Вольная жизнь Аки Виктор Александрович Потиевский
        Потиевский Виктор Александрович
        Вольная жизнь Аки
        В. Потиевский
        ВОЛЬНАЯ ЖИЗНЬ АКИ
        Была она крупной, упитанной и довольно злой. Норки вообще всегда агрессивны, но Ака более других чувствовала свою силу и всегда готова была к бою. Она принадлежала к уникальной разновидности норки, выведенной не так давно и выращиваемой только в одном или двух звероводческих хозяйствах. И дело было вовсе не в качестве и цвете меха. Точнее, не только в этом. Мех, конечно, был красивым, блестящим, пушистым, густым, редкой расцветки - крестовая. Брюшко и бока были белыми, спинка темная, а по хребту, от головы и до кончика хвоста, проходила черная полоса. Поперечная черная полоса, пересекая спину, проходила через передние лапы и завершала крест.
        Но главная особенность разновидности заключалась в больших размерах животного Ака весила три с половиной килограмма. Примерно столько же или чуть меньше весили остальные обитательницы шеда (так называется обиталище зверьков целиком), живущие в клетках по соседству. В то время, как обычная американская норка, разводимая до сих пор, не превышала полутора килограммов, да и то таких размеров достигали только самцы.
        Зверовод - девушка, которая обслуживала Аку, привязалась к ней за сезон. Когда кормила, говорила ей ласковые слова. Иногда, проходя мимо клетки, останавливалась и называла ее имя: "Ака" (которое сама ей и дала) - ласковым, добрым голосом. И норке это нравилось.
        Она тоже привязалась к своей воспитательнице, ждала ее и, когда та появлялась, начинала радостно метаться по клетке. Однако свой злой нрав сохраняла постоянно. И когда однажды ее кормилица чуть зазевалась, вычищая клетку, Ака хватанула ее за палец так, что зубы зверя уперлись в кость. Девушка вскрикнула и отдернула руку, но не затаила долгой обиды на Аку. Палец еще был под пластырем, а она уже ласково разговаривала с Акой, и та весело прыгала, понимая расположение к себе со стороны человека, хотя снова была готова проявить дурной нрав хищника.
        Родилась она в апреле совсем маленьким щенком. У матери было их восемь, но даже в условиях постоянного ветеринарного надзора выжили только семь.
        Ака прошла первую линьку, и к ноябрю ее меховая шуба окрепла, ярко поблескивала и серебрилась на солнце. Густой подшерсток делал мех плотным и очень теплым, что сохраняло тепло даже в воде, которой, кстати, Ака пока еще не видела, кроме, конечно, воды для питья. Она так и выросла в клетке. Здесь ее кормили и поили, делали прививки и убирали за ней. За один сезон, с апреля по ноябрь, она выросла до взрослого зверя, окрепла, обрела силу.
        Стремление выйти на волю жило в ней с того самого дня, когда она впервые стала самостоятельно ходить по клетке. Оно усиливалось еще и тем, что норка по своей природе зверь полуводный, живущий всегда у воды, рядом с ручьем или озером. Ее особенно сильно влекло к воде - это было неосознанное, но сильное чувство.
        Так иногда и человека неудержимо влечет дорога, которой он еще не видел, но без которой ему плохо, уныло и тревожно.
        Норке уйти было нельзя, но зов свободы, желание вырваться из клетки не покидали ее.
        Ее хозяйка была с Акой особенно ласкова, и та чувствовала, что что-то изменилось, и стала еще более возбужденной и встревоженной.
        Девушка понимала, что все, что будет, необходимо. Для этого и выращивали зверей. Но все равно, когда наступал этот роковой период, она ходила зареванной, с красными глазами и опухшим носиком. Но время неумолимо шло - приближались эти самые дни - дни забоя...
        Забивали норок большими партиями, снимали шкуры и, сделав первичную их обработку, отправляли на пушно-меховую базу в Ленинград.
        Всего у Акиной хозяйки было сто клеток - сто зверьков. Почти всех их забивали в ноябре, только немногих оставляли на маточное стадо. Были у нее и любимицы, ласковые и послушные, которых она брала на руки, могла посадить на плечо и иногда запускала в карман во время обхода всех клеток и раздачи пищи. Таких ручных было две. Они всегда оставались ласковыми со своей хозяйкой и никогда ее не кусали. И хотя Ака была непослушна и зла, девушка привязалась к ней не меньше, чем к своим любимицам, а может, и больше. Нередко случается, что непослушное дитя и у людей бывает самым любимым.
        Клетки с норками располагались рядом, одна возле другой, были прямоугольными и вытянутыми, устроенными из проволочной сетки. К клеткам примыкали деревянные домики, в которых зверьки ночевали.
        Расположившиеся в два ряда клетки были закрыты от непогоды единой длинной крышей. Между двумя их рядами был узкий проход, по которому и ходила зверовод, раздавая норкам пищу. Дверцы клеток были обращены к проходу - внутрь шеда.
        Зоотехник в присутствии девушки отобрал из ее шеда на этот раз всего пять зверьков на маточное стадо, и Аку сохранить никак не удалось. Оставались считанные дни до забоя, девушка уже смирилась с этой потерей и только очень жалела свою Аку, да и всех норок.
        Возле фермы обитали серые вороны. Их здесь было более двух десятков. Они не только охотились за отходами, но и старались украсть все, что удавалось. Птицы внимательно следили за кормлением зверей, подбирались к клеткам, когда рядом не было зверовода, и иногда той или иной вороне удавалось сдернуть с дощечки для кормления норок комочек фарша. Если сама норка, конечно, зазевалась. Потому что при неосторожности вороне это могло дорого обойтись, так как дощечка с кормом находилась внутри, хотя и у самой сетки.
        Не раз приглашали охотника, чтобы отстрелять ворон. Нельзя сказать, чтобы от них было уж очень много вреда, однако они раздражали и отвлекали звероводов, мешали работать, да и у зверей вызывали возбуждение. Не говоря уже о том, что и инфекцию могли к зверькам занести.
        Но застрелить никак не удавалось ни одной. Как только приезжал охотник, птицы исчезали. Будто кто-то предупреждал их об опасности. Так они и околачивались возле норковой фермы и зимой, и летом.
        Сегодня день выдался пасмурный, небольшой ветерок посвистывал в крыше шеда. Ака скучала, ждала кормления и хозяйку. И едва та появилась, как Ака заметалась по клетке от радости и возбуждения.
        Девушка, приоткрыв дверцу, ловко бросила черпак густого фарша на деревянную дощечку и быстро захлопнула дверцу вместе с прикрепленной к ней дощечкой. Прошла дальше, раскладывая корм по клеткам.
        И тут появилась еще одна нахлебница - ворона. Большая и хитрая, она уже не раз воровала корм, умело и проворно подцепляя его клювом через ячею клетки.
        Ака, схватив большой кусок густой и вязкой мясной массы, поедала ее в дальнем углу, спиной к дверце. Птицу она не видела. Ворона быстро сунула голову в клетку, подцепила мясо, и в этот миг норка обернулась.
        Птица мгновенно вынула голову из ячеи сетки, держа в клюве добычу, но от испуга неловко дернулась и задела ногой защелку замка, которую достаточно было слегка нажать снаружи, чтобы замок отпереть... Дверца сразу чуть приоткрылась.
        Заметив это, норка перестала есть. Ака волновалась. Кончик ее хвоста стал нервно дрожать. Через мгновение она уже рванулась из клетки.
        Девушка, словно почувствовав, обернулась и с криком кинулась ловить Аку. На помощь бросились еще две женщины, но норка была уже у забора. Бывали случаи, когда зверька, выскочившего из клетки, ловили здесь же, у забора фермы. Он был плотно сколочен из досок. Но на этот раз беглянка оказалась быстрей и находчивей, чем ее преследователи.
        Промчавшись метров десять вдоль изгороди, Ака вдруг обнаружила небольшую ямку под досками забора, заросшую травой. Ей удалось протиснуть туда голову, и этого было достаточно. Через миг, стремительными прыжками, смешно и неуклюже изгибаясь дугой и подкидывая заднюю часть тела, норка неслась к лесу, до которого было каких-нибудь триста метров. Но даже если бы лес располагался и дальше, в поле ее уже нельзя было поймать.
        Целый день она осторожно, крадучись, перебежками передвигалась по лесу, присматриваясь к новой, незнакомой обстановке. Она переночевала в небольшой норе возле ручья, который нашла своим, особым чутьем стремлением к воде. Углубила небольшую ямку неподалеку от воды, разрыв землю передними лапами, улеглась и проспала до самого рассвета.
        Осторожно вышла на берег и долго осматривалась, пробегала по пятнадцать - двадцать шагов, вставала на задние лапы, вытягивалась столбиком совершенно вертикально и стояла, чуть покачиваясь, оглядывая окрестность. Ничего опасного не обнаружила. Добычи не заметила тоже.
        Попробовала войти в воду -это было приятно. Тогда она прыгнула в ручей и неожиданно для самой себя поплыла быстро, рассекая воду грудью и направляя движение хвостом.
        Взошло солнце, и вода стала яркой, светящейся. Ака все ныряла, осматривала дно. Несколько раз метнулась за стайкой мелких рыбешек, но они улизнули от нее, - у нее не было опыта в такой охоте.
        Чуть ниже, где русло ручья делало изгиб, течение замедлялось, и у берега стояли заросли травы. И здесь она обнаружила незнакомого зверька, который не видел ее. Зверек что-то раскапывал на берегу у самой воды. На миг замерев, Ака бесшумно нырнула и быстро поплыла к берегу.
        Она схватила ондатру, стремительно кинувшись на нее прямо из воды. И едва та успела сделать два-три шага, как попала в зубы быстрой и сильной хищницы.
        Насытившись, Ака еще некоторое время плавала, затем вернулась к своей норе и стала рыть ее вглубь. Влажный песок выгребала наружу. Рыла сначала с наклоном вниз, потом повернула туннель вверх - наклонно, - там песок оказался совсем сухим. Углубившись на расстояние в четыре длины своего тела, когда оно вытянуто, стала рыть немного в сторону и вскоре выбралась наружу через второй ход. Теперь у норы было два выхода. Ака оба выхода расчистила, затем снова углубила нору и легла на отдых. У нее уже был свой, новый дом в ее новой, вольной жизни.
        Ручей, где она поселилась, протекал среди густого смешанного леса. Вокруг росли в основном сосны, но встречались березы, осины, ольха, рябина, много кустарников. До фермы, откуда ей удалось убежать, было около двух километров.
        Через несколько дней Ака обнаружила, что выше по ручью стоит большое деревянное строение. Это был дом лесника. Несколько раз она наблюдала за этим домом, прячась в кустах неподалеку, но ничего интересного для себя не заметила.
        На ручье ей хорошо жилось. Пищи вокруг было много: ондатры и водяные крысы, жившие в озерке неподалеку и в приручейных заводях, полевки. Правда, добывала она пищу эту пока с трудом. Рыбу ловить она так пока и не научилась. За несколько дней своей вольной жизни она поймала только одну небольшую рыбешку, остальные от нее легко ускользали. Но плавала она и купалась целыми днями, несмотря на холодную ноябрьскую погоду. Теплая шуба надежно защищала ее.
        Вскоре выпал снег. Он и раньше выпадал, но сразу же таял, а теперь уже остался до весны. Берега стали белыми, след на них стал хорошо заметен, и Ака больше времени проводила в норе.
        Тонкая корка наледи наступала на ручей с берегов. Лед у берега нарастал и покрылся толстым слоем снега. Довольно широкий ручей замерз у берегов и стал совсем узким сверху, но подо льдом оставался глубоким и широким, и Аке в нем было просторно.
        Норка своим природным чутьем понимала, что этот ручей не замерзнет до весны, и не тревожилась.
        Однажды на рассвете, когда она, осторожно высунув морду, оглядевшись, выскочила на снег и длинными прыжками побежала к воде, ей наперерез кинулся незнакомый зверь. И не успела она прыгнуть в воду, как зверь оказался рядом.
        Рыжая лисица, видимо, караулила, когда норка пойдет на кормежку, и едва та вышла из норы - лисица бросилась на добычу.
        Ака была уже готова скользнуть под лед, но незнакомый зверь не показался ей страшным, и она, вместо того чтобы улизнуть, внезапно сама напала на него...
        Рыжая этого не ожидала. Да и норка была огромной, лишь чуть меньше самой лисицы. Она рванула рыжую за горло, и только густой и длинный мех спас незадачливую охотницу. После короткой, но жестокой схватки рыжая метнулась в чащу. Белый кончик пушистого рыжего хвоста мелькнул меж кустов, и. лисица скрылась за деревьями. Только две-три ссадины и царапины остались на теле юркой и быстрой Аки, и она бросилась в воду в поисках добычи. Ручей был длинным, и норка сновала вверх и вниз по нему. Как-то она заметила охотящихся в ручье двух норок. Они были обычного размера американской норки - каждая в два, а то и в три раза меньше Аки. Она сразу же бросилась на них, обозленная за свою территорию да и голодом. И только быстрота, с которой они исчезли, спасла их.
        Пришлось Аке пережить и тяжелые, страшные мгновения.
        Это было, когда одинокий волк пришел к ручью. Уже приближалась ночь, сумерки наползали на лес, но Ака задержалась в ручье, на охоте. Только что выбравшись на лед, она отряхнулась, рассыпав по снегу многочисленные брызги, и тут увидела зверя. Весь его вид, спокойный, уверенный, сразу же испугал ее.
        Крупный зверь с густой и высокой шерстью пил из ручья и не видел норку, выбравшуюся из воды на снег в тридцати шагах ниже по ручью. Едва заметив волка, Ака бросилась к спасительной норе.
        Зверь перестал пить, поднял голову и тут же рванулся за ней. Его прыжки были огромны и стремительны, и, если бы нора не была поблизости, он наверняка бы настиг Аку.
        Она забилась в свое подземное убежище, в самую глубину, и хорошо слышала, как зверь совал морду во входное отверстие, шумно нюхал воздух, несколько раз копнул лапами землю. Копнул раз, другой, третий... И пошел дальше в свой долгий зимний путь, в странствие - на поиски добычи и приключений.
        Очень долго Ака не могла успокоиться и только к полуночи уснула. Утром она очень осторожно выбиралась из норы, тщательно осматривая окрестность. Встреча с волком напугала ее и многому научила. Она поняла, что, кроме человека, от которого надо убегать, есть еще более страшные существа, которые могут растерзать ее.
        В один из дней в большом деревянном доме, что стоял выше по ручью за поворотом, Ака заметила движение. Она наблюдала за человеком, который там появился. Он ходил возле дома, спускался к ручью, снова возвращался в дом. Ака долго смотрела на него. Она не тосковала по своей былой неволе, но ее влекло к человеку. Ведь первый, кто кормил ее в недолгой жизни, был человек. Кормил, поил, говорил ласковые слова...
        На следующее утро, едва покормившись, она уже стояла за кустами возле дома и наблюдала. Долго, почти весь день провела она около жилья. Уходила, потом приходила снова...
        На третий день лесник ее заметил и тоже стал украдкой наблюдать. Его заинтересовало, что делает здесь эта огромная норка? Было бы понятно, что ей надо, если бы он имел кур, гусей или другую мелкую домашнюю живность. Но он не держал, не разводил их. Собака и та на сей раз в городе осталась.
        Прошло еще два дня, и крайнее удивление овладело им: норка просто-напросто за ним наблюдала. Это показалось ему странным. Все звери, конечно, любопытны. Им всегда интересно что-то новое увидеть, подсмотреть. Иногда из-за этого они рискуют собственной жизнью. Но чтобы любопытство совмещалось с таким терпением, даже, можно сказать, упорством - такое было впервые.
        Однажды он бросил ей кусочек мяса. Небольшой кусочек, граммов пятьдесят, кинул метров с десяти. Сначала она шарахнулась в кусты, потом через несколько минут вернулась и съела мясо.
        Так состоялось их знакомство.
        Прошла неделя, другая. Лесник уходил по утрам с ружьем. Собирал шишки, делал обходы, другие дела. Каждый раз, возвращаясь, затапливал печь. И когда через десять минут выходил снова на крыльцо, норка уже ждала его. Она стояла на задних лапах, поджав передние так, что издалека ее можно было принять за длинный пенек.
        Он бросал ей мясо, она прыгала и хватала его и весело крутилась и подскакивала на снегу, словно танцевала перед человеком, устраивая ему веселое зрелище в благодарность за угощение. Потом снова вставала столбиком, и он снова кидал ей мясо, она хватала угощение и опять устраивала перед ним пляску.
        Это повторялось каждый день. Прошла еще неделя, и они уже оба стали привыкать друг к другу. Человек, возвращаясь после своих дел в дом, уже ожидал прихода норки, а она, каким-то удивительным образом узнавая о его приходе, примерно через десять минут являлась к крыльцу. Несмотря на то, что он возвращался всегда в разное время.
        Зима набирала силу. Декабрь стоял снежный и вместе с тем морозный. На опушках намело высокие и крутые сугробы, в лесу снега лежало меньше, но и там он был достаточно глубок. Все время, по крайней мере последнюю неделю, дул ледяной продувной ветер. Он свистел и выл в трубе, лесник слушал его завывания и думал, что зима в этом году идет суровая. И с улыбкой вспоминал о "своей" норке, которая являлась к нему в гости каждый день, в конце дня, после его работы. Ей-то, в ее шубе, морозы не страшны... И капканы свои он теперь ставил подальше от дома, чтобы не попалась она, "его" норка.
        Ветер стих внезапно ночью, и наутро солнечная, яркая и тихая погода пришла в лес.
        Поскольку Ака не встречала равных себе сородичей, то играла одна, сама с собой. Особенно в такую ясную солнечную погоду любила кататься и кувыркаться по свежему снегу, взбивая пушистые сугробы, поднимая легкую белую снежную пыль...
        Она с утра удачно поохотилась, поплавала в ручье и стала наблюдать за птичкой. Сперва, конечно, пыталась поймать, потом бросила эту затею, видя ее бесполезность, - птичка была осторожной и очень ловкой. И Ака теперь только наблюдала. Это была оляпка. Она пробегала несколько шагов по льду, затем мгновенно исчезала под водой и, промчавшись по дну ручья довольно значительное расстояние, снова выныривала на поверхность и опять бежала по льду, будто и не ныряла - сухая и легкая.
        Последив некоторое время за птичкой, Ака побежала к лесу по заснеженному льду ручья. Ей хотелось в кустарнике подкараулить снегирей и ворон. Вокруг нее было сейчас широкое открытое заснеженное пространство ручья и его берегов. И в этот момент она увидела тень. Скорее почувствовала эту тень, огромную, черную, стремительно скользящую над белым простором ручья и поляны... А ее знакомый лесник как раз шел вдоль ручья. Его глазам открылось удивительное и редкое зрелище: распластав широкие крылья, над ручьем скользил беркут. Громадная птица круто спускалась к поляне, а там на снегу, на открытом месте, оказалась норка, застигнутая врасплох пернатым хищником. Зверек сжался и оскалился, готовясь к защите...
        Всего какой-нибудь десяток метров оставалось пролететь орлу, чтобы схватить зверька. Лесник мгновенно сдернул ружье с плеча и навскидку выстрелил. Стрелял, конечно, не в орла, а немного в сторону.
        Слегка покачнувшись, орел чуть изменил направление полета, сделал мощный взмах крыльями и поднялся над деревьями. Выстрел испугал его, и он улетел.
        Ака, пожалуй, не поняла, что произошло. Единственное, что она ощутила совершенно отчетливо, - это бесконечный ужас от огромной черной тени, беззвучно надвигающейся на нее. Она даже не успела сообразить, что это птица, по виду своему похожая на тех трусливых ворон, которых она уже знала, но только во много раз больше их. Ей казалось, что над ней пролетел какой-то огромный зверь, вроде того волка, что пробивался к ней в нору, только еще больше и страшней.
        Она уже не побежала в лес, а стремительными прыжками понеслась к норе, чтобы спрятаться от этого ужаса, затаиться, переждать.
        Человек смотрел, как смешно и в то же время красиво скачет его знакомая, спасенная им от когтей орла. Плотный, сверху почти черный, а с боков и снизу белый мех ее ярко переливался на солнце, серебрясь и мерцая в желтых его лучах в этот чистый и светлый зимний день.
        Через два дня Ака встретилась с самым крупным и сильным зверем, жившим в этом ручье. Они не встречались раньше потому, что выдра обитала в самом устье, а это было довольно далеко. Выдра жила уже здесь не первый год. Охотилась на всякое мелкое зверье, ловила рыбу. Прогнала когда-то живших на ручье нескольких норок и вдруг снова увидела здесь норку. Издалека, острым глазом, приспособленным к подводному наблюдению, заметила зверька, поняла, что это норка, и стремительно кинулась к ней, не выныривая на поверхность.
        Уже вблизи удивилась, что норка эта так велика, но все равно напала. Ака почувствовала опасность по движению воды, резко изогнулась и схватилась с выдрой. Обе они закрутились под водой, нападая и отскакивая. Ака была по размерам совсем не намного меньше выдры, но ничуть не слабей. Выдра отступила, но Ака скользнула вверх и, глотнув воздуха, снова ринулась под воду, но выдры уже и след простыл.
        У Аки оказалось немало ран, одна глубокая - возле правой передней лапы, на боку, и несколько дней она отлеживалась в норе. Да и потом еще два-три дня чувствовала некоторую слабость, но уже охотилась и каждый день приходила к дому человека.
        А он всегда угощал ее свежим мясом. И, несмотря на свою болезнь, которая была заметна даже человеку, Ака исполняла танец благодарности, хотя и не так долго, как обычно.
        Лесник наблюдал за ней, и его еще молодое, поросшее густой и светлой бородой лицо светилось улыбкой - зверек приносил ему радость своей доверчивостью, веселостью, красотой. Человек, конечно, понимал, что норка убежала с фермы, что поблизости, там как раз таких крупных сейчас выращивают. Но раз уж сумела, то пусть и живет на воле, лес от этого хуже не станет, в природе всем хватит места. Он даже подумал, что неплохо бы под крыльцом сделать ей укрытие с сеном, может, придет в сильные морозы... Но потом решил, что не придет, потому что нора для нее теплее любой будки. А подкармливать ее - тоже помощь в зимнее холодное время.
        Ака уже приходила к его дому смело, ничего не опасаясь, как будто это был и ее дом. Так бы продолжалась и дальше их дружба, но однажды к нему приехал гость из города. Знакомый, который иногда появлялся здесь зимой или осенью.
        Он убил Аку выстрелом почти в упор, метров с восьми, когда она встала столбиком на задние лапы в ожидании угощения.
        Услышав выстрел и почуяв недоброе, лесник мгновенно выскочил на крыльцо, но было поздно. Ака лежала, мертво вытянувшись, на снегу.
        Ни слова не говоря, он рванул ружье из рук приезжего так, что тот не удержался на ногах и сел в снег. Лесник шарахнул ружьем о ствол толстой сосны, и от приклада полетели щепки. Далеко в сугробы зашвырнул он это ружье.
        Гость вскоре ушел, наскоро собрав свой рюкзак, так и не найдя второпях ружья, а лесник еще долго сидел на крыльце, не замечая ни холода, ни инея, который покрыл его усы и будто сединой выбелил возле губ бороду...