Библиотека / Детская Литература / Матвеев Герман : " Зеленые Цепочки " - читать онлайн

Сохранить .

        Зеленые цепочки Герман Иванович Матвеев
        Журнальный вариант первой повести шпионской трилогии «Тарантул». Повесть печаталась в сокращённом варианте в журнале «Костер» №№ 1 -4 в 1945 году.
        Герман Иванович Матвеев
        Зеленые цепочки
        
        В дороге
        Фронт приближался к Ленинграду. Вдоль железных дорог, по шоссе, по тропинкам возвращались ленинградцы домой с оборонных работ. С ними шли беженцы с малолетними детьми на руках, с громадными узлами.
        В другую сторону, в сторону фронта направлялись вооруженные отряды народного ополчения.
        Фашистские летчики сбрасывали бомбы на дороги, поливали свинцовым дождем все, что попадалось им на глаза. Пешеходы, услышав нарастающий гул самолетов, прятались в лес, ложились в канавы. И снова шли вперед как только скрывались самолеты.
        Три молодых девушки-студентки шагали босиком по пыльной проселочной дороге. На одной из остановок к ним присоединились двое пожилых мужчин с чемоданчиками. Один из них был однорукий инвалид, веселый, общительный. Другой — всю дорогу хмурился и ни с кем не разговаривал. Девушки заметили, что он боялся и ненавидел инвалида. Дядя Петя, как назвал себя однорукий, рассказывал смешные истории, расспрашивал девушек о их жизни до войны. И, казалось, совсем не обращал внимания на своего спутника. Чем ближе подходили они к Ленинграду, тем сильнее блестели глаза хмурого человека, когда он глядел в спину однорукого товарища.
        К вечеру, лесными тропинками, они прошли Сиверскую и решили выйти на шоссе. Уже темнело, когда они остановились отдохнуть и поесть.
        - Пойдем-ка со мной, — сказал однорукий своему спутнику, заметив его злой взгляд.
        Не оглядываясь и не повторяя приглашения, он углубился в лес. Хмурый не торопясь прислонил свой чемодан к дереву и неохотно поплелся следом. Вскоре студентки услышали громкие голоса, — их спутники о чем-то спорили. Слов нельзя было разобрать, да девушки особенно и не вслушивались. Внезапно спор прекратился. Через полчаса хмурый вернулся один и, взяв свой чемодан, предложил девушкам двинуться дальше.
        - Где же дядя Петя? — спросила одна из них.
        - Он догонит!
        Вышли на шоссе, но однорукий не появлялся. Хмурый шел, то и дело оглядываясь по сторонам.
        Темнота наступала быстро. Сзади, на горизонте, видны были красное зарево пожаров и какие-то вспышки. Глухо доносились раскаты пушечной стрельбы. На повороте шоссе, хмурый сошел с дороги и крикнул уходившим вперед девушкам:
        - Не торопитесь!.. я сейчас.
        Девушки не придали значения этим словам и продолжали шагать по теплому асфальту. Вдруг в темноте послышался отчаянный крик.
        - Помогите! Сюда-а!.. — крикнул хриплый мужской голос.
        Настя — старшая студентка — побежала на крик.
        Хмурый был еще жив, но говорить уже не мог. Настя успела разобрать только одно слово „чемодан“. Нащупав рукоятку кинжала в груди раненого, она выдернула его, но все уже было кончено.
        Перепуганная, растерявшаяся стояла она возле трупа, не зная, что предпринять.
        - Чемодан! Он сказал чемодан, — в раздумьи повторяла Настя.
        Девушки принялись искать чемодан, но в темноте ничего не было видно. Бросив поиски, девушки вышли на шоссе и двинулись дальше. Но не прошли они и двадцати шагов, как Настя споткнулась обо что-то твердое. Это был чемодан их убитого спутника!
        Настя взяла чемоданчик. Он был тяжелый, словно там лежало железо. Он оттягивал руку, но Настя терпеливо несла его, часто перекладывая из одной руки в другую.
        В Ленинграде Настя рассказала все, что случилось в пути, майору государственной безопасности.
        Майор, еще не старый человек, с седыми волосами на висках, внимательно выслушал рассказ девушки и задумался. Чемодан, принесенный Настей в Ленинград, стоял около письменного стола.
        - Так! Значит, дядю Петю вы так и не видели больше? — спросил майор после минуты раздумья.
        - Нет.
        - Убитый тоже называл его дядей Петей?
        - Кажется он никак его не называл.
        - Как выглядел однорукий?
        - Он был невысокого роста… бритый… не молодой уже, лет сорока пяти. Волосы у него были коротко подстрижены… Ах, да… во рту два золотых зуба. Вот, кажется, и все.
        - Как он владел одной рукой?
        - Очень хорошо. Мы даже удивлялись, как он ловко все делает.
        - Как он был одет?
        - Костюм синий и, кажется, не новый. Да трудно было разобрать — все в пыли… Кепка. Желтые ботинки. Галстука не было…
        - Вы не заметили у него часов?
        - Да, были. Он часто на них смотрел.
        Майор открыл письменный стол, достал мужские карманные часы, черные с золотым ободком и положил их перед девушкой. Она с удивлением принялась разглядывать их.
        - Это его часы! Точно такие же… Это они.
        - А разве у убитого не было часов?
        - Кажется нет… а впрочем, не помню.
        - По дороге, в разговорах между собой они не называли каких-нибудь адресов, фамилий, имен?
        - Нет. Один раз дядя Петя сказал, что у него есть родные в Ленинграде, но кто они, как их зовут и где живут — не сказал.
        На этом беседа закончилась. Майор попросил девушку записать на бумаге все, что она ему рассказала, не забывая ни одной подробности, ни одной мелочи.
        Потом он проводил Настю в другую комнату в конце коридора, где никто не помешает ей сосредоточиться и писать. А сам возвратился в кабинет.
        Майор сел в кресло, вынул из чемодана карту Ленинграда, разложил ее на столе и принялся изучать разные пометки, сделанные цветными чернилами.
        Он обратил внимание на три крестика. Ими были отмечены оборонные объекты Петроградской стороны. Внизу, чернилами того же цвета, была сделана надпись: „Первые четные числа недели. Второй эшелон. Зеленые цепочки с северной стороны“.
        В открытом чемодане лежали длинные алюминиевые патроны, похожие на охотничьи. На каждом патроне были яркозеленые полоски. Майор снял с телефона трубку и набрал номер.
        Через несколько минут в кабинет майора, постучавшись, вошел молодой человек в штатской одежде.
        - Товарищ майор государственной безопасности, по вашему приказанию…
        - Да-да. Вот в чем дело, товарищ Бураков. Возьмите этот патрон, поезжайте за город, разрядите из немецкой ракетницы где-нибудь в воздух. Посмотрите. Вероятно, зеленые цепочки.
        Зажигалки
        Миша Алексеев остался сиротой. Отец в самом начале войны ушел на фронт, мать четыре дня назад убило осколком немецкой бомбы, на заводе, где она работала. Никого из родных в Ленинграде не осталось. Никого, кроме четырехлетней сестренки Люси. Сегодня Миша отвел ее в детский сад, в который он ходил сам, когда был маленьким.
        В горле появлялся комок, и слезы щипали глаза, когда Миша вспоминал прощание с сестрой… Но как было иначе с ней поступить?
        Зато сегодня Миша в первый раз мог присоединиться во время тревоги к ребятам и забраться вместе с ними на крышу дома.
        Еще до тревоги Миша с двумя приятелями — Васей и Степой — притащили на крышу доску, и несколько кирпичей и установили около трубы скамейку.
        Много раз в день сигналы тревоги нарушали жизнь ленинградцев. Как только раздавался вой сирены, ребята вылезали через слуховое чердачное окно на крышу и занимали наблюдательный пост на своей скамейке.
        Весь город был как на ладони. Впереди Петропавловская крепость, за ней Исаакий, слева водонапорная башня, трубы заводов, купола церквей.
        Однажды вечером, на крыше появился еще один доброволец — высокий плотный мужчина в коричневом пальто.
        Миша еще не пришел. Молодые дежурные встретили незнакомца не слишком доброжелательно, не зная, как отнестись к нему. Выгнать без разговоров или подождать Мишку? Пусть он сам решает.
        - Здорово, молодцы! — приветливо поздоровался незнакомец. — А вы тут устроились недурно. На скамеечку можно присесть?
        - Тут Мишкино место.
        Незнакомец подсел к ребятам и, вытащив из кармана папиросы, предложил им.
        - Курите? Не стесняйтесь…
        Васька взял две папиросы. Одну сунул в рот, другую протянул Степке. Закурили. Незнакомец ребятам понравился, и не потому, что он задобрил их папиросами. В глазах у него была лукавая улыбка многознающего человека. И голос, и жесты уверенные, а сам какой-то простой.
        - А вы тоже в пожарные записались? — ревниво спросил Степка.
        - Да нет. У меня сегодня выходной день, вот и поднялся посмотреть.
        Вначале разговор плохо клеился, но потом оживился. Незнакомец вскоре узнал, что оба мальчика живут в этом доме, что у Васьки Кожуха мать на казарменном положении при заводе, а у Степки Панфилова работает в охране и по ночам дежурит. Рассказали ребята про школу, про управхоза, про Мишку, на месте которого сидел незнакомец. Мишкой и его сестренкой он особенно заинтересовался.
        - Ну, разболтались, — неожиданно раздался голос Миши.
        Они не заметили, как он появился на крыше и некоторое время прислушивался к разговору.
        - Я, главный начальник пришел. Садись! Я твое место занял, — сказал незнакомец и встал.
        Миша нахмурил брови, оглядел его с ног до головы и сел на скамейку. Незнакомец молча перешел к другой трубе и стал смотреть в сторону Финляндского вокзала.
        - Кто такой? — тихо спросил Мишка.
        - Не знаю. Говорит выходной.
        - Он не из нашего дома. Я его первый раз вижу.
        - Может из МПВО? — высказал предположение Степка.
        Это было вероятно. Последние дни часто приходили всякие инспекторы, начальники, проверять подготовку дома к обороне.
        Незнакомец вернулся к ребятам.
        - И подолгу вы на крыше сидите?
        - Сидим, пока не надоест, — ответил Мишка.
        - В обязательном порядке, или добровольно?
        - А разве не все равно? — обрезал Мишка.
        - Вот так раз! Трудно ответить? — удивился незнакомец.
        - Не трудно, а незачем. Узнать можно у управхоза, если надо…
        - Так! Значит, это военная тайна.
        Миша почувствовал в тоне насмешку и решил не разговаривать. В это время завыли сирены и сейчас же захлопали зенитки. Воздушная тревога!
        Сумерки сгущались. Город насторожился. Вспышки зенитных разрывов мелькали в одном месте на большой высоте. Яркие лучи прожекторов шарили по небу, перекрещиваясь, но ничего кроме круглых облачков зенитных разрывов не находили.
        Скоро донеслись раскаты сильных взрывов. Незнакомец стоял молча, облокотившись на трубу. Вот зенитки открыли огонь в другой стороне. Теперь ясно доносился гул летевших самолетов. Приближался второй эшелон бомбардировщиков. Гул нарастал и вместе с ним нарастала стрельба. Заговорили пушки, расположенные на кораблях и по эту сторону Невы. Оглушительно захлопали зенитки где-то совсем близко.
        Вдруг, навстречу самолетам, снизу, полетели ракеты. Белые, красные, желтые, — они описывали дугу и гасли в воздухе.
        - Смотрите, ребята! Ракеты пускают, мер-зав-цы!.. — сквозь зубы пробормотал незнакомец.
        Мальчики видели ракеты и раньше, но не придавали им особенного значения.
        - Зачем их пускают? — спросил Васька.
        - Объекты немцам показывают. Шпионы…
        В это время слева, часто, одна за другой, полетели ярко зеленые ракеты, образуя цепочку.
        - Смотрите, смотрите! — крикнул Степка.
        - Зеленая цепочка! Заметили с какой улицы ее пустили? — обернулся незнакомец к мальчикам.
        - Где-то близко, пожалуй, за Шамшевой…
        Самолет гудел над их головами. Может быть фашисты уже уходили. Но нет. Опять завыла бомба. И как пронзительно!
        - Ложись! — скомандовал незнакомец и все упали плашмя на крышу.
        Раздался страшный удар. Дом дрогнул и закачался. Бомба упала где-то очень близко. Потом наступила тишина. Ребята поднялись.
        Не успели еще они притти в себя, как послышался новый свист, и что-то застучало по крыше. Мишка увидел белый свет в чердачном окне.
        - Зажигалка! — крикнул он, бросаясь через окно на чердак… За мной!
        Зажигалка шипела, хлопала, разгоралась ярким белым пламенем. На чердаке стало светлей, чем днем. Миша сорвал висевший на стене брезентовый передник, накрыл им зажигалку, схватил ее за хвост и вместе с передником выбросил через слуховое окно во двор.
        В конце чердака разгоралась другая зажигалка, к ней уже бежал Васька. Мишка со всех ног бросился за ним следом. Оттолкнув своего друга, он схватил зажигалку и также проворно выбросил ее в окно.
        - Готово! — тоном победителя заявил Мишка.
        - Ты что?.. — с обидой в голосе сказал Васька и подошел вплотную к товарищу.
        Но тут блеснул яркий луч фонарика, осветивший лица соперников.
        - Не ссорьтесь! Ищите зажигалки! — приказал незнакомец. — Наверно, еще есть…
        Они пошли по чердаку, внимательно освещая и осматривая все углы. Действительно, зажигалка длинная, с тупым концом лежала на полу чердака, уткнувшись в песок. Она пробила крышу, но почему-то не загорелась.
        - Моя! — крикнул Мишка.
        - Дай сюда, — приказал незнакомец. Он взял зажигалку из рук мальчика, вывернул какую-то деталь. — Теперь бери.
        Вторую зажигалку нашел незнакомец. Он также ее разрядил и отдал Ваське.
        - Ну, теперь довольны? Но с одним условием — не ссориться. Работы хватит на всех. У меня к вам серьезное дело, ребята, — начал незнакомец, направляясь к окну. — Пойдемте, потолкуем.
        Но потолковать не пришлось: хватились Степки — он исчез. Никто не мог вспомнить, когда это случилось. Быть может его снесло с крыши взрывной волной. Но нет! Выяснилось, что Степка перелез на соседнюю крышу тушить зажигалку. Затем на крышу поднялся управхоз с участковым инспектором и бойцами из групп самозащиты. Пришлось снова обойти чердак.
        Тревога кончилась. Разбомбленный дом уже был оцеплен командами МПВО, милицией. Поминутно отъезжали машины скорой помощи. Тут ребята вспомнили про незнакомца. Но его уже не было ни на крыше, ни в штабе.
        Кража
        Без матери Мише стало трудно жить. Появились заботы, о которых он раньше и не подозревал. Не было денег, чтобы выкупить продукты. Продать что-нибудь из вещей? Но их никто не покупал. А есть очень хотелось. Однажды Миша возвратился с рынка, так ничего и не продав. Голодный и усталый, он встретил старика дворника.
        - Дядя Василий, одолжи мне пятерку, — сказал Мишка, покраснев. — Я тебе завтра отдам, честное слово, отдам.
        Старик сердито посмотрел на Мишку, вытащил из кармана старый кошелек, вынул пять рублей и дал их мальчику.
        - Ты гляди! — назидательно сказал старик. — На сиротском положении с пути свернуться легко. „Коли хочешь пропасти, начни красти“ — как люди говорят.
        На другое утро Миша снова пошел на рынок. Деньги, занятые накануне, у него уже кончились.
        Он прислонился к одному из ларьков и стал наблюдать за очередью. И сразу же приметил пожилую визгливую женщину с растрепанными, как пакля волосами и с черной лакированной сумочкой в руке. К женщине подошла девочка и что-то сказала. Женщина, открыв сумочку, достала несколько красных бумажек и вручила их девочке. После этого сумочка еще больше заинтересовала Мишу.
        В нескольких шагах от Мишки, стоял однорукий человек с небольшим хорошим чемоданом. Этот чемоданчик тоже понравился Мишке и он, на всякий случай, наблюдал и за одноруким. Инвалид стоял уже давно, рассеянно поглядывая по сторонам. Какой-то человек в военной форме, без петлиц, подошел к однорукому.
        - Вы не знаете, который сейчас час? — спросил он.
        Однорукий поставил чемодан на землю, достал черные с золотым ободком часы и молча показал их подошедшему.
        - А у вас не найдется закурить?..
        Однорукий улыбнулся, блеснул золотыми зубами.
        - А вы что курите? Махорку, табак или папиросы? — спросил он.
        - Папиросы.
        „Вот какой бесцеремонный!“ — подумал Мишка. Но к его удивлению, однорукий с готовностью достал папиросы.
        - Пока есть — курите, — сказал он, открывая портсигар.
        Человек, в военной форме взял папиросу, закурил, приложил руку к козырьку фуражки, нагнулся и, подняв чемоданчик, пошел к выходу. Мишка хотел было крикнуть однорукому, что у него утащили чемодан. Но промолчал, заметив, что тот равнодушно провожает взглядом похитителя. Все это было странно. Судя по их разговору, однорукий не знал этого человека, но почему-то отдал ему чемодан, не получив взамен ничего.
        В это время завыла сирена и все заторопились к выходу. В толпе скрылась и женщина с лакированной сумочкой. Вдруг Мишка, проталкиваясь, увидел ее впереди себя. Он энергично заработал локтями и почти у выхода, поровнявшись с нею, выхватил ее сумку. В тот же миг людской поток вынес его за ворота. Мишка сунул сумку под тужурку и побежал. Вслед неслись отчаянные крики женщины.
        Однако убежать далеко Мишке не пришлось, дежурные МПВО задержали его и направили в бомбоубежище. Сидя в подвале и прислушиваясь к разговору, Мишка чувствовал под тужуркой холодок упругой кожи, но открыть сумку не решался. Время тянулось медленно-медленно и Мишка от нечего делать начал прислушиваться к разговорам.
        - Толкотня, беспорядок… у одной женщины в этой давке сумочку украли… — услышал Мишка.
        - Да… — согласился старик. — С этими ворами я бы сурово расправлялся. В сумочке-то, наверно карточки были.
        У Мишки екнуло сердце. Старик сказал эти слова с таким злым презрением, что на душе у мальчика стало нехорошо. Мишка пересел в темный угол.
        - У другой женщины муж на фронте, родину защищает, дома дети, а тут какой-то бездельник последние деньги крадет, — продолжал старик.
        В это время в подвал спустились люди, стоявшие раньше во дворе. Разговор оборвался.
        Когда заиграл отбой, Мишка вышел на улицу одним из первых и быстро зашагал домой, придерживая рукой сумочку. Из-под ворот домов выходили люди. Знакомый женский голос визгливо закричал сзади:
        - Вот он! Держите его!..
        Мишка побежал. Кто-то подставил ему ножку — он упал, а сумочка вылетела на тротуар… Остальное происходило как во сне.
        В отделении милиции, куда привели Мишку, народу было мало. Вместе с ним пришли туда милиционер, старик из бомбоубежища и еще третий. Это был человек „в коричневом пальто“. Его Мишка узнал сразу по веселым глазам и седым волосам на висках. Он стоял в стороне и насмешливо поглядывал на Мишку.
        Пока дежурный разбирал Мишкино дело и записывал показания, Мишка заметил, что незнакомец в коричневом пальто прошел за перегородку, сказал несколько слов лейтенанту милиции и направился к выходу.
        Через минуту Мишка оказался в темной комнате. Он услышал, как захлопнулась дверь и звякнул засов.
        Предложение майора
        Один в пустой комнате, Мишка чувствовал себя очень несчастным. Он вспомнил свою сестренку и при мысли о ней слезы сами собой закапали из глаз. Раньше Мишка никогда не плакал, считая слезы позором для мальчика. А сейчас он не стеснялся их.
        Он вспомнил мать, стало жалко всех. Даже эту женщину, у которой он украл сумочку… Потом слезы высохли сами собой и наступило какое-то полусонное оцепенение. Очнулся он от голода. Попробовал заснуть, но сон не приходил.
        Наступал вечер. В комнате стало совсем темно. Наконец дверь открылась. Мишка повернул голову и увидел в дверях милиционера.
        - Выходи, — сказал тот.
        Мальчик поднялся и покорно вышел за милиционером в дежурную комнату. Здесь их ожидал скуластый молодой человек в штатском пальто.
        - Как тебя зовут? — обратился скуластый к мальчику.
        - Михаил Алексеев.
        - Пойдешь сейчас со мной, но давай условимся, не удирать.
        - Куда удирать?
        - Удрать некуда… Это верно. Смысла в этом тоже нет. Найду. Адрес твой я все равно знаю…
        Они вышли на улицу и направились к трамвайной остановке.
        До Финляндского вокзала доехали на шестерке. Через Литейный мост пошли пешком и, когда подошли к большому многоэтажному зданию, остановились.
        - Ну вот и пришли. С тобой хотел поговорить один человек, так ты потом не болтай.
        - Можно, — сказал Мишка.
        - И не хвастать… Одним словом, военная тайна.
        С любопытством оглядывался Мишка по сторонам, когда они поднимались по лестнице и шли по коридору. Навстречу попадались торопившиеся куда-то военные, моряки, пограничники, летчики. Везде было очень чисто, гладкий пол блестел, как каток. Но самый большой сюрприз ожидал Мишку в кабинете, куда они наконец вошли.
        За письменным столом, в военной форме сидел знакомый человек с седыми висками, которого так недружелюбно встретил Мишка на крыше.
        - Товарищ майор государственной безопасности, ваше приказание выполнено, — сказал Мишкин спутник.
        - Хорошо, садитесь, товарищ Бураков. Ну что, Миша, узнал?
        - Узнал.
        - Тем лучше. Садись. Как же это ты споткнулся, дружок? Я думал, что ты хороший, честный парень. Так геройски зажигалки тушил и вдруг сумочки воровать.
        Мишка сидел в кожаном кресле, опустив голову, красный от стыда и молчал.
        - Думал я тебе поручить большое дело, — хмуро сказал майор, — да не придется теперь. Воров нам не надо. А жаль… Жаль…
        Он взглянул на Буракова и тот поднялся.
        - Разрешите итти?
        - Идите!
        Миша почувствовал как его тронули за плечо и тоже встал. Но он не мог так уйти, не сказав ни слова.
        - Я в первый раз, — пробормотал он. — До этого — никогда…
        - Сумочку — в первый раз? А раньше, чем промышлял?
        - Ничем. Никогда. Раньше я с отцом и с матерью жил. Вы же знаете…
        - Знаю. — Майор провел рукой по его волосам, теперь он улыбался. — И что в первый раз пошел на такое дело, тоже знаю. Дворнику-то пять рублей так и не отдал? Эх, ты! Горе наше! Ну, пойди, подкрепись, а потом продолжим беседу…
        Вылезая из глубокого кресла, Мишка обратил внимание на маленький чемоданчик, стоявший около стены. Замки и ручка этого коричневого чемодана были совсем необычные. И все-таки Мишка был уверен, что где-то, совсем недавно, он видел этот чемодан. Майор заметил пристальный взгляд мальчика, но ничего не сказал.
        Бураков с Мишкой вышли в коридор, вошли в комнату, где на столе стояла еда. Мишка не ел ни супа, ни каши с того самого дня, как мать в последний раз ушла из дому.
        - Садись и ешь, — сказал Бураков и, взяв газету, сел в стороне на диван.
        Мишка принялся за еду и только когда в мисках было уже пусто, спохватился и пожалел, что заторопился и не разобрал вкуса того, что он съел.
        Когда они вернулись в кабинет, майор по-прежнему сидел за столом, перелистывая бумаги.
        - Теперь давай потолкуем, — сказал майор. — Во-первых, откуда ты знаешь этот чемоданчик?
        - Видел… а только где — не могу вспомнить.
        - Я помогу, — сказал майор, вынимая черные с золотым ободком часы. — Такие часы ты не видел случайно?
        При первом взгляде на часы Мишка вспомнил все: рынок, однорукий, чемодан. Человек в военной форме без петлиц. Папиросы…
        Он толково и подробно рассказал все, что наблюдал на рынке. Слово в слово повторил весь разговор однорукого с военным.
        - Ты наблюдательный парень, — похвалил майор. — Молодец! Видимо, я в тебе не ошибся.
        Потом майор рассказал Мишке о том, что в Ленинград проникло много врагов: одни пускают ракеты во время воздушных налетов, указывая противнику важные объекты, другие распространяют всевозможные слухи и всячески подрывают оборону города.
        Главное — ракетчики. Их нужно быстро выловить. Если бы Мишка собрал несколько надежных ребят и установил посты на разных улицах, то можно было бы заметить человека, пустившего ракету. Затем нужно за ним следить: узнать где он живет, куда ходит, с кем встречается. Предложение майора очень понравилось Мишке и он с радостью согласился помогать обороне города.
        „Однорукий“, по словам майора, представлял особый интерес.
        К часу ночи разговор закончился. Все было решено. Домой итти было поздно и Мишку положили спать на диван в комнате, где он обедал.
        Мальчик долго не мог заснуть. Он думал о том, как он выловит однорукого и всех бандитов.
        Новый день
        Утром в комнату зашел Бураков и принес завтрак.
        - Ну, вставай, — сказал он, поднимая штору. — Сегодня ночью я к тебе раз пять заходил во время тревог. Спал ты, как убитый. Стрельба сильная была, а ты только носом сопел.
        - Ну да?
        - Вот тебе и ну да… Закусывай!
        Мишка быстро надел ботинки, подпоясался, наскоро пригладил свои вихры и направился к столу.
        - Подожди, сперва умыться надо!
        После умывания Мишка принялся за еду и чай. Пока он ел, Бураков сообщил ему дальнейший план действий.
        - Сейчас я тебя отпущу домой. Работать ты будешь со мной. Я буду заходить к вам каждый день вечером, а когда поставим телефон, то будем звонить друг другу.
        - А майору? — спросил Мишка.
        - Майору? Ему звонить нужно только в крайнем случае. Понятно? Если что-нибудь особенное случится. Я его помощник и буду ему обо всем докладывать. Придешь домой, собери ребят, но только тех, за которых ты можешь ручаться. Не болтунов, смелых, толковых. Понятно?
        - Понятно.
        - Пусть их меньше будет, да лучше. Вечером ты меня познакомишь с твоими ближайшими приятелями.
        …С Литейного проспекта Мишка свернул на набережную. Он шел неторопливо, думая о том, что видел, слышал и пережил за последнее время. Беседа с майором многое открыла ему. Подлая хитрость, обман, коварство, подкуп — это тоже сильное и опасное оружие врага.
        Пройдя Летний сад, Мишка свернул к Марсову полю, перешел Кировский мост и направился к Ситному рынку. Он осторожно пробрался сквозь толпу к месту, где он видел однорукого. Но там его не оказалось. Мишка простоял больше часа, разглядывая людей и прислушиваясь к разговорам. Однорукого нигде не было. Выбравшись из толкучки, он залез на лестницу рыночного корпуса. Отсюда было хорошо все видно, но из-за тесноты лица людей было невозможно разобрать.
        - Мишка! — услышал он знакомый голос.
        К нему протискивался Васька.
        - Куда ты пропал? Мы тебя искали, искали вчера… Думали, разбомбило… Собирались по больницам разыскивать.
        - По делам ходил, — серьезно ответил Мишка. — А ты чего тут?
        - А я очереди продаю.
        - Очереди продаешь? — удивился Мишка.
        Васька забрался на лестницу и, устроившись рядом с другом, объяснил, что это значит.
        - Как тревогу объявят, из очереди все уходят. Я, понимаешь, вон в тот подъезд запрячусь и жду. Как отбой заиграет, — я уж у ларька первый. Хорошо платят. Видал?
        Васька достал из кармана пачку „Зефира“, открыл ее и протянул Мишке.
        - Нет, я бросил курить, — отказался Мишка.
        - Почему?
        - Так. Ни к чему это, — резко сказал Мишка.
        Васька с изумлением посмотрел на приятеля, смутился, закрыл коробку, повертел ее в руках и спрятал в карман.
        Некоторое время они сидели молча. Васька чувствовал, что приятель его как-то изменился. Но как — этого он не понимал.
        - Где Степка? — спросил через минуту Мишка.
        - Дома, наверно. А что случилось?
        - Ничего. Потом все расскажу. Пойдем.
        Они спустились вниз, выбрались на улицу и молча пошли к дому.
        Ракетчик
        Тревоги следовали одна за другой с небольшими перерывами, иногда по двенадцати раз в сутки. Особенно жестокие налеты были по ночам. В черное небо, попрежнему летели разноцветные ракеты, пущенные неизвестной рукой.
        Команда Мишки Алексеева — пять надежных и проверенных друзей — с вечера расходилась по разным улицам и добросовестно дежурила до утра. Днем ребята спали в Красном уголке жакта, где у них находился штаб. Каждый день в штаб заходил Бураков.
        - Ну, как дела? — спрашивал он Мишку.
        Тот пожимал плечами и вот уже третий раз отвечал одно и то же.
        - Плохо…
        Они садились к столу, вытаскивали план Ленинграда, смотрели и заново намечали посты на улицах и переулках.
        - Отсюда сегодня пускали. Я сам видел с вышки. Может быть, на эту улицу, Миша? — спросил Бураков.
        …Как только начало темнеть, Васька Кожух отправился на новое место, в глухой переулок. Васька прошел его из конца в конец, изучая ворота, выступы, подъезды, чтобы знать, где можно в случае чего укрыться.
        Дойдя до конца улицы, Васька повернул назад и подошел к группе людей стоявшей у ворот. Его обогнал высокий, худой юноша, с трубкой под мышкой, в каких обычно носят чертежи. Васька видел, как он прошел несколько домов, оглянулся и вошел в подъезд. В это время завыла сирена.
        - Мальчик, иди в бомбоубежище, — сказала дворничиха, пытаясь схватить Ваську за локоть.
        Но Васька уже исчез в темноте. Он прошел шагов сто и забрался между колоннами школы, как раз против подъезда, куда вошел худощавый парень. На улице все стихло. Где-то далеко начали хлопать зенитки, и звуки стрельбы постепенно приближались.
        Уже заговорили зенитные батареи Петроградской стороны.
        И тут Васька заметил: во втором этаже, над дверью, той самой, в которую зашел худощавый парень, вспыхнул и исчез огонек. Через минуту огонек снова мелькнул, осветив лицо парня, склонившегося над подоконником открытого настежь окна. Прошла минута и вдруг с легким шипением из окна полетели ракеты. Вспыхивая яркозеленым светом, догоняя одна другую, они летели по направлению Петропавловской крепости.
        От неожиданности сердце Васьки забилось, как пойманный воробей в западне. „Что делать“? Он сразу забыл все наставления Буракова и советы Мишки.
        Долговязый парень спустился вниз и остановился на миг в подъезде. Осмотревшись, он медленно направился вдоль переулка.
        В это время просвистела вблизи бомба. Васька, не обращая внимания на грохот взрыва, крался за темной фигурой. Долговязый свернул направо, на улицу, где дежурил Степка. Васька перебежал на другую сторону и вдруг носом к носу столкнулся с ракетчиком, который неожиданно повернул обратно. С минуту они молча стояли друг против друга, не желая уступить дорогу.
        - Ты что? — спросил, наконец, долговязый.
        Он был на голову выше, но это не остановило Ваську. Что было силы он ударил кулаком в лицо ракетчика.
        Не ожидавший удара, парень растерялся. Васька тотчас же дал ему подножку и толкнул в грудь. Долговязый повалился, но падая, увлек Ваську за собой. Они клубком покатились на мостовую. Ракетчик был гораздо сильней и Васька это сразу почувствовал.
        - Степка-а! — крикнул он. — Степ-а-а!..
        Ракетчик, прижав Ваську к камням мостовой, бил его по голове. У Васьки звенело в ушах, но он цепко ухватил противника за ногу, повыше колена.
        Раздались торопливые шаги.
        - Кто тут? Васька, где ты? — послышался знакомый голос.
        - Степа… Держи его… Ракетчик… — хрипло отозвался Васька.
        Степка навалился на долговязого. Некоторое время они втроем барахтались в темноте, не обращая внимания на сыпавшиеся кругом осколки. Наконец, Степке удалось поймать руку парня и он резким движением повернул ее. От боли долговязый вскрикнул и перевернулся на живот. Степка повернул руку еще сильней и закрутил ее за спину.
        - Васька, держи ему другую, выворачивай… Теперь не уйдет!
        Повизгивая от боли, парень лежал не шевелясь. При малейшем движении, Степка выворачивал ему руку сильней, причиняя мучительную боль.
        - Лежи! Васька, надо его связать… Веревка есть?
        Васька бросился к воротам дома, вытирая на ходу рукавом кровь, капавшую из разбитого носа. Сорвать провод от звонка было делом одной минуты. А еще через минуту руки ракетчика были крепко связаны и ребята повели его в свой штаб, в Красный уголок домохозяйства.
        В Красном уголке никого не было.
        Долговязый сидел на стуле и испуганно следил за возбужденными ребятами, которые не знали, что делать дальше.
        - Звонить, что-ли? — спросил Васька.
        - Подождем Мишку. Пускай он сам…
        - Надо бы его обыскать, — предложил Васька.
        - Пускай Миша сам…
        Прозвучал отбой воздушной тревоги и вскоре пришел Мишка.
        - Вот! Ракетчика поймали. Зеленые ракеты пускал, — с торжеством сообщил Васька.
        После доклада Васьки, Мишка позвонил майору. Коротко передав о случившемся, Мишка спросил, что им делать.
        - Я сейчас сам приеду, а вы смотрите за ним.
        - Есть смотреть! — по военному сказал Мишка, повесил трубку и, хлопнув по плечу Ваську, добавил. — Вася! Иди умойся. Смотри, все лицо в крови…
        - Потом, — неохотно ответил Васька.
        Мишка понял друга: жаль, конечно, смыть знаки боевой доблести до прихода майора.
        Через четверть часа во двор въехала машина. Из нее вышли двое военных и прошли в Красный уголок. Вскоре они вышли обратно с двумя подростками и долговязым парнем. А минуту спустя машина остановилась на углу переулка, где был пойман долговязый.
        При свете фонарика майор с Васькой внимательно осмотрели мостовую, и тротуар. Около стены они подобрали трубку-футляр. Затем сели в машину и уехали.
        Допрос
        Когда Васька вошел в кабинет, он был уже вымыт, перевязан, ссадины смазаны иодом и одежда вычищена.
        - Ну входи, герой, входи, не стесняйся, — приветливо встретил майор мальчика.
        Васька подошел к письменному столу и остановился в нерешительности.
        - Садись. Закури, — сказал майор, протягивая портсигар.
        - Я не курю.
        - Неужели? Я помню на крыше ты не отказывался.
        - На крыше… это когда было-то.
        - Да уж не так давно. Недели еще не прошло.
        Майор внимательно смотрел на мальчика, и в его лукавой улыбке не было насмешки.
        - Нет, верно, я теперь не курю… Совсем бросил.
        - Не куришь потому, что нет…
        - Как нет? Пожалуйста. Даже вас могу угостить. — Васька вытащил из кармана сильно помятую коробку „Зефира“ с поломанными папиросами.
        Майор и Бураков рассмеялись.
        - Зачем же тебе папиросы, если бросил курить?
        - Я так… на всякий случай.
        - Ну, если это правда, тем лучше. Поговорим о делах, более серьезных. Расскажи, как ты ракетчика поймал, — сказал майор, закуривая.
        Васька подробно рассказал о том, что произошло. Дойдя до драки, Васька так воодушевился, что даже вскочил с кресла и с горящими глазами изобразил весь ход борьбы.
        - Ты хорошо видел огонек в окне и его лицо? — спросил майор.
        - Да хорошо. Я как раз напротив его стоял, на другой стороне улицы.
        Майор помолчал.
        - Теперь скажи мне, кто разрешил тебе задерживать ракетчика и драться? — строго спросил он. — Если бы ты неделю тому назад увидел ракетчика и между вами произошло то, что случилось сегодня, я бы тебя похвалил. Но тебе объяснили, что за ракетчиком нужно следить: установить где он живет, куда ходит, с кем встречается. Он не один, их целая банда. А теперь все они насторожатся и поймать их труднее будет. Выходит, что пользы ты сделал на рубль, а вреда — на десять. Как ты думаешь, его сообщники сейчас знают, что он у нас?
        - Откуда? Никто нас не видел.
        - Вас-то никто не видел, но он-то исчез. Его, наверное, ищут…
        Васька сидел пришибленный. Конечно, он поступил опрометчиво, забыв, что говорил ему Бураков и о чем предупреждал Мишка.
        - Это еще не все, — продолжал майор, — как ты думаешь, мог он тебя заколоть финкой во время драки и убежать?
        - Какой финкой?
        - Вот этой финкой, — сказал майор, показывая маленький кинжал. — Счастье твое, что так все обошлось. Но дело ты испортил. — Майор помолчал. Васька сидел опустив голову.
        - Пусть это послужит тебе хорошим уроком. Дисциплина прежде всего. Мы имеем дело с опасным и хитрым врагом.
        Майор посмотрел на часы.
        - Я должен итти. Переночуешь ты здесь. Проводите его, товарищ Бураков. Спокойной ночи, Вася! — и майор доброжелательно улыбнулся. На душе у Васьки стало легче.
        Майор спустился этажом ниже и коридором прошел в комнату следствия.
        Гладкие стены, пустые углы, ни одной лишней вещи, только письменный стол, перед ним два стула, третий стул стоял одиноко посреди комнаты и на него падал свет лампы.
        Майор сел за стол и сразу же к нему ввели арестованного. Глаза долговязого парня беспокойно бегали по сторонам, а руки заметно дрожали.
        - Садитесь. Стул перед вами.
        Арестованный вздрогнул; прищурил глаза, стараясь разглядеть говорившего и, шагнув к стулу, неловко сел.
        Майор, помолчав минуту, спросил:
        - Ваша фамилия, имя и отчество?
        - Я же вам говорил… Каплунов, Валерий Георгиевич…
        - Год рождения?
        - Я родился в тысяча девятьсот двадцать втором году.
        - Адрес… где вы проживали?
        При этом вопросе у парня дрогнули брови.
        - Я же говорил…
        - Не помню.
        - Улица Воскова, один, квартира три.
        - С кем вы проживали?
        - Один.
        - Где ваши родители?
        - Их нет. Они давно умерли.
        - Подробней, пожалуйста. Когда умерли?
        - Отца я вообще не знаю, а мать умерла, когда мне было пять лет.
        - Значит, вы круглый сирота. Кто же вас вырастил?
        - Я жил у тетки в Луге.
        - Когда вы приехали в Ленинград?
        - В прошлом году. Я поступил учиться и переехал.
        - Получили комнату. Адрес?
        - Я же…
        - Отвечайте на вопросы, — резко сказал майор.
        - Улица Воскова один, квартира три.
        - Каким путем вы получили комнату?
        В это время раздался звонок. Майор взял трубку.
        - Товарищ майор, это Бураков говорит. Я выяснил. По улице Воскова в доме один, вообще, никто не живет. Там школа. Каплунов Валерий Георгиевич в городе не значится.
        - Так. Все?
        - Все.
        Майор повесил трубку и снова обратился к арестованному.
        - По странной случайности, в доме номер один по улице Воскова помещается школа и никаких квартир нет, — отчеканил майор.
        Глаза у парня стали круглыми и уставились в одну точку. Затем он их потупил.
        - Начнем сначала? — спросил майор через несколько минут. — Как ваша настоящая фамилия?
        - Каплунов, — еле слышно ответил арестованный.
        - Имя и отчество?
        - Валерий Георгиевич.
        - Год рождения?
        - Тысяча девятьсот двадцать второй.
        - Адрес?
        Парень молчал, опустив голову на грудь. Плечи у него дергались.
        - Чистосердечное раскаяние и правда могут облегчить вашу участь. Вы будете говорить правду?
        - Буду.
        - Куда вы пускали ракеты?
        - На Петропавловскую крепость.
        - Рассказывайте все: когда вы приехали в Ленинград, где жили без прописки, кто вам дал ракеты…
        - Я все скажу… я все скажу. Я совсем не хотел пускать ракеты, но меня дядя заставил. Он ждал немцев и хотел им помогать, — начал говорить арестованный.
        Из этого рассказа выяснилось, что отец его в прошлом торговец, был выслан за вредительство. Сам он жил у тетки в Луге. А когда началась война, его дядя, по фамилии Воронов, письмом вызвал племянника в Ленинград и тот поселился у него без прописки на улице Воскова тринадцать, квартира семь. Дядя говорил, что немцы победят большевиков и установят свой порядок. При немцах дядя рассчитывал сразу открыть большую торговлю. Среди знакомых, навещавших Воронова в последние дни, парень увидел и однорукого человека с золотыми зубами.
        Дядя
        Бураков устал за последние дни. Не раздеваясь, он прилег на диван и незаметно уснул. Его разбудил телефонный звонок. В трубке он услышал знакомый голос майора:
        - Проверить у людей оружие. Мальчика возьмем с собой и по пути завезем домой. Переоденьтесь.
        - Есть!
        Через полчаса две машины быстро помчались по затемненным улицам Ленинграда. Только узкий луч замаскированной фары прорезал темноту.
        У одного из домов Петроградской стороны передняя машина остановилась: Ваську довезли до дому. Затем, мигнув красным сигналом, машины двинулись дальше, к улице Воскова.
        В доме номер тринадцать по улице Воскова, в конторе домохозяйства помещался штаб объекта. В комнате находились двое дежурных, когда вошел человек с седыми волосами — это был майор — и потребовал вызвать управхоза. Тот немедля явился, и майор предъявил ему свое удостоверение.
        Заспанный управхоз протер глаза и, прочитав удостоверение, выслал из комнаты дворника и дежурных. Майор остался с управхозом.
        - У вас живет в доме Воронов Сергей Харитонович? — спросил майор.
        - Да, в квартире семь. Давно живет.
        - К нему приехал в июле месяце племянник из Луги?
        - Верно. Говорили мне, что приехал какой-то родственник.
        - Он у вас не прописан?
        - Нет… Сейчас много приехало беженцев — много непрописанных…
        Они вышли во двор.
        - Окна квартиры выходят на улицу? — спросил майор на ходу.
        - Да. Все на улицу, кроме одного.
        - Черный ход имеется?
        - Есть.
        На улице, под окнами квартиры, майор оставил двух красноармейцев, во дворе одного, у черного хода — двоих. Затем майор с Бураковым, управхозом и двумя бойцами поднялись во второй этаж, вытащили из кармана пистолеты. Управхоз позвонил.
        За дверью послышалось шарканье, и женский голос спросил:
        - Кто там? Валя, ты?
        - Это я, управхоз, откройте, гражданка Воронова, — сказал управхоз.
        Зазвенела цепочка, затем скрипнул железный крюк.
        - Это управхоз пришел, Сережа, — крикнула кому-то женщина.
        Услышав слово „Сережа“, майор облегченно вздохнул.
        Щелкнула задвижка, а за ней французский замок. Дверь открылась.
        - Оставайтесь на месте, гражданка, — сказал майор, быстро проходя в прихожую.
        Майор, уже зная со слов управхоза расположение комнат, направился в конец квартиры. Когда он проходил через столовую, то заметил, что в задней комнате кто-то быстро метнулся к окну. Послышалось легкое шуршанье бумаги. Затем человек перебежал комнату, выскочил в темный коридорчик, оттуда в кухню. Торопливо открыв черный ход, человек распахнул дверь…
        - Вернитесь назад! — раздался голос, и два электрических фонарика ярко осветили злое, напряженное лицо мужчины.
        Засада
        Обыск продолжался долго. Но ничего важного обнаружить не удавалось. Майора удивляло обилие ценных, дорогих вещей, посуды и полное отсутствие старья. Казалось, будто люди переехали сюда недавно, а между тем Вороновы жили здесь долго.
        Неожиданно раздался густой приятный звон стенных часов в красивом футляре. Майор обратил внимание, что стрелки часов стоят на десяти часах. Он подошел к часам и внимательно разглядел их. Это был дорогой механизм. Майор попробовал открыть дверцу. Она оказалась на замке.
        - Они не открываются, ключ потерян, — мрачно заметил хозяин.
        - А мы их все-таки откроем, — сказал майор и приказал одному из приехавших с ним людей заняться часами.
        Потом майор принялся разглядывать альбом с новыми открытками, исподлобья наблюдая за Вороновым. Воронов с тревогой посматривал на красноармейца, возившегося с часами.
        - Мудреный замок, товарищ майор, разрешите сломать?
        - Ломайте.
        Через минуту замок щёлкнул. Майор принялся осматривать часы. Внутри футляра оказалась пыль. В нижней части часов — выдвижной ящик. Майор вытащил его. В ящике лежали завернутые в суконную тряпку золотые монетки царской чеканки. Вот почему беспокоился Воронов! В это время Бураков, работавший в соседней комнате, принес пачки советских денег, найденные им в потайном отделении книжного шкафа. Там же нашлись документы, письма, квитанции, всевозможные записные книжки.
        - Пятьдесят восемь тысяч рублей советскими и семьсот двадцать рублей золотыми, царской чеканки. Так, гражданин Воронов? — спросил майор, после подсчета.
        Воронов кивнул головой. Губы у него дрожали.
        Обыск продолжался. По расчетам майора, после девяти часов утра должен был притти однорукий или один из его сообщников.
        - Больше у вас в квартире никто не живет? — мимоходом спросил он у хозяйки.
        - Никто, — ответил за нее муж.
        - Гражданка Воронова, я спрашиваю вас. Больше в квартире у вас никто не живет?
        - Не-ет…
        - Подумайте. Нам известно, что у вас без прописки проживает родственник.
        - Ах, племянник! — обрадовалась Воронова. — Он еще мальчик. От немцев убежал из Луги. Жил у нас, это верно. Но только насчет прописки мы не виноваты. Два раза заявляли. Спросите управхоза.
        - А где племянник?
        - Не знаю, гражданин, — сказала жена, мельком взглянув на мужа. — Вчера вечером ушел и не вернулся. Боюсь, как бы с ним несчастья не случилось.
        В это время вошел Бураков с небольшим чемоданчиком. Майор сразу узнал чемодан — точно такой ему принесла студентка. Хозяева заметно смутились.
        - Между дверьми стоял, — сообщил Бураков, передавая чемодан начальнику.
        - Это на случай тревоги, — поторопилась объяснить Воронова. — Когда я в подвал спускаюсь, то беру с собой.
        - Ключ есть или опять будем ломать?
        - Есть, есть, — торопливо сказала Воронова и вытащила из кармана ключи. — Вот этот…
        Майор, не торопясь, открыл чемодан. В нем лежало завернутое в салфетки, в носовые платки множество золотых вещей: перстни, медальоны, часы, табакерки и много других драгоценностей. В другой половине чемодана — пачки советских денег.
        - Тут больше, чем в любом магазине Мосторга! — сказал майор, высыпая золото из узелков на стол.
        - Нет, пожалуй, там не найдешь таких, — с дрожью в голосе сказал хозяин. — Тут чистой воды камешки.
        Обыск продолжался.
        Время близилось к полудню. Уже два раза прозвучал сигнал воздушной тревоги. Вскоре после отбоя второй тревоги по улице Воскова прошел однорукий человек.
        На знакомом окне второго этажа в доме номер тринадцать он увидел, что белые бумажные полоски были порваны внизу. Однорукий слегка вздрогнул. Никакой случайности не могло быть. Сетка была порвана в условленном месте. Это был сигнал опасности…
        Однорукий закурил и повернул обратно.
        Встреча с одноруким
        Мишка совсем не завидовал Васькиной удаче. Поимка ракетчика была их общей удачей, а у самого Мишки было особое задание. Над ним он работал с первого дня знакомства с майором.
        Каждое утро Мишка уходил на Ситный рынок и полдня толкался среди людей, постоянно возвращаясь к ларьку, у которого в тот памятный день он встретил однорукого.
        Потом он шел по улицам, подолгу задерживаясь на трамвайных остановках и перекрестках. Он надеялся встретить однорукого на Петроградской стороне.
        Стоя у витрины какого-то магазина, Мишка наблюдал за прохожими. Из боковых улиц людские потоки разбивались здесь, у проспекта, на две струйки и двигались в разных направлениях. Над головой, из радио-рупора неслись звуки какого-то романса. Мишке пение не доставляло никакого удовольствия. Он с раздражением взглянул на репродуктор.
        Как раз в этот миг, кто-то настойчиво дернул его за рукав. Мишка взглянул и обомлел. Около него стоял однорукий. Он поманил мальчика пальцем и отошел в сторону.
        От неожиданности Мишка растерялся, но потом смело подошел к однорукому.
        Однорукий, обняв Мишку за плечи, пошел по улице.
        - Мальчик, ты хочешь заработать? — спросил он вполголоса.
        - Хочу. А что надо делать?
        - Отнести письмо и принести обратно ответ. Я тебе хорошо заплачу.
        - А далеко нести записку? — спросил Мишка, разыгрывая из себя глуповатого парня.
        - Нет, недалеко!
        - А сколько вы мне заплатите?
        - Сейчас я тебе дам десять рублей, а когда принесешь ответ, еще тридцать. Согласен?
        Мишка немного подумал, искоса поглядел на однорукого и согласился.
        - Вот письмо. Улица Воскова, дом номер тринадцать, квартира семь. Спросишь Воронова, Сергея Харитоновича или его жену — Анну Григорьевну. Отдашь письмо, и пускай они напишут ответ. Понял?
        - Понял. А куда принести ответ?
        - Ответ принесешь на Геслеровский. Знаешь, где садик на углу Зелениной. Я буду ждать тебя на углу, в садике, где дом разрушен.
        - Ладно.
        Мишка повторил адрес и получил десять рублей.
        - А эти получишь, когда вернешься, — сказал однорукий, показав тридцатирублевую бумажку. — Иди живей, не задерживайся!
        Мишка сунул письмо и деньги в карман и быстро зашагал. Нужно было что-то предпринять. Но что? Улица Воскова находилась совсем близко. Задержаться, начать искать телефон — пожалуй все дело испортишь.
        …В квартире Воронова обыск закончился к вечеру. Майор ждал темноты, чтобы отправить арестованных, а пока изучал архив, разбирая и просматривая старые письма, квитанции, документы.
        К вечеру у майора уже пропала всякая надежда на приход однорукого. Вдруг зазвонил звонок у входной двери. Все насторожились. Майор вышел в прихожую, потушил свет, спрятался за вешалку. Один из дежурных широко распахнул дверь и отошел в сторону. На площадке стоял мальчик.
        - Здесь живет Воронов Сергей Харитонович? — спросил Мишка, вглядываясь в темноту прихожей.
        - Проходите.
        Лишь только Мишка переступил порог, в прихожей зажегся свет. Перед ним стоял майор. От удивления Мишка не мог сказать ни одного слова. Он растерянно поглядывал то на нахмуренное лицо майора, то на незнакомых красноармейцев.
        - Что вам нужно? — сухо спросил майор.
        - Письмо вот… Я письмо принес Воронову, — наконец сказал мальчик, вытаскивая конверт.
        - Идем за мной!
        Они пришли в кухню. Майор быстро распечатал и прочитал письмо.
        - Ну, рассказывай. Кто тебя послал?
        Мишка подробно рассказал о встрече с одноруким.
        - Ты хорошо сделал, что принес письмо, — сказал майор. — Подожди, сейчас получим ответ, и ты отнесешь его.
        Майор прошел в столовую. Воронов, сидя на диване, дремал.
        - Гражданин Воронов, — окликнул его майор, — вам письмо принесли. Читайте!
        Воронов нерешительно взял письмо, вытащил листок и прочитал:
        „Собирался по пути заглянуть, но задержали дела. Как здоровье? Ч“.
        - Это мой сослуживец по артели пишет. Видимо, думает, что я заболел, — спокойно сказал Воронов, возвращая письмо.
        - Письмо принес мальчик. Он ждет ответа. Можете написать, но про обыск ни слова.
        Воронов подсел к своему столу и написал несколько слов. Майор прочитал: „По болезни не мог притти на работу. Боюсь, что придется лечь в больницу. Воронов“.
        - Вы не больны! — возразил майор. — Пишите так: „Не вышел на работу по уважительной причине. Здоров“. Это будет верней.
        Воронов без возражений, точно написал то, что предложил майор.
        - Подпишитесь, — подсказал майор, заглядывая через его плечо. — На конверте напишите адрес.
        Воронов написал на конверте адрес артели, где работал, и вложил письмо.
        Вернувшись в кухню, майор сел напротив Мишки и задумался.
        „Два письма, два конверта. Которое из них послать и в каком конверте? Вопрос о болезни мог быть условным сигналом, предупреждавшим однорукого. С другой стороны, продиктованные им самим строки могли еще больше напугать и насторожить сообщника. Как поступить дальше? Ведь действовать надо смело и быстро“.
        - Миша! — сказал, наконец, майор, перекладывая в чистый конверт письмо, написанное под диктовку. — Передай его однорукому. Скажи, что ты долго звонил, прежде чем тебе открыли. Дверь открыла тебе женщина. В квартиру, скажи, тебя не пустили. Ждал на лестнице. Ответ вынес тебе мужчина, но ты не знаешь — Воронов это или кто-нибудь другой. Отдал письмо и сказал: „вот ответ!“ Понял?
        - Понял!
        - Пойдешь по Пушкарской, на Зеленину выйдешь по Рыбацкой, где ходит трамваи. Подожди еще минутку.
        Майор вышел в прихожую, вызвал Буракова и минуты две говорил с ним вполголоса.
        Минут через пять Мишка уже быстро направлялся к условленному месту. Следом за ним из подъезда выскользнула темная фигура человека и исчезла в первом переулке на Пушкарской.
        На улице темнело, когда Мишка подошел к садику. Он остановился недалеко от разбомбленного дома. Однорукого на месте не оказалось. Мишка волновался: он забыл спросить майора, что делать после передачи письма. Следить ли за шпионом дальше или вернуться домой? Облокотившись о решетку, он ждал.
        В сумерках пешеходы спешили, перегоняя один другого. Прошло несколько трамваев. Наискосок от Мишки, на другой стороне улицы стояла полуторка. „Какой-нибудь военный по пути с фронта заехал домой“, — подумал мальчик, вглядываясь в темный силуэт машины. За стеклом кабины едва заметно белело лицо шофера и рядом с ним еще чье-то. Время шло, но однорукий не приходил.
        Мишка вспомнил сестренку, и ему стало грустно. Наверное, сейчас Люся ложится спать и только успеет заснуть, как по тревоге им придется спускаться в подвал.
        В это время хлопнула дверца, и от машины отделился человек. Он перешел улицу и остановился перед Мишкой.
        - Кого ты ждешь, мальчик?
        Мишка смерил глазами громадную фигуру мужчины и вызывающе ответил:
        - А вам какое дело?
        - Ответ принес? Ты ведь на улицу Воскова ходил и за это получил десятку. Давай ответ, а я дам тебе обещанную тридцатку.
        - А кто вы такой? — спросил Мишка, выгадывая время.
        - Слушай, некогда мне с тобой канителиться! Посылал тебя мой товарищ, инвалид. Он сейчас занят и просил меня сходить за ответом… Принес или не принес?
        - Принес.
        - Давай и бери деньги.
        - Больше ничего не надо?
        - Ничего. Шагай к дому.
        Мишке ничего не оставалось делать, как уйти. Едва он завернул за угол решетки, как сейчас же повернул назад и выглянул. Великан-шофер остановился около своей машины. Не раздумывая, Мишка перебежал улицу и по развалинам разрушенного дома начал пробираться к машине… Вот хлопнула дверца, заскрежетал стартер, фыркнул мотор, и машина тронулась. Мишка выскочил из укрытия, пропустил машину мимо себя и, догнав, уцепился за задний борт кузова. Остальное было делом знакомым. Мишка ловко подтянулся, затем перекинул ногу через бортик и оказался в кузове. В машине лежали какие-то ящики. Прячась за ними, он ползком пробрался вперед и прильнул к кабине.
        На машине
        Машина шла быстро. Шофер вел ее, не обращая внимания на рытвины. В кузове все подпрыгивало и грохотало. Холодный ветер обжигал лицо и руки, но Мишка, крепко уцепившись за борт грузовика, ликовал — теперь-то он все разузнает! Мысль об опасности ни разу не мелькнула в его голове.
        Машина промчалась по Кировскому проспекту, затем через один мост, через другой. Вот и Новая Деревня. Потом машина свернула, но куда — Мишка не мог разобрать.
        По небу шарили лучи прожекторов. Где-то мелькнули разрывы зениток. Стало светлей. Мишке казалось, что следом за ними мчится еще какая-то машина. На одном из поворотов он ясно разглядел ее контуры.
        Ветер забирался в рукава, за воротник, и некуда было от него укрыться. Мишка подобрался к окну кабинки и заглянул в него. В неверном отблеске вспышек разрывов Мишка успел разглядеть человека, сидевшего рядом с шофером. Однорукий!
        Мишка прижался ухом к холодному, как лед, железу кабинки, но о чем говорили сообщники, он не мог разобрать.
        Дорога пошла в гору. По бокам замелькали силуэты маленьких дачных домиков и сады. Значит, они выехали на окраину города.
        Неожиданно машина затормозила, остановилась, мотор заглох. Из кабины вышел однорукий. Мишка съежился в углу комочком и замер. Послышались гудки, и мимо пронеслась обгонявшая их машина.
        - Где они? — услышал Мишка голос однорукого.
        - Вон за теми домами, до самого парка — ответил шофер, вылезая из кабинки. — Темные пятна — это все воинские части. Видите?
        Некоторое время оба стояли молча, изучая местность.
        - Кто-то идет? — прошептал однорукий.
        Мишка высунул голову над бортом кузова и увидел приближающуюся фигуру человека.
        - Эй, друзья! Не найдется ли у вас закурить? — спросил сиплый мужской голос.
        - Найдется, — ответил однорукий. — Закуривай!
        - Вот спасибо-то! Даже папиросочка…
        Чиркнула спичка, и Мишка успел разглядеть простодушное лицо красноармейца.
        Яркие вспышки, словно зарницы, осветили горизонт. Все трое обернулись.
        - Смотри, что делают, дьяволы… Каждую ночь бомбят, — проговорил красноармеец.
        - Где-то на Петроградской стороне бросил, вздохнул однорукий. — Наверно, к штурму готовится.
        - Ну, насчет штурма ничего у него не выйдет, — уверенно возразил красноармеец.
        - Думаешь? Драться-то некому.
        - Почему некому — народу много.
        - Вы тоже на фронт идете?
        - Конечно, дойдет и до нас черед, а пока стоим вот, ждем. Мы, значит, в резерве, — ответил красноармеец.
        - Вот как! И давно вы тут стоите?
        - Вторые сутки. Как обучение кончилось, сюда подвели. Поближе.
        - Разведчики немецкие не видят? Как бы вас не разбомбили раньше времени.
        - Мы замаскировались. Вон, ни одного огонька, ничего незаметно.
        - Не мерзнете? Теплое дали? — спросил шофер.
        - Это военная тайна, браток, — спохватился красноармеец. — Насчет снабжения и все такое…
        - Это верно, — чуть насмешливо согласился однорукий. — Болтать не следует, — и, обращаясь к шоферу, спросил: — Можно ехать? Аварию ликвидировали?
        - Аварию? — удивился шофер, и, сообразив в чем дело, поспешил ответить: — Исправил. Едем!
        Шофер завел мотор, однорукий залез в кабину.
        - Ну, поехали, браток! — крикнул однорукий.
        Машина тронулась. Снова ветер начал забираться во все щелки одежды. Машина свернула в переулок, пошла тише и скоро остановилась. Из кабинки вылез однорукий.
        - Постарайся не опоздать, — сказал он, захлопнув дверцу.
        - Не опоздаю, — ответил шофер.
        Машина помчалась, и тут только Мишка сообразил, что он опять потерял однорукого.
        Водитель, казалось, хорошо знал дорогу. Сворачивал в переулки круто и смело, иногда на короткое время зажигал фары. Наконец, он повернул последний раз, остановился и дал два гудка. Мишка высунул голову. Машина стояла перед деревянными воротами. Во дворе залаяла собака. Загремела железная скоба, и ворота открылись. Они въехали во двор.
        - Что долго, Сеня? — послышался женский голос, когда мотор заглох.
        - Дела задержали, — ответил шофер. — Привез тебе керосину.
        Мишка затаился. Сейчас они начнут выгружать керосин и обнаружат его.
        - Какие новости? — спросила женщина.
        - Тише ты, Грумик, — прикрикнул шофер на собаку, которая повизгивала от радости и прыгала вокруг хозяина. — Какие? Под Пулково сильные бои.
        - В городе драться станут?
        - Ну, да! Со всех сторон окружили. Город сдадут… — говорил шофер, поднимая сидение в кабинке. — Держи-ка, Катя. Это на чердак, — шопотом продолжал он, передавая жене чемоданчик. — Только не урони!
        - Тяжелый опять… — заметила женщина.
        - Ну, поставь в сени, я подниму сам.
        - Боюсь я, Сеня.
        - Ничего, ничего. Сам по себе не взорвется. Пошли!
        Когда шаги удалились и хлопнула скрипнувшая дверь, Мишка облегченно вздохнул. В ответ на этот вздох послышалось грозное ворчанье собаки.
        Заживо похороненный
        В то время, когда Мишка мчался в полуторатонке в неизвестном направлении, его команда, по обыкновению, собралась в своем штабе. Не дождавшись командира, ребята разошлись на свои посты. Вася со Степой направились вдоль по Большому проспекту. Около Бармалеевой улицы Васька посоветовал приятелю свернуть налево, а сам отправился к площади Льва Толстого. Встретиться условились часа через два у Дома Промкооперации.
        Но едва Степа дошел до Проспекта Щорса, как захлопали зенитки и завыла сирена. Мальчик устремился к большому пустырю, где можно было укрыться.
        Над головой в воздухе рвались снаряды, гудели самолеты.
        Ярко-желтая ракета взлетела в небо и повисла фонариком на невидимом парашюте. Заметив откуда она была пущена, Степа сорвался с места и побежал по улице. Длинный забор какого-то склада… Здесь где-то скрывается враг!
        Фонарик в небе погас. Степка прижался к забору, увидав, что из калитки вышла темная женская фигура в длинном пальто. Она огляделась по сторонам и, не заметив пешеходов, подняла руку. Мелькнул язык пламени, вверх взлетела белая полоска. Хлопок — и новый фонарик ярко загорелся в небе, освещая местность.
        Женщина быстро пошла, поминутно оглядываясь. Вот она дошла до конца улицы и скрылась за поворотом. Что есть духу, Степка бросился за ней. На углу он остановился и осторожно выглянул. Женщина была недалеко. Она шла спокойным шагом в тени домов.
        Свет ракеты, как пламя близкого пожара освещал дома на другой стороне улицы. Зенитки оглушительно били где-то совсем близко. Звонко щелкали осколки по железным крышам. Но Степка ничего не замечал, кроме идущей впереди ракетчицы. На всякий случай мальчик нащупал в кармане электрический фонарик — подарок Буракова.
        В это время завыла бомба, земля дрогнула и словно раскололась со страшным треском. Женщина прижалась к водосточной трубе. Теперь она была в нескольких метрах, и Степка замедлил шаги.
        Завыла вторая бомба. Снова качнулась земля, но взрыва не последовало. „Не разорвалась!“ Неожиданно женщина бросилась вперед и скрылась под воротами соседнего дома. Мальчик последовал за ней, миновав арку, снова увидел ее посреди пустого двора.
        - Где подвал? Кто-нибудь тут есть? — испуганно крикнула она, оглядываясь по сторонам.
        Степка понял, что ракетчица струсила.
        - Бомбоубежище налево, — раздался спокойный мужской голос из какого-то подъезда.
        Ракетчица, постукивая каблуками по асфальту вбежала в подъезд и стала медленно спускаться в бомбоубежище.
        В подвале, на месте прежних перегородок, стояли выкрашенные мелом столбы, подпиравшие железные балки. Слуховые окна были плотно закрыты толстыми досками, обитыми железом. На вымытом цементном полу стояли длинные ряды скамеек и стулья. Люди сидели молча, прислушиваясь к глухим звукам стрельбы. Около них стояли чемоданы, узлы. Вдоль стен, вплотную друг к другу, лепились детские кроватки. Тишину в бомбоубежище нарушали лишь трех-четырехлетние малыши. Громко перекликаясь, они бродили в проходах.
        Спускаясь вниз, Степка чуть не наскочил на ракетчицу. Она стояла, прислонившись спиной к столбу, откинув назад голову, полузакрыв глаза. Степка устроился невдалеке от нее и принялся разглядывать женщину, чтобы запомнить ее лицо, одежду.
        В этот момент вдруг что-то затрещало, и страшный удар отбросил Степку куда-то в темноту. Он потерял сознание.
        Фугасная бомба весом в полтонны попала в крайний флигель дома. Стена флигеля откололась и медленно рухнула вниз, загромоздив всю улицу.
        Очнулся Степка в темноте. Чья-то холодная, мокрая рука провела по его лицу. В ушах стоял глухой шум, издалека слышались крики и стоны.
        Степка широко открыл глаза. В глазах поплыли мутные пятна, точно круги по воде, они расходились и таяли. Одна его нога онемела. Степка хотел ее растереть, но рука наткнулась на что-то мягкое, пушистое. Испугавшись, он отдернул руку, но затем снова решительно протянул ее и стал ощупывать: меховой воротник, холодная шея, волосы…
        С протянутыми руками Степа бросился вперед и тотчас же оказался по колено в воде. Наткнувшись на скамейку, он забрался на нее. Тут он вспомнил, как попал в бомбоубежище. Здесь находится ракетчица, и его долг — найти ее. И странно, как только он принял это решение, гул в ушах стал затихать, и он услышал звуки — стоны, приглушенные крики. Потом до его слуха донеслись чьи-то слова.
        - Вода поднялась. Нас затопит…
        - Надо попытаться самим…
        Сердце у Степки радостно забилось: „Он не один. Тут есть еще живые люди“. Степка вспомнил про свой фонарик и сунул руку в карман. Фонарик оказался на месте. Яркая полоска скользнула по черной воде. Степка невольно попятился.
        - У кого фонарь? Иди сюда… — услышал он мужской голос.
        - Куда? Тут вода…
        - Свети мне!
        Степка направил полосу света по направлению голоса и увидел, что в двух шагах кто-то склонился над шевелившейся фигурой. Это лежала ракетчица.
        - Держите ее, дяденька… Я помогу, — Степка спустился в холодную воду.
        Перетаскивая женщину, которая бессознательно цеплялась за все, что попадало под руки, они с трудом добрались до соседнего отсека подвала. Здесь, около стены, на помосте из кроватей и скамеек, жались друг к другу люди. Степка залез в самую гущу, а ракетчицу положили с краю. Какая-то женщина, нагнувшись к ней, стала приводить ее в чувство, растирая виски и хлопая по щекам. Люди молчали, прислушиваясь к глухим стукам за стеной. Это снаружи работали бойцы МПВО, разбирая завал.
        - Им надо постучать, — сказал Степка.
        - Стучали уж, — хрипло ответил кто-то. — Только успеют ли они раскопать, не затопит ли нас вода?..
        В это время ракетчица пришла в себя и села на краю площадки. Она оглянулась по сторонам и со стоном закрыла лицо руками.
        - Успокойтесь. Мы тут сговорились, что будем вести себя стойко, — ласково сказал мужчина и, обратясь к Степе, прибавил: — Послушай, паренек, фонарик твой я заберу. Пойду помогать пострадавшим.
        В „берлоге“ врага
        Когда Мишка пошевелился, собака сердито заворчала.
        - Грумик! Грумик! — ласково позвал он. Но в ответ собака залилась яростным лаем.
        Хлопнула дверь, и женский голос позвал.
        - Грумик, иди домой!
        Собака в ответ радостно, с визгом, тявкнула, но сейчас же бросилась к грузовику и сердито зарычала.
        В дверях с лампой в руках, появился шофер. Мишка не дыша, притаился в углу кузова.
        - Ты посмотри, Сеня, он лает не спроста.
        - Что там, Грумик? Ищи!
        Грумик царапал лапами по борту и лаял. В этом лае была и радость, и преданность, и злость, и нетерпенье.
        - Что за навожденье… Ну-ка, подержи лампу, Катя.
        Едва лишь шофер встал на подножку и взглянул в кузов, как сразу увидел съежившегося мальчика.
        - Верно! Тут кто-то есть… Эй, гражданин! — толкнул он в спину скорчившегося Мишку.
        Мишка нехотя поднялся.
        - Ты как сюда попал?.. Да это знакомый… Как же это ты с Петроградской стороны сюда попал?
        - А я к вами приехал.
        - В гости? — басил шофер, помогая Мишке выбраться. — Вылезай, коли в гости приехал, иди в горницу… Нельзя, Грумик!..
        Проходя со двора через прихожую, Мишка успел заметить дверь на улицу.
        - Садись, гость, — сказал шофер, указав на табуретку, а сам прошел в конец комнаты к столу, на котором стояла еда, пустая бутылка из под водки, и кипел самовар.
        В теплой, чистенькой комнате Мишку охватила такая дрожь озноба, что у него зуб на зуб не попадал. Жена шофера хмуро посмотрела на трясущегося мальчика.
        - Зачем ты приехал? — спросил шофер, принимаясь за прерванный ужин.
        - А я сам не знаю… — еле выговорил Мишка.
        - Как это сам не знаешь? Как тебя зовут?
        - Степка, — на всякий случай соврал Мишка.
        - Степка?.. Ты рассказывай, рассказывай.
        Наступило молчание. Мишка сжал зубы и, затаив дыхание, напряг все мускулы, отчего сразу перестал трястись, и только где-то внутри, под ложечкой, осталась неприятная дрожь.
        Собака лежала около хозяйки и, положив голову на лапы, смотрела на мальчика. Хозяин громко чавкал и тоже не спускал глаз с гостя.
        - Ну так что? Зачем ты приехал?
        - Да так… прицепился, значит, хотел к дому подъехать. А потом машина шибко поехала, и я побоялся соскочить… Ну, и, значит, заехал сам не знаю куда… — сказал Мишка, глядя прямо в глаза шоферу.
        Объяснение было настолько правдоподобным, что тот задумался. Ему ли не знать сумасбродных мальчишек, которые цепляются за мчащиеся мимо машины. Все это так. Но этот мальчишка относил письмо к „их“ человеку и принес очень странный ответ.
        Шофер достал из кармана портсигар и молча закурил. Затем вынул часы и посмотрел на них. При взгляде на эти часы, Мишка чуть не подпрыгнул. Черные, с золотым ободком, они были, как две капли воды, похожи и на те, что он видел у однорукого и на те, которые ему показывал майор. В голове мальчика мелькнула озорная мысль.
        - Вы не знаете, который сейчас час? — спросил Мишка, чуть побледнев от волнения.
        Шофер внимательно посмотрел на него и медленно повернул часы циферблатом к мальчику.
        Мишка не мог рассмотреть, где стоят стрелки, но также решительно продолжал говорить слова, врезавшиеся в его память.
        - А у вас не найдется, закурить?
        На губах шофера заиграло нечто вроде улыбки и он, не спуская глаз с побледневшего лица мальчика, спросил:
        - А ты что куришь? Махорку или табак?
        - Папиросы, — твердо сказал Мишка.
        Шофер неожиданно расхохотался и хлопнул Мишку по плечу. Смеялся он долго, и ему вторил веселым лаем Грумик.
        - Ну и парень! — повторял он, между взрывами смеха.
        Немного успокоившись, он обратился к жене, которая молча и с недоумением смотрела на эту странную сцену.
        - Катя, мне чаю налей, а ему щей. Свой парень!
        Через пять минут Мишка хлебал жирные горячие щи со свежей капустой. Глаз от тарелки он не поднимал. Что ответить, если шофер начнет расспрашивать его? Одно неосторожное слово выдаст его и тогда…
        Но хозяин, с наслаждением причмокивая, пил чай.
        - Очень я люблю чай с вареньем пить. Ничего… скоро заживем и не только с вареньем, а даже с ромом чайку попьем.
        После выпитой водки шофер начал болтать о своих планах. Рассказал, что собирается съездить в родную деревню и кое-кого прибрать к рукам. В городе он тоже сведет счеты.
        - Думали не найдется силы! — сквозь зубы процедил шофер, ударяя кулаком по столу. — Нашлась.
        - Будет тебе, — остановила его жена.
        Мишка съел щи и принялся за чай. Шофер, пристально смотря на него мутными глазами, вдруг спросил:
        - Степка, а откуда ты Петра Ивановича знаешь?
        Это был тот вопрос, которого боялся Мишка.
        - Дядя, я же вас не знаю. Как же я могу говорить? Разве я похож на того дурака?
        - На какого дурака? — настороженно спросил шофер.
        - А тот, на дороге.
        Шофер вдруг разразился громким, раскатистым хохотом.
        - Верно, дурак! Все рассказал. Я Петру Ивановичу показываю, а он сомневается. А этот подошел и все выложил. Побольше бы таких дураков.
        В этот момент загудела сирена.
        - Тревога, Сеня! — сказала жена.
        - А ты не бойся. Здесь не будет бомбить. Немцы знают, куда надо… Верно, Степан?
        - Верно! — согласился Мишка.
        Шофер встал и потянулся.
        - Спать надо. Завтра чуть свет подниматься, — сказал он, направляясь в соседнюю комнату. — Ну, Степан, ложись, а утром я тебя подвезу. Постели ему, Катя.
        Но Мишка не собирался ночевать в этой берлоге. Он встал из-за стола, чинно поблагодарил хозяйку и пошел к выходной двери.
        - Скажите, где у вас уборная? — спросил он.
        - А как выйдешь в прихожую, сразу налево дверь будет. Ты возьми лампу.
        Мишка захватил лампу и вышел. Из прихожей дверь вела на улицу, направо. Он, крадучись, сделал несколько шагов, спустился вниз по ступенькам и очутился перед дверью. Поставив лампу на пол, снял крюк и распахнул дверь. Холодный воздух охватил Мишку, и он невольно вздрогнул. Затем потушил лампу и вышел в палисадник. Он нащупал в темноте забор и двинулся вдоль него. В конце палисадника Мишка нагнулся, сорвал пучок мокрой травы, торопливо засунул ее между рейками — так, в случае надобности, он найдет этот дом.
        Высоко поднимая ноги, мальчик побрел наугад. Сначала под ногами у него хрустел песок, потом он почувствовал булыжники мостовой. Где-то, вправо по дороге, блеснул свет фонаря. Мишка быстро зашагал по направлению огня, надеясь догнать человека. Глаза постепенно привыкали к темноте, и он начал различать силуэты домов, деревьев. Вдруг темная фигура загородила ему дорогу. От неожиданности Мишка шарахнулся в сторону.
        - Кто такой? Стой! Пропуск есть? — сердито спросил кто-то старческим голосом и осветил Мишку фонариком.
        - А ты кто такой? — рассердился мальчик.
        - Я ответственный дежурный. Предъявите пропуск.
        - Отверни фонарь, глаза слепишь! — приказал Мишка. — Какая это улица?
        - Белосельская, — неуверенно сказал старик, сбитый с толку таким вопросом.
        - Веди меня скорей куда надо — в милицию или в штаб обороны. Пропуска у меня нет.
        - Ладно уж, иди! Тебе спать пора, — добродушно сказал старик.
        - Я тебе верно говорю. Если ты меня не отведешь, — не отступал Мишка, — тебе худо будет.
        Мишке дорога была каждая минута. Самому искать милицию или штаб в темноте незнакомых улиц — невозможно. Враги успеют скрыться или принять меры… Старик должен отвести его в милицию.
        - Эх ты, дежурный! Сам кричишь: „Стой!“ „Пропуск есть?“ — передразнивал Мишка старика, — а потом на попятный.
        Эти слова Мишки рассердили старика и он схватил мальчика за шиворот.
        - Не хочешь по-хорошему — на себя и пеняй! Маша! — крикнул старик в темноту.
        - Кто это? Ты, дедушка? — отозвался молодой женский голос.
        - Маша! Отведи-ка его в милицию и скажи — без пропуска ходит и безобразничает. Поняла?
        Девушка внимательно посмотрела на Мишку. Она явно побаивалась его.
        - Пойдемте, — нерешительно промолвила она.
        - Куда итти? — спросил Мишка и, не дожидаясь ответа, быстро зашагал по дороге, изредка оглядываясь на конвоира.
        В комнате следователя
        Майор государственной безопасности, вернувшись с улицы Воскова, наскоро выпил стакан крепкого кофе и вызвал Воронова на допрос — медлить было нельзя.
        Воронов, уже коротко остриженный, сильно изменился. Вся его фигура теперь выражала смирение и покорность.
        Когда были заданы и записаны анкетные вопросы, майор отложил перо в сторону и пристально посмотрел на арестованного.
        - Вы, конечно, догадываетесь о причинах вашего ареста?
        - Я думаю, что мои сбережения… — немедленно ответил Воронов, но майор его перебил:
        - Меня интересует ваша деятельность, а ваши сбережения только поскольку они связаны с вашей деятельностью.
        Арестованный подумал и ответил.
        - Моя служебная деятельность, как на ладони. Я был на лучшем счету.
        Воронов долго говорил о своей безупречной работе, о своей безграничной любви к родине и о желании отдать все силы на разгром фашистов.
        - К сожалению, это слова, — спокойно возразил майор, — а факты говорят совсем другое. Итак, что вы мне, гражданин Воронов, еще скажете о вашей деятельности, особенно за последний месяц?
        - Какая там деятельность! Я этот месяц землю копал, блиндажи строил.
        - А еще?
        - Больше ничего.
        - Подумайте!
        В это время зазвонил телефон. Майор снял трубку и услышал голос одного из помощников.
        - Товарищ майор, вас вызывает по телефону Бураков.
        - Сообщите ему номер.
        Майор повесил трубку, встал и предложил арестованному выйти из комнаты.
        - Посидите и подумайте немного.
        Вернувшись, майор развернул газету в ожидании звонка. Через пять минут зазвонил звонок и в трубке послышался знакомый голос Буракова.
        - Алло! Это я. Далеко уехал. У самых Коломяг с нашим приятелем одноруким простился.
        - Так. Дальше.
        - Мы на машине уехали. Какой-то грузовик, случайно подвернулся. Шофер вашу записку получил и поехал. А Михаил тоже забрался и с ними поехал…
        - Так.
        - В канцелярии совхоза телефон нашел. В Коломягах. Думаю остаться ночевать с одноруким. Меня Михаил беспокоит. Уехал с шофером и не сказал куда поехал. Он не звонил?
        - Нет.
        - Я отсюда на Петроградскую звонил. У них новостей нет, только Степан не вернулся до сих пор.
        - Это я знаю. Выслать людей? Как адрес?.. Я сам приеду.
        - Я записочку вам отправил. Кончаю разговор, товарищ майор.
        После разговора майор, приказав помощнику прислать ему донесение Буракова, спросил, нет ли каких известий от ребят с Петроградской стороны и, в частности, от Степана Панфилова.
        - Товарищ майор, — сказал помощник, — на Геслеровском упала бомба. Там есть жертвы, и засыпано бомбоубежище. Василий Кожух мне сообщил, что Панфилов направился именно туда.
        - Что же с ребятами? — подумал майор и приказал привести арестованного.
        - Проходите, — сказал майор Воронову. — Ну, как, подумали? Правду будете говорить?
        - Что знаю — скажу.
        - Это ваши часы? — спросил майор, доставая из кармана часы, снятые с убитого в районе Сиверской человека.
        Воронов мельком взглянул на часы.
        - Мои.
        - Где и когда вы купили их?
        - Лет пять назад. Кажется на рынке, у какой-то женщины. Хорошие часы…
        - Прекрасные часы. Но почему-то на них не указана фирма.
        - Это не важно. Они хорошо ходят.
        - Но они как будто стоят.
        - Не может быть! Я утром заводил.
        - Посмотрите! — майор протянул часы Воронову.
        - Как странно, — удивился арестованный, прикладывая часы к уху. — Я же заводил их сегодня утром.
        - Какое назначение этих часов? — неожиданно спросил майор.
        - Назначение часов?.. Время показывать.
        - А еще?
        - Не знаю… Я не понимаю о чем вы спрашиваете, — с недоумением сказал арестованный.
        - Вы утверждаете, что это ваши часы?
        - Конечно, мои.
        - Ну, значит, я спутал! — С этими словами майор вынул из кармана другие часы и положил их на стол. — Эти идут — утром заводились, — сказал он с усмешкой.
        При виде вторых часов, у Воронова глаза широко открылись. Он даже отшатнулся.
        - Которые ваши часы? — спросил майор.
        - Не знаю, — глухо сказал Воронов.
        - Почему вы так удивились?
        - Я думал таких часов… Я не встречал таких часов в Ленинграде.
        - Каково назначение ваших часов?
        - Я уже сказал: часы существуют для того, чтобы показывать время.
        - А еще?
        - Больше я ничего не могу сказать.
        Майор видел: Воронов опытный и бывалый в переделках преступник, он будет упорствовать. Сейчас он, правда, в смятении и не знает как попали эти часы к следователю. Кто из банды попался и что успел выболтать? Какие материалы находятся у следствия? Куда исчез племянник? Майор не хотел спешить и прекратил допрос.
        Когда увели арестованного, майор вызвал часового мастера и попросил его выяснить, нет ли в часах чего-либо необычного.
        Оставив часовщика за работой, майор прошел к себе в кабинет и позвонил на Петроградскую сторону, Степан Панфилов и Михаил Алексеев до сих пор не вернулись и не давали о себе вестей. Что с ними приключилось? Если бы мальчиков задержали ночью, они бы позвонили. Значит, с ними что-то случилось. Быть может произошли какие-нибудь важные события? Тогда каждую секунду от них нужно ждать интересных сведений.
        Размышления майора прервал его помощник. Он сообщил, что часовщик закончил разборку часов. Через минуту майор уже выслушивал объяснения маленького, пожилого человека.
        - Часы — немецкой фирмы, — сказал мастер.
        - Я так и думал, — заметил майор. — Обыкновенные часы?
        - Есть дополнительный механизм. Как у будильника.
        - Вот, вот, вот — обрадовался майор. — Может быть, вы подробней посмотрите.
        - Тут на ободке есть маленький выступ, — продолжал мастер. — Он поднимается, и к нему можно привязать нитку, проволочку или что-нибудь в этом роде. Когда поднят выступ, весь ободок и выступ могут вращаться по направлению стрелки. А назад в первоначальное положение ободок не возвращается. Для того, чтобы он вернулся в исходное положение, нужно перевести стрелки часов. Как в будильнике, ободок можно поставить на любой час, и когда стрелка часов дойдет до установленной цифры то произойдет то, что надо. А вообще часы, как часы.
        - Бомба замедленного действия или механизм от адской машины, — сказал в раздумьи майор.
        - Может быть, — согласился часовщик, — но действие ограничивается двенадцатью часами.
        Тайна часов была разгадана.
        Майор решил ехать в немецкую колонию, где ночевал однорукий. В самую последнюю минуту позвонил Мишка. Сбивчиво, торопливо рассказал он о своих ночных приключениях и о том, как попал в милицию. Майор, выслушав его, попросил к телефону дежурного по отделению милиции и приказал ему вместе с мальчиком наблюдать за домом шофера и, если понадобится, задержать обоих — шофера и его жену.
        Дом колониста
        Деревянный дом немца-колониста казался необитаемым. В затемненных изнутри окнах не было видно даже светлой щелочки.
        Бураков сидел на скамейке и прислушивался к шороху шагов дежурной по улице. Он уже предъявил ночной пропуск, и она успокоилась, узнав, что это представитель пожарной охраны района.
        В ясном небе мерцали звезды, словно они от холода ежились, переворачиваясь с боку на бок. Бураков изрядно продрог. Особенно мерзли ноги, обутые в хромовые сапоги. Чтобы разогнать кровь, Бураков прошелся по улице и остановился около дежурной.
        - Что, замерзли? — спросил он женщину.
        - Нет, ничего. Я тепло одета.
        - Вы давно здесь живете?
        - Давно. Отец после революции сюда переехал, так и живем с тех пор. Я здесь родилась, — охотно ответила дежурная.
        - Вы русская?
        - Русская. Почему вы спросили?
        - Просто так. Здесь, кажется, немцы живут.
        - Да. Много немцев. Раньше здесь была немецкая колония.
        - Вы работаете?
        - Да, на заводе.
        - Отец ваш тоже работает?
        - Нет, он ушел в ополчение. Муж в армии, два брата на фронте…
        Бураков затеял беседу, чтобы разузнать о живущих здесь немцах.
        В это время в небе вспыхнули узкие лучи прожекторов и принялись шарить между звездами.
        - Опять, что ли, налет? — проворчал Бураков.
        - Чего они добиваются?
        - Хотят напугать, посеять панику.
        - Напугать?.. В наш завод немцы две бомбы сбросили, ну так что… напугали? Работать стали еще лучше, еще больше…
        Послышались шаги, и какой-то высокий человек вынырнул из переулка. Дежурная решительно направилась к пешеходу.
        - Предъявите ночной пропуск, — спокойно сказала она.
        - Какой там еще пропуск! Пусти-ка… Я тут живу, — недовольным тоном пробасил он.
        Бураков ждал, что произойдет дальше. Голос человека был ему знаком. Это был, без сомнения, шофер, получивший письмо для однорукого.
        - Гражданин, предъявите пропуск или я вас отправлю в милицию, — твердо сказала дежурная.
        - Ты? Меня? В милицию? — со смехом переспросил шофер. — Да как же это ты сделаешь? Я же тебя, как муху, могу одним щелчком… Хочешь?
        Шофер уже протянул руку, но в это время услышал из темноты предостерегающий голос Буракова.
        - Эй, ты!.. поосторожней, а то неприятностей не оберешься. Иди, куда идешь.
        Шофер опустил руку и, немного помолчав, миролюбиво произнес:
        - Да я уж дома! — Поднявшись на крыльцо, он сильно забарабанил в дверь кулаком.
        Дежурная хотела было снова потребовать пропуск, но Бураков остановил ее: не надо!
        Молча, она наблюдала за шофером. Он постучал еще раз, потом в доме что-то скрипнуло, и раздалось невнятное бормотанье.
        - Свои. Это я, Семен, — громко ответил шофер. — Петр Иванович у вас? Срочное дело есть.
        Звякнул засов, заскрипели петли двери, снова загремел засов и, наконец, все стихло.
        - Не знаете ли вы, где есть поблизости телефон? — спросил Бураков дежурную.
        - На почте есть.
        - Это далеко. Придется в совхоз итти, — в раздумьи сказал Бураков. И неожиданно спросил, — Как зовут вас?
        - Валя.
        - Скажите, Валя, вы давно на заводе работаете? Вы, член партии?
        - Я комсомолка.
        - Хорошо, — сказал он. — Есть очень важное дело. Я должен пойти позвонить по телефону. Могу я просить вас посмотреть за домом? Если этот тип выйдет один или с кем-нибудь, потребуйте опять пропуск и посмотрите, кто с ним идет. Я быстро вернусь.
        Звонить Буракову, однако, не пришлось. В конце улицы зашумела машина, и узкий луч, через щель замаскированной фары, скользнул по домам. Бураков торопливо вытащил из кармана электрический фонарик, зажег его и замахал из стороны в сторону. Большая, крытая машина затормозила и остановилась в нескольких шагах от Буракова.
        - Что это значит? — спросила с удивлением Валя.
        - Пожалуйста, идите теперь на свой пост, — вежливо, но нетерпеливо сказал Бураков.
        Из кабинки машины вышел плотный, высокий человек и приветливо похлопал по плечу Буракова.
        - Ну что, замерз?
        - Ничего. Уже успел согреться, товарищ майор. Минут пять тому назад пришел шофер. Тот, что с одноруким.
        - Вот как! Значит, мы только-только успели. Который дом?
        - Вот этот.
        - А что за домом?
        - За домом небольшой двор, сарай, а дальше огород. Огород выходит на параллельную этой улицу. Справа и слева забор.
        - Много их в доме?
        - Не могу сказать.
        - Возьми половину людей и оцепи дом. Стрелять в крайнем случае и только в ноги.
        По приказу майора из машины вылезли красноармейцы. Одни скрылись в переулке, другие расположились на улице, около дома колониста.
        Адская машина
        Когда шофер ввалился в дом, там все спали. Впустившая его старуха — жена хозяина, ворча поставила на стул ночник и ушла за перегородку.
        В комнате, около стола, спал на пышной перине однорукий.
        Шофер потряс его за плечо.
        - Что такое? — спросил он, поднимаясь и засовывая руку под подушку.
        - Это я, Петр Иванович, Семен, — шопотом сказал шофер, присаживаясь на край перины.
        Узнав Семена, инвалид снова лег.
        - Ну, зачем пожаловал?
        - Неприятности, Петр Иванович… — И шофер торопливо рассказал как он обнаружил в машине мальчика, как тот прикинулся „своим“, а потом, вместо того, чтобы лечь спать, куда-то исчез.
        - Почему же ты решил, что он „свой“?
        - Он же мне, Петр Иванович, пароль сказал, все как полагается — спросил время и насчет покурить. Я думал, что вы ему объяснили, когда он письмо носил.
        - Причем тут письмо! Я его не знаю и ничего не говорил.
        - Может быть, Воронов ему сказал? — предположил шофер.
        - Воронов не станет первому встречному мальчишке доверять. Тут что-то другое. И письмо Воронова совсем бессмысленное, — рассуждал шопотом однорукий. — Ведь не случайно полоска на окне оказалась сорванной…
        - Может быть, тот человек как-нибудь сообщил… искал подходящих людей, — высказал шофер догадку.
        - Чушь! Тот человек был в городе всего два дня. Он сейчас далеко за фронтом и войдет в Ленинград вместе с немецкой армией. С какой стати ему связываться с мальчишками. Это ты, наверное, что-нибудь напутал.
        - Да что вы, Петр Иванович! Не такое время, чтобы путать. Я же понимаю, что малейшая оплошность и конец…
        Догадки и предположения шпионов прервал сильный стук в дверь. Оба вскочили и с тревогой переглянулись.
        Однорукий, осторожно ступая, чтобы не скрипнула половица, вышел в сени. Он прильнул глазом к щели почтового ящика, специально для этого устроенного. В темноте он разглядел гостей: трех мужчин.
        Все стало ясно опытному шпиону: побег загадочного мальчика, и полоска на окне Воронова, и его странное письмо. Однорукий вернулся в комнату и, плотно закрыв за собой дверь, громко сказал:
        - Вставайте! Облава! Одевайтесь!
        Стук повторился. Зажгли свет, и все обитатели дома, на ходу одеваясь, собрались вместе. Их оказалось пять человек: хозяин дома, обрусевший немец, его жена, сын и двое гостей — шофер и однорукий. Мужчины хмуро смотрели на однорукого, пока он надевал сапоги. Снова раздался настойчивый стук.
        - Идите, Матильда Вильгельмовна, — приказал однорукий, — спросите кто там, и скажите, что мужа дома нет.
        Старуха послушно направилась в сени.
        - Кто там?
        - Откройте, гражданка… как вас, Матильда Вильгельмовна.
        - Кто вы такой?
        - Неужели по голосу не узнали? Участковый инспектор.
        - Приходите лучше утром. Мужа дома нет…
        - Откройте. Важное дело.
        - Я разбужу сына, пускай он вам открывает. Подождите несколько минут.
        Когда старуха вернулась в комнату, однорукий был уже одет. Все осматривали пистолеты.
        - Собирайтесь. Нужно уходить.
        - Я никуда не пойду, — твердо заявила старуха.
        Шпион прищурился и посмотрел на нее долгим холодным взглядом, но спорить не стал.
        - Ваше дело, Матильда Вильгельмовна, а мы уйдем, пока время есть. Дверь не открывайте. Пускай ломают, — распоряжался однорукий.
        Гуськом, с одноруким во главе, мужчины направились в сени. Они осторожно спустились во двор, открыли двери хлева, где стояла корова и несколько овец. Отсюда, через узкое окно хлева, можно было пролезть в огород и выйти на соседнюю глухую улицу.
        - Карл, а где у тебя спрятаны те чемоданы? — тихо спросил однорукий.
        - Под полом, между бочек. Взять их?
        - Нет. Пускай остаются. Я с Семеном вернусь на несколько минут в дом. А вы выньте раму из окна. Только не шумите.
        Шпион с шофером вернулись в дом. На кухне, около плиты, они откинули тяжелую крышку погреба и с лампой-ночником спустились в подпол. Здесь лежали мешки с картошкой, овощи, на полках стояли банки всевозможной величины, на земляном утрамбованном полу — бочки с квашеной капустой. Между бочками они сразу нашли три коричневых одинаковых чемодана.
        Шофер помог своему начальнику вытащить чемоданы на средину подвала. Потом однорукий достал черные карманные, с золотым ободком, часы и внимательно взглянул на шофера.
        - Сейчас четыре часа. Пока будут стучать, пока сломают дверь, — пройдет полчаса. Затем начнется обыск… Значит, полчаса достаточно. Поставим стрелки на пять часов. — С этими словами однорукий приподнял выступ на ободке часов и перевел его на пять часов. Затем осторожно открыл чемодан. В сером пакете сверху было круглое углубление, как раз для часов, закрытое планкой. Шпион осторожно отвел планку, вложил часы циферблатом вниз в это углубление и снова перевел планку. Она закрыла и прижала часы.
        - В пять часов к этому дому подходить не рекомендуется, — усмехнувшись, сказал он. — Что делать? Приходится расходовать материалы не по назначению. Но куда спрятать остальные чемоданы? Разве в картошку?
        Оба принялись разгребать картошку. Когда яма оказалась достаточно глубокой, однорукий поставил в нее два чемодана.
        - Не много ли, Петр Иванович? — с тревогой спросил шофер.
        - Ничего. Ставь, ставь… И смелей засыпай, не бойся. От сотрясения не взорвется.
        В это время над головой раздался глухой стук.
        - Что вы там нашли? — спросила старуха, заглядывая через открытый люк в подпол.
        - Не нашли, а спрятали клад, Матильда Вильгельмовна. Вернемся, — половину вам отдадим, — сказал однорукий.
        - Опять стучат!
        - Пусть стучат! Пойдите, Матильда Вильгельмовна, успокойте их, а мы уйдем.
        Старуха ушла. Однорукий и шофер вылезли из подпола и отправились в хлев.
        - Я не могу вас пустить, — сердито говорила старуха через двери стоявшим на крыльце. — Приходите утром, когда будет светло.
        Участковый настаивал.
        - У меня срочное дело. Откройте, или придется сломать дверь.
        - Тогда я буду кричать…
        - Кричите! Вот упрямая старуха!..
        - Я не желаю больше разговаривать с грубияном, — сказала старая немка и ушла в дом.
        В это время грянули выстрелы где-то сзади дома, и раздался крик.
        - Вот они куда направились, — спокойно сказан майор, стоявший на крыльце дома колониста.
        - Товарищ майор, разрешите, я побегу туда, — попросился Бураков и спрыгнул с крыльца.
        - Стрелять в ноги! — крикнул ему вдогонку майор. — Ломайте быстрее дверь!
        Дверь затрещала под напором двух красноармейцев, но не открылась.
        Снова за домом затрещали частые выстрелы автомата и в ответ ему — одиночные, из пистолетов. Майор оставил красноармейцев и быстро пошел в переулок к месту перестрелки.
        Арест шпиона
        Автомобиль майора был спрятан во дворе дома, где жила Валя. Сама она сидела на скамейке у ворот и разговаривала с водителем машины. Выстрелы заставили Валю вскочить с места. Потом послышались удары, скрип и треск сломанной двери. Из переулка медленно вышли люди. Впереди шел Бураков, освещая дорогу.
        - Валя, вы здесь? Надо перевязочку сделать. Нельзя ли у вас в доме?
        - Конечно, конечно. Идите.
        Валя торопливо ушла в дом, зажгла свет, сбросила свой полушубок и принялась приготовлять бинты.
        Топая тяжелыми сапогами, в комнату с шумом вошло несколько человек, щурясь от яркого света.
        Бураков бросил на стол индивидуальные пакеты, и Валя быстро принялась перевязывать легко раненого в плечо красноармейца. С шофером пришлось повозиться: кровь из раны долго не удавалось унять.
        - Сколько мы вам хлопот доставили, — заметил Бураков.
        - Не говорите глупостей, — возмутилась она, — Что еще надо? Может быть, чаю согреть?..
        - Ничего не надо. Сейчас мы уедем.
        Валя взглянула на задержанных — они стояли в углу, около печки. Двоих она знала: старика-немца с сыном, а третьего — однорукого — видела в первый раз. Немцы стояли неподвижно, понурив головы. Однорукий крутил пуговицу, независимо поглядывая по сторонам.
        - Вы хотели отправить меня в милицию, а получилось хуже, — пробасил раненый шофер.
        - Сейчас мы с тобой в санаторий поедем, Семен, — отозвался однорукий.
        - Прекратите разговоры, — перебил его Бураков и, обращаясь к красноармейцам, приказал: — отведите его в машину.
        Однорукий, в сопровождении сержанта и двух красноармейцев, направился к двери. За ними вышел Бураков.
        Майор стоял около машины со старухой-немкой, одетой в шубу. К ним приближался конвой с одноруким.
        - Кажется, Петр Иванович, — сказал майор, осветив фонариком шпиона.
        - Да. Скоро мы поедем? — спросил однорукий.
        - Скоро, — ответил майор и, повернувшись к конвою, вполголоса сказал:
        - Осмотрите дом внимательней, а я пройду к раненому.
        Майор повернулся и прошел в дом.
        - Здравствуйте… Валя, кажется? — приветливо сказал он, входя в комнату, — Вы, наверное, на нас сердитесь?
        - Нет, что вы!
        - Больно? — спросил майор, усаживая поднявшегося бойца.
        - Нет, это царапина.
        Майор уже направился к раненому шоферу, лежавшему на диване, когда в комнату, громыхая коваными сапогами, вбежал красноармеец. Майор, взглянув на запыхавшегося бойца, сейчас же перевел взгляд на арестованных. Немцы стояли, безразличные ко всему, а шофер с напряжением ждал, что скажет посыльный. Но посланный только переминался с ноги на ногу и смущенно молчал.
        - Я скоро вернусь, — сказал майор Буракову, направляясь к выходу.
        - Торопись, начальник, не то опоздаешь, — злобно крикнул ему вдогонку шофер.
        - Что случилось? — спросил майор посыльного, когда они вышли за ворота.
        - Сержант за вами послал, говорит, срочно нужны. Он в подвале.
        В доме колониста, оцепленном красноармейцами, шел обыск. Чекисты перетряхивали тряпки, листали книги, осматривали все щели, переставляли мебель.
        Майор спустился через люк в подвал и застал сержанта за странным занятием. Он стоял на коленях около бочки с капустой и выслушивал ее, как врач больного.
        - Часы… Слушайте, товарищ майор, — коротко сказал сержант.
        Майор наклонился к бочке и, затаив дыхание, прислушался.
        - Слышу.
        - Тикают где-то, а где — понять не могу.
        Они стали переходить с места на место, поминутно останавливаясь и прислушиваясь.
        - Здесь. Где-то здесь, — сказал, наконец, майор, наклоняясь к мешкам с картошкой.
        - Точно! Тут! — обрадовался сержант. — В картошке закопали!
        Начали разгребать картошку и сразу обнаружили три тяжелых коричневых чемодана. В одном из них тикали часы. Майор осторожно открыл чемодан. В нем лежал сверток, завернутый в плотную серую бумагу. Поверх пакета — часы.
        - Этот багаж я давно ищу! — заметил майор и стал внимательно осматривать часы — не привязаны ли они ниткой или проволокой. Потом приподнял их слегка и, наконец, вынул.
        - Хорошие часики! — простодушно заметил сержант.
        - Да. Не найди ты этих часиков — в пять часов весь домик взлетел бы на воздух.
        - Бомба, товарищ майор? — спросил сержант.
        - Да, это „адская машина“. И приготовлена она была для нас. Двадцать минут нас отделяло от смерти.
        Майор на миг задумался. Потом сказал сержанту своим обычным, спокойным тоном:
        - Сержант, никому ни слова об адской машине. Приведите сюда арестованного однорукого, а сами встанете у дверей снаружи. Остальных бойцов на всякий случай расставьте у окон дома.
        Пять часов
        Майор не рассчитывал, что однорукий скоро сознается. И, готовясь к напряженной борьбе, майор решил испробовать, план, только что созревший в его уме.
        Сержант ввел однорукого и, сделав знак конвоирам, вышел вместе с ними.
        - Садитесь, Петр Иванович, — предложил майор.
        - Почему вы нас не отправляете? — нетерпеливо спросил однорукий.
        - Отправлю, как только придет санитарная машина для раненых. А пока есть время, поговорим.
        - Который сейчас час?
        - Без четверти пять, — сказал майор, взглянув на свои часы.
        Однорукий, криво усмехаясь, сел.
        - Я не буду отвечать здесь, — сказал он. — Везите в тюрьму, там и поговорим.
        - Чего вы так в тюрьму торопитесь? Успеете.
        - Боюсь, что опоздаю… Сколько сейчас времени?
        - Без двенадцати пять.
        Шпион слегка побледнел.
        - Вы, кажется, волнуетесь, — заметил майор. — Руки у вас дрожат, Петр Иванович.
        Шпион, покачиваясь на стуле, задумался. Драгоценные минуты уходили бесполезно, неожиданно он встрепенулся.
        - Что вы хотите узнать? — спросил он.
        - Система вашей работы — раз, ваши соучастники — два, ваши задания, кроме ракет — три….
        - Сколько времени?
        - Без восьми минут пять часов.
        Однорукий залпом осушил стакан воды. Бледный, с подергивающимся лицом, он сказал:
        - Если я расскажу все, вам не удастся воспользоваться моими показаниями. Мы проиграли оба. Итак — система? Наша система — это круги. Я прибыл в Ленинград и окружаю себя людьми: Семен, эти немцы, хозяева дома…
        - Воронов с племянником, — подсказал майор.
        - Уже известно вам! Да, Воронов.
        - Еще?
        - Записывайте, гражданин следователь. Фрост из Промкоопчаса, Шварцер из Петрорайгужа, — перечислял однорукий фамилии предателей, их адреса и приметы.
        Он спешил, как понял майор, чтобы заглушить трусливое чувство ожидания взрыва.
        - Записывайте скорей. Это мой круг. Эти люди общаются со мной и больше никого не знают. Друг с другом они тоже почти не знакомы. Кроме меня есть в Ленинграде другие круги, там другие люди, но я о них ничего не знаю.
        - Кто же руководит вами?
        - Его здесь нет. Он за линией фронта и придет сюда вместе с германской армией.
        - Как вас снабжают?
        - Самолетом.
        - Где он сбрасывает груз?
        Шпион назвал место.
        - Есть определенный день?
        - Мы вызываем самолет по радио.
        - Где находится приемник?
        - У Семена, на чердаке. Там же спрятаны боеприпасы. Что вы еще хотите знать? Что я сам убил мою собственную дочь? Что я пытал людей?
        - Об этом мы поговорим в другой раз. Кроме ракет „зеленые цепочки“ какие у вас еще были задания?
        - Вы и о зеленых цепочках знаете?
        - Отвечайте!..
        - Да, были. Литейный мост мы взорвем в день штурма. Мы собираем военные сведения и по радио передаем в штаб разведки. Составляем списки… Вам хочется иметь шифр. Да? Он у Рейхерта, в почтовом отделении, и спрятан в несгораемом шкафу вместе с советскими документами.
        - Зачем вы убили вашего сообщника у Сиверской?
        - Это вам тоже известно? Ненадежен. Неудачно завербован, трусил. Мог выдать нас.
        - Кто тот человек в военной форме, которому вы передали чемодан на Ситном рынке?
        - Э, да вы и впрямь кое-что знаете. Это сын того немца.
        - Все, что вы сказали, правда?
        - Да, сегодня первый раз в жизни я говорю правду.
        - Вы порядком облегчили мне работу.
        - Она вам ни к чему. Остались секунды. Скажите, сколько времени?
        Майор посмотрел на осунувшееся лицо врага и, взглянув на часы, громко сказал:
        - Сейчас ровно пять минут шестого.
        - Чушь! У вас часы спешат.
        - Проверим! — невозмутимо сказал майор, и вынув из кармана другие часы, протянул их однорукому. — Убедитесь: пять минут шестого.
        Шпион посмотрел на часы и перевел растерянный взгляд на следователя.
        - Это мои часы? — спросил он.
        - Да. Я нашел их в картошке.
        Опустив голову, однорукий замолчал, прерывисто дыша. Затем медленно поднялся и, покачнувшись, ухватился за спинку стула. Секунда, и вдруг стул оказался над головой майора. Готовый к любой неожиданности, майор отпрянул. Стул, ударившись об пол, разлетелся на куски.
        Майор направил револьвер на однорукого.
        Сержант и два красноармейца поспешили на помощь своему начальнику. Однорукий бился в каком то остервенении, выкрикивая непонятные слова.
        - Держите крепче. Это припадок, — спокойно сказал майор, пряча пистолет в кобуру.
        Однорукий корчился еще несколько минут, а затем, обессиленный, затих.
        Когда автомобиль майора и машина с арестованными уехали, Бураков на минуту забежал на квартиру к Вале.
        - Валя, я зашел поблагодарить вас, — сказал он, присаживаясь на стул. — Большое вам спасибо…
        - К чему благодарность, — перебила она. — Мы ведь живем в городе-фронте. Скажите, эти люди, которых сейчас взяли, очень опасные?
        - Да. Вот, например, этот однорукий мог бы натворить бед, пожалуй, не меньше, чем эскадрилья Юнкерсов.
        - Какая у вас интересная работа, — сказала Валя, — и опасная.
        Бураков усмехнулся, вспомнив себя в первые дни работы.
        - Опасная? Да. Интересная? Как и всякая другая, если к ней относиться добросовестно.
        Спасение
        Поздно ночью, на подмогу команде МПВО пришли моряки и дружно принялись за работу, не обращая внимания на зенитную стрельбу, на сыпавшиеся кругом осколки. Под утро они добрались до стенки подвала и взялись за ломы. К рассвету в фундаменте появилось уже отверстие.
        - Полундра!
        Это слово услышали засыпанные в подвале. Надежда на скорое спасение вдохнула новые силы.
        - Краснофлотцы! — крикнул Степка. — Нас моряки откапывают!
        Некоторое время люди прислушивались к голосам и ударам в стенку.
        За ночь воды в подвале стало больше. Она заливала теперь помост, и люди стояли по колено в холодной воде, держась друг за друга. Дышать с каждым часом становилось трудней.
        - Держитесь, держитесь! — подбадривал мужчина измученных и слабых. — Балтийцы выручат!
        В этот миг в воду упали камни, и через боковую стенку подвала пробился ослепительный луч дневного света.
        - Есть! — Крикнул кто-то за стеной.
        - Полундра! Отходи в сторону.
        В ответ вырвался радостный крик засыпанных.
        Отверстие расширялось с каждой минутой. Наконец, в пролом просунулась чья-то голова, заслонив свет.
        - Живые есть?
        - Да, да… живые, товарищи… Тут много воды, — ответил за всех мужчина.
        - Вода? Это по нашей части. А сколько воды-то?
        - Да мне по грудь будет…
        - Сейчас сообразим что-нибудь…
        Моряк исчез, и снова в подвал ворвался дневной свет. Через несколько минут в отверстии показались ноги, потом туловище и голова. Моряк спускался в подвал. Нащупав ногами пол, он пошел по воде к помосту. И вот, наконец, он на помосте. Объятия, слезы, слова благодарности…
        В подвал тотчас спустились еще трое моряков и начали вытаскивать потерпевших.
        Степка выбрался одним из первых. Щурясь от яркого дневного света, он смотрел на стоявших кругом людей.
        - Эй, доктор, принимай мальчонку! — крикнул моряк, помогавший Степке выбираться из пролома.
        Женщина в белом халате поверх пальто, затормошила Степку.
        - Ранен? Что болит?
        - Все в порядке, — ответил улыбаясь Степка. — Холодно только.
        Кто-то накинул ему на плечи пальто, а женщина сунула в руку кружку с горячим кофе. Степка с наслаждением глотнул кофе и обжег рот.
        - Пойдем, я тебя провожу, — предложила девушка в ватнике.
        Предложение девушки вернуло Степку к мысли о доме, о друзьях, о вчерашнем вечере. Ракетчица находилась еще в подвале и, возможно, была жива. Необходимо выяснить, кто она такая и где живет.
        - Нет, я подожду. Там в подвале у меня тетенька знакомая. Мы вместе пойдем, — сказал Степка девушке в ватнике и полез на груды кирпичей, где стояли люди.
        Вот вытащили старика, подхватили под руки и повели к машине. Потом женщину, за ней другую, третью, но ракетчицы между ними не было. Степка начал волноваться. Неужели утонула? Вспомнил Степка и человека, который в подвале помогал пострадавшим. Наверное, он жив и появится последним.
        Прошел час. Машины скорой помощи увезли уже около тридцати человек. Степка потерял всякую надежду найти тех, кого поджидал, но все-таки не уходил. Наконец, моряки, перекликаясь, стали вытаскивать трех женщин, потерявших сознание. Среди них Степка увидел ракетчицу. Он сразу вернул пальто женщине и, пошатываясь от слабости, пошел следом за носилками, к машине скорой помощи.
        - Ты что? — остановил Степку врач.
        - Тут моя знакомая. Куда её повезут?
        - В больницу Эрисмана. Знаешь?
        - Знаю. А меня пустят?
        - Ну, конечно, пустят.
        Дверцу машины захлопнули, и машина двинулась. Только когда где-то далеко, в конце улицы, взвизгнула сирена скорой помощи, Степка спохватился: ведь он не знает ни имени, ни фамилии ракетчицы. Но было уже поздно.
        - Ты еще здесь, молодой друг? — услышал он сзади себя знакомый голос. — Вот твой фонарик. Он тебе еще пригодится. Только, надеюсь, не так… Пойдем ко мне, будем лечиться: выпьем горяченького, нам ванну затопят, мы прогреемся и выспимся. Как тебе нравится такой план? Пойдем. Ты молодец! Не хныкал.
        Польщенный похвалой, Степка согласился пойти в гости к новому другу.
        - А как вас зовут? — спросил Степка.
        - Николай Васильевич. А тебя?
        - Степка.
        - Ну, а по отчеству?
        - Григорьевич. Панфилов.
        - Степан Григорьевич. Так. Скажи, ты давно выбрался из подвала, Степан Григорьевич. Чего ты ждал?
        - Я вас ждал, Николай Васильевич.
        - Меня? — удивился мужчина. — Почему? Уж не фонарик ли ты ждал?
        - Нет. Фонарик мне не нужен. Возьмите, если надо.
        - Фонарик ты сохрани. Он исторический будет. Потом вспомнишь эту ночку…
        …Вместе с Николаем Васильевичем жили его мать и сестра. Женщины еще спали, когда раздался звонок.
        - Ну, мама, встречай гостей. Мы чудом остались живы! — Николай Васильевич коротко рассказал, где они пробыли всю ночь, и женщины захлопотали. Минут через пять уже топилась ванна, а Степка с Николаем Васильевичем, облачившись в теплые пушистые халаты, уселись завтракать.
        Перед ними на столе стояли: графин водки, кусок нарезанного шпика, хлеб и какие-то лепешки.
        - Степан Григорьевич, — сказал Николай Васильевич, наливая водку в рюмку. — Это тебе как лекарство, от простуды и ревматизма. Пей смело.
        Степка залпом выпил рюмку, как это делал его отец. В то же мгновение он вскочил со стула и в ужасе замахал руками: дыхание перехватило, а из глаз сами собой закапали слезы.
        - Ничего, — смеясь, сказал Николай Васильевич. — Не опасно.
        Минуты через две Степка почувствовал, как по всему телу разливается теплота, и глаза закрываются сами собой. Слова Николая Васильевича доносились глухо, словно из другой комнаты.
        - Николай Васильевич, а вы где-нибудь работаете? — заплетающимся языком спросил Степка.
        - Я, милый мой, механиком работаю на большом судне. Подожди, вот кончится война, возьму тебя к себе, и пойдем колесить по земному шару. Ты бы хотел стать моряком?
        - Нет… Я лучше летчиком буду… Хотя меня и отговаривают… А вот Мишка хочет в моряки пойти…
        - Какой Мишка?
        - Мишка Алексеев… Я его к вам приведу…
        - Приведи. Если он вроде тебя — возьму…
        - Он лучше, чем я. Он у нас главный начальник… — Степка замолчал, сообразив, что выбалтывает секрет.
        - Давай, давай… мне сейчас ученики будут нужны. Пока воюем, новые кадры вырастим. А теперь, шагом марш, в ванную!
        Мишка сидел на, лавочке, закутанный в громадный тулуп, рядом с дежурным, на улице. Они помирились после того, как Мишка извинился перед стариком. Добрый дед принес из дома теплый тулуп, когда увидел, что мальчик и милиционер, с ним пришедший, не собираются уходить.
        Мишка одним ухом слушал старика, думая о своем, когда увидел выходившего из переулка Буракова с тремя красноармейцами. Мишка выскользнул из тулупа и, не дослушав старика, побежал навстречу.
        - Товарищ Бураков, все в порядке. Он дома сидит, никуда не ушел. Я сам дежурил.
        - Здравствуй, Мишка! Про кого ты говоришь?
        - А про этого… про Семена, шофера. Знаете?
        - Знаю. Только ты, дружок, ошибаешься. Шофер твой ушел из дома, и полчаса назад мы его увезли. Вот жена его дома сидит, это верно.
        Озадаченный таким ответом, Мишка привел Буракова к забору, где поджидал их лейтенант милиции. Потом они постучали в дом. Жена шофера открыла дверь и, увидев милицию, обомлела.
        Во время обыска она неподвижно сидела на табуретке, около печки, придерживая собаку за ошейник, и на все вопросы отвечала:
        - Я ничего не знаю.
        Бураков с красноармейцами начали обыск. Вскоре они нашли на чердаке радио-станцию, смонтированную в двух чемоданах, ружье, пакеты с взрывчаткой…
        К вечеру весь „круг однорукого“ находился под надежной охраной. Радио-передатчик, шифр, чемоданы с ракетами и адскими машинами, оружие — все вещественные доказательства были в руках следствия. Арестованные сознавались быстро — слишком очевидны были улики.
        Дело подходило к концу, и майор мог позволить себе отдохнуть, повидать родных. Он набрал номер телефона.
        - Алло! Это кто? Мама… Собираюсь к вам приехать и даже переночевать. Николай дома? Спит? Почему? Хорошо, потом расскажешь.
        Борьба предстоит еще долгая
        Проснулся Степка на мягком диване, рано утром, и долго не мог сообразить, как он попал в эту незнакомую, хорошо обставленную комнату. На стуле около дивана он увидел аккуратно сложенную одежду и сначала не признал ее. Выстиранная, выглаженная, она совсем не походила на ту, что он снял вчера. Сам он спал в пушистом халате. Последнее, что осталось у него в памяти — это горячая ванна, в которой он заснул.
        В квартире стояла тишина. Сквозь шторы пробивалась полоса дневного света. Степка решил, что времени еще немного и он успеет засветло вернуться домой и застать мать. Скрипнула дверь, и на пороге показался улыбающийся, чисто выбритый, в форменном кителе и домашних туфлях Николай Васильевич.
        - Ну что, проснулся, Степан Григорьевич?
        - Проснулся, — потянувшись, сказал Степка и спустил босые ноги с дивана.
        Его новый друг, шлепая туфлями по полу, подошел к окну и распахнул шторы.
        - Ты бы еще поспал, для ровного счета, денек.
        - Надо домой. Наверно уж поздно.
        - Ты хочешь сказать — рано.
        Степка внимательно посмотрел на механика, стараясь угадать, шутит он или говорит серьезно, но это было невозможно.
        - Который теперь час? — спросил Степка.
        - Скоро восемь.
        - Как это, восемь? — недоверчиво сказал Степка, покосившись на окно. — В восемь часов темно как ночью.
        Вместо ответа, механик вынул часы и показал их мальчику. Стрелка показывала без десяти минут восемь.
        - Ты, кажется, утро с вечером спутал. Знаешь ли, милый мой, сколько ты спал? Сутки. Да, ровно сутки — от утра до утра. Я тоже не отставал… Одевайся, и пойдем чай пить. Это моя старушка твою одежду привела в порядок.
        Степка принялся за туалет, а Николай Васильевич уселся с папиросой в кресле напротив.
        - Сколько же ты во сне немецких шпионов-ракетчиков поймал? — неожиданно спросил он.
        - Я не знаю, про что вы говорите, — сказал Степка, сильно покраснев. — Какие шпионы-ракетчики?
        - Не отпирайся! Я теперь все знаю… Сам во сне кричал: Ловите их! Ловите шпионов!
        - Ну, вот, — отнекивался Степка. — Это наверно вам приснились какие-то шпионы. Я никогда во сне не кричу.
        - Одного только не могу понять… Как это ты вместо того, чтобы ракетчиков ловить, в подвал попал. А ведь за это время твой приятель Мишка, действительно, поймал настоящего шпиона.
        Степка не верил своим ушам. Откуда мог знать такие вещи Николай Васильевич?
        - А вы не знаете, зачем я в подвал пошел. Думаете, испугался?
        - Да ты, кажется, обиделся?
        В это время в коридоре раздались шаги. Степка оглянулся: в комнату вошел плотный человек с седыми висками. Но вместо знакомой формы, на нем был надет халат.
        - Ну, здравствуй, Степа. Не ожидал меня здесь встретить? Бывает, бывает. Николай Васильевич — мой брат.
        - Брат! Вот здорово! — обрадовался Степка. — Товарищ майор, Вы мне так нужны! Я вам звонить собирался.
        - Ну, звони. Я слушаю.
        - Да вот… как это… — покосившись на механика, пробормотал мальчик.
        - Ничего, говори. При нем можно.
        - Так я ракетчицу нашел. Она вчера вечером… нет, позавчера… два раза желтые ракеты пустила. — Степка торопливо рассказал все свои приключения.
        - Ты узнаешь, если увидишь ее?
        - Узнаю. Я на нее долго смотрел, чтобы потом не спутать.
        - Признаешь, признаешь, Степан Григорьевич, — вмешался в разговор моряк, — а сейчас умойся, и пойдем пить чай. Жаль, что ты не хочешь моряком стать. А приятеля своего ты приведи непременно.
        - Мишку?
        - Да. Я из него первоклассного моряка сделаю.
        Умытый, с приглаженными вихрами. Степка вошел в столовую и чинно поздоровался с женщинами. В чужом доме, среди взрослых, он чувствовал себя неуютно. От смущения он обжег себе губы, пролил на скатерть чай, уронил бутерброд, и готов был заплакать от досады. Но постепенно освоился и стал уплетать все подряд, что заботливо и незаметно подкладывала ему старушка.
        После завтрака, майор и Степка отправились в больницу Эрисмана.
        В приемной больницы Степка долго ждал, пока майор узнавал в какой палате лежат привезенные с Геслеровского. Возвратившись, майор приказал Степке надеть белый халат. Завязывая тесемки на своем халате, майор стал вполголоса объяснять задачу.
        - Мы пойдем мимо коек, и как только ты узнаешь ее, остановись около кровати и нагнись, будто у тебя шнурок развязался на ботинке. Понял?
        - Да.
        - Говорить ничего не надо. Мне нужно узнать только номер кровати. Если ты его увидишь — запомни.
        Ракетчицу Степка увидал сразу, как только они вошли в палату. Она сидела на кровати. Больничная одежда сильно изменила ее. Приблизившись к койке, Степка нагнулся, чтобы перевязать шнурок.
        А через несколько минут майор уже выяснил фамилию, имя, отчество и адрес ракетчицы.
        На улице майор попрощался с мальчиком.
        - Сейчас иди домой. Приятели, наверное, ищут тебя, и мать беспокоится. Вечером я позвоню.
        - Сегодня опять пойду дежурить! — сказал Степка.
        - Ну, конечно. Борьба предстоит еще долгая. Это только начало.
        Степка шел по широкому проспекту, вместе с потоком людей, независимо поглядывая по сторонам. Он думал о последних словах майора: „Борьба предстоит еще долгая“.
        На душе было радостно. Он нашел свое место в этой борьбе и, как взрослый, помогал общему делу.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к