Привет кошке! Миёко Мацутани
        Повесть-сказка крупнейшей современной японской детской писательнцы Миёко Мацутани.


        КНИГА I
        О-БАКЭ-ТЯН
        Глава первая
        Давным-давно в одной роще…
        Давным-давно — может, вчера, а может, позавчера — в одной роще жила-была семья о-бакэ:[1 - О-бакэ — сказочные существа, похожие на туман.] папа О-Бакэ, мама О-Бакэ и малыш О-Бакэ-тян.
        Жили они тихо-мирно в дупле у корней дуба, никому не мешали, и им никто не мешал.
        Папа О-Бакэ всё время лежал в гамаке, сплетённом из тонких паутинок, и потягивал волшебный сок. Мама О-Бакэ прекрасно готовила волшебный сок. Это был удивительный сок — с каждым глотком цвет его менялся и вкус становился другим.
        А ещё мама О-Бакэ была мастерицей вязать. Могла связать из паутинок что угодно. Даже стакан.
        Стакан был особенный. Мама становилась холодной как лёд, дула на паутинку, и появлялся стакан с золотой каёмочкой. Из этого стакана было очень приятно пить сок… Он был такой вкусный!
        - Мне скучно! Хотелось бы выпить соку с кем-нибудь… — сказал однажды О-Бакэ-тян.
        - С кем-нибудь? А разве я не пью вместе с тобой? — обиделась мама О-Бакэ.
        - Да, ты пьёшь, но мне хотелось бы выпить соку с кем-нибудь другим. Не с тобой и не с папой…
        - А с другом, не так ли? — сказал папа О-Бакэ. — Однако здесь поблизости нет ни одной семьи о-бакэ. Мы живём здесь совсем одни с незапамятных времён.
        - Значит, я один-одинёшенек на всём белом свете? — огорчился О-Бакэ-тян и хотел было заплакать, но подумал о том, что мальчики не должны плакать, и бросил небрежно: — Полечу-ка я поиграю, — и лёгким облачком вылетел в темноту ночи.
        - Не улетай из рощи! — поспешно крикнула мама ему вслед. — Не пугай людей!
        Но О-Бакэ-тян уже не услышал маминых наставлений. Он был далеко.
        - Ну вот! — сказала мама. — Жили одни, тихо-мирно, а ему друг понадобился… Слышишь, папа?
        И, вздохнув, мама О-Бакэ принялась за вязание, а папа О-Бакэ сказал:
        - Ничего не поделаешь!
        И не спеша отпил глоток волшебного сока.
        О-Бакэ-тян летел по тёмной роще, но очень скоро она кончилась.
        «Что это? От рощи ничего не осталось!» — огорчился он.
        Совсем недавно здесь была большая роща. За рощей лежали луга и поля. Домов было очень мало. И вот рощу наполовину вырубили, а на лугах и полях построили дома. Городок разросся и стал теснить рощу.
        «Мама и папа из дупла не вылезают. Вот и не знают ничего. А я вижу, как уменьшилась наша роща, и мне обидно…»
        О-Бакэ-тян оглянулся на рощу и сказал:
        - И всё же полечу, поищу себе друга.
        О-Бакэ-тян полетел к городку. Кругом было темно, лишь кое-где светили огоньки. Пролетая над одним из домов, О-Бакэ-тян подумал:
        «Этот дом такой старый и запущенный! И какой-то печальный. Не живут ли в нём о-бакэ?»
        И О-Бакэ-тян облетел вокруг дома. Дом был заперт. Окна не освещены. Пахло плесенью, пылью.
        - Ага! Похоже, здесь водятся о-бакэ, — сказал О-Бакэ-тян и через щель в стеклянной двери влетел внутрь дома.
        Глава вторая
        О-Бакэ-тян находит друга
        О-Бакэ-тян влетел в тёмный дом и первым делом глухим и, как ему казалось, страшным голосом произнёс:
        - Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
        Он был очень вежливым о-бакэ.
        Однако не успел О-Бакэ-тян закончить свою речь, как кто-то легонько погладил его по голове.
        - Ой! — завопил О-Бакэ-тян и испуганно подпрыгнул.
        Раздался шум крыльев, О-Бакэ-тян натолкнулся в темноте на кого-то и в испуге отскочил.
        - О-бакэ-э! Помогите! — завопил он и опрометью бросился прочь. Долетев до рощи, О-Бакэ-тян вытер слёзы и задумался.
        Как же было не задуматься! Полетел искать друга о-бакэ, а сам испугался о-бакэ. На что это похоже?!
        И О-Бакэ-тян, набравшись храбрости, вернулся к старому дому.
        Но что это? В доме кто-то плачет. Удивился О-Бакэ-тян и тихо влетел в дом.
        Там кружилось, заливаясь слезами, какое-то маленькое существо, всё чёрное — не то мышь, не то птица.
        - Ой! Страшно! — плакало оно. — Тут о-бакэ! Мамочка! Папочка! Где вы?
        «Летучая мышка!»
        О-Бакэ-тяну стало так жаль летучую мышку, что заныло в груди. Он подлетел к ней и сказал:
        - Не плачь! О-бакэ вовсе не страшные. Смотри! Я же не страшный. А я О-Бакэ-тян.
        - Да-а! Только что самый настоящий о-бакэ влетел в дом и на меня наткнулся. Как стукнет меня по голове! Я еле успела отскочить.
        - Так это ты меня ударила? А я думал, о-бакэ на меня наскочил.
        - Значит, это ты крикнул: «О-бакэ-э!»
        И они поглядели друг на друга и рассмеялись.
        - А я думала, о-бакэ такие страшные… — сказала летучая мышка.
        О-Бакэ-тян вздохнул и запел:
        - В тишине, в темноте
        Гулко ветер завывал.
        О-бакэ налегке,
        Будто облако летал.
        Как-то раз о-бакэ
        Храбро в рощу вылетает,
        А вдали, меж ветвей,
        Огонёк ему мигает.
        Задрожал о-бакэ —
        Зуб на зуб не попадает.
        Убежал о-бакэ,
        Из дупла не вылезает.
        Грустно жить на земле,
        Коль тебя никто не знает.
        Нет друзей у меня —
        Люди землю занимают.
        Летучая мышка заплакала.
        - Я тоже одна осталась, — сказала она. — Когда-то люди боялись летучих мышей. А недавно хозяин этого дома, покидая его, схватил маму и папу, сунул их в карман и унёс куда-то.
        В носу у О-Бакэ-тяна защипало — ему тоже захотелось заплакать, но он сказал бодрым голосом:
        - Давай дружить, летучая мышка! Будем вместе пугать людей.
        Вот так у О-Бакэ-тяна появилась подружка.
        Глава третья
        Снежные о-бакэ
        Очень рад был О-Бакэ-тян тому, что у него появилась подружка. Звали летучую мышку Чичи.
        Однажды проснулся О-Бакэ-тян, видит: денёк выдался погожий, самый подходящий, чтобы к Чичи в гости сходить.
        Нужно сказать, что погожий денёк для о-бакэ вовсе не такой, когда ярко светит солнце, а по небу плывут пышные, румяные, как булочка, облака. Наоборот, когда серое небо низко нависает над землёй, а тёмные клубящиеся облака стремительно несутся по небу и воет ветер — это и есть самая подходящая погода для о-бакэ. В тот день вдобавок было ещё и холодно. Казалось, вот-вот пойдёт снег.
        «Чем бы нам заняться?» — думал О-Бакэ-тян, летя по небу.
        Приблизившись к дому, где жила Чичи, он, как всегда, вежливо поздоровался:
        - Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
        Однако ему никто не ответил.
        - Чичи! Где ты? Давай поиграем, — сказал он. Но в доме было тихо.
        О-Бакэ-тян облетел дом, заглядывая во все углы. И вдруг с изумлением уставился в потолок.
        На потолке вниз головой висела Чичи. Будто тряпочка.
        - Чичи! Ты что?! Давай поиграем.
        - Я бы поиграла… да… не могу… пошевелиться, — прошептала Чичи с трудом.
        - Гм! — удивился О-Бакэ-тян и сказал: — Подожди! Я сейчас вернусь.
        И, натыкаясь на разные предметы, он поспешно полетел обратно в рощу. Как я уже сказала, О-Бакэ жили в дупле у корней старого дуба. Так было зимой. Летом же они переселялись на дачу, на верхушку дуба. Там, в тени шелестящей на ветру листвы, они наслаждались прохладой. Осенью, когда с дуба опадали листья, они снова поселялись в дупле.
        - Мама! Беда! — закричал О-Бакэ-тян, влетая в дупло. — Летучая мышка Чичи висит вниз головой.
        - Не волнуйся, О-Бакэ-тян! Летучие мышки всегда спят вниз головой, — сказала мама О-Бакэ.
        - Да? А я не знал. Но Чичи не спит. Она заболела — не может пошевелиться. Ей поиграть хочется, а она сдвинуться с места не может.
        - А-а! Это она в зимнюю спячку впала, — заметил папа О-Бакэ из гамака. — Теперь до весны будет спать. Холодно ей, оттого и спит всю зиму.
        - Ну вот! — огорчился О-Бакэ-тян. — Висит одна-одинёшенька на потолке. А ей поиграть хочется!
        - Я придумала! — радостно воскликнула мама О-Бакэ и захлопала в ладоши. — Пусть летит к нам. У нас очаг горит, тепло… Сейчас я приготовлю ей хорошее лекарство. Выпьет ложку и разогреется.
        Мама О-Бакэ поставила на огонь котелок и велела О-Бакэ-тяну набрать шиповника. Когда О-Бакэ-тян вернулся с шиповником, над котлом уже поднимался пар. Мама О-Бакэ бросила в котёл измельчённый корень какого-то дерева, толченую ракушку, грибы, хвост ящерицы, ещё что-то непонятное и помешала всё это длинными деревянными палочками.
        - Мама! Я принёс шиповник, — сказал О-Бакэ-тян.
        Мама О-Бакэ молча кивнула и бросила ягоды в котёл. Пламя ярко вспыхнуло и осветило дупло.
        - Настоящая о-бакэ! — сказал папа.
        - Да? — спросила мама радостно и вся зарделась. Её белёсое тело вспыхнуло как пламя.
        «Какая мама красивая!» — подумал О-Бакэ-тян.
        - Ну вот, всё готово. Пусть Чичи выпьет одну ложку этого лекарства.
        И, зачерпнув из котла ложку варева, мама О-Бакэ передала её О-Бакэ-тяну.
        О-Бакэ-тян помчался что было духу к Чичи. Меж тем пошёл снег.
        - Вот хорошо! Мы будем лепить снежных о-бакэ! — воскликнул О-Бакэ-тян, летя по небу.
        Утром жители городка сильно удивились: на улицах, на почтовых ящиках, тут и там торчали удивительные снежные о-бакэ. На школьной крыше сидел рядышком целый десяток о-бакэ.
        - Кто же это слепил таких причудливых о-бакэ? — удивлялись люди.
        Вы-то знаете, кто. А жителям городка совсем было невдомёк.
        Глава четвёртая
        Чичи плакала
        Однажды вечером, после ужина, О-Бакэ-тяну вдруг захотелось посидеть у мамы на коленях.
        - Мама! Давай поиграем в игру: «Это — мамино, это — папино», — О-Бакэ-тян потряс маму О-Бакэ за коленку.
        - Ну что ты! Как маленький! — сказала мама О-Бакэ.
        - Ну, ма-а-ма! — затянул О-Бакэ-тян.
        - Ладно, сыграем. Но только один раз.
        И мама О-Бакэ, держа О-Бакэ-тяна на коленях, стала показывать пальцем то на щёки, то на лоб, то на глаза, приговаривая:
        - Это — дедушкино,
        Это — бабушкино,
        Это — папино,
        Это — мамино.
        Весь он наш,
        О-Бакэ-тян.
        О-Бакэ-тян радостно подпрыгивал на коленях у мамы.
        - Жаль, у меня нет ни дедушки, ни бабушки, — сказал он и осекся: он заметил, что Чичи вот-вот заплачет. — Ну ничего! Зато у меня есть Чичи! — крикнул он, подлетая к подружке и обнимая её.
        И тут Чичи заплакала:
        - Мамочка! Папочка! Где вы?
        Тогда и О-Бакэ-тян заревел. Мама О-Бакэ удивилась, подлетела к ним, обняла и, похлопывая по плечам, сказала:
        - Ну полно! Полно! Не плачьте. Чичи, расскажи нам о своих папе и маме. Может быть, я помогу тебе найти их.
        - Ну да, Чичи! Давай попьём чайку, и ты нам расскажешь, — предложил папа О-Бакэ.
        Все сели в кружок, а мама О-Бакэ зажгла ещё один светильник, сделанный из вьюнка, и налила всем чаю.
        Чичи стала рассказывать:
        - Я жила с мамой и папой в одном доме…
        - Ты говоришь о пустом доме?
        - Да, но тогда он не был пустым. Там жил человек по имени Папа, человек по имени Мама и девочка Нон-тян. Потом Мама у них умерла.
        - Отчего?
        - Кажется, от болезни. И вот однажды человек по имени Папа задвинул ставни…[2 - Окна и ставни в японских домах не раскрываются, а раздвигаются.]
        - Гм… — Папа О-Бакэ и мама О-Бакэ недоуменно переглянулись.
        - Человек по имени Папа никогда прежде не задвигал ставен. Ему не хотелось их задвигать. Вот мы и жили в щели, куда задвигались ставни.
        - А-а! Понятно.
        - Когда он задвинул ставни, мои папа и мама неожиданно выехали с ними из пазов. Человек по имени Папа схватил их и сунул себе в карман. А меня он не заметил. День был холодный, и я висела неподвижно в тёмном уголке.
        - И что же было потом?
        - А потом ничего не было. Человек по имени Папа задвинул ставни, запер дом и ушёл вместе с Нон-тян.
        Все вздохнули.
        - Людей но имени Папа очень много… — сказал папа О-Бакэ.
        - Ты хочешь сказать, нет ли каких-нибудь примет? — спросила мама О-Бакэ.
        - Примет… Ах да, он был художником.
        - Ага! Понятно! Тогда мы с Чичи будем искать художника по имени Папа и девочку по имени Нон-тян! — закричал О-Бакэ-тян. — Я облечу все дома и всюду буду спрашивать: «Нет ли тут художника по имени Папа?»
        - На самом деле? Ты сделаешь так? — Чичи подскочила к О-Бакэ-тяну.
        - Ну конечно! Ведь мы же друзья!
        Они вылетели из дупла и, усевшись на ветке дуба, запели:
        - Мы найдём,
        Мы обязательно найдём
        Художника по имени Папа
        И девочку по имени Нон.
        Глава пятая
        О-Бакэ-тян и летучая мышка Чичи находят Нон-тян, но…
        О-Бакэ-тян и летучая мышка Чичи каждую ночь летали по городку, искали художника по имени Папа и девочку по имени Нон. Искать было трудно, потому что папа О-Бакэ сказал:
        - О-бакэ не должны зря показываться людям. Так ведётся исстари.
        И О-Бакэ-тян решил, что они будут искать художника по запаху краски, который запомнила Чичи. Но и это было нелегко. В ночном городе носились разные запахи, но красками пахло очень редко.
        Иногда Чичи восклицала: «Ага! Запах краски!» Но оказывалось, что краской пахло из пустого класса школы.
        Бывало, что запах краски доносился из дома, где сидело за мольбертами много молодых художников, но среди них не было человека по имени Папа.
        - Наверно, я никогда больше не увижу папу и маму, — сказала Чичи, и по её щеке скатилась слеза.
        - Не говори так, Чичи! Обязательно увидишь, — утешал её О-Бакэ-тян.
        В это время они пролетали над центром городка. О-Бакэ-тян поднял палец и пропел:
        - Небо, небо!
        Ты всё видишь.
        Скажи нам, небо,
        Куда лететь?
        Ветер, ветер!
        Ты всё слышишь.
        Скажи нам, ветер,
        Куда лететь?
        Решено! Летим на север.
        О-Бакэ-тян и Чичи полетели прямо на север. И тут Чичи закричала:
        - Запах краски! — и пулей влетела в окно дома.
        О-Бакэ-тян нерешительно последовал за ней.
        - Я чувствую запах краски. Может, это… — Чичи осторожно летала по комнате.
        В это время из глубины дома донеслось:
        - Нон-тян!
        - Да!
        - Ты слышал, кто-то сказал «Нон-тян!»? — заволновалась Чичи.
        Тут вдруг зажёгся свет, и в комнату вошла молодая девушка.
        - Ой! Кто это? — вскричали разом Чичи и девушка, стукнувшись лбами.
        - Как я испугалась!
        Девушка изумленно разглядывала лежащую на полу Чичи. — Ты кто? Птица или мышка? — спросила она и протянула к летучей мышке руку.
        О-Бакэ-тян замер от испуга. «Сейчас она сунет Чичи в карман!» — подумал он и, решительно подскочив к девушке, крикнул:
        - Не смей её трогать!
        - Ай! О-бакэ-э! — испуганно вскрикнула девушка.
        А О-Бакэ-тян, вытянувшись, представился:
        - Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
        Чичн с трудом поднялась с пола и тоже представилась:
        - Я летучая мышка Чичи. Рада вас видеть.
        Девушка перевела дух и, отдышавшись, сказала:
        - Как я испугалась! Вы появились так неожиданно. Вы очень вежливы. А меня зовут Нон-тян. Приятно познакомиться.
        - Как? Нон-тян?
        О-Бакэ-тян и Чичи переглянулись.
        - А художник по имени Папа? — поперхнувшись, спросила Чичи.
        - Папа? А у меня нет папы. Я живу с мамой. Я сама художник.
        - Да, вы совсем другая Нон-тян. Та была маленькой девочкой, — проговорила Чичи дрожащим голосом.
        Комната была заставлена картинами и холстом, натянутым на рамки. Чичи не удержалась и тихонько заплакала.
        - Что это вы оба такие грустные? Вот ты. Ты ведь О-Бакэ-тян. Не так ли? Держи нос выше! — И Нон-тян похлопала О-Бакэ-тяна по спине. — Может, вам моя помощь нужна? А?
        Так О-Бакэ-тян и Чичи подружились с художницей Нон-тян.
        Глава шестая
        Важное событие
        Однажды майским вечером О-Бакэ-тян и летучая мышка Чичи сидели на ветке на опушке рощи и любовались луной. Цвёл белый шиповник, и в воздухе стоял его пряный аромат.
        - Как приятно пить волшебный сок, вдыхая запах шиповника! — сказал О-Бакэ-тян и взглянул на стакан.
        Стакан был гордостью мамы О-Бакэ. В прозрачном льду сверкали золотистые паутинки… Прекрасный стакан. Даже летом не тает.
        В стакан был налит волшебный сок. Казалось, он сверкает всеми цветами радуги, с каждым глотком менялся цвет и вкус сока.
        - А у меня земляничный сок! — закричала Чичи.
        - А у меня лимонный. Как луна, — сказал О-Бакэ-тян.
        - Давай вместе выпьем. Раз-два-три!
        Теперь у обоих был зелёный сок.
        - Какой вкусный! Как дыня, — восхитился О-Бакэ-тян.
        - А у меня — как звезда! — сказала Чичи.
        Вдруг раздался шум шагов.
        - Похоже, люди идут, — прошептал О-Бакэ-тян, и они притаились, не дыша, на ветке.
        Людей было двое. Один толстый, важный господин. Другой — щупленький, тонкий человечек.
        - Значит, сначала вы хотите вырубить все деревья. А потом? — спросил тощий.
        - А это уж не твоя забота. Это я храню про себя. Одно скажу — выгодное это дельце. Жирный куш отхвачу.
        - Вот как!
        - Эту рощу издавна зовут Рощей о-бакэ, однако их никто и в глаза не видел. Я её по дешёвке купил. Поэтому и отхвачу жирный куш.
        - Роща о-бакэ? Значит, здесь всё же живут о-бакэ?
        - Всё это враки. Вот идём мы с тобой но роще и никаких о-бакэ не видим. Но я всё же велю вырубить все деревья, чтобы люди перестали болтать, будто здесь о-бакэ водятся.
        - Правильно. Давайте поскорее вырубим всё подчистую. Пусть будет гладкое место, как голова монаха.
        При этих словах О-Бакэ-тян и летучая мышка чуть не свалились с дерева. А О-Бакэ-тян пролил сок.
        Тут внизу раздался испуганный крик — сок попал на голову тощему мужчине.
        - Что это? Никак, дождь! Да нет, не может быть — луна светит. Тогда почему же мне на голову пролилась холодная вода?
        - Ну что ты орёшь! Цикада прыснула, а ты испугался.
        - Какая цикада! Май на дворе! Ай! Ледяная вода за шиворот попала! Пахнет дыней. Нет… земляникой. А теперь бананом…
        О-Бакэ-тян тихонько хихикнул.
        - Ой! Кто-то смеётся. Это о-бакэ!
        - Глупости! — рассердился толстяк. — Хватит болтать о них, а то и вправду явятся — будешь знать! Поэтому-то я и велел срубить эту рощу. Ты как хочешь, а я пошёл. Пошёл я.
        Толстяк повернулся и быстро зашагал прочь. Потом не выдержал и припустил бегом.
        - Подождите! Подо… — завопил тощий и помчался за ним вслед, спотыкаясь на ходу.
        О-Бакэ-тян громко рассмеялся, но тут же умолк.
        - Ой! Они же сказали, что вырубят всю рощу.
        - Да, они это сказали. Что же теперь будет? Надо скорее сообщить папе О-Бакэ и маме О-Бакэ.
        О-Бакэ-тян и Чичи тотчас же слетели с верхушки дерева и помчались домой.
        - Папа! Мама! Беда! — закричал О-Бакэ-тян.
        - Не кричи так громко! Что случилось? Пролил сок? Больше нет, — сказала мама О-Бакэ.
        - Какой сок! — обиделся О-Бакэ-тян. — Какие же непонятливые эти взрослые! Говоришь им серьёзно, а они не слушают.
        - Так что же случилось? Извини.
        - Все деревья в нашей роще вырубят…
        - Как?! — Папа О-Бакэ, безмятежно качавшийся в гамаке, стремительно взлетел.
        Глава седьмая
        Речь папы О-Бакэ
        - Мы живём в роще тихо-мирно… — начал свою речь папа О-Бакэ.
        О-Бакэ-тян захлопал в ладоши, а мама О-Бакэ с восхищением взглянула на папу О-Бакэ.
        - И тем не менее… — Папа О-Бакэ стукнул кулаком по столу: бум! Сок, стоявший в стакане на столе, вспыхнул золотым пламенем. Папа О-Бакэ поднял стакан и отпил большой глоток. Затем вытер рот и продолжал: —…тем не менее люди хотят выгнать нас из рощи.
        Снова последовал удар кулака по столу: бум! Сок в стакане вспыхнул золотом, папа О-Бакэ засветился изнутри золотистым светом.
        - Довольно! Мы не можем больше молчать.
        Бум! Сок вспыхнул золотом, папа О-Бакэ залпом осушил стакан.
        - Папа! Тебе не следует пить так много. Это вредно для здоровья, — поспешно сказала мама О-Бакэ.
        Папа О-Бакэ, не обращая внимания на маму, продолжал свою речь:
        - Мы должны встать на защиту этой прекрасной рощи, где осенью пламенеют алые гроздья рябины, а деревья полыхают жёлтой, красной, багряной листвой, где весной всё покрыто светло-зелёным кружевом сверкающей на солнце листвы. Господа о-бакэ! Поднимемся на защиту прекрасной рощи!
        Тут папа О-Бакэ вдруг умолк и уныло опустился на стул — видно, вспомнил, что в этом мире нет уже никаких о-бакэ.
        Однако О-Бакэ-тян и Чичи захлопали в ладоши — речь папы О-Бакэ показалась им просто великолепной. Долго не смолкали аплодисменты. Мама О-Бакэ была в восторге. Она вспыхнула и вся зарделась.
        Но папа О-Бакэ сидел грустный, обхватив голову руками.
        - Папа! Что с тобой? — спросил испуганно О-Бакэ-тян, а мама О-Бакэ стала белёсой, как ночной туман.
        - Где в этом мире найдёшь о-бакэ? Их же нигде нет! — заплакал папа О-Бакэ, всхлипывая.
        - А я? — хвастливо сказал О-Бакэ-тян и вспыхнул золотистым светом, рассыпая во все стороны искры.
        - Гм! — изумились папа О-Бакэ и мама О-Бакэ. Они думали, что О-Бакэ-тян ещё малыш, а он уже стал настоящим о-бакэ.
        - Разве мы не о-бакэ? Кроме того, у нас есть Чичи. Напугаем как следует людей и выгоним из рощи.
        - Да, так мы и сделаем. Мы в обиде на них, — сказал папа О-Бакэ глухим голосом и, вытянувшись в тонкую нить, заколыхался на ветру.
        - Я стану холодной как лёд и залезу за шиворот кому-нибудь из людей, — сказала мама О-Бакэ.
        - Я превращусь в огненный шар и буду летать по роще, — похвастал О-Бакэ-тян.
        Тут и Чичи взмахнула крыльями и сказала:
        - Я буду летать перед глазами людей, перед самым их носом.
        - Вот и прекрасно! — улыбнулась мама О-Бакэ.
        - Если так, мы сможем, пожалуй, выгнать людей из рощи. — Папа О-Бакэ воспрянул духом. — Да, надо проучить их, а то они стали думать, что на свете нет никаких о-бакэ, — сказал он.
        Все захлопали в ладоши и закричали:
        - Пусть приходят!
        - Напугаем их как следует!
        - Давайте потренируемся!
        Папа О-Бакэ вытянулся в тонкую белёсую нить. Мама О-Бакэ стала холодной как лёд, а О-Бакэ-тян превратился в огненный шар и стал летать по роще. Мама О-Бакэ до того старалась, что чуть было совсем не превратилась в льдышку.
        Чичи тоже усердно тренировалась. Ведь надо не просто махать крыльями, а пролететь мимо лица человека, почти касаясь его, и не дать себя поймать. А это не так легко.
        Итак, вся семья О-Бакэ и Чичи стали ждать появления людей, но… люди не появлялись.
        Глава восьмая
        Славная мысль
        Люди не появлялись, и это было прекрасно. Хорошо было бы, если бы они вовсе не пришли в рощу…
        - Но если придут, то все сразу, — сказал как-то вечером О-Бакэ-тян. — И думаю, они будут валить деревья днём. И тогда мы не сможем помешать им.
        - Что же делать? — огорчённо спросила Чичи.
        - Не знаю. Давай слетаем к художнице. Может, узнаем, что в городе говорят, — предложил О-Бакэ-тян.
        Они вылезли из дупла и полетели к дому художницы. Окно было открыто. Художница Нон-тян играла на гитаре. О-Бакэ-тян и Чичи с восхищением слушали её игру. Когда она кончила играть, они незаметно влетели в окно.
        - Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке! — сказал О-Бакэ-тян, стараясь говорить как можно глуше и страшнее.
        Художница захлопала в ладоши и сказала радостно:
        - А, это ты, мой вежливый О-Бакэ-тян! Добро пожаловать! Давно не виделись, Чичи.
        О-Бакэ-тян и Чичи облетели комнату. О-Бакэ-тян присел на краешек вазы с цветами, а Чичи повисла вниз головой на оконной раме. Я уже много раз говорила вам, что висеть вниз головой — самое удобное положение для летучей мыши.
        - Не хотите ли чаю? — спросила Нон-тян.
        О-Бакэ-тян покачал головой и сказал:
        - Нам надо поговорить с вами.
        Он рассказал художнице о важном толстяке, который пришёл в их рощу и заявил, что вырубит все деревья.
        - Понятно. И вы решили напугать их, если придут, но они не появляются. И вы думаете, что вам не справиться с людьми, если они придут днём. Не так ли?
        Нон-тян не спеша ходила по комнате.
        - Ну да, днём мы бессильны что-либо сделать.
        - Я тоже так думаю.
        Художница всё ходила и ходила по комнате, а О-Бакэ-тян и Чичи с беспокойством смотрели на неё.
        - Ага! Поняла, что надо делать! — воскликнула она, и О-Бакэ от неожиданности чуть было не свалился с вазы. — Я распущу слухи.
        - Что вы распустите?
        - Я распущу слухи о том, что в роще живут страшные о-бакэ. Тогда никто не посмеет приблизиться к ней.
        - Правильно! — обрадовался О-Бакэ-тян. Он взлетел в воздух и перевернулся через голову.
        - А если кто-то захочет взглянуть на о-бакэ и придёт в рощу, вы так напугаете его, что он больше и носа туда не сунет. И все поймут, что в роще и вправду живут страшные о-бакэ.
        - Мы так и сделаем, — храбро сказал О-Бакэ-тян. — Уж вы не сомневайтесь. Так напугаем, что они век не забудут.
        - А я распущу слухи, — сказала Нон-тян. — Я знаю одну чрезвычайно болтливую тётушку. Я ей такое порасскажу, что она не вытерпит и тут же разнесёт всё по городу.
        - Прошу вас, — сказал О-Бакэ-тян и вылетел вместе с Чичи в тёмное небо.
        Он летел, радостно сияя, в рощу. Чичи, весело попискивая, летела рядом.
        Художница принялась за дело. Она позвонила болтливой тётушке и сказала дрожащим голосом:
        - Знаете, дорогая, я видела о-бакэ. Правда-правда! Иду я по опушке рощи и вдруг вижу — летит… беловато-голубоватый огненный шар. Повернулась, а перед глазами висит длинная белая рука…
        - Ай! — завопила тётушка в ужасе.
        А Нон-тян вздрогнула — так ей стало страшно.
        Глава девятая
        О-Бакэ-тян полон воодушевления
        Слух о страшных о-бакэ сразу же распространился по городку и стал обрастать подробностями. Говорили, что в роще появляются жуткие демоны, огромные огненные шары, невероятные чудища и всякая другая нечисть.
        Всегда найдутся люди, кичащиеся своей храбростью, нашлись и тут.
        - Ладно! Посмотрим, что за чудища появляются в роще, — сказали храбрецы.
        - Сходим! Сходим! — подхватили другие.
        И вот однажды вечером трое храбрецов явились в рощу. Каждый нёс по два карманных фонарика.
        О-Бакэ-тян качался в это время в гамаке, сплетённом из паутинок, на самой верхушке дуба. Папа О-Бакэ крепко спал, напившись сока. Ночь была тёмная, глухая. Луны не было, только ветер шуршал иногда листвой деревьев.
        И вдруг раздался испуганный возглас Чичи:
        - О-Бакэ! Огненные шары!
        О-Бакэ-тян испуганно вскочил и вцепился в маму — испугался, хоть и сам был о-бакэ.
        - Мама! О-бакэ-э! — закричал он.
        Мама О-Бакэ дремала, качаясь в гамаке. От испуга она подпрыгнула и стукнулась головой о ветку.
        - Где? Где они?
        - Вон! Видите? — тонким голосом сказала Чичи.
        И вправду в темноте плыли шесть огненных шаров. Они то исчезали, то снова появлялись.
        - Не правда ли, это огненные шары? — спросила Чичи, дрожа от страха.
        - Нет, это люди. Идут люди с карманными фонариками. Стыдись, О-Бакэ-тян! Ты же о-бакэ.
        Мама была права. О-Бакэ-тян был о-бакэ.
        - Та-ак! Явились наконец. Ну сейчас мы зададим вам жару, — храбро сказал О-Бакэ-тян. — Ах да, надо папу разбудить.
        - Вот смотрите: сейчас я стану холодной как лёд и залезу кому-нибудь рукой за шиворот.
        - А потом я примусь за них! — заявил О-Бакэ-тян.
        - И я! И я! — запищала Чичи.
        Меж тем трое храбрецов, размахивая карманными фонариками, всё дальше углублялись в рощу.
        - Никаких о-бакэ, — сказал один.
        - О… откуда… им взяться, коль их тут нет, — дрожащим голосом сказал другой.
        - Пусть только вылезут, тотчас всех переловим, свяжем верёвками и унесём, — сказал третий и тут же завопил: — Ой! — и со страху уронил карманный фонарь. — Вот они! Вот!
        - Как?! Появились? — спросили двое первых и, побросав фонарики, крепко вцепились друг в друга.
        - Ай! Кто-то ледяной рукой залез мне за шиворот!
        И трое храбрецов попадали наземь и затряслись от ужаса.
        - Это нервы у тебя не в порядке! — сказал один.
        - Ну да, мы ничего не чувствуем, — сказал второй.
        - Но… Ой! Взгляните-ка! — сказал тот, кому мама О-Бакэ холодной рукой залезла за шиворот, и, дрожа, показал пальцем в темноту.
        А там плыл огромный голубоватый огненный шар, за ним двигались по воздуху карманные фонарики. Они выстроились в стройную шеренгу и замерли на верхушке дуба. И тут же послышался жутковатый смех: «Ха-ха-ха-ха!»
        - Ой! — завопили храбрецы и помчались из рощи.
        А вслед им громко смеялись о-бакэ.
        О-Бакэ-тян был, однако, очень огорчён: он хотел превратиться в голубоватый гриб и вежливо представиться:
        «Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке! — Затем поклониться и сказать людям: — Обратная дорога вон там». Но люди убежали так быстро, что он не успел и рта раскрыть.
        Но больше всех был огорчён папа О-Бакэ.
        - Почему вы не разбудили меня? — грозно возмущался он. — Ну ладно, пусть только появятся ещё, уж я им покажу!
        Глава десятая
        Странная афиша
        С тех пор все заговорили о роще, где живут о-бакэ. Слухи росли и распространялись. Однажды на машине с развевающимся флажком приехали даже корреспонденты газеты.
        О-бакэ каждый вечер горячо обсуждали, во что бы им превратиться, чтобы получше напугать людей. Они превращались в огненные шары и плавно летали над рощей или повисали большими грибами над деревьями, а то гладили ледяными руками лица людей, но вскоре всё это им надоело.
        - Послушай, папа! Нельзя ли придумать что-нибудь новенькое? Каждую ночь одно и то же, одно и то же… — посетовала мама О-Бакэ.
        - Сойдёт и так, — сказал О-Бакэ-тян. — Ведь каждый раз новые зеваки приходят.
        - Не говори глупостей! — возмутился папа О-Бакэ. — Не знаю, как в других местах, а в нашей роще о-бакэ всегда отличались воображением и изобретательностью.
        Папа О-Бакэ отхлебнул большой глоток сока и продолжал:
        - Мы всегда придумываем что-то свежее, что-то новое…
        И папа О-Бакэ озарился золотистым светом.
        - Но я так утомилась, — сказала мама О-Бакэ. — И ужин готовлю, и людей пугаю…
        Она устало опустила руку. Рука бессильно свесилась с ветки и стала качаться на ветру.
        - Вот! Так и затвердим. Это интересно! — радостно воскликнул пана О-Бакэ. — Ты всегда так оригинальна, мама. Не находишь?
        Мама О-Бакэ от похвалы вспыхнула розовым светом.
        - И всё же хотелось бы прочитать какую-нибудь книгу или свиток[3 - Свиток — в старину книги в Японии были в виде свитков.] об искусстве о-бакэ или поучиться у известного сэнсэя[4 - Сэнсэй — почтительное обращение к художникам, учителям, докторам и т. д. В переводе означает: «учитель».] о-бакэ… Не мог бы ты найти такого сэнсэя? — сказала мама О-Бакэ.
        - Гм… Ты права, мама. Попробую-ка я найти такую книгу или свиток. А если встречу сэнсэя, приглашу к нам, — сказал папа О-Бакэ.
        - Вот хорошо! Я тоже буду учиться! — радостно воскликнул О-Бакэ-тян и перевернулся несколько раз в воздухе.
        - Не уверен, что есть такие книги и учителя, но всё же попытаюсь найти…
        В тот вечер папа О-Бакэ вылетел из рощи. Он не знал, когда они поселились здесь, но с тех пор, как помнил себя, он жил в роще и пил волшебный сок. Они ни разу не покидали рощу, не пугали людей, жили тихо-мирно.
        Папа О-Бакэ считал, что о-бакэ не должны часто появляться на людях.
        Он летел, высматривая местечки потемнее, потому что именно в таких местах обитают о-бакэ, но, к сожалению, не встретил ни одного о-бакэ — не то их вовсе не было, не то были, да не появлялись.
        Днём он спал в густой листве деревьев, а ночью продолжал летать. Он облетел все тёмные рощи и болота, ветхие дома и кладбища — о-бакэ нигде не было.
        В одной роще он увидел сову, сверкающую в темноте глазами, и спросил озадаченно:
        - Не видала ли ты о-бакэ? Мне всё равно какой, лишь бы о-бакэ был…
        Сова почему-то не ответила. Закрыв глаза, она угрюмо отвернулась от него.
        Папе О-Бакэ стало невыносимо грустно, и он вылетел из тёмной рощи. Какой прекрасной показалась ему их маленькая рощица, где ждали его мама О-Бакэ и О-Бакэ-тян. Только там он был счастлив.
        И, вытянувшись в тонкую светящуюся нить, он полетел обратно в свою маленькую рощицу. Но, подлетев к роще, он вытаращил глаза от удивления — у входа висела огромная афиша. «Летний фестиваль о-бакэ» — было выведено на ней чёрной тушью. Роща была обнесена забором, и чтобы войти в неё, надо было заплатить деньги. «Кто же это хозяйничает тут?» — подумал папа О-Бакэ.
        Глава одиннадцатая
        О-Бакэ выбиваются из сил
        - Знаешь, папа, — сказала мама О-Бакэ плачущим голосом, она стала худая, как ниточка, — как только ты улетел в рощу сразу же пришёл толстяк и вывесил огромную афишу. Потом стал брать деньги за вход и всё время кричал: «Смотрите! Вот они, о-бакэ! Вот они!»
        - И вы показывались людям?
        - Ну да! Мы же о-бакэ. Каждый вечер старались как могли. Превращались в разные фигуры… Устали ужасно…
        Мама О-Бакэ вздохнула и тихонько качнулась. От вздоха она взмыла вверх.
        - На что это похоже! — вскричал папа О-Бакэ. — Мы, о-бакэ, хотели испугать людей, которые собираются вырубить нашу рощу, а они, пользуясь этим, загребают деньги. Э-э-эх!
        И папа О-Бакэ отхлебнул несколько глотков сока. Тело его вспыхнуло золотистым светом.
        - Вот он! Вот он! О-бакэ-э! — завопил кто-то поддеревом.
        Папа О-Бакэ глянул вниз — там уже толпились зеваки, показывали на него пальцем.
        - Вот здорово!
        - Золотом сияет. Красиво!
        Польщённый похвалой, папа О-Бакэ всё забыл и улыбнулся.
        - А что, о-бакэ только это и могут? А больше ничего? — спросил разочарованно один из зрителей.
        - Деньги заплатили. Пришли посмотреть, а тут ничего особенного.
        - Примитивные какие-то о-бакэ.
        Папа О-Бакэ весь покраснел — разозлился.
        - Ой! Смотрите! Цвет переменил.
        - Багровым стал.
        А папа О-Бакэ уже не мог остановиться. Он вытянулся на всю рощу, громко захохотал и исчез.
        - Ой! — закричали все.
        Тут мама О-Бакэ стала залезать ледяной рукой всем за шиворот. Чичи пролетала тенью перед глазами, а О-Бакэ-тян превращался в огромный гриб и летал, переваливаясь с боку на бок.
        - Ой! Страшно! — вопили люди, дрожа от страха. Они бросились бежать, а мама О-Бакэ повисла перед ними тонкой белёсой нитью.
        Опомнились о-бакэ, когда летняя ночь была уже на исходе. Алело небо. Усталые о-бакэ повисли на деревьях как лоскутки.
        Но что это? Кто-то радостно смеётся!
        - Ха-ха-ха! Здорово сегодня заработали.
        - Пойдём домой, что ли?
        Ага! Смеются те, кто продавал билеты на «Летний фестиваль о-бакэ». А хозяин рощи несёт толстый, распухший от денег, портфель.
        - Вот досада! — И папа О-Бакэ заплакал скупыми мужскими слезами. — Снова их взяла. Ну ладно, больше мы ни за что не станем пугать людей, — решительно сказал папа О-Бакэ.
        И на другую ночь они не показались людям.
        - Безобразие! Верните деньги!
        - Верните, верните! — шумели зрители.
        - Вот теперь посмотрим, каково вам будет, — сказал папа О-Бакэ, и сразу настроение у него улучшилось.
        Но не тут-то было! Ехидно улыбаясь, хозяин рощи сказал:
        - Ну, наконец-то о-бакэ устали и улетели из рощи. Теперь можно помаленьку и вырубать деревья.
        Глава двенадцатая
        Известие из Космического центра о-бакэ
        Папа О-Бакэ и мама О-Бакэ, обессиленные, сидели в Дупле. Тут же были О-Бакэ-тян и Чичи. Все так утомились, что не могли и рта раскрыть.
        На небе висел тонкий месяц.
        «Покажешься людям, а они воспользуются этим и деньги гребут, не покажешься — деревья вырубят. Что же делать?» — думали о-бакэ.
        - Нет ничего страшнее человека! — сказал папа О-Бакэ и тяжело вздохнул.
        Сколько времени прошло, неведомо, только послышался вдруг слабый, тоненький писк — будто флейта играет: пи-пи-пи!.. Нет, даже тоньше флейты.
        - Что это? — вяло спросила мама О-Бакэ и вздрогнула — ей стало почему-то страшно.
        Она побелела, как зола, и хотела встать, но тело не слушалось её. И тут раздался тонкий пронзительный голос:
        - Говорит Космический центр о-бакэ! Вы забыли о самом важном для японских о-бакэ.
        - Кто вы? — спросил, весь дрожа, папа О-Бакэ.
        - Космический центр о-бакэ считает, что все японские о-бакэ впали в спячку. Только вы храбро сражаетесь с людьми. Самая важная вещь для о-бакэ — внушение. Внушение, внушение…
        Голос умолк, и снова наступила тишина. Все оцепенели.
        Вдруг папа О-Бакэ вскочил и пристально уставился в темноту.
        - Папа, — дрожащим голосом спросила мама О-Бакэ, — кто это был? Ты слышишь, папа?
        Но папа О-Бакэ молчал. Он думал.
        О-Бакэ-тян и Чичн незаметно переглянулись.
        Папа О-Бакэ молчал долго, потом сказал:
        - Понятно.
        Все в недоумении уставились на него.
        - Мы — особые о-бакэ. Не из тех, что превращаются в чудища или сверкают, как огненные шары. Всё это пустяки. Мы из тех о-бакэ, которые внушают людям свои мысли. И мы забыли об этом.
        Папа говорил совсем тихо, и все молчали.
        - Ну и что же нам делать? — спросила мама О-Бакэ.
        - Ничего. Только оставьте меня одного.
        Папа О-Бакэ поднял занавес, сплетённый из паутинок, и медленно удалился в дальние покои.
        В роще стало тихо и спокойно. Никто их не тревожил.
        Не приходили зеваки подивиться на о-бакэ, не появлялся хвастливый толстый хозяин. Дубы и буки сбросили свои разноцветные листья, будто выкованные из золота и меди.
        А папа О-Бакэ всё сидел один в дальних покоях дупла.
        Мама О-Бакэ ничего не понимала. И чтобы отвлечься, занялась хозяйством: собирала маленькие грибы и бросала их в горшок, выжимала сок из красных плодов шиповника, вязала из паутинок стаканы.
        О-Бакэ-тян, посоветовавшись с Чичи, решил, что им надо слетать к художнице. Они легко выпорхнули из дупла и полетели по тёмному небу.
        Подлетев к дому художницы, они тихонько проскользнули в оконную щель, и О-Бакэ-тян, стараясь говорить как можно глуше и страшнее, произнёс:
        - Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
        - А! Это ты, О-Бакэ-тян! — сказала художница, выйдя из комнаты. — Вот молодцы, о-бакэ! Весь город о вас говорит.
        - О чём это вы? Что говорят? — оторопел О-Бакэ-тян. «Что-то случилось!» — подумал он.
        Глава тринадцатая
        Да здравствует роща!
        - Что случилось? — спросил О-Бакэ-тян.
        - Как? Вы и вправду ничего не знаете? Хозяин рощи каждую ночь мается от кошмаров.
        - От чего?
        - От кошмаров. Ему снятся страшные сны. Он вопит истошным голосом: «Простите! Простите! Не буду рубить деревья! Не буду!» Был такой важный и толстый, а теперь совсем отощал, еле ходит.
        - Гм…
        - Вот и говорят в городе: «Молодцы о-бакэ!»
        - Гм…
        О-Бакэ-тян широко раскрыл глаза от изумления. Неужели бывают страшные сны? Он ни разу не видел никаких страшных снов — они ему просто не снились.
        - Ты что же, и вправду ничего не знал, О-Бакэ-тян?
        - Папа, нет, о-бакэ из Космического центра говорили что надо долго думать…
        - Долго думать? — прошептала художница.
        - И что надо вкушать… — сказала Чичи.
        - Да нет, внушать…
        - Ну да, правильно, внушать людям…
        Художница кивнула. Похоже, она всё поняла.
        - Как бы то ни было, хозяин рощи, видно, отказался от мысли вырубить рощу. Говорит, не хочет иметь дело с о-бакэ…
        - Тогда я полечу и расскажу всё маме и папе.
        О-Бакэ-тян и Чичи попрощались и полетели к роще. О-Бакэ-тян ликовал. Как всё прекрасно получилось!
        Он так сиял от радости, что мама О-Бакэ, увидев его, вся зарделась. А папа О-Бакэ лишь молча кивнул.
        Однако на другой день вечером в рощу пришла художница Нон-тян.
        - Говорят, хозяин рощи хочет её продать. Немедленно и совсем дёшево, — сказала она с волнением.
        - Вряд ли кто-либо решится купить рощу с о-бакэ, — спокойно сказал папа О-Бакэ.
        - Но покупатель уже нашёлся! Согласен купить рощу прямо с о-бакэ.
        - Что же это за человек? Хотелось бы мне взглянуть на него! — воскликнула мама О-Бакэ.
        Смотрит — а покупатель уже идёт по лесу. На голове у него берет, держит за руку маленькую девочку. И улыбается во весь рот, будто пришёл в дом к друзьям.
        Тут раздался вдруг пронзительный крик. Кричала Чичи. Она летала вокруг, хлопая крыльями, словно безумная.
        - Нон-тян! Человек по имени Пана! Где мои мама и папа? — кричала она.
        Человек в берете взглянул на Чичи и вытаращил глаза от изумления. Но ещё раньше из его кармана выскочили… две летучие мыши.
        - Чичи! Чичи! — кричали они радостно, кружась рядом с маленькой летучей мышкой, словно обнимая её.
        - Папа! Похоже, наши летучие мыши нашли свою малышку, — сказала девочка.
        - Похоже, так, — сказал человек в берете.
        - Ага! Значит, вы художник по имени Папа, а ты Нон-тян? — спросила художница, а все изумлённо хлопали глазами.
        - Да, это мы, — сказал художник по имени Папа и снял берет. — Не думал я, что нам посчастливится встретить в этой роще маленькую летучую мышку. Видите ли, после смерти матери этой девочки мы жили в горной хижине. И теперь вот вернулись обратно. Но после горных просторов город кажется таким тесным. А тут как раз роща продаётся. И очень дёшево. «Как хорошо!» — подумал я, продал свой старый дом и купил эту рощу. И сразу же пошёл знакомиться с вами, господа о-бакэ.
        Человек в берете снова поклонился.
        - Значит, вы будете жить в этой роще, Берет-сан?[5 - Сан — почтительная форма обращения.] — спросил папа О-Бакэ.
        - Да, я построю маленький домик на опушке. Не беспокойтесь, деревьев я рубить не стану. Роща ещё довольно большая. Будем жить в добром соседстве. Извините, вы пьёте пиво?
        - Пиво? Мы пьём волшебный сок.
        Папа О-Бакэ сразу оживился, полетел в дупло и вынес бутылочку и стаканы.
        И тут он вдруг понял, как ему недоставало приятеля-мужчины, с которым он мог бы по-дружески выпить стаканчик сока.
        - Не выпить ли нам по стаканчику? — спросил он.
        - Мы тоже нальём себе соку, — сказала мама О-Бакэ.
        И вскоре в стаканы был налит волшебный сок, и стаканы сверкали золотистым и радужным светом.
        Тут О-Бакэ-тян вспомнил, что он ещё не представился гостям.
        - Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке! — сказал он, стараясь говорить как можно глуше и страшнее.
        Обе Нон-тян переглянулись и засмеялись.
        - Давайте выпьем за эту рощу, — предложила художница.
        На этом мы кончаем первый рассказ про о-бакэ. Были ли они счастливы потом? Я думаю, были.

        КНИГА II
        ПРИВЕТ КОШКЕ!
        Глава первая
        Странные огненные шары
        Давно-давно, может, вчера, а может, позавчера — в одной тёмной роще жила-была семья о-бакэ: папа О-Бакэ, мама О-Бакэ и малыш О-Бакэ-тян.
        Однажды вечером подул сильный ветер. Наверно, в лесу началась буря. Гул ветра проникал даже в дупло у подножия дуба, где жили о-бакэ.
        - В такой вечер остаётся только пить волшебный сок! — радостно сказал папа О-Бакэ и осушил треть стакана. И так как папа О-Бакэ был прозрачным, то сразу же вспыхнул, дрогнул и сделался такого же янтарного цвета, как сок.
        - Папа! Не пей слишком много! — сказала озабоченная мама О-Бакэ и налила сока в стаканчик О-Бакэ-тяна; сок был удивительным: он был как радуга, разноцветными полосками, и вкус у этих полосок был разный.
        - Не надо мне никакого соку. Мне скучно! — закричал О-Бакэ-тян. — Пойду на ветре покатаюсь.
        И О-Бакэ-тян легко выпорхнул из дупла. Мама О-Бакэ воскликнула не то «Вот как!», не то «Будь осторожен!». О-Бакэ-тян уже не расслышал её слов, потому что ветер гудел очень громко: «Го-го-го-о-о-о!»
        О-Бакэ-тян взлетел на верхушку дуба и повис на тонкой веточке. Ну да, совсем так, как повисает на ветках дерева воздушный шарик.
        «Го-го-го-о-о-о!» — снова загудел ветер. Зашумели деревья и зашелестели травы. Ветер дул и дул на О-Бакэ-тяна, тряс его и переворачивал, пока не сдул, наконец, с ветки.
        - Как хорошо! — закричал О-Бакэ-тян, качаясь на ветру. — Точно так же качаются на волне в синем море человеческие дети. — Смотрите, я лечу на ветре! Смотрите! — кричал он. И, долетев до другого дуба, уцепился за ветку и перевёл дух.
        «Го-го-го-о-о!» — послышалось снова. Подул ветер, и О-Бакэ-тяна понесло дальше.
        - Ух ты! Ух ты!
        О-Бакэ-тян перелетал с дерева на дерево, с ветки на ветку. Он устал немного и решил отдохнуть. На верхушке дерева ветер был очень сильным, поэтому он пересел немного пониже, и, так как сидеть без дела не хотелось, он запел песню:
        - Я — О-Бакэ-тян,
        Похож на туман.
        Меня ветер носит
        По горам и лугам.
        Я — шалунишка,
        Стану как льдышка,
        За шиворот влезу,
        Шепну еле слышно:
        «Я — О-Бакэ-тян!
        Ужасный и страшный!»
        Он пел глухим, низким голосом среди рёва ветра и шума деревьев, и ему даже стало казаться, что он, малыш О-Бакэ-тян, сделался самым настоящим прекрасным о-бакэ.
        И он решил потренироваться, чтобы как можно лучше произносить приветствие. Дело в том, что О-Бакэ-тян был очень вежливым о-бакэ и всех всегда приветствовал. И вот, приподнявшись и обращаясь в лесную темь, где не было ни души, он вежливо поклонился в пустоту и произнёс:
        - Здравствуйте! Я — не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
        Это было его личное приветствие. Сказав так, он опять вежливо поклонился, и, когда поднял голову, из тёмного леса раздался вдруг отчётливый голос:
        - Почему? Почему ты говоришь «Привет кошке!»? — Ой! К-кто это?
        Ответа не последовало, только там, откуда донёсся голос, ярко сверкнули два зелёных шара.
        - Эй! Кто ты? Это наша роща. Ты зачем пробрался к нам молчком? — строгим голосом сказал О-Бакэ, наполовину повернувшись, чтобы вовремя удрать.
        Но никто ничего не сказал, только два странных зелёных шара стали потихоньку приближаться к О-Бакэ-тяну.
        Глава вторая
        Белая кошка Почемучка
        - Эй! Т-ты кто? Откуда взялся? — спросил О-Бакэ-тян дрожащим голосом.
        Огненные шары, горящие зеленоватым цветом, поднялись вверх и, качнувшись, прыгнули и уселись на соседней ветке.
        - Ай! Оборотень!
        О-Бакэ-тян подпрыгнул, собираясь бежать, но раздумал, потому что приятный голос сказал:
        - Не уходи! Мяу! Я хочу с тобой поговорить. Мяу!
        О-Бакэ-тян осторожно оглянулся. Он думал — оборотень, а это белый котёнок. Сложил хвост на передние ноги, сверкает зелёными глазами.
        - Мяу! Я белая кошка Почемучка.
        - Привет! Гм… Да ты кошка!
        О-Бакэ-тян плюхнулся на ветку и вздохнул с облегчением.
        - А я слышала о тебе, — сказала Почемучка.
        - Что?
        - Говорят, ты очень вежливый.
        - Не так чтобы очень, — сказал смущённо О-Бакэ-тян.
        - И ещё я слышала… — продолжала Почемучка серьёзно.
        - Что?
        - Что ты всегда говоришь: «Привет кошке!»
        - Ну да, я говорю так. А что?
        - А почему? — спросила Почемучка, наклонив голову набок. — Почему говоришь?..
        О-Бакэ-тян задумался. Почему? Да, он действительно говорит: «Здравствуйте! Я — не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!» Но почему «Привет кошке!»? До сих пор он не задумывался над этим.
        - Я — кошка, не так ли?
        - Ну да.
        - Вот и пришла спросить тебя об этом.
        - Гм…
        О-Бакэ-тян перевернулся вокруг себя три раза. Он думал.
        - Почему? Ну почему? — спросила Почемучка. — Почему ты сейчас повернулся три раза?
        - Откуда я знаю! — рассердился О-Бакэ-тян. — И что ты всё спрашиваешь: «почему» да «почему»? Мне некогда.
        И он подпрыгнул и полетел. Но ветер дул навстречу ему, оттуда, куда хотел лететь О-Бакэ-тян, и поэтому О-Бакэ-тян нисколько не продвинулся вперёд.
        - Что за кошка!
        Вот так кошка!
        Всё вопросы задаёт.
        Что за ветер!
        Вот так ветер!
        Дует задом наперёд, —
        пропел он.
        Кое-как добрался он до своего дупла у корней старого дуба. Влетел в дупло, а у порога рюкзак лежит.
        «Ага! Берет-сан! Куда-то собрался», — подумал О-Бакэ-тян.
        И тут раздался мамин голос:
        - О-Бакэ-тян катается на ветре. У него это ловко получается. Всю ночь, видно, будет кататься.
        «Зря я так рано явился», — подумал О-Бакэ-тян.
        - Неужели вы отправитесь в путь в такой страшный ветер? Выпейте соку, — сказал папа, наливая гостю сок.
        - Что мне ветер! К тому же у меня спальный вагон. Выпью чаю, лягу на бок и засну. А проснусь, уже на месте буду, — сказал человек в берете.
        - А Нон-тян одна осталась? — спросила мама О-Бакэ озабоченно.
        - Я оставил её в доме своей сестры-художницы. Не могу же я всё время сидеть дома. Путешествие даёт возможность найти себя.
        - Вот это да, Берет-сан! Даже мы, о-бакэ, не можем найти ещё одного себя, — сказал папа О-Бакэ.
        Он так удивился, что всё тело его вспыхнуло и стало разноцветным.
        - Ну что вы! — сказал Берет-сан. — Человек такое существо, что бывает, сам себя не понимает… Отправишься в путешествие и поймёшь себя… Иными словами, найдёшь себя.
        Папа О-Бакэ засмеялся. То ли он понял человека в берете, то ли нет — неизвестно.
        И тут в голове у О-Бакэ-тяна мелькнула хорошая мысль:
        «Ну да! Отправлюсь-ка я путешествовать вместе с Берет-саном. Может, узнаю, отчего я говорю „Привет кошке!“. И о-бакэ, случается, не совсем понимают самих себя».
        О-Бакэ-тян полетел к рюкзаку, который лежал у входа в дупло. Ему повезло: рюкзак был затянут слабо, и он тут же залез в него.
        Но что там? В рюкзаке сидело что-то очень тёплое и мягкое.
        Глава третья
        О-Бакэ-тян отправляется в путешествие
        «Что же тут такое? — О-Бакэ-тян вертелся в рюкзаке. — Не колобок, потому что не круглое. И не термос с тёплым чаем — оно не твёрдое. Что-то пушистое, мягкое… Так что же это?»
        И тут это что-то зашевелилось и сказало:
        - Мяу!
        - Гм… Ты, случайно, не…
        - Ну да, это я — белая кошка Почемучка, — ответила Почемучка как ни в чём не бывало.
        - И когда это ты влезла сюда?
        - А помнишь, ты летел по небу? Медленно так летел. А я внизу бежала. А когда ты вошёл в дом, я следом и прошмыгнула.
        - Тайком, значит?
        - Извини. Я всё время за тебя пряталась. Я поняла, что ты хочешь отправиться в путешествие, и решила поехать с тобой. Вот и влезла в рюкзак чуть пораньше тебя.
        - Гм… — скривил губы О-Бакэ-тян. Что же это получается! Он никому ничего не говорил о путешествии, а Почемучка отчего-то знает.
        О-Бакэ-тяну стало как-то не по себе. А Почемучка сказала сонным голосом:
        - Я вздремну, пожалуй. А ты можешь на меня сесть. Ты же лёгкий. Ну, пока.
        И тут же раздалось сонное сопение кошки: «Су-су…» О-Бакэ-тян колыхался в такт сопению: «Су-су…»
        - Ты что меня дурачишь?! — рассердился О-Бакэ-тян и решительно толкнул Почемучку в бок, но Почемучка даже ухом не повела.
        Тут послышался громкий голос человека в берете:
        - Это уж слишком. Не беспокойтесь. С меня довольно.
        - Прошу вас, возьмите с собой бутылочку волшебного сока. Как найдёте себя, так и выпьете с ним. Поднимете стакан и скажете: «Будь здоров!» Я кладу её вам в рюкзак.
        «Ой! Это ужасно!» О-Бакэ-тян подпрыгнул и стукнулся головой о рюкзак. К счастью, Берет-сан сказал:
        - Спасибо, я лучше засуну её в сумочку. Благодарю за угощение. Счастливо оставаться. До свидания!
        - Будьте здоровы!
        Рюкзак легко поднялся и, качаясь, поплыл вперёд. «Поехали!» — подумал О-Бакэ-тян и от радости перевернулся через голову в рюкзаке. Только О-Бакэ-тян может перевернуться через голову в таком тесном месте, как рюкзак. А Почемучка даже не заметила этого — спала себе, посапывая: «Су-су…»
        А рюкзак поднялся по ступенькам, потом опустился, потом пробрался сквозь толкавшуюся и галдевшую толпу и, наконец, тяжело шлёпнулся на полку.
        - Ну вот, теперь осталось только спать лечь! — радостно воскликнул Берет-сан, и поезд поехал: «Готтон, готтон…»
        «Ага! Спальный вагон. Интересно, какой он?»
        О-Бакэ-тян не мог удержаться, выглянул из рюкзака. В вагоне было темновато. Лампочка светила тускло, как в тумане, — самый любимый свет О-Бакэ-тяна.
        - Гм! Вот какой он, спальный вагон, — сказал О-Бакэ-тян, вылезая из рюкзака и мягко усаживаясь на грудь человека в берете, спящего мертвецким сном.
        «Готтон, готтон, готтон…» — стучали колёса. «Доккун, доккун, доккун», — в такт им размеренно стучало сердце человека в берете.
        «А-а-а! Я отправился в путешествие в неведомые края». О-Бакэ-тян от радости вспыхнул красным светом и заколыхался. И тут раздалось:
        - Почему? Почему ты покраснел?
        Белая кошка Почемучка выбралась из рюкзака и теперь сидела рядом с ним, широко раскрыв зелёные глаза.
        - Опять ты? — спросил О-Бакэ-тян с досадой. — Отчего это ты незаметно подкрадываешься, как кошка?
        - Но я и есть кошка.
        - А! Я забыл. — О-Бакэ-тян почесал в затылке и сказал жутким голосом: — Будешь слушать, что скажу. Будешь делать, как велю. Ведь это я придумал отправиться в путешествие! Станешь надоедать — не возьму с собой. Поняла?
        - Поняла, — сдержанно ответила Почемучка.
        «Готтон, готтон…» — стучали колёса.
        Глава четвёртая
        Храм кота
        Настало утро. Человек в берете проснулся оттого, что на ноги ему давило что-то тяжёлое.
        - А-а-а! — потянулся он, зевая, и стукнулся обо что-то рукой. «Ах, да! Я же еду в поезде! Совершенно забыл», — подумал он, нехотя приподнялся и тут же вскрикнул от испуга: — Ой! Никак, О-Бакэ-тян?! А это кто? Кошка?!
        Берет-сан выпучил глаза и погладил голову. Он сильно ушибся головой о потолок. Эти спальные вагоны такие тесные!
        - Мяу! Я — Почемучка, — представилась маленькая белая кошка.
        О-Бакэ-тян и Почемучка переглянулись и весело поклонились.
        - Извините за беспокойство. Привет!
        - Ну вот! Этого ещё не хватало. Если будете мяукать или шептать жутким голосом «О-Бакэ-э!», сразу же выкину в мусорную корзину. Поняли? Сидите тихо.
        И, сделав сердитое лицо, Берет-сан стал шумно собираться. Очень трудно переодеваться на тесной полке. О-Бакэ-тян быстро подлетел и помог ему. А Почемучка только глядела с таким видом, будто хотела мяукнуть.
        - Ну, выходим! — Берет-сан засунул обоих приятелей в рюкзак, взвалил его на плечи и выпрыгнул из вагона на платформу.
        Теперь Берет-сан шёл куда хотел, сколько хотел, садился где хотел и писал картины, какие хотел. Он был художником.
        А пока он рисовал, О-Бакэ-тян и Почемучка носились за бабочками, играли в чаще леса.
        Первый день близился к концу…
        - Мда! Где же мы будем ночевать? — спросил художник.
        - Я хочу ночевать в лесу. Хочу спать, прицепившись к паучьему гнезду.
        - Мне всё равно, где ночевать, лишь бы только в рюкзаке, — покорно сказала Почемучка.
        - Вам-то всё равно. Но мне в чаще не очень-то уютно будет, — сказал художник и зашагал туда, куда повели его ноги.
        Вскоре они увидели старый храм.
        Бом! — пропел вечерний колокол.
        На храме надпись: «Храм кота».
        - Странный храм. И название какое-то удивительное: «Храм кота»! А не заночевать ли нам здесь?
        - Заночуем! Заночуем! — запрыгали в рюкзаке О-Бакэ-тян и Почемучка. — Как интересно: «Храм кота»!
        К счастью, настоятель храма разрешил им остаться на ночлег. И в тот вечер он рассказал им такую историю.
        Давно-давно жил в этом храме старый настоятель и полосатый кот, по прозванию Тора-Тигр. Настоятель был так стар, что всё время спал. Это был бедный храм, никто его не посещал, и только и было слышно: «Как жарко!», «Мяу!», «Как холодно!», «Мяу!». Так они и жили душа в душу.
        И вот однажды ночью проснулся настоятель и слышит: «Тин-н-н!» — колокол гудит. Молитва из храма доносится: «Нягу-нягу, могу-могу…» «Что это там такое?» — подумал настоятель, заглянул в храм и остолбенел: полосатый кот, по прозванью Тора-Тигр, облачившись в его одежды, читает молитву: «Нягу-нягу, могу-могу…» А за ним сидят толпой разные кошки — и пёстрые, и полосатые, и чёрные — и мяукают: «Мяу, мяу!»
        Огорчился старик, тихонько вернулся и лёг в постель.
        На рассвете привиделся ему кот Тора. «Раз уж ты увидел меня, я не могу больше оставаться здесь, — сказал кот. — Однако ты меня любил и жалел, так что хочу я отблагодарить тебя. Вчера умерла у одного богача дочь. Сегодня будут похороны. Когда понесут её гроб к кладбищу, он ни с того ни с сего взовьётся в небо. Богач будет просить всех знаменитых монахов спустить его с небес, но никто не сможет сделать этого. Тогда ты выйди вперёд и скажи: „Наму-то-ра-яя!“[6 - Бессмысленный набор звуков.] —гроб и спустится на землю».
        «Странный сон я видел!» — изумился настоятель.
        Однако после полудня поднялась страшная буря и тут же утихла.
        «Ага! Правду сказал кот!» — подумал настоятель. И только он это подумал, прибежал гонец от богача и стал тянуть настоятеля за рукав. «Скорее! Скорее!» — вопил он.
        Сонный настоятель пошёл, взглянул, что случилось, и остолбенел — на небе клубятся чёрные тучи и висит гроб девицы. Богач слезами заливается. А толпа монахов, перебирая чётки, возносит молитвы. Только гроб так и висит в небесах. Вот так история!
        Увидел богач старого настоятеля, сложил руки у груди: «На тебя вся надежда! — говорит. — Спусти, ради бога, гроб моей дочери с неба».
        А монахи усмехнулись презрительно.
        Старый настоятель не спеша принялся за молитву и, улучив момент, воскликнул: «Наму-тора-яя!» И что б вы думали? Гроб, висевший высоко в небе, спустился прямёхонько на землю. Богач смеётся и плачет.
        С тех пор храм этот стал процветать. И стали называть его: «Храм кота». А настоятель его, говорят, как дремал на ходу, так и продолжал дремать.

* * *
        Закончил рассказ настоятель «Храма кота» и рассмеялся: «Хахха, хахха!» Чудн так рассмеялся.
        - Вот отчего этот храм зовут «Храмом кота»? Недаром, в народе говорят: «В кошках сидит нечистая сила», — воскликнул художник.
        О-Бакэ-тян и Почемучка переглянулись в рюкзаке у него за спиной.
        - Вот так кошки! — задумчиво сказала Почемучка.
        О-Бакэ-тян только вздохнул.
        Глава пятая
        Кот и тыква
        - А я поняла, что вы хотели сказать, Берет-сан. Помните, вы папе О-Бакэ говорили…
        Почемучка была сильно взволнована со вчерашнего дня.
        - Я говорил? А что такое я говорил? — повернул голову художник.
        Они сидели на берегу моря. Было видно, как волны налетали на берег, разбивались в брызги и мягко откатывались назад. Художник рисовал, устроившись на холме, на тыквенном поле.
        - Вы забыли? — Почемучка стукнула хвостом.
        - Наверно, ты помнишь, О-Бакэ-тян?
        - Что? — спросил из-под листа тыквы О-Бакэ-тян с кислой физиономией. Небо было слишком синим, море — слишком зелёным — О-Бакэ-тяну было дурно. К тому же Почемучка со вчерашней ночи не перестаёт восхищаться кошками, и О-Бакэ-тяну это не нравится.
        - Ну вот! Всё забыли? Вы сказали: «Пойду путешествовать, может, снова найду себя».
        - Верно, говорил. — Художник снял берет и смущённо почесал в затылке.
        - А я… — продолжала Почемучка, — вчера поняла, что вы хотели этим сказать.
        - Ну и что же?
        - Вот я, например, не знала, что у нас, кошек, были родичи, которые обладали такой удивительной волшебной силой. Я иначе теперь думаю о кошках.
        - Вот как! Ну это хорошо. Это прекрасно, — одобрил художник.
        О-Бакэ-тян надулся ещё больше. «Как же так? Это я отправился искать самого себя и до сих пор ничего не понял. А эта Почемучка пристроилась ко мне сбоку припёка и уже всё сообразила. Исподтишка всё делает. Фу, противная!» — сердито ворчал он про себя, сидя под листком тыквы.

        И тут вдруг раздался странный возглас:
        - Ох, уморилась, пока дошла!
        И рядом с О-Бакэ-тяном плюхнулась какая-то тётушка. О-Бакэ-тян еле успел выскочить из-под неё и примоститься под соседним листом. Чуть было не погиб!
        - Извините, господин художник, но это моё поле. Простите!
        О-Бакэ-тян выглянул из-под листка и увидел, что это была старая бабка с корзиной за плечами.
        - Ну что вы, это я должен просить прощения, что сижу на вашем поле. Хорошая тыква уродилась!
        - Да, нынче удалась. Пора убирать. Ой! — завопила вдруг старушка. — Да это, никак, кошка! Не люблю кошек. В наших местах кошка и тыква вместе приносят несчастье.
        - Эй, Почемучка, ступай отсюда. Спрячься куда-нибудь… Не волнуйтесь, бабушка. Не выпьете ли водички? — встревожился художник.
        Увидев О-Бакэ-тяна, выглядывающего из-под листка тыквы, он махнул ему рукой, показав всем видом, чтобы тот сидел тихо. Если б старушка заметила О-Бакэ-тяна, она снова подняла бы крик.
        - Ох, испугалась! — сказала старушка и, сняв соломенную шляпу, стала обмахиваться ею. К счастью, она не заметила О-Бакэ-тяна. — В наших краях есть страшная легенда «О кошке и тыкве». Поэтому все не любят кошек.
        - А что это за легенда, бабушка? Может, расскажете мне?
        И художник уселся поудобнее, приготовясь слушать.
        - Давно-давно, вон в том доме, что под толстой соломенной крышей, жил-был Гэмбэй. И вот повадился кто-то красть рыбу у него из шкафа. Запрёт он рыбу в шкаф, а наутро её как не бывало. Очень сердит был Гэмбэй на вора. А в доме у него жил большой чёрный кот…
        - Наверно, он и крал рыбу, — предположил художник.
        - Я знала, что вы так и подумаете. Но дверцы-то у шкафа утром закрыты были. Вот в чём дело! «Значит, похититель рыбы вовсе не кот», — решил Гэмбэй.
        - Это верно, кот открыть-то откроет, а уж закрыть-то у него ума не хватит…
        Откуда-то раздалось недовольное хмыканье. О-Бакэ-тян тихонько прыснул — это Почемучка обиделась.
        Старушка продолжала рассказ:
        - Только однажды заночевал у него один лодочник, — он проплывал на своей лодке мимо наших мест. И ночью этот лодочник увидал кота.
        - Ага! Увидал, значит.
        - Чёрный кот открыл потихоньку дверцу шкафа, сожрал рыбу и так же тихо прикрыл дверцу лапой. А сам сделал вид, что ничего не крал.
        - Сообразительный кот!
        - Что вы говорите, сэнсэй! Разве кот может закрыть дверцу? Это же оборотень был! Только он может открыть что-то и закрыть. Ой! Даже рассказывать страшно.
        - Ага! Тогда это и вправду был оборотень.
        - В том-то и дело! Потому-то он и закрыл дверцу.
        Глава шестая
        Кошка, которая стала бояться кошек
        Старушка сидела на тыквенном поле, на холме, у подножия которого плескалось море, и рассказывала:
        - И тогда лодочник сказал Гэмбэю: «Поостерегитесь! Ваш кот — оборотень». На другую ночь сел он в лодку и собирался отчалить, как вдруг слышит: «Бася-бася-бася» — кто-то плавает вокруг лодки. Вцепился когтями в борт лодки, хочет забраться в неё. Лодочник задрожал от страха, глаз не сводит с борта.
        - Да ну! — воскликнул художник.
        - А это был чёрный кот из дома Гэмбэя! Пришёл мстить лодочнику за то, что распознал он его. Поднял лодочник весло да как стукнет кота по лапе! Кот упал в море и больше не показался из воды.
        - И что же дальше? — Художник зажёг сигарету.
        - На другой год, летом, проплывал тот лодочник мимо наших мест и снова остановился у Гэмбэя. «А что стало с чёрным котом?» — спросил он. «Вскоре как вы уехали, вернулся он домой раненый и умер». — «Ах вот как! Умер, значит, — сказал лодочник и взглянул на огромную тыкву с длинным-предлинным стеблем. — У вас, я вижу, тыква большая уродилась». — «Да, славная тыква, не правда ли? — сказал Гэмбэй. — Сегодня за ужином и угощу вас ею». И Гэмбэй хотел оторвать тыкву от стебля. «Постой! — остановил его лодочник. — Скажи мне, Гэмбэй, ты сажал эту тыкву?» — «Нет, сама по себе выросла», — ответил Гэмбэй. «Вот это и подозрительно! Эту тыкву есть нельзя», — сказал лодочник и потянул тыквенный стебель. Вырыли они корень, а там… что бы, вы думали, там было?
        Старушка приглушила голос и уставилась на художника. — Что же?
        - Стебель этот рос из черепа кошки!
        - Ой! — в ужасе выпрыгнул О-Бакэ-тян из-под листка тыквы и снова спрятался под листок.
        - Ку-куда ты?! — махнул рукой художник, но было уже поздно.
        Старушка, оглянувшись, увидела О-Бакэ-тяна и вскочила в страхе:
        - Ч-что это? Подпрыгнуло, белое, колышется, как туман?
        И старушка, вцепившись в художника, задрожала от страха.
        - Да ничего там нет! Ничего! — успокоил её художник.
        - Ой, у меня мурашки по коже пробежали… Кошка и тыква! Это же несчастливое сочетание! Сегодня уже ничего не стану делать.
        И старушка, еле волоча ноги, пошла восвояси — куда только живость её девалась! И, оглянувшись у поворота, сказала слабым голосом:
        - Вот как дурно действует сочетание тыквы и кошки. Поняли?
        - Понял.
        И художник улыбнулся.

* * *
        В тот вечер они остановились в маленькой гостинице на берегу моря. Когда художник заснул, белая кошка Почемучка и О-Бакэ-тян, крадучись, выскользнули из гостиницы и пошли на берег моря.
        - Не унывай, Почемучка, — сказал О-Бакэ-тян. — Смотри, какие у тебя удивительные родичи были. На нас похожи.
        - Не потому ли ты говоришь «Привет кошке!»? — печально спросила Почемучка. — Гм… Послушаешь того-другого и начинаешь верить, что мы, кошки, родня всяким странным существам вроде вас, о-бакэ.
        - Наверно, потому.
        - Всё-таки какой же ты непутёвый, О-Бакэ-тян! Говоришь «Привет кошке!», а сам не знаешь почему. Очень странно это.
        - Потому-то я и отправился путешествовать, чтобы узнать всё.
        - Ну да, потому ты и пошёл.
        «До-дон-дза! До-дон-дза!» — волны, как и в старые времена, с шумом набегали на берег, разбивались о камни и откатывались назад.
        Почемучка, неотрывно глядя на волны, прошептала чуть слышно:
        - Я отчего-то стала бояться кошек.
        - Ну вот! Сама кошка и боишься кошек! Куда это годится! Я сам — о-бакэ, а ведь не боюсь… никаких о-бакэ, — тихо закончил О-Бакэ-тян и съёжился.
        Он был большим трусишкой. Искал всё время своих приятелей о-бакэ, а сам пускался наутёк, как только думал: «Ой, это о-бакэ!» Поэтому он хихикнул: «Хи-хи-хи!» — и замял разговор.
        Тут вместе с шумом волн до них донеслась странная песня:
        - Мяу! Мяу! Я иду,
        Прочь с дороги! Мяу!
        Почемучка и О-Бакэ-тян переглянулись. Кто бы это мог быть?
        Глава седьмая
        «Мяу! Мяу! Я иду»
        - Кто это? — сказал О-Бакэ-тян.
        - Кто это? — сказала Почемучка.
        Странная песня приближалась.
        - Мяу! Мяу!
        Я иду,
        Прочь с дороги!
        Мяу!
        Смотрят они, а это большой полосатый кот шествует по берегу. Всякие бывают полосатые коты, но этот был весь в белую и чёрную полоску — будто матросская тельняшка. И полоски выделялись очень отчётливо: чёрная — белая, чёрная — белая.
        Полосатый кот в самом прекрасном расположении духа тяжёлой походкой важно шагал по кромке прибоя. Волны с шумом налетали на берег: «Додон!» Почемучке стало как-то не по себе.
        - Почему это вы говорите: «Мяу! Мяу! Я иду, прочь с дороги!»? — спросила она.
        Кот остановился и небрежно скосил глаз на Почемучку и О-Бакэ-тяна.
        - Гм… Я думал — кто это, а это бездомная кошка. А рядом с тобой кто?
        Кот рявкнул так неожиданно, что О-Бакэ-тян от испуга подпрыгнул. И, вися в воздухе, вежливо поклонился.
        - Здравствуйте! — сказал он. — Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
        Тогда полосатый кот поднял одно плечо и помахал хвостом.
        - Как? «Привет кошке!»? Какой кошке?! Здесь нет никакой кошки, кроме меня, Куротора. Какой кошке ты шлёшь привет?
        - В-в-вам, господин Куротора.
        О-Бакэ-тян так испугался, что стал голубым, как лунный свет. Куротора заморгал глазами. Подумав, что О-Бакэ-тян спрятался, он огляделся и, выгнув спину, вздыбил шерсть.
        - Ты что это? Попробуй только появись! Схвачу, отколочу и ногой пну!
        - Куротора-сан, вы лучше скажите, — поспешно обратилась к нему Почемучка, — почему, почему это вы говорите: «Мяу! Мяу! Я иду, прочь с дороги! Мяу!»?
        - Почему говорю? — Куротора взглянул на Почемучку и, видимо, немного успокоился. — А вот почему. — Кот развалился на скале и начал рассказ: — Подошёл я как-то к вон той скале и вижу: спит на ней большой осьминог. «Вот так угощение!» — подумал я и откусил одно щупальце. Осьминог даже не шелохнулся, спит себе. Отъел я ещё одно, потом ещё и ещё. Сколько же я съел?
        - Всего четыре щупальца, — охотно сказала Почемучка.
        - Так! Ещё одно щупальце оторвал, и ещё, и ещё. Сколько же это будет?
        - Семь, Куротора-сан, — сказала Почемучка.
        - Так, так! Съел, значит, семь щупалец. Живот у меня раздулся как барабан. Я не спеша стал умываться. Тут осьминог проснулся и заметил, что у него осталось только одно щупальце. И что же он сделал, как вы думаете?
        Почемучка склонила голову набок.
        - Может, к врачу пошёл? — сказала она.
        - Ничего подобного! Осьминог оставшимся щупальцем ласково поманил меня к себе и сказал: «Кот-сан, а кот-сан! Съешьте и это щупальце».
        - Какой добрый осьминог! — восхитилась Почемучка.
        - Глупая! Это же осьминог! Попробуй-ка подойди к нему беспечно, он и одним щупальцем схватит, обовьёт и в море уволокёт. И конец тебе. Прощай! И тогда я спел ему такую песенку.
        И Куротора встал и запел:
        - Знаю я тебя, хитрец!
        Больно ловок, молодец!
        И одной своей рукой
        Вмиг утащишь за собой.
        Мяу! Мяу!
        Я иду,
        Прочь с дороги!
        Мяу!
        И Куротора, поглаживая толстый живот, ушёл от них с гордым видом.
        Почемучка как сидела, так и осталась сидеть, даже «Мяу!» не сказала. Наконец она заметила совсем рядом с собой О-Бакэ-тяна, который снова стал белёсым.
        - А… ты тут был?
        - Угу.
        - Вот страшилище!
        - Ага.
        А волны всё били о берег, как и в далёкую старину: «Дон-дон! Дон-дон!»
        - Завтра домой вернёмся, — прошептал О-Бакэ-тян.
        - Ты не жалеешь, что поехал? — спросила Почемучка.
        - Нет. Хотя я и не узнал, почему я говорю «Привет кошке!». Но зато о кошках узнал много.
        Почемучка кивнула.
        Подул ветер. По морю побежали белые барашки.
        Почемучке показалось, что по морю носятся белые кошки.
        А О-Бакэ-тян подумал, что на волнах качаются такие же, как он, белёсые о-бакэ.
        - Э-гэ-гэй! — закричал О-Бакэ-тян, и голос его унёс ветер. — Э-гэ-гэй!
        О-Бакэ-тян подпрыгнул, уселся верхом на ветер и понёсся куда глаза глядят. Почемучка побежала по берегу. Их обоих так и подмывало мчаться куда-нибудь без оглядки.
        Глава восьмая
        Третьего не миновать
        На другое утро художника, О-Бакэ-тяна и Почемучку разбудил гул ветра и шум дождя.
        - Повезло! — сказал художник, потянулся и зевнул.
        - Почему? Почему «повезло»? — спросила Почемучка.
        - А как же? До вчерашнего дня была хорошая погода и я смог заняться этюдами. И только на обратном пути я попал под дождь. Ну не везёт ли?
        Почемучка была в восхищении, а О-Бакэ-тян совсем наоборот. Он стал каким-то влажным и из беленького сделался серым.
        - А ну-ка полезайте в рюкзак! И пошли. Вернёмся домой дневным поездом. Сидеть тихо. Не мяукать. Не шептать: «О-Бакэ-ээ!» Вообще-то я спокоен, ведь О-Бакэ-тян не очень любит вылезать днём, но тем не менее…
        - Я лично больше люблю ночь, — сказала Почемучка и спросила сама у себя: «Почему? Почему мне нравится ночь?» И отчего-то взвыла противным голосом: «Мяу!», за что получила щелчок по лбу от художника.
        - Понятно? Если не понятно, оставлю здесь.
        - Понятно! — поспешно ответили Почемучка и О-Бакэ-тян и залезли в рюкзак.
        Художник отправился на автобусную остановку.
        Они стояли под проливным дождём и ждали автобус, а он никак не приходил. По правде говоря, деревня эта у моря была очень тоскливая и стояла далеко от всех дорог.
        Автобус ходил только два раза в день.
        Дождь лил как из ведра, а автобуса не было.
        - Сказал — повезло, а на самом деле не везёт. Что же с ним случилось? — проворчал художник. — Наверно, целый час ждём.
        - Я слышала, автобус сегодня не придёт, — сказала проходившая мимо старушка. — Сломался.
        Художник вздрогнул. О-Бакэ-тян и Почемучка стукнулись друг о друга в рюкзаке.
        - Ну вот… — уныло сказал художник. — Что же делать?
        - Ну вот… — заныл О-Бакэ-тян в рюкзаке. — Раз не повезло, значит, и второй раз не повезёт. А где два раза не повезло, третьего не миновать.
        - Почему? Почему «третьего не миновать»? Значит, можно сказать: «Где трижды не повезло, четвёртого не миновать», — зашумела Почемучка.
        - Ох и надоела же ты мне! Всё почему да почему! — рассердился О-Бакэ-тян.
        Но когда художник нашёл машину и они доехали до станции, оказалось, что поезд, в котором они должны были уехать, давно ушёл.
        - Вот почему говорят: «Не повезло раз и второй раз не повезёт».
        - А-а… — смирно сказала Почемучка.
        Когда они после долгого ожидания сели наконец в поезд, был уже вечер. В поезде было всего три вагона. Художник зевнул во весь рот и тут же уснул.
        А поезд шёл вперёд, стуча колёсами: «Готтон-готтон-по, готтон-готтон-по…» Дождь лил как из ведра. Ветер дул ещё сильнее.
        - Ну, теперь нам уж ничего не страшно. Мы в поезде, — пробормотал художник — его разбудил стук дождя по стеклу, — но он тут же заснул снова.
        «Однако не зря же говорят: „Не повезло дважды, третьего раза не миновать“. Что-то на душе неспокойно», — подумал про себя О-Бакэ-тян. Вслух он не стал ничего говорить. Попробуй скажи! Почемучка сразу же зашумит: «Почему? Почему? Что теперь будет?» Волнений не оберёшься. И потом, разве можно мяукать в тихом ночном поезде!
        Однако что за медленный поезд! О-Бакэ-тяну не терпелось уже увидеть маму О-Бакэ и папу О-Бакэ. Выпить волшебного соку. Интересно, какой слой будет первым? Земляничный? Лимонный? Или, или…
        А колёса стучали: «Готтон-готтон, готтон-готтон…»
        И О-Бакэ-тян, прижавшись к Почемучке и качаясь вместе с ней, незаметно для себя заснул.
        А дождь ожесточённо хлестал по маленькому поезду. Ветер сотрясал окна, кругом была сплошная темень. Поезд храбро ехал по пустынному туннелю, и вдруг раздался оглушительный грохот: «Додододо-дон — дзааа!»
        Поезд остановился, лязгнув колёсами. Электрические лампочки вмиг погасли. Пассажиры сильно стукнулись о лавки.
        - Что такое? Что случилось? — сонным голосом спросил художник.
        Глава девятая
        Запертые в туннеле
        - Что? Что случилось?! — закричали люди, которые ехали в маленьком поезде, и, дрожа от страха, вскочили со своих мест. Потому что поезд вдруг резко остановился.
        К тому же электричество погасло и стало совершенно темно. Более того, все сильно ушиблись: поезд затормозил так внезапно, что люди попадали с полок или натолкнулись друг на друга.
        - Ой, что это? — завопила какая-то тётушка.
        И тут снова земля сильно дрогнула и раздался страшный грохот: «До-до-до-до — дон-гооо!»
        Потом наступила тишина. Все затаили дыхание, но в следующий момент завопили как сумасшедшие.
        - Землетрясение! Помогите! Не давите! Что происходит? Какой ужас! — все кричали и толкались — поднялась паника.
        Нужен был свет! Ах как нужен был свет!
        Почемучка заволновалась и стала мяукать в рюкзаке:
        - Почему? Почему так грохнуло? Мяу!
        - Надоело! Это я хочу спросить тебя: «Почему?»
        О-Бакэ-тян оттолкнул Почемучку, и тут в рюкзак залезла рука художника и обшарила его.
        - Нет! Вот беда! Был бы карманный фонарик!
        - Я есть! Я! Я буду светить, — взволнованно сказал О-Бакэ-тян, лёгким облачком вылетел из рюкзака и повис на потолке вагона, превратившись в круглый светлый шар.
        - Электричество зажглось! — закричал он сам о себе.
        - Ура! — радостно завопили все.
        Радость людей невозможно ни описать пером, ни рассказать словами. Никто и не заметил, что на потолке висит огненный шар, все лишь вздохнули с облегчением оттого, что зажёгся свет.
        - Что же всё-таки произошло?
        - Где же кондуктор? — галдели все.
        Наконец появился кондуктор.
        - Уважаемые пассажиры! — сказал он. — Сообщаю вам, что у входа и выхода из туннеля произошли обвалы. Если бы наш поезд задержался на минуту, нас раздавило бы.
        Тут кондуктор вдруг взглянул на потолок и сказал:
        - Что это? Свет горит только в этом вагоне.
        - Да ладно! Ладно! Продолжайте, — поспешно сказал художник. — Значит, мы заперты в туннеле?
        - Да, заперты.
        - А вы сообщили об этом на станцию?
        - Я… не могу этого сделать, — сказал кондуктор. — Телефон у входа в туннель засыпало землёй. И вход и выход сильно завалены камнями, человек не может выйти. К тому же здесь, в горах, никто не живёт. Придётся подождать.
        - Ну что же, подождём. Ведь к нам обязательно придут на помощь.
        - Ждать нельзя. Машинист ранен. Нет ли среди вас доктора?
        Все переглянулись.
        - Значит, нет… Нужно было бы поскорее помощь оказать…
        Кондуктор помрачнел. Все молчали. Потом кто-то спросил тихо:
        - Нельзя ли пролезть между камнями? Или прорыть выход и выйти наружу?
        Но никто ничего не сказал.
        О-Бакэ-тян, слушавший это, почувствовал, что тело его вспыхнуло красным цветом.
        - Я! Я пролезу! — закричал он.
        Все разом взглянули на потолок и, увидев, что вместо лампочки там висит огненный шар, завопили:
        - Ой! Огненный шар!
        Тогда О-Бакэ-тян легко перекувырнулся через голову и обратился в самого себя. И хотя момент был ужасный, вежливо представился:
        - Я — не чудище! Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
        - Почему? Почему «Привет кошке!»? Скажи: «Привет Почемучке!» — завопила Почемучка, вылезая из рюкзака.
        К счастью, пассажиры были так расстроены, что никто её не заметил. Только художник увидел Почемучку и легонько шлёпнул её.
        - Я пойду и сообщу обо всём. Мне это удастся, — сказал О-Бакэ-тян, плавая в воздухе.
        Человек в берете подошёл к окошку и распахнул его.
        - Спасибо, Берет-сан! Ну, я пошёл. — И О-Бакэ-тян вылетел в темноту туннеля.
        - Уважаемые пассажиры! Тише, пожалуйста. Верьте этому малышу и ждите. Сейчас я вам всё объясню, — сказал художник.
        Глава десятая
        О-Бакэ-тян отправляется за помощью
        О-Бакэ-тян летел по тёмному туннелю как огненный шар, сам себе освещая путь. Добравшись до входа в туннель, он поискал, кружась, какого-нибудь отверстия, но вход был завален очень плотно. Земля, песок и камень образовали толстую пробку, которая заткнула вход.
        - Ладно. Посмотрим, что с другой стороны делается. Может, там есть какая-нибудь щель.
        И О-Бакэ-тян повернулся кругом и полетел обратно. Прилетев к выходу, он заметил, что кабина машиниста раздавлена. Из неё доносятся тяжёлые стоны.
        «Ага! Это раненый машинист стонет. Ужасно! Ужасно! Нужно скорее выбраться отсюда».
        О-Бакэ-тян заторопился, освещая своим светом землю, песок и камни, заполнявшие туннель доверху, он пытался найти какую-нибудь щель.
        - Мяу! О-Бакэ-тян! Это я. Позволь тебе помочь.
        Это была Почемучка. Сверкая зелёными глазами, распушив хвост, она примчалась сюда из вагона.
        - Я ищу, нет ли какой-нибудь щёлочки, пусть самой крохотной. Я стану тоньше нити и пролезу в неё, — сказал О-Бакэ-тян. — Почемучка, помоги мне: ищи щель.
        - Поняла.
        И они стали осматривать, обнюхивать и царапать камни, завалившие вход.
        - Чувствую запах чистого воздуха! — закричала Почемучка. — Сейчас разрою это место.
        И Почемучка передними лапами принялась разгребать землю и песок, обрушившиеся сверху.
        - А ты, оказывается, здорово землю роешь. Вот не думал, что кошки могут землю рыть! — восхитился О-Бакэ-тян.
        - Да, мы умеем рыть землю. Мы чистоплотны. Засыпаем всё за собой.
        Тут вдруг посыпалась земля: «Дза-дза-дза-дза!» Почемучка покатилась вниз вместе с землёй.
        - Ты не ушиблась? — спросил О-Бакэ-тян, подлетая к ней весь бледный.
        - Всё в порядке, — тонким голосом сказала Почемучка.
        - Ну как? Проделала щель?
        - Подожди немного.
        О-Бакэ-тян прислушался. Земля всё ещё осыпалась.
        - Страшно! Чуть прикоснёшься — и снова обвал будет.
        Наконец всё стихло. О-Бакэ-тян подлетел к тому месту, куда свалилась Почемучка. Ага! Откуда-то просачивается холодный воздух!
        - Есть щель! Есть выход! — закричал он. — Я полезу. Как ты, Почемучка? В порядке?
        - В порядке.
        Почемучка, вся в грязи, подползла к О-Бакэ-тяну. Вид у неё был совсем жалкий, только зелёные глаза внимательно взглянули на О-Бакэ-тяна.
        - Ну, на тебя вся надежда.
        - Ладно, я пошёл.
        О-Бакэ-тян вытянулся, словно нить, и полез в щель. Когда щель кончалась, он искал новую и продолжал пробираться вперёд. Он был почти без сознания — так тяжело было лезть между камней. Даже ему, похожему на туман, трудно долго тянуться как нить.
        О-Бакэ-тян не помнил, сколько продолжалось это тягостное состояние. Наконец он воскликнул:
        - Вылез!
        Он выбрался из завала. От радости три раза перевернулся через голову и полетел под дождём к станции.
        Дождь продолжал лить сплошным потоком. Выл ветер.
        «Конечно, сумрачные, ветреные дни гораздо лучше, чем тёплые, солнечные, но сегодня погода уж слишком разгулялась», — сказал сам себе О-Бакэ-тян, тяжело дыша.
        Сколько он летел, неведомо, только увидел наконец одинокий огонёк — это была платформа станции.
        «Станция! Наконец-то я добрался! Расскажу всё дежурному по станции и спасу людей».
        О-Бакэ-тян припустил ещё быстрее и влетел на платформу.
        Никого нет… Он поспешно заглянул в ворота у входа на перрон. Никого. Здание станции не освещено, дверь закрыта.
        Платформа пуста, на станции — ни души.
        Глава одиннадцатая
        Внуши ему
        - Эй! — крикнул О-Бакэ-тян, но никто не откликнулся, хотя на платформе кое-где горел свет. В ответ он услышал лишь шум дождя. — Есть кто-нибудь? — снова крикнул О-Бакэ-тян, пролетая по платформе. Наконец он не выдержал и плачущим голосом спросил: — Неужели никого нет?
        И тут из-под тёмного здания высунулась мышь.
        - Послушайте! Эта станция без людей.
        - Без людей? А что это значит?
        - Никого нет. Здесь в горах жителей мало. Видно, экономят…
        - А кто же зажигает огни на платформе?
        - Они сами по себе зажигаются вечером и сами гаснут утром, а отчего — не знаю.
        - Гм… — О-Бакэ-тян рассеянно глядел на ночную платформу, где ярко горели электрические лампочки. Как же льёт этот дождь! — Странная станция! Я не знал, что такие бывают.
        О-Бакэ-тян огляделся. Ни одного огонька окрест. Может, оттого, что глухая ночь и все спят, а может, оттого, что дикие горы кругом.
        - Понятно. Тогда я пойду к другой станции. До свидания, Мышка-сан.
        И О-Бакэ-тян снова полетел. Летел, летел — ничего не видно. Вдруг впереди забрезжил огонёк.
        - Вот хорошо! В этом доме люди ещё не спят. Расскажу им про обвал. Пусть поспешат на помощь.
        И О-Бакэ-тян ловко проскользнул сквозь дверную щель.
        В доме при зажжённом свете крепко спал на боку какой-то человек.
        - Добрый вечер! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке! — учтиво представился О-Бакэ-тян. Потом закричал что было мочи: — Дяденька! Проснитесь! Прошу вас, встаньте! Поезд в туннеле засыпало. Обвал!..
        Но человек не проснулся. Он только пробормотал что-то невнятное.
        - Ну сколько можно вас будить! Дяденька, вставайте! Поезд засыпало. Раненый есть…
        Человек снова пробормотал что-то совершенно невразумительное.
        О-Бакэ-тяну захотелось плакать.
        - Ладно! Стану холодным как льдышка и усядусь тебе на грудь.
        И О-Бакэ-тян стал холодным как льдышка и уселся на грудь мужчине. И что бы вы думали? Мужчина вдруг схватил О-Бакэ-тяна, посадил себе на лоб и промычал: «Ах, как хорошо! Спасибо!» — и опять заснул.
        И О-Бакэ-тян, устав уговаривать этого человека, заплакал, сидя у него на лбу.
        - Папа! Мама! Что же делать? — твердил он, всхлипывая. — Что делать? Я не знаю.
        И тут издалека донёсся папин голос:
        - Внуши ему! Внуши! Вот что нужно.
        - Понял, — сказал О-Бакэ-тян, всё ещё всхлипывая.
        Он вспомнил. Так однажды было. Люди решили вырубить их рощу. Как ни старались о-бакэ выгнать людей из рощи, ничего не помогало. Тогда папа О-Бакэ внушил людям мысль о том, что нельзя рубить деревья, и люди ушли.
        - Папа! Я попробую. Как получится, не знаю, но попытаюсь.
        И О-Бакэ-тян, сидя на лбу у человека, крепко закрыл глаза и стал думать только о поезде, замурованном в туннеле, о жалобных стонах машиниста, о том, как ждут все спасения. Он думал только об этом.
        И почему-то стал таять, делаться всё прозрачнее и прозрачнее.
        «Проснись! Проснись! Помоги людям. Спаси машиниста! — думал он непрерывно. — Ой! Похоже, я испаряюсь?! Может, я умру…» — подумал О-Бакэ-тян, и тут человек проснулся и, словно высматривая кого-то, сказал:
        - Странно! Я видел во сне, будто поезд, который ведёт мой сын, завалило в туннеле. Может, это не сон, а кто-то сообщил мне всё это наяву? Ой! Я чувствую. Я чувствую: мой сын страдает! Он ранен. Потерпи, сынок! Я иду.
        Мужчина вскочил на ноги, натянул пальто, надел фуражку.
        - Пойду на станцию. В такой ливень не мудрено и обвалу быть. Что-то тревожно мне, на душе неспокойно.
        Он натянул сапоги и выбежал в дождь.
        - Вот здорово! Просто удивительно! — прошептал чуть слышно упавший на пол О-Бакэ-тян. Он стал совсем прозрачным и весь съёжился, как осенний листок. А машинист-то, кажется, сын этого человека. Надо скорее вернуться в туннель, сообщить, что помощь идёт…
        О-Бакэ-тян хотел подняться, но зашатался и упал. Силы его иссякли.
        - Держись, О-Бакэ-тян! Так нельзя, — подбадривал сам себя О-Бакэ-тян и, схватившись за стену, поднялся.
        Качаясь, он выбрался наружу. Лететь высоко он уже не мог. Все силы уходили лишь на то, чтобы тихонько двигаться вперёд, почти касаясь земли. Он был похож на грязную бумажку, которую гнал ветер.
        - Скорее, скорее! Надо вернуться в туннель и сообщить всем, что спасение близко.
        Думая лишь об одном, он миновал безлюдную станцию и, не добравшись совсем немного до туннеля, упал на землю. Он упал на траву на насыпи железной дороги и потерял сознание.
        Вскоре на маленькой дрезине приехали спасатели с лопатами и кирками и стали раскапывать землю.
        А О-Бакэ-тян валялся, как клочок бумажки…
        Глава двенадцатая
        Что понял О-Бакэ-тян
        - О-Бакэ-тян! Очнись! Открой глаза! Мяу! Мяу! Мяу! — откуда-то издалека донёсся до него голос Почемучки. Она непрерывно звала его.
        О-Бакэ-тян хотел сказать: «Слышу. Всё в порядке». Но губы его не двигались, тело было неподвижно. «Наверно, я умираю», — подумал он рассеянно.
        - Ах! Что же делать? Что же делать? Почему? Почему О-Бакэ-тян не отвечает мне? Почему не говорит «Привет кошке!»? Мяу! Мяу! — раздалось над ним.
        - Всё в порядке, Почемучка… — прошептал О-Бакэ-тян, и губы его лишь слегка шевельнулись.
        Он почувствовал, что его облизывает язык Почемучки. Маленький, шершавый, тёплый язык старательно облизывал его. Почемучка согревала его своим теплом.
        - Спасибо… — опять прошептал О-Бакэ-тян. И тут откуда-то из глубины памяти, словно из-под толщи воды, что-то выплыло… Что же это?
        - О-Бакэ-тян! Я позову художника. Подожди немного. Я обязательно вернусь. Верь мне и жди!
        «А! Вот оно!»
        И О-Бакэ-тян снова почувствовал, как что-то всплывает в его памяти, как шар. Этот шар становится всё больше и больше и, наконец, лопается.
        - Понял! Понял! Понял, почему я говорю «Привет кошке!» Наконец-то!
        И О-Бакэ-тян раскрыл глаза.
        Дождь как-то незаметно перестал лить, рассветало. Чёрные клочки облаков летели по серому небу. Но разрывы между ними всё увеличивались, и сквозь них проглядывало сверкающее голубое небо.
        Буря миновала.
        Издалека послышались шумные голоса. О-Бакэ-тян медленно поднялся с земли. Он был всё ещё очень слаб, и его покачивало.
        Вдали виднелся туннель, где случилось несчастье. Он казался отсюда совсем маленьким. Толпа людей раскапывала землю и камни.
        - Значит, я сообщил о происшествии и хотел было вернуться в туннель, но упал от усталости. Почемучка испугалась и подбежала ко мне… — прошептал сам себе О-Бакэ-тян.
        - Эй! О-Бакэ-тян!
        «Кто это? Наверно, Берет-сан!» — подумал О-Бакэ-тян.
        По шпалам к нему шумно бежали художник и Почемучка. Увидев сидящего на траве О-Бакэ-тяна, они подскочили к нему и спросили:
        - Ну как ты?
        - В по-ряд-ке, — медленно произнёс О-Бакэ-тян. — Пришли спасатели?
        - Конечно, пришли. Много народу собралось. Раскопали дыру, чтобы можно было пролезть одному человеку, и унесли раненого. Спасибо! Это ты помог. Спасибо!
        Художник поспешно пошарил в кармане, достал бутылку волшебного сока и капнул несколько капель в рот О-Бакэ-тяну.
        Сразу стало легче. Сил прибавилось.
        - Ну как? Лучше? О-Бакэ кивнул.
        - Вот и хорошо. Твой папа наказал выпить этот волшебный сок, когда мне посчастливится найти самого себя.
        - А я понял… — сказал тихо О-Бакэ-тян.
        - Что?
        - …почему я говорю «Привет кошке!».
        - Вот как! — подпрыгнула Почемучка. — Почему? Почему? Скажи скорее.
        - Тише, Почемучка! — остановил её художник. — О-Бакэ-тян устал. Не шуми. Давай послушаем, что скажет О-Бакэ-тян.
        - Я вспомнил, будто однажды в зимний вечер я был вместе с мамой и папой в горах. Шёл сильный снег.
        - Ага!
        - Я держал в руке белую кошку. Снег валил всё сильнее и сильнее, и мы замерзали. Но я не бросил белую кошку. Я крепко прижимал её к груди. Мы потеряли дорогу и упали без сил в снег.
        - Так-так!
        - Кошка мяукала, лизала моё лицо и, увидев, что всё напрасно, побежала в деревню звать людей на помощь…
        - А-а, вот как было.
        - Вот я и думаю, не потому ли я говорю «Привет кошке!».
        - Ага! Ты не можешь забыть кошку, которая была так добра к тебе, не правда ли?
        - Да, я так думаю.
        Все помолчали.
        Почемучка мяукнула.
        Она подумала: а вдруг тот белый котёнок, друг О-Бакэ-тяна, был её прабабушкой или бабушкой? Тогда разве не чудо, что О-Бакэ-тян и Почемучка встретились.
        - О-Бакэ-тян! Ты любишь меня? — спросила она у приятеля.
        - Очень. Хоть мы и ссоримся.
        - И я тебя люблю.
        Художник улыбнулся. И, тряхнув бутылкой волшебного сока, сказал:
        - Тут осталась ещё капля. Выпьем за встречу. А дома завершим наш пир.
        - Выпьем волшебного сока. — И О-Бакэ-тян тоже улыбнулся.
        На обратном пути художник был грустным. Дело в том, что он так и не нашёл себя.
        notes
        Примечания
        1
        О-бакэ — сказочные существа, похожие на туман.
        2
        Окна и ставни в японских домах не раскрываются, а раздвигаются.
        3
        Свиток — в старину книги в Японии были в виде свитков.
        4
        Сэнсэй — почтительное обращение к художникам, учителям, докторам и т. д. В переводе означает: «учитель».
        5
        Сан — почтительная форма обращения.
        6
        Бессмысленный набор звуков.