Библиотека / Детская Литература / Соколова Елена : " Следы Во Времени " - читать онлайн

Сохранить .

        Следы во времени Елена Соколова
        В этот сборник вошли различные по жанру произведения: притчи и сказки, написанные в иносказательной форме; рассказы, в которых говорится о любви и дружбе. Эта книги будет интересна и взрослым, и детям.
        Книгу можно использовать для проведения занятий в Воскресной Школе.
        Елена Соколова
        Следы во времени
        Глина
        
        1
        Буря неслась над землей. Она выворачивала деревья, тут же заваливая их слоем земли. Обломанные ветки, сорванные листья, трава, камни - вся эта масса устремлялась вперед, беспорядочно кружилась и вдруг на мгновение останавливалась, цепляясь за случайные препятствия. Но тут же, подхваченная ветром, вновь устремлялась вперед и, едва стихал порыв, разлеталась по сторонам.
        Огромная скала стояла неподвижно, принимая на себя удары стихии, и давала возможность укрыться в своих гротах, расщелинах, пещерах и пещерках любому живому существу.
        Вдруг страшный удар молнии потряс скалу. С грохотом от нее откололись валуны и раскатились у подножия.
        Когда-то на этом месте была большая глиняная гора. Со временем глина стала твердой как камень и под воздействием солнца, воды и ветра превратилась в скалу. И вот теперь - развалилась.
        Буря не стихала. Валуны, обдуваемые ветром, постепенно изменяли внешний вид, а ветер продолжал без устали бить по ним, снимая и унося вдаль песок, который был лишним, потому что мешал превращать валуны в те образы, которые Кто-то задумал создать. Наконец ветер стих, и пошел сильный дождь.
        Дождь лил стеной, придавая еще более причудливые формы кускам глины, отвалившимся от скалы.
        Ручьи и ручейки, бегущие под валунами, обтачивали их со всех сторон и не давали прижаться к земле, не давали им уйти в землю или стать частью земли.
        Закончил свою работу ветер, завершил свой труд дождь. Выглянуло солнце, рассыпая золото лучей на все, что оставили после себя добросовестные труженики.
        Солнце смотрело на странную фигуру из глины и не могло ни с чем ее сравнить.
        У фигуры этой были не лапы и не когти. У нее не было и шерсти. У нее были голова, ноги, руки и тонкая кожа.
        Влажный ласковый ветер прошелестел над землей, и глиняная фигурка, лежащая на песке, почувствовала тепло солнечных лучей. Она пошевелила пальцами, согнула одну ногу в колене и засмеялась, - тихое дуновение ветерка принесло горсть песчинок. Они упали на голую грудь, фигурке стало щекотно. Она открыла глаза!.. И все вокруг замерло. Все стихло. На мир смотрел человек! Он встал на ноги, повернул голову в одну сторону, потом в другую, вздохнул и услышал, как в его груди стучит сердце.
        - Храни его! - услышал человек тихий шелест листьев из гущи ветвей старого дерева.
        В отдалении человек увидел много таких же, как он, творений. Они бегали, прыгали, прикасались друг к другу и смеялись. Кто-то опускал руку в ручей и наслаждался ощущением прохлады, кто-то перекатывал в руке камни и удивлялся их приятной твердости, кто-то нежно гладил лепестки цветов, рассыпавшихся по земле после бури, кто-то царапал кору на старом дереве, кто-то прикреплял к волосам веточки, украшая себя, кто-то, пробуя голос, пытался напевать.
        Человек, недавно еще бывший обломком глиняной скалы, направился к этим людям. Ему хотелось общаться. Он подошел совсем близко, но на него никто не обратил внимания. Каждый был занят собой.
        Солнце, пройдя свой дневной путь, стало опускаться за горизонт. Вечер принес прохладу. Люди приблизились друг к другу, сбились в кучу, им стало теплее и, почувствовав, что это приятно, они засмеялись и стали прижиматься еще теснее.
        - Каждый имей свою жену! - услышал человек шелест листьев в ветвях старого дерева.
        - Нельзя жить всем вместе, - сказал человек новым товарищам. - Нужно, чтобы каждый нашел себе постоянную спутницу.
        Люди перестали смеяться и сказали:
        - Ты живи как хочешь, а нам не указывай.
        - Но я слышал голос…
        - Иди отсюда, не мешай нам радоваться. Голос он слышал! Мы сами говорить умеем.
        Человек, опустив голову, пошел к остаткам скалы. За ним, отделившись от толпы, побежала женщина и позвала:
        - Подожди меня! Я хочу быть как ты.
        Эта пара поселилась в пещере.
        Мужчина и женщина согревали друг друга, помогали сохранить красоту и здоровье, обогащали друг друга сознанием важности присутствия в этом мире.
        Они научились добывать пишу шить одежду. Но самым важным для них было - слышать голос из ветвей старого дерева.
        Люди, оставшиеся жить толпой, продолжали прыгать, веселиться и пробовать на вкус все съедобное и несъедобное. Они совершенно не дорожили друг другом, потому что им было все равно, с кем радоваться. Постепенно они начали терять прежнюю, задуманную Кем-то форму…
        Доставляя друг другу страдания, эти существа все более и более стали походить на те валуны, которые когда-то отвалились от скалы.
        Несколько человек, заметив перерождение, отделились от разлагающейся толпы и, вспомнив когда-то слышанные слова: «Нужно, чтобы каждый нашел себе постоянную спутницу», поселились в стороне, создав пары. Они строго следили за тем, чтобы никто даже взгляда не бросал на жену другого человека или на чужого мужа.
        Постепенно вернув себе прежнюю силу, люди стали рождать себе подобных.
        Это было прекрасно. Каждая появившаяся новая жизнь становилась настоящей радостью.
        Детей баловали, вкусно кормили, красиво одевали. Ради них жили, им отдавали все. Но часто вещей, игрушек или лакомств не хватало.
        - Мама, у той девочки коврик красивее!
        - Папа, у того мальчика топорик острее!
        Родители, желая успокоить своих детей, отбирали друг у друга то, что приглянулось детям.
        - Не кради! - услышал человек голос из листвы старого дерева в тот момент, когда хотел отобрать у соседа красивую качал очку для своего сына.
        Человек послушался сам и сказал другим:
        - Голос велел не брать ничего чужого.
        Эта весть дошла до очень недоброго жителя, который все, что имел, получил, отбирая у других. Прибежал он к человеку, слышавшему голос, и замахнулся на него палкой.
        Его заслонил собой сосед, пришедший за советом, и упал от удара.
        Все увидели кровь и, глядя на умирающего, кричали и плакали. А человек, слышавший голос, схватил топор и хотел ударить обидчика…
        - Не убивай! - услышал он знакомый голос.
        - Но как же так?! - стал возражать человек.
        - Не убивай! - снова прозвучал голос, и человек уронил топор.
        А недобрый человек, убивший своего соплеменника, сначала застыл на месте, потом стал каменеть и, наконец, превратился в прежнюю глыбу. Камнями стали и все его домашние.
        Прочие же, послушные, становились все более красивыми, забота друг о друге их обогащала. Они старались оберегать друг друга от слез и страданий.
        Взрослели дети, наученные строгим запретам не красть, не убивать, не прелюбодействовать.
        Многим, не видевшим, какую опасность несут в себе эти пороки, было сложно заставлять себя соблюдать заповеди. Только страх исчезнуть или понести наказание заставлял соблюдать нормы морали.
        - Ах, если бы ты была моей женой! - И что было бы?
        - Я бы тебя так любил!
        - Как?
        - Ты стала бы для меня всем!
        - А как же твоя жена?
        - Она не ценит меня и не понимает.
        - Мой муж меня тоже не понимает. Просто пользуется мной, как вещью.
        Скрестились руки, слились в поцелуе губы, сладостное, трепещущее и волнующее чувство захлестнуло их, и, уже не контролируя себя, эти двое наслаждались недозволенным, словно голодные хищники добычей…
        Когда вернулось сознание, оба испугались.
        - Ты должна была меня остановить, - сказал он.
        - Ты не должен был на меня смотреть, - сказала она.
        Оба ждали, что станет с ними дальше.
        Через несколько дней у него появились мешки под глазами, а у нее - морщины вокруг губ.
        Это стали замечать окружающие, и те, которые жили не по заповедям, начали прятаться.
        Однажды, стирая белье в реке, женщина обратила внимание на глинистое дно и, достав немного глины, размяла ее пальцами, а потом, глядя в воду на свое отражение, она нанесла глину на кожу вокруг губ, и морщины стали незаметны.
        Быстро прополоскав белье, женщина поспешила к своему любовнику и поделилась с ним своим открытием.
        Любовник тоже замазал круги вокруг глаз и улыбнулся:
        - Ты умная женщина. Я это сразу понял. Еще тогда…
        И снова оба слились в объятиях, и снова унесло обоих сладостное волнующее чувство…
        Дело в том, что со временем глиняные валуны настолько укрепились в человеческом обличье, настолько утвердились на земле как люди, что разрушение уже не происходило моментально… Расплывался облик, пропадал блеск в глазах и тускнел цвет лица, но не исчезал сам человек.
        Заметив свойство глины, многие стали использовать ее для маскировки, не стараясь соблюдать нормы, объявленные когда-то, а дети, глядя на своих родителей, уже с малых лет баловались так называемой косметикой, украшая себя и делая яркими губы, глаза и ногти на руках и ногах.
        И таким образом люди постепенно смешивались с землей. Часто трудно было понять, где кончается грим и начинается лицо; где истинное здоровье, а где порок; где чистота, а где нечистоплотность.
        - Не позволяй своим сыновьям жениться на дочерях! - услышал однажды человек, который был когда-то частью скалы и который старался всегда помнить о том, что он всего лишь творение.
        Этот человек уехал и поселился далеко от остальных. Он старался быть послушным и учил детей своих быть послушными, и детей своих детей учил тому же.
        Эта наука сохранения жизни передавалась из поколения в поколение.
        Развиваясь и изучая законы природы, люди научились использовать многие явления. Из камней они строили города, а по трубам вода поступала прямо в дома.
        Появились ветряные и водяные мельницы, создавались пароходы и паровозы.
        Люди научились складывать стихи и сочинять мелодии.
        Жизнь на земле, заселенной человеком, становилась прекраснее и богаче. Создавалось впечатление, что Кто-то невидимый вдохновляет людей и через них проводит Свои желания, реализует планы и замыслы.
        - Для этого Я и создал вас, - сказал однажды голос, - чтобы вы возвещали о Моем совершенстве. И кто добр, тому Я даю знание.
        Чем старше становился человек, тем прекраснее и мужественнее выглядел. Все более уверенной была поступь, потому что с возрастом люди все более убеждались в справедливости требований своего Творца, все более доверяли Ему и любили Его.
        Меньше произносилось слов о законе, больше и больше звучало слов о любви и преданности. Везде, где поселялись люди, расцветала природа и преображалась земля, потому что вместе с собой люди несли совершенство некогда Сотворившего их, а голос Его звучал уже не в листве деревьев, а в самой глубине сердца.
        2
        А где-то вдали люди, живущие по принципу «хочу - не хочу», разрушались и передавали болезненную склонность к разрушению своим детям.
        Люди строили свою жизнь, прислушиваясь только к голосу своих желаний, стремясь лишь удовлетворить свои прихоти.
        Прежних людей давно не стало, а повзрослевшие потомки даже и не слышали о моральных запретах.
        Жизнь со всеми ее скорбями и страхами, со всей неустроенностью не радовала людей, и однажды отправились три мудреца искать счастье.
        Каждый пошел своим путем, но все они после долгих блужданий пришли в ту самую землю, где жили счастливые люди.
        - Они так хорошо живут, потому что у них развита наука, - сказал один из мудрецов, вернувшись на родину.
        - Нет. Они счастливы оттого, что у них музыка и поэзия в почете! - сказал другой мудрец.
        - Потому что в городах живут и за водой к реке не ходят! - сказал третий.
        И тогда каждый из них решил организовать свою школу.
        - Все дети должны учиться на одни пятерки! В знании - сила! - требовал первый и, не пытаясь понять, кто к какому предмету способнее, вбивал в головы учеников химию, астрономию, физику и математику.
        - Все дети должны владеть музыкальным инструментом, и лучше не одним! - требовал второй. - Пианино - в каждый дом! Учим стихи наизусть! В этом наше бессмертие!
        - Благоустраиваем жилища! - скандировал третий. - Быт - залог здоровья и процветания.
        Работа кипела. Творчество, техника, быт поднялись на высочайший уровень, но сердца все более оскудевали.
        Все силы вкладывая в науку, быт и искусство, люди оставались растерянными и печальными. Они совсем не умели строить отношения и просто любить.

* * *
        Один маленький мальчик, появившись на свет, улыбнулся всему миру.
        Подрастая, он с восхищением рассматривал цветы и небо, слушал пение птиц и стрекотание кузнечиков.
        Его родителям говорили:
        - У вас очень глупый ребенок. Его не возьмут ни в одну из школ. У него совсем нет никаких стремлений и никаких целей.
        - И у него нет надежды стать счастливым? - плакали родители.
        Учителя пожимали плечами.
        Все дети ходили в школу, а глупый мальчик гулял по лугам, спускался к реке, а по ночам слушал тишину.
        Глупый мальчик начинал день с глупых вопросов:
        - Что хорошо, а что плохо? Есть ли кто-нибудь сильнее и умнее человека? А можно ли жить так, чтобы не разрушаться и не превращаться в глину?
        Не знали родные и соседи, что блаженны жаждущие правды, поэтому на вопросы мальчика никто не отвечал, над ним смеялись, его били палками и прогоняли со дворов.
        Люди стыдились с ним здороваться и дом, в котором он жил, обходили стороной.
        Повзрослевший мальчик, а звали его Ганс, вынужден был покинуть свою землю и отправиться куда глаза глядят - искать счастье.
        Путь Ганса оказался сложным и опасным. Много раз появлялось желание все бросить.
        Порой, когда приходилось преодолевать бурные потоки, перебираться через пропасти и карабкаться через горы, хотелось проклясть избранный путь и вернуться. Но что-то не позволяло Гансу отступать и заставляло идти вперед.
        Это что-то называлось надеждой!
        И когда Гансу в изнеможении хотелось лечь и умереть, надежда заставляла идти вперед.
        Однажды, размышляя о том, каким же он был глупцом, покинув свой дом, и совсем уж было решив вернуться и умереть на своей земле, Ганс, преодолевая усталость, поднялся на возвышенность и вдруг увидел в долине прекрасный город.
        Город, в котором что ни дом - то дворец.
        Вокруг каждого дворца - сады, вокруг самого города - зеленые поля, а в городе - ровные и чистые улицы.
        Увидев эту красоту, Ганс горько заплакал, поняв, что уже никогда не сможет жить как прежде.
        Ганс спустился в долину, и у самых ворот путь ему преградили стражники:
        - С какой целью ты прибыл к нам?
        - Я глупый Ганс. Пришел из далеких мест. А ищу я мудрость…
        Удивительно, но стражники не засмеялись. Наоборот, они с почтением расступились, и Ганс вошел в город.
        Весть о появлении в городе чужестранца разнеслась быстро. Дошла она и до правителя, который распорядился пригласить Ганса в свой дворец.
        Ганс испугался. Он помылся, привел себя в порядок как мог и отправился на прием.
        - Приветствую тебя, странник! - сказал правитель.
        - И я приветствую вас, - ответил Ганс. Он увидел уставленный яствами стол и стеснительно улыбнулся, стараясь не показать, что голоден.
        - Угощайся, чужеземец, и расскажи мне о своей стране, - приглашая его жестом к столу, сказал правитель.
        - Страна наша чудесная. У нас умные учителя. Они знают все науки и учат этим наукам детей. У нас все умеют играть на музыкальных инструментах. Даже оркестры есть и театры.
        - А злые у вас люди или добрые? - спросил правитель.
        Ганс удивился. Ему никогда не приходилось задумываться над этим.
        - Если вы знаете физику, математику, химию, астрономию и играете на музыкальном инструменте, то люди к вам добры.
        - А как люди объединяются в семьи?
        - Ну, если вы знаете физику, математику, химию и астрономию и играете на музыкальном инструменте, то семья организуется на основе хорошего мнения одного человека о другом и на пожеланиях долгой, счастливой жизни.
        Правитель рассмеялся:
        - Ну-ка, сыграй нам что-нибудь.
        В зал внесли инструменты.
        Ганс покраснел, опустил голову и тихо проговорил:
        - Господин, я не умею.
        - Так, ты же сказал…
        - Господин, я здесь, перед вами, потому что меня не любят там, откуда я пришел.
        - За то, что ты не умеешь играть на музыкальных инструментах?
        - А еще за то, что ничего не понимаю в физике, математике, астрономии и химии, - добавил Ганс совсем тихо.
        - Почему в вашей стране такие суровые требования?
        - Требования не суровые, просто я бестолковый. Дело в том, что люди в моей земле очень несчастливы. Прожив определенное число лет, они становятся глиной. Простой, безжизненной глиной. Меня тоже ждет эта участь. И думают наши правители приобрести бессмертие через науку и искусство. Пока это никому не удавалось. А я, к тому же, такой бестолковый, что не мог усвоить ничего из музыки, искусства и науки. Тогда я решил хотя бы помочь моим землякам обрести бессмертие и отправился странствовать по свету, искать счастье. Я вижу, что в вашем городе все красиво и мудро устроено.
        - Ганс, мы не хвалимся нашими достижениями и не ими живем. Все это только следствие нашего желания жить, соблюдая законы.
        - Ну да, законы физики, математики, химии…
        - Нет. Законы жизни. Если ты хочешь спасти людей в своей стране, ты должен блюсти себя и следовать закону.
        С этими словами правитель хлопнул в ладоши, и слуги внесли в зал свиток.
        - Ганс, возьми этот свиток. Когда-то очень давно я был простым куском глины, но, соблюдая законы, которые здесь записаны, стал человеком. Стал счастливым человеком.
        Ганс был потрясен. Дрожащими руками он взял драгоценный свиток.
        На следующий день Ганс отправился в обратный путь. Он спешил принести людям своей страны добрую весть.
        3
        Много дней шел Ганс, и чем ближе подходил к своей земле, тем сильнее билось его сердце. Он нес в руках спасение и счастье для всех.
        Наконец показались стены родного города.
        Ганс вошел в ворота и новыми глазами посмотрел вокруг. Город показался ему неприветливым и грязным, несмотря на благоустроенность. Он был построен по единому плану. Здесь все улицы были похожи и дома - одинаковые. Словно жили здесь не люди, каждый со своими вкусами и интересами, а хомячки в коробочках.
        Ганс подбегал к людям и показывал свиток:
        - Я знаю, как сохранить жизнь и здоровье! - говорил он.
        Вокруг него собрались люди. Из толпы послышалось:
        - Да это же Ганс! Он даже не умеет играть ни на одном музыкальном инструменте! Чего его слушать?
        - Точно, это Ганс! Ты где пропадал столько времени?
        - Я ходил искать спасение для всех нас, - радостно ответил Ганс.
        - Лучше бы ты математикой занялся, неуч.
        Все засмеялись и стали расходиться.
        - Подождите, - кричал Ганс, - всем нужно покаяться!
        Никто не слушал. Ганс, печально опустив голову, пошел к своему дому. Он написал на дощечке: «Школа счастья» и прибил эту дощечку на входную дверь.
        Хотя Ганс успел еще по дороге домой прочесть свиток, он снова и снова перечитывал драгоценный дар, стараясь глубже проникнуть в его суть.
        То, что Ганс узнавал, потрясало своей доступностью, но и неизведанностью.
        Ганс много дней взвешивал свои поступки и горько плакал, когда понимал, что они не соответствовали чаяниям и требованиям, записанным в свитке.
        Однажды в дверь постучали. Ганс с заплаканными глазами открыл дверь. У входа стоял мужчина.
        Увидев Ганса с красными от слез глазами, мужчина спросил:
        - Это ты, что ли, учишь быть счастливым?
        - Да, - ответил Ганс, всхлипнув.
        - Ну, тогда прощай.
        Ганс прожил в одиночестве много лет. Он изменился сам, и изменился мир вокруг него.
        Ганс нес в себе радость. Он научился с трепетным почтением относиться ко всякому человеку, потому что узнал из свитка, что Некто вдохнул в каждого живого Свое дыхание.
        За Гансом стали наблюдать. Было странным, что, будучи неучем и не соответствуя принятым стандартам и требованиям, человек этот излучал здоровье и покой.
        Состарившиеся и пообтрепавшиеся учителя пришли однажды в дом к Гансу.
        - Ганс, - сказали они, - что делать нам, чтобы спастись?
        - Не прелюбодействуйте, не крадите, не убивайте.
        - Тогда мы будем жить?
        - Да. Это законы здоровья и безопасности.
        В стране были объявлены все три требования. Теперь люди знали, что если они нарушат один из запретов, то начнут разрушаться. Те, кто уже оказался на пути к разрушению, должны были покаяться, исправиться, и тогда начиналось восстановление.
        - Я не чувствую себя женщиной, если на меня никто не смотрит с вожделением, - плакала одна красотка.
        - Я не чувствую себя мужчиной, если никто не пытается мне понравиться, - жаловался мужчина.
        - Я не могу видеть, что у кого-то сумочка лучше, чем у меня.
        - Я не могу спать спокойно, пока жив мой враг.
        Психологи не успевали выслушивать приходящих к ним пациентов. В стране начались беспорядки…
        Теперь все знали, что именно несет смерть и разрушение. Они не могли больше делать то, что хотели, и срывали раздражение друг на друге.
        - Дорогая, - говорил муж своей жене, сжимая кулаки, - что подарить тебе на день рождения?
        - Любимый, - отвечала жена, пытаясь улыбнуться, - ничего не надо. Не трать свои драгоценные деньги.
        - Но ведь я тебя люблю. Ты моя жена.
        - Да, и я тебя люблю. Ты мой муж.
        Рассвирепевший муж ушел на работу. Раздраженная жена осталась дома с ребенком:
        - Уберешь ты когда-нибудь свои игрушки? - закричала она сыну.
        Ребенок принялся складывать игрушки и всхлипнул:
        - Я должен слушаться своих родителей. Это закон.
        Заглянула соседка:
        - Ты видела, как ужасно выглядит продавщица в отделе тканей? Точно, она где-то закон преступила!
        - Да ну?!
        - А то!
        - И муж у нее какой-то дряхлый. Видать, не все чисто…
        Уходя, соседка пробубнила себе под нос:
        - Да и ты неважно выглядишь, подружка…
        Хозяйка дома закрыла дверь и сказала:
        - И с тобой тоже что-то не так.
        В стране наступил хаос. Люди разрушались еще быстрее и теперь уже не только внешне, но и изнутри.
        Разъяренные учителя пришли в дом Ганса и набросились на него:
        - Что же ты натворил? Еще хуже стало! Ты издеваешься над нами?
        - Всегда знали, что тебя нельзя слушать.
        Ганс улыбнулся и сказал:
        - Попробуйте жить не ради себя, а ради ближнего. Не ищите своего, но пользы другого.
        - Как же это возможно?
        - Прилепитесь к Тому, Кто нас создал, а не к своим желаниям и прихотям.
        - Так где же Его найти?
        - Прислушайтесь каждый к своему сердцу.
        Наступила тишина. Где-то в глубине стучало сердце.
        У каждого свое, и в каждом сердце слышался тихий голос, зовущий из тьмы к свету: «Придите ко Мне, и Я успокою вас».
        Учителя ушли и скрылись в своих домах.
        Никто не видел их слез, но все увидели, как расцвели сады вокруг домов, в которых они жили, и какими счастливыми глазами смотрели на них жены и дети.
        - Так что же делать? - спросил молодой человек учителей.
        - Не убивай, не кради, не прелюбодействуй, - сказали ласково учителя.
        - Ради чего?
        - Ради своего счастья! Поступай так, даже если это не принесет тебе счастья…

* * *
        …Закончил свою работу ветер, закончил дождь. Выглянуло солнце, лаская золотом лучей странные гладко обточенные фигуры из глины.
        Человек смотрел на мир!
        Мышки
        
        Глубоко под землей жили и устраивали для себя теплые, уютные гнездышки маленькие мышки.
        Входы и выходы из норок были разбросаны по всему тропическому лесу, а длинные коридорчики тянулись к самому берегу Индийского океана.
        Когда мышки укладывались в своих норках спать, они слышали шум прибоя.
        Океан был огромным и пугающим, но именно поэтому необыкновенно притягательным Мышки мечтали увидеть океан, но его закрывали высоченные тропические деревья.
        Любопытный мышонок по имени Маус однажды забрался на самое высокое дерево. Как он ни всматривался вдаль, пытаясь увидеть океан, ничего не мог разглядеть сквозь листья.
        Обдирая брюшко, расстроенный мышонок стал спускаться вниз. Он так боялся свалиться, что совсем не смотрел вверх и не заметил, что над ним кружится большая птица. Это был сокол.
        Сокол изловчился, схватил мышонка за шкирку и поднялся с ним ввысь.
        - Ой-ой-ой, - запищал мышонок Маус, - ой-ой, что же теперь будет?!
        Сокол удивился и спросил:
        - А что будет?
        При этом клюв разомкнулся, и мышонок, падая, прокричал:
        - А то, что я никогда не узнаю, какой он, океан…
        И тут, летя вниз, увидел мышонок ОКЕАН! Огромный, глубокий, синий-синий!
        - Он огро-о-омный, - кричал мышонок на весь тропический лес, - си-и-иний! - и, ударившись головой о траву, потерял сознание.
        Очнулся мышонок в своей теплой норке. Над собой он увидел маму и улыбнулся:
        - Мама, океан огромный, и он синий!
        - Я слышала, малыш. Все это слышали. Ты герой!
        Все мышки учились в школе.
        В школе мышки изучали такие предметы, как маскировка, запутывание следов, защита при нападении, и всем мышкам теперь рассказывали еще и про океан, что он огромный и синий.
        Шло время, Маус состарился и ослаб, но продолжал вдохновлять своих учеников и последователей рассказами о синем океане, и мышки мечтали тоже когда-нибудь увидеть океан своими глазами.
        Однажды ученики Мауса построили из кокосового ореха кораблик. Этот кораблик при помощи специального приспособления прикрепили к листьям наклонившейся когда-то в шторм до самой земли пальмы и скатили его на берег.
        Когда кокосовый кораблик скатился к самой воде, мышки выглянули из орешка и увидели огромный ОКЕАН! Зеленый…
        Сначала все решили, что это им кажется, потому что они сильно ушиблись, когда свалились на землю с пальмы, но оказалось, что океан действительно был зеленым, как трава.
        Когда исследователи вернулись домой и сообщили всем, что океан зеленый, как трава, им не поверили.
        - Вы просто умничаете. Вы бунтовщики! Вы хотите унизить учителя! - кричали мышки со всех сторон с презрением.
        Сам Маус тихо проговорил:
        - Я готов умереть за истину! Я видел своими глазами, что океан синий. Он абсолютно синий!
        Тех, кто поверил путешественникам, стали называть «зелеными», а тех, кто остался верным школе Мауса, называли «синими».
        Самое печальное - что школы враждовали между собой. Дошло до того, что пришлось все мышиное царство разделить на две части: синюю и зеленую.
        Однажды, во время сильного дождя, затопило одну из норок, и ее жильцам пришлось спешно выбираться наружу.
        Целое семейство мышей оказалось под открытым небом.
        Спасаясь от воды, мыши вскарабкались на холм.
        Был вечер. Огромное красное солнце уходило за горизонт. Под тяжелыми струями дождя листья на тропических деревьях наклонились, и с холма мышки увидели огромный ОКЕАН! Красный…
        В глубоком молчании и в полной растерянности мышки стояли, прижимаясь друг к другу, но необходимо было искать укрытие, и они разбежались в поисках сухих норок.
        Эти мышки никому не говорили о своем открытии. Они боялись, что их выгонят. Так «красные» мыши ушли в подполье.
        Однажды в норку к мышкам случайно попал червячок, который умел говорить по-мышиному.
        - Ты откуда взялся? - спросили его мышки.
        - Сам не понимаю. Я живу, вообще-то, у самой кромки воды, на берегу огромного океана.
        - Прямо у самого синего океана? - восхищенно спросил один мышонок.
        - Прямо у самого зеленого океана? - крикнул сердито другой мышонок.
        «Красные» мышки многозначительно молчали.
        Червячок долго изумленно смотрел на мышей, потом спросил:
        - Откуда вы набрались такой ереси?
        Мыши непонимающе молчали.
        - Океан абсолютно белый! - твердо заявил червячок.
        Дело в том, что червячок выползал на поверхность земли только в полнолуние.
        Мыши были в полной растерянности. Все это было не смешно.
        - Я предлагаю, - сказал один мышонок, - взять кусочек океана во что-нибудь и принести в норку!
        Но в чем?
        Пообещав никогда не разорять их гнезда, мышки упросили паучков сплести плотный мешок.
        Паучки трудились добросовестно, и, когда плотный мешок был готов, мышки уложили его в кокосовый кораблик и отправились к океану.
        Вы, наверное, хотите узнать к какому? К черному. На небе собралась огромная туча.
        Отважных мышек это не испугало. Они, оказавшись у океана, наполнили водой мешок, втащили его на корабль и доставили в норку.
        Каково же было всеобщее разочарование, когда «синие», «зеленые» и «красные» мышки увидели в мешке абсолютно прозрачную воду, ничем не отличающуюся по цвету от дождевой!
        Растерянные мышки расходились по своим гнездышкам. Там, засыпая, они слышали шум океана, который больше не привлекал и не интересовал их.
        А океан не уставал восхищать и радовать необъяснимостью тех, кто любил его в разное время суток, в разное время года, в шторм и штиль.
        Огромный океан, который разбивал волны о камни и мирно плескался в бухте, играл с дельфинами и убаюкивал икринки разноцветных рыбок, - ОКЕАН продолжал жить своей жизнью.
        Живая вода
        
        В дальних краях, в неведомых далях, недалеко от села Сетово, в труднопроходимом лесу находился колодец с живой водой.
        Как появился он в этих краях? Помнили старцы и рассказывали молодым, что очень давно из дальних мест, где солнце восходит над землей, пришел странник и поселился прямо в лесу. Он и выкопал этот чудесный колодец.
        Отчего вода в нем стала живой, для всех осталось тайной.
        Жители села Сетово отличались крепким здоровьем, долголетием и мужеством. А еще, невозможно было противостоять им ни в каком споре. Каждый был силен в убеждении.
        Все жители села добрым словом вспоминали давнего поселенца, оставившего им бесценный дар. Нужно сказать, что пить воду можно было только возле самого колодца. С собой в ведре не возьмешь - терялся живительный дар.
        Трудно поверить, но там же в лесу находился колодец с мертвой водой, и по указанию, оставленному странником, прежде чем испить живой воды, необходимо было сначала испить воды мертвой.
        Почему? Потому что живая вода животворила все - и доброе, и худое, а после глотка мертвой воды живая вода воскрешала только чистые намерения и только добрые порывы.
        Колодец с мертвой водой все обходили стороной, и он зарос травой. Пили сразу живую воду.
        Село Сетово небольшое, но добротно отстроенное. Жителей в нем человек триста, не больше.
        На дворе Игната всегда порядок. Все домашние следили за чистотой и вышколены были так, что лишней песчинки во дворе не отыскать.
        Стоял Игнат и любовался только что выкрашенным домом. Потом позвал жену:
        - Полина! Иди-ка, посмотри, как дом смотрится.
        - Да я ж видела, - прокричала жена из коровника.
        - А ты еще посмотри. Иди, иди сюда, корова подождет.
        Полина поднялась с табуретки, подставленной к корове, отодвинула ведро и, вытирая о передник руки, вышла из коровника.
        - Хорош, хорош, - сказала она, взглянув на дом, и собралась снова отправиться в хлев.
        - Что ты спешишь? Постоять с мужем не хочешь? Посмотри, похвали.
        Полина, чуть не плача, сказала:
        - Корову я дою.
        - А и ступай к своей корове, раз она тебе дороже меня и всего, что я для тебя делаю.
        Игнат двинулся к дому. Полина, расстроенная, опустив голову пошла в хлев. Корова с норовом, к ней просто так не подойдешь. Она сердито замычала.
        Полина стала уговаривать корову, погладила ее по спине, села на табуретку и, подставив ведро, принялась доить.
        - Стой смирно, Манька, ты у меня умница.
        Прошло полчаса.
        - Полина! - позвал Игнат и вошел в коровник.
        - Ты что, еще не закончила? - удивился он. - Ну ты даешь! С коровой управиться не можешь. У тебя там рагу на плите не переварится?
        - Рагу не переварится, - ответила Полина, чуть не плача, потому что Манька начала нервно дергать ногой и вертеть мордой.
        - Ты сразу за несколько дел хватаешься и ничего не успеваешь. Я пойду посмотрю, не попало ли в сети что, а насчет рагу предупредил, так что сама за ним теперь смотри.
        Во двор с шумом вбежали дети Игната и Полины, два мальчика-близнеца шести лет. У них из-под ног шарахнулись куры. Разлетелись по всему двору.
        - Смотри, дети-то какие чумазые! Как корову подоишь, отмой их, а то перед соседями стыдно.
        Высказав замечания, Игнат ушел на реку, а вернувшись, потряс перед Полиной связкой лещей:
        - Почисти да пожарь к ужину. Поешь хоть свеженькой рыбки. Для тебя все стараюсь.
        Полина отставила в сторону маслобойку, в которую только что залила снятые с молока сливки, и занялась рыбой.
        Начистив и пожарив, выставила рыбу на стол.
        - Умаялся я сегодня, - с набитым ртом сказал Игнат, - хочется на чистую постельку лечь. Ты уж поменяй белье.
        - Я ж три дня, как меняла, Игнат! - чуть не расплакалась Полина.
        - Твое дело слушать, а не говорить! Кто в доме глава? - резко прервал Игнат.
        Постелив чистое белье, Полина принялась отмывать чугунки и сковородки. Закончив, она в полном изнеможении наконец улеглась на высокую кровать и с наслаждением вытянулась на мягкой перине. Игнат проснулся и, почувствовав пружинистое тело жены, раздраженно прошептал:
        - Отодвинься от меня. Мне отдохнуть нужно. С утра к колодцу иду.
        Полина не слышала слов мужа. Она заснула, как только коснулась головой подушки.
        - Это не женщина, а просто похоть ходячая, - пробормотал Игнат.
        Рано утром Игнат разбудил Полину:
        - Иди, проводи меня до калитки.
        На улице было туманно и сыро. Полина, съежившись под пуховым платком, стояла на крыльце. Спускаться на траву, покрытую холодной росой, не хотелось.
        Игнат поцеловал жену и ушел. Полина должна была смотреть ему вслед.
        Когда Игнат скрылся из вида, Полина вернулась в дом.
        От колодца Игнат вернулся к полудню. Полина уже приготовила обед, намыла полы в доме и позанималась с детьми математикой и письмом.
        - Корми мужа! - весело скомандовал Игнат.
        К столу подбежали ребятишки.
        - А вы потом поедите. Видите, отец устал. Ты, Полина, распустила их совсем. Порядка не знают, - сказал Игнат, усаживаясь за стол.
        - Детям с тобой за столом побыть хочется…
        - Детям отца нужно научиться слушаться!
        В окно постучали. Полина подошла посмотреть, кто это. Во дворе стоял Филька, сосед.
        Полина махнула ему рукой, чтоб заходил.
        - Здоровы будьте, - весело сказал Филька хозяевам, тряхнув кудрями. - Игнат, дай мне лошадь в город съездить. Настька моя вышивать-то стала, а ей алых ниток не хватило.
        Игнат, уронив с ложки выловленную из супа фрикадельку, воскликнул:
        - Ты что, из-за каких-то ниток в город поедешь?
        - А что ж делать-то? Полин, может, у тебя есть такие нитки?
        - Нет, Филипп, мне нет времени вышивать.
        - Ну так что, Игнат, лошадь дашь?
        - Ты, Филька, подкаблучник. Смотреть на тебя стыдно. Это ж из-за каких-то бабьих капризов в город тащиться!
        Филипп возмутился:
        - Тебе лошадь жалко?
        - Не в лошади дело. Дело в принципе. Если б тебе в поле надо было поехать или хлеба съездить купить - другое дело, но чтобы из-за алых ниток?! Филька, ты что? Ты мужик, аль кто?
        - По-твоему, если я мужик, то Настьку должен в город отправлять?
        - Без ниток она обойдется, а купишь как-нибудь по пути, когда в городе будешь.
        Филипп развернулся и вышел.
        Полина выглянула в окно и увидела, как Филипп что-то объясняет расстроенной Насте.
        - И что же ты, Игнат, лошадь не дал Филиппу? - спросила Полина.
        Игнат удивленно уставился на жену:
        - Моя лошадь! Он из-за своей Настьки не то что на лошадь, на козу не может заработать. Все при ней держится. Вот и пусть знает.
        - Любит он ее, - вздохнула Полина.
        - Если б любил, заработал бы и на лошадь, и на корову для жены-то любимой.
        - Так с ней он быть хочет и работой загружать боится.
        - Ну, давай и я работать не стану и рядом с тобой сяду. Посмотрим, не наскучит ли? А кушать что станем потом?
        - Да, ты-то, если рядом сядешь, меня совсем измучаешь. Тебе то поджарь, то постели, то проводи. Филька-то, небось, ласковые слова, дома сидючи, говорит. Им обоим и без работы не скучно.
        - Настьке позавидовала?!
        - Да не Настьке я позавидовала, а не хочу против них говорить ничего. Лошадь надо было дать Фильке! Вот!
        У Игната округлились глаза. Он шумно задышал, потом схватил кепку и выскочил из дома. Полина высунулась в окно и крикнула:
        - Игнат, ты куда?
        Игнат, не обернувшись, вышел со двора и зашагал в сторону леса. Никогда еще не чувствовал он такой необходимости в живой воде. Ему нужно было немедленно пополнить запас сил и мужества, чтобы доказать свою правоту!
        - Это же надо! - бормотал он себе под нос. - Для нее все делаешь, так еще и не хорош остался.
        От обиды хотелось разрыдаться. Но только какой же он будет мужчина, если плакать начнет?
        Яркое солнце, добросовестно пронизывая лучами каждый листок и каждую травинку, не могло победить тень.
        Сражаясь с темнотой, солнце словно стремилось сжечь траву. Подул ветерок, и трава закачалась, листья зашевелились и зашелестели, прося пощады.
        Солнце, словно очнувшись, увидело жизнь, которую должно было согревать, а не уничтожать, ослабило лучи и улыбнулось нежно, с благодарностью за напоминание.
        И всякая самая примитивная жизнь имела право голоса в этом огромном мире и имела право сражаться за свое сохранение. И никто не имел права судить желание живого жить.
        Пройдя километра три, Игнату захотелось пить. Он шел все медленнее.
        Потеряв мир в душе, Игнат не заметил, что сбился с пути.
        Спотыкаясь о коряги и путаясь в высокой траве, Игнат ударился обо что-то твердое бедром, не удержался на ногах, упал сначала на колени, потом плюхнулся лицом в воду…
        - Вода! Вода?
        Игнат, не поднимаясь, принялся пить. Он фыркал, тряс головой. Никогда прежде вода не казалась ему такой вкусной.
        Наконец, напившись, Игнат встал на ноги и, отчего-то почувствовав слабость во всем теле, замертво рухнул в траву.
        Дело в том, что пил Игнат из заброшенного всеми колодца с мертвой водой.
        Не умер сам Игнат, а умерли все укоренившиеся в нем убеждения, которыми жил он и которые им двигали.
        Пролежал Игнат без движения три дня и три ночи, а когда открыл глаза, прошептал:
        - Пить.
        Встав на четвереньки, Игнат, не поняв в чем дело, снова прильнул к колодцу, снова напился и снова рухнул без движения. Пролежав до самого вечера, очнулся и увидел над собой звезды.
        Игнат очень удивился, но почему-то не испугался. Он поднялся на ноги, подошел к колодцу, испил водицы и, вытерев рукавом подбородок, попытался определить, где находится.
        Невдалеке Игнат увидел странное сияние и пошел на этот свет. Оказалось, что светился колодец с живой водой!
        В самой воде отражалось небо, но не ночное, а ясное голубое небо, и там, в колодце, всеми семью цветами переливалась радуга. Никогда раньше не видел Игнат живую воду такой.
        Руки Игната сами потянулись к воде. По воде разошлись ровные круги и зазвучала музыка.
        Игнат слушал музыку и плакал. Он бережно зачерпнул воды и стал пить. Постепенно, с каждым глотком, прояснялись мысли и появлялись ответы на все вопросы, а вместе с этим выправлялась кривизна души.
        Игнат медленно отошел от колодца и направился в сторону своего дома.
        Выйдя к полю, Игнат случайно спугнул чибиса, который, взлетев с гнезда, стал кружить над дорогой и над краем поля, отвлекая от гнезда Игната.
        Игнат рассмеялся:
        - Ты не бойся, чибис, я не трону твоих птенцов.
        Чибис летал, расправив сильные крылья. Игнат представил, как где-то в траве сидят взъерошенные, неоперившиеся птенцы.
        - Вот ведь, ответственность какая, - думал Игнат, - это ж нужно птенцов на крыло поднять!
        - Игнат! А где ты пропадал? - услышал он.
        Это был пастух Иван, который возвращался из совхозной овчарни.
        - Полина твоя извелась вся. Решила, что ты помер. Мы тебя три дня искали. Вот ведь, радость какая, что живой!
        - Да, чем упрямее за свою дурноту держишься, тем смертельнее. Иной раз мир под себя повернуть хочется, - сказал Игнат больше себе, чем Ивану.
        - А о чем задумался-то? - спросил простодушно Иван, пропустив мимо ушей непонятную реплику Игната.
        - Да вот, думаю, как сложно вырастить взрослую птицу.
        - А чего там сложного? - рассмеялся пастух, - пусть за отцом повторяет, учится крыльями махать.
        - Не в этом дело. Мы-то детей своих все торопим, перьев от них ждем там, где еще пух. А перья-то ведь не втыкаются. Они изнутри растут. Детей взрастить, вырастить нужно. Чтобы и смелость, и стойкость, и мудрость житейская изнутри исходила, а не нами наторкана была. Чтобы стала частью тела и тогда… Крылья расправил и полетел… Изучать законы надо, а не птенца. Мне отец жесткие правила оставил. Вникать нужно и в закон, и в птенца, чтобы едиными стали, чтобы законы жили и действовали не над птенцом, а в птенце. Тогда закон защитит его, как корабль на море. Море оно сильное, а корабль в нем не тонет. А самолеты? Ты смотри, какой ум нужен, чтоб самолет в небе удержался! А птице-то и думать об этом не надобно. В ней это все. Законы эти…
        - Странный ты, Игнат, я тебя бояться начинаю, а пропадал-то где?
        - Сам не знаю, знаю только, что другим вернулся.
        - А это хорошо?
        - Что вернулся?
        - Что «другим».
        - Еще не понял, только чувствую, что выздоравливаю.
        - А ты болел?
        - Да, Иван, смертельно.
        - А теперь как?
        - Теперь я умер.
        Иван уставился на Игната и перекрестился, а Игнат рассмеялся и сказал:
        - Мое «я» умерло.
        - Так что ж за болезнь-то была?
        - Страсть менять всех и всех перевоспитывать. Очень тяжелое заболевание. Настоящее бремя. Непосильное.
        - А теперь что?
        - Теперь сердце мое для людей открылось, Иван!
        Иван вздрогнул и отшатнулся от Игната.
        - Иван! - добавил Игнат, - колодец-то с мертвой водой мы зря забросили. Протоптать к нему дорожку надо.
        Муравейник
        
        Над лесом поднялось солнце. Жители огромного муравейника засуетились. Нужно было успеть сделать много дел.
        Руководил организацией и реализацией ежедневных планов самый старый и опытный муравей, которого все звали Вожаком. Много раз, благодаря ему, муравьи спасались от гибели, а муравейник сохранялся от разрушений.
        Сегодня с самого утра Вожак почувствовал слабость во всех лапках и созвал муравьев в главный зал.
        - Друзья мои! - голос Вожака дрожал, - я прожил долгую жизнь. Старался быть справедливым и хочу сказать вам важную вещь. Не ссорьтесь, берегите друг друга, бойтесь обижать и притеснять, потому что Бог есть.
        Вожак закончил говорить совсем тихо и умер. Маленький муравьишка, который стоял рядом, едва расслышал его слова.
        Муравьи зашумели.
        - Конечно, Бог есть, и Он обязательно накажет того, кто украл у меня альбом с фантиками от конфет.
        - Да-да, и разберется с тем, кто меня вчера с лестницы столкнул.
        - А помнишь, ты мне в прошлом году дверь не открыл, когда я один соломинку тащил тяжелую?!
        - А ты съел комара, которого мы вместе с болота притащили!
        Маленький муравьишка пытался всем что-то сказать, но на него никто не обращал внимания. Все забыли о работе, о детях, о надвигающейся осени. Толпа ссорившихся муравьев переместилась на самую вершину муравейника.
        Неожиданно пошел сильный дождь и залил шумную толпу. Муравьишку подхватило струей воды и понесло далеко от муравейника.
        От страха муравьишка потерял сознание, а когда очнулся, увидел вокруг себя незнакомую ему поляну. Он закрыл глаза и заплакал. Он не знал, в какую сторону идти. Вдруг кто-то коснулся его усика.
        Муравьишка вздрогнул и увидел перед собой маленькую муравьиху.
        - Откуда ты? - спросил ее муравьишка.
        - Шел сильный дождь, я не успела добежать до своего дома, а теперь не могу найти дорогу. Все так изменилось после дождя.
        - Послушай, - вытер слезы муравьишка, - давай построим свой муравейник!
        Муравьихе выбирать было не из чего, и они вдвоем приступили к работе. Уже к вечеру под высокой сосной появилась горстка сосновых иголок. В этой хибарке муравьишка с муравьихой переночевали, а наутро снова принялись за работу.
        Через несколько дней к ним присоединились другие муравьи, по какой-либо причине оставшиеся без крова над головой.
        Все включались в работу и усердно строили дом.
        Однажды муравьишка увидел с дерева, на которое залез в поисках чего-нибудь съестного, что в сторону их поляны идет медведь.
        Муравьишка быстро спустился и скомандовал всем немедленно покинуть муравейник.
        Был слышен треск веток под медвежьими лапами. Муравьи сбились в кучку, а муравьишка прошептал:
        - Мы погибли…
        День был жаркий. Недалеко от муравейника загорелся сухой лист, когда-то упавший с дерева. От него занялась трава вокруг.
        Медведь, от жары совсем рассвирепевший, почувствовал запах дыма и резко остановился. В глазах рябило, в носу щекотало и щипало.
        Медведь кинулся обратно в чащу.
        Загоревшуюся траву муравьи быстро потушили, а вечером весело отпраздновали свое спасение.
        - Ты настоящий герой! - кричали муравьи, с восхищением глядя на муравьишку.
        - Так ведь я ничего и не сделал. Мне самому не понятно, как все произошло.
        - Что бы там ни было и как бы там ни было, только мы не ошиблись, оставшись с тобой!
        В дверь муравейника кто-то постучался. Это оказался старый хромой муравей из муравейника, в котором когда-то жил муравьишка-герой.
        Гостя встретили приветливо и усадили за стол.
        - Как ты забрел к нам? - спросил муравьишка.
        - Дело в том, - сказал пришелец грустно, - что дела у нас в муравейнике совсем плохи. Я пошел искать помощь и набрел на ваш дом. Ваш муравейник в порядке, и вы все такие дружные, а у нас полный развал. Мы совсем не готовы к зиме. Помогите нам.
        На следующий день рано утром муравьишка вместе с гостем отправился в путь к старому муравейнику. Дошли они до него только к вечеру.
        Муравьишка чуть не заплакал, увидев горы мусора, полуразвалившиеся стены, а в самом муравейнике пустые кладовые.
        Жители муравейника разделились на группки.
        Муравьишка отправился в главный зал и ударил в колокол. Все муравьи стали собираться сюда.
        Муравьишка объявил:
        - Друзья мои! Я давно хотел сказать вам то, что слышал от Вожака в день его смерти. Я стоял рядом с ним и слышал все слова. Вожак сказал: «Бог есть любовь!»
        В зале наступила глубокая тишина. Потом раздался чей-то голос:
        - Так что, Он и меня любит? А ведь я альбом с обертками от конфет украл…
        Кто-то сказал:
        - Извини меня, пожалуйста, за то, что я дверь тебе не открыл, когда ты соломинку нес.
        - Да ладно, ты же с краской возился…
        - Ты знаешь, - сказал кто-то кому-то, - я так долго обижался на тебя за комара, которого ты съел. - Извини меня…
        - Это ты извини меня…
        Рано утром все словно по команде вернулись к своим обязанностям.
        Нужно было проветрить помещения, погулять с детьми, отремонтировать перегородки.
        Муравьишка распрощался со старыми друзьями и отправился в обратный путь.
        Над ним ярко светило огромное солнце, оно согревало землю и дарило свои лучи всему живому.
        Луч
        
        Преодолевая немыслимые расстояния, пронизывая космические пространства и не вписываясь ни в какие временные единицы, луч солнца ворвался в плотные слои атмосферы планеты Земля.
        Ему дан был один день жизни, и за этот подаренный день луч хотел успеть как можно больше. Он хотел насладиться всеми земными радостями.
        Луч метался по земле, хватаясь за все сразу. Он щекотал носы работающим в поле крестьянам и заставлял их щуриться, а потом смеялся над ними, когда они смешно чихали.
        Луч скользил по листьям деревьев, освещая букашек, прячущихся от птиц. Букашки в страхе разбегались, и это было очень забавно.
        Луч солнца скользил по водной глади озера, обнаруживая рыбешек, забившихся под камни от хищников.
        Всю свою энергию луч так и растратил бы на баловство, но в полдень поднялось высоко над землей огромное, грозное и совсем не беззаботное солнце. Оно мгновенно отыскало каждый луч, отправленный им. Под взглядом всевидящего, луч вытянулся в струнку, собрался и с трепетом принялся искать свое призвание.
        Сначала луч увидел своего брата, просушивающего скошенное для скота сено.
        - Вот мое предназначение! - прошептал луч и присоединился к брату-близнецу.
        Он сосредоточился, изобразил серьезность и занялся просушкой.
        Через несколько мгновений лучик заметил в куче сена лягушонка.
        Лягушонок забавно перебирал лапками, волочил толстое брюшко по сену и испуганно таращил глазки.
        Лучик погладил лягушонка по спинке.
        - Ты чем занят? - раздался голос брата-луча.
        Луч, полный раскаяния, снова сосредоточился на просушке. Он старался быть серьезным, насколько мог, но прилетела стрекоза, и луч залюбовался, запутался в ее хрустальных крылышках. На такую красоту он мог смотреть вечно.
        - Ты снова не при деле! - возмутился луч-трудяга. - Иди отсюда, бездельник, и меня не отвлекай!
        Луч, стараясь спрятаться от пронизывающего взгляда палящего солнца, увидел другой луч, который прогревал землю на грядках, и присоединился к нему. Почувствовав свою значимость, захотел он, чтобы солнце заметило и оценило его.
        Луч забрался на макушку подсолнуха. Через некоторое время подсолнух опустил голову и заплакал.
        - Ты что это делаешь?! - закричал луч, прогревавший землю на грядках, - ты же высушишь его!
        - Так ведь можно и сушить. Вон, тот луч просушкой как раз занимается…
        - Какой же ты бестолковый! Время сушить и время согревать, время будить ото сна и время склонять ко сну. Иди лучше отсюда!
        На небе сияло грозное всевидящее солнце, и наш луч, стараясь быть незаметным, проскользнул в детскую пластмассовую леечку с водой и спрятался в ней.
        Леечку эту несла в руке маленькая девочка.
        Бабушка рассказывала ей, что когда-то далеко-далеко, на окраине деревни, цвели удивительные цветы. Но наступила лютая зима, и цветы вымерзли.
        Девочка каждый день поливала из лейки холмик, на котором когда-то росли эти цветы. Все жители в деревне смеялись над девочкой и над бабушкой, рассказывающей небылицы, и называли их юродивыми.
        Луч солнца раскачивался в воде при каждом шаге девочки, а когда лейка наклонилась и вода полилась из носика, лучик вместе с водой проник в почву и, понимая, что это его последние мгновения, все тепло и всю свою энергию отдал маленьким корешкам, со стыдом поняв, что так и не смог ничего великого совершить за свой короткий век, который закончился гораздо раньше, чем подаренный ему день.
        Проходили дни за днями, приходила с лейкой маленькая девочка, смеялись над девочкой и ее бабушкой сельчане, но однажды из-под земли поднялись и распустились необыкновенной красоты цветы. И все злопыхатели умолкли.
        Лепестки этих цветов светились в темноте и дарили людям искорки луча-озорника.
        Океан
        
        1
        Вода, прогретая солнцем, переливалась, перекатывалась волнами и определяла свои возможности.
        Ее возможности были ограничены, но вода не желала мириться с таким положением вещей. Ей хотелось быть везде, стать частью всего.
        Прогретый воздух наполнился испарениями, и сильный ветер понес воды океана к берегу.
        Вода хотела стать частью всех, кто мог бы, появившись на Земле, передвигаться, мыслить, творить.
        Океан, переполненный нежностью, сконцентрировал все самые благородные качества своего характера и, усмирив свою стихию, замер, представив в мыслях воплощение своей мечты.
        Это было слишком прекрасно, чтобы стать правдой, и все же океан решил действовать.
        А ветер, оказавшись не просто свидетелем, но и некоей составляющей смелого плана, возникшего в воображении океана, проникнув в будущее, закружился на одном месте, пронзительно свистнув.
        Получив от океана мощь и силу, почувствовав себя властным и великим, ветер решил сам управлять великими водами.
        Поток ветра поднялся выше облаков, постепенно превращаясь в смерч, - плотный, черный стержень в форме всепоглощающей воронки.
        Смерч с хохотом помчался к суше.
        На суше смерч стал кружиться, но вместо того, чтобы соединиться с чем-нибудь, он только сокрушал и разрушал.
        Он не был способен творить и созидать. Он не был способен любить и жертвовать.
        Поздно ночью смерч вернулся к океану и, собрав все свои силы, принялся злобно гнать волну к берегу. Вода, соединившись с песком или глиной, сможет дать жизнь неживому.
        Смерч не боялся. Он знал, что ничто не может вывести океан из состояния равновесия.
        - Ты ведь само совершенство! - подзадоривал смерч, - попробуй, уничтожь меня, и все узнают, что не такой уж ты и ласковый!
        Воды океана бурлили, увлекаемые смерчем.
        - Ну, добрый океан, - выл смерч, - чего ты ждешь? Усмири меня, попробуй! Ты хотел быть повсюду? Я помогу тебе! Унесу тебя в такие дали, которые тебе и не снились! Со мной ты сможешь все!
        Океан молчал. В самой его глубине стонало от тоски и боли огромное сердце.
        Океан мог уничтожить смерч, утопив его в водах, но он не имел права принять обратно в себя этот возмутившийся дух.
        Смерч не должен быть частью океана.
        Над землей поднялось солнце.
        Солнце, послушное законам, установленным для него, согрело землю своими лучами и, увидев волнующийся океан, остановилось над ним.
        - Не нарушай закон! Двигайся дальше, делай, что тебе положено! - хохотал смерч.
        Солнце, впервые забыв обо всех правилах, остановилось. Жаркие лучи иссушили крутящуюся воронку.
        Смерч потерял свой вес и силу. Он перестал смеяться и замер над поверхностью океана.
        В смерче больше не было даже небольшой частицы океана.
        Океан молчал, и поверхность его была гладкой.
        Смерч скользнул к берегу Он вертелся в скалах, набирая вихревые потоки, и наконец ринулся над землей, собирая по пути пыль, сухие листья и солому Смерч не мог вернуться в океан, но он мог противостоять ему, он мог вмешаться и даже разрушить его планы.
        Океан долгое время оставался неподвижным. Он боялся.
        Океан, безбрежный, мощный и неуправляемый, - боялся.
        Боялся за тех, кому решился дать жизнь.
        Прошло много времени, и наконец снова поднялись волны и помчались к берегу, пропитывая иссохшие камни и песок.
        У океана был готов план.
        План спасения всего живого.
        2
        Волны омывали песок. Они накатывались на него и приглаживали. На песке появились очертания, некий образ.
        За действиями воды подглядывал смерч. Он притаился до времени, а когда увидел, что песчаная фигура вот-вот оживет, ринулся на берег, подняв столб пыли.
        Волны, встав стеной, преградили путь буйствующему ветру, и за этой стеной воды произошло таинство, которое не дано никому ни понять, ни разгадать. К таинству этому невозможно ни приблизиться, ни прикоснуться…
        Океан любовался своим созданием, своим творением. А создание вдыхало полной грудью влажный воздух.
        - Плохо одному, - вздохнул океан, и на следующий день на берегу стояли ОН и ОНА, две половинки одного целого: того самого, задуманного, выстраданного и так нежно любимого им - ЧЕЛОВЕКА. Впервые океан смеялся. Смеялся чистым детским смехом, играя с отражением тех, которые несли в себе его часть, его самую лучшую часть.
        Смерч не дремал. Он метался по земле и однажды, свившись клубком в ветвях огромного дерева, притаился.
        ОНА, проходя мимо дерева, услышала шипение.
        ОНА не знала, что такое страх, - не было причин чего-нибудь бояться, - и подошла поближе.
        Свившийся клубком, смерч выглянул из ветвей и растянулся в приветливой улыбке, расположив ЕЕ к себе.
        Внутри НЕЕ что-то тихо всплеснулось, разлилось нежностью и попросило не останавливаться. ОНА приготовилась шагнуть, чтобы уйти, а смерч прошептал:
        - Честно ли и справедливо ли не разрешать выслушать еще чье-нибудь мнение, кроме как мнение океана? Может, океан не хочет, чтобы ты знала всю правду? Может, есть что-то важное, что он пытается скрыть? Может, он просто боится дать свободу и держит вас при себе? А ведь вы сами можете творить и распространяться, если перестанете держаться за этот властный океан, который любит только себя. Он использует вас. Стань свободной, как я. Я оторвался от власти океана и увидел всю землю. Земля огромная, она гораздо больше этого берега, к которому ты прилипла.
        ОНА с любопытством вслушивалась в слова и не заметила, как смерч, подойдя совсем близко, обвил ЕЕ.
        Смерч держал ЕЕ в своих объятиях и продолжал что-то шептать о романтике, красоте, знаниях и гениальности.
        Эта перспектива заманивала, и ОНА перестала слышать ласковый голос океана. ОНА не хотела его слышать и увидела в своих руках янтарного цвета неизвестный ЕЙ доныне ароматный плод.
        Плод был наполнен желчью. Это единственное, что смог произвести смерч, перемолов тонны и тонны мусора, собранного со всей поверхности земли.
        Как только ЕЕ жемчужные зубки прокусили мягкую кожицу янтарного плода, смерч исчез, с трудом сдерживая хохот, который мог выдать его и нарушить план.
        Смерч был искусным обманщиком.
        Она поспешила к НЕМУ.
        - Дорогой, попробуй. Это чудесно!
        - Дорогая, нужно спросить у океана. Нельзя ничего делать без него.
        - Вот, он нас и держит рядом с собой недозволенным. Да разве это любовь? Любовь - это когда тебе дают свободу и независимость.
        ОН не верил ЕЙ, но ОНА так трогательно бормотала и так жарко смотрела на НЕГО, что просто невозможно было отказать. ОН любил ЕЕ. До безумия…
        Желчь разлилась по всему телу, и он, глядя на нее, сказал:
        - Да ты голая!
        - А ты что, нет?
        Он сорвал лист с дерева и прикрылся. Она последовала его примеру.
        Волны набежали на берег. Океан был встревожен долгим отсутствием людей.
        Он поднялся ветром и рванул в гущу ветвей огромных деревьев, за которыми прятались он и она.
        Поняв все, океан отпрянул назад, за пределы берега.
        Они, люди, не могли больше быть его частью.
        Разрываясь от любви, негодования и боли, океан метался, обрушивая огромные волны на скалы. Он бился о них, пытаясь уйти от реальности, и впервые потерял равновесие.
        Наконец, собравшись, он размеренно проговорил:
        - Зачем ты послушался ее? Отныне только трудности смогут дисциплинировать тебя и сохранить как человека. Зачем ты дала ему этот плод? Отныне только крики родовых мук смогут дойти до меня, чтобы пробудить во мне желание помиловать рожденных тобой.
        Океан, собрав всю влагу с просторного, так любовно обустроенного берега, отошел и оставил людей одних в суровой действительности бытия.
        3
        Двадцать первый век.
        - Ты когда-нибудь выключишь телевизор? Уроки еще не сделал!
        - Мам, иди на работу, я сам разберусь, чем мне заняться.
        Хлопнула дверь, завыл встревоженный нажатием кнопки лифт.
        Чипсы, разбросанные по полу, пыль на мебели и несложенный диван с грязной постелью не мешали наслаждаться зрелищем.
        По телеку показывали потрясное шоу, рейтинг которого не снижался вот уже третий год.
        Из сотового телефона, лежащего на столе, послышалось: «Ну, типа, это я звоню… Ну, типа, это я звоню… Ну, типа, это…»
        - Чё надо?
        - На первый урок не успеваем, - доложил телефон.
        - Сам знаю, я чё лох? По стрелкам не вижу?
        - На второй идем? Контрошка скоро.
        - А мне плевать. Чего учиться? Деньги делать надо уметь.
        - Кстати, о деньгах, я тут разжился, может, в клубак смотаемся? Девчонок «снимем».
        - Заметано!
        Снова зазвонил только что отключенный сотовый.
        - Сын, ты в школе?
        - Бать, ты школу закончил, а денег имеешь меньше, чем я.
        - Мама переживает.
        - А ты только при мамкином хвосте держишься! Мужик, называется.
        Разговор оборвал отец. Парень кинул трубку на журнальный столик, закинул на стол ноги и захохотал над приколом, показанным по телеку. Там какой-то тип замарал штаны. Смотреть на это было весело. Почему?
        Неясно. Ничего смешного, на самом деле, не было в том, что взрослый мужчина, на которого должна равняться молодежь, нелепо пытается избавиться от зловонья.
        Взрослая женщина, чья-то мать, ругалась матом на весь экран, пытаясь выяснить отношения с любовником. Над ее мужем-недотепой все смеялись, хотя что смешного в том, что женщина предает свой дом и свой мир?
        Юмор, потоками льющийся с экрана телевизора, разрушал все устойчивые основы, понятия о добре и зле, порядочности и распутстве.
        То, что зрители видели на экране, становилось нормой, и по-другому уже мало кто мыслил, а тем более жил.
        Иссушенные души людей жаждали, но, чтобы наполняться живительной влагой, нужно было отречься себя, отказаться от низких увлечений и привычек, очиститься, смириться, - только никто не желал идти этим путем. Ведь так просто погасить в себе духовную жажду весельем, развлечениями, сжигая в буйстве плоти остатки совести.
        Много тысяч лет шла борьба. Борьба между кротким океаном и смерчем-насильником.
        Океан не мог поглотить смерч, но время от времени океан позволял смерчу буйствовать в определенных границах, чтобы смерч выявлял себя, свою суть в поступках, и тогда сами люди осуждали смерч и не оставляли ему места в жизни, уничтожая его вихрь за вихрем.
        За многие века борьбы практически все внешние стороны смерча были обнаружены и проявления их заблокированы. Осталась самая сердцевина, самая основа этого существа.
        И самая суровая битва предстояла именно в этот, двадцать первый век.
        Как сохраниться смерчу? Усыпить людей. Отвлечь их от борьбы и стереть все грани между добром и злом, между правдой и ложью, сказав при этом: «А какая разница? Жизнь дана однажды. Наслаждайся!»
        Птица в клетке
        
        1
        В клетке билась птица. Он смотрел на падающие перья, на обезумевшие глаза. Он вслушивался в глухие удары тела о металлические прутья, и взгляд алчно поглощал эту картину до самой крохотной капельки, чтобы напитать ненасытное чудовище, прячущееся в самой глубине подсознания.
        Он боялся его, этого чудовища, и кормил низкими зрелищами насилия и притеснения.
        Это была его тайна.
        Тайна, которую раскрыть не сможет никому и никогда и унесет с собой в могилу, иначе все узнают, насколько он слаб.
        - Костя! - послышался из кухни голос матери.
        Костя открыл учебник и уставился в ровненькие ряды цифр, составляющих формулы.
        Все гладко, логично и безупречно правильно просчитано наперед, а в конце учебника можно найти правильный ответ. Как все просто!
        Костя с трудом сдерживал слезы досады, вспоминая утреннее происшествие в школе. У него пошла из носа кровь, и он не знал, что с этим делать.
        Он расплакался в свои двенадцать лет как маленький.
        И кто бы?! А то эта девчонка, которая таблицу умножения до сих пор не выучила, в своих стоптанных туфлях спокойно подошла, заткнула нос ватным тампоном и принесла холодной воды.
        Почему он со своей правильностью и грамотностью в тетрадках и пятерках в дневнике так беспомощен в простых житейских ситуациях, где нужно сделать что-то действительно стоящее?
        - Костя! Иди кушать!
        У Кости свело скулы.
        - Я что сказала? - взвизгнула мама из кухни, - сейчас же иди ко мне!
        Костя вышел из комнаты. В коридоре он ударил кулаком по стене, вложив в этот удар горькую обиду за то, что чего-то самого главного не дают ему, мало того, прячут от него за все эти примеры, уравнения, правила правописания и примерное поведение.
        - Это что такое было? - выглянула мама из кухни, - силу девать некуда? Иди мусор вынеси!
        Костя молчал. Он вошел в кухню, шагнув в сторону мусорного ведра, на которое указывала рукой мать.
        Костя взял ведро.
        - А то расстучался тут… - прокричала мать вслед выходящему из кухни сыну.
        Костя спустился во двор и направился к помойке. Мусор он высыпал так, что половина бумаг разлетелась по асфальту. Грохнув ведром по металлическому бачку, Костя развернулся и пошел к дому.
        Войдя в парадную, он хлопнул дверью и стал не спеша подниматься по лестнице. Возле своей квартиры позвонил.
        Пока мама шла к двери по коридору, Костя ритмично бил ведром о перила лестницы.
        Из соседней квартиры выглянула соседка и завопила на весь подъезд:
        - Это что ж за бандит такой растет? Чего гремишь пустым ведром? По голове своей пустой постучи, может, дырку пробьешь, да ум через нее попадет…
        Мама открыла дверь и, заискивающе улыбаясь, сказала:
        - Прости, пожалуйста, Валечка.
        Костя вошел в квартиру и направился в кухню, чтобы поставить ведро.
        - Ты в тапках на помойку ходил? Куда теперь в них собрался? Иди тапки отмывай, я только что полы намыла. И за что мне такое наказание?
        Мама тяжело села на табуретку и разрыдалась:
        - Ведь все для тебя! Для себя не живу. Все тебе отдала!
        Костя долго отмывал тапки, оттягивая момент встречи с мамой возле помойного ведра.
        - Измываешься надо мной? - крикнула мама, - чего молчишь?
        Костя вышел из ванной и обул тапки.
        - Куда мокрые обуваешь? Совсем не соображаешь ничего? На батарею поставь!
        Костя снял тапки и понес их к батарее в кухню.
        - Я что тебе сказала?
        Костя остановился. Ему хотелось ругаться, но он знал, чем это грозит, а грозит это мамиными слезами, и Костя будет потом долго мучиться угрызениями совести.
        Чтобы уйти от этих мучений, Костя сжимал скулы, загоняя все чувства и эмоции внутрь, туда, где всем этим, словно игрушками, развлекался монстр, то самое чудовище, которое, устав, снова затребует пищи…
        - Издеваешься?
        Костя стоял с тапками в коридоре, не понимая, чего от него хотят.
        - Ты совсем глупый?
        Мама выхватила у Кости из рук тапки и сунула их за батарею в ванной.
        После этого мама сходила в комнату и принесла оттуда носки. Швырнув их в Костю, она сказала:
        - Одевай!
        Костя сел на край ванны и поднял ногу, чтобы надеть носок.
        - А стульев нет, что ли?
        Костя прошел в кухню и сел на табуретку. Хотелось плакать, но плакать мужчине не прилично. Об этом он узнал в детском саду, когда какая-то девочка ударила его кружкой по голове.
        Мама хлопотала возле плиты, приговаривая:
        - Варишь, жаришь, моешь, убираешь…
        Эти обвинения, словно железные прутья, запирали Константина в клетку чувства долга.
        Эта материнская забота связывала, словно липкая паутина, и Константин вязнул в ней, чувствуя ложь, ненавидя эту ложь, но, не имея достаточно ума, чтобы дать всему происходящему настоящее название, сдавался, молча принимая эту ложь за любовь, понимая, что мать решает свои проблемы за счет него и комфортно чувствует себя, готовя для него, убирая для него, требуя с него. Да, у нее все правильно…
        Мать бормотала:
        - Благодарности и помощи никакой! Я когда-нибудь махну на тебя рукой, и живи как хочешь, кому только нужен будешь? Так, как мать, никто любить не будет! Запомни!
        Раздался звонок в дверь.
        - Кто это? - спросила мать и пошла открывать, на ходу сказав:
        - Ну-ка, ведро поставь на место.
        Щелкнул замок в двери.
        - Галина Павловна, здравствуйте! Костя! Учительница твоя пришла!
        - Здравствуйте, Мария Петровна, - послышался голос учительницы, - я пришла поговорить о Косте.
        - Проходите, пожалуйста, в комнату. Извините, у меня не прибрано, знаете, с мальчиком трудно навести порядок.
        Костя вышел из кухни в коридор, опустив голову.
        Мать сказала:
        - Посуду он мыл. Мне помогает.
        Учительница улыбнулась:
        - Видите, даже не здоровается.
        Мама покраснела.
        - Здравствуйте, - сказал Костя и вернулся в кухню.
        Галина Павловна прошла в комнату, села удобно на диван и начала:
        - Дело в том, что сын ваш Константин не всегда выполняет домашнее задание, не слушает учителей на уроках. Он скатывается, а не глупый ведь мальчик. Обидно ставить четверки, когда могли бы быть пятерки. Вы видели его отметки за эту неделю?
        - Да, конечно, я проверяю регулярно дневник и тетради.
        - Почему же меры не принимаете никакие? Вы знаете, он на уроках только в окно смотрит. Ворон там считает или еще что, только учеба мало его интересует.
        - Я делаю все, что могу, и в строгости держу всегда, даже не понимаю, откуда все это…
        Почему-то Константин вспоминал это именно сейчас, идя к дому и еле передвигая ногами. Из кармана штанов торчало горлышко бутылки. Ее наличие вселяло надежду на скорое получение порции удовольствия и радости, а значит, еще жив, еще не помер.
        - «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”! Пощады никто не желает…» - громко запел Константин на весь двор.
        Константин подходил к дому.
        Там его ждала жена. Женщина. Женщины приносят страдания и муки. Они уничтожают все мужское и самих мужчин с первых часов их появления на свет. Этот урок Константин усвоил хорошо.
        - Эти врачихи, заглядывающие в самые интимные места; эти воспитатели, орущие на всю группу; эти училки, унижающие при девчонках; мать, включающая свет среди ночи, чтобы увидеть, чем он занят… бабы они и есть бабы!
        Константин ненавидел женщин и еще больше он ненавидел себя за то, что его к женщинам влекло.
        Константин хохотал на работе над грязными анекдотами, он присвистывал вслед коротким юбкам и обтянутым джинсами бедрам, доказывая себе и всем, что ничего другого в женщине искать не приходится и ни на что другое этот пол не годен.
        - Курица не птица, и баба не человек, - бубнил Константин.
        - Нельзя ли не выражаться? - услышал он женский голос.
        Константин поднял голову и увидел женщину с ребенком на руках.
        - A-а… еще одна правильная! У вас все чистенько, все по полочкам… тьфу!
        - Хам!
        - Баба! Ты, малыш, не бойся ее, мы еще покажем, кто тут главный! - обратился Константин к ребенку.
        Мальчик на руках у женщины заплакал, и женщина, прижав его к груди, поспешила уйти. Константин облокотился на выступ подворотни. Он хотел домой, что-то удерживало. Нужно было оттянуть время.
        2
        А в клетке билась птица.
        - Отпусти ее, пусть летит, открой дверцу, - плакал Пашка, сосед Кости по лестничной площадке.
        Костя открыл дверцу и просунул руку в клетку. Птица трепыхалась, и Косте пришлось сильно сжать ее.
        Птица замерла от боли. Костя подошел к раскрытому окну и разжал ладонь.
        Птица взмахнула крыльями и тяжело, неровно полетела, с трудом удерживая равновесие.
        Когда однажды Костя встретил ее, свою единственную, он разрывался на ненависть к ней за то, что она женщина, и на пылкую, необузданную страсть, которую не мог назвать любовью. Он вообще не очень понимал, что такое любовь. Его этому не учили.
        Эта встреча стала приговором к пожизненному заточению в железные прутья досады, обиды и слабости.
        Душа билась об эти прутья, разбиваясь в кровь.
        Константин шел домой. Он раздавит ее, но докажет, что сильнее нее, что он мужик и что он достоин ее уважения…
        - Пусть чувствует, что мужчина в доме есть!
        Почему он не мог уйти? Мог, только вдруг ей станет без него лучше? Тогда она поймет, что он сделал ее жизнь несчастной.
        Он бы ушел, если б только знал, что без него она почувствует себя несчастной.
        Константин всегда хотел отомстить матери, но боялся. Все, что должна была получить мать, получала от него жена.
        Из этого круга невозможно было вырваться и невозможно было выпустить из него невинную жертву, втянутую в интригу его жизни.
        Почему обо всем этом он думал именно сейчас?
        Константин поднялся на свой этаж и позвонил в дверь:
        - Открывай, женщина! Муж пришел.
        Катерина встала с колен, закрыла Библию, убрала ее в ящик комода и только после этого пошла открывать, по дороге успевая обдумать прочитанные слова: «Когда ваше послушание исполнится…»
        Катя открыла дверь. Константин вошел в квартиру.
        - Есть давай!
        В грязных ботинках Константин прошел в кухню и поставил бутылку на стол. После этого он отправился в ванну.
        Катя собрала на стол ужин. Константин вышел в трусах из ванной и сел за стол. Он взял бутылку и приготовился пить из горлышка, и вдруг увидел на столе две стопки.
        - Что это? - спросил он.
        - Устала я, налей чуть-чуть.
        Костя налил водку в обе стопки и одну стопку поднял для тоста:
        - За здоровье наше!
        Выпив и закусив огурчиком, Костя и Катя посмотрели друг на друга.
        Катя вздохнула:
        - Дети выросли, разъехались, так хочется чего-нибудь для себя.
        Костя молчал.
        Катя продолжила:
        - Я витамины тебе купила, хочу, чтобы ты их пил.
        - Я не ребенок.
        - А это не для детей. Это для взрослых, чтоб жили дольше. Мне сегодня всякие мысли в голову лезли… Сердце-то у тебя уже слабое.
        - Другого мужика себе найдешь - и всего делов-то. Ты ж как все, как все бабы.
        Катя засмеялась:
        - Это верно.
        - Ты глупая какая-то, - сказал Костя.
        - Так, мне ж можно, я ж не мужик, чтобы умной быть.
        - Ты пьяная?
        - Я счастливая. Пойдем спать, поздно уже.
        - Ты ж посудой греметь начнешь.
        - Не начну, спать хочу лечь пораньше. Сын звонил. Знаешь, что говорил?
        - Ну?
        - У его девушки отец ушел из семьи, когда она маленькая была.
        - Этого я не понимаю. Семья - это святое. Кать, денег у меня не осталось…
        - А не надо, у меня есть еще немного. Пойдем спать.
        Константин заснул быстро, но через два часа проснулся. Жена спала. Ее грудь поднималась при каждом вздохе, и это движение почему-то успокаивало.
        Константин слушал, как бьется его собственное сердце. Для кого оно бьется? Для чего?
        Чем больше прибавлялось лет, тем меньше оставалось надежды на то, что был смысл когда-то начинать этому сердцу биться. Столько рухнуло, столько не сбылось мечтаний и порывов, столько не сошлось формул и уравнений…
        Почему он думал об этом? И когда он вообще последний раз о чем-то задумывался?
        Костя закрыл глаза. Там, в груди, бился маленький мальчик. Константин боялся заглядывать внутрь. Он боялся идти к этому мальчику на помощь, он боялся чудовища, вскормленного когда-то мерзкими зрелищами.
        Константин знал, что, пробиваясь к мальчику, не миновать встречи с этим чудовищем.
        Константин заснул. Проснулся он от шелеста страниц. Катя сидела на краю кровати и читала Библию.
        - Ну, и о чем там? - спросил Константин.
        - «Отпустить замученных на свободу…» - тихо ответила Катя.
        - Это тебя, что ли?
        - Меня. И тебя.
        - Я свободен… На свободу?
        Константин отвернулся к стене. Слезы крупными горошинами скатывались на подушку.
        «Отпусти птицу, пусть летит», - плакал Пашка, сосед по площадке…
        Свет проник в самую глубину Костиного сознания, там не было чудовища! Оттуда выглядывал запуганный мальчик.
        Костя протянул руки и обнял Катю.
        «И станут двое одной плотью…» «Произойдет не слыханное: жена спасет мужа…»
        Семечко
        
        История, которую я расскажу тебе, дружок, началась темной ночью в страшную бурю, когда в старом лесу трещали, гнулись и даже ломались деревья. В эту ненастную пору никто не заметил, как маленькое семечко подхватило порывом ветра, закружило над родным лесом и понесло далеко-далеко.
        Семечко так и не узнало, когда и чем закончилась буря и что стало с его родным лесом. В головокружительном полете уносило его все дальше и дальше.
        Маленькое, полное жизни семечко летело над землей, надеясь, что кто-нибудь поможет ему найти местечко в этом огромном, страшном и не известном ему мире.
        Семечку хотелось зарыться в землю, спрятаться от всего, что произошло с ним. А ветер уже стал спокойнее и нес его над большим суетливым городом, в котором среди камней нельзя было найти клочка земли, куда можно было бы опуститься.
        Наконец показалась трещина между камнями.
        Семечку повезло. Оно опустилось на камень и закатилось в трещину, а почувствовав почву, запряталось в ней, удобно улеглось и заснуло.
        Укрылось семечко вовремя, потому что наступили холода, и вскоре вся земля оказалась под толстым слоем пушистого снега.
        Снег обрадовался семечку и постарался укрыть его получше.
        Под снежным покрывалом проспало семечко всю зиму, а весной проснулось, глубоко вздохнуло, потянулось и выпустило маленький росток.
        Росток потянулся к свету и, пробившись в трещину между камнями, глотнул свежего воздуха, который прибавил ему сил. Он расправил сначала один листок, потом другой и замер от восторга: над ним было Небо!
        Ростку очень захотелось подняться вверх, к Небу, и он принялся старательнее вытягивать влагу из почвы корешками, которые все глубже проникали между камнями.
        Солнце, которое давно заметило маленький росток, согревало почву вокруг него и посылало свои самые яркие и нежные лучи.
        Когда понадобился дождь, приплыло облако, которое когда-то было снегом, укрывающим семечко всю зиму.
        Облако щедро пролилось дождем.
        Солнце и Небо были счастливы, что в таком мрачном городе зародилась новая жизнь.
        Постепенно росток становился крепче, а листьев на нем появлялось больше.
        Чем взрослее он становился, тем острее ощущал свое одиночество. Кроме того, постоянно быть у всех на виду - невыносимо, ведь были видны все ошибки роста. А учиться было не у кого.
        Однажды после теплого дождя росток почувствовал, как что-то шевелится на его стебле. Пушистое, теплое, а главное - живое!
        - Какое замечательное деревце! Какая здоровая зелень! Это как раз то, что я так давно искала! - проговорило тихо и трепетно это «что-то».
        - Кто ты? - спросил росток. Он был счастлив, что появился кто-то, с кем можно поговорить.
        - Я гусеница. И уж в чем, в чем, а в деревьях я разбираюсь. Ты замечательный экземпляр!
        - О, гусеничка, милая, я так рад, что кто-то понимает меня…
        - Пожалуй, я останусь с тобой. Ты мне очень понравился. Я даже тебя полюбила.
        Гусеница удобно уселась на нижний листок.
        - Только откуда ты взялся здесь? - спросила она.
        - О, это долгая история…
        И росток рассказал гусенице обо всем, что с ним случилось, обо всем, что пришлось ему пережить, и о том, как он одинок и беззащитен.
        Гусеница внимательно выслушала, размышляя о том, как ей повезло, что семечко занесло именно сюда. Она поблагодарила небеса, устроилась поудобнее и вдруг сжала челюсти, прокусив самый большой листок. Росток вздрогнул и проговорил:
        - Что это? Мне больно.
        - А как же ты думаешь дружить? Дружить - это жертвовать, - набив полный рот, сказала гусеница.
        Все, что происходило, ростку казалось кошмарным сном.
        Неизвестно, сколько прошло времени. Гусеница дожевала последний листок и проворчала, что деревце выпустило слишком мало листьев. Поэтому с ним нельзя долго дружить и она, гусеница, вынуждена уйти.
        Деревце съежилось, до боли осознав, что не может быть настоящим другом и именно поэтому ему так одиноко.
        Проходящая мимо мама сказала своему сыночку:
        - Вот, видишь, что бывает с теми, кто не слушается.
        А папа добавил:
        - Потому что дружит с кем попало.
        - Жизнь не справедлива, - прошептал росток и сквозь хруст челюстей гусеницы вдруг услышал страшный грохот.
        Огромная машина раскидывала странную горячую землю и укатывала ее, делая твердой как камень.
        С ужасом росток почувствовал, как его придавило слоем этой земли, как прокатился по нему каток, и услышал он, как мама сказала своему сыночку:
        - Вот и совсем пропал. Потому что нельзя убегать из дома.
        Только гусеничка уже ничего не могла сказать.
        Росток погибал. Он вспомнил время, когда был семечком, вспомнил родной лес, крики птиц и бурю, которая оторвала его от всего того, что было для него близко и дорого.
        Росток понимал, что больше никогда не сможет ничего понять и увидеть, но самым невыносимым было то, что он больше никогда не сможет увидеть Небо.
        Слезы потекли по согнувшемуся стеблю.
        Слезы текли и текли, пока не достигли корней.
        Больше влаги не было, и корни впитали эту. Сок побежал по стволу, и деревце из последних сил рванулось вверх!
        Если бы хоть кто-нибудь оказался рядом, если бы было с кем посоветоваться, росток никогда бы не решился на такой поступок. Но он решился, и произошло невероятное… Асфальт, - а ведь именно асфальт был той горячей землей, которая засыпала росток, - так вот, асфальт вздыбился и треснул с таким шумом, что росток от страха и ослепившего его яркого света сначала ничего не понял.
        А случилось то, что он пробил толщу асфальта! Его окружало солнечное тепло. Он увидел Небо!
        Люди, спешащие по своим делам, останавливались и с восхищением смотрели на побег, пробившийся к свету. Старики качали головами, дети прибегали со стаканами воды и поливали деревце, а мама сказала своему сыночку:
        - Смотри, что может совершить любовь к Небу и дружба с Ним!..
        Прошло много лет. Дерево выросло. Это была сильная береза с прямым стволом и развесистыми ветвями.
        Под березой влюбленные парочки назначали свидания, дети играли, а старики отдыхали. И отцы рассказывали своим сыновьям о том, как неожиданно появилось это дерево в их пыльном городе, как много радости оно подарило людям и как многое помогло понять в жизни.
        Многое смогло понять и само дерево, обретя личный, им самим созданный и Небом укрытый мир.
        Дерево выглядело крепким и мужественным, только никто не мог понять, почему оно дрожит от страха при малейших порывах ветра…
        Бабочка
        
        Звучала музыка. Очень странная музыка, больше похожая на шепот или на шелест крыльев. Музыка не плыла, не разливалась. Она кружилась, рассыпаясь на маленькие прозрачные бисеринки, и каждая бисеринка сама становилась источником этой таинственной мелодии.
        Крупинки, окутанные нежной оболочкой, качались на ветвях старого дерева, давно привыкшего и приспособившегося к тому, чтобы становиться колыбелью, укрытием и пищей.
        Весна. Вся природа включилась в извечную гонку - дать больше света, влаги, чтобы прорастить семена, чтобы помочь всем живым существам после зимней летаргии проснуться и укрепиться в этом огромном мире с его жесткими законами. И все разнообразие живого мира, в конечном итоге, создаст великолепный гармоничный оркестр с его скрипками, флейтами и ударными. И каждое доброе сердце наполнится восторгом перед силой, нежностью и властью изначально сущего и за всем наблюдающего дарителя жизни.
        Под теплыми лучами солнца жизнь почувствовала, наконец, что ей тесно в маленьких бисеринках. Оболочки растаяли, и по листочкам дерева расползлись маленькие, чуть заметные, нелепые существа - простые червячки.
        Один из червячков оказался на самом краю листика и свалился на землю.
        Червячок испуганно уцепился за край травинки и, дрожа от страха, быстро пополз вверх. Мимо него прокатилась капля росы, в которой червячок успел увидеть свое отражение, и чуть не расплакался:
        - Какой ужас!
        По травинке полз светлячок:
        - Здравствуй, - сказал он к червячку.
        Червячок молчал, не зная, куда спрятаться от взгляда светлячка, чтобы тот не испугался его ужасной внешности.
        - Ты что не отвечаешь? Строишь из себя! Ты кто вообще? Червяк! - обиделся светлячок и исчез.
        Червячок еще быстрее пополз вверх, чтобы не обидеть или не испугать еще кого-нибудь своей внешностью.
        - Скорее, скорее, - подгонял сам себя червячок.
        Вдруг он услышал:
        - Сам с собой разговариваешь? Ты что, ненормальный?
        Это сказала муха, которая запуталась в паутине и от нечего делать глазела по сторонам.
        - Вам помочь? - предложил червячок.
        - А можешь? - спросила муха.
        Червячок перелез на соседнюю травинку, которая под его весом прогнулась к самой паутине. Муха уцепилась за травинку лапками и смогла выбраться.
        - Слушай, ужастик, а ты ничего… - прожужжала муха и улетела.
        «Червяк», «ненормальный», «ужастик» - это все, что узнал червячок о себе в первые минуты своей жизни. С этой правдой ему предстояло существовать. Но все печальные мысли перекрывало непереносимое чувство голода.
        Наконец червячок вскарабкался на дерево и закрепился на зеленом листике.
        Открыв безобразно широкий рот, червячок принялся есть. Он ел, ел, ел и не мог остановиться. Ему очень хотелось есть.
        Вдруг послышался не просто смех, а настоящий хохот. С набитым ртом и вытаращенными глазами червячок поднял голову. Перед собой он увидел жуков.
        - Жирный! - хохотали они. А один добавил: - Ты не отвлекайся. Кушай, кушай.
        - Ижвиничи, - проговорил червячок, - шпешу я.
        - Шпешуя? Это что, имя у тебя такое? - еще громче рассмеялись жуки, - да ты сейчас лопнешь!
        Самым ужасным было то, что червячок действительно лопнул, а под лопнувшей оболочкой оказалась другая оболочка, и червячок стал не червячком, а гусеницей.
        - Надо же! Все продуманно! - катались от смеха жуки. Можешь кушать дальше…
        Гусеница готова была раствориться, исчезнуть - все, что угодно, только бы не слышать этих насмешек. Она перестала есть и свернулась клубочком. Это оказалось кстати, потому что над деревом пролетал стриж.
        Стриж схватил клювом одного из жуков, который хохотал громче всех и, покатываясь по листку, выставил на всеобщее обозрение свое ярко-желтое брюшко.
        Жуки расползлись, и гусеница осталась одна.
        - Умру, а есть больше не стану, - твердо проговорила она себе.
        Гусеница закрыла глаза, и неожиданно какая-то сладкая истома охватила все ее жирное зеленое существо. Что-то странное слышалось ей, что-то похожее на шепот или шелест тонких крыльев.
        Когда-то где-то она уже слышала эту странную мелодию. Гусеничке стало весело, она развернулась, встала на все свои маленькие уродливые ножки и открыла огромный прожорливый рот.
        Гусеница знала, что сегодня весь смысл ее жизни - в еде. Она обязана есть. Для чего, она не знала. Но ясно чувствовала, что если не будет есть, то кого-то предаст.
        Проходил день за днем, гусеница все меньше двигалась, и ей захотелось спать. Она не могла сопротивляться этому желанию и стала искать какое-нибудь укрытие, чтобы никто не увидел, как она укутается одеялом и немного поспит.
        У себя за щекой она обнаружила ниточку.
        Эту ниточку гусеница крепко-накрепко прикрепила к черенку листка, чтобы ее не унесло с дерева, пока она спит.
        Засыпая, гусеница расслабилась и, отцепившись от листика, полетела вниз с дерева. Она повисла на ниточке, и под тяжестью жирного тела ниточка стала вытягиваться.
        Чтобы не разбиться, гусенице пришлось кружиться вокруг ниточки, которая все вытягивалась и вытягивалась.
        Гусеница хотела остановиться, зацепиться за что-нибудь, но не могла, потому что ее ножки запутались, и от страха она чувствовала себя беспомощной и несчастной.
        Она все кружилась, кружилась и кружилась, потеряв счет времени, и была все более беспомощной и несчастной.
        Наконец гусеница остановилась и поняла, что нить закончилась.
        Гусеница полностью закуталась в кокон из этой нити, которая вытянулась из ее собственного жирного брюшка.
        - Не надо было столько есть! - заплакала в коконе гусеничка и в этот момент почувствовала, что падает.
        Ударившись о землю, гусеничка прошептала:
        - Все. Теперь меня увидят птицы и склюют… Ну и пусть.
        Она не знала, что уже наступила осень, что все листья с дерева облетели и надежно укрыли ее.
        Куколка осталась одна в полной тишине и в полном мраке. У нее болели ножки, тело затекло оттого, что она лежала все время в одном положении, и через какое-то время она потеряла все ориентиры и перестала понимать, где низ, где верх, где право, где лево.
        Гусеничка растворялась, исчезала, испытывая невыносимую боль, и чем сильнее становилась боль, тем отчетливее слышалась музыка, словно нанизанная на опутавшую ее тело ниточку.
        Музыка, похожая на шепот или шелест тонких крыльев. Окутанная загадочной и сладкой истомой, куколка из последних сил выдохнула из самой глубины своего маленького сердца:
        - И это пройдет…
        Почему-то, несмотря на нелепость своего положения, она была уверена, что это не конец, что что-то великое и прекрасное ждет ее после всех испытаний.
        Гусеничка не знала, что лежала под толстым слоем снега. Она спала и не слышала, сколько бурь пронеслось над ней и сколько морозных ночей сменили снежные дни.
        Однажды гусеница проснулась. Она глубоко вздохнула, и ей захотелось расправить… но что расправить?
        Гусеница пошевелила лапками, лапки оказались цепкими и сильными. Гусеница старательно принялась рыхлить ими кокон.
        Через появившееся в коконе отверстие пробился луч весеннего солнца! Тяжело дыша, плача и смеясь, гусеница выбиралась из темницы.
        - Скорее, скорее!
        Увидев над собой ярко-желтый цветок, гусеница потянулась к нему и выползла из кокона. Выползая, она чувствовала, как что-то нежное и тонкое тянется за ней.
        - Нельзя спешить, - почему-то подумала гусеничка, - а то все пропадет… Что пропадет?
        Гусеница заползла на цветок. Луч солнца согрел ее измученное тело…
        Она повернула голову влево, вправо и вдруг увидела роскошные крылья. Она не сразу поверила, что эта роскошь не что иное, как часть ее самой, что кровь, бегущая по ее телу, бежит и по этим прекрасным крыльям.
        Держась за кусочек паутинки, мимо пролетел паучок. Оглянувшись, он помахал лапкой и крикнул:
        - С первым днем весны, бабочка-красавица!
        И БАБОЧКА взмахнула крыльями и полетела.
        Она летела над лугом, и самые красивые цветы поворачивались к ней, желая поймать на себе ее взгляд.
        Бабочка летела и верила, что крылья появились у нее не просто так, что они даны ей для чего-то чудесного. Она покинула луг и отправилась в путь. Куда?
        Где-то очень далеко она слышала, ощущала всем телом музыку.
        Ту самую музыку, которая однажды дала ей жизнь и много раз спасала ее.
        Музыку, похожую на шелест тонких крыльев.
        Бабочка летела, пока не почувствовала опьяняющий запах цветочного нектара. Это были не цветы, это было облако таких же прекрасных бабочек, как она.
        Бабочка кинулась в это облако, и все смешалось в ощущении восторга и покоя. Покоя обретения.
        Пройдет время, и эту музыку наша бабочка подарит маленьким бисеринкам, чтобы красота и радость в этом мире не исчезали никогда.
        Иван из деревни Глухово
        
        Ну что, Иван, все же решил уйти?
        - Да, отец, пора уж. Посмотри на меня, - ответил Иван, стоя у бочки с водой.
        Отец посмотрел на сына. Перед ним стоял рослый, уверенный в себе парень. Он окунул голову в бочку и, шумно отфыркиваясь, помотал головой.
        В разлетевшихся каплях воды увидел Иван отражение родных мест, где родился и вырос.
        - Красота! - воскликнул Иван весело.
        - Так оставался бы, - робко вставил отец, держа в руках полотенце.
        Иван взял из рук отца полотенце и рассмеялся:
        - Тесновато мне здесь. Простора недостает, чтоб способности свои применить.
        - Путь-то опасным может быть…
        - А я ничего не боюсь. Полжизни себя строил, багаж копил, ума-разума набирался. Авторитет такой приобрел, что мало кто против меня выступить решится. В компанию любую впишусь легко, потому как знаю где что сказать, а где промолчать нужно. Денег накопил, сам знаешь, что я не бедный.
        - Держать тебя при себе права не имею, тебе уж двадцать пять.
        Отец обнял сына, похлопал его по плечу и, с трудом сдерживая слезы, ушел в дом, а Иван вздохнул полной грудью и шагнул за ворота.
        - Ваньк! А ты куда собрался-то? - увидела его за воротами бабушка Дуся, которая как раз в этот момент гнала козу на выпас.
        - Да вот, иду… - скривив рот, неохотно ответил Иван, а про себя подумал: «Без бабы Дуси и тут не обойтись».
        - Твое дело молодое, тебе только и ходить, а батька-то твой что?
        - Благословил, - буркнул Иван.
        - Это самое главное, сынок. Маньк! - прикрикнула баба Дуся на козу, - ты чё это кусты-то глодаешь?
        Бабушка Дуся занялась козой, а Иван, снисходительно улыбнувшись ее серости и необразованности, проверил, крепко ли привязан к поясу кошелек с золотыми монетами, и отправился в путь.
        Когда деревня закончилась, Иван перешел через реку, потом через поле и вошел в лес.
        Шум качающихся деревьев, пенье птиц, хруст прогибающихся старых веток и писк назойливых комаров окружили Ивана. Все свое, все родное.
        Иван шел по лесу, беспокойно оглядываясь по сторонам. Побаивался он, что разбойники отнимут у него кошелек с золотыми монетами. Беспокойство это отравляло путешествие.
        - А вдруг за ветку кошелек зацепится и потеряется? - сказал сам себе Иван и, отвязав кошель от пояса, повесил его себе на шею.
        Шел Иван весь день, а к вечеру вышел на развилку трех дорог. На развилке той увидел Иван большой камень. На камне - надпись золотыми буквами:
        «Направо пойдешь - царствовать будешь. Налево пойдешь - славу найдешь. Прямо пойдешь - свободным станешь».
        Иван спешить не стал. Разложил он костерок возле камня, достал из сумы своей краюху хлеба да флягу с квасом и сел на траву, прислонившись спиной к камню.
        - Царствовать, - размышлял Иван, - это хорошо, только ответственности много. За каждое слово отвечай, за каждым делом следи. Опять же, люди без конца с поклонами да просьбами… вроде нашей бабы Дуси. Нет, это не по мне. Слава - это хорошо, только опять же сам себе не принадлежишь. Все на тебя смотрят, за тобой подглядывают, советуют… как баба Дуся. Нет, это не по мне. А вот свободным стать - это приманивает. Свобода - это каждый день праздник: делай что хочу, гуляй где хочу - никто мне не указ, и никаких бабок Дусь… Баб Дусек… нет, бабов Дусей… Тьфу! Решено!
        С этими мыслями Иван заснул, и снилось ему, как он, счастливый, богатый и умный, на всех свысока поглядывая, ни перед кем не отчитываясь, где хошь обретается: то на рыбалке, то на полянке, то на шумной гулянке.
        Всю ночь Иван во сне улыбался, а как утро пришло, пересчитал монеты золотые, перевязал их покрепче шнурком, поднялся и отправился в путь - по дороге к свободе.
        А дорога становилась все теснее и уже.
        - Мало кто захаживает сюда, видать, - подумал Иван.
        Лес становился все гуще, уже в чащу превратился, и какие-то чудища выглядывали из-за деревьев и грозными голосами твердили:
        - Вернись, Иван, не ходи этим путем. Сам пропадешь, и все свое потеряешь…
        Сначала Иван, конечно, испугался и хотел, было, вернуться обратно.
        - Может, подшутил кто? Камень этот поставил у дороги, а я поверил? - размышлял Иван. - Может, ловушка это, чтобы деньги отобрать?
        Он остановился. Хотелось оглянуться, чтобы посмотреть, далеко ли от поляны с камнем отошел, да зашелестели листья на деревьях и зашептали Ивану еле слышно:
        - Не оглядывайся, Иван, не оглядывайся!
        - Вернись, Иван, - рычали чудовища.
        Схватился Иван за голову руками и глаза закрыл.
        - Кого же мне слушать? - простонал он.
        И вдруг вспомнился Ивану хор родного леса.
        - А шепот-то листьев к сердцу ближе будет, - весело присвистнул Иван и, продираясь сквозь бурелом, перешагивая через коряги, продолжил путь.
        - Только бы кошелек не потерять, - пробормотал он.
        Впереди показался просвет. Иван прибавил хода, потом побежал изо всех сил и вышел из леса.
        Перед Иваном раскинулась степь.
        Иван, конечно, слышал о степях, но чтобы они были такими бескрайними, этого он предположить не мог.
        Иван оглянулся и увидел, что лес за ним сомкнулся стеной. Назад пути не было.
        Шел Иван по степи один день, шел второй. Жажда замучила. Солнце жгло нещадно, и не было нигде даже намека на воду. Вдруг впереди что-то блеснуло.
        - Вода! - пересохшими губами прошептал Иван.
        Выбиваясь из сил, Иван подошел к сверкающему озеру… и рухнул, потеряв сознание. Он стоял у залежей соли…
        А в деревне Глухово неспокойно было бабушке Дусе. Вышла она на крыльцо и, глядя вдаль, в ту сторону, куда ушел Иван, глубоко вздохнув, проговорила:
        - Ваньк, миленький, ты не пропадай уж…
        Очнулся Иван оттого, что кто-то тряс его за плечо.
        - Эй, молодец!
        Иван открыл глаза. Перед ним стоял человек в богатой одежде. Рядом тряс гривой великолепный конь.
        - Воды… - прошептал Иван.
        - А деньги есть у тебя, чтоб за воду заплатить?
        Иван схватился обеими руками за кошелек с золотыми монетами, с силой рванул его, оборвав шнурок, на котором кошелек держался, и протянул деньги незнакомцу.
        Незнакомец высыпал монеты на тряпицу, пересчитал и сказал:
        - Этого хватит.
        - Ты хочешь все деньги взять? А как же мне жить потом? - прошептал Иван.
        - Без воды тебе не жить.
        - Воды…
        Незнакомец привязал кошелек Ивана к своему поясу, кинул на землю флягу с водой и вскочил на коня.
        Иван спросил:
        - А как же ты оказался здесь?
        - Так, я всегда здесь. Все жаждущие к этому месту выходят, - ответил незнакомец и ускакал.
        - Понятно тогда, почему одет богато. Нажился на несчастных, - прошептал еле слышно Иван и, с трудом удерживая флягу дрожащими руками, принялся пить большими глотками. Он пил и плакал от счастья.
        Однако долго лежать нельзя, нужно было двигаться дальше, и Иван, поправив рубаху, пригладив волосы и расправив плечи, снова шагнул в степь, ругая всеми словами богатого незнакомца, отобравшего у него кошелек.
        На третий день пути вода во фляге закончилась. Иван с трудом передвигал ноги. Ему казалось, что бесконечные просторы степи захватали его в неволю. Тоска сжимала сердце, и безнадежность отбирала последние силы. Иван не понимал, куда и зачем идет. Над головой пролетела птица. Иван вздрогнул от неожиданности и остановился, чтобы проследить направление полета.
        Он развернулся и решил пойти в ту же сторону, за птицей, но через несколько минут птица вернулась и снова пролетела над Иваном.
        Иван снова развернулся и пошел за птицей. Потом снова… Через несколько часов пути вдали показались макушки деревьев. У Ивана перехватило дыхание, и он пошел быстрее. Откуда-то появились силы.
        Иван видел цель, он знал, куда идти, и тоска рассеялась.
        Он каждой клеточкой тела почувствовал себя… свободным!
        Только к вечеру дошел Иван до зеленой полосы. Шум листвы, пение птиц, хруст веток, писк комаров дружным хором встретили его, приветствуя уцелевшего, победившего.
        Иван шел, чувствуя себя дирижером этого великолепного оркестра.
        Все голоса леса перекрывал ручей, который весело журчал, перекатываясь через камни и корни деревьев.
        Иван смеялся и пил воду. Это была его вода. Это был его лес, его небо и его солнце. Весь мир принадлежал ему, и весь мир радовался, встречая своего царя и господина.
        А за деревьями прятались разбойники. Они поджидали путников, идущих к свободе.
        Чтобы зря не шуметь, разбойники отправляли навстречу путнику собачку, обученную, обнюхивая, узнавать, есть ли у бедолаги деньги.
        Лаяла собачонка только в том случае, если деньги у путника были. Тогда разбойники выскакивали из укрытий, избивали жертву и отбирали деньги.
        Деньги, обычно, были у тех, кто не отдал их все за воду в степи.
        - Ах ты, песик, какой ласковый! Откуда ты взялся? - обрадовался Иван подбежавшей к нему собачке.
        Собачка вильнула хвостиком и скрылась в чаще. В лесу по-прежнему было тихо, потому что денег у Ивана не было.
        Пройдя лес, Иван вышел к незнакомой ему, довольно большой деревне. Дома здесь были добротные.
        Иван был голоден и постучался в ворота самого богатого дома. Во дворе залаяли собаки и послышались чьи-то тяжелые шаги… Ворота открыл высоченный мужик.
        - Чё надо? - спросил он, глядя на Ивана.
        - Я ищу работу.
        Мужик окинул Ивана оценивающим взглядом и сказал:
        - На поле за моим двором картошку убирают. Туда ступай. Сколько мешков накопаешь, за столько заплачу. Ток постой.
        Мужик ушел в дом. Вскоре он вернулся и протянул Ивану разорванную на длинные лоскутки синюю тряпицу:
        - Будешь свои мешки этим перевязывать, чтоб с чужими не спутать.
        Иван поблагодарил хозяина и не медля отправился на поле.
        Здесь работало человек десять. У каждого были лоскутки разного цвета, чтобы перевязывать полные мешки и составлять их под навес.
        Ивану повезло, он попал как раз к обеду. Все работники собрались за огромным столом, сколоченным из нетесаных досок.
        Жена хозяина весело расставляла миски с горячей похлебкой и приговаривала:
        - Ешьте, ешьте, не евши много не наработаешь.
        После сытного угощения Иван работал с огоньком. Он перевязывал мешок за мешком, обгоняя всех остальных работников. Нужно было заработать на ночлег. Подтаскивая очередной мешок к навесу, Ивану показалось, что его мешков с синей перевязочкой стало меньше.
        Он пересчитал свои мешки. Оказалось, трех недостает.
        Поставив новый мешок, Иван, озадаченный, вернулся на поле. Не дойдя до своей полосы, он оглянулся и увидел, что под навесом копошится один из работников.
        Он перевязывал свои веревочки на мешки Ивана.
        Возмущенный Иван побежал к навесу. Обманщик, увидев его, закричал:
        - Вот, ведь, жулика какого наняли! С моих мешков тесемки на свои перевязал! Глядите-ка! Я только теперь спохватился, свои привязал обратно.
        К этому времени подошел к навесу сам хозяин.
        - Что за шум? - спросил он.
        - Да, жулик это… - начал, было, Иван.
        - Я жулик? Вы гляньте на этого бродягу! Мои мешки перевязал тесемочкой, а теперь на меня свалить хочет!
        Подошли и зашумели другие работники:
        - И у меня было больше! - слышалось со всех сторон.
        - Это точно мой мешок!
        - А это мой! Я даже дырочку эту помню!
        Иван молчал. Он готовил речь в свою защиту. Уж он-то знал, как и что сказать, чтоб слово вес имело.
        - Хозяин, я человек честный… Мой авторитет вес имеет…
        - Значит так, народ, - прервал Ивана хозяин, - уговор мой тверд и авторитет ничей не понадобится. Я плачу каждому за собранные мешки. У мешков отличительные знаки имеются. По этим знакам я и рассчитываться буду. Авторитеты ваши мне не интересны.
        В итоге, Иван получил меньше всех, хотя сделал больше всех.
        С поникшей головой стучался Иван в ворота домов, но на ночлег никто его не пустил, и ночевать пришлось в открытом поле.
        Иван долго не мог заснуть. Он смотрел на звезды и, вместо того чтобы сокрушаться о своей судьбе, улыбался:
        - Вот ведь, царь и господин всего мира лежит под открытым небом, не имея где преклонить голову. Даже лисы имеют норы, и птицы имеют гнезда.
        Так и не заснув, Иван с рассветом поднялся и снова отправился на поиски хоть какого-нибудь заработка. Вдруг он услышал шум и направился в ту сторону.
        Вышел Иван на широкую улицу. Здесь собрались почти все жители деревни. У столба лицом к толпе стоял тот самый человек, который перевязал тряпицы с мешков Ивана.
        Оказалось, что жулик этот украл из дома хозяина, к которому нанимался, бочонок меда, и сейчас решался вопрос о наказании.
        - Тридцать плетей ему всыпать! - раздался чей-то голос.
        - Правильно!
        - Мало тридцать! Пятьдесят пусть получит!
        - Пятьдесят не выдержит, помрет.
        - И пусть помрет!
        - Вот судьба и решит спор. Помрет - так туда ему, ворюге, и дорога.
        - Найдется ли защитник обвиняемому? - спросил староста деревни.
        Все молчали.
        Иван стоял за спинами у всех собравшихся. Он смотрел на обвиняемого с высоты своего собственного опыта, понимая, что никого здесь не волнуют ни причины, ни следствия поступков. Все должно быть просто и быстро: хорошо - награда; плохо - наказание.
        Иван встретился взглядом с глазами обвиняемого, который опустил голову.
        Ивану терять было нечего и он, протиснувшись сквозь толпу, сказал:
        - Я буду защитником.
        Все уставились на Ивана, который стоял в рваной рубахе, взлохмаченный, с сухими травинками в волосах. Послышался чей-то смех, и скоро все собравшиеся разразились хохотом. Староста, вытирая слезы, сказал:
        - Прошу защитника подойти сюда.
        Иван прошел к судье и повернулся лицом к людям. Впервые в жизни он не думал о том, какой эффект произведут на людей его слова. Впервые в жизни он был свободен от мнения людей. Сам испытав горечь одиночества, жажду и голод, он заглянул в душу этого преступника и увидел огромный мир.
        В мир этот никто никогда не заглядывал, потому что никто даже и не подозревал о наличии души.
        - Я хочу просить об изгнании этого человека, - сказал Иван. - Пусть поскитается по свету. Пусть научится ценить то, что имеет. Тогда научится ценить и то, что имеют другие, может, и не станет больше красть.
        Преступника отпустили и строго-настрого запретили появляться в деревне. Люди разошлись по домам.
        Иван шел по улице и возле одного дома увидел, как девочка бросает птицам куски белого хлеба.
        Иван остановился. Девочка посмотрела на него и протянула ему хлеб.
        - Возьми, - сказала она.
        - Да? Ты отдаешь мне хлеб просто так? - обрадовался Иван.
        - Ты ведь не хуже этих птиц, - ответила девочка.
        Иван взял краюху и услышал чьи-то шаги за спиной.
        К нему подошел осужденный:
        - Можно, я с тобой пойду? - попросился он, - меня Яшкой зовут.
        Иван разломил хлеб пополам и протянул половинку новому другу:
        - Тогда в путь!
        Иван и Яков вышли из деревни. По дороге Яшка приметил в высокой траве куропаток, и двух ему удалось поймать.
        К полудню усталые и проголодавшиеся путники устроили привал. Яшка ловко общипал добычу, а Иван развел костер.
        За скромной трапезой Яшка и Иван разговорились.
        - Ты откуда? - спросил Яшка Ивана.
        - Я из деревни Епухово. Это далеко. Ты не знаешь.
        - А идешь куда?
        - Этого я не знаю. Тесно мне стало в доме своем. Решил мир пойти посмотреть. Я ведь всю сознательную жизнь себя строил: авторитет заслужил, денег заработал, не от нужды, а для веса своего. Большим человеком себя почувствовал.
        - Значит, себя показать захотел, - уточнил Яков.
        - Стыдно признаться, а на самом деле именно так.
        Яков рассмеялся.
        - Ты чего? - спросил удивленно Иван.
        - Да, смешно получилось у тебя. Во всех своих достижениях ты себя тесно почувствовал.
        - Да не в достижениях, а с достижениями в доме своем. Не мог я там применить свои достижения. Не нужны они никому.
        Яков с тоской посмотрел вдаль и тяжело вздохнул:
        - Значит, был сыт, здоров. Родители все сделали, чтобы ты мог для себя жить, собой заниматься, а ты их бросил.
        - Ты что, Яков?! Я не бросил, я пошел путешествовать… Я ж не навсегда. Отец меня понимает.
        - Отец не хочет тебя связывать.
        Иван молчал, опустив голову. Потом вздохнул тяжело и согласился:
        - Ты прав, Яшка. Только о себе я думал, только себя видел, когда из дома уходил. Теперь я от своего «я» свободен. Других людей видеть научился, о других думать. Вот тебя первого увидел.
        Мимо друзей пронеслась почтовая карета, запряженная тройкой лошадей.
        - Так и сбить кого-нибудь могут, - сказал Яков.
        - Запросто, - подтвердил Иван и поднялся. - Пора, однако, и нам в путь-дорогу. Надо к ночи до жилья какого-нибудь добраться.
        Пройдя пару часов, приятели увидели на обочине почтовую карету, которая пронеслась мимо них.
        Яков и Иван подошли. Рядом с каретой суетился почтальон, который пытался насадить на ось слетевшее колесо.
        Увидев приближающихся незнакомцев, почтальон поначалу испугался, бросил колесо и хотел, было, убежать.
        Иван с Яковом переглянулись, подошли, приподняли завалившуюся сторону, и Иван велел почтальону:
        - Насаживай колесо.
        Почтальон быстро поставил колесо, и, пока его укреплял, Яков прокрался к двери кареты, ловко скинул замок и залез внутрь.
        Среди посылок и конвертов обнаружился небольшой сундучок с коваными углами. Яша подхватил его, выскочил из кареты, закрыл дверь и накинул замок.
        Почтальон ничего не заметил. Он сел на облучок, с опаской поглядывая на парней, тряхнул вожжами и рванул по дороге.
        - И спасибо не сказал, - обиделся Иван, - бывают же такие люди…
        - А я сам у него «спасибо» взял, - хихикнул Яков.
        - Как это?
        Яков отошел к обочине и вытащил из травы сундучок.
        - Небось, золотишко! - сказал он.
        Иван обалдело уставился на Якова и смог только выкрикнуть:
        - Ты что это вытворяешь?
        - А чего такого? Мы ему помогли, а за помощь плата положена. Ты на меня не кричи. Вместе потратим. Если б не мы, он бы все потерял.
        - Мне таких денег не надо!
        - Слушай, я, по-твоему, от хорошей жизни вором стал?
        - вспылил Яков. - Ты-то припеваючи жил, о добре и зле размышлял, а обо мне позаботиться некому. Понял?
        Иван смотрел на Якова и видел, как над ним сгущается тьма. Чем больше Яков находил причин, чтобы оправдать себя, чем дальше уходил от прямых ответов, тем более погружался во тьму.
        Иван спросил:
        - Ты хорошо себя чувствуешь?
        - Очень хорошо себя чувствую! - ответил Яков.
        Иван рассвирепел:
        - Ты же знаешь, как твой поступок называется. От правды прячешься.
        - Я о своем поступке правду сказал!
        - Нет, друг, - не отступал Иван, - ты на вопросы не отвечаешь, к свету не идешь, не хочешь, чтобы твои дела были названы как должно, потому что умысел твой злой!
        - Слова-то какие: «умысел». Больно умный стал! Честный? Тогда ешь на те гроши, которые заработаешь, а я пойду сундучок открою.
        Ивану стало душно. Будто к чему-то зараженному пришлось прикоснуться. Чувства растерянности, пустоты и одиночества, которые внезапно появились, сдавили грудь.
        Это неприкрытое соприкосновение с грехом, с преступлением оставило глубокий шрам в душе Ивана. Он шел по дороге, и ему хотелось отчиститься, отмыться от грязи.
        В сторонке Иван увидел речку. Он спустился на берег и прямо в одежде бултыхнулся в воду. Омывшись, он вышел из реки, свободно вздохнул и лег в траву, раскинув руки.
        Яков остался стоять на дороге, окруженный тьмой. Он держал в руках сундучок. Так хотелось открыть, но что-то удерживало. Он размышлял. Впервые в жизни размышлял:
        - Не было у меня ничего, и не будет. Потому как работать не хочу, а не потому, что люди злы. Деньги эти потрачу, и что останется? Ничего. И Ваньки у меня больше не будет.
        Тьма вокруг Якова рассеивалась. Яков пробивался к свету. Он не запутывал себя, называл вещи своими именами, потому что его умысел был устремлен к добру.
        По дороге навстречу Якову неслась та самая почтовая карета.
        Яков встал посреди дороги. Карета остановилась. Почтальон тревожно взглянул на путника.
        Яков подошел к почтальону и протянул ему сундучок:
        - Извини, приятель, - сказал он.
        Почтальон соскочил на землю и, открыв двери, аккуратно уложил сундучок среди конвертов и ящиков. Он ничего не сказал. Только со слезами на глазах смотрел на Якова. Почтальон был немым.
        Яков шел, насвистывая, и увидел возле реки отдыхающего Ивана.
        Яков спустился к нему.
        - Не подходи ко мне, - сказал Иван, - я чистый.
        Яков пошел к реке и прямо в одежде бултыхнулся в воду. Брызги летели во все стороны, сильное течение уносило грязь.
        Яков вышел из воды и сел в траву рядом с Иваном:
        - Вернул я почтальону сундучок-то.
        Иван приподнялся на локте и удивленно посмотрел на приятеля:
        - А что случилось? - спросил он.
        - Тесно мне стало. Вроде бы воля, простор, а тесно.
        - Ну? - удивился Иван.
        - От чувства вины. Это такая штука… Ее или убить надо, чтоб не мешала, или жить так, чтоб не беспокоила. Только ведь, если не тревожит она, и сам умираешь. Если спокойно тебе, когда зло творишь, так и знай - помер, значит.
        - А тебя беспокоила? - спросил Иван.
        - Нет. Давно не знал, что это такое, а без нее человеком себя не чувствовал. Жить хочу. Там, когда плети мне назначили, когда ты пожалел меня, я вспомнил, что человеком быть должен. Не хочу как собака, хочу как человек.
        - Может, ты слишком уж себя…
        - Лучше слишком. Спасибо тебе.
        - За что?
        - За то, что душу во мне разглядел. Этим и к жизни меня вернул, а раз ожил, значит, и совесть моя ожила. Слушать теперь ее стану. Против совести не пойду. С ней человеком себя чувствую. Свободным.
        Где-то в чаще леса стучали топорами дровосеки.
        - Поселение недалеко, - предположил Яков.
        Вдруг послышался шум приближающейся толпы, и над головами друзей пролетел камень.
        - Это еще что такое? - вскрикнул Иван.
        Шум нарастал. Друзья спрятались за кустами.
        По дороге шли люди с палками в руках и угрожающе махали кому-то. Им навстречу вышли из леса какие-то люди с топорами в руках.
        - Уберите топоры!
        - Уберите палки!
        - Давайте договариваться!
        - Не о чем нам договариваться!
        - Интересно, о чем это они? - вполголоса поинтересовался Иван.
        - Староста закон издал! - крикнул кто-то из толпы.
        - А у нас другой закон! Мы отцов не предадим! Умрем, а не уступим!
        После нескольких минут безрезультатных переговоров толпа утихла. Люди, переругиваясь, разошлись.
        Иван и Яков вылезли из-за куста. Их окликнули.
        - Кто такие?
        Друзья повернулись и увидели здоровенного детину с топором в руке.
        - Мы так, никто. Идем просто, - ответил Яков.
        - Бездельники, значит? Человека человеком труд делает. За мной пойдете.
        Идти пришлось вглубь леса. Там, среди деревьев, были разбросаны небольшие хижины, в которых жили дровосеки, когда надолго уходили в лес.
        На поляне у догорающего костра хлопотал мужичок, укладывая в угли картошку.
        - Касьян! - прогремел басом детина, - принимай новых работников в артель нашу доблестную.
        Касьян отвлекся от картошки и, улыбнувшись, предложил гостям присесть на бревно, отдохнуть, но детина перебил его:
        - Они еще отдыха не заработали.
        Касьян не посмел перечить и снова занялся своим делом.
        - Меня Гордеем зовут, а вас как? - спросил детина друзей.
        - Я Иван, а он…
        - А он, что, сам не может за себя сказать?
        - Яков.
        - Теперь ясно. Берите топоры и в лес!
        Друзья взяли по топору и отправились за Гордеем. Скоро пришли на участок, где человек двадцать валили лес. Готовые, очищенные бревна были аккуратно сложены в стороне.
        Гордей был явно чем-то недоволен. По-видимому, из-за стычки на дороге. Он на всех ругался, всех подгонял и к каждому придирался, будто искал повод для конфликта.
        Проходя слишком близко от одного из работников, Гордей попал под удар локтем и гневно закричал:
        - Человека не видишь?
        - Извини, Гордей, - защищался провинившийся, - я не заметил, что ты так близко подошел.
        - Смотреть надо, чтобы замечать! До чего люди невнимательны друг к другу… - печально сказал Гордей.
        Дровосек, задевший Гордея, очень расстроился. Иван заметил, что у него даже дрожали руки.
        Гордей вдруг совершенно успокоился и сказал Ивану и Якову:
        - Здесь будете работать. Правда, люди у нас серые, грубые. Но привыкнете понемногу.
        Работать пришлось дотемна. За весь день парни свалили всего одно дерево. Руки болели, и на ладонях появились кровавые мозоли.
        - Кончай работу! - прозвучала команда, и все пошли на поляну.
        Вокруг костра расселись на бревнах. Запеченный картофель весело запрыгал в руках уставших лесорубов. Гордей заговорил:
        - Я, друзья мои, много размышлял, пока все работали, и понял, что человеку свойственно быть недобрым. Какая-то сила вводит человека во зло. Так и наши соплеменники, приходившие сегодня, поддались влиянию этой самой злой силы. А нам с вами нужно мужественно и твердо отстаивать традиции отцов.
        Касьян смахнул набежавшую слезу и проговорил:
        - Они и сами не ведают, что творят, соплеменники наши.
        - Это так, - продолжил Гордей, - одни мы с вами остались. Нужно держаться.
        - А чего держаться? - простодушно спросил Иван.
        - Ты понимаешь, приятель мой новый, нам отцы завещали топорами работать, лес рубить. Работа получается чистая, благородная. Появились изобретения разные новые, которым нельзя давать внедриться. Нарушится ритм жизни, стиль, устой. Лес уважать нужно. Правильно, ребята?
        - Верно! - загалдели работники, - мы люди простые, хотим порядок сохранить.
        Иван и Яков переглянулись. Иван так расчувствовался, что чуть слеза не прошибла.
        - Остались еще люди, не выгоды ищущие, а справедливости, - восхищенно сказал он.
        - Вокруг меня народ разный собрался, я всем рад, - весело сказал Гордей.
        - Я, например, - сказал один из лесорубов, - всеми непонятый был. Мечтать любил, на звезды смотреть. А меня работать заставляли. Как отговариваться начинал, так и отец с матерью от меня отворачивались. Гордей угадал, как плохо мне и одиноко.
        - Здесь-то тебе еще меньше времени мечтать остается, - сказал Иван, - может, к родителям прислушаться надо было? Они помогли бы тебе ошибки свои увидеть. И не пришлось бы в лес уходить. Жить-то среди людей нужно учиться.
        - Ты в хорошем плохое найти хочешь! Да я для всех для них тут - мать и отец! - закричал Гордей. - А у тебя глаз темный, поэтому все темным видишь!
        - Слыхал, бродяга, как все видит и понимает вожак наш! - восхищенно сказал один из топорников, - я, например, женат был. Для жены все делал. Жил ради нее. Дом ей огромный выстроил, коров двух купил, да что там перечислять… Только ушла она от меня. Ничего оценить не сумела. Гордей меня пожалел, понял, к себе взял. Человек он!
        - Может, тебе нужно было все с женой обсудить? - предположил Иван сочувственно. - Когда люди вместе, они друг другу помогают изменяться, а как разбегутся, так каждый в своем недостатке костенеет.
        - А не хочу я договариваться с ней, раз она любви моей не оценила!
        - Так любовь-то всякий по-своему понимает, - сказал Иван.
        - Гордей мне помог на ноги подняться, с ним и останусь, - заключил топорник.
        - Ты не глупи, - не унимался Иван, - с женой тебе остаться надо. Один ты еще в большее ожесточение войдешь. Я помочь тебе хочу.
        - Ты смотри! - закричал Гордей, брызгая слюной, - почву из-под ног выбивает! Человек только-только оправился после обиды, а этот, не знавши дела…
        Он выкрикивал какие-то истины о долге, ссылался на память отцов…
        - Да ты против князя нашего великого народ настраиваешь! - закончил Гордей.
        Почему-то Ивану стало душно, как тогда, после Яшкиной кражи сундучка с золотом. Иван спросил:
        - Умыться здесь можно где-нибудь?
        - Он и не слушает нас! Видали? Он злодей такой же, как те, которые из леса нас хотят выжить! Вы посмотрите, кого мы пригрели!
        - Гнать их отсюда обоих! - загалдели топорники.
        - Еще картошку нашу едят! А ну, пошли отсюда, проходимцы-бездельники!
        - Сами и рубить-то не умеют, а нам советы дают!
        Иван и Яков вскочили с бревна, на котором сидели, и побежали в сторону дороги.
        Дорога оказалась далеко. Добравшись до нее, друзья передохнули и продолжили путь.
        - И что за человек такой этот Гордей? Вроде, дело доброе делает… - рассуждал Яков.
        - Прикрывается он добрым делом. Злой он, а меняться не хочет. На других свою вину перекладывает, чтоб другие себя виноватыми чувствовали, за его зло ответственность несли, - пояснил Иван.
        - Да, изменять себя - больно, - сказал Яков.
        - Поэтому и бегут кто в лес, кто в свои обиды, кто в работу, кто еще куда - только бы собой не заниматься, - сказал Иван.
        - Гордей тернистым путем идти предлагает. А путь добра - по терниям к звездам, - торжественно закончил Яков.
        - К свободе! А сердце свое перепахивать - работа такая, что попотеешь больше, чем с топором.
        - И мозоли кровавые заработаешь, - посмотрев на свои ладони, засмеялся Яков, - только как же в человеке не ошибиться?
        - Если человек в себя вникает, к свету идет, тогда и ты за ним к свету выйдешь, а если человек в своем лесу сидит, то и тебя зверем сделает, - ответил Иван.
        - А понять-то как: идет ли он к свету? - не отставал Яков.
        - Если не себя защищает и других под свой ум не склоняет, если сам правду знать хочет, - пояснил Иван.
        Яков задумчиво шлепал босыми ногами по песчаной дороге, потом спросил:
        - У тебя-то откуда видение такое?
        - Это после степи прозрение пришло.
        - Через скорбь, значит?
        - Через скорбь, - подтвердил Иван.
        Иван тяжело вздохнул и стиснул зубы, словно опасаясь, что накопившаяся печаль вырвется наружу…
        Не хотел Иван свою боль перекладывать на Якова и сказал только:
        - Не готов я был к встрече с правдой жизни, Яша.
        Приятель улыбнулся.
        - Иван, а я ведь вслед за тобой к свету пробился.
        - Знаю, - кротко ответил Иван, - только потому, что сам этого захотел. Мало солнцу сиять, нужно, чтобы росток к нему тянулся. И знаешь, что интересно? Не солнцем мы восхищаемся, глядя на росток пробивающийся, а ростком. Силой его.
        День стал клониться к вечеру, и когда уже совсем стемнело, друзья вошли в незнакомое им поселение. Все дома были заперты, и Иван с Яковом устроились на ночлег в телеге на базарной площади.
        Рано утром проснулись Яков и Иван от шумного спора.
        Иван приподнялся. Возле одного из прилавков стояли четверо мужчин и спорили, стараясь перекричать друг друга.
        - Сколько можно упрямиться?
        - Действительно!
        К компании подскочил паренек в рваной рубахе:
        - Ух, измотали всех эти дровосеки!
        - Да ты-то помалкивай, - толкнув в плечо паренька, сказал самый старший из спорщиков, - свой интерес в этом деле ищешь.
        - Какой такой интерес? Я за общее дело болею! - взвизгнул паренек, - они напирают, чтоб я топором махал, а я идею защищаю. Не поддаюсь.
        - Лодырь ты и плут, работать не хочешь, а к благому делу примазываешься. Шел бы лучше топором помахал. Пользы больше было бы.
        - Так вы же сами против них…
        - Бездельникам здесь слово не дано.
        Паренек почесал за ухом и отошел в сторону.
        - А чё сдалися-то? - прошепелявил совсем старый дед с куцей бородкой, - нат было до конца идтить. Эти топорами помахали, вы попятились!
        - Дед, дык, махали-то не в шутку!
        - О чем спор? - спросил Иван, спрыгнув с телеги.
        - Ты пришлый, что ль? - поинтересовался один из спорщиков, повернувшись к нему.
        - Пришлый. Иван я, а это Яков, приятель мой, - ответил Иван, указав на Якова, выглядывающего из телеги.
        - Всем здрассте, - поклонился Яков.
        - Здорово! - ответил один из собравшихся и добавил: - я - Гринька. Неладное дело у нас. Когда-то, когда меня и на свете не было, проезжал, говорят, князь по местности нашей. Князь этот обратил внимание на умение дровосеков наших местных. Они и в самом деле умельцы неслыханные. Все топором срубить могут. Даже избу. Дело-то в чем? Появилось новое изобретение - пила. Какое спорое орудие! В два раза быстрее дерево свалишь. Топорники-то уперлись и с пилами в лес никого не пускают, говорят, что деревья только топорами рубить можно, что сам князь в этом их отцов и дедов наставил. Руководит всеми Гордей. Он хитрый. Добрым прикидывается, а сам среди людей жить не может, оттого что людей ненавидит. Топорники у него - прикрытие хорошее, чтоб, вроде как, правым выглядеть.
        - Трудно вам, - покачал головой Иван.
        - Трудно - не то слово! Нам отстраиваться нужно. Город обновлять. Топорами много не нарубишь. Дело на месте стоит из-за спора этого. И воевать не пойдешь, свои все-таки.
        - А если топорников занять тонкой работой? Поручить им ответственное дело - для князей проезжающих дворец выстроить. А которые не способны топорами работать, на валку леса отправить, - предложил Иван.
        - Иван, - сказал Гринька, - дельный совет твой. Пойдем к нашему старосте. Расскажешь ему свою идею.
        Гринька, Иван, а с ними Яков прошли через базар на какую-то улочку, а по ней вышли к красивому зданию.
        На здании - флаг с вышитой эмблемой города - топором.
        Вытерев ноги о половик, Гринька, Иван и Яков вошли в дверь. За дверью в коридоре стоял охранник. Он спросил у Гриньки:
        - Кто эти двое?
        - Пришлые, - ответил Гринька, - добрый совет старосте несут.
        Кабинет старосты располагался на втором этаже. Все трое поднялись по широкой лестнице с витыми перилами и подошли к резным дверям. Возле дверей стоял другой охранник.
        - К старосте можно? - спросил Гринька.
        - Сейчас узнаю, - ответил охранник и, открыв дверь, вошел в кабинет, дверь за собой плотно закрыв.
        Через пару секунд он вышел и пригласил всех зайти.
        Староста сидел за большим письменным столом. Он отодвинул бумаги, разложенные перед ним на столе, и устало улыбнулся:
        - Милости прошу. Усаживайтесь и рассказывайте, с чем вы?
        - Да вот, пришлые у нас, - начал Гринька, - Иван да Яков. - Он помолчал и продолжил: - Пытались мы сегодня с топорниками договориться, да не удалось. А Иван, вот, предлагает другим путем пойти. Послушай его.
        - Ничего особенного, на самом деле, - скромно сказал Иван. - Понял я, что строиться вам надо, на строительство материала много нужно, а заготавливать нет возможности. Вы бы пригласили всех топорников на торжественную встречу, раскрыли перед ними план строительства и объявили бы самой ответственной постройкой дворец на случай приезда внука Князева. Строить дворец должны только топорники, потому как князь так завещал когда-то: чтобы никаких пил! Пильщиков придется-де пристроить на валку леса.
        Староста рассмеялся:
        - Ну, совет так совет, только это нечестно будет.
        - Когда результат всем ясным станет, проблемы многие решатся. Ведь с каждым разговаривать нужно на понятном ему языке. Главное - чтобы дело с места сдвинулось. Кто за само дело болеет, тот подключится, а кто в своих амбициях заинтересован, так того сразу видно станет, - закончил Иван.
        - Это ты о Гордее? - спросил староста.
        - О Гордее. Нужно свет яркий включить, тогда свечу за ненадобностью люди сами погасят.
        - И как? - спросил староста.
        - Расскажите людям о князе великом. Народ и сам позабыл многое, а как вспомнит, вдохновится на труд доблестный. Мысли грязные и мрачные вместе с потом сойдут.
        - А не пообедать ли нам с вами? - задорно спросил староста, приподнявшись с кресла. - Охрана! Прикажи обед подавать! На четверых.
        За веселым застольем староста поведал еще об одной проблеме:
        - Понимаешь, Иван, князь тот, проезжая лесом нашим, увидел, как крестьянин один родник камнями обкладывал да родник тот украшал. Князю дело это по душе пришлось. И что ты думаешь? Целая артель организовалась. Отцы передают детям указ, что смысл их жизни - источники отыскивать и их украшать, да насмерть источники свои охранять. Столько людей не при деле! Город наш в таком месте стоит, что если на нас войной пойдут, мы ни с одной стороны не прикрыты. Стену, заслон строить надо, а народ рассеян. Каждый за свой источник держится. Вот, ведь, убеждение!
        - Заблуждение, а не убеждение. Только против них тебе идти нельзя. Думается, вот что сделать надо: ты грамоту отпечатай, в которой вырази восхищение стойкостью и преданностью своему делу этих людей, и прикажи каждого домом наградить новым. Город отстроится, а чтобы защитить источники, прикажи обнести город стеной. Свои источники защищая, люди эти насмерть стоять будут.
        - А как все отстроится, - подхватил староста, - я отправлю внуку князя приглашение, чтоб приехал погостить в краях, по которым когда-то дед его проезжал… Да, Иван, вот что значит свежий взгляд. Оставайся при мне советником. Мне умные люди нужны. Каждый за свое имя боится, своего мнения никто не высказывает, а я устал один за все ответственность нести. Приятелю твоему тоже место найдется.
        - Как ты, Яков? - спросил Иван.
        - Я с тобой, - ответил Яков, - куда ты, там и я останусь.
        - Государству люди нужны. Детям, внукам нашим будущее даем. Не отказывайся, пришлый, - вступил в разговор Гринька.
        Иван рассмеялся и ответил:
        - Я человек свободный. Остаюсь!
        В деревню Глухово въехал всадник в дорогой одежде. Подъехал он к дому Ивана, спешился, привязал коня и постучался в дверь. На крыльцо вышел отец Ивана. Он удивленно посмотрел на незнакомца.
        - Сын твой большим человеком стал, - торжественно сказал незнакомец, - шлет тебе денег да приглашение в город к себе.
        Незнакомец протянул письмо. У старика выступили на глазах слезы:
        - Не забыл старика. Значит, говоришь, пригодились ему авторитет да деньги. Я и знал, что он не пропадет. Как-никак, полжизни опыт да знания копил…
        Старик развернул послание и медленно прочитал:
        «Долгий путь пришлось пройти, чтобы дурь всю, накопленную, выветрить…»
        - Да, действительно, большим человеком Ванька стал, - улыбнулся отец и, покачав головой, сказал: - Пойду собираться. Гонец ускакал. Отец Ивана повернулся лицом к двери и чуть не упал, споткнувшись о Ванькин кошелек с золотыми монетами.
        Жестокий царь
        
        В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь.
        И слава о мудрости этого царя неслась по всей земле. Многие знатные и простые люди мечтали стать его подданными.
        В один из дней в ворота дворца этого славного царя постучали три странника.
        Странников проводили в тронный зал.
        Царь восседал на троне и всматривался в пришельцев, а пришельцы с любопытством всматривались в царя.
        - С чем пришли вы в мое государство? - грозно спросил царь.
        Один из странников с поклоном ответил:
        - Государь! В своем государстве, откуда мы пришли, мы усердно служили нашему царю, но он несправедливо обошелся с нами, и пришли мы просить у тебя разрешения поселиться на твоей земле. Служить тебе будем чистым сердцем и доброй совестью.
        - Люди мне нужны, - сказал царь. - Я позволю вам поселиться на моей земле, и даже дам денег на обустройство, только деньги вы вернете мне ровно через год, и вернете вы их мне с прибылью.
        В зал внесли деньги. Пришельцу, который одет был побогаче, выдали десять кошельков золотых монет. Второму выдали пять кошельков, а третьему - один кошелек.
        Поблагодарили пришельцы царя, поклонились ему и отправились каждый в свое, отведенное для них царем поместье.
        Земля, которая досталась первому пришельцу, оказалась безводной пустыней.
        Опечалился пришелец, но, поразмыслив, отправился на дорогу, проходившую недалеко от этого пустынного участка, и стал останавливать редко проходивших прохожих, предлагая каждому работу с хорошей оплатой.
        Когда было набрано достаточное число работников, работа закипела.
        Предстояло выкопать глубокий колодец. Трудились наемники усердно, и уже через четыре месяца можно было брать воду из нового колодца.
        Воду эту возили продавать на дорогу, по которой проходили купцы и путешественники.
        Весть о том, что в местности этой появилась вода, разнеслась быстро, и дорога эта вскоре стала оживленной: потянулись целые караваны.
        Нанятые работники приступили к посадке оливковой рощи.
        Второму пришельцу досталась местность не лучше, чем первому - топкое болото.
        Не много времени ушло на печальные вздохи. Путник весело зашагал в сторону ближайшей деревни и нанял там работников.
        Предстояло вырыть канавы для стока воды, вывезти коряги, камни. Трудились все усердно, потому как оплата была достойной, и через полгода болото превратилось в сносный участок, на котором была построена мельница.
        Жители ближайших деревень привозили на эту мельницу молоть зерно. Старая мельница находилась очень далеко.
        Теперь пришелец принялся за строительство харчевни возле новой мельницы.
        Третий пришелец оказался владельцем заброшенного апельсинового сада. Когда-то прошел здесь сильный ураган, и многие деревья оказались поваленными и сломанными.
        - Ничего себе! - подумал пришелец, - хитер же этот царь. Я все в порядок приведу, а он у меня еще и прибыль отберет? Я от своего такого правителя сбежал.
        Пришелец закопал в укромном месте деньги и занялся сбором плодов с уцелевших в бурю апельсиновых деревьев.
        Апельсины он отвез в город и там продал. На вырученные деньги снял квартиру и поселился в ней, живя беззаботно, за счет продажи апельсинов, в довольстве и покое.
        Нужно сказать, что урожай в этой местности созревал три раза в год.
        Пришелец научился делать из апельсинов сок, и сок этот стал популярнее, чем сами апельсины.
        Прошел ровно год. Пришельцы явились пред лицо царя.
        - Государь! - произнес первый пришелец, - год назад ты позволил мне поселиться на твоей земле и дал мне десять кошельков золотых. Деньги твои принесли доход. Получи двадцать кошельков.
        Взгляд царя просветлел. Он созвал свою свиту и весело объявил:
        - Смотрите, друзья мои, - наш новый гражданин оказался верным и трудолюбивым. Я даю ему в управление мой самый главный город!
        - Государь! - обратился с поклоном второй пришелец, - год назад ты позволил мне поселиться на твоей земле и дал мне пять кошельков золотых. Получи десять.
        Царь весело ответил:
        - Друг мой! Ты достоин управлять моим вторым по значению городом. Ну а как обстоят дела у тебя? - так же весело обратился царь к третьему пришельцу.
        - Государь, - я счел твое решение несправедливым, а точнее - жестокой насмешкой. Но не переживай и не печалься, ты ничего не потерял. Я возвращаю тебе твои деньги.
        Взгляд царя потускнел. Слова пришельца звучали оскорбительно.
        - Деньги эти отдай новому управляющему главного города, - сказал царь, - а сам возвращайся туда, откуда пришел.
        Пришелец, опустив голову, прошел мимо охраны, от которой получил немало пинков, и вышел.
        Прошло много лет. Пришельцы, которых уже давно никто так не называл, отлично управляли вверенными им городами, а над когда-то обработанными ими землями поставили надежных людей.
        Все ближе знакомясь с царем, друзья не уставали удивляться его мудрости и доброте.
        Ленивый же и расчетливый, а потому такой злой и подозрительный их приятель вернулся в свою местность и жил в своих прежних владениях, рассказывая соседям о том, как жесток и не справедлив оказался тот хваленый царь и как из-за царя этого потерял он целый год своей драгоценной жизни.
        Интересно, что такие же ленивые и расчетливые слушатели поддакивали и с сочувствием кивали головами, но люди трудолюбивые и честные отправлялись в дальнюю дорогу, чтобы самим узнать, какой же он этот царь на самом деле.
        И хочется сказать каждому из них:
        - В добрый путь!
        Вечное царство
        
        1
        Если кто-нибудь когда-нибудь мечтал оказаться в сказочной стране, то место, о котором пойдет речь, именно таким и было, то есть сказочным.
        Теплый климат, плодородная земля, самые разнообразные пейзажи: горы и равнины, бурные реки и тихие озера.
        Населяли эту землю люди сильные и независимые, но, к сожалению, как и во всех прочих уголках земли, смертные.
        Загадочным и таинственным у жителей этой страны была одно - валюта. Да-да, деньги здесь не чеканились, не выплавлялись: они появлялись.
        Каким-то непостижимым образом слезы людей - слезы радости, восхищения и благодарности - скатывались янтарными крупинками по щеке и, ударившись о землю, превращались в золотые монеты разного достоинства, по цене чувства и по цене поступка, это чувство вызвавшего.
        Дороже всего оценивалась готовность приютить бездомного и накормить голодного. Щедро вознаграждалось мастерство разрешать споры, примирять поссорившихся - в общем, способность вносить мир и порядок в сердца и жизни людей.
        Испокон веков самыми богатыми и самыми успешными в этой сказочной стране были добрые и отзывчивые люди.
        Деньгами каждый распоряжался как хотел. Кто-то копил, кто-то образовывал артели для людей, по каким-либо причинам не способных на добрые поступки; кто-то приобретал славу и признание, занимаясь творчеством.
        Деньги обменивались на товар, услуги, развлечения.
        К сожалению, имела место в этой стране и подделка. Дело в том, что слезы страданий, горя и разочарований, скатываясь янтарными крупинками и ударяясь о землю, тоже превращались в золотые монеты, но монеты эти со временем рассыпались в прах. Они так и назывались - тленные.
        Способов получить такой доход было много.
        Например, если прямо сейчас пройти к площади главного города сказочной страны, где находится колодец с необыкновенно чистой водой, за которой собралась очередь, можно проследить за одним из приемов.
        День жаркий, люди в очереди нетерпеливо покрикивают:
        - Ребята! Веселее работайте! Не задерживайте народ.
        На скрипучем вороте колодца подняли ведро и опрокинули, переливая воду в бочку, закрепленную на телеге. Хозяин телеги снова опустил ведро в колодец.
        Подъехал старичок и подкатил свою бочку не в конец очереди, а в самое начало. Извинившись перед народом, он сказал:
        - Я своей очереди дождался, воду стал в бочку переливать, а бочка течь дала. Мне пришлось домой за новой бочкой возвращаться. Вы уж не заставляйте меня снова в очереди стоять…
        Добрые люди с пониманием отодвинулись, уступая дорогу.
        Но тут раздался чей-то голос из очереди:
        - Сейчас таких умников еще несколько найдется. Я, например, не видел тебя здесь.
        - И не мог видеть, - объяснил старик, - ты недавно подошел. Все, кто меня с утра видел, уже давно загрузились и уехали.
        - С каждым может случиться, - вступился кто-то.
        - Тем более старый человек.
        И тут вступил в разговор фальшивомонетчик.
        Фальшивомонетчики, как правило, толкаются именно в тех местах, где народ скапливается, где есть реальная возможность нажиться.
        - Что за базар? - крикнул он командным голосом.
        - Это не базар. Мы разговариваем.
        - В другое место идите разговаривать! Нечего тут порядок нарушать, народ задерживать.
        Не о народе он, конечно, печется, а о выгоде своей.
        - Видишь, папаша, где конец очереди? Туда и вставай со своей телегой, - добивает фальшивомонетчик.
        И ведь никто не заступился. Как правило, люди стараются избегать шума и споров. Никто не хочет прослыть скандалистом или нарушителем порядка.
        В общем, старичок опустил голову, откатил телегу в конец очереди, по дороге уронив слезу.
        Слезу эту, превратившуюся в монету, подобрал тот, кто стремился ее заполучить, причем сам фальшивомонетчик тоже уронил слезу. Слезу довольства собой от сознания своего влияния на людей.
        Какие еще существовали способы? Да очень разные. Например, на оживленных городских улицах приставали фальшивомонетчики к прохожим:
        - Спорим, никто не отгадает, под каким стаканчиком спрятан камушек!
        - Я отгадаю! - вызвался молодой парень и принялся отгадывать.
        Секрет-то весь в том, что камушка не было ни под одним из трех стаканчиков, потому как фальшивомонетчик спрятал его в кулаке, передвигая стаканчики, но прохожий так вошел в азарт, что уже не мог остановиться, и слезы волнения, падая на землю, превращались в тленное золото.
        Чтобы получить фальшивые монетки, можно было посмотреть на ножки девушек.
        Девушки, которые искали таких заработков, ходили в очень коротких юбочках.
        Фальшивые монетки появлялись, когда люди напивались волшебной воды или вдыхали дым волшебной травы.
        Вода эта и трава уносили тех, кто ими увлекался, в несуществующие, воображаемые миры. Фальшивомонетчики доставляли эти «изыски» из дальних стран.
        Был и такой способ добывания фальшивых монеток: недобрые и ленивые люди, не обладающие никакими музыкальными способностями, приобретали музыкальные инструменты и устраивали для молодежи, настроенной беспечно, «концерты».
        Слушать на этих концертах совершенно нечего - один скрип, скрежет и рев, но, занимая в молодой, бунтующей против всех правил и уставов неопытной душе, ищущей свое место в жизни, нишу, не заполненную поиском добра и справедливости, - все это месиво звуков находило массу почитателей.
        Мало того, молодые люди считали, что только эти «музыканты» знали, что нужно им в их возрасте.
        А «музыканты», конечно, знали. Они знали о пустоте в душах, они понимали это, и что же? Такая «музыка» выкачивала из сердец слушателей весь духовный потенциал. Происходил настоящий грабеж.
        Опустошенные слушатели возвращались с таких «концертов» и опять шли на них, чтобы «музыканты» снова «поняли» их и еще больше опустошили.
        «Концерты» эти доводили слушателей до ярости и неистовства. Начинались погромы и драки. При этом увеличивалось число фальшивых монеток.
        Фальшивки можно было получить, выставляя бессмысленные картины и называя их шедеврами. Люди, чтобы не прослыть «серыми», старались восхищаться не существующим тайным смыслом «шедевров».
        Фальшивые монеты от настоящих можно было отличить только одним способом: если фальшивую монетку поставить на ребро, она сразу падала на одну из сторон, а настоящая монетка держалась на ребре ровно.
        Конечно, добрые люди, как могли, боролись с фальшивомонетчиками и учили своих детей не пользоваться такими дешевыми деньгами. Только добывать фальшивки было намного проще, чем настоящие, а долгосрочность их не всегда имела значение. Да и не станешь на торгу каждую монетку проверять.
        Фальшивомонетчиков становилось все больше. Фальшивые деньги постепенно вытесняли подлинные.
        Порядочные граждане создавали общества и союзы, в которых провозглашались основы доброты. Эти общества поддерживали честных граждан, но все же однажды в сказочной стране наступил настоящий экономический кризис. Дело даже почти дошло до гражданской войны.
        И вот тогда-то, в самый пик хаоса, из неведомых и недосягаемых далей прибыл в эту страну загадочный царь.
        Он ходил из поселения в поселение и рассказывал людям о своем царстве. Говорил, что не имеет оно пределов и хватит в нем места для всех. А если даже вдруг не хватит, то царь приготовит новые пространства. И в царстве его никто не болеет и не умирает.
        И вот, царь приглашает всех стать его подданными.
        Толпы людей приходили послушать его речи.
        Однажды у подножия высокой горы, в прекрасной цветущей долине, у стен главного города сказочной страны расположились тысячи людей.
        Царь со своими сподвижниками стоял возле скалы так, чтобы его видели все и чтобы звук его голоса, отражаясь от скалы, разносился по всей долине.
        Одет был царь в простую одежду, обут в сандалии и не было на нем драгоценностей, но во взгляде его, в движениях рук и в его голосе являлось величие и благородство независимого, состоятельного, чистой души человека с щедрым сердцем.
        Слушали царя с глубоким почтением и внимали каждому его слову. А говорил он следующее:
        - Хорошо быть добрым, милостивым и щедрым. Это настоящее богатство. И это богатство я могу сохранить. Тот, кто отдаст свое состояние на расширение и укрепление моего царства, станет моим подданным и получит в моем царстве право на вечную жизнь, а на жизнь эту, временную, я буду уделять столько, сколько сочту необходимым.
        - А какие гарантии? - послышалось из толпы.
        - Гарантия одна - мое слово. - Или вы верите, или не верите.
        - Я верю тебе, - сказала молодая девушка и вышла из толпы.
        - Я верю тебе, - повторила она.
        В толпе послышался громкий смех и какие-то парни, перебивая друг друга, стали выкрикивать:
        - Правильно, Ангелика!
        - У самой-то ума не хватит даже сосчитать денежки, не то чтобы ими распорядиться!
        - Ты бы лучше оделась поприличнее.
        Ангелика в дешевом платье, с неумело заколотыми волосами, сутулясь, запряталась между двумя пожилыми женщинами, тоже перешедшими к царю. Одна из женщин сказала:
        - Ты, девочка, умница. Молодая, а о жизни серьезно думаешь. Не слушай их.
        - Да, - подхватила вторая женщина, - я-то от безысходности, нищеты. Муж мой пьет эту воду…
        - И мой пьет, - сказала первая женщина, - скандалы каждый день. Какое уж там богатство?!
        - Не любишь ты мужа своего, - сказал царь, услышав их разговор.
        Женщина покраснела от гнева, вспылила:
        - Так причина во мне?
        - Просто, удобно, когда есть причина. А муж твой лукавит. Не хочет идти трудным путем, работать над собой и добиваться любви твоей. Легче пить и не отвечать ни за что.
        Взгляд женщины потеплел:
        - Счастлива та, которая родила тебя, - сказала она.
        - Счастлив любой, кто поверит мне, - ответил царь, вручая ей устав своего царства.
        Нужно сказать, что по этому уставу каждый его подданный должен был, в первую очередь, отказаться от всех своих убеждений.
        Для любого, особенно для мужчины, это было равносильно смерти, потому как человек добивается чего-то в этой жизни именно благодаря своим убеждениям.
        Только, чтобы стать союзником и единомышленником царя, необходимо было согласиться с этими условиями. Ведь каждый человек на все вокруг себя старается смотреть через призму своих представлений, и даже устав царя может подстроить под свои понятия.
        Царь и сам понимал, как трудно исполнить такое требование, и даже называл его крестом.
        Кроме того, по уставу, подданные царя не должны были утешаться волшебной водой и волшебной травкой.
        Подданные царя не должны были позволять обтряхивать себя на «концертах» обманщиков. Им нельзя было участвовать в азартных спорах и играх.
        Подданный царя не мог сам принимать никаких решений.
        Царь оставлял за собой право вмешиваться в жизнь подданного, если по какой-либо причине сердце подданного теряло способность быть добрым и щедрым.
        При всем этом царь, со своей стороны, обещал защищать своих подданных и следить за их благоустройством.
        К царю подошла Ангелика.
        - У тебя чудесные волосы, - сказал царь, - никогда не стриги их. Ни при каких обстоятельствах.
        Ангелика прижала к груди полученный устав и отправилась к дому.
        Дома все было как прежде, и все же все иначе. Солнце сияло ярче, ветер был ласковее и цветы в саду благоухали гораздо сильнее.
        Первым делом Ангелика привела в порядок комнаты, приготовила обед для своих родителей, которые еще не вернулись с поля.
        За что бы Ангелика ни бралась, все в руках у нее пело и играло.
        Первым с работы вернулся отец:
        - Ух ты! - воскликнул он, увидев чистоту в доме и почувствовав вкусный запах из кухни. - Ангелика, дочка! Что все это значит?
        Ангелика усадила отца за стол и торжественно объявила:
        - Папа, я заключила договор с царем!
        Мама, войдя на кухню, спросила:
        - У нас праздник?
        - Наша дочка стала подданной царя! - сказал отец.
        Мама Ангелики строго посмотрела на дочь и ледяным тоном осведомилась:
        - А с родителями не надо было посоветоваться? Ты хоть понимаешь, что у тебя теперь ничего нет своего?! Вообще! Даже твоя жизнь и твое время принадлежат царю.
        - А что у меня было? - спросила Ангелика.
        - Умничаешь? Это царь научил тебя не уважать родителей? Только теперь у тебя не стало и того, чего не было!
        Мама ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Следом за ней поспешил отец Ангелики.
        - Дорогая, - сказал он, - ну что произошло?
        - А то, что мы потеряли дочь! Она отреклась от нас, - рыдала мама.
        Ангелика сидела в кухне за столом и думала о том, что у нее было за ее двадцать лет. Все, что бы она ни делала, получалось нелепо, что бы ни сказала - все невпопад. Только сейчас она почувствовала себя кем-то, ощутила причастность к великому.
        Ангелика поднялась из-за стола и пошла в мамину комнату. Она тихо открыла дверь и сказала:
        - Царь не заслуживает твоих обвинений.
        - А я заслуживаю? Я вырастила тебя! Ты завтра же пойдешь и расторгнешь этот договор! Все!
        Ангелика молча закрыла дверь.
        - Дорогая, - пытался возразить отец, - что мы можем дать нашей дочери, чтобы она почувствовала себя счастливой?
        - Любовь!
        - А знаем ли мы, что такое любовь?..
        2
        На следующий день ранним утром Ангелика отправилась к царю, который поселился на окраине города, в доме бедной вдовы.
        Ангелика шла по пустынной улице и обдумывала, как скажет царю о своем решении. Вдруг она услышала чей-то тонкий голосок, похожий на щебетание птицы:
        - О чьем, о чьем, о чьем решении?
        Ангелика удивленно осмотрелась, но никого не увидела.
        - Решение чье? Чье решение? - слышался щебет.
        - Кто это? - спросила Ангелика и подняла голову. На ветке абрикосового дерева увидела она маленькую серую птичку.
        Птичка потешно подергивала хвостиком и щебетала:
        - Чье решение? Чье?
        - Откуда ты знаешь, о чем я думаю? - спросила Ангелика, разглядывая птичку. И вдруг печаль из ее сердца ушла, и на душе стало спокойно и радостно!
        - Я даже знаю, что без согласия царя ты не можешь ничего решать за себя. Ты уже не принадлежишь себе.
        - Мама считает, что царь учит неповиновению родителям, - сказала Ангелика, рассмеялась, когда птичка села ей на плечо, и хотела продолжить: - Мама требует…
        - А ты? Что чувствуешь ты, Ангелика? - прощебетала нежно птичка.
        - Что чувствую я? Я чувствую, что встреча с царем - это самое настоящее и самое правильное, что только могло быть в моей жизни. Я счастлива при одной мысли, что видела и слышала его!
        Ангелика сияла. Ее сутулость исчезла, спина выпрямилась.
        Она тряхнула головой, и волосы ее рассыпались по плечам, лучи солнца переливались в прядях.
        Рядом в чьем-то дворе залаяла собака, и из-за забора послышался женский голос:
        - Костас! Посмотри, что случилось?
        - Котенок приблудился какой-то, - ответил молодой мужчина. Калитка распахнулась, и на улицу вышел высокий плечистый парень. В руке он держал испуганного котенка.
        Парень приготовился кинуть котенка на дорогу, но в этот момент увидел Ангелику, которую знал давно и не раз вместе с приятелями дразнил ее. Сутулая, бедно одетая, она всегда старалась избегать взглядов людей, потому что ей казалось, что она очень нелепо выглядит. Но сейчас… Сияние из глаз, грация, золото в волосах… Откуда?
        Костас вернулся во двор и осторожно посадил котенка на скамейку возле калитки, погладив его по шерстке.
        По щеке Костаса покатилась янтарная слезинка и, ударившись о землю, превратилась в золотую монету высокого достоинства.
        За двадцать пять лет это произошло впервые. Все в округе знали, что Костас не способен совершить добрый поступок и уронить слезу.
        Он поднял монету. Сердце его так сильно билось, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
        «Что сделать с этой единственной моей личной монетой»? - думал он.
        Костас выглянул за калитку. На улице Ангелики уже не было.
        Он отправился в центр города, к базарной площади. Там он обошел все лавки, никак не решаясь потратить деньги.
        Возле одного прилавка Костас услышал разговор двух мужчин.
        - Не знаю, - говорил один, - как это можно взять и отдать все царю, да еще царю царства, которое невозможно увидеть.
        - И одет-то он не богато, - вторил другой, - только вот никто никогда не говорил до него о том, что можно жить вечно.
        - Я за вечную жизнь все бы отдал, да еще за такую, о которой царь рассказывал: ни болезней, ни горя, ни работы изнурительной. Там, говорят, только радость и веселье!
        - А доказательства? Вот если б пришел кто оттуда да подтвердил бы…
        - Я слышал, что в страну эту нужно верить. А вера не нуждается в доказательствах.
        В их разговор вмешался третий мужчина. Он рассмеялся и сказал:
        - Ну, знаете, поверить можно во что угодно!
        - Не скажи, - ответил один из собеседников, - я, например, могу поверить, что кит проглотил человека, но никогда не поверю, что человек проглотил кита.
        Оба собеседника громко рассмеялись. Потом второй сказал, вздохнув:
        - Вера, она действительно предел имеет, а вот неверие - как бездонная пропасть. Можно даже не верить, что существуешь.
        - Как это?
        - Точно. Философия есть такая, что все нам только кажется.
        - А когда кровь идет и болит что-то, это тоже кажется?
        Приятель его пожал плечами.
        - Извините, что вмешиваюсь в разговор, - осторожно обратился к мужчинам Костас, - я слышал, что вы о царе говорили, а не знаете, где его найти можно?
        - Ты подданным его хочешь стать? К нему уже все калеки и нищие записались.
        - Что ты отвечаешь не о том, о чем тебя спрашивают? Ты, сынок, иди через площадь к каналу, увидишь дом весь в цветах. Там царь остановился.
        - Спасибо вам, - поблагодарил Костас.
        Выйдя на набережную, парень нашел дом, о котором ему рассказали. Ворота были открыты настежь.
        Костас прошел через сад и постучался. Открыла ему пожилая женщина и ласково спросила:
        - Ты к царю?
        - Если можно, - ответил Костас.
        - К нему всегда можно.
        Костас прошел в дом. Ничего особенного в доме он не увидел. Стол, скамейки, свечи, половики на полу и белые занавески на окнах. Но почему-то Костас всем сердцем ощутил присутствие возвышенного.
        - И ты не ошибся, - раздался голос.
        В комнату вошел царь. Костас видел его впервые. Не было в нем величия, но Костас точно знал, что перед ним царь.
        - Почему-то мне кажется, - сказал парнишка, глядя царю в глаза, - что я всегда знал тебя, и только сейчас встретил.
        - Так оно и есть.
        - Рассказать кому - не поверят…
        - Верующие поверят. С чем пришел?
        - Я, государь, человек, не способный ни на что доброе, но, неожиданно для себя самого, совершил благородный поступок, и появилась у меня золотая монета высокого достоинства. Хочу я разумно распорядиться этими деньгами. Не хочется все без толку потратить.
        - То есть ты хочешь, чтобы деньги эти к тебе вернулись? - уточнил царь.
        - Да.
        - А что подвигло тебя к благородству?
        Костас опустил голову и, смутившись, ответил:
        - Девушка.
        Царь улыбнулся. Улыбка его сиянием наполнила всю горницу, и голосом, полным нежности, царь сказал:
        - Купи ей цветы.
        - Цветы? - удивился Костас.
        - Самые лучшие, - подтвердил царь, - на все эти деньги.
        Костас поблагодарил царя за совет и направился к выходу. Царь сказал ему вслед:
        - Костас! Ты хорошо сделал, что пришел.
        Костас вышел на улицу и пошел обратно к базарной площади.
        В самом ее центре скучала продавщица цветов. Костас подошел к ней. Цветов было много.
        Костас закрыл глаза и попытался представить, какие именно цветы скажут за него все то, что он хотел бы сказать Ангелике.
        - Мне вот эти кремовые розы, - сказал Костас, открыв глаза.
        - Сколько штук? - спросила продавщица.
        - Все.
        - Все???
        - Все…
        С охапкой свежих роз Костас подходил к дому Ангелики. За ним увязались старые приятели, снующие без дела по улицам:
        - Гляньте-ка! - хохотали они, - Костас к юродивой направился!
        - На свадьбу пригласишь?
        - Больно хочется на красавицу невесту взглянуть.
        Костасу хотелось провалиться сквозь землю, но вдруг свист, гиканье и хохот перекрыли слова царя, которые неожиданно всплыли в памяти: «Ты хорошо сделал, что пришел. Ты хорошо сделал, что пришел. Ты хорошо сделал…»
        Костас, теряя остатки мужества, постучался в ворота дома Ангелики.
        Открыл ворота ее отец.
        - Это ты, Костас?! Ангелика! - позвал он.
        Ангелика выскочила из дома и, увидев Костаса с охапкой кремовых роз, остановилась. Ноги ее подкосились, и она опустилась на ступеньку крыльца…
        Из палисадника вышла мама Ангелики. Все молчали.
        Ангелика заплакала, и ее слезы, падая на землю, превращались в чистейшие алмазы.
        Свист и гиканье стихли.
        Приятели Костаса смотрели на Ангелику и вспоминали своих подружек, которые вечно вертелись перед зеркалом. Парни помолчали и уныло разбрелись по домам.
        Костас и Ангелика, бережно собрав алмазы и завязав их в узелок, отправились к царю.
        Войдя в дом, Ангелика с Костасом поклонились царю.
        - Государь! Мы просим тебя прийти на нашу свадьбу.
        Царь открыл какую-то книгу с золотыми уголками, сделал в ней запись, и, когда поставил точку, узелок с алмазами исчез, издав приятный звон.
        3
        Рассказы о необыкновенном пире в честь новобрачных разнеслись по всей стране.
        Услышал об этом и один богатый, уважаемый житель, который благодаря своему доброму сердцу разбогател сам и помог многим беднякам. Звали этого человека Гермоген, а жил он в небольшом городке, километрах в восьмидесяти от главного города.
        - Это интересная история, - сказал он своим друзьям как-то вечером, - надо бы съездить к царю. Познакомиться.
        - Было бы не плохо, - сказал его приятель, - но лично я слишком занят.
        - А я, - сказал другой, - только что приобрел пару волов, хочу испытать их…
        - А я, - сказал третий, - женился и хочу подольше побыть с ней вдвоем… вы понимаете.
        Когда занятые серьезными делами друзья разъехались, Гермоген, дождавшись темноты, запряг лошадей и тайно отправился в путь. К рассвету он оказался на окраине главного города сказочной страны, возле дома, утопающего в цветах.
        Подойдя к двери, Гермоген постучался. Дверь открыла хозяйка.
        - Здравствуйте, - тихо сказал ей Гермоген. - Я, наверное, слишком поздно… или слишком рано, - сказал он.
        - К царю никогда не поздно и никогда не рано, - приветливо ответила женщина.
        В горнице за столом царь что-то обсуждал со своими друзьями. Увидев Гермогена, он радушно ему улыбнулся. И его товарищи тоже приветствовали его.
        - Государь, - сказал Гермоген, всматриваясь в лицо царя, - я хотел пригласить тебя в свой дом. Не погнушайся.
        - Назначь время.
        - Сейчас.
        Царь посмотрел на сидевших вокруг стола людей. Они поднялись, и один из них сказал:
        - Мы понимаем, государь, соберемся в другой день.
        Царь поблагодарил своих товарищей, и они с Гермогеном вышли из дома.
        За воротами они сели в карету.
        Ехали довольно долго, наконец карета остановилась возле большого красивого дома с высокими колоннами, большими окнами и позолоченными украшениями.
        К карете подбежал лакей, открыл дверцу и проводил царя в дом, а Гермоген отдал распоряжение коней не распрягать.
        В доме для почетного гостя был накрыт щедрый стол.
        - Расскажи мне о себе, - попросил Гермоген уже за столом.
        - Я созидаю сердца. Я вижу, как появляются у людей неприятности, трудности, их закручивает, словно в воронке водоворота, и не могут они двигаться вперед, не могут развиваться, меняться к лучшему.
        Царь доброжелательно смотрел на Гермогена, высвечивая все тайны его сердца. Было спокойно под этим взглядом, словно царь хорошо знал, что делать со всеми этими тайнами.
        - Государь, у меня нет нужды думать о том, как распорядиться своим богатством. Я хорошо знаю, что с ним делать, и не нуждаюсь в защите. Я просто хочу быть твоим подданным, хочу изучать твои законы. И, знаешь, что-то странное происходит со мной. Мне кажется, что все самое настоящее, да и сама моя жизнь, начинается только сейчас… Я хочу, чтобы все, что у меня есть, принадлежало тебе.
        - А все, что есть у меня, отныне будет принадлежать тебе, Гермоген.
        - И, знаешь, - улыбнулся Гермоген, - у тебя хорошие друзья.
        4
        В маленькой бедной деревушке жил мрачный и исключительно неприветливый крестьянин по имени Назар, который, услышав о вечности, проделал долгий путь, чтобы стать подданным царя.
        Вернувшись домой, Назар усердно заучивал полученный от царя устав и внушал своим домашним необходимость исполнять все его пункты, если они хотят жить вечно.
        Каждый вечер Назар усаживал за стол жену, двух своих сыновей, Аверьяна и Эмиля, и читал им устав от начала до конца.
        Уставшие за день, жена и дети с трудом высиживали эти собрания.
        В очередной раз старший сын Эмиль сказал своему младшему брату:
        - Сегодня я сбегу, а ты прикрой меня, придумай что-нибудь.
        - Я тоже хотел бы, чтобы меня прикрыли, - ответил Аверьян, но согласился: - Ладно, прикрою.
        Вечером Назар достал устав и, оглядев всех, спросил:
        - Где Эмиль?
        Аверьян ответил:
        - А его друг попросил кур ночью покараулить. Лисы к ним повадились.
        - Вечное царство дороже друзей, и тем более кур. Будет сбегать с собраний, потеряет вечную жизнь, - сурово сказал Назар.
        У его жены на глазах выступили слезы:
        - Но ведь это первый раз…
        - Так оно и бывает, что исполняешь, исполняешь, и вдруг один раз не исполнил, и погиб. По мосту много раз можно ходить, а оступиться только раз достаточно.
        Жена молчала. У нее тряслись руки.
        - Вот нервничаешь ты, а это значит, что совесть твоя не спокойна, совесть тебя судит, а это значит, что сердце твое беднеет.
        Раздался стук в дверь.
        - Кто это еще? И почему во время собрания? - нахмурился Назар.
        Жена Назара поднялась со скамьи и, подойдя к двери, открыла ее. На пороге стоял нищий, укутанный в старую рваную накидку.
        - Позвольте мне, добрые люди, переночевать в вашем доме. Дождь на улице… - жалобно сказал он, утерев нос тыльной стороной ладони.
        Назар, не поднимаясь с места, сказал:
        - По уставу, я не имею права нищего не пожалеть, так что можешь войти.
        Нищего накормили черствым хлебом с простоквашей и позволили обогреться у камина.
        Человек этот, естественно, стал свидетелем семейного собрания и очень внимательно слушал Назара, а потом спросил:
        - Ты, хозяин, всегда так тщательно устав исполняешь?
        - А как же? Мне, иначе, не попасть в царство.
        - В какое царство? - спросил нищий, дрожавший под мокрой рваной накидкой.
        Назар откашлялся и сказал:
        - Ну, есть такое царство… оно не здесь. Не умею я рассказывать.
        - А как же узнать тогда о нем?
        - Слушай, если тебе суждено стать подданным царя, то ты им станешь, а если не суждено, то и рассказ мой не поможет.
        Нищий молчал, боясь рассердить хозяина, но не смог удержаться и спросил робко:
        - А как же узнать, если никто не расскажет?
        - Ты поел? Согрелся? Иди спать. И нам всем пора уже, а Эмиль завтра будет наказан! - коротко сказал Назар и кинул на деревянную лавку старую потертую шубейку.
        Жена Назара загасила свечу и вместе с мужем ушла в комнату. Аверьян ушел в свою.
        Нищий улегся на скамью и долго ворочался. Как бы он ни укладывался, все было неудобно. Скамья скрипела на весь дом. Через пару часов Назар выскочил из спальни и раздраженно зашипел:
        - Ты когда-нибудь уляжешься?
        - Извини, друг, жестко мне, - испугался нищий.
        - Во-первых, я тебе не друг, а во-вторых, если здесь не нравится, иди на улицу спать.
        - Нет-нет, что ты, не сердись.
        Назар ушел. Нищий затих. Теперь ворочался в своей кровати Назар.
        Выскочив из комнаты, он сел в кухне на край скамьи и, чуть не плача, простонал:
        - Весь сон мне сбил. А завтра на работу с утра. Вот и делай доброе дело. Не прост же путь в царство.
        - Хозяин, все равно не спишь, - осторожно сказал нищий, - расскажи мне про свое царство.
        Назар нахмурился и мрачно начал:
        - Не мое оно… царя. Я ему поверил. А кто поверит ему, тот с ним будет, да еще и награду получит, - при этих словах взгляд Назара потеплел.
        - Да ну?! - не поверил нищий.
        - Да. Живу, вот, по его законам. Интересно, что с царем можно просто разговаривать, как я сейчас с тобой. Он обрадовался, когда я пришел к нему. А я долго шел. Меня, вообще-то, никто не любит. Я такой, знаешь… А царь сказал, что всех любит и всех хочет видеть в своем царстве. А это значит, что и меня тоже, раз всех.
        Нищий приподнялся на локте и внимательно слушал Назара. Вдруг за окном мелькнула молния и осветила всю кухню.
        - Царь! - воскликнул Назар испуганно и, вскочив со скамьи, зажег свечу.
        - Государь, - бормотал Назар, - да как же так…
        Он вдруг выскочил под дождь во двор и вскоре вернулся с цыпленком в руках. Ощипав цыпленка, Назар зажарил его и пригласил царя к столу. Царь не отказался.
        - Что же ты так? Как нищий. Проверить меня? - бормотал Назар.
        - Помочь, - ответил без упрека царь.
        - Да, жители твоего царства должны…
        - Жители и твоего царства, Назар.
        - Государь, прости, что тебе пришлось из-за меня так…
        - Мне часто приходится так.
        - Что я могу сделать для тебя? - тихо спросил Назар.
        - Назар, - проникновенно ответил царь, - все, что делаешь, делай как для меня.
        Рано утром, пока в доме все еще спали, Назар поднялся пораньше, приготовил для жены и детей завтрак и, чтобы никого не разбудить, вышел из дома.
        Вечером, вернувшись с работы, он не читал семье устав.
        Назар починил старшему сыну удочку, залатал дыру на ботинке младшему, а перед сном сказал жене:
        - Я люблю тебя и люблю все, что ты делаешь для нас.
        Слезы янтарными каплями скатывались по щекам жены и, падая, превращались в золотые монеты.
        Ночью Эмиль тихо прокрался в комнату для гостей, где стоял на полке в шкафу устав.
        Эмиль зажег свечу, взял с полки устав и открыл его. Читал он всю ночь, а утром сказал отцу:
        - Отец, во всей нашей деревне только ты один записался в подданные царя. Мне повезло быть твоим сыном.
        5
        - Все билеты проданы!
        - Так быстро?
        - А как вы хотели? - улыбнулась симпатичная билетерша, - сегодня сам маэстро играет.
        Концерт начался, как обычно, в семь часов вечера.
        Когда музыкант вышел на сцену, грянули аплодисменты. Зрители вскакивали с мест, чтобы лучше разглядеть своего кумира.
        Маэстро взмахнул смычком, и все стихло. Музыка, разлившаяся под сводами зала, заставляла плакать и смеяться.
        Музыка уносила от всех проблем.
        Музыка помогала отвлечься от гнетущих ум и душу вопросов.
        Время шло, концерт должен был давно закончиться, но публика просила еще и еще выходить музыканта на сцену.
        Люди боялись, что, как только умолкнет чудесная музыка, их снова закружит в вихре серых будней.
        Однако все когда-нибудь заканчивается. Маэстро вышел на улицу.
        К нему подбежала женщина и взволнованно проговорила:
        - Маэстро, прошу вас, прослушайте моего сына. У него удивительные музыкальные данные. Возьмите его себе в ученики.
        Маэстро повернул к женщине изможденное лицо и, с трудом сдерживая ярость, ответил:
        - Мадам, не досаждайте мне. Вы каждый день подкарауливаете меня… Вы не сможете оплачивать мои уроки.
        - Я приехала издалека. Мой сын…
        Маэстро опустил шторки, и карета тронулась с места.
        Проехав несколько кварталов, карета остановилась. Подбежал лакей и, помогая маэстро выйти из кареты, сказал:
        - Вас ждет царь, подданным которого вы стали.
        - Да, я переживал тогда тяжелые времена, - поморщившись, сказал маэстро, входя в дом.
        В холле музыкант скинул плащ, надел домашние туфли и прошел в большой зал.
        Здесь его ждал царь.
        - Добро пожаловать, государь! Позволь, я сяду.
        Музыкант в полном изнеможении опустился в кресло и прикрыл глаза.
        - Ты устал, - сказал ему царь.
        - Я вкладываю в музыку все свое сердце.
        - А намного ли хватает твоего сердца, Корнилий? И не слишком ли ты…
        - Музыка для меня все!
        - Может, в этом все дело?
        - Без музыки я потеряю свою душу, меня просто не станет… - Корнилий закрыл лицо руками и разрыдался.
        Царь каждой клеточкой своей понимал и чувствовал состояние этого человека и, наконец, сказал:
        - Я не говорил, что будет легко.
        Весь следующий день Корнилий не мог взять в руки скрипку. Он не слышал ни одной мелодии у себя в сердце. Время как будто остановилось, и жизнь потеряла всякий смысл.
        Но терять отношения с царем Корнилию не хотелось даже ради музыки.
        Он твердо решил, что если царь считает, что музыка опустошает его сердце, он перестанет играть, даже если после этого иссохнет от тоски.
        Вечером Корнилий под аплодисменты вышел на сцену, чтобы объявить, что прекращает играть. Он взглянул в зал и вдруг увидел не публику, не толпу, а людей.
        Корнилий поправил волосы, и рука его, помимо воли, потянулась к скрипке.
        Он вспомнил слова царя: «Ты устал». Да, он действительно устал. Он понимал, что музыка владеет им, а не он музыкой.
        Корнилий взмахнул смычком и заиграл. Он играл для себя. И его «я» всем сердцем ощутило силу жизни, с которой открываются навстречу солнцу лепестки цветов. Его сердце открылось навстречу потоку ветра, в котором расправляли свои крылья сильные птицы.
        Его сердце погружалось в течение реки, над которой склонили головы прекрасные лани.
        Музыке, разносившейся под потолком огромного зала, было тесно, она раздвигала стены, поднимала свод и уносилась в небо.
        Когда музыка закончилась, в зале было тихо. Потрясенные слушатели не кричали: «Давай еще», они смотрели на сцену, понимая, что с тем, чем наполнились их сердца, они смогут ответить на все вопросы и одолеть любые проблемы, каждый в своем времени и пространстве.
        Корнилий ехал в своей роскошной карете и улыбался. Ехал в дом по адресу, который оставила женщина, просившая прослушать ее сына.
        6
        На берегу широкой реки стояли два абсолютно одинаковых дома.
        Два друга, Харитон и Феофан, прибыли когда-то из дальней страны и обжили это пустынное место с глинисто-песчаной почвой.
        Харитон и Феофан превратили этот участок в цветущий сад. Чтобы получать урожай, трудиться приходилось не покладая рук.
        Помогая друг другу, ободряя друг друга, друзья противостояли невзгодам и радовались удачам.
        Харитон и Феофан любили по вечерам возле камина обсуждать свои планы на будущее. Вот и сейчас, попивая крепкий чай, смотрели они на разгоревшиеся поленья.
        Сладкое томление растекалось по их уставшим телам. Треск поленьев в камине сливался с шумом дождя за окном. Было приятно сидеть в доме, под крышей, именно сейчас, когда на улице шел дождь. Феофан вздохнул и сказал:
        - Печально мне что-то.
        - Отчего? - спросил Харитон, шумно отхлебнув из чашки глоток горячего чая. - Может, ты хочешь реформу доходов наших провести, чтобы прибыль шла даже тогда, когда неурожай случится?
        Букву «л» Харитон не выговаривал, и слова от этого произносил скомканно.
        Феофан поставил чашку на круглый столик и сказал:
        - Не в этом дело, Харитон. Душа чего-то просит, тоскливо.
        - Может, жениться тебе?
        Феофана это не рассмешило, он серьезно ответил:
        - Жениться не от тоски нужно, а чтобы радостью делиться.
        - Винца тебе, Феофан, налить?
        - Нет. После вина я думать не могу, а мне необходимо понять, что это со мной происходит.
        - Глупость это. Жизни радоваться не умеешь, - резко ответил Харитон.
        - Смысл хочу увидеть в жизни. Не должно оно так быть. Не разумно это. Только в расцвет лет вошел, опыта и мудрости набрался, а там уже и старость. К чему тогда все?
        - Хочешь все изменить?
        - Знать хочу, ради чего стоит все то, что я делаю, делать еще лучше.
        Харитон испуганно уставился на Феофана:
        - Жениться тебе надо! Детей нарожаешь, и будет ради чего трудиться. Ртов прибавится.
        Феофан дрогнувшим голосом сказал:
        - А детям я что передам? Дом, сад, огород?
        - Опыт, - твердо сказал Харитон.
        - Какой? - уточнил Феофан, - тем же путем, что и я, к старости идти? Чтобы, как фальшивые монетки, превратиться в прах? Нет, я хочу найти то, что действительно можно будет передать по наследству. То, что выведет из этого замкнутого круга, из тлена, то, что останется с ними, с детьми моими, там, за пределами этой жизни…
        - Бредишь ты, Феофан, - испугался Харитон, - «Найти то, не знаю что…»
        - Нет, Харитон, дружище, если алмаз есть, его ищут, найти хотят. Раз душа тянется к чему-то, значит, есть то, что найти можно.
        - Страшно мне стало, Феофан, от твоих слов. Иди-ка ты спать.
        - Отчего же страшно?
        - А оттого, что расшатываешь ты устои моих понятий, устои жизни моей. Я в своих пределах себя защищенным чувствую, а ты пытаешься вытащить меня куда-то, а куда? Ну оставлю я крепость свою, пойду по свету… А если не найду другой-то крепости, что тогда? Чем жить?
        - Так ведь, Харитон, все здесь, в итоге, и похоронишь. Как себя ни тешь, а смерть - она реальна, и никуда от нее не уйдешь. Факт это. Хотя и печальный, но факт.
        Харитон обозлился:
        - Феофан! Иди домой, и с такими разговорами ко мне не приходи!
        Феофан поднялся с ковра, на котором сидел, и сказал:
        - Ты, дружище, извини меня за то, что я вечер тебе омрачил.
        Харитон грустно ухмыльнулся:
        - Вечер-то и без того темнее некуда… Омрачил он его…
        - Постой, Харитон! Ты, значит, тоже об этом задумывался? Ну не лукавь. Ты в работу погружаешься, чтоб от мыслей этих уйти?
        Харитон, чуть не плача, прошептал:
        - Уйди! Слышишь, уйди.
        Всю ночь Феофану не спалось. Он вышел из дома и спустился к реке. Было темно. Противоположный берег казался нарисованной стеной. Сладкое ожидание чего-то необыкновенного не давало Феофану вернуться в дом, хотя стало уже прохладно.
        Вдруг в тишине раздался плеск весел, и из темноты показался силуэт лодки.
        Через несколько минут лодка приблизилась, и Феофан разглядел на корме девочку лет десяти. Управлял лодкой высокий мужчина, по-видимому, отец девочки.
        Девочка увидела Феофана и помахала ему рукой.
        Он тоже помахал ей в ответ. Мужчина повернул лодку к берегу и причалил.
        Феофан вошел в самую воду и помог лодку привязать, потом взял на руки девочку и перенес ее на сухое место.
        Мужчина вышел на берег, поклонился Феофану и сказал:
        - Добрый человек, разреши нам с дочкой обсохнуть в доме твоем. Плывем мы всю ночь и нигде ни огонька не увидели, чтоб причалить было можно. Путь у нас дальний. Один бы я ничего, а дочка простынет.
        Феофан провел путников в дом и собрал на стол. Мужчина с нежностью смотрел на дочь, которая уминала мясо и овощи. Девочка смочила руки в вазе с водой, вытерла их полотенцем и сказала Феофану:
        - А ты в вечное царство пойдешь.
        - Что? - вздрогнул Феофан.
        - Все добрые люди в вечное царство идут. Мне царь рассказывал.
        - У нас ведь в стране нет царя.
        - А это не наш царь, - невозмутимо сказала девочка, - это царь вечного царства.
        - А мне можно этого царя увидеть? - осторожно спросил Феофан.
        - Тебе можно, - уверенно и серьезно ответила девочка, - у тебя сердце чистое.
        Феофану весело стало от слов девочки и от ее простодушия. Он спросил у нее:
        - И где же царя найти?
        - Где угодно. Он, бывает, путешествует сам, а бывает, ждет у себя. От человека зависит, с которым царь хочет встретиться.
        - Почему царь? Ведь человек к нему идет, значит, человек хочет с царем встретиться?
        - К царю приходят те люди, к которым он прийти хочет.
        Феофан помолчал немного и спросил:
        - А ты с ним как встретилась?
        - Когда мама моя умерла, я из дома убежала, а царь нашел меня и сказал, что если я не останусь с папой, то и папа мой умрет. Я его теперь никогда не брошу.
        - Как это? - обратился Феофан к отцу девочки.
        - Для меня все это тоже загадка, - ответил мужчина и зашелся в приступе кашля.
        Когда кашель утих, мужчина продолжил:
        - Правду она рассказала. В город сбежала. Я думал, что жизнь моя кончилась, - мужчина снова зашелся кашлем. - И вдруг, - останавливаясь после каждого слова, продолжал мужчина, - возвращается она и рассказывает мне то, что ты сейчас слышал. - Он помолчал и закончил: - Мы к родителям моим переправляемся. Они старые совсем. Вместе будем жить, помогать друг другу. Ну, спасибо тебе, добрый человек, нам в путь пора.
        Все встали из-за стола и вышли. Светало. Незнакомец с дочкой и Феофан спустились к лодке.
        Феофан помог мужчине войти в лодку, перенес на руках девочку, отвязал суденышко от столба и, когда лодка отчалила, помахал путникам рукой.
        Феофан отправился к Харитону. Постучался, но Харитон не открывал.
        Феофан постучал еще. Было тихо. Зная о привычке Харитона вставать с рассветом, Феофан забеспокоился, сам открыл дверь и вошел в дом.
        Он прошел в комнату. Харитон лежал на полу и, держась за ножку кровати, пытался подняться.
        - Что случилось? - испугался Феофан.
        - В кресло меня усади, - тихо прошептал Харитон.
        - Что случилось? - переспросил Феофан, усадив друга в кресло.
        - Спину мне скрутило, шелохнуться не могу, - простонал Харитон.
        Феофан сбегал к себе, принес какую-то мазь. Натирая Харитону спину и укрывая его верблюжьим одеялом, он приговаривал:
        - Сейчас, дружище, тебе станет легче.
        Феофан приготовил завтрак. Харитон кое-как поел и сказал:
        - Это твои разговоры меня так расстроили! Я всю ночь не смог заснуть.
        - А при чем тут разговоры мои?
        - При том! Не трави людям жизнь. Пусть живут себе спокойно…
        - И спокойно умирают, - закончил Феофан.
        - Ты и умереть спокойно не дашь.
        Феофан широко улыбнулся и сказал:
        - Харитон, вечное царство есть! Там даже царь есть!
        - Бредишь? - рассердился Харитон.
        - Девочка рассказывала. Она в лодке приплыла.
        - Девочка на лодке? Мужик не всякий с лодкой справится.
        - С отцом она была.
        - А отец что рассказывал?
        - Молчал. Кашлял он сильно. А девочка рассказывала.
        - Девочка сказок начиталась. Очнись уже, друг! Девочка ему что-то рассказала!
        - Царя видела. Рассказывала, что вечное царство есть и… - Феофану стало отчего-то неловко, - ладно, Харитон, извини. Что сделать для тебя?
        - Огород полоть нам надо. Без урожая останемся. Мне полегчало, вроде бы. Прямо сейчас и пойдем работать.
        Друзья вышли на улицу. День обещал быть жарким.
        - Ты, Феофан, кваску нам кувшин налей, чтоб с огорода не бегать.
        Феофан пошел к себе в дом и долго не выходил. Наконец, он появился на крыльце в дорожных сандалиях, с сумой на плече и сказал:
        - Харитон, извини, мне обязательно в город нужно…
        7
        Феофан все-таки встретился с царем. С веселым сердцем он возвращался обратно.
        Дома Феофана не было две недели, и чем ближе подходил он к родным местам, тем слабее становился ореол радости вокруг него, и скоро погрузился он в облако тревоги.
        Что ждет его дома? Заросший огород? Упреки оставленного друга? И что реального, конкретного Феофан сможет предъявить из того, что приобрел в городе?
        Что отличало его от других людей? Стал ли он удачливее или богаче? Избежит ли он разочарований, так или иначе постигающих всех жителей Земли? И если подумать, то жизнь его станет теперь еще сложнее, потому как, узнав истину, он, Феофан, никогда не сможет больше купиться на ложь и утешиться лестью. А если он станет посмешищем для людей?
        Все печальнее и печальнее становился Феофан, и неожиданно вспомнились ему слова царя: «Я дарю тебе мир и покой».
        Феофан встал как вкопанный и не видел, как прямо перед ним проползла ядовитая змея.
        - Так, - сказал Феофан, - а где же я потерял подаренные мне мир и покой?
        Он двинулся дальше и услышал за спиной треск рухнувшего дерева. Феофан, не останавливаясь, мельком взглянул через плечо.
        - О чем я думаю? - продолжал рассуждать он, проходя по узенькому мосту, перекинутому через бурную реку. - Царь сказал, что мне не нужно ни о чем заботиться, что все в моей жизни отныне под его присмотром. Я подданный царя! Мне необходимо принести Харитону добрую весть.
        Феофан перешел через реку и даже не видел, как мостик, который давно никто не ремонтировал, оборвался за его спиной.
        Феофан подходил к дому, и снова тревожно стало у него на душе.
        Пройдя сад, Феофан увидел заросший огород, в котором невозможно было определить, растет ли там вообще что-нибудь доброе.
        Феофан, крадучись, по-воровски, пробрался в дом и сел на лавку. Вскоре раздался стук в окно.
        Феофан выглянул и увидел Харитона.
        - А ты чего на улице стоишь?
        Харитон вошел в дом и смущенно сказал:
        - Смотрю, ты мимо прошел, думаю, наверное, видеть меня уже не хочешь. Я решил проверить, как ты ко мне относишься.
        - А как я могу к тебе относиться, как не по-дружески?
        - Не знаю, только вот мимо прошел…
        - Да боялся я, что ты ругать меня станешь за то, что я ушел в разгар работ и тебя бросил.
        - Ну, урожая нам с тобой теперь не видать - это факт, хотя и печальный. Я ведь с больной спиной не смог грядки прополоть.
        Феофан опустил голову, а Харитон продолжил:
        - А в городе как? Царя видел?
        - Видел царя! - глаза у Феофана загорелись, - он сказал мне, что таких, как я, ищет.
        - Каких?
        - Жаждущих. Да. Так и сказал. И еще сказал, что кто ради него оставит свой дом, тот получит в сто раз больше здесь и в его царстве.
        - Про огород он тебе ничего не говорил? Полоть его надо?
        - Да. Завтра с утра. Сегодня мне выспаться нужно.
        На следующий день рано утром Феофан вышел на крыльцо и не узнал поляны перед домом. Вся трава была покрыта тонким слоем льда. Такие заморозки случались здесь крайне редко.
        Феофан кинулся на огород. Там уже копошился Харитон.
        Увидев Феофана, Харитон молча разогнулся. Лицо у него было изумленное.
        Феофан съежился в ожидании упреков, но Харитон сказал:
        - Не поверишь, сорняки урожай спасли. Сами вымерзли, а овощи под ними как под одеялом оказались. Феофан, твой поход в город, моя спина, эта девочка на лодке - неужели не случайно все? Может, правда царь тот искал тебя? Пойдем в дом, расскажешь мне, что царь тебе сказал, и можно ли и мне в его царство?
        - Так я-то что? Я к царю ходил, чтобы тебе весть о нем принести. Царь сказал, что всякий должен верить не только его словам, но и моим тоже, раз я его слова пересказываю…
        С тех пор Феофан и Харитон еще усерднее трудились в саду и на огороде. Бок о бок они противостояли невзгодам и радовались удачам. Каждый новый день начинался словно новая жизнь. Каждый день нес новые победы и достижения.
        Во всем, что бы они ни делали, был смысл. Почему? Потому что на этом ничто не заканчивалось. Это было только началом того, что ждет их там, в вечном царстве.
        8
        Сказочная страна расцвела. Все больше людей стали отказываться от фальшивок. Экономический кризис миновал. Добрые люди снова благоденствовали.
        А в порту главного города сказочной страны в грязном кабаке несколько разорившихся и обнищавших фальшивомонетчиков обсуждали события последнего времени.
        - Процветают царские угоднички, - сказал один, перебирая в руках колоду замусоленных карт.
        - Странно они себя ведут. Как не от мира сего. Сдавай, - сказал другой.
        Карты защелкали по столу.
        - А людишки теперь не такие бдительные, как раньше, - заметил третий.
        - Можно воспользоваться ситуацией. Надо сделать так, чтобы денежки царю не попадали, - сказал Стефан, самый отпетый из всех собравшихся.
        - Отобрать, когда золото царю несут, - предложил один.
        - Пробовал. Царь деньги защищает.
        - А если этих праведников обижать, ссорить между собой, чтобы они обнищали и стали пользоваться фальшивками?
        - Глупцы! - снова ступил в разговор Стефан. - Пусть получают много денег, пусть богатеют, только денежки чтобы нам отдавали, а не царю… Сами чтобы отдавали! По доброй воле!
        - Так ведь у них устав. Они в кабак за волшебной водой и травкой не пойдут, к музыкантам без слуха и голоса тоже, на ножки голые смотреть не станут.
        - Вот именно! - подхватили мошенники, - за что же они нам денежки отдавать будут?
        - За красоту! Ведь красоту устав не запрещает? - загадочно сказал Стефан.
        - Как это?
        - Все нужно сделать красиво: ножки закутать в прозрачные ткани, волшебную воду подавать в красивых бокалах да со сливками-заливками всякими.
        Мошенники оживились. Все старались перекричать друг друга, внося предложения.
        - И назвать это пойло надо красиво. Например, «коктейль».
        - А травку упаковать в бумажки и научить красиво эти бумажки доставать, держать и другим предлагать.
        - А в музыку спокойную, которую они так любят, добавить ощущений!
        - Как это?
        - Вздохи-охи там всякие…
        - Мужчины, не клюющие на эту приманку, будут считаться хлюпиками, а женщины, которые не уловили новые ритмы, домашними курицами.
        - Чемоданами без ручки!
        Громкий хохот и крики «ура!» разнеслись по грязному кабаку.
        Трудно поверить, но уже через полгода в столице сказочного государства появилось великолепное сооружение, из окон которого струился таинственный свет и звучала волшебная, парализующая волю музыка.
        Ровные зеленые газоны украшали территорию вокруг здания. Возле дверей стояли привратники с факелами в руках. Красоту назвали «Радость-люкс», и равнодушно пройти мимо было невозможно. А поскольку выглядело здесь все прилично, то и шли сюда, в основном, подданные царя.
        Слава этого заведения разнеслась по всей стране. Хозяевам «Радости-люкса» отдыхать было некогда. Они доходы подсчитывали.
        Попался на эту приманку и Костас.
        - Любимая, - сказал он Ангелике однажды, - я сегодня приду поздно.
        - Почему? - спросила Ангелика.
        - Друзья пригласили меня в «Радость-люкс». Неудобно отказать.
        - Возьми меня с собой.
        - Да нет же, неудобно. Никто своих жен не берет. Верь мне, пожалуйста, ничего плохого не будет. Ты у меня единственная.
        Вернулся Костас в этот день не просто поздно, а очень поздно. Глаза его горели нездоровым блеском, взгляд был рассеянным.
        Ангелика испуганно сказала:
        - Тебе нельзя туда ходить.
        Костас презрительно взглянул на жену и буркнул:
        - Ну, ты еще будешь мне указывать, - Костас зевнул и пошел в спальню, но у дверей остановился и сказал жене:
        - Одеваешься ты не модно. Да волосы тебе надо подстричь. Сейчас носят до плеч.
        Ангелика всю ночь не могла заснуть. Утром Костас, даже не взглянув на нее, ушел на работу и вернулся ночью.
        Наступил еще один день, потом еще - ситуация не менялась.
        Ангеликаа отправилась к своей подруге Юлии.
        - Что с тобой? - спросила Юлия, - на тебе лица нет.
        - Я хочу, чтобы ты меня подстригла. Сейчас, знаешь, до плеч модно.
        - Ты ведь говорила, что царь тебе не велел стричь волосы никогда, - испуганно сказала Юлия.
        Ангелика расплакалась. Сквозь слезы она с трудом выговорила:
        - Они там все такие расфуфыренные.
        - Им заняться больше нечем. Это их работа. Ты не такая.
        - Я хочу быть такой. Я хочу ни о чем не думать, ни о чем не заботиться…
        - Что с тобой?
        - Мой Костас любит таких, как они. С ними легко. Ему не нужна такая, как я. Не хочу больше так жить… Юлия, в нем вся моя жизнь, понимаешь? Он сердце мое променял на «Радость-люкс».
        Юлия поплакала вместе с Ангеликой, потом вытерла слезы и твердо сказала:
        - Я не стану стричь тебе волосы. Я хочу, чтобы ты осталась со своим царем.
        Костас все реже бывал дома, а когда приходил, обязательно устраивал скандал.
        В один из теплых вечеров Ангелика возвращалась домой из хлебной лавки. Она не спешила и шла, погруженная в свои горькие мысли, с трудом сдерживая слезы.
        Вдруг она почувствовала, что идет не одна.
        Ангелика оглянулась. Рядом с ней шел царь.
        Ангелика не остановилась и ничего не сказала. Разве жизнь перескажешь? Заговорил царь:
        - Он всегда был таким. Ты просто не знала.
        - Как же мне теперь жить?
        - Ты можешь уйти от него и устроить свою жизнь заново. Я дам тебе разрешение на это. Ты будешь счастлива, а Костас просто растратит самого себя и погибнет.
        Ангелика молчала.
        - Есть другой путь. Простить его. Так ты его спасешь. Подумай!
        Ангелика остановилась:
        - А я? Я чего-нибудь стою? - она посмотрела в глаза царю и горько сказала:
        - Я хочу спросить у тебя, государь. Чего я не сделала для тебя? Все, что у меня было - это Костас. Хоть что-нибудь может быть моим? Хоть что-нибудь…
        Ангелика опустила голову и медленно пошла дальше. Царь молча шел рядом с ней, и почему-то шорох гальки под его ногами умилил ее сердце.
        Ангелика вздохнула и тихо сказала:
        - Я никогда не простила бы его, поверь. Я сделаю это только потому, что тебе дорог этот человек. Если его спасение в моих руках, я спасу его. Для тебя.
        Царь с восхищением посмотрел на маленькую женщину и сказал:
        - Ты спросила, чего ты стоишь? Я отвечу тебе. Когда-нибудь я прощу твоим детям то, что не смогут простить им другие, и то, что смогла простить ты моему неразумному Костасу. И всякий, кто дорог твоему сердцу, будет дорог моему. Твое дыхание станет моим дыханием, и твое сердце станет моим сердцем. И все, чего ни попросишь ты у меня, я дам тебе. Жизнь - она долгая. И сегодняшняя боль пройдет, только не расчесывай, не терзай рану. Не оглядывайся назад.
        - Хорошо, государь. Но пока, за этой болью, я даже не могу порадоваться твоим словам. Я просто верю, как, впрочем, и всегда верила.
        Костас в это время сидел с приятелями в «Радости-люксе».
        В просторный зал вошел бедно одетый пожилой человек. Это был Назар. Он смотрел на яркие огни, на девиц в полупрозрачных платьях, угощающих посетителей коктейлями. Девушки буквально плыли по залу и разговаривали с посетителями полушепотом.
        Костас, стоя возле стойки, свысока поглядывал на посетителей и, увидев Назара, рассмеялся:
        - Что, дед, отдохнуть решил? Расслабиться?
        - Да, сынок, расслабиться, - прошепелявил Назар, почти не размыкая губ, стесняясь дырки от выпавшего на днях переднего зуба.
        - А деньги у тебя есть? - смеялся Костас.
        - А за что платить-то? Здесь же все «полу…»: полумрак, полуголые, полушепот…
        Назар огляделся. Он искал своего сына Эмиля. Наконец, увидев его в компании двух девушек, двинулся в их сторону.
        Эмиль увидел отца и попросил девушек исчезнуть.
        - Отец, я верну тебе деньги, не волнуйся, - прошептал Эмиль, подскочив к отцу.
        - А я не за деньгами. Я сам с деньгами. Ну? Чем радуют народ в вашем «Радости-люксе»?
        - Бать, ты что? - оторопел Эмиль.
        - А что мне твои «чтоки»? Вся жизнь моя куда ушла? Жена, дети, семья… Все для семьи.
        - Бать, ты что?
        - Заладил. Что я в жизни видел? Эй, там, неси мне коктейлю твою!
        Подплыла девушка с подносом. Эмиль схватил отца за рукав и потащил к выходу. Отец кричал:
        - Всем можно, а мне нельзя? Я что, не мужик?
        Эмиль тащил отца мимо Костаса. Назар вырывался и, стараясь перекричать музыку, с приплясом пропел:
        Хоть в семье моей развал,
        Хоть война, хоть тарарам,
        В «Радость-люксе» я залью
        Эту жизню вечную-у-у…
        Назар и Эмиль, обнявшись, вышли из заведения. За спиной они услышали:
        - Этих сюда больше не впускать!
        На улице Назар, всхлипывая, просил сына:
        - Дай слово, что ты больше никогда не пойдешь сюда.
        - Обещаю тебе, отец.
        - А знаешь, сынок, почему мне помирать не страшно?
        - Ну и почему же? - рассмеялся Эмиль.
        - Потому что я не все в жизни видел. Гадостей многих не видел и на сердце лишний мусор не наваливал.
        Так, обнявшись, и шли они по ночной пустынной улице: отец и сын.
        Ангелика подходила к дому. Вечерний ветерок трепал ее волосы, в которых отражался свет луны.
        Навстречу Ангелике вышел из дома Костас. Сегодня он раньше обычного покинул злачное заведение и выглядел растерянным.
        - Откуда ты так поздно? - спросил Костас, - у тебя кто-то есть?
        - Да.
        - Ты не можешь от меня уйти.
        - Могу.
        У Костаса дрожали руки, он сказал:
        - Прости меня. Я никогда больше не пойду туда. Обещаю. Я умру без тебя.
        - Я знаю.
        9
        Ранним туманным утром в порт главного города страны вошло торговое судно.
        С мостика смотрел на берег в подзорную трубу человек в капитанском мундире и бубнил себе под нос:
        - В каком месте он может быть?
        На капитанский мостик поднялся старик с боцманским свистком и спросил:
        - Что делать нам с командой?
        - Пусть под замком сидят и не рыпаются, а если шум поднимут, долго не думай.
        Капитанский китель был на старом кровожадном пирате, а настоящий капитан судна со всей командой, связанные по рукам и ногам, были заперты в трюме.
        Старик, глядя на берег, хрипло спросил:
        - Неужели правда то, что ты рассказывал о книге?
        Пират злобно расхохотался и сквозь зубы процедил:
        - Я что, на сказочника похож?
        - И ключик ты сможешь подобрать?
        - Слова найти нужно будет. Когда их произносишь, попадаешь прямо в сокровищницу.
        Корабль причалил к пристани, пират по трапу сошел на берег и направился прямо к грязному кабаку.
        В кабаке еще со вчерашнего вечера веселилась шумная компания. Когда дверь распахнулась и поток холодного воздуха ворвался в помещение, все завсегдатаи повернулись к дверям.
        На пороге стоял пират. Его ледяной взгляд пронизывал до костей, и изрядно подвыпившие гуляки почувствовали себя неуютно.
        - Двери бы прикрыл, - сказал хозяин кабака.
        Пират выхватил нож и запустил в смельчака, осмелившегося нарушить тишину. Кровь брызнула на прилавок.
        Незнакомец хлопнул дверью и, подойдя к замершей от страха компании, поставил ногу на скамью.
        - Вам воды налить волшебн… - Стефан не смог закончить фразу.
        Пират ухмыльнулся, взял со стола бутыль с волшебной водой, запрокинув голову, выпил все до капли и, глядя Стефану в глаза, прохрипел:
        - Ты приведешь сюда царя.
        - Но…
        - Если завтра он не придет сюда, ты умрешь. И позаботься о том, чтобы при нем была его книга.
        Пират вышел из кабака, оставив дверь открытой.
        В полной тишине просидели гуляки минут двадцать, наконец один молодчик нарушил молчание:
        - Может, сказать царю, что мы хотим стать его подданными?
        - Правильно, - глухо проговорил Стефан, - к кому еще могут обратиться с такой грязной просьбой? Конечно, к таким, как мы…
        - Слушай, я не советовал бы тебе идти к царю, - заметил один из пьяниц, - он же знает, что это ты автор «Радости-люкса».
        Стефан встал и вышел из кабака. Опустив голову, он шел по пустынным улицам к дому бедной вдовы, прокручивая в памяти свою жизнь.
        Конечно, он, Стефан, плут и обманщик, негодяй и вор, но при одной мысли, что сегодняшний посетитель кабака может хотя бы взглядом своим осквернить царя, мошеннику становилось худо.
        Стефан умрет от пиратского ножа, но не станет сообщником в его грязной затее.
        Стефан спустился по набережной канала и подошел к дому, утопающему в цветах. Он постучался. Открыл ему сам царь.
        Стефан, не поднимая взгляда, сказал:
        - Тебя хотят видеть.
        Царь не позволил Стефану больше ничего сказать:
        - Я приду завтра.
        Стефан очень тихо сказал:
        - Тебе не надо приходить туда.
        - Не бойся. Ты не умрешь.
        - А ты? - спросил Стефан, пристально глядя царю в глаза.
        Царь улыбнулся:
        - Почему тебя это беспокоит? Ты без меня не пропадешь. У тебя хороший бизнес.
        Стефана передернуло. Он сказал:
        - Я игрок.
        - Азарт - единственная возможность почувствовать себя живым? - спросил царь.
        - И сильным, - ответил Стефан и ушел.
        В этот день в кабак приходили и уходили разные люди, но волшебную воду никто не пил. Во второй половине дня дверь кабака распахнулась. Снова вошел пират. Он злорадно хмыкнул, увидев перепуганных парней, сидящих за длинным столом, и, глядя на Стефана, прохрипел:
        - Где?
        - Он придет.
        Пришелец почуял неладное, занервничал.
        - Что ты ему сказал?
        Стефан молчал.
        - Ты что ему сказал? - заорал пират. Голос его звучал омерзительно, а слова были похожи на прикосновения ядовитой медузы или электрического угря.
        Пират выхватил из ножен кривую саблю и запустил ее в Стефана.
        Один из сидящих за столом быстро встал и на лету перехватил саблю.
        - Царь! - ахнули все.
        Пират выхватил нож и кинулся на царя, но все посетители кабака вскочили со своих мест и заслонили его.
        - Вы все мерзавцы! - орал пират. - Вы - отбросы общества! Негодные, животные твари!
        Но, как ни кричал разбойник, как ни угрожал, мужчины не испугались и не опустили головы. Но многим стало стыдно, что они прежде боялись пирата и могли предать своего царя. Поэтому слезы раскаяния текли по их щекам. Скатываясь янтарными каплями, слезы падали на пол и превращались в золотые монеты.
        Царь спокойно и с достоинством сказал:
        - Они имеют право стать моими подданными. Их сердца полны добра и любви, - глядя на Стефана, с улыбкой добавил он.
        Пират выронил нож и, в ярости кусая губы, выскочил из кабака.
        Царь вернулся в дом бедной вдовы. Он разослал приглашения самым близким друзьям и, когда все собрались, объявил им:
        - Я должен уйти. Непонятным для вас образом уйти. Что бы вы ни увидели, что бы ни услышали, не верьте ни глазам своим, ни ушам, верьте словам, которые я говорил вам. Но, прежде чем мне уйти, я должен побывать в одной деревне. И туда я отправлюсь один.
        10
        Это была обычная деревня, приближаясь к которой путник слышит блеяние овец, лай собак и крики играющих детей.
        Вот и сейчас из деревни выбежала ватага озорников. Кто-то из мальчишек крикнул:
        - В крапиву ее гоните… - громкий хохот заглушил следующие слова, а толпа сорванцов помчалась за взлохмаченной девочкой с разодранными коленками. Неожиданно один мальчик остановился и сказал:
        - Мне обедать пора.
        Он отделился от ватаги и пошел в сторону. Остальные ребята притормозили и тоже потеряли интерес к погоне.
        Девочка воспользовалась моментом, кинулась к лесу и скрылась.
        Звали девочку Шафа. Пришла она в этот мир как-то некстати. Мать умерла почти сразу после рождения Шафы, и отец женился на вдове, у которой был сын от первого брака.
        Сводный брат сразу определил для Шафы место в доме. Кстати, это он руководил ребятами, которые только что гнали ее в крапиву.
        После смерти отца жизнь девочки стала вовсе безрадостной. Спасало ее только то, что она никогда не задумывалась над смыслом событий, и все, что происходило с ней, принимала как должное.
        Шафа никогда не плакала. Она эмоционально закалилась в борьбе.
        Шафа любила одиночество. Она уходила на высокий холм и там, раскинув руки, шла навстречу ветру. Ей казалось, что кто-то сильный надежно поддерживает ее, и чувство восторга охватывало все ее маленькое существо.
        А как любила Шафа сидеть на берегу реки на большом камне, опустив ноги в воду! Вода ласкала ее маленькие ножки, журчала песенки и потешки.
        Еще были звезды. Как они смотрели на нее! И взгляд их никогда не был сердитым.
        Сейчас, убежав от своих преследователей, девочка отправилась на пастбище, где старый глухой пастух присматривал за деревенскими овцами.
        - А, Шафа! - улыбнулся пастух, - а я, дочка, совсем умаялся с этой пятнистой овцой. Уходит от стада и все тут. Не знаю, как ее до вечера додержу. Вон опять пошла!
        Шафа взяла прут и вернула овцу в отару.
        Потом Шафа сорвала пучок травы и стала кормить овцу из рук. Овце это явно понравилось. Пастух смеялся и ругал овцу.
        Шафа села рядом с пастухом на рогожу, и старик долго рассказывал ей о своей жизни. Вдруг он замолчал и, посмотрев на Шафу, сказал ей:
        - Дочка, я, старый пень, рассказываю тебе тут всякое, а ты слушаешь… Скучно, небось? Спасибо тебе. Ты хорошая девочка.
        Только к вечеру вернулась Шафа домой.
        - Опять весь день собак гоняла? - закричала на нее мачеха. - Посмотри на свое платье! Брат твой чистенький уйдет и чистенький вернется, а ты что? Отмойся хоть к завтрашнему! Гости приедут. Позорище какое!
        На следующий день, с самого утра, все в доме были в хлопотах. Намывали полы и украшали комнаты, готовили угощение.
        Когда приехали гости, стало шумно и весело. Родственники охали и ахали, любуясь сводным братом Шафы, а Шафа сидела в сторонке, смотрела на всех и тоже радовалась тому, что ее брат такой красивый и умный.
        Когда гости поутихли, Шафа незаметно выскользнула из дома. Она направилась в лес, подальше от людей, подальше от шума и пустых слов.
        Шафа шла по дороге. Было тихо, вольно и легко. Она напевала песенку и не заметила, как с ней поравнялся путник.
        - Это ты сама такую хорошую песенку сочинила?
        Шафа вздрогнула. В голосе незнакомца было столько нежности, что Шафа остановилась:
        - Да. Я сама песенку сочинила. Я вон в той деревне живу. У меня есть красивая кукла. Мне ее папа купил. Давно. Я ей одеяльце сшила из лоскутков и еще посудку сделала из глины. Очень красиво получилось. А хотите ягод? Я знаю место, где много ежевики.
        Они сошли с дороги. Шафа повела незнакомца узкой тропинкой вглубь леса, и вскоре они оказались на большой поляне, заросшей кустами ежевики.
        - Ох! - воскликнул незнакомец, - я никогда не видел столько ягод!
        - А я вчера ежиху видела с ежатами. Они такие маленькие, а ежиха сердитая, их в кучку всех собирала. А сегодня утром я чуть на змею не наступила. А вон, под тем деревом - огромный муравейник.
        Незнакомец ловил каждое слово, а Шафа говорила, говорила и говорила.
        - Ты хорошая девочка, Шафа, - сказал незнакомец.
        - А со мной никто дружить не хочет. Вот только пастух наш тоже сказал, что я хорошая.
        Путник засмеялся. Смех его был чистый, звонкий. Шафа смотрела на незнакомца широко раскрыв глаза и ей казалось, что она всегда знала этого человека, только откуда?
        - Я тебя знаю? - спросила она.
        - …
        - Знаешь.
        - Шафа, - голос незнакомца звучал проникновенно и торжественно, - Шафа, когда ты идешь по полю и шелковая трава прикасается к твоим ножкам, это я прикасаюсь к тебе и говорю, что люблю тебя. Когда ты слушаешь журчание реки, это я разговариваю с тобой. Когда ты идешь навстречу теплому ветру, это мои руки держат тебя, а ночью, когда ты смотришь на звезды, это я всматриваюсь в тебя и хочу только одного - чтобы ты знала: я рядом, я люблю тебя! Пройдет много лет, ты состаришься, на твоем личике появятся морщинки, и тогда я буду также любить тебя и однажды приду, чтобы взять тебя к себе.
        Шафа молчала. Все это было настолько чудесно, что никак не умещалось в ее маленьком сердце.
        Незнакомец снова заговорил:
        - А сейчас, Шафа, я хочу попросить тебя об одной услуге. Сохрани мою книгу.
        Незнакомец протянул Шафе дорожную сумку. Девочка взяла ее и заглянула внутрь. Там она увидела книгу в кожаном переплете с золотыми уголками.
        - Я должен идти, Шафа, - сказал незнакомец и, выйдя на дорогу, помахал ей рукой.
        Когда Шафа вернулась в деревню, первое, что она услышала, был голос мачехи:
        - Сколько можно болтаться? Лишь бы ничего не делать. Вот ведь наказание, а не ребенок!
        Прошла неделя. В городе намечался большой праздник, на который съезжались, по обычаю, жители со всех уголков сказочной страны.
        Собирались приехать и жители деревни, в которой жила Шафа. Собрались ехать и мачеха Шафы со своим сыном.
        Шафа осталась дома присматривать за скотиной.
        С праздника люди вернулись только на следующий день к вечеру. Все громко обсуждали какое-то событие.
        - А еще царем себя называл! А сам взял да исчез. Просто бросил всех, кто ему поверил.
        - А богатства сколько с собой унес!
        - Обманщик какой!
        Шафа стояла возле ворот своего дома. Она понимала, о ком идет речь.
        Слова, обвиняющие царя, больно хлестали ее по самому сердцу. Впервые в жизни девочка заплакала.
        Много дней девочка ни с кем не разговаривала. Некоторые из соседей решили, что она тронулась. Но вскоре все заметили, что Шафа как-то вдруг заметно повзрослела. Ее движения стали уверенными и по-настоящему женственными, а слова приобрели значимость, и уже никто в деревне не смел дразнить и обижать ее.
        Однажды ночью Шафа не спала. Она открыла книгу, которую оставил незнакомец.
        В книге рассказывалось о том, что когда-то на земле жил чудесный царь, который наделил людей способностью превращать невидимые сокровища сердца в видимые.
        И вместе с людьми царь хотел построить великое царство.
        Только люди возгордились и отстранили царя от власти. Они устраивали жизнь по-своему и распоряжались богатством по своему усмотрению, устранив от власти царя.
        Это привело ко многим несчастьям.
        В книге говорилось о том, что царь обязательно придет, чтобы показать людям путь в потерянное ими царство, а после этого ему нужно будет до времени покинуть землю.
        11
        Царь действительно исчез.
        Но произошло еще нечто странное и необъяснимое. У людей сказочной страны пропала способность выплавлять из сердец сокровища.
        Всем людям - добрым и злым - пришлось приспосабливаться к новым условиям жизни и трудиться не покладая рук, чтобы заработать на пропитание, одежду и кров над головой.
        Над подданными царя не просто насмехались. Их притесняли и всячески над ними издевались.
        Царские подданные стали самой незащищенной частью населения.
        При этом самым удивительным было то, что подданные царя отстаивали лишь свое право ревностно исполнять устав, оставленный царем, и, несмотря на незавидное положение, не выглядели подавленными или несчастными. Они твердо верили словам, сказанным когда-то их царем.
        Удивительным было еще и то, что последователей царя в этой теперь уже не сказочной стране становилось все больше.
        Прошло много лет, и жизнь устоялась.
        Многие жители забыли о том, что когда-то их страна была сказочной, и забыли о царе, а те, которые помнили, собирались группками, чтобы снова и снова перечитывать устав.
        Больше всех тосковали по царю состарившийся скрипач, Ангелика и бывший завсегдатай кабака Стефан.
        12
        Лучи утреннего солнца рассыпались по поверхности лазурного моря. Солнце золотило крыши домов и играло в макушках деревьев огромного леса, раскинувшегося далеко за городом.
        С высокой городской башни стражник осматривал окрестности города и берег моря.
        Стражник увидел, как в сторону города со стороны леса двигалась странная туча, которая стелилась по земле и медленно приближалась. Это было вражеское войско, которое надвигалось на город!
        Прозвучал сигнал тревоги, и в течение нескольких дней мирный город превратился в неприступную крепость.
        И вот вражеская армия, состоящая из неряшливо одетых разбойников, пиратов и бродяг, собранных в окрестных трущобах, подошла к самым стенам.
        Эти люди презрительно смотрели на защитников города и смеялись над ними. Возглавлял армию-банду пират, который когда-то уже приходил в этот город. Он подошел к воротам и хрипло прокричал:
        - Книгу! Отдайте мне книгу!
        Несколько солдат спустились с крепостной стены и отправились в городской совет с сообщением о том, что подступившее войско требует какую-то книгу.
        Через некоторое время на стену поднялся старший советник. Он обратился к пирату:
        - Что вам нужно?
        - Книгу! - прохрипел пират, сжимая кулаки.
        - Я не понимаю, о какой книге вы говорите, - сказал советник.
        - Тогда и я не понимаю, о чем можно говорить, - сказал пират и дал команду своим разбойникам тащить к воротам телеги с просмоленными бревнами.
        - Мы сожжем ваш город, если вы не отдадите книгу, - орал пират.
        Разбойники с хохотом и грязными репликами в адрес горожан толкали телеги к воротам.
        Возле стены стоял сын Гермогена Зосима, который входил в совет города.
        Зосима обратился к старшему советнику:
        - Господин советник, когда-то, мне рассказывал отец, нашу страну посетил царь не известного нам государства. Свою страну царь называл вечным царством и призвал к себе всех желающих стать его подданными. Мой отец с радостью последовал за царем. Хотя многое изменилось с тех пор, все же должен сказать, что я верю в возвращение этого царя.
        - Ты не пропагандируй, а дело говори! - зашумели воины.
        - Если мне не будут мешать, - сказал Зосима, - я все объясню. Отец рассказывал, что царь делал записи в книге, когда ему приносили монеты и драгоценные камни, и при этом сокровища, издавая приятный звон, исчезали. Я думаю, что речь идет именно об этой книге.
        Наступила тишина. Наконец главный советник спросил:
        - Где может быть эта книга? Нам нужно ее отдать, иначе нас всех уничтожат.
        Зосима сказал:
        - Вы же видите, из кого составлена вражеская банда и кто ее возглавляет. Неужели вы думаете, что, получив книгу, они уйдут и не тронут нас? В этих людях нет ничего доброго и порядочного. А где эта книга, никто не знает.
        - И что теперь? Мы все погибнем из-за книги, о которой никто ничего не знает? Твой хваленый царь принес в наш мир слишком много проблем, Зосима!
        - И ладно, если бы страдали только подданные царя, - добавил воевода, - так ведь все пропадем.
        Зосима молчал. Он смотрел в глаза людям, не зная, как объяснить им, что они готовятся к сражению не за чью-то книгу и не за чью-то жизнь, а за сам смысл своего существования в этом огромном мире и за само право называться человеком.
        А из маленькой деревни, раскинувшейся недалеко от окруженного войском города, вышла старая женщина с дорожной котомкой на плече.
        Это была Шафа. Она шла неспешно, задыхаясь на каждом шагу, и к городу подошла только вечером.
        Никто из разбойников, мимо которых она проходила, не обратил на нее внимания. Пират только посмеялся над ней:
        - Что, старая, на помощь осажденному городу пришла?
        Шафа не ответила, она пробралась между телегами с просмоленными бревнами, подошла к воротам и постучала. Ворота ей не открыли.
        - Не пускают?
        Пират встал на одну из телег и прокричал:
        - Зажечь факелы! Старуха запылает и станет первым предупреждением для горожан.
        С городских стен полетели стрелы. Многие разбойники упали замертво. Пират еще больше остервенился, сам схватил факел и подбежал к воротам. Он кинул факел на телегу, и бревна на ней мгновенно вспыхнули.
        Шафа оказалась между закрытыми воротами и пылающей телегой.
        Пират хохотал. Его омерзительный хохот разносился по всей округе, но неожиданно смех оборвался.
        Шафа достала из сумы КНИГУ!
        Лицо пирата перекосились, он прохрипел:
        - Отдай мне книгу!
        - Возьми, - ответила Шафа.
        Пират ринулся к ней, но огонь полыхал стеной, а там, за этой стеной, в руках старой нищенки пират видел книгу, за которой охотился всю жизнь.
        Пламя подкрадывалось к Шафе. Шафа подняла книгу высоко над головой, пытаясь уберечь ее от огня.
        Неожиданно книга раскрылась, и вокруг нее возник ветер. Перелистывая страницы и набирая силу, мощный ураганный порыв рванулся в сторону пирата. Пламя мгновенно охватило его самого и всю его банду.
        Жители города взошли на стены крепости и на башню, чтобы увидеть, что происходит… А увидели то, что не способно уместиться в сознании человека.
        Они увидели великолепный город, окраины которого исчезали за горизонтом. Высотные здания уходили в самое небо. Выстроен был город из алмазов и изумрудов, а улицы вымощены золотом.
        Вся бывшая сказочная страна на самом деле была лишь маленьким двориком этого великолепного города, который всегда и был здесь, только не был видим.
        Распахнулись ворота, возле которых стояла Шафа, и в сияющих одеждах в город вошел когда-то исчезнувший царь. Он взял Шафу за руку и вместе с ней прошел на площадь.
        А люди вдруг увидели тех, кто однажды поверил царю. Они стояли, и одежды их ослепительно сияли.
        Через какое-то мгновение город исчез.
        Исчез вместе с царем и со всеми его подданными.
        А сама страна и жизнь в ней остались. Со всеми невзгодами и трудностями, возникающими под палящим солнцем и проливным дождем, среди черствых сердец, если они не способны мечтать и верить в сказку.
        Прославленные
        
        1
        Яркий, теплый, ласковый, по-настоящему живой свет обволакивает планету Славная.
        Насыщенность света зависит от настроения жителей этой планеты, а населяют ее необыкновенно добрые и мудрые существа, очень похожие на людей с планеты Земля.
        И если обитателей Земли называют землянами, то жителей планеты Славная - прославленными. Правит планетой царь Созидающий. Славная не разделена на страны и государства. Вся планета и есть одно государство.
        Столица планеты Славная - город Величие - не поддается никакому описанию.
        Великолепные здания, в окна которых вставлены не стекла, а тонкие пластины из драгоценных камней. Рамы окон украшает резьба. Крыши домов, самой разнообразной формы, покрыты глазурью синего, рубинового и желтого цвета.
        Каждый дом окружен великолепным садом, а в каждом саду весело щебечут птицы.
        Дороги в городе сияют чистотой.
        Жители планеты Славная никогда не слышали о болезнях и старости. Не знали они, что такое плохое настроение.
        Жителей было очень и очень много, но все знали друг друга и называли по именам.
        Мы познакомимся с одной из прославленных. Она стала героиней истории, о которой пойдет речь. Зовут ее Лада.
        Лада - художник. На планете Славная все хорошо рисовали, но картины Лады были особенными: живыми.
        И подбирала она самые невероятные краски, передавая всевозможные оттенки настроения. Некоторые композиторы даже подбирали музыку к ее картинам.
        Рисовала Лада и воду, и камни, и растения, и животных. Для нее интересным было все.
        Сейчас на лужайке фруктового леса, наполненного ароматами самых сладких и сочных плодов, далеко от столицы, Лада рисовала смешного бурого медвежонка, на лапах у которого сидел толстый пингвин.
        Рисовала Лада на холсте, который сплели для нее веселые паучки.
        Холст был прочным и почти прозрачным, а закреплялся на золотой раме.
        Кисточки, которыми рисовала Лада, подарил ей сам царь, и были эти кисточки необычными. Их не нужно было обмакивать в краску.
        Кисточки сами выделяли из себя краску нужного цвета и оттенка, в зависимости от расположения души Лады. Работа шла быстро и чисто.
        Лада держала в руке изумруд и смотрела через него на лужайку.
        Грани изумруда сверкали и переливались. Лада хотела перенести на холст игру света в гранях камня и в этих зеленых отражениях поместить веселую парочку.
        - Получится и серьезно, и весело одновременно, - сказала она.
        На лужайку прилетела большая бабочка с необычными узорами на крыльях, - снежинками на темно-синем фоне.
        Бабочка опустилась на ухо медвежонку и этим уравновесила всю картину. Лада рассмеялась. И только успела она нанести первые штрихи, как заволновалась трава, легкий ветерок пролетел по верхушкам фруктовых деревьев, и радостное чувство наполнило всех, кто был на лужайке.
        Это означало, что Ладу приглашал во дворец сам Созидающий.
        Лада аккуратно положила кисти, помахала всем рукой и исчезла.
        Передвигались прославленные со скоростью мысли.
        Через мгновение Лада оказалась в городе Величие возле дворца.
        Она прошла под аркой в виде радуги и подошла к белоснежной лестнице, по широким ступенькам которой запрыгала вверх на одной ножке.
        Подниматься по сверкающей лестнице было настоящим праздником.
        Лада прошла в главный зал, украшенный белоснежными колоннами. На окнах переливались всевозможными красками великолепные витражи.
        В зале собралось много народа. Прославленные в драгоценных одеждах радостно приветствовали друг друга и Ладу, когда она вошла.
        От переполняющего сердце восторга одежда ее вспыхнула ярким сиянием. Волосы, словно осыпанные утренней росой, сверкали.
        Созидающий укутал Ладу нежностью взгляда, вздохнул и ласково спросил:
        - Лада, ты не расстроишься, если я попрошу тебя закончить свой рисунок позже?
        - Я рада оказаться возле тебя, - ответила Лада.
        - Я тоже рад тебя видеть.
        Созидающий, сказав это, долго молчал. Глубокая печаль наполнила его сердце. Медленно выговаривая слова, чтобы не выдать волнения, Созидающий сказал:
        - Лада, тебе нужно отправиться на планету Земля.
        В зале наступила тишина. Все присутствующие смотрели на Ладу. Одежды ее стали мерцать, выдавая растерянность и огорчение. Царь продолжал:
        - Людям нужна помощь. Я отправляю тысячу прославленных. Каждому предстоит прожить свою земную жизнь, ответить на вопросы времени, открыв ищущим верный путь. Там наступает конец света. Взгляни сюда.
        В середине зала появился огромного размера прозрачный куб зеленоватого оттенка. В этом кубе, словно на игрушечной модели планеты Земля, Созидающий показал все, что предстоит пережить каждому, отправляющемуся туда по его распоряжению, и все, что будет происходить после их путешествия.
        Грустные взгляды скользили из точки в точку, из времени во время, а когда просмотр закончился, Созидающий сказал:
        - Все, что ценится здесь, ничего не стоит там. За то, что на самом деле не стоит ничего, там проливают кровь и разрушают судьбы. И там есть люди, которые стремятся вырваться из этого обмана, но силы их иссякают.
        После некоторого молчания Созидающий снова заговорил:
        - Мне тоже тяжело. Лада, там ты не сможешь знать этого наверняка, но просто верь тому, что я скажу тебе здесь и сейчас. Пусть эта вера из глубины взывает к тебе. Я не оставлю тебя ни на мгновение. Всегда я буду рядом.
        Лада тихо сказала:
        - Ты же знаешь.
        - Знаю, - сказал царь, - потому и прошу.
        По янтарной лестнице, каждая ступенька которой была обрамлена золотыми рейками, поднималась в гору в сияющих одеждах тысяча прославленных. Поднимались молча. Никто никого не подбадривал, каждый знал, что миссия опасна. На самой вершине горы широкая сверкающая бронзовая площадка была заполнена провожающими.
        Поднявшиеся путники встали в центре. В глубокой тишине и в торжественном молчании протянулось несколько минут, и наконец теплый ветер принес пушистое белое облако, которое окутало всех, стоящих в центре, скрыв их из вида.
        В этом облаке прославленные растворились, став каплями воды и утяжелив собою белое облако, которое поднялось высоко-высоко и исчезло. Это облако, пройдя огромное расстояние, сквозь многие миры, станет частью атмосферы планеты Земля. Там, рассеявшись по всей атмосфере, капельки прольются с дождем, и каждая капелька попадет в сердце того, кого определил Созидающий.
        2
        Планета Земля, когда-то в определенном времени разделившаяся на крупные и мелкие страны и государства, не была способна удержать огромное число заселявших ее людей в согласии, мире и покое.
        Люди говорили на многих языках и наречиях, плохо понимали друг друга и подозрительно друг к другу относились.
        Каждый правитель стремился получить как можно больше власти и влияния.
        Подданных правители использовали для усиления своего влияния, а если надо, то и для захвата власти.
        Действия и решения не подкреплялись ни заботой о ближнем, ни любовью к человеку. Каждый искал свою выгоду, и противостояние между правителями и подданными в этом несовершенном мире выражалось по-разному, но сохранялось на протяжении всего времени существования государств.
        В одном из могущественных государств планеты только что прогремела страшная война, унесшая миллионы жизней.
        После четырех лет кровопролития люди, наконец, засеивали поля. Столько радости, столько надежд!
        Но засуха, принесенная циклоном, не давала возможности выжить росткам.
        В маленькой деревушке на берегу реки, в старом деревянном домике жила женщина. Жила она не одна, а со своей дочерью.
        С утра полив из лейки грядки с луком, мама и дочка стояли возле картофельного поля.
        - Какое засушливое лето, - вздохнула дочка, глядя на небо.
        - Да, урожая ждать не приходится, - сказала мама, глядя на увядающие побеги.
        - Как же выжить? - дочка нахмурилась.
        Женщина вздохнула и пошла в дом. Девочка села на межу.
        Из всех последних лет ей помнилось одно: всегда хотелось есть.
        Девочка заплакала. Она считала себя большой и совсем взрослой (ей было уже пятнадцать лет), но ничего не могла с собой поделать и плакала, как маленькая. От слез промокло платье, на мокрое лицо прилипла сухая земля.
        - Пожалуйста! - прошептала она.
        И вдруг неожиданно поднялся сильный ветер.
        Ветер быстро высушил слезы, и девочка поднялась на ноги, пристально всматриваясь вдаль. С южной стороны шла туча.
        Девочка кинулась в дом и закричала, распахнув дверь:
        - Мама! Дождь!
        Мама не поверила, но все же вышла на порог. Тяжелые капли дождя застучали по крыльцу, по крыше ветхого домика, по пустым перевернутым бочкам и ведрам.
        Мама с дочкой побежали под дождь, чтобы подставить под струи воды, стекающие с углов крыши хлева и сарая, ведра, тазы - все, что могло вместить и удержать в себе драгоценную, долгожданную и так неожиданно появившуюся влагу.
        Девочка выбежала в поле и встала рядом с поникшими ростками. Она хотела вместе с ними порадоваться воде и, открыв рот, ловила капли, потом закрыла глаза и вдруг в сердце своем ощутила неземную радость. Никогда раньше она не испытывала ничего подобного…
        Звали девочку Ульяна. Промокнув до нитки, она, наконец, пошла в дом. Сняв мокрое платье, Ульяна открыла комод и сделала глубокий вдох:
        - Как вкусно пахнет чистое белье!
        Мама улыбнулась:
        - Да, доченька, учись дом в чистоте содержать, чтоб муж любил.
        - А не выйду я замуж за человека, который будет любить меня только за чистоту в доме-т.
        - Ох, все в жизни-т не так красиво, как в книжках, которых ты на свою беду, грамоте выучившись, начиталась.
        - А я хочу, чтобы как в книжках! Скачет по полю принц на белом коне и увозит меня во дворец…
        - Иди на окнах занавески поменяй, ваше величество.
        Ульяна, надев чистое сухое платье, подошла к окну и принялась отвязывать шпагат, на котором держались занавески.
        В окно она увидела, что к дому идет сосед Трофим Васильевич.
        - Мама, дядя Трофим к нам.
        В дверь постучали. Мама пошла открывать.
        - Ульяна, - позвала мама от двери.
        Ульяна вышла из комнаты.
        - Здравствуй, Ульяна, - обратился Трофим, входя в дом, - помоги моему Василию с уроками. Сам-то он к тебе обратиться стыдится, а я не понимаю ничего в математике.
        Трофим протянул тетради. Ульяна взяла их и села за стол.
        Трофим сел на скамью возле двери, мама Ульяны ушла в кухню к печке.
        Кухня от прихожей отделялась цветной ситцевой занавеской.
        Ульяна нарисовала к задаче рисунок, расписала решение и отдала тетради Трофиму.
        - Спасибо. Извини, что побеспокоил тебя, - сказал Трофим, поднимаясь со скамьи, - вот ведь невеста какая моему Василию подрастает, - обратился Трофим к маме Ульяны.
        Ульяна покраснела и, вскочив из-за стола, быстро ушла в комнату. Мама вышла из-за занавески и зашептала:
        - Что ты такое говоришь-т? Она ж ребенок еще.
        - А чего я такого сказал, о чем все село не знает? Да и она знает, что Васька мой сохнет по ней.
        - Трофим, иди домой, пока чего лишнего не наговорил. Дети они еще.
        Трофим встал со скамьи и, поблагодарив еще раз, вышел из избы, аккуратно прикрыв дверь.
        Ульяна нанизывала чистые занавески и увидела в окно, как на дорогу выскочила жена Трофима, размахивая перед ним руками.
        - Ты на что там глядишь? - спросила мама, войдя в комнату.
        - Да, тетя Глаша на дядю Трофима ругается.
        Мама посмотрела в окно и улыбнулась:
        - Она боится, что Трофим из-за меня к тебе бегает.
        - А, может, правда из-за тебя? Он ведь тебя сватал. Все в деревне говорят про это, я слышала.
        - Я и сама-т не понимаю уже, что правда, а что нет. Все придумками людскими поросло. Глашка-т, она умела парням в глаза смотреть.
        - Как это?
        - Сама не знаю как, только никто перед ней устоять не мог. Кроме Трофима. Оттого-то она и взъелась…
        - И что?
        - Увела, - засмеялась мама.
        - А чего смешного-т? - возмутилась Ульяна.
        - Смешно, что слез море выплакала, а теперь думаю: ради кого? Если увести его можно, так какая с ним жизнь-т?
        Ульяна привязала шпагат к гвоздику.
        - А бывает так, чтобы на всю жизнь?
        - Не знаю.
        - И зачем тогда замуж выходить?
        - Это дело добровольное. Можно не выходить. Только я помру, а ты с кем останешься?
        - А мой отец каким был?
        - Твой отец был чудесным человеком. Если бы не война…
        - Значит, все-таки бывает?
        - Может, и бывает…
        3
        Прошло семь лет.
        Ульяна работала на телефонной станции телефонисткой. Василий работал там же ремонтником. Он, словно нитка за иголкой, всюду следовал за своей любовью.
        Каждую субботу Василий приходил к Ульяне в гости. Мама Ульяны начинала суетиться, ставила для него на середину комнаты табуретку, Василий садился на табуретку посреди комнаты и молча просиживал часа три, не меньше, практически неподвижно, совершенно не зная, что нужно говорить девушке, которую любишь.
        - Василь, ты, может, хоть стих какой расскажешь? - подшутила однажды Ульяна. - Аль песню споешь?
        Ульяна с мамой жили в стороне от поселка, в домике на холме.
        Крыльцо дома выходило на совхозное поле, через которое была протоптана широкая тропинка, ведущая к поселку.
        Справа от дома серебрилась речка.
        Когда Василий в очередной раз отдежурил свои три часа и ушел, Ульяна вздохнула и села на скамейку в кухне возле окна, которое выходило на совхозное поле.
        По полю, путаясь в колосьях пшеницы, мчался белый блестящий мопед… На мопеде восседал ОН!
        Ульяна выскочила на крыльцо и словно завороженная смотрела на приближающегося незнакомца. Рокот мотора становился все громче, и наконец мопед остановился, и красивый парень, весело тряхнув кудрями, крикнул:
        - Добрый день, красавица!
        Ульяна молчала.
        - Ты говорить-то умеешь? Тебя как зовут? Наверное, Жаннетта или Адриана? Во всех романах красавиц зовут так.
        - Ты кто? - спросила Ульяна.
        - Я - принц. Правда, мне не повезло и я родился в семье рыбака. Но я все равно принц. В душе. Между прочим, я ищу принцессу. И, кажется, уже нашел.
        - Кто же она? - расстроилась Ульяна.
        - Назови свое имя, и я отвечу.
        - Ульяна.
        - Ульяна, можно я оставлю мопед возле твоего дома?
        - Оставь.
        - Я Рудольф. Приехал посмотреть, где сейчас рыба лучше ловится.
        Рудольф поставил мопед возле крыльца, а сам прошел через двор и спустился к реке.
        Вернулся он часа через полтора. Ульяна старательно оттирала тряпкой грязь с мопеда.
        - Со мной поедешь? - спросил у нее Рудольф.
        - Куда? - спросила Ульяна.
        - Село! Туда, где настоящая жизнь. В город, конечно!
        Ульяна зачарованно смотрела на красавца. Она чувствовала себя словно во сне, когда нужно бежать, а ноги не слушаются.
        - Неделя тебе на сборы, - твердо сказал Рудольф.
        - Дочка, не делай этого, - плакала мама, вернувшаяся из сельсовета, - ты не знаешь жизни.
        - Такую, как твоя, и не хочу знать, - капризно поморщилась Ульяна.
        - Не надежный это человек. Не на всю жизнь.
        - Лучше один день в любви, чем всю жизнь с нелюбимым!
        - Книжек ты начиталась. С Василием тебе надо.
        - Книжки, мама, умные люди пишут.
        - Всякие люди книжки пишут.
        - Не хочу я, мамочка, комаров здесь кормить. Почему кто-то в королевнах живет, а кто-то должен помет куриный во дворе подметать? Не справедливо так. Не хочу.
        - Так ведь кого-то и королевствование не испортит, а кого-то новое платье с рельсов собьет. А счастье-т не от красивой жизни.
        - А отчего тогда?
        - Не знаю отчего, только не от этого.
        - Вот я и узнаю отчего счастье! - закончила разговор Ульяна.
        Приехал Рудольф через три дня.
        Мама Ульяны спросила его:
        - Расписываться в городе будете или здесь?
        - По старинке живете, - браво ответил Рудольф, - расписываться, не расписываться…
        Ульяна вышла из дома. Мама вцепилась в чемодан и еле слышно стонала:
        - Не уезжай.
        Рудольф с трудом отобрал чемодан, поставил его на багажник мопеда, привязал покрепче и сказал с милой улыбкой:
        - До свидания, мамаша.
        Ульяна села на мопед, держась за куртку Рудольфа. Загрохотал мотор. Поднялось облако пыли и скрыло их…
        Рудольф и Ульяна приехали на вокзал. Мопед погрузили в багажное отделение.
        Уже в купе, под стук колес, под звон качающихся стаканов с чаем, молодые мечтали о красивой жизни.
        К вечеру поезд прибыл на платформу большого города. Рудольф и Ульяна получили багаж и двинулись к выходу из вокзала.
        На городской магистрали Рудольф завел мопед. Огни фонарей вдоль дорог, фары встречных машин, свет из окон многоквартирных домов… Дух захватывало от такого великолепия.
        Ульяна смотрела по сторонам, всматриваясь в прохожих. Ей было интересно, кто во что одет.
        Остановились у тети Рудольфа в двухкомнатной квартире, где хозяйка предоставила гостям одну из комнат.
        Спать и слышать за окном тихое шуршание шин вместо шелеста листвы яблонь было захватывающе ново. Даже часы на каменной стене квартиры тикали совсем не так, как на бревенчатой. Как-то по-городскому.
        Портьеры, закрывающие большое окно, шевелились под порывами ветра, врывающегося в комнату из открытой форточки, раздувались и опадали.
        Ульяна не могла поверить, что живет в городе.
        На следующий день Ульяна по привычке поднялась рано. Заняться было нечем, и она просто сидела в кухне и смотрела в окно. На улице было еще безлюдно. С высоты четвертого этажа открывался красивый вид на городской квартал.
        В кухню вошла тетя Рудольфа:
        - Ну, как оно в городе?
        - Потрясающе! - вздохнула Ульяна, - эта жизнь совсем другая.
        В кухню вошел Рудольф и, зевая, сказал:
        - Да, город тебе не деревня. Поеду насчет работы узнавать. А ты, Ульяна, поработай над своей речью, а то как мать т-ткаешь. Стыдно. Сразу видно, что из деревни. Позавтракав, Рудольф ушел и вечером вернулся с радостным известием, что устроился сам и устроил Ульяну.
        4
        Работали оба на фабрике: Ульяна - упаковщицей, Рудольф - грузчиком.
        Во время обеденного перерыва в прокуренной столовой под сальные шуточки и приколы рабочих и работниц привыкали к городской жизни.
        В деревне свободного времени не оставалось, а значит и лишней суеты не было.
        Теперь Ульяна с трудом осваивалась с городским ритмом и обычаями жителей.
        Ей приходилось даже привыкать к анекдотам, которые рассказывали городские знакомые, и заставлять себя смеяться над совсем не смешными, как ей казалось, шутками.
        Через полгода Ульяна таинственно объявила Рудольфу:
        - Рудольф, у нас будет ребенок.
        Рудольф вскочил с дивана, на котором сидел закинув руки за голову, и воскликнул:
        - Да ты что?
        - А как же? Так оно и бывает.
        - Никакого ребенка! Я только на ноги стал подниматься. Пожить для себя хочу, - сказал Рудольф и вышел в коридор.
        Ульяна пошла за ним:
        - Так, как же…
        - Не в каменном веке живем, - вышла из своей комнаты тетка. - Знаешь сама, что делать надо. И жить вам негде. Я свою квартиру пеленками завесить не дам.
        - Так, как же… - беспомощно хлопала глазами Ульяна, - можно в общежитие пойти…
        - А-а-аборт иди делай, вот как! - взвизгнул по-бабьи Рудольф, - в общежитие одна пойдешь, а я здесь останусь. Таких, как ты, - целая фабрика, так что без тебя обойдусь.
        Ульяне стало душно, она надела пальто и вышла во двор. Шел снег. Постояв возле парадной, прошла в сквер, подошла к скамейке, счистила с нее снег рукавицей и села.
        Сколько прошло времени, она не знала.
        - Дочка, - вдруг, услышала Ульяна чей-то голос, - тебя же снегом занесло, замерзнешь.
        Ульяну тряс кто-то за плечо. Она подняла голову и увидела перед собой старушку.
        - Что с тобой? Ну-ка, поднимайся.
        Онемевшими от холода пальцами Ульяна ухватилась за руку женщины и поднялась со скамейки.
        Пройдя квартал, они вошли в теплый подъезд. Жила старушка на первом этаже. В квартире у нее было чисто и тепло. Ульяна отогрелась и, улыбнувшись, сказала:
        - У вас как у моей мамы в доме.
        - Что случилось у тебя?
        Ульяна заплакала. Она долго не могла говорить.
        Старушка открыла окно, подсыпала корм в кормушку для птиц. Когда Ульяна немного успокоилась, старушка сказала:
        - Меня Мария Ивановна зовут, а тебя как?
        - Ульяна. - И она рассказала свою историю.
        - Ничего нового и ничего удивительного, - сказала, внимательно выслушав все, Мария Ивановна, - только как же прервать жизнь, которая за тебя цепляется и от тебя зависит? Ты у меня оставайся. Я одна живу, поместимся.
        На следующий день Рудольф встретил Ульяну возле фабрики:
        - Где ночь провела?
        - Старушка меня пригласила к себе. Я сегодня за вещами зайду.
        - А может, ты и раньше у «старушки» этой бывала? Ребенок-то мой? - спросил Рудольф.
        Ульяна с трудом сдерживала слезы.
        Рудольф сказал:
        - Ты несчастную-то из себя не строй перед всеми, а то смотреть жалко.
        - Я не заставляю смотреть, - сказала тихо Ульяна.
        - И не заставишь! Я не пристяжной, поняла? Я человек свободный!
        Ульяна отошла от Рудольфа и прошла через вертушку. Рудольф еще некоторое время болтался у проходной, будто не решаясь идти в цех.
        Вахтерша тетя Валя выглянула из своей будки и спросила:
        - Свободный ты? А что такое свобода знаешь хоть?
        - Все знают. Делай что хочешь - вот тебе и свобода.
        - Ты, парень, так всю жизнь разбазаришь. В школе учился?
        - Лучше всех!
        - Так вот, знать должен, что Земля свободно вращается вокруг Солнца. Оторвись она от орбиты, так ее на куски разорвет. Свобода, сынок, - это когда есть вокруг чего вращаться, когда есть ради чего жить, ради чего уставать, когда смысл есть во всем, что делаешь. А свобода мужчины - в его привязанности к семье. Сохраняется мужчина так.
        Рудольф раздраженно выпалил:
        - Рано мне о семье думать еще! Нагуляться хочу!
        - Хочу - не хочу - ориентир ненадежный. Кто-то украсть хочет, кто-то убить…
        - А не ваше дело, тетя Валя!
        - Жаль, что не мое, - вздохнула тетя Валя.
        5
        Маленький комочек в пеленках моргал смышлеными глазками и всматривался в лицо своей мамы. Ульяна улыбалась. После всех родовых мук и страхов она отдыхала и любовалась своей красавицей дочкой.
        Назвала Ульяна ее Лидией, а звала просто Лида.
        Выписавшись из роддома, Ульяна с ребенком приехала на автобусе в квартиру Марии Ивановны.
        Две женщины крутились вокруг Лиды, делая многое не так, как надо. Мария Ивановна все забыла, а Ульяна и не знала.
        Нужно было выживать, и в три месяца девочку отдали в ясли, чтобы Ульяна могла пойти работать.
        - Еще одна плакса, - грубо сказала няня, когда дверь за Ульяной закрылась.
        - А и пусть орет. Пойдем чай пить, - сказала воспитательница.
        Лида кричала. Ей было страшно, плохо, одиноко. Ее бросили, забыли. Проснулись лежащие рядом малыши. Нянька вбежала на крик.
        - Вот дрянь какая!
        Нянька грубо развернула пеленки, при этом зацепив мизинец Лиды. Пальчик сломался, и Лида зашлась плачем с новой силой.
        - Фу, гадость какая, - ворчала нянька, обтирая Лиду.
        Она завернула ее в чистые пеленки. Лида не успокаивалась, няня кинула ее в кроватку, сунула соску и ушла.
        Устав от крика, Лида заснула. Она вздрагивала во сне, тяжело вздыхала. Ее разбудили, чтобы скормить бутылку невкусной смеси, и снова кинули в кроватку.
        От невкусной смеси разболелся живот.
        Только вечером после работы Ульяна забрала Лиду домой.
        Лида увидела маму и успокоилась.
        - Какая спокойная у меня доченька, - любуясь Лидой, сказала Ульяна, - вот повезло няням в ясельках!
        Сломанный пальчик Ульяна не заметила.
        Когда на следующее утро Ульяна несла Лиду в ясли, Лида кричала на всю улицу.
        - Что случилось? У тебя что-то болит? Сейчас нянечка с тобой поиграет и тебе станет хорошо, - успокаивала дочку Ульяна.
        В яслях встретили и проводили Ульяну с улыбками, но, как только за ней закрылась дверь, улыбки исчезли и началось привычное: ругань, крики, шлепки.
        С каждым разом Лида плакала все меньше. Наступившее ощущение безнадежности и полной беззащитности перед людьми и обстоятельствами выключило рефлекс реакции плачем на какие-либо неудобства или боль. Но одновременно в глазах исчез живой блеск.
        Лида целыми днями смотрела в потолок, лежа в кроватке, не выражая никаких эмоций.
        - То-то же! - посмеивались няня и воспитательница.
        Когда Лиде исполнилось два года, ее перевели в детский садик. И первым делом отвели в туалет.
        В туалете было открыто окно. Воспитательница показала Лиде, где ее горшок. Лида, как могла, уселась, но металлический горшок оказался очень холодным. Она вскочила, и горшок с грохотом опрокинулся.
        - Ты что, издеваешься? - заорала воспитательница.
        Лида поправила горшок и, стараясь не делать лишних движений, с трудом заставила себя расслабиться. Она почувствовала, как у нее намокли колготки. Вокруг горшка появилась лужа.
        - Дрянь какая!
        Воспитательница схватила Лиду за шиворот, встряхнула ее и вывела из туалета. Втолкнув в раздевалку, она усадила девочку на скамейку, достала из шкафчика трусы и колготки и швырнула в Лиду:
        - Переодевайся!
        Лида не смогла снять мокрые колготки, и воспитательница, выскочив из раздевалки в группу, привела всех ребят и скомандовала:
        - Стащите с нее штаны!
        С хохотом и гиканьем, поглядывая на воспитательницу, стараясь угодить ей и выслужиться, девочки и мальчики, держа Лиду кто за руки, кто за ноги, стянули с нее колготки и тут же все дружно брезгливо заверещали, зафукали, бросили Лиду на пол и веселой гурьбой вернулись в группу.
        Лида надела сухое белье и тоже вернулась в группу.
        Самые хорошие игрушки стояли на недосягаемой высоте, похуже были в руках у детей, и Лида взяла то, что осталось - несколько деревянных кубиков.
        Лида поставила один кубик на другой и любовалась своим достижением: кубики не падали. Они стояли твердо, выстроившись в башню.
        - Убираем игрушки и идем обедать, - скомандовала воспитательница.
        Лида хотела в туалет, но боялась туалета и поэтому боялась попроситься. Страх перед этим самым туалетом становился все сильнее по мере усиления нужды и необходимости в него пойти.
        Лида чувствовала себя пойманной в ловушку, и ей стало по-настоящему страшно. Терпеть она больше не могла…
        - Можно в туалет?
        - Так у тебя уже штаны мокрые! Ты когда должна проситься?
        Лида, чтобы слышать не все, что ей кричали, смотрела по сторонам. Наконец она услышала:
        - В глаза мне смотри!
        Лида посмотрела воспитательнице в глаза. Под этим взглядом немели руки и дрожали колени. Лида смотрела сквозь воспитательницу, стараясь думать, что ей все снится.
        - Запомни: когда хочешь в туалет, надо проситься! Иди, переодевайся и за стол!
        На обед были голубцы. За одним столом с Лидой сидел мальчик и ковырялся ложкой в тарелке. Воспитательница подскочила к нему, взяла тарелку с голубцами и, схватив мальчонку за воротник рубашки, пригрозила:
        - Не будешь есть, за шиворот все вывалю!
        Мальчик принялся набивать рот голубцами. По щекам его текли слезы.
        После обеда все вернулись к своим игрушкам. Лида снова принялась составлять башню, и когда башня была построена, подошел тот самый мальчик, который не хотел есть голубцы, и, пнув башню ногой, рассмеялся.
        Лида не могла понять, почему и за что? Она не знала, что мальчику нужно было отыграться за свою слабость, отомстить ей за то, что она стала свидетелем его слез, его поражения. Ему необходимо было доказать, что он сильный!
        - Ты что? - крикнула Лида, наивно надеясь, что мальчик поймет, насколько не прав. Она горько заплакала, глядя на разрушенную башню.
        - Это кто там орет? - послышался голос воспитательницы.
        - Он мне башню разрушил, - пожаловалась Лида.
        - Владик, не обижай девочек, - сказала воспитательница.
        Владик дернул Лиду за волосы. Воспитательница это увидела и поставила его в угол. Через две минуты Владик заныл:
        - Я больше не бу-уду-у-у.
        - Ну, выходи, - сказала воспитательница.
        Владик вышел из угла и, проходя мимо Лиды, со всей силы ударил ее кулаком в спину.
        Лида сложила кубики и взяла со стола книжку.
        Сидя на полу, она листала страницы с красивыми картинками, и одна страница в книжке оказалась порвана.
        Мимо проходила воспитательница и увидела порванную страницу:
        - Дрянь какая! Книжку порвала! Иди в угол! А матери скажи, чтобы книжку новую принесла!
        Лида стояла в углу, ей уже и самой казалось, что это она порвала книжку Было очень стыдно. Прошло сколько-то времени, и Лида услышала, как воспитательница говорит:
        - Вот ведь упрямая какая, ни за что прощения не попросит.
        - Да и пусть стоит, - равнодушно заметила няня. - Кто у нее родители?
        - Мать-одиночка.
        - А-а-а…
        Лида не просила прощения. Она уже поняла цену этих извинений и не хотела обманывать. Только что Владик ныл, что больше не будет, а сам вышел из угла и сделал еще хуже.
        Лида знала, что не будет рвать книжки, независимо от того, выпустят ее из угла или нет. Она не хотела произносить пустые слова и угождать равнодушным людям, которые не желали внимательно разобраться в ситуации.
        Лида мужественно стояла в углу, как воин, охраняя что-то очень важное и по-настоящему ценное, но ею еще не понятое и не сформулированное. Придет время, и она поймет, что это. Обязательно поймет!
        - Все идем на прогулку! - раздалась команда.
        На улице было холодно. Дети бегали по площадке. Лида стояла под падающим снегом. На ее руках были синие рукавички. Девочка подняла ладошки и смотрела, как на них опускаются снежинки.
        На синих рукавичках - белые снежинки…
        Лида нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить. Где-то когда-то что-то такое она уже видела.
        - Вытри ей сопли, - услышала Лида голос воспитательницы.
        - Сама вытри, - ответила няня, - как что противное делать, так я?
        Воспитательница подошла и, достав из кармана Лидиной шубки носовой платок, вытерла ей нос, больно зажав его пальцами, и брезгливо фыркнула:
        - Фу!
        Сцены в туалете, реплики воспитателей, выходки детей со временем стирались в памяти, но эмоции, связанные с этими случаями, оставляли глубокие раны в маленьком сердце.
        А в памяти и в душе навсегда осталось одно: прикосновение к ней, к Лиде, вызывает у людей отвращение. Она, Лида, - противная. Ее не за что любить. Нет причин, по которым ее можно было любить, и в этом некого винить, потому как любить или не любить - дело добровольное.
        После работы за Лидой пришла мама, и Лида слышала, как воспитатели на нее жаловались за порванную книжку, за упрямство и за мокрые, в очередной раз, колготки…
        Лида видела, как маме было стыдно за нее, и слышала, как унизительно мама объяснялась перед воспитательницей, обещала принять меры… и говорила еще другие жалостливые слова.
        Лида подрастала. Она приспособилась к садику и научилась реже говорить, больше молчать, чтобы над ней не смеялись. Научилась делать вид, что ей все нравится, чтобы ее не ругали.
        Наступила очередная весна. Жили Лида и ее мама по-прежнему на первом этаже в квартире Марии Ивановны. Самой Марии Ивановны уже год как не стало.
        В маленьком дворике в выходные дни галдели мальчишки и девчонки. В такие дни родители особенно старались поплотнее накормить детишек и угостить их чем-нибудь вкусненьким. Из окон то и дело слышалось:
        - Юрасик! Иди обедать!
        - Илюшенька, супчик сварился!
        - Юленька! Кашка остынет!
        Лида с ведерком в одной руке и с совочком в другой бодро шагала к песочнице. Она устроилась поудобнее и самозабвенно принялась лепить куличики. Захватывал сам процесс созидания. Песок можно было насыпать, высыпать, придавать ему любую форму.
        - Иди отсюда, я с тобой не дружу, - услышала Лида из другого конца двора.
        - И ко мне не подходи!
        Эти реплики относились к девочке Ире, которая вышла во двор.
        Ира была умственно отсталой. Она плохо говорила и не сразу понимала речь других людей. Отец Иры был алкоголиком.
        Ира подошла к Лиде и долго смотрела, как она лепит куличики.
        - Хочешь тоже попробовать? - спросила Лида.
        Ира улыбнулась, села в песочницу и взяла из рук Лиды совок. Куличики получались. Ира развеселилась. Она спросила:
        - Ты в садик ходишь?
        - Да, - ответила Лида.
        - И я. Со мной никто там не играет.
        - Со мной тоже.
        Ира понимающе взглянула на Лиду и спросила:
        - Потому что ты глупая?
        Лида ответила:
        - Нет, потому что я дрянь.
        - А что это? - спросила Ира.
        - Не знаю, - ответила Лида, - плохое что-то.
        Девочки молча строили куличики. Над ними весело щебетали птицы, а рядом в молодой весенней травке ползали проснувшиеся жучки. Запах набухающих почек на ветках кустов дарил надежду. Казалось, что вся природа о чем-то хотела рассказать двум девочкам, которые копались в песочнице.
        Ира печально вздохнула и сказала:
        - Я хочу сбежать из дома.
        - Куда?
        - Очень далеко.
        - А у меня есть волшебное стеклышко, - весело сказала Лида и достала из кармана куртки зеленый осколок бутылки. - Если смотреть через него, то все будет зеленое.
        Ира взяла стеклышко и посмотрела через него.
        - Ух ты! - сказала она, - а знаешь, что можно сделать?
        - Что? - спросила Лида.
        - Секрет!
        - Как это?
        - Пойдем за дом, - сказала Ира.
        Проходя мимо помойки, Ира набрала в ведерко несколько осколков бутылок, камушки, фантики от конфет и два больших осколка оконного стекла.
        С этим богатством девочки подошли к дереву. Ира выкопала совочком глубокую ямку, положила на дно осколок оконного стекла, а на него уложила фантики, камушки и цветные стеклышки. Вторым осколком от оконного стекла Ира сделала второй ярус этого тайника и все сооружение присыпала землей.
        - Теперь это наш с тобой секрет, - таинственно сказала Ира, - только мы с тобой можем найти его и откопать. Правда, мы с тобой дружим?
        - Правда, - ответила Лида, - а хочешь, я расскажу тебе свой секрет?
        - Да.
        Ира широко раскрытыми глазами смотрела на Лиду и приготовилась не пропустить ни одного ее слова.
        - Я не отсюда, - сказала Лида.
        - Как это? - спросила Ира.
        - Это не мой дом.
        - А где твой дом?
        - Не знаю.
        - А какой твой дом?
        - Я не помню, - ответила Лида честно, - там все дружат.
        - А ты возьмешь меня в свой дом? - спросила Ира.
        - Да, - ответила Лида, - мы ведь дружим.
        Возвращаясь во двор, девочки уступили дорогу мотороллеру. Мотор его грохотал на весь двор и замолк возле парадной Лиды.
        Водитель мотороллера снял шлем и направился в подъезд. Лида побежала домой. Дома она сняла туфли, повесила на крючок курточку, вымыла руки и прошла в комнату. За столом сидел водитель мотороллера. Он посмотрел на Лиду и сказал:
        - Здравствуй, дочка, я твой папа.
        - Ты алкоголик? - спросила Лида.
        - Почему ты так думаешь?
        - У Иры папа алкоголик, - пояснила Лида.
        - Нет, - ответил папа, - я вообще не пью.
        Ульяна сидела на диване, Лида села рядом с ней. Все трое молчали.
        Лида смотрела на Рудольфа, и ей было очень хорошо оттого, что это ее папа и что он не пьет.
        Рудольф сказал:
        - Можно я к вам приду жить? Моя тетя замуж выходит…
        Ульяна рассмеялась и колко сказала:
        - Так ты пришел только потому, что тебе жить негде?
        - Я очень виноват… - попытался объясниться Рудольф, - хотел бы исправить, что еще возможно…
        Ульяна не позволила договорить:
        - Уходи и сюда больше не приходи. У Лиды нет отца! Понял?
        Рудольф поднялся и, извиняясь, спросил у Лиды:
        - Хочешь, я тебя прокачу на мотороллере?
        - Да, - ответила Лида.
        Рудольф с Лидой вышли во двор.
        Рудольф подошел к мопеду, завел мотор, потом посадил перед собой Лиду и они поехали кругами по двору. Все ребята столпились и с завистью смотрели на Лиду и ее папу.
        Когда мотороллер остановился, Лида спросила:
        - А можно Ире покататься?
        - Конечно, - весело ответил Рудольф.
        Ира ехала на мотороллере и громко смеялась. Она кричала на весь двор:
        - Мы дружим!
        Когда Ира слезла с мопеда, Рудольф уехал. Лида молча смотрела ему вслед.
        - Это мой папа, - сказала она Ире.
        6
        - Ну что это такое!? - крикнула из прихожей Ульяна, - Лида, когда ты перестанешь мусор в карманы пихать?
        Ульяна встряхнула курточку Лиды, и из кармана выпало зеленое стеклышко.
        Лида не могла пройти мимо битых бутылок. Она подбирала осколки и клала их себе в карман.
        Лида любила смотреть через зеленое стекло на дома, на людей, на деревья. Это было весело.
        - В музей идем сегодня, а у тебя не пойми что. И хочу тебя предупредить: в музее мы встретимся с дядей, при котором тебе нужно будет вести себя хорошо.
        Возле входа в музей к Ульяне подошел молодой веселый парень и, улыбаясь, протянул билеты:
        - Такую очередь отстоял! Здравствуй, Лида. Меня зовут дядя Саша. Я люблю твою маму.
        - Саша, - покраснела Ульяна, - ну что ты такое говоришь? Она еще ребенок.
        В музее было много народа. Лида поднималась по белой лестнице с золотыми поручнями, смотрела на белые колонны и чувствовала себя необыкновенно легко и свободно.
        Лида стала весело прыгать на одной ножке по ступенькам, и какая-то тетя сказала:
        - Девочка, в музее так себя не ведут!
        Лида пошла спокойно, пряча улыбку. Когда Саша, Лида и Ульяна вошли в зал с картинами, с Лидой что-то случилось. Она переходила от одного полотна к другому и по щекам ее текли слезы.
        - Лидочка, что с тобой? Что у тебя болит? - забеспокоилась Ульяна.
        Лида не отвечала. Она подошла к одной картине и протянула руку, чтобы погладить холст, но подскочила смотрительница и сказала Ульяне:
        - Женщина! Вы можете за ребенком следить? Придут с детьми, а как вести себя не знают.
        - Лидочка, - шепнула Ульяна, - здесь ничего нельзя трогать.
        Ульяне было очень неловко за Лиду и она сказала Саше:
        - Она в садике выросла…
        Когда они вернулись из музея домой, Лида, сильно нервничая, трясущимися руками взяла краски и лист бумаги. Она хотела рисовать. Почему-то ее раздражало, что краска на кисточке быстро кончается, бумага промокает, тона не слушаются.
        Лида скомкала лист, убрала кисточки, краски и стала вытирать стол.
        Стол был старый, и Лиде в пальчик впилась заноза.
        - Ой, мама, у меня заноза, - взвизгнула Лида и подбежала к маме, которая сидела на диване с Сашей, - вытащи скорее!
        - А ты что не знаешь, как нужно просить мать? - спросил дядя Саша, посмотрев на Лиду как на случайно приблудившегося котенка.
        В туалет Лида не хотела, но страх, тот самый, который появлялся в садике, появился и сейчас.
        - Я, наверное, хочу в туалет, - сказала она.
        - Вот видишь, какой у меня ребенок! Сущее наказание! - вздохнула Ульяна, всем своим видом показывая, что ребенок не станет препятствием в отношениях между ней и Сашей.
        Лида вернулась из туалета и показала маме руку. Ульяна усадила дочку на диван и ловко, почти без боли выдернула занозу. Палец пришлось смазать йодом и забинтовать.
        Лида весело вскочила с дивана и побежала к игрушкам.
        - А спасибо нужно сказать? - услышала она слова дяди Саши, - или ты свою маму не любишь?
        Девочка молчала.
        - Так, спасибо скажешь или нет? - повторил дядя Саша.
        - Что же ты, дочка, меня позоришь? - занервничала Ульяна.
        - Спасибо, - сказала Лида тоном, отшлифованным в детском саду. Почему-то хотелось плакать.
        - Я ведь теперь у вас жить буду. Всегда, - заявил дядя Саша.
        Вечером Ульяна спешно уложила Лиду спать, даже не прочитав сказку.
        Всю эту ночь Лида не спала. Мучили две правды: во-первых, она потеряла мать, но мешать маме радоваться Лида не имела права. Во-вторых, она, Лида, никогда не сможет рисовать так, как те художники, чьи картины висят в музее.
        С этим почему-то Лида смириться не могла.
        - Лучше бы вместо меня родился кто-нибудь другой, - вздохнула она.
        Утро следующего дня началось с ароматных запахов из кухни. Лида вскочила с постели и выбежала из своей комнаты. В прихожей дорогу ей преградил дядя Саша:
        - Сначала умойся, а потом в кухню.
        Лида хотела проскочить, но дядя Саша снова встал у нее на пути.
        Лида уперлась ему в живот. Дядя Саша с улыбкой не двигался с места. Девочка отчаянно била его кулачками и, поняв, что это не поможет, закричала:
        - Мама!
        Из кухни вышла Ульяна:
        - Злючка какая! Вот ведь родила себе на голову! Быстро мыться и одеваться!
        Лида направилась в ванную. Холодная вода освежила и восстановила потерянное равновесие. Через дверь она услышала слова дяди Саши:
        - Да она тебя ненавидит. Я знаю такие случаи, когда дети родителей из дома выгоняли.
        - Я только теперь поняла, какую эгоистку вырастила, - сказала Ульяна, - надо было избавиться от нее с самого начала, как все советовали.
        - Ты меня не любишь, - сказала Лида, выйдя из ванной.
        - А за что тебя любить? Ты мне всю жизнь испортила! Ничего, подрастешь, узнаешь. Вспомнишь еще… - бубнила Ульяна.
        7
        Как и все дети, Лида училась в школе.
        Ее первую учительницу звали Екатериной Федоровной. Она невзлюбила Лиду и постоянно демонстрировала девочке свою неприязнь.
        Лида боялась ходить в школу. Она настолько боялась школы, что никогда на эту тему не говорила ни с мамой, ни с детьми во дворе, ни с кем.
        - Лентяйка преподобная! - кричала Екатерина Федоровна на Лиду, когда та не могла понять, как решить задачу.
        - Дрянь! - кричала Екатерина Федоровна, схватив Лиду за волосы и вытолкнув из класса за то, что та посмела без спроса поднять упавшую с парты линейку.
        Почему «дрянь» - было ясно, почему «преподобная» - Лида не понимала, как не понимала и самого этого слова.
        Лиду записали в двоечницы с первых дней учебы. В двоечницах она просидела все три класса начальной школы.
        В четвертом классе сменился классный руководитель, но восстановить пробел в образовании первых трех лет было невозможно, хотя учиться стало намного легче и оказалось, что в школу ходить не так уж страшно.
        На одном из уроков природоведения учительница вывесила на доску плакат, на котором была нарисована красочная схема превращения обезьяны в человека.
        Лида, сидя на третьей парте, захихикала. Учительница спросила у нее:
        - Что смешного? На следующем уроке будешь отвечать по этой теме, и смеяться буду я.
        На дом был задан параграф о происхождении человека. Через два дня Лиду вызвали к доске.
        - В учебнике я прочитала, - начала отвечать Лида, - что человек произошел от обезьяны. Это случилось после того, как обезьяны научились думать, читать, строить дома. Поэтому у них пропала шерсть и исчезли клыки. Еще у них отвалился хвост. Я не поняла одного.
        - Чего ты не поняла? - спросила учительница.
        - Почему обезьяны не исчезли?
        Лида смотрела на учительницу. Она ждала ответа, но вместо ответа учительница почему-то покраснела, схватила Лиду за руку и отвела в кабинет директора, сказав ему сквозь слезы:
        - Разбирайтесь с ней сами. У меня нет сил! Не зря меня Екатерина Федоровна предупреждала! Такие жестокие дети растут в наше время, не знаю, что дальше будет и в чем причина…
        Директор сурово посмотрел на девочку и спросил:
        - Чего ты добиваешься? Чего ты хочешь?
        Директор смотрел на Лиду, не моргая, а Лида пыталась понять, что произошло. Ничего не придумав, она опустила голову и очень тихо сказала:
        - Я хочу домой.
        - Что?
        Лида заплакала:
        - Я хочу домой.
        Лида плакала, она никак не могла успокоиться.
        С работы вызвали маму. Ульяна привела Лиду домой и уложила в постель.
        У Лиды началась истерика, она плакала и повторяла:
        - Я хочу домой!
        - Дочка, ты ведь дома, - успокаивала Ульяна.
        Лида не слушала и плакала:
        - Я хочу домой, я хочу домой…
        Лида с трудом заснула, а ночью часто просыпалась, вздрагивала и тяжело дышала. Вдруг дыхание ее стало ровным.
        Девочка улыбнулась, она видела сон: в ее комнате светло, а над дверью, напротив кровати - большой голубой глаз.
        Этот глаз, не моргая, внимательно наблюдал за ней.
        Утром Лида проснулась, умылась и с веселым настроением побежала в школу, по дороге подобрав осколок от зеленой бутылки.
        Первым уроком было рисование.
        - Ребята, сегодня свободная тема. Каждый рисует что хочет, - объявила учительница.
        Лида рисовала. Она добросовестно промывала кисточки, прежде чем сменить цвет краски.
        Лида нарисовала зеленую лужайку с яркими цветами, а на лужайке - бурого медвежонка, у которого на лапах сидел толстый пингвин.
        Лида немного подумала и пририсовала бабочку с синими крыльями и снежным узором на них.
        Бабочка сидела на ушке медвежонка.
        Лида улыбнулась, глядя на свой рисунок. Подошла учительница:
        - Это что? Так не бывает, - сказала она.
        - Бывает, - ответила Лида, - я видела.
        - Где ты такое видела?
        - Не знаю.
        - Дети! - сказала учительница, подняв над классом рисунок Лиды, - посмотрите: такое бывает?
        Весь класс разразился хохотом. Лида опустила голову.
        - А вот Лида говорит, что она такое видела.
        - Да она вообще дурочка, - засмеялись мальчишки.
        Откуда-то пришел тот самый страх, впервые появившийся в детском саду. В причине страха разобраться с годами было все сложнее. То ли страх наступал в момент необходимости пойти в туалет, то ли при появлении страха появлялось желание выйти.
        Вернув рисунок Лиде, учительница сказала:
        - Дети, у нас осталось еще несколько минут и мы можем послушать радио.
        В это время шел концерт «По заявкам слушателей». Из радиоприемника звучала веселая песня, от которой страх у Лиды рассеялся. Мало того, не просто радость, а настоящее ликование переполнило сердце девочки:
        Хмуриться не надо, Лада!
        Хмуриться не надо, Лада!
        Для меня твой смех - награда, Лада!
        Даже когда станешь бабушкой,
        Все равно ты будешь Ладушкой,
        Для меня ты будешь Ладушкой, Лада!
        Во время большой перемены, проходя через фойе в столовую, Лида увидела объявление о наборе детей в школьный хор.
        После уроков в актовом зале Лида и еще десять девочек встретились и познакомились с руководителем хора, полной и очень энергичной женщиной Валентиной Павловной.
        - У тебя врожденный второй голос, - сказала она Лиде после прослушивания.
        Лида не сразу проглотила эту фразу, смысл которой не поняла. Она смаковала эту новость, как сладкое пирожное.
        Надо же, у нее, у Лиды, есть что-то, стоящее внимания.
        Занятия хором каким-то образом сглаживали шрамы в характере девочки. Шрамы, оставленные в душе неумелым вмешательством учителей и воспитателей. Да и мать частенько не желала пристальнее вглядеться в проблемы подрастающей дочери.
        Само пение текстов как будто помогало выпустить накопившуюся боль от изматывающей нехватки любви.
        Загадочным образом песни Валентина Павловна подбирала созвучные состоянию души Лиды.
        Хор просуществовал всего год, но в душе осталось теплое воспоминание об уважительном отношении к ней, Лиде, с ее природным вторым голосом. Еще осталась песня: «Голубок, голубок, высоту набирай, путь суров, путь далек, мы с тобой, так и знай».
        Однажды, собираясь в школу, Лида причесывалась у зеркала. Отчим смотрел на нее, и его интерес не ускользнул от матери Лиды. Ульяна резко кинула:
        - Все счастье в зеркале проглядишь!
        Ревность к дочери со временем переросла в настоящую ненависть. Лида задыхалась в собственном доме и после окончания школы, поступив в институт, с головой окунулась в студенческую жизнь.
        Все вечеринки, все конкурсы, все самые шумные мероприятия не обходились без ее участия.
        Оказавшись в центре внимания однокурсников, Лида потеряла ощущение самой себя, собственного «я». Она просто летела за толпой и, хотя понимала, что летит не в ту сторону, остановиться не могла. Она приходила домой в три часа ночи после гулянок в барах. Дома ее били, на нее кричали, но она смотрела пустыми глазами на мать и знала, что завтра снова пойдет туда же и придет во столько же.
        - Ты шлюха! Дрянь! - кричала Ульяна.
        Остановила Лиду встреча с очень странным человеком.
        Человек этот рассказал ей о том, что есть жизнь тела и жизнь души, что душа хочет совсем не того, чего хочет тело, и что тело смертно, а душа бессмертна, и человек волен выбирать, чьи желания исполнять - желания души или желания тела.
        Лида перестала ходить по злачным местам, хмель из нее выветрился. Она смыла с себя косметику и погрузилась в мир бессмертной души.
        Лиду называли фанатичкой, над ней смеялись, но что-то подсказывало ей, что она на верном пути и где-то там, впереди, ее ждет выход к свету.
        - Ты, мама, когда-нибудь думала о душе? - спросила она Ульяну.
        - Я не то что думала, а такую радость однажды в душе испытала, что тебе и не снилось.
        - Как это?
        - А когда тебя еще на свете не было. О дожде только подумала, и дождь пошел. Так что можешь меня не учить.
        Лида замолчала. На следующий день в институте, поднимаясь по лестнице, она столкнулась со своей подругой Таней.
        - На вечеринку опять не пойдешь? - спросила Таня.
        - Не пойду.
        - Всю молодость просидишь старухой, а в старости что делать станешь? Веселись, пока силы есть. Жизнь, она один раз дается.
        - Мне кажется, что я не имею права своей жизнью распоряжаться, - ответила Лида.
        - Кто это тебе сказал? - спросила Таня.
        - Чувствую это. Так думаю.
        - Глупая ты. Тебе и думать-то нечем, - посмеялась Таня.
        Возле девушек остановился Анатолий, Танин приятель. Он многозначительно посмотрел на Лиду, спросил:
        - Ну что, девчонки, идете сегодня?
        Таня перехватила взгляд Анатолия и, глядя на Лиду, сказала:
        - Лидка не идет. Строит из себя индивидуума. Фанатичка.
        Таня взглядом умоляла Лиду не отвечать на заигрывания Анатолия.
        Лида это поняла и, отвернувшись от Толи, сказала:
        - Ребята, без меня вам будет лучше.
        Лида не стремилась изображать из себя «личность», не хотела казаться не похожей на всех. Может, она и была фанатичкой, но это все только временно. Однажды она сможет ощутить себя в этой жизни. То, что с ней происходило, было похоже на глубокий вдох и выдох, который делается для того, чтобы освободить легкие для глотка свежего воздуха.
        8
        Водитель смотрел через лобовое стекло на бегущую под колеса машины дорогу. По обочинам мелькали деревья, дачные домики, огороды. Над машиной, над лесом рассыпалось золото раннего утра. Все видимое сливалось с почти нереальными ощущениями простора, красоты и воли. Мысли уносились из реальности в мечту, которая когда-то в детстве окутывала все тело с головы до ног сладкой истомой. Хотелось вот так ехать и ехать в бесконечность, и никогда не останавливаться. Впереди замигали красные огни семафора. Машина плавно затормозила перед опустившимся шлагбаумом. Прошел поезд, и машина снова тронулась с места.
        Шоссе постепенно перешло в городскую магистраль. Водитель сбавил скорость. За окном проплывали остановки, еще не заполненные людьми. На одной одиноко стояла девушка. Водитель притормозил и опустил стекло:
        - Подвести?
        - Куда? - спросила девушка и улыбнулась.
        - Куда скажете, - сказал водитель.
        - Тогда да, - сказала девушка, села в машину и скомандовала: - В Политехнический!
        - Миша, - представился водитель, отъезжая от тротуара, и добавил: - Хорошо учишься?
        - Не очень. А меня Лидой зовут, - в свою очередь назвалась она.
        - Из общежития едешь? - спросил Миша.
        - Из дома, - ответила Лида.
        - Значит, городская?
        - До мозга костей. А ты из деревни едешь?
        - С дачи. С дачи своей мамы, - ответил Миша.
        - А машина тоже мамина? - спросила Лида.
        - Машина моя.
        Подъехав к институту, машина остановилась.
        - Ты всегда в одно время на остановке? - спросил Миша, открывая перед Лидой дверцу.
        - Обычно.
        - Тогда, может, встретимся еще? - спросил Миша.
        - Со мной скучно, - сказала Лида.
        - Со мной тоже, - засмеялся Миша.
        - Тогда давай встретимся, - согласилась Лида, - чтобы было еще скучнее.
        Встречаться Миша с Лидой стали часто. - Я люблю тебя, - сказал Миша в один из вечеров, - и не хочу тебя потерять. Моя работа не такая уж престижная, чтобы я мог надеяться на твое согласие, и все же: выходи за меня замуж!
        - Ты прямо как принц из сказки про свинопаса. А я не хочу быть капризной и глупой принцессой, так что соглашусь переехать в твое маленькое королевство, - ответила Лида.
        Как и во всякой истории, была свадьба, была первая ночь, прогулки под луной, ревность и нежность.
        Жили в квартире Миши. Родители его практически не выезжали с дачи.
        Когда у Лиды родилась дочь Катя, жизнь приобрела особый смысл.
        - Я только теперь понял, что такое счастье, - сказал Миша, обнимая Лиду, когда молодая мамаша укладывала малютку в кроватку.
        - Я люблю тебя, - часто говорил Миша.
        Почему-то Лида никогда не отвечала на эти слова, и Миша однажды спросил:
        - Почему ты как будто не слышишь, когда я признаюсь тебе в любви?
        Лида посмотрела Мише в глаза и уверенно ответила:
        - Меня нельзя любить. Нет причин, по которым меня можно было бы любить.
        - Это кто тебе такое сказал? - засмеялся Миша.
        - Все. И мама.
        - Я люблю тебя, - твердо сказал Миша.
        Лида грустно улыбнулась:
        - А тебе нравится Таня?
        - Мне нравишься ты.
        - А если честно?
        - Ну, наверное, она ничего, - пожал плечами Миша.
        - Я так и знала, - сказала Лида.
        - Что ты знала? - спросил Миша.
        - Что ты на моих подружек заглядываешься, - ответила Лида.
        - Не заглядываюсь я ни на кого…
        - Нет, заглядываешься.
        - Лида, я тебя люблю.
        - Нет, не любишь.
        - Ты что? - Миша растерялся и не мог понять, что происходит.
        Лида не могла остановиться. Что-то рвалось изнутри и бесконтрольно билось в голову. Миша, устав спорить, сказал:
        - Давай поедим чего-нибудь, пока Катя спит.
        Миша с Лидой сидели за столом, пили чай и смотрели телевизор. Шел фильм про любовь.
        Миша смеялся над нелепыми выходками влюбленных. Лида спросила:
        - Хотел бы ты, чтобы у тебя жена была такая, как в кино?
        - Нет, у меня есть ты, - ответил Миша.
        - Неправда. Хотел бы. Ты специально выбираешь такие фильмы, где красотки всякие, чтобы показать мне, что я ничего не стою.
        - Лида, что с тобой?
        Такие сцены происходили все чаще. После припадков ревности Лида страдала, ей было стыдно, но она не могла себя контролировать.
        - Ты все равно меня бросишь. Я знаю, - сказала однажды Лида.
        - Я не могу бросить тебя, - ответил Миша, - я люблю тебя.
        - Меня нельзя любить. Не за что.
        Летом на дачу вместе с Лидой, Мишей и Катенькой приехали двоюродные сестры Миши.
        Лида нервничала. Мишу это раздражало, и наконец он не выдержал:
        - Ты дрянь! - сказал он, сел в машину и, хлопнув дверцей, уехал.
        Лида стояла на дороге и смотрела вслед, потом сошла на обочину и села в траву, обхватив голову руками.
        Ей хотелось зарыться в землю, стать самой землей. Исчезнуть и никогда не появляться снова.
        Где-то внутри что-то выло и рвалось, словно вскрылись сразу все раны, нанесенные ей за всю ее жизнь.
        Лида пыталась что-то сказать, но, задыхаясь, беспомощно шевелила губами, глотая пыль.
        Откуда-то издалека, из прошлых лет, слышалась песня: «Голубок, голубок, высоту набирай. Путь суров, путь далек, мы с тобой, так и знай».
        Кое-как Лида смогла подняться. Она вошла в дом, собрала Катины и свои вещи и отправилась на электричку. Мишина мама не смогла остановить Лиду.
        - Простите меня, - напоследок сказала Лида.
        - За что? - спросила Мишина мама.
        - За то, что меня нельзя любить. Невозможно.
        В городе, в квартире, Миши не оказалось. Лида уложила Катю спать.
        Раздался звонок в дверь. На пороге стоял Танин приятель Толя:
        - Что между вами произошло? Мишка в общаге ночует. Вы что, расстались? - И вдруг выпалил: - Лида, я хочу откровенно… Ты ведь знаешь, ты только скажи, и я Таньку брошу.
        Лида смотрела на Толю, как умирающий от жажды смотрит на последний глоток воды. Ей очень хотелось нырнуть в чьи-нибудь объятия, все равно в чьи, только бы успокоить боль, но Лида вспомнила глаза Тани и сказала:
        - Уходи, Анатолий.
        - Лида, все так делают… - не сдавался Толя.
        Лида закрыла дверь и уткнулась в нее лбом.
        Она отказалась от единственного шанса немедленно утолить жажду и, отойдя от двери, заглянула в комнату Кати. Оказалось, что девочка не спала. Лида улыбнулась и сказала:
        - Я люблю тебя, Катенька.
        Катя улыбнулась:
        - И я лубу.
        - Ты лучше всех, - сказала Лида.
        - И ты лучи всех, - пролепетала Катя.
        - Дочка, - сказала Лида, - ты должна знать, что ты лучше всех и тебя невозможно не любить.
        Лида позвонила по телефону Ульяне:
        - Мама, я с Катей могу у тебя пожить?
        - А, как беда, так про мать вспомнила? - послышался голос Ульяны, - нет, доченька, я помыкалась, теперь ты помыкайся. А муж твой что? Молодую нашел? - Лида положила трубку.
        9
        Лида устроилась няней в детский садик. Ей дали комнату при садике. И Катя ходила в этот же сад. Обязанности няни были обычными: мыть посуду, кормить малышей, укладывать их спать и помогать усаживать на горшки. Она проветривала группу, пока детишки гуляли, и встречала их после прогулки. Лиде нравилось создавать комфорт и уют, ей нравилось дарить хорошее настроение.
        В группе было восемнадцать человек детей. По списку числилась какая-то Катя, которая ни разу в садик не приходила. То у нее что-то болит, то ей холодно, то аллергия, в общем, мама этой Кати постоянно приносила справки, записки. Однажды Катю в садик привели.
        На ней были надеты несколько кофточек, двое носков, шарф, который Катина мама объяснила, как нужно завязывать, чтобы девочку не продуло.
        Когда мама ушла, Катя с удовольствием играла в кукольной комнате. Расставляла посудку, кормила кукол, готовила для них угощение.
        Когда нужно было идти на прогулку, Катя не могла расстегнуть застежки на красивых туфельках и раскапризничалась. Лида помогла Кате с туфельками, надела на нее все кофточки, завязала шарфик.
        Катя весело играла на площадке, а после прогулки вместе со всеми поела и улеглась в кроватку.
        После тихого часа она быстро оделась, только красивые туфельки снова подвели.
        Когда за Катей пришла мама, Катя домой уходить не захотела, и мама Катина забеспокоилась:
        - Что это значит? Как это ребенок домой не хочет?
        - Если вы не торопитесь, пусть Катя еще поиграет, - предложила воспитательница.
        Катина мама зашла в группу. Странно, но при маме даже походка у Кати стала неуверенной. Девочка обо все спотыкалась, цеплялась за углы.
        Катя вышла в раздевалку и раскапризничалась. Она плакала, когда ей мама застегивала кофточки, плакала, когда ей мама завязывала шарфик.
        - Вот, она всегда так, - расстроилась Катина мама, - поэтому и в садик не ходим.
        Воспитательница сказала:
        - Да нет, она не плакала ни разу, вы только тапочки принесите ей удобные, без застежек.
        На следующий день с Катей пришли мама и папа.
        - Раздевайся сама, - скомандовал папа Кате.
        Катя начала расстегивать куртку, но подскочила мама:
        - Что значит сама? Катенька, я тебе помогу, не расстраивайся.
        У Кати все сразу перестало получаться, она раскапризничалась и в слезах отправилась в группу.
        - Ее никто не обижает? - спросила Катина мама, заглянув в комнату. - Что-то она не очень весело пошла.
        Папа Кати тяжело вздохнул, глядя на жену. Они оба ушли, по дороге горячо что-то обсуждая.
        Через месяц Катина мама подошла к Лиде и спросила у нее:
        - Почему Катя дома только и говорит про няню? Мои слова она совсем не воспринимает.
        Лида ответила:
        - Это нормальный период. Ребенок пытается оторваться от родителей и почувствовать себя самостоятельным. Вы же не сможете за нее жизнь прожить.
        - Я просто не знаю, как сделать, чтобы дочка прислушивалась к моим словам.
        Лида сказала:
        - А вы не обидитесь, если я вам кое-что скажу?
        - Не знаю, но все равно скажите.
        - Ваша Катя капризная, а вы требовательная. Слово вашего мужа для вас ничего не значит. Он не чувствует себя в доме хозяином. Пройдет лет десять, и его будут встречать две капризные женщины - вы и дочка. Однажды у него просто пропадет желание идти домой. Он отец. Он имеет право требовать, чтобы дочь усваивала то, что он считает важным для нее. Вам нельзя вмешиваться в их отношения. Причем, похоже, Катя пользуется тем, что вы с мужем не понимаете друг друга, и встает между вами. Никогда не позволяйте ей этого. Любите сначала мужа, а потом детей - и все встанет на свои места.
        - А если папа несправедлив к дочке?
        - Она это переживет. А вы, когда муж однажды не придет, не переживете. Он у вас с характером и должен считать себя царем в доме. Дайте ему это почувствовать. Он для вас горы свернет.
        Катина мама смотрела на няню молча, наконец сказала:
        - Спасибо. Я чувствую, что что-то не так, но не могу понять, в чем дело… Спасибо вам. Меня учили всему, чему угодно, только не тому, как быть женщиной.
        В группу, где работала Лида, ходили двойняшки Маша и Наташа. Смешные, хрупкие, словно у них все пополам - и здоровье, и внешность.
        В садике над девочками посмеивались все воспитатели, и Маша с Наташей, чувствуя это, старались спрятаться друг за дружку.
        Лида ничего двойняшкам не говорила. Просто любовалась ими.
        Лида провожала их нежным взглядом, когда они проходили мимо, и, причесывая после сна, рассказывала им смешные истории.
        За столом Лида красиво укладывала для них салфетки.
        Постепенно и Маша и Наташа научились смотреть в глаза людям, разговаривая с ними, внимательно выслушивали вопросы, которые им задавали.
        Плечи у девочек распрямились, и самое невероятное - девочки эти стали красивыми. Появилось какое-то особое сияние и женственность. Двойняшек было не узнать. Уже никто не посмеивался над ними.
        Нянечку Лиду Маша и Наташа обожали.
        Еще в группу ходил мальчик Денис. Папы у него не было, и смыслом жизни мамы был он - Денис.
        Мальчик пользовался маминой любовью на всю катушку. Он изводил ее, а мама не могла наказывать сына, боясь испортить с ним отношения.
        - Не знаю, что с ним делать? - спросила мама Дениса у Лиды.
        Лида предложила:
        - Давайте, я буду строгим папой, а вы доброй мамой.
        - Давайте, попробуем, - согласилась мама.
        Денису в садике не давали поблажек. Он выполнял все требования. В одно время со всеми ел, спал, гулял, а когда начинал валяться по полу, требуя чего-то своего, его спокойно выслушивали. Денис не мог поверить, что его крики никому не страшны.
        Однажды, укладываясь спать, Денис встал на кроватке и начал орать. Замолчал, посмотрел на Лиду и снова закричал, победно посмотрев на просыпающихся детей. Лида вынула из брюк Дениса ремень и шлепнула им Дениса.
        Денис резко замолчал и вытаращил на Лиду глаза, не понимая, что произошло. Потом он тихо лег в кровать, укрылся одеялом и быстро заснул.
        После сна Денис буквально по пятам следовал за Лидой. Он весь день слушался ее, а когда пришла мама Дениса, не хотел идти домой.
        Мама сильно расстроилась и спросила:
        - Что произошло?
        - Я его ремнем наказала, - спокойно ответила Лида.
        - Так он, наоборот, обидеться должен.
        Лида прикрыла дверь в раздевалку, чтобы Денис из игровой не слышал разговор:
        - Дело в том, что если от ребенка ничего не требовать, ему начинает казаться, что он ни на что хорошее не способен, ни на что не годен, что от него не ждут ничего хорошего. Знаете, когда не хватает витаминов, нам хочется фруктов. Ребенок интуитивно тянется к человеку, который делится с ним теми черточками характера, которых ему самому не хватает. Очень скоро Денису предстоит определяться во взрослой жизни, а это не игра. То, что терпите вы, как мама, не станет терпеть другой человек, а учиться и работать предстоит в коллективе. Чем мы с вами нагрузим его, с тем ему и жить. И, поверьте, никаких жертв ваших он не оценит, а помнить будет только одно: как вы помогли ему стать мужчиной и почувствовать себя мужиком.
        В конце рабочего дня воспитательница сказала Лиде:
        - Вы не перепутали, кто воспитатель, а кто няня?
        - В смысле? - спросила Лида.
        - Почему вы консультируете родителей?
        - Я отвечаю на вопросы, а почему вопросы задают мне, а не вам, этого я не знаю, - ответила Лида.
        Однажды в группу привели новенького. Звали мальчика Ярослав. Это был толстый, неповоротливый и необыкновенно добродушный карапуз. От ребенка сильно пахло потом. С ним даже стоять рядом было невозможно, и воспитательница целиком препоручила Ярослава заботам Лиды.
        Ярослав постоянно хотел есть и съедал по две порции всего, что ему давали.
        - Не корми ты его так! - требовала воспитательница. - Фу, какой вонючий!
        Если в группу заходила заведующая, она брезгливо фыркала, приближаясь к Ярославу, и все жаждала объясниться с его родителями, каждый раз возмущаясь:
        - Неужели нельзя мыть ребенка почаще?
        - Я думаю, что дело не в мытье, - попробовала заступиться за мальчика Лида.
        - А няня посуду мыть должна, - резко ответила заведующая.
        Лида замолчала.
        Прошло три месяца, наступили зимние каникулы в школе, а потому как мама Ярослава работала учительницей, она забрала Ярослава домой на все каникулы.
        Когда Ярослава привели опять в садик, - все ахнули.
        Невозможно поверить, но за две недели мальчик вытянулся настолько, что всю одежду ему пришлось покупать новую.
        Жир, от которого так пахло, перегорел, ушел в рост, пропала неуклюжесть.
        Ярослав увидел Лиду и кинулся к ней. Они обнялись, и Лида засмеялась:
        - Вот так! Запах ушел, а человек остался!
        В этот же день Лиду вызвала к себе заведующая:
        - Вы не можете у нас работать.
        - Почему?
        - Вы кто?
        - Няня.
        - Вот и сидели бы няней. Воспитатель жалуется, что не чувствует себя воспитателем.
        Лида расстроено сказала:
        - Если воспитательница болеет за дело и хочет, чтобы детям было хорошо, она должна, мне кажется, радоваться, что есть кто-то, кто может ей помочь увидеть проблему, которой она сама не видит. Воспитатель больше занята развитием, а я, как няня, вижу психологические моменты, это нормально, по-моему, лишь бы детям было хорошо.
        Заведующая смотрела на Лиду как на дурочку и сказала:
        - Здесь каждый получает зарплату согласно своей должности. Мы не мамы и нам не платят за чувства.
        - Я делаю это бесплатно, - сказала Лида.
        - Я не хочу об этом говорить. Знаю только, что няню мне найти легче, чем воспитателя.
        Лиде пришлось искать не только новую работу, но и кров для себя с дочкой. Она сидела в беседке возле детского сада и смотрела, как ее Катя катала в коляске куклу.
        К площадке подъехала машина и из нее вышел Миша.
        Катя оставила коляску и кинулась к папе. Миша поднял дочку на руки и вместе с ней подошел к Лиде:
        - Не скучаешь?
        Лида вздохнула:
        - Некогда.
        - Я хочу, чтобы ты вернулась. Мне без тебя плохо.
        - Со мной еще хуже.
        - Я много думал, - сказал Миша, - прости меня и вернись ко мне, пожалуйста.
        Лида смотрела на дочку и думала, что теряет и что приобретает, приняв или отвергнув предложение Миши.
        Всю жизнь прожить одной трудно. Привести в дом чужого мужчину она не сможет. Из-за дочери не сможет. Какие бы ни были у нее отношения с Мишей, все-таки это отец Кати. Не алкоголик… Лида улыбнулась этой мысли и сказала:
        - Давай попробуем.
        Через неделю она уволилась с работы и вместе с Катей переехала к Мише.
        - Где твоя гордость? - возмущалась по телефону Таня, подруга Лиды.
        - Из-за этой гордости столько детей без отцов выросло. Тань, может, стоит уже позабыть громкие слова и лозунги?
        10
        Время течет, но ничто не меняется: дети взрослеют, а родители становятся мудрее. Потом мудрость уступит молодости, и родители дадут возможность молодым самим принимать решения, чтобы те могли почувствовать себя в роли взрослых.
        Катенька училась в девятом классе, когда ее подруга Наташа осталась без жилья.
        - Что значит без жилья? - удивился Миша.
        - Без жилья, папа, это значит на улице, - пояснила Катя.
        - А что случилось? - спросила Лида.
        - У родителей ее случились неприятности и они продали квартиру, чтобы с этими неприятностями справиться. Мама Наташина уехала на заработки, а папа загулял, и за квартиру, которую они сняли, нечем платить. В общем, их оттуда попросили. Наташке идти некуда.
        - И ты хочешь ее к нам пригласить жить? - уточнил Миша.
        - Да, - сказала Катя.
        Миша, пытаясь быть спокойным, сказал:
        - Доченька, я прилагаю большие усилия, чтобы окружающие нас люди не увидели, как сложно нам приходится жить, - я имею ввиду, материально. Время-то какое! Все по талонам. Мать за кусок колбасы по четыре часа в очереди выстаивает…
        - А у Наташи даже чая нет, чтоб попить, а ты про колбасу какую-то! - Катя с упреком смотрела на отца.
        Этому женскому пронизывающему взгляду Миша никогда не мог противостоять и, защищаясь, спросил:
        - А родственники у нее есть?
        - Бабушка в деревне, но она Наташу к себе не берет, говорит, что ей самой есть нечего.
        Миша победно взглянул на Катю.
        - Папа! - взвизгнула Катя, - какой же ты… - и заплакала.
        Миша обратился к Лиде:
        - Что делать?
        - А что тут сделаешь? - ответила Лида.
        Вечером Наташа пришла с Катей. Девочки расположились в Катиной комнате.
        Вместе с Наташей поселился и ее кот.
        Миша терпеть не мог котов и, придя с работы, уставился на мурлыкающее чудище, которое пыталось потереться о его ногу.
        Лида рассмеялась:
        - А куда его денешь? Наташа выросла с этим котом.
        На самом деле Наташа внесла новизну в отношения обитателей дома, а недостаток средств компенсировался ее смекалкой на кухне.
        Она придумывала всякие салатики, блинчики, вафельки.
        У Наташи был брат Витя, который, когда ему было негде устроиться, тоже приходил ночевать к Мише с Лидой.
        В один из вечеров молодежь собиралась на вечеринку в школу, и Наташа с Катей наряжались как и во что могли.
        Миша увидел Катю в короткой юбке и строго спросил:
        - Куда это ты в этом собралась?
        - На вечеринку, ворчливый папочка, - ответила Катя.
        - Лидия! - крикнул Миша, - ну-ка, глянь на нее!
        Лидия отозвалась из спальни:
        - Дочка, слушайся папу.
        - Сама молодой не была, мамочка? - крикнула ей Катя.
        - Была, - Лидия вышла из спальни, - и в мое время в таких юбках ходили, а я сказала, что моих коленок не увидят.
        - А в наше время к тебе и не подойдет никто, если коленок не видно! - сказала Катя.
        - Кто не подойдет? Ты же свое окружение и определяешь. Кто на короткие юбки клюет? Тебе нужны такие? - повысил голос Миша.
        - Современным надо быть! - воскликнула Катя.
        - Я, между прочим, к твоей маме подкатил только потому, что она несовременная была! Одевайся прилично или дома сиди!
        - Я что, не могу жить так, как понимаю? Я маленькая? - Катя чуть не плакала.
        Лида сказала:
        - Катенька, когда вопрос серьезный, в плане того, чтобы приютить Наташу, никто не мешал тебе быть самостоятельной, но в вопросе приличия выбора нет. Есть «плохо» и есть «хорошо». Мы знаем, к чему приводит «плохо», и в этом деле от нас поблажек не жди.
        - Дома буду сидеть! - Катя заплакала и включила на всю катушку магнитофон.
        - Дома вечеринку устроим!
        - Пожалей соседей! - попытался перекричать магнитофон Миша.
        - Потерпят! Пусть знают, какой ты на самом деле!
        - А звонок в дверь никто не слышит? - крикнула Лида.
        В дверь звонил Витя. Ему открыли, и он, загадочно глядя на всех, сказал:
        - Я бумажник нашел! На заправке.
        В бумажнике оказалось много рублевых и долларовых купюр. Лидия расстроилась:
        - Это ж кому-то слезы такие!
        - Это судьба! - сказал Витя.
        - А им судьба потерять? - спросил Миша. - Ну, взрослые, самостоятельные, какие предложения поступят относительно полученных средств?
        Наташа копалась в бумажнике и сказала радостно:
        - А здесь квитанция есть с адресом.
        - Поезжай, Витенька, - сказала Лида, - отвези людям бумажник.
        Вернулся Витя поздно:
        - Они, оказывается, все, что было на книжке, сняли, ехали что-то покупать. В общем, рады, конечно. Жалко на них было смотреть.
        11
        Прошло четыре года. Все привыкли друг к другу и стали одной семьей, так что, когда вернулась с заработков Наташина мама, не очень-то и хотелось Наташу отпускать с ее нахальным котом, к которому тоже все привыкли.
        Отпускать пришлось не только Наташу. Катенька с Витей решили расписаться.
        Витины приятели смеялись:
        - Ты что? Так рано? Посмотри, сколько девушек вокруг!
        - А не хочу я себя по кругу разбазаривать, - ответил Витя.
        - Мальчишник-то устроишь?
        - Нет, не хочу, чтобы Катя переживала.
        - Сейчас все перед свадьбой гуляют.
        - Я не все. Я это я. На папашу своего насмотрелся. Не хочу как все.
        Миша нервничал и просто не находил себе места:
        - Вот и делай доброе дело после этого!
        Лида пыталась успокоить:
        - Витя - хороший мальчик!
        - Увел от меня ребенка! Только не говори, что когда-нибудь это должно было случиться!
        - Но это действительно когда-нибудь случилось бы.
        - Катя - ребенок еще. Она институт не закончила.
        - Когда мы с тобой расписывались, много об этом думали?
        Миша свирепо посмотрел на Лиду:
        - Значит, я злодей, а ты добрая фея, да?
        - Да. Только если не умеешь вести разговор, то не нужно его и начинать.
        - Я хочу услышать, что Витя плохой, а моя Катенька хорошая. Мне легче от этого.
        - Почему?
        - Потому что я ревную. Она любит его больше, чем меня.
        - Ну, ты сравниваешь…
        - Молчи! Я, как отец, не могу смириться с тем, что для нее ничего уже не значу.
        - Ты вырастил ее. Ее любят и хотят прожить с ней всю жизнь. Это твой труд, твое достижение в том, что она нравится.
        - Я хочу, чтобы моя дочь любила меня больше, чем этого мальчишку. Я отец! А он кто? А она его слушаться будет, а не меня.
        - Миша…
        - Не говори ничего. Я умираю.
        Миша ушел в спальню и лег на кровать, уставившись в потолок. Лида попыталась войти вслед за ним, но Миша крикнул:
        - Не мешай мне мучиться… Оставь меня, женщина, все вы такие… Неверные.
        В квартиру позвонили.
        - Если что, то меня нет, - крикнул Миша.
        Это была Ульяна. Лида открыла ей дверь. Женщины прошли в кухню.
        Лида поставила чайник.
        - Как живешь, дочка? - спросила Ульяна.
        - Да как-то живу, Катю вот замуж выдаю.
        - Так рано? Хотя, я смотрю, ты женщина не глупая, раз так решила - значит, правильно.
        Лида поставила чашки и стала наливать заварку. Ульяна удивленно спросила:
        - А что это у тебя мизинец кривой такой?
        Лида, взглянув на мать, ответила:
        - Сломала.
        - Давно? - сокрушенно спросила Ульяна.
        - Так давно, что уже и не помню как.
        Ульяна вздохнула:
        - Многое я в жизни своей пересмотрела-т.
        - Рада за тебя, - ответила Лида.
        - Да, столько по молодости наворотила… Сама пострадала, и тебе досталось. Сердишься на меня?
        - Нет, - ответила Лида. - Мне, знаешь, что помогает? Я стараюсь думать о твоих родителях. Для них ты глупый, капризный ребенок. Я иногда себя твоей мамой чувствую.
        - Спасибо. Мне хорошо с тобой. Я так злилась на твоего отца, а сейчас благодарна ему за тебя. Все ему простила только за то, что ты есть у меня.
        Ульяна помолчала, потом улыбнулась и спросила:
        - Дочь, а как ты думаешь, в чем счастье-т?
        Лида, глядя сквозь мать, ответила:
        - Счастье - это когда то, что ты делаешь, важно для кого-то и нужно. Когда оценивает кто-то и понимает твои порывы и твою усталость. Не важно где, на огороде или на троне царском.
        12
        Когда через три месяца Катя вышла из свадебной машины в белом платье, держась за руку Вити, Миша прошипел Лиде на ухо:
        - Я его ненавижу. Смотри, как он передо мной специально красуется. Вот, мол, увел у тебя!
        - Ничего, внуки родятся, сразу полюбишь его.
        - Внука - да, а его ни за что!
        За свадебным столом, ломящимся от блюд и закусок, Миша пытался вести себя достойно. Спиртного на столе не было.
        Когда-то Лиду научили жить и праздновать трезво. С этим был согласен и Михаил.
        Глаза у Лиды сияли, и выглядела она потрясающе. Она любовалась Катенькой. Один из гостей смотрел на нее так, что Мише совсем стало плохо:
        - Одну женщину увели, теперь на вторую глаз положили.
        - Ты что? - рассмеялась Лида.
        - А что? Иди, вон, может, с тем, который на тебя глазеет, ты счастливее будешь?
        Лида ответила:
        - Это ты нас с Катенькой такими красивыми сделал, теперь страдай.
        Миша улыбнулся и спросил у Лиды:
        - А если бы я тебе предложение сделал, ты согласилась бы выйти за меня замуж?
        - Не знаю, - ответила Лида, - очень ты ворчливый. Такой брюзга всю жизнь отравит.
        Миша и Лида рассмеялись, к ним подошли Витя с Катей.
        Катя спросила:
        - Что, мамочка и папочка, весело оттого, что от дочки непослушной избавились?
        - Да, я наконец-то теннис в одной комнате поставлю, - ответил Миша.
        - Папочка, мы с Витей часто приезжать к вам в гости будем, не расстраивайся.
        - Зачем это? - спросил Миша.
        - Затем, что ты все равно лучше всех. Я очень рада, что выросла под присмотром такого мужчины, как ты.
        Мише на глаза навернулись слезы, он повернулся к Лиде и сказал:
        - Ты слышала? Теперь ты понимаешь, что не права, доказывая, будто Витька и тот, который на тебя глазеет, лучше меня?
        Лида беспомощно всплеснула руками.
        Через год родился первый внук. - Ну, бабушка, не знаю, что и сказать тебе на этот факт, - сосредоточенно глядя на малыша, пробубнил Миша, - мужского в нем пока мало чего высвечивается. Пищит, за собой не убирает, за мамкину титьку держится.
        - А ты ему ружье хотел охотничье подарить сразу? - спросила Лидия.
        - Не ружье, а поговорить по-мужски хотелось бы.
        - Дедушки, они все такие, - сказала Катя Виктору, который гордо возвышался над толпой родственников и друзей, собравшихся посмотреть на чудо природы.
        - Вот ведь, ничего особенного, - продолжал философствовать Миша, - а что радует? Что все как у всех: ручки, ножки, пальчики, глазки, пяточки. В любом деле ищешь чего-то новенького, кроме как в человеке. Радует системность и стабильность передаваемых деталей. А главное - соображать пытается. Смотрит так, как будто это мы тут все новенькие, а не он. Имя-то еще не придумали?
        - Думаем еще. Спорим. Имен много, а ни одно не нравится, - ответил Витя.
        - Миша, например, хорошее имя, - предложил Миша.
        - Папочка, не подсказывай, - сказала Катя.
        - Сами взрослые? - усмехнулся Миша.
        - Вот именно - взрослые. Дай нам самим решения принимать.
        Витя сказал:
        - Я предлагаю Антоном назвать, а Катя не хочет.
        - А ты Катю не слушай. Кто мужчина в доме? Антон - значит Антон!
        Витя победоносно посмотрел на Катю.
        Катя обиделась:
        - Почему ты, папочка, против меня?
        - Потому что ты женщина! Ненадежная опора - проверено. И, вообще, нас, мужчин, здесь больше, чем женщин, да еще одна из вас - бабушка.
        - А ты не дедушка? - спросила Лида.
        - Не сравнивай ба-а-абушку с дедушкой! Мы с тобой, Антошка, таких дел наворочаем! Я много чего умею и тебя научу.
        С рождением внука Миша ожил. В нем открылось второе дыхание и, кокетливо поглядывая на Лиду, он часто спрашивал:
        - Ну, что? Как я тебе, нравлюсь в роли дедушки?
        - Ты прямо как в медовый месяц, - смеялась Лида.
        - А почему бы и нет? У нас с тобой жизнь только начинается, глупая! Это молодые думают, что нам ничего не надо, а только теперь все по-настоящему и надо, когда амбиции позади, все болезни характеров стерты. Я только теперь себя счастливым по-настоящему почувствовал. Всегда так боялся пятидесятилетия своего, а теперь понимаю, как это здоровско быть мудрым, надежным, значимым. Это только в нашем возрасте почувствовать можно. Молодость - это болезнь, Лидочка, и выздоравливают не все.
        Лида улыбнулась и сказала:
        - Я люблю тебя.
        - Что? - переспросил Миша.
        - Я люблю тебя, - повторила Лида.
        - Лида, ты это сказала или мне послышалось?
        - Я это сказала.
        Миша смотрел на Лиду, и в его глазах блестели слезы:
        - Я и сказал, что все только начинается! Знаешь, в чем обман молодости? На романтику все силы тратятся, на поиски остроты ощущений, вместо того чтобы жить. А надо добрые дела делать и в сердце их сохранять, чтобы к старости сердце было полно добра. Тогда и старость - в радость.

* * *
        Шли годы. В мир ворвалась новая идеология - мнимой свободы и распутства. Рушились основы семьи, брака, порядочности и ответственности.
        Пришел новый век, принеся с собой новые болезни.
        Губительные волны вседозволенности и непослушания били в стены крепости под названием «семья Лидии», устроенной когда-то по законам души, по потребностям души, а не тела. И сквозь стены этой крепости только изредка слабым шорохом проникали вести о том, чем живут люди. Люди мира сего.
        Земляне стенали в ими же построенном хаосе.
        Состарилась Лидия, состарился Михаил, потеряв силу в руках и твердость в ногах, но дети и внуки крепко держались школы жизни, оставленной ими.
        А на далекой планете под названием Славная как никогда ярко сиял свет. Такого оживления, такого волнения не помнили прославленные давно. Что-то происходило. Созидающий осматривал город. Он обошел улицы и улочки, проверяя, все ли в порядке, все ли достаточно ярко выражает радость и веселье. Он всматривался в лица прославленных.
        - Что происходит, государь? - спросили его.
        Созидающий глубоко вздохнул и с волнением в голосе тихо проговорил:
        - Лада, девочка моя возвращается.
        Лидия сидела возле окна в большом мягком кресле. Лицо ее выражало покой. Старость не пугала ее.
        Лидия видела, как развивается в детях, внуках и правнуках мир, построенный ею. И оставляла она этот мир в надежных руках.
        Лидия знала, что детей не испугает миг, когда ее, Лидии, не станет.
        Она все равно останется и будет с ними всегда. Каким образом? Это было тайной. Лидия закрыла глаза и заснула… Во сне она видела бабочку со снежными узорами на синих крыльях.
        Следы во времени
        
        1
        На сегодня мое рабочее время закончилось. Давайте встретимся завтра, - Павел положил трубку телефона, поднялся из-за стола и, подойдя к двери, повернулся посмотреть, все ли предметы в его кабинете на своих местах и все ли готово к тому, чтобы он мог завтра с утра без проволочек включиться в работу.
        Кабинет Павла располагался на втором этаже старого, но отлично отремонтированного здания.
        Окно кабинета выходило во двор, где Павел оставлял свой «мерседес».
        На окнах - жалюзи. Возле окна - массивный письменный стол с компьютером, у стены - шкаф с папками.
        У противоположной стены - маленький столик с кофеваркой, возле столика - два кожаных кресла.
        Павел вышел в коридор, закрыл кабинет на ключ и направился к лестнице.
        Здесь его догнала сотрудница, недавно поступившая на работу в их контору:
        - Павел Николаевич, извините, пожалуйста, вы не могли бы меня подвести к бизнес-центру? Я наши рекламы везу.
        Павел, уже переключившийся на отдых, некоторое время молча смотрел на женщину, пытаясь понять, чего от него хотят. Прокрутив в голове еще раз услышанную фразу, он устало спросил:
        - А вы, Ольга Борисовна, видели на моей машине знак «такси» или «развозка»?
        - Но я думала… Вам ведь по пути…
        - До свидания, - коротко бросил Павел.
        Он спустился по лестнице и, сдав пропуск охраннику, вышел на улицу. Было ветрено и по-вечернему прохладно.
        Прежде чем сесть в машину, Павел закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Сильный порыв ветра хлестнул по лицу.
        Павел постоял еще несколько секунд. Почему-то ему захотелось дождаться еще одного порыва.
        Новый удар ветра принес с собой пыль и сорванные листья. Запахло дождем.
        - Павел Николаевич, у вас что, машина не заводится? - крикнула секретарша босса и заботливо добавила: - Сейчас дождь пойдет.
        Павел повернулся в ту сторону, откуда кричала девушка, ничего не ответил и сел в машину. Сразу полил ливень, и, тронувшись с места, Павел почувствовал себя маленьким мальчиком, качающимся в колыбели под нежное убаюкивание ласковой и совсем ручной стихии под названием «природа». Машина рвалась вперед, рассекая дождь, но струи дождя, бьющие в лобовое стекло, ничуть не мешали и не раздражали Павла.
        Павел подъехал к стоянке возле своего дома. Поставил машину на привычное место и приготовил зонт, но, выйдя из машины, так и не раскрыл его.
        Рискуя испортить дорогой костюм, Павел шел к дому, наслаждаясь теплыми каплями, стекающими за шиворот.
        В подъезде у лифта стояла соседка по площадке:
        - Павел Николаевич! - ахнула она, - у вас зонт сломался?
        - Нет-нет, Екатерина Михайловна, просто дождь такой замечательный! Настоящий!
        Екатерина Михайловна засмеялась:
        - Если бы вы были моим сыном, получили бы хорошую взбучку. Вы посмотрите, что с вашим костюмом! А если еще и простудитесь?
        - Ну вот, Екатерина Михайловна, вы так строго со мной, что я почувствовал себя нашкодившим пацаном.
        Они вместе вошли в лифт.
        - Взрослые люди, а хуже детей, - ворчала Екатерина Михайловна.
        - Так ведь устаешь быть взрослым, - пожал плечами Павел.
        - Это верно, - вздохнула Екатерина Михайловна, - а вы бы зашли ко мне чаю попить. Хоть прямо сейчас. У меня пироги, все по-домашнему. Вот и отдохнете.
        - А что? Спасибо, я с удовольствием. Вот только зайду к себе, переоденусь.
        Лифт остановился на седьмом этаже. Екатерина Михайловна, подходя к дверям своей квартиры, сказала:
        - Ну, я жду вас.
        Войдя в квартиру, Павел обошел все четыре комнаты, чтобы лишний раз удостовериться, что все мелочи, окружавшие его в жизни, находятся по-прежнему на своих местах и готовы служить ему. Он всегда получал удовольствие от такого обхода.
        Павел снял пиджак, включил телевизор и отправился в душ. В комнате, в кармане пиджака зазвонил сотовый телефон.
        Павел укутался в пушистый халат и вышел из душевой.
        Звонила главный бухгалтер Татьяна Константиновна:
        - Павел Николаевич, извините, что беспокою вас, но не могли бы вы подсказать, кому из наших сотрудников можно поручить произнести завтра поздравительную речь Борису Глебовичу?
        - Я? Подсказать? - удивился Павел.
        - Ну, конечно. Вы, как управляющий, больше всех общаетесь с персоналом, знаете характер каждого, можете предположить, кто может с душой выполнить эту миссию.
        - Я общаюсь с персоналом исключительно по рабочим вопросам и в душу не заглядываю.
        - Павел Николаевич…
        - Татьяна Константиновна, этот разговор пустой и не бесплатный, поэтому разрешите мне отключиться.
        Павел выключил телефон и подошел к окну. Струи дождя били в стекло.
        Павел открыл окно. Зазвенели жалюзи, дождь ворвался в комнату. Подоконник и пол рядом с окном мгновенно оказались мокрыми.
        Окно выходило на оживленный городской проспект. Павел залюбовался потоком машин, как поклонник природы любуется течением реки.
        Он смотрел на проплывающие дорогие иномарки, на суетливые «девятки» и настырные самолюбивые «копейки». У всего было свое место в этой жизни, все имело право на существование и всему хватало пространства.
        Павел любил большой город. Ему нравилась сутолока возле магазинов, беготня агентов с листовками, яркие жилеты дворников.
        Павел закрыл окно, переоделся в джинсы и рубашку, вышел из своей квартиры и позвонил в соседнюю.
        За дверью послышалось шарканье шлепанцев, брякнул дверной замок, и улыбающаяся Екатерина Михайловна, открывая дверь, сказала:
        - Я как раз стол накрыла. Заходи, дорогой сосед!
        Павел прошел в комнату.
        - Уютно у вас, - сказал он, осмотревшись.
        - Так ведь, знаете, у кого-то роскошно, а у кого-то уютно. Я бы свою комнатушку ни на какие апартаменты не променяла. У меня здесь все так, как мне нужно, по моему вкусу.
        - А если бы дизайнер хороший вам перепланировку предложил? - спросил Павел.
        - А мне кажется, что дом должен сам хозяин планировать. Для каждой мелочи сам должен место определить, сердцем. Тогда домой будешь с удовольствием приходить, - ответила Екатерина Михайловна.
        - Может, вы и правы, - сказал Павел, - но только я, например, не сообразил бы, куда поставить диван, а куда шкаф. Не понимаю в этом.
        - Когда одна комната, соображать не приходится, ставишь туда, куда поместится, - рассмеялась Екатерина Михайловна. - Ну, угощайся, угощайся.
        - Пироги отменные, - похвалил Павел.
        - Угощайся, сынок. Спасибо, что не побрезговал зайти. Мы, старые, не нужны никому.
        В квартиру позвонили.
        - А вы говорите, никому не нужны, - сказал Павел.
        Екатерина Михайловна удивилась:
        - Интересно, кто бы это мог быть?
        Она пошла открывать. Павел поднялся из-за стола и, на всякий случай, вышел в коридор.
        Екатерина Михайловна открыла дверь. На лестнице стоял молодой человек с большой спортивной сумкой.
        - Здравствуйте! - отрапортовал он, - сегодня фирма, которую я представляю, проводит предпраздничную акцию. Мы предлагаем четыре необходимых в доме предмета по цене двух!
        - Молодой человек, - улыбнулась Екатерина Михайловна, - меня это не интересует.
        - Как же? Смотрите, - молодой человек достал из сумки коробку. - Этот замечательный утюг, а к нему фен, овощерезка и набор отличных ножей - все за полцены!
        - Молодой человек, - сказала Екатерина Михайловна, - я хочу пригласить вас к нашему скромному столу. Уже поздно, а вы, наверное, с утра на ногах.
        Рекламный агент смутился, помолчал и сказал:
        - Если честно, то я с удовольствием.
        - Вот и прекрасно! Ставьте сюда вашу сумку и проходите.
        Юноша поставил сумку возле вешалки для пальто, снял куртку, повесил ее на крючок и, помыв в ванной руки, прошел в комнату.
        - Здравствуйте, - обратился он к Павлу, который тоже вернулся на свое место за столом, - меня Миша зовут.
        - Я - Павел. Здравствуй, - приветливо кивнул Павел.
        Екатерина Михайловна налила Михаилу чай и тоже села к столу.
        - Давно ты агентом работаешь? - спросил Павел.
        - Нет, - ответил Михаил, отхлебнув чай.
        - А по профессии кто? - спросил Павел.
        - Ветеринар, - прожевав кусок пирога, ответил Миша.
        - И что, не прибыльно животных лечить?
        - Я еще не совсем ветеринар. Учусь.
        Екатерина Михайловна и Павел рассмеялись.
        - А учишься как? - спросила Екатерина Михайловна.
        - У меня ребенок маленький. Учусь, когда он поспать дает.
        - А на чем специализируешься? - спросил Павел.
        - Аквариумы.
        - Сможешь мне в кабинет аквариум поставить?
        - Смогу. А купить у меня ничего не хотите? - загорелся Миша.
        - Тогда на аквариум денег не хватит, - улыбнулся Павел.
        - А что, такой большой хотите? - удивился Миша.
        - Ну, чтобы перед сотрудниками не стыдно было, - ответил Павел и протянул Мише свою визитку.
        Миша взял ее, прочитал, присвистнул и с уважением сказал:
        - Спасибо за угощение и за приглашение. Пойду. Может, удастся еще продать что-нибудь.
        Миша встал и направился к двери. Екатерина Михайловна закрыла за ним дверь, вернулась в комнату:
        - Какой приятный молодой человек, - сказала она Павлу, - и уже ребенок у него! А вы, Павел Николаевич, до сорока не женитесь?
        - А почему вы думаете, что я вообще когда-нибудь женюсь?
        - Я не думаю, что вы настолько несерьезный человек, чтобы не думать о семье.
        - Я несерьезный человек? - удивился Павел.
        Екатерина Михайловна весело блеснула глазками и сказала:
        - Ровно на столько, насколько придаете значение мелочам.
        - Это каким же?
        - Достатку, положению в обществе, авторитету, порядку.
        Павел непонимающе посмотрел на Екатерину Михайловну:
        - Что же тогда не мелочи?
        - То, Павел Николаевич, чего ни за какие деньги не купишь и ни перед кем не продемонстрируешь.
        - Интересно вы рассуждаете. Получается, то, ради чего работаешь, благодаря чему живешь, ничего не стоит?
        - Павел Николаевич, это всего лишь мишура. Существует мир внешний и мир внутренний. И то, и другое должно сочетаться, но внешнее должно быть частью внутреннего, а не только его покрывалом. Этому учиться нужно.
        - И где же такая школа жизни? Я бы пошел, - улыбнулся Павел.
        - Школа не знаю где, а вот учебник такой есть. Евангелие называется… Евангелие учит, занимаясь внешним, не потерять внутреннее. Сердце сохранить.
        Павел откинулся на спинку стула и, печально вздохнув, сказал:
        - Евангелие я читал.
        - И что? - спросила Екатерина Михайловна.
        - Нет прямых ответов. Человек спрашивает об одном, а Христос отвечает ему совсем другое.
        Екатерина Михайловна, ласково улыбнулась, тронула Павла за плечо и, словно уговаривая малыша не выбрасывать конфетку, которую он не может развернуть, мягко сказала:
        - Так ведь Христос не бросал корку хлеба голодному. Он открывал путь к изобилию. Вопросы, они от чего? От того, что проблема есть. Ответив на вопрос, проблему не решишь. Христос исцелял души, и знаешь, что происходило? Человек сам начинал отвечать на любые вопросы. Христос не просто воды давал напиться, а источники открывал.
        - Да. Не плохо было бы побеседовать, ну, не с самим Христом, конечно, а хотя бы с человеком, который Его лично встречал.
        - А что бы ты попросил у Него? - спросила Екатерина Михайловна.
        - Ничего. Я просто знал бы, что Он есть. Этого достаточно. Важно знать, что есть кто-то, кто здраво взвешивает и оценивает поступки каждого из нас. От этого жить легче.
        - Интересный ты человек, - улыбнулась Екатерина Михайловна, - живой.
        - От этого и страдаю, - вздохнул Павел, - иногда завидую мертвым.
        - Понимаю, - сказала участливо Екатерина Михайловна.
        Павел поднялся из-за стола.
        - Спасибо вам за гостеприимство, мне пора.
        - Спасибо тебе, Павел Николаевич, что не погнушался приглашением моим. Спасибо тебе.
        - За что?
        - За сердце твое. Храни его, сынок, в нем настоящее богатство. Все проходит, все старится, все ветшает и изнашивается, а сердце с тобой остается. И не страшно, когда тебе больно, страшно, когда сам причинить боль способен.
        Екатерина Михайловна пожелала Павлу всего доброго и закрыла за ним дверь.
        Павел зашел к себе в квартиру, включил телевизор и сел на диван. На экране мелькали лица успешных людей, позировали какие-то супермодели… Что прятали эти люди за умело подогнанными масками на своих лицах? От чего бежали на экраны?
        Павел выключил телевизор, прошел в спальню, разделся, лег и не заметил, как заснул.
        2
        Утро началось с телефонного звонка.
        - Слушаю, - сонно ответил Павел, подняв трубку.
        Звонила секретарша босса:
        - Павел Николаевич, не забудьте, что сегодня поздравляем Бориса Глебовича. Форма одежды - парадная, - милым голоском проворковала она.
        - Спасибо за напоминание, - ответил Павел.
        Поднявшись с постели и наведя утренний марафет, Павел с чашкой кофе в руке подошел к шкафу-купе и откатил дверцу.
        В шкафу висели костюмы на разные случаи жизни. Павел отошел на шаг назад и, прикинув, в чем он может выглядеть достойно на столь торжественном, как юбилей босса, мероприятии, выбрал темно-серый костюм.
        Он отнес пустую чашку в кухню, вернулся к шкафу, надел костюм и вышел из дома.
        У входа в офис всем сотрудникам выдавали приглашения на банкет, который должен был состояться в середине дня в конференц-зале.
        Для Павла это означало, что за четыре часа нужно будет сделать работу, на которую обычно уходил весь рабочий день.
        Павел открыл кабинет, снял пиджак, повесил его на спинку кресла и включил компьютер.
        Он просматривал соглашения, вносил поправки в еще не подписанные договоры. Погрузившись в мир параграфов, он забыл о времени. В кабинет заглянула бухгалтер Татьяна Константиновна:
        - Павел Николаевич, вы забыли? Все уже в зале.
        - Неужели уже прошло четыре часа? - удивился Павел и, встав с кресла, надел пиджак.
        Татьяна Константиновна заметила:
        - Я, Павел Николаевич, Кристину попросила речь сказать.
        Павел, не сразу вспомнив о телефонном разговоре с бухгалтером, нахмурился и пробубнил:
        - Очень хорошо, очень хорошо, - закрыл кабинет на ключ.
        В конференц-зале народу собралось много.
        - Дорогие друзья! - бойко начала речь менеджер Кристина, - сегодня мы поздравляем нашего уважаемого Бориса Глебовича с назначением его на должность генерального директора!
        Все собравшиеся зашумели, зааплодировали, а Борис Глебович привстал и кивнул.
        Кристина продолжила:
        - Дорогой Борис Глебович! Успешная работа нашей фирмы - это, прежде всего, результат вашей проницательной экономической политики и вашего умения налаживать отношения и выгодные связи. Ваш профессионализм - залог успешной работы всех звеньев нашей фирмы…
        После выступлений, поздравлений и добрых пожеланий всех пригласили на фуршет.
        Павел включился в веселую суету вокруг столов. К нему почти вплотную подошла секретарша Бориса Глебовича.
        - Хотите, я помогу вам сориентироваться в блюдах? - спросила она.
        - Я, Марина Станиславовна, в еде непритязателен, так что справлюсь сам. Спасибо.
        - А может, вы мне предложите что-нибудь вкусненькое?
        Эту фразу Марина сопроводила игривым взглядом и кокетливым наклоном головы. При этом ее шикарные каштановые волосы рассыпались по плечам.
        - Марина Станиславовна, вы меня пугаете, - пристально глядя на нее, сказал Павел.
        - Чем же? - весело спросила Марина.
        - Я не похож на мужчину? - почти шепотом спросил Павел, озираясь по сторонам, словно опасаясь, что его услышат.
        - Я вас не понимаю, - сказала Марина.
        - В том смысле, что если меня кто-нибудь заинтересует, я смогу подойти сам.
        - Какой же вы… зануда! - задыхаясь от негодования, проговорила Марина. - Не забывайтесь, Павел Николаевич, и советую вам вести себя со мной поосторожнее!
        В это время заговорил Борис Глебович:
        - Господа! Прошу минуту внимания. Мне хотелось бы, принимая поздравления, не потерять голову и не забыть отметить работу человека, без которого мое усердие и мой профессионализм не имели бы смысла. Я говорю о нашем уважаемом управляющем Павле Николаевиче!
        Все присутствующие захлопали и повернулись в сторону Павла.
        Павел улыбнулся:
        - Мне нравится моя работа, - сказал он первое, что пришло на ум.
        К Павлу подошел компьютерный гений компании Саша и шепнул на ухо:
        - А ты не считаешь, что сам мог бы быть генеральным?
        - Думаю, что, логически рассуждая, все к этому идет, - ответил спокойно Павел.
        - Будешь подсиживать? - хихикнул Саша.
        - Нет, но если почувствую, что могу организовать дело успешнее, то миндальничать не стану. Прогресс и спорт - такие территории, где уступать друг другу - значит предать само дело.
        - С тобой опасно работать, - сказал Саша.
        - Со мной интересно работать, - сказал Павел, - ты всегда получишь честную оценку своему труду, и у тебя всегда будет смысл стремиться к лучшему результату.
        После окончания банкета в комнатах снова застрекотали кнопки компьютеров, зазвонили телефоны, в коридорах появились курьеры с папками и портфелями. До конца рабочего дня оставался еще час.
        Для Павла офис был главным делом его жизни. Здесь его уже восемь раз поздравляли с днем рождения, здесь его ругали и хвалили. Здесь он переживал неудачи и успехи, научился разбираться в людях и никому не доверять.
        Наблюдая за работой сотрудников, Павел научился не винить жизнь и обстоятельства в неудачах. Он считал, что каждый приобретает, в итоге, то, к чему стремился, и достижения делают явным содержание человеческого сердца.
        К людям Павел относился снисходительно, учитывая в каждом присутствие приобретенных и врожденных пороков, но недобросовестность в работе не терпел и часто повторял:
        - Вы можете быть хамом или воплощением любезности, но на работе вам не понадобится ни то, ни другое. Здесь вы должны быть тем, кем оформлены по штату.
        После банкета Павел вернулся к договорам. С проходной позвонили:
        - Павел Николаевич, вас молодой человек спрашивает, про аквариум какой-то говорит.
        - Пусть поднимется ко мне, - сказал Павел и отложил бумаги в сторону.
        Через несколько минут в кабинет вошел Миша:
        - Здравствуйте, - улыбнувшись, сказал он.
        Павел встал из-за стола.
        - Здравствуй, Михаил, вот он, мой кабинет.
        - Шикарный!
        Павел улыбнулся:
        - Я не к тому. Посмотри, где лучше аквариум будет смотреться.
        - Я думаю, в нише, где факс стоит, - ответил Миша.
        Павел снял телефонную трубку и набрал чей-то номер:
        - Саня, зайди ко мне.
        Очень скоро в кабинет вошел Саша и спросил:
        - По какому вопросу?
        - Александр Валентинович, - официально сказал Павел, - я хочу поставить в своем кабинете аквариум, считая его необходимым условием для поднятия духа и повышения эффективности работы. Вы с этим господином съездите и приобретите все, что понадобится для реализации моего проекта. Деньги тебе даю, но товарные чеки привези. Оплачу тебе эти хлопоты как курьерскую работу.
        - Есть! - бодро ответил Саша и повернулся к Мише:
        - Саша.
        - Миша, - улыбнулся Миша.
        Оба вышли в коридор, и здесь у Саши подал голос сотовый. Это был Павел:
        - Саша, я скоро уйду, ты ключ от моего кабинета возьми на проходной, как вернешься. Я предупрежу.
        Павел сосредоточился на бумагах, а после окончания рабочего дня снова осмотрел свой кабинет, закрыл его и вышел к машине.
        Обычные в эти часы пробки не раздражали Павла. Он относился к пробкам как к необходимому злу и терпеливо простаивал на перекрестках.
        В пробках появлялась возможность заглянуть в мир людей, живущих по закону пешеходов, а не водителей, в мир общественного транспорта… В машине тихо звучала музыка.
        На тротуарах то тут, то там демонстрировали длинные ноги представительницы древнейшей профессии.
        Павел все замечал, но конкретно ни на чем не сосредоточивался. Работа с компьютером натренировала его быть рациональным и рассчитывать объем своей памяти. Фиксировалось только самое важное, и то не в деталях.
        Машина, шедшая перед ним, подъехала к тротуару. Павел обогнал ее и увидел в зеркало, как водитель посадил к себе в машину девушку.
        Павел подумал, почему его самого не привлекала такая легкость в отношениях с представительницами прекрасного пола?
        Может, это гордость? Хочется, чтобы она принадлежала только мне? Нет, не то. Наверное, хочется добыть ее в бою, а если за что-то бороться, то и объект должен быть достойным борьбы. Возможно, в этом и есть суть настоящего мужчины? Чтобы добыча стоила борьбы и жертв.
        Дома все на своих местах. Павел включил телевизор и отправился в душ. Разглядывая капли воды, стекающие по кафелю, Павел прошептал:
        - Надо же! Обычная вода, а какая тайна! По составу, вроде бы, ничто, пустота… И почему так тянет к воде? Может, в воде - наши истоки, и, прикасаясь к воде, мы прикасаемся к нашему началу? А если это что-то более значимое? Если это поиск Того, Кто создал нас? Может, внутренний призыв к Нему, к Тому, о Котором так хотелось бы знать, что Он есть и что Он не просто выпустил нас в жизнь, но и наблюдает за нами, а может, даже ищет нас, как солнце ищет тех, кто тянется к нему… Как бы там ни было, а вода - это что-то настолько же непостижимое, насколько и простое.
        Выйдя из душа, Павел услышал телефонный звонок и снял трубку:
        - Да.
        Из трубки послышалось:
        - Пашка! Давай, собирайся ко мне, будет весело.
        Павел улыбнулся:
        - Привет, Димон, а по какому поводу сбор?
        - Без повода. Просто приходи.
        Павел надел джинсы, рубашку и кожаную куртку и отправился к своему школьному другу. Идти было недалеко. Всего два квартала. Ему открыл высоченный взлохмаченный парень и спросил:
        - Ты кто?
        - Это ты кто? А я Пашка, - и добавил: - Димон! Дай сигнал «шлагбауму», чтоб пропустил.
        К дверям выскочил Дима:
        - Паптка! Ну, ты, пижон, не мог попроще одеться? Ребята, - проталкивая Павла в комнату к шумной компании, объявил Дима, - для тех, кто не знает, это мой старый друг Паша.
        - А почему без бороды, если старый? - спросил кто-то, и вслед раздался дружный смех.
        Дима пояснил:
        - Он может себе позволить хорошей бритвой бриться. Предупреждаю всех, кто будет к Пашке подходить беседовать: он зануда.
        Павел кивнул в знак согласия, прошел к столику и налил в бокал вина. К столу подошла девушка:
        - Ты один собираешься все выпить? - спросила она, положив руку Павлу на плечо.
        - Да, - твердо ответил Павел, - я не люблю делиться.
        Девушка сняла руку с плеча Павла и сказала:
        - Тогда я налью себе из другой бутылки, и мы с тобой чокнемся. Меня Зоя зовут.
        Зоя дотянулась до бутылки, которая стояла на дальнем краю стола. При этом она коснулась бюстом Пашиного плеча и задержалась, чтобы у него была возможность заглянуть ей под расстегнутые пуговки блузки.
        Павел следил за рукой Зои, когда она брала бутылку, и заметил:
        - Не задень бокалы. Димка любит свою посуду.
        Зоя налила себе вина и, заглядывая Паше в глаза, спросила:
        - А что любишь ты?
        - Надежность и постоянство.
        Зоя громко рассмеялась. Смех ее привлек внимание остальных:
        - Что, что такое? Расскажите нам, мы тоже хотим посмеяться.
        - Этот Паша, ну, очень забавный, - ответила Зоя, - его нужно возить по городу и за деньги показывать. Над ним и смеюсь. Добавить нечего.
        Зоя отплыла от Паши, вильнув бедрами.
        Павел положил себе в тарелку салат, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
        - Ты спать сюда пришел? - подскочил Дима. - А ну, закусывай быстрее и иди танцевать.
        Павел похватал салат, выпил вина и присоединился к танцующим. Димка своими подкрашенными белыми кудрями, уложенными в художественном беспорядке, приводил в восторг девчонок, которые, повизгивая, раскачивали животами.
        Димон старался еще больше. Он кривлялся, прыгал, дергался - одним словом, изо всех сил стремился быть самым заметным.
        Пашка двигался ритмично, но для себя, для удовольствия, а не для того, чтобы им любовались.
        Одна девушка стала пританцовывать перед ним и спросила:
        - Ты, Паша, встречаешься с кем-нибудь?
        Вопрос этот услышала Зоя и выкрикнула:
        - Ему трудно найти пару. Он же из каменного века.
        - А все-таки? - ждала ответ девушка, - я не навязываюсь в подружки, мне просто интересно.
        - Нет, - ответил Павел, - ни с кем не встречаюсь.
        - Неужели такое возможно?
        - Оказывается, да, - подтвердил Павел.
        - Ты ее бросил или она тебя?
        - Она меня.
        - Потому что ты зануда? - спросила девушка.
        - Не думаю, что поэтому, - ответил Павел и добавил: - Я летать не умею.
        - А ты действительно не умеешь? - девушка остановилась и удивленно посмотрела на Павла.
        Павел, продолжая танцевать, пожал плечами:
        - Не умею…
        Музыка кончилась. Павел пошел к своей тарелке с салатом. Девушка не отставала и уже возле стола спросила осторожно:
        - Значит, она с летчиком сбежала?
        - Ты догадливая, - ответил Павел, - с летчиком. В Хабаровск.
        Подошла Зоя и сказала:
        - Это, наверное, потому, что дальше просто бежать некуда… А ты найди себе другую.
        Павел прожевал маслину и заметил:
        - Как микроволновку. Взял да и поменял! Мне кажется, это не так просто.
        - А кто много думает, со своими мыслями один на один всю жизнь остается, - раскачивая головой в такт новой мелодии, сказала Зоя. - Любовь - это как в воду войти. Задумался - на берегу остался!
        Павел, отпив вина, уточнил:
        - Ну да, эмоциями побрызгался - вот тебе и вся любовь.
        - А, по-твоему, любовь - это дети и дом?
        - Дети и обстановка, конечно, тоже. Но главное - когда цель есть, к которой двигаешься, а любовь вдохновляет, чтобы к этой цели двигаться.
        - Спасите! - крикнула Зоя, - я сейчас умру от тоски. Дим! Ты кого к нам в тусу привел?
        - Я предупреждал, - крикнул Дима, - Пашка зануда. Его вообще ни о чем спрашивать нельзя, всегда правду ответит. А нужна она нам, правда эта?
        Вся компания дружно рассмеялась, а к Паше подошла девушка, которая затеяла весь разговор.
        - Слушай, а какая это цель? К чему двигаться?
        Павел вздохнул и сказал:
        - Этого я еще не знаю.
        - Глупо, - сказала девушка, - всю жизнь так и протопчешься на одном месте. Все мимо тебя пройдет.
        Павел не сдавался:
        - Наоборот, я на пути к цели. А когда пойму, что это, мой путь приобретет смысл, и я стану свободным.
        - Свободным от чего? - уточнила девушка.
        - От хаоса, от бесцельности…
        Девушка сказала:
        - Сложно. Не хочешь жить проще?
        - Пробовал.
        - И что?
        - Чувствуешь себя чавкающей свиньей. Что дадут, то и проглатываешь, куда загонят, там и ночь проводишь…
        Девушка оскорбилась:
        - Это, значит, мы все свиньи, а ты орел горный?
        - Я, вообще-то, свиньей себя назвал, а если кто-то свое имя услышал, я тут ни при чем.
        Девушка посмотрела в глаза Павлу и жестко сказала:
        - Шел бы ты отсюда. Не порть людям вечеринку.
        Подошел опьяневший Дима:
        - Что вы тут не поделили?
        Павел поставил бокал на стол и вышел в коридор. Он надел куртку и открыл входную дверь, успев подумать про себя: «Вот ведь вещь какая - дверь: название одно и предмет один, но для кого-то вход, а для кого-то - выход. Очевидно, кто чего ищет».
        Дима, провожая Павла, сказал:
        - Не обижайся…
        Павел не дал ему договорить:
        - Дим, ты же знаешь, мне не нужно ничего объяснять.
        Дома Павел долго не мог уснуть. Он смотрел в потолок, слушал спокойную музыку и бродил мыслями по лабиринтам своей памяти.
        Вспоминались какие-то случайные люди, мальчишка, отнявший любимую машинку, женщина в автобусе, погладившая его по голове, когда он уступил ей место, учитель алгебры, унижавший его на уроках. Вспомнился первый день за рулем…
        Но все воспоминания перекрывали ее слова:
        - Ты никогда никого не пытаешься понять. Ты не умеешь пользоваться тем, что приходит к тебе в руки, и всех отталкиваешь от себя. Ты можешь считать себя кем угодно, только я не декабристка…
        Павел думал о том, было ли это любовью? Если да, то почему ему не больно вспоминать о ней? Он просто помнит, что она была как некий урок, этап жизни.
        Что мешало завязать новые отношения? Этот вопрос занимал больше всего, но ответить на него Павел не мог, зная одно: он не умел быть счастливым тем, что предлагала ему жизнь, и он боялся втягивать кого-то еще в поиск того счастья, которое считал настоящим, но о котором не имел никакого представления.
        Павел старательно выстроил себя и свой микромир, для того чтобы соответствовать инструкции, предложенной временем, эпохой, веком. Он так боялся сорваться на какой-нибудь мелочи и упасть туда, откуда так настойчиво взывало о помощи его истинное «я».
        Работой, дисциплиной, отработанными фразами Павел закупорил окна и двери своей души, запечатал свое сердце, но чувствовал, что никакие замки и щеколды не могут удержать его «я», которое рвалось на волю, стремилось быть понятым, быть прочитанным и названным по имени.
        С самого рождения ему дали понять, что оно, это его «я», ничего не стоит. Что самое важное - не шуметь, не устраивать беспорядок, не приносить замечаний с улицы и из школы.
        Если его «я» вырывалось на свет в каких-то словах, вопросах, в нытье и слезах, - ему объясняли, что он глупый, разболтанный и инфантильный.
        «Быть взрослым, умным и сильным, - объясняли ему, - это, значит, держать свое „я“ под замком и никогда не позволять ему показываться! Потому что твое „я“ не красивое, не сильное и не умное». А еще потому, что родителям и учителям так легче доказывать свой профессионализм и способность удерживать спокойствие и порядок, то есть прятать и маскировать от детей, родителей и соседей свое настоящее «я»: не красивое, не умное и не сильное.
        Что же это за порочный круг, в котором каждый боится быть настоящим?
        - Да, Христос принес много беспорядка в общество, - вздохнул Павел, вспомнив почему-то Екатерину Михайловну.
        Павлу стало страшно, он чувствовал, что неудержимо скользит в ту область фактов и размышлений, от которых убегал и прятался, и ему хотелось крикнуть: «Помогите!»
        Павел включил телевизор. Хотелось чем-нибудь отвлечься. Шла ночная программа, и неожиданно вспомнились слова из когда-то прочитанного Евангелия: «Блудники не войдут в небесное царство…»
        Павел выключил телевизор и подошел к окну:
        - Не страшно, когда больно, - повторил он слова Екатерины Михайловны, а вслух сказал: - Ох как страшно!
        Павел понял, что именно Екатерина Михайловна там, в своей бедной квартирке, имела в виду, напомнив ему о его сердце.
        - Столько лет кропотливого труда, - вздохнул Павел, - и какое, вообще, ее дело, живой я или мертвый? А ведь Христос пришел к тем, для которых эта человеческая игра в прятки была тяжким бременем. Когда человек находит покой? Когда понимает, что не нужно скрываться и приукрашивать себя, что тебя любят таким, какой ты есть. Вот оно что! Христос - Спаситель! Боже мой, спасение этого самого «я» - и есть цель. Я, принимая протянутую Им руку, имею право быть самим собой и не прикрываться добрыми делами, ответственностью, благородством и щедростью. Мое «я» такое, какое есть, имеет ценность. За это умер Христос, а не за мои декорации, изображающие порядочность. Я могу быть спокоен. Но каким неудобным я становлюсь для тех, кто не вышел из игры и выходить не собирается?!
        Павел лег. Ему было очень спокойно. Незаметно Павел уснул и проснулся от настойчивого звонка в дверь.
        На лестничной площадке стоял Саша:
        - Ты что? Почему к телефону не подходишь? Мы испугались, не случилось ли чего? Ты с бодуна? Паша! Если босс узнает, тебе мало не покажется!
        Павел быстро умылся и, выпив кофе, помчался к машине. За полчаса он доехал до работы и в коридоре встретил секретаршу босса Марину. Она ядовито улыбнулась:
        - Какой вы пунктуальный! Ровно в 11:30! А пили вчера или сегодня? Я думаю, Борис Глебович обрадуется, когда я ему скажу, что встретила вас.
        - Вам, Марина Станиславовна, нужно оклад повысить. Вы делаете больше, чем положено по штату, - ответил Павел.
        Марина, тряхнув головой, спросила:
        - И что же я такое делаю?
        - Думаете, - сказал Павел и прошел в свой кабинет.
        Там уже суетился Миша.
        Увидев Павла Николаевича, он смущенно сказал:
        - Здравствуйте, извините, что я тут без вас…
        Павел не дал ему договорить:
        - Да, ладно, сам виноват.
        Павел включил компьютер, повесил на спинку кресла пиджак. На столе лежали новые договоры.
        Несмотря на беспокойную ночь, работалось легко. Новые соглашения несли новую прибыль, а значит, он не зря занимал свою должность.
        В это время Борис Глебович просматривал поступившую почту и документы, которые нужно было подписать.
        Марина в приемной подшивала в папку бумаги.
        Вошла главный бухгалтер с расчетными листками для шефа, добавив:
        - Это не к спеху.
        Марина, схватив листки, вскочила, зашла в кабинет Бориса Глебовича:
        - Татьяна Константиновна просила отдать вам, - она помялась и, устало вздохнув, добавила: - Мне кажется, что я не справляюсь со своими обязанностями, Борис Глебович. Меня, порой, обескураживает собственная нерасторопность.
        - С чего такая самокритика? - удивился Борис Глебович.
        - Да вот, так получается. Я прихожу к девяти утра и с трудом все успеваю, а некоторые приходят к половине двенадцатого, и вполне справляются.
        - Это кто ж такой талантливый?
        - Да управляющий наш, Павел Николаевич.
        Борис Глебович нахмурился:
        - Заварите мне кофейку и попросите Павла Николаевича зайти.
        Марина вышла, набрала номер управляющего.
        - Слушаю, - сказал Павел.
        - Павел Николаевич, вас просит к себе Борис Глебович, - ангельским голоском сказала секретарша.
        Павел надел пиджак и поднялся на четвертый этаж. Он прошел через приемную и постучался в кабинет Бориса Глебовича.
        - Входи!
        Павел вошел.
        - Вы, Павел Николаевич, хорошо себя чувствуете?
        - Да. А в чем дело? - спросил Павел.
        - Вот именно, в чем?
        - У меня все в порядке.
        Борис Глебович поднялся с кресла:
        - Между прочим, вы ответственную должность занимаете! Во сколько вы пришли сегодня на работу?
        Павел поморщился, поняв, в чем дело, но спокойно ответил:
        - В одиннадцать тридцать.
        - И что же случилось? Пробки на дорогах?
        - Нет, - ответил Павел.
        - Авария? Потоп? Извержение вулкана? На целых пятнадцать минут опоздали!
        Павел сказал:
        - Борис Глебович, этого не повторится.
        В кабинет заглянула Марина:
        - Борис Глебович, скоро совещание, вы кофе выпить не успеете. Вам принести сейчас?
        - Да, Марина, принеси, пожалуйста.
        Когда дверь за Мариной закрылась, Павел сказал:
        - У вас очень исполнительный секретарь.
        - Хоть в этом мне повезло, - сказал Борис Глебович, - можешь идти.
        Павел вышел из кабинета и, проходя мимо стола Марины, услышал:
        - Павел Николаевич, я счастлива, что работаю с вами.
        - Наши чувства, Марина Станиславовна, взаимны, - четко выговорил Павел.
        Он вернулся в кабинет. Возня с аквариумом немного развеяла мрачное настроение.
        Миша выложил дно аквариума галькой, залил воду, посадил растения.
        Только через неделю в аквариум были запущены рыбки. Сотрудники весь день бегали в кабинет Павла, чтобы увидеть чудо: рыбок в красивом аквариуме.
        - И почему рыбки так успокаивают? - почему-то шепотом спросила Татьяна Константиновна.
        - Они все время в воде… - так же вполголоса ответил Павел.
        Пришла взглянуть на рыбок и Марина.
        Вернувшись в приемную и заварив кофе, Марина постучалась в кабинет шефа и, приоткрыв дверь, спросила:
        - Чашечку кофе?
        Шеф кивнул.
        Принеся кофе боссу, Марина закатила глазки и сказала:
        - Я просто в шоке от восторга!
        - Отчего же такой восторг? - поинтересовался босс.
        - Не могу прийти в себя от шикарного аквариума, который вы распорядились установить в кабинете Павла Николаевича.
        - Какой аквариум?
        - Шикарный! Весь офис не работает, бегает рыбок смотреть.
        В конце рабочего дня Борис Глебович решил пройтись по рабочим местам сотрудников. Зашел он и к Павлу Николаевичу.
        - Что это? - спросил он, глядя на рыбок.
        - Аквариум, - ответил Павел Николаевич.
        - Вижу, что не факс. Вы забыли, что над вами начальство есть?
        - Борис Глебович, аквариум - это не собачья будка. Я думаю, особого распоряжения не требуется.
        - Вы учить меня будете? Вы мне будете объяснять, на что требуется разрешение, а на что нет?
        В кабинет заглянула начальник отдела кадров:
        - Павел Николаевич, говорят, вы аквариум установили… - начала она, но, увидев шефа, быстро закрыла дверь и ушла.
        - Проходной двор! - недовольно сказал Борис Глебович.
        Он вышел из кабинета, оставив дверь открытой.
        3
        Утро. В парикмахерскую вошла девушка:
        - Маникюр могу я у вас сделать? - спросила она.
        - Да, как раз свободно, - улыбнулась администратор.
        Девушка кинула на вешалку плащ и, устроившись за маникюрным столиком, показала мастеру руки.
        - Покрывать лаком будем потом?
        - Да, вот этим, - ответила девушка, показав на пузырек с оранжевым лаком.
        Мастер принялась за работу, а девушка закрыла глаза.
        - Не выспались? - спросила мастер.
        - Да, воспользуюсь моментом. Надо хоть на несколько минут от всего отключиться.
        Одета девушка было не броско, но и не дешево. Джинсы и кофточка явно не ширпотребовские. В одежде ее и во внешности чувствовался стиль.
        В парикмахерскую вошел мужчина. Запах его туалетной воды перебил букет запахов парикмахерской.
        - Подстрижете? - спросил он.
        - Да, усаживайтесь, пожалуйста, - ответила администратор, расплывшись в улыбке.
        Проходя мимо маникюрного столика, мужчина взглянул на девушку, которой делали маникюр, и сказал:
        - Какая приятная компания!
        Девушка открыла глаза и ответила:
        - Это мимолетное. Всего лишь первое впечатление…
        Мужчина не сдавался:
        - Хотелось бы знать, каким будет второе?
        - Разочарование.
        - Отчего же? - в мужчине сработал инстинкт завоевателя.
        - От напрасно потерянного времени, - холодно ответила девушка.
        - Значит, нет?
        - Значит, да.
        Девушка, закончив маникюр, расплатилась и вышла на улицу. Она села в «девятку» и повернула ключ зажигания. Когда машина завелась, девушка задумалась, размышляя, куда сначала поехать.
        Зазвонил сотовый.
        - Инка, ты где?
        - От парикмахерской отъезжаю.
        - Куда?
        - Еще думаю. Ты говори, что надо, а я впишусь.
        - Мне надо, чтобы ты ко мне заехала.
        - Хорошо, - ответила Инна и тронулась.
        Проезжая мимо заправки, Инна подрулила к колонке.
        Сразу подскочил паренек, работник заправки:
        - В помощи нуждаетесь?
        - Нуждаюсь, - ответила Инна.
        Парень установил пистолет, взял у Инны деньги и пошел к кассе. Вернувшись, он спросил:
        - У такой красивой девушки, наверное, много приятелей?
        - Да, - серьезно ответила Инна, - к каждой паре обуви.
        - И как они с этим мирятся?
        - Я не надеваю все туфли сразу…
        Парень рассмеялся, он спросил:
        - А я мог бы вписаться в график?
        Инна холодно ответила:
        - Не трать зря время. Сохрани пыл для единственной.
        - А если такой нет? - не отставал парень.
        - Подожди, появится.
        - Я не люблю ждать.
        - Тогда не появится. Мужество нужно… - сказала Инна и включила скорость.
        Парень поморщился.
        - За урок мужества спасибо. Только если надумаешь, я здесь каждый день…
        Выезжая с заправки, Инна уступила дорогу «джипу» и перекрыла путь БМВ, намеревавшемуся проскочить вслед за «джипом». Наконец, разъехались.
        Инна опустила стекло. Из приемника лилась ее любимая песня. Инна подпевала:
        - По ночам в тиши я пишу стихи, па-па-па, что пишет каждый в девятнадцать лет…
        Инна хотела перестроиться влево и посмотрела в зеркало. Рядом с ней ехал БМВ, которому недавно Инна перекрыла дорогу. Из машины Инне улыбался водитель.
        Инна подала сигнал и перестроилась. Через несколько секунд водитель БМВ улыбался Инне справа.
        Она улыбнулась ему и прибавила скорость. Улочками, которые знала только она, Инна подкатила к старому кирпичному дому, выключила мотор, вышла из машины и зашагала к парадной, сообщая по телефону подруге, что уже поднимается.
        Лифта в доме не было. Оказываясь в старых домах, Инну всегда охватывало странное чувство. Что-то было в этих подъездах особенное, словно каждая семья, когда-то жившая здесь, оставляла свой неповторимый аромат, и стены впитывали его, переваривали и докладывали потомкам зашифрованные коды характеров и судеб людей. Эти коды в виде запахов, странных шорохов и потрескиваний тревожили и влекли. Трудно было определить, чего в этих ощущениях больше: радости или печали, покоя или тревоги…
        В таком же старом дворе, в старом доме прошло детство Инны.
        В ее детстве и юности было много радостей. Но вплетались и трагические события, из-за которых в прошлое возвращаться не хотелось, поэтому у подруги своей, Светы, к которой Инна сейчас поднималась, засиживаться она не любила.
        На четвертом этаже щелкнул замок, распахнулась дверь, и послышался голос Светы:
        - Ты что так долго?
        - На заправку заезжала.
        Квартира у Светы была обставлена в стиле ретро, то есть под старину. Громоздкие диван и кресла с витыми подлокотниками, огромный старинный буфет, хрустальная люстра. На фоне всего этого хорошо смотрелись музыкальный центр и большой телевизор.
        - Кофе с чем будешь? - спросила Света.
        - Ты неси все, а я выберу, - ответила Инна и села на диван.
        Света выложила на стол нарезку, салат, булочки.
        Уплетая бутерброд, Инна заметила:
        - Не забыть бы мне, зачем я сюда приехала.
        Света положила на стол буклеты с рекламами косметики:
        - Вот за этим.
        - И на какую сумму мне нужно у тебя всего этого купить, чтобы ты была счастлива?
        - На три тысячи. Я уже подобрала, но ты все равно посмотри сама, может, еще что-нибудь понравится.
        Просматривая буклеты, Инна спросила:
        - А эту сумочку с чем можно получить?
        - Она к туалетной воде идет.
        - Годится!
        Девушки услышали, как кто-то открывает входную дверь. Инна взглянула на Свету:
        - У тебя мужчина?
        - Да не то чтобы… в общем, в брюках.
        В комнате появился молодой человек картинной внешности, будто сошел с обложки глянцевого журнала.
        - Привет, девчонки!
        - Инна, это Костя. Костя, это Инна. Есть будешь? - спросила Света.
        - Нет, я в бистро заскочил. А что у нас по телеку?
        Костя включил телевизор и защелкал пультом. По MTV крутили какой-то клип с девицами в бикини. Костя стал пританцовывать. Время от времени, очевидно от избытка чувств, он покрикивал:
        - Вау! Клево!
        Инна вопросительно посмотрела на Свету. Подруга помолчала, пожала плечами и, наконец, спросила:
        - На чем мы остановились?
        - На сумочке. И мне пора ехать. Ты закажи все, что для меня нашла.
        Инна достала из сумки деньги и положила их на стол.
        - Куда ты сейчас? - спросила Света.
        - На работу.
        - Уже уходишь? - равнодушно спросил Костя и добавил: - Ну, пока. Заходи еще. Выходя на лестницу, Инна сказала Свете:
        - Только не говори, что он с тобой надолго.
        - Ты феминисткой стала? - спросила Света, стараясь поскорее закрыть тему.
        - Нет. Просто противно смотреть, во что мужики сами себя превращают…
        - Звучит красиво. Может, тебе подумать насчет ребенка?
        - От такого вот Кости? - Инна пристально посмотрела в глаза Свете, словно надеялась защитить, спасти то, чем так выделялась эта девушка среди всех ее знакомых и друзей.
        - Сейчас все такие… - пыталась оправдаться Света.
        - Потому-то я одна, - вздохнула Инна.
        - Так одна и состаришься?
        - Нет. Умру молодой.
        Инна повернулась, стала спускаться. Дверь у нее за спиной закрылась.
        Навстречу Инне поднимались подростки. Пройдя мимо, кто-то из них присвистнул, кто-то громко, не стесняясь, заметил:
        - Красивая телка.
        - Артистка, наверное.
        Инна вышла на улицу и подошла к своей машине. Выезжая со двора, она думала о том, почему так настойчиво избегает контактов с противоположным полом?
        Гордость? Нет. Разборчивость? Нет. Что-то таилось у нее в душе и, словно реле, включало защиту от посягательств на чувства.
        Она слышала приколы, шутки - мужчины рядом с ней старались выглядеть сильнее и мужественнее, но она ни с кем не оставалась.
        Это не было сердцеедством. Просто та часть души, которую Инна пыталась оживить, не функционировала.
        Она похожа была на пересохшее русло реки.
        Инна не читала любовные романы, не смотрела душещипательные сериалы. Конечно, она хотела любви, но той, которая затянет ее во что-то неизведанное, не стареющее, - в саму вечность.
        Инна хотела такой любви, которая не будет для нее финалом, но которая станет отправной точкой, началом чего-то настоящего, огромного.
        Инна приехала на работу. Здесь ее ждали два агента. Они принесли соглашения. Инна быстро пробежалась по клавиатуре компьютера, потом заметила:
        - Владимир Николаевич, вам нужно еще раз встретиться с клиентом. Данные в договоре не совпадают с данными в базе данных.
        Следующий договор тоже оказался с ошибками.
        - Инна, ты же знаешь, какая это работа! - вспылил Владимир Николаевич.
        - Знаю, - ответила Инна, - поэтому вам хорошо платят.
        Владимир Николаевич схватил договоры и вышел из кабинета.
        Пришел следующий агент. Его договоры оказались в порядке.
        - Инна Вениаминовна, если к моим договорам претензий нет, я бы хотел как можно скорее получить свои деньги.
        - Да, я сейчас перекину в расчет…
        Зазвонил телефон.
        - Инна Вениаминовна, я хочу попросить вас провести тренинг с новичками. В следующий понедельник.
        - Хорошо, Елена Владимировна, - Инна положила трубку, - так, значит, в расчет…
        Снова зазвонил телефон.
        Инна сняла трубку.
        - Инка! Есть идея! - послышалось из трубки.
        - Какая? - спросила Инна, продолжая щелкать кнопками компьютера.
        Агент нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
        - Сауна! - слышал он чей-то голос в трубке телефона Инны.
        - Сегодня? - спросила Инна.
        - Да. В 21:00 жду у себя под окном.
        - Жанна, я, вообще-то, не знаю…
        - Твои знания здесь не понадобятся. В 21:00! Пока.
        Инна положила трубку и улыбнулась агенту:
        - Извините, пожалуйста, Виталий Юрьевич. Так…
        Снова телефонный звонок.
        - Инна, что ты делаешь?
        - Работаю, - ответила Инна.
        - Хватит строить из себя бизнес-леди. Тебе Жанка звонила?
        Инна придерживала трубку телефона плечом возле уха. Виталий Юрьевич сверлил Инну взглядом. Из телефона сыпались последние сплетни, наконец послышалось:
        - Целую, пока.
        Виталий Юрьевич моментально заговорил, опасаясь, что дама, от которой зависел его заработок, опять чем-нибудь отвлечется.
        - Счет вы хотели перевести, Инна Вениаминовна.
        Инна расплылась в улыбке и мило предложила:
        - Поднимитесь, пожалуйста, к Наталье Анатольевне.
        - До свидания, - откланялся Виталий Юрьевич.
        - До свидания, - улыбнулась Инна.
        Инна занялась оформлением рекламной листовки. В кабинет вошла консультант из торгового зала:
        - Ударим по кофейку? - спросила она.
        - Да, Оленька, и покрепче, а то я от монитора никогда не отойду. Посмотри, можно рекламу такой оставить?
        Оля взглянула на монитор.
        - Текст - да, - сказала она, - а фон нужно выбрать спокойнее. Отвлекает от информации.
        - Так?
        - Лучше, но нужно еще притушить на пару тонов.
        - Так?
        - Да, только цвет нужно, пожалуй, другой выбрать, а тон этот оставь.
        Инна посмотрела на Олю:
        - Ты специально?
        - Я помогаю, - ответила Оля, - ты попробуй другой цвет взять.
        - Веселенькое что-нибудь?
        Оля рассмеялась. На ее смех зашла экономист Галя и спросила:
        - Что за смех?
        - Мы рекламу составляем на новые услуги, - ответила Оля серьезно.
        - И что смешного в наших услугах? - не поняла Галя.
        - Не обращай внимания, Галка, - сказала Инна, щелкая мышкой компьютера и меняя один цвет за другим.
        - Вот! Так оставь, - наконец сказала Оля.
        Инна подозрительно посмотрела на Олю и сказала:
        - Так, у меня сначала так и было!
        Оля пожала плечами:
        - Не знаю… Сначала мне не понравилось.
        - Все! - скомандовала Инна, - по кофейку!
        После выпитого кофе Инна отдала на распечатку проект рекламного буклета и занялась скучнейшим, но необходимым для любой серьезной компании делом: просчетом развития и перспективы.
        Когда рабочий день закончился, у Инны до встречи с Жанной оставалось еще три часа времени. Ехать домой не имело смысла, на работе сидеть - не разумно.
        - Хорошо, что существуют универмаги, - сказала сама себе Инна, отключила компьютер, закрыла кабинет, вышла и села в свою «девятку».
        4
        Утром этого же дня Павел проснулся рано и, не найдя для себя достойного занятия дома, отправился в офис раньше обычного.
        В его кабинете на месте аквариума, как и прежде, стоял факс.
        Павел кинул пиджак на спинку стула и включил компьютер. По коридору зацокали каблуки. У кабинета Павла цоканье затихло, и раздался стук в дверь. Павел молчал. Дверь приоткрылась, и показалось улыбающееся лицо Марины:
        - Вы сегодня пришли пораньше, чтобы рыбок покормить? Они у меня в приемной. Можете проведать, - сказала Марина.
        Павел спросил скорее самого себя, чем Марину:
        - Интересно, такие особи, как вы, испытывают хоть какие-нибудь чувства?
        - Я, Павел Николаевич, могу вам предложить убедиться, что да.
        При этих словах Марина толкнула грудью дверь и, расправив плечи, тряхнула охапкой волос.
        - Не сомневаюсь в ваших сексапильных способностях, но меня больше интересуют профессиональные качества.
        Марина облокотилась о косяк двери и скрестила руки на груди:
        - Почему таким типам, как вы, природа дает эффектную внешность?
        - А кроме внешности вас что-нибудь интересует в людях? - спросил Павел, на самом деле совершенно не интересуясь, что она ответит, и, вообще, не желая продолжать разговор.
        - Есть еще зарплата и должность, - ответила весело Марина и, хлопнув дверью, ускакала.
        По коридору проходил босс.
        - Доброе утро, Борис Глебович, - улыбнулась Марина.
        - Доброе утро, Мариночка. А Павел Николаевич исправился, пришел на работу раньше положенного, - заметил Борис Глебович.
        Марина скривилась:
        - Какой вы наивный! Павел Николаевич просто демонстрацию устраивает: вот, мол, вам, только не трогайте меня.
        Борис Глебович, не произнеся больше ни слова, поднялся в свой кабинет.
        В обеденный перерыв Павел отправился в бистро пообедать. Как обычно, он заказал для себя гуляш и сел за столик возле окна.
        За окном мельтешили люди. Через дорогу женщина вела за руку маленького ребенка.
        Ребенок подпрыгивал на одной ножке и размахивал руками. Павел улыбнулся, представив, что было бы, если бы взрослые люди вели себя как дети: подпрыгивали, толкали друг друга, высовывали языки.
        К столику подошел молодой человек и обратился к Павлу:
        - Можно составить вам компанию?
        - Да, конечно, - отодвигая свой поднос, ответил Павел.
        - Обеденный перерыв? - спросил незнакомец.
        - Да.
        - Из какой конторы?
        - Из страховой.
        - Клиентов много? - поинтересовался молодой человек.
        - Хватает, - ответил Павел, - город большой.
        Молодой человек, спешно заглатывая еду, сказал:
        - Я рядом работаю, в пластиковых окнах. В жизни, знаешь, не всегда делаешь то, что нравится. Наверное, потому, что не очень веришь, что можешь достичь того, к чему стремишься. Дойти, так сказать, до Земли обетованной.
        - До чего дойти? - переспросил Павел.
        - Это я так… Скучно живем!
        - Мне нравится то, чем я занимаюсь, - возразил Павел.
        - Да брось, себе самому хоть не ври. Тебе нравится бумажная работа? Мужик! А где адреналин?
        - На бумагах можно сражаться не хуже, чем на шпагах, - ответил Павел.
        Молодой человек помолчал, подумал и сказал:
        - Ну, ты скажешь!.. Хотя… Может быть. Да и нужны ли эти сражения да приключения? Аквариум себе поставлю и успокоюсь.
        - Почему аквариум? - улыбнулся Павел.
        - Не знаю. Рыбки плавают, рты раскрывают, едят. Жизнью своей вполне довольны. Буду у них учиться.
        - У меня хороший знакомый есть, специалист по аквариумам. Хочешь, дам его телефон? - спросил Павел.
        - Да, буду благодарен. Видишь, не зря я к тебе подошел, - заметил молодой человек, взял листок с телефоном Миши и, поднимаясь из-за стола, сказал: - Удачи тебе на бумажном фронте!
        Павел остался доедать свой заказанный обед.
        «Любопытно! Все хотят подвигов, а ищут покоя».
        Почему-то не выходили из головы мама с ребенком, переходившие улицу. Что ищет человек, входя в жизнь? Или что должен искать, но не ищет, погружаясь в поток жизни и забывая о главном? И как прийти к старости с чувством удовлетворения? Как не проскакать всю жизнь на одной ножке?
        После обеда, вернувшись в офис, Павел просматривал новые соглашения. Позвонила Марина. Павла вызывал к себе Борис Глебович.
        Павел отложил бумаги и направился к боссу.
        - Ты не доволен своей должностью? - спросил шеф Павла.
        - В чем дело? - спросил Павел.
        - За последние несколько недель ты резко изменился. Может, сам рассчитывал на место главного?
        Павел, глядя в глаза Борису Глебовичу, сказал:
        - Мне трудно отвечать на такие вопросы.
        - А на какие не трудно? - спросил Борис Глебович.
        - На вопросы, касающиеся моей работы непосредственно. Например, о кадрах, - ответил Павел.
        - Что-то не так с кадрами? - спросил Борис Глебович.
        - Секретарь ваш, Марина Станиславовна, не слишком ли во многое вникает? - спросил Павел.
        - Марина Станиславовна - единственный человек в компании, который желает мне добра, а вы, Павел Николаевич, мстите ей за аквариум? Только аквариум за счет фирмы был приобретен вами.
        Павел изумленно уставился на босса. Что происходит с этим взрослым и большим во всех смыслах человеком? Неужели слабый женский пол обладает такой силой воздействия? Как укрыться от этой силы, когда она направлена на разрушение, и как использовать эту силу, направленную на созидание?..
        - Павел Николаевич, - нервно заявил Борис Глебович, - хочу предупредить, что мне стало трудно с вами общаться.
        В этот день работу закончил Павел позже, чем обычно. Домой он не торопился и, проезжая мимо большого универмага, решил заехать, побродить по отделам.
        Когда он подъезжал к стоянке, перед его носом проскочила «девятка». Павлу пришлось резко затормозить.
        - Вот «чайник!» - выругался он.
        «Девятка» припарковалась. Из нее вышла девушка. Закрыла машину и быстро пошла к входу в универмаг.
        Павел отметил это и тоже пошел в магазин. Он взял тележку и направился к отделу электротоваров.
        Поперек прохода стояла чья-то тележка, нагруженная полотенцами, щеточками, какими-то деревяшками-побрякушками для бани.
        «Прекрасный набор», - усмехнулся про себя Павел, отыскивая глазами, кто мог оставить тележку посреди прохода.
        Из-за стеллажа с шампунями вышла та самая девушка: из «девятки». Она добавила к выбранному товару бутылку с шампунем.
        Павел не удержался, съязвил:
        - Интересно, вы к машинам относитесь как к тележкам или к тележкам как к машинам?
        Девушка, подняв голову, спросила:
        - А что менее оскорбительно?
        - Тележка и машина - механизмы, - ответил Павел, - следовательно, существа бездушные.
        Девушка покатила тележку вдоль витрины с пушистыми ковриками. Павел выбрал лампочки и покатил мимо отдела со стройматериалами. Вдруг из-за стеллажа с карнизами неожиданно высунулась знакомая тележка, и Павлу пришлось резко остановиться.
        - У меня так колеса скоро начнут дымиться, мадемуазель, - сказал Павел.
        - Вы меня здесь караулили?
        - Я точно так же подумал о вас, - парировал Павел.
        - Вас все женщины раздражают или конкретно я?
        Павел пробубнил:
        - Глядя на содержимое вашей тележки, можно подумать, вы собрались в баню.
        Девушка облокотилась рукой на тележку и спросила:
        - И кто же в данной ситуации должен уступить дорогу?
        - То есть кто должен отвалить? - уточнил Павел.
        Он смотрел девушке в глаза и понимал, что с ним происходит что-то удивительное. Павла будто втягивал в себя ее взгляд и уносил в бесконечность.
        Вместо колкости хотелось сказать что-то по-настоящему доброе; такое, чего незнакомка не забудет и что заставит вспоминать о нем хорошо, светло.
        - У вас помеха справа, - сказал Павел, - а здесь нет светофора… Давайте поднимемся в кафе.
        Девушка ответила:
        - Я много ем. У вас денег не хватит.
        Она смотрела на него и почему-то ей не хотелось шутить.
        - А вы возьмете только чашечку кофе.
        - И пирожное, - добавила девушка.
        Две тележки катились к лестнице. Около стойки они остановились.
        - Что будете заказывать? - спросила буфетчица.
        - Пирожное и кофе с двойным сахаром, - сказала девушка.
        - К этому списку добавьте, пожалуйста, мясной рулет, два бутерброда с рыбой и чай, - сказал Павел и расплатился.
        - Я буду должна? - спросила девушка.
        - Всю жизнь, - ответил Павел.
        Они прошли к столику возле большого аквариума.
        - Здесь и припаркуемся, - сказал Павел, поставив поднос на стол.
        - Ничего, что я на глазах у этих несчастных рыбок буду есть бутерброд с кетой? - тихо спросила девушка.
        - Зрелище жестокое, - сказал Павел и, обратившись к рыбкам, заверил их: - Это шпинат.
        - Поверили? - спросила девушка.
        - Думаю, что нет, вон как смотрят… - сказал Павел.
        - Тогда давайте пересядем за другой столик, - предложила девушка, и они пересели за столик возле окна.
        Павел расставил на столике снедь и предложил:
        - Поговорим?
        - О чем?
        - О магии имен, например, я - Павел.
        - Инна, - сказала девушка.
        - А вы, Инна, всегда так ведете себя на дорогах?
        - На самом деле, я очень дисциплинированный водитель. Не выписывайте, пожалуйста, мне штраф, - сказала Инна.
        - А если бы я не успел затормозить?
        - Тогда мы с вами познакомились бы раньше.
        - А в кафе пошли бы? - спросил Павел.
        - Все зависело бы от вашей манеры общаться, - ответила Инна.
        - Я принципиальный, - сказал Павел.
        - Тогда бы я надолго забыла о кофе и пирожных, - вздохнула Инна.
        - Тем более что машина у меня не дешевая, - добавил Павел.
        Инна улыбнулась:
        - Это хвастовство или камень в мою «девятку»? Хотя, в любом случае, - мимо. На меня не производят впечатления дорогие машины, а к своей «девятке» я привыкла.
        - А если не секрет, где вы работаете? - спросил Павел.
        - В ритуальной компании, - кокетливо ответила Инна.
        - Не испугали, я - в страховой, - сказал Павел. - Что еще необходимо выяснить при первой встрече?
        - Мне кажется, мы раньше не встречались, - сказала Инна.
        - А ты против того, чтобы мы встретились еще раз? - озабоченно спросил Павел.
        Инна отвела взгляд и рассмеялась как-то по-домашнему уютно.
        Павел неожиданно сказал:
        - Я понял цель. Понял, к чему двигаться.
        Инна, не понимающе, взглянула на Павла и спросила:
        - В смысле?
        - Ради чего жить, - сказал Павел.
        - И ради чего же?
        - Чтобы сделать сердце Землей обетованной, - тихо сказал Павел.
        Они оба замолчали. Инна смотрела в окно. Вокруг возвышались новые высотные дома, которые окружали просторные газоны, широкие улицы и уютные скверы.
        - Никаких колодцев, - сказала Инна.
        - Что? - спросил Павел.
        - Да, дома теперь строят по-другому, без дворов-колодцев. Я, между прочим, не подарок, - сказала Инна.
        - Да и я не новогодняя елка, - сказал Павел.
        У Инны зазвонил телефон.
        - Ты что, совсем что ли? - послышалось из телефона.
        - Забыла! Лечу! - ответила Инна и отключила телефон.
        - Не в Хабаровск? - испуганно спросил Павел.
        - В сауну мы с подругами собрались, - поднимаясь из-за стола, сказала Инна.
        - Так поздно?
        Они спустились на первый этаж и, оплатив покупки, вышли из универмага.
        Павел нес к «девятке» пакеты Инны с банными принадлежностями. На улице было темно.
        Уложив все в багажник, Павел открыл дверцу. Пока Инна садилась, он успел рассмотреть салон. В машине, кроме зонтика, ничего не было.
        - А ты чистюля, - заметил Павел.
        - Наоборот, - ответила Инна и повернула ключ зажигания, - поэтому никаких лишних вещей не держу, чтобы не за чем было следить.
        - Где мы снова встретимся? - спросил Павел.
        На небе ярко горели звезды. Тихий вечер принес покой. Инне уже не хотелось встречаться с подругами, ехать в сауну. Она смотрела на руки Павла, который удерживал дверцу машины, и ей хотелось спрятаться в этих руках от всего и от всех, чтобы услышать ответ на вопрос, который вдруг пришел откуда-то из самого детства, из тех старых дворов-колодцев и лестничных пролетов с запахом старого жилья.
        Инна тихо ответила:
        - Мы не будем встречаться, извини.
        Она закрыла дверцу и быстро уехала. Слезы текли по ее щекам. К чему смог прикоснуться этот человек? Во что он проник и где она, Инна, потеряла бдительность?
        Инна мчалась по городу. Около дома Жанны ее ждали девочки.
        Жанна, Кристина, Аня и Вика сели к Инне в машину, хлопнули двери, и машина снова тронулась с места.
        - Надувные плоты взяли? - спросила Аня.
        - Я забыла! - ответила Кристина.
        - Будешь нас на берегу ждать, - сказала Аня.
        Сауна, самая дорогая в городе, стоила того. Великолепный зал разделен на несколько секций: бассейн, парилка, джакузи, зал с бильярдом.
        Добавляли шика аквариум и клетка с попугаем.
        - И эта красота на три часа наша! - ахнула Жанна.
        У входа в зал зазвенел звонок. Это повар хотел узнать, что девушки будут заказывать.
        - Шашлык. Минут через сорок, - распорядилась Жанна.
        Вика с заговорщическим видом достала из сумочки баночку с медом.
        - Вау! - сказали все хором, - нас ждет сладкая жизнь!
        Уже в парилке, намазавшись медом и наслаждаясь теплом, излучаемым раскаленными камнями печки, девушки начали беседу.
        Никакая суета не проникала сквозь толстые стены сауны. Не верилось, что где-то по улицам колесят машины, а в космос отправляются ракеты.
        - Кто что расскажет? - спросила Жанна.
        - Я в Москву ездила, - лениво произнесла Кристина.
        - На своем «гольфе»?
        - Нет, на поезде. Я с фирмой туда ездила.
        - Пила в поезде? - спросила Жанна.
        - Ты что? Ответственная поездка.
        - Ну и что это за Москва хваленая?
        - То же, что и у нас, только в два раза больше. А работа в их компании отлажена так, что мы по сравнению с ними - деревня, - сказала Кристина.
        - Обидно, - сказала Жанна.
        - А я через два дня в Египет лечу, - включилась в беседу Анечка.
        Все молчали, наконец Вика спросила:
        - Чокнулась? У нас тут только-только осень началась…
        - Действительно, - добавила Кристина, - мы с таким нетерпением ждали ее, осень эту, а она - в Египет!
        - Не надо завидовать, - сказала Анечка, уставившись в потолок.
        - А кто завидует? - прыснула Жанна, - больно надо! Да ты знаешь, какая там, в Египте, жара?!
        - А море?! Ужас, какое соленое! - добавила Вика.
        - А на пляже, я слышала, песок мелкий-мелкий, такой противный, к телу прилипает, а потом высыхает и скатывается, - перешла на мечтательный тон Кристина. - Это, Аня, не по-товарищески!
        - Хотя бы уж молчала, - добавила Жанна.
        - Вы же сами спросили, кто что расскажет, - защищалась Аня.
        - Мы-то хотели услышать, кто сколько картошки на даче выкопал, а ты нам про Египет свой… - упрекнула Кристина.
        - Пойдемте есть, там уже, наверное, шашлыки готовы, - предложила Вика.
        Девушки в теплых махровых простынях вышли в зал и расселись вокруг стола.
        Жанна нажала на кнопку вызова, и повар принес шашлыки с салатами.
        Играла тихая музыка.
        - Как здоровско, что вы меня сюда вытащили, - сказала Инна, прожевав кусочек мяса.
        - А эта Анечка глупенькая в Египет собралась… - сказала Кристина.
        - Девочки, мне так стыдно, но путевка уже оплачена, - виновато сказала Аня.
        - Это не сауна, а чунга-чанга какая-то! - вздохнула Вика.
        - Слушай, Инка, а ты чего это молчишь весь вечер? - спросила Жанна.
        - Ты что, влюбилась? - пошутила Вика, и все посмотрели на Инну.
        Инна молчала.
        - Не знаю, как другим, а мне все ясно! - сказала Вика, - ну и какой он?
        - Настоящий! - сказала Инна.
        - Бедная, - пожалела Инну Аня, - уж лучше бы, как я, в Египет…
        - А может, тебе показалось? Может, все не так плохо? - спросила Кристина.
        - А может, ты нам расскажешь? - спросила Жанна.
        Инна рассказала девочкам все во всех подробностях.
        - Девочки, - после ее рассказа вздохнула Жанна, - это я во всем виновата, это из-за моей дурацкой сауны Инка в универмаг пошла.
        Девочки сурово взглянули на Жанну.
        - Хоть бы этот Пашка бабником оказался или еще кем…
        - И надо же было ему в универмаг этот сунуться… Что он хоть покупал-то?
        - Лампочки, - грустно сказала Инна.
        - Лампочки покупает, а как их вкрутить, наверняка не знает. Инструкцию изучает, - пошутила Вика, и все беззаботно рассмеялись, поглядывая на Инну. Но ей было не смешно.
        Аня спросила:
        - А может, его найти можно?
        Кристина выкрикнула:
        - Думай, что говоришь! А если, правда, найдет?
        - Время-то наше закончилось, - заметила Вика.
        - И плоты не пригодились, - сказала Жанна.
        От сауны Инна развезла подруг по домам и направилась к дому. Поставив машину на стоянку, она пошла через пустырь.
        У себя за спиной она услышала топот. Мимо нее промчался парень, а следом за ним бежали еще трое.
        В темноте Инна разглядела, как парень, бежавший первым, упал, и трое окружили его. Они что-то тихо говорили, но голоса звучали угрожающе.
        Инна прибавила шагу, подскочила к парням, встала рядом, громко выкрикнула:
        - Я буду четвертой!
        - Иди, куда шла, - прошипел самый высокий из троих.
        - Я свидетелем буду, - сказала так же громко Инна.
        - Это наше дело! - оборвал ее второй.
        - Я милицию вызову, и дело станет районным, - еще громче сказала Инна.
        - Иди, куда шла!
        Инна перешла на крик:
        - Это ты, крутизна сопливая, будешь мне указывать, куда идти? Щенок куцехвостый!
        В окнах ближайших домов начал появляться свет и стали высовываться люди. Парни переглянулись, молча развернулись и быстро зашагали в темноту.
        Парень, который лежал, свернувшись калачиком в грязи, вскочил на ноги. Его трясло так, что он не мог ничего сказать.
        - Ты сам дойдешь до дома или тебя проводить? - спросила Инна.
        Парень помотал головой:
        - Я д-д-дойду, - выговорил он.
        Придя домой, Инна, не раздеваясь, рухнула на кровать и сразу же заснула.
        5
        После того как Инна уехала, Павел долго смотрел ей вслед. Сев в свою машину, он понял, что ему некуда ехать. И только почувствовав холод, он повернул ключ зажигания.
        «Мерседес» медленно и почти бесшумно катил по улице. Никогда прежде Павел не ощущал такой пустоты. Время зависло. Не было ни прошлого, ни будущего. Он подъехал к своему дому и поднялся в квартиру.
        Осмотрев привычные для него вещи, Павел впервые в жизни почувствовал отвращение к порядку, которым всегда так дорожил.
        Павел бросил пиджак на телефонный столик, прошел в комнату, опустился в кресло и закрыл глаза. Через какое-то время просигналил будильник.
        Так и не решив, спал он или нет, Павел поднялся и прошел в кухню. Засыпав кофе, залил в кофеварку воду, нажал на кнопку и, облокотившись на столешницу, смотрел на капли, падающие в кружку.
        Звук кофеварки и запах кофе немного оживили обстановку в квартире. Нужно было принять душ, но сил не было даже на это.
        Перелив кофе в чашку, Павел долго размешивал ложечкой сахар и улыбнулся, подумав, что Инна добавила бы сахарку еще.
        За окном шумел ветер. Он как будто смеялся. Что-то зловещее чудилось Павлу в этих порывах.
        Павлу казалось, что весь мир вышел сражаться против него. Он опустил жалюзи.
        Впервые в жизни Павел остро ощутил, что он один. Почему-то вспомнились слова мамы:
        - Сынок, жизнь состоит из двух частей: до сорока и после сорока. До сорока, пока есть силы, ты определяешь, с чем останешься после сорока, когда силы начинают уходить. Полжизни мы готовим себе старость…
        За окном снова рванул ветер. Он гудел в проводах, завывал в подворотнях. Павел допил кофе и вышел на улицу. Выехав на дорогу, он сразу же оказался в пробке.
        - Сколько же машин в этом ужасном городе?! - выпалил Павел, сжав руль.
        Кто-то на «опеле» пытался лезть справа, кто-то на «Ладе» слева. Павел свирепо прибавил газу и подъехал вплотную к машине, ползущей перед ним.
        Павел опаздывал в офис. С трудом сдерживая ярость, он продвигался вперед.
        Помятый, не бритый и раздраженный Павел приехал на работу, поднялся в свой кабинет и включил компьютер. Сделав несколько нелепых ошибок, он положил руки на стол, опустил голову на руки и закрыл глаза.
        - Ты что, пьян? - босс тряс его за плечо, - ну-ка, отправляйся домой! Не позорь фирму!
        Павел открыл глаза и поднял голову. Перед ним стоял Борис Глебович, а рядом с ним сияла счастьем Марина.
        - Хоть кому-то сейчас хорошо, - сказал Павел и поднялся, - извините, Борис Глебович, я сегодня не в форме.
        - В последнее время это стало для вас нормой! - выкрикнул шеф.
        Павел вышел из офиса, сел в машину и сосредоточился. К нему вдруг вернулась способность мыслить: «А что я так паникую? Что произошло? Я знаю, где она работает, я знаю ее имя, и я ее найду. Только дело не в этом, она не хочет встречаться. Почему? Думай, Павел. Причина первая: я ей не интересен. Тогда она не пошла бы со мной в кафе. Причина вторая: она считает меня легкомысленным. Но разговаривала она со мной серьезно. Причина третья: у нее кто-то есть. Так вот оно! Подпункт „а“: если она откликнулась на приглашение, значит в ее отношениях с кем-то не все в порядке. Подпункт „б“: она несерьезный человек и ходит по кафе с каждым встречным. Этот подпункт отметаем, потому что этого не может быть просто потому, что этого не может быть. Итак, остается предположение, что у нее кто-то есть, но он ее не устраивает. Тогда я могу сражаться.»
        Зазвонил сотовый, и Павел включил связь. Звонил Саша:
        - Паша, ты где? Нужно тебе показать одну штуку. В нашу базу кто-то заходит.
        Паша раздраженно ответил:
        - Саша, не сейчас!
        Саша закричал в трубку:
        - Паша! Ты что? Это катастрофа!
        - Для кого? - спросил Павел.
        - Для всей фирмы! Ты что?
        - Саш, извини, ты мне очень мешаешь, - сказал Павел и отключился.
        - Итак, что мне известно? Ее зовут Инна, она работает юристом в ритуальной компании, у нее «девятка» и она не хочет со мной встречаться.
        Снова зазвонил телефон. Он услышал голос босса:
        - Павел Николаевич! Я отправляю вас в отпуск за свой счет! Отдохните!
        Павел усмехнулся, завел машину и поехал домой. Он лег на диван и, провалявшись весь день, решил, наконец, съездить на балансировку колес.
        - Хоть какая-то часть дня пройдет с пользой, - пробубнил он, выходя из дома.
        Подогнав машину к мастерской, Павел зашел в темную коморку и крикнул:
        - Ребята, посмотрите колеса!
        - Почем? - спросил из глубин мужской голос.
        - А почем обычно балансируете?
        - А-а…
        Бравый мужичок в рабочем комбинезоне подошел к машине. Колеса были сняты в несколько секунд.
        На площадку перед мастерской подъехал «фольксваген-гольф». Из машины вышла симпатичная девушка, открыла багажник и подошла к мастеру:
        - Посмотрите колесо. Его можно отремонтировать?
        Мастер подошел к «фольксвагену», заглянул в багажник и сказал:
        - У-у… Это выкидывать. Где ж так можно было въехать?
        - В нашем городе? - ответила девушка, - где угодно!
        Она посмотрела на машину Павла и спросила:
        - А вы сразу двумя въехали?
        - Четырьмя, - вздохнул печально Павел.
        Девушка посмотрела на Павла, потом на его машину и неожиданно спросила:
        - А вас случайно не Павлом зовут?
        - Так все и зовут, - удивился Павел.
        - Ну вот, скажу Инке, что еще и ездить не умеет.
        Павел взглянул на девушку:
        - Инне?
        - Кристина! - представилась девушка, - но в кафе я с вами не поеду.
        Кристина захлопнула багажник своей машины. Павел нервно кинулся к ней, потом резко изменил решение и, влетев в мастерскую, крикнул:
        - Парни! Ставьте обратно!
        - Так ведь не готово еще, - ответили из мастерской.
        - Я подожду, Паша, - сказала Кристина.
        - Спасибо, спасибо вам, - забормотал Павел, - это не долго.
        Колеса сбалансировали, поставили на место, и Павел сказал Кристине:
        - Поедемте в кафе… нет, не надо в кафе…
        Кристина сказала:
        - За мной поедете, - и села в свою машину.
        «Гольф» двигался к тому самому универмагу, в котором Павел познакомился с Инной. Оставив машины на стоянке, Павел и Кристина поднялись в кафе.
        - Я даже знаю, что вы заказывали, - сказала девушка, усаживаясь за столик, и продолжила: - Подозреваю, что Инка все слопала, правда, об этом она нам не рассказала.
        Павел и Кристина пили кофе. Кристина всматривалась в Павла и сказала:
        - Выглядите вы неряшливо и в рабочее время не на работе…
        - Я схожу в баню, я устроюсь грузчиком в порту… Умоляю, дайте мне ее адрес!
        - Не знаю, хорошо ли это? А если вы бабник? - Кристина кокетливо опустила глазки и достала из сумочки телефон.
        Она пощелкала кнопками и, найдя телефон Инны, положила трубку на стол. Павел перекинул на свой телефон адрес Инны и ее номер телефона, потом спросил:
        - Как мне отблагодарить вас? Что сделать?
        - Скажите моему парню, который стоит у вас за спиной, что это вы подошли ко мне знакомиться и что вы преследовали меня от самой мастерской.
        К столику подошел молодой человек.
        - Я могу объяснить, - сказала Кристина.
        - Можешь? - спросил парень.
        В разговор вступил Павел:
        - Дело в том, что я знакомый Инны, подруги Кристины…
        - Ты наелась? - не дал возможности ничего объяснить приятель Кристины, - тогда скажи своему мачо «чао» и иди за мной. Молча. Они вышли из кафе, а Павел выскочил из универмага, подбежал к своей машине, открыл дверцу, сел за руль и «мерседес» сорвался с места.
        Павел мчался по адресу, который дала ему Кристина.
        6
        Инна возвращалась с работы. Подъезжая к дому, она увидела возле своего подъезда «мерседес» и припарковалась за ним.
        Павел вышел из своей машины, подошел к «девятке», открыл правую дверцу и сел рядом с Инной.
        Инна закрыла глаза. Почему-то откуда-то издалека она четко слышала чьи-то голоса, кто-то кого-то звал домой обедать, и Инна понимала, что все это происходило в старом питерском дворе-колодце, давным-давно. В детстве.
        Когда-то, вот так же по-настоящему и навсегда, она уже любила. Своего отца. Все рухнуло, когда отец ушел из дома. Маленькое женское начало оказалось никому не нужным. Шквал любви и нежности давил, не находя выхода, и девочка заперла на замок несметные сокровища своего сердца.
        Идя по жизни, она всматривалась в людей, отыскивая среди них того, кому могла бы доверить ключ от этого замка, а когда, наконец, встретила и поняла, что не ошиблась, ей стало страшно.
        - Ты как вода… - прошептал Павел.
        Уже не важно и не интересно, но все же: в компьютерную базу фирмы, где работал Павел, входил не кто иной, как Марина. Когда босс узнал об этом, он слег с инфарктом, а Павел оплатил дорогостоящее лечение. А на шикарной свадьбе Инны с Павлом Кристина рассказывала во всех подробностях Ане, Вике и Жанне о том, каким образом именно она, Кристина, стала причиной этого счастливого праздника.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к