Маска одержимости-2 Роберт Лоуренс Стайн
        Ужастики #36
        Cтив Босуэл никогда не забудет прошлый Хэллоуин и маску Карли Бет. Страшней не придумаешь! Вот он и раздобыл в том самом магазинчике, в котором разжилась Карли Бет, маску древнего старика — ведь на этот Хэллоуин ему самому позарез нужен ужасный костюм. Такой маски, как у Стива, больше ни у кого нет. С желтоватыми космами. С морщинистым лицом. И пауками, которые копошатся в ушах! Вот только странные дела: Стив чувствует себя дряхлым стариком. И он зол как тысяча чертей…
        Роберт Лоуренс Стайн
        Маска одержимости-2
        (Ужастики — 36)
        1
        Не знаю, доводилось ли вам иметь дело с первоклашками? Что ни говорите, но им подходит одно только слово. И это слово: звери.
        Первоклашки — звери. Уж поверьте мне.
        Меня зовут Стив Босуэл. Я учусь в шестом классе. Может, я и не первый умник в нашей школе на Уолнат-авеню, но одно я вам скажу точно: первоклашки — звери.
        Как я это понял? Испытал на собственной шкуре. Каждый день после уроков я тренировал футбольную команду первоклашек.
        Спросите, с какой стати я взялся за это? Да я и не брался. Это было наказанием за то, что я в девчоночьей раздевалке выпустил белку.
        Как-то мой лучший друг Чак Грин сказал мне:
        - Послушай Стив! Я поймал белку. Теперь не знаю, что с ней делать. Надо бы выпустить её на волю. Как думаешь где?
        Я возьми да предложи:
        - А что, если в девчоночьей раздевалке, в четверг, прямо перед началом баскетбольного матча?
        Даже если это была и моя идея, Чак виноват не меньше меня. Только что с того, попался-то я.
        Мисс Керди, наша училка по физкультуре, застукала меня в тот самый момент, когда я выпускал белку из коробки. Та рванулась на места для болельщиков. Что началось! Форменный переполох! Все повскакивали с мест, бросились кто куда.
        Подумаешь, глупая белка! Ну, прыгает себе и прыгает. Зачем её непременно было ловить? Но эти учителя… Для них дисциплина прежде всего. Прошла целая вечность, пока кто-то наконец её поймал и всё более или менее успокоились.
        Тогда-то мисс Керди и решила, что меня следует наказать. Но великодушно позволила выбрать одно из двух: либо тренировать футбольную команду первоклашек, либо каждый день после занятий надувать баскетбольные мячи в школьном спортзале. Я опасался за свою голову: мне не хотелось, чтобы моя голова лопнула. И поэтому я выбрал первоклашек. Но как оказалось позже, я сделал неправильный выбор.
        Мой дружок Чак пообещал помогать мне, но потом вдруг открестился, придумав отговорку, что после школы подрабатывает. Он так и сказал мисс Керди: «После школы я подрабатываю». Будете смеяться, когда узнаете, что это за работа — завалившись после школы домой, смотреть телик.
        Все считают нас с Чаком закадычными друзьями. Может, потому, что мы очень похожи. Мы длинные и тощие. У нас прямые каштановые волосы и темно-карие глаза. И оба носим бейсбольные шапочки. Кто-то даже принимает нас за братьев. Только связывает нас конечно же не это. А водой нас не разольешь, потому что мы друг от друга уматываемся.
        Я смеялся до колик, когда Чак рассказал мне, какая у него работа. Только сейчас мне почему-то не смешно.
        Я молюсь. Каждый день я молюсь, чтоб пошёл дождь. Потому что в дождь первоклашки в футбол не играют. Увы, бог не услышал моей молитвы, и сегодня, к моему несчастью, прекрасный октябрьский денек.
        Я стоял на школьном дворе и с надеждой смотрел на небо. Но напрасно. Ни одной тучки. Небо ясное, голубое-преголубое.
        - Эй, боровы, слушайте! — крикнул я. Не подумайте, что я над ними издеваюсь. Они сами проголосовали за такое название команды. Хотите верьте — хотите нет. «Уолнатские боровы».
        Надеюсь, теперь вы имеете некоторые представление о том, что это за фрукты.
        Так вот, я сложил ладони рупором и кричу:
        - Боровы, стройся!
        Эндрю Фостер хватает свисток, что висит у меня на шее, и как свиснет мне прямо в лицо. А тут Утёнок Бентон своими ножищами да по моим новеньким кроссовкам. (Утёнком его прозвали, потому что он переваливается с ноги на ногу, подобно утке.) Вот так развлекаются мальки. Шуточки у них такие, понимаете? Но это ещё не всё. В игру вступает Марни Роузен. Она прыгает на меня сзади и, обхватив шею руками, повисает на спине.
        У Марни рыжие кудри, веснушки по всей физиономии и бесовские зеленые глазенки — я отродясь таких не видывал.
        - Покатай меня, Стив! — орёт она во всю глотку. — Я хочу кататься!
        - А ну кыш, Марни! — пытаюсь я отцепить её руки.
        Она душит меня. А боровы все покатываются со смеха.
        - Марни…мне дышать нечем! — уже сиплю я.
        Наклоняюсь, надеясь перебросить её через голову. Не тут-то было! Она вцепилась, и никакой силой её не отодрать. И тут чувствую, как её губы прикоснулись к моему уху.
        - Это ещё что? — кричу. Уж не собирается ли она меня поцеловать, или что там у неё на уме?
        Ой! Она выплёвывает жвачку «бабл-гам» прямо мне в ухо и, спрыгнув, с дьявольским хохотом скачет по траве, от чего ее рыжие кудряшки сотрясаются.
        - Довольно! — кричу я. — Хорошенького помаленьку!
        Кое-как выковыряв прилипшую к уху жвачку, я наконец приступаю к тренировке.
        Вам когда-нибудь приходилось видеть, как шестилетняя мелкота играет в футбол? Они гоняются за мячом всей оравой и каждый норовит ударить по нему.
        Я из кожи вон лезу, пытаясь втолковать им про позиции игроков. Научить пасовать. Объясняю, что играть надо командой, а не устраивать кучу-малу. Только что им мои наставления! Колотят по мячу кто во что горазд. Словно неучи какие: в одно ухо влетает, в другое вылетает. Мне бы и по фигу, пусть себе носятся! Если б меня в покое оставили.
        Я изображаю судью и подаю свисток. Пытаюсь превратить это в игру. Эндрю Фостер проносится мимо меня и умудряется забрызгать мои джинсы грязью. При этом делает большие глаза, дескать, я не я и лошадь не моя, и всё чистая случайность. Только кого он морочит? Хочет, чтоб я поверил, что это не нарочно?
        Тут Утёнок Бентон устраивает форменную драку. Толкает Джонни Майерса. Видать, насмотрелся со своим папочкой хоккейных матчей по телику и теперь считает, что игра — это драка. Лишь бы попихаться!
        В общем, дал я им возможность поноситься за мячом с часик, потом дунул в свой свисток. На том тренировка и закончилась. А что? Чем не тренировка! Всего один разбитый нос, а это уже победа, поскольку не мой!
        - До завтра, боровы! — помахал я им ручкой и засеменил с поля.
        Перед школой их обычно встречают родители и няньки. Только, смотрю, мои малыши почему-то не расходятся. Стали кружком посреди поля. Рожицы хитрые, все с ухмылочкой поглядывают. Дай, думаю, посмотрю: что это они там такое затеяли?
        Подбегаю к ним и спрашиваю:
        - Что у вас там, ребята?
        Они расступились. В траве — футбольный мяч. А Марни Роузен так и лыбится — сплошное сияние из веснушек.
        - Эй, Стив, можешь отсюда забить?
        Все от мяча отступили и на меня смотрят. А я прикидываю: до ворот порядочно, с полполя.
        - Что это за шуточки? — интересуюсь.
        У Марни улыбочка вместе с веснушками угасла.
        - Никакие не шуточки. Можешь отсюда в ворота попасть?
        - Куда ему? — подает голос Утёнок Бентон.
        - Стиву это запросто, — вступается за меня Джонни Майерс. — Стив и подальше запулить может.
        - Да ни в жисть! — тянет своё Утёнок. — Это и для шестиклассника далековато.
        - Подумаешь, — говорю. — Пара пустяков. — Надо же чем-то их изумить. Почему бы не показать, что я парень не промах.
        Отхожу, значит, я от мяча шагов на восемь — десять, чтоб разбежаться.
        - Ладно, пацаны, смотрите, как профи бьет — кричу им.
        Разбегаюсь. Заношу ногу. Бью, что есть силы. И на миг превращаюсь в столб. А потом ору благим матом.
        Купился, дурак!
        2
        По дороге домой прохожу мимо дома Чака. Смотрю, он бежит навстречу.
        А мне ни с кем говорить не хочется. Даже с лучшим другом. Только куда от него денешься?
        - Привет, Стив! — Чак остановился и смотрит на меня во все глаза. — Что стряслось? Ты чего хромаешь?
        - Бетон, — простонал я.
        Чак снимает с головы черно-красную бейсболку и чешет свой лохматый затылок.
        - Не понял?
        - Бетон, — вяло машу я рукой. — Точнее футбольный мяч из бетона.
        Чак глазами хлоп-хлоп. Видать, до него ещё не дошло. Пришлось разъяснять:
        - Один из первоклашек живет рядом со школой. Он и попросил своих дружков помочь докатить бетонный мяч до школьного двора. Потом разрисовали мяч, ну чтоб он был похож на настоящий. Мяч как мяч, только из цемента. На поле выкатили и говорят мне: «Забей гол отсюда!» Я и… — Голос у меня жалостливо дрогнул, и я не договорил.
        Допрыгал я до бука и прислонился к его большому белому стволу.
        - Во да! Ну и шуточки, — выпучив глаза, пробормотал Чак, натягивая свою кепочку.
        - А ты думал, — со стоном поддакиваю. — У меня такое ощущение, что я все косточки переломал. Даже те, которых нет.
        - Да твои малыши сущие звери! — заявляет Чак.
        Я только замычал и потер больную ногу. К счастью, ничего я не переломал. Но боль была ужасная. Вся ступня ныла. Я поправил ранец и удобнее пристроился спиной к дереву.
        - Знаешь, о чем я подумал? — спрашиваю Чака.
        - Как им отплатить?
        - Вот именно! — подхватил я. — Как ты догадался?
        - А тут и догадываться нечего. — Сказал и замолк. Лоб наморщил, губы надул. Видать, что-то в голове своей выстраивает. Наконец выдает: — На носу Хэллоуин. Надо такое придумать, чтоб напугать их. По-настоящему. Без дураков. — И глаза, смотрю, у него загорелись.
        - М-да… может, — неуверенно бормочу я. — Но это всё же мелюзга. Как бы не переборщить.
        Я почувствовал какое-то неудобство в плечах: как-то чудно сидит рюкзак, уж больно он полный. Снимаю его и, опустив на землю, наклоняюсь, чтобы расстегнуть.
        И тут миллион перьев взмывает в воздух. Открываю рюкзак полностью. Все тетрадки, учебники покрыты жесткими перьями. Эти звери посадили их на клей. Я в изнеможении опустился на землю.
        - О! — взревел я. — Пожалуй ты прав! Я готов сотворить над ними что-нибудь покруче!
        - Ну и мелюзга! — только и сказал Чак.
        Прошло несколько дней. Мы с Чаком шли со школьной спортивной площадки. День выдался холодный, ветреный. Над головой собирались тёмные тучи. Быть дождю. Только мне от этих туч не холодно и не горячо. Тренировка с боровами уже закончилась. Впрочем, прошла она не так уж и плохо.
        В самом начале занятий Эндрю Фостер, набычившись, стал таранить меня. А весу в нём тонна, не меньше, и голова железобетонная. И, представьте, как этот боров на полной скорости врезается мне в живот. Из меня и дух вон.
        Я покатился по траве. В зобу, как говорится, дыхание спёрло. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. А малышня уматывается. Им всё забава. Эндрю, само собой, божился, мол, так получилось.
        Ну, ребятки, я вас за все эти шуточки достану, даю себе слово. Не знаю как, но достану. Вы у меня попляшете.
        А Марни Роузен, эта прыгучая Марни Роузен… Опять как прыгнет мне на спину. Раз! — и оторвала воротник моей новенькой зимней куртки.
        Чак встречает меня после тренировки. Теперь он хотя бы встречает меня. До него наконец дошло, что после часа такой жизни мне нужна помощь, иначе до дома я не доплетусь.
        - Чтоб они провалились, — ругаюсь я. — Знаешь, как пишется слово ненависть? Б-о-р-о-в-ы, вот как! — Оторванный воротник хлопает на ветру.
        - А чего ты не заставишь их тренироваться с бетонным мячом? — спрашивает Чак натягивая свою бейсбольную кепку. И вдруг вопит: — Идея! Надо их самих превратить в мяч.
        - Не очень здорово, — вяло отзываюсь я и качаю головой.
        Небо темнеет. Деревья от ветра раскачиваются, осыпая осенней листвой. Я наступаю на опавшие листья. Они шуршат под моими кроссовками.
        - Всё же я бы не хотел калечить их, — говорю я Чаку. — Вот напугать — дело другое. До смерти напугать.
        Ветер становится холоднее. На лоб падает ледяная капля.
        Мы переходим улицу. На той стороне я заметил двух бегущих девчонок из нашего класса. Одна — Сабрина Мейсон. Я узнал её по черному хвостику, подпрыгивающему у неё на затылке. А рядом с ней её подружка Карли Бет Калдуэл.
        - Эй… — закричал я и тут же осёкся.
        Меня словно осенило. Я понял, как напугать своих первоклашек. Карли Бет, не ведая того, подсказала мне, что надо сделать.
        3
        Я хотел окликнуть девчонок, но Чак зажал мне рот рукой и подтолкнул к дереву.
        - Эй ты, убери свою лапу. Это ещё что такое? — возмутился я, когда он убрал руку.
        Он прижал меня к дереву.
        - Ш-ш-ш. Они нас не заметили.
        - Ну и что?
        - Как что! Сейчас подкрадёмся к ним и напугаем, — зашептал Чак. У него от возбуждения глаза на лоб вылезли. — Сейчас Карли Бет у нас завизжит как резаная.
        - Решил вспомнить старые добрые времена?
        Чак ухмыльнувшись, кивнул головой.
        Когда-то у нас здорово получалось пугать Карли Бет. Уж очень классно она визжала. Причем визжала по любому пустяку.
        В прошлом году в школьной столовой Чак угостил её сандвичем с червяком. Засунул в сандвич с индейкой живого червяка и предложил ей. Карли Бет, откусив, почувствовала, что что-то не так. Чак и покажи ей червяка. Она визжала целую неделю.
        Мы с Чаком всегда заключали пари, кто сильнее напугает Карли Бет и громче заставит её кричать. Наверно, это было жестоко, ну уж очень смешно. А потом, когда знаешь, какой будет реакция и что этот человек будет орать как резаный, удержаться трудно. Так и подмывает напугать.
        Но все изменил прошлогодний Хэллоуин. Тогда до смерти перепугались мы с Чаком. Карли Бет где-то раздобыла маску, ужасней которой мне не доводилось видеть. Её и маской-то не назовёшь. Настоящее лицо, только безобразное дальше некуда. Оно так и ело нас своими жуткими глазищами. Совершенно живыми. Лицо презрительно кривило свои губы. Кожа отливала зеленью. А обычно нежный голосок Карли Бет звучал как звериный рёв.
        Мы с Чаком тогда перепугались не на шутку, неслись как сумасшедшие, спасая свою жизнь.
        Какие тут шутки! Мы были до смерти напуганы. Мы бежали квартал за кварталом, визжа, как резаные поросята. Это была самая жуткая ночь в моей жизни. Она всё изменила.
        Прошёл почти год, а мы не разу не попытались напугать Карли Бет. Я решил, что после того Хэллоуина её уже ничем не возьмёшь. Даже и думать нечего. Она бесстрашна. И за весь год мне так ни разу и не довелось услышать её визг. Да и сейчас мне не хотелось пугать её. Просто было необходимо с ней поговорить. О той жуткой маске.
        А Чак все шепчет:
        - Давай, Стив, давай! — и жмёт меня к стволу. — Они нас не видели. Пробежим за живой изгородью и обгоним их. А потом как выпрыгнем, как выскочим!
        - Да не хочу я, — начал было я, но вижу, Чак уже завёлся: дай ему пугнуть девчонок, и всё тут. Словом, я позволил ему загнать себя за дерево.
        Заморосил дождик. Порывистый ветер бросал в лицо мелкие капли. Согнувшись в три погибели, я бежал за Чаком вдоль кустов. Мы обогнали девочек и побежали дальше. За спиной раздался смех Сабрины. Потом ветер донёс голосок Карли Бет. Потом снова засмеялась Сабрина.
        И что их так развеселило, подумал я. Остановился и посмотрел на них из-за кустов. У Карли Бет было странное выражение на лице. Её чёрные глаза смотрели куда-то вдаль, на что-то впереди. И двигалась она как-то странно. Воротник её голубой тёплой куртки был приподнят и скрывал лицо.
        Девочки приблизились, и я снова нырнул под изгородь. Обернувшись к Чаку, я проследил за его взглядом. Он смотрел на заросшую сорняками лужайку перед старым мрачным домом Карпентера. У меня по спине пробежал холодок. В городе говорили, что там живут привидения. Когда-то давным-давно, лет сто назад, в доме было совершено убийство, и с тех пор в нём поселились привидения. Так говорили.
        И хотя я в привидения не верю, мне не улыбалось торчать у этого жуткого дома. Я потянул Чака за руку.
        Карли Бет и Сабрина были уже в нескольких шагах от нас. Я слышал возбуждённый голос Сабрины. Только о чём она трещит, понять не мог.
        Дождь пошёл сильнее и струями потёк по лицу, заливая глаза. Я отёр лицо.
        Чак повернулся ко мне. На лице у него застыла злая ухмылка.
        - Готов? — прошептал он. — Раз, два, три! — И мы с диким воплем выпрыгнули из-за кустов.
        Сабрина остолбенела. Руки взмыли вверх.
        Карли Бет уставилась на меня. И тут голова у нее качнулась. Качнулась и — бряк с плеч! Голова упала. Упала на землю с глухим звуком и покатилась по траве.
        Сабрина посмотрела на неё. Словно не веря своим глазам, она следила за катящей головой Карли Бет. Руки её бессмысленно замахали в воздухе. Она от ужаса раскрыла рот и стала дико визжать. Она визжала и визжала.
        4
        Я с трудом перевёл дыхание. Колени у меня дрожали.
        Голова Карли Бет остановилась, а её глазищи уставились на меня.
        Сабрина продолжала вопить. И тут раздался чей-то тихий смешок. Я оглянулся. Никого. И только тогда до меня дошло: смех исходил из куртки Карли Бет. Над воротником показалась каштановая макушка, а потом и смеющаяся рожица Карли Бет. Сабрина перестала визжать и расхохоталась.
        - А? Как! — закричала Карли Бет. Подруги обнялись, хохоча как безумные.
        - Ух ты! — слабо вякнул Чак.
        Колени у меня всё ещё тряслись. И зуб на зуб не попадал. Может, от холода, а скорей всего от страха.
        Нагнувшись, я поднял голову Карли Бет. Голова как голова. Как у манекена. Скульптура, сообразил я. Я стал вертеть её в руках. Голова выглядела потрясающе. Вылитая Карли Бет!
        - Это моя мама сделала! — воскликнула Карли Бет и забрала у меня голову. — Из гипса.
        - Но…она совсем как настоящая! — с трудом проговорил я.
        Она засмеялась:
        - Мама у меня мастерица. Она столько слепила, моих голов! Эта самая удачная.
        - Классная! Но не думай, что вам удалось разыграть нас, — вмешался Чак
        - Конечно. Думаешь, мы не поняли, что это подделка? — подхватил я.
        Только голос выдал меня со всеми потрохами: я ещё не опомнился от происшедшего.
        - Посмотрели бы на свои физиономии! — воскликнула Сабрина и покачала головой. Конский хвостик качнулся в такт её движениям. — Я боялась, как бы ваши головы не слетели!
        Сабрина долговязая, выше нас с Чаком. А Карли Бет — замухрышка, Сабрине едва до плеча достает.
        Девчонки снова обнялись и рассмеялись.
        - Мы заметили вас сразу. К счастью, у меня была эта голова, — сказала Карли Бет, обхватив гипсовую голову руками. — Я прихватила её на урок по искусству.
        - Что-то, мальчики, вы больно пугливы, — ехидно бросила Сабрина.
        - Да мы ни капельки не испугались, — гнул своё Чак. — Мы просто вам подыграли.
        Я решил сменить тему. Девчонки теперь будут целый день говорить, какие мы с Чаком слабаки. Дай только им волю.
        Дождь не прекращался. Ветер хлестал в лицо пригоршнями воды. Мы все до нитки промокли. От холода меня трясло.
        - Карли Бет, помнишь ту маску, в которой ты была на Хэллоуин в прошлом году? Где ты её взяла? — спросил я как бы между прочим. Не дай бог, она подумает, что я очень заинтересован.
        Карли Бет прижала гипсовую голову к груди.
        - Ты это о чем?
        Я даже зубами заскрежетал. Ну и зануда же она бывает.
        - Ты что, забыла о той жуткой маске, в которой была на Хэллоуин? Откуда ты раскопала её?
        - Не помню.
        Они с Сабриной переглянулись.
        - Да брось ты! — Я прямо из себя чуть не вышел.
        - Да правда не помню…
        - Брось, всё ты помнишь, — говорит Чак. — Просто не хочешь говорить.
        Я догадался, почему она не хочет говорить. Наверное, решила и на этот Хэллоуин отовариться в том же магазинчике. Найдёт какую-нибудь забойную маску. Хочет быть самой ужасной в городе.
        Я повернулся к Сабрине:
        - Ты знаешь, где она купила эту маску?
        Сабрина сделала движение, будто она застегивает рот на «молнию».
        - Я молчок, Стив.
        - Незачем тебе знать, — отрезала Карли Бет, всё ещё прижимая к груди голову. — Та маска была чересчур страшной.
        - Но в этом году мне позарез надо быть самым страшным, — стал убеждать её я. — Мне надо кое-кого напугать и…
        - Я не шучу Стив, — перебила меня Карли Бет. — С той маской не всё так просто. Как бы тебе объяснить? Это даже не совсем маска, точнее, совсем не маска. Когда я надела её, она приросла ко мне, и я не смогла её снять. Маска стала моим лицом. Это маска особенная. Одержимая злым духом, что ли.
        - Ха-ха, — не поверил я и засмеялся, закатив глаза.
        - Она говорит правду, — вступила Сабрина и посмотрела на меня, прищурившись.
        - Это было чудовищно, — продолжала Карли Бет. — Маска стала мной командовать. И говорила мне таким жутким замогильным голосом. Я не в силах была управлять ею. И мне никак не удавалось её снять. Она словно приросла. Я…я так перепугалась тогда.
        - Говори да не заговаривайся, Карли Бет! — Чак покачал головой. — Очень уж у тебя богатое воображение.
        - Славная история, — поддакнул я. — Оставь для уроков по литературе.
        - Но это правда! — крикнула Карли Бет.
        - Да ты просто зажала её. Опасаешься, как бы моя маска не была страшней твоей. — Я махнул рукой. — Но не будь жилой. Мне действительно нужна самая жуткая маска. Правда. Скажи лучше, — стал упрашивать я её.
        - Скажи, — присоединился ко мне Чак.
        - Нетушки, — отмахнулась Карли Бет и закачала ещё и головой из гипса. — Пошли домой. А то совсем вымокнем.
        - Никуда мы не пойдём, пока не скажешь! — закричал я и загородил им дорогу.
        - Хватай голову! — заорал Чак.
        Я выхватил гипсовую голову из рук Карли Бет.
        - Отдай! — взвизгнула она, протянув руку.
        Я отпрыгнул и кинул её Чаку. Чак в сторону. Сабрина за ним.
        - Отдай!
        - Скажешь, где купила маску, отдам, — говорю я Карли Бет.
        - Не жди! — кричит она.
        Чак бросает голову мне. Карли Бет прыгает на меня, но я ловлю голову и снова пасую Чаку.
        - Отдай! — кричит Карли Бет и бежит к Чаку. — Отдай немедленно! Это мамина. Она убьет меня, если что с ней случится.
        - Тогда говори, где купила маску? — не сдаюсь я.
        Чак бросает мне голову. Сабрина прыгает и пытается перехватить её. Сбивает. Голова летит на землю. Сабрина протягивает руки, чтобы поймать её, но я оказываюсь проворней и, подхватив голову, перекидываю её Чаку.
        - Хватит! Прекратите!
        Обе девчонки кричат как ошалелые. А мы с Чаком, как ни в чем не бывало, играем в баскетбол.
        Карли Бет делает отчаянный прыжок, чтобы перехватить подачу, и падает на траву. Куртка у неё мокрая, а на лбу зелень от травы.
        - Говори! — кричу я, поднимая гипсовую голову вверх. — Говори и она твоя!
        Карли Бет молча смотрит на меня. Только смотрит и молчит.
        - Ну раз так, — разозлился я, — сейчас зафутболю её на крышу.
        Поворачиваюсь к дому, что маячит над лужайкой, и делаю вид, что сейчас заброшу голову, как мяч, на крышу.
        - Стой, Стив, — кричит Карли Бет. — Не надо!
        - Ну так где ты купила маску?
        - Знаешь такой странный магазинчик в двух кварталах от школы? Там торгуют всякими вещичками для вечеринок.
        Я киваю, мол, видел этот магазинчик. Правда, ни разу в него не заходил.
        - Так вот. Там есть комната, вся набита самыми жуткими масками. Там я и нашла ту маску.
        - Отлично! — радостно крикнул я и вернул Карли Бет гипсовую голову.
        - Ну и гады вы, ребята! — Сабрина оттолкнула меня и, подняв воротник куртки и подойдя к Карли Бет, стёрла ей грязь со лба.
        - Послушай, Стив, не ходи туда! — говорит Карли Бет и за руку меня хватает. — Ради Бога, не ходи в этот магазинчик. Всё, что я говорила про маску, — правда! Это было так ужасно. Я…всё это не придумала.
        Я усмехнулся и вырвал руку. Прищурился, посмотрел на неё и рассмеялся.
        А зря. Лучше бы я всерьез отнёсся к её словам.
        Зря я не послушал её.
        Это спасло бы меня от ночи кошмаров.
        5
        - Отстань! Я что говорю! Отстань от меня Марни! — кричал я.
        Маленькая рыжая зверушка висела на мне, заливаясь смехом и тыча меня пальцем в шею. С чего это она решила, что я пони?
        - А ну слезай! Это мой лучший свитер! — орал я. — Если порвёшь…
        Она только пуще смеётся.
        Всю ночь и всё утро лил дождь. Но к полудню небо просветлело. Стало ясно, будто дождя и не было. Ничего не поделаешь — придётся провести с боровами тренировку.
        На поле Утёнок Бентон сцепился с Эндрю Фостером. Эндрю схватил мяч и что есть силы запулил им Утёнку в живот. Тот только рот раскрыл и глаза выпучил. А в воздухе мелькнула жвачка, вылетевшая у него изо рта.
        А я всё воевал с Марни.
        - Слезай же! — Чего я только не пробовал, чтобы отделаться от настырной девчонки. И нагибался, и крутился на месте. Я знал, что, если со свитером что-то случится, маму хватит удар.
        Вы спросите, зачем же я напялил свой любимый свитер, зная, что пойду к этим уродам? Хорошенький вопрос. Отвечаю. В этот день наш класс фотографировали. А мама непременно хотела, чтобы я получился красивым, ведь она собиралась разослать снимок моим тётушкам и дядюшкам. Вот и заставила меня надеть голубой свитер. И ещё шампунем голову мне вымыла перед школой и запретила надевать бейсбольную кепку.
        Словом, я весь день выглядел настоящим придурком. А тут ещё эта тренировка. Прихватить же что-нибудь переодеться я не догадался.
        - Охо-хо! — издала победный клич Марни и наконец спрыгнула с моих плеч.
        Я подтянул свитер, надеясь, что она не вытянула его до пяток. И тут слышу злобные крики. Смотрю, и что же вижу? Эндрю и Утёнок колотят друг друга кулаками, бодаются и носятся как шальные по полю. Протягиваю руку за свистком. И ловлю воздух. Свисток стащила Марни. Она держит его над головой и с хохотом скачет по полю.
        - Ах ты!.. — кричу я и бросаюсь за маленькой воровкой.
        Не успеваю сделать и трех шагов, как мои кроссовки скользят. Ноги подвёртываются. С диким криком я падаю лицом прямо в грязь.
        - О-о-о-о! Только не это!
        Я весь с головы до ног вымазался в чёрной жиже. Боже, а что стало с моим красивым голубым свитером! Он теперь отвратительно бурого цвета.
        Мне хотелось провалиться сквозь землю, утонуть в этой грязной луже.
        А мои несносные и ужасные боровы от восторга надрывают животики. Они, видно, решили, что я такую шутку выкинул, чтобы их повеселить. Хороши малыши, не правда ли?
        Впрочем, нет худа без добра. Эндрю с Утёнком прекратили драться.
        Я с трудом поднялся на ноги. На мне был пуд грязи. Я чувствовал себя Эндрю, словно во мне целая тонна. А может, так оно и было.
        Обеими руками я стёр грязь с лица. Расклеил веки, и что же? Передо мной стоит Чак. Стоит и качает головой.
        - Ну ты даешь, старик. Выглядишь хуже некуда.
        - Обнадёжил, — простонал я.
        - И что это ты тут делаешь? — спрашивает. — Ты, старик, вылитое болотное чудище, — издевается Чак. — И в магазин за маской идти не нужно. — Сказал и покосился на моих первоклашек. Но те, слава богу, на нас ноль внимания: увлеклись новой игрой, кто кого грязью перекидает.
        Я провёл рукой по свитеру и брезгливо отдернул её, ощутив следы жижи.
        - Хм…первым делом, пожалуй, после тренировки пойду переоденусь, — сказал я сам себе.
        Ни о каком отдыхе после уроков и мечталось. Надо было пресечь эту перестрелку комками грязи и доставить моих ангелочков родителям и нянькам и сдать с рук в руки. Потом объяснить разгневанным взрослым, почему их милые чада кидались грязью, вместо того чтобы гонять мяч.
        Домой я пробирался украдкой. Замызганный свитер я запихнул в дальний угол чулана — времени объяснятся с мамой у меня не было.
        Потом я переоделся в чистые джинсы и серо-красный свитер с эмблемой «Джорджтаунских бешеных горилл», подаренный мне моим дядей. Головой заниматься было некогда, поэтому слипшиеся от грязи волосы я натянул свою любимую бейсболку и побежал к уже поджидавшему меня Чаку. И тут я услышал голос мамы:
        - Стив, это ты?
        Я не отозвался и, захлопнув дверь, дунул по дорожке, чтобы не дать ей возможности остановить меня.
        Мне не терпелось добраться до магазинчика и приобрести самую жуткую маску, но в спешке я позабыл взять деньги. Мы с Чаком побежали обратно, и я на цыпочках пробрался к себе в комнату.
        - Сегодня не мой день, — суеверно пробурчал я себе под нос.
        Мой — не мой… Если мне удастся купить забойную маску, от всей этой невезухи не останется и следа. Уж я задам перца моим боровам! Отомщу так отомщу!
        Месть! Какое прекрасное слово. Когда я вырасту и обзаведусь машиной, на номерном знаке у меня будет выбито это слово.
        Достаю из своей заначки всё, что скопил из карманных денег. Насчитал около двадцати долларов. Быстро сунул бумажки в карман джинсов и полетел вниз по лестнице.
        - Стив, ты уходишь? — окликнула меня мама, сидя у телевизора.
        - Я сейчас вернусь! — выпалил я и помчался по дорожке к Чаку.
        Мы скользили по мокрой палой листве, словно на лыжах. Над деревьями поднималась бледная полная луна. Улица и тротуары блестели от недавнего дождя. Дул сильный ветер.
        Чак шёл, наклонившись вперёд, засунув руки в карманы своего вязаного свитера с капюшоном.
        - Я, чего доброго, так к обеду опоздаю, — проворчал он. — Будет мне тогда на орехи.
        - Подумаешь, — бросил я, немного приободрившись. — Игра стоит свеч.
        Мы перешли улицу, которая вела к магазинчику сопутствующих товаров. На углу бакалейная лавка. Дальше — всякие магазинчики и лавочки. А вот и тот, который нам нужен! Над небольшой квадратной лавкой в темноте можно было разглядеть надпись: «Всё для вечеринок!»
        - Мне не терпится взглянуть на эти маски! — возбужденно сказал я и перепрыгнул через пожарный кран. Перебежав на тротуар, я ринулся к большой витрине.
        И приник к ней.
        6
        Чак, прижавшись носом к стеклу витрины, всматривался в кромешную тьму.
        Так мы и стояли, расплющив носы.
        - Он что, закрыт? — тихо проговорил Чак. — До завтра?
        Я издал слабый стон.
        - Какой до завтра! Совсем закрыт.
        Когда глаза немного привыкли, я разглядел пустые полки и вешалки. Посреди помещения в проходе на боку лежал большой металлический стенд. На прилавке возвышалась корзина для мусора, доверху набитая бумагой и банками из-под содовой.
        - На двери нет таблички «Закрыто», — задумчиво пробубнил Чак. Всё же он славный парень. Настоящий друг. Увидев мою вытянувшуюся физиономию и поняв, как я разочарован, он старался приободрить меня.
        - Да он пустой, — тяжело вздохнул я. — Там шаром покати. Он и завтра не откроется.
        - Н-да. Боюсь, ты прав, — поддакнул Чак и похлопал меня по плечу. — Не дрейфь! Найдём маску в другом месте.
        Я с трудом отклеился от витрины.
        - Я хотел, как у Карли Бет, — захныкал я как маленький. — Ты же помнишь, что это была за маска. Бррр. Прямо живой монстр!
        - Может, в супермаркете есть что-нибудь такое, — предположил Чак.
        - Что ты говоришь! — возмутился я и поддал ногой обёртку, которую ветер нёс по тротуару.
        Мимо медленно проехала машина, осветив фарами вход в магазинчик, пустые полки и прилавок.
        - Пошли-ка домой, — сказал Чак и потащил меня прочь от витрины. — Мне не разрешают шляться по ночам.
        Он что-то говорил ещё, но я его не слушал. У меня перед глазами стояла маска Карли Бет, и я никак не мог смириться с неудачей.
        - Ты что, не понимаешь, как для меня это важно, — говорю я Чаку. — Эти зверушки-первоклашки доконали меня. Я должен им отплатить за всё. Чтоб мне провалится!
        - Нашёл из-за чего расстраиваться! Это всего лишь малышня.
        - Ничего себе малышня! Монстры. Злобные человекоядные монстры.
        - А что, если самим сделать маску, — подал идею Чак. — Ну, из папье-маше…
        Я даже не удостоил его ответом. Чак хороший парень, но иногда из него прёт такая чушь, что нормальному человеку и в голову не придёт.
        Я так и видел эту картину. Хэллоуин. Я выскакиваю из-за кустов, а Марни Роузен и Утёнок Бентон с издёвкой причитают: «О-о-о-о, как страшно! Как страшно! Папье-маше!»
        - Я есть хочу, — заканючил Чак. — Пойдём, Стив, домой!
        Я нехотя согласился и поплёлся следом, но вдруг как вкопанный остановился.
        На улицу сворачивала машина. Её фары осветили узенький проход справа от магазина.
        - Подожди, Чак! Смотри! — Я схватил друга за плечи и развернул. — Видишь? Там дверь открыта!
        - Какая ещё дверь? — спросил Чак.
        Я подтолкнул его в этот переулочек, и там мы увидели приоткрытый чёрный квадратный люк. Свет фонаря слабо освещал ступеньки, ведущие в подвал. Мы как завороженные уставились в это отверстие. Крутые бетонные ступени вели вглубь. Да это же склад!
        Чак изумленно поднял брови:
        - Это как же понимать? Оставили открытой дверь в подвал, а?
        Я заглянул в люк.
        - Там какие-то коробки. Груда коробок. Наверно, в них маски, костюмы и прочие товары для вечеринок и пикников. Просто их еще не увезли.
        - Ну и что? — заговорил Чак. — Не собираешься же ты лезть туда? Ты в своем уме? Лезть в этот тёмный подвал за какими-то масками?
        Я не ответил. Я уже спускался по ступенькам.
        7
        Сердце глухо колотилось. Ступеньки были мокрые, скользкие и узкие.
        Я поскользнулся и начал падать. Машинально вытянув руки, я пытался схватиться за перила, но никаких перил не было. Просчитав все ступеньки, я бухнулся на пол подвала. Мне повезло, я приземлился на обе ноги. Придя в себя, я глубоко вздохнул и задержал дыхание и лишь затем позвал Чака:
        - Я на месте. Спускайся!
        Уличный фонарь осветил его недовольную физиономию.
        - Чего-то не хочется, — промямлил он.
        - Да спускайся скорей! — замахал я ему рукой. — Не торчи в переулке, а то кто-нибудь увидит и решит, что дело не чисто.
        - Но Стив, уже поздно, — заканючил Чак. — И потом, нельзя вламываться в чужие подвалы… Это…
        - А мы не вламываемся, — нетерпеливо бросил я. — Дверь открыта, разве не так? Давай! Вдвоём мы быстро обшарим коробки. Раз, два — и готово!
        Чак склонился над люком.
        - Там темно, — сопротивлялся он. — А у нас нет фонаря.
        - Я все вижу. Спускайся же! Не трать время попросту.
        - Но мы нарушаем закон… — снова начал он, и тут выражение его лица изменилось.
        Мимо проехала машина и осветила его фонарем. Охнув, Чак кубарем скатился по лестнице.
        - Надеюсь, меня не заметили, — сказал он, озираясь по сторонам. — Тут же тьма непроглядная, Стив. Пошли-ка лучше домой!
        - Сейчас у тебя глаза привыкнут. Я уже всё вижу, — сказал я и стал медленно осматривать подвал.
        Помещение оказалось больше, чем я предполагал, зато потолок нависал совсем низко над головой. Даже в полумраке видна была густая паутина, свисающая с балок.
        Коробки громоздились в два ряда около лестницы. Где-то капала вода: кап-кап-кап. И тут мы услышали другой звук. Что-то лязгнуло. Я насторожился. Я не сразу сообразил, что это стукнула дверь люка под порывом ветра. Пора было действовать. Я склонился над картонной коробкой. Она была закрыта, но не заклеена
        - А ну-ка глянем, что здесь, — проговорил я и открыл картонку.
        Чак стоял, скрестив руки, словно его это не касалось.
        - Не трогай Стив, — сказал он. — Это воровство.
        - Мы же ничего не берём. А если что-то и найдём, например, подходящую маску, то лишь на время позаимствуем. Хэллоуин кончится, и мы её вернём.
        - А тебе не страшно? — прошептал Чак, боязливо озираясь.
        - Есть немного. — Я кивнул. — Здесь так холодно и жутковато.
        - Дверь люка снова лязгнула. И снова закапала вода.
        - Да помоги же мне! — скомандовал я.
        Чак подошел ближе, но даже пальцем не пошевельнул.
        Я раскрыл первую коробку.
        - Это что такое? — Рука вытащила коническую шляпу, которую надевают на праздники. Ими была набита вся коробка.
        - Класс! — прошептал я и бросил шляпу обратно. — Я был прав. Здесь упакован весь товар из магазинчика. Давай искать маски. Вот увидишь, найдём.
        Коробки громоздились одна на другую. Я взял верхнюю и раскрыл её.
        - Чак, а ты бери следующую, — велел я другу.
        - Стив, у меня дурные предчувствия, — прошептал он и неохотно потянулся за картонкой.
        - Ищи маски, — перебил его я.
        Сердце у меня глухо колотилось. Дрожащими руками я открыл вторую коробку. Меня всего трясло от возбуждения.
        - В этой свечи, — сообщил Чак.
        В моей коробке были подставки, салфетки, бумажные чашки.
        - Давай, давай, — говорю. — Маски где-то здесь.
        Снова грохнула дверь люка. Я молился, чтобы быстрее нашлась коробка с масками. Мне вовсе не хотелось надолго застрять в этом холодном подземелье, к тому же от порыва ветра могла захлопнуться дверь, и мы остались бы в полной темноте.
        Мы с Чаком достали ещё две коробки и поставили их в световой квадрат. Моя оказалась заклеенной скотчем. Я пытался порвать его, но тут услышал скрип над головой и замер.
        Скрип половиц?
        - Что это было? — еле слышно прошептал я.
        - А что это было? — Чак мрачно посмотрел на меня.
        - Ты не слышал шум наверху? Похоже на чьи-то шаги.
        Чак покачал головой:
        - Ничего я не слышал.
        Я прислушался. Тихо. Я снова стал открывать коробку. Наконец отодрал скотч и заглянул внутрь. Поздравительные открытки. Стопки поздравительных открыток. Я взял одну, другую. Открытки с днём рождения. Открытки на Валентинов день. Полная коробка открыток. Я разочарованно отпихнул коробку и повернулся к Чаку:
        - Ну как?
        - Пока нет. Давай посмотрим вот эту, — и снял следующую коробку. Нагнулся и заглянул. — Ух ты! — вскрикнул он.
        8
        - Класс! — замычал Чак.
        - Что там, говори?! — подтолкнул его я и перегнулся через коробку, чтобы заглянуть в неё.
        - Сам посмотри! — Чак, ухмыляясь, что-то вытащил.
        От ужаса у меня даже дыхание перехватило. На меня смотрело отвратительное пунцовое лицо со сломанным зубом и жирным извивающимся червяком, вылезающим из провалившейся щеки.
        - Ура! — закричал я. — Нашёл!
        Чак довольно хихикнул:
        - Полная коробка масок! И все как на подбор. Одна другой ужаснее.
        Я выхватил из его рук маску и стал её рассматривать.
        - Странно, — пробормотал я. — Она как будто тёплая. В подвале такая холодрыга, а маска на ощупь тёплая. С чего бы это?
        Червяк на жуткой морде шевельнулся, словно живой. Я выронил маску и засунул руку в коробку за другой. Это оказалась мерзкая свиная рожа с капающей зеленой гадостью из пасти.
        - Совсем как у Карли Бет, — пошутил Чак.
        - Эти даже покруче, — заметил я.
        Достаю из коробки ещё одну. Звериная рожа вся в шерсти, как у гориллы, только из пасти вылезают два кривых клыка.
        Бросив и эту, я потянулся за следующей. Жуткая лысая башка с одним глазом, болтающимся на ниточке, а изо лба торчит стрела.
        Я отдал её Чаку и потянулся за другой.
        - Вот это прелесть! — обрадовался я. — От таких наша мелюзга просто на стенку полезет. Надо выбрать самую жуткую.
        Тут Чак вскрикнул и выронил маску, которую засовывал обратно в коробку.
        - Они прямо как настоящие. Кожа на ощупь такая тёплая, как настоящая.
        Я не слушал его. Я копался в коробке. Мне хотелось просмотреть все маски, чтобы выбрать одну.
        Мне нужна была самая жуткая, самая отпадная. Чтобы моих первоклашек мучили кошмары!
        Мне попалась маска с лицом девчонки, у которой изо рта выползает ящерица.
        Нет. Недостаточно страшная.
        Волчья маска. Волк злобно оскалился, обнажив пасть с острыми клыками.
        Не то.
        Маска злобно ухмыляющегося старикашки. Изо рта у него торчит длинный, загнутый вниз зуб. У него желтоватые, длинные космы, свисающие на морщинистый лоб. В волосах и ушах угнездились противные чёрные пауки. Клочок кожи на лбу содран, и виден голый череп.
        Неплохо, решил я.
        От этой маски даже воняет как из помойки.
        Я стал запихивать её обратно, как снова слышу тот же скрип.
        На этот раз скрип громче. Прямо над головой.
        Я затаил дыхание. Похоже на шаги. Кто-то ходит над нами.
        Но ведь в магазинчике было темно и пусто. Мы же с Чаком долго глазели в витрину. Если б там кто-нибудь прятался, мы бы заметили.
        От очередного скрипа я остолбенел. Я весь превратился в слух. Я отчётливо слышал каждую каплю, капающую на пол. Каждое звяканье двери люка. Даже собственное затаённое дыхание.
        Потолок снова скрипнул. Я перестал дышать.
        Дом старый, сказал я себе. Старые дома полны всяких скрипов и шорохов. Особенно в такой ветреный вечер.
        Скрипучие шаги раздались снова. Я вздрогнул.
        - Чак, слышишь? — Не выпуская из рук маску старикашки, я напряженно вслушивался. — Ты слышишь? — шёпотом спросил я. — Как, по-твоему, в доме кто-то есть?
        Молчание.
        Снова скрип шагов.
        - Чак? — шепчу. — Эй, Чак? — Сердце уходит в пятки. Я оборачиваюсь к нему. — Чак?
        Его нигде нет.
        9
        - Чак? — От страха у меня дыхание спёрло.
        Раздались шаги по бетону. Кроссовки. Я повернулся к лестнице. В полумраке я заметил Чака. Он исчез в люке. Выбравшись наверх, он обернулся и позвал меня:
        - Стив вылезай! — Он сказал это громким шепотом. — Скорей!
        Поздно. Зажёгся свет.
        Пока я хлопал глазами, я успел заметить, как быстрыми шагами человек подошёл к стене, потянул за длинный чёрный шнур.
        «Не хватало ещё оказаться в ловушке», — промелькнуло у меня в голове.
        И вот дверь люка с грохотом опустилась. Бам.
        - О, — слабым голосом вскрикнул я.
        Человек повернулся ко мне. Вид у него был сердитый.
        Я в мышеловке.
        Чак смылся, а я попался как кур в ощип. Один в этом чёртовом подвале, и еще этот тип.
        А тип-то… тип ещё тот! Одна долгополая чёрная накидка с капюшоном чего стоит! Особенно когда развевается при ходьбе. Что это, хэллоуинский костюм, что ли? Или он всегда ходит в такой хламиде? А под этой пузырящейся накидкой у него чёрная одежда под старину.
        Волосы у него чёрные, с пробором посередине, лоснятся, видно, чем-то намазаны, и тоненькие чёрные усики, будто наведённые карандашом.
        Он уставился на меня, а глаза горят, как пара угольков. Как глаза вампира!
        Меня так и затрясло. Как стоял я на коленках перед коробкой, так и застыл, только сильнее вцепился в неё обеими руками, и тоже смотрю на него как заворожённый. Ну и дела, думаю. В ловушке с вампиром. А сам жду, когда тот заговорит.
        Он же, откинув капюшон накидки, скрестил руки на груди и прямо прожигает меня своими огненными глазами.
        - Ты что здесь делаешь? — спрашивает.
        - Я… это… маски хотел посмотреть, — кое-как выдавил из себя. Встать мне и в голову не приходит. Ноги дрожат. Куда там.
        - Магазин закрыт, — процедил он сквозь сжатые губы.
        - Я знаю… — И опустил глаза.
        - Магазин закрылся совсем. Мы больше не торгуем.
        - Я… простите… — уже еле шепчу.
        Он хоть отпустит меня? Знать бы, что у него на уме. Тут ори хоть до одури, никто не услышит.
        - Я живу наверху, — всё ещё сердито продолжает этот странный человек. — Услышал какой-то шорох. Будто кто-то коробки внизу передвигает. Уже хотел в полицию звонить.
        - Я не взломщик, — выпалил я. — Не надо полицию. Дверь люка была открыта, мы с приятелем и заглянули.
        Он быстро огляделся вокруг.
        - Приятель? Где он?
        - Он, услышав шаги, убежал. А я… я хотел посмотреть маски. Ну, понимаете… Скоро Хэллоуин. Я не собирался воровать. Я только…
        - Но магазин закрыт, — повторил незнакомец и бросил взгляд на открытую коробку. — Эти маски не простые. Они не продаются.
        - Н-не на продажу? — заикаясь, переспросил я.
        - Зря ты влез в магазинчик, — сказал человек и покачал головой. Его полированная голова сверкнула под низкой лампой. — Сколько тебе лет?
        Я так перепугался, что забыл, сколько мне лет. Я не мог выдавить ни слова. Открыл рот, а из него только мычанье. Наконец, сделав глубокий вдох, чтобы прийти в себя, я вымолвил:
        - Двенадцать.
        - Двенадцать, а уже лазаешь по магазинам, — укоризненно проговорил человек.
        - Никуда я не лазаю, — запротестовал я. — То есть, — сбился я, — я никогда раньше не лазил. Я вообще пришёл купить маску. Вот смотрите, я и деньги принёс.
        Сую дрожащую руку в карман джинсов и достаю скомканные деньги.
        - Двадцать пять долларов, — говорю, протягивая деньги так, чтобы он мог увидеть. — Вот. Этого же хватит на маску?
        Человек потёр подбородок.
        - Я же сказал тебе, молодой человек, что маски эти особенные. Они не продаются. Поверь, тебе они не нужны.
        - То есть как не нужны! — даже возмутился я. — Они же такие жуткие! Я таких отродясь не видывал. Хэллоуин на носу. Мне как раз позарез нужна маска. Вы даже представить не можете, как нужна. Ну, пожалуйста…
        - Они не продаются! — наотрез отказал хозяин магазинчика.
        - Но почему? — взвыл я.
        - Слишком правдоподобные. Эти маски чересчур правдоподобные.
        - Но именно поэтому они такие жуткие! — возражаю. — Ну, пожалуйста, я вас очень прошу. Возьмите деньги! — И протягиваю ему все.
        Он молча поворачивается ко мне спиной и уходит. А эта его накидка так волной за ним следом.
        - Иди за мной, молодой человек.
        По спине у меня пробегает холодок. Я стою, как идиот, и протягиваю ему деньги.
        - Пойдём, я хочу позвонить твоим родителям.
        - Не надо родителям, — кричу. — Пожалуйста…
        Если мои старики узнают, что я ввалился в чужие владения, я и не знаю, что с ними будет. Они запрут меня в комнате на всю жизнь!
        Мужчина холодно посмотрел на меня и говорит:
        - В полицию я звонить не буду. А родителям позвоню.
        - Но я вас умоляю, — залепетал я, с трудом поднимаясь с колен.
        И тут у меня созрел план. А что если смыться?
        Я бросил быстрый взгляд на бетонные ступени, ведущие к люку. Если дунуть сейчас, можно обогнать этого типа и первым добежать до двери люка. Люк закрыт, но не заперт! А там дёру дать.
        Я внимательно посмотрел на ступени. Была не была. Семь бед — один ответ.
        Набрал полную грудь воздуха, досчитал до трёх. Раз… два… три!
        На три я рванул с места. Сердце стучало громче, чем кроссовки о бетон. Я буквально долетел до лестницы.
        - Стой! — крикнул человек в капюшоне. Он явно не ожидал такой прыти. — Стой, молодой человек! Куда ты?
        Я даже не оглянулся. Я перепрыгивал сразу через две ступеньки.
        Сейчас буду на воле, сидело у меня в голове.
        Я мигом оказался наверху. Толкаю дверь. Не тут-то было. Дверь не поддалась.
        10
        - О-о-о! — завопил я в ужасе.
        Должна же эта чёртова дверь поддаться! Не может такого быть.
        Набираю полную грудь воздуха. Упираюсь плечом и что есть силы пытаюсь её приподнять.
        Раз, два, взяли!
        А человек в накидке уже руку ко мне тянет. Я спиной чую его дыхание. Я руку оттолкнул и снова налёг плечом на дверь.
        Раз, два, взяли! Пошла!
        - Ура! — От счастья я кричу, как ошалелый. И с этими воплями вываливаюсь в переулочек.
        Холодный ветер сразу обдал моё разгорячённое лицо. Я обо что-то спотыкаюсь: не то о камень, не то о кирпич. Даже не посмотрел — не до того. Сломя голову несусь по переулочку на улицу.
        Бегу, а сам глазами туда-сюда. Куда Чак подевался?
        Поспешно озираюсь, не бежит ли за мной накидка? В переулке тьма тьмущая, хоть глаза выколи.
        Несусь дальше, не несусь — лечу. Ноги едва тротуара касаются, будто крылья у меня за спиной выросли. Пулей вылетаю на улицу. Она ярко освещена. Уши режет автомобильный гудок. Ух! От испуга подпрыгиваю. Мимо с рёвом проносится машина.
        - Эй, Стив!.. — Из-за высокой живой изгороди возникает Чак. — Смылся?
        - Смылся, — говорю, едва переводя дыхание.
        - Я совсем растерялся, — оправдывается он.
        - Так ты всё это время здесь стоял?
        - Я ждал тебя. Я до смерти перепугался.
        Спасибо и на том.
        - Валим подобру-поздорову, — говорю. — А то он поймает нас.
        Мы и побежали. Бежим ноздря в ноздрю, только клубки воздуха пускаем. Пух-пух. Пух-пух.
        Мимо проносятся дома, газоны. Всё в чёрно-серой дымке. Бежим молча. Пробежали три квартала и сбавляем скорость. Впереди дом Чака. Я выдохся и, согнувшись, пытаюсь унять боль в боку. У меня всегда так: стоит пробежать чуть быстрее и сразу же в боку колит.
        - Ладно, пока! — машет мне рукой Чак. — Жаль, что маской ты так и не разжился.
        - Да, — говорю, — жалко.
        А сам стою, жду, пока он в дом не вошёл. Потом набрал побольше воздуха и пустился рысцой дальше, ведь я живу в следующем квартале. Сердце всё ещё колотится, но более-менее я пришёл в себя. Слава богу, что ещё этот человек в накидке не преследовал! Сейчас буду дома, и всё кончится. Уже на нашей дорожке я снизил скорость и остановился. В боку уже не колет, а так, тупая боль. Я вступил в полосу желтоватого света от нашего фонаря на крыльце. Из дома доносится лай Спарки — собака всегда чует, когда я к дому подхожу.
        Поднимаюсь по ступенькам, улыбочка до ушей. Весь так и сверкаю. Я и впрямь радовался от души. А что? Всё обошлось. Мне хотелось прыгать и плясать. Выкидывать замысловатые коленца в воздухе или кукарекать, а то запрокинуть голову и выть на луну. Всё так здорово!
        Я нарочно не сказал Чаку. Нечего ему знать, что у меня есть маска. А получилось это так.
        Когда человек в немыслимой накидке врубил в подвале свет, — в тот краткий миг между тем, как он увидел меня, а я его, — я успел выхватить маску из коробки и спрятать её под свитер.
        Хотя всё, конечно, было круто. Я в жизни ничего более страшного не переживал. Как вспомню об этом странном типе в жутком подвале, мороз по коже подирает.
        Но маска у меня! Так и лежит, милая, у меня под свитером. Я всё время чувствовал её у себя на груди, пока бежал. Я и сейчас чувствую её тепло.
        Как я счастлив! А как доволен собой!
        И тут за пазухой что-то шевельнулось.
        Я вскрикнул. Что-то острое пронзило мне грудь.
        11
        Я сквозь свитер прижал маску обеими руками к груди.
        - Что за чертовщина! — бормочу, а сам прижимаю её всё крепче.
        Спокойно, Стив, говорю себе. Это тебе померещилось. Не давай волю воображению! Подумаешь, маска соскользнула. Иди домой и спрячь её в ящик, уговариваю себя. И отдыхай.
        И чего это я распсиховался? Все страхи позади. Я благополучно удрал, да ещё маску прихватил. Теперь моя очередь пугать людей. С чего бы мне трястись?
        Придерживая маску руками, я толкнул входную дверь и вошёл в дом. На меня бросается маленький чёрный терьер.
        - А ну пошёл, Старки! Отвяжись! — закричал я.
        Собака подлетает до потолка, скулит, рычит и тявкает от радости. Можно подумать, сто лет не виделись.
        - Отстань, Спарки! Брысь!
        Я-то хотел незаметно от родителей пробраться к себе в комнату и успеть спрятать маску. А Спарки все мои планы нарушил.
        - Стив, это ты? — раздался голос мамы, и с сердитым видом она ворвалась в гостиную. Отбросив прядку светлых волос со лба, она осмотрела меня. — Где тебя носило? Мы с папой давно пообедали. Всё уже остыло.
        - Прости, мама, — говорю, а сам руки не отнимаю от маски, всё пытаюсь спасти её от Спарки.
        Непослушная завитушка снова упала маме на лоб. Она дунула на неё.
        - Так где ты пропадал?
        - Я… да вот…
        Соображай быстрей, Стив. Не скажешь же матери, что лазил в подвал магазина и спёр ужасную маску.
        - Надо было помочь Чаку, — наконец придумываю я.
        Конечно, чистое враньё, но невинное.
        Вообще-то я не вру. Только сейчас меня заботило одно — маска. Надо поскорей извлечь её из-под свитера и спрятать в безопасное место у себя в комнате.
        - Надо было сказать мне, — упрекнула мама. — Папа пошёл в бакалейную лавку, но он тоже очень расстроился. К обеду изволь являться.
        Я виновато опустил голову:
        - Прости, мама.
        А Спарки глазами меня так и ест. Уж не чует ли он, что у меня под свитером? А если ещё и мама заметит…
        - Пойду сниму куртку и спущусь, — говорю я и бегу к лестнице, чтоб не дать ей времени возразить.
        Перескакиваю через ступеньки. Шпарю по коридору к себе. Заперся. Остановился у двери, чтоб дух перевести. Прислушался, не поднимается ли следом мама. Нет. Только на кухне кастрюли — звяк. Это мама обед разогревает.
        А мне не терпится взглянуть на маску. Какую прихватил? Ведь когда в подвале свет зажёгся, я вытащил из коробки и сунул под свитер первую попавшуюся, даже не успев разглядеть её.
        И вот достаю я с такими муками добытое приобретение из-под свитера и что вижу? Маску старика. Мне досталась маска того жуткого старикашки.
        - Вот это да! — воскликнул я в восторге, держа в вытянутых руках свой заслуженный приз.
        Я погладил его желтовато-белые патлы. Держа маску за острые уши на уровне своего лица, я стал внимательно её рассматривать. Единственный белый зуб нависал над нижней губой. В зубе было видно чёрное дупло.
        Я чуть наклонил маску, и острый зуб больно царапнул меня в грудь. Так вот что меня кольнуло под свитером.
        Губы старикашки кривились в злобной усмешке. Они были похожи на два извивающихся червя. Из длинного носа свисали зелёные сопли. На лбу вырван клок кожи, оголив череп. Всё лицо в морщинах и складках. Кожа гнилостно-зеленоватого оттенка и местами свисает лохмотьями и отпадает струпьями. В желтовато-белёсых волосах чёрные пауки, они словно живые копошатся. Пауки выглядывают из ушей.
        Отпад! Такой маски на Хэллоуин ни у кого никогда не было. Мне стало не по себе. Послюнявив палец, я провёл им по грубой коже. На ощупь она тёплая, ну совсем как настоящая.
        - Хе-хе-хе-хе-хе, — попытался я вжиться в роль старика. — Хе-хе-хе-хе, — хихикал я подобающим хриплым голосом.
        Ну, теперь держитесь, боровы! Посмотрим, как вы запрыгаете, когда я вам покажу свою рожу.
        - Хе-хе-хе-хе-хе.
        Я отбросил пальцем отвратительные космы со лба маски. Пальцы наткнулись на пауков. Они тоже как живые.
        Я смотрел на мерзкую физиономию и не мог налюбоваться. Я был вне себя от восторга. А маска словно подмигивала мне. И губы, похожие на червяков, вроде как шевельнулись.
        Не померить ли её?
        Я поднёс маску к зеркалу, что висело на двери стенного шкафа. Мне не терпелось её надеть и посмотреть, какой эффект она производит. Посмотреть на себя как бы со стороны. Каков я в этой обалденной маске. Взглянуть хоть одним глазком, как буду в ней выглядеть.
        Я поднёс её к лицу, держа за уши. Потом осторожно, очень осторожно стал надевать её.
        12
        - Стив! — раздался мамин голос снизу. — Стив, ты куда провалился? Иди есть!
        - Иду! — Я опускаю маску. Потом примерю, решил я.
        Быстро направляюсь к комоду и открываю ящик, где хранятся носки. Погладив тонкие, как паутина, волосы маски, аккуратно кладу её в комод и, прикрыв её клубками носков, закрываю ящик. Потом бегу на кухню. Мама уже поставила на стол салат и тарелку подогретых макарон с сыром.
        В животе у меня забурчало. Только сейчас понял, как проголодался. Сажусь, отодвигаю салат и набрасываюсь на макароны. Уписываю за обе щеки.
        Рядом сидит Спарки и не сводит с меня свои круглых чёрных глазищ. Просто пожирает меня глазами. Заметив, что я обратил на него внимание, закрутил башкой.
        - Спарки, — говорю я, — ты же макароны не любишь. Забыл, что ли?
        Он голову склонил, словно пытается понять, о чём это я. Бросаю ему длинную макаронину. Он нюхает, но не притрагивается.
        У меня за спиной возится в холодильнике мама, освобождая место для продуктов, которые принесёт папа. Меня так и подмывает рассказать ей про маску. Хочется похвастать ею. Вот бы надеть и напугать. Но я-то понимаю, что посыплются вопросы: и где купил, и за сколько, и откуда карманные деньги? На все не ответишь. Так что я прикусил язык. Лучше помалкивать и не говорить, что на этот Хэллоуин я не буду опять бродяжкой.
        Костюм бродяги у меня уже лет пять. Честно говоря, это даже не костюм. Я напяливал на себя старые мешковатые папины одёжки, заплата на заплате. Мама мазала мне лицо сажей. На сломанное удилище я подвешивал котомку. Чем не бродяга! Скучища!
        В этот раз всё будет по-другому. Я дал себе слово. На этот Хэллоуин я устрою такое, что не соскучишься.
        Я был так счастлив. Я уминал макароны, а мыслями был наверху, со своей новоприобретённой маской.
        Главное, решил я, поменьше болтать языком. Не надо посвящать всех в свои планы. Тогда удастся напугать всех знакомых.
        Даже Чаку не скажу. В конце концов, разве не он сбежал, оставив меня в тёмном подвале?
        Берегись, милый Чак, говорю себе и прыскаю от смеха, так что макароны полетели изо рта. Я и тебя достану!
        13
        На следующий день после уроков у меня была тренировка с первоклашками. Стоял ясный холодный октябрьский денёк. Под лучами осеннего солнца жёлтые и багряные листья, покрывшие землю, казались золотыми слитками. По голубому небу растянулись белые ватные облака. Всё кругом казалось мне удивительно красивым.
        Хэллоуин уже не за горами. Хэллоуин уже завтра.
        Я загляделся на причудливой формы облака, а Марни что есть силы послала мне мяч прямо поддых.
        От боли я согнулся пополам. Утёнок Бентон и ещё два урода тут же прыгнули мне на спину и повалили меня на землю.
        Представляете, я зарылся лицом в грязь, но даже ухом не повёл. Как будто ничего не произошло. Хотите верьте, хотите нет, я засмеялся. Я-то знал, ждать осталось один день. Всего один день.
        Я пытался научить их правильно передавать мяч. Я побежал с мячом вдоль боковой линии, а Эндрю Фостер подставил мне ногу. Я отскочил и врезался в стойку с великами. Падая, я ударился о руль, и у меня из глаз посыпались искры. А мне, представьте, всё до лампочки. Встаю как ни в чём не бывало, рот до ушей.
        Это они ничего не знали. А я знал. Знал одну тайну. Знал, что завтра вечером, когда все будут ходить с мешками и кричать: «Кошелёк или жизнь!» — в мой мешок перепадёт самая большая добыча.
        В четыре я сказал всем, что тренировка закончена. У меня сил не было свистеть в свисток. Я был весь перемазан с головы до ног. Хромал на обе ноги, а шишкам и синякам и счёт потерял. Обычное дело с этими жуткими боровами.
        Но вы думаете, я жаловался? Впрочем, вы и сами знаете ответ.
        Собираю я всю эту малышню в кружок. Они пихаются, таскают друг дружку за волосы, обзываются. А я им так спокойно и говорю, что они настоящие скоты. Поднимаю руку, мол, помолчите секунду, и говорю:
        - Давайте завтра на Хэллоуин устроим настоящую вечеринку.
        - Ура! — вопят они.
        - Тогда сразу после тренировки в хэллоуинских костюмах встречаемся всей командой, — продолжаю. — Вместе пойдём по домам.
        - Ура! — снова голосят они.
        - Предупредите родителей, — говорю. — Собираемся перед старым домом Карпентера.
        Молчание. Никто из боровов уже не кричит, не радуется.
        - Чего это мы там будем встречаться? — спрашивает Эндрю.
        - Там, говорят, привидения водятся, — подаёт голос Марни.
        - Это уж больно страшное место, — поддакивает Утёнок.
        Я, прищурившись, смотрю на них.
        - Да вы что, ребята, сдрейфили? — спрашиваю.
        Молчание. Все стоят и переглядываются.
        - Вам что, — поддразниваю их, — слабо встречаться там?
        - Ты что! Испугаемся мы какого-то старого дома, — возражает Марни.
        И тут все наперебой начинают уверять меня, какие они смелые. И кричат, мол, разумеется, все придут.
        - Я как-то видел привидение, у нас за гаражом, — хвастает Джонни Майерс. — Я как крикну: «Бу!» — оно и испарилось. — Богатое воображение у этих малышей.
        А все стали потешаться над Джонни. А он упёрся, стоит на своём. Видел, мол, и всё тут. Так они его повалили и вывозили в грязи.
        - А ты кем собираешься нарядиться на Хэллоуин, Стив? — спрашивает Марни.
        - Да-да, — подхватывает Эндрю. — Что на тебе будет?
        - Он будет свалкой токсичных отходов, — кричит один.
        - Да нет, он будет балериной, — кричит другой.
        И все ржут и веселятся.
        Смейтесь, смейтесь, думаю. Смеётся тот, кто смеётся последний. Доживём до Хэллоуина. А там посмотрим, кто будет смеяться.
        - Я… — говорю. — Я буду бродягой. Вы меня сразу узнаете. В лохмотьях. С грязной физиономией. Бродяга, он и есть бродяга.
        - А ты и есть бродяга. На себя посмотри! — засмеялся кто-то из моей команды.
        И все снова ржут и веселятся. Снова толкаются, таскают друг друга за волосы, катаются в обнимку по земле.
        К счастью, их быстро разобрали родители и няньки. Я смотрел, как они расходятся по домам, и улыбался. Потом подхватил свой ранец и дунул домой. Всю дорогу я бежал. Мне не терпелось взглянуть на свою маску.
        Когда я пробегал мимо дома Чака, он вышел мне навстречу.
        - Эй, Стив… ты чего это несёшься, как ошпаренный? Постой!
        - Не могу, — кричу и бегу дальше. — Попозже увидимся.
        Некогда мне тут торчать с Чаком. Мне на маску хочется поскорей взглянуть. Так не терпится ещё раз убедиться, какая она жуткая.
        Я пулей влетел в дом, поскакал по лестнице аж через три ступени. Промчался по длинному коридору. Влетел в свою комнату, швырнул ранец на кровать и к комоду. Открываю ящик.
        - Что за дела?
        Смотрю и глазам своим не верю. Разгрёб груду носков. Маски нет.
        14
        - Не-е-ет!
        Я стал бешено рыться в ящике. Я перевернул всё вверх дном. Выкинул все носки на пол.
        Маски не было. Исчезла.
        Клубки носков скакали по полу. Сердце моё тоже скакало в груди.
        И тут я вспомнил, что переложил маску. Перед самым уходом в школу. Я испугался, вдруг мама затеет стирку и сунется в ящик за носками. И найдёт там маску. Вот я и перепрятал её в дальний угол стенного шкафа, за свёрнутый спальный мешок.
        Словно гора с плеч. Облегчённо вздохнув, я опустился на четвереньки, собрал все свёрнутые в клубки носки и запихнул их обратно в ящик. Потом открыл дверцу стенного шкафа и извлёк с верхней полки, где лежал спальный мешок, маску.
        Стив, старина, приди в себя, говорил я себе. В конце концов, это всего лишь хэллоуинская маска. Нельзя же всё принимать так близко к сердцу. Чего ты себя пугаешь?
        Иногда полезно так пожурить себя, дать полезный совет самому себе.
        Я немного успокоился. Потрогал прямые патлы моей маски, погладил её морщинистую бугристую кожу.
        Коричневатые губы, словно скалились мне. Я сунул мизинец в отвратительное дупло в клыке. Потрогал пауков в ушных раковинах.
        - Клёво, что и говорить! — воскликнул я.
        Я не мог ждать до Хэллоуина. Меня так и подмывало показать свою маску кому-нибудь. Надо кого-нибудь напугать.
        Первым в голову пришёл Чак. Я так и видел его изумлённую физиономию. Чак — вот идеальная первая жертва. Я знал, что он дома. Я же видел его несколько минут назад.
        Ух, ну и хорош он будет! Чак ведь уверен, что с этого склада я выбежал с пустыми руками. Если я прошмыгну к нему в дом и предстану перед ним в этой маске — ого! — он отпадёт.
        Смотрю на часы. До ужина ещё час. Мамы с папой ещё даже дома нет. Успею всё это проделать, решил я.
        - Хе-хе-хе-хе, — хихикаю я, входя в роль мерзкого старикашки. — Хе-хе-хе-хе. — Аж самому страшно.
        Обеими руками берусь за морщинистую шею маски. Подхожу к зеркалу и поднимаю маску на уровень лица. И начинаю натягивать её сверху вниз.
        Она легко скользит по волосам. Идёт как по маслу. Я чувствую её мягкое тёплое прикосновение. Натягиваю на уши. На щёки. Ниже. Ниже. Верхняя часть маски села на голову Я верчу её туда-сюда, пока щелки глаз не совпадают с моими глазами, и я могу видеть.
        Довольный, я опускаю руки и отступаю на шаг от зеркала, чтобы полюбоваться своим новым видом.
        Так тепло. Даже слишком. Резиновая маска плотно обхватывает щёки и лоб. Уже не тепло, а горячо.
        - Эй!.. — кричу я, чувствуя, как лицо под маской начинает гореть.
        Жарко невмочь… Трудно дышать. Эй… да что это со мной?
        15
        Маска плотно обхватывает лицо.
        Щёки пылают. Я с трудом дышу от какого-то резкого запаха. Запах нестерпимый.
        Я задыхаюсь. Я судорожно хватаю воздух ртом, но маска так плотно облегает меня, что мне ни охнуть, ни вздохнуть.
        Хватаю маску за уши и тяну изо всех сил. Внешняя сторона маски тёплая и даже приятная на ощупь. Но внутри она вся горит!
        Пытаюсь сдёрнуть маску. Не тут-то было. Она не поддаётся. Раскалённая резина приварилась к коже.
        Отвратительный запах кружит мне голову. Я нечленораздельно мычу что-то.
        Тащу ещё сильней. Маска ни на миллиметр не поддаётся.
        Я чувствую себя как рыба, выброшенная на песок.
        Вцепившись в чёртовы патлы, тяну, как могу. Пытаюсь поддеть маску снизу, под подбородком.
        - О-о-о! — мычу я, слабея. Руки безвольно висят вдоль тела.
        Я вдруг чувствую такую усталость, словно на мне воду возили. Я пальцем не могу пошевельнуть. Каждый вздох даётся неимоверным усилием. Я сгибаюсь в три погибели. Меня всего колотит.
        И такая слабость. Я чувствую себя древним стариком. Старым как мир. Неужели старики так себя чувствуют?
        Спокойно, Стив, спокойно, уговариваю я себя. Подумаешь, резиновая маска. Ну, жмёт малость, всё бывает. Прилипла. Ну и что. Сейчас снимешь и забудешь о ней.
        Спокойствие. Досчитай до десяти. Рассмотри маску в зеркале. Схвати за нижний край и снимешь. Эка невидаль, снять маску!
        Считаю до десяти. Подхожу вплотную к зеркалу. Увидев своё отражение, я чуть не завопил. Вот это маска. Жуть! Как живая. Вот так класс! С моими глазами она и вовсе стала настоящим лицом. Губы шевелятся. Я пошевелил своими губами, и её губы тоже зашевелились. Зелёные сопли шевельнулись в ноздрях. Пауки, казалось, ожили в спутанных желтоватых волосах.
        Да это же маска, говорю себе. Клеевая, что и говорить, но всего лишь маска.
        Я немного успокоился. И вдруг у меня из горла вырвалось:
        - Хе-хе-хе-хе.
        Это же не мой смех! И голос не мой! Так хихикают старики. Да что же это такое? Как это у меня вырвался такой мерзкий смех? Я плотно сжал губы. Только бы не повторился этот ужасный смешок.
        - Хе-хе-хе-хе.
        Снова эта жуть! Голос дребезжащий, тонкий. Да не голос, а чёрт знает что, какое-то хриплое карканье.
        - Хе-хе-хе-хе.
        Но это же не я! Кто же так гадко хихикает? Откуда исходит этот пронзительный сухой смех? Я пристально смотрю в зеркало и цепенею от ужаса.
        И тут чья-то сильная рука хватает меня за ногу.
        16
        С криком я резко оборачиваюсь.
        И смотрю вниз сквозь прорези глаз. И вдруг вижу, что это не рука. В ногу впились зубы, собачьи зубы!
        - Спарки, это ты! — кричу я, но вместо моего голоса, из-под маски слышится какое-то хриплое ворчание.
        Спарки попятился. Я прокашлялся и снова подал голос:
        - Не бойся, Спарки. Это же я.
        Господи, что это с моим голосом? Это скорей похоже на кашель, будто у меня коклюш. Это напоминает моего дедушку. На мне стариковская маска, и голос у меня стариковский. А я так стал. Словно всё тело из свинца.
        Я хотел протянуть руку и погладить собаку, но руки словно отяжелели. А колени щёлкнули и заскрипели, когда я нагнулся.
        Спарки смотрит на меня, склонив голову набок, а обрубок хвоста бешено вращается.
        - Не бойся, Спарки, — каркаю я. — Это только маска. Страшноватая, верно?
        Я наклоняюсь, чтобы взять пса на руки. И тут я увидел глаза Спарки. Они расширились от ужаса. Спарки взвизгнул тонким голосом, вырвался у меня из рук и помчался по комнате, лая во всю глотку. Так лают собаки с перепугу.
        Я хотел догнать его, но ноги не слушались меня, они стали как ватные, а колени не сгибались. Разогнуться удалось лишь с третьей попытки. Голова раскалывалась. Куда мне было за Спарки! Я совсем запыхался. Да и поздно. Спарки вылетел из комнаты и заливался уже на лестнице.
        - Ну и дела, — пробормотал я, потирая ноющую поясницу. Странно. Что Спарки, масок не видел? И что это я, он знал. Чего же он так перепугался? Моего скрипучего голоса?
        Но как могла маска изменить мой голос? И почему я себя чувствую так, словно мне сто лет? Спасибо, хоть лицо не горит как раньше. Хотя маска так плотно облегала его, что я с трудом двигал губами.
        Надо как-то снять эту маску, решил я. Чаку придётся подождать до Хэллоуина. Он ещё натерпится страха.
        Подняв обе руки, я попробовал нащупать нижние края маски. Шея была какая-то морщинистая, с дряблой и очень сухой кожей. Да где же край?
        Придвинувшись вплотную к зеркалу и прищурившись, я пытался разглядеть, где же края маски на шее. Морщинистая шея была вся в неприятных коричневых пятнах. Но где же нижний край? Где кончается маска и начинается моя шея?
        Трясущимися руками я машинально водил по шее. Сердце бешено колотилось. Взяв себя в руки, я тщательно проверял каждый сантиметр шеи. Вверх, вниз. Ещё раз. Наконец я сдался и в отчаянии опустил руки. У маски не было края. Вообще никакой разделительной черты. Морщинистая крапчатая кожа маски стала моей кожей.
        - Не-е-ет! — взвыл я голосом старика.
        Надо избавиться от этой чёртовой маски! Должен же быть какой-то способ. Вцепившись в щёки маски, я потянул изо всех сил.
        - Ай! — вскрикнул я от боли.
        Потянул за волосы. От боли выступили слёзы. Уже не понимая, что делаю, я хватал, рвал, тащил не то себя, не то маску. От каждого движения меня пронзала дикая боль. Каждый щипок отзывался во всём теле, словно я щипал себя.
        Вдруг меня осенило. Глазные щели!
        Я попробовал просунуть палец под край маски. Если это удастся, я как-нибудь сниму её. Пальцы пытались нащупать хоть щёлку, хоть какой-то зазор между веками и маской. Но всё напрасно. Никакой щели.
        Эта кожа с морщинами и струпьями стала моей кожей! Мерзкая маска стала моим лицом! Я и был этим мерзким старикашкой, в котором кишат пауки. Я и ощущал себя старой развалиной. У меня сжалось горло, словно его схватила железная рука.
        Я снова приник к зеркалу обезображенным лбом. И закрыл глаза. Что делать? Что мне делать? Этот вопрос снова и снова проносился у меня в голове.
        И вдруг слышу: во входной двери щёлкнул замок. И снизу раздался голос мамы:
        - Стив, ты дома? Стив?
        Что делать? Что делать? Снова тот же вопрос.
        - Стив? — снова крикнула мама.
        Нет, твёрдо решил я. В горле у меня что-то щёлкнуло, и оттуда вырвался старческий хрип. Ни за что. Ни за что я не спущусь. Не хватало ещё, чтобы вы видели меня таким безобразным!
        - Ладно, — снова раздался голос мамы. — Я иду наверх.
        17
        Послышались шаги на лестнице.
        В панике я бросился к двери и чуть не упал. Мои дряхлые ноги едва слушались меня.
        Я успел вовремя. Только я запер дверь, как мама поднялась на второй этаж. Я прижался спиной к двери, схватившись за грудь. Сердце выпрыгивало, и я задыхался.
        Я думал только об одном: что сказать маме? Она не должна видеть моё лицо. Нельзя позволить ей увидеть маску. Начнутся ахи да охи и тысяча вопросов. Не могу же я позволить ей увидеть себя в таком состоянии!
        Через пару секунд мама тихонько постучала в дверь.
        - Стив, ты там? Что ты делаешь?
        - Я… ничего.
        - Ну, так можно войти? Я тебе кое-что принесла.
        - Не сейчас, — просипел я.
        Пожалуйста, не открывай дверь, молил я её про себя. Ради бога, не входи в комнату!
        - Стив, что с тобой, почему у тебя такой голос? — удивилась мама. — Что случилось?
        - Э-э-э… — Думай, Стив, думай! — Пустяки, горло немного того…
        - Пусти меня, я посмотрю. Уж не заболел ли ты?
        Вижу, ручка в двери поворачивается.
        - Нет! — закричал я, прижимаясь к двери.
        - Уж не болен ли ты?
        - Я что-то не очень хорошо себя чувствую, мама, — бормочу я старческим скрипучим голосом. — Пожалуй, прилягу. Я спущусь позже, ладно?
        А сам глаз не отрываю от ручки. Слышу только её дыхание с той стороны.
        - Стив, а я принесла тебе твоё любимое печенье. Съешь, и станет лучше!
        У меня слюнки потекли. Я представил своё любимое печенье, облитое шоколадной глазурью с одной стороны и ванильной с другой. Вкуснятина!
        - Чуть позже, ладно? — чуть не плача, пробормотал я. — Мне действительно что-то не по себе. В висках стреляет. Всё тело ломит. Я прямо на ногах не держусь.
        - Позову тебя, когда ужин будет готов, — обиженно проговорила мама.
        Я прислушался к её удаляющимся шагам. Потом побрёл к кровати и с трудом присел на краешек, словно мне было действительно сто лет. «Что же дальше?» — спрашивал я себя, прижимая дрожащие ладони к морщинистым щекам. — Как снять эту чёртову маску?»
        Глаза горят, словно в них песок насыпали. Прикрыв веки, я стал думать. Сижу я так, и вдруг в сознании всплывает лицо Карли Бет.
        Эврика! Вот кто мне нужен. Карли Бет поможет мне. Только она, и никто на всём белом свете.
        В прошлом году на Хэллоуин у Карли Бет была маска из того же магазинчика. Чем чёрт не шутит, а вдруг и с ней стряслась такая же история? Может, и её маска приросла к ней и изменила её. Но она ведь как-то умудрилась снять её. Она посоветует мне, как освободиться от этого наказания.
        Телефон стоял около компьютера на столе. Обычно это три шага от кровати. Раз и дотянулся. Но я добирался до телефона добрые полчаса. Минуты три — не меньше, кряхтя и охая, хватаясь за поясницу при каждом движении, вставал с кровати. Минут пять, шаркая непослушными ногами, ковылял к столу. Когда, с горем пополам, добрался, то в полном изнеможении рухнул в кресло. Из последних сил дотянулся до трубки и кое-как набрал номер Карли Бет.
        Так дальше не пойдёт, подумал я. Карли Бет должна выручить меня. Должна же она знать, как снять треклятую маску.
        На третий звонок трубку взял отец Карли Бет:
        - Алло?
        - Хи… кхе… будьте добры Карли Бет, — кое-как прошамкал я.
        Молчание. Затем:
        - Кто это? — Мистер Калдуэл был явно растерян.
        - Это я, — отвечаю. — Карли Бет дома?
        - Это кто-то из учителей? — переспросил он.
        - Да нет. Это я, Стив…
        - Прошу прощения, сэр, но я плохо вас слышу. Говорите громче. Зачем вам моя дочь? Может, вы скажете мне.
        - Нет… мне нужна Карли Бет…
        Я слышал, как мистер Калдуэл тихо говорил кому-то:
        - Там какой-то старик спрашивает Карли Бет. Я с трудом понимаю, что он говорит. И не хочет говорить, кто он.
        Он снова заговорил в трубку:
        - Вы один из учителей Карли Бет, сэр? Откуда вы знаете мою дочь?
        - Она моя подруга, — сиплю я.
        Слышу, он снова обращается к кому-то. Наверное, к маме Карли Бет. Он трубку рукой зажал, но мне всё равно слышно:
        - Странно, какой-то ненормальный. — Потом мне: — Простите, сэр, но Карли Бет не может подойти к телефону. — И повесил трубку.
        Я тупо вслушивался в короткие гудки своим паучьим ухом.
        Приехали, мелькнуло у меня. Что дальше?
        18
        Я, вероятно, задремал в своём кресле за столом. Сколько прошло времени, я не знаю. Проснулся я от стука в дверь. Это стучал папа.
        - Стив, ужинать! — позвал он.
        Я встрепенулся. Спину ломило, оттого что я спал сидя. Я потёр онемевшую шею.
        - Стив, идёшь ужинать?
        - Я… мне не хочется есть, — просипел я. — Я лучше посплю, папа. Что-то я расклеился.
        - Не вздумай заболеть за день до Хэллоуина! — воскликнул отец. — Кто же будет с мешком по домам ходить?
        - Утро вечера мудренее, — выдавил я и издал что-то вроде стона. — Высплюсь, и завтра буду как стёклышко.
        Буду. Жди. Мне стукнет все сто пятьдесят лет.
        - Мы тебе супчика принесём или что хочешь, — отозвался папа. Потом послышались его шаги по лестнице.
        Я посмотрел на телефон. Не попробовать ли ещё раз звякнуть Карли Бет? Попытка не пытка. Впрочем, она мне не поверит, решил я. Повесит трубку, как её папа.
        Я поскрёб уши. Пауки словно забегали. Я коснулся того места на голове, где содрана кожа. На ощупь оно было мягким и влажным. Пальцы нащупали гладкую кость обнажённого черепа.
        Я снова тяжело вздохнул. Надо думать. Надо что-то придумать. Но я так устал. Меня тянуло в сон. С трудом поднявшись из кресла, я поплёлся к кровати. Стоило мне коснуться головой подушки, как я крепко заснул.
        Когда я проснулся, из окна моей комнаты струился солнечный свет.
        Солнце было такое яркое, что я замигал. Уже утро. Утро Хэллоуина.
        Господи, это же такой замечательный день! Такой потрясающий! А тут…
        Обеими руками я притронулся к лицу. Гладкое. Щёки гладкие. Мягкие и гладкие.
        Я потрогал уши. Уши как уши. Маленькие. Мои уши. И никаких тебе пауков!
        Трогаю волосы. Это же мои волосы! А не противная выцветшая пакля.
        Нерешительно поднимаю руку ко лбу, чтобы дотронуться до свисающего клочка кожи, под которой обнажённый череп. Ничего такого там нет!
        - Ура! — завопил я. — Это я опять!
        Никакой стариковской маски. Никакого скрипучего голоса. И тело не столетней развалины. Мне всё это приснилось. Это был страшный кошмар.
        Всё ещё жмурясь от яркого света, я оглядел комнату.
        - Мне всё это приснилось! — кричу во всю глотку.
        И весь этот поход в подвал магазинчика. И рысканье в коробке с масками. И человек в дурацкой накидке с капюшоном. И маска старика. И эта игра в прятки. И мой жуткий вид: приросшая к лицу маска, которую не снять никакими силами.
        Всё сон! Страшный ночной кошмар, который развеялся.
        Я вне себя от счастья. Это самый счастливый миг в моей жизни.
        Я хотел было спрыгнуть с кровати. Мне хотелось носиться по комнате и плясать от радости.
        И тут я моргнул снова и открыл глаза. И проснулся по-настоящему…
        19
        Я проснулся по-настоящему. И понял, что мне приснилось, что всё это мне приснилось! Трогаю свою физиономию и щупая вялые складки, морщины и струпья. Берусь за нос и пальцем попадаю в свернувшиеся зелёные сопли.
        Мне приснилось, что маски не существует. Мне приснилось, что у меня моё прежнее лицо. Прежний голос и прежнее тело. Всё сон. Чудный сон.
        А вот теперь я проснулся без дураков. И дела мои плохи.
        Я сел на кровати и отбросил со лба прямые иссохшие пряди волос. Придётся сказать маме и папе, тяжело вздохнув, решил я. Ещё один такой день мне не выдержать.
        Я спал в одежде. Я выбрался из постели и поплёлся, цепляясь ногой за ногу, к двери. Открыл дверь. На двери записка:
        Дорогой Стив, надеюсь, ты чувствуешь себя лучше. Мы с мамой едем в гости к тёте Хелен. Выезжаем пораньше, чтобы не попасть в пробку. Вернёмся к вечеру, чтобы помочь тебе нарядиться к Хэллоуину.
        С любовью, папа.
        Нарядиться в бродягу? Ну уж нет. В этом году этому не бывать! Не говоря уже о том, что в свои сто пятьдесят лет я староват для того, чтобы обходить соседей с мешком.
        Смяв записку, я кое-как спустился по лестнице, держась за перила и переступая со ступеньки на ступеньку. Мне вдруг захотелось дымящегося омлета с чашкой горячего молока.
        - Господи, только этого не хватало! — застонал я. Я и думать стал как старик!
        Я приготовил себе завтрак из апельсинового сока и кукурузных хлопьев. Стакан с соком как-то странно ощущался старческими коричневатыми губами. А жевать хлопья одним кривым зубом оказалось просто невозможно.
        - Что же мне делать? — стал сетовать я на свою судьбу.
        И вдруг меня осенило. Я решил прежде всего осуществить свой план и до смерти напугать первоклашек. Надо же по заслугам воздать этим маленьким чудовищам, измывавшимся надо мной на футбольном поле.
        Решено! Когда вернутся мама с папой, я встречу их в костюме старика. Они не поймут, что это вовсе не маска. Они обрадуются, как здорово я всё придумал. А к вечеру я подойду к старому дому Карпентера и встречу своих распрекрасных малышей. Они у меня из собственных масок повылетают, эти звери в обличии детей!
        А что потом? Потом суп с котом. Найду Карли Бет. Это проще простого. После того как все обойдут дома с мешками, договорились встретиться у неё дома. Там и будет праздничная вечеринка.
        Вот там-то и выведаю у Карли Бет тайну маски. Она поможет мне ней распрощаться. И всё будет снова прекрасно.
        Сидя за завтраком и давясь корнфлексом, я был уверен, что придумал всё на славу. Жаль только, ничего из этого не получилось.
        20
        Когда мама с папой вечером вернулись домой, я встретил их, намеренно проковыляв по лестнице вниз. Они аж ахнули от моего вида. Мама выронила пакет. Челюсть у неё отпала, и она так и стояла с открытым ртом. У папы глаза вылезли на лоб. Он долго смотрел на меня, потом расхохотался.
        - Ну ты и вырядился, Стив! — воскликнул он. — Где ты такую маску откопал?
        - Боже, какая отвратительная. Мне плохо от этой дыры на лбу. А дупло!
        Папа обошёл меня вокруг. Он был в восторге от моего вида.
        Вырядился я в заплатанную одежду, которую надевал, изображая бродягу. А в стенном шкафу я нашёл старую папину палку. На неё и опирался.
        - Здорово! — сказал папа, похлопав меня по плечу.
        - Я эту маску купил в магазинчике товаров для вечеринок, — сообщил я. И это был не так уж далеко от правды.
        Мама с папой переглянулись.
        - А голос у тебя совсем старческий, — заметила мама. — Ты что, тренировался?
        - Ещё бы, — говорю. — Целый день.
        - Ты как себя чувствуешь? — спрашивает папа. — Мы решили не будить тебя утром, раз ты вчера так расклеился. Мы выехали ни свет ни заря…
        - Я себя чувствую отлично, — соврал я. На самом деле ноги у меня дрожали, и меня бросало то в жар, то в холод.
        Я навалился на палку, чтобы не упасть.
        - Ой, ой! — всплеснула руками мама. — Что это у тебя на голове?
        - Пауки, — отвечаю как ни в чём не бывало. А у самого мурашки по коже. Чувствую, как они копошатся в волосах и ушах.
        - Они совсем как настоящие, — говорит мама, прижимая ладонь к щеке и качая головой. — Ты уверен, что не хочешь стать бродягой? В этой маске, наверно, жарко и неудобно!
        - Да что ты говоришь, — замахал рукой папа. — Ты посмотри, как потрясающе он выглядит. Сегодня он всю улицу перепугает, вот увидишь.
        Будем надеяться, подумал я про себя. Потом глянул на часы. Пора.
        - Не знаю как улицу, а меня он перепугал точно! — воскликнула мама. Она даже глаза закрыла. — Я смотреть на тебя не могу, Стив. И как тебя угораздило купить такую… мерзость?
        - А по мне, так это забавно, — сказал папа и сунул палец в дупло моего зуба. — Потрясающая маска. Она резиновая или из латекса?
        - По-моему, латекс, — пробормотал я голосом дряхлого старика.
        Мама поморщилась.
        - Ты с Чаком будешь по домам ходить?
        Я зевнул. Меня вдруг в сон потянуло.
        - Я обещал малышне из первого класса, — дрожащим голосом проговорил я. — А потом зайду к Карли Бет. У неё все собираются.
        - Хорошо, только не допоздна, — предупредила мама. — А если тебе будет очень жарко в маске, снимай её хоть ненадолго, договорились?
        Я и сам бы рад, с горечью подумал я.
        - Ладно, — говорю, — увидимся. — И опираясь на палку, поплёлся к уличной двери.
        Мама и папа засмеялись, видя, как я ковыляю.
        Я не смеялся. Мне хотелось плакать. Мне хотелось махнуть на всё рукой и выложить им всё начистоту. Рассказать, что я попался, как в капкан, в эту ужасную маску и что она превратила меня в дряхлого старика. Лишь одно сдерживало меня от признания: месть. Я так и видел перекошенные рожицы своих первоклашек, слышал визг разбегающейся кто куда футбольной команды. Эта картина придала мне силы, и я не остановился. Вцепившись в ручку двери, я налёг на неё изо всех сил.
        - Стив, подожди! — вдруг крикнул папа. — Где моя камера. Я хочу снять тебя. — Он побежал за фотоаппаратом.
        - А где твоя сумка? — воскликнула мама. — Ты же забыл сумку для сбора сластей. — Она вытащила из шкафа сумку для продуктов с нарисованными тыквами.
        Я-то понимал, что с сумкой и палкой мне не справиться. Однако, ни слова не говоря, я взял сумку. Выйду на улицу и швырну её куда подальше, решил я. Мне сегодня не до попрошайничества. Куда там! Мне до крыльца любого дома добираться не меньше получаса.
        Прибежал папа с камерой.
        - Сы-ы-ыр! — крикнул он и поднял мыльницу.
        Я попытался изобразить улыбку. Папа щёлкнул. Потом ещё пару раз. Ослеплённый вспышкой, я попрощался и вышел из дома, и тут же чуть не полетел со ступенек: перед глазами мелькали белые круги.
        Вцепившись в перила, я подождал, когда перестанет бешено колотиться сердце. Белые вспышки перед глазами постепенно стали угасать, и я смог двинуться дальше.
        Вечер был ясный, безветренный, но прохладный. Деревья, почти голые, стояли недвижно, как статуи.
        Доковыляв до улицы, я направился в сторону особняка Карпентера. Луны не было, но улицы, казалось, освещены ярче обычного. На всех фасадах горела иллюминация по случаю Хэллоуина. Все готовились к встрече детей с мешками.
        Свою сумку я сунул в первый же помойный контейнер у соседнего дома и побрёл дальше, тяжело опираясь на палку.
        Спина заныла. Мои дряблые ноги тряслись в коленях, одышка давала о себе знать. Пройдя всего полквартала, я вынужден был остановиться у фонарного столба, чтобы передохнуть. К счастью, до дома Карпентера было рукой подать.
        Поковылял себе потихоньку дальше, и тут догоняет меня парочка маленьких девчонок. В сопровождении папы. У одной девчонки пёстрые крылышки: она бабочка. У другой — размалёванное личико, на головке золотая корона, и одета она в платье до пят.
        - О, какой безобразный старик, — шепнула бабочка принцессе, когда они обогнали меня.
        Принцесса ойкнула:
        - Ты только посмотри, что у него из носа капает.
        Я повернулся к ним, раззявил свой рот и проскрежетал:
        - А ну с дороги!
        Девчонки как завизжат и с тротуара на дорогу попрыгали. А папаша на меня сердито покосился и пошёл за ними.
        - Хе-хе-хе-хе. — Злобное хихиканье сорвалось с моих губ.
        От одного вида этих перепуганных мордашек я почувствовал прилив сил. Стуча своей палкой, я, довольный, потопал дальше.
        Вот и дом Карпентера. Старый домина жутковатой громадой возник из темноты. Каменные башенки прорезали багровое небо. Можно было подумать, что это средневековый замок.
        У фонарного столба на заросшей сорняком неухоженной лужайке сбилась кучкой вся моя футбольная команда. Мои боровы. Мои первоклашки. Мои жертвы. Все в хэллоуинских костюмах. Могучие рейнджеры. Черепашки ниндзя. Мумии и монстры. Парочка призраков. Красавица и Чудовище. Но я всех узнал. И как их не узнать, если они пихались, щипались, вырывали друг у друга сумки, орали и смеялись.
        Опираясь на палку, я долго рассматривал их издали. Сердце у меня учащённо забилось. Я весь задрожал. Вот оно. Пришёл мой час.
        - Что ж, дружочки, — прошептал я, — сейчас повеселимся.
        21
        Я ковылял к ним, дрожа от возбуждения. Выйдя на свет, я растянул свои жуткие губы в омерзительном оскале. Остановившись неподалёку, я переводил взгляд с одной рожицы на другую, так, чтобы каждый мог рассмотреть меня во всей красе. Чтоб разглядели пауков в моих волосах. Червивое дупло в кривом клыке. Обвисший клочок кожи, обнаживший голую кость.
        Все, недавно весёлые, первоклашки замолкли. Они смотрели на меня во все глаза. И в них застыл ужас.
        Я хотел было издать жуткий рёв, от которого все разбежались бы врассыпную, зовя на помощь своих мамочек, но тут эта Марни Роузен, нарядившаяся невестой (на ней было платье и вуаль), делает на встречу мне шаг и спрашивает эдаким сладким голоском:
        - Может, вам чем помочь, сэр?
        И тут же подхватывают остальные:
        - Вы заблудились? Скажите, куда вас отвести?
        Быть того не может! Не этого я ожидал, мечтая поквитаться с этими бандитами.
        А Марни между тем берёт меня под руку.
        - Вам куда, дедушка? Мы вас отведём. Сегодня ночка особенная и лучше в незнакомых местах не гулять.
        Моя команда столпилась вокруг меня, и все наперебой предлагали свои услуги.
        Представляете? Они хотели помочь старику, от одного вида которого должны были попадать в обморок!
        - Не-е-ет! — взвыл я от бешенства. — Я призрак дома Карпентера. Я явился сюда, чтобы покарать вас за то, что вы осмелились топтать мою лужайку.
        Я хотел завыть диким голосом, но вместо крика вышло что-то вроде жалкого писка. Эта свора, кажется, даже ничего не расслышала. И тут я понял, что это я должен бояться их, это мне надо уносить ноги подобру-поздорову.
        Я поднял руки, словно готов был задушить их всех. Палка выпала. Я потерял равновесие и пошатнулся.
        - О-о-о-о! — успел вскрикнуть я и присел на землю.
        Малыши, все как один завопили. Но не от страха. Можете поверить? Они просто испугались за меня. Все протянули мне руки, пытаясь поднять меня на ноги.
        - С вами всё в порядке? — наперебой спрашивали они.
        - Возьмите палку, — узнал я голос Утёнка Бентона.
        До меня доносились их сочувствующие реплики.
        - Бедный старик.
        - Вы не ушиблись?
        - Давайте руку, мы поможем вам.
        Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Они совсем не перепугались. Даже капельку.
        Я всем телом опёрся на палку. Я вдруг совсем обессилел и еле держал голову.
        Забудь о том, чтобы напугать их, Стив. Поторапливайся лучше к Карли Бет, пока жив. У неё выведаешь, как тебе выкарабкаться из всей этой истории, как вернуть своё прежнее лицо и силу.
        Марни всё ещё держала меня под руку.
        - Куда вы собирались? — спросила она. Её веснушчатое лицо было само сочувствие.
        - Я… гм… вы знаете, где живёт Карли Бет Калдуэл? — старческим надтреснутым голосом спросил я.
        - Да это же через пару домов. Только улицу перейти. Я её брата знаю, — послышался голос Эндрю Фостера.
        - Мы вас отведём, — сказала Марни.
        Она крепче сжала мне руку. Подошла мумия и взяла меня за другую руку. И, представляете, повели меня.
        Этого быть не может, взвыл я про себя. Они же от страха должны были из собственных костюмов повыскакивать! По моему замыслу тут чёрт-те что должно было твориться: визг, писк на всю улицу! А на самом деле что? Они, видите ли, наперебой предлагают мне свои услуги. Готовы вести меня куда угодно!
        Я вздохнул. Вся беда в том, что я совсем обессилел и без их помощи всё равно не доберусь до дома Карли Бет.
        Они подвели меня почти к самому крыльцу. Я поблагодарил их и сказал, что дальше пойду сам. Я смотрел, как они побежали выманивать сласти у соседей.
        - Стив, наверно, не пришёл, — крикнул Утёнок.
        - Да он в такую ночь носа из дома не высунет, — пошутила Марни.
        И все захохотали.
        Постукивая палкой, я направился к крыльцу Карли Бет. Дом был ярко освещён, но в окнах людей не было видно. Похоже, они ещё обходят соседей, решил я. И тут слышу голоса и быстрые шаги по гравию. Оборачиваюсь и вижу Карли Бет и её подругу Сабрину Мейсон. Они направляются к дому.
        Узнаю костюм Карли Бет. Она опять утка. Она уже много лет утка. Кроме того, последнего Хэллоуина, когда на ней была чудовищная маска.
        А Сабрина супергерой. На ней облегающий серебристый костюм и такие же серебристые шапочка и маска.
        - Карли Бет! — попытался крикнуть я, но вместо крика получился какой-то жалкий лепет.
        Девчонки явно не услышали меня и, всё так же оживлённо болтая, шли по лужайке.
        - Карли Бет! Подожди! — снова крикнул я.
        Вдруг они остановились. Слава богу, они увидели меня!
        - Карли Бет!
        Она сняла маску и подошла ко мне с нескрываемым удивлением:
        - Вы кто?
        - Да это же я! — еле слышным голосом проскрипел я. — Я…
        - Это вы мне звонили? — В её голосе был металл.
        - Да… да, — обрадовался я. — Видишь ли, мне надо…
        - Оставьте меня в покое! — сердито воскликнула Карли Бет. — Почему вы преследуете меня? Оставьте меня немедленно, а то сейчас позову папу!
        - Карли Бет… Карли Бет… подожди! — растерянно прошептал я.
        Девочки повернулись и побежали к дому. А я как стоял, таки остался на дорожке. Один как перст. В полной растерянности. Безнадёжно один.
        22
        - Карли Бет, это же я! Это я, Стив, — в отчаянии закричал я. — Это я, Стив Босуэл!
        Слышала ли она меня? Думаю, да.
        Они с Сабриной уже вышли на мощёную дорожку, ведущую к крыльцу. Их освещал фонарь. Они обе как по команде обернулись.
        - Это я, Стив! — повторял я. — Это я, Стив! — От напряжения я совсем охрип.
        Девочки медленно двинулись в мою сторону.
        - Стив? — переспросила Карли Бет, недоверчиво глядя на меня. Рот у неё так и остался открытым.
        - Так это маска? — таким же недоверчивым тоном спросила Сабрина, не отходя от Карли Бет.
        - Ну конечно, маска, — просипел я.
        - Вот это да! — воскликнула Сабрина. — Что за жуть! — Она даже свою серебряную маску сняла, чтобы лучше меня рассмотреть. — А эти пауки? Ух, здорово!
        - Мне нужна помощь, — жалобно простонал я. — Эта маска…
        - Ты был в магазинчике для вечеринок? — воскликнула Карли Бет. Её утиная маска упала на дорожку. Она прижала ладони к щекам. — Боже мой, Стив, быть того не может! Я же говорила тебе!
        - Говорила… А я туда пошёл, — пробормотал я, тыча пальцем себе в лицо. — Видишь. Не послушал тебя и вот… влип в историю.
        - Но, Стив, я же предупреждала… — повторила Карли Бет, и на лице её застыло выражение непередаваемого ужаса. Она так и не отрывала рук от лица.
        - Маска не снимается, — жалобно проблеял я. — Она приросла. Её не оторвать. И… она превратила меня в дряхлого старикашку. Слабого жалкого старикашку.
        Карли Бет горько покачала головой. Она смотрела на моё безобразное лицо, но не проговорила ни слова.
        - Ты должна помочь мне, — взмолился я. — Ты должна помочь мне отделаться от этой чёртовой маски.
        Настоящий ужас отразился на лице Карли Бет.
        - Стив, что ты, я… я не могу тебе помочь.
        23
        Я поднял с дорожки её утиные перья и не выпускал их из своих рук.
        - Как же так? Ты должна мне помочь, Карли Бет. Почему ты не хочешь?
        - Я хочу, — смущённо оправдывалась она. — Я бы хотела. Но боюсь, что не смогу.
        - Но у тебя же в прошлом году была маска из того же магазинчика, — возмутился я. — Ты же её сняла. Сумела как-то избавиться от неё, правда ведь?
        - Её не снять, никакими силами не снять, — в отчаянии проговорила она.
        Через её плечо я увидел троих ребятишек. Они стояли у порога соседнего дома. Дверь открыла женщина и бросила в подставленные мешки шоколадные плитки.
        Надо же, с досадой подумал я, есть счастливцы, которые сегодня от души развлекаются. А мне не до развлечений. Может, мне вообще никогда не придётся веселиться.
        - Пошли ко мне, — предложила Карли Бет. — На улице холодно. Я тебе попробую всё объяснить.
        Я хотел сдвинуться с места, но ноги у меня заплетались, стали как чужие. Карли Бет и Сабрине пришлось чуть ли не нести меня. Когда мы были уже в доме, они посадили меня на зелёный кожаный диван в гостиной.
        На столике у стены стояла тыква с горящей в ней свечкой. На роже, нарисованной на тыкве, было больше зубов, чем у меня!
        Карли Бет присела на подлокотник кресла. Сабрина устроилась в кресле напротив. Склонившись над мешком для сбора подарков, она рассматривала, что они успели собрать.
        И как она может думать о сластях, когда тут такое происходит?
        Я повернулся к Карли Бет:
        - Расскажи, как ты сумела снять маску?
        Карли Бет задумчиво кусала нижнюю губу. Она подняла на меня глаза. Выражение её лица не обещало ничего хорошего.
        - Это не маска, — проговорила она мрачно.
        - Что ты говоришь! — невольно воскликнул я.
        - Это не маска, это настоящее лицо, — продолжала она. — Живое лицо. Ты видел человека в чёрной накидке с капюшоном?
        Я кивнул головой.
        - Он какой-то необычный учёный, насколько я помню. Это он делает эти лица. У себя в лаборатории.
        - Он… он их делает? — не поверил я своим ушам.
        Карли Бет кивнула.
        - Этот человек хотел сделать их красивыми, но что-то у него не получилось. И они все безобразные уроды. Как твой старик.
        - Но, Карли Бет… — взорвался я.
        Она подняла руку, чтобы я замолчал.
        - Этот человек в капюшоне называет их Безлюбыми. Никому они не нужны, потому что такие безобразные. Безлюбые, и всё. Но они живые. Им хочется, чтобы и их любили, и они пристают к тому, кто к ним слишком близко приблизится.
        - Но как от них освободиться? — нетерпеливо закричал я, вцепившись руками в свои морщинистые бугристые щёки. — Не могу же я всю жизнь ходить в таком виде. Что мне делать?
        Карли Бет вскочила и зашагала по комнате. А Сабрина, как ни в чём не бывало, достала из мешка конфету «Милки-Уэй» и, развернув её и засунув себе в рот, начала жевать.
        - Со мной такое приключилось в прошлый Хэллоуин, — волнуясь и меряя шагами комнату, проговорила Карли Бет. — Я такую маску выбрала, закачаешься. Вот уж страшная так страшная. Она так и приросла ко мне, как только я надела её. И я стала такой же злобной, как маска.
        - И что ты сделала?
        - Пошла обратно в тот магазинчик. Нашла человека в капюшоне. Он сказал тогда, что есть только один способ избавиться от маски: при помощь символа любви.
        - Чего-чего? — не понял я.
        - Надо найти символ любви, — продолжала Карли Бет. — Я поначалу тоже не поняла, что этот в капюшоне имел в виду. И что это означает. А потом вспомнила, что сделала для меня моя мама.
        - А что она сделала? — быстро спросил я. — Что?
        - Вот эту голову, — бросила Сабрина с набитым шоколадом ртом.
        - Мама слепила голову из гипса, — пояснила Карли Бет. — Мою голову. Как две капли похожую на меня. Ты и сам видел. Мама сделала её, потому что любит меня. Это и был символ любви.
        Карли Бет плюхнулась на диван рядом со мной.
        - Я надела мамину скульптуру на маску. И она исчезла. Безобразное лицо просто испарилось.
        - Здорово! — радостно воскликнул я. — Давай её сюда! Скорей!
        Карли Бет смущённо посмотрела на меня и покачала головой.
        - Ты не понял, Стив. Ты не можешь снять маску моим символом любви. Он только для меня. Ты должен найти свой символ. Ты должен найти свой символ любви, — повторила Карли Бет. — Ну, подумай, Стив?
        Я уставился на неё, лихорадочно думая.
        Я думал и думал.
        Символ любви… символ любви.
        Нет. Положительно ничего не приходило в голову. Ну ничегошеньки!
        И вдруг… словно что-то задребезжало…
        24
        Я опёрся на палку и попытался подняться с дивана. Но слабые руки не слушались, и я в изнеможении снова плюхнулся на диван.
        - помогите мне дойти до дома, — взмолился я. — Я нашёл символ любви. Он дома.
        - Здорово! Пошли скорей! — воскликнула Карли Бет.
        - А как же ребята? — спрашивает Сабрина, доедая «Милки-Уэй». — Все же придут сюда, а нас нет. Как же вечеринка?
        - Оставайся-ка ты здесь, — говорит Карли Бет. — Если Стив правильно нашёл свой символ любви и он поможет ему, мы мигом обернёмся.
        - Точно поможет, — говорю. — Я точно знаю. — А сам на всякий случай скрестил пальцы.
        Карли Бет, видя, что я никак не могу встать на ноги, хватает меня за обе руки и — раз! — рывком поднимает.
        - Ух ты! — вскрикивает она, скривившись от отвращения. — Что это за гадость у тебя в ушах?
        - Пауки, — спокойно отвечаю.
        Ей чуть плохо не стало. Едва сдержалась, чтоб не отвернуться.
        - Дай бог, чтоб ты нашёл свой символ любви, — только и выдохнула она.
        - Вот именно, — бормочу я, ковыляя к двери.
        Вдруг у самой двери Карли Бет поворачивает и бежит назад в гостиную.
        - Не вздумай все конфеты съесть, — говорит она Сабрине.
        - Это всего вторая шоколадка, — оправдывается Сабрина, чуть не подавившись новой плиткой.
        Мы с Карли Бет вышли на улицу. По дорожке на встречу нам шли подростки с набитыми мешками.
        - Эй, Карли Бет, куда ты? — окликнула нас одна девочка.
        - Делать добрые дела! Я сейчас вернусь! — ответила Карли Бет и, повернувшись ко мне, выдавила: — Господи, Стив, как это ты не послушал меня! Я просто не могу поверить. До чего ж у тебя отвратительный вид!
        - Я даже сопли не могу вытереть, — со стоном пожаловался я.
        Она взяла меня за плечо и повела ко мне домой. Мы перешли улицу и двинулись по нашему кварталу. На углу играла музыка и слышались весёлые крики ребят. Там праздновали Хэллоуин.
        Я отвёл взгляд и чуть не споткнулся о мелькнувшую тень. Спасибо, Карли Бет успела подхватить меня.
        - Это ещё что такое?
        И тут увидел хозяина тени. Чёрного кота.
        Я засмеялся. А что оставалось делать? Только смеяться.
        Давай, несчастный кот, перейди мне дорогу! Мало мне одного невезенья, теперь ещё и ты!
        За густыми вечнозелёными кустами показался наш дом. В доме горят огни, и фасад ярко освещён.
        - Родители дома? — спрашивает Карли Бет.
        Я киваю.
        - А они знают… ну, про это?
        - Нет. Они думают, это я так нарядился.
        Мы поднимаемся на крыльцо, и я слышу, как залаял Спарки. Открываю дверь, и маленькая бестия с визгом прыгает на меня.
        Спарки упёрся передними лапами мне в живот и повалил меня на стену.
        - Пошёл, Спарки! — хриплю я старческим ворчливым голосом. — Прошу тебя, отвяжись!
        Я-то понимаю, что Спарки рад видеть меня. Только я слишком слаб, чтобы выдерживать его любовь.
        - Стой, пёсик, стой!
        Карли Бет силой схватила Спарки и оттащила от меня. Я, отдуваясь, поднялся на ноги. Она держала пса, пока я не выпрямился.
        - Стив, это ты? Что-то ты рано, — раздался голос мамы, и она вошла в гостиную.
        Она уже переоделась в свой серый халат, в котором обычно ходила дома. На голове у неё были папильотки.
        - Привет, Карли Бет! — воскликнула она, удивившись. — Я уже не ждала гостей. Я…
        - Да брось ты, мама, — проворчал я как столетний старик. — Мы на минутку. Нам кое-что нужно.
        - Как тебе костюм Стива? — спросила мама Карли Бет. — Скажи, какая жуть эта маска, а?
        - А он разве в маске? — пошутила Карли Бет. Они с мамой засмеялись.
        - Так зачем ты зашёл? — спрашивает мама.
        - За печеньем, — быстро отвечаю я. — Тем, что ты мне вчера купила. Это печенье — символ любви.
        Мама же сама говорила, что проделала лишних два километра, чтобы купить моё любимое печенье. Она знала, что я очень и очень его люблю, больше всего на свете. И она сделала этот крюк, потому что любит меня. Значит, это печенье и есть самый настоящий символ любви.
        Надо скорей откусить кусочек, и всё как рукой снимет, верней, эта ужасная маска снимется.
        И вдруг лицо у мамы вытягивается. Она смотрит на меня удивлённо, словно глазам своим не верит.
        - И ты вернулся за печеньем? А как же «кошелёк или жизнь»? Ты что, ничего не собрал?
        - Гм… я… понимаешь, — бормочу я растерянно. Голова не варит, и я не могу ничего путного придумать.
        - Это у него причуда такая, — пришла мне на помощь Карли Бет. — Он говорит, что только о нём и думает. Вынь да положь это чёрно-белое печенье.
        - Во-во, — подхватываю я. — Страсть как печенья хочется. Лучше этого печенья ничего на свете не бывает.
        - Я тоже люблю его, — продолжает Карли Бет. — Вот и примазалась к Стиву. Мы хотим прихватить его на нашу вечеринку.
        Мама даже головой закачала.
        - Ах, какая жалость, — говорит.
        - Да в чём дело? — кричу я, чувствуя, как сердце в пятки проваливается.
        А мама всё качает головой:
        - Нет печенья. Спарки нашёл утром коробку и умудрился всё слопать. Нет, ребята, печенья.
        25
        От маминых слов у меня в глазах помутилось. Будто меня мешком по голове стукнули. Я издал жалобный стон и повернулся к Спарки. А тот смотрит на меня во все глаза и по полу своим обрубком колотит. И так радостно! Вот, дескать, как хорошо я сделал!
        - Ты мне жизнь загубил, проклятый Спарки! — хотелось крикнуть мне. — Жадный дрянной поросёнок! Не мог хоть одно печеньице оставить! Чтоб тебя, Спарки! Теперь мне конец. Теперь я до конца дней своих буду с такой страшной рожей.
        И всё почему? Потому что этот урод Спарки тоже любит чёрно-белое печенье.
        А Спарки колотит хвостом и на меня — прыг. Прижался к моим ногам. Хочет, чтоб его погладили.
        Нет уж, думаю я. Поглажу я тебя, предатель, жди.
        А из соседней комнаты папа зовёт маму. И мама уходит, помахав на прощанье нам рукой:
        - Ладно, развлекайтесь, дети!
        Развлекайтесь! Больше мне никогда в жизни не развлекаться, с горечью подумал я. Я почувствовал себя самым несчастным человеком на свете.
        - Что теперь делать? — поворачиваюсь я к Карли Бет.
        - Хватай Спарки, — шепчет она в ответ, подбираясь к псу.
        - Спарки? Это ещё зачем? Чтоб я ещё когда-нибудь прикоснулся к этому псу! — с негодованием воскликнул я.
        А Спарки свой язык вывалил и трётся об меня.
        - Подними его! — снова говорит Карли Бет.
        - Зачем?
        - Спарки — твой символ любви! — говорит Карли Бет. — Ты посмотри на него, Стив. Разве не видишь, как он тебя любит.
        - Да, любит. Даже моё печенье сожрал! — хмуро бросаю я.
        Карли Бет так и наступает на меня.
        - Далось тебе это печенье! Хватай Спарки! Он твой символ любви. Подними его и прижми к себе. Голову даю на отсечение, маска спадёт.
        - А что, попытка не пытка.
        Подбираюсь к своему бедовому терьеру. Нагибаюсь. Спина так и хрустнула. Колени заскрипели, будто там песок.
        Только бы получилось, взмолился я. Только бы получилось!
        Протягиваю руки за Спарки, а он — прыг! — и побежал в комнату к родителям.
        - Спарки, назад! — кричу, хватая руками пустоту.
        Собака останавливается в нескольких шагах от меня и поворачивается.
        - Ко мне, Спарки! — зову её своим слабым голосом. — Спаркинька, иди ко мне, иди к Стиву.
        Пёс снова заколотил своим обрубком. Башкой двигает из стороны в сторону, а сам ни с места.
        - Он играть со мной вздумал, — жалуюсь я Карли Бет. — Хочет, чтоб я побегал за ним.
        Встаю на колени и протягиваю к Спарки обе руки.
        - Ну, давай, Спарки. Иди ко мне. Я староват, чтобы бегать за тобой. Ну, иди сюда, пёсик.
        К немалому моему изумлению Спарки тявкнул и, подбежав, прыгнул мне на руки.
        - Обними его, Стив, — кричит Карли Бет. — Обними его. Сейчас всё получится, вот увидишь!
        Пёс такой тяжёлый. Я еле удержал его. Но всё же держу из последних сил. Так и прижимаю к груди.
        Схватил и держу. Держу и держу. Но ничего не происходит.
        26
        Прошла, наверное, минута, и этой псине надоело сидеть у меня на руках. Он вырвался, спрыгнул на пол и побежал в другую комнату.
        Хватаюсь обеими руками за маску. Только я и так знаю, что зря силы трачу. Никакой разницы не чувствую. Как было, так и есть. Отвратительная личина приросла к моему лицу и сидит как влитая.
        Карли Бет сочувственно положила мне руку на плечо.
        - Мне очень жаль, Стив, — говорит. — Видать, у каждой маски свой нрав.
        - Ты хочешь сказать, что мне, чтобы отделаться от неё нужно что-то другое?
        Карли Бет кивает головой:
        - Думаю, что да. Вот только что?
        Я издал крик отчаяния.
        - Всё кончено, — чуть не плачу. — Я даже на ноги подняться не могу!
        Карли Бет взяла меня под руки и помогла подняться. Я схватил палку и кое-как удержался на ногах. И тут меня осенило.
        - Этот человек в накидке. Он должен знать.
        - Верно, — подхватила Карли Бет, обрадовавшись. — Ты прав, Стив. Он же помог мне. Если мы доберёмся до магазинчика, он и тебе непременно поможет!
        Она стала подталкивать меня к двери, но я упёрся.
        - Я и забыл, — говорю. — Всё не так просто.
        - Что случилось? — повернулась ко мне Карли Бет.
        - Магазинчик-то закрылся. Он больше не работает.
        Но мы всё-таки пошли туда. Это так говорится, пошли. Я еле плёлся, останавливаясь на каждом шагу и чувствуя, как силы оставляют меня. Карли Бет по сути тащила меня на себе.
        На улицах не было ни души, и было бы совсем темно, если б не фонари. Во многих домах уже погас свет. Время было позднее. Хэллоуин заканчивался, и детей с мешками уже нигде не было видно.
        За нами брели две собаки. Крупные немецкие овчарки. Наверное, они думали, что мы поделимся с ними своей праздничной добычей. Только какая у меня могла быть добыча?
        - Пошли прочь, — пытался я прогнать их. — Я собак больше не люблю. От собак никакого толка!
        Как ни странно, они будто поняли меня. Повернули и исчезли на тёмной лужайке у ближайшего дома.
        Вскоре жилые дома сменили небольшие магазинчики, и вот мы перед нашим магазинчиком с товарами для вечеринок. Темно. Пусто.
        - Я же сказал, он больше не работает, — прошептал я.
        Карли Бет постучала в дверь. Я приник к пыльным стёклам витрины. Никого. Ничего.
        - Откройте! Помогите! — кричала Карли Бет.
        Внутри тихо. Никакого движения.
        На нас налетел порыв холодного ветра. Я невольно поёжился, пытаясь спрятать свою безобразную голову в воротник.
        - Пошли, — промычал я, махнув на всё рукой.
        Всё кончено. Но Карли Бет не сдавалась. Она колотила руками в дверь. Повернув голову, я взглянул в сторону того глухого переулка.
        - Идём туда! — крикнул я Карли Бет.
        Я поплёлся в переулочек. Карли Бет, потирая костяшки пальцев, за мной. Не мудрено, она так колотила, что, наверное, разбила их в кровь.
        С улицы было видно, что дверца люка закрыта. И всё равно я тащил Карли Бет в этот переулочек. Мы остановились у дверцы люка.
        - Это люк в подвал магазинчика, — объяснил я ей. — Все маски и прочие товары там.
        - Тогда надо как-нибудь попасть туда, — прошептала Карли Бет, — мне кажется, там мы смогли бы помочь тебе.
        - Как знать, — вяло пробормотал я.
        Карли Бет нагнулась, схватила проволочную ручку люка и потянула на себя.
        Люк не сдвинулся.
        - Закрыт на замок, — прошептала она.
        - Попробуй ещё, — говорю. — Заело, наверно. Дверца тяжёлая.
        Карли Бет снова наклоняется и хватает за ручку двумя руками.
        Люк вдруг и откинулся, открыв ступени в подвальное помещение.
        - Идём, — потащила меня за руку Карли Бет. — Скорей, Стив!
        Вот твой последний шанс, Стив, подумал я. Последний шанс.
        Весь дрожа, я стал спускаться следом за Карли Бет.
        27
        И вот спускаемся мы плечом к плечу в этот подвал. Свет от фонарного столба на улице едва освещает ступеньки.
        В подвале, как и в прошлый раз, слышу: кап-кап-кап. Большие картонные коробки так и стоят, как стояли тогда. Три-четыре из них открыты.
        - Ну вот, попали, — негромко пробормотала Карли Бет, но всё равно слова гулко разнеслись по подвалу. Она боязливо осматривалась, потом перевела взгляд на меня. — Что будем делать?
        Я только плечами пожал.
        - Давай попробуем порыться в коробках. — Доковылял до ближайшей и заглянул в неё. — Вот в этой все маски, — говорю ей и поднимаю косматую маску монстра.
        - Ой, — не сдержалась Карли Бет. — Брось обратно! Не хватало нам ещё одной беды.
        Я и бросил. Маска плюхнулась в коробку.
        - Если б знать, что нам нужно, — вздохнул я.
        - Ой, посмотри на это! — воскликнула вдруг Карли Бет и достаёт из другой коробки что-то вроде комбинезона с длинными полами.
        - Это ещё что такое?
        - Как что! — отвечает Карли Бет. — Костюм. — Нагибается и вытаскивает ещё один. Пара колготок из леопардовой шкуры. — Тут сплошь карнавальные костюмы.
        - Подумаешь, — пробурчал я. — Мне от них ни холодно, ни горячо.
        А Карли Бет словно не слышит меня. Снова суёт руку в коробку и достаёт ещё один наряд. Достаёт и кладёт перед собой. Такой чёрный, блестящий. Прямо фантастика. Фрак, что ли?
        Смотрю на это добро, а лицо у меня начинает покалывать.
        - Положи, ради бога, — говорю. — Нам надо найти…
        - Уй! — чуть не завопила во весь голос Карли Бет. — Ты смотри. Здесь же всё кишит пауками!
        - Что ты говоришь? — вздрагиваю я. А лицо уже не покалывает, а зудит ужас как.
        - Да ты посмотри, — не унимается Карли Бет. — Это же костюм к твоей маске! — Она суёт его мне в нос. — Видишь? Сплошь пауки!
        Я начинаю чесаться. Лицо уже и не зудит, а просто невыносимо болит. Я чешусь как безумный.
        - Да убери ты его, ради бога! — кричу. — У меня от него всё чешется!
        Карли Бет будто не слышит. Суёт мне прямо в нос этот чёртов блестящий костюм. Прямо мне в горящее лицо.
        - Да разуй ты глаза! У тебя голова, а это тело. Они же одно целое! — не унимается она, тыча мне эту красоту в лицо. И словно любуется им.
        - Да убери! — ору я сам не свой. — У меня всё лицо пылает! О! — И хлопаю себя по щекам, по лбу, по подбородку. — О-о-о-о-о! — не сдерживаюсь я от невыносимой боли. — Да что это? Что это со мной творится?
        28
        - Ой, всё горит! — воплю я. — О-о-о-о! Да что это творится?
        Хватаюсь за щёки, тереблю их, чтобы как-то ослабить жжение.
        И вот я хватаюсь за щёки, а они начинают слезать!
        Они поднимаются. Поднимаются.
        Я отнимаю руки от щёк, а моё лицо — лицо старика — спадает с моей головы. Отделяется. И как бы взлетает и парит в воздухе.
        Щёки холодит ветерок. Я набираю полную грудь свежего воздуха.
        А морщинистое лицо парит над моей головой и опускается на блестящий костюм, который держит Карли Бет.
        Так и приземляется прямо в воротник костюма.
        Рукава фрака начинают размахивать в воздухе. Брючины лягаются. Весь костюм извивается и дёргается, явно пытаясь вырваться из рук Карли Бет. Та от неожиданности вскрикивает и, отпрыгнув в сторону, выпускает костюм из рук.
        На безобразной физиономии появляется подобие улыбки. Брючины касаются пола. Старик отплясывает весёлый танец; ноги его выделывают немыслимые па, а руки взмывают над головой.
        А потом он отворачивается от нас. Голова уже сидит на костюме, будто там всегда и была. Ноги-брючины сгибаются в коленях, костюм удаляется по направлению к лестнице.
        Мы с Карли Бет только тихо ахаем, видя, как наш старик поднимается по ступенькам и исчезает в отверстии люка.
        Мы таки застыли на месте, глядя ему в след. Челюсти у нас отпали, глаза вылезли на лоб. Мы смотрим, не веря глазам своим, на люк. Стоим и ни слова произнести не можем. Как завороженные.
        И вдруг, не сговариваясь, начинаем дружно хохотать.
        Мы обнимаемся и хохочем, хохочем. Хохочем до слёз.
        Я так в жизни не смеялся. Это было тк здорово. Это же был мо смех. Моё лицо. Моё прежнее лицо.
        Маска старика нашла своё тело и смылась.
        А я! Я опять я!
        Это же самый лучший Хэллоуин в моей жизни! Я никогда не был так счастлив! И отчего? Только оттого, что всё стало нормально!
        Мы побежали домой. Мы плясали от счастья. Драли глотки, вопя как сумасшедшие. Пели. Пели и отплясывали, обнявшись. Выписывали немыслимые кренделя посреди улицы. Господи, как мы были счастливы!
        Мы уже почти дошли до моего дома, как вдруг из-за кустов на нас как выпрыгнет что-то! Как разинуло пасть с гнилыми зубами и как взревёт!
        Мы с Карли Бет схватились за руки и завопили от страха.
        Это создание так и горело пунцовым светом под фонарным столбом. Глаза багровые. Зубы гнилые. Не зубы — отвратительные обломки. А из провалившейся щеки выползает мерзкий червяк.
        - Ой! — вскрикнул я и присмотрелся к твари, верней, к червяку. К её устрашающей пунцовой роже.
        И вдруг узнал!
        - Чак! — ору.
        Он хохочет. Голос под маской глухой, хриплый.
        - Достал! — радостно орёт он. — Обоих достал! Вы бы на свои физиономии посмотрели!
        - Чак!
        - Я тут вас всё поджидал. Хотел испугать, — пробасил он. Он говорил, а червяк от этого так и извивался в дыре в щеке. — Ты и не заметил, как я прихватил эту маску, когда смотался из подвала магазинчика, — хвастал он. — Я решил держать это в тайне. Вот, думаю, напугаю так напугаю.
        - Ты меня до смерти напугал! — призналась Карли Бет и по-дружески хлопнула его по плечу. — А теперь снимай маску и пошли ко мне.
        - А… — бормочет Чак. — Что-то у меня не так.
        - Что случилось?
        - Да вот, — говорит Чак, — что-то я эту маску снять не могу. Ребята, вы мне не поможете?