Поцелуй
        Народное творчесто
        Волшебный источник. Итальянские сказки #1
        А почему бы на время не забыть о заботах, рутине и серых буднях? Почему бы не сделать паузу и отдохнуть, почитав что-нибудь для души? Мы предлагаем вам очень действенную терапию - сказочную! У вас в руках - «Волшебный источник» - самая сказочная книжная серия, в которой собраны наиболее известные и любимые сказки народов всего мира. На страницах изданий серии вам откроется волшебный мир английских, арабских, датских, индийских, немецких, французских, украинских, японских, конечно же, русских и многих других сказок.
        Поцелуй
        Сицилийская легенда
        Герцог Руджиеро устал на охоте. День выдался счастливый.
        Не успевал герцог убить одну серну, как прямо из-под ног его лошади вылетала другая.
        Герцог несся за ней, и едва успевал спустить меткую стрелу с тетивы, - как из кустов вылетала новая серна. Серны, как молнии, мчались там, здесь, тут. Солнце светило то впереди Руджиеро, то позади, то с правого бока, то слева.
        В конце гонцов, Руджиеро заблудился, - и когда оглянулся, солнце тонуло уж в море. Словно насмерть раненный, день умирал, - и его густой кровью был залит закат.
        Руджиеро остановился под большим, развесистым деревом, расседлал и стреножил коня, - дал обет завтра, утром, помолиться мадонне вдвое дольше, положил под голову седло и, усталый, лег под деревом. В это время свежий ветерок, который всегда бежит по земле от заката, зашелестел в листьях дерева, - и дерево сказало Руджиеро:
        - Спокойной ночи, милый рыцарь!
        - С нами святая Розалия, святая Агата, святая Катерина! - вскочил Руджиеро. - Кто тут говорит?
        Он обошел дерево кругом, - никого, - положил под голову седло и лег.
        А дерево сказало:
        - Пусть хорошие сны тебе предвещают счастье наяву!
        Руджиеро вскочил.
        - Кто говорит тут?
        Но дерево стояло перед ним молчаливое, только шелестя листами.
        Руджиеро вынул кинжал и ударил в дерево. Словно масло, разрезал кинжал кору. Дерево молчало. Но вот кинжал, видно, тронул древесину.
        Стон вырвался у дерева, так что Руджиеро отдернул руку: на конце кинжала теплилась капля крови.
        - Буд проклята вся нечистая сила! - крикнул Руджиеро и обнажил свой святой меч.
        Этот меч достался Руджиеро от отца. Задумав идти на освобождение гроба господня, отец Руджиеро призвал капеллана, при нем обнажил свой меч и дал страшную клятву не класть меча в ножны, пока святой гроб не будет освобожден. Когда Иерусалим был освобожден из рук неверных, отец Руджиеро, стоя на коленях в белой рубашке перед гробом господним, вложил меч в ножны и сказал:
        - Я выполнил, господи, клятву. Теперь даю другую. Отныне этот меч будет вынут из ножен только во славу господню!
        На смертном одре, передавая Руджиеро свой меч в ножнах, отец сказал:
        - Дай клятву, что ты обнажишь этот святой меч только во славу господню.
        И Руджиеро сказал:
        - Аминь.
        Руджиеро обнажил теперь меч и воскликнул:
        - Во славу господню!
        И изо всей силы ударил мечом по дереву. Страшным криком закричало дерево. Руджиеро рубил. Словно клочья теплого, еще трепещущего мяса, летели щепки.
        Кровь лилась из дерева и брызгами летела кругом. Дерево кричало, стонало. И чем больше оно вопило, чем сильнее лилась кровь, - тем больше распалялся Руджиеро и рубил святым мечом. Наконец, дерево раскололось, и из него вышла в богатом, но странном уборе девушка такой красоты, что Руджиеро отступил, и святой меч бессильно опустился у него в руке.
        - Не бойся меня! - сказала девушка, улыбаясь, как ангел. - Я такой же человек, как и ты!
        - Я никого и ничего не боюсь! - пробормотал смущенный Руджиеро.
        Девушка, любуясь, смотрела на него, на зелень, на траву, на деревья, на небо.
        - Триста лет я не видала всего этого! - воскликнула она, всплеснув руками.
        - Триста?! - с изумлением воскликнул Руджиеро. - Да на вид тебе не больше пятнадцати!
        Девушка кивнула головой:
        - Именно в этом возрасте меня и заточил демон в дерево за то, что я не хотела, забывши бога, отдаться ему. Он похитил меня накануне свадьбы.
        - У тебя был жених?
        Руджиеро показалось это неприятным. Девушка улыбнулась презрительной улыбкой:
        - Он знал, что я заключена в дереве. Он слышал стоны. Но боялся даже подойти. Он умер, женившись на другой. Нет, я не люблю моего жениха.
        - Кто же ты, и как тебя зовут? - спросил Руджиеро.
        - Меня зовут принцессой Розамундой, - и моему отцу принадлежал тот замок, в котором живешь теперь ты, Руджиеро. И земли, которыми владеешь ты, должны были идти в приданое за мной. Тому минуло триста лет! - с грустью закончила она.
        Руджиеро стоял смущенный.
        - И такая неправда была на земле триста лет.
        - Под этим деревом часто люди ложились отдыхать, - но, лишь услыхав, что дерево говорит, кидались прочь, куда глаза глядят! Пока не пришел ты, храбрый витязь, со святым мечом.
        - Как же нам устроиться на ночлег? - с недоумением оглянулся Руджиеро.
        - Если хочешь, поедем, - она улыбнулась, - в наш замок. Я отлично помню дорогу. Я только о ней и думала триста лет!
        Руджиеро снова оседлал коня, посадил Розамунду впереди себя, и они поехали в замок.
        Еще подсаживая принцессу на коня, Руджиеро подумал: «А она-таки тяжеленька для такой девушки!» Теперь же, поддерживая Розамунду на седле, он думал: «Словно из железа слита. Не то, что наши женщины, человеку дотронуться страшно! Вот это была бы жена рыцарю!»
        Три дня ходил мрачный по замку Руджиеро, а на четвертый еще мрачнее пришел к Розамунде и сказал:
        - Мне чужого, видит господь, не нужно. Но и уходить из этого замка, где я родился, где умер мой отец, мне было бы тоже тяжело. Что сказала бы ты, принцесса, если бы тебя стали звать герцогиней Руджиеро?
        Принцесса улыбнулась:
        - Не успела я освободиться из дерева, а меня хотят заточить в каменную башню. Впрочем, на этот раз я сама готова молить бога, чтоб просидеть здесь триста лет.
        И взглянула на Руджиеро так, что кровь прилила юноше к голове.
        Он позвал своего капеллана и сказал:
        - Приготовь, отец, на завтра капеллу. Да укрась ее получше: ты будешь венчать меня с принцессой Розамундой.
        И назавтра, в присутствии всех вассалов, Руджиеро и Розамунда стали мужем и женой пред господом богом и добрыми людьми.
        Ног под собой не чувствовал от радости Руджиеро, когда шел из церкви.
        Ног под собой не чувствовала от радости Розамунда, когда шла с Руджиеро из церкви.
        Но Руджиеро показалось, что кто-то шепчет ему на ухо. Руджиеро прислушался.
        - А ведь жена-то твоя из дерева! - сказал голос и засмеялся.
        - Экую невидаль сообщает мне сатана! Кому ж как не ему? Будто я сам не знаю! - подумал Руджиеро.
        - А ведь жена у тебя из дерева! - шепнул ему голос в другое ухо и захохотал.
        И от этого хохота холодком повеяло в сердце Руджиеро. Когда они остались одни, - Руджиеро взял свою жену за плечо:
        - Теперь ты…
        И остановился, словно онемел. Плечо было деревянное. Он схватил ее руку. Сквозь платье чувствовалось дерево. Руджиеро схватился за голову.
        - Будь ты проклята, чертова колдунья! - завопил он. - Почему ты раньше не сказала мне, что ты деревянная?!
        И он схватился за меч.
        - Не убивай меня! - в ужасе, в слезах закричала Розамунда и упала на колени.
        И стук дерева по каменным плитам заставил от ужаса и отвращения задрожать Руджиеро.
        - Не убивай меня! Какая же я колдунья, если я принимала благословение святого отца! А почему я не сказала тебе раньше? Звезды по ночам, когда я сидела у окна, спорили с моими слезами: их больше или слез моих. И были побеждены. Почему я не сказала тебе? Разве моя вина, что я с первого взгляда так полюбила тебя? Не убивай меня! Ты сильный и мудрый! Разрушь чары злого духа!
        Руджиеро приказал сложить во дворе замка костер и собрать всех старух из своих владений.
        - Слушайте вы, ведьмы! - сказал он. - Видите, что это?
        - Костер, как будто! - дрожа, отвечали старухи.
        - Вы все, я знаю, колдуньи. Все, сколько здесь есть! Так вот что. Моя жена испорчена. Это все штуки дьявола. Вы ему служите, - вы и расколдуйте мою жену. Слушайте: или через три дня моя жена будет, как все женщины, или я вас сожгу во славу божию!
        Три ночи подряд колдовали старухи. Варили снадобье, пели, плясали голые. Творили бесчинства. С ужасом и отвращением сидела среди них Розамунда. В ужасе дрожал весь замок, когда исступленные старухи выли, призывая сатану.
        А на четвертый день, утром, на дворе замка ярко вспыхнул костер, и старухи с воем, в корчах, сгорели в пламени во славу господню: Розамунда оставалась, как была - деревянной. Руджиеро призвал к себе своего капеллана:
        - Большую ошибку я сделал в отчаянии, что обратился к помощи дьявола. Хорошо, что поправил ошибку тем, что сжег ведьм на костре. Вот что, отец. Созови со всей Сицилии всех отцов, всех братьев-монахов, известных праведной жизнью я тем, что они угодны господу. Изгоните дьявола из моей жены.
        Капеллан разослал гонцов по всей Сицилии. И в замок начали стекаться монахи, патеры из всех церквей, из всех монастырей.
        Шестьдесят патеров отслужили торжественную мессу. В хоре пело восемьдесят монахов.
        И они принялись заклинать Розамунду, изгоняя из нее беса. Самые страшные заклятия говорили они вплоть до самого вечера.
        Даже бесстрашный Руджиеро дрожал от ужаса, глядя на это. Розамунда в ужасе, с криками, каталась по полу. И слышался стук дерева по каменным плитам. Измученные патеры и монахи замолчали, переглянулись, - и самый старший из них, отшельник, седой, как лунь, столетний, сказал:
        - Больше мы не знаем заклинаний. Больше заклинаний нет!
        И они молча пошли из замка.
        В горе, в отчаянье вернулись Руджиеро и Розамунда в замок. Она сидела и рыдала. Он стоял у окна.
        Выла весна. Цвели апельсиновые деревья. Словно завороженный стоял сад, облитый лунным светом. На ветку около самого окна прилетел соловей и рассыпался трелью. Сердце перевернулось у Руджиеро.
        - Все зовет к любви. А мы?.. Ни на небе, ни в аду нет средства сделать нас счастливыми.
        И Руджиеро глядел на благоухающую, цветущую землю.
        - А на земле? - щелкнул вдруг соловей.
        Руджиеро с ужасом взглянул на него.
        - Мне послышалось.
        И он продолжал думать:
        «Ни огонь, ни вода, ничто не может вернуть Розамунде человеческую прелесть».
        - А поцелуй? - щелкнул соловей.
        Закатился трелью, словно расхохотался, и упорхнул, прежде чем Руджиеро успел опомниться.
        Руджиеро повернулся и подошел к плачущей Розамунде, с дрожью взял ее за твердые, деревянные плечи. Она с глубоким страданием взглянула ему в глаза. Он нагнулся и долгим, долгим поцелуем поцеловал ее в уста. И вдруг почувствовал он сквозь платье, что под его руками затрепетало мягкое, теплое, человеческое тело.
        - Розамунда! - радостно вскрикнул он и безумно стал целовать губы, теплые, влажные, открытые. - Розамунда!
        Она трепетала всем телом, гибким, мягким и нежным. И они смеялись от радости, как дети.
        - Давно бы ты поступил так! - говорила Розамунда, отвечая на поцелуи Руджиеро.
        - Но почему ж ты мне не сказала?
        - Я не знала!
        А соловей, где-то в пахучих ветвях кудрявого апельсинного дерева, закатывался трелью за трелью, - словно умирал от хохота над недогадливостью людской. А луна лила свой яркий свет, и цветы благоухали. И казалось, что это благоухает лунный свет. Так была исцелена принцесса Розамунда, герцогиня Руджиеро.
        Я записал эту легенду так, как ее только что слышал, так, как она выросла вместе с другими цветами на этом прекрасном острове, под голубым небом и горячим солнцем.