Толстый против похитителя дракона Мария Евгеньевна Некрасова
        Саша Уткин обрадовался приглашению на форум молодых художников. Правда, он не догадывался, что ему придется заниматься там не рисованием, а расследованием… Из музея гостиницы исчезли ценные экспонаты вместе со странной скульптурой железного дракона. Первым понял, что произошла кража, именно Саша, ведь его крыс по кличке Толстый нашел в лифте одну из пропавших фигурок. Однако догнать хитрого вора не удалось. Теперь его можно только вычислить. И, кажется, Уткин - единственный, кому под силу решить эту задачку…
        Мария Некрасова
        Толстый против похитителя дракона
        Глава I
        Нашествие тети Музы
        Дружно спикировали с полки зубные щетки, мыло вальяжно плюхнулось под ноги. Дробью, как дождь по крыше, осыпался потолок. Тонкого царапнуло по уху, Толстый успел укрыться у хозяина за пазухой. Древняя стремянка под Муратом поскользнулась, но устояла.
        Мурат, стоя на стремянке в позе жокея, удовлетворенно осматривал руины. Как будто все три дня, которые он ремонтировал ванну у тети Музы, он стремился именно к такому результату, и вот наконец…
        Помогая себе руками, он отскакал на стремянке от опасного места и произнес:
        - Аб-ва-а-л!.. - Прозвучало солидно, как если бы Мурат знакомил Сашку с каким-нибудь важным и уважаемым старейшиной: «Аб-ва-а-л Расулзода!» - Панельку подай, малчик.
        Тонкий взял потолочную панель и протянул ее наверх Мурату. Рабочий принял панель (Спа-си-и-бо), ловко вставил один ее конец в пазы и потянулся ко второму.
        - Романтик! - процедил сквозь зубы Тонкий. - В ней два метра!
        Не дожидаясь, пока наивный Мурат ухнется на пол, Тонкий шагнул на стиральную машину, подхватил второй конец и под крики: «Рав-ней! Крива вставим, раз помоешься - косой будешь!» - водворил панель на место.
        Мурат, радуясь, что у него наконец-то появился помощник, картинно похлопал в ладоши и погладил установленную панель:
        - Харашо - дружно! Давай второй!
        Тонкий подумал, что раз уж взялся - надо помогать до конца, и еще: где ходят Муса с тетей Музой? Они отправились на рынок еще с утра. Честно говоря, уже пообедать неплохо бы…
        Сколько нужно времени одному рабочему и одному старшему оперуполномоченному, чтобы купить плитку в ванную? Сашка окинул взглядом погром, который устроили они с Муратом, и подумал, что времени тете Музе с Мусой нужно очень и очень много.
        Старший оперуполномоченный - хуже бабушки. Армейский порядок во всем! Тонкий не сомневался, что, если бы тетя Муза поехала на рынок одна, плитка пришла бы в дом сама, причем строем и с песней. Но тетя поехала не одна, а вовсе даже с Мусой. А это - романтик покруче Мурата. Тетя Муза плитку, конечно, построит, но под командованием романтика Мусы строй опять рассыплется… В общем, эти двое могут ходить по рынку хоть до утра, и помощи сейчас ждать неоткуда.
        Сашка подхватил вторую панель, и под ободряющие крики Мурата: «Давай-давай, ровна, ровна!» - они быстренько загнали ее в пазы.
        На полу валялись еще пяток таких же панелей и мыло. Тонкий на него поглядывал-поглядывал, подумывал, что неплохо бы убрать, но только руки каждый раз оказывались заняты очередной панелью.
        В замке заскрежетал ключ.
        - Мы пришли! - крикнула тетя из коридора. Сейчас даст на орехи: она ведь еще не видела обвалившегося потолка.
        Тетя с Мусой направились к ванной, они несли в обеих руках по пачке напольной плитки.
        - Зеленая, - доложила тетя, роняя пачку на порог ванной.
        - В гарох! - уточнил Муса и глянул на потолок…
        Моргнуть Тонкий вообще-то успел. Успел даже зажмуриться, но быстро передумал, поэтому видел все.
        Рассматривая потолок, Муса решительно шагнул на кусок мыла. Само собой, поскользнулся и ухватился за стремянку Мурата. Мурат замахал руками, пытаясь то ли взлететь, то ли удержаться. В результате схватился за крючок для душа. Крючок был старенький и требовал ремонта не меньше, чем злополучный потолок. Громко щелкнув, он оторвался от стены и полетел вместе с Муратом на Тонкого. Тонкий спрыгнул со своей стиральной машины, наступил на многострадальное мыло, ухватился за падающую стремянку…
        Потолок осыпался шумно, дробью, как дождь по крыше. Муса и Мурат лежали на полу валетом, Тонкий стоял на коленях, держа за ножки стремянку. Верный крыс у него за пазухой нервно шебаршился, но морду не высовывал. Тетя Муза застыла в дверях, она угрюмо разглядывала всю эту картину. Увидела панели на полу, увидела вмятину на потолке, которой еще утром не было, и поняла:
        - Это вы с утра так веселитесь, да?
        Дело запахло взбучкой, и Толстый первый это понял. Выскочив из-под Сашкиной майки, он подхватил злополучное мыло и улепетнул в прихожую. Тонкий хотел последовать его примеру, но мешала стремянка в руках. Тяжелая и неустойчивая. Она опасно накренилась в сторону тети. Чтобы ее удержать, нужно было встать. Чтобы встать - отпустить ножки. А ножки отпустишь - уронишь стремянку…
        - Не бойсь, все поправим!… - Старательный Мурат вспрыгнул на стиральную машину, задев Сашку плечом. Этого хватило, чтобы Тонкий не удержал выскальзывающие ножки. Обретя свободу, стремянка шкрябнула по стене и счастливо рухнула рядом с Мусой. Лежащий на полу Муса философски погладил облупившиеся ножки:
        - Какой худой дэвушка!
        Под строгим взглядом тети Музы он бодро вскочил, одновременно подняв стремянку, и белкой забрался наверх:
        - Давай панель, Мурат!
        Сашка выбирался из ванной на четвереньках. Тетя Муза так и стояла в дверях, и лицо у нее было такое, что он понял: на глаза ей лучше не попадаться.
        - Встань!
        Тонкий поспешно выпрямился и вышел наконец в коридор, прошествовав мимо рассерженной тети Музы. Внутренний голос мерзко нашептывал ему, что кто-то сейчас получит. Раздался тетин голос:
        - Умойся на кухне и помоги мне собраться.
        - Куда?
        - К вам, - безапелляционно ответила тетя. - Буду спать в твоей кровати, смотреть дурацкие сериалы на дедушкином компьютере, путаться под ногами у бабушки на кухне и всячески отравлять вам жизнь, пока не закончится ремонт.
        Тонкий ошарашенно смотрел на тетю Музу. Он понимал: она не совсем шутит, тетя серьезна как минимум в одном: она действительно собирается пожить в квартире у Тонкого, пока Мурат с Мусой громят ее собственную.
        - Ленкину косметику таскать тоже буду, - вспомнила тетя Муза и подтолкнула Сашку к дверям кухни. - Давай в темпе.
        Так разбиваются молодые жизни. Так рушатся надежды на спокойный вечер дома в обществе строгой бабушки, верного крыса, не в меру демократичного деда и чокнутой сестры.
        Тонкий вытерся кухонным полотенцем, вышел в коридор и тут же получил первое боевое задание:
        - Возьми на антресолях мой рюкзак и тащи в комнату. Потом позвонишь бабушке, обрадуешь ее, пока я буду собираться. Бегом!
        Потолки в коридоре высокие, одной табуретки оказалось мало. Сашка подтащил стул (все равно низко), маленький столик (сойдет). Поставил, шагнул…
        Ножка стола, наверное, выдержала бы Тонкого, но это если бы верный крыс нашел другое место для притыренного куска мыла. А так столик выскользнул из-под ног, будто живой. С криком: «Толстый, убью!» - Сашка схватился за полку антресолей и повис. Так и висел, пока тетя Муза не вышла на крик.
        Презрительно посмотрев на болтающиеся ноги, она вернула столик на место и заметила:
        - Сейчас не время для физподготовки. Во-он тот красный рюкзак возьми. - Подобрала мыло и пошла себе дальше по коридору.
        Тонкий достал с антресолей пыльный рюкзак, вытряхнул его на голову предателю Толстому (этот паршивец сидел внизу, сложив лапы на пузе, и смотрел, как страдает хозяин), слез и поплелся к телефону, чтобы обрадовать своих.
        Бабушка отреагировал спокойно: «Хорошо, я приготовлю раскладушку, поставлю в холле», но Саня слышал, как фоном вопит Ленка: «Спасайся, кто может!» - и радовался, что не одинок.
        - Я готова. - Тетя Муза вышла в коридор со своим рюкзаком.
        Мурат и Муса дисциплинированно стояли в дверях ванной, провожая хозяйку. Тетя Муза оглядела их с головы до ног и пообещала:
        - Я буду заходить каждый день. Пошли, Саша.
        Тонкий подобрал верного крыса и двинулся к выходу.
        - Приехали?! Ну наконец-то, дед Сашку заждался! Здрасьте, теть Муз. Зайди к деду, предатель! - Ленка скакала вокруг галошницы, отыскивая тапочки для тети Музы. Физиономия у нее была обиженная, но с хитринкой, Тонкий не усомнился, что кого-то здесь ждет сюрприз.
        Почему это, интересно, их заждались, и с какой стати Сашку назвали предателем?
        - Не тараторь, Лен, - попросил он, отбирая у сестры старый дедов шлепанец, который она уже нацелилась выдать тете Музе. - Объясни толком!
        - К деду зайди, он тебе объяснит! - Ленка отобрала шлепанец обратно и достала к нему пару. - На, теть. Он тебя куда-то хочет услать на неделю. Если ты меня не возьмешь…
        - …То отдохну спокойно один, даже в ссылке, - закончил Тонкий, но шлепанец отбирать не стал.
        Если он уезжает (интересно, куда?), а Ленка остается, то будет несправедливо лишать сестренку хоть такой маленькой радости: напялить на тетю Музу старые дедовы шлепанцы. Где она хоть откопала эту красоту?!
        - Ну и пожалуйста! Предатель! - припечатала Ленка и убежала к себе.
        Тонкий проводил тетю в холл, сдав ее бабушке, и просочился в дедову комнату.
        - Санек? - Дед оторвался от монитора и кивнул Сашке на кресло. - Ты вот все ремонты делаешь и ничего не знаешь! А мы с тобой завтра едем на форум молодых художников.
        «Форум молодых художников» - звучало из уст дедушки, которому скоро исполнится восемьдесят, довольно экзотично. И в любом случае дед мог хотя бы посоветоваться, прежде чем отправлять его, Тонкого, на этот форум.
        - Ты хоть бы предупредил, - проворчал Тонкий. Верный крыс выбрался к нему на колени и солидарно зашевелил усами.
        Санек заглянул деду через плечо в надежде прояснить ситуацию (куда хоть высылают?!). На мониторе было только окошечко «аськи». На втором уровне убей дракона, и… - успел прочесть Тонкий.
        - Не туда смотришь. - Дед торопливо схлопнул окно и открыл страничку форума. - Я послал некоторые твои работы и сегодня получил приглашение. Там ребята со всей страны, мастер-классы, конкурсы…
        - Ты послал мои работы?! - От возмущения Тонкий даже не знал, что еще сказать. Конечно, форум молодых художников - это здорово. Приятно, когда популярные художники находят время с тобой позаниматься, и вообще. Но, извините, по какому праву дедушка рылся в Сашкиных рисунках да еще куда-то их посылал, не спросив! И работы выбрал не самые удачные… Вот они - лежат на столе, видимо, дед их отсканировал. А теперь он ставит Сашку перед фактом: «Мы с тобой едем…» Может, Тонкий и ехать-то не хочет?! Может, у него другие планы?! Неприятно это, когда решают за тебя.
        - Сюрприз хотел сделать. - Дед обернулся через плечо и посмотрел на Сашку невинными глазами. Толстый так делает, когда его застают за поеданием учебника.
        - Сюрприз удался, - проворчал Тонкий, демонстративно глядя в окно. Дедушка не маленький, сам небось понимает, что не прав. На всякий случай Тонкий уточнил:
        - Мог хотя бы меня спросить!
        - Тогда бы сюрприза не получилось! - добил дедушка, и у Тонкого появилось что возразить.
        - А тебя на бабушке тоже без тебя женили? Типа сюрприз?! - Резко, зато доходчиво. Сейчас дед устыдится и все поймет…
        - Ну ты сравнил! То картины, а то…
        - Мне картин вполне хватит, - огрызнулся Тонкий. - Я бы, кстати, выбрал другие, а эти старые, странно, что их вообще…
        - Хорошо, хорошо, - закивал дед. - Убедил. Больше не буду. Не хочешь - никуда не поедем…
        - Нет уж, поедем! - отрезал Тонкий и уселся плотнее на подлокотник дедова кресла. На форум-то хотелось…
        - Тебя не поймешь. Ну смотри, тут все.
        Тонкий уставился на веб-страницу. Сайт пестрил рекламой акции «Форум молодых художников-2008. Каждому таланту - по портрету!» Правила участия в форуме (Допускаются выбранные жюри художники моложе 16 лет в сопровождении взрослых) и фотки. Маленькие снимки-иконки знакомых до боли картин.
        - Это Корсаков, - показал дед, тыча пальцем в одну, - а это Соросов, узнаешь? А еще Иванов, Лебедев… Они будут вести у вас мастер-классы.
        Фамилии были хорошо знакомы и картины тоже.
        - На неделю поедем в Белые Сосны, - вещал дед. - Природа, деревья, холсты…
        Тонкий зачарованно уставился на экран. От зла на дедушку не осталось и следа.
        - Когда едем-то?
        - Говорю ж, завтра.
        Тогда бегом собираться!
        Глава II
        Каждому таланту - по портрету
        Вставать пришлось еще раньше, чем в школу. Тонкий - человек бывалый, ради хорошего дела может и потерпеть. А вот дедушку, который последний раз слышал звуки будильника в девяносто втором году, этот факт возмутил до глубины души.
        - Автобус уходит в девять часов, - ворчал он, кромсая батон на бутерброды. - В девять! Этак не художники соберутся, а сонные мухи. Разве можно так мучить живых людей, Санек?! - Он так смотрел на Тонкого, как будто надеялся получить ответ на все животрепещущие вопросы. В чем смысл жизни, зачем продают глазированные сырки в школьной столовой, если они все равно украсят пол, и, конечно, для чего так рано вставать?
        Тонкий только дернул плечом. Он писал тете Музе инструкцию по уходу за Толстым (должен же кто-то за ним присматривать, пока Сашки не будет?) и споткнулся на слове «фрикасе». Как его правильно писать-то? Бабушка уже уехала в университет (кому каникулы, а кому и сессия), сам Толстый, почуяв неладное, где-то спрятался и не собирался выходить. Будить Ленку - ищи дурака, а дед занят бутербродом и вечными вопросами. В общем, спросить было решительно некого. Сашка написал: «Корми хорошо», - и успокоился. Собрался он еще вчера и попить чаю тоже уже успел, так что теперь сидел и ждал, пока дозавтракает дедушка. На кухонных часах щелкала секундная стрелка. Опоздаем? Не должны. А выйти из дома все равно не терпелось. Две станции метро, и здравствуй, загородный автобус, который повезет форумчан в загадочные Белые Сосны. Там сугро-обы небось! Тонкий догадался положить в рюкзак маленькие лыжи, чему был ужасно рад.
        На улице было по-зимнему темно и по-новогоднему нарядно. Гирлянды на деревьях, снежинки на витринах и окнах домов. Может, и на Новый год в Белых Соснах остаться? Бабушка не одобрит, но уговорить ее можно.
        Тонкий замечтался, и дед, наверное, тоже, потому что они чуть не проехали свою станцию. Выскочили из вагона в последнюю секунду, чуть не сбив с ног входящих. Сашка получил по коленкам чьей-то клюкой и почти проснулся.
        - Нам туда! - дернул он деда, уже собравшегося на выход не в ту сторону, и побежал впереди.
        Переход, переход, эскалатор, лестница, и хочется, как матросу на мачте, орать: «Земля-я-я!» Автобус до Белых Сосен Тонкий заметил сразу: эмблема и слоган форума красовались на обоих бортах и даже окнах. За рулем читал газету водитель, в салоне уже сидело несколько ребят с родителями. У задней двери двое парней вносили коррективы в оформление автобуса. Один стоял, прикрывая спиной, чтобы прохожие не обрадовались раньше времени, другой что-то наклеивал на борт автобуса. Тонкий обошел их и подсмотрел: парни где-то сорвали плакат-наклейку с рекламой средства от синяков. С плаката улыбалась физиономия, разукрашенная аж двумя фингалами. Слоган «Каждому таланту - по портрету» теперь сопровождался красноречивой иллюстрацией.
        - Что там, Сань? - крикнул на всю улицу дед и спалил всю конспирацию. Парни покосились на него, быстренько доклеили уголок плаката и, хихикая, нырнули в автобус.
        - Доходчиво, - оценил дед плоды их трудов. - Видишь, а ты боялся, что будет скучно!
        Тонкий ничего такого не боялся, но спорить не стал, а скакнул в автобус. Родители и школьники сидели порознь. Впереди блестели лысины и пушились огромные шапки, сзади мелькали яркие бейсболки и спортивные «петухи». Тонкий усадил деда вперед и пошел к народу.
        - Плюсадин! - крикнул парень, который приклеивал к автобусу портрет с фингалом, подвинулся и протянул руку:
        - Леха.
        - Семен. - Не дал Тонкому ответить второй, а потом еще трое и две девчонки хором представились так, что ни расслышать, ни запомнить.
        - Саня. Можно Тонкий.
        - А Толстый нельзя? - хихикнул Леха.
        - А Толстый дома, - не обиделся Сашка.
        Леху такой ответ вполне устроил, но вопросы еще не кончились:
        - А ты лепила, мазила, долбила или ковыряла?
        Саня завис на добрую минуту, пока не сообразил: скульптор, художник, любитель чеканки или резьбы по дереву. О загнул!
        - Мазила.
        - С нами на мастер-классе будешь! - одобрил парень в ярко-зеленой ушанке (Тонкий не расслышал, как его зовут).
        - Ну-ка, двигаемся, молодежь! - По проходу к задним рядам протискивался упитанный седой мужчина. Он задевал сидящих портфелем, долго извинялся и продолжал свой путь.
        - Родители впереди! - возразил парень в зеленой ушанке, но седой как будто его не расслышал. Дойдя до конца салона, он смахнул с длинного заднего сиденья невидимую пыль и чинно приземлился, потеснив Ушанку и двух девчонок.
        - Александр Семенович, - отрекомендовался он и только тогда повернулся к Ушанке: - Никому из вас не родитель, прошу заметить.
        Тонкий напряженно разглядывал пришельца: если не родитель, то, скорее всего, художник. Или скульптор. Или этот… долбила-ковыряла… Лицо и знакомое, и не. Такое можно увидеть и по телику в новостях культуры, и во дворе, и просто на улице. Таких Александров Семенычей - миллион. По вечерам они дружным кортежем возвращаются с работы, заезжают во дворы. Они вальяжно выбираются из своих «Деу», стареньких, но всегда чистых и отполированных, без единой висюльки на зеркале. Они нарочито небрежно щелкают брелоком сигнализации и с неторопливым достоинством тихоокеанского парохода бредут к своим подъездам. Иногда здороваются. Не как все нормальные люди «Здрасьте-здрасьте», а как-нибудь этак: «Добрый день» или «Мое почтение»… Еще они очень любят возмущаться, если во дворе орут дети или лают собаки, если в подъезде кто-то накурил или просто не придержал им дверь… В остальное время их почти не видно, разве какой-нибудь такой Александр Семеныч нечаянно опоздает на работу да и засветится во дворе часов в двенадцать дня.
        Тонкий смотрел на Александра Семеновича и не мог в нем узнать никого из телика. За ребятами тоже было интересно наблюдать: Леха и Семен, судя по напряженным лицам, тоже пытались узнать в незнакомце какого-то известного лепилу, мазилу, долбилу или ковырялу. Парень в зеленой ушанке так и сидел с открытым ртом: его замечание насчет взрослых впереди проигнорировали, и он, кажется, очень хотел ответить, но еще не придумал что. Девчонки откровенно возмутились, что их без лишних слов потеснил какой-то седой неизвестно-кто-но-точно-не-родитель, и не постеснялись высказаться:
        - Поосторожнее нельзя?!
        - Прошу прощения. - Александр Семенович сделал вид, что подвинулся. Девчонки ничего не сказали. Леха, укрывшись за Тонким, надул щеки, передразнивая пришельца, и тоже сделал вид, что подвинулся. Семену затея понравилась, он оттянул передние карманы куртки, изображая живот, надул щеки и обвел пассажиров покровительственным взором:
        - Я никому из вас не родитель!
        Автобус дернулся, трогаясь, и в объятия Александра Семеновича свалился пяток новых ребят. Они только вошли и сесть не успели, а когда автобус тронулся, дружно полетели вперед носами.
        - Здрасьте! - Парень в полосатой куртке отлип от Александрасеменовичева плеча и протянул руку:
        - Толян.
        Александр Семенович, конечно, пожал, но лицо сделал такое, будто это не рука, а хвост мурены.
        - Александр Семенович. Возможно, буду вести у вас мастер-класс.
        - Да? - удивился Толян. - Я думал, вы молодой художник.
        Вслед за Толяном начали знакомиться другие ребята, поэтому Тонкий не расслышал, что ответил Александр Семенович.
        А все они между тем ехали. Московская пробка быстро сменилась подмосковной узкой дорожкой с деревьями и сугробами по бортам. Зеленая ушанка (Серега, в этот раз Тонкий расслышал) и Толян тут же высунули в окно фотоаппараты. Может, с фотки потом будут рисовать, может, так оставят.
        - Закройте, дует же, - робко заметил Александр Семенович, но никто даже не обернулся. Светка рядом с ним красноречиво пожала плечами, и вопрос был исчерпан. Даже «лепилы» Славик и Димон понимали «мазил» и не ворчали насчет открытых окон в декабре. И родители впереди не возмущались.
        Тонкий побрел в голову автобуса, чтобы взять свой фотоаппарат у деда в сумке. И опоздал! Дед, высунувшись в окно, сам отщелкивал пейзаж. Родители, кстати, тоже не теряли времени: одни отщелкивали, другие давали советы под руку детям, третьи просто участливо наблюдали. Только чей-то папа в смешной клетчатой кепке непонятливо озирался вокруг. Лицо у него было такое: «Куда я попал? С ума, что ли, все посходили?»
        Глава III
        Дружба народов в одном драконе
        Огромный сугроб уходил на километры вперед и сливался с небом за линией горизонта. От роя деревьев, черного на фоне снега, рябило в глазах. Чуть правее можно было разглядеть пеньки-избушки, и ни души…
        - А я тебе говорю, кабаны здесь водятся, - настаивал Серега. Он уже разобрал рюкзак, выяснил, кто соседи и что на обед. Рассказал всем, что приехал с дедом, остановился в Москве у родственников, потому что дед до последнего не верил, что на форум Серегу возьмут. Наигрался с выключателем в шкафу и жаждал приключений:
        - В таком лесу, да чтоб никто не водился? У нас в поселке знаешь какие кабаны? Во! - Он показал высоту себе по пояс и хрюкнул для убедительности. - Вкусные, - добавил он, помолчав. - Но только если ты с ружьем. А нет - лезь на дерево сразу…
        Тонкий стоял у окна и медитировал на лес. Действительно, большой, что тут скажешь. И место тихое, если не считать их гостиницы и во-он той стайки домиков, человеческого жилья больше и не видать. Хотя контингента гостиницы может хватить, чтобы кабан, ломая ветки, убежал к Сереге в поселок.
        - Да ну, в гостинице народу много, шум…
        - Тоже мне много! - возмутился Серега. - Семь этажей, комнат по пятнадцать на каждом… Не, у нас больше и лес ближе. А кабаны…
        Из Сашкиного рюкзака, лежащего на кровати, вылез Толстый и уставился на Серегу, шевеля усами, как будто хотел послушать про кабанов. Серега тоже сел на кровати и уставился на Толстого, ничем особо не шевеля. Только глаза хлопали. Тонкий с досадой махнул рукой:
        - Дед!
        - Это его так зовут? У тебя что, брат в армии?
        - Не, - Саня поспешил объяснить. - Я хотел оставить его дома, а дед заладил: «Тетке твоей крысу на растерзание не отдам, пофиг мне гостиничные правила». И притащил с собой потихонечку…
        Серега закивал и взял Толстого в руки:
        - Мелочь пузатая. У нас знаешь какие крысы? Во! - Он показал размер Толстого и еще столько же отмерил рукой. Толстый оскорбленно вывернулся и удрал под подушку.
        Вовремя, потому что в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, нажали ручку, и появилась Леночка. Она смешно называлась «Воспитатель группы», как в детском саду, и вела себя так же. Ни «здрасьте», ни «можно». Встала на пороге, похлопала в ладоши над головой:
        - Собира-емся на выставку! На первом этаже через десять минут! - Она говорила так, как будто перед ней не два подростка, а человек пятнадцать и все шумят, поэтому приходится кричать и размахивать руками.
        - Идем, - ответили хором ребята, как и положено воспитанной группе детского сада. Леночка довольно упорхнула.
        Тонкий перепрятал верного крыса в рюкзак и решил, что готов.
        - Андрюху из шкафа вынь, - напомнил Серый.
        Шкаф в их номере был встроенный, не современный купе, а древний, выкрашенный масляной краской, с дверями на петлях. А над шкафом - антресоли. Глубокие, бездонные, сиди хоть с открытыми дверями - из комнаты тебя не видно. Андрюха как увидел, так и полез на разведку. До прихода Леночки там и сидел.
        Тонкий встал на стул, заглянул на антресоли и чуть не упал. Он увидел темно-коричневую обезьянью физиономию, оскаленные клыки, горящие в темноте глаза… Он уже сообразил, что это маска, а все равно было жутковато.
        - Слезай, Годзилла. - Тонкий ущипнул маску на лбу: оттянул и щелкнул. - Леночка зовет выставку смотреть.
        Андрюха запоздало завыл, но Тонкий уже спрыгнул с табуретки. Кряхтя и шурша каким-то мусором, Андрюха в маске вылез на волю и пошел себе к выходу.
        - Маску-то сними! - заржал Серега.
        На первом этаже уже начиналась движуха. Родители и художники организованно толпились у входа в небольшой зал, но внутрь не заходили. Через плечо впереди стоящих можно было разглядеть картины и лица, которые Тонкий раньше видел только по телеку и в журналах.
        - Смотри, Санек, там работы Петракова. - Дед (когда успел подойти?) дернул Сашку за рукав и развернул в нужном направлении, показывая картины.
        В дальнем углу за стеклянной витриной действительно стояли натюрморты Петракова. Поодаль, в маленькой стеклянной витрине, - незнакомые деревянные фигурки и здоровенная железная каракатица.
        - Это моя скульптура «Дружба народов», - похвастался уже знакомый голос. Александр Семенович. Рядом. Стоит на цыпочках, из-за дедовой спины любуется на свою скульптуру. Тонкий вглядывался в железные щупальца, но на таком расстоянии не смог разглядеть в каракатице ни народов, ни дружбы.
        На переднем плане вместо каракатицы возникла Леночка, захлопала над головой в ладоши, призывая к порядку:
        - Сейчас охрана снимет оцепление, заходим ме-едленно колонной по одному и становимся вон у той витрины.
        Оберегая ноги и бока, Тонкий с дедом кое-как вошли в зал. Зал был действительно маленький: толпа художников и родителей заняла почти все свободное от картин пространство. А что осталось - занимала елка. Огромная, под потолок, она пахла хвоей на весь зал и блестела-переливалась игрушками. Тонкий чувствовал себя как на «Рождественской вечеринке» в «Щелкунчике», вон и оловянные солдатики построились… У каждой витрины стоял автор или экскурсовод из музея. Многие пришли с охраной, действительно похожей на оловянных солдатиков. Мундиры, конечно, не те, да и не мундиры, а костюмы, а все равно похоже.
        Александр Семенович залез за ограждение и гордо занял позицию у своей «Дружбы народов». Теперь Тонкий разглядел в каракатице шипастого дракона с неимоверным количеством голов и лап. Каждая голова, видимо, символизировала свой народ, во всяком случае, Сашка нашел одну в пейсах и одну с самурайской косичкой. Хотя, может, это у дракона такие усы…
        - Тише-тише! - Леночка опять замахала руками. - Сейчас авторы нам расскажут о своих произведениях…
        И авторы рассказывали. Они сыпали сведениями о размерах холста (скульптуры), материалах, сроках работы, и какое яблоко на натюрморте что символизирует.
        Дед рядом с Тонким откровенно скучал. Андрюха в маске Кинг-Конга - тоже. Наверное, художники не видели его из-за толпы, а может, просто стеснялись сделать замечание. Во всяком случае, никто на Андрюху внимания не обращал.
        Женщина библиотекарского вида рассказывала историю о местном белососновском мастере Андрееве, который выстругал эти деревянные фигурки, которые стоят в витрине. Мастер погиб на Великой Отечественной войне, а фигурки остались в местном музее. До сих пор это чуть ли не единственные его экспонаты. Но женщина библиотекарского вида искренне надеется, что это только начало их музейной экспозиции.
        Художники и скульпторы смущенно слушали. Александр Семенович не постеснялся на весь зал узнать, какова посещаемость музея, бывают ли там иностранные экскурсанты, и какие там условия хранения экспонатов, ну и какова стоимость фигурок мастера Андреева. Потом опять-таки на весь зал завел разговор о войне и героях - деятелях искусства. Женщина библиотекарского вида стеснялась поддерживать беседу, все-таки не за этим здесь собралась сотня человек, но Александр Семенович увлекся. Он поведал ей про своего деда, погибшего на войне, про себя, чтившего его память, и больше всего про свои работы, в которых отражается весь его, Александра Семеновича, патриотизм и гражданская позиция «За мир». Так плавно перешли к дракону, хотя библиотекарше, кажется, тоже было еще что сказать.
        - Обратите внимание, мои юные друзья. - Александр Семенович достал ручку-указку и гордо ткнул в дракона. - Эта скульптура символизирует дружбу народов. Почему дракон? Потому что много голов, но тело-то общее! Общее сердце и лапы. Если одна голова потянет в одну сторону, другая в другую…
        Тонкий понял, что не ошибся: и голова в пейсах тут была, и с самурайской косичкой, и с балалайкой в зубах… Александр Семенович долго вещал. Дед с Андрюхой уже начали засыпать, а Леночка с художниками - откровенно перебивать. Прошло как минимум сорок минут, прежде чем взял слово следующий художник. Александр Семенович еще пытался отстоять позиции:
        - У меня не все! Я не рассказал про историю происхождения! - Хотя рассказал он ее уже не один раз.
        Тонкий устал стоять без дела и от скуки рассматривал соседей, экспозицию, зал, елку, решетки на окнах. Серега толкнул его в бок:
        - Скажи, сколько здесь камер?
        - Что?
        - Камер наблюдения сколько?
        Тонкий понял, что не он один мается от безделья, и стал искать камеры. Раз - над витриной Петракова, два - в противоположном углу, три - на стене между ними, вон еще одна…
        - Пять.
        - Не-а! - Серега победоносно задрал голову. - Восемь! И шесть у нас в коридоре, я посчитал! А снаружи на первом этаже - четыре: две в гардеробе и две в холле на входе.
        - Ничего себе!
        - Привычка, - пожал плечами Серега. - Если куда иду, первым делом камеры считаю.
        - И много их у вас в поселке? - ревниво спросил Тонкий. Даже у него, начинающего оперативника, не было такой полезной привычки.
        - В том-то и штука, что нет, - не обиделся Серега. - Как выбираюсь в город, там в кино или еще куда - сразу смотрю на камеры. Интересно же! Это у вас в Москве они на каждом шагу.
        - На каждом шагу, - подтвердил Тонкий и просто не смог отказать себе в удовольствии: - Знаешь какие? Во!
        Стоящий рядом Андрюха заржал так, что на него наконец обратили внимание. А в первую очередь обратили внимание, конечно, на его маску. И, конечно, первой внимание обратила Леночка. Шикая на весь зал, она подскочила к ребятам и громким шепотом принялась объяснять, почему они не правы и что им стоит немедленно покинуть помещение. Тонкий только плечами пожал и вышел. Обидно, конечно, так начинать первый день на форуме, ну да с кем не бывает. Серега его догнал: вот и не одному за дверью куковать. Уже в коридоре ребята услышали, как отчаянно сопротивляется Леночкиным санкциям Андрюха:
        - Это потому, что я черный!
        Глава IV
        Веселый вечер
        После ужина пришли девчонки, заявили, что им скучно, и шмякнули на стол крошечный магнитофон. С музыкой стало, конечно, веселее, а когда Андрюха спрыгнул с антресолей в своей маске, стало совсем весело. Визжали девчонки недолго, ровно до тех пор, пока из-под кровати не выбрался Толстый. Тогда они стали визжать уже по другому поводу. Потом пришел Толян с какой-то настольной игрой, Игорь и Димон с Фантой и дед - просто так. Все хотели веселиться.
        Дед кормил Толстого печеньем и рассказывал анекдоты времен своей молодости. Толян, перекрикивая музыку, объяснял народу правила своей игры. Светка листала упавший с антресолей журнал, вежливо делая вид, что слушает деда. Все остальные тасовали карточки, раскладывали фишки и пытались научиться Толяновой игре. Леночка забегала каждые пять минут оценивать обстановку: «Увижу спиртное - убью», дед отработанным жестом только успевал прятать Толстого за пазухой пиджака. В общем, картина была самая что ни на есть мирная, когда раздался взрыв.
        Хлопало, трещало, гудело и стрекотало совсем близко, как будто под ногами. За окном мигали разноцветные тени и грохотало, гремело, бабахало. Тонкий вскочил и побежал к окну: надо же, люди уже к Новому году готовятся! Снег, разноцветно-праздничный, искрил и переливался. И все гремело, гремело. За деревьями промелькнули фигурки двух подрывников и тут же скрылись, заслоненные спиной Толяна.
        - Что там? - спросил он.
        - Гуляют люди, - ответила Светка, меланхолично перелистывая журнал. Она единственная, кто не подскочил к окну посмотреть на фейерверк. Остальные толпились, оттесняя Тонкого и друг друга, наперебой выясняя, кто же это веселится, а их не зовет.
        - Родители, точно говорю! - вопил Игорь. - Нам после десяти нельзя одним на улицу. Не выпустили бы никого, только их.
        - А где тогда Семен с Лехой? - въедливо спросила Наташка, и все разом прониклись ее мыслью.
        - Значит, и нам можно! Айда на улицу!
        - Пошли!
        - Только куртку возьму!
        - Пока бегать будешь, все пропустишь.
        - Я лифт держу, вы где?
        Тонкий быстро, чтобы дед не успел опомниться, сунул ему ключ от номера и выскочил в коридор за Андрюхой. В лифте уже был Александр Семенович. Он сидел на диване, гордо положив руки на колени, и пытался спрятать ноги, как будто заранее боялся, что их отдавят.
        - Езжайте, мы на следующем, - оценил Андрюха, и двери тут же закрылись.
        Второй лифт подъехал уже с родителями, они смогли взять с собой только Светку. Тонкому с Андрюхой опять пришлось ждать… В общем, когда они выскочили на улицу, салют уже давно кончился.
        - Ну я так не играю! - заворчал Тонкий, получая в лицо снежок, такой буднично-белый, что тоска брала.
        Из глубины сквера уже возвращались ребята и родители, гомоня, как цыганский табор. Впереди шел охранник и вел перед собой за куртки Леху и Семена.
        - Ну я ж говорил! - кивнул на них Андрюха. - А ты: родители-родители! - Хотя ни он, ни Тонкий ничего такого не говорили. - Значит, все-таки парни веселились!
        И охраннику это пришлось явно не по душе. Они уже подошли достаточно близко, чтобы Тонкий расслышал, как тот ворчит:
        - Где ваши родители? Вы в курсе, что нарушили правила безопасности?
        Вот и посмотрели салют! Охранник прошел мимо Тонкого и Андрюхи, ведя потупившихся подрывников. Следом плелись все остальные, вполголоса переговариваясь на актуальные темы: что теперь будет и не значит ли это, что и на Новый год придется обойтись без салюта. Если уж так все строго, а?
        Андрюха раздосадованно напялил свою обезьянью маску и потянул Тонкого обратно в гостиницу:
        - Не май месяц, я околел уже тут стоять.
        Сашка согласно поежился и тоже пошел.
        - Я всегда говорил, что эти петарды - зло, - послышался из толчеи уже хорошо знакомый и поднадоевший голос. - Регулярно в новостях пишут: то палец кому-то оторвало, то стекло выбило… - Александр Семенович шел под руку с чьей-то мамой и вещал о непоправимом вреде, который нанесли человечеству петарды. - Я бы их вообще запретил!
        Чья-то мама кивала, хотя давно не слушала, это было видно по ее лицу. Начни сейчас Александр Семенович рассказывать ей таблицу умножения, она и не заметила бы.
        Тонкий вошел вслед за Андрюхой, придержал дверь Александру Семеновичу и уселся на диван в холле. Все равно сейчас в лифт не попадешь: посмотреть, что там взорвалось, спускалась, наверное, вся гостиница, и теперь все будут разъезжаться по номерам. Лучше уж тут подождать.
        - Что случилось?! Я слышала взрывы?! - Из лифта навстречу потоку выбиралась Леночка. Как она-то могла все шоу пропустить, а еще воспитатель?!
        Охранник помахал ей и кивнул на Семена с Лехой. Леночка устремилась к ним, расталкивая встречных родителей и ребят. Мама, которую грузил Александр Семенович, оказалась не чья-то, а Лехина. Она тут же кинулась Леночке наперерез и принялась доказывать:
        - Мальчики ни в чем не виноваты, они мне все рассказали. Взрывное устройство они нашли в номере, в душе, представляете? Как работают ваши горничные? Это же безобразие!
        - Свою голову надо иметь, - буркнул охранник. Рассеянно буркнул. Еще бы: не каждый день он слышит такие новости, петарды в номере, которые горничная ухитрилась не заметить! Хотя Тонкий, к примеру, не верил. Ну не бывает же такого, граждане! Заходишь в ванную, а там прямо лежит-дожидается тебя куча петард. Большая куча, судя по тому, сколько времени длился салют, петардами должна быть завалена вся ванная комната. И табличка должна висеть: «Уважаемые гости! Приглашаем вас посетить аттракцион „Полет на унитазе“. Инструкция прилагается». Так, что ли?! Да горничная, когда приходит убираться, первым делом идет в ванную! Полотенца там поменять, еще что… Если парни действительно нашли петарды, то те там должны были появиться еще утром, сразу после уборки. В гостинице, кроме форумчан, никого нет. Значит, утром были только персонал и взрослые художники. Что ли, у Славика - дежурного по этажу - такие развлечения: подкидывать гостям петарды? Этак долго на должности не продержишься…
        Леха и Семен могли бы придумать что-то более правдоподобное. Тонкому было обидно, как будто он сам устроил этот фейерверк и попался.
        - Выгонят, - заявил Андрюха и плюхнулся рядом с Тонким. - Не могли вовремя смыться?
        - Может, они не знали, что это запрещено, - с сомнением возразил Тонкий. - Праздник скоро…
        Андрюха потер лоб обезьяньей маски, пожал плечами и кивнул на пятачок перед лифтами:
        - Едем уже!
        Далеко, у столика администратора, Леночка и охранник разбирались с подрывниками. Леночка отчаянно жестикулировала, Лехина мама жестикулировала в ответ. Тонкий подумал, что мама у Лехи с Семеном одна: может, братья, а может, просто дружат по жизни и мама Семена отпустила сына с Лехиной мамой… Правда ли это и что теперь будет, выяснится не раньше, чем расскажут Леха и Семен. Тонкий встал и побрел к лифту.
        Андрюха улегся на кровать прямо в шлепанцах, Серый сел за стол у окна и что-то калякал в альбоме. Толстый методично воровал у него карандаши и складывал Сашке под подушку. Серега не замечал. Тонкий не возвращал, ждал, пока верный крыс перетаскает все, чтобы сто раз не вставать. Остальные ребята разошлись по своим номерам. Раза три заходила Леночка и уговаривала всех лечь спать. Раза три ей дружно отвечали «да» и продолжали свои нехитрые занятия. Откровенно говоря, при деле были только Серега и Толстый.
        Когда последний карандаш отправился под его подушку, в Тонком проснулась жизнь. Она заставила его сесть на кровати, выгрести из наволочки все карандаши и сделать несколько шагов к столу:
        - Держи. Любит он всякие деревяшки.
        Серега поднял голову от альбома, глянул на карандаши в Сашкиной руке и ничего не понял.
        - У меня есть, спасибо.
        - Уверен? - хмыкнул Тонкий и положил карандаши на стол. Верного крыса он подхватил на подходе к столу и отчитал: - Не делай так больше.
        Серега наконец понял, запоздало хихикнул и уткнулся в свой альбом. Андрюха изучал узоры на покрывале. Толстый обиженно шмыгнул под кровать. Тонкий улегся на кровать без всяких обид. Жизнь кипела.
        - Давно что-то нас никто спать не гнал, - зевнул Андрюха. А в коридоре загромыхало.
        Негромко, но гулко, будто кулаком по железу. Может, и не будто, надо проверить.
        У лифта полукругом стояли несколько ребят, а сам лифт громыхал и ругался Леночкиным голосом:
        - Что еще за шутки? Выпустите меня!
        Светка вертелась ближе всех к лифту и пыталась заглянуть в щелочку, одновременно успокаивая воспитателя, как могла:
        - Это не мы, Елена Владимировна! За дежурным по этажу уже пошли, сейчас он придет, вызовет мастера.
        - У меня еще куча дел, а я здесь застряла! - плакалась Леночка. - Мастера вашего никогда не дождешься! Может, попробуете сами?
        - Действительно, - заметил Александр Семенович (когда успел подойти?). - Может быть, поможем? - И многозначительно посмотрел на Тонкого.
        Саня ухватился за дверцу лифта и кивнул Александру Семеновичу на вторую. Тот сделал вид, что не заметил и вообще нет его здесь. Светка заметила, хмыкнула и ухватилась за вторую дверцу сама.
        - Раз, два… - Они потянули на себя створки лифта. Показалась маленькая щелочка. Тонкий увидел половину Леночкиного лица и еще кое-кого…
        - Толстый, убью! - Но было поздно. Верный крыс, увидев такое дело, выбрался у Сашки из-за пазухи, лихо съехал по штанине вниз и шмыгнул в лифт.
        - Саня, я больше не могу, - честно предупредила Светка и отпустила створку лифта. Тонкий тоже отпустил: створка была тяжелая, открыть без монтера - и мечтать нечего, нескольких секунд ему хватило, чтобы это понять.
        - Крыса!!! - Вот Леночка с Толстым и познакомились.
        Тонкий припал к створкам и завопил:
        - Елена Владимировна, он не кусается! Я не хотел, он нечаянно прошмыгнул!
        - Уткин! - простонала Леночка. - Выгоню! - И опять завопила свое: - Крыса!
        - Заклинило, - шепнула Наташка.
        - Стыдно, Уткин, - заметил Александр Семенович. Помолчал и добавил: - А вы действительно взяли на форум крысу?
        - Дед взял, - буркнул Тонкий и уставился на лестницу: где этот дежурный по этажу?!
        - Что, живую? - не поверил Александр Семенович.
        Очень хотелось огрызнуться и сказать «мертвую», но вряд ли этот индюк оценит. Сашка молча кивнул и продолжал смотреть на лестницу.
        - Где же дежурный? - включился Александр Семенович. - Пойду поищу. И ушел. А Леночка в лифте продолжала голосить:
        - Крыса в диване! Уткин! Выгоню!
        Ребята наперебой пытались ее успокоить, Тонкий помалкивал. Еще он подумал: уж не боится ли Александр Семенович крыс, больно быстро он ушел.
        Дежурный по этажу наконец появился. Даже двое: Славик - он дежурил на этаже ребят, и старушка со второго этажа, где поселили девчонок. Они пришли втроем: с Лехой, но без Александра Семеновича. Славик деликатно постучал в лифт, как будто собирался войти и ждал только разрешения:
        - Елена Владимировна! Марьсанна звонила Толику, он скоро будет. - Дежурная по этажу, видимо, сама Марьсанна, солидно кивнула, как будто Леночка из лифта могла это увидеть.
        - Как вы там?
        Леночка не замедлила нажаловаться:
        - Уткин приволок мне крысу. Она сидит в диване и, кажется, что-то грызет!
        - Разберемся. - Славик так посмотрел на Сашку, что стало ясно: разберется, и еще как. - Идите по своим комнатам, ничего интересного здесь нет.
        Тонкий и рад бы уйти от греха, но в лифте сидел его верный крыс. Остальные тоже не торопились, а Славик не настаивал. Марьсанна пыталась повлиять на обстановку, но тоже без особого энтузиазма. Когда пришел мастер, группа поддержки у лифта не поредела, а наоборот: из комнаты вышел Серега, подоспел неизвестно где ходивший Александр Семенович.
        Мастер поднялся по лестнице и сразу же начал всех разгонять:
        - Ну-ка все разошлись! Мне нужно рабочее пространство.
        Ребята с сожалением разошлись по комнатам, даже Славик не стал спорить, повернулся и ушел. Марьсанна рассеянно глянула на мастера из-под очков, спросила: «Где Толик?», услышала в ответ: «Я за него» - и тоже ретировалась. Серега потянул Тонкого, но тот отмахнулся:
        - У меня там крыса.
        - Крыса в лифте застряла? - не поверил монтер. И тут же принялся рассуждать сам с собой: - Она легкая, лифт с ней не поедет.
        - Это я застряла, - подала голос Леночка. - А эти пытались открыть и запустили мне крысу.
        - Вы? - мастер удивился так искренне, что Сашке показалось, будто он сейчас продолжит: «Говорящая крыса?! С ума сойти!» Но монтер ничего такого не сказал. - Брысь, молодежь! Крысу я тебе занесу.
        Пришлось уходить.
        Андрюха, кажется, спал, распластавшись на неразобранной кровати. Маску он так и не снял.
        - Скажите, пожалуйста, какая цаца! - ворчал Серега, плюхаясь на стул. - Работать ему мешают, всем уйти и не дышать!
        - Да ладно тебе, - буркнул Тонкий. Он, конечно, переживал: как там верный крыс в неравной схватке с Леночкой и монтером и что теперь будет? Леночка наверняка выгонит Тонкого с форума за то, что на экскурсии смеялся, да еще притащил в гостиницу крысу. Хотя решать, конечно, администрации гостиницы, но та тоже явно не будет в восторге.
        Серега черкал в своем альбоме, Тонкий уселся на кровати ждать, когда монтер освободит Леночку. Было слышно, как в коридоре брякают инструменты, как ругается монтер, как визжит Леночка, как с шумом раздвигаются створки лифта и выходит на волю спасенный воспитатель.
        - Большое спасибо! Я поседела за эти полчаса.
        - Идите. Я еще посмотрю, что здесь не так.
        Послышался стук каблуков по коридору, ближе, ближе… Леночка распахнула дверь: сейчас будет втык.
        - Уткин! - Она смотрела не как математичка, получившая кнопку на стул, а как обычный человек, которому сломали жизнь. Тонкий, правда, подумал, что виноват, но Леночка продолжила как математичка и все испортила: - Уткин, пройдем ко мне в кабинет.
        Тонкий молча вышел за ней, у лифта притормозил, сказал: «Извините», - и нажал кнопку вызова, надо же Толстого забрать.
        - Не нажимай, там работает монтер… Работал, - поправилась Леночка, когда перед ними послушно открылся пустой лифт. - Как он быстро ушел! А говорил: надо устранить неисправность…
        - Быстро устранил - быстро ушел, - бормотал Тонкий, открывая крышку дивана: где этот крыс, получать, так вместе…
        В диване Толстого не оказалось, но Сашку не проведешь. Он опустился на четвереньки и, под вопли Леночки: «Потом достанешь, я тебя умоляю, я с ним в лифте сидела полчаса!» - нащупал что-то деревянное. Обработанное без зазубрин на ощупь походило на игрушку или фигурку. Тонкий вытащил это. Действительно, деревянная фигурка - медвежонок, слегка погрызенный. В ухо медвежонка с другого конца вцепился Толстый и повис, как бультерьер.
        - Убери-и-и! - визжала Леночка. От визга Толстый прижимал уши, становясь еще больше похожим на злобного пса. Тонкий не мог думать больше ни о чем, только о том, как бы поскорее отнести верного крыса в номер.
        - Я сейчас. - Сбегал, отнес, еле отцепил от фигурки. Саму фигурку положил в карман и только тогда подумал: что она делала в лифте под диваном?
        - Твой зверь что-то спер? - Серега поднял голову от альбома и разглядывал фигурку в Сашкиных руках.
        Тонкий ее продемонстрировал. Он думал, что Леночка ждет, что фигурке в лифте под диваном вообще-то не место, но этому можно найти вполне логичное объяснение. Они с Толстым приехали не куда-нибудь, а на форум молодых художников. Здесь не только мазилы, долбилы и лепилы, здесь еще и ковырялы попадаются. В смысле, строгалы… Те, кто вырезает по дереву. Таскал кто-то свою работу в кармане, мало ли зачем, сел в лифте на диван, она и выпала. Надо ребятам показать, наверняка хозяин быстро найдется. Но у Сереги была своя версия:
        - Знакомый зверь… Спрячь. Сейчас пойдут мастер-классы, экскурсии… В суматохе, может, и не заметят. А через неделю тебя уже здесь не будет.
        - Э-э-э…
        - Ты не понял, что это? - делано удивился Серега. - Не понял, как ты попал? Экскурсию слушал, вообще?
        Тонкий потихоньку соображал, к чему клонит Серый, и становилось страшно. Если фигурка из музея, как намекает Серега, и Толстый ее стащил и испортил…
        - Там замки! Сигнализация! Он нашел ее в диване лифта, точно говорю! В лифт забегал при мне, оттуда я его вытащил уже с медведем…
        - Замки крысе не помеха, сигнализация, может быть, тоже. Даже если он нашел ее в лифте, то все равно испортил.
        - А откуда она в лифте? - спросили ребята хором, и тут вошла Леночка:
        - Уткин, я тебя долго буду ждать?
        Занятый мыслями о фигурке, Тонкий уже давно про Леночку забыл. А Леночка вот напомнила. Теперь беды не миновать. Кто-то еще за крысу в лифте по шее не получил, а тут такое…
        Чувствуя себя как смертник у стенки, Тонкий протянул Леночке изгрызенную фигурку:
        - Крыс в лифте нашел. Правда, в лифте, я же доставал при вас. - И на всякий случай заткнул одно ухо. Оба - воспитание не позволило.
        Леночка уставилась на медведя. Красивенький такой медведь, веселый, с отъеденной мордой. В лунках от крысиных зубов топорщились острые волоконца дерева. Тонкий вертел медведя перед Леночкиным носом и ковырял лунки ногтем, не соображая, что творит.
        Леночка смотрела на медведя как загипнотизированная. Видимо, она чувствовала то же, что и Сашка. И думала то же самое, а Тонкий боялся, что она будет орать. Леночка спросила спокойно-спокойно, как человек, у которого печень уже вынули, зажарили и съели, поэтому орать уже поздно:
        - В лифте?
        - Ага.
        Леночка проявила поразительную сознательность, неожиданную для воспитателя группы. Она сказала:
        - Пойдем к Олегу Николаевичу сдаваться. А потом в музей к охране… Или сперва в музей?
        - Нужно догнать мастера… - вырвалось у Сашки, и через секунду он уже понял, что это и есть самая лучшая идея.
        Мастера вызывала дежурная по этажу, его зовут Толик. Тонкий слышал, как Славик и Марьсанна произнесли это имя. А приехал другой мастер, Марьсанна его не узнала - раз.
        Фигурка найдена в лифте, последний, кто там копался, это мастер и был. Он велел всем уйти, пока он работает, и первым делом выгнал Леночку, как только ее освободил. Явно хотел остаться один - два. Подозрительно быстро ушел - три.
        Немного непонятно, когда он успел обокрасть музей и, если обокрал, зачем вообще пошел чинить этот лифт? Для отвода глаз? Ерунда. Его в гостинице никто не знает, если ты обокрал музей, то и беги скорее, а не засвечивай лицо, починяя лифт…
        А догнать все равно надо. Если при нем ничего музейного нет, всегда можно извиниться и объяснить ситуацию. Ящик у него, кстати, был огромный, а из инструментов Сашка только монтировку и видел. В таком ящике большую картину не унесешь, а вот маленькие картинки или фигурки…
        Додумывал Тонкий уже на подлете к комнате охранников. Леночка не отставала.
        Они влетели синхронно, даже не застряв в дверях. На шаг отставая, за ними бежали Андрюха в своей маске монстра и Серега с Толстым в руках. Леночка держала фигурку над головой, как знамя. Тонкий крикнул:
        - Догоните монтера!
        А Леночка:
        - Кажется, обокрали музей! - И оба замолчали, поняв, что информации достаточно.
        Глава V
        Преступный монтер
        Охрана как раз начинала вечернюю трапезу. Охранник постарше и потолще расставлял на столе пластмассовые лотки с домашними котлетами и вареной картошкой. Лотки были крупные, охраннику пришлось потеснить разбросанные журналы. Он открыл контейнер с котлетами и снисходительно отобрал у молодого охранника пакет из «Макдоналдса»:
        - Оставь свой фастфуд, поешь настоящего.
        Молодой как будто только этого и ждал. Цапнув предложенную вилку, он с удовольствием налег на котлету, одобрительно мыча, как бы показывая старшему, что-таки да, настоящее лучше. Старший одной рукой взял картофелину, другой лениво разгреб стопку журналов, ища, что полистать за ужином.
        Вот тут-то и ворвались ребята. Впереди - Тонкий и Леночка со своим «Догоните-монтера-кажется-музей-обокрали», за ними - Серега с крысой в руках и в хвосте - Андрюха в своей маске монстра.
        Никто не подавился. Изумление охраны выдавали только глаза, круглые и большие, как шарики для пинг-понга. Мыслей в шариках не читалось, только одно короткое междометие «Ой!». И тогда Тонкий решил все объяснить.
        Он объяснял, а время шло. А монтер уезжал от гостиницы все дальше и дальше. А на квадраторе охраны маячила картинка из музея: стенд с деревянными фигурками. Точнее, уже без них. Не взломанный, не битый. Просто аккуратно запертая пустая витрина с табличкой: «Михаил Андреев. Деревянная скульптура». А вон там, за стендом, кажется, картина висела. Натюрморт с яблоками восемнадцатого века. Его, как многие другие картины, привезли из музея на экспозицию, чтобы молодежь приобщалась не только к современному искусству, но и на классику иногда поглядывала. Вот сюрприз-то музеям!
        До старшего охранника дошло раньше. Он рывком выдвинул ящик стола, достал ключи (от машины, должно быть) и, легко проскочив в дверь мимо Андрюхи, скрылся.
        Тонкий решил, что в музее разберутся без него, что и как, вызовут наконец милицию… А вот монтера охранник мог и не запомнить, и Сашка без разговоров выскочил за ним.
        В холле сидело человек десять в гражданском, завидев охранника, они на миг окружили его, потом трое из них тоже бросились к выходу.
        - И меня возьмите! - выбежал Андрюха в маске монстра, а за ним Серый с крысой в руках.
        Выскочив на улицу, охранник побежал вокруг здания, ребята за ним. Со стороны это походило на вечернюю зарядку в зоопарке. Охранник, похожий на медведя, впереди, Андрюха в своей маске, понятно, примат, Толстый в сопровождении Сереги… Тонкий чувствовал себя лишним. Наконец они добежали до парковки, и только тут охранник сообразил:
        - У меня не лимузин, между прочим. И не школьный автобус.
        Леночка и второй охранник остались в гостинице. Тонкий не верил, что в старенькую «Дэу» не влезут трое мальчишек и один охранник. Туда и монтер поместится, если они его догонят, коли уж на то пошло, те, в гражданском, уже заводили моторы двух соседних машин. Каким кортежем они поедут! Но охранник был неумолим:
        - Кто запомнил монтера - давай со мной. Остальные - марш в гостиницу!
        Не дав народу опомниться, Тонкий первым шмыгнул на заднее сиденье. За ним - Серега с Толстым. Андрюха зябко поежился и, должно быть, решил, что для приматов сейчас холодновато, и побежал обратно в гостиницу. Охранник завел мотор и уныло глянул в зеркало на Тонкого и Серегу. «Все равно что-то много народу, - читалось в его глазах. - А вдруг этих монтеров двое или целая банда? Куда я их всех посажу?»
        Они выехали на единственную расчищенную дорогу, и Тонкий тихо обрадовался: не уйдет монтер, потому что просто некуда. Сугробы по колено, если ты не в санях с бубенчиками, то свернуть с дороги - нечего и мечтать. За ними ехал еще целый кортеж охраны. Правильно, для таких картин двух охранников мало. И двенадцати-то мало оказалось…
        Фары освещали грязный снег. Серега и, кажется, охранник вглядывались в этот снег с такой тщательностью, будто монтер в нем и окопался. Тонкий смотрел на них, по сторонам, на дорогу и немножко - назад. Из-под колес летел снег и смешивался с клубами дыма из выхлопной трубы, как будто из дороги выбивают пыль.
        На обочине росли сугробы и редкие кусты-зонтики, а вон там - вмятина на снегу, как будто валялся какой-то крупный зверь. Похоже, он и сейчас там лежит…
        - Стойте!
        Охранник уже затормозил. За ним затормозили другие машины, и охрана дружным муравейником высыпала на сугроб. Тонкий уже разглядел, кто там лежит под кустом. Последним сориентировался Серега, он вылез из машины, когда Сашка с охраной уже сидели на снегу рядом с парнем. А парень лежал. В свете мигающей «аварийки» было видно, какой он бледный. Парень поднял голову (в сознании - уже хорошо), Тонкий увидел кровь на снегу.
        - Живой?! - обрадовался охранник. - Кто тебя так, Толик?
        Тонкий вздрогнул, услышав знакомое имя, и сразу понял: парень на снегу и есть тот монтер Толик, которого ждали сегодня и вместо которого и приехал ТОТ монтер. Вот, кстати, и его инструменты - на снегу валяются.
        - Он застрял, попросил помочь… - бормотал Толик, пытаясь подняться.
        - Лежи-лежи. Кто?
        - Мужик, - коротко ответил Толик. - А потом - по башке мне.
        Тонкий уже все понял и терпеливо рассматривал парня и валяющиеся на снегу инструменты. За спиной кто-то уже звонил в «Скорую», так что делать было особо нечего. Бандит забрал у Толика только форменную куртку, ящик для инструментов и, может быть, монтировку. Правильно: что еще нужно, чтобы проникнуть в гостиницу под видом мастера и вынести музейные экспонаты. Но лифт? Почему он пошел в лифт?
        - Как он выглядел? На чем приехал? - доставал парня охранник.
        Серега с Толстым сочувственно ковырялись в снегу. Тонкий тихо бесился: парня в больницу везти надо, а не чинить допросы и не ждать «Скорой» в чистом поле. Хотя, может, его трогать нельзя? Все равно слушать этот допрос было противно.
        Но интересно. Толик, даром что с пробитой головой, описал монтера как он был и добавил, что приехал тот на джипе «Тойота». Хотя все равно ерунда. Машину наверняка засекли уличные камеры.
        - Я не видел, как он подъехал, - поделился охранник, и Тонкий мысленно поправился: «Не засекли». Ну правильно: дурак, что ли, этот монтер? Оставил машину метрах в пятидесяти да прогулялся пешочком…
        «Аварийка» мигала, парень становился все бледнее, Серега молчал, Толстый скакал по снегу. Охранники наперебой задавали глупые вопросы. Дорогу осветили фары - «Скорая»? Она. Бригада в синих робах шустро сгребла Толика на носилки и увезла. Быстро. Хорошо. А что теперь?
        Кажется, этот вопрос волновал не только Сашку. Охранник рассеянно посмотрел вслед отъезжающей «Скорой» и потянулся почесать в затылке, но смутился, перехватив Сашкин взгляд.
        - Может, еще догоним? - спросил Серега. - Марку машины вы знаете…
        - Может, и догонят. - Охранник кивнул на два джипа, которые поехали дальше за «Скорой», потом нырнул на водительское сиденье, чтобы выгнать машину из сугроба (пропускал «Скорую»), газанул и, конечно, застрял.
        - Толкайте, сыщики! - велел он.
        Тонкий навалился на багажник, Серега - тоже. Толстый скакал вокруг: и лапы мерзнут, и по снежку поскакать хочется. Машина застряла крепко. Тонкий подумал, что она давно застряла: еще когда охранник выпускал «Скорую». Поэтому он и чесал в затылке, соображая, что делать дальше.
        Эта апатия передалась всем. Охранник лениво обошел машину, достал лопату и начал неторопливо, даже со вкусом откапывать колесо. Серега отловил Толстого и теперь грел его под курткой, от нечего делать пересчитывая крысиные усы. Тонкий вообще ничего не делал, и это сводило его с ума.
        Совсем рядом, метрах в пятидесяти, шумел лес. Нет, ворам там делать нечего. Зачем прятаться рядом с местом преступления, когда ты на колесах? Сел и уехал себе, подальше от милиции, поближе к барыге, который скупает краденое. Интересно, как он выглядит? Кто вообще скупает краденые предметы искусства? Это ж не ноуты и не машины, которых сотни тысяч каждой модели? Картина или там фигурка - одна, и она узнаваема, в журналах фотографии печатают, и вообще… Есть, конечно, копии, но все равно…
        А еще: почему не картины - Петракова, например? Почему фигурки малоизвестного мастера, которого помнят только в музее на родине? А из по-настоящему дорогих экспонатов унесли только натюрморт с яблоками. Непонятно.
        Зато машину откопали.
        Охранник зашвырнул лопату в багажник и кивнул ребятам: «Садитесь». Тонкий запрыгнул в теплый салон и подумал, что вор в куртке монтера - товарищ вообще загадочный. И фигурки-то простецкие взял вместо дорогих картин, и в лифт его зачем-то понесло, когда он, ограбив музей, мог спокойно ехать на все четыре стороны. Тогда бы и кражу обнаружили на следующий день, а не через несколько минут. А кстати, почему кражи никто не видел?
        В каморке охранников от монитора особо не отвернешься. Вот дверь, вот стулья, вот стол и над ним - квадратор. Не захочешь, а будешь смотреть на него всю смену, потому что некуда больше! А сколько охраны в холле?! Эти в гражданском, они не из-за любви к искусству сорвались в погоню!
        Тонкий набрал воздуха в легкие, прикинул: охранник за рулем, он, Тонкий, на заднем сиденье… Нет, затрещину не даст, не дотянется. А раз не дотянется, то можно и спросить:
        - А вы на квадраторе ничего такого не видели?
        Охранник с размаху двинул кулаком по сигналу, буркнул себе под нос, кажется, ругательство (как предсказуемы люди!) и рявкнул:
        - Нет!!! Я целый день на этот экран таращусь, а увидел только пустую витрину, когда вы пришли. Призрак он, что ли… Мал еще старшим замечания делать!
        - Я разве делаю? - невинно спросил Тонкий. - Просто любопытно, как в детективе, загадочное ограбление музея…
        - Загадочное ограбление! - передразнил охранник. - Мы не музей, а гостиница, я не обязан стеречь эту кучу старья. А эти только по холлу разгуливают и вообще ни черта не видят!
        Про «этих» Тонкий понял - охрана в холле.
        - Я и не уходил никуда. - Охранник уже остыл и бубнил себе под нос: - Только это… Когда рвануло!
        Тонкий увидел в зеркале физиономию охранника. Лицо было такое, как будто сейчас он ударит по тормозам, выскочит из машины и начнет биться головой о капот с криком «Эврика!». Подумал: «Чего это он?» - и до него тоже начало доходить.
        Ребята взорвали во дворе петарды, гостиничная охрана побежала на взрыв. Побежала в полном составе: оба охранника сорвались с места, оставив без присмотра квадратор. Наверное, это неправильно, нарушение инструкции и все такое… Но, видимо, они понадеялись на охрану из холла. Где была она - второй вопрос. Скорее всего, на месте, но это неважно, потому что у нее-то квадратора как раз нет. В это время и могла произойти кража. Теоретически. А практически лифт сломался где-то через час, а мастер пришел через полтора… Не получается. И еще: почему у мониторов сидела гостиничная охрана, а не та, которую затем и пригласили, чтобы картины охранять?
        «Потому что все мониторы - и музейные, и гостиничные - в одной комнате, - ответил сам себе Тонкий. - А стула там только два. Лишний охранник бы не поместился. Не очень-то гостиница была готова принять такую гору экспонатов и охраны».
        - Не, лифт только через час сломался, - запоздало реабилитировался охранник.
        - А больше вы не выходили? - позлил его Тонкий. Специально позлил, может, сгоряча вспомнит еще что-нибудь полезное.
        Но охранник не разозлился и сказал: «Нет». Так и приехали все тихие, задумчивые во двор гостиницы, жизнерадостно освещенной мигалками милицейских машин.
        Глава VI
        Не догнали
        Никто не спал. Глупо было бы спать, когда тут такое. Милиция и охрана в гражданском сновали по холлу и старательно наводили порядок:
        - Не толпиться, всех вызовем. Без родителей не подходить.
        Комнату-музей оцепили, не было возможности заглянуть даже в дверной проем, уж слишком много оказалось желающих. Милиция ругалась и всех разгоняла. Все расходились, но подходили следующие… Все-таки в гостинице много народу.
        На диване у входа в скорбной позе страдальца сидел Александр Семенович. Рядом с ним - девчонка с крошечным цифровым диктофоном. Пресса? Здесь? Тонкий разглядел девчонку и вспомнил: она ехала с ними еще в автобусе. Ну правильно, разве может такое мероприятие обойтись без прессы? Она небось сама не ожидала, что форум молодых художников окажется настолько интересным. Вон кража в первый же день!
        Александр Семенович трагически разводил руками и вещал на весь холл:
        - Я думаю, это происки террористов! Ведь пропал не натюрморт Петракова, не пейзаж Корсакова. - Он сделал трагическую паузу. - Пропала скульптура «Дружба народов» Заболотского. Заболотский - это я, - добавил он, повернувшись к публике: Тонкому, Сереге и подошедшей Светке.
        Тонкий смутно припомнил, что звероящер «Дружба народов» раньше стоял у стенда с деревянной скульптурой. На выставке он еще видел дракона, на квадраторе - уже нет. Стало быть, еще одна пропажа.
        - Что это, как не терроризм, я вас спрашиваю?! - вещал Александр Семенович.
        Пафоса было столько, что Сашка и не усомнился: Александр Семенович страшно гордится, что похищены не работы всемирно известных художников, а его, любимого. Ну и еще пейзаж восемнадцатого века и деревянная скульптура. Подумаешь, какие мелочи! Интересно, ему самому-то пропажа не кажется странной? Или этот индюк считает, что так и надо и что у воров в отличие от искусствоведов есть вкус? Он так и спросил:
        - Вам не кажется это странным?
        Александр Семенович повернулся к нему всем корпусом и скорбно ответствовал:
        - Мне кажется странным, что молодые люди вроде вас лезут не в свое дело и перебивают старших.
        Понятненько.
        - Индюк в своем репертуаре, - шепнул Серый Тонкому и Светке, и ни у кого не возникло возражений.
        - Народ! - Охранник, с которым Сашка и Серый ездили искать вора, стоял у своей комнатушки и делал знаки подойти.
        - Санек! Вот ты где, я тебя ищу… - А это дед. Материализовался. Вроде спать уходил, хотя разве тут уснешь?
        Дед с нестариковской резвостью подскочил к ребятам и начал рассказывать то, что они и так уже знают:
        - Тут музей обокрали! И взяли не Петракова, а какую-то чепуху: фигурки-скульптурки… А вы где-то ходите…
        - Ездили догонять, - на автопилоте ляпнул Сашка, не сообразив, что сейчас придется объяснять, куда ездили, с кем, кого нашли… Причем не только деду. Они подошли к комнате охраны. Оттуда выглянула женщина в форме и молча затащила Сашку с дедом внутрь, велев остальным подождать.
        Она прикрыла дверь, заняла стул, один из двух в комнате, предоставив Сашке с дедом второй. Дед хотел усадить внука, который полночи где-то ездил и может рассказать что-то интересное, а Тонкий, понятно, сопротивлялся. Так они и стояли вдвоем по стеночке, а вопросы на них уже сыпались:
        - Фамилия? Имя? Рассказывай, что видел?
        - Я ведь уже все рассказал, - не понял дед, но через секунду понимающе покосился на Сашку: - Извини, Санек, рассказывай.
        И Санек стал рассказывать. Про взрыв, про то, как Леночка застряла в лифте, как Марьсанна звонила мастеру и как они с охранником потом этого мастера нашли. Про Толстого и украденную фигурку тоже пришлось рассказать. Дед все время перебивал и вставлял свое: «Да ну!», «О как!» и «А я думал, ты спишь», женщина в форме одергивала его, он извинялся, Тонкий продолжал, дед опять перебивал. В общем, допрос прошел в теплой непринужденной обстановке. Под конец их с дедом спросили, не собираются ли они съездить домой, заверили, что даже если собираются - фиг им, а не дом, из гостиницы никого не выпустят еще несколько дней. Велели наслаждаться общением и отпустили на все четыре стороны.
        В холле народу уже поубавилось. В числе прочих Тонкий разглядел охранников, которые ездили в погоню за монтером. Лица у них были такие, что сразу видно: никого они не поймали. М-да.
        Дед шел за Сашкой по коридору, подпрыгивая, как первоклассник, и так же вопя:
        - Сань, а ты правда его видел? Он какой?
        - Кто?
        - Монтер, настоящий. А то вдруг опять понадобится, ребята говорят, этот лифт последнее время часто барахлит.
        - И опять придет вор, - хмыкнул Тонкий. - Дед, не смеши, тем более тот парень в больнице.
        - А что с ним?
        - Я же рассказывал при тебе…
        Так они дошли до номера, и говорить стало не о чем. Дед сказал: «Я пойду спать», - и отправился к себе. Тонкий толкнул дверь в номер.
        Андрюха, все в той же маске монстра, валялся на собранной кровати. Кто его разберет: спит или нет? Сереги не было, наверное, еще гуляет в холле. Тонкий плюхнулся на кровать, резко, чтобы скрипнуло как следует, но Андрюха не шевельнулся. Спит.
        Валяться и ничего не делать быстро надоело. Тонкий подошел к окну: со двора выруливали на парковку машины охранников. Странно вообще-то. Шоссе, конечно, большое, но одно. Выскочили на дорогу, тормознули у ближайшего поста ГАИ, приметы машины они знают… ГАИ передала другим постам - и вот он, Монтер, никуда не делся бы. Шоссе одно. До следующего - много километров, хотя и там можно было перехватить. «Не учи ученого», - шепнул мерзкий внутренний голос. А умный внутренний голос шепнул такое, отчего жить стало легче, веселее и срочно захотелось переодеть носки. Это же элементарно, Ватсон! Если Монтера не поймали на шоссе, это значит, что, скорее всего, его там и нет! В деревне Монтер наш! В де-рев-не! Машину в гараж, ушанку на лоб - и никто тебя не найдет днем с огнем, потому что никому просто не придет в голову здесь тебя искать. Воров с такой добычей ловят на шоссе, в аэропорту… А отсидеться в двух шагах от места преступления - что может быть проще и безопаснее при таком раскладе?!
        Охране сказать? Кто станет слушать подростка, который предлагает поехать в деревню в первом часу ночи?! Нет, придется действовать самому.
        Тонкий надел сухие носки, сразу несколько пар, путь неблизкий, положил в рюкзак маленькие лыжи и стал соображать, как отсюда выбираться. После десяти без взрослых не выпустят. Простое и логичное решение - взять дедушку и спокойно идти на все четыре стороны - Тонкий отмел сразу. Честно говоря, он не был уверен, что после сегодняшнего из гостиницы сейчас выпустят хоть кого-нибудь, да еще на ночь глядя. А раз так, то и нечего светиться, только охрану нервировать.
        В сотый раз Тонкий глянул в окно и наконец понял, что третий этаж вообще-то. Не пойдет. Со второго спуститься - еще куда ни шло: решеток нет, сугробы высокие. На втором этаже девчонки. Если в первом часу ночи к ним завалится этакий придурок с лыжами, скажет «Здрасьте», откроет окно и упорхнет в темноту, девчонки вообще-то поймут. Не понять может Марьсанна, дежурная по этажу. Она женщина пожилая, впечатлительная… А в это время, между прочим, все порядочные пожилые и впечатлительные люди давно уже спят.
        Тонкий свернул куртку, кинул ее в рюкзак, решительно толкнул дверь, вышел в коридор и поймал на себе сонный взгляд Славика.
        - Дед звонил, просил заглянуть, - объяснил ему Тонкий и с независимым видом зашагал к лифту. Славик удовлетворился его объяснением и уткнулся в свой ноутбук. Вот и хорошо, вот и ладно. Ему же там не видно, какую кнопку лифта мы нажимаем: четвертую или вторую…
        Марьсанна, как и ожидалось, дремала над вязанием. На цыпочках Тонкий прошествовал мимо нее, символически постучал (ой, не разбудить бы!), открыл дверь, шагнул в номер и первым делом предостерегающе зашипел:
        - Тихо все, это я!
        А то знаем мы эти прикольчики! К Ленке, например, в неуставное время попробуй зайди: такой визг поднимет, что проснется весь микрорайон.
        - Ты так ты, - пожала плечами Светка. - Чего орешь-то?
        Она сидела на собранной кровати и читала журнал. Наташка и Танюха за столом играли в дурака. Увидев Тонкого, они, конечно, отвлеклись, впрочем, лица у них были точно такие же: «Ну, здравствуй. А че орать-то?»
        - Конспирация, - нашелся Тонкий, и Светка понимающе кивнула.
        Тонкий прошел через комнату, под протестующее мычание Танюхи и Наташки выключил ночник и уставился на улицу. Ага, вон камера наблюдения, а другая во-он там. Если спрыгнуть отсюда, то его, пожалуй, ни одна не увидит. А увидит, найдем что наврать. Он достал куртку, облачился, открыл окно, сказал на всякий случай: «Вы меня не видели», - и спрыгнул в темноту.
        Глава VII
        Овчарка на крыше
        Маленькие лыжи бодро скользили по заледеневшим сугробам. Далеко позади горели фонари во дворе гостиницы, впереди, уже не так далеко, чернели на снегу бревенчатые дома. Карманный фонарик бил метра на два, но снег искрился и не давал сбиться с пути. Во-он там лес, а вот деревня. К тому же там окошечко горит… В деревне вообще принято рано ложиться и рано вставать. Интересно, кому не спится в столь поздний час?.. Хотя радоваться рано: может быть, это дачники какие устроили посиделки, а Тонкий себе уже нафантазировал преступника на блюдечке.
        Сашка свернул на разрытую деревенскую дорогу, и лыжи сразу стали мешать. Переобулся, пошел пешком. Так даже лучше: мало ли, придется убегать по крышам сараюх или так… Он шел вдоль заборов, останавливаясь у каждого и вглядываясь во двор. Собак пока не попадалось, и это было здорово: ни к чему будить всю деревню, привлекая к себе лишнее внимание.
        Во многих дворах не было гаражей, и это здорово облегчало поиски. Вон стоят видавший виды «уазик» и мотоцикл, явно не джип «Тойота», правда? Идем дальше… Иногда гаражи все-таки встречались, тогда приходилось что-то придумывать. Тонкий светил фонариком в щель между досками, забирался на крышу, чтобы зайти с другой стороны и заглянуть в окошко.
        Один раз получил зубами по руке: старая овчарка, дремавшая на крыше гаража, очень возмутилась, когда прямо перед ее носом появилась посторонняя рука, куртка и все остальное. К счастью, собака решила, что лаять - много чести такому гостю, как Тонкий, и сразу приступила к своим обязанностям.
        Сашка спрыгнул с гаража, сунул руку в грязный сугроб и от души сказал овчарке «Спасибо».
        Потому что в сугробе, в паре сантиметров от его руки, лежало то, ради чего стоило получить по руке и вообще выбираться ночью из гостиницы.
        Тонкий вынул руку и посветил фонариком на находку. Большой пластиковый ящик для инструментов, какие любят рабочие… Уж Тонкий насмотрелся, за время ремонта у тети Музы. И еще - сегодня вечером. Для тех, кто не понял: Монтер приходил сегодня с точно таким же ящиком. Ящик валялся в сугробе, раскрытый, пустой и вызывающе целый: не из-за поломки его выкинули, ежу понятно. Могли потерять? Тоже маловероятно, ящик большой, вон овчарку запихать можно, если свернется клубком, значит, так просто не потеряешь. В общем, скорее всего, ящик тот, и возражения не принимаются. Зря, что ли, Сашка полночи по сугробам скакал?!
        Овчарка со своего гаража внимательно следила за Тонким. Сашка подмигнул ей, сказал «Спасибо» и стал думать, как жить дальше. Отправляясь ночью в деревню, он больше всего надеялся встретить Монтера и меньше всего - найти вещдок. Поэтому пластикового пакета для мусора литров на сто как-то не захватил. Тонкий посветил фонариком под ноги, нашел маленький полиэтиленовый пакет - сгодится - и хорошенько обернул им ручку ящика. Сам ящик он обвязал шарфом, типа альтернативная ручка, и приготовился нести.
        Так, стоп, а Монтер? Мы сюда не за ящиком пришли, нам целого бандита подавай! Тонкий шагнул к гаражу и под протестующий рык овчарки посветил в щели между досками.
        Видно не было ни черта, но Сашка уже знал, что делать. Он подошел к фасадной стенке, туда, где у машины должна быть морда, к одной щели прилип, в другую посветил… Вуаля! Почти перед носом в луче фонарика блестела эмблема «Тойоты». Саму машину Тонкий и не пытался разглядеть при такой видимости. В других гаражах ему вполне хватало фонарика, потому что «Тойот» не попадалось. Теперь Сашка дорого бы дал, чтобы разглядеть автомобиль. Преступник, конечно, не дурак, чтобы разбрасывать улики рядом с собственным убежищем, но такие совпадения, такие, прям совпадения… Вдруг джип?! Ну пожа-алуйста!
        Тонкий зашел сбоку и был наказан. Овчарка, которую уже, наверное, достал этот несознательный, шастающий возле охраняемой территории, снизошла и подняла такой лай!
        Откуда-то с соседней улицы ей ответила другая собака, третья во-он оттуда, а после четвертой Тонкий перестал считать и решил, что пора сматываться. Надо же: а он уже было обрадовался, что собак здесь нет. Саня подхватил ящик и стал соображать, куда спрятаться. Сейчас из дома выйдут хозяева, а Сашке очень, о-очень хотелось посмотреть, кто же оттуда выйдет. Но попасться им на глаза он был не готов.
        Тонкий обежал дом, прильнул к забору. Овчарка вроде на цепи, поэтому сюда не пойдет, не выдаст. А щелочку в заборе всегда можно найти с любой стороны.
        В доме зажегся свет, так близко, что Сашка отпрянул. Хозяин глянул в окно, и Тонкий встретился с ним взглядами, слабо соображая, что хозяин из светлой комнаты его не видит. Не тот. Не Монтер. Но это ничего не значит: мало ли, сколько там народу?! Хозяин отошел от окна, Тонкий увидел всю комнату: кресло, телик, шкаф… Нет, в этой комнате больше никого. В доме еще как минимум три окна, и свет в них не горит.
        …А между тем кто-то хлопнул калиткой и заскрипел снегом в Сашкину сторону. Разглядывать окна было некогда. Тонкий мимоходом глянул на номер дома, хотя, чего там, овчарка не даст напутать, вряд ли у кого-то еще охраняет двор такой меланхолик. И побежал прочь! Он не слышал, гнались за ним или нет, да и вряд ли, кому он тут нужен! Просто понял, что сегодня ничего нового узнать не удастся. На соседней улице Тонкий притормозил, перекинул ящик через плечо, как второй рюкзак, надел лыжи и не спеша поехал восвояси.
        Уже у дверей гостиницы возник животрепещущий вопрос: «А обратно-то как?» Выпрыгнуть из окна - не фокус, а вот залезть обратно, да еще с чертовым ящиком… Часы на мобильнике показывали половину четвертого. Доброе утро, девочки!
        Глава VIII
        Недоверчивый охранник
        Только Санек прикинул свой скорбный путь по карнизам и водосточной трубе, только убрал куртку в рюкзак и хорошенько привязал к спине злополучный ящик, только шагнул на карниз, как планы его резко переменились. Сзади кто-то тронул его за куртку и весело поинтересовался:
        - Тебе чего, скалолаз, двери мало?
        Заикой Тонкий, конечно, не стал, но морально уже был к такому повороту событий готов. Поэтому, когда обернулся и увидел перед собой не бандита, а вовсе даже толстого охранника (того, с которым они вечером гнались за Монтером), не сразу нашел что ответить. Охранник Тонкого тоже узнал и здорово удивился:
        - Это ты, следопыт?! Ты чего, спать давно пора, а он гуляет, по окнам лазает. Не околел еще гулять-то? Сказал бы, я бы тебя пустил, в окно-то зачем… - Охранник выжидающе смотрел на Тонкого, и Тонкий не мог его разочаровать. В конце концов, найденный вещдок нужно отдать оперативникам. Из рук охраны его примут скорее, чем из рук подростка. Тонкий выдохнул и преподнес:
        - Монтер в деревне. Вот его ящик.
        - Какой монтер? - не понял сперва охранник, но быстро сообразил: - Этот?! Да ты что?! Ты в деревню ходил? Один? Ночью? Пойдем-пойдем, расскажешь, околел небось. - Он взял Тонкого за плечи и потащил в гостиницу.
        Под тяжелыми взглядами охраны в холле они прошли в каморку с мониторами. Охранник сказал напарнику: «Выйди, Колюнь», и Колюня покладисто вышел. Не дожидаясь приглашения, Тонкий плюхнулся на освободившийся стул, избавился от ящика, рюкзака, а заодно от куртки и ботинок. Охранник тут же пододвинул ему чашку с горячим чаем, и это оказалось весьма кстати. Сашка занялся чаем, а охранник поднял ящик за шарф:
        - Думаешь, этот? Похож. А где ты его нашел?
        - Говорю ж - в деревне, - затараторил Тонкий. - Прямо около дома валялся. А во дворе - гараж. А в гараже - «Тойота»…
        - В каком гараже?
        Вот ведь тормоз!
        - В гараже дома, рядом с которым я нашел этот ящик.
        - А-а! - Охранник так картинно поднял брови, что Сашка сразу понял: не верят ему здесь. Не воспринимают всерьез. Обидно, хотя и не ново, за четырнадцать лет Сашка к этому почти привык. Главное, он знает, что с этим делать. Вот мы сейчас:
        - Я подумал, - объяснял Тонкий, прихлебывая чай, - если Монтера не поймали на шоссе, то, может, и нет его там? Отсиживается себе где-нибудь в деревне, тихо, спокойно, никто его не ищет…
        Охранник кивнул и подал Тонкому печенье с таким умным видом, что Тонкому взвыть захотелось. Вот ведь, скептики!..
        - И тогда я поехал в деревню.
        - Поехал?
        - На лыжах. - Тонкий кивнул на рюкзак. - И нашел это. У самого дома, где «Тойота» в гараже, - повторил он.
        - Согрелся? - участливо спросил охранник.
        Да что ж такое-то! Сашка взял со стола ручку-бумажку и написал адрес дома:
        - Вот здесь я его нашел, смотрите. Ящик обязательно надо передать оперативникам, - взывал к сознательности охранника Тонкий. - Только кто ж меня послушает?!
        Охранник сочувственно закивал:
        - Меня зовут дядя Саша.
        Блин, он вообще нормальный?!
        - Меня - просто Саша.
        - Знаю. Тебя приятель по имени называл. Он всегда в этой маске ходит?
        Наверное, у Тонкого в этот момент было очень страшное лицо, потому что охранник дядя Саша сразу-сразу все понял и устыдился:
        - Да передам, передам. Что я, совсем без понятия, что ли? Ты иди лучше спать. Вас же на мастер-класс поднимут ни свет ни заря.
        Тонкий отставил кружку и с надеждой глянул на охранника:
        - Точно?
        - Гадом буду. - Охранник дурашливо поднял правую руку. - Или как у вас говорят?
        Вопросец застал Тонкого врасплох, и пока он его обдумывал, его вежливо выпроводили из комнаты охраны. Ну и пускай. Сашке было над чем подумать, хотя ничего путного не придумывалось. Ни одной приличной версии! А из неприличных - то, что Монтер телепат и грабанул музей, находясь в лифте. А как иначе? Зато в эту версию укладывается все: и то, что охрана его не засекла на мониторе, и то, что он вообще пошел в лифт, а не ушел себе сразу. Хотя то, что его не засекли, не значит, что его там не было.
        Глава IX
        Новые подробности
        Зимний воздух ворвался в комнату и шибанул в нос фруктовым запахом. Тонкий повернулся лицом к окну, увидел снег, лес, одинокие точки вдалеке - деревенские домики и огромное красное пятно на всей этой красоте.
        - Интересное цветовое решение, - оценил Серега. - Как вы считаете, коллега?
        Коллега в своей маске монстра стоял у шкафа и пытался натянуть свитер через голову. Маска мешала, свитер надеваться не хотел, и оценить цветовое решение коллега, понятно, не мог.
        Тонкий сел на кровати, разглядел окно: кто-то из соседей сверху вылил кисель прямо на стеклопакеты в их номере. Кисель уже схватился морозцем, и часть сугробов за окном была ярко-розовой.
        - Ну и свинка над нами живет! - оценил Тонкий и сел на кровати, показывая, что, типа, проснулся.
        Серега уже сидел за столом и жизнерадостно калякал в альбоме. Толстый бегал вокруг и пытался украсть карандаш, но Серега был начеку. Андрюха наконец навоевался со свитером и снял все: и свитер, и маску. Так и стоял у шкафа: в одной руке - маска, в другой - свитер, попеременно поглядывая то на одно, то на другое, как заправская модница: «Что бы сегодня надеть?» Картина маслом и сыром.
        Серый обернулся на голос, увидел, что Сашка проснулся, и заговорщически шепнул:
        - А что я зна-аю!
        - Ну?
        - Гну! Пока кто-то спал и видел сны, кое-кому удалось кое-что подслушать, - дразнился Серега.
        - Ну не томи.
        - Леху с Семеном жалко, - продолжал тянуть Серега.
        - Сейчас получишь!
        Серега довольно захихикал, но от Сашки на всякий случай отодвинулся.
        - Ладно, слушай. Музей грабили за час до прихода Монтера.
        - Когда рвануло?
        - Откуда знаешь?
        - Ты сказал «Леху с Семеном жалко», и охранник, помнишь, говорил, что они вместе выходили после взрыва…
        - С Лехой и Семеном?
        - Нет, со вторым охранником. У мониторов не было никого.
        - А если бы и был, вора бы все равно не увидел, - авторитетно изрек Серега. - Знаешь, как он хитро придумал? Елку помнишь? В музее?
        - Ну.
        - Гну. А розетка-то за две-ерью. - Серега хитро подмигнул и стал ждать реакции. Но Тонкий завис: при чем здесь розетка?
        - А притом, что вор снаружи включил огоньки на елке, после чего спокойно вошел и взял что хотел, не заботясь, что его засекут камеры.
        - Почему?
        - Вот балда! Ты эти лампочки на елке видел? Прожектора для вертолетов, а не лампочки! А камеры-то не уличные! У них таких фильтров нет, чтобы можно было в самый объектив светить и не ослепить.
        До Сашки потихоньку доходило. В объектив уличной камеры все время что-нибудь да светит: фары машин, фонари. Если бы камера слепла от каждой проезжающей машины, грош ей была бы цена. Поэтому на уличных камерах стоят специальные фильтры, чтобы видеть и свет, и машину, и все вокруг. Камерам в помещении обычно никто в морду не светит. А висят они ниже потолочных светильников, в общем, смысла нет снабжать их какими-то там фильтрами. Этим-то и воспользовался вор, включив гирлянду, направив в объектив каждой камеры над витриной по мощному лучу, благо елка рядом. В записи, должно быть, получились белые пятна - и все. Только один вопрос:
        - Какой дурак или жулик поставил на елку такие мощные лампочки?
        - Думаю, это сейчас и выясняют, - ответил Серега и ни с того ни с сего добавил: - Твой крыс чуть не лишил меня последних карандашей.
        Подтверждая его слова, Толстый изловчился, стянул-таки карандашик со стола и бегом-бегом потащил через комнату прятать в надежное место.
        У крыс какие-то свои представления о надежных местах. Вот если бы Тонкий, например, вздумал прятать ворованное, он бы ни за что не положил это Леночке в карман.
        Да и Леночка бы не оценила. Сама виновата, конечно, возникла на пороге без стука, как полагается воспитателю группы детского сада. Но воспитатель ведь тоже человек. Иногда его пробивает на эмоции так, что хочется поделиться с миром:
        - Крыса!!! Уткин!!! - завопила Леночка вместо «Доброго утра».
        На зависшего у шкафа Андрюху ее слова произвели неизгладимое впечатление. Секунду назад, разрываясь между маской и свитером, он незамедлительно выбрал первое и надел ее со скоростью милицейского курсанта. Так и стоял теперь: в трусах, майке и маске.
        Толстый давно привык, что некоторые как увидят его, так сразу орать. Леночкины вопли не помешали ему спокойно вскарабкаться по штанине, положить карандаш Леночке в карман и вернуться на стол к Сереге за следующим. Этого Леночкина душа не вынесла, и она повторила свою реплику:
        - Крыса!!! Уткин!!!
        - Мы оба здесь, - смиренно ответил Тонкий, перехватывая в прыжке верного крыса. - Простите его. Он просто животное.
        - Грязное брутальное животное! - уточнил Андрюха и пошел чистить зубы.
        Леночка проводила взглядом этого годзиллу-переростка, наверное, соображая, стоит ли разговаривать с человеком, который так одевается, или ну его. В конце концов, нашлась и сказала куда-то в пол:
        - Спускайтесь завтракать. Расписание мастер-классов висит у дверей кафе. Разберетесь, кому куда надо. - И вышла.
        Тонкий глянул ей вслед и подумал, что крысу она ему не то чтобы простила, просто сейчас, после кражи, как-то глупо жаловаться на то, что тебе, видите ли, подкладывают крыс. У администрации и у нее, Леночки, найдутся дела поважнее. Так что живи пока, Александр Уткин. Не до тебя сейчас.
        Александр Уткин собирался на завтрак. Если Леночка не сказала ничего нового о краже, это не значит, что ничего нового нет. В столовой небось только и разговоров, что об этом. Надо поторопиться, пока все лучшие сплетни не расхватали.
        Серега уже ходил у двери туда-сюда, недвусмысленно подбрасывая и ловя ключ. Андрюха наконец соизволил одеться. Для этого ему все-таки пришлось снять маску, но под дружные крики Тонкого и Сереги:
        - Надень-надень обратно, мы без нее тебя не узнаем! - Он быстро обрел свой привычный вид.
        Когда ребята спустились в столовую, свободных мест уже почти не осталось. Андрюха молча сунул Тонкому пустой поднос типа: «Не забудь про меня», - и пошел искать место. Сашка и Серый пристроились в хвост очереди.
        Впереди стояла Светка с какой-то незнакомой девчонкой, которая, видимо, только что приехала или все минувшие сутки провела на Луне. Во всяком случае, она еще не знала, насколько здесь интересно. И Светка не замедлила ее посвятить:
        - Так и не нашли, прикинь! Полночи по гостинице носились, устраивали всем допросы. Домой запретили уезжать, вообще покидать территорию гостиницы без воспитателя. А толку - ноль!
        Девчонка почтительно кивала, Тонкий навострил уши. То, что оперативники всю ночь носились по гостинице, как зайцы, согласитесь, не новость. Он бы тоже носился, если бы у него были такие полномочия. Опрос свидетелей, опись-протокол, все дела. Волновало другое. Тонкий прикинулся валенком и заговорчески спросил:
        - А говорят-то что?
        - Ничего не говорят, - вздохнула Светка. Еще бы! Тонкий немного знал оперативников, эти, пожалуй, скажут! А Светка продолжила: - Но мне удалось узнать…
        - Что?
        - Что думают на Леночку.
        - На нее? - Серега выглянул из-за Сашкиного плеча и уставился на Светку, наверное, не менее круглыми глазами, чем Тонкий. Его было можно понять. По крайней мере, Сашке в голову еще не приходило как-то связать кражу и Леночку. А может, зря?
        - Ну сами подумайте. - Светка развернулась к очереди спиной, к ребятам лицом и пятилась всякий раз, когда очередь продвигалась хоть на полшага. - Подумайте, в лифте застрял кто? И что бы делал вор в форме монтера, если бы она там не застряла? Или вы думаете, что он действовал экспромтом? Он, наверное, телепат: шел мимо гостиницы, а тут: хопа! Поймал волну, узнал, что в лифте застряли, дай, думает, ограблю музей, переодевшись монтером! Так, что ли? - Светка торжествующе смотрела на ребят, ожидая реакции. Реакции не было. Тонкий, например, так и завис с одной-единственной мыслью: «А Светка дело говорит». В самом деле, как он сам-то не догадался! Проще пареной репы: чтобы у вора была возможность прийти, переодевшись монтером, нужно было, чтобы кто-то застрял в лифте. Ждать, пока это произойдет, чтобы в нужный момент явиться, возможности нет, не телепат же он, в самом деле. Значит…
        - Лифт могли специально испортить, - предположил Серега. - А там кого бог пошлет, тот и застрянет в нужное время.
        - То есть его не просто испортили, а снабдили таймером? - ехидно спросила Светка. - А что? Нормальный современный подход. - Она уже вовсю глумилась и хихикала, а ее собеседница между тем подкинула светлую мысль:
        - Народ, а электричество не мигало ли? Может, все гораздо проще?
        Мысль была настолько свежа, что зависли все на добрых несколько секунд, пока не вспомнили очевидную вещь:
        - Не! Мы же в комнате были. И свет уже горел электрический, ночь же была почти. Я бы заметил. - Тонкий вздохнул: не вышло. Хорошая была мысль.
        - Ну хорошо, - не сдавался Серега, - а как насчет лампочек? Слышала, когда произошло ограбление?
        - Когда раздался взрыв, - подхватила Светка. - Елкой ослепили камеру….
        - А лифт застрял часом позже! - торжествующе заметил Серега. - Как это объясняют?
        Светка вздохнула, сделала шаг назад, подвинув очередь, и посмотрела на Серегу как на дебила:
        - Именно, Серый! Именно! Прежде чем передать наворованное сообщнику, это наворованное надо украсть.
        - Не понял?
        А Тонкий, кажется, понял. По-светкиному выходило ясно как день и вообще-то логично.
        Леночка - воспитатель группы и в гостинице пребывает денно и нощно. Охрана и персонал ее знают, и никто не удивится, если ей, например, вздумается, нарядить елку лампочками с мощностью прожекторов, заглянуть в комнаты к художникам, пока их самих на месте нет… А что? Она воспитатель, это ее работа. И петарды подкинуть Лехе и Семену могла она. Взяла у дежурного ключик, наплела: «Здесь дети будут жить, хочу проверить, все ли в порядке», - да положила петарды куда надо. И кстати, когда раздался взрыв, на улицу она спустилась ой не сразу, гораздо позже остальных… Правильно. Потому что была в музее. Грабанула музей под шумок, потихоньку перетаскала фигурки в диван, стоящий в лифте. Диван большой, туда засунуть можно если не полмузея, но содержимое двух-трех витрин влезет точно. Сложила и ушла. Через часик, когда подрывников поймали, связалась с Монтером и «застряла» в лифте. Вор перехватил настоящего монтера, вошел в лифт, предварительно выгнав свидетелей, сложил награбленное в ящик…
        Светка объясняла это все наивному Сереге, а очередь двигалась. Светка тоже двигалась, пятясь, толкая локтем поднос, задевая каблуками впереди стоящего. А очередь не резиновая, и так, рассказывая, Светка, в конце концов, допятилась до стеллажа с тарелками. Дальше рассказывать?
        Быстрее всех среагировала Светкина собеседница: она успела перехватить в воздухе первые две тарелки. Третью схватил Тонкий, но она шустро выскользнула и оказалась под ногами. Спасибо, что не на голове, и еще спасибо от Толстого. Как всякое домашнее животное, он точно знал: если еда оказывается на полу, то она переходит в его полное распоряжение.
        Итак, Толстый съехал по штанине и побежал инспектировать содержимое кокнувшейся тарелки. В эту самую секунду Серега, Тонкий и обернувшаяся Светка пытались одновременно шестью конечностями перехватить в полете оставшийся десяток тарелок. Светка наступила на хвост Толстого, а Тонкий в кашу. Каша скользкая, а в шаге от нее, между прочим, еще два стеллажа…
        Почему-то когда падаешь, думаешь только о хорошем. Надеешься, что за любой предмет вокруг можно схватиться и он тебя выдержит. Будь то плечо соседа, соломинка, столик на колесиках, уцелевший стеллаж с тарелками… Прибавьте к этому, что так считают почти все, и вы поймете, что случилось в следующие несколько секунд. В радиусе двух метров от ребят было всего четыре стеллажа, заставленных тарелками. Как раз по одному на каждого.
        Тонкий ойкнул, закрылся руками от падающего Сереги, выдернул Толстого из-под Светки и подумал, что каникулы вообще-то ничего, веселые. Но поесть уже явно не дадут.
        - Где грохочет, там и ты! - раздалось над ухом. Дед. С подносом и в костюме он был похож на официанта. Особенно сейчас, на фоне визжащей и хихикающей очереди, невозмутимый такой дед: - С утра веселитесь, молодежь?
        Тонкий пробормотал что-то невнятное, выбрался из-под стеллажа и весь в каше сдался подошедшей Леночке:
        - Мы ненарочно!
        - Вижу. - Леночка окинула взглядом живописную компанию: действительно, было на что посмотреть: Светка, ее собеседница и Толстый по уши в каше, первым всегда достается больше всех. У Сереги только брюхо перемазано, у Сашки еще и бок. Украшал компанию дед в своем выглаженном костюме без единого пятнышка, зато с подносом. Леночка покосилась на деда. Похоже, он ей показался единственным вменяемым человеком в этой компании. Настолько вменяемым, что можно и спросить:
        - Он у вас всегда такой активный?
        Дед солидно, с достоинством кивнул, отставил поднос и, взяв Леночку под руку, чуть ли не волоком потащил ее прочь от ребят:
        - Он очень талантливый и, конечно, подвижный…
        Тонкий смотрел на удаляющуюся дедову спину. Дед вывернул руку назад и замахал, как будто отгоняя мух: «Уходите». Приколист-демократ! Неужели Тонкий сам бы не объяснился с Леночкой?! Хотя поблагодарить его все-таки стоит. Потом.
        Сашка подхватил Толстого и подтолкнул Серегу и Светку к выходу. Светка еще успела шепнуть:
        - А еще с нее подписку о невыезде взяли.
        После завтрака Тонкий и Серега спустились вниз, к хранилищу. Над дверью не было ни единой камеры, зато из-под двери тянулся шнур со штепселем.
        - Видишь, - довольно прокомментировал Серега. - А розетка то во-он! - Он показал в такой дальний и темный угол, где не то что камеры, уборщицыны ведра ставить стыдно. Действительно, проще простого для тех, кто догадается. Весь холл, весь гардероб и все хранилище буквально напичканы камерами. А вот на подходе к хранилищу в этом узеньком коридорчике камер нет. Проскочить туда из гардероба, укрывшись за чьей-нибудь спиной, и - вуаля…
        - Доброе утро, Санек. Как ты? - Толстый охранник собственной персоной.
        - Здрасьте.
        - Я все сделал как ты велел! - гордо произнес он. Какое богатое сюрпризами утро!
        - И что? - не поверил Тонкий.
        - Велено объявить тебе благодарность! - торжественно доложил охранник, подмигнул, сделал ручкой и был таков.
        Несерьезный он какой-то все-таки.
        Глава X
        Загадочный Александр Семенович
        На трибуне, понурившись, стоял Серега. Вся аудитория слушала, как Соросов не спеша, обстоятельно, по штришку разносит его рисунок. Разносил вообще-то по делу, но Сереге от этого было не легче. Тонкий его жалел, тем более что после Сереги была его очередь получать на орехи. Еще он жалел Семена и Леху, эти балбесы сидели впереди и, как ни в чем не бывало, малевали шаржи на Соросова, кто быстрее. Их же после взрыва и кражи в покое не оставят! Затаскают же по судам-допросам! А им хоть бы что! Еще Тонкий жалел себя, что опять оказался в нужном месте в нужное время, и будьте добры, Александр Уткин, вместо новогодних каникул расследовать преступление. Никто, конечно, не просит, но кто, скажите на милость, откажется?!
        Соросов глядел на стену впереди себя и, вслепую водя указкой по рисунку, вещал:
        - Робкая неубедительная линия горизонта, перегруженный передний план.
        Тонкий смотрел в окно. На робкую, вообще прозрачную поверхность стеклопакета шмякнулась довольно убедительная лепеха киселя, перегрузив передний план по самое не хочу. Стало веселее. Похоже, этот кисельный поливальщик хулиганит не только над номером Тонкого. Кабинет мастер-класса вообще в другом крыле. Журналистка за спиной Тонкого тоже заметила пятно, и теперь они хихикали вдвоем. Леха и Семен, конечно, обернулись. И конечно, Тонкий им показал. Что он, зверь, лишать людей таких развлечений? Ну а Леха и Семен потихоньку показали всем остальным. Через пару секунд аудитория наполнилась ровным хихиканьем. А Серега стоял на трибуне, и Соросов ругал его рисунок. Окна Соросову было не видно, и он почему-то решил, что хихикают то ли над рисунком, то ли над его выступлением.
        - Что такое? - не понял Соросов. - Я еще не видел, чем вы порадуете. Парень в целом поработал неплохо…
        А смеялись-то не над рисунком, а над лепехой киселя на окне. И при словах «я еще не видел, чем вы порадуете» народ воодушевился еще больше. Порадовать ведущего, вылив кисель за окно? Да ради бога! Парень поработал неплохо, чего уж там!
        Взрыв хохота жутко оскорбил Соросова. Он оставил мольберт с рисунком и шагнул назад к доске. Этим-то и воспользовался Леха. Цапнул свеженарисованный шарж на Соросова и, пригибаясь под партами, подошел к мольберту. Соросов стоял за мольбертом и Леху не видел. Леха быстренько похитил Серегин рисунок, пристроил на его место свой шарж, сел и только тогда с невинным видом захныкал:
        - Юрий Владимирович, мы не над рисунком! Кто-то вылил на окно кисель! Продолжайте, пожалуйста, Юрий Владимирович!
        Соросов вопросительно глянул на аудиторию и, услышав дружное «да-да-мы-не-над-вами-там-кто-то-кисель-разлил», встал позади мольберта и с чистой совестью продолжил.
        - Передний план, - вещал Юрий Владимирович, тыча собственному изображению в нос, - чрезмерно перегружен. Много темных пятен, - он показал ноздри. - Растительность же, - указка соскользнула на небритый подбородок портрета, - неестественно плотная и густая, это производит неважное впечатление. Вот это воронье гнездо… - Он мазнул указкой по уху, и тут-то аудиторию прорвало.
        Карикатурные уши, нарисованные весельчаком Лехой, действительно здорово напоминали вороньи гнезда. Конечно, это не дело: смеяться над известными художниками, которые к тому же нашли время тебя, дурака, поучить. Ну кто ж виноват, что художник не смотрит на рисунок, о котором рассказывает!
        Хохот было слышно, наверное, на первом этаже. Юрий Владимирович тоже миролюбиво улыбнулся:
        - Что, опять кто-то кисель пролил?
        Как и говорила Светка, домой на ночь москвичей не отпустили и обещали не отпускать еще неизвестно сколько. Тонкий сидел на подоконнике, зажав плечом трубку радиотелефона и выслушивал стенания сестры по поводу тети-Музиного террора. Свободными руками он удерживал Толстого от хищения Серегиных карандашей.
        - Саня, это катастрофа! - вопила в трубку Ленка.
        - Она спит на моей кровати, смотрит дурацкие сериалы на дедушкином компьютере, путается на кухне под ногами у бабушки и всячески отравляет вам жизнь? - попробовал угадать Тонкий.
        - Не… - Ленка, похоже, слегка озадачилась такой постановкой вопроса. - Она просто есть, понимаешь?
        - Понимаю. - Тонкий не врал. Есть вещи, которые можно понять только после того, как с ними столкнешься. Тетя Муза - одна из них. Ее бы сюда, все была бы польза. Хотя в деле она мало чем отличается от остальных оперативников: все видела, все слышала, все знает и ничего не скажет, пока не сочтет нужным. Тонкий решил ее пока не радовать, тут есть кому расследовать кражу. Вот выпускать из гостиницы начнут, он приедет домой и все расскажет.
        - Сань, правда! - канючила Ленка. - Можно к тебе, а?
        - Только вместо деда, - лениво издевался Тонкий. - Вас, конечно, трудно перепутать. Но немного грима, и…
        - Дурак!
        Ну вот так всегда!
        - Нас еще дня три не будет, Лен. А потом заедем. Не обижай там тетю!
        Он услышал очередного «дурака» от Ленки, поболтал немного с бабушкой и решил срочно что-то делать. Оперативники, конечно, свое дело знают, но никому неохота сидеть в гостинице до весны. А вдруг?
        В конце концов: хочешь, чтобы было сделано быстро и хорошо, сделай сам. Верный крыс по-прежнему рвался к карандашам. Так и удерживая его двумя руками, Тонкий вышел из номера.
        На улице уже стемнело, и в освещенном коридоре зияла шеренга по-ночному темных окошек. В номерах смеялись, слушали музыку. Слишком рано ложиться спать. Форум отдыхал. Тонкий подошел к сидящему за столом Славику и спросил, где найти Александра Семеновича.
        Славик читал какой-то геймерский журнальчик с монстрами, скриншотами - в общем, не скучал. При виде Тонкого он с сожалением оторвался и спросил:
        - Фамилия?
        - Не помню, - растерялся Сашка. - Просто Александр Семенович, его все так зовут. Он такой, - Тонкий изобразил руками воздушный шар, - его трудно не запомнить.
        - Индюк? - по-свойски спросил парень, и Тонкий не растерялся:
        - Да, кажется.
        - Не здесь. - Славик опять уткнулся в свой журнал. - По-моему, этажом выше, хотя, может, и на другом…
        Тонкий поблагодарил и побежал на следующий этаж. Здесь дежурила Марьсанна. Она ничего не читала, поэтому на разговоры была пощедрее. Она сообщила, что Александр Семенович живет выше, в таком-то номере, но каждое утро он приходит к ней поздороваться, а заодно - поскандалить по поводу вчерашней уборки, его там вечно что-то не устраивает. Сейчас его нет, он сказал, что спустится в холл на интервью.
        - Вчера ж давал, - удивился Тонкий.
        Дежурная только пожала плечами. Ну что ж: в холл так в холл. В холле оказался родительский клуб. По крайней мере, Тонкий его так про себя назвал: ведь куча взрослых, собиравшихся в одном месте и спорящих, чей ребенок лучше и кому больше повезло оказаться здесь, на форуме, должна как-то называться. Александр Семенович был тут же. Он сидел на краю дивана и делал вид, что имеет какое-то отношение к происходящему. Поддержать разговор о детях на форуме он почему-то не мог. Разговоры на другие темы родители игнорировали, поэтому Александр Семенович оказался как бы не при делах. Вот и хорошо, сейчас подкинем ему горстку внимания от молодежи. Может, он даже оценит.
        Тонкий цыкнул на верного крыса, нацелившегося уже десантироваться в толпу, заправился, одернул джинсы и чуть ли не строевым шагом подошел.
        - Здравствуйте, Александр Семенович.
        - Я ему говорю: возьми рисунки посвежее, зачем ты тащишь старые, а он: «Ничего ты не понимаешь, мать, я был моложе, рисовал грязнее, но искреннее». Представляете? - жаловалась чья-то мама. Александр Семенович сделал вид, что слушает ее очень внимательно и вот-вот придумает остроумный ответ. А тут всякие несознательные граждане лезут во взрослые разговоры!
        - Чего тебе, мальчик? - В его голосе слышалась мольба и экзистенциальная тоска. Тонкий даже побоялся разочаровать его своими глупыми вопросами. Но вопрос таки задал:
        - Я хотел узнать…
        - Я даю мастер-класс в четвертой аудитории с двенадцати до шестнадцати. Спроси моих учеников, что нужно приготовить на завтра.
        - Я не за этим! - ляпнул Тонкий и, видимо, зря. Александр Семенович здорово расстроился:
        - Нет? А зачем же тогда? Вы же приехали на форум молодых художников специально затем, чтобы поучиться у старшего поколения мастерству, а не так потусить…
        Слово «потусить» он выговаривал особенно тщательно, видимо, подчеркивая: «Вот видите, я знаю ваш жаргончик! Что вы еще пытаетесь от меня скрыть? Да я вас насквозь вижу, неучи».
        Говорить после этого, что Сашка ходит на мастер-класс к другому художнику, было бы верхом легкомыслия. Александр Семенович дал понять, что здесь, на форуме, все ходят либо к нему, либо никуда. Без вариантов. Тонкий предпочел сразу уйти от темы:
        - Как вы после вчерашней кражи? Я слышал, ваша скульптура там тоже была…
        Александр Семенович скорбно прикрыл глаза, как Гамлет на сцене. Наверное, про себя он пожалел, что вокруг так мало публики. Просто до безобразия мало. Разве может один этот пацан…
        - В газете. - Он сделал театральную паузу. - Читай газеты, и все узнаешь.
        - Но я спросил, как вы…
        - Я давал интервью вчера. Ты что, не видел?
        Вопрос был из серии: «Разве ты не знаешь, что дважды два четыре?! Да ты просто неуч тогда! Всякий культурный человек это знает! Мне стыдно находиться с тобой в одном помещении!» - Вот такое лицо было у Александра Семеновича: «Всякий культурный человек знает, что я вчера давал интервью. А ты, мальчик, - позор нации». Тонкий решил внести ясность:
        - Вряд ли газета уже вышла…
        - Значит, жди! - нашелся Александр Семенович. - Я уже все рассказал корреспонденту. Если начну повторяться, возникнут противоречия… - Он долго распространялся о том, какие такие противоречия возникнут, если он поделится с ним, Сашкой, своим драгоценным мнением. Тонкий подумал, что начал разговор не с того. Сам виноват: хотел сыграть на тщеславии Индюка и спросил его мнение, а не «Что вы делали вчера с двадцати двух до двадцати четырех». Вот и получил по носу этим тщеславием. Может, и правда попробовать по-другому?
        Под уничтожающим взглядом Индюка Тонкий буквально ввинтился между ним и чьей-то мамой и, преданно глядя в пустоту перед собой, отчеканил:
        - А я вчера так испугался! Ложимся спать, слышу - грохочет! Шум такой, - словно кулаком по железу. Ну, думаю, призраки в гостинице завелись… А это, оказывается, Елена Владимировна в лифте застряла!
        Родители захихикали и наперебой принялись выкладывать все, что от них требуется:
        - А мы здесь, внизу, сидели, слышим: крики, грохот!
        - А я в бассейне была, все пропустила…
        - И я в баре - музыка, ни черта не слышно!
        - А я как раз к Светке собралась, смотрю, она летит мне навстречу…
        Тонкий так и сидел, глядя перед собой, пытаясь запомнить и осознать все сведения, которые на него посыпались. Бар отметаем сразу: там и правда ничего не слышно, а еще куча народу, которая при случае подтвердит: да, этот человек был с нами и музеев не грабил, если вы тут на это намекаете. Кто слышал из комнаты или коридора, тоже не бог весть какая ценная информация. А что ценная? Если все так, как сообщила Светка, то надо говорить не про лифт, а про взрыв, даже, точнее, о том, что было до взрыва. До взрыва лично он, Тонкий, сидел с ребятами в номере. Там были почти все, кроме Лехи, Семена и той девчонки, с которой он разговаривал утром в столовой. А из взрослых - только дед. Тонкий глубоко вздохнул и продолжил опрос:
        - Веселый был денек. А когда рвануло…
        - Мы у Николая сидели.
        - А мы в баре.
        - А я носилась по этажам, искала, где все…
        «Раз!» - Тонкий исподтишка разглядывал маму, которая носилась по этажам. Спокойно, мы не подозреваем всех подряд, а просто считаем тех, чье местонахождение в момент взрыва некому подтвердить. Если уж на то пошло, гораздо важнее, что было после взрыва…
        - Мы смотрим в окно - салют! Бегом вниз, а лифт уже занят…
        - А я по лестнице спустилась, - ответила та же мама. - Только пришлось возвращаться, потому что выход на первый этаж был заперт.
        - У нас на втором - тоже…
        - И на третьем.
        - И на четвертом, и на шестом…
        Тонкий про себя кивнул: значит, на момент взрыва выход на черную лестницу был открыт только на пятом этаже. Может, ерунда, а может, важно. Надо запомнить!
        - А когда выбежали, уже все закончилось.
        - А мы уже были в холле, только на улицу выйти. Снег, салют, красиво! И чего ребятам запрещают фейерверки? Новый год же скоро. Зря вы, Александр Семенович, с нами не пошли.
        - Не пошли? - Тонкий вчера своими глазами видел, как Александр Семенович заходил с улицы. И у лифта с ним сталкивался.
        Индюк изобразил смущение на лице:
        - Дела! Все дела! Ну я же потом передумал!
        Тонкий нервно сглотнул: спокойствие, только спокойствие! Мы не подозреваем всех подряд и особенно тех, кто нам не нравится. Мало ли, какие дела могут быть у человека вечером в гостинице! С его манией величия бар - тоже дело. Или бассейн. Хотя если уж на то пошло: Индюк ведет мастер-класс, может, и правда готовился с вечера?
        - Вы тоже были в холле? - наугад спросил Тонкий.
        Александр Семенович солидно промолчал, но чья-то мама (та, которая спросила: «Чего с нами не пошли?») ответила за него:
        - Да, мы как раз собирались, он мимо проходил. Позвали с собой, а видишь: дела у человека. Он у тебя ведет мастер-класс?
        - Не… А потом охрана пришла?
        - Она вышла чуть раньше нас, ребята как увидели - и деру!
        Больше всего хотелось спросить, где в этот момент были охранники и почему проворонили кражу. Они же всегда здесь: вон один - с газетой, вон второй делает вид, что поливает цветочки, а сам уши навострил… Музей в дальнем закутке, за гардеробом. Идя туда, миновать холл не получится, с обратной дорогой та же история. Вряд ли охранники, как маленькие, побежали смотреть салют. Либо их кто-то старательно отвлекал, причем два раза: пока вор пробирался в музей и обратно, либо… Нет, слишком просто. Надо будет у Светки спросить. Наверняка она вчера подслушала больше, чем Тонкий узнал за весь сегодняшний день.
        - А мы еще погуляли потом. Погода-то какая! - некстати выдала чья-то мама.
        - И мы тоже! Чего детей вечером не выпускают! Мы же с ними!
        Гм… А может, и кстати! Вон сколько народу было на улице. У вора была тысяча и одна возможность спрятать награбленное в стоящий в лифте диван, не привлекая к себе внимания. Возможно, он даже сделал это не сразу, а подождал, пока все выйдут… Картину здорово портили охранники в холле. Кто их отвлек, а главное - как, если больше никто ничего не заметил. Взрыв, например, слышали все… Хотя Тонкий помнит, как возвращались с улицы. Может, и правда много народу осталось погулять, но в холле такая толпень была, пришлось посидеть на диване, чтобы дождаться, когда представится возможность пробиться к лифту. В этой толпе из музея что угодно можно вынести. Можно даже единолично оккупировать лифт, наплетя про лишний вес или клаустрофобию, а то и просто выпихнув предполагаемых попутчиков. Это бы запомнилось, надо у народа спросить. Значит, задача вора облегчается ровно вдвое. Как он проник в музей на глазах у охраны? Да тоже с толпой! Все спустились, и вор спустился. За спинами протиснулся мимо гардероба в музей. Вот еще зачем было нужно ослеплять камеру: он находился в музее дольше, чем требуется для кражи.
Ждал, когда пойдут обратно. А потом…
        - А мы сразу в номер пошли. Только пришлось посидеть в холле. К лифту было не протолкнуться.
        - А мы раньше всех зашли спокойно…
        - А мы вообще гуляли…
        Человека, единолично оккупировавшего лифт на пути в номер, не вспомнил никто. Странно. Хотя, наверное, здесь не все, кто вчера ходил смотреть салют. И может быть, нужный свидетель сейчас спит себе в номере, ни о чем не подозревая. Где его теперь искать? Тонкий сказал: «До свидания», - и побрел прочь. У гардероба он зачем-то свернул и поглядел на закрытую дверь музея. Дверь как дверь, замки на месте, не сорваны. Но это он и раньше знал, только не помнил откуда: то ли Светка рассказывала, то ли Серый, то ли сам видел вчера на квадраторе охранников. Значит, у вора были ключи. А может, отмычка. А может… Много чего может быть. Надо подумать.
        Глава XI
        Разговорчики в воде
        Бассейн работал круглосуточно, а Тонкий и не знал. Дежурный выдал ему полотенце, сказал: «Никого не утопи. Раздевалка там», - и уткнулся обратно в свой журнал. Тонкий вышел из душа и понял, что не прогадал: бассейн ночью - отличное место для размышлений. Двадцать пять метров хлорированной воды в длину и чуть поменьше в ширину, полумрак - наверное, чтобы не забывали: все-таки ночь на дворе. И никого! Тонкий булькнулся в теплую воду и подумал, что жизнь налаживается.
        Верный крыс остался в раздевалке. Вряд ли ему придет в голову грызть банкетки и железные шкафчики. А больше ничего интересного там нет, так что не набедокурит, не сумеет. А здесь - полумрак, банкетки, стеллажи с мячами, черная полоска плитки на дне, Тонкий так и не понял зачем. Может, разделительная полоса, как на дороге? А вон там, за стеллажами, дверной проем. Без двери. И кажется, тоже поблескивает в полумраке вода. Лягушатник, что ли? Или второй бассейн?
        Пока Тонкий раздумывал, что ему больше хочется: посмотреть, что находится за дверным проемом, или остаться в воде, в лягушатнике началось какое-то движение. Мелькнула черная тень, как будто пролетела над водой, и кто-то произнес:
        - Никто тебя не найдет, кому ты нужен? - Говорили громко, а эхо разносило так, что казалось, будто говорящий здесь, совсем рядом. Вон, на соседней дорожке. Или даже ближе…
        Собеседник отвечать не спешил. Он постонал, повздыхал и покряхтел, как старуха на грядке, и промолчал. А голос продолжал уговаривать.
        - Просто сделай дело…
        - А вдруг…
        - Без вдруг.
        - А репутация?
        - Не смешно. Посмотри на себя!
        - Я, между прочим…
        - Как хочешь! Оставайся неудачником, никто тебя ни за что не тянет. А я найду того, кто согласится мне помочь…
        Тонкий завис в воде «солдатиком» и боялся вздохнуть. А он еще раздумывал, стоит ли идти ночью в бассейн! Любопытный разговор, знать бы еще, о чем он, - вообще было бы волшебно! Может, что-то незаконное. Хотя необязательно. Может быть, даже связанное с кражей. Никто ничего конкретного не сказал, но очень хочется верить, что подслушиваешь не зря…
        - Какие у меня гарантии?
        - Фильмов насмотрелся? Я думал, ты серьезный человек. Мы не в Голливуде!
        Молодой голос уговаривал голос постарше, и один из них Тонкий, кажется, узнал, но только не мог вспомнить, кому он принадлежит. Не кто-то из ребят, старше. И не родители, наоборот - моложе. Но голос знакомый, Тонкий совсем недавно его слышал! Подойти, что ли, подсмотреть?
        Стараясь не плескать, Тонкий осторожно по лестнице выбрался из воды. Напялил шлепанцы и, скользя, как на лыжах, чтобы не чавкать мокрыми ногами, подкрался к двери и встал за стеллажом. Стеллаж мешал. Честно говоря, за ним вообще ни черта не было видно, а вот самого Тонкого он почти не скрывал.
        Маленькое помещение, меньше бассейна. Вода. Да, похоже, правда лягушатник. Только вот людей не видать…
        - Мне нужно подумать! - рявкнули над самым ухом.
        Тонкий вздрогнул и уронил со стеллажа мяч. Мяч шлепнулся на плитку, отчеканил пару раз и покатился-покатился к борту бассейна. Сейчас будет «плюх» и кто-то спалится. Мяч, конечно, не железа кусок, но все равно могут услышать. Секунду Тонкий соображал: бежать сейчас или послушать еще, может, пронесет и его не заметят. Мяч остановился на самом краю бассейна. Тонкий выдохнул.
        - У тебя нет времени! - ехидно ответил молодой голос. - Решай сейчас: либо ты, либо кто-то другой. Но тебя тогда рядом быть не должно, сам понимаешь.
        - Врешь! - запальчиво ответил старик. Визгливо так, как будто его довели. Этот, пожалуй, доведет! Тонкий уже минут пять слушает, а о чем разговор, до сих пор не понял.
        - Ну послушай. - Молодой перешел от угроз к уговорам. - Что ты теряешь?
        - Имя!
        - Не смешно.
        - Ты повторяешься! Я попрошу мне не хамить! - рассердился старик.
        - А приобретаешь бездну новых возможностей, с которыми имя может быть даже у такого, как ты…
        - Не хами!
        - Я любя.
        Старик опять закряхтел и заохал. Тонкий осторожно вытянул шею, он ведь так и не видел этих двоих. Сделал шаг в лягушатник…
        - Что это? - искренне удивился молодой, и Тонкий понял, что спалился. Он отпрянул, задел стеллаж, сбив, наверное, все имеющиеся мячи. Хлопая и чеканя, они раскатились по полу, но это было уже неважно. Перепрыгивая мячи и банкетки, спотыкаясь о собственные шлепки, он рванул в сторону душа, на ходу соображая, что, если догонят, то вообще-то ничего страшного не произойдет. Зря бежит-то, зря. Бассейн ночью открыт, дежурный его сюда пустил, значит, Тонкому можно здесь находиться. Из разговора он ничего не понял и вообще не подслушивал, просто услышал голоса и пошел к людям, чтобы не плескаться одному. Но это все надо было говорить раньше, до того, как он бросился бежать. А теперь…
        Тонкий хлопнул дверью душевой, проскочил в раздевалку, путаясь, набрал код на шкафчике и, на ходу застегивая джинсы, выскочил на волю.
        - Как искупался? - лениво спросил дежурный, не отрываясь от журнала, но Тонкий был уже далеко.
        Глава XII
        Мастер-класс с коровами
        Серега по-свойски развалился в кресле и, держа в зубах карандаш, зачитывал вслух газетную статью. Судя по изумленной Андрюхиной физиономии, зачитывал давно и с выражением.
        Тонкий сел на кровати, зевнул, бросил Андрюхе:
        - Ой, кто это? Я без маски тебя не узнал! - и попытался вникнуть, что там читает Серега.
        Я хочу сказать террористам в лицо: их прозрачный намек с похищением скульптуры «Дружба народов» понят, но не принят к сведению. Они не дождутся! Им никогда не добиться своего! Художники и скульпторы на страже мира, так и передайте!
        - Что за бред? - хихикнул Тонкий, не ожидая, впрочем, ответа. Что отвечать, и так все понятно: Александр Семенович в своем репертуаре. Террористы ему померещились, банальной кражи показалось мало. А может, он просто привлекает внимание к своей персоне? Хотя… Кому, в самом деле, нужна эта «Дружба народов», этот железный дракон? Там были экспонаты подороже, нет, понадобились фигурки и этот звероящер!..
        - Я знал, что ты оценишь, - хмыкнул Серега. - Но согласись, в этом есть рациональное зерно: кому, кроме террористов, эта железяка понадобится?
        - А вот если начинить ее тротилом… - подхватил Тонкий.
        - Будет куча осколков, - закончил мысль Андрюха. - Злые вы, уйду я от вас. - И «ушел», нацепив свою маску монстра.
        За окном жизнерадостно плеснулось. Тонкий глянул: точно, здравствуй, свежее пятно розового киселя. Кто ж там так ягоды не любит-то, а? А может, не кисель вовсе, а краска? На форуме художников, по крайней мере, логично.
        Леночка возникла, как всегда, без стука и лишних приветствий. Похлопала в ладоши над головой:
        - Собира-аемся на мастер-класс! Сегодня выездной, позавтракаете в автобусе, - обрадовала и ушла себе.
        Завтракали действительно в автобусе, чего уж там, Леночка врать не будет. Тонкий лущил вареное яйцо и думал, что же он такое подслушал вчера. Ничего не придумал. Слишком размытый был разговор, не поймешь о чем. Хотя его не оставляло ощущение, что разговор как-то связан с событиями в музее.
        Александр Семенович гордо жевал пирожок и перечитывал свое интервью в газете. Спасибо, что не вслух. Серега вертел в руках пакетик с мусором и хихикал над Александром Семеновичем. Андрюха в своей маске монстра изображал кровавую расправу над яблоком. Хрустело душераздирающе. Девчонки обсуждали, «какой бред в газете пишут», нимало не стесняясь Индюка и краснеющей журналистки. Дед их поддерживал. Соросов, слыша все это, многозначительно покашливал, но никого это не смущало.
        Один Толстый паинькой дремал в рюкзаке. Тонкий сунул Сереге в пакет горсть скорлупы, опять подумал о подслушанном разговоре и опять ничего не придумал. За окном жизнерадостные деревенские домики сменились одной-единственной низкой постройкой, длинной, как переход. Завод здесь, что ли? Автобус затормозил, и Леночка велела выгружаться.
        Тонкий как спрыгнул, так и оказался по колено в сугробе. Рядом хихикал Серега, Тонкий только сейчас заметил, что его приятель поехал в валенках. Умно, чего уж там. Кто-то, между прочим, лыжи взял, а захватить с собой сейчас не догадался.
        Леночка тоже не была морально готова: ее шпильки проваливались в сугроб при каждом шаге. Девчонки - и того хуже, кто в низких ботинках, кто тоже на шпильках. Последними выгрузились Соросов с Александром Семеновичем. Они синхронно ступили в сугроб и утонули в своих коротких полуботинках по щиколотку. Александр Семенович на секунду потерял лицо, но быстро вернул себе гордый и независимый вид. На его светлых брюках уже проступили темные пятна растаявшего снега, но ни один мускул не дрогнул на его физиономии.
        Соросов среагировал непосредственно. Оказавшись в сугробе, он обескуражено крякнул и взмахнул рукой, указав на неведомую постройку:
        - До коровника, бегом марш!
        Первым среагировал, как ни странно, Александр Семенович. Он под всеобщее хихиканье рванул с места тяжелой трусцой. Впрочем, быстро опомнился и гордо побрел по сугробам, словно это не он только что бегал. Насладившись зрелищем, ребята рванули наперегонки. Леночка на своих шпильках бежала впереди, и вид ее вдохновлял на спортивные подвиги. Где-то за спиной истошно скрипел снег и вопил Соросов:
        - Подождите, вы же не знаете, где вход! - Но мокнуть в снегу никому не хотелось.
        У самого коровника ребята выскочили на расчищенную дорожку и дружно затопали, отряхивая ноги. Соросов спешил к ним по сугробам, за его спиной вальяжно плыл Александр Семенович. Серега прошел вдоль стены коровника, отыскал у одной из дверей веник и привычным жестом обмел свои валенки. Вот и вход нашли. Почти тут же скрипнула калитка, и навстречу ребятам вышел долговязый парень в телогрейке. Оглядев живописную компанию, он робко пробурчал что-то вроде «Здравствуйте», махнул Соросову и посторонился, чтобы всех впустить.
        Леночка оказалась у калитки быстрее всех. Она, как обычно, похлопала в ладоши над головой и выдала:
        - А сегодня, ребята, мы будем учиться рисовать животных. Поможет нам в этом Иван. - Она поймала за локоть парня в телогрейке, который уже нацелился исчезнуть от греха, да еще и потрясла для наглядности. - Иван работает с коровами сколько?
        - Лет двадцать, - неуверенно буркнул парень. - С детства.
        - Вот. Он расскажет вам об анатомии и особенностях коров. А рисовать вы будете под руководством своего мастера. - Соросов, который тоже уже стоял в дверях, солидно кивнул. - Только ребята! - Леночка опять похлопала над головой, но никто даже не засмеялся, все уже привыкли. - Животные очень впечатлительные и пугливые. Правда, Иван? - Иван, которого продолжали держать за рукав, торопливо кивнул. - Поэтому я попрошу вас громко не разговаривать, не шуметь, не делать резких движений. Андрей, тебя это тоже касается.
        Все посмотрели на Андрюху, Андрюха посмотрел на всех, явно не понимая, чего вдруг его сделали крайним. За эти дни он, похоже, успел сродниться со своей маской монстра и не сразу понял, чего от него хотят. Уже хихикал даже смущенный Иван, когда Светка наконец шепотом объяснила приятелю, что не так. Андрюха спешно снял маску, да еще и выдал:
        - Можем идти.
        Иван повел их по слабоосвещенному коридору, теплому, как будто здесь и правда есть отопление. Вдоль коридора справа и слева - загончики-боксы с коровами. Пугливые и впечатлительные животные тянули к ребятам любопытные морды, хватали за карманы и сумки. То ли искали съестное, то ли из любопытства.
        Александру Семеновичу жутко не нравилось, что его со всех сторон обнюхивают и облизывают. Он пытался укрыться за Соросовым, но тот тоже не дурак чистую куртку подставлять… Со стороны они смахивали на пару клоунов на узкой дорожке. Соросову вообще ничего не нравилось. Первым делом он спросил, есть ли дополнительный свет и не меньше двадцати табуреток, чтобы разместить столько народу. Подыгрывая ему, Светка спросила, какую модельную школу заканчивали коровы, смогут ли они правильно позировать, чтобы Соросов остался доволен. За это она была удостоена презрительного взгляда, а вот Иван повеселел. Он даже притащил для Соросова видавшую виды табуретку, которую незамедлительно занял Александр Семенович. Мастер не решился с ним спорить, а молча достал карандаш и, осторожно показывая на корове, принялся объяснять тонкости анимализма.
        Ребята запоздало зашуршали сумками, доставая планшеты. Соросов вещал, то и дело отдергивая карандаш от любопытного коровьего носа. Наверное, буренка думала, что этот в куртке просто дразнится: водит перед ее драгоценным носом щепкой, даже съедобной на вид, а не дает!
        Иван все видел и даже робко шепнул художнику: «Показывайте рукой», - но был проигнорирован. Конечно зря. Хотя, это как посмотреть, у Тонкого, например, прибавилось положительных эмоций, да и жизненного опыта. Да и ребята повеселились. Тонкий понял, что значит выражение: «Как корова языком слизала». Соросов даже не отвернулся толком, так, моргнул, но корове этого хватило. Длинный темный язык, как удав, обвил карандаш и через секунду пропал. Вместе с карандашом. Вот так: раз - и нету. Как корова языком.
        Иван среагировал первым. Ворча под нос: «Надеюсь, не химический?» - он поймал корову за морду и буквально пальцами достал у нее изо рта полную горсть темно-серых опилок. Цвет опилок ему чем-то не понравился, старательно изучая содержимое своей ладони, он приоткрыл дверь, чтобы разглядеть все при дневном свете. Удовлетворенно кивнул:
        - Не химический. - И вытряхнул содержимое рук на пол. При этом у него было такое невозмутимое лицо, словно он каждый день проделывает что-то подобное. Потом спохватился и начал оправдываться: - Я же говорил, показывайте рукой.
        Хохотал даже Соросов, потому что у художников тоже бывает чувство юмора.
        Соросов-то хохотал, а Леночка под шумок скрипнула калиткой и куда-то ретировалась. Конечно, Тонкий ничего такого не подумал. Мало ли что может понадобиться человеку во дворе коровника? Деревня рядом, опять же, мало ли… Слово «деревня» возымело такое магическое воздействие, что Сашка молча сунул планшет Сереге и, прячась за спинами, выскользнул за калитку.
        В лицо шибанул ветер со снегом, Тонкий спешно напялил куртку и пожалел, что не оделся теплее. А вот и Леночкина спина. Идет себе в сторону деревни, между прочим. На открытом месте попробуй за человеком проследи, тебя же видно! Но и человека ведь тоже видно. Вот он весь, как на ладони. Тонкий постоял у коровника, дождался, пока Леночка дойдет до деревни, свернет на улицу… Ой, как интересно! Тем более что улица была та.
        Если секунду назад Сашка еще сомневался, идти за воспитательницей или вернуться на мастер-класс, то сейчас застегнул капюшон и побежал как миленький! Потому что, если кто не понял, Леночка свернула на ту улицу, где Тонкий совсем недавно куковал полночи. Где нашел ящик и «Тойоту» в гараже. Где овчарка. Ну и что? А то, граждане, что кто-то имел неосторожность застрять в лифте в день ограбления. Само по себе не преступление, со всяким может случиться, но если сложить два и два, получается как минимум интересно.
        Споткнувшись пару раз и пропахав носом сугроб, Тонкий свернул на нужную улицу и встал столбом: а что дальше-то? Конечно, на улице Леночки нету, она давно вошла в нужный дом и сидит себе греется, пока другие носятся за ней по сугробам. Тонкий, конечно, догадывался, куда она пошла, но идти прямиком в тот дом и звать Леночку был как-то не готов. Мало ли что?
        На счастье, мимо проходила бабулька с полными ведрами воды и заинтересовалась, что это за пришелец в их деревне.
        - Потерял кого?
        - Воспитателя, - рассеяно ответил Тонкий и лишний раз подумал, какое дурацкое название. - У нас там мастер-класс в коровнике, а она отошла вроде куда-то сюда.
        - Молоденькая?
        - Ага. В красной куртке.
        - Леночка, что ли?
        - Вы ее знаете? - не поверил ушам Тонкий, за что был удостоен снисходительного взгляда.
        - Мы здесь все друг друга знаем, чай, не Москва. Во втором доме она с родителями живет. Проводить?
        - Нет, спасибо.
        Тонкий помнил этот второй дом. Тот самый с овчаркой, да. Это что ж такое получается?!
        Глава XIII
        Вредная тетя
        После обеда Леночка обрадовала: форумчанам уже разрешили съездить домой. Тонкий давно хотел обсудить с тетей Музой недавние события в гостинице, да по телефону разве объяснишь? Вот приедет домой и тогд-а-а! Он здорово запутался, особенно после сегодняшнего открытия: Леночка живет в доме с овчаркой, в доме, возле которого найден тот ящик. В доме, где «Тойота» в гараже, по крайней мере, была. Монтер тоже не дурак, небось погоню переждал да и уехал. Вроде ясно как день, что Леночка имеет отношение к этой краже. И еще какое отношение! Непонятно одно: ни для кого из оперативников, занимающихся этим делом, да чего там, ни для кого из персонала гостиницы Леночкин домашний адрес - не секрет! Вот она, вот ее паспортные данные и место жительства, у опера в документах, в амбарной книге дежурного по этажу… Тот же самый адрес, Леночкин, Тонкий написал синим по белому в записке, которую на днях отдал охраннику вместе с ящиком. Ну, чтобы в милиции знали, где он его нашел. Сложить два и два дело нехитрое. Оперативники, которые занимаются этим делом, давно уже должны были увести Леночку под белы руки. А ничего не
происходит! Тишина, как будто так и надо. Почему?
        Во-первых, несерьезный дядя Саша мог тупо не передать ящик куда надо. Во-вторых, мог и передать, и версию могли уже проверить, в результате чего Леночка оказалась ни при чем. Бывает такое. И не такое бывает. Может, ящик не тот, может, тот, но бандит его выкинул, просто проезжая мимо Леночкиного дома, да мало ли что может быть!
        Тонкий спустился к дяде Саше и учинил ему пятнадцатиминутный допрос на тему: «А вы точно передали ящик и записку, ничего не перепутали?» Охранник заверил его, что все в порядке. Выходит, Леночка ни при чем?
        До автобуса в город оставалось всего несколько минут. Тонкий собрался, сунул в рюкзак верного крыса и побежал к деду. Родителей поселили этажом выше, чтобы и рядом были, и не мешали приобщаться к прекрасному. Дед, как ни в чем не бывало, читал газету (ту самую) и громко комментировал прочитанное соседям (чьему-то отцу и деду Серого).
        - У нас на младших курсах тоже такой товарищ был. Он шифровал даже списки покупок, все ему мерещилось, что рукописи хотят украсть.
        - Кто? - не понял Серегин дед.
        - Все! Мы однажды сговорились и стащили шифровки. Помучились, конечно, пару дней…
        - Расшифровали?
        - Ага. Такая бредятина оказалась!
        Серегин дед вежливо улыбнулся, а Тонкий, воспользовавшись паузой, набросился на деда:
        - Домой можно! Автобус через пять минут, едем, а?
        Дед лениво поднялся из кресла, сложил газету в карман (Вале покажу, пусть порадуется), шагнул к шкафу, но для порядка возразил:
        - Ты что, Музу давно не видел? Соскучился?
        - Ага, - не стал спорить Тонкий, потому что это была правда. И опустим подробности. Дед покорно дал себя увести, посадить в автобус и задремал, едва водитель завел мотор.
        Тонкий по привычке ушел в конец автобуса. Желающих съездить домой на вечерок оказалось до обидного мало. Честно говоря, только двое: Леха и Семен. Увидев Тонкого, они подвинулись, но удивились:
        - И ты здесь? За какие заслуги?
        - Только не говори, что это ты обчистил музей! - поддержал приятеля Семен.
        Тонкий ничего не понял:
        - Леночка сказала, что сегодня уже можно съездить на ночь домой. Я и поехал…
        - А! - дошло до Лехи. - А нас выгнали.
        - За петарды, - объяснил Семен.
        - За вора, - уточнил Леха. - Если бы не он, простили бы. - Он отвернулся и стал старательно калякать пальцем по стеклу.
        Тонкий, конечно, начал догадываться, в чем прикол, но решил внести ясность:
        - Вы же просто нашли петарды и пошли взрывать!
        - Вот именно! - хором рявкнули ребята.
        - Только теперь фиг докажешь, - напомнил Семен. - Адреса списали, все дела…
        - Попадос, короче.
        - Угу, - поддакнул Семен. - Главное, все так чисто, что я сам себе не верю. Начался салют, охрана отвлеклась, и сразу - кража. Как будто мы специально… Ты тоже небось… - Он покосился на Тонкого, и тот быстро его заверил, что верит, и еще как, что вора найдут, перед ними извинятся и обязательно пригласят на следующий форум… Ему даже захотелось в красках расписать, как именно будет извиняться администрация, чтобы парни не расстраивались. Верил ли он им, это второй вопрос, хотя, скорее всего, верил. Настоящие сообщники вора побоялись бы в открытую устраивать взрывы на территории гостиницы, где живут и где есть их паспортные данные, чтобы через минуту после взрыва обокрали музей… Нет. Скорее ребят и правда использовали втемную. Был, правда, риск, что они не пойдут взрывать петарды сразу же, как найдут, или вовсе приберегут до Нового года. Ну что ж, и у преступников может быть план «Б». Хотя все равно ненадежно. Чтобы один отвлекал, а другой воровал, кое-какая предварительная договоренность все-таки требуется. Это и смущало.
        - А они что, правда в ванной нашлись?
        - В душе. В самой что ни на есть кабинке. Я еще Леху уговаривал: давай оставим как есть, прикольно. Представь: заходит к нам кто-нибудь, а в душе петарды. Лежат, как будто так и надо…
        - А чего не оставили?
        - У них срок годности был до завтрашнего дня.
        - Правда? - Тонкий от таких новостей подпрыгнул. Во-первых, он не знал, что у петард бывает срок годности. А во-вторых, точнее, еще во-первых, вот и ответ! Не могли ребята приберечь их ни на Новый год, ни на завтра. Срок годности-с! Какой мальчишка допустит, чтобы такое добро ни за грош пропало! А срока годности, кстати, может и правда не быть. Переклеили с чего угодно, а парни и купились. Скорее всего, так и было: какой уважающий себя мальчишка будет смотреть на срок годности? Что он, бабушка, что ли?! А вот если взять наклейку поярче, как, например, на тортах, да прилепить ее на видное место…
        - С каких пор ты смотришь на срок годности? - прикинулся валенком Тонкий. И услышал то, что ожидал:
        - Наклейки зеленые, вот такие (Леха показал фалангу пальца) на самых фитилях. Не захочешь - заметишь.
        Ясненько. Что ж, хоть одной загадкой меньше. Парней развели как лошков: подсунули материал и даже инструкции: цифры на маленьких бумажках. Не сомневайтесь, мол, рвануть должно сегодня до полуночи, ни минутой позже, а то бесценный взрывматериал протухнет. М-да. Хотя Тонкий, например, тоже не задумался бы, побежал устраивать салют как миленький! Глупо осуждать Леху и Семена за легкомыслие. Чего там, и многие взрослые поступили бы так же. Разве что какая-нибудь дотошная старушка-буфетчица распознала бы подлог со сроком годности. И то, если бы вообще рискнула взять в руки эти проклятые петарды. Пенсионеры - народ осторожный…
        Автобус колыхался на ухабистой подмосковной дороге, ребята молчали. Тонкому было почему-то стыдно, что он едет в город на несколько часов, повидать своих, а Леха и Семен уезжают совсем. Вроде и не виноват, а все равно.
        - Вы это… Телефоны хоть оставьте, - попросил он, чтобы не сидеть как пень, молча. - У нас в районе изостудия новая, я еще не ходил, но вдруг?
        Леха стал диктовать цифры, не дожидаясь, пока Тонкий достанет телефон, чтобы записать. Достал, записал. Позвонил тому и другому, чтобы оставить свой. Тема для разговора была исчерпана. Попробовал обсудить с ребятами мелодии для мобильников, хватило на пять минут, и то без энтузиазма. Говорить было не о чем, и все это понимали. Только почему-то не хотелось с этим мириться. Казалось, что все поправимо, надо только знать, как поправить…
        Когда автобус въехал в Москву, стало почему-то легче. Тонкий перестал чувствовать себя предателем, да и парни оживились:
        - О! Подъезжаем! Ты в каком районе-то живешь? - Вот и еще одна тема для разговора.
        Ее хватило ровно до остановки. Потом Тонкий растолкал дедушку и они пошли к метро, а Семен с Лехой - на автобус.
        Дома Тонкого и деда, конечно, встретили, но как-то не так. Тонкий надеялся увидеть тетю Музу и чуть ли не с порога вывалить на ее голову все, что произошло на форуме, и свои догадки по этому поводу. Но тети Музы не было. Тонкий пробежал по всем комнатам, даже под кровать заглянут - нету. Бабушка, удивленная таким его поведением, ходила за ним по пятам. В конце концов, Тонкий не выдержал:
        - А что, у тети ремонт кончился?
        - Вот что ты ищешь! - прозрела бабушка. - А я думаю, чего он по комнатам…
        - Так что же? Кончился?
        - Какой там! Идет вовсю, Муза там каждый вечер пропадает, только к ночи является.
        - А утром гонит на зарядку, - пожаловалась Ленка.
        Но Тонкий ее уже не слушал. Что хотел, он узнал, и ждать ночи, пока там тетя Муза появится, в его планы не входило. Бросив для порядка:
        - Заеду к ней, может, помощь нужна, - он побежал собираться.
        Ленка крикнула в спину:
        - Предатель!
        А бабушка:
        - Хоть бы поужинал!
        В общем, дома все было как обычно.
        Несколько автобусных остановок - и здравствуй, дом тети Музы. Ключей у Тонкого не было, он надеялся, что тетя все-таки дома, следит за ремонтом, а не задержалась на службе.
        А пока надеялся, поднялся на нужный этаж, увидел, что дверь вовсе не заперта. Проскользнул в прихожую и столкнулся со спиной Мурата.
        Мурат выносил мусор. Здоровенный плотный пакет, литров на семьдесят, он протащил по всему коридору из кухни. Тонкий точно это мог сказать, потому что в пакете была дырка, а из дырки сыпалась побелка. Мурат тащил пакет волоком и, как Мальчик-с-пальчик, оставлял за собой аккуратную белую дорожку.
        - Привет. Дверь подержи.
        Подержал, выпустил Мурата, прошлепал в ботинках в сторону кухни. Если оттуда выносят мусор, значит, вся движуха там.
        Он услышал истерический взвизг лобзика, зажал уши двумя руками и понял, что не ошибся. Вот она, тетя, собирает мусор в мешок, вот он, Муса, курочит дверную коробку.
        - Здрасьте.
        - Привет! - Тетя, похоже, здорово удивилась, увидев племянника на собственной кухне. - Ты чего, наотдыхался уже?
        Пришлось объяснять:
        - Нас отпускают на ночь домой. Я хотел с тобой поговорить. Бабушка сказала - ты здесь…
        - А куда ж я денусь от них. - Она кивнула на Мусу. Ругаясь вполголоса, он снимал дверную коробку по частям: распилил на несколько кусочков и, поддевая ломиком, пытался сковырнуть. Коробка не поддавалась, Муса ругался и целился отпилить еще…
        - Старый дерево, жесткое, - пожаловался он, перехватив Сашкин взгляд. Взял с пола лобзик и, как бобер, принялся за упрямую деревяшку.
        Пилилось ему и правда тяжело. Со стороны все выглядело так, будто или лезвие тупое, или дерево железное. Хотя Тонкий вспомнил, как они с Муратом делали потолок…
        - Старое дерево правда жесткое? - спросил он то ли тетю, то ли Мусу - кто ответит, того и спросил. Тетя пожала плечами:
        - Вроде да. То есть не само дерево, не живое, которое растет, а брусок, который долго лежал. Дом годов тридцатых. Коробку я меняю первый раз. Вот и считай…
        - Я однажды столетнее пилил, - поддержал разговор Муса. - Из бабушкиных запасов. Два лезвия сломал!
        Тонкий сам еще не понял, зачем далось ему это старое дерево: ну жесткое и жесткое, и бог с ним. Но к Мусе шагнул и лобзик у него взял:
        - Можно я попробую?
        Рабочий приглашающе развел руками, мол, всегда пожалуйста и сколько угодно раз. Тонкий присел, приложил лезвие к коробке, нажал…
        Первой мыслью было: «Муса не врет», второй: «Сейчас кто-то сломает лезвие». Третьей: «Лишь бы не в глаз». Это когда лобзик взвизгнул особенно истерично, лезвие тренькнуло, а в коридоре завопил Мурат.
        Сбив Тонкого с корточек, Муса с тетей выскочили в коридор. Сашка за ними. Мурат стоял с открытым ртом, уставившись себе под ноги. Его даже не зацепило, испугался просто. Увидев столько народу вокруг себя, он наконец осознал произошедшее:
        - Сломалось.
        Тонкий не стал делить с ним радость открытия, вернулся на кухню, взял арматуру и принялся потихоньку расшатывать коробку. Дерево-то жесткое, а гвозди - все те же. Не становятся тверже с годами, так что все в наших руках. На шум из кармана выскользнул верный крыс, подбежал к оторванной доске и с удовольствием принялся ее грызть.
        - А ты зубы не сломаешь? - спросил его Тонкий, кивая в коридор. Отвечать Толстый, понятно, не стал, но, судя по недоуменному выражению морды, был кое в чем согласен с хозяином. Он пробовал дерево на зуб так и этак. И даже небезуспешно, в смысле, кое-что сгрызть ему удалось. Но раз в две-три секунды он обязательно поднимал голову и недоуменно оглядывал деревяшку. Что-то явно было не так, только крыс не мог понять, в чем подвох. Он же не пилил столетнее дерево из бабушкиных запасов.
        Коробку Тонкий сковырнул не то чтобы очень быстро, но тетя уже успела произвести осмотр пострадавшего Мурата и определить тему для разговора с племянником:
        - Положи инструмент. Хватит мне без тебя помощников.
        Тонкий демонстративно положил. Поверженная коробка валялась на полу. Тетя ее заметила, но не усовестилась:
        - Отлично. Когда в следующий раз надо будет что-нибудь сломать, позову тебя. Идем в комнату.
        И Тонкий прошел за ней в комнату без вопросов: наконец-то до тети дошло, что он сюда не двери ломать приехал.
        Комната уже была готова. Тетя уселась прямо на свежезастеленный ламинатом пол, да так и сказала:
        - Только не говори, что приехал двери ломать. Что случилось?
        И Тонкий рассказал. Медленно, обстоятельно, не упуская ни одной детали. Про юных подрывников Леху и Семена, как они выскользнули из гостиницы после десяти и устроили фейерверк. Как потом в автобусе рассказали про несчастные сроки годности и что сам Тонкий об этом думает. Про кражу и лампочки на елке, о которых он, кстати, до сих пор не знает, кто такой умный их туда вкрутил. Про то, как Леночка застряла в лифте. Про монтера, куда ж без него! Вызвали одного, приехал другой, предварительно перехватив первого… Про то, как они этого первого нашли, но от этого не легче. Про подслушанный в бассейне разговор тоже зачем-то рассказал, хотя уже здорово сомневался, что разговор имеет какое-то отношение к этой краже. Даже пообещал вечером показать газету с интервью Александра Семеновича. Следствию не поможем, хоть поржем. В общем, все-все рассказал, чего вообще никогда не делал.
        Тетя, как всегда в таких случаях, слушала без видимого интереса, и если бы ей удалось найти себе какое-нибудь дело в абсолютно пустой комнате, она бы наверняка им занялась, чтобы не сидеть просто так. Всем своим видом она показывала: тема для разговора не та, чтобы она, тетя, могла слушать с открытым ртом и даже не вертеть ничего в руках. Когда Тонкий закончил, она только пожала плечами:
        - А от меня-то ты чего хочешь?
        В четырнадцать лет человек может много чего хотеть, особенно от бездетной тетушки. Смартфон, велосипед, флешку новую… Но если уж совсем все плохо, сойдут преступники на блюдечке… Тонкий, конечно, не стал озвучивать эту светлую мысль, но, видимо, тетя прочла ее в глазах и выдала:
        - Попроси велосипед, будь человеком. Ну хоть раз, а?!
        Но Тонкий был неумолим:
        - Одно другому не мешает, - пожал он плечами.
        - То есть ты хочешь, чтобы я сейчас вот все бросила (она трагически обвела руками абсолютно пустую комнату) и занялась твоим вором. Судя по твоему рассказу, там работы на целый отдел! И кстати! Кое-кто уже эту работу делает.
        - Они мне ничего не рассказывают.
        Тетя фыркнула, демонстрируя всю глубину своего возмущения:
        - Ты хочешь, чтобы рассказали?! Это тебе что, игрушки?!
        - Вот именно! - поддержал ее Тонкий. - Вот именно не игрушки. А они, я так понял, еще никого не нашли!
        - И ты думаешь, мы с тобой вот так придем и всем поможем? Да я знать не знаю, что там где и с кем произошло. Думаешь, припрусь к ним и скажу: «А что у вас произошло? Дайте и я помогу…» А мою работу кто-нибудь другой сделает, подумаешь…
        - Зачем? - Тонкий даже обиделся. Чего она ерничает? Ей все рассказали, а она? - Зачем: съездишь разок со мной, может, увидишь чего, поймешь… Я же не такой, как ты…
        - Не подлизывайся.
        - Правда! Кто тебя просит соваться? Рассказать я тебе рассказал все. Приедем - посмотришь.
        - А мою работу в Москве все это время будешь делать ты? Или твой заместитель? - Она кивнула на Толстого.
        - Ты просто не можешь?
        - Слава тебе господи, дошло! - Тетя картинно воздела руки к небу. Но не таков Тонкий, чтобы так просто отстать от живого оперативника:
        - Ну, может быть, у тебя уже есть какие-то идеи?
        - Нет, - сказала тетя так, что сразу стало ясно: есть, и еще какие. - Нет. Я там не была. Ничего и никого не видела, ни с кем не знакома.
        - Ну, будет еще Новый год….
        Тетя прикусила язык. Может, она и ожидала от племянника такой подлости, просто виду не показывала:
        - Ты хочешь лишить меня праздника? - ревниво спросила она.
        Тонкий старательно оскорбился:
        - Почему? Там будут карнавал, аттракционы, еще какая-нибудь ерунда! Клевый праздник-то будет! Или у тебя другие планы? - Он спрашивал небрежно, как будто между прочим, потому что боялся обидеть. Уж кому-кому, а Тонкому тетины планы прекрасно известны: прийти к ним, всю ночь смотреть телек и воспитывать племянников. Тонкий же предложил альтернативу, и, хочется верить, что неплохую. Если совсем честно, то с тетей бабушка отпустит Тонкого в гостиницу на Новый год без вопросов. С дедом еще подумает, он поэт, личность легкомысленная. А с тетей - обязательно отпустит! Старший оперуполномоченный - это вам не дед! Преступников не найдем, хоть отдохнем нормально…
        - Чушь ты несешь, племянник, - довольно произнесла тетя. - Ты понимаешь, что никакого Нового года не будет?
        - То есть?
        - Там, если ты не в курсе, кража произошла. Вас не разогнали сразу потому, что…
        - Почему?
        - Сам знаешь почему. Если отпустили по домам сегодня, значит, завтра разгонят. Не до вас администрации.
        Тонкий серьезно задумался. Такая простая мысль в его голову еще не приходила. В самом деле, администрацию гостиницы, где наворовали произведений искусства на неизвестную, но вряд ли маленькую сумму, меньше всего должен волновать культурный уровень и подготовка молодых художников. Как-то вот не до них сейчас.
        - Но пока ж не гонят?
        Тетя только хмыкнула:
        - Может, и доведут до конца. Но тех мероприятий, которые запланированы, уже не будет. И Новый год дома перед телеком может удаться гораздо больше…
        - Да ты просто дразнишься! - рассердился Тонкий. - Съезди разок со мной, когда я тебя о чем таком просил?
        - Откровенно говоря, ты делаешь это регулярно, - ответила тетя. Голос у нее был довольный. Даже Тонкий это заметил.
        - Ты съездишь ведь? Правда?
        - Только в нерабочий день.
        Глава XIV
        Еще один свидетель
        Дед опять капризничал и не желал вставать в такую рань. Поэтому они чуть не опоздали на автобус. Тонкий увидел плакат, наклеенный еще Лехой и Семеном (та самая реклама средства от синяков), подумал, что так и теряют друзей, и замахал водителю автобуса, который уже завел мотор. Они с дедом влетели на ходу, и Тонкий встретился глазами со Светкой. А потом - с Серегой и Андрюхой (без маски еле узнал). Больше в автобусе никого не было, но не это странно:
        - Привет. Вы вроде не уезжали? - Он сел к Сереге, потянулся через него и стал протирать «глазок» в заледеневшем окне.
        Светка впереди грустно хмыкнула. Андрюха рядом с ней пожал плечами, и только тогда оба обернулись.
        - Что случилось-то? - недоумевал Тонкий. Серега наконец ожил:
        - После тебя почти все уехали. Следующим автобусом.
        - Чего так? И он один вроде. Утром - туда, вечером - обратно.
        - Пришлось администрации найти дополнительный, - развела руками Светка. - Александр Семенович такой скандал закатил!
        Тонкий вспомнил Александра Семеновича, которого уже с легкой Славиковой руки называл про себя «Индюком». Скандалы закатывать он, наверное, умеет. Но…
        - Такой, что все уехали?
        - Нет.
        - Да. - Андрюха и Светка сказали это одновременно, и, пока уступали друг другу право сказать, слово взял Серый:
        - Ну, в общем, паникер твой Александр Семенович.
        - Он не мой.
        - Неважно. Как ты уехал, он начал громко возмущаться, отчего всех отпускают, когда террористов не поймали.
        - Террористов, - улыбнулся Тонкий.
        - Тебе смешно! - подхватила Светка. - А он устроил тако-е!
        - Митинг созвал! - подсказал Андрюха.
        - Вроде того. Собрал внизу чуть ли не всех родителей и битый час им доказывал, рассказывал и показывал, почему он думает на террористов.
        - Паникер, - хмыкнул Тонкий. - Я надеюсь, его закидали помидорами?
        - В том-то и дело, что нет!
        - Неужели поверили?
        Светка дернула плечами:
        - Ну, как видишь, не все. Но вчера родители чуть ли не с воплями требовали всех немедленно увезти. - Она покосилась на шапку, возвышающуюся над спинкой сиденья впереди, и добавила: - Я мать только сегодня утром убедила. И то еле-еле.
        - И я, - признался Андрюха.
        Тонкий посмотрел на Серого, ожидая, наверное, чего-то в том же духе, но тот засмеялся:
        - А у меня дед глухой! Он все Индюковы наставления мимо ушей пропустил и ругательствами приправил.
        - Почему?
        - Может, послышалось не то. - Серега пожал плечами. - Он всегда ругается, когда чего-то не слышит. А не слышит он почти ничего. Ну его вообще, этого Индюка, давайте пейзажик, что ли, отщелкаем. Здесь мы еще не снимали вроде. - Он первый достал фотоаппарат и открыл форточку.
        На мастер-классе была такая тоска, что удавиться хотелось. Счастье еще, что они, все четверо, в одной группе. А то бы сидел Тонкий сейчас один на один с Соросовым. Ну или вдвоем на один. Или втроем… Вчетвером все-таки интереснее. Хотя все равно тоска-а.
        Андрюха откровенно дремал. Серый со Светкой делали вид, что конспектируют. Соросов тоже, как будто сонный, бубнил в пол:
        - Эпоха Возрождения не противопоставляла искусство и ремесло. Цеховая система, согласно которой ремесленники объединялись именно по материально-техническим принципам (например, живописцы состояли в одном цехе с аптекарями, а зодчие - в одном цехе с каменотесами), распалась только в эпоху Позднего Возрождения.
        На галерке расположились другие художники, из-за паникера Александра Семеновича лишившиеся групп. Они слушали, кажется, внимательнее ребят, Тонкого - уж точно, и, судя по мимике, живо обсуждали. Минуте на сорок первой слушать это стало выше Сашкиных сил. Ну что за удовольствие художнику читать учебник вслух? Тонкий это и сам прочтет. Дома на диване, с комфортом. Если уже не читал. Текст был вроде знакомый. Сашка по-школьному поднял руку и попросился выйти.
        Шаги гулко раздавались по коридору, за окном белела зима. Если кто-то из ребят догадается выйти за ним, это будет здорово. Хотя и свинство по отношению к Соросову. Чем Тонкий будет себя развлекать один в полупустой гостинице, он, честно говоря, не знал.
        Тонкий спустился в музей - закрыт, кто бы сомневался! Подслушал разговоры охранников внизу: футбол, зимняя рыбалка, планы на Новый год. От расстройства поднялся в номер и плюхнулся на кровать. Тихо, как в могиле. Еще пара таких дней, и не захочешь, а начнешь верить байкам Индюка о террористах. Не, ну Тонкий все понимает: у никому не известного, но очень честолюбивого художника стырили скульптуру. Лестно, чего уж там. Хочется поведать всему миру, что твои скульптуры не просто так, что их даже воруют! Но панику-то наводить зачем?! А главное: какой эффект! Еще вчера утром над интервью Александра Семеновича ржал весь форум. Ближе к вечеру Индюк провел стихийный митинг, да так успешно, что уехали даже те, кто не планировал. То есть почти все. Да как! Эффектно, с помпой, заставив ни в чем не повинную администрацию гостиницы искать на ночь глядя дополнительный автобус! А самое паршивое, что вот ты сейчас сидишь один в пустом номере в полупустом здании, и мысли такие лезут: «А вдруг он прав?» Обстановка располагает, знаете ли. Тишина. Те, кто уехал… Тонкий у них даже телефонов не взял, надо будет у Светки
или Сереги спросить. Они-то вчера знали, что народ разъезжается насовсем. И вот сидишь ты в этой тишине, как на минном поле, и думаешь. Думаешь, что один-то человек может быть паникером, особенно если это делает ему неплохую рекламу. А вот сорок человек одновременно да без всякой выгоды для себя… Вряд ли, вряд ли.
        Тонкий уже невольно шарил глазами по углам номера, а что? У Лехи с Семеном вон петарды в ванной были, может, и у него здесь что не так?
        Для полного счастья из коридора послышались вопли:
        - Стой, гнида! Стой, на тряпки порву! Сто-ой!
        Не помня себя, Тонкий вскочил с кровати, подбежал к двери и… и, не успев подумать, надо ли, рванул дверь на себя…
        Ничего особенного в коридоре не происходило. Разве что верный крыс, убежавший еще с утра, метнулся под ноги, вспрыгнул на кровать, залез в наволочку и так там и засел дурацким бугорком на подушке. Ну, допустим. А гнался за ним кто?
        Тонкий только высунул голову и получил по физиономии здоровенным черным крылом. Удар был крепкий, как пощечина. На закуску по щеке мазнул коготь. Птица влетела в номер и уселась на Сашкину кровать. При этом она не переставала вопить свое:
        - Стой, гнида!
        Сперва Тонкий прикрыл дверь, чтобы те пятнадцать человек, которые остались в гостинице, не прибежали удивляться вместе с ним. А то слишком шумно получится, того и гляди, Александр Семенович окончательно уверует в своих террористов. Потом он сел на кровать, между подушкой, под которой спрятался Толстый, и спинкой кровати, на которой, как на жердочке, уселась тяжелая черная птица.
        Ворон. Настоящий. Черный, как в песне поется и на картинах рисуется. В другое время Тонкий не побоялся бы протянуть руку, но этот на кровати так ругался, что отбивал всякую охоту знакомиться. И, что важнее, он заметил, как Толстый шевельнулся в своей наволочке. Заметил и нацелился взлететь:
        - На тряпки порву-у!
        Тонкий среагировал незамедлительно. Он стянул с Андрюхиной кровати забытое полотенце и метко набросил ворону на голову:
        - Ты че, падальщик?! А ты умывайся лучше, - бросил он верному крысу.
        Ворон так и сидел в полотенце, как нелепая дизайнерская лампочка с абажуром. Должно быть, небольшое затемнение что-то переключило в птичьем мозгу, потому что ворон, вместо того чтобы вопить и ругаться, приглушил тон и заговорщически забубнил:
        - Иди в лес, где землянка, знаешь? Там сто лет никто не был, я сам ее откопал…
        Тонкий навострил уши. Нет, сперва он, конечно, подумал, что птичка сериалов насмотрелась или что-то вроде того. Уж больно голос был знакомый-знакомый. Как у какого-нибудь артиста.
        - Половины того леса уж нет, а землянка осталась, - сообщил ворон. Толстый в наволочке нервно зашевелился. Птичкино представление действительно походило на какой-то сериал или скорее радиопередачу. Актеров-то не видно: так, стоит какой-то черный агрегат, полотенцем накрытый, чем не радиоприемник! Но что-то было не так.
        - Не заблудишься, - сообщил ворон знакомым-презнакомым голосом. И сам же себе ответил: - Постараюсь. - А теперь голос был уже другой. Не менее знакомый, но другой. Что-то похожее Тонкий слышал…
        Во-первых, на днях в бассейне. Там разговаривали двое, и ворон сейчас воспроизводит те же голоса. А может, и тогда это был он? Если вспомнить, то за Тонким тогда так никто и не погнался. Услышал - факт, но не сказал ничего в духе: «Тихо!» или «Слышишь?» - ни-че-го. И точно, что не гнался. Вспугнутый Сашка пробежал тогда через весь бассейн в раздевалку, еще и одеться успел… Так что может быть, что и в бассейне был ворон. А говорил он знакомыми голосами - чьими? Второй, который в бассейне боялся за свою репутацию, а здесь, вот только что, обещал постараться, - точно Александр Семенович. А первый соответственно: уговаривал в бассейне и теперь про землянку рассказывает… Непонятно, чей. Вроде знакомый голос, еще тогда в бассейне показался знакомым…
        Тонкий ломал голову, а ворон осторожно лапой стягивал полотенце с башки. Жеманно так, двумя пальцами. Робкими движениями он по миллиметру сдвигал тряпку: шарк, шарк, шмяк! Полотенце соскользнуло, и птица, решительно встряхнувшись, вернулась к прежнему репертуару:
        - Стой, гнида! - Ворон кинулся прямо на подушку, где окопался верный крыс. Тонкий среагировать вообще-то успел, но как-то не очень. Вместо того чтобы отогнать ворона тем же полотенцем, он сцапал подушку в объятия и стал отмахиваться рукой.
        - Порву на тряпки! - лютовал ворон.
        А верный крыс, поняв, куда ветер дует, потихоньку перебирался из наволочки Тонкому за пазуху. Ворон нарезал круги вокруг Сашки, задевая его крыльями, но напасть не решался. Странно вообще-то. Он же падальщик! Что ему понадобилось от живого и здорового крыса? Может, не поделили чего? Толстый вон кого хочешь достанет, если постарается. Может, стырил что?
        - Сто-ой!
        До Тонкого наконец дошло, что если так сидеть, прижимая к себе пустую подушку (Толстый уже перелез под рубашку), то можно привлечь к себе кучу ненужного внимания. И ворона, и дежурного по этажу (где он, кстати? Любой бы на его месте давно бы прибежал на крики), и, если на то уж пошло, Александра Семеновича. Он обладает удивительной способностью оказываться там, где он меньше всего нужен, и задалбывать ценными советами. А здесь и сейчас это будет совсем некстати.
        - Порву!
        - Порвешь-порвешь, - непонятно зачем пообещал ворону Тонкий, взял все то же полотенце и замахал, как на муху: - Кыш!
        Ворон оскорбился. Ворон получил полотенцем в клюв, его бусинки-глаза вспыхнули синим цветом.
        - Порву! - убеждал ворон, вернувшись на всякий случай на спинку кровати. Казалось, он сейчас погрозит пальцем, такая у него была физиономия.
        Тонкий прошел мимо него, пятясь, и распахнул дверь:
        - Кыш, сказал! - Для убедительности он махнул полотенцем, и ворону это опять не понравилось.
        - Стой, гнида!
        - Сам такой! - Тонкий терпеливо размахивал полотенцем, ожидая, пока ворону надоест пререкаться и он наконец улетит по своим вороньим делам. Но, видимо, в тот день у ворона не было никаких серьезных планов, поэтому улетать он не торопился. Он сделал круг под потолком, вопя свое «Порву на тряпки!». Он даже попытался спикировать на Тонкого сверху, но получил полотенцем по физиономии. Он скакал по полу, пытаясь атаковать Сашкины ноги, не уставая повторять все, что думает о каждой из них.
        Тонкий мужественно отмахивался полотенцем. Толстый сидел под рубашкой и не высовывался.
        - Порву! - орал ворон.
        Тонкий уже не сомневался, что все, кто есть на этаже (если в этом забытом богом месте вообще кто-нибудь есть), уже в курсе, что он, Александр Уткин, кому-то здорово насолил.
        Ворон нарезал круги над его головой. Сашка подпрыгивал, размахивая полотенцем, и даже пару раз зацепил вредную птицу.
        - Стой, гнида!
        - Сам стой!
        Как это утомительно - выгонять воронов из комнаты! В такие минуты любой помощи будешь рад. Войди сейчас Ленка-сестра с дурацким сериалом на ноуте - Тонкий был бы рад. А что? Птицы - не люди, долго всякую пургу смотреть не станут. Бабушка со шваброй - вообще песня, тетя Муза с группой захвата - то, что надо!
        Но вошла Леночка, одна как перст, и сразу стало кисло. Какое-то время она молча созерцала открывшуюся картину, и еще тогда, наверное, не поздно было бы среагировать. Сказать «Здрасьте», объяснить ситуацию. Но Тонкий был слишком занят вороном, а ворон был слишком занят Толстым. Вот только Леночка Толстого под Сашкиной рубахой не видела. Кто ее знает, что она там подумала? Может быть, что Сашка не просто асоциальный тип, который воспитателей пугает крысами, что он еще и птичек обижает. А может, и то, что это он научил ворона таким словам. Или то, что Тонкий в комнате кого-то убил и закопал, а ворон, вот умница, учуял падаль и бьет тревогу.
        А когда Леночка крикнула:
        - Уткин!!! - так, что стекла задребезжали, говорить «Здрасьте» было уже как-то глупо. И объяснять. Получится тогда, что оправдываешься, а Тонкий перед ней уже столько раз оправдывался, что надоело.
        Он замер посреди комнаты со своим полотенцем, и ворон поспешил воспользоваться ситуацией. Спикировав из-под потолка, он нацелился клювом прямо Саньку в живот, под рубашку, где сидел Толстый. Санек успел отскочить в сторону и услышал треск рвущейся ткани. Ворон по инерции пролетел еще метр и осовело приземлился на пол за Сашкиной спиной.
        - Уткин! - повторилась Леночка. И Тонкий все-таки начал оправдываться:
        - Елена Владимировна! Вы же видите… - Он сделал паузу, чтобы отмахнуться от очередного нападения. - Вы же видите, это не я его трогаю, это он…
        - Вася! - согласилась Леночка, глядя на ворона суровым взглядом тюремщика. Ворон непонимающе покосился на нее: «Я что, я ничего. Мы тут плюшками балуемся».
        - Уткин! - восстановила равенство Леночка.
        Тонкому уже стало интересно, скажет ли она сегодня еще что-нибудь или так и будет повторять имена всех, кто попадется в поле зрения. Тонкий уж подумал, не предъявить ли для разнообразия верного крыса или хотя бы дедушку позвать… Вместо этого он ляпнул:
        - Я тут ни при чем. - И подумал, что воспитатель и впрямь провоцирует на детсадовское поведение. В другое время он бы давно все объяснил, а тут… Это ж надо!
        - Неужели? - съязвила Леночка. - Птица сама к тебе прилетела?
        - Ну да! - Тонкий крикнул так искренне, потому что это была правда. А Леночка, привыкшая к детсадовским порядкам, конечно, приняла это за искреннюю ложь:
        - Мне надоело твое хулиганство, Уткин! Я буду поднимать вопрос о твоем отчислении!
        Что-то похожее говорит бабушка, когда ее достает какой-нибудь нерадивый студент. Что ж, уже прогресс. В смысле: Леночка уже мыслит категориями университета, а не детского сада. Чего уж там, даже лестно.
        - Елена Владимировна! Ворон сам влетел, он преследует мою крысу!
        Слово «крыса» оказало на Леночку прямо-таки магическое действие. Но какое-то не такое, как ожидалось. Вместо того чтобы все понять и устыдиться, она вспыхнула, отобрала у Сашки многострадальное полотенце и заявила:
        - Ну-ка пойдем со мной!
        При этом она махнула полотенцем в сторону двери, чтобы Тонкий понял, чего от него хотят, и не ошибся. Как будто это он здесь ворон.
        Что самое интересное, паршивец Вася тоже понял Леночкин жест. И как миленький покинул комнату. Вот как тут быть, если все против тебя: и люди, и животные! Спасибо хоть Толстый сидел паинькой за пазухой и морду не высовывал. Тонкий вздохнул и поплелся к выходу.
        Глава XV
        В поход!
        Тонкий брел за Леночкой по сумеречному коридору и не жалел, что ушел с мастер-класса. Во-первых, куда бы его там ни вели, ему уже веселее, чем было на лекции. А еще, во-первых, у него появилось занятие на весь остаток дня. Да, он действительно решил пойти поискать ту самую землянку, о которой говорил ворон. Нет, он еще не сошел с ума. Конечно, он мог о-очень ошибаться, и птица выучила эти диалоги триста лет тому назад (или сколько там живут вороны?). Он вообще много чего мог. Такой уж он парень. И как раз по этой причине он и собирался пойти поискать ту самую землянку, как только освободится.
        Стоит, наверное, взять с собой Серегу, он деревенский, не даст заблудиться в лесу. И вообще, он делился с Тонким ценными сведениями. Осталось одно маленькое дело: разобраться с Леночкой. То есть дать Леночке разобраться с ним.
        Они вошли в какое-то маленькое темное крыло, где Тонкий раньше не бывал, - администрация, не иначе. Леночка толкнула дверь кабинета и Тонкого в эту дверь. Саня вошел, а куда деваться?! Стол, стул, фикус, грамоты в рамочке. Под грамотами за столом - старичок, сухой как жердь. Он окинул добродушным взглядом Тонкого и спросил:
        - Чего тебе, Леночка?
        Леночку такая постановка вопроса не удивила. Она подтолкнула Тонкого вперед и ябедливым тоном ответила:
        - Вот, полюбуйтесь, Олег Николаевич!
        Олег Николаевич с готовностью залюбовался. Взгляд у него был такой: «Какой чудесный молодой человек! Какая у него дивная прическа, в стиле „я упала с самосвала“ (а вы что хотели после борьбы с вороном?), какие милые нечищеные ботинки, как прекрасно торчит из штанов рубаха, да еще топорщится! Уж не крыса ли у него там, прекраснейшее из прекраснейших животных?!»
        Тонкий под таким взглядом постеснялся бы кого-нибудь ругать, а Леночке хоть бы что:
        - Полюбуйтесь! Нарушает распорядок, Ваську мучает. Меня крысой пугал! Так не может продолжаться, Олег Николаевич! У нас же Всероссийский форум молодых художников, а не колония малолетних хулиганов!
        На малолетних хулиганов Тонкий уже собрался было обидеться, но Олег Николаевич неожиданно сделал это за него. Он тяжело вздохнул и выдал:
        - Где тот форум?! А что он с Васькой делал?
        Тонкий решил: «Сейчас или никогда» и еще: «Перед этим человеком я сегодня еще не оправдывался», - и честно ответил:
        - Ваш Васька напал на мою крысу. Я его гонял полотенцем. Тут-то и вошла Лен… Елена Владимировна. А до этого она застряла в лифте. Я хотел помочь, чуть приоткрыл дверь, крыса забежала, двери захлопнулись.
        Олег Николаевич так рассеянно кивнул, будто Сашка зря тут распинался. Будто он не слышал ничего, и вообще. Олег Николаевич сказал:
        - Елена, выйди. - И кивнул Тонкому на стул.
        «Сейчас песочить будет», - подумал Сашка, но песочить не начали.
        - Сколько человек сейчас на форуме? - без обиняков спросил Олег Николаевич.
        - Четверо. С родителями. И со мной.
        - Как ты думаешь, почему?
        Тонкий честно рассказал ему все, что услышал с утра в автобусе, про Александра Семеновича и его ораторское искусство.
        - И ты веришь?.. Что это террористы.
        - Нет, - ответил Тонкий и зачем-то добавил: - А должен?
        - Нет. Ни в коем случае. Не верь, слышишь?! Просто сдается мне, кое-кто решил сорвать форум. Вот и сеет панику. - Он посмотрел сквозь Тонкого, то ли как будто ожидая увидеть кого-то за его спиной, то ли просвечивая его как рентгеном: «Уж не ты ли это, парень?»
        - Вы милиции говорили?
        - Говорил, не волнуйся. Ты должен мне помочь.
        - Чем?
        Олег Николаевич так удивленно глянул, что-то вроде: «И с кем я связался? Разве можно быть таким непонятливым?»
        - Объясни ребятам, что все в порядке и никаких террористов здесь нет.
        - Я постараюсь.
        - Сделаешь?
        - Да.
        - Вот и хорошо. Иди.
        Тонкий вышел озадаченный. Нет, он, конечно, сделает что просили, тем более что сам в террористов не верит, но дурацкий разговор же получился, господа! Зачем Олег Николаевич его просил, сам объяснить не мог? Ну, допустим, ему могут не поверить, он администрация и лицо заинтересованное. Ему, типа, на людей плевать, главное - поднять престиж гостиницы. Может быть? Запросто! И все равно что-то не так. Тонкий чувствовал себя как мирный житель, которого неумело пытался завербовать шпион-двоечник. «Скажи им это» - и все. Ерунда какая-то!
        Ерунды добавила Леночка, которая встретила Тонкого в коридоре и гордо изрекла:
        - Я не знаю, что говорил тебе Олег Николаевич, но я отстраняю тебя от занятий. - Повернулась и ушла. Вот так.
        Эй, администрация! Хоть бы между собой там договорились, что ли!
        Тонкий быстренько сбегал к деду, предупредил, что они с Серегой идут в самоволку, с трудом дождался этого Серегу с мастер-класса и под осуждающим взглядом Андрюхиной маски оттеснил Серегу в угол:
        - Только не падай в обморок.
        - Что? - удивился Серый. - Все-таки террористы?
        За эти слова можно было и по шее схлопотать. Но Тонкий решил руки не распускать, рассудив, что ему с этим парнем еще в лес идти, мало ли что! Так и сказал:
        - Собирайся в лес. Буду ждать тебя в холле. По дороге все расскажу.
        - Ты меня что, за грибами зовешь?
        - Сам дурак.
        - Хорошо. Иду. На сутки или больше? Как отпрашиваться?
        - Как получится, - честно ответил Тонкий, и ему отчего-то стало легче. С Серегой можно ладить, это здорово и очень кстати.
        Сашка ходил по холлу, как тигр по клетке, сам-то давно уже собрался: и лыжи положил, и фонарик, и даже выпросил на кухне стеклянную банку с чаем, который остынет через полчаса. Ну, с кем не бывает?
        Серега спустился довольно быстро и сказал: «Пошли» и «Рассказывай», - едва за ними захлопнулась дверь.
        И Тонкий рассказал про ворона. Все, не умолчал даже про ночь в бассейне, хотя уже стыдился того случая. Убегал как дурак от несуществующих даже не бандитов, а так, непонятно кого… Про Леночку и Олега Николаевича тоже на всякий случай рассказал, хоть они здесь, кажется, и ни при чем. Хоть так - посмеяться.
        Серега в своих валенках чапал по снегу вразвалочку, как большая утка в куртке и шапке. Он так же солидно кивал и крякал, ступая в какой-нибудь особенно глубокий сугроб. Шел и шел, слушал и слушал, кивал и кивал, а потом как ляпнет:
        - Значит, ты думаешь, что Александр Семенович замешан в этой краже? И мы сейчас придем в землянку, и там нас дожидаются краденые фигурки, в том числе - работы самого Александра Семеновича. Да?
        Аргумент был убедительный, честно говоря, Тонкий сам как-то не подумал, для чего Александру Семеновичу понадобилось красть собственную работу. Да еще и прямо с форума, в котором он, между прочим, принимает участие, а значит, не может быстренько смотаться с добычей, будет как миленький жить до закрытия… Бред! Ни один уважающий себя преступник так не поступит. Но Тонкий ответил как есть:
        - Да. На Александра Семеновича. И на Леночку еще. В конце концов, это она застряла в том лифте.
        - И тебя выгнала, - подколол Серый. Сашка почти обиделся:
        - Думаешь, я, как Александр Семенович, вообразил себя великим? Сам такой!
        Серега пожал плечами, но у него получилось, как будто утка нахохлилась:
        - Ты же так думаешь, а не я, правда?
        - Но мне кажется, он как-то связан с этой кражей, - упрямился Тонкий.
        - Хочешь, подскажу? - Серега явно развеселился. - Он связан с ней тем, что украдена в том числе его скульпту-у-ура! - На слове «скульптура» он схватил Тонкого за козырек и обидно натянул бейсболку на нос. Ну что с него взять?
        - Твоя версия? - покорно спросил Тонкий. И Серега с достоинством ответил:
        - Ни-ка-кой. Я не могу ничего предполагать, пока не увижу эту землянку. Ты меня заинтриговал.
        - А если мы в ней ничего не найдем? - не сдавался Тонкий. - Или не найдем самой землянки?
        - Тогда и не будет никакой версии, - резонно ответил Серый. - Инфы мало, я ни черта не понимаю.
        - Я тоже, - признался Тонкий.
        - Ну вот, а все туда же! - Серега радостно заржал и запустил в Сашку снежком.
        У Тонкого настроение было не такое беззаботное, но Серегино начинание он поддержал. В смысле, слепил снежок и запустил им от души. А че он? Пусть не воображает!
        Лес, казавшийся таким близким из окна гостиницы, на деле оказался довольно далеко. Пока дошли, Тонкий успел порядком замерзнуть, промочить ноги и сломать лыжу, что вообще-то неважно: они и так короткие.
        Сашка получил по физиономии веткой, шагнул в сугроб выше колена и понял, что в лес-то они пришли, а вот как здесь дальше быть и где эту землянку искать, а главное, как, если одно неловкое движение - и ты в сугробе? Он включил фонарик и получил по рукам: «Не трать батарейки!» Ах так? Ну раз этот Серега выпендривается, пусть идет впереди, как ледокол «Великий». Тонкий взял его за плечи и поставил перед собой:
        - Веди, Сусанин.
        И Сусанин повел. Тонкий ступал за ним след в след, как по болоту, и все равно через пять минут его одежду и обувь можно было выжимать. Он смотрел по сторонам на одинаково рыжие, чешуйчатые какие-то сосны и не понимал, как здесь вообще что-то можно найти. И как тут ориентироваться? Летом - куда ни шло, там мох и все такое. А зимой?
        Серега, кажется, знал больше. Он уверенно шагал по снегу, вглядываясь то в сосны, то в сугробы, как будто чего-то от них ждал, но все никак не мог дождаться. Темнело. На сугробах тут и там тлели ржавые иголки хвои, торчали коряги и пеньки, в общем, не лесопарк, с дорожками туго. Через каких-нибудь сорок минут (а может, и четыре - меньше всего хотелось смотреть на часы) Тонкий окончательно разочаровался в своей затее. Серега шагал не то чтобы бодро, но с таким видом, словно у него в руках карта и они вот-вот найдут сокровища капитана Флинта. Только на острове Сокровищ хотя бы тепло…
        - Главное - найти тропинку, - рассуждал Серега. - А по ней уже проще. Если землянка есть, то и до нее добредем.
        - Здесь что, дорожки расчищают? - злился Тонкий. Ему было не то чтобы все равно, а просто в тепло хотелось.
        Серега не понял юмора:
        - Нет, протаптывают.
        - Экскурсии из столицы, - продолжал ворчать Тонкий.
        - Слушай, чего ты от меня хочешь? - дошло до необидчивого Сереги. - Веду как умею, надо было с правильного места заходить.
        - В правильное время и пространство! - Тонкий уже валял дурака, зубы стучали и требовали разминки.
        - От поселка. Там дорожка есть. Должна быть, - поправился Серега. - Если кто-то и ходит в лес, то уж точно деревенские, а не горничные из гостиницы. Оттуда дорожка протоптанная и должна быть… Что непонятно-то?
        - Все понятно, - буркнул Тонкий. - Только холодно.
        - Терпи. Придем же мы когда-нибудь.
        - Обнадежил!
        Ни с того ни с сего Серега резко отвел руку назад, удерживая Сашку на месте. А Тонкий уже нацелился сделать шаг, занес ногу и чуть не повис поперек Серегиной руки.
        - Дурак?!
        - Такой же, как и ты. Сейчас нам обоим мало не покажется.
        - Не понял?
        Серега молча взял Сашку за плечи и развернул лицом в нужную сторону:
        - Видишь?
        Там, куда он показывал, не было ничего такого, на что стоит посмотреть. Сосны, сугробы, ржавые иголки хвои…
        - Что я должен видеть?
        - Сюда смотри, балда, на снег! - занервничал Серега. И совсем непонятно добавил: - Только тихо смотри.
        Тонкий тихо посмотрел на снег. В заледеневшем сугробе была буквально выломана ровная, достаточно глубокая борозда. Как будто кто-то на брюхе полз и прокладывал себе в наледи путь, как ледокол, не жалея собственной физиономии. Причем полз кто-то очень толстый.
        Истинное происхождение борозды выдавали только маленькие ямки-копытца, нелепые в этой канаве.
        - Кабан?
        - Ага, - нарочито беззаботно ответил Серега. - Как ты, наверное, догадываешься - взрослый. Зима на дворе.
        Причем тут зима, Тонкий не понял, но мысль уловил. Кое-что о кабанах он знал сам, кое-чего успел наслушаться от Сереги, в общем, мысленно уже бежал из леса, вопя, ломая ветки и роняя сосны, потому что тем, кто видел кабана, никакая сосна не преграда. Вслух же спросил:
        - Как думаешь: далеко?
        Серега нарочито спокойно пожал плечами:
        - След ведет во-он туда. Если не пойдем, то и не столкнемся. Только…
        - Что?
        - Тропинка, похоже, тоже там. Кабан по бурелому не шляется, ему простор нужен.
        - Ну на фиг, пошли в обход!
        - Ясное дело. Я просто предупредил. Чтобы ты не канючил.
        На «канючить» Тонкий почти обиделся, но виду не подал. Повернулся и как миленький погреб за Серегой по снегу. Вот почему все самые лучшие и светлые мысли приходят так поздно? Почему, скажите на милость, несколько дней назад, когда Тонкий только собирался на форум, он не додумался до такой элементарной вещи? Что хранилище будет ограблено, что он допросит ворона, узнает о землянке, попрется в лес… Ну вот что, трудно было догадаться? И подготовиться как следует! Взял бы снегокат, дедовы болотные сапоги по пояс….
        Крошечные лыжи Тонкий давно уже снял. Во-первых, одна сломалась, во-вторых, при таких сугробинах они были просто бесполезны. Тут нужны либо нормальные длинные лыжи, либо никакие. А лучше всего - вездеход.
        - Чего притих? - окликнул Серега. - Испугался?
        - Сам дурак, - обиделся Тонкий и зачем-то поделился: - Мечтаю о вездеходе.
        - Да потерпи ты чуть-чуть, найдем мы твою землянку!
        Вот и поговорили. Тонкий тут, понимаешь, мечтами делится, а ему: «Потерпи». Сколько раз в час можно обозвать человека нытиком? Вот он, сельский снобизм! Для надежности Тонкий повторил:
        - Сам дурак. - И решительно шагнул в сугроб.
        - Иди сюда, здесь мелко, - не обиделся Серега. Вот как с таким человеком кашу варить? Наверное, проще, чем искать землянку. Можно, конечно, попробовать объяснить.
        - Понимаешь, - начал Тонкий. - У нас в городе с лесами как-то не очень. Честно говоря, совсем труба у нас там с лесами.
        - Да не ерничай ты. - Серега хлопнул его по плечу. - Я так.
        - И я так…
        Этот ничего не значащий разговор мог продолжаться целую вечность. Потому что скучно и страшновато вот так вот чапать по сугробам неизвестно куда непонятно зачем. Прибавьте к этому однообразный пейзаж, который мозолит глаза уже минут сорок и никак не желает меняться. Прибавьте еще успокаивающий шум веток и равномерный стук зубов. Если вы не будете развлекать себя беседой, то через каких-нибудь полтора часа вы достигнете просветления, как индийский йог, и никогда не найдете никакой землянки, потому что тем, кто достиг просветления, все на свете землянки глубоко по барабану. Впрочем, иногда развлечения могут найти тебя сами, и тогда - хоть беги.
        Через каких-то сто метров Серега опять затормозил. Тонкий влетел носом в его спину и как-то сразу почуял неладное.
        - Сдавайтесь, вы окружены, - отчеканил Серега, показывая куда-то себе под ноги.
        Тонкий - парень догадливый. Он как-то сразу-сразу понял, что такое увидел Серега, и не то чтобы начал паниковать, но…
        - Бежим!!!
        И Серега послушался. Потому что в паре метров от него, чуть дальше по своей колее, шевелилась и жизнерадостно крутила хвостом чья-то мохнатая коричневая спина. И что-то подсказывало Тонкому, что это и есть он.
        По сугробам далеко не убежишь. Серега подскочил к дереву, которое счел подходящим, и подставил Сашке руки:
        - Вперед! Не тормози!
        Тормозить и впрямь не хотелось. Тонкий вскарабкался на сосну с ловкостью обезьяны. Подал руку Сереге, получил тычок (лезь выше, я ногами черкаю), подтянулся, залез…
        Зимняя экипировка жутко мешала. Дерево выскальзывало из-под перчаток, хотелось их снять, да руки были заняты. Тяжелыми ботинками было неудобно упираться в ствол, дутая куртка сковывала движения, в общем, одно расстройство. Тонкий висел, обняв дерево, рассматривал Серегину макушку под ногами и думал, что ему еще повезло: он выше. Ежели что, Серега не даст ему съехать вниз по стволу. Серега, кажется, думал о том же:
        - Лезь выше, кому говорят!
        Тонкий старательно лез. Получалось у него так себе: судя по неодобрительным тычкам Сереги, продвигался он в час по чайной ложке. А за деревьями хрюкало. Если точнее, звук был скорее похож на булькающий, но вопросов в духе: «Кто там за сосной?» и «Что он там делает?» - не возникало.
        Тонкий лез. Рыжая хрупкая кора ломалась в кашу и размазывалась по рукавицам. А из-за дерева показалось.
        В полумраке Сашка не особенно-то разглядел: так, коричневый холм шерсти на ножках. Холм булькал и, сверкая лаковым пятачком, раскидывая снег впереди себя, шел прямо на ребят.
        - Куда ты улез?! - Серега потянул Тонкого снизу за штанину. - Хочешь Москву увидеть?
        Учитывая ситуацию, в которой они оба находились, идея увидеть Москву была, в общем-то, недурной. Тонкий бы сейчас охотно согласился бы и на Подмосковье, чего привередничать, только, чур, не с верхушки дерева, а поближе.
        - Хочу. - Он не огрызался, а честно признавался. А внизу продолжало булькать.
        Кабан шел, прорываясь сквозь снег пятачком и грудью, за ним оставалась ровная глубокая колея, истыканная копытцами. Смешно топорщились кисточки на ушах. Длинные, как у куклы, ресницы кокетливо хлопали в такт кабаньим шагам, черные круглые глаза красиво блестели. Ниче так, симпатичный зверь, даже погладить хотелось. Но Тонкий решил повременить, хотя мохнатая спина уже призывно маячила под самым деревом, на котором сидели ребята.
        Зверя, похоже, очень заинтересовало, что там такое под сосной: он рыл пятачком и копытом сугроб, смешно кивая сам себе. На ребят он внимания не обращал, Тонкий подозревал, что он их просто не видит. Хотелось поделиться впечатлениями с Серегой, но Саня как-то опасался подавать признаки жизни. Сейчас кабан их вроде как не видит, а если болтать, заметит обязательно. И что тогда? Тонкий не знал. На дерево свинка точно не полезет, но все равно страшно.
        Кабан еще порылся под деревом, хрюкнул и навострил уши. Телепат, что ли, мысли читает? Но его внимание привлекли явно не мальчишки на дереве. Зверь поднял голову, глянул куда-то себе за спину и дал стрекача.
        Тонкий не сразу сообразил, что такое произошло. Только взметнулся внизу снежный вихрь, белая пыль, снежинки в нос, снег скрипнул… И тишина. Когда он разглядел, что кабана под деревом и след простыл, стало почему-то не легче.
        - Ушел, что ли? - шепотом спросил он и получил тычок в мягкое место:
        - Тихо ты! Мало ли кого он испугался!
        Вот уж действительно: незабываемая прогулка по зимнему лесу. Только человек пережил встречу с кабаном, в себя еще толком не пришел, как тут - готовьтесь к новым открытиям: «Мало ли кого он испугался?» И кого же? Другого кабана? Медведя? Зимнего, шатуна, тощего, злого и голодного…
        Не успел Тонкий нафантазировать подходящего медведя, как из кустов выскочила совсем неподходящая пушистая лайка и активно приступила к своим обязанностям: начала облаивать ребят, поставив передние лапы на ствол и улыбаясь во всю собачью пасть.
        За деревьями ритмично заскрипел снег. Тонкий сообразил, что где собака, там и охотник, и сразу-сразу увидел этого самого охотника. Сначала валенки, потом ватные штаны, тулуп, лицо и ушанку. Собака его тоже увидела, отошла от ствола и повернулась в сторону хозяина с самым умильным выражением на морде: «Я молодец?» Охотник глянул на дерево, кого там загнала его лаечка, и встретился взглядами с Тонким.
        - Здрасьте. - Не, ну надо было что-то сказать!
        Должно быть, охотник не привык так вот запросто встречать подростков на деревьях. Несколько секунд он стоял и привыкал к новому зрелищу. Зато когда привык, ребятам было сложно вставить хоть слово.
        - Здорово! Вы это как же, как вас угораздило-то? Кабана встретили? - Он глянул себе под ноги, как будто не по этому следу сюда пришел. - Ну да, вон он был. Слезайте уже, она не тронет! - Он оскорбительно кивнул на собаку. Как будто те, кто минуту назад встретился с кабаном, могут ее бояться. - Слезайте-слезайте, - поторапливал он, пока Серега и Тонкий съезжали вниз. - Живы? Ну хорошо. А вы откуда, из поселка?
        - Нет, - лаконично ответил Тонкий, жутко радуясь, что, во-первых, под ногами твердая земля, а во-вторых, ему наконец дали вставить слово.
        Секунду охотник пытливо изучал ребят, потом выдал:
        - Да, не встречал я вас там…
        - Мы из деревни, - огрызнулся Серега, но охотник понял его по-своему:
        - Ну конечно, из деревни! То-то я смотрю, знакомы мне ваши физиономии. - Он фамильярно потрепал Серегу по щеке. - И куда вас понесло только на ночь глядя!
        Вопрос был риторический, но Тонкий на всякий случай посмотрел на снег и пожал плечами. Серега сделал то же самое и зачем-то еще носом шмыгнул. Хотя, может, и правильно…
        - Э-э… Да вы промокли насквозь! - заметил охотник. - Пойдемте-ка, прогуляемся.
        - Куда? - пискнул Тонкий почти истерически. Кабан ладно, он хоть молчал, а тут уже куда-то тащат, имени не спрашивают.
        - Ко мне, - лаконично ответил охотник. - Тут рядом. Отогреетесь хоть, а утром я вас выведу.
        - Куда?
        - Из леса, в деревню. - Охотник посмотрел на Тонкого как на идиота, и до Сашки только теперь дошло: никакой это не охотник, а вовсе даже лесник! Повезло-о… Он мельком глянул на Серегу. Тот уже, кажется, давно все понял и старательно кивал, боясь, что лесник передумает.
        - Да-да, спасибо, а то мы замерзли как цуцики, правда, Саня?
        Саня молча кивнул, боясь, как бы приятель не переиграл и не навлек на них ненужные подозрения.
        - Ну тогда пошли! - обрадовался лесник. - Сейчас чайку согреем, сразу станет веселее! - Он свистнул собаку и потопал впереди ребят так бодро, словно только затем и вышел сегодня, чтобы встретить кого-нибудь в лесу и пригласить к себе в избушку. Хотя тоже можно понять: у лесников, наверное, редко бывают гости…
        - А вы давно здесь живете? - спросил Серега, чтобы поддержать разговор.
        - Я-то? - удивился лесник. - Привет! Пятый год уже, как из колхоза ушел, так и здесь. Мы разве с тобой прежде не встречались? Ко мне деревенские частенько заходят…
        - Не помню, - нашелся Серега. - Пять лет, столько времени…
        Лесник удивленно глянул на Серого, потом что-то сообразил и засмеялся:
        - Точно! Для тебя небось полжизни. Это мы, старики, годы десятками считаем…
        На старика лесник не тянул: взрослый - да, но и только. Наверное, еще и выглядит старше своих лет, как это бывает с деревенскими жителями: обветренное красное лицо, щетина, седые виски… Ну лет сорок ему. Тоже мне старик!
        Тоже-мне-старик прорывался через сугробы, отводя лапы сосен и по-походному предупреждая «Ветка!» всякий раз, когда эти лапы отпускал.
        Тонкий старательно смотрел под ноги. Передвигался лесник быстро, ребята не очень-то за ним поспевали, торопились, спотыкались. Сашка уже успел довольно близко познакомиться с маленьким березовым пеньком под ногами и не жаждал повторения. Одновременно он пытался смотреть по сторонам, чтобы запомнить хоть, куда они идут. Но ничего у него не получалось: сосны, березы, еще какие-то незнакомые деревья стояли вперемешку тут и там. Пейзаж справа до боли напоминал пейзаж слева, впереди и сзади, как тут разобрать, куда идти?! Право и лево путать начнешь, не то что… Сашка очень рассчитывал на Серегу, и тот, кажется, запомнил больше.
        Минут, наверное, через десять, через два пенька под ногами, три ветки по носу и штук пять самых глубоких сугробов Тонкий увидел за деревьями нечто и понял, что они пришли.
        Глава XVI
        В землянке
        Больше всего землянка походила на обычную туристическую палатку, только сделанную из бревен. Или на избушку деревенскую, которую наполовину втоптали в землю великанской ногой. В общем, это нечто стояло себе под соснами, а ворон говорил… А что там говорил ворон-то? «В землянке никто тебя не найдет»… Согласитесь, многообещающе.
        Вообще Тонкий поздновато осознал, какие они с Серегой психи. Ну поперлись ночью в лес (кстати, да, уже стемнело, и последние метры лесник освещал фонариком) - это еще куда ни шло. Но вот то, что заговорили с первым встречным и без вопросов пошли куда он повел… А повел в землянку, где, как обещал ворон, «тебя никто не найдет»… Лесник, правда, говорил, что давно здесь живет и к нему часто приходят припозднившиеся грибники из деревни… Может быть, он даже не врет. Может быть, он и правда лесник, а не бандит… В конце концов, их с Серегой двое… «Вдвоем отобьемся», - решил Тонкий, и сразу стало легче, а еще захотелось чаю и ноги посушить.
        Лесник вошел первым, Тонкий шагнул за ним и несколько секунд видел только его тулуп перед самым носом. Прочая обстановка, если она в землянке и имелась, была погружена во мрак. Потом Сашка чуть не получил по носу второй дверью (ага, предбанник), услышал:
        - Стойте здесь, я керосинку зажгу.
        И встал у входа по стойке «смирно». В спину врезался Серега, Тонкий на ощупь его втащил и поставил впереди себя. Неужели здесь совсем нет окон? Помещение, где зажигают керосинку, должно проветриваться хоть иногда?
        Саня задрал голову и старательно вглядывался в темноту. Ага, вот они, не все так страшно. Только не окна, а крошечные отдушины с кирпич величиной под самым потолком. А потолок… все-таки повыше человеческого роста, но ненамного.
        Из глубины землянки послышались возня, грохот, звук льющейся воды и…
        - Да будет свет. - Лесник предстал перед ними, страшный, с красным лицом, подсвеченным снизу тусклым светом керосинки. Прямо фильм ужасов!
        Он поставил керосинку на стол, и можно было спокойно разглядеть обстановку, даже войти, не боясь сломать ноги. Стол, стул, скамейка, печка в середине комнаты, две кровати и занавеска, разделяющая комнату надвое. Лесник кивнул ребятам на скамейку:
        - Разувайтесь. - И вышел в предбанник.
        Упрашивать не пришлось. Тонкий шустро подскочил к печке, убедился, что она теплая, да чего там, горячая, уселся на скамейку рядом, скинул перчатки и принялся долго, чертыхаясь и путаясь, развязывать заледеневшие шнурки. Серега в своих валенках только снисходительно хмыкнул. Галоши он успел сковырнуть еще в предбаннике (вот это скорость!) и сейчас быстро выбрался из валенок и закинул их на печку. Туда же он отправил рукавицы свои и Сашкины, обе куртки и шапки и минут через пять, когда лесник уже вернулся с дровами, Сашкины ботинки.
        Тонкий развернулся на скамейке к печке лицом и прислонился к ней ступнями и ладонями. Он даже ждал, что сейчас раздастся характерное «пш-ш», как будто на раскаленную поверхность налили воды. Тонкому казалось, что такие насквозь мокрые граждане, как он, от соприкосновения с печкой должны немедленно испариться.
        На тепло высунулся из-под рубашки предатель Толстый (где был, пока с кабаном воевали), вылез на лавку и сел на задние лапы, шевеля усами: «Вы уже догадались уйти домой из этой Антарктиды? Может, покормите тогда?» Лесник был явно не готов к подобному зрелищу. Если о кабанах он рассуждал как о чем-то естественном и совершенно безобидном, то вида крысы на лавке душа поэта не вынесла. Сделав круглые глаза, он схватил со стола сковородку и…
        - Он ручной! - крикнули ребята почти хором, это лесника и остановило. Два человека одновременно бредить не могут, по крайней мере, так идентично. Лесник замер со сковородкой в руках и осторожно переспросил:
        - Ручной? Это как?
        Тонкий подозвал верного крыса, и тот с готовностью вскарабкался ему на плечо. В глазах лесника читалась непередаваемая внутренняя борьба: поверить незнакомым пацанам и незнакомой крысе или собственному опыту? Парни говорят, что крыса ручная. Крыса с готовностью это демонстрирует. Но так же не бывает!
        - Он у меня дома живет, в клетке, - терпеливо объяснял Тонкий. - Команды выполняет, хотите покажу?
        - Не-а… - протянул лесник, но сковородку все-таки поставил. Похоже, он еще переваривал радость открытия ручной крысы и к крысам дрессированным готов не был. - Ты это… На стол только не ставь. - Он кивнул на Толстого.
        - Конечно! - Тонкий торопливо спрятал верного крыса за пазуху, чтобы не раздражать общественность, и подумал, что этот лесник какой-то совсем дикий. Ну все бывает, но мы же не в тайге, в конце концов, а в ближнем Подмосковье. В поселке небось ребята держат хомячков, мышей и крыс. Ну или хотя бы точно знают, что такое бывает в природе. Серега вон дальше живет и то не кидался на Толстого со сковородками…
        - А вы здесь родились? - спросил Тонкий самым невинным голосом, какой смог изобразить.
        - Да! - закивал Лесник с еще более невинным видом. - Сейчас чай приготовлю. - Он налил в чайник воды и поставил на печку. - Вот здесь, в этом поселке, я и родился, - повторил он, для надежности проведя рукой по стене. Видимо, за ней, по его расчетам, должен был находиться поселок.
        Он покопался в ящике под столом, достал хлеб и колбасу для бутербродов и начал сосредоточенно нарезать. Потом, будто что-то забыв, поднял голову:
        - А вы из деревни, да?
        - Да, - хором ответили ребята.
        Тонкого не оставляло ощущение, что врут в этой землянке все, причем каждый понимает, что его обман легко раскрыть, и ужасно этого боится. Они с Серегой понятно: не просто так в землянку пришли, и Тонкий еще не решил, можно ли здесь говорить, что они с форума. Может быть, как раз здесь они найдут разгадку музейной кражи… Нет уж, лучше прикинуться простачком. А этот лесник… Может быть, он и правда родился в поселке. Вот только не в этом, нет. Подальше. А может, и наоборот, поближе, а теперь старательно переигрывает, изображая из себя деревенского… Зачем? Непонятно. Главное - лесник врет, и точка. Как его зовут-то хоть?
        - Иван Савельич, - спохватился лесник, протягивая руку Сашке. Вот и познакомились.
        На печке жизнерадостно засвистел чайник, Иван Савельич поспешил к нему.
        - Сань, достань там чашки в коробке, - попросил он.
        Коробка, обычная картонная, полуразмокшая, стояла под столом. Содержимое ее лежало так, словно Иван Савельич пришел на кухню, сгреб все со стола в коробку и принес сюда. Все валялось кое-как, вон заварка рассыпалась… «И что? - спросил себя Тонкий. Может, человек и правда в спешке переехал сюда пять лет тому назад, как утверждает. Ну и не разобрал коробку до сих пор. Неторопливая размеренная жизнь лесника… А может, так и задумано: коробка здесь вместо буфета».
        Тонкий полез в коробку за чашками. Вот они: раз, два, три. Там же нашелся сахар и ложки. Верный крыс, заслышав бряканье посуды, высунул из-за пазухи любопытный нос и тут же получил по нему. Тонкий решил не раздражать впечатлительного Савельича крысой. Потихоньку сунул Толстому кусок колбасы со стола, вот и все дела.
        Савельич заваривал чай по-походному: без чайника, а каждому в свою кружку. Кинул по щепотке заварки, сахару добавил, кипятком залил - и готово.
        Тонкий еле дождался, пока заварится: после нескольких часов в сугробах кипятку хотелось - не то слово. Он даже обжегся от рвения.
        В дверь заскреблись коготки. Савельич встал и пошел открывать, попутно объяснив:
        - Собака.
        Это действительно была она. Седая, мокрая с мороза лайка отряхнулась ровно посреди комнаты, подошла прямо к Тонкому и положила морду на колени. Ох, не колбасы она хочет! Верный крыс под рубашкой нервно зашебаршился. Лайка - собака охотничья. Ей что белка, что крыса…
        - Толстый, стоять!
        Но верный крыс все-таки не дурак, и это здорово, потому что даже таких одаренных подростков, как Тонкий, стоит слушаться далеко не всегда. Остановиться он и не подумал, много чести лайке - дать поймать себя вот так, за здорово живешь. Он шмыгнул под занавеску, разделявшую землянку на две части, и, пока лайка продиралась за ним, должно быть, успел надежно спрятаться. У собаки, конечно, нюх, но у Толстого Тонкий, который не даст пропасть подопечному.
        Тонкий вскочил, опрокинув стол и все три чашки с кипятком прямо на Ивана Савельича, и с криком «Извините!» помчался на выручку. Он отдернул шторку и с головой нырнул в кучу барахла, отделявшую Толстого от внешнего мира. Дрова, верстак, много-много пустых мешков, наваленных друг на друга. Зная верного крыса, Тонкий без колебаний принялся раскидывать эти мешки, вопя как ненормальный:
        - Толстый, выходи, это не лайка, это я!
        Лайка скакала вокруг и азартно лаяла, наверное, так радуясь, что этот услужливый двуногий решил ей помочь.
        Тонкий раскидывал мешки: раз мешок, два мешок, деревяшка какая-то, железная колючая дура… Опаньки!
        Железная дура стояла себе на полу и видом своим отчаянно напоминала украденную скульптуру «Дружба народов». Откровенно говоря, это она и была, Тонкий даже перевернул ее и увидел, что и ожидал: приклеенный выставочный номер. А вон и фигурка знакомая, деревянная… Только на ней номера нет. И на этой, и на этой тоже. И вон на той… И на «Яблоках»…
        Но разве тут спокойно подумаешь! С криком «Мальчик, не лезь туда, ноги переломаешь!» за занавеску влетел Иван Савельич. Тонкий еле успел набросить на скульптуру мешок, типа он ее и не видел. С визгом «И-и-и!» по ноге Тонкого взвился Толстый и уселся на его голове, вцепившись коготками так, словно хотел содрать скальп. С громким лаем вокруг Тонкого носилась собака, наскакивая и больно ударяя лапами ему в грудь. С криком «Че за движуха там, я тоже хочу!» запоздало влетел Серега. Он быстро сообразил, что к чему, снял Толстого у Сашки с головы, убрал за пазуху, взял Тонкого за плечи и вытащил наружу. За ними вышли Иван Савельич с лайкой. Лайка не унималась, только теперь она липла к Сереге, ходила вокруг, преданно заглядывая в глаза, но хотя бы молчала.
        Тонкий поднял опрокинутый стол, собрал кружки с пола, сказал: «Простите нас» и «Где у вас тряпка?»
        Иван Савельич еще не отошел от пережитого. Он стоял спиной к занавеске, осовело оглядывая комнату. Вот так жил человек в лесу, никого не трогал, с людьми небось мало общался, а тут. Вваливаются двое с крысой, устраивают погром, собаку нервируют… Есть от чего призадуматься! Тонкий переспросил:
        - Тряпка где?
        Иван Савельич показал на предбанник, выловил за ошейник собаку и сел с ней на лавку, все так же рассеяно глядя, как Тонкий вытирает пол. Сашка старательно оправдывался:
        - Он крыса. На белку, на бурундука похож, лайке, наверное, все равно. А он не привык, что за ним собаки бегают, испугался и удрал вот. Он у меня вообще-то тихий… Но с перепугу может далеко убежать, не найдешь потом.
        - Угу.
        - Ну вот, пол уже чистый. Сейчас я заварю еще чаю… - Тонкий говорил спокойно и медленно, как будто успокаивал то ли Ивана Савельича, то ли себя, любимого. Конечно, в землянку они с Серегой отправились в надежде найти что-нибудь этакое. Или скорее кого-нибудь. Но чтобы так сразу все, что украдено… Честно говоря, Тонкий думал, что экспонаты уже не вернуть. Такие вещи не крадут для себя или случайного покупателя: «Эй, мужик! Хошь работу Пупкина-Тряпкина? Дешево отдам…» - да так тебя найдут в один момент! Произведения искусства крадут под заказ. А значит, лежать в землянке им не пристало, они уже давно должны были оказаться у нового хозяина… Это раз.
        А во-вторых, почему выставочный номер есть только на драконе? Он, конечно, не выжигается у скульптуры на лбу, просто клеится как ценник в магазине: прилепил-отлепил. Но если сняли с остальных, почему не сняли со скульптуры Александра Семеновича? Хотя это как раз просто: могли банально забыть.
        И наконец, в-третьих: что со всем этим делать? Надо бежать в милицию, а не в землянке отсиживаться как дураки. За скульптурами в любой момент могут приехать (странно, что не забрали до сих пор). К тому же Тонкий еще не понял роли в этом деле Ивана Савельича. То есть роль-то понятна: сидит себе, сторожит награбленное. Вопрос в том, знает ли он, что такое сторожит? И какие у него инструкции на случай, если какой-нибудь несовершеннолетний (не будем тыкать пальцем) нечаянно заметит скульптуры в землянке? Попросту: бандит он или легковерный лесник? Убьет, запрет где-нибудь на пару недель, или решит не связываться, или вообще ни о чем таком не подумает, потому как он - легковерный лесник, которого знакомые попросили постеречь барахлишко?
        Вот что занимало Тонкого, пока он заваривал чай. Исподтишка он поглядывал на Ивана Савельича: тот сидел себе на лавке, угрюмый, спокойный, наблюдал за Сашкиными манипуляциями, собаке что-то нашептывал… Черт его знает, что у него на уме!
        Серега за шторкой-то был, но самого интересного не видел, а теперь, глядя на Сашку, похоже, кое о чем догадался. Он прикрывал кружки блюдечками, чтобы чай как следует заварился, и старательно заглядывал Тонкому в глаза. Тонкий и рад был поделиться открытием, но при Иване Савельиче же не скажешь!
        А вообще-то он тормоз. Тонкий в смысле. Сотни лет человечество пользовалось одним и тем же предлогом, чтобы покинуть помещение, порой даже вдвоем, а Серега первый догадался. Он что-то шепнул Савельичу, услышал в ответ:
        - Известно где!
        Впрыгнул в мокрые, наверное, валенки и вышел, сделав знак Тонкому. Сашка еще повозился с нехитрой сервировкой, затем с независимым видом подошел к печке, взял ботинки. Если Савельич бандит, то он уже обо всем догадался и сейчас что-нибудь предпримет. Савельич и предпринял:
        - Валенки вон мои возьми. Чего тебе с мокрыми шнурками возиться!
        Уф! Тонкий впрыгнул в валенки и поспешил на улицу. Серега с независимым видом прогуливался вдоль землянки, туда-сюда. Но, завидев Тонкого, аж подпрыгнул:
        - Чего там, рассказывай? Трупы-скелеты-награбленное?
        - Награбленное, - выдал Тонкий. - Точнее, наворованное. Знаешь, чем отличается грабеж от кражи?
        - Не это важно сейчас! - Серега опять подпрыгнул. - В милицию звонить надо.
        - И что мы им скажем? И кто нам поверит? - Тонкий - человек опытный, поэтому в самые ответственные моменты, когда надо действовать, начинает грузиться. - Не-ет, если звонить, то именно оперативникам, которые занимаются этим делом. А мы не знаем, кто это.
        - И что? - не понял Серега. - Так и сидеть здесь? Или, может, дедушке твоему позвоним?
        Тонкий выскочил без куртки и уже порядком успел продрогнуть. Чтобы согреться, он прыгал и думал о чае. Но Серегину мысль уловил и одобрил:
        - Да! - Он выхватил мобильник. - Мы позвоним дедушке. Он, узнав, что внук в лесу заблудился, поднимет в гостинице такой хай! А там уже разберутся, кому звонить.
        Сашка набрал номер, целую вечность на холоде ждал, пока дед возьмет трубку, а как дождался, так без подготовки и выдал:
        - Мы с Серегой в ближайшем лесу, в землянке лесника. Экспонаты из музея тоже здесь. Я в тебя верю.
        - Я тоже в себя верю, - жизнерадостно ответил дед. - Вы не замерзли там?
        - Замерзли… - отстучал зубами Тонкий. - Беги к кому надо, устрой, чтобы нас отсюда забрали. Да, лесник тоже здесь.
        - Ой! Как же так? - не понял дед. Похоже, его волновал тот же вопрос, что и Тонкого полчаса назад: бандит или не бандит? Убьет или не убьет?..
        - Дед, а я мерзну. На улицу вышел, типа в туалет. Без куртки.
        - Понял-понял, - заторопился дед. - А к кому бежать-то, Санек? К охране или, может, к Леночке?
        - Только не к Леночке, - ответил Тонкий, потому что еще помнил про лифт, про ящик и про: «Я отчисляю тебя с форума». Ну ее пока, эту Леночку. И добавил для деда: - Пусть она лучше ничего не знает. Сумеешь?
        - А как же! - ответил дед так беззаботно, что у Сашки появились самые худшие опасения: он все напутает! Сидеть им с Серегой в землянке до второго пришествия, железного дракона сторожить! Эх, была бы здесь тетя Муза…
        А чего ей звонить-то, чего? Она пока из Москвы на своем «жигуле» дошкандыбает, да еще по лесу потом… Только зря человека нервировать.
        Тонкий спешно затолкал трубку в карман, поглубже, чтобы Савельич ее не видел, пусть думает, что у Сашки мобилы и нету вовсе. И пошел в землянку. Серега убежал, еще когда Тонкий разговор начал, чтобы не навлекать ненужных подозрений. Во нервы у человека! Тонкий обязательно бы остался послушать!
        Он вошел, нарочито бодро хлопнув дверью, чтобы Савельич ничего не заподозрил, сказал «Б-р-р» и для непонятливых пояснил:
        - Холодно на улице.
        Тонкий уселся за стол и с удовольствием отхлебнул горячего чая. Он старался делать самый беззаботный вид, а поджилки тряслись. У Сереги, кажется, тоже. Чтобы не слушать гнетущую тишину, приятель начал рассказывать анекдоты, один глупее другого. Тонкий смеялся, чтобы не портить игру, и Савельич, кажется, тоже смеялся, непонятно зачем.
        А потом Савельич сказал:
        - Ребята, дайте-ка мне ваши телефоны. Аппараты, - добавил он для непонятливых. И все сразу встало на свои места.
        Конечно, Тонкий не подумал, что Савельич, как гопник, обувает подростков на мобильники. Конечно, он разглядел, что ружье прислонено к стене, прямо у руки Савельича. Еще он сразу-сразу вспомнил, где этого Савельича видел. На форуме, да. В автобусе, в первый же день. Он сидел впереди со всеми родителями. «Чей-то папа в смешной полосатой шапке!» Единственный, кто не отщелкивал пейзаж за окном!…А вечером пропал. До кражи или после - неважно. Важно, что он вовсе не чей-то папа и уж точно не лесник. И сейчас он хочет кое-что проверить…
        Быстро, чтобы Серега не успел сориентироваться и среагировать неправильно, Тонкий взял приятеля за рубашку, поднял и потащил с собой к печке, где сохли куртки. Взял свою и стал долго и обстоятельно рыться в карманах. И Тонкий, и Серега выходили без курток. Пусть Савельич думает, что мобильники они с собой не брали и никому не звонили.
        Прячась за Серегиной спиной, Сашка достал телефон из кармана брюк и сделал вид, будто вытаскивает его из куртки. Серега, глядя на приятеля, сделал то же самое. Тонкий чувствовал спиной взгляд лесника и соображал, что теперь будет.
        - На стол кладите.
        Ребята послушались, хотя можно еще было прикинуться простачками и спросить:
        - Зачем?
        - Затем. Сядьте и сидите тихо. - Для убедительности Савельич взял ружье, и никаких иллюзий у Сашки не осталось.
        Здрасьте вам, Александр Уткин, нашли вора. Точнее, одного из воров, еще ведь есть Монтер. Как хотели нашли, раньше милиции. И теперь этот вор держит вас на мушке, а приезда милиции ждать еще неизвестно сколько. Черт его знает, какие планы у Савельича на сегодняшний вечер, но главное, чтобы у него нервы не сдали еще хотя бы час. Лучше два. В общем, пока за ребятами не приедут.
        Тонкий вдруг четко осознал, что ждать этого момента Савельич не собирается. Он понял, что раскрыт, и в ближайшие несколько минут должен что-то предпринимать. Воры редко вешают на себя «мокруху», если удастся уйти без членовредительства, Савельич так и сделает. Только вот куда он сейчас пойдет? Пешком по лесу? Тонкий не видел у землянки даже завалящих саночек, хотя, может, где и завалена ветками припаркованная машина…
        Савельич достал свой мобильник и, одной рукой держа ружье, стал набирать номер. Дозвонившись, он пробубнил что-то вроде «приезжай за мной», перекинулся с оппонентом парой ругательств и отключился. Зачем-то бросил ребятам:
        - Сидите тихо.
        И все стали ждать. Тонкий и Серега, понятно, милицию или хоть охранников из гостиницы, Савельич тоже кого-то. Тонкий сидел и боялся выдать, что они тоже кого-то ждут. Боялся вздрогнуть от вздохов лайки под дверью, боялся повернуть голову на кашель Савельича. А еще хотелось пощупать ботинки на печке: высохли или нет? Больше всего его занимал вопрос: «Кто приедет первым?» И наши проиграли.
        Хлопнула дверь, в землянку вошел Монтер, Тонкий сразу его узнал и даже повеселел от такой встречи. Надо же, он здесь, в Белых Соснах, хотя Сашка (и не он один) был уверен, что он уже далеко за пределами Подмосковья, Москвы, а может, и России. Монтер, кажется, тоже узнал Тонкого, даже автоматически кивнул, типа: «Здрасьте». Сашку это посмешило.
        Монтер сразу протопал за шторку, погромыхал там чем-то, откапывая картину и скульптуры. Вышел, держа в объятиях «Яблоки», карманы у него топорщились, видимо, от деревянных фигурок. Эй, а «Дружба народов» где? Что, не нужна больше?
        - Идем, - кивнул он Савельичу. - Они не скоро выберутся.
        Нет, так мы не договаривались! Не за этим Тонкий пошел в лес, на ночь глядя, да еще Серегу с собой потащил. Не за этим спасался от кабана и проваливался в сугробы. Не за этим намывал пол в бандитском логове, чтобы просто так вот взять и отпустить воров, зная, что возмездие уже на полдороге. Милиция, гостиничная охрана или кто там наверняка уже плутает по лесу в поисках землянки. Дедушка умеет взбаламутить людей, когда ему надо. Тонкий не сомневался, что скоро, уже скоро… А он тут расселся, готовый упустить воров: ружьишка охотничего испугался!
        Савельич с сомнением глянул на ребят и, держа их на прицеле, попятился к двери. Монтер шел следом. У порога пришлось опустить ружье, чтобы открыть дверь, и Тонкому хватило этой секунды. С криком «Стой, стрелять буду!» он замахнулся на Савельича табуреткой и кинулся ему под ноги. Целую секунду он ехал на пузе, держа табуретку впереди себя, как щит, и думал, что от пули она вряд ли спасет. А если у Савельича дробь, то не спасет точно. А если картечь… Савельич пальнул куда-то в печку, потому что Сашка уже сбил его с ног. Серега подскочил и стал пинать его по рукам в надежде выбить ружье. Монтер тоже просто так не стоял. Он отбросил картину и, теряя на ходу фигурки из карманов, кинулся на Серегу. А спорим, он вооружен? Во-первых, бандит, во-вторых, знал ведь, куда едет, если Савельич ни с того ни с сего позвонил в неурочное время попросил его забрать…
        Тонкий перехватил ружье, вскочил, крикнул: «Стоять!» - и прицелился в Монтера. Вовремя, потому что Монтеровы шаловливые ручки уже шарили за поясом, явно не рубаху заправляли. Саня крикнул Сереге: «Отходи!» - тот отскочил, успел вовремя. В следующую секунду Монтер сомкнул пальцы на пустом месте, где только что стоял Серега, в другой руке недвусмысленно поблескивал пистолет.
        Серега далеко обошел Монтера и Савельича и встал рядом с Тонким. «Брось оружие!» - вопил Тонкий, работая на понт. Если здесь кто-то и умел стрелять, то это явно не Александр Уткин. Монтер это понимал. «Сам брось, - лениво ответил он, потихоньку поднимая ствол пистолета на ребят. - Ты стрелять-то умеешь?»
        - Я умею, - ответил Серега, перехватывая у Сашки ружье. Тонкий вот сразу поверил. Серега - парень деревенский, конечно, он умеет обращаться с двустволкой. А Монтер верить не желал:
        - Покажи!
        - Ищи дурака! - хмыкнул Серый. - Савельич пока не подарил нам патронов. Брось ствол!
        Монтер подчеркнуто сунул пистолет в карман, и Тонкий начал понимать суть мудреного диалога. У двустволки заряда-то два. Два выстрела, и один уже был. А патронов нам Савельич подарить не успел, вот незадача! У Сереги есть только один выстрел, после которого двустволка станет не полезнее лома. По башке ей, конечно, съездить можно, да эффект не тот. А у бандитов пистолет, и черт его знает, сколько там зарядов… Поэтому Монтер не стал его бросать, и попробуй-ка убеди его это сделать! Не особо надеясь на успех, Серега прицелился в Савельича:
        - Давай патроны!
        - Обойдешься! - Савельич отряхнулся и лениво приземлился на табуретку.
        Тонкий подумал, что этот Савельич либо очень привязан к Монтеру, либо их с Серегой недооценивает, либо просто тормоз. Другой бы просто встал и ушел, ребята ничего не смогли бы сделать. Потратишь на него последний выстрел, получишь в лоб обойму от Монтера… А Савельич вон сидит, ногой покачивает. Может, правда, не догадался, что ребят уже ищут?
        Монтер подчеркнуто повернулся к ребятам спиной, прошел в глубь землянки, взял табуретку и тоже сел. «Еще бы чайку попил!» - зло подумал Тонкий, и Монтер действительно взял чайник. Поболтал - плещется, поставил на печку.
        - Чайку, Савельич? - спросил он.
        - Пил уже. - Савельич пренебрежительно глянул на ребят, типа: «Ну что вам еще тут надо»? - Идите уже, никто вас не держит!
        Вот значит, что он себе думал! Обманка с телефонами сработала: Савельич и правда не понял, что ребята кому-то успели позвонить, зато понял, что они видели ворованную картину, и решил смотаться от греха подальше, оставив Тонкого и Серегу в землянке: пусть выбираются до утра, к тому времени Савельич будет уже далеко. Когда Тонкий перехватил у лесника двустволку, Савельич решил, что они просто испугались и хотят уйти невредимыми, только и всего. Так пусть уходят! Савельич с Монтером выйдут сразу за ними, сядут в свой джип (вряд ли Монтер притопал сюда пешком) и поедут восвояси. Все равно они на колесах выберутся быстрее, чем ребята на своих двоих. К тому времени как Тонкий встретит первое человеческое существо в погонах, Монтер с лесником будут уже далеко… По крайней мере, так думал Савельич, и разубеждать его не стоило. Если сейчас отказаться уходить, он обязательно что-нибудь заподозрит…
        Единственные часы были на мобильнике, который отобрал Савельич. Тонкий понятия не имел, сколько времени прошло с момента, как он позвонил деду, и сколько еще нужно ждать помощи. Но потянуть-то время всегда можно, правда? Тонкий скорчил обиженную мину и почти заныл:
        - Да, мы пешком по сугробам, а вы за нами, на колесах небось?! В момент догоните!
        Серега осторожно покосился на приятеля, но у виска крутить не стал - руки были заняты двустволкой. Ничего, Серега умный, сейчас все поймет.
        - Не будем, - хмыкнул Савельич. - Кому вы нужны, за вами гоняться?!
        - Все вы так говорите! - ляпнул Тонкий, но Савельич понял по-своему:
        - Детективов насмотрелся! Ну хочешь, мы первыми уйдем?
        Фигушки! Но так Тонкий не сказал, он зато сказал:
        - Да, и будете ждать снаружи! Знаю-знаю!
        - Вот нытик! - начал сердиться Монтер. - Тебе русским языком говорят…
        Но Сашка его перебил. Скорчив страдальческую мину, он выдвинул последний аргумент:
        - Куда же я уйду с лайкой?! - И красноречиво повернулся к публике спиной.
        Лайка на его штанах висела уже минут пять. Тонкий ее не трогал, сперва потому что было не до нее, а потом просто забыл. Она не тяжелая и, кажется, даже джинсы не прокусила. Висела себе, вопросительно вращая глазами. Мешает, что ли? Так хотя бы молчит…
        Бандиты заржали и наперебой стали подзывать Тонкого:
        - Иди сюда, отцеплю! - Вот и еще повод поторговаться:
        - Ага! Хитренькие, у вас пистолет! - Кажется, он ляпнул что-то не то. Монтер зло шмякнул кружку о стол, встал, подобрал картину…
        - Надоел ты, парень! Савельич, пошли!
        Савельич встал, сгреб фигурки с пола, свистнул собаку (отвалилась) и вышел первым. Монтер за ним. Серега запоздало крикнул:
        - Стоять! - Но Монтер уже хлопнул дверью.
        - Бежим за ними! - Тонкий подскочил к двери, дернул, толкнул - заперто. Снаружи послышалась возня, как будто дверь подпирают чем-то тяжелым. - Надеюсь, поджечь им в голову не придет?
        Потом что-то громыхнуло, послышались крики, топот, скрип снега и второй двери… В общем, снаружи началась такая движуха, что Сашка понял: дождались. Вовремя, что тут скажешь!
        Глава XVII
        Новости
        Тонкий спал как убитый. Ночь выдалась веселая: сперва он замерзал в лесу, потом грелся в землянке, потом столкнулся с бандитом, потом долго-долго рассказывал все, что вы уже знаете, а потом наконец-то ему дали поспать. Произошло это часа в четыре утра. В общем, Тонкий спал себе, Толстый дремал на подушке, и даже впечатлительной горничной хватило такта его не гнать, благо Олег Николаевич вовремя провел с ней воспитательную работу. Вчера, когда пропажа нашлась, он был очень благодарен Тонкому и не мог отказать ему в такой малости…А вот несерьезный дядя Саша здорово Сашку подвел! Когда Тонкий обмолвился оперу про ящик, он такие глаза сделал… Пришлось бежать к дяде Саше и доставать ящик из-под стола. А ведь обещал же: «Отдам, отдам!» - несерьезный человек, одно слово! Но теперь-то все в порядке.
        Тонкий спал крепким сном триумфатора, но пришел Серега и все испортил. Он бесцеремонно сорвал одеяло и завопил:
        - Подъем!
        И уселся Сашке в ноги, жутко довольный собой. Тонкий сел на кровати, лениво подумал: «Убью гада» - и не менее лениво решил, что Серега сегодня тоже триумфатор, а значит, имеет законное право борзеть.
        - Что тебе не спится? - буркнул Сашка, продирая глаза. - Вот лавры, вот кровать. Я лег в пятом часу, а ты все скачешь?
        - Я уже встал, - гордо ответил Серега. - И даже кое-что успел узнать. А некоторые сони…
        - Волга впадает в Каспийское море, параллельные линии не пересекаются, в школу еще не скоро. Что ты такое узнал с утра пораньше?
        Серый оценивающе глянул на Тонкого и решил:
        - Иди умойся сперва, проснись. Потом расскажу.
        Ну вот так всегда! Сперва будят, потом иди умойся, потом как отправят на земляные работы!
        - Издеваешься, да?
        - Нет.
        Вот как с этим человеком разговаривать?!
        Тонкий все-таки встал, все-таки умылся, хотя больше всего ему сейчас хотелось надавать Сереге по шее и спать дальше. Он даже вскипятил захваченный из дома электрический чайник и налил себе кофе, но голова свежее от этого не стала.
        Тонкий сидел на кровати напротив Сереги, прихлебывал из чашки и ворчал:
        - Выкладывай уже! Да я досыпать лягу.
        Серега оценил его помятую физиономию, с сожалением вздохнул - «ну что с тобой делать» - и выдал:
        - Иван Савельич утверждает, что деревянные фигурки - копии.
        - И Монтер тоже? - ехидно спросил Тонкий.
        - Насчет Монтера не знаю. Я бы на его месте сказал: «Лифт чинил, в землянку зашел, потому что в лесу заблудился, ничего не знаю, попробуй докажи».
        Видали умника!
        - Кое-что можно доказать… - автоматически поправил Тонкий. - Подожди, какие копии? Откуда в лесу копии?
        - Ему виднее. Говорит: знакомые дали, просили сохранить.
        - Уехали за границу и не звонят, не пишут… - вставил Тонкий и почему-то жутко развеселился. - Скажи еще, что ты ему веришь!
        Серега пожал плечами:
        - Нет, конечно. Отмазывается Иван Савельич.
        - Конечно, отмазывается! А ты хотел бы, чтобы он вот так сразу во всем признался? Конечно, он сейчас будет брехать про копии, про то, что они с неба упали, а он шел в милицию их сдавать, но по дороге заблудился в лесу и заночевал в землянке! - Идея Тонкому понравилась, и он хихикал от души. Но Серега, похоже, не оценил юмора:
        - Сань, так не отмазываются…
        - Уверен? - Тонкого позабавила эрудиция напарника, но он решил его не обижать. Зачем хвастаться своим богатым опытом?!
        - Да, - настаивал Серега. - Если бы он просто отмазывался, он бы говорил: «Это не мое, впервые вижу». Или вообще вот как ты сказал: «Шел по лесу, заблудился, заночевал в землянке. Чего там за шторкой набросано, я не знаю».
        - Ну да…
        - Ну да! - передразнил Серега. - А он четко сказал: «Фигурки - копии. Знакомые попросили подержать у себя».
        - Ну, значит, неопытный, отмазываться не умеет. Не бери в голову, Серег, следствие разберется… Погоди, а дракон? Неужели Александр Семенович не признал свое детище? Он же так переживал! На драконе, кстати, был выставочный номер, с ним этот фокус не прокатит.
        - Верно… - задумался Серега. - Кому вообще придет в голову подделывать это чудище?
        - Я же тебе говорил, отмазывается!
        Тонкий с сожалением глянул на подушку: спать уже не хотелось. Серегина новость отбила всякую охоту ко сну. Он, конечно, не ожидал, что бандит сам сложит лапки и во всем признается, но… Раньше он как-то не слышал, что плетут на допросе обвиняемые. Тетя Муза берегла его нервную систему, и у Тонкого не было возможности наслушаться отмазок и сравнить их с тем, что рассказал Серега. Конечно, все понятно, врет…
        - Слушай, - спросил Серега, - а тогда в лифте, помнишь, твой крыс фигурку притырил?
        - Ну да, медведь. Толстый его погрыз тогда здорово, я Леночке отдал… Он явно выпал у вора из ящика, может, потому меня Леночка и не растерзала…
        - А где она?
        - Фигурка? Ей и отдал…
        Тонкий вспомнил, как здорово изгрызена была физиономия медведя, как Леночка ее забирала с таким лицом, будто жизнь кончена. А потом… Тишина! Тонкий думал: выгонят, штрафанут - ни-че-го. А еще он вспомнил кое-что про Леночку. В частности, то, что проклятый ящик с Леночкиным адресом оперативники получили только вчера ночью. До этого мало кто, кроме Тонкого, на Леночку думал. А между тем, может, она оттого про фигурку и молчит…
        Но дело сейчас не в этом. Оперативники разберутся, не маленькие. Дело сейчас в том, что физиономия медведя была изгрызена. А кто-то не так давно не мог справиться с дверной коробкой… Как это: «При чем», как это: «При чем»?!
        Муса сказал: «Старое дерево - жесткое». Тонкий попробовал пилить, а Толстый - грызть. Обоим пришлось трудно. А тот мастер, который делал медведя, погиб в Великую Отечественную войну. Не сто лет, конечно, фигурке, но все равно дерево должно быть довольно старым. А Толстый так легко сожрал этого медведя!
        - Бежим к ней! - вскочил Сашка и потащил Серегу за собой.
        Серега парень, конечно, понятливый, но мысли читать решительно не умеет. Полдороги он изводил Сашку вопросами, в духе: «Зачем?», «При чем здесь она?» и «Какой медведь?» Найти Леночку в гостинице оказалось делом непростым, так что побегали ребята основательно и времени поговорить им хватило.
        Воспитательница обнаружилась в столовой, где делала внушение Светке - то ли за громкие разговоры, то ли за что еще. Тонкий не стал вникать, сразу взял быка за рога:
        - Елена Владимировна! Можно вас на минутку?
        Завидев Тонкого, Елена Владимировна сделала такое лицо, словно меньше всего ожидала его увидеть. Она сделала Светке знак подождать и подошла к ребятам.
        - Уткин! Я, кажется, тебя выгнала?
        Вот так несправедлива жизнь к начинающим оперативникам. То, что Сашка нашел все украденное из музея, это не в счет. А вот то, что он крысу в лифт запустил, собираясь, между прочим, вытащить Леночку из этого лифта, этого мы, значит, не забудем, не простим. Вот так стараешься для них, по лесам ночью шастаешь и вдруг: «Уткин! Я тебя выгнала».
        - Я думал, на меня это уже не распространяется, - честно ответил Тонкий. - И еще, что выгнать может администрация гостиницы ну или организаторы мероприятия.
        - Ты не огрызайся!
        - Я не огрызаюсь, я по делу пришел.
        - По делу? - Лицо у нее было такое: «Какие могут быть дела у меня с тобой, мерзкий крысолюб?!» Тонкий решил не отвечать.
        - Помните медведя, которого Толстый погрыз? Фигурку?
        Леночка резко поскучнела, но кивнула.
        - Где она?
        - У меня, - пожала плечами воспитательница. - Я ее еще Олегу Николаевичу не показывала, он бы тебя убил.
        - А оперативникам?
        - Они не спросили, я и забыла.
        - Покажите. Пусть на экспертизу отправят. И остальные, которые нашлись, тоже…
        Леночка приземлилась за ближайший стол, кивнула ребятам, но на всякий случай спросила:
        - Что за чепуха? Зачем? На какую экспертизу?
        - Затем, - Тонкий выдохнул, - что, скорее всего, это подделка.
        Леночка фыркнула. Леночка покачала головой. Леночка всем видом показывала, как она возмущена версией Тонкого. Но, кажется, вовремя вспомнила, кто нашел пропавшие фигурки, и все-таки спросила:
        - С чего ты взял?!
        Пришлось рассказать. Про ремонт у тети Музы, про старое дерево, которое трудно пилить и грызть, про то, как отмазывался лесник…
        Леночка слушала, уставившись на свои ботинки, и, кажется, верила.
        - Я начальству не показывала, думала, раз украли фигурки, то украли. Спрашивать никто не будет, тем более с меня. А если бы узнали, что по моей вине погиб музейный экспонат…
        - По вашей? - подал голос Серега.
        - По моей, - не удивилась Леночка дурацкому вопросу. - Я на то и воспитатель, чтобы не давать вам ничего разрушить. По головке меня бы не погладили, можешь не сомневаться. А сейчас скульптуры нашлись, а медведя проклятого не хватает… - Она с вызовом посмотрела на Тонкого:
        - Пойдем сдаваться. Расскажешь Олегу Николаевичу то же, что и мне. Может, и правда копия? Отделаемся легким испугом… - размечталась она.
        Тонкий уже стоял у стола и переминался с ноги на ногу, готовый идти. А еще он подумал, что ни в чем Леночка не виновата. Человек с нечистой совестью не станет так простодушно рассказывать, что хранит у себя музейный экспонат, пусть и копию. И оперативники тоже не дураки. Ну и что, что ящик Тонкий отдал только вчера ночью?! Если бы Леночку в чем-то подозревали, она бы сейчас не в столовой сидела.
        Олег Николаевич обрадовался Сашке как родному:
        - О, спаситель искусства, заходи! Видел? Сегодня человек пять вернулись! А на Новый год что устроим!..
        - Олег Николаевич, у меня к вам дело, - с порога заявил Тонкий и выложил на стол злополучного медведя.
        Несколько секунд стояла тишина. Олег Николаевич рассматривал то медведя, то Сашку, как бы прикидывая, может этот парень так погрызть или нет. Леночка, воспользовавшись паузой, начала тараторить:
        - Понимаете, когда я застряла в лифте, Сашка впустил ко мне крысу, крыса достала из-под дивана это и сгрызла. Старое дерево погрызть тяжело, и Саша думает…
        - Саша думает? - спросил Олег Николаевич так, что дальше можно было не слушать. Сейчас он расскажет про то, что Саша, видимо, не думает вообще, раз позволил испортить такой экспонат, что он - ошибка природы, вандал… В общем, ничего хорошего его интонация не сулила. Тогда затараторил уже Тонкий:
        - Я думаю, что это подделка, потому что дерево свежее, и лесник, которого взяли, утверждает то же самое. Если бы вы попросили оперативников отправить все на экспертизу… Вас они послушают… - Тонкий сник, поняв, что аргументы кончились. Выражение лица Олега Николаевича не изменилось. В воздухе так и висело: «Саша думает? Ни фига Саша не думает!» Наконец Олег Николаевич обрел дар речи:
        - Откуда подделки в музее? Если бы вы видели, с каким кортежем охраны все это добро привезли! И сейчас дежурят день и ночь…
        - В день кражи тоже дежурили, - заметил Тонкий и поймал такой взгляд, что был готов провалиться сквозь землю.
        - Чепуха! - отчеканил Олег Николаевич. - За порчу экспоната с музеем сами разбираться будете.
        - Ну скажите оперативникам! - Тонкий уже почти ныл.
        - Не буду, - отчеканил Олег Николаевич. - Сами скажите, если охота. Один вчера здесь заночевал, может, не уехал еще.
        - Где? - хором спросили Тонкий с Леночкой.
        - Четыреста второй, - буркнул Олег Николаевич и, чтобы Тонкий осознал все свое ничтожество, добавил: - Ты меня очень разочаровал, Александр. Испортить музейный экспонат, эх! - Он посмотрел на Леночку и повторил ее недавние слова: - Меня ведь тоже за это по головке не погладят.
        Тонкий с Леночкой вышли от Олега Николаевича, как школьники из кабинета директора. Взбодренные полученным втыком, но по-прежнему уверенные в собственной правоте. Серега ждал снаружи.
        - Ну как? - спросил он.
        - Сказал: сами разбирайтесь.
        - Ничего себе!
        Тонкий решил не реагировать на провокации:
        - Вчерашний оперативник в четыреста втором ночевал. Пойдем, может, не ушел еще!
        И они пошли. Тонкий чувствовал себя как герой какой-то детской, очень примитивной бродилки: пойди к бабушке, возьми клубочек, он укажет тебе дорогу к Кощею. Кощей укажет тебе дорогу к Змею Горынычу, а вот уже Змей Горыныч скажет, куда тебе дальше идти. И неизвестно, как воспитан этот Змей Горыныч. На вопрос: «Куда мне идти?» - много чего можно ответить.
        Тонкий постучал в дверь номера и с удовольствием обнаружил, что она приоткрыта. Не уехал, не уехал! Хотя не факт: может, он не один в номере был! На четвертом этаже родители, номера, как у ребят, двух-трехместные. Подселили опера на ночь в компанию к чьему-нибудь отцу, а утром он уехал, а этот чей-нибудь отец остался. А Тонкий радуется прежде времени как дурак…
        Вчерашнего оперативника он помнил: такого рыжеусого ни с кем не спутаешь. Только он не представился, когда вчера опрашивал ребят, Тонкий звал его на вы и все.
        - Не заперто!
        Ребята вошли: ура, на месте опер. Сидит на кровати, в блокнотике что-то черкает. Вовремя они, потому что сидит он в ботинках. Тонкий подошел и молча поставил на тумбочку изгрызенного медведя.
        - Что это?
        Пришлось рассказать. В сто первый раз, наверное, за сегодня. Тонкий рассказывал и думал, что глупая детская бродилка - слишком лестное сравнение для его утренних похождений. Больше похоже на то, как в детстве бабушка заставляла его читать дурацкий стишок про бычка, причем каждому вновь прибывшему гостю отдельно. Наконец Тонкий закончил:
        - Отдайте на экспертизу. Возможно, что это подделка.
        - Знаю, - ответил оперативник, и Тонкий так и сел на кровать. Да еще глупо спросил:
        - Откуда?
        - От верблюда. - Оперативник взял со стола фигурку медведя. - Давай вещдок. Я с утра за ним к Леночке собирался, спасибо, что принес. У тебя все?
        Тонкий, мягко говоря, растерялся. Больше всего хотелось упасть на пол и реветь, но гордость не позволяла.
        - Значит, все, что нашли у лесника, подделки? - спросил он.
        - Кроме дракона, - уточнил оперативник.
        - Как это? - не понял Тонкий. - Зачем? Почему? Фигня какая-то!
        - По кочану. - Этот с рыжими усами, похоже, начал раздражаться. - Разберемся. У тебя все?
        - Как же дракон? - продолжал недоумевать Тонкий, но оперативник - не тетя, с ним мысли вслух не прокатывают.
        - Так и дракон! - ответил он таким тоном, что стало ясно: если сам сейчас не уберешься, встанут и выгонят. - По-хорошему, я тебе и это не должен был говорить. - Он действительно встал, и Тонкий на всякий случай тоже встал, показывая, что и сам собирался уходить, выгонять его - это лишнее. - Все, гуляй, будешь нужен - вызову.
        Саня как будто только этого и ждал. Повернулся на сто восемьдесят градусов да пошел себе. Краем уха слышал, как его догоняют Леночка и Серега. От прекрасного утреннего настроения не осталось и следа. Да чего там: паршивое было настроение!
        Глава XVIII
        Допрос ворона
        - Как же так, Саня?
        - Вот это номер!
        - Олег Николаевич расстроится…
        Тонкий шел по коридору в сопровождении Леночки и Сереги и пытался под такой вот аккомпанемент что-то сообразить. Ерунда получается! Полная ерунда! Допустим, вор хотел заменить копиями подлинники, но не успел и… Просто украл дракона, а копии остались у него дома. Но тогда бы из музея фигурки не пропали! Или бы пропали, но подлинники нашлись бы у вора! Вместе с драконом. Ну и копии тоже. А нет!
        Допустим, подмену совершили еще раньше, до вора, кто-то другой. Другой вор, ага. Дракона не стали подменять, кому он нужен! А вор не знал: пришел и, рискуя своей свободой, спер копии, прихватив не нужного предшественнику подлинного железного дракона. Похоже на правду, да? Но вор сам сказал: «Это копии». Хотя мог, например, не знать, а потом узнать. Но зачем тогда хранил? От таких вещей надо побыстрее избавляться: ценности никакой, а подозрений…
        - Сань, может, он их подменить хотел? - вторил Серега. Тонкий отмахнулся, потому что сам ни черта не понимал. Шел себе на автопилоте, скрипел мозгами, считал полоски на ковровой дорожке. И вот тут нелегкая принесла Александра Семеновича!
        Тонкий так и не понял, как Александр Семенович связан с этой кражей. Ворон-то говорил его голосом… Может быть, Саня ошибся, перепутал? Ну не станет же человек на самом деле воровать собственную скульптуру? И воров нашли, вот они…
        Завидев Тонкого, Индюк расцвел, как мак на поле. Он раскрыл объятия, как добрая американская тетушка, приехавшая впервые за двадцать лет повидать единственного племянника. Он завопил на всю гостиницу:
        - Вот он, мой спаситель!
        Где-то сегодня Тонкий это уже слышал. Правда, настроения это не прибавило. Саня буркнул:
        - Здрасьте. - И хотел по-быстрому проскочить мимо, но не тут-то было. Александр Семенович был несказанно рад вновь обрести своего дракона и спешил поведать миру о своем счастье.
        - Куда же вы, Сашенька! Я должен вас поблагодарить!
        Меньше всего Тонкий ожидал благодарности от Александра Семеновича, поэтому позволил себе на секунду притормозить - из чистого любопытства.
        Александру Семеновичу только это и было надо. Он поймал Тонкого за плечи, при этом локтем ухитрился затормозить Серегу, который, почуяв, чем пахнет, разогнался.
        - Идите, Леночка, - буркнул он, - нам с молодыми людьми есть о чем поговорить. - Он разулыбался еще шире и наконец отпустил Сашку. - Постойте, Саша. - Сложил руки рупором, как в лесу, и завопил на всю гостиницу: - Аллочка!
        Тонкому заложило уши. Серега неделикатно зажал свои ладонями и, кажется, пострадал меньше. Во всяком случае, ему хватило душевных сил робко предложить:
        - Может, не надо?
        - А кто она такая? - спросил Тонкий потихоньку, в надежде, что если Серега возражает против появления некоей Аллочки, то, видимо, знает, о чем говорит. Они ведь уже с Александром Семеновичем, а что, то есть кто, может быть хуже?
        - Журналист, - ответил Серега, и Тонкому стало по-настоящему кисло.
        - Мы спешим, - попробовал он отмазаться и наткнулся на глухую стену непонимания.
        - Куда это? - искренне удивился Александр Семенович. - Вы герои, вам положено почивать на лаврах.
        - Туда и спешим, - настаивал Серега, но Александр Семенович опять не понял:
        - Потом побеситесь с друзьями. Я вам хочу интервью устроить, серьезное дело, а вы…
        - Мы не знаем, что говорить! - взмолился Тонкий. В глубине души он надеялся, что эта Аллочка окажется умнее Александра Семеновича и не станет тиранить подростков. Хотя, судя по напечатанному в газете интервью Александра Семеновича…
        - Ничего страшного, - отбрил тот. - Я буду подсказывать. - Он шкодливо захихикал, как будто они с ребятами сидят на уроке и Тонкий боится идти отвечать. Ну а Индюк, само собой, подбадривает: «Я буду тебе подсказывать». Ни стыда ни совести у человека!
        Аллочка между тем никак не хотела появляться из воздуха.
        - Пойдемте в холл, - нашелся Александр Семенович. - Наверняка она там.
        - Может быть, она уехала? - с надеждой намекнул Тонкий.
        - Или занята, - поддержал Серега.
        Но Александр Семенович был неумолим:
        - Я осведомлен о ее планах на ближайшие дни. Смею вас уверить: она в гостинице. А если занята, мы подождем.
        Тонкий совсем сник, ждать пытки диктофоном вовсе не входило в его планы. От Александра Семеновича с его навязчивой идеей прославить Тонкого и Серегу надо было срочно избавляться. Но как? Вот уж действительно: не хочешь себе зла - не делай людям добра. От него и так-то фиг избавишься, а теперь, когда он считает Тонкого и Серегу своими спасителями… М-да.
        Александр Семенович между тем шел в холл, крепко придерживая ребят за плечи, и пытался поддерживать непринужденную беседу:
        - Вы уже были в милиции, молодые люди? С вами там беседовали?
        И Тонкий наконец нашелся. Он принял самый невинный вид и выдал:
        - Да… Ой! Нам же не велели никому рассказывать, пока идет следствие! Придется отложить интервью, Александр Семенович.
        - Оперативная тайна! - поддержал его Серега и ловко вывернулся из Индюковых цепких пальцев.
        - В другой раз! - вежливо развел руками Тонкий и последовал примеру Сереги.
        Они уже бежали вниз по лестнице, спасаясь как от огня, когда услышали:
        - Что ж, придется мне разочаровать Аллочку. Всего хорошего, ребята!
        Похоже, Александр Семенович просто любил оставлять за собой последнее слово.
        А днем их ждал большой сюрприз. Тонкий с Серегой сидели в холле, по-прежнему тупо переваривая услышанное утром от оперативника. Ни мыслей, ни догадок… А у галереи наблюдалось оживление: охрана в форме и в штатском, просто люди в штатском и картины, картины….
        Картины увозили. Рабочие выносили их осторожно, как принято выносить дорогие экспонаты, предварительно как-то чудно запаковав, и грузили в автобус. Вокруг - машины, мотоциклы, мигалки, охрана, все как положено.
        Тонкого и Серегу оттеснили зрители, буквально размазав по диванчикам в холле, где они сидели. А зрителей оттесняли охранники:
        - Нечего здесь смотреть, расходитесь по номерам!
        По номерам никто расходиться не желал, все толпились вокруг.
        - Куда их?
        - Говорят, экспертиза. Или реставрация?
        - Посреди форума - и реставрация? Не могли дождаться?
        - А экспертиза лучше, что ли?
        - Тоже верно…
        Тонкий угрюмо наблюдал чью-то спину и думал о возвышенном. А о чем еще думать, когда куча новостей, одна чуднее другой, но ничего не понятно. Попробуем по порядку.
        Некто, собираясь ограбить хранилище, подкидывает Лехе и Семену в номер петарды. Тонкий уже был уверен, что это сделали намеренно, ни минуты не сомневаясь, что рванет тогда, когда надо. Чего стоит один срок годности!
        Тот же некто заменяет лампочки на елке на какие-то ядреные прожекторы, способные ослепить камеру. Тонкий в электронике не силен, но почему-то догадался, что для этого проще заменить всю гирлянду, а значит: проникнуть в музей, снять старую, повесить новую… Да его бы на камеру засняли в два счета! Значит, некто появился у елки раньше, до того, как она заняла место в хранилище, или до того, как туда прибыли картины… В общем, доступ к гостиничному хозяйству у вора явно есть: в номер проник, в хранилище, елочку апгрейдил и остался незамеченным… Точно, что остался, иначе оперативники вычислили бы его в момент! Возможен, конечно, другой вариант: вору повезло, и гирлянда с самого начала была такой… А петарды уже лежали в номере - глупость.
        Далее: пока полгостиницы, как дети, бегали смотреть салют, вор спокойно в толпе проник в хранилище и чуть ли не в кармане вынес увесистую, объемную скульптуру, картину и кучу маленьких фигурок. Скорее всего, спрятал он их в диване, стоящем в лифте, предварительно что-то там напортив, чтобы лифт «застрял» в нужный момент. Хотя, может, он так обнаглел, что застрял сам и передал все сообщнику из рук в руки…
        В таком случае вор уже найден, Леночкой звать. Она воспитатель и явно была здесь раньше любого из ребят. Но среди персонала гостиницы нет такой должности «воспитатель». Леночка здесь такой же гость, как и Тонкий, и вряд ли у нее есть доступ к гостиничному добру вроде елочных гирлянд и ключей от номеров… Это, конечно, не такая уж большая проблема, но все же… Да, черт, ящик, проклятый ящик Тонкий нашел возле ее дома! Из рук в руки передал, все рассказал - и тишина. Оперативникам верить или собственным глазам?
        А самое интересное, что фигурки в лифте были уже подделками! Кроме железного дракона, но это отдельная песня. Толстого Сашка вытащил из лифта с поддельной фигуркой уже после ухода липового монтера. И у лесника нашли подделки, значит, не Монтер их подменил. И никто не подменял, оригиналов-то по-прежнему не найдено. Выходит, вор забрал уже поддельные фигурки. «Все уже украдено до нас». Жаль человека: старался-то как, на петарды сроки годности клеил, гирлянду на елочке менял, рискуя свободой, а только и получил, что никому не нужного железного дракона, которого уже изъяли… Интересно, а про него-то лесник что сказал? Ну, как отмазывался-то: фигурки поддельные, а этот звероящер что? Сам прилетел? Смешно. Смешно-то смешно, а Тонкий уже понял, куда сейчас забирают картины.
        На экспертизу. Все правильно: если подмена произошла до кражи, да так тихо, что ни охрана, ни вор ничего не знали, то есть все шансы обнаружить не только ящик деревянных фигурок, слишком мягких для крысиных зубов, но и целую галерею поддельных картин.
        Охрана-то куда смотрела? Вон ее полный зал. Художники расстроятся, не то слово! Они тоже не дураки, небось уже все поняли. Прикол не в этом. Прикол в том, что, помимо картин ныне здравствующих художников, на форуме полно старинных музейных экспонатов… Если все так плохо, как думает Тонкий, то можно записываться в очередь на интервью к Аллочке - сразу за оперативниками, потому что ТАКУЮ кражу вряд ли видели даже они. Глупо, кстати, было в таком малиннике воровать фигурки малоизвестного мастера и, прости господи, железного дракона. Таких дураков не бывает, вор как будто специально хотел привлечь к краже внимание спецслужб, чтобы в горячке наконец обнаружили подмену. А что? Это версия. Вопрос: почему вор сам все не сказал и почему так подставился, пойдя на кражу… Раскаявшийся соучастник? Разве что…
        Охрана между тем активно разгоняла толпу и уже добилась кое-каких успехов. Перед носом Тонкого уже перестали маячить чьи-то спины, да чего там: стало возможным просто встать и уйти. Да и стоило это сделать, особенно учитывая то, что его уже пять минут трясли за плечи, приговаривая:
        - Освобождаем помещение, вон твои друзья все уже ушли. - Согласитесь, стоит послушаться.
        Тонкий взял верного крыса и пошел гулять по гостинице. Новость, пусть и невеселая, подкинула ему одну светлую мысль, и он решил ее проверить, пока все не разъехались. Надо было опросить одного свидетеля. Однажды он уже здорово помог Сашке, и теперь Сашка надеялся… Где вот только ловить эту заразу?
        Тонкий прогулялся в бассейн, нарочито светя крысом на плече (в свете последних событий администрации стало, мягко говоря, не до крыс). Прошелся по всем коридорам, самым бесстыжим образом стукнулся во все номера - безрезультатно. В охотничьем азарте ухитрился просочиться на черную лестницу и был вознагражден.
        - Стой, кто идет?
        - Кто идет с той, а кто и с этой!
        - Пасть порву, гнида!
        Ворон спикировал откуда-то сверху, но Толстый оказался быстрее. Секунда - и верный крыс уже под рубашкой на спине: не видать, не слыхать.
        Тонкий тоже был готов. Он давно искал этой встречи и уже доставал из кармана припасенную наволочку. Одно ловкое движение - и ворон арестован.
        Акустика на лестнице была что надо: Тонкий боялся, что если ворон начнет болтать (что от него и требовалось), то выдаст всех. Он не знал, можно ли гостям находиться на черной лестнице и мучить там птичек, а главное, не знал, кто хозяин ворона. Может, он, конечно, общий, но уж больно словарный запасец у него… Хм. Не хотелось бы так думать обо всем персонале гостиницы сразу.
        - Порву, гнида, - пообещал ворон из наволочки. Вот тебе и свидетель.
        С наволочкой под мышкой Тонкий вышел с лестницы и начал соображать, где бы уединиться с вороном для душеспасительной беседы. О номере мечтать нечего, там полфорума сидит - обсуждает новость. Холл, столовая, коридор… Везде есть шансы встретить какого-нибудь гринписовца-любителя, который в сыске ни черта не понимает, но зато уверен: воронов держать в наволочках нельзя, они от этого болеют. Кто ж виноват, что этот пернатый без наволочки только ругаться может?!
        Тонкий нашел пустой зал (видимо, мастер-класса сегодня не будет), уселся за парту, посадил рядом ворона в наволочке:
        - Тренди давай! - приказал Сашка.
        Ничего не произошло. Должно быть, не знает ворон таких команд и вообще разговаривает только под настроение. Тонкий пробовал по-всякому: и «я вас слушаю», и «что скажешь». В конце концов, пошел от противного, рявкнул:
        - Ну-ка заткнись! - И был вознагражден.
        Ворон в наволочке солидно откашлялся, как лектор перед выступлением, и выдал:
        - А можно мне тринадцатый номер? Это мое счастливое число! - Ну этот голос Тонкий ни с чем бы не спутал. Он его и так-то слушает по десять раз на дню, да еще и от ворона… ну да, Александр Семенович. Тогда в землянку отправляли тоже его. Что ли, Александр Семенович станет красть собственную скульптуру? Хотя речь уже идет не о скульптуре, а о подмене целой галереи…
        - На первом этаже будут дети, - возразил другой голос.
        - Ну хоть покажите мне его!
        - Сейчас ключи раздам и покажу.
        Еще минут десять ворон раздавал ключи, всем желая то приятного отдыха, то творческих успехов, то еще чего-нибудь. Тонкий загрустил: так надеялся на последнего свидетеля, и такой облом. Может, у птички где-нибудь переключатель есть?
        Но чем-то зацепил слух этот тринадцатый номер. Вроде ничего необычного, многие неравнодушны к этой цифре. И все же, и все же… кто у нас в тринадцатом номере-то живет? Сейчас - никого. А вот несколько дней назад… Несколько дней назад там жили подрывники: Леха и Семен. Жили - сильно сказано, потому что они въехали и сразу-сразу увидели в ванной пачку петард… Которую и взорвали с наступлением темноты.
        Может, оно, конечно, и совпадение, но если нет, то что же у нас получается? А получается, что наш Александр Семенович, неравнодушный к числу тринадцать, и есть вдохновитель подрывников…
        - Ты что здесь делаешь?
        Тонкий, пытавшийся думать под аккомпанемент вороновой болтовни, даже не вздрогнул. Только отметил про себя, что наконец-то птичка пластинку сменила. Может, выдаст наконец что-то поинтереснее ключа от пресловутого номера подрывников? Э?
        - Ты за что птицу тиранишь? - А вот это проигнорировать было уже нельзя: трудно игнорировать того, кто держит тебя за шиворот, как щенка. Кто там, кстати?
        Тонкий осторожно обернулся: дежурный по этажу Славик, злой как черт.
        - Это ваша птица? - попытался заболтать его Тонкий. - Он на крысу мою напал, пришлось накрыть…
        - Наволочкой?
        - Ну да!
        - В конференц-зале?
        Тонкий понял, к чему это он, и прикусил язык. Многие, конечно, спят на мастер-классах, но мало кто берет с собой подушку. Да еще и с наволочкой.
        Дежурный освободил ворона, и тот моментально уселся ему на плечо. Похоже, правда, его.
        - Что ты делал с птицей? Отвечай!
        - Разговаривал, - ответил Тонкий, задним числом соображая, что правду-то говорить ни в коем случае нельзя. Если ворон принадлежит этому парню, значит, Тонкий шпионил фактически за ним. И слушал в основном его разговоры… - Интересно же! - попытался исправиться Сашка. - Никогда не видел говорящего ворона. А без наволочки он только ругается…
        - Моя школа! - самодовольно хмыкнул Славик, но быстро решил, что это лишнее: - Ты мне зубы-то не заговаривай!
        И сразу стало темно.
        Глава XIX
        Польза клюшки для гольфа
        - Что ж ты, Славик, так меня подвел? - сокрушался знакомый до боли голос.
        - Я?! Ну ты приколист, Индюк! Это ты нас всех подставил, понимаешь, нет? Из-за твоей глупости! - Послышался звук удара.
        Тонкий лежал на чем-то твердом и думал, стоит ли открывать глаза или повременить еще. Александр Семенович (ну да, кто у нас еще Индюк) и Славик - дежурный по этажу явно его не стесняются, пока думают, что он без сознания. Может, что интересное расскажут?
        Открыть глаза тоже хотелось, потому что неизвестно, где же они все находятся. Вряд ли эти двое станут обсуждать свои дела в гостинице средь бела дня. И кстати, последнее, что Сашка помнил… Ой не к добру! Кажется, кто-то допрыгался.
        - И что мне теперь делать? - Александр Семенович вопрошал так беспомощно, что Сашке стало его жалко. Но меньше всего ему хотелось думать, что они с Индюком попали в одну и ту же ситуацию.
        - Что хочешь, - зло ответил Славик. - Можешь песни петь или вон скульптуры лепить. - Он хихикнул. - Думать надо было!
        - Что думать?! - взвился Александр Семенович. - Что думать! Я ничем не рисковал!
        - Кроме наших шкур.
        - Неправда! Кто же знал, что так выйдет!
        - Ты и должен был знать. - Дежурный был неумолим. - А не знал, так и нечего было заниматься самодеятельностью.
        Александр Семенович обиженно засопел. Похоже, возразить ему было и правда нечего. Но оставить за собой последнее слово хотелось!
        - Самодеятельностью занимаетесь вы! Я занимаюсь искусством!
        - Ну-ну, - хмыкнул Славик. - Я видел, как твое искусство популярно у молодежи. У всех аудитории битком, один Индюк с тремя девчонками. И те из вежливости, похоже.
        - Да что ты понимаешь, сопляк!
        - Молчать! - рявкнул Славик. И почти спокойно добавил: - Где это чертово полотенце?
        - Рукавом утрешься.
        - Заткнись.
        Тонкий лежал и слушал этот содержательный разговор. Он понял, что:
        а) Александр Семенович действительно сообщник воров;
        б) что-то он там напортачил, подставив всех, и
        в) он за это получит. Возможно, в компании с Тонким, не на экскурсию же его сюда привезли!
        Страшно почему-то не было. Одно присутствие Александра Семеновича не располагало к сильным эмоциям. Ну нельзя этого клоуна воспринимать серьезно! Славик, похоже, так не считал.
        - Вот зачем, объясни, зачем ты прихватил своего звероящера? Комедиант, блин! - проговорил он.
        - Мне нужен был грант…
        - О! - В этом «о» было столько трагизма, что Сашка не усомнился в глупости Индюкова тактического хода. Хотя… Как художник художника, он его понимал.
        Черт его знает, какой такой грант понадобился Александру Семеновичу: они бывают разные, причем очень разные. Может, и есть такие, ради которых стоит рисковать свободой. Не суть. Суть в том, что когда ты молодой, подающий надежды художник, то это хорошо. Лет до пятидесяти. Потом, наверное, надоедает. Тонкий не мог сказать точно, но догадывался, что Александру Семеновичу, видимо, давно-давно хотелось чего-то большего. Славы, денег, признания, мало ли там, какие желания бывают у людей. Суть в том, что большое искусство упорно не желало признавать его талант. Вот Петракова на форуме знали все, и за его пределами - тоже. Спроси на улице любого, не художника, вообще того, кто в Третьяковке был триста лет тому назад в первом классе. Спроси: «Кто такой Петраков». Он ответит, и ответит правильно. Потому что популярность, признание и все такое. А вот Александра Семеновича и на форуме-то никто не знал. Хотя они с Петраковым ровесники, может, даже и учились вместе.
        Но если бы какой-то невежественный вор украл скульптуру Александра Семеновича… Об этом писали газеты, Александр Семенович с удовольствием давал интервью, да еще подогревал интерес читателей версией о терроризме. Вся страна читала и наверняка запомнила, что есть такой художник Александр Семенович. В союзе тоже не дураки сидят, увидят: ага, у него крадут скульптуры! Значит, хороший художник. Ну-ка дадим ему грант… Ниточка за иголочку - и вот она, слава. И даже ничего страшного, если бы Александра Семеновича уличили в краже собственной скульптуры. Это еще больший скандал, а скандал - вещь для славы весьма полезная.
        Глупо, конечно, но победителей не судят. Не судили бы, если бы у Индюка получилось. И если бы он был виновен только в краже своего дракона. Судя по разговору, который услышал Тонкий, дракона-то он как раз прихватил между делом, чем и снискал праведный гнев своего воровского начальства. М-да. Вот уж действительно, либо шашечки, либо ехать.
        - Что ты должен был сделать?
        - Подменить «Яблоки» и дерево.
        - А ты?
        - Я не успел! - взвизгнул Александр Семенович.
        - А почему? Хочешь подскажу? Потому что запихивал в ящик своего паршивого дракона. Понимаешь, что, если бы не пропали «Яблоки» и дерево, никто бы ничего не заметил!
        Так вот оно что! Насчет «никто бы ничего не заметил» Славик, может, и погорячился, но рациональное зерно в этом есть. Скульптурки и картину Александр Семенович должен был подменить, а не красть. Если бы он действовал как предписано, и правда никто бы ничего по сей день не заметил. Но Александр Семенович не успел. Он стырил своего дракона, чтобы привлечь внимание, и не успел водрузить копии картины и фигурок на место, чем привлек внимание еще и к ним, а заодно - и ко всей экспозиции, которую, видимо, подменили еще раньше… Точно подменили! Александр Семенович и Славик спокойно разгуливали по гостинице до тех пор, пока все картины не начали забирать на экспертизу. А сейчас они где угодно, но точно не в гостинице. Славик собирается куда-то, Александр Семенович, похоже, остается и вопрошает, что теперь делать. Глупо получилось.
        Глупо-то глупо, а отсюда надо выбираться, и как можно скорее. Тот, кто провернул ТАКОЕ дело, ни перед чем не остановится. В смысле, свидетели ему не нужны. Ни Тонкий, ни Александр Семенович. Странно, что стережет их один только Славик. И странно, что все еще стережет.
        Тонкий зажмурился еще крепче и решительно открыл глаза. Хлопнула дверь. В телевизоре мигнуло изображение, и комната наполнилась диалогами какого-то дурацкого сериала:
        - Я больше не могу так жить.
        - Живи иначе, кто не дает…
        Александр Семенович в кресле щелкал пультом, и вид у него был самый беззаботный. Славика видно не было, похоже, это он хлопнул дверью.
        Тонкий сел на полу, нащупав под руками мягкий ковер, и перебрался в кресло. Александр Семенович обернулся на шум:
        - Здорово, сокамерник! - Никогда он так не разговаривал. Все на вы, да пожалуйста, да гран-мерси… Похоже, и правда нервничает.
        - Здрасьте. - Тонкий привстал в своем кресле, надеясь разглядеть вид из окна, но разглядел только горизонт да темную полоску леса. Встать подойти и посмотреть как следует было почему-то боязно. Александр Семенович заметил это и с удовольствием проинформировал:
        - До ближайшего человеческого жилья и переговорного пункта - километров пятьдесят. Но мы их с тобой не пройдем! Мобильник свой тоже не ищи. - Он щелкнул пультом, шагнул к шкафу-стенке и открыл бар.
        Только пьяных придурков Тонкому не хватает для полного счастья! Он кашлянул, боясь сорваться на визг, и твердо, как мог, приказал:
        - Оставьте! - Еще добавил для цинизма: - Вы подаете мне плохой пример.
        Для Александра Семеновича, знавшего явно больше, чем Тонкий, заявление оказалось неожиданным. Может быть, он подумал, что Сашка дурак и не понял, куда его привезли и зачем, может, еще что, но бар прикрыл и, не убирая руки от дверцы, начал воспитательную работу:
        - Конечно, я не буду, если ты хочешь. Знаешь, был такой писатель Януш Корчак. Когда фашисты пришли в детский дом, где он работал, и повезли детей в газовую камеру, он их не бросил. По дороге на казнь и в камере он рассказывал детям сказки, чтобы им не было страшно…
        Все-таки он идиот. Но как намекнул-то, а? Тонкий встал, отнял руку Александра Семеновича от дверцы бара и шагнул к окну:
        - Сказок я точно не переживу. Сядьте!
        Со стороны это, наверное, выглядело красиво и решительно, а вот коленки у Тонкого тряслись, чего уж там. За окном был кирпичный забор с колючей проволокой для надежности. Пара собак во дворе… В общем, в лучших традициях боевиков. А за забором - чистое поле, захочешь - не убежишь, потому что тебя видно на несколько километров вперед - дивная мишень. Совсем далеко - черная полоска леса.
        Александр Семенович неожиданно сел, повертел в руках пульт и затравленно спросил:
        - Значит, ты понял?
        - Не маленький. Расскажите лучше, где мы и сколько у нас времени.
        Александр Семенович нервно хихикнул, попытался урезонить Тонкого:
        - Да ты что это, серьезно?
        - Я таким серьезным уже лет десять не был. С тех пор, когда в последний раз на горшке сидел.
        Аргумент показался Александру Семеновичу убедительным, но легче от этого не стало.
        - Связь обрублена, даже не думай. В гараже один велосипед, и тот вроде сломан. До ближайшего человеческого жилья я тебе сказал сколько. А про время, честно говоря, не знаю.
        Он преданно уставился на Тонкого, лицо у него было такое: «Ну ты же вытащишь нас отсюда, ведь правда же! А я, клянусь, я больше никогда!..»
        Индюка было жалко, а себя - и того жальче. Меньше всего хотелось погибать в такой ситуации и в такой компании. Тонкий ходил по комнате туда-сюда, как герой бродилки, цепляясь взглядом за каждый предмет. Телевизор - в нем может быть спрятана какая-нибудь полезная дребедень, картина - за ней может быть сейф, нож - сразу прикарманить, в любой бродилке самая незаменимая вещь… Больше всего, конечно, хотелось найти окно с подсказкой.
        Тонкий обругал себя слабаком и решительно толкнул дверь из комнаты. Что-то подсказывает ему, что комната здесь не одна. И еще… Домик-то небедный, к тому же за городом. Неужели хозяева, готовя плацдарм для пленных, не забыли здесь ни одного паршивенького ружьишка?
        Он оказался на кухне: плита, мойка. Все как у людей - ни ружей, ни подсказок не наблюдалось. Хотел и там стырить нож, но вовремя одернул себя.
        Из окна кухни была видна другая половина двора: тот же забор, те же собаки и гараж. Гараж, кстати, на обычном амбарном замке, какие вешают в деревнях. Ха!
        Нет, граждане, людская жадность, определенно, имеет плюсы. Вот человек и забор высоченный наворотил с колючкой, и собачек запустил для антуражу, а дверь гаража у него на обычном амбарном замке! Монтировочку только найдем да придумаем, как нейтрализовать собак, и дело в шляпе. Изнутри гараж отпереть - и вот он, путь на волю. Мы и на велосипеде укатим, мы не гордые. Хотя нет, велосипед - это слишком, ножками утопаем, не сломаемся. По простыне возьмем, типа маскхалаты, фиг нас кто разглядит. А там стемнеет…
        Тонкий подорвался и побежал носиться по дому в поисках кладовки или хоть ящика с инструментами. Можно было бы, конечно, спросить Александра Семеновича, он явно здесь дольше, чем Сашка, но этот начнет приставать с вопросами, советы давать… Ну его, сами разберемся.
        Монтировки в доме не обнаружилось, да чего там: Тонкий не нашел даже несчастных плоскогубцев. Зато была клюшка для гольфа: незаменимый в хозяйстве универсальный инструмент нового поколения. Интересно, выдержит?
        Тонкий стоял у кухонного окна, мысленно примеряя клюшку к дужкам замка.
        - Готовишь побег? - ехидно спросил из-за спины Александр Семенович. Тонкий кивнул ему на клюшку и на замок.
        - Отличная мысль! - Александр Семенович взял у него клюшку и повертел в руках. - Вперед! - Он открыл окно и раньше чем Тонкий успел что-то сообразить, буквально вытолкнул его на улицу.
        - Эй, здесь соба… - Но договорить ему не дали. Две пары глаз и восемьдесят четыре зуба сверкнули перед лицом, уши заложило от рыка и…
        И все убежали. Вот так вот: раз! И только снежная пыль.
        Сашка сперва подскочил к гаражу и рванул на себя уже открытую Александром Семеновичем дверь, а уж потом до него дошло, куда убежали собаки. Точнее, за кем. Он отобрал клюшку у приготовившегося оправдываться Индюка и выскочил назад.
        - Толстый! - Верный крыс в секунду оказался у хозяина на голове, а перед лицом сверкнули зубы.
        «Еще сто раз, и я привыкну», - подумал Тонкий и, отмахиваясь клюшкой, допятился до гаража. Одно ловкое движение - и опа! Он захлопнул за собой дверь, продев клюшку сквозь ручку, типа замок. Универсальный инструмент, чего уж там. И услышал за спиной бодренький голос:
        - Ну ты меня подставил, Александр!
        - Я?!! - Тонкий еще не высказал ему за собак, а тут такие заявочки!
        - Ты, ты. Смотри, куда мы попали. - Александр Семенович кивнул на ворота гаража. Опаньки!
        Да, кто-то что-то забыл, подставив и самого себя, и Александра Семеновича заодно. Забыл вещь такую элементарную, что даже стыдно немного.
        А забыл то, что если в гараже только велосипед, и тот поломанный, значит, машина оттуда уже уехала. А раз машина оттуда уже уехала, то ворота заперты снаружи. Сковырнуть замок изнутри, каким бы он ни был, э-э-э… Затруднительно.
        - Теперь еще и замерзнем! - заныл Александр Семенович. Больше всего Тонкому хотелось врезать ему клюшкой, но она выполняла важную функцию - держала калитку запертой от собак.
        Одно хорошо: в гараже нет ремонтной ямы, можно бегать хоть по всему периметру, чтобы согреться. Тонкий подбежал трусцой, изучил ворота: автоматические, кто бы сомневался. Это калитку можно на амбарный замок запереть, она во дворе, а снаружи - все как у людей.
        - И что нам теперь делать? - ныл Индюк.
        Делать было нечего: Тонкий предложил бы поиграть в города, но вряд ли Александр Семенович это оценит. Что поделаешь: открывать автоматические ворота клюшкой для гольфа он пока не научился. Вообще многие ворота открываются какой-то кнопкой изнутри…
        Тонкий старательно шарил по стенам: кнопку не найдет, хоть свет включит, а то ведь так и ноги переломать недолго… Хотя нет: светом можно выдать себя на двадцать секунд раньше, до того, как бандиты заметят сорванный замок на двери гаража.
        Стены были кирпичные, шероховатые, ничего особенного на них не нащупывалось, хоть бы гвоздик какой торчал для разнообразия. В конце концов, Тонкий нашел выключатель, врубил… А вот теперь действительно приплыли. Одинокая лампочка на потолке осветила весь гараж, пустой, если не считать велосипеда, канистры масла, тряпки да Тонкого с Александром Семеновичем. И абсолютно чистые, ровные стены: ни гвоздика, ни полочки, ничего. Черт бы побрал эти электронные замки нового поколения! Может, он где-то здесь, а его не видно. А может, все с пульта управляется…
        - Выключай! - взвизгнул Александр Семенович, и Тонкий выключил, отметив про себя, что можно было и не орать, что Сашка, маленький, сам бы выключил, догадался бы. А через секунду он понял, зачем нужно было орать.
        Снаружи явно началась движуха. С ровным гулом открылись автоматические ворота, но не в гараж, а во двор. Заехало что-то большое и шумное, собаки бросились облаивать, но тут же притихли.
        Дверь машины хлопнула четыре раза: ой сколько народу-то по их с Индюком души! Кто-то шуршал пакетами и откашливался, кто-то уже скрипел снегом, к дому, наверное, кто-то громко зевнул и выдал:
        - Погода-то какая! Михалыч, а давай шашлычки замутим на Новый год. Я мангал привезу…
        Было странно, вот приехали его убивать, а думают о погоде и шашлычках. Обидно, не то слово, но все-таки странно. Невидимый Михалыч что-то пробубнил, хлопнув дверью дома, и Тонкий вяло подумал, что вот, в общем-то, и все. Побег, который он затевал с таким оптимизмом, провалился, и за ним уже пришли. В голове неизвестно откуда взялся стишок про «Не будет ни крапивы, ни роз, ни пепельниц, ни книг». Тонкий почему-то стал думать о крапиве: вот взять бы сейчас букетик да мазнуть некоторых по некоторым частям тела. Че он! Прилип как маленький к щели в калитке, сидит пялится, обстановку нагнетает…
        - Сашка! - шепнул Александр Семенович сдавленно и поманил Тонкого пальцем. Что ж, надо подойти, коли зовут. А то не будет ни крапивы… Тьфу ты черт! Пригибаясь непонятно зачем, Тонкий подкрался к Индюку и уставился в щель. Двор, открытые ворота, собаки, похоже, выбежали. А со двора, из ворот, отовсюду к дому, как привидения, стекаются вооруженные люди. Здравствуй, тетя! Я уж думал, ты не придешь!
        Глава XX
        Новый год
        Тетя Муза приехала, но позже, через несколько дней, когда суматоха на форуме немного улеглась, даже часть картин успели найти. Олег Николаевич решил, что воры ворами, но раз все кончилось более или менее хорошо, то не стоит менять планы и лишать художников праздника.
        Елку поставили в холле, новую, раза в полтора выше и ярче прежней. В гардероб притащили мобильные карусели - маленькие, а вид праздничный. В бассейне и баре работали аттракционы, дядя Саша в костюме Деда Мороза раздавал подарки. Снегурочкой была, понятно, Леночка, Тонкий даже успел с ней помириться. Ну не любит крыс человек, ну и что? У каждого свои недостатки. А по делу она только тем и виновата, что живет в деревне, на пути к особняку, куда Славик привез Тонкого с Александром Семеновичем, где отсиживался Монтер после кражи… Славику, кстати, не повезло: его перехватили буквально в аэропорту, не дав улететь за границу. Этот парень, уже с кое-каким уголовным прошлым, устроился в гостиницу специально на время форума, и его роль в краже немаленькая. А вот какая именно, сейчас и выясняют.
        Петарды разрешили взрывать, и, конечно, на них не было никакого срока годности. Осиротевший Васька летал над головами и высказывал все, что думает об этой суматохе. Иногда словарного запаса ему не хватало, он подцеплял со стола стакан с чем-нибудь темным, взвивался под потолок и оттуда опрокидывал его содержимое на головы.
        Тонкий с тетей сидели в холле под пальмой, нелепой в этом новогоднем антураже, и, перекрикивая музыку, выясняли, кто не прав.
        - Наслышана о твоих подвигах. Но ты хотя бы понял, что не стоит лезть вперед батьки в пекло?
        - А я тебя звал, - вредным голосом отвечал Тонкий. - А ты: «В нерабочий день, в нерабочий день…»
        - При чем тут я? Знаешь, сколько народу занималось этим делом?! Ты не мог им сказать, вместо того чтобы самому переться ночью в лес?
        - Я пытался, - хмыкнул Тонкий. - Дядя Саша тебе расскажет. - Он кивнул на охранника в костюме Деда Мороза и с удовольствием заметил, как тот отвел глаза. Их с тетей Музой разговора он не слышал, точно. Просто с некоторых пор стал избегать Тонкого. Стыдно ему за ящик. Тонкий картинно вздохнул: «Неужели нужно дожить до тридцати лет, чтобы тебя начали слушать?!»
        Тетя задумчиво хмыкнула:
        - Я пробовала, не помогает… Все равно ты молодец, - спохватилась она.
        - Только я не понял… Они что, правда все картины подменили?
        - Большую часть, - уклончиво ответила тетя.
        - Как?
        - Я думаю, еще до форума. Картины-то привезли за неделю до вашего приезда. По дороге, во время установки экспозиции, мало ли когда!
        - Значит, Олег Николаевич, получается, виноват?
        - В том, что вовремя не оборудовал гостиницу как музей? А эти куда смотрели? - Она кивнула на дядю Сашу в костюме Деда Мороза и почему-то на Соросова рядом с ним.
        - Но сигнализация…
        - Ее поставили на следующий день после кражи. Должны были раньше, но что-то там напортачила охранная фирма. Рекомендованная, кстати, Александром Семеновичем.
        - Не знал!
        - Ха! - Она сделала такое лицо, что Тонкий сразу-сразу понял, как мало он знает. Тетя, конечно, не зверь и расскажет кое-что. Но не больше, чем ей удалось узнать самой. Честно говоря, меньше. Намного меньше. Но ведь она и сама всего не знает, потому что не она занимается этим делом…
        - Жалко Александра Семеновича.
        - Вот это зря! Если ты думаешь, что он действительно безвестный художник в поисках славы…
        - А что, нет?
        - Не только, - непонятно ответила тетя и тут же разъяснила: - Не первый его грешок. Проходил по другому делу, совершенно не ища популярности.
        - Расскажи.
        - Обойдешься. В этот раз, видимо, решил совместить приятное с полезным. Вот и прихватил дракона вместе с «Яблоками».
        - Замешкался и не успел подменить украденное копиями, знаю! - оборвал Тонкий. - Ты скажи, почему не все картины нашли?
        - Меня спрашиваешь? Думаю, потому что покупатель не один. Да и народу задействовано… - Тетя прикусила язык, а Тонкий подумал, что те восемь человек, которые уже задержаны по этому делу, - это еще не все. Так бывает: ловишь одного-двух, а выходишь на целую банду.
        - А вы что тут сидите? А в бассейне гонки на матрасах!
        - Но мы продули, потому что кто-то…
        - Сам кто-то! - Неунывающая парочка - Леха и Семен - плюхнулась на диван рядом с Тонким. За ними, ворча и отфыркиваясь, протискивалась к дивану Светка. Вид у нее был аховый: мокрые волосы, мокрое платье… Даже сопровождающий ее Андрюха в маске монстра выглядел довольно гармонично на ее фоне. Тонкий догадывался, кто здесь виноват, и потихоньку оттеснял тетю к краю дивана: меньше всего хотелось попадать под раздачу.
        - Вы двое!.. - подскочила Светка, окрапив Тонкого брызгами с волос.
        - Убью, гнида! - включился Васька из-под потолка, и на Леху полетел стакан томатного сока.
        Леха увернулся и, уволакивая за собой Семена, скрылся в толпе. Содержимое стакана досталось подошедшему Сереге, но ничуть его не смутило. Он отряхнул с майки капли сока и снисходительно глянул на летающего под потолком Ваську:
        - Птичка-невеличка. У нас в поселке знаешь какие вороны? Во!