Полночь Жаклин Уилсон
        История о девочке, которой очень одиноко. Всегда и везде она оказывается третьей лишней. И дружить с ней никто не хочет. Единственный, кто всегда её понимал, это старший брат Уилл. Но и он в последнее время ищет уединения. А все потому, что однажды в гостях у бабушки он узнал о себе нечто такое, что теперь не даёт ему покоя.
        Бедной Фиалке (так зовут героиню повести) ничего другого не остаётся, как погрузиться в свой придуманный мир, мир фей из книг её любимого писателя и художника Каспера Грёзы.
        Жаклин Уилсон
        Полночь
        Дорогой К. Г.!
        Сегодня мама с папой идут на вечер с танцами. Я никогда в жизни не была на танцах, если не считать школьных дискотек, а они просто ужасны. Я думала, может быть, хоть Уилл подойдёт поболтать со мной. Я понимала, что танцевать со мной он не станет, хотя дома мы, бывало, отплясывали как сумасшедшие. Но в школе Уилл делает вид, будто вообще знать меня не знает. Да и дома он теперь часто ведёт себя так, словно мы с ним незнакомы. Это после того, как он узнал. С тех пор все у нас переменилось.
        Интересно, Вы ходите на балы? Я просматриваю все газеты и светскую хронику в мамином журнале «Хелло!» — вдруг попадётся что-нибудь про Вас. Я так обрадовалась, когда прочитала, что Ваша «Полночь» получила приз «Книга года» на каком-то там шикарном издательском мероприятии. Целую неделю сразу после школы мчалась к книжному магазину «W.H.Smith's», надеялась увидеть Вашу фотографию. Но на снимке оказалась женщина с длинными белокурыми волосами, она держала в руках вашу книжку и приз в виде громадного золотого пера от авторучки. Это Ваша жена? Или подружка? Она очень красивая. Повезло ей.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «Волшебный народец»
        Дитя-подменыш
        Феи могут похитить ребёнка у любящих родителей,
        а вместо него подсунуть дитя-подменыш.
        Потомки коварных, эльфов часто бывают
        злобными, капризными, своенравными,
        невероятно жадными и прожорливыми.
        ГЛАВА 1
        - Вы точно уверены, что справитесь? — спросила мама.
        - Все будет нормально, — успокоил её папа. — Идём, а то сейчас таксист начнёт скандалить.
        - Номер отеля не потеряли? — не унималась мама. — Я положила его у телефона, на всякий случай. Конечно, если действительно что-то случится, сразу же звоните в полицию.
        Я сказала:
        - А толку-то? Они все будут с вами на балу.
        Папа показал зубы в дурацкой улыбке. Вместо повседневной тёмной безрукавки с брюками и белой рубашки на нем была такая же тоскливая выходная форма — костюм в мелкую фактурную полоску и плоёная сорочка. Обыкновенный пристёгивающийся галстук он заменил на обыкновенный галстук-бабочку. Прицепил и парадное выражение лица — ни дать ни взять бравый полицейский, мистер Плод[1 - Персонаж книг Инид Блайтон. (Зд. и далее прим. пер.)] — розовый, жизнерадостный, с квадратной челюстью.
        — Идём, Айрис, не тяни.
        - Лучше было бы завезти их к твоей маме…
        Она умолкла, судорожно перевела дух. Все мы знали, что к бабушке больше нельзя.
        - Надо было нанять няню на сегодняшний вечер, — смущённо пробормотала мама.
        Я сказала:
        - Мам, мы уже не малые дети.
        Она торопливо чмокнула меня в щеку. От неё непривычно пахло знойными духами «Джорджо» — мама купила их в аэропорту, в duty-free, когда мы ездили в отпуск. Вообще-то мама у нас совсем не такая, но сегодня она очень старалась соответствовать, надела «Вандербра», чтобы создать эффектную ложбинку в вырезе своего облегающего чёрного платья. Слишком облегающего. Когда она направилась к выходу, мне даже были видны очертания её трусиков. Мамочка скорее умрёт, чем наденет стринги.
        Хотя мне ли говорить? Я-то ношу детское белое хлопчатобумажное бельё, а будь мамина воля, пришлось бы вообще ходить в беленьких носочках. Она со мной обращается так, будто мне не тринадцать, а три года!
        - Уилл? Проводи нас, мы уходим! — позвала мама.
        Уиллу пятнадцать лет, скоро будет шестнадцать. Уилл — мой брат. И не просто брат. Он мой лучший друг и мой самый страшный враг.
        В первый раз я улыбнулась ему, когда мне было шесть недель от роду. В полгодика я постоянно тянулась к нему, просилась на ручки. Сама я ничего этого, конечно, не помню. Знаю по маминым рассказам, но наша мама всегда говорит только правду. То есть… Это мы так думали.
        Все-таки я помню себя довольно рано. Помню, как сидела в коляске, а Уилл, присев на корточки, устраивал для меня целое кукольное представление. Мы разыгрывали сказку. Я была Златовласка, хотя волосы у меня чёрные, а медведя у нас было не три, а всего два. Большой Урчальник — медведь Уилла, и мой медведь — Маленький Урчальник.
        Уилл в то время ещё не учился в школе, но он умел сочинять пьесы и готов был разыгрывать их целыми часами. Нет, на самом деле вряд ли часами и едва ли это были настоящие пьесы. Он просто заставлял Большого и Маленького Урчальников отплясывать передо мной, причём один из них урчал роскошным басом, а другой очаровательно поуркивал тоненьким голоском. Только и всего, но на ковре вдруг вырастал настоящий дремучий лес, а Большой Урчальник и Маленький Урчальник по-настоящему вышагивали вокруг меня на мягких лапах. Я протягивала руку, гладила их мохнатые бока и чувствовала их медовое дыхание.
        После того, как Уилл пошёл в школу, мама иногда пробовала играть со мной. Это была банальная игра: «Смотри, вот Большой Урчальник, а вот Маленький Урчальник». Мишки оставались обыкновенными потёртыми плюшевыми игрушками с выпученными стеклянными глазами и вышитыми ротиками. Но стоило Уиллу вернуться домой, как они дружно поводили носами и начинали приветливо урчать. Совершенно очевидно — дело было в магии.
        Ещё в раннем детстве Уилл владел не только белой, но и чёрной магией.
        - Вот погоди у меня, Филька, — говорил он, если подозревал, что я оттяпала себе самый большой кусок пирога или не в свою очередь покаталась на наших общих качелях.
        Ожидание — вот что было страшнее всего. Уилл всегда умел точно рассчитать момент. Обычно он выжидал, пока нас не уложат спать, а после пробирался в мою комнату.
        - Большой Урчальник очень рассердился на тебя, — шептал мне брат в самое ухо. — Сейчас он откусит тебе нос! — И Уилл больно щипал меня за нос. — Он разорвёт тебя на кусочки своими острыми когтями! — Уилл царапал мне руки. — Он раздавит тебя своей толстой попой!
        И Уилл плюхал Большого Урчальника мне на голову, изо всех сил придавливал игрушечного медведя к моему лицу.
        Я вырывалась и пронзительно кричала. Прибегала мама.
        - Бедненькой Фиалке опять приснился страшный сон. Я принёс Большого Урчальника, чтобы ей было уютнее, — как ни в чем не бывало заявлял Уилл.
        Можно было бы показать маме распухший нос и расцарапанные руки, но я не осмеливалась. Мама так ничего и не узнала.
        Папа часто поглядывал искоса на Уилла, но подозрительность — это у него профессиональное. Он уже тогда недолюбливал Уилла. Мы все совершенно точно это знали, только вслух никогда не произносили.
        У нас в семье о многом не говорили вслух.
        А теперь Уилл с нами почти не разговаривает. Приходит домой из школы, делает громадный бутерброд и уходит наверх, к себе в комнату. И сидит там весь вечер. Сначала мама приносила ему ужин на подносе, но папа заявил как-то, разве она служанка собственному сыну? Сам-то он обращается с ней как со служанкой, но это же совсем другое дело. Так что Уилл дожидается, пока они усядутся смотреть десятичасовые новости, тихонько прокрадывается на кухню и разогревает себе здоровенную пиццу или целый пакет замороженных картофельных чипсов.
        Я пробовала приходить в это время на кухню, но он и со мной не разговаривает. Спросишь о чем-нибудь — буркнет «да» или «нет», но сам разговор ни за что не начнёт.
        Я так больше не могу! Однажды я попробовала взять его за руку. Он не шарахнулся от меня. Просто как-то странно посмотрел на наши соединённые руки, будто на посторонний предмет. У меня рука так и упала, словно дохлая рыба, и я поскорее отодвинулась от него.
        - Уилл! — надрывалась мама. — Уилл, пожалуйста, спустись!
        Она чуть ли не умоляла его.
        Я думала, он так и будет сидеть в своей комнате, но тут на лестнице прозвучали его шаги. Медленно, не спеша, он все-таки спустился, пересёк холл, вошёл в гостиную.
        - Ах, вот и ты, — бодро сказала мама. — Присмотришь за сестрой, хорошо?
        Уилл молча уставился на неё. Он успел снять школьную форму и теперь был в просторной серой рубашке, мягкой чёрной безрукавке, джинсах и босиком. На шее — нитка мелких серебряных бус. Чёрные волосы торчат дыбом, будто он нарочно их растрепал. Лицо бледнее обычного — белая кожа кажется даже чуть-чуть зеленоватой.
        Большинство девчонок в школе влюблены в Уилла. И даже некоторые мальчишки.
        - Вот как, мы теперь и бусы носим? — съязвил папа.
        Уилл и ухом не повёл. Смотрел только на маму.
        - Сейчас у мальчиков такая мода, — быстро проговорила мама. — Уилл, ты сегодня остаёшься за главного.
        - О'кей, — кивнул Уилл.
        Вздох облегчения всколыхнул мамин бюст, подпёртый парадным лифчиком. Она улыбнулась Уиллу:
        - Присмотришь за Фиалкой?
        - Не волнуйся, все будет хорошо.
        - Умница, мальчик мой, — сказала мама.
        Раньше она постоянно говорила это Уиллу. Но уже давно мы такого не слышали. Уилл дождался, пока родители окажутся у входной двери, и буркнул:
        - Я не твой мальчик.
        Он произнёс это тихо, но мама услышала, я знаю. Наступила долгая пауза. Потом она ещё раз повторила: «До свидания!» Её голос звучал грустно и потерянно. Мне стало её жалко.
        - До свидания, мам! — крикнула я ей вслед.
        - До свидания, Фиалка. До свидания, Уилл. До свидания, мои дорогие.
        - Черт побери, что за трогательное прощание, — сказал папа. — Пока, дети. Ложитесь спать пораньше. Незачем сидеть до полуночи. Мы вернёмся очень поздно. Танцы закончатся в час, но, наверное, разговоры затянутся ещё на какое-то время.
        - Ага, и ещё ты с дружками раздавишь бутылочку-другую виски, — чуть слышно произнёс Уилл.
        Они уже вышли за порог. Мама снова крикнула: «До свидания!» — словно печальная птица, которая знает одну-единственную песню.
        Дверь захлопнулась. Мы остались одни. Я посмотрела на Уилла. Он — на меня своими блестящими темно-зелёными глазами. Я думала, он сразу направится к себе, но он стоял на месте и не сводил с меня глаз. Я попробовала его пересмотреть, но первой отвела взгляд. Принялась, как дурочка, рассматривать нашу скучную гостиную в бежевых тонах, потом снова взглянула на Уилла.
        - Что такое? — Сердце у меня гулко застучало.
        - Я просто стараюсь подчинить тебя своей воле, — сказал он.
        Я хихикнула:
        - Да ну тебя!
        - Ничего не «да ну», крошка Фиалка. Я нынче за главного, ты забыла?
        Уилл подошёл к дивану, обитому коричневым вельветом. С той стороны, где обычно сидит мама, чистенько, рядом с подушкой аккуратной стопочкой сложены несколько журналов, программа радиопередач и книжка Мейв Винчи. С папиной же — обивка протёрлась до блеска, на сиденье вмятина от его увесистого зада. Уилл скривил губы:
        - Я рад, что он не мой отец.
        - Уилл, мне очень жаль. Бабушка такого наговорила… Она ненормальная. И дура. Зачем только родители скрывали от тебя? Они тоже ненормальные.
        - Что ты понимаешь! Это же здорово. Самый лучший подарок: я не принадлежу к этой поганой семье.
        - Нет, принадлежишь. Все равно ты мне брат.
        - Ничего подобного, тупица! — Он схватил меня за руку, перевернул, чтобы стали видны жилки. Приложил к ней своё запястье. У него вены были значительно ближе к поверхности, нежные, голубоватые. — Другая кровь!
        - Голубая кровь.
        - Дурная кровь!
        - Ненавижу бабушку!
        - А я её обожаю! Полоумная старушенция перевернула всю мою жизнь. Только дождусь, когда мне исполнится восемнадцать, и свалю отсюда на фиг.
        - Будешь разыскивать свою настоящую маму?
        - Какая мне от неё радость? Несчастная наркоманка, которая отказалась от собственного ребёнка. Нет уж, спасибо! Не надо мне больше никаких родителей. Я и один прекрасно обойдусь.
        Я сказала:
        - Ты не один. Я от тебя не отстану, буду везде с тобой, как приклеенная.
        Уилл посмотрел на меня и вдруг засмеялся.
        - Отлично, маленькая мисс Притт![2 - Строгая гувернантка из книги Ники Йектаи «Тайная комната».] Ладно, пошли поедим.
        — Вместе?
        - Если хочешь, можешь отнести свою порцию на улицу и поужинать за углом, а я устроюсь вот тут.
        Уилл сел в мамино кресло, перекинул ногу через подлокотник.
        - Тут что-то вроде пирога с рыбой — мама достала из морозильника. Будешь? Ещё есть овощи, ну и тому подобное. Пойду приготовлю?
        - Зачем нам эта гадость? Будем есть пиццу! — сказал Уилл.
        - По-моему, пицца кончилась.
        - А доставка на что?
        Уилл снял телефонную трубку и заказал большую пиццу «Палас» с полным набором приправ, две порции чесночного хлеба, две большие кока-колы и целую коробку мороженого — шоколадного, клубничного и ванильного.
        Я только рот раскрыла. У него же нет денег! Вот уже несколько недель папа не давал ему наличных на карманные расходы и даже конфисковал социальную книжку, на которую откладывались деньги в строительный фонд. Я попыталась прикинуть, сколько осталось в кошельке у меня. Даже и пяти фунтов не наберётся. В портфеле ещё бренчало по углам мелочи приблизительно на один фунт, но это и все.
        - Номер кредитной карты? Конечно, конечно. — Уилл без запинки отбарабанил номер и срок действия. Потом положил трубку на рычаг и улыбнулся во весь рот. — Ужин прибудет через двадцать минут, Фиалочка.
        - Ты что, назвал выдуманный номер?
        - Да нет, это номер отцовской карточки. Он как-то оставил бумажник на кухонном столе. Там было полным-полно двадцатифунтовых бумажек, но ведь надо знать нашего папочку — они у него небось все сосчитаны, да ещё и помечены специальными невидимыми чернилами. Стащить кредитку — заметит. А вот номер запомнить — пара пустяков.
        - Так потом все равно узнает, когда будет подводить баланс.
        - Через месяц, а то и позже. Кого волнует такое далёкое будущее? Давай, Фиалка, жить сегодня и сейчас.
        Так что мы умяли огромадную пиццу на двоих, заели чесночными булочками, запили все кока-колой и дочиста выскребли ложкой коробку с мороженым. Уилл уступил мне клубничное — знает, что это моё любимое.
        Так чудесно снова быть вместе! Я откинулась на спинку дивана в полном блаженстве.
        - Ох, мой живот! Кажется, он сейчас лопнет!
        - Ты похожа на Маффи, — сказал Уилл.
        Маффи — это его ручная шиншилла. Она жила у него пять лет, и он её любил больше всех на свете. Уилл никогда не ласкался к родным, даже ко мне или к маме, зато мог просиживать часами с Маффи на коленях. Почти не сажал её в клетку. У неё была привычка закапываться под подушку или под матрас, так что никогда нельзя было спокойно плюхнуться на кровать — вдруг шиншиллу раздавишь? Уилл утверждал, что она приучена делать свои дела в определённом месте, но неприятности все-таки случались. Я старалась особенно не скандалить, нечаянно усевшись на её твёрдые маленькие какашки.
        Наверное, Уилл страшно горевал, когда она умерла, но в то время у нас уже были разные спальни, так что наверняка ничего сказать не могу. Мама с папой объявили нам, что мы должны поселиться отдельно.
        - Уилл уже большой. Не нужно постоянно врываться к нему в комнату, — сказала мама.
        - Нет, нужно!
        - Не говори глупостей. Ему необходимо иногда побыть одному. И тебе тоже. Понятно?
        Они не смогли бы нам помешать, но Уилл теперь и сам часто стремился к уединению. Если я шла за ним, он орал, чтобы я отцепилась. Без него мне было очень одиноко.
        - Уилл, может, тебе завести другую шиншиллу? Или ещё какую зверушку?
        - Нет, спасибо. Другую мне не надо.
        - Значит, клетка Маффи так и стоит у тебя в комнате?
        - Угу.
        - Наверное, странно выглядит — пустая клетка…
        - Это у тебя комната странно выглядит. С тучей порхающих феечек! Они так и висят на потолке?
        - Конечно, — ответила я.
        - Какие там феи? Ворона, Стрекоза, Роза… Кто ещё?
        - Неужели ты забыл?! Ты ведь тоже с ними играл! Пошли, я тебе напомню.
        Я потянула Уилла за руку, и он поднялся за мной в мою комнату.
        Перешагнул через порог и улыбнулся.
        - Да, да… — сказал он, глядя снизу вверх на четырнадцать фей, подвешенных к потолку. Поднял руку, чуть-чуть подтолкнул фею Лунный Луч, и она закачалась, трепеща крылышками, будто на самом деле летит.
        Это была моя первая удачная фея. Как только мне подарили книгу сказок, я попыталась скопировать иллюстрации Каспера Грёзы, но мои смешные тряпичные изделия ни капельки не были похожи на его чудесные рисунки. Толстенькие, кривобокие, с глазами-пуговицами и волосами из шерстяных ниток.
        А потом наша соседка, старенькая мисс Ланг, научила меня шить по-настоящему, показала разные стёжки. Она подарила мне на Рождество специальный набор для шитья — маленькую тряпичную куколку с уймой одёжек. Меня не очень-то интересовали тряпичные куклы, но по её образцу я смогла смастерить для себя фею. Я долго изучала изображение феи Лунный Луч в книжке и очень-очень старалась воспроизвести её как можно точнее.
        Она была из белого шелка, хотя этот материал очень сложно шить — он такой скользкий! Подол её платья я украсила крохотными жемчужинками. Сделала крылья из пёрышек кремового цвета и длинные белые кудри из ваты, ниже колен. Фея получилась не совсем такая, как в книжке, но все-таки гораздо лучше, чем её кособокие сестрички.
        Уиллу понравилась фея Лунный Луч, и Роза, и Колокольчик, и фея Осенних Листьев. Но больше всех ему пришлась по вкусу Воронья фея. Она сидела верхом на чёрной вороне. Я от души надеялась, что это не настоящее чучело вороны. Я отыскала её в магазинчике подержанных вещей, она была приделана к старой шляпке. С виду просто имитация, но было что-то пугающе жизненное в её остром оранжевом клюве и чёрных глазках-бусинках. Я побаивалась Вороньей феи, особенно когда Уилл заставлял её проноситься по воздуху, разбрасывая во все стороны злые чары.
        Мы часто играли с моими феями, и Уилл придумывал самые невероятные волшебные игры, пока однажды папа нас не застал.
        - Чтобы парень в твоём возрасте играл с феями? — сказал он, скривив губы.
        С тех пор Уилл к ним и близко не подходил. Но сейчас он протянул руку и коснулся их, заставляя раскачиваться и приплясывать вверх-вниз на эластичных шнурках. Потянул Воронью фею за крошечные чёрные башмачки, так что она запрыгала вместе с вороной, словно на «тарзанке».
        - Уилл, не надо.
        Он и ухом не повёл, стремительно дёргая феечек одну за другой, словно звонарь на колокольне. Резинки звонко тренькали, крылышки мелькали в безумном танце.
        - Прекрати!
        Я изо всех сил толкнула Уилла. Получилось сильнее, чем я рассчитывала. Он потерял равновесие, пошатнулся, все ещё держа в руке Воронью фею… Резинка лопнула, фея пролетела через всю комнату и шлёпнулась в угол, отделившись от своей вороны и сломав одно пушистое крылышко.
        - Смотри, что ты наделал! — Я бросилась на колени, подхватила с пола фею. — Ой-ой, гляди, ты порвал ей платьице, а у меня больше нет чёрного кружева…
        - Сама виновата, дурёха, нечего было толкаться, — сказал Уилл, но все-таки опустился на колени рядом со мной. Положил на ладонь фею и её птицу. Тоненькое воздушное платьице зацепилось за острый вороний клюв и разодралось сверху донизу. Нечего было и надеяться его починить. Уилл просунул палец в дыру. — Бедняжка, плохо твоё дело, — сказал он и швырнул ворону прямо мне в лицо. — Подлая зверюка! Берегись, Филька, она заклюёт тебя до смерти.
        Уилл заметил, что я не в настроении валять дурака. Перестал кривляться, выдернул пёрышко из крыла вороны и воткнул его в мягкую спинку Вороньей феи.
        - Вот теперь она снова может летать. Ты ведь сошьёшь ей новое платье, правда? У тебя совсем нет чёрной ткани? Вот, у меня чёрные носки, могу пожертвовать.
        - Феи не носят чёрной шерстяной одежды. Все равно что обрядить её в тёплый свитер, варежки и шапку с помпоном. Куда это годится?
        - Придумал! Моя чёрная бархатная безрукавка! — сказал Уилл.
        Ещё одна находка из магазина подержанных вещей — хипповая безрукавка, прямо из семидесятых, но на Уилле она почему-то смотрелась удивительно классно. Он её просто обожал.
        - Мы же не можем испортить твою любимую безрукавку!
        - Ещё как можем. — Уилл тут же скинул её и бросил мне. — На, кромсай.
        - Не могу!
        Уилл схватил из шкатулки для рукоделия ножницы и распорол спинку безрукавки по всей длине.
        - Вот, я её уже испортил. Теперь давай шей. У тебя найдутся чёрные блёстки? Чёрная ленточка?
        Я принялась выкраивать чёрное платьице для Вороньей феи. Уилл сидел рядом, скрестив ноги по-турецки, и смотрел. Потом покопался в шкатулке, отыскал другую пару ножниц и тоже начал что-то вырезать из остатков погибшей безрукавки.
        - Что-нибудь хочешь сшить, Уилл?
        - Мальчики не шьют, — ответил он, один в один копируя папин голос, что мне пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться.
        Он выкроил из чёрного бархата длинную полосу, сужающуюся посередине, как песочные часы.
        - Что это ты делаешь? Ей будет не по размеру.
        - Это не для феечки. Это для тебя, — сказал Уилл и быстро завязал мне лентой глаза, пристроив узкую часть на переносице и затянув узел на затылке. — Ты тоже отправишься на бал-маскарад, Золушка.
        - А кем будешь ты? Феей-крёстной?
        Я старалась делать вид, будто мы все ещё дурачимся, хотя сердце у меня гулко колотилось. Я уже предвидела, что произойдёт дальше.
        Дорогой К. Г.!
        Вам когда-нибудь бывает страшно?
        Вы в детстве играли в страшные игры, по-настоящему страшные?
        В Вашей книжке «Полночь» есть одна страничка, она меня буквально преследует. На первый взгляд это абсолютно чёрная иллюстрация, местами глянцевая, местами матовая. Но когда присмотришься, замечаешь глаза, сверкающие в темноте, янтарные, оранжевые, зеленые, а если смотреть очень внимательно, можно разглядеть причудливые извивающиеся фигуры. То ли это корявые дряхлые деревья, то ли какие-то существа, которые только и ждут, чтобы на тебя наброситься.
        У меня каждый раз сердце колотится, когда смотрю на эту страничку.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «Цветочные феи»
        Фея Фиалка
        Крошечная фея, очень застенчивая,
        голубовато-сиреневая. На неё легко наступить, не заметив.
        ГЛАВА 2
        Мы с Уиллом много лет подряд играли «в маски». Это началось, когда мы были ещё совсем маленькими. Уиллу тогда было, наверное, шесть, мне — четыре. Папа заставил нас пойти на рождественский праздник в клуб полицейских. Мы оба терпеть не могли детские утренники. Уиллу совсем не хотелось гонять мяч и драться с другими мальчишками. А мне застенчивость мешала хвастаться нарядными платьями и танцевать диско с девочками. Нам обоим ужасно не нравился клоун с его дурацкими фокусами. Уилл просто скучал, а я пугалась: я ведь была совсем малявка. Правда, я любила старомодные игры, которые начинались после того, как все наедятся булочек с сосисками, чипсов и мороженого. Особенно мне нравилась «Морская фигура, замри», хоть я и была одной из самых младших, играла я хорошо, а в «Передай свёрток»[3 - Участники игры передают друг другу приз, упакованный в большое количество обёрток, причём каждый снимает по одной обёртке. Тот, кто раскроет последнюю обёртку, получает приз.] даже получила призовую розовую щётку для волос, расчёску и набор заколок.
        Зато ужасно не понравились жмурки. Особенно когда здоровенный полицейский дядя завязывал мне глаза так крепко, что невозможно было даже моргнуть. Не нравилось, что меня начинали раскручивать в этой внезапной темноте. Было очень противно ковылять, спотыкаясь, вслепую протягивая руки, пока другие дети с хохотом носятся вокруг.
        Я бросалась то в одну, то в другую сторону и каждый раз ловила руками воздух. Какой-то мальчишка начал тыкать меня в спину и пытался поставить подножку. Я попробовала стащить маску, но мужской голос сказал: «Чур, не подглядывать!» — и кто-то отвёл мои руки от лица.
        Мне показалось, что я навсегда останусь в этой страшной крутящейся тьме. Я заплакала. И вдруг почувствовала, как мою руку схватили другие руки, худенькие, но сильные.
        - Ты меня поймала! — объявил Уилл. — Теперь я буду водить.
        Он встал прямо передо мной и нарочно дал себя поймать. Но тогда я этого не понимала. Какая же я была неблагодарная! Кто-то из девчонок предложил мне пойти в уголок и поиграть в парикмахера, ведь теперь у меня были новая щётка, расчёска и заколки. Она была старше меня на год, очень хорошенькая, с длинными белокурыми вьющимися волосами. Я возгордилась, что она захотела со мной играть.
        Я расчесала её длинные локоны, а потом аккуратно прикрепила все свои заколки, одну за другой. Они то и дело сползали, но я упорно трудилась и пыхтела, пока не закрепила их идеально ровно. Кудрявая девочка, очень довольная, пробежалась по ним пальцами.
        - А теперь твоя очередь быть парикмахером, — сказала я.
        Но она не захотела меняться ролями. Провела разок расчёской по моим густым чёрным волосам и тут же заявила, что они слишком спутались.
        Я посоветовала сначала расчесать их щёткой, но она решила, что это слишком тяжкий труд. Потыкала щёткой в мою гриву и сказала, что у неё разболелась рука.
        - И вообще мне надоело играть с тобой, — объявила она и ушла.
        Я испугалась и побежала за ней.
        - Нет-нет, я теперь пойду играть со взрослыми девочками. А ты ещё маленькая, — сказала она, отталкивая меня.
        - А как же мои заколки?
        - Были ваши — стали наши! — ответила она и убежала.
        Я завертела головой, отыскивая Уилла. Игра в жмурки закончилась. Он стоял в одиночестве и хмурился.
        - Эй, Уилл, — позвала я со страхом. — Мне не нравится та девочка с кудряшками. Она украла мои заколки. Забери их у неё, пожалуйста!
        - Ты сама их ей отдала, — сказал Уилл.
        - Нет, не отдавала!
        - Нет, отдала. Я видел. Когда ты пошла с ней играть.
        - Я не хотела, — солгала я. — Она меня заставила. Я лучше буду играть с тобой, Уилл.
        - А я не хочу с тобой играть, — сказал Уилл.
        И ушёл. Я осталась совсем одна.
        На обратном пути в машине он со мной не разговаривал. Не сказал ни слова, пока мы укладывались спать. Когда мы уже лежали в кроватях, я позвала его, но он не ответил. Ночью я пробралась в его комнату и только собралась забраться к нему в постель, как он спихнул меня на пол. Я заплакала и упрашивала его помириться, но он не захотел.
        Это продолжалось много дней.
        - Уилл, поиграй со мной, пожалуйста, — взмолилась я однажды.
        Он посмотрел на меня. Его зеленые глаза сверкнули.
        - Тебе очень хочется со мной поиграть, да?
        - Да. Сам знаешь.
        - В любую игру, какую я захочу?
        - Конечно. Выбирай.
        - Тогда я выбираю жмурки.
        Я попалась. То, что задумал Уилл, оказалось куда страшнее игры на утреннике. Мне всегда доставалось водить. Брат заставлял меня бесконечно долго тыкаться вслепую во все стороны, прежде чем позволял себя поймать. Но это ещё был не конец, а только начало. Он даже не разрешил мне снять маску. Снова меня крутанул, а затем долго-долго водил по комнатам, лестницам и коридорам, после чего останавливался, а я должна была угадывать, где мы находимся.
        - Прекрати! Ты же знаешь, Фиалка, её нельзя снимать.
        - Мы уже переросли эту глупую игру, Уилл, — молила я.
        - Значит, можно чуть-чуть усложнить правила, — сказал Уилл.
        - Мне надоело играть.
        - Глупости, тебе всегда хочется со мной играть.
        - Только не в жмурки!
        - Это же наша любимая игра. Не забывай, Фиалка, сегодня я — за главного. Ты должна меня слушаться.
        - Ага, как будто ты мой хозяин, а я твоя рабыня! — возмутилась я.
        - Точно, — согласился Уилл и взял меня за руку чуть повыше кисти. Не больно, но очень крепко, так что я невольно вспомнила болезненные «крапивки» прошлых лет.
        Уилл потянул меня за руку, и я покорно пошла за ним. Ощущение от повязки было отвратительное. Мне мерещилось, что окружающий мир перестал существовать, раз я его больше не вижу. И меня самой тоже не существует. Все исчезло под чёрным бархатом.
        Уилл провёл меня через гостиную. Я повиновалась малейшему движению его руки, аккуратно обошла стол, стулья, обогнула книжный шкаф. Вот мы вышли в прихожую.
        Я чуточку расслабилась. Не так уж все плохо. Просто дурацкая игра. Когда я была маленькая, то впадала в панику, как только мне завязывали глаза, мгновенно теряла чувство направления и вообще разум. Мне казалось, что Уилл ведёт меня через бесконечный лабиринт куда-то в тёмную сердцевину мира.
        А сейчас я вполне могла сообразить, куда мы идём. Я ожидала, что он хочет повторить свой трюк с лестницей. Двигаясь медленно и осторожно, я внимательно отслеживала маршрут. Я не хотела снова расплачиваться за проигрыш, выполняя какие-то унизительные фанты. Может быть, на этот раз я выиграю!
        Но мы не пошли вверх по лестнице. Мы двинулись вглубь прихожей. Под ноги мне попалось что-то мягкое, похожее на маленькую кошку, но я моментально догадалась, в чем дело. Не стану я пугаться маминого пушистого тапка!
        Мы вошли в кухню. Я старалась не налететь на стол, на холодильник, на мусорное ведро в углу. Уилл провёл меня через все помещение. Куда же мы теперь, в кладовку, что ли? Не станет же Уилл запихивать меня под нижнюю полку? О Господи, неужели он меня там запрет?! Тогда я останусь в полной темноте, даже если сорву повязку с глаз!
        - Уилл?
        - Ш-ш-ш! Не разговаривай, это мешает сосредоточиться. Скоро ты должна будешь сказать, где мы находимся.
        - Да знаю я, где мы находимся! На кухне. Уилл, не запирай меня в кладовке! Я закричу!
        - А кто тебя услышит? Но ты меня недооцениваешь, Фиалка. Такие примитивные штучки ниже моего достоинства. Да и не влезешь ты в кладовку, хоть ты и тощая. Мне пришлось бы сначала разделать тебя на части, как говяжью тушу.
        Он резанул по мне ребром ладони, потом ещё и ещё.
        - Перестань! Больно!
        - Да я тебя едва касаюсь. Какая же ты плакса! Кончай реветь.
        - Я не реву.
        - Испугалась, да?
        - Ни капельки!
        - Тогда почему у тебя руки такие мокрые и холодные? — Уилл неожиданно стиснул мою ладонь. — Фу, как медуза!
        Он выпустил мою руку, и я услышала, как он демонстративно вытирает ладонью о штаны.
        Я ринулась к двери, пытаясь на ходу сорвать повязку, но хитрый узел был слишком туго затянут. Уилл сразу меня поймал.
        - Ага! Так просто от меня не уйдёшь!
        Он говорил дурацким свистящим шёпотом, как какой-нибудь театральный злодей, но его пальцы с такой силой обхватили моё запястье, что ногти впились в кожу. Пришлось позволить ему снова провести меня через всю кухню. Когда мы поравнялись с кладовкой, я вся сжалась, но Уилл прошёл мимо, не останавливаясь. Я услышала, как он повернул ключ в замке и распахнул дверь чёрного хода.
        О, Господи…
        Он вывел меня в сад, нетерпеливо дёрнув за руку, когда я запнулась на пороге. Меня кинуло в дрожь. Было слишком холодно, чтобы выходить на улицу без пальто.
        - Мы надолго, Уилл? Можно, я возьму куртку? Такая холодрыга!
        - Кончай ныть.
        Он тянул меня за руку, и мне приходилось идти за ним.
        Стало гораздо труднее улавливать направление. Тем более что Уилл, похоже, водил меня кругами.
        - Вот он ходит, ходит, воду носит, — приговаривал Уилл детские стишки. — Фиалочку моет. Тут пень, тут колода, тут студё-о-оная водица!
        Его тощие пальцы защекотали меня под подбородком, пробежались по шее.
        - Прекрати!
        - Чего это — прекрати? Мы только начали!
        Я уже безнадёжно потеряла ориентацию и понятия не имела, в каком конце сада мы находимся. Интересно, какой фант придумает Уилл на этот раз. Обычно он изобретал всякие детские гадости. Я должна была съесть червяка или лизнуть сопли. Хуже всего было, когда мне пришлось выпить десять стаканов воды перед самым сном, с соответствующими последствиями.
        Не заставит же он меня делать что-то в этом духе теперь, когда мы уже почти взрослые! Придумает что-нибудь похуже.
        Уилл вдруг толкнул меня на живую изгородь.
        - Ой, мамочки!
        - Лезь вперёд. Давай, Фиалка.
        Колючие шипы царапали мне руки, цеплялись за одежду.
        - Что за игры? Уилл, мне больно! Давай прекратим, я тебя прошу!
        - Закрой рот. Сейчас прорвёмся.
        Он сильно толкнул меня напоследок, и чахлая живая изгородь не выдержала. Я оказалась в соседнем саду. В саду мисс Ланг. Только она там больше не живёт. И никто не живёт.
        Почему-то я всегда побаивалась мисс Ланг. Она была очень старая и к тому же хромая, из-за этого всегда ходила с блестящей чёрной тростью. Мне не нравилось, как стучит эта трость: тум-тум-тум. Заслышав её, я тут же старалась убежать, но однажды мисс Ланг окликнула меня и пригласила на чашку чая. Мне совсем не хотелось к ней идти, но я не знала, как отказаться, чтобы её не обидеть. Это оказалось тяжёлым испытанием. Я должна была сидеть очень прямо, пить чай маленькими глоточками из позолоченной чашки и аккуратно откусывать розовенькое печеньице. Но все-таки мне удалось ничего не пролить, и мисс Ланг прониклась ко мне благосклонностью. Уилла она тоже позвала к чаю, но он все время ёрзал, засыпал все вокруг бисквитными крошками, и больше его не приглашали.
        А я стала ходить в гости к мисс Ланг каждую неделю. Летом угощение подавалось в саду. Мисс Ланг делала лимонад и кексики с глазурью, и мы ели все это, сидя под яблоней в зелёных полотняных шезлонгах. Сначала мы разговаривали, а потом мисс Ланг читала мне вслух удивительные волшебные сказки из старомодных книжек с ярко раскрашенными обложками — жёлтыми, красными, голубыми и розовыми… и фиолетовыми!
        Когда мне исполнилось десять лет, мисс Ланг подарила мне «Фиолетовую книгу фей», обернув её в радужную бумагу и перевязав лиловой атласной ленточкой.
        Вскоре после этого у бедной мисс Ланг случился инсульт, её увезли на «скорой помощи». Домой она больше не вернулась. Но умерла она не сразу. Мама предполагает, что её отправили в какую-нибудь лечебницу. Потом приехал грузовик, из её дома вынесли все, что там было, даже разноцветные книжки. Дом начал разрушаться, а сад сплошь зарос плющом и ежевикой, как будто его заколдовали феи из книжки.
        Мама с папой постоянно возмущались, что дом и сад находятся в таком состоянии — говорили, что из-за этого снижается и цена нашего дома. Там поселились скваттеры[4 - Скваттеры — люди, чаще всего молодёжь, которые селятся в пустых, заброшенных зданиях.], у них собирались шумные компании, и папа очень сердился. В конце концов он добился, чтобы их прогнали, двери дома заколотили досками, а окна заложили кирпичом. Дом стал совсем безобразным и жутким. Сад заполонили сорняки, теперь здесь были настоящие дебри. Папа безжалостно истреблял те растения, которые пытались переползти через изгородь на нашу территорию.
        И вот я стою в этом саду, съёжившись, не решаясь сделать ни шагу. Уилл, сам в страшном напряжении, держит меня за руку. Интересно, что он сейчас видит?
        - Пойдём отсюда, Уилл, — взмолилась я.
        - Нет, Фиалка, двигай вперёд. — Уилл потянул меня за собой.
        Я пробиралась сквозь высокую траву, разгребая руками себе путь. Кусты ежевики цеплялись за меня своими колючками, ветки били по лицу. Уилл медленно вёл меня вперёд, предупреждал, когда нужно пригнуться или свернуть в сторону, но я ничего не соображала от страха и то и дело на что-нибудь налетала. Мне все казалось, что кто-то смотрит на нас.
        - Там кто-то есть, Уилл? — спросила я шёпотом.
        - А как же — призрак мисс Ланг! Берегись, сейчас она бросится на тебя, — пугал Уилл. — Спасите, вот она!
        Я знала, что он просто валяет дурака, но вдруг совершенно ясно увидела её перед собой: белую, светящуюся, в длинной ночной рубашке, с перекошенным после инсульта лицом. Я слышала её хриплое дыхание, шарканье ног, обутых в домашние тапочки, стук трости — тум, тум, тум. Я знала, что на самом деле через повязку ничего не видно, а слышу я своё же собственное дыхание, свои собственные шаги… И все-таки я изо всех сил ухватилась за Уилла.
        - Отцепись!
        - Мне так страшно, Уилл. Мне здесь ужасно не нравится.
        - Ладно, ладно. Пошли в дом.
        Но он не повёл меня обратно, к дыре в живой изгороди. Он повёл меня вперёд, к запасной двери дома мисс Ланг. Наверняка задумал очередную пакость. Мы же не сможем попасть в дом! Все двери заколочены, окна заделаны кирпичной кладкой.
        С фасада. Никто не потрудился заделать окна с задней стороны. Я услышала, как Уилл дёргает задвижку, потом он что-то сильно толкнул, послышался треск, и Уилл провалился куда-то вперёд.
        - А теперь — самое сложное, — произнёс Уилл, тяжело дыша. — Делай в точности, я скажу, Фиалка. За мной!
        Ничто не заставляло меня идти следом. Я могла сорвать с лица повязку и удрать. Забаррикадироваться у себя в комнате и дождаться мамы с папой. Который час? Что, если они вернулись домой раньше, а нас нет?
        Но я не могла сейчас думать о родителях. В эту минуту нас было только двое — я и Уилл. Я должна дать ему отпор! Я уже не глупенький младенец. И не обязана ему подчиняться. На самом деле у него нет надо мной никакой власти. Он по-прежнему держал меня за руку, но одновременно карабкался куда-то вверх — по-видимому, в окно. Я вполне могла вырваться, пока он устраивался на подоконнике.
        - Ну, Фиалка! — прошипел Уилл.
        И я послушно, слепо полезла за ним. Он втащил меня наверх, повернул и столкнул вниз. Я больно ударилась о кран от рукомойника и сразу же шлёпнулась на холодный кухонный пол.
        Я лежала и ждала.
        - Фиалка? Филь, ты в порядке?
        Уилл тронул меня за плечо, легонько встряхнул. Голос у него был испуганный, но все-таки повязки с меня он не снял. Я лежала, затаив дыхание. Пусть поволнуется.
        - Ты притворяешься, я знаю.
        Но он нагнулся к самому моему лицу, проверяя, дышу ли я ещё. Щека у него была гладкая и нежная, как у девочки. Волосы его коснулись моего лба. Я дёрнулась.
        - Ах ты, поганка! — сказал Уилл.
        Он пощекотал меня под подбородком. Я взвизгнула и извернулась, уклоняясь от него.
        - Будешь знать, как притворяться мёртвой!
        - А я и чувствую себя мёртвой! — сказала я. — Ты меня в гроб загонишь, Уилл. Лазаем тут по кустам, как ненормальные, будто в каком-нибудь дурацком квесте!
        - Мы ещё не закончили, — сказал Уилл.
        - Пожалуйста, сними повязку! Она жутко тугая, мне больно, правда. И так давит на глаза, что они вот-вот провалятся.
        Я вдруг вспомнила свою старую куклу-пупсика и тот страшный день, когда её голубые глаза провалились внутрь головы и долго там гремели. В эту минуту я чувствовала себя такой же беспомощной и незрячей.
        Уилл потащил меня дальше, и я, запинаясь на ходу, поплелась за ним через кухню, потом по коридору, в одну комнату, в другую… Наши шаги гулко отдавались от голых досок. Я пыталась держать в голове план дома, но это становилось все труднее и труднее. Дом уже не был обыкновенным пригородным коттеджем, точной копией нашего. Он превратился в тёмный и мрачный лабиринт, мне казалось, я уже никогда не найду дороги к выходу.
        Уилл повёл меня вверх по лестнице. Я спотыкалась на каждой ступеньке. Мы поднимались все выше, выше и выше, добрались наконец до самой последней ступеньки, но и это было ещё не все. Мы полезли дальше — не вправо, не влево, а снова вверх.
        - Сюда, — сказал Уилл, положив мои руки на перекладину приставной лестницы.
        - Я не могу, Уилл! Не могу вслепую!
        - Можешь. Я здесь, сзади. Давай. Вверх! Пошла!
        Я полезла. Когда я останавливалась, Уилл меня подталкивал. Я начала всхлипывать, из носа потекло. Я ненавидела Уилла. Зачем он так поступает со мной? И почему я ему позволяю это? Я ненавидела саму себя.
        Он протянул руку у меня над головой, с трудом откинул крышку люка. Мы лезли на чердак. Я на ощупь преодолела последние перекладины лестницы, зная, что легко могу свалиться и свернуть себе шею.
        - Я тебя держу.
        Уилл подхватил меня под локоть. Я выкарабкалась из люка. Мы оказались на чердаке.
        Здесь как-то странно пахло, не просто пылью и плесенью. Я осторожно распрямилась. Услышала, как Уилл щёлкнул выключателем. И в ту же минуту туча маленьких существ ринулась прямо на меня, хлопая крыльями.
        Дорогой К. Г.!
        Интересно, у Вас есть брат? Он пугал Вас когда-нибудь в детстве? А Вы пробовали дать ему отпор?
        Жаль, что у меня не получается дать отпор Уиллу.
        Мне бы так хотелось, чтобы Вы были моим братом. Чтобы Вы были моим другом. Так хочется, чтобы Вы могли написать мне письмо.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «'Дымчатая фея»
        И тогда дракон и Дымчатая фея улетели прочь…
        ГЛАВА 3
        Это были летучие мыши. Они метались вокруг меня, хлопая своими жуткими чёрными крыльями. Я дико закричала, замахала руками, пытаясь их отогнать. Уилл помог мне сорвать повязку и позволил первой удрать вниз по приставной лестнице. Туфли у меня скользили, я ободрала щиколотки о перекладины. Я промчалась по лестничной площадке, руками приглаживая волосы, в ужасе проверяя, не запуталась ли в них летучая мышь.
        Сломя голову сбежала вниз, проскочила коридор, в полумраке налетая на все подряд даже без всякой повязки. Ворвалась в кухню, вскарабкалась на стол у разбитого окна, кое-как вылезла наружу и галопом понеслась через сад, шарахаясь из стороны в сторону из опасения, что в высокой траве могли затаиться ещё какие-нибудь мерзкие твари. Отыскала дыру в живой изгороди и продралась на другую сторону.
        Я выпрямилась. Наш родной сад выглядел таким аккуратным, таким обыденным. Трава подстрижена, ветки кустов и деревьев ровненько подрезаны. Я кинулась к чёрному ходу и вбежала в кухню ровно в тот момент, когда старинные напольные часы в прихожей отбивали полночь.
        Надо же, как я, оказывается, перепачкалась! Наследила по всему чисто вымытому мамой полу. Я сняла кроссовки и помчалась наверх, в ванную. Заперлась, пустила воду, стянула измазанную одежду.
        Уилл бахнул кулаком в дверь.
        - Филь?
        - Уйди, свинья.
        - Да ладно тебе, Фиалка…
        - Я моюсь. Убирайся.
        - Послушай, я же не знал, что там летучие мыши. Честное слово, не знал.
        Уилл так хорошо умеет врать, никогда не угадаешь, правду он говорит или нет.
        - Филь, скажи что-нибудь.
        Я крепко сжала губы, продолжая намыливаться. Сунула голову под струю, так яростно втирая шампунь, что поцарапала кожу. Мне было необходимо смыть с себя прикосновения летучих мышей. Я все время дёргалась и вздрагивала, как будто они все ещё летели мне в лицо.
        - Ты ведёшь себя как ребёнок. — Уилл подёргал дверную ручку.
        Я молча смывала с волос пену.
        - Если ты не ответишь, я войду, — пригрозил Уилл.
        У меня ёкнуло сердце. Я заперла дверь, но замок старый, еле держится. Мы оба знали, что стоит Уиллу толкнуть посильнее, замок вылетит.
        Я ждала.
        И Уилл ждал.
        В конце концов я услышала, что он уходит по направлению к своей комнате.
        Я перевела дух. В голове пульсировала кровь. Даже в веках я чувствовала пульс. Как будто крошечные крылышки трепетали, стараясь протиснуться между ресницами. Я изо всех сил потёрла глаза полотенцем и выпрямилась. Вода была слишком горячей. Все вокруг поплыло, пришлось прислониться к влажной керамической плитке, которой были облицованы стены ванной. Когда голова перестала кружиться, я замоталась в самое большое полотенце, собрала в охапку грязную одежду, подошла к двери и прислушалась. Собравшись с духом, кинулась через площадку к своей комнате.
        Когда я уже лежала в постели, Уилл снова постучал.
        - Фиалка?
        В двери моей комнаты не было замка, ни целого, ни испорченного, вообще никакого.
        Уилл постучал ещё… а потом открыл дверь.
        - Уйди!
        - Да я не вхожу. Выслушай меня, Филь, пожалуйста. Я не собирался тебя пугать. Просто хотел поиграть в нашу старую игру и малость увлёкся. Думал, получится страшнее, если мы пойдём в соседний дом. Но я и сам испугался этих летучих мышей. Ты разглядела их мордочки, как у вампиров, и острые зубы? Я не знал, что они там притаились, честное слово! Ты мне веришь?
        Я взяла одну из самых первых книжек Каспера Грёзы и начала медленно перелистывать страницы, не обращая на Уилла никакого внимания.
        - Филь? Послушай меня!
        Он вошёл в комнату и выдернул книжку из моих рук. Я попыталась её схватить. Уилл поднял книгу высоко над головой.
        - Отдай! С ума сошёл? Это же первое издание, оно кучу денег стоит.
        - Ничего ему не сделается.
        - Нет, сделается! Смотри, ты всю обложку заляпал своими грязными руками!
        Уилл посмотрел и увидел следы пальцев. Он вытер глянцевую обложку рукавом.
        - Ничего нет, — сказал он, но книжку все-таки отдал, аккуратно положил возле меня на кровать.
        - Псих, — сказала я и снова раскрыла книгу.
        Уилл скорчил дебильную рожу — глаза скошены, язык наружу, голова болтается из стороны в сторону.
        Почему-то меня всегда очень пугало, когда он строил рожицы. Как будто он и в самом деле перевоплощался. Я постаралась не обращать внимания, сосредоточившись на феях в книжке. Уилл запрыгал вокруг моей кровати, лопоча какую-то бессвязную бредятину.
        - Кто теперь ведёт себя как ребёнок? — спросила я. — И ботинки у тебя грязные. Сними их. Пойди помойся. Наши скоро вернутся.
        - Не будь такой тупой. Старикан теперь полночи там просидит, пока не накачается до отказа.
        Но не успел Уилл и договорить, как за окном послышался звук подъезжающей машины.
        - Черт! — С Уилла мигом слетело все его нахальство.
        Он притворялся, будто плевать хотел на отца, но все ещё побаивался его. Как и все мы.
        - Быстро! — зашептала я. — Залезай в постель прямо в одежде. Натяни одеяло повыше, мама ничего не заметит. Ой, подожди!
        Я села на кровати и вытерла грязь со щеки Уилла.
        Я до сих пор ещё злилась на него, но мы с братом всегда стояли друг за друга против родителей, что бы ни случилось.
        - Спасибо, Филь, — шепнул Уилл и бегом кинулся к себе.
        Я очень надеялась, что он не наследит. Свет на площадке не горит, так что, может, грязь не будет заметна. Я выключила и свой ночник в виде полной луны, лежала в темноте и прислушивалась. Вот в дверном замке повернулся ключ, потом послышались шаги и голоса. Родители шептались, но когда папа вошёл в гостиную, его голос зазвучал громче. Я слышала, как он открыл буфет, где у него хранится виски. Мама что-то тихо сказала, и папа начал кричать на неё. Видно, выход в свет прошёл не так уж удачно.
        На лестнице раздались шаги, дверь моей комнаты приоткрылась. Мама заглянула внутрь и тихо прошла на середину комнаты.
        - Фиалка, — позвала она шёпотом, — ты не спишь?
        Я крепко зажмурилась. Мама ждала. Потом приблизилась к кровати и наклонилась надо мной. Я лежала неподвижно, с сильно бьющимся сердцем. Прошло несколько секунд. Мама вздохнула и осторожно направилась к двери.
        - Спокойной ночи, — шепнула она, выходя.
        Значит, заметила, что я притворяюсь? Я перевернулась на живот, чувствуя себя совсем гнусно. Я знала, что мама мечтает о нормальных доверительных отношениях с дочерью. Но я никогда не знала, о чем можно говорить с ней. Между нами не было ничего общего. Как будто это я, а не Уилл, была в семье приёмышем.
        Я прислушалась — заглянет ли мама к Уиллу? Она постояла у его двери, но потом пошла дальше, к своей комнате. Так мы и лежали по своим комнатам без сна в тёмном и тихом доме.
        Я уставилась в потолок. Я думала о чердаке, который над потолком. Потом о соседнем чердаке, где порхали летучие мыши, вспарывая воздух кожистыми крыльями.
        Я зарылась под одеяло. Призрачные летучие мыши никак не хотели оставить меня в покое, цеплялись за мои волосы, лезли за ворот ночной рубашки. Я свернулась в комок, прижимая к груди Маленького Урчальника. С ним было как-то уютнее. Что за детство — спать в обнимку с плюшевым медведем! Не хватало ещё сосать палец! Я сбросила Маленького Урчальника за борт и застыла в гордом одиночестве, повторяя про себя: пора, наконец, повзрослеть.
        Почему вообще я до сих пор играю в эти дурацкие игры с Уиллом? Почему позволяю ему вечно мною командовать? На самом деле у него нет надо мной никакой власти. Он не может меня заставить слушаться. Я должна постоять за себя! Только вот не знаю, как это сделать.
        Большую часть воскресенья я провела, ни с кем не общаясь. Долго лежала в постели, потом долго купалась, заново вымыла голову. Волосы у меня сохнут часами — такие они густые и длинные. От их влажной тяжести шея болит. Я заплела их в толстую косу, но от этого стала казаться ещё младше. Снова расплела и принялась экспериментировать. Сделала много-много тоненьких косичек, а в концы вплела маленькие лиловые бусинки. Бусинки цвета фиалки.
        Разложила перед собой все книжки Каспера Грёзы, перелистала иллюстрации, изучая причёски у фей. Картинка с изображением феи Фиалок была такая тёмная, что её волосы почти невозможно было разглядеть, тем более, что она пряталась за длинными стеблями травы. Но некоторые картинки были крупными и яркими. Фея Солнца, фея Радуги, феи Роз, Фуксии и Ивы были похожи на сказочных принцесс с пышными кудрями, спадающими до колен. Я никак не могла решить, какая из них нравится мне больше всего. Может быть, фея Роз. Её золотистые локоны чередовались с тоненькими косичками, сплетёнными в причудливую корону, украшенную крошечными розовыми бутончиками.
        Внимательно рассмотрев иллюстрацию, я попыталась повторить её причёску. Розовых бутонов у меня не было, зато много старых заколок с ромашками из «Набора Клэр». Я соорудила корону из косичек, скрепила их заколками и пошла посмотреться в высокое зеркало. Уф, ну ни капельки не похоже на фею Каспера Грёзы!
        Вздохнув, повыдёргивала все заколки, безжалостно расчесала волосы щёткой и снова заплела в одну толстую косу. Натянула самые старые, разношенные, удобные джинсы и толстовку. Просторную мешковатую толстовку Уилла. Пощупала мягкую ткань и снова стащила её. С раннего детства я постоянно ношу одежду Уилла — его клетчатые рубашки, тёплые свитера, полосатые футболки. Почему мне всегда достаются его обноски?
        Я надела собственную голубую маечку с бабочками. Она была мне мала, едва прикрывала живот, да это и не страшно — у меня всегда был плоский живот. Но вот что печально — и все остальное тоже плоское. Грудная клетка как у маленькой девочки. Или как у маленького мальчика. Я пробовала надевать лифчик, набив его ватой, но он тут же съезжал куда-то к подмышкам, ведь зацепиться ему было не за что. Какая-то я недоразвитая уродина.
        Мама даже водила меня к доктору — проверить, нет ли у меня каких отклонений. Я чуть не умерла от смущения, когда пришлось расстегнуть школьную форменную блузку. Но доктор сказал, что у меня просто замедленное развитие. Посоветовал делать упражнения. Несколько недель я старательно разводила локти в стороны, выпячивала грудь и выполняла вращательные движения руками, но толку из этого не вышло.
        Я и теперь попробовала проделать упражнение «ветряная мельница», но постоянно задевала руками куколок-фей, свисавших с потолка. Они раскачивались у меня над головой — делали свою собственную аэробику.
        Однажды мама подарила мне на Рождество фабричную куклу-фею Каспера Грёзы, но я тут же заперла её в шкаф. Я просто ненавидела кукол массового производства, каких продают в сувенирных магазинах, и в магазинах игрушек, и у «W.H.Smith's». Это кошмарные пластмассовые создания с губками бантиком, розовые, как креветки, с капроновыми волосами, одетые в дешёвые платьица из машинного кружева, с пристёгивающимися крылышками пронзительно-розового, бирюзового, изумрудно-зеленого и кислотно-жёлтого цвета.
        Я листала свои книжки с иллюстрациями Каспера Грёзы, любовалась их тончайшими переливами оттенков — нежно-сиреневый, цвет морской волны, оливковый, бледно-лимонный. Я гладила нарисованных фей с серебристой, песочной и зеленовато-жемчужной кожей, проводила кончиком пальца по длинным прядям их буйных шевелюр. Уверена, Каспер Грёза тоже возненавидел бы этих жутких феечек в прозрачных пластиковых коробках, занимавших целые полки в крупных торговых центрах. И телевизионные мультики он бы тоже возненавидел. Я горько расплакалась, когда в первый раз увидела, во что они превратили изысканные рисунки Каспера Грёзы, и поскорее выключила телевизор. Думаю, Каспер Грёза тоже не смог бы на это смотреть.
        Я знаю его, как никто. И он меня тоже знает. Однажды я получила от него письмо.
        Первую книжку Каспера Грёзы купил мне папа, когда мне было шесть лет, — «Дымчатая фея». Не знаю, почему он выбрал именно её. Сейчас он любит говорить, мол, интуиция ему подсказала, что эта книга особенная и что в будущем она будет стоить целое состояние. По-моему, все это чепуха. Скорее всего, папа просто забежал в книжный магазин и схватил первую попавшуюся книжку для маленьких девочек, какая подвернулась ему под руку.
        «Дымчатая фея» — не из больших, ярко раскрашенных книжек с картинками. Это маленькая, тоненькая книжечка квадратного формата. Я всюду носила её с собой в кармане, представляя, что под серой шёлковой обложкой прячется сама Дымчатая фея. Когда книги Каспера Грёзы вошли в моду и папа узнал, какую цену предлагают за «Дымчатую фею» в Интернете, он заставил меня обернуть книгу в целлофан и убрать на книжную полку. Внутри книги спрятано аккуратно сложенное письмо самого Каспера Грёзы.
        Я написала ему, что, по-моему, «Дымчатая фея» — лучшая книга всех времён. Я перечитывала её снова и снова, водя пальцем по строчкам и бормоча слова себе под нос, пока не выучила наизусть. Сейчас уже точно и не помню, что было в том письме. Помню только, что написано оно было корявыми печатными буквами, и строчки гуляли то вверх, то вниз. Не забывайте, мне тогда исполнилось всего шесть лет. И я была неспособна детально проанализировать, почему мне так нравится «Дымчатая фея».
        Сюжет книжки довольно простой. В ней рассказывается про маленькую фею, которая летает в клубах голубовато-серого дыма над костром, или над свечой, или над сигаретой. Когда пламя гаснет, Дымчатая фея тускнеет, так что я едва могла различить её мерцающие очертания на странице и боялась, что она совсем исчезнет, но потом она подружилась с маленьким дракончиком, у которого с каждым выдохом изо рта вылетает облачко дыма. Дымчатая фея села к нему на зеленую чешуйчатую спину, и они улетели вдвоём, улетели со страницы, улетели из сказки. И я — вместе с ними. Я размахивала руками и бегала по комнате в своих пушистых тапочках — пробовала взлететь по-настоящему. Наверное, я выглядела жуткой идиоткой, но я воображала себя Дымчатой феей в сером шёлковом платье с крылышками, тонкими, как паутинка.
        У меня ужасное подозрение, что я тогда написала Касперу Грёзе, будто я и сама фея. Даже сейчас, когда думаю об этом, у меня начинают гореть щеки. Но Каспер Грёза повёл себя очень великодушно. Он написал мне ответ — настоящее письмо, чёрными буквами, тем же почерком, что и на титульном листе «Дымчатой феи».
        Я развернула свою драгоценную книжку, шурша целлофаном, и осторожно раскрыла письмо.
        Дорогая Фиалка!
        Какое чудесное имя! Я тоже очень люблю фиалки. Нужно будет придумать специально для тебя крошечную фею Фиалок в темно-фиолетовом платье. Я рад, что тебе понравилась моя Дымчатая фея. И она тоже рада.
        Он нарисовал специально для меня картинку. На ней Дымчатая фея, расправив крылышки и вытянув носки изящных ножек, летит и машет мне рукой.
        ПРИВЕТ, ФИАЛКА! МНЕ БЫ ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ ПОЛЕТАТЬ С ТОБОЙ!
        Мне тоже этого очень хотелось. Я была потрясена посланием Дымчатой феи и бережно хранила письмо Каспера Грёзы как настоящее сокровище. Папа сказал, что со стороны этого парня было весьма любезно написать мне ответ, но на самом деле его это не особенно волновало. В те дни о Каспере Грёзе никто и знать не знал. «Дымчатая фея» не привлекала ничьего внимания, пока какой-то учитель не пожаловался, что эта книга может подтолкнуть детей младшего возраста к курению. Издатели моментально отозвали тираж, и книга навсегда исчезла с книжных прилавков. Зато вторая книга Каспера Грёзы, большой сборник сказок о цветочных феях, неожиданно добилась громадного успеха. Она получила множество всевозможных премий, попала во все списки бестселлеров. Очень многие начали коллекционировать книги Каспера Грёзы. Всем хотелось приобрести экземпляр «Дымчатой феи», но их почти не осталось. Один такой экземпляр купили на сетевой распродаже за тысячу фунтов стерлингов! Экземпляры с автографом сейчас, кажется, идут по пять тысяч фунтов.
        Моя книга не подписана, но у меня есть письмо самого автора. Сейчас Каспер Грёза писем больше не пишет. Я пробовала написать по тому адресу, который указан в верхнем уголке его письма, но моё послание вернулось с пометкой на конверте: «По указанному адресу не проживает». Наверное, он переехал в какой-нибудь роскошный дом, ведь за свои книги он заработал уйму денег. Можно, конечно, написать на адрес издательства, но в ответ тогда получишь всего лишь открытку с изображением феи и отпечатанным на ней текстом: «Я очень рад, что тебе нравятся мои книги о феях. С наилучшими пожеланиями, Каспер Грёза». Написано как будто от руки, а на самом деле набрано типографским способом. Это и понятно. Ведь он, наверное, каждую неделю получает сотни писем.
        Я пишу ему каждый день. Но письма свои не отправляю. А складываю в большую серебряную шкатулку и прячу в глубине платяного шкафа. Их уже так много, что я с трудом закрываю коробку, уминаю, как могу.
        Дорогой К. Г.!
        Я не могу перестать писать Вам. У меня такое чувство, будто Вы мой самый близкий друг.
        Ведь я Вас не придумала. Вы на самом деле прислали мне то письмо. Может, Вы о нем позабыли, но это неважно. Пусть Вы меня не знаете, но я-то Вас знаю. Я столько раз рассматривала каждую из Ваших книжек, что теперь мне кажется, я знаю про Вас всё-всё.
        Хорошо бы когда-нибудь с Вами встретиться…
        Хорошо бы, Вы по-настоящему были моим другом.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «Другие волшебные народы»
        Гобгоблины
        Разновидность домовых, чрезвычайно сварливые и несколько скучноватые.
        ГЛАВА 4
        Ябы с удовольствием просидела у себя в комнате целый день, как Уилл, но мама позвала меня помочь ей чистить овощи к обеду. Вид у неё бледный и несчастный, волосы на затылке встопорщились — наверное, она полночи ворочалась в постели.
        Папа встал только в полдень. Он тоже выглядел ужасно. Глаза в кровавых прожилках и жуткий запах перегара.
        - Как поживает моя малышка? — хрипло поинтересовался он, обхватив меня руками.
        - Пап! — Я вывернулась.
        - Оставь её в покое, Джим, — сказала мама.
        Папа тут же накинулся на неё и давай разоряться, какая она зануда, обязательно нужно испортить всем настроение, и какой смысл ходить на танцы, если она весь вечер сидит с кислым видом, смотрит на всех сверху вниз и не желает веселиться вместе с остальными?
        Мама, крепко сжав губы, продолжала чистить картошку. Будто ей все равно, только картофелина у неё в руке становилась все меньше и меньше, пока не достигла размеров лесного ореха.
        А папа орал все громче. Я ненавидела его за это, но в то же время и понимала, как его должно раздражать упорное мамино молчание. Её белое мученическое лицо просто напрашивалось на оскорбления. Я заметила, что у неё подёргивается веко. Узнать бы, о чем она сейчас думает.
        - Черт подери, Айрис! Дай налью воды в чайник. До смерти хочется кофе. — Папа оттолкнул её локтем.
        - Я налью, — пискнула мама, словно мышка.
        Она сварила кофе и молча передала папе чашку. Почему она не вылила этот кофе ему на голову? Почему она всегда ему подчиняется?
        Я подумала про Уилла. И про себя.
        Противно даже представить, что я могу быть такой же безвольной, как мама. Я начала взбивать яйца для йоркширского пудинга с такой силой, что смесь в миске забурлила не хуже джакузи. Я твёрдо решила: никогда больше не позволю Уиллу играть со мной в дурацкие игры.
        Я уже сотни раз принимала такое решение.
        За обедом я очень старалась не обращать на Уилла внимания. На сей раз он соизволил сесть с нами за стол. Ел молча, не глядя по сторонам. Разговор в основном вёл папа. Несмотря на похмелье, он наворачивал, как истинный англичанин, — три порции ростбифа, хороший кус йоркширского пудинга, четыре картофелины, морковка, брокколи и зелёный горошек. Ещё и подливку подобрал толстым ломтём хлеба. А после ещё две порции пирога с ревенем и чашка чаю с печеньем.
        - Что может быть лучше хорошего воскресного завтрака, — сказал папа, рыгнув, и похлопал себя по животу.
        Уилл, перехватив мой взгляд, одними губами выговорил: «Лучше в нас, чем в таз» — одновременно с папой, который произнёс то же самое вслух. Я еле сдержалась, чтобы не засмеяться.
        Папа нахмурился:
        - Опять хохмишь?
        - Что мне, делать нечего?
        Уилл встал, сказал:
        - С вашего разрешения. — И двинулся к двери.
        - А ты не хочешь помочь матери вымыть посуду? — спросил папа.
        Уилл остановился.
        - Помочь матери?
        Слово ещё долго звенело в воздухе, когда Уилл уже вышел за дверь.
        Мама сказала:
        - Я и сама справлюсь.
        Папа потянулся и снова рыгнул.
        - Ну и объелся же я, — сказал он, как будто его кто-то силком заставил все это слопать. — Пожалуй, пойду протрясусь. Да, прогуляемся, Айрис?
        - Мне ещё нужно помыть посуду.
        - Подождёт твоя посуда. Пошли, нагуляешь себе розочки на щёчках, — сказал папа.
        - Ну хоть поставлю отмокать кастрюли и сковородки, — сказала мама, собирая тарелки со стола.
        - Ох, если все так сложно, тогда не надо, — сказал папа и хлопнул меня по плечу. — Давай, Фиалка. Ты-то не откажешься от прогулки, доченька?
        Мне совершенно не хотелось гулять. Но и мыть посуду с мамой тоже не хотелось. Да и торчать в одиночестве у себя в комнате. Хотелось побыть с Уиллом. Но если сунусь к нему, он, скорее всего, пошлёт меня куда подальше. И потом, я ведь приняла решение.
        Я схватила куртку и пошла с папой.
        - Вот и умница, — обрадовался он. — Пойдём в парк, что ли?
        Когда я была маленькая, он часто меня туда водил. Мне страшно нравились цветы, особенно кувшинки на декоративном пруду. Я ложилась на живот прямо в траву и представляла, как феи Кувшинок перепрыгивают с одного плоского листа на другой. Сейчас все это безнадёжно ушло в прошлое, но папа до сих пор пытается обращаться со мной, как с маленькой девочкой. Удивительно, что он не захватил с собой пакет с хлебом, чтобы покормить уточек.
        - Хочешь покачаться? — Он приостановился у детской площадки.
        Это было шуткой только наполовину.
        - А как же!
        Папа взял мою руку и стал раскачивать её, словно качели.
        - Как нам с тобой бывало весело, Филь. — На его покрасневшие глаза навернулись слезы. — Жаль, что ты не можешь навсегда остаться моей маленькой девочкой…
        - Папа!
        Я вырвала руку.
        - Оп-ля! Извини, солнышко. Я не хотел ставить тебя в неловкое положение. Совсем забыл, что ты у нас уже тинейджер.
        - А с виду и не скажешь, да? — спросила я с горечью.
        - Ты очень хорошенькая, золотко, просто прелесть! Не переживай, скоро у тебя все сформируется. — Папа смущённо кашлянул. Потом улыбнулся: — Может, в следующий раз пойдёшь со мной на вечеринку вместо мамы? Она не очень-то любит светские мероприятия. Наверное, это не её вина, люди такие разные, но она действительно всем вокруг умеет испортить настроение. Так, может, побудешь разок моей подружкой? Знаешь, в следующем месяце намечается вечер дамского отделения общества масонов…
        У меня даже мурашки по коже побежали. Я постаралась сохранить спокойствие.
        - Ой, пап, зачем я тебе? Представь, в этих джинсах…
        - Ты и твои чудовищные джинсы! Нет уж, дурашка, мы с тобой пройдёмся по магазинам и купим тебе самое шикарное платье.
        - По-моему, пап, это не мой стиль.
        Я сильно сомневалась, что он говорит серьёзно. Может быть, он и сам не был в этом уверен.
        - Ну давай подождём годик-другой. — Папа взъерошил мне волосы и невесело усмехнулся: — Успокойся, никто тебя никуда не тащит.
        Я покосилась на него, судорожно придумывая другую тему для разговора. Спросила, как дела на работе. Это самый безопасный вариант. Папа может часами разглагольствовать о работе полицейского, о своих битвах с идиотаминачальниками в районном управлении и о встречах с общественностью, чрезмерно озабоченной проблемой собачьих какашек. И точно, этого ему хватило на всю прогулку по парку. Я отключилась, думая о себе и об Уилле.
        - Ну, а ты что скажешь, Фиалка? — вдруг спросил папа. — Как дела в школе?
        - Нормально, — ответила я.
        На самом деле все обстояло совсем не так. Я ненавидела школу. Мне там было очень одиноко. Всегда и везде я оказывалась третьим лишним. Уилл такой же, но ему нравится быть непохожим на других. К тому же почти все девчонки мечтают с ним встречаться.
        А со мной дружить никто не хочет. Ну, нет, не совсем так. У меня есть Марни и Терри. Наверное, считается, что они мои подруги. Хотя единственное, что нас объединяет, это рост. Обе такие же мелкие, как и я. На всех школьных фотографиях мы в первом ряду, на уроках физкультуры стоим в самом хвосте, в школьных спектаклях играем маленьких детей и разных милых зверюшек. Когда ставили мюзикл «Волшебник Изумрудного города», мы все трое играли жевунов, и эта кличка прилипла. Теперь все в классе нас так и называют, будто не могут отличить нас друг от друга.
        А по-моему, мы совсем непохожи. Марни толстенькая, с пушистыми светлыми волосами и очень розовыми щеками. Терри совсем крошечная, самая маленькая в школе. У неё каштановые волосы и короткая стрижка «паж». На вид ей лет восемь. Она и ведёт себя, как восьмилетняя, постоянно хихикает и устраивает глупые споры. Они обе способны десять минут подряд препираться: «Нет, ты сказала», «Нет, я не говорила».
        Я в этих перебранках не участвую. И не хихикаю. И вообще почти с ними не разговариваю. Я не знаю, о чем с ними говорить, потому что нам нравятся совершенно разные вещи. Марни и Терри тащатся от новомодных певцов, плетут друг для друга «фенечки» из бисера, придумывают планировку идеальной спальни, коллекционируют плюшевые игрушки. У Марни до сих пор хранятся сто двадцать три «Beanie Babies» и по экземпляру всех зверюшек из коллекции «Manhattan toy animal». Терри собирает старых плюшевых мишек — косматых, хромоногих, одноглазых уродов, каких можно найти в самом дальнем углу благотворительной распродажи. Её комната похожа на приют бездомных медведей.
        Хотя мне ли говорить об этом, когда моя собственная комната увешана феями, словно готический грот. На самом деле именно феи нас и подружили. Мы только-только поступили в седьмой класс и были ещё новичками в средней школе, нам задали сочинение на тему «Мой дом». У меня хватило глупости написать правду. Миссис Мейсон, учительница английского, заставила меня прочитать своё сочинение вслух. Мне пришлось сообщить всему классу про фею Роз, и про Воронью фею, и про весь остальной волшебный народец. Девчонки давились от смеха и в насмешку размахивали руками, словно крыльями. Я пыталась, подражая Уиллу, сохранять ироничное выражение лица, чуть приподняв одну бровь, как бы давая понять, что и сама знаю, как это смешно и нелепо — увешать свою комнату феями, но было уже поздно. В средней школе это непростительная глупость. Пусть я и сестра шикарного парня Уилла, отныне я самая жалкая малявка седьмого класса. У меня не осталось ни малейшей надежды подружиться с кем-либо из стильных девчонок. Мой удел — Марни и Терри. Они тоже не скрывали, что считают меня слегка с привихом. Но им захотелось увидеть мою
населённую феями комнату, и они долго приставали, пока я наконец не позвала их к себе в гости. Меня саму один раз пригласили на чай к Терри (я жутко боялась, что угощение превратится в пикник среди игрушечных медведей), и один раз ходила с ночёвкой в гости к Марни. Марни надела розовую сорочку с рукавами-"фонариками" и розовые пушистые тапочки, Терри — ночную рубашку с мишками, а я — свою обычную просторную чёрную футболку и чёрные штанишки до колен. Кто бы мог подумать, что нам придётся провести чуть ли не полвечера в ночнушках! Я чувствовала себя совсем раздетой. Наконец я не выдержала и попросила Марни одолжить мне её розовый стёганый халатик, в котором стала окончательно похожа на клоуна.
        Мне вовсе не хотелось приглашать их к себе, но они не отставали. Я боялась, что они со мной рассорятся. И хоть они мне не нравились, других-то друзей у меня не было. Поэтому однажды в пятницу я пригласила их в гости. Папы дома не было, он ушёл на курсы «Действия полиции в случае стихийного бедствия». Вечер в обществе Марни и Терри тоже оказался стихийным бедствием. Меня до сих пор в жар бросает, как вспомню.
        Я заранее спросила у мамы, можно ли им прийти, со слабой надеждой, что она не разрешит. Но мама, на удивление, страшно обрадовалась — наконец-то у меня завелись подруги — и сказала, конечно же, пусть приходят к чаю. У меня в голове тут же прозвенел тревожный звоночек. Я умоляла её не устраивать торжественного приёма, мол, закажем пиццу с доставкой, и дело с концом. Мама так возмутилась, будто я предложила заказать с доставкой коровью лепёшку.
        - Нельзя угощать гостей разной гадостью из забегаловок! — сказала она.
        - Да они не гости, просто две девочки из нашего класса.
        - Кто же? — застонал Уилл.
        Я промямлила имена.
        - Что-о? Твидлдум и Твидлди?[5 - Персонажи книги Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». В переводе Б. Заходера — Траляля и Труляля.] — воскликнул бессердечный Уилл. И тут же обругал меня за глупость, причём произнёс нехорошее слово, и мама велела ему выйти из комнаты. — С удовольствием! — ответил Уилл. — И не вернусь, пока эти две малявки будут здесь чирикать.
        Уилл решительно удалился к себе и не показывался за все время визита Марни и Терри. Всякий раз, заслышав скрип половиц у него в комнате, они с надеждой поднимали головы. И хотя они до сих пор возятся с плюшевыми игрушками, мальчиками они тоже интересуются. Особенно моим братом.
        Это было настоящее мучение. Мама накрыла стол в лучших традициях славного прошлого, как встречали гостей, когда она была маленькая, как до сих пор встречает гостей наша бабушка, подавая к столу холодное мясо, жареную картошку и салат с редиской и помидорами, вырезанными в виде немыслимых розеток, а на десерт — фруктовый салат, мороженое, пирожные с вареньем, шоколадный рулет и торт «Сказка».
        - Торт «Сказка», — хихикнула Марни, подталкивая локтем Терри.
        Я стала красной, как пирожное с малиновым вареньем. Они надо мной насмехались. Это невыносимо! Такие убожества, как Марни и Терри, потешались надо мной!
        Мои феечки страшно их разочаровали. Девочки смотрели на них, с недоумением наморщив лоб.
        - Это же не настоящие куклы, — фыркнула Марни.
        - Я и не думала, что они у тебя сшиты из тряпок, — с грустью сказала Терри.
        - Это не куклы, — сдавленно объяснила я. — Это модели.
        Фея Роз, и Воронья фея, и все их сестрички уныло свисали на шнурках, опустив крылышки и уронив головки.
        - Ты что, сама их сделала, Фиалка? — спросила Марни.
        - Мне помогал брат, — честно призналась я.
        Для каждой феи Уилл выкраивал и сшивал малюсенькое сердечко из зеленого атласа, а я вкладывала его в тряпичную грудь. Но это была наша тайна. Расскажи я об этом кому-либо из своих подружек, Уилл умер бы на месте, поэтому я не стала уточнять, в чем состояло его участие.
        И все же я не сумела оградить его от них. Марни заявила, что ей нужно в туалет, и вышла в коридор. Дверь в туалет была приоткрыта, так что она никак не могла ошибиться. Но она намеренно прошла мимо и вломилась прямо в комнату Уилла.
        - Ой, извини, Уилл, я ошиблась дверью! — пропищала она и тут же принялась хихикать.
        Терри с криками:
        - Ах, Марни, вечно ты все перепутаешь! — помчалась за ней.
        Уилл захлопнул дверь у них перед носом.
        - Ой! — Марни закрыла ладошкой рот. Плечи у неё все ещё вздрагивали от смеха.
        - Почему он захлопнул дверь? Чем он там занимался? — спросила Терри.
        - Наверное, ничем, — предположила Марни.
        Они ещё полчаса обсуждали Уилла, при этом непрерывно хихикали. Я знала, что Уилл все слышит. И что будет злиться на меня.
        После всего этого я решила раздружиться с Марни и Терри. На следующий день в школе я старательно их избегала и ходила сама по себе. Надо бы прибиться к какой-нибудь другой компании девчонок, но это было невозможно. Я не могла просто подойти к кому-нибудь и сказать: «Давай дружить». Уилла, скорее всего, можно было найти в библиотеке, но я не посмела туда пойти. С первого же моего дня в седьмом классе он ясно дал понять, что в школе нужно держаться так, будто мы незнакомы.
        В конце концов я снова вернулась к Марни и Терри — больше-то не к кому. Я уже не надеялась найти настоящего друга. Но когда в понедельник, после вечера с летучими мышами, я пришла в школу, меня ждал сюрприз. У нас в классе, хоть и была середина четверти, появилась новенькая.
        Она стояла перед классом, возле учительского стола. На ней была не наша коричневая школьная форма, а обычная одежда. Да ещё какая! Чёрный кружевной топ, вышитая белая с серебром жилетка, фиолетовая бархатная юбка с оборками в три ряда, обшитая по подолу алым кружевом, и чёрные остроносые готические сапожки на высоких каблучках. На руках чуть ли не до самых подмышек позвякивали разноцветные индийские браслеты, в волосы были вплетены нитки пёстрых бус. А волосы-то! Белокурые локоны, как у сказочной принцессы, длинные, до самого пояса.
        Я тут же в неё влюбилась.
        Дорогой К. Г.!
        Я все думаю о той блондинке, которая получала за Вас премию.
        Я знаю, Вам нравятся блондинки. Ив книгах у Вас почти все феи, нимфы и дриады — блондинки, от лунно-белых до рыжевато-золотистых. Мне так нравится Ваша картинка с феей Фиалок, но и она тоже блондинка. Я всегда мечтала, чтобы Вы нарисовали фею с длинными, чёрными как ночь волосами.
        Но я вас понимаю. Белокурые волосы — это очень красиво.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «Сказочные существа»
        Чародейка
        Колдунья. Женщина, сведущая в искусстве Магии; женщина, чья красота способна воздействовать на людей.
        ГЛАВА 5
        Мы во все глаза рассматривали необычную новенькую. Она была похожа на райскую птицу среди стайки воробьёв.
        - Ну и видок у неё! — шепнула Марни на ухо Терри.
        - Что она о себе возомнила? — зашептала Терри в ответ.
        Миссис Мейсон тоже слегка растерялась. Она прищурила глаза и рассматривала новенькую, морщась, как от боли.
        - Я понимаю, нет смысла приобретать школьную форму, раз уж ты у нас всего на несколько недель, но не могла бы ты завтра надеть что-нибудь более подходящее для учебных занятий?
        - Обязательно, — улыбнулась новенькая.
        - Всего на несколько недель? Спорим, она цыганка, — сказала Терри так громко, что новенькая обернулась и посмотрела прямо на нас.
        - Да заткнись ты, — прошипела я, краснея. — Она слишком светленькая для цыганки.
        - Как хочу, так и буду называть. Раскомандовалась тут! — огрызнулась Терри.
        - Девочки! — одёрнула их миссис Мейсон, а потом провозгласила: — Хочу познакомить вас с новой ученицей Жасмин.
        - Жасмин, — прошептала я. Имя идеально подходило ей.
        - Куда же тебя посадить? — Миссис Мейсон обвела взглядом класс.
        - Я сяду здесь, — с милой улыбкой проговорила Жасмин. Подошла и уселась рядом со мной.
        Миссис Мейсон нахмурилась. Она собиралась сама выбрать место для Жасмин, но делать нечего — свободное место осталось только на задней парте. Когда Жасмин усаживалась, её пышная фиолетовая юбка взметнулась в воздух, и все браслеты зазвенели. От неё, как и следовало ожидать, пахло жасминовыми духами — сладкий, экзотический аромат.
        - Привет, — сказала она мне. — Как тебя зовут?
        В горле у меня вдруг пересохло, заговорить оказалось довольно трудно.
        - Фиалка, — еле слышно прошептала я.
        Жасмин засмеялась:
        - Серьёзно? Ну что же, девочки-цветы должны держаться друг за друга!
        - Тише, Жасмин! — одёрнула её миссис Мейсон. — Во время уроков не полагается разговаривать. Можно только отвечать на вопросы учителя, и то сначала нужно поднять руку.
        Жасмин промолчала, но выразительно подняла брови.
        - И гримасы здесь тоже неуместны. — Лицо у миссис Мейсон порозовело.
        Жасмин захлопала ресницами с видом оскорблённой невинности, но когда учительница приступила к перекличке, Жасмин пробурчала себе под нос:
        - Старая упыриха.
        У Жасмин была очень красивая тетрадь в красной обложке, украшенной бисером. Она раскрыла её и принялась рисовать карикатуру на миссис Мейсон: фигурка с клыками как у вурдалака и с растопыренными крыльями летучей мыши. До чего же похоже!
        Я смотрела на рисунок в полном восторге. Жасмин заметила это и улыбнулась. Миссис Мейсон раздавала домашние задания по английскому. Жасмин заглянула мне через плечо, чтобы узнать, какую мне поставили оценку. Было приятно, что я получила пятёрку. Английский — мой любимый предмет… Точнее, единственный предмет, который мне хоть как-то даётся, если не считать рисования и шитья. Я очень старалась, когда готовила это сочинение. Меркуцио о королеве Маб. Ведь там говорится о феях.
        Жасмин захотелось прочесть, что я настрочила в сочинении. Я вдруг испугалась, как бы она не подумала, что я зубрилка.
        - «Ромео и Джульетта»? — спросила Жасмин.
        Я постаралась приподнять брови точно так же, как она.
        - Нужно было выбрать любой отрывок из Шекспира. Скучища! — шепнула я, хотя, честно говоря, Шекспир мне очень даже нравится.
        - Да, жуть, — согласилась Жасмин. — Впрочем, предсмертная речь вполне ничего себе.
        Она начала тихонько декламировать последний монолог Джульетты. Жасмин читала просто великолепно, даже выражение лица стало такое, будто это у неё разрывается сердце.
        Я смотрела на неё во все глаза. Она моргнула и неожиданно улыбнулась:
        - Ну как?
        - Сама знаешь, как! Ты читаешь как настоящая актриса.
        - Я и есть настоящая актриса, — сказала она. — И мои мама с папой тоже актёры. Миранда Кейп и Джонатан Дей.
        Она произнесла это совершенно обыденным тоном. Я постеснялась признаться, что никогда раньше не слышала этих имён. Я кивнула, стараясь показать, что потрясена.
        - Ты их знать не знаешь, правда? — сказала Жасмин.
        - Ну… Их показывают по телевизору?
        - Нет! То есть Миранда снималась в сериале «Ист-эндеры» сто лет назад, а Джонатан в своё время несколько раз играл полицейских да и преступников иногда. Но вообще-то они театральные артисты. У обоих сейчас большие роли. Миранда уехала на гастроли с пьесой Ноэля Кауарда, а Джонатан вот-вот начнёт выступать в «Сан-Франциско». — Она увидела выражение моего лица. — Да не в городе Сан-Франциско, в мюзикле, глупышка!
        Мне не понравилось, что она так назвала меня, хоть я и на самом деле чувствовала себя тупицей. Она говорила быстро, но очень тихо, чтобы миссис Мейсон не услышала. Я и сама с трудом разбирала её слова. Никак не получалось сосредоточиться. Я вдыхала крепкий аромат её духов, рассматривая её бледное лицо: правильные черты, темно-синие глаза, длинные белокурые волосы. Будь у меня такая внешность, может, и я сумела бы держаться с той же небрежной уверенностью в себе? Но, наверное, и она иногда о чем-нибудь беспокоится. Я заметила, что ногти у неё обгрызены чуть ли не до мяса. Она поймала мой взгляд и сжала руки в кулаки.
        Когда раздался звонок на перемену, я заметалась. Что делать? Мне хотелось остаться с Жасмин, но я не хотела навязываться. Может, ей не терпится познакомиться с другими девчонками. Куда мне до неё! Она может подружиться с кем угодно — с Алисией, Геммой, Эйслинг, Люси, со всеми красивыми, умными, шикарными девчонками, которые одеваются в дорогих бутиках и имеют толпы поклонников.
        Марни и Терри застыли неподалёку, глаза У них зловредно блестели. Я знала: они уже готовы основательно перемыть кости новенькой.
        - Пойдём, Филь, — позвала Марни.
        - Иди к нам! — Терри нетерпеливо замахала рукой.
        - Это твои подруги? — Жасмин посмотрела на меня.
        - Да. Ну не то чтобы… — Я запнулась и вдруг ляпнула: — У меня нет настоящих подруг.
        Она надо мной не засмеялась. Не посмотрела с жалостью. Просто улыбнулась своей чудесной улыбкой:
        - А давай мы с тобой будем дружить?
        Я так разволновалась, даже вся покраснела, как дура. Пришлось спрятаться за крышку парты.
        - Фиалка! — завопила Марни.
        - Вы идите, — крикнула я в ответ. — Я покажу Жасмин, где здесь что.
        Я провела её по всей школе. Вот гардероб, кабинет рисования, спортзал и раздевалка, лабораторный корпус, показала все кабинеты до единого. Мы переходили из коридора в коридор, поднимались и спускались по лестницам. Сначала она пыталась внимательно слушать мои пояснения, потом покачала головой.
        - Бесполезно. Настоящий лабиринт! Мне никогда в жизни этого не запомнить. У меня и так все школы спутались.
        - А ты часто меняешь школы?
        Я вспомнила свой первый учебный день в средней школе Эшстед. От волнения меня весь день подташнивало, хотя Уилл, который учился в той же школе, много о ней рассказывал. В тот первый день он даже отыскал меня на большой перемене, но я не захотела пойти с ним в столовую — от страха не могла есть.
        - Тяжело тебе? — спросила я с сочувствием.
        Жасмин пожала плечами:
        - Я привыкла вечно быть «на новенького». А потом я и не особенно стараюсь «вписаться в коллектив». — Она окинула взглядом свой наряд. — По-моему, это заметно!
        - Ты и завтра в этом придёшь?
        - Нет, у меня есть другой костюм, более строгий: серый верх и зелёная юбка. Он вместо школьной формы — чтоб не цеплялись.
        - Ты в любой одёжке будешь выглядеть необыкновенной, — сказала я и снова покраснела — уж очень слюняво это прозвучало.
        Жасмин хихикнула. Очевидно, она привыкла к комплиментам и к тому, что в неё все влюбляются. Вот и мальчишки из параллельного класса болтались неподалёку, орали и дрались — в общем, всячески выпендривались, лишь бы привлечь её внимание. Но Жасмин их почти не замечала.
        - Идиоты, — негромко пробормотала она.
        Кто-то из мальчишек бросил ей «Кит-Кат».
        - Вот спасибо, а то умираю с голоду, — поблагодарила она. Развернула обёртку, откусила крохотный кусочек, а остальное отдала мне.
        - Эй, это тебе, а не ПО Фиалке, — крикнул мальчишка.
        Жасмин и бровью не повела.
        - Ешь, — велела она мне. — А что значит «ПО»?
        - Да ну их…
        Мне ужасно не хотелось ей рассказывать. Наши мерзкие мальчишки всех девочек делят на две категории. ПО — Пугала Огородные. Их большинство. И СК — Сексуальные Кисули. Те — настоящие красотки. Жасмин, скорее всего, подойдёт определение «Супер-супер-супер-СК». Безусловно, любые ярлыки недопустимы, унизительны, и все ПО нашей школы решительно возражали против них. А вот СК почему-то относились к этому гораздо спокойнее. Услышав моё объяснение, Жасмин скривилась от отвращения.
        - Фу, терпеть не могу мальчишек!
        - Я тоже, — призналась я. — Кроме моего брата. Правда, мы с ним сейчас не разговариваем.
        - Почему?
        - Да из-за того, что он устроил в прошлые выходные, — туманно пояснила я.
        - А что он устроил? — заинтересовалась Жасмин.
        - Так, просто глупая игра, — буркнула я.
        - Расскажи!
        - Да нечего особенно рассказывать.
        Я села на лавочку в гардеробе и стала грызть «Кит-Кат». Жасмин устроилась рядом, забросив ноги в остроносых сапожках на скамейку.
        - А у тебя есть брат, Жасмин? Или сестры?
        - Ну… Вроде того. Несколько сводных и один единокровный братец. Миранда второй раз замужем. Джонатан раньше женат не был, но у него есть сын, уже взрослый. Он мне не нравится. Когда мы вместе проводили выходные, он жутко надо мной издевался.
        - Мой брат иногда тоже меня изводит, — сказала я и сама удивилась. Как будто эти слова произнёс за меня кто-то другой, словно я превратилась в куклу чревовещателя. И тут же изрекла нечто ещё более удивительное: — На самом деле он мне тоже неродной.
        - Сводный или единокровный?
        - Ни то ни другое. Мама с папой усыновили его, когда он был совсем маленький.
        - Так ты тоже приёмная? — заинтересовалась Жасмин.
        - Нет, только Уилл. — Мне вдруг стало страшно. Я эту Жасмин впервые в жизни вижу и уже вывалила ей все о себе. — Только никому не рассказывай, хорошо? — попросила я с тревогой.
        - А что? Это секрет?
        - Да! Мы с Уиллом сами узнали только на прошлое Рождество — бабушка все разболтала. Уилл из-за чего-то учинил скандал, и вообще, бабушке показалось, что он остался недоволен своим подарком — футболкой с символикой «Манчестер Юнайтед», а он футболом не увлекается. Она в сердцах и сказала, мол, дурная кровь всегда сказывается, чего и ждать. Мы решили, что она заговаривается, — она у нас немножечко не в себе. Но потом все раскрылось. Это было ужасно.
        - Для твоего брата?
        - Ну внешне ему вроде наплевать. Он даже как будто рад — они с отцом не ладят. Да и с мамой отношения не очень. А вот мы с Уиллом всегда были дружны. А теперь все так непонятно — он, конечно, по-прежнему мой брат, но на самом деле и не брат…
        В эту минуту я подняла глаза и увидела Уилла, он был так близко, что наверняка все слышал. Я аж застыла, словно в стоп-кадре. Какой-то миг Уилл смотрел мне в глаза, а потом прошёл мимо, не сказав ни слова и глядя прямо перед собой. Какое жуткое мгновение!
        - А это кто? — спросила Жасмин. — Он чуть поинтереснее всех прочих идиотов. Он тебе нравится? Ты стала вся красная!
        Я сказала:
        - Это мой брат Уилл.
        Дорогой К. Г.!
        Интересно, сколько времени у Вас уходит на каждую из Ваших чудесных книжек? Наверное, Вы целый день сидите за мольбертом, и ещё полночи, ведь Вы так много успели сочинить. За семь лет двенадцать книг, не считая календарей и раскрасок.
        А Вам случалось потерять чувство времени?
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «Заклинания и волшебные зелья»
        Заклинание
        Набор магических слов, обладающих волшебной силой.
        ГЛАВА 6
        Я не знала, услышал мои слова Уилл или нет. Точно сказать нельзя. Он очень пристально посмотрел на меня, но это могло быть и совпадение. Может, он не разобрал ни слова. Может, я просто сама себе голову морочу, потому что мне даже думать невыносимо о том, чтобы Уилл узнал о моем предательстве.
        Зачарованная неожиданной чудесной дружбой с Жасмин, я старалась вообще не вспоминать про Уилла. На всех уроках мы с Жасмин шептались, строчили друг другу записочки, на переменах ходили под ручку. Жасмин продела свою руку мне под локоть, и так естественно. С Марни и Терри мы дружили больше года, но ни разу не ходили под руки. Марни и Терри не одобряли девочек, которые ходят в обнимку, и придумывали им дурацкие клички.
        Так замечательно быть с Жасмин, а не с Марни и Терри!
        - Пошли ко мне в гости, — неожиданно предложила она, когда прозвенел звонок с последнего урока.
        - Я бы с радостью, — тут же ответила я. — А твой папа не рассердится?
        - Да нет, конечно, — ответила Жасмин. — Мы снимаем квартиру у реки. В Элмер-хаус, знаешь?
        Конечно, я знала этот дом. Потрясающее здание в мрачном готическом стиле, с огромным количеством куполов и башенок. Точь-в-точь как волшебные замки в книжках Каспера Грёзы. Идеальное жилище для такой девочки, как Жасмин! Я просто не могла упустить возможность побывать в этом доме, хоть и знала, что мама будет страшно волноваться. Мне не хотелось звонить и предупреждать её. Она поднимет панику, начнёт расспрашивать о Жасмин и поставит меня в неловкое положение. Я не хотела увязать во всем этом. Мне просто не терпелось пойти в гости к Жасмин. Так я и сделала.
        Мы шли по улице. Я все время оглядывалась по сторонам, надеясь, что как можно больше народу увидит меня с новой подружкой. Я наблюдала, как наши тени, пританцовывая, сопровождают нас: моя — маленькая, её — высокая и стройная, с длинными развевающимися волосами. Мы снова держались под руки, поэтому наши тени превратились в сиамских близнецов. Моё воображение рисовало, что тень Жасмин на самом деле моя. Интересно, каково — быть такой, как она? Я попыталась представить себе квартиру Жасмин, мысленно обставила её шикарной мебелью, развесила пурпурные бархатные занавеси, расставила ярко-алые диваны, разбросала на паркете персидские ковры, а к потолку подвесила люстру рубинового стекла.
        Реальность меня разочаровала — её квартира оказалась почти такой же скучно-бежевой, как и наш дом. Нейтральные цвета, обтянутые вельветом кресла, подушки с цветочным рисунком и блеклые акварели на стенах.
        - Ах, здесь очень мило, — сказала я вежливо.
        - Ничего подобного, — возразила Жасмин. — Все эти вещи не наши. Квартира сдавалась вместе с обстановкой. Удивительное дело, куда бы мы ни приехали, квартиры везде одинаковые. Пошли ко мне, там есть кое-что из моих вещей.
        Её комната показалась мне самой чудесной комнатой на свете, хотя я совершенно точно знала, что Марни и Терри высмеяли бы её. У Жасмин не было ни собственного телевизора, ни компьютера, ни навороченного проигрывателя, только маленький радиоприёмник с CD-плеером. Её удивительные разноцветные наряды были развешаны поверх платяного шкафа и полностью его преобразили. На туалетном столике сгрудились хрустальные флакончики духов, стеклянные шары, внутри которых кружится снег, и ещё русские матрёшки — красиво расписанные деревянные фигурки, выстроившиеся строго по росту. Самые маленькие были не больше ногтя у меня на мизинце! Постель застлана синим с серебром индийским покрывалом, так что обыкновенная кровать превратилась в настоящий паланкин. Покрывало расшито красными драгоценными камушками, похожими на рубины. Жасмин зажгла свечи, стоявшие на полке, и украшения засверкали в их мерцающем свете. Свечи оказались ароматическими, от них сразу пошло сладкое, пряное благоухание.
        - Это тоже жасмин? — спросила я с упоением.
        - Апельсиновый цвет. — Жасмин лениво потянулась. — Он лучше всего помогает расслабиться. У папы одно время была подружка, которая занималась ароматерапией. Она мне нравилась. Она ещё и гадала по картам Таро. Обещала меня научить. Она была гораздо симпатичнее, чем Джорджия. Джорджия — это его новая пассия, обыкновенная танцовщица из шоу.
        Я сказала:
        - Может быть, она научит тебя танцевать?
        - Танцевать я и сама умею. — Жасмин поставила компакт-диск с какой-то лихой танцевальной музыкой и закружилась по комнате, то плавно скользя, то стремительно переступая мелкими шажками, притопывая остроносыми сапожками. Юбка взлетала, открывая сильные мускулистые икры — настоящие ноги танцовщицы.
        Когда мне было пять лет, меня водили на хореографию. Этого хотел папа — чтобы в семье была маленькая балерина. Я ненавидела эти занятия. Все девочки в группе были уже знакомы между собой, так как учились в одной начальной школе. У них были пышные банты, и блестящие заколки, и ожерелья с надписью «Верные подруги», и обтягивающие трико из лайкры, розовые, сиреневые, голубые. А у меня не было никаких украшений. Поначалу не было даже трико. Мама заставляла меня надевать на занятия купальник, и я едва не умирала со стыда. Я умоляла её купить мне настоящее балетное трико, но когда добилась своего, выяснилось, что в нем я выгляжу немногим лучше. Оно было мне велико, висело мешком, и я все время опасалась, что, если нагнусь, оно с меня просто свалится.
        На Рождество я участвовала в спектакле балетного класса, хотя мне с трудом давались некоторые па. В концерт включили всех, высоких и маленьких, толстых и худых, талантливых и абсолютно бездарных. Я играла одного из котяток, потерявших перчатки. Папа записал это кошмарное выступление на видео. Если Уиллу хотелось меня помучить, он в очередной раз включал запись, где я на полусогнутых ногах ковыляю по сцене, нагнув голову, беспорядочно болтая руками, и никак не могу попасть в такт двум другим котятам. Видимо, зрелище доставляло ему массу удовольствия.
        - Ты здорово танцуешь, Жасмин, — сказала я. — А я в танцах полная бездарь.
        - Хочешь, научу тебя? — Жасмин протянула мне руку.
        - Ни в коем случае, — твёрдо отказалась я.
        - Ладно-ладно.
        Жасмин поставила другой диск с каким-то удивительным, ни на что не похожим хоровым пением.
        - Это Лайза Джеррард. Правда, здорово? — сказала Жасмин.
        - Звук прямо завораживает.
        - Это и есть колдовская музыка. А знаешь, я ведь ведьма, занимаюсь белой магией. И обладаю невероятной магической силой. — Жасмин пошевелила пальцами, будто посылая какое-то могущественное заклинание.
        Я сказала:
        - Ага, небось, ты ещё и охотница за вампирами?
        - Само собой! И ещё Супергёрл. Вот подожди, сейчас надену свой спецкостюм и полечу! — Жасмин широко раскинула руки.
        Она, конечно, шутила, но при этом выглядела так волшебно, что я чуть было ей не поверила. Я стояла возле туалетного столика, перебирала голубые и зеленые флакончики с духами, встряхивала снежные шары, переставляла матрёшек, выстраивая их парами в длинные ряды. Голова у меня кружилась от ароматов, меня уносило снежным вихрем, я сама, как матрёшка, рассыпалась на все более мелкие кусочки. Когда я заглянула в зеркало, то не узнала себя. В свете свечей глаза у меня блестели; я распустила толстую скучную косу, и мои волосы тёмным каскадом упали на плечи.
        - У тебя чудесные волосы, — сказала Жасмин и принялась расчёсывать их красивой серебряной щёткой.
        - У тебя красивее.
        - Выходит, мы с тобой не просто цветочные феи, мы ещё и колдуньи-лохматуньи! — сказала Жасмин, и мы обе покатились со смеху.
        - Умираю, есть хочу! Давай пить чай, — предложила Жасмин.
        Я подумала о том, что дома меня тоже ждут к чаю. Я знала, что пора уходить. Или, по крайней мере, позвонить. Но у меня не было сил разрушить чары.
        Я сказала:
        - Замечательно, давай пить чай.
        Я думала, что отец Жасмин на кухне, но его там не оказалось. Жасмин принялась рыться в холодильнике, выбирая, что бы поесть.
        - А где твой папа, Жасмин?
        Я не могла понять, почему он не вышел поздороваться. Разве ему не хочется узнать, как у его дочки прошёл первый день в новой школе? Да и на меня посмотреть. Мой папа всех моих подружек рассматривает самым пристальным образом.
        Жасмин дёрнула плечами.
        - Не знаю. Наверное, в театре. Там какие-то проблемы со светом. А может, пошёл куда с Джорджией. Кто его знает!
        Меня поразило, что она говорит об этом так небрежно. И угощение было какое-то несерьёзное. В холодильнике оказалась уйма всевозможных деликатесов — клубника, какой-то необыкновенный сыр, спаржа, свежие креветки, греческий йогурт, шоколадные эклеры, оливки, мороженое, но нормальную еду из всего этого не приготовишь. Да Жасмин, как видно, не особо жаловала обычную пищу. В школе она только разик откусила свой «Кит-Кат», а к завтраку в столовой почти и не притронулась. Съела пару ломтиков жареной картошки и пол-яблока, и все. И сейчас толком есть не стала, хоть и говорила, что умирает с голоду. Она соорудила себе угощение, словно для мышки: креветка, три оливки, шесть клубничинок и половинка эклера. Неудивительно, что она такая хрупкая. Запястья у неё были такие тонкие, что браслеты сползали на пальцы, и она постоянно их поправляла.
        - Угощайся, Фиалка, — предложила она.
        Я так проголодалась, что легко могла бы умять все содержимое холодильника, но положила себе на тарелку в точности то же, что и Жасмин.
        - Что будешь пить?
        Жасмин деловито звякала бутылками на дверце холодильника. Вытащила одну, блеснувшую зелёным.
        - Белое вино?
        - Тебе разрешают пить вино?!
        - Конечно, — сказала Жасмин. — Но я больше люблю красное. Давай лучше выпьем красного. Отнесём все ко мне в комнату и устроим там пикник.
        Я отнесла тарелки, страшно нервничая по поводу вина. Дома меня и так ждут неприятности. А если ещё приду пьяная, меня вообще никогда не выпустят на улицу.
        - А вот и я, — сказала Жасмин, входя в комнату с двумя полными до краёв фужерами из синего стекла. Сунула один мне в руку, мы чокнулись, и фужеры тихо звякнули. — За нас! — сказала она.
        - Да, за нас, — подхватила я. Сделала глубокий вдох и отпила глоточек.
        Жасмин расхохоталась. В бокалах был клюквенный морс.
        Мы сидели при свечах, ели своё мини-угощение, пили морс и слушали Лизу. Под потолком были развешаны ёлочные гирлянды, уже стемнело, и они мигали красными, зелёными, синими, жёлтыми огоньками. У меня было такое чувство, будто я перенеслась в волшебную страну Каспера Грёзы.
        Становилось все темнее и темнее, все позднее и позднее. Я подумала о маме, и сердце у меня глухо стукнуло. Скоро и папа придёт с работы. Если меня не будет дома, он отправит на розыски полицейскую машину.
        - Жасмин, мне давно пора домой.
        - Нет, подожди, не уходи, пожалуйста! Так весело! — сказала Жасмин. — Я хочу, чтобы ты послушала ещё другие диски… Или давай посмотрим мои рисунки. Ну пожалуйста, посиди ещё!
        - Мне безумно хочется, — сказала я в отчаянии, — но сейчас, правда, очень поздно. Я знаю, это звучит убого, но моя мама будет волноваться. Ты же знаешь, какие они, мамы.
        Жасмин скорчила гримаску, поджала мягкие губки.
        - Не-а, моя мама не такая.
        Она сказала это очень небрежно, но её голос прозвучал сипло, как будто она собиралась заплакать.
        - Твоя мама никогда не беспокоится? — удивилась я.
        - Да нет, беспокоится, конечно. Посмотрела бы ты на неё перед премьерой или перед каким-нибудь телевизионным шоу. К ней тогда и близко не подойти. И ещё она напридумывала себе уйму разных примет. Ей непременно нужно взять конкретную губную помаду и расставить в определённом порядке свою коллекцию стеклянных зверюшек, и ещё отпить три глоточка вина. Прямо сумасшедший дом какой-то! И даже не обязательно, чтобы у неё была главная роль. Она точно так же суетится, когда играет какую-нибудь там фею-крёстную в какой-нибудь дурацкой пантомиме или десятую подругу в мыльной опере. А ещё она постоянно беспокоится из-за своих несчастных волос, и хорошо ли её осветят во время спектакля, и насчёт инъекций от морщин, и не топорщатся ли складочки на животе, и хорошо ли лифчик подпирает грудь. Без конца долбит только о себе да о себе, и достаточно ли она стройная, и не заняться ли ей йогой или гимнастикой по системе пилатес? — Жасмин выплёвывала слова, стиснув кулаки. — Она все время беспокоится, только не обо мне! Вернее сказать, из-за меня она тоже беспокоится — ну, например, не слишком ли много внимания мне
уделяет её новый приятель? Он такой мерзкий, терпеть его не могу, красит себе волосы под блондина и непрерывно выпендривается, неслыханный дебил, а Миранда по нему с ума сходит. Вот она и запихала меня в школу-интернат, с глаз долой, и даже не хотела слушать, когда я ей звонила и говорила, как мне там плохо. Слава богу, папа меня вызволил.
        - А теперь тебе хорошо, с папой? — спросила я шёпотом.
        - Ещё бы! С ним здорово. Папу я люблю. Он по-настоящему классный, совсем не похож на других пап. Никогда не ругается, не учит — делай то, не делай этого, и вроде ему нравится, что я с ним живу… Только он очень редко бывает дома. Он не виноват, такая уж у него работа. Он предлагал нанять для меня что-то вроде няни, но я категорически против. Мне и одной неплохо. Он ведь никогда не задерживается на всю ночь, хотя, случается, приходит домой только к полуночи. Иногда становится не по себе, когда сидишь тут совсем одна. Я знаю, это глупо, но… бывает чуточку страшновато.
        Я обняла её. Длинные золотистые волосы рассыпались у меня по плечам, будто были и моими.
        - Я бы тоже испугалась. Тут всякий испугался бы. А знаешь, я бы все на свете отдала, чтобы остаться с тобой, Жасмин…
        - Но тебе надо идти.
        - Может быть, в другой раз я смогу посидеть подольше. Даже остаться ночевать, — пообещала я, не помня себя. Я снова её обняла, и она крепко стиснула меня в ответ, прижалась изо всех сил.
        - Мы ведь с тобой настоящие подруги, правда, Фиалочка?
        - Конечно, правда.
        - Самые лучшие подруги?
        - Самые лучшие подруги, — подтвердила я.
        Эти три слова вспыхнули у меня в мозгу, словно ёлочные фонарики Жасмин, рассыпая сверкающие разноцветные искры.
        Дорогой К. Г.!
        Интересно, как это — целыми днями рисовать свой волшебный мир. Наверное, феи и привидения так и порхают у Вас над головой? Так можно совсем оторваться от реальности.
        А каково возвращаться в реальный мир?
        Может быть, для Вас реальный мир тоже полон волшебства. Я знаю, Вы очень богатый. Интересно, какой у Вас теперь дом? Он похож на готический замок с Ваших рисунков? Вряд ли там обитают невидимые руки, которые приносят вино, подносы с фруктами, наливают ванну и подают красивые наряды — зато наверняка там есть обыкновенные слуги. И белокурая леди.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «Чудовища и страшилища»
        Людоед
        Чудище, которое коварно подстерегает слабых и неосторожных и пожирает их.
        ГЛАВА 7
        — Обещай мне, что не будешь бояться, — сказала я, сжимая руку Жасмин.
        Мы обнялись на прощание, а потом я побежала вниз по лестнице, прыгая через две и три ступеньки. Выскочила из подъезда и помчалась через парк, поскальзываясь на сырой траве, уворачиваясь от кустов и низко нависших веток. Я сама сейчас боялась, и ещё как!
        Я никогда прежде не ходила по тёмному городу одна. Я бежала до самого дома, и когда наконец добежала, то почти совсем задохнулась. На крыльце горел свет. Папа стоял в дверях, скрестив руки на груди.
        Я хотела проскочить мимо него.
        Не тут-то было!
        - Где вы были, юная леди, черт подери? — заорал он, схватил меня за руку и рывком втащил в прихожую.
        Его красный кулачище держал не хуже наручников — не вырвешься. Я стояла и моргала глазами в резком свете люстры. Мама чуть поодаль нервно покусывала костяшки пальцев. При виде меня она тихонько вскрикнула. Уилл сидел на лестнице, в тени. Я видела, как блестят его глаза.
        - Фиалка? — Папа сильно встряхнул меня. — А ну-ка объяснись! Ты нас всех перепугала до полусмерти. Ты хоть знаешь, который час?
        - Слушайте, ну что вы сеете панику? Сейчас не так уж и поздно. Я в полном порядке. Не надо суетиться, — сказала я, подняв брови, как Жасмин.
        Уилл хмыкнул, в восторге от моих стараний.
        - Мы думали, что тебя похитили, — сказала мама. — Я не знала, что и делать. Уилл сказал, что ты ушла с одноклассницей. Я звонила Марни, звонила Терри, но они не знали, где ты.
        - Очевидно, он все наврал. — Папа зло глянул на Уилла. — Ты была не с подружкой, верно, Фиалка? Давай признавайся. Я знаю, ты резвилась где-нибудь с мальчиком.
        - Я была в гостях у подружки, папа. Её зовут Жасмин, она учится в нашем классе.
        - Такая, с кудрями? — подал голос Уилл. — Я думал, она старше.
        - Ты раньше никогда не рассказывала ни про какую Жасмин, — сказала мама.
        - У тебя в классе нет девочки по имени Жасмин. Прекрати врать, Фиалка. Я как-никак профессионал, умею отличить, когда мне лгут. Посмотри на себя, ты же вся красная и глаза бегают!
        Я заставила себя взглянуть папе прямо в глаза.
        - Пап, Жасмин только сегодня пришла к нам в класс. Если не веришь, пойди завтра, посмотри классный журнал. Ну хочешь, проверь меня на детекторе лжи.
        - Не надо хамить, сударыня, — сказал папа. — И чем же вы занимались с этой девочкой, в таком случае? Почему, черт возьми, ты не позвонила домой и не предупредила мать? Столько было скандалов, пока ты выпрашивала мобильник, что ж теперь им не воспользовалась?
        - Батарейка села, — соврала я. — Я хотела позвонить от Жасмин, но они только что переехали, им ещё не успели подключить телефон.
        Уилл даже головой покачал, так легко и складно я врала. Мама и даже папа готовы были мне поверить. Я продолжала тараторить, долго распространялась о родителях Жасмин, как будто они ещё вместе и я их обоих видела.
        - Кажется, я знаю Миранду Кейп. Она, по-моему, играла в «Ист-эндерах»? Такая блондинка, из-за которой начались все неприятности? — сказала мама. — А какая она на самом деле, Фиалка? Действительно так вульгарно разговаривает?
        - Нет-нет, это только по роли, на самом деле она высший класс. И папа Жасмин, Джонатан, тоже такой же. Он играет в «Сан-Франциско», это мюзикл, который идёт в «Риальто».
        - Я видела афишу. Как раз хотела попросить папу сводить меня на годовщину свадьбы. Боже мой, и ты с ними познакомилась, подумать только! А что эта Жасмин? Наверное, эффектная девочка?
        - Она самая красивая девочка на свете! — сказала я.
        - Послушайте только! — фыркнул папа. — Подбери слюни, деточка. Все это не даёт тебе права болтаться неизвестно где до глубокой ночи и бессовестно нас пугать.
        Но его крики уже звучали не так искренне. Минут десять он ещё зудел, я послушно кивала: «Да, папочка, нет, папочка, я больше никогда не буду, папочка». В конце концов он утих, открыл банку с пивом и устроился перед телевизором смотреть сериал «По закону», громко ругаясь, когда, по его мнению, что-то показывали неправильно.
        Мама закидала меня бесчисленными вопросами про Миранду. Правда ли она натуральная блондинка, и не поправилась ли она, и как она была одета? Я выдумывала ответы на ходу, и мама как будто осталась вполне ими довольна.
        Уилл поднялся с места и побрёл к себе в комнату. Я тоже потихоньку удрала к себе. Бросилась на скучное покрывало в розовых цветочках, уставилась на феечек, болтающихся над головой. Где бы раздобыть вышитое индийское покрывало и ёлочную гирлянду?
        Вдруг дверь открылась, и в комнату вошёл Уилл. Уже перешагнув порог, постучал.
        - А можно не вламываться?
        - Я стучал.
        - Ага, и дал достаточно времени ответить, нечего сказать!
        - А чем таким секретным ты тут занимаешься? Пишешь своему драгоценному Касперу Голубая-Мечта? Ах, дорогой К. Г., мне так грустно и одиноко, бедненькая я, несчастненькая!
        - Ты что, читал мои письма? — рассвирепела я.
        - Какое убожество — настрочить сто тысяч писем человеку, с которым никогда в жизни не встречалась, и даже не отправить их!
        - Ещё большее убожество — лазить по чужим комнатам и читать чужие письма. По-моему, это отвратительно! — сказала я.
        - А по-моему, гораздо более отвратительно выдавать чужие тайны, — огрызнулся он, прислонившись к двери.
        Боже, он все слышал! Я уставилась на его уши — и как только они сумели расслышать шёпот на расстоянии двадцати шагов? У него были довольно странные уши, чуть заострённые сверху.
        - Ну и уши у тебя, прямо как у мистера Спока, — сказала я слабым голосом.
        Помолчали.
        - Прости меня, Уилл. Я знаю, что не должна была ей рассказывать.
        Уилл пожал плечами.
        - Да рассказывай на здоровье.
        Что-то уж слишком он спокоен, даже не верится. Я подставила руку, Уилл, широко и замысловато размахнувшись, шлёпнул по ней ладонью. Он сам обучил меня этому ритуалу, когда мне было шесть лет и мы с ним завели свой собственный закрытый элитный клуб «Уилл и Фиалка».
        - Жасмин теперь моя лучшая подруга, — нерешительно заговорила я. — Но с ней я никогда не смогу дружить так, как мы дружим с тобой.
        - Бр-р, кончай разводить сантименты. Я сейчас утону в сиропе! — Уилл сделал вид, будто отскребает от себя что-то липкое и приторное, но прежде чем выйти за дверь, широко мне улыбнулся.
        Я была просто не в силах сосредоточиться на таких скучных вещах, как домашние задания. Вместо этого села листать книгу Каспера Грёзы. На каждой странице я находила что-нибудь от неё. У феи Колокольчика были её глаза; у феи Гардении — её белая кожа; у феи Кувшинки — её стройные руки и ноги; у феи Золотого Дождя — её длинные светлые волосы. Я задумалась: интересно, Каспер Грёза придумывал своих фей из головы или рисовал с натуры маленьких эльфов, которые прогуливались на пуантах по его художественной мастерской, взмахивая тоненькими ручками? Или все они списаны с какой-то одной девушки? И может, эта девушка — его подружка?
        Я посмотрела на тёмную фотографию на суперобложке. На всех его книжках печатают один и тот же снимок, такой затемнённый, что ничего невозможно разглядеть, кроме глаз, и длинного носа, и изысканно изогнутых губ. Не угадаешь, сколько ему лет. Мне нравилось думать, что он не очень старый. Если он создал книгу про Дымчатую фею, только-только окончив художественное училище, когда ему было двадцать один — двадцать два года, то сейчас, возможно, ему нет и тридцати. Когда мне исполнится двадцать, разница в возрасте получится не такая уж большая.
        Не нужны мне никакие дурацкие мальчишки. Я буду ждать своего единственного мужчину.
        На следующий день я спросила Жасмин, был ли у неё когда-нибудь мальчик.
        - Не то чтобы, — ответила она со смешком. — Я позволяла целовать себя в День святого Валентина и присылать мне «валентинки», встречалась то с одним, то с другим в «Макдоналдсе», ну, ты понимаешь, всякое такое.
        - Конечно, — сказала я, хотя никогда ничего подобного со мной не случалось.
        - Но все это несерьёзно, — продолжала Жасмин. — С ними невозможно общаться — вот как мы с тобой общаемся.
        И она улыбнулась.
        Я улыбнулась в ответ. Моё сердце радостно забилось. Словно мы подружились давным-давно, а не двадцать четыре часа назад. Сегодня Жасмин больше походила на школьницу — в коротеньком сереньком пиджачке и зеленой юбочке, открывавшей её очаровательные длинные ножки. Но миссис Мейсон, увидев её, содрогнулась, вызвала к доске и долго поучала, как должна выглядеть примерная ученица.
        - Я с ней полностью согласна, — фыркнула Марни. — У неё же, можно сказать, трусики видно, честное слово! Я бы лучше умерла, чем показалась на людях в таком виде! И зачем ты позволила ей вчера к тебе липнуть? Я, конечно, понимаю, она новенькая, но ты же не обязана все время с ней нянчиться. Терри считает, что она тебе нравится, но ведь на самом деле это же не так, правда?
        Я сказала:
        - Она мне очень даже нравится, Марни.
        - Замолчи! — разозлилась Марни. — Можно подумать, ты в неё влюбилась, извращенка несчастная!
        - Сама заткнись, — сказала я. — Ты ничего не понимаешь.
        - Может, я и не желаю понимать, — сказала Марни. — Ну ладно, как хочешь. Можешь гулять с кем твоей душеньке угодно.
        - И буду, — сказала я.
        Марни гордо отошла к Терри. Они принялись шептаться, изредка поглядывая на меня и кивая в сторону Жасмин.
        Я понимала, что с Марни и Терри у меня все кончено. Они и раньше-то дружили со мной как бы из милости, а уж теперь точно не станут со мной водиться. Да мне-то что? У меня есть Жасмин.
        Я знала, что она недолго пробудет в нашей школе. Когда она уедет, мне станет ещё более одиноко, чем всегда. Но не буду об этом думать сейчас. Надо пользоваться тем, что есть.
        Миссис Мейсон наконец закончила свою проповедь и отпустила Жасмин.
        - О боже, — шепнула мне Жасмин. — Что бы мне такое завтра надеть, чтобы довести её по-настоящему? А, знаю! Джонатан однажды играл в жутко смешном спектакле, это была пародия на школьные истории про девочек девятнадцатого века, и у нас, кажется, ещё сохранился костюм гимназистки… Ой, вот это будет классно — явиться в школу в красном школьном фартучке с чёрными чулками и поясом!
        - Жасмин Дэй, ты главная хулиганка нашей школы, — восхитилась я.
        - Приходи сегодня ко мне, а? Вместе приготовим мой костюм, — предложила Жасмин.
        - Очень хочется… но вряд ли смогу. — Я чувствовала себя скверно. — Меня вчера отругали за то, что я поздно вернулась.
        - Да совсем не поздно! Было всего-то часов восемь.
        - Жасмин, стоит мне задержаться минут на десять, как дома уже начинается паника.
        - Ну ладно. А можно, тогда я к тебе приду?
        Ой, мамочки! Я и с Марни и Терри вся исстрадалась. А ведь мнение Жасмин для меня гораздо важнее. Как она отнесётся к моей по-детски обустроенной спальне и к моим феям? Можно, конечно, к её приходу спрятать их в шкаф, но без них моя комната станет совсем пустой и бездарной — самая обыкновенная детская с выцветшими обоями в цветочек, дырками от кнопок по стенам и жалким плюшевым медведем на подоконнике.
        - Мне очень хочется, чтобы ты пришла, Жасмин, но мама почему-то не разрешает приводить подружек домой, — соврала я.
        Жасмин кивнула, но, по-моему, немного обиделась.
        Я сказала:
        - Я попробую её уговорить.
        - А твой брат? Разве он не приглашает к себе друзей? — спросила Жасмин.
        - Уилл ни с кем особенно не общается. Увы, вся наша семейка с причудами.
        - А мне нравятся необычные люди, — сказала Жасмин. — И ты мне нравишься, Фиалка.
        Похоже, я действительно ей нравилась. Я могла ляпнуть все, что взбредёт в голову, а она ничего, не шарахалась от меня, не смотрела, как на ненормальную. Она улыбалась, будто ей и правда интересно. Я отважилась рассказать ей про свои некоторые детские игры — семейство малюсеньких пластилиновых человечков, которых я держала в коробке из-под ботинок и всюду таскала с собой, про пластмассовых русалок, которых я пускала поплавать в аквариуме, про девочку-привидение — я твёрдо верила, что она живёт у меня в платяном шкафу.
        - Жаль, что мы с тобой тогда не были знакомы. Я бы все на свете отдала, чтобы играть в такие игры, — сказала Жасмин. — Ты играла сама с собой?
        - Мы играли с Уиллом.
        Когда он был в настроении, пластилиновые человечки отправлялись исследовать травяные джунгли в саду, русалки резвились в океане с громадными золотыми китами, а девочка-привидение брала меня за руку своими призрачными пальцами и уводила за собой в страну теней.
        - Какая ты счастливая, что у тебя есть брат, — вздохнула Жасмин.
        Зато когда Уилл бывал не в настроении, он сминал моих пластилиновых человечков в бесформенный розовый ком, спускал русалок в унитаз, а меня запихивал в тёмный шкаф с привидением и запирал дверцу снаружи.
        - Ты, наверное, плохо представляешь, какими иногда могут быть братья, — сказала я. — Особенно мой…
        - Так познакомь! — сказала она. — Давай разыщем его на большой перемене.
        - Уилл любит бродить в одиночку. Мне не разрешается подходить к нему в школе.
        - Как это — не разрешается? Учителя запрещают?
        - Да нет. Уилл запрещает, — пробормотала я.
        Жасмин засмеялась:
        - А ты слушаешься?
        - Уилл иногда бывает… немного странным. Если его не слушаться, обязательно потом пожалеешь.
        Жасмин подняла брови:
        - С этим нужно разобраться.
        Сердце у меня отчаянно заколотилось. Я видела, что она не понимает. Я не хотела, чтобы ей пришлось плохо.
        - Не надо так волноваться, Филь. — Жасмин легонько дёрнула меня за косу. — Слушай, заплети мне так же, а? Эта старая дура, миссис Мейсон, говорит, чтобы я не ходила с распущенными волосами. Помоги мне, будь лапочкой!
        - Конечно, — сказала я. — Давай свою серебряную щётку.
        - У меня её нет с собой… А у тебя не найдётся щётки?
        - Да, только она немножко грязная. Ничего?
        - А что такого? Мы же лучшие подруги! Твоя щётка, моя щётка… Твои вошки — мои вошки…
        - У меня нет вшей!
        - У меня тоже, глупенькая. Причеши меня, ну пожалуйста.
        Я расчесала её роскошные длинные золотистые кудри. Они были такие тёплые на ощупь, такие шелковистые, такие тонкие и нежные по сравнению с моими жёсткими густыми космами. Я едва справлялась с неуклюжими пальцами, старательно переплетая ускользающие пряди. Мне ужасно хотелось причесать её получше, чтобы Жасмин осталась довольна.
        Сколько ещё у меня получится оттягивать её визит к нам домой? Хотя, может быть, я напрасно так беспокоюсь. Уилл, скорее всего, запрётся у себя и просидит там, пока она не уйдёт. Наверняка он так и сделает.
        Дорогой К. Г.!
        Интересно, сколько раз я перечитывала Ваши книжки? И все-таки каждый раз, когда смотрю на какую-нибудь картинку, вижу её по-новому.
        Маме они не нравятся. Она ни разу не смотрела их вместе со мной, даже когда я была совсем маленькая. Она говорит, цвета на них слишком бледные, серые, выцветшие. Ей не нравятся деревья с корявыми лицами и узловатыми корнями. Она считает, что старые ведьмы с бородавками на носу, пучеглазые людоеды, извивающиеся змеи и огнедышащие драконы слишком страхолюдные для детской книжки. Сказала: «Не жалуйся, если тебе потом будут сниться кошмары».
        Кошмары и правда снились, но мне все равно.
        Как-то раз я влетела к себе в комнату, смотрю — мама сидит на кровати, а на коленях у неё раскрытая книжка. Она тут же вскочила, словно испугавшись, и давай вытирать пыль, а ко мне повернулась спиной. Но я успела заметить, что у неё по щекам текут слезы.
        Не понимаю, почему это?
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Кacnepa Грёзы «Домашние феи»
        Фея Домашнего очага
        Робкое волшебное существо, которое старается принести удачу своему дому.
        ГЛАВА 8
        Мы с Жасмин собирались провести субботу вместе. Мне нравилось произносить эти три слова: мы с Жасмин. Как будто они объединяли нас навеки. Как будто наши души были сиамскими близнецами.
        Жасмин попросила, чтобы я пришла к ней в субботу как можно раньше.
        - Постарайся к десяти, а? И оставайся к обеду, и к ужину тоже, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Будем делать только то, что ты захочешь, Фиалочка. Совсем не обязательно весь день сидеть дома. Можем пройтись по городу, ты покажешь мне, какие у вас хорошие магазины. Или даже съездить в Лондон. А почему нет?! Я за все заплачу, у меня куча денег. Миранда, чтобы успокоить свою совесть, присылает мне деньги целыми пачками, и Джонатан в последнее время тоже расщедрился. Все-таки «Сан-Франциско» имеет успех, их выступления продлили до конца сезона — чудесно, правда? Это значит, я смогу остаться ещё на три месяца, а может, даже больше.
        - А вдруг получится, как с той пьесой Агаты Кристи, которая идёт уже пятьдесят лет?[6 - Имеется в виду «Мышеловка».]
        — Ага, точно, и мы сможем дружить до конца школы, и вместе поступим в колледж, снимем одну квартиру на двоих и будем рассказывать друг другу о всех своих симпатиях…
        - Но жить с ними мы не будем и ни в коем случае не выйдем замуж.
        - Ни за что на свете! Семейная жизнь — такая гадость, — сказала Жасмин. — Тебе-то повезло, у тебя хоть мама и папа живут вместе.
        - Да, но все время ссорятся. Они не разошлись только потому, что мама всегда и во всем уступает папе. Жасмин… А можно нам дружить и после того, как ты отсюда уедешь? Будем посылать друг другу письма по электронной почте и, может, иногда встречаться в выходные?
        Голос у меня слегка дрогнул. Мне не хотелось навязываться, не хотелось показывать, как мне это необходимо. Но Жасмин ослепительно улыбнулась, её синие глаза засияли.
        - Ты правда будешь мне писать? Сколько девчонок обещали мне переписываться! А на деле ответят раз-другой на мои письма, так постепенно дружба и угасает.
        - Я не угасну. Буду себе светиться в уголочке.
        - Моя бабушка пела такой псалом про горящую свечу, и там в конце было: «Ты в уголочке, я в другом». Я очень любила бабушку. Она смотрела за мной, когда я была совсем маленькая, а потом я одно время гостила у неё, когда Джонатан с Мирандой разошлись в первый раз. Она сажала меня на колени, так уютно обнимала и называла заинькой… Она была такая милая, хорошая! Я бы все на свете отдала, только бы её вернуть. Она умерла в прошлом году, я неделю проплакала.
        У неё и сейчас были слезы на глазах. Одна слезинка перелилась через край и сбежала по щеке. Я осторожно вытерла её отворотом рукава.
        - Спасибо, Фиалка. А твоя бабушка ещё жива?
        - Да. Но лучше бы умерла, — сказала я.
        Жасмин заморгала. От этого слезы снова потекли по щекам, но она сама их смахнула.
        - Да ты что?!
        - Я знаю, что нехорошо так говорить, но не могу удержаться. Не ужасайся так.
        - Почему ты её ненавидишь?
        - Это она выболтала Уиллу, что он приёмный. Я же рассказывала…
        - Интересно, почему твои родители его усыновили?
        - Не знаю. Дело не в том, что они не могли иметь своих детей, ведь у них же есть я.
        - Наверное, они сначала думали, что не могут. А ты оказалась для них сюрпризом.
        - Наверное. — Меня передёрнуло.
        Жасмин засмеялась.
        - Ты подумала о том, как они занимаются этим, да?
        - Жасмин! Ну да, подумала. Как это получается, что ты все про меня знаешь? Например, с Марни и Терри мы сто лет дружили, но они ничего про меня не понимают.
        - Так ведь твоя лучшая подруга — я, а не они. И мы с тобой договорились, проведём вместе всю субботу, да?
        - Да, — пообещала я, хотя и подумала, что устроить это будет непросто. Обычно по субботам с утра мы с мамой отправлялись за покупками. Она любила под конец зайти в кафе у «Марка и Спенсера». Мы заказывали чай с кексом, и, радостно улыбаясь, она говорила: «Правда, весело?» Такие развлечения совсем не в моем вкусе, но я делала вид, что мне тоже нравится, чтобы не обижать маму.
        Если в субботу папа был дома, то во второй половине дня мне тоже приходилось притворяться. Папа привык к тому, что с раннего детства я помогала ему мыть машину. Тогда мне на самом деле нравилось возиться с водопроводным шлангом и взбивать мыльную пену.
        Изредка к нашим субботним походам по магазинам присоединялся и Уилл, но с ним то и дело возникали проблемы. Он начинал жонглировать апельсинами или балансировал башней из рулонов туалетной бумаги на голове, а то устраивал гонки с тележкой для покупок, в кафе же громко клянчил добавки и обливался чаем. Мама без конца делала ему замечания и пыталась задобрить подарками, чтобы он вёл себя хорошо. А папа просто злился. Однажды Уилл нарочно облил его водой из шланга, так папа окончательно вышел из себя и отдубасил его.
        Все вздохнули с облегчением, когда Уиллу исполнилось одиннадцать или двенадцать лет и он наотрез отказался принимать участие в субботних хозяйственных хлопотах. Теперь он весь день просиживал за уроками. А я вот до сих пор обязана играть в счастливое семейство, хотя мне уже тринадцать.
        До самого завтрака я пыталась собраться с духом и все не решалась заговорить о приглашении Жасмин. Наконец выпалила:
        - Я сегодня иду в гости к Жасмин, — и быстро отпила чаю.
        Я так нервничала, что захлебнулась, и маме пришлось похлопать меня по спине.
        - Быстро вы с ней подружились, — удивилась мама. — Не пойму, зачем ей это надо. Я хочу сказать, Фиалка, мы ведь самые обыкновенные люди, а у них — семья знаменитостей.
        - А почему бы этой Жасмин не подружиться с нашей Фиалкой? — вмешался папа. — Видимо, у неё хороший вкус. Иди и хорошенько повеселись, Фиалочка. Я заеду за тобой перед обедом.
        - Меня пригласили остаться к обеду, пап.
        - Ну, значит, перед чаем. Мне хочется с ней познакомиться.
        Я не могла вынести мысли о том, что папа ввалится к ним в квартиру и примется допрашивать Жасмин. Ведь хватило у него ума предостеречь Марни и Терри, чтобы те ни в коем случае не брали ни у кого на дискотеке таблеток! Но Терри (такие они отсталые!) подумала, будто он имеет в виду витамины. Я и себя всегда считала такой же отсталой, но после того как Жасмин выбрала меня в подруги, на меня словно упал отсвет от её сияния.
        - Ах, папа! — Я подняла брови. — Не волнуйся, Жасмин сказала, что ближе к вечеру её папа сам отвезёт меня домой.
        - Джонатан Дэй отвезёт тебя домой! Представляю, какая у него шикарная машина! — сказала мама.
        - Только убедись, что он не выпил. Знаю я этих артистов. Один парень из «Сан-Франциско» как раз на днях угодил к нам — допился до столбняка, честное слово! Кто-то из наших его прищучил, когда он завернул помочиться в чьём-то палисаднике. Не очень-то приятно, правда?
        - Это отгоняет лисиц, — сказала мама. — Что ты на меня так смотришь? Они после этого не станут рыть норы в саду.
        - Что их отгоняет? — не понял папа.
        - Запах человеческой мочи.
        Мама выговорила это слово со смущённым видом и тут же покраснела.
        - Да ты просто кладезь полезных сведений, Айрис. — Папа поймал мой взгляд и ухмыльнулся, как бы предлагая вместе посмеяться над мамой. Я со стыдом улыбнулась в ответ — мне было необходимо привлечь папу на свою сторону.
        Я думала, что Уилл ещё спит. По выходным он встаёт поздно, только к полудню выползает на кухню и начинает шарить в поисках еды. Но когда я поднялась наверх за курткой, он вышел на площадку, босой, в старом махровом халате.
        - Куда это ты собралась с утра пораньше? — поинтересовался он, кивая на мою куртку.
        - В гости к Жасмин, — гордо ответила я.
        - Ах, чудненько, чудненько! — пропищал он глупым девчачьим голоском.
        Я посмотрела на его бледное лицо, на тёмные круги под глазами. Конечно, он надо мной насмехался, но вдруг ему обидно, что у него нет друга, к которому можно было бы пойти? На самом-то деле, может, ему не так уж нравится быть одиночкой?
        Мне вдруг стало жаль его, и я чуть не бросилась ему на шею.
        Уилл сморщил нос и попятился.
        - Уйди, Фиалка. От тебя воняет!
        Я надушилась жасминовыми духами. Сама купила себе маленький флакончик.
        - Ничего подобного! — возмутилась я.
        Это от него самого воняет немытым мальчишкой и мятыми простынями! Он зевнул, потянулся, поскрёб лохматую голову.
        - Я тут подумал — мы с тобой уже сто лет не гуляли по Бромптонским лесам. Хочешь, прошвырнёмся?
        Я только глаза раскрыла. Когда-то давным-давно он один раз взял меня с собой, и мы провели волшебный день в Бромптонских лесах. Доехали на автобусе до деревни Бромптон, потом прошли несколько миль под раскидистыми ветвями старых дубов. То и дело накрапывал дождик, но листья на деревьях были такие густые, что защищали не хуже зонтика.
        У меня в кармане была фея Стрекоз с аккуратно сложенными бирюзовыми крылышками из прозрачного тюля. Время от времени я засовывала руку в карман и тихонько поглаживала её. Уилл вёл меня через лес по каким-то едва заметным путаным тропинкам. Я послушно брела за ним, потому что была ещё совсем маленькая и думала, что он всегда знает, куда идёт. Он привёл меня к таинственному зеленому пруду в самой глубине леса, где над изумрудной водой носились настоящие стрекозы. Уилл вытащил у меня из кармана фею Стрекоз, расправил ей крылышки и побежал вокруг пруда, подняв её над головой.
        Я знаю, что он все время держал её в руке, и все-таки, помню, мне чудилось, что она иногда взмывает вверх сама по себе, раскинув сверкающие крылья, перебирая по воздуху зелёными ножками.
        Я много раз упрашивала Уилла вновь пойти к этому пруду. Иногда он отнекивался, мол, занят. Иногда говорил, что я просто ненормальная, если готова переться пешком невесть в какую даль, лишь бы повидать какой-то несчастный заросший пруд. В последний раз, когда я его попросила, он рассеянно посмотрел на меня и сказал: «Бромптонский лес? А разве мы там когда-нибудь были? Я даже не знаю, где это».
        А сейчас он ждал моего ответа, и глаза у него блестели, почти такие же зеленые, как зачарованный пруд.
        Я сказала:
        - Давай завтра.
        - Завтра я не могу. У меня другие планы. Сегодня, — сказал Уилл.
        - А сегодня у меня другие планы, Уилл. Ты же знаешь, я иду к Жасмин.
        - Пойди к ней завтра, — сказал Уилл.
        Я задумалась. Наверное, можно позвонить Жасмин, выдумать, якобы у меня болит голова, или разболелся живот, или что-то случилось в семье. Она поймёт. Я представила, как мы идём с Уиллом по лесу и ищем зелёный пруд. Я уже не маленькая, чтобы играть в фею Стрекоз, но все-таки могла бы прихватить её с собой в кармашке — вроде талисмана на счастье.
        Уилл с едва заметной улыбкой читал мои мысли. Он очень хорошо меня знал.
        Но и я его знала. Знала, для чего он это делает. Ведь стоит мне согласиться и все отменить с Жасмин, как он пойдёт на попятный, будет долго ломаться и в конце концов окажется, что поехать со мной в Бромптонский лес он все-таки не может. И даже поленится придумать убедительную причину.
        Надоели мне эти игры.
        А может, мне больше хочется общаться с Жасмин, чем с Уиллом!
        Да, мне гораздо больше хочется повидаться с Жасмин.
        - Уилл, я сегодня иду к Жасмин.
        Я прошла мимо него к лестнице. Он не окликнул меня. Я не оглянулась.
        Мне хотелось пойти к Жасмин как можно скорее. Сейчас только девять часов, но я подумала, что она не будет против. Она ведь сама просила прийти пораньше.
        - Давай я хоть отвезу тебя туда, — сказал папа.
        От этого мне было не отвертеться. Я не хотела оставаться с папой вдвоём, тем более что он опять стал насмехаться над мамой.
        - Просто смешно, как её потрясла твоя новая знакомая и её родители-артисты, — говорил папа. Он нарочно растянул последнее слово — арти-исты, как будто намекал, что они сами так произносят. — Так какая у этого Джонатана машина?
        - Не знаю, пап.
        - Ты вроде говорила, он отвозил тебя домой в тот вечер?
        - Ну да, но ты же знаешь, я совсем не разбираюсь в марках автомобилей.
        - По крайней мере, она у него большая и шикарная?
        - Да нет, обыкновенная, — неопределённо ответила я.
        - Честное слово, Фиалка, наблюдательности у тебя, как у комара.
        - Что делать, я же не профессионал, как некоторые, — сказала я.
        - А чем ты собираешься заниматься, когда вырастешь, солнышко? Все ещё мечтаешь о шитьё? Сестрица Сюзи шьёт сорочки для солдатиков! Что ж, может, хоть папке своему сошьёшь пару сорочек.
        - Я не собираюсь шить рубашки, папа. Я хочу заниматься дизайном. Знаешь, что-то в духе моих фей.
        Папа вздохнул и погладил меня по руке.
        - Ты и так все время витаешь в стране фей, Фиалка. Ты у меня такая мечтательница. Все-таки я рад, что у тебя появилась эта Жасмин. Мы с мамой немного беспокоились, что у тебя совсем нет подруг. Я знаю, ты водилась с этими маленькими толстушками, но, по-моему, радости от них было немного.
        - Я с ними больше не дружу. Я дружу только с Жасмин.
        - Ну смотри. На мой взгляд, лучше, чтобы друзей было побольше. Тогда, если кто-нибудь из них тебя подведёт, останутся ещё полдюжины. Вот как мои парни на работе, или масоны, или ребята из гольф-клуба. — Папа самодовольно улыбнулся, гордясь своей популярностью. — Но, по крайней мере, дружба с Жасмин — хоть какое-то начало. Тебе нужно побольше общаться. Незачем киснуть дома и все время ходить хвостом за Уиллом.
        Я посмотрела на папу. Он упорно смотрел вперёд, на дорогу.
        - Ты не хочешь, чтобы мы с Уиллом дружили, папа? — тихо спросила я.
        Он не ответил. Мычал себе под нос какой-то старый шлягер. Может быть, он меня не расслышал. А может, просто сделал вид.
        - Конечно, я хочу, чтобы вы с ним ладили, — неожиданно заговорил он. — Просто мне не нравится, что Уилл тобой помыкает и заставляет участвовать в его глупых играх.
        - В каких играх? — спросила я, чувствуя, как на виске забилась жилка. Призрачные летучие мыши кинулись мне в лицо.
        - Дурацкие взгляды исподтишка, ужимочки, вздохи и прочее нахальство, — сказал папа.
        Я медленно перевела дух.
        - У него сейчас такой возраст.
        - У него всегда какой-нибудь поганый возраст, — проговорил папа сквозь стиснутые зубы.
        - Почему ты его не любишь, пап? — спросила я.
        - Ты что? Конечно, я его люблю. Он мой сын.
        - Это все потому, что он приёмный?
        - Черт подери, Фиалка, не начинай эту бодягу! И не вздумай заговаривать об этом с матерью. Она и так ночей не спит с тех пор, как моя мамуля, чтоб ей пусто было, выпустила кота из мешка.
        - А почему вы с мамой сами не рассказали Уиллу? Наверное, это было ужасно, узнать об этом вот так!
        - Он вёл себя просто ужасно, насколько я припоминаю, наотрез отказался поблагодарить за подарок. С этого все и началось, с его всегдашнего эгоизма и нахальства. Я знаю, бабушка способна довести человека до белого каления, она и меня самого сколько раз доводила. Но это не означает, что можно ей хамить. Что он тогда сказанул? Вонючая старуха? Да как он посмел!
        - Все верно, он нагрубил. Но я просто не понимаю. Почему вы с мамой столько времени держали это в тайне?
        - Да не было никакой тайны. Мы собирались ему рассказать, как только он подрастёт и будет в состоянии все понять. Но к тому времени мама уже привыкла считать его своим родным сыном, и ей было бы очень больно… Она долго болела после того, как…
        Папа резко свернул в сторону, чтобы объехать встречного велосипедиста.
        - Господи, откуда он только выскочил? Послушай, Фиалка, я больше не хочу об этом говорить, тем более за рулём. Не хотелось бы угробить нас обоих.
        - Но, пап…
        - Тема закрыта! — резко сказал он.
        До самого дома Жасмин больше мы не проронили ни слова.
        Дорогой К. Г.!
        Интересно, каким Вы были в детстве? Я просто уверена, что Вы полюбили рисовать, как только научились держать карандаш в руке. А Ваши родители одобряли Ваше у влечение рисованием? Может быть, Вашему отцу не нравилось, что Вы постоянно сидите, склонившись над альбомом, уйдя в свой созданный волшебный мир? Он не требовал, чтобы Вы шли играть в футбол с другими мальчишками?
        Но сейчас-то он, наверное, Вами гордится.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «'Волшебные стихи»
        Король эльфов
        Король эльфов и малютка королева фей
        Танцевали на просторе вересковых степей.
        ГЛАВА 9
        Дверь открыла Жасмин в халатике из бархатных лоскутков и тут же бросилась мне на шею, вне себя от удивления и восторга.
        - Ты так рано пришла, вот хорошо! Мы ещё завтракаем. Идём, поешь с нами.
        Я позавтракала по второму разу с Жасмин и Джонатаном. Он был совсем не похож на моего отца, и вообще ни на кого из отцов. Такой классный, стройный, невероятный парень с довольно длинными взлохмаченными светлыми волосами, в джинсах и серой футболке. Стиль, что так любит Уилл, только не такой помятый и бесформенный — наверное, от какого-нибудь модного кутюрье. Вот уж бесформенным Джонатана никак не назовёшь! Футболка с короткими рукавами сидела на нем как влитая, красиво обрисовывая великолепные тренированные мускулы и плоский живот.
        - Привет, Фиалка! Какое чудесное имя! — сказал он таким тоном, как будто я и сама чудесная. — Я столько про тебя наслышан! Как видно, вы с Жасмин успели здорово подружиться.
        - Ага, — ответила я, совершенно счастливая.
        - Правда, у меня очаровательная дочка? — сказал Джонатан.
        - Папа! — Жасмин завела глаза кверху. — Помолчи уж!
        Джонатан ни капельки не рассердился. Только скорчил смешную рожицу, изобразив, будто застёгивает себе рот на «молнию». Но несмотря на запрет говорил без перерыва все время, пока мы завтракали. Один раз он довольно глупо пошутил. Я дисциплинированно засмеялась, но Жасмин склонила голову набок и произнесла:
        - Что ты сказал, папочка? Считается, что это смешно?
        Джонатан сделал вид, что расстроился, уныло повесил голову, Жасмин засмеялась, растрепала ему волосы и назвала «бедненьким».
        Она тоже много болтала, рассказывала ему про школу, про Марни и Терри, а один раз даже выругалась по-настоящему, словом из трех букв, но Джонатан и бровью не повёл. Я попробовала представить своего отца, что бы он сказал, вели я ему помолчать и выговаривая за глупые шутки, и как отреагировал бы, если б ерошила ему волосы, ругалась при нем. Да разве такое возможно! У меня бы просто духу не хватило.
        Джонатана я тоже сильно стеснялась. Он терпеливо старался меня разговорить, спрашивал о моих родных. Я отвечала только «да» и «нет», и он тактично сменил тему. Заговорил обо мне самой, спросил, чем я увлекаюсь.
        Я сказала:
        - Шитьём.
        Я и для Жасмин сшила подарок, только не решалась вот так сразу ей показать, особенно в присутствии её отца.
        - В какой технике шитья ты работаешь? Моя подружка Джорджия занимается гобеленами.
        - Я просто шью… разные мелкие штучки. Ещё я люблю рассматривать книжки.
        - Фантастика! Надеюсь, Фиалка, ты превратишь мою Жасмин в книжного червя! Она просто позорно безграмотная. Я в её возрасте успел прочитать всего Шекспира и больше половины Диккенса, а она еле-еле осилила «Гарри Поттера». А какая у тебя любимая книжка, Фиалка? Такой девочке, как ты, должны нравиться готические страсти-мордасти. Ты читала «Джейн Эйр»?
        Да, я читала «Джейн Эйр», и, между прочим, книга мне очень понравилась, но я не призналась — побоялась, вдруг это будет выглядеть так, словно я хочу выпендриться. Хотя Жасмин совсем не обижалась.
        - Ты, папа, просто хочешь поразить Фиалку своей начитанностью. Спорим, ты и сам не читал «Джейн Эйр». Только дурацкий телевизионный сценарий.
        - Это был отличный сценарий, а из меня получился роскошный сексапильный Рочестер, — сказал Джонатан и скроил мрачно-величественную физиономию.
        - Ты — и вдруг сексапильный, папочка? — расхохоталась Жасмин. — Да ещё перекрашенный в брюнета и в таких смешных тесных брючках? Никогда в жизни!
        - Нахалка! Я выглядел просто жуть как сексапильно! — возмутился Джонатан. — По крайней мере, так считали обе актрисы, исполнявшие роли Джейн Эйр и Бланш Ингрэм. Мне пришлось из кожи вон лезть, лишь бы они не передрались из-за меня.
        - Ах ты, боже мой, теперь мы будем хвастаться! — сказала Жасмин и нацедила мне ещё кофе из кофеварки.
        Дома у нас пьют «Нескафе», для гостей мы держим сорт «Голд Бленд», а к завтраку подаются кукурузные хлопья с гренками. У Жасмин и Джонатана к чаю были свежие круассаны, розовый грейпфрутовый сок и большая миска черешни. Я наслаждалась каждым глотком, старалась растянуть удовольствие, как только могла, и жалела, что не могу насовсем войти в их семью.
        Потом Джонатан сел читать газету «Сцена», а Жасмин, взяв меня за руку, увела к себе. Когда мы остались одни, я сделала глубокий вдох и вытащила из кармана свой подарок.
        - Подарок! — Жасмин схватила маленький пакетик, завёрнутый в розовую гофрированную бумагу, и быстро развязала зеленую шёлковую ленточку.
        - Только не думай, там ничего особенного. Наверное, тебе это покажется очень глупым, — сказала я с тревогой.
        Мне захотелось забрать пакетик обратно. Что же это за детство такое на меня нашло? Жасмин на несколько световых лет старше меня. Не нужны ей мои дурацкие подарочки. Она только поднимет брови и будет смеяться надо мной.
        - Знаешь, ерунда все это. Дай сюда, пожалуйста. — Я протянула руку за пакетиком.
        - Не дам! Моё! Убери лапы!
        Жасмин решительно развернула обёртку. Ноготки у неё были точно такого жемчужно-розового оттенка, что и гофрированная бумага. Она молча смотрела на то, что было внутри.
        Я сшила для неё фею. Корпела до глубокой ночи последние три дня. Я немного усовершенствовала свою стандартную выкройку, сделала фигурку чуть стройнее, отдельные пальчики на руках и ножки в пуантах. Из-за этого было очень трудно её набивать. В уголки пришлось пропихивать вату булавкой. С первого раза фея получилась довольно бугристой, так что пришлось все вытряхнуть и переделать её заново. И с лицом тоже были трудности. Я не хотела вышивать стандартные глаза-узелочки и улыбочку стебельчатым швом. Я тщательно разрисовала личико куколки, а потом заполнила глаза и ротик гладью. Из светлых шёлковых ниток для вышивания сплела несколько десятков косичек и пришила их к мягкому тряпичному скальпу, а потом осторожненько расчесала в пушистые кудряшки.
        Наряд для феи стал большой проблемой. Я хотела одеть её в белое с золотом и самой капелькой розового, но ничего похожего в моей коробке с обрезками не нашлось. И я взяла лоскуток белого шелка, чуть подкрасила румянами и в нескольких местах побрызгала золотым гелем с блёстками. Крылья сделала из белых пёрышек, а с нижней стороны на каждом пряталось, едва выглядывая, по два нежно-розовых и одному бледно-лимонному перу.
        Это была моя лучшая работа, но сейчас в своём гнёздышке из гофрированной бумаги фея казалась самой обычной, убогой самодельной куклой.
        - Фея Жасмин, — прошептала Жасмин, бережно взяв её в ладони.
        Она как будто вдохнула в игрушку жизнь. Фея Жасмин затрепетала, готовая в любую минуту взлететь.
        - Где ты только её раздобыла? — спросила Жасмин.
        Я сказала:
        - Сама сделала.
        - Ты сделала её специально для меня? Ой, Фиалка, ты самая-самая-самая лучшая подруга на свете!
        - Да ну, — промямлила я. У меня перехватило горло.
        - У неё крылья! — Жасмин взмахнула рукой, подняв фею повыше.
        - Там, в обёртке, есть такая тоненькая резиночка. Можно подвесить её к абажуру, как будто она летит.
        Я помогла Жасмин прикрепить фею к люстре, и вот она уже порхает над нашими головами, протянув руки, танцуя на носочках. Я подула на неё, и фея закружилась в воздухе. Её крылья чуть колыхались, кудри развевались за спиной.
        - Какая чудесная! А себе ты такую сделаешь?
        - У меня их полон дом.
        - И фея Фиалок есть? Они могли бы подружиться и летать вдвоём! Что же мне подарить тебе?
        - Ничего не надо!
        - Нет, надо, обязательно надо! Посмотрим, что у меня есть. — Жасмин схватила валявшийся на полу красно-фиолетовый наряд. — Может, вот это? Ты говорила, что тебе он нравится.
        - Это же твоё! Да мне и не пойдёт, — сказала я.
        - Пойдёт, пойдёт, только, наверное, будет чуточку велико, — сказала Жасмин. — Ну тогда выбери себе какие-нибудь духи. Или снежный шарик? Выбери несколько штук, мне будет очень приятно. Или, может, мои индийские браслеты? Они ведь тебе понравились, да?
        Она тут же принялась стаскивать с себя браслеты.
        - Не надо, Жасмин, что ты! Я не могу их взять! Ну, может, разве что один? Не насовсем, только поносить.
        - Бери все, Фиалка! Нет, бери половину! Знаешь, у малявок есть такие медальончики — «Друзья навек» называются. Они разламывают их пополам, и каждая носит свою половину. Ну а мы будем носить пополам браслеты, хочешь? Возьми фиолетовые, они подходят твоему имени!
        - Правда, можно? Только поносить!
        - Нет, это подарок, — сказала Жасмин.
        Она нацепила мне на левую руку шесть блестящих браслетов и шесть оставила себе. Я осторожно помахала рукой. Браслеты мелодично зазвенели. Жасмин тоже встряхнула рукой.
        - Мы будем звучать как целый оркестр ударных инструментов, — сказала я. — Ой, Жасмин, какая прелесть!
        Мне было особенно приятно, с этими браслетами мы выглядели как сестры.
        Мы все утро просидели в комнате Жасмин, валялись на кровати и слушали музыку. Она рассказывала про школы, в которых ей приходилось учиться, пока они с Джонатаном ездили по миру. С особенной злостью она вспоминала свою последнюю школу-интернат.
        - Марнок-Хайтс — настоящая тюрьма, и притом жутко старомодная. Учительница физкультуры была кошмарная дама с усами, да ещё и дралась хоккейной клюшкой.
        - Она тебя била?!
        - По крайней мере, грозилась. Я ненавидела эту школу, там все было так ужасно, и еда отвратная. В конце концов я вообще перестала есть, а ненормальная сестра-хозяйка без конца меня поучала, пугала анорексией, господи боже! Дали бы хоть мало-мальски съедобную пищу, я бы её слопала не глядя, но кто станет есть склизкую картофельную запеканку или рисовый пудинг с комками? Я все время звонила Миранде, умоляла забрать меня оттуда, а она в ответ только жаловалась, что телефонные звонки обходятся ей слишком дорого. Тогда я позвонила Джонатану, хотя и злилась на него за то, что он бросил нас с мамой. Он в тот же день примчался в школу, ко мне на помощь! Директриса возражала, но Джонатан не сдался. Он не стал спорить со старой мымрой, просто включил на полную мощность своё обаяние. Я мигом собрала вещички, только нас и видели!
        Жасмин вскочила и изобразила в лицах, как все это было.
        - Вообще-то Джонатан просто молодец, ведь он в то время был безумно влюблён в одну фотомодель. Знаешь Бийю, ту, у которой синие волосы и алмаз в зубе? Он понимал, что ребёнок нарушит их идиллию, но сказал, что я для него важнее. Правда, класс?
        Я пробормотала что-то в знак согласия, изумляясь про себя, что чей-то папа может завести роман с такой невероятно знаменитой красавицей, как Бийя. Ещё Жасмин рассказывала множество поразительных историй про разные актёрские вечеринки, на которые она ходила вместе с Джонатаном. Как она пела дуэтом с Робби, одалживала губную помаду у Кайли, читала перед сном сказки Бруклину и Ромео[7 - Робби Уильямс — известный британский певец, Кайли Миноуг — актриса и певица, родом из Австралии, Бруклин и Ромео — дети Дэвида и Виктории Бекхэм.]. Я жадно слушала, в полной уверенности, что она почти все выдумывает, но это было даже не важно. Мне хотелось только одного — крепко ухватиться за её руку и позволить унести меня в этот новый удивительный мир.
        Не может быть, чтобы она действительно была так близка со всеми этими знаменитостями! Но когда Джонатан повёл нас обедать, с нами все обращались как со знаменитостями. Мы пошли не в какой-нибудь шикарный ресторан — в Кингтауне просто нет шикарных ресторанов, — но было очень здорово сидеть за столиком у окна в «Пицца-Экспресс» с Жасмин и Джонатаном. Три посетительницы одна за другой подходили к Джонатану, и просили автограф, и говорили, как им понравился спектакль. Потом подошёл ещё какой-то довольно взрослый мальчик, весь покрасневший, и что-то прошептал на ухо Жасмин. Я смотрела, раскрыв рот. Жасмин и бровью не повела. Она небрежно расписалась на мятой бумажной салфетке.
        - Он попросил у тебя автограф? — спросила я.
        - Ага, только потому, что думает, будто я — одна из танцовщиц в спектакле. Ей-богу! — сказала Жасмин с довольной улыбкой.
        - Но ведь ты не танцовщица!
        - Пока нет. Вот ещё годик-другой…
        - Только через мой труп! — отрезал Джонатан. — Ты будешь разумной, послушной девочкой, закончишь школу, поступишь в университет и получишь приличное образование. Я не хочу, чтобы ты бегала вприпрыжку по сцене или кривлялась перед камерой. Я хочу, чтобы у тебя была серьёзная, полноценная профессия. За это и выпьем!
        Он налил в наши бокалы по капельке белого вина и поднял свой бокал.
        Мы выпили за будущее Жасмин. Было очень приятно чувствовать себя взрослой и утончённой. Я не впервые пробовала алкоголь. Пару раз мы с Уиллом потихоньку распивали по банке пива, а однажды на свадьбе я пила шампанское, но сегодня мне впервые плеснули настоящего вина. Совершенно обалдевшая от счастья, я прихлёбывала вино маленькими глоточками. Мимо окна прошёл один из папиных коллег, направляясь в участок, чтобы заступить на вечернее дежурство. Увидев меня, он так и замер на месте. Потом разглядел Джонатана, и у него отвисла челюсть. Я безмятежно улыбнулась ему через стекло. Можно было подумать, что мы с Джонатаном и Жасмин участвуем в телепередаче «Встреча со знаменитостями», а все вокруг — зрители.
        Джонатан вообще замечательно с нами держался. Вино — даже не самое главное. Он и разговаривал с нами, как со взрослыми, смотрел в глаза и слушал, что мы говорим. Он интересовался нашим мнением и, похоже, принимал нас всерьёз, как будто мы действительно что-то для него значим. Я даже перестала стесняться. Может быть, тут и вино помогло.
        Жасмин поведала Джонатану, что я люблю Шекспира. При этом её передёрнуло, будто говорила она о слизняках и улитках. Джонатан очень смешно рассказал о том, как он играл ткача Основу в комедии «Сон в летнюю ночь» в театре под открытым небом. Много дней подряд шли проливные дожди. У осла, в которого превращался Основа, даже мех позеленел, а уши уныло обвисли. Я спросила, какие костюмы были у фей.
        И тут Жасмин спохватилась:
        - А знаешь, Джонатан, Фиалка сделала для меня куколку-фею.
        На что Джонатан сказал:
        - Обожаю фей!
        Я насторожённо посмотрела на него — не прикидывается ли, но он как будто говорил искренне.
        - Помнишь, я водил тебя в специализированный магазин, Жас, с феями? Сколько же тебе было? Лет пять? Или шесть? Мы купили тебе ярко-розовое платьице с крыльями, и ты все вертелась и никак не хотела остановиться. Ты считала, что ты жуж-жасно красивая!
        - Ты купил мне к этому платью серебряную волшебную палочку, а когда я вернулась к Миранде, она назвала меня «фея сахарных леденцов». А этот ужасный Микки, очередной отчим, стал говорить «фея сахарных попцов», и я так разозлилась, что ткнула его волшебной палочкой в глаз, — расхохоталась Жасмин.
        - Берегись этой девчонки, Фиалка, — сказал мне Джонатан. — С виду она такая лапочка, но иногда бывает настоящей хулиганкой. Сказочная принцесса может в любую минуту превратиться в злую ведьму! Года два назад я участвовал в рождественской постановке по сказкам братьев Гримм. Это был детский спектакль, но братья Гримм — суровые ребята, дети визжали от страха. И декорации сделали довольно зловещие. Там были такие узловатые старые деревья с лицами, как на иллюстрациях Каспера Грёзы.
        - Каспер Грёза!
        - Да, потрясающий художник. Тебе нравятся его книги, Фиалка?
        - Очень нравятся! Больше всего на свете! — Я запнулась. Жасмин и её папа смотрели на меня во все глаза. — То есть… Раньше нравились, когда я была совсем маленькая.
        Джонатан сказал:
        - Однажды я чуть не сыграл его в спектакле.
        Теперь уж я раскрыла глаза.
        - Значит, Каспер Грёза похож на вас, Джонатан? — спросила я осипшим голосом.
        - Этого никто не знает. Он большой нелюдим. Никуда не выходит, сидит, как прикованный, за письменным столом, иллюстрирует свои сказочные рукописи, словно какой-нибудь средневековый монах, — сказал Джонатан, изобразив в соответствующей пантомиме то, о чем говорил.
        - А ты с ним встречался?
        - С ним никто никогда не встречался. Одна телевизионная компания хотела сделать часовую программу о его жизни и творчестве и обратилась к его издателям. Те ухватились за эту идею, но он даже слышать не захотел. Он никогда не даёт интервью. Тогда они решили слегка видоизменить первоначальный замысел, дать высказывания критиков вперемешку с постановочными сценками…
        - И чтобы ты играл средневекового монаха? — улыбнулась Жасмин.
        - Да-да, а что тут смешного? Собирались также включить в передачу мультипликационные отрывки, может быть, ещё добавить выступление девушек в костюмах фей. Все с большим вкусом — это должна была быть серьёзная передача об искусстве.
        - Все равно, я думаю, вряд ли ему понравилась идея с мультиками и маскарадными костюмами, — сказала я.
        - Все верно, об этом он тоже и слышать не хотел. Я пытался узнать, где он живёт. Надеялся, сумею уговорить его при личной встрече. Я очень люблю его книги, у меня вся коллекция. Конечно, кроме самой первой — этой-то ни у кого нет. Короче, никто не знает, где он живёт. Даже издатели ничего толком не могли сказать. Похоже, он так же неуловим, как и его феи. И никогда ни с кем не общается ни по телефону, ни по электронной почте.
        А мне он прислал письмо, подумала я. Меня втайне пробрала дрожь от удовольствия. А на конверте написан обратный адрес. Я знаю, где он жил когда-то. Если постараться как следует, я могла бы его разыскать. Я так просила папу свозить меня туда, но он сказал, что это безумная затея и что у него найдётся сотня более важных и нужных дел, чем гоняться за каким-то там художником аж через три графства.
        Я сказала:
        - У меня есть «Дымчатая фея».
        - Так её все-таки переиздали? — встрепенулся Джонатан. — О, непременно нужно будет купить!
        - Нет, у меня ещё тогдашняя.
        - Первое издание? Но ведь тираж был совсем крошечный, да и тот изъяли из-за скандала с сигаретами. Откуда он у тебя? Ты уверена, что это действительно первое издание?
        - Мне эту книжку подарили, когда мне было семь лет.
        - Надеюсь, ты её не разрисовала всякими каракулями!
        - Нет, конечно! — Мне даже стало обидно. — Я никогда не рисую в книгах.
        - А Жасмин столько их перепортила… Ну, ты просто счастливица! Надо бы как-нибудь заглянуть к тебе, посмотреть на неё.
        - Поедем к тебе сейчас, Фиалочка, — воскликнула Жасмин. — Ты покажешь папе свою старую книжку, а мне — всех своих фей.
        Джонатан взглянул на часы.
        - Не могу, солнышко. В три часа у меня дневное представление.
        - У, твои нудные дневные представления! Ну и ладно, мы-то все равно можем пойти к тебе, Фиалка, — сказала Жасмин.
        Я представила, как папа валяется на диване, сбросив тапочки, так что по всей комнате пахнет его носками. Уилл однажды зажал нос, проходя мимо, а папа пришёл в ярость и полчаса ругал его за грубость и невоспитанность. Мама начнёт дико стесняться и чуть ли не приседать в реверансах… А за спиной будет говорить о Жасмин гадости. А Уилл? Уилл терпеть не может моих подруг. Как он тогда вёл себя с Марни и Терри! И вообще, он и без того разозлился, что я предпочла ему Жасмин и не пошла с ним гулять. Наверняка уже готовит план мести. Ещё вздумает отыграться на Жасмин. Нет, нельзя рисковать.
        - По субботам у нас настоящий дурдом. Мама затевает генеральную уборку и все переворачивает вверх дном. — И это так. Мама каждый божий день устраивает генеральную уборку. Она очень серьёзно к этому относится. — Лучше туда не соваться, не то запрягут помогать.
        - Ладно, ты меня отговорила, — сказала Жасмин. — Но как-нибудь в другой раз мы к тебе сходим, и поскорее, ну пожалуйста, Фиалка!
        - Да, конечно, — сказала я, а про себя подумала: «Сколько ещё я смогу увиливать?»
        - Фиалке больше хочется посмотреть моё выступление в дневном спектакле, — сказал Джонатан, по-актерски вскинув вверх руки.
        - О да, как же! — воскликнула Жасмин.
        - Я бы с удовольствием… — вежливо ответила я.
        - Так пойдёмте со мной в театр, мои дорогие. Устрою вас на лучшие места.
        - Она просто очень тактичная, папа, — сказала Жасмин.
        - Нет, мне правда хочется пойти, — уверила я его. — Я очень люблю театр.
        - Я так и знал! — обрадовался Джонатан.
        Остаётся надеяться, он никогда не узнает, что я была в театре всего-то раз — на рождественской пантомиме. Это был кошмарный культпоход для полицейских с семьями. Там один актёр играл Вдовушку Твонки[8 - Вдова Твонки — персонаж пьесы по мотивам сказки про Аладдина, добродушная, но очень крикливая прачка.], он ужасно кривлялся и делал вид, что все время падает в обморок при виде такого большого количества полицейских в зрительном зале. Папа начал нервничать и кричать на этого актёра. Нам с мамой и с Уиллом просто хотелось спрятаться под сиденьями.
        Было очень странно подойти к театру и увидеть над входом имя Джонатана крупными буквами и его увеличенную черно-белую фотографию, которая улыбалась нам со стены. Я двинулась было к парадному входу, но Джонатан повёл нас через боковой, служебный вход. Внутри оказалось довольно грязновато, совсем не так роскошно, как я ожидала. Любоваться было особенно не на что — только бесконечные светло-зеленые коридоры и лестницы, покрытые ковровой дорожкой.
        Зато гримерка Джонатана оправдала все ожидания. У него было стильное зеркало с лампочками по краю, за раму которого была засунута фотография Жасмин. Множество шикарных девиц улыбались с фотографий в рамочках-сердечках, с коробок шоколадных конфет, и корзин с фруктами, и со шкатулки с театральным гримом.
        Жасмин взяла себе сливу и стала экспериментировать с фиолетовыми тенями для глаз. Потом принялась за меня: подвела мне глаза чёрным карандашом и покрасила губы в ярко-алый цвет.
        - На кого я похожа! — слабо протестовала я, но на самом деле мне это даже нравилось. Я совсем не была похожа сама на себя, невзрачную, расплывчатую. Во мне появилась какая-то определённость, как будто Жасмин всю меня обвела чётким контуром.
        Джонатан сидел перед зеркалом в футболке и ловко накладывал сам себе грим. Казалось, он ничуточки не волнуется. Если бы мне пришлось выйти на сцену и играть роль на глазах у целой толпы зрителей, я наверняка бы вся тряслась от ужаса.
        Когда ему пришло время переодеваться в сценический костюм, мы с Жасмин отправились искать свои места в зрительном зале.
        - Самые лучшие места! — сказала Жасмин.
        Я ожидала, что это будут два места в партере, но Жасмин потащила меня по каким-то запутанным коридорам, с кем-то поговорила по дороге, потом повела меня вверх по лестнице и открыла маленькую дверцу.
        - Ой, вот это да! Мы в ложе! — восхитилась я.
        Это было просто невероятно: мы сидели в ложе и смотрели на сцену сверху, отдельно от всех, в своём собственном мирке, обитом пунцовым бархатом. Я перегнулась через бортик, придерживаясь за золочёный поручень, и увидела, что некоторые зрители смотрят на меня снизу вверх, разглядывают, как будто я тоже какая-нибудь знаменитость. Потом заиграла музыка, зажглись огни, и Джонатан выбежал на сцену. Он пел, танцевал, а когда под бурю оваций закончил свой вступительный номер, лихо помахал рукой мне и Жасмин. Мы помахали ему в ответ, как будто готовы были тоже выбежать на сцену и принять участие в представлении.
        Дорогой К. Г.!
        Интересно, сколько писем я Вам уже написала? Наверное, несколько сотен. Поначалу я записывала их на листочках, вырванных из блокнота, карандашом, печатными буквами, мои строчки гуляли вверх и вниз по странице. Потом я доросла до настоящей почтовой бумаги с мишками, и всех мишек обводила карандашом и пририсовывала им крылья, чтобы они становились медвежьими феями. Потом я увлеклась котятами, потом был период радужной почтовой бумаги, а потом я сходила сума по наклейкам и облепляла ими каждое письмо.
        Я вообразила себе, что Вы, наверное, живёте в замке где-нибудь далеко-далеко за морем, и стала вкладывать свои письма в узенькие голубые конверты авиапочты. И ещё я Вам посылала открытки, все открытки с феями, какие только могла найти, хоть они и не такие красивые, как Ваши. А ещё я сама рисовала для Вас фей. А в конце письма я каждый раз рисовала себя.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «'Ведьмы, лешие, домовые и прочие кикиморы»
        Чёрная ведьма
        Женщина, занимающаяся недобрым колдовством. По поверью, находится в сговоре с дьяволом.
        ГЛАВА 10
        — Вы сидели в ложе! — ахала мама на следующее утро за завтраком.
        - Подумаешь, ничего особенного, — сказал папа. — Успокойся ты, бога ради. Это просто кресло на маленьком балкончике. — Он зевнул и помешал кукурузные хлопья в тарелке. — Надоела мне эта баланда. Почему нельзя приготовить нормальный завтрак — да хоть бы яичницу с колбасой и беконом?
        - Ты сам знаешь, почему. У тебя же повышенное содержание холестерина в крови, — сказала мама. — Жареное тебе вредно.
        - Ну хотя бы раз в неделю. Мама по утрам готовила просто сказочную вкуснятину! Нигде больше не пробовал таких гренок, такой жареной картошечки! — Папа причмокнул губами. — И ведь до сих пор никаких проблем со здоровьем, хотя ей уже стукнуло… — Папа запнулся, прищурился, всматриваясь в настенный календарь. — Господи! Сегодня, случайно, не восемнадцатое?
        - Восемнадцатое, — ответила мама с лёгким оттенком вызова.
        - Сегодня же у нашей старой летучей мыши день рождения, правильно? А мы ничего для неё не приготовили! — Папа с укором смотрел на маму.
        - Но я подумала, раз мы с ней теперь не общаемся… — Мама не закончила, только покосилась на Уилла.
        Уилл стоял около хлебницы и ел хлеб с клубничным вареньем, намазывая один ломоть за другим. Он не прекратил своего занятия, только стал жевать ещё быстрее, как будто кусок не лез ему в горло.
        - Да помню я, помню, — раздражённо ответил папа. — Я пока не страдаю болезнью Альцгеймера. Если подумать, может быть, вот в чем причина того скандала. Она просто помаленьку впадает в маразм.
        - Старая ведьма прекрасно сознавала, что делает, — с неожиданной злостью выпалила мама.
        - Не смей так говорить о моей матери, — сказал папа.
        - Ты сам только что назвал её старой летучей мышью, — ответила мама, вздёрнув подбородок.
        - В соседнем доме живут летучие мыши, — скороговоркой вставила я.
        Мама и папа посмотрели на меня с удивлением. Уилл тоже смотрел на меня.
        - Что ты сказала? — спросил папа.
        - Летучие мыши. Целая туча. Наверное, они поселились на чердаке.
        - О боже! — Мама схватилась за волосы. Они рассыпались по плечам её голубого халата, так что со спины она казалась не старше меня. Но лицо у неё бледное, между бровями и в углах рта залегли морщинки. Она так часто хмурится, что морщинки уже не удаётся разгладить, даже если потереть лоб кончиками пальцев. Я подумала: а выглядела бы она моложе, если была бы замужем за таким человеком, как Джонатан?
        - Ненавижу летучих мышей, — разволновалась мама. — Так я и знала, что-нибудь такое обязательно должно было случиться. И почему только эта племянница не хочет продать дом? Я думаю, нужно пожаловаться в местный совет.
        - Летучие мыши — редкий, охраняемый вид, — вставил Уилл.
        - Не говори глупостей! Это просто грызуны, вредители, — сказала мама.
        - На самом деле он прав, — неохотно признал папа. — Мы не можем выгнать этих летучих мышей.
        - Но они, того и гляди, и к нам в дом ворвутся, — сказала мама, сворачивая волосы в тугой узел на макушке. — Много там летучих мышей, Фиалка? Они уже летают по нашему саду?
        - Н-ну-у, — уклончиво протянула я.
        - Смотри не выходи во двор с распущенными волосами, — предупредила мама. — Они могут запутаться в твоих длинных волосах.
        - Это сказки. Таких случаев практически не зарегистрировано. Летучие мыши — очень интересные животные, я много о них читал, — сказал Уилл. — И они совсем не слепые, они умеют различать свет, особенно на восходе и на закате, хотя зрение у них не очень развито…
        - Ладно, ладно, мистер Книгоед, это все на свете знают. Летучие мыши ориентируются с помощью радара, — сказал папа.
        - Вообще-то не радара, а эхолокатора, — поправил его Уилл.
        - Да меня не интересует, чем они там пользуются, — рявкнул папа. — С чего это мы вообще заговорили о летучих мышах? Давайте-ка собирайтесь.
        - Куда? — спросила мама, ещё туже закручивая узел на макушке.
        - Надо съездить к бабушке. По дороге купим цветы и большую коробку конфет.
        - Ты серьёзно? — спросила мама.
        - Послушай, она же старая женщина. Кто знает, много ли ей осталось этих дней рождения.
        - Не такая уж она старая. Ты, пожалуйста, выбери что-нибудь одно. То у неё никаких проблем со здоровьем, потом оказывается, что она наполовину в маразме, теперь уже одной ногой в могиле…
        - Ладно, хватит! Послушай, я всего-то прошу, съездим туда все вместе, дружной семьёй. Прокатимся, в конце концов. Долго сидеть не будем. Попьём кофейку по-быстрому, потом разыщем приличный паб, закажем воскресное жаркое…
        - У нас и дома есть воскресное жаркое. Я купила баранью ногу.
        - Значит, закажем понедельничное жаркое! Давай наводи марафет. Можешь первой воспользоваться ванной, — сказал папа, а когда мама поднялась из-за стола, он шлёпнул её пониже спины в знак напутствия.
        Я надеялась, что мама оттолкнёт его руку, но она только глупо улыбнулась в ответ, смотреть противно.
        Как немного ей нужно! Папа её совсем не уважает, а ей хоть бы что. Если он наденет свои форменные сапоги, а ей велит лечь на пол, она, наверное, так и позволит пройтись по себе ногами.
        Я подумала о нас с Уиллом, и мне стало ещё противнее. Разве я с ним веду себя по-другому? Тоже всегда покоряюсь, если только не считать вчерашнего дня. А он теперь наказывает меня за то, что я все-таки пошла к Жасмин. С тех самых пор напрочь меня игнорирует.
        Ну и черт с ним, подумала я. Но потом посмотрела на Уилла, и у меня сжалось сердце. Я видела, как безнадёжно опустились его плечи после того, как мама отказалась от борьбы.
        Я сказала:
        - Пап, а как же Уилл?
        - А что Уилл?
        - Не может же Уилл ехать поздравлять бабушку после всего, что она тогда наговорила.
        - Скорее всего, она уже об этом и не помнит.
        - Но Уилл-то помнит. Подумай, каково ему.
        Папа нетерпеливо вздохнул.
        - А меня не интересует мнение Уилла, — сказал он таким тоном, как будто даже не замечал, что Уилл жуёт хлеб с вареньем в двух шагах от него.
        - Взаимно, — проговорил Уилл с полным ртом.
        - Не наглей, парень. Давай-ка шустренько натяни приличную одёжку, а не эти кошмарные драные джинсы. И бусы свои тоже сними.
        Уилл не двинулся с места. Взял ещё кусок хлеба, намазал вареньем.
        - Черт подери! — Папа с такой силой ударил кулаком по столу, что все тарелки задребезжали. — Кончай жрать, собирайся к бабушке!
        Уилл не спеша закончил готовить бутерброд. Откусил и только тогда ответил очень спокойно:
        - Я не поеду.
        - Ещё как поедешь, черт возьми! — загремел отец, вставая.
        - Не поеду, и все.
        - Делай, что тебе говорят, а не то…
        - А не то? — повторил Уилл.
        Папа стоял против Уилла. Они были в точности одинакового роста. Папа намного тяжелее, широкий, как шкаф, зато Уилл — жилистый и удивительно сильный. Папа сделал маленький шажок вперёд. Уилл шагнул навстречу, они только что не столкнулись носами, даже смешно. Уилл продолжал жевать.
        - Ты что, не можешь есть с закрытым ртом? Скотские манеры! — сказал папа, бочком обошёл вокруг Уилла и начал прибирать со стола. — Ну и ладно, не хочешь ехать — не надо. Нам-то что? Давай-ка, Фиалка, вымой посуду, пойдёшь в ванную после мамы.
        Я сказала:
        - Пап, я тоже не поеду.
        Папа замер на месте. В руках у него была чашка с блюдцем. Он с размаху хлопнул их об стол, так что у чашки откололась ручка. Папа так и не выпустил эту ручку, видимо, сам того не замечая.
        - Все из-за тебя, — сверкнул он глазами на Уилла. — Какой пример ты подаёшь сестре?
        - Она мне не сестра, и её бабушка весьма нелюбезно указала мне на это, — ответил Уилл.
        - Я твоя сестра, — возразила я. — И я не хочу больше видеть бабушку никогда в жизни.
        - Фиалка! — Отец подошёл ко мне, укоризненно покачал головой. — Прекрати дурить. Иди оденься, солнышко.
        Он протянул руку, словно собирался и меня, как маму, покровительственно похлопать по попке. Я шарахнулась от него.
        - Пап, не надо! Я серьёзно. Я никуда не поеду.
        Папино лицо побагровело. Я видела, как на виске бьётся жилка. Он снова поднял руку. Я подумала, что на этот раз он меня ударит. Я стиснула кулаки, но не отступила. Папа уронил руку, не тронув меня.
        - Ну и оставайтесь. Я не собираюсь вас уговаривать. Вы мне противны оба.
        Он повернулся и зашагал к выходу, печатая шаг, но на ногах у него были старые разношенные домашние тапки. Он споткнулся, один тапок соскочил и скособочился. Папа не стал останавливаться и поправлять, так и шёл до самой двери, подволакивая одну ногу.
        Мы с Уиллом посмотрели друг на друга и согнулись пополам от смеха, зажимая себе ладонями рты, не то отец бы вернулся и на самом деле нас побил. Уилл сделал ещё один бутерброд с клубничным вареньем, только на этот раз очень старался, даже корочку обрезал. Разделил на треугольнички, красиво разложил на блюдце и с поклоном подал мне. Я проглотила угощение в несколько глотков.
        Уилл сказал:
        - Ну что, свобода на целый день!
        Я сказала:
        - Ты вроде говорил, у тебя какие-то планы.
        - Их можно отменить, — ухмыльнулся Уилл.
        - Может, поедем в Бромптонский лес? — предложила я. — Ах, Уилл, поедем, ну пожалуйста!
        - Может быть. Попозже. Посмотрим по настроению.
        - Ладно. Только… Пусть у тебя не будет настроения играть в игры, хорошо?
        - Играть в игры иногда бывает очень весело.
        - Жмурки меня как-то не вдохновляют.
        - Я придумаю новую игру, тебе на радость.
        - Вернее, на радость себе.
        - Вот именно. А иначе какой смысл?
        Глаза у него блестели.
        Я насторожилась. Какую ещё игру он задумал?
        - Мы ведь теперь друзья, да? — спросила я.
        - Конечно. — Уилл сунул палец в банку с вареньем и быстро провёл ярко-красную полоску сначала на своём запястье, а после — на моем. — Мы будем кровными братом и сестрой, — объявил он и слизнул варенье с моей руки, а я — с его.
        Тут за нас взялась мама. Она спустилась по лестнице в зеленом шерстяном платье с фиолетовым шарфом, приколотым янтарной брошкой. Лицо над этим красочным нарядом было очень бледно.
        - Что ещё за разговоры, будто вы не поедете? Конечно, поедете — оба.
        - Не, не поедем, — сказал Уилл. — Тебе и самой не хочется ехать. Ты едешь, потому что отец заставляет. Бабушка с тобой тоже не слишком хорошо обращается, правда?
        Мама смутилась и покраснела.
        - Уилл, перестань, пожалуйста. Ну пускай, ты можешь не ехать, если не хочешь. Я понимаю. Но ты, Фиалка, должна поехать обязательно. Если ты не поедешь, папа очень расстроится.
        - Очень жаль. — Я скрестила руки на груди, словно в обороне.
        Так и стояла, обхватив себя руками, когда отец снова спустился вниз. Лицо у него все ещё было ярко-розовое, шея почти фиолетовая — от туго впившегося воротничка. Собираясь в гости к бабушке, папа всегда облачается в официальный костюм и рубашку с галстуком, потому что бабушка говорит, она терпеть не может, когда взрослые мужчины носят неряшливые футболки.
        - У тебя последний шанс, Фиалка, — сказал папа. — Мы выезжаем через пятнадцать минут. Ещё успеешь умыться и переодеться, только бегом.
        Я заупрямилась:
        - Я не побегу, папа.
        - Отлично, — сказал папа. — Я не собираюсь уговаривать тебя. Вот только… А что, если у твоей бабушки это последний день рождения? Небольшая семейная поездка — неужели это слишком много, взамен всего, что я для вас сделал? Я ведь соглашаюсь работать у тебя персональным шофёром, возить тебя к разным твоим фасонистым подругам.
        Я молчала, обхватив собственные локти, изо всех сил старалась не реагировать.
        - Кремень-девка! — неожиданно взорвался папа. — Да что ты за дочь? Ну и ладно, если так, можешь вариться в собственном соку.
        Громко топая, папа вылетел из дома. Мама озабоченно посмотрела на нас, порылась в сумочке и положила на стол десятифунтовую банкноту.
        - Холодильник почти пустой, там только баранина и ещё кой-какая мелочь. Купите себе что-нибудь вкусное в магазинчике на углу. И смотрите без глупостей, слышите?
        Я кивнула. Мне вдруг захотелось плакать.
        Уилл сказал:
        - Не волнуйся, я за ней присмотрю.
        Папа заорал с улицы, чтобы мама пошевеливалась, черт подери.
        - Послушайте его, ревёт как бык, — сказала мама. — Что подумают соседи? Мне и самой уже не хочется никуда ехать.
        Но все-таки побежала. Хлопнула дверца машины, взревел мотор. Они уехали.
        В кухне было очень тихо. Уилл оторвал кусок бумажного полотенца и вытер мне мокрые глаза.
        - Я плачу из-за мамы, не из-за папы, — объяснила я, шмыгая носом. — Везёт тебе, Уилл. Я бы тоже хотела, чтобы он не был мне родным. Я его ненавижу. Вот бы мне такого отца, как Джонатан… — Тут я прикусила язык. Совсем ни к чему все портить и злить Уилла, вспоминая о Жасмин.
        - Веселей, сестрёнка! — сказал Уилл.
        - Ах, Уилл! — всхлипнула я.
        - Слушай, так тебе и душ будет не нужен. А ну, кто первым добежит в ванную?
        Уилл примчался первым, но в ванной он провёл не больше двух минут. Я копалась гораздо дольше, даже голову помыла. Из комнаты Уилла доносилась музыка — кто-то очень красиво играл на рояле. Обычно Уилл крутит гремящую рок-музыку, отчасти назло папе, но я знаю, у него на компакт-дисках целая коллекция классической музыки, он слушает её потихоньку, через наушники.
        Одевшись и замотав голову полотенцем, я тихонько подобралась к его комнате. Уилл оставил дверь полуоткрытой, чтобы мне тоже было слышно.
        - Такая прелесть! Что это?
        - Дебюсси. Называется «Танец Пака»[9 - Музыка к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь».]. Первое, что попало под руку на тему фей и волшебства.
        Я топталась у порога.
        - Можно мне войти?
        - Конечно.
        Я уже давным-давно не бывала в комнате Уилла. Клетка Маффи все ещё стояла на своём месте, занимала половину комнаты. Уилл прикрепил к прутьям чёрные ленты и белые шёлковые лилии, а внутри установил самодельную фигурку шиншиллы из папье-маше, выкрашенную в белый цвет, на подставке, так что получилось похоже на мраморную надгробную статую.
        - Ах, Уилл, тебе обязательно нужно завести новую зверюшку!
        - Нет, больше никаких зверюшек. Я никого не хочу держать в клетке. Я теперь интересуюсь летучими мышами. Я сделал для них коробку и повесил за домом. Хочу, чтобы они гнездились у нас на чердаке.
        ~ Ты шутишь, да?
        Я на самом деле подумала, что Уилл шутит, но потом заметила: он взял в библиотеке несколько книг о летучих мышах. Книги валялись по всей комнате, среди них были и художественные, довольно много фэнтези и ужастиков в мягких обложках, а на подоконнике все ещё стояли его любимые детские книжки — «Хроники Нарнии», «Ветер в ивах», «Маугли». Многое в комнате напоминало маленького Уилла. Он сохранил свою коллекцию кварца, и по этим миниатюрным скалам до сих пор карабкались крошечные альпинисты, сделанные из ёршиков для курительных трубок. Я долго осматривалась и в конце концов обнаружила Большого Урчальника, залёгшего в спячку под кучей мятой одежды.
        По стенам теперь наклеены другие, более взрослые фотографии и открытки, по большей части готические певцы в нечеловеческих позах — мальчишки в чёрном, с чёрными волосами, и длинноволосые блондинки в белом. А вот существа в стиле Иеронимуса Босха, с заячьими головами и цветами на гениталиях, совокупляющиеся самыми немыслимыми способами, и страшноватенький цикл, изображающий мучения грешников в аду. Были здесь пять снимков Маффи, сидящей на корточках, с задранной мордочкой, с глазами, полными любви. И только одна фотография младенца, хилого и слабенького, с густыми чёрными волосами и большими фиалковыми глазами. Я сказала:
        - Ты повесил на стену мою фотографию!
        - Ну-у… В то время ты была довольно миленькая. С тех пор ты сильно изменилась.
        - Какая я тогда была странная! Удивительно, мы ведь немного похожи. Посмотри на волосы!
        - Я всегда удивлялся, почему в доме нет моих детских фотографий, — сказал Уилл. — Однажды я спросил прямо. Папа сказал, мол, я был такой безобразный карапуз, что фотоаппарат сломался. А мама страшно разволновалась и долго рассказывала о том, что альбом с фотографиями куда-то затерялся. Мне показалась более убедительной версия папули.
        - Какая? Что ты был безобразный? — переспросила я.
        - Да ведь я и сейчас такой. — Уилл улёгся на спину, подложив руки под голову.
        - Да ну тебя! Хватит прибедняться. Сам ведь знаешь, по тебе все девчонки сохнут, — сказала я.
        - А ты что думаешь, Фиалка? Нет, постой, мы все-таки как-никак родственники. А твоя новая подружка, Златовласка? Наверняка вы с ней меня обсуждали.
        - Нет, не обсуждали. Ну… Только в тот раз.
        - И что она обо мне сказала?
        - Не знаю.
        На самом деле я знала. Жасмин сказала, что Уилл — единственный интересный мальчик в школе. Но не могла же я выдать её! Скажи я это Уиллу, уверена, Жасмин бы умерла от стыда.
        - Знаешь что, давай сыграем в «Правду или фант», — сказал Уилл.
        - Ой, мамочки, — смутилась я.
        - Что ты так испугалась? Будет весело.
        - Тебе. Нет, Уилл, давай лучше пойдём погуляем. Не обязательно ехать в Бромптонский лес. Можно прогуляться по парку или по магазинам. Вот, у нас же мамина десятка. Можно перекусить в «Макдоналдсе». Или я что-нибудь приготовлю. Могу сделать жаркое, наверняка у меня получится, только нужно начать прямо сейчас.
        - Иди свари кофе, а я пока подумаю, — сказал Уилл.
        - Ладно, отлично, кофе сейчас будет.
        Я бросилась на кухню. Сварила нам чёрный кофе и стащила два трюфеля из маминого неприкосновенного запаса в ящике со скатертями. Она всегда припрятывает шоколадные конфеты, которые ей дарят на день рождения, ведь стоит оставить коробку на виду, папа с Уиллом живёхонько её оприходуют.
        Когда я позвала, Уилл спустился вниз, съел свой трюфель, а потом и мой, но я решила не возражать. Я весело болтала о пустяках, включила телевизор и долго переключала каналы, предложила сыграть в нашу старую игру, когда мы выключали звук и несли всякую отсебятину. Уиллу это здорово удавалось. Я надеялась, может, он захочет покрасоваться, но он только покачал головой. Одним глотком допил кофе, откинулся на спинку стула, заставив его раскачиваться на двух ножках.
        - Ну вот мы с тобой подкрепились, пора и повеселиться. Давай-ка, скромная Фиалка, сыграем в «Правду или фант».
        - Уилл, перестань. Это дурацкая игра. И вообще, ты никогда не говоришь правду, а у меня плохо получаются фанты.
        - Тем веселее! Ну давай, сделай мне приятное. А потом пойдём гулять. Купим еды для пикника и поедем в Бромптонский лес, о'кей?
        - Обещаешь?
        - Видишь ли, это зависит… Развлеки меня для начала, а там посмотрим.
        - Мне не хочется играть, Уилл. Я ненавижу все эти игры.
        - Но ведь мы с тобой никогда ещё не играли в «Правду или фант». Не волнуйся, это будет совершенно особая игра, я сам её придумал.
        - Этого-то я и боюсь.
        Уилл поклонился, словно я сделала ему комплимент, и улыбнулся до ушей. У него крепкие, белые зубы, но их как-то очень много, от этого улыбающийся Уилл смахивает на волка. Когда я была совсем маленькая и Уилл в шутку грозился меня съесть, я всегда принимала эту угрозу всерьёз.
        Он раскачивался на стуле — вот-вот упадёт, но все-таки не падал.
        - Первый вопрос, Фиалочка. Если бы ты могла завести роман с кем угодно, кого бы ты выбрала?
        Тут я сама чуть не упала. Ничего себе игра! Уилл никогда в жизни не интересовался моими чувствами, и мы с ним никогда не говорили о любви. Мне-то часто хотелось. Как-то, давным-давно, когда мы с Уиллом ещё делились секретами, я попыталась заговаривать об этом, но он в ответ только стонал, делал вид, что его тошнит, и просил меня не занудствовать.
        - Я смотрю, ты мнёшься, Фиалка. Давай-ка установим лимит времени. — Уилл сходил на кухню и принёс мамин таймер. — Итак, у тебя ровно шестьдесят секунд. Если за это время не дашь честного ответа или не согласишься исполнить фант, тебе придётся заплатить очень серьёзный штраф. М-м-м, с каким удовольствием я его для тебя выдумаю… — Он снова устроился на своём стуле, приговаривая: — Тик-так, тик-так, тик-так…
        Мои мысли тикали в такт. Я вспомнила, как в детском саду у меня был поклонник — тощенький мальчик, стриженый, как скинхед. Он сказал, что любит меня. Я из вежливости соврала, что тоже его люблю, хотя мне совсем не нравилась щетина у него на голове и его привычка ковырять в носу. «Это хорошо, — сказал он, тщательно исследуя глубины своего носа. — Значит, мы поженимся?» Я была очень шокирована, даже забыла о вежливости: «Нет, что ты, я не могу! Я выйду замуж за своего брата Уилла».
        Когда я немного подросла и поняла, что за Уилла выйти мне нельзя, я решила, что никого другого мне не нужно. Уилл, став подростком, внешне не особенно интересовался девочками, и я потихоньку мечтала, что мы с ним будем снимать одну квартиру на двоих.
        А теперь я подросла и начала понимать, что так, пожалуй, не получится. Я и сама не знала, хочу ли с кем-нибудь встречаться, не говоря уже о том, чтобы завести роман. Я мысленно перебрала мальчишек из нашей школы. Жасмин права, все они ничтожества.
        Я подумала о Жасмин. Я её люблю, но не в этом смысле.
        - Тик-так, тик-так, осталось десять секунд. Наказание приближается!
        - Заткнись, дай подумать.
        Я крепко зажмурила глаза, чтобы сосредоточиться. Под веками заплясали разноцветные пятна. Когда я была маленькая, Уилл говорил мне, что эти пятна — огоньки, которые зажигают феи. Я часами сидела, прижав ладони к глазам, чтобы получше рассмотреть волшебные огоньки.
        - Пятьдесят семь, пятьдесят восемь…
        Феи!
        - Знаю! Каспера Грёзу! — воскликнула я с торжеством в тот самый миг, когда таймер перестал тикать.
        Уилл нахмурился.
        - Это же не настоящий человек.
        - Ещё какой настоящий!
        - Ты с ним незнакома. Ты даже не знаешь, как он выглядит. Фотография на обложке такая размытая.
        - А мне и не нужно знать, как он выглядит. Все равно я выбираю его.
        - Ну ладно, — вздохнул Уилл.
        - А ты бы кого выбрал? Давай, теперь твоя очередь отвечать. Если бы ты хотел завести роман, кого бы ты выбрал?
        Я установила таймер и посмотрела на Уилла. Глаза у него были ярко-зеленые. Лицо абсолютно бесстрастное, как у философа дзэн. Мне не терпелось услышать, что он скажет. Я даже подалась вперёд, затаив дыхание. И тут зазвонил телефон. Мы оба вздрогнули.
        - Пусть звонит, — сказал Уилл.
        - А вдруг это мама? Если мы не подойдём, она сразу примчится.
        Уилл нахмурился, снял трубку. Секунду послушал и протянул трубку мне.
        - Жасмин, — сказал он.
        Таймер пронзительно заверещал, наполняя всю кухню своим звоном.
        Дорогой К. Г.!
        У Вас в школе было много друзей? Может быть, крутые ребята дразнили Вас за то, что Вы тихий, чувствительный и творчески одарённый?
        Был ли у Вас самый близкий друг?
        Интересно, это был мальчик?
        Он Вам был по-настоящему дорог?
        Вы ему доверяли?
        Вы остались друзьями до сих пор?
        Мне, правда, очень нужно знать.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы «Страна теней»
        Вестник смерти
        Привидение, являющееся человеку, которому предстоит вскоре умереть.
        ГЛАВА 11
        - Извини, Жасмин, я сейчас не могу разговаривать, — быстро проговорила я.
        - Нет, можешь, — сказал Уилл. — Что ей надо, твоей подружке Жасмин?
        Жасмин в трубке захихикала.
        - Я слышу голос твоего брата! Не могла бы ты помочь мне с домашней работой? Пожалуйста. Я ничего не понимаю! Особенно по математике.
        - Ах, Жасмин, в математике я полная тупица.
        - Зато я нет, — вмешался Уилл. — Скажи, пусть приходит. Я ей помогу.
        Я уставилась на него. Похоже, он не шутил.
        - Что он сказал? — переспросила Жасмин. — Он говорит, что мне можно прийти?
        - Ну…
        - Твой адрес — шестнадцать, Хитланд-Роуд, верно? Я попрошу Джонатана, он меня подвезёт. Ладно?
        Я посмотрела на Уилла.
        - Ты хочешь, чтобы она пришла? — одними губами спросила я.
        - Это что, ещё один вопрос на засыпку? — спросил Уилл.
        - Что? — раздалось из трубки. — Вы там о чем? В общем, увидимся через десять минут. Твоя мама не рассердится, нет, Фиалка? Я помню, ты говорила, что она не любит, когда к тебе приходят подруги.
        - Мамы сейчас нет дома. И папы тоже… — У меня застрял комок в горле. Я сглотнула. — Вообще-то они уехали на весь день.
        - Ой, замечательно! Значит, мы сможем устроить настоящий праздник — я, ты и твой брат! — обрадовалась Жасмин.
        Короткая пауза.
        - Фиалка, я же пошутила, — сказала Жасмин. — Ладно, до встречи!
        Я положила трубку. Пластиковая поверхность стала влажной и скользкой. Я вытерла руки о джинсы, не сводя взгляда с Уилла. Он смотрел мне прямо в глаза.
        Я спросила:
        - Зачем ты её пригласил?
        - А почему бы ей не зайти? Она ведь твоя подруга.
        - Ты же терпеть не можешь моих подруг.
        - Я терпеть не могу твоих жевунов. С Жасмин, может, будет веселее.
        - Уилл, только, чур, не играй с ней в свои игры.
        - Больно надо, — сказал Уилл, сверкнув глазами.
        - Не нужно все портить, Уилл. Утро было такое хорошее, совсем как раньше. Мне не хочется, чтобы она приезжала. Я хотела, чтобы были только ты и я.
        - А будем только ты, я и Жасмин, — ответил Уилл. — Все отлично. Не надо так нервничать. Я буду очень милым с твоей новой подружкой.
        - Честное слово?
        - Честное-пречестное.
        Я с благодарностью пожала Уиллу руку. Странно: его рука тоже была влажной. Вообще-то он не из тех, кто волнуется и потеет. Может, моё беспокойство передалось? Мне почему-то было не по себе от мысли, что Жасмин сейчас приедет к нам. Я помчалась в спальню, раскачала всех своих фей. А вдруг она решит, что я идиотка, поразвесила у себя в комнате дурацких тряпичных кукол? Нет, ведь ей понравилась фея Жасмин, которую я для неё смастерила, она сама так сказала. Но, может, просто не хотела меня обидеть? А за спиной смеялась, как Марни и Терри?
        Я погладила корешки книжек Каспера Грёзы. Над этим-то она смеяться не станет. Джонатан был просто потрясён, узнав, что у меня есть «Дымчатая фея». Можно будет показать Жасмин мои любимые цветные иллюстрации. Или ей будет скучно рассматривать картинки? Откуда мне знать! Она — моя лучшая подруга, но ведь на самом деле я её совсем не знаю.
        Я выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь, и побежала вниз по лестнице, в гостиную. Расправила покрывало на диване, сложила в кучу разбросанные воскресные газеты, наткнулась на папины ужасные тапки и затолкала их подальше, с глаз долой.
        Уилл ходил за мной по пятам.
        - К тебе придёт всего-навсего подружка, а не комиссия по проверке санитарного состояния дома. — Он плюхнулся на диван, который я только что с таким старанием привела в порядок. — Боже, да посмотри на себя! Ты ещё хуже мамы.
        - А ты мог бы мне помочь! Это ведь ты её пригласил, не я, — огрызнулась я, рассовывая вещи по местам. — И слезь с дивана, мне теперь придётся заново взбивать подушки. Здесь будет сидеть Жасмин.
        - Ай-яй-яй, как же я не сообразил! — Уилл вскочил с места. — Давай я уж заодно набью все подушки. И сделаю им наволочки из золотой парчи. Что ещё может быть достойно задницы Жасмин?!
        - Замолчи!
        Я шлёпнула его газетой. И вдруг увидела своё отражение в зеркале над поношенной клетчатой рубашкой Уилла. Я взвизгнула и кинулась наверх.
        - Ах ты, боже мой, да мы, никак, будем наряжаться к королевскому визиту? — сказал Уилл.
        Но когда я снова сбежала вниз, переодевшись в свои лучшие джинсы и футболку с бабочками, расчесав влажные волосы и нацепив на руку звенящие браслеты, оказалось, что и Уилл принарядился: вместо старых тренировочных штанов и рваной майки надел чёрные джинсы и новенькую, ни разу не надёванную белую футболку. Он повесил на шею своё серебряное ожерелье и даже причесался. Подумать только!
        Мне было приятно, что он так старается ради меня. И вот мы, такие пригожие, сидим на диване среди красиво взбитых подушек. И сидим, и сидим, и сидим… Я то и дело поглядывала на часы, подскакивала при звуке проезжающей машины, но Жасмин все не появлялась.
        В конце концов, когда я в десятый раз сорвалась с места, Уилл расхохотался.
        - Фиалка, да успокойся ты, ради бога!
        - Она сказала — через десять минут! А прошло уже почти три четверти часа. Как ты думаешь, куда она запропастилась?
        Мне уже хотелось, чтобы она поскорее приехала. И в то же время подспудно я надеялась, что она не приедет совсем. Какая-то часть меня желала, чтобы позвонил телефон и Жасмин сообщила, что все-таки не сможет сегодня нас навестить. Я сама не понимала, отчего это. Об Уилле можно было не беспокоиться. Он, похоже, честно старается вести себя как подобает. Он умеет быть таким обаятельным, когда хочет. Правда, Жасмин не очень-то жалует мальчиков, но она же сама призналась, что Уилл ей понравился. Было бы просто замечательно, если бы мы смогли подружиться — Уилл, Жасмин и я.
        Так почему же сердце у меня так колотится под бабочками, расправившими крылья на моей футболке? Почему я глаз не свожу с телефона и желаю, чтобы Жасмин отменила нашу встречу?
        Я представила себе своих фей — Стрекозу, Розу, Иву, Воронью фею, и мысленно пустила их кружиться, рассыпая вокруг волшебный порошок.
        - Позвони! — прошептала я… И телефон зазвонил.
        Я бросилась к аппарату:
        - Все-таки она не придёт!
        - Придёт, — поспорил Уилл. — Вот увидишь.
        - Привет, Фиалка! — Голос Жасмин звучал прерывисто, потому что она говорила по мобильному телефону. — Извини, маленькая задержка. Я решила прихватить немного еды, раз уж мы собираемся устроить праздник, пришлось ждать, пока магазины откроются. Приеду минут через десять — на этот раз действительно через десять! Хорошо?
        - Да. Конечно. Замечательно. До встречи.
        Я повесила трубку и посмотрела на Уилла.
        - Я всегда прав, — самодовольно проговорил он.
        - Как это у тебя получается?
        - Я полон волшебства.
        - Ага, как же.
        - Я дитя-подменыш. Черноволосый гоблин, который разрушает жизнь семьи. Огорчает мать, сердит отца и терроризирует младшую сестрёнку.
        - Ай, спасите, помогите, как ты меня напугал! — Я попыталась превратить все в шутку. — Может, хватит выдумывать насчёт подменышей, Уилл, надоело.
        Но хотя он сидел на диване аккуратно причёсанный, в парадной одежде, все-таки было в нем что-то мистическое: белая-белая кожа, чёрные волосы, сверкающие зеленые глаза… Как-то хищно выглядели его большие блестящие зубы, как-то странно смотрелись босые ноги с длинными пальцами и острыми ногтями…
        - Хоть бы ногти подстриг, что ли, — сказала я с раздражением.
        - Прямо сейчас? Явится твоя принцесса, а я тут кромсаю себе ногти твоими ножничками для шитья?
        - Неужели ты правда стрижёшь их моими ножницами? Гадость какая! А я-то удивлялась, что они так быстро тупятся!
        Мы ещё препирались, когда наконец-то в дверь позвонили. Жасмин, улыбаясь, стояла на крыльце, вся увешанная громадными сумками.
        - Привет! А вот и запасы для пикника! — сказала она бодро. — Я отнесу все это на кухню?
        Она выглядела просто потрясающе в тесном чёрном топе с глубоким вырезом, с кружевами по краю и пышной светло-розовой и лимонно-жёлтой шёлковой юбке, в чёрных туфельках на высоком каблуке. Браслеты звенели у неё на руке чуть ли не до плеча, а на шее вместо кулона свисала моя фея Жасмин на чёрной бархатной ленточке.
        - Правда, она чудесно смотрится? — сказала Жасмин, качнув фею пальцем. — Ты просто мастерица, Фиалка!
        Мне было приятно, что ей так нравится моя фея, но как-то смущало, что она подвешена на ленточку. Это превращало фею в предмет, в миленькое украшеньице. Было не по себе от того, что она болтается на привязи, хоть Жасмин и прикрепила её очень аккуратно. Такую же чёрную бархатную ленточку она вплела в тонкую косичку, остальные же волосы оставила распущенными. Они доходили ей до талии, длинные и блестящие. Я на ходу протянула руку — мне страшно хотелось пропустить между пальцами эти золотистые пряди.
        - Куда идти? Сюда? — спросила Жасмин. — Какой у вас порядок! Мы с Джонатаном жутко неаккуратные, никак не можем привести свой дом в божеский вид. Bay, а в кухне-то какая чистота, все аж блестит! И все такое свежее. Вам её недавно отделали?
        - Это все отец…
        - А мой не в состоянии даже гвоздь забить: либо развалит всю стену, а то и с травмой в больнице окажется!
        Жасмин принялась распаковывать сумки. Боже, каких только деликатесов там не было! На свет появлялись самые удивительные продукты: омар, креветки, куриные грудки, флай — открытый пирог с фруктами, салаты, багетки и бриоши, шоколадный торт, пирожные с кремом, ананас, дыня, персики…
        - Жасмин! Куда столько!
        - А что, позже можно будет устроить ещё и чай. И потом, я подумала, вдруг твой брат любит хорошо поесть. Как думаешь, он правда поможет с уроками?
        - Возможно.
        Уилл появился в дверях кухни.
        Он даже не взглянул на роскошное угощение. Он не отрываясь смотрел на Жасмин. А она — на него.
        В кухне было очень тихо, только и слышно, как тикает таймер. Неожиданно включился холодильник, мы все аж вздрогнули.
        - Это всем можно? — поинтересовался Уилл, протягивая руку к персику.
        - Посмеешь ли ты съесть его? — спросила Жасмин.
        Уилл явно был потрясён — она процитировала его обожаемого Т. С. Элиота. Скорее всего, она и не читала этого стихотворения, просто цитировала случайный отрывок из какой-нибудь пьесы с участием Джонатана.
        - Ещё бы я не посмел, — ответил Уилл, вонзив зубы в персик. Струйка сока потекла у него по руке. Уилл облизал пальцы.
        - Уилл, кончай объедаться. Всего только половина двенадцатого, — напустилась я на него.
        - Я проголодался, — сказал он.
        - С чего бы это? Ты за завтраком столько хлеба с вареньем умял!
        - Обожаю хлеб с вареньем! — облизнулась Жасмин. — Моя бабушка сама варила малиновое варенье. До чего же было вкусно!
        - Домашнее варенье не в счёт. И полезный хлеб с отрубями тоже. Истинный приверженец бутербродов с вареньем признаёт исключительно мягкий белый хлеб и ярко-красное синтетическое варенье.
        - А шоколадное масло? — подхватила Жасмин. — Ой, и ещё такое густое сладкое молоко в банках! Мы однажды его ели, когда ходили в поход с Джонатаном.
        - Сгущёнка! Прекрасный выбор! Просто не могу себе представить, чтобы ты тряслась от холода в спальном мешке, пока проливной дождь стучит по крыше палатки.
        - Такие походы только для бойскаутов. Хотя я готова поспорить, что ты никогда в жизни не был бойскаутом.
        - А я совершенно уверен, что ты не была в отряде для девочек.
        - Нет, это не мой стиль.
        Они как будто совсем забыли, что я тоже нахожусь в кухне.
        - Я однажды поступила в такой отряд, — сказала я. — Он назывался «Лесовики». Я-то надеялась, что это как-то связано с феями. Какое же это было убожество!
        Жасмин с Уиллом никак не отреагировали на мои слова, даже не засмеялись.
        - Может, выпьем кофе? — предложила я и включила чайник. Заметалась по кухне, достала из буфета наши лучшие чашки и блюдца с розочками, разыскала молочник, перерыла весь ящик со столовыми приборами, пока не откопала специальную серебряную ложечку для сахара…
        - Да ну тебя, Фиалка, кончай суетиться. — Уилл насыпал растворимого кофе в три большие кружки. — Давайте начнём с торта.
        - С шоколадного торта. — Жасмин разорвала упаковку.
        Уилл хлебным ножом раскромсал торт на неровные части.
        - Держи. — Он передал Жасмин самый большой кусок.
        - Замечательно! — Она сразу откусила чуть ли не половину.
        При мне она обычно ела крошечными глоточками, иногда вообще чуть лизнёт, а тут вгрызается в такой здоровенный кусище, только за ушами трещит.
        Уилл и мне дал хороший ломоть, но почему-то было не по себе, кусок не лез в горло.
        - Так какие тебе нужно сделать уроки, Жасмин? — спросила я, изо всех сил стараясь вернуться к норме. — Только математику или что ещё? Я, наверное, смогу помочь с историей и с французским.
        - Давай всё сюда, — сказал Уилл. — Если вспомнить, что Фиалка у нас отстающая практически по всем предметам…
        - Неправда! Только по математике. А по рисованию я, пожалуй, лучшая в классе.
        - А ты, Уилл? Ты-то наверняка лучший во всем, да?
        Уилл пожал плечами.
        - Филь, вы что, сплетничали обо мне?
        - О тебе вся школа говорит. Я уже такого про тебя наслушалась! — сказала Жасмин.
        - Да уж, представляю, какую чепуху несут, — сказал Уилл. — Ну, что там с твоей математикой?
        Жасмин вытащила тетрадки из большой замшевой сумки. Уилл пробежал глазами вопросы домашнего задания.
        - Все ясно. Конфетка, а не задача. Итак, я могу все подробно тебе объяснить, рассказать ход решения, останется только потом записать…
        - Или можешь просто сказать мне ответы, — закончила Жасмин.
        - Идёт, — согласился Уилл.
        Он начал диктовать ответы, а Жасмин записывала. Поколебавшись, я тоже побежала за тетрадкой.
        На что Уилл сказал:
        - А тебе, Фиалка, лучше самой сделать домашнюю работу. Если у тебя сойдутся все ответы, мисс Рашбрук наверняка почует, что дело нечисто.
        - Ах, бедная Фиалка, не смей её обижать! — вступилась за меня Жасмин. — Иди сюда, Филь, можешь списать у меня.
        И я стала записывать ответы, которые вычислял для нас Уилл. Он был такой милый, такой терпеливый. Раньше, в тех редких случаях, когда мне удавалось уговорить его помочь мне, он всегда держался жутко покровительственно и смотрел свысока. И по истории он нам здорово помог, составил для Жасмин подробный план сочинения, где были перечислены все основные пункты. Делать с ним французский оказалось очень забавно: он изображал из себя француза, нахлобучил набекрень грелку для чайника вместо берета, взял в каждую руку по багету и дирижировал ими, пока мы с Жасмин декламировали словарные слова. Жасмин довольно слабо знала французский, зато шикарно импровизировала, очень похоже подражая французскому произношению. Половину слов она придумывала, но звучало все вполне правдоподобно.
        Мы продолжали говорить с нелепым французским прононсом и после того, как сели пировать. Жасмин играла француженку-официантку и разливала клюквенный морс, перекинув через плечо кухонное полотенце.
        - J'aime le vin rouge[10 - Я люблю красное вино (фр.).], — сказала я.
        — А почему бы нам не приблизить реальность? — сказал Уилл и направился в гостиную, к буфету с напитками. Вернулся он с бутылкой «Кот дю Рона».
        - Bon, bon, bon[11 - Отлично, отлично (фр.).], — закричала Жасмин, хлопая в ладоши.
        Я думала, они все ещё играют, но Уилл достал из шкафа штопор.
        - Уилл! Представляешь, как папа взбесится!
        - Ну и что? Он и так постоянно бесится, — сказал Уилл.
        Он вогнал штопор в пробку и откупорил бутылку. Налил нам всем по полному бокалу. Мне на самом деле не хотелось вина, но не могла же я не присоединиться. Я прихлёбывала красную жидкость, через силу запихивала в себя еду и никак не могла понять — что не так? Вот я сижу с двумя самыми дорогими для меня людьми, а ощущение, словно я опять с Марни и Терри, снова третья лишняя.
        Жасмин допила свой бокал, и Уилл тут же налил ей ещё.
        - Спасибо, братец Уилл, — сказала Жасмин и запела французскую песенку «Братец Яков», каждый раз подставляя «Уилл». — Давайте петь по-французски, — предложила она, взмахнув бокалом. Фея Жасмин закачалась у неё на груди, трепеща крылышками. — Поем по очереди, это будет такая игра.
        Уилл сказал:
        - Мы с Фиалкой знаем игры получше.
        - Я в этом не сомневаюсь. — Щеки Жасмин разгорячились.
        - Отлично, давайте играть в « La Verite ou un Defi», — предложил Уилл. — Правда или фант, mes petites filles[12 - Девочки мои (фр.).].
        — Нет, Уилл. Пожалуйста, не надо! — взмолилась я.
        - А я хочу, — сказала Жасмин. — Как в неё играют?
        - Очень просто: ты должна сказать правду или исполнить фант, — объяснил Уилл. — И не вздумай врать. Я всегда знаю, когда врут, так, Фиалка?
        - Это потому что ты сам врун, — сказала я.
        - О'кей, Жасмин. Мы с Фиалкой начали ещё до того, как ты пришла, так что теперь твоя очередь. — Уилл отхлебнул вина и выдал вопрос: — Почему ты подружилась с Фиалкой?
        Меня даже затошнило от страха. Мало ли что она может сказать?
        Жасмин тоже отхлебнула вина, задумалась.
        - Мне она показалась самым интересным человеком в классе. И я не ошиблась — насчёт неё самой и её родных.
        Мы с Уиллом оба улыбнулись.
        - Теперь моя очередь спрашивать? — спросила Жасмин.
        - Нет, опять моя. Я ведь всегда нарушаю правила, правда, Фиалка? Следующий вопрос тебе. Готова? Кто тебе больше нравится — я или Жасмин?
        - Ой, Уилл, какой глупый вопрос. Вы мне оба нравитесь.
        - Это не ответ. Ну же, выбирай.
        - Я выбираю вас обоих, — сказала я. — Я тоже могу нарушать правила.
        - Нет, не можешь. По-моему, тебе сейчас предстоит выполнять фант.
        Уилл потянулся за таймером. Жасмин подняла брови, глядя на меня, — очевидно, она не принимала все это всерьёз.
        Уилл установил время на таймере:
        - Я или Жасмин?
        - Прекрати. Я не буду выбирать. Лучше исполню фант.
        - Нет, Фиалка, выбери Уилла. Я не обижусь, — сказала Жасмин. — Я бы не доверила ему придумывать фанты.
        - Я прославился на весь мир своими бесподобными фантами, — хвастал Уилл. — Ну, нерешительная сестричка, вот тебе фант: отправляйся на чердак и пробудь там десять минут.
        - А, это просто, — сказала Жасмин. — Ты ведь можешь это сделать, да, Фиалка?
        Я замерла на месте. Мне вспомнилось, как Уилл проговорился, что приделал к чердачному окну ловушку для летучих мышей. Может быть, они уже мечутся там, на чердаке, в жаркой темноте.
        - Не могу.
        - А придётся, — упорствовал Уилл. — Вот, держи таймер. Какие-то несчастные десять минут! Это даже тебе по силам.
        - Пожалуйста, не заставляй меня, Уилл, — беспомощно попросила я. — Ну ладно, я выберу между тобой и Жасмин.
        - Поздно, — сказал Уилл. — Ты уже выбрала фант. Теперь иди выполняй!
        Я с мольбой взглянула на Жасмин. Она держалась за свой кулон-фею, крепко сжав губы.
        - Жасмин?
        - Это совсем лёгкий фант, Фиалка. — Она посмотрела на Уилла. — Я уверена, для меня ты придумаешь что-нибудь похуже.
        Он как-то странно ей улыбнулся, но тут же хмуро посмотрел на меня:
        - Иди-иди. Вот он, таймер. Я его заведу, когда ты будешь на лестнице. На чердак, пошла!
        - А если там летучие мыши?
        - В таком случае ты сможешь с пользой провести время, наблюдая за жизнью животных в их природной среде обитания. Обрати внимание на их внешний вид. Если у них короткие уши и мордочка пятачком, то они относятся к подвиду нетопырей, если же у них большущие уши, то это миролюбивый ушан обыкновенный, а может быть, они окажутся размером с твою голову, с длинными острыми зубами, и тогда это ужасные ядовитые летучие мыши-демоны.
        Жасмин чуть не валилась от смеха.
        - Он же шутит, Фиалочка!
        Я нервно хихикнула.
        - Идём на чердак. — Уилл протянул мне руку.
        - Ты можешь это сделать, Фиалка. — Жасмин взялась за другую мою руку. — Когда ты спустишься с чердака, мы встретим тебя аплодисментами, и тогда уже будет твоя очередь задавать нам вопросы. Пока будешь сидеть на чердаке, можешь придумать для нас по-настоящему заковыристые вопросы, чтобы мы оба не знали, куда деваться от смущения.
        Я не сопротивлялась, пока они вели меня наверх по лестнице и по коридору на втором этаже.
        - А вы не можете подняться со мной?
        - Фиалка, не делай вид, что не понимаешь, в чем суть.
        - Ну, может, вы хоть заглянете сначала на чердак, проверите, нет ли там летучих мышей?
        - У тебя какой-то сдвиг на этих мышах, Фиалка, — сказала Жасмин, но при этом сочувственно сжала мою руку. Запрокинув голову, посмотрела вверх, на закрытый люк. — Как же туда залезть?
        - Сезам, откройся! — Уилл повернул рычаг.
        Люк открылся как по волшебству, выдвинулась лесенка с перекладинами. Папа много лет назад все это устроил, чтобы удобнее было загружать на чердак разный хлам. Нам с Уиллом строго-настрого запрещалось лазить на чердак, потому что там не был настелен настоящий пол.
        - Вот провалюсь между стропилами и сломаю себе шею, — хныкала я. — Тогда ты пожалеешь, Уилл.
        - Ах, моё сердце разобьётся! Если бы только у меня было сердце, — сказал Уилл и завёл таймер. — На, держи, он прозвонит через десять минут.
        Я вырвала у него из рук таймер и полезла вверх по лесенке. Я не сводила глаз с чёрного прямоугольника у себя над головой, так и ждала, что оттуда кинутся на меня летучие мыши. Я жалела, что не догадалась заколоть волосы, хотя Уилл и говорит, что это дурацкие старушечьи россказни. Почему я должна ему верить? Почему Уиллу всегда удаётся заставить меня делать то, что он хочет? Я посмотрела на него сверху вниз.
        - А если я буду кричать, ты придёшь и спасёшь меня?
        - Обязательно. Как только пройдёт десять минут. А теперь вперёд! Таймер уже тикает, а ты все ещё тут. Залезай!
        Я вздохнула поглубже, осторожно поднялась ещё на две перекладины и всунула голову в отверстие люка. Там было так темно, что я ничего не могла разобрать. Я напряжённо прислушалась — не хлопают ли крылья? Вроде не слышно. Пульс у меня так частил, что в ушах будто били барабаны. Я сделала шаг, другой. Задержалась, пошатываясь, на верхней перекладине, и вступила на чердак. И вот я стою на узкой балке и чего-то жду. Голова кружится от ужаса, а я все жду, жду…
        Я протянула руку, обмирая от страха. А что, если в темноте меня тоже кто-то ждёт? Впереди ничего не удалось нащупать. Я повела рукой в сторону. Пальцы задели что-то маленькое, твёрдое, очень знакомое на стене. Выключатель! Я быстро повернула его и увидела перед собой чердак. Не какое-нибудь зловещее логово летучих мышей, а самое обыкновенное пыльное помещение, уставленное чемоданами, ящиками и коробками, с баком для воды в дальнем углу.
        Я ждала, что Уилл крикнет мне, мол, нечестно зажигать свет. Может быть, ему просто не видно снизу, с площадки. Я осторожно переступила на следующую балку, потом ещё, пробираясь к большой картонной коробке, где хранился игрушечный домик «Лесная семья», все мои старые Барби, пластмассовая собачка на колёсиках. Присела на корточки, погладила одну за другой игрушки, которые когда-то так любила, будто на минутку вернулась в детство.
        Принялась рыться в других коробках. Там было столько разных скучных, неинтересных вещей: старые чайные сервизы, запасные пуховые одеяла, спортивный инвентарь, целый ящик полицейских башмаков, шлемов и одна резиновая дубинка. Потом мне попалась коробка с вещами для младенца. Крошечные розовые платьица, белая шаль, вязанная крючком, белая крестильная рубашечка с розовенькой кофточкой, малюсенькие бело-розовые полосатые пинетки… Я надела по одному вязаному башмачку на указательные пальцы и подвигала ими, будто это были марионетки.
        Я пробовала искать коробки с игрушками Уилла, с его детскими одёжками, с его вязаными башмачками. Ничего такого мне не попадалось. Я переходила от одной коробки к другой, пока не забралась в самый дальний угол чердака. Оставалась всего одна коробка, но она была плотно обклеена скотчем. От этого мне только стало ещё любопытнее. Я тянула и срывала клейкую ленту, пока не сумела открыть коробку.
        Там тоже оказались детские вещички, аккуратно завёрнутые в белую папиросную бумагу, перевязанные голубыми шёлковыми ленточками. Я принялась развязывать один бант за другим, и передо мной появлялись крошечные васильковые пижамки, махонькие джинсовые комбинезончики, бело-синее лоскутное одеяльце, все новенькое, ни разу не использованное. На самом дне лежал альбом с фотографиями. Я его открыла и на первой странице увидела надпись, сделанную маминым почерком: «Наш любимый маленький Уильям».
        Я прижала альбом к груди. Я знала, что должна показать его Уильяму. Очевидно, мама с папой очень любили его с самого первого дня, как усыновили.
        И тут я увидела дату рождения, написанную маминым наклонным почерком, ярко-синими чернилами. Дата была неправильная. Я ничего не могла понять. Посмотрела на фотографии. Вот новорождённый младенец в стандартной роддомовской колыбельке, с худеньким личиком в форме сердечка и с довольно длинными прядями чёрных волос. Он удивительно похож на меня. Вот несколько фотографий, где мама держит его на руках. Она здесь совсем другая, гораздо моложе, глаза у неё сияют, щеки разгорелись, она улыбается. На следующем снимке малыша держит папа, он смешно приставил к голове ребёнка свою полицейскую фуражку и с гордой улыбкой смотрит на сына. Вот большой студийный цветной фотопортрет, малыш сидит, прислонившись к подушке, так славно улыбается, у него такие большие голубые глаза.
        Глаза Уилла зеленые.
        Я наскоро перелистала альбом до самой последней страницы. Ещё один снимок — маленький, немного не в фокусе. Мама в больничной палате. Она держит ребёнка крепко-крепко, как будто ни за что на свете не согласится его отпустить. Ребёнок лежит у неё на руках совсем неподвижно. Глаза у него закрыты.
        Внизу страницы мама что-то написала, на этот раз очень неразборчиво. Ещё одна дата, три месяца спустя после той, которой начинался альбом. Дата рождения и дата смерти.
        Зазвонил таймер. Я скорее нажала кнопку, чтобы он заткнулся. И стала ждать, когда Уилл меня позовёт. Я не знала, что делать. Он должен увидеть этот альбом своими глазами. Я решила подождать, пока Жасмин уйдёт домой. Это очень личное, это касается только меня, Уилла и нашего маленького братика, которого я никогда не видела. По-видимому, мама с папой обожали этого голубоглазого мальчика, своего первенца. Вот они и попытались заменить его Уиллом.
        Дорогой К.Г.!
        Не знаю, о чем писать.
        Все переменилось.
        Я не могу в это поверить.
        С любовью,
        Фиалка
        Из книги Каспера Грёзы. «Полночь»
        Загадай желание…
        ГЛАВА 12
        Я снова уложила альбом на дно коробки, завернула детские вещи в бумагу, обвязала голубыми ленточками, обмотала коробку коричневым скотчем и задвинула на место, в дальний угол.
        Осторожно пробралась к люку, пытаясь кое-как разобраться в том, что произошло. Мне было очень грустно, как будто в той коробке на самом деле я нашла мёртвого братика. Я выключила свет и тихонько спустилась по стремянке.
        Уилла и Жасмин не было. Я стояла на лестничной площадке, все ещё сжимая в руке таймер. Может, они не слышали, как он прозвенел? Куда они подевались?
        Я уже хотела позвать их, как вдруг до меня донёсся голос Жасмин. Она была в комнате Уилла. Может быть, они там спрятались, чтобы неожиданно выскочить и напугать меня? Я на цыпочках двинулась к его комнате. Осторожно приоткрыла дверь и заглянула.
        Уилл и Жасмин стояли посреди комнаты. Уилл обнимал Жасмин, запустив руки в её чудесные волосы. Он наклонил голову. Она запрокинула лицо кверху.
        Они целовались. Я смотрела на них и не могла отвести глаз. Может, прошла секунда, а может, минута, час. Время остановилось, хотя таймер по-прежнему тикал у меня в руке.
        Вдруг Уилл чуть отодвинулся.
        - Твоя фея втыкается мне в грудь.
        Жасмин закинула фею за плечо.
        - Боже мой. Бедная Фиалка! — сказала она.
        - Бедная Фиалка и её порхающие феечки, — сказал Уилл.
        И они засмеялись.
        Этого я вынести не могла. Я влетела в комнату и сорвала с Жасмин фею прямо через голову.
        - Правильно, смейтесь! Смейтесь надо мной, вы оба! — заорала я и с размаху швырнула фею Жасмин в угол.
        Я убежала к себе в комнату. Жасмин побежала за мной. Она плакала.
        - Ах, Фиалка, я не хотела…
        - Нет, хотела. Не беспокойся, я и сама знаю, что они дурацкие. Я сама дура, девочка-подросток возится с феями, с глупыми, тупыми куколками! — кричала я.
        Я стала хватать фею Роз, Иву, Стрекозу, Воронью фею, срывать их одну за другой, откручивать им головы, ручки-ножки, яростно комкать крылышки.
        Жасмин тоже кричала, упрашивала меня остановиться. Примчался Уилл, начал хватать меня за руки. Я вырвалась, оцарапав ему лицо вороньим клювом.
        - Что это за игры, Филь? — прошептал он. По щеке у него потекла кровь.
        Я сказала:
        - Я больше не играю в игры.
        Сдёрнула с вешалки свою куртку, оттолкнула их обоих и бросилась вниз по лестнице. На бегу схватила десятку, которая так и лежала на столе, и выбежала на улицу. В руке у меня была зажата Воронья фея. Я вцепилась в неё мёртвой хваткой, словно в какой-нибудь талисман, и кинулась прочь.
        Я не знала, куда бегу, что делаю. Мне просто было необходимо убежать от всех. Я слышала, как Уилл зовёт меня, но не оглянулась. Я не знала, бегут они за мной или нет. Все равно им меня не догнать. Я мчалась, будто у меня самой выросли крылья.
        И в городе я продолжала бежать, как сумасшедшая. Мне нужно было уйти как можно дальше. В голове прозвучала фраза: «…аж через три графства». И вдруг я поняла, куда бегу. Не было нужды смотреть адрес. Я помнила его наизусть.
        На станции я купила детский билет. Он стоил девять фунтов девяносто девять пенсов. Маршрут был довольно сложный, с двумя пересадками. Кассир два раза мне объяснил, и я повторяла его слова про себя, словно заклинание.
        В поездах и на платформах между пересадками я не находила себе места. Все думала про Уилла и Жасмин. Вспоминала нашу короткую, такую яркую дружбу. Неужели она с самого начала подружилась со мной только для того, чтобы познакомиться с Уиллом? А он? Его действительно интересует Жасмин или все это — хитрая игра, чтобы задеть меня побольнее?
        Голова у меня чуть не лопалась, когда я думала об этом. Все можно было объяснить и так, и этак. Совсем как на иллюстрациях Каспера Грёзы. Смотришь на картинку, где нарисована безобразная старая ведьма и стайка визжащих детей, и думаешь поначалу, что она грозит им каким-то злобным колдовством и они плачут от страха. А потом присмотришься как следует и видишь, что это просто расстроенная старушка пятится от нахальных детишек, которые дразнят её и строят ей всякие козни. Или вдруг прекрасная нимфа с крольчонком на руках оказывается голодной хищницей, готовой вцепиться кролику в горло, задушить его и зажарить себе на обед. Несчастная принцесса в когтях громадного чешуйчатого змея — кажется, тут уж все понятно, но, может, она сама заманила этого змея, зачаровала его и теперь запрокинула голову от восторга?
        Я мысленно перелистывала книги Каспера Грёзы. Оказывается, я помню все его иллюстрации, все до единой.
        Несколько часов спустя я добралась до конечной станции. И вот я стою в растерянности на платформе и не знаю, куда теперь идти. Спросила встречную старушку, не знает ли она, где находится Парадайз-стрит, но она ответила с иностранным акцентом, что нездешняя. Спросила молодого человека, он сказал, что никогда не слышал про такую улицу. Спросила школьниц — они странно посмотрели на меня, покачали головой и захихикали. Тогда я сошла с платформы и вышла на улицу. На стоянке стояло такси, и я спросила водителя, знает ли он этот адрес.
        Он сказал:
        - Ну конечно, деточка. Залезай.
        - Нет, мне не хочется ехать, — сказала я и покраснела. — Я лучше пешком. Вы не могли бы указать мне дорогу?
        Он вздохнул и быстро протараторил весь маршрут: налево, опять налево, направо, опять направо… В голове у меня все поплыло.
        - Запомнила? — спросил он.
        Я кивнула, не решаясь попросить его повторить все сначала.
        - Чепуха! Небось одна каша в голове, да? — сказал он. — Ну-ка запрыгивай. Я отвезу тебя.
        - Но у меня нет денег.
        - Ничего. Не могу же я отпустить тебя болтаться по незнакомому городу. К тому же район там не очень-то спокойный.
        - Спасибо вам большое.
        - У меня, знаешь ли, дочка, как ты. Хочется думать, что при случае кто-нибудь и её выручит.
        Таксист долго вёз меня по мрачным улицам, среди почерневших складов, пустырей и заколоченных магазинчиков. Дальше пошли совершенно одинаковые унылые переулки, и наконец мы добрались до Парадайз-стрит. Это была уродливая улица с приземистыми домами, неухоженными садиками и кучами мусора прямо на мостовой.
        - Ты уверена, что тебе сюда?
        - Да, пожалуйста. Дом двадцать восемь.
        Таксист затормозил у самого дома. Штукатурка на стенах кое-где облупилась, на крыше не хватало черепиц. Кто-то заклеил окна полиэтиленовой плёнкой вместо стёкол, так что дом смотрел на мир тусклыми глазами. Дверь была выкрашена грубой красной краской, какой красят почтовые ящики — словно ярко-красная губная помада на лице старухи.
        Не может быть, чтобы такой художник, как Каспер Грёза, жил в этом доме! Но больше идти мне было некуда, поэтому я горячо поблагодарила сердобольного таксиста и сделала вид, будто все в полном порядке. Он сидел и с сомнением смотрел на меня. Не могла же я вечно стоять на тротуаре. Пришлось войти в проломанную калитку и подняться на крыльцо. Только когда я постучала, машина уехала.
        Я подождала пару секунд, затаив дыхание, а потом снова побежала к калитке. Но не успела, дверь дома отворилась.
        - Эй, что тебе?
        Довольно молодая женщина с усталым бледным лицом, с хнычущим младенцем на руках.
        - Ой, простите! Я, наверное, ошиблась адресом, — промямлила я.
        - Да? — Она подозрительно смерила меня взглядом с ног до головы. — Кого ты хотела видеть?
        Я сделала глубокий вдох.
        - Понимаете, я думала, здесь раньше жил Каспер Грёза.
        - Что-что? Здесь жил человек по имени Каспер? Я в этом сильно сомневаюсь.
        - Значит, вы давно здесь живёте?
        - Всего полгода, да и того много. Мерзкая трущоба. Я все хожу в местный совет с тех самых пор как родился ребёнок, но они ничего не хотят слушать. Его постоянно мучают простуды, глядишь — и до астмы дойдёт, если мы отсюда не переедем.
        Малыш захныкал громче, будто понимал, о чем идёт речь. Женщина перехватила его поудобнее.
        - Пойду я. Пора его кормить. Всего хорошего.
        - Да. Извините. До свидания.
        Я ещё не успела договорить, как она закрыла дверь.
        Я боком протиснулась в перекошенную калитку и остановилась, глядя на дом. Наверное, я неправильно запомнила адрес. Но ведь я знала его долгие годы, лучше, чем собственный. Да какая разница? Во всяком случае, сейчас Каспера Грёзы здесь нет.
        Я зажмурилась, боясь расплакаться прямо посреди улицы. Сунула руки в карманы куртки, покрепче сжала Воронью фею. И тут услышала шаги. Я открыла глаза и увидела очень толстого человека, который шёл переваливаясь мне навстречу. Он просто не мог идти ровно, такой он был грузный. Когда он подошёл ближе, я услышала его свистящее дыхание.
        Мне он понравился, хотя и был такой толстый. На нем был огромный оливково-зелёный пиджак, гигантские чёрные брюки и лиловые замшевые ботинки. Светлые, довольно длинные волосы спадали ему на лицо. От ходьбы он весь покраснел. Было неловко его разглядывать. Наверное, ему уже надоело, что все на него таращатся. Я отвела глаза и снова посмотрела на дом.
        Я ждала, пока пузан пройдёт мимо. Но он замедлил ход, его лиловые ботинки едва двигались. Вдруг он остановился, оказавшись почти вплотную ко мне. Он быстро, со свистом дышал. От него пахло туалетной водой с ароматом лимона. Сунув руку в карман пиджака, он вытащил носовой платок и вытер лоб. Потом как-то застенчиво кивнул мне и двинулся прочь, туда, откуда пришёл. Можно подумать, он специально приходил посмотреть на дом номер двадцать восемь. Для этого могла быть только одна причина.
        - Простите, — робко крикнула я ему в спину. — Я знаю, это звучит очень глупо, но… Вы любите Каспера Грёзу?
        Он остановился. Обернулся, насторожённо посмотрел на меня.
        - Почему ты спрашиваешь?
        - Потому что он раньше жил здесь. А вы, мне показалось, тоже смотрели на этот дом.
        - А тебе нравится Каспер Грёза? — спросил он.
        - Очень. У меня все его книжки, даже «Дымчатая фея». Я знаю их наизусть, все двенадцать.
        - А которая тебе больше нравится?
        - Наверное… Вообще-то они мне все нравятся, но, наверное, больше всех — «Полночь».
        - Какая страница?
        - Последняя, та, где принцесса выглядывает из окна своего дворца. То есть это я так думаю, что она во дворце. Может быть, это тюрьма — трудно отличить при лунном свете. Там вдали виднеется церковь с высоким шпилем, и часы бьют полночь. На следующей странице сказано, что, если загадать желание, пока бьют часы, оно обязательно сбудется.
        - Разве там так сказано? Или же там сказано, что желание, может быть, сбудется?
        - Ой, правда! Так вы действительно его фан, раз настолько хорошо знаете его книги.
        Но он, как ни странно, покачал головой.
        - Нет, я бы не назвал себя фаном. Я вижу недостатки в каждой иллюстрации.
        - Но ведь они такие прекрасные! Все до единой! Даже когда он рисует что-нибудь уродливое или злое. Это самые чудесные иллюстрации в мире! — возмутилась я.
        - Что ж, я не стану с тобой спорить. Я уверен, Каспер Грёза был бы очень горд, если бы знал, что на свете живёт такой горячий поклонник его творчества.
        - Я всегда говорила, что я его фан номер один, только это глупо, ведь его книгами зачитываются сотни и тысячи людей. Есть даже фан-клуб, но там заправляют его издатели. Он сам никогда не выходит на сайт.
        - Я слышал, он большой нелюдим, — печально произнёс толстяк.
        - Никто не знает, где он живёт, и он никогда не даёт интервью, и не раздаёт автографов, и никогда никому не пишет.
        - Совсем никому?
        - Ну, может быть, один раз, давным-давно, — сказала я, с нежностью думая про свою тайну.
        Я невольно улыбнулась, и толстяк улыбнулся мне в ответ.
        - А вам он тоже написал? — спросила я. — Вы поэтому знаете этот дом?
        - Я всегда знал этот дом, — сказал он.
        Я внимательно вгляделась в его лицо и вдруг представила его при другом освещении.
        - Это вы! — прошептала я.
        - По-моему, я тоже тебя знаю. Ты… Ты… У тебя какое-то цветочное имя. Постой… Ты Фиалка!
        - Как вы меня узнали?
        - Ты, Фиалка, первый человек, который написал мне письмо о моей книжке. Я храню его как сокровище.
        - И вы мне прислали ответ, и там был обратный адрес. Я ещё раз вам написала, но письмо вернулось назад.
        - Я переехал. А когда вышла следующая книжка, меня завалили письмами. Я решил, что никому больше не могу отвечать. Прости.
        - Я понимаю. А я вам до сих пор пишу.
        - Что, моим издателям?
        - Нет. Пишу письма и складываю в большую серебряную шкатулку. Я держу её в платяном шкафу. Ну, как будто я их отправила.
        - Какая прелесть! Но теперь, я думаю, ты не будешь мне писать, после того как узнала, какой я на самом деле. Не очень-то похож на прекрасного принца, а?
        - По-моему, вы красивый. Очень, — сказала я.
        - Ты очень добрая девочка, Фиалка. — Он снова порылся в кармане и вытащил записную книжку в кожаном переплёте и авторучку.
        - Вы хотите дать мне автограф?
        - Если хочешь. И маленькую картинку?
        - Ой, пожалуйста!
        Он положил книжечку на левую ладонь и начал рисовать. Я следила, как чёрные линии на страничке складываются в знакомую маленькую фею, чуть склонившую голову набок.
        - Это фея Фиалка!
        - Она самая.
        - Так интересно смотреть, как она появляется на бумаге, словно по волшебству. По-моему, это и есть волшебство! Ведь утром я ещё не знала, что приеду сюда. Я живу за много-много миль от этого места. И все-таки я здесь, и вы здесь, какое удивительное, чудесное совпадение!
        - Не такое уж совпадение. Я почти каждый день прихожу сюда. За углом меня ждёт шофёр. Я прогуливаюсь по этой улице до самого дома. Постою минутку-другую, вспомню те времена, когда я ещё не был Каспером Грёзой.
        - А кем же вы были?
        - Это секрет, Фиалка.
        - Я никому не скажу, вы же знаете.
        - Я был несчастным, застенчивым толстым мальчиком по имени Колин Данвелл. Дома у меня было не очень-то хорошо, вот в этом самом доме. А школу я ненавидел. Я плоховато учился, и все вокруг надо мной смеялись.
        - Но, наверное, по рисованию вы были лучше всех.
        - Наверное, был, но рисование никто не считал серьёзным предметом. К тому же в школе рисовали не то, что мне хотелось. Зато дома я запирался у себя в комнате и создавал на бумаге свой собственный волшебный мир. Правда, приходилось прятать рисунки от братьев, не то они бы меня совсем задразнили. Я мечтал поступить в художественное училище, но в шестнадцать лет мне пришлось бросить школу и пойти работать в газетный киоск, к дяде. Я ненавидел эту работу. Мне всегда было сложно общаться с людьми, да к тому же такое количество шоколада вокруг — постоянный соблазн. Я ел целый день и ещё полночи. И до сих пор сохранил эту привычку, хотя Оливия все время уговаривает меня начать худеть. Она мой издатель, а теперь и партнёр.
        - Блондинка с длинными волосами, — вздохнула я.
        - Верно. Ты так много знаешь обо мне, Фиалка. Я послал ей «Дымчатую фею». Эту книжку я сочинил ещё подростком, когда работал в киоске. Я отправил её многим издателям, и все они её отвергли. Так продолжалось несколько лет. Я впал в депрессию. Мне казалось, что мои мечты никогда не сбудутся, но вот рукопись попала к Оливии. Она прочла, ей понравилось, она захотела со мной встретиться… А позднее, когда разразился скандал и тираж изъяли, она не потеряла веры в меня и заказала мне новую книжку. Теперь у меня совсем другая жизнь, и я до сих пор не могу до конца в это поверить. Я не хочу жить богемной жизнью, которой живёт большинство художников и писателей. Не по душе мне это. Да и вид у меня не презентабельный. Так что слава меня не волнует, и богатство тоже, хотя, конечно, очень приятно иметь возможность жить в таком доме, какой мне нравится, и наполнить его красивыми вещами. Но самое чудесное — я могу целыми днями работать, создавать свои волшебные миры.
        Мне нравится приезжать сюда, чтобы на минуточку окунуться в ту, прежнюю жизнь, вспомнить, как все было раньше. Я теперь благодарю судьбу за то, что жил в этом уродливом доме и даже за то, что всегда оставался третьим лишним — иначе бы я не начал придумывать свой собственный мир, где живут крошечные прекрасные существа. Ну, вот тебе твоя фея.
        Он нарисовал очень красивую фею Фиалок и сделал ей длинные тёмные волосы, точь-в-точь как у меня.
        Фиалке, моему фану номер один.
        Я очень рад, что мы встретились.
        Ровно в полночь загадай желание!
        С самыми лучшими пожеланиями от Каспера Грёзы.
        — Я обязательно загадаю желание, — сказала я.
        - А тебе тоже нравится рисовать?
        - Да, но я не так уж много рисую. Я шью.
        - Что же ты шьёшь?
        Я сделала глубокий вдох.
        - Я шью фей. Ваших фей.
        Я вытащила из кармана растерзанную Воронью фею.
        - Боже, это же просто чудо! Как раз то, что нужно. Сейчас производят много кукол по моим книжкам, но я их терпеть не могу.
        - И я тоже. Если хотите, я подарю вам Воронью фею, только у неё нога отваливается и волос немножко не хватает. Я сегодня разозлилась и разорвала всех своих фей.
        - Мне очень приятно получить в подарок твою фею. Очень тонкая работа. Но знаешь, Фиалка, что я думаю? Тебе бы стоило самой научиться придумывать каких-нибудь существ. Ты так замечательно шьёшь. Создай свой мир. Я был очень большим, поэтому мне был нужен очень маленький мир. А ты такая маленькая — может быть, тебе захочется создать что-нибудь большое. Придумай себе большой и прекрасный мир! Волшебный мир!
        Я думала о его словах всю дорогу до дома. Шофёр Каспера Грёзы отвёз меня на станцию. И снова я долго-долго ехала по железной дороге, пересаживалась с одного поезда на другой. Картинку с феей Фиалок я аккуратно спрятала в карман, чтобы она не помялась.
        Домой от станции я шла пешком. Папиной машины у крыльца не было — значит, я успела вернуться раньше них. О встрече с Уиллом думать не хотелось. А вдруг Жасмин ещё не ушла, что мне тогда делать? Пришлось постучаться, потому что ключа у меня с собой не было.
        Уилл открыл дверь. Сгрёб меня в охапку и крепко-крепко прижал к себе.
        - Я боялся, ты вообще не вернёшься. Не знал, что и делать. Даже хотел позвонить маме с папой. Я так беспокоился! Сначала думал, ты вот-вот вернёшься. Жасмин тоже так думала. Она несколько часов прождала вместе со мной, но потом ей пришлось уехать. Она очень переживает. Считает, все случилось из-за неё. Но это я виноват, я знаю. Я всегда во всем виноват. Сам не понимаю, почему я над тобой так издеваюсь. Будто что-то меня заставляет. Может, наша старушка была права, дурная кровь сказывается?
        - Чушь все это! — Я обняла его. — А я ведь знаю, почему мама с папой всегда так странно к тебе относились, почему иногда ведут себя, словно ты подменыш. Был другой мальчик Уильям, их первенец. Он умер совсем маленьким. Наверное, они не очень хорошо поступили, нечестно усыновлять ребёнка взамен потерянного. Но я рада, что они так сделали, иначе бы у меня не было тебя — моего брата!
        - Откуда ты все это знаешь? — спросил Уилл, не разжимая рук.
        - Пошли, я покажу тебе.
        Мы забрались на чердак и вместе перебрали детские вещички. Уилл долго молча разглядывая фотографии.
        - Интересно, в раннем детстве я был на него похож? Разве что чёрные волосы… — Уилл посмотрел на последнюю фотографию с мёртвым ребёнком и вздрогнул. — Давай уберём все это на место.
        - Ужас какой! Эта коробка — как гробик маленького Уильяма.
        - Может, где-нибудь отыщется урночка с его прахом?
        - Уилл, прекрати!
        Но нам было хорошо вдвоём на чердаке. Только когда спустились на лестничную площадку, стало неловко. Мы оба невольно посмотрели на дверь комнаты Уилла.
        Я спросила:
        - Значит, Жасмин теперь — твоя подружка?
        - Н-не знаю… Она с тобой хочет дружить. Позвони ей, что ли. Скажи, что благополучно вернулась домой.
        - Не хочу.
        - Фиалка, она волнуется.
        - Тогда сам звони.
        Уилл набрал номер и тут же прижал трубку к моему уху.
        - Алло? Фиалка? Это ты? Ой, пожалуйста, пусть это будешь ты! — Голос у Жасмин осип, будто она плакала.
        Я прошептала:
        - Это я.
        - У тебя все в порядке? Ты уже дома? Ах, Фиалка, я прошу тебя, скажи, что мы по-прежнему друзья.
        - Тебе ведь на самом деле не нужна моя дружба, так? Ты просто хотела познакомиться с Уиллом?
        - Неправда! Ну, верно, я хотела познакомиться, но с тобой я подружилась раньше. Разве ты не помнишь? В классе, в самый первый день? Я прямо-таки упрашивала тебя стать моей подружкой, я тогда даже не знала, что у тебя есть брат.
        Я задумалась.
        - Разве не так? — требовательно спросила Жасмин. — Я хотела дружить с тобой! Ты не похожа на других и так по-доброму ко мне отнеслась, и мы как-то сразу поладили, будто были давным-давно знакомы. А теперь я все испортила, да?
        Я набрала побольше воздуху.
        - Нет. Мы друзья по-прежнему. Все равно друзья.
        - Самые лучшие?
        - Самые лучшие, что бы ни случилось, — сказала я и повесила трубку.
        Уилл пошёл в кухню и набросился на остатки нашего «пикника». Я вдруг почувствовала, что умираю с голоду, и тоже присоединилась к нему, набила полный рот сыра, креветок, хлеба и винограда.
        Когда мы все подъели и уже не могли пошевелиться, с улицы донёсся шум мотора. Это вернулись мама с папой. Вошли в дом, розовые от ветра. После визита к бабушке они долго гуляли по берегу моря. Мама с трудом удерживала на весу огромный пакет с китайской едой.
        - Мне так совестно, что мы бросили вас на произвол судьбы, без нормального обеда, — сказала она.
        - Я же говорил, что у них все в порядке. У вас точно все в порядке, безобразники? — Папа посмотрел нам в глаза. — Знаете что, забудьте все, что я наговорил. Я маленько погорячился. Кто старое помянет, тому глаз вон. Пошли, заправимся.
        Уилл одолел целую тарелку, но я не смогла впихнуть в себя ни кусочка.
        - Это же твоё любимое, Фиалка, — морская капуста и креветки. Почему ты ничего не ешь? — забеспокоилась мама. — Что-нибудь случилось, золотко?
        - Ну… — Я заколебалась, но не смогла удержаться. — Да, случилось. Я кое-что искала на чердаке…
        - Не надо! — запротестовал Уилл.
        - Вам не разрешается лазить на чердак, и ты это прекрасно знаешь, — сказал папа.
        - Да, но дело не в этом. Я нашла… Я нашла вещи того малыша, Уилла.
        Мама и папа перестали есть. Как будто я произнесла волшебные слова и превратила их в камень. Их руки сжимали ножи и вилки, рты были раскрыты. Уилл качнулся на стуле, сморщился.
        - Помолчала бы ты, Фиалка, — буркнул он.
        - Нет. Мы и так слишком долго молчали. Почему нельзя об этом поговорить?
        - Потому что мама расстроится. — Папа бешено швырнул вилку и ножик на тарелку.
        Мама покачала головой, словно очнувшись от транса.
        - Ничего, — тихо сказала она, хотя по щекам у неё покатились слезы. — Знаю, надо было давно вам рассказать. Просто было невыносимо вспоминать об этом. Все произошло по моей вине…
        - Не было никакой твоей вины! Это внезапная смерть, такое случается с грудными детьми. — Папа взял маму за руку. — Ты же знаешь.
        - Нельзя было спать. Надо было сидеть с ним. Он был болен…
        - Небольшая простуда, только и всего. Мы оставили включённой систему связи с детской, чтобы слышать, как он хлюпает носиком, — сказал папа.
        - Но когда проснулись… — Мама заплакала.
        - Мы сразу поняли, что его уже нет, мы сразу это поняли, хоть я и пытался сделать ему, бедненькому, искусственное дыхание. — У папы тоже были слезы на глазах. Он посмотрел на меня и объяснил: — Нам пришлось пережить очень тяжёлое время. Мне дали отпуск, чтобы я мог прийти в себя, и в тот самый день, когда я снова вышел на службу, прямо как знак судьбы — я расследовал один несчастный случай. Молодая мать, передозировка наркотиков, остался грудной ребёнок в состоянии ломки. Мы пошли навестить ребёнка, и удивительное дело — у него были голубые глаза и густые чёрные волосики, совсем как у нашего Уильяма. Мы не могли его не взять, хоть и пришлось несколько месяцев оформлять всевозможные бумаги, и со здоровьем у малыша были проблемы. Но в конце концов он все-таки стал нашим. Я сказала:
        - У нашего Уилла глаза зеленые.
        - У всех младенцев поначалу голубые глаза. Потом они меняются. — Мама вытерла щеки тыльной стороной свободной руки.
        - У меня-то точно изменились, — произнёс Уилл.
        - Прости, что мы не рассказали тебе раньше. Мне хотелось забыть обо всем, но это неправильно, что я не рассказала тебе про нашего первого маленького Уилла.
        - Я второй, — вздохнул Уилл. — Второй сорт, — прибавил он с горечью.
        Мама выпустила папину руку, встала, обошла вокруг стола, положила руки Уиллу на плечи. Он хотел вырваться, но она удержала его.
        - Теперь ты первый, — сказала она. — Все равно ты наш сын, что бы ни случилось. Правда?
        Теперь она смотрела через стол прямо на папу.
        Несколько секунд он молчал. Может быть, пытался разобраться, что он на самом деле чувствует. А может, просто был слишком смущён, чтобы сразу ответить. Но потом он вдруг кивнул головой.
        - Конечно, ты наш сын.
        Я стиснула руки под столом и молилась про себя — только бы Уилл чего-нибудь не ляпнул! Но он вообще ничего не произнёс. Просто кивнул и медленно вышел из комнаты.
        - Пойти за ним? — спросила мама.
        - Не нужно. Пусть побудет один, — сказал папа.
        Мне тоже хотелось побыть одной. Я сослалась на то, что мне нужно доделать уроки, и ушла к себе. Посмотрела на потолок. Фей больше не было. Даже следа не осталось, ни крыла, ни ноги, ни клочка волос. Будто они взяли и улетели.
        Я достала рукоделие, перебрала лоскутки. Сделала несколько набросков на обороте старого конверта. Потом взяла большой кусок обёрточной бумаги — для выкройки. И стала рисовать фигурки младенцев, сперва маленькие, потом перевернула бумагу и начала рисовать крупнее, смелее, и в конце концов у меня получилась выкройка новорождённого младенца в натуральную величину.
        Я вырезала её и принялась искать подходящий материал для тела. Не белый, не розовый. У меня была светло-зелёная шёлковая рубашка. Идеальный оттенок для подкидыша фей.
        Я работала до позднего вечера, закалывала, намётывала, кроила и шила. Я так и на смогла найти свою любимую иголку, и часть ниток куда-то подевались, но я старалась, как могла.
        Мама постучалась ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи.
        - Мам, не входи. — попросила я. — Я готовлю сюрприз.
        - ЧуднО. Я сейчас подходила к комнате Уилла, и он тоже сказал, что кое-что готовит. Странная вы парочка. Чем вы только весь день занимались? Я за вас беспокоилась.
        - У нас все было хорошо, мам, честное слово. Спокойной ночи!
        - Не сиди слишком долго, ладно? — крикнул папа. — Спокойной ночи, Фиалка. Спокойной ночи, Уилл.
        Я крикнула в ответ: «Спокойной ночи». Не знаю, ответил Уилл или нет. Я погасила свет и продолжала работать при ночнике. Мне хотелось увидеть, как младенец обретает форму. В доме было очень тихо. Я поглядывала на часы — ждала полуночи. Потом я услышала, как Уилл на цыпочках прошёл через лестничную площадку, подсунул записку мне под дверь. Я развернула и прочла:
        «Выгляни в окно через десять минут. Уилл».
        Услышала, как внизу тихонько отворилась дверь. Уилл вышел в сад. Что он там делает?
        Я вышила младенцу лицо. Глаза сделала зелёными как трава, с длинными чёрными ресницами. Потом подошла к окну и выглянула. Возле нашего дома было темно, но в соседнем саду среди зарослей виднелся какой-то потусторонний свет. Я увидела тёмный силуэт. Это был Уилл с фонариком, он освещал снизу старую яблоню мисс Ланг.
        Я вглядывалась, прижимаясь лбом к холодному стеклу. На ветках висели непонятные плоды. Я распахнула окно и высунулась прямо в ночь. Это были не плоды — это были феи! Уилл починил всех моих бедненьких разорванных кукол. И теперь они висели на дереве и тихо кружились на ветру.
        Уилл переводил фонарик с одной феи на другую. В золотистом свете над его головой промелькнула летучая мышь. Потом ещё и ещё, словно крылатые гоблины. Где-то вдали ударили часы. Полночь.
        Я посмотрела в ночь и загадала желание.
        Дорогая Фиалка!
        Мне было очень приятно встретиться с тобой. Я думаю, что задолжал тебе письмо! Для меня очень много значит, что ты любишь мои работы и так хорошо их знаешь! Я пришлю тебе самый первый экземпляр тринадцатой книжки. Думаю, я её назову «Волшебные встречи». Там будет особое посвящение…
        С самыми лучшими пожеланиями,
        Каспер Грёза
        notes
        Примечания
        1
        Персонаж книг Инид Блайтон. (Зд. и далее прим. пер.)
        2
        Строгая гувернантка из книги Ники Йектаи «Тайная комната».
        3
        Участники игры передают друг другу приз, упакованный в большое количество обёрток, причём каждый снимает по одной обёртке. Тот, кто раскроет последнюю обёртку, получает приз.
        4
        Скваттеры — люди, чаще всего молодёжь, которые селятся в пустых, заброшенных зданиях.
        5
        Персонажи книги Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». В переводе Б. Заходера — Траляля и Труляля.
        6
        Имеется в виду «Мышеловка».
        7
        Робби Уильямс — известный британский певец, Кайли Миноуг — актриса и певица, родом из Австралии, Бруклин и Ромео — дети Дэвида и Виктории Бекхэм.
        8
        Вдова Твонки — персонаж пьесы по мотивам сказки про Аладдина, добродушная, но очень крикливая прачка.
        9
        Музыка к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь».
        10
        Я люблю красное вино (фр.).
        11
        Отлично, отлично (фр.).
        12
        Девочки мои (фр.).