а-а-а-а-а! - заорал Футболист, сгибаясь пополам. - Не зря тебя мама выгнала! Никому ты не нужна, Трейси Бикер!
        - Ты тоже никому не нужен! Особенно своему драгоценному папочке, ясно же!
        - Закройся! - Футболист повалил меня на пол.
        - Сам закройся, хулиган сопливый! - пропыхтела я, брыкаясь. - Только и можешь кулаками махать! А еще воображаешь. Ты даже в футбол играть не умеешь!
        - Заткнись, а то башкой об пол стукну!
        - Только попробуй!
        Футболист попробовал. Боль была адская. Тогда я плюнула ему прямо в лицо.
        Футболист уставился на меня, весь заплеванный:
        - Посмей только сделать так еще раз!
        И я сделала.
        - Макака вонючая! - Он снова стукнул меня головой об пол.
        - Щас в глаз плюну! - предупредила я.
        - А я тогда в тебя плюну!
        - Слабо!
        Ему оказалось не слабо. Противно было до ужаса. Я хотела опять в него плюнуть, но во рту пересохло.
        - Так нечестно! У меня слюни кончились. Подожди!
        Я попробовала набрать еще слюней, но изо рта вылетела только крошечная капелька.
        - Ха-ха! - сказал Футболист.
        - Подожди! Ой, вместо плевка все время одно фырчание получается.
        - Даже плеваться не можешь! - насмехался Футболист.
        - Подожди полминуточки!
        - Ага, так я и буду стоять и ждать! - отозвался Футболист, но все-таки слегка отодвинулся.
        - Иди сюда! - скомандовала я, сжимая губы и втягивая щеки, чтобы слюни быстрей набирались.
        - Ты как будто поцеловать меня собираешься! - заржал Футболист.
        - Фу-у! - я невольно захихикала.
        - Поберегись, а то я сам тебя поцелую! - пригрозил Футболист.
        - Ну уж нет!
        Я принялась вырываться:
        - Слезь с меня, жирдяй!
        На этот раз Футболист послушался. Драка закончилась.
        - Нигде не болит? - спросил Футболист, помогая мне подняться.
        - Ну что ты! Пинки по ногам и удары по голове - это совсем не больно! Ни чуточки!
        - А тебе все шуточки, - буркнул Футболист. - Ух ты, стихи получились! Слышь, Огуречик, мы уже закончили драться. Вставай давай!
        - Александр, уже можно вставать. Александр? У тебя все в порядке?
        - Не-е-ет!
        Александр все еще лежал на полу. Его нога как-то странно торчала вбок.
        - Я что, тебя покалечил? - испугался Футболист.
        - Это… когда Трейси меня сшибла. Нога… - простонал Александр.
        - Ой, караул! - ахнула я. - Вставай, Александр, я посмотрю.
        - Я правда не могу.
        Я наклонилась над ним.
        - Ох, я правда тебе ногу повредила! Она загнулась не в ту сторону! Ужас какой! Что теперь делать?
        - Я думаю… надо меня отвезти… в больницу… - еле выговорил Александр.
        Я стала его поднимать. Александр застонал от боли.
        - Я тебя понесу, мелкий, - сказал Футболист. - Да не волнуйся, я осторожненько.
        Он взвалил раненого на плечо. Я держала Александра за руку.
        - Ох, Александр! Хоть бы тебе там помогли… Если я тебя изувечила, я не переживу. Ты же мой лучший друг в целом мире! Пожалуйста, пожалуйста, выздоровей!
        Настоящий дом Александра
        Мы отвезли Александра в больницу. Футболист готов был хоть всю дорогу его на себе тащить, но у меня еще оставались деньги из маминого кошелька, так что мы взяли такси.
        Увидев Александра, таксист вздохнул:
        - Что, ребятки, побуянили?
        Александр прямо так и просиял - кто-то посчитал его способным буянить! Вообще он очень мужественно держался. Наверняка ему было страшно больно - зеленый весь, челка прилипла ко взмокшему лбу, а не плакал.
        Мы сидели с ним в приемном покое больницы, пока его не увезли в кресле-каталке на рентген.
        - Пойдем, что ли? - сказал Футболист. - Его родителей вызвали, неохота с ними встречаться. Особенно с отцом.
        - Надо же хоть узнать, поправится он или как!
        - Поправится, конечно. Он же в больнице. - Футболист окинул взглядом тускло-оранжевые стены, дернулся и вскочил: - Ненавижу больницы! Жуть наводят. Пошли, Трейси!
        - Нет, я подожду.
        - Вылечат его, куда он денется. Медсестра сказала, это всего только перелом.
        - Хорошо бы тебе было, если б ты «всего только» ногу сломал?
        - Ну, для меня это была бы трагедия - я бы не смог играть в футбол. А ему-то что? - Футболист с тяжелым вздохом снова сел на пластиковый стул. - Ненавижу больницы…
        - Ты уже говорил.
        - Эти коридоры длиннющие, и куча дверей, а за ними всякие ужасы творятся.
        - Ну закрой глаза.
        - Все равно больницей пахнет. - Футболист потянул носом воздух и скорчил кошмарную рожу. - Аж блевать тянет!
        - А каково сейчас Александру - там, за этими жуткими дверями?
        Футболист сгорбился.
        - Странный он, этот мелкий… Ногу сломал, - то есть ты ему сломала - и хоть бы пискнул. Я видел на стадионе - крутые парни прямо корчатся от боли, по траве катаются, плачут даже. А наш Александр держался. Выходит… он храбрый?
        - Я не нарочно ему ногу сломала!
        - Знаю, знаю. Все равно не надо бы нам здесь торчать. Его родители тебя не похвалят.
        - Я совсем легонько толкнула. Просто хотела с дороги отодвинуть. А теперь я во всем виновата! Не могу так…
        И я разревелась, как маленькая, шмыгая носом и всхлипывая - хотя вообще-то я никогда не плачу.
        Футболист смущенно заозирался.
        - Трейси, перестань, люди смотрят! - прошипел он, толкая меня локтем.
        Я все ревела и никак не могла остановиться.
        - У тебя платок есть?
        Я помотала головой. Меня уже не волновало, что все лицо мокрое от слез и из носа течет.
        Футболист метнулся в коридор. Я думала, он не выдержал и сбежал - а он заскочил в туалет и принес мне рулон туалетной бумаги.
        - Ладно тебе, не реви, - уговаривал он, вытирая мне щеки. - На самом деле это я виноват. Совсем опсихел, чуть весь дом не сжег. Трейси, как думаешь, я на самом деле ненормальный?
        - Да! - отрезала я, сморкаясь. Потом сжалилась: - Нет, не совсем. Так, чуточку свихнулся, и все.
        - Может, мне лечиться надо?
        - Нормальный ты, Футболист. Сейчас об Александре надо беспокоиться. Никак не пойму: чуточку толкнула - и сразу перелом. А когда он с крыши свалился, даже пальчик себе не вывихнул. Чудо какое-то, наш Александр. - Я еще раз провела комком туалетной бумаги по глазам. - Футболист, он точно поправится?
        - Да точно! Подумаешь, перелом.
        - А вдруг осложнения? Нога так страшно вбок торчала. Что, если ее не сумеют вправить как надо? Или инфекция попадет? Нога загноится, в ней заведутся червяки, и придется ее отрезать.
        - Перестань! Не может такого быть. Правда?
        - А мы даже не заметили, - всхлипнула я. - Дрались и по сторонам не смотрели.
        - Ты классный боец, Трейси, - сказал Футболист.
        - Никогда больше не буду драться! Ужасно, что Александра покалечили.
        Я вздохнула. Что там с ним делают? Футболист тоже вздохнул. Я заерзала. Футболист тоже заерзал, по очереди.
        Я встала размять ноги - и тут в комнату вбежали двое взрослых. Я чуть на них не налетела. Рослый мужчина с портфелем, на начальника похож. А женщина маленькая, робкая как мышка, с худеньким личиком. Не надо долго гадать, кто такие. Я поскорее вернулась на свой стул.
        Мужчина обратился к медсестре:
        - Нам сообщили, что наш сын Александр находится в отделении травматологии.
        - Можно к нему? С ним правда все будет хорошо? - чуть не плача, спросила женщина.
        Их повели куда-то по коридору.
        Футболист шумно перевел дух. Я тоже.
        - Пошли уже, Трейси, - сказал Футболист.
        Я понимала, что это разумнее всего, но не могла уйти, не узнав, как дела у Александра. Пусть даже дядька с портфелем меня поколотит за сына. Мне даже хотелось, чтобы родители Александра на меня наорали. Я заслужила.
        Футболист считал, что это глупость, но все равно остался со мной.
        Мы ждали, ждали, ждали… Потом еще ждали. И вдруг услышали голосок Александра, выпаливающий триста слов в секунду, а потом появился и он сам. Папа вез его в кресле на колесиках, а мама семенила рядом. Александр сидел, вытянув вперед ногу в гипсе.
        Я бросилась к нему:
        - Александр! Ты как?
        - Трейси, Футболист! Вы столько времени ждали? - обрадовался Александр. - Мама, папа, познакомьтесь - это мои друзья!
        - Александр много о вас рассказывал, - сказала его мама.
        - Да, вас всех нужно как следует отругать, - зловеще произнес папа.
        - Говорил я тебе - надо сваливать, - прошептал Футболист.
        - Это я во всем виновата!
        Я хотела проговорить это громко и бесстрашно, а получилось пискляво, и родители Александра меня не расслышали.
        - Очень глупо прогуливать! - сказал папа, грозя пальцем. - Наверняка вам, как и Александру, в школе достанется. Но я рад, что вы подружились. У Александра трудности в общении, потому что он застенчивый.
        - Вы такие хорошие друзья! - воскликнула мама. - Александр нам рассказал, как вы не растерялись, когда он споткнулся, упал и повредил ногу. Другие дети могли убежать, а вы его не бросили, отвезли в больницу. Спасибо вам огромное!
        Мы с Футболистом переминались с ноги на ногу, исподтишка поглядывая на Александра. Он улыбался во весь рот.
        Я сказала:
        - Александр - наш самый лучший друг!
        - Да, настоящий дружбан, - подхватил Футболист. - Значит, у тебя теперь все в порядке?
        - Ты посмотри на него - какое «в порядке»? - Я пихнула Футболиста локтем.
        - Ну да, вот я тупой, - согласился Футболист.
        - По-моему, ты совсем не тупой, - возразил Александр. - Да не так уж все и страшно. У меня просто фрактура берцовой кости.
        - А я думал, ты ногу повредил! - удивился Футболист.
        - Ну точно тупой! - прикрикнула я. - Берцовая кость - это как раз в ноге. А у тебя, Футболист, в голове сплошная кость.
        - А тебе не придется теперь всю жизнь в кресле ездить? - спросил Футболист.
        - Господи, что ты говоришь! - воскликнула мама Александра. - Это только здесь, в больнице. Дома Александр сможет передвигатся на костылях.
        - Но я не смогу нормально ходить, пока не снимут гипс. Целых шесть недель! - сказал Александр.
        - Полтора месяца! Ужас какой! - посочувствовал Футболист.
        - Да нет, это здорово! - Глаза Александра сияли. - Меня освободят от физкультуры!
        - Что ж такое, Александр! - вздохнул его папа.
        - Я бы сдох, если бы мне на полтора месяца запретили играть в футбол! - заявил Футболист. - Пока мы тут сидели, и то чуть не спятил. Здесь-то мячик не погоняешь.
        Папа Александра одобрительно кивнул:
        - И как вы только подружились?
        - Вы оба ходите в ту же школу, что Александр? - спросила мама.
        - Они не ходят в школу, в том-то и беда, - заметил папа. - Как ваши родители это терпят?
        Футболист выпятил губу.
        - Им все равно. Маме наплевать. - Он помолчал немного. - И папе тоже.
        Александр встрепенулся:
        - Футболист, прости, что я твою любимую зажигалку выбросил! Надо поискать в саду - может, еще найдется?
        - Может, и найдется… Да какая разница? Папка меня самого выбросил, и ничего.
        - А ты, Кудряшка? - спросил папа Александра. - Твои мама с папой, наверное, беспокоятся, что их доченька шатается невесть где?
        - У меня папы нет. А мама… Вряд ли мы с ней будем часто видеться, - пробормотала я.
        - У Трейси приемная мама, - объяснил Александр.
        Его родители так и уставились на меня. Чудо, что не стали гладить по головке. Я смотрела на них исподлобья.
        - Хочешь, поедем к нам домой? Выпьешь с нами чаю, - сказала мама Александра. - И ты тоже, милый, - сказала она, с опаской глядя на Футболиста.
        Футболист заметно воспрял духом. Для него «чай» обычно означал пробежку до ближайшей забегаловки, где продают жареную рыбу с картошкой. Я тоже обрадовалась, потому что умирала с голоду - кажется, год прошел с тех пор, как я завтракала бигмаком. А своего дома у меня больше не было.
        Пока папа Александра ходил за машиной, а мама возвращала кресло медсестре, мы помогли Александру спуститься с крыльца, поддерживая его с двух сторон.
        - Ты молодец! Не сказал, что это я во всем виновата, - шепнула я и чмокнула его в щеку.
        - На самом деле я виноват, - сказал Футболист. - Все цеплялся к тебе. Не буду больше, честное слово!
        Александр весь задрожал. Лицо у него стало красным, как помидор.
        - Вы правда хотите со мной дружить? Всерьез? Как здорово!
        - Ты классный. Настоящий Александр Великий! Только псих все-таки. Так называемые друзья тебе ногу сломали, - вздохнула я.
        - Ага, пришлось тебе столько времени в больнице торчать, - сказал Футболист.
        - А мне понравилось в больнице, - ответил Александр. - Столько всего интересного! Доктор показал мне рентгеновский аппарат и про кости много всякого рассказывал. Я, наверное, хочу стать врачом, когда вырасту. Придется в школу ходить, а то не сдам экзамены. Чтобы поступить в медицинский, нужен хороший аттестат. Да если полтора месяца без физкультуры, в школе не так уж плохо. А потом ты, Трейси, толкни меня еще разок посильнее, я другую ногу сломаю.
        - Да я слабенько толкнула!
        - Знаю. Просто я неудачно упал. Я вообще неуклюжий. Поэтому и футбол мне не дается. Ноги плохо работают.
        - Зато голова работает как надо! - сказал Футболист. - Хочешь, я тебя научу своему коронному удару головой? Сможешь голы башкой забивать, запросто!
        - Это было бы замечательно! - сказал Александр.
        - Это было бы прямо-таки сверхъестественное чудо, - буркнула я.
        Александр с Футболистом такими друзьями стали, просто не разлей вода. Всю дорогу в машине болтали без умолку.
        Дом у Александра оказался огромный - такой, знаете, черно-белый, с частыми переплетами на окнах и деревцами в кадках по бокам от входной двери. Мы и не догадывались, что у нашего Александра семья такая шикарная. Внутри было еще роскошней: блестящий паркет, лакированная мебель, кресла и диваны, все в тон, и подушки на диване так ровненько-ровненько разложены. Я едва решилась присесть на самый краешек стула в красно-белую полоску, как зубная паста. Футболист остался стоять и ноги подвернул, чтобы подошвы кроссовок касались ковра только наружным ребром, а мяч прижал к груди.
        Мама усадила Александра в кресло, под ногу в гипсе подставила низенькую скамеечку и ушла на кухню готовить чай.
        Папа Александра снова стал нам внушать, как плохо прогуливать. У Александра лицо побелело и застыло, как гипс. Футболист уткнулся подбородком в мяч, а я чуть совсем не сползла со стула. Но тут мама Александра принесла сок и домашнее шоколадное печенье. Стало повеселее. Я думала, это и есть чай, а оказалось - всего лишь червячка заморить, пока будет готов настоящий чай. Мама Александра долго уговаривала нас с Футболистом позвонить домой, чтобы о нас не волновались. Футболист сказал, что его мама ничего не узнает, она на работе, и прибавил вполголоса - ей, мол, вообще все равно.
        - Трейси, а как же твоя приемная мама?
        - Она тоже не будет волноваться, честно! - ответила я, хоть Александр и хмурился.
        Когда мы взялись за сок с печеньем, Футболисту пришлось выпустить мяч из рук. Мяч покатился в сторону, Футболист ловко его остановил ногой и подбросил кверху.
        - Отличная работа ногами, приятель! - восхитился папа Александра.
        - Футболист - первоклассный футболист! - сказал Александр с гордостью.
        - Ну… неплохой, - неожиданно скромно отозвался Футболист.
        Папа Александра завел речь о футболе. Футболист ему отвечал и даже продемонстрировал несколько фокусов с мячом.
        - Ах, милый, пожалуйста, осторожней! Не задень статуэтки, хорошо? - сказала мама Александра - она как раз принесла нам мисочки с чипсами и блюдца с конфетами «Смартис».
        - Может, выйдем в сад, разомнемся? - предложил папа Александра.
        Они с Футболистом вышли в сад через стеклянную дверь и принялись гонять мяч как закадычные друзья.
        Александр смотрел на них с легкой грустью:
        - Папе понравился Футболист.
        - Тебя он тоже любит. Там, глубоко внутри.
        Александр, нахмурившись, покачал головой.
        - Ну, мама точно тебя любит.
        Александр кивнул.
        - И Футболисту ты нравишься. И мне тоже, очень-очень! Ты же знаешь, правда?
        Александр кивал, точно неваляшка. Потом сказал:
        - Ты мне тоже нравишься, Трейси. А Футболисту - еще больше. Он хочет, чтобы ты была его подружкой.
        - Ну, не знаю… - протянула я. - Можно, наверное. Только я и твоей подружкой могу быть. Если хочешь.
        - Очень хочу! И знаешь… Может, твоей маме ты не все время нравишься, зато Кэм - точно. По твоим рассказам мне кажется, она тебя по-настоящему любит.
        - Не-а. И вообще, мы с ней разругались.
        Я наконец-то позволила себе по-настоящему подумать о Кэм. Как мы с ней бесились, танцевали под песни из телевизора, и выкрикивали дурацкие ответы на вопросы телевикторины, и придумывали смешные продолжения для мыльных опер. Кэм всегда приходила перед сном подоткнуть мне одеяло и потрепать по голове. А если я вдруг испугаюсь ночью - мало ли, сон плохой приснится или еще что, - я всегда могла прийти и залезть к ней под одеяло. Кэм бормотала сквозь сон: «Ой, Трейси, ну что ты тут елозишь», - но все равно крепко меня обнимала. И хотя кормила меня противной здоровой пищей, в «Макдоналдс» тоже иногда водила. А когда одноклассница Роксана не пригласила меня на свой день рождения, Кэм сказала, что мы и сами можем устроить себе праздник на двоих и даже купила деньрожденный торт.
        Конечно, в нашей жизни были не только праздники. Иногда Кэм злилась и ругалась на меня - правда и я, наверное, могу иногда человека довести. Зато она не оставляла меня дому одну. Не уходила по вечерам с мужчинами. Один-единственный раз собралась пойти с Джейн и Лиз на какой-то особенно замечательный концерт, а со мной попросила посидеть еще одну подругу, а у меня живот разболелся, и Кэм все отменила. Вместо концерта осталась дома подтирать за мной рвоту.
        В общем-то, мы с ней ладили. Как настоящие подруги. Как сестры. Почти… почти как мама с дочкой.
        Странное дело, мама Александра такую вкуснятину приготовила, пиццу, и пирожки, и малюсенькие сосисочки, и потрясающий шоколадный торт, и еще один, бисквитный, с розовой глазурью, и еще мороженое с клубникой - а на вкус мне все казалось, будто картон, вот из которого Александр мебель делает.
        Я толком жевать не могла. Мешал комок в горле.
        Я хотела домой!
        Дом, милый дом
        И вот настало время возвращаться домой. Папа Александра захотел обязательно меня отвезти. И Футболиста прихватил. Они всю дорогу трепались о футболе, даже не заметили, что я все больше помалкиваю и уже пять минут вообще молчу.
        Я вылезла из машины, помахала им на прощание и притворилась, что нажимаю кнопку звонка. Услышала, как машина отъехала, но все равно продолжала стоять, держа палец на кнопке и прокручивая в голове, что я могу сказать Кэм. Что ни придумывала, получалось ужасно глупо. В конце концов я решила, что сказать мне нечего. И вообще, не смогу я посмотреть ей в глаза. Наверняка она меня прогонит. Я бы прогнала, если бы она со мной так гадко обращалась, как я с ней.
        К родной маме тоже возвращаться нельзя, но ведь совсем не обязательно ночевать на улице или в пустом доме с картонной мебелью. Круглосуточный телефон социальной службы я помню наизусть - если позвонить, Илень в течение часа приедет, устроит меня на ночь, а с утречка бодро займется моим делом. Соцработники никогда не сдаются. Она стиснет зубы и с милой улыбкой подыщет мне новый дом.
        Только я не хочу новый дом! Наконец-то я поняла, что мне на самом деле нужно, да поздно. Палец вдруг сам собой надавил на кнопку. Звонок трезвонил без перерыва, а потом раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на крыльцо выскочила Кэм - волосы дыбом, глаза красные, кофта застегнута не на ту пуговицу, и все равно она мне показалась самой чудесной на свете.
        - Кэм!
        - Трейси!
        Я повисла у нее на шее, а она меня обняла крепко-крепко, и так мы замерли, прижавшись друг к другу, как будто ни за что не могли расцепиться. Я почти не заметила, как к нам подошли Джейн и Лиз, быстренько нас обняли, похлопали Кэм по спине, потрепали меня по волосам и тихо вышли за дверь, оставив нас одних. Обнявшихся, ревущих и вовсю шмыгающих носами. Сквозь мои кудряшки просочилась какая-то сырость.
        - Ты мне слезами на голову капаешь! - прогнусавила я.
        - А ты мне все плечо промочила, - всхлипнула Кэм.
        - Я не плачу. Это аллергия.
        - Дуреха! - Кэм еще сильнее стиснула меня в объятиях.
        - Я думала, ты на меня прямо ужасно сердишься.
        - Я на тебя прямо ужасно сержусь, - с нежностью проговорила Кэм. - Где ты была? Мы с Илень чуть с ума не сошли, когда твоя мама позвонила и сказала, что ты ударилась в бега. Ты хоть понимаешь, что тебя разыскивает полиция?
        - Ух ты! А на телевидение сообщили? Обо мне в новостях скажут? Можно записать на видео?
        - Лучше я сейчас всех обзвоню, через минуточку, и скажу, что ты нашлась. Трейси, так что случилось? Твоя мама говорит, все вроде было замечательно. Она очень расстроилась.
        - Она не знала, как меня сплавить поскорее…
        - Неправда! На самом деле она тебя любит. Смотри, сколько подарков надарила.
        - Ага, куклу, и конфеты, и кучу других ненужных вещей.
        - По-моему, она тебе подарила очень даже неплохие штаники! - Кэм отодвинула меня на расстояние вытянутой руки, любуясь моими новыми штанами.
        - Ну да, одежда нормальная. Мне понравилась. И с мамой вначале было весело. Она меня наряжала в свои платья, здорово было. А потом я ей надоела! Она ушла в паб, а меня бросила одну.
        - Она не должна была так делать! - Кэм снова прижала меня к себе. - Тогда ты и сбежала?
        - Нет, я утром свалила. Правда, Кэм, она все придумывала, как бы от меня отделаться. Ну, я решила облегчить ей задачу.
        - А мы тут по стенкам бегали - где ты, что с тобой? Так где ты была?
        - Я вернулась на поезде.
        - Понятно, понятно, а где целый день болталась? Я весь город обегала, смотрела в магазинах и в «Макдоналдсе», даже в школу заглянула.
        - Ты нормальная? Как будто я туда пойду!
        - Где же ты все-таки была? - Кэм приподняла мне подбородок, чтобы пришлось посмотреть ей в глаза. - Трейси, ну скажи мне!
        Вдруг мне захотелось ей рассказать.
        - Там такой дом есть, я туда часто хожу вместо школы, только не злись. Я там встречаюсь со всякими людьми.
        Самые разные выражения промелькнули на лице Кэм одно за другим, как в калейдоскопе:
        - Что за дом? Что за люди?
        Кэм старалась говорить беззаботно, хотя ее пальцы так и впились мне в плечи.
        - Дом пустой, там никто не живет. Просто, кроме меня, туда еще мальчишки приходят, Александр и Футболист. Они хорошие, мы с ними дружим. Представляешь, они оба хотят быть моими мальчиками!
        - А не рановато тебе, Трейси?
        - Видела бы ты Александра, не беспокоилась бы! А с Футболистом я как-нибудь управлюсь, запросто.
        - Они учатся в той же школе, что и ты?
        - Не-а. Футболист старше, а Александр ходит в шикарную школу для мальчиков.
        - И они оба тоже прогуливают?
        - Ну, Футболиста исключили, он не может ходить в школу, даже если бы захотел. А Александр больше не будет прогуливать - хочет нормально сдать экзамены.
        - Молодец Александр! Трейси, а ты как решишь - добьешься, чтобы тебя совсем из школы исключили, или начнешь учиться добросовестно?
        - Да выбирать-то особо не приходится. Александру хорошо, он умный. Отличник по всем предметам.
        - Знаешь, у тебя соображалка тоже неплохо работает. - Кэм легонько постучала меня по макушке.
        - Ага, конечно! И миссис Рвота Мешкли меня враз полюбит, и одноклассники ни с того ни с сего захотят со мной дружить?
        - Ты не вечно будешь в классе миссис Мешкли. А друзей заводить ты, кажется, уже научилась. Но если тебе совсем уж плохо в этой школе, поищем другую. Лиз говорила - может быть, ей удастся взять тебя к себе.
        - Представляю, какая она строгая учительница!
        - А с тобой и надо построже. Ты же хулиганка каких свет не видывал!
        - Но ты все равно хочешь снова взять меня к себе?
        - Ты же знаешь.
        - После всего, что я тебе наговорила?
        - Я тоже всякого наговорила. Это ничего. Люди, которые любят друг друга, иногда ссорятся, что тут поделаешь.
        - Любят? - повторила я, а сердце глухо застучало: тук-тук-тук.
        - Я тебя люблю, - сказала Кэм.
        Мое сердце засветилось, как на открытке к Дню святого Валентина.
        - Меня раньше никто не любил.
        - Твоя мама тоже тебя любит, - сказала Кэм. - Пусть у вас не получилось жить вместе постоянно - все равно она наверняка захочет с тобой видеться.
        - А может, еще подождет годиков пять. Поживем - увидим. Да ладно, мне и с тобой хорошо. Если ты правда этого хочешь.
        - А ты хочешь, Трейси?
        - Знаешь, что да.
        Мы все еще стояли в прихожей. Я посмотрела на голые доски пола, потолок в трещинах и обшарпанные постеры на стенах.
        - Только твою берлогу все-таки можно бы немножко привести в порядок, - заметила я. - Это ведь и мой дом теперь. Для начала давай купим нормальный ковер!
        - Можно сплести коврик. Давай вместе этим займемся?
        - И стены покрасить поярче. В красный!
        - Подберем красивый оттенок. Винно-красный, например. Кстати, давай выпьем в честь твоего возвращения! Мне - красное вино, тебе - кока-колу, идет?
        Кэм обняла меня за плечи, и мы отправились в кухню.
        - И новые постеры можно повесить. Выбери их сама. Поярче! - предложила Кэм, пришпиливая отогнувшийся уголок к стене канцелярской кнопкой.
        На постере был изображен пляж, прямо на песке стояло пианино, на нем сидела девочка, а рядом стояла женщина в длинном платье и шляпке.
        - Почему пианино на пляже?
        - Это кадр из фильма. Моего любимого, про маму с дочкой. У меня есть видео. Хочешь, посмотрим?
        И мы сели рядышком смотреть фильм.
        А назавтра мы посмотрели мой любимый фильм.
        Нет ничего лучше дома.
        Правда, мы с Кэм все равно иногда жутко ссоримся.
        Довольно часто.
        А потом всегда миримся.
        Нам здорово вместе! Кэм готовит для меня разные вкусности.
        Иногда я тоже для нее готовлю какую-нибудь вкусняшку.
        Мы вместе работаем, вместе ходим гулять, вместе рукодельничаем и вместе валяем дурака и болтаем обо всем на свете.
        Конечно, все время быть вместе не получается. Мне надо учиться, увы, увы. Может, в конце года я все-таки переведусь в школу, где работает Лиз, а до тех пор никуда мне не деться от миссис Рвоты Мешкли и от Роксаны с ее тухлыми подружками. Хоть в моей жизни и случилась волшебная сказка, там есть и Злая Ведьма Р. М., и противная принцесса Роксана, у которой, как заговорит, изо рта лягушки и жабы сыплются.
        Мистер Хэтеруэй зато ничего себе.
        Еще у меня в школе появился друг. Его зовут Тревор, он самый мелкий в третьем классе - помните, это у него тогда носом кровь пошла? Мистер Хэтеруэй попросил меня приглядывать за ним на переменах. Я и приглядываю. При мне малыша никто и пальцем не тронет!
        По-моему, Трев ко мне привязался, хоть и не говорит. Он вообще молчаливый.
        Я точно знаю, что нравлюсь Александру - он-то не молчаливый, совсем наоборот. Я снова была у него в гостях. На этот раз все угощение съела и добавки попросила. Александр тоже приходил ко мне в гости. Они с Кэм долго разговаривали о книгах.
        Кэм очень понравилась Александру, но я ему нравлюсь больше.
        А больше всех, по-моему, я нравлюсь Футболисту. Я к нему домой не хожу, а он у нас часто бывает. Мы играем в футбол - кто бы мог подумать! Иногда и Кэм выходит во двор поиграть с нами. И Джейн, и Лиз. Представляете, Джейн отлично играет в футбол, хоть она и толстая. Даже лучше, чем папа Александра. Даже лучше, чем сам Футболист! Хоть он и не признает поражения. Он упорно тренируется. Папа Александра устроил Футболиста в спортивный клуб. Не знаю, долго ли он там продержится. Футболист не очень умеет ладить с людьми. Уже успел кое с кем поцапаться. Может, его опять исключат. Я-то его никогда не исключу. Всегда буду с ним дружить, что бы он ни натворил.
        Мне кажется, он до сих пор иногда проводит время в том пустом доме. Александр туда больше не ходит. И я тоже, хотя один раз сводила Кэм.
        Я ей все там показывала, как будто хозяйка - гостям. Картонная мебель почти вся поломалась, так что дом выглядел довольно грустно - пустой и грязный.
        - Но я могу все привести в порядок! - сказала я, за руку ведя Кэм по гостиной. - Может, я здесь буду жить, когда вырасту? Повешу люстру, куплю рубиново-красный ковер, большой мягкий диван и телевизор во всю стену. Буду смотреть телик до полуночи, а утром спать сколько захочется, а потом немножко работать. Я стану писательницей, буду сочинять бестселлеры, ага! Часам к пяти буду заканчивать работу и пить чай с тортом, каждый день.
        - Ты растолстеешь! - сказала Кэм и потыкала меня пальцем в живот.
        - Я же не одна весь торт съем! Буду приглашать Александра, пусть забегает в гости в перерывах между операциями на мозге. И Футболист пусть приходит. Только ему нельзя много торта есть, надо поддерживать спортивную форму. Угадай, кого еще я приглашу?
        - Миссис Рвоту Мешкли? - предположила Кэм.
        - Ни за что!
        - Илень?
        - Ее, может, и позову разок, по старой памяти. Нет, кого-то другого, кого я очень люблю.
        - Свою маму?
        - Если она согласится приехать. Хотя это вряд ли. Думай, Кэм, думай!
        - Не могу догадаться, - сказала Кэм, глядя на меня с надеждой.
        - ТЕБЯ! - крикнула я, и мы крепко-крепко обнялись.
        Вступайте в бесплатный фан-клуб Жаклин Уилсон!
        Вы можете многое узнать о Жаклин из ее он-лайн дневника, в котором ежемесячно появляются новые записи, из ее ответов на письма читателей и из блогов, посвященных отчетам о путешествиях.
        Кроме того, можно общаться с другими читателями в Гостевой книге, оформить для себя страничку по своему вкусу, завести собственный дневник, поместить свою фотографию на обложку своей любимой книги Жаклин Уилсон. А еще у нас бывают конкурсы с потрясающими призами!
        Записывайтесь на сайте:
        www.jacquelinewilson.co.uk