Лучшая парочка сезона Елена Нестерина
        Варя Тобольцева - девочка-ужас. Ее боится весь дачный поселок. Она грубит, ругается, да еще и ворует огурцы с чужих участков, а потому приличному мальчику лучше держаться от нее подальше. Так считала мама Руслана, с которым Варя решила подружиться. Руслан послушался маму и предал свою подругу. Стало быть, дружбы нет, любви нет, верить никому нельзя… А может, все не так? И Руслан не предатель, и Варя - никакой не ужас, а девчонка, что от зари до зари трудится на грядках, да еще и пытается дачных воров поймать. Так бы никогда не разобралась эта парочка в своих отношениях, если бы не появился… третий. Возможно, лишний…
        Елена Нестерина
        ЛУЧШАЯ ПАРОЧКА СЕЗОНА
        Глава 1 Каникулы на галерах
        Вот уже закончилось лето, теперь не будет жарких дней, банно-тёплых вечеров и тревожных ночей - а мне так и не удалось бросить в туалет соседям пачку дрожжей! Но как они испуганно мотались прошлым летом, когда их деревянный домик в конце дачного участка вдруг забурлил и скособочился… Как удивлялись и кляли погоду! А это всё я, я - маленький народный мститель! Но они этого не узнали, зато помучились изрядно - ведь сортир вышел из берегов, попёр верхом, а затем поплыл и затопил не только их, но и соседей с другой стороны. Так что выкручиваться им пришлось долго. Так им и надо, так и надо - за все их гадкие дела!
        А делишки соседи проворачивают (вернее, проворачивали) гнуснецкие, это факт. Я - свидетель. Потому что вообще всё лето живу на даче, так что всё-превсё тут знаю. И всё вижу, ведь бабка поднимает меня ни свет ни заря: то огурцы поливать, то полоть, а в основном просто так, по вредности своей, рано будит, чтобы мне жизнь мёдом не казалась. Вот такая вот у меня бабка, и ничего тут не попишешь.
        Но соседи… Это же наглые хмыри! Однако, признаться честно, в это лето им и без дрожжей хорошенько досталось на орехи. Только и мне ох как не сладко пришлось… Так что теперь сижу я тут, размышляю, анализирую… Нет, лучше всё по порядку.
        Я, Варвара Тобольцева, живу на даче с мая месяца. Да, как начинается сельскохозяйственный сезон, так тут и я. С бабкой. Безвылазно. Школу приходится заканчивать кое-как, бросать занятия почти за месяц до окончания учебного года, уезжая из Москвы на дачу. Но я привыкла. Да и учителя смирились. Мы с бабкой помогаем нашей семье наладить благосостояние. Родители и старший брат, как папы Карло, трудятся в Москве, а мы на даче.
        Когда-то у нас был просто участок в дачном поселке. Но несколько лет назад родители решили выйти на более высокий экономический уровень: составили бизнес-план, смету расходов - и купили ещё один участок рядом с нашим. Влезли в долги, но построили на этом участке большой красивый коттедж. И теперь мы сдаём его дачникам нового типа.
        Да, всё изменилось в нашем поселке Листвянка. Он находится в очень какой-то приятной и полезной для отдыха зоне, поэтому все поняли, что отдыхать тут у нас - хорошо. Скоро рядом с обыкновенным дачным кооперативом, где раньше были только огороды и жалкие самопальные «курятники», вырос посёлок из таких же, как наш, красивых коттеджей и даже особнячков. И стали отдыхающие из Москвы снимать их на лето.
        Итак, в нашем коттедже, оборудованном в отличие от домишки соседей санузлами высшего качества, появились дачники. А мы с бабулей находимся при них. За порядком в доме следит бабка, а мои обязанности - подстригать газоны, убирать по участку мусор. И так далее, и тому подобное. Дачники платят. Я и убираю. Разве я враг своим родителям?
        Да, мелькать перед глазами отдыхающих мне тоже запрещено, вот поэтому и приходится вставать очень рано - или ждать, выбирая время, когда я нашим дачникам точно мешаться не буду. Это такое условие.
        Живём мы с бабкой на самом краю нашего участка. Там, спрятанный за кустами, вишневыми и сливовыми деревьями, стоит крошка-сарайчик. С печкой, правда, и даже с телевизором. Вот в том сарайчике мы с бабулей и обитаем. Поспать-поесть место имеется, а что ещё надо? У нас есть и баня-сауна, тоже свежепостроенная, крутая такая, но мы её для дачников топим, когда им захочется попариться. Однако и сами, конечно, в ней моемся - это право я сразу для себя отстояла.
        Но это ладно. Чтобы расплатиться с долгами за дом и начать наконец получать прибыль, денег надо много. Поэтому ещё в деревне под названием Листвяны, что находится недалеко от нашего посёлка, у нас есть плантация. Огородище о-го-го! Там растёт ВСЁ! Всё растёт! Вырастает - и продаётся. Да, реализовывается мною и бабкой населению на придорожном рынке. А чтобы урожай качественно созрел и имел товарный вид, нужно за всеми посадками ухаживать. Вот я и вкалываю, как раб на галерах. Так проходят мои летние каникулы.
        Наш участок - это последний дом на границе, эдакое маркграфство. Когда посёлок разросся и стал местом для элитного отдыха, участки с новыми коттеджами стали строить влево, в сторону соснового лесочка, а не в зоне «курятников». Поэтому наш участок, что был на самом краю кооператива, и оказался на границе. Так что в «новой» части Листвянки только отдыхают, а обитатели «старой» части выращивают продукты, которые и продают этой самой «новой» части, а также тем, кто оказывается на нашем большом рынке возле шоссе. Нет, это я преувеличиваю, конечно. Многие наши дачники из «старых» - пенсионеры и овощеводы-энтузиасты - и для себя еду выращивают. Чтобы зимой питаться.
        А в деревне Листвяны живут обычные деревенские. У тех хозяйства ещё круче - с коровами, козами, овцами, кроликами. Деревенские вкалывают вообще как проклятые. Что взрослые, что ребята.
        Я всю молодёжь тутошнюю знаю - и наших, «старопоселковых», и деревенских. С отдыхающими из коттеджей (тоже молодежь имеется в виду) сталкиваться особо не приходилось. У них свои приколы. Да их никого и не увидишь на улицах посёлка. Никогда. Они с нами не гуляют - или по дачам сидят, за заборами не видно, что там у них происходит, или усядутся с родителями на машины и укатывают отдыхать на водохранилище. Там классно, конечно, - на гидроциклах рассекают, на моторках туда-сюда гоняют или на яхтах с парусом. Ладно, чего об этом говорить - у меня свои тут заморочки, не до гидроциклов.
        Мы в речке тоже купаемся неплохо. Хорошая у нас рядом с посёлком и деревней речка течёт, чистая. Вечером поселковые (в смысле обыкновенные) тусуются на одном берегу реки. А деревенские - на другом. У них там лучше - пляж с песочком. Зато у нас «тарзанка» на дереве прямо над водой висит - прыгай-обпрыгайся.
        С деревенскими у наших «дачных» сейчас мир. Те их не трогают, и деревенские их не задирают. Но нашим на тех ребят, конечно, лучше вообще батонов не крошить - потому что компания у тех, кто живёт на дачах, какая-то такая… неконкретная. То кто-то приезжает, то уезжает. А деревенские всегда тут, на месте. Местные. Поселковые это понимают - и лишний раз не нарываются. Но к августу обычно на дачи наезжает море народу (жратва, понятное дело, созревает, вот городских гавриков и сплавляют попастись). Поэтому «наши» начинают чувствовать себя «силой» - и ситуация меняется. Мне труднее - потому что я и «наша», и «ваша». В смысле полдня дачница, а полдня деревенская (раз на огороде пашу). Так что даже хорошо, что мне некогда, - в разборках нет времени участвовать. Наши девчонки, конечно, ни в каких драках не фигурируют, но у них тоже в периоды войны дел полно - хотя бы вот, к примеру, с гордым видом проходить мимо деревенских и демонстративно с ними не здороваться. В знак презрения.
        Но дачников из «новых» (буржуев, как иногда бабки их называют) никто не трогает. И наши, и деревенские делают вид, что их нет. Не замечают, игнорируют. Или это они нас игнорируют, не знаю. У нас в Листвянке ещё есть двое таких, как я, - ну, тех, у которых на специально оборудованных дачках отдыхают семейки. Так что на тусовках эти ребята рассказывают про нелёгкую жизнь отдыхающих, за которой они, находясь «при хозяйстве», и наблюдают. Все ждут этих историй с нетерпением. Даже деревенские послушать приходят.
        И я могла бы рассказать - да нечего было. Ничего интересного, в смысле. Два предыдущих лета у нас отдыхали только семейства с малышами. Первый этаж мы одной семье сдавали, а второй этаж - другой. Что про малышей и их родителей рассказывать? Да ничего особенного. А в это лето объект наблюдения у меня появился…
        Конец мая и июнь всё было обыкновенно. На первый этаж нашего коттеджика заселилась прошлогодняя молоденькая тётенька с девочкой трёх с половиной лет, которую звали Мурзик. Мурзик - это Маша. Очень даже покладистая такая, хорошая девочка. Выход с их части дачи, то есть c первого этажа, в сторону улицы. Так что мы этих граждан и не видели никогда. Маша носилась там где-то туда-сюда по тщательно выбритому мною газону. Мать её сидела в шезлонге, читала или слушала музыку, заткнув уши наушниками плеера, или болтала по телефону. А то садилась в машину и укатывала вместе с Мурзиком на целый день - купаться или ещё куда-то. Да, у них имелся ещё Мурзиков отец. Но он бывал тут у нас не каждый день, а если приезжал, то поздно, и укатывал в Москву рано утром. И тоже тихий такой, интеллигентный. Хорошая, в общем, семейка, беспроблемная.
        А на втором этаже, крыльцо которого повёрнуто как раз к нам во двор, - и территория эта, надо сказать, немаленькая, раза в два больше той, где Мурзик с мамой резвились, - поселилась в это лето представительная новенькая дачница - дамочка с малышом лет примерно двух. Ох и давал жару всем этот малыш! Тимочка, или Тимофей, если по-нормальному. И матери своей, и няньке, которая оставалась с ним, когда мать подхватывалась и уматывала вдоль по посёлку гулять. Вопли его были слышны, наверно, даже в деревне.
        По выходным к ним приезжал папаша. Или папаша с гостями - и тогда начиналась гульба: шашлыки, барбекю, музыка и беготня. Нянька с Тимофеечкой переезжали тогда в наш домик (за это нам платили отдельно), и мы с бабкой шатались где-нибудь - до тех пор, пока они не выметутся.
        А умница Мурзик спала себе в большом доме. Под музыку и пьяные вопли. Её маманьку и папаньку (если он оказывался тут) обычно тоже звали на пикничок - который по пятницам и субботам затягивался до глубокой ночи.
        И ничего. Мусора только потом много оставалось. Бабка меня ещё и их бутылки отправляла сдавать. Бизнес, блин…
        Тимочка же бузил в нашем сарайчике, тиранил няньку - и та билась с ним в одиночку. Моя бабка, правда, пару раз его усмиряла - когда он бедную девчонку до белого каления доводил. И шёлковым Тимофейка становился. Ему бы бабулю мою в няньки нанять - из него сразу бы человек вышел. А так пока какой-то гнус капризный растёт.
        Но в середине июля к Тимофейке присоединился его старший братец. Я узнала об этом в редкий миг отдыха - когда валялась на берегу речки.
        - Варька, тебе жениха привезли! - на всех парах примчавшись на пляж, выпалила Натаха - наша местная сплетнеразносчица. Девчонка она ушастая, глазастая, шустрая - мимо такой ни одна информация не проплывает.
        Все сразу оживились: какой жених? Куда привезли?
        И Натаха рассказала про нового дачника, что поселился у нас. Тимофеев брательник, парень четырнадцати лет. О том, что он заявится, жильцы со второго этажа, оказывается, бабку мою заранее предупреждали. Это я уже после узнала. А бабан мне не соизволила вовремя сообщить. Я бы подготовилась. Эх…
        Все, кто был на речке, конечно, тут же начали представлять, какой у нас с ним закрутится роскошный роман. Я сидела терпела. А куда было деваться? Смотаться от них тут же - сразу начнут смеяться, что побежала смотреть своего женишка. А начать огрызаться - вообще запозорят. Вот я и сидела, лишь изредка презрительно хмыкая. Им лениво стало в конце концов прикалываться, и тема переменилась. А как только кое-кто из ребят наладился уходить, подхватилась и я.
        Конечно, на жильцовского старшего сыночка посмотреть хотелось. Четырнадцать лет! Как и мне. Крутой, наверное, невозможно как, понтовый. Посмотрим…
        Глава 2 Девочка с рынка
        Руслан. Его звали Руслан. Он сам так мне представился. Потому что, войдя на наш участок, я тут же на него и наткнулась. Я только в маленькую калиточку вошла, что в самом углу нашей хозяйственной части, а он, Руслан этот, тут как тут - вдоль деревьев шатается.
        - Что ищем? - спросила я. Это наша, кстати, уже территория, обслуживающего персонала. Так что вполне нормальный вопрос - что он, в смысле дачник, тут делает.
        - Ой… - тут же вскинулся Руслан. - Я это… Мяч ищу.
        - А-а… - деловито кивнула я. И показала рукой под вишню. - Вон он. Можешь взять.
        Белый футбольный мяч действительно лежал там, в траве. Дачнику его не было видно.
        - Спасибо, - улыбнулся юный дачник, наклонился и поднял мяч. Подошел ко мне и сообщил: - Я - Руслан. А тебя как зовут?
        - Варвара. - Я постаралась сказать это как можно достойнее. И, кажется, у меня получилось.
        - Вы тут живёте? С бабушкой? - поинтересовался Руслан, перекатывая мяч в руках.
        - Да.
        - Мне мама сказала.
        - Понятно.
        - А я только сегодня сюда приехал. - Руслан был само дружелюбие. - Теперь вот тут. До конца лета. Так что будем знакомы.
        - Будем. - Я снова по-королевски кивнула. И хотела ещё что-нибудь эдакое загнуть, но тут от дома послышался требовательный голос Руслановой мамы. Нашей гранд-дамы, как я про себя ее называла.
        - Иду, мам! - крикнул в ответ Руслан, кивнул мне с приветливейшей улыбкой и торопливо зашагал на зов.
        Я осталась под вишнями. Да, очень даже ничего себе Русланчик оказался, даже симпатичный. В белой футбольной форме, в кроссовочках таких зашибенных. А загар какой! Шоколадный, без всяких яких, натурально шоколадный - тёмно-коричневый. С блондинистыми волосами просто супер такой загар смотрится! А глаза у этого Руслана оказались голубыми. Или, может, просто на пляже выцвели? Потому что где-то на морях он явно долго отдыхал-полоскался - это и хомячку понятно…
        Раздался голос и от нашего домишки - это бабанька меня потеряла. Стало быть, отдых кончился - пора мне было на мои галеры.
        - Иду!
        И я поплелась с бабкой в деревню. Долго, до самого вечера, пока солнце не зашло и видно уже ничего не стало, мы рвали с бабулей чёрную смородину. Её у нас уродилось просто пропасть! Да ещё крупная такая, практически с вишню каждая ягода. Рвали мы, рвали, нарвали большое ведро и ещё пятилитровое.
        - Завтра на рыночек отнесём, Варька! - потирала руки бабуля. - Хороша, хороша смородинка!
        Это значит, вставать придётся ещё раньше, чем обычно, - быстро сбегать полить здесь огурцы и помидоры с перцами в теплицах, а к открытию придорожного рынка мчаться туда и стоять торговать. Вместе пойдём, отвертеться мне никак не удастся - бабка в парнике ещё и сумку огурцов надрала, так что это всё она одна никак не донесёт…
        Про Русланчика я старалась не думать. Но он, прямо как нарочно, так и не шёл у меня из головы. Его бы на эти плантации - под кустами сидеть, тупо обрывать ягоды шоколадными пальчиками… Я всё смотрела на свои руки, загоревшие неровно - где-то до черноты, а где-то, на внутренней стороне, совсем белые. Жалко, трудовой загар - не пляжный, никакой красоты…
        А интересно, думалось мне уже по дороге, когда мы с бабкой, гружённые, как вокзальные носильщики, плелись в темноте к посёлку, что наш дачник молодой сейчас делает? Телевизор смотрит? Или тушку свою загорелую в душе моет? А может, уже тусуется на Весёлой даче?
        Была в элитной части нашего посёлка так называемая Весёлая дача - день и ночь оттуда доносилась музыка, смех, радостные вопли. Там жили одна взрослая девица и её сестра - или моя ровесница, или где-то на год помладше. Вся та «золотая» молодёжь, которая не хотела знаться с нашими, обычными поселковыми, как раз там и собиралась. Родители всех таких прынцев типа нашего Русланчика всегда знали, что дети их - там. Чувствовалось, что на этой дачке реально хорошо. Жалко только, что из-за высокого кирпичного забора видно ничего не было. Но наши, поселковые, любили ходить вдоль этого забора туда-сюда и строить предположения, что там за ним такое происходит. Слышно было, как кто-то носился с топотом по теннисному корту - потому что мяч об ракетку громко хлопал, как с визгом плюхался кто-то в бассейн, как вечером танцевали на улице, жарили шашлыки, запах которых даже местные собаки нюхать прибегали. Прибегали и сидели, смешные такие, под забором. Тоже, наверное, мечтали себе там что-то…
        Вот и Руслан скорее всего уже на Весёлой даче освоился. Маманя его за ручку туда отвела. Или сам помчался. К «своим»!
        Когда мы добрались до дома, я плюхнулась спать - укатала меня сегодня бабуля. И ничего подумать я больше не успела.
        Спала я до половины пятого утра - как раз в это время бабка меня разбудила, чтобы по холодку полить в парнике и теплицах. И шпарить на рынок.
        И мы полили, и мы на рынок примотали, и встали в ряды торговать. Я отвечала за смородину, бабка за разномастный товар - огурцы, малину, зелень.
        И вот я уже почти втюхала тётеньке за хорошую цену большое ведро смородины, как… невдалеке, почти рядом с нами, увидела всё того же Руслана! Почему-то стало так стыдно… Хотя из-за чего? Я же сорванными собственными трудовыми руками ягодами торгую! Но мне хотелось провалиться сквозь землю. И я провалилась бы, но асфальт был твёрдым. Вместо этого я присела, согнулась в три погибели, да ещё и панамкой всю физиономию закрыла.
        - Девушка, ну что? - кричала мне покупательница. - Я беру. Держите деньги. И давайте, высыпайте смородину мне в ведро.
        Но я продолжала сидеть и только мотала головой. Уйдут они сейчас, уйдут… А покупательница на нашу смородину и другая отыщется!
        Тётенька поквохтала ещё пару минут и смоталась - я видела, как прошлёпали в сторону ее ноги в босоножках на тракторном ходу.
        Но хорошо, что я голову не успела поднять потому что тут же подошли другие ноги. В шлёпанцах на острых «шпильках», с малиновым педикюром. И я хорошо знала, чьи это ноги… А рядом с ними - конечно же, вчерашние роскошные кроссовки!
        - Так, огурцов мы купили… - проговорила Русланова мать. - Смородинки… Руслик, смотри, какая крупная смородина. Давай возьмём?
        - Не хочу, ма… - капризно заявил Руслан. - Пойдем персиков купим. Во-он там, видишь, персики.
        - Этого сезона? Не обработанные химией? - раздалось над моей незадачливой головой. - Ты уверен? Спроси, сынок, обязательно, откуда привезли эти персики. И только тогда покупай. Понял меня, сына?
        - Да, да! - уверенно отвечал Руслан. И, видимо, ушёл. Потому что и кроссовки его скрылись с моих глаз, и голос слился с шумом рыночной толпы.
        Фу-у, пронесло! Не заметили! Как мне полегчало… Но стыд остался. Хотя какое мне дело до маменькиного красавца Русланчика? «Руслик»… Ну надо же такую гадость придумать! Взрослого парня так называть - как всё равно хомячка какого-то… Гранд-мамаша меня теперь начала бесить. Прямо просто на дух я её, мне казалось, не могла с этого момента выносить. А всё из-за моего позора…
        Я не слушала, как ругала меня бабка за то, что я упустила такую хорошую покупательницу - в смысле ту, оптовую, на тракторном ходу, которая всё ведро, не торгуясь, собиралась купить. Правда, из-за этого мы лишних полтора часа на рынке проторчали - и солнце палило нас немилосердно. День особенно жарким сегодня обещал быть, если с утра уже такое пекло. Но я стояла, продавала. Почему-то не хотелось на дачу идти. С Русланом этим встречаться потому что не хотелось.
        Так что на огород - собирать с картошки колорадских жуков, - я отправилась прямо-таки с удовольствием! Даже есть не стала, хотя бабка много вкусного на стол выставила. Того, что после удачных торгов на рынке купила.
        Собирать жуков на самом пекле - занятие не для слабонервных. Да хоть и не на пекле - всё равно противно. Нудно и гадко. Колорады - твари противные и беспощадные, жрут картошку со всех сторон. Личинки обжирают листья, а взрослые вгрызаются в сами клубни, проедают в них круглые дырки - и такая картошка уже на фиг никому не нужна. Урон они наносят просто катастрофический, если не убивать их химическим путём. А бабка моя не хочет картошку опрыскивать - опасно, типа. Самим же её и есть. Да и зачем опрыскивать, если есть я - бессловесная рабочая сила, которая вручную и совершенно бесплатно всех паразитов и оберёт…
        Неизвестно, кто из колорадиков хуже и вреднее - взрослые полосатые монстры, конкретные жуки или их дети - большие и маленькие личинки. Крупные личинки - розовые с мелкими тёмными точками по бокам, мягкие - просто мерзопакостная биомасса какая-то! Их тушки похожи на пузатые дирижабли. Берёшь такую гадость пальцами, и прямо тошнота подкатывает. Но их зато с веток снимать легче всего - крупные всё-таки. Маленькие же так облепливают листик со всех сторон, что их не оторвать. Пока стащишь - половину на землю стрясёшь, половину подавишь. Перчатки тут же жёлто-коричневыми становятся от жижи, в которую личинки превращаются, и кажется, что эта вредоносная субстанция сейчас резину прожжёт и на моей коже окажется. Фу, в общем!
        А полосатые взрослые очень хитрые - они не такие медлительные, как глупые личинки, поэтому стараются уползти, спрятаться. Вот и ходишь вдоль гряд, собираешь их в баночку с керосином. Стараешься, чтобы унять отвращение, думать о чём-нибудь хорошем.
        Я думала - вот ведь, блин! - о Русланчике. Конечно, сначала о том, что его бы сейчас сюда, побороться за урожай… Потом о том, как и где он в данный момент отдыхает… Прямо как замкнуло меня!
        А затем пришли ребята деревенские, встали около ограды.
        - Привет, Варька!
        - Привет! - крикнула я, разгибая спину.
        Там, у края нашей фазенды, стояли Колька, Маринка и Страшный. Страшный - это кличка Володьки Страхова. Ну, наверное, он и сам по себе был страшноват. Я, правда, особо никогда не приглядывалась, но раз люди так зовут, то это уж точно, страшный. Раз так, удачно кличка совпала.
        Мы поболтали с ними о чём-то таком обычном - кто где недавно был, кто когда купался, кто и во сколько сегодня на речку идти собирается. Я сначала стояла, пока с ними разговаривала, а потом снова двинулась вдоль гряд картошки, собирая полосатых и розовых гнусов. Деревенские продолжали со мной болтать, с интересом смотрели, как я кидаю вредоносных насекомых в жестянку, но помочь не предложили. Я совершенно не обижалась на это, потому что они это не из жлобства, им не «западло», просто у них самих у всех есть такое же занятие, сами к своим жукам сейчас отправятся, так что кому-то помогать в этой ситуации глупо.
        Потом они ушли. А я осталась. И до тех пор, пока бабуля не прискакала. Вот ведь человек неуёмный! Старая, а ей хоть жара в сто градусов, хоть ветер с Заполярного круга - она всё равно приползёт на свои плантации и будет с упоением трудиться. Так что жуков собирать осталась она, а я отправилась на дачу. Бабка велела убраться как следует на участке - потому что я, типа, два дня уже лодыря гоняю. Что, кстати, абсолютная правда. Не убиралась. Гоняю…
        Возле моста через речку мне попалась наша дачная компания. Решительные все такие, прямо как забастовщики:
        - Ну, что там твои деревенские?
        - Ничего им живётся?
        - Рожи не трескаются? - Это они меня, значит, спрашивают.
        Ещё через пару реплик стало понятно: наши собираются деревенских бить. Да, не деревенские наших, а наоборот! А за что? За воровство.
        - Я знаю, знаю! - захлёбываясь, возмущалась Натаха, и остальные ей активно поддакивали. - Там в деревню пацан приехал. Малолетний вор-рецидивист! Он постоянно с участков всё таскает! Вот он местных и подбил. Так что теперь всё…
        - Перемирие заканчивается! - заявили пацаны.
        Это было серьёзное заявление. С деревенскими нашим не справиться. Наших мало. И без тельняшек. И, самое главное, без подтверждённой информации. Ведь вора за руку никто не поймал.
        Да, самого вора за его непосредственным занятием никто не видел, но за последнее время с дачных участков испарилось прямо из теплиц и с грядок много огурцов и кабачков. И даже зелёные помидоры кто-то у бабки Петрищевой ободрал. А ещё на одном участке вишни подчистую кто-то все сорвал. А вишни - это такая вкусная вещь… У нас в посёлке они ценятся больше всего. Раньше, говорят, их много было, а сейчас то помёрзнут они зимой, то весной цветы морозом побьёт, то ещё что-нибудь приключится. Поэтому все своими вишнями гордятся, если они вызревают.
        - А до этого и клубника пропадала!
        - Да! И у нас!
        - А у нас куст смородины чистенький! Как ничего не было! - пока я думала про вишни, бушевали наши.
        - А у нас даже картошки молодой кто-то целый ряд выкопал! Мелкой совсем.
        - Вот ублюдки жадные!
        - Да. Моя мать аж плакала!
        - В общем, видели деревенских вчера у нас в посёлке, - подвел итог Борюсик - пятнадцатилетний прыщеватый оболтус, большой любитель подраться.
        - Ясно, - понимающе покачала я головой. И предложила ещё подумать. Подождать, когда появятся улики, что ли, какие-нибудь. Или доказательства. Или дотерпеть до того момента, когда бдительные дачники застигнут ворюгу на месте преступления. Вот тогда и идти биться.
        Но наши слушать не стали.
        - Да чего ты своих дружков деревенских всё защищаешь? - в один голос загундосили они. - Какие ещё нужны доказательства? Чего ловить, и так всё понятно!
        Но чувствовалось, что хоть и настроены парни и девчонки решительно, идти бить деревенских им всё-таки страшновато. Или ещё не появилось того стопроцентного боевого задора, когда моря и океаны становятся по колено.
        Так что я ушла, а они продолжали митинговать. Но дальше моста никуда не двигались. Обсуждали события и возмущались.
        Глава 3 Правда о ворах настоящих
        Я знала, что говорила. И деревенских защищала тоже не зря. Вернее, я их даже не защищала - чего невиновных-то защищать? - раз и так ясно, что они ни при чём.
        Дело в том, что именно я, Варя Тобольцева, знала преступников. Да, я их знала в лицо. Вот!
        Это были соседи. Наши соседи со стороны «курятников» - именно они промышляли воровством с участков.
        Всё-таки хоть чем-то полезным ознаменовались мои ранние-преранние подъёмы - я одна владела информацией.
        Если рано - так, как я, - подняться, махинации воришек можно проследить. Надо только осторожно стоять возле нашего забора и смотреть в большую щель, которая образовалась между разошедшимися досками. Выходит бледным утречком из своего чахлого дачного домишки Парасолиха (так прозывается соседка - жирная, но шустрая, как электровеник, тётка), берет пластмассовое ведёрко блёклого такого, маскировочного цвета, одевается сама эдак неброско, командует «Вперёд!» своему Парасолу (по фамилии они Парасоловы, - значит, муж её, Парасолихи, и будет Парасол), и тихонечко так пробираются они на чей-нибудь участочек.
        То есть не на абы чей - а на такой, где выросло что-нибудь необыкновенно урожайное и качественное: клубника, черешня, вишни, огурчики… И ещё, конечно же, хозяев этого самого участка не должно быть дома. А для этого Парасолиха с Парасолом весь вечер туда-сюда вдоль и поперёк дачного посёлка мотаются, очень ненавязчиво заглядывают за заборы, высматривают, выведывают. Тоненьким дружелюбным голосочком Парасолиха выспрашивает у наивных дачников: «А когда ж вы домой, в город, поедете? А когда же вернётесь?» И быстренько тут же то на погодку, то на международное положение сворачивает. Люди рассказывают про свои урожаи, выдают секреты, кто когда уедет и вернётся, - так что Парасолам и карты в руки.
        Наступает утро. Кого надо, они уже выследили, нужные объекты наметили. Умело и осторожно Парасолиха со своим Парасолом забираются на оставшийся без хозяев участок, под покровом утреннего тумана обрывают, что им надо, - и вот товар для продажи на придорожном рынке готов! Лучшее они, конечно, оставляют себе, любименьким.
        А иногда и в самый полдень, когда стоит звенящая жара и нестерпимо палит солнце, загоняя всех в дома или под навесы и заклеивая сладкой дрёмой и ленью глаза, Парасольчики аккуратно повторяют свои дерзкие вылазки.
        Они ещё ни разу не попались!
        На них никто на думает!
        Только я - я одна о них знаю!
        Разумеется, мне никто не верит. Особенно не верит бабка моя. Потому что никому, кроме неё, я о своих наблюдениях так и не рассказала. Ей вот сдуру ляпнула. И теперь жалею. Бабенции моей даже доказывать бесполезно. Не верит, что они воры, - и вот хоть ты на молекулы разложись! Хотя она поднимается ещё раньше меня. Я поэтому вот и думаю: неужели ей ни разу не удалось увидеть их сборы в поход? Ведь не обязательно даже в щёлочку заглядывать - нужно только пройти вдоль нашего забора дальше. Он там перестаёт быть сплошным, тесовым, обычный штакетник начинается, а через него всё хорошо видно. Неужели она не замечала, как крадутся они вдоль забора, стараясь не попасться ей на глаза? Мне-то они попадаются.
        Правда, я прячусь ещё похлеще их. И, бывает, слежу за Парасолами до самого их объекта. Может, моя бабка их покрывает? Может, она с ними «в доле»? Вряд ли. Вторую такую принципиальную бабку ещё поискать. Она воровать не станет. Предпочитает деньги горбом зарабатывать. Своим и моим.
        Но ничего. Я докажу. Я выведу их на чистую воду! И пусть моя месть сейчас пока такая слабенькая и дохленькая. Я обязательно придумаю что-то грандиозное, феерическое и, главное, заслуженно-справедливое. Чтобы Парасоловы поняли - их воровская лавочка закрывается навсегда! А пока же я так, по мелочи, их донимаю: в прошлом году, например, с дрожжами гениально дельце провернула. Мне понравилась их весёлая беготня (весело, правда, было только мне).
        Да и в позапрошлом году я тоже ничего, хорошую взбучку-нахлобучку им устроила - когда, проследив за Парасолищами до участка, на котором уродились роскошные вишни и хозяева которого приезжали только на выходные, я заперла воришек, защёлкнув на калитке навесной замок. Они думали, что самые умные - к замку ключик подобрали, но сам замок, открыв его, для конспирации повесили на воротах: типа, всё как и было, всё закрыто, шито-крыто! Ох, они и прыгали, когда, набрав по ведру вишен, собрались выйти! Высокая калитка-то не поддавалась! Замочком она снаружи-то оказалась закрыта! Так и пришлось им, взбрыкивая задницами и подсаживая друг друга, корячиться и забираться на забор. Уже на дороге, спрыгивая, Парасолиха угодила ногой в ведро - и вишни, роскошные чёрные вишни, рассыпались по пыльной дороге!
        Какой подзатыльник влепила она за это своему Парасолу! Как резво он ползал, подбирал из пыли вишни! Каким галопом неслись они до своего дома! Я следила за парочкой воровских пенсионеров, перебегая от куста к кусту. И ка-ак свистнула неожиданно на повороте - Парасол тут же из своего ведра от испуга вишнями сыпанул. Полведра, наверное, просыпал. Ну как же, подумали оба, наверное: заметили! догоняют! конец бизнесу!
        Шпарили они к своей даче широкими скачками - спортсмены такому мастерству позавидовали бы. И больше недели не выходили на промысел. Потом всё же жадность победила. Выползли. И никто их не искал, санкций не предъявлял… Бизнес у них был хороший, цветущий-растущий такой бизнес. Молодые пенсионеры Парасоловы не бедствовали. На рынке их видели регулярно, называли энтузиастами и тружениками - причём особенно те, у кого с участков они и таскали.
        За это лето я уже несколько раз слышала, как вместе с другими дачниками Парасолы негодовали на то, что в посёлке процветает беспардонное воровство с участков, как ругали молодёжь - и поселковую, и деревенскую, которая, конечно же, и таскала выращенное непосильным трудом, для чего и собиралась в группы тёмными ночами… Слушать этот бред было обидно. Но и доказать обратное не было возможности.
        А хотелось. Очень хотелось. Потому что справедливость должна торжествовать. И теперь вот, значит, дело вот-вот дойдёт до драки. В результате которой нашим, конечно, наваляют так, что мало не покажется. А деревенские, которых подозревают ни за что, справедливо обидятся. А потому тех, кто возвёл на них напраслину, будут бить особенно тщательно.
        Стоп! Деревенские… Им же тоже надо сказать, что о них думают у нас в посёлке. Вернее, не то чтобы просто сказать, а спросить, как там всё обстоит на самом деле. Они это по дачам шныряют или не они? Может, кто-то работает параллельно Парасоловым? Выяснить, всё обязательно надо выяснить!
        И я, проигнорировав уборку на участке, помчалась обратно в Листвяны. На мосту уже никого не было. Я даже испугалась - битва или уже началась, или вот-вот начнётся.
        Но всё было тихо. А наши перебазировались на пляжик. Я помахала им с моста. Те, кто меня разглядел, махнули мне в ответ. И я наладилась к деревенским.
        Страшный, который первым попался мне по дороге, услышав мои вопросы, обиделся. Он как раз и общался с тем парнем, который недавно появился в деревне и на которого наши тут же подумали, что он вор. Так что за эти обвинения Страшный сам готов был накатить кому-нибудь в лоб. Но я попросила никому ничего не накатывать.
        - Делать нашим больше нечего! У нас у самих этого добра на огородах растёт - хоть обожрись! - гневно заявил Страшный. И плюнул так далеко, что плевок мелкодисперсно растворился в воздухе.
        - Я понимаю… - кивнула я.
        Но Страшный решил, что я ему не верю. И обиделся ещё сильнее.
        - Да я пойду сейчас всех наших найду, блин! - зло сказал он. - Я со всеми поговорю. И если ваши за базар отвечают, то…
        «А наши и сами не знают, отвечают они за этот самый базар или нет!» - подумала я.
        Тем временем Страшный поддёрнул широченные штаны, доставшиеся ему явно с чужого, если так можно выразиться, плеча, крякнул и быстро покатил свою тележку по дороге.
        - Ты на огороде? - спросил у меня напоследок. - Мы к тебе придём.
        А на огороде по-прежнему была моя неутомимая бабуля. Она вскапывала грядку под свежую петрушку, которую снова собралась сеять - очень уж зелень хорошо на рынке продавалась, а предыдущую партию она уже всю сорвала.
        Эх, зря я ей про Парасоловых опять пластинку завела! Бабка бросила лопату и принялась на меня орать.
        - Кто - «воры»? - вопила она, надвигаясь. - Соседи наши? А ты видела? Видела, я тебя спрашиваю?
        - Видела!
        - Где?
        - Следила! Специально!
        - А поймала?
        - Не поймала… - Да, тут бабка, как я и думала, права.
        - Не поймала… А ты знаешь, Варька, что, по русской поговорке, кто не пойман, тот и не вор? Так что пойди докажи! - Бабка наконец остановилась и упёрла руки в бока. - А ещё лучше, не связывайся.
        - Но они же…
        - А мало ли, что они? Ты же не милиционер. Так что и не лезь не в своё дело. Поняла?
        Я не хотела ничего ей отвечать. Сама она не милиционер. А Парасолы подлые. Из-за них ведь такое начнётся… А людей, у кого они жратву таскают, разве не жалко?
        - Не жалко тебе людей, да, баб? Они выращивают-выращивают, а эти хмыри у них бац - и обрывают всё. Нагло!
        - А ты что против этого сделаешь?
        - Выведу на чистую воду!
        - Кого, Парасоловых?
        - Да!
        - Тоже мне, народный мститель, - фыркнула бабка. - Они давно кончились, мстители. В кино только и остались.
        - Надо всем про них рассказать! - Мне было ужасно обидно, что бабка почему-то упирается и вредничает.
        - Ага, рассказать… В общем, Варька, так… Узнаю, что ты ходишь и болтаешь о том, чего доказать не можешь, выдеру как сидорову козу. Это, как обычно, будет больно. Понятно?
        Ответить надо было обязательно. Бабка не шутила.
        - Да, - покорно кивнула я.
        А рука у моей бабушки тяжёлая. Очень тяжёлая. Особенно, если в ней какое-нибудь орудие наказания зажато. И характер у бабушки твёрдый. Так что обещала - сделает.
        Я повернулась и пошла прочь. Пусть сама тут колбасится, со своей петрушкой…
        Но вдруг она и правда с Парасоловыми в доле? Покрывает. Молчит. Бездействует…
        Ведь ведёт же бабка битву за урожай, соревнуется по объёму продаж со своими рыночными товарками? Вот, чтобы она смогла обогнать конкурентов, Парасолы с ней, допустим, и делятся…
        Нет, не может быть! Не может быть, нет. Да и нелогично как-то.
        Но и невиновность бабки тоже надо ещё доказать. Подтвердить её надо. Значит, придётся следить. За всей этой хитрой братией.
        Я отправилась домой разрабатывать план операции. Но на краю деревни меня окружили местные ребята во главе со Страшным. И стали возмущённо доказывать - не виноватые они, и всё тут. А кто, типа, в это не верит - тем они нюх начистят без малейшего промедления. Теперь их пришлось успокаивать и отговаривать от разборок. Да что ж такое - я прямо как голубь мира сегодня какой-то!
        Красавчик Русланчик… Надо же, за всеми этими волнениями я как-то и забыла про него. А тут вот он - попался. Их семейство вышло на прогулку и медленно плелось по неширокой поселковой улице. Гранд-дама, в смысле Русланчикова мама, шла под ручку с какой-то неизвестной мне тёткой, скорее всего подружайкой своей, припылившей к ней в гости, а Русланчик катил коляску с братцем.
        - Здрась-сь-сьте… - обогнав эту композицию, вежливо поздоровалась я.
        - Добрый день, - сдержанно кивнула Русланова маман.
        Подруга повторила за ней. Русланчик тут же оживился и весело крикнул:
        - Привет!
        Только младенец Тимошенька никак не прореагировал. Он сидел себе в прогулочной коляске, никого не донимал воплями, а только абстрактно улыбался. Чувствовалось, что в данный момент ему всё фиолетово.
        Устремляясь вперёд, я не удержалась и обернулась. Ого! Русланчик смотрел мне вслед. Что, пупсик, скучно с тётками? Не радует брательник? Не берут на Весёлую дачу? Или, может, не пускают?
        Вся в ехидных мыслях о мальчике-дачнике я отвлеклась от своей главной цели. А надо было продумать план слежки за Парасоловыми. Эх, жалко, помощника надежного у меня нет! Отдыхала в прошлом году здесь девчонка хорошая, Анютка, на неё положиться можно было - кремень-человек. В это лето её только в июне на пару недель привезли - и всё. Увезли в Москву. А хорошо с ней было дружить…
        Другим нашим я подробностей своей операции доверить не могла. Так что приходилось действовать одной.
        Я взяла бинокль и полезла на дерево. Отсюда, с высокой густой лиственницы, которую лет тридцать назад посадил мой дедушка, видно всё очень хорошо. Полпосёлка точно можно рассмотреть - особенно то, что деревьями не скрыто. Тут, на лиственнице, среди веток, у меня наблюдательный пункт. Я даже площадочку из досок соорудила - лежи себе, смотри. На три стороны мне всё видно, а меня нет.
        У Парасоловых на участке тишина. Но замок на двери не висит. Может, в домик забились? Отдыхают от трудов? Подождём.
        А что в окрестностях?
        Так, наша Машка Кафтанова куда-то попылила. С сумкой. В магазин - ежу понятно. Посмотрим… Так и есть! К нему наладилась. А вот и Борюсик выруливает! Тоже мне - жених. Я знаю Борюсикову тайну: в этом году он вдруг красотой озадачился. Собственной, конечно же. Ходит вокруг посёлка, выискивает траву чистотел, а потом забивается ото всех подальше, в укромный, заросший малинником угол своего дачного участка, вытаскивает из кармана зеркальце - и, глядя в него, начинает аккуратненько прижигать наливные прыщи соком чистотела! Сок жёлтый, похож немножко на йод, так что следы Борькиных манипуляций остаются видны. Поэтому весь этот день он никому из ребят не показывается: и напрасно Кафтанова бродит мимо его дома и бросает призывные взгляды на окна. Борюсик лечится, чтобы предстать перед той же Кафтановой гладколицым принцем.
        Прыщей и правда с каждым разом на его физиономии становится всё меньше. Уже не кажется, что по ней прокатился туда-сюда глумливый бульдозер.
        Но Машке Кафтановой, похоже, Борян и с прыщами нравится. Хотя сама же сначала над ним смеялась, когда я его Бульдозей называла. А потом вдруг смеяться перестала. И, вроде того, даже обиделась на меня из-за него. Хотя чего на правду обижаться, не понимаю…
        Так, ладно, эти поцеловались, отскочили друг от друга и потрюхали по дороге. Конечно, как им не отскочить - навстречу очередное отдыхающее семейство с коляской выкатилось. Боятся Кафтанова с Борюсиком огласки. Примем к сведению.
        Ну-ка, вернёмся к нашим Парасолам. Тишина. Без изменений. А вот на берегу речки, возле «тарзанки», какой-то оживлённый тусняк. Неужели снова драку обсуждают? А что же это тогда Борян не там? Из-за Машки своей? Только какая ж драка без Боряна…
        Ну-ка, а что там деревенские? Не движется ли на нас из-за моста их дикая дивизия? Или сейчас всё-таки наша на них рванёт?
        - Варя! Варька, зараза, разударь тебя пралик! Ты где?
        Да что ж это такое-то?! Бабка орёт. И когда она успела с огорода припылить? Вот ведь женщина на батарейках. Ну, понеслось: «Ты почему не убралась - грязь кругом - бумаги, - мусор - ты хочешь, чтобы люди от нас съехали - за что они деньги платят - совсем ни черта не делает - где ты, зараза такая?»
        Пришлось слезать. И убирать участок идти. Правда, что-то наши отдыхающие невероятно замусорились.
        Я долго наводила чистоту на стороне Мурзиковых. А когда, уволакивая от них чёрный пластиковый пакет отходов, оказалась на широком газоне Русланчиковых, снова столкнулась с их старшим мальчиком. С самим Русланчиком то есть.
        - Привет! - опять жизнерадостно поздоровался он, старательно показывая, что здороваться с прислугой для него - одно удовольствие!
        - Так здоровались же… - буркнула я.
        - Точно…
        Руслан зачем-то пытался завязать со мной разговор. Хотя я бы на его месте с девчонкой, у которой на физиономии в данный момент такой недовольный кисляк, общаться не стала. А он надо же какой терпеливый! Я прямо зауважала его.
        Ненадолго.
        Потому что идти надо было. С мусором.
        Помочь Русланчик не предложил. Да и мешок мой был лёгкий. Просто неромантичный такой мешок. С отходами дачной жизнедеятельности. Такой неинтересно помогать нести.
        И я так бы и ушла, если бы в этот момент Тимофейка, что дрыгал ногами возле своей коляски, не пнул со всей дури белый футбольный мяч. Тот пролетел в нашу сторону, ударил меня по затылку и отскочил в кусты.
        - Руслан, верни ему мяч! - скомандовала мама с качающегося дивана.
        - Ага! - с готовностью откликнулся Руслан и помчался за мячом.
        Тимофеюшка счастливо завизжал. Говорить он особо не умел и не стремился, не радующие разнообразием громкие обезьяньи вопли заменяли ему русский язык. Но фиг с ним, с этим Тимофеюшкой.
        Потому что Руслан, точным ударом откатив мяч брату, подскочил ко мне, протянул руку к моему затылку и, заглянув мне в лицо, поинтересовался:
        - Больно?
        Он явно переживал, что мне больно! Надо же! Это оказалось так приятно (в смысле не то, что больно - ничего мне не больно, конечно), что он состоянием моего здоровья озаботился, и поэтому я…
        Всего лишь подхватила мешок и помчалась прочь!
        - Нет, не больно! - ещё кричала я на ходу, но удалялась очень быстро.
        Ведь и его мать, и моя бабка с разных сторон всё это наблюдали. Ой, бабка сейчас мне даст! Приближаясь к ней, я даже вжала голову в плечи. Ну, по уху она точно сейчас засандалит…
        Стоп. А, собственно, за что? За то, что человек обо мне заботу проявил? А что я, неживая природа, что ли, меня уж и пожалеть нельзя? Мало ли, что с дачниками разговаривать и совать к ним свой нос нельзя (это родители с бабкой меня так настропаляли). А если бы это просто на улице случилось, что, незнакомый человек тоже не мог бы поинтересоваться, как я поживаю, мячом футбольным ударенная?
        Я выпрямилась и гордо прошла мимо бабки.
        И ничего. НИЧЕГО она мне не сделала! И даже весь вечер ничего особенного не сказала. Только вздохнула демонстративно пару раз. Так она делает, когда хочет показать, что меня жалеет. Но сейчас-то за что?
        Глава 4 Колорадская пытка
        Я проспала. Ну надо же - всё лето бабка будила меня ни свет ни заря, какое-нибудь дело для меня всегда находилось. А тут, именно в тот день, когда я собиралась проследить за продвижениями на вражеской территории, бабка решила смилостивиться и оставила меня спать. Я и продрыхла до десяти утра. Парасоловы уже мирно мотались по своему участочку. Хорошие такие, невинные. И узнать, шарили они сегодня рано поутру на чужих дачках или нет, было уже невозможно.
        А бабка прискакала с рынка.
        - Я ж вчера бидончик вишенок нарвала, всё, последние. Зато малина подходит, набрала маленько - так с руками на рынке оторвали! Только встала торговать - ух налетели! - хвалилась она. - Ну, завтра пойдём с тобой с утреца, порвём, литров шесть точно насобираем. Слава богу, много её у нас! Берут малинку, ох, хорошо берут…
        Кажется, у меня сегодня что-то типа выходного. Я решила воспользоваться этим и отправилась на речку.
        Русланчик снова маячил возле нашей территории. И чего ему не спится?
        - Мяч небось опять улетел, - вместо «доброго утра» заявила я.
        - Да, - согласился он, вытаскивая из кустов свой футбольный мяч.
        Резвун Тимофеечка был тут же. И ему тоже не спалось. Нянька, широко зевая, ходила за ним по пятам. А тот двигался к Руслану, протянув ручонки и громким воплем требуя мяч. Чтобы, конечно же, снова зафиндилить его куда-нибудь подальше.
        И тут, отвернувшись от надвигающегося Тимофейки, я спросила у Руслана:
        - А ты чего купаться не ходишь? В смысле на речку. Думаешь - стрёмно? Не Лазурный берег?
        - Нет, нет! - Руслан испуганно замахал руками и головой.
        - И вообще, я смотрю, ты никак не развлекаешься, - продолжала я. - Что, на Весёлой даче тебя не принимают? Там же все ваши.
        - Почему? - удивился Руслан. Видно было, удивился он не тому, что я знаю о том, что на Весёлой даче бывают эти самые «их», а моему предположению, будто на ней «не принимают» его. - Я там бываю. Когда захочу. А на речку…
        - А вот на речке как раз клёво. «Тарзанка» просто суперская. Летишь над водой - аж дыхание перехватывает. - Я разошлась. - Наши там весь день прыгают. Боишься, что ли? Не бойся, я словечко за тебя замолвлю, тебя бить не будут.
        - Да я и не боюсь! - Русланчик даже покраснел.
        Это было приятно. Злится. Ух!
        - Ну а чего не ходишь-то тогда? - не отставала я. Я была назойлива, как муха. На месте мальчишки я бы такую противную девчонку давно уже послала на фиг. Ой, и чего это я всё время думаю, что бы я с собой на месте мальчишки сделала? Бред…
        - Я собирался, - признался Руслан. - Но…
        - А я как раз на речку иду. Могу проводить, если хочешь, - заявила я. - Пойдёшь?
        - Да!
        Он обрадовался! Нет, честное слово, обрадовался! Ну надо же…
        - Вот и пойдем тогда, - улыбнулась я. Обыкновенно, без понтов, по-простому улыбнулась.
        Но в этот момент из окна высунулась большая, после сна несколько утратившая свою монументальную пышность голова Руслановой мамаши.
        - Эй, Руслик, ты уже проснулся? - вместо «доброго утра» прокричала мамаша. - Уй-юй-юй, мой Тимофеечка! Ну-ка, помаши ручкой мамочке! У-тю-тю!
        «Доброе утро!» своей маме Руслан крикнул недостаточно громко. Поэтому она требовательно подозвала его к себе - повторить, наверное, приветствие.
        - Ну иди же сюда, что ты там околачиваешься! - недовольно потребовала мамаша.
        Бедный Руслан вздохнул, оглянулся на зов. И уже начал пожимать плечами, показывая мне, что он не в праве распоряжаться собой. А потому никуда, конечно, не пойдёт. Я негромко сказала ему:
        - Ну, ладно. Раз тебе нельзя… Ничего. В другой раз.
        И собралась уходить. Но тут мать окрикнула его совсем уж как генерал денщика. И я увидела на лице Русланчика яростный протест.
        - Варя! Мы пойдём! - тихо, но твёрдо заявил он. - Я вырвусь. Пойдем, пожалуйста.
        - Ладно. Я дам тебе сигнал.
        - Отлично! - обрадовался Руслан, пятясь в сторону дома.
        - Два зелёных свистка! - добавила я. Ну, не могла я не пошутить - уж очень пафосно это было - бунт на дачном корабле.
        Но Руслан расстроился.
        - Я серьёзно! - Он умоляюще сложил ладони.
        И я сжалилась, конечно.
        - Как сможешь, выходи из дома и иди в сторону вашей калитки, - быстро-быстро проговорила я. - Я буду следить за тобой и, как увижу, что ты из дома выбрался, сразу выйду через нашу калитку. И на углу мы с тобой встретимся.
        С этими словами я исчезла за кустами. А Руслан помчался к маменьке.
        Мы купались до вечера. Русланчик познакомился с нашими. Они признали, что он «классный чувак» (слова Борюсика, Натахи, Машки, Серого и многих других). А самого Русланчика «тарзанка» потрясла. Он мотался на ней непрестанно - на середине реки отпускал руки, падал в воду, вновь забирался на берег, подхватывал перекладину «тарзанки» - и летал от берега к берегу, довольный и счастливый. Орал, почти как настоящий Тарзан, только в его голосе слышались интонации его противного дикого братца Тимофейки. Но это ерунда, конечно. По сравнению с тем, что парнем он и правда оказался замечательным.
        Мы гуляли с Русланом по окрестностям. Я показала ему в Листвянке всё, что знала. Руслан слушал, открыв рот. А когда ему на мобильный позвонила мама - поинтересоваться, где же так долго её сына гуляет, Руслан, виновато глядя на меня, заявил, что он на даче у Сони и Лизы (то есть на Весёлой даче). Я не расстроилась. Родители у всех разные. Разве он виноват в том, что его мама особа невероятно светская и требует от него не нарушать субординацию? Может, была бы я, как она, и сама бы поступала так же?
        Мы расстались на повороте. Я пошлёпала на наш хозяйственный двор. А Руслан к мамочке заторопился.
        Бабка вдруг сообщила, что не заперла теплицы, не закрыла наш разваленный деревенский сарай, заволновалась - тяпки, вёдра вмиг утащат! Так что мне пришлось бежать в Листвяны. Даже поужинать вреднейшая бабенция не дала - чтобы я, значит, быстрее сбегала, всё закрыла и вернулась.
        Ну, я и помчалась. Долго возиться с замками мне не пришлось, так что скоро я уже чесала обратно. К тому же голод меня подгонял. Бежала я и вспоминала прошедший день.
        Настроение наших на речке мне сегодня не понравилось. Но при Русланчике они не стали распространяться о своих планах относительно разборок с деревенскими. Натаха сообщила только, что сегодня опять кто-то в посёлке жаловался на исчезновение сельхозпродукции с грядок. И что прогрессивная молодежь оставлять это дело больше не может.
        И вот сейчас на дороге из деревни я увидела суровую и решительную толпу. Всё. Они шли. Они настроились. Час «икс» наступил…
        Даже девчонки во главе с Натахой шли вместе с ребятами. Группа моральной поддержки. Ну, если и деревенские девчонки вступят в бой… Ой, что будет…
        Я кинулась к ребятам и снова попыталась объяснить:
        - Я спрашивала вчера у деревенских! Они зуб дают, что не лазают по нашим огородам. Правда, не надо с ними драться! Это не они…
        - А кто? - поинтересовался Борян, взмахнув своей любимой цепью. Вернее, куском цепи, который он начистил до зеркального блеска.
        - Ну, говори, раз знаешь! - подхватили остальные.
        - Или не знаешь - просто понтуешься?
        - Знаю! - крикнула я, отступив на шаг. Иначе Борюсикова боевая цепочка точно стукнула бы мне по лбу - так рьяно он ею вертел. В бой ему очень, ну очень хотелось.
        - Тогда говори! - потребовала толпа. - Мы пойдём и ему табло отреставрируем!
        Я стала объяснять, что пока не могу назвать имя, что информация пока непроверенная, что мне осталось только добыть некоторые неопровержимые улики. Они слушали. Вроде верили. Но боевой задор никуда не улетучивался, так что со мной все спорили, ругались, даже махали у носа кулаками и самодельным оружием. Мимо нас проходили дачники. Проплыла Русланчикова мамаша с коляской. Покосилась ещё так удивлённо. Но мне было не до неё.
        Наша немногочисленная гвардия всё-таки деревенских снова бить не стала. Дело решилось миленько, по-домашнему. Никто истинной причины не понял. Но я знала - Борюсик давно уже имел зуб на Андрюху, которому Машка Кафтанова тоже нравилась. Так что сначала они столкнулись по идейному вопросу: бить или не бить деревенских - потом перешли на личности - и минут десять ожесточённо молотились на обочине дороги. Их растащили. К прыщам на Боряновой физиономии прибавился синяк, а гладкое лицо Андрюхи украсилось мужественными ссадинами. Хороши они оба были, ох, хороши! И вроде как даже помирились они после этого - во всяком случае вместе со всеми отправились на наше традиционное место жечь костёр. Там пока суетились малолетки - хотя и знали, что их прогонят уважаемые старшие товарищи.
        День кончался.
        Я на посиделки у костра не осталась. И летела домой, как реактивная, - меня ж бабка дожидается. Сейчас разозлится, это точно. Разорётся… Я решила сократить дорогу, в только мне известном месте аккуратно перепрыгнув через высокую ограду, - а так бы мне пришлось обходить вокруг всего нашего участка. И вот, тихонько прокрадываясь вдоль забора за деревьями, услышала голос Руслановой мамаши. Я остановилась и присмотрелась. На улице возле дома никого не наблюдалось. Но на втором этаже были открыты окна. И дверь на большой балкон тоже. Ясно. Это из дома голос доносится. Лето, тихо на улице, вот всё и слышно.
        Ошибиться было невозможно: только у матери Руслана такой твёрдый, уверенный, и в то же время приятный голос. Да, голос-то приятный, а вот то, что мамаша говорила, таковым никак не назовёшь:
        - Чтобы я тебя с ней больше не видела, понял? Ты мне наврал - а это подло. Да, подло, Руслан! Не было тебя у Сонечки на даче. Выходит, из-за какой-то непонятной девицы ты матери врёшь. И не перебивай меня! Было бы ещё из-за кого… Если бы ты видел, как эта оторва горло дерёт! Встретила я тут её компанию: сплошной мат-перемат, по-другому они разговаривать не умеют. И тебе это надо? Я удивляюсь. Ну, всё. Я тебе всё сказала. Иди спать, Руслан.
        Ох, как я ломанулась по кустам. Уже не вдоль забора, а как придётся, не таясь. Влезла на свою смотровую башню. Нос, лоб и щёки у меня просто полыхали. Лопнут, мне казалось, того и гляди.
        Это я - оторва?! Это я - мат-перемат! Ну да, наши ребята были настроены тогда решительно, вот и высказывались соответственно. Я, ясное дело, объяснялась с ними на понятном им языке. Ишь, мамаше не понравилось! Фифа! Она ещё деревенских не слышала…
        А Русланчик-то - промолчал. Ничего матери не возразил. Не сказал, что я хорошая.
        Мне обидно совсем стало. Но я быстро успокоилась и обижалась только на мамашу. Да и то уже как-то не сильно. Да, не страстная я, стало быть, женщина. Была бы я какая-нибудь Кармен-цыганка, я бы обиду не простила. Никогда! Я бы их всех зарезала! Нет, дом бы подожгла! Ага, свой же? Совсем я что-то…
        Так или иначе, но злости, даже на мамашу, что запретила Руслану со мной дружить, не было. А вот интерес остался - как же оно всё обернётся? И я решила при возможности устроить Русланчику «проверку на вшивость».
        Ранним-преранним утром мне и без бинокля было хорошо видно, что за ягодами собираемся не только мы с бабкой. Парасольчики тоже куда-то намылились. Они двигались по своему участку так осторожно, что бабка моя их не заметила. Умеют же, паразиты, маскироваться! А я не смогла за ними проследить опять. Да, вот так всегда. Мы шли поливать, рвать смородину и малину. Зуд у моей бабушки: всё сорвать и продать. И шла я за ней, и дрожала - холодно что-то было утром. И думала: плохой я пока детективщик. Видно, нельзя быть прикованным к огороду рабом и свободным сыщиком одновременно…
        Страшный мне встретился на рынке. Он сопровождал свою мать, которая пришла торговать творогом и сметаной. Мы с бабулей всё ещё стояли в торговом ряду, а Володька провёз мимо нас велосипед с опустевшей тарой. Мать его шла где-то впереди. Страшный остановился возле меня и без всякого выражения поинтересовался:
        - С буржуем гуляешь? Ну-ну…
        Мне как будто мухобойкой по носу дали…
        - Иди, иди, милый, отсюдова! - даже не разобрав, что именно Страшный сказал, наладила его моя деловая бабка.
        Страшный удалился.
        - Чего «ну-ну»? - крикнула я ему вслед.
        Но Володька не ответил. И даже не обернулся. Смешался с толпой, укатил свой велосипед.
        Очень странно. Можно подумать, что я Страшного как-то интересую, что он мне такие «ну-ну» устраивает. Но он не Борюсик, а я не Машка Кафтанова, у нас с ним никакого романтизма. Так что не пойму, что это за «ну-ну» у него. Наверное, дело всё-таки в драке, которая так и не состоялась. Ну-ну…
        А ещё, когда мы уже уходили с рынка, туда заявилась Парасолиха. И в руке у нее было миленькое пластмассовое ведёрочко смородины. Крупной, хорошей. Вот откуда? Ведь я прекрасно знала, что ВСЮ свою смородину Парасоловы оборвали. Смородина новая не вырастет. Это малина поспевает постепенно. Утром рвёшь - а она к вечеру снова красная висит.
        Так что вот ещё одна улика. Не обманете меня, буль-буль, карасики… Скоро опять забурлите-поплывёте. Пачку дрожжей я уже купила.
        А Руслан, оказывается, решил устроить восстание. Потому что едва мы с бабкой появились на участке, он прорвался на нашу территорию, подскочил ко мне и… пригласил на прогулку. Это было смело. Я оценила. Но всё-таки от «проверки на вшивость» ему не уйти…
        Бабуля как раз устроила себе маленький отдых в виде просмотра раннего сериала, так что руки у меня были развязаны. Я оказалась сама себе хозяйка. Но Руслан об этом не знал.
        - Ой, Руслан, спасибо… - грустно начала я и, как бы покоряясь судьбе, опустила плечи. - Но мне сейчас не удастся. Я должна идти сейчас на огород. Работать. Давай вечером погуляем.
        Руслан явно не мог вечером. Он и в данный-то момент оказался свободен потому, что матери его на даче не было.
        - Ну… так давай я помогу тебе там… на огороде… - бодро предложил он, сам не зная, на что подписывается.
        - И мы тогда с тобой всё быстрее успеем там сделать! Закончим и погуляем, да? - Я как бы ужасно обрадовалась такой возможности.
        - Да! - согласился дурачок.
        - Ну, тогда пошли! - скомандовала я.
        И мы с ним зашагали в деревню. Дачник Руслан не знал, что я веду его собирать колорадских жуков. Об этом я сообщила ему только тогда, когда мы на наших плантациях оказались.
        - Вот, бери баночку и надень перчатку. - Я вручила бедному парню орудия труда. - И иди вдоль гряд, собирай их с листьев.
        - Кого?
        - Их. Жуков. Вот они, видишь, копошатся… - И я показала ему сидящую на верхнем листе картофельного кустика жирненькую крупную личинку. Розовую такую, толстопопую, похожую на животное «банта» из фильма «Звёздные войны».
        - Это… кто? - Видно было, что бедолага потрясён.
        - Это ж колорадские жуки! Должны быть немедленно истреблены. Потому что могут всю картошку у нас сожрать. ВСЮ, понимаешь? - С этими словами я нашла и показала Руслану веточку, листья на которой были обожраны подчистую - ничего, считай, от неё не осталось. - И тогда мы будем зимой голодать. Ну, то есть придётся покупать картошку. Считай, зря эту сажали, растили, удобряли… Эх, бабка не переживёт. С колорадиками вся страна борется, знаешь? Кто химикатами опрыскивает, а кто вот так, вручную их собирает. - На меня просто вдохновение какое-то нашло. Я, наверное, с большим успехом лекции о борьбе с колорадскими жуками могла бы читать. Странно, что на уроках в школе у меня такое красноречие редко проявляется…
        - И мы их убьём? - голос Русланчика дрогнул. Но не сильно. Парень держался.
        - Да. Но сначала их надо собрать. Всех. Они плодятся очень быстро. Ну, иди. Старайся не пропустить даже самой маленькой личиночки. А то они… Сам понимаешь…
        И мы с Русланом собирали. Я старалась не смотреть ему в лицо - человека было просто жалко. Ещё бы - колорадики, да с непривычки! Было видно - вот-вот, и его просто вырвет. Или он потеряет сознание - такой красивый, высокий, стройный, загорелый, в роскошно-небрежной одежде. Бах - и плюхнется на сырую землю среди картошки. И ссыпятся на него с кустов мелкие и крупные колорадики…
        По дороге, тщательно присматриваясь к нашей трудолюбивой парочке, то и дело пробегали деревенские ребята. Иногда они повисали на заборе и с любопытством наблюдали, как белокурый красавец собирает колорадов. Комментировали Русланчиковы действия, шутили, давали советы, - в общем, развлекались на всю катушку. Сосредоточенный и потрясённый моим рассказом и самим видом вредоносных насекомых, Руслан не реагировал на ехидные реплики и жеребячий хохот.
        И я сжалилась. Подошла к нему, заглянула на дно консервной банки, в которую Руслан собирал жуков.
        - Ну, наверное, хватит, - сказала я и покосилась на циферблат его наручных часов. - Надо заканчивать. Время.
        - И что теперь? - Руслан еле-еле смог выдавить из себя эти слова.
        - А теперь мы будем от них избавляться. Можно раздавить. Это долго. На, дави их в банке палочкой…
        - Не-е-ет!!!
        Руслан дёрнулся так, что чуть банку не выронил. Можно подумать, что его самого тут мучить - на кол, например, сажать - собирались…
        - Есть более гуманный способ, - великодушно сообщила я, приступая к последнему этапу проверки Руслана. - Умрут быстро. Смотри.
        Я принесла из сарая бутылку с керосином, ссыпала всех колорадских жуков в одну банку, плеснула туда керосина и подожгла его. Жуки горели с треском, личинки раздувались и лопались. Скоро все вредители полей и огородов обуглились. Погибли. Быстро.
        Загар исчез с лица Руслана. Парнишка был бледен. Милосердный человек, что и говорить. Я только хотела сказать Руслану о том, что он молодец, что я прямо восхищаюсь им - правда-правда! - как мимо нас прошёл Страшный. И всё испортил.
        - Шашлыки жарите? - преувеличенно бодро спросил он, не останавливаясь. - Приятного аппетита! Посолить не забудьте. Может, вам хлебушка принести? Или так съедите?
        И Руслан, не выдержав больше, зажал рот ладонью.
        Володька уже отошёл от нашего забора, поэтому не видел, как я металась в поисках воды. Её не нашлось, и я просто схватила Руслана (кстати, за руку в перчатке, которой он колорадиков собирал, ой!) и потащила к колодцу. Я поливала ему из ведра, Руслан мыл руки, умывался, бледность постепенно проходила. Мне было стыдно, правда. Но теперь я почему-то была уверена, что с этим человеком готова, как это говорят, - в огонь и в воду. Ради меня так мучиться с этими колорадами… Уважаю, уважаю…
        - Скажи, мы теперь пойдём прогуляться? Или ты передумал? - робко спросила я.
        - Конечно! - как можно бодрее и оптимистичнее воскликнул Руслан.
        И мы пошли с ним в кафе. Да, в кафе, что находилось у края коттеджного посёлка.
        Руслан рисковал - мать вполне могла нагрянуть туда с какой-нибудь подружкой. И всё равно шёл.
        Тогда я рассказала ему о своём ДЕЛЕ. О том, кем, по моим подозрениям, являются Парасоловы. И как их можно накрыть.
        - Если ты готов мне помочь… - начала я.
        Но Руслан, который есть не мог, а выпил только залпом стакан апельсинового сока и заказал себе ещё два, сам вызвался помогать.
        - А у тебя фотоаппарат есть? - «без всяких яких» тут же поинтересовалась я.
        - Есть, конечно!
        И мы здесь же, за столиком в прохладном полупустом кафе, составили план нашей завтрашней операции.
        Глава 5 «Открывай, зараза!»
        Если Парасоловы сегодня так и не выйдут на дело - ничего страшного. Подождём до завтра. Или до послезавтра. Покараулим. Так решили мы с Русланом.
        Начало операции было назначено на 4.00. Именно в это время, когда некоторые только возвращаются с гулянок, а некоторые собираются вскоре вставать, но ещё какое-то время непробудным сном спят в своих кроватях, я подтащила под окно комнаты Руслана два надувных матраца. Один из них был наш, а другой их. Его ещё поздно вечером Руслан мне выкинул в окно. Я надула этот матрасец и утром притащила к дому.
        Вот Руслан появился в оконном проёме. Улыбнулся мне, посмотрел на землю. Всё-таки высоко, хоть и только второй этаж, но ведь ещё и фундамент у коттеджа солидный…
        Я дала отмашку рукой. Руслан смело прыгнул вниз - и попал прямо на матрацы. Они спружинили, приняв на себя Русланчиков вес. И мой напарник совершенно не пострадал. Правда, один из матрацев - модный ядрёно-оранжевый красавец, принадлежащий семье Руслана, - не выдержал. Затычка из него вылетела или шов где-то лопнул, но только воздух стал выходить из него стремительно, с каким-то раздражённо-обиженным свистом. Мы быстро утащили страдальца подальше - в кусты отцветшей сирени, возле которых обычно редко кто-нибудь гулял, до кучи к нему зашвырнули и нашего синего скромнягу, из которого тоже пробки вытащили.
        И отправились мы вдвоём на пост. Нет, на дерево залезать не стали. Просто, замаскировавшись лопушками, уселись у штакетника. Вымокли, правда, немедленно в обильной росе.
        У меня с собой был бинокль. Если что, можно тут же все детали разглядеть. А у Руслана висел на шее маленький блестящий фотоаппаратик.
        Ждали мы не больше часа. Но и это ожидание нас просто измотало. Ноги затекли, замерзли. А ещё нам за шиворот периодически шлёпались холодные капли и бодро струились по спине, а ведь вроде и кустов особых поблизости не было. С лопухов, что ли, стрясались? Как нарочно.
        Зато оба наши объекта наконец показались. Руслан сделал первый снимок. Сначала из двери на улицу выскочила женщина-дирижабль в тонких трениках и обтягивающем сером свитере. За ней верный муж Парасол, тоже серо-маскировочный. В руках у них были сумки. Осмотрев свою, Парасолиха запихала её в карман портков, а Парасол свою повесил на плечо. И, оглянувшись по сторонам, супруги-ворюги осторожно вышли через калитку…
        Как же, оказывается, вдвоём тяжело следить! Ну, просто невозможно! Мы измучались, прислушиваясь к шагам друг друга. Вдруг как раз сейчас Парасоловы оглянутся - а я ещё не успела за угол забежать? А Руслан, ну просто как мамонт, через кусты ломится! И ещё шикает мне: типа - «тише!»
        Но, видимо, разведчики мы с Русланом были ушлые от природы. Потому что объекты нашей слежки не заметили. Мы «вели» Парасоловых до их цели - до того самого участка, который находился на дальнем краю старой части посёлка.
        Так. Вот Парасоловы снова тщательно огляделись, с особым старанием присматриваясь к окнам маленькой одноэтажной дачки с резным крылечком и такими же наличниками. Открыли калитку. И двинулись в глубь территории.
        Мы за ними…
        Руслан снова сделал снимок. Его малыш-фотоаппарат работал почти беззвучно, с тихим весёлым жужжанием. Тем временем пенсионеры-воришки подошли к теплице, открыли дверцу и вошли внутрь.
        Тюк-тюк-тюк-тюк! - мы, как мышки, на осторожных цыпочках проскочили за ними поближе.
        Тут и без бинокля всё хорошо было видно. Ох, как самозабвенно Парасоловы рвали ровные блестяще-зелёные огурцы и складывали их в сумки!
        - Давай подойдём ещё ближе, закроем их там, сфотографируем и вызовем свидетелей, - прошептал Руслан.
        - Давай, - согласилась я. И мы двинулись к двери теплицы.
        Мой напарник уже накинул крючок на высокой стеклянной двери теплицы.
        И в это время с крыльца маленькой дачки выскочил дед…
        - Ах вы собаки! Всё-таки попались! - закричал он и шустро подбежал к нам.
        Вслед за ним выскочила взлохмаченная женщина в розовой ночной рубашке. Она тоже вцепилась в нас с Русланом. А потом из дачки, как горох, поскакали бабулька, молодой человек, парнишка лет восьми, мелкая диванная собачонка.
        Все они кричали, галдели, трясли за шкирки нас, - как им казалось, «огурцовых воришек». И никто из них не видел, как, проломив дальнюю стеклянную стенку теплицы, Парасоловы экстренно дали дёру. Руслан ещё пытался сфотографировать, как они перепрыгивают через штакетник. Но его снова так хорошенько встряхнули, что фотоаппарат выпал из рук Руслана и беспомощно закачался у него на шее на длинном шнурке.
        Этим ранним утром соседи схвативших нас жителей дачки проснулись ни свет ни заря от криков и совершенно не расстроились по этому поводу. Ну как же, ведь те поймали грабителей, наконец-то поймали! С поличным! У теплицы! Правда, ещё без огурцов. А что кричали им пойманные жадные дети про то, что надо внимательно посмотреть на разбитую стену теплицы, было неважно…
        Меня вели к бабке под усиленным конвоем. И Русланчика вели. Только с меньшими проклятьями - ведь его никто не знал. А меня, бабкин грандиозный позор, знали все…
        А как хотелось плакать - мамочка дорогая! Потому что недалеко от нашего дома к толпе, проклинающей юных овощекрадов, присоединились… воришки настоящие! Да, да, Парасоловы. Они, как будто так и надо, смешались со скандирующей толпой, которая откуда-то вдруг взялась таким ранним-преранним утром. И кричали о наказании громче всех…
        На лице Русланчика была ярость. Бессильная, злая. Сдаваться он явно не собирался. Но и что делать, не знал. Таким его и вручили в руки матери. Которая, сунув пострадавшим купюру в сто долларов, увела своего сына наверх. Затем выслала на улицу няньку. И девчонка, запинаясь, сообщила, что хозяйка требует немедленно очистить территорию.
        Толпа свалила прочь, истоптав прекрасный, засеянный лучшей травкой газон - гордость моих рук.
        Но ещё очень долго вопила из-за забора о позоре. Позоре! Позоре…
        Бабка избавлялась от этого позора единственным знакомым ей способом. И то, что ремень как воспитательное средство - это позапрошлый век, её совершенно не волновало. Она ведь предупреждала меня, что если я за соседями буду подглядывать или ещё какую-нибудь заваруху затею… В общем, плохо дело…
        Но зря она думала, что я буду орать, просить о помиловании, рыдать. Я молчала и терпела. А бабка устала. Мне её даже жалко стало. Потому что ну что ж это такое - она бросила ремень и уселась плакать…
        После окончания воспитательного процесса я как встала за штору возле окна, так и не сдвинулась с места. Это была забастовка трудящихся.
        Наплакавшись, бабка молча хлопнула дверью и ушла на огород. Даже без вопросов она поняла, что я с ней не пойду. Бабуля моя теперь тоже в позоре. Её, честной труженицы, внучка по дачам шныряет… Я бабку понимала.
        Надо было срочно реабилитироваться. Но как?
        Продолжая стоять за шторой, я смотрела в окно. Несколько часов так простояла, прямо ступор какой-то на меня нашел. Было больно и обидно. Да и что ещё делать - бабка ведь от души постаралась, так что мне теперь долго будет ни сесть, ни лечь…
        А как там Руслан? Вот кто бедняга. Втянула я человека. Его мать убила там, наверное… У неё-то наверняка средство наказания не ремень, а что-нибудь покруче. Надо Русланчика как-то вытащить. Замечательный он парень всё-таки. Нравятся мне такие. Он ведь не то что просто не трус. Герой!
        Представив, как сейчас мучает Руслана его свирепая мать и как он мужественно терпит и не сдаётся, я заплакала. Вовсе не из-за бабкиного ремня, нет! Это я сама по себе плакала - ведь Русланчик такой хороший…
        Но как ему помочь? Как?
        Я обмоталась шторой, перекинув её край через плечо. Это у меня с самого детства такая привычка - обмотаюсь, и кажется, что я королева в мантии, так что все обиды мне нипочём… И тут я увидела, что по дорожке в направлении нашего домика ковыляет Мурзик - дочка нашей жилички с первого этажа. Ну Мурзик и Мурзик, только почему она не на своей территории гуляет? Их же часть зоны отдыха выходит на ту сторону дома…
        Мурзик тем временем шла и шла. Деловито так. Наверное, они с мамочкой пришли в гости к Русланчиковым. Что ж это, у мамаши моего героя настроение такое хорошее, раз она гостей принимает? Да не может у нее после всего происшедшего никакого хорошего настроения оказаться!
        А девочка тем временем доковыляла до края газона. Присела, положила на камень какую-то бумажку. С сознанием исполненного долга отряхнула ручки, повернулась и потопала обратно.
        Что это она такое принесла? Я даже из дома вышла, чтобы посмотреть. Её мама что-то нам передать, что ли, захотела? Но почему через девочку? Почему сама не пришла?
        Некая догадка мелькнула у меня в голове. А если её мама тут вовсе и ни при чём?! Спрятавшись за кустами и оглядевшись - не следит ли за мной кто (маманя Русланчикова, например), я подняла бумажку, вернулась в наш домик и развернула её. Так и есть - я правильно предположила! Это было послание от Руслана!
        Пока я размышляла, как его спасти, он обо мне побеспокоился!
        «Варя, всё нормально! - так было написано в записке красивым, ровным, аккуратным почерком отличника . - Я рассказал всё матери. Она поверила!!! И теперь она со всеми разберётся - мало никому не покажется, я её знаю! Сижу «под домашним арестом» - так мама сказала. Наказан - т. к. (это я цитирую) «обманул её, шлялся где попало и подвергал себя риску. А я принадлежу не только себе». Вот. Так что ты не бойся - я с тобой! Всё будет хорошо! Руслан» .
        Непрошеную слезу я стёрла с лица этой же самой запиской. Чуть глаз углом не уколола. Но всё равно было приятно. Обо мне никто ещё так… Никогда… Эх!
        В тот же момент раздался стук в окошко, которое выходило на улицу. Я подошла и посмотрела. Конечно, это наши пришли: Натаха, Серый, Борька. «Выходи, будем разбираться!» - крикнул Борюсик. Но я показала им выразительный средний палец-fuck и, задёрнув шторку, отошла от этого окна.
        Тогда они перескочили через ограду и стали ломиться в дверь. Я вовремя закрылась. Постучали они, постучали, покричали, пообзывались. И ушли. Не сразу. Предварительно Серый выловил из бочки с коровьим навозом, который бабка специально по дорогам ходила собирать и ради получения удобрения для кустов в этой самой бочке квасила, целый совок жижи - и шмякнул ею прямо в наше чистенькое маленькое окошко. Вот собака он злая…
        Вот после этого, насмеявшись и обозвав меня всем, что только смогли придумать, они умотали. Нет, ещё громко пообещали, что, если я сама не явлюсь через час на разборку на пятак к речке, они снова придут и вообще весь дом навозом закидают.
        Ушли. А я осталась. Стало ещё обиднее. Фиг я буду с ними объясняться! Мои оправдания были бы похожи на детский лепет и перевод стрелок: «Это всё они, Парасолы-паразиты, а мы хорошие!» Ай-люли! К тому же я была поймана в компании с буржуйским дачником - а это вдвойне для наших оскорбление. Нет, я знаю, что при случае Наташка с удовольствием погуляла бы с таким крутейшим парнем не из нашего круга, как Руслан. И ещё бы хвалилась перед нами. Но уж огурцы бы с ним точно воровать не пошла.
        Эх-эх-эх…
        И тут в дверь снова забарабанили. Это бабуля пришла.
        «Открывай, зараза!»
        Она, кто ж ещё… Я открыла. Бабка злая, чуть не плачет, аж вся клокочет. Конечно, её сейчас по дороге все кому не лень запозорили. И в деревне, и в посёлке. Ремень она не нашла (я его под диван спрятала), так вручную набросилась.
        Я вяло отбивалась. И поняла, что на разборку к нашим идти придётся. И придётся попытаться всё объяснить. Только ради бабки! Чтобы ей за меня не доставалось. Была ещё, конечно, надежда на Русланчикову маманю. Но слабенькая. Ведь неизвестно, кого она будет выгораживать и чем её деятельность для меня обернётся. Может, ещё хуже окажется…
        Так что, вырвавшись из бабкиных рук, я побрела к речке.
        А бабка выскочила вслед за мной и бросилась к большому дому. К Русланчиковой матери. Извиняться хотела - я специально из-за кустов послушала начало их разговора. Но та так её отбрила, что бабуля чуть с крыльца не ссыпалась.
        «Если вы будете нарушать мой покой, я немедленно отсюда съеду, - заявила госпожа дачница. - Так что не надо ко мне с этим приставать».
        Хлоп - дверь закрылась.
        Я шмыгнула в калитку.
        Глава 6 Невеста повстанца
        Русланчик! Не прошла я и ста метров, как меня догнал Русланчик! Я только хотела поинтересоваться, как ему удалось выскользнуть из-под «домашнего ареста», но он перебил меня и радостно сообщил:
        - Я сбежал, Варя! Что ж мне там сидеть? Я видел, как к тебе эти, ваши… приходили… Ты куда сейчас идёшь?
        - К ним, - пожала плечами я. - Надо же всё объяснить.
        - Не ходи! - Руслан остановился и схватил меня за руку. Которую я с шипением отдернула: этой рукой я от ремня защищалась, так что она вся была в распухших полосках.
        - Надо объяснить им всё, - замотала я головой.
        - Нет! Надо быть выше этого! - Русланчик поморщился. - Зачем им объяснять, что ты и так не верблюд? Если они ведут себя, как… как… ну я не знаю… как дебилы какие-то, грязью по окнам кидаются, то чего с ними объясняться-то?
        Я хотела ему сказать, что это была совсем не грязь, а очень «ароматное», полезное, но из-за этого более «обидное» вещество, а также то, что на месте наших ребят я поступила бы точно так же, если не хуже. Но не стала Руслану ничего говорить. Он был чудесным - возвышенным таким, геройским. В его мире не было бочки с навозом, а огурцы если и воровали, то исключительно в игровых целях.
        - В общем, не надо тебе к ним ходить и объясняться! - уверенно заявил он и взял меня за руку. Здорово так взял - как мужчина, который умеет принимать настоящие твёрдые решения и спасать тех, кому нужна помощь.
        - А что же делать-то? - удивилась я. И руку его, конечно, не отпустила. - Не приду сама, они всё равно ко мне снова заявятся. И ещё хуже будет.
        - Всё. Тогда я знаю, что делать! - С этими словами Руслан потянул меня за руку и зашагал по дороге.
        - Куда мы? - спросила я.
        - В одно место, где они тебя никогда не достанут! - приподнятым голосом сообщил мой спаситель Руслан. - А потом моя мама всё уладит.
        Так мы оказались… на Весёлой даче! Убиться веником…
        Там было классно. Восхитительно, я бы даже сказала. Нашему дачному участку было далеко до всего этого!
        Потому что всё здесь было устроено на радость молодёжи. Не для Мурзиков и Тимофеечек. Тут тебе и теннисный корт - большой, в натуральную величину, а не просто площадочка, чтобы по ней с мячиком-ракеткой побегать, и роскошная барная стойка под навесом, и танцпол с дискотечными наворотами - колонками всякими, фонариками, которые, наверное, смачно перемигивались по вечерам. В отдалении был виден длинный глубокий бассейн с голубой водой. На его берегу стояли зонтики и шезлонги. К ним и двинулся Русланчик, которого без всяких препинаков впустил на дачу дяденька при входе. И меня, естественно, вместе с ним тоже впустил.
        Руслан таки держал меня за руку. Даже когда к нему подошли девчонки. Я чувствовала - он очень рад, что сейчас меня спасает.
        - Соня, Лиза, познакомьтесь, - улыбаясь девушкам, что остановились возле нас, сказал Руслан, - это Варя, хозяйка нашей дачи. Она со мной. Варя, знакомься.
        Умник! Какой же умник! Не рассказывает о моих проблемах - ну, что мы на самом деле тут попросту прячемся. А «она со мной» - говорит. Чудо! Чудо!
        Соня, старшая, мило со мной поздоровалась, предложила сока и искупаться. Лиза мотнула головой менее приветливо. Ну а что ей остаётся? Если даже она мне и не рада, что, гнать меня будет? Не будет. Тем более что я тут с Русланом.
        Мы уселись у бассейна на свободный диванчик-качели - практически такой же, как у нас на даче. Вернее, это Руслан уселся, а я просто прислонилась к металлическому столбу-опоре. Сесть мне было пока не на что.
        - Садись! - увидев это, тут же вскочил Руслан и, схватив меня за руку, потянул к диванчику.
        - Нет, не хочу, - снова зашипела я. - Я постою.
        Но на нас всё равно обратили внимание. И мне пришлось сесть. Я даже охнула - так больно было моим многострадальным спине и попе. Диван сразу закачался. А я старалась сидеть на нём ровно, чтобы не касаться спинки и не создавать себе лишних мучений. Руслан посмотрел на меня, оглядел спину и полосы на ней, которые хорошо просматривались на местах, не прикрытых майкой, - и, бедный, изменился в лице. Но я нахмурилась типа: «Молчи!». И он ничего не сказал. Только по пальцам меня осторожно погладил.
        Плохо, что я, когда из дома вылетала, не догадалась накинуть что-нибудь на себя - кофту какую-нибудь или хоть платок. Майка на тонких лямках и короткие шорты, оказывается, выставляли на всеобщее обозрение плоды бабкиного воспитания. Всё это Руслан и обозрел. У него тоже ничего не оказалось дать мне прикрыться - по случаю безумной жары Русланчик был в шортах и футболке без рукавов. А вообще меня немного знобило - то ли от нервов, то ли от того, что кожа аж горела там, где от ремня вспухла. Так что мне очень хотелось что-нибудь тёпленькое надеть. Или под одеяло забраться. И чтобы все отстали… Но это теперь будет так не скоро…
        К Руслану не спеша подошёл от бара расслабленный парень в жёлтой кепке и цветных трусах по колено.
        - Руслик, я слышал, ты тут у нас добываешь себе пропитание с риском для жизни? - усмехнулся он, пожав Руслану руку. - Что, экстремалом заделался?
        «Сам ты Руслик!» - зло подумала я. И даже качание нашего дивана остановила, поставив ногу на землю. За Руслана я собиралась начинать битву немедленно. Будут ещё тут всякие пёстрые трусы на него наезжать!
        - В смысле, Руслан? - удивилась Соня, которая снова уселась в шезлонг. - Что за экстрим?
        Она, видимо, не знала ещё о нашей печальной утренней истории. А придурок пестрожопый, стало быть, уже её где-то услышал.
        - Что ты там искал-то, на этом огороде? - веселился он. - Не-е, реально, криминальные приключения - это, конечно, сочно… Но в пять утра, да в теплице с огурцами, да чтобы накрыли и припозорили… Вы с подругой вместе, что ли, там были?
        - Вместе. - Руслан вскочил, и диван сильнее из-за этого закачался. Даже под коленки его стукнул, так что мой друг был вынужден поспешно отскочить.
        - Руслан, ты огурцы воровал? Прямо по-настоящему? - Из самого дальнего шезлонга вытянулась голова ещё одной девицы. Это она, в мою сторону посмотрев, так сказала.
        Я ещё не понимала, наезжает она на меня или нет, но на всякий случай решила обороняться. А лучшая защита - нападение. Это все знают.
        - Да, а что? - с вызовом спросила я.
        - Ой, так страшно же! - хозяйская Лиза испуганно посмотрела на Руслана. - А если бы тебя… вас… поймали?
        - Так их и поймали! - усмехнулся пестротрусый. - Ну, Руслик, ты реальный экстремал…
        - Поймали - и что? - на сей раз вылупила точно такие же, как у сестры, глаза взрослая Соня.
        - Били, что! - Пестрый баклан бесцеремонно махнул головой в мою сторону, типа: «Смотрите все!»
        - Ой-ёй-ёй! - Соня подбежала ко мне и принялась мою спину разглядывать.
        Я вжалась в качели и старалась ничего ей не показывать. Фиг!
        - Руслан, и тебя тоже… били? - Лиза подбежала к Русланчику - собираясь, видимо, оказывать медицинскую и психологическую помощь. Ну, прямо как невеста повстанца, честное слово…
        - Меня нет… - смутился мой - да, всё равно МОЙ! - соратник по сегодняшней смелой вылазке.
        Лизавета уже протянула к нему свои ручонки, даже по щеке Русланчика погладила. И продолжала стоять к нему вплотную, заботливо заглядывая Руслану в глаза. Ещё бы просюсюкала: «Где бо-бо? Покажи тёте?»
        И я не выдержала. Рывком поднялась с диванчика, подошла к ним и заявила Лизхен:
        - Руслан не пострадал. Помощь не требуется. Премного благодарны.
        После такого выступления даже я бы, мне кажется, засмущалась и отвалила куда подальше. Но на Лизу мои слова не подействовали. Глазки её сузились. Отступать Лизавета не собиралась. И от Руслана не отошла ни на шаг. Ну, не отталкивать же её?
        Мало того, что она не отступила. Лизон тоже начала нападение.
        - А тебя тогда кто бил? И за что? Я не поняла. За воровство всё-таки? Ты воруешь?
        - Нет! - возмутился Руслан. - Мы ничего не воровали!
        - А что тогда? Объясни! - потребовала Соня. Как самая взрослая.
        А на наши крики уже стекались люди. Откуда-то выползли ещё две девчонки, от теннисного корта пришли два парня, девушка с удивлённо-любопытным лицом спешила от дома.
        - Точно - вспомнила! Я тебя на рынке видела. Ты там что-то продавала. Кажется, пучки какие-то… Укроп или… Не помню точно, - заявила профурсетка из шезлонга. До этого она долго щурилась, я заметила. Видимо, вспоминала, откуда ей моя физиономия может быть знакома.
        - На рынке? - ахнула Лиза. - Ты торгуешь на рынке?
        - А что такого? - как можно независимее поинтересовалась я. На самом же деле мне хотелось просто сквозь землю провалиться. Руслан. Всё это слышал Руслан. Зря я от него тогда на базаре пряталась. Он всё равно узнал…
        - Да продавай, нам-то что, - пожала плечами профурсетка. - Вот только я хочу вспомнить, что именно ты продавала. Картошку, что ли…
        - Каждый крутится, как может, - продолжил пестротрусый. - Так чем торгуешь-то? Краденым?
        Я только хотела треснуть ему по роже, но у меня на пути встала Соня.
        - Что ты глупости говоришь, Кирилл? - заявила она, превратившись из строгой училки в адвоката. - Нельзя обвинять, не имея доказательств. Варя, Руслан, так расскажите нам про огурцы. Вы действительно хотели их сегодня… присвоить?
        - Нет!!! - завопила я.
        - Мы, наоборот… мы следили за преступниками! - ляпнул Руслан.
        И зря. Всем стало ещё более интересно.
        - Следили? - не поверил пестротрусый. - Руслик, ну ты гонишь…
        - За какими ещё преступниками? Что за бред? - снова превратилась в училку Соня.
        - Тоже мне, юные сыщики… - усмехнулась Лизка. - Как там тебя… Варя? И давно ты возомнила себя сыщицей?
        Да, видимо, она считала Русланчика своим парнем. И делиться им со мной не собиралась. Но тогда чего он меня сюда притащил?
        Эта дурацкая дачка и все, кто на ней находился, сразу мне разонравились. Они только сначала показались мне весьма милыми. А сейчас я вижу, что фиг-то там…
        В общем, я как-нибудь вытерпела бы всё. Даже слова придурка Кирилла про торговлю краденым на рынке. Что с дебила возьмёшь? Но не надо было Лизольде говорить «Как там тебя?» в мой адрес. Я ей не прислуга. Сейчас покажу, как там меня…
        Я схватила Руслана за руку и с вызовом посмотрела на Лизку. Та хмыкнула. И снова пошутила. Очень так хорошо пошутила - что её приятели стали просто откровенно надо мной глумиться.
        Соня, видимо, была уверена, что за всех тут отвечает. Поэтому она принялась требовать, чтобы мы немедленно поведали, что же на самом деле с этими огурцами произошло. Руслан стал объяснять, путаться в показаниях, стесняться, блеять - и всё потому, что Лизка смотрела на него в упор. А взгляд у неё был требовательный и удивлённый.
        Интересно, почему я должна им тут всё объяснять, оправдываться? Делать мне нечего, что ли? Или я в ч ём-то виновата? Надо идти к нашим - пусть лучше те глумятся. Они хоть поймут. А тут хор имени Лизки потеху себе нашёл…
        - Всё, Руслан. Ты знаешь, мне пора, - заявила я. - Пойдём отсюда.
        - Ну, погоди… - попросил он. - Дай же, я всё им объясню!
        - Зачем?
        Соня оказалась в центре действия. То есть рядом со мной.
        - А вот зачем. Я хочу выяснить, Варя, на что ты Руслана подбиваешь, - всё ещё как учительница, заявила Соня. Удивительно - выглядела она как поп-звезда на отдыхе, а говорила, как училка…
        Но мало ли, что она хочет. Соня ведь не милиция.
        - Да ничего я не буду объяснять! - отбросила я руку Руслана.
        Глазки Лизон радостно сверкнули. Ух, язва какая… Хотя - если бы я видела, что к парню, которого я хотела бы считать своим, прилипает какая-то фря, я бы… Ух!
        - Будешь! - разошлась тем временем Лизка. - Раз моя сестра спрашивает, значит, будешь. Нам не нужно, чтобы наших друзей всякие криминальные элементы сбивали с пути!
        - Да-а? Криминальные элементы? - Я обернулась к Лизке. - Это кто же, интересно, такие?
        - Это - ты!
        - Я?!
        - Да!
        В общем, мы начали с ней препираться. А остальные с интересом смотрели. И все, даже, мне кажется, Руслан, болели за Лизку. Нет, он, конечно, пытался что-то лепетать, но как-то всё неактивнее и неактивнее. А скоро и совсем замолчал, опустил голову и только вздыхал. Один раз прошелестел: «Варь, ну не груби ты…» Мне за такую фразочку ему треснуть по кумполу захотелось. Может, я и грублю, - но я же за правду борюсь! А Лизка что, не грубит, можно подумать?
        Все на одну! Нет, ну надо же - все на одну! Ух, буржуи проклятые! В общем, я сказала им всем, что я о них думаю. А Лизку вообще обозвала козой. Уже не помню, зачем. Достала она просто.
        - Сама коза! - взвизгнула та. - Я с такими, как ты, вообще не…
        Но я Лизку перебила:
        - А тебя никто и не просит. Так что флаг тебе в руки, барабан на шею - и иди возглавь колонну посланных на фиг! Поняла? А то отметелю, как Каштанку!
        Все замерли. Да, я могу сказать, если захочу.
        - Пойдём отсюда, Руслан, - снова предложила я.
        И, не получив ответа, поняла, что уйду одна. Ну и ладно! А Руслан пусть тут остаётся! Ещё я заметила, что Лизон-мармезон растерялась. Это приятно. И я уже сделала шаг, чтобы идти прочь от бассейна, как Лизка, красная от возмущения и ярости, готовая вот-вот заплакать, подскочила ко мне и, тяжело дыша, закричала:
        - Ты… Да ты… Да ты посмотри на себя! Ты, колхозница… Да тебе в руки надо ведро картошки - иначе ты никак не смотришься.
        Не знаю, что было обиднее - колхозница или Каштанка, но теперь и я тоже чуть не заплакала. Потому что все отморозились - и засмеялись.
        - Ха-ха - колхозница! - ржали пацаны.
        - Ведро картошки - и имидж готов! - подхватили девки.
        Я не выдержала - и толкнула Лизку. Хорошенько так, от всей души толкнула. И она полетела в голубую воду бассейна. Пока Лизетта там бултыхалась и фыркала, я точным ударом ноги зафутболила к ней туда же - пусть поплавают! - лёгкий столик со жрачкой и стаканами.
        На меня, конечно, тут же бросились. И опаснее всех был, наверное, огромный складчатый пёс, который, услышав вопли и увидев возню, с лаем понёсся ко мне с другого конца участка. Но я включила первую космическую скорость - и только меня они все и видели!
        В покорении заборов мне нет равных, так что я перемахнула калитку с сигнализацией одним махом - дядька-охранник только крякнул.
        И всё. А дальше была свобода.
        Я мчалась в деревню. Летела, как птица. Вернее, как лань облезлая. Как облезлая несчастная лань. Потому что обидно-то мне было не по-детски. Зверски обидно! Зверски…
        Глава 7 Сценарий «love story»
        Никто не знал, что здесь, в Листвянах, у меня есть ещё более надёжное, чем тот, дачный, наблюдательный пункт на дереве, укрытие. Моя собственная жилплощадь. Убежище моё. Дом.
        Сам-то деревенский дом наш завалился, в нем уже не жили. Таким его, кстати, и купили - развалюхой то есть он нам достался. Дверь и окна были заколочены, крыша в нескольких местах провалилась. Но я знала ход, который вёл с улицы в подпол. Среди кустов смородины, под бугром, заваленным кусками рубероида, старыми куртками, пальтушками и обломками ящиков, имелся лаз. Если приподнять крышку и в него юркнуть, а затем снова замаскировать этот потайной лаз, подтащив поближе рубероид и пару драных пальтушек, без труда можно было пробраться в подземелье, расположенное прямо под домом. Из него и в сам дом вёл ход - только крышку подними, и ты на кухне. Подпол был небольшим, но уютным. На бывших полках, где когда-то хранили запасы продовольствия, я устроила себе лежанку. Даже подушка и одеяло у меня там были.
        Вот здесь-то я и собиралась отлежаться - пролезла по подземному ходу, бросилась на свое лежбище, упала на живот. И заснула. Спала долго. Поесть, конечно, сначала хотела - тем более что еда на ветках растёт: и помидоры тебе в теплице, и огурцы, ягод прорва. Но сил их собирать не было. И я уснула. Без задних ног прямо-таки продрыхла до самого вечера.
        Пока бежала сюда, я плакала. Так наплакалась - что сил на жизнь-то и не осталось. Но сон силы восстанавливает, что ни говори.
        Так что выбралась на свет божий я тогда, когда он уже начал меркнуть. И скоро померк совсем. В смысле на ночь. Нашарила я в темноте несколько огурцов - и, быстро съев их один за другим, побрела к речке. Спину, плечи и задницу уже не щипало, теперь они просто ныли. Казалось, что по мне каток асфальтовый проехал.
        Я шла и вспоминала всю эту позорную историю на Весёлой даче. Руслан за меня заступался плохо. Можно сказать, совсем не заступался. И его компания весело надо мной издевалась… Некого винить. Я была сама виновата. Не того выбрала в напарники. И не нужно было лезть со свиным рылом в калашный ряд. Мажористой публике я и не могла понравиться.
        Ох, как в первый момент заныла моя тушка, когда я, скинув на тёмном берегу всю одежду, чтобы ничего не липло к пострадавшей коже, забралась в речку! Однако вода была тёплая, хорошая такая вода, и в ней мне стало гораздо легче, чем на суше. Так что нытьё тела оказалось даже приятным. Но постепенно я поняла, что тела почти не чувствую. И своей замученной души тоже… Я просто лежала, как плюшка на волне, покачивалась, иногда плескала руками. Если течение меня сносило, возвращалась на то же место, снова ложилась на воду. И ни о чем не думала.
        Пока с берега меня не окликнули.
        - Варька! Эй, вылезай! Сколько можно там отмачиваться!
        Бли-и-ин… Это ж Страшный! А я залезла в речку на законном пляже деревенских! Мой позор продолжается. Традиционный такой позор, как из анекдота - когда полезла тётенька в речку купаться, а одежду на берегу оставила… И мои манатки сейчас на берегу. Ну, вот только перед Страшным не хватало опозориться - он быстренько всем расскажет, как видел голую Варьку на пляже!
        - Не хочу! - беспечно ответила я.
        И поплыла по тёмной воде к «нашей» стороне. А тут ещё как раз луна взошла, яркая такая, мощная, - я была Страшному видна, как белым днём.
        - А я тебя уже давно жду! - сообщил Страшный. - Вылезай, замёрзнешь! Иди сюда, у костра погреешься!
        Тут я оглянулась, присмотрелась и увидела, что на «деревенском» берегу горит костёр. И возле огня мотается фигура. Страшный, понятное дело.
        - Сейчас, оденусь и приду! - стараясь не высовываться, я махнула ладошкой и поплыла к кустам на «дачной» стороне.
        - Так одежда-то твоя - вот она! - Страшный наглым образом помахал над головой жалкой кучкой моей амуниции. Вот гад, всё просек…
        Я промолчала и поплыла за поворот, скрывшись таким образом из зоны видимости.
        - Ты вылезай и одевайся, я отвернусь! - предложил Страшный.
        И тут мне сразу стало понятно, что я замёрзла. Пронеслись по телу мурашки, защипали следы бабкиных пыток, вода показалась холодной. Врёт ведь этот Страшный, так он и даст мне спокойно выбраться, наверняка какой-то подвох готовит…
        Или вылезти, фиг с ним? Ведь холодно-то как!
        И я вылезла. Да, скоренько переплыла обратно и, не спуская со Страшного пристального взгляда, выскочила на мелкий песочек пляжа. Страшный вёл себя хорошо - честно стоял ко мне спиной, головой не вертел, не оборачивался. Вещи мои лежали в парочке метров от него, я их еле нашла.
        Нашла, схватила и принялась на себя натягивать. Если трусы и шорты кое-как на меня налезли, то узкую майку на мокрое тело напялить оказалось невозможно. Было больно очень спине. Больно. Я не удержалась и протяжно ойкнула.
        - Ты что? - спросил Страшный. Так заинтересованно, взволнованно.
        - Ничего. Не поворачивайся! - крикнула я и присела. Снова ойкнула. И даже выругалась. Но не полегчало от этого. Эх…
        - Ты чего плачешь? - Страшный, спиной вперед, сделал по направлению ко мне несколько шагов.
        - Ничего.
        - Что у тебя болит?
        - Ничего не болит… Зараза! - Майка окончательно скаталась в мокрую колбаску, я зашипела и даже зарычала, слёзы полились сами собой. - Вот сволочь!
        С этими словами я со всей дури шлёпнула майкой-колбасой по земле. Тугой мокрый жгут вылетел из рук и затерялся где-то в темноте. А, ну и пёс с этой майкой! Да и пошло оно всё к черту!
        Если по дороге к деревне я просто плакала - то сейчас всё: не выдержала и разрыдалась. Плевать мне было на то, что я сижу тут, обхватив руками коленки, как голый жалкий Горлум, и на то, что Страшный всё это видит и слышит. Кто мне этот Страшный? Кто мне вообще все остальные люди?
        - Варя… - Страшный подскочил ко мне, но из-за своего собственного звукового сопровождения горя и обиды я не слышала, что он там говорил ещё.
        И тогда Володя Страшный решил меня то ли подбодрить, то ли расшевелить, то ли просто в реальность вернуть. Не знаю, что именно. Он лишь легонько и дружественно похлопал меня по спине. О, лучше бы он этого не делал!
        Я заорала, как резаный сайгак. Нет, как десять сайгаков! Как стадо больных, излупленных своими бабками сайгаков!
        За этим криком я не услышала, как Страшный то ли смотался, то ли улетел куда подальше от такого мощного звукового сигнала. Но я оказалась одна - по саднящей несчастной спине меня больше никто не хлопал.
        Вот и бросили все меня… Но не жалко, не жалко! Нет друзей, и это не друзья. Раз никому не нужна, значит, заслужила…
        Так я сидела, думала, слёзы лились бесконтрольно - сами по себе, всхлипы всхлипывались тоже, как хотели.
        И тут мне на спину легло что-то мягкое.
        - Это моя майка. Она чистая, - раздался голос Страшного. - Надень, замёрзнешь. Или давай помогу… Подними руки… Варька, подними руки и влезай в майку. Давай же, я на тебя не смотрю.
        Пришлось поднять по-малышовски лапки, чтобы добрый дядя Володя Страшненький надел на беспомощную детку свою здоровенную футболку. То ли я уже успела высохнуть, то ли футболка Страшного была такая уж здоровенная, не знаю, но она уже не намокла и не прилипла ко мне. В ней очень даже комфортно мне показалось. Я сразу и дрожать перестала.
        Дальше наш кинофильм был стандартным - мы перебрались поближе к огню, Страшный, как добрый психолог и верный товарищ, развёл меня на рассказ о том, что со мной случилось и отчего я так рыдаю. А я рассказала. Ничего нового, ничего интересного. Всё это мы сто раз смотрели, даже читали - в рассказах из слезоточивых журналов, которые наши дачные жилички выкидывали, а бабка вытаскивала из мусора и нам домой таскала.
        Ну что я могу поделать - наши посиделки показались мне такими скучными, такими обыкновенно-предсказуемыми, что я, конечно же, заплакала снова. Ужасно, всё ужасно! Снова положительный Володя Страшный, проявивший себя самым благородным образом - начиная с того, что честно отворачивался, когда я в голом виде из речки вылезала, и заканчивая накидыванием на замерзшую девушку своей одежды - стал меня утешать. Сейчас по голове успокоительно погладит… Точно, погладил. Теперь посмотрит в глаза и скажет: ничего, всё будет хорошо…
        Сказал.
        Глупость, глупость… Я разозлилась ещё сильнее. Но отчего именно злюсь, я не могла Страшному объяснить. Да и что объяснять? Что всё это сто раз было, а потому понятно и неинтересно: плохой мальчик и мальчик хороший, в одном я обманулась, зато другой проявил себя героем? Сейчас что будет - если по этому сценарию? Ну да, Страшный предложит свои услуги, - мол, он пойдет и моего обидчика Руслана отмолотит. А заодно и всех остальных обитателей Весёлой дачи. И я окончательно поверю, что мой истинный спаситель и герой - это он, Володя.
        Вот сейчас я внимательно присмотрюсь к Страшному и пойму, что никакой он не страшный, а самый что ни на есть принцеобразный… Тут же расчувствуюсь и пойму, что до чего ж я была дура, что не замечала такое богатство все эти несколько лет. И понесётся, и начнёт набирать обороты новая стандартная «love story»…
        А Страшный и правда оказался ничего себе. В смысле внешности. Без футболки, что была размеров на восемь ему велика и напоминала платье, он смотрелся очень даже выигрышно. Мышцы у него были такие настоящие - бицепс, трицепс, «квадратики» в районе пресса. Приятно посмотреть. Физический труд всё-таки хоть в этом бывает полезен.
        Да и вообще Страшный был хорошим. Вот что он сейчас делал? А Страшный вытаскивал из пакета хлеб, ломал его на куски, давал мне. Помидорами кормил, огурцами. Выкатил из костра картошину, очистил, ещё раз подул на неё, остужая, и протянул в мою сторону. Я молча взяла и стала есть. Вкусно было.
        И, как ни гнала я от себя мысли, которые заставляли меня плакать, думались они всё равно… Обмануть меня теперь трудно. Да, вот Страшный тут сидит весь из себя хороший - еда, забота, поддержка. А появись какая Лизка или ещё что посерьезнее случится - и он тут же про меня забудет, побежит себя, свой имидж спасать. Потому что каждый дорожит в первую очередь своей собственной пятой точкой. А помощь всем остальным персонажам - это уже по возможности, как получится. Это нормально… Но что же тогда делать? Ведь хочется же с кем-нибудь дружить - с таким человеком, которым можно любоваться, гордиться которым можно… Как я Русланчиком гордилась. Недолго, правда. Но это ладно, не будем об этом… С таким человеком дружить, доверять чтобы ему можно было. А кому доверять можно? Только надёжному, верному и сильному человеку. Не обязательно сильному в смысле физическом, а чтоб характер сильный. А иначе как-то неинтересно…
        Я видела - Страшный явно что-то хочет мне сказать. Но молчит, только ходит туда-сюда, от костра в темноту, коряги и сучья ищет, огонь поддерживает. Я и спрашивать у него не стала, что же именно он никак не скажет-то мне. Сама понимала - ничего хорошего в новостях сегодняшнего дня для меня нет. Особенно среди сводок местных происшествий.
        Тоска…
        Перестав жевать, я сидела, смотрела в огонь и думала. О том, что ничего мне уже не надо. Сейчас Страшный наверняка дружбу мне будет свою предлагать. Значит, я его интересую, раз он спасителем заделался? А мне всё равно! И не только из-за Русланчика, который «никаким» оказался. А вообще - из-за людей. Что ж они такие гнусные? Соседи наши - воры. Гранд-мамаша - надменная. Бабка моя - злая. Компания поселковая - дуборезы тупорылые, раз в то, что я ворую с дач, поверили. Лизхен с подружайками - буржуйки понтовые. Руслан - понятно. Страшный - да тоже… обычный. Лучше заниматься своим делом, а дружбу и любовь там с кем-то водить - это только нервы себе трепать. А дело у меня важное. Надо деньги зарабатывать. Зачем? Да хотя бы чтобы бабка и родители перестали надрываться, пожили бы в свое удовольствие, отдохнули как следует. Будет много денег, бабка перестанет жильцам прислуживать и перед покупателями на рынке лебезить, успокоится, станет добрая, расслабленная. И мы сами прислугу себе заведём. Нет, обижать её, конечно, не станем. Пусть только всё делает, а мы…
        - Ты знаешь, что тебя ищут? - Голос Страшного прервал мои сладкие мечты о богатой жизни и хорошем отношении к прислуге.
        - Кто? - не сразу, но всё-таки откликнулась я.
        - К твоей бабке приходила девка крутая. - Страшный сел возле меня. - Видимо, это и была та Соня, про которую ты рассказывала. Ну, в смысле старшая, с Весёлой дачи. Сказала, что ты там у них на даче посуду разбила. И стол. А самое главное, что сестру её в воду столкнула, а она плавать не умеет.
        Только миг мне было жалко Лизку. А дальше уже нет - я представила, как вся эта весёлая компания тащит её из бассейна. И успокоилась по Лизаветиному поводу совершенно. Не пропадёт, не утонет - ясное дело. Такая компания точно её спасёт.
        - А нечего обзываться! - отрезала я. И отвернулась. Пусть Страшный думает, что больше я на эту тему разговаривать не хочу.
        Конечно, мы все там хороши были. Что я, что они. Но вот с чего я так разозлилась, трудно теперь объяснить. Обидно мне стало. Особенно из-за Руслана, который язык проглотил. Да и вообще - они первые начали! Кто в пёстрых трусах выкондрючиваться начал и про торговлю краденым загинать? Кто меня «как там тебя…» называл?
        Я начала объяснять это Страшному. И тут снова разозлилась. Он кто мне - адвокат? В то, что я ему нравлюсь, не поверю. Мне Руслан тоже нравился. А после первого же своего позорного поступка разонравился. И я Страшному так же могу - сделаю что-нибудь не то, и привет. Тоже быстренько от меня откажется. А я ещё и расстраиваться буду. Фиг!
        Поэтому я вскочила на ноги, злобно посмотрела на Страшного и предложила ему с его добрыми намерениями мне помогать идти куда подальше. Хорошо так было мне говорить, конечно, в футболке-то я уже погрелась, продукты его съела… Ну и ладно!
        Страшный обиделся. Конечно, обидно, тут ничего не скажешь. Но лучше рубить все концы сразу.
        - Ночевать иди домой, - проговорил Володька, не глядя на меня.
        - Разберусь.
        - Все знают, что ты ни в чём не виновата.
        - Откуда?
        - Да Руслан твой парень нормальный оказался, - удивил меня Страшный. - Он фотографии, что вы там с ним наснимали, распечатал. Сходил вместе со своей матерью к людям, которые вас поймали, и им их показал. Там всё очень хорошо видно - как Парасоловы огурцы в теплице рвут… Так что всё в порядке. Можешь не париться. Иди домой.
        Стыдно. Правда, мне стало стыдно. Да почему я Страшному обязательно должна нравиться? А просто так, просто потому что он хороший человек, он мне помогать разве не может? Может, запросто! Я же ведь так могу. Вполне могу. Как-нибудь даже кому-нибудь помогу…
        Володя Страшный - просто золото! Видит, что мне Руслан нравится, и рассказывает про него всё хорошее. Бескорыстно.
        Так. А зачем он тогда над Русланчиком издевался, предлагал ему жареных колорадиков есть? Думал, что он конкурент в борьбе за меня? Или нет никакой борьбы? Что надо думать?
        Я окончательно запуталась. Сжала зубы, зашипела сквозь них - у меня всегда почему-то так получается, когда я волнуюсь и ничего не понимаю.
        - Варька, ну чего ты такая злая, я никак не пойму? - Страшный подошел ко мне.
        - Я не злая, я нормальная.
        - Злая.
        - А кому не нравится, тот может идти на хутор бабочек ловить… - Вот теперь я точно разозлилась! Ещё не хватало, чтобы Страшный сейчас умно заявил, что нужно быть проще, и тогда, типа, люди ко мне потянутся.
        Так, вот он и рот открыл… Но сказал совсем не то. Ошибочка у меня вышла.
        - Ты нашим никому не нравишься, - заявил вдруг Страшный. - Только мне.
        Вот это заявочки!
        - Врешь. Я Руслану нравлюсь! - сквозь зубы произнесла я.
        - Скоро перестанешь, - уверенно заявил Страшный.
        Ого!
        - Почему это? - больше я не знала, что спросить.
        - Он мне сегодня пообещал. Дал слово пацана.
        - А зачем?
        - Говорю же: я его попросил.
        Значит, Русланчик второй раз за сегодняшний день от меня отказался. Миленько! Молодец, Страшный! И сам даже не понимает, почему молодец. А потому, что теперь я про Руслана знаю всё. И никакие фотографии Парасоловых, пойманных с ворованными огурцами в руках, тут не помогут.
        Лихо у них это всё получается… Но и мы не с дуба ссыпались. В смысле я.
        - Да ладно, ты гонишь! - пришлось цинично сказать мне. - А вот если бы к тебе подъехал мой принц на белом «Мерседесе» и сказал: «А ну-ка откажись от Варьки, теперь она мне нравиться будет. А ты реально свободен!» Ты бы что сделал?
        - Ну зачем ты меня подначиваешь? - грустным - честное слово, грустным! - голосом да ещё как-то понуро спросил Страшный.
        - Хочу знать, вот и спрашиваю.
        - Ну, это же только слова… - неуверенно проговорил Володя.
        Ага, понятно. И этого припёр мой вопрос - он и дёрнул в кусты.
        А вообще-то мне обидно стало - как это я никому не нравлюсь? «Нашим»… Это он деревенских имеет в виду? Ну, в плане амур-тужур, может, и никому. А так и с девчонками у меня всё дружественно и нормально, и с пацанами. А если про других «наших» - поселковых, то есть - говорить, то там вообще без проблем. Я как я. Какая есть, с такой и тусуются.
        - Страшный, расслабься. Кому надо, тому я нравлюсь. А таких людей дополна и больше. Понял? Так что не надо «ля-ля», а то би-би задавит.
        С этими словами я демонстративно отвернулась от Страшного, отыскала на земле свою майку, отошла подальше. Скинула его здоровенную футболищу, не глядя, бросила за спину - типа: «Лови, Страшный, свое имущество!» - расправила свою мокрую майку, тряхнула ею в воздухе как следует и натянула на собственную тушку. Больно - не больно, значения сейчас не имело. Кажется, даже не больно, нормально. Затем повернулась к Страшному.
        Тот стоял со своей футболкой в руках.
        - Спасибо, я погрелась, надевай свою футболку, - сказала я.
        Если бы физиономия Страшного не выглядела такой свирепой, я бы подумала, что он плачет. А так… Так вообще понять было нельзя, что он чувствовал в данный момент. Может, и прибить меня захотел. Прямо вот тут, ночью, на берегу реки. А что, и прибьёт, раз так разозлился. И уплывёт мой труп куда подальше…
        - Злая какая-то ты… - вместо убийства тихо сказал Володька Страшный.
        Я хотела нейтрально бросить ему «Пока!», но теперь пришлось говорить другое:
        - А почему я должна быть доброй?
        Страшный не ответил.
        - Вот и не знаю, - ответила я за него.
        Ещё раз сказала «спасибо» и быстро пошла по тропинке вдоль прибрежных деревьев к мосту.
        «Злая, злая, злая…» - билось у меня в голове. Что значит - «злая»? А остальные какие? Лизка, что ли, добрая? Или наша Натаха? А вот Русланчикова мамаша - она какая, интересно? Вроде как злая. Надменная, высокомерная, привередливая. Много чего плохого, целую кучу плохого можно про нее сказать. А почему-то пошла к чужим людям неприятную ей девочку «отмазывать». И это перевешивает всю её злобность и надменность. Вот как это понимать?
        Я долго думала об этом - всю дорогу до дома. И почти у самой калитки вдруг сообразила: она не добрая и не злая. Она - справедливая. Да! Точно!
        От этой мысли мне сразу весело стало, осмысленно. Я тоже буду такой! Не в смысле толстой и заносчивой, а в смысле справедливой, суровой и беспристрастной.
        Я прямо даже представила себя такой - и жить захотелось! Чтобы делать что-то хорошее, справедливое, нужное людям. Особенно простым, которые сами не в состоянии за себя постоять.
        Парасоловы… Операция не завершена. Даже если часть её успешно осуществлена Русланчиковой матерью, моя миссия всё ещё не выполнена. Это перед пострадавшими владельцами огуречной теплицы доказана моя невиновность, это бабка моя отмыта от позора. А Парасолиха с подручным мужем не наказаны. А они должны понять, что так, как они, делать нельзя.
        И потому - дрожжи. Старые добрые дрожжи. А это значит - чьи-то проблемы и их активное разрешение: недовольные соседи, возня, денежные затраты, плывущие по участкам отходы жизнедеятельности… Всё по полной программе.
        Глава 8 Новый Железный Феликс
        Я пробралась в наш домик. Бабуля спала. Конечно, она тут же услышала, как я вошла, вскочила с кровати, бросилась меня обнимать, целовать, снова заплакала. Бедный ты мой человек…
        - Бабуль, а к тебе извиняться-то твои обидчики приходили? - успокаивая бабку, спросила я. - Им стало стыдно, что они на тебя наезжали?
        - Да прости ты их, Варечка… - всхлипнула бабан.
        Ясно. Не приходили. От них дождёшься! Это травить человека коллективно они горазды. А чтобы свою вину признать и попросить прощения за наветы - это фигушки…
        Мне захотелось всем, всем без исключения паразитам дрожжей в сортиры накидать, чтобы те забурлили, а их владельцы забегали, избавляясь от нежданной-негаданной неприятности. Свою подлость они всё равно никак не осознают, тут в кого ни ткни - все правы. И будут это с пеной у рта доказывать. Так что создание мелкой, но неприятной проблемы - лучшее для них наказание.
        - Ну что ты переживаешь, Варя? - продолжала бабуля, почувствовав, как я вырываюсь у нее из рук и напрягаюсь. - Да бог с ними! Всем свою голову не приставишь. А нам здесь жить… Ты голодная? Где ж ты была? Мы тебя все искали, я аж в деревню бегала, звала тебя, моя голубушка… Давай-ка, у меня картошка наварена, поешь. Или супчику… А конфет? Вот, конфет покушай, я взяла на базаре. С молочком, а?
        Есть я по понятным причинам не хотела.
        - Бабуль, да ты ложись, завтра рано вставать. - Я метнулась к холодильнику. - Молока я сама себе налью.
        Открыла дверцу холодильника, вытащила пакет с молоком. Бабуля обрадовалась. Ей так было неловко за то, что она меня лупила, что она, обычно такая сухая и сердитая, еле-еле сдерживала слёзы. Она ж не знала, что я совсем на неё не сержусь.
        - Ложись, ложись! - Я её снова обняла и подтолкнула к кровати.
        - И ты ешь скорее и ложись… - суетилась бабуля.
        - Ага, ага, - охотно согласилась я. - Но ты и сама-то тоже засыпай. А я справлюсь тут.
        Бабуля улеглась. Я пожелала ей спокойной ночи, погасила свет и оставила гореть только маленький плафончик над кухонным столом. Задвинула занавеску, которая служила в нашем с бабаней жилище чем-то вроде стены или перегородки, отделяющей кухню от комнаты. Налила молока в кружку, открыла холодильник и, прежде чем засунуть в него обратно пакет, вытащила из самого дальнего угла морозилки полукилограммовую пачку дрожжей. Замаскированную в обёртку из-под пластилина. Это специально - чтобы бабка в неё не лазила. А так я ей сразу сказала - это мой пластилин, буду лепить. Чтобы он не расплавился от жары, надо его в холодильнике держать. Она согласилась. Я ещё для верности хорошенько завернула пачку в два полиэтиленовых мешка. Так карающие дрожжи и ждали своего часа.
        Он пробил.
        Ещё минут пятнадцать я посидела - типа молоко пила (а я его и правда пила, да ещё и шоколадных бабкиных конфет под это дело изрядно слупила - вкусные, заразы!). Удостоверилась, что бабуля заснула праведным сном сельскохозяйственного труженика, и, подхватив пачку дрожжей, осторожно вышла на улицу.
        Ещё было совсем темно. Восток, который уже с середины ночи окрашивался нежным розово-голубым ясным сиянием, обозначился яснее. Но пока ещё всё равно в общем темно было. Дул тревожный ветер. Наверное, такой дует всегда, когда отважный воин-одиночка отправляется на бой или в долгое опасное странствие.
        Я вышла за калитку, снова расстроившись, что забыла надеть что-нибудь более конкретное, чем легкомысленная полумокрая маечка. Прохладненько. Но возвращаться я не стала - и плохая примета, и своё родное лихо будить не хотелось. А то вскочит это лихо, в смысле бабка моя неугомонная, и сорвёт мне операцию.
        Все пакеты и упаковки с дрожжей я сорвала возле дома, тщательно упрятала их в мусорный мешок. Причём коричневую бумажку с надписью «Дрожжи» я изорвала в мельчайшие клочки, распихала их по коробочкам из-под сока - для чего отвинчивала пластмассовые крышечки, высыпала клочки туда и завинчивала крышки снова. Кто будет искать улики внутри этих коробок? Ещё додуматься надо.
        Со склизким брикетом в руке я подошла к забору, чтобы осторожно перебраться на территорию Парасоловых. Это было нетрудно - у меня, естественно, специальная лазейка в ограде имелась. Никому - ни бабуле, ни им, ворюгам-соседям, - не приходило в голову, где именно она находится.
        И тут меня окликнули.
        - Эй!
        Не раздумывая ни секунды, я сбросила дрожжи в траву. Схватилась за куст каких-то высоких цветов, чтобы обтереть с ладони следы дрожжевых улик. И обернулась.
        Страшный. Это снова был он.
        Блин…
        - Что ты тут делаешь? - грозно зашипела я.
        Мне нужно было как-то унять сердце, которое увеличилось сейчас, наверное, до размеров лошадиного, а билось со скоростью сердечка испуганной мышки-норушки. Уж лучше бы оно вело себя как лягушкино-квакушкино, которой всегда всё по фигу, а потому сердце ее бьётся неторопливо. Тогда бы я вообще выглядела перед Страшным как Железная… ну, или хотя бы как Алюминиевая Леди. Или как Леди-Тиранозавр. Тиранозавры вроде бы тоже, как лягушки, холоднокровные?
        Хладнокровной и независимой - вот мне какой хотелось быть. Поэтому, подождав чуть-чуть, чтобы сбавило обороты перепуганное сердце, я как можно более спокойно и властно повторила:
        - И что ты тут делаешь? Ты разве не знаешь о неприкосновенности частного жилища?
        - А ты - не знаешь?
        - А я на своей территории.
        - А куда ты собиралась?
        - Я собиралась, Страшный, пописать под кустиком. - Обычно я такого не говорила. Но на войне были все средства хороши. Поэтому и сказала.
        И Страшный смутился. Честно!
        - А… Ну, да… А мне показалось…
        Он даже отступил на несколько шагов. Как будто я и правда собиралась осуществить то, что сообщила, прямо здесь.
        - Когда кажется - креститься надо. - Я была неумолима.
        - Понимаешь, я боялся… - начал Володька.
        - А не надо ничего бояться. И по чужим дачам шастать тоже нечего. Что ты у нас на участке делаешь, интересно?
        - Я…
        - Только не говори, что пришёл меня на танцы пригласить. В ваш деревенский клуб. - Я говорила, а сама уходила подальше от опасного района. То есть от загородки, отделяющей нас от соседей. Поэтому двигались мы - а Страшный брёл за мной - в сторону скамейки под вишнями. Как раз на другой границе - с территорией дачной жизни Русланчика. Потому что к нашему домику я тоже идти не могла - там же бабуля спит. Услышит. А выяснить, зачем сюда притащился Страшный, мне было необходимо.
        - Ну так что? - всё-таки по-прежнему полушёпотом поинтересовалась у Страшного я, садясь на скамейку. - И что мы тут делаем?
        - Я хотел проследить.
        - Что проследить?
        - За тобой проследить.
        - Зачем?
        - Чтобы успеть перехватить…
        - Что перехватить?
        Я продолжала его допрашивать, и Володька послушно отвечал на мои вопросы. Хоть и невнятно как-то, но отвечал.
        - Мне показалось, что ты могла бы… ну…
        - Ну? - Мне удалось это сказать не как Алюминиевой, а как самой настоящей Железобетонной Леди. Вот.
        - Показалось, Варь, что ты собираешься Парасоловым… как, помнишь… сегодня мне говорила… Отомстить. Ну, проучить их…
        Бедный Страшный! Вот ведь страдает… Ну чего он ко мне прицепился? Я злая, я веду себя с ним ужасно, сама знаю. А он всё никак не отстаёт. Вот это любовь! Но всё равно не верю. Не хочу - и не верю. Имею право.
        - В смысле - как «проучить»? - работала я под дурочку.
        - Ты сама про дрожжи мне рассказала, - наконец заявил Страшный. - Что хочешь им в туалет дрожжей бросить.
        Я сама знала, что рассказала. Вот только, спрашивается, зачем? Кому нужны были эти признания с рыданиями на берегу? Что ж я за слабак-человек такой? Кто ж выдает военные тайны первому встречному?! А Русланчику? Говорила ли я об этом плане Русланчику? Попыталась вспомнить - и никак не могла. То мне казалось, что говорила, а то - нет, что я ему всех подробностей своих планов не рассказывала.
        Понятно, почему я не могла вспомнить, - потому, что Володя Страшный сидел рядом и меня нервировал. Ведь он наверняка начнёт сейчас отговаривать. Что вот с ним делать? И чего он лезет?
        - Ничего я тебе не рассказывала, - упрямо заявила я. - Это ты сам придумал. Дрожжи какие-то…
        - Ну вот и хорошо! - неожиданно согласился Страшный. - Значит, ты не собиралась?
        - Нет.
        - Пусть живут себе.
        И этот туда же! Пацифист, как и моя бабка, которая только своих лупить горазда. Я не выдержала:
        - Но почему, почему, Володя, они должны «жить себе»? Зло не должно быть наказано?
        - Для этого есть милиция, - уверенно заявил Страшный.
        - Ух ты какой! А на то, чтобы нас обвинять и позорить, - милиция не нужна? Сами справились?
        Разговор намечался по второму кругу.
        - Да я за тебя переживаю, - сказал Страшный. - Ты же себе только проблемы создаешь! Парасоловым это всё как с гуся вода, понимаешь?
        Это для меня были не аргументы.
        - Смотри, Страшный, вот когда наши, поселковые, наехали на ваших - что типа кто-то из деревенских по дачам ворует, - вы что собирались делать?
        - Хотели табло им всем начистить… - буркнул Страшный.
        - Ну! То есть собирались разобраться своими силами. А значит - наказать обидчиков, которые возвели на вас эту… как её… напраслину. Так?
        - Так…
        - А если я хочу устроить Парасоловым, которые и есть реальные воры, такие проблемы, которые их отвлекут от преступной деятельности, - это, получается, никак нельзя. Так?
        - Ну…
        - Не «ну», а «да» или «нет». В смысле «можно» или «нельзя»! Понимаешь?
        - Понимаю, - кивнул Володька Страшный. И, уставившись на меня, заявил: - Нельзя.
        - А почему? Почему, Страшненький?
        - Да задолбала ты меня Страшненьким называть…
        - Ну, Красивенький. Извини.
        - Я не «красивенький».
        - А какой?
        - Нормальный.
        Я прямо даже зависла. Конечно, нормальный. Но все его зовут Страшным. Он вроде раньше не обижался… А, это же «love story», как я не сообразила!
        Стало как-то не по себе. Где-то в уютной спальне коттеджа, в каких по-настоящему отдыхать нам со Страшным даже не снилось, дрых Русланчик. Который от романа со мной сегодня отказался. А Страшный, в смысле нормальный Володя Страхов, можно сказать, это право для себя отбил. Что достойно уважения.
        Я даже представила себя прогуливающейся под ручку со Страшным (правда, нормально, а не с чужого плеча, одетым) по самым модным аллеям дачного посёлка. А что - очень даже ничего. Я бы сказала, что мы смотрелись бы как лучшая парочка дачного сезона. У нас Натаха любит составлять рейтинги - кого в этом сезоне можно считать лучшей парой. И из нашего круга, и из взрослых. Она же, Натаха наша, всё знает, всё видит.
        А Русланчик, славный благородный Русланчик… Да что Русланчик? Страдать по нему или не страдать было совершенно бесполезно. Ничего это всё равно не изменило бы. Пусть живёт спокойно. Буду вспоминать его в старости: «Э-хе-хе, внучки. Познакомилась я в молодости как-то с красавчиком. С прынцем, можно сказать, познакомилась. И такой у нас был роман, ни в сказке сказать, ни пером описать! (Про фотографирование огуречных воров я скорее всего внукам не расскажу. Это отдельная, можно даже сказать, детективная история, так что её в другой раз.) Но встали на нашем пути злые люди. Однако их происки не смогли помешать нашей любви! И появился тогда страшный и мощный Страшный, сразился он с прекрасным прынцем - и победил его. Так что досталась я, как невеста, победителю. Вышла за него замуж. И стала с ним жить-поживать, огурцов и другой сельскохозяйственной продукции на наших плантациях наживать…»
        Пока я обо всём этом думала, Володька сидел молча, не перебивал моих мечтаний о себе, прекрасном. (Хорошо, что он мыслей моих не умел читать, а потому не догадывался, какой бред мне мерещился.) Всё-таки да, из нас бы с ним хорошая парочка получилась… И совершенно неожиданно для себя - и уж тем более для Страшного - я вдруг спросила:
        - Слушай, а чего ты всегда ходишь в какой-то стрёмной одежде? Это у тебя стиль такой?
        Мне тут же стало стыдно - и я покраснела в лучах приближающейся зари. Хорошо, что ей долго ещё приближаться, а потому ни лучей, ни хорошего обзора пока не было. Вдруг у Страшного семья бедная? Вдруг средств нет? Да и какое моё дело? Вот дура, вот я кренделиха! Уж кто бы спрашивал про одежду - сама непонятно во что всегда одета. В самую дешёвую продукцию самых поддельных фирм на свете. И стригут меня к началу лета чуть ли не налысо - чтобы на шампунь меньше денег уходило. А туда же - чужим внешним видом интересоваться…
        - Володь, ты это, прости… - Я даже за руку Страшного схватила. - Я ж просто так спросила, мне всё равно на самом деле! И нормально ты одеваешься, рэпперы тоже в таком прикиде ходят - чтобы на много размеров больше одежда. Это реально круто. Да…
        И тут я увидела, что Володька Страшный улыбается. Смотрит на меня и улыбается. Но как будто кому-то ещё, а не мне. Не знаю, почему мне так показалось. Приглючилось, наверное.
        Но он, не переставая улыбаться, посмотрел уже явно на меня и сказал:
        - Да ладно, нормально спросила, чего… Ничего мы не бедные. А одежда эта вся - моего старшего брата. Он в армию ушёл, и ещё по контракту там остался. А я его жду. И ношу его вещи. Скучаю потому что.
        - А-а… - У меня отлегло от сердца. Зато оно снова превратилось если не в лошадиное, то в сердечко пони точно. И застучало быстро-быстро. Потому что пони чуть не заплакала.
        - Варька, только ты никому не говори, ладно? - Страшный вскочил с лавочки.
        Вскочил и снова уселся - чтобы, видимо, тоже успокоиться и не выдавать своего волнения. Конечно, он хотел оставаться страшным и суровым Страшным, хотел никому своих чувств не показывать.
        - Не скажу, конечно! - уверила я.
        И подумала: «Конечно, я никому не скажу. В плане чужих секретов я - могила. Ага, а по поводу своих секретов я… трепло - овечий хвост. Но это ладно. А Володька - наивный. Если он носит одежду брата, которая ему явно велика, но хочет, чтобы его трогательные чувства остались в секрете от окружающих, то почему он думает, что никто об этом не догадывается? Если брата его видели в этой одежде, а теперь видят Володьку - то что остаётся думать? И в то же время - одежда-то у него самая незамысловатая! Таких футболок, штанов и водолазок - да просто миллион! Вся деревня с одного рынка одета, да и поселковые пацаны экипированы на похожих торговых точках. Поэтому кому охота присматриваться и проверять - в свое или в брательниково одет сегодня Владимир Страхов? К тому же кличка Страшный, которая пристала к нему, говорят, с молодых юных лет, создаёт ему такой образ, когда на внешность его никто внимания и не обращает. Страшный - он Страшный и есть. Чего на него смотреть? Его лучше не злить, а то по чайнику можно получить - это да. Или на дело какое-нибудь подбить - это тоже круто, потому что он парень толковый.
Так что никто Страшного не засмеёт…»
        Вот что я подумала. И успокоилась.
        - Ты чего зависла? - осторожно толкнул меня в бок Володька. - Ты… Тебе смешно? Или думаешь, кому из ваших рассказать? Ладно, смейтесь, мне до фонаря.
        - Да почему мы должны смеяться-то? - Я правда удивилась. Нет, зря он мои мысли не читает. Лучше бы прочитал - потому что пересказывать то, как я про него хорошо подумала, мне было лень.
        - Ну, так… - Страшный пожал плечами под своей, нет, брательниковой широкой серой футболкой.
        - Вот что, Володя… - заявила я. - Если ты думаешь, что я могу тайну, которую мне рассказали, всем разболтать, то зачем тогда вообще мне её рассказал? Мог бы наврать чего-нибудь затейливого. Или сказать «не твоего ума дело». Я бы поняла. А раз уж решил секрет поведать, то…
        - Да я как раз верю тебе! - взвыл Страшный. Да, я такая, кого хочешь доведу. - Ну, просто подумал, что это как-то… по-бабски. Ждешь брата - и молчи. А я…
        - Это твоё право. Потому что это только твой брат. - Я абсолютно была уверена в том, что говорю. Но вот что там ещё заявил Страшный? - То есть что значит «по-бабски»? Ты что имеешь в виду?
        - Варь, Варя, давай не будем ссориться… - снова испугался Страшный. - Я вообще имел в виду. Ну - вообще. Я ж ничего против-то… Я не хотел…
        - Так я тебе правда нравлюсь? - не могла удержаться я. Спросить обязательно надо было.
        - Правда… - Страшный совсем никак не ожидал моего вопроса. Наверное, потому так и ответил. И тут же сам «завис».
        - А почему?
        Страшный на системный запрос не отвечал.
        А я не стала переспрашивать. Значит, не хочет отвечать. Может, не подумав, брякнул. Его право. Ладно…
        - Я не знаю, как на такие вопросы отвечают… - наконец включился в сеть Володька.
        - Да ладно-ладно, я просто так спросила, - замахала я на него руками.
        Потому что испугалась - сейчас он скажет, как обычно в сериале, что я нравлюсь ему уже давно, несколько лет, что это чувство, проверенное временем, что ни одна девчонка ему так ещё не нравилась. Что это серьёзно. На всю жизнь, конечно же. Да, или что я не такая, как все…
        Блин, и что ж я правда такая злая-то? Что за мысли у меня… как это называется… циничные? Что мне человек сделал плохого? Или я просто вредная? Или сериалов просто обсмотрелась, журналов обчиталась? Да я бы не сказала. В Москве я только и делаю в свободное от школы время, что на компьютере рублюсь. Или книжки читаю, когда компьютер занят. Это тут я как каторжная - ничего, слаще морковки (в смысле бабкиных сериалов и журналов из помойки), не вижу. Потому что книжек мне сюда взять не дали - чтобы от помощи в ведении хозяйства не отлынивала. Вот, наверное, и зверею. А вообще, нет… В школе я тоже пацанов обсмеиваю. Тоже в циничной форме. Поэтому они от меня, как от монстра какого, шарахаются. Так что никаких у меня романов. Даже на дискотеках никто танцевать не приглашает.
        Ясно. Я противная. Вот никого и не интересую. Стерва потому что, наверное. Это мне девчонки в школе не раз говорили. Только у них это как-то уважительно выходило. Даже, я бы сказала, с лёгкой завистью. Я ещё, помню, гордилась, когда слышала. Стерва - значит, не обидит никто. Вот мне как казалось. А на практике понятно, что гордиться нечем. Вот ведь…
        - Слушай, я много бы отдал за то, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь! - вдруг произнес Володька. И я немножко не успела додумать свою мысль.
        - А что такое? - спросила я. Ой, нет - хорошо, что он моих мыслей всё-таки не умеет читать!
        - Да ты куда-то пропадаешь, как будто вылетаешь. Вроде сидишь тут - а тебя на самом деле нету. Ты далеко где-то… И о чём ты думаешь?
        - А что? - как попугайчик, повторила я.
        - Да нет, всё нормально. Интересно просто.
        - А за что я тебе нравлюсь, ты всё-таки не будешь отвечать? - спросила я, перехватив инициативу. Ведь мне действительно очень хотелось это знать. Для самой же себя.
        - А обязательно надо говорить? - вопросом на вопрос ответил Володька. И уткнулся взглядом в землю.
        Хитрый Страшный, получается? А может, у человека и правда чувства. А я как раз наоборот - дура бесчувственная. Потому что смотреть в бинокль, как Машка Кафтанова с Борюсиком целуется, - это можно. Или за той же Натахой незабвенной наблюдать - как она с кавалерами прохаживается. А чтобы самой поцеловаться… А что? Сейчас самая подходящая обстановка. Страшный - парень симпатичный. Так что можно. Всем надо, все целуются. А я чем хуже?
        Но, выходит, что хуже. Хуже. Да. Потому что я ни с симпатичным Володькой, ни с прекрасным Русланчиком целоваться почему-то не хотела. Ага, а как Лизке-дачнице демонстрировать, что Руслан - мой парень, это я могла? Могла.
        Так в чём разница?
        Я вспомнила сегодняшнюю, нет, уже вчерашнюю историю на Весёлой даче. Конечно, заблокировав все неприятные моменты. Только про нас с Русланчиком вспомнила. И попробовала представить - вот он такой замечательный, красавец просто восхитительный и человек хороший. Смогла бы я с ним поцеловаться?
        Я всё-всё представила.
        И поняла: не смогла бы. Потому что неинтересно.
        Я баран. Не взрослая девушка четырнадцати лет, на которой уже пахать можно (да, кстати, и пашут) и которую в Пакистане, например, уже давно бы замуж отдали. А тормоз. Лопух. Тюха.
        Ну и ладно! Только пусть Страшный не обижается.
        Да он, кстати, никаких поцелуев-то и не предлагал. Так что расслабьтесь, девушка!
        Я и расслабилась. И сожалеть ни о чём не стала.
        Потому что на улице светало. А меня ждало ДЕЛО.
        Володька Страшный всё ещё терпеливо ждал, когда я вернусь к нему из своих мыслей. И дождался. Сколько минут я отсутствовала, пока обдумывала, что же мне делать с поцелуями, не могу точно сказать. Прилично, наверное. Потому что Страшный смотрел на меня уже изучающе.
        - Ку-ку, я здесь! - поприветствовала я его. И, вспомнив о том, что последняя реплика была его, решила поддержать разговор. - Ну да, об этом, конечно, не нужно вслух говорить. Я правда рада, что тебе нравлюсь.
        - Да?
        - Да. Честно - рада. А ты… а ты тогда можешь мне помочь?
        Ладно, видно, делать нечего. Пусть Володька из осуждающего меня народного заступника превращается в сообщника. Правда, Руслан тоже был сообщником. Но всё закончилось… А, неважно, как закончилось. И фигня, что всё повторяется. Такая, значит, жизнь.
        - А в чём помочь?
        - Говори: можешь помочь или не можешь? - Я была непреклонна. - Потому что я по себе знаю: если мне человек нравится, я для него на что угодно готова. А ты? Ты готов?
        После такого вопроса у Страшного не оставалось выбора. Либо отказываться от своих предыдущих слов - про то, что я ему нравлюсь, либо соглашаться. Надо же, я и на шантаж способна…
        - Или ты тоже откажешься от меня быстренько, как Руслан? - добавила я.
        Бедный Володька оказался припёртым к стенке.
        - Ну чего, Володь?
        - Да.
        - Что?
        - Да помогу, конечно. Только если ты хочешь… - начал Страшный, поглядывая на территорию Парасоловых.
        - Да, именно это, - кивнула я. - Это надо сделать, Володька. Пусть они помучаются, побегают, пусть решают проблемы с дальними соседями, которых они обязательно зальют своим дерьмом. Или ты считаешь, что пусть мучаются только те, у кого они деревья и огороды ободрали? Есть справедливость? Ну?
        - Есть, - вздохнул Володька. - Варька, тебе бы только на Лубянке работать. Ты прямо Железный Феликс какой-то. В юб…
        - За Феликса спасибо. А вот «юб» не надо! - отрезала я. Хорошо, что Страшный не заметил, насколько он мне польстил с этим самым Железным Феликсом. - Никаких «юб». Как видишь, я в шортах. Но надо идти уже, а то рассвело, Володька.
        Но мы даже подняться с лавочки не успели. Из-за поворота, прямо из мокрого, покрытого росой жасминового куста, к нам шагнула моя разлюбезная бабуленция, схватила меня и Володьку за шкирки и бесцеремонно заголосила:
        - Я о ней переживаю, а она тут с кавалерами любезничает! Мала ещё! Как на огород идти, бабке старой помогать, - так нет её! А как под кустами сидеть - так запросто! Вот я тебя хворостиной, Варька! Выхожу из дома, слышу: бу-бу-бу, бу-бу-бу! Кто, думаю, там такой? Вроде не дачники. А это ты им тут спать мешаешь! Хочешь, чтобы все дачники съехали, да? Съехали они чтобы все, ты хочешь? А где мы новых будем искать, ты подумала? Нет, ты подумала? Чего молчишь?
        Вариантов не было. Мы с Володькой переглянулись, одновременно изо всех сил дёрнулись, вырвались у бабки из рук - и побежали.
        Мы перепрыгнули через забор Парасоловых - показывать Володьке свою неприметную лазейку мне было некогда. Промчались наискосок по их территории - причём я с удовольствием растоптала грядку с каким-то экзотическим бамбуком. Чёрт его знает, что они там такое посеяли, в утренней розовой дымке всё казалось чем-то необыкновенным. Страшный с таким же удовольствием наступил на крупный блестящий огурец, который выкатился на дорожку между гряд, - наверное, Парасоловы растили его на семена и каждый день этим огурцом любовались.
        В общем, проскакали мы по вражеской территории, перемахнули на следующий участок, оттуда быстренько на улицу - и поминай, бабуля, как нас звали!
        По улице мы брели уже медленно. И смеялись.
        - А ты говоришь - Железный Феликс! - притворялась обиженной я. - А на самом деле - пожизненно угнетаемая Каштанка!
        - Но бабуля твоя - натуральный Малюта Скуратов! - вспоминая стремительное бегство, смеялся Володька.
        - Да, вот такая у нас семья, - соглашалась я.
        - Серьёзные люди.
        - Ты ещё мою маму не видел.
        - А она кто?
        - А она просто мама.
        - Так чего ж её тогда бояться?
        - А меня чего? - Мне было приятно Володьку подлавливать.
        - Ну… Да я тебя и не боюсь. Вот ещё…
        - Ладно, не бубни.
        - Пойдём купаться? А то мне уже скоро, сама понимаешь… Хозяйство - не фиг собачий…
        Мы отправились на речку. Кто не знает: купаться утром - это самый большой кайф. Вода гораздо теплее воздуха. Он и сам-то уже не холодный, а вода кажется необыкновенно тёплой. И такой спокойной, что просто на какую-то другую реальность всё это вместе похоже.
        Но сейчас я купаться не стала. Володька полез один. Плескался он недолго - прыгнул пару раз с «тарзанки» и выбрался ко мне на бережок.
        - Красота! - потянулся он. - Эх, хорошо быть просто дачником!
        - Хорошо, Володька, - согласилась я.
        - А ты куда сейчас? - спросил он.
        - Не знаю.
        - Слушай, а давай я тебе свою футболку оставлю…
        - Зачем? - Я испугалась, что он сейчас начнёт дарить мне самое лучшее, что у него есть, - вещи любимого брата. И что я с ними буду делать?
        Но всё оказалось проще.
        - Понимаешь, так видно, как над тобой бабуля потрудилась… - С этими словами он осторожно ткнул пальцем мне в спину.
        Я оглянулась, насколько смогла, и тоже посмотрела себе на спину. Места бабкиных изуверств превратились в багровые синяки. Было понятно - сейчас они багровые, а скоро станут конкретно синими. Как раз то, что надо девушке для абсолютной красоты. Так вот зачем футболка…
        Мне снова стало неудобно перед Володькой. Надо же - мысль уже не поднималась назвать его Страшным. Он ко мне по-человечески, а я всё капризничаю…
        - А ты?
        - А я домой же сейчас, - ответил Володька, поднимая с земли свою здоровенную футболищу и протягивая её мне. - Там переоденусь.
        - Спасибо. Я верну, - просто, без выпендрёжа сказала я.
        И нарядилась в ставшую уже почти привычной футболку.
        Володька нацепил свои тоже не по росту широкие штанища, затянул их как следует на поясе.
        - Так что ты делать-то сегодня будешь? - спросил он.
        - Придётся бастовать, - улыбнулась я. - Бабка нарушает мои права. Угнетает. Причём совершенно ни за что. Вторгается в мою личную жизнь. Так что я буду с этим бороться.
        - И на огород не пойдёшь?
        - Придётся не ходить, - ответила я.
        А сама подумала: «Тогда надо будет на участке убираться. А там Русланчик. И его маман. И все эти проблемы…»
        Утро наступило совсем. Володька щёлкнул браслетом своих тяжелых часов, - очевидно, тоже наследство братиково, - посмотрел на циферблат, качнул головой:
        - Ох, мать уже, наверное, сама коров выгнала… У нас же две коровы. А ещё свиньи - собаки такие… Так что побежал я, ладно?
        И взял меня за руку.
        Я его тоже схватила за руку. Так не хотелось, чтобы Володька уходил! Очень не хотелось! Но и с ним пойти я не могла. Что я там буду делать - у них дома? Кто я там такая? Или вместе с ним дойти до нашего огорода - и затаиться в собственном бункере? Выспаться бы там как следует… А если с бабулей на огороде столкнусь? Наверняка она уже примчалась, поливает.
        Нет, у меня своя жизнь. Где-то в траве у забора растекались мои дрожжи. Которые уже ни на что не годились. Придётся покупать новые. Ладно, куплю, не проблема. И заброшу в очко их раздрыги-сортира. Надо бросать туда мою мину замедленного действия, пока жара стоит! Обязательно сегодня сбегаю за дрожжами. И метну. Вот только ночь настанет…
        - Пока, Варька, - улыбнулся Володька.
        - Пока, - сказала я и вздохнула. Это само собой получилось, вышло как-то из-под моего контроля.
        - Но ты пообещай, что бросишь дрожжи только вместе со мной. - Володька поднял указательный палец к моему носу.
        - В смысле - и тебя туда же бросить? - удивилась я. - Не буду я тебя в сортир бросать. В крайнем случае, сам придёшь и прыгнешь.
        - Умная очень… - буркнул Володька, но всё равно лишился своего покровительственного пафоса. - Я имею в виду…
        - Да поняла! - Я рассмеялась. - Договорились, Володька. Операция назначается на сегодняшнюю ночь. Заходить будем с той стороны - в смысле не с нашей, а со стороны других соседей Парасоловых. Встречаемся в половине первого ночи на…
        - Я тебя раньше найду! - заявил Володька.
        Ну и ладно. Я же поняла - он специально перебил меня, чтобы за ним, а не за мной осталось последнее слово. Ну, в смысле решающее слово, установочное. Я не стала оспаривать. Всё-таки я сообразительная.
        - Хорошо. Тогда счастливо, Володька. И спасибо тебе.
        - За что?
        - Ну, за футболку, например. То есть за заботу. - Я говорила искренне. Так искренне, что даже заплакать захотелось. И откуда вдруг такая плаксивость привязалась?
        - Да ладно тебе…
        - Правда, спасибо. Это так приятно. - Я пожала обе его руки и помчалась вон с нашего пляжа.
        Глава 9 Полтора центнера с гектара
        Бабули не было дома. Ушла трудиться. И я тоже взялась за работу. Вылизала участок так, что можно телевидение вызывать и устраивать съёмки образцово-показательной передачи: «Лучшая дача сезона! Смотрите и учитесь! А лучше - приезжайте к нам, платите деньги! И вам обеспечат такой же прекрасный сервис!»
        И только я успела отволочь все пакеты с мусором к далёкой помойке и вернуться, как, конечно же, наткнулась возле нашего с бабкой домишки на Русланчика. Тот сидел на пороге. И ждал. Меня.
        Точно.
        - Здравствуй, - сказал он, поднимаясь.
        - Привет, - нейтрально кивнула я.
        - Я тебя жду.
        - Понимаю.
        Мне было интересно - ну, как именно он от меня «отказался» и как теперь планирует общаться.
        - Тут это… Мать с тобой поговорить хочет, - проговорил Руслан.
        - А ты?
        - Что - «я»?
        - Поговорить не желаешь? - Я саркастически усмехнулась. - Хотя, о чём теперь нам с тобой говорить-то? Я теперь только со Страшным разговариваю. С твоей лёгкой руки. И любезного разрешения.
        - Ты всё неправильно поняла! - Русланчик аж подпрыгнул.
        Ну чего вот я его довожу? Он же мне совершенно не нужен! Или нужен? Но зачем? Опять же - доводить? Дел я с ним иметь больше не желаю. Вот не могу и всё, если кто меня один раз разочаровал, вернуть к нему то отношение, какое было раньше. Хоть ты тресни, не могу! Хоть Руслан ни в чём совершенно и не виноват, а - всё… Вот смотрю на него и понимаю - не вернётся то, как я относилась к нему вчера. Обидно - и никак по-другому…
        А-а! Вот же что я хотела от Русланчика - узнать, как именно он от меня, так сказать, «отказался»! Правда… а оно мне надо?
        - Варечка, ну это же наши с Володькой дела, понимаешь?! - заволновался Руслан. - Это наш чисто пацанский разговор. Ну, в смысле, ничего интересного!
        - Да ладно, ладно…
        - Ну, я просто… Вы же давно тут живёте. Давно знакомы. А я… Вот мне и пришлось…
        - Всё, Руслан, всё, не волнуйся ты… - заговорила я. - Мы действительно всё забыли. Я только не поняла, чья мать-то со мной поговорить хочет?
        На Руслана жалко было смотреть. Он мучался. Ну а нечего со мной было связываться! Связываться - а потом «отказываться». Что это за друг такой? Никогда я этого не пойму, по-пацански об этом будут разговаривать или по-обыкновенному. Значит, не так уж он нашей типа того «дружбой» дорожил. Да и какая там дружба - два дня! Хотя я бы и такой короткой дружбой дорожила. Но кто меня знает… Ведь не такой уж я подарок, чтобы от меня «не отказываться». Так, поехали думать то же самое по третьему кругу… Стоп, машина!
        Всё, пусть Руслан мучается. Его проблемы.
        - Ну, Руслан, о чём?
        - Не знаю, - ответил Руслан. И даже оживился - ведь разговор сошёл с неприятных рельсов. - Пойдём в дом.
        Ого!
        - Ну, пойдём.
        И мы пошли. Взошли на второй этаж, миновали девушку-няньку, что усаживала в детский стульчик Тимофеечку, который ломался, как гороховый блин. Интересно, и что из него вырастет? Наверное, особо редкий капризный фрукт.
        На диване в гостиной восседала гранд-маман. Я понимаю, что никакая она ещё не гранд-маман, потому что это по-французски значит «бабушка». Но больно уж она была «гранд» - значительная такая женщина, полтора центнера с гектара, как называет таких моя бабулька, сама старушонка тощая до засушенности и мумифицированности, но зато быстрая и шустрая.
        - Здрась-сь-сьте.
        Я решила дать прощальную гастроль. Пусть знает, что мы, простые люди, тоже за свою честь о-го-го как постоять можем. Это вам не история про барыню, Му-Му и её забитого Герасима. Я-то, Варвара Тобольцева, не Му-Му и уж точно не Герасим. А всех не перетопите!
        Поэтому я и начала прикалываться, поэтому шаркнула ножкой и поздоровалась самым тупообразным способом.
        - Варя, доброе утро, - очень даже миролюбиво заявила гранд-дама, Русланова мама. - Проходи, садись.
        - Премного благодарны, - голосом подлизы прошелестела я, глупо кивнула, ещё глупее хмыкнула (надеюсь, на лице у меня было выражение абсолютной дебильности). Но не сделала ни шагу.
        - Ты проходи, Варвара, не стесняйся. - Мать Руслана поднялась с дивана и протянула ко мне руку. Для подобострастного поцелуя, что ли?
        Я не сдвинулась с места. Пришлось ей подойти совсем близко. Маман взяла меня за руку и начала пытаться подтащить к столу. На котором, я заметила, было всё приготовлено к попойке чаем.
        - Давайте, ребята, выпьем чаю, - предложила гранд-мамаша и махнула Руслану, а тот помчался к столу и принялся отодвигать стулья.
        Ладно, мы уселись.
        - Ой, а я только что с помойки. Мусор таскала… - Я помахала в воздухе ладонями, шмыгнула носом - ну, совсем как дурочка-уборщица. Типа чтоб знали, кого за стол сажают, и не обольщались.
        - Это не проблема.
        И Русланчикова маман протянула мне коробку влажных салфеток.
        Очень эффективные штуки, надо сказать. И удобные, и смерть микробам. Если не всем, то большинству точно…
        Эх, всё предусмотрено, всё продумано.
        Но ничего. Я вам, буржуям, ещё насолю. Всё только начинается.
        Самое обидное, что нужной злости у меня сейчас не было. Обычно, если я разозлюсь, разволнуюсь, обижусь на какую-нибудь несправедливость, - у меня такой кураж разыгрывается! Я горы свернуть могу! А тут что-то никак. Нужной злости на угнетателей я никак в себе вызвать не могла. Задор куда-то делся. И я не стеснялась, нет! Я даже не боялась того, как со мной родители и бабка обойдутся, если недовольные дачники посреди лета съедут из нашего коттеджа. А ведь это будет ужас что…
        Понеслась вкусная еда. Хотелось навалиться и сожрать всё, что на столе было. Но я делала вид, что обожрамшись мы уже, барыня, - кое-как, с видимой неохотой кусала какой-то коржик, поковырялась в желе, дрожавшем в красивой одноразовой формочке, выкидывать которую - просто свинство, потому что она выглядела, хоть и пластиковая, а как хрустальная. Я жутко злилась на жильцов, когда приходилось такие красоты в мусоре находить. Но куда девать подобное имущество, тоже не знала. Не коллекционировать же?
        - Варвара, пожалуйста, не сердись, что всё так вышло, хорошо? - вдруг заявила маман.
        И коржиком я всё-таки подавилась. Но сделала вид, что нет. Наверное, мне это удалось.
        - На что не сердиться-то?
        - И прости нас. Меня.
        И это всё говорила королевских кровей Русланчикова мамаша!
        Из стены возникли руки. Не пугайтесь - это глюки.
        Вот так глюки…
        - Ты смелая и умная девочка. - Речь из области фантастики продолжалась. - Это постыдная история. А люди, ты сама понимаешь, бывают глупы и жестоки. Поэтому я за всех тех, кто тогда тебя обижал, прошу прощения. «Тогда» - это чтобы ты сейчас не ёрничала - это тогда, когда вас с Русланом схватили. Вот когда. Понимаешь?
        - Конечно.
        - Поэтому… - Гранд-дама-мама подошла ко мне, положила руку мне на плечо и заглянула в лицо. - Давай с тобой дружить тоже. Я таких, как ты, уважаю.
        - Так я это… оторва! - вовремя вспомнила я и с вызовом посмотрела на маман. - И к тому же грубиянка. Да, можете убедиться.
        - Исправим, - невозмутимо заявила мать Руслана.
        - А зачем? Мне и так хорошо.
        - Ну, тогда ладно. - Мамаша улыбнулась. - Может, оторва - это не так уж и плохо, а? Хочешь - оставайся и грубиянкой. Будем за тебя перед остальными друзьями просто извиняться.
        - А зачем вам со мной дружить? Я не понимаю. - сказала я. - Честно.
        Я честно не понимала. Но тётка эта, которая полтора центнера с гектара, мне всё равно нравилась. Я пыталась найти подвох во всём этом. И не находила.
        Пока.
        Найду. Посижу ещё и найду. Зачем ей нужна дружба с собственной прислугой, я не понимала.
        - А зачем вам дружить с дочкой прислуги? Скажите. Только честно. - Я пристально уставилась на мать Руслана.
        Сейчас или как-нибудь похвалит, или обидит. Ну, тогда держись… А вы, мои несчастные родители, прощайтесь с деньгами. То есть с дачниками.
        Похвалила. Приятно. Вот так:
        - Если человек что-то собой представляет, то всё равно, кто у него родители, - сказала мамаша. - А ты - личность. Оставайся такой. Хорошие манеры, конечно, никому не повредят. Но это тебе самой выбирать - иметь их или не иметь. А бедность или богатство - часто явления временные. И в том, что ты работаешь, нет ничего зазорного. Веришь мне?
        - Верю.
        - Ну и хорошо.
        Маман протянула мне руку. Не для поцелуя. Для дружеского пожатия. И я руку пожала.
        Правда, хорошая она тётка. Всё-таки недаром она мне сразу понравилась.
        Всё это время Русланчик сидел, низко склонившись над чашкой, ёрзал на стуле и улыбался, как праздничный тортик. Очень, видимо, был доволен, что мы с его родительницей замиряемся.
        Оркестром нежных гномиковых инструментов заиграл на диване мобильный телефон. Гранд-дама элегантным щелчком открыла его.
        - Сонечка! - радостно заговорила она. - Да, да, отлично!
        В общем, через пару минут к дому подъехала машина, и в гостиной оказалась девушка Соня. С Лизкой.
        Они тоже приехали, оказывается, меня поздравить.
        - Лиза, Варя, помирились бы вы, что ли… - подтолкнула нас друг к другу мать Русланчика.
        На душе у меня было такое праздничное добродушие, что я улыбнулась Лизхен, пожала плечами, развела руками, типа: «Да какие проблемы?! На раз помиримся! Делов-то!»
        И все обрадовались.
        Мы с Лизкой даже обнялись. Я похлопала её по спине и шепнула на ухо: «Забирай!»
        Но она не поняла. А я Руслана имела в виду: раз он ей нравится - пусть забирает. Он ведь хороший, как все здесь (вот что значит добродушное настроение!). Так что пусть она с ним отношения строит.
        И я ещё раз обняла Лизетту (сеструха её чуть не прослезилась!) и уже громче зашептала: «Руслан совершенно свободен!»
        Подарив Русланчика, я отлепилась от Лизки. И, отступив ещё на шаг, встала себе в сторонке.
        Лизкины глаза расширились. Она замотала головой.
        И, раскрыв объятья, бросилась ко мне…
        Мы обнялись, как старые подруги, вернувшиеся в пансион благородных девиц после долгой-долгой - в размере двухнедельных каникул - разлуки. Очумевшие зрители всерьёз готовили носовые платки - такой трогательной сцены ни Руслан, ни его маман, ни Лизкина сестрица, наверное, никогда в жизни не видели.
        А мы обнимались! И Лизка шептала:
        - Да ты что?! Ты такая классная, такая вся крутая - воров гоняешь. Руслану со мной не будет так интересно…
        - За-би-рай! - в самое ухо талдычила ей я. - Но, если он тебе не нравится… Тут есть на посёлке одна девчонка, Натаха, она уже давно глаз на Руслана положила…
        - Нравится! - Лизка уже собралась от меня отклеиться (ну, правда, сколько можно обниматься?), но снова прильнула к моей тушке и ощутимо больно похлопала по следам лупки ремнём. - Только ведь ему ты нравишься, так что…
        - Ты больше нравишься. Я видела! - с полной уверенностью заявила я. Кто его знает, наверное, конечно, приврала. - Поэтому я тебя в бассейн и скинула.
        Это тоже была не совсем правда. А там - кто её знает? Правда имеет свойство видоизменяться. И ничего она не одна всегда. Она разная.
        И Лизка засияла. Видно, вспомнила свой полёт в бассейн - и обрадовалась. Как-никак, пострадала за любовь!
        Если бы мы с ней обнялись в четвёртый раз, зрители бы всё поняли. Что это обман, бутафория, театр. После чего расстроились бы - ведь и Соня, и маман Руслана искренне хотели, чтобы мы помирились. И верили, что мы миримся по-настоящему - забыв и про Каштанку, и про крестьянку с ведром картошки.
        Да мы, кстати, и сами про это не думали. По крайней мере я точно про Каштанку с крестьянкой забыла. Чего ж всякие глупые слова помнить, если есть дела поважнее. Передача из рук в руки молодого человека, например…
        Не сговариваясь, мы с Лизон отошли друг от друга. Быстренько похвалив нас, маман и Соня отправились за стол. Мы с Лизкой перемигнулись, я показала ей глазами на Русланчика. В значении: «Действуй!»
        Она поняла. Кивнула мне. Я развела руками: «Не претендую!»
        Они с Соней позвали меня в гости. Я заявила, что много работаю - надо ежедневно следить за домом и поддерживать порядок. Так что по гостям некогда ходить. А бабка у меня старая, одна не справится.
        Тогда Соня и Лизка пригласили на день рождения. Лизкин день рождения. Во второй половине августа.
        - Спасибо, - ответила я. И добавила в своей добродушной манере: - До него ещё дожить надо.
        - Постараемся, - уверили меня девочки.
        И уехали на своей красивой машине.
        Нельзя сказать, что с этого дня мать Руслана стала со мной как-то особенно нежна и дружелюбна. Не тот она была человек, чтобы сюси-муси разводить. Единственным персонажем, на которого эти её сюсики-мусики-гулюсики распространялись, оставался, как нетрудно догадаться, прелестный Тимофеечка. Не понимаю, зачем такая умная женщина превращает младенца в столь мерзко-капризное существо? Но это было, конечно же, не моего ума дело.
        А в тот знаменательный день я, после посещения буржуйской гостиной, отправилась на рынок. Там, в продовольственной палатке, продавались дрожжи. Их нужно было купить. Ведь план справедливого возмездия так и не был пока приведён в исполнение.
        Наши с бабкой рыночные знакомые - народ простой. Так что ожидать от них в свете последних событий можно было всего, что угодно.
        И что ж вы думаете? На рынке меня ждал триумф! Да, наверное, именно так жители средневековых городов встречали победителей. Или тех, кто вернулся с какой-нибудь выигранной королевской битвы. И хоть выглядела я, по мнению простых рыночных людей, наверняка вызывающе, никто не обратил на это совершенно никакого внимания! А я была уверена, что непременно какая-нибудь бабка возмутится, во что нынче молодёжь выряжается и выходит в приличное общество себя показать, других посмешить. А видок у меня был ещё тот - свисающая ниже колен серая широченная футболка Володькиного брата напоминала балахон вышедшего прогуляться привидения. Короткие и, из-за отсутствия времени, не помытые волосы злобно торчали в стороны без всякой системы. И мне это всё нравилось.
        Видно, сегодня рыночной публике это понравилось тоже. Или народ такой мелочи не заметил. Скорее всего…
        - Варенька! А вот сальца передай бабуленьке! - совал мне в руки свёрток мужик из мясных рядов.
        - А ну-ка творожка возьми! - схватила меня за руку деревенская молочница - конкурентка матери Володьки Страшного.
        - Не серчайте - все могут обознаться!
        Но больше всех бросались на меня овощеводы и садоводы. Наши, дачные. Ещё бы - ведь именно они считали меня угрозой своим урожаям. А теперь…
        - Варя, а ты знаешь, что Парасоловы сегодня уехали? - сказал вдруг один дедуля. - Да, закрыли дом на ключ и в Москву подались. Я с ними утром на остановке стоял. Разговаривать особо не стали. Дела, говорят, внезапные появились, надо съездить в Москву. Сели в автобус - и укатили. Вещей при них много было.
        - Насовсем уехали?
        Я этого не ожидала.
        Выходит, вот она, шапка на воре! Горит! Весь сезон Парасолы не уезжали никуда из Листвянки, а тут - на тебе! В Москву! Это, конечно, неспроста. Придётся денёк подождать, не бросать им дрожжи, а то, если они не вернутся, тем соседям, которых из их сортира запрудит, придётся самим со всем этим возиться. А такое не входило в мои планы. Так что дрожжи, которые я уже купила, придётся пока засунуть в морозилку. Чтобы, как только Парасоловы вернутся в Листвянку, - хоп, плюх, бульк! - и совершить задуманное.
        - Кто их знает, может, и насовсем, - пока я размышляла, произнёс дедуля. Погладил меня по голове, подвёл к помидорам, которые были разложены на прилавке, велел выбирать, сколько захочу.
        Чтобы не обидеть деда, я взяла один, поменьше. Большие пусть продаёт. Уж кто-кто, а я знала цену и помидорчикам, и огурчикам, и тому, как они нашим доставались.
        Взяла и тут же вонзила в помидор зубы - очень хотелось есть после недавних сладчайших угощений.
        - Спасибо.
        У меня набралась целая сумка подарков. Все дарители, да и остальные, велели кланяться бабушке. Уверена, что, когда она тут появится, её то же самое ждёт. Не зря, получается, она меня лупила. Да, жизнь такая: белая полоса - чёрная, белая - чёрная. Так я думала, пытаясь оправдать синяки, спрятанные под надёжной футболкой Володькиного брата.
        Глава 10 Сердце мангуста
        Да, я эту футболку не стала снимать, когда домой пришла. История с Володькой и его братом каким-то глупым образом грела мне сердце. И хоть на улице было по-прежнему жарко - длинная широченная футболка-платье всё равно оставалась на мне. Она по-другому грела.
        Так я в ней весь день и ходила.
        Вернулась с огорода бабка. Мы с ней снова успели поругаться, потом помириться, вымыть как следует сауну, подстричь газон и приготовить ужин. За это время я умудрилась даже минут пять мило поболтать с Русланом - словно ничего и не было.
        А ведь и не было. Что было-то? Просто дело, на которое я отправилась с человеком. Который, кстати, и довёл это дело до конца. В отличие от меня. Фотографии распечатал. И не побоялся своей серьёзной матери обо всём рассказать. Поэтому хорошо я относилась к Руслану, очень хорошо. Не было ни любви, ни ревности. У него, наверное, тоже. Да и бывает ли всё это? Фиг его знает…
        Мне было нормально. Да, нормально совсем. Но обидно, что я какая-то такая… невлюбляющаяся. Я пыталась разозлить себя тем, что отдыхающий Русланчик сейчас миленько с Лизхен беседует, она ему глазки строит, и прочее. А нужной злости всё равно не возникало.
        Приходила ко мне наша поселковая тусовка. Пришлось выйти за загородку. Я стояла с ребятами и девчонками на дороге, слушала, как они мною восхищаются, как обещают, что теперь тоже будут за всеми следить - чтобы нового дачного вора не допустить на грядки трудолюбивых соседей.
        Натаха и девчонки интересовались про меня и Русланчика. Я что-то такое равнодушно-невнятное ответила. Они, кажется, успокоились и даже обрадовались.
        А ушли - и я затосковала. Забралась на лиственницу, устроилась в своей смотровой башне, оглядела в бинокль округу. Жалко, что не весь посёлок был виден. Но сколько возможно, мы просканируем.
        Вот опять Борюсик по кустам чистотела шарит, выбирает стебли помоложе, посочнее. Намажется, будет прекрасен. Хоть он Машке Кафтановой и с прыщами нравится…
        Вот Натаха куда-то по дороге нарезает. Останавливается, в зеркальце себя рассматривает. Только мне, видимо, по барабану собственная внешность. А остальные вон как ею озабочены…
        Мелочь детская туда-сюда на площадке мотается - хорошая в посёлке площадка, до ночи можно на ней барахтаться. Я тоже тут всё детство провела - бессмысленное которое, песочно-куличковое имеется в виду…
        Вот ребята тусуются, что-то мутят. Жалко, не слышно, что они говорят. Надо бы какими-нибудь подслушивающими устройствами запастись. А то обидно даже…
        Взрослые дачники. Что с них взять - дачники как дачники. Копошатся-стараются…
        Я наблюдала за дальними рубежами, поэтому не заметила, как возле нашей калитки появился Володька Страшный.
        В смысле просто Володька.
        - Варя! Эй, ты где? - закричал он.
        Я его голос, конечно, сразу узнала. Вот ведь! Придётся у него на глазах с дерева спускаться. Можно, конечно, не откликаться - так я свой наблюдательный пункт не выдам. Но ведь тогда Володька покричит-покричит и уйдёт. Этого совсем не хотелось.
        Но и сдавать домик на дереве не хотелось тоже. Кто мне Володька, чтобы вот так вот ему сразу все свои секреты вываливать?
        Я сидела и думала. Хотелось рычать - потому что я не знала, что делать.
        Володька покричал-покричал и, как я предполагала, ушёл… Ох, какая же я глупая, какая бестолковая девушка! Почему я всё себе порчу, всё разрушаю? Кому он нужен, этот домик? Всё равно Страшный, в смысле Володька, на дерево, которое возле нашей дачи, прямо на участке растёт, не полезет. Так что какая это тайна?
        Я безумной белкой слетела с лиственницы, выскочила за калитку. А нету Володьки, ушёл. Я пробежала по дороге вправо до самого поворота, потом влево. Его нигде не было. И я плюхнулась на деревянный ящик, который с незапамятных времён прижился возле нашей калитки. Бабка моя на нём любила посидеть в свои редкие минуты отдыха. Посидеть, на прохожих поглазеть и с ними же поболтать, если удастся привлечь. А я сейчас плюхнулась, сжала руками бессмысленную свою головёнку. Даже завыла.
        А потом опомнилась - блин, да что ж я, как на арене цирка, тут на виду у всех убиваюсь? И отправилась грустить домой.
        Стукнула дверь - это появилась бабуля, которая в большом доме что-то начищала. Села, включила телевизор. Вместе мы стали смотреть сериал. Время шло очень весело.
        И в тот момент, когда я уже даже готова была начать сочувствовать какой-то совершенно несчастной парочке, угнетаемой всеми, кому было только не лень их помучить, кто-то постучался к нам в окно. Слепив на лице суровое выражение, бабуля выглянула.
        - Варьк, это к тебе, - усмехнулась она.
        Но ничего не добавила. Не до меня ей было - в телевизоре страдали люди.
        Я, конечно, очень хотела, чтобы за окном оказался Володька. Хотя зачем он мне нужен? Дрожжи бросать мы сегодня не будем - этот вопрос я уже решила. И поняла, зачем: чтобы просто вернулся. Он вернётся - и покажет этим, что очень ценит моё общество. Вот как я подумала. А это эгоизм, вот что. Я всё умею анализировать. И саму себя обманывать не хочу.
        И вот я иду к окну. От телевизора до него недалеко - всего три шага. Сейчас я увижу, кто там пришёл. Да что же это такое у меня с сердцем - как только я начинаю волноваться, оно бьётся, как ненормальное?! В апреле в нашу школу проверяющая здоровье бригада приезжала, там врачи всех мастей были. Так вот меня проверяли-проверяли, сказали, что я здорова, как корова, проблем нет. Тогда что со мной? Почему сердце колошматится, как сумасшедшее? Вот сейчас кажется, что оно уже в голове бьётся. Жуть.
        В книгах обычно пишут: у томных барышень чуть какие чувства - так сразу «часто-часто забилось сердце». И чего только сердце у них ни вытворяло! В книжках у барышень, я имею в виду. И погружалось в тоску, и ныло, и пламенело, и замирало. Но там ещё обмороки имели место, так что я, к счастью, в категорию томных барышень не попадаю. Не припадочная. И то слава богу.
        Вот что я думала, когда шла три шага до окна. Интересно, а я это долго думала или быстро? Может, зависла на полпути - и тот, кто в окно постучался, уже ушёл? Да, вот сейчас я как додумаю, как брошусь к окошку, как высунусь… А там Володька Страхов. Распахивает мне свои дружеские объятья.
        Опять я думала что-то не то. Вернее, как только я подумаю что-то хорошее, как представлю, как оно может произойти, - так именно оно никогда и не случается. А случается обязательно по-другому, просто совсем по-другому. Но раз я уже представила, что пришёл Володька, значит, за окном точно не он.
        Но это всё-таки оказался он. Володька же нормальный человек - пришёл, раз обещал. А я всё что-то выдумываю…
        С сердцем у меня наладилось. Когда я выходила из дома, оно стучало ровно, как у храброго мангуста. То есть быстро, конечно, но без фанатизма. Потому что даже мангусты волнуются. Хоть они и бесстрашные зверюшки.
        - А к Парасоловым мы сегодня не пойдём, Володька, - сказала я, когда вышла на улицу. А вышла я быстро, всего пару минут потратив на небольшое переодевание.
        - Хорошо, - улыбнулся Володька. - Пошли гулять?
        - Пошли.
        И мы пошли. Маршрут я выбирала сама, и очень осторожно. Володька не догадывался, что я стараюсь сворачивать на те улицы, где нас точно не могли бы увидеть. Пусть другие ходят парочками. А мы ведь так, просто гуляем.
        Посёлок закончился. Мы перешли мост и гуляли вдоль речки - уже по деревенскому берегу. То есть по берегу со стороны деревни. Там уж деться было некуда - прямо и прямо. Так что деревенские на нас насмотрелись. Да пёс с ними, пусть смотрят!
        Так мы прошли довольно далеко. Уселись на поваленном дереве и стали бросать в воду куски коры. Хорошо было со Страховым Володькой, спокойно. Не хотелось показываться ему лучше, чем я есть. Типа «полюбите нас чёрненькими - беленькими нас всяк полюбит». Хотя, конечно, любить я себя не просила. Да никто и не собирался. У нас как раз тот случай, когда я Володьке нравлюсь только как друг. Или такого не бывает? Тогда - будет. Это, значит, мы первые придумали.
        Но я была бы не я, если бы…
        - Варь, я смотрю, ты всё в моей футболке, - подёргав меня за подол братовой одёжки, произнёс Володька.
        - Ой, я и забыла! На, забирай! - с этими словами я вскочила и на глазах Володьки резко рванула футболку вверх.
        Володька от неожиданности дёрнулся - и тут же зажмурился и отвернулся. Так и есть, сработал эффект неожиданности - Володька решил, что под его футболкой у меня ничего нет (жара-то какая!), и, примерный, отвернулся. А у меня там - ха! - оказалась надета моя собственная маечка. Я её перед выходом специально под футболку успела надеть. Подготовилась, можно сказать. Зачем? А не знаю… Сама себя не понимаю - зачем мне надо людей злить…
        - Да повернись, всё в порядке, - разрешила я.
        Володька повернулся. Я вложила футболку ему в руку. Он мотал головой, лицо его даже малость покраснело.
        - Да, Варька, с тобой не соскучишься… - сказал он.
        Но не рассердился. Это хорошо.
        Я рассказала ему, какой триумфальный выход был у меня сегодня на местный рынок. Рассказывала и чувствовала, что Володька действительно за меня рад. И это так грело меня - хоть вечер был жарко-банный, а всё равно грело. По-другому грело.
        Так и дружила я всё лето с Володькой. Руслана видела часто, то есть каждый день по несколько раз - мы болтали, прикалывались, резвились даже на дне рождения Лизаветы. Который, нужно сказать, прошёл просто фантастически - лучшего дня рождения я в своей жизни не видела. Умеют же родители грамотно любить своих детишек… Эх…
        Руслана и остальных видела да, часто. А Володьку редко. Я себе определила, что моё сердце превратилось в сердце маленького мангуста. Они, эти мангусты, хоть и храбрые и бесстрашные зверьки, но очень привязчивые. Они могут жить себе и жить независимо где-нибудь в джунглях. А если привяжутся к какому-нибудь человеку - то верны ему. И никуда не деваются, не уходят. И этого человека не бросают. Вот и я так же привязалась. Я так тосковала, когда не получалось выходить гулять - ну просто и правда как мангуст! Надеюсь, Володька об этом не догадывался. Потому что я вела себя с ним по-прежнему гордо и независимо. Достойно. Да, как Железный Феликс. Или Леди. Тоже из хорошего металла. Конечно, сложно вот так вот понять - Железный я Феликс или преданный мангуст? Я ещё подумаю. И определюсь. Обязательно.
        Жалко, если Володька думает обо мне плохо. Может, я ему уже больше и не нравлюсь, он просто ко мне привык, вот и общается? Спросить я очень боюсь - потому что вдруг я услышу подтверждение: да, не нравишься… Это будет больно.
        А ведь я ничего не делаю, чтобы понравиться. Прямо нарочно не делаю. Чтобы не думал, что я подлиза. И кокетка. И ещё не знаю кто.
        Да, Парасолихе с её Парасолом так моих дрожжей и не досталось. Правда, все те, кто думал, что Парасоловы не вынесут позора и навсегда исчезнут из наших мест, ошиблись. Позор Парасолы спокойно пережили, дачу продавать не стали и не уехали оттуда, где нашла их дурная слава. Плевать они на это хотели. И, кто знает, вполне могли продолжить свой опасный бизнес. Может, по-прежнему воруют - предельно осторожно и у самых лопушистых дачников. У меня интерес пропал за ними наблюдать.
        С дрожжами не получилось из-за другого. За два дня до того, как Парасоловы, которые всё же довольно долго отсутствовали в Листвянке, вернулись, пошли дожди. Проливные. Они шли, иногда сменяя один другой, иногда вообще без перерыва, сплошняком. Кончились те необыкновенно удобные для бурления органики деньки, когда можно было бросить дрожжи и получить нужный результат. Звезда Парасоловых была счастливая. Если у таких людей бывают звёзды, конечно.
        Сегодня я уезжаю. Всё, лето кончилось. Дачники в нашем коттедже ещё живут - мать Русланчикова, например, с нянькой и Тимофеечкой, Мурзики. Руслана отец увез в Москву ещё на той неделе. Наши поселковые ребята и девчонки тоже поуезжали, один Борюсик всё чистотелом лечится - скоро просто засияет его физиономия, так, оказывается, чистотел Боряну на пользу пошёл. Я рада, честное слово. Буду знать, что от лекарственных трав действительно бывает польза.
        Дожди кончились, земля просохла, картошку можно копать. Так что я недельку в Москве побуду, а там меня снова сюда привезут - кто ж бабке картошку поможет копать и убирать? Будем её на тележке в посёлок возить. Ничего, пробьёмся, не привыкать. А со школой я уже научилась управляться. Учебники мне (это ж не книжки, отвлекающие от сельскохозяйственного производства!) не то что разрешают сюда брать - родители чуть ли не в двух экземплярах каждый приволакивают.
        Володька вечером придёт прощаться. Надо будет сказать ему что-нибудь хорошее. Только чтобы он ничего не подумал. Сказать типа: «Я поняла - ты мне тоже нравишься» Нет, это не пойдёт. Вдруг он уже забыл, что сам мне про «нравишься» говорил? Так что какое ещё, скажет, может быть «тоже»?
        В общем, Володька скоро уже придёт, а я так и не решила, что ему скажу на прощанье. Так хочется, конечно, что-то милое сказать, порадовать его. Ведь я буду по нему скучать - даже эту неделю учёбы. Я уже сейчас скучаю, хоть ещё и не уехала. Но что сказать - не знаю… Такой вот я человек.
        Может, Володька общается со мной потому, что увидел во мне что-то хорошее? Оно же ведь есть - вон как меня теперь и в посёлке, и в деревне уважают. И Русланова мать уважает, и Руслан, и Лизкино семейство.
        Вдруг он мне как раз сегодня и скажет - как ко мне относится, что чувствует и всё такое? Почему-то очень хочется это услышать, очень! И я ему скажу, что я… Нет, вернее, пусть он скажет, что он… Или я всё-таки ему не очень? Да нет, раз он столько со мной дружит, значит, должен хорошо относиться. Ведь меня же все уважают!
        Да, все. Кроме бабки. Однако с этим придётся смириться. Потому что на каждого Железного Феликса есть свой - Стальной. Титановый. Победитовый.
        Но это бабка. Ей простительно. Жизнь у неё уж очень тяжёлая.
        А Володька для меня пусть будет просто человеком. И я для него. Пусть он всегда думает, что я - хорошая!