Ты любишь науку или нет? Генрих Книжникё
        Как стать известным, и хорошо бы не через много лет, а в самом ближайшем будущем? Витик трезво взвесил свои возможности. Петь, рисовать, танцевать, гениально играть на скрипке или в шахматы он не умел. Попробовал писать стихи и прозу — не вышло. В цирковую школу его тоже не приняли. Попытка заняться политической деятельностью на школьном уровне закончилась неприятностями. Оставалась наука.
        Сделав выбор, Витик решил пересесть за парту к новому однокласснику — Алеше Афонину, по прозвищу Фуня. Тот оказался интересным собеседником, влюбленным в физику, и верным другом. А еще Алеша поделился своей мечтой: укротить шаровую молнию. Но для этого нужен специальный прибор…
        Генрих Книжник
        Ты любишь науку или нет?

        О конкурсе
        Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.
        В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, каждые два года, что происходит до настоящего времени. Второй Конкурс был объявлен в октябре 2009 года. Тогда же был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня — дети, завтра — народ». В 2011 году прошел третий Конкурс, на котором рассматривалось более 600 рукописей: повестей, рассказов, стихотворных произведений. В 2013 году в четвертом Конкурсе участвовало более 300 авторов. В 2016 году объявлены победители пятого Конкурса.
        Отправить свою рукопись на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.
        Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его «подростковом секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.
        В 2014 году издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов: эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.
        Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.
        Ты любишь науку или нет?
        Повесть
        Сначала Витик хотел стать Хрюшей из «Спокойной ночи, малыши!», потом актером, как старший брат, потом геологом, как папа и мама, а потом все равно кем, но знаменитым. Это началось давно, с тех пор, как его двоюродная сестра Верка, дочка дяди Коли и тети Наташи, выступила по телевизору. К ним в образцовый детский сад привезли американскую делегацию борцов за что-то, и Верка, вся в кудрях и бантах, говорила по-английски «вэлком» и «сэнк ю» и читала какие-то радостные стихи. Тощие американские тетки в очках хлопали ей и что-то лопотали по-своему, а одна даже вытерла под очками глаза и поцеловала ее.
        После этого Верка совсем завоображалась. Чуть что не по ней — сразу же: «Кого показывали по телику? Может быть, тебя?»
        А недавно к ним в дом переехал мальчишка, который умел играть на скрипке и уже два раза выступал по телевизору. Элька-художница из четвертого подъезда стала вертеться перед ним, охать и спрашивать сладким голосом: «Правда, Вова? Неужели, Вова?» А Витика даже не пригласила на свой день рождения. За это Витик поймал как-то во дворе аккуратненького, плотненького, чем-то похожего на божью коровку Вову с его музыкальной папочкой и скрипочкой и доходчиво объяснил ему, чтобы он больше не смел дружить с Элькой. Это, однако, не помогло, потому что Элька дружбу со знаменитым Вовой прекращать не собиралась, а Вова теперь уже делал все, что хотела Элька.
        Тогда Витик дождался ее во дворе и сказал, что он обязательно станет знаменитым, Вове добавит еще, а Элька — дура. Элька ответила, что если он и станет знаменитым, то хулиганом, в крайнем случае — спортсменом, а больше ему прославиться нечем. Подождала, что ответит Витик, но он не нашел остроумного ответа и промолчал, а Элька развернулась и пошла к Вовиному подъезду, выражая спиной полное к Витику неуважение. И тогда Витик дал себе клятву, что сделает все, чтобы прославиться! И Элька будет вертеться возле него, заглядывать в глаза и спрашивать: «Правда, Витик? Неужели, Витик?», а он будет ее не замечать.
        А тут еще брата с его группой, которую он называл «мой драматический коллектив», упомянули в какой-то телепередаче и даже показали отрывки из их спектакля. После этого брат потребовал, чтобы Витик принял на себя его домашние обязанности. Сам он, видите ли, будет теперь очень занят творческими исканиями! Витик просто онемел от такой наглости, а мама, счастливая оттого, что один из ее сыновей уже немножко прославился, едва не согласилась. К счастью, вмешался папа и поставил брата на место. Каждый остался при своих прежних обязанностях, но Витик еще раз убедился, что известность — великая и полезная вещь! Если б он попробовал такое, все только посмеялись бы, а у брата чуть не получилось.
        Но как прославиться? В спорте не хотелось: вышло бы, что Элька права. Петь, рисовать, плясать, пилить на скрипке, гениально играть в шахматы, мгновенно считать в уме Витик безнадежно не умел. Он попробовал писать стихи и прозу — не вышло. Взять его в свой драматический коллектив брат с насмешками отказался. В цирковую школу Витика тоже не приняли. Прославиться геологическими открытиями не получилось: родители с собой в тайгу не взяли. Попытка заняться политической деятельностью на школьном уровне закончилась неприятностями. Оставалась наука, но она не обещала быстрого успеха: все известные ученые были старыми. В отчаянии Витик даже попытался двигать усилием воли предметы и взглядом зажигать спички, но об этом стыдно было потом вспоминать.
        Элька при встречах с ним каждый раз ехидно спрашивала, прославился он уже или еще нет, и рассказывала, что у Вовы скоро опять будет концерт по телевизору. И тогда Витик решил посоветоваться с Фуней.
        …Фуня появился в классе недавно. В первый день после зимних каникул Чучундра привела в класс мелкого тощего мальчишку, большеголового, мрачноватого, с темными, торчащими, как щетка, волосами и в очках. Нос у него был маленький и блестел между сильными стеклами. Да, мальчишка был не очень из себя видный… Чучундра положила ему руку на плечо и сказала:
        - Познакомьтесь, это Алеша Афонин, он будет учиться в нашем классе. Прошу любить и жаловать.
        Конечно, Дуба тут же крикнул:
        - Гы! Пусть его Светка-Мартышка любит и жалует!
        Все засмеялись, а Светка Мартынова наморщила нос, передернула плечиками и сказала:
        - Какой ты грубый, Дубовецкий, и глупый!
        И тут молчаливый Макея Коробов вдруг сказал: «Фуня!» — и больше ничего не сказал, но все сразу поняли, что новенький — Фуня и так теперь будет всегда.
        После каникул у всех еще было легкомысленное настроение, и в классе началось: шум, смех, крики: «Фуня! Здорово! Афуня! Фу-фу-фунечка!» — и многое другое.
        Фуня сначала вздрогнул, втянул голову в плечи, и Витик подумал, что сейчас он разревется или станет заискивающе улыбаться, но он вдруг сжал губы, отвернулся к окну и, постукивая ногой, стал ждать, пока все утихнут. Что ж, его положение было непростым, но повел он себя достойно — и класс это оценил.
        Выбрал он себе пустую парту, последнюю в среднем ряду, и стал сидеть один. Разговаривал с людьми без грубости, но неохотно, на уроках читал научные книжки или сидел уставившись куда-то под потолок. Учился хорошо, а по математике — лучше всех. Задачи, которые не мог решить даже Игоряшка Поляк, он решал мимоходом, за что Игоряшка его сильно невзлюбил. На переменках не бегал, не возился, а если случайно попадал в общую возню, старался выбраться или ждал, пока рассосется. Друзей не завел, после уроков домой уходил один. Улыбался редко, а рассерженным его видели только два раза. Первый — когда на него скопом напали девчонки, разукрасили помадой и шоколадом, завязали на ухе бантик и разбежались с радостным визгом. Фуня тогда вскочил на парту, сверкал очками, тряс бантиком на ухе и орал, что все они — дуры безмозглые. Второй раз — когда к нему пристали Дуба с друг-Гаврилой. Они и раньше иногда приставали к нему от дурости, но по мелочам, а тут что-то разошлись: вытащили его из-за парты, надели на голову пустой цветочный горшок и потребовали, чтобы он кричал, что он — профессор кислых щей.
        Другой бы заревел, тем более что Дуба остроумничал вовсю, и класс просто помирал со смеху, но Фуня только шипел: «Идиоты! Тупицы! Инквизиторы!», вырывался и отпихивался как мог. Витик тогда кивнул Максе и здоровенной Тоньке Сторбеевой и вместе с ними отогнал Дубу с друг-Гаврилой. Фуня стащил с головы горшок, буркнул: «Спасибо» — и уселся читать дальше. Тоньке Сторбеевой удалось один раз его разговорить, и она потом всем объясняла, что он читает убойные книжки по физике и жуть какой умный. После этого Дуба с друг-Гаврилой стали дразнить его «Фи-Фу», что означает «Физик Фуня», и хотя больше никто его так называть не стал, Фуня все равно перестал разговаривать с кем бы то ни было о своей физике.
        Да, Фуня был необычным человеком и мог, пожалуй, дать нужный совет. Как-то после уроков Витик догнал его и пошел вместе с ним, все равно домой нужно было идти мимо новых корпусов возле метро, в одном из которых жил Фуня.
        - Вы сюда откуда переехали? — начал разговор Витик.
        Фуня поглядел на него настороженно, но ответил охотно:
        - Из другого района. Мы там в пятиэтажке жили. Тесно, зимой холодно, от метро далеко. А здесь квартира хорошая, деду дали.
        - А кто твой дед?
        - Физик, — ответил Фуня. — Академик. Только он редко бывает в Москве, обычно сидит у себя на «объекте» на Урале.
        - Ух ты! — сказал Витик, сильно удивленный. — Знаменитый? А почему ты никому не говорил, что у тебя дед академик?
        - А чего говорить? — пожал плечами Фуня. — Это же он академик, а не я.
        - И ты, наверное, занимаешься физикой, потому что тоже хочешь стать знаменитым академиком? — спросил Витик и почувствовал, что Фуня сразу ощетинился.
        - Ну и хочу, а тебе что?! — ответил он грубо.
        Витик нарочно не обратил внимания на тон.
        - Я тоже хочу стать знаменитым, — признался он, вздохнув.
        Фуня искоса посмотрел на него.
        - Ты почему заступился за меня тогда? — вдруг спросил он.
        - А чего… — пожал плечами Витик. — Сидит человек, никому не мешает, а эти двое лезут не по делу…
        Фуня не ответил и некоторое время шел, глядя в землю. Вдруг он остановился и посмотрел на Витика. За сильными стеклами очков его глаза казались маленькими и острыми, как булавки, и Витик почувствовал, что сейчас будет задан решающий вопрос.
        - Если я тебе скажу про себя, ты тоже скажешь? Честное слово?
        - Честное слово! — решительно ответил он.
        Фуня снова опустил глаза.
        - Ты вон какой… А я маленький и в очках, — медленно начал он. — Девочки и те почти все выше меня. И во всякие футболы-волейболы я играю хуже всех. Помнишь, девчонки на меня напали? На тебя бы не напали. А когда я стану знаменитым, никто и не подумает шоколадом измазать или бантик завязать. Мой дед тоже маленький, а его знаешь как уважают!
        Такая тоска прозвучала в Фунином голосе, что Витика просто пронзило сочувствием.
        - Что ты, что ты! — забормотал он, почему-то понизив голос почти до шепота. — Никто над тобой не смеется. А если кто посмеет, я ему… Ну и что, если ты не умеешь бегать или в футбол играть? Я тебя научу. Надо мной тоже смеются — одна девчонка, художница. Говорит, что я только и умею кулаками махать и глупости говорить. Ни играть на скрипке, ни рисовать… Что я бездарный…
        - Что ты! — в свою очередь всполошился Фуня. — Ты же математику сечешь лучше всех в классе, после меня и этого Игоряшки. Эта девчонка, наверное, сама дура. Слушай, давай вместе заниматься физикой! Знаешь, как это интересно! Мы с тобой что-нибудь обязательно придумаем, и…
        Витик безнадежно махнул рукой.
        - Все знаменитые в науке — старые, — сказал он. — Нужно долго учиться, а в физике, наверное, дольше всего.
        - Вообще-то так, — ответил Фуня. — Но у меня есть одна идея. Позавчера придумал, когда читал про шаровую молнию. Ученые уже сто лет не могут понять, как она получается, а это очень важно знать. Сам понимаешь: страшное оружие! «Аэлиту» читал? Там марсиане стреляли такими молниями. Только дай честное слово, что никому не скажешь.
        - Даю! — сказал изумленный Витик и даже поднял правую руку.
        - Так слушай, — торжественно начал Фуня. — Что такое молния? Это поток заряженных частиц, ну всяких там электронов, ионов, которые вылетают из тучи во время грозы. Молния летит через мокрый воздух, пока не влетит в землю, и там рассыпается и гаснет. Понял? А если ей на пути подставить сухой воздух? Он же для нее непроходимый! И обратно она повернуть не может. Ее передняя часть вонзится в сухой воздух и затормозится, а задняя-то еще летит! И получится, что вся она со страшной силой соберется в одном месте и превратится в шар! Вот! Потом она все равно взорвется — до земли дотронется или до мокрого воздуха. Понял?
        - Здорово! — не сразу ответил Витик, потрясенный простотой и мощью Фуниной идеи. — Это надо поскорее рассказать где-нибудь! В Академии наук! И ты сразу станешь знаменитым.
        - Украдут, — заявил Фуня со знанием дела. — Скажут, что придумали они, а не я. Кто же таким маленьким, как мы, поверит?
        - Тогда скажи деду, он же академик. Он, может быть, даже сам с тобой по телику выступит. Еще лучше.
        - Деду… — погрустнел Фуня. — Пробовал. Только он сразу заводит, что сначала надо выучиться тому, что уже известно. А если я хочу выдумывать, не имея достаточных знаний, то должен сам разбираться в своих идеях, а не грузить ими других. А я все время что-нибудь придумываю. Перед молниями придумал магнитный двигатель, перед ним — сверхтяжелую жидкость. Представь, если в воде растворять что-нибудь, то новые атомы будут залезать между атомами воды…
        Да-а, Фуня был невероятно умен и глубоко образован, Тонька Сторбеева была права. А дед — он ведь тоже может ошибаться. Но что тут поделаешь: дед — академик, а Фуня — шестиклассник. Вот если бы самим сделать хоть самую маленькую шаровую молнию, тогда был бы другой разговор. А вдруг кто-нибудь уже пытался ее сделать, ведь уже сто лет ищут! Надо бы сначала разобраться, кто и как пытался. Хм, получается, что дед прав? Нет, наверное, до Фуни никто не догадался, что молния втыкается в сухой воздух и в нем сворачивается в шар, а то бы уже изобрели…
        - Послушай-ка… — Витик перебил Фуню, продолжавшего излагать теорию сверхтяжелой воды. — Вот если бы самим сделать молнию, тогда — всё! Ты приходишь к деду с аппаратом, молча нажимаешь кнопку — и маленькая шаровая молния! Представляешь?!
        - Я уже думал об этом, — сказал Фуня. — Но где же взять молнию для опытов? Или хотя бы большую искру?
        Витик задумался: действительно, где ее взять? И вдруг придумал.
        - Слушай! В школе, в физическом кабинете, есть такая трещалка: ее крутят, а из нее вылетают длинные искры. Я видел однажды в щелку. Один старшеклассник, здоровый такой, крутил ручку, крутил, крутил, и вдруг искра как скакнет, как треснет, я даже отскочил. Длинная… А мокрый воздух мы просто сделаем, — оживляясь, продолжал Витик. — И насчет сухого что-нибудь придумаем. Нам бы только до этой трещалки добраться.
        - Молодец! — одобрил Фуня, и Витик почувствовал себя польщенным. — Пойдем ко мне, обсудить надо. А домой позвонишь, что пообедаешь у нас.
        Фунина квартира просто подавила Витика: большущая, просторная, не то что их трехкомнатная коробочка, где отец с братом в коридоре расходились боком. И мебель здесь была широкая, тяжелая, старинная, особенно у деда в кабинете, куда Фуня привел Витика после обеда обсуждать Эксперимент. Дома они были одни: родители до вечера на работе, а бабушка уехала к деду на «объект». Приходить в пустую квартиру и самому разогревать себе обед — это было знакомо Витику, и то, что у Фуни оказалась такая же жизнь, сделало его ближе и понятнее.
        В кабинете Фуня опустился в глубокое кожаное кресло, откуда едва была видна его макушка, и хозяйским жестом махнул на другое, напротив, предлагая Витику сесть. Чуть холодящая тугая кожа медленно осела под Витиком, руки на подлокотниках задрались почти к ушам. Витик заложил ногу на ногу, как Фуня, и почувствовал острое желание обсуждать научные проблемы. Огромный дедов письменный стол, широкие книжные шкафы со старыми книгами и рядами иностранных журналов за отблескивающими стеклами, умные лица на портретах по стенам — всё это просто требовало думать и высказываться глубоко, неторопливо и значительно.
        Сначала обсудили Эксперимент. Как сделать воздух мокрым, придумали сразу: подставить снизу тарелку с горячей водой, из которой будет идти пар, — вот и всё! Предложил это первым Фуня, но Витик тоже догадался, может быть даже раньше него, только сразу сказать не решился. С сухим воздухом пошло труднее.
        - Работай! — время от времени говорил Фуня, который сам работал, закрыв для сосредоточенности глаза и совсем утонув в кресле.
        Витик очень старался. Он тоже закрыл глаза, поглубже утонул в кресле, свел брови, сжал губы, но нужное решение не осеняло его, скорее наоборот, в голову лезли совсем посторонние мысли: про Эльку — хорошо бы она сейчас оказалась здесь и увидела его в процессе научной работы; про то, что не позвонил домой, а если брат уже вернулся, нажалуется родителям, и жди тогда неприятностей; про Фунину мебель — как ее, такую здоровую, затаскивали на одиннадцатый этаж при переезде. И вдруг сама собой появилась мысль, сначала тихо и незаметно, а потом ясно и четко: горячий воздух!
        - Фуня, — сказал Витик, выпрямившись. — Фен! Горячий воздух из маминого фена!
        - Нет, — сразу отозвался Фуня, тоже открывая глаза и вытягиваясь в своем кресле. — Горячий воздух может быть влажным, а холодный — всегда сухой. Поэтому зимой не бывает гроз с молниями, я читал в «Занимательной физике». Здорово! — вдруг завопил он. — Холод! Нужно выморозить воздух на пути молнии! Положить лед из холодильника или что-нибудь замороженное — кусок стекла например. Уй! Положить холодную стеклянную трубу и пустить молнию сквозь нее. В трубе воздух выморозится и станет сухим. Молодец, ты навел меня на отличную мысль! С тобой можно работать.
        И опять Витик почувствовал почтение перед могучим Фуниным интеллектом и обрадовался, что не оказался пустым местом в творческом процессе.
        Теперь нужно было обсудить, как добраться до искровой машины. Способов было три: попросить физика, чтобы разрешил провести Эксперимент; утащить машину на время из физического кабинета к Фуне домой или пробраться в кабинет и провести Эксперимент тайно.
        Первый путь Фуня отверг сразу:
        - Придется все объяснить физику и работать при нем. Как только он увидит шаровую молнию, он тут же заберет открытие себе или припишется в соавторы.
        Утащить машину из школы домой было нереально.
        Оставался последний путь. Сложностей на нем виделось много: пробраться в школу, когда там никого не будет, где-то согреть воду, где-то заморозить стеклянную трубу, да еще раздобыть ее, научиться работать на этой машине, и все это так, чтобы не вызывать подозрений, но все эти трудности были в принципе преодолимы. Подготовку было решено начать с завтрашнего дня.
        - Послушай, ты будешь и дальше заниматься физикой? Ну, после того, как мы станем знаменитыми? — спросил Витик у Фуни, когда собрался уходить.
        И тут Фуня возмутился так, что Витик просто растерялся. Решительно и гневно объявил он, что физика — это дело всей жизни человека, и Фуниной жизни тоже. И вообще, это же так интересно, как оно всё вокруг устроено! Витику стало стыдно, и он с чувством сказал, что свою жизнь тоже посвятит физике. Фуня поглядел на него долгим оценивающим взглядом, так что Витик даже поёжился, и вдруг предложил основать тайное Научное Общество с Президентом Фуней и Ученым Секретарем Витиком. Членов Общества можно будет набрать потом из доказавших свою верность науке людей. Именно так начиналось Лондонское королевское общество — ихняя Академия наук. Собралось несколько талантливых людей, поклялись быть верными науке и хранить тайну, и пошло-поехало: новый научный подход, всемирный авторитет, сэр Ньютон, сэр Рамзай, сэр Резерфорд, сэр Лоренс Брэгг… Все они стали сэрами за научные заслуги. Ну, может быть, кто-то из них был сэром и раньше, но не это главное. Главное — выбрать свой научный путь и идти по нему до конца, не поддаваясь соблазнам, отвергая сомнения, не отступая перед трудностями!
        Фуня говорил, вдохновенно задрав голову и сжав кулаки, как Мальчиш-Кибальчиш перед буржуинами, нос его блестел, очки сверкали. Витик слушал его приоткрыв рот и даже немного боялся. Наконец Фуня замолк и стал устало протирать очки.
        - Ну, я пойду? — робко спросил Витик.
        Но Фуня заявил, что нужно дать клятву.
        Он вытащил откуда-то свечку, и они поклялись, держа мизинцы над пламенем, пока не стало больно. От торжественности момента у Витика защипало в носу. Фуня был суров и серьезен.
        Наутро Витик перебрался за парту к Фуне, удивив этим поступком весь класс, а больше всех Мальку Валееву, свою прежнюю соседку по парте, давно раздражавшую его своей болтовней и неожиданными обидами. Малька вскинула свои и без того круглые брови и поджала губы, но промолчала. Остальные девчонки некоторое время пошептались, постреляли в их сторону глазами и перестали.
        Первым делом следовало обсудить детали Эксперимента: горячую воду, стеклянную трубу и что делать с шаровой молнией, когда она возникнет. Последний вопрос отложили на потом. Горячую воду Витик предложил принести в термосе, но Фуня резонно возразил, что ее удобнее греть на месте, захватив из дома кипятильник. Стеклянную трубу решили сделать из бутылки, отбив у нее донышко и горло.
        Чучундра раз пять делала им замечания за разговоры и даже чуть не рассадила, поэтому разговоры пришлось прекратить и начать переписываться и перерисовываться. Удивительно, но это оказалось даже быстрее и понятнее, чем словами. Витик, например, рисовал бутылку с зачеркнутым горлом и дном, рядом — молоток и от него стрелку к горлу, и Фуня сразу кивал или рисовал восклицательный знак. Или Фуня изображал что-то похожее на тарелку с клубами пара над ней, а под ней рисовал вопросительный знак, и Витик начинал думать, что подставить снизу, чтобы мокрый воздух оказался поближе к молнии. Всю переписку Фуня собирал, проставляя на каждом листе номер и дату, и дома складывал в специально заведенную для этого папку, говоря, что все научные заметки необходимо сохранять, по крайней мере, до полного признания открытия, а может быть, и дольше — для истории.
        Не менее важным делом была разведка физического кабинета. Витик взял ее на себя. Начал он с разговора с братом, который еще недавно учился в той же школе и должен был все помнить. От него Витик узнал, что искры из машины летят здорово, но на какое расстояние — бог их ведает. Что в кабинете есть и холодильник, и вода, и электричество. Потом брат сказал, что воспоминания о грубой науке физике травмируют его нежную творческую душу, и с подозрением поинтересовался, зачем все эти сведения Витику. Расспросы пришлось прекратить.
        Осторожные наблюдения показали, что дверь в физическом кабинете — двустворчатая, одна половинка запирается шпингалетом к полу, на другой — английский замок. Ключ физик носит с собой, и раздобыть его невозможно. Искрометная машина стоит в шкафу, ее достанут, когда начнут проходить электричество, то есть недели через две. Это сказал Витику знакомый старшеклассник.
        Возможность залезть в кабинет просматривалась только одна: заранее тайно поднять шпингалет, а потом, в нужный момент, потянуть запертую дверь — и обе створки откроются одновременно. Уходя, шпингалет опустить, створку, что с замком, захлопнуть, и никто в жизни не догадается, что в кабинете кто-то побывал. После уроков, когда в классе оставался только физик, Витик старался держаться поблизости, чтобы улучить момент и попробовать, как открывается шпингалет.
        Однажды, когда физик зачем-то вышел в лаборантскую — заднюю комнатку, где хранилась всякая всячина, — Витик метнулся к двери, ухватил шпингалет и стал изо всех сил тянуть и дергать его, но безуспешно. Положение было крайне опасным: физик мог вернуться в любой момент, а в коридоре — кто-нибудь появиться, но Витик должен был пойти на риск. На всякий случай он сунул под дверь свою шариковую ручку: если застукают, можно будет сказать, что искал ее.
        Неожиданно шпингалет с громким щелчком скакнул вверх, и Витик обмер от страха. Ему показалось, что все сейчас же сбегутся на этот оглушительный звук, но всё оставалось по-прежнему спокойным. Физик напевал что-то в своей лаборантской, в школе было тихо, только вдалеке слышались отдельные голоса.
        Витик отдышался и попытался закрыть шпингалет, но не тут-то было: дверь отошла, и штырек не попадал в гнездо, а вернуть дверь на место у Витика не хватало сил. И Фуни рядом не было. Он в этот момент исполнял другую задачу: отбивал на помойке горлышки и донышки от бутылок — учился делать стеклянную трубу.
        Витик весь вспотел от стараний и страха. Ему ужасно хотелось бросить все как есть и убежать, но это было невозможно: физик не смог бы захлопнуть дверь. Он, конечно, начал бы разбираться, и кто знает, до чего бы додумался. Витик сказал себе: «Спокойно!», два раза глубоко вдохнул и с разбега толкнул створку всем телом. Она качнулась на место, шпингалет упал в гнездо, тогда Витик подхватил с пола свою ручку и кинулся прочь.
        Стало ясно, что заранее снимать дверь со шпингалета нельзя. Пришлось посидеть и подумать. Решение пришло, когда Витик смотрел, как отец стамеской приподнимает дверь в ванную, чтобы снять ее с петель. На следующий день он попытался поднять шпингалет принесенной из дома стамеской. Тот поддался сразу, и Витик даже не стал поднимать его до конца: было ясно, что, когда потребуется, сделать это будет легко.
        У Фуни дела не шли: бутылки раскалывались как угодно, но только не так, как нужно. Кроме того, быстро кончился материал: Фуня и Витик перетаскали из дому все бутылки. Какое-то время раздобывали материал возле пункта приема стеклотары, но потом Фуня махнул рукой, сказал отцу, что им велели принести в класс геометрические фигуры — кому какую, — а вот ему, Фуне, поручено добыть цилиндр, то есть стеклянную трубу, и на следующий день труба была уже у них, красивая и аккуратная. Предусмотрительный Фуня несколько раз засовывал ее в морозильную камеру холодильника, вытаскивал и измерял температуру внутри нее. Температура явно снижалась, но на сколько, сказать было невозможно, потому что градусник показывал только от тридцати пяти градусов и выше. Термометр для холода из-за окна достать было нельзя: привинчен.
        - Ничего, — сказал Фуня. — Главное, что снижается.
        Теперь пришло время решать, как уберечься от шаровой молнии, когда она вылетит из стеклянной трубы. Литературные данные на этот счет были самые неутешительные: молния могла и просто исчезнуть, могла просочиться в узкую щель, а могла и взорваться со страшным грохотом и разрушениями. Из одного фантастического рассказа, как раз про шаровые молнии, Фуня узнал, что их отгоняли с помощью металлических экранов, поэтому было решено захватить из дому две крышки от кастрюль, привязанные к двум не проводящим ток деревянным палкам, и две шапки: голову следовало защитить прежде всего.
        Все необходимое для эксперимента стащили к Фуне и сложили в большую сумку, которую спрятали в его комнате. Там, по крайней мере до приезда бабушки, было совершенно безопасно: Фунины мама с папой были сторонниками демократического воспитания и в его дела не вмешивались.
        Теперь оставалось только ждать, когда искровая машина появится на учительском столе. Фуня очень волновался: а вдруг в этом учебном году ее вообще не достанут из шкафа? Витик тоже боялся этого, и они решили, что, если так случится, они все равно заберутся в кабинет, вскроют шкаф и достанут машину сами. Не откладывать же эксперимент на целый год!
        Учебные дела шли ни шатко ни валко, но двоек не было. Они с Фуней с самого начала решили, что такого допускать нельзя, чтобы не привлекать ненужного внимания и не доводить до репрессий. Ребята в классе постепенно привыкли, что Витик теперь общался только с Фуней, и даже не стали упрекать, что он пренебрегает интересами коллектива: не играл с «вэшками» в футбол, из-за чего его собственный класс и проиграл, не участвовал в стычке с «гэшками» за сферу влияния на школьном дворе… Витик переживал, но утешал себя тем, что после Эксперимента займется этим и все восстановит. И девчонки теперь смотрели на него так же, как на Фуню: то ли сквозь, то ли мимо…
        Одна только Малька Валеева продолжала приставать к нему со своими непонятными обидами, но к этому Витик привык и не обращал внимания. Как вскоре выяснилось, напрасно.
        Малька пригласила его на день рождения в субботу, но только без Фуни. А Фуня — друг, и Витик гордо отказался, сославшись на неотложные дела. Малька обиделась и сказала:
        - У тебя на этот час назначено лезть в физический кабинет, да? — Шмыгнула носом и пошла прочь.
        Витик просто остолбенел, а потом догнал ее, схватил за плечо и крикнул, что она все врет. Малька разозлилась и сказала, что сама видела, как он копался у дверей кабинета, и не раз. Тут разозлился Витик и закричал, что она за ним бегает и подсматривает, и если она кому-нибудь что-нибудь про это скажет, то он не посмотрит, что она девчонка. Малька заревела и убежала, а Витик помчался к Фуне.
        Фуня, узнав о случившемся, раскричался, заявил, что из-за неосторожности Витика может сорваться Эксперимент, что Витик сто лет сидел с этой Малькой за одной партой и обязан знать, на что она способна! Пусть делает что хочет, но Эксперимент должен состояться! Витик слабо огрызался, говоря, что Фуня мог бы и помолчать, потому что бить без толку бутылки легко и безопасно, попробовал бы сам открывать кабинет — еще и не так бы завалился! И вообще, все произошло из-за Фуни, потому что Витик из-за него отказался идти к Мальке на день рождения.
        Тут Фуня совсем зашелся, но вдруг успокоился и холодно заявил:
        - Пойдешь к ней и разведаешь ее планы.
        - Что?! — возмутился Витик. — Мне проситься к ней на день рождения?! Да еще после того, как отказался?!
        - Сам разбирайся, — отрезал Фуня. — Дело важнее. Клятву давал? Выполняй.
        И Витик сник.
        На следующий день, идя в школу, Витик думал, как ему наладить отношения с Малькой, и очень мучался. А вдруг она фыркнет и скажет: «Надо было соглашаться, когда звали!» Что тогда делать? Но Малька сама подошла к нему перед уроком и, глядя в пол, сказала, чтобы он не сердился, что она увидела его возле физического кабинета случайно и никому, конечно, ничего не скажет и что все-таки просит его прийти, а если он не хочет один, то пускай с Фуней. Витик очень обрадовался, сказал, что обязательно придет, тут же побежал к Фуне и злорадно сообщил ему, что придется идти к Мальке вдвоем, Фуня переменился в лице, но промолчал.
        На дне рождения оказалось очень здорово: весело и вкусно. Малькин отец показывал фокусы, Малька играла на дудочке, а два ее мелких, совсем одинаковых брата танцевали какой-то татарский танец. Потом все смотрели мультики по видику. А потом был ужин. Серьезная и молчаливая Малькина мать угощала всех незнакомыми кушаньями, из которых Витику запомнились замечательной вкусности мясо и хрустящие шарики в меду.
        Фуня принес Мальке в подарок прозрачный кристалл с серебристой избушкой, колодцем, заборчиком и двумя елочками внутри, а если встряхнуть, то непонятно откуда сыпались белые точки снега. Красивый подарок, и Мальке он очень понравился. Почему-то Витику это было приятно. Сам он подарил ей крохотный золотистый кувшинчик на тонком кожаном шнурке — носить на шее. Кувшинчик, с условием четыре раза убрать за него квартиру, дал ему брат. Малька даже охнула, когда увидела подарок, и сразу надела его. И вообще, она была очень красивая в пышном розовом платье, белых колготках, красных лаковых туфлях, румяная и причесанная по-взрослому.
        У нее в гостях кроме классных были еще двое мальчишек и девчонка, черные и скуластые, как выяснилось — родственники. Между собой они говорили не по-русски и называли Мальку «Маула». А Витик даже и не знал, что у нее такое имя — Малька и Малька…
        Один из мальчишек все время глядел на Витика узкими глазами, а после ужина вызвал его в коридор и сказал, что хочет с ним драться. Витик очень удивился и сказал, что не хочет. Мальчишку перекосило, и он стукнул Витика. Пришлось его оттолкнуть. Он ударился о стенку и кинулся уже всерьез. Но тут в коридор вышел Малькин папа, поймал мальчишку и стал ему что-то говорить, а Малька, увидев это, вцепилась в Витика и стала спрашивать, где у него болит. Витик незаметно показал мальчишке кулак, сказал, что нигде не болит, и поблагодарил за заботу.
        Фуня на дне рождения сначала сидел втянув голову в плечи, но потом оттаял, участвовал в общем веселье и даже долго беседовал с Тонькой Сторбеевой и черненькой родственницей, а они восхищенно смотрели на него.
        По дороге домой Фуня вдруг признал:
        - Вообще-то было ничего. И сама эта твоя Малька — тоже ничего.
        - Почему это — моя? — спросил Витик.
        - Потому, — ответил Фуня.
        - Моя — другая… — вздохнул Витик.
        Но Фуня не ответил.
        Настал день, когда Витик, заглянув после уроков в физический кабинет, увидел искровую машину на длинном учительском столе, готовую к завтрашним занятиям. Осуществлять Эксперимент нужно было сегодня, именно сегодня!
        Витик велел Фуне бежать за сумкой с оборудованием, а сам стал прогуливаться по темноватой лестничной площадке. Время от времени вспыхивали голоса — кончались то ли собрания, то ли кружки, — и тогда Витик отбегал от кабинета подальше. Наконец из кабинета вышел физик, уже в пальто и с «дипломатом», запер дверь и, как обычно что-то напевая, пошел по коридору. Вот он зашел в учительскую, вот вышел из нее, пересек площадку и скрылся. Было слышно, как он спускается по лестнице.
        Наступила тишина. Витик сделал два круга по площадке, подошел к лестнице, поглядел вниз, осторожно прошелся до учительской. Никого. Можно начинать. Где этот чертов Фуня? За смертью его посылать! Дома его заловили, что ли? Или к нему по дороге пристали «гэшки»? Если это так, Витик завтра же организует крестовый поход против них и наведет порядок среди шестых классов! Что это за разбой на дорогах! Витик уже волновался не на шутку, когда Фуня наконец явился и сообщил, что поел дома сам и захватил пару бутербродов Витику, чтобы голод не отвлекал от дела.
        От волнения Витику совершенно не хотелось есть.
        - Какая еда?! — возмутился он. — Времени мало. И ты мог бы потерпеть, обжора несчастный!..
        Он поставил Фуню в конце коридора, поближе к учительской, и приказал махать платком, если кто-нибудь появится на лестнице. Сам он отыскал в сумке стамеску и принялся за дело. Конечно, шпингалет уперся! В прошлый раз пошел сразу, а сейчас — ни в какую! Витик пробовал и так и эдак, но ничего не получалось: стамеска срывалась. К тому же Фуне постоянно казалось, что кто-то идет — он махал платком, и Витику приходилось бросать дело, хватать вещи и отбегать за угол. В конце концов он разозлился, снял Фуню с его поста и велел навалиться всем телом на дверь. Еще одно усилие — и шпингалет со стуком скакнул вверх. И тут, непонятно откуда, раздался жалобный вскрик:
        - Не надо!
        Витик аж подскочил на месте и замер со стамеской в руках.
        «Бежать! — мелькнула мысль. — Где Фуня?»
        Фуня сидел на корточках возле сумки, сжавшись в комок и обхватив голову руками.
        Витик осторожно выдохнул и огляделся: никого и ничего. Тишина.
        - Кто кричал? — шепотом спросил он.
        - Не знаю, — так же шепотом ответил Фуня и поднял голову.
        - Откуда кричали? — снова еле слышно прошептал Витик.
        - Не разобрал, — ответил Фуня. — Постой-ка, ты ничего не слышишь?
        Витик затаил дыхание. Действительно, где-то совсем рядом слышались странные звуки: какое-то шуршание, вздохи… Звуки эти шли от противоположной стены. Там с незапамятных времен был прибит здоровенный лист фанеры, что-то закрывавший в ожидании ремонта. Витик настолько привык к нему за время своих наблюдений, что перестал замечать. Он оглянулся на Фуню, тот показывал пальцем на лист и кивал. Витик подкрался к листу и замер, прислушиваясь. Действительно, странные звуки шли из-за него. Он попытался заглянуть за лист — ничего не видно, прибит к стене, и всё. Фуня шумно задышал за спиной.
        - Тихо! — шепотом приказал ему Витик и вдруг гулко стукнул по фанере ногой.
        За листом пискнуло.
        - Ты что! — подскочил Фуня.
        - А ну-ка вылезай! — скомандовал Витик.
        Послышалась возня, противоположный край листа, тот, что в углу, стал отгибаться от стены, из-за него медленно вылезла Малька и встала, опустив голову и теребя поясок платья. До чего же она была грязная: платье в известке, белые колготки в пятнах, в волосах какие-то щепочки…
        Чего угодно мог ожидать Витик, но только не этого. Он тупо смотрел на Мальку, и в голове у него вертелась только одна мысль: «С той стороны лист не прибит, с той стороны лист не прибит»… Потом появилась другая: «Все сорвалось! Убить ее, что ли?» И еще одна: «А на шее-то мой кувшинчик!»
        А Малька все теребила поясок и вдруг всхлипнула. Витик понял, что за звуки доносились до них с Фуней. Это Малька тихо ревела за листом.
        - Как ты туда попала? — спросил Витик, чтобы хоть что-нибудь сказать.
        - Залезла, — тихо ответила Малька, на секунду подняла мокрые глаза на Витика и тут же опустила.
        - Как же ты там помещалась?
        - Там яма в стене…
        - Ниша, что ли?
        - Ниша, — совсем тихо ответила Малька. Пальцы ее быстрее затеребили пояс.
        - Та-ак! — вдруг зловеще протянул за Витикиной спиной Фуня. — Шпионила, значит. Зачем туда залезла, отвечай! — вдруг закричал он так, что Витик вздрогнул.
        Малька еще быстрее завертела пальцами и затянула тоненько и непрерывно:
        - И-и-и-и!..
        На пыльный пол закапали слезы, оставляя темные пятна, как дождь на асфальте.
        - Перестань реветь! — приказал Фуня, но уже потише: — Зачем туда залезла? Зачем кричала: «Не надо!»?
        - Я… Я за него боялась. Не знала, зачем он… Эту дверь… Витичек, ну пожалуйста, не надо оттуда ничего красть, не слушай ты этого своего Фуню! — вдруг заголосила она. — Тебя посадят в тюрьму, и ты больше не будешь с нами учиться… У-у-у!..
        Витик остолбенел и уставился на Мальку, не в силах произнести ни слова.
        - Дура! — взревел Фуня у него за спиной, и Малька смолкла. — Как ты посмела за нами следить?! Мы должны провести опасный физический эксперимент. Нелегально! А необходимая установка есть только тут, в кабинете. Ты сорвала важнейшее открытие! — Голос его поднялся чуть не визга и прервался.
        Витик оглянулся и увидел, что по Фуниным щекам ползут две слезы, и ужас положения дошел до него.
        - Что ты наделала! — сказал он скорбно. — Как ты могла такое о нас подумать?
        - Я… Я… — забормотала Малька. — Ой, простите меня, мальчики! Ой, делайте ваш эксперимент, я честное-пречестное слово никому не скажу. А он очень опасный?
        - Очень, — буркнул Фуня и повернулся к Витику: — Эксперимент проводить будем! Ее возьмем с собой, а чтобы не разобралась в идее, завяжем глаза.
        - Нельзя ее брать с собой, — возразил Витик. — Что будем делать, когда оно образуется? Мы хоть знаем, с чем дело имеем, и защита у нас хоть какая, но есть, а она? Женщина, да еще с завязанными глазами. Сам говорил, что невозможно предсказать, как молния поведет себя, когда…
        - Тише! — страшным шепотом перебил Фуня. — Может быть, посадим ее в лаборантскую, а дверь закроем?
        - А если пожар? — предположил Витик. — Ей же не убежать оттуда.
        - Ай! — взвизгнула Малька, переводя широко распахнутые глаза с Витика на Фуню и обратно. — Я… Я вас не пущу! А пойдете — позову дежурную.
        - Что-о?! — опять заревел Фуня и, набычившись, двинулся на Мальку.
        Она запищала и попятилась. Витик поймал друга за рукав.
        - Погоди, — сказал он. — Никому она ничего не скажет. Она останется здесь и будет охранять нас снаружи. На помощь позовет, если что… «Скорую» там, пожарников. А мы проведем Эксперимент.
        - Не-ет… — дрожащим голосом заныла Малька. — Я тут одна не останусь, я с вами… Я без вас боюсь.
        - Тихо! — опять прикрикнул на нее Фуня. — Будет так, как он сказал. Иначе я должен буду остаться с тобой, а он один не справится и попадет под удар. Поняла? Всё!
        Малька тихо подняла к подбородку сжатые кулачки и кивнула.
        К Эксперименту было готово всё: трещалка проверена, кастрюлька с водой булькала кипятком, шапки надеты, отражающие экраны на палках приготовлены. Оставалась только стеклянная труба. Вот Фуня достал ее из холодильника, уложил на стопку книг на пути искры, уравновесил, осторожно отвел руки и отошел. Холодный воздух чуть клубился вокруг нее. Витик взялся за ручку машины. И вдруг, как наяву, увидел он медленно и страшно набухающий в трубе красный огонь с бегающими по нему голубоватыми точками, разлетающиеся осколки трубы, бесшумный неотвратимый полет огненного шара к ним с Фуней и почувствовал слабость во всем теле. Он растерянно оглянулся на Фуню. Тот был бледен до синевы, глаз за отблескивающими стеклами очков не было видно.
        «Может быть, не стоит…» — хотел сказать Витик.
        Но в этот момент Фуня выбросил правую руку вперед и крикнул:
        - Крути!
        Витик судорожно рванул ручку, стол дрогнул, труба качнулась и вдруг покатилась со стопки книг. Витик и Фуня как зачарованные смотрели на нее.
        «Ну вот и конец Эксперименту», — подумал Витик с каким-то хитреньким облегчением, о котором потом всегда вспоминал со стыдом.
        Труба ударилась о стол, о край возвышения, на котором он стоял, упала на покрытый линолеумом пол, крутнулась несколько раз на месте и замерла.
        - Ф-фу-у-ух! — выдохнул Фуня и стал медленно розоветь. — Цела. Повезло. А ты не дергай так — совсем одурел! — закричал он на Витика.
        И тут Витик перестал бояться. Совсем перестал и страшно обрадовался, что труба цела и можно продолжить Эксперимент.
        - Сам одурел! — ликующе закричал он. — Какой идиот кладет стеклянную трубу, ничем ее не закрепив?! Подоткни под нее что-нибудь.
        - А ты куда смотрел? — огрызнулся Фуня, но тон у него был виноватый.
        - Мальчики, что случилось? — донесся из-за двери дрожащий Малькин голос. — Я боюсь…
        - Сейчас, сейчас, скоро уже, — рассеянно отозвался Витик.
        Фуня в это время подкладывал под трубу с обеих сторон кусочки ластика. Вот он покачал трубу пальцем и отошел.
        - Крути. Быстрее давай: труба согреется, — сказал он.
        Медленно и на этот раз осторожно Витик раскручивал ручку. Фуня стоял с растопыренными руками и не сводил глаз с трубы, готовый ловить ее, если она вздумает падать опять. Все быстрее и быстрее вертелись колеса, и вдруг синяя длинная искра с жестким треском вылетела из одного шарика, обогнула трубу и ударила в другой. Сильно запахло свежестью.
        - Ай! — раздалось за дверью.
        Но Витик с Фуней даже не оглянулись.
        - Обманула! — укоризненно сказал Фуня. — Надо сделать изолирующий экран. Что за бумага там в углу?
        В углу лежали старые объявления на ватмане. Витик сложил одно вчетверо, проделал в нем дыру и надел на трубу, как большой воротник. Снова завертелись колеса, снова рванулась теперь уже знакомая искра, но проскочила она на этот раз прямо через трубу, как будто и не было там непроходимого для нее холодного воздуха.
        - Почему?! — в отчаянии воскликнул Витик.
        - Согрелась, — мрачно отозвался Фуня. — Надо ее опять в холодильник.
        - Я больше не могу! — донеслось из-за двери.
        - Может быть, пустим ее пока? — спросил Витик. — Трубу она не увидит и ни о чем не догадается.
        - Ладно, — разрешил Фуня.
        Витик открыл Мальке дверь:
        - Заходи. Есть хочешь?
        Пока труба остывала, они сидели и жевали бутерброды, запивая их теплой водой из кастрюльки. Малька смотрела в пол, лицо у нее было измученное, и Витик подумал, что волноваться за кого-то — тоже нелегкая работа. Ну ничего, теперь уже все ясно, и следующая попытка обязательно будет удачной.
        - Всё! — безжалостно сказал Фуня. — Выходи!
        Малька безропотно пошла к двери, волоча по полу свой ранец. Витик проводил ее взглядом.
        Скоро стало ясно, что опыт не удался. Искра летела куда хотела и когда хотела, независимо от того, была труба холодной или нет, стояла или нет кастрюлька с горячей водой. Один раз эта кастрюлька грохнулась на пол, плеснув кипятком Фуне на ноги. В другой раз Витик покрутил ручку, схватился за шарик и почувствовал такой злой, пронзительный укол, что взвизгнул, как девчонка; тут же визгом ответила из-за двери Малька. Нужно было кончать, но Фуня, чуть не плача, требовал попробовать еще так, и еще вот так, и еще…
        Наконец Витик сказал:
        - Всё, хватит, — и начал складывать вещи.
        Фуня стоял рядом и орал, что нужно продолжать, что они упускают, может быть, последний шанс, что он — Президент и приказывает, а Витик — предатель!
        Вдруг Малька чем-то стукнула в дверь и прошипела:
        - Тихо!
        Фуня замолк, и в тишине стало слышно, как кто-то неторопливо поднимается по лестнице. Витик быстро выключил свет и затаился.
        - Ты что здесь делаешь? — услышали они удивленный женский голос. — Поздно уже, в школе никого нет.
        - Я ключ от дома потеряла и дожидаюсь тут, когда родителе придут с работы, — быстро ответила Малька честным голосом.
        - Ты одна здесь? Я вроде разговоры слышала. — Дверь дернули. — Там никого нету?
        - Никого-никого, — заверила Малька. — Это я сама с собой на разные голоса разговариваю от страха. Можно я еще немножечко здесь побуду? Мои уже скоро придут домой.
        - Возле меня подождешь, — сказала женщина. — И тебе страху меньше, и мне спокойнее. Пойдем.
        - Дежурная, — шепнул Витик Фуне.
        Дождавшись, пока шаги затихли, они быстро собрали вещи, запихали в сумку, осторожно вышли из кабинета и захлопнули за собой дверь. Из школы вылезли через окно туалета первого этажа: только учителя не знали, что оно не запирается. У школьных ворот их ждала Малька.
        - Не получилось, — мрачно сказал ей Витик. Настроение было хуже некуда.
        Малька дрожащим от сочувствия голосом стала говорить, что это ничего, что в следующий раз у них все обязательно получится, что они просто ужас какие смелые: она за дверью чуть не умерла от страха, а они нисколечко не боялись прямо возле этой страшной машины, заглядывала в глаза и спрашивала: «Да, Витик?» Витик, жалея ее, что-то отвечал, Фуня глухо молчал. Наконец возле своего дома Малька попрощалась с ними и убежала.
        - Что будем делать? — спросил Витик.
        - Думать надо, — не сразу ответил Фуня. — Может, искра слишком маленькая, молнии-то из облаков вон какие…
        Витик ничего не ответил.
        - Зайдешь? — спросил Фуня возле своего дома скучным голосом.
        - Поздно уже, домой пора, как бы не влетело, — отказался Витик.
        Фуня не настаивал.
        В довершение ко всем неудачам во дворе Витик встретил Эльку. Она стояла возле машины разодетая, наверное, собиралась в гости. А может быть, и на Вовин концерт. Ее надутый папаша уже сидел за рулем, мать устраивалась на заднем сиденье. У Витика сильно стукнуло сердце.
        - Эй! — окликнула его Элька.
        Витик остановился.
        - Почему не идешь, когда тебя зовут? — поинтересовалась Элька.
        - Чего надо? — хмуро спросил Витик.
        - У тебя усталый вид. Трудно было?
        - Да, Эля, у нас сегодня… — Витик аж задохнулся от неожиданного сочувствия.
        - Что, нелегко зарабатывать известность? А вдруг ты уже знаменитый и тебя показывали по телевизору, а я проглядела? — перебила его Элька. — Ты обязательно скажи, когда покажут, уж не забудь про меня. Ой, меня мама зовет! — Элька противно хихикнула и плюхнулась на заднее сиденье рядом с матерью.
        Витик мучительно соображал, что бы ей такое ответить, чтобы она перестала ехидно улыбаться и смотреть торжествующим взглядом, но ничего, кроме «дура», в голову не приходило. А говорить это при родителях не стоило.
        - Так не забудь, предупреди! — сказала Элька и захлопнула за собой дверцу.
        Машина тронулась.
        - Вову своего не просмотри! — крикнул вслед машине Витик.
        Но, во-первых, это было неудачно, во-вторых — поздно. И он в еще более паршивом настроении пошел к подъезду.
        Дома ему сказали, что уже два раза звонил Алеша и просил позвонить, как только Витик придет.
        «Какой еще Алеша? — вяло подумал Витик. Ни с кем разговаривать не хотелось. — Да ведь это Фуня, он же на самом деле Алеша!» — вспомнил Витик и набрал Фунин номер.
        Тот взял трубку и сразу закричал:
        - Я все понял! У нас ничего и не могло получиться! Мы пускали искру через готовый непроходимый воздух, а надо ставить такой воздух у нее на пути, когда она уже вылетела. — Голос у Фуни был опять бодрый и уверенный.
        «Надо же, как просто! — подумал Витик. — Действительно: чувствует, что может, — летит; чувствует, что не может, — не летит. А вот подловить ее, когда она уже вылетела… Только как это сделать?»
        - И давай немедленно ко мне, — включился он в Фунин монолог.
        - Уже поздно, Фуня, и не пустят меня, — сказал Витик. — И есть я хочу, и уроки не сделаны…
        - Ты не любишь науку, — заявил Фуня. — Тогда завтра обсудим. А сегодня — думай. Пока.
        Настроение чуть-чуть улучшилось. Витик пошел мыть руки. «А как искра чувствует, можно ей лететь или нет? — мелькнула мысль. — Ладно, спрошу потом у Фуньки».
        Утром, войдя в класс, Витик сразу наткнулся на Фунин вопросительный взгляд и покачал головой. Фуня вздохнул и отвел глаза.
        «Тоже ничего не придумал», — понял Витик.
        - Ну как успеть подставить ей какое-нибудь препятствие? — уныло произнес Фуня, когда Витик сел на свое место рядом с ним. — Она знаешь как быстро летит? Ужас! Папа сказал, метр она пробегает за одну тысячную секунды, а между шариками машины расстояние еще меньше раз в пять. За две десятитысячных, значит…
        - За сколько?! — переспросил Витик.
        - За две десятитысячных, — повторил Фуня упавшим голосом. До него тоже дошло, что и за целую секунду мало что можно успеть сделать, а уж за две десятитысячных…
        Англичанка вошла в класс, все встали, Фуня и Витик тоже поднялись, почти не замечая происходящего вокруг.
        «Тут что-то не так, — думал Витик. — Десятитысячная — это и увидеть не успеешь, а мы искру видели и слышали, как она жужжала».
        - Не может быть! — зашипел Фуня у Витика над ухом. — Мы искру видели? Видели. Даже ее цвет разобрали: когда — синий, когда — красный с синим… Не-ет, я все понял: проскакивает она, может быть, и быстро, но потом висит некоторое время, как мост, пока электроны не перебегут с одного шарика на другой. Или с тучи на землю. Она долго висит, целую секунду наверное… Здорово! Вот тогда и можно успеть сунуть что-нибудь у нее на пути.
        - Замороженную трубу!
        - Замороженную вату! В ней много холодного воздуха, и она мягкая.
        - Привязать вату за веревочку, и когда искра ударит — дернуть, чтобы встала на пути. Или пружину с курком, как в пистолете…
        - А если папиросную бумагу?
        - Точно! А если будет плохо пропускать, намочим ее…
        - Ура! — воскликнул Фуня.
        - Афонин! Что за крик?! Выгоню из класса! — возмутилась англичанка.
        На следующем уроке родилось несколько новых вариантов Эксперимента. И опять, переписываясь и перерисовываясь с Фуней, Витик испытывал радость от безмолвного взаимопонимания, когда один взгляд, нарисованный значок, пожатие плечами говорят больше, чем сто слов с другим человеком. «Вот Дуба, например, — думал Витик. — Ему говоришь, втолковываешь, он вроде и слушает, и соглашается, а потом как скажет что-нибудь, и сразу ясно, что услышал он совсем не то, что ты хотел ему сказать. Или Элька… — Витик непроизвольно вздохнул. — А вот Малька — та понимает, если только не обижается своими дурацкими обидами. А может, это она мне хочет что-то такое объяснить, а я не понимаю, оттого и обижается? Кстати, где она, не заболела ли после вчерашнего? А, вон она, к Тоньке пересела, беседуют. И Ниночка-Мыша аж спиной к Чучундре повернулась, из своей парты вылезла, их слушает. И на нас с Фуней зыркает. А разговор-то серьезный, не охают, не хихикают… Интересно о чем?»
        - Смотри, — обратился он к Фуне. — Совсем страх забыли. Сейчас Чучундра им даст…
        - Ага! — развеселился Фуня. — Кстати, почему она — Чучундра?
        - У нее имя-фамилия подходящие: Чучурина Александра Андреевна. Ну вот, дождались.
        - Сельцова, Валеева, Сторбеева, дневники ко мне на стол быстро! — скомандовала учительница.
        Мыша, Малька и Тонька с воплями: «За что?!» и похоронно-укоризненными лицами, едва шевеля руками, стали доставать дневники.
        - Ничего, — прокомментировал Витик. — Это она пугает. После уроков поназидает и отдаст. Интересно, о чем это они говорили, так увлекшись?
        - Погоди, — сказал Фуня. — А если попробовать так.
        Он начал рисовать, и Витик тут же забыл о Мальке, Мыше и Тоньке.
        В тот вечер, идя к Фуне, Витик очень волновался: предстояло знакомство с дедом. Фуниных отца и маму Витик уже знал. Они были веселые, симпатичные, в очках и джинсах и не очень похожие на Фуню. Зато дед был вылитый Фуня, только старый и волосы белые, лежачие, а не черные и стоячие, как у Фуни. И лицо не сердитое и озабоченное, а какое-то очень усталое. Он был маленький, худой, чуть согнутый, но когда вошел в Фунину комнату, Витик сразу понял: настоящий академик.
        Поначалу Витик очень стеснялся и помалкивал, предоставив Фуне излагать их общие разработки, но потом как-то забыл, что дед знаменитый академик, и втянулся в разговор.
        С дедом было ужасно интересно, хотя сам он говорил мало, а только улыбался, поднимал брови, хмыкал, качал головой. Все равно было видно, что и ему интересно с ними, хотя он в физике знает, наверное, все, а Фуня — почти ничего, не говоря уже о Витике.
        Когда они изложили все свои проекты и идеи, как остановить молнию или искру на лету, дед весело посмотрел на них и сказал:
        - Ну что ж, фантазия есть, а это важно.
        И тогда Витик неожиданно для самого себя спросил:
        - А откуда искра знает, сможет она пролететь этим путем или не сможет? — и испугался: вдруг его вопрос очень глупый, ведь дед привык только к самым умным вопросам.
        - Ну как же… — начал Фуня и растерянно замолк.
        Дед вдруг коротко и остро взглянул на Витика, и Витик, сам не зная почему, почувствовал такую гордость, что едва удержался, чтобы не расплыться в улыбке от уха до уха.
        - Когда вы вертите колесо электрической машины, электричество накапливается на одном из электродов, то есть на одном из шариков, и меняет свойства пространства вокруг себя… — Дед говорил неторопливо и серьезно. — Мы не видим и не слышим этих изменений, разве что неосознанно чувствуем их.
        «Точно! — подумал Витик. — Когда долго крутишь, а искры все нет, что-то чувствуешь и на голове волосы шевелятся».
        - Это свойство называется напряженностью электрического поля, — продолжал дед. — Как только напряженность окажется достаточной, искра прорвется к нулевому электроду. В разных условиях для прорыва требуется разная напряженность. В сухом воздухе, например, нужно накопить на разряднике больше электричества, чтобы проскочила искра или молния, во влажном — меньше…
        Витик слушал в полном благоговении, и хотя он почти ничего не понимал — не переспрашивать же академика. Фуня все поймет и потом объяснит, а пока важно не упустить ни единого слова.
        - Коленька! Николай Ильич! К тебе пришли, — раздался голос.
        Дверь Фуниной комнаты отворилась, и на пороге появилась невысокая изящная старушка, по-видимому Фунина бабушка, а за ней очень большой, коричневый от загара, лысый человек в тяжелых очках, с широченной улыбкой, тоже старый.
        - Хелло, Ник, хау а ю? — сказал загорелый человек и потряс над бабушкиной головой обеими руками, сцепленными в один громадный кулак.
        - Хелло, Джон! — улыбнулся ему дед. — Так вот, исчезнет поле — исчезнет и искра. Известные опыты с торможением интенсивных электронных и ионных пучков в ускорителях не приводили к образованию устойчивых сгустков. Проблема, я думаю, неизмеримо сложнее…
        - А куда же тогда денется?.. — начал Фуня.
        Но дед уже говорил что-то загорелому на английском языке. Тот поднял толстый коричневый палец, сделал круглый рот, воскликнул: «О-о!» — и что-то добавил по-английски.
        Дед повернулся к Фуне и Витику и повторил по-русски:
        - Я сказал мистеру Бронкману, что не смог дать исчерпывающий ответ на вопрос начинающих физиков, а он сказал, что такова жизнь и это — прекрасно. И все-таки подумайте над моим объяснением. А с вами рад был познакомиться, молодой человек, до свидания.
        Дед пожал Витику руку и пошел из комнаты, вытесняя бабушку и мистера Бронкмана и оставляя Витика в счастливом обалдении.
        - Ты понял, почему у нас ничего не получилось с молнией? — спросил он у Фуни, когда за дедом закрылась дверь.
        - Нет, не успел, — недовольно сказал Фуня. — А все этот американец! Он физик из Беркли, ихний академик, дедов старинный приятель. Теперь жди, когда у деда снова найдется время. Вот черт!
        На следующий день Витик заметил, что некоторые девчонки в классе смотрят на него и на Фуню как-то необычно: с испугом, что ли, как на ненормальных. Витик даже спросил Ксанку Деревянкину, чего это она на него так вылупилась, но она закудахтала: «Ничего, ничего!..» — и быстро исчезла. Витик пожал плечами и перестал об этом думать: мало ли что может взбрести в голову девчонкам. Тем более что подумать было о чем.
        Электрическую машину, того и гляди, уберут в шкаф до следующего года, так что с новым Экспериментом следовало торопиться, а у Фуни, что ни час, новая идея. То пустить мамин фен дуть наоборот — вдруг станет гнать холодный воздух? То набрать в тряпку сухого льда — искра прожжет ее, и холодный воздух вырвется. А масло?! Заменить холодный воздух маслом! Витик как услышал такое, просто рот открыл. А Фуня сразу затараторил, что это самая лучшая его идея. Масло наливают во все приборы, где искра опасна, в трансформаторы например. Масло не нужно охлаждать, на путь искры его можно впрыснуть очень быстро — изо рта, например, как воду на белье, когда гладят. И доставать его не нужно: у всех дома оно есть. Надо только натренироваться быстро прыскать им перед искрой.
        Витик долго не мог простить себе, что согласился. За два дня тренировок случилось два тяжелых скандала дома, испачкали подсолнечным маслом одежду и учебники, на всю жизнь возненавидели его вкус и поняли, что способ не годится. Фуня, вздохнув, сказал, что такова научная работа, а Витик, трясясь от злости, заявил, что Фунин дед, пожалуй, прав насчет его дурацких идей и пусть Фуня в следующий раз проверяет их на себе. Фуня на это неуверенно ответил, что Витик не любит науку, и затих.
        Тем временем события приобретали неожиданный поворот. Однажды на переменке к Витику подошел Дуба с друг-Гаврилой и спросил, правда ли, что они с Фуней чуть не взорвали школу и сами чуть не покалечились? Витик смог только открыть рот, да так и остался.
        Его ошеломленный вид убедил Дубу.
        - Я так и знал, что девчонки врут! Чего они только не навыдумывают! — И ушел со своим друг-Гаврилой.
        Потом к Витику подступил молчаливый Макея и задрал брови — это означало, что у него вопрос. Витик так же молча помотал головой. Макея усмехнулся, пожал плечами и отошел.
        Становилось понятным, почему девчонки последние два дня смотрят на них с Фуней дикими глазами. Не вызывало также сомнений, от кого эти слухи пошли. Фуня, услышав от Витика о произошедшем, засверкал очками, выпятил челюсть и сурово распорядился, чтобы Витик все эти слухи немедленно пресек, тем более что это дело рук его Мальки.
        - Почему — моей?! — взвыл Витик.
        - Потому! — отрезал Фуня.
        Витик не нашел, что ему возразить.
        На следующий день про взрыв и опасность спрашивали уже ребята из других классов, а девчонки говорили, что они и подумать не могли, что Фуня такой смелый. Витик боролся с известностью как мог. На все расспросы он отвечал, что всё — вранье, что просто они с Фуней рассказали Мальке, Тоньке и Мыше историю из книжки, а те всё напутали, ну и так далее… Одни верили, другие — нет, но Витик с Фуней слухи отрицали. Малышей, которые тоже откуда-то узнали и пристали к Витику на перемене, он просто разогнал, страшно выпучив на них глаза и затопав ногами. Малька ходила тихая, нервно оглядывалась и явно старалась не попадаться ему на глаза — чувствовала вину. Свой карающий разговор с ней Витик решил отложить на потом, когда утихнут слухи. А пока пусть ходит и мучается раскаянием за свою болтовню!
        Окончив последний урок, Чучундра велела Фуне и Витику задержаться в классе для разговора. Вообще-то в этом не было ничего необычного: она часто оставляла кого-нибудь после уроков для воспитательной беседы. И повод у нее был: снижение Фуниной и Витикиной успеваемости. Но прийти для этого на чужой урок… Тут было что-то не так.
        И правда. Чучундра об успеваемости говорить не стала, а почему-то спросила, не хотят ли они ей кое-что рассказать. Витик изумился и сказал, что рассказывать вроде бы нечего. Тогда Чучундра спросила, что с ними происходит и чем это они все время заняты и озабочены. Витик ответил, что ничего не происходит и ничем они не озабочены. Учительница возразила, что это неправда и они просто обязаны рассказать ей, в чем дело, а она постарается им помочь. Витик открыл рот, чтобы сказать, что никакая помощь им не нужна, но тут отворилась дверь, и в класс — вошел физик. Этого Витик уж никак не ожидал, и у него похолодело внутри. Фуня тоже переменился в лице. Конечно, все могло быть, но интуиция подсказывала Витику: это не случайность.
        Пока физик здоровался с Чучундрой и говорил с ней на нейтральные темы, Витик успел взять себя в руки. Он незаметно ткнул Фуню в бок, что означало: «Беру игру на себя. Молчи, как партизан». Фуня чуть кивнул и замер. Витик несколько раз вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться, — так учил его брат, — и стал ждать.
        Физик наконец перестал болтать с Чучундрой, подошел почти вплотную и уставился на них. Витику ужасно захотелось или выскочить из класса, или тут же во всем признаться. Он покосился на Фуню: тот сидел выпятив челюсть и глядя в стол и, похоже, сдаваться не собирался. И Витик окреп духом, только внутри что-то мелко и противно дрожало.
        Но вот физик досыта налюбовался на них, повернулся к Чучундре и стал ей рассказывать, как он был удивлен, обнаружив в запертом физическом кабинете сложенный вчетверо лист ватмана с проткнутой в нем большой дырой («Уй дураки, забыли убрать!» — подумал Витик), недоеденный кусок хлеба с маслом, слегка подсохший («Малькина работа: всегда она с бутерброда все объест, а хлеб оставит. Ну я ее!») и еще кое-какие следы пребывания кого-то в кабинете. Так, например, на ранее чистых разрядниках искровой машины появились следы разрядов — кто-то тайно крутил ее. Он, физик, терялся в догадках: кто это мог быть и зачем?
        А недавно по школе поползли слухи о каких-то страшных и опасных экспериментах, которые будто бы Витя Белецкий и Алеша Афонин проводили с электроискровой машиной в физическом кабинете. И хотелось бы услышать непосредственно от Вити и Алеши, насколько достоверны эти порочащие их слухи.
        Витик, напрягаясь изо всех сил, чтобы голос звучал спокойно и естественно, сказал, что ничего подобного не было, просто они с Фуней пересказали девчонкам один фантастический рассказ про шаровые молнии — какие они страшные и опасные и как ученые чуть не погибли от них, — а эти дуры подумали, что это случилось с Витиком и Фуней, и разнесли по всей школе. Физик хмыкнул, почесал в бороде и вдруг спросил: как они сами собирались защищаться от шаровых молний? Фуня открыл было рот, но Витик успел пнуть его под партой ногой и поскорее сказал, что никак не собирались, потому что никаких молний не делали. Тогда физик засмеялся — из черной бармалейской бороды блеснули здоровенные зубы, и у Витика опять похолодело внутри, — и сказал, что они с Алешей, пожалуй, убедили его в своей непричастности к этому делу и он не станет разбираться, откуда на самом деле пошли эти слухи. Но за это они, Витя и Алеша, должны дать ему и Александре Андреевне честное слово, что никогда без спроса не полезут в физический кабинет, как те злоумышленники, что там побывали.
        В классе стояла мертвая тишина. Сначала Витик почувствовал невыразимое облегчение от того, что дознания не будет, потом огорчение, что лопнул Эксперимент, а потом — стыд! Ясно было, что хитрый физик знает все, но почему-то не хочет устраивать разнос. Жалеет их, что ли? И Витик начал краснеть, краснеть и улыбаться натужной стыдной улыбкой, которую мама почему-то называла «собачьей». Он ненавидел себя за эту улыбку, но ничего не мог с собой поделать. Он исподлобья глянул на физика: тот, сунув руки в карманы джинсов, с интересом, даже сочувствием, смотрел на него. У Чучундры, как всегда, лицо было озабоченное, рот собран в плотный кружок, пучок на макушке осуждающе покачивался. Витик почувствовал, что еще немного — и он заревет, как Малька, и это будет ужасно. Он перевел взгляд на Фуню. Тот сидел все так же неподвижно, все так же уставившись в стол. И Витик опять окреп.
        - Обещаем, — сказал он.
        - Что обещаете? Отвечай всегда полной фразой, — в который раз повторила Чучундра.
        - Обещаем, что не полезем в кабинет, как те, — мрачно ответил Витик.
        Фуня кивнул.
        - Вот и хорошо! — Физик подтянул рукава свитера, несколько раз провел растопыренными пальцами по волосам и пошел из класса. В дверях он оглянулся: — Александра Андреевна, значит, мы договорились?..
        - Благодарите Бориса Львовича, — сказала Чучундра, когда физик ушел. — Я бы дела так не оставила. Но это лишний раз доказывает, что вы должны больше времени уделять учебе, жить жизнью класса, не ставить себя выше других…
        Витик кивал, соглашался, пристыжено опускал глаза, но стыд, который едва не погубил их с Фуней, больше не возвращался.
        - Зачем дал слово? — хмуро спросил Фуня, когда они шли домой.
        Витик даже остановился:
        - А как же иначе?! А ты не дал бы? Физик же все знал! Ты видел, как он скалился. И Чучундра все знала. Сам ведь кивнул, когда я давал обещание.
        Фуня упрямо дернул головой:
        - Ну и кивнул бы, как я, а слова не давал. А так Эксперимент погорел. Что теперь делать? Где взять такую машину? Ты не любишь науку!
        - Что-о?! — взревел Витик. — А ты сказал бы им, что не согласен со мной и слово не даешь! И тогда имел бы право залезть в кабинет и провести Эксперимент без меня. Ну что?!
        Фуня не ответил и отвернулся. Они стояли молча, глядя в разные стороны. Дул холодный влажный ветер. С темно-серого неба сыпал мелкий колючий снег и сразу темнел на мокром асфальте. Черные лужи казались шершавыми от набившейся в них снежной крупы. Мокрые деревья выглядели усталыми и несчастными. Шуршали в снежной каше колеса машин. Люди шли съежившись, глядя под ноги.
        Фуня тронул Витика за рукав:
        - Что же будем делать?
        - Не знаю, — вяло ответил Витик. — Может быть, придумаешь что-нибудь другое?
        Фуня выпрямился, лицо его стало надменным.
        - С пути сворачиваешь? Трудностей испугался? Клятву забыл? Рано сдаешься! Завтра поговорим.
        Он поднял воротник куртки и пошел к своему дому.
        Витик заканчивал делать уроки, когда брат позвал его к телефону. Звонила Элька. Ласковым голосом она попросила Витика ненадолго выйти к ней во двор. Это было неожиданно и непонятно. У Витика скакнуло сердце и застучало в ушах.
        - Зачем? — спросил он севшим голосом.
        - Ну вы-ыйди! — протянула Элька.
        Витик засуетился. Он торопливо натянул куртку, влез в сапоги и, невзирая на протесты мамы, с криком, что он только на минуточку по важному делу, вылетел из дому, застегиваясь на ходу.
        Элька уже ждала. Она сидела боком на детских качелях и чуть покачивалась, отталкиваясь от земли тонкой длинной ногой. Ее здоровенная узкая собака водила за ней мордой вправо-влево, вправо-влево… Когда Витик подошел, Элька перестала качаться, склонила голову набок и спросила, правду ли говорят, что он чего-то там делал страшное и опасное и чуть не погиб? Витик совершенно обалдел и спросил только, кто ей это сказал. Элька опустила голову, помолчала и вдруг, глянув на него исподлобья, спросила:
        - Это ты из-за меня, да? Не надо, я тебя все равно не полюблю, а ты будешь стараться меня завоевать, и с тобой что-нибудь случится. Инвалидом станешь… — И снова бросила на него быстрый внимательный взгляд.
        Витик открывал и закрывал рот, не в силах хоть что-нибудь сказать. Элька смотрела на него и ждала. Ее волосатая собака перестала смотреть на хозяйку и тоже уставилась на него. Много бы дал сейчас Витик за яркий остроумный ответ, но опять в голову не лезло ничего, кроме «дура». Он и сказал наконец: «Дура, нужна ты мне сто лет!», понимая, что Элька после такого ответа только утвердится в своем мнении.
        И точно, она даже не стала обижаться, только насмешливо хмыкнула, взяла за ошейник собаку и пошла к своему подъезду. А Витик поплелся к своему, злой до последней степени. Эх, попался бы ему сейчас скрипач Вова!.. Хотя он-то в чем виноват?
        Настроение было хуже некуда, глаза бы ни на кого не смотрели, и Витик почувствовал облегчение, когда увидел, что вся семья сидит у телевизора. Шел какой-то детектив. Витику казалось странным, что всего полчаса назад он торопился сделать уроки, чтобы тоже его смотреть. Молча прошел он в их с братом комнату. Никто даже не отвлекся от экрана, только мама сказала, что на кухне ему оставлен стакан молока с пирогом, да брат проводил заинтересованным взглядом. Витик лег на свой диванчик и отвернулся к стене. Все разваливалось, все было плохо. Молнии взять негде — знаменитым теперь не стать. А если и найдешь когда-нибудь, где их делать, другой уже успеет опередить тебя. Бросить физику, заняться чем-нибудь другим? Фуня не захочет. Что ж, терять и физику и друга? Да еще эта Элька… Витик аж завертелся на своем диванчике от унижения и безысходности.
        «А всё Малька! У-у, болтунья чертова, убить ее мало! Всю жизнь испортила… Что?! — Витик рывком сел на диване. — Это что же, ему конец из-за какой-то девчонки?! Не бывать такому! Не сдаваться! Заниматься физикой и дальше! К черту всех Элек-Малек, переживать еще из-за них!..» Витик решительно встал с дивана и пошел на кухню пить молоко.
        Он доедал пирог, когда зазвонил телефон. Витик даже не шевельнулся: брата, конечно, или родителей. Подошел брат, однако через минуту заглянул в кухню и, с интересом глядя на Витика, сказал:
        - Тебя.
        - Кто? — удивился Витик.
        - Голос женский.
        - Не пойду! — Витик гордо выпрямился на табуретке.
        - Иди-иди, довел девушку до слёз — теперь объясняйся.
        - Какую девушку? — испугался Витик.
        - Ишь тихоня! — заулыбался брат. — Девчонка тебя во двор вызывала? Вызывала. Ты бегал? Бегал. Вернулся злой, как змей, — значит, что-то произошло. А теперь девчонка звонит — плачет. Какой напрашивается вывод?
        - Почему плачет? — не понял Витик.
        - Вот и разберись почему.
        В голову полезло уж совсем несуразное: скрипач Вова побил Эльку и она просит за нее отомстить. Или Эльке стало стыдно до слёз за ее отношение к Витику, и она хочет попросить у него прощения. Но, даже не дойдя до телефона, он отверг эти два предположения как совершенно абсурдные.
        - Алло, — осторожно сказал Витик в трубку.
        - Витичек, это ты? — донесся до него плачущий голос.
        Витик облегченно вздохнул: Малька. А что плачет — правильно: вину чувствует. Сейчас начнет оправдываться. Настроение почему-то сразу улучшилось.
        - Та-ак!.. — протянул он зловеще. — Вся школа уже знает. Физик с Чучундрой сегодня после уроков допрос под пыткой нам с Фуней устроили. В физический кабинет нам ход закрыт. Важнейшее открытие похоронили. — Витик выдержал длинную паузу. — А все ты и язык твой длинный! А ведь честное слово давала. И от справедливого возмездия прячешься. Но я тебя все равно найду!
        - Я не прячусь, я сразу хотела тебе позвонить, но при маме с папой нельзя. А сейчас они ушли в гости, и я тебе тут же позвонила, — заторопилась Малька. — Витичек, не сердись, пожалуйста. Я только Тоньке рассказала, ей ведь интересно про Фуню… Вы с ним такие храбрые и умные… Она честное-пречестное слово дала, что никому не скажет ни словечка, а сама… Это все Мыша поганая! Она тоже дала честное-пречестное, а сама всем разболтала… Особенно этой Ксанке. Я теперь с ними ни за что не буду дружить! Не сердись, а то я, как узнала, что вас с Фуней допрашивали, все время плачу. Ну почему я такая несчастная?!
        За болтовню Мальку следовало примерно наказать — например, перестать с ней разговаривать, но не получалось: уж очень она горевала, уж очень раскаивалась. И потом, Витик понимал, что разболтала она не со зла, просто девчонки не способны хранить тайны. Но сделать ей внушение было необходимо.
        - Реви не реви, а доверять тебе нельзя, — сказал он. — Дружи со своими Тоньками и Мышами и дальше, а про меня…
        - Витичек!.. — взвыла Малька.
        - Нет. Всё! — перебил ее Витик. — И нечего было ждать, пока уйдут родители, вполне могла позвонить мне при них. Или ты не хотела, чтобы они узнали, какая ты болтливая?
        - Нет, не потому, — ответила Малька каким-то упавшим голосом, помолчала и начала снова: — Не сердись, я больше не буду. Я ведь не думала, что…
        - Так почему? — настаивал Витик. Ему не хотелось заканчивать разговор.
        - Нельзя, Витичек, не спрашивай меня, пожалуйста…
        - То есть как — нельзя? — насторожился Витик. — Почему это нельзя? Про меня — всем можно, а мне про тебя — нельзя? А ну-ка отвечай быстро: почему нельзя звонить мне при родителях? Не ответишь — навсегда! Ну?
        - Они не хотят, чтобы я с тобой дружила-а-а!.. — донеслось из трубки, и тут же раздались частые гудки.
        Витик онемел. Почему?! Не хулиган, не урод, не курю, пива не пью, клей не нюхаю. В школе — пятерки и четверки, друзья — честные, уважаемые люди, родители — ученые-геологи, брат — будущий знаменитый актер. За что?! Он снова схватил трубку, чтобы позвонить Мальке и потребовать ответа. Опять занято… И поздно уже, неудобно звонить. Черт побери! Теряясь в догадках, Витик пошел допивать молоко. «Ну уж завтра я заставлю ее все мне рассказать! — возмущался он. — Что это такое? И вообще…»
        Хотя известность стала уже сходить на нет, хлопот было еще много. Теперь Витика подзывали к себе старшеклассники, а от них не отмахнешься. Приходилось беседовать, иногда всю переменку. Когда он наконец вырывался и бежал разыскивать Мальку, его опять захватывал какой-нибудь любопытный, и всё начиналось сначала. Витик решил поймать ее по дороге домой, но к концу дня совсем озверел от расспросов и упустил. Он привык, что Малька всегда толчется где-нибудь в пределах видимости, а тут как испарилась! Конечно, она понимала, что Витик потребует от нее объяснений, и явно избегала разговора. Дело, видимо, было достаточно серьезным.
        По дороге домой Витик рассказал все Фуне и спросил, что он думает по этому поводу? Фуня пожал плечами и сказал, что это наверняка Малькины фантазии — наболтала, например, родителям, что Витик хочет что-то украсть из физического кабинета. Потом, конечно, объяснила, что и как, но — поздно. Родители — они такие: если что втемяшилось — всё! Особенно когда речь идет о дурном влиянии на их ребенка. Он, Фуня, сталкивался с такими вещами, и не раз.
        Нет, Фуня — это голова! Витик даже огорчился, что сам не додумался до такого естественного объяснения. Конечно, Мальке трудно признаться, что она еще и такое устроила… Тем более надо поговорить с ней, а если потребуется, то и с ее родителями! Что это такое, в конце концов! Нет, завтра Малька от него не сбежит.
        Вечером Фуня позвонил Витику и объявил свое решение — результат двухдневных раздумий — делать искровую машину самим!
        - С ума съехал? — спросил Витик доброжелательно.
        - Нельзя останавливаться на пути к цели. Ты не любишь науку! — ответил Фуня.
        - А ты ненормальный, — ласково сказал Витик.
        - Сам дурак. Будешь работать?
        - Ты хоть знаешь, как их делают?
        - Скоро узнаю. Я попросил отца принести из ихней библиотеки книжки про искровые машины. Они называются генераторы Вана Графа.
        - Вот когда принесет, тогда и поговорим. Вдруг такую машину делают только на заводе?
        - Поговорим. Завтра поговорим, — пообещал Фуня и повесил трубку.
        На следующий день отловить Мальку снова не удалось. На переменках она просто вцеплялась в своих Тоньку и Мышу и ходила с ними, тревожно оглядываясь на Витика. А за Витиком хвостом ходил Фуня и зудел, что главное — захотеть, что нужно проявить решимость и упорство, что великие открытия всегда сначала кажутся невозможными, а потом получаются.
        И пусть Витик подумает, каково было первым исследователям: все приборы они выдумывали и строили сами. От всего этого голова у Витика пошла кругом, и он согласился делать машину.
        - Только чтобы точно знать, из чего и как ее делать, — уточнил он.
        - А как же! — обрадованно ответил Фуня и наконец отстал.
        …Витик попробовал перехватить Мальку по дороге домой, но и тут она оказалась с Тонькой и Мышей, хотя этим двум было совсем в другую сторону. Наверняка специально позвала с собой! Это было уж слишком! Кто другой, но Малька!.. Всегда послушная, чуть что — реветь, а тут…
        Ну нет, она должна ответить, почему ей запрещают водиться с ним! И ответит!
        Он решил дождаться Мальку утром перед школой в ее собственном дворе, но она вышла из подъезда с отцом. Витик пошел следом, стараясь не попасться им на глаза. Когда отец, поцеловав Мальку, свернул в метро, Витик догнал ее и загородил дорогу.
        - Сегодня после школы в книжном! — сказал он сурово. — Возле отдела «Физика — астрономия». Не придешь — всё! Поняла?
        Малька кивнула не поднимая головы. Витик еще секунд пять смотрел на нее, сдвинув брови, потом резко повернулся и, не оглядываясь, пошел в школу.
        После школы, с великим трудом отвязавшись от Фуни, который талдычил про искровые машины и науку вообще, Витик побежал в книжный магазин. Малька была уже там и смотрела на двери. Витик медленно подошел к ней, она опустила голову.
        - Пришла, значит, — сказал он.
        Малька слабо кивнула.
        - Почему от меня бегаешь?
        - Я не бегаю, — тихо сказала Малька и затеребила пальцами застежку на куртке.
        - Нет, бегаешь! — повысил голос Витик.
        Малька подняла на него намокающие глаза, и Витик сразу сбавил тон: не хватало еще, чтобы она начала реветь прямо тут, при людях…
        - Что ты наговорила про меня своим родителям?
        - Я?! — Малькины глаза сразу высохли. — Ничего не наговорила.
        - И то, что я хочу обворовать физический кабинет, тоже не говорила?
        - Кабинет? Ты что! — возмутилась Малька.
        - Тогда почему они тебе не разрешают со мной дружить?
        Малькины глаза снова заблестели.
        - Говори! — приказал Витик. — А то уйду, и тогда — всё.
        - Я боюсь, — прошептала Малька. — Ты перестанешь меня уважать…
        - Уважать?! — изумился Витик. — Это еще почему?
        Малька закрыла лицо руками и начала всхлипывать. Витик оглянулся. Охранник и две молодые продавщицы уже поглядывали на них с интересом. Витик схватил Мальку за рукав и потащил из магазина. Она послушно пошла за ним.
        - Идем к нам, — сказал Витик. — Мама с папой на работе, брат в институте, реви сколько хочешь.
        Малька молча помотала головой.
        - Ну, тогда в парк, там сейчас никого нет.
        В парке действительно было пусто, только изредка к синему полотнищу с надписью «Финиш» с мощным пыхтением проносились лыжники. Малька и Витик пересекли лыжню и по чьим-то следам, оставленным в рыхлом снегу, пошли к беседке с колоннадой, любимому месту Витика в парке. Снега было много, деревья из-за этого казались низкими, скамейки совсем утонули в сугробах. Недавно опять был снегопад, в сереньком воздухе еще качались редкие крупные снежинки и устраивались, как белые звезды, на красной Малькиной куртке. Ее белая шапка с помпоном сама была как кучка снега, а колготки и белые мохнатые сапожки сливались с окружающей белизной. Если прищурить глаза, начинало казаться даже, что красная курточка сама плывет над сугробами.
        «„Человек-невидимка“. Герберт Уэллс», — подумал Витик.
        Он подошел к одной из скамеек, смахнул снег и сел. Малька устроилась рядом, плотно сжав коленки и подняв воротник куртки. День был не морозный, но сыроватый, Витику было зябко, и он подумал, что Мальке, наверное, холодно в ее тонких колготках. Но не откладывать же из-за этого разговор.
        - Ну так почему твои не хотят, чтобы мы дружили? — начал он. — Только не реви — не поможет.
        - А ты никому не скажешь? Никому-никому?
        - Никому.
        - Поклянись!
        - Это еще что такое?! Не стану!
        - Тогда дай честное слово.
        - Ну, честное слово.
        - Честное-пречестное?
        - Да, да, честное-пречестное! Говори.
        - И никому никогда в жизни?..
        - Да говори же ты!
        Малька сидела обхватив колени и молчала. Витик терпеливо ждал. Столь серьезная подготовка убедила его, что Малька скажет что-то важное и неожиданное, но то, что он услышал, превзошло всё.
        - Я должна выйти замуж за того, который лез к тебе драться на моем дне рождения, потому что он татарин, как и я. Наши родители давно договорились! — выпалила она наконец и искоса глянула на Витика.
        Витик, сидя, вытянулся по стойке «смирно» и замер. Он непонимающе смотрел на Мальку: какой замуж?! Это же Малька! Малька, и всё. Он же знает ее с первого класса, за одной партой сколько просидели, и вдруг — замуж! Ну и что, если она татарка, какая разница? И родители у нее такие же, как у него, и дома все такое же, разве что много ковров и разноцветных подушек. И при чем здесь он сам? Ведь не он лез драться тогда в гостях, а этот дурак. Витик даже ни разу не съездил ему по роже, а следовало бы…
        - Замуж-то когда? Сейчас? — выдавил он, потому что молчать дальше было невозможно.
        - Дурак! — покраснела Малька и отвернулась.
        Витик опять замолк.
        - Со мной-то почему нельзя дружить? Что, ни с кем из мальчишек в классе нельзя? — прорвало его наконец.
        - Нет, только с тобой.
        - Но почему?
        - Потому что я не хочу выходить замуж за него, — чуть слышно пролепетала Малька.
        Витик минуту с недоумением смотрел на нее.
        - Ну и не выходи… — начал он, и тут до него дошло.
        Он вытянулся еще больше и стал краснеть. Он вообще легко краснел, в школе его даже дразнили за это, а тут ему показалось, что снежинки шипят, касаясь его щек.
        Малька опять глянула на него и тоже покраснела. Все стало ясно, но Витик должен был спросить, просто не мог не спросить, он обязан был все выяснить до конца.
        - Это потому, что ты хочешь замуж за…
        Малька кивнула.
        В голове у Витика творилось что-то невообразимое. Скакали обрывки мыслей, большей частью совершенно не относящиеся к делу. Было ясно, что он должен что-то сказать Мальке, что она ждет его ответа, но слов не находилось. Вообще-то Витик не был новичком в таких делах, он и раньше объяснялся с девчонками, с той же Элькой например, но сейчас все было как-то уж очень серьезно: спасение от нелюбимого жениха, старинные национальные обычаи, жестокие родители… И Малька, которая надеется на него, Витика, потому что больше ей не на кого надеяться. Но ведь есть еще Элька! Да ну, не до нее сейчас!
        - А если откажешься? — спросил Витик хриплым голосом.
        - Они сказали, что тогда я им буду не дочь, не внучка, не племянница и вообще никто.
        Витик представил себя в такой ситуации: его заставляют жениться на его двоюродной сестре Верке, он отказывается, и вся семья отворачивается от него. Это же получается: ни мамы, ни папы, ни Андрюшки, ни бабушки, ни дяди Коли с тетей Наташей… М-да! Он поглядел на Мальку: она сидела сгорбившись и прикрыв рукавичками мерзнущие коленки, даже румянец ее побледнел. И вдруг Витику стало ужасно ее жалко, несчастную, замерзшую, обреченную дикими старинными законами выходить замуж за нелюбимого, когда рядом с ней… И Витик не выдержал:
        - Ничего, Маля, все будет хорошо, ведь они родители все-таки, они же любят тебя, — забормотал он. — И времени еще много, вдруг ваш обычай пройдет или его отменят. — Витик повысил голос. — А если не отменят и от тебя все отвернутся, я на тебе женюсь!
        От мгновенной решимости и торжественности момента у него защипало в глазах. Малька выпрямилась, ее брови от восхищения задрались до предела.
        - Ой, какой ты хороший, Витичек, какой добрый и смелый! — Глаза ее загорелись. — А если папа с мамой не захотят отпустить меня с тобой и запрут, ты меня освободишь, и мы убежим, правда? И они нас проклянут, а сами будут страдать. И я буду страдать из-за них, а ты из-за меня. Да? — И Малька сладко зажмурилась. — Побежим домой, а? Я знаешь как замерзла! И есть ужас как хочется. Пошли к нам обедать? Ой, тебе же к нам теперь нельзя!
        Витик медленно шел домой. В голове была полная путаница. А если он станет знаменитым и Элька захочет выйти за него замуж? А он уже обещал Мальке? Как быть тогда? Конечно, Мальке необходима его дружеская помощь — шутка ли, замуж против воли! — но все равно как-то не очень. Неизвестно, правда, придется ли когда-нибудь выполнять свое обещание, но все же он дал его. А что было делать? Такие ужасные обычаи, а Малька такая бедная! Надо обо всем рассказать Фуне, может быть, что-нибудь посоветует. А как быть с честным словом никому и никогда об этом не рассказывать? С другой стороны, без доброго совета можно ошибиться, и Мальке будет хуже. Но ведь не такой уж Фуня умный в житейских делах: объяснение с воровством из физкабинета было неправильным. Правда, Витику оно тогда казалось абсолютно правильным. Просто жизнь сложнее. Догадаться о настоящей причине не смог бы, наверное, никто, даже Фунин дед, хотя он академик и старый и, как казалось Витику, должен помнить эти дикие обычаи.
        «Нет, Фуне лучше сказать. А если он начнет кричать, что я занимаюсь ерундой вместо дела, что я не люблю науку? И будет прав: клятву-то я давал. И еще Элька… Она решит, что я сдался и в утешение нашел себе другую. И раззвонит всем. А правду никому не расскажешь: нельзя. Так говорить Фуне про Мальку или не надо?»
        Уже лежа в постели, Витик твердо решил сказать: во-первых, Фуня друг, во-вторых, не трепло и тайну сохранит, а в-третьих — пусть ругается. Отругается — и всё, и ничего не надо скрывать, врать, изворачиваться. Ну что делать, попал в такую историю, жизнь ведь сложна. Неизвестно, как она еще повернется, может быть, и с Фуней произойдет что-нибудь такое же, и тогда Витик его поймет. Хотя с Фуней… Нет, невозможно.
        И Витик заснул.
        Он проснулся с ощущением, что вчера произошло что-то важное и хорошее.
        «Малька!.. — вспомнил он и заулыбался. — Надо же, еще вчера была девчонка как девчонка, как все они в классе, а сегодня — моя невеста! Интересно, как она там?»
        Витик вскочил с диванчика и занялся утренними делами. Радостное настроение слегка портила мысль о предстоящем разговоре с Фуней, но Витик отмахнулся от нее: друг Фуня или не друг?! А раз друг, то обязан понять. А что, собственно говоря, понимать? Разве Витик не имеет права на личную жизнь? И почему Малька так уж обязательно должна мешать? У Фуниного деда ведь есть жена, а он же стал академиком. Значит, можно.
        Витик прибежал в школу довольно рано, но застал Мальку уже в раздевалке. Она дергала молнию на куртке и вроде бы не могла ее расстегнуть.
        - Давай помогу, — предложил Витик.
        - Ты что?! — зашипела Малька, сверкнув на него глазами, и сразу расстегнула молнию. — Нас никто не должен видеть вместе. Донесут! Будем встречаться тайно.
        - Одурела? — озадаченно спросил Витик… — Как это — тайно? Мы же учимся в одном классе. И потом, кто донесет? И кому?
        - Уже донесли! — восторженно взвизгнула Малька. — Мама знает! Одна тетка из нашего дома видела нас вчера в книжном. Она и сказала маме, что я серьезно разговаривала с одним высоким светловолосым мальчиком и даже плакала, и мама сразу догадалась. Она грозится запереть меня дома, если я не поклянусь, что не буду с тобой встречаться никогда. И я поклялась, потому что люблю маму, но я нарушу клятву, потому что…
        - Постой, — перебил ее Витик. — Куда она тебя запрет, если у нас все дети обязаны ходить в школу?
        - Ну переведет в другую, и мы не сможем видеться.
        - Я тебя и в другой школе найду.
        - А тогда Рустем, ну тот, который лез к тебе драться, соберет родственников, и они нападут на тебя, но только ранят, а я… — От сладкого ужаса глаза Мальки стали совсем круглыми, а длиннющие брови выгнулись дугами.
        - Что-о?! — озлился Витик. — Нападет на меня со своей кодлой? Да я сам его найду и в больницу отправлю! Да я своих ребят соберу, и мы их…
        - И начнется кровная месть, — удовлетворенно объявила Малька. — Из-за меня! Нет, я не могу этого допустить, поэтому лучше будем вести себя осторожно. Встречи будем назначать записками и встречаться в безлюдных местах. Передавать записки будем через Тоньку.
        - Вот-вот, — пробурчал Витик. — Уж лучше сразу зачитывать их по школьному радио. Никаких Тонек, поняла? Записки только через Фуню: он верный человек.
        - Ой! — всполошилась Малька. — Опоздали! Бежим. Только я войду в класс раньше, а ты потом, будто мы не вместе.
        К Витикиному удивлению, Фуня принял весть о Мальке довольно спокойно.
        - А что, — сказал он, пожав плечами, — правильно выбрала. Ты физиком будешь и красивый к тому же. И хорошо, что ее родичи против тебя: меньше времени будешь на нее тратить. А записки ваши почему бы и не передавать, мне нетрудно. Ладно, с этим ясно, давай о деле. Папа принес книжки, начинаем работать. Нужно будет разобраться в конструкциях разных машин, разработать свою собственную, потом сделать ее, испытать… Ужас сколько работы! — Фуня даже помотал головой.
        И началась работа. Машин в книге было много, все они были сложные, разбираться было тяжело, чаще всего просто невозможно: формулы, непонятные слова… А дед опять сидел на своем «объекте». Фунин папа, конечно, объяснял, но как-то слишком быстро и сложно, а когда переспрашивали, отвечал, что этого все равно им пока не понять. В одной из книжек нашли фотографию этого самого генератора Вана Графа, только он назывался Ван-де-Граафа и был не просто большой, а гигантский, величиной с шестиэтажный дом. На высоченных столбах два громадных шара, каждый как комната. А искра между ними — она тоже была на снимке — как настоящая молния: метров тридцать длиной. — Фуня долго рассматривал фотографию, потом вздохнул и сказал с завистью:
        - Вот бы нам такой!
        - Ха-ха! — отозвался Витик. — Где строить будем? В твоей комнатухе или в павильоне «Космонавтика»?
        - Ты что, дурак? — разозлился Фуня. — Маленькую сделаем, но такую же, а не колесную, как в физкабинете. Отец объяснил мне, как она работает. Смотри: здесь, внутри столба, проходит лента, как у транспортера на стройке. Внизу она трется о щетки, набирается из-за этого электричества и несет его наверх, в шар. А там другие щетки собирают с нее это электричество. Оно накапливается в шаре, пока не перестает помещаться, и тогда — искра! Понял? И еще папа сказал, что электричество с ленты нужно снимать внутри шара, я только не понял почему. Вроде бы оно уходит через стенку наружу шара, а внутри не остается ничего, и можно добавлять и добавлять.
        Витик тоже не понял этого. Не понял он также, почему щетки внизу наводят электричество, а наверху — забирают. Наверное, щетки разные. Ладно, потом можно будет разобраться. Он смотрел на рисунок, где столбы и шары были изображены разрезанными, чтобы было видно, как они устроены внутри. Крохотные люди лезли по лестницам внутри колонн, смотрели на громадное колесо, по которому бежала лента, что-то делали внутри шаров, стоя на специальных балкончиках.
        Витик вдруг представил, как начинает разгоняться колесо, все быстрее скользит лента, шуршат щетки, потрескивает электричество… Люди сбегают по лестницам, выскакивают из генератора, бегут по огромному залу, захлопывают за собой непробиваемые двери, облегченно вздыхают и приникают к толстому стеклу — смотреть. А один остался в шаре! Увлекся работой и не заметил, что все ушли. И вот электричество накапливается, грозно гудит, уже шевелятся волосы на голове, покалывает кожу… Электричества все больше, воздух начинает дрожать и переливаться, а человек…
        - Эй, ты что? — услышал Витик Фунин голос, вздрогнул и потряс головой.
        - Нет, ничего. А кто вертит ленту?
        - В том-то и дело, что мотор. У меня есть маленький моторчик из «Конструктора», подключим к батарейке — и всё. И колесо возьмем оттуда же, ленту найдем, щетки тоже раздобудем, все вместе соберем — и готово. Шары вот только… Но и их где-нибудь достанем. Если любишь науку, ничего не страшно. Ну как, беремся?
        - Беремся, — решительно ответил Витик.
        Три дня Витик не разлучался с Фуней. В школе он обсуждал с ним генератор, после школы шел к нему и засиживался допоздна. Малька попадалась ему на глаза, но он смотрел на нее, не включаясь, что вот это — Малька. Она ходила притихшая и удивленно, даже растерянно, смотрела на него. На четвертый день Витик нашел на парте под тетрадкой записку, в которой плавным Малькиным почерком было написано:
        «Важные новости. Отец Рустема вчера был у нас и о чем-то долго говорил с мамой. Приходи после уроков в парк на известное тебе место. Если увидишь чужого, ко мне не подходи: за нами могут следить».
        Подписи не было.
        Витик почувствовал раскаяние: за научной работой он забыл Мальку, а у нее опять события и переживания. Надо опять оказать ей поддержку. Но как раз на сегодня назначены самые важные дела. Но ведь у Мальки дела тоже важные… Интересно, зачем приходил к ним отец этого гада жениха?
        Витик спрятал записку в карман и сказал, не глядя на Фуню:
        - Совсем забыл, я сегодня не могу. Мама велела заехать к бабушке и отвезти ей лекарство, а папа велел…
        - Врешь, — сказал Фуня жестким голосом. — К Мальке на свидание побежишь.
        - Ты что, прочел записку? — покраснел Витик.
        - Конечно, прочел, а что?
        - Ну знаешь! — Витик даже растерялся. — Чужие записки читать нехорошо.
        - Почему — чужие? Мы же друзья, — пожал плечами Фуня. — А бросать дело из-за девчонки — это хорошо? Ох, чувствовал я, что так оно и случится, ох чувствовал! — Фуня распалялся все больше. — Ты не любишь науку! Пойдем к ней вместе, и ты при мне скажешь ей, что у тебя на нее сейчас нет времени. Пусть ждет, раз хочет выйти замуж за ученого. У деда на дне рождения даже тост поднимали за бабушку, за то, что она всю жизнь умела его ждать, когда он занимался наукой. Вот! А не захочет ждать — не нужна она тебе такая, пусть выходит замуж за этого своего, которого ей мама с папой…
        Витик вконец расстроился. С одной стороны, Фуня прав, и опять же лестно, что такой человек, как он, признаёт тебя ученым. С другой — Мальку жалко. Надо же, как в древних легендах: тайны, опасности, недобрые родственники…
        А Фуня-то какой суровый! Потому что целеустремленный. Не надо, чтобы он с Малькой разговаривал, тут нужно помягче, поделикатней…
        - Лучше я с ней без тебя поговорю, — сказал Витик неуверенно.
        - Нет! — отрезал Фуня. — Она заплачет — ты и растаешь, знаю я тебя. Ладно, сделаем так: ты с ней разговаривай, а я спрячусь и, если что, приду на помощь. А сейчас слушай: подходящую резиновую ленту я видел в аптеке. Надо купить и склеить из нее кольцо, вот так… — И Фуня стал рисовать на листке, лежащем между ними на парте.
        День был морозный, и Витик утоптал целую полянку, греясь в ожидании Мальки. Мерз ли Фуня в своем укрытии, Витика не интересовало: сам захотел.
        Наконец Малька явилась, тепло одетая и довольная, с каким-то сверточком в руке.
        «Домой забегала, переоделась и поела, — догадался Витик. — А мы тут, голодные, ждем ее и мерзнем».
        Но по-настоящему разозлиться на Мальку не получалось: уж очень она радовалась, сияла вовсю.
        - Почему опоздала? — спросил Витик суровым голосом.
        - Но ведь надо же было переодеться к свиданию. — Малька даже удивилась. — И бабушка испекла знаешь какие вкусные пирожки с мясом и луком! Я и тебе принесла. — И Малька протянула сверточек Витику.
        Страдая, он развернул несколько слоев бумаги. Толстенькие, коричневые, поблескивающие от масла… Горячие. Пять штук. Ситуация становилась совсем сложной: сожрать все на глазах у голодного друга? Невозможно. Подозвать его? Тоже невозможно: Малька смертельно обидится и будет права.
        - Ешь скорее, остынут. Я их специально в три газеты завернула, — заботливо объясняла Малька.
        «И после этого сказать ей, чтобы она не мешала мне заниматься наукой? — подумал Витик, не отрывая взгляда от пирожков. — Нет, зря я Фуне сказал про Мальку. Вот съем все сам — будет знать!» И Витик, зажмурившись, вцепился зубами в пирожок.
        И тут появился Фуня.
        Потом он объяснил Витику, что сразу понял, в какое сложное положение тот попал. Но Витик подозревал, что Фуня просто не выдержал, увидев, что он ест. Во всяком случае, Фуня возник недалеко от них и заорал, изображая радость от неожиданной встречи. Малька вздрогнула, оглянулась и перевела вопросительный взгляд на Витика.
        - Откуда ты взялся? — спросил Витик, поскорее дожевывая пирожок.
        - Я теперь гуляю после обеда — для здоровья, — выдал Фуня заранее приготовленный ответ.
        Малька вздохнула и потускнела.
        - А я Витику пирожков принесла, — стала она объяснять, опустив глаза. — Он давно хотел попробовать, и мы договорились, что я принесу, когда бабушка напечет…
        - И я хочу попробовать, — сказал Фуня и сглотнул.
        - Ты ведь уже пообедал. — Малька робко попыталась защитить Витикины интересы.
        Но Фуня просто не обратил внимания на ее слова. Он протянул руку и скомандовал:
        - Давай сюда!
        И Витик молча протянул ему два.
        Малька вздохнула.
        Витик ел медленно, растягивая удовольствие.
        «Интересно, а Малька научится печь такие?» — мелькнуло у него в голове.
        Он доел последний пирожок, вытер рот и руки газетой и передал ее Фуне. Принимая газету, Фуня посмотрел ему в глаза долгим взглядом, который мог означать только одно: «Говори, а то я подумаю, что ты можешь продать науку за пирожок!» Витик отвел глаза и вздохнул.
        - Фуня… — начал он тягучим голосом. — Мне тут с Малькой надо поговорить о важном деле. Ты подожди меня, пожалуйста, я скоро…
        - Скоро? — переспросила Малька, переводя взгляд с Витика на Фуню и обратно. — Почему скоро? — Она шагнула к Витику и попыталась снизу взглянуть ему в глаза. — Ты очень занят сегодня, да?
        Витик почувствовал себя негодяем.
        «Хоть бы пирожков не ел, — подумал он. — Если она сейчас заплачет, я скажу Фуне… Уж я ему скажу! Что это за наука такая, если из-за нее нужно обижать человека?!»
        - Маля! — вдруг услышал он Фунин голос. — Витик знаешь что хотел у тебя попросить? Чтобы ты помогла нам в наших экспериментах, а то работы очень много. Мы с ним сейчас делаем такой генератор…
        Если бы здесь не было Мальки, Витик, наверное, расцеловал бы Фуню.
        Как ни странно, Малька оказалась очень полезным сотрудником. В физике она безнадежно ничего не понимала, установки боялась, но по части доставания всего-всякого была великолепна. Витику и Фуне и в голову не могло прийти отправиться в мастерскую, где ремонтировали замки, зонты, делали ключи ну и все такое, поулыбаться, похлопать ресницами и попросить для кружка «Умелые руки» два пустых внутри железных шара. Толстый хмурый дядька из мастерской только посмотрел на нее и сразу сказал, чтобы она пришла завтра, он поищет. И на следующий день выдал ей два великолепных серых матовых шара, каждый с совершенно замечательной дырой в нужном месте. Таких, что Витик и Фуня просто онемели от восторга.
        Она же притащила черную пластмассовую трубу для колонн, которую выпросила у какого-то сантехника. Опять же Малька предложила сшить резиновую ленту в кольцо, а то оно постоянно расклеивалось. Она ревела, когда что-то не получалось, бурно радовалась удачам. Фуня хвалил ее Витику, а Витик чувствовал гордость и сдержанно улыбался.
        Много полезного Витику удалось найти на свалке, возле мусорных баков. Он бы нашел еще больше, но однажды его там застукала Элька со своей аристократкой собакой и спросила, что он здесь делает, не бутылки ли собирает, чтобы сдать и набрать на пиво. Витик сказал, что пиво пусть пьет сама, а он случайно выкинул с мусором мамину любимую ложку и теперь ищет. После этого Витик стал бояться искать на свалке, и этот источник материалов для них закрылся. Фуня для этого дела не годился: он не умел видеть, для чего могут пригодиться бесполезные вещи.
        Сто тысяч раз Витик жалел, что согласился строить генератор. Ничего не получалось сразу: до всего нужно было доходить, всему учиться. Фуня мог только сказать, что и как должно работать, Малька — раздобыть что-нибудь, ну посочувствовать, а делать — один Витик. Иногда при неудачах Витик срывался: кричал, что жизни нет, что он уже забыл, когда нормально делал уроки, что из этой Фуниной дурацкой затеи ничего не выйдет и он сейчас же все к чертям бросает! Фуня задирал подбородок, указывал царским жестом на дверь и возглашал: «Если тебе не дорога наука, уходи, предатель!» Малька, если оказывалась при этом, начинала реветь, и Витик оставался.
        Фуне тоже доставалось. От переживаний и неудач он еще больше потемнел и отощал. Его комната превратилась в смесь мастерской и помойки. Дед все еще был на «объекте», папа с мамой, к счастью, уехали в горы — кататься на лыжах, а бабушка пока терпела это безобразие.
        Фуня хотел, чтобы генератор был готов к очередному приезду деда, и торопил Витика, торопился сам, хватался за что не надо и однажды заехал себе по пальцу молотком, да так, что ноготь сразу стал синим. Надо отдать ему должное: хоть боль, наверное, было ужасная, он не заорал диким голосом, а только зашипел, как змей. Зато заорала Малька. Прибежала бабушка, схватилась за нее и стала спрашивать, что сделали с ней эти два психа. Малька ей вообще нравилась. Она всем родителям нравилась: похлопает глазищами, улыбнется — и готово.
        Когда выяснилось, что жалеть нужно Фуню, бабушка, наоборот, рассердилась. Она потребовала, чтобы они сию же минуту прекратили эти свои смертоубийственные занятия, а то она не знает что сделает! Даже с Малькиной помощью бабушку удалось уговорить только через полчаса, и то потому, что она не знала назначения той штуки, которую строил с друзьями ее внук. А знала бы…
        А строительство не ладилось. Моторчик и так едва тянул тяжелую резиновую ленту, а как только по ней стали скрести щетки, совсем встал. Гудел, дергался, дымился, но справиться не мог. Шары то и дело падали с колонн. Их приклеили клеем «Момент», и вроде бы получилось неплохо, но тут выяснилось, что в один шар забыли вставить щетки, снимающие электричество с ленты. Фуня стал его отдирать и отодрал вместе с колонной. Все порушилось… Генератор надо было монтировать на подставке, чтобы его можно было двигать и переносить, и Фуня не нашел ничего лучше, как взять для этой цели бабушкину разделочную доску из кухни. Ну и пришлось, конечно, все переделывать, а доску отскребывать от клея и всяких пятен и возвращать в кухню.
        С клеем вообще были сплошные неприятности: он ухитрялся оказываться в самых неожиданных и неподходящих местах, все к нему приклеивались, пачкались, а больше всех, конечно, Фуня. В общем, хлопот хватало.
        Бывали и удачи. Малька сняла с игрушечного танка, принадлежащего братикам, пластмассовую гусеницу и принесла вместо резиновой ленты. Гусеница была легкая, с рубчиками внутри, так что она не сваливалась с колес, на ней не было шва, на котором обычно застревал моторчик, и вообще она была красивая и аккуратная. Витик, когда установил ее на место, полчаса любовался, как моторчик все крутит и крутит ее и не останавливается. Но когда он прижал к гусенице щетку, моторчик опять стал мучиться. Было ясно, что такие щетки не годятся — нужно что-нибудь помягче.
        Однажды, глядя, как брат застегивает свои кроссовки, Витик вдруг понял, что нужно, — липучки. Они пушистые, пластиковые и будут хорошо наводить электричество. Пришлось опросить всех знакомых и родственников, и наконец кто-то из них принес свои старые туфли на липучках. Теперь моторчик тянул легко, а лента весело шуршала, пробегая под щетками.
        И тут Малька почему-то опять начала обижаться. Когда Витик разговаривал с ней о волнующих его делах и проблемах, она скучно смотрела или вообще отворачивалась. А потом даже начала грубить. Витик старался не обращать на это внимания, но потом все-таки разозлился и решил с ней серьезно поговорить. Через Фуню он передал ей записку, в которой назначил свидание в парке, на «их» месте.
        Малька пришла веселая, но когда Витик спросил, почему она себя так ведет, не заболела ли, не проведали ли чего такого ее родители, опять надулась, нехотя сказала, что ничего такого нет, и стала смотреть в сторону. Тогда Витик поинтересовался, какого черта ей еще надо, если ее простили за длинный язык и даже допустили к работе над генератором? Малька свела брови в одну прямую линию, засверкала узкими глазами и вдруг заявила, что пусть Витик целуется со своим Фунечкой и железками, а она лучше выйдет замуж за Рустема, потому что Витик — дурак.
        Витик сначала растерялся, а потом сам рассердился и сказал, что Фуня ему, между прочим, друг, что с ним он не целуется, а работает над важным открытием, а Малька пусть перестанет выпендриваться и скажет прямо, чего ей от него надо. Тут Малька аж затряслась от злости и заявила, что она Витику тоже друг и ей надо, чтобы с ней тоже занимались, например гуляли и разговаривали безо всяких Фунь рядом! Витик разозлился еще больше и закричал, что раз она такая умная, то пусть скажет, где он может с ней разговаривать и гулять, если в школе к ней нельзя подходить, а домой — даже звонить!
        Тут Малька почему-то сразу сникла, затеребила куртку и сказала, что гулять и разговаривать можно, например, в парке: здесь знакомых не бывает и никто их не увидит. Витик хотел сказать, что у него только и дела, что шляться по паркам, но почему-то не сказал, а, наоборот, согласился: «Ладно, но только не очень часто, а то не успеем сделать генератор».
        Малька замерла на мгновение, потом подняла голову, засияла и весело затараторила про братиков — какие они умненькие и славные, про черепаху, которую ей недавно принес папа, про свой огород на окне, который не просто так, а для научных опытов. Если растения поливать разноцветной водой, то они должны краситься в разные цвета. «Представляешь, синий лук! Или красный кактус! Интересно…»
        Витик слушал и не слушал ее, одновременно думая: хорошо, что они помирились, а то было как-то неуютно и мешало работать. Для Фуни придется что-нибудь придумать, а то если он узнает, что Витик гуляет с Малькой вместо того чтобы работать, — ой, что будет! Пожалуй, по аллеям гулять не стоит: вдруг Фуню за чем-нибудь занесет в парк. И Малькины родственники могут встретиться… Или соседи… Лучше гулять внизу, под обрывом. Там, правда, не очень красиво: склады, заборы, бетонные плиты, бревна… Даже корабли на подпорках, вытащенные из реки на зиму. Зато безлюдно, одни собаки, и есть где быстро спрятаться. Вообще-то ребята говорили, что там водится опасная шпана, но это летом, а зимой там никого нет.
        Витик снова включился в Малькину болтовню. Сейчас она рассказывала, что летом поедет в деревню к бабушке и там будет скакать на лошади, а волосы будут развеваться. Только мама этого не любит, потому что все время боится за нее, а почему — неизвестно. Может быть, потому, что она, Малька, в детстве много болела, но теперь-то не болеет, а мама все равно боится и даже не разрешила ей заниматься фигурным катанием…
        Витик опять отвлекся и подумал, что вот Малька рассказывает про свои дела, но ее все равно интересно слушать. И Элька говорила с ним о своих делах, но ее слушать было почему-то неинтересно. Почему? A-а, понятно: Малька рассказывает для него, а Элька — для себя. И слушают они по-разному: Мальке все интересно, что он говорит, даже физика, а Эльке — нет. Ну почему она такая красивая?! А вообще-то совсем весна, скоро каникулы…
        В первый же день весенних каникул случилась беда: приехали Фунины родители. То есть это была, конечно, не беда, а радость, но они вернулись на день раньше, чем собирались, потому что очень соскучились по своему дорогому Фунечке, то есть Алешеньке. Фуня ожидал их только завтра, и в комнате у него была обычная помойка. Как он объяснил потом Витику, если он хотя бы еще не спал, когда они прибыли, то тогда выскочил бы к ним и как-то подготовил, а тут мама, торопясь посмотреть на него, вбежала в темную комнату, налетела на что-то, ушиблась, чуть не упала. За ней папа…
        Грохот, крик… Мама зажгла свет, Фуня, естественно, проснулся и стал кричать, чтобы мама здесь ничего не трогала. А она, как увидела, что творится в комнате, чуть не упала в обморок. И папа тоже был усталый и раздраженный после долгой дороги и сразу схватился за Фунин дневник… И тут началось такое, с чем Фуня еще не сталкивался в своей жизни. Папа кричал, что пять троек в четверти — это позор для всей семьи и он боится даже подумать, как сказать об этом деду. Что Фуня тратит время черт-те на что, и он, папа, сейчас вышвырнет всю эту дрянь вон. Мама кричала, что он загадил всю квартиру, что с такими успехами он станет сторожем на городской свалке, и больше никем. И соглашалась с папой, что все это нужно немедленно выкинуть. Остановило их только то, что грохот в мусоропроводе разбудит соседей.
        Когда мама с папой накричались и ушли, Фуня еще долго не спал и думал, как спасти положение. Утром он побежал к бабушке и стал просить ее поговорить с родителями, а то, чего доброго, и вправду выбросят. Пригрозил, что, если это случится, он уйдет из дома. Для разговора Фуня предложил ей три тезиса. Первый: «Вы там отдыхали, бросив ребенка»; второй: «Нельзя лишать его единственной радости в жизни» и третий: «Раз родили — терпите».
        Бабушка почему-то рассердилась, обозвала его демагогом, но с родителями поговорила, после чего их бесповоротное решение было таково: все барахло из дому вон, куда — не их дело, никаких генераторов, пока не будут исправлены все тройки, сам Фуня на все каникулы едет с бабушкой к деду. И не дай ему бог окончить шестой класс с тройками!
        Фуня понял, что надо временно отступить. Но теперь встал вопрос: куда переносить лабораторию?
        Витик горько вздохнул: его родители об его школьных успехах еще не знали. Но сейчас не это было главным: нужно спасать генератор.
        О том, чтобы перенести лабораторию в его с братом комнатуху, и речи быть не могло: один письменный стол, один шкаф на двоих, два диванчика, полки, пара стульев, ящик для постелей — вот и всё, что в ней могло поместиться. Ну еще музыкальный центр. У Мальки — братики, заниматься таким делом при маленьких детях — это несерьезно. И вообще, даже если случится невероятное и ее родители согласятся, — кто этим будет заниматься? Витику туда дороги нет. Был бы на месте Фунин дед, может, нашел бы им уголочек в лаборатории какого-нибудь своего знакомого. А пока что придется работы прекратить, генератор спрятать и ждать лучших времен. А куда спрятать? У Мальки в квартире есть кладовка, может, туда?
        Фуня позвонил Мальке, и она сразу согласилась. Витик был ей за это очень благодарен, а Фуня прямо заявил, что за крупную научную помощь Малька достойна быть избрана в их Научное Общество и назначена на должность Заместителя Президента по вопросу материального обеспечения. Витик подумал, что его научная помощь тоже не маленькая, но он всего лишь Секретарь, хотя и Ученый.
        Все материалы, инструменты, генератор сначала привезли на санках к Мальке во двор, потом сидели и ждали, когда Малька подаст знак, что бабушка ушла с братиками гулять, и тогда быстро затащили всё в кладовку. Витик снова увидел цветные подушки, ковры на полу и на стенах, высокий узкогорлый кувшин с тонким текучим орнаментом, похожий на тот, что он подарил Мальке, и подумал, что может никогда больше этого не увидеть, потому что, если Малька убежит с ним, ее родители навсегда закроют перед ними двери своего дома. Витик захотел поделиться с ней этой мыслью, но при Фуне было как-то неудобно, да и времени уже не оставалось.
        Наступили каникулы. Фуни нет, генератора нет, делать нечего. Свобода! Наконец-то можно пойти куда-нибудь с Малькой, не переживая, что отнимаешь время у науки. Еще вчера они договорились, что она позвонит утром, но вот уже двенадцать, а звонка все нет. Витик делал какие-то дела, постоянно оглядываясь на телефон. Молчит. Он включил телевизор — ничего интересного. Поглядел в окно — Жука и Топсик гоняют клюшками шайбу по мокрому льду, сами уже мокрые. Как маленькие, честное слово! Через некоторое время Витик подумал, не выйти ли покидать с ними, — передумал: Малька могла позвонить. Взял книжку для внеклассного чтения — скукота. Заглянул в конец, отбросил ее и подергал ящик стола, куда брат вчера спрятал какую-то рукопись в папке, по-видимому очень интересную, потому что читал ее взахлеб, да еще зыркал по сторонам — явно не хотел, чтобы засекли родители. На Витикины расспросы отвечать не стал, а просто отогнал от себя. Нет, ящик был надежно заперт, а ковыряться в замке Витик не решился. Он взял книжку по физике, которую оставил ему Фуня, — ничего не понятно, и спросить не у кого.
        Настроение стало портиться, а Малька все не звонила, Витик стал потихоньку злиться: как раз, когда есть время, ее нет. Если боится звонить из-за мамы или бабушки, то можно назвать его другим именем, Тонькой например, он поймет.
        Еще через полчаса Витик решил пойти в кино с кем-нибудь другим, а Малька пусть знает! Он позвонил Максе — оказалось, что его услали на каникулы к тетке в Звенигород. У Стасика были неотложные дела. У Пруни телефон вообще не ответил. Сережка с тоской в голосе сказал, что приехали родственники из Армении и он должен сидеть с ними. От безысходности Витик стал звонить всем подряд. Дуба с друг-Гаврилой были дома и пригласили Витика «побалдеть» вместе, но Витик отказался. Светка-Мартышка сказала, что идет в «Макдоналдс» с мальчиками из Суворовского, Витик может присоединиться, но пусть оденется поприличнее. Позвонил своей двоюродной, Верке, услышал ее голос и сразу повесил трубку. Снова включил телевизор, некоторое время смотрел беседу с каким-то поэтом, решился и набрал Малькин номер. Подошла бабка. Да что же это такое!
        Витик схватил клюшку, натянул резиновые сапоги и выскочил во двор — хоть шайбу покидать, но Жуки и Топсика уже не было. Он постоял немного на сыром ветру и пошел домой. Снова позвонил Мальке — опять бабка. И тогда, не раздумывая, с бьющимся сердцем он набрал Элькин номер.
        Эта оказалась дома, сказала, что рада его слышать, и поинтересовалась, зачем он звонит. Витик, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, сказал, что просто так. Элька спросила, как дела, какие отметки в четверти, не проводил ли он больше опасных экспериментов. Витик ответил, что дела — ничего, отметки — приличные, экспериментов пока не проводил. Они с другом делают сейчас одну установку, а когда сделают, тогда и будут проводить. Элька спросила, опасно это или нет, Витик ответил, что не очень, и сам спросил, что она сейчас делает. Элька сказала, что ничего особенного, но скоро за ней зайдет Вова, и его папа повезет их на машине в Кусково. Она там хочет порисовать. И Витик сказал, что ему сегодня надо бы еще прочесть главу из «Физики» Фейнмана, и попрощался, испытывая отвращение к себе. Включил телевизор, тут же выключил и лег на свой диванчик носом к стене.
        И тут позвонила Малька. Со всем облегчением, со всей злостью от ожиданий и неудач этого дня, ничего не слушая, Витик накричал на нее, бросил трубку и снова лег. Черт бы побрал этого Фуню — не мог договориться с родителями! Все у него, дурака, не любят науку, один он любит! Оно и видно! И Мальку бы черт побрал с ее обычаями! Провались оно всё! Надо было притащить генератор к себе, было бы сейчас чем заняться, не торопясь, со вкусом, без Фуниных указаний и Малькиной болтовни… Витик даже застонал.
        Кое-как он дотянул до вечера, а вечером, за ужином, папа вдруг поинтересовался отметками за четверть. Витик с тоской посмотрел на брата, тот сразу понял и стал рассказывать всякие театральные истории, стараясь отвлечь родителей от учебных дел младшего сына. Главное, оттянуть разговор на возможно больший срок: опыт показывал, что чем дальше от события, тем слабее родительские эмоции. Одно дело — вчерашняя двойка, и совсем другое — недельной давности.
        Не помогло. И Витик обреченно потащился за дневником, провожаемый подозрительным папиным, встревоженным маминым и сочувственным Андрюшкиным взглядами. Хоть бы гости какие-нибудь пришли, хоть бы отцу по телефону позвонили… Нет, в этот несчастный день все было против Витика. Молча он протянул отцу дневник и, опустив голову, стал ждать. Ждать пришлось недолго: много ли времени нужно, чтобы просмотреть короткий однообразный столбик цифр: «три», «три», «три»… «Четыре» по математике… «Пять» по физкультуре…
        - Двоечник! — загремел отец.
        Мама вздрогнула.
        - Троечник, — осторожно поправил его Витик.
        Но как раз этого не следовало делать, потому что отец вдруг замолк и стал смотреть на него, ну просто разглядывать, словно экспонат какой-то. Стало ясно, что отец сейчас выдаст одно из своих бесповоротных решений, о которых потом сам жалеет, но не отменяет никогда.
        Запричитала мама.
        - Ты сам был троечником, — вдруг объявил брат ябедным голосом. — И хулиганом был. Мне бабушка рассказывала.
        Отец замер открыв рот, но уже через секунду опомнился:
        - Что-о-о?! Как она могла тебе такое сказать?! Я прекрасно учился. Отличником я не был, но…
        Отец говорил громко и возмущенно, но глаза у него бегали, и Витик понял, что пронесло.
        Мама встала и с серьезным лицом пошла из комнаты. Витик знал, что сейчас она будет хохотать на кухне, зажимая рот платком. Брат с честным простоватым интересом смотрел на отца.
        - Безобразие! — продолжал бушевать отец.
        Но это было уже не страшно: гром без молнии. Как-нибудь отец, конечно, его накажет, но потом это можно будет пережить.
        - Все условия!.. — гремел тем временем отец. — Мы с матерью… В ваши годы… — ну и все такое.
        Под конец он выдал решение: заниматься все каникулы! Он сам будет проверять! А сейчас — марш в свою комнату!
        Витик лег на свой диванчик и отвернулся к стене. Ну и день!
        В комнату вошел брат.
        - Как я его? А? — сказал он довольным голосом. — Что случилось-то? Почему вид похоронный? С девчонкой поссорился, что ли? И не сомневаюсь, что сам виноват, а то не переживал бы так.
        Витик сел.
        - Андрюша, ты — супер! А откуда ты узнал про папины тройки? Вроде бы нам бабушка ничего такого не рассказывала.
        - А я и не знал — я вычислил. Не мог он быть в детстве тихоней и отличником. Разве не так? Ну, что там у тебя?
        - Все у меня плохо, Андрюша. От Фуни нас прогнали с нашим генератором, самого Фуню услали на каникулы. И на нее наорал.
        - Хочешь добрый совет? Позвони ей. Прямо сейчас позвони. Вот увидишь, все получится как надо.
        - Нельзя, — покачал головой Витик. — Ее родители не хотят…
        Он не стал объяснять, чего не хотят родители, но брат понял.
        - Ты им почему-то не нравишься? К телефону не зовут? Вот гады! — сказал он добродушно. — А ты позови ее тонким голосом, как волк семерых козлят. Только не говори, что не умеешь, я-то знаю!..
        И брат вышел из комнаты.
        Витик снова лег. За стеной папа с мамой о чем-то разговаривали.
        Зазвонил телефон, брат взял трубку. Зойка. Это надолго. Через пятнадцать минут начала возмущаться мама, еще через десять — отец. Еще две-три минуты, и брат, не выдержав давления, закончил разговор. Если на него не давить, он с Зойкой будет говорить, пока уши не отвалятся.
        «А что, если и вправду позвонить?» — подумал Витик, вскочил и побежал к телефону.
        С колотящимся сердцем он набрал номер.
        Длинные гудки… Женский голос.
        - Алло! — Малькина мама.
        Витик положил трубку.
        Минут через пять он снова решился, позвонил, и когда снова ответила Малькина мама, сказал самым тонким голосом, на какой был способен:
        - Попросите, пожалуйста, Малю.
        - Кто ее спрашивает?
        - Подруга.
        - Маула, тебя, — услышал Витик. По-видимому, Малька спросила — кто, потому что мама сказала: — Девочка какая-то, голос незнакомый. Тоже простуженная, сипит.
        «Заболела!» — ахнул Витик, обмерев от раскаяния.
        - Алё! — наконец услышал Витик Малькин голос, хриплый, невеселый, но, в общем, ничего. По крайней мере, не зареванный.
        - Маля, это я. — Витик заговорил почему-то шепотом. — И вообще… Понимаешь… Все как-то не так…
        - Ой, Витичек, как хорошо, что ты позвонил! — завопила Малька. — А я заболела, горло болит. У меня целый день вообще голоса не было, я и не могла тебе позвонить. А когда позвонила, ты ругаешься…
        - Тихо ты! — зашипел Витик. — Ты почему меня по имени?
        - Чего? — переспросила Малька. — Ах да. Ничего, я дверь за собой закрыла, не слышно. А что ты делал сегодня? Я знаешь как хотела пойти с тобой сегодня в кино! Тонька звонила, они с Мышей смотрели обалденный фильм про то, как четыре друга…
        Малька болтала, ужасалась, смеялась, а Витик слушал и не слушал ее, отдыхая наконец от этого ужасного дня. На душе становилось спокойно и просто, и даже все последние неудачи не казались такими уж неудачами. И позаниматься часок в день — тоже не беда, а можно и вообще не заниматься: кто за ним следить будет?
        Вдруг Малька заторопилась, понизила голос и сказала, что позвонит завтра. Витик спохватился, что не спросил ее, как она себя чувствует, но она уже повесила трубку.
        «Наверное, мать подошла», — подумал Витик и пошел смотреть телевизор.
        …Малька позвонила на следующий день, долго кашляла, а потом хриплым голосом сказала, что папа согласился доделать генератор, только попросил чертежи. Пусть Витик их принесет и сунет в почтовый ящик, квартира семьдесят три.
        Весть была замечательная! Но чертежи… Сроду их не было. Рисунки в книжке были, а чертежи… Может, попробовать нарисовать самому? Витик вытащил из отцовской папки лист плотной бумаги и принялся за работу. Оказывается, он отлично помнил, как устроен генератор. Нужно было только закрыть глаза и представить необходимый рисунок. Чтобы Малькин папа получше все понял, Витик раскрасил чертеж, написал в самых сложных местах, что для чего и как работает, положил чертеж в большой папин конверт и понес к Мальке. В подъезде он внимательно осмотрелся, сунул конверт в нужный ящик и ушел.
        Возвращаясь домой, Витик встретил Эльку с ее элегантной длинноволосой собакой и скрипачом Вовой. Элька с собакой неторопливо прохаживались взад-вперед, а Вова топал сбоку и что-то вдохновенно излагал, заглядывая Эльке в глаза.
        Меньше всего Витику хотелось сейчас беседовать с Элькой, выслушивать ее ехидности, искать достойный ответ на них и чувствовать себя дураком. А уж при Вове… Витик опустил голову и попробовал проскочить мимо, но Элька окликнула его.
        «Какого чёрта?! — подумал Витик. — Не пойду».
        Но ноги сами понесли его к Эльке. Он ненавидел себя в этот момент: почему он слушается ее?! Ну кто бы другой попробовал им командовать, он бы даже не рассердился, просто рассмеялся бы, и всё. Малька вот тоже красивая, а попробуй она так — он в ответ бы рявкнул на нее, она бы заревела… Витик улыбнулся. Ему вдруг ужасно захотелось прямо сейчас увидеть плачущую Мальку: слезы громадные, румянец во всю щеку, мокрые глаза блестят…
        Витик подошел. Элька молча смотрела на него, Витик тоже молчал: позвала — пусть и разговор начинает. Рядом шмыгнули носом — Вова.
        Витик покосился на него: стоит весь напыженный, красный, глаз от него не отводит. Боится. Цыкнуть на него, что ли? Чтоб не зря боялся.
        Витик отвернулся от Вовы, чуть постоял и вдруг топнул на него ногой:
        - Вот я тебя, блохастого! У-у!
        Вова дернулся, глазами его забегали, но устоял. Герой! Еще немного полюбовавшись Вовой, Витик снова повернулся к Эльке. Она по-прежнему молчала.
        - Ну, зачем звала? — не выдержал Витик.
        - Здравствуй, Витя.
        - Здравствуй. Так зачем?
        - Узнать, как дела, — ласково ответила Элька. — Ты ведь так редко мне звонишь, вчера первый раз чуть ли не за полгода. И во дворе мы тебя редко встречаем. И по телику не видим.
        - Я тебя тоже по телику не вижу, — хмуро сказал Витик.
        - А я никому ничего не обещала. Конечно, известность завоевать нелегко, но ты старайся: обещания надо выполнять. Правда, Вова?
        Вова переступил с ноги на ногу и осторожно хихикнул.
        «Осмелел», — подумал Витик.
        Вдруг ему нестерпимо захотелось дать Вове в ухо, сунуть его носом в мокрый снег и гордо удалиться. Но он сдержался: Элька будет только довольна — как же, из-за нее. И собака… Хоть она вся из себя воспитанная, а вдруг кинется? Клычищи-то во! Но до чего же красивая! Как и ее хозяйка. «Ой, да они похожи! — вдруг заметил Витик. — Обе высокие, узкие, ах какие… гордые, волосы длинные, светлые, на пробор висят. Надеть на собаку вязаную шапку-миску — Элька. — Сердце ёкнуло. — Обидится, — мелькнула мысль. — Ну и пусть!»
        Витик глубоко вздохнул.
        - Эля, — сказал он ласковым Элькиным тоном, — ты с твоей Лали — ну просто одно лицо! Попросись на телик — тоже станешь знаменитой: вы с Лали будете есть «Педигри», а Вова играть на скрипочке. Во реклама будет! Жаль только, что Вова похож не на собачку, а на свинку, три собачки — было бы лучше. Ну, гуляйте, отдыхайте, не буду вам мешать…
        Витик глянул на растерянное Элькино лицо и в радостном ужасе побежал к своему подъезду.
        - Грубиян! Дурак! — донеслось сзади. — Сам-то на кого похож?!
        В целом каникулы прошли неплохо. Два раза Витик ходил с ребятами в кино, один раз с родителями в гости, один раз к брату на спектакль — жутко понравилось, хотя и было непонятно. Брат потом на все расспросы отвечал одним словом: авангард.
        Один раз брат со своей Зойкой взяли его в ресторан. Витик поначалу даже вспотел от стараний вести себя соответственно месту, но потом увидел, что никто на него не смотрит, а за некоторыми столиками есть даже маленькие дети, и немного разочаровался. Кормили, правда, вкусно. Вот только брат начал выпендриваться перед своей Зойкой: похвастался, как он отвел от Витика гнев отца, заявил, что за такие учебные подвиги баловать Витика рестораном не стоило бы, но он, брат значит, все же надеется, что Витик исправится. Зато Зойка была славная: добрая и веселая и чем-то похожая на Мальку. Брат при ней старался вовсю, Витик с Зойкой даже есть не могли от смеха. По дороге домой брат допустил еще одну бестактность: сказал Зойке, что по Витику рыдает одна девчонка. Красивая — ну просто супермодель! И собака у нее обалденная. Витик покраснел и сказал, что неправда, эта не ревела, ревела другая, и брат с Зойкой зашлись от смеха.
        Малька звонила по телефону каждый день.
        Она выздоровела, но из дома ее пока не выпускали. А однажды позвонила Элька и спросила: не хочет ли Витик извиниться перед ней за свою грубость? Элькиного звонка Витик уж никак не ожидал, растерялся, сказал:
        - Ну извини… — и замолчал.
        И Элька молчала, а потом тихо положила трубку. Витик стал терзаться, позвонить ей или нет, но тут пришел брат, стал звонить своей Зойке, и вопрос отпал сам собой.
        Фуня вернулся в последний день каникул и сразу позвонил Витику. Довольный, что может его порадовать, Витик сообщил ему, что генератор по Малькиной просьбе доделывает ее отец. Он ожидал взрыва восторга, но Фуня, наоборот, рассердился, сказал, что генератор они должны были делать сами, а то он будет не их, а Малькиного отца, и проще было бы вообще заказать его в какой-нибудь мастерской. Витик обозлился и сказал, что он так бы и сделал, — если бы знал про такую мастерскую. Фуня, ни слова больше не говоря, бросил трубку. Витик возмутился и набрал Фунин номер, чтобы сказать ему, какой он дурак и невежа, но у Фуни было занято. Тогда Витик сел у телефона и стал думать, почему Фуня так разгневался. Боится, что Малькин отец припишется к открытию? Не-е, вряд ли. Тогда из-за чего? Хорошо, конечно, сделать все до последнего винтика своими руками, но, пока разберешься, пока научишься, пока достанешь детали, времени уйдет — уйма! Это же здорово, что кто-то сделает все быстро и хорошо. Все научные приборы делают на заводах, и никто из ученых не плачет от этого.
        Нет, Фуня — дурак. Витик снова набрал его номер, но никто не ответил. Витик пожал плечами, и тут раздался звонок в дверь. Это был Фуня.
        - Одевайся! — коротко приказал он. — Едем забирать генератор. Бери санки. Быстрее, пока ее бабки нет дома.
        - Не пойду! — возмутился Витик. — Кому его доделывать? Мне! Вот я и хочу, чтобы его там закончили. Понял?
        - Ты не любишь науку! — закричал Фуня. — Наука — это постоянный тяжелый труд, а тебе только бы с Малькой в парке гулять! Думаешь, не знаю? — Он помолчал, сурово глядя на ошеломленного Витика, и вдруг расплылся в улыбке: — Малька сказала, что генератор готов. Ну, одевайся!
        - Куда везти? — спросил Витик, поспешно натягивая куртку. — К тебе ведь нельзя.
        - Можно. Я нажаловался деду, он позвонил родителям и уговорил их. Давай скорее!
        Торопясь, забежали к Мальке, втроем, пыхтя, вытащили генератор, втиснулись в лифт, погрузили на санки. Малька сразу же убежала обратно: вдруг бабушка вернется и увидит, что она, раздетая, на улице. Витик едва успел поглядеть на нее: похудела, побледнела, но веселая. Санки поволокли в обход, чтобы не встретиться с бабушкой.
        Отъехав подальше, остановились полюбоваться. Генератор был хорош! Два светло-серых шара на черных широких трубах, одна из них на специальном рельсике, чтобы шары можно было сдвигать и раздвигать. И ручка, которую нужно вертеть, чтобы раздвигались. Блестящий моторчик, побольше Фуниного… Разноцветные яркие проводочки, специальный ящичек для батареек: вставил их в него — и всё, приматывать к проводам не надо, сами присоединились. И выключатель: щелк! — и моторчик закрутился. И лента новая — широкая, мягкая, неизвестно из чего, чудесного зеленого цвета. А подставка. — толстая желтая блестящая доска, наверное лакированная. Все такое тяжелое, солидное, основательное, сразу видно, что не игрушка какая-нибудь, а прибор! Научная установка! Вот только все сделано так красиво, так аккуратно, будто генератор не их, а чужой. И Витик понял Фуню.
        Они снова впряглись и потащили санки. Снега почти не было, полозья пронзительно и противно скребли по мокрому асфальту. Прохожие оглядывались, какой-то мужик, пенсионер наверное, делать ему нечего, привязался с замечаниями. Витик вспомнил Мальку, раскрыл пошире глаза, моргнул два раза и сказал жалобным голосом:
        - Дядя, мы его на каникулах чинили, а сейчас везем обратно в школу. Нам тяжело, мы еще маленькие, помогите нам, пожалуйста.
        Мужик замолк, будто его выключили, а потом забормотал, что в школах творится черт знает что, куда смотрят учителя, раньше такого не было, и тут же ушел. Витик и Фуня двинулись дальше.
        Пошел снег, густой и мокрый. Фуня заволновался, стащил с себя шарф и укутал моторчик и батарейки. У Витика шарфа не было, он снял с себя шапку и накрыл один из шаров. Генератор тут же приобрел залихватский вид. Волосы у Витика сразу намокли и повисли сосульками, за шиворот потекли холодные капли. Зато санки заскользили легче и прекратился отвратительный скрип.
        Возле самого Фуниного дома встретили Эльку с матерью, обе модные, как с картинки. Витика аж передернуло: опять она попалась в самый неподходящий момент! Он мокрый, потный, красный, штаны тренировочные, старые, мешками на заду и коленях. Сейчас она как улыбнется, как вякнет — хоть застрелись. И не ответишь ей: мать рядом. Ну и ладно! И Витик поднял голову и посмотрел Эльке прямо в глаза. Она молча кивнула ему и проводила взглядом до самого подъезда.
        «Надо же! — подумал Витик. — Что это с ней сегодня?»
        …Они втащили генератор в Фунину комнату, вытерли полотенцем и бухнулись на пол отдыхать. Зазвонил телефон. Фуня трудно поднялся и пошел в прихожую. Звонила Малька, интересовалась, как работает генератор. Фуня сказал, что они только начинают испытания, пусть позвонит попозже.
        - Вставай! — поднял он Витика, вернувшись в комнату. — Некогда разлеживаться.
        С сильно забившимся сердцем Витик щелкнул выключателем. Раздалось ровное жужжание, и лента побежала, легко скользя по ворсу липучки. Фуня придвинул по рельсику второй шар поближе к первому и замер, уставившись на генератор. Витик тоже смотрел на него, не отрывая глаз. Глубоко внутри, где-то в животе, возникла мелкая непрерывная дрожь и стала расходиться по всему телу. Затряслась челюсть, стали постукивать зубы. Искры не было.
        - Почему?! — спросил Фуня шепотом.
        - Не знаю… — так же шепотом ответил Витик.
        Он еще немного подождал и выключил моторчик. Фуня что-то бормотал, уставившись в книжку с рисунком генератора в разрезе. Витик смотрел на генератор, даже не пытаясь понять, почему он не работает.
        «Красивый, — думал он. — А почему красивый? Красивой может быть девчонка, цветок там, бабочка, кошка — это понятно. А машины? Ведь про самолет тоже можно сказать, что он красивый, про автомобиль, даже про танк, хоть он и страшный. Почему? А старые самолеты и машины теперь кажутся смешными, а когда-то их тоже считали красивыми. Что же это такое — красивая машина? Сделана хорошо, что ли? Или нет ничего лишнего, только то, что нужно? Тогда и про генератор понятно: он хорошо сделан и в нем нет ничего лишнего. Интересно, он только для нас красивый или для всех? Но ведь цвет тоже много значит: был бы он какой-нибудь бурый, в разводах, он не смотрелся бы. А так — моторчик блестит, доска гладенькая, светлая, проводочки яркие, разноцветные и припаяны серебристыми капельками. А этот проводок не припаян. Так висит. Некрасиво…»
        - Фуня, — сказал Витик, — смотри, провод болтается. Так надо?
        Фуня поднял глаза, с минуту смотрел на провод и вдруг завопил:
        - Точно! По нему электричество из второго шара должно утекать куда-нибудь, когда в него стукнет искра. В искровой машине второй шарик был привязан проводом к батарее, помнишь? И в книжке такой провод нарисован, вот он!
        Дрожа от нетерпения, примотали проводок к батарее и снова включили моторчик. Опять побежала бесконечная лоснящаяся лента, опять Витика забила мелкая неудержимая дрожь. И опять ничего.
        - Да что же тут такое! — взвыл Фуня и в сердцах ткнул пальцем в ленту. — Уй! — сказал он, глядя широко открытыми глазами на Витика. — Уколола. Электричество! А на шаре? — И он ткнул пальцем в шар.
        На шаре электричества не было. На ленте было, а на шаре — нет. Проще всего было предположить, что оно не переходит с ленты на шар, а чтобы выяснить — почему, нужно было отодрать шар от трубы. Решиться на такое Витик не мог, просто руки не поднимались.
        - Давай ты, — попросил он Фуню.
        - Что ты, что ты! — Фуня даже попятился. — Я еще испорчу что-нибудь.
        - Нет, ты! — настаивал Витик.
        В этот момент зазвонил телефон, и Фуня обрадованно побежал в прихожую. Это опять звонила Малька, интересовалась, как идут дела.
        Фуня оглянулся на Витика и начал подробно рассказывать, как они побороли первую трудность и что он думает о второй.
        «Время, гад, тянет, чтоб самому не ломать, — подумал Витик. — Ну что ж, его понять можно, я бы тоже тянул».
        И вдруг Витик, решившись, с силой потянул шар вверх. Шар туго поехал по трубе и снялся, негромко и приятно хлопнув. Фуня мгновенно закончил разговор и подскочил к Витику. Все сразу стало ясно: внутри шара щеток не было вообще.
        - Ты же приклеивал липучку, я хорошо помню, — сказал Фуня.
        - Приклеивал, — подтвердил Витик. — Где же она?
        И тут осторожная мысль возникла у него в голове.
        - Фуня, а электричество по липучке может идти? — спросил он.
        - Уй, молодец! — закричал Фуня. — Конечно, не может. Вот Малькин папа и выдрал ее, а нового ничего не вставил. Нужно что-нибудь железное.
        После раздумий и споров засунули в шар пружину от будильника. Она разогнулась, уперлась концами в стенки шара, а серединой прижалась к ленте. Насадили шар с пружиной на трубу, включили моторчик, и лента пошла. Стекает ли теперь с нее электричество на шар — это было неизвестно. Витик поймал себя на том, что старается дышать потише и пореже, от Фуни тоже не исходило ни звука, только тихонько жужжал моторчик и слабо шуршали по ленте щетки…
        - К черту! — вдруг завопил Фуня. — Опять ты что-то не так сделал! Опять разбирать!
        Он шагнул вперед и протянул к генератору руку. Резкая короткая искра вдруг вылетела из шара и впилась ему в палец.
        - А-ай! — взвыл Фуня и отлетел чуть ли не к самой двери.
        Потом он рассказывал, что его, как иглой, прокололо через всю руку в самую спину.
        - Фуня, искра! — сказал Витик шепотом. — Искра! Работает! — закричал он тут же во весь голос и запрыгал на месте, потому что не мог стоять спокойно в этот исторический момент. — Фунька! Сделали!
        - Получилось! — орал и Фуня, тряся уколотой рукой. — Что стоишь? Толкай второй шар навстречу первому!
        Витик не успел подойти к генератору — между шарами с сиянием и треском ударила первая искра. Генератор работал. Это казалось невероятным, но это было так.
        Все так же тихо жужжал моторчик, текла лента, но теперь все было другое, потому что время от времени от шара к шару с сухим резким звуком пролетали искры. Каждый раз Витик и Фуня счастливо взглядывали друг на друга и качали головами.
        - Как молния и гром, правда? — спросил Фуня.
        - Правда, — согласился Витик. — Как настоящие, только маленькие.
        Неожиданно моторчик пискнул, как живой, и замер. Фуня вздрогнул.
        - Что случилось? — спросил он с тревогой.
        Витик толкнул ленту, моторчик сделал еще несколько оборотов и вдруг задымился.
        - Сгорел! — охнул Фуня.
        - Ничего, новый купим, — ответил Витик. — Главное — работает!
        Пуск генератора был настоящим успехом, и пока искали подходящий моторчик, Фуня решил отпраздновать это событие, а заодно торжественно принять Мальку в члены Научного Общества. Приглашенных не было, только научная группа: Фуня, Витик и Малька. За столом разговаривали только о генераторе, сообщая друг другу что, когда и по какому поводу рассказчик подумал, сделал и пережил. Фунина бабушка слушала каждого с восторженными восклицаниями и всплёскиванием рук, отчего события казались крупнее и значительнее и хотелось рассказывать еще и еще. Фуню и Витика она называла почему-то «Леонарды Недовинченные», а Мальку гладила по голове и даже целовала в макушку, а та, поворачиваясь к ней, сияла в ответ.
        После замечательного ужина Фуня попросил бабушку подать чай с пирогом и вареньем в дедов кабинет и повел туда Витика и Мальку. Витик уже много раз бывал в кабинете, но дух Большой Науки, царивший там, действовал на него по-прежнему. Малька попала туда впервые, и Витику было интересно, что она скажет и как себя поведет, когда увидит всю эту кожаную солидность, непонятные книги, портреты великих физиков на стенах…
        Как ни странно, все это не произвело на Мальку особенного впечатления. Поначалу она притихла, спросила, кто это там, на портретах, не родственники ли, а потом плюхнулась в одно из кресел и стала с восторженным писком в нем подпрыгивать. Витик был шокирован ее ребяческим поведением и сделал замечание. Она посерьезнела, но когда Фуня сообщил ей о существовании тайного Научного Общества и торжественно объявил, что она принимается в его члены (делать ее своим заместителем Фуня все же не стал), она просто завизжала от восторга.
        А потом позвонил Малькин папа и сказал, что пора домой и он сейчас зайдет за ней. Малька некоторое время ныла в телефон, чтобы за ней зашли попозже, но это не помогло. И тогда она страшным шепотом сказала Витику, что ему нужно поскорее уходить: если папа увидит его здесь — будет трагедия. Ее могут даже отправить жить и учиться в деревню к родственникам, а там все девочки ходят в школу под присмотром старших братьев или злющих старух. Витик поинтересовался: почему это ее родители, которые так строго за ней следят, свободно отпускают ее к Фуне? Малька ответила, что Фуню они не боятся, потому что он не опасен для их планов, а Витик — опасен. Витик вздохнул и стал собираться. Фуня начал было возражать, но Витик сделал значительное лицо, и Фуня понял. Он пожал плечами, поморщился, и Витик ушел.
        Подходящего моторчика все не находилось, и ставить эксперименты на генераторе было невозможно. Фуня бесился, кричал на Витика и Мальку, что они бездельники. Они тоже переживали, но что поделаешь? Все родственники и знакомые были задействованы, так что оставалось только ждать. Пока что решили приналечь на учебу и поднакопить пятерок на случай, если потом учиться будет некогда. Заодно, пока есть время, Фуня решил забрать у Мальки все, что осталось от генератора, и отправился к ней.
        У Витика в это время не получалась задачка, он звонил Фуне и очень раздражался, что того долго нет дома. Вдруг Фуня позвонил сам. Витик обрадовался и стал спрашивать про задачу, Фуня молчал, слушал и вдруг сказал:
        - Витик, выйди в парк, нужно поговорить.
        - Зачем? — удивился Витик. — Ты что, по телефону не можешь? Тогда зайди ко мне.
        - Нет. Лучше выйди, — попросил Фуня и добавил уж совсем неожиданно: — Ну пожалуйста…
        Голос у него был какой-то странный, непохожий на обычный — сомневающийся, что ли, нерешительный. И эта просьба… Зачем звать Витика в парк, если дома никого нет — говори сколько хочешь? Витику стало не по себе. Он быстро оделся и выскочил из дому. Он знал, что Фуня был у Мальки. Может быть, что-то случилось с ней? Вряд ли, он бы сразу сказал. Может быть, его побили в Малькином дворе? Нет, он бы орал и ругался. Скорее всего, Малькины родители узнали про то, что она нарушила клятву и встречается с Витиком. Может быть, кто-нибудь из родни или даже этот гад Рустем выследил их и видел, как он дышал ей на руки, когда она замерзла. Или как поцеловал ее! Витик застонал. А он еще посмеивался над Малькиными страхами и конспирацией!..
        Как же их могли выследить? Ох, проще простого: взяли подзорную трубу, как у Сережки Гамаляна, в нее муху за сто километров видно, из-за дерева навели — и пожалуйста! А может быть, даже сфотографировали их, ну хоть на телефон, и представили ее родителям вещественные доказательства — ни отпереться, ни соврать. И теперь Мальку сошлют в деревню, приставят к ней злющую старуху, завесят лицо черной тряпкой — паранджа называется. Нет, это вряд ли, но главное, увезут и будут держать там, пока не вырастет, и там же выдадут замуж за этого Рустема.
        Витик издали увидел Фуню. Тот стоял сгорбившись, руки в карманах, и от этого казался совсем маленьким и каким-то потерянным.
        «Вдруг они сделали с Малькой что-нибудь плохое? Она им от гордости сказала правду в лицо, а они из ревности и предрассудков… — продолжал волноваться Витик. — Да ну, глупости, он бы тогда сразу позвонил, а он у нее долго сидел. И рюкзак с материалами, вон он лежит, кто ему их дал, если не Малька?»
        - Что случилось? Говори! — крикнул Витик, подбегая к Фуне.
        Тот вздрогнул и заморгал.
        - Витик, ты только не волнуйся, ничего страшного, — заторопился он, глядя на Витика виноватыми глазами. — Зря я тебя напугал. Просто мне кажется, что Малька тебя обманывает. Вот и всё. Подумаешь…
        Витик замер.
        - Как — обманывает? Что значит — обманывает? — забормотал он. — Да говори ты толком! — закричал он на Фуню.
        - Я думаю, что ей никто не запрещал видеться с тобой. И за этого ее жениха никто не заставляет выходить замуж! — выпалил Фуня.
        Витик, уже совсем ничего не понимая, уставился на него.
        Дело было так. Фуня у Мальки разбирал барахло, откладывая то, что могло бы еще пригодиться для Эксперимента, а она вертелась рядом и что-то болтала. И тут ее бабушка позвала их обедать. Фуня хотел отказаться, но Малька сказала, что бабушка опять испекла такие же пирожки, и он не устоял. На первое был суп, непонятно из чего, но очень вкусный, а к нему те самые пирожки, а на второе…
        - Да перестань ты про обед, обжора! — прикрикнул на него Витик.
        После обеда Фуня поблагодарил бабушку, сказал, что все было ужасно вкусно, а она сказала, что он хороший мальчик, умный, ученый и уважает старших и что сейчас такие мальчики встречаются редко. И друг его тоже хороший мальчик и тоже уважает старших, Маула о нем часто рассказывает, и она рада, что у Маулы такие хорошие друзья.
        Тут Фуня насторожился и спросил, про какого друга она говорит, а бабушка сказала, что про высокого беленького мальчика, который на дне рождения не стал драться с Рустемом и не испортил праздника. Не тот мужчина надежен, кто вспыльчив, а тот, кто сдержан! И Малькиному папе, бабушкиному сыну, этот мальчик тоже нравится. Он говорит, что у него хорошие руки и умная голова и что такой всегда прокормит семью. Потом бабушка добавила, что хотела бы на этого мальчика посмотреть, потому что она, бабушка, уже старая, а Мауле уже скоро двенадцать лет, и один Аллах знает, что будет завтра. А Маула не хочет показать ей этого мальчика, не хочет объяснить, почему он не приходит в их дом.
        Фуня оглянулся на Мальку — она была красная, как помидор, и махала ему рукой из-за бабушкиного плеча. Фуня не знал, что говорить, сказал только, что Витик заболел, но как только выздоровеет, так сразу придет. Бабушка вздохнула и хотела еще что-то сказать, но Малька закричала, что у них с Фуней нет времени, и увела его в свою комнату. Там Малька объяснила ему, что бабушка хитрая и хочет выведать у Фуни про нее и Витика. А Фуня чуть не попался как дурак, поэтому пусть лучше молчит и даже Витику ничего не говорит, потому что Витик и так из-за всего этого стал нервный и может броситься на Рустема. И тогда начнется ужас что!
        Малька говорила убедительно, и Фуня поверил ей. Но когда он ушел от Мальки, он еще раз все обдумал и засомневался: а вдруг она врет? С чего это вдруг папа хвалил Витикины умные руки? Знал, что генератор делал Витик? А кто ему об этом мог сказать? Только сама Малька. И зачем бабушке так его хвалить? Только из одной хитрости? Не похожа она на хитрую. Не-ет, что-то здесь не так. И Фуня решил все рассказать Витику, пусть разбирается сам.
        Витик думал. Фунино сообщение поразило его. Сразу припомнились всякие мелочи, несоответствия, Малькины оговорки — все, на что он раньше не обращал внимания. Фуня сопел рядом, время от времени вздыхая от сочувствия. Витик поднял на него глаза:
        - Спасибо тебе. А сейчас иди домой, я еще здесь побуду.
        - Может, не надо здесь? Может, пойдем домой вместе? — заволновался Фуня. — Давай к нам… Или к вам… Может, я напутал, показалось что-то… Дурак я, не надо было ничего тебе рассказывать, занимались бы спокойно физикой. И что такое случилось? Подумаешь! Ведь если ей не запрещают с тобой видеться, так это же хорошо. Пойдем, Витик, а?
        - Нет, Фуня, ты правильно поступил, что ничего не скрыл от меня. Как настоящий друг. И если все так, как ты подозреваешь, не обращать внимания я не могу, потому что это — обман! Иди, мне нужно побыть одному.
        - Только ты побудь один не очень долго! — попросил Фуня жалобным голосом, но ослушаться не посмел — потоптался еще немного, повздыхал и ушел.
        Витик остался в парке.
        Снег уже сильно стаял, среди серых осевших сугробов и грязного сырого льда стояли холодные неподвижные лужи и проступали островки черной мокрой земли с пучками мятой прошлогодней травы. Дул сырой неровный ветер. Витик поднял воротник, натянул шапку на уши, сунул руки в карманы и замер. В парке стояла тишина, хрупкая тишина огромного города, за которой угадывался мощный ровный гул, привычный и незаметный для того, кто в нем родился и вырос. День кончался. На аллеях замигали и зажглись фонари, их белый неживой свет смешался с серым светом сумерек.
        Витик сидел сгорбившись и старался думать о Мальке. Думалось о чем угодно и все время о разном. О домашних делах — не успел подмести в квартире, брат и мама будут недовольны. О скрипаче Вове, которого он когда-то не больно, но обидно побил и который влюбился в Эльку и теперь бегает за ней хвостиком.
        О возмущенно-испуганном лице Чучундры, когда она с физиком допрашивала их. Почему физик все же отпустил их? Подумалось о Фуне, как он стоял здесь, нерешительный и взволнованный, переживая за него, Витика.
        Прошла женщина с беленькой ушастой собачкой на поводке, мокрой и грязной снизу, и Витик подумал, что хорошо бы у него была собака — сейчас она была бы для него утешением. Собака — друг, она не обманет. Только не какая-нибудь мелочь и не узкая и элегантная, как у Эльки, а широкий мощный пес с крутым лбом и короткими ушами, веселый, быстрый и грозный. Витик бы с ним гулял, а Малька одной рукой держалась бы за Витика, а другой опасливо гладила пса, запутываясь пальцами в густой шерсти.
        И вдруг Витику представилось, что сейчас вон там появится Малька в своей красной курточке, белых рукавичках и шапке с помпоном, а из-за белых колготок будет казаться, что курточка сама плывет над снегом. Придет и засияет, а потом сделает круглые глаза, выгнет брови и начнет что-нибудь таинственно говорить. Врать…
        «Если она все выдумала, придется с ней больше не дружить, — тоскливо подумал Витик. — Ну и что, если выдумала, ведь как интересно было! — мелькнула вдруг веселая и легкая мысль, но Витик сурово прогнал ее. — Нет. Обман есть обман. И если она врала мне — конец!»
        Витик встал и, гордясь мужественным решением, пошел домой.
        Утром он стоял у метро, дожидаясь Мальку. Она увидела его и остановилась, а потом двинулась к нему опустив голову, медленно переставляя ноги, и Витик понял, что Фуня в своих предположениях не ошибся. Малька подошла и встала, глядя в землю и теребя застежку на своей курточке.
        - Идем в парк, — сказал Витик. — Поговорим.
        - А в школу? — спросила Малька шепотом, не поднимая головы.
        - Прогуляешь, — коротко ответил Витик. — Может, успеешь на второй урок. Ну, идешь?
        Малька ничего не ответила. Витик взял ее за руку и повел, она послушно шла за ним. Молча они дошли до «их места». Витик повернул Мальку лицом к себе и отпустил ее руку.
        - Фуня мне все рассказал, — начал он, помолчав. — Это правда?
        Малька ничего не ответила.
        - Никто тебя замуж насильно не выдавал? Со мной встречаться не запрещал? Все выдумала? Признавайся!
        Малька молчала.
        - Ты мне врала, — сказал Витик сурово и горько. — А я тебе верил. Зачем ты это делала? Хотела, чтобы я выглядел дураком?
        Малька медленно помотала головой.
        - Зачем тогда врала?
        - Я не врала, — ответила она шепотом.
        - Что-о?! — возмутился Витик. — Запрещали тебе родители встречаться со мной?
        Малька опять покачала головой.
        - Значит, врала!
        - Нет, — тихонько ответила Малька.
        - Та-ак… — протянул Витик. — Или ты признаешься, что врала и вообще врунья, или между нами все кончено. Навсегда. Признаешься?
        - Не врала, — скорее выдохнула, чем сказала Малька.
        - Всё. Я ухожу! В последний раз: врала?
        Малька ничего не ответила, только осторожно взяла Витика за рукав куртки. Секунду он, не понимая, смотрел на знакомую белую рукавичку на своем рукаве, потом перевел взгляд на Мальку. Лица он не увидел, только белую шапку с помпоном.
        - Маля, ну скажи, что ты врала! Ну, хотела пошутить. Подумаешь…
        Малька все так же медленно и молча покачала головой. Витик резко выдернул рукав из Малькиных пальцев, повернулся и пошел прочь. Через десяток шагов он не выдержал и оглянулся. Малька смотрела ему вслед и не плакала.
        В школу Витик не пошел. Он долго ходил по парку, стараясь не думать о том, что сейчас делает Малька. Он объяснял себе, что она ненадежный человек, если могла врать ему в таком серьезном деле. А ведь это она разболтала всей школе про физический кабинет. Счастье, что все кончилось благополучно, — могли и из школы погнать, на комиссию отправить. Ведь вскрыли запертую дверь, залезли в помещение, попортили имущество… Элька со своей собакой и Вовой в придачу, какая она ни есть, и то на такое не способна. И вообще…
        «Интересно, что Малька наврала про меня этому своему Рустему? Почему он на меня кинулся? Мне-то про него наврала. Где она сейчас, что делает? Ревет, наверное. А может быть, и нет: когда я уходил, не плакала. Не переживала, значит. Сидит небось на уроке и на Фунины расспросы отвечает, что не знает, где я, и пусть Фуня от нее отстанет со своим Витиком. Почему она все же не плакала, когда я уходил? Здесь что-то не так, ведь ей зареветь проще, чем Фуне сказать: „Ты не любишь науку!“. А вдруг она все еще стоит там и замерзает потихоньку? Нет, надо с ней еще поговорить, вдруг я что-то не так понял».
        И Витик быстро пошел обратно.
        На «их месте» Мальки не было. Витик посмотрел по сторонам, заглянул в аллею, по которой они обычно уходили из парка, и медленно пошел домой.
        «Так и знал, что сразу уйдет. Ей мои переживания — пустяки, — подумал он. — Ну и хорошо, не будет больше мешать работать».
        Входя в свой двор, Витик подумал, что ему сейчас должна встретиться Элька. Все настолько плохо, что она просто обязана появиться со своей собакой и ехидными вопросами. Он огляделся: нет, не видно. Да и откуда ей взяться: все сейчас в школе. Это он прогуливает. Как это еще аукнется ему завтра?..
        Из дома Витик сразу же позвонил Мальке — никого.
        «В школе, конечно. Я как дурак переживаю, а ей хоть бы что!» — растравлял он себя, стаскивая куртку.
        Зазвонил телефон.
        - Алло, говорите! — закричал Витик.
        Никто не ответил. Витик чертыхнулся, пошел на кухню, но тут телефон зазвонил снова.
        - Чего надо?! — раздраженно спросил Витик.
        - Витик, здравствуй, это Эля, — услышал он. — Я увидела тебя из окна. Ты не мог бы помочь мне?
        - Элька?! — удивился Витик. — А почему ты не в школе?
        - У нас бабушка болеет, кто-то должен сидеть дома. Сегодня с ней я. Нам нужны молоко и хлеб. А я не могу выйти в магазин: скоро придет врач. Сходи, пожалуйста.
        - А Вова? — спросил Витик.
        - Вова занят, а то он бы мне с радостью помог. — В Элькином голосе зазвучали оскорбленные нотки. — Ну как, сходишь?
        - Ага, Вова занят, а я, конечно, бездельничаю. Лучше подожди, когда Вова освободится и сбегает. А ты подержишь его скрипочку.
        - Я думала, что смогу попросить тебя о помощи в трудную минуту, — ледяным тоном заявила Элька и швырнула трубку.
        Не чувствуя особого раскаяния, Витик походил по квартире.
        «Обиделась, видите ли! Ничего, переживет. Привыкла командовать мной. Всех расставила по местам: я — бегать в магазин, Вова — возить ее в Кусково… Но вообще, зря я так, ей тоже нелегко: за больной бабкой ухаживать, между врачом и магазином разрываться. Никогда она раньше не просила меня помочь — видно, приперло. А что, возьму и схожу, трудно, что ли? Она меня не обманывала, как Малька».
        И Витик позвонил Эльке и сказал, что сейчас зайдет за деньгами.
        Элька явно обрадовалась, хотя и говорила сначала обиженным тоном. Она сказала, что ей необходимо вывести собаку хоть на пять минут возле подъезда, чтобы не пропустить врача, так что она вынесет Витику деньги и сумку.
        Когда Витик вышел, она уже ждала, и лицо у нее было обычное — не надменное, не ехидное. И Витик удивился, что и у собаки тоже не надменное лицо.
        - А что вы с другом тащили тогда на санках? — спросила она.
        Витик с подозрением покосился на нее: нет, спрашивает с интересом, без ехидства.
        - Генератор молний, — небрежно ответил он. — Помнишь, я тебе по телефону говорил, что мы делаем установку? Вот, доделали.
        - Надо же! — удивилась Элька. — Ты уже раз чуть не погиб, а все равно работаешь с молниями. Упорный. А вдруг и вправду станешь знаменитым. Можно посмотреть, как они вылетают?
        - Можно, конечно. Только сейчас он не работает: моторчик сгорел, а достать такой же не можем.
        - У моего папы есть какие-то моторчики, — сказала Элька. — Лежат без дела. Может, тебе какой-нибудь подойдет?
        - Моторчики? — заволновался Витик. — Ой, Эля, надо же посмотреть. Давай деньги и сумку. Если подойдет, еще сегодня успеем попробовать…
        Витик помчался. Когда он пробегал мимо Вовиного подъезда, ему показалось, что за стеклом двери мелькнула красная Малькина курточка.
        «Она мне что, уже мерещиться стала?» — подумал он и припустил еще быстрее.
        У Эльки дома его уже ждала коробка с шестью моторчиками. С первого взгляда Витик понял: то, что надо! Он поднял глаза на Эльку.
        - Три можно? Вдруг опять перегорит.
        - Конечно, — пожала плечами Элька. — Попьешь чаю?
        Чай уже был сервирован на журнальном столике: небольшие тонкие чашки, витые ложечки, сухое печенье и шоколадные конфеты в вазочке. Сама Элька в потрясной кофте и короткой джинсовой юбке — ну прямо картинка из модного журнала — сидела в кресле, коленки вместе, спина прямая, блюдечко с чашкой на весу. Она указала Витику на кресло напротив, он сел осторожно и затосковал, опасаясь сделать что-нибудь не так. Сразу ощутилось, что брюки у него мятые, ботинки нечищеные, нет пуговицы на рубашке, руки в ссадинах и царапинах… Хотелось есть, но он решился только на три печеньица и одну конфету.
        За чаем Элька расспрашивала его о генераторе, молниях, друге Фуне, школьных делах. Витик отвечал охотно, с подробностями, даже весело — Элька смеялась, — но почему-то без увлечения, хотя разговор шел о самых интересных для него вещах.
        Элька, видимо, почувствовала это, потому что приподняла брови и спросила:
        - Ты торопишься?
        - Нет-нет, — быстро ответил Витик. — Просто хочу спросить: как твоя живопись?
        Элька показала ему свои рисунки: деревья, дома, свою собаку, бабушку… Вовы не было. Нарисовано было здорово, Витик так и сказал и увидел, что его похвала доставила ей удовольствие. Он спросил, нарисовала она что-нибудь тогда, в Кускове, а затем поднялся и стал прощаться. Элька осталась сидеть в кресле, лицо ее снова стало надменным.
        - Уже уходишь? — спросила она.
        - Да, пора. Дел много, — ответил Витик, почему-то оправдываясь. — Ты извини: уроки… Генератор опять же…
        - Яна, кто у нас? — раздался из-за двери старческий голос.
        - Это мой знакомый, бабушка. Уже уходит, — откликнулась Элька.
        - Почему Яна? Ты же Эля, — удивился Витик.
        - Я Эльяна. Меня кто Элей зовет, кто Яной.
        - Эльяна… — повторил Витик. — Надо же, никогда не слышал такого имени.
        - Тебе не нравится?
        - Почему? Красивое имя. Только необычное какое-то.
        - Маула тоже необычное имя. Ей ты тоже пообещал стать знаменитым?
        Витик так и замер с открытым ртом.
        «Ну змея! Всё знает!» — пронеслось у него в голове.
        - Яна, подойди ко мне, — донеслось из соседней комнаты.
        - Иду, бабушка, — ответила Элька.
        Витик ушел, опять не найдясь с ответом. Но тяжесть моторчиков в кармане быстро заглушила досаду.
        …Едва Витик разделся, позвонил Фуня.
        - Где вы с Малькой шляетесь? — закричал он. — Чучундра меня допрашивала, почему вас нет на занятиях. Ты помирился с ней?
        - Никогда в жизни! — мрачно ответил Витик. — Она во всем призналась. Такой обман не прощают. А что, разве она в школу не пришла? И дома ее нет. Но мне это неинтересно.
        - Зря ты так на нее разозлился, — сказал Фуня. — Она же не из вредности…
        - Хватит, Фуня! Здесь не о чем больше говорить, — оборвал его Витик.
        - Нет, есть о чем! — взъярился Фуня. — Ты злой, оказывается. Вдруг она где-нибудь сейчас страдает, а ты сидишь дома и думаешь только о себе!
        Витик вздрогнул и поскорее переключил разговор.
        - Вот ты орешь, а я моторчик достал, — сказал он.
        - Да ну?! Где? Давай сюда скорее! — сразу забыл обо всем Фуня.
        - Иду, только пообедаю, — ответил Витик и повесил трубку.
        «Значит, в школу она все-таки не пошла, — думал он, разогревая обед. — Наверное, тоже переживает. Не такая уж она безнадежная. Где она сейчас? Вдруг с ней что-нибудь случилось? Да что с ней могло случиться? К Тоньке, наверное, пошла».
        После обеда Витик не выдержал и опять позвонил Мальке. Подошла бабушка. Витик сделал девчоночий голос и позвал Малю, а когда она подошла и стала алёкать, немного послушал и тихо положил трубку. Ничего с ней не случилось. Дома.
        Эксперимент начали с новой Фуниной идеи: задувать на искру холодный воздух из резиновой клизмы, выдержанной в морозильнике.
        - Минус двадцать, — говорил Фуня. — Искра точно упрется.
        Может быть, искра и упиралась, но в шаровую молнию почему-то не сворачивалась. Наверное, они опаздывали с дутьем или дули слишком рано. Кроме того, клизма в морозильнике застывала и давилась с трудом, а потом взяла и треснула длинной трещиной, и была она как рот, который смеется над ними.
        Фуня как глянул на эту гадкую улыбку, так сначала даже сам улыбнулся, а потом врезал по клизме ногой, попал в окно и чуть стекло не выбил. У него даже слезы на глазах выступили.
        Ошалев от неудач, они подставляли под искру всё подряд: бумагу, полиэтилен, вату, марлю. Дули зубным порошком, маминой пудрой, брызгали папиным дезодорантом — все впустую. Шаровой молнии так и не было…
        Возвращаясь вечером домой, усталый и расстроенный Витик вспомнил о Мальке: как она там, что делает? И вдруг ужасно пожалел, что порвал с ней навсегда. Ну что она такого сделала? Ну навыдумывала всякого. Зато как было интересно: прятались, переживали, обсуждали, как будут убегать от родителей. С Элькой никогда такого не было и быть не могло. Малька, наверное, теперь бросит Научное Общество. И молния не получается. Ни молнии, ни Мальки. И вдруг ясное уверенное решение пришло к нему: Мальку надо сейчас же простить, а если он этого не сделает, будет дурак и злодей!
        Вечером дозвониться до Мальки не удалось: телефон был наглухо занят. Сначала говорила мама, потом папа, правда недолго, потом брату позвонила его Зойка, и Витик понял, что всё. Он, конечно, делал попытки, дергал брата, просил прерваться хоть на минуту, жаловался маме — все без толку. Брат отмахивался от него, шипел: «Сейчас, сейчас…» — но разговора не прекращал. Когда звонила Зойка, он становился невменяемым. Это знали и папа с мамой и из-за Витика на конфликт с братом не шли: какие там у Витика могут быть важные, звонки? Пришлось разговор с Малькой отложить на завтра.
        Укладываясь спать, Витик представлял, как обрадуется Малька, когда он объявит ей о прощении, и как ему самому будет от этого хорошо. Поэтому он решил не ждать до конца уроков, а перехватить Мальку на пути в школу. Утром он дождался, пока ее отец свернет в метро и подошел к ней.
        - Маля! — сказал он торжественно. — Я больше не сержусь на тебя. Я тебя прощаю!
        По сценарию Малька должна была засиять, затараторить, что она очень рада, а он, Витичек, хороший, может быть, даже счастливо всплакнуть. Но она молчала и не глядела на него.
        - Малька, ты слышала? Я больше не сержусь на тебя! — повторил он, наклоняясь, чтобы заглянуть ей в лицо.
        - Ну и не сердись, — тихо ответила Малька и отвернулась.
        Витик растерялся.
        - Эй, ты что? — спросил он и схватил ее за рукав, чтобы повернуть к себе лицом.
        Малька вдруг подняла голову, и Витик увидел сведенные в одну черную линию брови и какие-то совсем не Малькины недобрые узкие глаза.
        - Пусти! Не хочу с тобой разговаривать!
        От неожиданности Витик выпустил ее рукав, и Малька, не оборачиваясь, пошла к школе. Витик догнал ее.
        - Я ведь раскаялся, что был с тобой суров. А ты же все-таки виновата…
        - Я тебя видела, — не останавливаясь, бросила Малька. — Отстань. Дурак!
        И Витик остался. Он был возмущен. Несмотря на все ее грехи, он прощает ее, первый подходит к ней, чтобы помириться, а она отталкивает протянутую ей руку! И это после того, что она сделала?! Да она сама должна была звонить ему и просить прощения, а вместо этого… И дураком обозвала! И где это она его видела, «в гробу», что ли, «в белых тапочках»?! Витик просто трясся от негодования. Он помчался вдогонку, чтобы высказать ей, такой дуре, что он о ней думает, но она была уже в раздевалке, около нее крутились девчонки, и ничего сказать ей было уже нельзя. На первой же переменке Витик увел Фуню в укромное место, чтобы поделиться с ним своим возмущением и растерянностью, но Фуня его сразу перебил.
        - Сегодня дед звонил, завтра приезжает, — торжественно объявил он. — Я с ним договорился, что весь завтрашний вечер он освобождает для нас. Поэтому я объявляю завтра заседание Научного Общества. Покажем деду генератор и расскажем про эксперименты. Явка обязательна. Предупреди Мальку.
        - Ни за что! — крикнул Витик. — Я с ней — всё! Отныне там, где она, меня не будет!
        С минуту Фуня, не понимая, смотрел на него, а потом сжал кулаки и стал краснеть.
        - Тебя будет! — закричал он неожиданно тонким голосом. — Ты не любишь науку! Я что, должен исключить ее из Общества, раз ты с ней поссорился? Можешь больше не болтаться с ней по парку, но на заседания вы обязаны являться оба! Дело не должно страдать из-за твоих дуростей! Ох, чуяло мое сердце!.. — запричитал он уже нормальным голосом.
        - Ты ничего не знаешь, — горько произнес Витик. — Я простил ее и сегодня хотел помириться, но она сказала, что не хочет со мной разговаривать и что я дурак. И еще сказала, что видела меня.
        - Где?! — спросил потрясенный Фуня.
        - Не договорила. Но и так ясно где: «в гробу, в белых тапочках», конечно. И это после того, что она… — завел Витик, поднимая глаза к потолку.
        - Погоди! — строго сказал Фуня. — Не понимаю. Она не такая. Я с ней сейчас поговорю.
        Фуня беседовал с Малькой три перемены подряд. После первой он сообщил Витику, что Малька с ним, Фуней, разговаривать отказывается, потому что его подослал Витик. После второй — что из Научного Общества она, так и быть, не выйдет, но с Витиком дружить больше не будет никогда в жизни. На третьей она призналась, что видела Витика с длинной белой девчонкой сразу после того, как он сказал ей, Мальке, что всё. Фуня возразил, что это ничего не значит. Мало ли кого с кем видят. Но Малька сказала, что очень даже значит, потому что эта белая ждала Витика, он выскочил к ней из дому и так ей улыбался, так улыбался, что чуть не кланялся, а потом схватил ее сумку и побежал в магазин. А когда вернулся, зашел к ней и долго у нее был. Вот! Недаром девчонки говорят, что все красивые мальчишки неверные, и она, Малька, теперь убедилась в этом сама. Фуня сказал, что этого не может быть, но Малька ответила, что видела все это собственными глазами среди белого дня. А эта длинная очень противная и похожа на свою собаку.
        - Вот где она, оказывается, тебя видела, — заключил Фуня. — Это правда? Отвечай.
        - Элька!.. — ахнул Витик. — Она меня видела с Элькой у подъезда. Где же она была? Значит, мне не показалась ее красная куртка. Неужели приходила мириться? Ох, если бы я знал!..
        - Значит, правда, — мягко сказал Фуня. — Изменник! — вдруг заорал он так, что Витик вздрогнул. — Как ты посмел так сразу! Ты же договорился с ней жениться!
        - Да ты что-о! — взвыл Витик. — Это же соседка по дому. Мы с ней знакомы с колясочного возраста. Я ей только сходил за молоком: у нее бабка болеет, ей от дома отойти было нельзя. Ты что, не помог бы на моем месте? И пробыл я у нее совсем недолго, только чай попил и ушел. И моторчики она нам дала!
        - Моторчики?.. — Фунин тон сразу изменился. — Тогда ладно. Но учти: я ее в наше Общество не приму. Ты будешь каждый месяц приводить по новой девчонке, а я принимай? Дудки!
        - Никого я никуда приводить не собираюсь! — закричал Витик, обиженный до глубины души. — Ты пойди к Мальке и скажи, что я помог соседке с больной бабушкой и заходил за моторчиком. И еще скажи, что эта девчонка дружит с одним скрипачом, кругленький такой, его по телевизору даже показывали.
        - Соседка, значит. А знаменитым ты не из-за нее ли захотел стать? — И Фуня хитро прищурился.
        - Не важно, — покраснел Витик.
        - Ладно, сегодня зайду к Мальке домой и все ей объясню, — сказал Фуня. — А дальше ты с ней сам разбирайся. Девчонки в науке! Сколько времени приходится тратить зря! И все из-за тебя.
        Когда Витик делал уроки, зазвонил телефон. Он кинулся к нему, но не успел. Едва он сел на место, телефон зазвонил опять. На этот раз ему просто никто не ответил. Через пять минут снова звонок — и снова молчание. Витик разозлился и в очередной раз решил не подходить, но телефон звонил и звонил. Витик не выдержал:
        - Алё! — сердито крикнул он. — Чего надо? Почему не отвечаете?
        - Витик?.. — донесся из трубки тихий Малькин голос. — Ты почему так долго не подходил?
        - Маля, ты? — Голос у Витика сразу охрип. — Тут баловался кто-то и не отвечал. Маля, приходи ко мне сейчас. Пожалуйста! Я тебя с обедом подожду.
        - Сейчас не смогу, — сразу зазвенела Малька. — Обедать бабушка ни за что не пустит. Поем дома, а к тебе приду делать уроки.
        Если бы Витик знал, как пройдет совместное с дедом заседание Научного Общества, он бы, скорее всего, не пришел. Дед внимательно осмотрел генератор, и так, и во время работы, выслушал Фунино сообщение и краткие Витикины дополнения, оглядываясь каждый раз на безгласную Мальку, когда она вздыхала от переполнявшего ее почтения к науке, и прочитал Фунины записи. Наконец он оглядел их всех, бледных от ожидания, улыбнулся своей усталой улыбкой и сказал:
        - Молодцы, не ожидал! По-видимому, вы можете всерьез заниматься наукой. Раз так, я обязан говорить с вами тоже всерьез, как с учеными. Все наблюдавшиеся до сих пор природные шаровые молнии, как определяли их очевидцы, имели размер «с гусиное яйцо», «как апельсин», «побольше персика», то есть диаметром не менее пяти — восьми сантиметров. Такие же размеры у них на тех редчайших фотографиях, где они сняты. Скорее всего, энергетические сгустки меньшего, размера неустойчивы, так что маленькие шаровые молнии просто не могут существовать. Шаровую молнию еще ни разу не удавалось получить даже на установках максимальной мощности, на вашем же генераторе получить ее невозможно в принципе. У вас ничего и не могло получиться. Вы взялись за глобальную задачу, не имея элементарных знаний. Но все равно вы большие молодцы: сделать серьезный работающий прибор в одиннадцать лет — это большой успех. Сколько интереснейших опытов можно на нем поставить. Работайте, накапливайте знания…
        Витик слушал, боясь пропустить хоть слово, и вдруг понял до конца, до самой глубины, что с генератором у них ничего и не могло выйти. Ну все равно как из игрушечного пистолета застрелить слона. Что они вообще зря делали этот генератор, запустили учебу, лезли в физкабинет, копались в помойках…
        Не будет им сейчас известности, а может, и совсем не будет. Ему тут же захотелось оказаться дома, на своем диванчике, носом в стену, и чтоб никого не было рядом. Он оглянулся на Фуню — тот стоял красный, втянув голову в плечи, с крепко зажмуренными глазами. Малька, распахнув глаза и рот, окаменела в кресле.
        - Нет, получится, получится! — вдруг закричал Фуня и бросился вон из комнаты.
        «Реветь побежал, — подумал Витик. — В ванную или в уборную, где он обычно ревет. Если бы я был дома, я бы тоже, наверное, заревел. А сейчас что мне делать? Брать Мальку и топать отсюда?»
        - Что думает по этому поводу мой внук, мне ясно, — сказал дед. — А что думаете вы?
        - Мы? — испугался Витик и оглянулся на Мальку.
        Но дед смотрел только на него.
        Вот уж не ожидал Витик, что его мнение заинтересует академика. Он задышал и стал краснеть. Малька за его спиной шепотом ойкнула. Витик покосился на деда, не смеется ли он над ним. Нет, смотрит серьезно. А может быть, и не очень… Все равно надо отвечать, но что?
        Сначала Витик хотел сказать то же, что и Фуня, — друг ведь, — но внутри что-то мешало. Он чувствовал, что дед прав.
        - Не получится, — сказал он и поглядел деду в глаза. — Я, наверное, уже давно так думал, только не понимал этого. Делал генератор, потом эксперименты — некогда было.
        - Хм… — Дед снова, как тогда, при американце, остро поглядел на Витика. — А вы? — повернулся он к Мальке.
        - И-и-и… — затянула вдруг Малька. — И-и-и… Фуню жалко. То есть Алешу…
        Витик готов был убить ее за это! Реветь во время научной беседы с академиком, когда он задает тебе вопрос! Позор! Прав Фуня: нельзя пускать девчонок в науку!
        - Не беда, это ему только на пользу: торопится слишком. Очень вредная для ученого черта… — начал дед.
        Но тут распахнулась дверь, и в комнату вошла бабушка.
        - Коля! Николай Ильич, что это значит? Один плачет в ванной, другая — здесь. Это же не твои аспиранты, это — дети, когда же ты наконец поймешь? И кончайте ваш семинар: у меня чай стынет.
        - Ничего, — сказал дед, вставая. — Если перенесут разочарование — молодцы, нет — нечего заниматься наукой. А сейчас, научная смена, идемте пить чай. С вареньем и пирогом. Алексей! — крикнул он. — Иди к нам, пирог дают! Скоро вылезет, — добавил дед и сел за стол.
        Фуня действительно скоро появился, но сидел молчаливый и мрачный, глядя в свою чашку. Витику тоже не особо хотелось разговаривать. Зато Малька, с круглыми от ужаса глазами, трещала без умолку. Она рассказывала про своих братиков, про огород на подоконнике, про деревню, про ребят в классе, про школьные дела. Даже Витику было интересно. Он понимал, что она старается разрядить мрачную атмосферу, и был благодарен ей за это.
        Когда они с Малькой уходили домой, дед с бабушкой проводили их до самых дверей.
        - Что будем делать? — спросил Витик у Фуни на следующий день.
        - Ничего, — хмуро ответил Фуня.
        - То есть как?! — изумился Витик.
        - А так. Не хочу — и всё. И отстань от меня с этой физикой!
        Витик растерялся. Такого Фуня просто не мог говорить.
        - А как же верность науке? Может, придумаем что-нибудь другое? Ведь необязательно же заниматься одними только молниями, — нерешительно начал он. — Помнишь, ты про сверхплотную жидкость говорил, про намагниченную воду… А можно вместе с Малькой красить растения.
        Фуня резко повернулся к Витику:
        - Придумывай сам, если хочешь, а я физикой в жизни больше не займусь. Ничего не буду делать, как Дуба с друг-Гаврилой. Вон они какие веселые, и я хочу. — И он отвернулся.
        «Отойдет… — подумал Витик. — Остынет и передумает».
        …Но Фуня не передумал. Более того, он перестал таскать с собой книги по физике, на научные темы разговаривать отказывался, а однажды даже был замечен играющим с третьеклашками в футбол, и это просто испугало Витика. Еще через день он получил двойку и только пожал плечами. Малька тоже беспокоилась и, по-видимому, от беспокойства проболталась Тоньке, потому что та с горестным лицом стала ходить за Фуней и уговаривать его не переживать из-за этой дурацкой физики, от которой только голова может разболеться, а толку никакого. Другие девчонки шушукались по углам и стреляли в Фуню глазами.
        Фуня все это видел, но молчал, пока слухи не дошли до Дубы. Этот недолго думая хлопнул Фуню по плечу и заорал:
        - Что, профессор, мозги для физики оказались слабоваты? Да ты наплюй! Гаврила живет совсем без них — и ничего! Правда, друг-Гаврила? — И заржал на весь класс со своим Гаврилой, а за ним еще несколько дурачков, которые всегда ходили следом с заранее распахнутыми ртами.
        Фуня как-то дико посмотрел на Дубу, на гогочущих дурачков, зажмурился, покраснел и кинулся вон из класса. Витик вздохнул, взял Дубу за куртку и треснул об стену, чтобы до него дошло. Видимо, дошло, потому что Дуба не стал качать права, только отряхнулся, и всё. Вообще-то он был человек незлой и искренне хотел утешить Фуню — просто не умел по-другому.
        Тем же вечером Витик вызвал Мальку в парк — выдать ей за то, что опять проболталась, и посоветоваться, что делать с Фуней. Малька, конечно, сначала задирала брови, таращила глаза и клялась, что никому ни словечка, ни полсловечка, но под тяжестью улик повесила голову и затеребила ветровку. Налюбовавшись на ее раскаяние, Витик перешел ко второй части программы: что делать с Фуней. Малька мгновенно ожила и сказала, что нужно придумать какую-нибудь идею, которая заинтересует Фуню, лучше всего тоже про молнии. Мысль была здравая, но придумывать идеи вместо Фуни — в это Витику не верилось, о чем он и сообщил Мальке.
        …Тем не менее идея придумалась, причем на следующий же день за обедом и безо всякого повода: просто пришла в голову, и всё. Идея была настолько хороша, что Витик сначала даже не поверил в нее — просто отмахнулся. Но идея не ушла, и Витик замер, теперь уже боясь ее спугнуть, и с восторгом слушал, как она проявляется и крепнет, становится ясной, законченной и надежной.
        - Что с тобой? Доедай скорее, я несу чай, — услышал он мамин голос, очнулся и глубоко вздохнул.
        Мама стояла над ним с пустыми тарелками и ждала. Брат глядел на него с веселым интересом и подмигнул, когда Витик поднял на него глаза. Папа смотрел в газету. Витик запихал в рот полкотлеты, затолкал туда же остатки картошки и отдал тарелку маме.
        - Все ясно. — Брат, приоткрыл рот и уставился в пространство. Лицо у него при этом стало отрешенным и глуповатым и непонятно каким образом похожим на лицо Витика.
        - Что тебе ясно? — с неудовольствием спросил Витик.
        - Которая из двух? — ответил вопросом брат.
        - Ничего другого придумать не можешь, — сказал Витик и отвернулся.
        Фуня заявил, что никаких идей про молнии он слушать не станет. Витик все же стал рассказывать, прикрывая рот ладонью, чтобы не слышала Лисавета, пытавшая в это время у доски друг-Гаврилу. Тот пускал последние пузыри. Стараясь говорить медленно и равнодушно, Витик стал объяснять, что если зарядить большой железный шар так же, как они заряжали маленький в генераторе, и поднять его повыше, на дерево например, то во время грозы этот шар притянет молнию. Деваться от шара ей будет некуда, и она превратится в шаровую… Фуня сначала не реагировал, а потом демонстративно прикрыл уши руками. Витик замолчал и стал рисовать: дерево, шар с зарядами-минусиками на нем, черное пятно на небе — тучу, плюсики на ней и зигзаг из тучи на шар. Фуня, не слыша Витика, сначала беспокойно заерзал, потом скосил на него глаза, наконец не выдержал и заглянул в рисунок.
        - Откуда ты знаешь, что в туче положительные заряды? И где ты возьмешь такой здоровый шар?’ — зашипел он. — А лента? А мотор, чтобы ее вертеть? И где делать? Чушь все это!
        - Афонин, тихо! — прикрикнула Лисавета.
        Фуня замолк.
        Витик удовлетворенно вздохнул: дело было сделано.
        Фуню как подменили. Все уроки, все перемены они с Витиком теперь обсуждали новый Эксперимент. Было ясно, что большого железного шара не раздобыть даже Мальке, поэтому решили найти бочку из-под бензина или керосина и использовать ее. Чтобы подтянуть ее повыше на дерево, Фуня стал разрабатывать систему блоков. Мальке было приказано продумать вопрос о ленте — из чего сделать и где достать. Витику — сконструировать что-нибудь, что вертело бы ее, потому что большой мотор взять негде и включать некуда, ведь такой Эксперимент можно проводить только вдали от жилья — за городом, где-нибудь на лесной поляне. Шутка ли — шаровая молния! И нужно торопиться, чтобы успеть к июлю, когда самые сильные грозы.
        Они шли из школы домой, и когда Фуня сказал о грозах, Витик подумал, что и правда до июля осталось не так уж много времени. Он огляделся и увидел, что на деревьях уже набухли почки, снега нет и в помине, асфальт сухой, а мокрая земля в сквериках чуть дымится на уже горячем солнце. Он стащил с себя ветровку и затолкал в ранец. Веселый холодок проник под одежду, стало почему-то легко и беззаботно, захотелось прыгать, скакать и вертеть головой, как первоклашке какому-нибудь. Пришлось даже сделать над собой усилие, чтобы не завизжать.
        Все-таки Витик не удержался, толкнул Фуню плечом и крикнул:
        - Снимай — сваришься!
        Фуня удивленно посмотрел на него, улыбнулся и стал снимать куртку.
        Малька расстегнула молнию на своей, но снимать не стала.
        - Скоро каникулы, — сказала она и зажмурилась на солнце.
        И тут до Витика дошло, что в каникулы их всех разошлют по разным местам: его — в Литву к бабушке, Мальку — в деревню, Фуню тоже в Москве не оставят. А как же тогда Эксперимент? И Мальку три месяца не видеть, и Фуню…
        Видимо, та же мысль пришла в голову и Фуне, потому что он вдруг остановился, широко раскрыл глаза и сказал:
        - Всё. Конец. В сентябре не бывает гроз.
        Витик оглянулся на Мальку. Она стояла, моргала и, похоже, решала: зареветь или подождать?
        - Ты летом поедешь куда-нибудь, Витичек? — начала она дрожащим голосом.
        Но Фуня перебил ее.
        - Ехать нельзя! Всем остаться на лето в Москве! — приказал он и даже топнул для убедительности ногой. — Если поедете, не любите науку!
        - Как мы можем остаться в Москве, подумай сам, — возразил Витик с тоской. — Да тебя первого родители отправят, как бы ты ни трепыхался, да еще к деду на Урал. А меня с братом — в Литву, а ее — в Татарию. Даже если бы у нас у всех были дачи под Москвой, и то можно было бы напроситься к кому-нибудь одному всего на несколько дней. Ну на неделю. А ты — на все лето!
        - Хорошая мысль, — сказал Фуня. — Надо кому-нибудь одному снять дачу, и мы все поселимся на ней.
        - Ха-ха! — делано засмеялся Витик. — Ты что, совсем дурак? Даже если мы снимем, даже если нам разрешат вместе жить, кто там с нами будет? Твоя бабушка? Еду на нас на всех готовить, стирать, волноваться, ходить за продуктами. Или ее бабушка? Всю жизнь мечтала! И родители на такое ни за что не согласятся. Подумай головой — ты же у нас умный!
        - Ты не любишь науку! — заявил Фуня. — Повторяю: надо сделать так, чтобы мы оказались все вместе на даче хотя бы на половину лета. По крайней мере, ты и я. А ты, — повернулся он к Мальке, — не смей реветь. Наука требует жертв.
        - Нет, ты ненормальный… — вздохнул Витик. — Как это сделать?
        - Думай. Если все будем думать, то придумаем. По-твоему, наука — это только эксперименты? Это еще тяжелый организационный труд. Так говорит дед. По домам!. Сегодня разузнаем о планах родителей на лето. Малька, начинай реветь, что не хочешь в деревню. Говори, что плохо себя там чувствуешь или боишься коров.
        - Боишься? — спросил Витик.
        Малька помотала головой.
        - Ладно, сама придумаешь. И ты тоже думай. Работай, не все же мне одному. На обработку родителей даю неделю. За дело!
        Вообще говоря, Витик любил ездить к бабушке. У нее был дом с садиком на окраине Клайпеды, построенный еще отцом деда. Витику нравился сам город с невысокими темно-серыми домами на прямых чистых улицах, неторопливые, сдержанные люди, холодноватый морской ветер. У него там было немало друзей из окрестных домов, и он знал, что они обрадуются его приезду. В городе порт, а там жуть как интересно, уходить не хочется. А если дядя Римас, бабушкин сосед, возьмет его на своей моторке на залив… Вот бы туда Мальку! Вода сверкает, по лицам бегает свет, берега далеко-далеко, а вдоль них лес, и вдруг яркий чистенький поселок, а потом огромные желтые песчаные дюны, засаженные низеньким курчавым специальным лесом, чтобы ветер не раздувал.
        А на берег выходят пить воду косули. И кабаны выходят. А когда выключают мотор, наступает поющая тишина: шелест волн по песку, шорох стеблей под ветром, шуршание переливающегося песка… И маленькие пляжики, отгороженные лесом, пустые, чистые, с крестиками птичьих следов у воды. А поляны, заросшие розовой легкой травой… А оранжевые грибы стайками в дюнах…
        Плохо только, что бабушка не любит отпускать их с братом из дому. А когда они с Андрюшкой возмущаются и говорят, что дома у них свобода, а здесь — спецпоселение, объясняет: «Там за вас отвечают родители, они — как хотят. А здесь — я, и чтоб было тихо!» Ничего не поделаешь: у бабушки железный характер, «Стоп! Вот она, идея! Скажу родителям, что боюсь ехать в Литву, потому что там бьют приезжих русских, — решил Витик. — Родители точно испугаются. Только нужно сговориться с Андрюшкой, чтоб единым фронтом. Ему из-за Зойки уезжать из Москвы ужас как не хочется».
        Стратегия была ясна, оставалось выбрать тактику: сразу открыться брату или незаметно подтолкнуть его к нужному решению. Сразу — проще и быстрее, но и опаснее: кто знает, как он отреагирует. Нет, второй путь надежнее.
        Брат был дома и лежал, как обычно, на своем диванчике, закинув ногу на ногу. Момент для разговора был подходящий.
        - Когда мы едем к бабушке? — спросил Витик, входя в комнату.
        Брат дернулся и укоризненно посмотрел на него:
        - Не можешь ты перенести, когда человеку хорошо. Обязательно надо испортить кайф.
        - Почему испортить? — Витик сделал обиженное лицо. — Потому что ты не хочешь ехать со мной?
        - Не преувеличивай свое значение в моей жизни. Я вообще не хочу никуда ехать.
        - Почему?
        - Не заставляй меня быть невежливым.
        - А ты по-человечески не можешь?
        - Могу: не твое дело.
        - Я тоже не хочу ехать к бабушке.
        - А ты почему? Тебе там вроде нравится.
        - Не заставляй меня быть невежливым.
        - Сейчас ты у меня схлопочешь, за остроумие! Кто из нас старший?
        - Ты. И что ты собираешься делать летом? Пойдешь в поход?
        - Никуда я не пойду. В Москве останусь.
        Это Витику и нужно было знать.
        - Да-а… — заныл он. — Тебя уже нельзя послать к бабушке против воли. А меня даже не спросят…
        - Перестань канючить, — сказал брат и закрылся книгой, давая понять, что разговор окончен.
        Витик был доволен: семя посеяно, остается ждать всходов.
        Наутро обменялись информацией. Малька сказала дома, что в школе рассказывали про аллергию и теперь она понимает, почему в деревне на нее постоянно нападает кашель и насморк, и родители, похоже, забеспокоились. Фуня думал-думал, ничего не придумал и безо всякой подготовки брякнул, что к деду не поедет и согласен провести лето только под Москвой, а больше нигде. Бабушка сразу заволновалась, стала объяснять, что она уже обещала деду и что дачу под Москвой уже не снять — поздно. Но Фунины папа и мама пожали плечами и сказали, что Фуня может много чего хотеть или не хотеть, например луну с неба. Хотеть не возбраняется. Поедет, куда скажут, как миленький!
        Фуня орал, что он уже не ребенок и с его мнением надо тоже считаться, даже грозился объявить голодовку — не помогло. Витик и Малька приуныли, но Фуня считал, что все идет нормально: бабушку он перетянет на свою сторону, а родителей возьмет измором. По крайней мере, месяц отсрочки от Урала выбить удастся, а там будет видно. Остается только найти дачу и уговорить кого-нибудь из Витикиных или Малькиных родственников с ними там пожить.
        - Вот-вот, — сказал Витик, — мелочи. Просто нечего делать.
        На следующий день за семейным ужином, когда все были в добром настроении, брат неожиданно начал:
        - Дорогие папочка энд мамочка, что вы думаете о летнем отдыхе своих единственных детей?
        - Как — что? — удивилась мама. — Поедете, как обычно, в Клайпеду, бабушка ждет.
        - Распорядились, значит, мною без меня, — грустно сказал брат. — Не заметили, значит, что я уже большой.
        - Но, Андрюша, — забеспокоилась мама, — я думала…
        - Ты думала, что я еще дитя! — совсем уж горько сказал брат. — Но это не так. Мне в этом году придется остаться на лето в Москве.
        - Но почему?! — спросила потрясенная мама.
        Отец выглянул из-за газеты.
        - Этого требуют дела моего театрального коллектива, — важно заявил брат и поднял указательный палец.
        Витик, как всегда с восхищением, следил за этим представлением.
        - Витьку одного отправляйте, — добавил брат.
        Витик понял, что пора вступать в дело.
        - Один не поеду, — быстро сказал он. — Я не говорю по-литовски, без Андрюшки меня там будут бить. Кто меня защитит?
        - Вот видишь, — сказала мама. — Тебе его не жалко?
        - А меня тебе не жалко? — спросил брат. — Меня тоже будут бить.
        - Да, — подтвердил Витик. — И его тоже.
        - Какой умный мальчик! — восхитился брат. — Слушайте его: он плохому не научит.
        - Хотел бы я посмотреть, кто вас побьет, — вступил в разговор отец. — А если и побьют, так это вам только на пользу.
        - Ты что?! — возмутился Витик. — А если по голове? У нас в девятом одного так побили — дураком стал.
        - Тебе этого можно не бояться, — ехидно сказал брат, тут же получил подзатыльник от мамы и потупился. — Я всегда знал, что ты любишь его больше меня, — заговорил он медленно и безнадежно. — Я был несчастным, заброшенным ребенком у родителей-геологов. Я и сейчас почти такой…
        Брат поднял голову. В его глазах стояла густая печаль, руки бесцельно бродили по скатерти, голос вздрагивал. Хотя Витик по крайней мере раз в месяц присутствовал на подобных спектаклях, ему все равно стало не по себе. Брат был безусловно талантлив, недаром его с ходу приняли в Щепкинское и он ходил там в звездах.
        Мама не выдержала.
        - Как ты смеешь так говорить! Замолчи сейчас же! — крикнула она, хотя не хуже Витика понимала, что это представление, и смущенно заулыбалась, когда брат радостно захохотал, а за ним папа и Витик.
        Тем не менее брат достиг многого: настроение у родителей переменилось. Чувствуя это, брат стал клясться и божиться, что будет много гулять, часто бывать на дачах у друзей, делать по утрам зарядку, есть овощи и фрукты и прекрасно отдохнет. Особенно если Витьку родители заберут с собой в экспедицию.
        - Тайга, чистый воздух, хрустальные озера и быстрые реки, ягоды и целебные травы… — вещал брат. — Ребенок окрепнет, познакомится с первозданной природой, наберется незабываемых впечатлений, увлечется геологией и продолжит ваше дело…
        В маминых глазах зажегся интерес, и Витик понял, что нужно срочно спасать положение.
        - Мне еще рано в тайгу! — закричал он, стараясь криком добавить убедительности своим словам. — Я в тайге потеряюсь и пропаду! Вы с отцом уйдете в маршрут, а меня бросите на чужих людей. Они не будут за мной следить и станут кормить одними консервами. Я пойду в лес за ягодами и там наемся чего-нибудь не того. А энцефалит? Я же не привитый!
        Мама вздрогнула.
        - Еще один актер! — воскликнул папа. — Однако в том, что он говорит, есть резон. Но куда его в таком случае девать?
        - Снимите дачу, — быстро предложил Витик и замер: наступал критический момент.
        - Какая дача? Все снято еще в феврале, — сказал папа.
        - Дядя Сеня сколько раз предлагал тебе свою: она у него летом пустует. Он же с тетей Линой в «поле», как и вы с мамой.
        - И правда, — удивился папа. — А кто с вами там будет?
        - Мы одни будем, — заторопился Витик, дрожа от предчувствия успеха. — Мы ведь уже большие, в конце концов. Он будет обо мне заботиться, я буду его слушаться и помогать. Можете не беспокоиться, честное слово! Правда, Андрюша?
        - С ним?! Ни за что! — взвыл брат. — Еду к бабушке или в тайгу!
        - Витька дело говорит, — хлопнул ладонью по столу папа. — Отличный выход! Ничего с тобой не случится, если один раз присмотришь за младшим братом. Одного в Москве я тебя не оставлю: кто тебя знает, что ты можешь выдумать. Витьку с тобой в Москве — тоже нельзя, ему воздух нужен. А при Витьке на даче — мне спокойнее, ответственность все-таки. Решено.
        Витик хорошо знал отца, брат знал его не хуже. Он только прошипел тихо: «Ну, паршивец, ты у меня еще горько пожалеешь о содеянном!» — но спорить с отцом не решился. Витик был счастлив. Мести брата он не боялся.
        Успех Витика подхлестнул Фуню. Он заявил бабушке и родителям, что раз на Урале есть радиоактивные захоронения, на дедовом объекте тоже должна быть радиация, опасная для растущего организма. И попал! Несмотря на все уверения отца, что Фуня говорит глупости, что дед об этом безусловно знал бы, гуманитарная Фунина мама испугалась всерьез и тут же стала на его сторону. Бабушка промолчала, папа остался в одиночестве и быстро капитулировал. Тут Фуня объявил о даче Витика, и после долгих колебаний было решено, что так и быть, пусть Фуня пока поживет под присмотром Витикиного брата, а там будет видно. Может быть, удастся взять его с собой в горную обсерваторию. Решение было не окончательным, потому что Витик, конечно, очень милый и серьезный мальчик, но нужно познакомиться с его родителями и особенно с братом и лично спросить их согласия.
        Теперь Витику нужно было объявить брату, что на даче вместе с ними будет жить Фуня.
        - Андрюша… — начал Витик, выбрав момент, когда брат после обеда улегся с книжкой на диван. — А мы на даче не помрем со скуки?
        - Я не помру, — лениво ответил брат.
        - А я?
        - Это твое дело. Сам захотел. Будешь заниматься своей физикой.
        - Я не могу заниматься физикой один.
        Брат отложил книгу и внимательно посмотрел на Витика.
        - Ну-ка выкладывай, что там у тебя на уме?
        - Ничего, — затормозил Витик.
        - Гляди мне в глаза, интриган! — сказал брат, приподнимаясь на локте. — Хочешь пригласить на дачу своего Фуню. Я угадал? То-то! Ладно, — продолжил брат, снова откидываясь на подушку, — пусть приезжает. Денек-другой потерплю.
        - Как «денек-другой»? — всполошился Витик и брякнул напрямую: — Он у нас жить должен.
        - Что-о?! — снова начал приподниматься с подушки брат.
        Но Витик поскорее пустил в ход подготовленные аргументы:
        - Его родители будут привозить продукты и готовить обеды. Он тоже будет помогать, я буду все время с ним и не буду к тебе приставать. Иначе тебе придется все делать самому.
        - Не мне, а тебе, — ответил брат, но уже спокойнее.
        - И когда мы вдвоем, нас можно оставить, а самому съездить в Москву, — добавил Витик и быстро глянул на брата.
        Брат, как недавно папа, уставился на Витика и стал его разглядывать, будто увидел впервые, а не знал уже одиннадцать лет. Витик почувствовал себя неуютно и заёрзал на месте.
        - Ну и негодяй! — сказал брат даже с некоторым восхищением в голосе.
        И Витик понял, что дело сделано.
        - И Зойка сможет к нам приезжать, — добавил он и поглядел брату в глаза.
        - Ух ты! — сказал брат и опять надолго замолчал. — Договорились, — согласился он наконец. — Но если проболтаешься родителям, удавлю собственными руками.
        - Понял, — ответил Витик, с трудом сдерживая восторг. — И еще: Фунины родители хотят с тобой познакомиться. Прошу тебя, Андрюша, постарайся произвести на них хорошее впечатление. Чтобы они не испугались оставить его на тебя. Будто ты серьезный, заботливый, разумный молодой чело…
        - Вон! — очень спокойно сказал брат.
        И Витик выскочил из комнаты.
        Встреча на высшем уровне прошла безукоризненно. Во-первых, родители понравились друг другу, во-вторых, брат очаровал всех. Он просто излучал надежность, ответственность, солидность, сдержанную веселость…
        - Большой артист! — похвалил папа, когда они шли домой. — Даже я почти поверил.
        - Ну что, доволен? — спросил брат, когда они ложились спать.
        Витик с чувством ткнулся головой ему в плечо.
        Малька ревела родителям уже три дня, но ничего не получалось. Ни аллергия, ни энцефалит, мысль о котором подсказал ей Витик, родителей не напугали. Мама заявила, что ни за что не отпустит дочь на чужую дачу под присмотр девятнадцатилетнего парня, тем более актера. И абсолютно не важно, чей он брат. Малька, чувствуя, что придется ехать в деревню, в то время как Витик и Фуня на даче будут загорать, купаться, вести умные разговоры, учиться у брата актерскому мастерству и вообще жить интереснейшей жизнью, рыдала уже всерьез. Фуня и Витик просто не знали, чем ей помочь. Они даже просили своих родителей поговорить с Малькиной мамой на этот счет, но те отказались наотрез. А потом занятия в школе кончились, и Малька исчезла.
        Витик и Фуня ждали ее в «Макдоналдсе», чтобы отпраздновать окончание учебного года, но она не пришла. Витик позвонил ей домой, подошла мама и сказала, что Мальки нет, что она гостит у родственников. Витик сразу понял, что тут что-то не так: не могла Малька уехать, не дав ему знать. Он стал звонить ей, говорил своим нормальным голосом, потом девчоночьим, просил звонить Фуню, двоюродную Верку, даже Тоньку Сторбееву — черт с ней, пусть болтает! — результат был один: нет ее, уехала.
        Фуня приставал к Витику, требуя поскорее выезжать на дачу, готовить Эксперимент, подыскивать полезные материалы. Зудел, что Витик не работает с полной отдачей, когда для этого есть все возможности. Убеждал его, что с Малькой ничего не случится и думать надо о науке, а не о девчонках. Витик стеснялся, говорил «да-да», но ничего поделать с собой не мог. На пятый день он не выдержал и отправился к Мальке домой.
        Он долго стоял под ее дверью с колотящимся сердцем, наконец глубоко вдохнул и позвонил. Никто не отозвался. Он снова позвонил долгим звонком и замер, прислушиваясь. За дверью послышался шорох — в квартире кто-то был.
        - Здравствуйте! — громко сказал Витик. — У нас было классное собрание, и меня прислали спросить, почему не было Валеевой?
        - Витичек! — донесся из-за двери Малькин голос, тихий и несчастный. — Как я рада, что ты меня не забыл! Меня никуда не выпускают, к телефону не зовут, уходят — телефон отключают. У меня даже ключей нет.
        - За что?! — спросил потрясенный Витик.
        - Я им сказала, что люблю тебя и все равно убегу к вам на дачу.
        - Что-о-о?! Ой, дура!
        - У-у-у… А ты меня любишь?
        - Люблю, люблю… А когда выпустят?
        - Когда в деревню ехать. Там сейчас какой-то карантин, а то бы уже отправили. А ты будешь меня ждать?
        - Ох, что же ты наделала!
        - Я очень разозлилась. Они сказали, чтобы я с тобой не смела видеться, а я им сказала…
        - Ты опять за свое?!
        - Не-е-ет!
        - Тогда почему не видеться?
        - Потому…
        В голове у Витика завертелось: «Заперли, не пускают к телефону, запрещают видеться… Да что же это за дикость такая! А вдруг опять врет? Нагрубила родителям, а мне говорит, что за любовь. Вот дождусь ее мать и спрошу!»
        - Где твоя мама? Я сам поговорю с ней, — объявил он.
        - Не надо! — завопила Малька.
        - Нет, поговорю! — зло сказал Витик и замолк.
        - А говорил, что любишь. Дурак! — крикнула Малька и затихла.
        Витик привалился к стене и приготовился ждать. Появилось сомнение, правильно ли он делает. Если он любит Мальку, то, наверное, должен ее слушаться. Эльку же он слушался — злился, а слушался, а если честно, и сейчас почти слушается. А Мальку — нет. Что же получается: Мальку он не любит, а Эльку любит? Не-ет, стал бы он из-за Эльки так переживать? А без Мальки даже физикой заниматься не хочется. А если бы Малька сейчас спросила: «Я или физика?» — как бы он себя повел? Хм!.. А если бы Элька? Наверняка выбрал бы физику. Непонятно все это.
        Загудел лифт. Кабина поднималась все выше, щелк! — остановилась на Малькином этаже. Послышались детские голоса.
        «Братики, — понял Витик. — Значит, и мама».
        Ему ужасно захотелось рвануть вниз по лестнице, пока не поздно, но, холодея от решимости, он остался: с мамой поговорить необходимо! Почему она держит дочь взаперти? Не те времена!
        Двери раздвинулись, братики выскочили на площадку и замерли, уставившись на Витика круглыми черными глазами. Малькина мать, увидев его, подняла брови, распахнула глаза и оказалась очень похожа на Мальку. Но через секунду ее лицо стало прежним — строгим и озабоченным.
        - Пришел? Ну здравствуй. А Маула наказана, — сказала она, доставая ключи.
        - Тетя Фируза, отпустите, пожалуйста, ее с нами на дачу, — попросил Витик, вытянувшись в струну и глядя ей прямо в глаза. — Она член Научного Общества и очень нам нужна.
        - Нет, Витя, ей нужно ехать в деревню к бабушке и дедушке.
        - Но ведь там карантин. Пусть поедет с нами хоть на месяц. Ну, две недели.
        - Нет, Витя, нельзя. А карантин скоро кончится.
        - Но почему нельзя?
        - Маула тебе рассказала, за что наказана?
        Витик опустил голову и стал краснеть. Он краснел и краснел, а Малькина мать молчала и ждала. Наконец она вздохнула:
        - Рано вам о таких вещах думать… Учиться надо и родителей слушаться. Осенью в школе увидитесь — самим смешно будет.
        - Нет! — раздалось из-за двери. — Не будет! Все равно я к нему убегу!
        Малькина мать нахмурилась.
        - Какая упрямая! — пожаловалась она Витику. — Ну что с ней делать? — Она повернулась к двери: — Вырасти сначала, тогда и поговорим.
        - У-у-у!.. — ответила Малька.
        - Не врала, значит, — подытожил Фуня, когда Витик рассказал ему, что произошло с Малькой. — Да-а, плохо дело! Но ничего, для Эксперимента она больше не нужна. И тебе не будет мешать. Ты спрашивал у родителей, когда выезжаем?
        - Сто раз тебе было говорено: не раньше чем через неделю! — раздраженно ответил Витик, уязвленный Фуниным равнодушием к его и Малькиной судьбе. — И вообще, будешь приставать — совсем не поеду. Понял?
        - Кончай злиться, — добродушно сказал Фуня. — Сама виновата — язык длинный. И ты хорош: готов из-за девчонки бросить науку. Чуяло мое сердце… А Малька, если любит, подождет: разлука полезна для любви.
        - Ты-то откуда знаешь? — спросил Витик.
        - Читал где-то, — равнодушно отозвался Фуня.
        - Придумай лучше, как мне установить с ней связь, знаток, — попросил Витик.
        - Проще простого — зеркалом. Ее окно знаешь? Наведи зайчик — и азбукой Морзе: прикрыл — раскрыл, подольше — покороче, тире — точка. А можно через цветную пленку: синий, красный, зеленый… У индейцев майя буквы были — цветные квадратики, я читал в одном журнале. У деда на объекте старых журналов навалом. А в другом журнале…
        - Остановись, — перебил его Витик. — А насчет зеркала идея хорошая.
        Они шли через Фунин просторный двор, залитый уже совсем летним солнцем. Асфальтовые дорожки между вскопанными, но еще темными газонами с тощенькими деревцами были уже совсем сухими. Резко блестели окна огромных корпусов, отражая чистый солнечный свет, и Витик подумал, что зайчик будет очень ярким, Малька его обязательно заметит. Азбука Морзе — это, конечно, чушь, ни он, ни Малька ее не знают, а показать ей написанную большими буквами записку — это можно. Ха! Ну прямо как принцесса в башне. Опять с Малькой все как в старинном романе, не соскучишься.
        Фуня в это время толковал Витику, что при грозе обычно бывает сильный ветер, поэтому железную бочку нужно будет прочно закрепить, чтобы не раскачивалась, а то молния может в нее не попасть. Витик слушал вполуха.
        Вдруг Фуня замолчал и уставился куда-то в угол двора. Витик поглядел туда же и увидел, что у стены дома, прижавшись к ней, стоит светловолосая девчонка в короткой клетчатой юбке и красных колготках на длинных тонких ногах, а какие-то три типа явно к ней пристают.
        Дело было не слишком необычное: может, они вообще из одной компании и разбираются в своих делах. Или девчонка сама виновата и получает заслуженное — такое тоже бывает нередко. Но уж больно скверные рожи были у этих троих. А девчонка — наоборот, очень даже милая: глаза большущие, серые, нос как у Буратинки, рот большой… Губы дрожат. В руках сумка, из которой торчат два длинных батона.
        - Эй ты, морковка! — говорил в это время один из мальчишек. — Скажи что-нибудь по-своему. Поржать охота.
        - Я скажу, — повернулся к нему другой. — Пшися, кшися, ршися, вшися… Ну как, прынцесса, правильно? Гы-ы-ы!..
        - Не, пусть она, — ответил первый. — Давай, пшикалка, пока просят по-хорошему!
        Девчонка молчала.
        - К нам явилась, а разговаривать с нами не хочешь? Как там тебя, Зося-Мося? Крыся-Брыся? Или еще как? Польша твоя там еще не сгинула? Ну ты, отвечай, когда с тобой люди разговаривают!
        Глаза у девчонки налились слезами, она затравленно озиралась, но во всем громадном дворе в эту минуту кроме Витика с Фуней была только толстая тетка с сумкой на колесах и старая бабка, сидевшая на скамейке у подъезда.
        - Пшепрашам, пани, проше, пани, о помоц! — крикнула девчонка.
        Мальчишки радостно загоготали.
        Тетка оглянулась, покачала осуждающе головой и направилась дальше. Старуха даже не пошевелилась на своей скамейке. Девчонка бросила сумку и закрыла лицо руками.
        Фуня вдруг решительно двинулся по направлению к этой компании.
        - Ты чего? — удивленно спросил Витик, но Фуня даже не ответил. Витик пожал плечами и пошел за ним.
        - Вы зачем к ней пристаете? — спросил Фуня, когда они подошли поближе.
        Все трое мгновенно повернули головы и молча уставились на подошедших. Стало неуютно.
        - Тебе-то что? Вали отсюда! — ответил один из троих, наверное главный.
        Неприятный тип: морда узкая, бледная, ноздри шевелятся, губы обкусанные, глаза красные, злые… И улыбка как приклеенная, плохая улыбка. Повыше Витика и, наверное, старше. Связываться с таким…
        - Зачем пристаете?! — повторил Фуня деревянным голосом, какого Витик от него никогда не слышал.
        Он с удивлением посмотрел на друга: Фуня стоял набычившись и сжав кулаки.
        «С ума съехал! — подумал Витик. — Ох, нарвется! Этим ведь только того и надо. Уделают — домой не дойдем. Да еще из-за какой-то незнакомой девчонки…»
        - Пойдем отсюда, — сказал он Фуне и потянул его за рукав.
        Фуня, не глядя, отмахнулся.
        - Что вам от нее надо? — спросил он тем же голосом.
        Главный стоял уже лицом к Фуне, улыбка на его узкой морде стала уж совсем скверной. Витик понял, что надо спасать положение.
        - Тебе что, жалко ответить? — спросил он миролюбивым тоном. — Интересно ведь.
        - Мотайте отсюда! — повторил Длинный и отвернулся к девчонке. Видимо, тон Витика его успокоил.
        - Девчонка ведь, — сказал Витик. — Зачем она вам?
        - Слишком много о себе понимает, — ответил другой мальчишка, юркий и пониже первого. Морда у него была как у шакала Табаки из мультика «Маугли». — Даже отвечать не хочет, нос кверху и идет, будто тебя нету. Прынцесса! — Мальчишка прикрыл глаза, задрал подбородок, опустил углы губ и завихлялся, изображая принцессу.
        - Иностранка, — вдруг произнес Фуня.
        Лицо у него стало странное: решительное и растерянное одновременно, челюсть вперед, рот сжат, а глаза за очками часто моргают.
        - Полячка она, — сообщил третий мальчишка, толстоватый, с тупой сонной рожей. — Мать говорит: поляки все нос дерут.
        - Она-то при чем? — удивился Витик.
        - Сказано: мотайте отсюда! — вдруг озлился Длинный. — А то поможем.
        - Отпустите ее сейчас же! — категорически заявил Фуня и топнул ногой. — Ну?!
        - Чиво-о?! — изумился Длинный и шагнул к Фуне. — Тебе-то чего надо, клопик очкастый?
        - Уй-ди! — раздельно и твердо произнес Фуня и уперся руками в Длинного, стараясь его отодвинуть.
        Витик стоял, не зная, что делать.
        Девчонка отняла руки от лица.
        Длинный с горестным видом поглядел по сторонам, будто растерялся от жестокой обиды, потом положил пятерню Фуне на физиономию и резко толкнул. Фуня качнулся назад, попятился, попятился все быстрее и быстрее и грохнулся, задрав ноги. Девчонка взвизгнула. Фуня секунд пять лежал неподвижно, потом заскреб ботинками, перевернулся на четвереньки и стал хлопать ладонью по асфальту, разыскивая очки.
        - Бедный, упал! — сказал Длинный, и двое других захохотали. — Ну, ты, забирай своего мопсика и убирайся, пока я добрый! — приказал он Витику, сузив глаза. — А то и ты упадешь.
        Витик оглянулся. Фуня уже нашел очки и нацепил их на нос.
        - Ну! — грозно повторил Длинный и шагнул к Витику.
        - Пойдем, Фуня, — сказал Витик.
        Фуня ничего не ответил, и Витик понял, что придется драться. Не оставлять же его одного против троих. Витик изобразил на лице смятение и сказал нарочно вздрагивающим голосом:
        - Зачем ты так? Нехорошо ведь…
        - Нехорошо, — ласково согласился Длинный. — А сейчас будет еще хуже.
        - Ладно, уходим, — сказал Витик и вдруг врезал Длинному прямо в нос.
        Прием этот был рассчитан на бой с противником, превосходящим в силе и численности. Получивший удар, как правило, хватается за нос, тратя на это несколько секунд, еще секунд пять разглядывает кровь на ладони и только потом бросается на врага. Его помощники от неожиданности тоже сначала пялятся на своего предводителя и бросаются в бой только вместе с ним. И тут у защищающегося есть шанс сбежать. Прием был отработан в дворовых и школьных схватках, так что получилось как надо: Длинный, зажмурившись, держался за нос, а двое других таращились на него открыв рты.
        - Беги! — крикнул Витик девчонке.
        Та, подхватив сумку, рванулась за угол.
        - Скорей! — повернулся он к Фуне.
        Но тот стоял, глядя на девчонку, и никуда бежать не собирался.
        - Бежим, дурак! Изобьют! — снова отчаянно крикнул Витик.
        И тут на него налетели Длинный и тот, второй. Витик принял бой, понимая, что ничего хорошего его не ждет.
        «Конец! — думал он, вертясь и отбиваясь на пределе. — Хорошо, что хоть толстый больше им мешает, чем помогает. Хоть бы до Фуньки дошло наконец побежать. Нет, поздно…»
        Его сбили с ног, навалились сверху, несколько раз сильно ударили ногой в бок.
        «Длинный. Он, гад!» — подумал Витик, прикрывая руками голову.
        И в этот момент раздался леденящий душу вой, такой страшный, что у Витика ослабели руки и ноги, а трое гадов сразу отскочили от него. Он поднял голову и увидел, что Фуня со здоровенной гнутой ржавой трубой наперевес несется на них и воет, как сирена. Секунду все, окаменев, смотрели на него, и вдруг длинный взвизгнул: «Псих!», скакнул в сторону и, пригнувшись, помчался прочь. За ним кинулись оба его дружка. Фуня продолжал нестись теперь уже на одного Витика. Спасаться было поздно. Витик зажмурился, натянул ветровку на голову и замер. Фуня споткнулся об него, еще раз врезав в бок, рухнул, труба со звоном и грохотом стукнулась о стену дома в том месте, где только что стояла девчонка. Фуня тут же вскочил, схватил трубу и стал оглядываться, но враги были уже далеко. Девчонка выглядывала из-за угла дома — был виден один глаз и рот, распахнутые во всю ширь.
        Витик сидел на асфальте, приходя в себя. Каждый вдох отдавался в боку болью. Фуня стоял рядом, вертя головой.
        - Ветровку порвали, — констатировал Витик. — Что я теперь матери скажу? А все из-за тебя, дурака. Зачем ввязался, почему не побежал, когда я крикнул «беги!»? А если у меня ребро сломано? Вот не поедем никуда — ты будешь виноват!
        - Мы ее спасли! — выкрикнул Фуня. — Правда, она очень красивая?
        - Правда-правда, — равнодушно подтвердил Витик. — Да ты хоть слышишь, что я тебе говорю?! Еще раз такое устроишь — брошу. Дерись один.
        - Прекрасная полячка! — восторженно завопил Фуня. — Мы будем ее искать, пока не найдем!
        - Чего ее искать? — хмуро ответил Витик. — Вон она, из-за угла торчит. Оглянись.
        Фуня быстро повернулся. Увидев девчонку, он покраснел как рак, нагнул голову и зачем-то дернул ногой.
        Витик трудно поднялся, держась за бок, осторожно подышал. Стало полегче.
        - Эй, иди сюда, не бойся! — крикнул он.
        Девчонка медленно подошла к ним.
        - Тереза Мышковска. — И она чуть присела.
        Фуня при этом покраснел еще больше, нос у него заблестел, а улыбка стала такой дурацкой, что Витик даже загляделся: глупого Фуню он еще не видел.
        - Дзенькую бардзо, — продолжала тем временем девчонка. — Хлопци есть бардзо смялы, уратовали мне от тех банзиоров…
        - А по-русски ты можешь? — спросил Витик. — Ты откуда здесь взялась?
        - Могу по-российску, але када взбуржона, взволнованна по-вашему, то говорю по-польску. Я з Варшавы. Ойтец ту работает два месёнца. Он математык. А тераз, то есть сейчас, я ходила по хлеб, и те до мене причепились. А вы мне спасли. Спасибо.
        - На здоровье, — ответил Витик. — Пошли, Фуня.
        - Ее надо проводить, вдруг эти гады опять ее подстерегут! — яростно зашипел Фуня Витику в ухо.
        - Чего-о-о?! — обернулся к нему Витик.
        - Проводить, — быстро сказала девчонка, глядя на Витика широко распахнутыми глазами.
        - Навязалась ты на мою голову! — пробормотал Витик. — Показывай, куда идти, да побыстрее: мы торопимся.
        - Нет, мы не торопимся! — вдруг заявил Фуня.
        Витик изумленно поглядел на него… и все понял… Конечно, люди влюбляются, но чтобы так! С первого взгляда, да еще в какую-то девчонку, которая и по-нашему едва говорит. Дурость какая-то! Сам он и Эльку, и Мальку знал по сто лет, прежде чем влюбиться, а этот…
        - А как же наука? — спросил он безнадежно.
        - Что? Да-да, — ответил Фуня, таращась на девчонку. Та опустила глаза. — Да-да, успеем… Время еще есть.
        - А у меня вот нету! — отозвался Витик сварливым голосом. — Мне работать надо, отъезд готовить. И еще ветровку надо успеть зашить до маминого прихода.
        - Може, я смогу допомуц, то есть, може, я помогу? Пуйдем до нас, мамуся зашиет. Мы жием тут, в тем дому.
        - Пойдем, Витик! — зашептал Фуня.
        В голосе его была такая мольба, что Витик со злостью сдался.
        - Черт с тобой! — сказал он. — Но как только зашьют, сразу домой. Понял?! Работы много, а времени мало. Президент чертов!
        Дверь открыла высокая тонкая женщина с такими же, как у девчонки, серыми глазами и светлыми волосами. Девчонка, швырнув сумку с хлебом в угол, кинулась к ней и затараторила с такой быстротой, что слова сливались в сплошное жужжание. При этом она оглядывалась на Витика с Фуней, тыкала в них пальцем, махала руками, дрыгала ногами и даже подпрыгивала. По-видимому, она описывала матери происшествие и представляла Витика и Фуню как своих спасителей. Мать явно переживала ее рассказ, хотя казалось странным, что она вообще понимает, что говорит девчонка.
        В прихожую вышел длинный худой мужчина в джинсах и свитере, лысый, в очках — сразу видно: настоящий математик. Девчонка повернулась к нему и зажужжала с новой силой. Он немного послушал ее, задал несколько вопросов и повернулся к Витику и Фуне.
        - Спасибо, хлопцы! — сказал он совсем по-русски, с небольшим только акцентом. — Спасли мою неразумную дочь. Вдвоем победили троих. Молодцы! Заходите, прошу вас! Меня зовут пан Олек, ее — Терезка, а нашу маму — пани Анна. А вас?
        - Меня зовут Витя, а его… — Витик поколебался. — Его зовут Фуня, — объявил он злорадно.
        Фуня дернулся, но промолчал.
        - Витек и Фунек! — всплеснула руками Терезка. — Бардзо мило. Прошу. Витек, дай твою куртечку. — Она показала пальцем на ветровку. — Мамуся зашие.
        - Заходите, садитесь, будем пить чай с канапками, то есть с бутербродами и печеньем. А варенье хлопцы едят? Терезка может съесть целую банку, если мама смотрит в другую сторону. — Терезкин отец говорил быстро и весело и при этом что-то делал.
        Витик не успел оглянуться, как они с Фуней оказались за столом, на котором уже стояла большая тарелка с бутербродами, вазочка с вареньем, печенье и конфеты, а Терезка, уже в передничке, очень серьезная, даже важная, несла на подносе пять дымящихся чашек с чаем. Ветровка с Витика как-то незаметно снялась и теперь зашивалась Терезкиной мамой.
        - Я математик, — продолжал говорить Терезкин отец. — Сюда приехал поработать с вашими математиками. В этой квартире живет мой друг, но сейчас он уехал отдыхать. Терезка и пани Анна очень хотели посмотреть Москву и поехали со мной. Пани Анна самый серьезный человек в нашей семье: она психолог. По-русски говорить умеет, но не хочет, потому что у нее психологический барьер.
        Терезкина мать засмеялась и что-то сказала.
        - Пани Анна говорит, что все это неинтересно, а гораздо интереснее узнать, чем занимаются молодые люди, какие у них увлечения и планы.
        Витик покосился на Фуню: тот молча тянул к себе уже четвертый бутерброд. Витик ткнул его локтем, Фуня уронил бутерброд и отдернул руку. Чтобы загладить неловкость, Витик поскорее стал рассказывать:
        - А мы тоже занимаемся наукой, потому что хотим стать учеными, только не математиками, а физиками. Мы хотим узнать, что такое шаровая молния. Вот у него, — Витик показал на Фуню, — знаете, какие замечательные идеи… Целая куча! Он столько знает по физике — ужас! А про молнии — еще больше. Мы даже сами генератор сделали для маленьких молний, Ван-де-Граафа называется. И он работает! Только шаровые молнии не получаются. Его дедушка сказал, что генератор слишком слабый. И еще он сказал, что и на сильных пока их тоже не удалось получить.
        Фуня сидел потупившись, но выражение растерянности, появившееся на его лице в тот момент, как он увидел Терезку, исчезло. Зато выражение удивления появилось на лице Терезкиного отца, а ее мать оторвалась от Витикиной ветровки и внимательно посмотрела на Фуню.
        - То правда? — спросил Терезкин отец. — Хлопцы сами зробили генератор Ван-де-Граафа?
        - Да, — небрежно ответил Фуня и поглядел на Терезку. — Только маленький. Сейчас мы работаем над тем, чтобы повторить Эксперимент на настоящих молниях, где-нибудь за городом. Я думаю, что на этот раз дед ошибся и у нас все получится.
        В первый раз за все время их с Фуней дружбы Витику захотелось стукнуть его. Терезка же смотрела на него с таким почтением, с каким не смотрела даже Тонька Сторбеева.
        - А кто есть твой дед? — спросил Терезкин отец.
        - Он тоже физик. Фамилия Афонин. Мы в этом же доме живем.
        - Ага, — сказал Терезкин отец. — Академик Николай Афонин. Слышал. Ну конечно, он ошибается…
        Когда на следующий день Витик позвонил Фуне и позвал с собой устанавливать связь с Малькой, тот ответил, что это совершенно невозможно, потому что он уже договорился с Терезкой показать ей Кремль и Красную площадь. Витик, естественно, должен идти с ними. И пусть захватит деньги, потому что у него, Фуни, денег нет, а Терезка может захотеть чего-нибудь: мороженого, например, кока-колы или зайти в музей.
        Витик сначала даже не понял, чего требует Фуня, а когда до него дошло, он просто взбесился от Фуниной наглости. Тут дел невпроворот, Малька, бедная, страдает взаперти, а Фуня в это время отправляется гулять с какой-то там Терезкой и требует, чтобы Витик их сопровождал! Да еще добывал им деньги на развлечения! Терезка, видите ли, чего-нибудь захочет!
        И это Фуня! Президент Научного Общества!
        И, не выбирая выражений, Витик объяснил, что своих денег у него нет, а были бы — не дал. Есть общие с Фуней деньги — Фонд Общества, собранный для научных целей, и из него он тоже не даст ни копейки, тем более на Терезку, хоть бы Фуня прямо сейчас станцевал на ушах. И пусть Фуня вспомнит, как он орал, когда Витик хоть на минуточку встречался с Малькой, а сам…
        Фуня тоже разозлился и заявил, что это совершенно разные вещи: Малька — своя, а Терезка — иностранка, и Витик обязан уважать законы гостеприимства. А деньги он вернет, как только добудет их у бабушки.
        Витик заорал, что он просто надрывается, чтобы все организовать, а Фуня только развлекается с иностранками. И вообще, растратчик и не любит науку. В ответ Фуня бросил трубку, а Витик улегся на диванчик носом в стенку — переживать.
        Через десять минут Фуня позвонил снова и сказал, что был не прав, и если Витик ему друг, то он все поймет и поможет. И конечно, Витик не должен идти с ними, но пусть он все-таки даст деньги из Фонда. Ну пожалуйста! И опять Витик услышал умоляющие нотки в его голосе, вспомнил его, растерянного и глуповатого, перед Терезкой и сдался.
        - Черт с тобой! — сказал он. — У метро через двадцать минут. Президент паршивый!
        …Витик увидел их, как только они вышли из ворот своего дома. Терезка была одета как попугайчик: светящаяся ветровка, разноцветные брючки в обтяжку, забойные кроссовки с разными шнурками, лента через лоб. Витик сначала изумился, но вдруг увидел, что все это очень красиво и очень идет именно Терезке. Фуня, наряженный в свой парадный костюм, мягко говоря, ей не соответствовал, но, к счастью, этого не замечал. На Терезку все оглядывались, и Фуня надувался от гордости. Витик только головой покачал: до чего одурел человек!
        Увидев Витика, Терезка радостно зажужжала, Фуня сдержанно улыбнулся. Передавая деньги, Витик строго посмотрел на него и сказал:
        - Помни!
        Фуня закивал и с чувством пожал ему руку.
        Витик поглядел, как они спускаются в метро, вздохнул и пошел к Малькиному дому.
        Во дворе он огляделся: все спокойно, малыши в песочнице, на скамейках какие-то старики и бабки, какой-то пузатый дядька возле машины, две тетки с колясками… Он нашел Малькино окно, поймал зеркальцем солнце и повел зайчик по стене, пока тот не исчез за стеклом, будто запрыгнул в комнату. Тогда он покачал зеркальце, чтобы зайчик побегал по комнате и Малька догадалась, что ее зовут. Витик волновался: Мальки могло не быть в комнате или, наоборот, в комнате могла оказаться ее мама. Да мало ли что могло быть… Но тут к стеклу изнутри прилипла Малькина физиономия, и Витик направил зайчик прямо на нее. Малька зажмурилась, засмеялась и замахала рукой.
        Витик вытащил из кармана лист с готовой надписью: «Как дела?» — и развернул над головой. Малька исчезла и через секунду появилась с биноклем. Прочла, снова исчезла и вскоре появилась на окне во весь рост и выкинула из форточки бумажный комочек.
        «Записка!» — понял Витик.
        Комочек подхватило ветром и кинуло на чужой балкон. Витик чертыхнулся. Малька снова выкинула в форточку бумажный комочек, но на этот раз он падал, как камень, — Малька явно завернула в него что-то тяжелое. Витик с замиранием сердца смотрел, как записка круто летит вниз и грохается на крышу новенькой «Лады», толстый хозяин которой как раз копался в багажнике своей, машины. Мужик выскочил из багажника, будто его укололи, и заорал, глядя вверх и тряся кулаками. Малька тут же исчезла, зато в соседнем окне появилась ее мама и стала смотреть вниз, на орущего мужика. Витик метнулся за стоящий рядом автофургон и замер за ним с бьющимся сердцем. Мужик наконец замолчал, посмотрел по сторонам, подобрал записку, прочел и пожал плечами. Малькина мать тоже пожала плечами и отошла от окна. Витик постоял еще немного и убежал из Малькиного двора.
        Фуня позвонил Витику в восемь утра и спросил деловым голосом, как он относится к тому, чтобы принять Терезку в члены Научного Общества и взять с собой на дачу. Витик сначала подумал, что он шутит, и засмеялся. Фуня объяснил, что он абсолютно серьезен. Тогда Витику захотелось наорать на него диким голосом, чтобы пришел в себя, но он передумал и спросил, а не наградить ли Терезку заодно Нобелевской премией за выдающиеся научные заслуги? Фуня обиделся и бросил трубку, а Витик пошел спать дальше.
        Не тут-то было! Фуня позвонил снова и стал объяснять, что Витик его неправильно понял: нужно сначала пригласить Терезку на дачу, а когда она поможет в проведении Эксперимента, тогда уже принять ее в члены Общества. Тем более что она умеет фотографировать и обещала взять с собой фотоаппарат. И вообще, она хочет стать журналисткой и Витик должен понимать, как важно заснять все этапы проведения Эксперимента и потом сенсационно осветить его в печати. Поэтому он должен немедленно поговорить с братом насчет Терезки.
        Витик был настолько потрясен, что не мог даже рассердиться. Он просто не понимал, как Фуня мог говорить такое. И вместо того чтобы прямо заявить ему, что он псих, паршивый Президент и не любит науку, что ни о какой Терезке ни с каким братом он говорить не станет, забормотал растерянным голосом:
        - Ее же родители не пустят… Как Мальку.
        - Это я беру на себя, — отрезал Фуня. — Договаривайся с братом. И запомни: без нее не поеду!
        - Н-нет, я не могу, брат не согласится… Он тебя одного и то… Я даже про Мальку не решился бы… — бормотал Витик и вдруг очнулся. — Ты что, ненормальный?! — закричал он не своим голосом. — Ты совсем съехал со своей Терезкой?! Сам разговаривай с моим братом! Не поедешь — и не надо!
        - Ты не любишь науку! — крикнул Фуня и снова бросил трубку.
        Телефон звонил еще несколько раз, но Витик не вставал со своего диванчика.
        «Все ему сделай, все достань! — злобно переживал он. — Малька не едет — обойдемся, даже лучше; Терезка не едет — конец света, пропадай наука, плевать на всё! Он захотел — подать сейчас же! А кто подаст? Витик, конечно! Ничего, обойдется на этот раз. Президент называется! И идеи у него дурацкие. Неужели нельзя было выдумать что-нибудь попроще? Нет, ему обязательно шаровые молнии подавай, обязательно дачу организуй! А сам он хоть раз что-нибудь организовал? Хотя эта идея с настоящими молниями — моя. Но тоже из-за него: надо же было вернуть его в науку. А всё девчонки! Ну почему они так мешают заниматься наукой? Пока я один влюблялся, еще куда ни шло, но когда еще и Фуня… И почему несчастная любовь к Эльке была куда легче и проще, чем счастливая с Малькой? Нет, именно Элька во всем виновата: не захоти я из-за нее стать знаменитым, не подружился бы с Фуней и жил бы спокойно — играл в футбол, гонял во дворе шайбу, смотрел бы телик, читал интересные книжки, а не эту чертову физику. И ребятам от меня была бы польза и радость. А так — все время занят, всегда тороплюсь, постоянно огорчаюсь. Детства нет
совсем!»
        Не лежалось. Витик вскочил и кругами заходил по квартире.
        «А с другой стороны, мне стало ужасно интересно жить. Без физики все теперь такое скучное. Фунька, конечно, поедет на дачу и без Терезки — чего не наговоришь в запале, уж очень ему не хочется расставаться с ней. А мне с Малькой хочется? Если бы ее отпустили, разве я не попросил бы Андрюшку? Еще как бы навалился. Почему же я так возмущаюсь из-за Терезки? Пожалуй, я не прав, надо попробовать. Только как бы получше это сделать? Андрюшка, как только поймет, о чем разговор, и слушать меня не станет. А кого станет? Зойку станет! Вот это мысль! Надо ее уговорить, пусть попросит за Терезку».
        И Витик побежал звонить Фуне.
        План Витика состоял в том, чтобы разжалобить Зойку грозящей разлукой Фуни и Терезки и натравить ее на Андрюшку: женщины любят помогать при несчастной любви. Всю дорогу до Зойки Витик инструктировал Терезку и особенно Фуню, как себя вести, что говорить и чего ни в коем случае не говорить.
        Все получилось в лучшем виде. При встрече с Зойкой Терезка присела, заулыбалась, как Буратино, и запшикала свое «проше, пани», Фуня стал краснеть и моргать, а Витик трогательно изложил суть конфликта между научным долгом и любовью. Свою речь он закончил словами:
        - Мою Мальку родители не отпускают, так пусть хоть они будут счастливы! — и широким жестом указал на Терезку и Фуню.
        Терезка при этом сделала скорбное лицо и опустила глаза, а Фуня забыл, конечно, все наставления и просто стоял и улыбался как дурак.
        Услышав все это, Зойка не пригорюнилась от сочувствия, как ожидал Витик, а почему-то очень развеселилась, сказала, что обязательно с Андрюшкой поговорит, обняла всех троих за плечи и потащила к столу пить чай. За чаем разработали план: Зойка входит одна, Витик пока стоит за дверью, по условному знаку входит и соглашается на все Андрюшкины требования. Затем входят Фуня с Терезкой и тоже на всё соглашаются.
        План удался, хотя события развивались не совсем так, как предполагалось. С самого начала за дверью поднялся такой крик, что Фуня с Терезкой убежали на лестничную площадку и тряслись там, а Витик весь сжался, но устоял. Брат вопил, что из него делают идиота, что лучше он сразу пойдет работать няней в детский сад, что Зойка — предательница, а Витик — подлый интриган! И трус к тому же: вперед пустил слабую женщину, а сам прячется в безопасном месте. Этого Витик снести не мог и влетел в комнату.
        - Ага! — сказал брат почти спокойно. — Вот он. Я так и знал, что он где-нибудь поблизости. Ты — негодяй! Это тебе говорит твой старший умный брат.
        - Андрюша! — закричал Витик в отчаянии. — Фуня без нее не поедет. От тебя зависит, получится ли важнейшее научное открытие! Она хорошая, послушная, тихая. И родители у нее хорошие, они тоже будут готовить и привозить. И вообще, она ненадолго, ей скоро уезжать обратно в Польшу. Ой!!
        - Как — в Польшу?! — заревел брат. — Так она к тому же иностранка?! Вы что, все здесь с ума посходили?!
        - Андрюша, мы тебя умоляем! Мы будем слушаться, все делать, ты нас даже замечать не будешь. Фуня, Терезка, сюда!
        Витик выскочил, схватил Терезку за руку и втащил в комнату. Фуня как-то незаметно потерялся по дороге. Терезка была очень напугана криком брата, его грозным видом, глаза у нее от страха были распахнуты во всю ширь, губы дрожали. Но она все равно сделала свой книксен и прошептала:
        - Бардзо просим!
        Зойка тут же показала на нее пальцем и затараторила:
        - Тебе не стыдно, изверг? Смотри, как напугал девочку. Иди сюда, Терезочка. Не бойся ты его, возьмет он вас всех, никуда не денется. Знает это, потому и кричит. Правда, Андрюшенька?
        - Черт с вами! — вдруг махнул рукой брат. — Но чтоб по струночке, а то сразу отправлю!
        И в этот момент, прижав руки к груди и приседая от благодарности, в комнату заскочил Фуня.
        - Я иду разговаривать с Терезкиными родителями, — заявил Фуня на следующий день. — Пойдем со мной, а?
        - Нет уж, — ответил Витик. — Ты сказал, что берешь это дело на себя.
        - Ну пожалуйста, я один боюсь! — Фуня смотрел на Витика умоляюще.
        - Дохлое дело. Андрюшка говорит, что ее все равно не отпустят. Он бы на их месте не отпустил.
        - Хоть попробуем….
        - Ладно, — согласился Витик.
        До самого Терезкиного дома Фуня не проронил ни слова, но по выдвинутой вперед челюсти и сверкающим очкам Витик видел, что он полон отчаянной решимости.
        - Ты молчи, говорить буду я, — отрывисто бросил он, входя в подъезд.
        Дверь им открыла Терезка. Фуня мотнул головой.
        - Зови родителей, — мрачно распорядился он, прошел в комнату и уселся за стол, положив на него руки.
        Витик зашел вслед за ним, но сел на всякий случай на диван, в угол. Терезка, испуганно оглядываясь на Фуню, выбежала из комнаты.
        Когда Терезкины родители вошли, Фуня поздоровался с ними кивком и сказал:
        - Пан Олек и пани Анна, прошу вас сесть.
        Брови Терезкиного отца изумленно поползли вверх, но он послушно прошел к столу. Мать вытерла руки о передник и села на стул возле двери. Терезка, наоборот, шагнула в коридор и выглядывала оттуда одним широко открытым глазом.
        - Пан Олек и пани Анна! — торжественно начал Фуня. — Мы вас очень бардзо просим отпустить с нами вашу дочь Терезу. Мы с ней не можем расстаться, а с ним, — кивок в сторону Витика, — не можем откладывать наш Эксперимент. Кончится сезон гроз — и всё придется переносить на будущий год. Безопасность вашей дочери я гарантирую.
        Терезкины мать и отец быстро переглянулись. Мать низко опустила голову, отец сунул в рот сигарету и стал щелкать зажигалкой, руки у него тряслись. Наконец сигарета зажглась, он глубоко затянулся и посмотрел на Фуню.
        - А кто еще гарантирует ее безопасность? — спросил он. Голос у него как-то странно вздрагивал.
        - Его брат, — Фуня подбородком указал на Витика.
        Отец и мать разом поглядели на последнего. Витик втянул голову в плечи.
        - Хм… А что скажет моя дочь? — спросил Терезкин отец.
        - Тереза, говори! — приказал Фуня. — Ты хочешь ехать с нами?
        - Олек, не вытржимам, — вдруг сказала Терезкина мать тоже вздрагивающим голосом. — Пуйдем до кухеньки на момент.
        - Извините. Мы ненадолго вас оставим. — Терезкин отец встал. — Терезка, будь здесь и развлекай гостей.
        Когда они вышли, Фуня вдруг осел на стуле, будто из него выпустили воздух. Над столом теперь была видна только его голова с испуганными глазами.
        - Куда они пошли? — шепотом спросил он Терезку.
        - На кухеньку. Обсуждать, — так же шепотом ответила она.
        - Что они решат? — Голос Фуни задрожал.
        - Не вьем. Не знаю.
        - А что твоя мать сказала папе? — спросил Витик.
        - Что скоро не будет держать себя. То може быть так.
        - Не выдержит, — догадался Витик.
        И тут до него дошло, что и мать, и отец изо всех сил старались удержаться от смеха. Он посмотрел на Фуню. Тот, наверное, тоже понял это, и на лице у него появилась растерянная, жалкая улыбка.
        «Плохо дело», — подумал Витик.
        Ему ужасно захотелось сию же минуту сбежать отсюда, чтобы не видеть Фуниного лица, когда ему со смехом скажут, чтобы он топал вон.
        - Но добже. Ну хорошо. — Витик даже не заметил, как Терезкин отец появился в комнате. — Одна неделя, а потом будем смотреть дальше. И мы с мамой хотим познакомиться с твоим братом, Витек. Приходите сегодня вечером, договорились? Тереза, ходзь до кухеньки, допомуж мамуси. Будем пить чай.
        Витик кивнул, не в силах произнести ни слова.
        Фуня медленно вырастал за столом, возвращаясь к прежнему росту. Лицо его из растерянного снова становилось решительным и суровым.
        - Готовься, Тереза! — скомандовал он. — Отъезд через три дня!
        И тут Терезкин отец открыл рот и захохотал так, что в часах на стене что-то зазвенело. Из кухни донесся неудержимый всхлипывающий смех Терезкиной матери.
        - А теперь идем к Мальке, — распорядился Фуня, когда они вышли из Терезкиного подъезда.
        - Ты что! — испугался Витик.
        - Идем. Хуже не будет. Вдруг получится. Я буду говорить.
        - Не получится. И еще Андрюшка…
        - Получится. И его уговорим.
        Дверь им открыла Малькина мать.
        - Тетя Фируза! — сразу заговорил Фуня. — Мы вас очень просим: отпустите Малю с нами на дачу. Мы вам гарантируем ее полную безопасность. Там будет еще одна девочка, полячка, очень хорошая.
        Фуня высказался и замолк. Малькина мать тоже молчала. За ее спиной появилась Малька с круглыми от ужаса глазами. Витик начал краснеть. Малькина мать оглянулась, и брови ее сошлись в одну линию.
        - Ну пожалуйста, тетя Фируза! — добавил Фуня.
        - Нет, Алеша, не отпущу, — покачала головой Малькина мать. — У Маулы много дел дома: и мне надо помочь, и с братиками посидеть, и к отъезду подготовиться.
        - Она училась целый год, — твердо сказал Фуня. — А сейчас у нее каникулы, и ей надо отдыхать. Заставлять ее сейчас работать — неправильно.
        «Всё! — мелькнуло в голове у Витика. — И зачем я согласился, чтобы говорил он?»
        - В чужой дом пришел гостем, а хозяев учишь, как им в своей семье жить, — сказала Малькина мать. — Витя, ты тоже так думаешь?
        Витик отодвинул Фуню и выступил вперед:
        - Нет, тетя Фируза, Фуня не такой, он сам себе обед греет и в своей комнате прибирается. Просто нам очень хочется, чтобы Маля поехала с нами, хоть ненадолго. Отпустите ее, тетя Фируза, мы все вам поможем, вы только скажите, что надо делать.
        Малькина мать долго смотрела на Витика и молчала. Брови ее разошлись и больше не казались одной черной линией.
        «Вдруг отпустит?» — мелькнуло у Витика в голове.
        - Все равно убегу! Ты на работу уйдешь, а я убегу! — вдруг крикнула Малька за ее спиной и исчезла.
        Малькина мать опять свела брови и сжала губы.
        - Очень упрямая, — сказала она. — Идите, ребята, и больше не приходите. До свидания.
        И дверь захлопнулась.
        Все последние дни перед отъездом Витик пытался связаться с Малькой. Он сигналил ей зайчиками, звонил по телефону, бегал к ее двери — все без толку. Фуня очень его жалел, старался утешить, но тут же сбивался на рассказы о Терезке, расплывался в улыбке, и от таких утешений Витик расстраивался еще больше.
        А отъезд неумолимо приближался. Нужно было собирать необходимые для Эксперимента материалы, инструмент, покупать продукты, стирать белье. И вдруг, когда машина уже стояла у подъезда, позвонила Малька. Торопясь и захлебываясь, она прокричала, что она сейчас живет у тети, под присмотр которой мама отправила ее в наказание, что она очень по Витику скучает и по Фуне тоже, что тетя сейчас болеет и сидит дома, а когда выходит, за Малькой следит ее сын, Малькин двоюродный брат.
        - Кто-о?! — холодея от подозрений, закричал Витик. — Этот чернявый Рустем?
        - Да тихо! — ответила Малька. — Ты позвони мне, — вдруг зашептала она. — Мой телефон двести со… — И тут же в трубке раздались короткие резкие гудки.
        - Что случилось? — встревоженно спросил Фуня, глядя на Витика. — Кто звонил?
        - Это Малька. Она во власти своей тетки и ее гада сына. Ее надо немедленно спасти! — Витик заметался среди вещей, уже подготовленных к отъезду.
        - Эй, вы! Почему застряли? Несите быстрее, машина ждет! — крикнул с лестницы Андрюшка.
        И Витик опомнился.
        На дачу всех повез один из многочисленных московских друзей Терезкиного отца, плотно набив свою старинную «Волгу». Дачу искали довольно долго, спрашивая у нечастых прохожих, где проезд Генерала Петрова, и получая самые разные ответы. Они катались по одинаковым зеленым улицам, и Витику стало казаться, что это одна и та же улица, только ездят они по ней взад и вперед. Но вдруг машина остановилась у калитки с большим номером, аккуратно написанным белой масляной краской. Приехали.
        Участок был похож на частичку леса: деревья, кусты, лопухи, высоченная крапива. Много тени. Дорожки заросли травой, на двух осевших клумбах перед крыльцом отчаянно боролись за жизнь мелкие цветы, хилые от сорняков. Грядок было не различить. Дом, сложенный из толстых темных бревен, с высокой острой крышей, большой террасой, широкими дверями и окнами, был едва виден с улицы. Под нависающими скатами крыши прятался балкончик с резными перилами. Окна первого этажа были закрыты ставнями. Крыльцо засыпано листьями, оранжевой сосновой шелухой и сухой хвоей. На двери висел большой серый замок.
        Брат с ключами поднялся на крыльцо, отгребая ногами накопившийся сор, оно заскрипело ворчливым сухим скрипом, и Витику вдруг стало легко и спокойно: все получится, все устроится, и Малька каким-нибудь чудом тоже окажется здесь. Он оглянулся: Терезка раскачивала руку отца и улыбалась во весь рот. Фуня был серьезен и сосредоточен.
        - Ну как вам? — спросил дядя Яков, друг Терезкиного отца.
        - Посмотрим, — ответил пан Олек. — Пока все очень мило. Правда, Анна?
        Терезкина мать что-то сказала по-польски.
        - Пани Анна спрашивает, далеко ли здесь вода: река, озеро, колодец, пруд? — перевел брату ее вопрос Терезкин отец, покосился на жену и добавил: — А также болото, канава, лужа, водопровод, ведро, то есть любое место, где ребенок может утонуть.
        Терезкина мать засмеялась и погрозила ему пальцем.
        Зато брат даже не улыбнулся.
        - Колодцев здесь нет, водопровод — на участке, до реки семь километров, а пруд недалеко, минут десять ходьбы, но без меня они купаться не будут, это я вам обещаю, — очень серьезно ответил он.
        Витик понял, что так оно и будет. Уж кого-кого, а Андрюшку он знал и тонко разбирался во всех его интонациях. Ну что ж, раз так, можно ходить купаться с Андрюшкой, не так уж это и плохо. И Витик пошел к машине за вещами.
        Изнутри дом оказался еще лучше, чем снаружи. Во-первых, он скрипел весь, не только крыльцо. Даже когда в нем просто стояли на одном месте, по нему бродили всякие скрипы, потрескивания и шорохи, будто разные части дома переговаривались между собой. Во-вторых, в нем все было разное: стулья, диванчики, кресла, столы… На одном окне, могли висеть разные занавески, вокруг тяжелого старинного стола стояли и легкие плетеные и темные деревянные стулья, но всё вместе почему-то было ужасно уютно. На лампочках, висели древние оранжевые и розовые абажуры с кисточками — Витик видел один такой на чердаке у бабушки в Клайпеде. Солнечный свет пробивался сквозь щели ставен и делил сумрачные комнаты пополам, будто прозрачными занавесками. Пылинки, пролетая сквозь них, вспыхивали и исчезали, словно сгорали. Витик даже пожалел, что ставни придется открыть, — так интересно и таинственно было в доме. А как замечательно в доме пахло: сухим старым деревом, сеном и чуть-чуть пылью…
        Андрюшка и пан Олек откинули ставни, распахнули окна, и в доме стало светло. Пылинки исчезли, по стенам забегали зеленые зайчики, и запах сухого дерева ушел, зато пахнуло нагретой хвоей и травой.
        - Ну, как тебе? Чего молчишь? — спросил Витик у Фуни.
        - Здорово! — похвалил Фуня. — А когда пойдем искать железную бочку?
        - Завтра, — ответил Витик недовольно. Он ожидал больших восторгов. — Сегодня надо устраиваться. Сходи-ка лучше за водой, кран за домом, вон он из травы торчит.
        Зато Терезкина реакция вознаградила Витика сполна. Когда по узкой лестнице, поющей на все голоса, они поднялись на второй этаж и Терезка открыла дверь маленькой комнаты с косым из-за крыши потолком и балкончиком, она всплеснула руками и охнула:
        - Матка Боска!
        - Матерь Божья! — тут же перевел Фуня.
        Комнатка была желтенькая, светлая, уютная до невозможности. Стены сделаны из узких лакированных досочек, потолок — квадратами, низкий диванчик с подушками, маленький письменный стол, стул, широкое кресло, полки с книгами, небольшой шкаф, а в углу на полу старинные высокие узкие часы с темным золотым циферблатом, узорными стрелками и тяжелым неподвижным маятником за толстым стеклом. Часы показывали без двадцати восемь.
        Ветки деревьев качались у самого балкончика, по стенам ходили веселые тени. Вдруг на перила прыгнула белка. Она на секунду замерла, глядя на Терезку блестящими глазками, и исчезла. Терезка замерла, прижав кулачки к подбородку, потом повернулась к пану Олеку и прошептала:
        - Татусь!
        Тот улыбнулся и похлопал ее по плечу.
        - Хочешь жить в этой комнате? — спросил Андрюшка.
        Терезка молча и часто закивала.
        - Решено! — утвердил Андрюшка. — Тащи сюда свои вещи.
        Сам он с Витиком и Фуней устроился внизу. Там были еще две комнаты, коридорчик с погребом и маленькая кухня. Ну и конечно, терраса!
        Поздно вечером, когда всё было устроено, все накормлены, обед сварен на четыре дня вперед, посуда вымыта, Терезкины родители, оглядываясь и махая руками, сели в машину дяди Якова и уехали. Некоторое время был слышен шум мотора и виден свет фар, выхватывающий из темноты то забор, то дерево, то кусок дороги, и все стихло. Суета кончилась. Витик запер калитку на задвижку, вернулся к дому и сел на крыльцо, ощущая сквозь шорты почти живую теплоту старого сухого дерева. Фуня и Терезка сели рядом. Брат, предупредив, что дает на вечерний кайф десять минут, ушел в свою комнату.
        Витик сидел подперев голову ладонями и слушал. Негромко шумели деревья, попискивала какая-то птичка, звенели комары. От железной дороги время от времени доносился гул пролетающей электрички, глухо скрипел, будто вздыхал, дом. Здесь, как и в их с Малькой парке, тоже не было полной тишины, и Витик подумал, что это хорошо, потому что человек не привык к ней и чувствовал бы себя без всяких звуков неуютно. Одиноко, что ли… Как будто никого больше нет на свете: ни людей, ни зверей, ни растений… Всегда ведь есть какой-нибудь шум: моря, леса, ветра. А вот в глубоких пещерах — там полная тишина, там человек жить, наверное, не смог бы. Или смог бы? Жил же там индеец Джо из «Тома Сойера». И сам Том. Правда, у него была Бекки. А если бы сам он оказался в пещере с Малькой, испугался бы? Витик почувствовал укол совести: он мало думал о ней сегодня. Как она там?
        Рядом шумно вздохнул Фуня. Витику захотелось поделиться с ним мыслями про тишину, но он представил, как Фуня тут же начнет все объяснять, строить теории, вместо того чтобы просто выслушать и кивнуть, и расхотел. Вот Малька — та догадалась бы. Она вообще часто догадывается, что нужно сказать или сделать. А может быть, и не догадывается, а просто думает то же, что и Витик.
        - Эй, послушные дети, мыть ноги и спать! — донеслось из глубины дома.
        Витик встал, пошаркал ногами по влажной от вечерней росы траве, обул кроссовки и под вздохи и стоны дома пошел спать. Фуня с Терезкой потянулись за ним.
        Витик проснулся от голосов и скрипа во всем доме: встали брат и Терезка. Фуня еще спал.
        - Вставай! Проспал! — закричал Витик диким голосом, наклонившись над ним. — Ты не любишь науку!
        Фуня выскочил из постели, рванулся к дверям и замер, очнувшись ото сна.
        - Дурак! — заявил он. — Сколько времени? Терезка встала? Ты почему не разбудил меня раньше?
        После завтрака Витик и Фуня отпросились у брата на разведку — разузнать насчет магазинов, леса с полянами и всяких мест, где можно отыскать брошенные железные бочки и еще какой-нибудь полезный для Эксперимента хлам. А заодно купить чего-нибудь вкусного. Путем расспросов они выяснили, где находится магазин и две свалки. Сначала решили зайти в магазин. Там купили бутыль кока-колы, две банки клюквенного варенья, кило пряников и узнали, что есть еще одна большая свалка на бывшей территории совхоза. Выяснив, как ее найти, и очаровав продавщицу интересом к беседе и вежливым обхождением, пошли осматривать свалки. Первые две оказались совершенно неинтересными: старые тазы, тряпки, ведра, битые кирпичи, ломаные доски, ветки — мусорные кучи, и всё. Зато совхозная оказалась настоящей сокровищницей! Они сразу же наткнулись на две железные бочки — здоровенные, темно-рыжие, тяжеленные даже на вид. Некоторое время они стояли над ними, потом Витик попытался пошевелить одну ногой. Безуспешно.
        - Что будем делать? — спросил он.
        Фуня толкнул вторую бочку — и тоже без толку.
        - Что-то надо придумать, — произнес он неуверенно.
        Витик огляделся. Рядом с бочками лежали побитый холодильник, ободранная детская коляска, старое корыто с большой дырой, мятые листы ржавого железа с крыши, валялись какие-то решетки, сваренные из прутьев, сами эти прутья, железная сетка, всякая металлическая мелочь, проволока… Чуть подальше стоял даже кузов от старенького «москвича».
        По всей свалке гуляли под ветром обрывки фольги. Витик с Фуней побродили по ней, разглядывая то одну, то другую вещь, и тут Фуня наткнулся на такое, чего они и представить себе не могли: старый железный бельевой бак!
        Он был меньше бочки, но совсем легкий и как будто специально приготовленный для Эксперимента. Витик и Фуня в немом восхищении стояли над ним, пока Витик не спохватился, и они помчались домой, ожидая крупной выволочки от брата. Выволочка была, но меньше, чем они ожидали, потому что брат успел побывать на станции и обнаружил там один телефон-автомат, по которому можно было звонить в Москву бесплатно.
        Днем опять занимались обустройством, разогревали обед, приготовленный пани Анной, мыли посуду. Терезка бегала со своим фотоаппаратом и снимала всех и вся. А потом засела в своей комнате — стеречь, не появится ли опять та белка, чтобы снять и ее.
        Фуня с Витиком решили сходить в лес, поискать подходящую площадку для проведения Эксперимента, например поляну с одиноким деревом посредине. Взяли Терезку и пошли к брату, чтобы предупредить его о своих планах. Тот сказал, что одних их в лес не пустит, а сам вместе с ними сегодня пойти не сможет.
        Витик обозвал его «клайпедской бабушкой» и смирился. Фуня же возмутился и заявил, что не для того он сюда приехал, чтобы сидеть на даче взаперти, что он не ребенок и не потерпит насилия над своей личностью. Брат слушал его молча, с большим интересом и от внимания даже склонил голову набок. Терезка оказалась чутким человеком, быстро смылась за угол дома и выглядывала оттуда одним глазом. Витик, зная брата, ужасался, дергал Фуню, но тот лишь отмахивался. Наконец Фуня остановился, поглядел на брата и стал пятиться.
        - То-то же, — кивнул брат и пошел по своим делам.
        Фуня молча ушел в их с Витиком комнату и не выходил оттуда до вечера. Витик и Терезка разговаривали вполголоса, как при больном, и оглядывались на дверь, за которой Фуня переживал свое поражение.
        После ужина, чтобы разрядить атмосферу, — брат допустил их смотреть, как он будет заниматься «этюдами», и стал изображать разные сценки, а под конец показал, как Витик подметает пол, как Фуня моет посуду, а Терезка гоняется за соседской кошкой, чтобы ее сфотографировать, и они чуть не поумирали от смеха. После этого Терезка заявила, что она еще подумает, не стать ли ей «акторкой» вместо журналистки, но Фуня не одобрил.
        Наутро брат пошел на станцию, приказав им без него с участка ни ногой.
        - Да что это такое?! — запричитал Фуня, когда брат вышел за калитку. — Так мы вообще ничего не сможем сделать. Стоило ли ехать на дачу? Сколько сил потратили!
        - Подожди, — утешал его Витик. — Привыкнет, осмотрится, перестанет бояться за нас, тогда будем ходить свободно. И в Москву к своей Зойке он обязательно побежит — не выдержит.
        - К черту! — кричал Фуня. — Ты как хочешь, а я иду! Я не такой трус, как ты. Забегу быстренько на свалку, возьму бак и сразу обратно. Такой бак! А если он кому-нибудь тоже понадобится и его унесут? Эксперимент под угрозой! А если Андрюшка вернется раньше меня, скажешь ему, что я в нашей комнате занимаюсь физикой и просил не мешать.
        - Как же! — сказал Витик. — Он тут же поверит и станет ходить по даче на цыпочках. A-а, ладно! Ему до станции полчаса, столько же обратно, с Зойкой он меньше двадцати минут не разговаривает, так что у нас времени больше часа. Пошли!
        - Ты настоящий ученый! — с чувством похвалил Фуня. — Туда можно бегом, чтобы побыстрее.
        - Я з вами, — забеспокоилась Терезка. — Я не хочу тутай сама. Одна, значит…
        - A-а, идем! — махнул рукой Витик. Ему было уже все равно. — Оденься только похуже — свалка все-таки. Найди что-нибудь в кладовке. И голову накрой, а то потом волосы не промоешь: там ржавой пыли — ужас!
        Они несли бак за ручки, время от времени меняясь местами. Терезка приставала, предлагая свою помощь, но они гордо отгоняли ее. Времени оставалось мало, они долго копались на свалке, находя все новые и новые полезные вещи. После того как все найденное сложили в бак, он оказался неподъемным, и пришлось все пересматривать, чтобы часть выкинуть. Так что теперь следовало торопиться.
        Настроение было отличное, хотя с баком предстояло еще работать и работать, прежде чем из него получится накопитель электричества — приманиватель молний. Нужно будет почистить бак изнутри и снаружи, заткнуть ненужные дырки в его стенках — для этого они набрали на свалке металлической фольги, — укрепить в нем ось, на которой будет вертеться катушка с лентой, сделать приспособление, снимающее с ленты электричество. Но все равно — это не бочка! Разглядев ее как следует, Витик понял, что с ней у них вообще ничего бы не вышло: громадина из толстого железа, тяжелая, как штанга, с маленьким отверстием для пробки, в которое ни катушку, ни ленту не просунешь. Да они просто не вытащили бы ее со свалки, не говоря уже о том, чтобы устроить все внутри, отнести в лес, втянуть на дерево… А с баком — без хлопот: веревкой за ручку — и вверх!
        Они шли по безлюдным улицам — в это время дня вся дачная жизнь творилась за заборами. Взрослые готовили еду, копались в огородах, стирали, читали, разговаривали, чего-то ремонтировали или просто сидели и отдыхали.
        Дети, в основном малышня, на улицу не выходили. На Витика с Фуней никто не обращал внимания, разве что изредка проводят равнодушным взглядом, и всё.
        Они были уже недалеко от дома, когда увидели компанию на велосипедах: четверо мальчишек и две девчонки. Витику они сразу не понравились, то ли из-за самодовольных заносчивых рож, как у богатенького Ильюхи Мушняка из шестого «В», которого он не терпел за высокомерие и наглость, то ли из-за зеркальных темных очков, совершенно ненужных в это время дня да еще на тенистой улице. Или из-за одежды — сплошная суперфирма, нормальные люди на даче так не ходят, да еще на велосипедах.
        Лучше бы проехали мимо. Нет, остановились, вытащили из ушей музыкальные наушники-затычки, обменялись парой фраз, явно оживились.
        Фуня, конечно, ничего не заметил, продолжал что-то вещать про науку. Терезка же, чуткий человек, насторожилась и оглянулась на Витика.
        - Постой-ка, — перебил Витик Фуню. — Вон тех видишь? Если прицепятся, не возникай, я сам с ними буду толковать. Понял?
        - Прицепятся? — удивился Фуня. — Зачем им к нам цепляться?
        - Увидим, — ответил Витик. — Ты знай молчи. И ты тоже, — сказал он Терезке.
        Тем временем компания подъехала поближе, и Витик разглядел их велосипеды: новые, яркие, с высокими рогатыми рулями, все в фонарях, звонках и отражателях — явно дорогие. Витик не отказался бы иметь такой. Терезка тоже не сводила с них глаз. Только у одного велосипед был старый и обыкновенный. Мальчишки поглядывали на чужаков и перебрасывались какими-то замечаниями, по-видимому острили на их счет, потому что девчонки громко хохотали и жеманились.
        «Что им надо? — тревожно подумал Витик. — Как бы драться не пришлось. Надо было Терезку дома оставить…»
        Компания подъехала и встала, окружив их велосипедами. Пришлось остановиться. Некоторое время мальчишки молча разглядывали их, девчонки что-то шептали друг другу и прыскали. Беспокойство нарастало.
        - Эти, что ли, Джон? — спросил наконец, один из мальчишек, худощавый, высокий, красиво лохматый, по-видимому главный в компании, у другого, коренастого, белобрысого, с простоватым веснушчатым лицом. Это его велосипед был обыкновенный.
        - Вроде бы эти, — ответил тот. — Мать сказала: длинный белый и маленький черный, в очках про свалку спрашивали. «Вежливые, — говорит, — уважительные, а про свалку!» Она у меня и поинтересовалась: на кой таким помойка может быть нужна?
        «Продавщицын сын», — понял Витик.
        - Ну вот мы сейчас и выясним, зачем им помойка, — сказал первый. — Эй, вы! Кто такие? Где живете? Новые дачники, что ли?
        Витик молча кивнул. На вопрос о месте жительства он предпочел не отвечать.
        - А мусор куда тащите? Дачу обставлять? Так вы бы лучше на помойке поселились: и забот меньше, и вам больше подходит. — Он ухмыльнулся и оглянулся на девчонок, те радостно захихикали.
        У Витика заныло в груди от неистового желания дать по смазливой самодовольной роже, чтобы кувырнулся со своим велосипедом под гром и звон, фирмой в пыль…
        - Мелочь железная для ремонта дачи, — ответил он нехотя.
        - Врешь! Украли что-нибудь и тащите в грязном баке. А ну, показывай, что там у вас!
        Девчонки зашлись от смеха. Мальчишка гордо улыбнулся и опять оглянулся на них. Остальные слушали с радостно раскрытыми ртами.
        «Ну что веселятся, идиоты? — с тоской думал Витик. — А эти две дуры прямо уписаются сейчас. Хоть бы что остроумное было сказано. Дуба и тот в сто раз лучше острит. И Андрюшка вот-вот придет… Эх, сюда бы Макею, Топсика и Сашку — побегали бы они тогда от нас!..»
        - Показывай, говорю! — повторил парень.
        - Смотри… — хмуро ответил Витик.
        - Что? Рыться в этом мусоре? Мне? Вываливай на землю! Не ленись, не ленись, труд сделал обезьяну человеком. Не упусти шанс.
        - Ну Боб, ну дает! — гоготали мальчишки. — Помойщики! А девку свою тоже на помойке подобрали?
        Витик клялся себе страшными клятвами, что, как только закончится Эксперимент, найдет этих гадов и все им припомнит. А пока надо держаться, чтобы успеть домой до Андрюшки, а то вообще никакого Эксперимента может не быть. Драться они вряд ли полезут — морды пожалеют и свой прикид. Повыпендриваются и уйдут. Но до чего трудно терпеть, когда над тобой издеваются, а ты должен молчать. Но — нужно, не дай бог получится драка — и от Андрюшки не скроешь, и всё раскидают, растащат…
        Фуня уже давно громко сопел и толкал его локтем в бок. Витик ткнул в ответ, чтобы «не лез с советами». Фуня притих, и все кончилось бы, наверное, благополучно, если бы не Терезка. До сих пор она помалкивала, завернувшись в драный халат из кладовки и завесившись широкими полями старой шляпы, найденной в одном из шкафов дачи, но тут вдруг зашипела, как кошка, и заявила:
        - Фунек! Для чего то зносишь?!
        Фуня оглянулся на нее и стал краснеть. Голова у него опустилась, челюсть выпятилась.
        - Стой! — крикнул Витик.
        Но было уже поздно.
        - А-а-а! — взревел Фуня и бросился вперед, как бык, выставив оба кулака.
        Это было настолько неожиданно, что главный, Боб, оказавшийся перед ним, не успел увернуться. Он даже не перестал улыбаться, когда Фуня врезался в него, и так, с улыбкой, грохнулся со своим велосипедом в уличную пыль. Витик на секунду даже сладко зажмурился: сбылась его мечта.
        А Фуня с тем же ревом уже несся на другого. Тот отскочил, бросив велосипед. Фуня споткнулся об него и упал на четвереньки, уронив очки, а когда вскочил, мальчишка дал ему в глаз. Фуня зажмурился и замахал кулаками. К нему тут же кинулись еще двое, но Витик был уже рядом с тяжелой гайкой на проводе.
        Он взмахнул ею — гайка свистнула в воздухе. Мальчишки шарахнулись, последним, бросив свой велосипед, к ним отскочил Боб. Несколько секунд было выиграно, но Витик понимал, что сейчас они опомнятся и станет тяжело. Прежде всего, следовало убрать Терезку.
        - Беги домой! — крикнул он ей.
        - Не, я з вами! — пискнула она.
        - Беги, я сказал!! — заревел Витик таким страшным голосом, что Терезка, не говоря больше ни слова, развернулась и понеслась к даче.
        - Фуня, тащи бак, я прикрою! — снова крикнул Витик и, завертев гайкой над головой, шагнул вперед.
        Мальчишки отбежали подальше. Фуня стоял открыв рот и смотрел на Витика одним глазом: другой он прикрывал ладонью.
        - Тащи, дурак! — в отчаянии закричал Витик. — Они же сейчас очухаются!
        Слава богу, до Фуни наконец дошло. Он нацепил очки, схватил бак за ручку и с неожиданной быстротой потащил его вдоль улицы, подвывая от натуги. Витик пятился за ним, время от времени взмахивая гайкой. Мальчишки двигались следом, не зная, что делать. Витик натолкнулся на брошенный велосипед Боба и пнул его ногой. Велосипед звякнул.
        - Ну ты, сломаешь — убью! — забеспокоился Боб, но кинуться спасать свое добро не посмел.
        Витик улыбнулся и двинул велосипед еще раз. И тут Боб сообразил. Он пошарил глазами по земле, подобрал камень и кинул в Витика. Витик, конечно, увернулся, но сразу понял, что теперь им с Фуней конец.
        - Бросай! — крикнул он. — Бежим, а то закидают.
        - Ни за что! — прохрипел Фуня.
        И Витик снова повернулся к нападавшим.
        К счастью, на песчано-травяной улице камней почти не было. Но вот один из мальчишек сел на велосипед и куда-то поехал. Витик знал куда: на этой же улице, метрах в трехстах отсюда, возле строящейся дачи, была куча щебня — они проносили бак мимо этого места.
        Вот он уже возвращается, правит одной рукой, в другой горсть камней. Еще двое поехали, морды довольные.
        Вот камень свистнул возле уха, другой задел ногу. Позади вскрикнул Фуня, ему тоже попало — оглянуться посмотреть Витик не мог. Звякнул под камнем бак, еще раз, снова просвистело возле лица…
        «Только бы не в глаз…» — подумал Витик.
        И в этот момент мимо него пронесся Андрюшка.
        - Спасайся! — крикнул белобрысый.
        Но брат был уже рядом. Он с ходу дал ногой в зад одному из мальчишек — тот взвыл дурным голосом, — успел врезать по уху другому, промахнулся по третьему, и все они, вскочив на велосипеды и не оглядываясь, помчались прочь. Их девчонки с визгом отскочили к забору и замерли, прижавшись к нему. Андрюшка подобрал велосипед одной из них и швырнул в их сторону. Велосипед грохнулся с жалобным звоном, девчонки не посмели даже пискнуть.
        Витик медленно опустил руки.
        - Андрюша!.. — сказал он, счастливо улыбаясь. — Как ты догадался прийти нам на помощь? — И сразу же понял, увидев подбегающую к ним Терезку.
        В следующий момент он едва устоял на ногах от мощной затрещины, но не перестал улыбаться: брат был прав. Взвизгнул Фуня, которого брат мимоходом ухватил за ухо. После этого Андрюшка, не оборачиваясь, пошел к даче.
        Когда они втащили бак на свой участок, брат, по-видимому, уже остыл. Он завел Витика в свою комнату и безо всяких своих актерских приемов и шуточек, тихо и серьезно сказал, что еще один такой случай — и Фуня с Терезкой отправятся в Москву. После этого он приказал подавать обед. Фуня и Терезка, подслушивавшие под дверью, кинулись на кухню.
        Обед прошел в молчании, но когда все наелись, брат поинтересовался: что же произошло, почему случилась драка? Витик предпочел промолчать, и Фуня, поглядывая на него целым глазом, стал рассказывать сам, сначала медленно и осторожно, а потом все живее и громче. Под конец он уже вскакивал, размахивал руками, показывая, что и как кто делал. Из его рассказа было ясно, что «эти» — тупые негодяи, подлые и наглые, сам он, Фуня, скромный герой, Витик и Терезка — большие молодцы.
        - Но конечно, если бы не Андрюша… — Тут Фуня льстиво улыбнулся брату, не будучи до конца уверенным, что его и Терезку не вышлют с дачи.
        Терезка смотрела на него восторженными глазами.
        - Ты бардзо смялый, Фунек! Смялый, як… — Она подумала. — Як фокстерьер!
        - Что-о?! — изумился Фуня и тут же гордо улыбнулся. — Витик тоже очень смелый, — добавил он.
        Наутро, уходя на станцию, брат приказал:
        - Сидеть дома и не высовываться! Хватит с меня ваших подвигов. Если опять встретитесь с ними, я вас уже не спасу, а отвечать за вас перед вашими родителями у меня нет никакой охоты.
        Витик подумал, что Андрюшка прав, что теперь у них в поселке появились скверные враги и это будет серьезно мешать делу. Когда брат ушел, Витик высказал Фуне все, что он думает о его храбрости, уме и реакции на неразумные высказывания всяких Терезок. Обиделась она, видите ли! На кого?! На этих недоумков, у которых вместо мозгов велосипедные звонки?! Вот и получилась совершенно ненужная, более того, вредная для дела и Фуниной морды драка. Фуня очень переживал, но молчал, понимая, что Витик прав. Он только мигал и дергал головой в сторону дома, намекая, чтобы Витик говорил потише и Терезка не услышала. Наконец Витик сжалился над ним и сказал, что пора работать. Терезка тут же появилась из-за угла, где, по обыкновению, пережидала сложную ситуацию, и стала устраиваться на крыльце — загорать.
        Резко поумневший после нотации Фуня предложил вести монтаж установки за домом: вдруг эти гады вздумают их искать. Витик одобрил. Они утащили свои так трудно доставшиеся богатства за дом, еще немного полюбовались ими и начали. Из двух деревянных катушек и толстой полиэтиленовой ленты, найденных на свалке, стали сооружать передающий электричество транспортер. К одной из катушек приделали удобную палку, чтобы вертеть ее, как заводной ручкой мотор автомобиля. Вторую катушку установили в баке на другой палке-оси, пропущенной концами через дырки в стенках. Бак оказался даже лучше, чем думали, — дырки в нем находились в самых нужных местах, а если не находились, проделать их было легко.
        Работа была в самом разгаре, когда из-за забора донесся голос:
        - Эй, ты, поди сюда! Это ты вчера была с двумя пацанами, один длинный белый, другой короткий, в очках, морда битая?
        - Нашли, сволочи!.. — тихо сказал Витик. — Теперь житья не дадут.
        - Гады! — прошипел Фуня. — Ишь ты — «морда битая»…
        - Цо? — услышали они Терезкин голос. — Не разумем вас. То есть не понимай.
        - Она или не она? — снова послышалось из-за забора.
        - Не пойму. Вроде не она. Та страшная была и ростом пониже… А эта вон какая!.. Эй, ты что, не русская, что ли? Ты что здесь делаешь? Ду ю спик инглишь?
        - Йес, ай ду. Жием ту.
        - А белый и черный тут не живут?
        - Не понимай.
        За забором помолчали.
        - Эй, ты! — снова крикнули оттуда. — Тебя как зовут? Давай к нам!
        - Не, — ответила Терезка. — Ходзь собе. То есть иди.
        За забором снова затихли, а потом первый голос сказал:
        - Пошли искать дальше.
        - Погодь. Надо с ней еще потолковать. Вдруг мимо пробегали? — ответил второй.
        - А если не найдем?
        - У пруда дождемся. Купаться придут, никуда не денутся.
        Разговор прекратился.
        - Влипли! — высказался Фуня.
        Прибежала с сообщением Терезка, взволнованная и довольная.
        - Молодец! — похвалил ее Витик. — Иди обратно на пост.
        На следующий день, когда брат ушел на станцию, а Терезка снова устроилась загорать, появился один из местных.
        - Эй! — позвал он через забор. — А как тебя зовут?
        Терезка не ответила.
        - Ну скажи, что, тебе жалко, что ли? Меня вот зовут Джон. Ты откуда, из Польши?
        - Так, — коротко подтвердила Терезка.
        - Пойдем погуляем?
        Терезка не ответила.
        - Ну тогда я к тебе зайду, можно?
        - Не, — отказала Терезка.
        За забором помолчали.
        - Хочешь, я тебе наш пруд покажу?
        - Не хочу.
        - А лес?
        - И ляс не хочу. Тут хочу. Ходзь, — ответила Терезка.
        Витик и Фуня слушали, сидя за углом дома.
        - Что ему нужно? Разведчик? — тревожно спросил Фуня. — Хочет втереться в доверие и пробраться сюда?
        - Не знаю, — ответил Витик. — Посмотрим.
        - А хочешь, я тебе мороженого привезу? — снова прозвучало из-за забора. — Сгоняю на станцию на велике, мне недолго.
        - Добже, то есть хорошо, — согласилась Терезка, подумав. — Мне тры.
        - Три порции? Тебе одной? — обрадовался Джон и умчался.
        - Зачем ты берешь мороженое из рук шпиона? — сердито зашипел Фуня, когда Терезка явилась к ним рассказать о визите врага.
        - Он не есть шпик, он до мне закохался, — спокойно объяснила Терезка.
        - Что это такое? — не понял Витик.
        Зато понял Фуня.
        - Что-о?! — начал он грозным голосом. — Влюбился?! Я ему покажу, как в тебя влюбляться! А ты зачем вообще с ним разговаривала, с гадом таким, с врагом?!
        - Як то, Фунек? — удивилась Терезка. — Я лёды, то есть мороженое, для вас здобыла. Он тебе побил око — нех за то заплатит. Я думала, что ты будешь задоволенный.
        Терезка глядела на Фуню широко открытыми глазами. Он открывал и закрывал рот, не в силах ничего сказать. Витику показалось, что друга сейчас разорвет от бессилия объяснить, почему он злится. И правда, ну чего такого сделала Терезка? Поговорила с врагом? Она обязана была сделать это в целях конспирации и чтобы выяснить их намерения. Благодаря ей они знают, что враги будут искать их на пруду. Заказала мороженое? Но на всех троих, в жару, да еще за счет врага. Вроде бы все правильно, все в порядке. А если бы Малька так поступила? Приняла, например, подарок от Рустема? Приятно это было бы ему? Еще как неприятно! Но почему? Какое-то объяснение должно быть, недаром Фунька так бесится… Витик посмотрел на друга, нахохленного, растерянного, злого, с отставленными от тела, как крылья, грязными руками, с разноцветным синяком под глазом, и на светлую, хитро-удивленную Терезку и захохотал.
        Фуня как будто ждал этого.
        - Ты что ржешь, дурак! — с облегчением набросился он на Витика. — Неужели ты станешь есть его поганое мороженое?
        - Стану, — сквозь смех ответил Витик. — И ты станешь, если не совсем еще глупый. Представь, что это военная добыча.
        Терезка тоже засмеялась, и Фуня опять стал наливаться злостью, но вдруг совсем рядом раздалось:
        - Эй, ты где? Я мороженое привез! Зову-зову, а ты не откликаешься. С кем это ты там разговариваешь? — И из-за угла вышел Джон, разодетый еще модернее, чем вчера, с четырьмя стаканчиками мороженого — по два в каждой руке.
        Увидев троицу, он замер с открытым ртом и вытаращенными глазами.
        - Для чего так скоро? — строго спросила его Терезка. — Для чего вшедл без дозволения?
        Джон сглотнул и ничего не ответил.
        Витик опомнился первым. Он толкнул Фуню локтем, прыгнул к Джону и встал у него за спиной, отрезая путь к бегству. Фуня подхватил молоток и пошел на мальчишку.
        - Попался, гад! — заревел он.
        Мальчишка попятился, наткнулся на Витика, икнул и стал трястись крупной дрожью.
        - Дай мороженое мне, — сказала Терезка и облизнулась. — Бо може упасть, як они будут тебе бить.
        Мальчишка послушно отдал ей стаканчики, присел и закрыл голову руками.
        - Ну, что с ним будем делать? — спросил Витик, потирая руки. — Фуня, дай ему для начала в глаз, чтобы фонарь был, как у тебя, а потом придумаем еще что-нибудь.
        Фуня насупился.
        - А может, это не тот, что меня ударил… — пробормотал он.
        - Думайте скоро, хлопцы, бо мороженое растопне, — поторопила Терезка.
        - И правда, — согласился Витик. — Посиди пока, мы сначала съедим мороженое, а потом уж дадим тебе в глаз.
        Мальчишка опять икнул.
        Мороженое — это было здорово, особенно на глазах пленного врага. Жаль только, что мало — Витик с удовольствием съел бы еще порции три. Оставался еще один стаканчик.
        - Разделим или разыграем? — предложил он.
        - Не, — твердо заявила Терезка. — То его.
        - Что?! — изумился Витик. — Они фонари нам будут навешивать, камнями кидаться, а мы их мороженым угощать? А ну, отвечай: зачем к нам приставали? Зачем нас ищете? Сам зачем сюда прилез? Говори, Джон вонючий, убью!
        Витик замахнулся, мальчишка втянул голову в плечи. Фуня стал смотреть в сторону.
        - Так не можно, — вступилась за Джона Терезка. — Ты должен быть добрый.
        - Я?! — Витику показалось, что он ослышался, — Не прибеги Андрюшка, они бы нас так разделали — родственники бы не узнали. Ты на Фунькин глаз посмотри, гуманистка! Фуня, скажи ей, или ты тоже так думаешь?
        - Мы не фашисты. Он пленный, — не оборачиваясь, мрачно ответил Фуня.
        Витик опешил.
        - Вы что, шутите?!
        Терезка и Фуня промолчали.
        - Так что же с ним делать?
        - Не знаю, — ответил Фуня. — Решай сам.
        Витик задумался. Если по правде, бить этого скрюченного Джона не хотелось. Да и Фуня с Терезкой не одобряют. Вот если бы он дрался, ну хоть ругался бы, а так… Ну его!
        - Эх, надо бы дать тебе в глаз хоть разок, — с сожалением сказал Витик, — да ладно. Иди, гад, и не попадайся больше!
        Мальчишка, опустив голову с мороженым в руке пошел к калитке. Все вышли посмотреть, как он уходит. Мальчишка подобрал велосипед, все так же молча открыл калитку и оглянулся.
        - Я не Джон, — сказал он. — Я вообще-то Васька. Это они меня так зовут. Я им про вас ничего не скажу. Они вас у пруда дожидаться будут, туда не ходите. А зачем вам бак?
        - Прибор делаем, — ответил Витик. — А зачем он — тебе без надобности. Иди давай, а то сейчас брат вернется, так он не такой добрый, как я.
        Мальчишка нервно выглянул за калитку.
        - Эй, а она и вправду из Польши? Я вас не выслеживал, я из-за нее…. Она что, сестра ваша? Можно она куда-нибудь со мной пойдет?
        - Да я тебя сейчас! — взревел Фуня.
        Мальчишка выскочил с участка, калитка захлопнулась.
        - Ну, как вы думаете, расскажет этот Васька-Джон своим про нас или нет? — спросил Витик.
        - Не скаже, — ответила Терезка. — Он до мене еще хочет прийти.
        Она бросила взгляд на Фуню; тот засопел, но промолчал.
        - Черт с ним, с этим Джоном, пошли работать, — подвел итог Витик.
        Наутро брат вызвал Витика в свою комнату и, глядя в сторону, сообщил, что дела «театрального коллектива» призывают его в Москву. Выезжает он прямо сейчас, вернется завтра днем.
        «Наконец-то! — возликовал Витик в душе. — К Зойке побежал, не вытерпел. Час выждать, чтобы наверняка уехал, — и в лес. То-то Фуня обрадуется!»
        - Но ты должен дать мне честное слово, — теперь брат глядел Витику в глаза, — и Фуня с Терезкой тоже, что вы за калитку носа не высунете, хоть бы там летало целое стадо шаровых молний. Даешь?
        «Ух ты!.. — растерялся Витик. — Предусмотрел».
        Брат внимательно следил за его лицом.
        - Если не дашь слова, я не поеду. Решай.
        Витик смутился. Если не дать слова — не поедет, это точно. Если дать — всё, с участка, не выйти. Можно, конечно, и обмануть, но потом на душе будет очень уж противно. И Андрюшка сразу это увидит и догадается. А хоть бы и не догадался, все равно противно. Он подумал: «Ведь согласился он поехать со мной на дачу, да еще и Фуню с Терезкой взять, следить за нами, волноваться за нас. Кто бы другой на такое пошел? И слушаться его мы обещали. И если сейчас дать слово, он потом сам сходит с нами куда угодно».
        - Даю! — твердо сказал Витик.
        Брат облегченно вздохнул:
        - Зови остальных…
        К большому Витикиному удивлению, Фуня дал обещание легко и сразу. Терезка, естественно, тоже. Когда за братом закрылась калитка, Фуня с сияющим лицом повернулся к Витику:
        - Наконец-то! Пошли.
        - Куда? — хмуро поинтересовался Витик, прекрасно понимая, куда и зачем собрался идти Фуня.
        - Как — куда? В лес, конечно. Искать место для Эксперимента.
        - Нельзя, — сказал Витик. — Слово дали.
        - Ну и что? — удивился Фуня. — Нам же надо. И потом, когда я давал слово, я скрестил пальцы, так что оно недействительно.
        - Какие пальцы? Мы что, дети? — страдая, спросил Витик. — Пойми, Андрюшка бы не поехал, если бы не верил, что мы сдержим слово. И мы все равно не попали бы ни в какой лес. А так он хоть к Зойке съездит. Ты-то небось с Терезкой, а он — с тобой и со мной. Нет, никуда мы не пойдем.
        С минуту Фуня смотрел на него яростными непонимающими глазами. Когда до него дошло, что Витик действительно не пойдет, он просто зашелся от злости.
        - Тогда мы пойдем без тебя, а ты, а ты… не любишь науку! Тереза, собирайся, мы идем без него!
        Терезка отвела глаза.
        - Не, Фунек, не можно, — тихо сказала она. — Витек есть правый.
        Фуня опять онемел. Он стоял, переводя взгляд с Витика на Терезку, взбешенный и растерянный одновременно, и Витику было его очень жалко.
        - Ты отказываешься идти со мной? — спросил он наконец с каким-то горьким удивлением.
        Терезка покачала головой.
        - Тогда я пойду один, а вы — предатели! — закричал он отчаянным голосом.
        - Фунек, прошу! — Терезка сложила руки, словно собиралась молиться. — Татусь говорит, что нельзя ломать слово хонору. Анджей нам поверил… Ой, хлопцы, послухайте, — вдруг оживилась она, — цо я придумала! Як прийде до нас тен Джон, я скажу ему найти доброе место в лясе для вашего Экспе…
        - Что-о?! Джон?! — заорал Фуня уж совсем диким голосом. — Ты!.. Ты!.. — Он махал в сторону Терезки вытянутой рукой, словно прогоняя ее. — Знать тебя не желаю! Зря я тебя тогда спас, пусть бы те гады тебя побили!
        - Цо-о?! — воскликнула Терезка, и глаза ее стали наливаться слезами.
        «Уй, дурак! — подумал Витик. — Ну и рёву сейчас будет — почище, чем от Мальки».
        Но Терезка только вздернула подбородок, резко развернулась и пошла в дом, прямая и напряженная. И тут до Фуни дошло, что он натворил. Он уронил руку и повернулся к Витику. В его глазах был ужас.
        - Витик… — только и сказал он.
        - Что — Витик? Когда ты начнешь сначала думать, а потом орать невесть что?
        - Витик! — повторил Фуня дрожащим голосом.
        - А что я могу сделать? — заявил Витик безжалостно. — Если бы мне такое сказали, я бы тоже не простил. А она к тому же иностранка, чужая в нашей стране. Гостья. Что ты там говорил насчет гостеприимства?
        Фуня ничего не ответил, он только смотрел на Витика. И тот понял, что надо идти уговаривать Терезку, чтобы простила. Он пошел к дому, но тут Терезка сама вылетела ему навстречу в брюках и кроссовках, за спиной рюкзак с вещами, в руке куртка, на шее фотоаппарат, губы решительно сжаты.
        - Ты куда? — изумился Витик.
        - До дому, — бросила Терезка на ходу.
        - С ума сошла! Как ты доедешь? Ты же не знаешь дороги.
        - Запытам. То есть спрошу. Паментаю адрес и мам рубли.
        - Тереза! — Витик заволновался. — Я тебя не пущу.
        - Пустишь. Я вольна особа.
        «Вот еще напасть на мою голову! — испугался Витик. — А ведь уедет. Не драться же с ней. Ехать вместе с ней? Тот еще номер! И что я Андрюшке скажу? Надо что-то срочно придумать».
        - Стой, Тереза! — быстро заговорил он. — Меня Андрюшка убьет, когда вернется, если тебя не будет. А его самого хватит инфаркт. Он же за тебя отвечает. И ведь не мы с ним тебя обидели, а этот. — Витик кивнул подбородком на Фуню. Тот дернулся. — И ему — ничего, всё нам! А если с тобой что-нибудь случится по дороге? К тебе опять пристанет какая-нибудь шпана? Или тебя украдут и потребуют с твоего папы выкуп? Ужас! А потом, ты же дала Андрюшке честное слово, что не выйдешь за калитку. Сама сказала, что нельзя ломать слово чести. Вот когда он вернется…
        Витик торопился, видя, что его слова действуют. Терезка стояла нахмурив брови и глядя в землю. Наконец она подняла глаза:
        - То вправдзе. Зостанусь до Анджея. Але тего глупего не хочу видзеть.
        Она стрельнула глазами на Фуню. Тот стоял бледный, затаив дыхание. Услышав Терезкино решение, он длинно выдохнул и стал розоветь.
        - Без тебя этот Васька-Джон опять примкнет к своей кодле, и мы останемся одни. Некому будет сбегать за Андрюшкой, если на нас опять нападут! — Витик продолжал развивать успех. — Ты хочешь бросить нас, а ведь от тебя сейчас зависит судьба Эксперимента! — восклицал он, глядя на нее честными глазами. — Кто нам сфотографирует молнию?! Нам же никто не поверит, если у нас не будет снимков!
        Лицо у Терезки стало задумчивым, даже удивленным.
        «„Куй железо, пока горячо“, — подумал Витик. — А не попробовать ли?»
        - Перед лицом общей опасности, выполняя важную научную задачу, — заговорил он, закатывая глаза, — мы должны быть едины! Я понимаю, Фуне нет прощения, но ты прости его! Ради науки! Прямо сейчас! Ну ты, фокстерьер, проси!
        - Прости, Терезочка, больше не буду!.. — взвыл Фуня, прижимая руки к груди.
        - Ты так не думал, як говорил, правда, Фунек? — повернулась к Фуне Терезка.
        Витик, облегченно вздохнув, отправился за дом работать. Через некоторое время к нему присоединился Фуня. Терезка уже загорала с книжкой на крыльце. Все успокоилось.
        Васька-Джон явился, когда они обедали. Он тихо маялся у забора, не решаясь позвать Терезку. Первым заметил его Витик.
        - Эй, ты! — крикнул он, высунувшись в окно. — Иди сюда. Не бойся: бить не будем. Дашь ему чаю? — обратился Витик к Терезке. — Будем переманивать его на свою сторону. А ты перестань его пугать: Джон нам нужен, — предупредил он Фуню.
        Джон опасливо вошел на террасу и остановился, не зная, что делать и зачем звали.
        - Давай за стол, — сказал Витик. — Чаю хочешь? Терезка, налей ему, он вроде парень ничего, нас этим, своим, не выдал. Ты парень ничего? Тогда почему ты с ними таскаешься? Они же тобой командуют, смеются над тобой. И ихние девчонки тоже. Точно?
        Джон кивнул. Он осторожно тянул чай, вскидывая глаза на Терезку.
        - Твоя мать работает в магазине? — продолжал Витик. Джон покраснел, но Витик сделал вид, что не заметил. — Спасибо ей, она нам сильно помогла: сказала, где можно найти детали для нашего прибора. Терезка, принеси ему варенья.
        Терезка пошла за вареньем, Джон и Фуня проводили ее глазами, да так и остались, упершись взглядом в дверь, за которой она скрылась.
        «Во дают!» — подумал Витик.
        - Так вот, — продолжил он, когда Терезка вернулась с банкой и, улыбаясь, как Буратино, стала угощать гостя. — Мы — физики и строим очень важный прибор, который будет… А можно тебе рассказывать про него? Не продашь? Как ты думаешь, Тереза, можно ему доверять?
        - Не вьем. Не знаю то есть, но хочу, чтоб можно, — ответила Терезка и опять улыбнулась Джону.
        Фуня молчал и хмуро глядел в окно.
        - Можно! Правда, можно! — вдруг заголосил Джон. — Я с вами буду, я не продам! Гадом буду, то есть честное слово! Они и правда надо мной командуют, особенно этот, Боб: «Джон, сбегай, Джон, принеси!..» За билетами в кино — я, пепси-колу на пляж — тоже я, а как на день рождения к Бетси — так это без меня.
        - Бетси — это кто? — поинтересовался Витик.
        - Лизка она. Видели вы ее. Мать не хочет, чтобы я был с ними, все пилит: «Брось их, брось их!..» Говорит, что они хоть и не хулиганистые, да уж больно важные… Да и денег при них на меня не напасешься: одёжу фирмову покупай, велосипед заграничный достань, в карман сунь, чтобы перед ними стыдно не было… Мать, как вас увидела, сразу сказала: «С этими дружись». Не, я вас не продам. А в глаз вашему Фунику не я засветил — это Майкл. После Боба он самый вредный.
        - Я тебе не Фуник, — вдруг проскрипел Фуня. — Тебе я Алеша. Понял?
        - Ага, понял. Так вот, фонарь ему Майкл навесил. Он из них всех один прилично драться может, остальные — слабаки. Фу… то есть Алеша, зря на него полез. С ним тебе надо было. — Джон кивнул на Витика.
        Фуня дернулся.
        - Ну ты! — перебил он Джона. — Хватит болтать! Ты здешние места знаешь? Нам для проведения опасного эксперимента нужна безлюдная поляна в лесу с одиноким деревом посредине. И чтобы недалеко. Знаешь такое место?
        - Какого эксперимента? — испуганно спросил Джон.
        - Не твое дело. Будешь помогать — помогай, нет — катись!
        - Погоди, Фуня, — остановил его Витик. — Раз Джон теперь с нами, он имеет право кое-что знать об Эксперименте. Слушай: мы из этого бака делаем генератор молний и хотим его попробовать в лесу, чтобы тут никого не убило, когда молния появится. Как он работает, знает только он, — Витик показал на Фуню. — Генератор почти готов, а испытывать его надо, когда будет гроза…
        Витик поглядел на Джона и озадаченно смолк. Глаза у того выкатились, рот раскрылся, веснушки будто засветились на побледневшем лице, весь он подался вперед.
        - Молний?! — переспросил он. — И вы меня берете? Да я для вас!.. Да я вас… ни за что не продам!
        Переход Джона на их сторону изменил ситуацию: компания Боба больше не была опасна. Они появились ближе к вечеру на своих рогатых велосипедах и сначала обрадовались, что обнаружили наконец Витика и Фуню, стали орать через забор насмешки и угрозы и требовать, чтобы Витик с Фуней вышли к ним на улицу. Витик позвал Фуню и Джона и не спеша вышел с ними за калитку. Терезка на улицу не пошла: Витик не разрешил, а залезла на забор смотреть. Увидев с Витиком своего Джона, те растерялись и замолчали. Тогда Витик объяснил им, что он их в гробу видел, но зла на них не держит и прощает, а если они не станут возникать, то останутся живы-здоровы.
        Вся компания выслушала Витика в глухом молчании и повернулась к Бобу, ожидая, что скажет он. Боб забегал глазами: положение у него было трудное. Витик даже пожалел его: одно дело — острить и выпендриваться, когда вас четверо против двоих, другое — когда поровну, да еще у врагов молоток в руках и гайка на проводе. Тут надо или сразу лезть в драку, или признавать поражение и отступать под насмешливыми взглядами врагов и разочарованными — друзей, особенно девчонок. Боб, конечно, это прекрасно понимал и мучительно подыскивал достойный ответ.
        «Как я с Элькой», — подумал Витик, с интересом глядя на Боба.
        Но вот Боб посмотрел на Витика, выпрямился и сделал высокомерное лицо.
        - Драться с тобой — много чести. Я с такими не дерусь: ты мне не ровня. Джон тебе ровня, недаром он нас предал и к тебе перекинулся. Плебей! Васька!
        - Кто-кто? — изумился Витик. — Плебей? А ты, значит, аристократ?
        Васька-Джон растерянно оглянулся на Терезку. Она даже шею вытянула и рот распахнула на своем заборе от любопытства. Фуня довольно улыбнулся.
        - А-а! — закричал Джон. — Вы мной командовали! Поди — принеси, сбегай — подай, давай — сделай! А как на день рождения, так меня не позвали! Если у меня велосипед не такой, как у вас, так я вам не подхожу? А как мою пепси пить, так подхожу! А они меня сразу взяли помогать им молнии делать. Вот вам!
        - А ты хотел попасть к нам просто так? Мы тебя проверяли, но ты испытания не выдержал. Иди к ним, не жалко. Молнии он будет делать! А больше ничего? Может, еще на Марс полетишь в ихнем вонючем баке? Как был дураком, так дураком и останешься! Хорошо, что они тебя переманили, а то я велик свой хотел тебе отдать: мне скоро новый привезут. Пошли, ребята! — Боб стрельнул глазами, гордо развернулся и пошел прочь, ведя рядом свой велосипед.
        Его компания молча потянулась за ним. Васька-Джон растерянно глядел им вслед.
        - Плевал я на твой велик! И на вас на всех плевал! — крикнул он.
        Никто даже не оглянулся.
        Витик чувствовал себя задетым.
        «Аристократ паршивый! — думал он. — Я ему, видите ли, не ровня, поэтому он со мной драться не будет. А был бы ровней, стал бы? Трус надутый! Погнаться бы сейчас за ним с гайкой, заорать, чтоб дунул от меня на велике своем? Да ну его! Фуньке выговаривал, а сам… Черт с ним, теперь хоть спокойно будет».
        - Пошли работать, — сказал он. — А ты, Джон, не переживай. Индюк он надутый, а не аристократ. И не предал ты их, а понял, что они тебя обманывали и эксплуатировали. Будешь делать с нами важное дело. Физиком даже можешь стать.
        - Велик он мне свой, оказывается, хотел отдать, только сказать не успел, — пробормотал Васька-Джон. — Гад!
        Брат приехал на следующий день вместе с Терезкиными родителями и Зойкой на машине дяди Якова. Терезка с воплями кинулась к своим обниматься и рассказывать, а те не могли налюбоваться на свое драгоценное загорелое чадо, будто не видели ее год, а не каких-нибудь пять дней. Зойка поцеловала Витика, приобняла Фуню и с любопытством стала оглядываться по сторонам. Дядя Яков, как всегда озабоченный, сказал, чтобы побыстрее разгружали машину, потому что времени мало, и стал копаться в моторе. Отец Терезки вытащил из багажника две здоровенные сумки с уже приготовленными обедами, продуктами и Терезкиными вещами. Андрюшка достал полиэтиленовый пакет со своим и Витикиным барахлишком.
        Фунины родители передавали привет и обещали приехать завтра.
        Андрюшка был добрый, довольный, благостный, как обычно при Зойке, всех веселил и радовал. За обедом он устроил целое представление, показывая, как влетела во двор Терезка с вытаращенными глазами и криком: «Хлопцы бьются!» Как прыгал со своей гайкой на проводе Витик, как Фуня, подвывая, волок бак, как Терезка прикладывала к Фуниному подбитому глазу холодный утюг, топала ногой и кричала: «Будешь ще биться?!» Хохот стоял непрерывный. У Зойки и пани Анны потекла тушь с ресниц. Смеялся даже дядя Яков.
        Уезжали, конечно, опять в темноте, мелькая светом фар, и Витику было немного грустно, как всегда после долгого веселья.
        Тут брат вдруг хлопнул себя по лбу.
        - Совсем забыл: тебе письмо, дома из ящика достал.
        - Мне? Какое письмо? — удивился и испугался Витик.
        - Прочтешь — узнаешь. Держи.
        И брат передал Витику лист плотной бумаги без конверта, сложенный текстом внутрь и тщательно заклеенный, с большой красивой маркой. Адрес Витика был выведен плавным Малькиным почерком, сверху была приписка: «Кто найдет это письмо, опустите, пожалуйста, в почтовый ящик».
        «Писала тайно и выкинула в окно!» — понял Витик, и сердце у него сильно застучало.
        Он быстро огляделся: Фуня с Терезкой мыли ноги под краном, брат, отдав письмо, сразу ушел в дом. Витик понял, что Андрюшка вовсе не забыл о письме, а специально передал его, когда все уехали, чтобы никто не видел и Витик мог обойтись без ненужных расспросов.
        Витик сунул письмо под рубаху и побежал в туалет. С колотящимся сердцем, вздрагивая от голосов в доме, он вскрыл письмо и полетел глазами по загибающимся вниз торопливым строчкам.
        «Витичек! — читал он. — Меня скоро увезут в деревню. А пока я у тети. Она болеет и сидит со мной. А когда она уходит в больницу на уколы, меня сторожит Рустем. Я говорю маме, что хочу домой, а она говорит, чтобы я дала честное слово, что не убегу к вам. А я не могу дать, потому что не знаю, а вдруг убегу, если ты за мной приедешь. А ты не приезжаешь. Надо кончать письмо. Марку я нашла, а конверта нет».
        В конце был написан адрес и телефон.
        Витик медленно опустил письмо. Мальке плохо, а он забыл про это, и потому — гад! Пусть будет что угодно, но он освободит ее и увезет на дачу. «А если Андрюшка ее выгонит? Нет, он так не поступит, он поймет, брат ведь… А если все-таки выгонит? Тогда отвезу ее к Зойке. А если ее вообще прогонят из дома? И проклянут! Ну, не проклянут, сейчас такого не делают, а просто скажут: „Уходи, ты нам больше не дочь, семья тебя знать не желает!“ Что тогда? Тогда надо забирать ее к нам. Прокормим: она мало ест. Пока будет сестрой… А если пожалуются в полицию и сюда за ней прибудет наряд с собакой? Нет, не пожалуются: мы оставим письмо, что она не пропала, а убежала со мной. Андрюшка меня убьет. Ну и пусть убьет. Нет, не убьет, просто он сам отвезет Мальку домой, а со мной перестанет разговаривать. А если ее все-таки увезет полиция? И заберет в детскую комнату за побег, запрут там вместе с беспризорниками и поставят на учет?! Все равно, я должен ее повидать! Когда ее увозят в деревню? Времени же нет!»
        - Фуня! — закричал Витик, врываясь в комнату. — Проснись! Надо спасать Мальку!
        - А? Что случилось? — всполошился Фуня. — Терезка? Гроза?
        - Нет. Надо спасать Мальку.
        - Зачем спасать? — обмяк Фуня. — Почему ночью?
        - Читай. — Витик протянул ему письмо. Фуня помотал головой, приходя в себя, надел очки и взял листок. Медленно прочел и поднял глаза на Витика:
        - Ну и что?
        - Как — что? Ее надо увезти сюда.
        - Ты хочешь ее украсть?
        - Да.
        - Ух ты! А как?
        - Еще не знаю. Надо подумать. Ты тоже думай.
        Ни вечером, ни утром ничего не придумали. Витик переживал. Ясно было одно: нужно ехать в Москву. Но как сказать об этом Андрюшке?
        Тут как раз приехали Фунины родители, привезли с собой еще обедов, кое-что из Фуниных вещей и заявили, что сейчас же возвращаются в Москву и забирают Фуню с собой, потому что подошла очередь у какого-то знаменитого глазного врача, который исправляет близорукость, и Фуню ему надо показать. Вернется Фуня завтра, мама привезет его на станцию, и хорошо бы Андрюша встретил его на платформе, а то ей еще нужно успеть обратно в Москву по делам.
        Это был шанс. Витик побежал к брату и заныл, что ему тоже нужно в Москву: взять книжки, кое-какие детали для генератора, то да сё… И Фуне будет с ним интереснее.
        Брат внимательно посмотрел на него и спросил:
        - Письмо позвало в дорогу?
        Витик хотел соврать что-нибудь, но покраснел и кивнул.
        - Ни за что! — сказал брат.
        Витик продолжал молча смотреть на него.
        - Черт с тобой! — сдался брат. — Но только без глупостей, понял? Повидаешь ее, и всё. Завтра к четырем будем с Терезкой ждать вас обоих на станции. — И передал Витику ключи от квартиры.
        - Андрюша!.. — выдохнул Витик, прижимая ключи к груди.
        - Ладно-ладно, — отмахнулся брат. — Но, смотри у меня!..
        Узнав, что Фуня с Витиком уезжают, Терезка тоже захотела поехать, но Андрюшка ее не пустил, заявив, что родителей она видела только вчера, хватит с нее, а с него хватит волнений за этих двоих.
        Дорога казалась бесконечной. Но вот наконец Фунины родители после долгих приглашений зайти, пообедать, переночевать у них, отпустили его, и Витик помчался домой.
        Вбежав в квартиру, он бросился к телефону и с колотящимся сердцем набрал номер. Гудок… Еще гудок… Сняли трубку:
        - Алё?
        «Рустем!» — узнал Витик. Нужно было рисковать.
        - Позовите Малю Валееву, — сказал он девчоночьим голосом.
        - А ты кто?
        «Кем назваться? — засуетился Витик. — Тонькой или Мышей нельзя: вдруг они уже звонили Мальке и Рустем знает их голоса. Кто наверняка не звонил?»
        - Света Мартынова, — вдруг придумал он. — Я учусь с Малей в одном классе.
        - Чего надо? Мне говори, я ее брат.
        - Скажу только Мале. А ты очень невоспитанный мальчик, — добавил Витик и сам удивился: до чего же получилось похоже на Светку Мартышку.
        - Говори, сказал! А то трубку повешу.
        - А я учительнице пожалуюсь. Это она велела мне позвонить Мале и передать ей кое-что важное.
        - Маула, иди! Тебя дура какая-то из твоего класса. — Рустем явно старался, чтобы в трубке его услышали.
        «Действительно, какой невоспитанный мальчик!» — заметил Витик и засмеялся: надо же, как вошел в роль, уж и думать стал, как Светка!
        - Грубиян! — пискнул он.
        - Алло, — услышал он наконец, и сердце у него застучало как сумасшедшее.
        - Маля, — заторопился он, с облегчением переходя на свой обычный голос, — я Света Мартынова, узнаёшь?
        - Света! Как хорошо, что ты позвонила, а то я здесь очень скучаю!
        Малькин голос сразу зазвенел, и Витик испугался, что своей неожиданной радостью она вызовет подозрения у Рустема.
        - Будь осторожна и слушай внимательно, — внушительно начал он. — Я получил твое письмо и приехал, чтобы увезти тебя к нам на дачу.
        - Ой! — ответила Малька и часто задышала в трубку.
        Витик будто наяву увидел, как у нее округлились глаза и поднялись брови.
        - Значит, делаем так. — Витик старался говорить коротко и ясно. — Мы с Фуней ждем в подъезде, ты с ним выходишь, я даю ему в глаз, он лезет ко мне драться, ты с Фуней убегаешь. Он пытается погнаться за вами — я не даю. Вы ждете меня у Фуни дома. Я убегаю от него, приезжаю к Фуне, и мы все вместе едем на дачу.
        - Нельзя, — еле слышно сказала Малька.
        - Почему это нельзя?
        - Сама знаешь.
        - Я знаю, что завтра дам ему по морде! — закричал Витик, уже понимая, что и вправду нельзя. Рустем хоть и гад, но исполняет свой родственный долг — охраняет сестру. Семья не простит. Вот если бы он с Малькой убегали, а Рустем с кодлой догонял — тогда другое дело: Витик бы защищался и защищал Мальку. А так — нельзя.
        - А обмануть как-нибудь? Украсть ключи и убежать? — спросил он упавшим голосом.
        - Нет, — тихо и горько пролепетала Малька.
        - А еще как-нибудь? Через балкон, по пожарной лестнице?
        - Невозможно… — Голос Мальки начал дрожать.
        «Ох, заревет она сейчас — он и догадается! — испугался Витик. — Надо срочно что-то придумывать!»
        - Слушай внимательно! — решительно начал он. — Завтра тетя идет в поликлинику? Да? Отлично! Ровно в одиннадцать скажешь Рустему, что у тебя заболел живот и срочно нужно к врачу. Нет, живот не годится, он «Скорую», чего доброго, вызовет… Лучше так: болит зуб. Терпеть невозможно, сейчас же в поликлинику. А я там уж придумаю что-нибудь. Поняла?
        - Да, — тихо-тихо ответила Малька и повесила трубку.
        …Времени оставалось мало, а плана все не было. Витик маялся. Он позвонил Фуне — может быть, он что-нибудь придумал, но того не было дома. Наверное, сидел у своего глазного врача. Что делать? На худой конец можно было бы позвать двух-трех ребят, дождаться Рустема с Малькой, ну и так далее. Нет, не бить, а оттеснить и придержать слегка, пока Витик с Малькой не убегут. Но где найдешь своих ребят? Разъехались все. Если бы не Малька, он сам тоже сидел бы сейчас на даче.
        На всякий случай Витик позвонил по нескольким телефонам — никого. Выглянул в окно — вдруг кто-нибудь гуляет. Нет, во дворе пусто. Ой, Элька со своей собакой, совсем белая, бедняга! Неужели все время в Москве? Наверное, бабушка все болеет, вот и сидит, приглядывает за старушкой. А что, если… И Витик вылетел во двор.
        - Эля! — закричал он почти от своего подъезда. — Как я рад тебя видеть! Как здоровье бабушки?
        Элька вздрогнула и оглянулась.
        - Витик? — удивилась она. — Ты почему в городе, ты же на даче сейчас. А бабушке лучше, спасибо. Она уже встает.
        - Эля, мне нужна твоя помощь. Дело очень важное. Дай мне завтра твою собаку часа на два.
        - Лали на два часа? Зачем? — Брови у Эльки поднялись, глаза смотрели с настороженным интересом.
        «Надо же, какая красивая!» — подумал Витик совершенно спокойно и сам удивился этому.
        - Нужно спасти одну девчонку. Ее заперли в доме у тетки, по телефону разговаривать не разрешают, гулять — только возле дома, и то под конвоем, а охранник — ее собственный двоюродный брат. Я его знаю, он — гад. Он ее не отпускает ни на шаг, а бить его нельзя, потому что брат.
        - Это твоя Маула, что ли? Ты из-за нее приехал с дачи? — Голос у Эльки похолодел, над переносицей появилась морщинка. — А за что ее посадили?
        «Все знает!» — привычно удивился Витик.
        - Она устроила большой крик родителям, что убежит к нам с Фуней, — объяснил он.
        - Так ей и надо! С родителями так нельзя… Есть другие способы. Можно, например, лечь и молча смотреть в потолок. Или ничего не есть и плакать. Всё сделают.
        - Эля! — испугался Витик: вдруг откажет. — Представь, что это тебя заперли, а Вова тебя спасает, и ему нужна моя помощь…
        - Вова? Ага. Он не к тебе побежит, а к маме. — Элька отвела взгляд в сторону. — А меня ты стал бы спасать? Ну, если бы не было Маулы? Если бы это я хотела убежать к тебе…
        - А как же?! — Витик даже удивился.
        Элька молчала, постукивая босоножкой и глядя в землю.
        - Лали с тобой не пойдет: она только меня слушается, — наконец сказала она. — Но может быть, мне пойти с тобой? — И исподлобья глянула на Витика.
        Витик аж задохнулся:
        - Эля! Ты — друг! Если тебе что будет нужно, ты только скажи! — Витика распирало от благодарности. — Да я!..
        - Как ты собираешься ее спасать и зачем для этого нужна Лали? — перебила его Элька.
        Витик стал излагать свой план.
        Вернувшись домой, Витик позвонил Фуне и позвал его к себе, а когда тот пришел, радостно объявил ему, что к операции все готово. Против ожидания, Фуня не зажегся, а сидел и мрачно молчал. Витик поинтересовался, в чем дело.
        - Понимаешь… — медленно сказал Фуня. — Малькины родители будут волноваться.
        - Об этом я подумал: оставим им письмо в почтовом ящике. А чего они? Отпустили бы сразу — не пришлось бы убегать.
        - А Андрюшка?
        - Что — Андрюшка? Покричит, посердится и простит.
        - Нет, он отвезет ее обратно, а меня и Терезку прогонит. И мы с тобой не проведем Эксперимент.
        - Эксперимент! — Витик просто задохнулся от негодования. — Не-ет, ты не этого боишься, ты о своих интересах заботишься. Ты — эгоист! На меня и Мальку тебе наплевать!
        - Погоди, Витик, — тихо и даже печально отозвался Фуня. — Украсть девчонку — это не шутки. Это не в лес убежать без разрешения или даже залезть в физический кабинет. Ну почему ты этого не понимаешь? Как тебе это объяснить?
        И Витик вдруг понял. Понял, что убежать с Малькой — это уже не игра, не шалость. Так убегать можно, только если навсегда. А они хотят на немного и чтоб родители слегка посердились и простили. И чтоб Андрюшка их принял, а потом объяснялся с родителями. И Фуня прав: его с Терезкой тут же заберут с дачи. А может быть, даже запретят дружить с ним. И Терезке запретят. И Эксперименту конец. И если подумать, то мать не заперла Мальку по старинным обычаям, ну разве только чуть-чуть, а наказала за упрямство и дерзость. И стоило бы Мальке об этом сказать. А как? Сказать, что освобождение отменяется, потому что нехорошо? Или потому что Эксперимент? Что она тогда о нем подумает? Что он трепло и трус. И Элька так подумает. Нет, отменять нельзя. Сделал — отвечай.
        - Нельзя мне на попятный, — сказал Витик медленно и трудно. — Но ты мне не помогай, я не обижусь. Я понимаю… Ты только всем говори, что ничего не знал.
        Фуня опустил голову:
        - Я с тобой. Ты ведь мой друг.
        На следующий день, без десяти одиннадцать, Витик с колотящимся сердцем стоял рядом с Элькой и ее Лали на лестничной площадке между этажами и ждал. Элька тоже волновалась: ее пальцы на ошейнике собаки слегка дрожали. Та чувствовала ее волнение и тоже нервничала — зевала, поскуливала и тянула Эльку на улицу. Фуня маялся этажом ниже, чтобы прикрыть, если что, их отступление.
        В пять минут двенадцатого они услышали приглушенный дверью Малькин крик: «Скорее, очень болит!» — и голос Рустема: «Да потерпи ты, не босиком же мне идти!» Дверь распахнулась, голоса стали громче, загудела лестничная клетка. Сердце у Витика подпрыгнуло к горлу и провалилось. Элька сильно побледнела и стала кусать губы.
        - Вызывай пока лифт! — крикнул Рустем.
        - Элька, давай! — хрипло шепнул Витик.
        - Лали, фас! — скомандовала Элька и разжала пальцы на ошейнике.
        Собака взревела и рванулась вперед. Блеснули страшные клыки. Сверху донесся испуганный вскрик, стук захлопнувшейся двери, и тут же все перекрыл отчаянный Малькин визг.
        - Лали, фу! — крикнула Элька.
        И Витик рванулся наверх.
        Малька стояла прижавшись к стене и визжала, а Лали тянулась к ней носом и виляла хвостом. Витик схватил собаку за ошейник, и тут же Малька бросилась в лифт и нажала кнопку. Витик едва успел впрыгнуть вслед за ней. И только тут она перестала визжать, вцепилась в него обеими руками и замерла.
        - Маля, ты что? Успокойся, Малечка! — жалобно говорил Витик, обнимая ее за трясущиеся плечи. — Мы же тебя спасли. Это же домашняя собака, мы ее специально взяли — нейтрализовать Рустема. Ты же не велела его бить… Маля, не надо, ты ведь теперь свободна.
        Малька чуть ослабила хватку и заревела. Она икала и всхлипывала, а лифт ехал вниз.
        Вот он прибыл на первый этаж, двери разошлись. Витик, пятясь, вывел Мальку на площадку. Рубашка на груди была уже совсем мокрой.
        - Маля, надо бежать! Скорее!
        Малька, не переставая реветь, помотала головой.
        - Маля, собака сейчас уйдет, и он погонится за нами. А вдруг он уже звонит в полицию?
        - Ви-ви-тичек… — заговорила наконец Малька. — Оч… очень боялась… А тут… эта собака… Испугалась… И Рустем испугался. Маму жалко… Ты смелый, а я… Я боюсь… Не надо убегать, прости, Витиче-е-ек!
        Она снова вцепилась в него и заревела с новой силой.
        Витик стоял растерянный, не зная, что делать. Ясно было, что Малька не хочет бежать с ним: боится будущего, жалеет мать и даже понимает этого гада Рустема. Что же делать? Вернуть ее обратно? Ну это уж совсем глупо.
        Снова загудел лифт, раздвинулись двери, на площадку вышли Элька с собакой и Фуня, весь встрепанный, растерянный, со вспотевшим от волнения носом. Собака, увидев Витика и Мальку, завиляла хвостом.
        Элька удивленно посмотрела на Витика.
        - Почему вы еще не убежали? — спросила она.
        - Эля, спасибо тебе большое, все очень здорово получилось. Только вот Малька не хочет бежать.
        Малька подняла голову и уставилась на Эльку. Та тоже не сводила с нее глаз.
        - Ой, правда? — обрадовался Фуня и даже подпрыгнул на месте. — Как хорошо! Нельзя вам убегать.
        - А что делать? — спросил Витик. — Идти обратно?
        - Не знаю… — упавшим голосом сказал Фуня.
        Элька молча пожала плечами.
        И тут простое и ясное решение проявилось в Витикином сознании.
        - Малька, высыхай! — твердо сказал он. — Мы с тобой едем к твоему отцу. Эля, спасибо еще раз. Операция благодаря тебе удалась блестяще! Лали тоже спасибо. Фуня, проводи Элю и жди меня дома! Всем до свидания!
        Когда они вошли в проходную завода, где работал Малькин отец, Малька уже успокоилась, зато Витик трясся мелкой неудержимой дрожью. Малька позвонила по внутреннему телефону и попросила сказать Валееву, что его в проходной ждет дочь.
        Через пять минут ее отец выбежал к ним с круглыми от страха глазами.
        - Почему ты здесь?! — закричал он еще издали. — Что случилось? С тетей? С мамой? С братиками? С кем?
        - Папочка, не сердись, я с ним убежала-а-а!.. — Малька на всякий случай начала реветь сразу. — Он приехал за мной, напугал Рустема собакой и увез меня. А я побоялась убегать совсем, и тогда он сказал ехать к тебе. Не серди-и-ись!..
        Малькин отец молчал и ошеломленно смотрел то на Мальку, то на Витика. Витик на всякий случай ему покивал: может, он не верит Малькиным словам? Вдруг в глазах отца что-то зажглось, он шагнул к Витику, схватил его за плечи и встряхнул.
        «Ну всё! — подумал Витик и закрыл глаза. — Сейчас будет бить. Прямо здесь. И зачем меня сюда понесло? Надо было на улице остаться…»
        - Украл?! — крикнул Малькин отец. — Ай, молодец! — Он отпустил Витика и выпрямился. — Ай, как нехорошо поступили — не послушались родителей. А что ко мне прибежали — очень хорошо. Очень правильно сделали. А сейчас, Витя, иди домой. Маула пойдет со мной. Иваныч, ко мне дочка приехала, пропусти!
        Они прошли через турникет и скрылись. Малька лишь оглянулась и слабо улыбнулась Витику. Он глубоко вздохнул и пошел домой.
        Через два часа они с Фуней ехали на дачу.
        А там были свои новости. Терезка, торопясь и захлебываясь, путая русские и польские слова, сообщила, что Джон вчера сводил их с Андрюшкой в лес — посмотреть поляну, которую он для них нашел. Поляна сыровата, зато недалеко, вокруг лес, а посередине стоит черное ломаное дерево без листьев. Джон сказал, что в него уже ударяла молния. А сегодня утром он опять пришел и вдруг заявил, что Терезка должна бросить Фуню и Витика и перейти в его компанию. Он уже поговорил об этом с Бобом, и тот охотно примет их обоих. Боб подтвердил, что скоро отдаст ему свой велосипед, тогда Джон подарит свой Терезке, и они станут ездить все вместе. И все будет о'кей. А Витик и Фуня или сами дураки, или нарочно дурачат его и Терезку: из ихнего помойного бака скорее вылезет свинья с рогами, чем молния.
        Тогда Терезка сказала, что Витик и Фуня очень умные, молния у них обязательно получится, а Джон — предатель. Джон возразил, что он не предатель, а жертва обмана, потому что Терезка заманила его в хитро расставленную ловушку — Боб ему все хорошо объяснил. И теперь Терезка должна загладить свою вину перед ним, Джоном. Терезка спросила: стал бы Джон исправлять свою ошибку, если бы ему не пообещали велосипед? На что Джон ответил, что Терезка — плебейка. Тут Терезка ужасно разозлилась, потому что Мышковские — старинный шляхетский род, от самих Радзивиллов, так говорит мамуся, и сказала, что от Джона «смердзи глупствем», то есть воняет дуростью, и чтобы он сейчас же убирался вон, а то вернется Фуня, и велосипед Джону больше никогда не понадобится. Джон сказал, что плевал он на Фуника и что даст ему в другой глаз. Терезка позвала Андрюшку, и Джон убежал.
        Фуня слушал Терезкин рассказ синий от злости, но при заключительных ее словах обмяк, удовлетворенно улыбнулся и стал ей втолковывать, что «воняет дуростью» — это, конечно, очень хорошее определение для Джона, но надо было сказать этому подлому Ваське, гнусному предателю, еще то-то и то-то. Фуня придумывал всё новые и новые названия для Джона, а Витик подумал, что вот снова трудности, опять придется ходить по поселку с оглядкой, но после переживаний сегодняшнего дня ему было все равно.
        - Як там в Москве? — спросила Терезка, перебив Фуню на самом интересном для него месте.
        Фуня смолк и с открытым ртом оглянулся на Витика.
        - Расскажи ей всё, — сказал Витик и пошел в дом.
        Установку достроили, теперь дело было за грозами, но погода, как назло, стояла отличная.
        Фуня по три раза в день слушал прогноз по карманному приемничку. Сведения были самые неутешительные: ясно, жарко, антициклон, сухо, без осадков, температура двадцать восемь — тридцать, местами до тридцати двух. Каждый день ходили с Андрюшкой купаться, на пруду встречали «аристократов», но при Андрюшке они, конечно, не возникали. Джон был с ними, велосипед у него был все еще старый. Он часто взглядывал на Терезку, но она демонстративно поворачивалась к нему спиной. Фуня при этом сводил брови, делал зверское лицо и сверлил Джона глазами. Андрюшка заметил эту «холодную войну» и стал их передразнивать, и они от хохота просто плакали и катались по песку. «Аристократы» тоже делали вид, что им весело, но смех у них был какой-то неестественный, натужный.
        А в субботу приехала Малька. Витик с Фуней возились, как обычно, за домом: перекинули веревку через сук и отрабатывали подтягивание и закрепление установки на дереве. Сначала они услышали Терезкины вопли и решили, что приехали ее родители с дядей Яковом. Фуня, конечно, скомандовал: «Держи!» — бросил веревку и помчался здороваться. Витик стал осторожно опускать бак на землю, следя за тем, чтобы он не начал вертеться и лента не перекрутилась. Теперь заорал Фуня, сначала там, у крыльца, а потом совсем близко. Витик оглянулся и выпустил веревку — бак грохнулся: прямо перед ним стоял улыбающийся Фуня, а возле него — Малька с распахнутыми во всю ширь, испуганными и радостными глазами.
        - Уй, дурак! Что ты наделал! — взвыл Фуня и кинулся к баку.
        - Сбежала? — одними губами, без голоса, спросил Витик.
        Малька помотала головой.
        - Мама привезла. Она здесь поживет со мной, если можно?
        - Твое счастье, что ничего не сломалось! Не смей больше так швыряться! — закричал Фуня и тут же смолк.
        Витик даже не оглянулся на него.
        - Как тебе удалось? — спросил он у Мальки.
        - Это папа. Когда мы пришли с завода домой, он велел мне сидеть в комнате, а сам ушел с мамой на кухню и долго с ней там разговаривал. А потом позвонил Фуниным родителям, узнал, что Терезкины едут к вам, и договорился с ними ехать сюда. Если твой Андрюша разрешит, мы с мамой останемся. Ненадолго — скоро в деревню. Я могу спать на полу, мы надувной матрац привезли, простыни, одеяла…
        - Чего уставился! — закричал Витик на Фуню. — Иди отсюда к своей Терезке!
        Фуня хихикнул и исчез.
        Узнав, что Малькина мать хочет остаться на даче, Андрюшка осторожно спросил, не будет ли она возражать, если он на какое-то время уедет в Москву, а когда она согласилась, до самого отъезда ходил за ней и благодарил. Дважды созывал Фуню, Терезку и Витика и предупреждал, что, если они не будут слушаться тетю Фирузу, как его самого, он тотчас приедет и пообрывает им уши.
        - Ты вернешься? — спросил Витик, когда Андрюшка садился с Терезкиными родителями в машину дяди Якова.
        - Ни за что, — ответил брат и неожиданно поцеловал Витика. — По крайней мере, дней через пять.
        Малькина мать поселилась в Андрюшкиной комнате, а Малька наверху, с Терезкой. Спала она в кресле, которое, оказывается, раскладывалось в длинную кушетку. Жизнь стала какой-то очень размеренной и спокойной. С утра Витик и Фуня занимались установкой: совершенствовали ее или тренировались с ней управляться, ведь неизвестно, что может случиться во время грозы. Если нужно было, ходили в магазин или на станцию, как правило, с тетей Фирузой, помогали ей нести покупки. Девчонки загорали, читали или делали что-нибудь по хозяйству. Однажды даже сами испекли довольно вкусный пирог. Малька как-то сказала Витику, что ее мать даже удивляется, насколько ей тут легко: никто не спорит, не капризничает, попросишь — делают сразу. Неужели они и дома такие же или это Андрюша их так воспитал?
        И еще девчонки беспрерывно болтали. Витик как-то спросил у Мальки: ну о чем можно столько говорить? Но она пожала плечами и сказала, что, когда они с Витиком гуляли в парке, они тоже не молчали. Витик подумал и согласился: действительно, все время разговаривали. А о чем? Да обо всем, что в голову приходило.
        Купаться на пруд ходили тоже только с тетей Фирузой: одних их она не отпускала никуда. Андрюшка ей рассказал об «аристократах», что ли? Их они часто встречали на пруду, но не обращали на них внимания. И вправду стало неинтересно. Те вели себя в общем прилично, только иногда нарочно громко смеялись и оглядывались на них. Фуня тогда начинал клокотать, как чайник, но Витик только морщился, и он тут же остывал. Джон часто ездил мимо их участка и заглядывал через забор. Велосипед у него был все еще старый.
        Вечерами вели долгие беседы, сначала вчетвером, а когда расходились по своим комнатам, то по двое. У девчонок наверху иногда начинался писк и визг, и тогда Фуня строго стучал им в потолок. Малькина мать не вмешивалась в их жизнь. Она была молчаливая и спокойная, но Витику было с ней нелегко, напряженно как-то.
        Джон начал останавливаться у забора и, привставая на велосипеде, смотрел с открытым ртом, как они живут. Терезка тут же начинала что-то шептать Мальке, стреляя глазами в Джона, и они обе прыскали, а Фуня шипел, как кот, хватал, что попадется под руку, и мчался к забору. Джон уезжал, и Фуня гордо возвращался. Вообще-то в присутствии Терезки он становился не в меру задирист, и Витику пришлось сделать ему внушение.
        От безоблачных дней все сильно загорели, даже Малька, хотя она и приехала позже. И без того светлые Терезкины волосы выгорели добела, а глаза на темном лице светились. У Мальки из-под загара проступал густой румянец, и если приехала она какая-то тихая и пришибленная, то теперь стала прежней и, чуть что, таращила глаза и выгибала брови. Мать поглядывала на нее с довольной улыбкой. Зато на Витика она смотрела без улыбки, подолгу и с каким-то непонятным интересом. Он побаивался этого ее взгляда и старался куда-нибудь уйти, когда замечал его.
        Фуня стал совсем черный и вроде бы даже вырос…
        Сам Витик как-то поглядел на себя в зеркало и едва узнал: волосы гривой спадали на шею, нависали на глаза, как у дикаря, брови выгорели… Он вскинул голову, напряг плечи, сжал губы, прищурил глаза… Неплохо. Вид мужественный. В общем, он понравился себе.
        Прохлада приходила только к вечеру, но зато зверели комары. С отчаянным визгом они бросались в атаку, висели над защитным кремом, стараясь найти незащищенное место. Гибли массами, но им на смену являлись всё новые и новые. Фуня как-то взялся считать, скольких он убил за один день, но на сто сорок седьмом сбился. Терезка утверждала, что это не комары, а новое секретное русское оружие, замаскированное под комаров. Пусть Фуня выяснит это у деда. А Мальку комары почему-то не кусали, и ей все завидовали, даже ее мама.
        Снова приезжали Терезкины родители, на этот раз без машины и дяди Якова, и сказали, — что увезут Терезку через пять-шесть дней — у пана Олека кончается командировка, пора домой, в Варшаву. Мальке тоже осталось жить на даче всего ничего. На день приезжал Андрюшка, сказал, что от бабушки пришло возмущенное письмо, и если Витик больше не боится, что его там будут бить, то он может к ней поехать. Фунин папа уже оформил себе командировку в горную обсерваторию и вскоре собирался туда отбыть с Фуней и Фуниной мамой. Ясно было, что их всех скоро растащат с дачи, и Витику не имело смысла оставаться здесь одному, лучше к бабушке в Клайпеду. Терезка и Малька ходили невеселые, Фуня — тот просто бесился, у Витика тоже было тяжело на душе. А гроз все не было.
        В тот день Малькина мать, оставив подробную инструкцию, что делать и чего ни в коем случае не делать, уехала в Москву. Вместо нее ближе к вечеру должен был приехать Андрюшка.
        День был почему-то трудный: не хотелось двигаться, было тяжко дышать, все валилось из рук. Терезка за обедом опрокинула на себя окрошку со сметаной, Малька где-то ободрала коленку, Витика укусила оса. Фуня, таскаясь со своим приемником, уронил его, и тот замолчал. Сплошные несчастья!.. И жара была — как никогда, а купаться не пойдешь: слово дали. Проехал Джон, глянул через забор, но не остановился. Фуня даже не обратил на него внимания. Витик взял какую-то книжку и ушел в комнату, от греха подальше. Девчонки еще раньше залезли к себе наверх и там затихли. Фуня на террасе безуспешно тряс свой приемник.
        Витик попробовал читать, но даже это было тяжело, и он лег, заложив руки за голову, и стал думать. И тут далеко-далеко прогремел гром, важный и неторопливый. Витик сначала даже не понял, что это такое, но тут через комнату потянул ветер, и занавески вздулись к самому потолку. Витик, не включаясь, некоторое время смотрел на них, а потом вскочил и подбежал к окну. На краю светлого вечереющего неба чуть-вспыхивающей далекими молниями. Снова негромко проворчал гром. Витик с минуту смотрел на тучу, не веря своим глазам.
        - Фуня! Гроза! — закричал он не своим голосом и бросился на террасу.
        Фуню подняло, как взрывом. Он бросился в комнату, глянул в окно и взревел:
        - Так чего же ты стоишь?! Скорее! Установку! Терезка, фотоаппарат! Бегом на поляну! Ох, не успеем!..
        Витик посмотрел вверх. Туча быстро наползала на небо. Казалось, еще немного — и она невероятной своей массой начнет сметать дома и деревья на краю поселка. Низкое солнце подсвечивало ее, она казалась фиолетовой и от этого еще более страшной. Ветер то ударял со всей силой, сгибая деревья, обрывая с них листья и с треском ломая ветки, то стихал, и тогда повисала тяжелая нехорошая тишина. По улице побежали крутящиеся столбы пыли и мелкого мусора. На душе стало тревожно, захотелось забиться в угол дома, закрыв все окна и двери, зажать уши, зажмуриться. Но бояться было некогда. Фуня уже тащил волоком бак с уложенными в определенном порядке и закрепленными скотчем деталями. Витик подхватил бак за вторую ручку, и они бегом понесли его к калитке. За долгое время ожидания все было оговорено и отработано до мелочей, и сейчас делалось молча, точно и быстро.
        На крыльцо выскочила Малька в прозрачном плаще поверх рубашки и шорт, с зонтиком под мышкой. Ветер рванул плащ и стал трепать его. Малькины волосы то взлетали над головой, то облепляли лицо. Она оглянулась на тучу, поглядела на Витика — глаза у нее были размером с блюдца, — потом подбежала к мальчикам и схватилась свободной рукой за ручку бака.
        - Ой, боюсь, боюсь!.. — услышал Витик. — Боюсь! Давай помогу. Туча какая страшная…
        За забором опять промчался на велосипеде Джон, низко пригнувшись к рулю и часто вертя педали, нервно оглянулся на них и исчез.
        Последней из дома выскочила Терезка, тоже в плаще, только черном, застегнутом на все пуговицы, с завязанным капюшоном. В руках у нее был полиэтиленовый пакет с фотоаппаратом.
        «А я голый, одни шорты, хоть бы рубашку надел…» — подумал Витик и тут же забыл об этом.
        Ударил ветер, Терезка пулей пронеслась через двор и вылетела в калитку. Витик, Фуня и Малька, толкаясь, вывалились за ней. Громыхнул гром, Малька зажмурилась.
        - Надо оставить девчонок дома! — крикнул Витик.
        - Цо-о?! — грозно спросила Терезка.
        Малька молча помотала головой. Фуня махнул рукой.
        Они почти бегом несли бак к лесу. Терезка и Малька сменяли Фуню на ручке бака, Витик тащил все время один. Пот заливал глаза, воздуха не хватало, ломило спину, ноги почти не слушались.
        - Скорей! — торопил Фуня. — Еще надо все там устроить.
        Он тоже пыхтел как паровоз.
        Когда они добежали до леса, туча уже висела над головой. Солнце погасло, стало темно. Поминутно вспыхивали молнии, страшно высвечивая все вокруг. Глухо и грозно грохотал гром. Терезка каким-то чудом находила дорогу через лес. Вот и поляна с одиноким обгорелым деревом. Под ногами захлюпало, кроссовки сразу промокли. Витик со стуком опустил бак на сухом пятачке под деревом и почти упал возле него, не в силах перевести дух. Фуня с Малькой вытаскивали детали из бака, Терезка пыталась перебросить веревку через сук.
        - Боюсь… боюсь… — бормотала Малька.
        - Давай я, — прохрипел Витик и с трудом поднялся на ноги.
        Руки дрожали. Камень, привязанный к веревке, перелетел через сук только с третьего броска.
        Они все вцепились в веревку, и бак поехал вверх.
        - Лента перекрутилась! — отчаянно крикнул Фуня.
        Они стали опускать бак обратно.
        Снова вспыхнуло, и уже не заворчал, а треснул сухим треском короткий злой гром.
        И в этот момент на поляну, пригнувшись и приседая при каждом ударе, выскочил Джон.
        - Здесь они, все здесь! — закричал он, оглядываясь на лес. — Говорил я вам, что эти психи ждут грозы, и точно! Ха-ха! Вот и посмотрим, как из ихнего поганого бака вылетит молния! Дураком меня называли, предателем! Сами больно умные!.. Плебеи!
        Из леса на поляну вышли остальные «аристократы».
        - Молодец, Джон, точно навел! — сказал один из них, кажется Майкл.
        В руках у него была толстая палка-трость.
        - А где же ваш здоровенный братец или добрая тетя? — мерзко улыбаясь, спросил Боб. — И молоточек ваш и гаечку на проводе тоже дома забыли? Ай-ай-ай, как неосторожно!
        Витик вдруг почувствовал, что сейчас завоет диким воем: дорога каждая минута, а тут эти сволочи!.. Полгода работы, все неудачи, все переживания и мучения — и впустую? Из-за кого?!
        - А давайте поглядим, что у них в баке? Вдруг у них там молния заранее спрятана, — сказал третий мальчишка и захихикал. Он тоже был с палкой.
        - Смотрите, у них фотоаппарат! — заметил Майкл. — Эй, ты, ну-ка щелкни нас на фоне молнии! Ну, дурачки помойные, давайте показывайте вашу молнию, а то сами посмотрим!
        Фуня, Малька и Терезка стояли без движения, растерянно глядя на ухмыляющихся «аристократов».
        «Я должен защитить их! — вдруг понял Витик. — Если эти гады сунутся, буду бить изо всех сил, не глядя кого и куда».
        От этого решения сразу стало легче. Он огляделся, выдрал из мокрой травы черную тяжелую корягу с торчащими во все стороны сучьями и встал с корягой на весу, чуть пригнувшись и расставив ноги.
        «Дикий предок — лохматый, полуголый, с дубиной», — мелькнула мысль и сразу исчезла.
        - Фуня! — крикнул он. — Давай работай, я прикрою! Если полезут, одного-двух покалечу, а первого — вот этого, Бобика. Малька, Терезка, не стойте, помогайте!
        Терезка молча кинулась к Фуне и вцепилась в веревку.
        - Я буду с тобой! — отчаянно вскрикнула Малька.
        Она тоже подобрала какую-то ветку и встала рядом с Витиком.
        - Не нужно, Маля, — медленно сказал Витик. Он ощущал теперь полное спокойствие. — Я с ними сам управлюсь, если посмеют. Иди, помогай Фуне.
        «Аристократы» больше не ухмылялись.
        Вспыхнуло и погасло. Гром грянул почти одновременно с молнией, прямо над головой. «Аристократы» тревожно посмотрели вверх и стали доставать из элегантных сумочек тонкие поблескивающие плащи. Один Боб не отводил глаз от Витика.
        - Ну ты, урод, брось свою дубину! Я же сказал, что с такими, как ты, не дерусь! — крикнул он, кривя рот. — Мы пришли посмотреть, что вы, Ваньки недоразвитые, будете делать с этим своим унитазом. Шевелитесь быстрее: дождь скоро начнется.
        - Не дерешься, значит? А я дерусь. — Витик улыбнулся и шагнул вперед.
        Вся компания дрогнула и попятилась. Джон отпрыгнул за спину Майкла.
        Фуня с Терезкой уже тянули бак вверх, Малька придерживала ленту, чтобы снова не перекрутилась. Вот бак подъехал к ветке и уперся в нее… Фуня быстро обвязал веревку вокруг ствола, подтянул другую, закрепляя бак на месте. Ударил ветер, заметались верхушки деревьев, бак задрожал.
        Витик подумал: хорошо, что лес прикрывает их от ветра — в поле они не управились бы с баком.
        Опять молния, опять гром… Стало совсем темно… «Аристократы», беспокойно поглядывая на небо, отступали в лес. Фуня уже крутил ручку, лента бежала по колесу. Малька дрожащими руками прижимала к ней заряжающую щетку. Снова грохнул гром, Малька уронила щетку и присела. Фуня охнул.
        - Фуня, возьми щетку! — крикнул Витик, отшвырнул свою корягу и бросился вертеть колесо с лентой.
        В этот момент синий страшный свет вспыхнул почти перед глазами, и раздался такой удар, что Витик упал на колени и закрыл голову руками. Покалывало кожу, в глазах танцевали яркие цветные пятна, звенело в ушах.
        - Витичка убило! — услышал он сквозь гул отчаянный Малькин крик.
        - Ще не, але скоро нас всех забие! — со странным весельем в голосе отозвалась Терезка.
        - Крути ручку! Крути! — заорал Фуня.
        И Витик встал.
        «Аристократов» на поляне уже не было.
        Новый удар, страшнее прежнего. Кожу кололо, как иголками.
        - Крути! Не успеем зарядить! — орал Фуня.
        Витик схватился за ручку и завертел изо всех сил.
        - Боюсь, боюсь, боюсь… — прорвалось в уши негромкое монотонное бормотание.
        Витик поднял голову. Малька сидела прижавшись к дереву и непрерывно повторяла:
        - Боюсь, боюсь, боюсь…
        Рядом, опустив руки, стояла Терезка. Лицо у нее было совершенно белое, глаза закрыты.
        Витик бросил ручку.
        - Нас всех сейчас убьет, — сказал он спокойно и грустно. — И Терезку твою убьет. Надо уходить.
        Фуня сел на землю и заплакал. Терезка тянула его за руку и жалобно причитала:
        - Фунек, скоро!.. Бардзо просим!.. Фунек…
        Малька уже бежала к лесу. Фуня встал и тяжело побежал за ней. Терезка, подхватив свой фотоаппарат, понеслась рядом с ним. Тогда побежал и Витик, обгоняя их всех.
        Бежать по темному густому лесу было немыслимо.
        - Сюда! — крикнул Витик и спрятался под громадную ель на опушке, у края поляны. Толстый, шершавый, в липких натеках смолы ствол, низкие плотные ветви шатром казались надежной защитой. Здесь было тихо и не чувствовалось ветра. Сначала Терезка, потом Малька и Фуня нырнули под ветки, как в палатку.
        - Здесь переждем, — сказал Витик и сел в лунку между корнями на теплую сухую хвою, как в кресло. Ствол, набравший за день тепла, грел голую спину. — Садитесь скорей, тут как в шалаше. Если протечет, укроемся плащами. Малька, приготовь зонтик!
        Снова небо осветилось и треснуло невероятным, оглушающим треском. Малька сжалась в комок возле Витика. Терезка села с другой стороны. Фуня остался стоять, головой и плечами среди еловых лап.
        - Садись же, сейчас дождь пойдет, — сказал Витик.
        Но Фуня не ответил. Он не отрываясь смотрел на темное пятно, подрагивающее под ветром на дереве, — на бак.
        «Плохо дело, — подумал Витик. — А если он этого не перенесет?»
        - Фуня, прошу тебя, нельзя же так! — заговорил он умоляющим голосом. — Подумай о. Терезке: как она без тебя? Мы все равно сделаем молнию, я уверен. Мы же еще молодые. Черт с ней, известностью этой!..
        Фуня оглянулся, посмотрел на Витика непонимающим взглядом и снова уставился на бак.
        Опять вспышка и жуткий сухой треск. У Витика ухнуло сердце. Малька ткнулась лбом ему в шею, он обхватил ее за дрожащие плечи.
        - Маля, ты что? Мы же в безопасности, — заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и спокойно.
        - Боюсь, боюсь, боюсь… — шептала Малька, подбирая коленки к подбородку.
        Снова страшный оглушающий треск, снова…
        Терезка сидела, зажав уши ладонями и зажмурившись, и сильно вздрагивала при каждом ударе.
        - Фунек… — бормотала она. — Ходзь до нас… Фунек!
        Фуня продолжал стоять как статуя.
        И тут раздался такой удар, что Витик на секунду оглох и ослеп. Казалось, молния ударила в землю прямо перед ним.
        - Матка Боска! — вскрикнула Терезка и стала креститься.
        Малька смолкла.
        - А-а-а-а-а!! — ворвался вдруг Витику в уши изумленный, ликующий, дикий крик.
        Фуня стоял на четвереньках и орал, указывая вытянутой рукой на поляну. Очки его отсвечивали розовым блеском.
        «Откуда здесь розовое?..» — начал думать Витик.
        Он посмотрел, куда показывал Фуня, и окаменел: рядом с баком висел в воздухе серовато-розовый светящийся шар с бегающими по нему белыми искорками.
        Фуня вдруг замолк, и стало слышно, что вокруг оглушительная тишина и только от шара исходит слабое потрескивание и жужжание. Боковым зрением Витик видел сидящую Терезку, с ладонями, сложенными перед грудью.
        - Матка Боска, брони нас! — шептала она.
        Малька молча дрожала, сжавшись в комок.
        Шар вдруг качнулся и поплыл в их сторону, негромко жужжа и стреляя искрами.
        Витик почувствовал, как у него слабеют живот и ноги, почувствовал, что он сейчас завизжит неприличным тонким поросячьим визгом и побежит прочь, не глядя куда, только бы подальше. Фуня начал пятиться, не вставая с четверенек. Витику показалось, что кто-то всхлипывает и поскуливает где-то рядом, но он тут же забыл об этом.
        - Боюсь, боюсь, боюсь… — снова забормотала Малька. Вдруг она подняла голову, вскрикнула отчаянно и тонко: — Терезка, снимай! — и снова уткнулась лицом в колени.
        - Ай-ай! — пискнула Терезка, и аппарат щелкнул.
        Витик опомнился.
        - Все назад!! — заревел он и сам испугался своего голоса.
        Он схватил Мальку за руку и поволок в глубину леса.
        Фуня продолжал пятиться, не отрывая взгляда от шара, ужасного в своем спокойствии и непостижимости.
        - Быстрее! — крикнул ему Витик.
        Щелкнул фотоаппарат: Терезка.
        Витик оглянулся:
        - Тереза, дура, назад!
        - Ай-ай, — ответила Терезка, и аппарат снова щелкнул.
        - Убью!! — заорал Витик, бросил Мальку и кинулся к Терезке.
        И в этот момент шар, будто испугавшись его крика, остановился, покружился на одном месте, сыпя искрами, и тихо двинулся обратно. Словно зачарованные, они стояли и смотрели, как он летит. Терезка раз за разом нажимала на затвор.
        Шар подплыл к дереву, остановился, будто раздумывая, что делать дальше, пожужжал и стал подниматься вдоль ствола к баку.
        И вдруг ударил беззвучный взрыв. Бак, веревки, ветка дерева, на которой он висел, часть ствола — все будто вспыхнуло сине-желтым мгновенным пламенем и погасло, оставив после себя глухую черноту. Шар исчез. Потом в темноте раздался удар: что-то упало. Все вздрогнули. И тут появился и весело затанцевал на стволе дерева быстро разгорающийся огонь. В его свете они увидели на земле бак, разорванный пополам. Фуня охнул.
        В этот момент хлынул дождь.
        Ребята сидели под елью, тесно прижавшись друг к другу, прикрытые плащами и зонтиком, а перед ними стояла сплошная ревущая стена воды. Здесь, под низко нависшими еловыми лапами, было почти сухо: огромная густая ель отводила ветками воду к своим корням. По-прежнему вспыхивали молнии и гремел гром, но теперь даже Малька не обращала на них внимания. Все говорили одновременно, захлебываясь, почти не слушая друг друга, торопясь выплеснуть рвущиеся наружу невероятные переживания.
        - Я как увидела… — начинала Малька.
        - Бардзо страшне, — перебивала ее Терезка, зажмуриваясь от недавнего ужаса.
        - А я даже не поверил глазам! — повторял Витик, мотая головой от распиравшей его радости, которая требовала выхода. Было необходимо скакать, кувыркаться, мчаться без оглядки, махать руками, а приходилось сидеть неподвижно и ждать, когда кончится дождь. — Фуня, ты почему молчишь?! Ведь получилось, получилось, получилось!! Ты что, не рад?!
        - Очень рад, — коротко ответил Фуня. — Обдумываю детали. Только бы получились снимки. Кто видел, откуда взялся шар: из бака или он возник около него? Тереза, ты успела снять, как взорвался шар? Нет? Почему?
        - Ну знаешь! — возмутился Витик. — Терезка и так герой — снимала все время! А Малька? В такой момент вспомнить про съемку… Я от страха все на свете позабыл! Имя свое позабыл.
        - А кто крычал глосно: «Бежи, дура, забью!»? А Малу кто тягнул за руку в ляс? Она з тего ма дужу дзюру на шортах, дыру по-вашему.
        - Правда? — спросил Витик, улыбаясь во весь рот.
        - Ага, — беззаботно подтвердила Малька. — Ничего, мама зашьет. Ой, если бы она знала, где мы и что делали…
        - А як бы моя… — сказала Терезка и покачала головой.
        И тут Витик подумал, что после своего крика «Гроза!» он ни разу не вспомнил о родственниках. А если кто-то из родных приехал на дачу во время грозы?.. Особенно Андрюшка… А на даче — никого! Ой, что будет!
        Гроза уходила. Все реже вспыхивали молнии, все тише и дальше гремел гром. Ровный мощный гул дождя стал слабеть, постепенно переходя в шелест, затем в капель. Посветлело, подул несильный холодный ветер. Витик высунул из-под зонтика руку. Крупные редкие капли падали сверху.
        «С деревьев, — догадался он. — Дождь кончился».
        Витик вылез из-под ели. Холод охватил его, стукнули зубы. Он посмотрел на небо. Низко над черными деревьями неслись темные рваные клочья тучи, между ними проглядывала синева. Две-три слабые звездочки были видны на ней. А внизу разлилась вода! Она была повсюду: на траве, на деревьях, на кустах, туманом висела в воздухе. Лес стоял вокруг поляны плотной, непроницаемой мокрой стеной. Из-под елки вылезла Малька, за ней — Терезка и Фуня.
        - Зимно, то есть хлодно, — сказала Терезка и застегнула плащ на все пуговицы. — Хочу до дому.
        - Аппарат береги, — напомнил Фуня. — Ты понимаешь, какая это теперь ценность?
        - Терезка, а как нам идти домой? По какой дороге? — спросила Малька, постукивая зубами.
        - Не вьем, то есть не знаю, — ответила Терезка беззаботно. — Я знаю, когда светло, а когда темно — не знаю.
        - Ты что? — испугался Витик. — Как же мы выберемся? Нам что, ночевать здесь, под елкой?
        - Я знаю дорогу, — раздался из леса жалобный голос.
        Все вздрогнули. Витик оглянулся — его коряга была недалеко.
        - Ты кто? А ну-ка выходи! — скомандовал он, отодвигая Терезку и Мальку себе за спину.
        Из-под елки выбралась темная фигура, выпрямилась.
        - Хто то есть? — тихо спросила Терезка, прижимая к себе аппарат.
        - Это же Джон! — с облегчением узнал объявившегося Витик. — Вот это да-а! Откуда ты взялся? А где остальные?
        - Как молния саданула, я сразу под деревом спрятался. А они домой убежали, мне ничего не сказали. Бросили… Одному через лес — страшно…
        - Под каким деревом? Под этим? — удивленно спросил Витик. — Так это ты скулил? Почему же мы тебя не заметили?
        - Как вы к дереву побежали, я к стволу прижался. Дождь шумел, да и я старался потише — боялся, что бить станете. Я дорогу знаю, я вас выведу.
        - Так ты шаровую молнию, значит, видел? — с недоброй радостью понял Витик. — Ну как, сделали мы ее или нет?
        Джон открыл рот, но ответить не успел.
        - Эй, Джон! — перебил его Фуня. — Ты заметил, откуда она появилась — из бака или нет?
        - Не, не заметил. Страшно было. Я глаза открыл, когда ты заорал. Она уже была тогда.
        И снова Витик, как наяву, увидел плывущий в воздухе огненный шар, вдруг вспыхнувшие неземным свечением бак и дерево, подумал, что это его мысль, его руки вызвали к жизни удивительное, страшное чудо… И его охватила такая сумасшедшая, неистовая радость, что он задрал к небу лицо, зажмурился и заорал диким криком, колотя себя кулаками по бедрам.
        Малька в ужасе отскочила от него.
        - Витик! — испуганно вскрикнул Фуня. — Ты что?!
        - Звариовал, ушел с ума по-вашему, — дрожащим голосом ответила за Витика Терезка.
        Витик замолк и вздохнул. Стало легче.
        - Всё, — сказал он смущенно. — Пошли домой. Джон, показывай дорогу!
        Неожиданно что-то кольнуло его изнутри, какое-то странное тихое сомнение. Кольнуло и спряталось.
        Дача встретила их темными окнами, и это было еще одной удачей удивительного дня: никто из родственников не приехал, объяснений, скандалов и наказаний не будет, счастье останется полным. У всех с души свалился камень. Малька даже вздохнула от облегчения, а Терезка сказала свое обычное: «Слава Езусу!» Фуня промолчал. Он все время о чем-то думал.
        «Настоящий ученый! — позавидовал ему Витик. — Я так не могу…»
        Двор был одной большой лужей. С веревки свисало бывшее сухое белье — с него капала вода. Крыльцо намокло и стало скользким, под мокрыми кроссовками хлюпнул половичок.
        Когда отпирали замок, из него вытекла робкая струйка воды, будто убежала. И вот наконец дома! Сбросили мокрую одежду, переоделись в сухое — сразу стало жарко. Надежно устроили фотоаппарат с ценнейшими для науки снимками, зажгли во всех комнатах свет и сели есть.
        День победы прошел. Наступал первый день славы.
        Родственники примчались утром: пан Олек, Фунина мама, дядя Ильдар и Андрюшка. Перед этим Витик с Фуней советовались, объявлять ли об открытии сразу — как бы не влетело за прогулки под грозой — или подождать. Ведь известно, что чем дальше от события, тем слабее родительский гнев. Решили все же объявить сразу: во-первых, очень хочется, во-вторых, девчонки все равно проговорятся, в-третьих, нужно перенести снимки с фотоаппарата на флешки, распечатать на цветном принтере во многих экземплярах, а для этого нужно объяснить, что было снято и почему эти снимки так ценны. Мальке с Терезкой было строго-настрого велено помалкивать до поры — рассказывать будут Витик с Фуней и сообщат ровно столько, чтобы все объяснить и никого не напугать.
        Увидев своих чад в полном здравии и прекрасном настроении, родичи мгновенно успокоились, стали благодушными, на что и рассчитывали Витик с Фуней. А потому они довольно легко перенесли краткое сообщение о вчерашних событиях, выглядевших в их изложении пикником на природе. Фунина мама и дядя Ильдар с интересом расспрашивали, в меру журили и сокрушались, и только побледневший пан Олек глубоко затягивался сигаретой. Но и он, узнав, что Терезка сфотографировала шаровую молнию, заблестел глазами, сказав: «Доброе начало, журналистка!» — и поцеловал ее. И еще Андрюшка, знавший об опасности Эксперимента больше других, сам побывавший на поляне с обгорелым деревом, незаметно показал Витику кулак.
        Счастье, что никто из них никогда не видел настоящую шаровую молнию. Опять у Витика перед глазами встал плывущий к ним искрящийся шар, полный невероятной мощи, и у него похолодело внутри.
        Сохранить и размножить драгоценные снимки Фуня после долгого раздумья доверил своей маме, в институте которой умели обращаться с такой информацией. Дрожащими руками он передал ей фотоаппарат и не отрываясь смотрел, как она прячет его в сумку. Он столько раз предупредил ее, чтобы она была крайне внимательна и осторожна, чтобы объяснила тем, кто будет работать со снимками, насколько это ответственно и важно, что она рассердилась. Но когда пан Олек попросил лично для него перенести снимки на флешку и отпечатать по два экземпляра каждого, прониклась, положила аппарат в особое отделение своей сумки, переложила оттуда ключи в карман (по Фуниному настоянию: железо может быть намагниченным, а это опасно для информации) и тщательно задернула молнию.
        Свой аппарат, который она привезла, чтобы снимать своего Фунечку, она пока оставила Терезке.
        Взрослые уехали, остался один Андрюшка. Заперев за уходящими калитку, он повернулся к Витику и Фуне, разом ловко поймал их за уши и угрожающе-ласково сказал:
        - Ну вот. А сейчас вы двое и Терезочка с Малечкой, милые девочки, всё-всё мне расскажете и ни словечка, ни полсловечка не соврете… Понятно?! — вдруг взревел он так, что Фуня от страха просто повис у него в руке на собственном ухе, у Терезки задрожали губы, а Малька налила глаза слезами и затянула: «И-и-и-и…»
        Пришлось рассказывать всё. Как бежали с баком в лес. Как под вспышками и грохотом грома собирали установку. Как совсем рядом ударяли молнии, как вертелись круги перед глазами и кололо кожу. Как бежали с поляны, чувствуя, что волосы на голове стоят дыбом. Как страшно плыл к ним огненный тихий шар. И как пели, кричали от радости, когда шли потом через темный, насквозь мокрый, холодный и колючий лес. А еще как с испугом и почтением глядел на них предатель Васька-Джон.
        Андрюшка слушал молча, насупившись и опустив голову. Когда они кончили рассказывать, он поднял глаза и сказал:
        - Убить вас мало, негодяи! Но победителей не судят. Похоже, что вы все-таки сделали свое дело. Кто бы мог подумать: сопляки — и на тебе! Без знаний, без опыта, без приборов… Сто лет самые лучшие ученые бились — и без толку, а эти, со своей дырявой кастрюлей… Потрясающе! Просто не верится! Пусть каждый из вас сейчас же подробно, до мелочей, опишет все, что он видел, пока свежо в памяти, — эти мелочи могут оказаться очень важными для науки. Фуня, надо позвонить твоему деду — вот обрадуется! Представляю, как рады вы.
        - Еще бы! — ответил за всех Витик. — Сколько было трудностей — всё преодолели. Только Фуня почему-то мало радуется. В чем дело, Фуня?
        Фуня молчал, глядя в землю. Вдруг он поднял голову и посмотрел Витику прямо в глаза.
        - Эксперимент не удался, Витик, — произнес он громко и ясно. — Я это почти сразу понял, но ты так радовался, что я не решался тебе сказать, — добавил он тихо.
        Витик увидел, как расширяются глаза у Терезки, как Малька хватается за щеки, почувствовал, что на лице у него появляется жалкая, натужная — «собачья» — улыбка, которую он так ненавидел у себя, и шагнул к Фуне.
        - Как это — не удался, ты что говоришь?! — закричал он, уже понимая, что Фуня прав, что и в нем самом жило сомнение, только он прогонял его, заглушая криком и радостью, не позволяя себе подумать, разобраться. — Я же видел ее! Возле бака! И все видели! Малька, скажи ему! Даже этот Васька-Джон видел, он подтвердит.
        - Бак не был заряжен. Лента крутилась без электричества. Да и мало мы ее крутили. Вспомни, сколько приходилось вертеть ручку на испытаниях, чтобы бак хоть чуть-чуть зарядился.
        Вот оно! Да, именно это беспокоило Витика, сидело внутри, вызывало тревогу.
        - Но хоть немного он зарядился! А может быть, и заряд-то нужен совсем небольшой? Откуда ты знаешь?
        - Не зарядился. Малька уронила щетку, а там болото. От мокрой щетки электричество на ленте не образуется. Вспомни, мы же с тобой пробовали.
        - А если заряд совсем не нужен?
        - Тогда люди уже давно заметили бы, что какое-нибудь ведро или котел во дворе притягивают шаровые молнии. А про такое никто и никогда не писал и не рассказывал.
        - Но ведь была же молния!
        - Я долго думал и понял: молния была сама по себе, наша установка тут ни при чем. Нам просто повезло. А теория наша, скорее всего, неправильная.
        Витик оглянулся. Терезка и Малька стояли не шелохнувшись. На Андрюшкином лице были печаль и сочувствие. Витик понял, что сейчас заплачет. Он закрыл глаза, отчаянным усилием загнал слезы обратно.
        - Все равно мы получили шаровую молнию и сфотографировали ее. Мы первые. Никто не знает, что заряда не было, и мы никому об этом не скажем. А кто проболтается, тот мой враг навсегда… — Витик говорил, понимая, что он говорит глупости, зная, что все остальные понимают это и, наверное, жалеют его.
        - Витичек, не надо… — дрожащим голосом попросила Малька.
        Витик умолк и опять закрыл глаза.
        - Что же делать? — спросил он тихо.
        - Как — что?! — возмутился Фуня. — Искать новую идею! Думать! Строить новую установку! И побыстрее. Терезка уезжает через три дня, Малька — через пять, у нас с тобой тоже всего неделя. Завтра проверим, что осталось от нашего бака. Терезка, посмотри, как работать с этим фотоаппаратом, надо будет все там сфотографировать. Малька, приготовь сумки, заберем все, что может еще пригодиться. А сейчас всем описывать свои впечатления — нужно будет написать подробный научный отчет. Витик, ты что стоишь?! Ты любишь науку или нет?