К доске пойдёт… Василькин! Школьные истории Димы Василькина, ученика 3 «А» класса Виктория Валерьевна Ледерман
        «Дети должны быть умнее своих родителей», - повторяла мама. А у меня не получается быть умнее! Вот и тройка в четверти затесалась, по русскому. Портит колонку четвёрок и пятёрок! Несправедливо: я же хорошо пишу, однажды вот сочинил целую книжку про шуструю обезьянку. А потом ещё рассказ про то, как я потерял ранец. И про ужасный, противный день рождения Лизы Комаровой. И ещё, ещё… Ладно, обо всём по порядку!
        Меня зовут Дима Василькин, я учусь в третьем «А» и постоянно попадаю в смешные истории. Не все они, правда, сразу кажутся смешными - как, например, когда мы с Костиком застряли у него дома до самой ночи. Но всё равно я такие случаи люблю - рассказывать их потом одно удовольствие! А не люблю я только это: «К доске пойдёт… Василькин!» - слова, которые наша учительница Светлана Алексеевна говорит каждый день. Вот за что? Неужели мне без этого «к доске» мало приключений! Посудите сами!
        Приключений на долю Димы Василькина и правда выпадает немало: то он на пару с другом придумывает самый весёлый розыгрыш на первое апреля, то решает во что бы то ни стало научиться играть на гитаре к Новому году, то на собственном опыте испытывает, что означает выражение «гора с плеч». Все эти случаи он подробно записывает в тетрадку, и все они дают ему какой-то урок - из тех, что ни за что не получишь во время «настоящих» уроков.
        Новая книга Виктории Ледерман - это коллекция поучительных и забавных историй из жизни третьеклассника, которые выстраиваются в единый «роман в рассказах», постепенно раскрывая героя перед читателем. Впрочем, читатель этого героя хорошо знает: Василькин ведь так похож на всякого девятилетнего школьника! Виктория Ледерман пишет легко и увлекательно. Писательнице удаётся создать правдивый и запоминающийся образ - как удавалось и в прошлых книгах, ставших настоящими хитами («Календарь ма(й)я», «Первокурсница», «Всего одиннадцать! или Шуры-муры в пятом „Д“», «Уроков не будет!»).
        Виктория Ледерман
        К доске пойдёт… Василькин! Школьные истории Димы Василькина, ученика 3 «А» класса
        
* * *
        Пропавший ранец
        - Мама! Папа! - сказал я в начале учебного года. - Я вам теперь не какой-то там первоклашка. И даже не второклашка. Больше в школу меня провожать не надо.
        - А я теперь буду работать по сменам - то утром, то вечером, - сказала мама. - Иногда утром мне придётся уходить очень рано, и я не смогу тебя провожать.
        - Ну а я всегда рано ухожу, - напомнил папа. - Ты ещё спишь.
        - Вот и не надо провожать, - сказал я. - Теперь буду сам ходить.
        - Ну не знаю, - засомневалась мама. - Ты дорогу в школу найдёшь?
        - Ну мам! Конечно, найду. Целых два года туда ходил.
        - Дима, ты же такой рассеянный! Вдруг ты задумаешься и пройдёшь мимо школы? Или вообще в другую сторону свернёшь?
        - Да нет, никуда я не сверну. И задумываться не буду.
        - А если ты по дороге потеряешь что-нибудь? Ключи от дома, сменную обувь или даже учебник?
        - Мам! Ну как я могу потерять учебник? Он же в ранце! - воскликнул я.
        - Да ты и ранец можешь потерять, - вздохнула мама.
        - Ты его до одиннадцатого класса собралась за ручку водить? Ему уже девять лет, - вступился за меня папа. - Пусть привыкает к самостоятельности.
        - Страшновато как-то, - сказала мама.
        - Ничего страшного нет, - успокоил я её. - Всё будет в порядке, вот увидишь.
        И я стал ходить в школу один. Все и правда было в порядке. Ну, почти. Так, случались какие-нибудь пустяки. Несколько раз я забывал дома тетради, учебники, альбом для рисования, дневник и пенал. И два раза оставил в школе пакет со сменкой. А один раз действительно прошёл мимо школы. Но быстро опомнился и побежал назад. И даже не опоздал на урок. Мама обо всех этих мелочах, конечно, не знала. Она радовалась, что у меня очень даже неплохо получается быть самостоятельным.
        И всё было замечательно, пока однажды у меня не пропал ранец.
        В тот день вместо первого урока мы в актовом зале слушали пожарного, который нам рассказывал о правилах пожарной безопасности. На втором уроке у нас была физкультура на улице. А на третьем уроке я обнаружил, что у меня нет ранца. Я стал оглядываться по сторонам.
        - Василькин, сядь прямо. Сколько можно вертеться? - сказала наша учительница Светлана Алексеевна.
        Я вскочил.
        - Светлана Алексеевна! У меня ранец куда-то подевался.
        - Вот это новости! Куда же он мог подеваться?
        - Не знаю.
        - Ты его в класс приносил?
        - Конечно, приносил… Кажется.
        - Кажется или приносил?
        Я стал вспоминать. Ну да, точно, я принёс его в класс и, как обычно, бросил возле парты. Я каждый день так делаю. Вот, пакет с физкультурной формой здесь, под партой, а ранца нет.
        - Приносил, я точно помню.
        - И где же он? Может быть, у него выросли ножки и он ушёл в столовую?
        Все засмеялись и стали выкрикивать:
        - Он проголодался!
        - Отощал за два урока!
        - Не переживай, Василькин! Он поест и вернётся!
        Светлана Алексеевна велела всему классу проверить возле своих парт, но моего ранца нигде не было.
        - А можно я сбегаю в спортзал, в раздевалку? Вдруг я его там забыл? - спросил я.
        - Ты же сказал, что принёс его в класс!
        - Ну… вроде принёс… А может, и нет.
        Светлана Алексеевна отпустила меня, и я побежал в спортзал. Раздевалка была заперта на ключ. Я бросился в учительскую. Там мне сказали, что учитель физкультуры занимается на улице с четвёртым классом. Я побежал на улицу, на стадионе за школой нашёл учителя, выпросил у него ключ от раздевалки, вернулся в спортзал… Всё напрасно. Ранца там не было.
        Потом я проверил каждый ряд в актовом зале, где мы слушали пожарного. После этого спустился на первый этаж и осмотрел весь коридор, особенно ту лавку, на которой переобувался утром. Ранец словно испарился.
        - Его нигде нет, - сказал я, вернувшись в класс.
        Светлана Алексеевна перестала писать на доске примеры.
        - Ребята, может, кто-то видел ранец Василькина? - спросила она. - Может, кто-то хотел пошутить и спрятал его?
        Все переглядывались и качали головами.
        - Это плохая шутка, - строго сказала Светлана Алексеевна. - Ваш одноклассник уже пропустил целый урок. И как он будет дальше учиться без учебников и тетрадей? Тот, кто это сделал, должен признаться.
        Но никто так и не признался. На четвёртом и пятом уроке я писал на чужом листочке чужой ручкой и смотрел в чужой учебник. А потом пошёл домой с одним только пакетом, в котором лежали физкультурная форма и сменная обувь. Я шёл и думал, как буду объяснять маме, что у меня пропал целый ранец. Она, конечно, скажет: ну вот, я так и знала! Какой же ты взрослый, если не можешь уследить за своими вещами? Тебя ещё надо водить за ручку, как маленького. Рано тебе быть самостоятельным.
        Я открыл ключом дверь и застыл на пороге.
        Я увидел свой ранец. Он лежал на полу, возле тумбы для обуви. Именно там, где я его оставил сегодня утром.
        Джентльмен поневоле
        Моя соседка по парте Лиза Комарова пришла в школу нарядная и с белыми бантами.
        - Что это ты так вырядилась? - спросил я.
        - У меня сегодня день рождения, - сказала она.
        Тут в класс вошла учительница музыки Ольга Викторовна, и начался урок. Мы писали слова новой песни, потом пели её по тетради, а я время от времени поглядывал на Лизу. Мне было её жалко. Сидит вся такая красивая, в праздничной одежде, а лицо грустное. Как тут не загрустить: день рождения у человека, а его никто не поздравляет. Все учатся как ни в чём не бывало, как будто сегодня самый обычный день. Как будто и не праздник вовсе. Это всё потому, что никто не знает про Лизу, про её день рождения. Ни класс не знает, ни Ольга Викторовна. Да и откуда ей знать, ведь она ведёт у нас только один урок в неделю. Она даже фамилии наши путает, меня до сих пор не Василькиным зовёт, а Васильковым. Вот Светлана Алексеевна наверняка знает, но её пока нет.
        Я улучил момент, достал из ранца большое красное яблоко, которое мне положила мама, и протянул Лизе.
        - Вот, возьми. С днём рождения!
        Лиза так обрадовалась, что у неё даже щёки покраснели. Конечно, она не яблоку обрадовалась. Что она, яблок, что ли, не видела? Ей было приятно, что хоть кто-то её поздравил. Очень обидно, когда в классе никто не помнит о твоём дне рождения, это уж я по себе знаю. Мой день рождения всегда попадает на каникулы. И меня никогда не поздравляют одноклассники. Один только Костик Бойко. Но он мой друг, и мы видимся не только в школе.
        - Спасибо, - прошептала Лиза и повеселела. И мне тоже стало радостно, как будто это не я подарил, а, наоборот, мне что-то подарили.
        Вторым уроком у нас был русский язык. Мы пришли в наш кабинет, и Светлана Алексеевна сделала объявление. Она сказала, что у Лизы Комаровой сегодня день рождения и ей исполнилось девять лет. Мы хором поздравили Лизу, а она прошла по рядам и дала нам по шоколадному батончику.
        - Хотела я тебя сегодня спросить, Комарова, - сказала Светлана Алексеевна. - Но раз уж ты именинница, не буду портить тебе праздник. Василькин, к доске! Выручай свою соседку.
        Этого я не ожидал. И правило плохо выучил, потому что к доске сегодня не собирался. Меня уже спрашивали на прошлом уроке. А Светлана Алексеевна никогда не вызывает два раза подряд, поэтому я особо и не готовился. Я же не знал, что у Лизы будет день рождения и мне придётся отвечать вместо неё!
        - Плохо, Василькин, - сказала Светлана Алексеевна, когда я ответил. - Слабенькая троечка. Надо лучше готовиться. Кузнецов, к доске!
        Я сел на место и недовольно покосился на Лизу. Сидит счастливая такая, ещё и улыбается. Конечно, почему бы ей не улыбаться? Это ведь не она тройку получила.
        На следующем уроке всё повторилось. Я почему-то опять должен был «выручать» Комарову. На чтении я читал за неё, на математике решал уравнения. И всё больше злился. Почему я должен страдать только потому, что Лиза сегодня именинница? И ещё потому, что я сижу рядом с ней? Разве это справедливо?!
        Последним уроком у нас был английский язык. Я вздохнул с облегчением. Конец моим страданиям! Светлана Алексеевна ушла, а Яна Игоревна, учительница английского, не знает про день рождения Лизы.
        Мы по цепочке переводили английский текст в учебнике. Текст был не очень трудный, я его дома перевёл. Почти весь. Только несколько слов не понял, а лезть в словарь было лень. Я быстро подсчитал, какое предложение мне достанется, и успокоился: незнакомых слов там не было. Значит, всё в порядке, я переведу правильно.
        Очередь дошла до Лизы. А она вдруг сказала:
        - Яна Игоревна, а у меня сегодня день рождения!
        - В самом деле? - заулыбалась англичанка. - Я тебя поздравляю.
        - А можно вместо меня Василькин переведёт? Он за меня сегодня весь день отвечает, в честь праздника.
        - Ну хорошо… Раз твой сосед такой джентльмен… Василькин, продолжай.
        Я онемел от такой наглости. И никак не мог найти глазами нужную строчку. А когда Яна Игоревна подошла и ткнула ручкой в текст, мне стало совсем плохо. В этом предложении как раз было слово, которое я не перевёл дома. Его должна была прочитать Комарова, а не я!
        - Ну, Василькин, чего замер? Читай фразу и переводи на русский язык, - сказала Яна Игоревна.
        Я начал читать. Дошёл до слова merry-go-round и остановился. Я не знал, как оно читается, нам оно ещё не попадалось. Но признаться в этом Яне Игоревне было нельзя. Она всегда говорила: если вы встретили незнакомое слово в тексте, нужно его выписать себе в словарик, найти транскрипцию и перевод и выучить. А я ничего этого не сделал.
        Но я же не знал про день рождения Комаровой!
        - Василькин! - поторопила меня Яна Игоревна. - Всю группу задерживаешь.
        - Мери… гоу… роунд, - запинаясь, прочитал я.
        - Раунд, - поправила меня англичанка. - Мери гоу раунд. Это новое слово. Василькин, ты выписал его в тетрадь?
        - Да, - прохрипел я. У меня внезапно пересохло в горле.
        - Хорошо. И как оно переводится?
        Я смотрел в учебник и молчал. Как оно переводится? Кто ж его знает? Это и не слово даже, а целых три. Тройное какое-то слово. И почему в этом английском языке всё не как у людей? И ведь не подскажет никто, все замерли, англичанку боятся. Уж очень она у нас строгая. Вот Костик обязательно подсказал бы, не побоялся. Но он в другой группе.
        - Я вижу, в словарь ты даже не заглядывал, - сказала Яна Игоревна.
        - Заглядывал, - не сдавался я. А чего терять? Всё равно уже двойка светит.
        - Так говори перевод. Мы все тебя внимательно слушаем.
        Я лихорадочно соображал. Так, «merry» - это, скорей всего, имя, Мэри, «go» - ходить… А «round»? Вроде бы «круг». Только непонятно, при чём тут Мэри и круг, если в тексте говорится про двух братьев, которые отправились с папой в городской парк. Но другого-то варианта всё равно нет. А, была не была!
        - Мэри ходит кругами, - сказал я.
        - Что?! - У англичанки брови поползли вверх.
        - Мэри ходит кругами, - повторил я. Мои слова утонули в общем хохоте.
        - Василькин, ты чего плетёшь? - сказала мне Комарова, пока Яна Игоревна всех успокаивала. - Какая Мэри? «Мери гоу раунд» - это карусель. Просто карусель.
        Тут я ещё больше на неё разозлился. Если она знала, как переводить предложение, зачем отдала его мне?
        Когда прозвенел звонок с урока и Яна Игоревна ушла, одноклассники подходили ко мне, хлопали по плечу и говорили:
        - Ну как там Мэри? Долго она будет ходить кругами?
        - Пока её Василькин не остановит!
        - Останови, Василькин, она уже совсем закружилась!
        - Ха-ха-ха, как смешно! - передразнил я. - Лучше бы подсказали вовремя.
        - Кому охота двойку вместо тебя получать? - фыркнула Комарова.
        - Вместо меня?! - закричал я. - Как же мне надоел твой день рождения, Комарова! И ты сама надоела! Хуже горькой редьки!!!
        Я схватил ранец, растолкал всех и побежал в раздевалку. Чтоб я ещё хоть кого-то из класса поздравил с днём рождения? Никогда в жизни!
        Гора на плечах
        Мы с папой смотрели фильм в кинотеатре. И там один герой предал своих друзей, потом долго мучился и в конце фильма признался, что это сделал он. А когда признался, сказал: «Прямо гора с плеч!»
        - Пап, при чём здесь гора? - спросил я, когда сеанс закончился.
        - Это такое выражение, - сказал папа. - Когда чувствуешь себя виноватым, кажется, что у тебя на плечах - огромная тяжесть.
        - Это как штанга у этих… у силачей? Ну, мы с тобой соревнования смотрели.
        - У тяжелоатлетов?
        - Ага.
        - Ну, примерно… Только это совсем другая тяжесть, Дима.
        - Какая другая?
        - Муки совести могут давить сильнее, чем какая-то там штанга.
        - Даже если она весит пять тысяч килограммов? - не поверил я.
        - Да хоть все пятьдесят тысяч, - усмехнулся папа.
        Я думал об этом несколько дней. Всё никак не мог понять, как это муки совести могут быть тяжелее штанги в пять тысяч килограммов. Совесть же - это просто слово, и оно ничего не весит. Легче воздуха. А штанга и раздавить может. Вон как эти тяжеловесы мучаются, пока её поднимают! Я однажды пнул одну такую, когда ходил с папой в спортзал. Она даже не шелохнулась. Вот и выходит, что штангу и совесть даже сравнивать нельзя.
        Думал я об этом, думал… А потом забыл.
        А тут Костик принёс в школу новенький блестящий смартфон и стал им хвастаться. Все наши мальчишки его окружили, стали просить посмотреть и подержать. Костик не жадный, он всем разрешал и в руки его брать, и по экрану пальцем водить. Даже Ярику Кочкину, а уж у него всегда руки грязные. Все Костику завидовали, такого крутого смартфона вообще ни у кого не было. Даже у моего папы был хуже.
        - Я всё что угодно могу на нем делать, - рассказывал гордый Костик. - А ещё посмотрите, какой яркий здесь фонарик! Его даже сейчас видно, а когда темно, он вообще как прожектор светит!
        Все завистливо вздыхали и передавали смартфон друг другу. Я его дольше всех держал, ведь Костик всё-таки мой друг. А потом начался урок физкультуры, мы переоделись в нашей спортивной раздевалке и пошли в зал. Я делал упражнения, бегал, приседал, а сам всё думал об этом классном смартфоне. Он у меня просто из головы не выходил. Вот ведь как Костику повезло! Мне такой никогда не купят. Он ведь очень дорого стоит. Наверно, это вся мамина зарплата. А может, даже мамина и папина вместе.
        Но потом я подумал, что Костик обязательно будет со мной делиться. И мы сможем вместе на переменах играть в игры или даже смотреть мультики.
        Когда мы в конце урока стали играть в волейбол, Костик неловко прыгнул и подвернул ногу. Учитель физкультуры понёс его на руках в медпункт. Все гурьбой побежали следом. Интересно же посмотреть, как Костику будут ногу бинтовать! А я по пути завернул в раздевалку и вытащил у Костика из ранца смартфон. Ведь неизвестно, сколько ему придётся просидеть в медпункте с забинтованной ногой. Ходить-то он сразу не сможет. Ему будет больно, грустно и одиноко. А я дам ему смартфон, и он сможет отвлечься, поиграть во что-нибудь.
        Никто не подумал о Костике, а я подумал. Вот какой я хороший друг!
        Я бежал, торопился в медпункт и вдруг оступился на лестнице. И от неожиданности взмахнул рукой. Той самой. В которой был смартфон. Он вырвался из руки и запрыгал вниз. На меня как будто столбняк напал. Я стоял и смотрел, как он скачет и кувыркается по ступенькам. И не мог пошевелиться от ужаса. Как во сне. Когда за тобой гонится кто-то страшный, а ты не можешь бежать, потому что ни руки, ни ноги тебя не слушаются.
        Я шёл вниз, к смартфону, почти зажмурившись. Очень боялся увидеть вместо него одни обломки. Но обломков не было. Удивительно, но смартфон каким-то чудом уцелел и не раскололся на куски. Только у него была огромная трещина на весь экран. И он не включался.
        Мне стало жарко, а потом сразу холодно. И в животе противно заныло. Я схватил смартфон и побежал назад, в раздевалку. Там я сунул его в ранец Костика, туда, где он и был. А со звонком примчался к медпункту и смешался с толпой одноклассников. Никто даже не заметил, что я пришёл позже всех.
        Костик в этот день больше не учился. За ним приехала мама на машине и увезла его домой. Я не помню, как дожил до конца уроков. Мне казалось, что Костик сейчас войдёт в класс, ткнёт в меня пальцем и закричит: «Я знаю, это ты разбил мой смартфон!»
        Дома я выключил телефон, потому что боялся, что Костик мне позвонит. Спал я плохо, постоянно вздрагивал и просыпался. Еле-еле дождался утра и встал в такую рань, что мама спросила, не заболел ли я. Когда это я так рано вставал в выходные?
        Всё воскресенье мы с мамой и папой провели в торговом центре. Катались на катке, ходили по магазинам, сидели в кино. А у меня перед глазами всё время был Костик и его разбитый смартфон. Я ни о чём другом думать не мог.
        Вечером Костик мне всё-таки позвонил. По домашнему телефону. Его-то я не мог выключить.
        - Димыч, представляешь, кто-то разбил мой смартфон, - сказал Костик. Голос у него был грустный. И даже какой-то жалкий. - Наверно, когда мы на физре были. Ты не видел, никто чужой не входил в раздевалку?
        - Нет, Костик, я не видел, - сказал я и закашлялся. У меня даже горло перехватило от страха. И снова заныл живот. - Может, ты его сам уронил?
        - Да нет, я не мог. Перед уроком он целый был, я точно помню. А потом он в ранце лежал, до самого дома. А может, это кто-то из класса? Пока мы все к врачу ходили?
        - Не знаю… Я там был, возле кабинета, вместе со всеми.
        - На самом деле это не мой смартфон был… Это папе коллеги подарили на юбилей. А я без разрешения в школу взял… Да ещё разбил. Ты не представляешь, как мне попало! Я теперь на месяц наказан. Мне не то что компьютер - мне теперь даже телевизор смотреть не дают. И телефон отобрали.
        Мой живот скрутило ещё сильнее. И голос совсем пропал. Я быстро попрощался с Костиком, сказал, что мама зовёт, и положил трубку. И лёг спать в восемь часов. Но спать не мог, только лежал и мучился.
        Что будет, если Костик вдруг узнает, что это я во всём виноват? Что это из-за меня его так строго наказали? Он больше не будет со мной дружить? Наверное, я бы не стал дружить с человеком, который меня так обманул. А что сделает со мной его папа? Заставит заплатить или купить точно такой же? А мои родители? Что скажут они, когда узнают, что я разбил такой дорогой смартфон? Нет, нельзя, чтобы они узнали. Никак нельзя.
        Целых три дня я просто не находил себе места. Я не мог ни есть, ни спать, ни делать уроки… Даже играть не мог. А ещё не мог смотреть Костику в глаза. На моих плечах лежала гора. И она весила не пять тысяч килограммов и даже не пятьдесят. Она весила больше, чем все самые тяжеленные штанги в мире.
        А потом я почувствовал, что больше так не могу. Что гора меня просто раздавит. Тогда я подошёл к Костику. У меня тряслись ноги и сердце колотилось в горле. И хотелось убежать без оглядки. Но я всё равно сказал:
        - Костик, это я разбил твой смартфон.
        - Ты?!
        - Да, я. Нечаянно. Я хотел принести его тебе… Если хочешь, пойдём к твоему папе. И я ему скажу, что ты не виноват. Только не переставай со мной дружить.
        Костик смотрел на меня удивлённо, но не сердито. А я чувствовал, как с моих плеч сваливается эта огромная гора и на душе становится легко-легко. И радостно.
        И пусть мы с Костиком теперь будем наказаны вдвоём, пусть меня целый месяц не подпустят к компьютеру и мне ничего не будут покупать, даже сладкого, потому что папа будет платить за ремонт смартфона, - всё это можно вытерпеть.
        Это ведь не так тяжело, как неподъёмная гора на плечах.
        Лучше раньше, чем никогда
        Как-то в воскресенье вечером к нам пришли гости. Мама и папа усадили всех за накрытый стол в гостиной. А меня никто не усаживал, я сам уселся.
        - Дима, а ты уроки сделал? - спросила мама.
        - Собираюсь, - сказал я.
        - Ты со вчерашнего дня собираешься. Я же тебя предупреждала: сегодня будут гости, сделай уроки заранее. Сколько тебе раз говорить: всё надо делать вовремя! Не сделаешь вовремя - получишь кучу проблем.
        - Да сделаю я, сделаю. Что ж мне, и поесть нельзя?
        Я специально медленно ел, чтобы меня не выгнали из-за стола. А то что же получается: взрослые будут есть и веселиться, а я должен сидеть над тетрадками? Когда я наконец наелся, подводник дядя Миша стал рассказывать про свою службу. Как можно уйти из комнаты, где рассказывают о подводной лодке? И я тихонько сидел и почти не шевелился, чтобы взрослые обо мне не вспомнили. И слушал дядю Мишу.
        Мама всё же заметила меня и выпроводила из-за стола. Но через пять минут я отбросил учебник в сторону и побежал обратно в гостиную. Петь караоке? Без меня?! Я же петь люблю больше всех, и по пению у меня пятёрки!
        Когда я спел шесть любимых песен, мама отобрала у меня микрофон и велела садиться за уроки. А гости стали танцевать. Я сидел над учебником и читал правило. Одну и ту же строчку. И ничего не понимал. Потому что в соседней комнате гремела музыка, слышались смех и весёлые голоса. Мне было обидно. Им-то там весело! А мне надо учить это скучное правило. А потом ещё писать упражнение на безударные гласные и решать примеры по математике. Почему так несправедливо устроено, что всё самое хорошее и интересное - у взрослых?
        Гости ушли очень поздно, я уже лежал в постели. Мама проводила их и зашла ко мне.
        - Дима, ты уроки выучил?
        Я притворился, что сплю. Не мог же я ответить, что так ничего и не выучил. Как можно учиться, когда все вокруг веселятся?
        - Ну ладно, завтра твой дневник скажет за тебя, - вздохнула мама и вышла.
        На следующий день в школе Светлана Алексеевна стала проверять тетради.
        - Василькин! Почему нет домашнего задания? - спросила она.
        Я испугался. Если она поставит мне двойку в дневник, мама отнимет у меня планшет. А папа поставит пароль на компьютер. Что я буду делать без планшета и без компьютера?
        - Я… хотел сделать… - пробормотал я.
        - Интересно: хотел и не сделал. Что же тебе помешало, Василькин?
        - У нас вчера были гости. Они шумели и мешали мне… И я не мог сосредоточиться.
        - Ладно, - сказала Светлана Алексеевна. - Садись.
        И не поставила двойку. Я помчался домой радостный и с чистым дневником.
        Через три дня нам задали выучить стихотворение. А я заигрался в компьютер и совсем про него забыл. Вспомнил только в классе, когда Светлана Алексеевна начала спрашивать всех по списку.
        - Василькин! - удивилась она. - Ты опять не готов? Что на этот раз?
        - Приходили папины друзья, - сказал я. - Они смотрели футбол и ужасно кричали. И я не смог выучить.
        Светлана Алексеевна нахмурилась и покачала головой. И снова не поставила двойку.
        На следующей неделе мы писали словарный диктант. Когда нам раздали тетради, я увидел, что все слова перечёркнуты красным.
        - Василькин, ты очень плохо подготовился. Что, опять гости помешали? - рассерженно спросила Светлана Алексеевна.
        Я кивнул. А что мне оставалось делать? Я ведь уже понял, что, когда мне мешают учиться гости, двойки я не получаю.
        - Я хотел выучить, - сказал я. - Даже на улицу с учебником вышел, чтобы мне никто не мешал. Только замёрз и быстро вернулся.
        - Безобразие! - сказала Светлана Алексеевна и отошла от меня.
        А вечером мама вернулась домой сама не своя.
        - Знаешь, что я узнала сегодня в школе? - сказала она папе нарочно громко, чтобы это услышал я. - Оказывается, у нас очень весёлая жизнь. К нам каждый день ходят гости.
        - Да что ты? - удивился папа.
        - Представь себе! Они так шумят, что мешают нашему сыну хорошо учиться. - Мама взволнованно заходила по комнате. - Из-за них он никак не может сосредоточиться на домашнем задании.
        - Как интересно! - воскликнул папа.
        Мне захотелось провалиться сквозь землю. Я смотрел в планшет и не мог поднять глаза на родителей.
        - Кажется, я знаю, как это исправить, - сказал папа, отбирая у меня планшет. - Надо создать Диме идеальные условия для учёбы.
        - Да, - подхватила мама. - Его больше ничто не должно отвлекать. Ему нужно хорошо сосредоточиться. Он сейчас будет делать уроки, а мы с тобой тихонечко оденемся и пойдём в кино. А завтра можно пойти в бассейн, а послезавтра - погулять по парку.
        - Будем каждый вечер уходить, чтобы он мог спокойно заниматься, в полнейшей тишине. Вот тогда он у нас станет отличником, - сказал папа.
        И они ушли. А я поплёлся к своему письменному столу и взял в руки учебник.
        Лучше бы я сделал те самые уроки раньше, до прихода гостей, как и просила мама.
        Ну, Пушкин… ну, погоди!
        После уроков мы сразу побежали к Костику играть в новую компьютерную игру. Можно было и ко мне пойти, но у меня мама работала во вторую смену и пока ещё была дома. А когда играешь в новую компьютерную игру, совсем не хочется, чтобы мама была дома. Разве она даст нормально поиграть?
        А вот у Костика как раз никого не было: бабушка уехала на три дня к приятельнице, папа был на сутках, а мама должна была прийти с работы поздно. Поэтому мы наигрались вдоволь, аж до пяти часов вечера, а потом я собрался домой. Я обещал папе выучить уроки до его прихода.
        Я надел куртку и кроссовки и крутанул замок на входной двери. В нём что-то щёлкнуло. Костик почему-то испугался, кинулся к двери и стал возиться с замком. Мне было жарко стоять в куртке.
        - Ну ты чего? - спросил я. - Дай выйти.
        - Выйти?! Да ты сломал замок! - закричал Костик. - Теперь мы до мамы не сможем выйти!
        - Я ничего не ломал! - закричал я в ответ. - Я его только немного покрутил.
        - Вот именно, покрутил! Он и так у нас заедал, а ты его доломал!
        Мы дёргали за дверную ручку, крутили замок, стучали по нему - всё было бесполезно. Потом Костик позвонил маме, и она обещала приехать пораньше. Часов в десять.
        - Как в десять?! - воскликнул я. - У меня папа в семь придёт, а меня нет.
        - Ну позвони ему, - сказал Костик. - Чтоб не беспокоился.
        - А уроки я когда делать буду?
        - Да хоть сейчас. Ранец же у тебя с собой.
        Делать нечего, мы вернулись в комнату Костика и сели за уроки. Решили все примеры, написали упражнение по русскому языку, даже правило выучили. Как, оказывается, здорово готовить домашнее задание вместе! Не скучно, можно помогать друг другу, правила проверять. И ответы подсказывать.
        - Ну вот, а ты боялся, - сказал Костик, когда мы закончили. - Вернёшься домой, а уроки все сделаны. Что там по чтению задали?
        Я посмотрел в дневнике.
        - Стих. На странице восемьдесят шесть.
        - Сейчас мы и с ним быстро разберёмся. Давай учебник.
        - Откуда у меня учебник? Я его не брал сегодня. Чтения же не было. Доставай свой.
        Костик в замешательстве уставился на меня.
        - А у меня его нет.
        - Как это нет? - удивился я.
        - Ну, я его на выходных у крёстной забыл, в другом городе. Она уже почтой выслала.
        - А как ты без учебника?
        - На прошлом уроке мне Светлана Алексеевна свой давала. А сегодня я хотел у тебя взять.
        Мы посидели немного молча, потом Костик схватил свой телефон.
        - У меня где-то номер Кузнецова был.
        - Зачем тебе Кузнецов?
        - Спрошу, что за стих.
        Тут мне позвонила мама, и я долго с ней разговаривал, объяснял, что случилось. Хотя ей папа, наверное, всё уже подробно объяснил. Иначе откуда она узнала бы, что мы с Костиком заперты у него дома?
        - Димыч, я всё узнал, - сказал мне Костик, когда я поговорил с мамой. - Сейчас мы этот стих найдём в интернете. Я гений, скажи?
        И он стал стучать по клавишам.
        - А что за стих-то? - спросил я.
        - Да Пушкина, про какую-то Татьяну. Ой, гляди, сколько их! - ахнул он. Я посмотрел в монитор.
        - Ага! И все про Татьяну. Какой из них наш?
        - Не знаю, - почесал в затылке Костик и снова стал звонить Никите Кузнецову.
        - Пусть прочитает первые строчки, - подсказал я. Костик поговорил с Кузнецовым и бросился к компьютеру.
        - Ты запомнил строчки? - спросил я. - Скажи вслух, а то забудешь.
        - Да какие строчки? Он сейчас на тренировке. Говорит, чтоб больше не отвлекали. Сказал только, что этот стих - отрывок из «Евгения Онегина».
        - А что это - «Евгения Онегина»?
        - Да откуда я знаю? Он так сказал: отрывок из «Евгения Онегина». Там что-то про Татьяну, зиму и снег.
        - Ну ладно, давай искать.
        И мы стали искать.
        - Нашёл, - радостно выдохнул Костик минут через пять. - Похоже, что он. Слушай:
        Татьяна (русская душою,
        Сама не зная почему)
        С её холодною красою
        Любила русскую зиму…
        - Костик, ты посмотри, какой стих огромный!
        Мы стали крутить страницу вниз, а стихотворению не было конца.
        - Кажись, это не то, - сказал я.
        - Как же не то? - загорячился Костик. - Это Пушкин? Пушкин. Татьяна есть? Есть. Зима и снег тоже есть.
        - Всё равно нам не могли так много задать, - упорствовал я.
        - Кузнецов же сказал: отрывок. Значит, кусочек от этого огромного стиха, - пояснил Костик.
        - Да? И где этот отрывок заканчивается? Докуда учить?
        Мы снова стали звонить Кузнецову, но он не брал трубку.
        - У кого бы ещё спросить? - спросил Костик.
        - Погоди, у меня вроде номер Майзлина был, - сказал я.
        - Майзлина? Да он двух строчек выучить не может, - возразил Костик. - У него по чтению двойка.
        - Ничего, по учебнику прочитает.
        Илюха Майзлин гулял на улице и домой возвращаться не хотел.
        - Чего-то там про Пушкина, - сказал он. - И про его Татьяну Евгеньевну. Онегину, кажется.
        - Послушай, вот это? - я прочитал ему первые строчки.
        - Вроде это… Ну да, снег был. И зима была. Кажется.
        - Ну хотя бы скажи, стих длинный?
        - Ты шутишь? Да он огроменный!
        - Сколько строк? Десять? Двадцать?
        - Да там все пятьдесят! Или даже сто! Василькин, отстань ты со своим стихом! Некогда мне.
        И мы с Костиком стали учить стих. Мы учили его целых три часа с небольшими перерывами. К десяти вечера моя голова была как чугунная, и я чувствовал, что больше не могу запомнить ни слова. А мы дошли только до сорок второй строчки.
        - Всё, я дальше не буду учить, - сказал я. - У меня сейчас голова треснет от этого Пушкина.
        - Зачем он такие большие стихи писал? И вообще непонятно о чём, - сказал Костик. - Писал бы себе маленькие, лёгкие и не морочил детям голову.
        - Наверно, за большие стихи больше платили.
        - Нормально! Ему больше платили, а мы мучайся теперь!
        В десять пятнадцать пришла мама Костика, но освободили нас только в одиннадцать. Пока бегали за слесарем, пока вскрывали дверь, пока я ждал папу… Домой я попал только в двенадцатом часу и сразу рухнул в постель. В учебник чтения даже не заглянул. Мне уже было всё равно, сколько строчек мы недоучили.
        - Давайте быстренько ответим стихотворение, прямо по списку, - сказала Светлана Алексеевна на первом уроке. - У нас большая тема по русскому, поэтому мы потратим на неё остаток этого урока. Бойко, к доске!
        - А что, прям весь стих рассказывать? - мрачно спросил Костик.
        - Ну конечно весь. Что за вопросы?
        Костик пошёл к доске как приговорённый. Он ещё перед уроком сказал мне, что вообще ничего не помнит. Когда он начал читать, запинаясь на каждом слове, брови Светланы Алексеевны поползли вверх. Класс оживился и зашептался. Когда Костик доковылял до строчек: «Служанки со всего двора / Про барышень своих гадали…», Светлана Алексеевна не выдержала:
        - Бойко! Что ты мне читаешь?
        - Пушкина, - промямлил Костик.
        - Понятно, что Пушкина. Что именно?
        Я почуял неладное и стал быстро листать учебник Лизы Комаровой. Свой я так и оставил дома, в столе. Светлана Алексеевна заметила, что я завозился, и спросила:
        - Василькин, какой отрывок я задавала?
        Я сказал неуверенно:
        - Из «Евгения Онегина».
        - Я понимаю, что из «Евгения Онегина». Как он начинается?
        Что я мог ответить? Я уже смекнул, что мы с Костиком всё-таки выучили не тот отрывок. А как начинается правильный, я не знал - не успел долистать до нужной страницы. Тут Тимур Валеев поднял руку, встал и начал рассказывать.
        В тот год осенняя погода
        Стояла долго на дворе,
        Зимы ждала, ждала природа…
        Я не мог поверить своим ушам. Это же про осень. И Татьяна встретилась где-то только в середине, и снег всего один раз упоминается. И строк всего четырнадцать, выучить - раз плюнуть. А мы-то с Костиком мучились весь вечер, а теперь ещё и двойки получим. Мне стало так обидно, что я встал и сказал:
        - Мы с Бойко перепутали, но мы же всё равно учили! Мы в три раза больше выучили, чем нужно! И отрывки у нас огромные. Светлана Алексеевна! Мы же не виноваты!
        - А кто виноват? Пушкин? - спросила Светлана Алексеевна. Все засмеялись.
        - Да, Пушкин, - упрямо сказал я. - Зачем он столько похожих стихов про Татьяну и зиму написал? Ему что, одного не хватило?
        Светлана Алексеевна не рассердилась, а тоже засмеялась. А потом объяснила, что Пушкин не писал много стихов про Татьяну. Он написал один большой роман в стихах, и называется он «Евгений Онегин». А Татьяна - это главная героиня. Роман делится на главы и отрывки, и эти отрывки мы учим в разных классах. Кузнецов и Майзлин сбили нас с толку, поэтому мы нашли не тот стих, да ещё не знали, где остановиться.
        Светлана Алексеевна всё же разрешила нам рассказать наши отрывки, но предупредила, что снизит оценку на балл за невнимательность. Я получил четыре, а Костик - три с минусом. Оказалось, все сорок две строчки каким-то чудом удержались у меня в голове. Я вздохнул с облегчением, что всё так удачно закончилось. А Костик был, конечно, недоволен - тройка с минусом не намного лучше двойки. Возвращаясь за свою парту, он пробормотал с досадой:
        - Третья тройка подряд… Ну, Пушкин…
        - Ну, погоди! - закончила вместо него Светлана Алексеевна.
        Весь класс ещё долго не мог успокоиться от смеха.
        Внимание, музыкальный номер!
        У нас в школе был концерт художественной самодеятельности для начальной школы. Выступали по несколько человек от каждого класса. От нашего третьего «А» выступила Ксюша Цветкова с басней Крылова «Мартышка и очки». Она специально нарядилась под мартышку и нацепила на нос большие очки. Все смеялись и очень громко ей хлопали.
        - Подумаешь, - прошептал я Костику. - Я бы тоже смог так кривляться.
        - Ну да, - согласился он. - Басню читать каждый сможет.
        Потом выступал Никита Кузнецов. Он у нас спортсмен и занимается карате. Никита ходил по сцене босиком, в белом кимоно и показывал разные движения. Ему тоже хорошо хлопали и даже свистели.
        - Ничего особенного, - сказал я. - Ногами махать - много ума не надо.
        - Так себе номер, - поддакнул Костик. - Даже хлопать неохота.
        - А что же вы не выступаете? - спросила Лиза Комарова, которая сидела позади нас. - Сами ничего сделать не смогли, а теперь сидите и всех обсуждаете.
        - Это мы не смогли? - обернулся я. - Мы просто не захотели.
        - А если бы захотели, мы бы такое сделали! - сказал Костик.
        - И какое же?
        - А такое! Что просто ого-го! Все бы нам стоя аплодировали.
        - Ой, да ладно, «ого-го»! Вы же ничего не умеете! - насмешливо сказала Лиза. Я хотел ей ответить, но Светлана Алексеевна шикнула на нас, и мы замолчали.
        Потом выступили ещё трое из параллельного класса. Мы с Костиком и их обсудили, но теперь наклонялись поближе друг к дружке, чтобы Лиза не слышала. Только она всё равно косилась на нас и ехидно улыбалась.
        - Вот вредная! Дёрнуть бы её за косу, да посильней, чтоб не задавалась, - сказал Костик.
        - Не выйдет, - сказал я. - Коса сзади, а мы впереди. Вот если бы она перед нами сидела, тогда можно было бы.
        - Да, в следующий раз надо думать, куда садиться, - сказал он. - Чтоб никто разговаривать не мешал.
        Третьи классы выступили, а потом на сцену вышел мальчишка из четвёртого «А» с гитарой в руках. Невысокий такой мальчишка, даже и не скажешь, что он учится уже в четвёртом классе. Он спокойно мог сойти за третьеклассника. И даже за второклассника.
        Мальчишка сел на приготовленный для него стул, пристроил гитару на одно колено и обхватил её руками. Как-то очень уверенно обхватил, поправил микрофон, а потом заиграл. И так хорошо заиграл, как настоящий музыкант! Я даже сначала подумал, что это не он заиграл, а радио включилось. Но потом понял: нет, это он играет на самом деле. Звук-то от гитары идёт прямо в микрофон. И пальцы вон как по струнам бегают, быстро-быстро - кажется, сейчас запутаются.
        Мелодия была такая весёлая, заводная, что все сразу стали хлопать ей в такт. А когда он закончил и поклонился, все просто вопили от восторга и даже повскакивали с мест. А эта вредина Комарова сказала нам с насмешкой:
        - Да ерунда, ничего особенного. Вы лучше смогли бы. И аплодировали бы вам громче. Правда ведь?
        Я шёл домой, а этот четвероклассник с гитарой не выходил у меня из головы. Как он красиво играл! Просто мастерски. Вот бы мне так научиться! Я представил - вот на новогоднем концерте ведущий объявляет: «Внимание, музыкальный номер! Выступает Дмитрий Василькин, третий „А“». И тут я выхожу на сцену с гитарой и начинаю играть. И все замирают от восторга. А мелодия у меня очень быстрая и очень сложная. Даже сложней этой. И мои пальцы просто летают по струнам. А весь зал кричит, свистит и хлопает. И только одна Комарова сидит вся зелёная от зависти. И слезами заливается:
        - Ах, какая я дурочка, что не верила Василькину! Какой он талантливый музыкант! А я даже стих выучить - и то не смогла!
        А правда, почему бы и нет? Почему бы мне не научиться играть на гитаре? Если этот щуплый мальчишка смог, значит, и я смогу. Он ведь всего на один класс старше меня. А по росту так вообще я выше. Ему до меня ещё расти и расти.
        Вечером я сказал маме и папе:
        - Мне нужна гитара.
        - Это ещё зачем? - спросила мама.
        - Чтобы играть, - сказал я. - И чтобы меня все слушали.
        Папа оторвался от своей книжки и спросил:
        - Почему не барабан?
        - Зачем мне барабан?
        - А он громче. Точно все услышат.
        - Папа! - воскликнул я. - Я же серьёзно! Я хочу научиться играть на гитаре и сыграть на новогоднем концерте в школе красивую мелодию.
        - Ну да, тогда это действительно серьёзно, - сказал папа. - К тому же у тебя очень много времени, чтобы освоить гитару. Целых два с половиной месяца. Да ты виртуозом станешь за это время.
        Я обиделся на папу за его шуточки. Почему он не верит, что у меня получится? Я что, хуже того четвероклассника?
        Мама стала мне объяснять, что научиться играть на каком-нибудь инструменте очень сложно. Это очень долгий и трудный процесс, и на это может уйти несколько лет.
        - Ты думаешь, почему люди в музыкальной школе по шесть - восемь лет учатся? А потом ещё в консерваторию поступают? - сказала она. - А ты хочешь до Нового года свободно любые мелодии играть!
        - Да не нужны мне ваши консерватории! - рассердился я. - И музыкальная школа не нужна. Я сам научусь. Буду каждый день играть понемногу, так и натренируюсь.
        - Как можно научиться без музыкальной школы? Ты ведь даже нот не знаешь.
        - А зачем мне ноты? Я же не по нотам играть буду, а по струнам. Мама, папа, ну купите мне гитару! Я правда хочу играть! Очень-очень!
        Мама тяжело вздохнула и ушла в кухню. А папа снова взялся за свою книжку. Но я от них не отставал. Я каждый день заводил разговор о гитаре. Меня прямо жгло и пекло изнутри - так мне хотелось взять её в руки, ударить по струнам и заиграть заводную мелодию.
        И наконец через неделю они сдались.
        - Ладно, - сказал папа маме. - Давай купим ему гитару. Пусть учится. Тут у меня в книге написано, что тягу ребёнка к обучению отбивать нельзя. Надо дать попробовать. А вдруг у нас в семье растёт гений?
        - Это в какой же книге написано, что мы должны потратить деньги на предмет, который будет валяться без дела? - спросила мама.
        - Вот в этой, - показал папа тонкую книжечку, которую читал всю последнюю неделю. - «Детская психология для родителей». Это нам на родительском собрании раздали, между прочим. Ты же не была, поэтому не знаешь.
        - Очень правильная книга, - сказал я. - Светлана Алексеевна плохую книгу не раздала бы.
        И мы поехали покупать гитару.
        - Только обещай нам, - сказала мама, - что ты пойдёшь в музыкальную школу и будешь заниматься с учителем.
        - Ладно, ладно, - сказал я, с трепетом прижимая к себе жёлтый деревянный бок гитары.
        - И теперь всё своё свободное время ты будешь тратить на уроки гитары и музыкальные домашние задания, - сказал папа. - Никаких компьютеров и телевизоров. Понял?
        - Понял, понял, - сказал я.
        Я сейчас что угодно мог пообещать. Мне купили гитару! Я научусь играть! Я выступлю на новогоднем концерте!
        Меня записали в музыкальную школу к учителю гитары. А он, вместо того чтобы учить меня играть красивую музыку, стал показывать мне, как правильно сидеть и держать гитару. Потом он рассказывал, как называются части гитары. Я всё это записывал в тетрадь и учил. Потом мы перешли к нотам. Потом стали заучивать, где какая нота располагается на грифе гитары. Прошло две недели, а я даже не начал учиться играть.
        - А куда нам торопиться? - говорил мой учитель. - Запомни, Дима, музыка не терпит суеты. И случайных людей.
        Через месяц он показал мне, как играть «В траве сидел кузнечик». Я учил «Кузнечика» очень долго, всё никак не мог запомнить, где какие струны надо зажимать. Но потом всё же запомнил и гордо сыграл папе с мамой. Они долго мне хлопали.
        - Вот видишь, - сказал папа маме. - А ты не верила, что наш Дима упорный и целеустремлённый.
        Они радовались, а мне было совсем не радостно. У меня болели пальцы от тугих струн, а голова гудела от непонятных нот. Я хотел играть в компьютер, хотел гулять с Костиком и другими ребятами. А вместо этого должен был сидеть на уроке в обнимку с гитарой и разучивать всякие дурацкие аккорды и гаммы. Мне уже совершенно не хотелось выступать на сцене. Да и с чем выступать? Внимание, музыкальный номер! Дмитрий Василькин играет на гитаре «В траве сидел кузнечик»! Да весь зал умрёт от смеха, и Комарова - самая первая.
        Как-то на перемене я увидел того самого четвероклассника-гитариста и подошёл к нему.
        - Ты сколько времени на гитаре учился играть? - спросил я.
        - Я и сейчас учусь, - сказал он. - Я только через два года музыкальную школу окончу.
        - А когда же ты начал учиться?
        - Ещё в детском саду. В шесть лет.
        Тут мне стало совсем тоскливо. Это сколько же мне ещё терпеть? Целых шесть лет пройдёт, пока я научусь! Столько лет мучиться, чтобы в девятом классе сыграть на гитаре? Проще пойти и дёрнуть Комарову за косу, чтобы больше не издевалась.
        Нет, всё, хватит! Лучше буду жить как раньше. Гулять с ребятами, смотреть мультики и играть в компьютер.
        И я забросил гитару. Она лежала теперь на шкафу, и мама во время уборки смахивала с неё пыль влажной тряпкой. А я зажил нормальной жизнью, в которой не было никаких нот и никаких аккордов с гаммами. Наверное, я всё-таки был тем случайным человеком, которых музыка не терпит.
        - А что делают с ребёнком, который не сдержал своего обещания и обманул родителей? - спросила мама у папы во время очередной уборки. - В твоей умной книжке это не написано?
        - Нет, - сказал папа. - Но зато там написано, что в любой, даже самой неприятной ситуации можно найти что-то хорошее. И порадоваться этому.
        - Вот как? - удивилась мама. - И что же хорошего в нашей ситуации?
        - То, что Дима не захотел рояль, - сказал папа. - Мы как-никак на пятом этаже живём.
        И он весело захохотал. Мама пыталась нахмурить брови, но не выдержала и тоже рассмеялась.
        А гитару мы отдали моему двоюродному брату, которого только ещё собирались записать в музыкальную школу. Пусть теперь он мучается.
        Тройка в четверти
        На классном часе Светлана Алексеевна раздала нам дневники с оценками за четверть. Я раскрыл свой на последней странице и остолбенел. Потому что увидел тройку. Одну-единственную. По русскому языку.
        Я поднял руку.
        - Светлана Алексеевна!
        - Да, Василькин?
        - У меня по русскому тройка!
        - Я знаю, - спокойно ответила Светлана Алексеевна. - Я же её сама тебе поставила.
        - Но почему?! - воскликнул я.
        - Как почему? Потому что ты её заслужил. Ты несерьёзно занимался в этой четверти, отвечал плохо, правила вообще перестал учить. Помнишь, сколько раз я просила тебя взяться за ум?
        - Но вы же сказали, что у меня спорная оценка, между тройкой и четвёркой!
        - Ну, вот тройка и переспорила. Ты за последнее правило получил три, а за контрольный диктант - три с минусом. Что ж ты теперь обижаешься? Раньше надо было думать.
        Я сел на место и уставился на свои оценки за четверть. Ровная колонка четвёрок и пятёрок. Четвёрок, конечно, больше, чем пятёрок, но всё равно они приятно смотрятся. А эта противная тройка затесалась сюда и всё портит. Стоит такая безобразная среди нормальных оценок, словно червивая дырка в красивом яблоке. Жуть!
        Конечно, я и раньше получал тройки и даже двойки в дневник и журнал. Но никогда в четверти у меня не выходила тройка. Как, оказывается, это обидно и неприятно!
        Что теперь скажет мама? Она ведь была отличницей аж до девятого класса! А папа - до шестого.
        - Мы с папой учились очень хорошо, - всегда повторяла мама. - А ты наш сын и должен учиться ещё лучше. Потому что дети должны быть умнее своих родителей.
        А у меня не получалось быть умнее. У меня всегда были четвёрки: и за четверть, и за год. Особенно мне русский язык не давался. Вроде бы выучу правило, а всё равно ошибки делаю в диктанте, и именно на это правило. Да и по другим предметам тоже бывали трудности.
        Я уже смирился, что мне даже до папиных успехов не дотянуться, а про маму и говорить нечего. Никогда мне не стать отличником и не порадовать их. Но раньше у меня были хотя бы четвёрки. А теперь эта тройка в четверти! Что же получается, теперь я троечник?!
        Домой мне идти не хотелось, потому что мама ещё не ушла на работу. Она обязательно спросила бы:
        - Ну что, хорошист, ты у нас всё ещё хорошист?
        Это она так шутила. Говорила - а вдруг ты однажды скажешь: «Нет, я уже отличник!» А что мне теперь отвечать?
        И я отправился к бабушке. Мама вообще-то не любила, когда я навещал бабушку один, потому что она жила не очень близко, и до неё надо было ехать на автобусе. Но разве человек в третьем классе не может один доехать на автобусе до своей родной бабушки?
        Бабушка обрадовалась, что я приехал, стала угощать меня блинами с творогом и вареньем. А я и есть совсем не мог, кусок в горло не лез.
        - Ты сегодня сам на себя не похож, - сказала бабушка. - Что-то случилось?
        Ну я и рассказал ей про тройку в четверти. А что, бабушке можно. Она всегда за меня.
        - Что ж, не понравилась она тебе, тройка твоя? - спросила бабушка.
        - Бабушка, ты шутишь?! - воскликнул я. - Как она может понравиться?
        - Вот и хорошо.
        - Почему хорошо?
        - Значит, ты больше не захочешь, чтобы она появилась. В следующей четверти будет четвёрка.
        - Да, в следующей… А с этой тройкой что делать?
        - А с этой - ничего. Пусть стоит на своём месте, пользу приносит.
        - Да какая от неё польза?
        - Ну как же? Вот не хочется тебе уроки учить, а ты возьмёшь дневник, посмотришь на тройку в четверти и вспомнишь этот день. Как переживал и как тебе было неприятно. Хочешь не хочешь, а учить придётся. Вот так понемногу и исправишь.
        - А вдруг не получится исправить?
        - Получится, - сказала бабушка. - У папы же получилось. Он к четвёртому классу даже отличником стал. А сначала тройка на тройке скакала и тройкой погоняла.
        - Как тройка на тройке? - изумился я. - Ты о каком папе говоришь?
        - Да о твоём, о каком же ещё. Не веришь? Вот сейчас покажу.
        Бабушка ушла в комнату и через некоторое время вернулась с потрёпанным дневником. Я прочитал на обложке: «Дневник ученика 2 „Б“ класса Василькина Сергея».
        - Бабушка, он что, и правда папин?
        - Да папин, папин, - засмеялась бабушка и ушла разговаривать по телефону. А я листал дневник и не мог поверить своим глазам. Оказывается, папа не был никаким отличником. Во втором классе у него было целых три тройки, и даже не за четверть, а за год! Вот это да!
        Когда я вернулся домой, мамы уже не было. Я сел на диван и просидел так, наверно, целый час. Всё думал, и думал, и никак не мог поверить, что мама с папой обманывали меня. А когда пришёл папа, я сразу показал ему свой дневник. Я хотел посмотреть ему в глаза, когда он будет рассказывать мне про собственные пятёрки. И про то, что дети должны быть умнее родителей.
        Папа увидел тройку, но не стал меня ругать. Он посмотрел на меня и сказал:
        - Досадно… Что будем делать?
        - Исправлять, - сказал я.
        - Это правильно. Если хочешь, могу помочь. У меня есть опыт в таких делах.
        - В каких делах?
        - Открою тебе один секрет. Я ведь целых два года был троечником. А потом мне обидно стало: что я, совсем глупый, что ли? Что я, русский с математикой не одолею? И вот в третьем классе исправил все свои тройки. А в четвёртом и пятом стал на пятёрки учиться. Вот так, брат. Извини, что не рассказал сразу. Не думал, что понадобится.
        - А мама? Мама тоже сначала была троечницей? - спросил я.
        - Нет, мама всегда была круглой отличницей, без обмана. Нам с тобой до неё расти и расти. Ну что, готов попробовать? - подмигнул мне папа.
        А я улыбнулся и кивнул.
        Почти не опоздал
        В середине декабря папа уехал в командировку, а маме нужно было выйти на работу на сутки.
        - Даже не знаю, что делать, - сказала мама. - Бабушка-то всё ещё в больнице. Может, Наташе позвонить?
        - Зачем Наташе? - испугался я. - Не надо.
        Мамина двоюродная сестра Наташа училась в педагогическом институте последний год. Она собиралась стать учителем младших классов. Наташа обожала оставаться со мной, когда мама с папой куда-то уезжали или долго задерживались на работе. Ей нравилось учить и воспитывать меня. Она на мне тренировалась.
        - Наташа присмотрит за тобой. И уроки проверит. Да и тебе не будет одиноко, - сказала мама. - Всё-таки целые сутки…
        - Не надо мне никакой Наташи, - твёрдо заявил я. - Я уже взрослый. Я и сам прекрасно справлюсь.
        - Знаю я, как ты справишься. Будешь допоздна играть в компьютер, а потом проспишь школу.
        - Не просплю. И играть не буду. Нет, конечно, я поиграю, но совсем чуть-чуть. А потом буду делать уроки. И спать лягу вовремя.
        - Что-то верится с трудом, - сказала мама. - Дима, я ведь даже разбудить тебя не смогу. Мне утром некогда будет звонить домой.
        - Я заведу будильник. И сам проснусь. Вот оставь меня одного, и тогда сама всё увидишь, - сказал я.
        - Когда я всё сама увижу, уже поздно будет, - вздохнула мама, но Наташе звонить не стала.
        На следующий день мама разбудила меня, покормила завтраком и рассказала, чт? мне есть на обед и на ужин.
        - Приду завтра утром, в половине девятого. И если ты ещё будешь не в школе, тебе достанется на орехи, - предупредила она перед уходом. - Больше я тебе не поверю, и впредь ты будешь оставаться только с Наташей.
        - Всё будет в порядке, - заверил я маму. - Что ты так волнуешься? Я проснусь в семь часов, соберу ранец, умоюсь, позавтракаю, запру дверь на два оборота и пойду в школу. В восемь часов я уже буду сидеть за партой. А в полдевятого ты придёшь домой, увидишь, что меня нет, и успокоишься.
        - Успокоишься с тобой, - проворчала мама и ушла.
        Я оделся и отправился в школу. Вернулись домой мы вместе с Костиком. Пообедали тем, что оставила мама, и стали играть в компьютер. Жаль только, что играть пришлось недолго: Костика позвала домой бабушка. Я хотел сесть за уроки, но потом подумал, что у меня ещё полно времени, целый вечер впереди. И снова пошёл к компьютеру.
        Ближе к вечеру позвонила мама.
        - Всё в порядке? - спросила она.
        - Конечно, - ответил я. - Я поел и скоро возьмусь за уроки.
        - А сейчас что делаешь? В компьютере торчишь, глаза портишь?
        - Нет, я уже его выключил.
        Мама снова сказала, чтобы я не ложился поздно и не проспал школу, и отключилась. А я вернулся к компьютеру.
        Потом у меня и в самом деле заболели глаза. Я походил по комнате, часто поморгал, как советовал папа. Но резь в глазах не проходила. Я поискал папины капли для глаз, которые он закапывает, когда долго работает за компьютером. Но капель нигде не было, наверное, папа увёз их с собой. Тогда я лёг на свою кровать и решил немного полежать с закрытыми глазами. А потом, когда глаза отдохнут, взяться за уроки.
        Я так полежал-полежал и незаметно уснул.
        Проснулся и ахнул: проспал! В темноте светились красные цифры на электронных часах - 8:15. Я вскочил как ошпаренный, бросился к окну. Тёмный двор, идёт снег, горят фонари. Обычное зимнее утро. Нет, не совсем обычное, обычно я встаю вовремя. А сегодня всё-таки проспал, как и боялась мама. Теперь мне напишут в дневник замечание, мама рассердится и всегда будет звать Наташу посидеть со мной.
        Я включил свет и стал лихорадочно собираться. А сам всё время смотрел на часы. Уже двадцать минут девятого. А вот уже двадцать пять. Сейчас придёт мама и застанет меня дома. И мне крепко влетит.
        Я похватал учебники, какие попались под руку. Я даже не помнил нашего расписания. Да что там расписание, я даже не мог сказать, какой сегодня день недели. Я выскочил из дома, даже не позавтракав, и понёсся в школу. Бежал и представлял, как сейчас войду в класс посреди урока, как Светлана Алексеевна покачает головой и скажет:
        - С добрым утром, Василькин! Ты как раз вовремя, сейчас звонок прозвенит… с урока.
        А весь класс будет хихикать и называть меня соней и сурком. Эти мысли подстёгивали меня, и я бежал ещё быстрей.
        Дверь в школу оказалась заперта. И окна были тёмными. Светилось только одно окошко, на первом этаже. Я стоял на крыльце, стучал в дверь и ничего не мог понять. Почему никого нет? Почему школа закрыта? Ещё слишком рано? Но как может быть рано, если уже около девяти?
        Вдруг дверь распахнулась, и я увидел незнакомого человека в тёплой жилетке. Он удивлённо посмотрел на меня.
        - Ты чего барабанишь? - спросил он. - Чего тебе надо?
        - Как чего? Учиться пришёл…
        Он громко загоготал.
        - Говорили мне, что программа сейчас в школе сложная. Но я и не думал, что настолько, чтобы ещё и по ночам учиться!
        - Чего? - не понял я.
        - Чего-чего! Школа закрыта, не видишь, что ли? Ночь на дворе. Иди и ложись спать. Утром придёшь.
        Он закрыл дверь. И тут до меня дошло. Было действительно девять часов, но не утра, а вечера. Оказывается, я заснул и проснулся тем же вечером. И перепутал его с утром, потому что в декабре что утро, что вечер - одинаково темно.
        Я бежал домой по заснеженной дороге и весело напевал. Я не мог поверить, что всё так хорошо закончилось. Утро пока не наступило, и я никуда не опоздал!
        Какое счастье!
        Значит, я ещё успею все сделать. И поставить будильник на семь часов утра, и поужинать, и приготовить уроки… и поиграть в компьютер.
        Лёгкая пятёрка
        Светлана Алексеевна сказала нам в пятницу:
        - Ребята! Из-за карантина по гриппу у нас пропало несколько уроков математики. Поэтому самостоятельную работу номер одиннадцать я задаю вам на дом. В выходные у вас будет достаточно времени, чтобы разобраться со всеми заданиями. В понедельник утром вы мне их сдадите.
        И она раздала нам наши книжечки с заданиями для самостоятельных и контрольных работ, которые обычно хранились у неё в шкафу.
        Мы все ужасно расстроились. В этой самостоятельной работе номер одиннадцать четыре задания и задача. А кроме математики нам ещё правило по русскому учить и читать огромный рассказ по чтению, на целых три страницы. Пропали выходные!
        А самое обидное, что после карантина нас в классе было всего шестнадцать человек. Остальные двенадцать всё ещё болели, и никакая самостоятельная работа им не грозила. Почему половина класса должна мучиться, а половина - спокойно отдыхать? Где справедливость?
        И только один Илюха Майзлин нисколько не огорчился. Он сидел за своей партой и загадочно улыбался. На перемене мы окружили его и потребовали:
        - Ну-ка, признавайся, что ты придумал?
        Наш Илюха был мастер на всякие выдумки.
        - Ты что, в понедельник в школу не придёшь? - предположила Алина Сотникова.
        - Уезжаешь куда-нибудь? - спросила Ксюша Цветкова.
        - Да нет, он просто заболеет, - сказал Тимур Валеев. - В воскресенье снега наглотается, а в понедельник у него будет ангина.
        - Приду я в школу, приду, можете успокоиться, - ответил Илюха.
        Никто, конечно, и не думал успокаиваться. Наоборот, все принялись выкрикивать свои варианты:
        - Ты не будешь самостоятельную делать?
        - Скажешь, что со всей семьёй в гости уезжал?
        - Нет, что свет в доме отключили!
        - Он руку бинтом замотает и скажет: писать не мог!
        Илюха только головой качал. А потом сказал:
        - Я и в школу приду, и самостоятельную принесу. Да ещё и пятёрку за неё получу.
        - Ты? Пятёрку?
        - Да. И причём легко!
        Мы расхохотались. По математике Илюха больше тройки с минусом никогда не получал.
        - Смейтесь, смейтесь, - сказал он. - Вы мне ещё завидовать будете. Я знаю один секрет…
        Все сразу налетели на него и стали секрет выпытывать. Разве честно, когда кто-то знает секрет, как легко получить пятёрку, а другим не рассказывает?
        - У меня решебник есть к этой книжке с заданиями, - признался наконец Илюха. - Мама недавно купила. Там все решения и ответы.
        - Мама сама купила, чтобы ты списывал? - изумились мы.
        - Да нет, конечно. Когда я двойку за контрольную приношу, она по решебнику смотрит, что у меня неправильно и как надо было решать. И заставляет меня переписывать. Ей Светлана Алексеевна сказала так делать. А я запомнил, куда она его кладёт. Вот и спишу завтра.
        - А где она его купила? - спросил Никита Кузнецов. - Я тоже такой хочу.
        - Да там, в книжном магазине возле торгового центра, - сказал Илюха. - Только их там мало было. Может, уже и закончились.
        После уроков мы с Костиком помчались в книжный магазин. Мы боялись, что остальные опередят нас и раскупят все решебники. А мы останемся без лёгкой пятёрки и будем всё воскресенье делать задания по математике.
        Нам повезло, решебников в магазине было ещё много. Но мы с Костиком смогли купить только один, на два у нас не хватило денег. Мы договорились списывать задания по очереди: сегодня Костик, а завтра я.
        Когда мы были у кассы, в магазин вошли Никита Кузнецов и Тимур Валеев. На улице перед входом мы встретили ещё Алину Сотникову, Ксюшу Цветкову и Лизу Комарову.
        В воскресенье я сбегал к Костику за решебником. Костик уже всё сделал и был очень доволен.
        - Класс! Я всего десять минут потратил - и самостоятельная готова. Думать не надо, решать не надо, перекатал - и порядок. Вот бы по всем предметам решебники достать! - сказал он. - Представляешь, как было бы легко учиться?
        Дома я сел за стол и приготовился переписывать выполненные задания в свою тетрадь. В комнату вошёл папа.
        - Ты всё ещё над уроками сидишь? - спросил он. - Ты и вчера что-то учил.
        - Нам ещё самостоятельную работу на дом задали, - сказал я.
        - А я хотел тебя на каток позвать. Смотри, какая погода хорошая.
        - Да мне недолго. Я сейчас быстро напишу, и пойдём.
        - Как это ты быстро напишешь? - удивился папа. - Там же думать надо, решать.
        Он увидел на столе решебник и взял его в руки:
        - А это что такое?
        - Да это… нам в школе дали… - пробормотал я.
        - В школе дали? Готовые задания с ответами?
        Я понял, что попался. Папа точно не одобрит решебник. И что каток мне сегодня не светит, я тоже понял.
        - Облегчить жизнь себе решил? - усмехнулся папа. - От трудностей убегаешь?
        - Ну папа, ни от чего я не убегаю. Просто если я буду сам решать, то потрачу целый час. А если спишу - то всего десять минут.
        - Тебе жалко времени на твои же знания? А дальше что будет? Вот станешь ты, к примеру, доктором. Ты своих пациентов по решебнику будешь лечить? Да? Или представь, ты пилот самолёта. И вдруг - серьёзная ситуация, нужно срочно принимать правильное решение. А ты, вместо того чтобы спасать самолёт и пассажиров, сидишь и листаешь решебник. Потому что не привык решать сам, а привык получать готовые ответы. Имей в виду, Дима, решебников на все случаи жизни не бывает.
        - Пап, да ладно тебе! Я и сам могу решить, - сказал я.
        - А вот сейчас и посмотрим, - сказал папа и забрал у меня решебник.
        Я потратил на уроки кучу времени. Всё никак задача не получалась. Я даже папу хотел позвать, но потом передумал. Решил сам разобраться. И разобрался! Пусть на это ушло полтора часа, но разобрался. Сам, без посторонней помощи.
        В понедельник мы сдали наши самостоятельные работы Светлане Алексеевне. А утром во вторник она положила стопку тетрадей на край стола и сказала:
        - Наш класс показал удивительные результаты. Пятнадцать одинаковых оценок! Такого ещё не было.
        У меня упало сердце. Пятнадцать пятёрок. И шестнадцатая - моя двойка или тройка. Потому что все списывали, а я решал сам. Вот и нарешал. Всё-таки надо было дать самостоятельную папе на проверку.
        Светлана Алексеевна раздала тетради. Со всех сторон послышались удивлённые возгласы. Я открыл тетрадь и не поверил своим глазам. Пятёрка. Пятёрка?! Как это может быть?
        - Что, не ожидали? - сказала Светлана Алексеевна. - Действительно, поразительные результаты. Пятнадцать двоек и одна пятёрка.
        - Но почему двойки?! - выкрикнул Илюха Майзлин. - Мы же…
        - Вы же что? Списали с решебника? А там неправильно решена задача. Опечатка в решении. Вот вы и попались. У всех пятнадцати человек - одна и та же ошибка. И только у Василькина - совершенно другое решение, и оно правильное. Вот ему я поставила «пять», а всем вам - по двойке. Поэтому Василькин после пятого урока идёт домой, а все остальные будут писать самостоятельную работу номер двенадцать. Под моим наблюдением. И без решебников.
        Пятнадцать человек ёрзали на стульях и недовольно бубнили. А я смотрел на свою честно заработанную пятёрку, и она казалась мне самой красивой из всех, которые я когда-либо получал.
        Минус тридцать
        Как-то вечером мне позвонил Костик.
        - Димыч! Ты телевизор смотрел? - радостно закричал он в трубку.
        - Нет, - сказал я. - Я уроки делаю.
        - Ну и зря. Завтра в школу всё равно идти не надо.
        - Почему это не надо? - удивился я. - Кто сказал?
        - По телевизору сейчас сказали. Завтра будет сильный мороз, минус тридцать, - сообщил Костик.
        - И что в школу не надо идти, тоже сказали?
        - Ну, прямо так не сказали… Но Светлана Алексеевна нам говорила, что, если будет минус тридцать, в школу не приходить. Ты что, забыл?
        И я вспомнил: она действительно нам такое говорила в начале зимы. Даже не про минус тридцать, а про минус двадцать семь. При минус двадцати семи градусах начальная школа не учится, сказала она. А если уж по телевизору сказали, что будет минус тридцать, значит, вообще школу закроют.
        Я очень обрадовался и не стал доделывать математику. И маме с папой сказал, что мы завтра не учимся из-за сильных морозов.
        - Странно, - сказал папа. - А в интернете про морозы ничего не пишут.
        - Ну, может, в интернете и не пишут, а по телевизору сообщили, - сказал я.
        - А ваша Светлана Алексеевна знает? - спросила мама.
        - Конечно знает! Она нам сама сказала не приходить, - ответил я.
        Утром мама и папа ушли на работу и не стали меня будить. А в девять часов позвонил Костик.
        - Димыч! Ты в школу пошёл?
        - Нет, не пошёл.
        - Вот и я не пошёл. А мы учимся сегодня.
        - Как учимся? Ты же мне сам сказал: сильные морозы, минус тридцать.
        - Да нет никаких морозов. Отменились! Светлана Алексеевна маме сейчас позвонила. Сказала, чтоб я через пять минут в школе был. А твоей маме не звонила?
        - Нет пока.
        Хотя, скорее всего, звонила. Просто мама на работе не всегда может взять трубку. Я не стал ждать, пока Светлана Алексеевна дозвонится до моей мамы. Я вскочил с постели, пулей оделся и побежал в школу.
        Оказалось, что в школу сегодня не пришли аж восемь человек. Тоже услышали по телевизору про сильные морозы.
        - С этого момента не верим ни телевизору, ни интернету, - сказала Светлана Алексеевна. - Верим только термометру за окном и мне. И уроки учим всегда, Василькин. Даже если наутро не надо идти в школу. Всё понятно?
        Нам всё было понятно, особенно мне. Я был очень счастлив, что она не поставила мне двойку за домашнюю работу. И решил, что теперь буду очень осторожно относиться к прогнозу погоды.
        Прошла неделя. В начале февраля неожиданно ударили морозы. Каждое утро термометр показывал двадцать один или двадцать два градуса. А я так ждал, что красный столбик опустится до двадцати семи! Даже стучал по стеклу пальцем. Но всё было бесполезно. Он не падал, и школу из-за морозов не закрывали.
        Однажды утром мама сказала мне:
        - Дима, одевайся теплее, сегодня минус тридцать.
        Я сонно промычал: «Угу», - но тут же подскочил в постели. Подбежал к термометру за окном. Минус тридцать. Включил телевизор, местный канал. И там минус тридцать. Ура! Наконец-то!
        - Костик! - воскликнул я в трубку. - Минус тридцать.
        - Да, я уже видел, - сказал он. - Димыч, а вдруг мы всё равно учимся?
        - Да как учимся? Светлана Алексеевна сказала: верить термометру. А там - минус тридцать.
        - Она сказала: верить термометру и ей. А она нам ничего не говорила.
        Мы помолчали.
        - Знаешь, Димыч, я всё-таки в школу пойду. А то мне мама голову оторвёт, - сказал Костик и положил трубку. Я вздохнул и стал собираться.
        Мы встретились с ним возле школьного крыльца. В школе горел свет.
        - Вот видишь, работает, - сказал Костик. - Хорошо, что пришли.
        У него от мороза были красные щёки, а изо рта валил пар.
        - Ага, - согласился я, притоптывая закоченевшими ногами. - А то опять нам влетело бы.
        Мы вбежали в вестибюль и остановились. Он был совершенно пустой, как во время уроков. Но до звонка оставалось целых десять минут.
        - О, ещё двое, - сказал охранник за столом. - И чего вам всем дома не сидится? Сказано же: в минус тридцать уроки отменяются, с первого по восьмой класс. Сегодня только старшеклассники учатся.
        Мы с Костиком обрадовались и побежали на улицу.
        - А пойдём на горку, - предложил он. - Раз уж у нас день свободный.
        Я согласился. Не домой же идти, в самом деле.
        На высокой снежной горе за школой собрался почти весь наш класс. Мы орали, смеялись, валялись в снегу, съезжали вниз по крутому склону на ранцах, разорванных картонных коробках и просто на спине. И никакого тридцатиградусного мороза мы не замечали. Было очень здорово и весело. Пока нас не нашла Светлана Алексеевна.
        - Вот это да! - воскликнула она. - Весь третий «А» в сборе. Вы зачем пришли? Я же вам сказала, что мы сегодня не учимся.
        - Светлана Алексеевна, вы нам ничего не говорили! - закричали мы.
        - Как не говорила? Я рано утром позвонила Ксюше Цветковой и Илье Майзлину. Ксюша должна была предупредить всех девочек, а Илья - всех мальчиков.
        - Нет, нам никто ничего не говорил.
        - А они сами-то здесь?
        - Ксюша - вот, а Ильи нет.
        Ксюшу подтолкнули к учительнице.
        - Ты почему никому не позвонила? - спросила Светлана Алексеевна. - Я же тебя попросила передать всем по цепочке.
        Ксюша растерянно хлопала глазами.
        - Светлана Алексеевна… А вы и правда звонили мне? Я думала, что вы мне приснились.
        Мы дружно захохотали.
        - Ну вот что, друзья, пойдёмте-ка в школу. Нечего здесь носы морозить. Будем греться, сохнуть… и учиться, - сказала Светлана Алексеевна.
        - Ой, нет, не надо в школу, мы лучше домой пойдём! - закричали мы наперебой. - Сегодня же тридцать градусов, учиться нельзя.
        - А с горки кататься целый час можно? Уроки для чего отменили? Чтобы вы в такой мороз не выходили на улицу. А раз вы всё равно вышли, будем учиться. Бегом в школу!
        Мы гурьбой побрели вслед за Светланой Алексеевной.
        - Всё из-за Ксюши! - возмущались мы. - Из-за её дырявой головы! Все классы дома сидят, а мы учиться будем, как самые умные!
        - Но я и правда забыла! - отбивалась Ксюша. - Я думала, мне всё это приснилось.
        - Не ври! Ты нарочно нам не сказала!
        - Да? И сама нарочно в школу пришла? Я же тоже здесь, со всеми. А вот Майзлин ваш где?
        Мы уже вошли в вестибюль, когда у меня зазвонил телефон.
        - Василькин! - услышал я сонный голос Илюхи. - Мне велели передать, а я чего-то уснул. Мы сегодня не учимся. На улице мороз, минус тридцать. Передай тому, кто не знает.
        - Да все уже знают, Майзлин, - сказал я и побежал догонять свой класс.
        День шутника
        На уроке английского языка мы читали текст про первое апреля. Яна Игоревна рассказала нам, что у нас, в России, этот праздник называется День смеха, а в Англии - День дурака. В этот день принято дурачиться, подшучивать друг над другом и разыгрывать друзей и знакомых.
        - А давай тоже кого-нибудь разыграем, - сказал Костик, когда мы шли домой. - Скоро ведь первое апреля.
        - Давай, - согласился я. - А кого? Родителей?
        - Нет, родителей неинтересно. Давай лучше из класса кого-нибудь. Кочкина, например. Скажем, что его к директору вызывают.
        Я представил себе огромные кулаки Ярика Кочкина.
        - Нет, не надо. У него с юмором плоховато. Нам потом в этот День смеха совсем не до смеха будет.
        - Ну да, точно. Тогда, может, девчонку какую-нибудь разыграем?
        - Какую?
        - Ну, Тюрину можно.
        - Тюрина - отличница и староста, она не поверит, что её куда-то там вызывают.
        - А мы что-нибудь у неё спрячем, сапоги например. И посмотрим, как она будет искать.
        - Да это не розыгрыш уже, а воровство. Она потом нажалуется, и нам попадёт.
        - А что же тогда делать?
        Мы дошли до перекрёстка, где обычно расходились каждый в свою сторону, и тут меня осенило:
        - Костик, а давай всех разыграем!
        - Кого это всех?
        - Ну, сразу всех! Весь наш класс!
        - Здорово! - обрадовался он. - Классная идея! А как?
        - Пока не знаю как. Надо подумать.
        Мы пошли по домам и стали думать. Только ничего путного в голову не приходило. Я думал целый день, целый вечер и даже целую ночь. То есть, конечно, ночью я спал, но во сне всё равно думал. Как, оказывается, трудно придумать хороший розыгрыш!
        - Придумал? - спросил меня Костик на следующий день.
        - Нет ещё. А ты?
        - Тоже нет. Только всякая ерунда придумывается.
        - И у меня.
        Прошло ещё два дня. До первого апреля остался только один день - завтрашний. А у нас в запасе не было ни одной даже самой захудалой шутки.
        - Может, классный журнал спрятать? - размышлял Костик, сидя вечером у меня дома.
        - Не говори ерунду, - сказал я. - Журнал - это документ. А с документами шутить не нужно.
        - Тогда крысу в класс принести? Представляешь, какой визг начнётся!
        - Где ты крысу возьмёшь?
        - Можно в подвале поймать, в нашем доме.
        - Она тебя искусает, будешь потом в больнице лежать! Костик! Мы не напугать хотим, а разыграть. Розыгрыш должен быть не злым, а прикольным. Понятно? Чтобы все смеялись потом, а не злились на нас.
        - Да где ж такой взять-то? - развёл руками Костик.
        И вдруг я придумал. Да так здорово, что даже дух захватило. Я вскочил и стал бегать по комнате, потому что не мог усидеть на месте.
        - Костик! Я знаю! - кричал я. - Знаю, что мы сделаем. Мы всем скажем, что у нас вместо уроков будет уборка класса, ну, субботник то есть. Все придут без учебников, а мы им скажем: с первым апреля! Классно?
        Но Костик не запрыгал от радости, как я ожидал.
        - Так пятница же будет, - сказал он. - Разве субботник бывает в пятницу? Да и не поверит нам никто. Когда это было, чтобы уроки ради уборки отменяли? Нет, не получится ничего.
        - Получится! Вот послушай!
        И я стал рассказывать ему, как мы всё это устроим. Костик поспорил немного, но всё же согласился.
        На следующий день мы еле дождались конца четвёртого урока. Сидели как на иголках, постоянно переглядывались и улыбались. Предвкушали, какой весёлый день смеха мы устроим одноклассникам. Вот они сидят, серьёзные и грустные, и даже не представляют, какую забавную шутку мы им приготовили на завтра. Это первое апреля они запомнят надолго.
        Наконец Светлана Алексеевна попрощалась с нами и ушла. А мы оставили ранцы в классе и пошли в спортзал на физкультуру.
        Посреди урока я отпросился в туалет, а сам побежал в класс. Как хорошо, что его никто не закрыл на ключ! Если бы Светлана Алексеевна была где-то в школе, она обязательно закрыла бы, и наш план провалился бы.
        Я вытащил из своего ранца лист А4, который мы с Костиком приготовили заранее, и прикрепил его к доске цветными магнитами. На листке большими буквами было напечатано:
        «Объявление! Завтра, в пятницу, вместо уроков в третьем „А“ будет проводиться генеральная уборка кабинета. Приходить к первому уроку. С собой приносить тряпки и моющие средства. Директор школы».
        Мы это объявление два часа сочиняли с Костиком. И маме звонили, чтобы посоветоваться, как лучше написать. Но, конечно, не признались, для чего это нужно, да маме и некогда было это выяснять. Костик ещё хотел написать число - «завтра, первого апреля» и так далее. Но я сказал, что не надо напоминать про первое апреля, чтоб никто ничего не заподозрил.
        После физкультуры все вернулись в класс за ранцами и сумками и увидели объявление. Что тут началось! Поверили все. Кто-то радовался и кричал «ура», кто-то говорил, что лучше учиться, чем возиться с грязными тряпками. Мы с Костиком тоже не остались в стороне, тоже скакали вместе со всеми и поддакивали. Чтобы никто не подумал, что мы что-то знаем.
        Вечером мне позвонил Костик.
        - Димыч, ты домашку делать будешь? - спросил он.
        - Не знаю. А ты?
        - Вот сижу и думаю: делать или нет? Ведь из наших никто не сделает. А ранец ты возьмёшь в школу? Или с тряпками придёшь, как все?
        Я почесал в затылке. Об этом мы как-то не подумали. Если сделать уроки и прийти с учебниками в школу, сразу будет понятно, кто всё устроил. А если нет, то как мы докажем, что этот классный розыгрыш - наш? Мы же хотели перед всем классом прокричать: «С первым апреля!»
        - Давай лучше без ранца и без домашки, как все, - сказал я. - На всякий случай.
        - Давай, - радостно согласился Костик. - Тогда я погнал в войнушку рубиться.
        И вот наступила пятница. Мы с Костиком пришли в школу пораньше, чтобы ничего не пропустить. Светлана Алексеевна вошла, когда уже собрался весь класс - в свободной одежде, без школьных сумок, с тряпками, порошками и разноцветными пластиковыми бутылочками, в которых булькали моющие средства.
        Светлана Алексеевна остановилась у своего стола и оглядела весь класс. Глаза у неё были при этом очень большие от удивления.
        - Что происходит? - спросила она. - Что это за маскарад? Староста, в чём дело?
        - Субботник, - отрапортовала Кристина Тюрина.
        - Какой субботник?!
        - Генеральная уборка. Класс будем мыть. Вместо уроков.
        Светлана Алексеевна растерялась.
        - А кто вам это сказал?
        - Директор.
        - Директор?!
        - Светлана Алексеевна, да вон же объявление! - сказал Тимур Валеев. Светлана Алексеевна оглянулась на доску и долго молчала. Потом сорвала наш листок и вышла. Тут все заговорили разом:
        - К директору пошла узнавать.
        - Она не знала, что ли?
        - Конечно, не знала, она же раньше вчера ушла.
        - Наверно, её директор забыл предупредить.
        Мы с Костиком переглянулись. Мне почему-то расхотелось кричать: «С первым апреля!» Наоборот, я боялся, что кто-то догадается, чьих рук это дело. Да и Костику наша шутка уже не казалась такой прикольной.
        Через некоторое время Светлана Алексеевна вернулась.
        - Я не буду выяснять, кто так остроумно поздравил всех с первым апреля, - сказала она. - Я и сама люблю шутки и розыгрыши, поэтому сегодняшний День шутника у нас пройдёт весело, интересно и насыщенно. Сейчас мы будем отмывать кабинет, хорошо и тщательно, в течение трёх уроков. Потом пообедаем в школе, сходим домой за учебниками и будем учиться по расписанию, во вторую смену. А вечером вас ждёт двойное домашнее задание - то, которое вы не сделали вчера, плюс то, которое я задам сегодня. Всё ясно? С первым апреля, третий «А»!
        - Вот бы узнать, кто этот шутник! - процедил сквозь зубы Ярик Кочкин, когда мы оттирали порошком чернильные рисунки с парт. - Тогда б ему точно не поздоровилось. Ох, как у меня руки на него чешутся!
        - И не говори, - сказали мы с Костиком. - Сами бы ему врезали.
        И так, бочком-бочком, от него подальше, в другой конец класса.
        - Тоже мне, первое апреля, самый весёлый день в году, - проворчал Костик, когда мы пошли менять воду в ведре. - Не, Димыч, неудачная идея была.
        - Ничего, - сказал я. - В следующий раз получше придумаем. Целый год впереди.
        Неизвестный писатель Лампочкин
        Заканчивался последний день весенних каникул. Я уже сложил учебники в ранец, приготовил школьную форму и собирался ложиться спать.
        - Дима, ты точно ничего не забыл? - спросила мама. - Проверь всё ещё раз. А то утром вспомнишь и будешь носиться по дому как угорелый.
        - Да нет, мам! Ничего я не забыл, - ответил я. И вдруг застыл на месте, даже подушку из рук выронил. Я вспомнил. Вспомнил то, что должен был вспомнить ещё неделю назад, в первый день каникул. Читательский дневник! Как я мог о нём забыть?!
        Читательские дневники мы завели в начале года. Мы записывали туда все книги, которые читали. Но нужно было не просто указать название и автора. Ещё мы должны были назвать главных героев и кратко пересказать, что с этими героями происходило. Ну, не совсем кратко, примерно на одну или две странички. Светлана Алексеевна раз в месяц проверяла читательские дневники и ставила оценки в журнал. А на каникулы она задала нам прочитать любую интересную книгу и описать её в дневнике.
        Я схватился за голову. Где я в десять вечера найду интересную книгу? И как я успею её прочитать, да ещё пересказать письменно?
        - Дима, ты уже лёг? - спросила мама, заглядывая в комнату.
        - Пока нет. Сейчас я кое-что доделаю для школы… Это быстро.
        - Дима! Ну как всегда! Как спать, так у тебя срочные дела находятся.
        Мама ушла. А я стал ходить по комнате взад и вперёд. Что делать? Как завтра выкручиваться? Что говорить Светлане Алексеевне?
        Так не хочется начинать четверть с замечания в дневнике!
        Я осмотрел свою книжную полку. Нет, ничего не подходит. Те книги, что я читал, уже записаны в читательский дневник. А те, что не читал, всё равно не смогу записать. Откуда мне знать, о чём они?
        Я пошел к папе.
        - Пап, расскажи мне быстренько какую-нибудь книжку.
        Папа оторвался от компьютера и удивлённо посмотрел на меня.
        - Какую книжку?
        - Любую, детскую. Но только интересную.
        - Дим, давай не сейчас, у меня срочная работа. Да и не помню я детских книжек. Сто лет уж прошло, как я их читал.
        Тут у меня в голове что-то щёлкнуло. Я понял, что надо делать. Я побежал в свою комнату, взял читательский дневник и уселся за стол.
        А что, если я эту книжку просто придумаю? Вот сейчас возьму и напишу то, что в голову придёт. Ведь Светлана Алексеевна взрослая, как и папа, она тоже не помнит детские книги. Конечно, она учительница и читала, наверно, больше папы. Но ведь не может же она прочитать все книги на свете. Как она поймёт, что я описываю книжку, которой нет?
        Вверху страницы я вывел: «Приключения…» - и задумался. Чьи это будут приключения? Мальчика, девочки? Или вообще кота? Мой взгляд наткнулся на красочный календарь на стене. Обезьяна! Точно! Это будут приключения обезьянки, которая сбежала из зоопарка и заблудилась в большом городе. И я написал название: «Приключения шустрой обезьянки». Потом сунул в рот леденцовую конфетку, посмотрел на фантик и добавил: «Барбариски». Получилось очень хорошее название - «Приключения шустрой обезьянки Барбариски». Я смотрел на него, и у меня в груди росло странное приятное чувство и почему-то замирало сердце. Словно внутри меня надувался воздушный шарик и рвался куда-то вверх. Мне хотелось сочинять про эту обезьянку, придумывать её приключения и записывать их.
        И я придумывал и записывал. Мама несколько раз заглядывала в комнату и говорила, чтобы я ложился. А я всё писал. Это было удивительно, я ведь всегда ненавидел писать. А тут никак не мог остановиться. Я и не знал, что так бывает, когда что-то захватывает тебя целиком и не хочет отпускать.
        Невероятно, но это было лучше, чем играть в компьютер!
        Когда я наконец лёг в постель, у меня счастливо колотилось сердце, словно накануне дня рождения. Или Нового года. Когда ложишься спать и знаешь, что завтра тебя ждут радостные встречи и удивительные сюрпризы.
        Но наутро моё настроение упало. Я перечитал своё ночное творение, и оно показалось мне ужасным. А ещё я сообразил, что написать-то я написал, но ведь надо ещё показать книгу. А где я её возьму?
        На уроке я сидел как каменный истукан, не шевелясь и почти не дыша. Лишь бы не привлекать к себе внимание. Лишь бы Светлане Алексеевне не вздумалось меня спросить. Одноклассники выходили один за другим, показывали книги и зачитывали пересказы. А я сидел и считал минуты до звонка. Осталось десять минут, семь, пять… Успеют меня вызвать или не успеют? Успеют или не успеют?
        - Василькин, к доске!
        Эти слова меня будто по голове ударили. Нет, они прострелили меня навылет. Я поднялся из-за парты и на ватных ногах поковылял к доске.
        - Какую книгу ты прочитал за каникулы?
        - Я прочитал книгу… - начал я и сам себя не услышал. У меня даже голос пропал от волнения.
        - Громче, Василькин. Как называется книга?
        - Она называется… - я громко откашлялся.
        - Ну? - нетерпеливо спросила Светлана Алексеевна. - Василькин, побыстрее можно?
        - Она называется «Приключения шустрой обезьянки Барбариски».
        - Хорошо, продолжай.
        И вдруг… Звонок!!! Я чуть не заорал от счастья.
        - Идите на перемену, - сказала Светлана Алексеевна. - Следующий урок - русский язык.
        На перемене мы с Костиком и другими мальчишками носились друг за другом и кувыркались через голову. Костик - от радости, что получил четвёрку по домашнему чтению, я - от радости, что меня всё-таки не спросили. А остальные - просто так, для развлечения.
        Мы вернулись в класс со звонком взмыленные и растрёпанные. Светлана Алексеевна подождала, пока мы успокоимся и приведём себя в порядок. Потом сказала:
        - Василькин, к доске!
        Я подошёл к доске и взял мел. Думал, что она сейчас будет мне диктовать слова для фонетического разбора.
        - Положи мел и возьми свой читательский дневник, - сказала Светлана Алексеевна.
        - Зачем? - испугался я.
        - Как зачем? Мы же не закончили с тобой.
        - Но сейчас русский, а не чтение.
        - Ничего, мы можем потратить несколько минут на твой рассказ. Нам всем очень хочется послушать о приключениях этой обезьянки. Барбариски, кажется? Уж очень название завлекательное, правда, ребята?
        - Да, да! - закричали все. - Мы хотим послушать! Рассказывай, Василькин.
        Я рассердился. Конечно, они хотят послушать. Ещё бы! Им бы только не учиться и самим не отвечать. И плевать на того, кто у доски мучается.
        Я взял свой читательский дневник, вернулся к доске и стал читать. Все внимательно слушали и даже иногда смеялись. Особенно в том месте, где Барбариска украла банан в супермаркете. А когда она обманула своего преследователя и убежала, все даже захлопали. Я оторвался от тетрадки и взглянул на одноклассников. Им и правда было интересно. Они слушали то, что я вчера напридумывал сам, и им нравилось. Это было так здорово!
        - Очень интересная история, - сказала Светлана Алексеевна, когда я закончил. - И пересказал ты её хорошо и очень подробно. А кто же её написал? Ты не указал автора.
        Точно! Про автора-то я и забыл. Ведь если есть книжка, её должен был кто-то написать. Я поднял глаза к потолку и сделал вид, что вспоминаю.
        - Её написал… э-э…
        Тут мне на глаза попалась лампочка на потолке.
        - Лампочкин, - сказал я. - Да, автор книги - Лампочкин. Григорий.
        Я и сам не понял, откуда взял Григория. Почему-то мне показалось, что писателя Лампочкина обязательно должны были звать Григорием.
        - Григорий Лампочкин? - удивилась Светлана Алексеевна. - Никогда не слышала о таком писателе.
        - Ну… это новый писатель. Неизвестный, - сказал я и почувствовал, как у меня вспотела спина под рубашкой. - Его пока никто не знает.
        - А-а! Так это начинающий писатель?
        - Вот-вот, начинающий. Точно. Он ещё мало книжек написал. Одну.
        В глазах Светланы Алексеевны запрыгали хитрые смешинки.
        - Понятно. Василькин, а что же ты книжку не принёс?
        - Забыл. - Я сокрушённо развёл руками. - Оставил дома. Случайно.
        - Дома? Ладно. Я тебя сейчас отпущу, и ты за ней сбегаешь. Очень хочется увидеть эту замечательную книгу своими глазами.
        - А-а… это… - Мои мысли лихорадочно запрыгали в голове. - Я не могу… У меня дома никого нет. И ключа нет.
        - Ну хорошо, - сказала Светлана Алексеевна. - Походи пока без оценки. Вот принесёшь книгу, и я с удовольствием поставлю тебе в журнал пятёрку. Садись, Василькин.
        Весь остаток урока я думал, как мне быть. Ведь ясно же, что я никогда не смогу показать Светлане Алексеевне «Приключения Барбариски». И зачем я только всё это устроил? Сам себя загнал в ловушку. Что теперь делать? Каждый день говорить, что снова оставил книгу дома, и ждать, пока Светлана Алексеевна про неё забудет? Или пойти и признаться?
        После урока я дождался, пока все выйдут из класса, и подошёл к Светлане Алексеевне.
        - Можно мне пересказать другую книгу? - спросил я, глядя в пол.
        - Ну вот! - всплеснула руками Светлана Алексеевна. - А я так хотела увидеть книгу Григория Лампочкина… Ладно, Василькин, так и быть. В среду у нас чтение. Я дам тебе время в начале урока. Иди и читай книгу известного писателя, которого все знают. Даже я.
        - Спасибо, - обрадовался я, схватил ранец и побежал к выходу. Светлана Алексеевна окликнула меня возле самой двери.
        - А Лампочкину передай, - сказала она с улыбкой, - что он всё равно молодец. Ему надо продолжать писать. Только пусть сначала пишет маленькие истории. Например, о себе, о друзьях, о школе. О том, что он хорошо знает. Все известные писатели сначала были… Лампочкиными.
        Я бежал домой по весенним лужам, и внутри у меня всё трепетало от радости. Какая замечательная идея! Я обязательно попробую. Ведь я смог написать даже про обезьянку, которую и в глаза не видел, и всем понравилось! О себе и о школе я и правда знаю больше. Можно, к примеру, рассказать, как я потерял портфель в начале года. Или как мы с Костиком выучили не то стихотворение Пушкина. Или как я перепутал время и пришёл в школу вечером… Да мало ли историй можно вспомнить!
        Дома я не бросился с порога включать компьютер, как обычно. Я переоделся, сел за стол и положил перед собой чистую тетрадь. И снова почувствовал, как в груди надувается радостный воздушный шарик и сладко замирает сердце…
        Я счастливо вздохнул и, стараясь писать красиво и аккуратно, вывел на первой странице:
        «Школьные истории Димы Василькина, ученика 3 „А“ класса».