Сказочные повести (сборник) Софья Леонидовна Прокофьева
        Школьная библиотека (Детская литература)
        В сборник включены сказки «Приключения жёлтого чемоданчика», «Зелёная пилюля», «Клад под старым дубом» и «Не буду просить прощения». Написанные в 60-е годы прошлого века, они завоевали прочное место в детской литературе. Забавные персонажи, мягкий умный юмор, серьёзность в постановке важнейших моральных проблем сделали их близкими и современными сегодняшнему читателю.
        Для младшего школьного возраста.
        Софья Леонидовна Прокофьева
        Сказочные повести
                                
        Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
        
        Сказочница из страны Фантазии
        Сказки Софьи Леонидовны Прокофьевой все знают с детства. Они привлекают своим неповторимым миром, в котором соседствуют повседневная жизнь и волшебство, юмор и драматизм, настоящий героизм и трусость, таинственное и забавное… Они индивидуальны, узнаваемы, завораживают музыкальностью и образностью. Яркие, живые персонажи никого не оставят равнодушными. С первой страницы начинаешь им сопереживать, с интересом следишь за их судьбой.
        Софья Леонидовна родилась в Москве в 1928 году. Окончила Московский государственный академический художественный институт имени В. И. Сурикова, затем работала художником-иллюстратором. Писать сказки начала в 1950-х годах, после рождения сына. Сказки Прокофьевой прочитал Лев Кассиль и назвал её настоящей сказочницей. Первая книжка Софьи Леонидовны была напечатана в 1957 году. С тех пор она написала более тридцати книг и продолжает писать новые. Сказки Прокофьевой переведены более чем на двадцать языков. По мотивам её книг сняты кино и мультфильмы.
        С. Л. Прокофьева - лауреат ряда международных премий за книги и киносценарии. Награждена серебряной медалью Венецианского биеннале за сценарий фильма «Приключения жёлтого чемоданчика»; награда Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ) была присуждена за сценарий фильма «Без свидетелей»; повесть «Не буду просить прощения» отмечена японской премией КОДАИ (за лучшую книгу года); в 2006 году признана лауреатом Почетного диплома Международного Совета по детской книге (IBBY) за книгу «Глазастик и ключ-невидимка». Жюри Всероссийской литературной премии имени Петра Ершова особым призом отметило творчество детской писательницы за большой вклад в современную детскую литературу.
        Эти сухие факты не дают представления о том, что за удивительный, светлый человек Софья Леонидовна. Мне посчастливилось познакомиться с писательницей. В её доме царит атмосфера доверия, взаимопонимания и добра, чувствуются старинные семейные традиции. С полотен картин взирают люди другой эпохи, другого мира.
        Навстречу мне, вслед за хозяйкой, тихо вышла огромная овчарка. Дружелюбное благородное животное понимает каждое слово. А под большим креслом сладко спал оживший персонаж из сказок о волшебнике Алёше - большой рыжий кот.
        - Почему вы решили писать для детей? - задаю я неуверенно первый вопрос.
        - Поначалу я не готовилась стать сказочницей, но понимала, что на данный момент это самый свободный жанр. В те годы многое, что я хотела сказать, могла выразить только сказка, - отвечает Софья Леонидовна.
        Дальше разговор становится более непринуждённым, вопросы возникают сами собой.
        Сказка, по глубокому убеждению писательницы, будет существовать вечно. Только в ней точнее всего можно выразить мечты человека, показать разницу между добром и злом.
        У сказок разных народов много общего, отмечает Прокофьева. Учёные даже систематизировали сказочные сюжеты, пронумеровали их. У всех людей на земле одинаковое стремление к добру, к свету, всем нравится любоваться бескрайним голубым небом, белоснежными облаками, зелёными деревьями. Все хотят, чтобы зло было наказано, а добро восторжествовало, чтобы в мире было больше чудесного. Мать, качая своё дитя, обязательно напевает ему песенку, рассказывает удивительные сказочные истории, тем самым учит его отличать хорошее от плохого. Это заложено в природе человека.
        Софья Леонидовна призналась, что больше всего она любит сказки Андерсена. Трудно в чьём-то творчестве найти такое гармоничное соединение высокохудожественного повествования или описания и глубокого морального начала. Каждая его сказка - это сокровище. Их хочется постоянно перечитывать. Именно творчество Андерсена и сказочников XIX века помогает ей обрести вдохновение.
        Любовь писательницы к средневековой литературе выразилась в книге «В стране легенд», которая вошла в круг обязательного чтения школьников. Она была написана совместно с Верой Николаевной Марковой, любимой мачехой Софьи Леонидовны, крупнейшим учёным-медиевистом, переводчиком со старояпонского. В книге собраны и адаптированы для школьников европейские легенды о Роланде, короле Артуре и рыцарях Круглого стола, Тристане и Изольде, Лоэнгрине, Робин Гуде, Вильгельме Телле, Фаусте и многие другие. Конечно, лучше читать оригинал. Но бывают случаи, когда пересказы полезны. Не все школьники могут освоить серьёзные, глубокие произведения зарубежной классической литературы. Данте, Гёте и многие другие гениальные авторы слишком сложны для них. А прочитав талантливо выполненный пересказ, ребёнок может заинтересоваться и обратиться к авторскому тексту.
        Особый интерес у читателей всегда вызывают тайны писательской мастерской. Кажется чудом, вызывает восхищение способность из абстрактного мира мыслей и чувств создавать живые образы с индивидуальными чертами, неповторимым характером, самостоятельными поступками.
        Как рождается сказка Прокофьевой? По словам писательницы, для неё важнее всего найти образ главного героя. И он должен начать жить своей собственной жизнью, сам строить сюжет, вести за собой. Если всё задумано органично, так и происходит, тогда и сказка ладится. Но это случается не всегда, нередко приходится исписать кипу листов, чтобы нащупать верную нить, найти нужную тональность.
        Бывает, что произведение навеяно чисто внешними событиями, впечатлениями. Сказка «Лоскутик и Облако» родилась, когда сказочница просто лежала летом на траве, смотрела в небо и любовалась причудливыми очертаниями облаков, их перетеканием из одной формы в другую.
        У сказки «Астрель и Хранитель Леса» довольно необычная предыстория. Софья Леонидовна сидела в комнате со своей невесткой, которую зовут Астрид, красивой молодой женщиной с серебристыми волосами, нежным лицом. На ней было бледно-серое платье. Уже наступили сумерки. И вдруг Астрид начала исчезать, растворяться в темноте. Так в воображении сказочницы возник образ принцессы Астрель, которая в сумерках становится невидимой и может убежать из дворца, где её держат пленницей.
        А идея книги «Приключения жёлтого чемоданчика» появилась из курьёзного случая. Софья Леонидовна ехала в Прибалтику. У её попутчика был точно такой же жёлтый кожаный чемодан, как и у неё. Они случайно перепутали эти чемоданы, но вовремя обнаружили подмену.
        Сказка и поэзия созвучны, у них много общих выразительных средств. Язык и образы сказки могут быть очень лиричными и такими же музыкальными, как и стихи. Как и стихи, сказки затрагивают самые тонкие струны души человека, влияют на его чувства и эмоции, идут напрямую к сердцу. В авторе сказочных повестей «Ученик волшебника», «Остров капитанов», «Астрель и Хранитель Леса», «Принцесса Уэнни» и многих других угадывается неординарный поэт. Не случайно стихотворный «Античный цикл» С. Л. Прокофьевой получил высокую оценку Б. Л. Пастернака.
        Важное место в своём творчестве Софья Леонидовна отводит языку, манере общения с детьми. Создавая сказки для детей разного возраста, писательница старается вести диалог с ребёнком на равных, не заискивая перед ним, не сюсюкая. При этом, как и многие настоящие детские писатели, она просто создаёт свой сказочный мир, в котором можно счастливо и радостно жить как ребёнку, так и взрослому. Известно, что, когда Андерсену показали его памятник, где его окружали дети, он очень удивился и обиделся. Он считал себя писателем для взрослых.
        Тем не менее найти верный тон в общении с читателем необходимо. Это особенно важно сейчас, когда дети стали меньше читать. Они поглощены компьютером, телевизором. У них всё меньше времени остаётся для чтения, которое представляет собой сложный процесс воссоздания и интерпретации образов и смыслов, глубокое погружение в мир, созданный автором. Это непросто, требует серьёзной, напряжённой работы. Что делать? По мнению Софьи Леонидовны, вся надежда на семейные традиции. Ну и конечно, многое зависит от писателя. Его задача - сделать всё, чтобы дети с радостью открывали книги, чтобы их внутренний мир обогащался новыми впечатлениями, чтобы они становились добрее и одухотвореннее.
        Сказочный мир С. Л. Прокофьевой напоминает фантасмагорию. Голубая искра в руках волшебника Алёши заставляет вспомнить прошлую жизнь. «Я была овечкой… Меня стригли, стригли, стригли… Мою шёрстку чесали, пряли… Потом ткали, ткали, ткали». Так говорит обычный плащ, когда на него попадает эта искра. Дупло вспоминает, как оно было жёлудем. Травинка вспоминает копыта всадников…
        Страшный незнакомец, похожий на зловещую тень, ворует улыбки. Астрель, принцесса Сумерки, спасаясь от преследования, спускается по мосту из капелек дождя, который рушится вслед за ней.
        А вот чёрная фигура злого колдуна Каргора в чаще леса. Через боль и страдания он превращается из ворона в человека. Чем больше он совершает зла, тем тяжелее принимать ему человеческий облик.
        Приземистые дома с черепичными крышами, тёмные башни, мост Зевни-Во-Весь-Рот с обезумевшим от жадности сборщиком податей, дверь в сказку, нарисованная на асфальте цветными мелками…
        Неудержимый полёт фантазии автора переносит читателя в волшебный мир, полный причудливых образов и неожиданных поворотов сюжета.
        Но среди сказок Прокофьевой есть и такие, в которых волшебство приглушено, скрыто. Оно лишь слабо проявляется на общем фоне реальной жизни обычных людей в обычном городе.
        В сказочных повестях «Приключения жёлтого чемоданчика» (1965), «Зелёная пилюля» (1964), «Клад под старым дубом» («Сказка о жадном мальчишке», 1965), «Не буду просить прощения» (1968) дети попадают в круговорот событий, серьёзным образом влияющих на их дальнейшую судьбу. Им приходится преодолевать себя, побеждать трусость, неумение радоваться жизни, болтливость, лень, жестокость, жадность, упрямство, неблагодарность. И помогает им в этом сама жизнь - чудесный, наиболее действенный помощник. Детский Доктор из повести «Приключения жёлтого чемоданчика» говорит: «Когда сама жизнь делает человека смелым, это действует гораздо сильнее, чем любые лекарства».
        С головой окунувшись в круговорот жизни, герои сказки «Приключения жёлтого чемоданчика» Петя и Тома излечиваются от уныния и детских страхов. Ведь им приходится, забыв о себе, спасать других, чьей жизни из-за нелепой случайности - перепутанных чемоданчиков - угрожает нешуточная опасность.
        О том, к каким последствиям приводит героя нежелание трудиться, рассказывается в сказке «Зелёная пилюля». Её герой, Вова Иванов, идя на поводу у своей лени, выпивает пилюлю и превращается в малыша. Так он старается освободиться от своих обязанностей в школе и дома. Но как ничтожны и смешны те преимущества, которых он добился с помощью лекарства, по сравнению с его прежней, яркой и интересной, жизнью десятилетнего мальчишки! И читатель вместе с героем убеждается, что жизнь становится скучной и унылой, если ты лишён возможности самостоятельно совершать поступки и принимать решения.
        В сказке «Клад под старым дубом» Алёша находит во дворе серебряную монету, а вместе с ней и госпожу Жадность, которая «была похожа на крошечную тощую старушонку». Чем больше вещей приобретает Алёша, тем дороднее, наряднее и самоувереннее становится госпожа Жадность. А сам он, заражённый накопительством, от её подарков делается злее и недружелюбнее: ругается с друзьями, обижает бабушку.
        Наблюдая за изменением характера героя, читатель начинает понимать, что жадность - это не просто любовь к вещам и желание иметь всё самое лучшее и всего много. Жадность - это обиды, горечь и разочарование родных и близких, о которых забываешь, которых не жалеешь, с которыми не считаешься.
        Взаимоотношения Алёши и Жадности отличаются напряжённостью и драматизмом, которые нарастают с каждым эпизодом и достигают своей кульминации в сцене на чердаке, по остроте и накалу не уступающей творениям Гофмана и Андерсена.
        Именно в этой сцене звучит основная мысль творчества С. Прокофьевой - мысль о необходимости жить для других. «Жизнь - это самое дорогое на свете. А ты согласился отдать её ради какой-то девчонки. Ты погубил меня!..» - кричит умирающая Жадность Алёше, который ценой собственной жизни пытается спасти Катю.
        Без сомнения, жизнь - это высшая ценность. Но только жизнь, посвящённая другим, приносит радость, наполняется смыслом.
        Нравственно-этическая тема достигает своего максимального развития в сказке «Не буду просить прощения», близкой к притче. Мальчик обижает свою маму, уходит из дома, и во всём мире наступают Великие Холода. В поисках новой мамы Вася проходит через трудные испытания и в конце концов понимает, что главное в жизни - это быть кому-нибудь нужным. А для него этот кто-то - единственный самый близкий, родной человек, его мама, которую надо любить и беречь и ни в коем случае не расстраивать.
        Произведения Софьи Леонидовны Прокофьевой - это сокровищница незабываемых историй, которые, соединяя в себе мудрость и простоту, заставляют смеяться и плакать, сопереживать и задумываться, вместе с героями искать пути решения сложных нравственных вопросов. Эти сказки открывают всю красоту жизни, человеческих отношений; они воспитывают в человеке стремление к прекрасному и доброму, развивают чувства и воображение.
        Независимо от места действия, форм проявления волшебного, в них всегда остаётся главное: человечность, одухотворённость, победа добра над злом, тонкий лиризм, искренний юмор, ненавязчивая поучительность. Они правдивы, их образы полнокровны и гармоничны, в них нет схематизма и ненужной украшательности, так называемой игры в сказку, любования антуражем, за которым нет никакого смысла. За их простотой скрывается отточенный стиль, внимание к языку, чувство слова, хорошее знание детской психологии.
        «В это утро погода была просто чудесная. Даже ветер был какой-то вкусный» («Клад под старым дубом»).
        «Солнце сверкало в голубых лужах. Ветер пробегал по ним, и тогда казалось, что солнце тоже прыгает через верёвочку» («Клад под старым дубом»).
        Яблоко, поворачиваясь в руках девочки то красным, то жёлтым боком, улыбается («Клад под старым дубом»).
        «…Светофор похож на большую конфету, зачем-то привязанную к проводам» («Клад под старым дубом»).
        Девочка напоминает пряник, а собака совсем как шоколадная («Клад под старым дубом»).
        «Госпожа Жадность засмеялась сытым, довольным смехом» («Клад под старым дубом»).
        «Старенький стол испуганно покачнулся. За всю его долгую жизнь в этой семье по нему никто не стучал кулаком» («Приключения жёлтого чемоданчика»).
        «Он <Петя.> так боялся бормашины, как будто она была хищным зверем и вместе с тиграми бегала по джунглям» («Приключения жёлтого чемоданчика»).
        «Ряды вешалок с висящими на них пальто были похожи на дремучий лес, а на опушке этого леса сидела нянечка в тёплом мохнатом платке. Она вязала длинный чулок, похожий на волчью ногу» («Зелёная пилюля»).
        «На витрине булочной высились башни из сушек, уютно свернувшись, лежали плюшки, а на них с надменным видом глядели большие крендели, скрестив на груди круглые руки» («Зелёная пилюля»).
        «…К остановке подъехал озябший троллейбус. Провода над ним просто дрожали от холода, а окна были совсем белые» («Зелёная пилюля»).
        Таких маленьких «изюминок» в текстах Софьи Прокофьевой очень много. С наслаждением вчитываешься, погружаешься в эту реальность, восхищаешься мастерским владением словом, его богатой палитрой смыслов и их оттенков. Её произведения гармоничны и полны, как сама жизнь.
        Татьяна Гавердовская
        Приключения жёлтого чемоданчика
        Глава 1
        ДЕТСКИЙ ДОКТОР
        Детского Доктора разбудило яркое солнце и ребячий смех.
        Детский Доктор мог целыми днями слушать этот смех. Это были для него самые приятные звуки на свете.
        Ребята играли во дворе и смеялись.
        Время от времени снизу поднималась серебряная струя воды. Можно было подумать, что посреди двора лежит большой кит. Детский Доктор, конечно, понимал, что этого не может быть. Он знал, что это дворник дядя Антон поливает клумбу.
        Детский Доктор чувствовал себя утомлённым.
        Последнее время у него было очень много работы. По ночам он писал книгу. Книга называлась: «Роль справедливой драки в нормальном развитии мальчишки».
        Днём он работал в детской поликлинике, а после работы собирал материал для своей книги. Он ходил по дворам и скверам, входил в тёмные подъезды и даже заглядывал под лестницы.
        «Как хорошо, что сегодня мне не надо идти в поликлинику! - подумал Детский Доктор. - Я смогу сегодня отдохнуть и, может быть, даже закончу седьмую главу моей книги. У меня сегодня только два вызова. Правда, один случай очень тяжёлый - эта грустная девочка Тома…»
        В это время раздался громкий звонок.
        Детский Доктор пошёл в переднюю и открыл дверь.
        За дверью стояла мама.
        Конечно, это была не мама Детского Доктора. Это была мама какого-нибудь мальчика или девочки. Но то, что это была мама, было несомненно. Это было сразу видно по её большим несчастным глазам.
        Детский Доктор тихонько вздохнул и пригласил эту чью-то маму в кабинет.
        Правда, это была очень хорошая мама. Детский Доктор это сразу определил.
        Такая мама наверняка умела быть строгой.
        Но с другой стороны, такая мама наверняка разрешала своему ребёнку лазить по деревьям и бегать босиком по лужам.
        «Интересно, как она относится к дракам? - подумал Детский Доктор. - Её мнение было бы важно для моей книги „Роль справедливой драки в нормальном развитии мальчишки“…»
        - Вы понимаете, Доктор… - волнуясь, начала мама. Её глаза были совсем тёмными и несчастными. А ведь, наверное, её глаза умели ярко сиять. - Видите ли… Мне вас очень рекомендовали… У меня сын Петя… Ему девять лет. Он очень болен. Он… вы понимаете… он… трус…
        Прозрачные слёзы одна за другой закапали у мамы из глаз. Можно было подумать, что вдоль щёк у неё висят две нитки блестящих бус. Видно было, что ей очень тяжело.
        Детский Доктор смутился и стал смотреть в сторону.
        - Вот рано утром… - продолжала мама. - Понимаете, как проснётся… или, например, как придёт из школы… а вечером…
        - Так-так… - сказал Детский Доктор. - Минуточку, минуточку. Вы лучше отвечайте на мои вопросы… В школу ходит один?
        - Провожаю и встречаю.
        - А в кино?
        - Уже полтора года не был.
        - Собак боится?
        - Даже кошек… - тихо сказала мама и всхлипнула.
        - Понятно, понятно! - сказал Детский Доктор. - Ну ничего. Современная медицина… Приходите ко мне завтра в поликлинику. Я вас запишу на двенадцать часов. Вам удобно в это время?
        - В поликлинику? - растерялась мама. - Вы знаете, он не пойдёт. Ну ни за что на свете! Не могу же я вести его силой! Как вы считаете?.. Я думала… вы к нам на дом… Мы здесь недалеко живём. На сто втором автобусе…
        - Ну хорошо, хорошо… - со вздохом сказал Детский Доктор и с тоской посмотрел на свой письменный стол. - Мне всё равно сейчас надо ехать на Лермонтовский проспект к грустной девочке Томе…
        И Детский Доктор стал складывать лекарства в свой небольшой чемоданчик. Чемоданчик был среднего возраста, не новый и не старый, жёлтого цвета, с блестящими замками.
        - Минуточку, минуточку, чтобы не забыть… Это порошок смеха для грустной девочки Томы. Очень сильнодействующее средство… Уж если он не поможет… Так… Бутылка антиболтина. Так-так… Перед употреблением взбалтывать… Это для одного болтуна… А для вашего Пети…
        - Простите, Доктор… - опять засмущалась мама. - Вы и так очень любезны… Но… Петя не принимает никаких лекарств. Боится. Он даже не пьёт газировку, потому что она шипит. А суп я ему наливаю в мелкую тарелку. Он боится есть из глубокой тарелки.
        - Естественно, естественно… - задумчиво пробормотал Детский Доктор.
        - Вы находите это естественным? - От удивления мамины глаза стали в четыре раза больше.
        - Это естественно для данного заболевания, - ответил Детский Доктор, насыпая что-то в бумажный кулёк. - Таким детям я даю лекарство в виде конфет. Вы видите, самая обыкновенная конфета в розовой бумажке. Самые трусливые дети смело кладут её в рот, и…
        Детский Доктор и мама вышли на улицу.
        На улице было просто замечательно!
        Солнце было горячее. Ветерок прохладный. Дети смеялись. Взрослые улыбались. Куда-то быстро ехали машины.
        Детский Доктор и мама подошли к автобусной остановке.
        За жёлтым забором уходила в небо высокая телевизионная вышка. Она была очень красивая и очень высокая. Наверное, всем мальчишкам в этом районе она снилась каждую ночь.
        А на самом её верху горел ослепительный огонёк. Он был такой яркий, что лучше было целый час смотреть на солнце, чем одну минуту на этот огонёк.
        Вдруг этот огонёк погас. И тогда стало видно, что там, на самом верху, копошится какой-то чёрный муравей. Потом этот чёрный муравей пополз вниз.
        Он становился всё больше и больше, и вдруг оказалось, что это вовсе не муравей, а рабочий в синем комбинезоне.
        Потом в жёлтом заборе открылась какая-то дверца, и рабочий, нагнувшись, прошёл через эту дверцу. В руке у него был жёлтый чемоданчик.
        Рабочий был очень молодой и очень загорелый. У него были ярко-голубые глаза.
        «Может быть, они такие голубые, потому что он работает так высоко в небе?.. - подумал Детский Доктор. - Нет, конечно, я рассуждаю слишком наивно…»
        - Вы уж извините меня, старика! - сказал Детский Доктор молодому рабочему. - Но я хочу вам сказать, что вы очень смелый человек!
        - Ну что вы! - смутился молодой рабочий и стал ещё моложе, совсем как мальчишка. - Ну какая тут смелость!
        - Работать на такой высоте! Разрешите пожать вашу руку! - разволновался Доктор и, поставив свой жёлтый чемоданчик на землю, протянул руку молодому рабочему.
        Молодой рабочий тоже поставил свой чемоданчик на землю и пожал руку Детскому Доктору.
        - Вы, конечно, в детстве любили драться? Я не ошибся?
        Молодой рабочий покраснел и в смущении покосился на людей, стоявших в очереди.
        - Да, бывало… Ну что вспоминать такие глупости…
        - Это совсем не глупости! - воскликнул Детский Доктор. - С точки зрения науки… Но сейчас говорить об этом не время. Главное - это ваша удивительная смелость. Смелость - это…
        - Наш автобус, - тихо сказала мама.
        Но она сказала это таким голосом, что Детский Доктор сразу на неё посмотрел. Он увидел, что её лицо побелело и стало каким-то каменным. Можно было подумать, что это не мама, а статуя мамы. А глаза, которые умели сиять, стали совсем мрачными.
        Детский Доктор виновато втянул голову в плечи, подхватил жёлтый чемоданчик и полез в автобус.
        «Ах я разбитый градусник! - думал он, стараясь не глядеть на маму. - Какая бестактность говорить в её присутствии о смелости. Я врач и так грубо ткнул пальцем в рану. Да ещё такая хорошая мама… Ах я дырявая грелка, ах я…»
        Глава 2
        ТРУСЛИВЫЙ МАЛЬЧИШКА
        Мама открыла дверь и через тёмную переднюю провела Детского Доктора в ярко освещённую комнату.
        Комнату заливало солнце.
        Но как будто этого было мало. Под потолком горела большая люстра. На тумбочке стояла зажжённая настольная лампа. А на столе лежал зажжённый электрический фонарик.
        - Петенька мой! - тихо и ласково сказала мама. - Это я пришла! Где ты?
        Под кроватью кто-то зашевелился. Можно было подумать, что там лежит большая змея.
        - Петенька! - опять тихо и ласково сказала мама. - Я здесь. Я не дам тебя никому в обиду. Вылезай, пожалуйста!
        Из-под кровати показалась голова мальчишки.
        Детский Доктор посмотрел на Петьку и улыбнулся.
        Он терпеть не мог лечить мальчишек и девчонок, которые ему не нравились. А Петька ему сразу понравился.
        То есть, конечно, не весь Петька, а только Петькина голова. Весь Петька был ещё под кроватью.
        Но у Петьки был хороший подбородок, симпатичные уши, торчавшие в разные стороны, а на носу были четыре замечательные веснушки.
        - Вылезай, вылезай, - сказал Детский Доктор, радуясь, что Петька ему понравился. - Под кроватью темно, вылезай на солнышко.
        Петька на животе осторожно вылез из-под кровати. Теперь он был похож не на змею, а на большую ящерицу без хвоста.
        - Ну вставай, вставай, чего на полу лежать-то! - сказал Детский Доктор. - По полу, знаешь, иногда мыши ходят.
        - Встань, Петенька, не бойся! - тихо и терпеливо сказала мама.
        Петька встал. Теперь он был похож не на ящерицу, а просто на хорошего мальчишку.
        Детский Доктор обошёл вокруг Петьки, глядя на него своими опытными глазами.
        - А ну-ка, согни руку, я посмотрю, какие у тебя мускулы!
        Петька посмотрел на маму жалкими глазами и согнул в локте дрожащую руку.
        - Совсем не так плохо! Совсем не так плохо! - довольным голосом сказал Детский Доктор. - А ну-ка, теперь подпрыгни!
        Но вместо того чтобы подпрыгнуть, Петька обеими руками вцепился в спинку стула. Петька так в него вцепился, что его пальцы побелели, как отмороженные.
        - Ну подпрыгни, сыночек! - тихо сказала мама. - Ну пожалуйста. Это надо для лечения…
        Петька с упрёком посмотрел на маму и подпрыгнул.
        По правде говоря, когда он подпрыгнул, между его подошвами и полом с трудом можно было просунуть мизинец маленького ребёнка.
        - Отлично, отлично! - сказал Детский Доктор и сел за стол. - Случай, конечно, запущенный, но не тяжёлый. Сто граммов конфет «Настоящей храбрости» - и он будет здоров. Вот увидите: он сейчас съест одну конфетку и пойдёт гулять во двор.
        И тут глаза мамы, которые умели сиять, наконец засияли.
        «Да, да, я не ошибся, - подумал Детский Доктор, - они могут сиять, её глаза…»
        - Неужели это правда? - сказала мама и засмеялась от счастья. - Ну тогда я пойду на работу, а то я уже совсем опаздываю. Мне и так придётся бежать всю дорогу. Я только попрошу соседку, чтобы она посидела с Петенькой, и пойду.
        - Никаких соседок! Никаких соседок! - строго сказал Детский Доктор. - Я категорически против соседок. Это может только повредить. Я сам прослежу, чтобы ваш сын как следует разжевал конфету «Настоящей храбрости» и проглотил её. И всё будет в порядке.
        - Мамочка! - прошептал Петька.
        - Не бойся, сыночек, надо слушаться доктора.
        - Не уходи! - всхлипнул Петька.
        - Но ты же слышал, что сказал Доктор. Всё будет хорошо!
        И с этими словами эта хорошая мама крепко поцеловала сына, крепко пожала руку Детскому Доктору и ушла.
        Она ушла очень счастливая, и глаза её сияли.
        А Детский Доктор взял жёлтый чемоданчик и поставил его на стол.
        Потом он потянул замки большими пальцами в разные стороны. Замки громко щёлкнули, и чемодан открылся.
        И вдруг Детский Доктор громко вскрикнул и уставился в открытый чемоданчик с таким видом, как будто он уставился в открытую пасть крокодила.
        Потом он схватился руками за волосы и замер с открытым ртом. Потом он закрыл рот, опустил руки, схватил чемоданчик и вывалил всё его содержимое на стол.
        На стол тяжело упала толстая серая книга и металлический щиток с тёмным стеклом посредине. На книге большими буквами было написано: «ВЕРХОЛАЗ-ЭЛЕКТРОСВАРЩИК».
        - Чемодан… - прошептал Детский Доктор белыми дрожащими губами. - Это не мой чемодан…
        Петька хрипло заревел от страха.
        Детский Доктор посмотрел на Петьку отсутствующими глазами.
        - Это чемодан того храброго молодого человека-а!.. - простонал он. - Ну конечно, я не взял свой чемодан, а взял не свой чемодан. То есть я хочу сказать, что он взял мой чемодан, а не взял свой чемодан. А в моём чемодане лежат конфеты «Настоящей храбрости»… О-о-о!..
        Детский Доктор снова застонал таким ужасным голосом, как будто у него заболели сразу все зубы.
        - Эти конфеты может есть только трус. А этот храбрый молодой человек и так слишком храбрый. Если он съест хоть одну конфету, он станет чересчур храбрым, и тогда… Нет, нет, его надо скорее найти! Вот тут на книжке написано: «Валентин Ведёркин». Я должен бежать! - закричал Детский Доктор, поворачиваясь к Петьке. - А ты подожди тут маму!
        Но Петька всей тяжестью повис на рукаве Детского Доктора. Слёзы заливали всё его лицо и, как серьги, болтались на оттопыренных ушах. Рукав затрещал. Ещё немного - и Детский Доктор отправился бы на поиски Валентина Ведёркина в пиджаке с одним рукавом.
        - Я один не останусь! Я боюсь! - рыдал Петька.
        - Тогда пойдём со мной!
        - И с вами не пойду! Я боюсь!
        - А чего ты больше боишься: оставаться здесь или идти со мной?
        - Одинаково!
        - Выбирай!
        - Боюсь выбирать!
        - Ну, решай, скорее!
        - Боюсь решать!
        - Ну, скорее!
        - Боюсь скорее!
        - Ну хочешь, я отведу тебя к соседке? Как её зовут?
        - Тётя Катя.
        - Где она живёт?
        - Не знаю.
        - Ну, в какой квартире?
        - Не знаю.
        - Ну, пойдём её поищем!
        - Боюсь искать!..
        - Так мы с тобой до вечера проговорим! - закричал Доктор, бросаясь к двери. - А я больше не могу ждать!..
        Глава 3
        ВАЛЕНТИН ВЕДЁРКИН И ЕГО БАБУШКА
        Валентин Ведёркин стоял посреди комнаты и смотрел на потолок. Он был уже не в синем комбинезоне, а в красивом костюме.
        Рядом с ним стояла его бабушка, Анна Петровна, и тоже смотрела на потолок.
        Две пары голубых глаз смотрели на потолок.
        На потолке было жёлтое пятно. Оно было совсем ни к чему на этом белом потолке в этой новой комнате.
        - Течёт… - вздохнула Анна Петровна. - Ночью дождик был, и опять протекло.
        Анна Петровна была маленькая старушка с тихим, добрым лицом. У неё были добрые глаза, добрый рот и добрые брови. Даже нос и щёки у неё были добрые.
        - Ты бы с управдомом поговорила, бабушка! - с досадой сказал Валентин Ведёркин.
        Анна Петровна подняла на него кроткие голубые глаза.
        - Я бы с ним поговорила, да вот он со мной говорить не хочет, - с огорчением сказала она. - Вон он, на лавочке сидит…
        - Давай я с ним поговорю!
        - Что ты, что ты, Валечка! Ты человек горячий! - испугалась Анна Петровна. - И голос у тебя такой, слишком громкий. Ещё соседа нашего побеспокоишь. Я вот чай пью, так сахар в чашке не размешиваю. Боюсь, ложечкой звякну - потревожу его. Может, он сейчас отдыхает. Может, ему сегодня лететь… Ты иди, иди, милый, а то в кино опоздаешь…
        Анна Петровна проводила внука в переднюю и закрыла за ним дверь.
        «Надо же, какой отчаянный! - подумала она, на цыпочках возвращаясь в комнату. - Даже управдома не боится».
        Анна Петровна села на стул и стала смотреть на жёлтое пятно.
        Она смотрела на него и смотрела, как будто это пятно могло прибавить ей силы для разговора с управдомом.
        Наконец она подошла к окну.
        Управдом сидел на скамейке, смотрел на клумбу и о чём-то думал. У него было красное лицо и красная шея. Посреди красного лица торчал не очень красивый нос, похожий на большую грушу.
        Анна Петровна долго откашливалась и даже сама себе улыбалась от смущения, а потом робко крикнула:
        - Пожалуйста, будьте так любезны! Я вас очень прошу…
        Домоуправ поднял голову и что-то зарычал. Анна Петровна поскорее ушла с балкона, хотя балкон был на пятом этаже.
        «Ну что ж, пятно - это только пятно… Не упадёт же оно мне на голову, - подумала она. - Правда, вот осенью, когда пойдут дожди…»
        Анна Петровна вздохнула и принялась за уборку. Она повесила в шкаф синий комбинезон. Потом она открыла жёлтый чемоданчик. Она всегда в нём тоже наводила порядок.
        «Конфеты! - умилилась она, заглянув в небольшой бумажный кулёк. - Ну совсем ещё дитя, совсем дитя! Не может без сладенького. А конфеты какие-то интересные. Никогда таких и не видала… Надо попробовать…»
        И тут эта милая, добрая старушка развернула конфетку и сунула её в рот. Конфета была приятная, немного мятная, немного сладкая, а немного какая-то не поймешь какая. После неё во рту стало прохладно и даже весело.
        «Очень хорошие конфеты! - решила Анна Петровна и съела ещё одну. - Даже лучше «Мишки». И недорогие, наверное. Только вот надо мне будет с управдомом ещё раз поговорить, и посерьёзнее…»
        Вторая конфета ей показалась вкуснее, чем первая, и она съела ещё одну конфету.
        - И правда, какое безобразие! - сама себе сказала Анна Петровна. - На скамейке сидеть у него всегда времени хватает, а вот о жильцах подумать - на это времени у него нет. Ну, я до этого управдома ещё доберусь!
        В коридоре послышались шаги.
        Анна Петровна подскочила к двери, распахнула её и втащила в комнату высокого лётчика.
        У лётчика было очень смелое лицо. У него были смелые глаза, высокий, смелый лоб и твёрдые, смелые губы.
        Наверное, он ни разу в жизни ничего не пугался. Но сейчас он смотрел на Анну Петровну с изумлением и даже некоторым страхом.
        - А ну-ка голубчик, сейчас же садись пить чай! - закричала Анна Петровна и стукнула кулаком по столу. (Старенький стол испуганно покачнулся. За всю его долгую жизнь в этой семье по нему никто не стучал кулаком.) - Как это так получилось, что мы живём в одной квартире, а я тебя, голубчик, ещё ни разу не напоила чаем?
        - Спасибо, Анна Петровна, - растерянно сказал лётчик. - Я только что…
        - Тогда хоть конфеты эти возьми, горе моё! - продолжала кричать Анна Петровна. - Знаю я вас!.. Небось в воздухе захочется сладенького! Вот и скушаешь!..
        И с этими словами Анна Петровна высыпала весь кулёк конфет в карман лётчику.
        - Ну, а как твоя грустная дочка Тома? Ещё ни разу не улыбнулась? Надо будет ей тоже купить конфет!
        Смелое лицо лётчика потемнело. Наверное, когда его самолёт шёл в сплошных грозовых тучах, у него было такое лицо.
        - Спасибо вам, Анна Петровна, но здесь конфетами не поможешь, - тихо сказал лётчик, и его смелые губы дрогнули. - Тома перестала улыбаться с тех пор, как заболела её мама. Вы знаете, её мама две недели была тяжело больна. Сейчас она здорова. Но Тома с тех пор никак не может улыбнуться. Она разучилась. Я обратился к самому лучшему Детскому Доктору в нашем районе… Может быть, он заставит её улыбнуться…
        - Ничего, не отчаивайся, голубчик! - закричала Анна Петровна. - В её-то возрасте!.. Это вот если в моём возрасте разучиться улыбаться! Ну, выпей-ка чаю! Я его сейчас подогрею.
        И она так сильно толкнула лётчика на диван, что все пружины квакнули, как лягушки.
        - К сожалению, я должен идти, - сказал лётчик, поднимаясь и потирая ушибленный локоть. - У меня сегодня полёт, а я ещё до полёта хотел зайти к своему старому приятелю. Он работает в цирке укротителем. Там у них, знаете, разные дрессированные медведи, собачки, клоуны. Может быть, они рассмешат мою грустную девочку… И спасибо вам за конфеты…
        Едва только за смелым лётчиком закрылась дверь, Анна Петровна бегом бросилась к окну.
        Управдом по-прежнему сидел во дворе на скамейке, по-прежнему смотрел на клумбу и по-прежнему о чём-то думал.
        - Эй, голубчик! - так громко крикнула Анна Петровна, что воробьи с писком посыпались во двор. - Что за безобразие? А ну-ка сейчас же полезай на крышу!
        Управдом поднял красное лицо и ухмыльнулся.
        - Некогда мне тут по разным крышам лазить. У вас течёт - вы и полезайте!
        - Ах так?! Ну хорошо, голубчик!.. - закричала Анна Петровна.
        Бабушка ещё больше высунулась из окна и обняла обеими руками голубую водосточную трубу, как будто это была её самая лучшая подруга. Мелькнули в воздухе её домашние тапочки с белым мехом.
        Через минуту она с гордым видом стояла на пожарной лестнице.
        Она посмотрела вниз и увидела задранное кверху лицо управдома. Оно было похоже на белое блюдечко, на котором лежала довольно большая груша. Управдом так побледнел, что даже шея у него стала совершенно белой.
        Глава 4
        НА ПОЖАРНОЙ ЛЕСТНИЦЕ
        Детский Доктор бежал по улице и тащил за собой дрожащего Петьку. Вернее, Петька летел по воздуху и только изредка отталкивался от земли носками своих ботинок.
        Детский Доктор влетел в большую толпу, которая стояла прямо посреди улицы. Он чуть не сбил с ног высокую тётю в ярко-красной шляпе и какого-то рыжего мальчишку. Рыжий мальчишка стоял задрав голову и держал не поймёшь что на верёвочке. Это было что-то серое и настолько мохнатое, что не было видно ни глаз, ни ушей.
        «Гав-гав-гав!» - не переставая лаяло это серое и мохнатое.
        Значит, скорее всего, это была собака.
        А рыжий мальчишка не переставая говорил.
        - А она ка-ак из окна высунется, - говорил рыжий мальчишка, - ка-ак закричит, ка-ак за трубу уцепится, вот так руками её обхватит!..
        С этими словами рыжий мальчишка крепко обхватил руками ногу какого-то высокого дяди.
        - До чего довели пожилую женщину! До пожарной лестницы! - закричала высокая тётя в ярко-красной шляпе.
        - Такая тихая старушка! Кошке на хвост наступит - извинится!
        - Да уж, мухи не обидит!
        - Какая муха? При чём тут муха? Муху-то не жалко обидеть! А вот человека обидели!
        - Ай! Упадёт! Упадёт!
        - Кто? Кто?
        - Чуткости, чуткости не хватает! Если бы побольше чуткости, не полезла бы она на пожарную лестницу!
        - Кто? Кто?
        - Да Ведёркина из сороковой квартиры!
        - Ведёркина?! - закричал Детский Доктор, хватая каких-то людей за локти.
        Он поднял голову и застонал от ужаса.
        На пожарной лестнице, почти под самой крышей, стояла маленькая старушка. Седые волосы выбились из-под платка с розовыми цветочками. Голубые глаза горели. А сатиновый передник развевался по ветру, как пиратский флаг.
        Немного ниже её, на пожарной лестнице, стоял человек с бледным лицом и протягивал к ней то одну, то другую руку.
        Ещё немного пониже стоял дворник в белом переднике.
        А ещё пониже стоял монтёр с большим мотком проволоки через плечо.
        - Слезьте, Анна Петровна, слезьте! - умоляюще кричал человек с бледным лицом. - Я вам слово даю: сейчас же сам полезу! Да держитесь вы крепче!
        - Я-то держусь, а вот ты слово своё не держишь! - спокойно сказала старушка и погрозила ему пальцем.
        - Ай!.. - закричал человек с белым лицом.
        - Ох!.. - простонал дворник, который стоял на несколько ступенек ниже.
        А монтёр, стоявший ещё ниже, задрожал так сильно, как будто через него всё время проходил электрический ток.
        «Голубые глаза… - подумал Детский Доктор. - Конечно, это его бабушка…»
        Петька обнял Детского Доктора обеими руками, постарался засунуть голову ему под халат.
        - А она ка-ак за трубу схватится, ка-ак по лестнице полезет, а они ка-ак закричат!.. - ни на минуту не замолкал рыжий мальчишка. - А сама руками вот так перебирает, а ногами вот так переступает…
        «Гав-гав-гав!» - лаяла безухая и безглазая собака.
        Наверное, она тоже была болтунья, только она говорила на собачьем языке.
        - Анна Петровна, слезайте! - закричал Детский Доктор. - Произошло недоразумение!.. Вы съели конфету… и при её помощи!..
        - Карету?! - наклоняясь, закричала Анна Петровна. - «Скорой помощи»?! Молод ты ещё, голубчик, так со мной разговаривать!
        - Да нет! - Детский Доктор в отчаянии сложил ладони стаканчиком, прижал их ко рту и закричал изо всех сил: - Произошла ошибка!
        - А я и не шибко! - с достоинством отвечала Анна Петровна. - Лезу себе не спеша на крышу, и всё…
        - У меня чемоданчик вашего внука! - уже в полном отчаянии крикнул Детский Доктор и поднял над головой жёлтый чемоданчик. Он поднял его с таким видом, как будто это был не чемоданчик, а спасательный круг.
        - Валечкин чемоданчик! Как же это он у тебя очутился? - ахнула Анна Петровна и, быстро перебирая руками и ногами, стала спускаться.
        - Осторожнее! - закричала толпа.
        - Ой! Она сейчас прямо на нас упадёт! - прошептал Петька и согнулся, закрыв голову руками.
        Но Анна Петровна, ловко ухватившись за трубу, уже нырнула в окно своей комнаты.
        Детский Доктор побежал к подъезду. Петька бросился за ним.
        На лестнице Петька отстал от Детского Доктора. Детский Доктор, как мальчишка, прыгал через две ступеньки. А Петька, как старый старичок, еле тащился вверх по лестнице, дрожащей рукой цепляясь за перила.
        Когда Петька наконец вошёл в комнату Анны Петровны, Детский Доктор уже сидел на стуле и со счастливой улыбкой вытирал со лба крупные капли пота.
        А перед ним на столе стояли рядышком два одинаковых жёлтых чемоданчика.
        - Дорогая Анна Петровна! Вот теперь, когда я вам всё объяснил, вы понимаете, почему я так разволновался… - с облегчением говорил Детский Доктор и никак не мог перестать улыбаться. - Значит, вы никогда не лазили по пожарным лестницам? Прежде вы за собой этого не замечали? Так сколько конфет вы съели?
        - Три штуки, голубчик! - немного смущённо сказала Анна Петровна. - Так ведь я думала, что это Валечкины… А то бы я…
        - Ничего, ничего. Их должно остаться ещё больше десятка, - успокоил её Детский Доктор.
        Он открыл свой жёлтый чемоданчик, заглянул туда, а потом с удивлением посмотрел по сторонам.
        - А где же они? Вы их, наверное, положили в какое-нибудь другое место?
        Но тут с Анной Петровной случилось что-то странное. Она быстро заморгала своими голубыми глазами и закрыла лицо передником.
        - Ой! - прошептала она.
        Детский Доктор, глядя на неё, побледнел и привстал со стула.
        Петька всхлипнул и спрятался за шкаф.
        - Нет больше этих конфет, голубчик! - тихо сказала Анна Петровна. - Отдала я их!
        - Кому?!
        - Да нашему соседу… Лётчику…
        - Лётчику?..
        - Ну да… Испытатель он… Какие-то самолёты испытывает, что ли, - ещё тише прошептала Анна Петровна из-под сатинового передника.
        - О-о-о!.. - простонал Детский Доктор и сел на пол рядом со стулом. - Какой ужас! Если он съест хоть одну конфетку… Ведь все лётчики такие смелые. Они даже слишком смелые. Их, наоборот, учат осторожности… О-о-о!..
        Анна Петровна опустила передник и шагнула к Детскому Доктору.
        - Так что же ты на пол уселся, голубчик?! - закричала она. - Потом посидишь на полу, если хочешь. А сейчас бежать надо, бежать! Где-то тут с тобой мальчишка был? В глазах что-то вроде мальчишки мелькнуло. Где он, мальчишка?
        Она схватила Петьку за вихор и мгновенно вытащила его из-за шкафа, как вытаскивают морковку из грядки. Петька громко и жалобно заревел.
        - Пойдёшь во двор! - закричала Анна Петровна и вытерла его мокрый нос своим сатиновым передником. - Там найдёшь такую грустную девчонку Тому. Она где-нибудь там гуляет. Ты её сразу узнаешь. Все девчонки хохочут, а она даже не улыбнётся. Найдёшь её и спросишь, где её папа… А мы тут пока…
        - Я один не пойду!
        - Вот ещё!
        - Я боюсь!
        - Вот ещё! - закричала Анна Петровна и вытолкнула его на лестницу.
        Глава 5
        ГРУСТНАЯ ДЕВЧОНКА
        Петька вышел во двор. Двор был чужой и страшный.
        Около забора была навалена большая куча кирпичей и лежали толстые трубы. В такую трубу мог свободно залезть довольно большой зверь, а уж за кирпичами вообще мог спрятаться целый тигр или полслона.
        «Мама, мамочка! - с тоской подумал Петька. - И зачем я только ушёл из дому! Сидел бы дома под столом или лежал под кроватью… как бы хорошо было…»
        Около сарая стояла группа мальчишек и девчонок. Они окружили рыжего мальчишку.
        - А он ка-ак схватит чемоданчик! - быстро говорил рыжий мальчишка. - А она ка-ак закричит! А он ка-ак побежит! А она ка-ак в окно полезет! А я ка-ак…
        «Гав-гав-гав!» - без передышки лаяла его безухая и безглазая собака.
        Петька по очереди посмотрел на всех девчонок. Девчонки были розовые и весёлые. Три девчонки улыбались, две смеялись, а одна девчонка, откинувшись назад, громко хохотала, и были видны её белые зубы.
        «Нет, здесь нет грустной девочки! - подумал Петька. - Может, она там, за сараем? Только как бы мимо этих мальчишек пройти…»
        Петька, стараясь не смотреть на мальчишек, боком полез за сарайчик.
        - Эй, ты! - сказал Петьке высокий противный мальчишка и ткнул в него пальцем.
        На голове у противного мальчишки была маленькая панама. Наверное, он отнял эту панаму у какого-нибудь малыша.
        Петька с тоской посмотрел на противного мальчишку и попробовал поскорее пройти мимо него. Но мальчишка ухмыльнулся и выставил вперёд свою длинную ногу.
        Петька споткнулся и кувырком полетел на землю.
        - Ха-ха-ха! - противно захохотал мальчишка.
        Петька стукнулся об землю коленками, локтями, животом, подбородком и немного носом. Но он даже не посмел зареветь. Ему казалось, что противный мальчишка сейчас бросится на него и разорвёт его на кусочки.
        Петька, дрожа всем телом, быстро уполз за сарайчик. Здесь в тени росла трава и даже торчало два круглых одуванчика. Петька почувствовал животом, что земля здесь гораздо холоднее.
        Он немножко успокоился и посмотрел вокруг. И тут он увидел грустную девочку. Он вообще никогда не видал таких девочек. Он даже не знал, что такие девочки вообще бывают на свете.
        Она сидела на бревне, поджав под себя худые загорелые ноги, и прутиком рисовала на земле домики. Это были очень грустные домики. Окна у них были закрыты, а из труб не шёл дым. Около домиков не было ни заборов, ни деревьев с круглыми яблоками.
        Петька уставился на её грустное лицо. А какие ресницы были у грустной девочки! Пожалуй, даже слишком длинные. Петька, например, ни за что на свете не хотел бы иметь такие ресницы. Когда она посмотрела вниз, на какую-то букашку, ресницы до половины закрыли её щёки.
        У Петьки, наверное, был очень глупый вид. Он лежал на животе, и круглый одуванчик покачивался около его носа. Но грустная девочка посмотрела на него и не улыбнулась.
        - Эй, ты! Тебя зовут Тома? Да? - хрипло спросил Петька.
        - Тома! - грустно и серьёзно сказала девочка. - А чего ты тут ползаешь?
        - Это я… так, - шёпотом сказал Петька и оглянулся на сарайчик. - А где твой папа?
        - А зачем тебе мой папа? - грустно и удивлённо спросила Тома.
        - Понимаешь, у него такие конфеты… - быстро зашептал Петька, подползая к ней поближе. - А они не простые… Если он их съест, беда… Он ведь лётчик… а они…
        - Беда? С папой беда? - Тома вскочила на ноги. Её глаза так широко открылись, что на лице почти не осталось места для рта и носа.
        - Ты куда? Я здесь один не останусь! - закричал Петька.
        Петька тоже вскочил на ноги и схватил Тому за руку. Рука у Томы была очень худенькой, ненамного толще, чем лыжная палка. Тома посмотрела на Петьку огромными испуганными глазами. Она смотрела на Петьку, но казалось, что она его не видит.
        - Бежим за мной! Там Детский Доктор… Ну, скорее же!.. Я тебе всё объясню…
        Петька и Тома бегом бросились через двор.
        Мальчишки и девчонки, стоявшие около сарая, вытаращили на них глаза и замерли с открытыми ртами. И только рыжий мальчишка продолжал что-то быстро говорить. И его безухая и безглазая собака тоже не переставая что-то говорила на своём собачьем языке.
        Петька и Тома взбежали в квартиру.
        Дверь в квартиру была открыта, но в квартире никого не было. Ни Анны Петровны, ни Детского Доктора. Только на столе рядышком стояли два жёлтых чемоданчика.
        Тома заморгала глазами. На Петьку повеяло ветерком. Как будто мимо него пролетела птица.
        - А где же все? Что ж теперь делать?! - отчаянным голосом сказала Тома. - Надо искать папу! Надо ехать на аэродром!
        Петька изо всех сил вытянул шею и осторожно заглянул в жёлтый чемоданчик Детского Доктора.
        - Ой, там ещё бутылка какая-то! А вдруг в ней тоже что-нибудь опасное? И там ещё что-то… Нельзя его здесь оставлять.
        - Бери чемоданчик, и бежим! - закричала Тома.
        Глава 6
        ПЕТЬКА РЕШАЕТ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ РЕВЕТЬ
        Петька и Тома выбежали на улицу.
        В руках у Петьки был жёлтый чемоданчик Детского Доктора. В нём что-то булькало и перекатывалось с боку на бок.
        Улица оглушила и ослепила Петьку.
        Машины крутили колёсами, фыркали и обдували его горячим воздухом. Солнце сверкало в их стёклах, как будто в каждой машине сидели десять мальчишек с зеркальцами в руках и пускали зайчики.
        Петька на секунду зажмурился, и сейчас же ему на ногу наехало какое-то колесо.
        - Ой! - закричал Петька.
        Он открыл глаза и увидел детскую голубую коляску.
        - Ну что же ты стоишь, мальчик? - сердито сказала толстая тётя, толкая его коляской.
        Петька шагнул в сторону и налетел на какого-то дядю с портфелем.
        - Куда же ты идёшь, мальчик? - закричал дядя и ткнул его в бок портфелем.
        Петька шарахнулся от него и налетел на какую-то старушку без портфеля, но зато с большой сумкой в руках.
        - Куда же ты бежишь, мальчик? - закричала старушка.
        Петька с беспомощным видом закружился на месте.
        - Иди сюда, я тут! - услышал он Томин голос.
        Тома стояла под большой круглой липой.
        Её лицо в зелёной тени казалось совсем бледным, а глаза были очень тёмными и мрачными.
        Петька шагнул к ней, но в это время позади него послышался ужасный рёв. Конечно, так мог реветь только огромный, страшный зверь!
        Петька, еле дыша от страха, оглянулся и увидел крошечного малыша.
        Малыш стоял около дверей булочной и отчаянно ревел.
        Никогда в жизни Петька не видал таких некрасивых малышей. Глаз у него почти не было, а рот был огромный, как дыра в водосточной трубе. Наверное, мама, когда кормила его супом, совала ему в рот большую разливательную ложку.
        Слёзы двумя ручьями текли по щекам малыша, огибая огромный рот.
        - Бою-у-сь!.. - орал малыш. - Мама-а!
        Тома присела около малыша на корточки.
        - Ну не плачь! Ну не плачь! Ну чего ты боишься! - сказала Тома и погладила малыша по жёлтой чёлке.
        - Боюсь!.. - ещё громче заорал малыш.
        - Ну чего ты боишься, глупенький? Ты же не в лесу! Вон дяди и тёти идут и смеются. Говорят: «Ай, как стыдно!»
        - Боюсь!.. - кричал малыш, ещё шире открывая рот и поливая Томины руки слезами.
        - Что же делать? - Тома в отчаянии снизу вверх посмотрела на Петьку. - Не могу же я с ним остаться!.. Ой, а вон наш троллейбус…
        Дверь булочной хлопнула. Из булочной быстро вышла тётя с очень жёлтой чёлкой и очень голубыми глазами. В руках она держала два батона и булку.
        - Мама! - сказал малыш и закрыл рот.
        И тут Петька увидел, что это очень хорошенький малыш. Глаза у него были большие и очень голубые, а рот такой маленький, что туда с трудом влезла бы чайная ложка.
        - Наш троллейбус! Ну садись же! - закричала Тома.
        Она ухватила Петьку за руку своей маленькой рукой, ещё мокрой от слёз малыша. Петька, довольно громко стуча зубами, полез в троллейбус.
        Петька никогда один не ездил в троллейбусах. Когда он был маленьким, он всегда ездил с мамой. А когда он вырос, всё равно ездил с мамой, потому что боялся ездить один.
        Он, дрожа всем телом, прислонился боком к какой-то строгой тёте. У тёти были строгие очки, строгие глаза под очками и строгий нос, похожий на птичий клюв.
        Строгая тётя оттолкнула его от себя.
        - Что с ребёнком? - сказала она строгим голосом. - Он весь трясётся… и потом, в нём что-то стучит!..
        Петька быстро зажал рот рукой. Это стучали его зубы. Его бедные зубы, которые болели после каждой ириски или пирожного. Но Петька всё равно ни за что не соглашался пойти к зубному врачу. Он так боялся бормашины, как будто она была хищным зверем и вместе с тиграми бегала по джунглям.
        Строгая тётя наклонилась к Петьке и крепко ухватила его за плечо.
        Петьке показалось, что она сейчас клюнет его своим строгим носом.
        - Я бо… - прошептал Петька.
        - Болен? Ребёнок болен! - ахнула строгая тётя. - Больной ребёнок едет в троллейбусе! Его надо немедленно отправить в больницу!
        - Я не болен, я бо…
        - Что «бо»?! - закричала строгая тётя.
        - Я бо-юсь!..
        - Ребёнок боится ехать в больницу! - снова закричала строгая тётя и ещё крепче ухватила Петьку за плечо. - Надо скорее вызвать «Скорую помощь»! Ему совсем плохо! Как он дрожит! Остановите троллейбус!
        Петька покачнулся и закрыл глаза.
        Он чувствовал сквозь рубашку твёрдые пальцы строгой тёти. Как будто у неё была не обычная, человеческая рука, а железная.
        Тома пролезла между строгой тётей и Петькой.
        Она подняла голову и посмотрела на строгую тётю.
        - Он не болен, - сказала Тома своим тихим и серьёзным голосом. - Он боится… боится опоздать. Мы очень торопимся. Правда?
        У Петьки с трудом хватило силы кивнуть головой.
        Строгая тётя с сожалением выпустила Петькино плечо. Видимо, она всё-таки считала, что на всякий случай лучше остановить троллейбус и отправить в больницу этого дрожащего мальчика.
        А Петька поскорее пробрался на свободное место, подальше от строгой тёти и поближе к окошку.
        Тома села рядом с ним.
        И вдруг прямо в десяти шагах от себя, за стеклом троллейбуса, Петька увидел свой дом.
        Розовый дом плавно уплывал назад.
        А вместе с домом уплывал и голубой забор, и скамейка, и дворник в белом фартуке, и соседка тётя Катя.
        Тётя Катя стояла рядом с дворником, и они улыбались друг другу.
        Петька вскочил на ноги.
        - Ты куда? - удивлённо спросила Тома.
        - Я уже приехал… Всё… Это мой дом…
        - А разве ты… не со мной?
        Петька посмотрел на Тому. Её глаза были такими большими, что Петьке захотелось, чтобы они были хоть немножко поменьше. И не такие грустные. Бледные губы Томы дрогнули.
        - Я с тобой, - буркнул Петька и снова сел на скамейку рядом с Томой.
        С тоской посмотрел он на угол розового дома, на свой балкон, где мама повесила сушиться на верёвке его трусы и старую ковбойку.
        Троллейбус завернул за угол и быстро поехал по длинной улице, увозя Петьку всё дальше и дальше.
        Тома прижалась к окну лбом. Она тихонько стучала по стеклу кулаком и нетерпеливо шептала: «Ну скорее, скорее!» А Петька низко-низко опустил голову.
        Что-то тёплое и мокрое побежало у него по щекам.
        Кап!.. - на светло-серых брюках появилось тёмно-серое круглое пятно.
        И тут Петька почему-то вспомнил малыша, который стоял и плакал около булочной. Петька вспомнил его огромный рот и слёзы, бегущие по щекам.
        Петька сжал кулаки.
        «Не зареву! Ни за что не зареву! Неужели у меня тоже такой вид, когда я реву? - подумал он и покосился на Тому. - Нет, больше никогда в жизни не буду реветь!»
        Глава 7
        ОЧЕНЬ ВЫСОКИЙ И ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ ЗАБОР
        Петька и Тома бежали вдоль длинного забора. Петька старался бежать как можно ближе к Томе и даже несколько раз задел её жёлтым чемоданчиком по ноге.
        - А мой папа любит сладкое! - несчастным голосом прошептала Тома. - Он недавно с чаем целую банку варенья съел.
        Её ноги в коричневых тапочках замелькали ещё быстрее.
        - А ты знаешь, где аэродром-то? - на бегу крикнул Петька. - А может, мы не туда бежим?
        - Ну да, не знаю! Он здесь, за этим забором. Там уже лётное поле. Надо только до конца забора добежать.
        - Да… а он вон какой длинный… Это пока мы добежим…
        - Ой, правда! - Тома так резко остановилась, что Петька налетел на неё и ухватился за её руку. - Давай через него перелезем!
        - Да мы не пере…
        - Ну как-нибудь!
        Петька посмотрел на забор.
        Пока он бежал вдоль этого забора, забор казался ему очень длинным, но совсем не казался высоким. Но когда Петька решил через него перелезть, ему показалось, что это самый высокий забор на свете. Он был до самого неба и даже ещё немного выше.
        - Этот забор знаешь какой длинный, - сказала Тома. - А так мы гораздо скорее… Как хорошо, что ты со мной пошёл! Ты мне поможешь… Что бы я без тебя делала!
        Тут Петька снова посмотрел на забор. И забор сразу показался ему намного ниже. Петька поставил жёлтый чемоданчик на землю, подпрыгнул и уцепился руками за верхнюю перекладину.
        Петька никогда не лазил через заборы. Он никогда даже близко не подходил к заборам. Он всегда думал: «Зачем подходить к забору, когда ещё неизвестно, что там, за забором».
        Ноги у него болтались в воздухе. Наконец ему удалось перекинуть одну ногу через верхнюю перекладину.
        Петька сел верхом на забор. Сверху он увидел тонкий пробор на Томиной голове и узкие плечи.
        - Давай руку, - сказал Петька, но не удержался на перекладине и, как мешок, свалился на землю по другую сторону забора.
        Он сел, потирая ушибленный бок и локоть.
        - Отдай! Не трогай! Это не твой! Ай! - вдруг жалобно закричала Тома.
        Голос у неё был такой, как будто она вдруг очень сильно заболела.
        - Ха-ха-ха! - захохотал кто-то отвратительным смехом.
        Петька вскочил на забор.
        Он даже сам не понял, как это у него получилось.
        Тома стояла и тянула к себе жёлтый чемоданчик. А рядом с ней стоял противный мальчишка в маленькой белой панаме и тоже тянул к себе жёлтый чемоданчик. И при этом он громко хохотал, показывая ярко-жёлтые нечищеные зубы.
        - Это мой чемодан! - закричал Петька.
        - Ты ещё откуда взялся? - захохотал мальчишка. - Твой чемодан? А что в этом чемоданчике?
        - В нём… В нём… - растерялся Петька. - А в нём бутылка…
        Противный мальчишка рванул чемоданчик, и Тома села прямо в лопухи, которые росли около забора.
        - А что в бутылке?
        - Я… Я не знаю…
        - Значит, не знаешь? - захохотал мальчишка. - Так я и знал. Значит, чемоданчик твой, бутылка твоя, а что в бутылке - не знаешь!
        - Там… там…
        - А что ещё в чемоданчике?
        - Не знаю…
        - «Не знаю, не знаю»! - передразнил его мальчишка. - А я знаю! Откуда это у тебя будет такой чемоданчик? Ты, наверное, украл этот чемоданчик!..
        - Я не крал! - закричал Петька и свалился с забора.
        - А ну-ка, ребята, посмотрите, что в чемоданчике! - крикнул противный мальчишка.
        И тут только Петька заметил, что позади противного мальчишки стоят ещё четыре мальчишки и среди них рыжий мальчишка с мохнатой собакой на верёвочке.
        Рыжий мальчишка схватил чемоданчик.
        - Да это не его чемоданчик! - быстро заговорил он. - Это того дяденьки чемоданчик! Он его ка-ак поднимет!.. А та тётенька ка-ак закричит!..
        «Гав-гав-гав!» - залаяла безухая и безглазая собака. Наверное, она тоже рассказывала про дяденьку и про тётеньку, а может быть, и про что-нибудь совсем другое.
        Рыжий мальчишка открыл жёлтый чемоданчик.
        - Тут какая-то бутылка! - закричал он. - Я сейчас ка-ак…
        Тома громко заплакала.
        - Эх ты, балда, ещё с рёвой связался! Ха-ха-ха! - захохотал противный мальчишка. - Ведь она рёва, рёва!
        Петька посмотрел на Тому. Она сидела на земле, и большие лопухи доходили до её подбородка. Из лопухов торчала только её голова и две руки, закрывавшие лицо.
        - Она не рёва! - закричал Петька и, сжав кулаки, бросился на противного мальчишку.
        А мальчишка был высокий. А мальчишка был страшный. А мальчишка, наверное, дрался каждый день. А у мальчишки были такие большие кулаки, как будто у него было по десять пальцев на каждой руке.
        Но всё равно Петька не мог стерпеть, чтобы кто-нибудь обзывал Тому рёвой. Даже если бы она ревела с утра до вечера всю жизнь.
        Петька ударил противного мальчишку кулаком прямо в нос. Противный мальчишка лягнул его ногой. Тогда Петька ударил его кулаком прямо в подбородок. Противный мальчишка, как волк, лязгнул своими нечищеными зубами и свалился в лопухи.
        Тем временем рыжий мальчишка, не переставая говорить, вытащил из бутылки пробку и поднёс бутылку ко рту. Он сделал один большой глоток, потом второй и вдруг замер с открытым ртом.
        Бутылка выпала из его растопыренных пальцев.
        Белая жидкость потекла по лопуху, как по большой зелёной тарелке.
        Безухая и безглазая собака, громко лая, начала лизать эту белую жидкость, и вдруг замерла, широко открыв пасть и высунув розовый язык. Оказалось, что у этой собаки всё-таки был ещё и язык.
        - Смотрите, тут какая-то коробочка! - закричал самый маленький мальчишка в коротких штанах и подкинул вверх белую квадратную коробочку.
        Коробочка открылась.
        Тонкая серебристая пыль окутала мальчишек.
        - Ха-ха-ха! - звонко захохотал маленький мальчишка в коротких штанах.
        - Ха-ха-ха! - захохотали другие мальчишки.
        - Ой, я не могу! Держите меня, я сейчас упаду в лопухи!
        - Какое смешное слово «лопухи»! Хи-хи-хи!
        - Ха-ха-ха!
        Только рыжий мальчишка стоял, расставив руки, и молчал, наверное, впервые с тех тор, как родился.
        Противный мальчишка вылез из лопухов. На носу у него была большущая шишка, и поэтому нос стал какой-то двухэтажный.
        - Ха-ха-ха! - ещё громче захохотали мальчишки, указывая на него пальцами.
        - Ой, ребята!
        - Ой, поглядите!
        - А нос-то какой! Ну и носище!
        Противный мальчишка закрыл панамой свой двухэтажный нос и заревел. Нос у него теперь стал такой большой, что маленькая панама оказалась ему в самый раз.
        Но Петька и Тома всего этого не видели. Они давно были по другую сторону забора и со всех ног мчались к аэродрому. В руке у Петьки был пустой жёлтый чемоданчик.
        Глава 8
        ОПЯТЬ ОЧЕНЬ ВЫСОКИЙ И ДЛИННЫЙ ЗАБОР
        Анна Петровна и Детский Доктор бежали вдоль длинного забора. Они пыхтели, как два паровоза устаревшей конструкции.
        - Уф, Анна Петровна, - на бегу проговорил Детский Доктор, - мы совершили, уф, две непростительные ошибки. Во-первых, уф, мы должны были взять такси, а во-вторых, уф, мы не должны были заходить к этому укротителю, уф!
        - Но я думала, ох, что Томин отец у него, ох! Я же не виновата, ох, что мы никого не застали!
        - А я, уф, никого не виню, уф! - на бегу крикнул Детский Доктор.
        - Нет, я чувствую, ох, по вашему тону, ох, что вы считаете меня виноватой, ох! - на бегу ответила Анна Петровна.
        - Я ничего не считаю, уф! Главное, уф, нам скорее попасть на аэродром, уф! Неужели, уф, этот ужасный забор, уф, никогда не кончится, уф?
        - Но, ох, через него, ох, можно, ох, пе… ох, ре… ох, лезть!.. - С этими словами Анна Петровна высоко подпрыгнула и попробовала ухватиться за верхнюю перекладину. Но она тут же упала в лопухи.
        Она лежала в лопухах, тяжело дыша, и была похожа на паровоз, свалившийся под откос.
        - Анна Петровна, уф, я как врач, уф, увы, в нашем возрасте, уф… Но, может быть, здесь есть какая-нибудь калитка или дырка?
        - Не может быть, чтобы не было калитки! - закричала Анна Петровна, вылезая из лопухов. - В жизни не слыхала, чтобы был забор без калитки! На то он и забор, чтобы в нём калитку делать! Только где она?
        - А вот идёт какой-то мальчик! Мы у него спросим!
        Действительно, им навстречу шёл рыжий мальчишка. Позади него уныло тащилась безухая и безглазая собака. Её розовый язык волочился по пыльным лопухам.
        - Ох, это такой болтун! - с досадой поморщилась Анна Петровна. - Целый час будет болтать, пока… Эй, говори немедленно: где здесь калитка?
        Но рыжий мальчишка с тоской посмотрел на неё и ничего не ответил.
        - Где, где калитка? - снова закричала Анна Петровна.
        Но рыжий мальчишка несколько раз открыл рот, как рыба, вытащенная из воды, и опять ничего не ответил.
        - Да что с тобой такое?! - закричала Анна Петровна и, оттолкнув рыжего мальчишку, бросилась вперёд, как паровоз, который снова поставили на рельсы.
        - Ха-ха-ха!
        - Ой, братцы! Хо-хо-хо!
        - Ой, не могу! Хи-хи-хи!
        Детский Доктор и Анна Петровна замерли, потрясённые. Они увидели трёх мальчишек.
        Мальчишки лежали на земле. Они корчились от смеха, из глаз их лились крупные слёзы, ослабевшими руками держались они за животы и хохотали не переставая. Самый маленький мальчишка в коротких штанах лежал на земле, задрав кверху розовые коленки. Он был похож на жука, который лежит на спине и никак не может перевернуться.
        - Где здесь калитка? - закричала Анна Петровна, останавливаясь над ним и сжимая кулаки.
        - Калитка-а? - в полном изнеможении простонал маленький мальчишка. - Ха-ха-ха!
        - Калитка? Ну и смешное слово! Хо-хо-хо!
        - Ха-ха-ха! Я сейчас лопну!
        - Хи-хи-хи! Калитка! Я не могу остановиться!
        - Ой, держите меня, братцы! Ха-ха-ха!
        - Да что они, все с ума посходили, что ли?! - в отчаянии закричала Анна Петровна. - Да я их всех сейчас…
        - У нас нет на это времени! - крикнул Доктор, бросаясь бежать. - Нам надо торопиться! Мы и так уже…
        Детский Доктор не договорил и побежал ещё быстрее.
        Глава 9
        НА АЭРОДРОМЕ
        Петька и Тома бежали по квадратным плитам аэродрома. Со стороны можно было подумать, что два очень молодых пассажира опаздывают на самолёт.
        На бетонированных дорожках стояли огромные, тяжёлые самолёты, раскинув свои красивые крылья, и механики в синих комбинезонах поили их бензином и кормили маслом.
        - Скорее, скорее! - закричала Тома. - Может быть, мой папа ещё не улетел!
        Из-за круглого белого облака вылетел самолёт.
        Он казался совсем маленьким. Он блеснул своим серебряным животом и кувырком полетел вниз.
        - Это папка! - закричала Тома и горестно всплеснула руками. - Я знаю, знаю…
        Слёзы бежали у неё по лицу, а ветер вытирал и сушил их.
        А серебряный самолёт, блестя, как рыбка, падал всё ниже и ниже и только у самой земли вдруг взмыл носом кверху и стал кругами уходить за белое облако.
        «Ну ясно: он все конфеты съел!.. - холодея от ужаса, подумал Петька. - Ещё бы немножко - и об землю…»
        - Ай!
        Прямо на них по длинной дорожке бежал огромный самолёт. Он бежал прямо на Тому и Петьку и становился всё больше и больше. И вдруг с грохотом и свистом он поднялся в воздух, на мгновение закрыв собой всё небо.
        Петька схватил Тому за руку и рванул книзу. Они упали на бетонные плиты.
        Тяжёлый грузный самолёт быстро уменьшался, становясь лёгким и серебристым.
        - Вы что тут делаете? - закричал молодой лётчик, подбегая к ним.
        Он был очень бледный. Глаза у него были холодные и злые.
        Он крепко схватил Тому за руку, а Петьку за ухо и поднял их с земли.
        - Нашли место, где играть! Да вы могли!.. Да вас он мог!.. Да от вас могло!..
        И злой лётчик с таким шумом выдохнул воздух, как будто он не дышал уже целый час.
        - Нам нужен самый главный начальник! - отчаянно заорал Петька, обеими руками цепляясь за лётчика.
        - Вечно вы, мальчишки, что-нибудь придумаете! - ещё больше разозлился молодой лётчик, отдирая от себя Петькины руки.
        - Нет, нам очень нужен главный начальник! Самый главный! Тут одни такие конфеты… Её папа съел конфеты!.. - попробовал объяснить Петька и замолчал. По лицу лётчика он увидел, что тот ещё больше рассердился.
        - Конфеты?! Ах, конфеты?.. А может быть, он ещё и мороженое съел? А ну уходите отсюда сейчас же!
        - Мой папа… - сказала Тома. Она всё время стояла и смотрела на лётчика исподлобья, а тут она подняла голову и посмотрела ему в глаза. И всё, что Петька так безнадёжно пытался объяснить ему словами, она каким-то образом объяснила ему глазами.
        Лицо у лётчика стало очень серьёзным.
        Он положил руку Томе на голову.
        И Петька увидел, что рука у этого лётчика очень добрая. Она ласково погладила Томины спутанные волосы.
        - А ну, ребята, за мной! - сказал лётчик и, повернувшись, быстро зашагал к невысокому зданию со стеклянной вышкой в конце лётного поля.
        В комнате, куда лётчик привёл Тому и Петьку, все стены были стеклянные. Можно было смотреть направо и налево и куда хочешь, и всё было видно.
        Никогда ещё Петька не видел такой чудесной комнаты.
        За столом сидел человек в лётной форме.
        У него были седые волосы и орлиный нос.
        Этот человек был похож на смелого вождя какого-то индейского племени.
        Если бы ему в волосы вставить длинные перья, надеть на шею бусы и раскрасить лицо… Нет, даже без этого он был похож на вождя индейского племени.
        - Я - Тома Петрова! - закричала Тома, бросаясь к нему. - Мой папа…
        И вот что произошло через полторы минуты.
        Седой лётчик, похожий на индейского вождя, нажал какую-то кнопку и придвинул к себе микрофон.
        - Я - «Река»! Я - «Река»! - сказал седой лётчик. Он немножко побледнел. А может быть, Петьке это просто показалось. - «Четыреста третий», приём! Вы меня слышите?
        - Я - «Четыреста третий»! Я - «Четыреста третий»! Я вас слышу!
        Голос был совершенно спокойный. Но Тома вздрогнула, потому что это был голос её отца.
        - «Четыреста третий», отвечайте: вы ели сегодня конфеты?
        - Что?!
        - Отвечайте на вопрос. Вы ели сегодня конфеты… в розовых бумажках?
        - В розовых бумажках?!
        - Да, да! Вас угощала сегодня ваша соседка конфетами в розовых бумажках?
        - Что?.. Ах да, вспомнил. Совершенно верно. Но…
        - «Четыреста третий», вы ели эти конфеты?
        - Нет.
        - Уф!.. - сказал седой лётчик. На мгновение он откинулся в кресле и закрыл глаза. Но это было только на одно мгновение.
        - Я вам категорически запрещаю есть эти конфеты!
        - А у меня их и нет!
        - Нет?!
        - Нет.
        - А… где же они?
        - Я… Ах да… Я заезжал по дороге к своему приятелю и оставил их у него на столе.
        - А кто ваш приятель?
        - Он - укротитель зверей.
        - Ой! Дядя Федя… - тихо сказала Тома и прижала руки к груди.
        - А он смелый? - шёпотом спросил Петька.
        - У-у!.. Знаешь, какой он смелый… У него там львы… - тоже шёпотом ответила Тома.
        - Тогда бежим! - закричал Петька.
        Вообще-то Петьке очень понравилось в кабинете самого главного лётчика. Он бы даже охотно переехал жить в этот кабинет, если бы ему предложили.
        Но сейчас надо было бежать.
        Петька схватил Тому за руку и потащил её из кабинета. Тома на бегу обернулась и крикнула: «Спасибо!» А Петька не оборачивался и только кричал: «Скорее!»
        На лестнице их догнал молодой лётчик.
        - Постойте, постойте, ребята. Я поеду вместе с вами, - сказал он. - Идите вот сюда. Полковник дал свою машину.
        И в этот момент, когда серая «Волга» заворачивала за угол, в конце аэродрома показались две странные фигуры.
        Это был пожилой человек и старушка в домашних тапочках.
        Глава 10
        В ЦИРКЕ
        Серая «Волга», скрипнув тормозами, резко остановилась. Петька, Тома и молодой лётчик бросились вверх по плоским ступеням.
        У Петьки закружилась голова от пёстрых афиш. На афишах кто-то кувыркался, кто-то на ком-то стоял, кто-то открывал зубастую пасть.
        Молодой лётчик и Петька подбежали к окошечку, над которым выпуклыми буквами было написано: «Администратор».
        Два кулака сразу застучали в закрытое окошечко.
        Петькин кулак был не очень большим и стучал не очень громко: тук-тук-тук!
        А кулак молодого лётчика был большой и тяжёлый и стучал очень громко: трах-тах-тах!
        Окошечко открылось.
        Оно было ярко-жёлтым в тёмной стене.
        Молодой лётчик и Петька сунули туда головы и что-то закричали дикими голосами.
        В окошечке показалась женская голова с большими удивлёнными глазами.
        - Билетов нет. Уже второе отделение началось!.. - сказала женщина.
        - А укротитель уже выступал?
        - Наверное, как раз сейчас выступает!
        - Скорее, скорее! - закричала Тома.
        Её голос в большом пустом помещении звучал как-то гулко и странно.
        Толстая билетёрша, стоявшая в стеклянных дверях, замерла, и рот её тоже открылся, как окошечко.
        Петька быстро проскочил мимо неё.
        Он проскочил так быстро, как будто он был не мальчишка, а кусок ветра. Нет, он всё-таки был мальчишкой, потому что сейчас же раздалось:
        - Эй, мальчик, куда?..
        И толстая тётя побежала за ним, громко шлёпая подошвами.
        Петька выбежал в круглый коридор. Тут всюду были зеркала и красивые картины.
        В длинном зеркале Петька увидел толстую тётю и её протянутую руку с растопыренными пальцами.
        Петька быстро нырнул головой в какую-то бархатную занавеску. Но эта бархатная занавеска вдруг крепко схватила его за шиворот. То есть, конечно, это была не бархатная занавеска, а толстая тётя, которая его всё-таки догнала.
        Петька вырвался от неё и полетел куда-то кувырком, стукаясь лбом и коленками.
        - Тише! Тише! Не мешайте!
        - Чего вы тут?
        - Как самое интересное, так…
        Петька поднял голову и увидел круглую, ярко освещённую арену. Над ней, на высоком темном потолке, сияли и горели сотни ламп и прожекторов.
        Внизу, на сверкающем жёлтом песке, стояли три ящика. На каждом ящике сидело по-настоящему живому льву.
        На самом большом ящике сидел самый большой лев, открыв свою большую пасть. Какой-то человек в ярко-голубом фраке засовывал свою несчастную голову прямо в его открытую пасть. Лев, как нарочно, был очень большой, и пасть у него была просто огромной.
        А человек в голубом фраке всё глубже и глубже засовывал свою голову ему в пасть.
        Петька увидел бледное ухо укротителя и кусок его шеи.
        «Он! Дядя Федя!.. - как молния пронеслось в голове у Петьки. - Он все конфеты съел - и…»
        - Держите его, остановите его!.. Он сейчас что сделает!.. - заорал Петька отчаянным голосом и бросился вперёд, протягивая к укротителю руки.
        Но толстая тётя поймала его в воздухе и опять крепко ухватила за шиворот.
        Петька забился у неё в руках, что-то крича и брыкаясь, как лошадь. Но эта опытная тётя, которая, наверное, тоже когда-то работала укротителем, не выпустила его из рук.
        В этот момент человек в голубом фраке вынул голову из пасти льва. Громко заиграла музыка, а все зрители захлопали и закричали от восторга.
        Укротитель стал улыбаться и кланяться, приглаживая волосы, которые немножко растрепались в пасти у льва.
        Тут откуда-то появилась красивая тётя в необыкновенном платье. У Петькиной мамы не было ни одного такого платья. Оно всё блестело и сверкало. И тётя в нём была похожа на русалку без хвоста.
        Она хлопнула в ладоши, и откуда-то выбежали пять маленьких собачонок. Они были очень маленькие и кудрявые.
        На них были банты нежных цветов.
        И все они шли на задних лапках.
        Тут укротитель в голубом фраке пощёлкал тонким хлыстом, и два льва послушно слезли со своих ящиков.
        Но самый большой лев, с самой большой пастью, только посмотрел на укротителя и зарычал неприятным голосом.
        Может быть, он раскаивался, что не откусил голову укротителю, когда это было так просто сделать, а может быть, он вообще любил сидеть на больших ящиках.
        Укротитель изо всех сил защёлкал своим тонким хлыстом, но большой лев только оскалил свои длинные зубы и зарычал ещё громче.
        И тут случилось что-то совсем невероятное.
        Пять крошечных собачонок бросились на огромного льва. Они были такие маленькие, что лев одним ударом своей большущей лапы мог убить сразу трёх таких собачонок, а двумя ударами их всех и ещё одну.
        Но крошечные собачонки, громко пища своими кошачьими голосами, стали прыгать на огромного льва. Они кусали его, царапали, а одна собачка с розовым бантом повисла у него на хвосте.
        Огромный лев спрыгнул с ящика и, трусливо поджав хвост вместе с висящей на нём собачонкой, бросился бежать вдоль арены. А собачонки визжали и бежали за ним, и вид у них был такой, как будто они сейчас разорвут его на крошечные кусочки.
        Ох, что тут началось!
        Зрители просто попадали со стульев от смеха.
        - Ха-ха-ха!
        - Нет, вы только поглядите на его морду!
        - В жизни не видала таких собачонок! Ну какие же смелые! Просто ужас!
        - Нет, вы посмотрите, посмотрите!
        - Вот это дрессировка!
        - Ха-ха! Никогда так не смеялся!
        - Ой, за ухо его укусила! Ну и собачонка!
        - Что это за порода такая? Храбрее овчарок!
        Укротитель в голубом фраке уронил свой тонкий хлыст на песок и побледнел. Даже когда его голова была в пасти у льва, он и то был не такой бледный.
        Он с растерянным видом посмотрел на блестящую тётю. Но та стояла, бессильно опустив руки, и, приоткрыв рот, глядела на своих собачонок.
        И вдруг Петька услышал чей-то удивительный смех. Он был счастливый и нежный и какой-то неуверенный. Как будто человек, который смеялся, не умел смеяться.
        Петька оглянулся и в двух шагах от себя увидел Тому.
        Тома смотрела на собачонок и смеялась.
        Глава 11
        ВСЁ ОБЪЯСНИЛОСЬ
        Через полчаса все собрались в маленькой комнатке укротителя. В полуоткрытую дверь доносилось рычание, хрюканье и ещё какие-то очень приятные звуки.
        Народу собралось столько, что было просто негде повернуться.
        В комнате были и Детский Доктор, и Анна Петровна, и молодой лётчик, и Петина мама, и даже лётчик средних лет - Томин папа.
        Все стояли и гладили по голове сначала Тому, а потом Петьку, а потом опять Тому, а потом опять Петьку.
        А на маленьком столике, где лежали запасной хлыст и красивый пистолет, весь в каких-то драгоценных камнях, лежала куча розовых бумажек. Это было всё, что осталось от конфет «Настоящей храбрости».
        - Я до сих пор не могу прийти в себя! - сказала блестящая тётя, моргая глазами. - Вы понимаете, я репетировала со своими собачками новый номер. Они работали очень хорошо, и я дала каждой из них по две конфетки. Я же не знала… Я же не думала…
        Блестящая тётя с некоторым страхом покосилась на розовые бумажки.
        - Всё получилось хорошо! Номер имел громадный успех! - сказал дядя Федя, потирая свои большие руки.
        Тут все рассмеялись, а громче всех рассмеялась Тома.
        - Какая у вас милая, весёлая девочка! - сказала Петина мама Томиному папе.
        - A y вас такой чудесный смелый сын! - сказал Томин папа Петиной маме.
        И тут глаза у мамы просто засияли, как две звезды, и Петька увидел, что хотя у мамы нет такого замечательного платья, но зато она ещё красивее, чем блестящая тётя.
        - Да, знаешь, папа, какой он храбрый! - сказала Тома. - Он знаешь как меня защищал! Он даже дрался с хулиганом Гришкой. А Гришка, знаешь, уже в пятом классе учится.
        - Пороть их всех надо! - решительно сказала Анна Петровна и махнула рукой. - Тогда и драться не будут.
        - Что вы! Что вы! - разволновался Детский Доктор. - Насчёт порки, Анна Петровна, я совершенно с вами не согласен. Я уже второй год работаю над книгой «Роль справедливой драки в нормальном развитии мальчишки»… Я собрал огромный материал… Мальчишки обязательно должны драться. Но если подходить с точки зрения строгой науки, то вы увидите, что драки бывают хорошие и плохие. Вот если большой мальчишка бьёт маленького - это плохая драка. Такая драка очень вредна для характера и нервной системы ребёнка. Подробно я остановился на этом вопросе в пятой главе. А вот во второй главе описываю пять видов хорошей драки: первый вид - защита малышей, второй - защита девочек, третий - борьба с хулиганами более старшего возраста, четвёртый…
        - Да, я тоже в детстве любил драться! - улыбнулся Томин папа. - Тоже не давал в обиду девчонок и малышей!
        - Это хорошая драка второго и первого вида! - просиял Детский Доктор. - И ваш смелый сын, Анна Петровна, с которым я обменялся чемоданчиком… Кстати, где мой чемоданчик?
        - Вот он. У меня, - сказал Петька.
        Детский Доктор открыл жёлтый чемоданчик.
        - Но он же пуст! - удивился он. - А где же?..
        И тут Тома и Петька, перебивая друг друга, рассказали Детскому Доктору, что случилось с антиболтином и порошком смеха.
        - Так вот почему этот болтун нам ничего не ответил! - воскликнула Анна Петровна.
        - Да, да! Я сразу заметил, что смех этих мальчиков искусственного происхождения!.. - сказал Доктор.
        - А это не опасно? - заволновалась Анна Петровна. - Всё-таки дети… Неужели они навсегда?..
        - Нет, нет! - успокоил её Детский Доктор. - Острое состояние скоро пройдёт. Но, вероятно, болтун перестанет быть болтуном, а эти мальчишки ещё месяца два будут смеяться по любому поводу.
        - Можно вас на одну минуточку, доктор? - спросила Петина мама.
        Прямо перед собой Детский Доктор увидел её большие, немного встревоженные глаза.
        - Вы понимаете, Доктор… Всё-таки Петенька не съел ни одной вашей конфеты. А вдруг он опять?..
        - Это исключено, - весело сказал Детский Доктор и похлопал Петину маму по руке. - Вы можете совершенно не волноваться. Ваш сын Петя теперь никогда ничего не будет бояться. Когда сама жизнь делает человека смелым, это действует гораздо сильнее, чем любые лекарства. И вообще, если можно обойтись без помощи медицины… Вот и Тома тоже… Она снова научилась смеяться!
        Тут все попрощались с укротителем и блестящей тётей и вышли на улицу.
        На улице уже стемнело. На высоких столбах зажигались круглые жёлтые фонари. Прохладный ветер приятно гладил разгорячённые лица.
        - И всё-таки, голубчик, нечего вам радоваться! - сердито сказала Анна Петровна. - Вот смотрите, какую беду вы чуть не натворили с вашими конфетами… Всё-таки надо поосторожней…
        - Да, да! - задумчиво проговорил Детский Доктор. - Теперь я буду осторожнее. Я, знаете ли, даже не думал, что я создал такой опасный препарат. Мне просто не пришло в голову, что… Но теперь я знаю. В нашей стране, где люди такие смелые…
        - Вы правы… - сказал Томин папа и замолчал.
        Он услышал, как Тома, которая шла впереди рядом с Петькой, чему-то радостно засмеялась.
        Зелёная пилюля
        Глава 1
        ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ВОВОЙ ИВАНОВЫМ ПО ДОРОГЕ В ШКОЛУ
        На улице падал снег. Снежинки в воздухе знакомились, прицеплялись друг к другу и хлопьями опускались на землю. Вова Иванов в мрачном настроении шёл в школу.
        Уроки у него были, конечно, не выучены, потому что ему было лень учить уроки. А тут ещё мама рано утром ушла к своей маме, Вовиной бабушке, да ещё оставила такую записку:
        Вовочка, я вернусь поздно. После школы сходи, пожалуйста, в булочную. Купи два батона и половинку чёрного. Суп в кастрюльке, котлеты на сковородке под крышкой. Целую, мама.
        Когда Вова увидел эту записку между стаканом кипячёного молока и тарелкой с бутербродами, он просто заскрипел зубами от ярости. Нет, вы только подумайте! Идти в школу. Да ещё после школы в булочную. Да ещё после школы и булочной самому разогревать себе суп и котлеты. Да ещё после школы, булочной, супа и котлет учить уроки. Это уже не говоря о том, что надо самому открывать ключом дверь, вешать пальто на вешалку и, уж конечно, раз десять подходить к телефону и говорить разным знакомым, что мамы нет дома и придёт она сегодня поздно.
        «Разве это жизнь? Это же просто одно мучение и наказание», - вот что думал Вова, шагая в школу.
        Что ж, я думаю, вы уже сами обо всём догадались. Да, к сожалению, это так: Вова Иванов был удивительный, необыкновенный лентяй.
        Если бы собрать всех лентяев в нашем городе, то вряд ли среди них нашёлся бы ещё хоть один такой, как Вова Иванов.
        К тому же лень у Вовы была совсем особого свойства. Он просто не мог слышать, когда ему говорили: «Ты должен сходить в булочную» или «Ты должен помочь бабушке». Это коротенькое слово «должен» было для него самым ненавистным словом на свете. Как только Вова его слышал, на него тут же наваливалась такая необыкновенная, неодолимая лень, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
        И вот Вова шёл с мрачным видом и глотал снежинки открытым ртом. Это уж всегда так. То тебе на язык падает сразу три снежинки, а то можно пройти десять шагов - и ни одной.
        Вова широко зевнул и сразу проглотил по крайней мере двадцать пять снежинок.
        «А сегодня ещё контрольная по математике… - с тоской подумал Вова. - И кто только их придумал, эти контрольные? Кому они нужны?»
        Всё сразу показалось Вове таким серым и скучным, что он даже зажмурился. Так он шёл некоторое время, крепко зажмурившись, пока на что-то не налетел. Тут он открыл глаза и увидел озябшее дерево с ветками, покрытыми инеем. А ещё он увидел старый серый дом, где жил его приятель, Мишка Петров.
        Тут Вова очень удивился.
        На серой стене, как раз около подъезда, висела табличка с надписью. Такая яркая табличка с разноцветными буквами. Возможно, что она и раньше тут висела и просто Вова не обращал на неё внимания. Но, скорее всего, Вова заметил эту табличку именно потому, что раньше её здесь не было.
        Снежинки крутились и кувыркались перед глазами, как будто они не хотели, чтобы он прочёл надпись на табличке. Но Вова подошёл совсем близко и, часто мигая, чтобы снежинки не прилипали к ресницам, прочёл: Детский Доктор, кв. 31, 5-й этаж.
        А внизу было приписано:
        Всех девчонок и мальчишек
        Без страданий и мучений
        Исцеляю я от шишек,
        От обид и огорчений,
        От простуд на сквозняке
        И от двоек в дневнике.
        Ещё ниже было написано:
        Нажми звонок столько раз, сколько тебе лет.
        А совсем внизу было приписано:
        Больным в возрасте до года звонить в звонок необязательно. Достаточно пищать под дверью.
        Вове сразу стало жарко, очень интересно и даже немного страшно.
        Он распахнул дверь и вошёл в тёмный подъезд. На лестнице пахло мышами, а на нижней ступеньке сидел черный кот и смотрел на Вову очень умными глазами.
        Лифта в этом доме не было, потому что дом был старый. Наверное, когда его строили, люди только ещё собирались изобрести лифт.
        Вова вздохнул и поплёлся на пятый этаж.
        «Зря я только по лестнице таскаюсь…» - вяло подумал он.
        Но в это время где-то наверху хлопнула дверь.
        Мимо Вовы пробежали девчонка и мальчишка.
        - Понимаешь, - быстро говорила девчонка, как заяц шевеля коротким хорошеньким носом, - понимаешь, дал он мне такие конфеты в розовых бумажках. Съела я одну конфету и чувствую: не боюсь! Вторую конфету съела - чувствую: чужих собак не боюсь, бабушки своей не боюсь…
        - А я… а я, - перебил её мальчишка, - три дня его капли в нос капал, и смотри-ка - пятёрка по пению… Анна Ивановна говорит: «Откуда у тебя слух взялся и даже голос? Ты теперь у нас в самодеятельности выступать будешь».
        Голоса звучали всё тише и тише.
        «Надо торопиться, - подумал Вова. - А то вдруг приём на сегодня закончится…»
        Вова, пыхтя от усталости и волнения, поднялся на пятый этаж и десять раз старательно ткнул пальцем в кнопку звонка.
        Вова услышал приближающиеся шаги. Двери квартиры распахнулись, и перед Вовой появился сам Детский Доктор, невысокий старичок в белом халате. У него была седая борода, седые усы и седые брови. Лицо у него было утомлённое и сердитое.
        Но какие глаза были у Детского Доктора! Они были нежно-голубого цвета, как незабудки, но ни один хулиган на свете не мог смотреть в них больше трёх секунд.
        - Если не ошибаюсь, ученик четвёртого класса Иванов! - сказал Детский Доктор и вздохнул. - Проходи в кабинет.
        Потрясённый, Вова пошёл по коридору вслед за спиной доктора, на которой тремя аккуратными бантиками были завязаны тесёмки от халата.
        Глава 2
        ДЕТСКИЙ ДОКТОР
        Кабинет Детского Доктора разочаровал Вову.
        У окна стоял обычный письменный стол. Рядом с ним обычная кушетка, покрытая, как в поликлинике, белой клеёнкой. Вова заглянул за обычное стекло белого шкафа. На полке с хищным видом лежали шприцы с длинными иголками. Под ними стояли флаконы, бутылочки, пузырьки с разными лекарствами. Вове даже показалось, что в одном пузырьке был йод, а в другом зелёнка.
        - Ну, на что жалуешься, Иванов? - устало спросил Детский Доктор.
        - Понимаете, - сказал Вова, - я… я ленивый!
        Голубые глаза Детского Доктора блеснули.
        - Ах так! - сказал он. - Ленивый? Ну, это мы сейчас посмотрим. А ну-ка, раздевайся.
        Вова дрожащими пальцами расстегнул ковбойку. Детский Доктор приложил к Вовиной груди холодную трубку. Трубка была такая холодная, как будто её только что вынули из холодильника.
        - Так-так! - сказал Детский Доктор. - Дыши. Ещё дыши. Глубже. Ещё глубже. Ну как, дышать лень?
        - Лень, - признался Вова.
        - Бедный ребёнок… - Детский Доктор поднял голову и с сочувствием посмотрел на Вову. - Ну, а в булочную за хлебом сходить?
        - Ох, лень!
        Доктор на минуту задумался, постучал трубкой по ладони.
        - Бабушку любишь? - неожиданно спросил он.
        - Ага, - удивился Вова.
        - А за что? - Детский Доктор наклонил голову набок, внимательно глядя на Вову.
        - Хорошая она, - убеждённо сказал Вова, - вон у Мишки Петрова бабушка целый день ворчит. Моя - никогда! Просто не умеет.
        - Так-так! Очень мило, - сказал Детский Доктор. - Ну, а как насчёт того, чтобы помочь бабушке? Посуду помыть, что ли? А?
        - Ну нет! - Вова затряс головой и даже на шаг отступил от Детского Доктора. - Это уж ни за что!
        - Всё ясно!.. - вздохнул Детский Доктор. - Последний вопрос. В кино ходить не лень?
        - Ну, это ещё ничего. Это я могу… - немного подумав, ответил Вова.
        - Понятно, понятно, - сказал Детский Доктор и положил трубочку на стол. - Случай очень тяжёлый, но не безнадёжный… Вот если бы тебе было лень ходить в кино… Вот тогда… Ну ничего, не огорчайся. Вылечим тебя от лени. А ну-ка, снимай ботинки и ложись на эту кушетку.
        - Нет! - отчаянно закричал Вова. - Не хочу на кушетку! Я наоборот! Я хочу ничего не делать!
        Детский Доктор от удивления высоко поднял свои седые брови и поморгал седыми ресницами.
        - Не хочешь делать, так не делай! - сказал он.
        - Да, а все ругаются: «Лентяй, бездельник»! - проворчал Вова.
        - А, так ты вот зачем ко мне пожаловал! - Детский Доктор откинулся в кресле. - Значит, так: ты хочешь ничего не делать и чтобы тебя все хвалили?
        Лицо Детского Доктора вдруг стало очень старым и грустным. Он притянул к себе Вову и положил руки ему на плечи.
        - Не можете помочь, так и скажите… - упрямо и тоскливо бормотал Вова, глядя куда-то в сторону.
        Голубые глаза Детского Доктора вспыхнули и погасли.
        - Есть один-единственный способ… - холодно сказал он и слегка оттолкнул от себя Вову. Он взял авторучку и что-то написал на длинной бумажке.
        - Вот тебе рецепт на зелёную пилюлю, - сказал он. - Если ты примешь эту зелёную пилюлю, то ты сможешь ничего не делать и никто не будет тебя ругать за это…
        - Спасибо, дяденька Доктор! - торопливо сказал Вова, жадно хватая рецепт.
        - Постой! - остановил его Детский Доктор. - По этому рецепту ты получишь ещё красную пилюлю. И если тебе снова захочется, чтобы всё было как прежде, - прими её. Смотри не потеряй красную пилюлю! - прокричал Доктор вслед убегавшему Вове.
        Глава 3
        ДЛЯ ВОВЫ ИВАНОВА НАЧИНАЕТСЯ НОВАЯ ПРЕКРАСНАЯ ЖИЗНЬ
        Вова, задыхаясь, бежал по улице. Снежинки таяли, не долетая до его пылающего лица. Он вбежал в аптеку, растолкал кашляющих старичков и чихающих старушек и сунул в окошко свой рецепт.
        Аптекарша была очень толстая и очень румяная, наверное, потому, что могла лечиться сразу всеми лекарствами. Она долго с недоверчивым видом читала рецепт, а затем позвала Заведующего Аптекой. Заведующий был маленького роста, худой, с бледными губами. Может быть, он совсем не верил в медицину, а может быть, наоборот, питался одними лекарствами.
        - Фамилия? - строго спросил Заведующий Аптекой, глядя то на рецепт, то на Вову.
        - Иванов, - сказал Вова и похолодел.
        «Ох, не даст! - подумал он. - Точно, не даст…»
        - Верно, Иванов. Так и написано: «В. Иванов», - задумчиво повторил Заведующий Аптекой, вертя в руках рецепт. - Кто же это - «В. Иванов»?
        - Это… это… - на миг замялся Вова и поспешно соврал: - Это мой дедушка, Вася Иванов. То есть Василий Семёнович Иванов.
        - Так это ты для дедушки берёшь? - спросил Заведующий и перестал хмуриться.
        - Ага, - быстро заговорил Вова, - он у нас, знаете, такой: целый день работает… и учится. Только отвернёшься, а он уже в булочную летит. А мама говорит: это ему уже вредно.
        - Сколько лет твоему дедушке?
        - Ой, он уже большой! - воскликнул Вова. - Ему уже восемьдесят! Ему уже восемьдесят первый пошёл…
        - Нина Петровна, всё в порядке. Выдайте ему зелёную пилюлю номер восемь, - сказал Заведующий Аптекой, вздохнул и, согнувшись, ушёл в маленькую дверь.
        Румяная аптекарша кивнула головой в белой шапочке и протянула Вове пакетик. Вова схватил его и нащупал под бумагой два круглых шарика.
        Вова выскочил на улицу. Отошёл подальше от аптеки. На всякий случай ещё свернул за угол, в переулок.
        Руки от волнения у него немного дрожали. Он вытряхнул из пакета на ладонь две пилюли. Они были одинаковой величины. Обе круглые и блестящие. Только одна была совсем зелёная, а другая красная.
        «Может, выкинуть эту красную? На что она мне? А, ладно, пускай…» - И Вова небрежно сунул красную пилюлю в карман.
        Потом он осторожно взял зелёную пилюлю двумя пальцами, зачем-то подул на неё, воровато оглянулся по сторонам и быстро сунул её в рот.
        Пилюля на вкус была какая-то горьковато-солёно-кислая. Она громко зашипела на языке и моментально растаяла.
        И это было всё. Больше ничего не случилось. Ничего-ничего. Вова долго стоял с бьющимся сердцем. Но всё оставалось таким же, как прежде.
        «Дурак я, что поверил! - со злостью и разочарованием подумал Вова. - Обманул меня этот Детский Доктор. Обыкновенная частная практика. Только в школу теперь опоздал…»
        Вова медленно поплёлся по улице, хотя часы на площади показывали, что до начала уроков осталось всего пять минут.
        Мимо Вовы, обогнав его, пробежали несколько мальчишек. Они тоже опаздывали.
        Но тут Вова вспомнил о контрольной по математике, и ноги его пошли ещё медленней, стали спотыкаться и цепляться одна за другую.
        Вова шёл и смотрел на падающий снег. Наконец ему стало казаться, что это падают с неба мелкие белые цифры, которые надо перемножить.
        Так или иначе, но Вова приплёлся в школу только к началу второго урока.
        - Контрольная! Контрольная! - летало по классу.
        Все рылись в портфелях, наполняли авторучки чернилами. У всех были озабоченные лица. Никто не дрался, не кидался шариками из жёваной бумаги.
        Вова надеялся, что урок так и не начнётся. Может быть, звонок сломается, или загорится чья-то парта, или ещё что-нибудь случится.
        Но звонок прозвенел, как всегда, беспечно и весело, и в класс вошла Лидия Николаевна.
        Вове показалось, что она как-то особенно медленно подошла к своему столику и торжественно положила на него тяжёлый портфель.
        Вова в полном унынии сел за свою парту рядом с Мишкой Петровым.
        Тут Вова очень удивился. Парта была как будто его и Мишка Петров, как всегда, сидел рядом. Но почему-то Вовины ноги болтались в воздухе и не доставали до пола.
        «Парту переменили! Наверное, из десятого класса принесли. Интересно, когда это они успели?» - подумал Вова.
        Он только хотел спросить у Мишки, видел ли он, как из класса выносили их парту и вносили новую, но тут Вова заметил, что в классе стало как-то удивительно тихо.
        Он поднял голову. Что такое? Лидия Николаевна, опершись руками о стол и наклонившись вперёд, смотрела прямо на него, на Вову Иванова, широко открытыми, изумлёнными глазами.
        Это было невероятно! Вова всегда считал, что Лидия Николаевна не удивится даже в том случае, если в классе вместо ребят окажутся сорок тигров и львов с невыученными уроками.
        - Ой! - тихонько сказала Катя, сидевшая на последней парте.
        - Так. Ну что ж, это даже похвально, - наконец сказала Лидия Николаевна своим обычным, спокойным, немного железным голосом. - Я понимаю, что тебе хочется ходить в школу. Но ты лучше пойди поиграй, побегай…
        Потрясённый, Вова взял портфель и вышел в коридор. А во время занятий это было самое необитаемое и пустынное место в мире. Можно было подумать, что здесь никогда не ступала человеческая нога.
        В раздевалке тоже было пусто и тихо.
        Ряды вешалок с висящими на них пальто были похожи на дремучий лес, а на опушке этого леса сидела нянечка в тёплом мохнатом платке. Она вязала длинный чулок, похожий на волчью ногу.
        Вова быстро надел пальто. Это пальто мама купила ему два года назад, и Вова успел за эти два года из него порядочно вырасти. Особенно из рукавов. А теперь рукава были как раз.
        Но Вове было некогда удивляться. Он боялся, что сейчас на верху лестницы появится Лидия Николаевна и своим строгим голосом скажет, чтобы он шёл писать контрольную.
        Вова дрожащими пальцами застегнул пуговицы и бросился к двери.
        Глава 4
        ПРЕКРАСНАЯ ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
        Вова, задыхаясь от радости, выскочил на улицу.
        «Пускай они себе там задачки решают, умножают трёхзначное на пятизначное, ошибочки сажают, волнуются… - подумал он и засмеялся. - А мне сама Лидия Николаевна сказала: „Пойди поиграй, побегай“. Вот молодец Детский Доктор - не наврал!»
        А снег всё падал и падал. Сугробы показались Вове какими-то особенно высокими. Нет, никогда на их улице не было таких высоких сугробов!
        Тут к остановке подъехал озябший троллейбус. Провода над ним просто дрожали от холода, а окна были совсем белые. Вова вспомнил, что этот троллейбус останавливается как раз около булочной, и встал в очередь. Но высокий худой гражданин в коричневой шляпе, на полях которой лежало порядочно снега, пропустил Вову вперёд и сказал:
        - Проходи! Проходи!
        И все люди, стоявшие в очереди, сказали хором:
        - Проходи! Проходи!
        Вова удивился и поскорей залез в троллейбус.
        - Иди садись к окошку, - предложил Вове старичок в больших очках. - Граждане, да пропустите же человека!
        Все пассажиры сейчас же расступились, и Вова мимо колен старичка пролез к окошку.
        Вова стал дышать на белое непрозрачное стекло, дышал, дышал и вдруг в маленькую круглую дырочку увидел витрину булочной. На витрине высились башни из сушек, уютно свернувшись, лежали плюшки, а на них с надменным видом глядели большие крендели, скрестив на груди круглые руки.
        Вова выскочил из троллейбуса.
        - Осторожнее! Осторожнее! - закричали хором все пассажиры.
        Вова с трудом открыл тяжёлую дверь булочной и вошёл.
        В магазине было тепло и необыкновенно хорошо пахло.
        Вова выбрал свои любимые батоны, посыпанные маком.
        Продавщица, красивая девушка с толстыми косами, с улыбкой протянула свою обнажённую до локтя белую руку и помогла Вове сунуть батоны в авоську.
        - Ах ты какой хороший, мамочке своей помогаешь! - сказала она красивым, звонким голосом.
        Вова опять удивился, но ничего не сказал и вместе с круглыми клубами белого пара вышел на улицу.
        А в воздухе по-прежнему кружился снег.
        Портфель и авоська с хлебом оттягивали ему руки.
        - Ну и батоны, тяжёлые какие! - удивился Вова. - И портфель тоже ничего себе. Как будто камнями набит.
        Вова положил портфель на снег, а сверху авоську с батонами и остановился отдохнуть.
        - Бедненький! - пожалела Вову синеглазая тётя в мягком белом платке, державшая за руку малыша в мохнатой шубке. Поверх шубки малыш был тоже закутан в мягкий белый платок. Видны были только два чересчур больших синих глаза. Имелись ли у малыша рот и нос - было неизвестно.
        - Дай-ка я тебе помогу! - сказала синеглазая тётя. Она взяла из рук Вовы портфель и авоську.
        Вова тихонько ахнул и пошёл вслед за тётей.
        «Вот это жизнь! - подумал он и чуть не застонал от восторга. - Ничего не надо делать. А сколько лет мучился! Надо было мне давно такую пилюлю принять!..»
        Тётя проводила Вову до самого подъезда и даже поднялась с ним на второй этаж.
        - Молодец, умница! - сказала она и ласково улыбнулась.
        «Чего это все меня хвалят?» - удивился Вова, глядя на два больших белых платка, спускавшихся вниз по лестнице.
        Дома никого не было. Наверно, мама всё ещё была у своей мамы, Вовиной бабушки.
        «Все ребята в школе, мучаются, задачки решают, а я уже дома, - подумал счастливый Вова и лёг на диван прямо в пальто и галошах. - Вот захочу - и весь день на диване пролежу. Чего лучше?»
        Вова сунул под голову подушку, на которой бабушка вышила Красную Шапочку с корзиночкой и Серого Волка. Чтобы ему стало ещё уютней, он подтянул колени к подбородку, а ладонь сунул под щёку.
        Так он лежал и смотрел на ножки стола и на край свисающей скатерти. Раз, два, три, четыре. Четыре ножки стола. А под столом вилка. Упала, когда Вова завтракал, а поднять было лень.
        Нет, почему-то так лежать было скучно.
        «Наверное, подушка скучная попалась», - решил Вова.
        Он сбросил на пол подушку с Красной Шапочкой и подтянул к себе подушку, на которой были вышиты два громадных мухомора.
        Но лежать на мухоморах было ничуть не интересней.
        «Может, просто на этом боку лежать скучно, на другом лучше?» - подумал Вова, повернулся на другой бок и уткнулся носом в спинку дивана. Нет, и на этом боку лежать скучно, нисколько не веселей.
        «Ох, - вспомнил Вова, - так ведь я договорился с Катькой в кино пойти. В четыре часа».
        Вова даже засмеялся от удовольствия. Может, забежать за ней? Нет, ясное дело, Катя сейчас уроки учит. Вова представил себе, как она ровненько сидит за столом и, высунув кончик языка, старательно пишет в тетрадке.
        Тут Вова уже не смог сдержать снисходительной улыбки. Эх, Катька, Катька! Где уж ей! Разве она когда-нибудь догадается принять зелёную пилюлю?
        «Ладно, пойду билеты куплю. Заранее», - решил Вова.
        Глава 5,
        В КОТОРОЙ ВОВА УЗНАЁТ ОДНУ НЕВЕРОЯТНУЮ ВЕЩЬ
        Снег всё падал и падал.
        Вова подошёл к кинотеатру. В кассу стояла длинная очередь. Девчонки и мальчишки с круглыми счастливыми глазами отходили от кассы, держа в руках синие билеты.
        Возле кассы Вова увидел Гришку Ананасова. Гришка Ананасов прежде учился вместе с Вовой, но потом остался на второй год во втором классе. И все ребята из Вовиного класса просто прыгали от восторга, а зато ребята из того класса, куда он попал, нисколько не были рады.
        Потому что больше всего на свете Гришка любил кидаться камнями, нападать из-за угла, бить малышей, подставлять подножки и обливать чужие тетрадки чернилами.
        Гришка с важностью прохаживался вдоль очереди, таща за собой на ремешке рыженького лопоухого щенка.
        Такой уж он был, этот Гришка Ананасов. Стоило только ребятам где-нибудь собраться, как тотчас же там появлялся Гришка со своим щенком.
        Он это делал, чтобы все ему завидовали.
        И все завидовали.
        Потому что не было ни одной девчонки или мальчишки, кто бы не мечтал о щенке. Но почти ни у кого щенка не было, а у Гришки был. Да ещё какой славный: простодушный, лопоухий, с носом, похожим на подтаявшую шоколадку.
        Гришка часто хвастался:
        - Я из него однолюба выращу. Одного меня будет любить, просто обожать! - При этих словах Гришка закатывал глаза и даже вздыхал: что, мол, поделаешь, любит меня, и всё. - А на всех других будет кидаться, грызть, рвать в куски! - Тут Гришка с довольным видом потирал руки и начинал хохотать.
        Вова посмотрел на щенка. Вид у щенка был совсем неважный. Какой-то полузадушенный, несчастный. Видно было, что он вовсе не хочет идти за Гришкой. Он упирался всеми четырьмя лапами и скорее ехал по снегу, чем шёл за Гришкой. Голова у щенка свесилась набок, а высунутый розовый язык дрожал.
        Гришка увидел, что все смотрят на него, ухмыльнулся от удовольствия и, безжалостно дёрнув поводок, подтянул щенка к себе.
        - Однолюб! - с важностью сказал он и вздохнул. - Одного меня любит…
        - Чего зеваешь? Твоя очередь, - сказал Вове какой-то мальчишка и подтолкнул его в спину.
        Вова очутился прямо перед кассой. В полукруглое окошечко он увидел две деловитые руки в кружевных манжетах. Руки были белые, с красивыми розовыми ногтями, похожими на конфеты.
        Но когда Вова, встав на цыпочки, сунул в белые руки свои двадцать копеек, то вдруг в окошечке показалась голова кассирши. В ушах её блеснули и закачались длинные серёжки.
        - А ты приходи утром, с мамой! - сказала она ласково. - Утром будет для тебя подходящая картина. Про Иванушку-дурачка.
        - Не хочу про дурачка! - с обидой закричал Вова. - Хочу про войну!
        - Следующий! - Голова кассирши исчезла. Остались только две руки в кружевных манжетах. Одна из рук строго погрозила Вове пальцем.
        Вне себя от возмущения, Вова выскочил на улицу.
        И тут он увидел Катю.
        Да, это была Катя, и снежинки падали на неё так же, как и на всех других. А вместе с тем это как будто была совсем и не Катя. Она была какая-то высокая и незнакомая.
        Вова с изумлением уставился на её длинные ноги, на аккуратные косы, завязанные коричневыми бантами, на серьёзные, немного грустные глаза, на румяные щёки. Он уже давно заметил, что у других девчонок от мороза краснеют носы. Но у Кати нос всегда был белый, как будто сделан из сахара, и только щёки ярко горели.
        Вова смотрел, смотрел на Катю, и вдруг ему мучительно захотелось не то убежать, не то провалиться сквозь землю.
        - Да это же Катька. Просто Катька. Ну самая обыкновенная Катька. Что я, честное слово… - пробормотал Вова и заставил себя подойти к ней. - Катька! - тихо сказал он. - На двадцать копеек. Пойди купи билеты. Там кассирша какая-то ненормальная…
        Но Катя почему-то не взяла двадцать копеек. Она посмотрела на него своими серьёзными, немного грустными глазами и попятилась.
        - Я тебя не знаю! - сказала она.
        - Так это же я, Вова! - закричал Вова.
        - Ты не Вова, - тихо сказала Катя.
        - Как - не Вова?! - удивился Вова.
        - Так, не Вова, - ещё тише сказала Катя.
        Вова так и замер с открытым ртом. Ну, знаете ли! Это ему, Вове, говорят, что он не Вова. Уж кто-кто, а он-то знает получше других, Вова он или не Вова.
        А вот с Катькой определённо творится что-то не то.
        Вова только хотел сказать Кате что-нибудь остроумное. Например, нет ли у неё сегодня высокой температуры. И не надо ли ей поскорей бежать домой, пока от её температуры все сугробы на улице не растаяли. Но он не успел вымолвить и словечка. Потому что в это время к Кате, как всегда крадучись, подошёл Гришка Ананасов. Он подошёл к Кате и сильно дёрнул её за косу.
        - Ой! - покорно и беспомощно вскрикнула Катя.
        Этого Вова уже не мог выдержать. Он сжал кулаки и бросился на Гришку. Но Гришка захохотал, показав все свои ярко-жёлтые нечищеные зубы и толкнул Вову головой прямо в сугроб. Вова отчаянно забарахтался в снегу, но сугроб был глубокий и тёмный, как колодец.
        - Хулиган! - где-то далеко прозвенел Катин голос.
        И вдруг Вова почувствовал, как чьи-то большие и очень добрые руки вытаскивают его из сугроба.
        Вова увидел перед собой настоящего лётчика.
        - Как тебе не стыдно! - с отвращением в голосе сказал лётчик Гришке.
        Гришка гордо высморкался и ушёл за сугроб.
        Лётчик отряхнул Вову сзади, потом ладонью стал чистить ему колени.
        Вова стоял расставив руки и вблизи смотрел на смелое лицо лётчика, которое немного покраснело, оттого что лётчику пришлось сильно нагнуться.
        - Ну, чего загрустил? - спросил лётчик, вытряхивая снег, попавший Вове за воротник. - Приходи ко мне в гости. Видишь этот дом? Квартира сорок. Поиграешь с моей дочкой Томой. Она у меня знаешь какая весёлая!
        Вова так растерялся, что даже не сообразил, что ответить.
        Лётчик оглянулся по сторонам, наклонился к самому Вовиному уху и вдруг негромко шепнул:
        - Лётчиком стать хочешь?
        - Хочу! - задохнулся Вова.
        - И будешь, - убеждённо сказал лётчик. - Вон ты какой! За девочек заступаешься. Обязательно будешь! Я людей насквозь вижу.
        Лётчик так пристально посмотрел на Вову, что тому стало даже как-то не по себе. Вдруг и вправду этот смелый лётчик видит людей насквозь? Тогда он обязательно увидит, что Вова…
        - А время, оно, брат, быстро летит… - почему-то вздохнул лётчик. - В школу пойдёшь, а там в институт… Станешь лётчиком. Вместе летать будем.
        Сказав это, лётчик серьёзно кивнул Вове, как будто они были старыми друзьями, и ушёл.
        Вова молча посмотрел ему вслед. Что-то в словах лётчика огорчило его. Школа, институт…
        Но в этот момент Вова увидел Гришку. Гришка уходил. Гришка уже сворачивал за угол. Собственно говоря, Вова увидел только край Гришкиной белой курточки и рыжего щенка, который, съёжившись в жалкий комок, волочился за Гришкой.
        - Ну, я тебе сейчас покажу, как меня при Катьке в сугроб пихать! - пробормотал Вова и даже зубами заскрипел от обиды.
        Он прикинул, что, если перелезть через забор, он без труда догонит Гришку.
        А Вова совсем неплохо лазил через заборы. Если ему было не лень, он мог перескочить через забор не хуже другого мальчишки. Но на этот раз случилось нечто странное.
        Вова подбежал к забору, ухватился за перекладину и попробовал подтянуться на руках, но вместо этого упал в снег. Ещё раз подтянулся на руках - и опять упал в снег.
        - Что это сегодня со мной такое?.. Не пойму!.. - растерянно пробормотал Вова, медленно поднимаясь. - И все какие-то чудные… Даже Катька. Меня не узнала. Смешно…
        В это время кто-то толкнул его в плечо.
        Мимо него, согнувшись крючком, прошёл грустный Худой Дядя, как лошадь, уныло покачивая головой. Он тащил за собой низенькую тележку, на которой гордо стоял большой зеркальный шкаф.
        В зеркале отражалась улица и беспокойный танец снежинок.
        Позади шкафа шла Толстая Тётя и немного придерживала этот шкаф руками.
        Она с решительным видом поглядывала по сторонам: как будто из любого переулка могли выскочить разбойники и отнять у неё этот чудесный зеркальный шкаф, чтобы потом самим смотреться в длинное зеркало.
        Грустный Дядя на минуту остановился, чтобы хоть немного отдышаться, и в этот момент Вова увидел в зеркале какого-то смешного малыша.
        Наверное, это был самый глупый малыш на свете. Пальто ему было почти до пят. Из-под пальто торчали огромные ботинки с галошами. Уныло болтались длинные коричневые рукава. Если б не оттопыренные уши, большая шапка съехала бы ему на самый нос.
        Вова не выдержал и, схватившись за живот, громко расхохотался.
        Малыш в зеркале скрестил на животе свои длинные коричневые рукава и тоже захохотал.
        Вова удивился и подошёл поближе.
        Ой! Да ведь это был он сам - Вова Иванов!
        Голова у Вовы закружилась. В глазах потемнело.
        Зеркальный шкаф давно перебрался на другую сторону улицы и поехал к себе домой, а Вова, бледный от ужаса, всё ещё стоял на том же месте.
        - Вот оно что! Теперь понятно… - прошептал Вова, хотя ему ничего не было понятно.
        «Надо маме сказать. Вдруг она ещё заругается, что я маленьким стал?» - подумал Вова и, подобрав полы пальто, быстро побежал к телефону-автомату.
        Глава 6
        ВОВА ИВАНОВ РЕШАЕТ ПРИНЯТЬ КРАСНУЮ ПИЛЮЛЮ
        Вова долго не мог достать из кармана монету. Карман был теперь у самых колен, а когда Вова нагибался, карман опускался ещё ниже.
        Наконец Вова, придерживая рукой непослушный карман, достал две копейки и вошёл в телефонную будку.
        Он хотел набрать номер своего телефона, но вдруг, к ужасу своему, убедился, что он его забыл.
        «253… - мучительно думал Вова. - А может быть, и не 253…»
        Вова долго стоял и вспоминал его в полутёмной холодной будке, но так и не вспомнил.
        Ноги у него так озябли, что он испугался, как бы они не примёрзли к полу.
        Потом какой-то дядя, похожий на дятла, постучал чем-то в стекло - не то монеткой, не то своим красным носом.
        Вова вышел из автомата.
        Уже смеркалось. Снежинки стали совсем серые. Вова прошёл мимо большого тёмного грузовика. Засыпанный снегом шофёр, согнувшись, стоял возле колеса и подвинчивал какую-то гайку.
        Шофёр выпрямился и отряхнулся. Во все стороны от него полетел снег.
        - Это знаешь что? - сказал шофёр Вове и показал ему большой гаечный ключ.
        - Знаю! - поспешно ответил Вова и добавил: - Мне папа таким ключом велосипед чинил.
        - Ну, если ты уже на велосипеде гоняешь, - с уважением протянул шофёр, - тогда вот что, брат, подержи-ка минуточку ключ вот в таком положении…
        Шофёр на животе уполз под грузовик, а Вова ухватился за рукоятку ключа и забыл о своих огорчениях. А тут ещё на заборе появилось трое засыпанных снегом мальчишек.
        Они с завистью уставились на Вову, который помогал чинить настоящий большой грузовик. Вова посмотрел на них с гордостью, а потом нарочно сделал обычное, скучное лицо, как будто он каждый день помогает всем шофёрам в городе чинить грузовики.
        - Держи. Держи крепче. Ровнее! - из-под грузовика сказал шофёр.
        Вова и так держал ключ изо всех сил. Ключ был большой, чёрный и очень холодный. И почему-то он становился всё тяжелее и холоднее. Он тянул Вовины руки вниз. Вова напрягся изо всех сил, стиснул зубы и даже зажмурился. Но ключ всё-таки вырвался из его рук и упал прямо на ногу шофёра, торчащую из-под грузовика.
        - Э-эх! - страдальчески охнул шофёр, выглядывая из-за колеса. - А ну, ребята, помогите мне! - крикнул он мальчишкам, сидевшим на заборе, и добавил: - А ты домой иди. К мамке. Тебе спать пора.
        Засыпанные снегом мальчишки свистнули от восторга и спрыгнули с забора.
        А Вова, втянув голову в плечи, поспешно свернул за угол.
        «Да я, может, в десять часов ложусь. Да я, может, недавно пять минут одиннадцатого лёг… - думал он, изо всех сил стараясь не зареветь от глубокой обиды. - Да я, если хочу, сто гаек сам заверну…»
        Вова оглянулся. Он никогда не был в этом переулке. Переулок был кривой, тёмный, весь засыпанный снегом.
        «Куда это я забрёл? - подумал Вова. - Может, тут и люди не живут? Никого не видно. И темно как…»
        Но в это время замигали, замерцали сиреневым светом фонари, подвешенные где-то высоко-высоко, почти в небе. И все снежинки радостно бросились к ним, завились вокруг них кругами.
        И тут Вова увидел вдалеке, в самом конце переулка, свою бабушку. Она была маленькая, в старом пальто. Бабушка шла немного перекосившись набок, потому что в одной руке она несла чемодан.
        Она останавливалась под каждым фонарём, ставила чемодан на землю и, развернув какую-то узкую бумажку, близоруко наклонялась и рассматривала её.
        - Бабушка! - крикнул Вова и подбежал к ней.
        Но тут он увидел, что это вовсе не его бабушка, а просто какая-то очень похожая на неё старушка.
        И хотя у старушки и нос, и глаза, и рот были совсем другие, всё равно она была похожа на Вовину бабушку. Наверное, потому, что у неё было очень доброе лицо и старые узкие плечи.
        - Видишь, внучек, - сказала старушка, беспомощно поднося бумажку к глазам, - к дочке приехала. Ведь писала мне дочка: «Телеграмму пришли - я тебя встречу». А я всё «сама да сама». Вот тебе и «сама»! Заблудилась я. И адрес не прочту никак. Вон буквы какие мелкие, словно букашки…
        - Давайте я прочту, - не выдержал Вова. - И чемодан доне…
        Тут Вова покосился на чемодан и не договорил. Это раньше ему ничего бы не стоило отнести этот чемодан хоть на край света. А теперь он, наверное, с трудом приподнял бы его двумя руками.
        - А ты разве читать умеешь? - недоверчиво спросила старушка и улыбнулась.
        - Я в четвёртом классе учусь! - даже обиделся Вова.
        Старушка вздохнула и как-то нерешительно протянула ему бумажку.
        - У…л…и… Ули… - начал читать Вова, но почему-то он читал по складам, - ц…а… ца. Улица, - наконец прочёл Вова.
        - Правильно, улица, - обрадовалась старушка. - Надо же, какой разумник! Ну, дальше читай, внучек.
        - Дальше… - Вова запнулся. - Дальше…
        Что такое? Странное дело. Вова никак не мог вспомнить следующую букву. Буква была большая, заглавная и очень знакомая. Вова мог поклясться, что встречал её в книжках сто, тысячу раз… Но сейчас он никак не мог её вспомнить.
        «А, ладно, и без первой буквы обойдусь как-нибудь», - решил Вова.
        - П…р…о, про… - сложил Вова, не замечая, что он немного переставил буквы местами, - т…и…в… тив… н…а…я… противная. Улица Противная, - наконец прочёл Вова и поднял на старушку глаза.
        - Противная?! - негромко ахнула старушка. - Нет, не Противная. Мне дочка её как-то по-другому называла.
        Она укоризненно посмотрела на Вову и вытянула из его пальцев бумажку с адресом. Под ближайшим фонарём она опять остановилась. А снег падал ей на спину и плечи.
        «Зря я только с этой пилюлей связался…» - вдруг с тоской подумал Вова.
        Вот бы вспомнить сейчас все буквы и прочесть этот злосчастный адрес! Тогда Вова обязательно отвёл бы эту старушку к её дочке. Он бы позвонил в звонок, а дочка открыла бы дверь, и обрадовалась, и удивилась. А Вова бы сказал совсем просто: «Вот вам, пожалуйста, ваша мама. Я её нашёл на улице, далеко-далеко отсюда…»
        Но тут Вова увидел, что к старушке быстрым шагом подошла какая-то девушка. На ней была короткая клетчатая юбка, а на голове узкая вязаная шапочка. В руке у неё была папка, а в ней, наверно, книги и тетради.
        - «Улица Спортивная, дом пять», - громко прочитала девушка. И уж конечно, она читала не по складам и помнила все буквы.
        - Спортивная, точно, Спортивная! - с облегчением засмеялась старушка. - Так мне и дочка называла: Спортивная улица. А не Противная.
        Девушка легко подняла чемодан, как будто он был набит одним пухом, и пошла рядом со старушкой, стараясь приноровиться к её мелким шагам.
        Вова посмотрел им вслед и почувствовал себя каким-то совсем жалким, никому не нужным. От этого ему стало ещё холодней, ещё зябче.
        Он побрёл по переулку.
        Дома стояли тёмные, молчаливые. И только где-то высоко-высоко одно за другим зажигались разноцветные окна. Они были так высоко, что, конечно, никто оттуда не мог разглядеть Вову.
        Но зато на Вову теперь смотрели все водосточные трубы. Они смотрели на него со злорадством, открыв свои круглые чёрные рты и дразнили его белыми ледяными языками.
        Вове стало страшно.
        Он побежал по переулку, но вдруг поскользнулся на тёмном обледенелом тротуаре и упал, нелепо взмахнув длинными рукавами. Он проехал ещё немного на животе и остановился, ухватившись за колёса какой-то детской коляски.
        И вдруг к Вове подбежали сразу три настоящих моряка. Они были высокие, как мачты, эти моряки.
        - Человек за бортом! - сказал один из моряков.
        А второй моряк нагнулся и поднял Вову.
        Вова почувствовал у себя на лице его тёплое дыхание.
        Потом моряк расправил Вовино пальто и аккуратно положил его в коляску рядом с каким-то сладко спящим ребёнком, завёрнутым в белое одеяло.
        А третий моряк прикрыл Вовины ноги какими-то кружевами и спросил:
        - Моряком быть хочешь?
        - Лётчиком… - еле слышно прошептал Вова.
        - Тоже неплохо, - одобрительно кивнул высокий моряк, - молодец!
        Все они улыбнулись Вове и ушли. Наверное, они отправились на свой корабль.
        А Вова остался в коляске.
        Он с тревогой покосился на своего соседа. Сосед тихо дышал носом, держа в маленьких губах оранжевую соску.
        В это время из-за угла, фыркая, выехал грузовик. В его кузове, вопя от восторга, подпрыгивали засыпанные снегом мальчишки.
        - Дяденька, меня вот к этому дому! - крикнул один из мальчишек, стуча кулаком по кабине.
        - А меня к этому! - крикнул другой.
        «Ишь, по домам развозит… - с завистью подумал Вова и вдруг похолодел от страха. - Только бы они меня в этой коляске не заметили! Зачем только фонари горят?..»
        Вове показалось, что фонари горят просто ослепительно! Заливают его светом всего с ног до головы. Он вцепился в край белого кружевного одеяла и попробовал натянуть его на себя. Но одеяло было слишком коротким, и Вова только разбудил спящего рядом с ним малыша. Малыш зашевелился и сонно зачмокал губами.
        Вова съёжился в коляске, с ужасом глядя на подъезжающий грузовик.
        И тут случилось самое страшное. Один из мальчишек, перегнувшись через борт грузовика, что-то громко крикнул и захохотал, указывая на Вову. Все остальные мальчишки подкатились к нему и тоже свесились через борт, разглядывая Вову.
        Они что-то, захлёбываясь, кричали, пихали друг друга локтями, мяукали, пищали.
        А тут ещё грузовик, как нарочно, притормозил около поворота.
        Вова лежал неподвижно, зажмурившись изо всех сил, уши у него так и пылали. Он просто с удовольствием провалился бы сейчас сквозь землю.
        Наконец грузовик громко зафыркал, насмешливо, как показалось Вове, и уехал.
        Вова поспешно перекинул ноги через край коляски и, как мешок, шлёпнулся на землю. Он с трудом встал и скорей отошёл в сторонку, отбрасывая ногами длинные полы пальто.
        В это время стукнула дверь подъезда. Из дома вышли две тёти. Одна тётя была в белой короткой шубке, другая в чёрной.
        - Ну видишь, видишь, - возбуждённо и радостно сказала тётя в светлой шубке, - что я тебе говорила?
        Вова согнул коленки, присел на корточки и прижался спиной к стене.
        - Удивительно вырос! - сказала вторая тётя, наклоняясь над коляской. - Просто взрослый человек!
        - Растёт не по дням, а по часам! - Тётя в светлой шубке заботливо поправила одеяльце.
        Она взялась за ручку коляски. Коляска, приятно поскрипывая, покатилась. Две шубки, светлая и тёмная, скрылись.
        Снег пошёл ещё гуще, засыпая всё кругом.
        - Не хочу я так больше, не могу… - Слёзы потекли у Вовы из глаз, холодя и обжигая щёки. - Этому-то в коляске хорошо… Чего ему? Лежи себе, и всё. Он ещё ничего не знает. А я… а я…
        Вова, всхлипывая и подтягивая пальто кверху, решительно полез в карман за красной пилюлей. Карман был какой-то огромный. Он был просто бездонный. Но Вова всё-таки нащупал в дальнем уголке маленький шарик.
        Пилюля лежала у него на ладони. Она была маленькая и в темноте казалась совсем чёрной.
        Вова поднёс её ко рту.
        Глава 7,
        В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ, КТО ПРИНЯЛ КРАСНУЮ ПИЛЮЛЮ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО
        Вова Иванов уже открыл рот, чтобы поскорее проглотить красную пилюлю, но вдруг снежинки разлетелись в разные стороны и перед Вовой появилась Толстая Тётя. Это была та самая Толстая Тётя, которая вместе с Худым Дядей везла зеркальный шкаф.
        Толстая Тётя посмотрела на Вову жадными глазами и радостно сказала:
        - Ну конечно, ребёнок заблудился. А какой он хорошенький, толстенький!
        Вове показалось, что она даже облизнулась.
        Худой Дядя с жалостью поглядел на Вову и грустно, как лошадь, покачал головой.
        Тут Вову обступили ещё какие-то высокие тёти и высокие-высокие дяди и стали почему-то ругать Вовину маму.
        - Мама не знает, что я маленький! - обиженно пискнул Вова. Голос у него стал каким-то удивительно тонким и слабым.
        - Вы видите, она даже не знает, что у неё есть маленький! - с возмущением сказала Толстая Тётя и подняла руки вверх. С рукавов у неё посыпался снег.
        В это время из-за Толстой Тёти появился Гришка Ананасов. Конечно, ему давно было пора идти спать. Но он всё бродил по улицам, надеясь встретить ещё хоть кого-нибудь, кто бы ему позавидовал. Хотя, собственно говоря, завидовать было уже почти нечему. Гришкин щенок теперь больше всего напоминал жалкую потёртую рыжую шкурку, набитую ватой. Он даже не упирался, а бессильно волочился за Гришкой по снегу.
        Гришка прошёл мимо Вовы, задрав нос, стреляя глазами по сторонам. Он нарочно очень громко сказал:
        - Рэкс, ко мне! - И добавил потише, даже со вздохом: - Однолюб! Одного меня любит…
        Конечно, все повернулись и посмотрели на него. А Гришке только того было и надо. Он захихикал от удовольствия и грубо подтянул щенка к себе.
        - Граждане, кто тут потерялся? - раздался спокойный, твёрдый голос.
        Все расступились. К Вове подошёл милиционер. Он был совсем молодой и очень румяный. Но у него были строгие нахмуренные брови.
        - Иди домой и не мешайся! - сердито сказал милиционер Гришке, и было видно, что он нисколечко ему не завидует.
        - Подумаешь, пацанёнок потерялся… - оскорблённо проворчал Гришка Ананасов, но всё-таки отошёл в сторонку.
        Никогда ещё Вова не видел таких высоких милиционеров. Когда он наклонился, ему пришлось сложиться, как перочинному ножику.
        - Ребёнок заблудился! - сказала Толстая Тётя, нежно улыбаясь милиционеру.
        - Я не заблудился, я уменьшаюсь! - отчаянно крикнул Вова.
        - Что-о?! - удивился милиционер.
        - Он не умещается в этом пальто! - объяснила Толстая Тётя. - То есть пальто не умещается в нём…
        - Минуточку, гражданка! - поморщился милиционер. - Скажи мне, мальчик, где ты живёшь?
        - На улице… - прошептал Вова.
        Больше он ничего не добавил, потому что забыл свой адрес.
        - Вот видите, он живёт на улице! - угрожающе сказала Толстая Тётя и умоляюще сложила руки.
        - А как твоя фамилия? - ласково спросил милиционер и ещё ниже наклонился к Вове.
        - Вова… - ответил Вова и заплакал.
        Толстая Тётя застонала, а потом вынула носовой платок с жёсткими кружевами и приложила его к Вовиному носу.
        - Сделай вот так, деточка! - сказала она и громко дунула носом.
        Вове стало нестерпимо стыдно. Он отчаянно рванулся, но Толстая Тётя крепко держала его за нос двумя холодными твёрдыми пальцами.
        - Нет, я знаю, что надо делать с этим несчастным ребёнком! - неожиданно громко воскликнула Толстая Тётя и выпустила Вовин нос.
        Все с удивлением поглядели на неё.
        Гришка Ананасов воспользовался тем, что все отвернулись, размахнулся и сильно стукнул Вову кулаком по спине.
        Вова пошатнулся. Он взмахнул руками, чтобы устоять на ногах. И тут пилюля, зажатая в его кулаке, вылетела и покатилась по земле.
        А покатилась она не куда-нибудь, а прямо к носу Гришкиного щенка, который уже почти без чувств лежал на снегу.
        Вова вскрикнул и бросился за пилюлей. Но тот, кто это испытал, знает, как неудобно бегать в пальто, которое волочится по земле. Вова сделал два шага - и растянулся на снегу.
        Конечно, щенок вовсе не знал, что это за пилюля. Он даже не догадывался, что произойдёт в следующее мгновение. Ему уже было всё равно. Просто какой-то шарик подкатился к его носу, и он, сам не зная как, высунул язык и слизнул его со снега.
        И вот что случилось в следующий момент.
        Голова у щенка стала расти. Вместо мелких щенячьих зубов блеснули белоснежные клыки. Ошейник лопнул на его могучей шее. На спине и на боках выросла густая чёрная шерсть, а роскошный хвост развернулся веером.
        - Ай! Ой! Ах! Ох! - закричали все.
        Даже молодой милиционер сказал: «Хм!»
        Жалкий щенок превратился в огромного пса.
        Пёс некоторое время стоял в полном остолбенении, широко расставив свои мощные тяжёлые лапы. Потом он осторожно оглядел себя через плечо одним глазом. Зарычал густым басом и, наклонив голову, прислушался к своему новому голосу.
        Наконец он всё понял. Он подошёл к Вове и с признательностью облизал ему обе щеки горячим мягким языком. Он несколько раз благодарно пролаял. И хотя никто из присутствующих не знал собачьего языка, все почему-то тут же поняли, что он сказал Вове «спасибо».
        Потом он дружественно подал лапу растерявшемуся милиционеру, удивительно вежливо повилял хвостом перед Толстой Тётей и ласково ткнулся носом в ладонь Худому Дяде.
        - Какое милое создание! - не выдержав, воскликнула Толстая Тётя.
        Но пёс уже повернулся к Гришке.
        Тут с огромным псом произошла какая-то странная перемена. Шерсть вздыбилась у него на загривке, и он стал от этого ещё огромней. Он глухо и угрожающе зарычал. Тяжело и медленно переступая лапами, он грозно двинулся прямо на Гришку. Гришка тихо пискнул и попятился.
        - Однол-люб! Одного м-меня л-лю… - заикаясь, пробормотал он.
        Услышав эти знакомые ненавистные слова, пёс просто взвился от ярости. Он сделал молниеносный прыжок и цапнул Гришку за палец.
        Гришка испустил оглушительный вопль, похожий на гудок приближающейся электрички. Даже снежинки на мгновение остановились в воздухе вокруг него.
        Милиционер бросился между Гришкой и псом. Но пёс уже равнодушно отвернулся от Гришки, на прощание дружелюбно помахал хвостом и не спеша отправился в тёмный переулок.
        Было ясно, что он пошёл искать себе нового хозяина, совсем непохожего на Гришку.
        Гришка в отчаянии взмахнул поводком, на котором болтался разорванный ошейник, и завопил ещё громче. Это было уже похоже на гудок совсем близко подъехавшей электрички.
        Все обступили Гришку.
        - Не волнуйтесь, граждане, - спокойно сказал милиционер. - Ничего особенного. Небольшой укус в мизинец левой руки. Это твоя собака? - обратился он к Гришке.
        - Не зна-аю… - жалобно всхлипнул Гришка Ананасов.
        - Как это ты не знаешь? - Милиционер изумлённо поднял брови.
        - Ничего я не знаю… - отчаянно шмыгая носом, повторил Гришка.
        - А если подумать? - строго сказал милиционер. - Всё-таки твоя или не твоя?
        - Была моя, - бестолково забормотал Гришка, - а потом стала… не знаю… вроде моя, а будто и не моя…
        - Странно!.. - нахмурился милиционер. - В этом надо ещё разобраться. Но так или иначе, в первую очередь необходимо промыть и перевязать палец. А вас, - тут милиционер повернулся к Толстой Тёте, - я попрошу две минуты последить за этим малышом, который сказал, что его зовут Вова. Я только зайду в эту аптеку и мигом вернусь обратно.
        Сказав это, милиционер взял Гришку за здоровую руку, перешёл на другую сторону улицы и позвонил в слабо освещённую дверь аптеки.
        Глава 8
        О ТОМ, КАК У ДЕТСКОГО ДОКТОРА ВОЛОСЫ НА ГОЛОВЕ ВСТАЛИ ДЫБОМ
        Окончив приём, Детский Доктор оделся потеплее, обмотал шею толстым полосатым шарфом, натянул на ноги тёплые боты и вышел на улицу.
        Был уже поздний вечер.
        Снежинки плавали в воздухе, как маленькие рыбки, и целыми стайками кружились вокруг светлых фонарей. Мороз приятно пощипывал за нос.
        Детский Доктор шёл, глубоко задумавшись.
        Сегодня у него на приёме побывало 35 мальчиков и 30 девочек. Последним пришёл Миша. У него была тяжёлая и запущенная болезнь: Миша не любил читать книжки. Детский Доктор сделал ему укол, и Миша, схватив первую попавшуюся книгу, моментально погрузился в чтение. Пришлось силой отнять у него книжку и выставить его из кабинета.
        «Какая замечательная вещь - современная медицина!» - подумал Детский Доктор и чуть не налетел на невысокого старичка, закутанного в толстый клетчатый шарф.
        Это был его старый приятель, Заведующий Аптекой.
        Детский Доктор сказал:
        - Извините! - и поздоровался.
        Заведующий Аптекой сказал:
        - Пожалуйста! - и тоже поздоровался.
        Они пошли рядом.
        - А я и не знал, Петр Павлович, что вы теперь взрослых лечите! - помолчав, сказал Заведующий Аптекой и покашлял в кулак.
        Детский Доктор помолчал, покашлял в ладонь и не спеша ответил:
        - Да нет, Павел Петрович, я уж как был Детским Доктором, так, видно, и умру. Я, знаете ли, дорогой мой, сейчас над одним интереснейшим препаратом работаю. Называться он будет «Антивраль». Прекрасно действует на хвастунов, врунов и отчасти…
        Но Заведующий Аптекой вежливо покашлял в кулак и снова перебил его:
        - Ко мне в аптеку сегодня от вас мальчик приходил. Брал лекарство для дедушки.
        Детский Доктор обиженно кашлянул в ладонь. Он просто терпеть не мог, когда его прерывали.
        - Это недоразумение! - сказал он и сердито дёрнул себя за толстый полосатый шарф. - Так вот, что касается «Антивраля», то…
        Заведующий Аптекой снова смущённо кашлянул в кулак и сказал скромным, но настойчивым голосом:
        - Я даже фамилию этого мальчика запомнил: Иванов.
        - Иванов? - переспросил Детский Доктор. - Совершенно верно. Я посылал к вам сегодня Иванова за зелёной пилюлей.
        - Да-да! - сказал Заведующий Аптекой. - За зелёной пилюлей для его дедушки.
        - Нет-нет, - растерянно сказал Детский Доктор. - За зелёной пилюлей для мальчика.
        - Да нет! - сказал Заведующий Аптекой. - Мальчик попросил зелёную пилюлю для дедушки…
        И тут Детский Доктор побледнел так сильно, что это было заметно даже в темноте, сквозь густой падающий снег. Его седые волосы встали дыбом и немного приподняли чёрную каракулевую шапку.
        - Несчастный Ивано-ов!.. - простонал Детский Доктор. - Сначала надо было ему дать «Антивраль»! Но он скрыл от меня, что он не только лентяй, но и врун…
        - Вы думаете, что он сам? - повторил Заведующий Аптекой и умолк. Он не мог продолжать.
        Так они стояли, бледные от ужаса, держась друг за друга, чтобы не упасть.
        - А… на сколько должна омолодить его зелёная пилюля? - наконец спросил Детский Доктор слабым и тихим голосом.
        - Это надо спросить у Нины Петровны. Она выдавала Иванову зелёную пилюлю.
        Заведующий Аптекой и Детский Доктор бросились бежать по улице, громко шлёпая по белому тротуару своими тёплыми ботами и поддерживая друг друга на поворотах.
        Аптека была уже закрыта, но Нина Петровна ещё не ушла.
        Немного бледная от усталости, она стояла за прилавком и пересчитывала бутылочки с валерьянкой.
        - Ах, не волнуйтесь, пожалуйста! - сказала Нина Петровна и улыбнулась. - Всё сделано как полагается. Мальчик сказал, что его дедушке 80 лет. Я дала ему зелёную пилюлю номер восемь. Она омолодит его на 20 лет.
        Голубые глаза Доктора померкли. Они стали как увядшие незабудки. Он облокотился на прилавок. Бутылочки с валерьянкой попадали на пол.
        - Иванову всего 10 ле-ет!.. - простонал Заведующий Аптекой. - Если его омолодить на 20 лет…
        - Ему будет минус 10 лет! - прошептал Детский Доктор и закрыл руками своё бледное лицо. - Подобный случай даже не описан в медицине…
        Нина Петровна посмотрела на них огромными глазами, ресницы у неё задрожали, и она тихо села на пол, прямо в большую лужу валерьянки.
        - Ах, зачем, зачем вы прописали ему эту зелёную пилюлю?! - проговорила она.
        - Но у него ещё осталась красная пилюля! - с надеждой в голосе воскликнул Доктор.
        В этот момент кто-то громко позвонил в дверь аптеки.
        - Аптека уже закрыта! - слабым голосом крикнула Нина Петровна.
        Но Заведующий Аптекой тронул её за локоть.
        - Надо открыть… Может быть, экстренный случай…
        Нина Петровна с трудом поднялась с пола и открыла дверь.
        На пороге стоял милиционер и держал за руку Гришку.
        - Гриша Ананасов! - ахнул Детский Доктор. - Знаменитый хулиган Ананасов собственной персоной! Избиватель малышей и обижатель девчонок. Как раз сегодня я хотел побывать у его родителей. Представьте, я описал Ананасова в тринадцатой главе моей книги. Бесчестная, несправедливая драка. Да, да! Вы только посмотрите на его трусливые, бегающие глаза, на его…
        - Простите, товарищ, - вынужден был прервать Детского Доктора милиционер, - мальчика укусила собака.
        - Мальчик?! Собаку?! - воскликнул Детский Доктор. - То есть собака? Мальчика? Нина Петровна, прошу вас: бинт, вату, йод!
        - Иод?! - завопил Гришка, заранее извиваясь всем телом.
        Но Детский Доктор с необычайной ловкостью и проворством ухватил Гришку за руку и мгновенно прижёг ему палец йодом.
        - Будешь ходить в поликлинику на уколы! - строго сказал Детский Доктор.
        - На уколы?! - Гришка стал дёргаться, крутиться и изо всех сил вырываться из рук Детского Доктора.
        - Никогда не видел такого извивающегося ребёнка, - недовольно сказал Детский Доктор.
        Милиционеру пришлось положить руки Гришке на плечи. Гришка разок трепыхнулся в его руках и затих. Детский Доктор так быстро забинтовал ему рану, что казалось, бинт сам собой крутится вокруг Гришкиного пальца.
        - Я сейчас в милицию одного малыша поведу, - сказал милиционер, ещё поддерживая Гришку за плечи. - Как раз около вашей аптеки потерялся. Спрашиваю его: «Как твоя фамилия?» Он отвечает: «Вова…»
        - Вова? - повторил Детский Доктор и горящими глазами уставился на милиционера.
        - Сам маленький, а пальтишко-то на нём по земле волочится… - продолжал милиционер, не замечая волнения окружающих. - Уронил на снег круглую конфетку и ревёт. А какая-то собака её проглотила, и…
        Но никто его уже не слышал.
        - Это он, он! - закричала Нина Петровна, хватая свою серую шубку и бросаясь к двери.
        - Скорее! Собака съела красную пилюлю! - закричал Детский Доктор, заматывая вокруг шеи полосатый шарф.
        - Бежим! - закричал Заведующий Аптекой, заматывая вокруг шеи клетчатый шарф.
        И все они бросились к двери.
        Удивлённый милиционер выбежал вслед за ними.
        Улица была пуста. Не было никого: ни Вовы, ни Толстой Тёти, ни Худого Дяди. Только большие и маленькие снежинки кружились под светлым фонарём. Да Гришка, прячась в тени, уныло плёлся к себе домой.
        Детский Доктор застонал и схватился за голову.
        - Да вы не волнуйтесь, граждане! - сказал милиционер спокойным голосом. - Сейчас мы примем меры и приступим к поискам Вовы. Ребёнок не может исчезнуть!
        - В том-то и дело, что он может исчезнуть! Совсем исчезнуть! - хором закричали Нина Петровна, Детский Доктор и Заведующий Аптекой, бросаясь к растерявшемуся милиционеру.
        Глава 9
        ВОВА РЕШАЕТ ОТПРАВИТЬСЯ НА ПОИСКИ КРАСНОЙ ПИЛЮЛИ
        Тем временем по тёмной улице шёл Худой Дядя и нёс на руках Вову Иванова, нежно прижимая его к груди. Позади тяжело шагала Толстая Тётя.
        - Нет, здесь нужна женская рука, а не милиционерская! - бормотала Толстая Тётя. - Бедный ребёнок! Он не видел в жизни ни ласки, ни внимания. Достаточно посмотреть, во что он одет…
        «Что же мне делать? - тем временем думал Вова. - Как мне теперь раздобыть красную пилюлю?»
        Худой Дядя почувствовал, что Вова задрожал всем телом, и ещё крепче прижал его к своей груди.
        - Он совсем замёрз, бедняжка! - тихо сказал Худой Дядя.
        Наконец они подошли к какому-то новому дому.
        Худой Дядя долго топал ногами, чтобы отряхнуть снег, а Толстая Тётя смотрела на его ноги строгими глазами.
        Потом они вошли в квартиру, и Худой Дядя бережно опустил Вову на пол.
        Посреди новой комнаты стоял большой зеркальный шкаф. Наверное, он ещё не выбрал, какая стена самая лучшая, и поэтому так и стоял посреди комнаты.
        Вова уцепился за Худого Дядю, посмотрел на него умоляющими глазами и сказал:
        - Дяденька, отнесите меня к Детскому Доктору!..
        - Нам попался больной ребёнок! - ахнула Толстая Тётя и с размаху села на новый стул. - Он простудился! Скорее, скорее беги в аптеку и купи всё, что там есть от кашля, чихания, насморка, воспаления лёгких!
        - Но аптека уже закрыта! - неуверенно сказал Худой Дядя.
        - Постучишь - и тебе откроют! - закричала Толстая Тётя. - Беги скорее! Несчастный ребёнок весь дрожит!
        Она посмотрела на Худого Дядю такими глазами, что тот сейчас же выбежал из комнаты.
        - Я немедленно положу горячую грелку на живот этого бедного ребёнка! - сама себе сказала Толстая Тётя и вышла из комнаты.
        Через минуту она вернулась с грелкой, в которой громко булькала горячая вода.
        Но пока её не было в комнате, Вова успел спрятаться за новый шкаф. Толстая Тётя обошла вокруг шкафа, но Вова не стоял на месте, а тоже обошёл вокруг шкафа, и Толстая Тётя его не нашла.
        - Неужели этот бедный ребёнок пошёл на кухню? - сама себе сказала Толстая Тётя и вышла из комнаты.
        Вова знал, что она не найдёт его на кухне, потому что он в это время уже залез в шкаф.
        В шкафу было темно, сыро и холодно, как на улице. Вова скорчился в углу и слушал, как Толстая Тётя бегает вокруг шкафа и топает своими двумя ногами, как полслона.
        - Неужели этот больной и непослушный ребёнок вышел на лестницу?! - сама себе закричала Толстая Тётя.
        И Вова услышал, как она выбежала в переднюю и с шумом распахнула входную дверь. Тогда Вова осторожно вылез из шкафа и тоже вышел в переднюю. Там никого не было, а дверь на лестницу была открыта.
        Вова, поддерживая обеими руками пальто, стал спускаться с лестницы. Он ложился животом на каждую ступеньку и сползал вниз.
        Это было очень трудно. Хорошо ещё, что Толстой Тёте и Худому Дяде дали квартиру на первом этаже.
        Вова услышал тяжёлые шаги и быстро отполз в тёмный угол.
        Мимо него пробежала Толстая Тётя. Она вытирала глаза платком с жёсткими кружевами.
        - Бедный мой мальчик, где же ты? - всхлипнула она.
        Вове даже стало её жалко. Если бы у него было время, он бы полежал немного с грелкой на животе для её удовольствия.
        Но сейчас ему было некогда. Он должен был как можно скорее найти Детского Доктора.
        Вова выполз из подъезда. На улице было темно и шёл снег. Вова долго карабкался на сугроб. Наверное, за это время альпинист успел бы забраться на высокую снежную гору.
        И вдруг Вова увидел, что мимо него по тротуару бежит целая толпа людей. Впереди всех бежал Худой Дядя и громко, как лошадь, топал ногами. За ним бежал милиционер. За милиционером бежал какой-то дядя и какая-то тётя в серой шубке. А за ними бежал… Детский Доктор.
        «Дядя Детский Доктор!» - хотел крикнуть Вова. Но от волнения у него получилось только:
        - Дя… Де… До!..
        Никто не услышал его тоненького голоса. Все эти люди и Детский Доктор вместе с ними вбежали в подъезд, и дверь за ними тяжело захлопнулась.
        Вова горько заплакал, но его плач заглушил какой-то странный шум.
        Вова оглянулся и замер от ужаса. Он увидел, что к его сугробу подбирается большая снегоочистительная машина. Громадные металлические руки жадно хватали снег.
        - Ох, ночь-то какая холодная! - услышал Вова чей-то голос. - Ветер-то как воет, как будто ребёнок плачет… Отвезу сейчас снег за город, высыплю в поле, и всё. Сегодня последний рейс.
        Вова попробовал сползти с сугроба, но только провалился весь в своё пальто. Большая ушанка свалилась с его маленькой головы и упала прямо на тротуар.
        - Не хочу в поле! - закричал Вова. - Я не снег - я мальчик! Ай!
        И вдруг Вова почувствовал, что он сначала куда-то поднимается, затем куда-то падает, затем куда-то едет.
        Вова с трудом высунул голову из своего огромного пальто и оглянулся. Он сидел полузасыпанный снегом в кузове большущего грузовика, и тот увозил его всё дальше и дальше. Мимо проплывали большие тёмные дома с уютными разноцветными окнами. Там, наверное, разные мамы кормили ужином своих счастливых детей.
        И тут Вова почувствовал, что ему тоже хочется есть. И почему-то больше всего на свете ему захотелось тёплого молока, хотя обычно он его просто ненавидел.
        Вова громко закричал, но ветер подхватил его крик и унёс куда-то далеко.
        Руки у Вовы окоченели, ботинки и носки свалились с маленьких ног.
        Вова поджал свои голые пятки, уткнулся носом в холодную подкладку пальто и тихо заревел от тоски и страха.
        А тем временем машина всё ехала и ехала. Светофоров становилось всё меньше и меньше, а промежутки между домами становились всё больше.
        Наконец машина выехала за город. Теперь она поехала ещё быстрее. Вова уже боялся высовываться из шубы. Нижняя пуговица расстегнулась, и он только иногда в отчаянии поглядывал в полукруглую дырочку от петли. Но он видел только страшное чёрное небо и серые поля.
        А холодный ветер громко кричал «у-у-у…», завивался кольцами и столбами поднимал снег.
        Вдруг машина куда-то резко свернула. Затем её сильно тряхнуло, и она остановилась. Кузов наклонился. Вова почувствовал, что он куда-то сползает, падает. Наконец Вова, весь засыпанный снегом, очутился на земле.
        Когда он высунул голову, машина уже уехала.
        Вова был совсем один в большом и пустынном поле.
        А в поле гудел ветер. Он поднимал холодный снег и кружился над Вовой.
        «Мама!» - в отчаянии попробовал крикнуть Вова, но у него получилось только: «Уа-уа!»
        Глава 10
        О ТОМ, КАК ВОВИНА МАМА ДВА ЧАСА ПРОСИДЕЛА, ЗАКРЫВ ЛИЦО РУКАМИ
        На шоссе было пусто. Только белый снег крутился над чёрным асфальтом. Видно, никому не хотелось выезжать из гаража в такую погоду.
        Вдруг на шоссе появилась целая колонна машин. Машины ехали очень быстро. Наверное, они делали больше ста километров в час.
        Впереди ехал грузовик. Если бы вы заглянули в кабину, вы бы сразу заметили, что у водителя очень испуганное и удивлённое лицо. А ещё бы вы заметили, что рядом с водителем на сиденье лежит Вовина ушанка.
        И хотя в кабину залетал острый ледяной ветер, водитель всё время вытирал со лба крупные капли пота.
        - Уж которую зиму снег вожу, - бормотал он, - но такого дела и слыхом не слыхал…
        Позади грузовика мчалось несколько синих машин с красными полосками. Оттуда доносились человеческие голоса и собачий лай. Даже не заглядывая в эти машины, сразу можно было догадаться, что в них едут милиционеры с собаками.
        Последней ехала машина «Скорой помощи» с красными крестами на боках. В ней сидела Вовина мама. Она сидела, закрыв лицо руками, и плечи её вздрагивали. Она не говорила ни слова и не отвечала Нине Петровне, которая ласково обнимала её одной рукой и пробовала хоть немного успокоить. В другой руке Нина Петровна держала большой голубой термос.
        На соседней скамейке рядышком сидели Детский Доктор и Заведующий Аптекой.
        Вдруг самосвал резко затормозил, и шофёр тяжело спрыгнул на снег.
        - Это где-то здесь! - сказал он. - Я где-то здесь снег вываливал…
        И тотчас же из синих машин стали вылезать милиционеры и выскакивать собаки. В руках у милиционеров были яркие фонарики.
        Все собаки по очереди деловито обнюхали Вовину ушанку и побежали в сторону от шоссе, проваливаясь в глубоком снегу. Впереди всех бежал молодой и очень румяный милиционер.
        Потом одна собака громко залаяла и что-то схватила зубами. Это был башмак с галошей. Потом залаяла вторая собака.
        Она тоже нашла башмак с галошей.
        Но тут все собаки бросились к одному сугробу и стали быстро разгребать его своими тренированными лапами.
        Детский Доктор побежал за ними, не обращая внимания на то, что его тёплые боты уже полны холодного снега.
        Он тоже стал помогать собакам и разрывать сугроб своими старыми руками. И вдруг он увидел небольшой свёрток. Внутри что-то слабо шевелилось и тихо попискивало.
        Детский Доктор прижал этот свёрток к груди и бросился к санитарной машине. А там уже Нина Петровна дрожащими руками наливала из голубого термоса в маленькую бутылочку с резиновой соской какое-то розовое молоко.
        - Где он? Я его не вижу!.. - прошептала она.
        Детский Доктор дрожащими пальцами расстегнул пуговицы на Вовином пальто.
        - Вот он! Он застрял в рукаве своей школьной формы! - закричал Заведующий Аптекой.
        И тут все увидели крошечного ребёнка.
        Нина Петровна ахнула и поспешно поднесла к его губам бутылочку с розовым молоком.
        Конечно, ни у одной коровы не бывает розового молока, даже если её кормить одними розовыми розами без шипов. Просто Нина Петровна растворила красную пилюлю в горячем молоке, и получилось розовое молоко.
        Доктор робко потянул Нину Петровну за рукав.
        - Может быть, хватит… Может быть, остальное через полчаса?
        Но Нина Петровна только посмотрела на него уничтожающим взглядом.
        - Дайте хоть накормить бедняжку! - сказала она.
        Наконец Вова допил всю бутылочку.
        Щёки у него разрумянились, и он сладко уснул, крепко сжимая свои кулачки.
        - Уф! - с облегчением сказал Детский Доктор. - Нина Петровна, разрешите мне присесть рядом с вами. От вас так сильно пахнет валерьянкой. Это меня успокаивает.
        - Ах, доктор, доктор! - сказала Нина Петровна. - Как хорошо, что всё кончилось хорошо. А как было бы плохо, если бы всё кончилось плохо! Сколько беспокойства доставила нам ваша противная зелёная пилюля!
        Детский Доктор даже подпрыгнул от возмущения.
        - Уважаемая Нина Петровна! - дрожащим от обиды голосом проговорил он. - Уж от вас я этого не ожидал. Зелёная пилюля! Изумительный препарат, над которым я работал столько лет!
        - Изумительный препарат? - недоверчиво переспросила Нина Петровна.
        - Конечно! - убеждённо воскликнул Детский Доктор. - Я даю лентяю зелёную пилюлю номер один. Она уменьшает его на пять-шесть лет…
        - Так. Ну и что? - пожала плечами Нина Петровна.
        - Я тоже представляю себе действие зелёной пилюли весьма приблизительно, - с интересом повернулся к Детскому Доктору Заведующий Аптекой.
        - Пилюля только уменьшает, больше ничего, - заметно волнуясь, стал объяснять Детский Доктор. - Но этого достаточно. Остальное делает жизнь. Понимаете, сама жизнь. Теперь ребёнок, даже если он захочет, уже не может дочитать интересную книгу. Не знает, как починить велосипед. Как завинтить гайку. Он больше не может лазить по заборам, если надо защитить малыша. А вместе с тем…
        - …а вместе с тем он помнит, как ещё совсем недавно всё это было ему легко и доступно, - задумчиво кивая головой, проговорил Заведующий Аптекой.
        - В том-то и дело! - обрадованно подхватил Детский Доктор. - Вы правильно поняли. Главное, что теперь он сам понимает: как грустно, как неинтересно жить на свете, когда ты ничего не знаешь и не умеешь. Ему смертельно надоедает безделье. И тут он принимает красную пилюлю. Но Иванов…
        И тут все они посмотрели на Вову.
        А Вова рос прямо на глазах. Голова у него увеличивалась, ноги удлинялись. Наконец из-под пальто показались две уже довольно большие пятки.
        В это время в машину заглянул молодой милиционер.
        - Ну, как дела? - шёпотом спросил он, указывая глазами на Вову.
        - Растёт! - ответили Детский Доктор и Заведующий Аптекой.
        Нина Петровна подошла к Вовиной маме, обняла её и попробовала оторвать её руки от лица.
        - Но посмотрите же, посмотрите, как чудесно увеличивается ваш сын! - настойчиво твердила она.
        Но мама продолжала сидеть отвернувшись. У неё просто не было сил посмотреть на Вову, которому она ещё утром гладила длинные брюки.
        Но Вова вдруг сладко зевнул и потянулся.
        - Мама! - сказал он своим обычным голосом.
        - Тише, тише, Иванов! - сказал Детский Доктор, наклоняясь над ним. - Тебе вредно много разговаривать!
        Но Вова приподнялся на локте и стал оглядываться, вытаращив глаза от изумления.
        Вовина мама наконец открыла своё лицо, посмотрела на Вову и улыбнулась дрожащими губами. Вова прижался к ней крепко-крепко и зашептал что-то ей на ухо совсем тихо.
        Детский Доктор и Заведующий Аптекой слышали только отдельные слова.
        - Вот увидишь… Теперь навсегда… Настоящим лётчиком…
        И хотя больше они ничего не смогли расслышать, они всё равно обо всём догадались.
        Они, улыбаясь, переглянулись, а очень довольный Заведующий Аптекой даже подмигнул Детскому Доктору.
        - Вот видите, видите, всё-таки она подействовала, эта зелёная пилюля… - негромко, задумчиво проговорил Детский Доктор.
        Вовина мама ещё крепче обняла Вову и заплакала. Вы знаете, это бывает со взрослыми, что они плачут от радости.
        Клад под старым дубом
        Глава первая
        КТО ТАКАЯ БЫЛА ГОСПОЖА ЖАДНОСТЬ И КТО ТАКОЙ БЫЛ МАЛЬЧИК АЛЁШКА
        Я хочу рассказать вам одну удивительную историю.
        Жил в одном городе мальчик Алёша. Нет, я лучше начну не с этого. Жила-была на свете госпожа Жадность. Ну да, самая обыкновенная Жадность. И жилось ей очень плохо.
        На её беду, люди все ей попадались добрые и щедрые. Они делились друг с другом всем, что у них было. Если было холодно, то они делились одеждой. Если было голодно, то они делились хлебом. А если было весело, то они делились радостью.
        Глядя на них, госпожа Жадность просто таяла от злобы и огорчения. И наконец стала совсем маленькой, ну просто совсем маленькой, как мышонок.
        Целыми днями бродила она по городу, но нигде не могла найти ни одного жадного человека.
        И вот однажды зашла она в какой-то двор, забралась под скамейку и задумалась: «Неужели во всём городе нет ни одного жадного человека? Не может быть! Уж, наверное, в каком-нибудь доме живёт жадная старушка. Или девчонка, которая никому не даёт своих кукол. Или мальчишка, который никому не даёт покататься на своём велосипеде. Не понимаю, о чём думают мои тайные глиняные шпионы? Бегают, наверное, где-нибудь, задрав хвосты!..»
        - Кис-кис-кис! - позвала госпожа Жадность.
        И в ту же секунду перед ней появился целый десяток кошек.
        Вы, конечно, думаете, что это были живые кошки, такие тёплые и пушистые, которые катают по полу клубок серых ниток или уютно спят, пригревшись на солнышке?
        Нет, нет! Ничего подобного.
        Это были глиняные кошки-копилки с круглыми мордами и глупыми глазами. У каждой на шее был бант, а на затылке узкая чёрная щель.
        - Ну как, нашли вы наконец жадного человека? - нетерпеливо спросила госпожа Жадность.
        - Не-ет… - жалобно замяукали кошки-копилки. - Искали-искали… Уж так искали… С глиняных ног сбились… Никого не нашли. Жадный человек нас бы сразу взял. А мы к кому не подходили - никто нас не берёт. Знаете, как обидно…
        И кошки-копилки с оскорблённым видом заморгали глупыми глазами. Наверное, они думали, что Госпожа Жадность их пожалеет, но госпожа Жадность в ярости затопала ногами:
        - Глиняные лентяйки! Пустые животы! Расколоть бы вас на кусочки! Вы во все школы заходили?
        - А как же!.. - горестно вздохнули кошки-копилки. - Целый день под партами бегали. Никто нас не берёт. Ребята друг другу помогают, подсказывают. А первоклашки так ногами болтают - просто ужас! Вон у кошки Мурки ухо отбили.
        - Ну, а ещё где вы были?
        - А я на рынок забежала. Думала, уж там-то найду жадного человека. Искала-искала и никого не нашла.
        - А я - по улицам…
        Но тут все кошки-копилки навострили глиняные уши и повернули круглые головы в одну сторону.
        Из-за угла дома вышла маленькая девочка. Она шла опустив голову и горько плакала. Круглые слёзы бежали по щекам и капали с покрасневшего носа, похожего на маленькую редиску.
        - И-и-и!.. - плакала девочка. - А-а-а!..
        Через забор перескочил какой-то мальчишка. На коленке у него был жёлтый синяк, на локте зелёный, а под глазом не то лиловый, не то фиолетовый. Откуда-то появился ещё один мальчишка, держа в руке на поводке мохнатую собаку. Распахнулась дверь подъезда. Оттуда выбежали две девочки.
        - Ну Люся, Люся!
        - Ну чего ты ревёшь?
        - Опять что-нибудь потеряла?
        - Эх ты, растяпа!
        - Да помолчи ты, Синяк. Что ты потеряла, Люська?
        - А-а-а!.. И-и-и!.. - плакала маленькая девочка. - Панаму потеряла… Я позавчера берет потеряла. Красный… А сегодня мне бабушка панаму купила. Белую такую. А я и её… А бабушка сказала: «Если ты ещё чего потеряешь, я тебя отшлё… отшлё…»
        Нет, Люська никак не могла договорить до конца это ужасное слово!
        Ребята окружили Люську и стали её утешать. Они что-то все вместе говорили и по очереди гладили её по голове.
        Потом все они разбрелись по двору и стали искать панаму.
        - Нашёл! Нашёл! - вдруг закричал один из мальчишек.
        Госпожа Жадность выглянула из-под скамейки и посмотрела на него.
        Мальчишка был рыжий. На носу и на щеках у него были яркие веснушки. Они были весёлые и тоже рыжие. Казалось, что от каждой веснушки идёт золотой лучик. И уши у мальчишки были смешные и торчали в разные стороны.
        Все ребята бросились к нему. Люська тоже подбежала и доверчиво ухватила его за рукав. Круглые слёзы, которые катились у неё по щекам, мгновенно исчезли. Можно было подумать, что они закатились обратно в глаза.
        Рыжий мальчишка протянул руку. На ладони блеснула серебряная монета.
        - А панама? - тихо спросила Люська.
        - Панама? - повторил рыжий мальчишка и засмеялся. - Я не панаму, я монету нашёл.
        Люська снова заревела.
        - «Нашёл! Нашёл»!.. - передразнил Синяк. - Эх ты, Алёшка! А ты, Люська, не плачь. Подумаешь, панама! Найдём мы твою панаму.
        - Может, её ветром унесло?
        - Да нет, её, наверно, Дружок утащил. Вот у меня собака однажды ботинок утащила. Унесла - и неизвестно куда…
        - А может, ты её на улице потеряла?
        - Ребята, побежали к воротам!
        - Нет, сперва к старому дубу за домом!
        - Точно! К старому дубу! Я вчера под ним свои тетрадки нашёл и географию…
        Алёшка остался один. Он стоял и смотрел на монету, которая блестела у него на ладони.
        Госпожа Жадность выглянула из-под скамейки.
        - Эй, кошки-копилки! А вот к этому мальчишке вы подходили? - спросила Жадность, и голос у неё дрогнул.
        Кошки-копилки заволновались и заморгали глупыми глазами.
        - Нет, нет, я не подходила. А ты, глиняная Мурка?
        - И я не подходила.
        - Может, глиняная Дашка?
        - Да вы что! Я же на рынок бегала…
        - Замолчите вы! - прикрикнула на них госпожа Жадность. - А ну, глиняная Мурка, беги скорее к этому мальчишке! Может быть, он возьмёт тебя. Приласкайся к нему, помурлыкай послаще.
        Глиняная кошка, быстро перебирая толстыми лапами, подбежала к Алёшке и прижалась к его ногам.
        Алёшка посмотрел на неё с большим удивлением. Да и кто бы не удивился, если бы к нему вдруг подбежала глиняная кошка-копилка!
        Алёшка нагнулся и поднял её с земли.
        - Он взял её! Он взял её! - вне себя от волнения прошептала Жадность.
        Алёшка повертел в пальцах монету, подумал немного и сунул монету в чёрную щель на затылке глиняной кошки. Монета весело запрыгала в её пустом животе, как будто тоже чему-то обрадовалась. Алёшка улыбнулся и прижался ухом к животу кошки-копилки.
        Тут госпожа Жадность бегом бросилась к Алёшке.
        Она чуть не потонула в большой луже, оставшейся от вчерашнего дождя. Да ещё по дороге заехала локтем в бок какому-то воробью.
        Она подбежала к Алёшке и дрожащими руками ухватила его за шнурок ботинка.
        - Алёшенька! - закричала госпожа Жадность. - Миленький! Да какой ты славный! До чего веснушки у тебя симпатичные! Ну наконец-то!.. А я уж думала… Ты только возьми меня к себе! Вот увидишь, дорогой! Я тебе пригожусь! Уж так пригожусь!..
        Алёшка ужасно удивился. Глаза у него стали в четыре раза больше, а рот сам собой открылся.
        Он попятился. А госпожа Жадность потащилась за ним по мокрой земле, не выпуская из рук шнурка его ботинка.
        - Вот это да-а!.. - пробормотал Алёшка. - Маленькая совсем, а разговаривать умеет.
        Он нагнулся, осторожно взял госпожу Жадность двумя пальцами и поставил себе на ладонь.
        Госпожа Жадность была похожа на крошечную тощую старушонку. У неё было серое сморщенное личико. Платье тоже серое, точно посыпанное пылью, старое, кое-где залатанное. На ногах стоптанные башмаки.
        Смотрела она жалобно, в глазах дрожали мутные слёзы.
        Госпожа Жадность с мольбой протянула к Алёшке дрожащие руки со скрюченными пальцами.
        - Смешная какая! - прошептал Алёшка. - Надо бабушке показать.
        - Нет-нет! - запищала госпожа Жадность. - Не надо показывать меня бабушке. Я скромная! Не люблю, когда на меня смотрят! Я к этому не привыкла. Я стесняюсь!
        Алёшка засмеялся, и госпожа Жадность чуть не свалилась с его ладошки. Хорошо еще, что она успела ухватиться за его мизинец.
        - Алёшенька, не бросай меня! - закричала она плачущим голосом. - Лапочка! Возьми меня к себе! Вот увидишь - ты не пожалеешь!
        - Ладно, - согласился Алёшка. - Только ненадолго.
        - Почему ненадолго? Там видно будет! Чего загадывать! - торопливо воскликнула госпожа Жадность. - Вообще-то меня зовут госпожа… Ну не важно как. Ты зови меня… тётя! А ещё лучше - тётя Жадинка, или тётя Жаднуська. Вот будет славно!
        - Какая ещё тётя? - удивился Алешка и сунул госпожу Жадность к себе в карман.
        В Алёшкином кармане было темно и душно. Там лежали какие-то гайки, винтики, тюбик с клеем, бумажки от конфет, пёстрые камешки. Юбка госпожи Жадности тут же измазалась клеем, ботинок свалился с её ноги.
        «Это всё пустяки! - с восторгом подумала госпожа Жадность. - Главное, главное, мальчишка взял меня! Вот удача! Наконец-то повезло. Уверена: теперь вся моя жизнь пойдёт по-другому!»
        Глава вторая
        О ДВУХ ПУСТЫХ КОРОБКАХ ИЗ-ПОД КОНФЕТ, КОТОРЫЕ ПЕРЕСТАЛИ БЫТЬ ПУСТЫМИ
        Если бы Алёшкина бабушка была дома, всё, вероятно, получилось бы иначе. Бабушка, конечно, сразу же догадалась бы, что это госпожа Жадность и, наверно, сказала бы Алёшке: «Зачем ты её принес? Это же госпожа Жадность! Выброси её сейчас же».
        Но бабушки дома не было. И поэтому случилось вот что.
        Алёшка вытащил госпожу Жадность из кармана и поставил её на стол. Кошку-копилку он тоже поставил на стол.
        Потом все они молча уставились друг на друга.
        Алёшка молчал от удивления и оттого, что не знал, о чём говорить.
        Госпожа Жадность молчала от волнения и оттого, что не знала, как начать разговор.
        А кошка-копилка молчала потому, что при Алёшке она вообще делала вид, что не умеет разговаривать.
        - Ну вот… - сказал наконец Алёшка, который, по правде говоря, не любил долго молчать. - Мне уже в школу пора. Уже скоро два часа. А тебя я пока посажу в коробку из-под конфет. Сиди в ней и жди, когда я вернусь.
        Алёшка выдвинул ящик своего стола. Ящик был набит разными пустыми коробками. Он их просто так собирал, картинки красивые. Алёшка посмотрел на госпожу Жадность и взял самую маленькую круглую коробочку из-под леденцов. Жадность бросилась к Алёшке и чуть не упала, споткнувшись о чайную ложку.
        - Постой, постой, Алёшенька! - закричала она. - Мы с тобой ещё даже не поговорили как следует, не познакомились. Не надо меня в эту коробку… Ты ещё не знаешь, что я умею…
        Госпожа Жадность щёлкнула своими кривыми пальцами - и пустая коробка мгновенно наполнилась леденцами. Красными, синими, зелёными.
        Они лежали в коробке, и солнечные лучи прыгали с одного леденца на другой, как будто хотели узнать, какой из них самый сладкий.
        - Вот это да-а!.. - пробормотал потрясённый Алёшка.
        Он осторожно взял из коробки леденец и лизнул его языком.
        - Настоящий! - ахнул Алёшка. - А ещё ты можешь? Вот в эту коробку, а?
        - Да я для тебя, мой дорогой…
        Госпожа Жадность снова щёлкнула пальцами.
        Алёшка с волнением приподнял крышку - в коробке рядами лежали шоколадные конфеты в серебряных бумажках.
        - Ух ты сколько! - закричал Алёшка, хватая конфеты горстями и запихивая их себе в карманы. - А то мама всегда даст штучки две, и всё.
        Госпожа Жадность присела на кусок сахара.
        - Я ещё тебе дам, моё сокровище! Только с уговором. С маленьким таким уговорчиком… Сам ешь сколько хочешь, но другим не давай. А то тебе самому ничего не останется. Понял? Тогда пожалеешь, да поздно будет.
        - Понял, - сказал Алёшка, хотя в этот момент он почти ничего не мог понять.
        «А вдруг это мне только снится? - с тревогой подумал он. - Уж очень на сон похоже. Вот проснусь - и ничего нет…»
        Дон-дон! - пробили стенные часы.
        Алёшка вздрогнул.
        - Ой, я в школу опаздываю!
        Он схватил коробку из-под мармелада и сунул туда госпожу Жадность. Госпожа Жадность высунулась из коробки, пыталась что-то крикнуть, но Алёшка быстро задвинул коробку под кровать. Потом он схватил портфель и выскочил в коридор.
        Щёлк! - повернулся ключ в замочной скважине.
        А госпожа Жадность осталась лежать в коробке из-под мармелада.
        Там было темно, тихо и очень приятно пахло.
        Госпожа Жадность не знала, сколько прошло времени. Наконец она услышала чьи-то шаги в соседней комнате.
        «Это, наверно, Алёшкина бабушка! - догадалась госпожа Жадность и съёжилась от страха. - Очень мягкие туфли и очень медленные шаги».
        Бабушка несколько раз дёрнула за ручку двери, но дверь не открылась.
        - Странно, - сама себе сказала бабушка. - Никогда Алёшенька дверь не запирал. И чего это он?..
        Бабушка ещё раз дёрнула за ручку и ушла. Ведь у неё, конечно, были более важные дела, чем стоять около запертой двери и дёргать её за ручку. Но если бы она только знала, что в этот момент произошло у Алёшки под кроватью!
        Голова госпожи Жадности и её ногти упёрлись в стенки коробки. Коробка затрещала.
        Госпожа Жадность сбросила с себя картонную крышку и встала. Голова её уже упёрлась в пружины матраца.
        Дрожа от радости и волнения, она ощупала себя руками.
        - Я расту! Я расту! - прошептала госпожа Жадность. - Какое счастье! Наконец-то!.. Неужели мой мальчишка и впрямь становится жадным?
        Глава третья
        О ТОМ, КАК АЛЁШКА ПОЛУЧИЛ ДВОЙКУ
        Вам, конечно, интересно узнать, что случилось с госпожой Жадностью. Почему она выросла? Ну ничего, потерпите немного, вы узнаете об этом очень скоро.
        Алёшка сидел в классе и всё время думал о конфетах.
        Перед его глазами, как стаи разноцветных рыбок, покачиваясь, проплывали конфеты в ярких бумажках.
        - Что с тобой, Алёша? - спросила учительница Анна Петровна и указала пальцем на Алёшкину тетрадку. - Ничего не понимаю! Посмотри, что ты написал. Надо было написать: «По волнам плыл кашалот», - а ты написал: «По волнам плыл шоколад». Надо было написать: «По небу тянулись тучки», - а ты написал: «По небу тянулись тянучки». Что с тобой? Я вынуждена поставить тебе двойку.
        Лицо у Анны Петровны стало очень грустным. Как будто она поставила двойку не Алёшке, а самой себе.
        Но Алёшка только махнул под партой рукой. Подумаешь, какая-то двойка! Не до того сейчас.
        На переменке он вынул из кармана все конфеты и начал их есть одну за другой.
        - Сколько у тебя конфет! - сказала девочка Женя и подбросила на ладони большое яблоко. - Нам бабушка из деревни целый ящик прислала. Хочешь, поменяемся? Я тебе яблоко, а ты мне конфету?
        Яблоко на вид было удивительно вкусным. Алёшка посмотрел на него, и во рту стало как-то сладко и прохладно.
        Женя подбрасывала яблоко в воздух, и оно поворачивалось к Алёшке то красным боком, то жёлтым. Можно было подумать, что яблоко то улыбается Алёшке, то нет.
        «Что же мне делать? Я ведь обещал этой старушонке никому конфеты не давать, - с досадой подумал Алёшка. - Но ведь я же их и не отдаю. Я же их меняю. Это совсем другое дело. Совсем другое».
        - За такую конфету одного яблока мало, - сказал Алёшка каким-то не своим, чужим, хриплым голосом. - Давай ещё денег сколько есть!
        Денег у Жени оказалось немного. Всего две монеты. Алёшка схватил их так быстро, что Женя не успела даже ахнуть.
        Как вы можете догадаться, именно в этот момент госпожа Жадность, которая лежала в коробке под кроватью, выросла сразу в несколько раз.
        Когда кончились уроки, Алёшка первым выскочил из класса.
        Он бежал по улице, а сам всё думал и думал о конфетах.
        Ему даже показалось, что в светофор вставлены три больших леденца. Красный, жёлтый и зёленый. Да и сам светофор похож на большую конфету, зачем-то привязанную к проводам.
        Навстречу Алёшке шла румяная девчонка в розовом пальто. Она вела на верёвочке коричневую мохнатую собаку.
        «Какая девчонка смешная! - подумал Алёшка. - На пряник похожа. А собака совсем как шоколадная. Вот бы такую большую шоколадную собаку! Чтоб уши шоколадные и хвостик… Или лучше шоколадную лошадь. С одной ногой можно целый месяц чай пить…»
        Алёшка так размечтался о шоколадной лошади, что чуть не налетел на ребят, стоявших около булочной.
        Ребята окружили маленькую Люську.
        На голове у Люськи была панама. Панама была новая и очень белая.
        Люська стояла низко опустив голову и плакала. Лица её не было видно. Можно было подумать, что плачет белая панама.
        - Опять что-нибудь потеряла? - спросил Алёшка. - Эх, ты!
        - А-а-а… - всхлипнула панама. - Меня бабушка за хлебом послала… Велела батон купить. Деньги дала. Я их в кулаке держала… Кулак вот… А деньги я потеряла. А бабушка сказала: «Если ты ещё чего потеряешь, я тебя отшлё…»
        Из-под белой панамы ещё быстрее закапали удивительно крупные прозрачные слёзы.
        - Ребята, у меня есть немного, - сказала девочка Женя. Лицо у неё на секунду стало грустным, но она сейчас же улыбнулась. - Я хотела эскимо купить, да уж ладно… Возьми их себе, Люська.
        И она положила деньги на мокрую от слёз маленькую ладошку.
        - И у меня есть… На, держи!
        - И у меня…
        - И у меня монетка. Новенькая, смотри, как блестит!
        Люська подняла голову. Глаза ещё плакали, но губы уже улыбались и тихо шевелились. Это Люська шёпотом говорила «спасибо».
        - Ну вот, - сказал Синяк. Он протянул поцарапанный палец и пересчитал монеты. - Почти набралось. Ещё немного не хватает. У кого ещё есть, ребята?
        У ребят вытянулись лица. Больше ни у кого денег не было. Даже круглое Женино лицо стало каким-то не таким круглым.
        Маленький Васька вывернул карманы и сказал виноватым голосом:
        - А мне мамка не даёт… Говорит, я сама тебе всё, что надо, покупаю.
        - Ребята! - сказал Синяк. - У Алёшки ещё деньги есть. Ему Женька дала. Я сам видел. Эй, Алёшка, давай их сюда. А то бабушка Люську нахлопает.
        Алёшка посмотрел на Люськины покрасневшие глаза, на слипшиеся от слёз ресницы, и его рука как-то сама собой потянулась в карман.
        И вдруг вспомнил, как весело звенела монета в пустом животе глиняной кошки: дзынь, дзынь! - как будто хотела сказать: «Ещё, ещё!»
        - Не дам! Ничего не дам, - тихо сказал Алешка. - Мне деньги самому нужны.
        Как вы понимаете, друзья мои, Жадность в этот момент выросла ещё в несколько раз.
        - Ну и вредина же ты! - сказал Синяк. - Ладно. Припомним тебе это. Ребята, пошли к Катьке. Она дома сидит, у неё уши болят. Катька даст. Она всегда всё дает.
        Ребята пёстрой стайкой побежали к дому, а белая панама весело запрыгала впереди.
        Глава четвёртая
        О ГИБЕЛИ ЛЮСТРЫ И О МНОГОМ ДРУГОМ
        Бабушки не было дома.
        «Вот здорово! - подумал Алёшка. - Бабушки, они всегда только мешают. Настроение портят и вообще. Увидит конфеты, начнёт приставать: кто дал да зачем взял?»
        Алёшка открыл дверь и ахнул: посреди комнаты стояла госпожа Жадность.
        Ох, какая она стала большая! Ростом почти как Алёшкин папа, а то и ещё повыше. Алёшка узнал её, только поглядев на длинные-предлинные руки со скрюченными пальцами. Нет, она стала совсем другая, даже как-то помолодела. И платье уже не казалось таким старым, обтрёпанным. Тяжёлые тёмные складки падали до самого пола, а на шее поблёскивали бусы из разноцветных камушков.
        «Наверное, драгоценные», - подумал Алёшка.
        Госпожа Жадность посмотрела на Алёшку огромными чёрными глазами. В их глубине вспыхивали и мерцали красные огоньки, похожие на раскалённые угли.
        Алёшка испуганно попятился. Он разжал пальцы. Монеты жалобно звякнули и покатились по полу.
        - Ну-ну, не бойся, мое сокровище! - сладким голосом сказала госпожа Жадность. - Ну я немного выросла, ну и что? В этом же нет ничего плохого. Это очень даже хорошо!
        И госпожа Жадность улыбнулась.
        Алёшка думал, что от улыбок всегда всем становится тепло и весело. Но от этой улыбки ему стало как-то неуютно и зябко. Холодная дрожь пробежала по спине.
        - Я… я пойду… - хрипло сказал Алёшка. - Мне уйти надо…
        Он повернулся у двери, но госпожа Жадность своей длинной рукой загородила ему дорогу.
        - Монетки, монетки… - прошептала она. - Так вот почему я так выросла! Деньги. О, это могучая, великая сила…
        - Я в кино, - с тоской пробормотал Алешка, - пойду билет куплю…
        - В кино?! - воскликнула госпожа Жадность. Алёшке показалось, что она даже обрадовалась. - Лапочка моя, хочешь, я дам тебе денег на билет? Вот смотри…
        Госпожа Жадность взмахнула руками, и что-то обрушилось на Алёшку. Что-то заблестело и зазвенело. По полу в разные стороны покатились монеты. Они катились, кружились на месте и ложились на пол.
        - Деньги! - закричал Алёшка, ловя монеты в воздухе. - Это всё мне? Правда мне? Ой, да я на эти деньги сто билетов куплю!
        - Тебе, моё сокровище, всё тебе, - прошептала госпожа Жадность, наклоняясь над ним. - Только с уговором. Сам ходи в кино сколько хочешь, но никого с собой не бери. Эти деньги только для тебя. Понял?
        - Понял, - задыхаясь, сказал Алёшка. - А ещё можно? Я ещё на фотоаппарат коплю.
        В воздухе снова заблестели, заискрились монеты. Алёшка готов был разорваться на четыре части - так ему хотелось залезть сразу во все четыре угла и собрать сразу все монеты.
        - Ещё! Ещё! - закричал Алёшка не своим голосом.
        Он на коленках уполз под кровать и поэтому ничего не видел. Он не видел, что стоило ему только произнести слово «ещё», как Жадность сразу же вырастала и становилась всё больше и больше.
        Вдруг что-то оглушительно грохнуло и зазвенело.
        Алёшка выскочил из-под кровати и увидел люстру. Только она была уже не на потолке, где полагается быть люстре, а на полу.
        Жёлтые стеклянные колпачки были разбиты. Без них люстра была похожа на большущего паука.
        Алёшка поднял голову и вдруг замер, схватившись руками за щёки. Он забыл обо всём на свете, даже о погибшей люстре.
        Он увидел госпожу Жадность. Госпожа Жадность стояла упираясь головой в потолок. Она даже немного согнулась, потому что ей уже было тесно в этой комнате. Наверное, она задела люстру головой и люстра упала на пол.
        - Ой!.. - бледнея, прошептал Алёшка.
        - Ещё подросла? - радостно сказала Жадность. - Трудно поверить, что ещё утром ты хотел посадить меня в коробку из-под леденцов.
        Да, она стала совсем другой. Глаза смотрели властно и повелительно. На голове сверкнул золотой обруч с багрово-алым камнем. Теперь пальцы её были унизаны кольцами, на руках бренчали браслеты, украшенные лучистыми камнями.
        Она наклонилась и осторожно пальцем погладила Алёшку по плечу.
        - Ну-ну, моё сокровище, успокойся, - сказала она. - Отведи-ка ты меня лучше на чердак. У меня сегодня что-то нет настроения знакомиться с твоей бабушкой. Как-нибудь в другой раз. С превеликим удовольствием. Только, знаешь, не сегодня… А деньги и конфеты, если хочешь, я тоже унесу на чердак. Уж там они будут в целости. Уж там до них никто не доберётся.
        «Это, пожалуй, верно, - подумал Алёшка. - Только надо побыстрее, пока бабушки нет».
        Госпожа Жадность нагнулась и своими длиннющими руками стала быстро сгребать в кучу деньги. Она высыпала их в старую бабушкину сумку, потом стащила с Алёшкиной подушки наволочку и сунула туда коробки с конфетами.
        - Пошли, моя радость, моя жизнь, моё сокровище!..
        Алёшка выглянул на лестницу. Там было пусто и тихо.
        «Никого нет… Хорошо, - подумал Алёшка, выходя на площадку. - Только вот пролезет ли она в дверь?»
        Но госпожа Жадность, кряхтя, уже протиснулась боком в дверь и стала подниматься по ступенькам.
        Где-то далеко внизу послышались шаги.
        - Скорее! - прошептал Алёшка. - Это, наверно, бабушка! Она всегда, когда не надо, тут как тут…
        Госпожа Жадность трусливо оглянулась и зашагала сразу через пять ступенек.
        «Ещё увидит меня с ней, - подумал Алёшка. - Сразу начнёт спрашивать: «С кем это ты идёшь? Куда? Зачем? Да откуда у тебя конфеты?..»
        На четвёртом этаже кто-то громко зашипел.
        Алёшка, дрожа всем телом, шарахнулся в сторону.
        Но это была всего-навсего тощая бездомная кошка. Вытаращив глаза и выгнув спину дугой, она смотрела на госпожу Жадность.
        На пятом этаже открылась дверь, и на площадку вышел старичок в чёрных очках. Он стал спускаться по ступенькам, громко стуча по ним палкой, как будто за что-то на них рассердился.
        Госпожа Жадность прижалась к стене и замерла. У Алёшки ещё сильнее заколотилось сердце.
        Старичок поправил очки, посмотрел на госпожу Жадность и потыкал в неё палкой.
        - И зачем это на лестнице ставят такие громоздкие предметы? - пробормотал он. - И так лестница узкая. Надо пожаловаться, пусть уберут. Просто возмутительно!
        Старичок, сердито стуча палкой по каждой ступеньке, стал спускаться.
        На шестом этаже Алёшка услышал голоса. За дверью разговаривали девочка Катя и её мама.
        - Катенька, я пойду в аптеку за лекарством, - сказала мама Кате.
        - Хорошо, мамочка, - ответила Катя маме и вздохнула.
        - Скорее, скорее - заторопил Алёшка и даже подтолкнул госпожу Жадность сзади. - Не хватало ещё, чтобы Катька меня увидела. Она такая…
        Наконец они добрались до чердака.
        На чердаке было темно и пусто. С потолка свисала маленькая пыльная лампочка. Она светила совсем слабо и тускло. Можно было подумать, что под лампочкой ещё вечер, а во всех углах уже наступила ночь.
        - Как здесь хорошо, уютно! - прошептала Жадность, оглядываясь по сторонам. Вид у неё был очень довольный. - Ох и устала же я сегодня!
        Жадность высыпала конфеты и деньги на перевёрнутый ящик.
        Во всех углах что-то зашевелилось, зашуршало. Словно осенний ветер взвихрил сухие листья.
        Алёшка увидел, как из темноты высунулись треугольные мышиные морды. Заблестели маленькие злобные глазки.
        - Ой! - вскрикнул Алёшка и невольно пододвинулся к госпоже Жадности. - Сколько их! И все на мои конфеты глядят… Смотри, они всё ближе! Я боюсь…
        - Успокойся, моё сокровище! - усмехнулась Жадность. - Сейчас мы их прогоним. Кис-кис-кис! - позвала она.
        В ту же секунду перед ней появился целый десяток глиняных кошек. Но вместо того чтобы прогнать мышей, они вытянули глиняные шеи и уставились голодными глазами на рассыпанные монеты.
        - Мы есть хотим! - заныли они. - Брось в нас хоть по монетке, хоть по копеечке.
        - Ах вы, глиняные лентяйки! - прикрикнула на них госпожа Жадность. - Вы сначала мышей прогоните! Никому ничего не дам. Ни одной монетки, ни одной конфетки! Это всё ему, ему, моему Алёшеньке. Вот садись сюда, на ящик, моё сокровище. Теперь скучать не будешь. Хочешь - конфеты ешь, хочешь - деньги считай!
        Глава пятая
        О ДЕВОЧКЕ КАТЕ И О ТОМ, КАК ГЛИНЯНАЯ МУРКА ПОЛУЧИЛА ОТВЕТСТВЕННОЕ ПОРУЧЕНИЕ
        Алёшка плотно закрыл дверь чердака и стал спускаться по лестнице. Но на площадке шестого этажа он на минутку присел на ступеньку. Голова у него кружилась, ноги были какие-то слабые, словно ватные.
        Тут он увидел Катину маму. Она открывала дверь ключом.
        - Ты что тут сидишь? - спросила она. - А Катя тебе только недавно по телефону звонила. Зайди к ней, скажи, какие вам сегодня уроки заданы.
        И она распахнула перед Алёшкой дверь.
        Алёшке было не до Кати, не до Катиной мамы и не до Катиных уроков. Но делать было нечего. Он поплёлся за Катиной мамой, уныло глядя ей в спину.
        Катя сидела на диване. Уши у неё были завязаны, на макушке торчали концы платка. Она была похожа на зайца с длинными ушами. Только этот заяц был грустный и бледный, с очень большими прозрачными глазами.
        И вдруг Алёшка замер на месте.
        Он увидел на столе стеклянную вазочку с конфетами. Он смотрел и смотрел на неё, как будто в ней лежали не обыкновенные конфеты, а магниты в конфетных бумажках, а Алёшка был весь железный, и они притягивали его к себе.
        «Вот если бы мне эти конфеты! - подумал Алёшка. - Таких у меня ещё нет».
        - Ну, чего тебе? - спросил Алёшка, боком подбираясь к вазочке.
        - Болят, - тихонько сказала Катя и потрогала уши, завязанные платком.
        - А я что, доктор, что ли?
        - Ты торопишься? А я думала, что ты со мной посидишь, - грустно сказала Катя. - Ну ладно, скажи, что задано, и иди.
        - Ишь ты чего захотела! - усмехнулся Алёшка. - «Скажи, что задано»! А что ты за это дашь? Вот давай эти конфеты, тогда скажу. А то вон какая хитренькая нашлась! Знаю я вас, девчонок!
        - Ох, я и не догадалась тебя угостить! - спохватилась Катя и покачала заячьими ушами. - Бери, пожалуйста. Хочешь - все бери. Мне всё равно ничего есть не хочется.
        Катя свернула из бумаги кулёк и высыпала туда все конфеты.
        Но Алёшка не взял кулёк.
        Он стоял и смотрел на Катю. В её ясные прозрачные глаза. Он смотрел на неё, как будто увидел её в первый раз в жизни.
        - А тебе не жалко? - с удивлением спросил он.
        Катя рассмеялась и тут же схватилась за уши.
        - Ой, когда смеюсь, больно!
        Только теперь Алёшка заметил, какая Катя стала худая и бледная. И даже голос у неё какой-то слабенький, тихий.
        - Нет! - закричал Алёшка. - Ты сама ешь! Тебе полезно. Я тебе ещё шоколадных конфет принесу. Много! И заставлю все при себе съесть. Ну, записывай, что нам задано.
        И в это время госпожа Жадность, которая спала в самом тёмном и пыльном углу чердака, проснулась. Она отбросила в сторону подушку, скатанную из паутины, и заскрипела зубами от злости.
        - Я уменьшаюсь! Я худею! Что случилось с моим мальчишкой? Что он там натворил! Эй, глиняная Мурка, сюда, ко мне!
        Глиняная Мурка, вся в паутине, вытаращив глаза, выскочила из тёмного угла.
        - У тебя хоть на одно ухо меньше, а ума всё-таки побольше, чем у других, - прошипела госпожа Жадность, наклоняясь к ней. - Пойди разузнай, что случилось? Мне кажется, мой Алёшка сейчас сделал что-то хорошее. А это очень плохо. Иди. Да поживее. Одна лапа здесь, другая там…
        Глава шестая,
        В КОНЦЕ КОТОРОЙ КАТЯ НИКАК НЕ МОЖЕТ ПОНЯТЬ, КУДА ЖЕ ИСЧЕЗ АЛЁШКА
        В это утро погода была просто чудесная! Даже ветер был какой-то вкусный. Он пах травой, мокрой землёй и цветами. Ночью прошёл дождь, и сейчас повсюду блестели голубые лужи. Девчонки выбрали место посуше и прыгали через верёвочку.
        Маленькая Люська прыгала, мигая глазами всякий раз, когда верёвка пролетала мимо её носа. Лицо у неё было очень счастливое, а белая панама подпрыгивала на голове.
        Женя сегодня первый раз надела носки. Белые носки с голубой полоской так и мелькали в воздухе. А все девчонки, которым мамы ещё не разрешали снять чулки, смотрели на неё и вздыхали.
        Солнце сверкало в голубых лужах. Ветер пробегал по ним, и тогда казалось, что солнце тоже прыгает через верёвочку.
        Из подъезда вышел Алёшка. Лицо его было очень бледным. От этого веснушки на носу казались совсем тёмными.
        Никто из ребят даже не посмотрел на него. Только Синяк немного повернул голову и сказал:
        - А, жадина… Чего сюда пришёл? Вали отсюда!
        - Это моя верёвка, - тихо сказал Алёшка.
        Он подошёл поближе и вырвал верёвку из рук Жени.
        - Нет, не твоя! - закричал Синяк. - Это твоей бабушки. Она бельё сушила на балконе, а потом верёвку нам отдала, попрыгать.
        - Моя бабушка, значит, и верёвка моя! - со злостью огрызнулся Алёшка. - Идите к своим бабушкам, у них и берите.
        Он повернулся и пошёл к своему подъезду. А верёвка волочилась за ним, как длинная тощая змея.
        На минуту Алёшка остановился. На земле лежал большой кривой гвоздь. Алёшка нагнулся, поднял его и крепко зажал в кулаке.
        - Ржавый, - сказал он с досадой. - Ну ничего, и такой пригодится. Никому не отдам.
        И тут он увидел Катю.
        Катя шла по двору и вела за руль свой зелёный велосипед. Велосипед был не очень новый. Но Катя всё равно его любила. И все ребята во дворе его тоже любили, потому что Катя давала на нём кататься всем, кто захочет.
        Теперь Катя уже не была похожа на зайца. Щёки у неё опять стали розовыми, а губы красными. Только на голове была надета шерстяная шапочка, которую Катя носила зимой.
        Она шла прямо к Алёшке и смотрела на него своими ясными глазами.
        - Я-то его ищу, а он вон где! - радостно воскликнула Катя.
        Алёшка отвёл глаза в сторону.
        - Чего меня искать? - проворчал он. - Что я, белый гриб?
        Катя засмеялась.
        - Нет, правда! Ты всё шутишь. А ты мне очень нужен. Слушай, мы всем классом хотим пойти в театр. На «Аленький цветочек». Пойдёшь?
        - Да ну, скука зелёная.
        - И нисколько не зелёная. Ну, пожалуйста! - умоляюще сказала Катя. Её ясные глаза стали грустными. - Все пойдут, а ты… Пойдём, это очень хорошая сказка. Мы собираем деньги на билеты.
        - Вот оно что! - закричал Алёшка. - До денег моих добираешься? Нет у меня денег! Понятно? Ни копейки у меня нет и не будет!
        - Так бы сразу и сказал. - Катя прислонила велосипед к дереву. - А то раскричался. Ну хочешь, я за тебя заплачу?
        - Ты?.. - задохнулся Алёшка.
        Он стоял и молча глядел на Катю, на её прозрачные грустные глаза. И было видно, что её глаза такие грустные не потому, что ей жалко денег, а потому, что она боится, что Алёшка не пойдёт с ними в театр.
        - Катька… - сказал Алёшка и опять замолчал.
        - Значит, пойдёшь! - обрадовалась Катя. - Только, чур, не передумывать!
        - Ай-яй-яй! - пробормотала глиняная кошка Мурка. Она выглянула из-под скамейки и покачала своей глиняной головой. - Не понравятся госпоже Жадности эти театры, ох не понравятся!..
        - Как это ты педаль сломала? - спросил Алёшка и присел на корточки около велосипеда. - Вечно вы, девчонки, всё ломаете, а починить не умеете. Ну-ка дай я посмотрю.
        - Ох, кошки-подружки, ещё хуже! - прошептала кошка Мурка и почесала глиняной лапой за глиняным ухом. - Не понравятся госпоже Жадности эти велосипеды, ох не понравятся…
        Кошка Мурка шмыгнула в подъезд и быстро запрыгала по ступенькам.
        Госпожа Жадность сладко спала на чердаке, положив толстую щёку на ладонь.
        - Эй, госпожа повелительница моя, проснись! - замяукала Мурка. - Да проснись же ты! Беда!
        Но госпожа Жадность только улыбнулась во сне.
        - У, спит… Ничего не слышит, - проворчала кошка Мурка. - Вон уши какие большие. Мне до них не дотянуться.
        Кошка Мурка вскарабкалась на старую бабушкину сумку. Монеты, лежавшие в сумке, звякнули сонно и слабо.
        Но этого оказалось достаточно, чтобы разбудить госпожу Жадность. Она вскочила, спросонок испуганно моргая глазами, и стукнулась головой о потолок. Крыша затрещала.
        Кошка Мурка со скромным видом отошла от бабушкиной сумки и молча указала лапой на чердачное окно.
        Госпожа Жадность смахнула со стекла паутину, похожую на серые кружева. Посреди двора она увидела Алёшку и Катю.
        Они сидели на корточках около велосипеда. Алёшкины рыжие волосы так и горели на солнце. А ветер играл белым бантом в волосах у Кати. Тёплую шапочку она держала в руках.
        - Ну, спасибо тебе, моя любимая копилка! - прошипела госпожа Жадность. - Так вот кто портит моего мальчика! Теперь я знаю. Эта маленькая девчонка. У неё слишком доброе сердце. Это, наверно, оно так громко стучало сегодня ночью и мешало мне спать. Тук-тук-тук! Я слышала его сквозь пол.
        - Подожди, Катька, - услыхала госпожа Жадность весёлый Алёшкин голос. - Видишь, я пока сюда гвоздь вставил. Только он плохо держит. Я сейчас принесу из дома проволоку и гайки.
        - Вот здорово! - счастливым голосом сказала Катя. - И будем кататься по очереди, да?
        - Ой, я ещё уменьша-аюсь! - простонала госпожа Жадность. - Ой, туфли свалились с ног! Мне уже велик мой двести сорок второй размер. А ведь ещё сегодня утром туфли еле налезали на меня. Проклятая девчонка! Мои браслеты, ожерелье! Драгоценные камни, они гаснут, тускнеют, исчезают!..
        Госпожа Жадность подползла к окну и просунула в него свою длинную руку.
        И в тот самый момент, когда Алёшка встал, чтобы идти домой за гайками и проволокой, Жадность крепко схватила его рукой.
        Алёшка почувствовал, что его ноги отрываются от земли. У него захватило дух.
        Он поднимался всё выше и выше, а Катя становилась всё меньше и меньше. Белый бант у неё на голове стал похож на маленькую белую бабочку.
        Мимо Алёшки, как зелёное облако, проплыла круглая липа.
        Он не успел даже вскрикнуть, как уже очутился на чердаке.
        Катя долго с удивлением вертела головой, смотрела по сторонам и моргала глазами, но так и не поняла, куда же это девался Алёшка.
        Глава седьмая
        О ТОМ, КАК АЛЁШКА ПОЛУЧИЛ НОВЫЙ ВЕЛОСИПЕД
        - Ну зачем, зачем ты меня утащила? - сердито закричал Алёшка, когда госпожа Жадность разжала пальцы и поставила его на пол.
        - Подожди, подожди, моё сокровище, ну не волнуйся, - растерянно бормотала госпожа Жадность, глядя на Алёшку и не зная, как его успокоить.
        Но Алёшка затопал ногами.
        - Я к Кате хочу! Я ей обещал велосипед починить! Мне с ней интересно, а с тобой…
        Госпожа Жадность улыбнулась и пододвинулась поближе к Алёшке. Пол затрещал. Наверно, в комнатах под ними с потолка посыпалась штукатурка.
        - Не смей улыбаться! - закричал Алёшка.
        - Я твой единственный друг, - проговорила госпожа Жадность. Голос у неё был сладкий и тягучий. - Я тебя люблю. Я всё для тебя сделаю. А ребята тебя терпеть не могут. Дружить с тобой не хотят. А Катька с тобой из хитрости дружит. Ты ей не верь!
        - Нет, верю! Нет, верю! - с обидой закричал Алёшка.
        - А тогда зачем она попросила тебя велосипед починить? Отдала бы его в мастерскую. Всё деньги жалеет. И глаза у неё нарочно такие светлые, чтобы обманывать легче. Уж ты мне поверь. Слишком ты простодушный, Алёшенька, доверчивый.
        Но Алёшка снова затопал ногами.
        - Нет, неправда, она не хитрая, не хитрая! Она сказала: «Починишь - и будем по очереди кататься». Вот!
        Алёшка с торжеством посмотрел на госпожу Жадность.
        Под его взглядом госпожа Жадность как-то сразу побледнела и съёжилась. Кольца с тусклыми камнями посыпались с ее пальцев.
        - Эх!.. - скрипнула она зубами. - Ну раз так…
        Госпожа Жадность сунула свою огромную руку в карман, похожий на небольшую пещеру, и вытащила оттуда велосипед. Новенький голубой велосипед. С блестящим рулём, с чёрными шинами и жёлтым седлом.
        Алёшка, сбив с ног какую-то кошку-копилку, бросился к велосипеду.
        Он нажал на звонок, и звонок весело сказал ему «дзынь», как будто был его старым другом.
        - У Катьки плохой велосипед, старый, - забормотала госпожа Жадность. - Ребята его поломали, исцарапали. Чужое-то никто не бережёт. А у тебя велосипед новенький. Ты его никому не давай.
        - А я и не дам. Что я, дурак, что ли? - сказал Алешка, протянув дрожащие руки к велосипеду.
        Госпожа Жадность засмеялась сытым, довольным смехом.
        - Ах ты, моё сокровище! Ах ты, моя радость! А если бабушка спросит, откуда у тебя велосипед?
        - A-а!., совру что-нибудь.
        Глаза госпожи Жадности блеснули.
        - Это хорошо, это хорошо, - прошептала она. - Жадный человек всегда врёт, обманывает, выкручивается, старается обхитрить…
        Алёшка присел на корточки, приладил насос и стал накачивать шину. Он тяжело дышал, капли пота повисли на ресницах и жгли глаза.
        Кошки-копилки столпились вокруг него, выгнув спины от удивления.
        Госпожа Жадность наклонилась над Алёшкой. От её дыхания зашевелились Алёшкины рыжие волосы.
        - Никому ничего не давай, - прошептала она, - и никому не верь, не верь… И бабушке своей тоже не верь. Ты для неё и в булочную ходишь, и двери открываешь. А на той неделе, я знаю, даже пол веником подмёл. Ну и что? Она тебе за это заплатила? Видишь, обманывает она тебя. Ты думаешь, она тебя любит?
        - Любит… - ещё тяжело дыша, пробормотал Алёшка.
        - Если бы любила, так заплатила бы!
        Небо за чердачным окном стало нежно-розовым, а затем потемнело.
        Голоса девчонок и мальчишек во дворе в сумерках зазвучали ещё громче. Они боялись, что не успеют закончить игру.
        На балконы вышли мамы, папы и бабушки. Они стали звать ребят ужинать.
        - Маша, Наташа, Петя, Женя, Люська, Алёша, Саша, Катя, Надя, Вера! - кричали папы, мамы и бабушки.
        Наконец все они замолчали. И только Алёшкина бабушка продолжала кричать с балкона:
        - Алёша! Алёшенька!
        - Ну, я пошёл. У меня ещё уроки. - Алёшка с нежностью погладил жёлтое седло. - А велосипед я пока тут оставлю. Ты смотри стереги его. И деньги стереги. А то я всё боюсь, как бы ребята с нашего двора не пронюхали про мои деньги.
        Алёшка даже зубами скрипнул, а госпожа Жадность прошептала про себя:
        - Это хорошо. Это хорошо. Жадный человек всегда всех боится и ненавидит, всего опасается…
        Глава восьмая
        О ТОМ, КАК БАБУШКА ЖДАЛА АЛЁШКУ И ЗАПЛАТИЛА ДВАДЦАТЬ РУБЛЕЙ ЗА ДВАДЦАТЬ КАПЕЛЬ ВАЛЕРЬЯНКИ
        Бабушка стояла в передней и смотрела то на дверь, то на телефон. Губы у неё дрожали, и она всё время куталась в платок. Ей было холодно, сердце тоскливо замирало. Рядом с ней стояла Катина мама.
        Сначала бабушка решила позвонить в больницу. Пока она набирала номер больницы, она передумала и решила позвонить в милицию. Но пока набирала номер милиции, она опять передумала и решила сначала позвонить в больницу.
        - Не нужно никуда звонить, Наталья Ивановна, - сказала Катина мама и взяла из её рук телефонную трубку. - Я уверена, что с вашим Алёшей ничего не случилось.
        - Нет, с ним что-то случилось, - сказала бабушка и беспомощно посмотрела на Катину маму. - Вы знаете, с того дня, как у нас с потолка свалилась люстра, Алёшенька ужасно изменился. Стал такой бледный, неулыбчивый. За обедом ничего не ест. Смотрит на суп, но я вижу, что думает он о чём-то другом. Ночью ворочается, что-то считает. С арифметикой у него не ладится, что ли? Что он считает, не пойму.
        - Мурр, - глухо сказала кошка Мурка, сидевшая под вешалкой. Она сидела за бабушкиными сапогами и была совсем незаметна.
        Бабушка всплеснула руками:
        - Да ещё эта кошка с отбитым ухом! Просто можно с ума сойти! Сегодня пошла в булочную, только взяла батон, оглянулась - и она там.
        - Странно, - пробормотала Катина мама. - А я сегодня именно эту одноухую кошку видела у Кати под кроватью. И как только она туда пробралась?
        Катина мама нахмурилась и о чём-то задумалась.
        Алёшина бабушка нагнулась, схватила кошку Мурку за единственное ухо и выкинула её на лестницу.
        - Ну мне пора идти, Наталья Ивановна, - сказала Катина мама. - Пойду Катю ужином кормить. А если Алёша у нас, я его сразу же пришлю.
        - Ах, я так хотела бы, чтобы Алёша был у вас… - вздохнула бабушка. - Он приходит от Кати совсем другой.
        - Не огорчайтесь, Наталья Ивановна, всё наладится, - сказала Катина мама. Она толкнула дверь и стукнула кошку Мурку прямо по носу.
        Катина мама снова озабоченно нахмурилась.
        - Вы только посмотрите на эту противную кошку, - сказала она. - Можно подумать, что она нас подслушивает своим единственным ухом. Да вот и ваш Алёша. Я же вам говорила…
        Действительно, по лестнице спускался Алёшка.
        Он шел, подозрительно оглядываясь по сторонам. Глаза у него горели, а лицо было очень бледным.
        Алёшка захлопнул дверь, но кошка Мурка успела проскочить у него между ногами, прошмыгнула в комнату и прыгнула в бабушкину хозяйственную сумку с продуктами. Она высунула голову, прячась за банкой со сметаной.
        Бабушка прижала Алёшку к себе, поцеловала его и на минутку закрыла глаза. Она была так рада, что ребёнок жив и здоров и что с ним ничего не случилось.
        - Телячьи нежности, - недовольно проворчал Алёшка.
        - Алёшенька, - робко сказала бабушка, - я хочу с тобой поговорить по душам. Ну скажи: что тебя мучает? Поделись со мной, со старухой.
        - Поделиться?! - завизжал Алёшка. - Не буду я ни с кем делиться! Всё моё!
        Бабушка побледнела и без сил упала в кресло. Пружины кресла застонали, как будто им тоже было ужасно горько и тяжело.
        - Что с тобой, Алёшенька? - прошептала бабушка и приложила руки к груди. - Ох, пожалуйста, накапай мне двадцать капель валерьянки.
        - Двадцать капель? - засмеялся Алёшка. Глаза его холодно блеснули. - Какая хитрая! Вот плати денежки, по рублю за каплю, тогда накапаю.
        - Что ты, что ты, Алёшенька? Опомнись!
        - Плати!
        - Ну возьми-и… - простонала бабушка. - Вон кошелек на тумбочке.
        Алёшка схватил кошелёк и потряс его над столом.
        Из кошелька посыпались монеты. Алёшка стал бить ладонями по столу, стараясь поймать сразу все монеты. Одна монета упала со стола и покатилась по полу, делая большой круг.
        Кошка Мурка выскочила из бабушкиной хозяйственной сумки. Хвост у неё был в сметане, а нос украшала жёлтая роза из сливочного масла. Она так бросилась на монету, как ни одна настоящая кошка не бросается на настоящую мышь.
        Но Алёшка отпихнул глиняную кошку ногой.
        В это время на чердаке госпожа Жадность зашевелилась и стала ощупывать себя руками.
        - Я расту, расту! - захихикала она. - О-о-о, как быстро я расту! Как сверкают мои кольца и браслеты!
        Её голова упёрлась в крышу. Крыша затрещала, ноги госпожи Жадности вылезли наружу.
        На чердак, стуча лапами, вбежала кошка Мурка.
        - Он у бабушки все деньги из кошелька взял! - замяукала она. - Сама видела! Дай мне за это хоть одну монетку!
        Из тёмного угла выскочили еще две кошки-копилки.
        - И нам тоже! И нам тоже! - закричали они. - Мы голодные! Пустые! В нас ни копеечки нету! Ты нам уже два месяца жалованья не платишь. Небось для этого своего Алёшеньки ты ничего не жалеешь. И конфеты ему даёшь, и деньги, и велосипед. А ещё Жадностью называешься!
        - Ха-ха-ха! - захохотала госпожа Жадность.
        От её громового смеха кошки-копилки бросились врассыпную, а мыши с писком разбежались по углам.
        - Ах вы, глиняные мозги, ничего вы не понимаете! Что я ему даю, всё ко мне же и возвращается. Вот он, мой велосипед. Тут стоит. Вот они, мои денежки. Да он ещё бабушкины деньги сюда принесёт. Вот! - Госпожа Жадность с трудом перевела дух. - А потом, глядя на него, все ребята тоже начнут жадничать. Ведь жадность - это как болезнь, она заразная. Вот так понемногу, помаленечку все люди на земле станут жадными. А я буду всё расти, расти. Я стану больше этого города. Буду лежать огромная, как гора. Все люди станут моими рабами! Тогда вы уже не будете безработными копилками!
        - Ничего у тебя не выйдет! - фыркнула кошка Мурка. - У твоего Алёшки есть девчонка Катя. Он как с ней поговорит, так ты сразу меньше становишься, а в кольцах уже не бриллианты, а стекляшки.
        Глаза госпожи Жадности злобно блеснули.
        - Это хорошо, глиняная Мурка, что ты напомнила мне о девчонке! Пора, давно пора с ней разделаться. Сегодня днём я слышала, как она пела песенку. У неё переливчатый звонкий голосок. Но я доберусь до неё и до её песенок!
        Глава девятая
        О ТОМ, КАК В КАТИНОЙ КОМНАТЕ ПРОТЁК ПОТОЛОК
        Был вечер. На улице шёл дождь.
        А на кухне плакала бабушка.
        Она сидела за столом, положив голову на руки, и плакала. Вокруг на столе с грустным видом стояли немытые чашки и тарелки.
        «Вот возьму и пошлю телеграмму, - думала бабушка. - На то они и родители. Пускай приезжают. Напишу так: „Выезжайте немедленно. Алёшенька тяжело заболел“. Нет, так нехорошо получится. Они испугаются, разволнуются. Лучше напишу так: „Выезжайте немедленно. Алёшенька здоров“. Нет, и так нехорошо… Да и денег у меня на телеграмму, кажется, уже не осталось. Алёша все забрал».
        А Алёша между тем ходил по комнате и не находил себе места.
        Ему было тоскливо и холодно. Он натянул на себя свитер, а сверху надел куртку, но всё равно не согрелся. Как будто острый кусочек льда, неведомо как, попал ему в грудь и теперь совсем заморозил его сердце.
        За мокрым окном было темно и уныло. Только под фонарём было видно, как круглые пустые пузыри скачут по лужам.
        - Надо к Катьке зайти. Пускай отдаёт мой гвоздь, - решил Алешка. - А потом можно и на чердак сходить. Деньги посчитать.
        Алёшка заглянул на кухню. Бабушка всхлипывала, её плечи вздрагивали.
        Алёшке стало её жаль. Захотелось подойти к ней, сказать что-нибудь такое, отчего она перестала бы плакать и улыбнулась.
        Он постоял немного в дверях, но так ничего и не придумал.
        Почему-то ему стало ещё холоднее и тоскливее.
        Алёшка вышел на лестницу и поднялся на шестой этаж.
        Катя сама открыла ему дверь.
        - Как хорошо, что ты пришёл! - обрадовалась Катя. - Понимаешь, мама на работе, а у нас беда: потолок протекает. Наверно, в крыше дыра. Прямо не знаю, что делать.
        Она схватила Алёшку за руку холодной мокрой рукой и потащила за собой.
        - Вот! - сказала Катя и показала на потолок.
        По потолку растеклось большое зелёное пятно, похожее на толстую лягушку. И как будто эта лягушка только что вылезла из пруда, потому что с неё всё время капала вода. Стол был сдвинут с места. А на столе стоял таз.
        Кап! Кап! - звонко стучали капли, падая в таз. Словно они были стеклянные и разбивались.
        - Отдай гвоздь, - тихо сказал Алёшка.
        - Что? - переспросила Катя, ползая по полу и собирая тряпкой воду. - Тебе гвоздь нужен? Выдвини вон тот ящик. Там большие и маленькие. Бери, какие тебе нужно. А я сейчас на чердак схожу. Посмотрю, откуда это льёт.
        Алёшка открыл ящик и схватил полную горсть гвоздей, сколько мог удержать. Но вдруг он разжал руку, и гвозди с грохотом упали обратно в ящик.
        - Нет, нет, не ходи на чердак! - поспешно сказал он. - Тебе туда нельзя. Чего там хорошего?
        - А ты посмотри, как льёт, - с огорчением сказала Катя. - Я схожу на чердак, а потом позвоню… Пусть починят. Только куда звонить? Уже поздно, наверно, никого нигде нет.
        - Постой, погоди! Я сам схожу.
        - Вот спасибо! - обрадовалась Катя. - А то там темно. Я боюсь. Я знаешь какая трусиха! Посмотри, таз уже почти полный.
        Катя обеими руками взяла таз с водой и осторожно, чтоб не расплескать, понесла его из комнаты.
        Вдруг кто-то тихонько постучал по стеклу.
        Алёшка выглянул в окно и увидал госпожу Жадность.
        Она стояла на пожарной лестнице, уцепившись за крышу своей длинной рукой. Капли дождя стекали с её лица.
        Алёшка испуганно оглянулся и приоткрыл форточку.
        - Сокровище моё, лапочка! - прошептала госпожа Жадность. - Я хочу открыть тебе тайну!
        - Тайну? - заинтересовался Алёшка - Это какую ещё тайну?
        - Великую тайну! - Госпожа Жадность посмотрела в сторону, будто боялась, что кто-то их подслушает.
        - Ну!
        - Знаешь старый дуб за домом? Такой высокий, а в нём дупло. Ему, наверно, лет триста, а то и больше.
        - Кто же его не знает! Ну!
        - Так вот, радость моя… Только тсс!.. Никому ни словечка. Под этим дубом разбойники закопали клад.
        - Клад?! - обомлел Алёшка. - Настоящий?
        - А то какой же! - быстро заговорила госпожа Жадность, острым языком облизывая губы. - Это давно было, даже и не помню когда. Все разбойники уже состарились, поумирали. А сундучок так и остался под дубом.
        - А не врёшь?! - задохнулся Алёшка.
        - Да разве я тебя когда-нибудь обманывала? - обиделась госпожа Жадность и с упрёком посмотрела на Алёшку своими страшными, чёрными, как дыры, глазищами.
        - Клад самый что ни на есть настоящий. Будь здоров какой клад! Сундучок обит медью, как и полагается. А в нём золотые монеты: дублоны, дукаты, пиастры. Так они в старину назывались. Я тебе даже лопату под дубом оставила. Копай себе на здоровье. Ты же мне как внучек, правда? Сундучишко заперт, само собой. Держи ключ, радость моя, птичка моя, солнышко!
        Госпожа Жадность кинула в форточку ключ. Алёшка не смог поймать его - так дрожали руки. Он наклонился, схватил ключ, зажал в кулаке.
        - Только Катьке не говори! - прошипела госпожа Жадность, приникая к форточке. - А она у тебя все монеты выманит. Накупит себе всяких платьев, туфелек, серёжек. Ну, лучше с ней вообще не говори. А то скажешь нечаянно: клад, или сундучок, или монеты… Она и догадается. Девчонки, они хитрые.
        - Да я ей ничего не скажу. Ни словечка. Молчать буду для верности, - проговорил Алёшка.
        - Поторопись, миленький, - прошептала госпожа Жадность, - пока дождь идёт. Во дворе пусто, никто тебя не увидит.
        Алёшка, забыв обо всём на свете, бросился из комнаты.
        Он пробежал мимо Кати, которая с пустым тазом шла из ванной. Глаза у Кати стали очень большие и очень грустные. Но Алёшка не обратил на это внимания. Он выскочил на лестницу, его каблуки быстро-быстро застучали по ступенькам.
        - Всё равно клад мне достанется! - захихикала госпожа Жадность, с трудом взбираясь на чердак по пожарной лестнице. - Куда он с золотыми дублонами да пиастрами сунется? С ними даже в булочную не пойдёшь. Пакета молока не купишь…
        Глава десятая
        О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С КАТЕЙ НА ЧЕРДАКЕ
        Катя, держа в одной руке ведро, а в другой тряпку, поднялась на чердак.
        Там было темно. Слабо светила лампочка, затянутая паутиной.
        Катя поставила ведро, положила в него тряпку и стала оглядываться. Сбоку на потолке она увидела большую дыру.
        Тук-тук-дзынь!.. - стучали капли дождя и мелкими брызгами разлетались по чердаку.
        И вдруг Катя испуганно вскрикнула и попятилась. Да и кто бы на её месте не испугался! Она увидела лежащую поперёк чердака огромную госпожу Жадность. Катя прижала дрожащую ладошку к губам.
        Госпожа Жадность с улыбкой посмотрела на Катю. От её улыбки Катя побледнела и сжалась в комочек.
        - Не бойся меня, милая девочка, - услышала Катя сладкий, притворно-ласковый голос. - Ну, подойди ко мне поближе! Ближе, ещё ближе… Нам давно пора познакомиться. Я - госпожа Жадность!
        Катя повернула назад и бегом бросилась к двери. Но Жадность протянула свою длинную-предлинную руку, захлопнула дверь и прижала её пальцем.
        - Послушай меня, девочка. Я не сделаю тебе ничего плохого. Наоборот, я сделаю для тебя много хорошего, - сказала госпожа Жадность и улыбнулась. Она изо всех сил старалась казаться ласковой и доброй. - Но только ты не должна смотреть на меня своими светлыми глазами. Это мне очень неприятно. Я могу даже заболеть от этого. И не надо меня бояться.
        - А я вас не боюсь, - тихо сказала Катя, хотя на самом деле ей было ужас как страшно.
        - Алёшка - мой! Он мне самой нужен, понимаешь? - продолжала госпожа Жадность. - А тебе он совсем ни к чему. Посмотри, сколько хороших ребят у вас в классе. Они все благородные, добрые. Да что там в классе - на каждом заборе всегда найдётся пара хороших, смелых мальчишек. Зачем тебе Алёшка? Он плохой, жадный.
        - Он не плохой. Его бабушка избаловала, - еле слышно прошептала Катя.
        - Нет, плохой. Я его лучше знаю! - ухмыльнулась госпожа Жадность, тяжело подползая поближе к Кате. - Только не смотри на меня своими ясными глазами. Слышишь? У меня от этого заболит голова.
        Катя послушно опустила глаза и стала смотреть на пыльный пол чердака.
        - Дай честное слово, что больше не будешь дружить с моим Алёшкой! Поклянись, что ты больше не будешь с ним разговаривать и вместе учить уроки!
        Катя попятилась и заморгала глазами.
        - За это я награжу тебя! - проговорила госпожа Жадность. - Ты будешь самой богатой девочкой на свете. У тебя будут самые красивые платья. И банты всех цветов радуги. Все твои подружки лопнут от зависти.
        - А я не хочу, чтобы они лопнули, - прошептала Катя.
        - Я ничего для тебя не пожалею!
        Госпожа Жадность щёлкнула пальцами.
        В ту же минуту в воздухе вокруг Кати что-то заблестело. Она почувствовала, как что-то холодное и тяжёлое пригибает её голову книзу.
        Катя посмотрела в тусклое, расколотое зеркало - на голове у неё была корона.
        Катя сняла корону. Она была вся золотая, а прозрачные камни на ней блестели так, что глазам больно. Катя повертела корону в руках, не зная, куда её девать.
        - Теперь надень это ожерелье! - с торжеством прошипела госпожа Жадность. Она протянула свою длинную руку. На её кривом пальце болталось сверкающее ожерелье. - Только обещай, что ты никогда ни слова не скажешь моему Алёшке!
        - Нет, скажу! И дружить с ним буду! - Голос Кати неожиданно зазвенел. - А когда мы подрастём, мы, может, ещё поженимся. Вот! Забирайте вашу корону, она мне не нужна нисколечко! Её лучше в музей отнести. И бусы ваши возьмите. А я с Алёшей…
        - Ах ты, маленькая негодяйка! Тогда ты погибнешь! - завизжала госпожа Жадность, хватая Катю своей огромной рукой. - Я не отдам тебе мальчишку. Он - мой, мой!
        - Помогите! - отчаянно закричала Катя, изо всех сил стараясь вырваться. Но рука госпожи Жадности была холодной и твёрдой, как камень. - Алёша! Алёша!.. Ой!..
        Глава одиннадцатая, и последняя
        ИЗ НЕЁ ТЫ УЗНАЕШЬ, ЧЕМ КОНЧИЛАСЬ ВСЯ ЭТА УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
        На улице вовсю хлестал дождь.
        Алёшка, перескакивая через лужи, полные пузырей, добежал до старого дуба. Под ним был кружок сухой земли, а на скамейке всего несколько тёмных мокрых пятнышек. Алёша перевёл дух.
        А может, и хорошо, что такой ливень. Во дворе пусто - ни души. Самое милое дело копать клад в такую погоду.
        Небо разорвала яркая молния, похожая на серебряное дерево. Сразу вслед за ней обрушился гром, похожий на грохот камней. Всё вокруг потемнело. В некоторых окнах зажглись разноцветные люстры.
        Алёшка прижался к дубу. Дуб был сухой, корявый и, как показалось Алёшке, добрый.
        Так, интересно, а чем копать? Не руками же! В тот же миг Алёшка увидел большую лопату с гладкой, словно отполированной, длинной ручкой. Она стояла под дубом. Просто удивительно, как он её сразу не заметил! Алёшка вонзил лопату в землю между корнями. Надо быстрей, пока никто не видит! Во все стороны полетели комья земли и кучки тощей городской травы.
        «Буду копать, пока не найду, - подумал Алёшка, изо всех сил налегая на лопату. - Пусть всё тут перекопаю».
        И вдруг лопата звякнула, наткнувшись на что-то твёрдое. Алёшка опустился на колени, стал дрожащими руками выкидывать землю из ямы.
        Показалась деревянная крышка, обитая по углам медью. Алёшка поднатужился и вытащил из ямы старинный сундучок. Подгнил, конечно, но так и должно быть. Он, может, сто лет пролежал в земле, а то и тысячу. Это уже вряд ли, но всё равно, сразу видно: старинный сундучок, настоящий разбойничий. Того и гляди, развалится на мелкие дощечки, до того старинный!
        Алёшка попробовал открыть сундучок - заперт. Сердце Алёшки билось так, будто хотело вдребезги разнести рёбра. Он сунул ключ в замочную скважину. Крышка откинулась с неожиданным музыкальным звоном.
        Алёшка приоткрыл сундучок - оттуда брызнул золотистый свет. Сундучок был полон старинных монет, больших и маленьких.
        Неожиданно по небу полоснула молния. Алёшке показалось, что она целится прямо в него. Он испуганно сжался.
        «Чего я боюсь, в самом деле! Я не вор какой-нибудь: своё копаю. Мне тётка Жадность подсказала, где клад зарыт. Она - добрая… для меня, - подумал Алёшка и почему-то вспомнил Катю. А, не до неё сейчас!»
        Главное, сундучок на чердак перетащить. Пусть его там госпожа Жадность стережёт. Она к нему никого не подпустит.
        Алешка попробовал приподнять сундучок, и тут же из щелей посыпались монеты, мешаясь с мокрой землёй.
        Алёшка торопливо сгрёб монеты, прямо вместе с комьями земли и травой, сунул в карман.
        Где-то грохнула входная дверь. Алёшка испуганно оглянулся, навалился животом на сундучок, закрывая его.
        Мимо прошёл сердитый старикашка. В одной руке - палка, в другой - раскрытый зонт. На носу тёмные очки. И зачем ему очки в такой дождь?
        Старичок ткнул палкой в яму и сказал недовольным голосом:
        - Не понимаю, зачем это роют во дворе такие глубокие ямы? Надо пожаловаться…
        Старичок, разбрызгивая палкой воду, прошёл мимо, обходя лужи.
        «Куда же спрятать сундук? - в растерянности подумал Алёшка. - Если я его на чердак понесу, развалится по дороге - то уж точно! Что же придумать? Делать нечего, придётся, видно, мой сундучок до поры до времени опять под дубом закопать. А что? Потом приду как-нибудь ночью, когда луны не будет. С мешком, с фонариком…»
        Алёшка с нежностью погладил крышку сундучка. Потом тяжело вздохнул и опустил его обратно, на дно ямы. Кинул первую лопату земли, вторую. Нет, надо закопать как следует. Разровнял над ним землю. Потом лопатой поддел кусок дёрна, положил сверху. Теперь никто не догадается, какое тут богатство спрятано.
        Сполоснул в луже лопату и снова прислонил её к дубу, как стояла.
        Дождь лил не переставая. Алёшка стоял под дубом, и на него падали тяжёлые редкие капли с листьев.
        Ему стало вдруг тоскливо и холодно. Куртка на плечах промокла насквозь. Как-то пусто на душе, будто ничего и не случилось и вовсе он не откопал клад. И вообще…
        Тут Алёшка вспомнил о госпоже Жадности и помрачнел ещё больше.
        - Надо было мне всё-таки с Катькой пойти, - пробормотал он. - Зря я её одну отпустил. Девчонка всё-таки. Испугается ещё с непривычки…
        Алёшка стал неохотно подниматься по лестнице, волоча ноги.
        На третьем этаже, около батареи, сидела глиняная кошка Мурка. Она пристально посмотрела на Алёшку круглыми пустыми глазами.
        Алёшка прошёл мимо неё и услышал, как она тяжело затопала по ступенькам вслед за ним.
        На пятом этаже сидели три кошки-копилки. Они проводили Алёшку подозрительным взглядом и тоже запрыгали вслед за ним по ступенькам.
        На шестом этаже восемь кошек-копилок преградили ему путь. Алёшка перешагнул через них и подошёл к лестнице, ведущей на чердак. И тут он увидел, что на каждой ступеньке сидит не меньше десяти кошек.
        Они сидели рядами и угрюмо, недобро смотрели на Алёшку.
        Мальчик потоптался на месте, не зная, куда ему поставить ногу.
        - Да что вы, с ума посходили, что ли! - сказал он. - А ну пропустите!
        - А Катя уже домой пошла… Она уже чай пьёт… Она уже спать легла… - наперебой замяукали кошки-копилки.
        - Ну и ладно, - пробормотал Алёшка. - И я пойду полежу. Устал что-то. Не привык я ещё клады откапывать.
        Он махнул рукой и стал спускаться.
        Кошки-копилки с довольным мурлыканьем запрыгали вслед за ним.
        И вдруг Алёшке показалось, что кто-то его зовёт. Так тихо-тихо, еле слышно, совсем слабо.
        Алёшка снова повернулся к лестнице. У кошек-копилок злобно блеснули глаза. Они загородили ему дорогу и громко застучали глиняными хвостами по ступенькам.
        «Что их, бешеная собака перекусала, что ли?» - подумал Алёшка и остановился.
        - Алёша-а! - услышал он опять чей-то тоненький голос.
        - Да это же Катька! - в ужасе воскликнул Алёшка и, не глядя, прыгнул вперёд.
        Глиняные кошки шарахнулись в стороны.
        Алёшка опрометью взбежал по лестнице и распахнул дверь на чердак.
        Он увидел Катю. Она из последних сил вырывалась из рук госпожи Жадности.
        - Как ты сюда попал, моё сокровище? - с затаённой злобой проворчала госпожа Жадность. - Проклятые кошки! Глиняные головы! Ничего им нельзя поручить!
        - Отпусти её сейчас же! Слышишь! - заорал Алёшка, бросаясь к Кате.
        Но госпожа Жадность одним пальцем без труда оттолкнула Алёшку.
        - Ну-ну, потише! Скажи: зачем она тебе, моё сокровище? Смотри, сколько я тебе дала: и конфеты, и велосипед, и ещё клад бесценный. Неужели ты не отдашь мне за это какую-то жалкую девчонку?
        - Она не жалкая! - Алёшка бросился на госпожу Жадность и попробовал разжать её ледяные каменные пальцы.
        Но госпожа Жадность только ещё крепче стиснула Катю. Алёшка увидел Катино запрокинутое бледное лицо.
        - Не нужен мне твой велосипед и клад тоже не нужен! Отпусти Катьку! Слышишь? - не своим голосом закричал Алёшка.
        Госпожа Жадность заскрежетала зубами от ярости:
        - Как?! Тебе не нужен клад? Настоящий клад, золотые монеты?.. О, что со мной? Я уменьшаюсь! Это всё девчонка, она, она во всём виновата! Нет, пора с ней покончить. Эй, голодные мыши, берите себе эту девчонку! Берите, хватайте её. Это ваша добыча!
        Из тёмных углов показались мыши.
        Они оскалили острые зубы, зашевелили длинными усами. Их было великое множество - не сосчитать! Целая армия мышей. Со всех сторон они двинулись к Кате.
        Самая большая, самая старая мышь уже поставила свои лапы на Катину туфельку.
        - Ай! - закричала Катя.
        - Сейчас, Катька, погоди!
        Трясущимися руками Алёшка схватил за углы наволочку и встряхнул её. Из наволочки посыпались разноцветные конфеты. На пол скользнули плитки шоколада в ярких обёртках.
        - Мыши, мыши, сюда! - закричал Алёшка. - Я дам вам конфет и шоколада!
        Алёшка стал хватать конфеты целыми пригоршнями и разбрасывать их по полу.
        Мыши запищали тонкими голосами и бросились на конфеты. Они прыгали, стегали друг друга длинными хвостами. Пять мышей подрались из-за одной плитки шоколада, а старая беззубая мышь набрала полный рот конфет и металась по чердаку с вытаращенными глазами.
        - Что ты делаешь?! Зачем ты отдал конфеты? - отчаянным голосом закричала госпожа Жадность. - Смотри, как я похудела! О, мои драгоценные камни! Они тускнеют, гаснут…
        Алёшка посмотрел на госпожу Жадность и увидел, что она и вправду стала гораздо меньше. Она уже могла стоять на чердаке, вытянувшись во весь рост.
        Катя перепрыгнула через десяток мышей и бросилась к Алёшке.
        - Эй, кошки-копилки! - взвизгнула госпожа Жадность. - Держите девчонку! Не пускайте её к мальчишке!
        Кошки-копилки преградили Кате путь. Катя споткнулась и упала. Кошки-копилки навалились на неё, прижали руки к полу. Глиняная Мурка с победным видом вскочила Кате на спинку.
        - Всё! Попалась девчонка! Теперь не выпустим, - приплясывая, зашипела кошка Мурка.
        - Сейчас, Катька, я тебе помогу! - в отчаянии крикнул Алёшка.
        Он с усилием поднял бабушкину клетчатую сумку и вытряхнул из неё все деньги. Монеты со звоном и дребезгом посыпались на пол.
        Кошки-копилки обернулись на этот звук.
        - Вот вам ещё, берите! - Алёшка вытащил из карманов золотые монеты и швырнул их кошкам-копилкам. - Это настоящие, разбойничьи… Из сундука…
        Ох, что тут началось!
        Кошки-копилки, забыв обо всём на свете, бросились подбирать деньги. Они дрались из-за каждой монетки и били друг друга толстыми лапами.
        Кошка Мурка и кошка Дашка стукнулись лбами и раскололись на кусочки. От них остались только грубые глиняные черепки. Монеты, которые они проглотили, посыпались на рассохшийся пол и закатились в щели между досками.
        - Катька, давай к двери! Бегом! - закричал Алёшка.
        - Эй, кошки-копилки! - в ярости завопила госпожа Жадность. - Не упустите девчонку! Хватайте её, не то убежит! Ну чего вы стоите?
        Но кошки-копилки только сыто замурлыкали и вяло зашевелили лапами. Они так набили животы монетами, что больше не могли сдвинуться с места.
        - A-а, проклятый мальчишка! - взвизгнула госпожа Жадность. Да, что и говорить, она стала гораздо меньше. Но даже и сейчас она была раза в три выше Алёшки. - Ты обманул меня. На самом деле ты вовсе не жадный. Но у меня ещё хватит сил! Ты не отдал мне эту девчонку - и за это погибнешь!
        - Нет! Нет! Я не хочу! - громко зарыдала Катя, обхватив руками Алёшку.
        Но госпожа Жадность схватила Алёшку и высоко подняла его под самый потолок.
        - Всё равно я Катьку не отдам! - отбиваясь изо всех сил, закричал Алёшка. - Лучше погибну!
        Что тут случилось!
        Госпожа Жадность пошатнулась и выпустила Алёшку. Её лицо позеленело от злобы. В бессильной ярости она подняла стиснутые кулаки, а сама прямо на глазах стала уменьшаться, сжиматься, таять… Она стала совсем маленькой, прозрачной. Драгоценности рассыпались в прах.
        - Зачем, зачем ты сказал эти ужасные слова?! - прошептала госпожа Жадность. Голос её угасал, звучал всё тише и тише. - Ведь жизнь - это самое дорогое на свете. А ты согласился отдать её ради какой-то девчонки. Ты погубил меня…
        Голос Жадности затих. Она превратилась в тёмную струйку дыма и улетела в большую дыру, которую сама же проделала в крыше.
        Алёшка и Катя долго стояли рядом, в изумлении глядя на пустое место, откуда только что исчезла госпожа Жадность.
        - Ой, Катька, - сказал Алёшка, который не очень-то любил молчать. - Посмотри, ничего нет. Ни конфет, ни велосипеда. И кошек-копилок нет. Одни черепки валяются.
        И правда, на чердаке было пусто. Только из чёрных нор кое-где ещё торчали измазанные шоколадом острые мышиные морды.
        Алёшка толкнул раму. В открытое окно влетел свежий воздух, полный запахов мокрой земли, листьев, освежённой травы.
        Он увидел под старым дубом глубокую пустую яму. Из неё, извиваясь, поднималась струйка чёрного дыма. Лопата тоже исчезла.
        «Всё, нету клада. Ну и пусть! - легко подумал Алёшка. - Главное, что Жадность пропала, а без клада я уж как-нибудь проживу…»
        - Ты о чём задумался? - Катя заглянула ему в глаза. - Пошли скорее отсюда. Я знаешь какая трусиха!
        Алёшка засмеялся и взял Катю за руку:
        - Ив театр завтра пойдём.
        - Правда? - улыбнулась Катя.
        Алёшка и Катя, взявшись за руки, пошли с чердака.
        А на верхней площадке лестницы с бледными лицами стояли Алёшкина бабушка и Катина мама.
        - Господи, Алёшенька, что случилось? - дрожащим голосом спросила бабушка.
        - Зачем вы пошли на чердак? Прихожу, дверь в квартиру настежь… - сказала Катина мама.
        - Там в крыше дыра, - сказал Алёшка.
        Бабушка и Катина мама посмотрели на Алёшку с большим удивлением, потому что у мальчика было такое счастливое лицо, как будто он сообщил им не о дыре в крыше, а о чём-то очень-очень хорошем, что случилось в его жизни.
        Не буду просить прощения
        Глава первая
        Жил-был на свете мальчик Вася. У него было очень много игрушек. Они были всюду: и под столом, и за шкафом, и даже под кроватью.
        Но однажды утром Вася проснулся, и ему захотелось ещё лошадь-качалку.
        - Хочу лошадь-качалку, - сказал Вася.
        - Хочу лошадь-качалку! - закричал Вася.
        - Хочу лошадь-качалку!.. - затопал ногами Вася.
        - Ну, сыночек, - сказала мама, - подожди немного, сейчас нет денег.
        - Ну да, нет денег! - с обидой закричал Вася. - На сахар есть. На котлеты есть. И на картошку, и на морковку… А на самое главное у тебя нет. Просто ты жадничаешь! Да!
        В ту же минуту со стуком отворилось окно, и с улицы ворвался холодный ветер. В лицо Васе ударил колючий снег.
        Мама поскорее захлопнула окно. Но всё равно в комнате стало холодно, как на улице.
        - Сейчас же попроси прощения за свои грубые слова, - сказала мама.
        - Не буду просить прощения! - закричал Вася. Схватил пальто, шапку и убежал из дому.
        Глава вторая
        Вася сидел во дворе на лавочке.
        С неба падал густой снег.
        Вася не знал, что в его город пришли Великие Холода. А Великие Холода приходят всякий раз, когда кто-нибудь ссорится с мамой.
        Снег всё шёл и шёл. Откуда только его набралось так много на небе?
        «Это очень стыдно - прощения просить, - думал Вася. - Ни за что не буду! Лучше домой не вернусь…»
        Вася сидел опустив голову. И вдруг он увидел, что по двору кругами бегает какой-то странный старичок. На старичке были тёплые боты, совсем непохожие на тёплые боты. Пальто, совсем непохожее на пальто. И меховая шапка, нисколечко непохожая на меховую шапку.
        «И чего это он так бегает?» - удивился Вася.
        Скоро он понял, в чём дело.
        По двору кругами как угорелый носился чёрный кот, и старичок старался его поймать. Было видно, что старичок уже сильно устал. Васе стало его очень жалко. А тут ещё этот чёрный кот, пробегая мимо Васи, остановился, посмотрел на него и высунул яркий розовый язык.
        - Дразнится! - ахнул Вася.
        Он спрыгнул со скамейки, изловчился и схватил кота за задние лапы. Кот был скользкий и мокрый. Но Вася крепко его держал.
        Тут подбежал старичок. Он выхватил чёрного кота из Васиных рук и поспешно сунул его к себе за пазуху. Потом немного отдышался и очень вежливо сказал:
        - Большое спасибо, мальчик, что ты поймал этого кота. Я не простой старичок. Я - Волшебник. И этот кот тоже волшебник. Ах, как это было легкомысленно с моей стороны - обучить этого кота волшебству! Он теперь совсем перестал меня слушаться. Ничего не хочет делать, только хочет всё превращать в мышей. Он превратил в мышь мой письменный стол - и съел его. Он превратил в мышь мою кровать - и съел её. А сегодня утром он превратил в мышь дверь моей квартиры, поймал её, проглотил и убежал на улицу. Я решил пойти к самому старшему Волшебнику и посоветоваться, что мне делать.
        Тут кот стал копошиться за пазухой у Волшебника и пищать:
        - Всё равно буду всё-всё превращать в мышей!
        - Ну, я должен торопиться, - озабоченно сказал Волшебник. Он наклонился к Васе и шепнул ему на ухо: - Пока этому коту не пришло в голову превратить в мышь и меня. По правде сказать, мне было бы это очень неприятно.
        Волшебник кивнул Васе и пошёл к воротам, но вдруг вернулся.
        - Вася, - сказал Волшебник, - я всё-таки очень советую тебе пойти домой и помириться с мамой.
        - Это прощения просить?! - возмутился Вася. - Ну уж нет. Ни за что! Это стыдно - прощения просить!
        - Но ведь человек не может жить без мамы, - снова сказал Волшебник.
        - Подумаешь! - проворчал Вася. - А я себе, может, другую маму найду. Ещё получше.
        Волшебник задумчиво посмотрел на Васю.
        - Ну что ж, попробуй, - тихо сказал он. - Я помогу тебе в этом, насколько смогу. Посмотрим, что из этого получится.
        Снег пошёл густо-густо, и Волшебника не стало больше видно.
        По правде говоря, Васе совсем не хотелось другую маму. Ведь его мама была не вообще какая-то мама. Это была ЕГО мама. Ну, просто это была МАМА.
        Но просить прощения! Ну уж нет!
        Вася ещё немного посидел на лавочке. Руки и ноги у него окоченели. Но хуже всего было, конечно, носу, ведь люди не придумали для носа ни ботинок, ни перчаток.
        Нос от холода стал твёрдым, как кочерыжка.
        Вася сполз с лавочки и пошёл со двора. Когда он уже подходил к воротам, громко заговорило радио, большой чёрный рупор на столбе: «Слушайте! Слушайте! Слушайте! Передаём экстренное сообщение!..»
        Но ветер завыл, закружился и стал забивать снегом чёрный рупор.
        Голос из рупора зазвучал слабо и глухо:
        «…Слушайте!.. Экстренное сообщение!.. Человек поссорился с мамой! Человек поссорился с мамой! Эта беда случилась в нашем городе. И теперь в наш город пришли Великие Холода! Граждане, берегите носы, уши и пальцы! Плотнее закрывайте двери и форточки. Внимание! Внимание!.. В наш город пришли Великие Холода!..»
        Но Вася этого уже не слышал. Только старый воробей, сидевший на столбе, с трудом разобрал несколько слов. Он разнервничался, разворчался и полетел к своей воробьихе, сказать ей, чтобы она ни в коем случае не улетала с тёплой трубы. Ведь она не маленькая и должна понимать: с Великими Холодами шутки плохи!
        Глава третья
        Вася шёл по улице и удивлялся: почему так холодно? Ведь ещё вчера он гулял без шапки.
        На углу он увидел отличную собаку. Это была длинная-предлинная такса. Она была похожа на колбасу на четырёх лапах.
        Вася даже подумал, что для такой длинной собаки мало четырёх лап. Ей бы ещё парочку - посреди живота.
        Таксу вела на ремешке тётя в серой шубке. И вдруг эта тётя, проходя мимо Васи, шепнула:
        - Хочешь, я буду твоей мамой?
        Вася посмотрел на тётю и увидел, что эта тётя очень неплохая. А главное, у неё такая хорошая длинная собака.
        Тётя и собака стояли и ждали, что скажет Вася.
        «Ну, уж если брать новую маму, то с собакой», - подумал он и тихо сказал:
        - Ладно.
        Вася сказал это совсем тихо. Он почти что даже и не сказал этого. Но тут загудел ветер-ветрище. В лицо Васе ударил холодный снег.
        Тётя запахнула поплотней свою серую шубку, схватила Васю за руку и резво побежала по улице. При этом она приговаривала:
        - Давно хотела такого сыночка! Кудрявенького, носастенького!
        Тётя, длинная собака и Вася вошли в подъезд дома. Но вместе с ними в подъезд залетел ветер-ветрище. На лестнице сразу стало холодно.
        Тётя, длинная собака и Вася поскорей побежали на второй этаж и вошли в квартиру.
        - Ай-яй-яй!.. - закричала тётя в серой шубке и замахала серыми рукавами. - Какая же я! Забыла форточку закрыть! Что же я наделала!..
        И правда, комната была совсем непохожа на комнату. На диване - сугроб. Около шкафа - сугроб. На столе - гора снега. В воздухе мелькали и кружились снежинки.
        Длинная собака побежала по комнате, утопая лапами в снегу.
        - Ничего, ничего, сыночек, - сказала тётя в серой шубке. - Мы сейчас всё уберём.
        Она принесла тазы и вёдра, и они стали выносить снег из комнаты. Но снега было так много, что его почти что не убавилось. А тазы и вёдра стали совсем ледяные. У Васи даже заломило руки от холода.
        «Вдвоём мы этот снег за всю жизнь не вынесем, - с тоской подумал он. - Вот было бы таких мам побольше. Ну хотя бы четыре или пять».
        Едва только он успел это подумать, как в комнату вошли ещё четыре точно такие же тёти в серых шубках. Совсем одинаковые. Одна к одной. Вася от изумления уронил таз.
        «Это мне одному столько мам? - подумал он. - А может быть, это хорошо, когда у человека столько мам?.. Может, привыкну?»
        Все тёти в серых шубках начали быстро выносить снег. Одна выгребала снег из-под дивана. Другая ловко сбивала сосульки с люстры. Сугробы стали быстро уменьшаться. Длинная собака свободно забегала по полу.
        - Ну вот и всё, сыночек! - хором сказали тёти в серых шубках, и все они улыбнулись Васе.
        - Сыночек, иди, я тебя поцелую! - ласково позвала тётя, которая была поближе.
        - Сыночек, иди, я тебе вытру нос! - сказала вторая тётя в серой шубке.
        - Сыночек, ты забыл выпить рыбий жир! - сказала третья.
        - Сыночек, поиграй пока с собакой, - сказала четвёртая.
        - Сыночек, сними галоши! - сказала пятая.
        Все они крепко схватили Васю и стали тянуть его в разные стороны.
        Васино пальтишко затрещало. Длинная собака тоскливо залаяла.
        Вася вырвался из их рук и бросился в переднюю. Тёти в серых шубках, толкая друг друга, бросились за ним.
        Они нагнали его в передней, окружили и заговорили ещё быстрее и все вместе. И получилось вот что:
        - Выпей собаку!
        - Поиграй с галошами!
        - Сними нос!
        - Поцелуй рыбий жир!
        Вася зажал уши руками, выскочил на лестницу и захлопнул дверь.
        - Нет уж, - в ужасе забормотал он, - столько мам человеку не нужно! Ведь маму любить надо. А как их любить всех сразу? Запутаешься. Нет, не хочу я…
        И тут всё разом стихло. Только один женский голос за дверью пел песенку.
        Глава четвёртая
        По улице гулял ветер. Улица была длинной, и ветер тоже был длинный.
        Ветер стал раздевать Васю: стаскивать с него шапку, отнимать шарф, заворачивать полы пальто.
        Вася скорее свернул в переулок.
        «Может быть, там не так холодно!» - подумал он.
        Но не тут-то было! Стоило только Васе свернуть в переулок, как там сразу же загудел ветер-ветрище и белым вихрем закружился снег. Все прохожие тут же подняли воротники и спрятали носы в шарфы. От этого их носы сделались клетчатые и полосатые. А ребятишки от холода стали попискивать и перескакивать с ноги на ногу.
        Вася совсем согнулся. Даже закрыл лицо рукавом. Так он шёл-шёл и налетел прямо на продавщицу мороженого и на ее чудесный голубой ящик на колёсиках.
        - Мороженое! Мороженое! Сливочное! Шоколадное! Пломбир в стаканчиках!.. - кричала продавщица красивым голосом.
        Вася посмотрел на неё и сразу понял, что это очень хорошая продавщица мороженого. Добрая и весёлая.
        Он подумал: «А здорово, когда мама ходит по квартире и всё время говорит: «Сливочное! Шоколадное! Пломбир в стаканчиках!»
        Вася подошёл к продавщице поближе. Но ветер-ветрище был уже тут как тут. Он теперь ни на шаг не отставал от Васи. Ветер-ветрище стал кружить вокруг Васи и продавщицы мороженого и посыпать их колючим снегом.
        - Батюшки! - закричала продавщица, топая ногами и дуя на пальцы. - Кто же это в такой холод будет моё мороженое кушать?
        - Вы… не хотите… стать моей… - прошептал Вася.
        - Твоей мамой? Да? - радостно сказала продавщица мороженого, будто только этого и ждала. Она даже дуть на пальцы перестала. Сразу было видно, что обрадовалась. - Хочу, хочу мамой! Хоть сейчас!
        Продавщица присела на корточки около Васи и глубоко заглянула ему в глаза.
        - Только, может, ты меня из-за мороженого в мамы хочешь? - спросила она. - Обидно мне это.
        Васе стало очень стыдно. Он попятился от неё и побежал прочь мимо засыпанного снегом забора.
        - Сливочное! Шоколадное! Пломбир в стаканчиках! - услышал он за спиной.
        Но Васе показалось, что голос у продавщицы стал какой-то печальный. Это была умная продавщица мороженого, и она, конечно, сразу всё поняла.
        - Нет, так нельзя маму выбирать, - решил Вася. - И из-за конфет нельзя. И из-за билетов в кино… Но домой я всё равно не пойду. Не буду просить прощения.
        Тут с неба повалил такой густой снег, что ничего не стало видно. Васино пальто стало белым. И весь Вася стал белым. На ресницы и брови налип снег.
        Вася долго шёл по длинным улицам и переулкам, сам не зная куда.
        «Зайду в какой-нибудь дом, погреюсь, - подумал Вася. - Хоть на лестнице постою».
        Но домов не было видно, и ничего не было видно. Только крупные белые снежинки крутились перед глазами, и от них кружилась голова. А мороз не давал стоять на месте. Чтобы хоть немного согреться, Вася побежал бегом.
        Так он бежал-бежал и вдруг налетел на большое дерево. Вася оглянулся. Кругом стояли белые деревья.
        Глава пятая
        - Заблудился! - прошептал Вася. - В лес попал!
        В лесу было ещё холоднее, чем в городе.
        Ветер-ветрище намёл огромные сугробы. Вася был такой маленький, а сугробы такие большие.
        Он пошёл куда-то между сугробами.
        «Хорошо, если я из леса иду, - подумал Вася. - А если в лес? Тут и спросить не у кого. Одни лисы тут да медведи. Надо назад идти. Может, я по своим следам из леса выберусь?»
        Вася остановился и стал оглядываться. Но его следов уже не было. Ветер-ветрище их снегом занёс.
        Стоять на месте было холодно. А идти вперёд - ещё хуже заблудишься.
        Васе стало страшно. А от страха ещё холодней, ещё зябче.
        Вдруг из-за сугроба вышла большая рыжая Лиса.
        Вася сразу увидел, что это не обычная лиса, не такая, как в зоопарке.
        Лиса посмотрела на Васю, а Вася посмотрел на Лису. Глаза у Лисы блеснули.
        - Мне бы сыночка хорошего, - вдруг сказала она. - Я Лиса-красавица, а сыночка у меня нет.
        - Разговаривает! - удивился Вася.
        Он бы, наверно, ещё больше удивился, если бы ему не было так холодно. Вася уже так замёрз, так замёрз, что в нём всё удивление замёрзло.
        А рыжая Лиса стала вокруг него ходить и вертеть своим красивым хвостом. То вокруг лапы хвост обернёт - манжета получается. То на шею положит - меховой воротник пушистый.
        - Если бы у меня был сыночек, я бы кашку сварила… - сказала Лиса, глядя в сторону.
        «Может, пойти к ней ненадолго? - трясясь от холода, подумал Вася. - Согреюсь и каши поем».
        А Лиса как будто догадалась, о чём Вася думает.
        - Вот и хорошо, мой лисёночек. Сейчас мы с тобой дров наберём. Протяни руки, а я буду дрова накладывать. Полешки, дровишки, палочки, щепочки, сучочки, веточки!.. - запела Лиса.
        Лиса такую охапку дров навалила, что Васе пришлось верхнюю щепку подбородком поддерживать.
        - Теперь пойдём, мой сыночек, - сказала Лиса. - Полдороги ты дрова понесёшь, полдороги - я. Вон у той берёзки как раз полдороги будет.
        Дошли они до берёзы.
        - Ох, сыночек, - вздохнула Лиса, - ошиблась я. Полдороги-то не здесь, а у того старого дуба. Неси дальше.
        Донёс Вася дрова до старого дуба, а Лиса говорит:
        - Нет, сыночек, пол дороги вон у той сосны. Неси дальше.
        Еле добрёл Вася до сосны. Дрова тяжёлые, книзу тянут. Вот-вот руки оторвутся.
        - А вот уже и мой дом! - засмеялась Лиса.
        И правда, стоит под сосной рыжий Лисицын дом. Рыжая дверь у него. Рыжая крыша. Окна и труба тоже рыжие.
        - Зачем ты меня обманула? - сказал Вася дрожащим голосом. - Я бы и так тебе дрова до дома донёс.
        Смутилась Лиса, лапой морду потёрла.
        - Прости меня, сыночек. Не буду больше тебя обманывать. Пойдём, будем кашу варить.
        Вася втащил дрова в избу, сбросил у печки.
        Изба у Лисы старая. Ветрище во все щели лезет, снег тащит.
        Стала Лиса в рыжей кастрюле кашу варить. Закипела каша. Запрыгали по ней вкусные пузыри. Теплом от неё потянуло.
        Зачерпнула Лиса полную ложку каши, подула на неё и в рот сунула.
        - Нет, не сварилась ещё, - облизнулась Лиса. Помешала кашу - снова попробовала. Пробует Лиса кашу, пробует. Зачерпнёт полную ложку, съест, облизнётся и всё говорит: - Не готова… Не сварилась…
        Заглянул Вася в кастрюлю, а в ней уже дно видно. Всю кашу Лиса съела.
        Закрыла она морду хвостом. Застыдилась.
        - Ох, сыночек, опять я тебя обманула. Ну ничего я с собой поделать не могу! Сколько ни стараюсь, не могу без обмана жить. Такой уж у меня характер.
        Вася чуть не заплакал от обиды.
        - А ещё в мамы хочешь! Ты думаешь, мамой легко быть? Да разве мама обманывает? Не выйдет из тебя мамы! Вот!
        - Да-а… - печально сказала Лиса. - Видно, не получится из меня мама.
        Вася скатился с крыльца и побежал прочь от лисицыного дома.
        «Дурак я! - подумал Вася. - Я ведь тогда сразу понял, что никакую другую маму себе не найду. Я ведь ни к какой другой не привыкну. Но прощения просить всё равно не буду. Без мамы жить буду».
        А ветер-ветрище стал Васю пугать. Не поймёшь, что говорит, а страшно.
        У-у-у… - говорит ветер. - Пш-ш-ш…
        Вася весь согнулся. Воротничишко поднял. Руки в рукава сунул. Вдруг затрещали ветки, и из кустов вылезла гора меха. У горы было два маленьких глаза и четыре большие лапы. Вася сразу догадался, что это Медведица.
        - Маму ищешь, что ли? - спросила Медведица густым голосом.
        - Нет, нет, - сказал Вася. Зубы у него так и стучали от холода. - Есть у меня мама, есть…
        - А то иди ко мне в сыночки. У меня квартира большая, хорошая. Куда мне, одинокой, такая?
        - А не в сыночки можно? - прошептал Вася. - Ну, просто так, в гости.
        - Ну идём, - согласилась Медведица. - Покормлю тебя да спать уложу.
        Поплёлся Вася за Медведицей.
        - Ты ноги в мои следы ставь: идти легче будет, - посоветовала Медведица.
        А следы у Медведицы глубокие, как ямы. Сунул Вася туда ногу - провалилась нога.
        - Вот мы и дома, - сказала наконец Медведица.
        Смотрит Вася: да разве это дом? Большой сугроб, а внизу чёрная дыра и ход вглубь, под землю. Полез Вася за Медведицей.
        - Это у меня коридор, - говорит она. - А тут ещё комната. Заходи, не стесняйся.
        Вася запахнул пальтишко, скорчился в углу. Медведица отрезала большой кусок хлеба и полила его золотым мёдом.
        Потёк мёд по хлебу. Вася с одного бока откусит, а мёд с другого бока течёт. Вася поскорей его слизнёт, а мёд с корки капает.
        А Медведица привалилась меховой спиной к стене и начала зевать.
        - А-а-аф!.. - зевала Медведица. - Какая в этом году зима ранняя!..
        Она так широко разевала пасть, что Васе даже страшно стало. Ох какая пасть и зубов сколько!
        Заметила Медведица, что Вася боится, стала морду лапой закрывать. Хорошая, видно, Медведица.
        Вася съел хлеб с мёдом. Руки у него стали липкие, глаза начали слипаться. Не то он их мёдом измазал, не то просто спать захотелось.
        Смотрел, смотрел Вася на Медведицу и тоже зевать начал.
        Хр-р-р!.. - захрапела вдруг Медведица, повалилась на бок и уснула. И стала опять вся как гора меха. Где что - не разберёшь.
        - Медведица, Медведица, проснись! - в тоске закричал Вася. - Что я один буду делать?
        - А? Что? - сонно спросила Медведица. - Спи, спи, мальчик. Мы теперь долго спать будем. До весны. - И опять захрапела.
        - Это как - до весны? - закричал Вася. - Я не хочу так долго спать!
        Он стал тянуть Медведицу за мохнатый бок. Но Медведица не пошевелилась.
        - Видишь? - с упрёком себе самому прошептал Вася. - А моя мама всегда вперёд меня уложит, а потом сама ложится. И не будет она всю зиму спать.
        Васе стало страшно сидеть одному около спящей Медведицы.
        «Что же мне тут, до весны сидеть? Не хочу!» - подумал Вася и вылез из медвежьей квартиры.
        Глава шестая
        А в лесу уже ночь наступила.
        Сугробы такие высокие - черно от них в лесу.
        Вася по пояс провалился в снег, еле выкарабкался. Глядит, а галош нету. Где они? Снял их сугроб с Васиных ног и спрятал. Стал Вася в сугробе руками шарить - галоши искать. А сугроб варежки с рук стянул и спрятал.
        Совсем уже замерзает Вася. Пополз он по снегу. Добрался до высокой ели.
        - Ёлка, Ёлка! - зашептал Вася. - Видишь, я один в лесу, без мамы. Укрой меня ветками.
        Заскрипела старая Ель, подняла ветки. Заполз под них Вася, прижался спиной к стволу. В комок сжался, затих. Опустила Ель зелёные лапы, прикрыла ими Васю.
        - Какая ты колючая! - прошептал Вася. - А у моей мамы ни одной колючечки.
        Но Великие Холода не оставили Васю в покое. Под Ель полезли. По земле стелются. Пробираются между самыми малыми колючечками.
        Загудела Ель своими ветками. Как будто не ветки у неё, а трубы.
        «Зовёт кого-то!» - подумал Вася.
        Опять затрубила Ель.
        Тут раздвинулись ветки, и кто-то тепло-тепло подышал на Васю. Вася посмотрел и увидел большую лошадиную морду и печальный лошадиный глаз.
        - Холодно, холодно, - зашептал Вася. - Ещё подыши на меня.
        - Совсем замёрз, - с беспокойством сказала Лошадь. - А ну, вылезай, мальчик! Садись на меня скорей. Пропадёшь здесь.
        С трудом взобрался Вася на Лошадь: руки от холода не гнутся. Пошла Лошадь между деревьями. А Вася руки и лицо в гриву ей спрятал и глаза закрыл.
        Пришла Лошадь к своему лошадиному дому. Поднялась на крыльцо и зашла в комнату.
        Дом у Лошади был большой и хороший, но совсем пустой. Мебели в нём никакой не было, только в углу лежала большая куча сена. Вася посмотрел на Лошадь и увидел, что это очень старая и грустная Лошадь. У неё были грустные глаза, а на лбу грустное белое пятно.
        - Есть хочешь? - печально спросила Лошадь.
        - Мне холодно, - сказал Вася.
        Лошадь положила Васю на сено и укрыла старой попоной. Она подоткнула сено со всех сторон, но Вася всё равно не согрелся.
        - А разве лошади живут в лесу? - спросил Вася.
        Лошадь печально покачала головой.
        - Я жила в колхозе, - сказала она. - Но потом колхоз купил трактор, и я увидела, что я им больше не нужна. Тогда я пошла в город. Я нанялась на работу в пекарню. Я стала развозить по булочным хлеб и вкусные булки. Но директор пекарни купил грузовик, и я увидела, что я им тоже не нужна. Тогда я ушла в лес и построила этот дом. Но я, наверно, скоро умру. Зачем жить, если ты никому не нужен?
        «А я кому нужен?.. - подумал Вася. - Я маме нужен!»
        Лошадь отвернулась. Наверно, она не хотела, чтобы Вася видел, какие у неё грустные глаза.
        - Меня никто не ждёт… Никто обо мне не думает… Никто не беспокоится… - тихо и печально бормотала Лошадь.
        «А обо мне беспокоится мама, - подумал Вася. - Ну, конечно, мама беспокоится. Она же не знает, где я. Она, наверно, просто с ума сходит. Она. Мама. Моя мама».
        - Лошадь, хорошая Лошадь, - сказал Вася и заплакал, - пожалуйста, скорее отвези меня домой. К маме. Потому что моя мама беспокоится!
        Лошадь посмотрела в окно и покачала головой.
        - Посмотри, как метёт снег. Послушай, как воет ветер. Никогда не было такой ужасной ночи в нашем лесу! Ты замёрзнешь. Я не довезу тебя живым до дома. Давай лучше подождём до утра.
        - Нет, сегодня! Нет, прямо сейчас! - плакал Вася. - Моя мама беспокоится!
        - Ну, не плачь, - сказала Лошадь. - Если так, я постараюсь отвезти тебя к маме.
        Вася вскарабкался на Лошадь, и Лошадь осторожно сошла с крыльца.
        Вьюга так и бросилась им навстречу. Завыла, окружила их ледяным кольцом. То справа, то слева, то впереди столбом завивает снег, швыряет в лицо, в глаза. Не хочет выпустить их из леса.
        Лошадь шла очень медленно. Она еле брела, и всё качалась из стороны в сторону, и спотыкалась.
        - Что с тобой? Ты заболела? Ты не умрёшь? - испугался Вася.
        - Нет, мне просто очень-очень грустно, - ответила Лошадь. - Я всё время думаю, что я никому не нужна.
        - Нет, нет, Лошадь! Это неправда! - закричал Вася. - Ты очень нужна! Ты очень нужна мне. Без тебя я бы погиб в этом лесу. Я не могу взять тебя в мамы потому, что у меня уже есть моя любимая мама. Но ты всегда будешь моим самым большим другом.
        Лошадь подняла голову и побежала быстрее. Видно, у неё стало немного веселее на душе.
        Лошадь добежала до города.
        А в городе во всех домах окна были тёмные. Потому что все ребята и их мамы уже спали.
        На одной из улиц Вася увидел Волшебника, который устало шагал, держа в руках чёрного кота. Волшебник увидел их и очень обрадовался.
        - Стойте! Стойте! - закричал он. - Все трамваи уже спят в своих трамвайных парках. Все троллейбусы тоже спят в своих троллейбусных парках. Пожалуйста, подвезите меня, ведь нам по дороге.
        - Пожалуйста, - сказала Лошадь.
        Волшебник сел на Лошадь позади Васи и обхватил Васю рукой.
        - Домой, к маме? - спросил Волшебник.
        - Ага, - сказал Вася.
        Только тут Вася заметил, что стало гораздо теплее, перестал дуть ветер-ветрище. Снег всюду таял. В темноте журчали невидимые ручьи.
        - Ну, а вам помог старший Волшебник? - спросил Вася.
        - Да, - ответил Волшебник. - Всё оказалось очень просто. Удивительно, как я сам до этого не додумался. Мы вместе со старшим Волшебником превратили в мышей сразу все вещи, которые были у него в квартире. И все эти мыши набросились на моего кота. Мышь-чайник начала брызгать на него кипятком. Мышь-пылесос начала чистить ему шерсть. Мышь-утюг гладить ему хвост. Мышь-солонка начала его солить. А мышонок - зубная щётка начала чистить ему зубы. В конце концов они так его замучили, что он дал честное кошачье слово больше никого не превращать в мышей. Только если его очень попросят.
        - А может быть, вы и меня в кого-нибудь превратите? - печально сказала Лошадь.
        - В мышь? - быстро спросил кот, свешиваясь с руки Волшебника. - Я знаю, что бывают лошади мышиного цвета.
        - Не хочу, - уныло сказала Лошадь.
        Дальше все уже ехали молча, никто больше не разговаривал. Вася прислонился к груди Волшебника.
        Вдруг Вася увидел, что в одном доме светится окно. Это был, конечно, Васин дом. И это окно светилось, конечно, в Васиной комнате.
        Вася соскочил с Лошади, обнял её за шею и шепнул ей на ухо:
        - Никуда не уходи, слышишь? Я сейчас.
        И он бегом бросился домой.
        Дверь ему открыла мама. Она была очень бледная, а глаза у неё были заплаканные.
        - Что же ты так долго гуляешь? - спросила она. - Это ужасно! Ну разве можно…
        Вася бросился к ней.
        - Мамочка! - закричал он. - Прости меня!
        И тут он увидел, как это легко - просить прощения. Как это просто, и хорошо, и даже вкусно просить прощения.
        Мама поцеловала Васю, и Васе сразу стало тепло-растепло, потому что в эту самую минуту Великие Холода ушли из города.
        - Мамочка, - сказал Вася, - там у нас во дворе такая хорошая Лошадь. Она - мой друг. Можно, я приведу её домой?
        - Можно, - сказала мама.
        - Она у нас будет жить. Ладно?
        - Ладно, - сказала мама. - Только не знаю, будет ли ей у нас хорошо. Конечно, сена и овса мы где-нибудь достанем. Но понравится ли ей ездить на лифте? А пешком подниматься на пятый этаж ей будет нелегко.
        Вася побежал во двор и увидел у дверей деревянную лошадь-качалку с белым пятном на лбу.
        Лошадь-качалка покачивалась и улыбалась.
        - Тебя превратил Волшебник? - спросил Вася.
        Деревянная лошадь кивнула головой.
        Вася подхватил её рукой под живот и побежал с ней домой. Дома он обнял маму, поцеловал её и потёрся о маму носом.
        А потом Вася лёг спать.
        Мама потушила свет.
        А рядом в темноте тихо покачивалась деревянная лошадь-качалка и улыбалась.