Звезда корта, или Стань первой! Мария Северская
        Теннис - один из самых популярных видов спорта в мире. Но за кажущейся простотой стоит весьма сложная техника и годы тренировок. Первую ракетку Марго подарила мама, и она же привила девочке любовь к теннису. Упорный труд сделал из Марго настоящую королеву корта, сильную, упорную, волевую. Правда, мало кто знает, что пришлось пережить юной спортсменке и чего стоили золотые медали мировых турниров. Сможет ли Марго исполнить свою самую главную, самую заветную мечту - победить на Олимпийских играх?
        Мария Северская
        Звезда корта, или Стань первой!
        Часть 1
        Падение
        Если бы кто-то спросил у Марго, когда она в последний раз отдыхала, она вряд ли смогла бы вспомнить. Давно. То ли пять, то ли шесть лет назад. Еще при маме.
        Да и кто бы ее попросил - вспомнить-то? Некому. Немногочисленные близкие и так знают обо всех фактах ее биографии, а посторонним - наплевать. Впрочем, она бы на такой вопрос усмехнулась и сказала свое любимое: «В прошлой жизни…»
        …Тогда они на целый жаркий летний месяц ездили к маминой сестре в Прибалтику. Побывали в Риге, Таллине, а затем в Вильнюсе, осмотрели достопримечательности, а после осели в небольшом приморском поселке со смешным названием Каркле, неподалеку от Клайпеды, где, собственно, и жила вот уже пятнадцать лет мамина старшая сестра и ее муж.
        Теперь Марго вспоминала эти дни как одни из самых счастливых в своей жизни, потому что в них было все, что нужно человеку, - янтарное солнце, бирюзовое море, насыщенный ароматом сосновой смолы прозрачный воздух, шелест набегающих на берег волн и полная, абсолютная беззаботность. Они с мамой просыпались рано, брали с собой пакет вымытых еще с вечера фруктов и бежали на пляж - купались, загорали, в перерывах, лежа под тентом, вслух читали друг другу книги или разговаривали обо всем на свете: о Ритиной школе или маминой работе, о мальчиках, о будущем или о какой-нибудь совсем незначительной ерунде. Например, о том, что соседский кот научился открывать лапой дверцу холодильника и воровать оттуда сосиски, о чем не без гордости за своего сообразительного любимца рассказывала накануне соседка.
        Да, в то лето Марго еще была Ритой, Ритулей, в крайнем случае Маргаритой. Марго она стала гораздо-гораздо позже. Не для других - для себя.
        В последнюю неделю их пребывания на море к ним присоединился отец. Как ему удалось тогда вырваться, Марго до сих пор не понимает - спросила однажды, он лишь плечами пожал и тут же отвел глаза, перескочил на другую тему. Но его друг и коллега дядя Семен - много лет назад они, в то время еще совсем мальчишки, на пару собрали рок-группу - как-то шепнул ей, что Ритин отец тогда практически сбежал, никого не предупредив, прервал гастрольный тур накануне важного концерта и улетел к жене и дочери. Группа из-за этого чуть не распалась - был скандал, пришлось платить огромную неустойку, но обошлось. Да и спустя год никто из музыкантов уже не смел осуждать порыв своего коллеги, даже наоборот…
        Как же хорошо им было всем вместе! Они всегда были настоящей семьей, настоящей командой, но на те семь дней словно стали единым целым, неразрывным, неразделимым. Они так любили друг друга, что все вокруг завидовали их счастью, улыбались им, стремились пообщаться. И то и дело Рита слышала: какие же у тебя замечательные родители! Как же вам всем друг с другом повезло!
        Они трое, и правда, словно излучали свет - особенно родители, - Рита лишь грелась в его лучах.
        Ей на память остались многочисленные фотографии - отец как раз привез с собой купленную на гастролях новенькую зеркалку и щелкал их, своих девчонок, практически безостановочно, каждую минуту. Так что их с мамой изображений набралось на целый толстенный альбом…
        А вот снимков, где они все вместе, всей семьей, всего пять - на пляже, в кафе, на центральной площади, в саду и на веранде дома. Последний - с верандой - Марго любит особенно, он, распечатанный в большом формате в фотоателье, висит у нее над кроватью в московской квартире, и перед тем как заснуть, она подолгу смотрит на улыбающиеся лица родителей и думает о том, что она отдала бы все на свете, без исключений, за то, чтобы хоть на миг снова оказаться в приморском поселке Каркле! В тех днях, когда мама была рядом…
        Но, как известно, прошлое нельзя вернуть назад. Никто еще не изобрел машину времени, вместо нее ученые изобретают кучу какие-то других, абсолютно, на взгляд Марго, ненужных вещей. Адронный коллайдер, например. Впрочем, кого интересует ее мнение?
        Вот и Федор Николаевич ее не послушал. Как ни упрашивала она его, как ни уговаривала дать ей шанс, он был неумолим. Нет - и все. Выздоравливай, а там будет видно. А пока никаких тренировок, и даже близко к Дворцу спорта не подходи. Лучше вообще уезжай домой. Как говорится, с глаз долой…
        Словно наказал Марго. А разве она виновата, что сломала запястье? И ладно бы во время соревнований, так нет же - на обычной ежедневной тренировке. Прыгнула, потянулась в полете, и вдруг ракетка перевесила - чего никогда прежде с Марго не случалось, - кисть как-то неудачно извернулась, всю руку до самого плеча пронзила боль, а затем еще и нога при приземлении отъехала в сторону, и девушка позорно растянулась на резиновом покрытии корта, всем весом навалившись на предательское запястье. Словно сглазил кто!
        Никогда прежде Марго не приходилось ломать кости. Ушибы были - это да. И вывихи случались, и растяжения - без этого «счастья» профессиональный спорт, увы, невозможен. Но от переломов Бог миловал. Ровно до того самого дня.
        Сидя на грязно-розовом резиновом покрытии, Марго ревела в голос. И не от боли, хотя больно было до черных кругов перед глазами. От безысходности и обиды на злую судьбу, снова, в который уже раз, подставившую ей подножку. За слезы было стыдно, но перестать рыдать оказалось решительно невозможно, чем больше девушка старалась сдерживаться, тем обильнее текли по ее лицу соленые реки.
        Прибежавший на зов тренера Пал Палыч - штатный доктор Дворца спорта - объяснил ее истерику нервным срывом и, прежде чем заняться сломанным запястьем, сделал Марго успокоительный укол, после которого она превратилась буквально в сонную муху.
        Перелом оказался сложным, пришлось даже делать операцию. Впрочем, в больнице девушка пролежала недолго - всего неделю, в конце которой ее, с прочно зафиксированной аккуратной шиной рукой, отпустили домой.
        Хотя, если честно, к тому моменту ей было уже все равно. Накануне знающий о ее состоянии здоровья из первых рук Федор Николаевич поставил Марго перед фактом: к грядущим соревнованиям пока будет готовиться другая спортсменка, а значит, ее шансы поехать через год на Олимпиаду стремятся к нулю. Мол, слишком большие ставки, времени совсем нет, сборы стартуют через две недели, а Марго кость сращивать минимум месяц, а затем еще трижды по столько же руку разрабатывать. Так что ловить тут нечего, и сантименты разводить, помня о прошлых ее заслугах, никто не будет. В общем, это спорт, детка. Отдыхай, ты свободна.
        В квартиру возвращаться не хотелось. Как они с отцом ни старались, это жилье так и не стало им домом. Особенно страдала от этого Марго, пыталась создать уют, вешала на стены картины, покупала всякие декоративные вещицы, но помещение все равно оставалось чужим. Не ее домом.
        «Отцу хорошо, - злилась она периодически, - он здесь бывает в лучшем случае раз в полгода, все остальное время мотается по заграницам. Скоро, наверно, вообще появляться перестанет».
        В этом была своя правда. Год назад родитель Марго почти совсем переселился в небольшой швейцарский городок, даже домик там приобрел, откуда и ездил теперь по гастрольным турам. В России он бывал проездом, московской квартиры избегал, предпочитая останавливаться у своей матери, Ритиной бабушки, в Суздале, и, как результат, дочери почти не видел.
        Хотя вряд ли бы они много времени проводили вместе, даже живя в одном пространстве. Дни Марго были расписаны по минутам, порой ей самой казалось, что в ее жизни нет ничего, кроме тренировок, сборов, соревнований и снова тренировок - каторжного, изматывающего труда. А как иначе, если ты желаешь чего-то добиться?
        - Как бы мне хотелось быть на ее месте! - не раз вздыхала мама, когда они с Ритой, сидя перед телевизором, по которому шел очередной теннисный матч, пили парное молоко из больших кружек.
        Вернее, это Рита пила молоко, а мама неотрывно следила за ходом игры. Восклицала, нервничала, когда теннисистка, за которую она в этот раз болела, пропускала мяч, радовалась, если ее избраннице удавалось выиграть сет, а уж ежели та выходила победительницей, мама прыгала чуть ли не до потолка - в общем, вела себя как девчонка, и маленькая Рита в такие моменты смотрела на нее и восхищалась. Потому что в ее родителях - в маме особенно, - в отличие от родителей подруг, осталось так много детской непосредственности, что в их обществе Рита никогда не чувствовала себя ненужной, непонятой, глупой - ребенком, чьи проблемы и страхи яйца выеденного не стоят. От нее никогда не отмахивались, не говорили «потом» и «не сейчас», и «что ты пристаешь со своей ерундой», для нее не жалели времени, улыбок, объятий, и детство ее было самым счастливым.
        Парадокс: мама никогда не смотрела теннисные матчи, в которых играли мужчины-спортсмены, и никогда две игры подряд не болела за одну и ту же теннисистку. Отец тепло над ней по этому поводу подтрунивал, говорил, мол, в жизни своей не встречал такой изменчивой женщины, как его жена, и хорошо, что ее изменчивость ограничивается лишь спортивными состязаниями по телевизору.
        Рита спрашивала, почему родительница не выберет себе самую любимую спортсменку, пусть не российскую, пусть иностранную, но одну? Хорошо, пусть даже двоих или троих! Но нельзя же сегодня - в рамках одного чемпионата - болеть за одну спортсменку, а завтра уже за ее соперницу. Мама в ответ лишь загадочно улыбалась и пожимала плечами.
        - Мне просто нравится игра, - говорила она. - Иногда я представляю себя на месте этих девушек. Не на месте одной из них, а на месте каждой.
        Маленькая Рита пыталась понять, как это, но не могла.
        В детстве она сотни, тысячи раз слышала мамин рассказ о том, как та - тогда еще девушка-подросток - была зрительницей на своем первом теннисном матче. Это было в Англии, куда маминого отца, Ритиного деда - сотрудника российского торгового представительства - отправили в двухгодичную командировку вместе с семьей - женой и дочерьми.
        На тот турнир мама попала случайно. Отца пригласили его английские друзья, и пойти туда он должен был со своей женой, но та с утра мучилась головной болью, и в итоге отец взял с собой тринадцатилетнюю младшую дочь, хотя и не был уверен, что ей такое времяпрепровождение придется по вкусу.
        Но Ритина мама была в восторге. Она всю игру просидела как завороженная, словно смотрела не как перебрасывают друг другу ракетками желтый прыгучий шарик две рослые крепкие девицы, а захватывающую театральную постановку с участием самых известных актеров.
        Ей понравилось все без исключений - от костюмов теннисисток до правил игры, про которые она подробнейше расспросила приятеля отца - англичанина. Тот, видя такой интерес, посоветовал ее отцу отдать дочь в теннис, но отец был категорически против. Он считал, что спорт - это пустая трата времени и его дочери не должны посвящать ему свои жизни, даже их часть. Одно дело утренняя зарядка - это и для здоровья полезно, и времени много не отнимает, и совсем другое - посещение каких-либо секций. Он был уверен, что чрезмерные занятия спортом портят женскую фигуру, делая ее слишком похожей на мужскую. Да и будущее своих дочерей он видел совершенно другим - престижный институт, выгодное замужество…
        В общем, теннисом Ритина мама заниматься не стала. Но и такого будущего, какое прочил ей ее отец, у нее не случилось. Вместо того самого выгодного жениха, о котором мечтал ее родитель, она, учась на третьем курсе института, познакомилась с Ритиным отцом - бедным студентом музыкального училища, влюбилась и почти сразу, не сказав ничего своим маме и папе, вышла за него замуж. А через год родилась Рита, так что и доучиться ей не пришлось.
        Рита не знала, жалеет ли мама о том, что так и не окончила институт, но вот о теннисе она жалела точно. Ту историю - про то, как она была зрительницей на игре в Англии, родительница рассказывала так ярко, так захватывающе, словно это была волшебная сказка. Так что вместо того, чтобы, как прочие девочки, мечтать стать, когда вырастет, Золушкой или изнеженной принцессой в воздушном розовом платье, Рита мечтала стать теннисисткой.
        Они даже придумали с мамой игру под кодовым названием «Известная теннисистка Маргарита Назарова собирается на Олимпиаду». Отец в их игры не вмешивался, бабушка - его мама, в доме которой они все жили, - тоже. И когда Ритина мама повела свою девятилетнюю дочь записываться в единственную в их городе недавно открывшуюся теннисную секцию, никто не сказал ни слова против.
        А сама Рита была в предвкушении. Ее жизнь менялась на глазах. Словно бабочка из куколки, она из обычной, ничем не примечательной девочки превращалась в волшебную Теннисистку, звезду, будущую покорительницу мировых кортов. И, конечно, тогда она еще ни малейшего понятия не имела о том, каким долгим, трудным, порой даже мучительным и нестерпимо болезненным будет этот путь.
        В детско-юношеской секции большого тенниса ей все понравилось. И ребята - в основном, конечно, мальчишки, и тренер - симпатичная улыбчивая девушка Татьяна - бывшая, по слухам, подававшая большие надежды спортсменка. Рита ходила сюда дважды в неделю на полтора-два часа. Иногда с мамой, чаще - одна, и задерживалась каждый раз допоздна - то поболтать с ребятами - после их занятий зал был свободен, то обсудить с Татьяной недавно увиденный по телику матч.
        Непосредственно играть в теннис - не просто стучать в стенку мячом, а по всем правилам - в паре, через сетку - они начали только через полгода занятий. К тому времени в секции осталось всего десять ребят, самых упорных и целеустремленных. Остальные отсеялись.
        Татьяна разбивала их на пары, каждая пара играла по пятнадцать минут, те, кто не играл, - наблюдали, а после еще по пять минут все вместе разбирали допущенные ошибки.
        Рите не нравился разбор ошибок, и на тренировки она ходила исключительно ради тех пятнадцати минут, что она стояла по одну из сторон сетки с ракеткой в руках. Только тогда девочка чувствовала себя живой, настоящей.
        Чуть позже - спустя еще полгода - Татьяна стала устраивать для них небольшие теннисные турниры, на которые в качестве зрителей приглашала родителей и знакомых ребят. Иногда эти мини-соревнования проводились прямо в их спортивном зале, иногда - в сухой сезон - на расположенном неподалеку большом футбольном поле.
        Играть на поле было неудобно - грунт давно не разравнивали, да и специального покрытия, как на настоящих теннисных кортах, не имелось, вместо него была трава, когда коротко подстриженная, а когда и не очень. Ноги в ней путались, ребята то и дело оступались.
        В те дни Рита мечтала о том, как однажды будет играть в нормальных условиях, на специально предназначенной для этого площадке. Ей казалось, что только тогда сами собой исчезнут все ошибки, которые она допускает и которые так не любит разбирать.
        Впрочем, Татьяна на этих ее ошибках не зацикливалась, хвалила Риту больше других, подчеркивала, что главное - это желание побеждать, энергия, которой в ней море.
        Но самым главным для Риты были не эти похвалы тренера, а восторг в маминых глазах, то, что она гордилась своей дочерью и верила в нее неизменно, даже несмотря на то, что Рита побеждала далеко не всегда.
        Стоя на пороге своей квартиры, Марго невидящим взглядом смотрела в пространство перед собой. Она не знала, сколько времени прошло с того момента, как она открыла дверь. Знала одно - оставаться здесь она не может, не хочет, да у нее просто нет сил здесь оставаться! Столько лет коту под хвост! Целая жизнь! И все из-за какой-то глупой, случившейся так не вовремя травмы.
        Снова наворачивались на глаза слезы. Девушка то и дело шмыгала носом. Она даже не заметила, что не закрыла входную дверь в квартиру. Осознала это, только когда на лестничной площадке зашумел поднимавший кого-то лифт.
        Марго ногой захлопнула дверь, замок щелкнул как-то жалобно и одновременно издевательски, словно укорял ее за грубость и ерничал по поводу того, что она осталась без дела всей жизни, пусть и временно. Хотя кто знает, как там повернется…
        Во всяком случае, сейчас Марго хотелось все бросить. Вообще уйти из спорта. Насовсем. Словно ее в этом спорте никогда и не было. Ведь несправедливо же! Несправедливо! Разве она не работала на износ? Разве не посвящала все свое время исключительно тренировкам? Разве не клала на этот алтарь всю свою жизнь с избытком: отказалась от поступления в институт, от выходных и каникул, не общалась с друзьями и знакомыми - в итоге всех их растеряла, не ходила в клубы, кино и просто погулять. Вместо этого она буквально прописалась во Дворце спорта, только знай себе перебегала от корта в тренажерный зал да перекусывала в промежутках в местном кафе.
        И ведь никому даже не пожалуешься, как ей надоела кафешная кормежка! Она и в детстве-то никогда не была упитанной, а за последние пару лет и вовсе превратилась в худышку. Никакой приятной девичьей округлости, одни кости и мышцы, тянущиеся под кожей, словно канаты. Хочешь не хочешь, а вспоминаются мамины рассказы про деда с его мнением по поводу мужеподобных фигур теннисисток.
        Ей давно перестало нравиться смотреть на себя в зеркало, хотя в подростковом возрасте, в отличие от других девчонок, она была довольна своей внешностью. Красавицей Марго, конечно, никогда не была, но симпатичной - совершенно точно. Вообще она пошла в маму. Фигура однозначно ее - статная, гармоничная, с длинными ногами и узкой талией. Да и черты лица явно мамины - аккуратный нос, полные розовые губы, высокие скулы и широко распахнутые миру глаза. Хотя цвет их достался от папы - и у отца, и у Марго радужка болотно-зеленая, оливковая, в отличие от маминой - серой. Зато волосы точно мамины - густые, шелковистые, с легкой волной. Светлые, почти пепельные, с золотистым отливом, проявляющимся на солнце. И не сосчитать, сколько раз Марго слышала вопрос о том, какой краской она пользуется. И ведь ни один из собеседников не поверил ее совершенно правдивому ответу: никакой!
        В какой-то момент ей настолько надоело, что ее все поголовно считают врунишкой, что она подстриглась коротко, под мальчика. Вроде сделала это назло общественности, но сама осталась довольна. Стрижка ей очень шла. Лицо с ней стало таким изысканным, утонченным, даже аристократичным. И озорным одновременно. К тому же волосы перестали лезть в глаза во время тренировок. Раньше постоянно мучилась, то и дело приходилось перетягивать хвост, теперь же было достаточно провести по шевелюре растопыренной пятерней.
        Так вот с некоторых пор Марго стала выглядеть плоховато. Сама сперва не замечала, но на это указывали и тренер, и коллеги по спорту, и даже работающая в кафе официанткой девушка Марина, с которой Марго периодически перекидывалась парой фраз ни о чем. В общем, по многочисленным указкам окружающих Марго увидела, что у нее и правда под глазами появились густые тени, лицо осунулось, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок.
        Размышляя о том, откуда такие перемены, девушка пришла к выводу, что всему виной нервы. Из-за них она даже стала временами страдать бессонницей. А повод понервничать всегда имелся - то впереди важные соревнования, то не слишком удачно прошла тренировка, то Федор Николаевич накричал.
        А кричал он, надо сказать, часто. Быстро выходил из себя, размахивал руками, бывало, даже в сердцах обзывал ее неповоротливой коровой - это когда она по-глупому пропускала мячи…
        - Еще никогда за всю мою практику я не видел такой криворукой теннисистки! И кто только тобой вообще до меня занимался?! Ты даже ракетку правильно держать не умеешь!
        Он широкими шагами подходил к ней, хватал за плечи, встряхивал, а затем принимался гнуть и выкручивать ее руку и пальцы, чтобы добиться того самого «правильного» положения ракетки в руке. Напоследок стискивал ее кисть в своем огромном кулаке - до хруста суставов, до алой пелены перед глазами, и втолковывал в самое ухо:
        - Вот так надо держать! Вот так! И никак иначе! Запомни, бестолочь!
        Как же первый год ей было тяжело с ним работать! Почти ежедневно домой Марго возвращалась в слезах - пока шла до метро, хлюпала носом, в подземке прятала распухшее лицо в шарф или высокие воротники свитеров.
        Но вот что странно: многие пассажиры видели, что она плачет, но за все время подошли к ней спросить, что случилось, только два раза. Первый раз ей посочувствовала пожилая женщина, второй - молодой парень - лет двадцати, наверно, - осведомился, кто ее обидел и может ли он чем-то ей помочь.
        Было и приятно и жутко неудобно одновременно. Оба раза Марго отговорилась тем, что все в порядке, и быстренько сбежала.
        Но вообще, за прожитые в столице годы она твердо уяснила: в Москве люди другие - жестче, равнодушней, суетливей. Жизнь здесь быстрая - перемены происходят с космической скоростью, а нужно все успеть, никуда не опоздать, состояться. Где уж тут найти время на чужие несчастья. Каждый сам за себя.
        Это понимание приходило к Марго постепенно - именно в тот первый год здесь. Сперва думалось: обустроится, найдет подруг-приятельниц, будет с кем поболтать вечерами, по магазинам пройтись. Но подруг не случилось, как и свободных вечеров, впрочем.
        Общалась немного с официанткой Мариной, перебрасывалась иногда парой слов с девчонками в тренажерке - да и то все в основном по делу. В общем, жизнь в столице оказалась вовсе не такой, какой представлялась вначале.
        И Марго часто плакала - не только по вине тренера, но и сама по себе. Из-за того, что осталась совершенно одна в чужом городе, из-за мамы, конечно, из-за того, что никак не может себя поставить так, чтобы Федор Николаевич прекратил на нее срываться.
        Он потом извинялся, просил не обижаться, объяснял, что характер у него такой - взрывной, ничего тут не поделаешь.
        Но Марго знала: ситуацию изменить можно, но только одним способом - отказаться от сотрудничества с ним. Но уход от него означал лишь одно - конец ее спортивной карьеры. Никто не взял бы ее - начинающую спортсменку, без каких-либо достижений и побед, под свое крыло. Это с Федором повезло - он заметил ее на одном из региональных турниров и пригласил в Москву, пообещав, что сделает из нее вторую Штеффи Граф, если, конечно, она сама будет стараться.
        И Марго старалась. Наверно, никто так не старался за всю историю тенниса. Она буквально жила во Дворце спорта, где проходили тренировки. Записалась здесь же в тренажерку, в бассейн, часами самостоятельно отрабатывала удары, а дома за легким ужином просматривала записи игр известных теннисистов и делала себе пометки в блокнот. Разбирала ошибки, как учила Татьяна.
        В ее жизни не осталось ничего, кроме тенниса. Марго редко звонила бабушке и отцу и еще реже выбиралась в родной город. За первый год ей удалось приехать только один раз - на новогодние праздники. Но этот Новый год стал самым грустным из всех, что она помнила.
        Отец тогда тоже приехал, хотя по всему было видно, как тяжело ему находиться дома, в комнатах, в которых, кажется, еще звучит смех его жены. Одному. Без нее.
        Наверно, ему большого труда стоило в те дни поддерживать унылые беседы с дочерью и своей матерью, не подавать виду, как ему невыносимо видеть эти стены, улыбаться, когда хочется плакать.
        Наверно, поэтому он выдержал дома всего три дня и второго января уехал.
        А в новогоднюю ночь они втроем сидели перед телевизором, на экране которого шел праздничный концерт, и радостные люди поздравляли друг друга и желали счастья и любви. Ели вечный оливье и запеченного с яблоками гуся - бабушкино коронное блюдо, - в ту ночь показавшегося совсем невкусным. И каждый - в этом Марго была уверена - вспоминал прежние праздники. Как лепили во дворе снеговиков и играли в снежки, как запускали фейерверки, ходили гулять в центр, пели песни под папину гитару и рассказывали веселые истории.
        Им было всегда хорошо всем вместе. Сколько Марго себя помнила, родители ни разу не то чтобы не поругались, но и не поспорили. У них всегда было обо всем одинаковое мнение, словно они и правда были единым целым.
        Да и вопреки расхожим байкам о вражде свекрови и невестки, бабушка Марго очень любила ее маму, считала ее своей дочерью и заботилась о ней едва ли не больше, чем о сыне и внучке.
        Так что тот новогодний визит домой не стал для Марго отдыхом, не подарил теплых воспоминаний. Напротив, в Москву она вернулась еще более уставшей и измотанной, чем уезжала. И ощущение вселенского одиночества разрослось в ней до невероятных размеров.
        Она вернулась в пустую квартиру, к ежедневным тренировкам, к срывающемуся на нее Федору Николаевичу и не сдалась лишь благодаря врожденному упрямству, а вовсе не вере в себя, о которой столько говорила тренер Татьяна.
        Если бы в то время кто-то спросил Марго, довольна ли она собой, девушка бы лишь скептически усмехнулась. Как, мол, можно быть довольной человеком, у которого ничего не получается, который никому не нужен и ни на что по-настоящему большое, серьезное не способен? Никак!
        И она заставляла себя становиться лучше - день за днем. Шла к цели - идеалу, который себе нарисовала, и не отступала ни на шаг, ни на миллиметр. Хотя теперь, спустя несколько лет, понимала, что это был тогда для нее единственный способ выжить, остаться на плаву, не потеряться в водовороте бед и неудач.
        - Ты слишком критично к себе относишься, - говорил отец во время редких их свиданий. - Так нельзя. Себе надо прощать огрехи, позволять слабости, в общем, любить себя. До разумного предела, конечно.
        - А где он, разумный предел? - невесело усмехалась Марго. - Да и потом, если, как ты считаешь, прощать себе ошибки, никакого развития не будет.
        - Это что еще за глупость? - удивлялся отец. - Прощать - не значит оставлять все как есть. Прощать - это всего лишь не бить себя за малейшую промашку смертным боем, как это делаешь ты.
        Девушка лишь рукой махала в ответ:
        - Я привыкла так.
        Конечно, в глубине души она понимала, что родитель прав, вот только смиряться с его правотой не хотелось. Возможно, потому что в той же глубине души Марго сильно на него обижалась - за то, что он так редко бывает рядом и, кажется, совсем забыл, что она хоть и взрослый, но все-таки ребенок. Его ребенок.
        Вот и сейчас, когда его дочь так сильно в нем нуждалась, он был на очередных гастролях. Даже о том, что она руку сломала, отец узнал только через двое суток, когда ей уже сделали операцию. До этого момента Марго попросту не могла до него дозвониться. То телефон абонента был выключен или находился вне зоны действия сети, то она лежала на операционном столе, то отходила от наркоза.
        Было так неуютно и страшно готовиться к операции одной, без поддержки родных и друзей, а затем приходить в себя снова в совсем не гордом, но уже таком привычном одиночестве! И пусть больница, в которую Марго определили, была самой что ни на есть хорошей, и в палату ее поместили одноместную, и с медсестрой она могла связаться в любую минуту. Все равно. Никто к ней, кроме медперсонала и тренера, не приходил. Да и тренер навестил лишь перед выпиской и, как подозревала Марго, лишь затем, чтобы сообщить ей новость о том, что ни о каких соревнованиях, а значит, и об Олимпиаде не может быть и речи.
        Конечно, она не стала демонстрировать своих истинных чувств. Сказала, что все понимает. Но внутри бушевал ураган, сметающий все на своем пути. Она проиграла. Это очевидный факт. Даже не начав игры, не вступив в борьбу. Теперь она останется за кадром - будет сидеть перед экраном телевизора и смотреть, как ее коллеги-соперницы ведут свои турниры. Наверно, она будет болеть за них… Болеть - от слова «больно», - и в ее случае это вовсе не идиома, а самая что ни на есть прямая, осмысленная, реальная реальность.
        Китайская пытка - знать, что ты могла быть там, должна была быть там - в этом городе, на этом корте, под прицелами этих видеокамер, - и ничего не мочь изменить. Каждым нервом, каждой мышцей чувствовать движение, следить за мячом, ощущать привычную, родную тяжесть ракетки в руке - и не быть… Легче вообще умереть!
        Марго позволила ремню спортивной сумки соскользнуть с ее плеча. Сумка тяжело бухнулась ей под ноги, раскрывшись в полете, бесстыдно обнажив свое содержимое: спортивный костюм - в нем Марго ходила в тренажерку, его же взяла с собой и в больницу, большую косметичку - внутри расческа, зубная щетка и паста, с незапамятных времен завалявшийся блеск для губ, коробочка пудры, тушь для ресниц, которой последний раз она пользовалась примерно полгода назад, дезодорант и флакончик любимых духов - таким же ароматом душилась мама. В целлофановом пакете две смены белья и полотенце. В другом - шлепанцы. Вот и весь багаж. Ах да, еще старенький мобильник - сколько над ней ни смеялись, она никак не соглашалась купить себе современную модель. Телефон нужен для чего? - Правильно, чтобы звонить. Ну, еще сообщения посылать. А все остальные бонусы, по мнению Марго, - нужны, только чтобы выпендриваться. Дай волю разработчикам новых моделей, они такими темпами скоро холодильные камеры в мобильники встраивать начнут или микроволновки. А что, удобно! Направил аппарат на тарелку холодной бурды, и уже через пару минут перед
тобой ароматное дымящееся кушанье.
        Девушка прошла на кухню, машинально проверила, есть ли вода в чайнике, нажала кнопку. Чайник у них с отцом - вернее, уже можно сказать, у Марго - электрический, вскипающий быстро, всего за минуту. Даже заварку не успеешь в заварник бросить, а кипяток уже готов.
        Сейчас Марго решила не возиться с коробочкой чая - открывать и закрывать ее одной рукой было тяжело, к тому же коробочка была новой, внутри ее полагался еще плотно запаянный пакетик из похожего на фольгу материала, который надлежало разрезать или раскрыть, растянув в стороны - задача в нынешнем состоянии Марго трудновыполнимая. Поэтому она бросила в кружку бумажный пакетик с мятой и залила его кипятком из чайника. По кухне тут же поплыл знакомый всем с детства аромат мятного листа.
        Марго уселась на кухонный диванчик, подогнув под себя правую ногу, и задумчиво уставилась в чашку - на поднимающиеся от воды струйки пара.
        «Словно туман», - подумала девушка. И сразу же вспомнилась картинка из детства - вечер на реке Каменке: наползающая на берега белая, словно парное молоко, дымка, старая плакучая ива, купающая в воде свои длинные ветви, чуть виднеющаяся из-за облаков бледная луна, плывущий над рекой аромат полевых трав, плеск рыбы в глубоких омутах. И надо всем этим какая-то нереальная тишина. Такая, какая бывает только далеко от больших городов. Вроде и звуки есть - тот же плеск, или лай собаки вдалеке, или крик птицы в подернутой облаками темно-голубой вышине закатного неба, а все равно тихо.
        В такие вечера Марго - тогда еще Рита - любила подолгу сидеть на мостке, опустив босые ноги в реку, и смотреть на мир. В такие вечера мир словно сам втекал в ее глаза. Вливался в них приглушенными, мягкими красками - прощальными розовыми солнечными разводами на западе, темнеющей с каждой минутой быстрой водой, то и дело проносящей мимо серебристые ивовые листочки. И Рите казалось, будто она сама становится целым миром, вбирает его в себя, присваивает.
        А когда землю окутывала тьма, девочка нехотя вытягивала ноги из реки, стряхивала с босых ступней капли, со вздохом поднималась с мостка и шла домой - к ждущим ее бабушке и маме.
        Боже, какой же правильной, какой гармоничной была та жизнь! Другая жизнь. Прошлая… Как же здорово было подходить к дому и уже издалека видеть теплый мягкий свет от кованого фонаря над воротами! Как восхитительно было вдыхать аромат цветущей липы, погружать пальцы в серую шерсть добрейшего цепного Полкана, пить горячее молоко с земляничным вареньем на кухне и засыпать под убаюкивающее мурчание свернувшегося тяжелым клубком в ногах рыжего Мурзика.
        Марго так сильно захотелось прямо сейчас оказаться дома, что даже слезы на глаза навернулись. И правда, когда она последний раз навещала бабушку? Полгода назад? Вроде была поздняя осень, а сейчас за окном май… На отца обижается, а сама хороша!
        «Как так вышло, что мы разлетелись в разные стороны? - думала девушка, прихлебывая мятный чай из кружки. - Ведь была же семья - счастливая, любящая. А теперь каждый сам по себе - по горло в своих делах и заботах».
        По всему выходило, что сплачивала их мама. Она была их центром, светом, к которому они стремились, словно мотыльки на огонь. После нее все пошло наперекосяк.
        Размышлять об этом было больно. Привычно больно. Ведь на самом деле это ложь, что время лечит. Стирает, сглаживает - это да, смиряет тебя с фактом утраты, но чтобы исцелить совсем…
        Да и не хотела Марго вылечиваться, забывать, оставлять в прошлом. И кто бы вообще на ее месте согласился по собственной воле забыть о самом счастливом периоде своей жизни?
        «А может, отправиться домой? - пришла в ее голову мысль. - Прямо сейчас заказать по Сети билеты на утро, собрать чемодан, сесть в поезд и уехать».
        Идея была столь заманчивой, что Марго немедленно бросилась к компьютеру. Ей казалось, что система загружается слишком долго, что Интернет сегодня тормозит, что вот сейчас вступит в силу закон подлости, и билетов на утро и вообще на завтра не окажется, и придется брать на послезавтра, а это будет уже совсем другая история.
        Но опасалась она зря. Билеты имелись. На самый ранний утренний «Сапсан». На вокзале нужно было оказаться за час до отправления, чтобы выкупить бронь.
        Собрать чемодан не составило особого труда. Сейчас Марго делала все на подъеме, в едином порыве - так случалось с ней всегда, когда она четко видела перед собой цель. Покидала, не складывая, в разверстое нутро кое-какую одежду и предметы личной гигиены, косметику, семейную фотографию, запихнула в сумку ноут и в последнюю очередь потянулась к чехлу с ракетками.
        Рука замерла на полпути.
        «Зачем брать то, что мне не понадобится?» - спросила себя Марго. Но представить себя после стольких лет без ракетки оказалось совершенно невозможно, как она ни старалась. Поэтому девушка, в качестве талисмана, оставила в чехле свою любимую, а остальные выложила и закрыла молнию. Бросила чехол поверх одежды в чемодан и захлопнула крышку.
        Выспаться, конечно, не удалось. После сборов Марго долго размораживала холодильник - не оставишь же его включенным на длительный срок, хорошо хоть, что продуктов в нем практически не было: всего пара йогуртов, немного сыра, помидор и остатки молока в пластиковой бутылке. Затем полчаса стояла под горячим душем, надеясь с его помощью расслабиться и заснуть побыстрее.
        Но душ не помог. Едва голова девушки коснулась подушки, сонливость как рукой сняло.
        Она лежала на спине, укрывшись до подбородка легким пуховым одеялом, и смотрела в потолок, где плыли тени и блики от фар проезжающих по переулку машин, и в который уже раз прокручивала в голове последние дни, начиная с момента травмы.
        Удивлялась и ужасалась тому, насколько же быстро, практически одномоментно может кардинально измениться человеческая жизнь, злилась на себя - ведь кого ей еще винить в произошедшем, если не собственную персону?
        Когда-то давно бабушка внушала ей, что что бы ни случилось, нельзя сетовать на судьбу и цепляться за прошлое, мечтать вернуться и все исправить. Мол, все происходит так, как происходит - зачем-то, с какой-то одному Богу ведомой целью. Человеку остается лишь принимать и благодарить, потому что в любом событии всегда присутствуют две стороны: плюс и минус.
        Тогда Марго возмущалась такой позицией, доказывала, что цели у Господа Бога порой какие-то уж очень сомнительные, взять, к примеру, хотя бы уход мамы. Для чего это было нужно? Какая радость может быть в таком огромном горе? И как с этим можно смириться и принять?
        Собственно, после мамы этот их с бабушкой диалог и происходил. Они в то время часто возвращались к этой теме, никак она их не отпускала.
        Хотя в принципе говорили они в те дни мало. В смысле, не как раньше - когда Рита подробно рассказывала бабушке и маме о каждом дне в школе, о тренировках и даже о собственных снах. Тогда между ними троими секретов не было.
        С отцом дистанция все-таки ощущалась. Может, виной тому было то, что он в основном отсутствовал, ездил на гастроли, зарабатывал деньги для семьи и возвращался в родной город лишь ненадолго.
        Сколько планов они тогда строили - как заживут, когда группа отца хорошо раскрутится и ему можно будет работать уже не на износ, а в свое удовольствие, в какие страны поедут, что купят, как отремонтируют дом!
        Марго тоже активно участвовала в этом их планировании. Вносила идеи, мечтала на пару с мамой. Строила воздушные замки.
        Только бабушка все повторяла свое любимое: «Загад не бывает богат». Мол, не стройте планы, будет неприятно, если они в итоге обернутся лишь иллюзиями. Группа отца может распасться - и не важно, что музыканты вместе уже больше десяти лет, - их музыка устареет, композиции - выйдут из чартов. И, в общем, оказалась права. Правда, вышло все гораздо хуже.
        Группа не просто не распалась, но прочно заняла в западных хит-парадах самые высокие строчки. Теперь отец Марго вполне мог обеспечить своей семье и поездки - любые, даже самые экзотические, и самые эксклюзивные дизайнерские наряды, и самые лучшие деликатесы, вот только все это было уже никому не надо. Потому что без мамы все вышеперечисленное теряло смысл.
        Отец лишь с небольшим ремонтом бабушке помог. От глобальных перемен в собственном доме она наотрез отказалась, решила оставить все как есть. А так - бытовую технику обновили, крышу перекрыли, покосившийся сарай перестроили, дом покрасили и выложили дорожку, ведущую от ворот к крыльцу, декоративными камнями.
        И Марго была рада, что в доме ничего не изменилось. Потому что в нем у нее возникало ощущение, что мама рядом - стоило только взойти на крыльцо. Теперь даже казалось странным, что в тот, их первый без нее Новый год они все чувствовали себя в этих стенах одинокими, осиротевшими навсегда.
        В последующие приезды - все такие же редкие - все было совсем иначе. Мама вдруг оказывалась рядом, Марго даже была готова поклясться, что иногда чувствует прикосновения ее рук - как она легким ласковым движением лохматит пушистую дочкину челку. Слышит отголоски ее звонкого, девчоночьего смеха.
        А бабушка твердила: смирись с утратой, отпусти, ищи во всем хорошее, даже в самом плохом и страшном.
        Тогда у Марго никак не получалось…
        Но за прошедшие годы девушке порой начинало казаться, что в чем-то бабушка все же была права, хотя лишь частично. Потому что если со всем смиряться, то так и вовсе руки опустить недолго, а этого она делать ни в коем случае не собиралась, не в ее это характере. Ведь справилась же тогда…
        - Тогда, но не теперь, - сказала Марго вслух. - Теперь точно конец. - Она вслушивалась в звучание собственных слов, старалась привыкнуть к ним, впустить этот непреложный факт внутрь. - Уходить нужно вовремя.
        Звучит весомо, но разве сможет она с этим когда-нибудь смириться?
        Она промаялась без сна несколько часов, а под конец все-таки задремала.
        И в своем обрывочном, ломаном сне она видела гостиничный номер, в котором жила во время первых своих серьезных соревнований - не региональных и даже не общероссийских, а международных.
        Соревнования проходили в Праге, и это был первый выезд Марго за границу.
        Она очень переживала перед поездкой, все боялась, что что-то пойдет не так, что она обязательно забудет дома что-нибудь важное. Поэтому перетряхивала сумку раз пятнадцать и раз десять уже с порога вернулась проверить, все ли выключила в квартире.
        Потом она прочитала в каком-то журнале по психологии, случайно попавшемся ей в руки, что такое поведение - следствие повышенной тревожности и повышенного чувства ответственности. Но тогда она вроде и знала, что все вещи на месте, все, что надо, выключено и закрыто, а все равно перетряхивала и возвращалась - страх был гораздо сильнее здравого смысла.
        А в итоге чуть не опоздала в аэропорт. Успела в самые последние минуты перед окончанием регистрации на свой рейс. От Федора тогда попало по полной программе - оказывается, он ждал ее в аэропорту сорок минут.
        Лететь на самолете первый раз Марго тоже боялась. Особенно страшно было, когда самолет только разгонялся по взлетной полосе и отрывался от земли. И пока они находились в воздухе, девушка пыталась представить себе, каково это - падать с такой огромной высоты.
        Но дальше - уже в Чехии - все пошло отлично. Гостиница оказалась совсем небольшой и очень уютной, кормили вкусно, номер выходил окнами на узкую старинную улочку, по обеим сторонам которой росли большие клены - сейчас, в октябре, абсолютно оранжевые. Марго тогда любовалась на них и думала, что российские осенние деревья крайне редко бывают такими безупречно однотонными, словно волшебными, и глубоко в душе понимала отца, променявшего родную страну на весь мир, и Европу в частности.
        В этой стране все ей было в новинку. Даже организация турнира отличалась от российской. Никаких накладок - все четко, выверенно, без каких-либо сюрпризов.
        Марго даже казалось, будто все это происходит не с ней. Не она выходит на корт, не ее имя объявляют на весь стадион на двух языках - чешском и английском, не она выигрывает первый матч со счетом 5:3 и не она проигрывает следующий.
        Странным тогда - после того второго проигрыша - было то, что тренер не ругался. Она ожидала, что он будет в ярости, но Федор Николаевич отнесся к произошедшему философски.
        - Бывает, - сказал он. - Проигрывать тоже надо уметь. Сильно не переживай. Главное - что ты уже вышла на мировой уровень.
        Уезжать из Чехии было тяжело. Не хотелось покидать этот гостеприимный город, эту уютную гостиницу, расставаться с оранжевыми кленами за окном, но она знала: так надо. Ее дом - не здесь. Ее дом - там, где живет ее бабушка, где жила мама и она сама до того момента, как отправилась покорять российские теннисные корты.
        Во сне Марго помнила то ощущение, понимание, с которым летела назад, в Москву. Наверно, так чувствуют себя птицы, возвращающиеся домой из жарких стран: да, там, где она была, интересно, ярко, и климат лучше. Но здесь - дом, ее место.
        Уже совсем скоро над ее ухом зазвонил будильник, возвещающий о том, что пора вставать.
        Еще в полусне Марго, как делала обычно, нарисовала себе картинку предстоящего дня: подъем, контрастный душ, легкий завтрак, а затем бегом во Дворец спорта. Но открыв глаза, вспомнила о произошедших в ее жизни переменах и сперва испытала ужас - от ощущения беспомощности и невозможности представить, что с ней будет дальше. Затем в голове немного прояснилось, взгляд наткнулся на собранный чемодан, и девушка испытала облегчение: сегодня у нее есть цель - она поедет домой. Поедет, чтобы остаться там навсегда. Или, во всяком случае, очень надолго.
        Стараясь не шевелить больной рукой, Марго вылезла из постели и первым делом набрала номер такси. Машину обещали подать к подъезду через час. И этого часа ей должно было с лихвой хватить на то, чтобы умыться, одеться, съесть йогурты и последний раз пробежаться по квартире, проверяя, не забыла ли она что важное.
        «Сапсан» набирал скорость. Марго сидела у окна, за которым мелькали автомобили, дома, спешащие по своим делам прохожие. Периодически она переводила взгляд на висящее под потолком электронное табло, на котором высвечивалось время, скорость поезда, температура за бортом и прочая нужная информация.
        Вагон был практически пустой. Кроме нее, в другом его конце ехала компания из четырех молодых людей и пожилая супружеская пара - явные иностранцы. Немцы, как поняла девушка, когда проходила мимо них на свое место. В середине вагона расположился бизнесмен с ноутбуком.
        Этот поезд Марго нравился. Путешествовать на нем было вполне комфортно, а главное - быстро. Полгода назад, например, когда ездила на соревнования в Питер, на дорогу ушло всего три часа против обычных восьми. Но сейчас «Сапсан» вез ее не к Северной столице, а к Нижнему Новгороду. Впрочем, ей предстояло выйти посередине - во Владимире. А дальше автовокзал и автобус до Суздаля.
        Хотелось расслабиться, освободить мозги от всяких посторонних мыслей, но никак не получалось. Вместо этого в голову лезли всевозможные воспоминания - слова тренера, планы, надежды… Совершенно некстати перед мысленным взором всплыла картинка ее триумфа - победы в международном турнире прошлой зимой в Австрии.
        - Не вздумай расслабляться, - сказал тогда Федор Николаевич. - Теперь будем готовиться к Олимпиаде.
        А Марго и не думала - напротив, она всем существом стремилась к этой цели. Много лет. Все годы после мамы. И почти дошла до нее…
        - Главное - четко знать, чего ты хочешь, - заявила она в интервью одному из спортивных изданий. - И никогда не сворачивать с выбранного пути, как бы трудно ни было.
        Получается, соврала. Самой себе в первую очередь. Соврала, потому что свернула. Вернее, ее свернули, но суть-то от этого не меняется. Наверно, если бы по-настоящему сильно хотела победить, ничего бы с ней не случилось, никакого перелома. А тут предательское тело ее подвело - и вот она больше ничего не хочет. Потому что знает, что теперь, как бы ни старалась, как бы остро ни желала, ничего не выйдет, время к тому моменту, когда она полностью восстановится, будет безвозвратно упущено.
        В принципе, не она первая, не она последняя. Сколько таких случаев среди спортсменов - обидных до слез, - когда человек, уже выйдя на финишную прямую, вдруг получает травму и сходит с дистанции. Подобное случается в любом спорте, и никто от этого не застрахован.
        - Чай, кофе, минералка, - отвлек Марго от ее грустных размышлений голос стюарда, везущего по проходу тележку на колесиках, на которой в аккуратных коробочках лежали пакетики с чаем и кофе, сливки в маленьких контейнерах, стояли два больших термоса с кипятком, пластиковые чашки и стаканчики, приятно пахли на тарелочке ломтики лимона.
        - Можно мне зеленого чая? - попросила девушка.
        Услужливый молодой человек сноровисто налил в чашку кипяток, предварительно осведомившись, нужен ли ей лимон, положил его на тарелочку, кинул туда же две упаковки сахара, чайный пакетик, поставил все это на откидной столик перед Марго и пожелал приятного чаепития. Все манипуляции длились не дольше минуты.
        Девушка поблагодарила его улыбкой, а про себя подумала:
        «Вот уйду из спорта, и придется тоже работать официанткой».
        Бабушка - баба Нюра - в свое время сильно переживала, что внучка не стала подавать документы в институт. А сама Марго тогда загадала: вот съездит на Олимпиаду и поступит куда-нибудь на заочный. А до этого будет упорно тренироваться, ни на что постороннее не отвлекаясь.
        В кармане брюк завибрировал мобильник, извещая о пришедшей эсэмэске. Девушка вытянула его на свет, нажала на «Прочитать».
        «Мы вчера выиграли у шведов! - гласило сообщение. - Сегодня выходной. Брожу по городу и думаю о тебе».
        «Сашка, как всегда, донельзя лаконичен и невнимателен, - усмехнулась про себя Марго. - Ни тебе вопросов «как дела?» и «все ли у тебя в порядке?», ни пожеланий удачи».
        А ведь на днях будет год, как они вместе. Вспомнит ли об этой дате? Вряд ли. Ему не до подобных сантиментов. Главное в его жизни - спорт, все остальное - даже не второстепенно, а вообще где-то на задворках. Еще совсем недавно Марго такое положение вещей вполне устраивало. И поначалу, когда они только встретились, ей казалось, будто они похожи.
        С Александром Новосельцевым - восходящей звездой футбола - Марго познакомилась чуть больше года назад в родном Дворце спорта. Саша тогда был на гребне перемен: подписал контракт с новой командой и, как следствие, сменил место тренировок.
        Прежде Марго редко обращала внимание на других спортсменов в тренажерном зале - вообще по сторонам старалась не глядеть, делала свой тщательно выверенный комплекс упражнений, не прерываясь на болтовню. Но этого красавчика заметила сразу. Да и сложно его было не заметить - слишком яркий. Позже, уже когда они начали встречаться, девушку стало частенько раздражать повышенное внимание к ее парню представительниц противоположного пола. Нет, она не ревновала. Просто бесило. Равно как и то, что Саша подобный девичий интерес явно считал вещью само собой разумеющейся.
        А в тот день он вошел в тренажерку, и взгляды всех местных дам тут же приклеились к нему. Казалось, парню это льстит, во всяком случае, на его губах сияла широченная голливудская улыбка. Он шел по проходу между тренажерами и одаривал ею всех присутствующих. Именно благодаря этой улыбке Марго сразу же записала его в воображалы и зазнайки.
        Честно говоря, несмотря на броскую внешность: коротко стриженные золотисто-пшеничные волосы, идеально правильные черты лица и яркие голубые глаза, парень ей не понравился. Она никогда не любила таких глянцевых мальчиков, считала, что в настоящем мужчине должно быть что-то от дикого зверя - пугающее и притягивающее одновременно. В этом же парне ничего такого не наблюдалось.
        «Наверно, какой-нибудь манекенщик», - решила Марго и перевела взгляд на сплошь состоящую из зеркал противоположную стену - периодически девушка проверяла, правильно ли она выполняет то или иное упражнение, работают ли нужные мышцы.
        Марго сперва не удивилась, когда парень, едва размявшись, занял соседний с ней тренажер. Она не собиралась обращать на него внимание, но невольно заметила, что все два часа, что она провела в тренажерке, он отирался рядом с ней.
        А когда Марго приняла душ и села за любимым столиком в кафе, чтобы выпить стакан морковного сока, парень снова оказался по соседству. И на этот раз он не стал наблюдать за ней со стороны - подошел и осведомился:
        - У тебя не занято?
        - Как видите, - подчеркнула «вы» Марго.
        Но незнакомец не стушевался.
        - Можно я присоединюсь? - спросил он.
        Девушка в ответ лишь кивнула. Сама не знала, что заставило ее поступить так, ведь парень по-прежнему не вызывал в ней симпатии.
        А вот Марго Александру сразу понравилась, о чем он тут же ей и сообщил. Прямо, легко, словно так и надо. И смотрел на нее так уверенно, будто никогда прежде не получал ни в чем отказа. Ей даже сделалось смешно.
        «Очередной самоуверенный кретин», - подумала Марго и как-то сразу расслабилась.
        Она не преследовала цели произвести на него впечатление, поэтому вела себя естественно. Парень ее почти не напрягал. Он оказался, в общем-то, неплохим собеседником, с чувством юмора и морем обаяния, которое, впрочем, на девушку не действовало.
        Рассказал ей кучу всего о футболе, которым не просто занимался, а буквально болел, пригласил на ближайшую игру. Уже прощаясь - Марго пора было бежать на тренировку, - всучил ей свой номер телефона. Девушка взяла, твердо зная, что никогда им не воспользуется.
        А на следующий день снова увидела Сашу в тренажерке, и на следующий за ним, и еще через один. Так и пошло. Они встречались в зале, затем парень присоединялся к Марго во время перекуса, а позже - уже вечером - ждал ее в вестибюле Дворца и провожал до дома, каждый раз сетуя на то, что у него пока, увы, нет собственной машины, на которой он мог бы довозить прекрасную даму, но как только ему исполнится восемнадцать - а этот день уже не за горами, - он тут же автомобиль купит.
        Марго общалась с ним легко, по-дружески, не задаваясь вопросом, нравится ли он ей, хочет ли она развития отношений. Все между ними происходило как само собой разумеющееся - без душевного трепета с ее стороны, без бабочек влюбленности в животе. Однажды, прощаясь, Саша просто взял ее за руку и поцеловал в губы, а затем сказал, что она ему очень нравится и он хотел бы быть с ней.
        В общем, Марго сама не заметила, как втянулась в эти отношения. Через какое-то время удивилась тому, что ей стало не хватать Саши в дни, когда он, например, уезжал на матчи в другие города, стала ловить себя на желании поговорить с ним, посоветоваться.
        Одно немного напрягало - не испытывала она той неземной страсти, о которой пишут в книгах, не замирало сердце при виде его. Да, Марго радовалась встречам, скучала, но без Саши спокойно могла жить, особо его отсутствия не замечая. Есть он - хорошо, нет его - тоже весьма неплохо.
        Порой девушка задавалась вопросом: правильно ли она поступает, встречаясь с ним, есть ли будущее у их отношений? Не мешает ли ее присутствие в Сашиной жизни встретить ему ту, которая станет его настоящей, взаимной любовью? Имеет ли она право, не испытывая к нему ничего, кроме дружеского расположения, называться его девушкой?
        Но сам Саша, когда Марго однажды озвучила свои внутренние вопросы, развеял ее сомнения и опасения.
        - Мне хорошо рядом с тобой, - сказал он. - И к тому же африканские страсти - совсем не то, что мне нужно.
        Вместе они проводили совсем немного времени. У обоих был плотный график, оба целиком и полностью отдавали себя спорту. Девушка вряд ли смогла бы вспомнить за все время их романа больше трех полных дней, в которые они отдыхали вдвоем. Если выдавались свободные часы, шли в кино или, что случалось гораздо чаще, заваливались к Марго и, удобно устроившись перед большой плазмой в гостиной, смотрели какой-нибудь фильм.
        Они редко разговаривали на личные темы - все больше о планах на будущее, о футболе и теннисе, иногда вместе шли на корт. Конечно, Марго неизменно выигрывала.
        Саша играл азартно, эмоционально. Переживал каждый промах.
        Девушка думала, что из него вышел бы отличный теннисист, вздумай он заняться этим видом спорта и сменить футбол на теннис. Она даже в чем-то ему завидовала. Ей самой явно не хватало азарта в игре. Энергии и сил было много, а вот азарта - нет. Его заменяло стремление к поставленной цели.
        Играть с Сашей ей нравилось. И дело было не в том, что победа каждый раз оставалась за ней. В минуты, когда они были на корте, девушка чувствовала единение со своим парнем, будто натянутая посередине сетка не разделяла их на два враждующих лагеря, а наоборот - связывала в одно.
        Тогда - после того, как они расставили все точки над «i» - Марго уверилась в том, что она вполне счастлива, что Саша - именно тот, кто ей нужен, что у них отличные отношения, потому что в первую очередь они друзья… Главным аргументом в пользу этого романа было то, что парень совершенно не мешает ей заниматься спортом, наоборот, полностью ее поддерживает, понимает ее желание проводить на корте и в тренажерке как можно больше времени, разделяет ее честолюбивые мечты. Марго и представить не могла, как это - по-другому, другие отношения, с другим наполнением. Однажды она поделилась своими мыслями с Сашей, и он в ответ сказал ей, что сразу, с первого взгляда понял, что она такой же фанат своего дела, как и он, поэтому и выбрал ее. И благодарен ей за то, что она не устраивает ему сцен, когда он пропускает свидания, не обижается, когда он долго отсутствует или забывает позвонить, что ее совершенно не интересует вся эта романтическая чушь, которую так любят прочие девушки: букеты, конфеты, прогулки под луной и ужины в ресторанах. И если она хочет знать, он вообще не может представить себя с другой.
        Марго тогда лишь улыбнулась на его признание, и вроде ничего даже не кольнуло…
        Целый год ее полностью устраивало то, что у нее есть. Целый год она ловила на себе завистливые взгляды представительниц противоположного пола и немного, совсем чуть-чуть раздражалась из-за такого повышенного внимания к ее парню. Впрочем, неизменно ругала себя за это, напоминая себе, что из всех этих представительниц он выбрал именно ее, потому что она - такая же, как он.
        Сейчас, сидя в вагоне несущегося поезда, Марго спрашивала себя, что же ее так удовлетворяло и даже успокаивало во фразе «потому что она - такая же, как он»? Почему для того, чтобы прийти в состояние душевного равновесия и перестать волноваться, ей хватало столь сомнительного аргумента? О чем она вообще тогда думала? Считала ли, что у нее есть человек, на которого можно положиться в любой ситуации, который не бросит ее в беде, который, в конце концов, ее любит? Или просто об этом не задумывалась?
        «Скорее, все это, как и факт наших отношений, казалось мне чем-то совершенно обыденным, незыблемым, - честно ответила себе девушка. - Зачем еще люди вступают в отношения, если не для того, чтобы в горе и радости иметь рядом плечо, в которое можно уткнуться? И разве я не была для Сашки таким плечом?»
        Она вспомнила, как совсем недавно - в марте - ухаживала за ним, когда он во время матча получил травму колена. Отменила на несколько дней тренировки, отказалась от участия в пусть не самом важном, но все-таки весомом турнире. Тренер тогда был сильно раздосадован ее поступком, и, если подумать, не стало ли это еще одним плюсом в пользу положительного ответа, когда он принимал решение насчет отстранения Марго от соревнований?
        Кстати, это был первый случай, когда она решилась перечить Федору Николаевичу. Он настаивал на том, чтобы она не пропускала тренировки, а она не являлась неделю, пока ее парень снова не встал на ноги.
        Конечно, Марго пыталась донести до своего тренера причину ее отсутствия, объясняла, увещевала, но Федор твердо стоял на своем:
        - У тебя не может быть никакой личной жизни, пока ты не станешь спортсменкой с мировым именем, - твердил он. - И даже тогда заводить отношения не стоит. Теннис - вот что главное в твоей жизни. Все остальное - ерунда.
        А еще он добавлял:
        - Мне казалось, ты взрослый ответственный человек, и решение, когда я предложил тебе сотрудничать и поставил свои условия, принимала с трезвой головой. Ты знала, что многим придется пожертвовать, и свиданиями с мальчиками в том числе. Так в чем же дело? Почему теперь ты представляешь все так, как будто я твой палач и лишаю тебя самого главного?
        На это Марго отмалчивалась. У нее не получалось доказать свою правоту, и она просто тихо поступала по-своему - не являлась на тренировки.
        Она не считала, что тренер прав. В жизни бывают разные ситуации, и иногда чем-то приходится жертвовать - это так. Но нужно уметь правильно расставлять приоритеты. Нельзя ставить собственную спортивную карьеру выше здоровья близкого человека.
        Конечно, Саша не умер бы без нее, тут Федор прав. Но она как его девушка должна находиться рядом, когда ему плохо, заботиться о нем, помогать. Потому что родные люди именно так и поступают.
        Впрочем, Саша тогда быстро восстановился, уже через неделю был на ногах и вернулся на поле. Был ли он благодарен своей девушке за ее самоотверженность - вот вопрос. Раньше Марго казалось: да, был. Теперь она пришла к выводу, что он попросту не понял ее поступка. Но ведь принял же ее жертву! Хотя и знал, чем для нее все это может закончиться.
        И вдвойне, нет, даже втройне обидно, что в точно такой же ситуации сам Александр смог поступить совершенно иначе.
        В день, когда Марго получила травму и оказалась в больнице, она отправила своему парню эсэмэску, в которой проинформировала его о случившемся. И даже адрес больницы написала - глупая! Ответ пришел лишь пару часов спустя и был он совсем не тем, который ожидала девушка.
        «Мне очень жаль, что я не могу приехать, - гласило сообщение. - Послезавтра у меня важная игра. Выздоравливай».
        Девушка перечитала эсэмэску раз пять, прежде чем до нее дошел смысл написанного: Саша не придет, у него нет на нее времени, и вообще он не считает ее проблемы хоть сколь-нибудь важными.
        Это было больно. Гораздо больнее, чем ломота в запястье. Марго тогда сразу не нашлась что ответить - пережидала, когда схлынет обида и высохнут слезы, а затем набрала краткое сообщение: «Хорошо. Спасибо», посчитав, что демонстрировать свое недовольство и выяснять отношения посредством эсэмэсок - как-то смешно, да и вообще мелко, равно как и вообще, в принципе, устраивать какие-либо разборки. Ведь и так все уже понятно.
        За те дни, что девушка провела в больнице, Александр так и не нашел времени проведать ее. Зато сообщения слал ежедневно, но все они были холодными, больше похожими на отписки, типа: «У меня все отлично. Как ты?» или «Продули итальянцам. Надеюсь, что тебе уже лучше».
        Марго отвечала ему ровно в таком же приятельско-деловом тоне, а про себя ужасалась тому, как слепа была раньше. Ведь Саша всегда гораздо больше интересовался футболом и своими успехами, чем ею. Но почему-то прежде ее это устраивало, а теперь вдруг перестало.
        К выписке из больницы девушка уже отчетливо осознавала: у нее больше нет парня. Да и не было никогда - одна сплошная иллюзия. Красивая картинка, не более.
        У них не имелось возможности объясниться, да и Марго пока не представляла, как сможет это сделать спокойно, не сорвавшись на крик и обвинения, не расплакавшись. Все-таки стоило признаться себе в одном: как она ни старалась отодвигать отношения с Сашей на второй план, за год она сильно привязалась к парню, и его предательство, которое он к тому же не считал таковым, ударило по ней гораздо больнее, чем хотелось бы.
        Поэтому сейчас Марго просто проигнорировала сообщение, полностью выключила телефон и запихнула его в самый глубокий карман стоящего рядом с ней чемодана.
        «Вряд ли он понял, что что-то произошло, - с горечью подумала она. - Даже не почувствовал, что потерял меня».
        За окном теперь проносились луга с сочной изумрудно-зеленой травой, леса и редкие проселочные дороги. До Владимира оставалось всего сорок минут езды.
        Когда Марго вышла из здания вокзала, над городом плыл колокольный звон. Девушке казалось, что воздух буквально пропитан густым мелодичным голосом колокола, она даже привкус меди во рту почувствовала.
        Захотелось хоть на час задержаться в городе, пройти по знакомой с детства центральной улице, полюбоваться на соборный комплекс, дойти до старой водонапорной башни, со смотровой площадки которой открывался вид на многие километры в стороны.
        Еще в детстве мама и бабушка часто привозили Риту сюда на выходные. У бабушки где-то здесь - Марго сейчас уже не помнила названия той улочки - жила близкая подруга. Обычно они останавливались у нее, - если, конечно, задерживались на пару дней. Бродили по городу, смотрели достопримечательности, заходили в музей. Бабушка обязательно посещала службу в Княгининском монастыре и норовила затащить с собой маленькую Риту. С мамой же они по существующей между ними традиции забегали в кафе-мороженое и лакомились вкуснейшими вафельными рожками с цветными шариками пломбира с разными вкусами.
        В одно из таких посещений кафе Рита и узнала - совершенно случайно - о главной маминой душевной боли, правда, поняла, насколько эта боль сильна, спустя только несколько лет.
        Рите тогда было лет семь-восемь. И сейчас она даже вспомнить не могла, почему задала этот вопрос.
        - Мам, а почему у меня есть только баба Нюра? Разве другие мои бабушка и дедушка умерли?
        Родительница опустила глаза, по ее лицу пробежала тень.
        - Нет, они живы. Живут в Вильнюсе. Но мы давно с ними не общаемся.
        - Почему? - Девочка замерла в ожидании ответа, не донеся ложку с ванильным пломбиром до рта.
        Мама тяжело вздохнула:
        - Когда я встретила и полюбила твоего папу, твой дедушка был сильно против наших отношений. А когда мы поженились, он полностью вычеркнул меня из своей жизни.
        - Разве так бывает? - удивилась Рита. - Ты же его родная дочь!
        - Еще как бывает, - усмехнулась мама. - А дочери у него с тех пор больше нет, он сам так сказал.
        Тогда Рита посочувствовала ей, произнесла что-то типа:
        - Наверно, он очень глупый - твой папа. Но ты не переживай, у тебя есть мы с папой и бабой Нюрой.
        И родительница улыбнулась, обняла ее, поцеловала в затылок.
        Позже, в следующие годы, Рита временами возвращалась мыслями к тому разговору и пыталась понять своего деда, его поступок. И по-прежнему не могла. Не укладывалось в голове, как можно из-за каких-то глупых амбиций испортить отношения со своей дочерью до такой степени, чтобы вообще с ней не видеться и даже не созваниваться, лишь потому, что она вышла замуж за неугодного мужчину.
        Было обидно и то, что дед не хотел знать и о ней - Рите. Он вычеркнул из своей жизни не только дочку, но и внучку, с которой даже никогда не встречался.
        - Мам, а как же твоя мама? - спросила однажды Рита. К тому моменту ей уже исполнилось тринадцать. - Как она могла допустить такую ситуацию? Неужели она поддержала деда?
        - Она всегда во всем его слушалась, - ответила родительница. - Как он скажет, так и будет. Решил он, что я не стою их внимания и заботы, значит, на самом деле не стою. Понимаешь, у нее нет своего мнения, она живет, руководствуясь мнением мужа.
        - А ты не жалеешь? - озвучила Рита мучавший ее вопрос. Она боялась, что вдруг мама скучает и переживает разрыв до сих пор, вдруг ей не дает покоя мысль о том, что она сделала неправильный выбор и нужно было поступить так, как хотел ее отец, - выйти замуж за какого-то другого человека, которого, как уже знала Рита, он выбрал своей дочери. Поступить так, как поступила мамина сестра тетя Виола.
        - Ни капли, - твердо ответила родительница. - У меня самая лучшая семья, какую только можно пожелать. Любимые муж и дочь, замечательная свекровь. Пусть мой отец и мать жалеют, ведь они потеряли свое право быть членами нашей семьи.
        Впрочем, Рита понимала, что все-таки подробности жизни своей дочери ее бабушка знает. Со своей старшей сестрой мама общалась, та совершенно не собиралась обрывать с ней связь. Они постоянно перезванивались и пусть редко, но все же навещали друг друга.
        Тетя Виола Рите нравилась, хотя и казалась какой-то аморфной, что ли. Была она тихой и безынициативной, разговаривала едва слышным голосом и выглядела лет на двадцать старше своей сестры, хотя разница в возрасте у них составляла всего пять лет.
        Мужа Виолы Рита видела всего пару раз - он постоянно пропадал на работе, детей у них не было, так что Виола все время скучала дома в одиночестве. Она занималась садом, вязала бесконечные носки, шарфы и свитера и в общем и целом вела жизнь совсем не молодой женщины, а бабушки за семьдесят.
        По-настоящему задуматься о глубине маминой обиды на своих родителей Рите пришлось, уже когда мама болела. И на мысль об этом ее натолкнула бабушка Нюра, вернее, случайно подслушанный девочкой их разговор с отцом. Тогда же она узнала и о том, что настоящим маминым именем было вовсе не Ирина, как называли ее муж и свекровь, да и вообще все друзья и знакомые, а Ирма.
        Папа объяснил Рите, что от этого имени ее мама отказалась, выйдя за него замуж и разорвав отношения с родителями. Это был символический жест, как понимала теперь уже совсем взрослая Марго, таким образом мама попрощалась с прошлым. Так же в свое время поступила и сама Рита, начав называть себя Марго и представляться новым людям именно этим именем.
        - Надо бы позвонить Иришиным родителям, - говорила бабушка. Рита проходила мимо гостиной, и до нее через приоткрытую дверь донеслись голоса родных. - Они должны знать. Может, хоть теперь простят ее и приедут.
        - Это она должна их прощать, - возмутился отец. - Да и на нас она обидится, если мы за ее спиной попытаемся наладить контакт с ее родителями.
        - Какая теперь разница, кто первый сделает шаг. Не время сводить счеты и быть гордыми. - Бабушка тяжело вздохнула. - Мой тебе совет: позвони!
        - Нет, - отец твердо стоял на своем. - Пусть Ира сама решает, нужны они ей теперь или нет. И вообще, эти люди отказались от нее в то время, когда ей была необходима их поддержка, не приедут и сейчас.
        - Ты хотя бы попробуй! - увещевала его баба Нюра.
        - Нет. - В голосе Ритиного отца звучал металл.
        Они поспорили еще немного, а затем бабушка махнула рукой и устало произнесла:
        - Ладно, поступай как знаешь. Но я бы попыталась. Плохо, если Ириша уйдет, так и не помирившись с ними.
        Первым порывом было ворваться к ним в гостиную, закричать: «Как это уйдет?», но вместо этого Рита тихонько вышла в сад и, стряхнув снег, уселась на качели.
        Хотелось заплакать, но слез не было. В горле стоял огромный комок, и даже дышать было больно.
        Тогда и поселилась прочно в голове бабушкина идея - поговорить с мамиными родителями, убедить их приехать к дочери, поддержать ее. Рита даже поверила, что, если они помирятся, мама выздоровеет.
        В другой ситуации девочка ни за что бы не стала первой звонить. Да и не так просто это было. Сперва требовалось разыскать телефонный номер, затем дозвониться по межгороду в Вильнюс.
        Для этого Рита отправилась на суздальский переговорный пункт, предварительно подсмотрев в мамином мобильнике номер ее сестры. Звонить из дома, пусть даже и со своего телефона, девочка не решилась - не хотелось, чтобы кто-то из домашних услышал ее разговор.
        Долго дозванивалась тете Виоле, затем путано объясняла, зачем ей понадобился телефон ее родителей. Тетя на том конце провода отчетливо всхлипывала и не сдерживала слез. А Рита по-прежнему не проронила и слезинки.
        Получив долгожданный номер, она не стала звонить сразу. Сперва стоило как следует продумать разговор. Надо было понять, как провести его так, чтобы мамин отец не бросил трубку сразу, чтобы хотя бы выслушал до конца.
        Наконец, побродив часа полтора-два по заснеженным улицам, девочка решилась. Она вернулась на телефонную станцию и набрала номер.
        Уже через пару гудков в трубке раздался твердый мужской голос, вот только говорил мужчина не на русском, а на литовском, которого Рита не знала. И хотя первой ее реакцией была паника, она подавила порыв бросить трубку и произнесла:
        - Здравствуйте, могу я услышать Николаса Кайриса?
        - А могу я узнать, кто его спрашивает? - тут же перешел на русский мужчина.
        - У меня к нему важный разговор, пожалуйста, передайте ему трубку, - попросила девочка. Представляться его внучкой она сочла не самым умным ходом.
        - Николас Кайрис - это я, - ответил ее собеседник.
        И тут весь Ритин план ведения беседы, который она построила, бродя по родному городу, вылетел у нее из головы.
        - Я звоню по поводу вашей младшей дочери Ирмы, - затараторила она. - Вы ей очень нужны. Дело в том, что она тяжело больна и может умереть. Не могли бы вы приехать? Пожалуйста!
        Позже она ругала себя за то, что не смогла иначе выстроить диалог, но это было позже.
        Тогда ее дед холодно проговорил:
        - Девушка, никакой дочери по имени Ирма у меня нет, и не надо больше сюда никогда звонить. - И отсоединился. Рита не успела даже ничего сказать.
        Сперва она подумала, что случайно ошиблась в цифрах и набрала не тот номер, поэтому еще трижды перезванивала. Но больше к телефону никто не подошел.
        Она пыталась дозвониться до квартиры маминых родителей снова в этот же день поздно вечером, но опять безрезультатно. Тогда догадалась повторно набрать тетю Виолу. Та племяннице не сильно обрадовалась.
        - Я же тебя предупреждала, что это плохая идея. - Виола говорила, как всегда, едва слышно, и девочке приходилось усиленно напрягать слух. - И мне от отца досталось. Устроил скандал по поводу того, что я дала неизвестно кому их номер.
        - Я не неизвестно кто, я его внучка. - Теперь Рита более чем хорошо понимала маму. Дед оказался настоящим самодуром.
        - Рит, - тон тети стал мягче, - не звони им больше, все равно ничего не добьешься. Они не приедут. А я вылечу к вам первым же рейсом.
        Но девочка ее не послушалась. Она методично звонила весь следующий день, даже из школы ради этого сбежала пораньше, прогуляв два последних урока. И наконец ее настойчивость увенчалась успехом.
        На этот раз к телефону подошла ее бабушка. Почему-то Рита сразу поняла, что деда дома нет, поэтому его жена и осмелилась взять телефон.
        Говорила женщина на русском, словно прекрасно знала, кого сейчас услышит.
        В отличие от деда она не была столь категорична и непреклонна. Подробно расспросила, что случилось, повздыхала, поахала, но приехать не обещала - слишком сложно ей было вырваться. И хотя она даже извинилась по этому поводу, Рите легче не стало.
        - Как вы можете так?! - не выдержала она под конец разговора, когда ее бабушка уже собиралась класть трубку. - Вы же потом всю оставшуюся жизнь будете жалеть и винить себя за то, что не успели попрощаться с собственной дочерью! - В ее голос все-таки прорвались слезы, и последнюю фразу девочка буквально выкрикнула сквозь рыдания. А затем сама нажала отбой.
        И двадцать минут сидела, сжавшись в тугой комок на полу переговорной кабинки, пытаясь успокоиться.
        Каково же было ее удивление, когда через день тетя Виола приехала не одна, а со своей матерью - сухонькой, миниатюрной женщиной, чье лицо еще хранило следы былой красоты.
        Они приехали без звонка, и их появление стало шоком для всех Ритиных домочадцев. Девочка едва сумела изловчиться и шепнуть гостьям, чтобы не выдавали ее никому, не сообщали, что приехали, потому что она попросила.
        Бабушка Катрина почти сразу прошла в мамину комнату и находилась там долго, часа, наверно, три или даже четыре. Рита никогда не узнала, о чем они там с ее мамой разговаривали. Но родительнице после этого разговора и правда как будто стало лучше. Она даже к ужину спустилась, хотя до этого две недели лежала, не вставая с кровати.
        Это был странный ужин. За столом то и дело повисало молчание, ни одна тема надолго не приживалась. Но мама улыбалась. И хоть есть Рита не могла - пища не желала лезть в горло - ее настроение впервые за два последних месяца стало радостным.
        Узнав расписание автобусов до Суздаля на ближайшие три часа, Марго решила все-таки немного пройтись. В конце концов, она теперь свободный человек, никому ничего не должна, делает, что хочет, вернее, что считает нужным.
        Сегодня была суббота, и город только просыпался. Улицы пока оставались практически пустыми - минимум машин и прохожих, максимум свежести и золотистого майского солнца.
        Девушка шла не торопясь, во все глаза разглядывая знакомые места. В какой-то момент ей показалось, что стоит хоть немного повернуть голову, и она увидит идущую рядом летящей походкой маму. Даже запах ее духов почудился. И хотя Марго знала, что пахнет на самом деле от нее самой, ей не захотелось нарушать волшебства этого момента - напротив, она закрыла глаза и сбавила шаг.
        Боже, как же ей все эти годы не хватало мамы! Временами она обманывала себя тем, что ей уже почти удалось пережить утрату, смириться, отпустить, но в глубине души она всегда знала: это не так. И на самом деле мама навсегда останется самой страшной ее болью, самой невосполнимой потерей.
        А ведь прошло уже пять лет с того дня, как ее не стало. Как же быстро летит время! Не угонишься! Кажется, будто она была рядом еще вчера - улыбалась, смеялась, приходила к дочери пожелать спокойной ночи перед сном, а утром встречала на кухне сонную Риту ароматными оладушками с медом…
        Марго провела ладонью по лицу, смахивая набежавшие слезы, и открыла глаза. Прямо перед ней было то самое кафе-мороженое, в котором они провели с мамой столько счастливых часов. Ноги сами вывели ее к нему. Вот только в этот ранний час кафе было еще закрыто.
        «Часы работы: с 10 до 21» - прочитала девушка на табличке у входа.
        «Жаль», - подумала она. Но не ждать же теперь два часа, околачиваясь поблизости. И не так уж сильно хочется ей мороженого, гораздо меньше, чем воскресить в памяти то время, когда мама еще была с ней - в мельчайших деталях.
        Рядом с кафе находился городской парк, сейчас абсолютно безлюдный. Только веселые воробьи перебегали мелкими прыжками от лавочки к лавочке, выискивая вчерашние крошки.
        Марго, оставив чемодан чуть в стороне, присела на одну из скамеек и вытянула ноги.
        Воздух здесь пах распустившейся махровой сиренью, ее кусты были повсюду, девушка буквально тонула в ее сладком аромате.
        Мама любила сирень больше всех остальных цветов, и все недолгое время, отпущенное ей природой на цветение, в бабушкином доме повсюду были расставлены вазы с густыми шапками цветов - голубыми, фиолетовыми, пурпурными. А еще кусты цвели за окнами - и сейчас цветут, скорей всего, - уже сегодня Марго будет это знать наверняка.
        Насколько Марго помнит, мама и на первую ее настоящую игру пришла с букетом сирени. Молочно-белой. Родительница сидела в первом ряду, и Рита то и дело бросала на нее взгляды, ища поддержки. Даже пару мячей пропустила поэтому. И, конечно, проиграла, но мама все равно гордилась ею так, будто она выиграла минимум Уимблдонский турнир.
        Рите тогда было одиннадцать, самая обычная девочка - без глобальных планов стать известной теннисисткой. Она даже не помнит, чтобы теннис в то время так уж сильно ей нравился. Да, ходила в секцию с удовольствием, но в основном из-за того, что там подобралась хорошая компания, а вовсе не из-за самой игры. Хотя тренерша Татьяна постоянно всем ставила ее в пример, говорила, что рука у девочки твердая, удар мощный, да и выносливостью Рита обладает огромной. Но в голову тогда и не приходило, что спустя всего каких-то два года она решит прочно связать свою жизнь с этим видом спорта, и даже ради достижения своей мечты переедет в Москву.
        Это решение помогла ей принять мама. Опосредованно, конечно, потому что самой мамы тогда уже не было. Ее вообще очень быстро не стало. Сгорела всего за два месяца, словно яркая березовая лучина.
        И лето в Каркле было их последним совместным летом. На Новый год мама уже тяжело болела.
        Девушка до сих пор до конца не понимает, как смогла пережить тогда утрату. Мама была для нее центром вселенной, самым близким ее человеком, лучшей подругой, защитницей, советчицей. Мир без нее моментально стал пустым, дом начал казаться мертвым. Марго старалась бывать в нем как можно меньше. А куда пойти в провинциальном Суздале? Не в школе же сидеть до ночи. А близких подруг и даже приятельниц - как-то так вдруг оказалось - девочка не нажила. Даже Светка от нее отстранилась. Все они после смерти мамы стали вдруг ей чужими, да и они сами теперь ее сторонились, видя, как Рита из веселой заводной девчонки превращается в самую настоящую буку. Вот и приходилось ходить в спортивный зал и с ракеткой в руках часами простаивать у стенки, отрабатывая удары.
        В движении казалось, что горе хоть немного, но отступает, сдается. К тому же Марго напоминала себе, что маме всегда нравился теннис, и это она привела свою дочь в секцию.
        Тренерша видела усилия девочки и всячески ее поддерживала. Жалела ее, наверно, но никогда этого не показывала. Напротив, говорила всем, что Рита - удивительно сильная личность, не сдается в такой тяжелой ситуации, не опускает рук.
        Когда Татьяна предложила Рите заниматься с ней дополнительно, та, не раздумывая, согласилась. Успех не заставил себя долго ждать. Теперь она чаще выигрывала соревнования, чем проигрывала. Девочка довольно быстро получила первый разряд. Вот тогда и встал вопрос о ее будущем.
        Именно Татьяна убедила отца в том, что Рите нужно переселяться в столицу, если, конечно, она хочет добиться каких-то серьезных высот. Но, наверно, в глубине души отец уже был готов к таким переменам. Сам-то он еще год назад купил в Москве квартиру и все чаще жил там, нежели дома - у своей матери, Ритиной бабушки, в Суздале.
        Марго тогда моталась к нему на каникулы, но времени вместе они проводили мало - отец все больше пропадал по концертным площадкам и клубам. А вскоре его группа и вовсе подписала выгодный контракт с иностранными спонсорами, и он был вынужден надолго уехать за рубеж.
        Марго смутно помнила первый год в Москве. Жила практически все время одна, училась заочно, сдавала экзамены экстерном, все дни до позднего вечера проводила во Дворце спорта. Сперва думала: сорвется, не выдержит нагрузки, но потом втянулась, ей даже стала нравиться такая жизнь. Говорят же, что человек ко всему привыкает.
        Плакала только первое время часто - почти каждую ночь - больше от усталости, чем от горя. В такие минуты она почти физически ощущала, как мама заходит в ее комнату, садится с краешка на ее кровать и ласково гладит дочь по голове…
        Марго открыла глаза и посмотрела на часы. Что-то совсем она расслабилась-расклеилась. Надо вставать и топать обратно на вокзал. До ближайшего автобуса двадцать минут, должна успеть. А во Владимир можно еще приехать - специально, как раньше, на пару дней. Может, даже бабушку удастся вытащить, надо только попросить соседку кормить в их отсутствие Полкана и кота.
        Автобус был набит битком, и Марго пожалела, что не уехала раньше, пока еще не проснулись все эти туристы. Солнце уже начинало парить, и в салоне, даже несмотря на открытые окна, стояла духота.
        Девушка, впрочем, успела занять место у окошка, правда, сесть не удалось, зато большой ее чемодан легко поместился на задней площадке.
        Народ шумел, смеялся, переговаривался. Речь была разной - и русской, и английской, и немецкой. Марго даже послышался в стороне плавный французский язык. Сама она успела выучить только английский, во время заграничных поездок худо-бедно получалось изъясняться так, чтобы ее понимали.
        Ее взгляд рассеянно скользил по лицам пассажиров. Никого пристально рассматривать Марго не собиралась, так, скорее делала это машинально. Но в какой-то момент ей показалось, что среди прочих мелькнуло знакомое лицо.
        Девушка спохватилась, вернулась глазами на полметра влево. И правда, этот парень казался смутно знакомым: забранные в хвост густые каштановые волосы, темно-серые глаза, чуть курносый нос… Откуда она может его знать? Автобус тронулся, качнулся, Марго невольно сделала шаг в сторону и посмотрела на парня с другого ракурса. Теперь ей был виден небольшой шрам, очертаниями похожий на стрелу, на его скуле.
        Да это же Илюха Терцов! И как она сразу не догадалась? Они же учились вместе с первого класса, какое-то время даже сидели за одной партой. Вот только за годы, что они не виделись, Илюха вытянулся в росте и раздался в плечах, волосы опять-таки отрастил, да и одеваться стал иначе.
        Марго вспомнила, как девчонки-одноклассницы классе в восьмом распространили по школе слух, что Терцов страстно влюблен в Назарову, то есть в нее, следили за ним, словно больше им делать было нечего, подначивали. А Риту их интриги не интересовали, другие проблемы имелись, посерьезней чьей-то выдуманной любви. Да и какая может быть любовь в четырнадцать лет? Смех, да и только!
        Марго вдруг осознала, что парень тоже ее разглядывает. Во все глаза. Словно не может себе поверить. Будто привидение увидел или стал невольным свидетелем приземления летающей тарелки. Сделалось неловко. Что это, в самом деле, она сама пялится на человека!
        Девушка улыбнулась бывшему однокласснику и махнула рукой, мол, привет, иди сюда. Терцов неуверенно улыбнулся в ответ и стал пробираться к ней по подскакивающему на колдобинах автобусу, попутно извиняясь перед теми, кого нечаянно толкал.
        Наконец, он оказался прямо перед Марго. Несколько секунд они молча рассматривали друг друга, после чего Илья заговорил.
        - Это и правда ты? А я думал, померещилось, - произнес он. - Не сразу узнал. Ты изменилась.
        - Да и ты прежним не остался, - ответила девушка.
        Они помолчали.
        - Надолго к нам? - спросил Терцов, кивнув на чемодан.
        Марго пожала плечами:
        - Как получится. Может, и навсегда.
        - А что с рукой? - не отставал парень.
        - Сломала на тренировке. - Она кинула взгляд на закрепленную на перевязи свою руку. Пальцы казались какими-то неживыми, серыми с синюшным отливом.
        - Больно, наверно, - сочувственно сказал Илья, а Марго фыркнула.
        - Терпимо. Ну, а у тебя как дела?
        - Жизнь бьет ключом, - усмехнулся парень. - Все как обычно.
        - Ясно. - Девушка подвинулась поближе к окну, чтобы врывающийся в него ветер омывал ее лицо.
        - Из наших с кем-нибудь общаешься? - Терцов тоже подвинулся ближе к стеклу, положил руку на поручень, и Марго поразилась, какая огромная у него вымахала лапища. А пальцы длинные, красивой формы.
        - Неа, - ответила она.
        - А что так? - удивился он.
        - Некогда. - Девушка поймала себя на мысли, что ее ответы слишком уж односложные, словно она не желает разговаривать с бывшим одноклассником. А ведь сама его позвала подойти. Спрашивается, зачем? Стоял бы себе в другом конце салона и стоял. Неудобно как-то. - Я же ушла с середины девятого, - напомнила она. - Сперва со Светкой Ивановой созванивалась, а потом и с ней потерялись.
        - Странно, мне казалось, вы так близко дружили… Она замуж вышла прошлым летом, сразу после выпускного. Встретил ее недавно в магазине - счастливая, довольная. Ползунки всякие для будущего сына покупала.
        Марго вскинула на него глаза и тут же снова опустила. Как же быстро бежит время! Получается, ее лучшая школьная подруга, с которой они, когда были детьми, прыгали в классики на школьном дворе, сама уже ждет ребенка. Удивительно! А она-то - Марго - все пропустила!
        - Не рано она? В восемнадцать-то лет, - произнесла девушка вслух, чтобы хоть что-то сказать.
        - Нормально, - отозвался Терцов. - К тому же она всегда хотела семью. Светка - она же домашняя такая. И парень ей попался хороший. Да и представляешь, родит сейчас, а потом, когда ей исполнится, к примеру, тридцать, у нее будет уже взрослый сын. Здорово! Гуляй - не хочу!
        В последнем тезисе Марго сомневалась, тем не менее кивнула.
        - Тебе, кстати, идет стрижка, - вдруг проговорил Илья. Девушка даже удивилась такой резкой смене темы.
        - Спасибо, - поблагодарила она.
        Снова замолчали.
        Марго, положив здоровый локоть на поручень и опершись на него, смотрела в окно на проплывающие мимо поселки и поля. Ветер приятно холодил лоб и щеки, шевелил отросшую челку. Девушка кожей чувствовала взгляд Терцова, но не оборачивалась к нему, делая вид, что не замечает его пристального внимания. Но расслабиться никак не могла, как не могла и продолжить общение.
        Ну о чем еще можно поговорить с тем, кого не видел много лет? С одной стороны, вроде за годы столько всего произошло, только и обсуждать, с другой - все произошедшее настолько далеко разбросало их друг от друга, что кажется, будто между - пропасть. Вот и остается задавать общие вопросы, получать общие ответы, а потом пялиться в окно.
        Марго казалось, Илья что-то хочет спросить, но почему-то не решается. Но помогать ему она не собиралась. Мало ли что у него в голове за вопросы. Сейчас начнет еще расспрашивать о ее успехах в спорте, и что ей тогда отвечать? Врать, что все отлично? Хвастаться достижениями?
        Но парень молчал, и девушка была ему за это благодарна.
        Марго всегда симпатизировала Илюхе Терцову. На фоне других одноклассников он казался серьезным, вдумчивым, спокойным и сосредоточенным. Хотя и странным - во всяком случае, многих его поступков девочка не могла объяснить.
        Например, зачем он остается после уроков на дополнительную физру, на которой всегда происходят всякие пересдачи и присутствуют в основном одни девчонки, не успевшие или не сумевшие во время урока сдать норматив.
        Физрук у них был - зверь. Его боялась вся школа, никаких послаблений он никому не давал. Даже спортсменке Рите. Особенно Рите. К ней он придирался больше остальных и однажды даже довел ее до слез.
        Она частенько оставалась после уроков в числе прочих. Бегала кросс, метала мячи, подтягивалась, отжималась, прыгала и снова бегала кросс. И ни разу физрук не поставил ей оценки выше четверки, несмотря на то, что она была самой сильной, выносливой и тренированной из всех девчонок класса.
        Физру Рита ненавидела всей душой. Ей казалось - это ее персональная пытка такая - выполнять бесконечные требования физрука, и дополнительные уроки были для нее тяжелой повинностью.
        Вообще девчонок учитель гонял больше, чем парней, неизменно повторяя:
        - Мальчишки - они и сами за своей физической подготовкой следят, без всяких указок. А вас не заставишь лишнее приседание сделать. Сами себе вредите! Ленитесь, а потом начинается: я толстая, у меня там болит, здесь болит, бока висят, в джинсы не влезаю. На диету садитесь - а в итоге еще больше свое здоровье губите.
        И хотя Рита понимала, что слова физрука не лишены здравого смысла, все равно ни его самого, ни его предмет не любила, как и все без исключения ее одноклассницы. Очень девчонки обижались на то, что парни успевали легко все сдавать во время уроков, а их оставляли после. В итоге на школьном стадионе или в спортивном зале собиралась толпа представительниц женского пола - из их и прочих классов. И частенько Терцов…
        Зачем он раз за разом приходит, никому не было понятно. Ладно бы что-то делал, а то сидит на скамейке и наблюдает. Физрук, видевший такое постоянство, даже пытался его привлечь себе в помощники, но Илюха отказывался и снова сидел без дела.
        - Ну надо человеку посидеть спокойно, чего вы к нему пристали? - защищала приятеля Светка от любопытства одноклассниц. - Может, ему так думается лучше.
        Девчонки в ответ фыркали и косились на Риту. А она не замечала всего этого в упор.
        Но к Илье испытывала благодарность, зародившуюся в ней после одного случая.
        Тогда как раз физрук довел ее до слез - он снова и снова заставлял бежать на время короткую дистанцию и снова и снова не удовлетворялся ее результатами. Рита уже совершенно выдохлась, а учитель все не отставал. В итоге она психанула, сбежала со стадиона в здание школы, опустилась в холе на лавку и сидела, утирая струящиеся по лицу слезы.
        А вскоре пришел Терцов, присел рядом, положил руку на ее плечо, сжал.
        - Не расстраивайся, - сказал он. - Он же не хотел тебя обидеть.
        - Ага, конечно! - взорвалась девочка. - А чего он тогда ко мне так придирается?
        - Просто он знает, что ты лучшая, а с лучших и спрос больше, - пояснил парень.
        - Это в чем же я лучшая? - удивилась она.
        - Во всем. - Терцов снял руку с ее плеча и теперь просто сидел рядом. - Ты играешь в теннис, все об этом знают, делаешь успехи, ездишь на соревнования. Физрук хочет, чтобы ты была самой сильной, тренированной, чтобы тебя никто не мог победить.
        Рита фыркнула. Но ощущение, что с ней поступают несправедливо, испарилось, словно его и не было.
        - Слушай, а можно как-нибудь прийти на матч? - спросил вдруг Терцов. - Всегда хотел побывать.
        Девочка кивнула:
        - Почему же нельзя, приходи. Я сообщу тогда, как что-то будет.
        На том и порешили. А на следующих - любительских - соревнованиях Илюха и правда сидел на трибуне рядом со Светкой и парой других их одноклассников и болел за Риту.
        Они громко приветствовали каждый ее взятый мяч, а после игры все вместе отправились отпраздновать Ритину победу в недавно открывшуюся кофейню.
        Воспоминания о том дне остались у Марго самые хорошие. Пожалуй, это был один из самых светлых дней из того года. В тот день она снова была прежней Ритой - веселой, жизнерадостной, активной. И ребятам нравилось находиться в ее обществе - она видела это по их лицам.
        Жаль, что потом события стали развиваться с невероятной скоростью, и Марго затянула под себя гигантская волна бед и жизненных потрясений, а после она и вовсе уехала из родного города в Москву.
        А так, кто знает, как могло бы быть, останься она в Суздале. Может, рано или поздно она прислушалась бы к словам девчонок, что «Терцов влюблен в Назарову», поняла бы, что доля истины в этом есть, и сама обратила бы на Илюху внимание.
        Но тогда вряд ли в ее жизни случились бы победы и поражения, Федор Николаевич, Дворец спорта, Саша, международные и российские турниры, перелеты, московская квартира и одиночество в ней, перелом руки и последовавший за ним отъезд домой - возможно, навсегда.
        Сейчас ей сложно было сказать, чего во всем этом больше - положительных моментов или отрицательных. Склонялась скорее к отрицательным, потому что было жаль потраченного времени на несбывшуюся, как теперь уже стало понятно, мечту.
        «Но ведь и надежда была, - напомнила себе Марго, - нельзя об этом забывать».
        Когда уже проехали село Павловское, Терцов наконец подал голос:
        - Слушай, ровно через две недели, в субботу, в школе будет встреча выпускников. Приходи, если будешь еще тут.
        Марго пожала плечами, словно говоря: зачем, кому я там нужна?
        - Уверен, тебя многие будут рады видеть, - настаивал Илья.
        - Посмотрим, - неопределенно ответила Марго.
        Через пятнадцать минут автобус въехал в пригород Суздаля и покатил по улицам. Все здесь было знакомо до мелочей, до каждого поворота, до каждого камня. Казалось, даже собаки и куры все те же, что в детстве.
        Наконец автобус остановился на автовокзале, и народ начал медленно покидать салон. Тут никто никуда не спешил, все словно находились на отдыхе.
        «Оно и понятно, в основном же туристы», - подумала Марго, хватая здоровой рукой ручку чемодана. Но тут же почувствовала, как на ее пальцы легла теплая ладонь.
        - Оставь, я возьму, - раздался над ухом голос Терцова, и девушка подчинилась.
        Они жили на соседних улицах - это она вспомнила уже по дороге к бабушкиному дому. Встала перед глазами картинка: зима, холод, изо рта валит пар. Они со Светкой опаздывают в школу, бегут, поскальзываясь на частых наледях, и на перекрестке встречают Илюху. Он стоит, глядя на их улицу, словно ждет кого-то.
        - Ты чего тут? - окликает его Светка. - До звонка пять минут.
        - Ага, я сейчас, - невпопад отвечает парень.
        Они пробегают мимо него, а через двадцать метров Рита оборачивается и видит, что Терцов топает за ними, как почетный эскорт. «Не дождался того, кого ждал», - думает она и прибавляет шагу. Почему-то тогда и мысли о том, что он может ждать ее, не возникало.
        Илья катил ее увесистый чемодан легко, словно он не был заполнен доверху - так, что еле застегнулся. Кажется, она выгребла вчера в порыве из шкафов все, до чего дотянулись руки, практически ничего не осталось. Жаль, семейную фотографию со стены упаковать не получилось - слишком габаритная, поместилась только та, что стояла на столе. Ну да она это исправит - распечатает в фотоателье новую.
        - Тебе вроде направо, - сказала Марго на том самом перекрестке.
        - Верно, - спокойно согласился парень. - Но я сперва тебя провожу.
        - Спасибо, - улыбнулась девушка.
        Так они и подошли к ее дому - вместе, словно и приехали вдвоем.
        За забором уже гулким басом лаял Полкан.
        «Неужели меня почувствовал?» - удивилась Марго. И вспомнила, как раньше пес встречал ее из школы - узнавал по шагам, еще когда она была внизу улицы, заливался лаем. А стоило только открыть калитку, как он бросался к ней, подпрыгивал, вилял хвостом, а затем ставил свои огромные лапы ей на плечи и вылизывал лицо.
        В груди защемило. Как она могла приезжать к бабушке так редко? Здесь же все, что она любила! Просторный дом - с кирпичным первым и деревянным вторым этажами, резные наличники на окнах, старая плакучая береза, закрывающая своими ветвями от посторонних глаз практически весь фасад, широкое крыльцо со скрипящей третьей ступенькой, качели в саду, которые поставил для дочери отец, бабушкина клубника и яблони, сирень и жасмин…
        Ей захотелось бежать вперед со всех ног. Влететь во двор, обнять Полкана, одним прыжком преодолеть крыльцо, ворваться, словно маленький ураган, на веранду и крикнуть:
        - Ма, ба, я дома!
        Марго резко мотнула головой, отгоняя наваждение. Поглядела на Илью и на свой чемодан.
        Парень понял ее правильно, подкатил к ней багаж.
        - Ладно, я пойду, - сказал он. - Увидимся. - И, не дожидаясь ее ответа, развернулся и пошел назад - туда, где виднелся перекресток, соединяющий две их улицы.
        Девушка пару мгновений смотрела ему в спину, затем взялась за ручку чемодана и толкнула калитку.
        Как же странно это было - снова оказаться в своей детской комнате - не проездом, а надолго, не гостьей, а хозяйкой. Словно какое-то бесконечное дежавю.
        Первые два дня Марго практически целиком проспала. Просыпалась лишь для того, чтобы сходить на кухню и поесть, и снова возвращалась в кровать. Бессонница в родном доме ее отпустила, словно вовсе позабыла о ней, или решила дать передышку до поры. Даже сны девушке не снились, она проваливалась в забытье, как в омут, и выныривала из него, словно аквалангист из глубины.
        Зато воспоминания о тех или иных периодах жизни преследовали ее неотступно. Она плавала в них, как рыба в воде, плавно перемещаясь от одного к другому. Видела себя то совсем крохой, то уже почти взрослой. И во всех этих воспоминаниях она была Ритой - не Марго.
        Девушка видела свой четвертый день рождения - это было самое первое связное ее воспоминание о детстве. Перед глазами вставала картинка: она вбегает в гостиную, где на большом дубовом, принадлежавшем еще ее прадеду, отцу бабы Нюры, столе высятся коробки с подарками - маленькие и большие, свертки и пакеты.
        Или это ей тогда показалось, что их было много? Но Марго прекрасно помнит большого песочно-желтого игрушечного медведя, и упаковку разноцветных фломастеров, и стопку книжек-раскрасок, и игрушечную железную дорогу - папин подарок. Кстати, дорога до сих пор стоит на комоде в ее комнате и до сих пор вполне себе работает.
        - Это все мне? - удивленно спрашивает маленькая Рита, когда мама подводит ее к столу.
        - Конечно, тебе, - улыбается та.
        - А почему? - хлопает глазами девочка. Ей не верится, что такое изобилие возможно.
        - Потому что в этот день четыре года назад ты родилась, - отвечает мама.
        Рита не может понять, как это возможно одновременно - в этот день и четыре года назад? И разве она была не всегда? Разве когда-то ее не существовало? Как так?
        Но гораздо больше этих вопросов ее интересует новенький велосипед, приткнувшийся за основной массой свертков.
        Это воспоминание тянет за собой другое - о другом дне ее рождения - десятом. Тогда в числе прочих подарков она получила от мамы теннисную ракетку - ту, самую ее любимую до сих пор.
        - Знаешь, она не совсем новая, - сказала тогда мама, - но ей никто никогда не играл, она дожидалась тебя. Получается так… Когда-то я купила ее себе, но в руки так ни разу и не взяла.
        Ракетка тяжелая, не в пример тем, которыми ребята играют на тренировках, темно-синяя, с толстыми упругими струнами. Ее рукоятка так удобно ложится в ладонь, словно она - продолжение руки, и девочка даже чувствует, как от кончиков ее пальцев перетекает в ракетку нервный ток, будто она живая.
        А вот они с подругой Светкой сидят на алгебре - на самой задней парте и, боясь разговаривать вслух, передают друг другу записочки. Математичка у них строгая, если заметит, жизнь раем не покажется.
        И, как назло, именно это и происходит. Училка выхватывает Ритину записку прямо из пальцев Светланы.
        - Что, Назарова, все мальчиков обсуждаете? - ехидно говорит противная математичка, медленно разворачивая бумажку. - До перемены потерпеть не можете? - И зачитывает вслух: - «Татьяна говорит, что мне не хватает стабильности при обмене ударами с задней линии, а я никак не могу, сохраняя стабильность, оставаться инициативной». - Удивленная училка поднимает глаза и спрашивает: - Это еще что за бред?
        - Это про теннис, Елена Владимировна, - поясняет Светка, хлопая длинными ресницами. - Рита переживает, что не всегда достаточно внимательна.
        - Хорошо, что хоть переживает. - Математичка кидает записку на ее тетрадку. - И чтобы больше никаких записулек, ни про мальчиков, ни про девочек, ни тем более про теннис, а то совсем совесть потеряли.
        А вот им лет по двенадцать. Они идут по усыпанному желто-алыми листьями лесу. С неба льется пронзительное сентябрьское солнце. В руках у обеих большие корзинки, уже почти доверху наполненные крепенькими опятами.
        Они оторвались от взрослых - Ритиной бабушки и Светкиной тетки - и представляют, что они одни в лесу, а то и в целом мире. И обсуждают, что бы обе делали, окажись так на самом деле. Забрось их жизнь на необитаемый остров, например.
        А потом незаметно для себя отходят так далеко от взрослых, что начинают плутать. И становится по-настоящему страшно, и кажется, им никогда не выбраться из этого гостеприимного осеннего леса, и придется теперь до самой смерти питаться грибами и ягодами.
        Но, проходив кругами часа четыре и так и не найдя своих родных, они - усталые и измученные - выходят к маленькой деревушке, где стучатся в первую попавшуюся избу и, перемежая повествование всхлипами, рассказывают, как заблудились.
        А затем местный старичок дядя Веня везет их домой на стареньком тракторе «Беларусь», потому что другой деревенский транспорт не проедет в эту пору по единственной раскисшей от дождей дороге. Девчонки жмутся друг к другу в кабине трактора и представляют, как им достанется дома.
        Но ехать на таком транспорте обеим нравится, и настроение быстро улучшается - когда еще выдастся случай прокатиться на чем-то подобном?!
        И по приезде домой, вместо того чтобы каяться, что потеряла из поля зрения бабушку и не слушала ее наставлений по поводу правил поведения в лесу, Рита восторженно рассказывает, как это здорово - кататься на тракторе.
        И даже не удивляется, когда ее совсем не ругают, а лишь радуются, что с ней ничего плохого не случилось и она сообразила, как вернуться домой.
        Девушка удивлялась, осознавая, что практически все ее школьные воспоминания так или иначе связаны со Светкой Ивановой - ее лучшей подругой, с которой теперь, вот уже три года, они никак не общаются.
        Почему так? - спрашивала себя Марго и не находила ответа. Не иначе, жизнь развела. Вроде не ссорились никогда. Но когда Ритина мама заболела, вокруг девочки словно образовалась полоса отчуждения - одноклассницы стали казаться чужими. Они оставались детьми, а ей самой пришлось быстро повзрослеть. Они обсуждали мальчишек, свои первые романы, наряды и кино, а ей приходилось выживать, делать все для того, чтобы не сойти с ума, верить в себя и свое будущее. А единственным ее будущим был теннис. И спасала ее лишь возможность снова и снова выходить на корт, ради этого она жила после мамы.
        Конечно, в родном городе она не смогла бы подняться. Скорей всего, погрузилась бы в тяжелейшую депрессию, в итоге бросила бы школу. Вот и выходит, что единственным выходом было - уехать и работать каждый день на износ.
        Вот только теперь приходится жалеть о потерянном - подруге Светке, детской беззаботности, не случившихся у нее разговорах о парнях и первой настоящей любви. Вместо всего вышеперечисленного у нее был теннис.
        На третий день Марго наконец почувствовала себя выспавшейся и даже нашла в себе силы включить телефон, до этого момента лежавший мертвым в чемодане. Но, кроме двух сообщений от Саши, ничего нового не было. Она сухо ответила, что у нее все хорошо, что уехала домой, и снова отключила мобильник.
        И потянулись странные, какие-то нереальные, сливающиеся в один дни, в которые Марго сидела на качелях в саду, читала книгу, пересматривала на ноуте давно любимые фильмы и общалась с бабушкой. За неделю она даже ни разу не вышла за калитку.
        Бабушка старалась ее лишний раз не трогать - видела, что внучка приехала уставшая и измученная, понимала, что у нее что-то случилось, но молчала, ждала, когда та сама все расскажет.
        Лишь однажды спросила, что Марго собирается делать дальше. Но когда внучка подняла на нее полные страдания глаза, замахала руками, мол, неправильно ты меня поняла.
        - Гипс-то тебе когда снимать? - пояснила свой интерес бабушка.
        - Недели две еще, наверно, - неуверенно ответила девушка.
        - «Наверно», - передразнила ее старушка. - Сходи ко врачу, а то мало ли.
        Марго промолчала. Ее лечащий врач остался в Москве. Как-то она совершенно не подумала, когда принимала решение уехать домой, что ей нужно периодически ходить к нему на осмотры.
        - Ну вот что, - сказала бабушка, - завтра же с утра позвоню Нонне Викторовне, она в санатории работает, пристрою тебе к ней. Там ортопедическое отделение, я слышала, хорошее. Травматолог отличный. Заодно и на физиотерапию всякую походишь.
        Девушка в ответ лишь вяло кивнула. А про себя подумала, что если бы ее тренер Федор Николаевич узнал, что его подающей надежды спортсменкой будет заниматься какой-то неизвестный травматолог, он эту самую спортсменку сразу бы собственноручно убил, чтобы не мучилась.
        Но Федор Николаевич остался в Москве, куда Марго возвращаться не собиралась. Эта уверенность крепла в ней с каждым днем.
        - Уходить надо вовремя, - повторяла она себе снова и снова.
        Мысль, что можно спокойно, никуда не торопясь, выздороветь, восстановиться, снова набрать форму и потихоньку войти в прежний ритм, вызывала тошноту. Быть уже практически у самого финала и вдруг так глупо сойти с дистанции! Нет уж! Она не вернется. Такой уж она человек - либо все, либо ничего. И пусть в ее случае будет это самое «ничего», раз не сбылось «все».
        - Ты бы хоть по городу, что ль, прошлась, - сказала ей однажды бабушка. - А то сидишь сиднем в своей комнате. Так и рехнуться недолго. Не понимаю, что вообще с тобой происходит, - выдала она, видимо, не выдержав неизвестности. - Всегда такая деятельная была!
        - Да все со мной в порядке, - отмахнулась Марго. - Просто устала.
        - А то я не вижу, как у тебя в порядке, - проворчала старушка и ушла на кухню.
        Бабушка у Марго была мировая. Строгая, но справедливая. Ее все уважали, даже живущие через два дома соседи-алкоголики, с которыми воевала вся улица - очень уж любили они собирать у себя шумные компании.
        Когда-то бабушка работала в местной администрации секретарем, многим успела помочь, чем было возможно, за многих замолвила словечко. А когда вышла на пенсию, занялась хозяйством, гусей развела, огород разбила и теперь лелеяла мечту купить корову.
        - Мам, ну какая корова в городе?! - говорил ей ее сын - отец Марго.
        - Ну какой Суздаль город?! - парировала она. - Большая деревня.
        Тем не менее коровы пока не было, и за молочными продуктами ходили на соседнюю улицу, к очередной бабушкиной приятельнице, которую в свое время не остановил факт того, что Суздаль - все-таки город.
        В это утро Марго проснулась рано. То ли выспалась уже, то ли разбудило что-то - она не поняла. Просто открыла глаза в семь утра, а больше заснуть не смогла. Поэтому, полежав немного в кровати, привела себя в порядок и спустилась вниз - на кухню.
        Комната Марго находилась на втором этаже. Она была небольшой и недостаточно светлой - давали о себе знать окна на север и растущая на углу дома огромная липа, которую, в пару к березе, посадила еще бабушкина мама. Зато из комнаты имелся выход на уютную веранду, на которой вечерами так любила сидеть девушка. Тут стояло кресло-качалка - его когда-то купила для отца мама, но в итоге так полюбила кресло сама, что отец всего только пару раз и воспользовался этим подарком. После смерти жены он почему-то стал его избегать, во всяком случае, Марго ни разу не видела, чтобы отец в нем сидел. Сама же девушка это кресло обожала. В него можно было залезть с ногами, да еще и в плед закутаться - и сидеть так, например, с книгой или котом на коленях, хоть весь день.
        Вот и в это утро она планировала тихонько прокрасться на кухню, налить себе чай, взять какой-нибудь йогурт и бутерброд и удобно расположиться в любимом кресле. Но не тут-то было. На кухне уже хозяйничала баба Нюра.
        - Что-то ты сегодня рано пробудилась, - приветствовала она внучку. - Может, планы какие появились?
        Девушка неопределенно пожала плечами:
        - Какие у меня могут быть планы?.. - Уселась за стол и стала ждать, когда закипит поставленный на огонь чайник.
        Бабушка как-то странно хмыкнула, но ничего не сказала, хотя по ее затылку Марго видела, что она еле сдерживается, чтобы не завести беседу на какую-то давно волнующую ее тему.
        - Ну говори, ба, - устало произнесла внучка. - Все равно же рано или поздно не выдержишь.
        - А что говорить? - тут же повернулась к ней старушка. - Больно мне на тебя смотреть, Рита! Прям сердце кровью обливается. Ходишь потерянная, ни с кем не общаешься, сидишь целыми днями в саду или в своей комнате, рассказывать ничего не хочешь. А я, между прочим, за тебя волнуюсь.
        - Не надо за меня волноваться, - попыталась отговориться Марго. - У меня все отлично.
        - «Отлично»! - передразнила ее баба Нюра. - Так отлично, что хоть вешайся. Переживаешь небось, что из-за перелома пришлось прекратить тренировки?
        - Типа того, - кивнула девушка.
        Старушка пожевала губами, словно собираясь с мыслями.
        - А тебе не приходит в голову, что теннис уже сыграл в твоей жизни свою роль?
        - Как это? - не поняла она.
        - А вот так это. - Бабушка села за стол напротив нее. - Не думала о том, что эта страница твоей жизни уже закрыта и нужно двигаться дальше?
        Сперва Марго хотела по своему обыкновению возмутиться, возразить, мол, нет, но, немного помолчав, проговорила:
        - Думала. Но каким-то все тогда бессмысленным получается.
        - Почему же бессмысленным? - возмутилась баба Нюра. - Все на свете происходит зачем-то, ради какой-то цели.
        - Ну да, помню-помню, - хмыкнула на сей раз уже внучка. - Мы с тобой много на эту тему спорили. И что ты думаешь по поводу того, что я столько лет своей жизни угробила на дело, которое не принесло мне ничего, кроме разочарования?
        - Ага, значит, я была права, не просто так ты приехала домой, что-то у тебя случилось, - словно самой себе сказала старушка. - Твои тренировки помогли тебе пережить смерть мамы, а это уже все окупает, не находишь?
        Девушка отрицательно затрясла головой. Хотя бабушка была права, и эта мысль приходила в голову самой Марго неоднократно в последние дни. Но признать, что она тренировалась лишь ради того, чтобы пережить утрату, а не ради будущих побед, означало окончательно и бесповоротно признать свое поражение, а сделать это что-то мешало. Одно дело повторять себе разнообразные «уходя - уходи», и совсем другое - смириться.
        Неожиданно бабушка сменила тему:
        - Я знаю, что Ириша всегда мечтала, чтобы ты стала известной, чтобы играла в теннис, чтобы тебя показывали по телевизору. И я не вмешивалась, когда она вбивала эту мысль в твою голову, потому что это хорошо, когда ребенок занимается спортом. Ты росла здоровой, активной, энергичной, но, честно говоря, я никогда не думала, что все зайдет так далеко. - Старушка перевела дыхание. - Когда Ирины не стало, а ты с головой ушла в тренировки, я тоже молчала, потому что понимала, что это твой собственный способ справиться с болью. И когда ты решила ехать в Москву, я приняла твое решение.
        - Не понимаю, о чем ты, ба? - Марго во все глаза смотрела на нее. - Разве ты против того, что твоя внучка - спортсменка?
        - Боже упаси! - бабушка замахала на нее руками. - Будь кем хочешь, ради бога, я только порадуюсь за тебя.
        - Но что же тогда? - перебила ее девушка.
        Баба Нюра вздохнула.
        - Я не хотела, чтобы ты реализовывала чужую мечту, хотела, чтобы у тебя была своя.
        «Как это чужую?» - хотела уже произнести Марго, но прикусила язык еще до того, как первое слово сорвалось с губ. Кажется, она поняла!
        Бабушка была уверена, что это мама внушила своей дочери, что та должна играть в теннис и добиться успехов на этом поприще. Это мама мечтала видеть свое чадо на самых известных кортах мира собирающим золотые медали и победно улыбающимся в объективы фото - и видеокамер. А чего хотела бы сама Рита? Разве не этого же?
        - Ты поразмышляй об этом на досуге, - посоветовала ей бабушка, словно прочитав ее мысли. - Может, до сих пор ты просто играешь в мамину, а вовсе не в свою игру? Может, пора понять, чего хочешь именно ты?
        Марго кивнула и, так и не дождавшись, когда закипит чайник, поднялась из-за стола.
        - Только не обижайся на меня за то, что я тебе сказала, - с грустью в голосе проговорила старушка. - Меня давно эта мысль гложет. Очень я переживаю за тебя и твое будущее.
        Девушка подошла к ней и поцеловала в морщинистую щеку.
        - Спасибо, ба. И я ни капли не обижаюсь.
        Она собралась уже покинуть кухню, когда ее догнала просьба бабушки:
        - Ритуль, будь добра, сходи за молоком. А то я не успеваю. Мне по делам еще отойти надо.
        Девушке ничего другого не оставалось, как только согласиться. И после завтрака с трехлитровой банкой в сумке она отправилась к держащей корову старушке с соседней улицы.
        Уже подходя к перекрестку, Марго почувствовала, что сейчас встретит Терцова. Даже картинка в голове сложилась: вот он выходит из калитки своего дома с такой же, как у нее, сумкой в руках - сонный, растрепанный, в старых драных джинсах. Не успела даже отогнать от себя это видение, как и правда увидела Илью.
        Он закрывал за собой калитку, и на нем в самом деле были старые джинсы с дырками на коленях. А еще байковая рубашка, наполовину расстегнутая, ворот которой выставлял на всеобщее обозрение его шею, загорелые ключицы и часть груди. Внезапно Марго почему-то смутилась и подумала, что было бы неплохо не попадаться ему на глаза.
        Но Илья находился совсем близко, к тому же он уже поворачивался в сторону девушки, поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как окликнуть его:
        - Привет. Так и знала, что сейчас тебя встречу, - она улыбнулась ему как можно дружелюбнее.
        Парень как будто в первый момент не нашелся что сказать, но затем, оглядев ее с ног до головы, произнес:
        - Значит, все-таки не уехала. А я как-то проходил мимо твоего дома, думал: здесь ты еще или вернулась в столицу?..
        - Ну, так зашел бы, - ляпнула девушка и прикусила язык.
        «С какой стати ему заходить? - спросила она себя. - Мы что, друзья? Приятели? Так, знакомые, бывшие одноклассники. За все годы в школе, дай бог, несколькими фразами перекинулись, и то в стиле «дай списать» и «что задали на понедельник?». Если не считать того случая на физре и похода в кафе после матча.
        - У меня была такая мысль, - тем временем ответил Терцов. - Но как-то оно неудобно. Я подумал, вдруг ты не хочешь никого видеть, отдыхаешь, и вообще…
        Незаконченная фраза повисла в воздухе. Марго показалось, что Илья хотел сказать: «И вообще у тебя депрессия».
        - «И вообще» - это точно, - невесело усмехнулась она. - Самое что ни на есть «и вообще».
        Он, как и в прошлый раз, не стал ее ни о чем расспрашивать, лишь как-то ненавязчиво стянул с ее плеча сумку, внутри которой перекатывалась пустая банка, и констатировал:
        - Значит, ты за молоком.
        - Ну да, - согласилась девушка.
        - Ага, - кивнул Илья. - Обычно твоя бабушка ходит. Мы с ней постоянно там встречаемся.
        Марго почувствовала, что он снова что-то недоговорил, но не стала акцентировать на этом внимание. Она шла и думала о своем: о том, что вот уже десять дней не брала в руки ракетку и не занималась на тренажерах, только зарядку делала по утрам, да и то не всегда. Что со времен той последней эсэмэски Саша так ничего и не написал и не позвонил, и, видимо, им и правда надо расставаться, потому что по всему выходит, что они друг для друга чужие. Что с понедельника придется ходить в этот дурацкий пансионат-санаторий, куда бабушка все-таки ее пристроила, на процедуры. Что жизнь теперь кажется совершенно бессмысленной - настолько, что даже думать о будущем не хочется - ни в каком ключе: ни в гипотетическом, ни строить конкретные планы. А еще эта поднятая бабушкой тема никак не давала покоя. А вдруг баба Нюра права и все эти годы ее внучка играла чужую, навязанную ей роль?
        - Эй, ты куда? - услышала Марго вопрос одноклассника и обернулась.
        Оказалось, что за своими невеселыми размышлениями она прошла нужный дом и даже не заметила, что Терцов отстал. Наверно, она так и шла бы на автомате вперед, если бы он ее не окликнул.
        Девушка подошла к нему и виновато улыбнулась:
        - Задумалась что-то, вот и прозевала.
        Ребята вошли во двор, поднялись на крыльцо и позвонили в звонок. И уже через десять минут шли обратно. В сумке у каждого находилась увесистая трехлитровая банка с еще теплым молоком, лежал килограммовый пакет творога, стояли банки со сметаной и сливками. Впрочем, сумку Марго по-прежнему тащил Илья. Девушка попробовала было ее у него отобрать, но парень не дал.
        - Не переживай, не надорвусь, - усмехнулся он.
        - Кто тебя знает, - пожала плечами девушка.
        - Кстати, Светка тут про тебя спрашивала, - сообщил Илья.
        - Так уж прям и спрашивала? - удивилась Марго. - Скажи лучше: я недавно видел ее и рассказал, что Назарова приехала к бабушке.
        Терцов тихо рассмеялся:
        - Смотри-ка, проницательная какая. Угадала. - Помолчал. - А все-таки позвони ей, вы же все-таки подруги.
        - Были. - Девушка смотрела в пространство перед собой, словно силясь в нем разглядеть ответ на вопрос «почему дружба осталась в прошлом?».
        - А мне кажется, не бывает бывших друзей, - произнес Терцов. - Бывают только друзья, друг друга в какой-то момент недопонявшие.
        Марго перевела взгляд на него. Нахмурилась.
        - Еще как бывают. Случается, что людей разводит сама жизнь. Разные интересы, разные обстоятельства. Расстояния опять-таки. С этим-то не будешь спорить?
        Парень смотрел на нее серьезно, и в глубине его глаз таилось что-то такое - неподъемное, горячее, острое, что у Марго перехватило дыхание и сладко заныло за грудинной костью. Позже она спрашивала себя, вспоминала, пытаясь понять, что же увидела там - может быть, нежность? Или тоску? Или затаенную боль? А может, все это вместе? Тогда она даже не сразу поняла, что он ей отвечает.
        - С этим не буду, - сказал Терцов. - Хотя и считаю, что все это отмазки, не более. Если человек тебе на самом деле дорог, если ты не хочешь его потерять, ты ни за что не позволишь никакой жизни и никаким обстоятельствам вас развести. Даже вне зависимости от того, сколько лет прошло, - прибавил он непонятное и тут же ускорил шаг, будто пытался убежать от только что сказанного.
        «Странный он все-таки, - подумала девушка. - И всегда таким был».
        Вспомнилось, как часто, когда еще жила здесь и ходила в школу, зимними вечерами сидя в своей комнате на подоконнике или летними - в качалке на веранде, она замечала проходящего по улице мимо ее дома Илью. Он всегда шел целенаправленно, быстрым шагом, словно торопился на встречу, и ни разу не поднял головы, не посмотрел на ее окна, будто вообще не знал, что это ее дом. А ведь тогда ей в глубине души так хотелось, чтобы он посмотрел…
        - Донесешь или, может, прямо до кухни проводить? - отвлек Марго одноклассник, и она только тут заметила, что они уже дошли до ее калитки. - А то сумка тяжелая, - он не торопился отдавать ее девушке, ждал реакции.
        - Да не, спасибо, донесу. - Она протянула руку и дотронулась до его пальцев, перехватывая ручку сумки. По руке - от кончиков пальцев к плечу - прошел стремительный ток.
        Марго потянула сумку на себя, шагнула назад и, не глядя на Терцова, произнесла:
        - Ну все, я побежала. Еще раз спасибо.
        А затем резко повернулась и скрылась за калиткой, словно боялась, что Илья погонится за ней, попытается задержать, и тогда… А что тогда, она не знала. Даже самой себе не могла объяснить свою реакцию и все эти смутные чувства, взметнувшиеся, словно ил со дна водоема, в ее душе.
        Вопреки своему откровенному скептицизму и нежеланию, Марго все-таки пришлось подчиниться бабушке и отправиться в санаторий к местному травматологу. В общем-то он оказался неплохим дядькой, к тому же работал по совместительству в больнице, куда и попросил подойти девушку на следующий день, чтобы сделать рентген, после которого сообщил ей, что процесс заживления идет как надо и шину можно будет снять через две недели. Вот только для этого Марго придется поехать к тому хирургу, который делал ей операцию.
        Известие о том, что хоть на один день, но придется вернуться в Москву, стало для нее неприятным. За дни, проведенные дома, девушка успела совершенно свыкнуться с мыслью, что отныне ее жизнь станет другой - жизнью, в которой не будет места теннису. Она не хотела себе в этом признаваться, но в глубине души чувствовала себя глубоко обиженной - на обстоятельства и саму себя, на так легко отказавшегося от нее тренера. Ей казалось: ее предали, недооценили. И как это часто бывает с незаслуженно обиженными, внутри вместе с ощущением собственной ненужности росло и чувство вины. Нет-нет да и возникала мысль: а что, если все дело в ней, что, если она сама каким-то непонятным образом спровоцировала свою травму - питалась, например, недостаточно хорошо или отдыхала мало - и дала тренеру повод усомниться в ней и ее способностях и дальше держать высокую планку.
        Она раз за разом прокручивала в голове все последние тренировки с Федором. Как он недовольно хмурился, как заставлял ее, словно она все еще была только что пришедшей к нему пятнадцатилетней, ничего, по сути, не умеющей девчонкой, снова и снова отрабатывать простейшие удары - справа, слева, с вращением мяча… Ей казалось, он с самого начала невзлюбил ее за что-то, и теперь на каждой тренировке пытается унизить, заставить почувствовать себя ничтожеством, будто все ее заслуги - на самом деле исключительно его, словно он - кукловод, а она бездушная марионетка.
        Федор всегда начинал тренировку с обстоятельного внушения, из которого следовало только одно: способности у Марго гораздо ниже средних, но при надлежащем упорстве и трудолюбии она вполне сможет чего-то добиться. Звезд с неба, конечно, как Мария Шарапова, хватать никогда не будет, но все же, глядишь, на мировых турнирах - таких как Кубок Федерации или Уимблдон - засветится.
        После внушения следовала легкая разминка-растяжка (вообще Марго всегда сама обстоятельно разминалась до тренировки, но Федору Николаевичу, видимо, этого было мало, он хотел лично видеть, как она делает упражнения), а затем начинался ее личный ад. Это еще ладно, когда она работала со стенкой, но вот когда тренер сам вставал напротив нее по другую сторону сетки…
        Удар у него был очень жесткий - «руки, как отбойные молотки», говаривали про него коллеги Марго. И он никогда не жалел свою подопечную. Мячи сыпались на нее, словно она была солдатом под обстрелом, спрятаться от них не имелось никакой возможности - а именно это и хотелось сделать поначалу, когда девушка только пришла к нему. О том, чтобы отбивать такие мячи, тогда не было и речи - ракетку от тяжести ударов вырывало из рук.
        Но со временем Марго приноровилась. Ее собственные руки стали гораздо сильнее, и она практически перестала бояться мячей тренера.
        Жаль только, что ни разу она так и не дождалась от Федора похвалы. Или вовсе не жаль?
        Сейчас все эти воспоминания стали для нее особенно острыми. Порой девушка сама не понимала, что чувствует. В душе кипели неведомые ранее бури. То вдруг хотелось доказать всему миру, что она еще на многое способна, то возникало желание спрятаться от всех и никогда больше не вылезать на свет. Второе пока преобладало.
        Поэтому Марго по-прежнему редко выбиралась из дома и включала телефон только раз в день, а затем снова выключала. Причем она заметила, что с каждым днем делать это становится все труднее. Хотя, казалось бы, что тут сложного - всего-то и надо - нажать на кнопку, а затем набрать пинкод, а сил совершить эти простые действия нет.
        И чего она, спрашивается, боится? Что ее ждут непрочитанные сообщения от Саши? Или вдруг не принятые вызовы от Федора Николаевича или знакомых по спорту? Даже если это и так, что очень маловероятно, и телефон, включившись, возвестит о пришедших сообщениях и непринятых звонках, что с того? Но в душе жил безотчетный, иррациональный страх, поэтому каждый раз она прикладывала неимоверные усилия, проверяя, кто ей звонил или писал. Впрочем, не звонил и не писал никто. И в итоге Марго перестала включать телефон.
        Конечно, она понимала, что рано или поздно ей самой придется выйти на связь с внешним миром. Поговорить с тренером - как минимум сообщить ему, что она вняла его совету и какое-то время поживет дома, связаться с Сашей и обсудить их странные отношения. Но лучше пусть это случится поздно, чем рано, решила она.
        Май подходил к концу. Сирень отцветала. И каждый раз, глядя на ее покоричневевшие, полуосыпавшиеся кисти, Марго думала о маме и быстротечности человеческой жизни. Эти мысли посещали ее все чаще, как и думы о бессмысленности любых человеческих начинаний.
        Однажды утром, проснувшись, девушке почудилось, что сквозь сон она слышала знакомый мужской голос - будто у них на кухне находится гость, с которым бабушка ведет беседу о ней, Марго. Жалуется на нее, что ли, или, скорее, волнуется.
        Желая проверить свои подозрения, девушка быстро приняла душ, оделась и спустилась на первый этаж.
        Еще на подходе к кухне она поняла: ей не показалось, у них гость, и не просто гость, а… Марго остановилась в дверях. За столом, спиной к ней, сидел отец. Он не слышал, как она подошла, поэтому не обернулся, и у девушки была возможность справиться с собой. Потому что при виде его ей сперва захотелось кинуться ему на шею, а затем убежать обратно наверх и закрыться в своей комнате.
        Ни того, ни другого она не сделала. Вместо этого, навесив на лицо равнодушно-приветливое выражение, Марго вошла в кухню и произнесла:
        - Привет.
        - А, проснулась наконец-то, - улыбнулся отец, а затем резко вскочил из-за стола и, шагнув к дочери, легко подхватил ее на руки, закружил, словно ей до сих пор было пять лет и она весила не пятьдесят пять килограммов, а дай бог двадцать.
        - Вы мне сейчас тут все побьете! - подала голос бабушка. - Ну-ка, марш обниматься на улицу!
        Отец рассмеялся и поставил Марго на пол.
        Девушка по-прежнему не знала, как себя вести. Да, она была очень рада видеть отца, но признаться себе в этом - значило простить его за долгое отсутствие, а сделать подобное она пока была не в состоянии.
        Поэтому Марго осторожно отшагнула от него в сторону и спросила:
        - Ты давно приехал?
        - Пару часов назад, - ответил он. - Заглядывал к тебе, увидел, что ты спишь, и решил не будить.
        - И надолго? - проигнорировала его ответ девушка.
        - Дней на десять, может, на две недели. - Отец снова занял свое место за столом, и Марго последовала его примеру, благо бабушка уже наливала в ее чашку подогретое молоко и накладывала в тарелку ароматную пшенную кашу.
        - Значит, у тебя все-таки иногда бывают каникулы, - не смогла не поддеть родителя девушка.
        - Ну а ты? - осведомился он, пропустив ее колкость мимо ушей. - Я звонил тебе на сотовый несколько раз - тишина. Когда был в Москве, в квартиру заезжал, даже испугался немного, не обнаружив твоих вещей.
        - Можно подумать, тебе бабушка не сообщила, что я тут, - фыркнула Марго.
        - Тут-то тут, но вот почему практически со всеми вещами? - Отец смотрел на нее испытующе. - У тебя что-то случилось?
        Первым желанием было огрызнуться, но вместо этого девушка глазами указала на свою сломанную руку, после чего спросила:
        - Еще вопросы есть?
        И принялась быстро орудовать ложкой, запихивая в рот кашу. Прежде ей всегда нравилась бабушкина стряпня, но сегодня еда не желала проглатываться. Каша вставала в горле комком, приходилось обильно запивать ее молоком из кружки.
        Отец молчал. Казалось, он не собирается продолжать этот разговор, во всяком случае в ближайшее время, и девушка немного расслабилась. Наконец, подтверждая ее мысли, он произнес:
        - Не торопись, ешь спокойно, потом поговорим.
        Дальше они беседовали о чем угодно, только не о спортивных достижениях Марго. Отец рассказывал о последних гастролях, о планах на будущее, показывал новый недавно вышедший диск.
        Девушка ловила себя на том, что дико ему завидует. Его энтузиазму, его вере в себя, его желанию снова и снова выходить на сцену. Глаза отца горели, когда он говорил о музыке, и Марго про себя горько усмехалась тому, что совсем недавно в ее глазах был тот же огонь, когда она говорила о теннисе, о прошедших и предстоящих соревнованиях, о своем тренере. Был, да весь вышел. Перегорела.
        После завтрака девушка вернулась в свою комнату. Настроение было ниже среднего.
        Сперва думала почитать недавно принесенный бабушкой роман и даже открыла книгу, но буквы сегодня никак не желали складываться в слова, а слова в осмысленные фразы. В итоге Марго роман отложила. Но та же участь постигла и фильм, который она попыталась посмотреть. Сознание категорически отказывалось следить за сюжетом.
        Девушка выключила ноубук и, захлопнув его крышку, улеглась на кровать поверх покрывала, закинула здоровую руку за голову.
        Взгляд словно сам собой принялся бродить по комнате. Старенькие желтые обои - ремонт делали еще при маме, и эти обои они с Ритой выбирали вместе, старый, кажется, еще тридцатых годов прошлого века массивный книжный шкаф из дуба, такой же массивный - дедушкин - письменный стол - школьнице Маргарите очень нравилось делать за ним уроки или записывать в дневник пришедшие за день в голову интересные мысли. Настольная лампа - тоже дедушкина, как и тяжелая бронзовая фигурка сеттера рядом с ней. В детстве налюбовавшаяся на фигурку Рита хотела именно такую собаку, но соседка отдала им толстолапого, пушистого, смешного, беспородного щенка, которого назвали Полканом, и девочка забыла о том, что когда-то мечтала о другой собаке. В углу торшер на длинной бронзовой же ножке и тяжелое зеленое кресло рядом с ним. На полу ковер с длинным ворсом, в котором, когда идешь, утопают ноги. Комод из той же серии - дуб тридцатых годов, - в нем умещается белье и почти вся одежда Марго, не считая верхней и той, которую нежелательно складывать. И, наконец, кровать. Вот этот предмет мебели, как и кресло-качалка на веранде,
когда-то принадлежал маме.
        В общем, комната отнюдь не похожа на жилище современной девушки, но Марго всегда ее любила - всю, целиком, включая тяжелые шторы на окне и разноцветную герань на подоконнике. За геранью, как и за прочими цветами в доме, как и за садом, ухаживала бабушка. Марго если только поливать помогала, да и то редко.
        Незаметно мысли девушки переместились на ее отца. Она пыталась понять свою реакцию на его приезд, осознать, что чувствует по этому поводу.
        С одной стороны, Марго была очень рада его видеть, с другой… Возникало такое двойственное чувство - и обиды, и горечи, и детского желания игнорировать, наказать его за долгое отсутствие.
        «Но ведь он был таким всегда, - сказала себе она. - Его вечно не было дома, он оставался папой-праздником. Налетал как ураган - чаще всего без предупреждения, привозил кучу подарков, сладостей, новостей, рассказов о жизни в других городах России и Европе. Интересно, как мама терпела его постоянное отсутствие?»
        Марго понимала, что отец зарабатывал деньги на прокорм своей семьи, что ему было очень непросто, и что далеко не сразу его группа раскрутилась и музыканты стали давать концерты на больших площадках и ездить на гастроли по всему миру.
        Она плохо помнила времена, когда все было иначе. Но мама рассказывала, что когда они только поженились и родилась Рита, денег им едва хватало на еду. Если бы не баба Нюра, тогда еще работавшая, вряд ли они справились бы самостоятельно.
        Марго никогда не сомневалась в том, что отец очень любит маму. Она была для него чуть ли не святой, смыслом его жизни, так трепетно он к ней относился. А вот насчет себя девушка сомневалась.
        Любит ли ее папа? Рад ли тому, что она - его дочь?
        Эти вопросы не давали ей покоя долгое время после смерти мамы. Тогда отец практически не замечал дочь, ходил чернее тучи. Они почти не разговаривали. А совсем скоро, не прошло и месяца, он уехал.
        Баба Нюра уговаривала девушку не держать на него обиду, попытаться понять. Но Марго казалось, что он ее бросил, забыл, что она существует. И она злилась на него и ночами плакала не только о маме, но и о нем. Тогда этот контраст: еще вчера у нее была счастливая любящая семья, а сегодня она осталась одна, никому не нужная, - был немыслимым.
        А потом на региональных соревнованиях ее заметил Федор Николаевич и обратился к ее тренеру Татьяне с предложением отдать ему спортсменку. Конечно, сперва Татьяна поговорила с самой Ритой, узнала ее мнение по этому поводу, они обсудили перспективы и решили, что будущего в Суздале у теннисистки Маргариты Назаровой нет, и если она хочет чего-то добиться, надо переезжать в Москву.
        Как Татьяна убедила в рациональности этого шага ее отца, Марго не знала. Сперва он не соглашался ни в какую, упирал на то, что, если они примут предложение Федора Николаевича и переедут в столицу, его дочери придется практически все время жить одной, а он не уверен, что она к этому готова.
        Признаться, Марго тоже пугала перспектива оказаться одной в огромном чужом городе. Слишком многому предстояло научиться: готовить себе еду, ориентироваться на незнакомых улицах, заполнять всякие квиточки за коммунальные услуги. А главное - привыкать к тому, что рядом нет никого из родных и близких. Что до отца тысячи километров, а до бабушки пусть не тысячи, но тоже довольно много, и вот так просто, по первому порыву, к ней не поедешь.
        Но и другое девушка понимала: в Суздале она просто не сможет. Здесь слишком сильно все напоминает о маме и о том, как раньше, при ней, было хорошо.
        Не то чтобы отец ее отговаривал. Сначала он вообще отказывался беседовать с дочерью на тему переезда, заявив, что это бредовая идея и пятнадцатилетняя девчонка одна в Москве не выживет.
        - Ты пойми, я не смогу находиться рядом с тобой постоянно, - говорил он чуть позже, уже после беседы с Татьяной. - Я буду приезжать не чаще, чем обычно, иначе просто нам не на что будет жить, и в том числе ты не сможешь продолжать заниматься теннисом, потому что это тоже отдельная - и не маленькая - статья расходов.
        Марго кивала, как китайский болванчик, и твердила:
        - Я все понимаю. Но теннис - это мое будущее. И мама так считала.
        В итоге отец просто махнул рукой и согласился на эту авантюру. Так юная перспективная теннисистка Маргарита Назарова и оказалась в столице.
        Конечно, где-то очень глубоко сидела мысль, что теперь, когда она живет без бабушки и за ней некому присмотреть, папа будет приезжать почаще. Но эта надежда довольно быстро развеялась.
        Отец приезжал три-четыре раза в год, и то всего на пару дней. Однажды приехал на неделю, но за эту неделю, прожитую с ним в одной квартире, они провели вместе в лучшем случае пять часов. Все остальное время Марго находилась во Дворце спорта и как ни просила Федора Николаевича дать ей возможность пораньше уйти домой, он словно ее не слышал.
        - Теперь ты, наверно, лучше меня понимаешь, - сказал отец, уезжая. - Если у тебя есть дело твоей жизни, оно занимает львиную долю твоего времени, и иначе быть не может. Если ты хочешь, чтобы то, чем ты занимаешься, приносило свои плоды, надо отдавать себя целиком и полностью. И компромиссы тут, увы, невозможны.
        - А моя мама это понимала? - спросила тогда девушка.
        - Как никто другой, - вздохнул отец. - Иначе мы вряд ли смогли бы прожить вместе столько лет и быть так счастливы.
        «Хотелось бы мне знать, чего это ей стоило», - подумала Марго уже после того, как за отцом захлопнулась дверь.
        Она сама не заметила, как задремала. Ей снилось что-то яркое, красочное, быстрое - какое-то причудливое, невероятное, как это бывает во сне, переплетение событий прошлого, ее мыслей, страхов и желаний. Она видела Сашу с огромным букетом в руке, штурмующего ее больничную палату лишь затем, чтобы сказать, что им надо немедленно расстаться, потому что восходящая звезда футбола и теннисистка-неудачница - не самое удачное сочетание.
        Снился тренер, ругающийся с ее бабушкой в их гостиной по поводу того, что Марго плохо питается и не получает необходимых витаминов.
        Снилась мама, машущая ей рукой из окна пролетающего мимо поезда.
        И, наконец, снился Терцов, нежно обнимающий Марго за плечи и шепчущий, что все будет хорошо, что он рядом и ему все равно, выиграет ли она Олимпиаду или станет обычной девушкой Маргаритой, студенткой какого-нибудь вуза или вовсе официанткой в фастфуде.
        От слов Ильи девушке сделалось так тепло и радостно, что она улыбнулась во сне. Прежде прерывистое, дыхание ее выровнялось, и она погрузилась в следующую фазу сна - глубокую, без сновидений.
        После обеда пошел дождь. Вроде еще минуту назад светило солнце, и вдруг небо заволокло тучами и с него хлынули потоки воды. Почти над домом гулко грохотал гром, с веранды было видно, как где-то у реки бьют в землю разряды молний.
        Грозу Марго любила. Особенно когда была маленькой. Нравилось сидеть в тепле дома и наблюдать из окна за разгулом стихии. В такие минуты она всегда чувствовала себя под защитой. А еще дождь был для нее возможностью остановиться, замереть, перестать куда-либо бежать, подумать не о какой-то конкретной проблеме, а вообще обо всем в целом, словно охватить единым взглядом всю свою жизнь, посмотреть на нее сверху.
        Сегодня она встретила грозу на веранде. И решила не уходить, лишь подвинуть кресло поближе к стене дома, чтобы его не залило водой. Подогнула под себя ноги в носках из овечьей шерсти - почему-то с утра ее знобило, - поплотнее закуталась в плед.
        Дождь лил стеной - настолько плотной, что за водяным потоком практически не было видно растущей в десяти метрах липы. А чуть позже Марго различила сквозь шум воды странный стук - это на перила веранды упали крупные градины.
        Девушка невольно поежилась. Вот ведь не повезло тем, кто сейчас вне дома!
        И словно в ответ на ее мысли внизу прозвучал громкий сигнал звонка. Кто-то стоял у калитки и мечтал, чтобы его пустили внутрь. В ответ на этот звонок из дома выбежал отец - он, как Марго в плед, был закутан в дедовский плащ-палатку, так что у дождя не было ни единого шанса пробраться к нему за шиворот.
        Девушка увидела, как отец открывает калитку и впускает во двор гостя. Тот был не просто мокрым, казалось, на нем вообще не осталось ни одной сухой нитки. Сквозь дождь невозможно было разобрать, кто именно пришел.
        Спускаться вниз не хотелось, ведь для этого нужно было покинуть свое уютное гнездышко, и Марго понадеялась, что нежданный визитер пришел не по ее душу, а к бабушке, например. Да и, если подумать, кому могла понадобиться Марго? Никто же и не знает, что она тут.
        …Никто, кроме Терцова.
        - Рит, ты где? - раздался из ее комнаты отцовский голос. - Тут к тебе гость.
        Она как-то сразу поняла, кого сейчас увидит.
        На кухне сидел на табуретке мокрый Илья, и вокруг него суетилась бабушка. Она уже всучила ему полотенце, а теперь наливала чай из большого самовара.
        - Ты не стесняйся, - вещала она. - Чувствуй себя как дома. Рита сейчас выйдет. И вытирайся, а то простудишься. Петя тебе сейчас принесет переодеться.
        Парень пытался отнекиваться, но бабушка Марго его протесты игнорировала, продолжая выставлять перед ним на стол вазочку с малиновым вареньем, плошечку с медом, конфетницу, глиняную миску с сухарями.
        Марго наблюдала за всем этим из коридора, где застыла, увидев бывшего одноклассника. Почему-то она не торопилась войти в кухню и обнаружить свое присутствие.
        «Зачем он пришел? - недоумевала она. - Что ему нужно?»
        Тем не менее сделать шаг не могла. Было такое ощущение, что если сейчас шагнет, ее жизнь изменится раз и навсегда и назад дороги не будет. Странное ощущение. Глупое. Ну что, в самом деле, может поменять для нее Илья Терцов?
        Ее сомнения разрешил отец. Он появился из-за спины Марго, произнес:
        - А ты чего застыла? - и подтолкнул ее плечом.
        Девушка не нашлась что сказать. Да и не пришлось ничего говорить, за нее это сделал родитель:
        - Вот нашел джинсы и рубашку. Все чистое. Размер, надеюсь, подойдет.
        - Спасибо, - поблагодарил парень. - Но не стоило. Вы извините, что я так… - Он замялся. - Я вообще не планировал заходить.
        - Да ладно, ерунда, - улыбнулся отец. - Ты в мокром-то не сиди, переоденься.
        - Спасибо, - повторил Илья и поднялся из-за стола. И словно только тут заметил Марго.
        Девушка стояла молча и то и дело переводила взгляд с парня на натекшую с него лужицу воды, с лужицы на бабушку, с бабушки на папу. Ей казалось, ее родные замыслили против нее какой-то заговор, и она не знала, откуда ожидать подвоха.
        - Привет, - произнес Терцов, оказавшись как-то вдруг нос к носу с девушкой.
        - Привет, - отозвалась та. - Пойдем, я покажу, где можно переодеться. - И зашагала к горнице, распахнула дверь. - Ты тогда переоблачайся и возвращайся на кухню.
        Илья послушно последовал ее совету.
        - Ты извини, что так получилось, - крикнул он уже из-за двери, - я не хотел к вам врываться. Просто дождь начался так неожиданно, вот твой папа меня и пригласил.
        Марго не спешила ему отвечать, слушала, ничем не выдавая своего присутствия. Но парень продолжал говорить, словно чувствовал, что она не ушла на кухню, а караулит его в коридоре:
        - Хотел тебе напомнить, что сегодня в семь вечера встреча выпускников. Думал, забегу на минутку, скажу и назад, домой, - он тяжело вздохнул.
        Девушка по-прежнему молчала. Признаться, она совсем забыла про школьное мероприятие, да и если бы помнила, вряд ли на него бы пошла.
        - Эй, ты еще там? - окликнул ее Терцов и тут же сам появился на пороге горницы.
        Джинсы отца Марго он закатал до колен, рубашку застегуть забыл, и девушка, как тогда - у калитки его дома - уперлась взглядом в его загорелую ключицу. Непреодолимо захотелось протянуть руку и дотронуться до нее пальцем, погладить.
        - Так что ты думаешь? - спросил Илья.
        Марго перевела глаза на него и пожала плечами.
        - Честно говоря, неохота.
        - Ну и зря, - тут же отозвался он. - По-моему, там будет весело. Ты когда последний раз развлекалась, к тому же в хорошей компании?
        - Знаешь, мне даже надеть нечего, - попыталась отговориться девушка.
        Но Терцов только скептически хмыкнул.
        - В чем проблема? Иди прямо так. Мы с тобой будем отличной парой.
        Марго прыснула, представив, как это будет выглядеть: он в старой одежде с чужого плеча и она - в длинной домашней юбке, шерстяных носках и выцветшем топике на бретельках.
        Как ни странно, ей совершенно не было стыдно за свой наряд. Вот если бы в таком виде ее застал Саша, она бы напрягалась. Неожиданно ей сделалось так легко и хорошо, словно не лежал на ее плечах груз неизвестности и не тяготили все эти дни мысли о будущем.
        - Знаешь, а тебе, между прочим, очень идет, - она кивнула на болтающуюся на плечах Ильи рубашку. Она была на пару размеров больше, - что ни говори, а отец Марго явно превосходил габаритами ее бывшего одноклассника.
        - Ну, значит, придется выкупить эти чудесные одежды у твоего папы за большие деньги, - рассмеялся Терцов.
        Рита, ну что же ты за гостем не ухаживаешь, - раздался бабушкин голос. - Ему горячего надо, иначе простуда обеспечена.
        И все-таки Илья уломал Марго пойти. В какой-то момент, когда к уговорам присоединились бабушка и папа, она сдалась.
        - Ну хорошо, хорошо! - девушка обреченно вздохнула. - Схожу ненадолго.
        Дождь к тому времени уже закончился - так же мгновенно, как и начался. На небо снова вышло солнце, и в его жарких лучах собравшиеся на листьях и повисшие на травинках капли заискрились, словно на самом деле были вовсе не водой, а крупными бриллиантами.
        Бабушка принесла высушенные утюгом джинсы и футболку Ильи, и парень, поблагодарив ее, переоделся.
        Марго было даже немного жаль, что гроза ушла дальше на запад - пока шел дождь, они с Терцовым словно стали ближе. Будто и правда всегда были друзьями.
        - Я забегу за тобой где-нибудь через час, - произнес Илья, когда девушка пошла провожать его до калитки. - Будь готова.
        - Может, лучше встретимся на перекрестке? - предложила Марго.
        Она сама не могла до конца себе объяснить, почему не хочет, чтобы Терцов за ней заходил. При мысли об этом начинало учащенно биться сердце. Может, потому что слишком уж предложенный Ильей расклад напоминал свидание? А она к такому повороту событий была не готова?
        - Ну хорошо, давай на перекрестке, - пожал плечами парень.
        Проводив его, Марго бросилась в свою комнату. Что ни говори, а часа на то, чтобы привести себя в порядок и собраться, мало.
        Она решила не заморачиваться насчет одежды. Надела голубые джинсы и симпатичную синюю маечку с голубым же кантом, к этому наряду очень кстати пришлись купленные в прошлом году в Барселоне синие туфли на маленьком удобном каблучке. С таким нарядом даже шина на ее руке - учитывая темно-синюю повязку - смотрелась очень органично.
        В довершение ко всему девушка накрасила ресницы, которые, подчеркнутые тушью, оказались неожиданно длинными, и нанесла на бледные скулы немного румян. Провела щеткой по волосам. Критически осмотрела себя в зеркало и в общем и целом осталась довольна.
        - Я ушла, - крикнула Марго, пробегая мимо гостиной. Час, через который они договорились встретиться с Ильей, истек три минуты назад, а опаздывать она не любила.
        Парень уже ждал ее. Он стоял на обочине перекрестка, задумчиво пиная ногой камешек, и то и дело посматривал в сторону дома Марго.
        - Извини, я задержалась, - произнесла девушка, поровнявшись с ним.
        - Ничего страшного. - Он окинул ее внимательным взглядом. - Отлично выглядишь.
        - Спасибо, - улыбнулась она. - Ну что, пойдем?
        До школы нужно было пройти три улицы и небольшой сквер. Воздух после дождя пах озоном, и ребята дышали полной грудью. Мир казался таким чистым, таким ярким, что у Марго слегка кружилась от него голова. Уже давно она не ощущала подобной свободы, подобного полета, как в эти минуты. Шла и улыбалась. И то и дело ей казалось, что Илья смотрит на нее, любуется ею.
        Иногда во время движения их руки случайно соприкасались, и тогда девушка на мгновение обмирала, будто перед прыжком с большой высоты.
        Она не хотела сейчас анализировать себя и свои чувства и эмоции, запретила себе думать о будущем и целиком и полностью настроилась на настоящий момент, в котором ей было на удивление хорошо и радостно.
        - Наверно, за три года все сильно изменились, - произнесла Марго уже в воротах школы. - Даже немного страшно идти.
        - Три года - не такой уж большой срок. Во всяком случае, не десять и не двадцать. Не переживай, все пройдет отлично.
        Они поднялись на крыльцо, и Илья галантно распахнул перед девушкой дверь, пропуская ее вперед.
        Встреча выпускников проходила в школьном актовом зале на втором этаже. По такому случаю здесь были развешаны разноцветные воздушные шарики и накрыты длинные столы, за которыми уже сидели учителя и бывшие одноклассники Марго, а также народ из параллельного класса. Далеко не все лица были девушке знакомы, а вот Терцов явно знал всех. Во всяком случае, когда они еще только входили в зал, многие начали махать ему руками, зовя к себе.
        Но Илья лишь улыбался в ответ и кивал, мол, сейчас, сейчас.
        Марго с первых же шагов почувствовала себя неуютно и задалась вопросом, что она вообще тут делает. Насколько она знала, после девятого, кроме нее, ушли еще двое ребят - один парень уехал с родителями за границу, другой поступил в банковский колледж в Нижнем Новгороде. Да и сама Марго покинула школу не весной, как эти двое, - после экзаменов, а осенью, можно сказать, в самом начале учебного года. А дальше училась уже экстерном, показываясь в школе, только чтобы взять задания и сдать зачеты.
        Зимой они с отцом и вовсе перебрались в Москву. Не сразу, конечно, но довольно быстро. Обустроились в новой квартире, и для Марго началась другая жизнь.
        И вот теперь, по прошествии лет, она стояла в дверях зала, никак не решаясь занять место за столом, и рассматривала своих бывших одноклассников. Практически все они сильно изменились. И ладно бы только выросли. Кто-то поправился, кто-то отрастил волосы или, наоборот, подстригся, практически все девчонки были ярко накрашены.
        Никто не обращал особого внимания на Марго. Нет, по ней то и дело скользили взглядами, словно желая понять, с кем это пришел Илья Терцов, но, казалось, никто ее не узнавал и не идентифицировал с той Ритой Назаровой, которая когда-то училась с ними в одном классе, играла в теннис и у которой умерла мама.
        Сейчас она чувствовала себя изгоем, чужой. Все эти люди, находящиеся перед ее глазами, были одной командой. У них имелось общее прошлое, общие воспоминания, общие шутки, а она осталась в стороне от всего этого, потому что, пожалуй, самые яркие, самые запоминающиеся школьные годы - это всегда последние два-три - как раз те, которые она проучилась экстерном. Именно в эти годы формируются парочки и компании, складывается прочная школьная дружба. Именно в последних классах ребята устраивают всевозможные вечеринки и совместные походы куда-либо.
        У Марго всего этого не было. Раньше у нее не имелось времени задумываться о том, что она потеряла, жалеть, что не является частью какой-то компании, об отсутствии близких друзей, о возможности в тяжелые моменты кому-то позвонить и поплакать в трубку. Раньше она знала, ради чего всем этим пожертвовала, теперь же - нет. Теперь она сомневалась в том, что жертва была оправданна.
        Девушка уже хотела незаметно шагнуть назад и покинуть школу, но ее спутник не дал ей этого сделать.
        - Смотри, - сказал он, - кто там! - И указал рукой в направлении самого дальнего края одного из столов. - Подожди, пожалуйста, я сейчас вернусь. - И направился туда.
        А вскоре, заметив его, ему навстречу поднялась невысокая пухленькая девушка. С такого расстояния она показалась Марго знакомой, но девушка стояла к ней спиной, поэтому Марго не бралась утверждать наверняка.
        Впрочем, выслушав Терцова, девушка резко обернулась, широко улыбнулась и поковыляла к Марго.
        «И правда, Светка», - подумала та.
        Пожалуй, старая подруга изменилась больше всех. Очень похорошела, отрастила толстенную каштановую косу взамен стрижки каре, а еще сильно поправилась. Марго сначала даже не поняла, почему Светка стала так напоминать Колобка, к тому же двигалась она вразвалочку, тяжело, а потом увидела - подруга носит ребенка. И тут же вспомнила, что Илья говорил ей об этом при их первой встрече, вот только Марго почему-то решила, что подруга сейчас на самых первых месяцах беременности.
        Тем временем Света подковыляла к Марго и, не сбавляя темпа, бросилась ей на шею. Марго еле ее удержала, такой тяжелой показалась подруга.
        - Слушай, - в порыве восторга вопила Светка, - как же здорово, что ты приехала!
        Она наконец разжала руки, чуть отодвинулась от подруги и принялась беззастенчиво ее разглядывать.
        - А я уж думала, что теперь тебя только по телику видеть буду, - произнесла она. А затем, как и Терцов в автобусе, добавила: - А ты изменилась.
        - В чем? - с улыбкой спросила Марго.
        - Стала настоящей красавицей, - ответила Светка. - Хотя ты всегда была самой яркой в классе. Правда, Илюх? - Она смотрела на него лукаво, и в ее зеленых глазах прыгали смешинки.
        - Правда, - кивнул Терцов и тут же поглядел в сторону, будто внешность Марго интересовала его меньше всего. - Пойду с ребятами пообщаюсь, - сообщил он.
        - Терцов, - тяжело вздохнула Светка, - он всегда такой был - конспиратор.
        - Почему конспиратор? - не поняла Марго.
        Подруга фыркнула:
        - Да потому что вечно шифруется. Всем давно прекрасно известно, что он влюблен в тебя до зеленых соплей, а ведь все равно делает вид, что это вовсе не так.
        Марго смутилась.
        - Ну, так то было, когда я вместе с вами еще училась. С тех пор много воды утекло.
        - Ага, конечно-конечно, - скептически усмехнулась Света. - Годы над его чувствами не властны. Он вон до сих пор каждое божье воскресенье и вторник твою бабушку из магазина встречает и сумки ей до дома дотаскивает. Скажешь, просто так, из чистого человеколюбия? Держи карман шире! Ему лишь бы о тебе поговорить, узнать, как у тебя дела в твоей Москве.
        - По-моему, ты преувеличиваешь. - Девушка отвела взгляд в сторону. Эта информация застала ее врасплох, смутила, внесла дополнительный дисбаланс в и без того зыбкое и неуверенное ее состояние.
        - А по-моему, наоборот, преуменьшаю. - Подруга взяла ее за руку и потянула за собой к столу. - А ты какой была наивной, такой и осталась. Ничего, кроме своего спорта, не замечаешь.
        Где еще недавно сидела Светка и куда теперь она подвела Марго, было еще много свободных мест. Марго заняла одно из них.
        - Слушай, а вы давно вместе-то? - спросила подруга, и девушка поняла, что она специально задала вопрос так, чтобы подначить, вызвать реакцию протеста, заставить Марго оправдываться и отбрыкиваться. Она даже в начальной школе такой была - провокаторшей.
        - Какое-то время, - как можно спокойней улыбнулась Марго. Ей почему-то стало обидно за Терцова. В конце концов, кому какое дело до его чувств к ней? И разве чья-либо любовь - это повод для насмешек и подколов? - А у тебя как дела? - сменила она тему.
        - А у меня вот! - Подруга погладила свой огромный живот и расплылась в блаженной улыбке. - Через месяц будет малыш. Правда, кто именно, сын или дочка, я не знаю. Мы с мужем так решили - пусть будет сюрприз. Ах да, ты же не в курсе, - спохватилась она. - Помнишь Серегу Петрова из параллельного? - Она дождалась, когда подруга пожмет плечами, и продолжила: - Так вот, мы уже три года вместе. Начали встречаться летом после девятого, представляешь? Оказалось, что у нас дачи рядом. Кстати, вон он. - Она указала рукой на высокого парня, стоящего у окна вместе с другими. - Жаль, что тебя не было на нашей свадьбе.
        - Жаль, - согласилась Марго. Ей и правда вдруг стало обидно, что она столько всего пропустила.
        - А я потеряла твой телефон, - покаялась Светка. - Причем два раза. Сперва ту бумажку, на которую мне его ты записывала, потом ту, что дала твоя баба Нюра. А еще раз просить как-то неудобно было. Да и завертелось у меня так все… - Она опустила глаза. - Хотя мне тебя очень не хватало, - добавила тихо.
        - И мне тебя. - Марго погладила подругу по плечу здоровой рукой. - На этот раз запишем телефоны сразу в мобильники, во избежание. А еще продублируем пару раз где-нибудь.
        - Договорились, - весело произнесла Светка. И тут же затрещала: - Давай теперь ты рассказывай, что у тебя как. Я слышала, ты на Олимпиаду поедешь? А парень - ну, кроме Терцова, - она подмигнула, - у тебя есть?
        Марго тяжело вздохнула и кивнула на свою загипсованную руку.
        - Какая уж тут Олимпиада.
        Лицо подруги сразу сделалось сосредоточенно-сочувствующим.
        - А я думала, это так, ушиб, ничего серьезного, - произнесла она. - Мне очень жаль.
        - Да ладно, - Марго сделала вид, что произошедшее с ней - не более чем ерунда. - Заживет. - Она перевела дыхание. - А парень есть. Саша. Футболист. Год встречаемся.
        - Саша-футболист, - раздался совсем рядом терцовский голос. - Звучит!
        Девушка обернулась и чуть было не столкнулась лбами с Ильей. Он сидел совсем рядом - удивительно, как только она не заметила, когда он пришел, - и прислушивался к их беседе.
        - А что, футболист - это круто, - вступилась за нее Светка. - А ты, кстати, надолго к бабушке?
        - Скорее всего, насовсем, - честно ответила Марго.
        За столом повисла тишина. И Света, и Илья переваривали полученную информацию. Марго казалось, что она слышит, как со скрипом проворачиваются шестеренки и винтики в их мозгах.
        «Вот-вот, - подумала она. - Шок - это по-нашему».
        И в этот момент со сцены у противоположной стены раздался усиленный микрофоном голос школьного завуча:
        - Дорогие друзья, предлагаю каждому из вас подняться на сцену и парой фраз рассказать о себе - о ваших успехах и достижениях.
        - Ну вот, началось, - вздохнул Терцов. - Сейчас мы в обязательном порядке прослушаем, кто в каком престижном вузе учится.
        - И в обязательном же порядке почувствуем себя последними лузерами, - хмыкнула ему в тон Светка. - Никогда не понимала, почему все так зациклились на этом высшем образовании? Можно подумать, что, вовремя не получив диплом, ты перестаешь быть человеком.
        На сцену один за другим стали взбираться их бывшие одноклассники. Все они старались представить себя с самой выгодной стороны, распинались про свои успехи и перспективы. Марго даже противно стало от всей этой показухи.
        «Интересно, - подумала она, - все встречи выпускников так проходят или только нам повезло?»
        И вдруг очередь дошла до нее. Не сходившая со сцены широко улыбающаяся завуч проговорила:
        - Я знаю, что в зале присутствует учившаяся у нас когда-то Маргарита Назарова, теперь подающая надежды спортсменка. Рита, выйди, пожалуйста, к нам.
        Марго не осталось ничего другого, кроме как встать из-за стола, хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось под этот самый стол залезть, и подняться на сцену.
        Завуч, по-прежнему улыбаясь, подтолкнула ее к микрофону.
        - Всем привет, - произнесла Марго и замолчала.
        Народ в зале перешептывался, над столами летали смешки.
        Девушка почувствовала, что у нее кружится голова. Она всегда боялась выступать перед большим количеством народа. Соревнования не в счет, ведь там ты просто выходишь на корт и делаешь свое дело. Уже с первой подачи - твоей или соперника - перестает существовать все, кроме летающего над сеткой мяча. А тут…
        Она одна на кажущейся сейчас огромной сцене, и лица - знакомые и нет - внизу. И все ждут от нее каких-то слов о том, какая она замечательная и талантливая, успешная и подающая надежды - звезда российского спорта, одним словом. А в ней теперешней нет ничего от той прежней Марго - уверенной в себе, стремящейся во что бы то ни стало к своей цели. Так что же им говорить?
        - Рита, расскажи нам о предстоящей Олимпиаде, на которую, я знаю, ты поедешь, - подала ей тему завуч, и девушка сразу же вспомнила, что никогда ее не любила.
        Завуч преподавала русский язык параллельному классу, а у класса, в котором училась Марго, всего лишь пару раз заменяла заболевшую учительницу. Но и эти пара уроков запомнились как самые унылые и серые.
        - А может, лучше рассказать, как я ушла из спорта? - неожиданно даже для самой себя сказала девушка.
        Народ в зале мгновенно затих. Наверно, они ожидали, что сейчас последует история в лучших традициях современных мелодраматических триллеров - про допинг, спортивную мафию, большую любовь к теннисисту-конкуренту, но они ошиблись.
        - Три недели назад я на тренировке сломала руку, - Марго потрясла в воздухе закованной в гипсовую шину рукой. - И теперь на отборочные соревнования и, соответственно, Олимпиаду поедет другая спортсменка. Нет, - она помотала головой, - все справедливо. В большом спорте нет места слабым. А я оказалась недостаточно сильной, чтобы бороться. - Девушка перевела дыхание. - Поэтому вернулась домой.
        В гробовой тишине она отошла от микрофона и пробралась на свое место. Все присутствующие в зале провожали ее глазами.
        Уже сидя за столом, Марго поймала себя на том, что ей ни капли не стыдно и больше не обидно. Что ни говори, она получила по заслугам. Ведь любая другая на ее месте качала бы права, отстаивала свои интересы, а она легко согласилась с решением тренера и сбежала домой. Значит, и правда, она - слабая.
        - На-ка, выпей, - Илья пододвинул к ней наполненный красным вином бокал. - Тебе сейчас не помешает.
        И Марго послушно обхватила бокал пальцами, поднесла к губам. Обычно она не пила - даже по праздникам, даже чуть-чуть, но сегодня позволила себе отступиться от правил. Вино разлилось по ее телу приятным теплом, растопило лед в груди.
        - Не бери в голову, - вещала рядом Светка. - Ты самая лучшая. Это те, кто тебя отстранил, идиоты. Вот увидишь, они еще пожалеют.
        Рядом с подругой теперь сидел ее муж - тот самый Сережа Петров из параллельного - и то и дело подкладывал в ее тарелку всякие вкусняшки.
        - Спасибо, Свет, - сказала Марго, - но я в самом деле сама виновата. Да что теперь говорить, поезд ушел.
        Официальная часть вечера подошла к концу, и теперь каждый веселился как умел. Откуда-то появилась гитара, и мальчишки передавали ее из рук в руки - многие умели играть. Марго слушала слова песен вполуха, не глядя на исполнителей. Неожиданно ее внимание привлек чей-то глубокий баритон, и она повернула голову.
        Поздно… ночью…
        через все запятые дошел наконец до точки.
        Адрес. Почта.
        Не волнуйся, я не посвящу тебе больше ни строчки.
        Тихо. Звуки
        по ночам до меня долетают редко.
        Пляшут буквы.
        Я пишу и не жду никогда ответа.
        Мысли. Рифмы.
        Свет остался, остался звук - остальное стерлось.
        Гаснут цифры.
        Я звонил, чтобы просто услышать голос.
        Всадник замер.
        Замер всадник, реке стало тесно в русле.
        Кромки… грани…
        Я люблю, не нуждаясь в ответном чувстве.[1 - Песня группы «Сплин» - «Письмо».]
        Поющий Терцов смотрел прямо на нее и не отводил взгляд. По коже Марго побежали мурашки, сердце замерло и вдруг забилось быстро-быстро.
        «Это совпадение, - убеждала себя девушка, - он не может петь для меня».
        Хотя почему это не может?
        - Ну что, теперь убедилась? - шепнула Светка.
        Подруга ничего ей не ответила. Илья сыграл последний аккорд и наконец отвел взгляд. Как его ни просили спеть еще, он передал гитару дальше по кругу.
        - Я и не знала, что ты играешь, - тихо произнесла Марго. Она не могла придумать, что добавить еще. Похвалить голос? Как-то это банально. Спросить, где научился? Еще лучше.
        - Так он же наша знаменитость, - пришла на выручку подруга. - У него своя группа, они то и дело концерты дают в клубах Владимира. Я как-то была, мне очень понравилось.
        Терцов поморщился.
        - Почему ты мне не сказал? - спросила у него Марго.
        Он пожал плечами:
        - Думал, тебе неинтересно. К тому же испугался, что ты решишь, будто я через тебя пытаюсь познакомиться с твоим отцом, а это не имеет к реальности никакого отношения. Нет, - тут же спохватился он, - твой отец, конечно, отличный мужик, талантище и все такое, но я хочу в этой жизни всего добиться сам, без чужих подсказок и протекций.
        Девушка кивнула.
        Ничего бы я не подумала, - произнесла она. - Хотя тебя понимаю.
        Вечер подходил к концу. Ребята и учителя потихоньку начали расходиться. Кто-то шел по домам, кто-то собирался продолжить отмечать встречу в другом месте. Марго и Илью звали с собой, но они отказались. Да и Света с мужем ушли пораньше, взяв с Марго обещание на днях прийти в гости.
        Вопреки ожиданиям Марго, никто не расспрашивал ее о подробностях случившегося с ней и обстоятельствах отъезда домой. Казалось, народ вообще это все не интересует. С ней в принципе общались постольку поскольку - лишь за компанию со Светкой и Терцовым, ее самой по себе будто и не существовало, будто и не училась она с этими людьми вплоть до девятого класса.
        В отличие от одноклассников, учителя сочувствовали, пытались давать советы. Девушка вежливо выслушивала, не показывая, как ее все это бесит, но о себе старалась говорить по минимуму, на вопросы отвечала односложно.
        С одной стороны, она жалела, что пришла на встречу выпускников, с другой… Ведь были еще Светка и Терцов, которым она была по-настоящему рада. С Ильей, правда, с каждой минутой их общения становилось все больше вопросов.
        После той песни, которую он исполнил, практически не отрывая взгляда от Марго, парень не делал и не говорил ничего, что можно было бы принять за проявление его чувств, и девушка ощущала себя в его компании с каждой минутой все неуютней. Ей хотелось ясности - какой-никакой, любой. Понять, показалось ли ей, или Света все-таки права и он в нее влюблен. А может, Терцов всего лишь играет, пусть даже не преследуя какую-то свою цель - тут Марго сразу ему поверила, - а просто от нечего делать, из чисто спортивного интереса.
        Занятая этими размышлениями, она сама не заметила, как выпила еще один бокал вина. Ясности это не прибавило, а вот напряжение снова спало.
        - Ну что, мы пойдем или еще посидим? - Терцов возник из-за спины девушки, она даже не заметила, как он подошел.
        - Пойдем, - согласилась она. - А то уже темнеет.
        За окном и правда постепенно сгущались сумерки.
        Ребята вышли из школы и неторопливо побрели в сторону дома.
        - Я знаю, что тебе неприятно об этом говорить, но все-таки, - произнес Илья, когда они отошли уже на значительное расстояние. - Что ты собираешься делать дальше?
        Марго задумчиво пнула попавшийся на ее пути камешек.
        - Жить? - полувопросительно ответила она. - Как все, поступлю в какой-нибудь институт, получу диплом, профессию. Замуж, наверно, когда-нибудь выйду. - Она усмехнулась.
        - И бросишь спорт? - Терцов пристально смотрел на нее. Девушка чувствовала его взгляд, но не поворачивала голову в его сторону. - Столько лет пахала и вдруг из-за какой-то ерунды сдашься?
        Она пожала плечами.
        - Уходить надо вовремя, - повторила она фразу, которая в последнее время слишком часто крутилась в ее голове.
        - Согласен, - кивнул Илья. - Только к тебе пока это не имеет отношения. Твоя спортивная карьера только начинается. Подумаешь, руку сломала. Впереди столько всего! Ты еще неоднократно сможешь попасть в российскую сборную и выйти на олимпийский корт.
        - Ты не понимаешь! - разозлилась Марго. - Не будет другой моей Олимпиады. Потому что эта - моя. Я так решила. Либо сейчас, либо никогда. Я не заслуживаю другого шанса, потому что упустила этот.
        Терцов фыркнул.
        - Ты себя со стороны хоть иногда слушаешь? Что за бред ты несешь? Не заслуживаю, упустила… Ты получила травму. Это может случиться с каждым. И твоей вины здесь нет никакой. Ты же не специально велела своим костям сломаться? - Он сделал паузу, словно ждал, что девушка начнет возражать, но она молчала. - Я помню, ты сказала, что оказалась недостаточно сильной, чтобы бороться. Я так понимаю, ты имела в виду то, что сбежала домой, не отстояв себя?
        Ей не хотелось развивать эту тему, но и обрывать Илью было невежливо. В конце концов, он же не лез к ней в душу и не доставал показным сочувствием. Поэтому она проговорила:
        - Допустим.
        - Так вот. - Терцов теперь шел совсем рядом с ней. - Да, ты поступила опрометчиво, поддалась порыву, тобой руководила обида и ощущение, что с тобой поступили несправедливо. Но ошибки совершают все. Нет ни одного человека на свете, который ни разу бы не ошибся. И это не слабость, понимаешь? - Он забежал чуть вперед и заглянул ей в лицо. - Марго, послушай, сильный человек - не тот, кто никогда не совершает ошибок, а тот, кто вовремя признает, что сделал их, и пытается исправить. А то, что произошло с тобой, по сути, и ошибкой-то не было. Ты просто устала, как любой нормальный человек. И тебе нужен отдых. Он всем периодически нужен. Мы не роботы и не можем работать на износ. Наш организм - довольно хрупкая штука, и он мстит нам за это так или иначе. А потом, ты говоришь так, как будто все уже решено. А до Олимпиады между тем еще целый год!
        Девушка замедлила шаг. Она понимала, что Илья прав, но признавать это не хотела. Может, из природного упрямства, может, из-за того, что осознавала, что за признанием этого факта последуют другие события. Новые перемены. Потому что сразу придется что-то делать, решать, не сидеть на месте.
        - Ну и что мне, по-твоему, теперь делать? - спросила она - вовсе не из желания услышать его мнение, скорее чтобы потянуть время.
        Парень пожал плечами:
        - А это уж тебе решать. Жизнь-то твоя. Значит, и выбирать тебе.
        Марго хмыкнула.
        - Ладно, предположим, ты прав. А скажи-ка мне тогда вот что, - она уперла руки в бока и пошла на замершего на дороге Илью. - Умалчивать о своих чувствах - это поступок сильного человека или слабого? Делать вид, что ничего не происходит? Играть в какие-то непонятные игры? Предоставлять другим право домысливать?
        - Ты о чем? - спросил Терцов, но по тому, как он спрятал глаза, девушка догадалась: он прекрасно понимает, что она имеет в виду.
        Марго смотрела на него, словно экзорцист на нечисть. В эту минуту у нее не было иного желания, кроме как вывести его на чистую воду, заставить раскрыть карты. Ей казалось, она видит, как покраснели его щеки, слышит, как участилось дыхание. Даже в темноте она замечала, как быстро-быстро бьется пульс на его шее.
        И вдруг это желание пропало - так же быстро, как появилось. Его место заняло дикое смущение. Теперь Марго хотелось провалиться сквозь землю, и она не понимала, что вообще на нее нашло. Зачем она полезла туда, куда ее не звали?
        - Слушай, извини, - пробормотала она. - Это не мое дело. Я не должна была ничего такого…
        Но Илья не дал ей договорить. Он резко обнял девушку за плечи и привлек к себе, а затем, осторожно приподняв рукой подбородок, коснулся губами ее губ.
        И Марго ответила на его поцелуй. Она закрыла глаза, обвила рукой шею парня и прижалась к нему так крепко, словно именно в нем и был сейчас весь смысл ее жизни, словно только он один мог сделать ее счастливой.
        Они целовались, стоя посреди улицы, прямо на пустой в этот час проезжей части, и не замечали ничего вокруг. В голове Марго не осталось ни единой мысли, вся она превратилась в ощущение обнимающих ее рук и ласкающих губ.
        И вдруг все прекратилось. Раздался сигнал автомобильного гудка, и ребята отпрянули друг от друга, словно ошпаренные. В лицо полыхнул свет фар.
        - Ненормальные! - крикнул водитель машины, проезжая мимо них. - Не нашли другого места, чтобы целоваться! - Он погрозил им напоследок кулаком в окно и уехал, а Марго и Илья остались стоять по разные стороны дороги - каждый на своей обочине.
        Попрощались они как-то скомканно.
        До дома Марго оставалась всего одна улица, и ребята прошли ее в молчании. Казалось, обоим было стыдно за свой порыв, и они теперь не знали, как сгладить неловкость.
        Когда уже стояли у калитки, девушке почудилось, что Терцов хочет что-то сказать, и она испугалась, что сейчас он начнет оправдываться, извиняться, а в итоге наговорит ерунды, и обоим станет еще неуютней.
        Поэтому она скороговоркой произнесла:
        - Я пойду, спасибо за хороший вечер, - и, быстро чмокнув Илью в щеку, скрылась во дворе. Так же быстро пробежала дорожку до крыльца, влетела в дом, пронеслась вверх по лестнице и ворвалась в свою комнату. Сперва плюхнулась на диван, но почти тут же подскочила и бросилась к окну.
        Против ожидания, Терцова у ворот уже не было.
        Марго постояла у окна какое-то время и лишь затем зажгла в комнате свет.
        В эту ночь она пыталась заставить себя заснуть, но тщетно. Не помог ни горячий душ, ни большая чашка теплого молока с медом. Мысли крутились вокруг прошедшего вечера и их с Ильей поцелуя.
        «Значит ли это, что Светка была права? - думала девушка. - И он влюблен в меня? Или просто мы оба поддались порыву? А если он любит меня, то почему даже не попытался удержать меня и сказать о своих чувствах? Или поцелуй - это уже признание? Но если так, почему для меня он не внес никакой ясности и я по-прежнему ничего не понимаю?»
        Ответов не было.
        Часа в два ночи, когда Марго стало окончательно понятно, что заснуть сегодня не удастся, она встала с кровати и, надев поверх пижамы длинную шерстяную кофту, вышла на веранду.
        Подвесной фонарь с большой греющей свечой горел. Второй фонарик - поменьше, - стоящий на столе, тоже был зажжен. Девушка не успела удивиться - в кресле-качалке сидел отец. Он задумчиво раскачивался и смотрел в пространство, тянущая свои ветви к дому липа бросала ажурную тень на его повернутый к Марго профиль. Девушка невольно им залюбовалась.
        И сразу вспомнилась мама - они здорово смотрелись вместе. Оба высокие, стройные, длинноногие, светловолосые. Когда они шли по городу, прохожие оборачивались им вслед, и маленькая Рита гордилась тем, что у нее самые красивые на свете родители.
        Под ногой девушки скрипнула половица, и отец тут же повернул к ней голову.
        - Что, - произнес он, - тебе тоже не спится?
        - Есть такое, - согласилась она. - А я думала, ты никогда не садишься в мамино кресло.
        Она прошла к стоящему у стены небольшому уютному диванчику и с ногами забралась на него, устроилась.
        Отец молчал. Тени на его лице складывались в сказочные узоры. Казалось, будто на щеках и лбу мужчины невидимый татуировщик рисует причудливую вязь.
        - Мне ее очень не хватает, - вдруг тихо произнес отец. - И дня не проходит, чтобы я не думал о ней.
        Марго, не ожидавшая от него такой откровенности, кивнула и уставилась на трепещущее за стеклом фонарика пламя свечи.
        - Вот и у меня так же, - призналась она. - Вроде столько лет прошло…
        Отец вздохнул.
        - У некоторых событий и чувств не бывает срока давности. - Он потянулся за лежащей сбоку от него на перилах веранды пачкой сигарет, взял, открыл, достал одну сигарету, помял в пальцах, а затем вернул обратно, словно передумал. - Мы совсем мало с тобой в последнее время разговариваем. Оно и понятно. Ты в Москве, я вечно в разъездах, у каждого своя жизнь. Мне жаль, малыш, что ты так быстро повзрослела. Мне не хватает той маленькой беззаботной девочки, которой ты была.
        На глаза Марго навернулись слезы, и она отвела взгляд, чтобы отец их не заметил.
        - Мне ее тоже не хватает.
        - Знаю, ты на меня обижаешься, и, скажем честно, есть за что. Я плохой отец. Я должен был после смерти Ириши уделять тебе больше времени, но я предпочел полностью погрузиться в работу. Так было проще, понимаешь?
        Девушка кивнула. Уж кто-кто, а она это понимала.
        - Она всегда была тебе ближе, чем я. Помню, сколько времени вы проводили вместе. Ты же ей обо всем рассказывала. Даже представить себе не могу, какой ценой далась тебе эта потеря. - Он задумался. - Мне казалось, ты нашла себя, и если не счастлива, то чувствуешь себя на своем месте, а это очень важно. Я не хотел тебе мешать, а порой чувствовал себя ненужным тебе.
        Слезы все-таки не удержались в ее глазах и заструились по щекам.
        - Пап, я тебя люблю, - всхлипнула она. - Прости меня.
        Отец в мгновение ока поднялся из кресла и оказался рядом с ней. Сел на диванчик, обнял за плечи, притянул к себе.
        - Ну что ты, малыш, - прошептал он в ее затылок, - все хорошо. Я тебя тоже очень люблю.
        Теперь они сидели молча, вслушиваясь в себя и друг в друга. Марго наслаждалась этими минутами. Оказывается, все эти годы ей так сильно не хватало родительской любви и тепла, а она и не подозревала об этом.
        - Рит, у тебя ведь что-то случилось, - произнес наконец отец, - расскажи мне. Конечно, из меня плохой папа, но, может, что-то посоветую. Да и потом, другой взгляд на проблему никогда не помешает.
        Девушка еще минуту выдержала паузу, не зная, с чего начать. Отец терпеливо ждал, когда она соберется с мыслями.
        - Я думаю, мне нужно уходить из спорта, - сказала Марго.
        А дальше слова полились из нее бурным потоком. Она говорила путано, перепрыгивая с темы на тему, с эмоции на эмоцию и только чувствовала отцовские руки, успокаивающе гладящие ее по волосам. Когда девушка закончила, она ощущала себя настолько опустошенной, словно в ней не осталось ничего - ни чувств, ни желаний, ни сил.
        - Терцов вот говорит, что это еще не конец, - завершила она рассказ, - но я так не считаю.
        - Тобой сейчас правят эмоции, - задумчиво проговорил отец, как несколькими часами ранее Илья. - Тебе кажется, что мир рухнул, но это не так. По сути, ничего страшного, непоправимого не случилось. Ты, конечно, можешь и правда уйти из спорта, но уверена ли ты, что на самом деле хочешь именно этого? Представь себе: никогда больше не выходить на корт или делать это вовсе не на том уровне, на котором могла бы. Сходи к Татьяне, своему детскому тренеру, поговори с ней. Насколько я знаю, она в свое время прошла через подобное и выбрала как раз уход. И потом жалела. Я бы на твоем месте поступил именно так - побеседовал с ней, а еще со своим нынешним тренером. Федором Николаевичем, кажется? - он вопросительно посмотрел на дочь.
        Та кивнула.
        - Позвони ему. Расскажи о своих опасениях, о том, что обижена. Уверен, он не хочет потерять тебя, слишком уж много он в тебя вложил.
        Марго задумалась.
        - Может, ты и прав, - наконец произнесла она.
        - Поступи так, как я советую. Поверь мне, ты ничего не теряешь. И если все-таки решишь уйти, всегда сможешь это сделать.
        Они посидели еще немного, а затем отец сказал:
        - Ночные беседы - это, конечно, замечательно, тем не менее немного поспать все-таки нужно.
        Он поцеловал дочь в щеку и пошел к себе.
        Марго посидела еще немного, глядя на горящие окна его комнаты, а когда свет погас, задула свечи в фонарях и отправилась спать.
        Впервые за последние годы в ее душе не было обиды на отца, непонимания и неприятия его поступка. Теперь она знала, как тяжело ему далось решение позволить дочери перебраться в Москву, как мучительно он переживал потерю любимой жены.
        «Ведь папу, как и меня саму, вытянула работа, - подумала девушка. - Только в его случае это была музыка, гастроли, концерты, запись дисков и написание нового материала, а в моем - тренировки и соревнования. Жаль, что между нами столько лет стояла стена непонимания. Жаль, что мы справлялись со своей болью каждый самостоятельно. Но все-таки мы сумели это пережить».
        Она даже испытала что-то сродни гордости за себя, а заодно и за своего отца. И подумала, что даже несмотря на то, что ее дальнейшая спортивная карьера теперь под большим вопросом, ей есть за что себя уважать.
        Проснулась Марго как никогда поздно. Бабушкины часы с кукушкой, стоящие в гостиной, уже прозвонили полдень, а она только открыла глаза.
        Девушка прислушалась - в доме тихо. Только жужжала на подоконнике залетевшая в комнату оса. Марго встала с кровати и открыла ей окно.
        Погода была отличная - этот июнь вообще побил все температурные рекорды. К обеду воздух прогревался до тридцати, и сегодняшний день не стал исключением.
        Никаких планов у Марго не имелось, поэтому она неторопливо позавтракала оставленными бабушкой блинчиками с вареньем, попила чаю, надела шорты и майку на бретельках и отправилась пройтись. В глубине души она лелеяла надежду встретить Илью. Как бы случайно. Но ее надеждам не суждено было сбыться.
        Девушка некоторое время посидела на мостках у реки, глядя, как на противоположном берегу ныряют мальчишки - если бы не гипс, Марго тоже с удовольствием бы искупалась. Затем дошла до Ильинского луга и, расстелив на траве захваченный из дома плед, легла на спину и уставилась в небо.
        Когда-то у них с мамой была такая игра: они придумывали, на что похожи облака, рассказывали о них истории - откуда и куда они плывут по небу, где побывали, что видели. Рита тоже хотела побывать во всех без исключения странах мира. Она слушала маму и вздыхала, завидуя вымышленным путешествиям облаков.
        - Представь себе, - как-то сказала ей мама, - однажды ты станешь известной теннисисткой и будешь ездить на соревнования в разные города и страны. Облетишь весь мир, завоюешь кучу медалей и кубков.
        - Почему ты думаешь, что я стану известной? - удивилась тогда Рита.
        Мама широко ей улыбнулась:
        - Тебе же нравится играть в теннис?
        Девочка кивнула.
        - Ну вот. Значит, у тебя все получится. Ведь если ты чем-то занимаешься, что-то делаешь, то нужно отдавать себя этому полностью, без остатка. Потому что либо делать хорошо, либо не делать вовсе. Посмотри на своего папу, он отличный пример.
        Мамин голос звучал в голове Марго так отчетливо, словно мама на самом деле стояла рядом. Все эти годы девушка поступала именно по принципу, внушенному родительницей: если что-то делать, то делать хорошо. Или не делать вовсе.
        Теннис вытащил ее на поверхность, когда мама умерла. Кто знает, какой бы она стала, если бы у нее не было дела ее жизни? Смогла бы справиться с утратой, с последовавшей за ней депрессией? Кто знает…
        Марго перекатилась на бок, подперла голову рукой.
        Она давно затвердила один-единственный жизненный принцип: когда тебе плохо, когда мучают сомнения и душевные терзания, не поддавайся, не сиди на месте ни минуты, бери в руки ракетку и мяч и иди на корт или, на худой конец, в тренажерный зал. И занимайся, пока в голове не останется ни одной дурной, неправильной мысли, пока в теле не поселится спасительная усталость.
        И вот благодаря травме у нее нет возможности следовать этому принципу, и в итоге в голове полный кавардак, от которого она не знает куда деваться.
        «А может, иногда и стоит все как следует взвесить, поразмышлять, по той ли дороге ты идешь, - подумала Марго. - Сделать выводы, принять решение. Нельзя все время бегать от своих внутренних вопросов и проблем, задавливать их усталостью».
        Она снова легла на спину и закрыла глаза.
        «Почему я вдруг решила все бросить? - спросила она себя. - По сути, ведь отец и Илья правы - ни с того ни с сего. Подумаешь, одна неудача. Подумаешь, пропущу эту Олимпиаду. Зато могу хорошенько подготовиться к следующей. Да и далось мне это олимпийское золото!»
        Девушка почувствовала, как по плечу, быстро-быстро перебирая лапками, ползет муравей, повернула к нему голову, дунула.
        «Может, я вообще сомневаюсь, что теннис - это мое? Что после смерти мамы я сделала верный выбор? А вдруг права бабушка и этот выбор навязала мне мама? Ведь она всегда хотела, чтобы я была спортсменкой, внушала мне, что все у меня получится? А вдруг я сама хочу для себя чего-то иного?»
        Марго попыталась представить себе свою жизнь без тенниса. Вот она поступает в институт, ходит, как все, на лекции, после пар развлекается с друзьями - да, у нее много друзей. Они посещают ночные клубы, тусуются, обсуждают что-то очень интересное, гуляют… Потом она устраивается на работу. В Москве. Или пусть даже дома, в Суздале. Встает каждое утро и идет на свое место - работать…
        «Господи, как же скучно! - Она даже застонала вслух. - И это после стольких лет в спорте, после нагрузок, после турниров, после побед - когда ты стоишь на пьедестале и знаешь, что заслужила, что смогла, что справилась. Как я буду жить без этого?»
        Сейчас ей казалось, что никакая свобода, никакие новые друзья, никакие развлечения не окупят то, что она потеряла. Вернее, потеряет, если продолжит вести себя как весь последний месяц.
        «А еще теннис - это самая последняя и самая прочная связь с мамой, - поняла Марго. - Когда я побеждаю - неважно, в турнире ли или саму себя: собственную лень, усталость, слабость, - я чувствую, как она гордится мной. Что ей спокойно за меня там, куда она ушла».
        Девушка открыла глаза. Прямо над ней плыло абсолютно круглое облако. Оно было похоже одновременно и на мяч, и на кругляш вожделенной олимпийской медали.
        А вдруг это знак? - спросила саму себя Марго и тут же ответила: - Пусть будет так.
        Несмотря на то что сегодня было воскресенье, Татьяна - когда-то давно Татьяна Степановна для Марго и других ее воспитанников - находилась в спортзале. Марго была уверена, что застанет ее на месте.
        - Рита! Как я рада тебя видеть! - воскликнула она сразу, как только девушка открыла дверь небольшой примыкающей к залу комнатки, в которой хранился инвентарь и переодевались перед тренировками ребята. - Заходи, заходи. Присаживайся, - Татьяна подвинула к ней старый деревянный стул.
        Марго послушно села. Окинула взглядом помещение.
        Когда она была девчонкой, только пришедшей в секцию тенниса, - которую, кстати, Татьяна организовала по собственной инициативе, с трудом договорившись с местной администрацией об аренде помещения для занятий, - и зал, и раздевалка не казались ей такими убогими. Теперь тренировавшаяся во Дворце спорта, у одного из лучших тренеров России девушка видела это, и на глаза наворачивались слезы.
        Конечно, городская администрация, поняв, что воспитанники Татьяны хорошо показывают себя на областных соревнованиях, давно закрепила помещение за ней и ее секцией и даже дала деньги на ремонт и закупку инвентаря. Но все это были крохи.
        Даже после ремонта, со времен которого, кстати, прошло уже лет пять, на стенах зала остались выщерблинки, из окон зимой и осенью дуло. Да и инвентарь оставлял желать лучшего. Ракетки были закуплены самые дешевые - и родители занимающихся детей в итоге сами приобретали своим чадам спортивное снаряжение, на натянутой посреди зала сетке виднелись мелкие дырки.
        - Хочешь травяного чая? - отвлекла Марго от грустных мыслей Татьяна. - На днях заходила в монастырь, купила сбор у монахинь.
        Девушка кивнула.
        - Я тогда займусь приготовлением, а ты пока рассказывай, как у тебя дела, - произнесла тренерша. - Смотрю, ты с травмой. Что-то серьезное?
        Марго не стала вдаваться в подробности, поведала обо всем вкратце, сдержанно, без особых эмоций, заостряя внимание исключительно на фактах - на своем переломе, на разговоре с тренером в больнице, на отъезде домой и на мыслях о том, чтобы оставить спорт.
        - Да, обидно, - подытожила Татьяна. - И я тебя очень хорошо понимаю.
        Она глубоко задумалась, глядя на поднимающийся над чашкой со свежезаваренным чаем пар.
        - Но, знаешь, наверно, у любого спортсмена рано или поздно случаются такие ситуации, когда сама жизнь словно ставит его перед выбором, испытывает, насколько он уверен в себе, насколько сильно хочет добиться поставленной цели. Редко у кого спортивная карьера складывается гладко. Так что только от тебя зависит твое будущее. Справишься, не сдашься - я уверена, тебя ждет победа.
        - Странно… - медленно проговорила Марго. - Я от всех, кому рассказываю, слышу примерно одно и то же. Почему все так в меня верят?
        Тренерша улыбнулась:
        - Не знаю насчет всех. Скажу за себя. Я помню тебя маленькой девочкой, я видела, как настойчиво уже тогда ты добивалась желаемого. Потом в твоей жизни случилась трагедия. Я была уверена, что ты сломаешься, но день за днем ты боролась, шла вперед, пусть маленькими шажками, но шла. Ты хотела стать лучшей и стала. И вот теперь, когда твоя цель - ближе не бывает, ты допускаешь мысль о том, чтобы свернуть.
        - Это правда, что когда-то вам тоже пришлось выбирать? - спросила девушка.
        И Татьяна спокойно ответила:
        - Правда. - Она не отвела взгляд, не проявила никаких эмоций, не попыталась уйти от темы, но почему-то Марго сразу поняла, что ей до сих пор неприятно об этом говорить, что события далекого прошлого вызывают у нее боль. - И я сделала неправильный выбор. Пошла на поводу у собственной слабости. И неоднократно пожалела об этом, но было уже поздно, время упущено. Да, я осталась в спорте, ушла на тренерскую работу, организовала детскую теннисную секцию, набрала вас и даже смогла вывести на широкую дорогу тебя. Но это все не заменяет утраченную мечту. - Она вздохнула и развела руками.
        Марго кивнула.
        Никогда прежде она не расспрашивала Татьяну о ее спортивном прошлом, не интересовалась, почему не сложилась карьера. Да, знала, что когда-то тренерша была подающей надежды теннисисткой, но эта информация казалась какой-то абстрактной, словно речь шла не о судьбе живого, знакомого человека, а о статье в газете.
        И еще Марго поняла, что стала для Татьяны больше, чем простой подопечной, что именно в нее тренерша вкладывала все свои силы. Именно про нее думала в ключе: пусть у меня не получилось, но у этой девочки получится обязательно, в нее верила беззаветно. Имела ли Марго право подвести ее?
        Теперь она чувствовала ответственность не только перед ушедшей мамой, но и перед Татьяной, но эта ответственность не была грузом - скорее поддержкой, внутренним стержнем, крыльями, несущими ее в небо.
        Девушка еще раз кивнула, словно ставя точку в этом разговоре.
        Расскажите мне лучше о ваших новых ребятах, - попросила она. - Есть кто-то яркий?
        Весь день подсознательно Марго ждала, что с минуты на минуту раздастся звонок мобильника и, когда она поднесет телефон к уху, в нем зазвучит голос Терцова, но за все то время, что она провела сперва на лугу, а затем у Татьяны, этого не произошло. Не случилось и позже, когда она брела домой.
        Уже подходя к воротам бабушкиного участка, передумала и свернула к реке, прошла немного по берегу - до места, где росла старая кряжистая ветла, помогая себе одной рукой, забралась на ее самую нижнюю, протянутую над водой ветку.
        Когда-то, лет восемь назад, отец сделал в начале лета для дочери тарзанку и закрепил ее как раз на этой ветле. Конечно, сейчас от той тарзанки не осталось и следа, но Марго прекрасно помнила, как здорово было качаться на ней над водой, касаясь босыми ступнями поверхности реки. Соседские мальчишки прыгали с нее в воду, на самую середину медленного, тягучего потока. Среди них был и Терцов. А вот Рита боялась. Ее смелости хватало лишь на то, чтобы раскачиваться.
        Сейчас она сидела на толстой ветке, закинув на нее ноги, и смотрела на проплывающие мимо нее по течению унесенные ветром листочки и оторванные мелкие веточки. Ее мысли целиком и полностью занимал Илья.
        Нет, пока она шла домой, она прокручивала в голове беседу с Татьяной, но сама не заметила, как переключилась на вчерашнее происшествие.
        Она предвкушала, как войдет в дом, пройдет на кухню или в гостиную - туда, где в тот момент окажется бабушка, и услышит от нее о том, что недавно звонил или даже заходил Терцов. Она оттягивала этот момент, как могла, хотя хотелось немедленно вскочить и побежать домой. Но было в этом оттягивании что-то сладкое, что заставляло замирать сердце.
        Марго была твердо уверена, что Илья уже как-то дал о себе знать - не выдержал и примчался, желая ее увидеть. Признаться, она сама с трудом боролась с желанием набрать его номер или дойти до его дома. Останавливало лишь то, что прежде она никогда не бегала за парнями и даже представить себе не могла, что однажды такое может случиться.
        Но всем надеждам девушки не суждено было сбыться. Когда она все-таки, просидев у реки не меньше часа, пришла домой, бабушка не сообщила ей никакой информации. Марго ходила вокруг нее кругами, решив, что пожилая женщина просто запамятовала, что обещала сообщить внучке о звонке или визите Терцова, но бабушка по-прежнему молчала.
        В конце концов девушка не выдержала.
        - Ба, мне никто не звонил? - спросила она.
        Та покачала головой.
        - И не заходил? - не отставала Марго.
        - При мне нет, - ответила пожилая женщина. - Но я уходила с утра, вернулась часа три назад. Так что, может, и заходил. - Видимо, лицо у ее внучки стало таким расстроенным, что она поспешила добавить: - Но ты не переживай, если кому надо, он тебя и из-под земли достанет.
        Впрочем, девушку это не воодушевило.
        «Ладно, предположим, моего мобильника у него может и не быть, - размышляла она. - Но ведь он мог узнать его у Светки, с ней-то мы вчера обменялись номерами. Но почему тогда он не позвонил на домашний? Он-то у него точно имеется, еще со школьных времен. А почему не зашел? Чего он выжидает? Неужели ему не хочется прояснить вчерашнее? Или он считает наш поцелуй недоразумением?»
        Марго и не обратила внимания, что за всеми этими размышлениями просто замерла посреди кухни как столб. Зато бабушка заметила и смотрела на нее чуть насмешливо, словно все про нее знала.
        - Что? - спросила Марго.
        - Ох уж эта любовь, - рассмеялась пожилая женщина.
        Первым порывом девушки было тут же начать отнекиваться, что любовь тут совсем ни при чем, но почему-то она не стала. Вместо этого спросила:
        - А куда делся папа?
        - Ему утром позвонил старый приятель, они еще в школе вместе учились, и позвал на рыбалку на озера на пару дней. Я даже удивилась, как быстро он собрался. Все сетовал, что с тобой не попрощался, но будить тебя не пожелал.
        - Понятно, - произнесла девушка. Она порадовалась за отца, что его отпуск складывается удачно, но ее настроения это не улучшило.
        Чтобы избавиться от навязчивых мыслях о Терцове и его молчании, Марго вызвалась помочь бабушке с варкой земляничного варенья. Толку, конечно, от нее было немного. Она могла только стоять и помешивать варево зажатой в здоровой руке ложкой, а после так же одной рукой половником разливать его по банкам. Но все же хоть немного, но такая тактика помогла. Настроение улучшилось. Девушка даже в итоге пришла к выводу, что бабушка права и Илья на самом деле проявлялся, вот только дома никого не застал и решил перезвонить завтра.
        Вечером она все равно ждала телефонного звонка. И дождалась. Вот только не от Терцова.
        Звонил отец, чтобы сообщить, что у него все отлично, что на озерах чудесно, и что они с приятелем уже поймали двух огромных щук и несколько окуньков, которых и зажарили на ужин. Марго пожелала им хорошего отдыха и положила трубку.
        Перед сном она решила немного пройтись, заодно и Полкана выгулять.
        Ноги сами привели девушку к дому Ильи. В его окнах горел свет, за плотными шторами угадывалось движение. Обитатели дома ужинали, из открытой форточки до девушки долетали звуки их беседы.
        Она стояла в тени на противоположной стороне улицы и жадно вглядывалась в окна, стараясь разглядеть Терцова, но это было бы невозможно даже с более близкого расстояния.
        Полкан послушно лежал у ног Марго, периодически поднимая голову со скрещенных лап и недоуменно взглядывая на нее, мол, и что это мы так долго тут делаем? Но она не замечала. Она вообще забыла про собаку и вся целиком погрузилась в воспоминания о школьных годах.
        Теперь девушка давала себе отчет в том, что Илья нравился ей всегда. Было в нем что-то такое неуловимое, выгодно отличавшее его от всех прочих одноклассников. Но тогда ей было не до первой любви, так уж сложились обстоятельства. Когда была жива мама, они оба были еще детьми, а после жизнь Риты так сильно изменилась, что и времени-то на любовь не оставалось.
        Полкан заскулил, желая привлечь к себе внимание девушки, и она наконец вернулась в реальность.
        - Прости, я совсем забыла о том, что обещала дать тебе побегать, - покаянно произнесла она.
        Она сдержала свое обещание - отпустила пса с поводка на лугу и, пока он носился, стояла и смотрела на высокое небо, усыпанное мелкой россыпью звезд.
        На следующий день их с Терцовым поцелуй уже казался Марго сном или плодом воображения. Хотя она все еще ждала появления Ильи. Даже из дома никуда в этот день не выходила, боясь снова, - если, конечно, допустить, что он вчера заходил, - пропустить его.
        Снова помогала бабушке с вареньем, немного почитала, немного - впервые за прошедший месяц - повертела в левой, здоровой руке ракетку. Пальцы слушались плохо, рукоятка то и дело норовила выскользнуть, а ведь раньше Марго тренировала обе руки. Девушка даже расстроилась и немного на себя разозлилась.
        Еще бабушка масла в огонь подлила.
        - Ты вообще собираешься к своему врачу ехать или решила до старости с гипсом проходить? - осведомилась она, едва внучка попалась ей на глаза.
        - Почему же только до старости? До самой смерти, - не растерялась та.
        - До смерти не получится, - не осталась в долгу бабушка. - С возрастом рука усохнет, и гипс свалится сам. Еще и ноги отобьет, если не успеешь увернуться.
        Марго промолчала. Как-то плоховато в последнее время у нее было с ответами.
        Она и сама прекрасно понимала, что бабушка права: пора было ехать в Москву, к делавшему ей операцию доктору, чтобы он как следует ее осмотрел, проверил, может быть, сделал рентген или что там еще в таких случаях делают, и избавил ее наконец от уже надоевшей шины.
        - На неделе съезжу, - отговорилась она.
        Вечером вернулся с озер отец, и они все вместе долго сидели за столом, ужиная ухой и просматривая отснятые им фотографии.
        Терцов за весь день так и не дал о себе знать, и к моменту отхода ко сну Марго уже так на него злилась, что твердо решила больше ни минуты о нем не думать.
        В этот день Марго проснулась рано, словно по старой привычке - так она просыпалась всего какой-то месяц назад на тренировки. Погода за окном по-прежнему радовала, день обещал быть жарким и утопающим в солнце.
        Девушка неспешно привела себя в порядок и позавтракала. Впервые за последнее время ей хотелось каких-то решительных действий, активности, тело требовало движения.
        Взяв с собой собаку, она отправилась на луг, где долго бросала Полкану палочку, которую тот радостно приносил обратно.
        А когда пришло время обеда и возвращения домой, девушка и пес выбрали не короткую дорогу, а прошлись по центру города, по большому кругу.
        Подходя к своим воротам, Марго заметила у них шикарную ярко-желтую спортивную «Ауди». Сердце неприятно кольнуло, и она ускорила шаг. Вокруг автомобиля сгрудилась соседская малышня, но близко подходить ребята боялись, любовались издалека.
        Девушка окинула машину внимательным взглядом, в который раз задав себе вопрос, кто к ним мог на ней приехать, и решила, что, скорей всего, какой-нибудь папин знакомый или коллега.
        Но войдя в свой двор, она поняла, что ошиблась. На террасе сидел Александр Новосельцев, ее бывший - или все еще не бывший? - парень собственной персоной и мирно попивал вместе с ее отцом из высоких бокалов холодный бабушкин компот.
        - Марго, ну наконец-то! - воскликнул он, поднимаясь ей навстречу, - А я тебя уже заждался.
        - Привет, - неуверенно произнесла она. Уж кого-кого, а Сашу она здесь увидеть никак не ожидала. - Ты как тут оказался?
        - За тобой приехал, - как само собой разумеющееся, ответил парень. - Собирайся, поедем в Москву.
        В душе Марго моментально поднялась волна возмущения. С какой это стати он указывает ей, что делать? Его не было рядом целый месяц, он не поддержал ее, по сути бросил, когда ей было так нужно его участие, и вот теперь распоряжается в ее доме.
        - Никуда я с тобой не поеду, - ответила девушка. Краем глаза она заметила, как отец, не желая мешать им выяснять отношения, встает и уходит в дом.
        - Милая, перестань дурить, - спокойно произнес Саша. - Твоя бабушка мне сказала, что тебе давно пора показаться своему доктору. Или предпочитаешь трястись на автобусе и поезде?
        Доля истины в его словах была, причем большая, это Марго признала почти сразу. Но вот смиряться с тем, что он отсутствовал в ее жизни столько времени, оставив ее в беде, не собиралась. Она смотрела на него и пыталась понять, что к нему чувствует. Раздражение и обиду - однозначно. А вот тепла и нежности больше не было, даже от дружеского расположения ничего не осталось.
        - Не дуйся, - сказал парень, словно прочитав ее мысли, - ты сама во многом виновата. К телефону не подходила, на эсэмэски не отвечала, адреса твоей бабушки у меня никогда не было. Чего же ты от меня хочешь? - Он развел руками. - Не забывай, я, как, впрочем, и ты, довольно занятой человек, мне некогда разводить сантименты и заниматься поисками. Но как только выдалась возможность, я узнал адрес и приехал. Между прочим, это было совсем не просто. Кстати, я скучал, - добавил он.
        Девушка скорчила скептическую мину, но промолчала.
        - Можешь мне не верить, - как-то устало проговорил Саша, - тем не менее я здесь, у ваших ног. - Он как-то невесело усмехнулся. - Кстати, у меня есть только один день - сегодняшний, завтра с утра мне надо быть на стадионе, у нас большой сбор перед чемпионатом. Так что давай переодевайся, и помчимся.
        Марго не знала, что ему сказать. Вот всегда с ним так! Слишком он деловой, сосредоточенный на своей спортивной карьере, идущий к цели, невзирая ни на что. Спорить с ним сейчас, что-то доказывать - значит выставить себя взбалмошной дурочкой из тех, которые так его раздражали, - девушкой, требующей к себе слишком много внимания.
        В итоге она решила на время отодвинуть свою обиду на него.
        - И на чем же мы поедем? - холодно осведомилась она.
        - На машине, - широко улыбнулся парень. - Спонсоры команды подарили на день рождения.
        Марго запоздало вспомнила, что две недели назад у него и правда был день рождения, долгожданные восемнадцать, и укорила себя за такую забывчивость. Но, казалось, Саша совершенно не обижался на нее за невнимательность. Он выжидательно вглядывался в ее лицо, и в его глазах не было ни тени обиды.
        Хорошо, - решила наконец девушка. - Подожди немного, я только сумку соберу.
        Машин на дорогах сегодня, вопреки ожиданиям, было немного.
        Ребята быстро доехали до Владимира и остановились перекусить в уютной кафешке у Золотых Ворот. Саша заказал себе полноценный обед из трех блюд, а Марго остановилась на салате и латте с пирогом.
        Всю дорогу она хранила молчание. Но вовсе не потому, что все еще злилась на Сашу, а из-за незначительного, на первый взгляд, происшествия, случившегося перед самым отъездом, когда ребята уже загрузились в машину.
        Сидя на пассажирском сиденье и пристегивая ремень безопасности, Марго вдруг заметила у дальнего конца соседского забора знакомую фигуру. Сердце тревожно забилось, даже голова как-то вдруг мгновенно заболела, застучала в висках кровь.
        Терцов застыл столбом. И одному Богу было известно, куда до этого он шел - с долгожданным ли визитом к ней или просто направлялся по своим делам мимо ее дома.
        Девушка не успела никак отреагировать на его присутствие - ни помахать рукой, ни крикнуть «привет». Саша уже запрыгнул на водительское сиденье и, быстро, мимолетно поцеловав подругу в щеку, завел мотор. А затем автомобиль, взревев двигателем, сорвался с места, увозя впавшую в ступор девушку.
        И вот теперь ей только и оставалось задаваться вопросом, что подумал Илья. В том, что он ее заметил, у Марго не было сомнений, - уж слишком ошеломленно он застыл у соседского забора. Хотя, может быть, его воображение поразила новенькая спортивная машина? Но ведь Терцов не пятилетний пацан, чтобы, открыв рот, любоваться на чужую большую игрушку. А значит…
        На этом мысли девушки застопорились.
        «Понял ли он, что Саша - мой парень? Вообще должен был, ведь я же упоминала при нем его, - думала Марго, ковыряясь вилкой в салате. Аппетита не было, хотя блюдо перед ней было довольно вкусным. - Возможно, он наконец-то созрел прояснить наши отношения и шел именно за этим, а тут такое».
        - О чем задумалась? - прервал ее размышления Саша.
        - Да так, - пожала плечами девушка. Честно говоря, она совершенно забыла о его присутствии.
        - Пытаешься придумать, что делать дальше? - понял ее по-своему парень.
        - В какой-то мере, - ответила она.
        - Я так понял, ты допускаешь мысль о том, чтобы уйти из спорта? - не отставал он.
        «Ну вот, опять, - вздохнула Марго. - Как же я устала выслушивать от всех доводы рассудка!»
        - Да, я об этом подумывала, - глядя ему в глаза, сказала она. - Но в последнее время склоняюсь к другому решению.
        - И к какому же? - Саша так же пристально, сосредоточенно смотрел на нее.
        - Я остаюсь, - будничным тоном проговорила девушка.
        Парень облегченно перевел дыхание.
        - Слава богу! Я всегда знал, что у тебя достаточно мозгов, чтобы не портить из-за ерунды свою карьеру.
        - Ничего себе ерунда! - взвилась Марго, ловя себя на том, что ситуация уже в который раз напоминает ей дежавю.
        - Знаешь, мне кажется, если ты приложишь усилия и не будешь жалеть себя и халявить, ты прекрасно сможешь за месяц восстановиться, и тогда, кто знает, вдруг все-таки попадешь на свой Кубок Федерации, или какие там у вас отборочные соревнования для участия в Олимпиаде.
        - А ты откуда знаешь все эти подробности? - запоздало удивилась девушка. - Да и вообще, это только на словах так просто…
        Вторую часть ее фразы парень проигнорировал.
        - Что-то Марина из нашего кафетерия рассказала, что-то от твоего отца сегодня узнал, - ответил Саша. - А потом, я ведь неплохо тебя изучил за время нашего общения, поэтому могу понять многие твои реакции.
        Марго фыркнула. Подумаешь, изучил он ее! Может, в чем-то это и правда так, но не всю же целиком. То, что ей нужна поддержка и забота, он как-то упустил. Возможно, это просто было ему удобно?
        - Как бы там ни было, - произнесла девушка, - я не хочу обсуждать с тобой эту тему.
        - Все еще злишься? - усмехнулся он.
        - Нет, злость тут ни при чем. - Марго отодвинула от себя недоеденный салат. - Просто я тоже неплохо тебя изучила и сделала свои выводы.
        - И какие же? - осведомился Саша.
        - Такие, что нам не по пути.
        - А мне кажется, совсем наоборот. - Он говорил уверенно, будто ни минуты не сомневался в том, что ему удастся убедить Марго в своей правоте. - Мы с тобой отличная пара. Я по-прежнему так считаю. Люди с большим будущим, стремящиеся сделать блестящую спортивную карьеру, стать известными. Я ценю в тебе то, что ты меня понимаешь, как никто другой, что не мешаешь мне и не требуешь моего постоянного внимания.
        Девушка с грустью отметила про себя, что совсем недавно она буквально так же - вплоть до формулировок - думала об их отношениях. Вот только больше не думает…
        - Все верно, - кивнула она. - В целом. А в мелочах мы расходимся. Я, в отличие от тебя, никогда не ставила теннис выше нашей любви. - Слово «любовь» прозвучало таким диссонансом, что Марго невольно поежилась, будто от пробежавшего по спине сквозняка. - Да и любви, по сути, никакой никогда не было. Любимых людей не бросают в тяжелых ситуациях. - Она сделала паузу. - Наши отношения все это время были не более чем взаимным договором. Сделкой.
        Саша смотрел на нее непонимающе.
        - А что в этом плохого? - спросил он. - По-моему, чувства только мешают. Они хороши, только когда людям заняться нечем, а у нас с тобой на всю эту ерунду просто нет времени.
        Девушка сглотнула. Сейчас перед ней, словно на ладони, открылась вся правда о них, и она удивлялась, как могла раньше этого не замечать.
        - Ты ошибаешься, - наконец сказала она. - Любовь дает человеку крылья, расцвечивает его жизнь яркими красками, дарит смысл, цель. Не хуже, чем спорт.
        Саша молчал. Сейчас он смотрел куда-то вдаль, за окно, за которым ехали по Московской улице машины и шли по своим делам прохожие.
        - Когда-то я думал так же, - произнес он вдруг. - Но в итоге понял, что ошибался. Гораздо лучше, когда любви нет. Симпатия - да, вещь хорошая. Дружеское расположение - тоже неплохо. Но не любовь. Много ты видела счастливых гармоничных пар? - он перевел взгляд на подругу.
        Она кивнула:
        - По крайней мере, одну. Моих родителей.
        - Да уж, отличный пример, - вздохнул Саша. - После смерти мамы твой отец никак не может найти себе места. Живет только работой. По-твоему, это нормально? Это хорошо?
        Если бы Марго сама пару дней назад при разговоре с папой не убедилась в том, что это так, она бы бросилась спорить. Но сейчас ее волновало другое.
        - Как ты это понял? - спросила она. - Ну, что ему тяжело?
        - По-моему, это очевидно, - пожал плечами парень. - Странно, что ты этого не видела.
        - Странно… - как эхо, повторила девушка.
        - Знаешь, мы - мужчины - иначе переживаем потери, будь то расставание или несчастная любовь, чем вы - женщины, - проговорил Саша. - Я имею в виду большинство мужчин и большинство женщин. Кстати, у тебя вполне мужской характер и взгляд на мир, и это еще один пункт, который мне в тебе всегда очень импонировал. Так вот, мы не льем слез, не занимаемся саможалением и не ведем себя так, словно наша личная трагедия - самая важная во Вселенной. Мы терпим, стараемся отвлечься, заглушить, спрятать поглубже в себе. А самый лучший способ забыться - это найти свое дело, это работа, то, что дает тебе удовлетворение и другие реально ощутимые плоды. - Он перевел дыхание, затем продолжил: - Кому, как не тебе, это знать.
        - Хорошо. Предположим, - сказала Марго, которая, понимая всю правоту друга, очень хотела вернуться к началу этой темы - вопросу, почему он больше не верит в любовь, от которого они так быстро ушли. - Но почему именно ты решил, что любовь - вещь бесполезная и даже вредная?
        Саша усмехнулся:
        - Не уверен, что тебе нужно это знать, обычно я никому об этой странице своей биографии не рассказываю, но так уж и быть, сделаю для тебя исключение, потому что тебе я доверяю.
        Девушка боялась даже дышать, чтобы не спугнуть его желание с ней поделиться.
        - За полгода до того, как мы с тобой познакомились, я расстался со своей девушкой. Мы встречались два года, и я не представлял своей жизни без нее. Все для нее делал, терпел любые ее упреки и настроения, бежал к ней по первому зову, даже на тренировки забивал. - Выражение его лица сделалось каким-то отстраненным, будто он усилием воли глушил в себе непрошеные эмоции. - А она ни дня меня не любила, только пользовалась мной. Ей льстило, что я рядом с ней, со мной было не стыдно показаться на люди, можно было похвастаться перед многочисленными подругами моими успехами… Чего долго рассказывать - итог один. Как-то после нашей с ней очередной ссоры, когда я пришел на тренировку, проведя бессонную ночь, абсолютно вымотанный, тренер команды, в которой я тогда играл, мне сказал, что если прямо сейчас я не выберу, чего хочу от жизни - быть тряпкой под ногами глупой истеричной девчонки или стать настоящим мужиком - сильным, уверенным в себе, а главное - успешным, то потом будет поздно. Либо сейчас, либо никогда. И я собрал в кулак всю силу воли и выбрал футбол. А с ней расстался в этот же день.
        Марго хранила молчание. Сашин рассказ вызвал у нее противоречивые чувства. С одной стороны, сочувствие, с другой - непонимание и даже отторжение. Как можно добровольно отказаться от любимого человека?
        - Мне жаль, что тебе так не повезло, - наконец проговорила она. - Но ведь из всего вышесказанного вовсе не следует, что настоящей любви не существует, что по-другому не бывает. Я все равно верю, что возможно построить прочные, искренние отношения, базой которых будет взаимопонимание и забота.
        - Так я и не говорю, что невозможно такие отношения построить. Я как раз об обратном - еще как возможно, но только если в основе их лежит дружба или симпатия, но никак не все эти африканские страсти. Любовь - это зависимость одного человека от другого, понимаешь? - Он подождал, когда девушка кивнет, и продолжил: - А я не желаю больше становиться игрушкой в чужих руках.
        Марго притянула к себе все еще теплую чашку с кофе, обхватила ее руками.
        - Я согласна, в какой-то мере - да, любовь - это зависимость, - произнесла она. - Любая любовь. Родительская ли, романтическая ли… Потому что всегда в ней присутствует страх потери. Но мне кажется, этот страх совсем не главное из того, что дает тебе любовь, да и он скорее положительный, светлый, что ли… - Она запнулась, не зная, как сформулировать свою мысль. - Он постоянно напоминает тебе, что человек, который рядом с тобой, - огромная ценность. Человек - ценность, а не твой страх. Понимаешь? Не надо зацикливаться на плохом, будь то мысли о том, что рано или поздно последует расставание или что твой любимый любит тебя меньше, чем ты его. Нужно просто радоваться, что этот человек у тебя есть, что ты чувствуешь к нему нежность, тепло, желание… В общем, я считаю, что жизнь без любви бессмысленна, - скомкала свой монолог она.
        Минуты три ребята просидели в тишине, каждый погруженный в собственные мысли. Наконец, Саша улыбнулся и сказал:
        - Что-то мы с тобой совсем уж в какие-то философские дебри залезли.
        - Да, есть такое, - ответила Марго. - Я даже на время подзабыла, с чего мы вообще начали.
        - С того, что мы прекрасная пара, - напомнил парень.
        Она кивнула:
        - И с того, что я больше так не считаю.
        Снова за столиком повисло молчание.
        - Невозможны отношения без заботы, без взаимной поддержки, - наконец не выдержала напряжения девушка. - Иначе это не отношения, а не пойми что. Я вовсе не о том, что из-за каждой ерунды, случившейся у партнера, надо бросать все свое и лететь к нему. Вовсе нет. Но в тяжелых ситуациях нельзя оставлять человека одного, даже друга, не говоря уж о том, с кем тебя связывает нечто большее.
        - Марго, мы же взрослые люди, - проговорил Саша. По всему было видно, что эта тема уже сильно его раздражает. - А ты какой-то детский сад разводишь. Я же сразу тебе тогда написал, что у меня важная игра. Я думал, ты прекрасно меня поймешь и сама со всем справишься. А ты вместо этого психанула и сбежала. Такого поведения я от тебя никак не ожидал. Ты мне даже этим поступком мою бывшую напомнила.
        Девушка тоже начинала злиться, хоть и понимала, что это абсолютно бессмысленно.
        - Начнем с того, что я не психанула, а всего лишь решила на время съездить домой, поразмышлять обо всем, побыть в тишине. - Она вдруг поняла, что Саша может подумать, будто она оправдывается. - Короче, - сказала она уже жестче. - Ты прав. Я со всем могла справиться сама. И я справилась. И пришла к выводу, что раз я так прекрасно обхожусь без тебя, то ты мне в качестве моего парня не нужен. В общем, как это говорится в таких случаях, давай останемся друзьями.
        - Хорошо, как скажешь, - как-то слишком уж покладисто согласился парень. - А сейчас предлагаю все-таки расплатиться по счету и поехать в Москву.
        Марго, соглашаясь с ним, кивнула, хотя внутри и осталось ощущение какой-то незавершенности, недоговоренности.
        Весь путь от Владимира до Москвы они то болтали о ерунде, словно и правда были всего лишь давними хорошими друзьями, то слушали музыку - тут у них вкусы всегда совпадали, оба любили этнику и старый зарубежный рок.
        В столицу въехали уже под вечер, простояв в пробке на МКАД два часа.
        - Ну что, тебя домой закинуть или попробуем наудачу съездить в клинику? - спросил Саша.
        Девушка посмотрела на часы и, хоть и сомневалась, что предприятие имеет смысл, ответила:
        - Давай сперва к врачу.
        Вопреки опасениям, хирург, оперировавший Марго, оказался еще на месте, и опять-таки вопреки опасениям, нагоняя она от него не получила.
        Едва ее увидев, он скупо кивнул и тут же проводил в процедурную, где легко и быстро снял гипс.
        Увидев свою руку, девушка испытала шок. Родная конечность показалась ей совершенно чужой - бледно-голубой и похудевшей, если руки вообще могут похудеть. Но хуже всего было то, что управлять ею было невозможно - запястье отказывалось гнуться, пальцы шевелились с напряжением. Особой боли при попытках подвигать рукой она не чувствовала, тут было иное - ощущение, будто ей пришили какую-то другую руку, которая уж точно никогда не то что ракеткой, но и столовой ложкой орудовать не сможет.
        Марго сидела на кушетке и разглядывала руку. С одной стороны, вроде стоило порадоваться, что наконец-то она избавлена от жутко мешающей шины, с другой - перспективы перед ней, учитывая состояние руки, вырисовывались самые туманные.
        - А ты хочешь, чтобы все было сразу? - усмехнулся доктор, когда девушка озвучила свои сомнения. - Так не бывает. Ты же спортсменка, должна это знать. Ничего не дается просто так, щелкнула пальцами в воздухе - и готово. Реабилитация - это всегда долгий процесс. После легких переломов должен пройти минимум месяц, чтобы к травмированной конечности вернулась подвижность, и то это произойдет только при условии, если этому вопросу будет уделяться достаточно времени. А у тебя перелом был сложный, так что тебе предстоит долгая и довольно неприятная работа.
        Марго перевела взгляд на врача.
        - Как вы думаете, сколько займет времени полное восстановление?
        Доктор ответил сразу же, не раздумывая:
        - Месяца три-четыре. Я тебе дам направление в реабилитационный центр.
        - Слишком долго, - вздохнула девушка. Она выдержала паузу, а затем сказала: - Не надо направления. Меня не будет в Москве. Я стану заниматься сама.
        Выражение лица мужчины сделалось насмешливо-недоверчивым.
        - Как хочешь, - пожал он плечами. - В конце концов, твоя рука, тебе и решать, что с ней делать дальше. Я свою работу закончил.
        Забрав какие-то бумаги и поставив на них необходимые печати и подписи, Марго в сопровождении Саши покинула клинику.
        - Ну что? - спросил парень, едва они вышли за ворота - все время, пока они шли по территории, девушка хранила молчание. - Что он сказал? Какие перспективы?
        - Фиговые, - честно ответила Марго.
        - Жаль, - коротко вздохнул Саша. - Но ты держись, не сдавайся.
        От клиники до дома девушки было пятнадцать минут езды. Он высадил подругу у подъезда, как и при встрече, коротко, словно вскользь, поцеловал в щечку и, кинув: «Созвонимся», умчался.
        Марго отметила про себя, что Саша всегда был таким - быстрым, решительным, не любящим сантиментов, дорожащим своим временем.
        Сердце кольнуло на мгновение, заныло где-то за левой ключицей. Не была ли она все-таки слишком резкой, слишком бескомпромиссной? Не стоило ли дать ему еще один шанс, попытаться все исправить? Ведь Терцов - это Терцов, если вдуматься, она ничего о нем не знает и даже не догадывается, что у него в голове, как он поведет себя в той или иной ситуации. А Сашка - он абсолютно предсказуемый. Да, с ним не будет никакой романтики, прогулок под луной и букетов не в праздничные дни, зато он всегда будет стремиться стать лучшим футболистом, зарабатывать большие деньги, быть востребованным. Между ними всегда будет больше дружба, чем любовь или нежность, зато с ним можно в свободное время говорить о будущем без боязни быть непонятой, о своих планах и целях без опасений оскорбить тем, что партнер в эти планы не очень-то вписывается.
        Девушка вспомнила их первые встречи. Тогда они могли подолгу вечерами сидеть в кафе или на ее кухне, рассказывая друг другу он - о футболе, она - о теннисе.
        С Сашей Марго прорабатывала стратегию своей игры перед Кубком Федерации, потому что Федор Николаевич не соизволил помочь ей в этом вопросе, заявив, что подобными вещами она должна заниматься сама, потому как уже взрослая и самодостаточная, и если она не научится планировать свое поведение на корте, то грош ей цена.
        Саша же подсказал ей пару отличных фишек, которые взял из футбола, но и в теннисе они очень даже работали, и Марго была тогда ему за это признательна. Именно благодаря этим фишкам она и дошла до финала.
        Но вот с романтикой у них и правда было как-то никак. За тот год, что они провели вместе, романтические моменты по пальцам можно пересчитать. Например, первый их поцелуй.
        Разве о таком первом поцелуе она мечтала? Нет, Марго всегда думала, что, целуясь, она должна сливаться со своим любимым - вот как было, например, с Терцовым, - а с Сашей ни о чем похожем и речи не шло.
        Ну а дальше они целовались мало. За руки держались, иногда Саша обнимал ее, но не нежно, а скорее как приятеля по команде - клал руку ей на плечи. Он считал проявления чувств чем-то вроде слабости, пустой тратой времени, которого у него и так немного. Поэтому во время свиданий они предпочитали проводить время с пользой - как уже говорилось выше, в основном беседовали на всевозможные околоспортивные темы.
        Марго фыркнула.
        «Ну и о чем тут жалеть?! - сказала она себе. - Никто не запрещает нам по-прежнему оставаться приятелями, беседовать о футболе, ходить на тренировки друг к другу, давать советы. Вот только для этого всего вовсе не обязательно числиться парой».
        Но тут же возникал другой вопрос: а сможет ли она в принципе впустить в свою жизнь другие отношения? Ведь на роман, как ни крути, нужно время. Парню надо уделять внимание, и чем дальше будут развиваться их отношения, чем ближе они будут становиться, тем больше времени будет на это уходить. Вряд ли парень - не спортсмен сможет принять ее график - то, что она вечно занята, что сутками пропадает на тренировках, что постоянно в разъездах.
        Девушка вздохнула. Вот ведь дилемма! Выходит, прав был Федор Николаевич, когда говорил, что профессиональный спорт и личная жизнь - вещи несовместимые. Только достигшие мировой известности спортсмены могут позволить себе любить и быть любимыми. А до того момента, как ты заработаешь пару-тройку золотых медалей, и думать не смей о свиданиях.
        И даже не посетуешь особо на несправедливость жизни. Как говорится, за все нужно платить, и у всего есть цена. И пусть временами эта цена кажется непомерной, но свой путь Марго выбрала сама.
        Она неторопливо достала из сумки связку ключей, открыла тяжелую подъездную дверь и пешком поднялась по лестнице. У нее было такое невероятно навязчивое чувство, будто все это уже происходило с ней, и она даже знала когда. Точно так же она шла домой после больницы месяц назад.
        Имелось лишь одно отличие - теперь девушка точно знала, чего она хочет и что ей есть за что бороться.
        Марго не собиралась задерживаться в московской квартире надолго. Максимум сутки, а затем назад, к бабушке. Но прежде чем сесть в поезд, ей предстояло сделать одно важное дело, вернее, провести одну важную беседу. И для этого она с утра пораньше поехала во Дворец спорта.
        Своего тренера она застала на месте. Как оказалось, он только что пришел. Марго обнаружила его в кафетерии, он вместе с каким-то незнакомым мужчиной пил кофе с тостами за дальним столиком у стены.
        Девушка кивком поприветствовала официантку Марину и решительно направилась к Федору Николаевичу. Пока шла, вспомнила, как поначалу, когда только пришла к нему три года назад, боялась его - особенно если он повышал голос, указывая ей на ее ошибки. Вся сжималась в комок, и каждый раз хотелось сквозь землю провалиться. От Татьяны-то она ни разу не слышала крика. А потом постепенно привыкла к его взрывному характеру, перестала нервничать в его присутствии.
        Вряд ли та пятнадцатилетняя девочка Рита, только приехавшая в огромную, шумную Москву из провинциального Суздаля, решилась бы отвлечь тренера от его завтрака. Стояла бы в сторонке, мялась, ждала, пока он закончит. И, конечно же, так и не смогла бы поговорить с ним, ведь время Федора Николаевича расписано по минутам.
        Но нынешняя Марго смело шла прямо к нему. Она остановилась у столика, за которым сидели мужчины. Незнакомец тут же поднял на нее взгляд, приветливо улыбнулся. Девушка отметила, что он гораздо старше Федора Николаевича. Если последнему было где-то в районе сорока пяти, то незнакомцу - за шестьдесят.
        Тренер не спешил обращать на нее внимание, поэтому Марго произнесла:
        - Доброе утро. Приятного аппетита.
        - Спасибо, - ответил за двоих незнакомец, затем встал из-за стола и придвинул к девушке стул. - Присаживайтесь, - произнес он, - в ногах правды нет.
        Федор Николаевич по-прежнему молчал. Признаться, Марго ждала, что он хоть как-то отреагирует на ее появление. Как минимум, спросит о ее здоровье.
        Она села на предложенный стул и улыбкой поблагодарила пожилого мужчину.
        - Мне вчера сняли гипс, - произнесла девушка, чтобы хоть как-то начать разговор. И тут же почувствовала себя дурой - это же надо вот так сразу, с места в карьер. Но отступать было уже поздно. - Я хочу вернуться к тренировкам и готовиться к Кубку Федерации, - добавила она.
        - Думаешь, вот так вот все просто? - неожиданно взорвался тренер. - Хочу - не хочу! Месяц пропадала неизвестно где, теперь вот заявилась! - его лицо побагровело, но Марго оставалась совершенно спокойна.
        - Вы тоже ни разу не пытались со мной связаться, - проговорила она. Понимала, что такой ответ можно воспринять, как хамство, но знала, что объективно права: тренер и правда за все это время ни разу не набрал ее номер. Во всяком случае, когда она включала телефон, на него не приходили сообщения о пропущенных звонках. - Я ездила домой, - желая разрядить ситуацию, пояснила она.
        Но Федор Николаевич разряжать ситуацию, похоже, не хотел.
        - Ну и зачем вернулась? - резко спросил он. - Я тебе еще месяц назад четко сказал: твое место занято.
        - Вы сказали: пока, - не желала сдаваться Марго. - Значит, у меня есть шанс. Так вот, я хочу им воспользоваться. Я хочу попытаться. - Она дважды сделала акцент на слове «хочу».
        - Это все? - издевательски осведомился тренер. - Все, чего ты хочешь?
        Девушка молчала.
        - Вот что, - произнес он. - Никаких шансов у тебя нет. Вместо тебя на Кубок и Олимпиаду поедет другая спортсменка. Можешь возвращаться домой.
        Девушка чувствовала, как откуда-то изнутри ее поднимается возмущение. Еще совсем недавно она сомневалась в том, что сможет восстановиться за два месяца, теперь же была уверена: сможет и за меньший срок - она должна это сделать, чтобы доказать этому человеку, что он ошибся, списав ее со счетов.
        - Получается, вы меня обманули, - стараясь сохранять спокойствие, сказала Марго. - Хорошо. Пусть так. Предположим, вы сделали это из жалости. Так что я не держу на вас обиды. Мне нужен ровно месяц, чтобы восстановить подвижность руки. Мне хватит этого времени.
        Она не знала, что говорить дальше. Казалось, беседа, если этот диалог можно было так назвать, зашла в тупик. Дальше предполагалось либо умолять тренера, а значит, унижаться перед ним, либо открыто скандалить, значит, опять-таки унижаться.
        Ей на помощь неожиданно пришел пожилой незнакомец, до этого момента хранивший молчание.
        - Давайте все вместе выпьем кофе и успокоимся, - произнес он, а затем подозвал Марину и попросил ее принести еще одну чашку эспрессо - для Марго. - Я так понимаю, вы Маргарита Назарова - та самая теннисистка, о которой рассказывал мне Федор Николаевич?
        Девушка кивнула.
        - Мне известны ваши заслуги, - задумчиво проговорил он и отхлебнул из своей чашки. - И что, на самом деле ничего нельзя придумать? - обратился он уже к тренеру Марго.
        - Я уже взял на ее место более перспективную спортсменку, - быстро ответил тот. - Не отказывать же ей теперь. К тому же она, - он коротко кивнул на девушку, - в этом году точно не выйдет на хороший уровень.
        Марго показалось, что она видит во взгляде пожилого мужчины осуждение.
        - Быстро же ты бросаешь своих, - тихо сказал он, выдержав паузу, во время которой Марина успела поставить перед Марго дымящуюся чашку кофе. - Я тебя этому не учил.
        «Выходит, это Захар Семенович Руденко, - поняла девушка. - Тренер Федора Николаевича».
        В советские времена Захар Руденко был настоящей легендой в мире спорта. О нем частенько рассказывал своей воспитаннице Федор Николаевич, каждый раз подчеркивая, как он гордится тем, что работал с Руденко. Марго знала, что на счету Захара Семеновича не один выигранный турнир. Ей всегда хотелось познакомиться с ним лично, но как-то не складывалось. И вот она пьет с ним кофе за одним столиком. Но время для знакомства сейчас абсолютно неудачное.
        - Я не собираюсь никого бросать, - между тем ответил Федор Николаевич. - Я всего лишь хочу дать ей время на то, чтобы она полностью восстановилась. - Он перевел взгляд на девушку. - Отдохни как следует, проведи несколько месяцев дома, а потом, уже после Олимпиады, возвращайся, снова начнем тренироваться, глядишь, за год и наберешь форму.
        - Это опять отговорки, - жестко проговорила Марго. - К тому же меня не интересует, что будет через полгода и тем более через год-полтора. Я не собираюсь ждать столько времени. Я восстановлюсь за месяц, и точка. И если вы больше не хотите со мной работать, я найду другого тренера. - Она, так и не притронувшись к кофе, встала из-за стола и, улыбнувшись на прощание Руденко, покинула кафетерий.
        Вот теперь она совсем не знала, что делать. Ее план полностью провалился, она не просто не договорилась с тренером, но еще и вступила в открытый с ним конфликт.
        Запал пропал еще на полдороге к выходу из Дворца. До этого бежавшая во весь опор Марго замедлилась и, наконец, совсем остановилась. Замерла посреди холла, как ледяная скульптура, и стояла бы, наверно, так целую вечность, если бы к ней не подлетела запыхавшаяся Марина.
        - Ну, ты даешь! Еле тебя догнала, - произнесла она, стараясь отдышаться. - Тебе бы не в теннис, а в легкую атлетику податься.
        Она взяла подругу под локоть и отвела в сторону - туда, где стояли мягкие диванчики.
        - И как там? - вяло спросила Марго, кивнув в сторону лестницы.
        - Ты произвела фурор, - хохотнула Марина. - С Федором еще никто не позволял себе разговаривать в подобном тоне.
        - Он мне соврал! - Марго почувствовала, как в ней расправляет крылья обида. - Да и вообще… - слов в очередной раз не хватило.
        - Он теперь тренирует Лену Пахомову. Она в Питере что-то не поделила со своим тренером и прикатила к нам, искать нового. Так что Федор быстро подсуетился. - Марина сочувственно смотрела на подругу. - Кстати, уже полтора месяца точно прошло с тех пор, как они подписали договор.
        - Выходит, он взял ее еще при мне, когда я была здорова?
        Марина кивнула, подтверждая.
        - Именно. Так что ты очень вовремя сломала руку. Ему не пришлось делать между вами выбор. - Она погладила Марго по плечу. - Но он в любом случае выбрал бы ее. Она, как это у вас, спортсменов, говорится, куда более перспективная, и отец у нее не то депутат, не то крупный бизнесмен. Да и постарше тебя на пару лет.
        Марго переваривала полученную информацию. В голове потихоньку складывалась цельная картинка. Оказывается, все было решено заранее. На Олимпиаду едет Пахомова, оставалось только аккуратно подвинуть Марго, а тут обстоятельства сложились как нельзя более на руку. И тогда, в больнице, когда Федор Николаевич приехал ее навестить, он сказал ей это самое «пока», чтобы не ссориться с ней напрямую. И ведь он все просчитал правильно.
        Мысль о том, что тренер - человек, которому она три года безоговорочно доверяла, ее предал, буквально обожгла. В это не хотелось верить. Девушка тут же высказала ее подруге.
        - Не забывай, что решает не он, вернее, не только он. Есть еще Российская федерация тенниса, есть, в конце концов, спонсоры. Раскручивать Пахомову более выгодно, чем тебя. Кто она и кто ты. Ты - никому не известная теннисистка из Суздаля, а она - участница многих международных турниров. - Увидев, что Марго хочет возразить, Марина поспешила добавить: - Да, да, я знаю, ты тоже многого добилась, и за границу на всякие соревнования ездила, и места завоевывала, но все равно вас нельзя сравнивать. Вы с ней в разных, так сказать, весовых категориях.
        - И что мне теперь, смириться? - взвилась Марго.
        - Ты не нервничай. - Марина снова погладила ее, теперь уже по больной руке. - Пойми, в этой ситуации даже придраться не к чему. Ты получила серьезную травму и выбыла из игры. Так что да, пожалуй, сейчас смириться, отдыхать, а затем начинать все сначала.
        Марго глядела прямо перед собой, и мысли ее были далеко-далеко. Она думала о маме и Татьяне, которые так в нее верили, вспоминала слова Терцова и Светки.
        - Ты только не пропадай больше, - донеслось до нее, и она повернула голову к Марине. - Я буду тебе звонить, рассказывать последние новости. И сама, пожалуйста, выходи на связь. У тебя же остался прежний телефон?
        Марго кивнула.
        - Ну вот, - улыбнулась Марина. - Все, я побежала, а то меня хватятся. - И она поднялась с диванчика и быстро пошла к лестнице, но затем остановилась, обернулась и помахала Марго.
        Девушка после ее ухода посидела еще десять минут, а затем встала и вышла на улицу.
        Здесь дышалось легче. За то время, что Марго провела во Дворце спорта, погода заметно испортилась. Похолодало, пошел дождь. Воздух пропах озоном.
        Вдоль улицы, по которой брела девушка, дул пронизывающий ветер, моментально срывающий с ее головы капюшон, как только она его натягивала. Зонт Марго не взяла с собой, он остался валяться в большой спортивной сумке, с которой она приехала вчера из Суздаля.
        Эту сумку девушка даже не стала распаковывать, только вынула из нее расческу и зубную щетку. И теперь вообще недоумевала, зачем взяла с собой все эти вещи. Видимо, несмотря на то, что вроде решила сразу после беседы с тренером возвращаться к бабушке, в глубине души жила надежда на то, что он ее остановит, уговорит проходить реабилитацию в Москве, в каком-нибудь крутом спортивном центре. Но не случилось…
        Марго не собиралась больше плакать. Произошедшее не стоило ее слез - это она повторяла себе снова и снова, едва в горле образовывался горький комок. Она все сделала правильно, ей не о чем жалеть.
        Да, сегодня привычная, твердая почва окончательно ушла из-под ее ног, и дороги назад не осталось. Никакой. Не станет же она, пусть даже и через полгода, бросаться в ножки так поступившему с ней Федору Николаевичу и умолять его снова стать ее тренером? Да она уважать себя перестанет, случись такое!
        «Не буду загадывать так далеко вперед, - сказала себе Марго. - Сперва нужно набрать форму, потом уже будет ясно, что делать дальше. Стану двигаться маленькими шажками».
        Она никогда еще так сильно не жалела о том, что ее тренером в последние годы являлся Федор Николаевич, а не Татьяна. Та, как теперь понимала Марго, дала ей гораздо больше, чем Федор. И это несмотря на излишнюю «звездность» последнего.
        Да, Федор работал только с перспективными спортсменами, с теми, кого можно вывести на общероссийский или даже мировой уровень, и в этом был он весь. Его в первую очередь интересовала собственная выгода, возможность получить ее пусть не прямо сейчас, но хотя бы в обозримом будущем.
        Марго вспомнила, что неоднократно слышала от коллег по теннису нелестные отзывы о своем тренере. С одной стороны, Федора уважали, с его мнением считались, потому что у него были связи и имелся определенный вес в Российской федерации тенниса, но, с другой - мало кто хорошо отзывался о его моральных качествах.
        Тогда Марго закрывала на все это глаза. Она была благодарна тренеру за одно то, что он дал ей шанс выйти на другой уровень, взялся за нее - проблемную девочку из Суздаля. И прислушиваться к тому, что шепчут за его спиной, ей казалось немыслимым, это было равносильно предательству. Но, как оказалось, сплетни были правдой.
        А Татьяна… Она, если и имела когда-то нужные связи, то, уйдя из спорта, быстро их растеряла. Зато она по-настоящему болела за своих ребят, а за Марго - особенно. Она не жалела на них времени и душевного тепла, часто хвалила даже за мелочи, а ругала крайне редко - скорее указывала на ошибки и тут же советовала, как можно их исправить.
        Как же Марго скучала по тому времени, когда Татьяна была ее тренером! Как же ей хотелось хотя бы на день в него вернуться!
        Девушка шла по городу, не замечая ничего вокруг. Сейчас ее голова была полностью занята анализом своего спортивного прошлого, сопоставлением двух людей, бывших ее наставниками, мыслями о том, что предпринять дальше, как выбраться из патовой ситуации, в которой она оказалась.
        Марго не позволяла себе унывать и отчаиваться, хотя самым первым порывом, когда она только вышла из Дворца спорта, было именно посыпать голову пеплом и порыдать где-нибудь на лавочке, не обращая внимания на прохожих. Этот первый порыв девушка, стиснув зубы, преодолела.
        «Я докажу ему, что могу, - повторяла она про себя. - Сказала, что восстановлюсь за месяц, и сдержу свое слово. И он еще пожалеет, что обманул меня».
        Марго не замечала ни ветер, ни стекавшие ей за шиворот дождевые струи, сейчас ее не заботила даже хлюпавшая в кедах вода. Она чувствовала, как внутри ее крепнет решимость, как непонятно откуда появляются силы для борьбы. Она еще не придумала, какие конкретно шаги предпримет, но твердо знала, что больше ни минуты не позволит себе расслабляться и жалеть себя. Время отдыха прошло, настало время труда.
        Она пришла домой мокрая до нитки. Не разуваясь, прямо в куртке и кедах прошла в ванную, где сняла с себя всю одежду и единым комком затолкала в стиральную машинку. Потом сама встала под душ. Хотелось смыть с себя все сегодняшнее утро, все плохие воспоминания, ощущения униженности, брошенности, ненужности.
        Марго терла кожу мыльной губкой до тех пор, пока она не стала ярко-красной, а по телу не разлилось долгожданное тепло, затем насухо вытерлась пушистым махровым полотенцем, закуталась в банный халат и включила стиральную машинку.
        До вечера оставалось еще прилично времени, и девушка решила, что успеет немного поспать, сбегать в сберкассу, оплатить пришедшие без нее счета, попить чаю, забрать из шкафа несколько вещей, а затем, перекусив на вокзале, сесть на вечерний «Сапсан» - должен же быть на него хоть один билетик, не все же их раскупили в предпродаже.
        Завести будильник Марго забыла и в итоге проспала на три часа больше, чем планировала. Зато когда открыла глаза, внутри больше не оставалось ощущения грязи, в которую ее обмакнули с головой, и стало казаться, что утренний диалог с тренером случился как минимум вчера, а то и вовсе на прошлой неделе.
        В сберкассе была большая очередь - девушка совсем забыла, что сейчас конец месяца и все пенсионеры получают пенсию. Обычно в эти дни она старалась не заглядывать ни в Сбербанк, ни на почту, но вот сегодня следовать этому правилу не вышло.
        Марго отстояла очередь, оплатила все квитанции и понеслась домой. Сборы вещей тоже заняли чуть больше времени, чем планировалось изначально. Почему-то сложенная в стопки одежда никак не желала умещаться в стоящую в коридоре сумку, и девушке пришлось запихивать их еще в одну. К тому же к вечеру от непривычной нагрузки разнылась рука, и Марго замотала ее эластичным бинтом.
        По-хорошему, нужно было переносить отъезд на завтра, но девушка не желала этого делать.
        «Решила так решила», - сказала она себе.
        Но конечно, ни о каком «Сапсане» уже не шло и речи - поезд уходил всего через десять минут, а она все еще стояла в прихожей.
        «Ну и ладно, - подумала девушка, - поеду на электричке».
        Признаться, ей уже очень давно не приходилось пользоваться этим видом транспорта, тем более вечером. И теперь было немного страшновато ехать в полупустом вагоне, в другом конце которого веселилась подвыпившая компания предположительно студентов, а в середине сидели двое бритоголовых мужчин, то и дело косившиеся на одинокую девушку.
        Марго порадовалась, когда они вышли на полпути. А вот от назойливого внимания студентов избавиться не удалось. Почти все три часа, что шла электричка, от компании то и дело отделялся какой-нибудь один ее представитель, подсаживался к девушке и начинал ее уговаривать присоединиться к ним. Так что не удалось ни послушать музыку, ни почитать захваченную из дома книгу, ни спокойно посмотреть в окно. Поэтому, когда объявили, что поезд подъезжает к конечной станции «Владимир», Марго испытала огромное облегчение.
        На автовокзале ей повезло - последний автобус до Суздаля отходил через пять минут, и она как раз успевала купить билет и с комфортом расположиться в салоне, также почти пустом. Из желающих отправиться ночью в Суздаль, кроме Марго, нашлась всего лишь одна женщина.
        Когда автобус стартовал из Владимира, за окнами было уже совершенно темно.
        Девушка всегда любила ночную дорогу. Ей казалось, что мир съеживается до размеров освещенного салона - машины или, как теперь, автобуса. Тьма обступает его со всех сторон, обнимает, впускает в себя. Она живая, наполненная запахами лугов, скошенной травы, дорожной пыли, влажного тумана и звуками: криками ночных птиц, шорохом шин, стрекотом цикад. Мир в такие моменты всегда казался Марго теплым, словно мамин плед, уютным и родным до слез.
        Она устроилась на двойном сиденье с ногами, притянув колени к груди, завернулась потуже в куртку и почувствовала себя возвращающейся из опасного путешествия домой маленькой девочкой.
        Хоть Марго и не оповещала бабушку и все еще находящегося в отпуске отца о том, что приедет именно сегодня, она знала: ее ждут - всегда, каждый день, каждую минуту, ее любят, в нее верят, ее всегда поддержат и примут, что бы с ней ни происходило, любую, вне зависимости от того, выиграла она или проиграла, смогла или не смогла чего-то в этой жизни добиться. Жаль, что не понимала этого раньше.
        Автобус быстро бежал по трассе, а когда наконец свернул в сторону, в окно стал виден раскинувшийся вдалеке Суздаль - весь целиком. Конечно, в темноте девушка могла только угадывать знакомые с детства очертания его окраин - центр-то ночами освещался мягким теплым светом.
        Вплоть до того самого момента, когда автобус затормозил на автостанции, Марго вспоминала свое детство - настойчиво, вызывая в памяти самые яркие образы: первый запомнившийся ей день рождения, мамину улыбку, большую папину руку, нежно сжимающую хрупкую ладошку любимой дочки Ритули, игру в снежки на Новый год, золотой листопад и большие кленовые разноцветные листья, которые они собирали в парке вместе со Светкой в первом классе.
        Неожиданно девушка почувствовала себя такой счастливой, что глаза заволокли слезы. Вопреки всему происходящему сейчас в ее жизни - предательству тренера, туманным перспективам на будущее, ей было куда возвращаться и откуда снова делать первый шаг. А это ли не самое главное в жизни любого человека?
        От вокзала Марго шла намеренно долго, не торопясь. Ее не подгоняли даже висящие на обоих плечах увесистые сумки. Хотелось растянуть эту дорогу, это состояние незамутненной радости, гармонии с собой и миром, запомнить его на как можно большее время.
        Сейчас ей не хватало только одного - человека, идущего рядом. Молчащего. Понимающего без слов. Держащего за руку, как когда-то держал маленькую Риту отец. Надежного, как скала. Заботливого. И обязательно - ждущего ее каждую минуту, как ждет ее этот город.
        При мысли об этом человеке в голове сам собой возник образ Терцова. А ведь Марго оставила его позади, уезжая вместе с Сашей в столицу. Но оказалось: лишь до поры, и вот теперь желание увидеть его, поговорить нарастало с каждым шагом.
        «Неужели я влюбилась? - думала девушка. - В знакомого с детства парня? В того, кого знаю всю жизнь? - и тут же одергивала себя: - А знаю ли? Скорее, просто нафантазировала себе. Но ведь мои фантазии могут сильно отличаться от действительности».
        Мысли бегали по кругу, словно лошадки в детской карусели. В темноте Марго ощущала присутствие Ильи. Она закрывала глаза и представляла, что он идет рядом и можно легко коснуться его рукой или прижаться к нему и поцеловать, как тогда…
        Сейчас для нее было не важно, есть ли у них будущее или его нет, хотелось жить здесь и сейчас, не размениваясь на планы и унылые мысли об отсутствии перспектив. Наверно, если бы в этот момент ей предложили выбор: короткий бурный роман с Терцовым и сильная душевная боль потом, при неизбежном расставании, или ровная спокойная жизнь без него, она не раздумывая выбрала бы первое. И ни о чем бы ни на минуту не пожалела.
        Марго постаралась бы воплотить в этом коротком романе все свое желание любить, насытиться встречами, напитаться теплом, чтобы потом - когда она останется одна, - греться воспоминаниями о том, что в ее жизни было настоящее сильное чувство - не такое, как к Саше, а гораздо-гораздо глубже.
        Впереди показалась Торговая площадь, и девушка вынырнула из окутанной мглой улочки на освещенный участок. Она прошла Торговые ряды насквозь и снова углубилась в сонные узкие улочки, освещенные одним-двумя фонарями, перешла по шаткому мостику реку Каменку и оказалась на родной улице.
        Марго чувствовала, что за вчерашний день и половинку ночи что-то в ней изменилось - и не просто ерунда какая-то, а нечто важное, ключевое. Осознать эти перемены пока не получалось, и девушка решила отложить это на потом.
        Выспавшись и позавтракав, она отправилась сперва в санаторий к бабушкиной знакомой, где договорилась о дополнительных курсах физиотерапии, лечебной гимнастики и массажа, а затем, даже не забежав домой, пошла к Татьяне.
        Девушка решила, что гораздо лучше и быстрее восстановится, если будет проводить по паре часов каждый день в зале с ракеткой и мячиком.
        Как и ожидала Марго, Татьяна полностью поддержала идею своей воспитанницы, они договорились, что девушка может занимать зал рано утром и поздно вечером, когда он пустует, и даже вручила ей запасной комплект ключей. А еще посоветовала начать ежедневно хотя бы по двадцать минут плавать.
        - Только не перетруждайся, - напутствовала она Марго. - Особенно в первое время. Будет хотеться всего и сразу, будешь злиться на себя, что не получаются элементарные вещи, но не поддавайся этому. Сейчас очень легко себе навредить. По-хорошему, для этого и нужен врач, который будет за тобой наблюдать.
        - Я договорилась в санатории, что буду периодически показываться тамошнему травматологу, - сообщила девушка.
        - Все равно, - никак не успокаивалась Татьяна. - Почаще отдыхай. Твои мышцы за месяц бездействия потеряли тонус, так что сейчас лучше перестраховываться.
        - Хорошо, обещаю быть осторожной, - улыбнулась Марго.
        Ей не терпелось уже приступить к занятиям, но для этого нужно было как минимум дождаться вечера.
        После обеда девушка решила воспользоваться советом Татьяны и отправилась на реку. Глубина у мостков была по грудь, да и дно в прошлом году отец разровнял и засыпал песком - не сам, конечно, нанял помощников, - так что входить в воду было удобно.
        Она и не помнила уже, когда в последний раз тут купалась. До переезда в Москву - точно. Тогда еще прямо у берега начинались заросли цепляющихся за голые ноги водорослей, и под ступни то и дело попадали мелкие острые камешки и осколки ракушек.
        Сейчас же девушка купалась с комфортом. Плавать с больной рукой было не очень удобно, поэтому Марго далеко не заплывала - отдалялась от мостков метров на десять и возвращалась назад. Вода была теплой. На противоположном берегу чуть в отдалении купались мальчишки, и когда они ныряли, по поверхности реки шли широкие круги.
        Решив, что на первый раз достаточно, девушка вылезла на мостик и расположилась на расстеленном полотенце. Она лежала и смотрела в высокое голубое небо, болтая в воде ногами, и чувствовала себя такой свободной и счастливой, как никогда прежде.
        Сейчас ей казалось, что произошедшее вчера - вполне закономерно и иначе быть не могло, что ей давно следовало расстаться со своим тренером, и переживать тут не о чем, особенно учитывая то, что теперь у нее есть вполне конкретная цель. А об остальном она подумает после, когда ее достигнет.
        - Ритка, это ты? - услышала она знакомый голос. - А я думала, ты уехала и снова не попрощалась. Мне Терцов сказал.
        Марго открыла глаза и увидела над собой объемный Светкин живот. Неторопливо села, похлопала рукой по полотенцу рядом с собой, приглашая подругу присоединяться.
        Та, кряхтя, села.
        - Будешь помогать мне подниматься, - сказала она, наконец приняв удобное положение. - Сесть сама я еще худо-бедно могу, а вот встать… - Она развела руками. - Быстрей бы уже. - Кивнула на свой живот.
        - Потерпи, еще немного осталось, - улыбнулась Марго.
        - Ага, - скептически протянула подруга, - немного. А потом начнется самое интересное. Наверно, пока мелкому два-три года не исполнится, вообще ни минутки свободной не будет.
        - А мне кажется, глупости это все, - отозвалась девушка. - Можно и будучи молодой мамашей выкраивать время на себя.
        Светка состроила забавную мину.
        - Поживем - увидим, - философски заметила она.
        - Это точно, - согласилась Марго.
        - Значит, ты все еще здесь, - произнесла подруга после небольшой паузы. - Значит, Илюха ошибся.
        - А что он тебе сказал? - спросила девушка.
        Света почесала затылок, вспоминая.
        - Да по сути ничего вразумительного. Пришел мрачнее тучи, буркнул, что только что видел, как тебя увозил какой-то красавчик на дорогой машине. Было такое? - она пристально разглядывала Марго.
        - Было, - согласилась та. - Я в Москву ездила на пару дней. Гипс вот сняла. - Она потрясла в воздухе больной рукой.
        - Значит, и красавчик был, - констатировала подруга. - И кто он?
        Девушка замялась, не зная что ответить. Понимала, что, скажи она правду, одной-двумя фразами не отделается, а вдаваться в подробности их с Сашей отношений не хотелось.
        - Мой парень, - наконец ответила Марго чистую правду.
        - Ого! - тут же отреагировала Светка. - Тот самый футболист?! Выкладывай!
        Девушка тяжело вздохнула. Сбывались ее опасения. Все-таки за те годы, что они не общались, подруга совсем не изменилась.
        - Мы с ним расстались, - сказала Марго. - Как раз в тот день. Так что подробности уже не важны.
        - Еще как важны! - взвилась Светка. Но тут же спохватилась: - Сильно переживаешь? - И заглянула ей в глаза. - Не грусти, может, еще помиритесь.
        - Да не в этом дело, - отмахнулась девушка. - И не переживаю я. К тому же инициатором была я. Саша оказался не тем. Да и я сама…
        У нее никак не получалось четко сформулировать объяснение, не находились нужные слова. Но кажется, подруга все поняла правильно.
        - Так бывает, - кивнула она. - Мне вот с моим очень повезло. Он у меня просто подарок. - Улыбнулась, вспомнив о муже. - Ни единого еще раза не пожалела, что вышла за него. А вы долго встречались?
        - Почти год, - ответила Марго.
        - Это срок, - серьезно произнесла Света.
        - Понимаешь, - зачем-то начала объяснять девушка, - он был далеко, когда мне была нужна поддержка. Занимался своими делами. Я тогда и поняла, что мы… - она замялась, - разные. С разными жизненными ценностями и приоритетами. Хотя поначалу и казалось, что одинаковые. Но так, наверно, всегда бывает, - окончательно стушевалась она.
        - Мне кажется, если люди решают, что отныне они вместе, они должны быть вместе во всем, - сказала подруга. - Не зря же эту фразу придумали: в горе и радости. Вот так и должно быть. В паре не существует его и ее проблем, только общие.
        Марго кивнула:
        - Наверно. Я, увы, могу судить только по чужому примеру.
        Девушки замолчали. Обе смотрели на катящую мимо них свои воды реку и думали каждая о своем.
        - Не так уж сильно ты и изменилась, - проговорила вдруг Светка. - Внешне - да, очень. А вот внутренне… Ты же всегда была целеустремленной, знала, чего хочешь. И это я глупая, что перестала с тобой общаться. Тоже ведь, по сути, бросила. Могла же звонить почаще, в Сети тебя ловить или к бабушке хотя бы к твоей заходить, как это делал Илюха. Ты прости меня, - она покаянно посмотрела на подругу, - я с этой своей любовью совсем обо всем забыла.
        - Свет, говорили же уже, - Марго погладила ее по плечу, - все в порядке. Обе хороши. Но это в прошлом. Главное - не повторять прежних ошибок.
        - Значит, ты больше не уедешь, не попрощавшись со мной? - В ее глазах было столько надежды, что к горлу Марго подступил комок.
        - Ни за что, - пообещала она.
        - Слушай, а что с Терцовым? - неожиданно сменила тему Светка.
        - А что с Терцовым? - как эхо откликнулась Марго.
        - Не делай вид, что не понимаешь, о чем я, - подруга легонько пихнула ее плечом в бок. - Что у вас происходит? Он сам не свой.
        - До сих пор? - удивилась девушка.
        - Что «до сих пор»? - не поняла подруга.
        - Ну, сам не свой. Когда ты его последний раз видела?
        - Ну так я же сказала - пару дней назад, когда он ко мне прибежал и заявил, что видел, как тебя увозит твой парень.
        - Ааа, - протянула Марго.
        - Что «ааа»? - не отставала Светка. - Это не ответ.
        - Да ничего у нас не происходит, - проговорила девушка и добавила: - Почти. Целовались после встречи выпускников, как полоумные, на проезжей части. А в остальном все как обычно.
        Подруга смотрела на нее во все глаза.
        - Ну, ты даешь! - справившись с эмоциями, сказала она. - И после этого он увидел тебя с другим. Тогда, конечно, понятно, почему он был такой перееханный.
        - И почему? - усмехнулась Марго. - Думаешь, я ему очень нужна? Как бы не так. Он после этого дурацкого поцелуя так и не появился ни разу. Я вся извелась, пока его ждала.
        - Да, дела… - задумалась подруга. - Странно как-то все это. Может, он просто сам не поверил своему счастью? Представляешь, был столько лет в тебя влюблен, на взаимность и не надеялся, и вдруг раз - ты его целуешь. Это же самый настоящий шок!
        - Ага, удивительно, как он вообще выжил, - усмехнулась девушка.
        - Смейся-смейся, - с абсолютно серьезным выражением лица произнесла Света.
        - Да перестань, - теперь уже Марго легонько пихнула ее плечом. - Он этого поцелуя, наверно, вообще не запомнил. Мы же все-таки пили на вечере.
        Подруга фыркнула:
        - Пили - это громко сказано. Ты сколько выпила? Бокал вина? А Илюха, по-моему, и того не осилил.
        - Ну, тогда не знаю, - отговорилась девушка.
        - А ты сама-то что к нему чувствуешь? - спросила Света.
        - Разное, - ответила Марго. - Такая непонятная взрывоопасная смесь… И восторг, и обиду, и удивление, и боль, и предвкушение, и ужас. Сама, в общем, запуталась.
        - Влюбилась, значит, - констатировала подруга. - Так я и думала.
        Марго молчала. В глубине души она понимала, что Светка права.
        - Вот что, - проговорила последняя. - Я придумала. Мы позовем вас в гости - хотели же встретиться все вместе, пока меня в роддом не увезли. А там уж сами разбирайтесь. В общем, возможность поговорить я вам предоставлю.
        Девушка кивнула. Мысль о свидании с Терцовым обожгла ее.
        - Давайте ориентировочно в среду, - тем временем продолжала Светка. - Илюхе я сегодня же позвоню.
        - Хорошо, - сказала Марго. - Спасибо, Свет.
        Да пока не за что, - отозвалась та. - Ну а теперь давай помогай мне подняться, а то бухнусь еще в речку на радость соседской шпане.
        Первая так называемая тренировка и правда далась Марго невероятно тяжело.
        Едва увидев девушку с объемной сумкой на плече, из которой торчала ракетка в чехле, в дверях спортзала, Татьяна скептически хмыкнула. А когда Марго переоделась в раздевалке и пришла в зал, неся в здоровой руке свой инвентарь, и вовсе сморщилась.
        - Ты с этой ракеткой сейчас не справишься, - сказала женщина, - слишком тяжелая. Погоди, я тебе сейчас дам что-нибудь полегче.
        Но девушка отрицательно покачала головой:
        - Нет уж, попробую со своей. В конце концов, я к ней привыкла.
        Татьяна пожала плечами:
        - Как знаешь. Мое дело - предупредить.
        Эту ракетку Марго любила особенно, она считала ее чем-то вроде своего талисмана, хотя так уж сложилось, что на турниры чаще всего выходила с другой, гораздо более легкой, привезенной пару лет назад из Японии.
        Дело в том, что ее любимую ракетку подарила мама, еще когда ее дочь делала свои первые шаги в теннисе. Эта ракетка была далека от профессиональных стандартов - деревянная, с удобно ложащейся в ладонь рукояткой. За прошедшие годы обмотка на ней уже несколько раз приходила в негодность, и Марго перематывала ее сама. Сама же перетягивала и струны.
        Пару лет назад отец подарил ей очередную - «крутую» - ракетку известной японской фирмы - из легкого, упругого графита. После маминой она казалась совсем невесомой. Такими ракетками играли многие звезды мирового тенниса, и девушка долго любовалась ею и вертела в руках, поглаживая струны и проверяя их натяжение.
        В комплекте с ракеткой шла и специальная машинка для регулировки струн - похожая уже имелась у Марго, но, конечно, далеко не такого качества.
        Девушка пришла с обновкой на следующую же тренировку и наткнулась на скептическую ухмылку тренера.
        - Такую ракетку нужно заслужить, - сказал он. - А тебе она досталась просто так, ни за что. Ты с ней выглядишь не лучше мартышки перед новеньким компьютером.
        Марго проглотила обиду, уговорив себя не обращать внимания на нападки Федора, но радость от подарка испарилась, будто ее и не было. Девушка вернулась к своему старому инвентарю - маминой ракетке-талисману и двум другим, купленным самолично на первые деньги за выигранные соревнования, а дар отца отложила для особого случая - вдруг когда-нибудь такой представится.
        Сейчас же мамина ракетка то и дело норовила выпасть из руки. Пальцы отказывались ее держать, мышцы сводило, и запястье словно выкручивало. Но девушка снова и снова, раз за разом поднимала свой талисман и пыталась заставить руку двигаться как надо. Но пока всех ее усилий хватало лишь на то, чтобы с трудом поднять ракетку.
        - Не все так сразу, - сказала Татьяна, видевшая ее мучения. - Ты сегодня занимаешься всего первый день. Через неделю уже сможешь потихоньку крутить ракетку в руке.
        - Такими темпами я восстановлюсь, дай бог, через год! - Марго устало опустилась на длинную скамейку, стоящую вдоль стены зала.
        - Поверь мне, это произойдет гораздо раньше. Просто наберись терпения. - Татьяна присела рядом. - Ты же ходишь на массаж и ЛФК, на физиопроцедуры. Это уже очень много. Так что сейчас главное не перетрудиться, а то только хуже сделаешь.
        Девушка бы поспорила - ей хотелось заниматься вообще без перерывов - вот только сил не было. Рука уже болела так, что в глазах закипали слезы, и она сдерживала их только усилием воли.
        «Что же будет завтра? - обреченно думала она. - Наверно, совсем рукой шевелить не смогу».
        - Знаешь что, - женщина заглянула ей в лицо, - пожалуй, для первого раза тебе достаточно. И завтра лучше дать руке отдых, поплавать побольше, на массаж сходить…
        Марго не стала спорить, кивнула:
        - Завтра проснусь, и будет видно.
        Она устало поднялась, поморщившись от прострелившей запястье боли, и пошла переодеваться.
        Хотя ей хотелось побыстрее оказаться дома и, даже не ужиная, лечь спать, Марго заставила себя пройтись по длинному маршруту - через луг, затем по окраинным улочкам, минуя дом Терцова. Мимо него она старалась пробежать быстрее, чтобы не было соблазна подойти поближе и заглянуть в окно, но все-таки ненадолго задержалась в тени соседской березы, глядя на освещенную веранду Илюхиного дома, на которой ей привиделось движение.
        Она даже на время забыла о боли в руке, так ей захотелось очутиться на этой веранде в кругу его семьи, рядом с ним.
        «Так, хватит! - одернула себя девушка и направилась к своей улице. - Веду себя как последняя дура. Похоже, Светка права, я в самом деле влюбилась по уши».
        Эта мысль не принесла Марго никаких приятных эмоций. Наоборот, она вдруг почувствовала себя невероятно уязвимой и одинокой.
        «Что же дальше? - думала она. - А что, если я не нужна ему? Как мне жить со всем этим? Куда деваться от самой себя и того, что я к нему чувствую?»
        У своих ворот девушка совсем замедлилась. В калитку входила вообще черепашьим шагом.
        - Пришла наконец-то! - из открытого окна гостиной махала ей рукой бабушка Нюра. - Иди быстрей сюда, тебе какой-то мужчина звонит. Уже в третий раз, между прочим! - сообщила она.
        У Марго словно крылья выросли. Кто ей может звонить, кроме Терцова? Никто! Разве что Сашка, но тот стал бы дозваниваться на мобильник, благо, сейчас он постоянно включен. А значит, это точно Илья!
        Девушка подлетела к старенькому телефонному аппарату, схватила трубку и чуть было тут же ее не выронила - руки, даже здоровая, дрожали.
        - Алло, - проговорила она, ожидая услышать любимый голос.
        - Маргарита, здравствуйте, - поздоровался с ней человек, находящийся на том конце провода, и сердце девушки тут же упало - это был не Терцов. - Вас Руденко беспокоит, помните, мы с вами встречались во Дворце спорта, в кафетерии.
        - Здравствуйте, помню, - автоматически произнесла разочарованная Марго - в данный момент в ее голове был только Илья.
        - У меня есть для вас предложение, - тем временем продолжал собеседник.
        «Предложение? - подумала девушка. - Какое еще предложение?»
        Мысли тут же приняли нужное направление. Она моментально сложила два и два и поняла, что ей звонит тот самый легендарный Захар Семенович Руденко, присутствовавший при их с Федором Николаевичем «беседе за чашечкой кофе».
        - Я вас внимательно слушаю, Захар Семенович, - сказала девушка в трубку.
        - Вот и хорошо, - было слышно, что он улыбается. - Помнится, вы упомянули, что сможете восстановиться за месяц?
        Руденко явно ждал ответа, и Марго, еще не понимая, к чему он клонит, произнесла:
        - Именно так.
        Ее собеседник помолчал немного, словно что-то подсчитывал в уме.
        - Так вот, я даю вам полтора месяца, даже месяц и три недели. Если в конце августа вы будете в хорошей форме, я возьму вас к себе, если вы, конечно, не против, - добавил он.
        Девушка не верила своему счастью. Об этом же только мечтать можно - тренироваться у самого Руденко! А ведь он уже несколько лет как не берет спортсменов! «Но и на пенсию не выходит, - подсказал внутренний голос. - Вроде консультирует продвинутых теннисистов, иногда матчи судит».
        - Я только «за»! - как можно спокойней проговорила Марго.
        - Вот и отлично. Можно считать, договорились. В общем, жду вас в конце августа.
        Он коротко попрощался и положил трубку.
        Некоторое время девушка тихо сидела на стуле, переваривая только что полученную информацию. Ничего подобного она не ожидала. Откровенно говоря, она вообще уже ничего не ожидала…
        «Я же говорила, - возник в ее голове голос матери, - что если перед тобой закрывается одна дверь, то вскоре открывается другая».
        Марго казалось, что среда не наступит никогда. Сперва до нее оставалось пять дней, затем четыре, после - три. Но с каждым днем девушка ощущала, как время все больше и больше растягивается, словно резина. Сократить его или хотя бы вернуть к нормальному течению не помогали ни занятия в спортзале, ни процедуры в санатории.
        К вечеру понедельника Марго с удивлением поняла, что не то чтобы не чувствует боли в руке, нет, боль стала настолько привычной, что она почти перестала ее замечать. К тому же рука стала двигаться легче, пальцы уже не норовили разжаться, когда девушка пыталась вертеть ракетку, мышцы словно начали вспоминать о том, какими они были до травмы.
        Вечером понедельника, возвращаясь домой по сумеркам, Марго решила позвонить Саше - узнать, как у него дела. Слишком странно они расстались - девушка до сих пор гадала, принял ли он всерьез ее предложение остаться друзьями или решил, что ею руководит плохое настроение и через какое-то время все изменится и они снова будут вместе, а поэтому пока лучше затаиться и ждать.
        Она долго собиралась с силами и мыслями, глядя на номер парня в записной книжке мобильника, спрашивала себя: правильно ли она поступит, позвонив? В конце концов решила, что если один друг звонит другому, в этом нет ничего ужасного. Но уже нажав кнопку набора, сбросила вызов, подумав, вдруг Саша переживает их расставание, и тогда она своим звонком лишь разбередит его рану.
        Наверно, так Марго мучилась бы до самого дома, но неожиданно телефон в ее руке ожил. На экране высветилось сообщение о том, что ей звонит Александр Новосельцев.
        - Представляешь, - произнесла девушка в трубку вместо привычного «алло», - я как раз собиралась тебя набрать. Даже телефон уже достала.
        - А я всегда говорил, что между нами существует особая связь, - рассмеялся ее бывший парень. - Ну как ты там?
        - У меня все отлично, - быстро ответила она. Захотелось немедленно выложить ему и о предложении Руденко, и о том, что она упорно занимается восстановлением руки, но девушка прикусила язык. - А у тебя как дела?
        А вот Саша не стал сдерживаться, подробно рассказал ей о вчерашней тренировке и о том, как много и горячо хвалил его тренер. Но все равно у Марго почему-то создалось впечатление, что он умалчивает о чем-то важном и звонит не просто так, а с какой-то своей целью. Впрочем, спрашивать его напрямую показалось ей неприличным, ведь могла же она и ошибаться, в конце концов.
        В общей сложности они болтали минут пятнадцать - о всякой каждодневной ерунде, а затем парень попрощался и положил трубку.
        «И правда, как старые добрые друзья», - подумала Марго.
        Сейчас она твердо знала, что он абсолютно не переживает их разрыв. Ну ни капельки. И не может она ошибаться - не бывает таких спокойных и даже радостных голосов у тех, кто совсем недавно разошелся с возлюбленной. А звонил он… А и правда, зачем он звонил? Ведь не просто же так - поболтать о делах насущных.
        «Может, хотел проверить, не лью ли я тут по нему горючие слезы?» - пришла мысль.
        Впрочем, она не то чтобы не лила слез, она вообще ни минуты не тосковала о своем бывшем парне за прошедшие дни - уже чуть больше недели. Вспоминала его, конечно, но как-то легко. Его образ в ее сознании полностью заслонил Илья Терцов. Вот как раз мысли о нем и его молчании не оставляли ее ни на минуту.
        Но до встречи с ним оставалось потерпеть еще совсем немножко.
        Светка пригласила друзей на шесть вечера, но уже в шесть утра Марго почувствовала, что ее бьет озноб. Это была такая гремучая смесь предвкушения, страха и радости, какой девушка не ощущала ни перед одним турниром. Озноб мешал спать, он не позволял даже оставаться в кровати - требовал движения, бега, скорости.
        - Ты не заболела, случаем? - спросила бабушка, когда Марго чуть не сбила ее на лестнице - пожилая женщина только встала с постели и направлялась на кухню готовить завтрак всем домочадцам, включая Полкана и Мурзика.
        - Нет, со мной все в порядке, - ответила девушка, с трудом удерживаясь от того, чтобы, как в детстве, не съехать вниз по перилам.
        - Ну-ка, притормози. - Бабушка перехватила ее, когда Марго уже собиралась поскакать по ступенькам, и положила ладонь ей на лоб. - И правда, температура нормальная. - Она недоверчиво впилась глазами в пылающее лицо внучки. - А чего тогда так рано вскочила?
        - Не спится что-то. - Та отвела взгляд. - Пойду поплаваю полчасика.
        - Поешь сперва, - проговорила пожилая женщина, увлекая ее за собой.
        - А не ты ли мне в детстве внушала, что купаться после еды вредно для здоровья? Мол, утонуть можно, - усмехнулась девушка.
        - Утонуть можно и на пустой желудок, - серьезно сказала баба Нюра, - а вот заворот кишок получить и правда практически только на полный. Но ты же не собираешься исполнять в воде «Танец маленьких лебедей»? Значит, легкий перекус тебе не повредит, а наоборот, пойдет на пользу.
        Марго недоуменно воззрилась на нее.
        Бабушка махнула рукой.
        - Короче, ешь иди. А после не прыгай слишком в воде-то.
        - Да я и не собиралась, - проговорила девушка. И тут же поймала себя на том, что была бы совсем не против сейчас понырять с тарзанки. Вообще, чем больше она потратит энергии до встречи с Терцовым, тем лучше. У нее были опасения, что, увидев его, она начнет сильно нервничать и метаться по комнате, как кошка, которой поставили на хвост утюг.
        В этот день она с трудом вытерпела и массаж, и лечебную физкультуру, во время которой то и дело отвлекалась. Под приборами в кабинете физиотерапии и вовсе еле лежала.
        В спортзале раньше девяти вечера появляться было бессмысленно - там допоздна шли занятия: сперва Татьяна тренировала своих молодых спортсменов, после приходила группа мужчин, занимающихся какой-то борьбой, - они арендовали зал. Поэтому сегодня Марго тренировку пропускала.
        Тем не менее она решила позаниматься сама и час - с перерывами, конечно, - просто вертела в руках ракетку, а затем еще час пыталась стучать мячом по деревянной стене сарая. Получалось пока совсем неважно, но девушка не сдавалась, понимая, что и этот результат - это уже отлично по сравнению с полной неподвижностью руки. А ведь нельзя забывать, что этого она достигла всего за неделю.
        За два часа до назначенного времени Марго спрятала ракетку и мяч в чехол. Пора было собираться в гости.
        Она еще вчера приготовила - достала из шкафа и погладила - легкое платье, купленное в прошлом году, но так ни разу и не пригодившееся. Вообще ей редко приходилось носить подобные вещи. На каждый день девушка предпочитала удобные джинсы или брюки и простые футболки, блузки, а особых поводов нарядиться у нее всегда было немного. И вот платье наконец-то дождалось своего дня.
        Застегнув на талии поясок, Марго примерила по очереди две пары обуви - легкие спортивные туфли со шнурками и босоножки на маленьком каблучке. И хотя ногам было удобней и привычней в спортивной обуви, девушка предпочла второй вариант.
        Затем она быстро мазнула тушью по ресницам, провела расческой по отросшим и начавшим виться волосам и побежала на кухню, где заботливая бабушка оставила на подносе большой, еще горячий, испеченный специально для Светки пирог с яблоками и корицей.
        Посмотрев на часы в коридоре, Марго увидела, что времени у нее остается в самый раз для того, чтобы упаковать пирог и дойти до дома подруги.
        Она пришла раньше Терцова, и, признаться, это ее расстроило, показалось дурным знаком. Девушка ожидала уже застать его у подруги. По дороге даже думалось, что если он на самом деле влюблен в нее, значит, придет раньше назначенного Светкой времени, пожелав приблизить встречу.
        Сама Марго замедляла шаги, как могла, но все равно никак не получалось идти медленней. В итоге она опоздала всего на две минуты. Еще на минуту замешкалась у калитки, не решаясь нажать кнопку звонка.
        Но, похоже, подруга ее увидела из окна и уже спускалась с крыльца, направляясь к ней.
        - По тебе прям часы сверять можно, - улыбнулась Светка.
        - Разве? - удивилась Марго. - А мне казалось, я опаздываю.
        - Две минуты не в счет, - подруга наконец распахнула калитку и впустила гостью в сад.
        Сад у Светки и ее мужа был довольно запущенный, заросший травой и сорняками.
        - Мне в моем положении тяжеловато нагибаться, - пояснила подруга, видимо, поймав оценивающий взгляд Марго. - А у Сереги и так работы много, он чисто физически не успевает еще и за садом ухаживать. Так что мы в этом году живем в чаще. В следующем сезоне надеюсь это исправить.
        - Не переживай, - сказала девушка, - по-моему, и так весьма неплохо.
        - А по-моему, ты просто очень тактичная, - усмехнулась Светка. - Тетя Мила такого никогда бы не допустила, но…
        Марго уже знала, что дом достался подруге после переезда ее двоюродной тетки в другой город, к сыну. Этот переезд пришелся очень кстати, если бы не тетин неожиданный дар, молодым пришлось бы жить со Светиными или Серегиными родителями.
        - Думаю, тетя Мила никогда не узнает, что вы не слишком усердные садоводы, - улыбнулась Марго.
        Подруга пожала плечами и потащила гостью в дом.
        - Зато тут у меня полный порядок! - похвасталась она, распахивая дверь.
        И правда, дом сиял чистотой. Нигде ни пылинки, на всех поверхностях разложены кружевные салфетки и стоят вазы с цветами или растения в горшках.
        - Как здорово! - восхитилась Марго.
        - Спасибо, - поблагодарила Света. - Ты знаешь, мне и самой нравится. Сперва, когда только въехали, хотела убрать все кружавчики на антресоли, а потом посмотрела, подумала и решила оставить.
        Хозяйка и ее гостья прошли в большую светлую комнату, где был накрыт для чаепития стол.
        - Ой, я же тебе пирог принесла! - спохватилась Марго и вручила подруге пакет. - Бабушка испекла специально для тебя.
        - Ух ты! - подруга тут же засунула нос в пакет и втянула в себя восхитительный аромат свежей выпечки. - Передай ей огромное спасибо.
        - А где Сергей? - осведомилась девушка.
        - Бежит с работы, - ответила Светка. - Отзвонился двадцать минут назад, сообщил, что задержали. Скоро уже будет.
        Спросить про Илью Марго не решилась, но подруга сама завела разговор про него:
        - А вот почему опаздывает Терцов, я не знаю, - произнесла она. - Вчера созванивались, я ему напомнила про то, что он приглашен. Сказал, что помнит и обязательно будет. Так что не переживай, придет твой Илюха.
        - Да я и не переживаю, - покривила душей девушка.
        Подруга на это скорчила скептическую мину.
        - Что, так ни разу и не звонил? - проговорила она.
        - Ни разу, - вздохнула Марго. - А у тебя он ничего про меня не спрашивал?
        - Увы, - покачала головой Света. - Он вообще ведет себя так, словно тебя не существует. Хотелось бы мне знать, почему.
        - Вот и мне, - понуро произнесла гостья.
        Увидев, что настроение подруги резко испортилось, Света решила ее подбодрить.
        - Наверняка этому есть какое-то логичное объяснение, - сказала она. - Вот увидишь, все образуется.
        Марго кивнула.
        В этот момент раздался стук входной двери.
        - А вот и Серега пришел! - обрадовалась Светка и поспешила к мужу.
        Стоя в коридоре, Марго наблюдала за тем, как ее подруга виснет на шее у мужа, а тот нежно обнимает ее и осторожно прижимает к себе, целуя в губы. Оба в этот момент выглядели абсолютно счастливыми.
        Девушка даже невольно позавидовала им. Представилось, как она точно так же, как Светка, встречает на пороге Илью, подумалось о том, как здорово было бы ждать его с работы домой, кормить ужином, ходить куда-нибудь вместе по выходным или просто сидеть рядышком перед телевизором, на котором мелькают кадры какого-нибудь фильма - неважно даже какого, лишь бы быть вместе.
        «Надо же, размечталась! - одернула себя Марго. - Не хватало еще начать прокручивать в голове сценарий нашей свадьбы и придумывать имена будущих детей. Мы ведь еще даже не вместе, и не факт, что вообще будем. Лучше бы побольше думала о том, как побыстрее выйти на корт и добиться участия в Кубке».
        - Рит, как твоя рука? - будто в ответ на ее мысли спросил Сергей. - Я смотрю, ты уже почти свободно ею двигаешь.
        К этому моменту они уже сели за стол. Света спешно кормила мужа. Марго она тоже предложила присоединиться, но та отказалась, согласившись только съесть ложку салата из свежих овощей, и то лишь после продолжительных уговоров подруги.
        - Усиленно разрабатываю, - ответила девушка Сереже. - Вроде результаты и правда есть. Тьфу-тьфу. - Она трижды сплюнула через левое плечо и постучала по деревянной столешнице.
        - С каких это пор ты стала такой суеверной? - фыркнула Света.
        - Станешь тут… - неопределенно ответила Марго.
        Она то и дело бросала взгляд на висящие на противоположной стене часы, чья стрелка неумолимо отсчитывала секунды. Прошло уже двадцать минут с назначенного времени встречи, а Терцова все еще не было. Девушка начала подозревать, что он вообще решил не приходить.
        - Странно, что Илюхи до сих пор нет, - нахмурился Сергей. - Обычно он никогда не опаздывает.
        - Ничего, скоро придет. Мало ли, - успокоила Света. - Может, рубашку никак не может выбрать, подходящую к штанам.
        - Сейчас я ему позвоню. - Сережа достал из кармана мобильник.
        - Не надо, - остановила его Марго.
        Парень посмотрел на нее непонимающе, но она не стала ничего комментировать.
        - И правда, не стоит пока, - пришла ей на выручку Света. - Вот если он и через час не появится…
        - Как скажете, - покладисто согласился Сергей и тут же перепрыгнул с темы на тему: - Рит, меня очень давно интересует один вопрос. По какому принципу отбирают спортсменов для участия в Олимпиаде? Ведь туда попадают только избранные, лучшие из лучших, я так понимаю?
        Она задумалась. Сложно было в двух словах ответить на этот вопрос, а вдаваться в тонкости сейчас не хотелось. Не то было настроение.
        - Ну, в общем и целом, наверно, - нехотя проговорила она. - Не знаю, как насчет других видов спорта, но теннисисту довольно сложно попасть на Олимпиаду. Для этого надо, во-первых, за олимпийский цикл - это четыре года - поучаствовать в четырех турнирах Кубка Дэвиса - это соревнования для мужчин - или Кубка Федерации - для женщин. Не обязательно побеждать, главное - сам факт участия. Ну, и во-вторых, быть на хорошем счету в собственной теннисной федерации.
        - Ух ты! - восхитился Светкин муж. - Кубок Дэвиса - это же вроде очень круто.
        Марго пожала плечами. Ей сложно было оценить это все с позиции обывателя.
        - А тебе приходилось принимать участие в таком соревновании?
        Девушка кивнула:
        - Да, я уже трижды ездила на Кубок Федерации… - Она замолчала. Уж очень было похоже, что она хвастается.
        Сергей потрясенно молчал.
        - А я и не знал, что у тебя все так серьезно! - через минуту выдохнул он.
        Прозвучало это так, будто Марго только что озвучила ему какой-то свой ужасный диагноз. Она даже улыбнулась.
        - Так что гордись, что ты сидишь за одним столом с таким человеком, - пихнула его в бок Света.
        - Да ну вас! - фыркнула Марго. - Скажете тоже! Это все в некотором роде стечение обстоятельств, везение, не более.
        - Не прибедняйся, - махнула на нее рукой подруга. - Уж я-то знаю, сколько ты работала.
        - Выходит, ты вполне можешь поехать на следующую Олимпиаду, - подал голос ее муж.
        Девушка уставилась в стол:
        - Могла бы, если бы не получила травму. Во всяком случае, у меня были все шансы…
        - И еще обязательно поедешь, - перебила ее Светка. - Я уверена.
        Марго с благодарностью посмотрела на нее. Как же ей хотелось, чтобы подруга оказалась права!
        - Ну ладно, так уж и быть, - сказала Света. - Даю свое высочайшее позволение на звонок Терцову.
        - Благодарю тебя, о великая госпожа! - рассмеялся Сережа и потянулся к мобильнику.
        Он набрал номер и какое-то время слушал длинные гудки.
        - Не подходит, - наконец заключил он. - Наверно, не слышит.
        - Ну и бог с ним. - Светка с трудом вылезла из-за стола. - Семеро одного не ждут. Пойду ставить чайник.
        - Я тебе помогу. - Марго тоже поднялась.
        - Давайте, давайте, а я пока пирог порежу, - напутствовал их Сергей.
        Девушки прошли на кухню. Хозяйка сразу же принялась возиться с чайником - перелила воду из фильтра, поставила на газ.
        - Как думаешь, почему его все-таки нет? - спросила Марго, глядя в окно.
        Подруга отвернулась от плиты, посмотрела на ее спину.
        - Я не знаю, Рит. Может, и правда что-то случилось. Ты, главное, не переживай так.
        - Неужели так заметно? - усмехнулась Марго.
        - Заметно, - повторила за ней последнее слово Света, но с утвердительной интонацией.
        - Мне кажется, все ты выдумала, - сказала гостья. - Не нужна я ему. А тот поцелуй… - Она не договорила, потому что раздался звонок.
        - А вот и Илюха! - обрадовалась хозяйка и поспешила открывать.
        Ноги Марго тут же сделались ватными, сердце в груди затрепыхалось, словно пойманная в силки птица, в горле пересохло.
        «Совсем скоро все прояснится, - подумала она. - Я буду знать наверняка, что он ко мне чувствует».
        Девушка не стала выходить в прихожую, чтобы приветствовать вновь прибывшего, вместо этого прошла обратно в гостиную и уселась за стол на свое место. В коридоре послышался голос Терцова, - кажется, он объяснял, почему опоздал. Ему наперебой вторили Светка и ее муж.
        Марго ждала. Все ее существо было сосредоточено на том моменте, когда в дверях комнаты появится он. Казалось, она поймет все именно в этот момент - по тому, как он на нее посмотрит, что скажет.
        Но когда Илья наконец возник на пороге, она ничего не поняла. Он поздоровался с ней абсолютно будничным тоном, будто они виделись каждый день и ничего никогда между ними не происходило, а затем прошел к столу и уселся наискосок от Марго. Не рядом, не напротив…
        Засвистел на кухне чайник, Света с Серегой бросились его выключать.
        - Ну как ты? - произнес Терцов, когда они остались одни.
        «Что он имеет в виду?» - заметался вопрос в голове девушки.
        - Нормально. Как обычно, - она не решилась посмотреть на него. Ругала себя за эту робость, но все равно не могла поднять глаза. - А ты?
        - Отлично! - преувеличенно бодрым тоном ответил парень. Или ей только показалось это преувеличение. - Давно ты пришла? - Он придвинул к себе чашку и принялся крутить ее в руках, рассматривая цветочный узор.
        - Я опоздала на две минуты, - ответила Марго и тут же поняла, что ее фразу можно воспринять как укор, мол, я-то опоздала всего на две, а ты на со - рок.
        Видимо, Илья именно так ее и воспринял.
        - А я не успел на автобус, - сказал он. - Ушел прямо из-под носа. Мы сегодня репетировали, - пояснил он. - У нас база во Владимире.
        «А я не пошла в спортзал, потому что готовилась к встрече», - подумала девушка.
        Сделалось очень обидно.
        В этот момент в комнату вошли Светка с большой, доверху наполненной конфетами вазочкой в руках и Серега с чайником.
        - А вот и мы, - проговорили они в один голос.
        Дальше пили чай. И болтали о разном. Вспоминали школу, смеялись, рассказывали истории, делились информацией об общих знакомых.
        Марго радовалась, что за столом, вопреки ее опасениям, не чувствуется напряжения, что атмосфера теплая. Когда ее глаза встречались с глазами Ильи, ее окатывала дрожь, и она первой отводила взгляд.
        Сложно сказать, сколько чашек чая они выпили и сколько пирогов и конфет съели, когда Терцов, посмотрев на часы, произнес:
        - Ого, уже почти десять!
        - И правда, - удивилась Марго. - Пожалуй, нам пора.
        Это «нам» прозвучало так естественно, словно они уже давно были парой, что она сама испугалась и смутилась. Получается, выдала желаемое за действительное.
        Они вышли вместе, у калитки попрощались с хозяевами и пошли вверх по улице.
        - Ты домой? - спросил Илья.
        - Конечно, - ответила девушка. - А куда еще?
        - Мало ли, - хмыкнул он.
        Дальше шли молча. Уже миновали Ильинский луг и оказались на Ильинской улице. Впереди уже угадывался поворот на улицу Шмидта - родную улицу Марго. На этом перекрестке ей было направо, а Терцову - налево. А она все не решалась заговорить. Сперва была уверена, что первым начнет беседу Илья, затем просто не могла найти нужных слов.
        Теперь же просто злилась на себя, понимая, что вот сейчас уже ее спутник кинет ей равнодушное «пока», и они разойдутся в разные стороны. И когда встретятся в следующий раз - неизвестно. А она так и останется в полной тишине - гадать, что он к ней чувствует и чувствует ли вообще.
        Девушка замедлила шаг, и Терцов оказался чуть впереди. Теперь она могла видеть его спину.
        - Илья, что происходит? - наконец произнесла Марго.
        - А что происходит? - сделал вид, что не понял, парень.
        Он не остановился, продолжал идти все в том же темпе, и девушка была вынуждена догонять его.
        Поравнявшись с ним, она ухватила его за руку, вынуждая затормозить.
        - Погоди, пожалуйста, - сказала она. - Давай поговорим.
        - О чем? - Теперь он стоял перед ней, глядя в ее лицо.
        - О нас, - прошептала Марго.
        - О нас, - повторил Терцов и усмехнулся. - Ну что ж, давай. - Он отступил на шаг. - Хотя никаких нас нет и быть не может. Мы с тобой птицы разного полета. Ты - известная спортсменка, покорительница столицы, а я… - Илья развел руками. - Обычный среднестатистический неудачник, который не может тебе дать ничего и только будет тянуть на дно. Так что прости меня за тот поцелуй, я был не прав, что поддался порыву. - Губы парня искривила какая-то злая улыбка. - В общем, не поминай меня лихом и по возможности не держи на меня зла. Вот такие дела. - Он резко кивнул и зашагал прочь.
        - Но я же тебя люблю, - тихо произнесла в его удаляющуюся спину девушка.
        Впрочем, он не расслышал, а может, просто не захотел обернуться.
        Часть 2
        Восхождение
        Уже в середине августа стало понятно, что лето закончилось - вот так вот - преждевременно, не дотянув до финала. Оно потонуло в проливных дождях и грозах, убежало, напуганное промозглой сыростью и пришедшим откуда-то с севера холодным циклоном. И, несмотря на всеобщие ожидания, ничего не изменилось и к концу месяца. Факт оставался фактом - впереди осень.
        Но стоящую на автовокзале девушку подобная перспектива не удручала. На близящуюся осень у нее были свои грандиозные планы, и она нацелилась во что бы то ни стало добиться всего, что загадала.
        Подошел автобус, и Марго, подхватив рюкзак и внушительного вида чемодан, последний раз обернувшись на узенькую, ведущую в сердце ее города улицу, поднялась по ступенькам в салон. Никто ее не провожал.
        Но она знала: ее любимые рядом, просто по разным не зависящим от них причинам не могли прийти. Подруга Светка - потому что недавно родила дочку Ритулю и теперь сидела с ней днями и ночами, не желая кому-либо даже на минуту доверить заботу о малышке. Бабушка - потому что ее попросила не провожать сама Марго. И правда, зачем пожилая женщина потащится на вокзал? Можно подумать, они расстаются надолго! Да Марго теперь будет при первой возможности рваться домой! Вот и простились в гостиной. Бабушка долго держала внучку в объятиях, а затем достала из кармана платья маленькую коробочку.
        - Это принадлежало твоей маме, - сказала она. - Я обещала ей сохранить для тебя.
        Девушка неуверенно взяла коробочку в руки. Сердце пропустило удар.
        - Ну что же ты, открывай, - улыбнулась бабушка. - Теперь кулон твой.
        Марго приподняла крышечку, и перед ней предстала изящная серебряная стрекоза. Ее крылышки были собраны из камней разного оттенка - от светло-желтого, почти белого до темно-коричневого. Казалось, стрекоза только на миг замерла и вот прямо сейчас, на глазах у восхищенной девушки взмахнет крыльями и улетит туда, куда пять лет назад ушла ее прежняя хозяйка.
        Девушка сглотнула вставший в горле комок и хрипло произнесла:
        - Я помню, как хотела такую же. Мама говорила, что ее подарил ей на свадьбу мой отец. Она ее всегда носила на шее. - Марго погладила пальцем спинку насекомого. - Мы искали похожую в Клайпеде, но так и не нашли… - Она замолчала, вспоминая те дни. - А я все думала, куда стрекоза делась, когда мамы не стало.
        - Она просто дожидалась тебя, - тихо проговорила бабушка.
        Сейчас, сидя у окна в автобусе, девушка дотронулась рукой до места на груди, где под воротом водолазки, подвешенная на цепочке, замерла мамина стрекоза.
        Автобус тронулся, вырулил с автостанции и покатил по узкой дороге. По правому его борту неторопливо плыл Суздаль - город, в котором навсегда осталось сердце Марго.
        Впереди ждала Москва. И знакомый до мелочей Дворец спорта, и изматывающие тренировки, и ее новый тренер - Захар Семенович Руденко, и, если повезет, еще не одна победа.
        И потекли длинные, однообразные дни, складывающиеся в недели и месяцы. Снова, встав рано утром, Марго, легко позавтракав, отправлялась во Дворец спорта, правда, ждал ее там теперь не Федор Николаевич, а Захар Семенович. И это было по-настоящему здорово, потому что Руденко оказался удивительным человеком и тренером.
        Он как-то быстро нашел подход к девушке, и на тренировках, в отличие от тренировок с Федором, она не нервничала, ходила на них с радостью.
        Признаться, перед первой тренировкой она трусила так, как еще ни разу в своей жизни. Все вызывало сомнения и опасения. Как поведет себя ее травмированная рука? Как станет реагировать на ее неизбежные промахи и неудачи Захар Семенович, будет ли орать и насмехаться, как Федор, или станет делать выводы о ее криворукости про себя, а затем, поняв, что зря предложил ей сотрудничество, укажет на дверь? Вдруг он и правда не захочет ее тренировать?
        Девушка настолько замучила себя подобными вопросами, что когда она подходила к двери зала, у нее тряслись колени и зуб на зуб не попадал. Но первое, что сделал Руденко, увидев ее, это широко, приветливо улыбнулся, словно они были старыми друзьями.
        - Вот и правильно, что ты надела спортивный костюм, а не шорты и не юбку, - было первое, что он сказал. - В нем, по-моему, гораздо удобней. Никогда не понимал, как женщины-спортсменки играют в юбках. Да, смотрится красиво, но некомфортно же!
        Марго неуверенно кивнула в ответ, подтверждая, что да, он прав, не очень комфортно.
        А затем приступили к тренировке.
        Ничего-то у нее в этот день не получалось! Ракетка выскальзывала и выскальзывала из пальцев, с громким стуком падая на пол. Девушка уже готова была расплакаться.
        «Неумеха! - ругала она себя. - Прав был Федор, я самая настоящая криворучка!»
        Она ждала, что с минуты на минуту Руденко озвучит свой вердикт: работать с ней он не будет, и точка. Но вместо этого тренер подошел к ней, по-прежнему доброжелательно улыбаясь, взял за больную руку с зажатой в пальцах ракеткой.
        - Расслабься, - произнес он. - Страшного не случится, если ты допустишь осечку. И не бойся ничего. Я прекрасно понимаю, что ты после тяжелой травмы, что рука еще болит и будет болеть какое-то время, что тебе многому нужно учиться заново. Это нормально. Так бывает всегда. Я также знаю, что ты очень талантливая теннисистка. Уж извини, но справки о тебе я навел по всем каналам, и записи с твоих игр я просмотрел не по одному разу, так что и твои слабые места мне известны. Поверь, ничего в них ужасного нет. Будем работать, и все минусы постепенно уйдут.
        Марго почувствовала, как напряжение резко ее отпускает. Даже пальцы - прежде сведенные на рукоятке судорогой - стали как вареные макаронины.
        - Да, так намного лучше, - улыбнулся тренер, - а теперь соберись. Руку не напрягай. У тебя привычный зажим в запястье. Думаю, поэтому ты травму и получила. Я сейчас покажу тебе упражнения, будешь делать несколько раз в день, и скоро увидишь результат.
        Он принялся осторожно крутить кисть девушки сначала по часовой стрелке, потом против, а после и вовсе выписывать восьмерки.
        - Не сжимай рукоятку так сильно, появятся волдыри на руке, - посоветовал тренер, - никуда ракетка от тебя не денется. Твои движения должны стать гармоничными, свободными, только тогда ты сделаешь огромный шаг вперед. Запомни: в основе всего лежит гармония, плавность. И не забывай дышать - ровно, а не как загнанная лошадь. Ты в бассейн ходишь? - неожиданно спросил Руденко.
        - Ходила, - кивнула Марго. - До травмы. И дома в реке плавала.
        - Это хорошо. После тренировки зайдем в наш, есть там у меня один знакомый - старичок, к нему все большие спортсмены в очередь строятся - такой он удивительный специалист по ликвидации последствий травм. Мою подопечную он примет без очереди, исключительно по старой дружбе.
        Ей захотелось рассмеяться от облегчения, подпрыгнуть до потолка и там зависнуть.
        «Это значит, что Захар Семенович не откажется от меня! Не возьмет свое предложение о сотрудничестве обратно!»
        Руденко сдержал слово и попросил за Марго своего знакомого, дважды повторив тому, что «эта спортсменка - сейчас главная его надежда, и она достойна самого пристального внимания».
        Первые тренировки Руденко не позволял Марго перетруждаться. Он внимательно следил за ней, не упуская ни одного ее движения.
        Девушка все ждала, кода же наконец они выйдут на корт и проведут хотя бы один сет, но Захар Семенович лишь улыбался в усы в ответ на ее нетерпение.
        - Не торопись. Всему свое время, - говорил он. - Сейчас важно, чтобы твоя рука привыкла к нагрузкам.
        - Но я ведь уже восстановилась! - возражала Марго.
        - Это тебе так кажется, - качал он головой. - На самом деле со стороны я вижу, что травма дает о себе знать. Поэтому давай представим, что ты на время перенеслась в детство и только учишься управлению ракеткой и мячом.
        Она и правда ощущала себя девчонкой, играющей первый год. Многому приходилось учиться едва ли не заново, многое, забытое за давностью лет, - вспоминать.
        Марго спотыкалась на простейших вещах, и это бесило ее и подтачивало веру в себя. Но Руденко не позволял ей погрузиться в уныние.
        - У Федора своя система тренировок, у меня - своя, - объяснял он. - И так у любого тренера. Жаль, что он с самого начала не учел твоих индивидуальных особенностей - твою гипербыструю реакцию, например, или твою природную гибкость, а подстраивал тебя под себя. Ломал, по сути. Я же хочу исправить некоторые упущения. Если ты доверишься мне, дело пойдет гораздо быстрее.
        Она старалась. Прислушивалась ко всем советам тренера, пыталась досконально запомнить мельчайшие его движения, когда он показывал ей тот или иной прием.
        - Тебе нужно как можно больше работать со стенкой, - вздыхал Захар Семенович, когда его подопечная спрашивала, когда же наконец они сыграют хотя бы один полноценный сет. - Пойми, тебе сейчас совершенно ни к чему элемент соперничества, а когда ты стоишь на корте лицом к лицу с другим спортсменом - пусть даже со мной, - дух соревнований появляется тут же. Стенка же тебе не соперник, - он улыбался своей мягкой обезоруживающей улыбкой. - И не бей по мячу изо всей силы, так ты только наращиваешь скорость и теряешь технику. Бей легко, тогда у тебя будет время на то, чтобы просчитать траекторию возвращаемого мяча и спланировать свой следующий удар. Не забывай следить за точностью движений, это очень важно. А еще почаще меняй высоту точки удара по мячу [2 - Высота, на которой ракетка встречается с мячом.], направляй мяч в разные места стенки, так же гораздо интересней!
        Эта стенка уже снилась Марго по ночам. Она помнила каждую царапинку на ней, каждую мишень - их рисовал для нее Руденко, чтобы она направляла мяч прицельно, а не спонтанно, куда придется.
        - Отслеживай все непроизвольные движения кистью! - слышала она его голос. - Не мельтеши руками! Ты делаешь слишком много лишнего, поэтому так быстро устаешь.
        Девушка лишь вздыхала и повиновалась, решив для себя, что станет выполнять все указания тренера беспрекословно, не обсуждая. Не зря же Руденко считают одним из лучших российских теннисных тренеров.
        Он работал с ней по какой-то абсолютно новой системе. До прихода к нему Марго и не подозревала, что теннис можно рассматривать не только как спорт, то есть физические нагрузки, но и большие нагрузки для мозга. Захар Семенович не уставал повторять, что не думающий теннисист никогда не добьется успеха.
        - Теннис - это та же математика, если хочешь, - говорил он. - В твоей голове должна происходить постоянная работа. Представь, что в твоем мозгу компьютер, рассчитывающий траекторию полета мяча, силу удара по нему, вероятные действия твоего соперника. Пойми, чем четче ты сможешь все это просчитать, тем больше свободы у тебя будет, тем более непредсказуема ты будешь для соперника. А именно непредсказуемость, наряду с мастерством, которого у тебя и так уже наработано достаточно, - твой главный козырь.
        За мишенями последовали коридоры. Руденко рисовал на стенке две линии, постепенно сужающиеся, в итоге сходящиеся в одну точку, и предлагал попадать мячом в пространство этого самого коридора. Причем бить по мячу надо было по-разному: и справа, и слева, и с лета [3 - Удар ракеткой по летящему мячу до того, как мяч отскочил от поверхности корта.]и с полулета [4 - Фактически удар с полулета - это тот же удар по отскочившему мячу, с той лишь разницей, что ракетка соприкасается с мячом сразу после его отскока от земли.], предполагались и крученые [5 - Мяч, которому во время удара придается вращение. При крученых ударах хватка ракетки немного поворачивается влево. Причем этот угол наклона каждый игрок может выбирать свой. Чем больше угол наклона, тем сильней можно закрутить мяч.]мячи, и резаные [6 - При резаном ударе плоскость ракетки располагается ниже мяча. Игрок должен подсечь мяч и тем самым придать мячу обратное вращение.]. Высшим пилотажем считалось несколько раз, без осечек, попасть мячом в точку схода двух линий, тогда тренер громко аплодировал и кричал: «Браво!»
        Марго сама не заметила, как втянулась в эту игру. Ей, никогда прежде не любившей стоять у стенки, стало нравиться, она получала удовольствие от интенсивной работы мозга. Девушка очень уставала после тренировок, но, в отличие от тренировок с Федором, тренировки с Захаром Семеновичем приносили ей ни с чем не сравнимое чувство глубокого удовлетворения.
        Но даже несмотря на то, что в профессиональном плане девушка делала явные успехи, ее душевное состояние оставляло желать лучшего.
        Слишком тяжело Марго дался последний разговор с Терцовым. Как она ни старалась, она не могла его понять, не умела найти хотя бы мало-мальски приемлемого объяснения его словам и поступку.
        Хуже всего было то, что и поговорить об этом было не с кем. Конечно, Светку, с которой они теперь перезванивались довольно часто, пришлось ввести в курс дела, но Марго специально старалась смягчить для нее информацию, чтобы подруга, всегда отличавшаяся повышенным сочувствием к бедам близких, не начала переживать за нее. Ведь переживать Свете было категорически нельзя, она кормила маленькую дочку.
        С самой собой же Марго старалась эту тему не поднимать, однажды поняв, что это бессмысленно. Думая об Илье, она только растравляет себе душу, а никаких ответов все равно нет. Сперва ей было тяжело не думать о нем каждую минуту, и девушка прикладывала массу усилий, чтобы вытеснить Терцова из головы. Затем стало немного легче.
        В середине ноября Руденко сообщил своей подопечной, что через десять дней стартуют сборы, на которых Марго обязательно надо присутствовать. И не просто присутствовать, а показать себя с самой лучшей стороны, если она, конечно, собирается быть отобранной на грядущую летнюю Олимпиаду.
        Все прошлые сборы, на которые ездила девушка, - а надо сказать, их за свою спортивную карьеру она посетила немало, - не доставляли ей особых нервотрепок. Наоборот, перед каждыми из них она чувствовала радостное возбуждение - предвкушение.
        В первую очередь ей нравилось в них то, что Федор Николаевич крайне редко составлял ей компанию, у него просто не находилось на это времени. Чаще всего она ездила одна. И наслаждалась свободой целых несколько дней.
        Кроме того, что на сборах можно было знакомиться и общаться с другими спортсменами - не обязательно российскими, но и зарубежными, обмениваться опытом и даже периодически - случалось и такое - прослушивать пространные лекции об истории спорта и всевозможных новых достижениях, на них можно было знакомиться с новыми городами и странами. Вечера редко бывали заняты какими-либо мероприятиями, и участники сборов могли проводить время так, как им хочется. Марго, например, чаще всего гуляла.
        А еще принимающая спортсменов администрация города устраивала для них всевозможные ознакомительные экскурсии, на которых девушка тоже предпочитала присутствовать.
        Самые первые спортивные сборы в жизни Марго случились в первый сезон ее работы с Федором. Вернее даже, в первые полгода. Сборы проходили в Финляндии, в Хельсинки. И хотя тренер сперва не хотел отправлять туда свою спортсменку, объясняя это тем, что она непременно опозорится, Марго все-таки поехала. Тогда девушка посмела возразить Федору. И ни минуты не пожалела.
        О той поездке у нее остались самые хорошие воспоминания. И наиболее ярким из них являлось личное знакомство с Марией Шараповой. И не просто знакомство - шапочное, - а Мария показала ей пару своих коронных ударов. И хотя повторить их тогда Марго так и не смогла, сколько ни старалась, впечатления от общения с известной российской теннисисткой остались самые радужные. Они потом еще несколько раз встречались в коридорах Дворца спорта и неизменно тепло улыбались друг другу.
        А вот перед этими сборами - по словам Руденко, особенно важными - Марго нервничала. Она была уверена: ее будут разглядывать со всех сторон, оценивать, решать, сможет ли она достойно показать себя на грядущей Олимпиаде.
        На этих сборах должны были присутствовать многие известные российские теннисисты, а также тренеры, судьи матчей и члены Российской теннисной ассоциации, которые и решат, кого именно из присутствующих спортсменов отобрать для участия в Олимпиаде.
        Конечно, эти «выборы» должны были стать лишь предварительными, но все же Марго понимала: если она не попадет в списки сейчас, то в будущем у нее мало шансов там оказаться.
        Принимающим спортсменов городом на этот раз являлась Казань. Для размещения участников был выделен целый огромный отель в центре. Только уже будучи непосредственно на месте, девушка узнала, что эти сборы не только для теннисистов, но и для пловцов, фехтовальщиков, фигуристов. Конечно, занятия и показательные тренировки для них проходили на других площадках, но жили все в одной гостинице.
        Хотя Руденко поехал вместе со своей спортсменкой, за эти семь дней, в которые проходили сборы, Марго видела его всего несколько раз, и то преимущественно издалека.
        Летя в Казань, девушка думала, что расслабиться ей не удастся, но она ошиблась. На этих сборах царила такая же радостная и оживленная атмосфера, как и на всех предыдущих. И уже на следующий день пребывания в городе на первый план для нее вышло непринужденное общение и получение удовольствия от лекций и показательных тренировок, которые проводили для молодежи мэтры тенниса.
        Даже то, что на сборах присутствовала вездесущая Лена Пахомова - слава богу, хотя бы без Федора Николаевича, - не стало для Марго ложкой дегтя. С Пахомовой они демонстративно друг друга не замечали.
        Марго старалась не пропускать ни одной лекции - даже той, на которой представители разных фирм по производству спортинвентаря рассказывали о своей продукции. Лекция была откровенно скучной, и девушка на ней самозабвенно зевала, прикрывая рот ладошкой. Она уже через десять минут после начала запуталась во всех этих узкоспециальных терминах и, по сути, совершенно не нужной ей информации о составе новейших струн для ракеток и оплетке для рукояток, которая должна служить на целый месяц дольше, чем прочие ее аналоги. Порадовало то, что всем присутствующим на лекции (а их было совсем немного) вручили по скидочному купону на всю продукцию фирмы.
        После одной из тренировок Марго разговорилась со своей ровесницей-теннисисткой из Уфы. Они болтали целых три часа и даже обменялись контактами на Фейсбуке.
        В завершение сборов были проведены несколько матчей, где противниками участников были заслуженные теннисисты. Марго досталась Елена Дементьева, игрой которой девушка всегда восхищалась.
        И хотя, выходя на корт, она трусила, Марго удалось выиграть целых три сета - а все благодаря тому, что она, как учил ее Руденко, старалась просчитывать действия соперницы.
        И конечно, особенным сюрпризом для нее стало то, что по возвращении в Москву Руденко по секрету сообщил ей, что она попала в те самые предварительные списки отобранных для участия в Олимпиаде спортсменов.
        На Новый год тренер отпустил Марго на три дня домой. Воспоминания об Илье уже не вызывали таких яростных всплесков боли, как прежде, но все же девушка понимала: он - не случайный, проходящий эпизод в ее биографии. Она по-настоящему любит его и хочет быть с ним.
        Конечно, находясь в родном городе, было особенно сложно не пройтись мимо дома любимого или не набрать его телефонный номер - всего лишь с целью помолчать в трубку, чтобы послушать голос. Но она держалась. И каждый вечер перед сном хвалила себя за проявленную стойкость.
        А после Нового года жизнь закрутилась с еще большей скоростью, чем раньше.
        - Твоя главная ошибка в том, что ты дожидаешься, когда мяч долетит до тебя, вместо того, чтобы ударить с хода [7 - Удар, выполненный в движении в направлении к сетке.]. - Тренер нажал на кнопку перемотки назад, и на экране монитора замелькали кадры прошедшей игры. - Давай просмотрим еще раз. Обрати внимание на то, как действует твоя соперница. На ее тактику. Она не совершает ни одного непродуманного удара. Ни одного! Понимаешь? - Он дождался, когда Марго кивнет, и продолжил: - А ты временами все еще начинаешь лупить по мячу почем зря - лишь бы отбить. Пойми уже наконец, теннис такой вид спорта, в котором мало одних физических данных, нужно прежде всего думать головой.
        Девушка хотела уже было возмутиться, возразить, мол, она-то как раз думает, но Руденко, успокаивая, положил руку ей на плечо:
        - Погоди, не кипятись. Ты в общем и целом - молодец. Я ни в коем случае не умаляю твоих заслуг. Но ты можешь подняться гораздо, гораздо, - он сделал акцент, - выше. Добиться большего. Если, во-первых, будешь четко следовать выбранной тактике, и во-вторых, прекратишь слишком дотошно копировать мэтров тенниса.
        - Но я… - И снова тренер не дал ей ничего сказать.
        - Каждый человек, каждый теннисист - уникален. У каждого свой стиль. Пытаться повторять за теми, кто уже сказал свое слово в мировом теннисе, - хорошо до определенного момента, а именно, пока ты учишься, пока вырабатываешь свою манеру игры. Но ты уже профессионал, а не ученик, и пора тебе найти свое, свою индивидуальность, то, что будет только твоим и ничьим больше. - Он перевел дыхание. - Вот гляди, - Руденко указал на монитор, где снова шла запись прошлогоднего турнира. - У тебя отлично получаются смеши [8 - Удары ракеткой высоко над головой.], а еще укороченные удары [9 - Удар, при котором мяч летит по низкой и крутой траектории и за сеткой резко снижается.]. Так сделай это своей сильной стороной, своей фишкой!
        Он замолчал, и у Марго наконец-то появилась возможность высказаться, но спорить больше не хотелось. Потому что девушка понимала: тренер абсолютно прав. Поэтому она просто кивнула и проговорила:
        - Я постараюсь.
        В ответ Руденко улыбнулся и легко похлопал ее по руке.
        - Ну вот и умничка. А теперь иди, на сегодня хватит. - Он тяжело поднялся из-за стола, на котором стоял компьютер. - И ложись пораньше спать, тебе нужны силы. Не забывай, что у невыспавшегося человека замедляется реакция.
        Марго тоже поднялась и теперь убирала в сумку чехол с ракетками, который до этого держала на коленях.
        - Впереди Кубок Федерации, - уже в который раз напомнил ей тренер. - Если ты действительно хочешь оказаться в составе олимпийской сборной, а не только в предварительных списках, тебе нужно прорваться в финал. Иначе в Рио-де-Жанейро [10 - Олимпийские игры 2016 года пройдут в Рио-де-Жанейро.]поедет Пахомова.
        На этой радостной ноте они и попрощались до завтра.
        Был уже довольно поздний вечер, и Марго рассчитывала сразу, не заходя даже в магазин, поехать домой, где, перекусив оставшимся со вчера салатом, и правда, как советовал Руденко, завалиться спать. Но ей пришлось задержаться.
        В холле Дворца у стенда с объявлениями и афишами стоял Саша Новосельцев.
        В последнее время им редко удавалось пообщаться, хотя и виделись часто - все-таки посещали один тренажерный зал. Но все было как-то недосуг - то Марго спешила на тренировку, то Саша убегал по делам.
        - О, какие люди! - приветствовал девушку Саша. - Ты домой?
        - Ага, - Марго кивнула.
        - То есть свободна? - Не дождавшись ее ответа, он предложил: - Может, посидишь со мной минут сорок в кафетерии. У Наташки тренировка заканчивается через час пятнадцать, вот, жду. - Он скорчил такую несчастную мину, что девушка невольно улыбнулась.
        - Почему бы и нет, - произнесла она. Ехать домой как-то вдруг расхотелось.
        Они заняли столик в самом дальнем углу. Сегодня была смена другой официантки - не Марины. Ребята заказали чайник чая и по два пирожных и принялись ждать, когда заказ будет готов.
        - Ну что, как жизнь-то? - спросил Саша, глядя на нее в упор. - Выглядишь хорошо.
        - Спасибо за комплимент, - поблагодарила Марго.
        - Да какой там комплимент, - махнул рукой парень. - Простая констатация факта. Так что новенького?
        Девушка вздохнула и начала вкратце пересказывать последние события. А когда закончила, Саша констатировал:
        - Выходит, никакой личной жизни.
        - Да какая уж тут личная жизнь, - усмехнулась Марго. - Не до того сейчас.
        - А у меня все отлично, - похвастался он. - И давно хотел тебе сказать: ты была права. Настоящая любовь и правда существует. Не знаю только, чем я заслужил Наташку… - Он стушевался и замолчал.
        - Я очень рада за вас, - искренне сказала девушка.
        Саша в ответ улыбнулся.
        О том, что он начал встречаться с гимнасткой Наташей, Марго узнала еще в сентябре - сразу как приехала из Суздаля. Эту новость сообщила ей Марина при первой же встрече.
        Подруга так пристально смотрела тогда на нее, что девушка сразу поняла: ждет, как она отреагирует.
        Но Марго эта новость не поразила. Она восприняла ее совершенно спокойно и даже порадовалась за своего бывшего - в конце концов, ведь это не он ее бросил, а она сама решила, что им надо расстаться. Да и не пожалела она ни разу о своем решении. Так что все правильно. Так, как должно быть.
        - А что с тем парнем, по которому ты так страдала? - спросил Саша.
        - С каким? - сделала вид, что не понимает, о чем он, Марго. Откуда только он вообще об Илюхе узнал? Не иначе Маринка разболтала. И угораздило же Марго обмолвиться ей о своем несложившемся романе.
        - Не помню, как зовут, - Саша почесал затылок. - Вроде вы в школе учились вместе.
        Она подавила тяжелый вздох и постаралась придать своему голосу легкомысленные интонации.
        - Ничего. Разошлись, как в море корабли.
        По глазам собеседника девушка видела, что обмануть его ей не удалось.
        - Ну, хорошо, - сменила она тон на серьезный. - Мы ведь никогда и не были вместе. Так что ни-че-го, - произнесла она по слогам.
        - Что, даже с Новым годом не поздравил?
        Девушка покачала головой.
        Она не видела и не слышала Терцова ровно с того момента, как они расстались на перекрестке, возвращаясь от Светы и ее мужа. Да, сперва очень хотелось позвонить ему, подгадать встречу, но Марго усилием воли заставила себя не делать этого - не нужна так не нужна. Насильно мил не будешь - эта истина стара, как мир. Больше месяца, пока еще оставалась в Суздале, днем она обходила его дом стороной, а ночью плакала в подушку, вспоминая их поцелуй и все то, что она успела себе нафантазировать.
        Когда лето закончилось, Марго даже вздохнула с облегчением. Надеялась, что расстояние сгладит боль, но не тут-то было. Память не отпускала. Ей по-прежнему хотелось быть рядом с Ильей, и она заглушала это желание изматывающими тренировками. Так и дожила до Нового года.
        После которого окончательно стало понятно, что надежды напрасны. Их романа не случится. По разным причинам. Не только в нежелании Терцова дело. Даже если бы он вдруг проявил активность, Марго не смогла бы выделить время.
        «Так что, может, оно и к лучшему», - утешала она себя, когда в голову лезли мысли о нем.
        - Глупый он, этот твой… - Саша не нашел подходящего более-менее необидного слова, а грубить не захотел. - Не понимает своего счастья.
        - И в чем же оно? - усмехнулась девушка.
        - В тебе. - Он смотрел ей прямо в глаза и не собирался отводить взгляд.
        Марго смутилась:
        - Скажешь тоже.
        На мгновение ей показалось, что Саша что-то до сих пор к ней испытывает. Не может до конца забыть? Хотя невозможно. Конечно же невозможно!
        «Он же счастлив в новых своих отношениях - сам говорил, да и видно это, - думала она. - Или все дело в том, что нам всегда тяжело отпускать тех, с кем мы были рядом, пускай даже непродолжительное время. Люди прорастают в нас, словно трава в землю. И чем больше мы о них думаем, чем больше цепляемся за отношения, мечтаем, фантазируем, тем глубже».
        - Эй, ты еще тут? - Саша пощелкал пальцами перед ее носом.
        - Извини, что-то я задумалась, - проговорила Марго. - Устала, наверно.
        Он кивнул.
        - Ты отдыхай побольше, питайся получше, а то совсем себя загонишь. - Посмотрел на часы.
        Девушка тоже перевела взгляд на электронное табло на стене кафетерия. Оказывается, прошел уже час, как они тут сидят, а она и не заметила.
        - Слушай, я побегу домой, - сказала Марго, отодвигая от себя чашку. - А то время уже позднее. Пока доеду, пока перекушу…
        - Хорошо, давай. - Саша встал из-за стола и помог ей отодвинуть стул. - Извини, что не могу подвезти тебя до дома.
        - Не переживай, - улыбнулась она. - Я все прекрасно понимаю.
        - А насчет этого твоего парня ты не бери в голову. Он тебя не стоит.
        - Возможно, - не стала спорить девушка.
        Хотя какая разница - стоит или не стоит, если рядом его в любом случае нет и не будет.
        - Ты береги себя, - напутствовал ее Саша.
        На улице шел снег. Тяжелые крупные хлопья вальсировали в воздухе и плавно опускались на землю. Намело уже порядочно - Марго шла, подбрасывая носками сапог меленькие сугробы.
        Холодно не было. Так, едва заметный морозец. Слегка пощипывало щеки и нос.
        Она любила такую погоду - не в Москве, правда, а дома, в Суздале. В такие вечера хорошо было вместе с мамой и отцом лепить во дворе снеговиков или играть в снежки. Или ходить с санками на горку. Она запрягала в санки Полкана - псу нравилось ее катать.
        А в столице - разве это зима? Жидкая, посыпанная все разъедающей солью грязь под ногами, серые дома, серые лица. Снег если выпадает, то уже через несколько часов от него не остается и следа.
        Хорошо, что хоть вечером все это не так бросается в глаза.
        Да и гулять здесь не с кем, а одной - не то.
        Добредя до метро, девушка нырнула в подземку и уже через полчаса была дома.
        До Кубка Федерации времени оставалось все меньше. После того их разговора, когда Руденко подчеркнул, что ей необходимо хорошо себя зарекомендовать, тренер больше ни словом не обмолвился о предстоящем турнире. Казалось, он напрочь забыл о том, что его спортсменка в нем участвует.
        Но Марго, которая уже неплохо узнала характер своего наставника, понимала: молчит он специально, чтобы не накручивать ее. Руденко полагает, что «специально» готовиться к Кубку не надо, надо продолжать тренировки в прежнем режиме, не нагнетая паники.
        Теперь они часто играли в паре - то вдвоем против стенки, то друг против друга. Несмотря на свой возраст, Захар Семенович сохранял отличную спортивную форму, и Марго втайне мечтала о том, что, когда ей будет за шестьдесят, она тоже сможет похвастаться таким же отменным здоровьем и такой же силой.
        Появилась в их тренировках и новая особенность. Все чаще Руденко предлагал своей подопечной взять ракетку в левую руку и играть ею.
        - Так у тебя появляется дополнительное преимущество, - объяснял он. - Со временем ты сможешь играть обеими руками одинаково профессионально, или почти одинаково. Устала ведущая рука - перебросила ракетку в левую. Но учти, пока не будешь уверена в своем мастерстве на сто десять процентов, ни о чем подобном на соревнованиях и не думай.
        - Почему на сто десять? - удивлялась Марго.
        - Потому что десять процентов отводим на твою самоуверенность. Представь себе: ты уверена на сто. Минус десять, остается всего девяносто, а это - слишком большая вероятность ошибки.
        Девушка улыбалась, понимая: тренер шутит.
        И все-таки, как ни делали оба - и Руденко и Марго - вид, что все как обычно, момент истины настал. Это произошло, когда до старта Кубка оставалась неделя.
        - Ну что, пора паковать чемодан, - сказал Захар Семенович, едва девушка появилась на пороге зала. - Вылет через пять дней.
        - Думаете, справлюсь? - округлила она глаза.
        - Абсолютно уверен, - кивнул он. - Ты готова. Нам с тобой осталась самая малость - поработать над ударами над головой. До травмы они неплохо у тебя получались, но это было именно что до травмы.
        Марго скорчила унылую рожицу.
        - Знаю, такие удары до сих пор доставляют тебе неприятные ощущения, поэтому ты их и избегаешь.
        Девушка кивнула, подтверждая его правоту.
        - Но удар над головой, - продолжал тренер, - это не обязательно мощный удар, как принято считать. Не надо вкладывать в него всю свою силу, достаточно просто верно отработать кистью. И запомни главное: ты должна перемещаться и занимать позицию для удара таким образом, чтобы мяч никогда не оказывался слева или сзади тебя. Твоя голова всегда должна быть чуть сзади от будущей точки соприкосновения с мячом. Если нужно, например, нанести удар в прыжке в ответ на глубокую свечу [11 - Удар, при котором мяч посылается высоко над сеткой.], отведи голову еще больше назад. И бей только центром ракетки и строго в выбранное тобой место на корте.
        Они разошлись в разные стороны зала.
        - Подавай, - велел Руденко.
        Марго послушно подала мяч справа, он перелетел через сетку, и тут же тренер резко отбил его с лета, одновременно крикнув ей:
        - Пробуй!
        Девушке не оставалось ничего другого, кроме как снова повиноваться. Она занесла ракетку над головой и привычно вложила в удар всю имеющуюся у нее силу. Руку тут же пронзили острые иголки. Мяч отлетел в сторону.
        - Не всей рукой, Марго! - подал голос Захар Семенович. - Одним запястьем! Давай еще раз.
        Теперь была подача Руденко. Но девушка отбила не как он хотел, а справа.
        - Если ты не будешь пробовать, у тебя никогда ничего не получится, - вздохнул тренер. - Поехали снова.
        Только на двадцатый или, может, на двадцать пятый раз Захар Семенович добился от своей подопечной именно того, что желал. И Марго удивилась, насколько легким и безболезненным вышел удар.
        - Оказывается, это совсем просто! - обрадовалась она.
        Ну, а я тебе что говорил, - усмехнулся тренер.
        А ведь Марго уже приходилось участвовать в Кубке Федерации - в прошлом году, да и в позапрошлом она ездила на крупные соревнования. Но почему-то раньше все это казалось даже не игрой, а какой-то другой реальностью, в которую она - простая девочка из Суздаля - перемещалась, садясь в самолет. Едва оказываясь в салоне, она словно становилась другим человеком - спортсменкой, претендующей на право оказаться в первых рядах, а вовсе не неудачливой подопечной известного тренера.
        В этом же году все было иначе. Это были первые соревнования после травмы - и сразу такие крупные, первые соревнования - с другим тренером. И первые соревнования, летя на которые Марго не ощущала себя героиней фантастического романа, а оставалась все той же Маргаритой Назаровой - девушкой, отвергнутой любимым, не уверенной, что сможет хотя бы выйти на корт, не говоря уже о том, чтобы блистательно провести игру.
        На прошлых матчах она, едва только объявляли ее имя, концентрировалась и заставляла себя не думать о том, что ее окружает: о зрителях на трибунах, о следящем за ней тренере, который после обязательно раз сто припомнит ей каждый ее промах, даже о самой себе переставала помнить - становилась машиной, роботом, играющим в теннис: подающим мячи, отбивающим, иногда пропускающим… На всех этих играх ее как будто и не существовало. Она всего лишь выполняла свой долг. Нет, победить, конечно, хотелось, но это желание казалось ей навязанным извне - не ее собственным. И она играла ради памяти мамы, ради того, чтобы ею гордились отец и бабушка, и чтобы Федор Николаевич наконец понял, что не такая уж она никчемная.
        Но так было раньше - не теперь… Теперь она была только собой - живой, уязвимой, имеющей право на ошибку, а главное - знающей, что играет она не только ради мамы или тренера, но и ради самой себя - прежде всего ради себя.
        У Марго почти не осталось воспоминаний об этих днях, так сильно она нервничала. Еще и простудиться умудрилась в дороге, так что на первую игру вышла с красным от соплей носом и саднящим горлом. Противопростудные препараты почему-то ни в какую ее не брали.
        К тому же Руденко ее накрутил. Пытался внушить ей волю к победе, а в итоге лишь заставил дергаться.
        Буквально за пятнадцать минут до начала первого сета Марго почувствовала, что вообще двинуться не может. И уж точно не в состоянии выйти на корт. Происходящее казалось таким насыщенным и ярким, что слепило глаза, а сердце в груди стучало, как на «американских горках».
        Сегодня она отмечала все: и возгласы публики, и направленные на нее видеокамеры, и нотки азарта в голосе судьи. Ей казалось, она на всю оставшуюся жизнь запомнила лица зрителей на первых рядах: подростка, жующего хот-дог, женщину в синей бейсболке, старичка в модном вельветовом пиджаке. Все эти люди пришли сюда, чтобы смотреть блистательные теннисные матчи и стать свидетелями напряженных соревнований известных спортсменов. И вот она - Марго - одна из этих спортсменов. Но может быть, это только ошибка? Сумеет ли она доставить всем этим людям удовольствие своей игрой, оправдать их ожидания?
        Марго обессиленно сидела на трибуне, а вокруг носился тренер.
        - Соберись, - то и дело повторял он. - Ты же так долго к этому шла. Я знаю, ты можешь.
        А ей было одновременно и стыдно перед ним - взявшим ее под свое крыло в тот момент, когда удача от нее отвернулась, и как-то пусто внутри - невозможно собраться, подняться, пойти, как раньше. Ведь она больше не была роботом…
        Сколько сил было брошено на подготовку к этому турниру! Каких трудов Руденко стоило добиться того, чтобы она вошла в ряды российской сборной! И вот - такой глупый итог. Несколько минут до ее выхода, а она чувствует себя пустым мятым полиэтиленовым пакетиком. И даже не может заставить себя поднять глаза на тренера. И хочется только под всеми этими взглядами видеокамер провалиться сквозь землю и больше никогда не появляться на ее поверхности.
        Но вот ведь странность: как только было объявлено начало матча, Марго почувствовала, что готова. В этот момент ей не хотелось выиграть, но она знала, что должна выйти на корт и приложить все силы, чтобы не ударить в грязь лицом. Этого будет достаточно для первого матча - всего лишь показать, что она способна держать удар, не обязательно прыгать выше своей головы.
        Да и соперница по результатам жеребьевки досталась Марго непростая - такую победить будет трудновато. Ее ровесница из Голландии, уверенная в себе, привыкшая к призовым местам.
        Почему-то именно это осознание и дало Марго необходимые силы. Нервное напряжение как рукой сняло.
        Первая подача была за ней, и она сделала ее спокойно. Мяч полетел через сетку, даже не вращаясь в воздухе, словно пуля из дула пистолета. А ей казалось, что движется он медленно-медленно, будто воздух вокруг него превратился в резиновый клей.
        А затем время пошло как обычно, с привычной своей скоростью. Мяч отскочил от покрытия корта, и соперница отбила его хрестоматийным ударом справа, посылая в левый угол, добежать до которого Марго по всем прикидкам не должна была успеть.
        Но она успела, и отбила с полулета - одной кистью, как учил Руденко. Игра пошла.
        Уже после первых двух подач Марго поняла, что соперница не такая уж профи, какой казалась издалека. И основной ее расчет - на то, что она быстро вымотает недавно оправившуюся после травмы Марго, наверняка тренер голландки учел этот факт. А значит, задачей Марго является не позволить ей это сделать, выиграть раньше, чем сама начнет уставать.
        По всему выходило, что прежде всего надо выровнять дыхание и отсечь эмоции. А затем внимательно отслеживать каждый удар соперницы, чтобы вовремя угадывать, куда полетит мяч, ну и держать в голове выбранную ею и Руденко тактическую схему.
        Именно это Марго и воплотила в жизнь. Она заранее оказывалась именно в том углу корта, куда била голландка, - той удалось обмануть ее всего один раз, - и берегла силы, зная, что они могут понадобиться для того, чтобы решить исход поединка.
        В итоге до третьего сета они шли ровно, с отрывом всего в одно очко - в первом сете в пользу Марго, во втором - в пользу ее соперницы, а в третьем Марго выложилась на полную. Теперь она вкладывалась в удары целиком, использовала всю свою наработанную технику и наблюдала, как буквально на глазах меняется лицо соперницы. Девушка начинала нервничать и, как следствие, делать ошибки. Поэтому Марго даже не удивилась, когда судья объявил, что победа осталась за ней.
        В этот день девушке предстояло сыграть еще два матча - в обед и вечером, и оба она, помня о победе в первом, провела блестяще.
        И даже то, что под конец дня сил у нее осталось ровно на то, чтобы доползти до номера, принять ванну и завалиться спать, не умалило ее ощущения победы.
        Да и тренер не скупился на похвалы. Он буквально светился от гордости за нее, и это добавляло Марго уверенности в себе и радости от успеха.
        Во второй день первый матч Марго проиграла. Зато второй выиграла с разгромным для ее соперницы счетом.
        Ну а дальше девушку ждал неприятный сюрприз. В последнем - парном - матче ей предстояло играть вместе с той самой Леной Пахомовой, на которую, по сути, променял ее уже почти год назад ее бывший тренер Федор Николаевич.
        Марго представить себе не могла, как они с Пахомовой могут быть в одной лодке. Это же нонсенс! С кем угодно, только не с ней!
        Даже сидя на трибуне перед началом игры, они обменивались неприязненными взглядами. Особенно негодовала Лена. Пожалуй, она с гораздо большим удовольствием играла бы в паре с любой другой спортсменкой, пусть даже иностранной, пусть даже за другую страну…
        Весь этот матч у Марго было не проходящее ощущение, что она играет сразу против трех соперниц - против двух англичанок и Пахомовой. И еще неизвестно, против кого ей легче выступать.
        Лена радовалась пропущенным Марго мячам и вовсе не старалась ее прикрыть, а наоборот, специально подставляла. Даже судья обратил на это внимание и чуть было не дисквалифицировал Пахомову, но почему-то передумал. Да и матч уже подходил к концу.
        Надо ли говорить, что девушки проиграли?
        - Ты пойми одну простую вещь, - внушал Марго уже после Руденко. - Неважно, что там у вас за личные счеты. Если человек стоит с тобой по одну сторону сетки, вы - команда и должны действовать как команда, а не каждый сам за себя. А вы с Пахомовой перенесли свою вражду на корт, вот и итог… А ведь могли бы победить без особых усилий - по отдельности-то показали себя очень и очень неплохо.
        Марго слушала молча. Понимала, что тренер прав, и возразить было нечего. Но представить, что они с Пахомовой могут быть на одной стороне, никак не получалось.
        В любом случае, - подытожил Руденко, - вы обе включены в состав олимпийской сборной.
        А после ее участия в Кубке Федерации позвонил ее дед со стороны матери.
        В тот вечер Марго удалось пораньше прийти домой. Она надеялась поужинать, поваляться в ванне, а затем, уже в постели, посмотреть перед сном какую-нибудь приятную романтическую комедию.
        Звонок нарушил ее планы. Сначала она не хотела подходить, но после, подумав о том, что звонить может бабушка или отец - хотя с ним она в основном связывалась по скайпу, но мало ли что, - трубку она взяла.
        - Добрый вечер, - поздоровался с ней смутно знакомый мужской голос. - Скажите, я попал в квартиру Назаровых?
        И хотя такая постановка вопроса Марго как-то сразу напрягла, она ответила:
        - Да.
        - Могу в таком случае я услышать Маргариту? - осведомился собеседник.
        - Вы ее уже слышите, - не очень вежливо ответила девушка.
        Мужчина на том конце связи выдержал паузу.
        - Что ж, очень приятно познакомиться, - наконец произнес он. - Я - ваш дед по матери, Николас Кайрис. Надеюсь, вы слышите мое имя не впервые? - попытался пошутить он, но Марго на его шутку не отреагировала.
        Внутри все заледенело, словно она мгновенно перенеслась в тот холодный снежный зимний день несколько лет назад, когда она, в который уже раз прибежав на суздальский переговорный пункт и набрав номер литовского деда, услышала лишь одно: «Никакой дочери по имени Ирма у меня нет, и не надо больше никогда сюда звонить».
        Вспомнилось, как сильно она тогда надеялась, что этот разговор станет настоящим чудом и повлечет за собой мамино выздоровление. Какой же глупой она была тогда! И разве можно было надеяться, что ее маму может спасти один-единственный звонок?!
        - И что вы хотите? - ледяным голосом проговорила Марго.
        - Кроме того, что поближе познакомиться со своей внучкой, больше ничего, - все еще шутливым тоном отозвался ее дед.
        - Интересно, - едко сказала Марго, - с чего вы взяли, что я захочу с вами общаться? Вроде никто вас не заставлял в свое время отказываться от своей младшей дочери, а заодно и от меня. К тому же, если вы не страдаете провалами памяти, когда моя мама умирала, я пыталась наладить с вами контакт. Мне ничего не было от вас нужно, разве только одно - чтобы вы приехали и поддержали ее. Помните, что вы мне тогда ответили?
        Она замолчала, ожидая реакции собеседника, но он молчал. Тогда девушка продолжила:
        - Вы сказали, что никакой дочери у вас нет, и попросили больше вас не беспокоить. Так чего же вы хотите от меня теперь? Неужели думаете, я смогу вам простить то, что вы отреклись от нас в тот момент, когда были больше всего нам нужны?
        Марго показалось, что дед ни слова больше из себя не выдавит, но он проговорил:
        - Все мы совершаем ошибки, кто-то незначительные, мелкие, кто-то тяжелые. Но ведь главное - не сам факт ошибки, а упрямое нежелание ее признать и исправить.
        Девушка вздохнула.
        - Далеко не все можно исправить. Кое-что бывает исправлять уже поздно. - Она чуть помедлила и добавила: - Не стоило сюда звонить, и, пожалуйста, эту ошибку больше не совершайте. - И положила трубку.
        После разговора с дедом у нее остался очень неприятный осадок. С одной стороны, она вроде поквиталась с ним за маму и себя, с другой - девушка сомневалась, что поступила правильно.
        «С чего это он вдруг решил изменить своим принципам и начать со мной общаться? - думала она. - Не иначе как увидел по телику трансляцию с Кубка Федерации и понял, что его внучка чего-то да стоит».
        От этого понимания стало еще противней. Выходило, что ее дед преследует какую-то свою цель или считает, что его внимания достойна только Марго, добившаяся в жизни известных высот.
        «Но ведь я могу ошибаться, - сказала себе она. - Может, он просто подумал и понял, что поступал не лучшим образом. Ладно, в любом случае после драки кулаками не машут».
        Марго усилием воли отодвинула мысли о произошедшем разговоре в самый дальний угол сознания, уверив себя, что все-таки поступила абсолютно правильно. Ну не могла она поступить по-другому, простить деда после того, как он отвернулся от ее умирающей, нуждающейся в поддержке матери.
        За то, что Марго отлично потрудилась в этом сезоне, Руденко позволил ей целую неделю перед Олимпиадой провести дома - в Суздале.
        В отличие от прошлогоднего, этот июнь выдался прохладным. Часто шли дожди, и девушка при сборах в дорогу была вынуждена положить в чемодан два свитера - один шерстяной, другой хлопчатобумажный, но тоже довольно теплый.
        Марго заранее предупредила бабушку, что приедет. Позвонила и отцу, с которым последний раз виделась на Новый год. Он обещал постараться вырваться хотя бы на недельку.
        Пока Марго ехала в «Сапсане», ее не оставляло ощущение дежавю. Словно не было этого года. Не было тяжелой реабилитации после травмы, смены тренера, участия в нескольких престижных соревнованиях, побед и поражений. Не было даже прошлого лета и Терцова.
        Хотя Терцов как раз был. Всегда. У нее временами получалось практически совсем о нем не вспоминать, и в такие дни ей казалось, что ее чувства к нему наконец-то угасли, но затем снова накатывало, и любовь разгоралась с новой силой, а вместе с ней и тоска, и боль, и непонимание.
        Теперь девушка точно знала, что это именно любовь, а не влюбленность, не временное увлечение. В пользу этой уверенности говорило то, что даже прошедший год не смог стереть из ее мыслей воспоминаний об Илье, а из сердца - желание быть с ним.
        И если зимой она всеми силами старалась не думать о нем, то весной снова вернулась к попыткам понять, почему Терцов отказался от отношений с ней. Ведь она нравится ему, вернее, нравилась.
        Вариантов было несколько. И первый, лежащий на самой поверхности, - парень банально испугался ответственности. Решил, что не потянет этот роман, что это очень сложно - любовь на расстоянии. К тому же нельзя забывать о разнице в интересах. Смешно сказать: она - теннисистка, он - музыкант. Что у них может быть общего?
        Возможно, именно это его и остановило? Он попытался себе представить их будущее, и оно показалось ему печальным? И его можно понять. Ведь чаще всего Марго не будет рядом с ним. В то время как у него будут концерты, она будет где-нибудь за границей на каком-нибудь очередном турнире, или пусть даже в Москве - тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться. А какому нормальному парню не хочется, чтобы его девушка находилась рядом? Чтобы она была свидетелем всех моментов его триумфа, гордилась его успехами. А Марго смогла бы делать это только на расстоянии.
        Илья никогда не отличался импульсивностью, наоборот, в их классе он всегда слыл самым рассудительным из парней. Так вот, возможно, он попытался нарисовать себе схему развития их будущих отношений и пришел к выводу, что лучше ему сейчас перетерпеть влечение к Марго, зато потом не мучиться из-за ее постоянного отсутствия.
        Имелся и другой вариант. По нему выходило, что терцовское чувство оказалось далеко не таким сильным, как чувство девушки, и он просто понял, что легко обойдется без нее. Оба этих варианта друг друга не исключали, и оба Марго не добавляли радости.
        Но сколько девушка ни уговаривала себя, что Илья, как когда-то и ее собственный дед, отказался от нее по своей собственной воле, без всякого на него внешнего давления, любовь к нему не ослабевала.
        «Видимо, такова карма женщин семьи Назаровых, - повторяла она себе. - Нуждаться в тех, кому мы совсем не нужны».
        На вокзале во Владимире Марго встречали Светка с Серегой и маленькой Ритой. Они приехали на собственной недавно купленной машине, в багажник которой с легкостью влезли чемодан и рюкзак.
        Решено было задержаться до вечера во Владимире, прогуляться по центру, поболтать, поесть мороженого в кафе, где когда-то так любили сидеть Марго и ее мама.
        Марго поначалу переживала, как выдержит такую нагрузку ее тезка, но Света только рассмеялась на ее опасения:
        - Ритка обожает путешествовать. Настоящий турист растет. Золото, а не ребенок. - Она нежно поцеловала дочку в затылок. - У других дети капризничают, не дают спать ночами, отказываются от еды, а наша - просто подарок.
        - Повезло вам, - улыбнулась Марго.
        Уже когда сидели в кафе после прогулки, речь зашла о предстоящей поездке на Олимпиаду.
        - Нервничаешь? - спросил Сергей. И тут же сам ответил: - Конечно же, нервничаешь. Надо думать, такая ответственность! Все-таки целую страну будешь там представлять.
        - Ну, предположим, не я одна. Кроме меня едут еще одиннадцать спортсменов - пять женщин и шестеро мужчин. И это только теннисная сборная, а есть же еще и сборные по другим видам спорта. В общем, нас много. - Она помолчала. - Знаете, совсем не нервничаю. То есть вообще. Не осознала еще, наверное. У меня так всегда - пока событие не произойдет, переживать по его поводу не получается. Зато потом… Буду по сто раз на дню прокручивать в голове, анализировать, что сделала не так, волноваться…
        - По-моему, глупо, - сказала Светка. - Волноваться, когда все уже прошло. Бессмысленно. Так что избавляйся от этой своей особенности. И нервы целее будут.
        - Легко сказать, - проворчала Марго.
        В Суздаль они приехали, когда уже начало темнеть. Рита давно спала в своей переносной колыбельке рядом с сидящей на заднем сиденье Светкой. Та тоже клевала носом. А вот у Марго сна не было ни в одном глазу, несмотря на то, что она привыкла в это время уже ложиться.
        За весь сегодняшний день ею и ее друзьями ни разу не было произнесено имя Терцова, но то и дело казалось, что оно вот-вот сорвется с чьих-либо губ. И Светка, и ее муж были в курсе всего случившегося между Ильей и их подругой.
        Признаться, Марго с трудом сдерживалась, чтобы не спросить о том, как у него дела, чем он занимается и не появилась ли у него девушка. Последний вопрос интересовал ее особенно.
        Друзья высадили ее у ворот бабушкиного дома, и, как ни уговаривала Марго их хотя бы ненадолго зайти, они уехали, пообещав прийти завтра.
        В доме горел свет. Бабушка в гостиной смотрела очередной сериал по телевизору. Наверно, она ждала внучку еще позже - та позвонила ей утром и сообщила, что будет уже ночью. Во дворе поскуливал Полкан, почуявший младшую хозяйку.
        Марго своим ключом открыла калитку и вошла в сад. Обнялась с псом, подняла на руки сидящего на крыльце Мурзика и вместе с котом вошла в родной дом.
        Если прошлым летом почти все время пребывания дома ее преследовало ощущение поражения, проигрыша, неуверенности в себе, то этим летом Марго чувствовала себя победительницей. Даже самой себе она не признавалась до поры, как было тяжело ей год назад - земля уходила из-под ног, хотелось спрятаться в норку и никогда больше не вылезать на свет, приходилось каждый день перебарывать себя, уговаривать, ставить мелкие и не очень цели, идти вперед из-под палки, опираясь лишь на злость и желание доказать окружающим, что она чего-то да стоит. Окружающим - не себе. Сама она тогда сомневалась.
        Но не теперь. За прошедший год девушка научилась уважать себя и если не гордиться своими успехами, то хотя бы не умалять их, оценивать объективно.
        А вот бабушка расхваливала внучку направо и налево. И через какие-то три дня, кажется, уже весь город знал, что Марго едет на Олимпиаду. Соседи и совсем незнакомые люди на улицах желали ей успеха, улыбались, просили сфотографироваться с ними, дать автограф. Девушка никогда не отказывалась, но каждый раз чувствовала себя неуютно. Марго понимала, что теперь она на виду, все на нее смотрят.
        «Интересно, как живут все эти голливудские звезды, - думала она, пробираясь вечерами по темным улочкам - подальше от людских глаз, - их же ни на минуту не оставляют в покое! Ужас просто! Врагу такого не пожелаешь!»
        - Да ты не волнуйся, - успокаивала ее бабушка. - Пройдет время, и ажиотаж вокруг тебя схлынет.
        - Угу, - кивала Марго. - Особенно если проиграю на Олимпиаде. Ну, подумаешь, побросают в меня годик тухлыми помидорами, и все.
        - А ты не проигрывай, - философски замечала бабушка.
        Через два дня пребывания девушки в родном городе, как и обещал, приехал отец. Да не один, а со своими коллегами-музыкантами, и в доме воцарилась радостная, шумная, праздничная атмосфера.
        Все вместе, включая Свету и ее семейство, на нескольких машинах ездили на пикники и осматривали местные достопримечательности, вечерами собирались на веранде, где пили чай и играли в шарады.
        Столько смеха этот дом не слышал с тех самых времен, когда еще была жива мама. И Марго была счастлива тем, что жизнь продолжается.
        - А ты не хочешь пригласить Илюху? - спросила в один из вечеров Светка. Они стояли на кухне и ждали, пока дожарятся пирожки. Было важно не пропустить момент, когда они покроются хрустящей золотистой корочкой - бабушка особенно на этом настаивала.
        - Хочу, - честно ответила девушка. - Но не знаю, как это сделать.
        Она часто представляла себе, как было бы здорово, если бы здесь, рядом с ней, в этой шумной компании родных ее людей присутствовал и Илья. Она даже готова была сделать вид, что нет между ними никаких недоговоренностей и не было того последнего их разговора. И можно было бы повести себя так, как будто они просто друзья. Если, конечно, Терцов согласится.
        - Да чего уж проще, - произнесла Светка. - Берешь и звонишь.
        Она протянула подруге телефон.
        Сперва Марго хотела отказаться, смотрела на Светкин мобильник и соображала, какими именно словами это сделать.
        - Ну что, слабо? - поддела ее подруга.
        - Ничуть, - приняла вызов девушка и взяла телефон.
        Терцов ответил спустя два гудка.
        - Да, Свет, - сказал он. - Ты чего звонишь?
        Марго сделала глубокий вдох.
        - Это не Света, это Маргарита Назарова, - проговорила она. - Хотела тебя в гости позвать. Мы тут все вместе. Приходи, у нас весело.
        Терцов выдержал паузу. Казалось, он судорожно размышляет о том, как правильно поступить.
        - Хорошо, - в конце концов ответил он, - сейчас буду.
        И отключился.
        - Ну что? - спросила Света подругу.
        Сейчас будет, - произнесла та.
        Илья и правда пришел быстро. Всего минут через пятнадцать-двадцать. В руках у него был огромный букет кремовых пионов.
        - Это тебе. - Он протянул букет Марго.
        И ей сразу стало так тепло-тепло, будто она сидит, закутавшись в плед, у большого полыхающего огнем камина.
        - Спасибо, - поблагодарила она и уткнулась носом в ближайший к ее лицу пион. - Как пахнет!
        Сегодня вся компания расположилась на веранде.
        Илюхе быстро выделили место на мягком диванчике - рядом с Марго. Как-то само так получилось. Прежде сидевший там отец встал и быстро переместился в плетеное кресло.
        Диванчик был совсем маленьким, двое умещались на нем только впритык друг к другу. Так что девушка теперь все время чувствовала плечом терцовское плечо.
        Наверно, Илье было не совсем удобно, особенно пить чай, но он не пытался пересесть или максимально отодвинуться. Наоборот, Марго почувствовала, что он старается держаться к ней поближе.
        «Мне кажется, - сказала она себе, - я выдаю желаемое за действительное. Ничего между нами уже быть не может. Мы год не виделись, и за это время все десять раз изменилось».
        Отец и его друзья рассказывали всевозможные байки из жизни музыкантов. Было очень смешно. Хохотали все, даже обычно невозмутимая бабушка.
        Сперва Марго боялась, что ее бывшему однокласснику будет неуютно, но отец быстро решил эту проблему. Он так виртуозно втянул Илью в общий разговор, что, казалось, и сам Терцов не заметил, как присоединился к рассказам.
        Оказалось, что за прошедший год его группа шагнула далеко вперед. Их музыку крутили по местному радио, да и концерты они играли почти каждую неделю. Эта информация промелькнула как-то вскользь, между делом, в качестве пояснения к какой-то Илюхиной истории. К тому же выдал ее Сергей, сам Илья, скорей всего, промолчал бы.
        И под конец вечера Марго совсем расслабилась, даже позволила себе чуть привалиться боком к Терцову.
        Первыми ушли, как всегда, Светка с семейством, затем стали расходиться по комнатам отцовские друзья. Отправилась спать бабушка, за ней попрощался с ребятами отец. А Илюха все сидел и сидел.
        Когда они остались одни, Марго сделала попытку пересесть, но парень ее остановил.
        - Пожалуйста, не уходи, - попросил он.
        Девушка подчинилась.
        - Расскажи, как у тебя дела. Это правда, что ты едешь на Олимпиаду? - спросил Терцов.
        Она в ответ кивнула.
        Илья тяжело вздохнул.
        - Ну вот, теперь мне до тебя и вовсе как до Луны пешком. Никогда не достичь.
        - Ты это о чем? - не поняла Марго.
        - Да так. Неважно. - Он отвернулся от нее и принялся слишком уж пристально рассматривать стоящий на столе фонарик с горящей свечкой.
        - Нет уж, сказал «а», говори и «б», - возмутилась девушка. - Не люблю, когда вот так…
        - Да все же вроде понятно, - с напускным равнодушием проговорил Терцов. - Я никак не могу тебя забыть. Не получается, и все тут. И ладно бы год, два. Нет! Аж с седьмого класса! Может, я однолюб, а, Марго? - Он грустно посмотрел на нее.
        - Так, что-то я вообще ничего не понимаю теперь, - произнесла она. В голове не укладывалось, не состыковывалось его только что сделанное признание и произошедшее год назад. Тогда ведь он отказался от нее?! - При предыдущей нашей встрече ты сказал, что ничего между нами быть не может. Или, скажешь, я это выдумала?
        Он кивнул:
        - Именно так. Ничего быть не может.
        - Это еще почему? - возмутилась девушка.
        Илья смотрел на нее так, как будто она непроходимая тупица.
        - Да я же тебе еще тогда объяснил! Потому что ты известная спортсменка, а я - никто. И все мои достижения на фоне твоих ничего не стоят.
        И тут до Марго наконец дошло. Она даже рассмеялась от облегчения. Ведь оказалось, что все придуманные ею варианты причин того, что они не вместе, были далеки от действительности. Илюха всего-навсего решил, что он ее недостоин. Вот и все! Ерунда!
        - Ну, ты и дурачок! - Теперь Терцов смотрел на нее непонимающе. - Мы же с тобой не на соревнованиях! Какая разница, кто чего достиг, если мы любим друг друга!
        - Ты меня любишь? - медленно-медленно проговорил Илья.
        - Еще и тормоз к тому же, - констатировала девушка. - Я еще в прошлом году сказала, что люблю. И сейчас повторяю: люблю. И мне плевать на то, что ты, по твоему же собственному мнению, менее крут, чем я.
        - И ты хочешь быть со мной? - похоже, сегодня он соображал туго.
        - Ну да, - кивнула Марго.
        - А как же твой теннис?
        - Ты против того, чтобы твоя девушка играла в теннис? - Она приподняла правую бровь.
        - Нет, конечно, - Илья мотнул головой. - Но ты тренируешься в Москве, а я - тут.
        - Подумаешь, проблема, - усмехнулась она. - Сел на поезд, и через два часа ты уже у меня. Или я здесь. К тому же у меня появится лишний повод почаще приезжать. И вообще, - вдруг разозлилась она, - чего это я тебя уговариваю? Не хочешь, не надо, останемся друзьями.
        Она попыталась встать с диванчика, но Терцов поймал ее за руку и притянул к себе. Марго сама не поняла, как оказалась у него на коленях.
        Сопротивляться она не стала - в конце концов, столько времени ждала этого момента! Целый год! Сама потянулась к его губам и поцеловала первая, больше не заботясь о том, что он о ней подумает и как оценит ее поступок.
        Собираться в Рио Марго начала дней за десять. Тщательно продумала, что с собой возьмет, даже список составила.
        То, что Олимпиада будет проходить именно в Бразилии и именно в Рио-де-Жанейро, она считала особенной удачей. Побывать в этой стране было ее детской мечтой. Бразилия всегда казалась ей сказочной и невероятно яркой - и вот она проведет там почти две недели! Разве можно желать большего?
        Так что к вечеру накануне вылета чемоданы стояли уже в прихожей, и такси Марго заказала заранее, чтобы в суматохе не забыть это сделать, благо день перед отъездом был напряженным.
        Спонсоры олимпийской сборной устроили для спортсменов грандиозный банкет, на котором звучали напутственные речи. На банкете присутствовали люди из Администрации Президента, известные спортсмены и артисты. После банкета всех ждал концерт с участием звезд эстрады.
        Праздник закончился поздно вечером, а домой Марго попала и вовсе за полночь.
        Но спать не легла. Два раза звонила Руденко, мешая спать и ему - все казалось, что она забыла что-то важное. После полтора часа проговорила с Ильей. Он взял с нее твердое обещание позвонить ему сразу же, как она приземлится в Рио, иначе, мол, он будет за нее переживать, как она долетела.
        А еще - в этом не хотелось себе признаваться, но факт оставался фактом - она все чаще в последнее время задумывалась о том, а не стоит ли отодвинуть свою гордость подальше и помириться с дедом.
        Марго пыталась представить, что сказала бы по этому поводу мама, как бы поступила она - смогла бы простить или нет. Но ведь матери-то своей, приехавшей к ней после стольких лет разрыва, она обрадовалась! Наверно, так же обрадовалась бы и отцу?
        Да, он поступил в свое время чудовищно, но теперь сам сумел сделать первый шаг к примирению, а Марго ему лишь нагрубила.
        Ей хотелось бы посоветоваться по этому поводу с бабушкой, но девушка понимала: решение она должна принять сама, без чьей-либо подсказки, ведь это ее жизнь и ее дед. И если прощать и принимать его, то делать это искренне, а не потому что так советуют близкие.
        Но понять, сможет ли она забыть обиду и попытаться начать все сначала, Марго пока не могла.
        Наконец, под утро ей удалось задремать, но сон ее был поверхностным и тревожным.
        Самолет, который должен был домчать олимпийскую сборную в полном составе, вылетал в обед. В аэропорту Марго оказалась одна из первых, за два часа до отлета. Дожидаясь, когда появится Руденко, выпила кофе.
        А дальше события стали развиваться быстро. Отправка вещей, таможня, загрузка в самолет, и вот они уже в воздухе.
        Девушка еще никогда не летала на такие огромные расстояния и смутно представляла себе, как сможет провести в небе целые сутки, но все оказалось не так страшно. Летели с пересадкой в Париже, где целых пять часов спортсмены провели в гостинице при аэропорте.
        Большую часть полета Марго проспала, удобно устроившись в кресле. Стюардесса даже укрыла ее тонким пледом, чтобы девушка не мерзла. Оставшуюся часть пути Марго читала взятую с собой в дорогу электронную книгу и разговаривала с соседями.
        Так что во всем долгом перелете девушка разглядела один-единственный минус - периодически приходилось вставать и разминаться. От продолжительного сидения затекали ноги и спина.
        Когда уже подлетали к месту назначения, самолет словно сделал круг над городом и стал планировать вниз - как показалось Марго, прямо к огромной статуе Христа-Искупителя, стоящей на вершине горы Корковаду. Девушке подумалось, что каменный Христос неспроста стоит, широко раскинув руки, - он готов обнять весь мир, лежащий у него под ногами.
        Самолет пролетел прямо над головой изваяния и стал заходить на посадку, а через какое-то время внизу девушка увидела посадочную полосу международного аэропорта Галеан.
        Когда спускались по трапу к встречающей российскую сборную группе, Марго удивилась тому, что здесь не так уж и жарко, точно не жарче, чем в Москве. Но вовремя вспомнила, что самое теплое время в Бразилии - с ноября по март. Вот когда тут настоящее пекло!
        Тем не менее захотелось искупаться. И это желание преследовало ее все время, пока проходили таможню, пока продолжалась церемония встречи, устроенная прямо в аэропорту, и пока их везли до гостиницы.
        Марго не ожидала, что все это продлится так долго. А ведь вечером предстоял какой-то банкет - девушка уже успела запутаться, кто и зачем все эти празднества для них устраивает.
        Тем не менее, войдя в свой номер, она, оставив разбор вещей на потом, переоделась в купальник и спустилась к бассейну, решив, что хоть двадцать минут, но проведет так, как ей хочется. А уже после можно будет готовиться к банкету.
        До официального начала Олимпийских игр оставалось еще целых два дня, и эти два дня Марго и часть ее соотечественников провели, знакомясь со страной.
        Бразильцы оказались удивительно гостеприимной нацией. Где бы они ни появились - будь то городской парк, Имперский дворец, куда их возили на экскурсию, или местные магазины, - российским спортсменам везде были рады.
        Марго не уставала восхищаться архитектурой города и атмосферой всеобщего праздника, царящей на его улицах. Она твердо решила для себя, что обязательно приедет сюда после Олимпиады, и не одна, а с Илюхой - ему точно должно здесь понравиться.
        Эти два дня были одновременно и такими насыщенными, и поэтому длинными, и короткими, потому что за временем Марго не следила. Утром до экскурсий она успевала поплавать в бассейне и немного понежиться на совсем еще не жарком солнышке. Вечером, несмотря на усталость, тоже шла плавать.
        А после, уже сидя в номере, созванивалась по скайпу с Ильей, и они подолгу беседовали обо всем на свете.
        Наговориться было невозможно. Вроде знали друг друга всю жизнь, а по-настоящему узнавали только сейчас.
        Марго очень по нему скучала. Все время пыталась представить, как он отреагировал бы на то или иное событие, что сказал бы о том или ином месте, где она бывала. Хотелось, чтобы он каждую минуту находился рядом, но по вполне объективным причинам это было невозможно.
        Поэтому девушке оставалось только пересказывать ему все в мельчайших подробностях.
        Признаться, ее пугало то, как они смогут подолгу находиться друг без друга. Вряд ли у нее будет получаться выбираться в Суздаль на каждые выходные, да и не так уж много у нее бывает выходных…
        Но Марго старалась не думать об этом до поры, руководствуясь любимой пословицей своего тренера «Утро вечера мудренее». Пока она точно знала одно: нужно хорошо показать себя на Олимпиаде, чтобы не было потом стыдно перед родной страной. А после, когда она вернется в Москву, Руденко обещал ей целый месяц отдыха. И она знала: уж он-то сдержит свое обещание.
        Церемония открытия летних Олимпийских игр состоялась вечером пятого августа.
        До того, как Марго на ней побывала, она и представить не могла, что какой-либо праздник может быть организован с таким размахом. Чего только в этот день не было! И концерт, сопровождавшийся феерическим лазерным шоу, и карнавальное шествие с яркими национальными костюмами, и, конечно же, парад приехавших на Олимпиаду сборных, в котором приняла участие и Марго, и фейерверк.
        Девушка чувствовала себя маленькой девочкой, очутившейся в самом центре доброй волшебной сказки. Она смотрела на все широко открытыми глазами, а стоило только повернуть голову, как ловила восторженные улыбки зрителей и словно заряжалась от них еще больше энергией грандиозного праздника.
        Немного подпортило настроение только одно - сегодня она впервые столкнулась с Леной Пахомовой. До этого им как-то удавалось находиться как можно дальше друг от друга, даже в самолете они сидели в разных концах салона. И если Марго с удовольствием ездила по всем предлагаемым экскурсиям, то Пахомова все два дня безвылазно сидела в номере. Может, конечно, она куда и выбиралась, но Марго ее не видела.
        Сегодня же они столкнулись в коридоре отеля.
        Сперва Марго хотела сделать вид, что не заметила свою соперницу, и свернуть куда-нибудь в сторону. Но, оглядевшись, поняла, что сворачивать совершенно некуда. Поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как, нацепив на лицо доброжелательную улыбку, пойти навстречу Лене.
        Честно говоря, Марго не так уж и плохо к ней относилась. Это поначалу, когда ее старый тренер предпочел ей Лену, сталкиваться с Пахомовой было очень неприятно. Но, по сути, Марго ведь только выиграла от предательства Федора Николаевича. Да и если разобраться, вообще, при чем тут Лена? Это же не Лена настояла на том, чтобы тренер отказался от Марго, а он сам пришел к этому решению. Вот и получается, что Пахомова не такой уж ей и враг.
        Марго-то это все понимала, а вот Лена - нет. Она с самой первой их встречи смотрела на соперницу волком и при каждой удобной возможности старалась ее поддеть. Хоть вскользь, но кольнуть каким-нибудь обидным замечанием.
        Марго неоднократно пыталась проанализировать, почему это так и отчего Пахомова никак не успокоится. Ясность внес Руденко, ставший однажды свидетелем их пикировки.
        - Делать тебе нечего, только реагировать на ее подначивания, - сказал он тогда. - Она же тебе завидует.
        - Чему же тут завидовать? - удивилась девушка.
        - Как это чему? А твоему упорству и твоей работоспособности? Не говоря уж о настоящем таланте. У нее, между прочим, всего этого нет.
        - Каким же тогда образом она набрала вес в теннисе? - Марго все еще казалось, что тренер просто пытается ее подбодрить, поддержать, сказать что-то, чтобы она не очень расстраивалась из-за нападок Пахомовой, - такой уж он, Руденко, - за своих стоит горой.
        - Во многом помогли деньги отца. Поначалу так точно только на них и выезжала, - произнес тренер. - К сожалению, и ты сама это прекрасно знаешь, коррупции хватает везде, в том числе и в спорте, тем более в большом спорте. А ее семья очень богата.
        Марго не нашлась, что на это сказать, так и стояла с выражением растерянности на лице.
        - И чтобы у тебя не было больше никогда никаких сомнений, замечу еще вот что: перед тем как оказаться в подопечных у Федора, Лена неоднократно пыталась добиться того, чтобы я дал свое согласие тренировать ее. - Руденко развел руками. - Но, как видишь, я отказался. Зато сам предложил сотрудничать тебе. И заметь, еще ни разу об этом не пожалел. Так что, как говорится, делай выводы. А Федор предпочел деньги таланту…
        Вот и в этот день Марго вспомнила слова тренера. Именно они и помогли ей сохранять доброжелательную улыбку при встрече с Леной. На какое-то мгновение Марго даже стало ее жалко. Впрочем, она сразу же подавила в себе это чувство, здраво решив, что права на него не имеет.
        Девушка собиралась спокойно пройти мимо Пахомовой, не вступая с ней в диалог, но у Лены были другие планы.
        - И что это ты так нагло улыбаешься? - спросила она, перегораживая Марго дорогу.
        - Рада тебя видеть, - не смогла-таки сдержаться та.
        - Считаешь, что ты лучше меня? - наседала на нее Лена.
        - Вовсе нет, - ответила девушка. - С какой стати мне так считать? Мы обе в сборной, обе приехали на Олимпиаду и, между прочим, будем выступать за одну страну. Так что о каком превосходстве может идти речь?
        Пахомова лишь разозлилась и продолжила гнуть свою линию:
        - Вот именно, ты ничем не лучше! Да будет тебе известно, Руденко взял тебя только из жалости!
        Марго подумала о том, что всего минуту назад сама испытывала жалость к Лене, и решила не вступать с ней в глупый, непродуктивный спор.
        - Считай как тебе угодно, - сказала она. - Это твое право. - И попыталась отодвинуть Пахомову в сторону.
        Но та стояла словно вкопанная.
        - Федор Николаевич только и ругает тебя. На каждой тренировке вспоминает, какая ты неумеха.
        - Точно, - кивнула Марго. Она чувствовала, что уже начинает закипать. - Именно поэтому я здесь и оказалась.
        Она резко сделала шаг вперед, и на этот раз ей удалось-таки оттеснить Лену с прохода.
        Пахомова что-то говорила ей вслед - наверняка обидное, иного от нее сложно было ожидать, - но Марго уже не слышала, она быстро шла по коридору прочь от нее.
        А вечером, на церемонии открытия, во время парада сборных ей пришлось идти с Леной плечом к плечу и делать вид перед многочисленными зрителями, что они чуть ли не лучшие подруги.
        Жеребьевка состоялась за день до церемонии официального открытия, поэтому на ней Марго уже прекрасно знала, когда и против кого ей предстоит выйти на корт.
        До первого квалификационного матча, на котором она должна была встретиться с английской спортсменкой, ей оставался день, который она решила провести по возможности продуктивно, а именно набраться сил и отдохнуть.
        Руденко полностью ее в этом поддержал, они даже тактику матча последний раз обговорили не накануне вечером, а за день до него.
        Сперва Марго собралась провести свободное время в отеле - отоспаться как следует, поплавать в бассейне, полежать в шезлонге, а вечером лечь пораньше, но в последний момент передумала.
        Взяв скутер - администрация отеля выделила, наверно, целую сотню этих транспортных средств для нужд поселившихся у них спортсменов, - девушка отправилась к морю.
        Она еще не была на местных пляжах, в это время года практически безлюдных. Казалось, все - и туристы, и местные жители - заняты сейчас исключительно Олимпиадой: сидят на трибунах, болеют за своих или иностранных спортсменов. А побережье свободно.
        Кроме Марго, в другом конце пляжа расположилась семейная пара с маленьким ребенком и две пожилые дамы. Последние сидели под огромным зонтиком и вели неторопливую беседу. Возле них лежала на солнышке большая лохматая собака, неуловимо напоминавшая Марго Полкана.
        На улице сегодня не было жарко. Градуса двадцать два - двадцать три, не больше. С моря дул легкий теплый ветерок. А вот вода в море оказалась почти той же температуры, что и воздух. Входя в нее, Марго сперва даже не почувствовала границы между водой и воздухом.
        Она поплавала вдоль линии прибоя минут сорок, а затем вылезла на берег и, расстелив полотенце, легла на него загорать. Из рюкзачка достала свою электронную книжку, связку бананов и бутылку минеральной воды и углубилась в чтение.
        День прошел незаметно. Марго еще раза три купалась в море, а после отправилась в город, где пообедала в небольшом ресторанчике и пробежалась по магазинам, в которых можно было накупить сувениров близким.
        В гостиницу вернулась только под вечер. И первым делом узнала о сегодняшних новостях. Самой весомой для нее новостью было то, что Пахомова выиграла у немецкой спортсменки с разгромным счетом. Кроме нее, из российской теннисной сборной во второй круг вышли еще двое спортсменов, игравших сегодня.
        И вот наконец настал тот день, когда Марго впервые вышла на олимпийский корт.
        С самого утра девушка чувствовала огромный прилив сил. Еще когда она завтракала в ресторане отеля, друг за другом ей позвонили бабушка, отец и Илья с пожеланиями удачи. Времени на долгие беседы не было, поэтому Марго просто поблагодарила и пообещала отзвониться им всем вечером - доложить о результатах. Хотя прекрасно понимала, что ее близкие будут смотреть прямой эфир.
        Странно, но Марго даже не нервничала. Она вообще еще никогда не испытывала такой уверенности в себе.
        Несмотря на сомнения тренера в правильности ее поступка, играть решила любимой ракеткой, как-то сразу для себя определив, что именно она принесет удачу. Подаренная мамой ракетка и мамина стрекоза, с которой девушка ни на минуту не расставалась, даже на ночь не снимала.
        На стадион, где проходили олимпийские теннисные матчи, Марго пришла за час до своей игры. Хотелось присмотреться, привыкнуть, оценить обстановку на корте, поглядеть на публику.
        Она сидела на трибуне для спортсменов и их тренеров и озиралась по сторонам.
        Сколько же здесь было народу! Тысячи, миллионы людей! И все эмоционально реагируют на каждый шаг спортсмена.
        Марго подумала о том, что на тех турнирах, где она бывала, публика была более сдержанной.
        «Наверно, все дело в том, что мы в Бразилии, - решила девушка, - здесь очень эмоциональный народ».
        Болельщики российской теннисной сборной сидели в левом крыле стадиона. То, что там располагаются трибуны соотечественников, Марго определила по огромной растяжке, которую держали в руках зрители, - на ней было печатными алыми буквами написано: «Россия - вперед!» Чуть ниже располагалась другая растяжка - поменьше. На ней красовалась подбадривающая надпись курсивом: «Вы - лучшие!» Разглядывая ее, Марго улыбнулась - хорошо, когда есть те, кто за тебя болеет.
        Между рядами сновали разносчики всякой быстрой снеди - орешков, пирожков, шоколадных батончиков и минералки. Здесь и там виднелись крепкие мужчины, облаченные в форму, призванные следить за порядком.
        Сейчас Марго обращала внимание на все: на яркое, но не слепящее освещение корта, на готовящий площадку к следующему матчу обслуживающий персонал.
        Был объявлен сорокапятиминутный перерыв между матчами, во время которого зрители зашевелились. Кто-то покидал свои места, чтобы размяться, кто-то оставался сидеть в ожидании следующей игры.
        Девушка как зачарованная следила за этой суетой. И даже странно было, что сама она совсем не нервничает. Хотя до сих пор до конца не верилось, что все-таки она добилась своего, попала на Олимпиаду.
        А вот соперница Марго волновалась, это стало понятно сразу, как только та появилась на трибуне. Девушка эмоционально о чем-то перешептывалась со своим тренером и мяла в руках белый платок.
        Да и когда судья объявил их выход, она еще какое-то время нервно прохаживалась со своей стороны сетки из стороны в сторону. Марго не удержалась и ободряюще ей улыбнулась.
        Похоже, все ангелы были сегодня на ее стороне. Ничто не отвлекало внимания Марго - ни рев трибун, ни собственные обычно так не вовремя лезущие в голову мысли. Ракетка стала продолжением ее руки, мяч словно был приделан к ней на длинной резинке - девушка даже видела мысленным взором оставляемый им в воздухе след. И каждый раз она успевала его отбить.
        Марго с самого начала разгадала тактику соперницы-англичанки и теперь предугадывала каждое ее движение, каждый рывок. Она сама словно стала ею.
        Зрители на трибунах аплодировали и кричали, приветствуя каждый отбитый ею мяч. Казалось, весь стадион болел именно за нее, и было даже жаль соперницу, которой почему-то не досталась симпатия публики. А может, Марго только чудилось, что весь мир сегодня именно за нее - такое уж у нее было настроение.
        Она провела первый сет, решительно разгромив соперницу, затем второй - уже позволив англичанке немного проявить себя, а затем третий, во время которого продемонстрировала все свои коронные удары - и смеш с вращением [12 - Мощный удар над головой по опускающемуся сверху мячу.], и свечу. У ее соперницы сегодня просто не было шансов.
        Поэтому Марго даже не удивилась тому, что выиграла. И вроде только что она летела навстречу очередному мячу, и вот уже судья объявляет ее победу, а к ней бежит Руденко - крепко обнять и сказать, какая она молодец.
        Вечером тренер позвал Марго в ресторан, где собралась вся российская теннисная сборная - обсудить успехи и неудачи и просто пообщаться. И хотя идти ей не очень хотелось - напрягала перспектива встречи с Федором Николаевичем и Пахомовой, - отказаться она не смогла.
        Поэтому постаралась принять как можно более независимый вид и, сказав себе, что сегодня - ее день и никто ей его не испортит, пошла.
        Это было небольшое заведение в историческом центре. В маленьком зале персонал ресторана сдвинул вместе несколько столов. Именно здесь и расположились члены российской сборной и их тренеры и сопровождающие.
        Марго заняла свое место по правую руку от Руденко - это место выбрала она сама, хотя сперва ей предлагали сесть рядом с одним из теннисистов. Но девушка решила, что под боком у тренера уж точно ей будет комфортно. Да и от Пахомовой и Федора Николаевича таким образом она оказалась далеко.
        Вроде, когда шла сюда, есть не хотелось, да и о диете забывать не собиралась, а как увидела всевозможные принесенные для них кушанья, аппетит проснулся, да еще какой! Руденко только и успевал подкладывать ей на тарелку всякие яства, разрешив своей подопечной сегодня есть все, что она захочет, в любых количествах.
        Особенно Марго понравились эмпанадас - разновидность печеных пирожков. Их она съела штук пять, и остановиться было решительно невозможно. Наверно, так и ела бы до самого ухода, если бы не заметила, что на нее подозрительно косятся две другие спортсменки.
        - Вот это аппетит! - прокомментировала одна из них.
        - А что, вполне здоровый, - тут же встал на ее защиту Руденко. - Между прочим, она сегодня такую игру провела! Надо же восстанавливать силы.
        Марго благодарно ему улыбнулась, а он едва заметно ей подмигнул.
        В который уже раз за последнее время девушка подумала о том, как ей повезло, что ее «подобрал» такой удивительный во всех отношениях человек, как Руденко. Как-то незаметно он стал ей близким другом, тем, кому она доверяет и от кого не ждет удара в спину. А ведь после предательства Федора Николаевича ей так сложно было доверять кому-либо из мира спорта! Казалось, все преследуют только свою выгоду.
        Разное было за прошедший после травмы год. И победы, и поражения, и неудачные тренировки, и удачные. Даже срывы - когда хотелось все бросить и уйти, когда Марго переставала понимать, зачем она продолжает снова и снова выходить на корт. Но каждый раз ее тренер находил для нее нужные слова. Никогда не крикнул на нее, не отругал, хотя порой она этого заслуживала. Терпения в нем было целое море.
        «Именно таким и должен быть настоящий тренер, - думала Марго, сидя рядом с ним за столом. - Мудрым, спокойным и надежным».
        Интересно, ценил ли его в свое время Федор Николаевич так же высоко, как ценит она?
        На следующий день по расписанию были последние отборочные первого круга, и у Марго снова выдался свободный день. И провела она его так же, как предыдущий выходной, - сперва хорошенько выспалась, а затем отправилась на пляж.
        Но тут ее ждало разочарование. Еще ночью поднялся сильный ветер, и на море были большие волны. Как ни хотелось девушке искупаться, лезть в воду она не рискнула.
        Поэтому пришлось организовать себе культурную программу в городе.
        Прошлась по уже виденной Авениде Рио Бранко, зашла в пару магазинов, добралась до гавани Ботикрио, а затем, выпив в кафе чашечку кофе с пирожными, отправилась в городской парк.
        Этот парк необычайно понравился ей еще в первое посещение - вместе с экскурсией. Но если тогда Марго жалела, что не может вдоволь нагуляться по нему, потому что на сегодня запланировано посещение еще нескольких достопримечательностей, то сегодня времени у нее было много.
        Она с удовольствием побродила по аллеям, разглядывая и фотографируя на свой айфон экзотические деревья и цветы, посидела на берегу пруда, а затем посетила находящийся тут же исторический музей.
        Ну, а вернувшись в гостиницу, вдоволь наплавалась в бассейне.
        На отборочном матче второго круга Марго пришлось играть с теннисисткой из США.
        И победа в этом матче далась ей намного тяжелее, чем в первом. До самого последнего момента она вообще сомневалась, что сможет одолеть соперницу, - та была куда сильнее самой Марго. Физически сильнее. Если бы речь шла о борьбе, а не о теннисе, вряд ли они вообще попали бы в один вес.
        Едва увидев американку, Марго сразу поняла, что ей придется очень и очень нелегко. Ее соперница была твердо уверена в собственных силах, она привыкла побеждать. Марго вспомнила, что однажды - три года назад - они уже встречались, правда, играть друг против друга им тогда не пришлось. Но Марго видела игру американки и еще долго оставалась под впечатлением.
        Первый сет Марго проиграла с большим перевесом в счете в пользу американки. Та торжествовала и не скрывала своего торжества. Но Руденко уговорил свою подопечную не унывать и сосредоточиться.
        - Вспомни про свои сильные стороны, - напутствовал он ее, - делай больше обманных движений.
        И девушка послушалась. Она чувствовала себя актрисой, играющей роль. Делала вид, что сейчас пошлет мяч в правый угол, но в последний момент перенаправляла ракетку, и упругий желтый шарик летел в левый. Она подскакивала, била с лета, над головой, подпуская мяч как можно ближе к себе, чтобы у соперницы оставалось как можно меньше возможностей проследить ее движения. И в итоге добилась своего - второй сет остался за ней.
        Впрочем, в третьем сете эта тактика ведения игры уже не прошла. Американка стала более настороженно относиться к сопернице и сама начала вкладывать в удары столько силы, что у отбивающей их Марго пару раз чуть ракетку не вырвало из руки.
        Хуже всего было то, что Марго уже ощущала усталость. И вряд ли она выдержала бы еще хоть сколь-нибудь долго, но помогло чудо: соперница в какой-то момент зазевалась, и мяч пролетел мимо нее, ударившись о сетку корта за ее спиной. Именно это «чудо» и дало Марго передышку и надежду на победу.
        А вот американка после этого промаха подрастеряла свою уверенность, а может, она тоже уже начинала чувствовать усталость.
        Марго решила, что нужно закончить сет как можно быстрее, и стала бомбардировать соперницу неудобными мячами, которые та просто не успевала отбить. В итоге победа осталась за ней. И хотя Марго сегодня не испытывала удовлетворения от проведенной игры - слишком уж большое спасибо за выигрыш надо было сказать банальному везению, факт оставался фактом: она вышла в третий, последний отборочный круг.
        …И из этого турнира ей снова удалось выйти победительницей.
        - Вот это да! Моя дочь - олимпийская чемпионка! - восторгался отец Марго по скайпу.
        - Пап, мне до чемпионки еще четверть финала и полуфинал, - смущалась девушка. - Да и тут полно спортсменов гораздо сильнее меня.
        - Не верю! - улыбался отец. - Ты самая лучшая!
        - Да ладно тебе! - Она даже покраснела. - Расскажи лучше, как у тебя.
        - А что у меня? У меня банальные концерты, - ответил отец. - Вена, затем Цюрих, после Италия.
        - И правда, - рассмеялась Марго, - как банально! Всего лишь лучшие площадки Европы. Хотя, знаешь, теперь я тебя понимаю. Это здорово, когда к тебе приковано внимание тысяч зрителей.
        - Смотри не зазнайся, - снова улыбнулся отец.
        - Я постараюсь, - серьезно кивнула девушка.
        Отец помолчал.
        - Если бы только Ириша могла все это видеть! - вздохнул он наконец. - Она была бы самой счастливой матерью на свете.
        - Она видит, - твердо произнесла Марго. - Я уверена. Знаешь, я все время сейчас чувствую ее рядом. Она помогает мне, словно мой ангел-хранитель… - В носу резко защипало, и девушка отвела глаза от экрана ноутбука, чтобы отец не разглядел подступивших к ее глазам слез.
        - Конечно, ты права, - сказал он. - На самом деле мы бессмертны. Наши души живут вечно. - Он тоже слегка замялся. - И вообще, это уже практически научно доказанный факт! - Последнюю фразу отец сказал уже другим тоном - видимо, пытался вернуть их разговору мажорный лад.
        И девушка поддержала его начинание. Стала рассказывать о достопримечательностях Рио, о том, как ей нравится местный народ и национальная кухня. А попрощавшись с родителем, Марго еще долго сидела перед открытым ноутбуком и думала о маме.
        Жаль, что с ней вот так же просто нельзя связаться по скайпу…
        Во время матча четвертьфинала, практически сразу после того, как Марго и ее соперница вышли на корт, пошел дождь. Но игру было решено не прерывать.
        Первый и второй сеты дождь был не сильным, скорее, просто неприятным. А вот когда шел третий сет, дождь перешел в настоящий ливень, и это едва не стоило Марго победы.
        Кроссовки скользили по корту, даже несмотря на специальное резиновое покрытие. Но гораздо хуже были потоки воды, мешающие видеть мяч.
        В итоге эта победа далась девушке с неимоверным трудом, она так устала, что даже искренне порадоваться не смогла, когда был объявлен результат.
        - Что-то не нравится мне твой настрой, - сказал ей Руденко, когда они после матча шли в гостиницу.
        К этому времени Марго уже успела вытереться и переодеться в сухое. Да и дождь закончился, оставив после себя лишь насыщенный аромат озона.
        - Устала, - пожала плечами девушка.
        Тренер кивнул.
        Не время сейчас уставать. Соберись. - Он посмотрел на нее так, словно хотел понять о чем она думает. - К тому же не хочу тебя расстроить, но в полуфинале тебе придется играть с Пахомовой.
        Вообще чего-то подобного Марго от судьбы ожидала. Слишком уж в последнее время все шло гладко. Она даже стала опасаться, что такое везение не к добру. И вот наконец-то дождалась! Первая и по-настоящему весомая гадость.
        Ей предстоит играть с Леной Пахомовой! Со своей главной соперницей. И если Марго ей проиграет, это будет непростительно. Не для кого-то - для нее самой. Кому угодно, только не ей. Как говорится, это дело чести.
        Девушка размышляла об этом весь вечер и все утро до матча. И чем меньше оставалось времени до выхода на корт, тем больше она нервничала.
        Масла в огонь подливала и сама Пахомова. Она словно подкарауливала Марго на каждом углу - и то снисходительно улыбалась ей издалека, то отпускала какую-нибудь колкость в ее адрес.
        - Не ведись, - предупредил ее еще вчера Руденко. - Это называется «психологическое давление». Нечестная игра.
        Но «не вестись» у Марго получалось с трудом. Вроде до вчерашнего вечера не особо-то и обращала внимание на Лену, а теперь только о ней и думала.
        Эта необходимость победы давила на нее, словно бетонная плита. Казалось, именно теперь она как раз и не сможет выиграть ни одного сета.
        Переживания девушки не укрылись от ее тренера. С утра, за несколько часов до матча, он постучался к ней в номер.
        - Я тебя жду в холле, - сказал Руденко, когда она открыла. - Насколько я тебя знаю, ты не завтракала.
        Марго нехотя кивнула, соглашаясь.
        - А поесть надо, иначе сил на игру не будет. Так что собирайся, и пойдем перекусим, заодно и поговорим.
        Через пятнадцать минут она присоединилась к тренеру.
        - Спортсмен должен хорошо питаться, - вещал он ей еще через двадцать минут. - А ты что съела? Йогурт и банан! Тебе же на корт выходить!
        - В меня больше не лезет, - виновато произнесла девушка.
        - Значит, придется насильно, - констатировал тренер. - Ей-богу, детский сад! Сейчас буду кормить тебя с ложечки.
        - Не надо, я сама, - улыбнулась она и придвинула-таки к себе тарелку с рисом и овощами.
        - Значит, из-за Пахомовой никак не успокоишься, - утвердительно сказал Руденко, когда она дожевала порцию.
        Марго промолчала.
        - Да, конечно, это все понятно, хотелось бы, чтобы ты прошла в финал. Но это все не имеет никакого отношения к Лене, поэтому давай пока отложим это в сторону. - Он ждал, когда его подопечная поднимет на него глаза. - Пойми одну простую вещь: ты никому ничего не должна. Ни мне, ни Олимпийскому комитету, ни тем более Пахомовой и Федору. Черт бы с ними со всеми! Получи удовольствие от игры. Играй для себя. Не потому что ты решила, что перестанешь себя уважать, если проиграешь Лене, а исключительно из желания играть, двигаться, радоваться гибкости своего тела, скорости. Пойми, в таком стрессе нельзя выходить на корт. Это все равно что заранее признать свое поражение. Дошло?
        Она помотала головой.
        Тренер вздохнул.
        Я тебе сейчас говорю то, что не должен говорить никогда и ни под каким соусом, но если ты больше не чувствуешь в себе сил и желания продолжать, если ты перестала ловить кайф от того, что происходит, ты можешь добровольно выйти из игры. - Увидев округлившиеся глаза Марго, он пояснил: - Нет, я не подначиваю тебя сойти с дистанции. Наоборот. Я взываю к твоему бойцовскому духу, к твоему куражу, что ли. Ты же любишь то, что ты делаешь, иначе ты бы не продвинулась так далеко. Так вот и выходи на корт ради себя, а не ради того, чтобы заткнуть за пояс Пахомову. - Он сделал небольшую паузу. - Которая, кстати, совсем не так уверена в своих силах, как ты предполагаешь. В общем, - подытожил тренер, - постарайся расслабиться и почувствовать радость, предвкушение внутри. Только так ты сможешь победить.
        Трибуны ревели, приветствуя двух российских спортсменок. То здесь, то там Марго видела растяжки с написанными на них именами обеих и пожеланиями удачи, то и дело до нее долетали крики болельщиков.
        Она больше не нервничала. Совсем. Даже обещание Пахомовой размазать ее по стенке, которое та кинула ей перед выходом на корт, лишь рассмешило. Все-таки Руденко как никто другой умел внушить ей веру в себя.
        Не важно, кто из них лучше. И это сегодняшнее соперничество - лишь стечение обстоятельств. По-хорошему, они с Леной могли бы быть даже подругами, сложись все иначе.
        Самым напряженным оказался первый сет. Никто не хотел уступать, и все-таки Марго интуитивно чувствовала, как Пахомова постепенно устает и сдается. Она все чаще делала ошибки, двигалась все более порывисто. Было заметно, как сильно она психует.
        А сама Марго смотрела на их поединок будто со стороны. Словно не она подавала мяч, не она отбивала удары и не она некоторые пропускала. И никакой психологической усталости, такой заметной вчера, больше не было.
        Первый сет завершился со счетом шесть - пять в пользу Марго.
        Второй выиграла Лена, и на время эта маленькая победа будто вдохнула в нее новые силы. Соперница как-то вся подобралась, напружинилась. И кидала через сетку на Марго такие взгляды!
        Позже - уже будучи дома в Суздале - девушка просмотрела этот матч в записи и, конечно же, с комментариями на русском. Так вот, даже комментатор заметил ярость, с которой смотрела Пахомова на Марго, и не преминул пошутить по этому поводу.
        А пока третий сет был в самом разгаре, и если бы взгляды могли убивать, дымящийся труп Марго уже давно валялся бы посередине корта.
        Самой сильной стороной Пахомовой были ее подачи - она научилась делать их красиво и как-то плавно, завораживая и соперницу, и зрителей. Марго сравнила про себя подающую Лену с фэнтезийной колдуньей из недавно прочитанной книги, мастерицей иллюзий.
        Каждый раз было видно, как Пахомова красуется, растягивая подачу. Но Марго прекрасно знала: это такой ход, на самом деле в этот момент в голове у ее соперницы работает мощный компьютер, просчитывающий варианты розыгрыша этого мяча.
        Именно ее подачи давали Лене основное тактическое преимущество. Кроме них она мало что наработала своего. Да, техника у Пахомовой была отточена до филигранности, но во всех ее движениях сквозила именно заученность - никакой импровизации. И теперь, глядя на соперницу, Марго понимала, почему Руденко так настаивал на том, чтобы она, выполняя разнообразные удары у стенки, отрабатывала свой собственный стиль, а не копировала известных теннисистов. Копирование, и правда, необходимо, но только до определенного момента, - пока спортсмен лишь обрастает техникой. После же важно найти свое, отобрать из массы всего разученного наиболее удачные движения и привнести в них что-то личное - пусть даже мелочь. Кажется, Марго это удалось, а вот Пахомовой - нет.
        После пары особенно удачных подач Лены Марго почувствовала, что начинает не то чтобы уставать, но будто немного притормаживать. Даже заныла травмированная год назад рука. Появилась едва заметная дрожь в мышцах.
        «Стоило все же послушаться Захара Семеновича и, кроме риса, съесть что-нибудь мясное, - запоздало подумала она. - Хорошо, что хоть ракетку сегодня взяла легкую».
        И правда, в этот день она играла той ракеткой, которую подарил отец. Впервые не на тренировке, а на матче. И больше не точил изнутри червячок, не нашептывала неуверенность в себе: ты неумеха, ты недостойна такой восхитительной ракетки. Наоборот, руке было радостно сжимать отлично сбалансированную рукоятку, Марго получала удовольствие даже от того, с каким звуком отскакивает от упругих струн мяч.
        И все-таки мамина ракетка всегда будет оставаться для нее самой любимой. Но это же личное чувство, не имеющее никакого отношения к качеству самой ракетки, не так ли? И она имеет полное право на это, ведь личное, как девушка уже убедилась на собственном примере, да и на примере стоящей сейчас перед ней Пахомовой, - это не значит плохое или неправильное. Пусть Федор Николаевич внушал им обеим, что это так. Но он ошибался. Личное - это просто свое, родное, то, что идет изнутри, то, что не может обмануть.
        Эти мысли крутились в голове у Марго, словно рой пчел. Вернее, на тот момент это были скорее обрывочные образы, сформулировала которые она для себя уже после матча, стоя под душем в своем гостиничном номере. А пока все еще шел третий сет, и девушке начинало казаться, что ему не будет конца и что они с Леной так и будут перебрасываться через сетку мячом, пока одна из них не рухнет от усталости.
        Впрочем, по всему было видно, что Пахомова вымоталась куда больше Марго. Сказывалось нервное напряжение, в котором она вышла на корт. Если бы не Руденко, сумевший в последний момент заставить свою подопечную переосмыслить свой настрой, кто знает, в каком состоянии сейчас была бы сама Марго. Возможно - и скорей всего, - в еще более плохом.
        Пахомова бледнела на глазах, на ее лбу выступили крупные капли пота. Марго казалось, что она даже видит, как дрожит ракетка в руке соперницы. Сделалось до невозможности ее жалко - такую всегда самоуверенную.
        Словно собравшись с самыми последними силами, Лена отправила в Марго такой мяч, отбить который было практически невозможно. Она вложилась в этот удар всем корпусом, и мяч полетел в соперницу со скоростью выпущенной из винтовки пули. Видимо, расчет Пахомовой был на то, что Марго испугается и пропустит мяч, решив поберечь больную руку, или попытается отбить его справа или слева. Но Марго поступила иначе. Она подпрыгнула и отбила в прыжке, когда желтый вращающийся шарик оказался прямо перед самым ее лицом.
        Мяч улетел на сторону соперницы. Но так как Марго ударила по нему совсем легко, заметно пригасив мяч, его хватило лишь на то, чтобы перелететь сетку, прямо за которой он и стукнулся о землю. Пахомова, находящаяся в эту минуту в дальнем правом углу, не успела добежать, чтобы отбить. Именно в этот момент Марго поняла, что соперница уже проиграла, несмотря на то, что сет еще не завершен.
        И вот последняя подача, и всего через две минуты борьбы Лена снова пропускает мяч. И судья в который уже раз объявляет, что матч выиграла Маргарита Назарова, Россия.
        Уходила с корта Марго в смешанных чувствах. Победа все никак не осознавалась. Казалось, это какая-то ошибка, не может она, девочка из Суздаля, стать финалисткой Олимпиады. Вот у Пахомовой были все шансы.
        Лена не скрывала слез. Она рыдала так, что Марго была уверена: слышит весь Рио. Сперва думала подойти к ней, но, во-первых, вокруг Пахомовой и так суетилось много народа, а во-вторых, Лена кинула на нее взгляд, наполненный такой ненавистью, что у Марго чуть колени не подогнулись.
        А перед гостиницей ее ждали журналисты, желающие немедленно взять интервью - слишком уж яркий был матч, никто не ожидал, что, по сути, никому не известная спортсменка прорвется в финал. К тому же ее соперница продемонстрировала такие эмоции - наверняка за ними кроется какой-нибудь интересный для зрителей и читателей скандал. И однозначно в их размолвке не последнюю роль сыграл бывший тренер Марго.
        Но на вопросы личного характера девушка отвечать отказалась, ограничившись лишь комментариями по поводу своей победы. Сказала, что та стала для нее полной неожиданностью, впрочем, очень приятной.
        Журналисты продолжали бы на нее наседать, но вмешался Руденко и, обняв Марго за плечи, увел девушку в гостиницу.
        - Иди, отдыхай, - велел он. - Ты это заслужила.
        Девушка не стала спорить, сразу поднялась к себе, решив даже еду заказать в номер.
        Когда она, уже приняв ванну и немного избавившись от напряжения, вызванного истерикой Пахомовой и беседой с журналистами, собиралась набрать номер портье и попросить принести ей ужин, в дверь номера постучали.
        Первой была мысль о том, что это пришла Лена - высказать все, что она думает о сопернице. Но Марго ошиблась. За дверью стоял Федор Николаевич. Но, откровенно говоря, ему девушка была рада даже еще меньше, чем Пахомовой.
        За прошедший год им, конечно, случалось пересекаться, но встречаться с глазу на глаз - нет. Да и при свидетелях Марго удавалось игнорировать своего бывшего тренера, хотя он и не рвался с ней общаться.
        А вот сейчас сделать вид, что они не знакомы, никак не удастся. Можно, конечно, захлопнуть дверь прямо перед его носом, но это будет уже слишком.
        «Впрочем, он заслужил», - поймала себя на мысли девушка.
        Похоже, Федор Николаевич прочитал ее мысль, потому что широко улыбнулся и сразу заговорил:
        - Позволь тебя поздравить с победой. Честно говоря, не ожидал, что ты покажешь такие результаты, но иногда я тоже ошибаюсь, как любой живой человек.
        «Да уж, - подумала Марго. - Ошибся так ошибся. Интересно, что ему надо?»
        Поверить в то, что бывший тренер пришел к ней всего лишь с целью поздравить и тем самым наладить отношения, не получалось.
        - Я наблюдал за тобой весь год, - продолжил Федор Николаевич. - И я впечатлен твоими успехами. Ты оказалась намного сильнее и целеустремленней, чем представлялось вначале. Так вот. - Он сделал паузу. - Я предлагаю тебе контракт.
        - Какой контракт? - сперва не поняла девушка. Но тут до нее дошло. - Хотите сказать, что желаете снова стать моим тренером?
        - Именно так, - кивнул он. Казалось, он ни минуты не сомневается в том, что она с радостью примет его предложение.
        Марго почувствовала, как закипает. Возмущение рвалось из нее с такой яростной силой, что сдержать его не было никакой возможности.
        - Как у вас только совести хватает! - сказала она. - Вы сами от меня отказались, взяли на мое место Лену, даже не предупредив меня! И теперь ждете, что я поступлю так же подло, предав своего тренера?
        - Руденко уже совсем пожилой человек, - спокойно произнес Федор Николаевич. - Он не сможет долго оставаться с тобой. Думаю, сразу после Олимпиады он сложит с себя свои полномочия тренера. Ну а если тебя все еще беспокоит Пахомова, я больше с ней не сотрудничаю.
        Теперь Марго поняла, почему Лена смотрела на нее с такой ненавистью - тренер сразу после ее проигрыша сообщил ей, что она неудачница, а с неудачниками он не имеет никаких дел - это вполне в его стиле, - а Пахомова решила, что это все из-за Марго.
        Но размышлять сейчас на эту тему Марго не собиралась, как и погружаться в жалость к сопернице.
        - Лена меня не беспокоит, - проговорила она, глядя прямо в глаза своему бывшему тренеру. - Меня беспокоите вы. Даже странно, что вы - ученик Руденко. Вы умудрились ничему у него не научиться. Представляю, как сильно он разочарован. - Она перевела дыхание. - Так вот. Мне не нужны никакие ваши предложения. Я никогда не буду сотрудничать с человеком, которого мне не за что уважать. А насчет возраста Захара Семеновича… Не важно, как долго еще он сможет быть моим тренером. Я буду рада даже самому короткому времени. Потому что он самый лучший учитель, какого только можно себе представить. И никакого другого мне не надо. Так что даже если вы правы и он собирается уйти на пенсию, - девушка почувствовала, что негодование уже не помещается внутри ее, - вам ничего не светит. Еще раз повторяю, если вы не поняли: другого тренера у меня не будет. И точка.
        Федор Николаевич усмехнулся и, не прощаясь, повернулся.
        - А ты, оказывается, дура, - бросил он через плечо.
        Марго не стала наблюдать, как он уходит. Она шагнула в свой номер, на пороге которого стояла все это время, и так громко хлопнула дверью, что задрожали стены.
        И вот наконец наступил день, в который должен был состояться последний матч и определиться победитель.
        На золотую медаль претендовали Марго и американка Рэйчел Грант, с ней девушке еще не приходилось встречаться на корте, хотя за карьерой своей соперницы Марго следила с интересом и даже восхищалась внутренней силой, терпением и упорством Рэйчел. Девушка считала, что проиграть в этом матче не будет позором, но в крови кипел азарт - ведь, в конце концов, ей удалось дойти до финала, и чем черт не шутит, вдруг золотая медаль достанется ей, а не Рэйчел.
        В утро последнего матча светило яркое солнце. На стадионе собралось немыслимое количество народа, и зрители все прибывали и прибывали.
        Марго, ожидая, когда объявят начало игры, сидела с Руденко на тренерской трибуне и то и дело прикладывала ко лбу и шее смоченное холодной водой полотенце - было нестерпимо жарко.
        - Не забывай о том, что она левша, - давал ей последние наставления тренер. - Ее преимущество в этом. Подстроиться под ее стиль игры будет сложно.
        Марго почти не слушала его, лишь машинально кивала в ответ. Мысленно она уже была на корте.
        А через пять минут они с Рэйчел обменялись приветственными рукопожатиями, и игра началась.
        Наверно, впервые за последнее время, если вообще не за всю свою спортивную карьеру, Марго чувствовала, что встретила соперницу, настолько превосходящую ее в мастерстве. Ей никак не удавалось угадать, что предпримет Рэйчел в следующую секунду, куда, посланный ее ракеткой, полетит мяч.
        Марго носилась из одного конца своей зоны в другой и уже через десять минут сета чувствовала себя загнанным животным. А ее соперница, казалось, по-прежнему была полна сил и энергии.
        Но самое неприятное случилось в конце первого сета - Марго больно подвернула ногу. И если сначала удавалось не обращать внимания на боль в лодыжке, то когда начался второй сет, она поняла, что с такой ногой ее шансы на победу равны нулю.
        Пришлось делать знак судье, чтобы остановил матч.
        Прибежал доктор, быстро осмотрел ногу девушки, констатировал растяжение и предложил перенести игру. Но Марго воспротивилась.
        Ей казалось, что если не сейчас, то уже никогда. Поэтому она лишь попросила сделать ей обезболивающий укол и потуже забинтовать лодыжку, после чего матч возобновился.
        Теперь девушка почти не чувствовала ногу ниже колена, а Рэйчел не собиралась ее щадить и поддаваться. Казалось, она лишь обрадовалась травме соперницы и постарается использовать это преимущество на все сто процентов. Рэйчел по-прежнему гоняла Марго из угла в угол, надеясь как можно быстрее ее окончательно вымотать. Американка была твердо нацелена на золотую медаль.
        Руденко, как всегда, оказался прав. Подстроиться к стилю игры американки было невероятно сложно. Мало того что играла она левой рукой и все ее подачи Марго была вынуждена переворачивать в своей голове в зеркальном отражении, так еще и сама техника ее игры была не похожа ни на что, виденное Марго. Кроме того, Рэйчел то и дело норовила поменять ритм, а это вообще ни в какие ворота не лезло.
        Сперва Марго надеялась, что смена ритма игры - это промах соперницы, но вскоре поняла, что американка делает это специально. Одному Богу и ее тренеру было известно, как Рэйчел самой удавалось не теряться в постоянно меняющихся условиях, но факт оставался фактом: она действовала безукоризненно. А вот Марго - нет.
        Она сама пару раз отфиксировала свои промахи, которые могли стоить ей пропущенного мяча - вот тут слегка недовернула корпус, и в итоге мяч едва не упал на землю на ее собственной стороне, вот здесь слишком сильно прогнула запястье, и ракетка - между прочим, отлично сбалансированная, - чуть было не вылетела из руки.
        Марго понимала, что такие промахи недопустимы, особенно теперь, в матче за олимпийское золото, но ничего не могла с собой поделать. Как она ни старалась обнаружить слабые стороны соперницы, ничего не выходило. А может, их и не было вовсе.
        И лишь только напряжением воли Марго заставляла себя не паниковать.
        «Даже если я проиграю…» - повторяла она себе снова и снова, словно заклинание - строго в ритм. Закончить фразу не удавалось. Она не знала, что будет, если она проиграет. Ничего, по сути. Ничего страшного. Серебряная медаль - тоже ведь весьма неплохо.
        Марго понимала, что шанс на победу у нее может появиться в одном только случае - если ей удастся каким-то неведомым образом заставить соперницу играть по ее - Марго - правилам. Навязать ей свой ритм, в первую очередь, может быть, испугать ее, заставить поволноваться, хотя бы немного сбить спесь.
        И сделать это можно было только одним способом - выкинуть что-то такое, чего соперница от нее никак не ожидает. Поэтому для начала Марго решила немного поддаться, сделать вид, что она уже вымоталась и сил сопротивляться у нее больше нет. Честно говоря, это было совсем недалеко от истины.
        Она даже специально пропустила один мяч. А затем еще один, позволив тем самым американке выиграть сет.
        - Что ты делаешь, нельзя так легко сдаваться! - произнес подбежавший к ней Руденко. - Я понимаю, ты устала, но…
        - Захар Семенович, я и не собираюсь сдаваться, - перебив его, ответила девушка. - Я думаю, у меня сейчас получится все наверстать.
        - Ладно, поступай как знаешь, - пожал плечами тренер. И Марго поняла, как тяжело ему сейчас доверять ей. Но все же он доверяет…
        Прежде Марго приходилось слышать о так называемом «втором дыхании», которое открывалось в самый неожиданный момент, а вот испытать это явление на собственном примере сегодня пришлось впервые. Впрочем, скорее в ней возобладала здоровая злость.
        Вспомнилось, как она разрабатывала руку, как было больно и страшно повредить себе еще больше, как она шла вперед от одной крошечной цели к другой - и ведь дошла, не сдалась! А сейчас, благодаря обезболивающему, даже больно не было.
        Она подумала о том, как будет счастлив Руденко, если она победит, как станут гордиться ею бабушка и отец, и Илья, а главное - мама, где бы она сейчас ни находилась.
        В этом сете Марго не пропустила больше ни одного удара. С первых же его секунд она взяла инициативу в свои руки и больше ее не теряла. Она не позволила ни одному мячу удариться о землю с ее стороны сетки - подпрыгивала так высоко, словно была не теннисисткой, а прыгуньей с шестом, тянулась, выгибалась, била то легко, то со всей силы, то отправляла мячи в полет до самого дальнего конца корта, то сразу же гасила.
        И с каждой минутой все больше убеждалась в том, что и она сама далеко не соперница-подарок для американки. А еще видела по выражению лица той, что она понимает: такая легкая на первый взгляд победа уплывает у нее из рук, а сделать уже практически ничего и нельзя, потому что времени на маневры почти не осталось.
        Марго все наращивала темп игры, не предоставляя возможности сопернице сменить его на комфортный для нее. В какой-то момент Марго перехватила ракетку в левую руку, в который уже раз вспомнив добрым словом своего тренера, настаивающего, чтобы она одинаково работала обеими руками, и таким образом сравнялась с Рэйчел.
        И вот последняя подача. Мяч стремительно летит влево. Марго знает, что не успеет вовремя добежать. Вот если бы у нее была еще одна доля секунды! Но времени нет. Она пропускает мяч за себя, а затем, резко повернувшись на полкруга вокруг своей оси, догоняет его и отбивает назад, за спину - туда, где осталась сетка и стоящая по другую ее сторону американка.
        Марго не видит, куда летит мяч, не видит, как в попытке дотянуться до него поскальзывается соперница - и неудержимо, словно в замедленной съемке, падает.
        На нее обрушился сразу целый океан голосов, криков, воплей. Это зрители выражали свой бурный восторг, скандируя почему-то ее имя, а к ней через весь корт бежал ее тренер. И когда он добежал, Марго наконец поняла: она победила.
        Вечером следующего дня, сидя в своем номере, девушка набрала на телефоне цифры, которые последний раз набирала несколько лет назад. И это не было порывом или необдуманным поступком.
        Марго знала: она поступает так, как должна. Пришло время перечеркнуть прошлое и впустить в свою жизнь двоих людей, которых не было рядом с ней с самого ее рождения, - ее деда и бабушку по матери.
        Когда на том конце раздался усталый мужской голос, сердце девушки подпрыгнуло к горлу, и, как и много лет назад, первым порывом было положить трубку, но вместо этого она произнесла:
        - Здравствуйте, дедушка. Это ваша внучка Маргарита. - Ее голос прозвучал надтреснуто, напряженно. Слова дались с огромным трудом. Проговаривая их, она спрашивала себя, имеет ли она право называть этого до сих пор чужого человека дедушкой, как он отнесется к ее звонку?
        Но неожиданно мужчина на том конце провода обрадовался и заговорил быстро-быстро:
        - Я так рад тебя слышать! А мы как раз смотрим Олимпиаду. Ты просто молодец! Даже не знаю, что и сказать… Такая неожиданность, что ты позвонила. Я уже и не надеялся…
        И вдруг Марго поняла, что внутри больше нет ни капли обиды на него, ее место занял покой и твердая уверенность: она поступает правильно, и ее мама хотела бы, чтобы самые близкие ее люди жили дружно.
        А пожилой мужчина на том конце все говорил и говорил, словно боялся, замолчав, услышать, что она его на самом деле не простила и звонит по какому-то совершенно другому, немыслимому поводу. Он рассказывал о том, что они с бабушкой вот уже год не пропускают ни одной трансляции с внучкиных матчей, что очень гордятся ею и понимают, как перед ней виноваты. Что Марго похожа на свою мать - и внешне, и по характеру, - та тоже всегда стояла на своем и если что-то решала, то добивалась этого любой ценой. И что это замечательное качество, и жаль, что в этом ее мама была так сильно похожа на своего отца, что однажды, столкнувшись с ним лбами, не сумела отступить. И, как показало время, поступила совершенно правильно, а он - ее отец - ошибся. И из-за своей глупой гордости потерял дочь. И внучку.
        Марго слушала его прерывистую, перескакивающую с одного на другое речь, и по щекам ее текли слезы. Ей казалось, она слышит маму - та тоже, волнуясь, говорила путано, сбивчиво, то восторженно, то будто захлебываясь словами. И абсолютно с теми же интонациями! И было так странно, что в этом человеке - своем незнакомом деде - она вновь обретает свою умершую маму.
        - Дедушка, а можно я к вам приеду на недельку? - спросила она, когда ее собеседник наконец замолчал. - У меня будет много свободного времени после Олимпиады. Я сперва домой на пару недель, а потом к вам. Можно? - повторила она.
        Конечно! - в голосе пожилого мужчины звучала такая неподдельная радость, что Марго поняла: теперь все совершенно точно будет хорошо.
        Церемония награждения проходила уже вечером. В центр огромного поля вынесли пьедестал для трех медалистов, и девушки - занявшая третье место француженка, второе - американка Рэйчел и первое - Марго - поднялись на него.
        Все трое улыбались и поздравляли друг друга. Наконец, вынесли три медали на бархатных подушечках, и они поочередно заблестели на груди своих обладательниц.
        Но Марго недолго стояла на пьедестале почета. Едва заиграли первые аккорды гимна России, она спустилась с пьедестала и, немного прихрамывая, направилась туда, где чуть в стороне стоял в группе других сопровождающих Руденко.
        Он смотрел на нее с явным непониманием. На его лице застыло удивление.
        И лишь когда девушка подошла вплотную к нему и, сняв с себя золотую медаль, перевесила ее на его шею, а затем крепко обняла его и шепнула: «Спасибо», он понял, зачем она пожертвовала своей минутой славы, и из глаз старого тренера потекли слезы благодарности.
        Эпилог
        Ну а через три часа была церемония закрытия, - уже в который раз пересказывала Марго близким события своего недавнего прошлого.
        Они сидели на веранде: бабушка, отец, Илья, Светка с семьей, а также дед и бабушка со стороны матери.
        Они приехали в Суздаль неожиданно, без предупреждения, позавчера днем - просто позвонили в звонок на воротах - так, будто делали это уже сто тысяч раз. Марго выбежала открывать и, пока возилась с замком, все не могла поверить, что это и в самом деле они.
        - А мы решили не ждать, когда ты к нам выберешься, - произнес дед, уже обнимая внучку. - И так столько времени потеряли.
        И вот теперь они все вместе пили чай на веранде. Казалось, Марго еще сто раз может одними и теми же словами пересказать им все события Олимпиады, а они все так же будут просить ее рассказать снова и снова. И так каждый вечер, пока у нее не отвалится язык.
        Она приехала домой почти неделю назад и была приятно удивлена тем, как ее встретили. Причем не только родные и друзья, а весь город. По всему центру были развешаны плакаты с поздравлениями, а на площади у торговых рядов в ее честь даже устроили небольшой концерт, в ходе которого мэр Суздаля сообщил Марго, что теперь она почетный житель города с массой разнообразных привилегий. Конечно, она смутилась и смущается до сих пор, когда на улицах к ней подходят с просьбами дать автограф.
        Вместе с ней приехал погостить и Руденко. Девушка с трудом уломала его составить ей компанию - он все отказывался, говорил, что не хочет никого стеснять, что ему неудобно и прочее в том же ключе. Согласился, только когда Марго заявила, что без него никуда не поедет. Да и бабушка ее подключилась - лично позвонила тренеру и пригласила в гости.
        И вот теперь Руденко, как и самой Марго, приходилось во всех подробностях рассказывать о двух неделях, проведенных в Рио, - со своей позиции, конечно.
        - Вот бы и нам там побывать! - каждый раз вздыхала Светка, когда подруга и ее тренер замолкали.
        - Обязательно побываем, - обещал ей Серега, - вот только Ритка подрастет немного.
        - Это все уже не то, - грустно улыбалась она. - Олимпиады-то уже не будет.
        - Да ладно вам, - встревала Марго, - съездите просто так - отдохнуть, а на Олимпиаду поедем все вместе. Вроде следующая должна быть в Токио?
        Руденко в ответ улыбался и кивал. А Марго казалось, что она самый счастливый человек на свете, потому что вокруг нее самые любимые ее люди.
        notes
        Примечания
        1
        Песня группы «Сплин» - «Письмо».
        2
        Высота, на которой ракетка встречается с мячом.
        3
        Удар ракеткой по летящему мячу до того, как мяч отскочил от поверхности корта.
        4
        Фактически удар с полулета - это тот же удар по отскочившему мячу, с той лишь разницей, что ракетка соприкасается с мячом сразу после его отскока от земли.
        5
        Мяч, которому во время удара придается вращение. При крученых ударах хватка ракетки немного поворачивается влево. Причем этот угол наклона каждый игрок может выбирать свой. Чем больше угол наклона, тем сильней можно закрутить мяч.
        6
        При резаном ударе плоскость ракетки располагается ниже мяча. Игрок должен подсечь мяч и тем самым придать мячу обратное вращение.
        7
        Удар, выполненный в движении в направлении к сетке.
        8
        Удары ракеткой высоко над головой.
        9
        Удар, при котором мяч летит по низкой и крутой траектории и за сеткой резко снижается.
        10
        Олимпийские игры 2016 года пройдут в Рио-де-Жанейро.
        11
        Удар, при котором мяч посылается высоко над сеткой.
        12
        Мощный удар над головой по опускающемуся сверху мячу.