Библиотека / Детская Литература / Лубенец Светлана : " Любовь Из Легенды " - читать онлайн

Сохранить .

        Любовь из легенды Светлана Лубенец
        В первый раз Оля Ларионова влюбилась, и так неудачно! Саша Добровольский - один из братьев-близнецов… Как разобраться, с кем из братьев она танцевала на дискотеке, а кто пришел к ней на свидание? Ведь любимое развлечение близнецов - разыгрывать легковерных девчонок… День и ночь Оля мучилась вопросом: нравится ли она Саше или его нежное отношение к ней - всего лишь продолжение игры? Девчонка совершенно запуталась - и тогда ей на помощь пришла верная подружка Галка с целым фонтаном идей! Девочки начинают слежку за братьями. И узнают, что Добровольские, пользуясь своей похожестью, некрасиво обманули учительницу на зачете. Что же делать? Помочь Олиному возлюбленному и его коварному брату? Или, наоборот, раскрыть их секрет и таким образом наказать заносчивых мальчишек?..
        Светлана Лубенец
        Любовь из легенды
        Глава 1
        Неудачное свидание
        Ольга Ларионова собиралась на первое в своей жизни свидание.
        Вчера на дискотеке Саша Добровольский три раза приглашал ее танцевать, а потом предложил следующим вечером прогуляться по городу. Разумеется, Ольга тут же согласилась. Да разве она могла отказаться, если мечтала об этом почти целый год. Правда, она не могла с уверенностью сказать точно, о ком мечтала, о Паше или о Саше. Братья Добровольские были близнецами, похожими друг на друга, как размноженная на принтере фотография одного и того же человека. Ольге уже несколько раз в своей жизни приходилось иметь дело с близнецами, но никогда она еще не встречала до такой степени похожих.
        А все дело в том, что Добровольским очень нравилось сходство, которое им подарила природа, оно было им очень выгодно, и они его всячески подчеркивали. Первое, что Саша с Пашей сделали, когда поняли, что отличить их друг от друга очень трудно, это - поделили между собой школьные предметы пополам, и каждый из них дома готовил только свою часть, затрачивая таким образом на приготовление уроков в два раза меньше времени, чем одноклассники. В школе братья сидели за одной партой и менялись местами в зависимости от предмета. Каждый новый учитель поначалу говорил, что за свою многотрудную учительскую жизнь навидался близнецов и в конце концов всегда находил способ их различать. Дни проходили за днями, новый учитель делался старым, но различий между Пашей и Сашей так и не находил. Да и как их было найти, если Добровольские одевались совершенно одинаково, стриглись у одной парикмахерши, которая была не кем иным, как их родной мамой, оба писали одинаковыми почерками, и даже родинки над верхней губой у них у обоих находились справа, под строго определенным от кончика носа углом.
        В классе Добровольских воспринимали как единое целое и называли «двое из ларца» или, исходя из фамилии, Добровольцами. Были они хорошего роста, спортивными и сильными. Братья всегда были вместе и стояли друг за друга насмерть, и это прибавляло им силы вдвое, а потому они пользовались законным уважением одноклассников. Девочки их 9-го «А», других параллельных девятых и даже некоторые старшеклассницы млели только от одного взгляда Саши или Паши, а Добровольцы поступали с ними так же, как со школьными предметами, то есть беззастенчиво делили их между собой и менялись ими. Один назначал свидание, а приходил на него тот, у кого в нужный момент было подходящее настроение или свободное время. Так что ни одна девочка, удостоившаяся внимания какого-нибудь из Добровольцев, никогда не могла бы сказать, с кем в действительности провела время: с Сашей или с Пашей. Но девочки в обиде не были, потому что прогуляться с кем-нибудь из них по городу хотя бы один вечер было очень престижно. Конечно, одноклассники завидовали способности Добровольских кружить головы девчонкам, но не до такой степени, чтобы их за это
ненавидеть.
        Ольга, точно так же, как и другие девочки, не могла, положа руку на сердце, с уверенностью сказать, что на дискотеке все три раза танцевать ее приглашал именно Саша. Но, опять же, как и другим, ей очень хотелось верить, что именно она станет той счастливицей, которая завоюет сердце одного из Добровольцев навсегда, что он в нее влюбится и не посмеет делить ее с братом. Подруга Галка уже на дискотеке призывала Ольгу «не раскатывать губенку», поскольку, по ее мнению, такие, как Добровольские, на любовь вообще не способны. Им совершенно незачем даже учиться этому чувству, так как из-за их броской внешности и экзотической похожести женский пол до пенсионного возраста так и будет по отношению к ним проявлять присущую ему слабость. Добровольцам останется только выбирать себе девушек и меняться ими, как коллекционными марками.
        Ольга посмотрела на себя в зеркало и еще раз убедилась в том, что в ней есть все, чтобы Саша Добровольский забыл про всех своих предыдущих приятельниц скопом и больше не задумывался о будущих. Ольга была яркой кареглазой брюнеткой с матовой смуглой кожей. Длинные гладкие волосы она убирала в узел на затылке и при этом приобретала точеность статуэтки или, на худой конец, изысканность балерины Большого театра. Галка, конечно, на этот счет имела свое мнение. Она говорила, что нынче в моде вовсе не изысканность, а наоборот, разнузданность, и предлагала завивать волосы в тугие кольца и носить огромную гриву, как Олеся Ивановская из 11-го «Б». Ольга однажды попробовала завиться, но показалась себе настолько вульгарной, что тут же размочила кудри, чтобы никогда больше к ним не возвращаться.
        Ольга бросила на себя в зеркало последний критический взгляд, не нашла, к чему можно было бы придраться, и с довольной улыбкой вышла из дома.
        Надо сказать, что при встрече Саша ей не понравился сразу. Ей показалось, что тот, кто приглашал ее танцевать на дискотеке, говорил с несколько другими интонациями. Она уверяла себя, что это всего лишь предубеждение, что все это ей только кажется, но ничего не могла с собой поделать. Она смотрела на красивое светлоглазое лицо с родинкой над верхней губой, как у одной известной фотомодели, и молодой человек казался ей ненастоящим, искусственным, поддельным. В конце концов Ольга устала бороться с собой и сказала:
        - Знаешь, Саша, я, пожалуй, пойду домой.
        - Почему? - удивился Добровольский, привыкший к тому, что от девушек обычно очень трудно отвязаться.
        - Потому что мне кажется, что ты не Саша, - решилась она высказать все на чистоту.
        Добровольский расхохотался и возразил:
        - Вот уж я-то как раз именно Саша!
        - Возможно. А на дискотеке кто со мной танцевал?
        - Ну… я, положим, тоже тебя приглашал…
        - Ясно. Значит, в паре работали, - убедилась в правильности своих подозрений Ольга. - А скажи, пожалуйста, «именно Саша», сегодня вечером вы насчет свидания полюбовно договорились друг с другом или разыграли меня… на морского?
        Добровольский смутился. Никто из девчонок никогда еще не проявлял подобную строптивость и не позволял себе их с братом допрашивать.
        - Это наше дело, - от неловкости довольно зло сказал он. - Между прочим, тебя никто не держит, хотя я не очень понимаю, отчего ты так рассердилась. Знала ведь, на что шла.
        - Знала, - согласилась Ольга, - только поверить не могла.
        - И что здесь такого? - продолжал искренне удивляться Саша. - Я не имею ничего против, если ты завтра пойдешь гулять не со мной или Пашкой, а, к примеру, с Гусаковым или Андроновым.
        - Зато я имею, - резко бросила ему Ольга и, не оглядываясь, пошла к дому.
        Добровольский останавливать ее не стал.
        Глава 2
        Миледи нам поможет
        На следующий день в школе оба брата Добровольских посматривали на Ольгу с нескрываемым интересом.
        - Колись, подруга, почему «двое из ларца» весь день не сводили с тебя своих прекрасных глаз! Неужели они так обнаглели, что парой явились к тебе на свидание? - спросила Галка, когда после школы они вдвоем пришли домой к Ольге.
        - Почти, - усмехнулась Ольга. - Ты, Галка, как всегда, оказалась права. Эти двое настолько не способны к искренним чувствам, что даже не могут осознать весь ужас своей ущербности.
        - Какие слова! - восхитилась подругой Галка. - Неужели твоя любовь прошла, свеча загасла? Что-то больно быстро!
        - Загаснет тут, когда тобой играют, как куклой…
        - Ольга, я серьезно. Ты что, отказываешься от Добровольцев?
        - Видишь, даже ты говоришь о них во множественном числе. Разве можно влюбиться сразу в двоих?
        - В этих можно, - печально отозвалась Галка.
        - Неужели? - усмехнулась Ольга. - И в какой же книге это написано?
        Галя Калинкина очень много читала. Она не просто любила читать - она была фанаткой чтения как процесса. Она с одинаковым интересом могла читать не только романы или повести, но и любой попавшийся на глаза печатный текст. Если Галке вдруг делалось скучно у кого-нибудь в гостях, она уединялась в углу и углублялась в чтение того, что попадалось под руку. Это мог быть учебник по природоведению для третьего класса, справочник рыболова-любителя, инструкция по установке оконных стеклопакетов или листовка-вкладыш к медицинскому препарату против пародонтоза.
        - Во многих, - уклончиво отозвалась Галка.
        - Знаешь, Калинкина, мне кажется, ты сама в них влюблена не меньше, чем другие. И мне противно, - Ольга сморщилась, - что я тоже только что сказала о них во множественном числе. Просто наваждение какое-то!
        - Я думаю, - не стала ничего отрицать подруга, - есть одно средство, которое может заставить их отлепиться друг от друга.
        - Интересно, какое же?
        - До сих пор их одинаковость была им только на руку, поэтому необходимо создать ситуацию, в которой им станет невыгодно быть очень похожими.
        - Например?
        - Ну… не знаю… надо подумать, обратиться к известным образцам. Знаешь, ведь на самом деле литературная классика давно дала ответы на все вопросы, надо только сообразить, в каком произведении.
        - Тогда, Галка, все зависит исключительно от твоей памяти. Ты уж напрягись, пожалуйста, - попросила Ольга и села напротив подруги, которая, не откладывая дела в долгий ящик, углубилась в воспоминания.
        - Можно, например, попробовать вариант под названием «Человек-амфибия», - наконец сказала она.
        - То есть? - удивилась Ольга.
        - То есть ты говоришь Сашке, что любишь его, но вынуждена уйти, к примеру, к Вовке Николаеву… ну… как Гуттиэре к Педро Зурите, потому что твой отец должен Вовкиному отцу… скажем, две тысячи долларов. И его отец твоему долг простит, если ты согласишься выйти за его Вовку замуж, - одним духом выпалила Галка.
        - Совсем с ума сошла! - возмутилась Ольга. - Какое еще замужество, когда нам по четырнадцать лет!
        - Подумаешь! Между прочим, Джульетте ее несовершеннолетие нисколько не помешало тайно обвенчаться с Ромео.
        - Я, Калинкина, тебе никакая не Джульетта, а Вовка уж тем более не Ромео, и венчаться я с ним не желаю, ни тайно, ни явно.
        - А кто заставляет? Ты же просто так скажешь Сашке, для создания критической ситуации.
        - Ну тебя, Галка, придумаешь тоже! Добровольский, может, «амфибию»-то и не читал, а потому ничего не поймет, а от Вовки потом вообще вовек не отвяжешься.
        - Фильм-то наверняка все смотрели. Там Ихтиандрик - такой красавец! Кстати, Добровольские на него здорово похожи, только родинки у них лишние.
        - Глупости все это! Нет, придумай что-нибудь другое. Без долларов и замужества, пожалуйста.
        - Можно, конечно, и другое, - тут же согласилась Галка. - Вариантов тысячи. Вот еще один, «Три мушкетера» называется. Если кто и не читал, то фильм наверняка сто раз смотрел.
        - Ну и чего там, в твоих «мушкетерах»? - насторожилась Ольга.
        - А вот чего: ты прикидываешься, что тебе, к примеру, в столовой в пюре с жареной рыбой подлили, как Констанции, яду. Ты корчишься на полу в муках и говоришь Сашке, что любишь его, но рада умереть, потому что не можешь перенести его и Пашкиной подлости.
        - Нет, ты, Калинкина, просто ненормальная! Умирать мне, знаешь, что-то совершенно не хочется!
        - А кто заставляет? - опять спросила Галка.
        - Что же, я, по-твоему, поприкидываюсь немного отравленной, а потом встану, отряхнусь и пойду домой?
        - Можно не сразу. К тебе, конечно, тут же «Скорую помощь» вызовут, тебя увезут, а потом выпустят, поскольку ты на самом деле никакая не отравленная. А Сашке можно, в случае чего, потом напомнить, что медицина в наше время очень далеко вперед ушла с тех пор, как миледи отравила госпожу Бонасье.
        - Чушь ты несешь, Галка! Я вообще не понимаю, почему в этих твоих дурацких ситуациях Сашке будет невыгодно быть похожим на Пашку?
        - Да потому, что именно из-за него, из-за Сашки, а вовсе не из-за Пашки, ты готова умереть от отравленного пюре. Я думаю, каждому парню это было бы приятно и каждый не хотел бы, чтобы и из-за другого, будь он хоть трижды самым кровным близнецом, девушки тоже кончали бы жизнь самоубийством.
        - Каким самоубийством? - расхохоталась Ольга. - Отравление же дело рук миледи.
        - Какая разница, - отмахнулась от нее Калинкина.
        - Нет, Галка, это все не то. Ерунда какая-то. Думай еще!
        - Знаешь, на тебя прямо не угодишь! Есть, конечно, варианты и попроще, подоступнее. Например, возьмем то же «Горе от ума». Не хочешь умирать от отравления, тогда придется тебе, как Софье в Молчалина, временно втрескаться в кого-нибудь самого замухрыжного из нашего класса, например - в Петюню Казбекова.
        При упоминании о Петюне Ольга упала на диванную подушку, расшитую жар-птицами, и чуть не задохнулась от смеха.
        - Ой, не могу! - наконец проговорила она. - Разве кто-нибудь поверит, что я, как ты говоришь, втрескалась в Петюню?
        - А зачем кому-то что-то знать? Ты будешь любить его тайно, как Софья.
        - Да? - продолжала заливаться смехом Ольга. - А как же тогда Сашка про эту мою любовь узнает, если она будет тайная?
        - Напрасно ты смеешься, - заметила Галка. - Все можно продумать, было бы желание!
        У Ольги желания не было. Петюня Казбеков представлял собой весьма жалкое зрелище и чем-то походил на телевизор с ножками, модернизированный двумя экранами. Экранами были огромные увеличительные стекла квадратных очков, за которыми почти скрывалось невыразительное лицо Петюни. Сходство с телевизором добавляли плоская, вытянутая по горизонтали голова и почти полное отсутствие шеи. Естественно, что однажды произнесенное прозвище - Телевизор - прилипло к Петюне и закрепилось за ним навсегда и намертво.
        Роста Казбеков был очень маленького и еле доходил Ольге до плеча. В отличие от роста Петюня имел очень высокую работоспособность. Даже если у него все уроки были подготовлены, каждую перемену он все равно занимался чем-нибудь очень серьезным: переводил на всякий случай следующий параграф по английскому, учил следующее правило по русскому языку или безуспешно пытался решить задачу по физике по еще не пройденной теме. Втрескаться в Казбекова, как советовала Калинкина, было совершенно невозможно, что Ольга тут же еще раз объяснила подруге.
        - Ты ничего не понимаешь! - возразила ей Галка. - Ты только представь, что сделается с Добровольцами, когда они увидят, что ты их, таких высоких и красивых, променяла на низкорослого квадратного Телевизора.
        - Они просто ни за что в это не поверят, вот и все.
        - Придется тебе популярно им объяснить, что полюбила Казбека за красивую душу. Известно, мол, что с лица воду не пить… не родись красивым, а родись счастливым… и все такое.
        - Может, лучше тебе, Галина, Телевизора полюбить?
        - А мне-то зачем?
        - Насколько я поняла, тебе Добровольцы тоже не безразличны. Пусть они лучше тебя к Казбеку ревнуют.
        - Интересно ты рассуждаешь! - почему-то рассердилась Галка. - Кого Сашка на свидание приглашал, тебя или меня?
        - Допустим, меня…
        - Из чего мы и заключаем, что моя судьба им абсолютно не интересна, а потому моего романа с Телевизором они просто не заметят.
        - Возможно, но… - лукаво посмотрела на нее Ольга, - можно сделать что-нибудь такое, что они обязательно заметят. Ты правильно говорила, что классическая литература уже проработала все возможные варианты. С тобой можно провернуть вариант номер четыре под названием «Бедная Лиза». Ты признаешься Сашке… или Пашке в любви, а потом идешь топиться в пруд возле нашей школы. На месте, где ты утопнешь, Добровольцы поставят часовню и станут проводить там в рыданиях все свое свободное время.
        - Издеваешься, да?
        - Не больше, чем ты надо мной со своими Телевизором и ядовитым пюре! Я тебе больше скажу: если не хочешь тонуть насовсем, то мы вызовем к тебе Службу спасения, и тебя вытащат. Добровольцам же, которые наверняка побегут сверяться с первоисточником, поясним, что все сделано по правилам и никто не виноват, что во времена Карамзина до Службы спасения еще не додумались.
        - Теперь я просто уверена, что ты издеваешься, - обиделась Калинкина, встала с кресла и хотела гордо покинуть квартиру подруги.
        - Ладно, Галка, не злись, это я так… - Ольга усадила Калинкину обратно на диван, - от безысходности.
        - Скажи, Оль, - моментально успокоилась Галка, - а тебе кто больше нравится, Сашка или Пашка?
        - Теперь, по-моему, ты издеваешься! Разве можно сообразить, кто из них кто!
        - Ну, тогда я беру себе Пашку, потому что Сашка, по-моему, тебе после последней дискотеки как-то ближе.
        - И как же ты отличишь Сашку от Пашки?
        - Пока, конечно, никак. Но мы что-нибудь придумаем, вот увидишь! Для начала я предлагаю установить за ними тотальную слежку.
        - Зачем?
        - Затем, что не могут они все-таки быть похожими абсолютно во всем. Они же люди, а не биороботы и на свет появились обычным способом, а не с помощью клонирования. Родители их наверняка различают, значит, и мы сумеем. Надо только постараться.
        Глава 3
        Программа на каникулы
        Следующая неделя прошла для подруг довольно напряженно. Галка старалась вовсю, но смогла, как в журнальной игре «Найди различия», отыскать их не больше четырех штук. Заключались они в следующем: на школьной сумке одного из близнецов не хватало язычка у «молнии», темно-синяя футболка одного из Добровольских на занятиях по физкультуре отличалась от формы другого брата более светлым воротничком, учебники литературы Саши и Паши были в обложках разного цвета - коричневого и зеленого, а однажды в столовой один Доброволец взял себе компот, а второй - чай. Все эти не без труда добытые сведения никаким образом не помогали пролить свет на то, кто есть кто. Ольге слежка вообще не удалась, поскольку стоило ей только попристальней вглядеться в Добровольцев, как кто-нибудь из них моментально реагировал: поворачивал голову и смотрел ей в глаза вопросительным взглядом.
        Галка на последней перемене как раз докладывала Ольге о результатах своей кропотливой деятельности по поиску различий в Добровольцах, когда к ним бочком подобрался Телевизор и тонким голоском воспитанника старшей группы детского сада пропищал:
        - Калинкина и Ларионова, сегодня после шестого урока останьтесь на классный час.
        - Э-э-э! Казбек! - схватила его за буратинью курточку Галка. - А по какому поводу?
        - Не знаю. Нина Петровна просила передать, чтобы все обязательно были, поскольку ее сообщение очень интересное.
        - Хм, что это нам должно быть так интересно, чтобы мы остались на седьмой урок? - изрекла Калинкина, за курточку подтащила Телевизора к себе поближе и внимательно осмотрела его с ног до головы. Сопротивления он не оказал никакого, и Галка, очень скоро утратив к нему интерес, грубо отогнала от себя. - Вали отсюда, Казбек. Будем мы на классном часе, не сомневайся.
        - Зачем ты с ним так невежливо? - пожалела Петюню Ольга. - Он ведь совершенно безобидный парень.
        - Да понимаешь, я попыталась найти в нем хоть что-нибудь, за что в него можно влюбиться…
        - Ну и как? Нашла?
        - Где там! Глядя на него, можно вообще разлюбить весь род мужской.
        - Погоди, Галка! Вот он возьмет - вырастет, превратится в интеллигентного Петра Казбекова в каких-нибудь моднючих очках, и ты еще пожалеешь о том, что так непочтительно с ним обходилась в девятом классе. Такое, знаешь, бывает. Мне мама рассказывала про своего одноклассника Лелика, над которым все издевались. А сейчас этот Лелик - тот самый Лев Нижегородцев, ведущий телешоу «У нас в гостях…».
        - Да ты что? Не может быть!
        - Оказывается, может. Так что ты будь на всякий случай поприветливей с Телевизором.
        - Ладно… - очень серьезно отозвалась Галка и надолго задумалась.
        - Ребята! Прекратите шуметь! - призвала свой 9-й «А» к порядку классная руководительница Нина Петровна. - Я действительно хочу сообщить нечто для вас интересное. - Она подождала, пока стихнут последние возгласы, и продолжила: - Через две недели, то есть на зимних каникулах, к нам в школу приедут девятиклассники из Москвы. Мы с вами должны будем показать им наш Петербург, сводить в какой-нибудь театр, в музеи, словом, проявить максимум гостеприимства.
        - И что ж тут для нас интересного? - недовольно спросил Саня Катанян. - В каникулы хочется отдохнуть, а не проявлять гостеприимство. И вообще, почему именно мы должны его проявлять, а не 9-й «Б» или «В»?
        - Потому что привезет сюда свой класс моя институтская подруга, - весело отозвалась Нина Петровна.
        - Ну и что? - по-прежнему был недоволен Катанян.
        - А то, что если все пройдет хорошо, то на весенних каникулах мы с вами сможем съездить в Москву с ответным визитом!
        9-й «А» сначала молча встретил это сообщение, а потом, когда до всех наконец дошел смысл сказанного, классное помещение потрясло такое громогласное «Ура!», что над доской качнулся и покосился портрет Михайлы Васильевича Ломоносова.
        Когда все вдоволь накричались, на Нину Петровну посыпались вопросы:
        - А сколько человек приедет?
        - Где они будут жить?
        - А дискотека будет?
        - А мы с кем поедем?
        - Всех возьмут или только хорошистов?
        - Приедет человек пятнадцать, - начала отвечать по порядку классная руководительница.
        - Ясно… - огорченно протянул Саня Катанян, заслуженный двоечник 9-го «А» с первого класса. - Значит, и от нас пятнадцать возьмут. Зубрилок, конечно. Значит, нормальным людям увидеть столицу нашей родины не удастся. Правильно я понимаю, Нина Петровна? - и он посмотрел на учительницу умудренным взглядом учащегося средней школы, восемь с лишним лет с кровью продирающегося сквозь тернии к знаниям.
        - Правильно, Катанян, - согласилась классная руководительница. - Иногда ты очень хорошо и быстро соображаешь. - Поездка в Москву действительно будет наградой за хорошую учебу и…
        - И за примерное поведение, - с большим знанием предмета закончил за нее Катанян.
        - Именно, Саня! - засмеялась учительница. - А поскольку хорошую учебу, боюсь, ты обеспечить не сможешь, предлагаю тебе подумать над примерным поведением.
        - И вы даете слово, что если у меня будет такое поведение, то… - бедный Катанян, разволновавшись, даже побоялся закончить свой вопрос.
        - То для тебя лично учеба с поведением будут идти в разных зачетах, - теперь за него закончила уже Нина Петровна. - Это я тебе обещаю.
        - Все слышали? - Катанян обвел встревоженным взглядом одноклассников. - И чтоб никто не вздумал меня провоцировать на непримерное поведение! Наплачетесь потом!
        - Ты, главное, сам не нарывайся, - предложил ему один из Добровольцев, и все рассмеялись, потому что очень хорошо знали взрывчатый Санин характер.
        - А вот где гости будут жить, это я и предлагаю нам обсудить, - продолжила Нина Петровна. - Мы, конечно, можем расположить ребят в каком-нибудь классе либо на физкультурных матах, либо на раскладушках - попытаемся взять их напрокат в соседнем интернате. Но мне хотелось бы, чтобы вы разобрали москвичей по домам. Наверно, у каждого в квартире найдется место для одного-двух ребят. Мы, конечно, проведем по этому поводу еще и родительское собрание, но вы уже сейчас можете дома обсудить данный вопрос. Если гости будут жить у нас в домашних условиях, то и вы тогда можете надеяться, что в Москве не придется корчиться на полу на физкультурных матах.
        - Конечно, найдется!
        - У нас в большой комнате диван свободный, на нем никто не спит!
        - А у нас так и трое поместятся!
        - А у нас только двое! - перебивая друг друга, убеждали учительницу девятиклассники.
        - Я не сомневалась в вашем гостеприимстве, - улыбалась Нина Петровна. - Но хочу предупредить, что для тех, кто хочет поехать в Москву, время пошло. С сегодняшнего дня начинаю еще более пристально отслеживать вашу успеваемость и приглядываться, насколько примерно ваше поведение. Первой ласточкой в нашем деле будет зачет по геометрии, который я решила провести в следующую пятницу. На подготовку вам, таким образом, дается целая неделя. Вопросы к зачету я завтра вывешу на стенде «Математика и мы».
        - Вот что вы, учителя, за люди такие! - рассердился Катанян. - Только чему-нибудь обрадуешься, так вы обязательно все испортите!
        Несмотря на то что сообщение о зачете абсолютно никому не понравилось, над репликой Сани все рассмеялись, и геометрия перестала казаться очень уж страшной.
        - Ольга, я ничего не помню, я получу «пару», и меня не возьмут в Москву, - причитала Галя Калинкина у двери в кабинет математики. - Только на тебя надежда! Садись только рядом со мной… на соседнюю парту, иначе все… каюк…
        - Ты прекрасно знаешь, что от меня абсолютно ничего не зависит. Нина куда захочет, туда и посадит. Если сейчас кто-нибудь один выйдет, то только один и зайдет. Ты лучше посмотри на Добровольца. В первый заход, когда можно было вдвоем в класс войти, они почему-то разделились. Явно что-то задумали.
        - Ой, не могу-у-у-у, - застонала Галка. - Сейчас мне абсолютно наплевать на этих… «одинаковых с лица». Меня геометрия волнует гораздо больше.
        - А как же любовь, Галка? Люди ради нее на настоящие жертвы идут, а ты не можешь от геометрии на две минуты отвлечься!
        - Так ведь у меня еще нет любви! Где она? Пока еще только одни несбывшиеся надежды. Лучше напомни мне, пожалуйста, второй признак подобия треугольников.
        Ольга уже хотела оказать отчаявшейся подруге первую геометрическую помощь, но дверь кабинета открылась, из нее вышел «один из ларца», а Нина Петровна вместо него затащила к себе в логово подвернувшуюся под руку и упирающуюся Галю Калинкину. Ольга, избавившись от Галкиного нытья, сосредоточила свое внимание исключительно на Добровольцах. Тот, который вышел из кабинета, картинно привалился к стене коридора и, улыбаясь, начал рассказывать брату, видимо, о своих удачах на зачете.
        Ольга еще раз без всякого удовольствия отметила, что ей очень нравятся оба молодых человека: высокие, с мягкими темными волнистыми волосами и прозрачными светлыми глазами. Как всегда, они мгновенно среагировали на ее взгляд и оба повернули к ней головы. Ольга так же мгновенно покраснела. От окончательного замешательства ее спас скрип открываемой двери и вылетевший из кабинета математики взмыленный Катанян.
        - Ну как? - с преувеличенной заинтересованностью спросила его Ольга. - Сдал?
        - Сдашь тут, как же… - Саня с отвращением посмотрел на зажатый в руке учебник. - Разве ж все упомнишь? Пока выучишь одно только слово «парареро…», нет, «палалеро…», тьфу ты, «параллелограмм», - поседеешь десять раз!
        Дверь опять открылась. На пороге появилась Нина Петровна. Увидав Саню, она сердито сказала:
        - Если я тебе, Катанян, обещала для поездки учитывать только поведение, это вовсе не значит, что ты можешь вообще не учиться.
        Учительница оглядела стоящих у кабинета девятиклассников и выбрала следующей жертвой второго Добровольца:
        - Саша, прошу тебя на зачет.
        Ольга не побоялась бы присягнуть, что сдавать геометрию во второй раз отправился тот из близнецов, который только что зачет уже сдал. Братья эти несколько минут стояли у стены, не меняясь местами. Тот, кого классная руководительница назвала Сашей, прошел мимо Ольги. Мимо нее проплыла школьная сумка, на «молнии» которой не было того самого, отмеченного Калинкиной, язычка. Видимо, Ольгино лицо было настолько выразительно, что второй «из ларца» отлепился от стены и подошел к ней.
        - Неужели настучишь? - спросил он, пытаясь с независимым видом, но явно нервничая крутить на пальце ярко-оранжевый транспортир. Скорее всего он здорово нервничал, поскольку измерительный прибор пропеллером соскочил с его пальца и птицей влетел прямо в разинутую пасть сумки Катаняна.
        - Издеваешься, да? - угрожающе взревел Саня. - Думаешь, сдал зачет, так тебе все можно? - и он взбешенным медведем пошел на Добровольского.
        - Саня! Ты куда! А как же примерное поведение? - воскликнула Ольга и очень удивилась, что такие простые слова подействовали на Катаняна, как магическое заклинание. Саня остановился сантиметрах в двадцати от того, который должен бы быть Пашей, сказал безнадежное «э-э-эх!», махнул рукой и походкой Терминатора устаревшей модели пошел по коридору прочь от одноклассников.
        Добровольский по-прежнему стоял рядом с Ольгой и выжидательно глядел ей в глаза.
        - Ты кто будешь-то, Паша или Саша? - спросила она.
        - А ты не узнаешь? - молодой человек, оставшись без спасительного транспортира, нервно покусывал нижнюю губу.
        - Раз я должна узнать, то ты скорее всего Саша.
        - Молодец, соображаешь, - похвалил ее Добровольский.
        - И что же ты от меня хочешь, Саша?
        - Ответа жду. Я вопрос вообще-то тебе уже задал, но могу и повторить - настучишь?
        - Если не настучу, то что мне за это будет? - удивляясь собственной наглости, спросила Ольга.
        - А что бы ты хотела? - вопросом на вопрос все так же нервно ответил Добровольский.
        Ольга не успела ничего заказать, потому что ее пригласила на зачет выглянувшая из класса Нина Петровна.
        Глава 4
        Заговор подруг
        - Значит, они у нас в руках, - обрадовалась Галка, когда Ольга рассказала ей о происшествии у кабинета математики. После полученной на зачете по геометрии «четверки» у нее вновь пробудились угасшие на время нежные чувства к братьям Добровольским. - Надо только правильно распорядиться полученной информацией и, главное, не опоздать.
        - В каком смысле? - удивилась Ольга.
        - В прямом. Информация имеет свойство устаревать. Через несколько дней все забудут про зачет, и мы останемся ни с чем, если, конечно, ничего не предпримем в ближайшее же время.
        - И что ты предлагаешь?
        - Предлагаю потребовать от них свидания вчетвером.
        - Зачем? - не догадалась Ольга.
        - Затем, чтобы постепенно приучить их к себе, а если получится, то и влюбить в себя.
        - Знаешь, я думаю, что за один вечер ничего не выйдет.
        - Во-первых, можно получше постараться, а во-вторых, мы имеем право потребовать с них и неделю свиданий. Не бойся! - Галка остановила рвущиеся из Ольги возражения. - Согласятся! Никуда не денутся. Поездка в Москву того стоит.
        - А тебе, Галина, не кажется, что наши действия будут смахивать на шантаж?
        - Это зависит от того, как тонко мы проведем операцию.
        - Нет, - покачала головой Ольга, - я не буду в этом участвовать. Получится, что я Cашке навязываюсь. Если он и так не особо горит желанием со мной встречаться, то из-под палки вообще ничего хорошего не выйдет. Есть народная мудрость: насильно мил не будешь.
        - Я тебе на эту мудрость десять других, противоположного содержания, приведу. Например, стерпится - слюбится. Помнишь такую?
        - Не хочу я, Галка, чтобы меня терпели. Хочу, чтобы любили.
        - Для начала, милая моя, пусть потерпят, а там видно будет. Может, они только с виду такие: высокие да красивые, а познакомимся поближе, так квадратный Телевизор в сто раз милее покажется. Всякое, знаешь, бывает.
        - Нет, Галя! - твердо сказала Ольга. - Тут я тебе не помощница. Информацией ты владеешь, поэтому проводи какую хочешь операцию, только без меня. Можешь даже…
        Ольга не закончила, потому что ее перебил телефонный звонок. Трубку сняла Галка, сидевшая рядом с аппаратом.
        - Да, это я, - сказала она. - Я так и думала… Конечно, встретимся… Через пятнадцать минут… У пруда возле школы… Да-да, там, где беседка…
        - С кем это ты собралась встречаться? - спросила Ольга, когда подруга повесила трубку.
        - Угадай с трех раз, - усмехнулась Галка.
        - Не может быть… - сразу догадалась Ольга. - Это Сашка! Зачем ты мной прикинулась?
        - Ты же сама мне только что разрешила делать, что я хочу.
        - Но не от моего же имени!
        - А что такого? Ничего особенного я не сказала, а встретиться все равно необходимо. Если хочешь, я могу за тебя и встретиться.
        - Как это?
        - Так это! - Галка подтащила подругу к зеркалу. - Ты погляди: роста мы с тобой одинакового, обе кареглазые, темноволосые. Cашка твой в темноте нипочем не разберется.
        - Да ты посмотри на волосы! У меня гладкие, а у тебя - волна морская, да еще в шторм!
        - Ну и что! Я по морозу с голой головой ходить не намерена - твою шапку надену… И куртку твою тоже.
        - А голос?
        - Я тебя уверяю: эти красавчики и не думали запоминать, какой у тебя голос. Дела им нет до твоего голоса, понятно? Они сейчас только о себе беспокоятся: как бы ты их Нине Петровне не выдала и как бы после этого Москва для них не накрылась медным тазом.
        - Ты думаешь… - все еще сомневалась Ольга.
        - Уверена!
        - Ну… допустим… И что ты ему скажешь? Имей в виду: я не собираюсь выпрашивать у них ни свиданий, ни любви! Не вздумай ничего такого говорить, а то я сама тебя им выдам!
        - Я, Ольга, буду ориентироваться по обстоятельствам, потому что, честно говоря, сейчас, с ходу, не могу ничего придумать, а уже пора бы начать под тебя маскироваться.
        Подруги побежали в коридор, и Галка надела Ольгину верхнюю одежду. Когда она замотала вокруг шеи толстый белый шарф, утопив в нем подбородок, Ольга поняла, что получилось действительно очень похоже.
        Когда Галка выскочила за дверь, Ольга нервно заходила по квартире. Напрасно она, наверное, пустила это дело на самотек. От Калинкиной можно чего угодно ожидать! Еще начнет Сашке от ее лица в любви признаваться. Ольга достала из шкафа старую куртку, натянула на голову капюшон и устремилась вслед за подругой.
        На улице действительно было очень морозно. Ольга сразу пожалела, что не надела какую-нибудь шапку. Колючий ветер свободно гулял в широком капюшоне и кусал за уши. Но возвращаться домой, чтобы переодеться, уже было некогда - упустишь Галку с Добровольским - потом и хлопот не оберешься.
        У пруда рядом с беседкой на освещенном месте Ольга сразу заметила долговязую фигуру Сашки, и к нему как раз уже подходила Галка. Если Ольга и опоздает к началу разговора, то не надолго. Кружными дорожками она подобралась поближе к одноклассникам, осторожно выглянула из-за кустов и обомлела. Вместо Добровольского напротив Галки стоял Катанян.
        - Я хотел, чтобы ты помогла мне с геометрией, - сказал Саня. - Если я не пересдам до Нового года проклятый зачет, меня не пустят в Москву.
        - Далась тебе эта Москва! - недовольно бросила ему Галка. - Все решим в рабочем порядке, завтра в школе. А сейчас, Катанян, катись отсюда. У меня свидание, понимаешь? Ме-ша-ешь!
        Катанян стоял, не двигаясь. Галка, нервно оглянувшись по сторонам, в раздражении приблизила свое лицо прямо к катаняновскому и, видимо, хотела сказать ему что-нибудь убийственное, но тот, вздрогнув, опередил ее:
        - Галя? Калинкина? Ты зачем в Ольгу нарядилась?
        Галка захлебнулась тем, что только что хотела сказать, а Катанян продолжил:
        - То-то мне по телефону показалось, что голос на Ольгин не похож…
        - Так это ты звонил? - в ужасе выдохнула Галка.
        - Ну, я… - согласился Катанян.
        - Зачем же ты Сашкой прикинулся?
        - Как это прикинулся? Я Сашка и есть.
        Галка и Ольга, сидевшая в кустах, в унисон охнули. Конечно, Саня Катанян - тоже Сашка. Только для всех в классе привычным было звать его именно Саней.
        - Перепутали, дуры… - промямлила Галка, а Ольга в своих кустах очень рассердилась. С какой это стати Калинкина произнесла слово «дуры» во множественном числе? Если бы она, Ольга, сняла трубку, то ни за что не перепутала бы голоса Добровольского и Катаняна.
        Расстроенная Галка развернулась спиной к Сане, намереваясь идти домой, но он опять вырос прямо перед ней.
        - Знаешь, Галя, - смущенно начал он, - это даже хорошо, что так получилось. Я давно хотел к тебе подойти, но все как-то не решался…
        - Зачем? - недовольно спросила она.
        - Так… пригласить куда-нибудь хотел…
        - Ты? Меня?
        - Да, я… тебя… Но я, конечно, понимаю, что претендовать ни на что не могу… Вот у тебя свидание сейчас с кем-то…
        - Нет у меня никакого свидания, - все еще раздраженно сказала Галка. - Пошутила я. Это у Ольги свидание… Вот я в нее и переоделась, чтобы приколоться…
        - Правда? - обрадовался Катанян. - Может… это… того… пусть Ольга со своим… сама разбирается, а мы с тобой погуляем? А?
        - Все равно уж, - махнула рукой Калинкина, и они с Катаняном пошли вперед по дорожке.
        Ольга потопала окоченевшими ногами, потерла уши и пошла к дому.
        В девятом часу Галка вернулась к Ларионовой, чтобы отдать куртку и шапку.
        - Ну и как ты провела операцию? - самым невинным тоном спросила подругу Ольга, потому что решила не признаваться, что видела начало ее свидания.
        - Никак. Не пришел твой Доброволец, - фальшивым голосом отозвалась Галка.
        - Да ну? - не менее фальшиво удивилась Ольга. - Зачем же тогда звонил?
        - Откуда мне знать?
        - Придется завтра допросить его с пристрастием, - улыбнулась Ольга, искоса поглядывая на подругу.
        - Еще чего? - прямо-таки подпрыгнула Галка. - Они будут над нами издеваться, а мы за ними бегай? Давай, знаешь, сделаем вид, что нам абсолютно все равно. А если спросят, приходили ли мы к пруду, скажем, что даже и не думали.
        - Ладно, только я не понимаю, почему ты сегодня весь вечер говоришь обо мне во множественном числе. По-моему, мне одной свидание назначали.
        - Думаешь, мне некому назначить? Да? - взвилась Галка. - Найдутся люди! Не воображай!
        - Ладно, - опять легко согласилась Ольга и подумала, что Катаняну, видимо, каким-то образом за столь непродолжительный срок удалось найти верный путь к сердцу Калинкиной. Она даже решила не учинять Галке допрос на предмет того, где она три часа болталась в ее куртке, если Добровольский на свидание не пришел.
        Проводив подругу, Ольга уселась за сочинение по литературе. Она успела написать только одну дежурную фразу про невероятную гениальность поэта А.С. Пушкина, как от этого серьезного занятия ее опять оторвал телефонный звонок.
        - Оля! Это Саша, - раздалось в трубке.
        - Катанян? - на всякий случай спросила Ольга, хотя нисколько не сомневалась, что звонит Добровольский.
        - Почему Катанян? - удивился Саша.
        - Ну… мы с ним часто перезваниваемся, - тут же сочинила Ольга.
        - Да?.. - Добровольский был явно растерян.
        Ольга поняла, что перевес сегодня на ее стороне, и несколько грубовато спросила:
        - Что тебе надо?
        - Я… насчет зачета…
        - А что у тебя с зачетом? - сделала она вид, что ничего не понимает.
        - Ну… это… ты же видела, что я не сдавал…
        - И что?
        - Ну… и ты…
        - Послушай, Добровольский! - оборвала его лепет Ольга. - Неужели ты думаешь, что мне больше думать не о чем, как только о вас с Пашкой? Да мне абсолютно наплевать на вас и на ваш зачет! И вообще… Клади трубку немедленно! Мне сейчас… Катанян должен звонить!
        Ольга бросила трубку. Сердце ее билось так, что в такт ему сотрясалось все тело. К глазам подступили слезы. Зачем она нагрубила Сашке? У него был такой голос… Ей сейчас казалось, что она легко узнала бы его, даже если бы разом заговорили две тысячи близнецов. И еще она подумала, что завтра без усилий определит, где Саша, а где Паша.
        Глава 5
        Кажется, все получается…
        В школе Ольга поняла, что переоценила свои возможности. Паша с Сашей по-прежнему вдвоем, как подсолнухи к солнцу, поворачивали к ней свои головы, стоило ей только задержаться на них взглядом. Они были абсолютно одинаковыми. Это был какой-то кошмар на улице Машиностроителей! Фреди Крюгер - невинный ангелочек по сравнению с Сашей Добровольским в квадрате.
        - Слушай, Ольга, - прервала ее размышления Галка. - Скоро, между прочим, Новый год.
        - Ну и?.. - ждала продолжения Ольга.
        - Ну и вот… Один человек приглашает меня в Аничков дворец на бал старшеклассников. Ты была когда-нибудь на балу во дворце?
        - Нет.
        - Есть возможность…
        - Есть, так иди.
        - Я говорю, что у тебя тоже есть такая возможность…
        - Нельзя ли изъясняться понятнее?
        - Можно. У того человека есть три билета во дворец. И если ты не хочешь идти, то он пригласит Телевизора.
        - При чем тут Телевизор?
        - Они, оказывается, друзья.
        - Телевизор с Катаняном друзья?
        - Ага… А, собственно, откуда ты знаешь, что с Катаняном? Я, по-моему, не говорила.
        Ольга немного растерялась, сообразив, что проговорилась, но сумела достойно выйти из положения:
        - Да у вас все на лицах написано! Слепой только не увидит, как вы с Саней переглядываетесь.
        - Да? - удивилась Галка и покраснела. - Ну… если ты все равно догадалась, то… Да! Мы с Саней встречаемся! Я не хотела тебе говорить, потому что ты могла бы подумать, что я тебя специально бросила на съедение Добровольским. Просто так получилось…
        - Получилось так получилось! Чего ты оправдываешься? Желаю вам, как говорится, счастья в личной жизни!
        - А дворец-то? Ты пойдешь с нами во дворец?
        - Нет, Галка, не хочу я никаких дворцов. Настроения нет. Идите с Телевизором. Странно только, что Саня дружит с Казбеком. Они такие разные.
        - Я сначала тоже так подумала, а потом поняла, что Телевизор, в сущности, неплохой парень. Это у него внешность такая… невыигрышная…
        Ольга вся подобралась, будто приготовившись к прыжку, когда у своего подъезда встретила одного из Добровольских.
        - Оля, - начал он издалека, как только ее увидел. - Я… Саша. И не насчет зачета…
        - А что еще случилось? - настороженно спросила она, вглядываясь в его лицо.
        - Ничего не случилось. Я… у меня вот тут… - он порылся в карманах и вытащил сложенный вдвое голубой листок, - два билета в Аничков дворец на Новогодний бал старшеклассников. Я тебя приглашаю. Пойдешь?
        - Это ты меня из-за Москвы решил ублажить?
        - Зачем ты так? Я просто…
        - А как же ты без Пашки? Не забоишься? - продолжала иронизировать Ольга.
        - Честно говоря, не знаю… - довольно жалко улыбнулся Добровольский. - Вообще-то без него куда-то ходить я никогда не пробовал. Хочу вот… первый раз.
        - Ну что ж, придется тебе помочь попробовать, - будто бы нехотя согласилась Ольга, а у самой все внутри пело от радости. Она победила этих «одинаковых с лица»! Вон Сашка какой робкий… Куда только делась его самоуверенность? Ну, погоди, это еще только начало! Она уж постарается, чтобы Сашка понял - без Пашки он может быть в сто или даже в тысячу раз лучше, чем с ним.
        - Знаешь, я думал, что ты пошлешь меня подальше, - смущенно сказал он.
        - Очень правильно думал. Я только в последний момент решила поступить по-другому.
        - Ну, тогда до встречи… через два дня?
        - Пока, - сказала Ольга. - Звони.
        Добровольский, все так же смущаясь, кивнул головой и развернулся, чтобы идти к дому. Мимо Ольги, как тогда, у кабинета математики, проплыла школьная сумка, и она машинально отметила, что язычка на «молнии» нет. Надо же, как запал в голову отличительный признак, высмотренный глазастой Галкой.
        Ольга уже вошла в лифт, когда сообразила, что отсутствие на «молнии» язычка является отличительным признаком вовсе не Саши, а как раз Паши. С такой сумкой два раза ходил на зачет Пашка. Неужели опять надули? У Ольги противно засосало в желудке. Что за невезуха такая! Как же она так глупо попалась? Вообразила себе, что Сашка у нее в руках… Ну, Добровольские! Ну, артисты! А как он, Пашка то есть, ловко сыграл смущение и растерянность… Талант! Просто Большой драматический театр имени Товстоногова!
        Непонятно только, зачем он ее во дворец пригласил. Неужели «двое из ларца» еще и трусы - готовы пожертвовать целым вечером в Аничковом дворце, только бы она их Нине Петровне не заложила? Впрочем, может, и не трусы, а злобные хитрые авантюристы и интриганы? Тогда Москва, конечно, не главное. Они боятся, что если афера с геометрией раскроется, больше им не удастся провернуть подобный трюк. На математике-то уж точно. Нина Петровна будет бдеть и ни за что больше не даст себя провести.
        Ольга удовлетворенно хмыкнула. Пожалуй, она раскусила этих Добровольских, и Галка наверняка похвалила бы ее дедуктивные способности. Вот вам и Саша с Пашей… Отвратительные подлые люди! Клоны! Дубли! Подобные треугольники! Ну, ничего… Главное, теперь она все поняла и никаких неожиданностей для нее больше не будет. А как быть с балом? Послать Сашу-Пашу подальше, как он и рассчитывал изначально? Ну… нет! Она пойдет! Только он потом сильно пожалеет, что так неосмотрительно пригласил ее.
        Глава 6
        Ах, этот чудный вальс…
        Ольга собиралась на Новогодний бал безрадостно и безынициативно. Еще вчера она подогревала себя мыслями о черной мести, которую обрушит на ничего не подозревающего Добровольского, а сегодня весь ее запал куда-то улетучился. Она с горечью думала о том, что все девчонки придут на бал со своими принцами или с надеждой на встречу с ними, и только одна она, Ольга, будет занята неприятной работой по обезвреживанию особо опасных преступников - близнецов Добровольских.
        Она посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Какой кошмар! Тусклые глаза, желтое лицо, бледные губы. Что бы такое надеть, чтобы хоть как-то соответствовать праздничному вечеру?
        Ольга раскрыла шкаф, заглянула в его нутро и с раздражением захлопнула дверцу. А может, не ходить? Пусть этот подлый Доброволец ее подождет, помучается, а потом пойдет домой несолоно хлебавши. Все равно она так и не придумала, чем его взять. Разве что Телевизором, как ей когда-то предлагала Галка… А что, в свете последних событий это, пожалуй, здравая мысль! Она придет на бал под ручку с красавцем Сашей-Пашей, а потом - переметнется к Телевизору.
        Нет, это ужасно… Казбек мало того, что смешной, так еще и удивительно низкорослый. На балу ведь все танцуют… Как она будет выглядеть рядом с Телевизором? Как антенна! Как телевизионная башня! Хотя… А, собственно, что такого? Кто ее там, на этом балу, знает? Зато Саша-Паша выпадет в осадок.
        Ольга рассмеялась. Настроение у нее улучшилось, и она снова, уже решительно, открыла шкаф и вытащила из его глубин свое любимое атласное мини-платье винно-красного цвета. К этому платью они с мамой совсем недавно купили черные туфли с красной, в тон платью, отделкой и маленькую сумочку, тоже цвета вина, на длинном тонком ремешке. Ольга распустила обычно забранные в узел волосы, и они тугой блестящей волной спустились по ее спине до самого пояса. Пожалуй, Доброволец обалдеет. Он никогда ее такой не видел. Даже на школьные дискотеки Ольга все время ходила в брюках или джинсах, потому что в них удобнее танцевать быстрые танцы. На бал в джинсах не ходят, и Ольга в них не пойдет.
        …Как и договорились, Ларионова встретилась с Добровольским на Невском проспекте у дворца. Ольга сразу потащила молодого человека ко входу, чтобы случайно не заглядеться в его прозрачные глаза и ненароком не забыть, зачем она пришла на бал.
        Ольга сняла в гардеробе дубленку и, пока Саша-Паша сдавал верхнюю одежду, расчесала черные глянцевые волосы. Когда Добровольский увидел ее винно-красное великолепие, она чуть не расплакалась. На его лице читалось такое восхищение, что Ольга отдала бы все на свете, чтобы оно было искренним и настоящим. Но она уже очень хорошо знала, как близнецы умеют прикидываться, блюдя свои интересы, и в который раз мысленно поблагодарила Галку за бдительность. Если бы подружка не заметила отсутствие такой маленькой детальки, как язычок «молнии» на сумке Пашки, Ольга сейчас бы млела, как ненормальная, рядом с одним из Добровольцев.
        Кстати, надо бы поискать здесь Галку с Катаняном и Телевизором. Вот им будет сюрпризик! Ольга вздохнула, взяла Добровольского под руку, и они пошли по лестнице, убранной елочными ветками и сверкающей мишурой, в зал, где должен был проходить бал старшеклассников. Рука молодого человека несколько подрагивала, а Ольга мстительно думала, что это все только начало. Так ли он задрожит, когда она бросит его ради Телевизора!
        В зале, куда они протиснулись сквозь довольно плотную толпу старшеклассников, выступлением ансамбля бального танца уже начался бал. Девушки в длинных декольтированных платьях с кружевами и с прическами девятнадцатого века танцевали вальс с молодыми людьми во фраках, с волосами, блестящими от геля и лака. Ольга вместо того, чтобы глядеть на танцоров, искала в толпе свою Галку с Катаняном и Телевизором. Вдруг танцующие пары рассыпались, и в зале произошло некоторое замешательство. Оказалось, что участники ансамбля подыскивали себе новые пары среди стоящих у стены. Молодые люди во фраках приглашали девушек, а девушки в бальных платьях, соответственно - юношей. Многие - особенно, конечно, ребята - танцевать отказывались и прятались за чужие спины. Мало кто нынче умеет танцевать вальс. Ольга еще раз вытянула шею, чтобы осмотреть стоящих у дальней стены, как услышала голос:
        - Разрешите пригласить вашу даму?
        Ольга повернула голову на голос. Черноволосый танцор спрашивал у Добровольского разрешения пригласить ее на танец.
        - А ты умеешь? - растерянно спросил ее Саша-Паша.
        Ольга вместо ответа сунула Добровольскому свою сумочку и гордо подала руку парню во фраке. Еще бы ей не уметь! Вальс был любимым танцем ее родителей. Во время домашних праздников, когда приходили гости, в квартире Ларионовых всегда танцевали вальс, несмотря на то что для него было не так уж много места. Ольга обычно танцевала в паре с отцом и видела, как в такие минуты он гордился своей дочерью. Сейчас же в ярко освещенном дворцовом зале она свободно закружилась в танце с молодым человеком, одетым во фрак, и через пару минут почувствовала себя абсолютно счастливой.
        Прекрасная праздничная музыка Хачатуряна несла ее на своих волнах навстречу мечте. Может быть, этот профессиональный танцор и есть ее судьба? И не надо ей никаких Телевизоров, никаких близнецов «из ларца»! Ольга посмотрела парню в лицо. Он улыбался ей, поддерживал своими сильными руками и уверенно вел среди танцующих пар. Даже если они ни о чем не поговорят сейчас и разойдутся, она благодарна ему за то, что пригласил ее на танец. В его руках под такую чудесную, волнующую музыку она чувствовала себя настоящей принцессой на настоящем балу.
        Ольга очень огорчилась, когда вальс все-таки закончился. Она несколько запыхалась, у нее чуть кружилась голова, но состояние переполненности счастьем искупало все. Она думала, что парень тут же отведет ее на место, но он продолжал держать ее за руку. Все остальные танцевавшие пары тоже продолжали стоять посреди зала. Очень скоро на балкон, где расположился духовой оркестр, вышла нарядная молодая пара. Красивая девушка в голубом платье взяла микрофон и сказала:
        - Дорогие старшеклассники! Мы начали наш бал выступлением ансамбля бальных танцев «Мадригал» и даже успели неожиданно для вас провести первый конкурс. Победителями среди непрофессиональных исполнителей вальса стали…
        Она передала микрофон стоящему рядом с ней молодому человеку в черном костюме, снежно-белой рубашке и галстуке-бабочка. И тот торжественно произнес:
        - Победителями этого конкурса стали: девушка в красном платье, которая танцевала с нашим Олегом Перовым, и молодой человек, танцевавший с Еленой Погодиной. Награждение провести!
        Оркестр грянул какую-то бравурную мелодию, а Ольга оглянулась в поисках счастливой победительницы в красном. Каково же было ее изумление, когда именно к ней подошли две участницы танцевального коллектива. Одна держала в руках прозрачную пластиковую коробку с большим блестящим елочным шаром, а другая надела ей на голову маленькую белую диадемку, украшенную бисером и мишурой. Ольгин черноволосый партнер галантно поцеловал ей руку и подвел к совершенно ошалевшему от только что происшедшего Добровольскому. Хорошо, что он это сделал, потому что взволнованная Ольга сама ни за что бы не нашла место, где оставила Сашу-Пашу. Тот, кого ведущие вечера назвали Олегом Перовым, слегка поклонился Ольге, улыбнулся и исчез в толпе. И тотчас же рядом раздался голос Калинкиной:
        - Ну! И как это называется?
        Ольга обернулась. Рядом с ней стояли Галка, Саня Катанян и Телевизор в потрясающем темно-сером костюме с искрой.
        - Да-да! Я к тебе обращаюсь! - подтвердила Галка. - Кто-то мне говорил, что ей не до дворцов. Надо ж так врать!
        - Я не врала, Галка! - Ольга для убедительности прижала к груди обе руки. - Это получилось совершенно неожиданно. Я тебе потом все объясню. - И она выразительно кивнула на Добровольского, который так и держал в руках ее сумочку винно-красного цвета.
        - Ну, ты, Ольга, даешь! - встрял в разговор Катанян. - Как ты… того… этот вальс… Так клево! Волосы, как это… черный водопад!
        - А ты, Катанян, оказывается, поэт! - очнулся наконец Добровольский, подошел к Ольге и повесил ей на плечо сумку. Он хотел еще что-то сказать, но вновь грянул оркестр. Ансамбль «Мадригал», девушки которого уже успели переодеться в яркие блестящие платья, начал танцевать танго.
        - И что, ты и это… можешь? - спросил Катанян, кивнув в сторону танцующих. В его голосе слышалось такое восхищение Ольгиными способностями, что Галка не выдержала, дернула плечиком и сказала:
        - Танго всякий может… Поэтому предлагаю пройти через во-он ту дверь в буфет. Там такие пирожные - умереть, не встать! - и она поволокла Катаняна за собой. Телевизор без слов двинулся за ними.
        Ольга вопросительно посмотрела на Добровольского. Тот взял ее за локоть и решительно повел за одноклассниками. Видимо, ему не хотелось повторения выходки Олега Перова и второй диадемы для Ольги.
        Когда все уселись за столик, Галка, беззастенчиво разглядывая Добровольского, спросила:
        - Ну, и кто ты будешь?
        - Конечно, Пашка, - уверенно сказал Катанян.
        Ольга вздрогнула. Добровольский вскочил с места, чуть не опрокинув столик, заставленный пирожными, и накинулся на Саню:
        - Что ты несешь? Саша я! Понял?
        - Да ладно… - удивился вспышке Добровольского Катанян. - Я так просто… предположил… Мне вообще-то все равно.
        - И где ж ты, Саша, своего Пашу потерял? - Галка с издевкой посмотрела по сторонам, потом демонстративно под стол, затем внимательно заглянула в каждый пустой стакан.
        Добровольский стал белым от гнева. Ольга удовлетворенно хмыкнула, повернулась к Телевизору и сказала:
        - Ты, Петр, сегодня такой красивый! Тебе так идет этот костюм! И очки у тебя сегодня другие… Да от тебя просто глаз не оторвать!
        Телевизор солидно откашлялся и тонким голосом ответил:
        - Мне очки отец из Германии привез.
        - Он у тебя по Германиям ездит? - совершенно отвернувшись от Добровольского, очень заинтересованно спросила Ольга и налила себе пепси-колы. - Сейчас я съем это буше, - она откусила приличный кусок пирожного, запила лимонадом и продолжила: - и мы с тобой пойдем куда-нибудь… в тихий уголок… поговорим про Германию. - Она быстренько затолкала себе в рот остатки буше, схватила Телевизора за рукав и, лишив его праздничной трапезы, потащила вон из буфета, обойдя при этом Сашу-Пашу, как неодушевленный предмет.
        Остановились они в зимнем саду. Ольга уселась на скамеечку у фонтанчика за живой изгородью, которая скрыла их от чужих взглядов, и жестом пригласила Телевизора сесть рядом с собой. Казбеков неловко опустился на самый краешек и замер.
        - Ну, и как там, в Германии? - спросила Ольга, уставившись в его заграничные очки.
        Телевизор опять откашлялся, поправил пиджак, дернул шеей и сказал:
        - В Германии - хорошо.
        - Ясно, - усмехнулась Ольга. - А отец твой, он кто?
        - Отец-то? - переспросил на всякий случай Телевизор. Ольга кивнула, и Казбеков стал рассказывать так, будто переводил английский текст из учебника пятого класса под названием «Моя семья»: - Мой отец - программист. И так как он очень хороший программист, его приглашают зарубежные фирмы. Его уже приглашали в Англию, в Швецию, а последний раз - в Германию.
        - Здорово! - порадовалась за Казбекова-старшего Ольга. - Ты, наверное, тоже хочешь быть программистом?
        - Нет. Я хочу быть искусствоведом.
        - Да ну! - поразилась Ольга. - А каким искусством ты хочешь ведать?
        - Живописью.
        - Вот это да! Никогда бы не подумала!
        Телевизор пожал плечами.
        - И кто же твой любимый художник?
        - Поскольку я занимаюсь живописью профессионально, - по-прежнему, как на уроке, отвечал Телевизор, - мне нравятся очень многие художники. Какое направление и период тебя интересует?
        Ольга ничего не понимала в направлениях и периодах, поэтому решила спросить про другое:
        - Петр! А как это - «профессионально занимаешься»?
        - Я с пятого класса посещаю вечерние занятия в школе при Русском музее.
        - Ну… если с пятого… тогда выбери сам какое-нибудь направление с периодом и расскажи… Все равно нечего делать… Хотя лучше, конечно, без умничанья. Лучше просто про какого-нибудь художника расскажи.
        - Мне очень нравится художник Врубель, - радуясь интересу Ольги, солидно объявил Телевизор. - Его «Демоны»…
        - Врубель… Врубель… Что-то знакомое… - начала вспоминать Ольга. - А-а-а! Это у него «Царевна-лебедь»?
        - Да! - обрадовался и Казбеков, и лицо его осветилось неожиданно красивой белозубой улыбкой. Ольга при этом подумала, что он и в самом деле впоследствии сможет вытянуть на какую-нибудь значительную личность, не хуже, чем бывший мамин одноклассник Лелик Новгородцев, ныне ведущий телешоу «У нас в гостях…».
        Ольга с Телевизором улыбались друг другу, когда с обратной стороны их изгороди раздались знакомые голоса:
        - Ну, и где она?
        - Откуда я знаю!
        - Ничего один не можешь! Прямо противно!
        - Я просто не ожидал, что она удерет с этим прибабахнутым Телевизором…
        Улыбка Петюни мгновенно угасла, и он испуганно посмотрел на Ольгу.
        - С Телевизором? С Казбековым, что ли? - опять раздалось из-за изгороди. - Не может быть!
        - Понял теперь, что этого никак нельзя было предусмотреть!
        За изгородью замолчали. Ольга осторожно раздвинула листья вьющегося растения и в образовавшуюся дырку увидела братьев Добровольских, явно находящихся в состоянии крайнего замешательства.
        - Ну, ты хотя бы утряс с ней главный вопрос? - спросил один брат другого.
        - Нет… - ответил второй «из ларца». - Не успели прийти, ее тут же подхватили на вальс… потом награждение, потом откуда-то вывернулись Калинкина с Катаняном и с Телевизором. Я специально повел Ольгу за ними в буфет, чтобы остальная часть вечера прошла без сюрпризов. И вот что из этого получилось.
        - Иди ищи ее теперь! Не целуется же она где-нибудь с твоим Телевизором… Поговорят о какой-нибудь ерунде и разойдутся.
        Братья помолчали, потом как-то особо значительно переглянулись и удалились из зимнего сада.
        - Нет, ты видел, какие подлецы?! - гневно бросила Телевизору Ольга.
        - Напрасно они думают, что я «прибабахнутый», - печально отозвался он.
        - Чего-чего? - не поняла Ларионова.
        - Я считаю, что я абсолютно нормальный. Они ошибаются.
        - А-а-а… - Ольга сообразила, что каждый из них говорит о наболевшем и совершенно неважном для другого. - Конечно… Ты прав: они здорово ошибаются… И не только в тебе… в нас обоих. Знаешь, Петр, проводи-ка меня, пожалуйста, в гардероб.
        - Ты хочешь уйти?
        - Мне просто необходимо уйти, чтобы спутать карты этим… «двум из ларца…» из инкубатора… из пробирки… этим ходячим копиям… дублям… клонам!
        В гардеробе Телевизор тоже вдруг начал одеваться.
        - А ты-то куда? - удивилась Ольга. - Сейчас, наверное, как раз самое интересное начнется.
        - Я как мужчина должен женщину проводить, - пробубнил он, путаясь в рукавах, очевидно, тоже новой, как и костюм, куртки. - На улице темно.
        Ольга подумала, что на темных улицах проку от близорукого низкорослого Телевизора нет никакого, но обижать его, озвучив свои сомнения, не стала.
        На Невском Казбеков вдруг остановился и, глядя в стену дома, предложил:
        - Если ты согласишься поехать к нам, то я мог бы показать тебе фотографии, которые отец сделал в Германии…
        - А ты принеси их в школу, - попыталась вежливо отказаться Ольга.
        - В школу не получится. Их только через компьютер можно смотреть. Отец был, например, в Цвингере - это такой музейный комплекс, вроде нашего Эрмитажа или Екатерининского дворца в Пушкине. Там есть и картинная галерея… Я считаю, что каждый культурный человек должен знать о сокровищах, которые хранятся в лучших музеях мира.
        - Ну… раз ты так считаешь… тогда конечно, - пробормотала Ольга и втащила Телевизора в остановившийся около них троллейбус, потому что увидела, как к воротам дворца бежит в распахнутой куртке один из Добровольских.
        - Почему ты ушла? - Добровольский почти прижал Ольгу к стене школьного коридора.
        - Я свободный человек: захотела и ушла, - ответила она.
        - Но… это же непорядочно… Я же тебя пригласил! И ты согласилась! Ты пришла туда со мной! Могла ведь не соглашаться, если…
        - Ой, не могу! - простонала Ларионова. - Тебе ли, Саша-Паша, говорить о порядочности? И потом, понимаешь… Мне вдруг взял да и понравился Телевизор!
        - Хватит сочинять! Кому может понравиться Телевизор?
        - Мне может. И уже понравился!
        - Чем же?
        - А… у него очки модные… и вообще… он умный… Вот ты, например, знаешь, что такое Цвингер?
        - Цвингер? Не знаю…
        - Вот! А Телевизор знает. Он вчера меня пригласил вместо бала посмотреть фотографии этого германского Цвингера. Как я могла отказаться? Каждый культурный человек обязан знать о сокровищах мировой культуры! Тебе все ясно, Саша-Паша?
        - Прекрати меня так называть! - взревел Добровольский. - Меня зовут Александром!
        - Прости, но я в этом не уверена.
        - Ну… Я не знаю… Как мне тебе доказать?
        - С чего ты взял, что мне нужно что-то доказывать? Мне абсолютно все равно, кто ты есть! - Ольга оттолкнула Добровольского и пошла на химию.
        - Ты чего такая вздрюченная? - спросила Галка, когда Ольга в кабинете химии шмякнула о стол свою школьную сумку.
        - Меня, Галина, раздирают такие противоречивые чувства, что, чувствую, недолго уж мне осталось…
        - Чего недолго?
        - Жить недолго. Разорвут меня эти чувства пополам.
        - Хотелось бы поподробнее! Если, конечно, можно…
        Ольга села за стол и обхватила голову руками.
        - Я, Галка, сама себя не понимаю. С одной стороны, я ненавижу Сашку Добровольского. Мне хочется обмануть его, обвести вокруг пальца и мстить, мстить, мстить! С другой стороны… Он ночами мне снится…
        - А ты уверена, что снится Сашка? А может, Пашка? - рассмеялась Калинкина.
        - В том-то и дело, что я ни в чем не уверена. И однажды мне даже приснилось, что я тоже размножилась.
        - Раздвоилась?
        - Нет. Именно размножилась. Будто бы я существую в двадцати экземплярах, а Сашка ходит около этой двадцатки и никак не может определить, где я настоящая. Ну… как в сказке про дочерей Кощея Бессмертного.
        - И чем же дело кончилось?
        - Ничем. Ерундой какой-то все сменилось. Это ж тебе не фильм, а сон. Если в жизни решения у проблемы нет, то и сон помочь не может.
        - Не скажи. - Галка кивнула на таблицу Менделеева. - Вон какие проблемы могут во сне решиться, а у тебя всего лишь какие-то жалкие близнецы Добровольские. Но вообще-то, я тебе, Ольга, здорово сочувствую. Мне кажется, я сошла бы с ума, если бы у Катаняна был брат-близнец.
        - Значит, у вас все хорошо? - с завистью спросила Ларионова.
        Галка счастливо улыбнулась и шепнула ей на ухо:
        - Представляешь, мы целовались!
        - Да ну?! И как?
        - Как-как… Хорошо… вот как… Слушай! - Галкины глаза засветились идеей. - Вот же решение проблемы! До чего же гениальные вещи, - она опять кивнула на таблицу Менделеева, - способствуют ускорению мыслительного процесса!
        - Галина, ты меня пугаешь, - отшатнулась от подруги Ольга.
        - Не пугайся! Я поняла, что тебе надо с Добровольскими поцеловаться!
        - С двумя сразу?
        - Можно по очереди.
        - А с одним нельзя?
        - Нельзя. Надо с двумя.
        - Почему?
        - Потому что они наверняка это делают по-разному.
        - А если тоже одинаково?
        - Не может быть!
        - С чего ты взяла? У них ведь и почерк, и голоса, и родинки одинаковые. Они даже головы склоняют одинаково, когда пишут.
        - Это не противоречит моей теории.
        - То есть?
        - Дело в том, что всему они учились вместе, глядя друг на друга, запоминая и копируя. А поцелуи - дело глубоко личное и, я не побоюсь этого слова, интимное. Вряд ли они этому специально обучались. И вот тут-то каждый проявит самостоятельность и яркую индивидуальность. Я просто уверена, что целоваться они будут по-разному.
        - Может, ты и права, - согласилась Ольга. - Но не могу же я при каждой встрече тестировать их поцелуем.
        - А почему нет?
        - Ну тебя, Галка! Вечно ты придумаешь что-нибудь совершенно невообразимое! То отравленное пюре, то любовь к Телевизору, то поцелуи… Смешно прямо.
        - А ты попробуй! Сама же потом спасибо скажешь! Кстати, а что у тебя с Телевизором? Добровольский снится, а шепчешься ты почему-то все время с Казбеком.
        - Знаешь, Галя, мы с ним подружились с того бала во дворце. Он действительно хороший парень. Интересный такой, интеллигентный.
        - Ну, вот тебе и доказательство, что я все время права! Может, ты в него по-настоящему влюбишься?
        - Нет, Галка, я уже влюбилась, и перевлюбляться мне совершенно не хочется.
        После химии 9-й «А» опять оставили на классный час.
        - Не забудьте за новогодними хлопотами, что четвертого января мы с вами встречаем ночной поезд из Москвы, - напомнила Нина Петровна. - Жду вас возле школы в семь тридцать утра. Запишите это себе в дневники и, пожалуйста, не проспите. С родителями мы уже обо всем договорились, так что готовьте вашим гостям места и теплый прием. А пятого января в шестнадцать ноль-ноль проведем совместную дискотеку. Надеюсь, все участвующие в культурной программе ничего не забыли?
        - Помним!
        - Не забыли! - нестройно отозвались девятиклассники.
        - Ну и отлично, - улыбнулась им Нина Петровна.
        Глава 7
        Гости приехали!
        Когда ребята из московского поезда высыпали на платформу, Калинкина толкнула подругу в бок:
        - Гляди, и у них близнецы!
        Ольга обвела гостей тревожным взглядом и тоже заметила двух совершенно одинаковых девочек в ярко-красных куртках, черных джинсах и пушистых белых шапочках с многочисленными висячими помпончиками. Лица москвичек были очень симпатичными, глаза - большими и серыми, а выбивающиеся из-под шапочек волосы - темными и кудрявыми.
        - Надо брать их! - прошипела Ольге в ухо Галка.
        - Кому? - тихо спросила Ольга.
        - Я думаю, что тебе.
        - Еще чего! Меня от наших близнецов тошнит, а ты предлагаешь мне еще и с чужими связываться…
        - Ну ничего ты не соображаешь! Надо этих близняшек сразу нейтрализовать. Ты только посмотри: Добровольские уже стойку сделали под названием «Мы с вами одной крови». Они ведь даже масти одинаковой - все четверо темновато-кудреватые и сероглазые.
        Ольга обернулась на одноклассников, и внутри у нее опять заболело и заныло. Петербургские «двое из ларца» с неприкрытым интересом разглядывали столичных близняшек. Девчонки в красных куртках тоже мгновенно обратили внимание на местных близнецов и бросали на них красноречивые взгляды.
        Пока Ольга в состоянии полнейшего замешательства переводила взгляд с Добровольских на чужих девчонок и обратно, Галя Калинкина протиснулась сквозь толпу одноклассников к классной руководительнице. Она хотела в момент распределения москвичей по домам оказаться у нее под рукой.
        - Девчонки! Давайте к нам с Ольгой! - помахала она рукой столичным близняшкам, как только Нина Петровна заговорила о петербургских квартирах.
        Девочки нерешительно приблизились к Калинкиной с Ларионовой.
        - Но… мы вдвоем… - виновато проговорила одна из них.
        - Знаем, знаем, - поспешила успокоить их Галка, - своих близнецов имеем! Тоже всюду парой ходят. Вы будете жить у Ольги, - и она кивнула на Ларионову. - А мы с ней подруги и живем рядом. Так что приглашайте из своих еще какую-нибудь подружку. Но только одну! У нас в квартире всего одно спальное место.
        - Вообще-то… - опять начала все та же близняшка, которая, очевидно, была побойчей, - у нас почти нет подруг… Нам не надо… Мы же и так вдвоем…
        - Удивительно, что я об этом сама не догадалась, - спохватилась Галка. - А ведь могла бы, кажется… - И она посмотрела на Ольгу таким взглядом, в котором явно читалась ничем не прикрытая брезгливость по отношению к эдакой близнецовой неполноценности.
        Ларионовой показалось, что девчонки из Москвы могут обидеться, и поспешила исправить положение:
        - Это ничего, что подруг нет, мы понимаем… Но вы ведь все равно можете посоветовать Гале какую-нибудь хорошую девочку из вашего класса.
        - Ну… можем, конечно, - вступила наконец в разговор вторая сестра. - Пусть пригласит Оксану Панасюк. Вон она стоит около нашей Ирины Ивановны… На ней лиловая дубленка.
        Оксана Панасюк была маленькой худенькой девчушкой, придать солидности которой не смогла даже экзотическая дубленка взрослого фасона.
        - Оксана Панасюк - это хорошо. Она много места не займет… - согласилась Галка и оглушительно крикнула: - Эй, Оксана! Двигай к нам!
        Панасюк вздрогнула от неожиданности и, сгибаясь под тяжестью огромной сумки, подошла к девочкам. Вблизи она показалась им еще меньше. Ее кукольное личико утопало в капюшоне, отороченном пушистым крашеным песцом. Слабые руки Оксаны неожиданно разжались, и сумка шмякнулась на платформу.
        - Ну, набрала ты добра! - восхитилась Галка. - Что у тебя там?
        Оксана скромно потупила глаза, а одна из близняшек рассмеялась:
        - У нее там книги! Никак не могли уговорить не брать. Убеждали, что к цивилизованным людям едем, дадут почитать, если что. Но какое там! Всю дорогу читала свои, головы не поднимая!
        - Книги, говорите? - Галка с трудом и большим уважением оторвала неподъемную сумку от платформы. - Это мне подходит. А что у тебя там?
        И две девочки, петербурженка и москвичка, пошли по перрону так занятые друг другом и сумкой с книгами, что сейчас никто и ничто не могло их ни заинтересовать, ни остановить. Последним, что услышала Ольга, было имя знаменитого Гарри Поттера.
        - Ну все, они нашли друг друга! - расхохоталась Ларионова и представилась близняшкам: - Давайте знакомиться: я - Оля.
        - Маша, - ответила одна из сестричек.
        - Саша, - улыбнулась другая.
        - Саша? Опять Саша? - не могла скрыть своего удивления и даже некоторой досады Ольга.
        - Что значит «опять»? - в один голос спросили москвички.
        - Видели наших близнецов? - показала на Добровольцев Ольга.
        Девочки кивнули.
        - Так вот: мы в своих Саше-Паше никак не разберемся, а теперь вот вы - Саша-Маша - приехали.
        - Как же можно их перепутать? - удивилась та, которая назвалась Машей. - Они же совершенно разные.
        - Ну… не знаю… у нас их все путают. Может быть, откроете нам ваши близнецовые секреты?
        - Посмотрим! - рассмеялась другая девочка, Саша. - Если будете себя хорошо вести, то… - она подмигнула сестренке, - может быть, и откроем.
        На следующий день перед дискотекой к Ольге с близняшками зашли Галка и Оксана Панасюк. Галка, как только познакомилась с москвичками, тут же приступила к допросу:
        - Вот скажите мне честно, неужели это так здорово - существовать в двух экземплярах?
        - И вовсе мы не в двух, - обиженно насупилась одна из девочек. - Каждая из нас - индивидуальность! А в том, что мы так похожи, ничего плохого нет. Многие, между прочим, нам даже завидуют.
        - И чему же?
        - Ну… все-таки близнецы не на каждом шагу встречаются. К нам всегда все хорошо относятся, улыбаются. И я не понимаю, почему ты на нас вдруг так рассердилась? Мы ведь еще совсем не знакомы!
        - Не принимайте Галкино раздражение на свой счет, - вмешалась Ольга. - У нас… вернее, у меня, свой счет к нашим близнецам.
        - Именно! - подтвердила Галка и показала на подругу. - Вот она, Ольга, является пострадавшей от близнецовой подлости и одинаковости. Я вам кое-что сейчас расскажу, - заявила она и, не слушая Ольгиных возражений, начала: - Вы, конечно, видели наших красавцев Добровольских. Прикиньте: для них девушки - коллекционный материал. Они их собирают, сортируют, отбраковывают и обмениваются ими. Над Ольгой они тоже посмеялись: один пригласил на свидание, а пришел другой. И прочее, и прочее, и прочее… И тянется эта тягомотина уже довольно долго. В покое ее они не оставляют, играют, как кошки… вернее, как наглые злобные коты с мышкой.
        - Ну… не такая уж я безответная мышка, - начала было Ольга, но Галка ее перебила, обращаясь исключительно к москвичкам: - В общем, девчонки, требуется ваша квалифицированная помощь. Окажете?
        Близняшки переглянулись, и одна из них спросила:
        - Тебе, Оля, хочется их наказать или…
        - Вот именно что «или»! - опять встряла Галка. - Наказать, правда, тоже не помешает. Больно уж зарвались, думают, что им все позволено! Но вообще-то, главное тут другое… Да, Оля? - Она выразительно посмотрела на подругу.
        И Ольга решилась:
        - Да… Мне очень нравится один… но я в них все время путаюсь. Вот ужас-то в чем! А они этим пользуются.
        - Девчонки, посмотрите хорошенько на нас! - обратилась к подружкам одна из сестричек. - Неужели вы не видите различий между нами?
        - Ну почему не видим… видим…У тебя на заколке нет черных полосок, - без особого энтузиазма начала перечислять Галка, и Ольга опять поразилась ее наблюдательности, - на карманах джинсов у тебя только одна строчка, а у сестры - две, на чьей-то из ваших шапочек - два синих помпончика, а на второй все помпоны разного цвета.
        - Ничего себе!
        - Ну, ты даешь! - восхитились сестренки. Одна вытащила из волос заколку, внимательно рассмотрела ее и с удивлением отметила: - Точно, нет черных полосок. Дай-ка, Сашка, твою… А на этой есть. Ты, Галя, прямо Шерлок Холмс! А что скажет доктор Ватсон? - Маша с любопытством посмотрела на Ольгу.
        - А доктор Ватсон может только удивляться способностям своего патрона и ничего более, - развела руками Ларионова.
        - А ты что молчишь, Оксанка? - Маша обратилась к своей однокласснице. - Ты ведь нас никогда не путаешь. Как тебе это удается?
        Панасюк тонкими пальчиками заправила за уши короткие прямые волосы, пожала плечами и сказала:
        - Н-не знаю… Мне кажется, заколки тут ни при чем… У Машки взгляд открытее и в то же время решительнее, а Сашка все время какая-то настороженная. У них вообще характеры разные, они на все по-разному реагируют. В общем, я не знаю… Но для меня Саша и Маша - два совершенно разных человека. Я не могла бы их спутать друг с дружкой.
        - Вот видите, - Маша улыбнулась, - мы совершенно разные люди, только очень похожие внешне! А вы не пытались своих близнецов различать по чертам характера? Они ведь здорово отражаются на внешности.
        - Чего я только не пыталась… - грустно покачала головой Ольга. - Ничего не выходит, потому что наши Добровольские специально культивируют свою похожесть. Она им очень выгодна. Например, совсем недавно зачет по геометрии два раза сдавал один и тот же. А стихи Пушкина на литературе два раза читал другой братец. Мы должны были выучить каждый по пять стихотворений, так представьте: Добровольский два раза сдавал разные стихи, то есть выучил целых десять штук!
        - Ну вот! Вы же смогли понять, что отвечает один и тот же! - заметила Маша.
        - Это все благодаря Галкиным шерлокхолмсовским способностям: по «молниям» на школьных сумках определили, что геометрию сдает сумка без язычка на «молнии», а стихи читает сумка с полноценной «молнией».
        - То, что вы сейчас рассказали, доказывает, что ваши близнецы совершенно разные люди, - вступила в разговор Саша.
        - И это ты заключаешь из того, что у одного сломалась «молния», а у другого - нет? - усмехнулась Галка.
        - Возможно, что это тоже некий показатель.
        - То есть? - удивилась Ольга.
        - Наверняка один из братьев более порывистый и резкий, а потому сильней дергал свою «молнию», вот она и потеряла язычок. Но гораздо важнее другое. Один из ваших Добровольских, тот, который запросто два раза сдает геометрию, скорее всего, как все математики, человек рациональный, прямой, более решительный и, возможно, даже суховатый. А второй, любитель Пушкина, наверняка мягкий и романтичный. Скорее всего, один в подчинении у другого.
        - У вас тоже так? - спросила Галка.
        - Конечно, - улыбнувшись, согласилась Саша. - У нас Машка - главная! Она все решает. Разве вы не заметили?
        - И тебя это устраивает?
        - Вполне. Мне неинтересно руководить. Пусть это делают те, кому нравится. Я думаю, Машка, натренировавшись на мне, станет во главе какого-нибудь предприятия. Ее уже сейчас интересует менеджмент и всякое такое.
        - А тебя? - спросила Галка.
        - А я еще не решила, что буду делать дальше. Мне многое интересно. После девятого мы обе пойдем в десятый, а потом… У меня будет еще время подумать. А вот Оксанка наша уже все о себе знает на десять лет вперед - она чуть ли не ночует в Третьяковской галерее, искусствоведом хочет стать.
        - Не может быть! - рассмеялась Ольга.
        - А что тут смешного? - рассердилась Панасюк, и кончик ее вздернутого носика покраснел.
        - Ничего смешного в этом, конечно, нет! - поспешила успокоить ее Ларионова. - Просто… у нас в классе есть один мальчик… Телеви… то есть Петр Казбеков. Тебе будет интересно с ним поговорить, потому что он - знаток нашего Русского музея и тоже хочет заниматься искусством. Он тебе может даже Цвингер показать. У него такие фотографии!
        - Он был в Германии? - восхитилась Оксана, и от возбуждения краска с носика расползлась на все ее маленькое личико.
        - В общем, он тебе все сам расскажет, - закончила разговор на эту тему Ольга, заметив себе, что Панасюк, в отличие от нее, оказалась культурным человеком, поскольку о Цвингере знала. Ольге стало стыдно за себя, и она поспешила перевести разговор на другое: - Не кажется ли вам, девочки, что мы опоздаем на дискотеку, если немедленно же не выйдем из дома?!
        Глава 8
        Дискотека с сюрпризами
        Как девочки ни торопились, а все же немного опоздали. Они вошли в актовый зал, когда на сцене уже стояли петербуржцы, занятые в литературно-музыкальной композиции, посвященной родному городу. Галка с Ольгой в унисон охнули, бросили гостей и поспешили занять свои места рядом с друзьями. Через пару минут еле успевшей отдышаться Ольге уже пришлось читать чудные стихи Николая Агнивцева:
        Как явь, вплелись в твои туманы
        Виденья двухсотлетних снов, —
        О, самый призрачный и странный
        Из всех российских городов!
        Ольга любила стихи, любила свой город. Сейчас ей казалось, что на нее из зала смотрит Саша Добровольский, большой любитель Пушкина, и она читала нравившиеся ей строки ему одному:
        Скажите мне, что может быть
        Прекрасней дамы петербургской,
        Когда она захочет свить
        Любви изысканную нить
        Рукой небрежною и узкой?
        Потом одноклассники читали стихи Поликсены Соловьевой, Дмитрия Цензора, Владислава Ходасевича, Бенедикта Лифшица, Вячеслава Иванова и других поэтов Серебряного века. Девятиклассники специально выбрали не слишком громкие поэтические имена, чтобы в их выступлении не было ничего школярского, зазубренного, набившего оскомину. Стихи сопровождались музыкой Чайковского и Глиэра, а на белом заднике сцены шел видеофильм о Петербурге, снятый Катаняном с Казбековым. Притихший зал оценил выступление 9-го «А» и по окончании композиции обрушил на них настоящий шквал аплодисментов.
        После культурной программы объявили дискотеку. Галка с Ольгой разыскали близняшек с Оксаной и с ними вместе заняли места напротив сцены, где ребята устанавливали огромные колонки.
        - Ума не приложу, куда он делся! - шепнула Ольге Галка, оглядывая присутствующих в зале.
        - Ты про Катаняна? - уточнила Ларионова.
        - Ну да…
        - Наверняка они с Телевизором видеокамерой занимаются. Договорились же, что они по очереди будут снимать наш вечер, - попыталась успокоить ее Ольга, но Галка, смешно вытянув шею, продолжала озираться по сторонам. Ольга тоже стала обводить взглядом зал и тут же наткнулась на Добровольских. Оба смотрели в их сторону.
        - Оля, - ткнула ее в бок Маша, - вижу, что ваши близнецы разные. По крайней мере сейчас они думают о совершенно разных вещах. Ты присмотрись внимательней. У одного в глазах любопытство - он разглядывает нас с Александрой и, возможно, тоже пытается отличить, где кто. А второму мы совершенно неинтересны. У него в глазах тревога, и глядит он, по-моему, только на тебя.
        Ольга перевела взгляд на Добровольских и вздрогнула. Маша была права. Один Доброволец смотрел прямо на нее и нервным движением потирал щеку. У Ольги сладко замерло сердце, но она тут же взяла себя в руки. Не раскисать! Она очень хорошо помнит разговор братьев в зимнем саду Аничкова дворца. Им надо утрясти с ней какой-то вопрос, и в этом все дело. Видимо, москвички правы. Сашка - не математик и боится, что Ольга его выдаст Нине Петровне. Если она это сделает, то сгорят синим пламенем Сашкины четверки по математике в аттестате, а на исправление всего полгода осталось. Если Пашка всю жизнь решает за брата задачки, то у Сашки ничего вообще не выйдет. Есть отчего прийти в нервное состояние. Ольга показала Добровольцу язык и отвернулась от него.
        Ребята на сцене наконец закончили устанавливать аппаратуру и выключили верхний свет. В полной темноте к микрофону прошла какая-то фигура, и прозвучал голос Сергея Павловича, завуча по внеклассной работе:
        - Я, конечно, понимаю, что вам очень нравится сгустившаяся темнота…
        Зал одобрительно зашумел, а завуч продолжил:
        - Но хочу напомнить, что только-только начался новый год и мы еще находимся в состоянии новогодних праздников. Поэтому предлагаю зажечь елочку. Не забыли еще, как это обычно делается на детских утренниках?
        - Елочка, зажгись! - выкрикнул кто-то из глубины зала.
        - Совершенно верно! - обрадовался завуч, в школьном просторечье именуемый Палычем. - Только эту замечательную фразу крикнуть нужно всем вместе и громко! Итак, три, четыре…
        - Елочка, зажгись! - нестройно и вразнобой откликнулся зал.
        - Стыдно! - по-прежнему из темноты донесся голос Палыча. - А еще девятиклассники! Первачки так кричали, что стены дрожали, а вы… Ну-ка, еще раз: три, четыре…
        - Елочка, зажгись! - прозвучало уже гораздо стройнее.
        - Нет! Так дело не пойдет! - притворно рассердился Палыч. - Если вы сейчас не соберетесь с силами и не рявкнете, елка не зажжется и Новый год у вас пойдет наперекосяк. Незажженная елка - очень плохая примета! Последний раз предлагаю: кричите как следует или… я закрываю эту дистрофичную дискотеку. Итак! Приготовились! Три, четыре…
        - Елочка, зажгись! - взревел зал, и тут же зажглись разноцветные лампочки на елке, переливающиеся гирлянды на стенах и сцене, а на потолке закрутился зеркальный шар, разбрасывая вокруг себя световые искры. Из колонок полилась красивая мелодия, и центр зала начал заполняться танцующими парами.
        - Все-таки я не понимаю, куда делся Катанян, - по-прежнему вслух переживала Галка.
        Ольга хотела еще раз сказать ей что-нибудь ободряющее, но перед ней неожиданно возник Доброволец.
        - Можно тебя пригласить? - спросил он.
        Чуть помедлив, Ольга все же подала ему руку.
        - Мне так и не удалось тогда, во дворце, потанцевать с тобой, - с упреком заговорил этот «из ларца». - Скажи, почему ты ушла? Почему так со мной поступила?
        - Противно быть в дураках, правда, Сашенька? - ответила Ольга. - Или ты Пашенька?
        - Ты прекрасно знаешь, что я не Пашка! - раздраженно ответил Добровольский. - А в дураках любому быть неприятно.
        - Неужели ты это понимаешь? Зачем же вы с братцем из меня дуру делаете?
        Добровольский помолчал немного, а потом тихо сказал:
        - Прости… Я тогда не знал, что ты мне так понравишься…
        Ольге в лицо бросилась краска, и у нее вдруг совершенно ослабли ноги. Неужели… Неужели это правда? Но как же тогда… тот разговор в зимнем саду?
        - Почему ты молчишь? - спросил Добровольский.
        - Свежо преданьице, да верится с трудом, - заставила себя произнести Ольга.
        Добровольский хотел что-то возразить, но музыка кончилась, и Ольга, тут же отвернувшись от него, протиснулась сквозь толпу к Галке, Оксане и близняшке Александре. Ей не хотелось поддаваться магии его прозрачных глаз и тихому проникновенному голосу. Она расслабится, а потом выяснится, что с ней разговаривал не Саша, а Паша и что конечной целью этого разговора по-прежнему является поездка в Москву и приличный аттестат с хорошими отметками по точным наукам для гуманитария Сашки.
        Москвичку Машу к подругам подвел второй Добровольский и поблагодарил за танец. К своему месту братья возвращались вдвоем, и Ольга услышала, как тот, что танцевал с Машей, спросил другого:
        - Ну что, выяснил?
        Ответа Ольга не расслышала, но злостью на Добровольских опять налилась по самую макушку.
        - Ну, наконец-то! - услышала она удовлетворенный голос Калинкиной. - Где ты, Саня, пропадал?
        Ольга отвлеклась от собственных отвратительных размышлений и увидела взъерошенного Катаняна и рядом с ним Телевизора с видеокамерой.
        - Да вот… это… пришлось опоздать… Жаль, вашего выступления не видел, - ответил Саня.
        - Это ничего. Увидишь. Я все снял, - успокоил его Телевизор.
        Как в Аничковом дворце, Казбеков был одет в строгий темный костюм с искрой, который ему очень шел. Ольга поискала глазами Оксану Панасюк. Та, слившись со стендом о патриотической работе, с полной безнадежностью и тоской смотрела на танцующих из-под свисающих на глаза тонких прядей темных волос.
        - Петр, дай-ка мне… - решительно заявила Ольга и протянула руку к видеокамере.
        Телевизор, как всегда, ослушаться не посмел и тут же протянул ее Ларионовой. Она взяла камеру в одну руку, а другой рукой подтащила Казбекова к Панасюк.
        - Петр, познакомься: это Оксана. Она, как и ты, очень интересуется художниками и всякими там… направлениями с периодами в искусстве. И вообще… Я думаю, вам будет о чем поговорить. Пригласи-ка ее, Петр, на танец! - Ольга подтолкнула Телевизора к Оксане, удостоверилась, что они направились в центр зала, и вернулась к Галке и Катаняну.
        - А где москвички? - спросила она Калинкину.
        - Где надо! - раздраженно ответила Галка. - С Добровольскими танцуют! Я тебя, между прочим, предупреждала, что надо быть все время рядом, а ты шляешься где-то… И что дальше? - без всякого перехода она обратилась к Катаняну, видимо продолжая прерванный Ольгой разговор.
        - Пришлось даже… это… «Скорую» вызывать… Вот и опоздал.
        - Да что у вас случилось-то? - не выдержала Ольга.
        В этот момент в зале забухали ударники, и Галка потащила Катаняна с Ольгой к выходу. В просторном гардеробе было более-менее тихо, и Калинкина, усевшись на длинную скамью, потребовала:
        - Рассказывай, Санька, все по порядку и с самого начала, а то я ничего так и не поняла из-за этой дикой музыки.
        - Я же уже… это… того… сказал, что у бабушки случился сердечный приступ, а дома никого… Мне пришлось вызвать «Скорую».
        - И что, ты после «Скорой» бабушку дома оставил? Одну? - подпрыгнула возмущенная Галка. - Побежали! Вдруг Людмиле Васильевне снова плохо станет?
        - Нет… То есть… я не знаю… может, конечно, стать хуже, но мама уже дома. Я ей на работу позвонил.
        - Тогда ладно, - успокоилась Галка и снова уселась на скамейку, пригласив сесть рядом и друзей. - А что ты там такое говорил про амфибию какую-то? Я ничего не поняла.
        - Да из-за этой амфибии… это… бабушка разволновалась, а у нее… того… сердце…
        - Санька! - свирепо рыкнула на него Калинкина. - Хорош уже кормить нас своими «это» и «того»! Рассказывай как следует.
        - Так я… это… и рассказываю. - Он виновато покосился на Галку и дальше продолжил уже довольно связно: - Моя бабушка, когда была девочкой… или девушкой… не помню точно, сколько ей было тогда лет, коллекционировала открытки. Мода такая тогда была. Ну… как сейчас некоторые собирают вкладыши от жвачек… фигурки из «киндер-сюрпризов» или значки с покемонами…
        - Дальше! - сурово прервала его Калинкина.
        - У нее этих открыток, наверно, тысяча! А самые любимые - с фотографиями киноартистов. Ну… как сейчас некоторые, знаете, собирают постеры с Шварценеггером или рок-группами…
        - Ты, Саня, нам все пытаешься разжевать, как малым детям. Давай короче! - продолжала руководить Катаняном Галка. - Мы уже поняли: Людмила Васильевна собирала постеры с киноартистами. А что дальше?
        - Ну вот! - возмутился Саня. - Как же можно короче, если ты ничего не понимаешь? Не было в ее времена никаких постеров! Открытки она собирала с киноартистами. Она их очень любила рассматривать - они ей молодость напоминали. Так вот, я собирался на дискотеку… и все никак не мог выбрать, что лучше надеть, а бабушка стала вдруг вспоминать, как дедушка… давно… еще в молодости… пригласил ее в кино и она тоже никак не могла выбрать себе платье. Фильм назывался «Человек-амфибия». Он тогда только что вышел на экраны. Бабушка его вспомнила и захотела еще раз посмотреть на артистов, которые в этой «амфибии» снимались. Они у нее в отдельной папочке лежали. Там все связанное с дедушкой…
        - Дедушка у Сани умер в прошлом году, - пояснила Ольге Галка.
        - Ну вот, - продолжил Саня, - она эту папочку открывает, а там - пусто!
        - Совсем? - ахнула Ольга.
        - Не совсем… Все, что не касалось «амфибии», осталось: письма, записки, фотографии… другие… А артистов - нет!
        - И Людмиле Васильевне, конечно, сразу стало плохо! - поняла Галка.
        - Нет, не сразу. Она сначала стала искать открытки в других папочках, потом ко мне стала привязываться, не брал ли я…
        - Ну а ты?
        - А что я? На что мне ее «амфибии»? Если бы это были фотографии из «Матрицы» или «Терминатора-3», тогда другое дело. Я стал говорить, что, может, она их на что-нибудь обменяла, а сама забыла…
        - Как это обменяла? - не поняла Галка. - На что?
        - Да у нее подружки есть, у которых тоже этих открыток, как грязи. И они иногда собираются, молодость свою вспоминают и открытками обмениваются. Ну, время так проводят… Что еще на старости лет делать-то?
        - Знаешь, Саня, Людмила Васильевна вовсе не выглядит такой уж старой, - возразила Галка. - Она очень моложавая и, я бы даже сказала, красивая женщина.
        - И тем не менее у нее… это… того… больное сердце. - От огорчения Катанян опять сбился с плавного повествования на «того» и «это».
        - Она вспомнила, что неосмотрительно обменяла любимых артистов на других, и расстроилась? - предположила Ольга.
        - Ничего подобного! Она рассердилась, что я мог такое подумать. И сказала, что ни за что не обменяла бы этих артистов на других, потому что «амфибия» связана с дедушкой. Вроде бы ей не раз предлагали обменять их на… я забыл фамилии… в общем, на каких-то других артистов, но она и то не согласилась, хотя всегда мечтала их иметь. И вот тут ей стало плохо…
        - Почему именно тут?
        - Потому что она поняла, куда они делись…
        - Куда? - в один голос спросили подруги.
        - Вчера к ней приходила Капитолина Степановна из 126-й квартиры и опять просила «амфибий». Предлагала очень выгодные варианты обмена и даже деньги.
        - А Людмила Васильевна?
        - А бабушка не согласилась. Еще зачем-то поила эту Капитолину чаем с пирогами… А теперь вот… это… того… нет «амфибий»…
        - Твоя бабушка думает, что открытки Капитолина стащила? - решила уточнить Ольга.
        - Она просто уверена в этом, - ответил Саня. - Ей и плохо стало оттого, что артистов украла соседка, можно даже сказать, подруга. Бабушка с этой Капитолиной в одном классе училась, они за одной партой сидели.
        - Сань, может, сходить к этой Капитолине? - предложила Ольга. - Поговорить с ней по-хорошему. Рассказать, что Людмила Васильевна заболела.
        - Ты думаешь, я не догадался? Как только мама домой пришла, я сразу бросился к этой «подруге»!
        - И что?
        - А то, что она меня даже на порог не пустила! «Ничего не знаю, ничего не ведаю, ничего не брала! Как вы, молодой человек, можете меня подозревать в таком нечеловеческом коварстве?» - передразнил он соседку.
        - Тогда, может быть, это не она… - Ольга не знала, что еще сказать.
        - Больше некому, - вздохнул Саня. - Еще вчера днем открытки были на месте, а вечером приходила Капитолина, и сегодня бабушка своих «амфибий» не обнаружила.
        - Сань! А Капитолина - такая высокая, огромная, на фрекен Бок из мультфильма о Карлсоне похожа, да? - спросила Галка.
        - Точно, вылитая фрекен Бок! И кошка ее, Амалия, толстая, рыжая и ленивая, один в один - Матильда из мультика.
        - Вот и надо ее Амалию выкрасть, раз по-хорошему не понимает! - предложила Галка.
        - Кошка тут абсолютно ни при чем, - не согласился Саня. - Амалия нам ничего плохого не сделала. Она же не виновата, что ее хозяйка воровкой оказалась.
        - Так мы же не насовсем выкрадем, а на время, пока фрекен Бок артистов не отдаст. И мучить не станем, а даже наоборот - кормить и гладить вдоль шерстки будем.
        - Нет! Я не собираюсь… это… того… уподобляться этой отвратительной фрекен Бок! - отрезал Катанян, и Ольга впервые с уважением посмотрела на знаменитого двоечника 9-го «А». И даже поняла, чем он смог так понравиться твердой четверочнице Гале Калинкиной.
        - Ладно! Пока хватит пустых разговоров! - подвела итог Галка. - Я буду еще думать над этой проблемой, а пока предлагаю вернуться на дискотеку. Там наши москвички с Телевизором небось все глаза проглядели, нас разыскивая. Да и камера у нас!
        …Как только друзья вошли в зал, Ольгу с двух сторон подхватили под руки москвички, Саша с Машей, и опять повели в коридор.
        - Да что случилось-то? - занервничала Ольга и остановилась. - Пока не скажете, в чем дело, ни за что не тронусь с места!
        - Понимаешь, - зашептала ей в ухо Маша, - вы где-то прохлаждались, а мы танцевали с вашими Добровольскими.
        - И что? - ощетинилась Ольга.
        - А то! Есть разговор. Где тут можно поговорить без свидетелей?
        - Пошли, - и Ольга снова двинулась к гардеробу, откуда ушла всего несколько минут назад. - Ну что? - Она встала против близняшек, пошире расставив ноги, чтобы никакая, даже самая ужасная новость не смогла ее поколебать.
        - Я оказалась абсолютно во всем права, - заявила решительная Маша, которую Ольга уже довольно легко отличала от задумчивой Саши.
        - А именно? - нервно спросила Ларионова.
        - А именно вот что: пока вас не было, я все время танцевала с Пашей. Он мне, кстати сказать, понравился и…
        - Мне наплевать на Пашу! - зло прервала москвичку Ольга.
        - Знаю, - не обиделась Маша, - и сказать тебе я хотела вовсе не это. Я стала просить Пашку, чтобы он уговорил брата пригласить Александру, которая одна скучала у стены…
        - А Панасюк? - перебила ее Ольга только для того, чтобы Маша подольше не называла имя «второго из ларца».
        - А нашу Панасючку не отпускает от себя ваш Петр, - рассмеялась Маша. - Они без конца о чем-то говорят и ни на кого не обращают внимания.
        - Хватит тебе о Панасюк! - возмутилась Александра. - Давай ближе к делу!
        - Я уже совсем близко! - опять рассмеялась Маша. - Так вот: Павел мне сказал, что его брат ни за что не будет никого приглашать, кроме Ольги Ларионовой, потому что, как дурак, втрескался в нее до сумасшествия!
        - Это у них тактический ход такой, - дрожащим голосом ответила Ольга. - Вы просто не знаете. Я им нужна совсем для другого дела! - и она рассказала девочкам про зачет, про аттестат и про ответную поездку их 9-го «А» в Москву на весенних каникулах.
        - Это, конечно, новые обстоятельства в деле, - задумчиво произнесла Саша, - и я, пожалуй, берусь выяснить все у своего тезки. Пошли! - и девочки отправились обратно на дискотеку.
        В зале ни один человек не стоял у стен. Под ритмичную, зажигательную музыку танцевали все, вплоть до учителей и самого Палыча.
        Веселые быстрые мелодии сменяли одна другую, и девятиклассники Москвы и Петербурга очень скоро забыли на время все свои проблемы. Напротив Ольги смешно прыгал раскрасневшийся Телевизор, рядом с ним притоптывала маленькими ножками крошечная Оксана Панасюк. Вокруг Галки выделывал немыслимые кренделя Саня Катанян, а Маша со своей сестричкой танцевали что-то вроде спортивного рок-н-ролла. Очень скоро два одноклассника близняшек разбили их пару, и москвичи посреди зала выдали уже настоящий парный рок-н-ролл. Все остальные перестали танцевать, образовали вокруг них круг и восхищенно хлопали в такт. Когда танец кончился, классная руководительница москвичей взяла микрофон и сказала:
        - Не выдержали мои дети, рассекретили наш номер. Ну что ж, поприветствуйте, пожалуйста, победителей московского юношеского турнира по спортивному рок-н-роллу - сестер Краевских, Антона Дмитриева и Алексея Смирнова!
        Зал взорвался аплодисментами, а Ирина Ивановна подала Палычу кассету и попросила:
        - Поставьте, пожалуйста! Сейчас они вам покажут высший пилотаж! Только переоденутся.
        Саша с Машей, не стесняясь, при всех, скинули джинсы с джемперочками и оказались в блестящих ярко-голубых гимнастических купальниках с короткими летящими юбочками. Их партнеры сняли свитеры. На них были такие же блестящие, облегающие тело голубые футболки. Все это их мгновенное переодевание походило на хорошо отрепетированный эстрадный номер, и петербуржцы поняли, что москвичи собираются взять реванш за явно проигранное литературное состязание. Через несколько минут зазвучал очень быстрый рок-н-ролл, и две оставшиеся в кругу пары выдали такие акробатические па, что остальным присутствующим оставалось только восхищенно ахать и аплодировать.
        Ольга с удовольствием хлопала вместе со всеми до тех пор, пока не почувствовала на себе взгляд. Тогда она резко повернула голову. На нее смотрел Добровольский. И тогда Ольга совершенно отчетливо поняла, что на нее смотрит именно Саша, и еще то, что она больше никогда не спутает его с братом. Спасибо москвичкам, научили, как различать «двоих из ларца». Жаль, что подлости братьям Добровольским это не убавило.
        После рок-н-ролла, который восхитил всех участников дискотеки, на сцену взобрался Палыч и объявил:
        - К сожалению, пора заканчивать наш танцевальный вечер.
        По залу прокатилась волна недовольства, но Палыч был неумолим:
        - Я говорю, что сегодняшнюю дискотеку пора заканчивать, но… вас ждет еще одна. Мы организуем ее перед отъездом москвичей домой. И я очень прошу наших ребят придумать что-нибудь такое, что могло бы хоть как-то сравниться с этим замечательным танцем, который мы сейчас видели. Это я вам такое задание на дом даю. Ребята, умоляю! Не подведите!
        Зал загудел, поскольку чуть ли не все петербуржцы громко заговорили разом. Правда, очень быстро они пришли к неутешительному выводу: ответить москвичам им абсолютно нечем.
        - Не сдавайтесь раньше времени, ребята! - умоляюще смотрел в зал Палыч. - Еще есть время, подумайте! Ну а сейчас - последний танец. По просьбе представителей сильного пола он объявляется белым!
        - Н-е-е-т! - закричали девчонки.
        - Да-а-а! - ответили им ребята.
        Зазвучала музыка. Центр зала некоторое время оставался пустым, потом московская Ирина Ивановна вывела на самую середину Палыча, потом вышли Галка с Катаняном, а за ними стали приглашать ребят и другие девочки.
        Ольга видела, как Панасюк пригласила Телевизора, а потом заметила и сестер Краевских в паре с братьями Добровольскими. Настроение ее совсем испортилось. Она первой пошла в гардероб и взяла верхнюю одежду свою и Галкину, а также московских близняшек и Оксаны Панасюк, чтобы никому из ее компании не пришлось стоять в очереди после окончания дискотеки.
        Дома Ольга искренне восхитилась танцем сестричек, а потом сказала:
        - Ну, вы и хитрюги! Когда только успели надеть свои голубые купальники? Я даже и не заметила.
        - Так и было задумано! - засмеялись девочки.
        - Элемент неожиданности сработал здорово! - еще раз восхитилась Ольга.
        - Это все Машка придумала, - сказала Саша, а потом посмотрела Ларионовой в глаза и весьма торжественно произнесла: - Он влюблен в тебя! Это - медицинский факт!
        - Я не ве-рю! - по слогам заявила Ольга, чтобы наивной москвичке было понятнее.
        - Ну и зря! Я сначала с ним просто так болтала о всякой ерунде, врала, как мы с Машкой подруг и учителей за нос водим. Он сказал, что они с братом подобной мистификацией тоже никогда не брезговали, но теперь он за это так наказан, что даже не знает, каким образом из одной мерзкой истории вылезти.
        - И что дальше? - Ольга, спрашивая Сашу, попыталась изобразить на лице полнейшее равнодушие к обсуждаемому предмету.
        - А дальше я нагло полезла к нему в душу, что, в общем-то, мне не свойственно. Машка, подтверди!
        Маша с готовностью закивала, а Саша продолжила:
        - Я стала нести всякую чушь про близнецовое братство, про то, что всегда готова помочь такому же близнецу, как сама, и всячески предлагала ему свои услуги по вылезанию из его ситуации.
        - И ты хочешь сказать, что он поддался на твои намеки и предложения? - не поверила Ольга.
        - Не знаю, поддался ли он на что-то или просто оказался в действительно затруднительной ситуации, только он попросил меня поговорить с тобой.
        - Как это?
        - А так! Сказал, что раз мы у тебя поселились, то, наверное, уже подружились и я, возможно, смогу тебе объяснить на своем примере, что близнецы - такие же люди, как и все. Тем более что те, которые не близнецы, тоже бывают негодяями и подлецами и тоже не всегда поступают с девушками хорошо.
        - Это он вроде как оправдывается, что ли? Вроде как все кругом сволочи, и он поэтому не хуже остальных? - окончательно разозлилась Ольга.
        - Ну… может, я не совсем точно передала тебе его слова, - пожала плечами Саша. - Я, признаться, не очень старалась их запомнить, потому что главными были вовсе не они.
        - А что же? - проговорила Ольга, с огорчением отметив, что на нервной почве у нее задергался сначала левый глаз, а потом и правый. Она с ожесточением потерла глаза кулаками, размазала вокруг них тушь и посмотрела на Сашу из черных кругов взглядом затравленной совы.
        Саше очень захотелось рассмеяться, когда она увидела, как Ольга обошлась со своим макияжем, но она сдержалась, поскольку сразу поняла, что Ларионова близка к самой настоящей истерике.
        - Главными были другие слова, - твердо сказала она. - Он сказал, что ты ему очень нравишься и что он хочет с тобой встретиться, чтобы еще раз тебе все объяснить.
        - И тебе показалось, что он говорит правду? - прошептала Ольга.
        - Я просто уверена, что правду. Он так волновался, что у него даже руки дрожали. Такое не сыграешь.
        - А как же геометрия? - не сдавалась Ольга.
        - Далась тебе эта геометрия! - встряла Маша. - Ты с ним встреться, тогда и узнаешь все про геометрию, если уж так неймется. Только я бы, например, не стала.
        - Почему?
        - Потому что ситуация полностью под твоим контролем и ты можешь использовать ее по своему усмотрению.
        - Это как же?
        - А как хочешь! Можешь изображать из себя благородство, можешь - сумасшедшую влюбленность, а можешь сделать вид, что просто снизошла до него по его же слезной просьбе. Вариантов - десятки! И главное - ты в любом на коне!
        - Да? - растерялась Ольга.
        - Конечно! Он же умоляет о свидании, а не ты!
        - Пожалуй, тут есть над чем подумать…
        - Вот именно!
        Ночью после дискотеки Ольге не спалось. Она без конца прорабатывала варианты встречи с Добровольцем. Сначала представляла, как завтра с тонким благородством едва лишь намекнет на непорядочность близнецов и позволит Сашке иногда провожать ее из школы домой. Потом ей виделось, как она в позе оскорбленного достоинства особы царских кровей слушает признание Добровольского в его гнусности и гордо отсылает его от себя с приказом никогда не приближаться к ней ближе чем на метр. Третий вариант нравился ей больше всего, потому что по его сценарию они с Сашкой сначала признавались друг другу в любви до гробовой доски, а потом тонули в сладких слезах и поцелуях.
        Только под утро Ольга все-таки заснула, и приснился ей отвратительно-непредусмотренный четвертый вариант. Будто бы она приводит Добровольского домой, говорит маме: «Познакомься, это Саша», а тот начинает дьявольски хохотать, а потом заявляет, что никакой он не Саша, а наоборот - Паша. После этого у Паши вдруг начинает вытягиваться и разветвляться в разные стороны шея, и он превращается в чешуйчатую многоголовую гидру.
        Ольга проснулась от страха и тут же решила, что сон, без сомнения, пророческий, тем более что приснился с четверга на пятницу. Исходя из этого, она решила, что расслабляться от сообщения, полученного от Маши, не стоит, а надо постоянно находиться в состоянии боевой готовности и не терять самообладания, чтобы гидроподобная близнецовая многоликость не застала ее врасплох.
        Удовлетворенная принятым решением Ольга мгновенно заснула снова и проснулась по звонку будильника вполне бодрая и в крайне боевом настроении. Днем 9-му «А» предстояло совместно с московскими гостями посетить Русский музей, и Ларионова настроилась исключительно на общение с прекрасным, к чему братья Добровольские не имели никакого отношения.
        Глава 9
        Неужели все будет хорошо?
        Во дворе музея Нина Петровна попросила ребят подождать, пока она договорится об экскурсии, но Ольга остановила ее:
        - Зачем тратить деньги на экскурсовода, если у нас есть свой собственный!
        - Что ты имеешь в виду? - не поняла ее классная руководительница.
        - У нас есть Петр, - сказала Ольга и вытолкнула вперед Телевизора. - Он с пятого класса занимается в школе при музее и знает абсолютно все периоды и направления!
        - В самом деле? - с сомнением качнула головой Нина Петровна.
        Это ее сомнение Телевизору не понравилось, и он, поглядывая на Оксану Панасюк, тоненько, но решительно заявил, что Ларионова абсолютно права и что деньги действительно пригодятся им на что-нибудь более полезное, например на мороженое с молочным коктейлем в музейном буфете или даже в каком-нибудь кафе.
        Экскурсию Телевизор начал, как и полагается, с древнерусского искусства, то есть с икон, и вел ее так мастерски, что на его детсадовский голосок слетелась еще масса народа и стала толпой ходить по залам вслед за девятиклассниками. Катанян недовольно пробурчал, что неплохо бы взять с этих любителей халявы деньги и тогда к молочному коктейлю можно будет взять в буфете еще и по пирожному. Галка по-змеиному зашипела ему в ухо, чтобы он замолчал и не позорил класс перед москвичами. Нина Петровна, гордясь учеником перед музейным народом, несколько раз смахнула слезу умиления, а Ольга никак не могла стойко держать намеченную линию поведения, поскольку Саша Добровольский безотрывно смотрел ей в щеку.
        Воспользовавшись некоторой сутолокой, возникшей при переходе в следующий зал, Ольга задержалась в предыдущем и быстрым шагом пошла по залам в другом направлении, чтобы скрыться от Саши и привести свои чувства и настроение в норму. Остановилась она около огромной картины Брюллова «Последний день Помпеи» и села против нее на мягкий диванчик. Да-а-а… Прямо скажем, не повезло этим помпеянам… Страшная картина, хоть и ненатуральная какая-то… Все рушится, черный пепел валится, а люди чистенькие, красивые, ни ран у них, ни крови… Телевизор, правда, объяснил это несоответствие изображенного реальности суровыми законами классицизма, но Ольга почему-то все равно осталась недовольна Брюлловым.
        Она вздохнула, встала с диванчика и хотела подойти поближе к портрету Самойловой, чтобы получше рассмотреть ее бальное платье, но тут кто-то дернул ее за руку и силой усадил обратно. Ольга ойкнула и увидела рядом с собой Пашу Добровольского. Она теперь с полной уверенностью могла утверждать, что это не Саша. Она только глянула в лицо своего одноклаcсника и сразу увидела совсем другие черты, сердцем почувствовала чужого ей человека. Добровольский этого не знал, и преимущество было на Ольгиной стороне. Она вся подобралась и приготовилась к последнему, как ей казалось, бою с коварными близнецами.
        - Что ты смотришь на меня, как на многоголовое чудовище? - спросил Доброволец, и Ольга, несмотря на то что сама нарекла сон про чешуйчатую гидру пророческим, поразилась совпадению образов.
        - Как хочу, так и смотрю, - не очень умно ответила она. - Быстро излагай, что тебе от меня надо, Пашенька.
        Ольга думала, Добровольский удивится тому, как быстро она его раскусила, и растеряется оттого, что прикидываться Сашкой бессмысленно, но Паша, казалось, ничего необычного не заметил.
        - Ольга, это я во всем виноват, - сказал он абсолютно неожиданно для Ларионовой.
        - В чем? - удивилась она.
        - Ну… это я подбил Сашку пару раз пригласить тебя на той дискотеке, а потом на прогулку…
        - И что? - В Ольгином голосе уже явственно зазвенел металл.
        - Я просто так ему предложил… ну… потому что с тобой мы тогда еще ни разу не танцевали и не встречались… Все девчонки надоели, и с тобой интересно было… на новенького…
        - Ну и?! - вскрикнула Ольга слишком громко для музея и вскочила с диванчика.
        - Не кричи… Сядь! - Паша опять усадил ее рядом с собой. - Понимаешь, я валял дурака, а Сашка взял да и влюбился… А ты ему из-за меня не веришь.
        - Я и тебе не верю! - прошипела ему в ухо Ольга. - Я слышала, как в зимнем саду Аничкова дворца ты спрашивал своего братца, решил ли он со мной вопрос о зачете по геометрии. Боитесь, трусы, что я вас Нине выдам! Да мне, чтоб ты знал, абсолютно наплевать на вас, на ваш зачет и на то, поедете ли вы в Москву или нет! Ясно?
        Она опять хотела встать с диванчика, но Добровольский крепко держал ее за локоть.
        - Ничего подобного я не говорил! Я спрашивал его, признался ли он тебе в своих чувствах. Это было для него тогда главным. Мы потому и билеты во дворец достали, чтобы у него была возможность поговорить с тобой. Ему, дураку, казалось, что в романтичной обстановке бала сделать это будет легче, но все с самого начала пошло кувырком.
        - Это он тебя подослал, да? - по-прежнему с презрением посмотрела на Пашу Ольга.
        - Да ты что! Он сейчас наверняка меня по всему музею ищет. Ну… что я говорил? Вот и он!
        Ольга повернула голову и увидела приближающегося к ним Сашу.
        - Что ты ей еще наговорил? - яростно набросился он на брата.
        - Я, пожалуй, пойду, - усмехнулся Паша, вскочил с диванчика и быстро вышел из зала.
        - Пойдем, пожалуйста, со мной, - странным голосом предложил Ольге Саша. - Ты должна это слышать.
        - Что слышать? - удивилась она.
        - Пойдем, - повторил он.
        Ольга поднялась с диванчика и пошла за Сашей. Они довольно долго блуждали по залам, пока не наткнулись на одноклассников. Раскрасневшийся, в расстегнутом пиджаке Телевизор вдохновенно рассказывал про художника Николая Ромадина, а Нина Петровна предлагала супружеской паре пенсионеров подойти поближе к Петру Казбекову и послушать его лекцию.
        Добровольский довольно бесцеремонно отвел классную руководительницу от старичков к окну и сказал ей:
        - Нина Петровна, мы с братом обманули вас, и Пашка сдал зачет по геометрии за себя и за меня.
        - Да? - чувствовалось, что учительница, загруженная добрым, прекрасным и вечным, никак не сообразит, к чему клонит Добровольский.
        - Да! И я прошу вашего разрешения пересдать геометрию. Если этого нельзя сделать, то исправьте мне «четверку» на «двойку». Очень вас прошу!
        - Вот как! - наконец «въехала» в проблему Нина Петровна. - Прискорбно… Только я не понимаю, почему об этом нужно говорить именно сегодня и в музее? Потерпеть до конца каникул нельзя было?
        - Нельзя! - решительно помотал головой Саша.
        Учительница посмотрела на краснеющую рядом с ним Ольгу, что-то поняла для себя и сказала:
        - Хорошо. Я подумаю, что можно предпринять. Только мы займемся всем этим после отъезда москвичей. Договорились?
        - Договорились! - Добровольский улыбнулся Нине Петровне так радостно и облегченно, что она вынуждена была улыбнуться ему в ответ.
        Учительница отошла к классу, а Саша повернул свое пылающее лицо к Ольге и сказал:
        - Ты видишь, я сегодня в синем свитере, а Пашка - в сером. Это чтобы ты нас не путала…
        - Я никогда больше тебя с ним не спутаю… - тихо ответила Ольга. - И ваша одежда тут абсолютно ни при чем… Я тебя чувствую…
        - Видишь, как все здорово получилось, - сказала Ольге уже дома москвичка Маша. - Ты нам с Александрой не поверила, а Добровольский действительно оказался в тебя влюблен.
        Ольга ничего не ответила ей, только смущенно покраснела и отвернулась к телевизору. Она сделала вид, что очень заинтересовалась программой питерских новостей, хотя совершенно не могла сосредоточиться на том, о чем вещала молоденькая ясноглазая телеведущая. Ольге не хотелось ни с кем обсуждать свои дела. То, что произошло между ней и Сашей Добровольским, больше никого не касалось. Сидя перед телевизором, она еще раз прокрутила в памяти сегодняшние события, происшедшие после того, как они сбежали с ним из кафе от одноклассников и московских гостей.
        Они пошли на какой-то фильм, названия которого Ольга не смогла бы вспомнить даже под самыми жестокими пытками. Весь сеанс Саша держал ее руку в своей, и от этого сладко замирало, периодически падало вниз и, трепеща, вновь возвращалось на исходную позицию ее сердце.
        Потом Добровольский проводил ее домой, и на лестничной площадке возле двери в квартиру Ларионовых развернулся практически вариант номер три, о котором Ольга мечтала как раз перед тем, как ей приснилась многоголовая чешуйчатая гидра. Саша, путаясь, запинаясь и безжалостно терзая пуговицу на куртке, признался ей в любви. От счастья и испуга одновременно Ольга сначала напрочь лишилась дара речи, потом задавленно всхлипнула и спрятала свое лицо в его шарфе, выбившемся из куртки, которая перед этим как раз окончательно и навсегда лишилась одной из своих пуговиц. Саша резко выбросил ее в лестничный пролет и поцеловал Ольгу в щеку куда-то возле носа. Ларионовой показалось, что ее пронзило электрическим током высокого напряжения, что было и мучительно, и сладостно одновременно. Она могла бы стоять так возле Добровольского вечно, но, как назло, к площадке подъехал лифт и из его разъехавшихся в стороны дверей вышли московские близняшки. Они с самыми непроницаемыми лицами прошли мимо Ольги с Сашей, позвонили в дверь квартиры, и Ларионовой, чтобы не объясняться с мамой, тоже пришлось идти домой вслед за        Ольга очнулась, когда на телевизионном экране вместо новостей пошла реклама о новых, необыкновенно вместительных памперсах. Вид этих гигиенических изделий настолько не соответствовал возвышенному настроению Ларионовой, что она раздраженно выключила телевизор и тут же услышала, как Маша, смеясь, говорит Саше:
        - А ведь не хотела ехать! Еле уговорили!
        - Ты не хотела ехать? - удивленно посмотрела на Александру Ольга.
        - Я не про нее, - отмахнулась Маша. - Я - о нашей Оксанке, о Панасючке!
        - А почему она не хотела ехать?
        - Представь себе: ей, видите ли, трудно было оторваться от книжных полок, от любимой библиотеки и от Третьяковки. А тут ее, оказывается, прямо-таки поджидал Петр Казбеков - чистый Клондайк по части живописи и прочих искусств. Ну, теперь она его разработает по полной программе, будьте уверены!
        - Вот и хорошо! - Ольга улыбнулась, вспомнив восторженные взгляды, которые бросала на Телевизора Оксана. - Наш Петюня - отличный парень. Здорово, что он Оксанке понравился. Он прямо-таки расцвел при вашей Панасючке. Надо же, сегодня полмузея за ним ходило! А он в своем костюме и очках - прямо как академик и лауреат какой-нибудь премии… - Потом Ольга еще раз вспомнила светлые прозрачные глаза Саши, и у нее неожиданно вырвалось: - До чего же счастливый сегодня день!
        - Пожалуй, я с тобой согласна, - рассмеялась Маша. - Тебе, конечно, трудно в это поверить, но Павел Добровольский - тоже отличный парень. И я, между прочим, завтра вместе с ним иду в ваш Октябрьский концертный зал. Вот так!
        - А Александра? - спросила Ольга.
        - А Александра пусть перестанет валять дурака и помирится со своим Антоном!
        - Это… с тем, с которым рок-н-ролл танцевала?
        - Нет! Как раз с ним она танцевать не стала, хотя именно он ее партнер. Понимаешь, они с ним, как ненормальные, еще в поезде из-за какой-то ерунды поссорились и до сих пор не разговаривают. Мне вместо Алешки пришлось с ее Антоном танцевать, а это очень трудно без привычки.
        - А на чей концерт тебя Добровольский пригласил? - спросила Ольга, потому что ей хотелось опять и опять произносить эту фамилию и заново ощущать Сашины губы на своей щеке.
        - Он сказал, но я не запомнила, - продолжала счастливо смеяться Маша. - Честно говоря, мне все равно. Я готова с ним идти даже на лекцию по проблемам кролиководства! И я думаю, что ты, - Маша хитро подмигнула Ольге, - очень хорошо меня понимаешь.
        - Понимаю, - смущенно кивнула головой Ларионова и добавила: - Надо же, какие счастливые каникулы у всех у нас получились!
        - Кстати, - заметила девчонкам Саша, - что-то не очень счастлива сегодня была Олина подруга Галка. Она без конца о чем-то шепталась с тем молодым человеком… ну… с армянской фамилией…
        - С Катаняном, - поняла Ольга.
        - Наверно. Оба они казались расстроенными и даже ушли раньше всех из кафе. Ты не знаешь, что у них случилось?
        - Точно, конечно, не знаю. Может быть, совсем плохо стало Саниной бабушке… Представляете, она разболелась из-за какого-то человека-амфибии!
        - Это как? - Саша улыбнулась виновато, поскольку при сообщении о чьей-то болезни улыбаться вообще-то не принято.
        - Ну… не из-за амфибии, конечно, а из-за фотографий… В общем, слушайте… - и Ольга рассказала сестричкам о пропаже фотографий артистов, которые снимались в старом фильме по знаменитой повести Беляева.
        - Неужели из-за каких-то старых открыток можно получить сердечный приступ! - возмутилась рациональная Маша.
        - Во-первых, это не просто открытки, - возразила ей ее сестра, - а коллекционный материал. Этим фотографиям, по самым приблизительным подсчетам, уже лет сорок. Понимаешь, почти полвека! Кроме того, теперь таких вещей вообще не печатают. И качество у них, наверно, ой-ей-ей!
        - Если фоткам сорок лет, то сколько же артистам, которые на них запечатлены? - заинтересовалась Маша. - Наверняка лет по шестьдесят… Да-а-а… Слушайте, а ведь фотографии, где они молодые да красивые, наверняка и денег стоят!
        - Какая ты противная, Машка! - рассердилась сестра. - Все на деньги пересчитываешь… Ольга же сказала, что для Людмилы Васильевны эти фотографии - память о муже!
        - Да, Санин дедушка в прошлом году умер, - подхватила Ольга. - Но дело не только в этом. Людмила Васильевна так сильно огорчилась еще и оттого, что фотографии утащил не какой-нибудь неизвестный злодей и грабитель, а лучшая подруга… Капитолина Степановна… фрекен Бок….
        - Фрекен Бок… Почему? - опять виновато улыбнулась Саша.
        - Это Галка придумала. Капитолина Степановна здорово похожа на домоправительницу из мультфильма о Карлсоне. Представляете, у нее даже кошка точь-в-точь такая же! Кстати, эта самая фрекен Бок умудрилась прикидываться лучшей подругой лет эдак пятьдесят. Они с Людмилой Васильевной за одной партой сидели!
        - Бывают же такие подлые люди… - покачала головой Саша. - Столько лет выжидать и нанести удар именно тогда, когда человек ослаб от болезни сердца…
        - И что, эта подругомучительница теперь фотки зажала и не отдает? К ней ходили? - Решительная Маша жаждала деятельности.
        - Конечно же, Саня к Капитолине ходил. Но та утверждает, будто чуть ли не вообще их никогда в глаза не видела. Она Катаняна даже на порог не пустила.
        - Ясно. Таких фрекен Бок надо брать хитростью. И это, кстати, хорошо понимал вышеупомянутый Карлсон, - отметила Маша.
        - У тебя есть какие-нибудь предложения? - спросила сестру Саша.
        - Пока нет, но надо подумать. Что-то у меня тут вертится… - Маша покрутила рукой у виска. - Когда Ольга сказала «из-за человека-амфибии», у меня что-то щелкнуло в мозгу… только я никак не пойму, с чем это связано…
        - Машенька… ну… ты напрягись, - погладила ее по плечу Саша, и Маша, будто послушавшись сестру, тут же сообразила:
        - Ну конечно… Точно! Помнишь, Александра, я все время мучилась, кого мне братья Добровольские напоминают!
        - Ну?
        - Вот тебе и ну! - передразнила сестру Маша. - Перед самым отъездом в Питер мы с тобой как раз смотрели фильм - «Человек-амфибия». Так кого питерские близнецы напоминают?
        - Точно, - закивала головой Саша. - Они же просто Ихтиандр в квадрате! Волосы только короче и родинки лишние.
        - Ну… вообще-то… Калинкина тоже как-то это отмечала, - сказала Ольга, вспомнив, как подруга предлагала ей для победы над Добровольскими классический вариант номер один, грозящий ей замужеством с Вовкой Николаевым и двумя тысячами долларов долга.
        - Значит, это бесспорно! - рубанула ладонью воздух Маша. - Если такие разные люди, как мы с Александрой и Галя Калинкина, не сговариваясь, говорим об одном и том же, значит, так сие и есть. И я предлагаю это использовать в деле фрекен Бок.
        - Как же? - с надеждой посмотрела на сообразительную Машу Ольга.
        - Н-не знаю… Но как-нибудь сходство надо использовать, тем более что амфибий будет целых две. Это не для слабонервных!
        - Знаешь, Маша, - сказала Ольга, - я видела ту фрекен Бок. Думаю, у нее нервы из нержавеющей стали.
        - Конечно, - согласилась с ней Саша, - слабонервные не крадут фотографий у подруг, не мучаясь потом угрызениями совести.
        - При чем тут совесть… - махнула рукой Маша. - Тут мистика! Представьте себе живого человека-амфибию, пришедшего за своей фотографией…
        - Интересно, а зачем же амфибии фотография понадобилась? - усмехнулась Саша.
        - А на новый паспорт! - расхохоталась Ольга, а за ней и близняшки.
        - К тому же пропали фотографии не только Ихтиандра, но и главного злодея… забыла, как его зовут… - Ольга наморщила лоб. - Вспоминайте! Сами говорили, что недавно фильм смотрели!
        - Ну… не помним… хотя, конечно, представляем, о ком речь: черноволосый такой, красивый. А еще кого? - Чувствовалось, что Маша очень увлеклась идеей обхитрить с помощью Добровольских фрекен Бок.
        - А еще главной героини, девушки… Гуттиэре, кажется…
        - Ну… со злодеем дело плохо, - огорчилась Маша. - Кандидата нет, а вот на роль Гуттиэре… - она посмотрела на Ольгу, - догадайся с трех раз, кто подойдет.
        - Если вы думаете, что я, - испугалась Ольга, - то я не подойду, потому что не смогу, потому что…
        - Ты тут ни при чем, - с сожалением посмотрела на нее Маша. - Ты, конечно же, не похожа, а вот мы с Александрой… Ты только посмотри! - она подскочила к сестре, вытащила у нее из волос заколку и распушила темные волнистые пряди вокруг головы. - Вылитая Гуттиэре. И тоже в квадрате. Да эта фрекен Бок от страха нам не только фотографии отдаст, а еще и свои фамильные драгоценности на тарелочке с голубой каемочкой принесет!
        - Ну… не знаю… - с сомнением покачала головой Ольга и придирчиво оглядела близняшек. - Что-то мне не кажется, что вы на нее похожи…
        - Просто ты, видимо, давно фильм смотрела, а мы всего неделю назад. Помнишь, Сашка, мама нам еще сказала, что мы у нее красавицы не хуже Вертинской? Вот, я даже фамилию актрисы вспомнила.
        - Было такое, - подтвердила Саша. - Но даже если мы и не очень похожи, то после лицезрения двух живых амфибий от страха нас вполне можно за двух Вертинских принять.
        - Ой, девчонки, заманчиво, конечно, разыграть Капитолину, но не верится мне, что это получится. Пожилые женщины сейчас очень осторожны, чужим людям ни за что просто так дверь не откроют. На Катаняна, например, фрекен Бок в глазок смотрела, а разговаривала исключительно сквозь закрытую дверь.
        - А человек-амфибия ей, между прочим, не чужой, а воспоминание молодости и одновременно лицо с украденных фотографий, - возразила Маша.
        - Глазок здорово лица искажает, и на темной лестнице очень трудно будет отличить Ихтиандра от матерого уголовника, - продолжала сомневаться в успешности предприятия Ольга. - Капитолина наверняка подумает, что над ней Катанян прикалывается.
        - Значит, надо придумать что-нибудь такое, что заставит эту фрекен Бок распахнуть дверь как можно шире.
        - Машка на такое вполне способна, - заявила Саша. - Давай, сестричка, поскрипи своими мозгами будущей капиталистки, предпринимателя и менеджера в одном лице!
        - Ну… например, можно запустить вперед Ольгу, - тут же начала скрипеть мозгами Маша, - с каким-нибудь продуктовым набором из мэрии или от какого-нибудь депутата.
        - Какие еще депутаты? Никаких выборов сейчас нет! - Ольге очень не хотелось «запускаться» к Капитолине.
        - Подумаешь, нет! А ты прикинешься, что есть. Например, будешь вступать в партию помощи пенсионерам. Тут какой хочешь пенсионер клюнет!
        - Нехорошо это как-то, Маша! - пожала плечами Ольга.
        - А хорошо доводить подругу до сердечного приступа? - продолжала наступление деятельная москвичка.
        Ольга, уже десять раз пожалевшая, что рассказала близняшкам о фрекен Бок, окончательно сникла.
        Поздним вечером в постели Ларионовой очень хотелось на сон грядущий подумать о Саше Добровольском, но думалось, как назло, только о Капитолине. В конце концов, как не раз уже бывало после каких-нибудь переживаний, Ольге приснился препротивный сон о человеке-амфибии, который плавал в аквариуме у фрекен Бок, разгоняя волны крутящимся на спине карлсоновским пропеллером. Ольга несколько раз пыталась покормить амфибию сухим мотылем из майонезной баночки, но кошка Амалия, сидящая на цепи у аквариума, отгоняла ее заливистым лаем сторожевой собаки.
        Глава 10
        Фрекен Бок мало не покажется!
        Следующий день зимних каникул для девятиклассников и их гостей был свободным от мероприятий. Москвичи получили право по своему усмотрению погулять по городу, посетить магазины, новых питерских приятелей или просто вволю отдохнуть от новых впечатлений и выспаться. Ольге же выспаться не дали. Неугомонная Маша растолкала ее часов в девять утра и стала призывать позвонить Калинкиной.
        - С ума ты сошла, - зевнув, недовольно пробормотала Ольга. - Не знаю, как у вас там, в Москве, а у нас в каникулы все спят часов до одиннадцати…
        - Так ведь и всю жизнь можно проспать! - как всегда, очень убедительно заявила Маша и решительно сдернула с нее одеяло. - Вставай!
        - Вот интересно знать, - Ольга с завистью посмотрела на сопящую на кресле-кровати Александру, - почему ты сестрицу не будишь? Жалко родную кровиночку?
        - Мне тоже интересно знать, у кого неприятности, у нее или у тебя?
        - Какие у меня неприятности? - Ольга моментально вскочила с постели, решив, что спросонья действительно забыла что-то важное.
        - У кого фотографию амфибии украли?
        - Фу ты! Напугала! - выдохнула Ларионова и тут же снова улеглась в постель, решив заснуть назло этой сумасшедшей Машке, но глаза почему-то совершенно не желали закрываться. Тогда Ольга села, спустив босые ноги на пол, и сказала: - Уверяю тебя, Калинкина еще и не думала просыпаться, несмотря на все катаняновские неприятности. Давай позвоним ей попозже, а!
        Маша с обиженным видом пожала плечами, и Ольга, чтобы загладить неловкость, решила расспросить москвичку о Добровольском.
        - Маш! Ты лучше расскажи, как вы… как у вас… ну, словом, как у тебя все получилось с нашим Пашкой… раз уж мы все равно не спим…
        Если сравнить данный разговор двух девочек с шахматной партией, то Ольгин вопрос можно было бы приравнять к рокировке в длинную сторону. Она ловко подменила один обсуждаемый объект другим, да еще таким, о котором Машка готова была говорить очень долго, уходя от фрекен Бок все дальше и дальше, в самую длинную сторону.
        - Я сразу, еще на платформе вашего вокзала, заметила, что он на нас запал, - моментально забыв про чужие проблемы, отозвалась Маша. - День, правда, еще сомневалась, на кого: на меня или на Александру, но уже на дискотеке все стало ясно.
        - Что именно? - осторожно, чтобы не сбить с рассказа москвичку, спросила Ларионова.
        Маша улыбнулась так довольно, как улыбалась кошка Амалия в Ольгином сне, когда облаяла ее и отогнала от аквариума.
        - Стало ясно, что моя сестрица его заинтересовать не может, поскольку ему не нужны легкие победы.
        - И как ты сразу умудрилась это вычислить?
        - Так это же у него на лице написано!
        - По-моему, ничего у него там не написано, разве что родинка над губой будто нарисована, - не согласилась Ольга.
        - Ты не понимаешь! Не зря я хочу быть менеджером, причем, может быть, как раз по подбору персонала в фирмы. Я людей насквозь вижу! Я сразу увидела на ихтиандрообразном лице одного из ваших Ихтиандров, то есть на Пашкином, скуку, когда он смотрел на девчонок.
        - Ты хочешь сказать, что раз ему понадобилось каких-то четыре дня, чтобы уломать тебя пойти с ним на концерт, то это и есть трудная победа?
        - С чего ты взяла, что он поверил в свою победу? Я ему сказала, что мы с Александрой давно мечтали побывать в Октябрьском зале и что неплохо было бы, если бы он отдал ей свой билет, поскольку сам он в Питере живет постоянно и в этот зал всегда успеет.
        - А он что?
        - А он сразу стал вилять. Это, мол, последний концерт какой-то заезжей группы, что он давно мечтал увидеть ее живьем, что нам с Александрой он завтра же купит другие билеты и т. п. и т. д.
        - А ты?
        - А я стала говорить, что пусть тогда идет на эту группу с братом, а мы с Александрой и без него можем купить себе любые билеты.
        - А он?
        - А ему крыть было больше нечем, и он начал откровенно меня уговаривать.
        - И ты тогда уговорилась?
        - Ничего подобного! Тогда я стала предлагать ему сводить в Октябрьский Панасючку или любую другую нашу девчонку.
        - Слушай, Машка! Я ничего не понимаю! Нравится тебе Павел или нет?
        - Очень даже нравится, - смущенно опустила глаза Маша, и было такое впечатление, будто до этого с Ольгой разговаривал совсем другой человек.
        - Так чего же ты… Зачем его мучила?
        - Я же тебе уже сказала! - Маша опять приобрела решительный и независимый вид. - Если бы я сразу согласилась, то в зал-то мы, конечно, сходили бы, но после он вряд ли куда-нибудь меня пригласил. Ему бы стало скучно со мной, как с остальными.
        - И сколько времени ты собираешься таким образом дурить ему голову?
        - По-моему, таким, как Павел, это наверняка надо делать всю жизнь, - весьма печально предположила Маша.
        - А ты уверена, что тебя настолько хватит? Это ж нужна сумасшедшая сила воли!
        - Ну… пока мы в Питере, я уж точно продержусь, а за жизнь, конечно, не ручаюсь. Да и что загадывать на всю жизнь? Мы скоро уедем. А ты ведь знаешь поговорку: «С глаз долой - из сердца вон!» И между прочим, еще совершенно неизвестно, кто из нас охладеет первым, он или я.
        - Да-а-а, - протянула Ольга. - Я не устаю тобой восхищаться, Машка! Но ты все-таки скажи: что ты чувствуешь при всех этих твоих с Пашкой играх? Неужели тебе хорошо? Неужели не хочется просто любить без всяких премудростей?
        - Еще как хочется, - вздохнула Маша. - Но если я выбрала Павла, то иначе, к сожалению, нельзя. Между прочим, он ведь даже и не догадывается, что я его сама выбрала… - Она опять вздохнула, а потом лукаво посмотрела на Ольгу: - Это небось твой Сашка уже прослезился и в любви признался по полной программе.
        Ольга мгновенно покраснела так, что защипало в носу и ей отчего-то самой захотелось плакать.
        - Можешь не отвечать! - расхохоталась в полный голос Маша. - Все и так ясно! Я еще вчера все просчитала, когда вас на лестничной площадке увидела. У Сашки было такое лицо, будто он только что продал тебе душу!
        - А у меня? - улыбаясь сквозь сладкие слезы, спросила Ларионова.
        - У тебя? - Маша, на минуту задумавшись, смешно сморщила носик. - А у тебя - будто тебе уже выдали аттестат о среднем образовании с пятерками по всем предметам.
        Тут уж Ольга не выдержала и тоже громко рассмеялась.
        - Вот противные! Поспать не дадут! - возмутилась разбуженная шумом Александра и села на кресле-кровати. - О чем хохочете, когда нормальные люди спят?
        - Тебе, Сашка, это будет неинтересно, - подмигнула Ольге Маша. - Мы все больше о любви. А ты… спи спокойно, дорогой товарищ!
        - Подумаешь! - хмыкнула Саша. - Да я с Антошкой могу в любой момент помириться… когда захочу. Просто я пока не хочу. А так… ему только свистни…
        - Вот когда свистнешь, тогда и допустим тебя к нашему важному разговору, а пока и не пристраивайся. - Маша демонстративно повернулась к сестре спиной и обратилась к Ольге: - Ну вот! Теперь, по-моему, можно наконец позвонить Калинкиной.
        - Вот тебе телефон, - Ларионова поставила на колени темпераментной москвички аппарат, - а вот Галкин номер, - и она нацарапала на обложке старой тетради цифры, - звони сама. Пусть вырванная из волшебного сна Калинкина на тебя собак спустит, а не на меня.
        К удивлению Ольги, Галка оказалась уже вполне проснувшейся и готовой к сотрудничеству. Минут через двадцать они с Оксаной Панасюк уже звонили в дверь квартиры Ларионовых.
        - Людмилу Васильевну забрали в больницу, и лучше ей, к сожалению, не становится, - доложила девочкам Галя.
        - Нет, я все-таки по-прежнему не понимаю, как можно из-за какой-то фотографии так убиваться! - сердито заявила Маша. - И даже из-за самой лучшей подруги я бы ни за что не стала этого делать!
        - Что ты вообще можешь понимать в подругах своим недалеким умом близнеца! - раздраженно осадила ее Калинкина. - Я вот, например, даже представить не могу, что бы со мной случилось, если бы Ольга так меня предала.
        Ларионова тут же сделала самое верное лицо - во-первых, чтобы Галка ничего плохого про нее не подумала, и во-вторых, чтобы несколько охладить пыл замененджированной гостьи, которая возомнила себя хозяйкой их, питерского, положения. А Галка между тем продолжила уже совсем другим тоном:
        - Вообще-то, девчонки, я думаю, тут дело уже не в амфибии и не во фрекен Бок. Людмила Васильевна просто разболелась, и процесс никак не остановить.
        - Так вот, я как раз и хотела предложить некоторую комбинацию, которая поможет вернуть украденные фотографии, которые, в свою очередь, порадуют Санину бабушку, которая после этого, уже в свою очередь, начнет неминуемо и неумолимо поправляться.
        По мере изложения Машей сути придуманной комбинации полупрезрительно сморщенное лицо Калинкиной начало трансформироваться сначала в заинтересованное, потом во вдохновленно-воодушевленное. Но через пару минут она все же с большим сомнением в голосе спросила:
        - А вдруг Добровольские не согласятся?
        - Согласятся! Никуда не денутся! - резко махнула рукой Маша. - Павла я беру на себя, а Ольга из Сашки, по-моему, может уже веревки вить и в любые узлы завязывать.
        - Да ну! - восхитилась Галка.
        - Точно! Мы с Александрой вчера видели, как они на лестнице целовались.
        - Ух ты?! - только и смогла воскликнуть Калинкина, а Ольга с воплем «Хватит врать!» запустила в Машу подушкой.
        Галка перехватила сей боевой снаряд, спрятала его себе за спину и по-деловому сказала:
        - Все поцелуи обсудим после, а сейчас обмозгуем детали очень интересного Машкиного предложения. Например, что вы думаете на предмет того, что у близнецов слишком короткие и к тому же чересчур пушистые волосы?
        - А мы их намочим, будто наши Ихтиандры только что вылезли со дна морского, - тут же нашлась Маша. - По мокрым особо и не разберешь, короткие они или просто так слиплись.
        - Принимается, - кивнула головой Галка. - А родинки? У амфибии никаких родинок не было!
        - Ну… они могли от времени и появиться…. в результате тоски по пропавшей фотографии… Гуттиэре… - продолжала с ходу придумывать Маша.
        - Родинки - вообще ерунда, - встряла в разговор молчавшая до сих пор Панасюк. - Замазать их тональным кремом, да и все.
        - Принимается, - снова кивнула Калинкина. - А одежда? Ихтиандры и джинсы - вещи несовместные!
        По данному поводу никто не нашелся с ответом.
        - Проехали! Будем думать об этом после. Время еще терпит, - опять взяла руководство в свои руки москвичка и заглянула в глаза каждой из присутствующих девочек. - Какие у вас еще есть вопросы и сомнения?
        - С амфибиями пока все, - отрезала Галка, которая совсем не хотела передавать бразды правления в чужие - московские - руки. - Предлагаю для наших двух Гуттиэр взять у Ленки Соколовой и Таньки Прохоровой черные, расшитые цветами юбки, в которых они в своем ансамбле народного танца выступают. У подруги амфибии в фильме была почти такая же: черная и пышная.
        - Точно, - подхватила Ольга, которую девчонки наконец заразили своей увлеченностью, - у них и жилетки есть для какого-то танца, молдаванески, что ли… Что-то подобное было и на Гуттиэре, если я не путаю.
        - Не путаешь, - сказала Маша. - Мы же недавно фильм смотрели.
        - А у моей мамы хранится маленькая блестящая сумочка, - вспомнила Галка. - Бабушкина еще! Помните, в фильме Гуттиэре примерно в такой жемчужное ожерелье кому-то там принесла?
        - Знаете, девочки, мне кажется, что все это ерунда: сумочка, юбки, родинки… - засомневалась Панасюк. - Главное - разработать ситуацию. У вас есть сценарий, что делать, что говорить, как убедить вашу фрекен Бок отдать фотографии?
        - Пока нет, - несколько увяла Маша, - но мы еще придумаем, вот увидишь. Кстати, можешь помочь придумывать. Ты же у нас умная…
        - Н-не знаю, - покачала головой Оксана. - Подумать, конечно, могу, но ничего не обещаю…
        - Ладно, - подвела итог Галка. - На сегодня и так много придумали. Может быть, парни еще что-нибудь подскажут. Ой, девчонки, - обратилась она к близняшкам, - мне так понравилось, как вы на дискотеке рок-н-ролл танцевали! Можете научить каким-нибудь движениям?
        - Запросто, - отозвалась Маша, - хоть сейчас. Только хорошо бы под музыку, тогда будет легче. Но у тебя, - она вопросительно посмотрела на Ольгу, - конечно, ничего рок-н-ролльного нет?
        - Такой музыки, как у вас, конечно, нет, но у папы много записей Элвиса Пресли. Там есть и рок-н-роллы.
        - Найти можешь?
        - Постараюсь.
        Ольга порылась на папиных полках и вытащила большую пластинку в потертом конверте.
        - Ничего себе, какой антиквариат! - удивилась Панасюк. - У вас что, и проигрыватель есть?
        - Есть. Папа говорит, что со звучанием старой пластинки никакой новомодный навороченный диск не сравнится. - Она откинула крышку секретера, где хранился старый проигрыватель «Аккорд», и поставила старину Элвиса.
        Москвички выбрали подходящую мелодию, и девочки начали тренироваться. Ко всеобщему удивлению, лучше всего получалось у Оксаны Панасюк. Может быть, потому, что она была самая маленькая и легкая.
        Вечером Александра демонстративно и гордо уселась на диван с книжкой, когда Маша с Ольгой засобирались на свои свидания: Маша - на концерт с одним «из ларца», а Ольга - на прогулку с другим. Ларионова виновато поглядывала на несчастную Сашу, вынужденную коротать вечер с книжкой, а Маша, заметив ее взгляды, сказала:
        - Не волнуйся, все будет в порядке. Я разговаривала с Антоном. Как только мы с тобой отчалим, он зайдет за Сашкой.
        - Но… она вроде бы не хочет его видеть…
        - Прикидывается. Тем более кому охота сидеть с книжкой в руках на нашем с тобой счастливом фоне. Никуда она не денется, вот увидишь! - Она надела свою белую шапочку с помпончиками и чмокнула Ольгу в щеку. - Ну, пока! Желаю хорошо провести время!
        Когда за Машей захлопнулась дверь, Ольга придирчиво оглядела себя в зеркало и решила еще разик провести щеточкой по ресницам. Вообще-то ее ресницы этого не требовали. Они у Ларионовой были такими черными и длинными, что и без туши смотрелись очень выразительно, но Ольга специально тянула время. Она боялась встретиться с Сашей после того поцелуя. Ей казалось, что она сгорит от смущения, стеснения и вызванного всем этим отчаяния. Но она обещала встретиться с Добровольским и, конечно же, очень хотела увидеть его.
        Дальше тянуть не было смысла. Ольга вздохнула, попрощалась с Александрой, сидевшей на диване с еще более несчастным видом, вышла за дверь… и тут же увидела Сашу, хотя они договорились о встрече у школы.
        - Почему ты здесь? - дрожа всем телом, спросила Ольга.
        - Сам не знаю, - пожал плечами Саша. - Мне почему-то казалось, что ты не придешь.
        - Почему?
        - Говорю же, не знаю. Сначала казалось, что я перепутал назначенное время, потом стал бояться, что ты перепутаешь. В общем, лезла в голову всякая ерунда…
        Ольге сразу стало легче. Она поняла, что он волновался не меньше ее.
        - Я пришла. Пойдем, - она нажала кнопку лифта.
        - Подожди… - Добровольский подошел к ней поближе. - Ты не сердишься на меня?
        - За что? - смущенно спросила Ольга, хотя прекрасно понимала, что он имел в виду.
        - За это… - сказал Саша и, приподняв за подбородок ее лицо, легко и бережно поцеловал в губы.
        - Нет, - еле слышно ответила она. Да и разве могла она сердиться? Она дотронулась пальцами до его родинки на лице, и он тут же прижал ее руку к своей щеке. Исчезло все: и смущение, и отчаяние. Во всем мире остались только они двое. Только Ольга и Александр.
        …А потом они гуляли по зимнему городу. Ольга рассказала Саше историю про бабушку Катаняна и ее подругу детства Капитолину.
        - Бывают же такие стервозные бабульки! - покачал головой потрясенный Добровольский. - Неужели никак нельзя забрать у нее эти фотографии? Надо что-то придумать. Не оставлять же зло безнаказанным!
        - Представляешь, московская близняшка Маша уже кое-что придумала… - начала Ольга и внимательно посмотрела на Сашу. - Только… - и она, сомневаясь, что Машина идея ему понравится, опять замолчала.
        - Что «только»? Почему ты молчишь?
        - Дело в том, - все-таки решилась продолжить Ольга, - что она придумала целый карнавал, мистификацию. И в ней вам с братом отводится главная роль.
        - Да ну? - удивился Саша. - Давай-ка поподробнее!
        И Ольга вынуждена была рассказать ему все, что утром слышала от Маши.
        - Во дает! - восхитился Саша. - Ну и фантазия у Машки! Что-то раньше нам никто не говорил, что мы на амфибию похожи. Может, ей кажется?
        - Вообще-то Калинкина совершенно отдельно от москвичек то же самое говорила. Я вот сейчас вижу тебя близко, и мне, знаешь, теперь тоже кажется, что ты похож на Ихтиандра.
        - Знаешь, вообще-то во всем этом действительно есть что-то мистическое. Наш отец сам занимался подводным плаванием и нас с Пашкой с детства тренировал. Хобби у него такое. В этом плане мы настоящие Ихтиандры!
        - Надо же! - поразилась Ольга. - Вот так совпадение!
        - Но даже если это совпадение не зря, то я совершенно в себе не уверен: никогда никого не изображал, на сцене не играл, даже стихов с нее не читал.
        - А Пашка?
        - Пашка тоже артистом не был, но… У него-то что хочешь получится, я уверен.
        - Почему?
        - Потому что он вообще отчаянный и решительный. Ничего не боится, ему все необычное интересно и всего хочется попробовать. Так что, я думаю, он будет в восторге от вашей затеи.
        - А ты не такой?
        - Не такой. Мне казалось, что ты уже поняла это.
        - Поняла, - тихо отозвалась Ольга.
        - И… огорчаешься из-за этого?
        Ольга подняла на него глаза и ответила почти такой же фразой, какую за минуту до нее произнес Саша.
        - Мне казалось, ты понимаешь, что нет.
        - Вот и здорово, Оля! - засмеялся Саша и взял ее за руку. А потом продолжил, вернувшись к обсуждению задуманного спектакля: - Так что я подойду только для роли второго плана. Когда Пашка все самое главное сделает, я, пожалуй, могу выйти второй амфибией и подхватить на свои руки заваливающуюся в обморок вашу фрекен Бок. Только я не представляю, под каким соусом мы к ней заявимся? Надо же все детально продумать.
        - Сценарий согласилась написать Оксана Панасюк, подружка московских сестер.
        - Это такая маленькая, вроде взъерошенного воробья? Которая с Телевизором подружилась?
        - Она самая! Не воробей, а воробышек! Она смешная, но умная. Точь-в точь как наш Казбек.
        - Ну хорошо, умная Оксана напишет сценарий… Но неужели вы думаете, что Капитолина не сумеет отличить современного молодого человека от Ихтиандра? Сейчас и одежда другая, и прически, и вообще - все.
        - Да, - согласно закивала Ольга, - как раз на одежде мы с девчонками и забуксовали. Ничего путного в голову так и не пришло.
        - А знаешь… - медленно проговорил Саша, - пожалуй, есть вариант!
        - Ну? - заинтересовалась Ольга.
        - Я же сказал, что отец с нами занимался плаванием под водой. Так вот: он к делу подходил серьезно. У нас и маски есть, и ласты, и костюмы специальные.
        - Современные пловцы в костюмах для подводного плавания выглядят, скорее, как инопланетяне, чем как амфибии. Я думаю, на Ихтиандров они не очень похожи.
        - У нас на даче валяются старые, из которых мы выросли. Для плаванья они уже не годятся, но использовать их для мистификации можно. Только надо их надеть задом наперед и как-нибудь скрыть, что они на спине не сходятся, а еще покрасить их в серебристый цвет краской из баллончика. Тогда в них, думаю, амфибию вполне можно будет сыграть.
        - Сашка, ты молодец! - радостно воскликнула Ольга и сама, не стесняясь, поцеловала его в щеку.
        - Знаешь, я еще не то придумаю, - рассмеялся Саша, - если ты за каждую идею будешь меня целовать!
        Ольга смущенно уткнулась ему в плечо.
        Глава 11
        Подарок для пенсионерки
        На следующий день перед очередным походом в музей - по плану мероприятий это был Эрмитаж - в комнате Катаняна собрались все, посвященные в дело амфибий и фрекен Бок.
        - Я, конечно, того… это… потрясен, что вы решили мне помочь, - уже четвертый раз объявлял всем о своей признательности Саня, - но не слишком ли вы круто завернули?
        - Нет, ты лучше скажи, разве Добровольские не похожи на Ихтиандра? - дернула его за рукав Галка. - Мне это первой в голову пришло.
        - Честно говоря, я его не очень… того… в лицо помню, - виновато покосился на нее Саня. - Фильм-то… старый. Я помню, что у него ласты были, маска и шлем такой… ну… как у автогонщика… кажется…
        - Кстати, Павел, а маски у вас есть? Тоже ведь надо серебряной краской их побрызгать, хотя бы чуть-чуть! - не могла не сказать своего веского слова Маша. - Если вам, конечно, не жалко.
        - Для тебя, - взмахнул руками улыбающийся Паша, - я готов весь обрызгаться какой хочешь краской!
        - Болтун! - буркнула Маша. - Я серьезно.
        - И я серьезно, - продолжал улыбаться Добровольский.
        - Неужели вы думаете, что Капитолина примет меня за работника собеса? Мне же всего четырнадцать лет! - перевела разговор на больше всего интересующий ее вопрос Ольга.
        - Во-первых, уже почти пятнадцать, - наставительно заявила Галка, - а во-вторых, у тебя очень выигрышная в этом плане внешность - вне возраста. Если тебя как следует накрасить, то твой узел волос на затылке сгодится и для пенсионного возраста.
        - Здрасте-пожалуйста! - рассердилась Ольга. - Вот так похвалила! У пенсионерок, чтоб ты знала, волосы седые!
        - Ну и что! - невозмутимо отозвалась Галка. - Можем тебе несколько прядок подкрасить… хотя бы вот… корректором, - и она потрясла перед всеми бутылочкой с белой жидкостью под названием «Штрих», счастливо изобретенной для исправления ошибок в тексте.
        - Еще чего! Может, ты мне для полноты впечатлений еще и морщины нарисуешь… какой-нибудь тушью для чертежных работ?
        - Очень неплохая идея, между прочим. - Галка совершенно не думала сдаваться.
        - Не слушай ее, Оля, - вступил в разговор Саша Добровольский. - Главное - не седые пряди, а то, как ты с ней себя будешь вести. По-моему, Оксана придумала неплохой сценарий. Ты должна держаться невозмутимо и по-взрослому. В конце концов, Капитолина заинтересована получить набор, так что тебе особо и уговаривать-то ее не придется.
        - Я вот тут расписала продукты, которые могут входить в этот набор, - выложила на стол бумагу Панасюк. - Только я не знаю питерских цен и какой суммой мы располагаем.
        - Давай-ка посмотрим, - опять захватила инициативу Маша. - Та-а-ак… Макароны… Макароны? Ты что, с ума сошла? Кто ж клюнет на набор с макаронами?
        - Ну, она же пенсионерка, а у них пенсии маленькие, - объяснила свой выбор Оксана. - Может, не всегда и на макароны хватает. Вот у меня бабушка…
        - Нам неинтересно про твою бабушку, потому что тут совершенно особый случай, - перебила ее Маша. - Твоя бабушка ни у кого ничего не крала, а фрекен Бок макаронами на чистую воду не выведешь. В общем, я макароны зачеркиваю и записываю сырокопченую колбасу.
        - Так она же сумасшедших денег стоит! - воскликнула Оксана.
        - Ничего. Сейчас в продаже бывают совсем маленькие батончики. Короче, мы с Александрой жертвуем на это дело… сто пятьдесят рублей. Думаю, хватит. Надеюсь, ты не возражаешь, Сашка?
        У Александры, что называется, отвалилась челюсть, но возразить сестре она не посмела и закивала головой в знак согласия.
        - Читаем дальше. - Маша опять опустила глаза в Оксанин листок и тут же отбросила его в сторону. - Нет! Так не годится: рис, гречка, подсолнечное масло… Ну что ты тут написала! Это же не агитационный продуктовый набор, а какая-то гуманитарная помощь пострадавшим от землетрясения. Масло-то можно хотя бы оливковое? Я видела бутылки с золотыми этикетками. Там еще написано, что оно первого отжима.
        - Что еще за отжим? - не понял Катанян.
        - Самое хорошее, значит, - пояснила ему Маша. - Потом из уже давленных оливок можно и еще чего-нибудь как-нибудь выдавить. Это будет уже второй отжим. Такое масло, конечно, дешевле…
        - Не жирно ли будет для воровки Капитолины масло первого отжима покупать? - возмутилась Галка.
        - Мне для собственной бабушки ничего не жалко, - прекратил прения Катанян. - Пусть будет первого отжима! Финансирую!
        - А мы предлагаем положить в набор большую банку хорошего растворимого кофе, - посовещавшись друг с другом, заявили «двое из ларца».
        - Осилите? - строго спросила Галка.
        Братья вытрясли из карманов всю наличность и решили, что хватит.
        - Пенсионеры кофе не пьют, - сказала свое слово Оксана.
        - Почему? - изумилась Галка.
        - Потому что у них гипертония, то есть повышенное давление. А при гипертонии кофе нельзя.
        - Ничего, - махнула рукой Галка. - Кофе - это шикарно! Будет гостей поить. Покупайте кофе!
        - Как хотите. Ваша Капитолина, не моя, - пожала плечами Оксана. - Но поскольку я тоже хочу участвовать, то куплю коробку зефира в шоколаде и арахис в сахаре. Старушки сладости очень любят.
        - А я связочку бананов, поспелее и побольше, - решила Галка, - ну… и еще что-нибудь… Потом придумаю.
        - Я тогда куплю коробку шоколадных конфет подороже, - внесла коррективы в свое предложение на предмет сладостей Ольга.
        - Валяй! - согласилась Галка, а за ней и все остальные.
        - Между прочим, надо поторопиться с осуществлением нашего плана, - сказала Маша. - Осталось всего три дня каникул. Сегодня Эрмитаж, завтра - Кунсткамера, послезавтра - прощальная дискотека, и - гудбай, Питер!
        - Как раз успеем. Сегодня после Эрмитажа купим продукты, а уже завтра, после Кунсткамеры, пойдем к Капитолине. Так что готовьтесь! - При этих словах Галка особо выразительно посмотрела на Ольгу, в которой больше всего сомневалась.
        - Нечего на меня смотреть страшными глазами! - взвилась Ларионова. - Я очень охотно уступлю тебе мою роль престарелой работницы собеса и даже собственноручно выкрашу тебя корректором «Штрих»!
        - Это не обсуждается, - Калинкина посмотрела на подругу, как на неразумное дитя. - Капитолина меня прекрасно знает, и потому со мной номер не пройдет.
        - Меня она тоже сто раз видела! - захотела все-таки пообсуждать этот вопрос Ольга.
        - Видела, но внимания не обращала.
        - А на тебя, значит, обращала?
        - Она меня с Саней несколько раз видела, а на него у нее прямо-таки собачья стойка: знает кошка, чье мясо съела. Могла и меня рядом с ним запомнить. А рисковать нам нельзя. Мероприятие сразу сорвется, не начинаясь.
        Если Эрмитаж Ольга перенесла стойко и даже получила определенное удовольствие от рыцарского зала, часов «Павлин» и Золотых кладовых, то на следующий день абсолютно ничего не соображала, находясь в Кунсткамере. Она думала только о том, как вечером пойдет к Капитолине с маслом и кофе и будет лепетать нечто маловразумительное про «Человека-амфибию». Вся затея казалась ей низкопробной самодеятельностью, костюмы, политые серебрянкой, дешевым маскарадом, а собственная роль - бредом сумасшедшего в запущенной стадии. Хорошо, что рядом все время находился Саша и не позволял ей окончательно раскиснуть.
        - Вот увидишь, все пройдет как по маслу! - десятый раз говорил он, и Ольга однообразно отвечала ему:
        - Ага! По оливковому. Первого отжима!
        Глава 12
        Ихтиандры выходят на сцену
        Вечером у Катаняна опять собрались все заинтересованные лица, а вместе с Оксаной пришел еще и Телевизор. Он солидно откашлялся и протянул Ольге разграфленные листы бумаги.
        - Что это? - удивилась Ларионова.
        - Ведомость.
        - Что еще за ведомость?
        Пока Телевизор собирался с мыслями, Оксана уже защебетала:
        - Петр сказал, что без ведомости нельзя. Наборы всегда выдают по списку, в котором пенсионеры должны расписаться, чтобы нечаянно два набора вместо одного не получить.
        - Ты молодец, Теле… то есть Петр! - похвалил друга за сообразительность Катанян.
        - Я вот тут несколько первых попавшихся фамилий написал, будто бы они продукты уже получили, ну… для конспирации, - добавил Телевизор.
        - Гигант мысли! - удивился его находчивости Паша Добровольский.
        После этого молодые люди удалились на кухню попить чайку, а девочки начали с помощью косметики осуществлять превращение девятиклассницы Ольги Ларионовой в работницу органов социального обеспечения Санкт-Петербурга.
        - Ну и ну! - только и смог произнести Саша Добровольский, глядя на обновленную Ольгу. - Да ты сейчас лет на сто выглядишь. Дай слово, что после боя с Капитолиной никогда не будешь так краситься!
        - Какого еще боя? - охнула Ларионова и побледнела так, что ее лицу можно было смело прибавлять еще лет тридцать.
        После неосторожного заявления Саши Ольгу с трудом вернули в прежнее расположение духа и в шестнадцать рук повели к дому фрекен Бок.
        …На лестничной площадке, оставшись одна, Ольга набрала в грудь побольше воздуха и решительно позвонила в дверь Капитолины. Довольно долгое время из квартиры не раздавалось ни звука. Ольга решила, что ей повезло - фрекен Бок не оказалось дома. Она перехватила другой рукой тяжелый пакет и хотела уже идти обратно к лифту, как вдруг над самым ее ухом, как команда «Руки вверх!», из-за двери послышалось громкое «Кто там?». Видимо, Капитолина тихохонько подкралась к двери, оглядела Ольгу в глазок и, решив, что она не представляет для нее и Амалии опасности, откликнулась. Ольга вздрогнула и хрипло ответила в стиле Сани Катаняна:
        - Я… это… того… из собеса…
        - Зачем? - спросили из-за двери, а потом Ларионовой показалось, что она явственно услышала собачий лай. Вот те на! То ли сон в руку, то ли Катанян все перепутал и у фрекен Бок вместо ленивой кошки проживает вполне бодрая и резвая собака.
        - Я… это… с набором, - продолжила в том же духе Ольга и подняла к груди пухлый пакет, чтобы Капитолина получше разглядела в глазок торчащий из него батон копченой колбасы и горлышко бутылки дорогого оливкового масла. - Мы обходим пенсионеров района по списку.
        Затем, чтобы придать веса своим словам, Ольга поставила пакет с продуктами к ногам, достала из кармана фальшивую ведомость и потрясла ею перед глазком. Капитолина, видимо, сильно огорчилась, что из поля ее зрения исчезли оливковое масло и колбаса, и мгновенно распахнула дверь. Ольга отпрянула от возникшей на пороге мощной фигуры в ядовито-желтом байковом халате в горошек и в малиновом переднике. Капитолина действительно была похожа на фрекен Бок из знаменитого мультика - своим огромным телом, узлом волос на голове с торчащими из него шпильками и огромными руками с толстыми короткими пальцами, которые сейчас она с умилением переплела у груди. Ее голова без всякого намека на шею, с длинным носом и квадратным утолщением на его кончике показалась Ольге похожей на розовощекий кофейник из детской книжки. Юркие голубенькие глазки фрекен Бок моментально отыскали на полу пакет с продуктами, и бледные губки, сложенные трубочкой, тут же разъехались в стороны, изображая приветливую улыбку.
        - Это так кстати! - раздался из кофейника дребезжащий, но весьма сильный голос. - У меня как раз закончилось подсолнечное масло, поэтому я готова взять предлагаемый набор, - и она, довольно-таки резко наклонившись, протянула свои мускулистые руки к пакету и вцепилась в него мертвой хваткой.
        - Нет, так нельзя! - осадила ее Ольга, понимая, что если сейчас же не проявит настойчивости, то продукты бесследно исчезнут в недрах квартиры Капитолины, а она уйдет домой несолоно хлебавши. - Надо расписаться… и вообще…
        - Да-да, - согласилась фрекен Бок, не выпуская из своих рук пакет, - конечно-конечно! Пройдемте в квартиру…
        Ольга опустила глаза вниз, чтобы нечаянно не задеть существо, которое недавно лаяло из-за двери, и увидела сидящее ровно посередине коридора чудовищной толщины животное. Трудно было с уверенностью сказать, кошкой или собакой была эта рыжая короткошерстная тушка с красным блестящим бантом на необъятной шее. Фрекен Бок, заметив замешательство Ольги, сказала:
        - Не бойтесь, девушка, она не злая. Лучше познакомьтесь: это Амалия. Амалия, - обратилась она к собако-кошке, - уйди, пожалуйста, с дороги!
        Амалия вяло шевельнулась, но уходить явно не собиралась, а наоборот, растеклась посреди коридора рыжим студенистым наростом. Ольга, как и следовало по сценарию, слегка прикрыла, не захлопывая, входную дверь, осторожно перешагнула Амалию и направилась вслед за хозяйкой квартиры. Комната, заставленная громоздкой, под стать хозяйке, мебелью, как удовлетворенно заметила Ольга, была очень слабо освещена торшером со старым истершимся матерчатым абажуром неопределенного цвета. Ольга подошла к столу, застеленному клетчатой клеенкой, на которую Капитолина немедленно начала выгружать из пакета продукты. Вслед за маслом и колбасой на столе оказались банка растворимого кофе «Нескафе-голд», коробка шоколадного ассорти, увесистая связка бананов, коробка зефира в шоколаде и пластиковая упаковка арахиса в сахаре. Фрекен Бок пошарила на дне пакета, потом вывернула его наизнанку и, не найдя в нем больше ничего, разочарованно спросила:
        - И это все? А где крупы, сахар? Елизавете Петровне из сорок пятой квартиры еще приносили чай и мыло! Где у вас, девушка, мыло?
        Ольга растерялась от такого неожиданного напора. Голубенькие глазки Капитолины смотрели на нее так строго, что она поспешно стала… оправдываться:
        - Если вы думаете, что я взяла себе мыло, то очень ошибаетесь! Распишитесь вот тут в получении! - и она выложила на стол ведомость, любовно составленную Телевизором.
        Капитолина с трудом отлепила бумажку от залитого чем-то липким стола, поднесла ее своими толстыми пальцами к носу и начала зачитывать фамилии людей, уже якобы получивших наборы.
        - Елизарова В.П., Иванов Г.И., Николаева Д.Т. - она вдруг перестала бубнить и воскликнула: - Ничего не понимаю! В нашем доме такие не проживают. Я всех знаю, потому что живу здесь с раннего детства. Написано: квартира сто, Иванов Г.И. А там живет врач-стоматолог Вера Ильинична, а никакой не Г.И.!
        Ольга почувствовала, что ей мгновенно сделалось очень жарко. События развивались по явно не предусмотренному сценарием пути. Надо было как-то спасать положение, и она попыталась выкрутиться:
        - А с чего вы взяли, что они из вашего дома?
        - А как же?
        - Мы разносим наборы… это… того… в одну из квартир каждого дома по вашей улице. Финансирования у собеса недостаточно, чтобы охватить всех пенсионеров. Мы решили, что лучше нескольким вручить по хорошему набору, чем каждому только по… куску мыла. Вот!
        - И по какому же принципу вы квартиры выбирали? - Капитолина с большим подозрением уставилась на Ольгу, а из коридора приползла - очевидно, в помощь хозяйке - собако-кошка Амалия и тоже неотрывно уставилась прямо на Ольгу.
        - Это не мы выбирали, - Ларионова заговорила довольно бодро, потому что ей показалось, что она придумала очень хороший выход из ситуации. - Это компьютер выбирал. Так что вам, гражданка, повезло. Но если вы не хотите, - Ольга бросилась к столу и начала укладывать продукты обратно в пакет, - то я могу отнести их в соседнюю квартиру.
        - В соседнюю?! - взвизгнула Капитолина. - Этой гусыне Маргарите Дмитриевне?! Да вы смеетесь, девушка! Она всего лишь десять лет назад приехала в Санкт-Петербург из Тюмени, и ей набор? Пусть ей дадут его в Тюмени! - и она выхватила из рук Ольги банку «Нескафе-голд». - До свидания, девушка! Я, так и быть, беру продукты и без крупы с мылом, потому что иначе вы можете поступить несправедливо. - И она весьма недвусмысленно начала своим слоновьим боком теснить Ольгу к выходу в коридор.
        - Подождите! - отскочила в сторону Ларионова. - Я еще прошу вас ответить на несколько вопросов, - и она, убрав в один карман ведомость, вытащила из другого следующую бумажку. - Тут у меня… это… социологический опрос…
        - Ну, что еще там? - недовольно рыкнула Капитолина, и Амалия отозвалась тем самым лаем, который Ольга слышала, находясь еще по ту сторону двери, на лестничной площадке.
        Она подумала, что Амалия все-таки собака, о чем стоит потом непременно рассказать Катаняну, и начала бубнить заученный текст:
        - Наш собес хочет предложить внести изменения в сетку вещания на местном канале телевидения, чтобы были учтены интересы пенсионеров. Скажите, пожалуйста, какие фильмы вы хотели бы посмотреть в ближайшие месяцы и какое время суток для вас самое удобное?
        Видимо, придуманные Панасючкой вопросы понравились Капитолине, потому что она расправила сурово сдвинутые брови, уселась на стул и даже пригласила Ольгу сесть рядом с собой на соседний.
        - Хорошее начинание! - похвалила она заботливый собес. - Главное, чтобы было поменьше футбола и хоккея и побольше сериалов. Неплохо бы повторить «Любовь и смерть», «Грезы Лолиты» и…
        - А фильмы? - нетерпеливо перебила ее Ольга. - Вам нравятся старые фильмы?
        - О да! - Фрекен Бок опять растянула губы в улыбке. - Я очень люблю старые фильмы, например «Весна на Заречной улице», потом еще - «Девчата», потом…
        - А самый любимый? - опять вынуждена была перебить ее Ольга. - Есть у вас самый любимый фильм, который вы можете смотреть бесконечное число раз?
        - Ну конечно! - окончательно вошла во вкус воспоминаний фрекен Бок. - Мой любимый фильм называется «Человек-амфибия». Он, знаете, совпал в моей молодости с некоторыми романтическими событиями… - она закатила под потолок свои блекло-голубые глазки, а Ольга подумала, что она все врет, потому что любые романтические события, завидев издали Капитолину, не только не совпали бы с ней, а постарались бы обойти ее стороной как можно быстрее.
        - Что-то я плохо помню этот фильм, - соврала по сценарию Ольга. - В нем Юрий Никулин играет?
        - Что вы, деточка! - возмутилась Капитолина. - Там главного героя играет несравненный Владимир Коренев, - и она опять закатила глазки, но доставать именно в этом месте украденные фотографии, как предполагала Панасюк, не стала, и Ольге опять пришлось импровизировать:
        - Коренев? Он такой… низенький, лысоватенький?
        - Что вы такое говорите, милочка! - рассердилась фрекен Бок. - Это Коренев-то низенький? Это Коренев-то лысоватенький? Да он красивее всех нынешних кинематографических мальчиков, вместе взятых! Да что там зря говорить! Я вот сейчас вам покажу фотографию, и вы сразу его вспомните!
        Капитолина подошла к старинному комоду, неловко опустилась на колени, с трудом сложив вдвое свое тучное тело, и выдвинула самый нижний ящик. Разрыв находящееся в нем белье, она достала со дна резную деревянную шкатулку и, неся ее перед собой, как драгоценность, вернулась к столу. Отодвинув в сторону колбасу с зефиром и расстелив перед собой огромный носовой платок, тоже прихваченный из комода, она поставила на него шкатулку, смерила Ольгу взглядом, будто проверяя, достойна ли она такого доверия, и, видимо, решив, что достойна, выложила перед ней фотографию. Ларионова увидела черно-белый портрет сверкающего белозубой улыбкой молодого человека с большими светлыми глазами и мягкими вьющимися волосами. Конечно, она помнила этого актера, но только сейчас, глядя на фотографию, наконец поняла, что братья Добровольские действительно на него очень похожи.
        - Ну как? - спросила ее Капитолина. - Может ли кто-нибудь из ваших современных молодчиков сравниться с Владимиром Кореневым?
        Вместо того, чтобы вполне обоснованно, имея в виду своего Сашку, сказать «может», Ольга вынуждена была ответить: «Конечно же, нет!». Именно этого требовал сценарий.
        - Что и требовалось доказать! - в полном удовлетворении заявила фрекен Бок.
        В тот же момент толстая Амалия попыталась вскочить к хозяйке на колени, но не допрыгнула и до половины намеченной высоты. Странное животное с глухим шлепком уронило свое жирное тело обратно на пол и издало отвратительный клик, нечто вроде: «Ма-а-ауу-а-ав!»
        «Наверно, она гибрид. Может быть, даже какое-нибудь специально выведенное животное», - подумала об Амалии Ольга и, памятуя о том, что у Людмилы Васильевны пропали три фотографии, вновь обратилась к Капитолине:
        - Ваш Владимир действительно прекрасен, но вроде бы в фильме и другие артисты были не хуже.
        - Вы правы, деточка! Теперь таких красивых людей нет. Вот, пожалуйста, посмотрите! Это Анастасия Вертинская, которая играла Гуттиэре, - и женщина достала из шкатулки другую фотографию. Актриса была снята в профиль. Его нежность и классическая утонченность не могли оставить Ольгу равнодушной.
        - Здесь она даже лучше, чем в фильме, - заметила она.
        - Да, что и говорить, красавица! - охотно согласилась фрекен Бок и положила перед Ольгой третью фотографию. - А вот еще один очень красивый актер - Михаил Козаков.
        - А-а-а, он злодея играл! - сообразила Ларионова. - Действительно, тоже очень красив.
        После этого заявления Ольги Капитолина стала считать ее полностью своим человеком и с интимной доверительностью зашептала ей в самое ухо:
        - Так что, милая, если в следующий раз ваш компьютер меня не выберет, вы все-таки заходите. Приносите набор… желательно с крупой, и мы поговорим с вами про старое кино и…
        Фрекен Бок поперхнулась на следующем слове, потому что в комнату вошла Маша, наряженная под Гуттиэре. Она вела под руку Пашку в серебристом костюме, с трудом переступающего ногами в ластах. С его темных волос капала на пол вода. В тусклом свете торшера они настолько были похожи на молодых Вертинскую и Коренева, что Ольга неожиданно для себя громко ойкнула. Потом она осторожно перевела взгляд на хозяйку редкого экземпляра собако-кошки. Капитолина с остановившимся взглядом и кривящимся в жалкой улыбке ртом превратилась в полную копию мультфильмовской фрекен Бок, когда та, использовав вместо телефонной трубки душ на гибком шланге, весьма самокритично сказала о себе: «Я сошла с ума! Какая досада!»
        Маша осторожно усадила Павла на огромный гиппопотамоподобный диван и обратилась к остолбеневшей фрекен Бок:
        - Капитолина Степановна! Вы видите - Ихтиандру плохо. Он умирает. И только вы одна можете нам помочь!
        Капитолина дернула основанием своего лица-кофейника и ответила неопределенным клекотом, который, возможно, обозначал что-то вроде «Не может быть!»
        - Да-да! Только вы! - продолжила Маша. - Видите, как изменился Ихтиандр? Он постепенно превращается в рыбу. Представьте, его перестал узнавать даже собственный отец! Нам срочно нужна старая фотография, по которой доктор Сальватор сможет восстановить его прежний облик и заодно вырезать у него проклятые жабры. Вы же знаете, каким он был крупным ученым, а за прошедшее время он достиг еще более поразительных результатов.
        - Да-а-а? - Капитолина наконец смогла произнести нечто членораздельное, но не своим, громоподобным, а очень тоненьким и каким-то плаксивым голоском. - Я догадалась: вы меня разыгрываете…
        - Какой еще розыгрыш, Капитолина Степановна? - наступала на нее Машка. - Тут дело идет о жизни и смерти! Отдайте фотографию!
        - Не отдам! - фрекен Бок неожиданно прытко для своей комплекции соскочила со стула и вцепилась в фотографию красавца Коренева.
        Все остальные участники спектакля одновременно переглянулись, что не ускользнуло от бдительного ока фрекен Бок.
        - А-а-а-а! Так вы все заодно-о-о! - взревела она страшным голосом.
        Услышав его раскаты, Амалия взвизгнула и, невзирая на свою нездоровую полноту, попыталась юркнуть под шкаф. Но ее мощное рыжее тело тут же застряло около квадратной ножки, и огромная мебелина угрожающе пошатнулась. Амалия своими заплывшими жиром мозгами, видимо, думала, что очень хорошо спряталась от гнева хозяйки, и замерла, чуть поводя из стороны в сторону неожиданно тонким лысоватым хвостом. Ольге некстати подумалось, что в необыкновенной собако-кошке есть еще что-то и от крысы.
        Пашка Добровольский, видимо, понял, что, пока не появилась вторая пара Ихтиандра с Гуттиэре, положение надо срочно спасать, и начал изображать из себя абсолютно задыхающуюся в воздухе квартиры фрекен Бок амфибию. Он, хрипло дыша, почти сполз с дивана на пол и начал медленно подползать к столу с фотографиями. Потом поднялся, цепляясь то за ножки стола, то за ноги Ольги, которая при этом очень натурально взвизгивала, навис над столом, роняя с волос на носовой платок, расстеленный Капитолиной на столе, крупные капли воды. Якобы пытаясь разодрать душащий его ворот пальцами одной руки, Пашка другой рукой схватил со стола фотографию Михаила Козакова и все так же хрипло заявил:
        - Тогда я возьму эту фотографию! Пусть отец сделает меня похожим хотя бы на Педро Зуриту. Все-таки не рыба… - Он уже хотел отползти от стола в сторону, но Ольга локтем ловко подтолкнула к нему фото Вертинской.
        - О-о! - тут же включился в игру Пашка. - Тут и твоя фотография, Гуттиэре! Возьмем и ее… на память… Когда ты состаришься, отец, глядя на нее, вернет тебе молодое лицо…
        Ольга, восхищенная Пашкиной импровизацией, чуть не захлопала в ладоши, но фрекен Бок оказалась вовсе не лыком шита.
        - Что ж вы до сих пор не состарились? - опять взвизгнула она. Амалия, будто ее пнули ногой, мгновенно задвинулась под шкаф, а шкаф, накренившись на один бок, начал заваливаться прямо на хозяйку квартиры.
        - Ну, дела! - совсем не по-ихтиандровски выкрикнул Пашка.
        Затем он, забыв про свою слабость вынутой из воды рыбы, подскочил к шкафу и подпер его плечом. Амалия, совершенно очумевшая от переизбытка новых впечатлений, выскочила из убежища, и мебелина с оглушительным стуком угнездилась на прежнее место. Собако-кошка с признаками крысиной породы, собравшись с невесть откуда взявшимися силами, подпрыгнула, как какой-нибудь легкий худосочный котенок, в мгновение ока оказалась на плечах у Пашки и заверещала на всю квартиру свое «Му-уа-а-а-ав!». Все происшедшее наделало столько шуму, что в комнату, не дожидаясь условного сигнала, ворвались взволнованные Саша Добровольский со второй московской близняшкой.
        - Что тут происходит? - выкрикнул Саша, разбрызгивая во все стороны капли воды со своих волос.
        И тут наконец оказалось, что у фрекен Бок вовсе не такие крепкие нервы, какие она только что демонстрировала. Завидев вторую пару Ихтиандра с Гуттиэре, абсолютно ничем не отличающуюся от первых, Капитолина глухо охнула, ее до того розовощекий кофейник побледнел, голубенькие глазки закатились, и она начала съезжать со стула на пол, как только что, играя роль, проделывал Пашка. Два Ихтиандра подхватили фрекен Бок под руки, поволокли к дивану и вместе с девочками, бросившимися на помощь, с большим трудом уложили ее грузное тело в горизонтальное положение. Маша схватила со стола бутылку с оливковым маслом, отвинтила крышку и, как из баллончика с краской, запустила мощную струю в бледный кофейник Капитолины.
        - Что ты делаешь! Это же не вода! - крикнула Ольга, но струя масла оказалась тоже вполне действенным средством, потому что фрекен Бок вдруг дернула носом, чихнула и открыла осоловевшие глазки. Увидев склонившихся к ней двух совершенно одинаковых мокрых амфибий и двух тоже ничем не отличающихся друг от друга Гуттиэр, она, насколько могла, вжалась в свой диван и затравленно спросила:
        - А если я отдам фотографию, вы ручаетесь, что третий Владимир Коренев ко мне не придет?
        - Слово сына доктора Сальватора! - прижал руку к груди Пашка и дернул головой, сбрызнув Капитолину дополнительно к маслу еще и водой.
        Фрекен Бок перевела вопрошающий взгляд на второго Ихтиандра, и Саша Добровольский, точно так же прижав руку к сердцу, подтвердил:
        - Слово кабальеро, мадам!
        Капитолина дрожащей рукой вынула из кармана малинового передника фотографию белозубого молодого человека и протянула Маше. Маша молча взяла фото, сунув в свою очередь бутылку с маслом в руку фрекен Бок. Капитолина тут же сделала из нее хороший глоток, удовлетворенно крякнула, перевела взгляд в глубь комнаты и опять душераздирающе крикнула:
        - Ах ты, тварь!
        Пятерка молодых людей синхронно повернули головы в том направлении, куда был устремлен гневный взгляд Капитолины, и увидели незабываемую картину. Толстая туша Амалии сидела на коробке с зефиром в шоколаде. Белый зефир под тяжестью ее рыжего тела выполз на стол не только из коробки, но и из шоколада. Из усатой пасти собако-кошки торчал огрызок батона сырокопченой колбасы, и на конце его слегка покачивалась ниточка с фирменным знаком мясоперерабатывающего комбината имени Микояна.
        - Тварь! - вновь прорезавшимся голосом еще раз проревела Капитолина. Расшвыряв в стороны Ихтиандров и Гуттиэр, она бросилась на Амалию, воинственно потрясая бутылкой и брызгая во все стороны драгоценным оливковым маслом первого отжима.
        - Пожалуй, нам пора! - оторвала всех от захватывающего зрелища Маша, и друзья не без сожаления покинули поле битвы, уже усыпанное арахисом в сахаре и давлеными бананами.
        Всю дорогу к дому Катаняна участники боя с фрекен Бок напряженно молчали. Галка без конца забегала перед Ольгой и, заглядывая ей в глаза, повторяла:
        - Оля, что случилось? Что случилось, Оля? Да скажешь ты, наконец, что случилось?
        Катанян молча шел рядом с ней с погребальным выражением лица, а Оксана Панасюк в паре с Телевизором семенили сзади, боясь даже приблизиться к Ольге, Ихтиандрам и Гуттиэрам.
        Когда в комнате у Сани все чинно расселись по стульям, креслам и дивану, Машу вдруг прорвало, и она начала хохотать.
        - Ой, не могу! Как она облизнулась, когда я брызнула ей в лицо Санькиным маслом!
        - Ага! А потом глотнула это масло прямо из бутылки, как гусар шампанского! - подхватил Павел Добровольский.
        - Вспомните еще давленый зефирчик, вылезающий из шоколада эдакими жирными белыми амебами! - веселился второй «из ларца».
        - А сам-то каков, сам-то… «Слово кабальеро, мадам!» - передразнила Сашу Добровольского его московская тезка.
        - А как «эта тварь» расправилась с колбаской! - залилась смехом Ольга. - «Ма-а-у-у-ав!»
        После имитации Ларионовой вопля кошко-собаки компания, посетившая фрекен Бок, развеселилась так, что Галка Калинкина испугалась.
        - Похоже, у них там произошло что-то непредвиденное, - шепнула она Катаняну. - Наверное, сначала они молчали, потому что были в шоке, а теперь у них скорее всего коллективная истерика.
        - Знаешь, Галя, - подкралась к ней Панасюк. - Вот честное слово, в сценарии не было ничего такого, что могло бы заставить их давить зефир, поить Капитолину оливковым маслом или кормить колбасой какую-то тварь.
        - Подтверждаю, - приблизился к ним Телевизор. - Я читал. Там не было слов про кабальеро и мадам!
        - Сама знаю, - огрызнулась Галка и так хрястнула по столу кулаком, что с него соскочила большая фарфоровая кружка с не допитым Саней утренним чаем.
        Звон разбившейся чашки прозвучал так неожиданно, что все хохочущие мигом замолчали и испуганно уставились на жавшихся друг к другу Галку, Оксану, Катаняна и Телевизора.
        - Ой! Что это мы так развеселились? - уставилась на Калинкину Ольга. - Галя! Пока нас не было, у вас что-то случилось?
        - Нет, вы только посмотрите на этих артистов погорелого театра! - призвала та друзей, державшихся ближе к ней и подальше от тех самых артистов. - У них был сценарий, а они почему-то несли отсебятину в виде давленого зефира! И теперь они еще нас спрашивают, что случилось!
        - Знаешь, Галя, - рассердилась на нее Ольга. - Ты бы лучше нам посочувствовала. Эта Капитолина оказалась демонической женщиной. Она мне сразу весь сценарий спутала. Представьте, Оксанка была права! Фрекен Бок совсем не хотела зефира и кофе с арахисом. Она дико возмущалась, что я не принесла ей гречки с мылом.
        - Ну и извращенка! - возмутилась Калинкина.
        - Да нет же! - раздраженно помотала головой Ольга. - Не говори глупости! Просто пенсионерам, наверно, действительно не хватает денег на обыкновенные продукты.
        - Допустим, - решила согласиться Галка. - Тогда объясни мне, пожалуйста, если ей не понравился наш набор, зачем вы ее насильно поили маслом и кормили колбасой? Зачем специально злили?
        - Совсем с ума сошла! - Маша покрутила у виска пальцем. - Я посмотрела бы, каким образом ты смогла бы эту капитальную Капитолину чем-нибудь накормить! Вовсе не она, а ее «тварь» сожрала нашу колбасу!
        - Амалия?
        - Вот именно!
        - И вы позволили какой-то кошке съесть колбасу, за которую мы выложили столько денег?
        - Никакая она не кошка, - уверенно заявила Ольга.
        - А кто? - окончательно испугался Саня Катанян. - Еще позавчера она была… это… того… кошкой…
        - По-моему, она собака.
        - Не скажи, - не согласился с Ольгой Паша. - Мне показалось, что это заплывшая жиром морская свинка.
        - Да ты что, Пашка! У свинок не бывает таких длинных голых хвостов! - возмутился Саша Добровольский. - Это, наверно, разжиревшая на колбасе крыса.
        - Все равно: кем бы она ни была, нечего было отдавать ей нашу колбасу! - стояла на своем Галка.
        - Понимаешь, мы не видели, как она принялась за колбасу, потому что как раз в это время упал шкаф и мы все вместе понесли Капитолину на диван, - объяснила Александра.
        После ее заявления в комнате повисла тишина могильного склепа. Первой опомнилась Галка и осторожно спросила:
        - Скажите, пожалуйста, а после масла со шкафом Капитолина в живых-то осталась или… как?
        - Эту фрекен Бок, как старую комсомольскую песню, - не задушишь, не убьешь! Кого хочешь ухайдакает! - зло сказал Паша.
        - Они ее еще и душили… - прошептал потрясенный до глубины души Телевизор.
        - Так! Все! - решила взять дело в свои руки Оксана. - Рассказывай ты… Ольга, - и она ткнула тоненьким пальчиком в живот Ларионовой. - И чтоб с самого начала, по порядку и в подробностях! А вы все молчите, а то совершенно неизвестно, до чего еще мы сегодня договоримся.
        - Пожалуйста! Звоню я, значит, в дверь… - начала душераздирающее повествование Ольга.
        Сначала ее слушали с серьезными каменными лицами, особенно те ребята, которые не участвовали в самом спектакле. Но когда дело дошло до обморока Капитолины и приключений жирной рыжей и толстой морской свинки, хохотать начали абсолютно все присутствовавшие в комнате Сани Катаняна.
        - Теперь, надеюсь, у вас больше нет вопросов? - спросила друзей Ольга, когда они наконец отсмеялись.
        - Ну… вообще-то… один меня еще очень мучает, - смущенно сказал Телевизор.
        - Ну, тогда задавай его! - разрешила Ольга.
        - Я что-то так и не понял, для чего вы зефир давили?
        После этого вопроса Казбекова все опять покатились со смеху. И смеялись до тех пор, пока не заболели скулы и животы.
        - Ну, знаете, я эти каникулы никогда не забуду, - сказала наконец Маша, в изнеможении откинувшись на спинку кресла. - Думаю, что мы у вас в долгу. К весенним каникулам, когда вы к нам приедете с ответным визитом, мы просто обязаны найти в Москве какую-нибудь фрекен Бок или хотя бы Лису-Алису, чтобы вам тоже не было скучно. А если не найдем, то, как говорится, ее стоит придумать.
        - Вы можете начать отдавать нам долг прямо сейчас, - заметила ей довольная Галка. - Ольга переписала с отцовой пластинки на кассету старину Элвиса, и мы можем ударить по рок-н-роллу, пока у Сани никого дома нет.
        - Да пожалуйста! Об этом нас и просить не стоит!
        Глава 13
        Мифы и легенды Санкт-Петербурга
        Следующий день был последним в петербургских каникулах московских девятиклассников. Вечером ожидалась прощальная дискотека, а днем наши герои отправились на последнюю прогулку по зимнему Питеру, решив зайти заодно в больницу, где лежала Людмила Васильевна Катанян.
        На улице оказалось морозно и очень красиво. Яркое, чистое солнце окрасило в розоватый цвет сугробы, вызолотило ветки деревьев, превратило в цветную карамель сосульки. Впереди всех шли Галка с Саней, потом, заняв весь тротуар, братья Добровольские с Ольгой и Машей, за ними - Телевизор и Оксана Панасюк, очень занятые обсуждением проблемного творчества Михаила Шемякина и, в частности, недавно виденной ими на экскурсии по городу его скульптуры Петра I. Машина сестра, Александра, со всеми не пошла, потому что с Антоном так и не помирилась и была обижена на весь свет.
        - Давайте сначала сделаем дело: навестим Санину бабушку, - обернулась к друзьям Калинкина, - а уж потом, не торопясь, прогуляемся.
        Возражать Галке никто не стал, и ребята двинули в метро. Весело и довольно громко болтая, они ввалились в вагон подземной электрички и стали возле закрытых дверей, передавая друг другу наушники плеера и даже слегка пританцовывая от хорошего настроения и избытка эмоций.
        Сидевшая невдалеке от их компании пожилая женщина недовольно поджала губы и сказала своей соседке:
        - Все-таки нынче совсем не та молодежь пошла.
        - Ага, ага, - тут же согласилась соседка.
        - И одежда у них не пойми какая: где девка, где парень - ни за что не разберешь!
        - Ага, ага, - повторила соседка, потому что пожилая женщина, видимо, выразила ее мнение тоже, и она тут же решила внести и свою лепту в обсуждаемую проблему. - У них и музыка противная, громкая! Как в наушники ни прячь - все равно слышно на весь вагон. Прямо противно! Почему мы должны слушать их бабахалку?
        - Вот именно! - подхватила женщина, начавшая разговор первой, специально громко, чтобы «не та молодежь» услышала и немедленно унялась. Поскольку молодежь не унялась, а, наоборот, продолжала все в том же духе, диалог на этом не закончился: - А фильмы какие! Вы видели вчера по питерскому каналу ту жуткую картину про их молодежную любовь? Я прямо не знала, куда деться от стыда.
        - И не говорите! То ли дело наши фильмы… Например, «Королева бензоколонки» или «Неподдающиеся».
        - Знаете, вы лучше поосторожнее со старыми фильмами-то!
        - А что такое?
        - А то! Я вам сейчас расскажу. У меня есть брат, у него шурин, а у шурина - жена. Живут они на Петроградской стороне. Эта самая жена шурина тоже любила старые фильмы, советские еще. Ну вот прямо совсем как вы! Так вот к ней - вы только представьте! - заявился ночью дух человека-амфибии. Вылитый молодой Коренев! Знаете ведь такой фильм?
        - Да ну, какая ерунда! Если бы к ней заявилась тень отца Гамлета, то поверить, конечно, еще можно было бы. Но чтобы какая-то амфибия? Этого, простите, не может быть!
        - Если бы это произошло не с женой шурина, а с кем-нибудь другим, то я тоже не поверила бы. Но она - честнейшая женщина! Вранье ей совершенно не свойственно. Так вот эта амфибия ввалилась к ней в спальню, когда муж ушел в ночную смену, да как закричит: «Отдай мне мою фотографию, а то я немедленно разворочу ваш шифоньер!»
        - А она?
        - А что она! Где ей взять его фотографию? Она так и говорит той амфибии: «Вы, конечно, извините, но вашего фото у меня нету». Так амфибия разломала-таки трехстворчатый шкаф! Вот ведь силища! Обломки, кстати, я сама видела. А потом амфибия пронеслась вихрем по холодильнику и исчезла. Жена шурина хвать - а колбасы нету. И, представьте, еще кастрюли борща! Так она страшно расстроилась - вернется муж со смены, а чем его кормить, неизвестно!
        - Не может быть… - покачала еще недоверчиво головой соседка, но тут же глаза у нее засветились огнем, потому что она сообразила, чем сегодня поразит Маргариту Севастьяновну из соседнего подъезда, которая вечно рассказывает всякие небылицы. Против духа человека-амфибии, уничтожившего враз кастрюлю борща, ей, конечно, противопоставить будет абсолютно нечего.
        Две собеседницы замолчали, обдумывая незавидное положение жены шурина брата первой женщины, зато вагон метро потряс богатырский хохот девятиклассников.
        - Вы только подумайте, с какой скоростью распространяются слухи! - сквозь смех удивлялась Маша. - Суток еще не прошло!
        - Погодите, мы еще войдем в книгу «Мифы и легенды Санкт-Петербурга» или в какую-нибудь другую, например «Сказки Петроградской стороны», - веселился Паша Добровольский.
        - Ой, ребята! Мы же сейчас проедем! - воскликнула Галка и потащила всех к выходу.
        Вваливаться в больничную палату такой большой компанией ребята посчитали неприличным и решили посидеть в соседней кондитерской за кофе с булочками, пока Саня с Галкой сходят к Людмиле Васильевне. В кармане у Сани лежали слегка помятые в бою с фрекен Бок фотографии легендарной уже амфибии, Гуттиэре и Педро Зуриты.
        Братья Добровольские купили друзьям уже по третьей чашке кофе, когда Калинкина с Катаняном наконец вернулись. Глаза Катаняна горели, как два прожектора.
        - Нет! Вы представляете! - начал он почти с порога даже без знаменитых своих «того» и «это». - Слухи о ваших подвигах докатились и до бабушкиной палаты! Я отдаю ей фотографии, а она нам рассказывает легенду об амфибии. Только вместо шкафа там было пианино, а вместо борща - пюре с жареной рыбой.
        - Отравленное? - почему-то испугалась Ларионова.
        - Да нет, Ольга, это ты путаешь с «Тремя мушкетерами»! - успокоила ее Калинкина. - Хотя, как ты видишь, я будто в воду глядела, когда про пюре тебе говорила.
        - Что вы несете, девчонки? Какие еще мушкетеры? - не поняла Маша.
        - Да так, к делу не относится, - махнула рукой Калинкина. - Это наши с Ольгой старые разговоры.
        - Можно я спрошу про то, что к делу относится? - подала голос Оксана. - Людмила Васильевна фотографиям-то обрадовалась? Поправляться намерена?
        - Ей лучше, - кивнула головой Калинкина. - И фотографиям она обрадовалась. Только пришлось ей врать, будто они никуда не пропадали, а просто завалились за диван.
        - Что ж такое получается? Выходит, что Капитолина ни в чем не виновата? - возмутился Саша Добровольский.
        - Может, Саша, для Саниной бабушки так даже лучше, - предположила Ольга. - Это ведь очень тяжело - терять друзей. Пусть думает, что подруга осталась подругой и ни в чем дурном не замешана.
        Прощальная дискотека была в самом разгаре, когда завуч по воспитательной работе Сергей Павлович, или по-простому Палыч, вышел к микрофону и спросил у зала:
        - Ну что, петербуржцы! Есть у вас чем ответить потрясающему рок-н-роллу москвичей?
        - Есть! - крикнули одноклассники и московские друзья Ольги, а сама она попросила Нину Петровну поставить кассету с музыкой Пресли.
        В центр зала вышли братья Добровольские, сестры Краевские с партнерами, Ольга Ларионова и Галя Калинкина. Добровольские подхватили московских сестричек, Антон - Ольгу, а партнер Маши Алексей - Галку, и танец начался. Конечно, смешанные пары танцевали не так быстро и ловко, как это делали москвичи на первой дискотеке, но весь зал оценил по достоинству их выступление и от души аплодировал. Аплодисменты перешли в настоящие овации, когда к танцующим присоединились Оксана Панасюк с Петром Казбековым.
        Когда танец кончился, к запыхавшейся Галке подошел взъерошенный Саня Катанян и строго заявил:
        - Если этот Алексей надеется и дальше… это… того… смотреть на тебя, как на свою собственность, то я не посмотрю, что он гость, и дам ему в глаз. И пусть меня после этого не берут весной в Москву. Я… это… того… переживу, зато он свое получит!

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к