Летчик для особых поручений Владислав Петрович Крапивин
        Сказка может прийти к каждому. Надо только поверить в нее и очень захотеть сделать что-то необычайное и прекрасное. И тогда волшебство врывается в реальные, совершенно земные и будничные дела, в мальчишеские жизни.
        Владислав Крапивин
        Летчик для Особых Поручений
        Глава первая
        Весной Алешкины родители получили новую квартиру. Хорошую, на пятом этаже. Из окна виден был весь квартал с большими домами, а дальше старые домики в конце улицы. Улица называлась Планерная.
        Раньше на этом месте был спортивный аэродром. Летом он зарастал полевой кашкой, подорожником и всякой травой, у которой никто не знает названия. На краю лётного поля густо росла полынь. В полыни стоял грузовичок с мотолебедкой. Лебедка мотала на барабан тонкий трос и затягивала в небо разноцветные планеры. Так же, как мальчишки запускают на нитках воздушных змеев.
        Про это Алешке рассказывали ребята, которые жили здесь раньше, в старых домах. А Валерка Яковлев рассказал совсем удивительную историю: будто однажды на аэродром приземлился настоящий самолет. Это был двухместный самолетик с оранжевыми крыльями, серебристым фюзеляжем и красными цифрами на борту. Видно, что-то случилось в моторе и надо было срочно опуститься, а летчик не знал, где удобнее сесть. Он кружил, кружил над аэродромом. Тогда Валерка выбежал на поле, упал на траву и раскинул руки буквой «Т». Буква «Т» - это посадочный знак. Валерка показал, как самолету лучше зайти против ветра. Летчик посадил машину, покопался в моторе, а потом спросил:
        - Хочешь, прокачу?
        Валерка сказал, конечно, что хочет, и летчик посадил его в заднее кресло и сделал над полем три круга. Никто из ребят Валерке не верил, даже старожилы. Но Алешка верил. Ему нравилось верить всему интересному и хорошему.
        Он потом часто вспоминал этот рассказ и потихоньку завидовал. А один раз Алешке даже приснилось что-то похожее. Не совсем похожее, но тоже самолет в поле. Над полем висела теплая ночь с большими звездами, и только у самого горизонта светилась закатная полоса. На ней черным рисунком выделялись головки и стебли высокой травы. Там стоял маленький самолет. И Алешка бежал к нему по пояс в траве, спешил и очень боялся, что самолет улетит без него.
        Потом у Алешки сложились такие стихи:
        Мне снилось, что ждет меня самолет-
        Ночной самолет без огней.
        В кабине нервничает пилот,
        Погасший окурок сердито жует
        И хмурится все сильней.
        И я тороплюсь, я бегу к самолету.
        Скорее - в тревогу ночного полета.
        Пилот говорит:
        «Я чертовски спешу.
        Садитесь скорей, полетим.
        Наденьте, пожалуйста, ваш парашют:
        Опасности будут в пути».
        Какие?
        Узнать я уже не успел,
        Проснулся…
        За окнами утренний город шумел,
        И сон не вернулся…
        Это были серьезные стихи, и Алешка записал их в толстую тетрадку. Он записывал туда все свои стихи, которые получались серьезными. Например, про собаку, как она потерялась и не могла найти хозяина, про мальчика, которого насильно учат играть на скрипке, а он хочет быть не музыкантом, а путешественником.
        Ну и разные другие.
        Тетрадку Алешка никому не показывал. Стеснялся. И вообще это была его тайна. К тому же на одной из последних страниц написал он такие строчки:
        Машка,
        Ты - как ромашка в траве,
        Добрая, веселая, славная.
        Как хорошо, что на свете ты есть.
        Это самое главное.
        Понятно, что такое стихотворение не очень-то будешь показывать.
        Но вообще Алешка не скрывал, что умеет сочинять стихи. Какие-нибудь смешные строчки для стенгазеты или считалку для игры в пряталки - это пожалуйста.
        А один раз он сочинил стихи про принца. Про того принца, который из сказки «Золушка». Из-за этих стихов он поссорился с Олимпиадой Викторовной. Вот с этого случая и начинается история про путешествие с Зеленым билетом, про Алешку и Летчика и про многие удивительные дела.
        Олимпиада Викторовна руководила детским драмкружком. Драмкружок занимался в красном уголке домоуправления. Это называлось «работа с детьми по месту жительства». Олимпиада Викторовна была пенсионерка. А раньше она долго работала в театре. Костюмером. Она могла бы работать артисткой, но ей помешала одна беда: за всю жизнь Олимпиада Викторовна не научилась выговаривать букву «р». Вместо «р» у нее получалось что-то среднее между «в» и «у». Например, со слесарем дядей Юрой она разговаривала так:
        - Безабуазие! Когда отвемонтивуют батауеи? В помещении уголка невозможно уаботать!
        Дядя Юра, человек не робкий и даже нахальный, при таких словах съеживался и бормотал:
        - Будет сделано. Сегодня же доложу управляющему. Сию секундочку.
        А Олимпиада Викторовна, прямая, высокая и суровая, продолжала:
        - Я не могу воспитывать в детях чувство пвекуасного, когда в помещении сывость! Мы соввем пвемьеву, и виноваты будете вы!
        При последнем слове она устремляла вслед дяде Юре худой, отточенный, как карандаш, палец, словно хотела пронзить несчастного слесаря насквозь.
        Драмкружок готовил к постановке пьесу «Золушка». Золушку играла Маша Березкина. Ну, та самая, про которую стихи. Они с Алешкой учились в одной школе: Алешка в пятом «В», а Маша - в пятом «А». Классы-то разные, и Алешка с ней познакомиться как следует в школе не мог. А во дворе Маша появлялась редко, потому что занималась еще музыкой и фигурным катанием.
        И вот когда начались летние каникулы, Алешка узнал, что Маша записалась в драмкружок, и сразу тоже записался.
        Он очень надеялся, что Олимпиада Викторовна даст ему роль принца. Дело в том, что принц в пьесе должен был сражаться на шпагах с разбойниками, которые хотели похитить Золушку. А как сражаться, Алешка знал. В той школе, где он учился раньше, была секция фехтования, и он там немного занимался (жаль, что пришлось уехать).
        Но Олимпиада Викторовна сказала, что Алешка будет играть стражника у ворот королевского дворца. А принцем назначила совсем другого мальчишку. Он выше Алешки и старше, перешел уже в восьмой класс.
        Этот принц почему-то всем нравился. Говорили, что у него «прекрасные актерские данные». Никаких таких данных Алешка не замечал. Зато когда принца одели в принцевский костюм, Алешка увидел, что он чересчур худ и ноги у него слегка кривые. И шпагу носить он не умеет. Алешка ушел за кулисы и вполголоса сказал:
        - Пуинц квивоногий… Шпага висит, как зонтик на торшере.
        И тут он услышал смех. Это Маша смеялась. Оказывается, она рядом была. Она смеялась негромко, но весело. А потом взяла Алешку за локоть и хорошо так сказала:
        - Ой, Алешка, да брось ты расстраиваться. Больно надо, из-за какого-то принца. Мне с ним полпьесы играть придется, а я и то ничего, терплю.
        Алешка чуть не завопил от радости. Ну, он не завопил, конечно, а только заулыбался: все, мол, в порядке, я и не думаю огорчаться. И такой он был счастливый, что согласился идти с Олимпиадой Викторовной за старыми шляпами. Тут оказалось, что Маша тоже пойдет.
        Шляпы нужны были для королевских гвардейцев, для придворных, для толстого кучера, которого волшебница сделала из крысы. Где наберешь столько шляп? Но Олимпиада Викторовна знала где. Она сообщила, что у нее есть хорошая знакомая («давняя подвуга»), которую зовут Софья Александровна. Раньше она тоже работала костюмером, а теперь уже не работает. Но и раньше, и сейчас - всю жизнь - занята она важным делом: собирает шляпную коллекцию. Всяких шляп у нее больше тысячи. Коллекция такая знаменитая, что про нее писали даже в журнале «Театральный сезон». Иногда к Софье Александровне приезжают представители разных театров и студий, советуются с ней, просят для своих постановок шляпы. Советы Софья Александровна дает охотно, а шляпы не очень, потому что три года назад местный ТЮЗ потерял у нее испанскую треуголку.
        - Но нас она, безусловно, вывучит, - сказала Олимпиада Викторовна (разумеется, она хотела сказать «выручит»). - Она нас вывучит, потому что мы ставые двузья.
        И они отправились.
        По дороге Олимпиада Викторовна рассказала Маше и Алешке, что живет Софья Александровна в Лопуховом переулке в старом домике на краю оврага. Много раз ей предлагали переехать в новую квартиру, но она не хочет. Боится, что при перевозке могут потеряться и попортиться шляпы. А кроме того, у Софьи Александровны живут четыре кота: Кузя, Батончик, Васька и Матадор. Софья Александровна в них души не чает. Она очень боится, что новая квартира не понравится котам.
        - Конечно, это может показаться смешным, - заметила Олимпиада Викторовна, - но мы должны быть снисходительны к людским слабостям.
        При этих словах она почему-то строго взглянула на Алешку. Но он не обратил внимания. Он шагал, глядя на Машу, и думал, улыбаясь: «Машка-ромашка, а ты славная, это - главное…»
        Был жаркий веселый июньский день, золотистые волосы Маши горели под солнцем, и она тоже была веселая. Шла вприпрыжку и гнала по асфальту блестящую пробку от лимонадной бутылки.
        Глава вторая
        Домик стоял у самого откоса. Когда-то, в давние времена, он был неплох, но сейчас очень состарился и так глубоко ушел в почву, что стекла блестели у самой земли, узорчатые носы водосточных труб уткнулись в траву, а у двери вместо крыльца была выемка.
        На стук вышла сухонькая остроносая старушка.
        - Соничка! - воскликнула Олимпиада Викторовна и устремилась к хозяйке дома. - Как я уада!
        Но Софья Александровна, кажется, не была рада. Она смотрела так горестно, что Олимпиада Викторовна споткнулась на полпути.
        - Соничка, двуг мой! Что случилось?
        - Ох, Липочка, - сказала Софья Александровна и всхлипнула. - Кузю украли…
        - Не может быть!
        Старушка развела руками.
        - Не может быть, - решительно произнесла Олимпиада Викторовна. - Он где-нибудь гуляет, только и всего. Можно ли, Соня, так убиваться!
        - Ах нет, он не гуляет! Он никогда этого не делал. Он всегда приходил домой вечером, а сейчас его нет уже третий день. Я звонила в милицию, но они не хотят искать и, кажется, даже смеются.
        - Какое бессеудечие, - сказала Олимпиада Викторовна. - Но, Соня… Надо ли так мучить себя? Ведь у тебя еще тви кота. Пвекуасные экземплявы.
        Софья Александровна слабо отмахнулась:
        - Ах, эти экземпляры… Они все время дерутся… Конечно, я их очень люблю, но Кузя лучше всех. Такой ласковый, такой милый… Впрочем, входите, пожалуйста, - спохватилась она. - Что же это я…
        В большой низкой комнате пахло нафталином, сыростью и кошками. В маленькие окна косо падало солнце и отражалось от желтого пола. Тускло поблескивали запылившаяся хрустальная люстра под потолком и серебряные ложечки в старинном буфете.
        - Садитесь, пожалуйста, - вздохнула Софья Александровна.
        Но садиться было некуда. На стульях и в креслах лежали шляпы. И вообще шляпы были везде: выглядывали с полок, висели на гвоздях, громоздились на шкафах, пирамидой вздымались на старом пузатом комоде. Высоченные шелковые цилиндры, треуголки суворовских времен, соломенные канотье, мексиканские сомбреро, тирольские шляпчонки с фазаньими перьями, мушкетерские шляпы с плюмажами.
        - С ума сойти, - шепотом сказала Маша.
        - У нее здесь, наверно, даже шапка-невидимка есть, - тихонько откликнулся Алешка.
        Олимпиада Викторовна подтолкнула Машу и Алешку вперед:
        - Вот, Соничка, два моих юных таланта. Мы к тебе по делу…
        «Таланты! - сердито подумал Алешка. - Принц у тебя талант, а я, нужен, только чтобы шляпы таскать». Но вслух, конечно, ничего не сказал. Стоял и оглядывался.
        Кроме шляп в комнате были и другие интересные вещи: бронзовый подсвечник с синими стеклянными подвесками, старинный граммофон с огромной трубой-репродуктором, треснувшая фарфоровая статуэтка - разноцветный гном, который наполовину вылупился из яйца, похожего на гусиное.
        Статуэтка стояла на комоде, рядом с грудой шляп, среди каких-то лоскутков и пожелтевших кружев. Алешка шагнул поближе, чтобы как следует разглядеть гнома.
        И неожиданно он увидел за шляпами угол стеклянного ящика. Вроде как аквариум.
        «Неужели здесь рыбы живут, в такой темноте?» - подумал Алешка. Он осторожно отодвинул серую ковбойскую шляпу, чтобы разглядеть аквариум. И тут вся шляпная пирамида развалилась и посыпалась на пол.
        Но Алешка был не виноват! Из-под шляп выскочил встрепанный рыжий кот. Он скачками перелетел комнату и катапультировал в окно.
        - Батончик! - заохала Софья Александровна. - Что с тобой? Ох, батюшки, нет мне с вами покоя.
        Алешка и Маша бросились подбирать шляпы.
        - Ничего, ничего, - приговаривала Софья Александровна. - Батончик, безобразник, развалил… Какие славные дети… Вот сюда эту шляпку, мальчик…
        А на комоде, освобожденный из плена цилиндров, котелков и треуголок, блестел стеклянный ящик. Это был не аквариум. Это был прозрачный футляр, и в нем на бронзовых подставках стоял парусный корабль. Маленький, размером с ковбойскую шляпу, но совершенно как настоящий.
        Алешка грудью лег на комод и позабыл про все на свете.
        Не думайте, что Алешка мечтал стать капитаном или путешественником. Нет, у него была другая мечта. Но море Алешка любил. В прошлом году он побывал в Крыму и не мог забыть с той поры синие горизонты, набег зеленоватых волн и громадные форштевни пароходов над пирсами. Ну а еще он любил, конечно, книжки про пиратов, про приключения и парусные корабли. И, глянув на модель, Алешка сразу понял, что это клипер: у корабля был длинный бушприт над острым носом, три высокие мачты с прямыми парусами, узкий стремительный корпус. Он блестел ореховым лаком бортов и тонкой медной обшивкой днища.
        От бортов к площадкам на мачтах бежали тугие плетеные лесенки (Алешка знал, что они называются «ванты»). Крошечные якоря свисали с кран-балок, и каждая балка была толщиной со спичку. Точеный штурвал размером с гривенник прикреплен был на рулевой колонке перед штурманской рубкой.
        - Ой, какой замечательный! - горячим шепотом, у самой Алешкиной щеки, сказала Маша. Алешка и не заметил, как она подошла.
        - Это клипер-фрегат, - тоже шепотом сказал Алешка. Он был рад, что Маше понравился кораблик.
        Маша наклонилась - так близко, что волосы ее защекотали Алешкино ухо. И сказала тихонько:
        - Я, когда была маленькая, хотела стать моряком.
        - А сейчас?
        - Ну, сейчас… Я понимаю, что девочек не берут.
        - Иногда берут. Я кино смотрел про это… И в журнале читал про женщину-капитана.
        - Я знаю… - Маша вздохнула. - Но это трудно. Я, может быть, постараюсь… А тогда ведь я не знала, что это трудно, маленькая была.
        Алешка улыбнулся:
        - А сейчас?
        - Что сейчас? - удивилась Маша.
        - Сейчас ты, что ли, совсем большая?
        - Ну, все-таки… Не в детском же садике. А тогда я ничего не понимала. Думала, что для моряка самое главное - матросский воротник. Прямо каждый день ревела, у мамы платье с таким воротником просила. Добилась все-таки…
        Алешка сказал чуть задумчиво:
        - А у меня и сейчас есть матросский костюм. Мама купила, когда мы на юг ездили. Воротник большой такой, будто синий флаг. Как захлопает по ветру, кажется - будто крылья. Даже летать хочется… Он легонький, этот костюм, и белый, как парус.
        Они целую минуту молча смотрели на тонкие батистовые паруса клипера. Марсели, брамсели, кливера висели плоско и неподвижно.
        - Ветер им нужен, - сказал Алешка.
        - Конечно, - шепотом согласилась Маша. - И вообще я не понимаю. Он же корабль, а не шляпа. Как он здесь оказался?
        Софья Александровна и Олимпиада Викторовна говорили о своих делах, перебивали друг друга:
        - Ах, Соничка, ты должна понять: тебе необходима новая кваутива.
        - Нет-нет, Липа, я не могу, я привыкла…
        Алешка собрал всю свою вежливость, дождался передышки в разговоре и громко сказал:
        - Софья Александровна, извините, пожалуйста. Не могли бы вы рассказать, откуда у вас эта модель?
        Софья Александровна всплеснула ручками («Ах, какой славный мальчик!») и торопливо заговорила:
        - Да-да, это интересная вещь. Правда, у меня она случайно. Много лет назад здесь жил квартирант, старичок, он ее и сделал. Потом он умер, а кораблик остался у меня. Очень милая вещица, хотя я в этом, конечно, не разбираюсь. Телестудия хотела купить ее для каких-то съемок, но зачем мне деньги? Я предлагала поменять на два кивера наполеоновских гусар. Они согласились, но кивера оказались ненастоящие, сплошная подделка…
        Скоро гости попрощались с хозяйкой. Алешке дали высокую стопку шляп. Шляпы были рыжие от старости и едко пахли нафталином. Хотелось чихать.
        - Ну, Соничка, нам поуа. Не печалься из-за Кузи, будь умницей…
        - Ах, Липа…
        Алешка вышел последним.
        - Мальчик, - негромко позвала Софья Александровна.
        Алешка медленно развернулся на месте и выглянул из-за шляп.
        - Мальчик… По-моему, ты очень славный и добрый. Я тебя хочу попросить. Если ты увидишь серого кота с белой шейкой и розовой царапиной на ухе, постарайся, пожалуйста, его поймать и принеси сюда… Конечно, это, может быть, кажется смешным, но я к нему так привыкла!
        Алешка не считал себя славным и добрым. У него даже в пятках покалывало от досады и неловкости, когда про него говорили такие слова. Но ему стало жаль Софью Александровну. Что поделаешь, если для нее глупый кот Кузя - самый дорогой и любимый. И Алешка сказал:
        - Ну что вы, это нисколечко не смешно. У меня в прошлом году щенок Джульбарс потерялся, так я целый день ревел. Я постараюсь. Если увижу вашего Кузю, обязательно притащу.
        Про щенка он придумал. Кроме того, глупо было бы всерьез сравнивать щенка с каким-то мяукающим Кузей. Но Алешке хотелось утешить человека.
        В тот день была репетиция. Каждому гвардейцу и придворному досталась шляпа. И Алешке. Большая, с широкими полями и густыми перьями. Как у мушкетера. Но из этой шляпы выпал таракан и угодил Алешке за шиворот. Алешка чуть не заорал, потому что, по правде говоря, до чертиков боялся всякой мелкой нечисти.
        Этот случай испортил Алешке настроение. А еще больше настроение испортилось, когда Олимпиада Викторовна решила репетировать последнюю сцену. В этой сцене принц находит Золушку. Ну и начинает за ней, конечно, ухаживать. Чуть ли не целоваться лезет.
        Прежде чем начать сцену, Олимпиада Викторовна предложила принцу снять берет и надеть шляпу с белыми перьями.
        - По-моему, это будет очень изящно: чевный костюм и севая шляпа из мягкого фетва с севебвом.
        - Из чего шляпа? - шепотом спросил Алешка у Маши.
        - Из фетра. Почти все шляпы делаются из фетра.
        - Ага…
        Началась репетиция. Принц падал перед Машей на колено, примерял ей туфельку и объяснялся в любви. Олимпиада Викторовна была недовольна:
        - Нет-нет! Это все не то. Мало чувства. Надо говоуить туогательно, очень туогательно, а у тебя выходит как-то легкомысленно. Получается, что у пуинца в голове ветев.
        И тут Алешка довольно громко сказал:
        В голове
        Под шляпою из фетра
        Очень много пустоты и ветра.
        Свищут там
        Норд-осты и зюйд-весты,
        Для ума там не осталось места.
        Наступила неприятная тишина. Олимпиада Викторовна медленно обернулась и сурово глянула на дерзкого нарушителя творческой дисциплины.
        - У тебя оч-чень злой язык. Оч-чень. Ты мешаешь работать. Выйди, пожалуйста, ты не занят в этой сцене.
        Алешка ушел за кулисы, сел на фанерный королевский трон, взял забытую кем-то из артистов рапиру и стал чертить на пыльном полу слово «Маша».
        Репетиция кончилась.
        Принц и Золушка появились за кулисами. Оба сердитые.
        - Ничего не получается, - сказала Маша.
        - Конечно! Из-за таких вот «поэтов», - огрызнулся принц и мотнул белыми перьями в сторону Алешки. - Стихоплет недорезанный. Лезет под руку…
        - Ты полегче, - сказал Алешка.
        - А ты не указывай, - гордо возразил принц. - Раньше за такое стихоплетство человека прикалывали к стенке, как жука в коллекции.
        - Ты меня на дуэль, что ли, хочешь вызвать? - спросил Алешка и обрадовался в душе.
        - Был бы ты не трус, вызвал бы.
        - Я трус?! - Алешка вскочил.
        - Мальчики, вы с ума сошли, - как и полагается в таких случаях, сказала Маша.
        Принц изящным движением отстегнул и бросил на пол плащ. Вынул шпагу.
        Алешка уперся рапирой в пол и слегка согнул клинок.
        Принц бросился в атаку. Алешка закрылся от выпада и ответным ударом сбил перо со шляпы принца. Маша на всякий случай ойкнула. Принц отскочил на два шага. Потом красиво изготовился для нападения и опять ринулся в бой. Алешка сделал шаг влево, пропустил принца под клинком, развернулся и вытянул противника по худому бархатному заду. Принц взвыл, отшвырнул шпагу и ринулся к Алешке с кулаками.
        В этот момент возникла Олимпиада Викторовна.
        - Что здесь пвоисходит? - грозно произнесла она.
        - А чего он лезет! - хнычущим голосом заявил бессовестный принц. - Размахался тут своей шпагой.
        Олимпиада Викторовна с шипением вобрала в себя воздух и сказала:
        - Вон!
        Она устремила на дверь отточенный палец.
        - Ну и пожалуйста, - сказал Алешка.
        Маша догнала Алешку во дворе, и они тихонько пошли рядом.
        - Я так растерялась, - сказала Маша. - Даже не успела объяснить ей, что ты не виноват.
        - Да вот еще! Больно надо объяснять! - весело откликнулся Алешка.
        Он был рад, что Маша идет рядом и жалеет его. Но он не хотел, чтобы очень жалела.
        - Что я, не проживу без этого кружка?
        - Мне там тоже не нравится, - сказала Маша. - Да и времени не хватает. У меня ведь еще музыка, гимнастика, английский язык. Но что делать? Если я уйду, не состоится премьера. Нельзя же срывать мероприятие.
        - Конечно, нельзя!
        Маша помолчала, вздохнула и спросила тихонько:
        - А ты, значит, нисколько не жалеешь, что ушел из кружка?
        И Алешка, покраснев и задохнувшись от собственной смелости, вдруг выговорил:
        - Жалею. Немножко… Потому что теперь буду редко тебя видеть…
        После этого он не посмел взглянуть на Машу и стал разглядывать свои сандалии. Он так и не понял, улыбнулась Маша или нахмурилась. Наверно, улыбнулась.
        Она сказала:
        - У меня через три дня день рождения. Придешь? В три часа.
        - Приду, конечно! - обрадованно брякнул Алешка. И тут же испугался: - Только… Кто еще придет?
        - Ой, да совсем немного народу будет! Две девочки из нашего класса, мой двоюродный братишка-первоклассник да Андрейка Лапников. Ты его не знаешь, мы вместе в музыкальной школе учимся. Он смешной такой, толстый немножко, но зато на скрипке лучше всех играет. А то у нас магнитофон сломался. Он играть будет, а мы танцевать.
        - Я не умею.
        - А никто не умеет. Каждый будет как получится.
        Алешка спросил хмуро и нерешительно:
        - А этот… принц? Он, что ли, тоже придет?
        - Да ну его, - сказала Маша.
        Глава третья
        Алешкин отец был археолог. Он второй месяц жил в пустыне и раскапывал старинный город. Иногда он присылал письма, в которых рассказывал про удивительные находки. Алешка и мама очень радовались этим письмам.
        Когда Алешка пришел домой и увидел, что мама чем-то обрадована, он сразу спросил:
        - Письмо от папы?
        Но мама сказала:
        - Нет, у меня другая новость. Завод посылает меня в Ленинград, в командировку на десять дней. Я решила взять тебя с собой!
        Мама удивилась, что Алешка не заорал «ура» и не запрыгал от радости.
        - Ты не рад?
        Разные бывают мальчишки. Кое-кто на Алешкином месте стал бы изворачиваться и придумывать отговорки. А другие решили бы, что никакая девчонка не стоит того, чтобы отказываться от поездки в Ленинград. Но Алеша сказал:
        - Понимаешь, мама, есть одна девочка. Через три дня у нее день рождения. Она меня позвала в гости.
        Мамы тоже бывают разные. Алешкина мама не обиделась и не рассердилась.
        - Ну что ж… Придется опять просить тетю Дашу, чтобы присмотрела за тобой.
        Тетя Даша жила в соседней квартире. Она была на пенсии. Когда Алешку приходилось оставлять одного на несколько дней, родители просили тетю Дашу «присмотреть». Она охотно соглашалась. Алешка тоже соглашался, хотя про себя считал, что все это зря - он сам не маленький.
        К вечеру мама собралась на вокзал. Конечно, она дала Алешке множество советов и указаний, как жить самостоятельно. Последний совет был такой:
        - Когда пойдешь на день рождения, постарайся выглядеть прилично.
        - Это как?
        - Сходи в парикмахерскую, постриги свои космы. Вымой как следует шею. Оденься как полагается.
        - А как полагается? - озабоченно спросил Алешка. До сих пор он об этом не думал. А в самом деле, что надеть? Школьная форма - слишком скучный костюм для праздника, да и досталось ей за год - пузыри на коленях, дырка на локте. В любимых потрепанных джинсах и спортивной рубахе тоже не пойдешь - это не футбол во дворе гонять.
        - Надень матросский костюм.
        - М-м… - с сомнением сказал Алешка.
        - А что?
        - Ну… я в нем выгляжу моложе своих лет.
        Мама засмеялась, поцеловала Алешку и уехала.
        А он задумался.
        Вот ведь как осложняется жизнь, когда тебя зовут на день рождения. Надо думать о «парадной» одежде. Надо (Алешка вспомнил!) заботиться о подарке. Ну, подарок - это ладно. Можно подарить, например, четырехцветную авторучку. Можно, в конце концов, отдать свой самодельный пистолет с резинкой, который стреляет проволочными пульками, - он с виду почти как маузер. А как быть с костюмом?
        Когда первый раз идешь в гости к девочке, в которую ты… ну, в общем, которая тебе нравится, хочется выглядеть солидно и мужественно. А матросский костюмчик, пожалуй, слишком детский… Однако он все-таки самый красивый у Алешки. Вот и решай тут.
        Чтобы не решать вслепую, Алешка отыскал в шкафу среди одежды плечики, на которых с прошлого года висела матроска и короткие штаны с голубым узким ремешком. Переоделся и встал перед зеркалом…
        Вот от таких пустяков зависит сказка. Если бы мама не сказала Алешке самые обычные слова - «постарайся выглядеть прилично», он бы и не встревожился в этот вечер. И, как все нормальные мальчишки, носился бы сейчас во дворе, а не вертелся бы перед зеркалом. Не разглядывал бы матроску. И не заметил бы, что медный якорек на рукаве слегка оторвался. И не стал бы его рассматривать внимательно. И не вспомнил бы вдруг, что почти такие же якоря были у модели клипера. Не вспомнил бы про кораблик!
        Но он вспомнил.
        Если бы это было ярким днем, среди шума, игры или спешных дел, ничего бы и не случилось. Но был вечер, по радио передавали печальную музыку (да к тому же мама уехала на целых десять дней), и, наверно, поэтому воспоминание о клипере тоже было печальным. «Костюмные» заботы перестали беспокоить Алешку. Он выключил свет, забрался на диван и стал думать о кораблике. Как он стоит в сумерках в углу на комоде, среди пыльных шляпок. Софья Александровна, конечно, сидит у окна и вздыхает о пропавшем Кузе, а под обоями шелестят тараканы. И никому дела нет до того, что маленький, но почти настоящий клипер тоскует о море.
        Это было неправильно. Несправедливо!
        Разве для этого строил старый моряк свой клипер-фрегат? Для пыльного комода?
        В комнате стоял полумрак, а окошко было светлым, и в нем виднелись черные телевизионные антенны соседних домов. Антенны были немного похожи на мачты клиперов. За одну из них зацепился маленький месяц.
        Алешка думал о кораблях, о мастере, и постепенно у него складывались стихи: «Жил-был где-то мастер-корабельщик… Строил удивительные вещи…»
        Это сначала. А потом получилось вот что:
        Жил-был старый корабельный мастер,
        Молчаливый, трубкою дымящий.
        И однажды сделал он кораблик —
        Крошечный, но будто настоящий.
        Был фрегат отделан, словно чудо, —
        От бизани до бушпритной сетки…
        Но усталый старый мастер умер,
        И корабль остался у соседки.
        Так Алешка начал свою «Песню о клипере». Он удивился, как легко нашлись нужные слова:
        Среди шляпок, старых и затасканных,
        Пыльных перьев и гнилого фетра,
        Как он жил там - парусная сказка,
        Чайный клипер, сын морей и ветра?..
        У Алешки даже в горле заскребло, когда он сам себе прошептал эти строчки.
        В самом деле, «как он жил там»? Разве место кораблю среди побитой молью рухляди? Ему стоять бы в капитанской каюте, у иллюминатора, за которым - все моря и страны. Или в квартире у старого моряка, где на стенах карты, штурвалы и пестрые индейские маски. Или на столе у писателя, который пишет о путешествиях. Или в комнате у мальчишки, который очень хочет стать капитаном. Даже не обязательно у мальчишки. Многие девчонки тоже любят приключения. Вот и Маша мечтала стать моряком. Да и сейчас мечтает, наверно.
        Конечно, мечтает!
        Вот бы ей такой кораблик…
        Вот бы ей этот кораблик!
        Алешка даже задрожал от волнения, такая это была мысль.
        Конечно, клипер - самый лучший подарок для Маши! В самом деле, зачем ей четырехцветная авторучка или самодельный пистолет? А парусник - это как сказка.
        Только сказка-то - чужая.
        «Зачем клипер старушке? - с досадой думал Алешка. - Она на него внимания не обращает. Говорит: случайная вещь. Подумать только: для нее этот клипер - случайная вещь!»
        Теперь Алешка ни о чем другом не мог уже думать. Потому что получалась ужасная несправедливость: чудесный кораблик стоял никому там не нужный, а самая лучшая на свете девчонка не могла получить его в подарок.
        А как бы она была счастлива! Алешка представил сияющие Машины глаза и будто услыхал ее слова: «Ой, Алешка! Ой, какое чудо!»
        Он даже завертелся на диване от всех этих мыслей.
        А что делать? Может быть, пойти к Софье Александровне и попросить, чтобы продала кораблик? Но старинная модель - не авторучка, а у Алешки всего пять рублей.
        Может быть, лучше всего по-честному объяснить ей? Вдруг она поймет и подарит клипер?
        Алешка вздохнул. Нет, не решится он на такой разговор. И не сумеет ничего рассказать. Он и себе-то не может как следует объяснить, почему Маша - самая хорошая. И почему ей обязательно нужен кораблик. Он просто это чувствует.
        Да и станет ли слушать Алешку Софья Александровна? Ведь у нее на уме одни коты да шляпы.
        Шляпы…
        Шляпы!
        Алешка подскочил так, что пружины дивана взвизгнули и долго потом звенели. Он вспомнил!
        В том доме, где Алешка раньше жил, живет и сейчас знакомый мальчишка - Владик Васильков. Он два года назад приехал из старинного города Таллина. В этом городе множество домов с высокими печными трубами. А там, где трубы, не обойтись без трубочистов. Трубочисты в Таллине - знаменитые люди. И шляпы у них тоже знаменитые - высокие черные цилиндры. Владька рассказывал, что у него есть такой цилиндр. Будто бы ему, Владьке, отдал эту шляпу знакомый трубочист. Владька Васильков - человек сговорчивый. Он, пожалуй, согласится променять шляпу на четыре марки с африканскими рыбами и хороший ножик с пятью лезвиями и отверткой.
        У Софьи Александровны полно всяких шляп, но такого цилиндра Алешка не заметил. Наверно, его в коллекции нет. Завтра же, рано утром, Алешка помчится добывать эту драгоценную шляпу. А потом придет к Софье Александровне и очень вежливо скажет: «Извините, пожалуйста. У вас есть кораблик, он вам совсем не нужен. А у меня есть редкая шляпа, она мне тоже не нужна. Вас интересуют шляпы, а меня - модели. Давайте поменяемся. От этого только польза будет…»
        Конечно, тут надо набраться смелости, потому что это не с мальчишками меняться. Но Алешка наберется. Ради Маши. И ради того, чтобы вызволить клипер из плена. Он должен спасти корабль!
        С такой мыслью Алешка заснул.
        А ночью ударила гроза. Алешка проснулся, но не от грома и вспышек, а от холодных брызг. Их занес в окошко ветер. Парусом вздувалась штора.
        Алешка подскочил к окну, чтобы захлопнуть его, но тут вдруг так сверкнуло и трахнуло, что он замер. Не от испуга, а от красоты.
        При голубой вспышке он увидел, как хлещет ливень и мчатся по асфальту потоки, белые от пены. Казалось, что началось наводнение. Еще раз блеснула молния, и тополя словно зажглись изнутри зеленым светом. Ветер и потоки ревели и трубили. Была в грозе такая удаль и такая сила, что Алешке не захотелось закрывать окно. Пусть надувается штора, пусть качается лампа у потолка, пусть в шкафу звенят с перепугу тонкие стаканы. Он только взял с вешалки старый мамин плащ и укрылся им на диване, чтобы колючие брызги не сыпались на руки и ноги.
        Молнии загорались часто, и потолок от них делался голубым. Хлестала и бурлила за окном вода.
        «Загудели влажные зюйд-весты, -
        подумал Алешка, —
        Водяной стеною ливень рухнул…»
        И он уснул под шум воды.
        Глава четвертая
        Утро было солнечное и влажное. На асфальте блестели лужи и валялись ветки кленов, обломанные грозой. Налетал ветерок. И когда Алешка вышел из подъезда, синий воротник у него за спиной встрепенулся и захлопал, как праздничный флаг. Алешке стало весело и показалось, что сегодня обязательно случится необыкновенное.
        Алешка зашагал к Владику Василькову за шляпой трубочиста.
        Но бывают события, из-за которых летят вверх ногами все планы. Алешка прошагал два квартала и услышал мяуканье. Сиплое и протяжное. На большом тополе, почти у верхушки, сидел серый кот. Он был мокрый и поэтому казался очень тощим и несчастным. Наверно, злые собаки загнали кота на дерево еще вчера и бедняга сидел там всю ночь под грозой и ливнем. Забрался с перепугу, а слезть боится.
        Алешка прищурился и разглядел на кошачьем ухе здоровенную розовую царапину. Он чуть не взвизгнул от радости: «Кузя!» Теперь, пожалуй, не нужен был цилиндр трубочиста. Получив ненаглядного Кузю, Софья Александровна обязательно захочет наградить спасителя. А она ведь видела, как Алешка не мог оторваться от клипера. И что, в самом деле, для нее этот клипер по сравнению с Кузей??
        Не надо думать про Алешку плохо. Если бы не было никакого кораблика, он бы, конечно, все равно не прошел мимо несчастного кота. Но сейчас Алешка особенно старался и спешил. Он скинул сандалии и с разбегу атаковал мокрый ствол тополя. Подъем начался хорошо. Ствол был наклонный, шероховатый, и Алешка легко добрался до половины тополя. Правда, колени ободрал, а матроска на животе промокла и помялась, но это была чепуха.
        Потом ствол разветвился, и до Кузи пришлось ползти по скользким сучьям. Алешка дополз. Хотел аккуратно взять Кузю. Глупый кот зажмурился и протяжно завопил. Когтями он намертво вцепился в кору. Делать нечего. Алешка ухватил Кузю за шиворот и стал отдирать от коры. Кузя отодрался, но тут же вцепился в Алешкино плечо. Алешка тихо взвыл и скатился с тополя почти кубарем.
        Внизу ждали болельщики.
        - Геройский парнишка, - сказал высокий дядька с усами.
        - Намучился котик-то, - вздохнула тетушка в цветастой кофте. - И хозяев, поди, нет у бедняжки?
        «Бедняжка», почуяв близость земли, ослабил когти, но все еще сидел, зажмурившись и прижав уши.
        - Знаю я хозяйку, - буркнул Алешка, нащупывая ногами сандалии. Исцарапанное плечо и колени болели.
        «Ладно, - подумал он. - Зато есть доказательства, что я эту скотину с большим трудом достал, даже с риском».
        И, шлепая незастегнутыми сандалиями, Алешка потащил Кузю к домику Софьи Александровны.
        Домик был пуст. Стекла оказались выбиты, дверь перекошена, труба над крышей рассыпалась. Углы совсем скособочились, из щелей в мокрых стенах торчала пакля.
        Ничего не понимая, Алешка заглянул внутрь. В опустевших комнатах стояла темная вода. В ней плавали обрывки бумаги и трехногий стул.
        Алешка прижал к груди обмякшего от переживаний Кузю и стал обходить домик со всех сторон.
        Видно было, что ночной ливень бушевал здесь вовсю. Потоки подмыли землю и сдвинули домик к оврагу. На склоне оврага, там, где вода ночью устремлялась вниз, вырваны были напрочь кустарники.
        У самого обрыва на перевернутом ведре сидела девочка лет восьми с прямыми длинными волосами пшеничного цвета. Она держала на коленях лупоглазую куклу и тихонько пела странную песню:
        Вырастет за городом
        Лес-трава.
        Ты в лесу не бойся
        Ни волка, ни льва.
        Только серой мыши
        Бойся иногда.
        С серой мышью в сказку
        Приходит беда…
        - Послушай, - окликнул Алешка. - Что тут случилось? Где Софья Александровна?
        Девочка подняла на Алешку прозрачные глаза.
        - Что случилось? - повторила она певучим голоском. - Дом водой подмыло, дождем затопило. Беды понаделало - ой-ей-ей… А Софью Александровну на новую квартиру племянник увез. Он ее давно звал, да все сговорить не мог. А теперь-то уж и сговаривать не пришлось. Рано утречком приехал на машине, погрузил все добро, да и поехали. Дом-то скоро в овраг сползет…
        От нехорошего предчувствия у Алешки засосало под сердцем.
        - А имущество? - спросил он. - Ничего не пострадало?
        Девочка вздохнула:
        - Ну как не пострадало!.. Тумбочку водой унесло, две испанские шляпы. Да еще кораблик маленький. Хороший такой. Ящик стеклянный от него остался, а самого нет.
        «Так я и знал!» - с отчаянием подумал Алешка.
        А девочка продолжала:
        - Софья Александровна так переживала из-за шляп. И кораблик жалела. Тумбочку нисколечко не жалела, а кораблик - очень. Говорит: «Лучше бы я его тому мальчику подарила».
        От удивления Алешка опустил руки, и Кузя шмякнулся на землю. Алешка машинально подхватил его опять.
        - Ой, да это Кузенька! - обрадовалась девочка. - Я и не узнала. Нашелся, мой хорошенький. Давай, мальчик, я его Софье Александровне отнесу. Вот обрадуется!
        Она встала, положила куклу на ведро, выпрямилась. Маленькая такая, тонкая, в синем выгоревшем платьице с белыми кружочками. И Алешке вдруг показалось, будто он видел ее где-то уже, только вспомнить не может. Он протянул девочке кота, и Кузя замурлыкал у нее на руках.
        - А какому мальчику она хотела подарить кораблик? - спросил Алешка, чуть не плача от огорчения.
        - Тому, который у нее вчера был. Какому же еще? Других она не знает.
        - Вот что, - сказал Алешка, - спущусь-ка я в овраг. Может, кораблик в кустах застрял. Не мог он далеко уплыть.
        Он ступил на край обрыва и взялся за куст.
        Девочка торопливо остановила:
        - И не думай. Только в глине перемажешься да обдерешься. И ничего там нет. Софьи Александровнин племянник туда в резиновых сапогах лазил, шляпы искал да все остальное. И ничегошеньки. Ручьем унесло.
        - А вдруг найду…
        - Что уплыло, не догонишь, - возразила девочка тихо, но так уверенно, что Алешка остановился.
        - Почему?
        - А вот потому…
        «Ну ее, - подумал Алешка. - Спущусь, поищу».
        - Постой, Алеша, - сказала девочка.
        Он удивился:
        - Ты разве меня знаешь?
        - Немножко, - хитровато ответила она.
        Непонятно все это было. И почувствовал Алешка беспокойство и надежду. Он подошел к девочке:
        - Послушай… А может, знаешь ты, где кораблик искать?
        - Не-а, - откликнулась она. Поглядела на Алешку серьезно, подумала и вдруг сказала: - Не знаю. А узнать помогу.
        Алешка усмехнулся:
        - Ты что, колдунья?
        - Маленько, - сказала девочка без улыбки.
        Алешка сказал слегка насмешливо:
        - Ну, давай.
        - Ты иди на угол Первомайской и Садовой. Там есть справочное бюро…
        - Там есть сапожная будка. И больше ничего, - перебил Алешка. - Не дури мне мозги.
        Девочка не рассердилась и не обиделась.
        - Ты послушай. Это смотря для кого. Для одних - сапожная будка, для других - справочное бюро. Работает в нем старичок. Он знает все-все на свете.
        - А ты откуда знаешь про старичка?
        - Это же мой дедушка.
        - Он, конечно, тоже колдун? - спросил Алешка не без ехидства.
        - Конечно, - строго сказала девочка. - Только он не любит, когда к нему лезут с вопросами. Надо знаешь как спрашивать? Придешь в будку, постоишь просто так, а потом говори, будто сам с собой. Ну, например: «Интересно, где бы мне раздобыть ковер-самолет?» Если у дедушки хорошее настроение, он ответит.
        - А если плохое?
        - Ты не бойся. У него сегодня хорошее.
        - Интересно… - сказал Алешка. - А с чего это вдруг ты взялась мне помогать?
        У девочки порозовели кончики ушей, но смотрела она все так же прямо и серьезно.
        - Потому что ты красивый и смелый, - тихо сказала она.
        - Я?! - обалдело переспросил Алешка.
        - Конечно. Даже не побоялся на такую высотищу за Кузей лезть. Вон, исцарапался весь, а все равно…
        - Да ну тебя, - пробормотал Алешка. - Я с тобой по-хорошему, а ты дразнишься.
        - Не-а, - сказала девочка. Прижала Кузю к ситцевому платьицу и убежала.
        «Смелый - это еще туда-сюда, - думал Алешка. - Но красивый… Надо же выдумать такое!» Потом он вспомнил правдивые глаза девочки и поверил. Не тому, конечно, что он красивый, а рассказу про справочное бюро и дедушку. И решил: «Попробую».
        Будка была низенькая, сколоченная из облезлой фанеры. Легонькая. Даже удивительно, что ее не смахнула с места ночная гроза. Дверца оказалась открыта, и Алешка вошел.
        В углу, отгородившись широкой доской, как прилавком, сидел сухощавый старичок в черном берете с хвостиком. На круглом носу - очки, на щеках - седая щетина. Перед старичком на тонкой железной «лапе» висел ботинок. Старичок тюкал по ботинку молотком и тихо бормотал.
        - Здрасте… - робко сказал Алешка.
        Старичок не откликнулся.
        «Ну и ладно», - подумал Алешка обиженно и стал оглядываться. Внутри будки все было обыкновенно: полки с деревянными колодками и башмаками, вырезанные из «Огонька» картинки, старый табель-календарь. В углу тикали кособокие ходики, у которых вместо гири висел ржавый большой замок.
        Глядя на этот замок, Алешка проговорил, будто между прочим:
        - Интересно бы узнать, можно ли найти маленький кораблик, если его унесло потоком и никто не знает куда?
        Алешка услышал, что старичок перестал колотить по ботинку и хмыкнул.
        - Твой, что ли, кораблик-то?
        Алешка растерялся. Конечно, клипер не его. Но ведь Софья Александровна все равно хотела подарить модель ему…
        - Мой… почти, - сказал Алешка. И украдкой взглянул на старичка.
        Тот смотрел не сердито, даже улыбался.
        - Почти? - спросил он.
        «Все знает», - подумал Алешка, и стало ему очень неловко.
        - Ну… не совсем, - начал объяснять он. - Но ведь этот кораблик сейчас все равно ничей, раз его бросили… По морским законам даже настоящий корабль, если его бросают, может стать призом того, кто его найдет.
        Старичок дребезжаще засмеялся.
        - Ишь ты, морской волк. Прямо адмирал Нахимов… А с чего это ты решил меня про такое дело расспрашивать? Или надоумил кто?
        - Внучка ваша, - неохотно сказал Алешка.
        - А-а… Ты, Алеша, видать, приглянулся ей?
        - Еще чего! - воскликнул Алешка и почувствовал, что краснеет.
        - Ну-ну, не петушись, - усмехнулся старичок. И сказал: - Кораблик найти можно, да путь далекий… Ручьем унесло, говоришь? Все ручьи в реки бегут, все реки в море текут. А на берегу самого синего моря стоит город Ветрогорск. А в городе есть Музей Удивительных Морских Открытий и Кораблей. Иначе - просто Корабельный музей. И всеми делами там ведает Хранитель музея. Много у него дел, а самое любимое - собирать модели кораблей. И такой он мастер, такой любитель маленьких кораблей, что есть у него просто удивительная способность: ни одну модель не упускает, притягивает как магнит. Где бы какой кораблик ни потерялся, куда бы ни унесло его волнами, обязательно доплывет до Ветрогорска. Будто есть какое-то чувство особое у этих маленьких кораблей. Вроде как у перелетных птиц. Скажем, упустили вчера мальчишки свою игрушечную бригантину, а сегодня она, глядишь, уже в музее у Хранителя… Ищи, если хочешь, только дорога не близкая.
        - Прямо сказка получается, - сказал Алешка.
        - А как же! - охотно откликнулся старичок. - Сказка и есть.
        - Настоящая?
        - А вот это не знаю… - Старичок поглядел внимательно и даже строго. - Не знаю, Алеша. Это как у тебя получится. Смотри сам.
        - Но… что же смотреть? Что должно получиться?
        - А ты вспомни-ка, Алеша. Все настоящие сказки про одно: как человек ищет человека. Братец, Иванушка - сестрицу Аленушку, Руслан - Людмилу, Иван-царевич - Василису Премудрую. А маленький Звездный мальчик свою матушку ищет, которую злой колдун унес.
        - Это верно. И в «Снежной королеве» Герда ищет Кая.
        - Да. А принц - Золушку.
        Напоминание о принце не понравилось Алешке. И от досады он решил возразить старику:
        - Не во всех сказках так. Некоторые Иваны-царевичи, например, какое-нибудь перо Жар-птицы ищут или еще что-нибудь. А принцы тоже всякие бывают…
        - Это верно. Только ведь перо-то Жар-птицы зачем? Не для себя они его добывают, а все для того же - чтобы в конце сказки любимую от беды спасти. Или хорошего друга отыскать.
        - Но ведь и я кораблик не для себя ищу, - сказал Алешка немного обиженно. - Я подарить его хочу… хорошему другу… То есть она не знает еще, наверно, что я настоящий друг. Но я очень хочу подружиться.
        - А разве нельзя без кораблика?
        - Конечно, можно! Вы думаете, что я за кораблик хочу дружбу добыть? Просто у нее день рождения, а клипер - самый лучший для нее подарок! Знаете как она обрадуется!
        - Это хорошо, если обрадуется, - задумчиво сказал старичок. И добавил торжественно: - Радость для человека - очень важная вещь… Что ж, попробуй, Алеша, раз так решил. Я дам тебе совет.
        - Спасибо!
        - Спасибо, Алеша, говорят в конце сказки. А пока слушай. Тебе нужен билет до Ветрогорска…
        - Да!
        - Ты ступай в Транспортное агентство, туда, где кассы для поездов, самолетов, автобусов, ковров-са… Кха… В общем, для всего на свете.
        - Это на Первомайской улице?
        - Нет, это другие кассы. На улице Полярных Капитанов.
        Алешка и не слыхал про такую улицу.
        - Где это, дедушка?
        - А, не знаешь? - хитро сказал старичок. - Слушай. Пойдешь по Садовой до конца, там будет старый стадион…
        - Ага! Мы зимой там военную игру устраивали.
        - Ну вот. Ты его не обходи, а найди в заборе щель. И шагай напрямик. А как стадион-то перейдешь да в другую щель вылезешь, там и будет улица Полярных Капитанов. А кассы - в доме номер двадцать два, по левую руку… Ну, ступай.
        - Спасибо!
        - Ты подожди со спасибо-то. Ты послушай еще. Если где в пути что-нибудь опасное встретишь, случай непонятный какой-нибудь или, скажем, загадку, ты от этого дела не беги. Сказка без этого не обходится. Ну и о главном не забывай, шагай себе смело.
        - Ладно. Я пойду.
        - Иди, Алеша. Да постарайся ничему не удивляться.
        Глава пятая
        Алешка сразу поверил, что будет сказка. Ведь он был поэт, хотя и маленький. А все поэты - и маленькие, и большие - в глубине души верят в сказки.
        Но улица, по которой он шел, была очень обыкновенная. Проезжали мимо обыкновенные автобусы, шли навстречу обыкновенные люди, прокатила вдоль асфальта обыкновенная поливальная машина и обдала всех брызгами. Прохожие обыкновенно заругались ей вслед. И забор у стадиона был обычный - старый, из неструганых серых досок.
        Одна доска оказалась оторванной, и Алешка пролез в щель (тоже обыкновенное дело). Он отыскал проход под рассохшимися деревянными трибунами и вышел на поле.
        Стадион был старый, давно уже на нем не проводились игры. Поле заросло высокой травой.
        В траве паслись лошади. Белые, гнедые и вороные. Они бродили далеко, но едва Алешка ступил в траву, как все они подняли головы. Будто по сигналу. И стали смотреть в Алешкину сторону. Ему даже не по себе стало. Он задержал шаги. Тогда золотисто-коричневая лошадь, осторожно ступая, направилась к Алешке и остановилась в трех шагах. У нее была красивая гордая голова и добрые глаза. Лошадь посмотрела на Алешку вопросительно и немного печально. И он понял ее. Не услышал, а именно понял. Она спрашивала:
        - Простите, пожалуйста, вы не тот мальчик, который ищет коня, чтобы скакать в Тридевятое царство?
        «Вот это да! Начинается», - с легким замиранием подумал Алешка. А вслух сказал:
        - Нет. Понимаете, у меня другая дорога.
        - Извините, - вздохнула лошадь и медленно отошла.
        Другие лошади сначала выжидательно смотрели на нее, а потом принялись щипать траву.
        Над стадионом повисла тишина - стеклянная, звонкая. В ней прятались тайны и стрекотали кузнечики. Кузнечиков было множество. Они прыскали во все стороны, когда Алешка раздвигал ногами шелковистую траву.
        Алешка перешел поле, отыскал в заборе дыру и оказался на улице Полярных Капитанов. Улица была тихая, незаметная, с одноэтажными и двухэтажными домами.
        Дом номер двадцать два тоже был старый. Его построил, наверно, в прошлом веке какой-нибудь купец. Вверху у купца было жилье, внизу - магазин.
        Над парадной дверью, на чугунной решетке балкона, Алешка увидел длинную голубую вывеску:
        Транспортное агентство
        В окнах первого этажа пестрели плакаты Аэрофлота и висела на капроновой леске модель самолета «Ил-62».
        Алешка надавил плечом тяжелую дверь.
        Внутри все было обыкновенно. И пусто. Под потолком лениво вертелся большой вентилятор. На стенах - расписания самолетов и поездов. Табличка: «У нас не курят». Написанное красным карандашом объявление: про какие-то экскурсии. Алешка пригляделся. И у него холодок пошел по спине.
        - аявки на экскурсии
        на коврах-самолетах
        не принимаются
        до 15 августа.
        Администрация
        У дальней стены стоял высокий барьер с окошечками.
        Окошечки были закрыты. Лишь в одном, с номером два, была заметна щель. Алешка подошел, вздохнул, набираясь храбрости, и постучал.
        Окошко распахнулось, и показалась голова кассирши.
        Алешка оробел еще больше: кассирша очень похожа была на учительницу географии Клавдию Михайловну. Такая же гладкая седая прическа, строгие очки и внимательные глаза. Когда на Алешку смотрели такими глазами, он чувствовал себя прозрачным.
        - Я тебя слушаю.
        - Извините… Мне сказали, что здесь можно купить билет до Ветрогорска.
        У кассирши слегка поднялись брови.
        - Можно… Но любопытно узнать, кто тебе это сказал?
        - В справочном бюро. То есть это не совсем справочное бюро, а такая будочка. Там дедушка работает…
        Глаза у кассирши подобрели.
        - Понимаю. Дедушка. Значит, у тебя важное дело в Ветрогорске?
        - Да!
        - Хорошо. На твое счастье, остался еще один билет. На сегодняшний поезд. Поторопись, отправление через тридцать минут.
        - А сколько стоит билет? - спохватился Алешка. Он только сейчас сообразил, что мама оставила ему на личные расходы всего пять рублей. Вдруг не хватит?
        - Четыре рубля девяносто копеек. Общее место. Придется ехать без плацкарты.
        Алешка обрадованно кивнул и полез в карман за деньгами.
        Денег не было. Мало того - на привычном месте не было и кармана. И Алешка понял: он же переоделся вчера вечером, а деньги остались в кармане старых брюк.
        - Мальчик, что с тобой? У тебя такое лицо…
        - Деньги забыл, - шелотом сказал Алешка. - Теперь уж ни за что не успеть.
        Кассирша тоже расстроилась:
        - Ну какие же вы рассеянные, мальчишки! Несобранные. Недисциплинированные. И когда это кончится?
        Алешка молча стоял у окошечка, хотя стоять было уже бесполезно.
        - Ну что с тобой теперь делать? - сказала кассирша.
        У Алешки появилась надежда.
        - Расскажи, какое у тебя дело в Ветрогорске, - велела кассирша.
        Алешка почувствовал, что уши у него стали теплыми. И наверно, розовыми.
        - Ну… есть одна девочка. У нее день рождения скоро… А в Ветрогорске есть музей…
        Кассирша чуть заметно улыбнулась.
        - Ясно. Это - особый случай. Тебе необходим Зеленый билет на все виды транспорта туда и обратно. Ведь тебе послезавтра нужно вернуться.
        Алешка огорченно пожал плечами. Не все ли равно? Денег-то нет. Ведь особый билет наверняка стоит еще дороже простого.
        - У Зеленого билета нет постоянной цены, - объяснила кассирша. - Но стоит он очень дорого: ровно столько, сколько у пассажира есть с собой денег. До последней копейки… Есть у тебя хоть сколько-нибудь?
        Алешка торопливо запустил пальцы в боковой карманчик у пояса. И нащупал трехкопеечную монетку. Она лежала там с прошлого года. Тогда, в Крыму, Алешка все серебряные монетки бросил на прощание в море, а эта - медная - осталась.
        - Вот… - нерешительно сказал Алешка. - Но это ведь…
        - Давай, - перебила кассирша. Потом громыхнула тяжелым компостером и подала Алешке кусочек зеленого картона.
        - Билет действителен до четырех часов послезавтрашнего дня.
        - Спасибо! До свидания! - крикнул Алешка и кинулся от кассы.
        - Мальчик! Подожди!
        - Но ведь поезд…
        - Не спеши. Поезд теперь тебе не нужен… Отсюда, переулками, мимо старой церкви и кинотеатра «Космос», ты выйдешь на улицу Дальнюю…
        Алешка кивнул. Про улицу Дальнюю он не слышал, но кинотеатр «Космос» знал.
        - Ты пойдешь по этой улице до конца. Когда она кончится, все равно ступай вперед по тропинке. И выйдешь на берег реки. Сиди и жди. В четыре часа подойдет пароход…
        - Пароход? - изумился Алешка. - Но ведь речка у нас маленькая совсем. Там даже лодки на мель садятся!
        - Не спорь, Алеша, - утомленно сказала кассирша. - Ступай. Не спеши, но и не мешкай. Пароход придет ровно в четыре.
        Алешка вспомнил про лошадей на стадионе, про объявление о коврах-самолетах и понял, что спорить глупо.
        «Я еще успею собраться в дорогу, - подумал он. - А тете Даше скажу, что поехал на дачу к Валерке Яковлеву».
        Глава шестая
        Улица Дальняя была совсем старая. Домики и заборы стояли по колено в лопухах. На заросшей дороге ярко желтели одуванчики, в канавах росли ромашки. Высокие травинки торчали в щелях деревянного тротуара. Тротуар был узкий и расшатанный, доски мягко прогибались под ногами. И никто не попадался навстречу.
        Алешка был одет по-походному: он натянул зеленую рубашку, старые спортивные брюки и взял с собой на всякий случай курточку, в которой ездил в лагерь. В задний карман он затолкал два бутерброда с маслом. А билет Алешка держал в руке, потому что положить вместе с бутербродами не решился: вдруг перемажется маслом.
        Билет был зеленый, как свежий тополиный лист. По углам Алешка разглядел бледно отпечатанные рисунки: самолет, тепловоз, пароход и автобус. Вверху стоял черный номер: ОС 100743. Под номером красными маленькими буквами было оттиснуто: «Для Особых Случаев». В середине билета темнела крупная надпись: «На все виды транспорта. ТУДА И ОБРАТНО». А пониже: «Ветрогорск». В нижнем углу голубел квадратный штамп: «Трансагентство. Касса № 2». В общем, билет был самый настоящий. Даже не верилось, что заплатил Алешка всего три копейки…
        Улица кончилась. Вернее, кончились дома, а деревянный тротуар и канавы еще тянулись. За канавами раскинулось покрытое травами поле. До горизонта. Потом оборвался и тротуар. Вместо него побежала заросшая тропинка. Зашелестела у ног трава.
        Алешке казалось, что он плывет по зеленому морю. Только шума волн не было слышно. Шорох травы да неумолчный стрекот кузнечиков. Небо с маленькими белыми облаками будто слегка покачивалось над Алешкой и плыло навстречу.
        И вдруг Алешка увидел реку. Но что это была за река! Маленькая, не шире обычного переулка. Сквозь темную воду просвечивало дно с золотистыми песчинками. Летали стрекозы. Росли по берегам кусты ольхи. Ну откуда здесь возьмется пароход? Лодка и та еле проберется в этом ручье.
        «Посмеялись! - подумал Алешка. - Обманули, сунули негодный билет за три копейки! А я, дурак, поверил!» Он сел у воды и горько задумался.
        Но долго печалиться не пришлось. Алешка услышал вдали странное пыхтение, будто в траве застрял паровоз. За поворотом, над высокими кустами, двигалась большая голубая труба с серебряными звездами. Из трубы валил дым.
        Алешка вскочил.
        Пароход выполз из-за поворота. Он был белый, двухэтажный и, видимо, очень старинный. Его плоское зеленое днище скребло по песчаному дну. Громадные гребные колеса не помещались в реке. Они нависали над берегом, упирались красными лопастями в землю, ломали кусты. Пароход не плыл, а ехал по реке, как трактор. Он был похож на морское чудовище, которое выбралось на сушу и прет напролом.
        Алешка глядел во все глаза и не верил такому чуду. Но верь не верь, а пароход, отдуваясь, придвинулся вплотную, и пришлось отскочить, чтобы не прихлопнуло гребной лопастью.
        Пароход вздохнул, как усталый кит, и остановился. Тут же с борта к Алешкиным сандалиям шлепнулся трап - две доски с поперечными брусками. У входа на борт появился очень большой и очень толстый человек в белом парадном кителе. Морская фуражка на большущей голове казалась крошечной и торчала где-то на затылке.
        Алешка сразу понял, что видит Капитана.
        - Молодой человек! - загудел Капитан таким голосом, что пригнулась трава. - Надеюсь, это вы - пассажир с Зеленым билетом? Если так, прошу пожаловать на борт моего судна!
        Алешка поднялся на пароход, все еще удивленно моргая.
        - Приветствую вас! - провозгласил Капитан и протянул руку. - Оч-чень, оч-чень рад! Наконец-то у меня настоящий пассажир. Такой, для каких предназначен мой пароход. - Он понизил голос и продолжал: - Вы не поверите, как мне надоело возить всяких случайных личностей, командировочных нытиков и лодырей-туристов. Вот полюбуйтесь.
        Он скосил глаза в сторону носовой палубы.
        Там в плетеных креслах расположились несколько мужчин в соломенных шляпах. Они сидели, как в автобусе: держали на коленях большие портфели и смотрели прямо перед собой.
        Капитан язвительно хмыкнул:
        - Просочились на судно всякими неправдами. По знакомству. А теперь недовольны, что я изменил рейс из-за пассажира с Зеленым билетом. Ничего, голубчики, подождете…
        - Неужели вы из-за меня влезли в эту речку? - удивленно сказал Алешка.
        - А как же! Мы еще два часа назад получили радиограмму, что вы будете ждать в этой точке.
        - Но ведь… Пароход такой громадный, а речка совсем маленькая. Просто не верится.
        Капитан довольно ухмыльнулся:
        - Пустяки. Если будет необходимость, моя посудина прошлепает даже через Сахару… Хотя, по правде говоря, Сахара - это совсем не море.
        - Конечно, - поддакнул Алешка. - В море пароходу гораздо привычнее.
        Капитан посмотрел на него с одобрением.
        - Черт возьми! Вы мне оч-чень симпатичны, молодой человек. Разрешите пригласить вас отобедать со мной, а потом я провожу вас в каюту.
        Алешка не спорил. Есть хотелось здорово! Капитан ему понравился, и вообще все складывалось отлично.
        Пароход, пыхтя и качаясь, двинулся в обратный путь. Кормой вперед. А Капитан и Алешка двинулись обедать.
        В кают-компании сидел за накрытым столом худой моряк с длинным лицом и унылым носом. Он ковырял вилкой котлету.
        - Знакомьтесь, - сказал Капитан Алешке. - Мой Старший помощник.
        - Здрасте, - пробормотал Алешка.
        Старший помощник приподнялся и молча наклонил голову. Потом он опрокинул в себя стакан кефира и кислым голосом произнес:
        - С вашего позволения, я уже пообедал. Если вы не возражаете, я пойду и проверю вахты.
        - Буду вам весьма признателен, - сказал Капитан.
        Старший помощник согнулся и скрылся за дверью.
        Глядя ему вслед, Капитан убежденно сказал:
        - Зануда. Никудышный работник. Я понимаю, что нехорошо выносить сор из избы, но нет сил молчать. Кстати, это он берет пассажиров по знакомству. А когда я возражаю, пишет на меня жалобы в контору пароходства.
        Капитан вздохнул, снял фуражку, пригласил Алешку за стол и втиснулся сам.
        Обедали молча. Капитан был занят грустными мыслями. Иногда он вздыхал так, что на окне отходила занавеска и Алешка видел проплывающие мимо кусты.
        Ветки уже не скребли по стеклам, и колеса звонко хлопали по воде.
        Перед концом обеда Капитан повеселел.
        - Я могу предложить вам разные каюты, - сказал он Алешке. - Есть первый класс, есть люкс, где ванна, телевизор и так далее. Но мне хотелось бы посоветовать вам занять каюту класса суперлюкс. Уверяю вас, это место - самое подходящее для тех, кто еще не состарился. Многие просятся туда, но я не разрешаю.
        Он повел Алешку на верхнюю палубу, где стояли вдоль бортов спасательные шлюпки. У одной из них Капитан расшнуровал и откинул брезентовый чехол.
        - Вот! - сказал он торжественно. - Здесь вы можете жить под самыми звездами, здесь можете любоваться водой и берегами. Тишина, покой, теплый ветер. И… - он понизил голос, - никаких надоедливых личностей.
        - Ой как здорово! - воскликнул Алешка. - Значит, я могу здесь спать?
        - Разумеется. Вам принесут надувной матрац.
        …Вечер наступил быстро. Над водой заполыхал и быстро сгорел закат. Появились звезды. Они дрожащими струнками отражались в воде. Река теперь была широкая - такая, что едва виднелись берега.
        Алешка улегся в шлюпке. Над ним тихо качалось созвездие Малой Медведицы. Алешка задремал под шум воды и ровное пыхтение парохода.
        Он очнулся от шагов. Шаги были осторожные, но тяжелые, будто крался гиппопотам. Алешка торопливо сел.
        У борта шлюпки стоял Капитан.
        - Прошу прощения, - сказал он шепотом, от которого колыхнулся шлюпочный брезент. - Надеюсь, я вас не потревожил? Дело в том, что… у меня к вам есть важный разговор. То есть предложение… В общем, не согласитесь ли вы поступить ко мне Старшим помощником?
        Алешка чуть не подскочил от изумления.
        - Как?
        - Очень просто. Старшим помощником. Это совсем неплохая должность.
        - Но… Это же такое дело. Надо же уметь.
        - Научитесь, уверяю вас! Было бы желание!
        - Да… Но у вас же есть Старший помощник.
        - Уволю! - заявил Капитан. - Или высажу на необитаемый остров. Пусть пишет там жалобы. Склочник он, а не Старший помощник.
        Алешка молчал. Согласиться он, конечно, не мог, а отказом боялся обидеть Капитана.
        - Соглашайтесь, - сказал Капитан. - Вы никогда в жизни не пожалеете. Вы увидите столько дальних морей и удивительных островов, сколько не найдется во всех морских романах. Я обещаю вам почти каждый день необыкновенные приключения. Между прочим, в устье реки Эль-Балдео до сих пор водятся настоящие пираты…
        - Понимаете, - осторожно начал Алешка, - это все очень здорово. Но у меня такое важное дело, оно для меня самое главное. Нельзя же главное дело бросать ради другого.
        - Да, - грустно сказал Капитан. - У каждого своя дорога. Я понимаю вас и ничуть не обижен. Хотя мне очень жаль. Спокойной ночи.
        Проснулся Алешка поздно. Вернее, он не сам проснулся, а его разбудил Капитан. Он пригласил Алешку завтракать.
        После завтрака они поднялись на мостик. Утро было безоблачное, и большая река сверкала солнечной чешуей. Пароход повернул к берегу. Капитан сказал:
        - Я мог бы доставить вас прямо в Ветрогорск, но рейс продлится много дней. Самолетом вы доберетесь быстрее. В получасе ходьбы от берега есть небольшой аэродром. Отметьте в кассе билет, и вас моментально посадят в самолет.
        Алешке стало немного грустно. Он уже успел привыкнуть к пароходу и Капитану. Но его ждала своя дорога. И когда пароход уткнулся носом в песок, Алешка сказал:
        - Прощайте. Счастливых плаваний.
        - Счастливого пути, - сказал Капитан.
        Глава седьмая
        Тропинка прыгала по пригоркам, виляла среди громадных валунов. На валунах блестели крапинки слюды. Среди камней густо цвел шиповник. Иногда его кусты закрывали тропинку, и приходилось продираться.
        Алешка прошагал с километр и выбрался на лужайку, желтую от одуванчиков. На лужайке стоял каменный столб. Он был четырехгранный, могучий, похожий на основание старого памятника. В разных местах на столбе нарисованы были белые стрелы, а рядом с ними виднелись надписи:
        Тридесятое государство
        Совхоз «Отрадное»
        Заповедный лес
        Русалкина заводь
        Автобаза № 4
        И так далее. В общем, весь столб изрисован был белыми стрелами.
        - Ну и ну, - сказал Алешка. Но не очень удивился.
        Внизу, у самых одуванчиков, он отыскал стрелу со словами «Чистое поле». Слово «Чистое» было зачеркнуто, а сверху белела свежая надпись: «Лётное». Алешка прикинул направление и опять зашагал среди камней и шиповника.
        Шел он недолго. С пригорка увидел заросшее ромашками поле, а на дальнем его краю светло-коричневый домик с высокой антенной и еще один домик - разрисованный в крупную шахматную клетку, красную и белую. Над клетчатым домиком висела на длинном шесте «колбаса» для указания ветра - длинный белый сачок с поперечными черными полосками. Ветер был слабый, «колбаса» повисла и еле качалась.
        Через траву и ромашки пошел Алешка к домикам. То ли в этой траве, то ли в небе чвиркали птицы. И воздух был теплый и ласковый, и солнце припекало. Все было хорошо.
        Но странная тревога появилась у Алешки. Он сперва не понял отчего. А потом догадался: на поле не было самолетов.
        Ни одного самолета, совсем пусто. На чем же он полетит?
        Лишь недалеко от домиков Алешка увидел один самолет. Но это был не пассажирский. Спортивный, наверно, или учебный. Маленький, легкий, весь какой-то полупрозрачный. Высокая трава наполовину закрывала самолет, и Алешка не разглядел его как следует. Он торопился найти людей и узнать, как добраться до Ветрогорска.
        Рядом с коричневым домиком росли две березы. Между ними висели качели, и на качелях сидел мальчик. Светловолосый такой, слегка лохматый мальчишка. Небольшой, поменьше Алешки. В белой футболке с голубой полоской у воротника. И сильно загорелый. На коленях он держал штурманскую сумку-планшетку, и эта коричневая планшетка была лишь чуть-чуть темнее худых и поцарапанных мальчишкиных ног.
        «Ух, какой обжаренный! - подумал Алешка. - И волосы все выцвели. Наверно, он сын летчика и прилетел с юга. В наших краях только к концу лета можно так загореть, да и то если очень постараешься. А в июне - ни за что».
        Мальчик Алешку не видел. Он сидел с опущенной головой и лениво качался: дотянется носком сандалии до земли, толкнется - покачается немного.
        «Может быть, спросить у него, как тут с самолетами до Ветрогорска?» - подумал Алешка. Но в это время он заметил на двери домика две синие таблички. На одной было написано «Касса», на другой - «Диспетчерская».
        Алешка взбежал на крыльцо и толкнул дверь.
        В коридоре он увидел окошечко кассы. Оно было закрыто. Алешка нерешительно постучал. Касса не открылась. Алешка повернулся к внутренней двери. На черней клеенке белела фанерка с надписью: «Посторонним вход воспрещен».
        Ну что тут делать? Идти спрашивать у мальчишки? Но он ведь не кассир и не диспетчер. Алешка набрался смелости и потянул дверь.
        В комнате, уставленной непонятными аппаратами, радиопередатчиками и телефонами, сидел за столом Диспетчер. Он был в белой рубашке. Его синий пиджак с нашивками висел на спинке стула, а форменная фуражка лежала на груде бумаг. Диспетчер сердито жевал яблоко и черкал красным карандашом в большой тетради. Алешку он не заметил.
        - Здравствуйте, - сказал Алешка с порога, обращаясь к лысине Диспетчера.
        Диспетчер перестал жевать, но черкать не перестал. И спросил:
        - Что надо?
        По всем правилам от такой нелюбезности Алешка должен был растеряться. Но он не растерялся, а слегка рассердился.
        - В город Ветрогорск мне надо! - громко сказал он.
        - Вот как? А что еще?
        - Ну… и все, - ответил Алешка уже не так громко.
        - Тогда при чем здесь я?
        - Ну… я хотел отметить билет, а касса закрыта. Я хотел спросить у вас…
        - Самолетов сегодня нет, - сказал Диспетчер. Поднял голову и надел фуражку. У него были густые брови и могучий квадратный подбородок.
        «Суровый человек, - подумал Алешка. - Наверно, бывший летчик полярной авиации». В общем, лицо Диспетчера ему понравилось. Но слова не понравились.
        - Нет самолетов. Ясно? Вот так.
        - Как же быть? - жалобно спросил Алешка.
        - Вот уж не знаю.
        - Но мне очень надо в Ветрогорск.
        - Те, кому очень надо, приходят вовремя. И летят в соответствии с расписанием. У нас все рейсы - утренние.
        - Я не знал. Мне сказали, что можно в любое время.
        - Кто сказал такую чушь?
        Алешка хотел объяснить, что говорил это Капитан, но подумал: Диспетчера не убедишь. Что ему какой-то незнакомый Капитан?
        - Нет самолетов сегодня, - повторил Диспетчер. - Ни одного.
        Алешке стало обидно, и он опять немного рассердился.
        - Ну уж ни одного! Один-то я видел. Тут стоит, недалеко.
        - Ишь ты! Видел. Этот самолет специальный, для особых случаев.
        - А у меня как раз особый случай!
        - Надо же, - усмехнулся Диспетчер. - А какие у тебя есть доказательства?
        - У меня есть билет, - смело сказал Алешка. - Вот такой.
        Он шагнул к столу и положил Зеленый билет перед Диспетчером.
        - М-да… - сказал Диспетчер. И почесал карандашом левую бровь. Потом он округлил глаза и оглушительно крикнул: - Маша!
        Из-за аппаратов появилась девушка в голубой пилотке.
        - Слушаю вас, товарищ Диспетчер.
        - Маша, - сказал Диспетчер строгим голосом, - пожалуйста, выйдите на поле и попросите кого-нибудь или постарайтесь сами найти и пригласить ко мне Летчика для Особых Поручений.
        «Ух ты!» - подумал Алешка.
        - Да? Хорошо, - растерянно сказала девушка. Застучала каблучками к двери, а у порога обернулась и вопросительно взглянула на Диспетчера. Тот возвел брови под козырек и слегка пожал плечами, будто хотел сказать: «А что я могу сделать?»
        Девушка вышла.
        «Вот это да! - думал Алешка. - Значит, я полечу с Летчиком для Особых Поручений!» Он представил, как сейчас войдет в диспетчерскую высокий пилот в синей форме с золотыми нашивками, с большими перчатками в одной руке, с очкастым шлемом в другой. Войдет и скажет: «Я готов. Где пассажир?»
        А вдруг не скажет? Вдруг не согласится везти Алешку?
        Вошел мальчик. Тот, которого Алешка видел на качелях. В опущенной руке он держал планшетку на длинном ремешке, и она цеплялась за половицы.
        Мальчик встал посреди комнаты, посмотрел на Диспетчера.
        «Сейчас Диспетчер пошлет его искать Летчика», - подумал Алешка.
        Диспетчер сказал:
        - Ветрогорск - это где?
        Мальчик чуть улыбнулся, стал глядеть в сторону и вытянул в трубочку губы: то ли свистнуть хотел, то ли сказать «у-у…».
        - Ясно, - сказал Диспетчер. - На карте есть?
        - На моей есть, - звонко ответил мальчик.
        - Я спрашиваю про нормальные карты, - раздраженно сказал Диспетчер.
        - Не-а…
        - Сколько времени надо лететь?
        Мальчик толкнул ногой планшетку, и она закачалась, будто маятник.
        - Кто же знает, сколько времени, - неторопливо ответил мальчик. - Это по-разному получается. Вы же понимаете…
        - Ничего я не понимаю в этих ваших штучках… И вообще не хотел я тебя пускать. За все твои фокусы.
        - А что я сделал? - невинно сказал мальчик и опять поддел ногой планшетку.
        - А кто пикировал на грузовик? Может, я?
        - А зачем они украли собаку у ребят?!
        - Ты загнал грузовик в кювет.
        - Туда ему и дорога.
        - Дело могло кончиться несчастным случаем. Ты это понимаешь?
        - Вот если бы ребята без щенка остались, это был бы несчастный случай. Это вы понимаете? - дерзко сказал мальчишка.
        У Диспетчера стали краснеть уши и нос. А мальчик снова толкнул планшетку носком сандалии и внимательно смотрел, как она крутится на ремешке.
        Он Алешке понравился. Смелый такой мальчишка, хотя и небольшой. Славный. Но разговор его с Диспетчером был Алешке непонятен. Ясно только, что мальчик что-то натворил, чуть-чуть не вляпался в аварию с каким-то грузовиком и за это его не хотят куда-то пускать. Может, в кино? В конце концов, это не Алешкино дело.
        «Где же летчик?» - думал Алешка.
        Диспетчер сказал мальчику с легким рычанием:
        - Пер-рестань лягать казенную сумку и встань как следует, когда разговариваешь с дежурным Диспетчером.
        - Есть! - быстро откликнулся мальчик. Ловко бросил на плечо ремень планшетки, сдвинул пятки, поддернул свои синие штанишки с клепками на карманах и опустил руки.
        - Вот так, - проворчал Диспетчер. - А то совсем разболтался.
        Тихо, но отчетливо мальчик сказал:
        - Я стою как следует. Пожалуйста, обращайтесь на «вы», когда говорите с Летчиком для Особых Поручений.
        «Мамочка!» - ахнул про себя Алешка.
        А у Диспетчера нос и уши стали фиолетовыми. Со скрипом поднялся он из-за стола. Алешке показалось, что он сейчас зарычит медведем. Но Диспетчер обиженным басом произнес:
        - Слушай-те задание.
        - Есть! - сказал Летчик для Особых Поручений.
        - Вам… следует доставить в город Ветрогорск пассажира с Зеленым билетом. И вернуться… Когда…вы… сможете вернуться?
        - Трудно сказать. Как получится.
        - И вернуться при первой возможности. Понятно?
        - Понятно, товарищ Диспетчер. Могу идти?
        - Може-те…
        Маленький пилот повенулся к Алешке. Посмотрел серьезно и сказал:
        - Идем. Билет не забудь.
        Они пошли к самолету. Летчик шагал впереди. Сбивал планшеткой головки ромашек. Алешке было не по себе.
        Летчик обернулся, остановился и тихо спросил:
        - Боишься?
        - Да нет… Только я не ожидал. Не думал, что ты - Летчик.
        - Не бойся. У меня хороший самолет. С ним никогда ничего не случится.
        Лишь сейчас Алешка разглядел как следует его лицо. Ну, обыкновенное лицо, чуточку даже знакомое. Большеглазый такой парнишка, смотрит ясно, без насмешки. Мог бы ведь ухмыльнуться или поглядеть снисходительно: «Что, струсил?» Мог бы погордиться перед испуганным пассажиром: ведь он - Летчик. Но он ни капельки не задается.
        - Не бойся. Вот увидишь, долетим нормально.
        - Я не боюсь, - успокоенно сказал Алешка. - Просто я удивился.
        - А ты давно в дороге?
        - Второй день.
        Летчик засмеялся:
        - И все еще удивляешься?
        - Ага, - сказал Алешка и тоже засмеялся.
        Самолет был обтянут чем-то серебристым. Хвост и крылья блестели на солнце. А на корпусе темные рейки просвечивали сквозь обшивку.
        «Игрушка, - подумал Алешка. - Наверно, одной рукой поднять можно».
        Однако он уже не боялся. Почти.
        На хвостовом стабилизаторе были нарисованы три голубые буквы: ОСА.
        - Это значит: Особая Служба Авиации, - объяснил Летчик. - И все самолет называют «Оса». Из-за этих букв. По-моему, глупо. Он и не похож вовсе.
        - Конечно, не похож, - сказал Алешка. - Оса вся полосатая и кусачая. А твой самолет - красивый.
        - Он у меня называется «Стрекозка», - смущенно сказал Летчик.
        Он откинул прозрачный колпак над кабиной, открыл дверцу.
        - Садись в заднее кресло. Я мотор запущу.
        Алешка полез в кабину. Самолет присел и пружинисто закачался под ним. Кресло оказалось жестковатым, пластмассовым, но ничего, сидеть можно.
        Летчик подошел к носу самолета. Подпрыгнул, ухватился за лопасть винта и повис, болтая ногами. Лопасть медленно опустилась к траве. Летчик поднапрягся и качнул ее в сторону. Пропеллер вдруг рванулся и сразу почти исчез - превратился в прозрачный круг, пересыпанный кое-где солнечными искрами. Летчик отскочил и засмеялся.
        Трава под крыльями полегла и прижалась к земле. Кабина задрожала, наполнилась негромким шумом и стрекотом.
        Летчик подошел к дверце. Воздух от винта рванул его волосы. Летчик повернулся к домику, поднял руку. Потом прыгнул в кабину, хлопнул дверцей и опустил колпак.
        - Поехали, - весело сказал он.
        Глава восьмая
        Самолет взлетел почти без разбега, будто подпрыгнул. Аэродром косо ушел вниз, и домики сделались крошечными.
        Минут десять Алешка привыкал к полету. Он и раньше летал с мамой на юг, на «Ил-18». Но там было не так интересно и почти ничего не видно. Даже незаметно, что летишь. Только над морем и при посадке слегка качало. А здесь все иначе: вверху - небо с пушистыми облаками, внизу - зеленая земля с темным лесом и светлыми лугами. А по сторонам горизонт: синий, туманный и такой громадный, что на земле и представить нельзя было.
        Самолет иногда клонился то на одно, то на другое крыло. Порой начинал проваливаться, будто с крутой горки скользил. Но это было совсем не страшно. Даже весело. Мотор стрекотал, как швейная машинка, за стеклами шумел встречный воздух.
        Алешка посмотрел на Летчика. Пилотское кресло стояло ниже пассажирского и было сильно откинуто назад. Летчик управлял самолетом почти лежа. Алешка видел над пластмассовой спинкой его затылок, плечи и высоко поднятые коленки. Они двигались, когда Летчик нажимал на педали. Самолет летел на юг, солнце светило почти навстречу. Волосы у Летчика горели от лучей, а коленки блестели, как твердые коричневые каштаны.
        - Летчик! - окликнул Алешка. - Ты где так загорел?
        - Здесь, - отозвался Летчик, не обернувшись. Поднял руку и щелкнул по стеклу колпака. - Это органическое стекло, оно пропускает все лучи, не то что оконное. А ведь я летаю под самым солнцем.
        - Ты часто летаешь?
        - Приходится! - громко сказал Летчик.
        - Это ничего, что я с тобой разговариваю? - спросил Алешка. - Может быть, во время полета нельзя?
        Летчик повернул голову. Он улыбался.
        - Можно! Только мне плохо слышно, мотор мешает. Если хочешь, иди сюда.
        Между пилотским креслом и стенкой кабины был узкий промежуток. Алешка протиснулся туда и сел на корточки.
        Впереди покачивался горизонт. Прямо в лоб били солнечные лучи. Алешка жмурился.
        - Тебе не мешает солнце? - спросил он у Летчика.
        - Я привык.
        И правда, его светлые серые глаза смотрели вперед без прищура. В них блестели два крошечных солнышка.
        - Далеко до Ветрогорска?
        - В сумерках прилетим.
        - Ой… А нельзя постараться, чтобы пораньше? Мне надо успеть в музей. Вечером его, наверно, закроют.
        Летчик покачал головой.
        - Бесполезно стараться.
        - Почему?
        - Ну разве ты не понимаешь? Ты же в сказку попал. А в сказках много всяких правил. В Ветрогорск всегда прилетают после заката.
        - А если на сверхзвуковом самолете?
        - Хоть на сверхзвуковом, хоть на ковре-самолете, хоть на воздушном шаре, хоть на ракете… Надо, чтобы солнце село, иначе летчик не увидит город.
        Алешка помолчал, набрался смелости и задал самый главный вопрос:
        - Послушай… А ты по правде летчик? Самый настоящий? Ты только не обижайся.
        Летчик серьезно сказал:
        - Я нисколько не обижаюсь. Если бы ты это перед полетом спросил, было бы обидно. А ты ведь не испугался лететь со мной.
        - Я и сейчас не боюсь. Мне просто интересно. Ты так же работаешь, как взрослые пилоты?
        - Почти так же… Ну нет, не совсем. У меня другие рейсы. Я - Летчик для Особых Поручений.
        - Но ведь это еще главнее, чем простой летчик, да? Ведь Особые Поручения - самые трудные?
        - Не обязательно. Просто они - особые.
        - А почему тебя на эту работу назначили? Ну… ты же еще не взрослый. Ведь на важные дела всегда больших посылают.
        Летчик вздохнул:
        - Больших нельзя. Часто приходится летать в сказки, а взрослые в них плохо разбираются. Они обязательно что-нибудь напутают.
        - А разве нет взрослых, которые хорошо понимают сказки?
        - Есть, конечно. Только они не умеют водить самолеты.
        - А таких, кто умеет летать и в сказках разбирается, значит, нет?
        - Не знаю… Я слышал про одного. Но он жил давно. Он был истребитель и погиб, когда дрался с фашистами. Упал в море…
        Летчик замолчал. И Алешка тоже молчал. Он подумал, что Летчику, наверно, грустно, и не решался его расспрашивать. Внизу потянулся щетинистый синеватый лес.
        - Смотри, - сказал Летчик. - Это Заповедный лес номер одиннадцать. Чего в нем только нет! Одних Красных Шапочек - больше десятка. До того вредные девчонки! Думают, что если про них сказка написана - значит, можно воображать, как знаменитым артисткам! И между собой спорят, визжат, чуть не дерутся по разным пустякам.
        - Вот это да… - шепотом сказал Алешка. - А еще кто там есть?
        - Видишь дорогу? По ней каждый день в двенадцать часов Колобок катится. Хоть часы проверяй… Ну и Заяц ему встречается, и Волк, и Медведь…
        - И каждый день его Лиса лопает? - с жалостью спросил Алешка.
        - Ну, где там! Сейчас Колобки умные стали, сами в пасть не прыгают… А еще в лесу есть два леших, пещера с гномами и восемь говорящих филинов. Двое даже грамотные.
        Внизу на дороге что-то заблестело под солнцем.
        - Серебряный Витязь едет! - обрадовался Летчик. - Посмотри!
        Алешка пригляделся. Действительно, по дороге трусил на косматом жеребце воин в остром шлеме и серебристой броне. Он казался маленьким, как игрушечный всадник из коробки с солдатиками. На копье-соломинке трепыхался пестрый флажок. Белый щит, как зеркальце, отбрасывал солнечные лучи.
        - Однажды у него конь охромел, - сказал Летчик. - Пришлось мне везти его в Синее королевство на самолете. Витязя, конечно, а не коня. Такой громадный, столько на нем железа! Хорошо, что самолет неразбивающийся, а то бы мы обязательно загремели.
        - А он правда неразбивающийся? - осторожно спросил Алешка.
        - Конечно! На нем хоть что можно делать! Хочешь, попробуем?
        - Хочу, - очень неуверенно сказал Алешка.
        И в этот же миг самолет провалился, земля и небо завертелись со страшной скоростью, а сердце у Алешки прыгнуло в желудок.
        «Вот и сказке конец», - подумал он. Зажмурился и сцепил зубы, чтобы не заорать во весь голос.
        И тут полет выровнялся. Алешка открыл глаза. Они летели совсем-совсем низко, под самолетом проносилась желтая дорога. Потом промелькнул Витязь.
        Алешка успел заметить, что он машет рукой в кольчужной рукавице.
        Самолет стал набирать высоту. Алешкино сердце бухало, как большой оркестровый барабан.
        - Ф-фу, - сказал Алешка.
        Летчик весело посмотрел на него.
        - А ты молодец. Я думал, ты испугаешься, а ты даже не крикнул… Вот Витязь два раза орал «мамочка!». Он такой тяжелый, снижаться быстро пришлось, вот он и заголосил… Я ему говорю: «Как же вы со Змеем драться будете, если даже в самолете боитесь?» А он: «Змей - это другое дело, привычное. А сюда меня больше никакими калачами не заманишь».
        - Значит, он со Змеем дрался? - спросил Алешка все еще дрожащим голосом.
        - Они каждую неделю дерутся, с давних пор. Змей уже старый совсем, из девяти голов только пять осталось. На одной вместо глаза фара от машины. Он все на пенсию просится, а ему не дают. Говорят: «В зоопарк - пожалуйста, на все готовое, клетка с удобствами. А пенсию нельзя, вы все-таки не человек…» Вот Баба Яга добилась пенсии. За инвалидность. У нее нога костяная.
        - Ты ее тоже видел? - с уважением спросил Алешка.
        - Я ее в город возил. Она там насчет ремонта избы хлопотала… Вредная такая бабка. Все время ворчала, что я не так самолетом управляю. Я ей тогда сказал: «Бабушка, это все-таки самолет, а не ступа». А она знаешь что? «Попался бы ты мне, когда у меня все зубы целы были…» Ничего себе, да? А потом еще жалобу Диспетчеру написала, что с ней невежливо разговаривали.
        - А за что он на тебя злится, этот Диспетчер? Тоже за какое-то сказочное дело?
        - Нет. Если бы сказочное, он бы не вмешивался… У ребят щенок жил во дворе. В поселке, недалеко от аэродрома. Какие-то люди проезжали на грузовике, увидели щенка на улице, подхватили - и в кузов. Себе забрать хотели. Ну, ребята закричали, догонять бросились, да разве машину догонишь? А я как раз увидел…
        - Догнал?
        - Ну да. Сзади зашел на бреющем, над кузовом повис, на крыло выбрался, щенка за шиворот - и в кабину. А шофер перепугался, в канаву съехал… Диспетчер не хотел потом к полетам допускать. - Летчик вдруг улыбнулся, но без насмешки, а как-то грустно. - Все равно допустил. Раз больше некого…
        - Послушай… - нерешительно сказал Алешка. - А как ты стал Летчиком для Особых Поручений? Или это секрет?
        - Не секрет. Я могу рассказать, если тебе интересно.
        - Еще бы!
        - Только… Время еще есть. Давай залетим сначала в Антарктиду.
        Алешка решил больше ничему не удивляться. Он лишь сказал:
        - Там ведь, наверно, очень холодно.
        - Нисколечко.
        Они пролетели еще немного, и самолет стал вдруг снижаться над громадным зеленым пустырем. На краю городка. Приземлился и почти застрял в сорняках.
        Летчик откинул колпак и прыгнул в заросли.
        Алешка следом. У него слегка затекли ноги, и он потоптался, чтобы разогнать кровь.
        Потом деловито спросил:
        - Вынужденная посадка?
        - Прилетели, - тихо сказал Летчик.
        Алешка сперва не понял. Потом оглянулся, поморгал и нерешительно произнес:
        - Какая же это Антарктида?
        Кругом были репейники, конопля, полынь. От полыни горько пахло летним зноем. На горизонте в сизой дымке виднелся городок.
        И была тишина.
        Такая была тишина, что даже старательная трескотня трудолюбивого кузнечика не могла ее поколебать. Наваливалась эта тишина отовсюду и словно в плен брала.
        Недалеко от самолета в зарослях торчали остатки дощатого забора и два столба с полуоторванной калиткой.
        Летчик подошел к столбу, прислонился и шепотом спросил:
        - Слышишь, как тихо?
        Алешке даже страшновато сделалось.
        - Как на другой планете, - сказал он.
        - Или как в Антарктиде… когда ее еще не открыли.
        - Но это… все-таки ведь не Антарктида, - осторожно сказал Алешка.
        Летчик не ответил. Он посмотрел вдаль и спросил:
        - Видишь там город?
        - Вижу.
        - Это город Колокольцев. Мы там жили…
        - Кто мы?
        - Иди сюда.
        Алешка подошел, а Летчик отодвинулся от столба, и на старом дереве стали видны четыре имени. Их когда-то вырезали ножиком:
        АНТОН
        АРКАШКА
        ТИМА
        ДАНИЛКА
        - Антон - это я, - сказал Летчик. - А остальные - это были мои друзья.
        - Были? - спросил Алешка. - А теперь?
        Летчик поднял на Алешку серьезные глаза.
        - Хочешь, расскажу?
        Алешке стало тревожно. И он торопливо кивнул.
        Глава девятая
        ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК АНТОШКА ТОПОЛЬКОВ СТАЛ ЛЕТЧИКОМ ДЛЯ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ
        - Мы здесь играли, - сказал Летчик. - Ты же слышишь, какая тишина. Будто на далеких островах… Это была наша страна. Вот смотри: «Ант… Арк… Ти… Да…» Первые слоги имен вместе соединишь - и получается название… Конечно, это не настоящая Антарктида. В настоящую мы, наверно, даже на моей «Стрекозке» не добрались бы. Да нам и не хотелось. Нам хорошо было здесь…
        Им было очень хорошо, когда они собирались вчетвером: большеглазый маленький Антон, который чаще всех говорил шепотом и больше всех придумывал; коренастый деловитый Аркашка - это он догадался, как добывать с неба летние звездочки: надо воздушный шарик сверху намазать начинкой от карамельки и отпустить на длинной нитке к небу - звездочка прилипнет, и тащи ее вниз (иногда звездочка прожигала шарик, и он лопался, но это случаелось не часто); был еще худенький белобрысый Тима, который умел дрессировать кузнечиков; и веснушчатый золотоволосый Данилка - верный друг и веселый художник. Это он нарисовал на заборе озорных зайцехвостов и хитрого зверя Крокопудру, которые потом удрали с досок и стали жить в зарослях.
        Хорошо было на этом громадном пустыре, хотя кругом рос только всякий бурьян да стоял старый забор…
        Стоило захотеть - и пустырь превращался в неизведанную страну. В чаще лесов прыгали и веселились зайцехвосты - полузайцы-полугномы с обезьяньими повадками, а хищный, но не лишенный юмора Крокопудра устраивал ловушки и приключения. В запутанных пещерах, где непонятным светом горели каменные сосульки, можно было открывать подземные города. А в Зеленом заливе всегда стоял наготове ледокол «Голубой кит»: плыви хоть на север, хоть на юг.
        И все это не придуманное, а по правде.
        Потому что где-то здесь, на пустыре (может быть, под заросшим крапивой фундаментом кирпичного дома), жила старая-старая Сказка. Только никто из друзей об этом не догадывался. Они просто играли, вот и все.
        Четверо друзей никогда не ссорились. И только один. раз они поспорили. Тима хотел, чтобы малахитовые кузнечики, жившие на пустыре, превратились в маленьких скрипачей, а упорный Аркашка доказывал, что из них надо сделать конницу.
        - Кому нужна эта скрипучая музыка! - возмущался он.
        А Тима обиженно хлопал белыми ресницами и тихонько говорил:
        - Ну послушайте, послушайте… Ну какая же она скрипучая? Ну ведь нельзя же совсем без музыки.
        - А без лошадей можно? - крикнул Аркашка и замахал руками. - Как мы догоним Черного Рыцаря? Как мы будем воевать с кенгулапами? Верхом на Крокопудре? А может, верхом на твоих скрипках?
        - Ребята, да вы что! - вдруг звонко сказал Данилка. Вытащил из кармана кусок мела и на заборе нарисовал четырех горячих коней. На том месте, где раньше сидел Крокопудра.
        - Ух ты! - сказал Аркашка.
        И они стали разглядывать лошадей. Не сразу спохватились: где Антон? А потом обернулись, и Аркашка удивился:
        - Ты что?
        - В глаз попало? - забеспокоился Данилка.
        - Ты ушибся? - тихо спросил Тима.
        Антошка неловко улыбнулся и отвернул лицо.
        - Да ну вас…. Я испугался. Я думал, вы сейчас поссоритесь…
        - Ты, Антошка, чепуху какую-то выдумал, - сказал самый верный друг Данилка. - Как же мы можем поссориться? У нас же Антарктида.
        Антошка улыбнулся:
        - Я понимаю. Просто мне показалось…
        Был уже совсем вечер. Старая-старая Сказка ушла на отдых, и волшебные заросли исчезли, кругом стояла обыкновенная конопля да репейники. Но тишина была все такая же, как на неоткрытых островах. В этой тишине скользнули с забора и ушли в сумерки белые кони. А мальчишки не видели. Они сидели, обняв друг друга за обожженные солнцем плечи, перепутавшись исцарапанными в джунглях ногами и склонив друг к дружке головы. Так близко, что волосы Тимы и Данилки касались Антошкиных щек.
        Антошка шепотом сказал:
        - Самое хорошее на свете знаете что? То, что мы живем в одном городе, все вместе. А то как бы мы жили на свете?
        - Ну как… - задумчиво начал Аркашка и вдруг завопил: - Ой-ей-ей! - и вскочил.
        У него в кармане лежал спичечный коробок, а в коробке - вечерняя звездочка, которую они позавчера поймали шариком. Звездочка, наконец, прожгла коробок, затем карман и клюнула Аркашку в ногу. Вот он и закричал!
        Вскочил, вытряхнул звезду, и она засветилась в траве.
        - Ух какая!.. - сказал Данилка. Поднял ее и стал перекидывать в ладонях, как уголек. Потом размахнулся и кинул в небо. Звезда улетела в вышину и затерялась среди других звезд, которые уже проклюнулись в сиреневых сумерках…
        Сквозь тишину протолкались круглые упругие удары главных городских часов. Десять раз.
        - Ой-ей-ей, - сказал беспокойный Аркашка, все еще потирая обожженную ногу. - Поздно уже. Как бы дома не влетело.
        Они взялись за руки и побежали сквозь кусты к мигающим огонькам.
        Они ни разу не поссорились. Случилось другое…
        - Что же случилось? - обеспокоенно спросил Алешка.
        Летчик сел и прислонился к сломанной калитке. Намотал на палец травинку и сердито дернул ее. Поднял на Алешку слегка виноватые глаза.
        - Если бы я знал… - сказал он. - Я никогда, ну ни за что в жизни не согласился бы поехать в лагерь… Но я же не знал, что так выйдет… Родители уговорили. Отцу надо было в командировку ехать, мама сдавала экзамены в институте, а меня решили отправить в лагерь, чтобы забот меньше было. Я, конечно, сперва отбивался. Ну, упросили. Сказали, всего на три недели… Я, конечно, три недели не выдержал, вернулся через две. Только все равно опоздал, их уже не было.
        - Кого?
        - Аркашки, Тимы и Данилки… Понимаешь, они разъехались по разным городам.
        - Все враз? - удивился Алешка.
        - Я и сам не думал, что так может быть, - грустно сказал Летчик. - Все враз. У Аркашки отца перевели работать на стройку в Голубые Холмы, Тимкиных родителей пригласили в новый театр, в Ясноград, - они артисты. А Данилку мама увезла в деревню.
        Маленький летчик Антошка помолчал и стукнул кулаком по коленке.
        - Нет, если бы я только знал!..
        - А что бы ты сделал? - спросил Алешка. - Ну, не уехал бы в лагерь. А ребят-то все равно бы увезли.
        Антошка покачал головой.
        - Ни за что! Мы бы что-нибудь придумали. Просто взялись бы за руки, и никто бы нас не расцепил. Когда мы вместе, мы все могли. А тут… Это я во всем виноват…
        Алешке показалось, что Летчик сейчас заплачет, и он торопливо сказал:
        - Ну что ты! Не так уж ты виноват.
        Антошка глянул на него и вдруг задумчиво проговорил:
        - Я знаю, что не так уж… Потому что потом я сделал все, что мог.
        Потеряв друзей, Антошка понял, что бесполезно лить слезы. Хотя иногда они сами щипали глаза. Антошка очень тосковал по Данилке, Тиме и Аркашке, но у разных людей и тоска бывает разная. Одни просто сидят и готовы протяжно выть на луну, а другие ищут выход. Антон стал искать.
        И Голубые Холмы, и Ясноград, и Данилкина деревня далеко от Колокольцева. Пешком вообще не дойдешь, на поезде ехать - очень долго. Антошка понял, что нужен самолет. И конечно, не простой самолет, на котором летают пассажиры с билетами. На нем ведь не будешь летать каждый день туда и обратно. К тому же рядом с Данилкиной деревней нет аэродрома.
        Нужен был свой самолет: легкий, быстрый и маленький. Такой, чтобы мог приземлиться на заросшем пустыре, где лежала ребячья Антарктида.
        Самолет - не морковка, его не вырастишь на грядке. И не купишь в магазине, если даже всю жизнь будешь экономить на мороженом. Поэтому Антошка открыл папин шкаф и вытащил свернутые в трубки чертежи.
        Антошкин отец - Иван Федорович Топольков - руководил в Доме пионеров кружком авиамоделистов. И маленькому сыну он иногда старался объяснить, что такое элероны, шасси, фюзеляж и угол атаки. Но Антошка до той поры не очень интересовался авиацией. А теперь пришлось.
        Он выбрал чертеж самой красивой модели. Но все-таки это была модель, а не настоящий самолет. И Антон аккуратно черной тушью ко всем числам, где обозначались размеры, приписал ноль. Размах крыльев оказался уже не метр, а десять метров, длина фюзеляжа стала не шестьдесят сантиметров, а в десять раз больше. Над фюзеляжем Антошка старательно начертил прозрачный колпак кабины.
        Обманывать, конечно, нехорошо. Антон это прекрасно понимал. Но что было делать? К тому же Антон считал, что его тоже обманули, когда не написали в лагерь про отъезд друзей.
        Антошкин отец был в командировке, и занятия в кружке вел староста Сеня Лапочкин, девятиклассник. Антошка принес чертеж в Дом пионеров и отдал Сене.
        - Вот… Папа велел начать строить, пока он ездит по делам.
        Сеня развернул лист и свистнул:
        - Это же целый «Ту-104», а не модель. Зачем такая громадина?
        - Я не знаю… - Антон пожал плечами и покраснел. - Не знаю точно… Кажется, папа говорил, что этот самолет понесут впереди колонны на физкультурном параде.
        - Гм… - сказал Сеня. - Оригинальная идея. Только я не понимаю, зачем тут настоящий мотор.
        - Ну… наверно, чтобы пропеллер крутился по-настоящему.
        - И кабина. Даже два сиденья…
        - А это… - Антошка покраснел еще сильнее, - это потому, что папа обещал посадить меня в самолет, когда будет парад. А второе кресло - на всякий случай…
        Сеня поскреб затылок и поправил очки на длинном носу.
        - Ну, что ж… Ребята! Смотрите, какой заказ от Ивана Федоровича! Справимся?
        Пришли ребята, большие и серьезные. Посмотрели и сказали, что справятся.
        Самолет строили во дворе. Потому что если построить в комнате, то ни в окно, ни в дверь не вытащить, а разламывать стену директор Дома пионеров не разрешит. Антошка все дни крутился рядом и смотрел, как идет работа, а по вечерам, в постели, мечтал о полетах и встречах с друзьями. Перед сном он тыкался носом в подушку и шептал:
        - Спокойной ночи, Тима; спокойной ночи, Аркашка; спокойной ночи, Данилка. Не грустите. Скоро я за вами прилечу…
        Корпус и крылья самолета собрали из твердых реек и обтянули серебристой пленкой. Мотор и колеса взяли от старого мотороллера. Когда первый раз испытывали пропеллер, по двору помчался шелестящий ветер и самолет приподнялся на пружинистом шасси.
        - Как бы совсем не улетел, - сказал Сеня. И у Антона застучало сердце.
        Перед самым физкультурным праздником вернулся из командировки Иван Федорович Топольков. Он очень удивился, когда увидел во дворе Дома пионеров серебристый самолет. Ребята показали ему чертеж. Антошкины нули были написаны аккуратно, и отец ни о чем не догадался. Решил, что сам перепутал размеры, когда писал числа. Он побранил себя за рассеянность, но огорчаться не стал. В самом деле, было совсем неплохо вынести такую крылатую громадину на парад и удивить весь город!
        А будущий летчик Антошка Топольков очень волновался. Не надо думать, будто он боялся полета! Он боялся, что не сумеет взлететь. Ведь поднять в воздух самолет можно было только во время парада, когда колонна выйдет на площадь. Со двора не взлетишь: кругом заборы, а вверху провода.
        Но утром, перед началом парада, Антон сжал зубы и приказал себе не волноваться. Он знал, что, если будет нервничать, у него ничего не получится.
        Самолет был такой легкий, что его подняли и понесли всего двенадцать человек. Правда, это были здоровые ребята-старшеклассники.
        Антошка покачивался в кресле и трогал ручку газа. Сеня сказал ему в самом начале: «Когда подойдем к площади, поверни рукоятку. Но не сильно, только чтобы винт завертелся».
        Полоскались по ветру большие разноцветные флаги, играли сверкающие трубы, бухали барабаны. Площадь приближалась.
        Антошка поставил ноги на педали, правую ладонь положил на ручку управления, левую - на рукоятку газа. На секунду ему стало страшно. Однако он представил, как удивится Аркашка и обрадуется Тима, как засмеется Данилка, когда он прилетит к ним. И страх ушел. Антон опустил прозрачный колпак кабины. Дома расступились, и впереди открылся простор. Антон слегка повернул рукоять.
        Ф-р-р-р! - пропеллер рванулся, зашумел, как большой вентилятор. «Давай», - приказал себе Антон и еще на пол-оборота повернул рукоять. Самолет приподнялся и задрожал.
        - Эй-эй! - закричали снизу. - Кончай!
        - Сейчас, - сказал Антошка и нажал еще. Самолет рванулся, срезал кончиком крыла большую связку воздушных шаров над колоннами и на бреющем полете пошел над головами. Антон потянул на себя ручку управления. Площадь стала быстро и плавно уходить вниз. Антон, конечно, не слышал криков. Он только видел, как люди машут руками. Они, наверно, решили, что полет подготовлен специально ради праздника.
        «Ох и будет мне дома!» - мельком подумал Антошка и тут же забыл про это.
        Вверху распахивалось праздничное темно-синее небо. Земля стала громадной и теряла свои края в дальних-дальних туманах. Где-то на севере за туманами лежали Голубые Холмы, и Антошка повернул самолет. Он делал все так, как читал в книжках про летчиков. И самолет слушался, нисколько не капризничал.
        - Хорошая ты моя стрекозка… - сказал ему Антошка.
        Самолет летел над северной окраиной Колокольцева. Антошка увидел свой дом, школу, пруд, где мальчишки ловили окуней, белую башню музея со старинными часами. А за крайней улицей начиналось зеленое поле Антарктиды.
        И вдруг отказал мотор.
        Он стал работать все тише, тише, взмахи пропеллера сделались редкими, словно кто-то перед кабиной вскидывал руки, прося о помощи. В баке кончилось горючее: ведь никто не готовил машину для дальнего полета, а сам Антошка не подумал об этом.
        Самолет клюнул носом и пошел к земле.
        Антошка не испугался. То есть он испугался, но не того, что разобьется, а что сейчас у него отберут самолет и никогда-никогда он уже не полетит к ребятам.
        Он довольно легко посадил свою послушную машину на пустырь. Под крыльями зашелестел бурьян, и стало тихо. Совсем тихо. Антошка, прислонился лбом к холодному щитку с приборами и долго так сидел. Потом он услышал крики.
        Это кричали испуганные люди. Они топтали заросли Антарктиды и спешили к самолету. Среди них были Антошкин папа, директор Дома пионеров и завуч Антошкиной школы Вера Северьяновна Холодильникова. Впереди всех бежал милиционер. Он дул в свисток.
        Антон вылез из кабины, опустил голову и стал ждать грозных слов, упреков и наказания.
        - Негодный мальчишка! - сказал запыхавшийся отец. - Ты меня чуть-чуть не довел до инфаркта.
        И это была правда.
        - Это всем известный Топольков. Первый нарушитель дисциплины в третьем «В», - грозным голосом произнесла Вера Северьяновна.
        И это была неправда.
        А милиционер стал доставать из сумки блокнот и авторучку. И это было очень неприятно.
        И вдруг совсем рядом появился высокий строгий человек в голубой форме и белой фуражке. (Антошка так никогда и не понял, откуда он взялся.) Человек осторожно притянул к себе Антошку за локоть и негромко сказал:
        - Очень прошу вас, граждане, успокойтесь. И не трогайте мальчика. Он находится под охраной Сказки…
        - А потом? - спросил Алешка, потому что Летчик замолчал.
        - Потом привел меня этот человек в большую комнату. Там разные карты на стенах и всякие приборы. Посадил меня в кресло и спрашивает: «Яблоко хочешь?» Я подумал и говорю: «Хочу». Потому что правда есть захотелось. Стал я жевать яблоко, а он говорит: «Есть одно дело, Антон. Очень серьезное. Заболела маленькая девочка, умереть может. Была она дома одна и съела что-то такое, чего есть нельзя. А что именно, никто не знает, и врач не может понять, от чего ее лечить. Надо помочь».
        Я, конечно, молчу, потому что я ведь совсем даже не врач. А он опять говорит: «Была там рядом с девочкой плюшевая обезьяна. Она все видела, но говорить-то она не умеет. Понял меня?»
        А я ничего не понял. Он стал объяснять, что далеко на северо-западе есть волшебный лес и там живет колдун, который умеет разговаривать с игрушками. Спрашивает меня: «Сможешь отвезти туда обезьяну, чтобы колдун поговорил с ней?»
        Он спросил у Антона:
        - Сможешь? - и очень серьезно посмотрел ему в глаза. - Не боишься?
        Антошка не боялся полета и не очень боялся колдуна. Он только удивился:
        - Разве нет взрослых летчиков?
        Человек в голубой форме усмехнулся:
        - Видишь ли… Чтобы лететь в сказочный лес, надо сначала поверить, что он есть на свете. Никто из взрослых летчиков не верит в сказки.
        - Вы думаете, я верю? - сказал Антошка.
        - Я знаю. Иначе ты с друзьями не придумал бы свою Антарктиду.
        - Хорошо, - сказал Антошка и больше не стал спорить. Вдруг девчонка и в самом деле умрет? Тогда уж никакие сказки не помогут.
        Он посадил на заднее сиденье плюшевую одноглазую обезьяну. Механики залили бак горючим. И Антошка отправился в свой второй полет.
        - Нашел колдуна? - спросил Алешка.
        - Да не понадобился колдун. Эта обезьяна заговорила прямо в самолете.
        - Сама?!
        - Ну да. Сказала, что девчонка съела два тюбика крема для бритья и ее обезьяний стеклянный глаз.
        - Вылечили?
        - Конечно… Только мне тут же пришлось лететь на Темное озеро. Там в подводной школе у русалок дырка в крыше появилась, и они требовали водолаза.
        - Ну и как они, русалки-то?.. - поеживаясь, спросил Алешка.
        - Да как все девчонки. Хихикают да кривляются. Еще хуже Красных Шапочек.
        - Не щекотали?
        - Я бы им пощекотал! Я на всякий случай вот такую палку взял…
        - А дальше? - сказал Алешка.
        - Дальше? Главный Диспетчер записал меня в список летчиков. Сказал, что буду летать по Особым Поручениям, потому что опыт у меня уже есть и машина надежная… Выдали планшетку. Форму сшили, только я ее не люблю: суконная, колючая, воротник шею надирает, как терка…
        - Ты рад, что стал летчиком?
        Антон пожал плечами. Потом улыбнулся:
        - Как когда… Один раз у нас контрольная по математике, а я - ни бум-бум. И вдруг дежурный в дверь кричит: «Тополькова к директору!» А там - пакет от Главного Диспетчера: срочно в полет. Здорово получилось. Только Вера Северьяновна ворчала.
        - А ты, значит, круглый год летаешь, не только летом?
        - Круглый год… Но когда прилетаешь в Сказку, там почти всегда лето. Видишь, я поэтому и загорелый. - Летчик засмеялся и вскочил.
        - Подожди, - осторожно сказал Алешка. - А самое главное? Ты летал к ребятам?
        Антошка перестал смеяться.
        - Летал…
        Глава десятая
        Вот что было.
        Он прилетел в Голубые Холмы и разыскал Аркашку. Круглое Аркашкино лицо расплылось в улыбке.
        - Ух ты! Антон! Ты насовсем или в гости?
        - Я за тобой, - сказал Антошка. - Летим к ребятам. У меня самолет. Настоящий, честное слово!
        Аркашка вроде бы не очень удивился.
        - А откуда? В Доме пионеров построили? А у нас в техническом кружке роботов делают. Хочешь, покажу?
        - Потом, - сказал Антон. - Аркашка… Ну, ты что? Давай скорее полетим к Тимке и Данилке.
        Аркашка вздохнул:
        - Понимаешь, у меня в два часа занятия в кружке.
        - Аркашка… - тихо сказал Антон. - А как же Антарктида?
        Аркашка еще раз вздохнул и посмотрел на часы.
        - Знаешь что? Ты слетай сначала к Тимке. Договоришься с ним, а потом прилетите за мной.
        - Ну что ж… - сказал Антон.
        Тима играл на скрипке. Музыка доносилась из окна. Еще издалека слышно было, как хорошо Тима играет.
        Он увидел в дверях Антона, опустил смычок и тихо спросил:
        - Антошка… это по правде ты?
        - Хочешь вернуться в Антарктиду? - сказал Антон. - У меня есть самолет. Честное слово.
        Тима посмотрел на него, потом на скрипку.
        - А ее можно взять с собой? С ней ничего не случится на высоте?
        - Мы ее завернем. И я полечу осторожно, - сказал Антон.
        И тут в комнату вошел знаменитый Тимин папа.
        - Антоша, - сказал он, - я могу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной? С глазу на глаз.
        - Конечно, дядя Витя, - сказал Антошка.
        Они вышли в коридор. Дядя Витя взволнованно поправил на круглом животе подтяжки и заговорил:
        - Видишь ли… Я тоже понимаю, что такое дружба. Что такое любимые места, любимые игры и так далее. Да… Но Тима так увлечен музыкой. У него успехи. Он играл уже в настоящем концерте. Он не может отвлекаться. Занятия музыкой требуют ежедневного труда.
        Антошке захотелось заплакать, но он сдержался и сказал:
        - Ну что ж…
        - Мы всегда будем рады тебя видеть! - крикнул вслед Тимин папа.
        Антон посадил свой самолет на лужайке за деревенскими огородами. Расспросил мальчишек и нашел Данилкин дом.
        Данилка сидел на крыльце и лепил из глины веселого большого крокодила. Антошка не успел ничего сказать. Данилка встал, быстро обернулся, будто его окликнули. Он улыбнулся только чуть-чуть, но глаза у него и даже веснушки просто засияли.
        - Ну вот, - сказал он. - Я ведь всем говорил. Я знал, честное-честное слово, знал, что ты приедешь. Даже мама не верила, а я все равно знал… Ты на чем?
        - На самолете… Нет, правда! Я не шучу, Данилка, не думай. Есть маленький самолет. Летим в Антарктиду!
        Данилка все еще улыбался, но уже невесело.
        - Если на самолете, мне нельзя, - сказал он. - Не разрешат.
        - Но это совсем безопасный самолет!
        - Не в этом дело. Врач не разрешит. Оказывается, у меня сердце… Ну, болезнь какая-то привязалась. Поэтому и в деревню переехали, здесь спокойней. Мне даже бегать не дают, а на высоту и совсем нельзя. Если буду режим нарушать, придется операцию делать. Я операции не боюсь, да мама ужасно беспокоится.
        Что тут скажешь? Если остановится сердце, не поможет никакая сказка. И Антошка, изо всех сил стараясь улыбаться, сказал:
        - Ты не горюй. Я буду прилетать. Часто…
        Он прилетал. И к Данилке, и к Аркашке, и к Тиме. И все ему были рады. Но появились у ребят там, на новых местах, новые друзья - те, что всегда близко, рядом. А летчик Антошка Топольков долго быть рядом не мог. Потому что были на свете Особые Поручения.
        - …Вот так и летаю, - сказал он Алешке. - Уже целый год. Заповедные леса, тридевятые царства…
        - Интересно, да?
        - Бывает интересно. Бывает даже страшно, а иногда весело… Только все равно…
        - Что все равно?
        - Ну, понимаешь… не нужны никакие волшебные страны, если ты один. Скучно в них одному.
        - Почему же ты один? - возразил Алешка. - Ты же всегда летишь с пассажиром.
        - Ну и что? Пассажир долетит до места и уйдет. У каждого своя сказка, своя дорога. Я по чужим сказкам летаю, а своей у меня вроде бы и нет. Кончилась.
        - Ты думаешь, кончилась?
        - Конечно. Антарктиды уже нет, ребят я не собрал… А ведь самая хорошая сказка, когда находишь друга.
        - Это верно, - сказал Алешка. - Знаешь что, Летчик? Тебе нужен второй пилот.
        - Нет, - сказал Летчик. - Пилот ни к чему. Он второе кресло займет, а куда пассажира усаживать? Вот если бы такой человек был рядом, как Данилка… или как Тима… Ну, или вообще… такой человек, чтобы он рядом мог быть или даже в одном кресле… Нам бы тесно не было. Главное, чтобы вместе…
        - Я понимаю, - сказал Алешка.
        Он понимал. Но солнце стояло уже невысоко, а у Алешки была своя сказка, своя дорога. И чтобы напомнить об этом Летчику, он осторожно спросил:
        - Обратно я тоже с тобой полечу? Или как?
        - Обратно на поезде, - сказал Летчик. - Так полагается. Удобнее и проще получится, вот увидишь… Ну, поехали.
        Они летели, пока солнце не ушло за горизонт. Небо оставалось еще светлым, а земля укрылась в сумерках.
        Летчик посадил самолет в большом поле. Алешка выпрыгнул из кабины. Трава была с мягкими листьями и шелковистыми метелками. Пахло теплой землей, травяным соком и почему-то молоком.
        На западе желтел над верхушками трав неяркий закат. Повыше заката в зеленоватой полоске неба висела половинка луны. Она была выпуклая, ноздреватая и, кажется, пахла, как свежая горбушка. Выше луны-горбушки небо становилось сиреневым, и в нем проглядывали звезды.
        Летчик тоже прыгнул из кабины и встал рядом с Алешкой.
        - Ну вот, - негромко сказал он. - Теперь уж совсем прилетели… Ты иди прямо на закат. Сначала будет просто трава, потом тропинка, а дальше - дорога. Пойдешь по ней и увидишь город. Это недалеко.
        - Спасибо, Летчик, - сказал Алешка. Он почему-то чувствовал себя слегка виноватым и стеснялся взглянуть Антошке в лицо. Но все-таки взглянул.
        В Антошкиных глазах золотыми точками отражались половинки луны.
        - Прощай, Летчик, - тихо сказал Алешка и взял в руки маленькую Антошкину ладонь. Ладошка была твердая и теплая.
        - Прощай… - сказал Летчик и опустил глаза.
        Было неловко просто так уходить. Алешка вздохнул и спросил:
        - Сейчас полетишь обратно?
        Летчик покачал головой.
        - Нет. Я здесь посижу. До утра.
        Он отошел от самолета и сел у маленького колеса. Прислонился спиной к пухлой шине.
        - Зачем? - встревоженно спросил Алешка.
        - Ну, просто так. Вдруг кто-нибудь придет? Какой-нибудь пассажир.
        - Тебя Диспетчер потеряет.
        - Он не потеряет, он привык. Я не люблю летать один.
        - Летчик… - нерешительно сказал Алешка. - А мне, значит, никак нельзя с тобой обратно лететь?
        - Нет. Понимаешь, не нужно рисковать. Твой путь на этом самолете по Зеленому билету кончился. Если полетишь опять, закрутят, замотают нас всякие дела, неизвестные маршруты. Может, на неделю, может, на месяц, а может, и насовсем. А тебе ведь некогда, у тебя своя дорога.
        - Да, - сказал Алешка и выпрямился. Он вспомнил. И произнес решительно: - Я пойду.
        - Конечно. Пора, - сказал Летчик.
        И все же Алешка еще не ушел. Спросил:
        - А ничего, что ты здесь один? Ночь ведь.
        - Ну, что ты, - сказал Летчик. - Ничего со мной не случится. Я под охраной Сказки.
        - Сказка сказкой, а ночью все равно холодно, - ворчливо заметил Алешка. - Ты возьми-ка мою куртку. С ней хорошо, она походная.
        - Да не надо! Тебе же дома влетит.
        - Ни капельки мне не влетит, даже не думай!
        Алешка скинул с плеча куртку и набросил на Летчика. Тот сидел, съежившись, и куртка накрыла его всего - от плеч до сандалий.
        - Спасибо, - сказал Летчик. - Ну, ты уж иди. Скоро совсем стемнеет.
        Он протянул из-под куртки руку. Алешка еще раз пожал его твердую ладошку, повернулся и пошел среди темной шелестящей травы. А когда оглянулся, за травой не видно было ни Летчика, ни самолета.
        Глава одиннадцатая
        Алешка и в самом деле вскоре вышел на тропинку, а затем на проселочную дорогу. Она вела прямо на закат. Там, на желтой полоске неба, проступали черные крыши и башни.
        «Хоть бы успеть до закрытия музея», - подумал Алешка.
        И тут дорогу ему перешел черный кот.
        Кот был большой. И шел не как все коты, а на задних лапах. Передние лапы он заложил за спину и шагал не торопясь, будто размышлял на ходу. Голова у кота была опущена, а хвост загнут вопросительным знаком.
        Алешка вообще-то не верил в приметы, но тут он остановился и от досады плюнул.
        И кот остановился. Глянул через плечо на Алешку и капризным тонким голосом сказал:
        - Боже мой, как вы все мне надоели!
        - Кто? - обалдело спросил Алешка.
        - Все, - решительно сказал кот. - Те, кто плюются и ругаются, когда меня видят.
        Алешка смутился.
        - Это я просто так плюнул, - пробормотал он. - При чем здесь ты?
        Но кот не поверил.
        - Вот засунуть бы тебя в мою шкуру, - обиженно сказал он. - В эту самую шкуру, черную и лохматую. Тогда бы узнал…
        Кот вдруг уселся на краю дороги, задней лапой почесал за ухом и уже спокойно продолжал:
        - Куда ни сунешься - везде дороги. Улицы, тротуары, тропинки, аллеи, лестницы. И везде люди. Куда ни пойдешь, обязательно кому-нибудь поперек дороги. И каждый шипит на тебя, как змея… Только в Ветрогорске и отдохнул немного.
        - Отдохнул? Почему?
        - Я там целую неделю прожил. В пустой бочке, на берегу. Хороший город, никто не ругается. Даже собаки не пристают.
        - А зачем ушел? - удивился Алешка.
        Кот горестно засопел.
        - Не нашел я там подходящей сапожной мастерской… Хочу сапоги заказать, а никто не берется. Говорят: таких маленьких колодок нет… Ходил в кукольную мастерскую, а там сапоги не шьют. Всякие башмачки и туфельки - пожалуйста. Или даже босоножки. А зачем они мне? Мне сапоги нужны. Красные, с отворотами.
        - Для чего тебе сапоги? - опять удивился Алешка. Тогда удивился и кот.
        - Ты что, неграмотный? Сказку про Кота в сапогах не знаешь? Даже кино такое есть.
        - Сказку я знаю, - слегка обиделся Алешка. - Да она ведь не про всякого кота. Ты думаешь, надел сапоги - сразу стал Котом в сапогах?
        Алешка думал, что кот рассердится. Но он опять задумчиво поскреб за ухом и сказал:
        - А что ж… Тот кот был тоже обыкновенный, пока сапоги не раздобыл. Ничем не лучше других… Дело в том, что если кот гуляет в сапогах, на него больше внимания обращают. Авторитет повышается. И легче отыскать своего маркиза Карабаса. Помнишь, как в кино? Он подружился с Жаном, который потом сделался маркизом Карабасом.
        - Значит, ты ищешь маркиза? - спросил Алешка чуть насмешливо.
        Кот вздохнул протяжно и невесело:
        - Не обязательно маркиза. По правде говоря, хоть кого. Лишь бы одному не мыкаться.
        «Бедняга, - подумал Алешка. - Видно, несладко ему, хоть и страна сказочная, и сам он говорящий».
        А кот словно угадал его мысли. Жалобно глянул зелеными глазами и спросил:
        - Тебе попутчик не нужен? Я тут все места знаю. Такие могут быть приключения, пальчики оближешь.
        Конечно, было бы здорово вернуться домой с говорящим котом. Но Алешка вспомнил, что мамы нет дома, а тетя Даша терпеть не может кошек. А не познакомить ли кота с Софьей Александровной?
        «Нет, - подумал Алешка. - У него характер слишком самостоятельный. Не уживется он там с ее Кузями и Батончиками».
        - Понимаешь… - смущенно начал он.
        - Да понимаю, - перебил кот. - У каждого свои заботы. Я и не обижаюсь. Только если плюются вслед, зло берет. Куда деваться-то? Не могу же я по воздуху летать…
        - По воздуху? - переспросил Алешка. И обрадовался неожиданной догадке. - Слушай, котик! Ты иди сейчас вон туда, все прямо. Там среди травы стоит маленький самолет, а у самолета сидит мальчик. Это не просто мальчик, а Летчик. Ему очень скучно летать одному. Ты скажи, что ищешь товарища. Он будет рад.
        - Ты думаешь? - спросил кот и даже задрожал от волнения. - Он меня возьмет?
        - По-моему, возьмет. Тебе ведь кресла отдельного не надо, ты маленький.
        - Конечно! Я могу совсем в клубочек свернуться! Спасибо! Я побежал!
        Кот опустился на четыре лапы, взмахнул хвостом и черной молнией метнулся в траву. Будто и не было его. Только верхушки травы качнулись.
        Алешка посмотрел ему вслед и зашагал к Ветрогорску. Несколько минут он чувствовал непонятную досаду: словно что-то сделал не так. Но потом стал думать о клипере и забыл обо всем остальном.
        Ветрогорск начался маленькой улицей, заросшей узловатыми вязами и дубами. Домов в сумерках почти не было видно. В башенках и верхних этажах светились окна. Этот свет сквозь листья падал на выпуклую булыжную мостовую и блестел на камнях, как на чешуе громадной рыбы. А небо cтало совсем ночным, темно-синим.
        Улица оказалась длинной. Она тянулась между заросших откосов, над которыми дрожали огоньки, выскакивала на горбатые мостики. Под мостиками журчала вода и горланили лягушки.
        Алешка вышел наконец на маленькую круглую площадь. Там горели фонарики. Посреди площади стояла большая белая статуя рыбака. Рыбак сжимал в руке обломок весла, а на плече держал рыбу, похожую на акулу. Кругом были дома с балконами, галереями и лесенками. Прозвенел и укатил в темную щель переулка открытый трамвайчик со смеющимися пассажирами.
        Из переулков долетал соленый полузнакомый запах. На зюйдвестке каменного рыбака, на светлых стенах верхних этажей равномерно зажигались и гасли отблески желтого света. И Алешка понял, что это свет маяка, а пахнет морем.
        Алешка оглянулся: у кого узнать дорогу к Корабельному музею? Прохожих было немного. Но сзади вдруг послышался веселый шум, и Алешку окружила компания мальчишек.
        Алешка струхнул в первую секунду, но тут же увидел, что нечего бояться. Мальчишки были очень дружелюбные. Один из них, темноволосый, тонкий и высокий, сказал Алешке, будто знакомому:
        - Пойдем с нами! Мы идем искать говорящего дельфина Степку. Он знает, где затонул старый пароход «Везувий» с елочными игрушками. Говорят, Степка сегодня ночует в Желтой бухте. Идем! У нас как раз не хватает в команде одного человека.
        - Да хотя бы и хватало! Все равно пойдем! - вмешался круглоголовый малыш в широченных штанах до пят и тельняшке. У него были крупные, как копейки, веснушки и не было двух зубов. - Пойдем, - повторил он. - Степка нас покатает. Он знаешь как носится!
        Он шепелявил, и поэтому получилось: «Штепка наш покатает. Он жнаешь как ношитша!»
        Остальные засмеялись, но ни капельки не обидно, а высокий опять сказал:
        - Сегодня такой вечер. Обязательно будет какое-нибудь приключение.
        Многие из ребят были с веслами, а двое держали на плечах брезент, намотанный на длинный брус. Алешка догадался, что это парус.
        - Ребята, - сказал он, - я не могу. Спасибо. Но я правда не могу, честное слово. У меня такое важное дело, а времени совсем нет.
        Они не обиделись, но огорчились. И малыш в тельняшке сказал:
        - Штрашно жалко.
        Алешка спросил ребят, как добраться до Корабельного музея, и они тут же объяснили, что «сперва вон в тот переулок, потом через большой сад, потом через дырку в изгороди, и там сразу увидишь».
        Сад был похож на заповедный лес, дорожка заросла ползучими травами. Проносились летучие мыши. Над лужайками, словно стаи бабочек, мерцали зеленые огоньки. Мелькнуло желтое окошко с переплетом крест-накрест. Кто-то шагал за Алешкой следом. По сторонам раздавался иногда треск ветвей. Вдруг ударили два выстрела, и веселый голос крикнул: «Мимо, гражданин Кривая Акула! Теперь моя очередь!» Потом зазвенел колокольчик.
        Несколько раз Алешку окликали: «Мальчик, постой! Мальчик, хочешь с нами?» Но он не отвечает и не замедлял шагов. Он чувствовал, что если оглянется, то его обязательно закружит, отвлечет от главной дороги какая-нибудь сказка.
        Алешка добрался наконец до изгороди, нашел дыру и вылез на каменный тротуар.
        Музей он увидел сразу. Это был старинный дом, похожий на большую церковь, только без куполов. Над фасадом поднималась настоящая корабельная мачта с огоньками. Окна музея светились.
        Алешка перебежал улицу и поднялся на крыльцо.
        Двери были очень высокие. Дубовые. Их украшали вырезанные из дерева парусные корабли и медные ручки в виде скрещенных якорей.
        Алешка был уверен, что двери прочно заперты. Но все же он ухватился за медный якорь и потянул. Дверь тяжело и бесшумно отошла. Узкая полоса света легла на крыльцо.
        «Наверно, забыли запереть», - подумал Алешка.
        Что ему было делать? Не затем же он плыл и летел сюда, чтобы сейчас отступить.
        Алешка приоткрыл дверь пошире и проскользнул внутрь.
        Он оказался в вестибюле, неярко освещенном большими узорчатыми фонарями. Сразу было видно, что фонари эти - от старинных кораблей. Справа лежал у стены громадный черный якорь. Под его великанской лапой спал серый щенок. Он дернул ухом, но не проснулся.
        Слева была лестница, она полукругом уходила в высоту за фонари. Вместо перил по сторонам ее были натянуты морские канаты. Толщиной почти с Алешку. Они провисали от тяжести.
        Внизу у лестницы смутно белела скульптура. Алешка подошел. Он увидел, что это гипсовый мальчик на сером валуне. Мальчик, видимо, выбрался из воды. Он стоял на одном колене и держал выловленную в море бутылку. Бутылка была настоящая. Сквозь неровное зеленоватое стекло внутри ее был виден трехмачтовый кораблик.
        Гипсовый мальчик задумчиво разглядывал бутылку. Может быть, он хотел догадаться, как этот крошечный фрегат попал туда? А может быть, наоборот, думал, как его вызволить из плена, не разбивая старую и таинственную бутылку?
        «Он тоже охотился за корабликом, - подумал Алешка. - Как я». Но мальчик не был похож на Алешку. Скорее он походил на Летчика.
        Алешка стал подниматься по лестнице. Над ней висели громадные корабельные флаги всех стран и всех времен. Один флаг мягко коснулся Алешкиного плеча.
        Впереди посветлело. Лестница сделала плавный поворот и привела Алешку в высокий зал. Здесь на стенах висели темные картины. На них смутно проступали паруса. Тускло золотились рамы.
        А внизу, у стен, стояли дубовые коричневые штурвалы, большущие медные компаса на лакированных подставках, грудами лежали спасательные круги с русскими и нерусскими буквами названий.
        В простенке между узких решетчатых окон Алешка увидел витрину. За стеклом лежали бутылки: маленькие и большие, круглые и граненые, прозрачные и темные. С цветным воском на горлышках. Рядом с бутылками разложены были полуистлевшие листки бумаги и лоскутки с едва заметными буквами. Наверно, эти бутылки с письмами были выловлены в море. В письмах говорилось, конечно, о кораблекрушениях и кладах.
        Над витриной висел могучий медный колокол с парусного корабля. На нем по ободу тянулись выпуклые буквы: «АЗИМУТЪ».
        А еще Алешка увидел русалку (он даже вздрогнул). Но русалка была деревянная. Когда-то она украшала нос большого клипера, а сейчас поселилась в углу музейного зала, между шкафом с толстенными морскими книгами и медной корабельной пушкой.
        В общем, все это было очень интересно. Только слишком уж тихо кругом. И Алешка чуть не подскочил, когда услышал позади мелкие шаги.
        Это был щенок - тот, что спал недавно под якорем. Он посмотрел на Алешку и замахал хвостом, похожим на запятую. Алешка обрадовался: вдвоем веселее. А то уж очень таинственно и, по правде сказать, страшновато было в пустом музее.
        Алешка прошел в другую комнату. Здесь не было такой тишины. Отовсюду доносилось тиканье: тихое - как стрекот насекомых, громкое - как стук молоточков, звонкое - как дребезжание пружинок. Редкое и частое - вперемешку. Часы были повсюду: на стенах, за стеклами витрин, на подоконниках. Большие часы из кают-компаний и адмиральских гостиных. Хронометры отважных штурманов, похожие на будильники в ореховых шкатулках. Бронзовые, фарфоровые, чугунные, костяные часы. В виде кораблей, маяков, штурвалов, спасательных кругов…
        А за стеклами шкафов, среди рулонов пожелтевших карт блестели медью подзорные трубы и непонятные инструменты.
        «А где же модели?» - подумал Алешка.
        Он обошел глобус-великан, опоясанный медными кольцами, и оказался в третьем зале. Щенок не отставал.
        Здесь тоже не было моделей. На стенах висело оружие, а в углу улыбался… пират. Ненастоящий. Пират был в зеленом камзоле, рыжих сапогах с отворотами и драной треугольной шляпе. Из-под шляпы виднелись концы пестрой косынки. За поясом, как и полагается, торчали рукоятки ножей и пистолетов. А в руке этот разбойник сжимал ятаган, похожий на кривую пилу-ножовку.
        Рожа у пирата была… ну, в общем, самая пиратская, хотя и с улыбкой.
        «Попадись такому на темной улице…» - подумал Алешка.
        Щенку пират, видимо, тоже не нравился. Щенок припал на передние лапы, неумело рыкнул и вдруг залился таким звонким лаем, что эхо раскатилось по всем этажам.
        - Тихо ты, сумасшедший! - испугался Алешка.
        Щенок перестал тявкать и хитро посмотрел на него.
        Послышались шаги.
        «Ну вот, - подумал Алешка, - влетит мне сейчас».
        В дальнем углу открылась незаметная дверца. В зал шагнул высокий человек в синей куртке с морскими пуговицами.
        «Ну, сейчас он мне даст…» - опять подумал Алешка.
        Человек сказал:
        - О, да здесь посетитель! Такой поздний гость. Видимо, тебе очень нравится в музее?
        - Нравится… - нерешительно ответил Алешка. - Только я не очень рассматривал. Я пришел по делу.
        - Вот как! По важному делу?
        - Да.
        - Ну, рассказывай.
        - А вы… Значит, вы здесь работаете?
        - Я - Хранитель музея.
        Глава двенадцатая
        Почему Алешка не догадался сразу, что это - Хранитель?
        А вот почему.
        Он думал, что Хранитель - старый, седой, важный. С бородой. А этот был еще молодой. Стройный, сухощавый. Похожий на учителя физкультуры из Алешкиной школы, только повыше.
        У Хранителя были удивительные глаза. Даже при неярком свете видно было, что это очень светлые глаза - как морская вода, пробитая солнечными лучами. И в них не было ни капельки строгости. Алешка перестал тревожиться.
        - Значит, важное дело у тебя? - переспросил Хранитель.
        - Да… Скажите, правда, что все модели кораблей, которые уплывают от хозяев или теряются, находят дорогу к вам?
        Хранитель кивнул.
        - Правда. Но только хорошие модели. Если их делают с любовью. Плохие гибнут в пути.
        Алешка оглянулся.
        - Но я смотрел, смотрел… тут нет ни одного кораблика…
        - А они не здесь. Пойдем.
        Хранитель взял Алешку за руку и повел.
        За маленькой дверцей была винтовая лестница с медным поручнем и гулкими железными ступеньками. Она уходила словно в глубокий колодец. У Алешки даже голова закружилась, когда они спускались.
        Внизу была полукруглая дверь. Хранитель нажал на нее плечом и сказал:
        - Входи.
        В большом подвальном зале с могучими столбами и сводчатым потолком раскинулось корабельное царство. Сначала Алешка увидел громадные модели фрегатов - они были размером с настоящую шлюпку. Их мачты почти касались больших судовых фонарей, которые на цепях висели под каменными сводами. За фрегатами тянулись столы и витрины с моделями поменьше. Среди бригантин и галеонов темнели узкие строгие крейсеры и эсминцы. Сквозь такелажную паутину брамсельных шхун и каравелл сверкали белой краской лайнеры и сухогрузы. Подводная лодка длиною с карандаш устроилась рядом с полутораметровым парусным корветом. Среди торосов из голубого стекла подымал могучий форштевень атомный ледокол. За ним пламенел крылатый парус малайского катамарана…
        - Их тут, наверно, целая тысяча, - шепотом сказал Алешка. - Я и не думал, что их столько может быть на свете.
        - На свете их гораздо больше, - отозвался Хранитель. - Но здесь собраны лучшие образцы малого флота.
        Они медленно шли мимо витрин, тумбочек и полок с моделями. Шаги и голоса были приглушенными: стены из пористого камня поглощали звуки. Хранитель неторопливо говорил:
        - Малый флот живет на свете с тех же давних пор, что и большой. Когда человек выдолбил первую в мире лодку, он тут же сделал другую - маленькую. Может быть, он повесил ее над очагом, чтобы умилостивить духов, а может быть, отдал играть сыну. Кто знает… Эти маленькие лодки сейчас находят в древних пещерах и курганах… Потом люди строили галеасы и каравеллы, и вместе с большими парусниками появлялись на свет другие, в сто раз меньшие. То же самое получилось с бригами и клиперами. А потом пришла очередь пароходов, стальных крейсеров, атомных кораблей… Старые корабли разрушались, гибли в бурях и боях, горели и разбивались о скалы. А их маленькие братья жили и жили… Скучные люди говорят: «Зачем все это? Игрушки. Пустая трата времени». Ничего они не понимают, мальчик…
        У маленьких кораблей большая служба. В детях они будят мечты о дальних островах и синих заливах, о штормах и пассатах. Они приносят иногда кусочек моря в такие края, куда ни разу не залетал морской ветер. Маленький мальчик возьмет кораблик, проведет пальцем по вантам, качнет легонькие реи - и вот уже он не просто мальчик, а будущий штурман…
        Маленькие корабли учат большому мужеству. Моряки с крейсеров и подводных лодок смотрят на модели боевых фрегатов и крепче помнят о грозной славе отцов и дедов…
        А старым морякам эти модели дают радость и утешение. Они напоминают о прошлых плаваниях, о славных временах и не дают уснуть морской гордости в старых сердцах…
        Вот так… А еще есть примета, что модели кораблей приносят удачу.
        Ты слышал про такой обычай: в портовых тавернах обязательно висят под потолком кораблики. Морякам, которые засиделись на берегу, такой кораблик напоминает: пора в океан. А тем, кто далеко от своей земли, он словно говорит: «Не горюй, дружище! Крепкий и надежный корабль доставит тебя домой»…
        Алешка слушал, не перебивая. Все было очень интересно. Алешка подумал, что среди этих кораблей, в этом подвале, можно безвылазно прожить целый год и не соскучиться. Но он не мог жить здесь год, потому что завтра у Маши день рождения. И больше целого малого флота Алешку интересовал единственный кораблик, трехмачтовый клипер-фрегат с корпусом орехового цвета.
        Хранитель вдруг замолчал. Внимательно взглянул на Алешку. Потом сказал:
        - Заговорился я, извини. Какое же у тебя дело?
        Алешка нерешительно вздохнул:
        - Вообще-то долгая это история…
        Хранитель, кажется, обрадовался:
        - Долгая? Ну и отлично! Тогда пойдем.
        Он привел Алешку в угол, отгороженный шкафами. Это была небольшая комнатка. Здесь горела обыкновенная лампа, стояли обыкновенные стул и стол. А еще был узкий клеенчатый диван: наверно, из каюты. На столе Алешка увидел электроплитку и эмалированный чайник.
        Хранитель включил плитку, поставил на нее чайник, сел на диван. Алешку посадил рядом.
        - Ну, давай рассказывай…
        Алешка никак не решался начать. От волнения он передернул плечами. А Хранитель забеспокоился:
        - Холодно тебе? Тут у меня сыровато: подвал ниже уровня моря, вода кое-где просачивается сквозь стены. Вообще-то это не беда. Для кораблей морская влага только полезна. Я тоже привык. А вот ты как бы не продрог…
        - Да нет, - сказал Алешка. - Это я так…
        И стал рассказывать.
        Про Софью Александровну, про ее шляпы и котов. Про клипер. И наконец, про Машу. А когда кончил, Хранитель смотрел на него серьезно и даже строго.
        - Значит, хочешь подарить модель? - спросил Хранитель.
        Алешка кивнул.
        - Хорошая мысль… Но, ведь дарить можно только свое. То, что сам сделал, или, скажем, купил, или заработал. А разве клипер твой?
        - Ну… Все-таки Софья Александровна хотела подарить его мне…
        - Хотела, но не успела.
        - Да, но раз он уплыл, он стал ничей. А я пошел искать.
        - Но не нашел.
        - А разве он не здесь?
        - Наверно, здесь, - сказал Хранитель. - В том-то и дело, что здесь, а не у тебя. Он сам выбрал сюда дорогу.
        Алешка помолчал, потому что боялся заплакать от обиды. Потом тихо сказал:
        - У вас здесь тысяча моделей. А мне нужна одна. Неужели вам жалко?
        Хранитель пожал плечами.
        - Если правду говорить, действительно жалко. Но не в этом дело. У нас в музее строгие правила. Не могу же я отдать модель, если нет у человека доказательств, что это его кораблик. Есть у тебя доказательства, что он должен быть твоим?
        - Доказательства? Какие? Я же все рассказал. Только вот еще…
        - Что?
        Алешка зажмурился от смущения и выпалил с отчаянной решимостью:
        - Я про этот клипер стихи написал!
        - Стихи? - переспросил Хранитель и забарабанил пальцами по колену. - Стихи - это серьезный аргумент. Ну, прочти.
        - Я… сейчас…
        Читать сидя было неловко.
        Алешка встал, прислонился к шкафу. Отвернулся и хрипловато начал:
        - Жил-был старый корабельный мастер… В общем, это начало такое. А называются стихи «Песня о клипере».
        Жил-был старый корабельный мастер,
        Молчаливый, трубкою дымящий.
        И однажды сделал он кораблик —
        Маленький, но будто настоящий.
        Был фрегат отделан весь, как чудо, —
        От бизани до бушпритной сетки…
        Но однажды старый мастер умер,
        И корабль остался у соседки.
        Алешка передохнул и стал читать спокойнее:
        Что ж… Она его не обижала,
        Пыль сдувала, под стеклом держала,
        Только ей ни раду не приснился
        Голос шквала или скрип штурвала.
        Что ей море, якоря и пушки?
        Что ей синий ветер океана?..
        Куковала хриплая кукушка,
        По стеклу ходили тараканы…
        Алешка вспомнил обшарпанные обои, маленькие окна, пронафталиненный комод в полутемном углу, и от жалости к кораблику голос у него зазвенел:
        Среди шляпок, старых и затасканных,
        Пыльных перьев и гнилого фетра,
        Как он жил там - парусная сказка,
        Чайный клипер, сын морей и ветра?..
        Что он видел темными ночами,
        Повернув бушприт к окну слепому?
        Ветра ждал упрямо и отчаянно?
        Или звал кого-нибудь на помощь?
        И проснулись влажные зюйд-весты,
        Закипели грозовые воды,
        Сдвинули потоки домик с места,
        Унесли кораблик на свободу.
        Он уплыл по золотым рассветам,
        По большим закатам ярко-красным.
        Пусть его хранит капризный ветер
        На пути далеком и опасном…
        - Вот… - сказал Алешка. - Это пока все. Конец я не придумал.
        Хранитель посидел, не говоря ни слова, щелкнул пальцами, неторопливо поднялся.
        - Что ж, Алеша… Конца ты еще и не знаешь. Потом его допишешь. Больше спорить не будем. Клипер твой.
        Алешка молчал смущенно и обрадованно. Хранитель шагнул к столу, потрогал чайник.
        - Согрелся. Давай поужинаем. Потом укладывайся. Переночуешь, а утром домой.
        - Но я же могу опоздать!
        - Вряд ли. Ну-ка, покажи билет… Нет, брат, с таким билетом никуда не опоздаешь. Садись к столу.
        Алешка был очень голодный. Он съел две булки с колбасой и маслом, выпил три стакана сладкого чая. Навалилась на него ватная усталость. И только одна мысль беспокоила Алешку: «Где же кораблик?!»
        Хранитель принес и развернул раскладушку. Дал Алешке рыжее мохнатое одеяло.
        - Ложись. Я сейчас… - и вышел.
        Алешка лег. Над ним, высоко, было маленькое оконце, в которое смотрели две белые звезды. Пахло морем и мокрыми береговыми камнями - совсем не так, как обычно пахнет в подвалах.
        Алешка зажмурился и сразу представил, что лежит он среди скал, у самой воды.
        «А маленьким кораблям кажется, наверно, что они стоят в гавани», - подумал Алешка.
        Вернулся Хранитель. Он принес и поставил на стол модель клипера. Алешка благодарно улыбнулся.
        - Послушай, - сказал Хранитель, - а ты уверен, что у Маши ему будет лучше, чем в музее? Здесь он среди кораблей. Свой среди своих. Днем сюда приходят сотни мальчишек и моряков. Они радовались бы, глядя на него… А Маша будет радоваться? Будет его любить?
        - Будет.
        - Ты уверен, что не ошибся?
        - Я уверен.
        - Ну, спи…
        Глава тринадцатая
        Солнечный луч был теплый и пушистый, как котенок. Он прыгнул в оконце и разбудил Алешку.
        Хранителя не было. В углу стучали корабельные часы с медным ободком. Стрелки показывали семь.
        Алешка вскочил.
        Клипер стоял на столе. Рядом лежал Алешкин Зеленый билет. Красным карандашом твердыми буквами было написано на краю билета: «ЖЕЛАЮ УДАЧИ».
        «Спасибо», - подумал Алешка.
        Тут же лежала половинка батона, стоял на плите теплый чайник. Но есть не хотелось. Алешка взял клипер и по длинному коридору вышел на улицу.
        Улица лежала в тени. Она была старинная и такая узкая, что небо вверху казалось щелью. В этой синей неровной щели между острыми треугольниками крыш пролетали желтые облака. Очень маленькие и быстрые.
        «Значит, вверху есть ветер, - подумал Алешка. - Но почему облака летят в разные стороны: одни туда, другие сюда, третьи вообще неизвестно куда?»
        Небольшой ветерок пробежал и по улице. Паруса у клипера надулись, и он потянулся вперед, будто улететь хотел. Но Алешка держал кораблик аккуратно и крепко.
        Он шагал мимо серых и розовых домов, мимо крылатых каменных львов, под скрипучими жестяными вывесками и старыми фонарями. Вспомнил Алешка, что не спросил у Хранителя, как пройти на станцию, но не стал жалеть об этом. До сих пор дорога сама приводила его куда надо.
        Улица была извилистая - за поворотом опять поворот, и все дома, дома… И вдруг Алешке показалось, что синяя щель неба упала до земли и надвое расколола город. Это в конце улицы сверкнуло море. Алешка вздрогнул, постоял секунду и рванулся навстречу синему блеску. От встречного ветра паруса кораблика надулись в другую сторону, прижались к мачтам.
        Алешка думал, что улица приведет его на берег. Но когда кончились дома, между ними и морем легла площадь. На площади стояли башни.
        И Алешка опять остановился. Ну, представьте себе такую картину: вверху громадное синее небо, впереди громадное синее море, у моря широкая-широкая площадь, а на площади - башни, будто собранные из сказок и морских романов. Они были очень разные: из серых глыб, из оранжевых кирпичей и даже из белого мрамора. Одни - глухие и суровые, как крепости, другие - праздничные, будто дворцы. То с зубцами наверху, то с острыми крышами, шпилями и флюгерами, с балконами и узорными окнами. А некоторые из них были просто большие маячные башни. Вокруг одной из них от земли до самого верха винтом взбегала лестница с трубчатыми медными перилами. На верхней площадке башни стояла корабельная мачта.
        Алешка так загляделся, что даже забыл про море. Он тихо пошел по площади и был как Гулливер, попавший в страну великанов. Великаны спали. На площади лежала тишина, только Алешкины шаги щелкали по плитам ракушечника да шумело море.
        Квадратные плиты устилали площадь. В трещинах росла трава. Разная трава, но больше всего - жесткие высокие кустики с мелкими розовыми цветами.
        Башни стояли далеко друг от друга, каждая сама по себе. Алешка, запрокинув голову, обходил их одну за другой, и казалось, что башни чуть качаются. Блестели вверху линзы маячных фонарей, чернело кружево антенн. В разные стороны, пересекая друг другу путь, бежали облака. А внизу ветра не было. Только все громче делался набегающий шум.
        И тут Алешка увидел, что совсем близко подошел к морю.
        Крупные волны бежали к берегу - белые гривы на синих гребнях. Берег был низкий, и площадь лежала почти вровень с морем. Плиты с незаметным уклоном уходили в воду. Волны накатывались на них и разбегались далеко по площади. У могучих фундаментов башен, у маленьких дубовых дверей в каменных нишах закипали водовороты. Потом вода нехотя отступала - вся в длинных полосах угасающей пены. Водоросли застревали в трещинах плит, а принесенные на площадь крабы торопились назад, за убегающей водой.
        Алешка пошел по мокрому ракушечнику. Накатившаяся волна залила его сандалии, замочила брюки.
        «Надо бы подвернуть штаны», - подумал Алешка. Но не стал. Пришлось бы выпустить из ладоней клипер, и его могло унести водой.
        Ближе всех к морю стояла серая башня-маяк. У нее было высокое крыльцо, с перилами, похожими на поручни капитанского мостика. Худенький загорелый мальчик в красных плавках вышел на крыльцо. Он весело сощурился на солнце и с верхней ступеньки прыгнул на плиты. Волна тут же залила его ноги до колен. Потом она отбежала, а мальчик засмеялся и, шлепая босыми ногами по камням, пошел туда, где стоял Алешка.
        Сначала он не видел Алешку. А потом заметил, остановился, стал серьезным и подошел ближе. Глядя то на кораблик, то Алешке в лицо, он медленно сказал:
        - Какой красивый…
        Это он не с завистью сказал, а будто спрашивал Алешку: «Ты рад, что у тебя такой замечательный кораблик?»
        - Да, - сказал Алешка. - Он всем нравится. Это клипер.
        - Я знаю. Мне дедушка обещал сделать клипер, да все некогда ему. Ну, я попрошу, чтобы поторопился.
        Мальчик был ростом Алешке до плеча, но не казался маленьким. Он был, видимо, смелый и веселый мальчишка.
        - А кто твой дедушка? - спросил Алешка. - Моряк?
        - Он исследователь полуночного норд-веста.
        - Хорошая работа, - с уважением сказал Алешка. - И вы с дедушкой живете в этой башне?
        - Дедушка живет. А я прихожу к нему в гости. И ночую у него, когда хочу. Мы вместе встречаем ветер.
        Он глянул на Алешку глазами, в которых отражалось море (ведь оно было рядом), и доверительно сказал:
        - Знаешь, наш ветер совсем ручной. Где-то далеко он бури закручивает, а к нам прилетает добрый и спокойный.
        - А что в других башнях? Там тоже исследователи живут?
        - Конечно. Ведь у каждого свой ветер.
        Все интереснее делалось Алешке, и он даже забыл, что надо спешить на вокзал. Он смотрел то на мальчика, то на башни и думал: «Так вот почему город называется Ветрогорск…» Но многое ему было непонятно.
        - А как же… - начал он. - Ветры ведь разные. Они же прилетают со всех сторон. Разве они не сталкиваются над площадью?
        Мальчик рассмеялся, но не обидно.
        - Я сразу подумал, что ты нездешний. Потому что не знаешь. Ветры не сталкиваются. Видишь, у всех башен разная высота. И у каждого ветра своя высота, они ее знают. Ну, понимаешь, они как самолеты во время рейса. Каждый летит на своем уровне.
        Он поднял прямые коричневые ладошки и плавно провел одну над другой:
        - Вот так…
        И сразу же, будто толчок какой, вспомнил Алешка Летчика.
        Но тут под ноги опять подкатила волна. Алешка и мальчик отбежали подальше.
        - Один раз меня краб за ногу тяпнул, - сказал мальчик. - Вот такой большущий… Можно, я подержу клипер?
        - Подержи.
        Мальчик взял его, покачал в ладонях.
        - Совсем легонький. Его любой ветерок помчит.
        - Да, - согласился Алешка. - Только здесь совсем нет никакого ветра.
        - Ветер вверху, - объяснил мальчик, и они взглянули в небо. Алешка сказал:
        - Теперь я понимаю, почему облака над вашим городом бегут сразу во все стороны.
        Мальчик отдал клипер и, весело глядя Алешке в лицо, признался:
        - Мы с ребятами один раз устроили шуточку… Забрались на башню зимнего пассата и подняли антенну на такую же высоту, как флюгер на башне сирокко. Что было-о… Сирокко и пассат слетелись да ка-ак сцепились! Ну, как тигры. У пассата характер вообще-то нормальный, но сирокко - отчаянный злюка… Тут и началось! На море смерч, над городом гроза, с крыш листы летят, калитки хлопают… В школе нам потом здорово влетело от завуча…
        - С завучами лучше не шутить, - сказал Алешка. - Им ведь ни до каких ветров дела нет, был бы порядок.
        - Конечно, - рассеянно откликнулся мальчик и глянул на Алешку нерешительно. - А знаешь что? Ну, если ты только хочешь… Я ведь не знаю, интересно тебе или нет… Если тебе хочется, можно сегодня ночью встретить наш норд-вест. Ты не думай, дедушка разрешит, он добрый. Знаешь, что он придумал? Он приделал к окну старую водосточную трубу. Ветер влетает в окно, забирается в трубу и сразу начинает петь. Ему там нравится. Он поет всякие песни, которые слышал в разных странах… Хочешь послушать?
        - Я очень хочу, - сказал Алешка. - Очень-очень. Но я не могу. У меня важное дело, и сейчас мне обязательно надо идти на вокзал. А потом ехать… Ты не знаешь, как добраться до вокзала?
        Мальчик ответил:
        - До вокзала? Знаю. Вон за той острой башней начинается переулок. Он как раз и ведет к вокзалу.
        - Ну, тогда… прощай.
        - Прощай, - сказал мальчик. Он постоял еще чуть-чуть, качнул головой и пошел по мокрым плитам в море. Когда вода докатила ему до пояса, он обернулся, махнул Алешке рукой, потом прыгнул в волны и поплыл навстречу белым гребням.
        - Да, - сказал Алешка, - жалко. Ну ничего…
        Он вышел с площади в переулок и по нему добрался до вокзала.
        Вокзал был маленький и уютный: кирпичный домик с жестяными кораблями на башенках, круглые часы с розой ветров на циферблате.
        В справочном бюро Алешка узнал, что нужный поезд придет через сорок минут.
        Алешка вышел на перрон и стал ждать.
        Небо сделалось пасмурным, в станционном садике вздрагивали тополя. Это душный береговой ветер гнал к морю грозу.
        На перроне было всего несколько пассажиров. К Алешке подошел пожилой моряк с квадратной золотой петлей и полосками на рукаве. Поглядел на клипер, на Алешку, вздохнул почему-то и спросил:
        - Твой?
        Алешка кивнул.
        - Старинная работа, - сказал моряк. - Я о такой модели с детства мечтал.
        Алешке стало неловко, будто он в чем-то виноват перед моряком. А тот потоптался рядом и смущенно проговорил:
        - Слушай, мальчик… Он тебе очень нужен, этот фрегат?
        - Конечно! - удивленно сказал Алешка.
        Моряк опять вздохнул.
        - Я знаю, деньги за такую вещь смешно предлагать. Но у меня есть штурвал красного дерева. С английского капера «Ведьма». И бронзовые часы из кают-компании парового корвета «Рюрик». Может, поменялись бы, а? У меня эти вещи Корабельный музей со слезами выпрашивал.
        - Понимаете, я никак не могу, - сказал Алешка. - Модель уже почти не моя. Это подарок для одного человека.
        - Да? Жаль.
        Моряк постоял еще минуту и отошел.
        Гроза была совсем близко. Загорались молнии, раскатывался за деревьями гром. На перрон ворвались и промчались вдоль путей пыльные спиральные вихри.
        Неспокойно было Алешке. Словно что-то важное забыл он и, если не вспомнит, может случиться беда.
        Но какая? Ведь все у него хорошо. Клипер в руках, поезд скоро придет. Откуда тревога?
        Ветер крутил жестяные кораблики на башенках вокзала. Алешка посмотрел на эти башенки и вспомнил большие башни на площади у моря. Вспомнил башню полуночного норд-веста. Загорелого мальчика, который звал его встречать ветер… А ведь мальчишка-то уплыл в море!
        А ветер - с берега! Вдруг мальчик не успел вернуться? Разве он выплывет сейчас против ветра и волны?
        В каждом человеке сидит словно кто-то другой, подсказывающий успокоительные мысли. Этот «другой» сразу зашептал: «Почему ты думаешь, что он не успел? Почему ты решил, что можешь помочь? Ты сам-то едва-едва переплываешь речку Рябиновку…»
        Эти мысли задержали Алешку на четверть минуты. Потом он подскочил к пожилому моряку и протянул ему клипер.
        - Пожалуйста, подержите немножко! Я сейчас вернусь!
        И побежал.
        Ветер подталкивал его, а крупные капли лупили в спину, как пули. Вот и конец переулка, вот и площадь.
        Серое море кипит барашками. Башни, башни… Гранитная башня-маяк, в которой живет исследователь полуночного норд-веста. Надо забарабанить в дверь, позвать старика, сказать о мальчишке. Может быть, рядом есть лодка? Или катер?
        Алешка подлетел к высокому крыльцу… Там у медных поручней стояли косматый седой старик и знакомый мальчик.
        Мальчишка кутался в большую морскую куртку и что-то весело говорил деду. Алешка остановился и от радости начал дышать так шумно, что его сразу заметили.
        - Ты пришел к нам? - обрадовался мальчик.
        - Я на минутку, - сказал Алешка. - Просто так забежал. По пути…
        - Оно и видно, что по пути, - с усмешкой сказал косматый старик. Он, видимо, о чем-то догадался…
        Было неловко стоять и молчать. И убежать сразу - тоже нехорошо. Алешка сказал:
        - Я хотел узнать. У вас в башне есть радио? Чтобы с кем-нибудь переговариваться.
        - Есть передатчик, - сказал дед. - А как же.
        - А вы сможете связаться с каким-нибудь самолетом? - спросил Алешка и подумал: «Хорошо бы узнать, добрался ли до Антона кот».
        - С каким самолетом? - поинтересовался старик.
        - Есть такой Летчик для Особых Поручений…
        - Я знаю, - сказал старик. - Но у Летчика Тополькова в самолете нет радио.
        - Как же так? А если надо передать что-то важное, как быть?
        - Как быть… Люди говорят, что этот парнишка сам как приемник. Сердцем чует, где он нужен. И летит.
        - Понятно, - сказал Алешка. - До свидания. Мне пора.
        Ветер утих. Гроза слегка задела город крылом и ушла в море. На каменных плитах темнели следы редких капель, похожие на разбившиеся звезды. В расщелине между плитами Алешка заметил небольшую круглую раковину. Снаружи она была серая и бугристая, а внутри розовая. Алешка положил раковину в карман и побежал на вокзал.
        - Ну, приятель, устроил ты мне пять минут переживаний. Вот-вот поезд подойдет, а тебя нет. Куда бы я делся с твоим кораблем?
        - Спасибо, - проговорил запыхавшийся Алешка. - Понимаете, было очень важное дело.
        Подошел поезд. Алешка забрался в вагон и устроился в мягком кресле у окна. Замелькали кусты, последний раз показалось за домами море.
        «Вот и сказке конец, - подумал Алешка. - Странная сказка: ни опасностей, ни препятствий. Все как по маслу. Разве так бывает?» Эта мысль даже встревожила его. Но плавный ход поезда стал убаюкивать Алешку, и он уснул.
        Глава четырнадцатая
        Когда Алешка проснулся, за окнами мелькали знакомые места: привокзальные улицы, водокачка, мост. И через три минуты поезд встал у перрона.
        Вокзальные часы показывали без двадцати три.
        «К Маше успею, - подумал Алешка. - А домой забежать - ни за что».
        Над улицей недавно прокатился короткий дождик. Небо уже прояснилось, и солнце жарило, но лужи на асфальте еще не высохли. В одну лужу Алешка погляделся, как в зеркало.
        Тетя Даша сказала бы: «Боже, что за вид! Ты похож на беспризорника». Рубашка была мятая, пуговица у ворота оторвалась, брюки - будто крокодил жевал, и внизу на них - белые разводы морской соли.
        Алешка весело подумал: «Ну и пусть!»
        Зато в руках у него блестящий стремительный клипер с празднично-белыми парусами - лучший подарок для девочки Маши, которая наверняка мечтает стать капитаном. И везет он этот подарок из далекого и чудесного путешествия. А путешественники, когда возвращаются, не похожи на юных скрипачей в белых рубашках с бантиками.
        Алешка шлепал по солнечным лужам, спешил к Машиному дому, и было ему хорошо. По лестнице Алешка взбежал к Машиной двери.
        За дверью слышались голоса и пиликала скрипка.
        «Опоздал? Ну, не беда, чуть-чуть…»
        Ему не хотелось так сразу, при всех, отдавать Маше клипер. Хотел Алешка, чтобы они стояли вдвоем и он протянул бы ей кораблик, а она медленно взяла бы его и тихо сказала: «Ой, Алешка… Ой, какое чудо! Спасибо».
        Алешка оглянулся. В стене был шкафчик для пожарного крана. Алешка потянул дверцу - она открылась. Он осторожно поставил в шкафчик модель (места едва хватило) и прикрыл дверцу. Потом позвонил.
        Маша открыла сразу. Веселая, в каком-то блестящем платье, с красными бусами, будто из ягод костяники. Она обрадовалась:
        - Ой, Алешка! - И удивилась: - Ой, какой ты… взъерошенный…
        - Здравствуй, - сказал он. - Если бы ты знала, где я был! Я привез тебе такой подарок!
        - Спасибо… Ну, заходи же скорей.
        - Подожди.
        Он хотел вернуться за корабликом, но тут через Машино плечо увидел в комнате гостей. Двух девчонок с большими бантами, толстого мальчика в клетчатом костюме (мальчик держал скрипку) и - кого бы вы думали? - длинноногого принца!
        И Маша поняла, что он его увидел. И решила, что поэтому он и сказал «подожди».
        - Ну, Алешка, - заговорила она. - Ты не обижайся. Я решила его пригласить, потому что все-таки мы в одном коллективе.
        - Конечно… - шепотом сказал Алешка.
        - Ты, по-моему, зря на него злишься. Он совсем неплохой. Я думаю, вы должны помириться.
        - Я нисколечко на него не злюсь. Вот ни капельки, - равнодушно сказал Алешка. И он не обманывал: все эти дни он просто не вспоминал про принца.
        - Ну, тогда пойдем. Что же ты?
        Алешка усмехнулся:
        - Куда же я такой? Вы вон какие… красивые. А я весь помятый.
        - Ну и что… - Маша нерешительно оглянулась на горстей. - А ты, значит, только что приехал? А знаешь что? Ты ведь можешь сбегать домой. Приведешь себя в порядок. Мы подождем. Ладно?
        «Даже не спросила, где я был», - подумал Алешка. И стало ему не то чтобы грустно, а как-то скучно.
        - Ладно, - сказал он. - Я пойду.
        - Постой…
        «Может быть, спросит?» - обрадовался он.
        - А что за подарок ты принес? Ты не думай, что я жадная. Ты ведь сам сказал. А мне интересно.
        Не мог Алешка сейчас отдать ей клипер. Ну просто руки не поднимались. И он вынул из кармана раковину.
        - Вот. Я нашел ее на дальнем берегу. В ней всегда гудит прибой.
        - Ой какая замечательная! У папы есть такая, только поменьше. На письменном столе. Он в нее окурки толкает.
        Алешка тихо сказал:
        - Но ты, я думаю, не будешь толкать в нее окурки?
        - Что ты! Неужели ты думаешь, что я курю? Я никогда в жизни даже не пробовала. И когда вырасту, не буду, хотя и считается, что девушкам курить - это модно.
        «Ну что же это такое? - подумал Алешка. - Ведь пять минут назад все было так хорошо…»
        - Маша…
        - Что?
        - Послушай. Там такой берег… Такие плиты громадные. У самых волн. По ним ползают крабы. И раковины лежат в траве. И башни стоят. У самого моря…
        - Это где? В Сочи? Мы с мамой и папой в этом году обязательно поедем.
        - Нет, это не в Сочи… А ты слушала когда-нибудь, как шумит море в раковине? Ну, в той, что у отца?
        - Я хотела. Папа не дал. Он говорит, что в ней просто всякий посторонний шум отражается, а насчет моря - это все сказки.
        «Что твой папа понимает в сказках!» - подумал Алешка. И сказал:
        - Я пошел.
        - А ты придешь?
        - Я постараюсь.
        - Нет, ты дай слово, что придешь.
        - Ну… честное слово. Если ничего не случится.
        Он спустился до нижней площадки, подождал, когда Маша закроет дверь, на цыпочках взбежал опять и достал из шкафчика клипер.
        Потом Алешка пошел домой.
        - Боже! Что за вид! - сказала тетя Даша, когда встретила его на пороге. - На кого ты похож! Чем ты занимался на даче у своего приятеля?
        - Мы играли. Лазали по деревьям. Гоняли в футбол. Спали на сеновале.
        - С ума сойти! И неужели нельзя при этом выглядеть прилично?
        - Сейчас буду выглядеть, - пообещал Алешка и пошел переодеваться.
        - А я обед разогрею, - сказала тетя Даша вслед.
        - Не надо. Я сейчас пойду на день рождения. Там будут кормить пирогами и тортом.
        Алешка поставил на подоконник модель и достал матросский костюм. Сейчас Алешку не заботило, годится ли эта одежда, чтобы идти в гости. Якоря и синий воротник напоминали ему о ветрах над башнями, о блеске моря - и это было самое главное.
        Костюм был помят (ведь Алешка лазил в нем на тополь за Кузей). Пришлось включить утюг и гладить, потом Алешка взял у тети Даши желтые нитки и накрепко пришил к рукаву полуоторванный якорь. Он все делал не торопясь и почти машинально. А думал о другом: «Все равно она красивая. И хорошая».
        А потом еще: «Она же не виновата. Она не видела стадиона с говорящими лошадьми, шелестящих трав, парохода с серебряными звездами на трубе. Она не была в Ветрогорске и не смотрела на облака над башнями. Она не слышала о Летчике и его Антарктиде… Она не знает, что такое Дорога».
        Так он впервые подумал о своем путешествии: «Дорога».
        …И с этой секунды начал тихонько звучать Голос Дороги.
        С чем его сравнить?
        Может быть, это похоже на еле слышный звон гитарной струны. Кто-то щиплет ее неторопливо, вспоминает песню. Песня грустная, ведь Дорога кончилась. Но песня еще и тревожная. А почему? Ведь Дорога уже кончилась.
        Но пока струна звучит очень тихо - и тревога маленькая. И тот, кто услышал Голос Дороги впервые, не знает еще, что звук струны может оборваться, а у горизонта заиграют трубы…
        Алешка натянул штаны и матроску. Костюм был теплый от утюга и чуть-чуть пах жженым: Алешка, задумавшись, подпалил рукав.
        Все, что было в карманах старых брюк, Алешка перегрузил в карманы костюма - чтобы больше нигде и никогда не попасть впросак, как тогда, перед кассой. Он переложил деньги, ножик, мятый платок. И взял в руки Зеленый билет.
        Билет был уже потерт, уголки помялись и разлохматились. Но он еще годился для путешествий. Он был годен еще (Алешка взглянул на будильник) целых одиннадцать минут! До четырех часов.
        И отчаянная мысль вспыхнула у Алешки:
        вбежать к Маше,
        схватить ее за руку,
        вытащить на улицу —
        и помчаться к реке!
        Если бежать изо всех сил, можно успеть - успеть до четырех часов. А ведь пароход обязательно придет, лишь бы не был просрочен билет!
        А на бегу он все Маше объяснит: про леса, где под каждым деревом сказка, про город, где в каждом переулке приключения. Про Летчика, который знает путь в волшебные страны…
        А Маша побежит? Будто наяву он услышал Машин голос:
        «Ой, Алешка! Ведь неудобно. У меня же гости».
        «Ну и пусть! Они и без тебя съедят пирог».
        «Что ты! Ведь я их пригласила. Так не полагается».
        «Но потом будет поздно!»
        «Я все равно не могу. У меня завтра музыка и бассейн».
        Где-то в соседней квартире несколько раз пикнуло радио: четыре часа. Будильник отставал на восемь минут.
        Идти в гости не хотелось. И во дворе Алешка заспорил с собой:
        «Ну зачем я пойду? Там и без меня обойдутся».
        «Но ты дал слово».
        «Я сказал: если ничего не случится».
        «А что случилось?»
        Однако тут же он почувствовал: случилось.
        Хотя ничего особенного - просто потянул ветерок. Приподнял паруса клипера, хлопнул матросским воротником, Алешка вспомнил, как позавчера утром (неужели позавчера, а не целый год назад?) он так же вышел из подъезда и так же налетел ветер. Веселый тогда был ветер, он обещал Дорогу, хотя Алешка еще не знал об этом. А сейчас…
        Сейчас ветер звал не Алешку. Он звал кораблик. Паруса надулись, и клипер тянулся из ладоней. Не к Машиному дому - далеко, за ворота…
        До сих пор Алешка считал, что кораблик надо все-таки подарить Маше. Но сейчас подумал: «А куда она его поставит?»
        Может быть, она поставит клипер на полку рядом с аквариумом, где живут ленивые круглые рыбы, которые вывелись в стеклянной банке и никогда не видели даже маленького пруда, а не то что моря. А может быть, на стол, где лежит раковина с торчащими окурками?
        Как он будет жить там - отважный фрегат, знающий Ветер и Дорогу?
        Шепотом Алешка сказал:
        - Эх ты, Машка-ромашка…
        И зашагал на улицу. Он знал, куда идти.
        Домик Софьи Александровны еще больше покосился за эти дни. Угол совсем навис над оврагом. Окна были крест-накрест забиты досками. От размытой завалинки убегало в овраг высохшее русло потока.
        По этому руслу Алешка стал спускаться к ручью. Хватал его за локти репейник, зло кусались колючие травы, и глина острыми комками набивалась в сандалии. Но Алешка поднял над головой кораблик и мчался вниз без задержки, как пущенный с откоса камень. И наконец оказался на берегу.
        Он встал коленями прямо в воду и подтолкнул к середине ручья кораблик.
        - Плыви. Ты ведь знаешь путь.
        Клипер вздрогнул и побежал в журчащей струе. А у поворота, за кустом смородины, его подхватил ветер.
        Алешка поднялся и сел на корягу - она валялась у воды. Ему стало немного спокойнее: он исправил одну ошибку.
        Но как быть с другими ошибками? Ведь он столько наделал их во время путешествия. На каждом перекрестке, на любой тропинке, во всех переулках Ветрогорска его ждали сказки. Все, кого он встречал (даже кот!), обещали ему приключения. И старик в будке говорил: «От непонятных случаев, от загадок не беги, сказка без них не обходится». А он прошел мимо, не послушался Голоса Дороги.
        Этот Голос теперь не давал ему покоя - звенела тревожная струна. Но что мог сделать Алешка?
        «Я не виноват, - сказал он сам себе. - Я же не знал, что неправильно выбрал путь».
        «Нет, виноват».
        «Почему?»
        «А ты не знаешь?»
        «Нет!»
        «А почему тебя грызет совесть?»
        «Я не знаю… Я ошибся, но от этого никто не пострадал. Мне одному плохо. Да еще кораблику. Но кораблик я отпустил».
        «При чем здесь кораблик?..»
        «Тогда я не знаю».
        «Врешь».
        «Нет!»
        «А Летчик?»
        Да, Алешка. А Летчик? Ты сейчас даже вспомнить боишься, как он сидел у колеса, закутавшись в твою куртку. И вслед смотрел. Ему очень нужен был в полетах постоянный спутник. И не просто спутник. Ты это знал, но повторял одно и то же: «У меня другая дорога».
        Только никакой дорогой, даже самой правильной, нельзя проходить мимо того, кому нужен друг. А ты…
        «А я послал ему вместо себя бродячего кота», - горько подумал Алешка. И в досаде трахнул себя кулаком по колену. Колено было мокрое, кулак срикошетил и ударился о корягу. Красные капельки выступили на ссадине, и Алешка вспомнил Машины бусы. Те, что видел на ней недавно. И подумал: «Наверно, все еще ждет, что приду. Ну и пусть. А может, думает, что обиделся из-за принца?»
        Но ведь если бы вообще не было никакого принца, и если бы Маша встретила Алешку как героя, и если бы она удивленно и радостно слушала его рассказ про Дорогу, и если бы, как самое большое сокровище, взяла в руки кораблик, разве смог бы Алешка сказать себе: «Все хорошо»? Ведь в глубине души он все равно помнил: «Летчик… Летчик… Летчик…»
        Что же случилось? Или там, в поле у Ветрогорска, Алешка выбрал не ту дорогу? Летчику нужен был друг. Но не только Летчику. Алешке - тоже. Смелый, веселый, добрый - маленький летчик Антошка.
        Алешка встал и сказал себе:
        «Я пойду».
        «Куда?»
        «Пойду. По ручью. Вслед за корабликом. Раз он уплыл, значит, есть Дорога. Я пойду до Ветрогорска, встречу Хранителя и узнаю, как отыскать Летчика».
        Алешка, не снимая сандалий, зашел в воду и зашагал вниз по течению. Но скоро ноги стали вязнуть, в иле. А потом скрытая под водой проволока зацепила сандалию и оторвала подошву.
        Алешка выбрался из воды и стал пробираться по берегу. Но колючие кусты и ядовитая трава переплелись в такую чащу, что даже неба, не стало видно. Только гудели в душном воздухе сытые шмели да под ногами шастали скользкие лягушки.
        Алешка продрался наверх, на край оврага, и пошел по кромке откоса. Но тропинку загородил серый косой забор. Алешка перелез. Дальше были еще заборы, какие-то гряды, битые стекла и колючая проволока.
        Алешка выбрался в переулок. Здесь уже непонятно было, где овраг, где ручей, куда надо идти.
        «То ли дело с Зеленым билетом, - вспомнил Алешка. - Все дороги были открыты. А сейчас любой забор - как гора на пути».
        Но ведь Зеленый билет - не один такой на свете! Почему Алешка раньше не догадался? Билет дается тому, у кого Очень Важное Дело! А разве сейчас у Алешки оно не важное? В тысячу раз важнее, чем кораблик для Маши! Он ищет друга. Летчик сказал: «Самая лучшая сказка - когда найдешь друга». Но ведь Алешка еще не нашел Летчика. Значит, сказка не окончена.
        «Посоветуюсь в справочном бюро у дедушки», - решил Алешка. И, щелкая оторванной подошвой, помчался на знакомый перекресток.
        Сапожная будка была открыта. Но сидел в ней не старичок, а розовощекий парень. Стучал молотком и посвистывал.
        - А где же дедушка? - спросил запыхавшийся Алешка. - Он здесь работал.
        - Привет! Дедушка? Дедушка на пенсию ушел.
        - На пенсию? - глупо повторил Алешка.
        - Угу. А ты его знакомый?
        - Знакомый… - тихо сказал Алешка.
        - Ну, не беда. Я тебе не хуже дедушки помогу.
        Не успел Алешка мигнуть, как парень сдернул с его ноги сандалию, раз-два - и подметка оказалась на месте. Как новенькая.
        - Вот и все. Гуляй, не горюй.
        - Спасибо, - шепотом сказал Алешка. И отошел.
        Но скоро он подумал, что не все потеряно. Можно добежать до Транспортного агентства и все объяснить кассирше. Наверно, она поймет и выдаст новый Зеленый билет.
        И Алешка опять побежал.
        Через дыру в заборе он пролез на стадион.
        «Если не достану билета, вернусь сюда и попрошу лошадей, - подумал Алешка. - Пусть отвезут к тому аэродрому. Они ведь знают все волшебные дороги».
        Но лошадей не было. А на трибунах плотники разбивали дощатые скамьи и лесенки. Один из них сказал Алешке:
        - Нечего тут ходить…
        Алешка не оглянулся.
        Он пересек поле, вышел на улицу Полярных Капитанов и заспешил к агентству.
        Агентство было закрыто.
        Синюю вывеску сняли и торчком прислонили к стене. На запертых дверях мелом было написано: «Ремонт».
        Вот и все. Что оставалось делать?
        Вернуться домой?
        Пойти к Маше на день рождения?
        Сесть прямо здесь на штакетник и заплакать?
        Алешка повернулся и зашагал прочь.
        Запутанными переулками, мимо старой церкви и нового кинотеатра, он вышел на улицу Дальнюю.
        И все было как раньше. Сначала деревянные домики по краям улицы, потом одинокий дощатый тротуар среди заросших канав. Так же трещали кузнечики и цвели одуванчики в канаве. И разбитые стекла разбрасывали солнечные вспышки. Шагать бы да радоваться. Но Алешка знал, что идет зря.
        Не будет парохода.
        А сам он не найдет и не осилит дорогу на аэродром. И все-таки Алешка пошел. Потому что Голос Дороги звучал настойчиво и беспокойно: «А помнишь? А помнишь?..»
        Сейчас ничего другого и не оставалось - только идти и вспоминать. Но это было все-таки лучше, чем сидеть дома.
        Тротуар оборвался, и побежала тропинка. Зашелестела у ног трава, и опять показалось Алешке, что плывет он по зеленому морю. И качалось над ним небо с маленькими белыми облаками. Тропинка тянулась и тянулась. В прошлый раз она показалась Алешке гораздо короче, а сейчас он шел больше часа и не видел реки.
        «Что случилось? - подумал Алешка. - Дедушка ушел на пенсию. Транспортное агентство закрыли на ремонт, но куда девалась река? Не могла же она уйти под землю».
        Ему очень хотелось дойти до реки. Отыскать на берегах следы пароходных колес, постоять в том месте, где упал трап, вспомнить все, как было. Ведь когда вспоминаешь о хорошем, делается легче. А кроме того, Алешка все-таки надеялся немного. Чуть-чуть, самую капельку. Вдруг пароход придет? В сказках бывают чудеса.
        Он прошагал еще не меньше часа. Город едва был виден сзади у горизонта. Колыхалась кругом трава. И не было реки.
        «Значит, ее не будет совсем», - понял Алешка.
        И тут Алешке стало так плохо и обидно, что дальше некуда. Он остановился и (будем говорить честно) почти заплакал. Почти - потому что слезы не упали, а закипели в глазах и каплями повисли на ресницах. Солнце зажгло в них серебряные точки. Алешка сердито мигнул - сбросил капли с ресниц. Точки погасли. Кроме одной. Одна блестящая звездочка никак не гасла. Повисла в ярко-синем небе.
        Алешка моргнул еще и еще. Но белая искра горела в вышине. И делалась ярче. Потом Алешка услышал стрекот.
        Это был очень тихий, но отчетливый звук. Он пробился сквозь звон тишины, трескотню кузнечиков и шорохи трав.
        У Алешки ухнуло сердце. Он побежал к этой искре, остановился, побежал опять. Серебристая точка росла, у нее появились узкие стрекозиные крылья.
        - Летчик…. - сказал Алешка ликующим шепотом. - Товарищи, это же Летчик!
        Самолет вырастал на глазах, он шел прямо на Алешку.
        «Как хорошо, что я надел матроску, - подумал Алешка. - В зеленой рубашке Летчик не увидел бы меня среди травы…»
        И тут Алешка очень испугался: а вдруг Летчик не узнает его в матросском костюме!
        Тогда он бросился навстречу самолету, выбрал место, где трава пониже, упал на спину и раскинул руки буквой «Т».
        Над лицом его качались травинки, били в глаза солнечные лучи. Но сквозь траву и солнце он видел, как с высоты прямо к нему пикирует, почти падает большая узкокрылая птица - самолет маленького летчика Антошки Тополькова.
        1972 г.