Библиотека / Детская Литература / Картер Элли : " Воровская Семейка " - читать онлайн

Сохранить .

        Воровская семейка Элли Картер
        В элитном колледже Колган имя Катарины Бишоп окружено слухами. Кто-то считает ее дочерью богатого бизнесмена, кто-то — наследницей русских царей. Но никто не поверил бы правде: Кэт — первоклассный вор, дочь профессионального грабителя, незаменимый член воровской банды. Однако жизнь обычной ученицы элитного колледжа заканчивается, едва успев начаться. Кэт узнает, что ее отца серьезно подставили — из самой охраняемой частной коллекции похищены пять великих полотен. Теперь его жизнь целиком зависит от смекалки Кэт. Сможет ли она разгадать хитрый замысел величайшего в мире вора? Получится ли у нее собрать всех членов семьи и совершить еще одно невероятное ограбление, чтобы вернуть картины?
        Элли Картер
        Воровская семейка
        Моей семье
        Глава первая
        Никто не мог сказать точно, когда в элитном пансионе Колган начались неприятности. Некоторые из прежних выпускников считали, что напрасно в школу стали принимать девочек. Другие винили во всем новомодные либеральные идеалы и отсутствие должного уважения к старшим. Теории высказывались самые разные, но в одном все были согласны: с некоторых пор жизнь в Колгане сильно изменилась.
        Нет-нет, с виду все было чинно и благополучно, как и всегда. Три четверти старшеклассников, как и многие поколения учеников до них, готовились досрочно поступить в один из университетов Лиги Плюща.[1 - Лига Плюща (Ivy League) — неформальная ассоциация, состоящая из восьми самых элитных университетов Соединенных Штатов Америки.] У кабинета директора, как и раньше, на обитых темным деревом стенах висели портреты президентов, сенаторов и важных чиновников.
        Но в старые времена никому и в голову не пришло бы отказаться от зачисления в Колган за день до начала занятий, заставив администрацию школы сбиться с ног, чтобы найти претендента на освободившееся место. Раньше у дверей Колгана выстроилась бы очередь длиной в километр, но в этом году в столь поздний срок почему-то нашелся всего один желающий.
        Было время, когда понятие чести в Колгане не было пустым звуком, когда ученики бережно относились к школьному имуществу, а преподаватели пользовались заслуженным почетом: в те дни директорский «порше спидстер» — 1958 года выпуска, в идеальном состоянии — просто не мог бы оказаться в фонтане посреди школьного двора, подобно открытому шлюзу, со струями воды, бьющими из фар. А ведь именно это произошло одним необычно теплым ноябрьским вечером.
        Было время, когда виновнице происшествия — той самой девушке, которой посчастливилось занять освободившееся место всего пару месяцев назад, — хватило бы приличия признать свой проступок и тихо уйти из школы. Но, к сожалению, той эпохе, как и машине директора, пришел конец.
        Спустя два дня после происшествия с «поршлюзом», как прозвали этот случай студенты, та самая юная девица невозмутимо восседала в коридоре школьной администрации под пристальными взглядами трех сенаторов, двух президентов и верховного судьи, гордо подняв голову, словно ни в чем не была виновата.
        В тот день коридор был полон учеников, которые из кожи вон лезли, чтобы разглядеть провинившуюся, и взволнованно перешептывались:
        - Это она!
        - Та самая девчонка, про которую я тебе рассказывал!
        - Как, думаешь, ей это удалось?
        Любой другой школьник непременно растерялся бы от такого внимания, но только не Катарина Бишоп: с того самого дня, как девушка переступила порог Колгана, она оставалась для всех загадкой. Кто-то уверял, что она получила внезапно освободившееся место, потому что была дочерью баснословно богатого бизнесмена из Европы, который сделал невероятно щедрый взнос. Ходили даже слухи, что девочка — наследница русских царей из династии Романовых: уж больно необычными у нее были имя, идеальная осанка и невозмутимая манера держаться.
        Одни считали ее настоящей героиней, другие — настоящим чудовищем.
        У каждого была своя теория на счет Катарины, но никто не знал правды — что на самом деле Кэт выросла в Европе, но вовсе не была богатой наследницей. Что у нее было настоящее яйцо Фаберже — но она не имела отношения к Романовым. Сама Кэт могла распустить о себе еще тысячу разных слухов, но она держала рот на замке. Девушка знала: чему уж точно никто не поверит, так это правде.
        - Катарина? — раздался голос секретаря директора. — Суд готов выслушать вас.
        Кэт спокойно поднялась и направилась к открытой двери. Но метрах в пяти от кабинета директора, едва сделав первый шаг, девушка услышала, как скрипнули ее туфли, и ощутила неприятное покалывание в ладонях. Каждый нерв в ее теле напрягся при мысли о том, что за последние три месяца она умудрилась превратиться в человека в скрипучих туфлях.
        В человека, чьи шаги всегда слышны.
        Кэт привыкла, что при входе в помещение нужно оглядеть сразу все его углы. Такую комнату она видела впервые.
        Коридор был прямым и длинным, кабинет же имел круглую форму. Его стены были обиты темным деревом, с потолка свешивались тусклые лампы. Кэт поначалу показалось, что она в пещере, — впечатление нарушало только узкое окно, через которое в комнату проник солнечный луч. Внезапно Кэт захотелось протянуть руку и дотронуться до луча. Но тут кто-то откашлялся, по столу с громким звуком покатился карандаш, а туфли девушки снова скрипнули, возвращая ее к реальности.
        - Вы можете сесть.
        Слова прозвучали из глубины комнаты, и Кэт не сразу поняла, кто их произнес. Голос был незнакомым, как и лица сидевших перед ней людей: двенадцать человек справа были совсем молоды — ученики, такие же, как и сама Катарина (насколько она могла походить на учеников Колгана, конечно). Лица же двенадцати людей по левую сторону от девушки были не так свежи, а их волосы — не так густы. Но, несмотря на разницу в возрасте, все члены Колганского Суда Чести были одеты в идентичные черные мантии и одинаково бесстрастно следили за Кэт, когда она вышла в центр круглого зала.
        - Присядьте, мисс Бишоп, — произнес директор Франклин со своего места в первом ряду.
        В черной мантии он казался еще бледнее, чем обычно. У него были пухлые щеки и прилизанные волосы. Кэт подумала, что в глубине души он наверняка мечтал быть таким же быстрым и спортивным, как его машина. Девушка не смогла сдержать улыбку, представив, как сам директор торчит в фонтане и пускает изо рта струйки воды.
        Дождавшись, когда девушка займет свое место, один из старшеклассников, сидевших рядом с директором, поднялся и объявил:
        - Колганский Суд Чести начинает заседание, — его голос разнесся по всей комнате. — Все, кто говорят, да будут услышаны. Все, кто следуют за светом, да обретут его. Все, кто ищут справедливости, да познают истину. Честь для каждого, — парень сделал паузу, и не успела Кэт толком вникнуть в услышанное, как хор отозвался:
        - Честь для всех.
        Парень сел на место и принялся шуршать страницами старой книги в кожаном переплете, пока директор не произнес:
        - Джейсон…
        - Ах да, — Джейсон раскрыл тяжелый том. — Колганский Суд Чести рассмотрит дело Катарины Бишоп, второкурсницы. Собравшиеся заслушают свидетельство о том, что десятого ноября мисс Бишоп сознательно… э-э-э… совершила хищение личной собственности.
        Хотя Джейсон тщательно выбирал слова, девочка во втором ряду с трудом подавила смешок.
        - Совершив означенное преступление в два часа ночи, она также нарушила комендантский час. Кроме того, мисс Бишоп сознательно нанесла вред школьному имуществу.
        Джейсон опустил книгу, и повисла пауза. «Вот так драма», — подумала Кэт, но тут парень продолжил:
        - Согласно Колганскому Кодексу Чести, данные преступления влекут за собой исключение. Вы понимаете зачитанное мной обвинение?
        Кэт помолчала, удостоверившись, что собравшиеся и правда ждут ее ответа, и проговорила:
        - Я не делала этого.
        - Обвинение, — директор Франклин наклонился вперед. — Вопрос, мисс Бишоп, заключался в том, понимаете ли вы обвинение.
        - Понимаю, — Кэт почувствовала, как ее сердце забилось сильнее. — Но я с ним не согласна.
        - Я… — директор хотел продолжить, но женщина, сидевшая по правую руку от него, дотронулась до рукава его мантии. Улыбнувшись Кэт, она произнесла:
        - Директор, насколько я помню, в таких случаях принимается во внимание личное дело ученика. Может быть, стоит заглянуть в дело мисс Бишоп?
        - О, — директор слегка сник. — Это так, мисс Коннорс, но поскольку мисс Бишоп провела с нами всего несколько месяцев, ее личное дело здесь не поможет.
        - Но ведь Колган — не первое учебное заведение, которое посещала эта юная девушка? — спросила мисс Коннорс, и Кэт подавила нервный смешок.
        - Не первое, — мрачно признал директор, — конечно. И мы попытались связаться с предыдущими, но в Тринити-колледж недавно был пожар, уничтоживший весь офис администрации и большую часть документов. А Бернский университет прошлым летом подвергся ужасной хакерской атаке, так что нам оказалось непросто найти… сведения о ней.
        Директор посмотрел на Кэт так, словно несчастья преследовали ее повсюду. Мисс Коннорс, напротив, выглядела впечатленной.
        - Но ведь это два лучших учебных заведения в Европе!
        - Да, мэм. Мой отец, он… много работает там.
        - А чем занимаются ваши родители?
        Отыскав глазами девочку из второго ряда, задавшую этот вопрос, Кэт хотела было вежливо поинтересоваться, причем тут ее родители. Но вовремя вспомнила, что в заведениях вроде Колгана всегда считалось важным, кем являются твои родственники и чем они занимаются.
        - Моя мать умерла, когда мне было шесть лет.
        Несколько людей сочувственно вздохнули, услышав это, но директор Франклин был непреклонен.
        - А отец? — спросил он, не желая позволить покойной матери Кэт заработать голоса в пользу дочери. — Он чем занимается?
        - Искусством, — осторожно ответила Кэт. — У него много разной работы, но в основном она связана с искусством.
        Услышав это, глава факультета искусств явно оживился.
        - Он коллекционирует картины? — спросил мужчина.
        Кэт снова не смогла сдержать улыбку.
        - Скорее… распространяет.
        - Это все, конечно, любопытно, — перебил директор Франклин, — но не относится напрямую к… нашему делу.
        Кэт готова была поклясться, что он хотел сказать «к моему кабриолету».
        Повисло молчание. Все сидели неподвижно, лишь пылинки весело плясали в узком лучике света. Наконец директор Франклин потянулся вперед и прищурился. Кэт подумала, что его взгляд мог бы дать фору лазерному прицелу. Директор резко спросил:
        - Мисс Бишоп, где вы были ночью десятого ноября?
        - В своей комнате. Я готовилась к занятиям.
        - Готовились? В пятницу вечером? — директор посмотрел на своих коллег с таким видом, словно это была самая наглая ложь, какую ему доводилось слышать за все годы работы в Колгане.
        - Ну, Колган ведь чрезвычайно серьезное учебное заведение. Мне нужно много заниматься.
        - И вы никого не видели? — спросил Джейсон.
        - Нет, я…
        - Но вот вас кто-то видел, не так ли, мисс Бишоп? — голос директора Франклина был холоден и суров. — На территории Колгана имеются камеры. Или вам это не было известно? — спросил он, сдавленно усмехнувшись.
        Разумеется, Кэт знала о камерах. Она была осведомлена обо всех деталях местной системы безопасности куда лучше самого директора, но сейчас был не самый подходящий момент, чтобы в этом признаваться. Слишком много свидетелей. И слишком многое на кону. К тому же, директор уже с победной улыбкой нажал на пульте кнопку, отключающую свет. Кэт повернулась, чтобы посмотреть, как часть круглой стены отъезжает в сторону, открывая гигантский экран.
        - Эта юная девушка удивительно на вас похожа, не так ли, мисс Бишоп?
        Кэт вгляделась в зернистое черно-белое изображение: она, конечно, узнала колганский двор, но вот человека в черном свитере с капюшоном, бежавшего по дорожке, видела впервые.
        - Это не я.
        - Но двери общежития в ту ночь открывались лишь однажды — в 2:27 — при помощи студенческой карточки. Этой карточки.
        В животе Кэт все сжалось, когда она увидела на экране свою худшую в жизни фотографию.
        - Это ваша карточка, не так ли, мисс Бишоп?
        - Да, но…
        - А это, — директор Франклин пошарил под креслом, — было найдено в ваших личных вещах во время обыска.
        Директор поднял над головой свой уникальный автомобильный номер с надписью «КОЛГАН-1». Табличка словно светилась в темноте.
        Кэт вдруг показалось, что в комнате не осталось воздуха: ее охватило странное чувство. В конце концов, обвинение она могла выдержать легко, но несправедливое обвинение — такое с ней случилось впервые.
        - Катарина? — произнесла мисс Коннорс таким голосом, словно умоляла девушку доказать свою невиновность.
        - Я понимаю, что эти улики кажутся очень убедительными, — проговорила Кэт, ее мозг судорожно работал. — Но, может быть, они чересчур убедительны? Вы думаете, я просто взяла бы и воспользовалась собственной карточкой, если бы пошла на такое?
        - Вы хотите сказать, что улики, указывающие на вашу виновность, должны доказать вашу невиновность? — даже голос мисс Коннорс зазвучал скептически.
        - Ну, — сказала Кэт, — я ведь не настолько глупа.
        Директор расхохотался.
        - Ах вот как, тогда позвольте узнать, как бы это сделали вы? — Он провоцировал ее, дразнил. Кэт не удержалась и мысленно ответила ему: «Можно срезать путь за Холлом Уоррен — это гораздо ближе, к тому же там темно и нет ни одной камеры…
        Дверь необязательно открывать карточкой, если у тебя есть жевательная резинка, которой можно заклеить датчик на выходе…
        Если хочешь провернуть такое дело, не стоит выбирать ночь перед субботой, когда сотрудники школы проснутся намного раньше учеников…»
        Директор Франклин самодовольно улыбнулся, наслаждаясь молчанием Кэт и собственным триумфом.
        Но Кэт давно успела понять, что в Колгане все часто ошибались — например, когда преподаватель итальянского сообщил, что с таким акцентом она всегда будет чужой на улицах Рима. (Хотя как-то раз в Ватикане, выполняя особенно трудное задание, девушка весьма успешно прикинулась францисканской монашкой.) Она припомнила и преподавательницу истории искусства, соловьем разливавшуюся о том, как ей удалось увидеть настоящую «Мону Лизу». (Хотя Кэт точно знала, что оригинал в Лувре был заменен копией еще в 1862 году.)
        До того, как поступить в Колган, Кэт узнала немало любопытных вещей — и лучше всего она запомнила, что в некоторых местах свои знания стоит держать при себе.
        - Я не знаю, как там в Тринити, Берне и прочих европейских заведениях, но в Колгане мы всегда следуем правилам. — Директор стукнул кулаком по столу. — Мы уважаем чужую собственность. Мы соблюдаем кодекс чести этого заведения и законы этой страны.
        Но Кэт прекрасно знала, что такое честь. Она выросла со своими собственными представлениями о правилах. И первое правило семьи Катарины Бишоп было простым: не попадись.
        - Катарина, — проговорила мисс Коннорс, — вы можете как-то все это объяснить?
        Кэт, конечно, могла сказать: «Это не я», или «Здесь произошла какая-то ошибка». Но ирония заключалась в том, что, будь это один из обычных трюков, она наврала бы с три короба и как-нибудь выпуталась. Но сказать правду? В этом Кэт не была сильна.
        Ее карточку подделали. В ее комнату подбросили номер директорской машины. Кто-то оделся, как она, и засветился перед камерами.
        Ее подставили. И, хотя Кэт не могла себе в этом признаться, тот, кто провернул этот фокус, был очень хорош.
        Через двадцать минут вещи Кэт были собраны. Она могла бы задержаться, чтобы попрощаться со всеми, но ей не с кем было прощаться. Кэт провела в Колгане три месяца и теперь думала, не станет ли день ее исключения из элитного пансиона одним из поводов для гордости в богатой истории ее семьи. Она представила, как много лет спустя все сидят за столом на кухне дяди Эдди и рассказывают легенду о том, как маленькая Катарина стащила целую жизнь совершенно другой девушки, а потом исчезла без следа.
        «Ну, почти без следа», — подумала Кэт, волоча свои сумки по когда-то идеальной лужайке. Глубокие рытвины и колеи окружали разрушенный фонтан в центре двора: это напоминание останется здесь как минимум до весны.
        Девушка услышала чей-то смех за спиной и обернулась. Неподалеку, хихикая и перешептываясь, топталась группа восьмиклассников. Наконец один смельчак отделился от группы.
        - Э-э-э… — начал он, оглядываясь на друзей, чтобы набраться храбрости. — Мы тут думали… э-э-э… Как ты это сделала?
        В эту минуту в затейливо украшенные ворота Колгана въехал гладкий лимузин и остановился у края лужайки. Багажник машины распахнулся. Водитель направился к сумкам Катарины, та посмотрела на мальчиков и перевела взгляд на Колган — в последний раз.
        - Это отличный вопрос.
        Раздался звонок. Школьники побежали через двор, торопясь на занятия. Скользнув на сиденье лимузина, Кэт почувствовала легкую грусть — точнее то, что чувствуют люди, потерявшие нечто, по праву им не принадлежавшее. Откинувшись на спинку, она вздохнула:
        - Ну что ж, кажется, все кончено.
        И так бы оно и было… если бы другой голос не произнес:
        - Вообще-то, все только начинается.
        Глава вторая
        Кэт подскочила. В полутьме салона она не заметила фигуру человека, расположившегося на другом конце сиденья. Он улыбался ей.
        - Гейл? — спросила девушка, словно на его месте мог быть кто-то другой. Но тут же ей в голову пришел новый вопрос: — Гейл, что ты здесь делаешь?
        - Я подумал, тебя не помешает подбросить.
        - Но директор уже вызвал для меня машину.
        Парень пожал плечами, не обращая внимания на ее слова, но явно развеселившись.
        - А я тут, можно подумать, в подводной лодке.
        Как только лимузин выехал с территории Колгана, Гейл повернулся и выглянул в окно. Кэт смотрела, как он с легкой улыбкой провожает взглядом здания пансиона, словно в целом мире не было места, которое могло бы его удержать. Кэт иногда думала: неужели такую уверенность в себе можно только купить за очень большие и очень старые деньги? Или же ее можно украсть?
        Гейл помахал рукой воротам Колгана, растворившимся вдалеке.
        - Прощай, Колган! — Он повернулся к девушке: — Привет, Китти-Кэт.
        - Гейл, как ты узнал, что я…
        Кэт осеклась. Она мысленно перенеслась из лимузина в темную комнату, где еще недавно сидела на жестком стуле и смотрела черно-белую запись с камеры наблюдения — как человек в свитере с капюшоном бежит по школьному двору. Как на экране появляется ее собственная фотография. Как директор Франклин победно поднимает над головой покореженный номер своего автомобиля.
        - Гейл, — вздохнула Кэт. — Машина директора? Серьезно? Разве это не слишком банально для тебя?
        - Что я могу сказать? — пожал плечами парень. — Я старомоден. К тому же, классика всегда уместна. — Гейл прислонился к окну. — Я рад видеть тебя, Кэт.
        Кэт не знала, что ответить. «Я тоже рада»? «Спасибо, что вышиб меня из школы»? «Как тебе удалось стать таким красавчиком»? «Похоже, мне тебя не хватало»?
        Вместо всего этого она проговорила:
        - Это мой отец тебя надоумил?
        Гейл издал короткий смешок и покачал головой.
        - Он не отвечает на мои звонки после Барселоны.
        Парень придвинулся ближе к Кэт и прошептал:
        - По-моему, он все еще зол на меня.
        - Ну что ж, теперь нас двое.
        - Эй, — фыркнул Гейл, — ведь все тогда согласились, что обезьянка была отлично выдрессирована.
        Кэт просто покачала головой.
        - Из-за тебя я вылетела из школы, Гейл.
        Парень ухмыльнулся, медленно кивая.
        - Не стоит благодарности.
        - Ты разбил машину директора.
        - Эту машину директору подарил У. У. Гейл Четвертый, об этом они не забыли упомянуть? В качестве извинения за тот пожар, что У. У. Гейл Пятый, по неподтвержденным данным, устроил в восьмом классе — еще до того, как они договорились, что все настоящие и будущие У. У. Гейлы продолжат свое обучение в других местах. Что не так уж и плохо — лично я теперь в Институте Найтсбери.
        - Я никогда не слышала об этом.
        - Мой отец на прошлой неделе получил письмо, в котором говорится, что я — образцовый студент.
        - Поздравляю. — В голосе Кэт прозвучало сомнение.
        - Ну, дело в том, что я единственный студент. — Он улыбнулся фирменной гейловской улыбкой. — Конечно, у выдуманного института есть и свои недостатки — например, наша команда по лакроссу[2 - Лакросс (англ. lacrosse) — командная игра, в которой две команды стремятся поразить ворота соперника резиновым мячом, пользуясь ногами и снарядом, представляющим собой нечто среднее между клюшкой и ракеткой.] просто ужасна. В общем, если уж в Колгане такое значение придают деталям, то я разбил свою собственную машину.
        Кэт изучала У. У. Гейла Пятого. Он выглядел старше своих шестнадцати и обладал копной непослушных светло-каштановых волос, золотистой кожей и именем, которое Кэт за два года отчаянных попыток так и не сумела узнать.
        - Сомневаюсь, что им так кажется… Уэсли? — попыталась угадать она.
        Гейл усмехнулся.
        - Совсем холодно.
        За эти годы Кэт перебрала все имена на «У», которые только могла вообразить, но Гейл не был ни Уолтером, ни Уордом, ни Уошингтоном. Он отказался также от Уоррена и Уэйверли. Услышав об Уотсоне по дороге в Эдинбург, столицу Шотландии, он изобразил неудачную пародию на Шерлока Холмса. А Уэйн настолько не подходил ему, что об этом имени Кэт его даже не спрашивала.
        Гейл был просто Гейлом. И его таинственное «У.» постоянно напоминало Кэт о том, что в жизни есть вещи, которые можно только дать, но никак нельзя украсть.
        Впрочем, это никогда не останавливало ее попыток.
        - Ну что, сколько тебе потребовалось, чтобы добраться до личных дел? — спросил Гейл. — Неделя?
        Кэт почувствовала, как к ее щекам приливает кровь.
        - Но ведь ты все равно ничего на меня не нашла, не так ли? — Он приподнял бровь. — Кэт… — вздохнул Гейл. — Это так мило. И так невинно. Тебе идет наивность.
        - На твоем месте я не стала бы к этому привыкать.
        Гейл покачал головой.
        - Ну что ты.
        Мотор машины мягко заурчал, когда лимузин выехал на проселочную дорогу.
        - Зачем ты это сделал, Гейл?
        - Тебе там не место.
        - Зачем ты это сделал? — повторила Кэт, ее терпение было на исходе. — Я не шучу, Гейл.
        - И я не шучу, Кэт.
        - У тебя есть…
        - Работа для тебя, — сказал Гейл. — Исключительно для тебя, — добавил он, не дав времени девушке возразить.
        Холмы вокруг становились все круче. Листья кружились на ветру, а вдалеке виднелось озеро, сверкавшее на солнце. Но Кэт не сводила глаз с Гейла. Она произнесла:
        - Не хочу я никакой работы.
        - Эту — захочешь.
        - Я бросила семейный бизнес. Или ты не слышал об этом?
        - Ладно. — Скрестив руки на груди, Гейл развалился в кресле. Он откинул голову на спинку и закрыл глаза. Кэт готова была поклясться, что он уже задремал, когда Гейл вдруг произнес: — Но ведь семью ты не бросала?
        Глава третья
        Из всех многочисленных владений семейства Гейлов любимым местом У. У. Гейла Пятого не был ни пентхаус на Парк Авеню (слишком претенциозно), ни квартира в Гонконге (очень уж шумно), ни даже особняк на острове Мартас-Виньярд[3 - Мартас-Виньярд (Martha’s Vineyard, что переводится как «виноградник Марты») — остров в 6 км от мыса Кейп-Код на юго-востоке штата Массачусетс (США).] (чересчур много песка). Нет, младший из Гейлов питал искреннюю привязанность только к старинному имению в окрестностях Нью-Йорка, занимавшему ни много ни мало два с половиной миллиона квадратных метров. Во всяком случае, только там Кэт доводилось слышать, как Гейл говорил…
        - Вот мы и дома.
        Передняя этого особняка была двухэтажной и занимала по меньшей мере десять метров. Гейл быстро прошел в холл мимо картины Моне, видимо надеясь, что Кэт не заметит ее — или не попытается стащить. Он указал девушке на лестницу.
        - Маркус отнес твои вещи в синюю комнату. Если хочешь, поднимайся наверх. Или можем пойти на веранду и попросить Маркуса что-нибудь для тебя приготовить. Ты голодна? Я даже не спросил. Хочешь…
        - Я хочу, чтобы ты объяснил мне, что происходит.
        В дороге, пока Кэт рассматривала пейзажи Новой Англии, проплывавшие за окном, и слушала храп Гейла, она успела построить тысячу планов, как вернуть назад свою школьную жизнь. Когда вариантов больше не осталось, она решила прибегнуть к самому старому и проверенному методу, которым порой пользовался каждый вор, чтобы получить желаемое: вежливо попросить.
        - Пожалуйста, Гейл.
        Но он не ответил и продолжил шагать вперед, ведя Кэт по главному коридору в мягко освещенную комнату, которую девушка видела впервые. Из окон, занимавших целую стену, струился лунный свет. Кэт сразу обратила внимание на множество книжных полок, мягкие кожаные диваны, несколько графинов с бренди и стойкий запах старых сигар и еще более старых денежных купюр. Кэт нисколько не сомневалась, что это очень важная комната. Для очень важных людей. И все же она послушно вошла вслед за Гейлом, думая о чем-то своем… пока не увидела картину.
        Девушка подошла к полотну: это было словно окно в другой мир, другую эпоху. Она изучала сочные цвета, сильные мазки кисти.
        - Это прекрасно, — прошептала Кэт, не сводя глаз с работы одного из Старых мастеров, освещенной луной.
        - Это Вермеер.
        Кэт повернулась к Гейлу, стоявшему в дверях.
        - Ты стащил ее!
        - Ну, что я могу сказать? — Гейл приблизился и, встав за спиной Кэт, принялся разглядывать картину. — Я встретил одного милейшего человека, который побился об заклад, что у него лучшая система безопасности в Стамбуле. — Дыхание Гейла щекотало шею девушки. — Он ошибался.
        Кэт замерла на месте, а Гейл подошел к столику в дальнем углу комнаты, взял телефонную трубку и проговорил:
        - Маркус, мы дома. Вы не могли бы принести нам немного… Да. В библиотеку. — Гейл зажал рукой трубку: — Как ты относишься к маринованной говядине? — Кэт уставилась на него, но парень лишь улыбнулся. — Она обожает ее! — сообщил он по телефону. Повесив трубку, Гейл непринужденно развалился на одном из кожаных диванов с таким видом, словно все тут принадлежало ему — а так оно и было, напомнила себе Кэт.
        - Ну что, — проговорил Гейл с широкой ухмылкой, — ты по мне скучала?
        Хороший вор — всегда отличный лгун. Это особый навык, мастерство, важная часть воровского ремесла. И в тот момент Кэт подумала, что правильно поступила, отказавшись от своей прежней жизни. Потому что когда она ответила: «Нет», — улыбка Гейла стала еще шире.
        - Я ведь правда рад тебя видеть, Кэт.
        - Тебе не мешало бы вспомнить, кто я такая, прежде чем пытаться меня обмануть.
        - Нет, — покачал головой Гейл, — это тебе не мешало бы вспомнить, кто ты такая. Ты на самом деле так сильно хочешь вернуться в Колган? После того, как я спас тебя?
        - Колган был не так уж плох. Там я вела нормальную жизнь, такую же, как у всех.
        Гейл расхохотался.
        - Поверь мне, ты никогда не смогла бы стать такой же, как все.
        - Но в Колгане я могла бы стать счастливой.
        - Они вышибли тебя оттуда, Кэт.
        - Потому что ты подставил меня!
        Гейл пожал плечами.
        - Ну да. — Он потянулся, перекинув руки за спинку дивана. — Я вытащил тебя оттуда, чтобы передать одно сообщение.
        - Разве твоя семья не владеет целой телефонной компанией?
        - Совсем маленькой, — Гейл показал пальцами, насколько маленькой. — К тому же, мое сообщение очень личное.
        - Я думала, мой отец не разговаривает с… — Кэт замолчала. Гейл покачал головой. Только тут девушка начала понимать. Она уселась на диван напротив Гейла и спросила: — Как поживает дядя Эдди?
        - Хорошо, — кивнул Гейл. — Он передавал большой привет и просил сказать, что школа Колган украдет у тебя душу. — Кэт хотела возразить, но Гейл остановил ее. — Впрочем, это к делу не относится.
        - Гейл! — выдохнула Кэт. Этот разговор начинал ее утомлять.
        - Кэт! — передразнил Гейл. — Ты хочешь узнать, что передал тебе дядя Эдди, или нет?
        - Да.
        - Он сказал, что ему придется их вернуть.
        - Что? — Кэт была уверена, что неправильно расслышала. — Дядя Эдди должен вернуть что-то?
        - Нет. Это и есть его сообщение. И я его точно процитировал. «Ему придется их вернуть».
        Кэт покачала головой.
        - Я не понимаю.
        - Была одна работа, Кэт. Неделю назад. В Италии.
        - Но я не слышала ни о какой работе, — уверенно сказала Кэт, забыв, как далеко она была от этого мира. От этих дел. От этой жизни. Она могла перечислить, что давали на обед в колганском буфете каждый день в течение месяца, но было и то, о чем она не знала…
        - Частная коллекция, — продолжал Гейл. — Очень дорогие картины. Очень серьезная охрана. Очень высокий риск. Две, может быть, три команды во всем мире могли бы пойти на такое, и…
        - Мой отец первый в списке?
        Гейл покачал головой.
        - Нет никакого списка. Есть только…
        - Отец. — Кэт некоторое время сидела молча, обдумывая услышанное. Наконец она вздохнула. — И что? — спросила она. Вся ситуация вдруг показалась девушке нелепой. — Что с того? Это его работа, Гейл. Наша работа. Почему ты думаешь, что на этот раз все иначе?
        Кэт встала и хотела направиться к двери, но Гейл в мгновение ока оказался на ногах и схватил девушку за запястье.
        - Иначе, Кэт, поверь мне. Этот парень, хозяин картин, он… плохой парень.
        - Я дочь Бобби Бишопа, Гейл. Я знаю много плохих парней.
        Кэт попыталась вырвать руку, но Гейл вдруг крепко прижал девушку к груди. Его руки были горячими, а в голосе прозвучала тревога, когда Гейл сказал шепотом:
        - Послушай меня, Кэт. Он не из таких «плохих парней», вроде твоего отца или дяди Эдди… — Гейл сделал глубокий вдох. — Или вроде меня. Этот парень… Его зовут Артуро Такконе, и он по-настоящему плохой.
        За два года, что Кэт была знакома с Гейлом, ей приходилось видеть его всяким: веселым, загадочным, скучающим. Но до этого дня она ни разу не видела его испуганным, и одно это заставило девушку вздрогнуть.
        - Он хочет вернуть свои картины. — Голос Гейла смягчился, страх уступил место чему-то другому. — Если он не получит их в ближайшие две недели, то… — Гейл явно не хотел продолжать, чему Кэт была только рада. Она не хотела знать, что тогда произойдет.
        Кэт рухнула на диван. Она не могла вспомнить, когда последний раз теряла дар речи. Как, впрочем, и того, как ее обвиняли в преступлении, которого она не совершала, как вышибали из школы, которая стоила ей целых трех месяцев искусного притворства, и, наконец, как похищали — и не кто-нибудь, а парень, который легко мог купить Моне, но не устоял перед кражей Вермеера. Неудивительно, что она не могла вымолвить ни слова.
        - Раньше мой отец был более осторожным, — тихо произнесла она.
        - Раньше у твоего отца была ты.
        Кэт съела свой сэндвич с говядиной. Выпила немного лимонада. Краем глаза она видела, что Гейл наблюдает за ней — потому что он был Гейлом, а она была девушкой, которая ни на секунду не могла забыть о его присутствии в комнате. В остальном же она вела себя тихо, как мышка. Ее семья могла бы гордиться ею.
        Час спустя Маркус уже вел Кэт вверх по широкой лестнице, а девушка украдкой рассматривала его, гадая, сколько лет могло быть этому седовласому мужчине — пятьдесят или восемьдесят. Она прислушивалась к его речи, стараясь угадать, с шотландским или уэльским акцентом он говорил. Но больше всего Кэт занимал вопрос, почему Маркус был единственным слугой, вращающимся вокруг личной планеты Гейла.
        - Я позволил себе выбрать для вас спальню миссис Гейл, мисс.
        Маркус распахнул широкие двойные двери, и Кэт хотела было возразить — ведь в особняке было целых четырнадцать спален. Но Маркус включил свет, и Кэт вдохнула застоявшийся воздух чистой, но давно заброшенной комнаты. В спальне была огромная кровать, шезлонг и по меньшей мере двадцать шелковых подушек разных оттенков синего. Комната была красивой, но очень грустной, и Кэт подумала, что не помешало бы вдохнуть в нее немного жизни.
        - Если вам что-то понадобится, мисс, — произнес Маркус, стоя в дверях, — нажмите цифру семь на телефонной трубке.
        - Нет, — промямлила Кэт. — То есть, да. То есть… Мне ничего не нужно. Спасибо.
        - Очень хорошо, мисс, — сказал Маркус, выходя.
        - Маркус? — Кэт остановила его. — А родители Гейла… мистер и миссис Гейл… как долго их не будет? — спросила девушка, размышляя о том, что грустнее: когда твои родители умерли или когда они просто исчезли, бросив тебя на произвол судьбы.
        - Хозяйке не понадобится эта комната, мисс.
        - Может, начнете называть меня Кэт, Маркус?
        - Не сегодня, мисс, — мягко сказал он. — Не сегодня.
        Маркус закрыл за собой дверь, и Кэт услышала, как по длинному коридору удаляются его шаги. Она легла на пустую кровать матери Гейла, покрытую холодным одеялом. Размышляя о своем отце и дяде Эдди, о «порше спидстере» и картинах Моне, Кэт вдруг почувствовала себя очень одинокой.
        Прошло несколько часов. Мысли девушки смешались, словно краски на полотнах импрессионистов, и Кэт подумала, что, наверное, стоит слишком близко к картине, чтобы ясно различать ее детали. Она подумала о преступлениях — о них за свои пятнадцать лет она думала чаще всего. С того самого дня, как отец пообещал купить ей мороженое, если она закричит и будет кричать до тех пор, пока один из охранников лондонского Тауэра не покинет пост, чтобы посмотреть, что происходит.
        Она вспомнила слова Гейла: «У него была ты».
        Кэт вскочила на ноги и принялась рыться в своих сумках, пока не нашла паспорт. Раскрыв обложку, девушка увидела имя — Мелани О’Хара — и рядом собственную фотографию в рыжем парике. Порывшись в сумке снова, Кэт извлекла другой паспорт: Эрика Сэмпсон, стройная блондинка. Еще три документа и три новых воспоминания, пока Кэт не обнаружила… себя.
        Других девушек Кэт спрятала обратно. До поры до времени. Затем она взяла телефон и набрала семерку.
        - Маркус?
        - Да, мисс? — ответил голос, неожиданно бодрый для четырех утра.
        - Думаю, мне нужно уехать.
        - Конечно, мисс. Если вы посмотрите на столик рядом с телефоном, вы увидите, что я уже позволил себе…
        И тогда Кэт увидела его. Конверт. С билетом на самолет. Восемь утра, первым классом, в Париж.
        Глава четвертая
        Раньше Кэт любила Париж. Она часто вспоминала, как ездила туда с родителями — ела круассаны, смотрела на пирамиду и гуляла с шестью красными воздушными шариками в руках. Лишь несколько лет назад она поняла, что это вовсе не было семейным отдыхом — просто тогда они работали в Лувре. И все же что-то заставило ее улыбнуться, когда она зашла в любимое кафе отца, купила пирожное и вышла с ним на ветреную улицу. Поежившись от холода, Кэт пожалела, что не взяла с собой теплое пальто. На другом конце оживленной площади она заметила магазин, где мать когда-то купила ей красные лакированные башмачки в подарок на Рождество. Теперь Кэт жалела о многих вещах.
        - Я знаю, дядя Эдди сказал, что он сейчас в Париже, но мне может понадобиться день или два, чтобы разыскать его, — сказала Кэт Маркусу, когда они приехали в аэропорт.
        - Конечно, мисс, — сказал Маркус таким тоном, словно все прекрасно понимал, — а так оно и было.
        Имя, адрес и номер телефона Бобби Бишопа могли меняться бесконечно, но Кэт хорошо знала своего отца, и этого оказалось достаточно, чтобы выследить его.
        Когда Кэт заметила отца, он шел в паре сотен метров позади. Его темные волосы, густые и вьющиеся, были чуть подернуты сединой. Он шел широкими шагами, не слишком быстро и не слишком медленно, придерживая воротник темного кашемирового пальто, стараясь защититься от ветра и не выделяться из толпы.
        Кэт быстро зашла обратно в кафе, купила черный кофе и вынесла дымящийся стакан на улицу, ожидая, что отец остановится в изумлении при виде нее. Но когда она вышла на тротуар и принялась искать в толпе его лицо и знакомую походку, отец словно испарился. Неужели он прошел мимо? На секунду Кэт испугалась, что не найдет его. Или еще хуже — найдет слишком поздно.
        Она пошла в том направлении, куда шагал отец, и уже хотела выкрикнуть его имя, когда что-то вдруг заставило ее обернуться. В самом центре площади Кэт увидела его — отец стоял посреди большой группы туристов, слушавших рассказ гида о фонтане на площади.
        Он, похоже, вовсе не замечал Кэт, которая отчаянно прокладывала себе дорогу среди голубей, копающихся в мусоре, и толп туристов. Когда девушка подошла к отцу, с его стороны не последовало ни объятий, ни криков радости, ни даже приветствия.
        - Надеюсь, это для меня, — произнес отец Кэт, не отрывая взгляда от мужчины, говорившего с туристами на беглом русском.
        Кэт не знала, злиться ей или удивляться его обыденному тону — он говорил так, будто у них была назначена встреча и он прождал ее битый час.
        Девушка вручила отцу кофе, глядя, как он греет озябшие руки о горячий стакан.
        - Никаких перчаток? — спросила она.
        Отец улыбнулся, отхлебывая напиток.
        - Только не в выходной.
        Воры не должны хотеть слишком многого — как бы иронично это ни звучало. Нельзя выбирать дом, из которого не уйдешь пешком. Нельзя иметь что-то, от чего не сможешь отказаться. Это были законы жизни Кэт — законы ее мира. Глядя на отца, отхлебывавшего горячий кофе и улыбавшегося ей поверх стакана, она понимала, что, строго говоря, ни один вор не мог позволить себе любить что-то так сильно, как она любила его.
        - Привет, папочка.
        Где-то совсем близко зазвонил церковный колокол. Голуби вспорхнули. Отец краем глаза взглянул на Кэт и проговорил:
        - Детка, я знаю, что Колган — хорошее место, но Париж — не далековато ли для школьной экскурсии?
        - Ты прав, неблизко, но у нас осенние каникулы. — Кэт даже думать не хотелось, почему солгать отцу для нее оказалось проще, чем сказать правду директору. — Я хотела узнать, как ты поживаешь.
        Еще один глоток. Еще одна улыбка. Но в этот раз отец не смотрел ей в глаза.
        - Ты хотела узнать, не врут ли слухи, — сказал он, и Кэт почувствовала, как к щекам, несмотря на холодный ветер, прилил жар. — Ну, и кто тебе сказал? — спросил отец. — Дядя Эдди? Гейл? — он покачал головой и сквозь зубы добавил: — Однажды я убью этого мальчишку.
        - В этом нет его вины.
        - Как и в Барселоне?
        - Ну… — Кэт поймала себя на том, что повторяет слова Гейла: — Ведь все тогда согласились, что обезьянка была отлично выдрессирована. — Отец презрительно усмехнулся.
        - Папа…
        - Милая, ты поверишь, если я скажу тебе, что не был в Италии на прошлой неделе?
        Колокольный звон замолк, и гид уже заканчивал экскурсию. Отец Кэт огляделся и тихо проговорил:
        - У меня железное алиби.
        - Алиби? — переспросила Кэт. — И ты готов поклясться в этом?
        Глаза мужчины сверкнули.
        - На Библии Гуттенберга!
        - И можешь доказать?
        - Ну, — нерешительно проговорил он, — это немного сложнее, чем…
        Внезапно он замолчал, а толпа туристов отошла в сторону. Прямо перед глазами девушки оказался киоск с газетами, черно-белые заголовки которых все как один гласили: «Nouveaux Pistes Dans le Vol de Galerie: La Police Dit Que les Arrestations Sont en Vue».[4 - «Новые улики в деле об ограблении галереи: полиция утверждает, что виновные вот-вот будут арестованы» (фр.).]
        - Отец, — медленно произнесла Кэт, — тебе ведь ничего не известно о галерее, которую ограбили на прошлой неделе, не так ли?
        Мужчина улыбнулся озорной и немного горделивой улыбкой, по-прежнему не глядя дочери в глаза. Он промолчал.
        - Так значит большое ограбление в Италии — не твоих рук дело… потому что той ночью ты устроил маленькое ограбление в Париже?
        Отец подул на дымящийся кофе и шепнул:
        - Я же говорил, у меня отличное алиби. — Он сделал глоток. — Конечно, это далеко от моего прежнего уровня — ты ведь знаешь, что моя главная помощница недавно бросила меня? — Он покачал головой и преувеличенно грустно вздохнул. — Хорошего ассистента теперь днем с огнем не сыщешь.
        Одна из русских туристок шикнула, прося их вести себя потише, и Кэт вдруг ощутила приступ клаустрофобии. Ей захотелось в какое-нибудь тихое место. Место, где она могла бы закричать. Вдруг ей пришло в голову…
        - Папа, но если дело было сделано на прошлой неделе, почему ты все еще в Париже?
        Мужчина замер на половине глотка, и Кэт подумала, что именно так выглядит вор, которого застукали на месте преступления. Но его лицо выражало лишь гордость за свою девочку.
        - Милая, назовем это так: девять десятых вины составляет фактическое владение похищенным. И сейчас я не так сильно виновен, как мне бы того хотелось.
        - Отец… — Кэт подняла глаза, не уверенная, что готова услышать ответ на свой вопрос. — Куда ты их спрятал?
        - Она, — поправил мужчина, — находится в безопасном месте.
        - В уединенном?
        - Нет, — усмехнулся отец. — К сожалению, сейчас она среди друзей.
        Он все еще улыбался, но продолжал бросать взгляды на площадь, и это весьма настораживало Кэт.
        - Так может, там ее и оставить? — предложила Кэт.
        Мужчина качнулся на каблуках, все еще не глядя дочери в глаза.
        - А какое в этом удовольствие?
        Он улыбнулся еще шире, и Кэт готова была побиться об заклад, что одна из русских женщин очень этому обрадовалась. Пара девочек-подростков перешептывалась и хихикала, глядя в их сторону, но только одна женщина на площади откровенно разглядывала их. Возможно, она была слишком красивой и уверенной в себе, чтобы заботиться о том, заметит ли ее кто-нибудь. И все же от настойчивого взгляда этой роскошной брюнетки Кэт сделалось не по себе.
        - Видеть, как женщины пялятся на твоего отца, немного странно, не находишь?
        - Милая, — голос мужчины не дрогнул, — иногда с этим ничего не поделаешь.
        «Он просто дразнится, — подумала Кэт. — Или нет?» Но когда они направились вслед за группой туристов к ступеням ближайшей церкви, Кэт все еще чувствовала на себе чей-то взгляд, словно кто-то следил за каждым ее шагом.
        Девушка достала из сумочки небольшую камеру и принялась снимать толпу. В кафе у тротуара под зонтиком сидел мужчина, он ничего не ел. На углу площади на лавочке сидели еще двое мужчин; Кэт навела на них объектив и по простой одежде, плохой обуви и изможденному виду сразу узнала типичных разведчиков, находившихся на задании уже дней пять, не меньше. Наконец она принялась изучать женщину, стоявшую на краю площади и пристально глядевшую на отца Кэт, который с самой их встречи так и не посмотрел дочери в глаза.
        - Ну и кто твои друзья? — вздыхая, Кэт повернулась к отцу. — Местная полиция?
        - Вообще-то, Интерпол.
        - Кру-уто, — протянула Кэт.
        - Я думал, тебе понравится.
        - Ага, мечта каждой маленькой девочки, — ответила Кэт. — Слежка Интерпола. И, конечно, котята.
        Колокола снова зазвонили. Прямо на площади остановился автобус, на минуту укрывший Кэт и ее отца от глаз наблюдателей, и в это мгновение отец схватил девушку за плечи.
        - Послушай, Кэт. Я не хочу, чтобы ты волновалась об этом — об итальянском деле. Никто не причинит мне вреда. Этому парню нужен не я. Ему нужны его картины, а у меня их нет, так что… — мужчина пожал плечами.
        - Но он думает, что они у тебя.
        - Но у меня их нет, — повторил он очень серьезным тоном, которым от рождения обладают все хорошие отцы и великие воры. — Зато у меня есть «хвост», который торчит здесь уже сутки, и железное алиби. Поверь мне, Кэт. Такконе не станет охотиться за мной.
        Девушка почти поверила ему. Она задумалась, верил ли он сам в то, что говорил. Но Кэт с детства знала, что воры живут и умирают благодаря умению обманывать — вся ее жизнь прошла в уроках искусного притворства. Если кто-то считал, что картины были у ее отца, то никакая правда не могла его спасти.
        - Ты должен поговорить с ним, — умоляюще произнесла Кэт. — Или спрятаться, или бежать, или…
        - Подожди до конца недели, Кэт. Он перевернет столько камней, и оттуда выползет столько змей, что он разберется, что к чему, вот увидишь.
        - Папа… — начала она, но было поздно. Автобус тронулся, и мужчина резко отпрянул от дочери. Едва шевеля губами, он произнес: — А в твоей школе не беспокоятся о том, где ты сейчас? Может, я напишу им письмо?
        - Ты уже написал, — не моргнув глазом, соврала Кэт. — Вчера утром оно пришло по факсу директору Франклину прямо из твоего лондонского офиса.
        - Умница, детка, — прошептал мужчина, и Кэт показалось, что от предыдущего разговора их отделял по меньшей мере миллион лет. — А теперь иди, возвращайся в школу.
        Кэт помедлила в нерешительности: признаться ли отцу, что она вылетела из Колгана, что главное дело ее жизни только что с треском провалилось, или оставить все как есть.
        - А зимние каникулы в Колгане бывают? — Мужчина не сводил глаз с гида, стоявшего перед группой. — Я подумываю о Каннах на Рождество.
        - Канны на Рождество, — тихо повторила Кэт.
        - Или, может, Мадрид? — предложил отец.
        Сдержав улыбку, Кэт прошептала:
        - Удиви меня.
        - Кэт. — Голос отца заставил девушку замереть. Она даже рискнула взглянуть на него: мужчина выглядел эффектно на фоне древней церкви и площади, вымощенной булыжником. — Я полагаю, ты не захочешь помочь своему старику выбраться отсюда?
        Кэт улыбнулась и направилась в самую гущу толпы, сжимая в руках камеру — просто очередная туристка. Когда девушка увидела пару парижских полицейских и громко закричала: «Простите!» — она казалась типичной иностранкой, готовой вот-вот разрыдаться. Мертвой хваткой вцепившись в сумочку, Кэт бросилась к полицейским, изображая полную беспомощность.
        - Офицер, помогите!
        - Да? — спросил один из полицейских на ломаном английском. — Что-то случилось?
        - Те люди! — завопила Кэт, показывая на плохо одетых мужчин из Интерпола, которые только что вышли из кафе и болтали со своим коллегой на лавочке. — Они хотели, чтобы я… — Кэт осеклась. Полицейские выглядели нетерпеливо, но явно заинтригованно.
        - Да-да?
        - Они… — Кэт жестом подозвала одного из офицеров поближе и шепнула что-то ему на ухо. В ту же секунду оба полицейских ринулись сквозь толпу.
        - Vous l! — по-французски закричал полицейский мужчинам из Интерпола. — Vous l! Arrtez! — Мужчины были уже почти у фонтана, когда полицейские снова закричали: — Arretez-moi disent![5 - Эй, вы, там! Вы, там! Стойте! Остановитесь, я вам говорю! (фр.)]
        Мужчины попытались скрыться, но было слишком поздно. Люди уже начали оборачиваться. Полицейские набросились на мужчин. Карманы были вывернуты, удостоверения изучены — а голуби все так же рылись в отбросах, и колокола не переставали звонить.
        Но Кэт знала, что ее отец уже исчез.
        Она повернулась спиной ко всему этому переполоху, готовая сесть в такси и отправиться в долгий и спокойный перелет над Атлантическим океаном. Но внезапно кто-то схватил ее за руку. Девушка услышала, как за ее спиной открылась дверь, и вот уже второй раз за прошедшие два дня она обнаружила себя на заднем сиденье лимузина, где ее приветствовал незнакомый голос:
        - Здравствуй, Катарина.
        Глава пятая
        Единственным человеком, который всегда называл Кэт ее полным именем, был дядя Эдди, но мужчина на заднем сиденье автомобиля меньше всего напоминал ее дядюшку. Девушка принялась изучать его: кашемировое пальто, идеально подходящее к дорогому костюму, шелковый галстук и зачесанные назад волосы, блестящие от геля. Кэт пришли на ум слова Гейла: «По-настоящему плохой». Ее первой мыслью было начать сопротивляться, но по обе стороны от нее уже уселись двое здоровых мужчин, и Кэт поняла, что вырваться не удастся. Так что она просто спросила:
        - Вы ведь меня не отпустите, даже если я вежливо попрошу?
        Тонкие губы мужчины сложились в улыбку.
        - Я слышал, что ты унаследовала отцовское чувство юмора. — Его темные глаза оставались ледяными, пока он изучал девушку. — И глаза своей матери.
        Несмотря на все происходящее, это замечание застало Кэт врасплох.
        - Вы знали мою мать?
        - Я знал о твоей матери, — поправил ее мужчина. — Она была очень талантливой женщиной. Мне говорили, что она напоминала кошку. Ведь ты тоже любишь, когда тебя сравнивают с этим животным, не так ли, Катарина?[6 - Игра слов: имя Кэт (Kat) в английском языке созвучно слову «кошка» (cat).]
        Он говорил по-английски с легким акцентом, происхождение которого Кэт никак не могла определить: вроде бы похож на итальянский, но не совсем — словно этот мужчина был гражданином мира.
        - У вас прекрасные осведомители, — сказала Кэт.
        - У меня все самое лучшее, — улыбнулся мужчина. — Меня зовут Артуро Такконе.
        - Чего вы хотите?
        - Я подумал, что тебя не помешает подвезти до аэропорта. — Такконе с гордостью обвел рукой салон своего шикарного автомобиля, но Кэт только пожала плечами.
        - Я собиралась взять такси.
        Мужчина рассмеялся.
        - Ну, зачем же такие траты. К тому же, мы с тобой отлично поговорим. А по дороге можем заехать за моими картинами, если ты не против.
        - У меня их нет, — выпалила Кэт прежде, чем успела подумать, как глупо это прозвучит. — И у моего отца тоже нет. — Она наклонилась ближе к мужчине, надеясь, что это заставит его поверить ее словам. — Послушайте, он не делал этого. Вы охотитесь не за тем парнем. В ту ночь он был занят парижской галереей. Загляните в газету, она на переднем…
        - Катарина, — перебил Такконе таким зловещим шепотом, что это было страшнее любого крика. — Эти картины мне очень дороги. Я приехал в Париж, чтобы объяснить это твоему отцу, но сейчас он что-то слишком популярен. — Кэт подумала об офицерах из Интерпола, которые следили за каждым шагом отца. — Так что мне было удобнее встретиться с тобой. Я хочу получить свои картины обратно, Катарина. Я готов пойти на самые крайние меры — и причинить много боли, если придется, — чтобы получить их обратно. Ты будешь так любезна передать мои слова своему отцу?
        Кэт сидела напротив Артуро Такконе, зажатая между двумя крупными мужчинами, повсюду тенью следовавшими за своим боссом, и ни о чем не подозревала. Она еще не знала о делах Такконе на Ближнем Востоке. Она не слышала ни о взрывах на берлинском складе, принадлежавшем ему, ни о таинственном исчезновении банковского менеджера в Цюрихе. Она знала только то, что видела своими глазами: это был хорошо одетый мужчина, в руках он держал старинную трость с причудливым набалдашником из сплава олова и свинца, его сопровождали двое телохранителей, и ей было совершенно некуда деваться.
        - Но он не может вернуть вам то, чего не крал, — умоляющим голосом проговорила Катарина. Но элегантный мужчина лишь издал ледяной смешок и подал знак водителю.
        - Двух недель будет вполне достаточно, тебе не кажется? Конечно, это слишком большая щедрость, но я проявлю ее из уважения к твоей матери и ее семье.
        Лимузин медленно остановился. Телохранители открыли двери и, выходя на залитый солнцем парижский тротуар, Артуро Такконе произнес:
        - Приятно было побеседовать, Катарина. — Он бросил на сиденье рядом с девушкой визитную карточку. — До скорой встречи.
        Только когда дверь захлопнулась и машина направилась по оживленной улице в аэропорт, Кэт снова начала дышать, медленно и с трудом. Она уставилась на белую визитку, на которой простыми черными буквами было выведено имя Артуро Такконе. А рядом приписано от руки: «Две недели».
        - Он не крал их!
        Кэт стояла в дверном проеме, глядя на очертания человеческого силуэта, видневшиеся в большой кровати посреди темной комнаты. Девушка увидела, что человек вскочил на ноги, почувствовала, как в глаза ударил яркий свет. Но она так устала, что у нее не было сил даже зажмуриться.
        - Кэт, — простонал Гейл, падая обратно на подушки. — Забавно, но я не расслышал звонка в дверь.
        - Я вошла без звонка, надеюсь, ты не против.
        Гейл улыбнулся:
        - И без стука.
        Кэт вошла в комнату и бросила на кровать Гейла карманный набор инструментов.
        - Тебя только что повысили.
        Гейл приподнялся на кровати, опираясь на старинное изголовье, и хитро улыбнулся девушке.
        - Она возвращается! — Парень скрестил руки на обнаженной груди. — А ты не боишься, что на мне нет одежды?
        Но Кэт даже не думала о том, что скрывалось под роскошными простынями из египетского хлопка.
        - Он не делал этого, Гейл. — Девушка рухнула в кресло около камина. — У моего отца есть алиби.
        - И ты веришь ему?
        - Обычно? — спросила Кэт. — Иногда верю. — Пожав плечами, она добавила: — А иногда и нет. — Кэт опустила глаза, разглядывая свои ладони. — Но я уверена в том, что он не мог провернуть большое ограбление в Италии одновременно с маленьким в Париже.
        Гейл одобрительно присвистнул, и Кэт вспомнила: несмотря на все таланты и богатства У. У. Гейла Пятого, самым опасным в нем было другое. То, что он всегда мечтал походить на ее отца, когда станет взрослым.
        - Он все еще в Париже? — спросил Гейл.
        Кэт кивнула. Гейл спустил с кровати голую ногу и посмотрел на девушку.
        - И… почему же? Он спрятал свою добычу, но круглосуточный «хвост» мешает ему забрать добро и смыться из города?
        - Что-то вроде того.
        - И что он намерен делать?
        - Ничего.
        Гейл покачал головой.
        - Ох, Бишопы… Один застрял на месте, а другая, — он выразительно посмотрел на Кэт, — то и дело убегает куда-то.
        Кэт автоматически достала из кармана визитку Такконе и провела пальцем по шершавой бумаге.
        - Что это? — спросил Гейл.
        Глядя на угасающий огонь в камине, девушка внезапно почувствовала дрожь.
        - Визитная карточка Артуро Такконе.
        В одно мгновение Гейл отбросил одеяло и оказался рядом с Кэт. Какая-то часть ее разума не могла не заметить, что Гейл вовсе не был обнажен, но другие части разума Кэт — та, что была отличным вором, та, что была хорошей дочерью, и, наконец, та, что видела темную бездну в глазах Такконе, — едва обратили внимание на пижамные штаны с изображением Супермена.
        - Пожалуйста, скажи, что ты нашла это на дороге, — сказал Гейл.
        - Он, наверное, следил за отцом, но потом заметил меня и… подвез меня в аэропорт.
        - Артуро Такконе подвез тебя в аэропорт?!
        Волосы Гейла смешно топорщились под разными углами, но даже когда Кэт произнесла: «Классные штаны», — она понимала, что им обоим не до шуток.
        - Кэт, скажи мне, что ты не провела ни минуты наедине с Артуро Такконе.
        - Со мной все в порядке.
        - Все в порядке?! — Гейл фыркнул. — Послушай меня, Кэт. Дядя Эдди говорит, что этот парень очень опасен, а уж дядя Эдди…
        - Уж он-то знает. Я в курсе.
        - Это не игра, Кэт.
        - А похоже, что я играю, Гейл?
        Гейл в сердцах пнул ногой одеяло. Кэт никак не могла понять, на кого он был больше похож в этот момент: на взрослого мужчину, который был напуган, или на маленького мальчика, который не получил того, что хотел. На обоих разом. После долгой паузы Гейл наконец проговорил:
        - Но ты хотя бы сказала ему, что он ищет не того парня?
        - Конечно, сказала, но он был явно не в настроении слушать меня.
        - Кэт, ты должна…
        - Что? — перебила Кэт. — Гейл, что я должна? У моего отца нет картин. А этот Такконе ни за что не поверит, что отец их не крал. Так что же мне делать? Посоветовать отцу спрятаться и ждать, пока самые отчаянные головорезы, каких только можно нанять за деньги, через четырнадцать дней пустятся по его следу? Не знаю, как ты, а я сейчас не против, чтобы за ним двадцать четыре часа в сутки следил Интерпол!
        - Похоже, этот парень очень хочет получить назад свои картины.
        - Значит, мы вернем их ему!
        - Отличный план. Только вот картин у нас нет.
        - Будут, — сказала Кэт, поднимаясь и направляясь к двери. — Мы их украдем.
        Тринадцать дней до истечения срока
        Нью-Йорк, США
        Глава шестая
        В начале зимы случаются странные вещи. Спросите любого мало-мальски толкового вора, и он скажет вам, что лучшее время для ограбления — те дни, когда погода должна меняться, но почему-то не меняется. Люди чувствуют себя счастливыми. Жертвы становятся беспечными. Они смотрят на небо и думают, что весь снег застрял где-то там, наверху, а им удалось обхитрить матушку-природу. И значит, им сойдет с рук все что угодно.
        Раньше Кэт сомневалась в этой теории, но сегодня ей достаточно было одного взгляда на Мэдисон Сквер Парк, пока они с Гейлом шагали по Парк Авеню. Солнце пригревало, однако ветер был холодным — тем не менее, все дети играли в парке без шапок и шарфов. Няни болтали, едва придерживая дорогие коляски, а важные чиновники шли домой пешком. И тогда она увидела его.
        Кэт не назвала бы его привлекательным. Ее воспитывал Бобби Бишоп, к тому же она слишком много времени проводила в компании Гейла. Привлекательный мужчина — не значит красавчик, и если о типе, шагающем по площади, нельзя было сказать первого, то последнее было как раз о нем.
        Волосы мужчины были идеально уложены и зачесаны назад. На нем был щегольский костюм с иголочки — из тех, что быстро выходят из моды, — а с блеском его часов могла поспорить только его ослепительная улыбка. Для целей Кэт он подходил, скажем прямо, идеально.
        - Боже мой, — пробормотала Кэт, наблюдая, как мужчина шагает вперед, приклеившись взглядом к мобильному телефону, и влетает прямо в беспомощного старика в длинном плаще и разных носках.
        - Боже мой, — повторил Гейл.
        Кэт услышала, как мужчина спросил:
        - Вы в порядке?
        Старик кивнул, но схватился за лацканы его дорогого пиджака, чтобы не упасть.
        Столкнувшиеся тут же разошлись в разные стороны, но один из них сразу остановился. Идеальный мужчина — идеальный объект ограбления — продолжил шагать по своим делам. Как только он отошел достаточно далеко, Кэт приветственно помахала оборванному старику:
        - Здравствуй, дядя Эдди.
        Если бы Кэт пробыла в Колгане немного дольше, она бы наверняка услышала от кого-нибудь из учителей то, что передавалось в ее семье из поколения в поколение: нарушать правила можно, но только иногда и только если ты знаешь их очень, очень хорошо. Возможно, именно поэтому дядя Эдди, единственный из всех великих воров, мог позволить себе такую роскошь, как постоянный адрес.
        Заходя в старый бруклинский особняк из коричневого камня, Кэт почувствовала, как за тяжелой деревянной дверью остается солнечный свет, а вместе с ним и весь район, который за последние шестьдесят лет то и дело превращался из модного места в подозрительное и обратно. Но в этом доме ничего не менялось. Коридор всегда был темным. В воздухе всегда витал запах Старых Добрых Времен — во всяком случае, ей всегда говорили, что в Старые Добрые Времена пахло именно так: капустой, морковью и похлебками, томившимися на медленном огне в чугунных горшках, которые переживут всех на свете.
        Одним словом, это был дом — хотя Кэт и не осмеливалась больше называть его так.
        Дядя Эдди прошаркал по узкому коридору, на секунду остановившись, чтобы достать из кармана кошелек щеголя и бросить его в кучу таких же бумажников, явно лежавших без дела — даже не открытых.
        - Ты не терял времени даром. — Кэт выудила один из кошельков и просмотрела его содержимое: удостоверение личности, четыре кредитные карточки и девятьсот долларов наличными — все нетронутое.
        - Дядя Эдди, здесь куча денег…
        - Сними туфли, если хочешь войти, — строго велел старик, шагая по узкому коридору. Гейл тут же скинул свои итальянские мокасины, но Кэт поспешила за дядей, не обращая внимания на его замечание.
        - Ты что, обчищаешь карманы? — спросила девушка, едва они зашли в кухню.
        Дядя Эдди молча подошел к большой плите, стоявшей у дальней стены.
        - Поклянись, что ты ведешь себя осторожно! — не унималась Кэт. — Сейчас все не так, как в старые времена, дядя Эдди. Теперь на каждом углу стоит банкомат, а у каждого банкомата есть камера, и…
        Но с тем же успехом она могла обращаться к глухому. Дядя Эдди взял с полки над плитой две глубокие фарфоровые тарелки и принялся разливать суп. Одну тарелку он протянул Гейлу, другую — Кэт и указал им на длинный деревянный стол, вокруг которого стояли несколько разных стульев. Гейл сел и принялся уплетать суп с таким аппетитом, словно не ел несколько недель, но Кэт осталась стоять.
        - Мир стал совсем другим, дядя Эдди. Я не хочу, чтобы ты попал в беду.
        В этот момент ложка Гейла коснулась дна тарелки. Выражение его лица изменилось, и он изумленно спросил:
        - Дядя Эдди, почему на твоей посуде герб королевского семейства Британии?
        - Потому что раньше она принадлежала ему, — слегка раздраженно проворчал старик.
        Кэт вдруг стало жарко. Она невольно посмотрела на дядю глазами Гейла — для него это был не просто старик, это был Тот Самый Старик.
        - Наше искусство очень древнее, Катарина, — дядя Эдди сделал паузу, и кошелек Гейла вдруг оказался у него в руках. — Оно живет не благодаря нашей крови, — старик бросил паспорт Кэт на стол рядом с засохшим куском хлеба, — а благодаря нашему мастерству.
        Дядя Эдди отвернулся от племянницы, потерявшей дар речи, и ее восхищенного спутника.
        - Похоже, ты прогуляла тот день, когда в Колгане об этом рассказывали.
        Пальто Кэт вдруг стало нестерпимо давить ей на плечи, и девушка вспомнила, что в кухне всегда было слишком жарко — именно поэтому она сбежала отсюда. Но теперь пришло время вернуться. Кэт села за стол.
        Дальше могло случиться, в общем-то, что угодно. Например, дядя Эдди мог сказать, что парнишка, которого Кэт привела домой, одевается куда лучше, чем бродяга, которого выбрала ее мать. Гейл мог набраться смелости и спросить наконец, откуда над камином взялась поддельная картина Рембрандта. А Кэт могла признать, что еда в Колгане была просто никудышной по сравнению со стряпней ее старого дядюшки. Но в этот самый момент задняя дверь распахнулась, и все уставились на двух парней, ворвавшихся в кухню с самым большим и лохматым псом, которого Кэт когда-либо видела.
        - Дядя Эдди, мы вернулись! — Паренек, который был поменьше ростом, крепче ухватился за ошейник собаки. — У них не было далматинцев, так что мы взяли… — Он поднял глаза. — Ого, да здесь Кэт! И Гейл!
        Хэмиш Бэгшоу был чуть пониже и покрепче своего старшего брата, но в остальном два румяных английских юных джентльмена вполне могли сойти за близнецов. Собака рванулась с поводка, но Хэмиш даже не шевельнулся.
        - Кэт, а я думал, что ты в…
        Парень замолчал, и Кэт убедила себя, что причиной ее румянца был жар от плиты. Она вдохнула свежий воздух из открытой двери и поклялась про себя, что плевать хотела на то, что про нее думают другие. Но все же девушка почувствовала облегчение, когда Гейл спросил:
        - Ну что, Ангус, как твоя задница?
        Облегчение девушки быстро прошло, когда Ангус принялся торопливо расстегивать штаны.
        - Как новенькая! Немецкие доктора привели меня в порядок. Хочешь посмотреть шрам?
        - Нет! — быстро сказала Кэт, но про себя подумала: «Они были в Германии?»
        У них была работа в Германии.
        И они справились без нее.
        Кэт перевела взгляд на Гейла, наблюдая, как тот облизывает ложку и тянется за второй порцией супа. Он был дома, на кухне ее дядюшки. Девушка посмотрела на дядю Эдди, который за все это время ни разу не улыбнулся ей. А когда она повернулась к братьям Бэгшоу, то даже не смогла взглянуть им в глаза и уставилась на грязного пса, стоявшего между ними.
        - «Собака в баре», — прошептала она.
        - Вы с нами? — спросил Ангус, широко улыбаясь.
        - Мальчики, — предостерегающим тоном произнес дядя Эдди, словно желая спасти Кэт от необходимости признать, что даже в классических трюках она больше не участвовала.
        - Прости, дядя Эдди, — промямлили братья в один голос. Они молча вышли из кухни, волоча за собой собаку. И тогда старик занял свое место во главе стола.
        - Ты должна задать вопрос, Катарина, если хочешь получить ответ.
        В последний раз, когда Кэт была здесь, стоял август. Воздух на улице был таким же, как и на кухне, — жарким и плотным. В тот день Кэт подумала, что ей больше никогда не будет так неловко за дядюшкиным столом. В этой комнате ее отец планировал украсть бриллианты Де Биров, когда ей было три года. И здесь ее дядя срежиссировал похищение восьмидесяти процентов мировых запасов черной икры. Но лишь в тот летний день она почувствовала себя настоящей преступницей: сидя на кухне своего дядюшки, она сообщила ему, что ее главный трюк сработал и она навсегда отходит от семейных дел, чтобы обмануть одну из лучших школ мира и с помощью искусного притворства заполучить себе настоящее образование.
        Оказалось, что все это были цветочки по сравнению с перспективой вернуться на эту кухню и произнести:
        - Дядя Эдди, нам нужна твоя помощь.
        Кэт опустила глаза, изучая деревянный стол, весь покрытый царапинами и отметинами вековой давности.
        - Мне нужна твоя помощь.
        Старик подошел к духовке и вынул из нее свежеиспеченный хлеб. Кэт закрыла глаза, вспоминая вкус мягких круассанов и улицы, вымощенные камнем.
        - Он не крал их, дядя Эдди. Я летала в Париж и говорила с отцом. У него есть алиби, но…
        - Артуро Такконе нанес Кэт визит, — закончил Гейл.
        Чтобы пересчитать, сколько раз Кэт видела своего дядюшку искренне удивленным, хватило бы пальцев на одной руке. Этот случай к ним не относился. Кэт поняла это, как только старик повернулся от плиты и посмотрел на Гейла взглядом человека, которому известно все.
        - Твоим делом было передать послание.
        - Да, сэр, — сказал Гейл. — Я передал.
        - В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году делали отличные автомобили, молодой человек.
        - Да, сэр.
        - Артуро Такконе не относится к числу людей, чьи визиты к моей внучатой племяннице я одобряю.
        - Она уехала посреди ночи. С ней такое бывает. — Гейл отвел глаза в сторону и быстро добавил: — Сэр.
        В этот момент Кэт почувствовала себя так, словно все окружающие только и ждали ее отъезда в школу, чтобы начать обращаться с ней, как с ребенком.
        - Она сидит прямо перед вами! — недолго думая выкрикнула Кэт и посмотрела на своего дядю: у него было выражение лица человека, при котором никто не повышал голос уже много лет.
        - Я здесь, — тихо повторила Кэт.
        Она не сказала: «Я вас слышу».
        Она не сказала: «Я вернулась домой».
        Она не пообещала, что никуда больше не уйдет.
        Она могла сказать более дюжины разных вещей, чтобы вернуть себе место за этим столом, но сейчас для нее было важно только одно.
        - Такконе хочет получить назад свои картины.
        Дядя Эдди внимательно посмотрел на девушку.
        - Разумеется, хочет.
        - Но у папы их нет.
        - Твой отец не из тех, кто придет просить о помощи, Катарина, и тем более — у меня.
        - Дядя Эдди, это не он, а я прошу тебя о помощи.
        Старик достал из ящика длинный нож с зазубренным лезвием и отрезал три куска теплого хлеба.
        - Чем я могу тебе помочь? — спросил дядя Эдди таким тоном, будто хотел сказать: «Я всего лишь немощный старик».
        - Мне нужно узнать, кто стоит за делом Такконе, — проговорила Кэт.
        Подойдя к столу, старик вручил ей кусок хлеба и тарелку с маслом.
        - И зачем тебе это знать? — спросил он. Это был не вопрос, это была проверка. Проверка знаний. Верности. И того, как далеко Кэт готова была зайти, чтобы вернуть себе место за этим столом — место, от которого она отказалась летом.
        - Потому что кто бы это ни был, у него картины Такконе.
        - И?
        Кэт и Гейл переглянулись.
        - И мы их украдем. — Произнеся это вслух, Кэт почувствовала прилив сил. Это признание облегчило ее душу, словно чистосердечная исповедь.
        - Ешь свой хлеб, Катарина, — сказал дядя Эдди, и Кэт послушалась. Она ничего не ела с самого Парижа.
        - Ты собираешься пойти на серьезное дело, — сказал старик. — Позволь поинтересоваться, кто же такие «вы», о которых ты говоришь?
        Гейл посмотрел на девушку. Он уже открыл рот, чтобы ответить, но Кэт опередила его.
        - Мы с Гейлом сделаем это.
        - Тогда это очень серьезное дело. Боюсь, что в Колгане могут не понять…
        Если верить легендам о дяде Эдди, как-то в Монте-Карло он за одни выходные выиграл миллион долларов в карты. Даже не жульничая. Первый раз в жизни Кэт собственными глазами убедилась в его способности блефовать.
        Девушка опустила глаза и покорно сообщила своему дядюшке то, что он и так прекрасно знал:
        - Оказалось, что нам с Колганом не по пути.
        - Понятно. — Старик кивнул, даже не улыбнувшись. В этом не было необходимости.
        - Нам нужно имя, дядя Эдди, — сказал Гейл.
        - Людям искренне нравится твой отец, Катарина. — Дядя Эдди потер переносицу и пробормотал: — Хотя я совершенно не понимаю, почему. Но у него много друзей. — Старик накрыл руку Кэт своей шершавой ладонью. — Я сделаю несколько звонков. Понадобится день или…
        - У нас нет дня, и тем более двух. — Кэт почувствовала, что начинает сердиться. — Мы знаем, что ты можешь найти того, кто стоит за делом Такконе, дядя Эдди. — Она поднялась на ноги, возвышаясь над своим дядей первый — и наверное, последний раз в жизни. — Если ты не хочешь или не можешь нам помочь, мы найдем того, кто захочет. Но мы должны сделать это. — Кэт глубоко вздохнула. — Я должна.
        - Доедай свой суп, Катарина, — сказал дядя Эдди.
        Но Кэт не села обратно за стол и не продолжила есть. Она следила глазами за дядей, который поднялся из-за стола и направился к буфету. Но вместо какого-нибудь аппетитного десерта он извлек оттуда толстый и длинный рулон бумаги.
        Гейл удивленно посмотрел на девушку, а старик отодвинул тарелки и положил рулон на край стола.
        - Человек, который стоит за делом Такконе… — медленно начал дядя Эдди, склоняясь над свитком. Возможно, из-за усталости, а может, в силу привычки, его акцент казался сильнее обычного. — Мы не знаем, кто он такой. Мы не знаем, где он находится.
        Сердце Кэт забилось быстрее, а ее храбрость начала постепенно рассеиваться. Вдруг дядя Эдди сделал резкое движение запястьем, и рулон в одно мгновение развернулся на столе: глазам Кэт предстал самый искусно составленный план здания, который она видела в своей жизни.
        Ее дядя улыбнулся.
        - Но мы знаем, где он побывал.
        Когда Кэт и Гейл вышли из дома, на улице было уже темно. Наверное, они слишком долго сидели на жаркой кухне, но теперь, когда солнце зашло, в воздухе отчетливо запахло зимой — словно за эти несколько часов время года успело смениться.
        Гейл шагал рядом с Кэт, застегивая на все пуговицы свое теплое шерстяное пальто. Девушка поежилась и, когда Гейл приобнял ее, не стала отстраняться. Они вполне вписывались в пейзаж: двое молодых людей, направляющихся в библиотеку. Или в кино, или за пиццей. Просто парень и девушка. Обычная парочка.
        Тяжелые капли холодного дождя упали на темное пальто Гейла, сверкая, как серебристые бусинки.
        - Ты когда-нибудь видела столько охраны в одном здании? — спросил он.
        Кэт покачала головой.
        - Никогда.
        - Тот, кто это сделал, должен быть очень ловким, — сказал Гейл.
        Кэт вспомнила, как холодно и бесстрастно Артуро Такконе угрожал лишить жизни ее отца, и добавила:
        - И очень глупым.
        Силуэт Гейла был черен в свете фонаря, но огонек в его глазах нельзя было спутать ни с чем.
        - Никого не напоминает?
        Двенадцать дней до истечения срока
        Лас-Вегас, США
        Глава седьмая
        Люди приезжают в Лас-Вегас по разным причинам. Некоторые хотят разбогатеть, некоторые — пожениться. Одни хотят все потерять, другие — все обрести. Кто-то бежит туда, кто-то — оттуда. Кэт всегда считала Вегас городом, где все хотят получить что-то, не сделав для этого ничего. Целым городом воров.
        Но пока они с Гейлом поднимались по эскалатору с первого этажа, где находилось казино, наверх, в залы для собраний, Кэт подумала, что ее теория вряд ли годится для Международной ассоциации по высшим математическим исследованиям.
        - Я и не знал, что тут столько парней-математиков, — сказал Гейл, когда они ступили в заполненный людьми вестибюль.
        Кэт откашлялась.
        - И девушек, — проговорила она. — Девушек-математиков.
        Куда бы Кэт ни взглянула, повсюду были мужчины в плохих костюмах с бейджиками на лацканах. Они смеялись и оживленно беседовали, словно и не подозревали о том, что всего этажом ниже зал был полон игровых автоматов и официанток в коктейльных платьях.
        Кэт подумала, что главный докладчик наверняка был не менее умен и блестящ, чем уверяли слухи. Если, конечно, что-то смыслить в теоремах, многочленах и производных. Кэт и Гейл последовали за толпой прямо в темный зал, где мужчина читал свой доклад. Они заняли места в последнем ряду.
        - Значит, это и есть главные умы мира? — шепнул Гейл.
        Кэт принялась изучать толпу.
        - По крайней мере, один из них.
        Гейл не сводил глаз с программы конференции, которую держал в руках.
        - Где он?
        - Около проектора. Пятый ряд. Рядом с центральным проходом.
        Профессор в дальнем конце зала продолжал свой доклад на языке, понятном лишь немногим людям во всем мире.
        - А знаешь, — горячо прошептал Гейл в ухо Кэт, — нам ведь не обязательно сидеть здесь вместе…
        Слайд в проекторе поменялся. Сотни математиков затаили дыхание. Гейл продолжил:
        - Я мог бы пойти сделать пару звонков… проверить пару вещей…
        - Сыграть пару раз в блэкджек?
        - Ну, когда мы будем в Риме…
        - В Риме мы будем завтра, дружок, — напомнила ему Кэт.
        Гейл кивнул.
        - Ах, да.
        - Тихо! — шикнула девушка.
        - Ты понимаешь хоть что-нибудь из всего этого? — спросил Гейл, разглядывая линии и символы, которыми были испещрены гигантские экраны.
        - Некоторые люди ценят высшее образование.
        Гейл скрестил ноги и потянулся, обнимая девушку за плечи.
        - Это так мило, Кэт. Может, когда-нибудь я куплю тебе университет. И мороженое.
        - Я бы предпочла мороженое.
        - Договорились.
        Из-за кондиционеров в зале было очень холодно, но Кэт и Гейл дослушали первый доклад до конца. Когда начался второй доклад, дверь в конце зала приоткрылась, и в нее тихо вышел молодой человек, одетый в форменный костюм технического персонала. К этому времени руки Кэт заледенели, а ее живот сводило от голода, так что недолго думая девушка схватила Гейла за руку и скользнула в открытую дверь.
        Пока гениальный математик продолжал бубнить что-то в актовом зале «Б», трое подростков тайно встретились в пустом холле казино.
        Никто не слышал, как Гейл произнес:
        - Привет, Саймон.
        - Ну что, как тебе лекция, Саймон? — Гейл помедлил, читая имя на бейджике парня. — Или нам называть тебя Генри?
        В ответ парень только улыбнулся с таким видом, будто его застукали — а так оно и было — двое из немногих людей на земле, чье мнение для него что-то значило.
        - Как вы меня нашли? — спросил Саймон. Гейл только приподнял брови, и Саймон пробормотал: — Неважно.
        Вскоре эскалатор унес их от докторов математических наук и залов, выстеленных коврами; тишину сменили крики туристов и лязг игровых автоматов. Кэт пришлось почти закричать, чтобы Саймон ее услышал:
        - Как твой отец?
        - Он уволился, — ответил Саймон. — Снова. На этот раз, думаю, он во Флориде.
        - Уволился? — Гейл даже не пытался скрыть удивление. — Ему же всего сорок три!
        - Люди делают странные вещи, когда сталкиваются с простыми числами, — объяснил Саймон, пожимая плечами. Он наклонился ближе к Кэт и Гейлу. — Он даже консультировал Службу безопасности Сиболд.
        - Вот Иуда, — пошутил Гейл.
        Но Кэт едва слушала их. Она внимательно изучала посетителей казино. Туристы с сумочками на поясах длинными рядами сидели за игровыми автоматами. Официантки ловко скользили между ними. В этом хаосе легко было потеряться, почувствовать одиночество. Но Кэт была профессиональным вором. И она всегда была осторожна.
        Девушка похлопала по коробке цилиндрической формы, которую держала в руках, и посмотрела на своих спутников.
        - Пошли, пора найти укромное местечко.
        Пока они пробирались через толпу, Кэт наблюдала за Саймоном, который чуть ли не подпрыгивал от возбуждения, рассказывая о лекции выдающегося математика, последних технологических достижениях и гениальных ученых, которые читали доклады тем утром.
        - Ты же понимаешь, что ты умнее их всех вместе взятых, правда? — просто сказал Гейл. — Хотя, конечно, если ты хочешь доказать это… — Он красноречиво посмотрел на столы для игры в блэкджек.
        Саймон покачал головой.
        - Я не считаю карты, Гейл.
        - Никогда? — Гейл улыбнулся. — Или просто сейчас не хочешь? Знаешь, формально в этом нет ничего противозаконного.
        - Но это неправильно. — Над бровями Саймона выступили капли пота. Он выглядел так, будто ему только что предложили поплавать сразу после еды или побегать наперегонки с ножницами в руках. — Это очень неправильно.
        Они вышли из здания и присели за столик у бассейна, полного людей, — подальше от камер и суровых охранников.
        Саймон подвинул стул в тень, стараясь спрятаться под зонтиком.
        - Я легко сгораю, — объяснил он Кэт, усевшейся напротив. Глубоко вздохнув, словно набираясь храбрости, Саймон спросил: — Вы пришли предложить мне работу?
        Гейл растянулся в шезлонге, его глаза были спрятаны за стеклами темных очков.
        - Скорее, нам нужна услуга.
        Саймон выглядел разочарованным, так что Кэт поспешно добавила:
        - На данном этапе.
        Воздух был сухим и горячим, как в пустыне, но, как только Кэт развернула на стеклянном столе уже знакомый рулон, в нем отчетливо почувствовался резкий запах хлора — и денег.
        Саймон склонился над картой.
        - Это что, система «Макарафф-760»?
        - Ага, — ответил Гейл.
        Саймон присвистнул, подражая Гейлу, но у него вышел звук, больше похожий на крик раненой птицы.
        - Да тут целая куча охраны! Банк? — спросил Саймон.
        Кэт покачала головой.
        - Что-то связанное с правительством? — снова попытался угадать он.
        - С искусством, — ответила Кэт.
        - Частная коллекция, — добавил Гейл.
        Саймон поднял глаза от схемы.
        - Твоя?
        Гейл рассмеялся:
        - Если бы!
        - Значит, нам надо сделать ее твоей? — глаза Саймона распахнулись.
        Гейл и Кэт переглянулись. По улыбке Гейла было видно, что эта мысль уже посещала его. Затем он наклонился к Саймону и произнес:
        - Это не совсем типичная операция.
        Саймон не расстроился; его мозг был переполнен теориями, алгоритмами и геометрическими прогрессиями, чтобы слово «типичный» еще значило для него что-нибудь.
        Следующие десять минут он молча изучал карту, потом поднял глаза на Кэт.
        - Хотите услышать мое профессиональное мнение? Гиблое дело. Если, конечно, это не Форт Нокс.[7 - Форт Нокс (англ. Fort Knox) — военная база в штате Кентукки, место хранения золотого запаса США.] Постойте-ка, — глаза Саймона на секунду блеснули, — это ведь не Форт Нокс?
        - Нет, — хором сказали Кэт и Гейл.
        - Тогда я бы не стал туда соваться, — сказал Саймон, откладывая карту в сторону.
        - Туда уже кое-кто сунулся, — призналась Кэт.
        - Твой отец?
        - Почему все сразу думают о нем? — воскликнула девушка.
        Сняв очки, Гейл заглянул Саймону в глаза. Его голос был едва слышен за всплесками и криками, доносившимися со стороны бассейна.
        - Нам бы очень хотелось знать, кто это сделал.
        - Кто проник туда? — Саймон ткнул пальцем в середину карты. — Список будет недлинным, уверяю вас.
        - Чем короче, тем лучше, друг мой, — сказал Гейл, похлопывая Саймона по спине. — Чем короче, тем лучше.
        - Я могу оставить себе карту? — спросил Саймон.
        - Конечно, — сказала Кэт. — У нас есть запасная. И… спасибо, Саймон.
        Девушка уже поднялась и хотела направиться прочь, когда Саймон спросил:
        - Ты из-за этого вернулась?
        Кэт зажмурилась от яркого солнца. Она словно ощутила тысячу миль, отделявших ее от Колгана с его серым небом.
        - Ага. — Она взглянула на Гейла. — Это что-то вроде…
        Саймон махнул рукой.
        - Можешь не рассказывать. Я только хотел узнать, причем здесь два здоровяка, которые следуют за нами с той минуты, как мы вышли с лекции.
        В Вегасе Кэт ожидала встретить кого угодно, но только не головорезов Артуро Такконе. Они даже не пытались слиться с толпой туристов и заядлых игроков, не садились за покерные столы и не делали вид, что играют на автоматах, — и это взбесило девушку больше всего. Вместе Первый и Второй головорезы составляли не меньше, чем двести пятьдесят килограммов крепких европейских мускулов.
        И тем не менее Кэт не заметила их.
        Серьезно обеспокоившись тем, что еще она могла упустить, девушка быстро повела Гейла и Саймона прочь от бассейна.
        Оглянувшись, Кэт увидела Второго головореза: он поднял левую руку, указывая на часы.
        - Кэт? — позвал Саймон.
        - Иди вперед.
        - Который час? — рассуждала Кэт вслух, шагая по ангару к частному самолету, принадлежавшему семье Гейла. — Надо подумать… Двенадцать часов в воздухе… Значит, там мы будем…
        - В полдень, — сказал Гейл. — Примерно.
        - Хорошо, тогда первым делом завтра осмотрим улицы вокруг виллы Такконе. Кто-нибудь должен был что-то заметить.
        - Я разобрался с этим.
        - Ди Марко должны быть в городе…
        - Вообще-то, они в тюрьме.
        - Что, все семеро?
        Гейл пожал плечами.
        - Октябрь выдался жарким.
        Кэт покачала головой, убеждая себя, что за время ее отсутствия хоть что-то должно было остаться прежним.
        - Ну ладно, тогда можно позвонить…
        - Я сказал, что разобрался с этим. — Голос Гейла звучал сурово. Резко остановившись, Кэт уставилась на него.
        - Что значит «разобрался»?
        - Послушай, я не просто приятный компаньон для путешествий, — усмехнулся Гейл. — У меня немало друзей.
        - Кто это сделал? — спросила Кэт.
        Но Гейл продолжал шагать.
        - Один друг.
        Кэт схватила его за руку, Гейл остановился.
        - Твой друг? Мой друг? Или наш друг?
        Гейл вырвался и отошел, засовывая руки в карманы и загадочно улыбаясь.
        - Нам ведь не нужны проблемы, Катарина? — проговорил он, подражая дяде Эдди.
        - А что такое? — нарочито простодушно спросила Кэт. — Я просто хочу знать, кто это такой. Вы с Бэгшоу работали с ним в Германии?
        - В Люксембурге, вообще-то. — Гейл помолчал, затем развернулся к девушке. — Если быть точными, мы с Бэгшоу работали в Люксембурге.
        Кэт хотела что-то ответить, она уже открыла рот, но слова не шли.
        - Ты ушла, Кэт. — Гейл больше не дразнил ее.
        - Я знаю.
        - Ты была в Колгане.
        - Но я провела там только три месяца!
        - Это немало, Кэт. В нашем мире это очень много. — Гейл сделал глубокий вдох. — К тому же душой ты покинула нас еще раньше.
        - Но теперь-то я вернулась. — Кэт направилась к самолету. — А в мире немного людей, которые способны пойти на такое, и еще меньше тех, кому можно доверять, так что…
        - Твой отец и дядя Эдди — не единственные, кого ты бросила тогда, Кэт.
        Девушка услышала, как эти слова гулко разнеслись по забетонированному ангару. Она повернулась к Гейлу, словно опять вдыхая застоявшийся воздух в заброшенной спальне его матери, и поняла, что смотрит на человека, которого бросали всю жизнь.
        Гейл отвернулся, затем снова взглянул на девушку.
        - Или мы работаем в команде, или не работаем вовсе. Или ты мне доверяешь, или нет. — Гейл шагнул к девушке. — Выбор за тобой, Кэт.
        Это что-то вроде профессионального риска: когда всю жизнь учишься лгать, то забываешь, как говорить правду. У Кэт словно пропал дар речи. «Я не справлюсь без тебя» — звучало пошло. А простого «пожалуйста» было явно недостаточно.
        - Гейл, я…
        - А знаешь, забудь. Я в любом случае в деле, Кэт. — Гейл надел темные очки с таким видом, словно все для себя уже решил. — Я в деле.
        Глядя вслед Гейлу, поднимавшемуся по трапу в самолет, девушка услышала, как он пошутил:
        - К тому же, меня не стыдно показать в обществе.
        Кэт хотела согласиться. Она хотела поблагодарить его. Но все ее мысли занимало только одно: кто — или что — ожидало их в Риме.
        Одиннадцать дней до истечения срока
        Сабина Вэлли, Италия
        Глава восьмая
        «Только не она». Кэт мысленно услышала эти слова еще до того, как произнесла их вслух. «Нет, Гейл, нет. Только не… это». Девушка попыталась вытряхнуть из головы остатки сна и здраво оценить ситуацию. В конце концов, она была в Италии. С умным и привлекательным спутником. В частном самолете. Весь мир буквально лежал у ее ног, и все же единственное, что Катарина Бишоп могла делать — это молча смотреть, как открывается дверь и в проеме возникают частная посадочная полоса, одна из самых красивых долин в мире и молодая девушка с длинными распущенными волосами и крутыми бедрами.
        Все, что Кэт могла вымолвить, было: «Только не это».
        Было бы разумно предположить, что любой вор (или человек, полжизни проведший в темноте) обладает шестым чувством, которое позволяет ему слышать лучше и думать быстрее. И все же Кэт не могла понять, почему вид этой конкретной девушки заставлял волоски на ее шее встать дыбом.
        - Привет, Китти-Кэт.
        О, да. Вот оно, началось.
        - Можно с тобой поговорить? — Кэт схватила Гейла за руку, но, хотя она обладала кошачьей ловкостью, Гейл тверже стоял на ногах. Он прошел мимо нее и шагнул вниз по ступеням как раз в тот момент, когда девица, стоявшая на земле, обратила на него свой взгляд.
        - Привет, красавчик.
        Когда он обнял девушку, ее длинные ноги оторвались от земли, и Кэт хотела заметить, что для такой короткой юбки весьма прохладно. И что такие высокие каблуки — ужасная глупость в городе, вымощенном брусчаткой. Но Кэт лишь замерла как вкопанная на верхней ступени и не двинулась с места, пока девица не произнесла:
        - Ну что же ты, Китти, не обнимешь свою кузину?
        Семьи — странная штука, как ни взгляни. Они словно живые существа. А семейные дела… тут уж странностям нет предела.
        Шагая по узким улицам городка, который Артуро Такконе считал своим домом, Кэт в тысячный раз задумалась: неужели во всех семьях такое бывало? Имелся ли, например, в Сиэтле обувной магазин, который передавался из поколения в поколение, пока в семье не появились две двоюродные сестры, которые не могли спокойно находиться в одной комнате? Был ли в Рио ресторан, в котором две кузины размахивали руками, наотрез отказываясь работать в одну смену?
        Или такое случалось только в семьях, где кто-то то и дело попадает в перестрелку? Или в тюрьму? Этого Кэт не суждено было узнать: ведь у нее, в конце концов, была одна семья, и ей не с чем было сравнивать.
        - Гейл, — томно прохныкала Габриэль, беря Гейла за руку. — Кэт не хочет со мной здороваться.
        - Кэт, — сказал Гейл, словно наслаждаясь игрой во взрослого, — обними свою двоюродную сестру.
        Но Кэт не любила показные эмоции. И в отличие от Габриэль она категорически отказывалась хныкать. Может быть, способность к нытью она потеряла, лишившись матери, — а может, этот навык со временем просто выродился в ее семье вместе с плохими рефлексами и трепетным отношением к правде. Так или иначе, Кэт только выдавила:
        - Рада видеть тебя, Габриэль. Я думала, ты в Монте Карло. На гонках «Евротрэш».
        - А я думала, ты за партой сидишь. Похоже, мы обе заблуждались.
        Кэт принялась разглядывать свою кузину, гадая, как та может быть лишь на год — даже на девять месяцев — ее старше. Габриэль выглядела взрослее на добрых девять лет. Она была выше, более фигуристая, да и вообще… настоящая женщина. Прижавшись к Гейлу, она крепко взяла его под руку, оставив Кэт шагать позади, словно третье колесо на дороге, предназначенной для двухколесного транспорта.
        - Так где Альфред? — спросила Габриэль.
        - Ты имеешь в виду Маркуса? — поправил ее Гейл.
        - Неважно. — Девушка махнула рукой, даже не заметив ошибки, и Кэт подумала: «Жаль, что ее голова куда более пуста, чем ее бюстгальтер». Но затем ее кузина произнесла: — С днем рожденья, — и в кармане Гейла внезапно очутилась пачка фотографий, которые мгновение назад были у девушки в руке.
        Ее движение было незаметным. Совершенным. Умелая рука настоящего профессионала, достойного члена семьи.
        - Как поживает твоя мать? — спросила Кэт.
        - Помолвлена, — недовольно вздохнула Габриэль. — Снова.
        - Ого, — сказал Гейл. — Поздравь ее от меня.
        - Есть с чем. Он граф. По-моему. Или, может, герцог. — Девушка повернулась к Гейлу. — А что из этого лучше?
        Прежде чем Гейл успел ответить, они подошли к низкой каменной стене. За ней растянулись виноградники долины Сабина Вэлли. Плодородные поля пересекала речка, а на далеком холме паслись овцы. Италия была одним из самых прекрасных мест на земле, и все же Кэт не могла оторвать глаз от фотографий в руках Гейла. На снимках было запечатлено какое-то место, огороженное стеной, а рядом — красивое озеро. Гейл прислонился к стене, разглядывая фотографии территории за оградой с разных ракурсов. На снимках с самого близкого расстояния Кэт увидела те же линии, которые были на их карте.
        - А поближе ты не смогла подобраться? — спросил Гейл у Габриэль.
        Девушка сунула в рот жевательную резинку и принялась громко ее пережевывать.
        - Ты имеешь в виду, к крепости? Серьезно? Отличный выбор, ребята.
        - Мы ничего не выбирали, — напомнила Кэт.
        - Как угодно. Это место огорожено пятиметровой каменной стеной.
        - Это нам известно, — сказала Кэт.
        - А по периметру стоят четыре башни. С охраной.
        - Мы знаем. — Кэт закатила глаза.
        - И еще там ров! Как тебе это, Мисс Всезнайка? Ты знала, что там настоящий ров? А в воде всякие… штуки? — Габриэль картинно вздрогнула всем телом (некоторыми его частями особенно красноречиво), но все и так было ясно.
        Гейл сунул снимки обратно в карман, повернулся и облокотился на стену, глядя вниз.
        - Ладно, — сказала Кэт. — А что насчет полицейских протоколов? — спросила она, но Габриэль только расхохоталась в ответ. — Ты что, не сходила в полицию… ни разу? Ты даже ни о чем их не спросила? — продолжала настаивать Кэт, не обращая внимания на заливистый смех кузины, разносившийся повсюду. Даже Гейл улыбнулся. Но Кэт застыла как вкопанная, не в состоянии поверить, что кто-то, в чьих жилах текла кровь дяди Эдди, мог не знать, что лишь несколько ограблений в истории человечества вовсе не попали в полицейский протокол.
        В конце концов, люди обычно замечают, если в 20:02 все автомобильные сигнализации в городе отключаются на двадцать минут. Или если пятнадцать светофоров перестают работать ровно между девятью и десятью вечера. Или если патрульная машина натыкается на брошенный автобус без опознавательных знаков, зато полный клейкой ленты и птичек колибри.
        Это следы людей, которые ступают по земле очень осторожно. Но все же это следы.
        - Люди вроде Артуро Такконе не вызывают полицию, Кэт, — медленно проговорила Габриэль, словно Кэт за время своего отсутствия стала очень глупой. — Те из нас, кто не бросают свою семью, обычно знают такие вещи.
        - Боже, да я уехала всего на три…
        - Ты уехала. — Голос Габриэль был холоднее арктического ветра. — И ты бы все еще торчала за своими стенами, увитыми плющом, если бы мы не… Ты бы еще была там.
        Истина — странная штука. Кэт это было хорошо известно. Скульптор высекает изображения из камня. Машина печатает на бумаге фото покойного президента. Художник накладывает краски на холст. Разве важно, кто истинный автор? Разве подделка Пикассо не так же красива, как подлинник? Может, Кэт была единственной в своем роде, но ей так не казалось. И все же, глядя на Гейла и свою кузину, она отчетливо чуяла фальшь.
        - Габриэль, — медленно начала Кэт, — откуда ты знаешь, что в Колгане был плющ?
        Девушка фыркнула и быстро ответила что-то про удачную догадку. Но Кэт уже мысленно видела перед собой картинку: черно-белое видео с камеры наблюдения. Кто-то в свитере с капюшоном бежит через двор. Она повернулась к Гейлу и осознала, что он был слишком высоким и широкоплечим, чтобы сойти за нее. А человек на видеозаписи был достаточно похож на Кэт, чтобы ввести в заблуждение весь преподавательский состав Колгана. Но что действительно беспокоило Кэт — это тот факт, что и она попалась на удочку.
        - Так это была Габриэль, Гейл? — Кэт хлопнула его по плечу. — Значит, тебе было недостаточно просто вышибить меня из школы — надо было использовать для этого ее? Габриэль!
        - Я все слышу, — пропела ее кузина.
        Гейл повернулся к Габриэль, указывая на Кэт:
        - Она такая милашка, когда ревнует.
        Кэт пнула его в голень.
        - Эй! Я должен был это сделать, ты не забыла? И, вопреки многочисленным слухам, я знаю не так много девушек. — Обе сестры уставились на него. — Ладно, я знаю не так много девушек с вашими способностями.
        Габриэль захлопала ресницами.
        - О, ты умеешь заставить девушку чувствовать себя особенной.
        Но Кэт… Кэт чувствовала себя дурой.
        Она посмотрела на Гейла.
        - Встретимся в отеле.
        Кэт повернулась к своей кузине.
        - А с тобой увидимся на Рождество, или на очередной свадьбе твоей матери, или… где-нибудь еще. Спасибо, что приехала, Габриэль. Но я уверена, что где-то наверняка есть пляж, который тебя уже заждался, так что можешь вернуться к своим делам, а я вернусь к своим.
        Кэт почти дошла до угла, когда кузина вдруг окликнула ее.
        - Думаешь, ты единственная, кому дорог твой отец?
        Кэт остановилась и посмотрела на девушку. Первый раз в жизни Кэт готова была поклясться, что сестра не обманывает ее. К тому моменту, как Габриэль исполнилось семь, она научилась называть папой пятерых разных мужчин. В их числе были и нефтяной магнат из Техаса, и бразильский миллиардер, и мужчина с ужасным прикусом, который работал на правительство Парагвая, контролировавшее ввоз и вывоз чрезвычайно дорогих подделок Моне — но ни один из них не был ее отцом на самом деле.
        - Я нужна тебе, — сказала Габриэль. В ее голосе не было ни доли сомнения. Ни капли кокетства. И ни тени глупости. Она была истинной внучатой племянницей дяди Эдди. Мастером своего дела. Вором-профессионалом. — Хочешь ты этого или нет, Китти-Кэт, но пришло время воссоединиться.
        Кэт не произнесла ни слова, пока Габриэль парковала крошечную европейскую машинку на обочине ветреной проселочной дороги. Вокруг была сплошная темень, не было слышно ни звука. Кэт открыла дверь и вышла из машины. Она почувствовала легкий влажный ветерок, подняла глаза на беззвездное черное небо. Идеальная ночь: любой вор мог о такой только мечтать.
        - Напомни мне, почему именно я должен был ехать сзади? — Гейл потянулся, глядя на девушку.
        - Потому что миллиардеры всегда ездят на задних сиденьях, дорогой. — Кэт хотела похлопать Гейла по груди, но не успела она этого сделать, как он схватил девушку за запястье и прижал ее руку в перчатке к своему гулко бьющемуся сердцу.
        - Ты уверена, что это хорошая идея? — спросил он.
        Кэт могла сочинить тысячу ответов, но правда звучала лучше всего.
        - Это наша единственная идея.
        Пока Габриэль натягивала капюшон и глушила двигатель, чтобы случайно оказавшийся здесь охранник или просто любопытный бродяга не полез к ним с вопросами, Кэт не сводила глаз с Гейла. В эту минуту он выглядел совсем как парень в пижаме с Суперменом. Напуганный, но решительный — и совсем чуть-чуть похожий на героя.
        - Кэт, я…
        - Идете? — в темноте раздался шепот Габриэль, и Гейл осекся. Кэт не оставалось ничего другого, кроме как развернуться и направиться к крутому берегу, погруженному в густой мрак. Ветки под ногами хрустели, словно петарды, готовые взорваться.
        «Ой!» — произнесла Кэт десять минут спустя, оступившись уже в тысячный раз. Она не знала, что хуже — то, что Гейлу постоянно приходилось ее подхватывать, или то, что Габриэль видела, какая она неуклюжая.
        Она ждала, когда Габриэль скажет: «Кэт совсем вышла из строя». И была уверена, что Гейл в ответ пошутит, что в Колгане плохие уроки физкультуры. Но все молча взбирались на крутой холм, карабкаясь вверх, пока Габриэль внезапно не остановилась. Кэт чуть не врезалась в сестру, когда та вытянула руку и произнесла:
        - Вот он.
        Даже ночью и даже с такого расстояния было видно, что Артуро Такконе построил себе настоящий дворец, сделанный из камня и дерева и окруженный оливами и виноградниками. Райский уголок, как на открытке. Но от внимания Кэт также не ускользнули башни и охранники, тяжелые ворота и каменные стены. Это был вовсе не рай — скорее роскошная тюрьма.
        Все трое легли на живот, прямо на влажную траву, и принялись разглядывать виллу, раскинувшуюся под холмом. Кэт не хотела признавать этого, но Габриэль была абсолютно права: это нужно было увидеть своими глазами. Еще вчера, когда они показывали карту Саймону, Кэт думала, что дом Такконе — один из самых сложных объектов, которые она видела в жизни. Но когда облака отступили и лунный свет озарил ров под стенами замка, Кэт поняла, что надо быть полным дураком, чтобы приблизиться к этой крепости.
        - «Лесной сурок»? — спросил Гейл.
        - Слишком долго, — ответила Кэт. — Подкоп занимает много дней, а Такконе вряд ли оставляет лес без присмотра.
        - «Падший ангел»?
        - Возможно, — задумчиво сказала Кэт, глядя на небо. — Но даже если выбрать темную ночь, внутренний дворик слишком мал, чтобы так рисковать: тебя или твой парашют обязательно заметят. И потом, никто ведь не строит башен, если не хочет доверху набить их охраной.
        - С ружьями, — добавила Габриэль.
        Кэт посмотрела на сестру: та перевернулась на спину, положила руки под голову и принялась разглядывать темные тучи, затянувшие небо. С таким видом Габриэль вполне могла бы лежать на пляже или в собственной постели — настолько непринужденно она выглядела. А ноги Кэт болели после долгой ходьбы по лесу. Ее черная лыжная шапочка была слишком жаркой и неудобной. И она никак не могла перестать думать о том, чем пахнет Гейл и нравится ли ей этот запах.
        Кэт не знала, как ограбить Артуро Такконе.
        А значит, она понятия не имела, как кто-либо другой мог это сделать.
        Вот что мучило ее больше всего.
        - Значит, это был «Троянский конь», или «Железная леди», или… — Гейл все перечислял варианты, но Кэт уже устала от догадок. Ей больше не хотелось думать об этом. Она вспомнила, как Гейл сказал Саймону: «Это не совсем типичное задание», — и осознала, что, видимо, его не мог выполнить обычный вор.
        В этот момент словно чья-то невидимая рука схватила Кэт, подняла ее за шиворот черной куртки и поставила на ноги.
        - Ляг на землю! — прошипела Габриэль, пытаясь схватить Кэт, но та уже устремилась к краю холма.
        - Что ты делаешь? — спросил Гейл, когда девушка направилась к разводному мосту, пытаясь не думать о том, зачем здесь нужен разводной мост.
        - Кэт! — шепотом рявкнула Габриэль. — Тебя увидят!
        Когда Кэт обернулась через плечо, в ее улыбке было что-то коварное:
        - Я знаю.
        Чем ближе были каменные ворота, тем выше они казались. Стена была ярко освещена по всему периметру, и Кэт увидела, как с черного неба начинают падать первые капли дождя. Но это ее не остановило: девушка медленно пересекала поле, устремившись прямо к воротам. Она кожей чувствовала, как за ней следят камеры наблюдения. Как перемещаются охранники. Стараясь чем-то занять себя, девушка принялась гадать, сколько лет этой вилле, кто мог быть ее первым владельцем, что за озеро находилось рядом с ней. Она думала о каплях дождя, падающих с неба, о своих вьющихся от влажности волосах.
        И она отчаянно старалась выглядеть спокойной, когда подошла к небольшой металлической коробочке, стоявшей у дороги. Молясь, чтобы голос не начал предательски дрожать, Кэт посмотрела в глазок камеры и произнесла прямо в динамик:
        - Меня зовут Катарина Бишоп.
        За ее спиной ударила молния.
        - Я пришла увидеть Артуро Такконе.
        Глава девятая
        Если на вилле Такконе редко принимали гостей, то об этом было трудно догадаться. Мужчина, открывший дверь, странным образом напомнил Кэт Маркуса: он беззвучно принял у девушки промокшее пальто и жестом пригласил ее следовать за ним. Повсюду были мраморные полы, канделябры, букеты свежих цветов. В двух комнатах из четырех, которые Кэт видела по дороге, горели камины. Но шикарные столы не были завалены стопками бумаги, а на спинках стульев не висели небрежно брошенные пальто и шарфы. В доме Такконе одинаково ценили красоту и порядок, Кэт сразу поняла это. Так что она безмолвно проследовала за мужчиной, который подвел ее к огромным двойным дверям, выглядевшим еще более пугающими, чем разводной мост. По-прежнему не произнеся ни слова, Кэт принялась ждать, когда Артуро Такконе примет ее.
        Когда двери открылись, Такконе сидел за старинным столом у камина, в комнате, которая удивительно напоминала кабинет в доме Гейла. Здесь были книги и графины, высокие окна и большой рояль, на котором Такконе, подумала Кэт, наверняка часто играл. Хотя площадь дома явно превышала две тысячи квадратных метров, Кэт подозревала, что именно в этой комнате хозяин проводил почти все свое время.
        - Оставь нас, — приказал Такконе молчаливому спутнику Кэт. Девушка услышала, как за ее спиной закрылись двери, и подумала, что пришло самое время забеспокоиться. Но ее руки не дрожали, а пульс был ровным.
        - Рад приветствовать тебя в своем доме, Катарина, — произнес Такконе, чуть склонив голову. — Должен признать, ты удивила меня. А я всегда думал, что меня трудно удивить.
        - Ну, — медленно проговорила Кэт, — мне просто очень захотелось спагетти.
        Такконе улыбнулся.
        - И ты пришла сюда одна, — произнес он с легкой вопросительной интонацией.
        - Сейчас я могла бы ответить: «Да», и тогда вы подумаете, что я лгу. — Кэт сделала шаг вперед и провела рукой по мягкой коже шикарного кресла. — Или я могла бы сказать: «Нет», и тогда вы подумаете, что я блефую. Так что я, пожалуй… просто промолчу.
        Отодвинувшись от стола, Такконе внимательно посмотрел на девушку.
        - Значит, ты привела — как говорят у вас в Америке — подкрепление?
        - Я бы так не сказала.
        - Но ты не боишься, не так ли?
        Кэт находилась в любимой комнате Артуро Такконе. Но гораздо важнее было то, что в эту минуту она обеими ногами стояла на родной, знакомой с детства почве.
        - Нет. Думаю, не боюсь.
        Такконе уставился на нее. После мучительно долгой паузы он спросил:
        - Может, ты думаешь, что я не способен причинить боль маленькой девочке?
        По причинам, которых Такконе никогда не смог бы понять, Кэт поразили его слова. Она бы ни за что не подумала, что о ней могут такое сказать. «Маленькая» — еще ладно, этого Кэт не могла отрицать. Но «девочка» — вот это было странно. Хотя «женщина» или «девушка» удивили бы ее не меньше. Кэт проводила столько времени среди мужчин и мальчиков, что просто забыла, что в анатомическом смысле она вовсе не является уменьшенной копией тех, кто обычно сидит за столом в кухне дяди Эдди. Что, с точки зрения биологии, она ненамного отличалась от Габриэль.
        - Отличная мебель, — сказала Кэт, глядя на гардероб времен Людовика XV, стоявший у камина.
        Мужчина приподнял брови.
        - Ты явилась, чтобы украсть ее?
        - Вот черт, — парировала Кэт, щелкнув пальцами. — Так и знала, что надо было взять сумочку побольше.
        Страшные мужчины делают страшные вещи, но Кэт еще ничто не пугало так, как звук смеха Артуро Такконе.
        - Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах, Катарина. Думаю, мне было бы приятно познакомиться с тобой поближе. Но ничего не поделаешь. — Такконе встал и, подойдя к буфету, налил себе в бокал какую-то жидкость, на вид очень старый и дорогой алкоголь. — Как я понимаю, у тебя нет моих картин?
        - Я бы сказала, как не было, так и нет.
        - Если ты пришла просить у меня больше времени, то…
        - Как я ясно дала понять вашим друзьям в Вегасе, я работаю над этим. — Кэт посмотрела на Второго головореза, который вошел в комнату и встал у двери, словно статуя. — Или они вам не передали?
        - Да-да. — Такконе сел на кожаный диван, стоявший в центре комнаты. — Твое расследование, вне сомнения, очень интересно. Дом твоего дяди в Нью-Йорке… это я могу понять. Твой дядя — мужчина, с которым всегда полезно посоветоваться. Но поездка в Лас-Вегас, — Такконе откинулся на спинку и сделал глоток из бокала, — стала для меня сюрпризом. И вдобавок я узнаю, что этим вечером к нам наведались гости. Неудивительно, что я пребываю в легком замешательстве.
        - Я все объяснила вам еще в Париже, — твердо сказала Кэт. — Мой отец не крал ваших картин. Если вы дадите мне время и немного поможете, я постараюсь найти того, кто это сделал. И, может, даже верну их вам.
        Улыбка Такконе стала шире.
        - А вот это уже интересное предложение.
        - Но сначала…
        - Помощь? — предположил мужчина.
        Девушка кивнула.
        - Вы говорите, что их украл мой отец.
        - Я знаю, что это сделал он.
        - Откуда?
        - О, Катарина, любой приличный вор понимает, что я без сомнения предпринял… меры предосторожности… чтобы защитить себя и то, что мне принадлежит. — Такконе поднял руку и широким жестом обвел свой шикарный кабинет. — «Стиг-360», — произнес он с улыбкой. — Неплохая игрушка. Хотя лично я предпочитаю видеокамеры 340-х моделей. Они, конечно, громоздкие, но угол обзора шире.
        За окном виллы потоками лил дождь, но голос Такконе был сухим, словно дрова, вот-вот готовые вспыхнуть.
        - Я надеялся, ты поверишь мне на слово, что твой отец совершил это ужасное преступление, Катарина. Но если…
        - Послушайте. — Голос Кэт прозвучал резче, чем она хотела. Она сделала шаг к мужчине, расположившемуся на диване. Второй головорез дернулся в ее направлении, но Такконе остановил его движением руки. — Это не вопрос гордости. И даже не вопрос доверия. Мне нужна информация. Вы ведь называете себя человеком, который принимает важные решения, основываясь на безупречно точных сведениях — или это не так, синьор Такконе?
        - Разумеется, так.
        - Тогда мне нужна ваша помощь. Помогите мне вернуть ваши картины. Вы говорите, у вас есть доказательства?
        Такконе поднес бокал к свету, словно оценивая Кэт и ее храбрость.
        - Разумеется, есть.
        Кэт улыбнулась, хотя ей вовсе не было весело.
        - Тогда покажите, что у вас есть.
        Много лет спустя — хотя тогда Кэт об этом еще не подозревала — легенда о ее разговоре с Такконе будет передаваться из уст в уста за кухонным столом дяди Эдди. Капли дождя, упавшие на девушку, пока она шла по разводному мосту, постепенно превратятся в град пуль, а рассказ о том, как она попросила Артуро Такконе о помощи, обрастет новыми подробностями: угрозами, схваткой у открытого окна и даже парой старинных дуэльных пистолетов (которые, согласно легенде, Кэт тоже украла).
        Но сама девушка никогда не рассказывала эту историю. Гейл и Габриэль лежали в темноте, не сводя глаз с долины, когда разводной мост вдруг опустился, и Кэт вышла к ним по собственной воле, нисколько не спеша.
        Пока девушка шла к ним сквозь дождь и темноту, Гейл и Габриэль не замечали маленького CD-диска, который Кэт зажала под мышкой. Но, конечно, вскоре им предстояло его увидеть.
        И, разумеется, ему суждено было все изменить.
        Глава десятая
        Номер в отеле был роскошным. Гейл — или, точнее, Маркус — не умел заказывать другие. В комнате был огромный телевизор и мягкий диван, но когда Кэт устроилась на нем, чтобы посмотреть диск Такконе, она чувствовала себя как угодно, только не уютно.
        - Не хватает попкорна! — голос Габриэль прорезал тишину. — Мне одной кажется, что не хватает попкорна?
        Закутавшись в сухой свитер, Кэт в очередной раз попыталась убедить себя, что ей так холодно из-за дождя и насквозь промокших волос.
        - Лучше «Милк дадс»,[8 - «Милк дадс» (англ. Milk Duds) — карамель в шоколадной глазури, популярное лакомство в американских кинотеатрах.] — сказал Гейл, плюхаясь на другой конец дивана. — Я их просто обожаю.
        Кэт неожиданно поняла, откуда взялся этот холод.
        Гейл не сказал ей ни слова в машине. Он ни разу не посмотрел на нее в лифте. Кэт достала из сумки ноутбук, думая о том, сможет ли Гейл когда-нибудь простить ее за то, что она ушла от него в темноту. Снова.
        Кэт потянулась к пульту управления и нажала кнопку «Play». Телевизор включился. На экране замелькали призрачные черно-белые изображения: длинный коридор, по которому она шла всего полчаса назад, профессионально оборудованная кухня, винный погреб, бильярдная комната, личный кабинет Артуро Такконе. И наконец…
        - Стоп!
        Габриэль нажала кнопку с паузой, и изображение застыло. На экране была комната, которой Кэт не видела и которую, по ее предположению, вообще почти никто не видел.
        Единственным предметом мебели в этой комнате была лавка. Полы были из камня, а не из мрамора или темного дерева, как в остальной части виллы. Но внимание Кэт привлекло не это, а пять картин, которые висели на дальней стене.
        - План здания, — сказала Кэт, но Гейл уже развернул рулон на кофейном столике между диваном и телевизором.
        - Вот она. — Кэт показала комнату на карте, масштаб которой почти полностью совпадал с изображением на экране. — Похоже, что она находится под землей и попасть в нее можно только отсюда. — Девушка ткнула пальцем в план. — Это потайной лифт в кабинете Такконе.
        - Почему ты так думаешь? — спросила Габриэль.
        Кэт вспомнила темную деревянную панель позади стола Такконе.
        - Потому что я почти уверена, что этим вечером стояла прямо перед ним.
        Кэт почувствовала, как Гейл напрягся. Но он не произнес ни слова, а только нажал кнопку на пульте. Черно-белые картинки замелькали, как старый немой фильм, пока на экране снова не появился кабинет Такконе.
        Одну из стен кабинета занимали гигантские окна от пола до потолка: в них было хорошо видно, как в темном небе сверкнула молния, озаряя экран телевизора. Через долю секунды экран стал черным. Кэт представила, как вилла погружается в темноту и ее обитатели жалуются на старые провода и плохую погоду.
        Но в комнате отеля реакция была совсем другой — девушка услышала, как ее спутники сначала затаили дыхание, а затем воскликнули в один голос: «Бенджамин Франклин!»
        Кэт и сама проделывала это много раз, так что ей было легко представить, как вор осматривает старинную виллу и продумывает план. Она вообразила, как он снимает комнату в городе — в каком-нибудь местечке, где обычно толкутся туристы. Где он выдаст себя за очередного посетителя уютного итальянского городка, — а сам затаится и будет ждать ночной грозы.
        Когда на экране снова появилось изображение, Кэт придвинулась ближе к телевизору, прищуриваясь.
        - Как долго не работали генераторы?
        - Сорок пять секунд, — ответила Габриэль.
        - Неплохо, — сказал Гейл.
        - Для системы Такконе или для нашего парня? — спросила Габриэль.
        Гейл пожал плечами, будто имел в виду и то и другое.
        - Свет погас везде, кроме этой комнаты… — Кэт ткнула пальцем в экран, указывая на небольшое помещение, похожее на хранилище в банке. — Похоже, в ней есть какие-то другие источники питания. Потому что только здесь запись продолжает вестись. — Кэт перевела взгляд на карту. — Насколько я понимаю, над ней должен быть…
        Но девушка осеклась: с потолка галереи на экране телевизора вдруг начала капать вода.
        - Ров! — воскликнули все трое в один голос.
        - Круто… — в голосе Гейла звучало искреннее восхищение. — «Бенджамин Франклин», да еще и «Лохнесское чудовище»!
        - Фу, — скривилась Габриэль. — Этот ров просто отвратителен. Серьезно! Я бы ни за что к нему не подошла.
        - Насколько я вижу, в этой комнате минимум пять полотен Старых мастеров, Гэбс, — сказал Гейл. — Еще как подошла бы.
        - Возможно, — признала Габриэль. — Но если он проделал дыру в потолке комнаты, над которой находится ров, — почему комнату не залило водой?
        Кэт отвернулась: ей не нужно было смотреть на экран, чтобы узнать, что будет дальше.
        - Он приплыл туда с озера на очень маленькой подводной лодке, которую припаял прямо к крыше комнаты. После этого ему осталось только открыть люк, проделать в крыше дыру и… Подумать только, он использовал подлодку! — проговорила Кэт, качая головой, словно пытаясь прогнать неприятное ощущение дежавю.
        Габриэль внимательно посмотрела на нее.
        - Почему ты так решила?
        - Потому что ровно то же самое проделал мой отец. — В комнате повисло молчание. Кэт встала и подошла к окну, выходившему на тихую улицу. — Два года назад. В Венеции. Это было…
        - Потрясающе, — сказал Гейл, но Кэт пришло на ум другое слово.
        - Рискованно.
        - Что ж, — медленно проговорил Гейл, — теперь мы по крайней мере знаем, почему главный подозреваемый — твой отец.
        - Единственный подозреваемый, — поправила его Габриэль.
        На экране телевизора появился мужчина в маске и мокром черном костюме. Он бесшумно пролез в дыру в потолке галереи с таким видом, будто хорошо знал, что делал. Мужчина не спешил, его движения были отточены — он аккуратно нейтрализовал датчики на каждой из картин и снял их со стены. Упаковав полотна в водонепроницаемые кейсы, мужчина просунул их в дыру и положил в лодку, которая — Кэт знала — ждала его снаружи.
        - Такконе сказал, что когда отключилось электричество, кто-то перевел все камеры на комнату охраны, так что ни одна из них не засняла момент кражи. То, что мы видим, — изображение с запасного устройства, которое наш парень или забыл отключить, или просто не заметил. — Кэт пожала плечами. — Как бы то ни было, никто даже не понял, что картины пропали, пока Такконе не вернулся домой из деловой поездки.
        - Что за дела он ведет? — спросила Габриэль.
        - Дела по запугиванию людей, — ответила Кэт, в то время как Гейл произнес лишь одно слово:
        - Страшные.
        Девушки посмотрели на него. Когда Гейл снова заговорил, его голос смягчился:
        - Артуро Такконе занимается страшными вещами.
        Гейл повернулся обратно к экрану, но что-то в его позе заставило Кэт подумать, что он не все ей рассказал. Он явно знал что-то еще — будь то сведения от частных сыщиков или сплетни светских львиц с Манхэттена, а может, секретная информация от итальянских чиновников. Истории, которые рассказывают в полных дыма кабинетах, не выпуская изо рта дорогих кубинских сигар.
        От некоторых историй начинают трястись руки. А некоторые подробности заставляют тебя нервно ерзать в темноте. Так что Кэт не стала просить Гейла рассказать ей все. Она только посмотрела на него — а он бросил пульт на диван и сказал:
        - Пожалуй, когда ты снова решишь прогуляться, я пристегну себя к тебе наручниками.
        - Но со мной все в порядке, — запротестовала Кэт, упрямо пытаясь убедить Гейла. — Я… я ему нравлюсь. Он считает меня забавной. Он думает, что я… — Кэт только теперь осознала это — …что я такая же, как он.
        - Нет, ты не такая, — воскликнул Гейл. В первый раз за долгое время он посмотрел ей прямо в глаза. — У тебя нет ничего общего с Артуро Такконе.
        Иногда Кэт думала, что ей известно все об У. У. Гейле Пятом — за исключением его имени, конечно. А иногда — как сейчас — он напоминал ей один из старинных романов, стоявших на полке его библиотеки: роман, который она едва начала читать.
        - Какова глубина реки, впадающей в ров, в самом мелком месте? — спросила Габриэль.
        Кэт пожала плечами:
        - Пара метров?
        Гейл кивнул.
        - Думаю, не больше трех.
        - Значит, какого размера должна быть эта лодка? — спросила Габриэль.
        - Маленькой, — ответила Кэт.
        - А я и не думала, — усмехнулась Габриэль, — что мелкий ров может быть опаснее глубокого.
        - Насколько маленькой? — прервал ее Гейл.
        Кэт слышала рычание мотоцикла под окном, видела огни Колизея далеко вдали. В тихом номере отеля, на телеэкране, замер мужчина в маске. Он только что похитил пять бесценных полотен — и вместе с ними будущее отца Кэт.
        - Есть только один способ это узнать.
        Десять дней до истечения срока
        Неаполь, Италия
        Глава одиннадцатая
        Магазин для дайверов «Мариано и сыновья», находившийся в Неаполе, принадлежал одной семье, которая чрезвычайно этим гордилась. Мариано Второй был сыном рыбака, но, увы, страдал чудовищной морской болезнью — что и заставило его найти себе достойное дело на суше. Он начал строить лодки.
        Мариано Третий начал строить большие лодки.
        И к тому времени, как магазинчик на берегу Средиземного моря попался на глаза девушке из совершенно другого клана, Мариано Четвертый построил и запатентовал по меньшей мере шесть самых продвинутых (и, конечно, баснословно дорогих) плавучих средств в мире.
        Во всяком случае, так рассказывал Кэт ее отец перед тем, как отправиться в Венецию.
        Как только секретарша в приемной «Мариано и Сыновей» увидела молодого человека, неспешно входившего в двойные стеклянные двери магазина, она сразу поняла: у него было столько денег, что он мог скупить весь их роскошный салон, просто выписав чек. Или даже достав пачку наличных. А может, расплатившись кредитной картой с баснословно высоким лимитом.
        Но не это заставило ее широко улыбнуться, когда молодой человек снял солнечные очки, наклонился над гладким стеклянным прилавком и произнес:
        - Ciao.[9 - Привет (итал.).]
        Девушка почувствовала, как все ее тело начало таять.
        - Я тут подумал, не могли бы вы мне помочь?
        Стоять у руля — значит уметь правильно распределять обязанности. Знать, когда нужно отступить и дать дорогу другим. Понимать, какие из твоих ресурсов лучшие, и уметь вовремя ими воспользоваться. Но стоя на оживленной набережной и наблюдая, как Гейл флиртует с молодой секретаршей, Кэт серьезно забеспокоилась, что он обзаведется очередной подружкой, но так и не узнает ее имени.
        Ее тревожило имя, а не подружка. Так она себя убеждала.
        Десять минут Кэт простояла снаружи, наблюдая за Гейлом и секретаршей в большое окно магазина. Их руки будто бы случайно касались друг друга. Ресницы взлетали и падали. Глядя на эту сцену, Кэт принялась нервно расхаживать туда-сюда (хотя любой хороший вор знает: стой спокойно, и тебя не заметят).
        - Ты видишь это? — спросила Кэт свою кузину в четвертый раз. Но все внимание Габриэль было поглощено молодым человеком, сидевшим в одном из кафе неподалеку и не менее заинтересованным ею — точнее, ее неприлично короткой юбкой.
        - Он все испортит! — Кэт в отчаянии всплеснула руками. — Это наша единственная зацепка, и он вот-вот упустит ее!
        Но Габриэль и ухом не повела. Если бы она слушала сестру, то могла бы сказать или сделать что-нибудь до того момента, как Кэт оказалась на другой стороне улицы и зашла в стеклянную дверь.
        - Вот ты где! — выпалила Кэт, запыхавшись. Она влетела в сияющий салон магазина, лишь наполовину притворяясь, что ей не хватает дыхания.
        - Привет.
        Гейл отдернул руку от ладони секретарши, словно в ней вспыхнула искра.
        - Я только… — начал он.
        Кэт вздохнула.
        - Отец говорит, у тебя есть полчаса, чтобы вернуться на яхту — или мы отплываем на Майорку без тебя, а твоей матери скажем, что ты выпал за борт. — Кэт повернулась к молоденькой продавщице. — Конечно, я бы предпочла и правда спихнуть его за борт. — Она шумно выдохнула. — Я его сестра.
        - Сводная сестра, — тут же поправил ее Гейл.
        Девушка улыбнулась, явно довольная этой новостью. Кэт не была ей соперницей. Она была просто миниатюрной девушкой, слишком худенькой и бледной, чтобы соревноваться с обитателями итальянского побережья.
        - Ты скоро закончишь? — спросила Кэт с искренним раздражением.
        - Ага, — ответил Гейл совсем как скучающий миллиардер, которым он успешно притворялся. — У них тут есть неплохие игрушки.
        Кэт засомневалась, что гениальные изобретатели лучших в мире лодок будут рады услышать, как их творения называют «неплохими игрушками», но если девушка за прилавком и разделяла ее мнение, то не подала вида.
        - Так ты покупаешь что-нибудь или нет? — спросила Кэт.
        - Э-э-э… Ну да, — протянул Гейл, прогуливаясь по салону. — Мне нравится вот эта.
        Если бы Кэт не знала правды, она бы решила, что лодка, на которую указывал Гейл, не настоящая — что это модель, специально уменьшенная для витрины. Но это, разумеется, было не так. И в этом был весь смысл.
        «Королевская Сирена» была самой маленькой в мире подлодкой, не предназначенной для военного флота. Размером она была незначительно больше настоящей сирены, в честь которой ее назвали — метр восемьдесят в длину и метр двадцать в высоту, как автомобильчик для картинга. Только эта крошечная лодка могла проплыть по узкой и мелкой реке, впадающей в ров Такконе. И только эта крошечная лодка могла вывести их на след вора.
        - Да, — произнес Гейл, отходя на пару шагов и любуясь лодкой. — Я беру ее.
        - Eccelente, signore![10 - Превосходно, синьор! (итал.)] — воскликнула девушка, но Гейл мотнул головой в сторону Кэт.
        - У тебя же есть кредитка, сестренка?
        Кэт была рада проследовать за девушкой к прилавку, где та принялась шуршать бумагами и заполнять какие-то формы, пока бледная рука Кэт не накрыла ее загорелую ладонь, прерывая бумажную возню.
        - Я буду с вами откровенной, Лючия, — проговорила Кэт, прочитав имя девушки на бейджике. — Мой любимый сводный братец — скучающий маленький мальчик. — Кэт выразительно скосила глаза на Гейла. — Он любит игрушки.
        Кэт не могла сказать с уверенностью, услышал ли ее Гейл, но в этот самый момент он схватил модель шикарной гоночной яхты и принялся издавать булькающие звуки, изображая, что она тонет в озере.
        - Три года назад он уговорил свою мать купить виллу на озере Комо, чтобы хранить там свои игрушки. — Кэт на секунду замолчала, вспомнив, что у семьи Гейла и правда был дом на севере Италии. — А год спустя он приобрел двадцатипятиметровую яхту, чтобы играть на ней.
        За спиной девушки Гейл увлеченно изображал, как подводная лодка бомбит стакан с карандашами.
        Кэт наклонилась к продавщице, доверительно понижая голос.
        - Но ведь мальчики не любят делиться своими игрушками, понимаете, Лючия?
        Та кивнула:
        - Понимаю.
        - Так что когда прошлым летом братья Бернард купили тридцатиметровую яхту, мой дорогой братец не обрадовался. — Кэт покосилась на Гейла и заговорщическим шепотом продолжила: — А когда он недоволен — увы, недовольна и его мать, а когда недовольна она…
        Лючия снова кивнула.
        - Да, я понимаю.
        - Я рассказываю вам все это, потому что мой брат должен быть единственным мальчиком, у которого есть «Королевская Сирена», а не одним из многих. — Кэт изобразила сочувствующую улыбку. — Поверьте мне, если мы вернемся домой и обнаружим еще одну такую же лодку всего лишь через…
        - Что вы, это невозможно! — воскликнула Лючия.
        - Точно? — спросила Кэт.
        - Ну, честно говоря… — Лючия обвела зал взглядом, словно собиралась сказать нечто, способное заставить три поколения Мариано перевернуться в гробу. — Эти лодки — они больше для красоты, понимаете? Их не очень-то покупают.
        В противоположном углу зала Гейл втиснулся в «Королевскую Сирену» и принялся изображать солдата Второй мировой войны, бомбящего из подлодки ни о чем не подозревающего противника.
        - Но они такие красивые, — сказала Кэт, — в это трудно поверить.
        - Я гарантирую вам, — мягко сказала Лючия. — За весь прошлый год мы продали только две.
        - Я так и знала! — воскликнула Кэт, всплескивая руками и разворачиваясь к Гейлу. — Я же говорила ему, что у братьев Бернард наверняка уже есть…
        - Нет-нет, мисс, — сказала Лючия. — Мы не продавали их братьям.
        - Точно? — Кэт снова повернулась к девушке. — Вы абсолютно уверены?
        - О да. Первую купили для какого-то бизнеса. Вроде они изучают подводный мир. Это совершенно точно…
        - А вторую? — спросила Кэт, подходя ближе.
        - Ну, это был человек из вашего… круга, — осторожно проговорила Лючия, но Кэт подумала: «Ты даже не представляешь, насколько».
        Судя по лицу девушки, та никак не могла решить, что сказать — и главное, как. Наконец она прошептала:
        - Тот мужчина… понимаете, он был очень… богат.
        - Ну, тогда, боюсь, нам придется… — Кэт развернулась, рассчитывая, что Лючия скажет…
        - Но он не из Италии!
        Кэт медленно обернулась.
        - Правда?
        - Да-да. Его зовут мистер Романи.
        - Романи? — переспросила Кэт.
        - Да, — проговорила девушка. — Визили Романи. Он очень настаивал на том, чтобы «Сирену» отправили в Австрию.
        - В Австрию?
        - Да, прямо в одно из его владений. Около Вены.
        Хотя она ни за что не призналась бы в этом, в Колгане были вещи, которые очень нравились Катарине Бишоп.
        В конце концов, не так уж плохо было засыпать каждую ночь в одной и той же кровати и знать наизусть путь до ванной комнаты и обратно даже в темноте. И ей ужасно нравилась библиотека — целое здание, где можно было брать вещи, которые тебе не принадлежат, и не чувствовать никаких угрызений совести по этому поводу. Но больше всего она скучала по Колгану, сидя рядом с Гейлом и Габриэль в поезде, мчавшемся в Вену, — из-за того, что одно из самых серьезных учебных заведений в мире было единственным местом, где Кэт могла не думать.
        В первый же день в Колгане Кэт вручили лист бумаги, на котором было написано, какие занятия она должна посещать и в какое время. В главном холле висела доска, на которой сообщалось, какую еду она будет есть и в каких спортивных мероприятиях участвовать. Каждую неделю преподаватели говорили ей, какие главы каких книг ей следует прочесть, какие задания и в каком порядке сделать.
        Все было в точности так, как однажды ночью предсказал Кэт дядя Винни (который вообще-то не был ее дядей), вытащив девушку из кухни дяди Эдди, чтобы предупредить, что пансион — это что-то вроде тюрьмы (где, по иронии судьбы, дядя Винни провел долгое время перед тем, как явиться той самой ночью на порог дяди Эдди).
        Кэт выслушала его тогда с невозмутимостью, достойной внучатой племянницы дяди Эдди. Она не позволила ему напугать себя. Она просто проанализировала все данные и пришла к выводу, что дядя Винни был абсолютно прав и, в сущности, у нее было два варианта: Колган сейчас или тюрьма позже.
        А колганская форма ей нравилась больше.
        Но теперь осень осталась позади, и Колган вместе с ней. Кэт ничего не оставалось, кроме как глядеть из окна поезда на заснеженные альпийские вершины. В кармане пальто у нее были три разных паспорта и одна из кредиток Гейла. Она прекрасно говорила на четырех языках и неплохо объяснялась еще на двух. Она могла поехать куда угодно. Заняться чем угодно. Возможно, причиной тому была высота, но Кэт внезапно почувствовала головокружение и нехватку кислорода: перед ней расстилалось невероятное количество возможностей, и ее мозг просто не мог дать ответы на все вопросы.
        Например, почему Габриэль во сне выглядела еще более хорошенькой, а сама Кэт всегда просыпалась помятой?
        И зачем Габриэль настаивала на том, чтобы спать на плече у Гейла, когда Кэт — которая лупила его по этому самому плечу бесчисленное количество раз — прекрасно знала, какое оно твердое, а на полке над сиденьями лежала целая гора мягких подушек?
        Кэт старалась не думать о других вещах — о сложных вопросах, которые остались позади, но неумолимо нагоняли их мчащийся поезд. Она мечтала, что уйдет от них, избавится, как от погони. Но девушка понимала: все эти вопросы будут ждать ее на перроне в Австрии.
        У Кэт заложило уши: поезд мчался все быстрее, забирался все выше — и мысли, крутившиеся у девушки в голове, вскоре сосредоточились на одном человеке, на одном месте.
        Визили Романи.
        Вена, Австрия.
        С этой мыслью Кэт закрыла глаза. Она не видела, как за окном начался снегопад. Не почувствовала, как Гейл укрыл ее одеялом. Она мгновенно уснула.
        Девять дней до истечения срока
        Вена, Австрия
        Глава двенадцатая
        Единственная мысль, которая не посетила Кэт в поезде, пришла ей в голову, как только они сошли на станцию следующим утром: иногда очень приятно иметь дело с миллиардером.
        - Как прошла ваша поездка, мисс? — спросил Маркус, появившийся, словно из воздуха, на платформе, полной людей. Весь багаж стоял на тележке рядом с ним. Кэт поежилась на ледяном воздухе, но, к счастью, машина уже ждала их.
        Первый снег был аккуратно собран в кучи на обочинах дорог, а на тротуарах сновали туристы и местные жители, спешившие по делам. Кэт смотрела из окна, думая: «Визили Романи может быть среди них».
        Визили Романи мог быть где угодно.
        Визили Романи мог быть кем угодно.
        Ни в машине, ни в холле отеля никто не произнес ни слова. Кэт вяло подумала, что подниматься в пентхаус на лифте значительно приятнее, чем пробираться туда по вентиляционной трубе, и закрыла глаза. Она могла бы простоять так целый день. Целую неделю. Целый год. Но в ту же секунду двери лифта разъехались в стороны.
        И Кэт услышала глубокий низкий голос:
        - Здравствуй, Катарина.
        Кэт, конечно, слышала о президентском номере в «Das Palace Hotel» в Вене. Каждый уважающий себя вор знал, что в этой комнате обычно принимали королей и принцесс, президентов и высших чиновников. Но Кэт смутило вовсе не это: прямо посреди комнаты, у пылающего камина, их ждал дядя Эдди.
        - Добро пожаловать в Вену.
        Когда дядя Эдди протянул руки, Габриэль бросилась в его объятия, быстро тараторя что-то по-русски. Никто не переводил ее слова, но Гейл уловил суть. Четыре дня назад Кэт явилась в дом своего дяди и мгновенно вернула себе его расположение — но никто не замечает, что Габриэль, которая провела последние шесть месяцев, обчищая лучшие карманы на Ривьере при помощи своих ловких рук и глубокого декольте, никогда и не покидала семейной кухни.
        - Что твоя мама? — спросил дядя Эдди, держа Габриэль на расстоянии вытянутой руки.
        - Помолвлена, — вздохнула девушка.
        Дядя Эдди кивнул так, словно уже слышал об этом ранее.
        - Он как-то связан с искусством?
        - С драгоценными камнями, — сказала Габриэль. — Это его семейный бизнес. Он граф.
        - Или герцог, — вмешался Гейл.
        - Я их путаю, — призналась Габриэль.
        - Все путают, — проговорил дядя Эдди, пожимая плечами и улыбаясь. Не отпуская племянницу, он сказал: — Рад видеть тебя, малышка. — Он опустил глаза на ее крошечную юбку. — Жаль только, что я вижу слишком многое.
        Габриэль проигнорировала замечание.
        - Я тоже рада тебя видеть! Но как ты…
        Дядя Эдди покачал головой. Вопрос был не в том, как он здесь оказался. Кэт знала, что важнее другое: что он пришел сказать им? Что он узнал такого, что нельзя было сообщить по телефону? И что она, Кэт, будет с этим делать?
        Старик уселся в кресло поближе к огню и взглянул на Кэт.
        - Вы уже навестили синьора Мариано?
        Кэт уловила аромат хорошего кофе и заметила, что в какой-то момент в руке старика появилась фарфоровая чашка. Но все ее внимание, как и внимание ее спутников, было поглощено тем, что дядя Эдди собирался сказать.
        - Визили Романи. — Дядя обращался ко всем сразу, но Кэт чувствовала, как его взгляд сосредотачивается на ней. — Это имя знакомо вам, не так ли?
        - Это не настоящее имя? — спросила Кэт.
        - Конечно, — улыбнулся Гейл с таким видом, словно Кэт была маленькой девочкой, и его это забавляло.
        - Вы знаете его адрес здесь, в Австрии? — спросил Гейл.
        - А вы, я вижу, даром времени не теряли, — усмехнулся дядя Эдди, но быстро посерьезнел. — Я только надеюсь, что ваши усилия не будут напрасны.
        - Кто он? — спросила Кэт.
        - Он — никто. — Дядя Эдди перевел взгляд на Габриэль. — Он — все.
        Дядя Эдди не особенно жаловал загадки, так что Кэт знала: его слова что-то значили. Вот только она никак не могла понять, что именно.
        - Я… не понимаю, — сказала она, качнув головой.
        - Это Элиас Мэн, Катарина, — сказал ее дядя, и Габриэль резко выдохнула. Кэт моргнула, ошеломленно глядя в огонь. Снаружи мягко падал снег, но Кэт показалось, что вся Австрия вдруг замерла — ничто не могло нарушить всеобщего оцепенения, разве что…
        - Что значит Элиас Мэн?
        Кэт перевела взгляд на Гейла и моргнула, вспомнив, что, хотя он отлично владел языком воров, он никогда не был его носителем. Не был одним из их клана.
        - Что? — голос Гейла звучал раздраженно. — Что такое Элиас…
        - Человек псевдонима, — прошептала Габриэль. — Элиас Мэн — это человек псевдонима.
        Но дословный перевод для Гейла ничего не значил. Кэт видела это по его глазам, по нервным движениям рук.
        - В старых семьях, — проговорила Кэт, глядя на него, — были особые имена — псевдонимы — которые использовали, исключительно когда затевалось что-то очень серьезное, очень опасное — что-то, что нужно было тщательно скрывать… даже друг от друга. Это были секретные имена, Гейл. Священные имена.
        Кэт посмотрела на своего дядю. Она сразу поняла, что за все эти годы он крайне редко сталкивался с псевдонимами. Если бы Кэт попросила старика рассказать ей несколько историй, она могла бы услышать, что Визили Романи однажды украл документы, серьезно компрометирующие одного царя, и похитил бриллианты одной королевы. Он тайно вывез из Германии бумаги с планами нацистов и проделал колоссальную работу за «железным занавесом». Но дядя Эдди не рассказывал ей ничего подобного.
        Он только посмотрел на младшее поколение с ироничной улыбкой и произнес:
        - Если бы Визили Романи был реальным человеком, ему сейчас было бы четыреста лет и он был бы величайшим вором из всех живших когда-либо.
        Гейл по очереди посмотрел на каждого.
        - Я все еще не понимаю.
        - Это псевдоним, который так просто не используют, молодой человек, — ответил дядя Эдди, но Кэт знала, что на самом деле его слова предназначались ей. — Это имя, которым не может назваться кто угодно.
        Дядя Эдди поднялся со стула.
        - Все кончено, Катарина. — Он направился к двери с таким видом, будто ему срочно понадобилось помешать что-то в кастрюле на кухне. — Я скажу это твоему отцу. И попробую как-нибудь сам справиться с мистером Такконе.
        - Но… — Габриэль вскочила на ноги.
        - Псевдоним — это нечто священное! — Старик резко обернулся. — Ни в какую работу, сделанную от имени Визили Романи, не могут вмешиваться дети!
        В какой-то степени Кэт отлично знала это, каждый вор в душе был ребенком, а она просто обладала соответствующим телом, которое было как нельзя кстати, если вентиляционная труба была узкой, а охранник — наивным. Но с ней никто и никогда не разговаривал, как с маленькой девочкой.
        Дядя Эдди остановился в дверях. Маркус тихо стоял у выхода, держа в руках его пальто.
        - Ты можешь отправляться обратно в школу, если хочешь, Катарина. — Старик надел шляпу, и Маркус открыл перед ним дверь. — Боюсь, теперь это дело не по силам даже тебе.
        Глава тринадцатая
        Кэт даже не посмотрела дяде вслед. Она неподвижно сидела на диване, краем уха слушая, как Габриэль рассказывает о своих планах отправиться на зиму в Швейцарию и поработать там в лыжных шале. В какой-то момент — Кэт едва заметила это — Гейл отправил Маркуса за едой. Она подумала: «Интересно, как он вообще сейчас может есть», — но в этот момент Гейл повернулся к ней и произнес:
        - Ну что?
        Кэт слышала, как в соседней комнате Габриэль щебечет по телефону, рассказывая кому-то, что скоро приедет в город: «О, Свен, ты такой милый…»
        Но в ее ушах все еще звучала фраза дяди Эдди: «Теперь это не по силам даже тебе» — и другие слова, которых он не произнес.
        Кто-то очень-очень могущественный украл картины Такконе.
        Кто-то очень-очень умный знает столько, что не побоялся вступить в одну из древнейших игр мира.
        Кто-то очень-очень жадный сделал так, что ее отец оказался с Такконе лицом к лицу.
        Только кто-то очень-очень глупый ослушается дядю Эдди и попытается все изменить.
        Если что-то еще можно изменить.
        - Ты же знаешь, мы всегда можем… — начал Гейл, но Кэт уже поднялась на ноги и направилась к двери.
        - Я вернусь… — Она остановилась, глядя на Гейла. По его глазам Кэт поняла, что если бы безопасность ее отца можно было купить за деньги, он выписал бы ей чек, продал бы своего Моне, свой «бентли», свою душу. Она хотела поблагодарить его, хотела спросить, почему такой парень, как он, добровольно таскается по всему свету за ней, Кэт.
        Но все, что она смогла выдавить, было жалкое:
        - Я скоро вернусь.
        И она вышла за дверь, на холодную улицу.
        Кэт не знала точно, сколько времени она провела на улице и куда именно направлялась. Прошло несколько часов. Видео с камеры наблюдения Артуро Такконе безостановочно проигрывалось в ее голове, пока Кэт, сама того не заметив, не оказалась на пороге кондитерской. Она почувствовала запах теплого хлеба и поняла, что очень проголодалась. И что она была не одна.
        - Если ты умрешь от воспаления легких, я уверен, найдется не меньше дюжины парней, которые попытаются убить меня и выдать это за несчастный случай.
        Кэт изучала отражение Гейла в окне кондитерской. Он не улыбался ей. Не ругал ее. Он просто вручил девушке стакан горячего шоколада и набросил ей на плечи свое тяжелое пальто.
        Вокруг падал снег, покрывая улицы пушистым белым одеялом, — самое время для тех, кто хочет начать все с чистого листа. Но Кэт была отличным вором и знала, что даже австрийская зима не спрячет их следов.
        Девушка повернулась и внимательно оглядела улицу. По площади, вымощенной брусчаткой, медленно ехал трамвай. Справа и слева простирались горы, покрытые снегом; повсюду высились солидные здания восемнадцатого века с затейливым орнаментом. В тени Альп Кэт вдруг почувствовала себя крошечной — очень маленькой девочкой в очень старом месте.
        - Что нам делать теперь, Гейл? — Кэт не хотела плакать. Усилием воли она заставила свой голос звучать твердо. — Что нам делать?
        - Дядя Эдди велел ничего не делать. — Гейл обнял девушку за плечи и мягко повел ее по тротуару. На минуту Кэт показалось, что ее ноги заледенели: она словно забыла, как двигаться.
        - Ты доверяешь ему? — спросил Гейл.
        - Конечно. Он для меня что угодно сделает.
        Гейл остановился. Его дыхание на морозном воздухе превращалось в облачка теплого дыма.
        - А что он сделает для твоего отца?
        Иногда, чтобы увидеть правду, нужно посмотреть на нее свежим взглядом, со стороны. Стоя посреди улицы, Кэт поняла, что именно этим вопросом ей следовало задаться прежде всего. Она вспомнила суровый приказ дяди Эдди и ледяной взгляд Артуро Такконе.
        Артуро Такконе не вернет свои картины.
        Он больше никогда их не увидит.
        Девушка поднесла стакан с горячим шоколадом к губам, но он был слишком горячим. Она посмотрела на густые завитки шоколада: в картонный стаканчик одна за другой медленно падали снежинки. В ее голове все еще крутилась картинка с камеры наблюдения.
        - Мы с ума сошли, — заметил Гейл, дрожа от холода без пальто. Он взял девушку за руку и потянул ее к ближайшему кафе. Но Кэт стояла на месте, глядя, как хлопья снега тают в дымящемся стакане. Внезапно девушку осенило: она вспомнила красную дверь. Она вспомнила, как играла со стопками книг, как тихо сидела у матери на коленях.
        - Что случилось? — спросил Гейл, подходя ближе.
        Кэт закрыла глаза и попыталась вообразить, что она снова в Колгане, пишет контрольную. Ответ был в книге, которую она читала, в лекции, которую она слышала: ей оставалось лишь найти потайную комнату в своей голове и выкрасть правду, которая там таилась.
        - Кэт! — Гейл попытался отвлечь ее. — Я говорю…
        - Почему Такконе не пошел в полицию? — выпалила Кэт.
        Гейл развел руками, словно ответ был очевиден. А так оно и было.
        - Он не очень-то дружен с полицейскими. И не хочет, чтобы они трогали своими грязными пальцами его прекрасные картины.
        - Но что, если дело не в этом… — продолжила Кэт. — Зачем он прячет их в комнате подо рвом? Почему не застрахует их? Что, если…
        - Если они вовсе не принадлежат ему?
        Магазины вокруг них один за другим закрывались на ночь. Кэт посмотрела в одно из темных окон все еще в поисках красной двери, которая находилась в сотнях километров отсюда.
        - Кэт…
        - Варшава.
        Где-то зазвонил церковный колокол.
        - Мы едем в Варшаву.
        Восемь дней до истечения срока
        Варшава, Польша
        Глава четырнадцатая
        Молодые люди нередко приходили к Абираму Штайну. Большинство из них представлялись ему студентами, которые надеются получить высокие оценки, порывшись в его многочисленных папках и стопках книг. Другие были искателями сокровищ, убежденными, что нашли на бабушкином чердаке случайно попавший туда подлинник Ренуара или Рембрандта, и желавшими узнать, сколько за него можно получить.
        Но проснувшись однажды в понедельник от неожиданного стука в дверь, Абирам Штайн надел халат и вышел в темную гостиную, даже не подозревая о том, что увидит за дверью.
        - Wer ist da?[11 - Кто там? (нем.)] — спросил он, распахивая дверь, и по привычке прищурился, ожидая увидеть солнечный свет. Но он ошибся со временем: солнце едва взошло и было еще слишком низко, чтобы добраться до книжного магазинчика через дорогу.
        - Was wollen Sie? Es ist mal smach er frh,[12 - Что вам угодно? Еще слишком рано (нем.).] — проворчал Штайн на родном немецком.
        У девушки и молодого человека, стоявших на пороге, за спинами были рюкзаки — как у студентов, а их глаза были полны тревоги и надежды — как у охотников за сокровищами. Мистер Штайн не смог с первого взгляда определить, к какой из двух категорий они принадлежали. Но зато он знал, что кровать наверху была теплой и мягкой, а порог — холодным и твердым, и у него не было никаких сомнений в том, где бы он хотел провести это утро.
        - Ich entschuldige mich fr die Stunde, Herr Stein.[13 - Простите за беспокойство в столь ранний час, мистер Штайн (нем.).]
        Девушка говорила по-немецки с легким американским акцентом. Ее спутник не говорил вовсе.
        Больше всего на свете в эту минуту мистеру Штайну хотелось захлопнуть дверь и отправиться в спальню, но что-то остановило его: эта девушка показалась ему любопытной. Да и молодой человек тоже. Потому что никаких рюкзаков и никаких тревожных глаз Штайн еще не видел на крыльце своего дома до восхода солнца.
        - Вы бы предпочли говорить по-английски, я полагаю?
        Кэт неприятно удивило, что, хотя она старалась говорить по-немецки как можно лучше, мужчина тут же уловил ее акцент. Она подумала, что потеряла в Колгане больше, чем ей казалось.
        - Мне все равно, — сказала девушка, но мистер Штайн кивнул в сторону ее спутника.
        - Боюсь, ваш друг не согласится.
        Гейл зевнул, его лицо не выражало ничего. Кэт подумала, что, несмотря на личных водителей и частные самолеты, даже Гейлы не могли купить некоторые вещи — например, здоровый ночной сон.
        - Простите за ранний час, мистер Штайн, — сказала Кэт, оставив свой (по-видимому, слегка заржавевший) немецкий. — Дело в том, что мы только что прибыли в Варшаву. Мы могли бы подождать…
        - Тогда подождите! — ворчливо перебил ее мужчина, собираясь закрыть дверь.
        Гейл хотел спать, но его реакция по-прежнему была молниеносной: он всем весом оперся о косяк красной двери, словно валился с ног от усталости.
        - Боюсь, у нас нет времени ждать, сэр, — сказала Кэт.
        - Мое время тоже чего-то стоит, frulein.[14 - Девушка (нем.) — обращение к незамужней девушке по-немецки.] А мой сон — еще дороже.
        - Конечно, — проговорила Кэт, опуская глаза. Несмотря на ледяной ветер, она сняла свою черную лыжную шапочку. В стекле дверного окошка она увидела, как ее волосы зашевелились от статического электричества, и почувствовала ток, бегущий по всему телу, — заряд, который назревал в ней уже несколько дней. Она знала, что за этой дверью находились ответы. Не все, но многие. И она боялась, что если сейчас развернется, чтобы уйти, и дотронется рукой до металлических перил, этот заряд остановит ее сердце.
        - У нас есть пара вопросов, сэр… Об искусстве. — Кэт замолчала, ожидая ответа, но мужчина молча смотрел на нее, сонно моргая. За его спиной тянулись длинные, закрывающие солнечный свет ряды шкафов с какими-то папками. По всей комнате, словно причудливый лабиринт, были разложены стопки бумаги.
        - Хорошеньким американкам вроде вас больше подошел бы музей «Смитсониан»,[15 - Музеи «Смитсониан» (англ. Smithsonian Museums) — комплекс музеев в Вашингтоне, в котором находятся этнографические и исторические экспонаты, охватывающие все без исключения эпохи существования США.] — сказал мужчина с еле заметной улыбкой. — А я просто сумасшедший старик, у которого слишком много времени и слишком мало друзей.
        - Сэр, мне сказали, что вы могли бы мне помочь.
        - И кто же, интересно? — проворчал мужчина.
        Гейл посмотрел на Кэт с таким видом, словно и сам хотел задать ей тот же вопрос. Мистер Штайн сделал шаг вперед. Первые лучи солнца озарили дома на другой стороне улицы. Они осветили черты хрупкой девушки с копной темных волос, и не успела она заговорить, как Гейл уже знал ответ.
        - Моя мать.
        - Ты очень похожа на нее, — сказал Абирам Штайн, вручая Кэт чашку с кофе. — Подозреваю, что ты уже слышала об этом.
        Кэт часто задумывалась, что было бы хуже: до боли напоминать мать, которая ушла из жизни слишком рано и сделала тебя одновременно дочерью и собственным призраком, — или быть вовсе не похожей на нее, словно из твоего рода вычеркнули целое поколение? Но Кэт нравилось, как на нее смотрел мистер Штайн. Не так, как дядя Эдди, который постоянно сравнивал ее профессиональные навыки с мастерством покойной матери. Или ее отец, который порой смотрел на девушку в оцепенении, словно не мог поверить, что перед ним дочь, а не любимая жена, потерянная много лет назад.
        Но мистер Штайн пил маленькими глотками горячий кофе, смотрел, как Кэт прихлебывает свой, и улыбался — так, словно увидел в окне магазина копию своей любимой детской игрушки и счастлив, что дорогой его сердцу предмет не исчез бесследно.
        - Я ждал, что однажды ты придешь меня навестить, — признался он после долгого молчания.
        Гейл потихоньку просыпался, сидя рядом с Кэт. Он с интересом рассматривал загроможденную комнату мистера Штайна.
        - У вас что, нет компьютера?
        Мистер Штайн усмехнулся. Кэт ответила за него:
        - Он сам и есть компьютер.
        Мистер Штайн снова посмотрел на нее и одобрительно кивнул.
        - Я стараюсь держать свои исследования, — мужчина выразительно постучал себя по голове, — в надежном месте. — Он наклонился над заваленным бумагами столом. — Но что-то подсказывает мне, что вряд ли вы пришли обсудить мои организационные способности.
        - Мы путешествовали, и у нас возникло несколько вопросов…
        - Об искусстве, — продолжил мистер Штайн и покрутил рукой в воздухе, указывая Кэт, чтобы та переходила к делу.
        - А моя мать всегда благосклонно отзывалась о вас.
        - Ты помнишь свой первый визит сюда? — спросил мужчина.
        Кэт кивнула.
        - Мое какао было слишком горячим, а вы открыли окно, выставили чашку наружу и поймали туда несколько снежинок. — Кэт улыбнулась воспоминанию. — Я потом месяцами сводила родителей с ума, отказываясь пить какао без свежего снега.
        Мистер Штайн выглядел так, словно хотел было засмеяться, но забыл.
        - Ты была совсем крошкой тогда. И так похожа на мать. Ты потеряла ее слишком рано, Катарина, — сказал он. — Мы. Мы все потеряли ее слишком рано.
        - Спасибо. Ваша работа была очень важна для нее.
        - И ты пришла, потому что сделала открытие, имеющее отношение к нашей работе?
        Кэт покачала головой. Гейл пошевелился, и Кэт почувствовала, как в нем нарастает нетерпение.
        - К сожалению, я здесь по другому делу.
        Мужчина откинулся на спинку старого деревянного стула.
        - Понятно. И что же это за дело?
        Гейл бросил на Кэт быстрый взгляд, значивший только одно: «Мы можем ему доверять?»
        Ее ответ был прост: «У нас нет выбора».
        - Это дело из тех, которыми занималась моя мать, когда не помогала вам. С исследованиями.
        Кэт провела последние несколько часов, гадая, насколько хорошо мистер Штайн знал ее мать. Но ответ, как оказалось, легко читался в его глазах. Он улыбнулся:
        - Понятно.
        - Нам нужно узнать… — Кэт продолжила. — Мне нужно узнать, говорит ли вам о чем-то… вот это.
        Гейл сунул руку в карман пальто и вытащил оттуда пять листков бумаги. Пять фотографий — зернистых снимков со странными ракурсами, сделанных с видеозаписи. Мистер Штайн разложил их на заваленном бумагами столе и принялся что-то шептать на языке, которого Кэт не понимала. На какое-то мгновение она подумала, что мужчина вовсе забыл об их с Гейлом присутствии. Он внимательно изучал фотографии, словно перед ним была колода карт, а сам он был предсказателем, пытавшимся прочесть по ним собственную судьбу.
        - Это… — произнес он наконец. Голос мужчины стал резче, когда он спросил: — Как? Где?
        - Мы… — промямлила Кэт, неожиданно обнаружив перед собой человека, которому она никак не могла солгать.
        К счастью, у Гейла не было такой проблемы.
        - Мы смотрели кое-что недавно, одно домашнее видео. Они были на нем.
        Глаза мистера Штайна расширились.
        - Все? В одном месте?
        Гейл кивнул.
        - Мы так думаем. Это коллекция, которая…
        - Это никакая не коллекция! — выкрикнул Абирам Штайн. — Это узники, военнопленные!
        Кэт вспомнила комнату, спрятанную подо рвом, охранявшуюся лучшими в мире системами безопасности, и поняла, что он прав. Артуро Такконе захватил пять бесценных полотен, пять свидетельств истории — и запер их в плену до той самой ночи, когда их освободил Визили Романи.
        - Вы знаете, что это такое, молодой человек? — спросил мистер Штайн у Гейла, показывая тому фотографию картины, на которой была изображена молодая женщина в белом платье, выглядывавшая на сцену из-за занавеса.
        - Похоже на Дега, — ответил Гейл.
        - Так и есть. — Мистер Штайн кивнул, словно одобряя спутника, выбранного Кэт. — Эта картина называется «Танцовщица, ожидающая за кулисами».
        Мужчина поднялся на ноги и пересек комнату, направляясь к шкафчику, ломившемуся под тяжестью книг, журналов и ползучих растений, вившихся прямо по пыльному полу. Он открыл шкаф и, достав толстую папку, положил ее на стол.
        - Я полагаю, вы образованный молодой человек, — проговорил мистер Штайн. — Скажите, вы видели это полотно раньше?
        Гейл отрицательно помотал головой.
        - Именно. Потому что никто не видел его вот уже более пятидесяти лет. — Мистер Штайн тяжело опустился на стул, будто потратил всю энергию, добираясь до шкафа, и не мог больше держаться на ногах. — Йохан Шульхофф был банкиром в одном маленьком, но процветающем городке у австрийской границы, в тысяча девятьсот тридцать восьмом году. У него была хорошенькая дочка. Красавица-жена. Уютный дом.
        Мистер Штайн раскрыл папку: к одной из страниц была прикреплена копия семейного портрета, с которого широко улыбались три человека в нарядной одежде, а из-за их спин выглядывала «Танцовщица, ожидающая за кулисами».
        - Эта картина висела в их столовой до того самого дня, когда пришли нацисты и забрали ее — и всех до одного членов семьи Шульхоффа. Никого из них с тех пор не видели. — Мужчина не сводил глаз с фотографии. На его глазах выступили слезы, и он прошептал: — До этого дня.
        Кэт подумала о своей матери, которая сидела на этом самом стуле и просматривала эти самые папки, но так и не приблизилась к тому, что казалось навсегда потерянным.
        - Но ты ведь знала это и раньше, не так ли, Катарина? — спросил мистер Штайн. Он взял в руки другой снимок.
        - А это Ренуар — «Два мальчика, бегущих по полю ржи».
        Кэт и Гейл наклонились над изображением двух детей. Шляпу одного из них унес ветер, она летела по полю, и мальчики гнались за ней.
        - Эта картина была заказана одним французским государственным лицом, очень богатым. Здесь изображены два его сына, играющие у семейного замка под Ниццей. Картина висела в доме старшего сына, в Париже, до фашистской оккупации. Один из братьев выжил в лагерях. А она… — мистер Штайн вытер глаза и на мгновение замолчал. — Мы боялись, что она не выжила.
        Кэт и Гейл не произнесли ни слова, пока мистер Штайн рассказывал им о картине Вермеера под названием «Философ» и о полотне Рембрандта, изображавшем блудного сына. Но дойдя до последней картины, мистер Штайн еще больше посуровел. Он держал фотографию так бережно, словно в его руках был сам пропавший шедевр.
        - Тебе знакомо это полотно, Катарина?
        - Нет… — голос Кэт задрожал.
        - Посмотри внимательно, — настойчиво повторил мужчина.
        - Я не знаю эту картину, — сказала Кэт, чувствуя его разочарование.
        - Она называется «Девушка, молящаяся Святому Николаю», — сказал мистер Штайн, переводя взгляд с картины на Кэт и обратно. — И она очень, очень далеко от дома.
        Мистер Штайн внимательно посмотрел на Кэт.
        - Твоя мать когда-то сидела на этом самом стуле. Она слушала, как этот самый старик разглагольствовал о линиях на карте и о законах в книгах, которые даже много лет спустя находятся где-то между добром и злом. Государства с их законами о происхождении, — мистер Штайн презрительно усмехнулся, — музеи с их фальшивыми документами о покупках.
        Тихая грусть мистера Штайна внезапно сменилась лихорадочным пылом:
        - И вот зачем твоя мать явилась тогда в эту комнату… Она сказала мне, что иногда лишь вор может поймать вора. — Его глаза засверкали. — Ты собираешься украсть эти картины, не так ли, Катарина?
        Кэт хотела все объяснить, но правда вдруг показалась ей слишком жестокой.
        - Мистер Штайн. — Голос Гейла был ровным и спокойным. — Боюсь, это очень долгая история.
        Мужчина кивнул.
        - Понятно. — Он посмотрел на Кэт с видом человека, который давно бросил попытки искоренить все зло на земле.
        - Люди, которые сорвали «Танцовщицу, ожидающую за кулисами» со стены столовой Шульхоффа, были очень плохими, девочка моя. Люди, которым они принесли ее, были еще хуже. Эти картины служили расплатой за страшные сделки в страшные времена. — Мистер Штайн сделал глубокий вдох. — Хороший человек не может владеть этими полотнами, Катарина. — Кэт кивнула. — Так что куда бы ты ни направилась, — мужчина поднялся на ноги, — что бы ты ни собиралась предпринять…
        Мистер Штайн вытянул руку. Когда маленькая ладонь Кэт оказалась в его руке, он заглянул ей прямо в глаза и произнес:
        - Будь осторожна.
        Стоя на крыльце дома Абирама Штайна и глядя на улицу, Кэт чувствовала себя совсем иначе, чем сорок минут назад, когда она стояла на том же пороге лицом к двери. Ее подозрения подтвердились фактами. Страхи оправдались. А призраки ожили, когда Кэт замерла в нерешительности на том самом месте, где когда-то стояла ее мать. Куда вели ее следы, Кэт не знала.
        - Я был рад встретиться с тобой снова, Катарина, — проговорил мистер Штайн из коридора. — Когда я понял, кто ты такая…
        - Что? — спросила Кэт, и мужчина улыбнулся.
        - Я подумал, может, ты здесь из-за того, что случилось в Хенли?
        Гейл был уже в машине, но название величайшего музея мира привлекло его внимание.
        - А что случилось в Хенли?
        Мистер Штайн издал короткий, гортанный смешок.
        - Вам двоим это лучше знать. Его ограбили, — мистер Штайн произнес последнее слово шепотом. — Во всяком случае, так говорят, — добавил он, пожимая плечами, и, несмотря ни на что, Кэт улыбнулась ему.
        - Не волнуйтесь, мистер Штайн. Боюсь, я никак не могла ограбить Хенли.
        - О, — кивнул старик, — я знаю. Полиция уже ищет кого-то — мужчину по имени Визили Романи.
        Семь дней до истечения срока
        Лондон, Англия
        Глава пятнадцатая
        В мире всего пара дюжин по-настоящему хороших музеев. Может, две дюжины и еще один — если вас не раздражают очереди в Лувре. Так всегда говорил отец Кэт. Но, конечно, даже самые лучшие музеи выглядят по-разному. Некоторые из них — просто старые дома с высокими потолками и богатой лепниной, парой камер и охранниками с маленькой зарплатой. Для других нанимают лучших специалистов и закупают оборудование в ЦРУ.
        И еще есть Хенли.
        - Так это и есть Хенли, — сказал Гейл, заходя в огромный стеклянный зал. Он держал руки глубоко в карманах, а его волосы были влажными после душа. — Он меньше, чем я ожидал.
        Кэт остановилась.
        - Ты что, никогда не был в Хенли?
        Гейл склонил голову набок:
        - Как думаешь, алкоголикам стоит посещать винные магазины?
        Кэт двинулась вперед.
        - Ты прав.
        В Хенли было девять официальных входов, и Кэт немного гордилась тем, что вошла через парадную дверь (и вообще — через дверь). Может, она повзрослела. А может, ей было лень. Или просто нравилось фойе музея Хенли.
        Вход обрамляли два этажа из прозрачного стекла, вырезанного под причудливыми углами. Это был отчасти зал, отчасти солярий. Отчасти сауна. Солнце палило нещадно, и, несмотря на холодный ветер снаружи, температура в зале была не меньше тридцати градусов. Мужчины снимали пиджаки. Женщины развязывали шарфы и платки. Но на лбу Гейла не выступило ни капли пота — и Кэт, глядя на него, не могла не подумать: «Круто».
        За два дня до этого музей Хенли закрылся на все утро, после того как охранник во время ночного обхода обнаружил визитную карточку, торчавшую между картиной и ее рамой. В этом не было ничего страшного, если не считать того факта, что в десять вечера — охранник клялся в этом много раз — никакой карточки не было.
        Поднялась паника. Приехала служба безопасности. И, к сожалению, репортер местных новостей. Детективы из Скотланд-Ярда просмотрели каждый миллиметр пленки с камер наблюдения. Все охранники, уборщики и члены волонтерских организаций были многократно допрошены, но ни один из них не видел, чтобы кто-то из посетителей приближался к картине.
        Итак, к утру вторника все официальные лица, от директора музея Хенли до главного прокурора Скотланд-Ярда, сошлись на том, что охранник ошибся. Было решено, что визитку оставил кто-то из гостей еще днем, а сотрудники просто ее не заметили.
        Неофициальные лица в свою очередь сошлись на том, что кто-то из старых кланов сыграл с ними шутку. Но ни Кэт, ни Гейлу вовсе не было смешно. Как, впрочем, подумала Кэт, и музею Хенли.
        Стоя в длинной очереди на вход, Кэт переминалась с ноги на ногу Складывала руки на груди и опускала по швам. Ей казалось, что в ее теле было вдвое больше нервов и больше энергии, чем обычно. Кэт приходилось бороться с собой, чтобы не выплеснуть ее наружу.
        - В августе я была на выставке «Ангел», — сообщила женщина в очереди своей спутнице. — И тогда здесь не было металлоискателей.
        Гейл взглянул на Кэт, и она прочитала его мысли. Металлоискатели появились здесь недавно. А если они были новыми, то каких еще ждать новостей?
        - Ну, в августе таинственные незнакомцы не вламывались сюда, чтобы оставить свои визитные карточки, — ответила женщине ее спутница.
        Очередь продвинулась на шаг вперед.
        - Может, это был красивый и галантный вор, у которого в душе бушуют страсти.
        Кэт покраснела, сразу представив своего отца.
        - А может, он и сейчас там? — продолжила первая женщина, хихикая. — Рыскает по музею?
        Она повернулась и оглядела холл, словно ища глазами вора. Однако на глаза ей попался Гейл, который кивнул и улыбнулся, — и теперь настала очередь женщины покраснеть.
        - Я бы не прочь встретить вора-красавчика, — шепнула женщине подруга. Гейл подмигнул Кэт.
        Кэт приподняла брови и шепотом сказала:
        - Я бы тоже не отказалась увидеть такого.
        Гейл прижал руки к груди, притворяясь пораженным в самое сердце, но Кэт была слишком уставшей и взволнованной, чтобы подыгрывать ему. Девушка видела, как Гейл смотрел на нее, и чувствовала, как у него внутри растет надежда. Но сделала вид, что ничего не заметила.
        - Это наверняка ничего не значит, — сказала она.
        Гейл сделал шаг вперед.
        - Разумеется, ничего.
        - Я хочу сказать — подумай сам, это просто совпадение, — проговорила Кэт, словно и правда верила в это.
        - Да-да, именно так я и думаю, — соврал Гейл.
        Очередь продвинулась еще немного.
        - Должно быть, мы просто теряем время.
        - Ты читаешь мои мысли.
        Но у искусного притворства есть и другая сторона: обманщика очень трудно обмануть. Даже если он лжет сам себе.
        Это был самый необычный день в неделе, которой суждено было стать самой необычной в истории музея Хенли и — которая всегда была самой что ни на есть обычной.
        Даже если Катарина Бишоп пока не могла оценить этого факта, он был совершенно очевиден охранникам, экскурсоводам, хранителям залов, всему прочему персоналу, менеджерам и обычным посетителям, которые прекрасно знали, что очередь на вход по будням никогда не появлялась до девяти утра. Пожилые женщины в бордовых кардиганах, сидевшие за стойкой информации, обсуждали, что все восемь школьных экскурсий, приехавших в этот день, вели себя удивительно тихо, словно ожидали увидеть привидение.
        Полы в зале, посвященном эпохе Возрождения, всегда блестели чуть ярче, рамы картин висели чуть ровнее, а полотно в центре зала — «Ангел, возвращающийся на небеса» Леонардо Да Винчи — всегда привлекало больше восхищенных посетителей, чем все остальные предметы в стенах музея Хенли. Но тем утром казалось, что главный бриллиант в короне Хенли отчего-то утратил свой блеск.
        Сегодня зал, посвященный эпохе Возрождения, пустовал, а длинные ряды посетителей тянулись мимо него по мраморным коридорам в совершенно другое место.
        - Вот оно.
        Кэт не нужно было читать табличку у входа, чтобы понять, что перед ней та самая галерея. Достаточно было взглянуть на толпу людей и уловить шепот, разносящийся по воздуху: «Визили Романи».
        Туристы и школьники стояли плечом к плечу, разинув рты и вытягивая шеи, чтобы увидеть место, где в самом охраняемом здании Лондона посреди ночи появилась таинственная карточка.
        Кэт и Гейл, не произнося ни слова, ждали своей очереди войти в комнату, под завязку набитую людьми. Они не обсуждали ракурсы камер наблюдения или позиции охранников. Они тоже были туристами, в каком-то смысле. Любопытными. Жаждущими узнать правду о произошедшем — но совсем по другим причинам.
        - Он был здесь, — сказала Кэт, когда им удалось протиснуться внутрь.
        Большинство людей смотрели на место появления визитной карточки по несколько секунд и сразу отходили. Но Кэт задержалась. Они с Гейлом стояли там, словно ось огромного вращающегося колеса, пока толпа людей проплывала мимо.
        - Да, вот только он ничего не взял, — сказал Гейл.
        - Он был здесь. — Кэт почувствовала, как поднялась ее рука. Как ее палец указал на дальнюю стену, где висели пять картин.
        Два дня назад Визили Романи оставил свою карточку в раме центрального полотна. Визитную карточку, как утверждали слухи. Белый прямоугольник с черными буквами, складывавшимися в имя, которое до этого произносилось только шепотом, в самых темных углах самых темных комнат.
        Оставленная призраком карточка с простыми словами: «Визили Романи был здесь».
        Кэт подумала об этой карточке, и что-то в ее сердце — а может, в ее крови — шепнуло ей, что из всех людей, наводнивших Хенли в этот день, Визили Романи обращался именно к ней.
        - Зачем вламываться в музей, если ничего отсюда не берешь? — спросил Гейл, но Кэт покачала головой.
        Ее интересовал другой вопрос:
        - Зачем вламываться в музей, чтобы что-то здесь оставить?
        Кэт подошла ближе к центральному полотну. «Цветы прохладным весенним днем» — так оно называлось. Это был небольшой милый натюрморт. Кисти известного художника. В этой картине не было совершенно ничего примечательного, кроме того, что именно в ее раме Визили Романи решил оставить свою карточку.
        Кэт отошла чуть подальше, глядя на все пять картин на стене и отчаянно пытаясь понять, о чем думал Романи.
        Она закрыла глаза, вспоминая истории, которые слышала всю свою жизнь — легенды о величайшем воре всех времен, никогда на самом деле не существовавшем.
        Мужчина вошел в Кремль и вынес оттуда под шляпой яйцо Фаберже.
        Коррумпированный немецкий торговец картинами подсунул англичанину подделку Рембрандта, не догадываясь, что внутри были спрятаны украденные документы о планах нацистов.
        А теперь пропадают пять полотен.
        Кэт уставилась на стену галереи.
        Пять картин висели на своих местах.
        Медленно поворачиваясь, она принялась внимательно изучать каждое из полотен, его длину и высоту. Сердце девушки заколотилось.
        - А что, если он оставил здесь не только карточку?
        - Что? — спросил Гейл, повернувшись к девушке, но Кэт уже подошла прямо к картинам и начала рассматривать искусно сделанные рамы вокруг бесценных полотен.
        - Мисс, — окликнул Кэт один из служителей музея, видя, как она наклоняется к картинам. — Мисс, боюсь, нам придется попросить вас отойти подальше.
        Мужчина втиснулся между Кэт и картиной, но Гейл уже понял, в чем дело.
        - Нет, — начал он, переводя взгляд с Кэт на полотна и обратно. — Зачем кому-то вламываться в Хенли и оставлять тут пять бесценных картин… — Он посмотрел на стены. Посчитал. — …За другими пятью картинами?! — Гейл даже не пытался скрыть свое восхищение.
        «Потому что он уже делал так раньше», — хотела ответить Кэт. Потому что имя Романи означает, что у тебя всегда есть план, есть какая-то причина. Потому что псевдонимы не берутся за обычную работу. Потому что Визили Романи — не обычный вор.
        - Но зачем ему это?
        - Я не знаю, Гейл.
        - Но почему…
        - Я… я не знаю.
        Девушка внезапно почувствовала необходимость вырваться, сбежать подальше от толпы, шума и истории, которая висела здесь на каждой стене, дразня ее.
        - Кто-то играет с нами в игры! — раздраженно сказала Кэт, когда они покинули выставочный зал и по широкому коридору Хенли направились к выходу. Она шагала очень быстро, и Гейл старался не отставать. — Кто-то хочет повеселиться! И ему плевать, что другие люди из-за его шуток могут серьезно пострадать!
        Люди начали оглядываться на них, и Гейл обнял девушку за плечи, стараясь успокоить ее.
        - Я знаю, — шепотом сказал он. — Но, может, это не так плохо?
        - Может… Что?! Такконе охотится за моим отцом, Гейл. Такконе…
        - Может быть, это значит, что мы нашли их. А если их можно найти…
        Катарине Бишоп вдруг показалось, что все длинное, темное и загадочное прошлое ее семьи долгие годы готовило ее к тому, чтобы в эту минуту она произнесла:
        - Их можно украсть.
        Глава шестнадцатая
        Из окна длинного черного автомобиля Кэт наблюдала, как город несся мимо, и перебирала в уме три — точнее, четыре — варианта дальнейших действий.
        Вариант первый: она могла позвонить Артуро Такконе и предложить ему встретиться в Хенли. А как он достанет картины из рам и вынесет их из музея — его проблемы. В этом варианте, конечно, было больше всего смысла, меньше всего риска и, судя по тому, что рассказал мистер Штайн, больше всего вероятности, что Кэт окончит свои дни во рву под замком Артуро Такконе. В общем, этот вариант она быстро отбросила.
        Если бы речь шла о других картинах — или Артуро Такконе был другим человеком — выигрышным был бы, без сомнений, второй вариант. Нужно было всего лишь позвонить директору Хенли и объяснить, что Визили Романи оставил в зале не только визитную карточку. Но Кэт не могла быть уверена, что Такконе имеет достаточно прав на картины, чтобы ему их вернули — или же владеет ими настолько незаконно, чтобы его арестовали. Единственное, что Кэт знала наверняка — это то, что если из-за нее Такконе потеряет то, что ему дорого, в долгу он не останется.
        Третий вариант она еще не продумала до конца, но понимала, что ей придется выслушать долгую лекцию от отца, а также призвать к оружию всех медвежатников, безумных пироманов, отчаянных гонщиков и профессиональных наводчиков, которых только можно было найти. Принимая во внимание последние события, ей также придется некоторое время терпеть, что все будут смотреть на нее и говорить с ней как с дочерью ее отца и племянницей ее дяди. И почти наверняка в таком случае картины Такконе будут не единственным, чего лишится коллекция Хенли. Если дядя Эдди так решит, конечно.
        Но дядя Эдди уже все решил — он сказал, что все кончено. Он сказал, что речь идет о чем-то священном, и если уж он был уверен, что Кэт не может (или не должна) помешать Визили Романи, то в целом свете не было вора, который мог это сделать. И все же Кэт не могла выкинуть из головы третий вариант.
        Может, потому, что это был лучший из вариантов. А может, — и этого она боялась, — потому что в ней говорил зов крови.
        - У нас мало времени, — сказал Гейл. — Для объекта вроде Хенли нам придется…
        - Это безумие, — выпалила Кэт, убеждая скорее себя, чем Гейла. — Обворовать Визили Романи, кем бы ни был этот парень, — одно дело, но обворовать… — Кэт осеклась, глядя на затылок Маркуса, и понизила голос, — …музей Хенли?!
        Машина остановилась, и Кэт с Гейлом вышли на дорогу. Кэт быстро пошла вперед, хрустя гравием под ногами и нервно проводя рукой по волосам — тот самый жест, который она так часто замечала за отцом…
        Ровно перед тем, как он делал какую-нибудь большую глупость.
        - Я хочу сказать, даже если бы мы решились, — проговорила она, глядя на Гейла, шагавшего позади, — это же не что-нибудь, а Хенли!
        - Ага, — спокойно ответил Гейл.
        - Никто никогда не украл ни одной картины из Хенли!
        - Ага, — повторил Гейл уже более оживленно.
        Кэт остановилась.
        - А мы собираемся украсть сразу пять!
        - Ну, формально они уже украдены, а мы их переукрадем, — сухо сказал Гейл. — Это что-то вроде двойного отрицания.
        Кэт снова отвернулась от него и пошла вперед по широкой зеленой лужайке, никуда толком не направляясь. Она просто шла.
        - Если уж мы решимся, нам понадобится большая команда.
        - Да, а ты особо никому не нравишься, — добавил Гейл. Он не улыбался.
        Небо было серым, а ветер — холодным. Листья летели по земле прямо им под ноги.
        - Нам понадобится куча оборудования — самого лучшего. Очень дорогого.
        - Жаль, что я хорош только своей внешностью, — сказал Гейл. — Ах да, еще пою неплохо.
        Кэт закатила глаза.
        - Семь дней, Гейл!
        На это ему было нечего ответить. Если Кэт чему-то и научил ранний уход ее матери, так это тому, что даже лучший вор в мире не мог украсть время.
        Кэт посмотрела на крутые холмы, на каменную ограду, видневшуюся на горизонте. Ей показалось, что Лондон остался в тысячах километров от них.
        - Где мы?
        Гейл показал куда-то за спину девушки.
        - В загородном доме, — сказал он, но, конечно, под «домом» он имел в виду поместье.
        Кэт развернулась и увидела идеально спланированный сад, растянувшийся вдоль одной из стен роскошной усадьбы. Над крышей виднелся дымок, поднимавшийся по меньшей мере из трех дымоходов. Кэт представила, что где-то в глубине этого огромного дома Маркус как раз собирается готовить чай и суп.
        Она соскучилась по дяде Эдди.
        Они пошли по направлению к гигантскому каменному дому, погруженные в тяжелые мысли о предстоящей работе.
        - Мистер Штайн… — начала Кэт, но Гейл прервал ее.
        - Не думай об этом.
        - Эти картины не принадлежат Такконе, Гейл.
        Гейл остановился. Руки Кэт казались совсем крошечными в его ладонях, когда он взял девушку за руки и заглянул ей в глаза.
        - Сначала мы спасем твоего отца, Кэт. — В его голосе звучала настойчивость, которая заставила Кэт забыть о сопротивлении. Гейл сам выбрал вариант за нее. — Сначала мы ограбим Хенли.
        Он обнял девушку за плечи и повел ее к тому самому дому, где был рожден У. У. Гейл Первый.
        - Нам понадобятся люди, — сказала Кэт, когда Маркус открыл перед ней тяжелые двойные двери. — Люди, которым можно доверять, — добавила она.
        Гейл кивнул и повел ее по роскошному коридору. Они остановились перед раздвижной дверью, и когда Гейл открыл ее, глазам Кэт предстала двухэтажная библиотека, жаркий камин и знакомые лица братьев Бэгшоу, Саймона и Габриэль.
        - Как насчет них?
        Глава семнадцатая
        Первый сбор команды — огромное событие в жизни молодого вора. Это встречи и звонки, планы, а иногда даже праздничный торт. Нормальные семьи празднуют окончание школы. У семей воров — свой праздник. Кэт должна была почувствовать обиду, что пропустила его, — но почему-то не чувствовала.
        Она посмотрела на Гейла. Тот пожал плечами.
        - У меня было предчувствие. — Он взял с тарелки один из мини-сэндвичей, которые Маркус разносил по комнате, запихнул его в рот целиком и, не успев прожевать, снова потянулся к подносу.
        Никто не пожимал рук и не произносил приветствий. Друзья Кэт смотрели друг на друга так, словно готовились провести тут всю ночь, думая и планируя. И хотя они сидели кругом, Кэт видела, что все смотрели на нее. В первый раз в жизни она почувствовала, каково это — быть во главе стола.
        - Спасибо, что пришли. — Она сделала шаг вперед и оперлась на спинку стула времен королевы Анны. — У меня есть… кое-какое дело.
        - Я так и знал! — воскликнул Хэмиш. — Я сразу сказал Ангусу, когда мы видели тебя у дяди Эдди, что что-то происходит, — разве не так? Так что за дело? — он потер руки. — Ювелирный магазин?
        - А может, банк? — предположил Ангус.
        Хэмиш кивнул.
        - Ты же знаешь, я обожаю провернуть хорошее дельце в банке. Это в тысячу раз круче, чем… плохое.
        - Эта работа отличается от всех, которые кто-либо из вас когда-либо делал, — сказал Гейл, наградив братьев Бэгшоу взглядом, который ясно говорил, что прерывать Кэт им больше не стоит.
        В этот момент комната словно наполнилась новой энергией. Саймон хрустнул костяшками пальцев. Братья одновременно подались вперед. Даже Габриэль, казалось, обратила на сестру все свое внимание, когда та обвела глазами собравшихся и сделала глубокий вдох.
        - Что бы мы ни предприняли, — проговорила Кэт, — мы сделаем это без благословения дяди Эдди.
        Сначала никто не ответил. Хэмиш посмотрел на старшего брата с улыбкой, словно ожидая от него разрешения расхохотаться. В конце концов, больше всего это было похоже на шутку. Но Габриэль молчала, а Саймон побледнел и пробормотал что-то насчет Вегаса. И самое главное, нечто привело сюда Кэт, заставило ее вернуться в их мир.
        Гейл приглушил свет и включил телевизор. На экране появилось знакомое черно-белое видео, преследовавшее Кэт во снах.
        - Это частная вилла в Италии. — На экране была пустая комната, напоминавшая галерею. — Ключевое слово — частная.
        - Как мы туда проберемся? — спросил Ангус, наклоняясь к экрану.
        Кэт и Гейл переглянулись. Девушка пожала плечами.
        - Никак.
        Словно по волшебству, мужчина, которого называли Романи, появился на экране.
        - Кто-то уже сделал это до нас.
        Затаив дыхание, все следили, как мужчина мастерски выполняет свою работу.
        - Слушай, Кэт, — начала Саймон, — это не…
        - Это не мой отец!
        - Я хотел спросить, это не Дега?
        - А, да, — медленно ответила Кэт. Она вспомнила мистера Штайна. — Всего там было пять картин. Старых мастеров.
        - Что это за тип? — спросил Хэмиш.
        - Какая разница? — ответил Гейл. Хэмиш пожал плечами, но все, не сговариваясь, посмотрели на Кэт.
        Было самое время поведать им всю историю целиком.
        Самое время солгать. Кэт спросила себя, что бы на ее месте сделал отец? И что бы сказал дядя Эдди?
        Она выбрала ложь, которая более всего походила на правду:
        - Этот парень — Визили Романи.
        Девушка не удивилась, услышав в ответ тишину.
        Саймон был единственным, кто пошевелился.
        - Визили Романи, который ограбил пять швейцарских банков за одну ночь в 1932-м году? Визили Романи, который сбежал из России в 1960-м с половиной драгоценностей царской короны? — На лбу Саймона выступил пот. — Тот самый Визили Романи?
        Гейл откинулся назад и скрестил ноги.
        - Спокойно, Саймон. — Он сунул в рот очередной сэндвич. — Все еще хуже, чем ты думаешь.
        Кэт кожей чувствовала волнение братьев Бэгшоу. Хэмиш тер ладони о штаны, согревая их, словно готовясь к чему-то — к чему угодно.
        Ангус явно что-то подсчитывал в уме.
        - Если он провернул дельце в 1932-м, разве это не значит, что он… староват?
        - Визили Романи — это псевдоним, священное имя, — объяснила Кэт.
        - Так значит, этот парень… — Ангус осекся, указывая на мужчину на экране.
        - Может быть кем угодно, — закончил Саймон.
        Кэт отвернулась и посмотрела в окно — на сады и дорожки поместья, на мир Гейла — думая о законах своего мира.
        - Он может быть где угодно.
        Саймон поднялся на ноги и принялся нервно мерить шагами комнату.
        - Значит, мы все собрались, потому что мы должны… — он запнулся, показывая на экран. — Ты хочешь сказать, это… — Саймон остановился, упершись руками в бока. Его рубашка выбилась из-под шерстяной жилетки, а лицо мгновенно покраснело. — Я всегда считал, что псевдонимы — слегка…
        - Неприкосновенны? — ответила Габриэль за него. Она улыбнулась. — О, это не так. Точнее, было так до сих пор.
        - Ты можешь уйти прямо сейчас. Все вы можете, — напомнила Кэт. — Дядя Эдди уже сказал, что это не может… Или не должно произойти. — Кэт глубоко вздохнула, думая о том, какая, в сущности, разница. — Я не буду винить никого, если вы прямо сейчас встанете и выйдете отсюда…
        - Шутишь? — спросил Хэмиш. — Да на этих стенах несколько сотен миллионов евро! Запросто! — он посмотрел на брата. — Мы в деле.
        - Так и есть, — медленно сказала Кэт. — Но, как я говорила, это не типичная работа. — Кэт не знала, что было тяжелее: произнести это или выдержать взгляды всех собравшихся, пока она говорила. — Мистер Такконе, — Кэт тщательно подбирала каждое слово, — попросил, чтобы мы помогли ему вернуть картины.
        - И… что? Нам полагаются щедрые комиссионные как посредникам? — спросил Ангус.
        - Не совсем так, — призналась Кэт.
        - Скорее нам полагается, что Такконе не утопит дядю Бобби в своем рву, — просто сказала Габриэль.
        Кэт посмотрела на друзей со слабой улыбкой.
        - Ну, и я буду вашей должницей.
        Кэт была готова к тому, что всем понадобится время, чтобы обдумать услышанное. Что они отправятся прогуляться на улицу, захотят прочистить немного головы, привести мысли в порядок. Кэт ожидала, что половина из них сделает то, чем по праву гордилась ее семья — бесшумно растворится в ночи, — но к ее удивлению, этого не произошло.
        Вместо этого Хэмиш хлопнул брата по спине и сказал:
        - Мы в деле. Мы сделаем все, что тебе понадобится, Кэт.
        Саймон прижал руку к губам, обкусывая ногти и отрешенно глядя в пространство. Он явно что-то высчитывал.
        - А дядя Эдди узнает обо всем этом?
        - Брось, Саймон, — ответил Гейл. — Каковы шансы, что он уже знает?
        Братья Бэгшоу переглянулись и в один голос ответили:
        - Два к одному.
        Саймон сглотнул. Но все же произнес:
        - Ладно.
        Кэт посмотрела на Габриэль, которая тем временем занялась педикюром. Девушка даже не посмотрела на сестру, но когда Кэт уже открыла рот, та проворчала:
        - Ясное дело! — И Кэт знала, что продолжать разговор бесполезно.
        - Отлично! Спасибо, друзья! Думаю, нашей целью мы займемся завтра.
        - А что у нас за цель? — осторожно спросил Ангус.
        Гейл посмотрел на Кэт. На минуту всем показалось, что все в порядке.
        А потом Кэт произнесла:
        - Хенли.
        Шесть дней до истечения срока
        Лондон, Англия
        Глава восемнадцатая
        Если вы жили в 1921 году, если у вас было больше денег, чем времени, и если при этом вы были женщиной, у вас имелось немного приемлемых вариантов времяпрепровождения. Некоторые играли в карты. Другие играли музыку. Большинство дам окружали себя платьями и шляпками, идеально ухоженными садами и безупречно заваренным чаем. Но Вероника Майлз Хенли не принадлежала к эпохе 1921 года. По крайней мере, душой. Поэтому Вероника Хенли превратила свое огромное состояние в огромную страсть и практически в одиночку построила величайший в мире музей.
        По крайней мере, так Катарине Бишоп рассказывала ее мать. И так Кэт думала до сих пор.
        - Что, лучше Лувра? — раздался голос Гейла сквозь шум фонтана. Они стояли перед стеклянным парадным входом в музей.
        Кэт закатила глаза.
        - Слишком много людей.
        - Галерея Тейт?
        - Претенциозно.
        - Египетский музей в Каире?
        Кэт откинулась назад, зачерпывая пальцами прохладную воду.
        - Чересчур жарко.
        Камеры наблюдения, висевшие на наружных стенах музея Хенли, конечно же, все это записали. Они были идеально расположены и точно настроены — лучшая техника из всей возможной.
        Охранники, стоявшие на посту по двое у каждого входа, разумеется, видели девушку и юношу, которые ели сэндвичи у фонтана и бросали крошки птицам, порхавшим по площади, — эти двое ничем не отличались от тысяч других молодых пар, проводивших здесь время из года в год.
        Охранники наверняка заметили, как молодой человек обнял девушку за шею, держа перед их лицами фотоаппарат и нажимая на кнопку. И наверняка от их внимания не ускользнуло, как парочка несколько раз прогулялась от одного конца стены к другому. Но они, без всякого сомнения, не догадались, что на фотографиях были засняты камеры, а прогулка вдоль стены служила для того, чтобы точно измерить периметр музея.
        Это была обычная парочка, оказавшаяся здесь необычной осенью.
        И конечно, охранники многого не видели.
        Если охранники Хенли не обратили внимания на молодую пару, торчавшую у фонтана, то они, уж конечно, не заметили и двух братьев, которые стояли в очереди в кафе, болтая и делая от скуки дурацкие фотографии дверей, вентиляционных отверстий и прочих предметов интерьера. Они не видели бледного паренька с рюкзаком и какой-то электронной игрушкой, который бесцельно бродил по залам… пока не врезался в одного из служителей музея и не свалился на пол.
        Электронный прибор вылетел из его руки и покатился по мраморному полу.
        - Нет! — крикнул парень, пытаясь поймать его. Но прибор упал прямо к ногам одного из охранников Хенли, и паренек замер.
        Охранник нагнулся и поднял прибор. Если бы в этот момент он смотрел на паренька, а не на его игрушку, он бы заметил, что Саймон едва дышит и выглядит бледнее мраморной статуи, стоявшей за его спиной. Но внимание охранника поглотил хитрый лабиринт решеток, линий и точек на экране.
        - Что это такое?
        - Ничего! — выпалил Саймон чересчур быстро, но его детское лицо выглядело слишком невинным, чтобы охранник и служитель музея в чем-то его заподозрили.
        Служитель музея заглянул через плечо охранника.
        - Это «Underworld Warrior 2»,[16 - «Underworld Warrior» (1 и 2) — выпуски популярной компьютерной игры.] я угадал? — спросил он, наклоняясь над экраном.
        - Эй, а это что… — охранник потянулся к красной кнопке, и Саймон поморщился.
        - Нет… Пожалуйста, не надо…
        - А он совсем другой, чем «Underworld Warrior 1», да? — спросил охранник, нажимая на кнопку и даже не подозревая, какой хаос он устроил в кабинете службы безопасности, находившемся всего в пятистах метрах по коридору: каждый датчик движения в здании начал моргать. — А это что делает? — продолжал он, потянувшись к другой кнопке, но, прежде чем он успел обеспечить короткое замыкание всех электрических приборов в радиусе десяти метров, Саймон протянул руку к устройству.
        - Это что-то вроде… прототипа, — быстро сказал он, выхватывая прибор из рук охранника до того, как его коллеги успели заметить неладное. Надо сказать, что это было чистой правдой, так что Саймон даже не соврал: — Мой отец делает такие штуки.
        Охранник снова посмотрел на прибор и похлопал Саймона по спине.
        - Везет тебе, парень. Смотри, куда идешь, договорились?
        - Договорились, — сказал Саймон, и это уж было правдивее некуда.
        Служители музея Хенли привыкли видеть самых разных посетителей за те долгие годы, что толпы людей осаждали залы музея.
        Но когда в тот день молоденькая девушка на высоченных каблуках продефилировала по галерее, в ней явно было что-то, чрезвычайно привлекшее внимание охранников. Позже кто-то говорил, что это была ее короткая юбка. Другие мудро замечали, что дело было в ногах, выглядывавших из-под этой юбки. Как бы то ни было, на руки девушки уж точно никто не смотрел.
        - Ого! — очень громко воскликнула она, войдя в комнату, с некоторых пор известную как зал Романи. Девушка задрала голову, разглядывая затейливо украшенный потолок. — Высоко!
        Служители музея Хенли не знали того, что известно каждому вору: если что-то нельзя сделать незаметно, лучший выход — сделать это на полном виду у всех.
        - Это, — проговорила Габриэль, поворачиваясь на своих головокружительных каблуках и указывая на картину, висевшую в центре зала, — очень красиво!
        Охранники, следившие за залом Романи в тот день, никогда не отличались медлительностью или ленью, и в халатности их было трудно обвинить. Но это не отменяло того факта, что никто из них не заметил, как молодая девушка, которой якобы стало дурно, пошатнулась и оперлась рукой на картину стоимостью в четверть миллиона долларов.
        Туристы, не решавшиеся до этого момента пялиться на девушку в открытую, стремительно отступили в сторону. Охранники, которые были слишком заняты изучением ног посетительницы, чтобы заметить, куда эти ноги ее несли, только ахнули.
        Рука девушки прикоснулась к полотну, и в ту же секунду ноги перестали быть самой интересной ее частью.
        В зале оглушительно завыла сирена. Металлические решетки мгновенно упали с потолка, блокируя выход. Женщины и дети закричали, а мужчины отпустили своих детей, закрывая руками уши.
        Даже охранники согнулись, а звук их раций потерялся в оглушительном вое сирены и криках туристов, оказавшихся в ловушке. Когда все вспомнили о девушке с длинными ногами и короткой юбкой, которая лежала на холодном мраморном полу, она оказалась абсолютно бесчувственной и слишком хорошенькой, чтобы сильно злиться на нее.
        Никто не заметил Кэт, стоявшую по другую сторону решеток и смотревшую, как разворачивается спектакль. В ее ушах были беруши, блокировавшие звук сирены. А когда она развернулась и медленно пошла к выходу, в ее голове уже сформировался план.
        Если бы не сирены, решетки, запертые туристы и бесчувственная красотка, кто-нибудь в Хенли мог бы заметить, как по обе стороны от Кэт, словно ниоткуда, выросли два здоровяка.
        Кто-нибудь непременно увидел бы, как Кэт и двое мужчин исчезли за темным стеклом гладкого лимузина, и обратил бы внимание на то, что Кэт не закричала.
        Кто-то услышал бы, как Кэт произнесла:
        - Здравствуйте, синьор Такконе.
        Глава девятнадцатая
        Первым делом Кэт, конечно, принялась себя ругать. Она должна была предвидеть это. Должна была услышать, как они подкрались. Но сирена была слишком громкой, беруши — весьма эффективными, а ее мозг был полностью сосредоточен на чрезвычайно серьезном деле, которое она планировала. Так что Кэт совсем не думала о собственной безопасности. Но Артуро Такконе не должен был узнать об этом.
        Он так холодно улыбнулся девушке с противоположной стороны сиденья лимузина, что Кэт почти обрадовалась перспективе и далее быть с обеих сторон зажатой теплыми телами головорезов.
        - Твои усилия весьма занимательны, Катарина, — произнес Такконе с легкой усмешкой. — Бесполезны, но занимательны.
        Кэт подумала о своей кузине — о том, как шестнадцатилетняя девушка шлепнулась на холодный пол галереи, подвергая серьезной проверке охранную систему музея Хенли. О ее ногах.
        - Я говорила вам, что не гожусь для этой работы, — сказала Кэт. — Но я знаю одних ребят из Японии, у них отличные рекомендации. Могу достать вам телефон, если хотите.
        Такконе небрежно махнул рукой, и Кэт почувствовала, что его все это явно забавляет. Она вспомнила его потайной бункер и подумала, что радость хранения под замком прекрасных и драгоценных вещей для этого типа не может сравниться с возбуждением от погони за ними по всей Европе. Картины — это, в конце концов, всего лишь вещи. Что Артуро Такконе по-настоящему будоражило, так это погоня.
        - Так скажи мне, Катарина, — Такконе кивком указал в сторону большого старинного здания, стремительно пропадавшего из вида, — что ты собиралась там украсть? Может, «Ангела» Да Винчи? Я бы неплохо заплатил, чтобы добавить его в мою коллекцию.
        - Я не ворую, — сказала Кэт. Такконе посмотрел на нее. — Больше, — добавила девушка. — Я больше не ворую.
        Такконе даже не пытался скрыть свое удивление.
        - И все же ты здесь.
        - Я здесь для того, чтобы достать ваши картины, синьор Такконе, так что формально я переукраду их. — В ее голове зазвучал голос Гейла: — Это что-то вроде двойного отрицания.
        - Думаешь, твой отец спрятал мои картины в здании Хенли? — Такконе издал пугающий гортанный смешок. — И зачем ему это, по-твоему?
        - Это не мой отец, — поправила его Кэт, — вы не забыли?
        - О, Катарина, — вздохнул Такконе. — Если не он, то кто же?
        Кэт на минуту подумала о Визили Романи — это была легенда, призрак. Но ни один человек не мог быть привидением. Где-то в этом мире был мужчина, самый настоящий, из плоти и крови, который смог не только проникнуть в самый охраняемый музей в мире, но и использовать псевдоним, чтобы сделать это.
        Да, где-то был мужчина. И его имя было не Визили Романи. Но Кэт что-то подсказывало, что Такконе этого не поймет.
        - Я нашла их, синьор Такконе, — сказала Кэт, двигаясь к нему ближе и выпрямляясь на сиденье. — Я могу сказать вам, где они, и после этого я вам уже не понадоблюсь. В конце концов, — она махнула рукой в сторону здания, — как вы могли заметить, мы с друзьями недостаточно подготовлены для такой большой миссии.
        - А по-моему, Катарина, ты отлично подготовлена.
        Он улыбнулся ей, и девушка невольно подумала, что этот мужчина верит в нее больше, чем ее собственный дядя — а может, даже и отец. Но ведь Такконе явно не заботило, погибнет она или попадет в тюрьму, — его волновали только собственные картины, так что вряд ли его можно было назвать объективным.
        - Нам нужно больше времени. — Это было утверждение, не просьба, и Кэт сама удивилась, как твердо прозвучал ее голос. — Это музей Хенли. Никто и никогда не похищал ничего из Хенли.
        - Если я правильно понял, твой отец пробрался мимо охраны и спрятал мои картины…
        - Послушайте! — Кэт сама не поняла, что тянется к Такконе, пока не почувствовала в руках его трость. — Вы не верите мне, когда я говорю, что мой отец не крал ваших картин, — ладно. Вы не верите, когда я говорю, что они в музее, — пусть. Но они там! И, поверьте мне, ни одна команда не ограбит Хенли за шесть дней! Такое никому не под силу. Это просто невозможно.
        Кэт почувствовала, что головорезы по обе стороны от нее зашевелились. Она знала, что в игре, которую затеял Такконе, только что поменялись правила, — и поменяла их она. И что головорезам, со всеми их мускулами, никогда не приходило в голову, что кто-либо может взять и дотронуться до их босса — тем более субтильная пятнадцатилетняя девчонка.
        - Вы знаете, что там по меньшей мере сотня охранников и они работают в три восьмичасовые смены, круглосуточно? — спросила Кэт. — И это не какие-нибудь мальчишки из охраны супермаркетов! Большинство из них служили в вооруженных силах. Эти парни отлично подготовлены, и перед тем, как они поступили сюда, их проверяли больше месяца! Так что у нас нет шансов внедрить кого-то из своих людей.
        Кэт говорила без пауз, и Такконе не перебивал ее.
        - Вам известно, что у них такие же камеры наблюдения, как в дополнительных офисах ЦРУ, в Лэнгли? И это уже не говоря о полах, чувствительных к давлению, и рамах под электрическим током, которые моя дорогая кузина любезно проверила на себе. Я уже говорила о датчиках давления? Конечно, о них я ничего не знаю… Ведь речь идет о Хенли! Они не публикуют технические характеристики своих охранных систем в Интернете, но я могу поспорить на золотой слиток весом с обоих ваших друзей, что на задних сторонах этих картин находятся такие чувствительные датчики, что если муха сядет на картину, она будет оцеплена прежде, чем вы успеете произнести слово «Возрождение»!
        Такконе снова улыбнулся, на этот раз медленнее, и по спине Кэт пробежал острый холодок, словно вдруг подул арктический ветер.
        - Я буду скучать по нашим беседам, Катарина. Ты ведь понимаешь, что исключительно из уважения к семье твоей покойной матери я пошел на такие условия. Я честно сказал тебе, что мне нужно. Я дал тебе более чем достаточно времени, чтобы это выполнить. И до сих пор никто не вернул мне мои картины. — Такконе казался искренне удивленным, словно каждый день ждал, что полотна окажутся в его почтовом ящике.
        Кэт наклонилась ближе к нему, теперь в ее голосе зазвучал неприкрытый страх.
        - Я. Не могу. Сделать это.
        - Не беспокойся, Катарина. У тебя есть шесть дней. Если после этого у меня все еще не будет картин, я просто нанесу твоему отцу визит и попрошу его у них сам.
        - Он ничего не знает! — выпалила Кэт, но Такконе продолжал:
        - Возможно, к этому времени его друзья из Интерпола уйдут, и мне будет удобнее поговорить с ним лично. Да, — медленно кивнул он, — когда время придет, твой отец вернет то, что мне нужно.
        Кэт открыла рот, но не успела она вымолвить и слова, Такконе повернулся к Первому головорезу.
        - Тебе не жарко в этих перчатках?
        Было совсем не жарко. Кэт задержала дыхание, когда здоровяк снял левую перчатку и положил руку на колено, в паре сантиметров от трости, за которую Кэт все еще держалась. Впервые увидев набалдашник из сплава олова со свинцом, Кэт подумала, что узор на нем выглядит изящно. Но это было до того, как она увидела точно такой же узор на мощной руке головореза — это был шрам, предупреждение, навсегда впечатанное в его плоть.
        - Когда время придет, я нанесу визит твоему отцу. — Голос Такконе был холодным и жестоким. — Не беспокойся, Катарина. Я умею убеждать.
        Машина замедлила ход. Кэт почувствовала, как ей на колени что-то упало, и посмотрела вниз: это был большой конверт из манильской бумаги.
        - А пока, Катарина, я желаю тебе удачи в твоем предприятии. — Он не шутил. Он правда верил, что у нее получится. Мужчина взял из руки Кэт свою трость и добавил: — Ведь у тебя так много причин постараться.
        Первый головорез открыл дверь и вышел из машины. Изуродованной рукой он поманил девушку за собой.
        Кэт долго стояла неподвижно на тротуаре Трафальгарской площади — тяжелый конверт будто тянул ее к земле. Едва дыша, она заглянула внутрь. Фотографии. Но не просто фотографии. В голову Катарине Бишоп пришло совсем другое: «Принцип рычага».
        Девушке вдруг стало дурно. Холодный ветер пробирал до костей. Красные двухэтажные автобусы и яркие неоновые огни окружали ее, отражаясь в черно-белых глянцевых снимках. Из всех картин, принадлежавших Артуро Такконе, вряд ли многие радовали его так, как эти фотографии в руках Катарины.
        Габриэль заходит в поезд в Вене, ее волосы развеваются по ветру.
        Гейл шагает по вестибюлю отеля в Лас-Вегасе.
        Отец Кэт прихлебывает кофе в Париже на людной площади.
        Дядя Эдди сидит на лавочке в бруклинском парке.
        С черно-белых снимков на Кэт смотрели самые близкие ей люди, и это послание было ясным как никогда: Артуро Такконе знал, как найти то, чем Кэт дорожит больше всего на свете, и если она не сделает то же для него, он будет не единственным, кто потеряет то, что любит.
        Первый раз в жизни Катарина Бишоп почувствовала, что одно изображение стоит тысячи слов.
        Глава двадцатая
        Кэт поздно вернулась домой. Точнее, в загородный дом семьи Гейла. Ее единственным домом был особняк из коричневого камня в Нью-Йорке, и хозяин этого дома строго-настрого запретил ей делать то, что она собиралась сделать.
        Девушка почувствовала, как тяжелый конверт с фотографиями натирает ей кожу: она засунула его за пояс джинсов. Спрятала ото всех. Холл был большим, холодным и пустым. На стенах висели портреты давно почивших Гейлов. Кэт представила, как каждую ночь они караулят, когда домой вернется хоть один из живых членов семьи.
        Кэт скучала по дяде Эдди.
        Ей вдруг больше всего на свете захотелось отведать его супа.
        И поговорить с отцом.
        Она сделала шаг вперед и снова почувствовала тяжесть конверта. Внезапно Кэт захотелось позвонить всем, кого она когда-либо знала, и велеть им прятаться, бежать. Но все ее друзья были профессиональными ворами. А они всю жизнь прятались.
        - Ангус, она вернулась! — голос Хэмиша Бэгшоу звучал необычно, Кэт была уверена в этом. Он уселся на нижнюю ступеньку, ожидая, пока девушка приблизится.
        Хэмиш широко улыбнулся, чавкая жевательной резинкой. В коридор вошел его брат, в руках у него была миска со льдом.
        - Отлично! — сказал Ангус.
        Кэт хотела продолжить свой путь, но Ангус преградил ей дорогу.
        - Мы надеялись украсть минутку твоего драгоценного времени, — сказал он.
        Хэмиш быстро оглядел пустой коридор и добавил:
        - Поговорить наедине.
        Ангус был старше брата на одиннадцать месяцев и немного выше его. Волосы обоих мальчиков были оттенка, среднего между белокурым и рыжим, а их кожа была такой светлой, словно могла запросто обгореть даже в облачный день. У братьев были широкие плечи, но тощие мальчишеские руки, и Кэт вдруг осознала, что обоим еще предстояло вырасти — и пока они были больше детьми, чем мужчинами.
        - Что такое? — спросила она.
        - Мы хотели поговорить с тобой еще давно, насчет… ну… недавних печальных событий, и мы просто хотели сказать…
        - Постой-ка. — Кэт прервала Ангуса. — Каких еще печальных событий?
        - Ну… — начал Хэмиш. — У нас были небольшие проблемы недавно…
        - В Люксембурге? — спросила Кэт.
        - Так старик Гейл рассказал тебе? — спросил Хэмиш. — Это было отличное дельце, отличное…
        - Хэмиш! — строго сказала Кэт. Братья одновременно покачали головами.
        - После Люксембурга, — признался Ангус.
        - Что… — начала Кэт, но Хэмиш уже обнял ее за плечи и произнес:
        - Знаешь, что мне в тебе нравится больше всего, Кэт?
        - Помимо твоей красоты, — встрял Ангус, но Кэт прекрасно знала, что ни один из братьев никогда не думал о ней как о девушке.
        - Да, помимо этого, — кивнул Хэмиш.
        - И твоего ума, — добавил Ангус.
        - Да, блестящего ума, — согласился Хэмиш.
        - Ребята, — терпение Кэт начало иссякать. — Что произошло?
        - Понимаешь, Кэт, дело не столько в том, что… — Ангус сделал долгую паузу.
        - Сколько в том, с кем, — закончил его брат.
        Ангус отошел на шаг, пристально изучая Кэт.
        - Ты что, правда ничего не слышала? — Кэт отрицательно помотала головой, и Ангус опустил глаза. — Да уж, далеко ты была, ничего не скажешь…
        Кэт посмотрела на братьев и еще сильнее, чем в день, когда она переступила порог кухни дяди Эдди, почувствовала: она действительно сделала это. Катарина Бишоп отошла от дел. Один раз. Ненадолго. Но по-настоящему — все это не было сном.
        - Что случилось? — снова спросила она.
        - Ну, все не так плохо, — сказал Хэмиш. — Просто нам не стоило…
        - Так, мне что, позвонить дяде Эдди? — пригрозила Кэт.
        - Мы не знали, что они монашки!
        В мире воров есть правило, даже более древнее, чем псевдонимы — истина, которую не может обойти даже лучший из лгунов: нельзя обманывать честного человека. Если ты это сделаешь…
        Ты пожалеешь.
        - Мы в черном списке, Кэт, — признался Ангус, виновато глядя на брата. — Дядя Эдди запретил нам работать на время, но твой отец всегда был к нам так добр… Если ты скажешь, что мы должны уйти, мы уйдем. Если скажешь, чтобы остались…
        Кэт стояла и смотрела на мальчишек, которые когда-то украли ее первый выпавший зуб, чтобы продать его зубной фее. На двух парней, которые стащили тиранозавра Рекса из Музея национальной истории — вынося по одной косточке за раз.
        - Ребята, дядя Эдди запретил всем нам соваться туда.
        Кэт развернулась и направилась прочь по огромному пустому коридору.
        - Вы в деле!
        Когда минуту спустя Кэт вошла в библиотеку, она сразу почуяла неладное.
        Во-первых, Саймон был бледнее обычного. Во-вторых, Габриэль лежала на диване, задрав ноги, с мокрой повязкой на голове; ее волосы были растрепаны. А когда Ангус поставил у ее изголовья миску со льдом, ни один из братьев даже не попытался заглянуть в ее декольте.
        - С возвращением. — Кэт увидела Гейла, в странной позе прислонившегося к подоконнику в дальнем углу комнаты — полусидя, полустоя. Он сделал шаг вперед. — Я так рад, что ты наконец к нам присоединилась.
        Кэт почувствовала тяжесть конверта, приклеившегося к ее животу. Она могла поклясться, что слышала, как бумага трется о ее джинсы — звук был громче, чем крик в пустой комнате. Но она понимала, что собственный разум и слух обманывают ее. Играют с ней в игры. Возможно, в Колгане она потеряла еще кое-что — свою фирменную невозмутимость.
        - О, я в порядке, Кэт, спасибо, — ответила Габриэль на незаданный вопрос, небрежно махнув здоровой рукой. — Думаю, ожоги на моих ступнях быстро заживут!
        Но никто не произнес ни слова. Все только посмотрели на Кэт, явно не желая озвучивать плохие новости.
        - Что? — спросила Кэт, оглядывая комнату.
        - Саймон, — произнес Гейл, плюхнувшись на один из кожаных диванов и задрав кверху ноги. Он жестом показал Саймону, чтобы тот начинал.
        - Врачи из скорой сказали, что головокружение пройдет само, — сообщила с дивана Габриэль. Но никто не обратил на нее внимания.
        - Ну… — медленно начал Саймон.
        С трех сторон от него стояли открытые ноутбуки. К одному из них был подключен маленький прибор, который Саймон носил в музей, а на всех трех экранах мигали трехмерные изображения.
        - Это… — Саймон выглядел так, словно пытался подобрать верный технический термин. — Это сложно.
        - И они дали мне прекрасную мазь для обожженных кончиков моих пальцев, — снова встряла Габриэль. Никто не отреагировал.
        - Ты хочешь сначала услышать хорошие новости или плохие? — спросил Саймон.
        - Хорошие, — одновременно сказали Кэт и Гейл.
        - Последние полгода в музее Хенли обновляется система безопасности — которая и раньше была хороша. Скажем прямо, очень хороша. Так что новая система…
        - Мы же просили хорошие новости, — сказал Гейл.
        Саймон кивнул.
        - Такие перемены не происходят за одну ночь, так что они делают это постепенно, зал за залом, начиная с самых важных и…
        - Зал Романи не первый в списке? — догадалась Кэт.
        Саймон покачал головой.
        - Далеко не первый. Так что если где-то в Хенли и есть слабое место, то это оно.
        Кэт провела долгие часы, гадая, почему Романи выбрал именно этот музейный зал. Она знала, что случайности здесь быть не могло. Должна была найтись причина, почему такой вор, как Романи, выбрал эту выставку, а не зал, посвященный эпохе Возрождения, или другую гордость музея Хенли. И причина нашлась. Кэт улыбнулась. Мир снова начал обретать привычные очертания.
        - А плохие новости? — спросил Гейл.
        Саймон пожал плечами.
        - Это по-прежнему Хенли.
        На какое-то время в комнате повисла тишина: все пытались осознать масштабы работы, которую предстояло проделать. В мире Кэт успех настолько зависел от деталей, что общая картина порой ускользала. Но Кэт хорошо понимала, что они делают. И когда долгая пауза закончилась, все думали об одном.
        - Система охраны абсолютно замкнута, — продолжил Саймон пару минут спустя. — Я никак не смогу взломать ее извне. Но это мы и так знали.
        - Как насчет того, чего мы еще не знаем? — нетерпеливо сказал Гейл.
        - Да, — сказал Саймон, указывая пальцем на Гейла, словно тот подсказал ему блестящую мысль. — Они уже обновили провода во всем здании. Это новейшая система безопасности. Серьезно, она очень крутая…
        - Саймон, — сурово прервал его Гейл.
        - Ну… это и есть плохая новость, — закончил Саймон. — Ее невозможно взломать. Даже подсоединившись к главному компьютеру, я бы не смог отключить всю систему.
        - Я очень надеюсь, что будут и хорошие новости, — сказал Хэмиш.
        Саймон улыбнулся.
        - Переделывать что-то в старых зданиях вроде Хенли… непросто, — произнес он с горящими глазами.
        - И? — поторопил его Гейл.
        - И иногда, когда они запускают новую систему… — начал Саймон, но Кэт уже кивнула, догадавшись.
        - Они оставляют старую на месте, — закончила она. Девушка взглянула на Гейла, и они в один голос произнесли:
        - Как тогда в Дубае.
        Саймон кивнул.
        - Я не говорю, что смогу просто взять и запустить ее, но если бы я проник в кабинет службы безопасности всего на пятнадцать минут… И если я прав… Это откроет нам путь в самое сердце Хенли.
        - Так и сделаем, — сказал Гейл, но осекся и, посмотрев на Кэт, сделал жест, как бы говоривший: «Только после вас».
        Кэт повернулась к сестре.
        - Габриэль, что нам удалось выяснить?
        Габриэль уставилась на кузину.
        - Нам удалось выяснить, что в следующий раз, когда захочешь узнать, какие передовые системы защиты кто-то себе купил, ты можешь… — Девушка откинулась на подушки и замолчала. — Так, о чем это я?
        Кэт посмотрела на братьев.
        - Решетки опустились ровно через одну целую две десятых секунды после контакта, — сказал Ангус.
        - Главный холл был заблокирован менее чем через пять секунд после этого, — добавил Хэмиш, закидывая ногу на ногу. — Нам не стоит делать ничего, предполагающего быстрый побег через ближайший выход, это точно.
        - Ага, — согласился Ангус. — Эти парни из секьюрити не создают впечатления, что мы сможем среди бела дня выйти через парадную дверь с пятью картинами под мышкой.
        - Даже если это не их картины, — сказал его брат.
        - Отлично, — отозвалась Габриэль с дивана. — Я похоронила свой маникюр просто так.
        - Не просто так, — возразила Кэт. — Благодаря тебе, Гэбс, мы только что полностью исключили полдюжины способов ограбить Хенли.
        - Может, «Мэри Поппинс»? — предложил Гейл спустя четыре часа.
        - А ты знаешь способ вызвать дождь до вторника? — спросила Габриэль.
        - «Пятичасовые тени»? — сказал Хэмиш.
        - Запасные генераторы дадут нам только пятнадцать секунд, — ответил Саймон, качая головой.
        Они перебрали уже все известные способы, включая несколько, как подозревала Кэт, придуманных на ходу братьями Бэгшоу. Но девушка вспомнила о времени, только когда увидела, что Габриэль подавила зевок. Все внимание Кэт было поглощено часами, тикающими у нее в голове. Дедлайн. План действий. Она посмотрела на списки и диаграммы, которые они рисовали прямо на стекле библиотечных окон специальным маркером, а когда тот высох — подводкой для глаз.
        - Бесполезно, — сказал Гейл, плюхнувшись на кожаный диван. — Если бы у нас был месяц… Хотя бы.
        - У нас его нет, — напомнила ему Кэт.
        - Или еще два-три человека…
        Кэт закрыла глаза.
        - У нас их нет.
        - «Принцесса-невеста»? — предложил Хэмиш, но брат повернулся к нему со скептическим видом.
        - А ты знаешь, где прямо сейчас отыскать шестипалого мужчину?
        Кэт почувствовала, как изменилась атмосфера в комнате: надежда начала ускользать. Возможно, все слишком устали. А может, они просидели в этой комнате слишком много времени. Но Кэт буквально подскочила, когда Гейл произнес:
        - Мы должны позвонить дяде Эдди.
        - Нет. — Разумеется, Кэт подумала именно так. Но прошла пара секунд, прежде чем она поняла, что прозвучавший голос принадлежал Габриэль. — Дядя Эдди сказал «нет». Вы что, не понимаете? Если он отказался, значит… — девушка замолчала. Казалось, что вся ее энергия ушла на то, чтобы сесть прямо.
        - Мы должны сделать это сами, — закончила Кэт за нее.
        Саймон посмотрел на Кэт.
        - А как насчет ночи? Романи ведь сделал это ночью.
        «Если Романи сделал это», — подумала Кэт, но не осмелилась произнести. Она не хотела напоминать никому — и меньше всего себе самой — что за этими пятью картинами могли скрываться всего лишь самые чувствительные датчики против воров, когда-либо изобретенные человеком. Что все это могло оказаться охотой за призраками, мартышкиным трудом. Величайший обман, совершенный величайшим обманщиком, который никогда не существовал.
        - Ты видишь это, Кэт? — Гейл показал на исчерченные схемами окна. — Один из этих планов мог бы сработать — возможно — для лучшей в мире команды из восьми человек. Правда, — Гейл повернулся, кивками пересчитывая своих друзей, — нас всего лишь шесть.
        - Мы можем справиться вшестером.
        - Но это очень рискованно.
        - Да, — сказала Кэт, поворачиваясь к Гейлу. — Как и работать форточником, когда отец грабил лондонский Тауэр. Мне было пять, но я сделала это.
        Братья Бэгшоу улыбнулись из угла.
        - Хорошие были времена, — сказал Ангус.
        - Сегодня ты пришла очень поздно. — Голос Гейла звучал прохладно, даже холодно. Кэт знала, что настало время рассказать про фотографии. Или молча уйти.
        - Габриэль, — она повернулась к сестре, — спасибо тебе. И… э-э-э… выздоравливай. Саймон, — сказала Кэт, стараясь не смотреть на Гейла, — пока меня не будет, узнай, как нам проникнуть туда глазами и ушами.
        - Договорились, — отозвался Саймон. — Мы можем… Постой, а куда ты уходишь?
        Когда Кэт подошла к двери, Маркус уже ждал ее там с чемоданом в руках.
        - Я подумал, вам это понадобится, мисс.
        Гейл вздохнул.
        - Париж? — он отвел глаза. — Передай от меня привет отцу.
        Пять дней до истечения срока
        Париж, Франция
        Глава двадцать первая
        Амелия Беннет из Интерпола не была самым молодым детективом из Отдела по расследованию преступлений в области искусства. Как не была и единственным сотрудником женского пола. И все же в агентстве, состоявшем сплошь из «парней» и «стариков», каждый, кто ее видел, сразу отмечал, что она была женщиной, и далеко не старой. Впрочем, это было лишь одной из загадок, окружавших Амелию Беннет, когда та перевелась из лондонского офиса в парижский. Что больше всего интриговало профессиональных охотников за загадками в маленьком отделении Главного европейского офиса Интерпола — это удача, сопутствовавшая Амелии Беннет повсюду.
        И это утро, конечно же, не было исключением.
        Едва она вошла в обшарпанный и невзрачный офис, один из «стариков» встретил ее у дверей.
        - Нашелся свидетель ограбления твоей галереи, — сказал он по-английски, и детектив Беннет, казалось, нисколько не удивилась, что ее давно мертвое расследование внезапно ожило. — Американская девушка, — продолжил мужчина. — Туристка. Она была на улице той ночью. Говорит, что видела мужчину, который вел себя подозрительно.
        Детектив Беннет приподняла брови.
        - Мы его знаем?
        Мужчина улыбнулся, входя вместе с ней в комнату, где ждала миниатюрная девушка.
        - Большое спасибо, что пришли. Я детектив Беннет, — сказала женщина. — Простите, я не знаю вашего имени.
        - О’Хара, — представилась девушка. — Мелани О’Хара.
        - Хенли?
        Кэт услышала голос отца. В маленький бинокль, который она всегда носила с собой, девушка видела, как он пробирается сквозь толпу по знакомой площади, прижимая к уху телефон и даже не догадываясь, что его единственная дочь в ту самую минуту наблюдает за ним с церковной колокольни.
        - Отличное приветствие любящего отца. Никаких тебе «Привет, солнышко, как дела в школе?» — поддразнила Кэт.
        Девушка заметила, что левую руку отец прячет в кармане кашемирового пальто, и подумала, что за последнюю неделю здесь сильно похолодало.
        - Музей Хенли? — снова спросил он. — Знаешь, кто-то говорил мне, что моя дочь собирается… — Мужчина остановился, оглядывая толпу, и понизил голос. — …собирается ограбить Хенли, но я-то сказал, что такого просто не может быть. Что моя дочь учится в Колгане.
        - Папа, я…
        - Оставь в покое Хенли, Кэт, — быстро сказал мужчина. — Напиши пару тестов. Сходи на собрание болельщиц или…
        - Собрание болельщиц?
        - Кэт, детка, ты ведь не хочешь этого делать.
        - Конечно же, не хочу, папа, — с чувством сказала Кэт, в очередной раз понимая, как сильно любит отца. — Но мы должны.
        - Мы? Что еще за мы?
        - Гейл, — сказала Кэт и даже издалека увидела, как отец поморщился. — Саймон. Габриэль. — Кэт изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал твердо и уверенно. — Хэмиш и Ангус…
        - Бэгшоу? — переспросил отец, не скрывая неодобрения.
        - Но они ведь не знали, что это была монашка!
        Холодный ветер подул на башню и на площадь, где стоял ее отец.
        - И что же теперь? — спросил отец. — У вас теперь собственное воровское сообщество, и вы собираетесь вот так взять и ограбить Хенли? — Он повернулся и пошел по оживленной улице. — Позвони дяде Эдди, Кэт. Скажи ему, что все кончено. Что ты выходишь из игры.
        - Думаешь, это идея дяди Эдди? — Кэт почувствовала, что застала отца врасплох. — Ты думаешь, он еще не прилетел на самолете и не сказал мне, что займется этим сам?
        - Так пусть он займется этим сам!
        - Ага, — Кэт подавила смешок. — Ведь дядя Эдди всегда заботится о твоих интересах.
        - Кэт… — голос отца смягчился. — Держись подальше от Артуро Такконе. Он…
        - Придет за тобой.
        - Я в порядке, Кэт.
        - Это пока что, отец. Пока что ты в порядке. Ты можешь попивать кофе, читать газеты, разыгрывать парней из Интерпола. Но если Такконе не получит назад свои картины, через пять дней придет момент, когда Интерпол отвлечется, а ты расслабишься, и тогда Артуро Такконе придет за тобой, и ты больше никогда не будешь в порядке.
        Мужчина покачал головой.
        - Ты не можешь этого знать.
        - Могу. — Кэт повернулась и облокотилась на холодную грубую каменную стену башни. Она тихо произнесла в трубку: — Я знаю это, потому что он сказал мне.
        Кэт снова посмотрела на площадь как раз вовремя, чтобы увидеть на лице отца шок, быстро сменившийся страхом.
        - Держись от него подальше, Кэт! Держись подальше от…
        - Слишком поздно, папочка.
        - Это еще что значит?
        Когда звук сирены прорезал влажный и холодный воздух площади, Бобби Бишоп, казалось, нисколько не удивился. Он давно ждал этого, но не знал, что совесть его дочери была не совсем чиста. Она поежилась.
        - Это значит, что ты отлично меня выучил.
        - Роберт Бишоп? — Кэт отчетливо услышала в телефонной трубке голос Амелии Беннет. Она смотрела, как отец изучает женщину, шагавшую прямо к нему, ее шикарное пальто и модную стрижку — и понимала, что если бы не значок в руке женщины, отец в жизни не догадался бы, что перед ним полицейский офицер. Точнее, детектив Интерпола.
        - Положите телефон и заведите руки за спину, сэр, — произнес полицейский в форме, подходя прямо к отцу Кэт. Но тот не пошевелился. Вместо этого он крикнул в трубку:
        - Не делай этого, Кэт!
        Девушка видела, как офицер забрал телефон ее отца, но тот успел выкрикнуть последний раз:
        - Возвращайся в школу, Кэт!
        И все закончилось. Сцена на площади теперь казалась эпизодом немого кино. Кэт произнесла:
        - Папа. — Но ее никто не услышал. Толпа разошлась. Сирены продолжали выть. А высоко над всем этим хаосом Кэт прошептала: — Прости меня.
        Глава двадцать вторая
        Кэт всегда любила Париж, но в тот вечер, когда она оставила там своего отца, все переулки казались ей слишком людными, чужими и холодными. Она хотела домой. Где бы ни был ее дом.
        Внезапно кто-то влетел в Кэт, чуть не сбив ее с ног, пока она ждала на переходе зеленого сигнала светофора. Она услышала тихое «Простите», но даже не повернулась, чтобы посмотреть, кто говорил на ее родном языке в этом чужом городе.
        Конечно, когда Кэт вспоминала об этом потом, она чувствовала себя немного глупо. У нее было полно забот тогда — это правда. Она беспокоилась об отце. Беспокоилась, что полицейские разнюхают, что Мелани О’Хара и Катарина Бишоп — одно и то же лицо и что свидетельства первой насчет отца последней будет достаточно, чтобы уберечь его на время от Такконе, но недостаточно, чтобы удержать его в тюрьме.
        Она беспокоилась, что скажет дядя Эдди, когда узнает, что она нарушила кодекс вора (и кодекс дочери в придачу).
        Учитывая все эти обстоятельства, можно было понять Кэт, которая, повинуясь инстинкту, бессознательно обшарила карманы парня, за пару секунд до этого обчистившего ее собственные карманы.
        «А может, — думала Кэт потом, — это была судьба».
        - Она нашла вас, сэр? — спросил посыльный, проходя мимо молодого человека по лестнице отеля.
        Тот остановился.
        - Простите?
        - Юная леди, сэр. Она представилась вашей кузиной… — Посыльный замолчал, явно обеспокоившись. — Она сказала, у нее есть ключ. И она знала ваше имя и номер комнаты.
        Посыльный не заметил, что в глазах молодого человека на секунду промелькнула тревога.
        - А, очень хорошо, она все-таки приехала, — спокойно произнес тот, обдумывая новость, которая вовсе не казалась ему хорошей.
        Посыльный видел, как молодой человек повернулся и как ни в чем не бывало пошел дальше по коридору. Но он не мог видеть выражения шока на лице постояльца, когда незапертая дверь в номер 157 свободно распахнулась.
        И уж точно посыльный не видел девушки, которая сидела в кресле, перебросив ноги через подлокотник. Она вздернула одну бровь и произнесла:
        - Добро пожаловать домой.
        Элемент сюрприза — одно из главных оружий вора, и Кэт поняла, что не прогадала, когда увидела лицо нового знакомого. Он стоял на пороге собственного гостиничного номера, пораженно глядя на нее.
        - Что? — спросила Кэт с напускной наивностью. — Никакого «привет»? Никакого «милая, я дома»?
        - Ты. — Парень повернул голову и посмотрел в пустой узкий коридор, словно она только что ворвалась оттуда в комнату, а он не заметил этого.
        - Кажется, мы не представились друг другу на улице. — Кэт грациозно спустила ноги с обитого шелком кресла. — Меня зовут Катарина Бишоп. Но ты уже наверняка это знаешь, если успел заглянуть в кошелек, который лежит в левом внутреннем кармане твоего пальто.
        Парень дотронулся до кармана, словно проверяя, права ли его гостья. Она была права.
        - Друзья зовут меня Кэт. — Девушка смерила парня оценивающим взглядом. — Но я пока не уверена, что ты можешь называть меня так.
        В конце коридора работал телевизор. Кэт услышала, как французская ведущая новостей объявила об аресте подозреваемого в ограблении местной галереи, откуда была украдена ценная статуя. Кэт вздрогнула, надеясь, что парень ничего не заметил.
        - Как ты сюда попала?
        Кэт приподняла брови.
        - Ты умеешь обшаривать карманы. — Кэт увидела, как рука парня скользнула в задний карман. — А я умею открывать замки. Ищешь вот это? — спросила Кэт, крутя в руках его бумажник. — Ой. Кажется, я тоже умею обшаривать карманы.
        Девушка протянула ему бумажник.
        - Поменяемся? — Она открыла бумажник и посмотрела на удостоверение личности. — Николас Смит. Шестнадцать лет. Гражданин Великобритании. — Кэт посмотрела на фото в удостоверении и на парня, стоявшего перед ней. — Не слишком фотогеничный.
        Она вскочила с кресла и выхватила свой кошелек из рук Николаса. Его бумажник она бросила на кровать.
        - Как… — начал парень, но взгляд Кэт остановил его.
        - А сейчас ты расскажешь мне, кто ты такой, — сказала девушка без тени сомнения в голосе.
        Кэт была готова к спорам, ко лжи — к чему угодно, кроме того, что парень улыбнется и скажет:
        - Ого. Талантливая, да еще и симпатичная. Приятно познакомиться с тобой, Катарина. — Он плюхнулся на край кровати и принялся стягивать ботинки. — А сколько тебе лет?
        Кэт не ответила. Вместо этого она повернулась к столику и провела пальцем по свежему букету цветов, глядя на шелковые шторы, закрывавшие окно.
        - Какое милое место. Ты зарабатываешь на все это мелким воровством?
        Парень взглянул на нее. У него были короткие темные волосы, ярко-голубые глаза и улыбка, которая заставляла забыть обо всем на свете.
        - В том числе.
        - А занимаешься ты этим… — Кэт снова оценивающе посмотрела на него. — Пару лет? — предположила она. Парень не ответил, но на его лице появилась довольная улыбка. — Где ты научился?
        - Да так, — он пожал плечами. — Ходил по улицам. Практиковался.
        Кэт практиковалась с тех пор, как ей исполнилось три — когда отец Хэмиша и Ангуса повел их всех в цирк, потому что ему понадобилось «одолжить» слона.
        - Ты когда-нибудь попадался? — спросила Кэт, и парень снова пожал плечами.
        - Полиции — ни разу.
        - На тебя заводили дело?
        Парень покачал головой.
        - У тебя есть команда? — продолжала Кэт.
        - Я работаю один.
        Кэт задумалась, был ли этот паренек, влетевший в нее на парижской улице, так хорош, как ей показалось. И знал ли он об этом.
        Она пристально изучала его, гадая, не мог ли он стать тем самым недостающим элементом ее грандиозного плана.
        - Не хочешь сменить амплуа?
        Четыре дня до истечения срока
        Поместье Виндхэм, Англия
        Глава двадцать третья
        За эти несколько дней Катарине Бишоп пришлось привыкнуть делать многие вещи. И прежде всего — пробираться в дом (особенно в этот самый дом) в три часа ночи. В конце концов, ей были известны все сильные и слабые стороны охранной системы (ведь она сама ее посоветовала). И сам дом был ей прекрасно знаком: она знала, что во внутренний двор вела стеклянная дверь, закрашенная темной краской, и что розовые кусты под окном столовой обладали исключительно острыми и неприятными шипами.
        Но той ночью, когда Кэт вошла в парадную дверь поместья Гейла, она чувствовала себя так, словно переступила порог кухни дяди Эдди. Словно она ушла без разрешения и рисковала навсегда остаться здесь чужой.
        Стараясь держаться в тени, Кэт изо всех сил пожелала, чтобы ее друзья уже разошлись спать.
        - Кэт?
        Девушка застыла на месте, проклиная скрипучие полы.
        - Кэт, это ты? — Голос Габриэль был высоким и пронзительным. Несмотря на темноту, Кэт сразу различила силуэт кузины, сидевшей на верхней ступеньке лестницы. Габриэль обхватила колени руками, ее волосы были собраны на макушке в растрепанный пучок.
        - Что случилось? — быстро спросила Кэт. — Что-то не так? Здесь был Такконе? Он…
        - Твой отец, Кэт. Его арестовали.
        В одной из комнат наверху зажегся свет. Кэт услышала приближающиеся голоса.
        Она посмотрела на Габриэль, молясь, чтобы та ее поняла.
        - Что ты сделала?!
        Кэт не была уверена в том, чей голос она услышала первым: ей показалось, что все ее друзья выпалили это одновременно. Она даже не знала, на кого посмотреть — потому что каждая пара глаз в бильярдной комнате смотрела на нее так пристально и гневно, что Кэт была готова зажмуриться.
        - Я приняла разумное решение, — сказала Кэт.
        - Так это ты сдала его полиции? — спросил Саймон с таким видом, словно от услышанного его гениальный мозг завис, как сломанный компьютер.
        - Вообще-то, Интерполу. — Кэт пожала плечами, стараясь выглядеть спокойной. — Формально.
        - И ты настучала на собственного отца?! — возмутился Ангус.
        - Там ему будет лучше. Поверьте мне, — ответила Кэт.
        - Но ты его дочь, Кэт! — глаза Хэмиша расширились. — Дядя Эдди убьет тебя.
        - А еще я изо всех сил стараюсь помешать единственному псевдониму, с которым мы столкнулись за всю нашу жизнь, Хэмиш. Даже дядя Эдди не сможет убить меня дважды.
        Саймон плюхнулся на диван.
        - Не думаю, что мне понравилось бы в тюрьме.
        Кэт старалась не обращать внимания на то, как Ангус и Хэмиш сжали свои бильярдные кии, а Габриэль тихо села у окна с озабоченным выражением лица.
        - Послушайте, я…
        - Она поступила правильно. — Это были слова, которые Кэт меньше всего ожидала услышать от человека, который все это время молчал. Гейл рухнул в кресло. — Если наш план не сработает, — он почти улыбнулся, — а должно произойти чудо, чтобы он сработал… Тогда твоему отцу понадобятся любые средства, чтобы оказаться как можно дальше от Такконе.
        Гейл повернулся к Кэт. Они посмотрели друг другу в глаза, и Кэт почувствовала, что никто не станет перечить Гейлу — или сомневаться в его словах. Никто не пойдет против них обоих. И все могло бы на этом закончиться. Всеобщее напряжение развеялось бы само собой, если бы в этот самый момент в комнату не шагнул незнакомый парень.
        - Привет.
        Саймон бросился к ноутбуку, стоявшему на барной стойке, и захлопнул его. Хэмиш в мгновение ока набросил куртку на модель музея Хенли, лежавшую на полу рядом с диваном, но Гейл даже не шелохнулся. Он только посмотрел на парня, стоявшего в дверях, и перевел взгляд на Кэт.
        - Кто это такой? — спросил он, кивком головы указывая на незнакомца, протянувшего ему руку.
        - Привет, я Ник. Кэт сказала мне…
        - Подождать снаружи! — рявкнула Кэт.
        - И что? — спросил Гейл.
        - Ник — карманник. Мы с ним… столкнулись на улице в Париже. — Кэт изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал уверенно — как у человека, который уж точно заслуживал быть здесь. — Ник, это Габриэль. — Ее кузина еле заметно помахала двумя пальцами. — Это братья Бэгшоу, Ангус и Хэмиш. Это Саймон, я тебе о нем рассказывала. А это Гейл, — представила своих друзей Кэт. — Гейл…
        - Гейл никак не может понять, что Ник здесь делает.
        Кэт попыталась уловить в голосе Гейла знакомую издевку, но его все это явно нисколько не забавляло.
        - Ты же сам говорил, Гейл, — тихо сказала Кэт. — Нам нужен еще человек.
        - Двое, — поправил ее Гейл. — Вообще-то, я говорил о двоих, и он…
        - Он в деле, — твердо сказала Кэт. — Всемером мы справимся. Он с нами.
        Кэт оглядела свою команду: Ангус был самым старшим, Саймон — самым умным, Габриэль — самой быстрой, а Хэмиш — самым сильным. Но Гейл был единственным, кто произнес то, что подумали все.
        - Я так и знал, — сказал он, отворачиваясь. — Я знал, что надо было ехать с тобой. Сначала ты плетешь полицейским какую-то чушь про своего отца…
        - Интерполу, — в один голос поправили его Хэмиш, Ангус и Саймон.
        - А теперь ты возвращаешься домой с… этим? — фыркнул Гейл, показывая на Ника, словно тот не мог его услышать. Словно Кэт была новичком. Маленькой дурочкой.
        Кэт тряхнула головой, изо всех сил надеясь, что Гейл не окажется прав.
        - Можно тебя на минутку? — Кэт выразительно посмотрела на Гейла, открыла стеклянную дверь и вышла на веранду.
        Когда Гейл закрыл дверь за их спинами, Кэт услышала, как Ангус произнес:
        - Только не это! Мама и папа будут ругаться…
        На улице было прохладно. Кэт пожалела, что не захватила пальто и что Гейл не обнимет ее, как раньше, и не пошутит, что она вечно таскает домой каких-то оборванцев. Его голос звучал холодно и жестко.
        - На этот раз ты перегнула палку, Кэт. Ты слишком увлеклась, чтобы…
        - Я знаю! — девушка почти кричала. — Да, я увлеклась. Но это моя жизнь, Гейл, моя! Мой отец. Мое дело. Моя ответственность.
        - Понятно. — Он был таким спокойным и таким независимым. Не то что Кэт.
        - Я знаю, что делаю, Гейл.
        - Правда? Потому что я готов поклясться, что за последние двадцать четыре часа ты сдала своего отца…
        - Пять минут назад ты считал, что это отличная идея, — напомнила ему Кэт. Но Гейл не отступал.
        - Ты сдала его копам, а потом приволокла домой неизвестно кого.
        - Ник отлично работает, Гейл. Он обобрал меня до нитки, а я даже не поняла, в чем дело.
        Гейл покачал головой.
        - Все это плохо, Кэт. Если бы дядя Эдди был здесь…
        - Дяди Эдди здесь нет! — фыркнула девушка. — И не будет. — Ее голос дрогнул, но Гейл то ли не заметил этого, то ли просто проигнорировал.
        - Дядя Эдди остановил бы тебя.
        Кэт посмотрела ему в глаза, но увидела только холодное безразличие.
        - Так что же ты сделаешь? — спросила она. — Попытаешься меня остановить?
        Ей хотелось, чтобы Гейл сказал: «Конечно, нет», — но вместо этого он произнес, глядя ей прямо в глаза:
        - Возможно, я должен. — Он подошел ближе к девушке. — Этот парень, он…
        - Что, Гейл? — выкрикнула Кэт. — Что с ним не так?
        - Он не член семьи.
        - Да, ну что ж… — Кэт вздохнула. — Точно так же, как и ты.
        Катарина Бишоп была преступницей. Но она никогда не держала в руках оружия. Никогда никого не ударила. И до этого момента она не знала, каково это — причинить человеку сильную боль. Но как только она взглянула Гейлу в лицо, ей захотелось взять свои слова назад.
        И одновременно захотелось сделать ему еще больнее.
        Но она не могла сделать ни того, ни другого, так что молча развернулась и вошла обратно в комнату.
        Глава двадцать четвертая
        Грегори Реджинальд Уэйнрайт был в музее Хенли относительным новичком. Нет-нет, девяти месяцев оказалось более чем достаточно, чтобы личные качества нового директора проявились в полной мере. И чтобы он запомнил имена всех экскурсоводов и охранников, которые работали в музее с десяти утра до шести вечера. Но его медовый месяц, как говорили, неумолимо подходил к концу. Совет директоров уже начал спрашивать с него ежемесячные отчеты о доходах от пожертвований, о превышении бюджета и, конечно, о загадочном мужчине по имени Визили Романи.
        Все это беспокоило его тем пятничным утром, не давая спокойно почитать газету. Возможно, поэтому директор Хенли был даже рад отвлечься, когда внутренний телефон на его столе пронзительно заверещал.
        - Мистер Уэйнрайт, — послышался в трубке голос его секретарши, — здесь молодой человек, он просит несколько минут вашего внимания.
        Директор застонал. Музей Хенли был вечно полон молодых людей. Как, впрочем, и девушек. Это был не более чем вежливый способ называть детей. Они разливали газировку в кафе и оставляли отпечатки грязных пальцев на стеклянной стене внутреннего дворика. Они наводняли его музей каждый день в течение всего учебного года, толпясь перед экспонатами и громко болтая, так что директору Хенли не оставалось ничего, кроме как запираться в священных стенах своего кабинета с чаем и газетами.
        - Мистер Уэйнрайт? — голос секретарши звучал встревоженно. — Мне попросить молодого человека подождать? Он не договаривался о встрече, но надеется, что вы уделите ему минутку.
        Грегори Уэйнрайт думал, что ответить — какой предлог найти, чтобы отказаться, — но не успел он сообщить, что ждет посетителя или собирается сделать важный звонок, как секретарша добавила:
        - Его имя — У. У. Гейл Пятый.
        - Он хорош в своем деле? — Горячее дыхание Ника щекотало ухо Кэт. «Он слишком близко», — думала девушка. Они стояли в холле музея Хенли, не сводя глаз с небольшой двери без опознавательных знаков, находившейся на Т-образном пересечении двух длинных коридоров. Кэт волновалась, что кто-то заметит. Подумает что-нибудь. И все же он стоял прямо за ее спиной, вглядываясь в коридор, пока дверь в кабинет директора не открылась, и оттуда не появился слегка лысый, слегка пухлый, слегка странный человек в сопровождении парня, который был полной его противоположностью.
        Кэт наблюдала, как Гейл нарочито вежливо распахнул дверь перед пожилым мужчиной, пропуская его вперед. Только опытный профессионал мог бы заметить, как Гейл наклеил на замок двери директорского кабинета маленький кусочек клейкой ленты, бросив быстрый взгляд в сторону Кэт.
        Девушка выдохнула и произнесла:
        - Да. Еще как хорош. — Но про себя она подумала: «Он все еще злится».
        Директор вынул из внутреннего кармана пиджака маленькую карточку, а затем провел ею через электронный считыватель. Его жест как бы говорил: «Оцените нашу новейшую систему безопасности. Искусство в Хенли под надежной защитой, что бы там ни писали в газетах всякие люди».
        Но, конечно, он и не подозревал о намерениях Гейла и о его клейкой ленте.
        Как только мужчина вернул карточку в карман, Кэт повернулась к Нику.
        - Она у тебя? — спросила она. Тот кивнул.
        - В левом кармане. — Ник чуть наклонился к девушке, бесшабашно улыбаясь. — Какая удача, что я левша.
        - Удача, дружок, тут ни при чем. — Голос Габриэль, внезапно прошедшей мимо, был абсолютно ровным. В нем не было ни тени кокетства или притворства. Она казалась полностью погруженной в работу. Девушка продефилировала в конец коридора и позвала: — За мной, пожалуйста.
        Крошечный наушник в ухе Кэт вдруг наполнился шумом, словно в ее голове защебетали сотни птиц, каркающих и пищащих одновременно. Это были около ста пятидесяти школьников, которые, толкаясь и болтая без умолку, последовали за Габриэль по узкому коридору.
        Шум был просто оглушительным. Кэт и Ник прижались к стене, пропуская толпу детей в темно-синих форменных свитерах и отутюженных брюках со стрелками.
        - Простите за неудобство, — прокричала Габриэль учителям, возглавлявшим толпу. — Сегодня все группы начинают осмотр с сада скульптур.
        В свой наушник сквозь галдеж детей Кэт услышала, как Гейл начинает с директором светскую беседу про Лондон. Он сказал что-то про дождь. Про безуспешный поиск идеального лондонского блюда — жареной рыбы с картошкой. Охранники в конце коридора тоже прижались к стенам, забыв о своих обязанностях из-за хаоса, тщательно продуманного и устроенного Габриэль.
        - Ангус, Саймон, все чисто, — прошептала Кэт.
        Охранники не видели, как неприметная дверь вдруг приоткрылась. В толпе детей никто не заметил, как два паренька, которых никто не знал, вдруг куда-то испарились.
        - Мы вошли, — послышался в наушнике Кэт голос Ангуса пару секунд спустя. Школьники продолжали свой путь по коридорам музея, словно огромная волна, но Кэт развернулась и направилась в противоположную сторону. Ей было с ними не по пути.
        Катарина Бишоп всегда была сама по себе.
        - Насколько я знаю, один Визили Романи все же был настоящим.
        - Не спускай с двери глаз, Хэмиш, — предупредила Кэт.
        - Я смотрю, Китти, не волнуйся. Так вот, послушай, этот типчик, Романи — он был лучшим вором в округе, вот оно как. Пока не свалился со сторожевой башни…
        - А я слышал, он утонул, — в наушнике Кэт послышался голос Ангуса, перебивающего брата.
        - Эй, это я рассказываю историю!
        - Саймон? — позвала Кэт, оглядывая шумный коридор. — Сколько еще?
        - Пятнадцать минут, — ответил Саймон.
        - Но на самом-то деле Романи не умер, понимаешь? — продолжал неугомонный Хэмиш. — То есть, строго говоря, он, конечно, умер, но…
        - Хэмиш, ты смотришь за дверью или нет? — прошипела Габриэль, присоединяясь к диалогу и следуя за Гейлом и почтенным директором музея на внушительной дистанции.
        - Детка, я весь внимание. Тут пусто, как в бочонке. Так вот, я говорил о том, что он умер, но потом возродился, дошло? И теперь в каждом поколении новый Романи!
        - Это не так, ты же понимаешь, Хэмиш? — попыталась возразить Кэт.
        - Точно, — встрял Ангус, поучительным тоном одергивая младшего брата. — Настоящий Романи утонул. И не в каждом он поколении, а через одно!
        - Ребята, прекратите, — начала Кэт. Но что-то вдруг остановило ее. Она не могла ругать братьев — у нее вовсе пропал дар речи, когда она осознала, как близко к ней стоял Ник и как он смотрел на нее — так, как никто никогда не смотрел.
        - Так что, Ник, ты долго жил в Париже? — Девушка отошла на шаг от статуи, которую они пристально рассматривали.
        Ник пожал плечами, тоже отходя назад.
        - Не особо.
        Кэт почувствовала укол раздражения. А может, и чего-то другого.
        - Твой акцент не на сто процентов британский. Я угадала? — спросила Кэт.
        - Мой отец был американцем. Но мама из Англии.
        - Она, наверное, скучает по тебе сейчас?
        Ник обвел глазами бесценные статуи Хенли и покачал головой.
        - У меня есть пара свободных дней.
        - Это все, что нам нужно, — сказала Кэт.
        Ник хотел сделать шаг, но остановился и только улыбнулся девушке.
        - Тогда это все, что вы получите, мисс Бишоп.
        Эти слова встревожили Кэт. Хотя, может, и не сами слова, а то, как Ник их произнес. Девушка внимательно посмотрела на него, стараясь изучить каждую черту нового знакомого.
        - О, — произнес он с еще более загадочной улыбкой и шагнул вперед. Просто турист, обычный парень. — Ты и правда думала, что я не наведу справки? Что не узнаю, что ты та самая Катарина Бишоп?
        - И что же за справки обо мне можно навести? — Кэт не была уверена, что именно заставило ее покраснеть.
        - Если я работаю один, это не значит, что у меня нет источников. Только вот, по слухам, ты отошла от дел.
        - Я не… — Кэт тряхнула головой и продолжила более уверенно. — Никуда не отходила. Я все еще иду.
        И она шла по роскошному холлу, через толпы людей, которые становились все меньше, — посетители разбредались по многочисленным выставкам. Когда Кэт и Ник поравнялись с залом, посвященным эпохе Возрождения, девушка заметила, что гордость Хенли больше не пустовала. Туристы толпились перед последним шедевром Да Винчи, словно все вернулось на круги своя, а Земля снова начала крутиться вокруг солнца.
        - А здесь вы видите картину Леонардо да Винчи «Ангел, возвращающийся на небеса», — произнес сотрудник музея в нескольких метрах от них. — Приобретенная в 1946 году самой Вероникой Хенли, эта картина считается одним из ценнейших произведений искусства во всем мире — а может, по словам миссис Хенли, и самым ценным. Когда журналисты спросили ее незадолго до смерти, какую картину ей больше хотелось бы иметь в своей коллекции — эту или «Мону Лизу», — миссис Хенли ответила: «Пусть дама Леонардо остается в Лувре — ведь мне достался его ангел».
        Группа туристов двинулась дальше, и Кэт подошла к картине Да Винчи.
        - Большой соблазн? — спросил Ник.
        Была ли эта картина красивой? Безусловно. Ценной? Безумно. Но стоя перед одним из важнейших произведений искусства в мире, Кэт с удивлением обнаружила, что практически не чувствует соблазна.
        Не потому, что достать эту картину было невероятно трудно, а продать — практически невозможно, даже на черном рынке. И не по одной из других причин, которые мог бы перечислить хороший вор. Она не украла бы это полотно, думала, а может, просто надеялась Кэт, по причинам, по которым этого не сделал бы любой хороший человек.
        - У тебя за спиной большие победы, я прав? — спросил Ник.
        Кэт пожала плечами.
        - Большие — понятие относительное.
        - Токийская фондовая биржа в прошлом году — это ведь ваше с отцом рук дело? — Кэт улыбнулась, но не ответила. — И посольство в Париже… И…
        - Что ты хочешь узнать на самом деле, Ник?
        Ник минуту помолчал. Потом тряхнул головой и спросил:
        - Что за дело было в Колгане?
        - Это не было делом. Это было что-то вроде… жизни? — Ник уставился на Кэт в недоумении, так что она добавила: — Вроде моего личного способа расширить горизонты познания.
        Ник расхохотался.
        - И чему же девушка вроде тебя могла научиться в таком месте? Ученики Колгана ведь всего лишь… дети.
        - Да. — Кэт развернулась и пошла прочь. — В этом и был смысл.
        - Видите, мистер Гейл, в этом крыле ваш Моне почувствует себя как дома. — Грегори Уэйнрайт широко развел руками, словно предлагал Гейлу целую стену за приобретение его бесценной картины. Но тот и раньше видел подобные жесты. Именно из-за таких, как Уэйнрайт, Гейл находил особое удовольствие в своем способе приобретения картин. — Мы выставляли здесь самые лучшие полотна, доставшиеся нам от самых респектабельных семейств, — разливался соловьем директор, пока Гейл поворачивался туда-сюда и рассматривал шикарный зал со скучающим видом. Он чрезвычайно убедительно изображал равнодушие — в конце концов, это была его коронная роль с самого детства. Но тут директор посмотрел на часы и произнес: — О, как быстро летит время, — и Гейл почувствовал, что тот теряет интерес.
        - Скажите мне, мистер… Уортингтон, — проговорил Гейл, показывая на полотно Мане, — какие гарантии вы можете дать, что моей картине не будет нанесен никакой ущерб?
        Директор поперхнулся, разворачиваясь к молодому человеку и глядя ему в лицо.
        - Мы — музей Хенли, юноша. У нас только самые лучшие системы безопасности, последнее слово техники…
        - Охранники или служители залов находятся при картинах постоянно, когда здание музея открыто?
        - Да.
        - А как насчет протоколов Международной федерации музеев по защите от стихийных бедствий? — спросил Гейл, едва мужчина дернулся в направлении выхода. — Золотой уровень?
        Директор выглядел оскорбленным.
        - Платиновый, вообще-то.
        - А магнитные элементы на датчиках каждого входа и выхода?
        - Разумеется. — Директор остановился. В первый раз с начала беседы с этим молодым человеком Грегори Уэйнрайт осмелился взглянуть на него так, словно это был просто очередной надоедливый подросток. — Вообще-то, раз уж вы заговорили о защите, я должен вас покинуть: в десять часов у меня важная встреча с главой службы безопасности.
        В наушник Гейл услышал, как Кэт задала вопрос, на который он сам хотел получить ответ.
        - Саймон, ты готов встретить гостей?
        - Пять минут, — послышался голос Саймона из другого крыла.
        Директор продолжал.
        - Я уверяю вас, наш отдел по работе с ценными приобретениями может удовлетворить любые запросы, так что если вы готовы заняться бумагами, нам стоит…
        - О, я здесь не для бумажной работы. — Гейл преградил директору путь, рассматривая картину Писсарро с таким видом, словно дома у него висели полотна вдвое прекраснее. Что, кстати, было правдой.
        Директор музея неловко рассмеялся.
        - Простите, сэр. У меня создалось впечатление, что вы хотели выставить вашего Моне в нашей галерее.
        - Нет, — просто сказал Гейл, снова вставая на пути директора. — Я вовсе не хочу выставлять здесь своего Моне.
        - Простите, мистер Гейл. Боюсь, я немного запутался. Вы здесь, потому что… — директор замолчал.
        - Из-за Китти, — закончил Гейл, глядя в коридор, где буквально в пяти метрах от него, раскрыв рты, стояли Кэт и Ник. Но Грегори Уэйнрайт только кивал, ожидая, пока юный миллионер договорит. — Я здесь из-за нее.
        Наверное, большинство пожилых бизнесменов впали бы в недоумение, услышав подобное предложение из уст мальчика, пусть и весьма необычного — но Грегори Уэйнрайт привык к причудам странных богачей, так что он кивнул, улыбнулся и переспросил:
        - Речь идет о вашей… кошке, я полагаю?
        - Да, — сказал Гейл, и Кэт не могла не заметить, что из него получился бы блестящий наводчик. Если бы он следовал сценарию, конечно. Но, к несчастью для всех, Гейл никогда не играл по сценарию. И, что было еще хуже, Грегори Уэйнрайт упорно двигался к выходу, заставляя Гейла следовать за ним.
        - Видите ли, Грег, моя мама в последнее время помешалась на кошках. А Бинки — персидская кошка, — сообщил Гейл, словно это должно было все объяснить. — И у нее есть неприятное свойство линять на мебель в гостиной, понимаете? — Грегори Уэйнрайт кивнул, словно прекрасно понимал.
        - Поэтому нам пришлось купить в гостиную новую мебель, которая, к сожалению, плохо смотрится с Моне.
        Кэт на мгновение замерла, пытаясь вглядеться через крошечное окошко в тот мир, где люди избавлялись от Моне, потому что он не подходил к их дивану.
        Но самым удивительным было то, что Грегори Уэйнрайту, да и самому Гейлу, эта ситуация вовсе не казалась абсурдной. Кэт вспомнила о пустой спальне в пустом доме матери Гейла — в ее жизни было столько ценных вещей, о которых эта женщина даже не помнила.
        - О, да он и правда хорош. — Ник взглянул на Кэт, и та невольно улыбнулась. — Сколько вы уже вместе? — спросил он, и улыбка мгновенно испарилась с ее лица.
        - Мы не вместе, — быстро выпалила Кэт. Внезапно она пожалела, что произнесла это. Что не придумала более уклончивый ответ. Более умный. Но было поздно, она уже чувствовала себя одновременно глупой девицей и скверной лгуньей — той, кем она никогда не была.
        - Я имел в виду, сколько вы работаете вместе, — уточнил Ник. Он снова улыбнулся своей немного дурацкой улыбкой. — Но это тоже полезная информация.
        Не успела Кэт обдумать услышанное, как в коридоре послышались шаги — и эти шаги явно приближались.
        - Саймон? — позвала Кэт, но едва он произнес: «Еще одну минутку!», как произошло нечто такое, чего не случалось с Кэт ни на одном задании.
        Директор и Гейл уже совсем приблизились, и, к изумлению Кэт, то же сделал Ник.
        - Замри, — прошептала она, собираясь повернуться, придумать что-то, сымпровизировать.
        Но в ту же секунду Ник схватил ее за руку и прижал к себе, шепнув:
        - Как скажешь.
        Не успела Кэт продумать новую тактику, как оказалась прямо в объятиях Ника, который страстно поцеловал ее прямо посреди коридора Хенли.
        Прямо перед носом Грегори Уэйнрайта и Гейла.
        Краем глаза она заметила, что оба они остановились, не успев повернуть за угол и застать Саймона врасплох. Краем уха она отчетливо услышала, как директор пробормотал что-то вроде: «Эти дети целуются в моих коридорах…»
        В наушник до Кэт донесся голос Ангуса:
        - Мы закончили.
        Но больше всего в эту минуту она хотела услышать голос Гейла.
        Девушка отпрянула от Ника в тот самый момент, когда Гейл произнес — абсолютно спокойно и невозмутимо:
        - Сказать по правде, мистер Уэйнрайт, прежде, чем я вам что-то пообещаю, я бы очень хотел услышать от вас, что мне не стоит беспокоиться из-за того человека… — Гейл пощелкал пальцами в воздухе, словно не мог припомнить имя, — …Визили Романи.
        Глава двадцать пятая
        Хотя ходят слухи об обратном, супруга У. У. Гейла Третьего построила в английском поместье своего мужа гигантский солярий не потому, что это было модно в то время, и даже не из-за миссис Уинтроп Ковингтон Второй, которая сделала такое же приобретение для своего владения в пяти километрах по соседству. Нет, бабушка Гейла распорядилась соорудить эту комнату по двум причинам: во-первых, она ненавидела мерзнуть. И, во-вторых, она питала искреннюю любовь к гигантскому стеклянному фойе музея Хенли.
        Тем вечером, пока Кэт сидела со своей командой в огромном стеклянном помещении в поместье Гейла, поедая суп и сэндвичи и обсуждая все, что им удалось узнать за день, она не могла отделаться от мысли о том, чувствует ли кто-то, кроме нее, эту иронию. «Скорее всего, нет», — решила она.
        - Как идут дела, Саймон? — спросила Габриэль.
        Саймон, чье внимание было поглощено небольшими электронными приспособлениями и проводами, опутавшими стол, ответил не сразу.
        - У нас есть глаза. — Он развернул компьютер, и на мониторе, в полном цвете и в не самом удачном ракурсе, предстал Грегори Уэйнрайт.
        - Мистер Уэйнрайт? — послышался высокий и резкий женский голос, прорезавший тишину в кабинете директора. Саймон просиял.
        - И уши.
        - Отличная работа, Саймон! — похвалила Габриэль гениального математика, награждая его поцелуем в щеку.
        - Я помогал, — сообщил Хэмиш, подставляя ей свою физиономию, но Габриэль была не настолько щедра.
        - Мистер Уэйнрайт! — снова позвал из динамика голос секретарши, и мужчина пошевелился. Точнее, всхрапнул.
        - Он спит, — сказала Габриэль со смешком.
        - Что нам нужно знать о нем, Гейл? — спросила Кэт. — Кроме того, что он любит вздремнуть в офисе в рабочие часы.
        - Типичный менеджер. Его беспокоит только одно, — произнес Гейл тоном эксперта. — Взносы, потоки доходов… — Гейл сделал паузу, и даже братья Бэгшоу замолчали, чтобы выслушать его. — Реклама.
        С трех сторон друзей окружало стекло. Идеально ухоженные растения змеились по комнате, и Кэт почувствовала, как ее опьяняет избыток кислорода и открывающихся возможностей.
        - Наш друг Романи сильно усложнил жизнь мистера Уэйнрайта, — произнес Гейл с улыбкой. Он откинулся на кованую спинку стула, который, по представлениям Кэт, был таким же старым, как стеклянный купол над их головами. — Их официальная версия, как мы уже слышали, гласит, что это был неудачный розыгрыш, ошибка персонала — в общем, обычная чушь.
        - А неофициальная? — спросил Ангус.
        Гейл кивнул.
        - Весь Хенли в ужасе.
        На экране появилась секретарша. Она вошла в кабинет с маленьким блокнотом, тараторя что-то об официальной встрече с инвесторами, неисправных отопительных котлах, новых данных о посещаемости, ежегодной проверке противопожарной безопасности. Грегори Уэйнрайт нетерпеливо кивал, явно мечтая поскорее досмотреть прерванный сон.
        - Значит, они напуганы… — проговорила Кэт.
        Она встала. С удовольствием размяв затекшие мышцы, Кэт принялась думать, как бы ее отец ограбил Хенли. И как бы это сделал дядя Эдди. И ее мать. Но в мире был только один вор, сделавший то, что она пыталась исправить, так что Кэт ничего не оставалось, кроме как попытаться мыслить, как Визили Романи.
        - Мы слишком усложняем, — сказала она скорее самой себе, чем всем остальным. — Мы не крадем из Хенли. Мы крадем в Хенли. — Она принялась мерить комнату длинными шагами. — Они боятся, — проговорила Кэт, поворачиваясь к Гейлу. — Так?
        Тот медленно кивнул и потянулся вперед, опираясь локтями на колени. Этот жест неуловимо напомнил Кэт ее отца. Она указала на план музея.
        - Значит, мы сделаем так, чтобы они впали в панику.
        В комнате воцарилась восхищенная тишина. Пятеро лучших юных воров мира уставились на Кэт и одновременно прошептали:
        - «Медвежонок Смоуки».[17 - Принятый решением Конгресса США в 1944 году символ борьбы за предотвращение лесных пожаров: симпатяга-медведь в джинсах, шляпе и униформе лесника, с лопатой в руках. Талисман Службы леса. На плакатах с его изображением надпись: «Предотвратить лесные пожары можете только вы».]
        - Это может сработать, — кивнул Саймон.
        - Это сработает, — поправила его Габриэль.
        Ангус даже поднял руку, словно Кэт была приглашенным профессором.
        - Да, но это по-прежнему не объясняет, как мы вынесем пять картин из самого защищенного музея в мире…
        - Даже если это не их картины, — напомнил Хэмиш.
        - И останемся незамеченными, — закончил Ангус.
        Кэт подошла к окну. Она попыталась разглядеть что-то, но стекло в темноте превратилось в зеркало. Кэт внимательно посмотрела на отражения, изучая каждого из своих друзей.
        - Значит, нас заметят.
        Назвать это вечеринкой было трудно. Праздновать было нечего — нужно было лишь немного снять напряжение. Но когда Хэмиш нашел старинный фонограф и коллекцию джазовых пластинок в углу солярия, ни у кого не было сомнений, что с музыкой все станет по-другому.
        Может, дело было в хриплых звуках трубы, вибрирующих в стекле — а может, всех опьяняло ощущение (или иллюзия), что все и на самом деле получится. Но Саймон вдруг пригласил Габриэль на танец и оказался неожиданно хорошим танцором. А Ангус поспорил с Хэмишем, что тот не сможет две минуты балансировать с битой для игры в крокет на подбородке (но Хэмиш смог).
        Посреди всего этого веселья Кэт сидела в старом шезлонге, наблюдая за вечеринкой. Гейл сидел в другом конце комнаты, наблюдая за Кэт.
        - Он всех ненавидит, или я особенный?
        Кэт даже не нужно было поворачиваться. В ее стакане отражался Ник, он стоял прямо позади нее. Парень перебросил ногу через подлокотник и плюхнулся на подушку рядом с Кэт. Девушка вдруг почувствовала себя не в своей тарелке — словно вокруг было слишком много Ника и слишком мало кресла.
        Гейл отвел взгляд в сторону.
        - Ты так и не ответила на мой вопрос, между прочим, — произнес Ник. Он сделал глоток из своего стакана. — Помнишь, днем. — Он мотнул головой в сторону Гейла. — Как давно вы… вместе?
        Кэт подтянула ноги к себе, подальше от Ника.
        - Довольно давно, — сказала она и, сама не зная почему, вдруг улыбнулась своим воспоминаниям.
        У воров есть истории, которые они никому не рассказывают, — в основном это секреты, связанные с подпольной торговлей. Или компрометирующие легенды. Или ошибки, в которых неловко признаваться. История Кэт и Гейла не была ни одной из них, и все же Кэт никогда и ни с кем о ней не говорила. Девушка в первый раз задумалась об этом. Она внимательно посмотрела на Гейла. Тот ответил на ее взгляд улыбкой, которая, несмотря на музыку и расстояние, говорила, что он думает о том же самом.
        Хэмиш и Ангус проплыли мимо в танго; правая рука Хэмиша лежала на талии Ангуса.
        - Я по-прежнему голосую за дядю Феликса, — сказал Хэмиш.
        - Ты что, где-то видел у парня на пленке искусственную ногу? — спросил Ангус, прижимаясь щекой к щеке брата.
        - У дяди Феликса что-то с ногой? — спросила Кэт, и Хэмиш поежился.
        - Аллигаторы, — ответил он, останавливаясь на ходу. — Эти твари быстрее, чем кажутся.
        Оба брата, казалось, пристально изучали ее.
        - Улыбнись, Кэт, — сказал Ангус. — У нас отличный план. Дядя Эдди не придумал бы лучше.
        Хэмиш поднял воображаемый стакан.
        - За дядю Эдди.
        Все хором повторили тост, кроме парня, сидевшего рядом с Кэт.
        - А кто такой дядя Эдди?
        Возможно, это было лишь воображение, но Кэт готова была поклясться, что игла фонографа на мгновение замерла. Все вдруг перестали танцевать.
        Вся команда уставилась на Ника, а Гейл лишь усмехнулся Кэт в лицо, бросая ей вызов — попытаться описать неописуемое.
        - Дядя Эдди это… мой родственник, — начала Кэт, как и всякую хорошую ложь, с малой толики правды.
        - Наш родственник, — поправила Габриэль.
        - Да, Габриэль, — согласилась Кэт. — Дядя Эдди — брат нашего деда. Он наш двоюродный дед. — Она указала на себя и Габриэль. — Родной, я имею в виду.
        - Отличное начало, Кэт, — сказал Ангус, поддразнивая ее. Братья снова протанцевали мимо (Кэт не была уверена, кто из них вел).
        - Бэгшоу — они как бы… — Кэт не могла подобрать слова.
        - Наш дедушка работал с Эдди еще до того, как перебрался в Нью-Йорк, — объяснил Ангус.
        - Ты когда-нибудь слышал о деле Дублинского Докси? — спросил Хэмиш, округляя глаза. — Или о том, как был похищен песик королевы Елизаветы, с которым она собиралась скрестить всех своих собак?
        - А потом ей вернули не того пса, — закончил его брат. Ник отрицательно помотал головой.
        Братья пожали плечами, словно Ник был абсолютно безнадежен, и вернулись к танго. Ник повернулся к Саймону, нисколько не смутившись.
        - А как насчет тебя? Ты этому дяде Эдди кем приходишься?
        Саймон потер ладони.
        - У моего отца были трудности с деньгами, когда он учился в Массачусетском технологическом университете, и так он познакомился с…
        - Моим дедушкой, — вмешалась Габриэль, беря Саймона за руки и таща его танцевать.
        - Нашим дедушкой, — поправила Кэт, глядя, как Саймон пытается эффектно опрокинуть Габриэль и у него ничего не выходит.
        - А он был братом Эдди, — сказал Саймон, поднимая девушку, растянувшуюся на жестком полу уже второй раз за три дня.
        С другого конца комнаты послышался голос Гейла:
        - Если нужно, мы можем нарисовать тебе семейное древо, — с легкой улыбкой предложил он.
        - Нет, спасибо, — сказал Ник. — Думаю, я запомнил всех, кроме тебя.
        - О, — усмехнулся Гейл. — Это очень просто.
        Кэт не двигалась с места, не танцевала — но ее сердце готово было выскочить из груди, когда она посмотрела на Гейла, который еще глубже отклонился в тень и произнес:
        - Я просто парень, оказавшийся дома той ночью, когда Кэт пришла за Моне.
        Глава двадцать шестая
        Гейл обнаружил ее в саду. Она стояла перед статуей Прометея, которую У. У. Гейл Первый привез из Греции в поместье Виндхэм еще до Первой мировой войны.
        - Я бы на твоем месте даже не думал о ней. — Его голос раздался за спиной Кэт, но девушка не повернулась.
        - Очень тяжелая, — отозвалась она.
        Краем глаза Кэт заметила, что Гейл остановился рядом с ней, сунул руки в карманы и задрал голову.
        - Тебе понадобится кран, — заметил он. — А краны очень громкие.
        - И большие.
        - Они испортят мне весь сад. — Кэт почти чувствовала, как он улыбается. — Оставят повсюду ужасные следы.
        Кэт в очередной раз захотелось спросить его о Колгане и «порше» — как же он все-таки сделал это. Но любой хороший вор знает, что единственное важное дело — то, которое ты собираешься сделать. Так что она молча стояла среди роз, фонтанов и идеально подстриженных кустов, извивавшихся по огромной территории поместья, словно причудливый лабиринт. Она забралась в самый центр сада, но нисколько не удивилась, что Гейл легко нашел ее здесь.
        - Он украл огонь у богов, — просто сказала девушка, кивая в сторону статуи.
        Гейл вздохнул.
        - Прямо Визили Романи той эпохи.
        При таком сравнении даже Артуро Такконе не казался страшной угрозой. Музыка доносилась из стеклянной комнаты, она плыла по саду в темноте. В доме слышался чей-то смех. А Катарина Бишоп стояла с Гейлом на морозном воздухе, глядя на облачка пара, вылетавшие из его губ.
        Рука Гейла накрыла ее ладонь. Она была большой и теплой, а пальцы Кэт совсем заледенели. Девушке вдруг стало уютно и легко. Но в ту же секунду рука Гейла исчезла, и Кэт почувствовала в своей ладони холодный хрустящий конверт.
        - Кстати, я нашел их, — проговорил Гейл, внимательно глядя на Кэт. Девушка опустила глаза на конверт из манильской бумаги, который надеялась никогда больше не увидеть.
        - Как ты…
        - Под ковриком в спальне, Кэт? Серьезно? — Гейл рассмеялся. — Может, ты и отлично крадешь, но просто ужасно прячешь.
        Девушка не стала открывать конверт. Она слишком хорошо знала, что внутри.
        - Я особенно удачно вышел. — Гейл повернулся в профиль. — Им удалось запечатлеть мою лучшую сторону.
        - А я и не заметила, что она у тебя есть.
        Гейл улыбнулся.
        - А по-моему, заметила. — Он подошел ближе. Они почти коснулись друг друга, когда Гейл добавил: — Немножко.
        - Гейл…
        - Если бы я убил Такконе, это помогло бы твоему отцу? — спросил Гейл, но Кэт слишком устала, чтобы гадать, было ли это шуткой. — Маркус сделает это для меня, — добавил он. — Я всегда говорил ему, что со временем его ждет повышение. Или, может, попросим Габриэль? Ее пилочка для ногтей — то еще оружие, не хуже финского ножа.
        - А ты много финских ножей видел на острове Мартас-Виньярд?
        - А как же — в яхт-клубе обожают хорошую драку.
        Это было смешно. Гейл обладал отличным чувством юмора. Кэт хотелось засмеяться, но она сделала над собой волевое усилие. Ей хотелось танцевать. Хотелось быть девушкой, которой она попыталась стать в Колгане — и не смогла.
        Вместо этого она шаг за шагом отдалялась от доброго, веселого, красивого парня, который отыскал ее в темноте и принес с собой музыку.
        - Зачем тебе это, Гейл?
        - Что? — спросил тот. Он все еще был очень близко.
        - Ты мог бы заниматься чем угодно, — тихо сказала Кэт, глядя вниз. Ей хотелось, чтобы он слышал, но не видел ее. — Почему ты делаешь это?
        Его теплая ладонь снова накрыла ее руку.
        - Я всегда хотел заняться Хенли.
        - Ты можешь быть серьезным хотя бы минуту?
        - Потанцуй со мной.
        - Что? — переспросила Кэт, но руки Гейла уже оказались на ее талии. Он крепко прижимал ее к себе.
        - Танцуй. Давай. Ты сможешь. Как будто пробираешься через решетку лазерных лучей. Нужно почувствовать ритм. — Он двигал ее бедрами под звуки далекой музыки. — И проявить терпение. — Гейл медленно кружил девушку, то приближая ее к себе, то отдаляя. — И это очень весело, если доверяешь партнеру. — Прогиб назад был таким мягким, медленным и точным, что Кэт даже не почувствовала падения, пока весь мир вдруг не перевернулся, а лицо Гейла не оказалось в паре сантиметров от ее лица.
        - Рассчитывай на меня, Кэт. — Он сжал ее крепче. — Всегда рассчитывай на меня.
        В следующие несколько часов на поместье Виндхэм опустился покой.
        Маркус и Ник исчезли в недрах своих спален на третьем этаже. Братья Бэгшоу уснули прямо в солярии под звуки фонографа и вечеринки, которая продолжалась в их снах. Габриэль закончила маникюр и (просто ради практики) обчистила карманы Саймона — дважды, а затем отправилась наверх и забралась в свою постель.
        Только двое во всем доме не могли заснуть.
        Кэт долго сидела на нижней ступеньке лестницы, глядя на фотографии и не переставая думать о том, что стояло на кону.
        Дядя Эдди на своей любимой скамейке. Габриэль — даже на этом снимке настолько красивая, что простым смертным было неловко на нее смотреть. И Гейл — Кэт пришлось признать его правоту: фотография Такконе запечатлела его лучшую сторону.
        Но на фото отца Кэт смотрела дольше всего. Она изучала знакомую площадь, людей в толпе. На заднем плане она узнала Амелию Беннет и почувствовала облегчение — кто-то присматривал за отцом, даже если она сама была далеко. Но тут Кэт заметила кое-кого еще.
        Девушка с трудом поборола желание выругаться или почувствовать себя полной дурой. Она только тихо произнесла:
        - Боже мой.
        Кроме нее, в доме бодрствовал только Гейл. Он зашел в кладовку и закрыл за собой дверь. Стоя среди банок с томатной пастой и мешков с мукой, он достал телефон и набрал несколько цифр.
        - Дядя Эдди, — медленно проговорил Гейл в трубку. — Кажется, мне нужна ваша помощь. Кого мы знаем в Париже?
        Три дня до истечения срока
        Поместье Виндхэм, Англия
        Глава двадцать седьмая
        Во сне Кэт слышала музыку. Она была громче, чем тем вечером в саду, и эхом отдавалась от стеклянных стен и пола, выложенного плиткой. Она оглядывалась в поисках Гейла, но его нигде не было, он затерялся в толпе музея Хенли. Девушка вытягивала шею, пытаясь найти его. Но солнце, палившее сквозь стекло, было слишком ярким, а музыка — слишком громкой. И никто не танцевал.
        - Гейл! — крикнула Кэт. — Габриэль!
        Что-то было не так, Кэт знала, но было слишком поздно, чтобы остановить это… Остановить… нечто.
        - Гейл! — снова позвала девушка, но ее крик поглотил оглушительный звук, разнесшийся по атриуму: это был рев, похожий на раскат грома, сопровождаемый вспышкой молнии. Но на улице светило яркое солнце — ни облака, ни тени грозы. И все же внутри шел дождь. Над головой Кэт висела темная туча, закрывавшая свет; люди вокруг разбегались с криками. Но Кэт неподвижно стояла под струями дождя, пристально глядя на женщину у входа. На ней были красное пальто и лаковые кожаные ботинки, и она так же внимательно рассматривала Кэт.
        - Мама? — голос Кэт был едва слышен за приближающимися звуками полицейских сирен и пронзительно завывающей сигнализацией музея. — Мама! — закричала девушка. Она бросилась за женщиной на улицу, отчаянно распихивая толпу людей.
        В ту же секунду солнце исчезло. Опустилась ночь. Капли дождя начали замерзать. Красное пальто ее матери резко выделялось на фоне белого снега, мягким одеялом укрывшего улицы города.
        - Мама! — звала Кэт, но женщина не оборачивалась. — Мама, подожди меня!
        Кэт бежала все быстрее, стараясь не упасть, но снег был слишком глубок, а ее руки совсем замерзли. Вдалеке все еще выли сирены.
        «Нужно спрятаться, — подумала девушка. — Нужно бежать». Но вместо этого она отчаянно продолжала преследовать женщину, искать красную дверь, красное пальто.
        - Мама! — Снег шел все сильнее, заметая следы. — Мама, вернись!
        Снежинки падали ей на ресницы и стекали по лицу, словно слезы, а сирены выли все ближе, все громче, пытаясь выдернуть Кэт из сна, который она не хотела покидать. Она протянула руки вперед, словно цепляясь за снег, за ночь. Но шум был слишком громким. Кэт открыла глаза — она знала, что мать ушла и она не могла следовать за ней.
        Девушка потянулась к прикроватной тумбочке и выключила будильник. Она закрыла глаза, надеясь вернуть остатки сна. Но ее комната уже купалась в редких лучах британского солнца, а пуховое одеяло, наброшенное на кровать, было жарким и тяжелым. Кэт подумала о женщине в красном пальто — она знала, почему та не могла подождать.
        Есть места, в которые не пускают дочерей.
        Так что Кэт перевернулась на спину, уставилась на затейливо украшенный потолок, вздохнула и произнесла:
        - Часть третья начинается.
        Когда Кэт наконец спустилась в столовую, Маркус стоял навытяжку у открытой двери во двор, держа в одной руке тарелку с тостами, а в другой — включенную рацию. Саймон сидел за длинным столом, окруженный компьютерами и проводами. Но внимание Кэт привлек Ник, расположившийся во главе стола и с двух сторон зажатый между Гейлом и Габриэль.
        - Даже не задавай вопрос, если знаешь, что ответ будет отрицательным, — наставлял его Гейл.
        - Ни за что не выходи из роли — ни на секунду, — добавила Габриэль.
        - Ты всегда должен держать беседу под контролем, — сказал Гейл.
        - Твой собеседник всегда должен думать, что это он контролирует тебя, — продолжила Габриэль.
        Кэт знала эту речь наизусть. Ей и самой доводилось произносить ее.
        - И никогда, ни за что… — начал Гейл, но Ник повернулся к Кэт, улыбаясь ей.
        - Доброе утро. — Он казался совершенно непринужденным, словно был у себя дома. — Вот и спящая красавица.
        Габриэль критически оглядела взъерошенные волосы и мятую пижаму Кэт.
        - Та еще красавица, — ухмыльнулась она сестре. — Без обид.
        Не успела Кэт ответить, как из-за длинной каменной ограды, обрамлявшей поле в отдалении, начал клубами подниматься черный дым, а откуда-то из рук Маркуса раздался скрипучий голос:
        - Ну как? — Ангус казался очень довольным собой.
        Габриэль подняла большой палец, и Маркус нажал кнопку на рации и произнес:
        - Больше.
        Ник посмотрел на Гейла.
        - У тебя что, нет соседей? — спросил он.
        Гейл проигнорировал вопрос. Вместо этого он повернулся к Кэт и произнес:
        - Он не готов. Я должен сделать это сам.
        Кэт отрицательно помотала головой.
        - Уэйнрайт слышал твой голос.
        - Я могу говорить с акцентом.
        Кэт улыбнулась.
        - Как в тот раз в Гонконге?
        Гейл шумно выдохнул.
        - В этот раз я могу постараться.
        - Нет. — Кэт даже не хотелось спорить.
        - Спасибо за поддержку, крошка, — произнес Ник с идеальным акцентом коренного жителя Лондона, каковым он и являлся.
        Гейл открыл рот, чтобы оспорить новый статус кво, но в этот момент Саймон произнес:
        - Шоу начинается, — и развернул ко всем экран самого большого ноутбука.
        По картинке на экране все сразу поняли, что Грегори Уэйнрайт уж точно не был ранней пташкой.
        Его галстук был весь перекручен, костюм — помят. Спотыкаясь, он плелся к своему столу с видом человека, которому больше всего на свете хотелось вернуться в мягкую постель.
        Гейл взглянул на Ника.
        - Ты уверен, что справишься с ним, новичок?
        - О, — сказал Ник со смешком, — спасибо за заботу, но я как-нибудь разберусь.
        - Ага, — усмехнулся в ответ Гейл. — «Как-нибудь разобраться» в самый раз для карманника или мелкого мошенника, но тут у нас…
        Рация в руках Маркуса снова ожила, и он поднес ее к уху.
        - Простите, мисс, — произнес Маркус, — джентльмены хотели бы знать… — Он откашлялся. — Они интересуются, был ли этот взрыв таким «чертовски потрясным», как им показалось.
        Внимание Кэт было полностью поглощено холодной войной, которая велась за столом, так что Габриэль ничего не оставалось, кроме как ответить Маркусу:
        - Больше дыма. Меньше шума.
        Маркус послушно передал сообщение.
        - Ребята, — повторил Саймон, показывая на экран, где мужчина втолковывал что-то своей секретарше. — Шоу уже началось.
        Но ни Ник, ни Гейл не обратили на него внимания: они вперили друг в друга взгляды через стол.
        Вдалеке Ангус гнался за Хэмишем по мокрому полю; они бежали к струйке черного дыма, поднимавшейся из-за ограды. Кэт еле слышно прошептала:
        - Два мальчика, бегущих…
        Гейл поднял глаза. Только он услышал ее. Взяв телефонную трубку, он сунул ее Нику через стол.
        - Звони.
        Уэйнрайт на экране сразу поднял трубку. Все услышали, как Ник произнес:
        - Да, мистер Уэйнрайт, вас беспокоит Эдвард Уоллес из «Биндер и Слоун». Я звоню, чтобы лично заверить вас, что проблемы с нашей моделью Виндзорского элитного отопительного котла не так серьезны, как вам сообщили. Пожарная охрана убедительно заверила…
        Уэйнрайт на экране заговорил, но его услышал только Ник.
        - Боже, — произнес Ник, подмигивая Кэт. — Это действительно прискорбно. Не беспокойтесь, мистер Уэйнрайт, я скажу вам то же, что сказал сегодня утром личному посыльному Ее Величества: мы в «Биндер и Слоун» отвечаем за безопасность и комфорт самых важных зданий Соединенного Королевства, и мы не станем сидеть сложа руки, пока каждый из наших котлов не будет работать идеально.
        Уэйнрайт встал, глядя на вентиляционные отверстия в полу кабинета с таким видом, словно ожидал, что оттуда вот-вот вырвутся искры.
        - Конечно, сэр, — сказал Ник. — Я немедленно распоряжусь, чтобы к вам выехала бригада наших специалистов и все починила. В течение двух недель, начиная со следующего вторника. Очень долго? Конечно, сэр. Высокий приоритет, я понимаю. Да. Разумеется. В ближайший понедельник.
        Из рации снова раздался треск, и Маркус произнес:
        - Простите, мисс, но джентльмены сообщают, что дым без шума устроить невозможно, и они хотели бы получить ваш совет по этому поводу.
        Мысли Кэт все еще были где-то далеко, за клубами дыма и огня.
        - Простите, — шепотом повторил Маркус, — мисс, джентльмены…
        - Придурки, — сказала Габриэль, забирая у Маркуса рацию. Девушка стремительно вылетела из комнаты, обреченно вздохнув: — Похоже, придется опять делать все самой.
        Кэт, Гейл и Ник проводили ее взглядом. Вдалеке прогремел еще один взрыв, Кэт встретилась глазами с Гейлом и прошептала:
        - Больше.
        Глава двадцать восьмая
        Иногда Катарина Бишоп невольно задумывалась, не была ли она жертвой колоссальной генетической ошибки. В конце концов, она почти всегда предпочитала розовому цвету черный, а туфлям на каблуках — плоскую подошву, и, вытянувшись по струнке на одном из обитым шелком стульев в гардеробной комнате прапрабабушки Гейла, она подумала: может, она и вовсе не была девушкой? Особенно по сравнению с Габриэль…
        Кэт опустила глаза на свою сестру, которая сидела на корточках у стула, держа в одной руке подушечку для булавок, а в другой — мобильный телефон.
        - Конечно же, я хочу приехать на твою помолвку, — вздохнула Габриэль в трубку. — Я уверена, будет весело, как всегда… Но ты же понимаешь, в Швейцарии так холодно в это время года… — Габриэль стрельнула глазами в сторону Кэт. — Нет, мама, я не видела Кэт уже сто лет — ты же знаешь, мы не очень-то дружим…
        Габриэль подмигнула.
        - Слишком коротко, — прошептала Кэт в ту самую секунду, когда Габриэль одними губами произнесла:
        - Думаю, длинновато.
        - Конечно, позвони дяде Эдди, — сказала Габриэль в трубку, поднимая голову и глядя прямо в глаза Кэт. — Ты права, кто бы ни сдал отца Кэт, он должен заплатить за это.
        Кэт метнула в сестру сердитый взгляд. Габриэль покрутила в воздухе рукой, беззвучно произнося:
        - Повернись!
        Кэт послушалась. Она почувствовала, как край ее юбки ползет вверх, но не стала сопротивляться. В конце концов, она была отличным наводчиком, форточником-акробатом и профессиональным водителем, способным в считанные секунды увезти команду с места преступления. А Габриэль была профессиональной… девушкой. Так что Кэт молча замерла на стуле, глядя в окно на сад и статую и пытаясь вспомнить, какая часть предыдущего вечера на самом деле была сном.
        - Итак… — медленно произнесла Габриэль. Телефона в ее руке больше не было. Работа над юбкой была почти закончена. И она даже не пыталась скрыть любопытство в своем голосе, когда спросила: — Куда же вы с Гейлом исчезли вчера вечером?
        - Никуда, — сказала Кэт.
        - Повернись, — велела Габриэль. Кэт сдвинулась на полшага, все еще не сводя глаз с окна. — Насколько я помню, раньше ты врала лучше…
        Кэт вздохнула.
        - Возможно.
        Даже с булавкой во рту Габриэль умудрилась кивнуть и процедить сквозь зубы:
        - Так я и думала. — Она подобрала подол юбки еще выше и вскрикнула:
        - Ай!
        Кэт опустила глаза и увидела, как сестра вытаскивает булавку из пальца.
        - Ты вовсе не обязана это делать, между прочим, — сказала Кэт. — Маркус занимается костюмами.
        - Последний раз, когда наши костюмы делал Маркус, ты выглядела, как монашка.
        - Но я и была монашкой!
        Габриэль пожала плечами, словно слова Кэт ничего не значили.
        - К тому же, — голос девушки звучал игриво, — у тебя есть ноги.
        - Спасибо, — просто ответила Кэт.
        - А что такого? Боишься, что твои мужчины об этом узнают?
        - Какие мужчины?
        - Ну, знаешь… — Габриэль явно дразнила ее. — Твои бойфренды… Гейл и новенький.
        - Гейл не мой бойфренд! — выпалила Кэт.
        - Конечно, нет, — Габриэль закатила глаза. — Гейл уж точно не твой бойфренд.
        - Но ты только что сказала…
        - Давай посмотрим правде в глаза, Китти-Кэт. Из всех мужчин, которых ты встречала в своей жизни, Гейл — первый, кто мог бы стать твоим бойфрендом. — Кэт хотела запротестовать, но Габриэль остановила ее, подняв руку. — И крошечная часть твоего огромного и гениального ума всегда считала, что однажды он им станет.
        Кэт хотела было возразить, но у нее пропал дар речи.
        - Повернись, — скомандовала Габриэль, но Кэт не пошевелилась. Она молча наблюдала за работой сестры. — А Ник… ну, Ник — это новый Гейл.
        - Нет! — голос Кэт прозвучал острее, чем булавка в руке Габриэль. — Это не так.
        Габриэль вздернула брови.
        - В таком случае, тебе стоит удостовериться, что старому Гейлу это известно.
        Кэт долго стояла неподвижно, думая о мужчинах в своей жизни: тех, кому она могла доверять, и тех, кого она обманывала. Она размышляла о том, всегда ли она сама видела разницу и сможет ли она когда-нибудь стать в этом отношении такой же мудрой, как Габриэль.
        - Тебе нравится Ник? — смущенно спросила Кэт. — Я имею в виду… ты доверяешь ему?
        Кэт почувствовала, как сестра отпустила подол.
        - Это, моя дорогая Кэт, две совершенно разные вещи. Почему ты спрашиваешь об этом?
        - Помнишь тот день, когда я поздно вернулась из Хенли — за день до того, как встретила Ника? В тот вечер я виделась с Такконе. Он дал мне эти…
        - Прошу прощения, мисс?
        Кэт повернулась и увидела в дверях Маркуса. В руках у него был огромный букет таких редких роз, лилий и орхидей, что Кэт подумала, что они могли быть украдены только у самой природы.
        Габриэль взвизгнула и бросилась к цветам.
        - О-о-о! Свен! — завопила она, схватив открытку. Но тут же остановилась. Ее хорошенькое личико помрачнело. — Это для тебя.
        Габриэль протянула открытку сестре, но та отступила назад, с опаской глядя на букет. Что-то подсказывало Кэт, что такой подарок не мог свалиться на нее просто так, и она вовсе не обрадовалась ему. Она не хотела слушать, но Габриэль принялась читать вслух:
        - «Мне было жаль услышать, что твой отец временно недоступен. Тем не менее, я с нетерпением жду нашей скорой встречи. Искренне твой, А. Такконе».
        В комнате внезапно стало холодно, сильный запах цветов был удушливым. Габриэль вдруг показалась сестре самым мудрым человеком на земле, когда произнесла:
        - Иногда я просто ненавижу парней.
        Два дня до истечения срока
        Рим, Италия
        Глава двадцать девятая
        Ресторан «La casa di vetro»[18 - «Стеклянный дом» (итал.).] не был ни самым дорогим, ни самым популярным в Риме, но Кэт вполне понимала, за что его любит Такконе. Здесь не было туристов, не было толп людей — только соблазнительные запахи и приглушенный свет свечей. Но войдя в уютный зал, Кэт вспомнила лицо Абирама Штайна, глядящего на «Двух мальчиков, бегущих по полю ржи», и напомнила себе, что мужчина за столиком в углу очень злой. Неважно, что он назначил ей встречу в одном из лучших ресторанов мира, — этот человек был преступником.
        Как, впрочем, и она сама.
        - Здравствуй, Катарина. — Кэт села напротив, и Такконе улыбнулся. Его глаза на секунду переметнулись на Габриэль, которая стояла в метре от них, скрестив руки на груди. — А это кто? — спросил он, смерив красотку холодным и безразличным взглядом.
        - Мой телохранитель, — просто ответила Кэт.
        Такконе улыбнулся.
        - Я полагаю, ты получила мой подарок. — Его слова прозвучали очень тихо на фоне голосов других посетителей.
        - Прекрасные цветы.
        - Что ж, — спокойно продолжил Такконе, промокая губы салфеткой, — надеюсь, они тебя немного порадовали. Ты ведь работаешь без устали в последнее время.
        - Я пью кофе, — ответила Кэт. — Много кофе. Очень бодрит.
        Мужчина мягко рассмеялся, но звук его смеха показался Кэт странным. Словно он тоже был украден у законного владельца.
        Такконе разрезал сочный кусок мяса. Но, поднеся вилку ко рту, он помедлил:
        - Ты уверена, что не хочешь, чтобы я угостил вас с подругой?
        - Спасибо, не стоит.
        - Должен сказать, ты сделала мою жизнь непростой, Катарина. — Он прожевал кусок мяса. — Интересной. Но непростой.
        - Если вас это утешит, мой отец наверняка бы с вами согласился.
        - Ах, да. — Такконе сделал глоток вина. — Как поживает твой отец? Ему нравится в тюрьме? Я слышал, он неплохо справляется. Конечно, дело против него завели… темное. Единственная свидетельница, как я слышал.
        - Да, — сказала Кэт. — Она перед вами.
        Лицо Такконе приняло изумленное выражение, и Кэт почувствовала гордость, что выиграла хотя бы этот раунд игры, которую они вели. Правда, больше всего она хотела, чтобы эта игра поскорее закончилась.
        - Я искренне надеюсь встретить тебя вновь, когда наше дело будет окончено, Катарина. Человек с моими возможностями может многое предложить девушке с твоими талантами.
        - Я подумаю, — солгала Кэт и поспешила переменить тему. — Я не могу точно сказать, когда это произойдет, — сказала она, — но вы сразу узнаете.
        - Значит, тайные встречи — не твоя сильная сторона?
        - Возможно. Или я просто рассчитываю на одного из полудюжины парней, которых вы выставили перед Хенли, чтобы они оповестили вас, когда время придет.
        Такконе улыбнулся, и Кэт почувствовала, что пришел главный момент его роскошного ужина.
        Она сунула руку в карман и достала листок бумаги.
        - Через двадцать четыре часа после того, как все кончится, я буду ждать вас по этому адресу с картинами. — Девушка поднялась с таким чувством, словно с ее плеч упал огромный груз.
        - Ты не очень внимательна, Катарина. Я говорю серьезно. Когда все закончится, тебе не нужно возвращаться в Колган или другое подобное место. Это могло бы, как говорится, положить начало прекрасной дружбе.
        Кэт посмотрела на свою кузину.
        - У меня уже есть все друзья, в которых я нуждаюсь.
        Когда они вернулись, в доме было темно и тихо. Свет не горел, все спали. Или так она думала.
        - Привет, Гейл.
        Кэт увидела его через открытую дверь столовой. Он сидел во главе старинного стола, окруженного двадцатью стульями с высокими спинками. Но Гейл был совсем один. Кэт знала, что он ждал ее.
        - У тебя тут свидание? — пошутила Кэт. Но Гейл не поддержал игру.
        - Ты рассердишься, если я скажу тебе, что мне очень не нравится, когда ты встречаешься с ним наедине?
        - Ревнуешь? — сказала Кэт, пытаясь развеселить Гейла, но тот даже не улыбнулся.
        - Возьми Ангуса и Хэмиша. Возьми Саймона. — Кэт вздернула брови. — Ладно, не бери Саймона. Возьми… Ника, если ты хочешь этого. — Гейл запнулся, произнося его имя. — Только не доверяй Такконе, Кэт.
        - Я взяла Габриэль. — Кэт указала на свою кузину, которая как раз вошла в дом.
        - Я была телохранителем, — объяснила Габриэль на ходу, поднимаясь по ступеням в спальню.
        Но Гейл по-прежнему не улыбался. Кэт показалось, что он даже не услышал ее. Девушка гадала, сколько километров нелегкого пути они уже преодолели и сколько еще было впереди. Но прошло всего тринадцать дней с той минуты, когда они были вдвоем в особняке Гейла и тот произнес слова, которые она никогда не забудет.
        - Ты прав. Такконе по-настоящему плохой.
        Гейл поднялся и подошел к ней.
        - Да.
        - Почему ты это делаешь, Гейл?
        - А ты как думаешь?
        Кэт оглядела роскошную столовую. Потолок с лепниной, идеально отполированный антикварный стол. Пустые стулья. Это место было полной противоположностью кухни дяди Эдди, и Кэт внезапно поняла, что знает ответ.
        - Гейл, наша жизнь… — медленно начала она, с трудом подбирая слова. — Все это… то, что мы делаем, что делает моя семья… Выглядит намного более привлекательным, когда ты… делаешь сознательный выбор.
        - Так сделай выбор. — Гейл вручил ей другой конверт. Он был меньше и тоньше.
        - Что это? — спросила девушка.
        - Это, дорогая, мое полное признание в содеянном. С деталями, датой и временем. — Гейл перегнулся через стол. — Мне давно нравилась идея с подъемным краном. — Кэт уставилась на него, не в состоянии вымолвить ни слова. — В этом конверте твой билет обратно в Колган. Если ты хочешь туда.
        - Гейл, я…
        Но Гейл уже обогнул стол и подошел к девушке совсем близко. Стоя почти вплотную, он шепотом произнес:
        - И я этого не выбирал, Кэт. Я выбрал тебя.
        Кэт уставилась на конверт — может, потому что в нем был ее второй шанс, а может, потому что она не знала, куда посмотреть, что сказать.
        - Процесс уже запущен? — спросил Гейл, и что-то в его голосе подсказало девушке, что можно было промолчать.
        - Да. — Кивнув, она вышла из столовой вслед за ним. — Теперь мы не можем отступить.
        - Кто не рискует… — сказал Гейл.
        - Тот не пьет шампанского, — закончила Кэт.
        - Пути назад больше нет.
        Один день до истечения срока
        Поместье Виндхэм, Англия
        Глава тридцатая
        Когда Катарина Бишоп вышла из комнаты в то утро понедельника, она не надеялась увидеть солнце. И не боялась дождя. И все же, когда она выглянула из круглого окошка на верху лестницы и увидела снег, что-то посеяло в ней тревогу. Девушка смотрела в окно, запотевшее от ее дыхания, прислушиваясь к звукам, наполнявшим дом, — ее команда готовилась к самому ответственному заданию в ее жизни. Они зашли слишком далеко, и пути назад уже не было.
        - Кэт? — голос Хэмиша казался более высоким, чем обычно.
        Кэт насторожилась: не сводя с нее глаз, Хэмиш пихнул Саймона под ребро. А когда Саймон повернулся к ней и выронил свой невероятно дорогой электронный прибор, Кэт по-настоящему испугалась.
        - Что случилось? — спросила девушка.
        Но братья Бэгшоу стояли разинув рты, а Саймон смотрел на нее со странным выражением лица. В это время в фойе вошел Гейл; он оперся на перила лестницы с таким видом, будто только что поспорил на огромную сумму — и выиграл.
        - Да что с вами такое? — повторила Кэт, быстро спускаясь по лестнице и устремляясь в столовую.
        Все пошли за ней, по-прежнему не произнося ни слова.
        - Вы что, объявили мне бойкот? — спросила Кэт, разворачиваясь. — Сегодня не время для бойкота! — Девушка почувствовала, как ее руки начинают дрожать, а голос срываться. — Что здесь происходит?! — закричала она, не в силах больше выносить молчаливые взгляды.
        - По-моему, эта роль идет ей больше, чем роль монашки. — Габриэль неторопливо вплыла в комнату, краем глаза оценив результат своей работы.
        Хэмиш кивнул.
        - Кэт… у тебя… ноги!
        - И грудь! — добавил Ангус, пристально глядя на ту часть белой блузки, которую Габриэль сделала, по мнению Кэт, даже излишне хорошо сидящей.
        - Серьезно, Кэт, — произнес Саймон, подходя ближе, — когда ты успела обзавестись грудью?
        Хэмиш посмотрел на Гейла.
        - У нее грудь! — сообщил он, словно этого еще никто не понял.
        - Ты туда что-то подложила? — Саймон протянул к ней руку с таким видом, словно интересовался в чисто научных целях.
        - Эй! — одернула его Кэт, хлопнув Саймона по руке.
        - Парни, ее отец скоро выйдет из тюрьмы, — сказал Гейл.
        Кэт показалось, что она заметила на его лице улыбку, но было еще слишком рано. И она была напряжена. И на уме у нее были совсем другие вещи, особенно когда дверь кухни раскрылась и в столовую вошел Ник, явно только что из душа и совсем не удивленный сценой, представшей перед его глазами.
        Он не пялился на Кэт. Его руки не тряслись. Он не ерзал, и на его лице не выступило ни капли пота. Он выглядел так, словно им всем предстоял самый обычный день.
        Ник подошел к Кэт.
        - Ты готова? — спросил он.
        Была ли Кэт готова к самому большому делу в ее жизни? Была ли она готова, что все вот-вот закончится? Была ли готова стать первым в истории вором, взявшим что-то из Хенли без разрешения?
        - У тебя все с собой?
        Кэт кивнула, взяла булочку с подноса, который держал Маркус, и направилась к дверям.
        - Кэт! — позвал Гейл.
        Хэмиш шепотом спросил что-то, прозвучавшее подозрительно. Нечто вроде: «Что думаешь, какой размер? Третий?»
        Гейл быстро шагнул в фойе и поймал Кэт за локоть, останавливая ее.
        - Кэт… — начал он, но тут в холле за его спиной появился Ник. Гейл развернулся.
        - Ты не оставишь нас? — сказал он с интонацией, которой Кэт никогда от него не слышала. Он не заигрывал, но и не был напуган. Кэт не знала, как определить этот тон.
        Ник взглянул на Кэт, и та кивнула:
        - Подожди минутку.
        Кэт услышала, как Ник отошел на несколько метров по коридору, но все это время она не сводила глаз с Гейла. Ей казалось, что Хенли, ее команда и даже отец находятся где-то далеко, в тысячах километров от них.
        - Кэт. — Гейл метнул взгляд в сторону Ника, а затем оперся правой рукой на стену за спиной девушки. Она почувствовала тепло его руки на своем плече, когда Гейл наклонился ближе и прошептал: — У меня нехорошее предчувствие.
        - Уже слишком поздно, Гейл. Как видишь, я даже обзавелась грудью по такому случаю, так что…
        - Серьезно, Кэт. Я не доверяю ему.
        Кэт пыталась уловить, с каким выражением Гейл смотрел на нее. Внезапно она обнаружила, что бессознательно теребит кончиками пальцев его белоснежную рубашку.
        - Верь мне. — С этими словами Кэт выскользнула из его рук и направилась на улицу, чувствуя, как Ник спешит за ней. Но что-то заставило ее обернуться и проговорить: — Десять тридцать.
        Гейл кивнул, но ничего не ответил. Сердце Кэт забилось сильнее и громче. Слишком громко.
        - Увидимся в десять тридцать, — повторила она.
        Гейл улыбнулся.
        - Буду ждать.
        Глава тридцать первая
        Это утро понедельника началось так же, как любое другое утро понедельника в Хенли. Человек, ответственный за кофе, сделал кофе. Человек, следивший за днями рождения, принес торт. Собрание сотрудников тянулось долго: Грегори Уэйнрайт говорил о падении доходов от пожертвований и о росте числа посетителей. Но в это утро понедельника казалось, что куда меньше людей перешептывались о Визили Романи, чем неделю назад. В конце концов все заключили, что ноябрь выдался на редкость необычным.
        Снега на улице почти не было: лишь мелкая белая крупа сыпалась с неба, а туристы и охранники с одинаковым интересом наблюдали, как ветер нес ее по улицам, словно сдувая с доски крошки мела. А может, этот образ был навеян длинными рядами школьных автобусов, выстроившихся перед главным входом.
        - Сезон экскурсий начался, — сказал один охранник другому.
        - Чертовы юнцы, — проворчал какой-то старик.
        Никто и не подозревал, что семеро самых талантливых юнцов в мире приехали в Хенли в тот день, чтобы преподать музею совсем другой урок.
        - Что-то не так? — спросила Катарина Бишоп своего темноволосого спутника.
        Ник остановился, пропуская вперед толпу школьников во главе с экскурсоводом, рассказывающим о важности светотеней в живописи великих голландцев восемнадцатого века.
        - Ничего, — сказал Ник.
        Он не выглядел, как тот парень, который спокойно вошел на кухню этим утром, или как карманник, который ловко обобрал ее на улице в Париже. Когда они вошли в главный коридор музея, Ник казался совсем другим. «Напуганным? — гадала Кэт. — Взволнованным?» Она не была уверена. Но он точно был не таким, как раньше, и слова Гейла, эхом звучавшие в ее ушах, заставили девушку остановиться на полпути посреди большого атриума.
        - Если ты хочешь выйти из игры, Ник…
        - Я не хочу.
        - Ты можешь сказать мне об этом. Прямо сейчас. — Девушка указала сквозь стекло атриума на пятна солнечного света и сухой мелкий снежок. — Ты еще можешь уйти.
        - Я не хочу уходить. — Ник оглядел холл, полный людей. Охранники. Экскурсоводы. Милые пожилые пары с блокнотами и завтраками в коробочках. Обычный день в Хенли. — Просто… здесь больше народу, чем я думал.
        Кэт не знала, в чем было дело — в нервах, усталости или жаре стеклянного атриума, — но на лбу Ника отчетливо проступили первые капли пота.
        Девушка мысленно задала себе простой вопрос: «Что бы сказал на это ее отец? Или дядя Эдди? Или ее мать?»
        - Много людей, — проговорила она, цитируя всех великих воров, которых знала, и улыбаясь, словно она была обычной девушкой, а на дворе стоял обычный ноябрьский день, — это очень, очень хорошо.
        Хорошее притворство — все равно что правда. Габриэль никогда не помнила, кто из членов ее семьи сказал эту фразу первым, но именно она пришла девушке в голову, пока та дефилировала по коридору Хенли, эффектно ставя свои длинные ноги одну перед другой.
        - Сюда, пожалуйста. — Голос Габриэль звучал гладко и отполированно, подобно стоявшей перед ней статуе в стиле модерн, скрученной вокруг своей оси и посылающей по всему залу солнечных зайчиков. — Знаменитая галерея музея Хенли была спроектирована самой миссис Хенли еще в 1920 году.
        Никто из туристов, послушно следовавших за ней, казалось, не замечал, что юбка девушки была явно на пару сантиметров короче, чем требовалось в руководстве экскурсоводов. А ее каблуки — явно на пару сантиметров выше.
        - Если вы проследуете за мной, то увидите нашу великолепную галерею импрессионистов, которая славится самой большой в мире коллекцией полотен Ренуара. Благодаря щедрому пожертвованию одного из наших спонсоров мы предоставим всю галерею в ваше распоряжение до самого вечера.
        Охранники, следившие за камерами в тот день, были настоящими ветеранами. Эти мужчины, собравшиеся за мониторами, повидали на своем веку практически все — от парочек, целовавшихся в лифтах, до матерей, бранящих детей в темных углах, и бизнесменов, ковырявшихся в носу в полной уверенности, что их никто не видит. Как-то раз они даже стали невольными свидетелями того, как один знаменитый актер принял крайне неудачное решение по поводу чрезвычайно неудобного нижнего белья.
        Неудивительно, что когда двое рабочих из «Промышленного воздушного и отопительного оборудования Биндер и Слоун» подъехали к служебному входу, охранники смерили молодых людей взглядом, полным накопленного за много лет работы скептицизма.
        - Доброе утро, ребята, — сказал Ангус, слезая с водительского места микроавтобуса, взятого Гейлом в прокат специально для этой цели. — Мы слышали, у вас тут сломался… — Он демонстративно начал перелистывать папку, которую держал в руках, и прочел: — Виндзорский элитный отопительный котел. Мы приехали починить его.
        Главный охранник некоторое время изучал вновь прибывших. Они выглядели очень молодо, почти мальчишки. Их голубые форменные комбинезоны топорщились изнутри, словно тем утром они увидели снег и надели дополнительные комплекты одежды, испугавшись холода. Эта парочка выглядела по меньшей мере странно. Но сведения о неисправном котле поступили от самого Грегори Уэйнрайта, так что охраннику ничего не оставалось, кроме как указать рабочим на большую двойную дверь и произнести:
        - Котел в подвале, вон там.
        - В подвале?! — воскликнул Хэмиш и выразительно переглянулся с братом. — Нет, ты слышал? Он думает, что мы просто возьмем инструменты, раз-раз, и готово?
        Ангус расхохотался.
        - Парня, похоже, не волнует, если все это местечко возьмет да и взлетит на воздух.
        Охранник явно рассердился и вытянулся по струнке.
        - Послушайте-ка…
        - Нет, это вы меня послушайте. Тут у нас, как видите, снег. А вот там у вас, готов поспорить, жарковато. А где жара — там и газ, а где газ, там и…
        Ангус замолчал, а его брат продолжил:
        - Бум!
        - Так куда же вам нужно попасть? — с негодованием спросил охранник.
        Ангус похлопал по своей папке.
        - Первый этаж. Главный коридор.
        Охранник оглядел братьев Бэгшоу в последний раз. От его внимания, впрочем, ускользнуло, как юные рабочие задержали дыхание, ожидая, когда он скажет:
        - Ну что ж… так тому и быть.
        В таком людном месте в будний день никто не обратил внимания на молодого человека небольшого роста, с буйными кудрями и рубашкой, выбившейся из штанов, скользнувшего в мужской туалет на втором этаже. И, конечно, никто не услышал, как он произнес:
        - Кэт, я на месте, в своем… офисе.
        Это был далеко не худший «офис» в карьере Саймона. Туалетная кабинка в Хенли была куда больше той, в которой его заперли в Стамбуле. А унитаз был куда комфортабельнее деревянного пня, который ему пришлось использовать вместо стола в Буэнос-Айресе.
        Он сидел не шевелясь, ожидая, пока включится ноутбук. Увидев на экране изображение спящего в кресле Грегори Уэйнрайта, Саймон улыбнулся: ему приходилось наблюдать за вещами и похуже.
        Кэт была права две недели назад, когда уселась в кресло в библиотеке Гейла и заявила, что у его семьи была целая телефонная компания. Прошло всего две недели. Но для Гейла они казались вечностью.
        Когда его телефон зазвонил, Гейл ответил — но не поздоровался. Он стоял перед входом в Хенли, укрываясь от холодного ветра. В трубке раздался хриплый голос дяди Эдди:
        - Из Парижа. Ты был прав насчет него.
        Больше ничего не требовалось говорить. Гейл медленно сунул телефон обратно в карман и уставился на большую стеклянную дверь.
        - Ну что же, начнем — или еще рано? — Голос Маркуса вернул Гейла к реальности. — Осторожно, здесь… — Звук глухого удара оборвал его на полуслове. — Кочка.
        Катарина Бишоп шла по длинному коридору к залу Романи, делая вид, что не замечает двух молодых людей в голубых комбинезонах, которые работали у открытого вентиляционного люка, окруженные какими-то большими устройствами. Она аккуратно обошла препятствие, вежливо кивнув одному из охранников, стоявших неподалеку.
        Мужчина кивнул ей в ответ и сказал:
        - Простите за неудобства, мисс. Вам помочь что-то найти?
        - О, я и сама не знаю. — Кэт оглядела стену с картинами так, словно видела ее первый раз. — Я просто… смотрю.
        - Смотрите все, что захотите — главное, ничего не трогайте, — усмехнулся охранник.
        Кэт ступила в зал Романи, улыбаясь: «О, я бы не посмела», — мысленно ответила она.
        За прошедшую неделю наименее примечательная из коллекций Хенли стала любимой галереей Кэт. Может, из-за простых мазков и мягких светотеней. А может, девушку просто притягивали другие картины, висевшие на этих стенах, — те, которых туристы не видели.
        Все вместе картины Артуро Такконе стоили полмиллиарда долларов… Или жизни ее отца.
        - Как дела, Саймон? — прошептала она в крошечный микрофон, спрятанный за воротником блузки.
        - Как раз собирался… — медленно начал Саймон, но вдруг замолчал. — Ого!
        - Что такое? — спросила Кэт настороженно.
        - Ничего, — быстро ответил Саймон.
        - Что? — снова спросила она.
        - Ну… Просто… Твоя грудь по телевизору выглядит еще больше!
        Кэт использовала эту возможность, чтобы испепелить взглядом ближайшую камеру наблюдения. В туалетной кабинке в десяти метрах по коридору Саймон чуть не свалился с унитаза.
        Кэт хотела посмотреть на часы, но не осмелилась. Все это происходило на самом деле, и остановить процесс было уже невозможно.
        Толпа у входа в зал Романи уже расходилась. Девушки поворачивались, провожая взглядом молодого миллиардера, который входил в комнату. Перед собой он вез инвалидное кресло, в котором сидел Маркус.
        - Ты видишь его? — спросил Саймон, и девушка хотела незаметно кивнуть, но в эту секунду ее взгляд встретился с глазами Гейла.
        Они не должны были выдавать, что знакомы.
        Они не должны были смотреть друг на друга. Разговаривать. Этого взгляда не должно было быть.
        И все же Гейл смотрел прямо на девушку, а в его глазах было отчаяние.
        - Помедленнее! — проворчал Маркус, и Кэт не смогла определить, что заставило его это сделать. Он должен был играть сварливого старика, но Гейл действительно слишком быстро толкал кресло в сторону Кэт.
        - Ну-ка, помоги мне выбраться из этой штуковины! — громко сказал Маркус.
        Это, казалось, вернуло Гейла в игру. Маркус сжал поручни кресла, словно пытаясь встать.
        - Дядя, куда ты, — начал Гейл, наклоняясь к мужчине, который приходился ему родственником не больше, чем дядя Эдди. — Ты же знаешь, что сказали врачи…
        - Врачи! — фыркнул Маркус. Кэт никогда не слышала, чтобы он говорил так громко. Слово эхом разнеслось по всему коридору, и люди начали оборачиваться. Кэт волновалась, что Маркус начнет переигрывать, но ничего не могла поделать.
        - Не стой на месте! — прикрикнул он на Гейла в манере человека, который много лет копил в себе недовольство и теперь наконец получил возможность его выплеснуть. — Помоги мне!
        Маркус снова попытался подняться, но Гейл принялся его утихомиривать.
        - Если ты думаешь, что я стану смотреть на картины под таким углом, то ты не только нахал, но и глупец!
        Глаза Маркуса блестели от удовольствия, и Кэт не могла понять, говорил ли он от лица слуги Гейла или его «дядюшки», — но зрелище явно того стоило. Гейлу ничего не оставалось, кроме как почтительно взять Маркуса за локоть, помогая ему встать.
        - Знаешь, я ведь как-то встретил Пикассо. — Маркус кивнул в сторону картины. — Он был старым напыщенным…
        - Сюда, дядя, — быстро перебил его Гейл, все еще держа Маркуса под руку. Он явно забыл об инвалидном кресле, толпе, тикающих часах и вообще всем задании. Казалось, у него была другая цель: таща Маркуса за собой, Гейл направился прямо к девушке в углу комнаты.
        «Действуй по плану!» — глазами попыталась сказать ему Кэт.
        «Срочно надо поговорить!» — ответил взгляд Гейла.
        Толпа становилась все больше. Гейл подходил все ближе. Кэт охватила паника, что все вот-вот сорвется, едва начавшись.
        И тут раздался знакомый голос.
        - Мистер Гейл? — голос Грегори Уэйнрайта звучал громко и уверенно. — Я так и знал, что увижу вас здесь. Как ваши дела, сэр? — произнес мистер Уэйнрайт, поворачиваясь к Маркусу.
        Маркус, похоже, был не настолько готов разговаривать с другими людьми, как осыпать оскорблениями Гейла.
        - Я… Э-э-э… Я презираю женщин в брюках!
        Пока Грегори Уэйнрайт изучал мужчину, Кэт задумалась о том, позволят ли ей в тюрьме разделить одну камеру с отцом. Но тут директор музея сделал то, что всегда делают люди, чья карьера зависит от щедрости спонсоров: он улыбнулся. И кивнул. И произнес:
        - Да-да, сэр. Вы полностью правы.
        - Мистер Уэйнрайт, — вступил Гейл, вспоминая о своей роли, — как поживает музей?
        Несмотря ни на что, он потихоньку двигался к Кэт. Часы в ее голове не переставали оглушительно тикать.
        - Прекрасно, сэр. Я рад видеть вас снова. А вы… — он повернулся к Маркусу, — должно быть…
        - Фитцуильям Гейл, — сказал Маркус, пожимая протянутую руку директора. — Третий, — добавил он.
        Глаза Гейла при этих словах чуть не выпали из орбит. Кэт захотелось придушить их обоих.
        - Ваш племянник любезно рассказал мне о Моне несколько дней назад, — сказал директор Маркусу.
        - Бесполезная мазня! — фыркнул Маркус.
        Гейл снова посмотрел Кэт прямо в глаза.
        «Мне надо поговорить с тобой! Сейчас!» — словно кричал его взгляд.
        «Сначала разберись с Маркусом!» — девушке захотелось выкрикнуть в ответ.
        - У меня в замке есть прекрасная картина Сезанна, тот-то был настоящий художник, — сказал Маркус, и директор снова согласно кивнул. Но не успела сцена развернуться до конца, как комнату наполнил звук воющей сирены.
        Первое, что подумала Кэт, было: «Все кончено».
        Но, оглянувшись, она увидела темный дым, струившийся через двери прямо в зал с драгоценными картинами.
        Она ничего не слышала из-за воя сирен. И почти ничего не видела из-за дыма: сквозь густое облако девушка уловила очертания директора, который схватил своих ОБП (очень богатых персон) и потянул их к выходу.
        Внезапно музей заполонили охранники. Экскурсоводы появлялись везде, словно из воздуха. Кэт подхватил и понес поток людей: ее вместе с другими посетителями толкали к выходу, к воющим сиренам, черному дыму и толпам в холле.
        Гейл обернулся, пытаясь в последний раз найти взглядом Кэт. Но Грегори Уэйнрайт крепко вцепился в его локоть, и Гейла унесло в людском потоке, охваченном паникой.
        - Сюда! — сказал мужчина, крепко держа Гейла и Маркуса.
        - А как же мое кресло… — вспомнил наконец Маркус, но директор не ответил ему; двери в залы уже были заблокированы. И путь к отступлению был отрезан.
        Глава тридцать вторая
        Кэт не раз слышала, что больше, чем ограбления, великие музеи мира боялись только одного: пожара. Теперь она в этом убедилась. Вой сирен был громче, чем в тот день, когда Габриэль рухнула на пол в зале Романи. Дети визжали. Туристы разбегались. Люди сталкивались друг с другом в хаосе и дыму, стремясь скорее добежать до выхода и вдохнуть свежий зимний воздух.
        Возможно, именно поэтому директор Хенли не заметил, как в толпе к нему прижался незнакомый молодой человек. Он сунул руку во внутренний карман директорского пиджака и достал оттуда пластиковую карточку, деликатно освобождая директора от этой ноши, пока тот сражался с напирающей толпой. Затем молодой человек пробрался сквозь дым и людской поток прямо ко входу в зал Романи, где его уже ждала девушка.
        - Неплохо, — проговорила Кэт одними губами, глядя, как ее спутник проводит карточкой через электронный считыватель. Красный огонек сменился зеленым. Блокировавшие зал решетки отъехали в сторону. Ник улыбнулся и еле слышно произнес:
        - Спасибо!
        Едва ступив в зал Романи, Кэт почувствовала запах дыма, все еще висевшего в воздухе. Она услышала, как звук сирен стихает за массивной воздухонепроницаемой и огнеупорной дверью. Они вошли в зал, и Кэт знала, что выход из него был только один.
        Несмотря на мигающие красным аварийные лампы, зал был прекрасен: сверкающий пол, начищенные рамы и, разумеется, картины. Между Кэт и бесценными полотнами не было ни одного охранника. Никаких экскурсоводов и любопытных туристов — никого.
        Кэт сделала шаг к картинам, но в этот момент чья-то рука схватила ее за кисть.
        - Еще рано, — сказал Ник. Он показал глазами на камеру наблюдения, и Кэт вспомнила о мертвой зоне. Она посмотрела на пол, думая о сверхчувствительных сенсорах.
        Она ждала.
        - В течение нескольких секунд, — прозвучал в наушнике голос Саймона.
        - Было бы неплохо в течение этого года, — ответил Ник.
        - Нельзя торопить великие дела, — сообщил Саймон, и Кэт подумала, что он звучал слишком пафосно для парня, который в эту минуту находился в третьей слева кабинке мужского туалета.
        Вдруг красные огни аварийных ламп сменились пульсирующим синим светом.
        - Саймон! — закричала Кэт. — Делай что-нибудь!
        Звук новой сирены — тихий, но почему-то вдвое более угрожающий — послышался в комнате.
        - Саймон! Пора двигаться, сейчас!
        - Еще секундочку, — сказал Саймон.
        Но Кэт нисколько не волновало сложное кодирование, из-за которого им приходилось стоять на месте. Гораздо больше ее беспокоили синие огни и механический голос, который отсчитывал время: «Активация противопожарных мер через ПЯТЬ. ЧЕТЫРЕ…»
        - Саймон! — завопила Кэт.
        - Всего одну…
        - У нас нет ни секунды! — крикнула девушка, и в это самое мгновение огни погасли, а зал наполнил звук, куда страшнее любой сирены.
        - Конечно, горит! — крикнул Грегори Уэйнрайт. Он прижимал к уху телефонную трубку, но его взгляд не отрывался от двух миллиардеров (точнее, одного миллиардера и одного слуги), которые стояли в нескольких метрах от него, наблюдая за черным дымом, поднимавшимся в серое небо.
        Музей Хенли горел. И все, что мог сделать Грегори Уэйнрайт, это отойти на безопасное расстояние и кричать на огонь.
        Гейл чувствовал на себе взгляд директора, когда тот нарочито властно рявкнул в трубку:
        - Естественно! Вы должны это сделать!
        Гейл отвернулся в сторону, укрываясь от ледяного ветра и стараясь не думать о дыме, огне и, главное, о…
        «Кэт», — прошептал он, мысленно проклиная себя. Он должен был заставить ее поговорить с ним. Должен был бросить Маркуса, оставить свою роль, сделать так, чтобы она услышала, что сказал ему дядя Эдди. Но теперь было поздно. Он застрял снаружи с директором, а она заперта внутри. С Ником. И в этот момент Гейл был так же бесполезен, как Уэйнрайт, — оба они стояли на ветру, пытаясь определить момент, когда все пошло не так.
        План был хорош, не так ли? И они подготовились к нему идеально, разве нет? Может, и нет. Сила команды измеряется по ее самому слабому звену. Может, они были беспечны, глупы и неосторожны. Может, дядя Эдди был прав. Может, они это заслужили, покусившись на авторитет Визили Романи.
        - Не волнуйтесь, мистер Гейл. — Директор положил Гейлу на плечо свою руку. — Нет никаких поводов для беспокойства. Я уверяю вас, наши меры по противопожарной безопасности — последнее слово техники.
        - Какое облегчение, — пробормотал Гейл.
        - Вообще-то, я только что говорил с главой службы безопасности по телефону, — продолжал директор. — Он сказал, что из поврежденных залов уже всех эвакуировали. — Тут Грегори Уэйнрайт заметил тревогу, возникшую на лице Гейла при этих словах. — Не волнуйтесь, мистер Гейл. Наши противопожарные меры будут активированы с минуты на минуту.
        - И что это за меры? — спросил Маркус.
        Директор усмехнулся.
        - Ну, тут не обойтись садовым шлангом, сами понимаете. Вода навредит трехсотлетним полотнам не меньше, чем дым и огонь. Так что мы нашли другой способ — высосать из зала весь кислород. Без кислорода огонь сразу погибает.
        Телефон директора снова зазвонил. Он отвернулся к нему, а взгляд Гейла застыл на здании музея. Он думал о девушке, которая застряла внутри с парнем, который никогда, никогда не станет членом ее семьи.
        Кэт поняла, что произойдет еще до того, как услышала ужасный сосущий звук.
        - Саймон… — позвала она, борясь с желанием побежать через всю комнату до того, как Саймон крикнет…
        - Сейчас! Камеры вас не видят, все чисто!
        Кэт не стала ждать, пока ей скажут дважды. Она почувствовала рядом движение Ника: они рванули плечом к плечу через длинную галерею к тому месту, где осталось инвалидное кресло Маркуса.
        Пальцы Кэт путались в ремешках, которыми были прикреплены к креслу контейнеры с кислородом. Она уже задыхалась.
        - У вас меньше шести секунд, прежде чем закончится воздух, — предупредил Саймон. Кэт швырнула один из контейнеров Нику. — Четыре секунды! — сказал Саймон. Шипящий, сосущий звук становился все громче.
        Комната становилась все темнее, очертания картин расплывались. Пол начал кружиться перед глазами девушки, она упала на колени, вяло думая о том, какую отличную меру безопасности здесь придумали — крутящийся пол.
        - Кэт! — До девушки донеслось, как Саймон выкрикнул ее имя.
        Она услышала, как Ник уронил контейнер. Он упал ему на ногу и скатился на блестящий пол.
        - Маски! — завопил Саймон, и что-то заставило Кэт заметить длинные пластиковые трубки в ее руках. Они вели к странным маскам, свисающим из кармана в спинке инвалидного кресла Маркуса.
        Кэт должна была что-то делать, она знала, но ей так хотелось спать, а маски были так далеко…
        - Кэт! — отчаянно заорал Саймон. Она собрала свои последние силы, поднесла маску ко рту и вдохнула чистый кислород.
        Пол перестал кружиться.
        Картины снова стали прекрасными.
        Пока Кэт осматривала комнату, Ник тщательно разбирал инвалидное кресло. Он открутил металлические трубки, и в его руках оказалось несколько инструментов. На Нике и Кэт были защитные очки и кислородные маски, так что оба не произносили ни слова. Парень молча сунул инструмент в руки Кэт, и девушка направилась к первому полотну. «Цветы прохладным весенним днем».
        За прошлую неделю Кэт успела полюбить это сочетание цветов и игру света и тени. Эта картина не относилась к шедеврам галереи Хенли, но девушке она казалась умиротворяюще красивой. Впрочем, ничто не могло сравниться по красоте с тем, что, как надеялась Кэт, находилось за «Цветами».
        Девушка посмотрела на Ника. Несмотря на прилив кислорода, она вся похолодела.
        «Она там», — твердо сказала себе Кэт. Невольно она потянулась к месту, где десять дней назад посреди ночи таинственным образом появилась визитка Визили Романи.
        «Там что-то есть», — говорило сердце Кэт.
        «Это может оказаться ловушкой», — возражал ее разум.
        Ник поднял руку с электронными часами: их дисплей ярко светился в полутемной комнате, отсчитывая пять минут. Напоминание о том, что они не могли сидеть здесь весь день.
        Кэт схватила плоскогубцы с длинными щипцами. Она посмотрела на свою правую руку, боясь, что та задрожит — что три месяца в Колгане отняли у нее и это. Но рука в перчатке была тверда. Кэт поднесла ладонь к верхней части рамы и нащупала датчик давления. Ник вручил ей кусок игрушечной жвачки для рук, и девушка налепила ее на крошечную кнопку, которую нельзя было разглядеть.
        «Жвачка для рук и плоскогубцы, — подумала Кэт. — Развитые технологии!»
        Снять картину со стены было нетрудно. Достаточно было впрыснуть струю воздуха в заднюю часть рамы, проверяя, нет ли и там датчиков, взять картину и аккуратно потянуть ее вниз.
        Гораздо труднее было справиться с ощущением того, что она могла оказаться неправа, что все это могло быть розыгрышем, погоней за призраком — величайшим обманом Визили Романи.
        - Кэт? — прозвучал в наушнике голос Саймона. — Поторопись. Команда Бета уже готова.
        Но Кэт не могла торопиться. Она едва могла дышать. Девушка подняла раму, отогнула холст и оказалась лицом к лицу с привидением — с картиной, спрятанной за другой картиной. Картиной, которая меньше всего напоминала «Цветы прохладным весенним днем».
        Конечно, она видела полотно и раньше. На видеозаписи и на картинке. Но пока Ник аккуратно вставлял «Цветы» в раму и возвращал на стену, Кэт не сводила глаз с двух мальчиков, которые все еще бежали по полю ржи, догоняя улетевшую от ветра шляпу, через века и континенты.
        Ник заглянул ей в глаза. Кэт видела, как он одними губами произнес:
        - Что-то не так?
        Но все, о чем она могла думать, был Абирам Штайн. Девушка прошептала, хотя ее никто и не слышал:
        - Я знаю кое-кого, кто искал ее.
        Глава тридцать третья
        Все прошло почти по плану. Во всяком случае, так себя убеждали многочисленные члены службы безопасности Хенли.
        Всех посетителей эвакуировали из здания меньше, чем за четыре минуты. Огонь оставался лишь в одном крыле из шести отделений Хенли. К тому же горел холл, находившийся далеко от главных выставок, вроде зала, посвященного эпохе Возрождения, или галереи импрессионистов. Так что беспокоиться стоило разве что о не слишком больших повреждениях, которые мог нанести дым не самым важным экспонатам.
        Если бы кто-нибудь из служителей музея на минутку остановился и посмотрел на ситуацию со стороны, они могли бы задуматься хотя бы о том, как дым мог так быстро превратиться в огонь. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого все хлопали друг друга по плечам и обсуждали премии и благодарности, которые ждали их, как только слухи о скорости и слаженности их действий дойдут до начальства.
        Далеко от зала Романи, запершись в отдельном крыле службы безопасности Хенли, они тщательно просматривали записи камер наблюдения разных выставок, не замечая сквозь черную дымку, что картинки просто повторялись одна за другой. Они не видели братьев Бэгшоу и Саймона, которые спокойно прошли по пустым коридорам к запертой двери в крыле, в котором — охранники не сомневались — абсолютно никого не было.
        Никто не видел, как Саймон поднял руку и постучал. Как Габриэль распахнула дверь в одну из лучших галерей Хенли. Она внимательно посмотрела на троицу и произнесла:
        - Вы опоздали.
        Картины были на месте.
        Кэт держала их в своих руках, затянутых в перчатки. Она видела их своими глазами сквозь защитные очки. Это не было сном, не было миражом — картины были настоящие. И все же Кэт не могла поверить в это.
        - Две с половиной минуты, — предупредил Саймон, когда Кэт подошла к четырем картинам, стоявшим у стены без рам, словно творения уличных художников в Париже или Нью-Йорке, и принялась их рассматривать. Девушка вообразила, что переместилась на несколько сотен лет назад и смотрит на полотна каких-то неизвестных молодых людей по имени Вермеер и Дега.
        Ник снял блейзер и галстук. Он торопливо передвигался по жаркой комнате, совершая последние приготовления к следующему этапу, но одна картина еще оставалась, и когда Кэт приблизилась к ней, она ощущала ход времени и что-то еще… Надежду? Страх?
        Но что она не могла не почувствовать — это шумный поток воздуха, который вдруг помчался по вентиляционным трубам. Ветер подул Кэт в лицо, взъерошил ее волосы, как только она подошла к последней картине. Девушка остановилась, подняла голову и услышала знакомый голос.
        - Привет, Китти-Кэт.
        Волосы Габриэль должны были растрепаться: все-таки она висела вниз головой, высунувшись из трубы в шести метрах над землей. Ее лицо должно было хотя бы запачкаться. По мнению Кэт, вселенская несправедливость была в том, что некоторые девушки могли проползти пятьдесят метров по вентиляционным трубам и вылезти с другой стороны еще более привлекательными, чем прежде. Но удивительнее всего было выражение лица Габриэль, когда она внимательно посмотрела на четыре картины и прошептала:
        - Это они…
        Кэт и Ник сорвали с лиц кислородные маски, отбросили очки. Из-за спины Габриэль в комнату влился чистый воздух, наполняя всю галерею. Кэт подошла к последней картине и аккуратно отключила датчик давления. Несмотря на свежий воздух, Кэт задержала дыхание, снимая со стены последнее полотно. Она перевернула картину и услышала, как ее сестра произнесла:
        - Ой-ой.
        Сцена у входа в Хенли была в точности такой, какую следовало ожидать. Повсюду выли сирены пожарных и полицейских машин, которые примчались по вымощенным камнем улочкам и оцепили периметр здания.
        Хотя охранники клялись, что огонь внутри музея уничтожен, черный дым все еще струился из окон и дверей, растворяясь в зимнем воздухе.
        Снежная пыль к тому времени превратилась в дождь, и здание окружили зонтики репортеров, вещавших об удивительном пожаре по всем мировым каналам.
        Музей Хенли горел. И казалось, что весь Лондон пришел посмотреть на пожар.
        Грегори Уэйнрайт чувствовал, что его карьера висит на волоске. И все же он ничего не мог сделать, кроме как стоять и смотреть на пожарных, достававших свое оборудование, и детей, сбившихся на тротуаре в кучку для переклички. Директор держался на расстоянии от толпы и пытался поддерживать беседу с молодым миллиардером и его пожилым дядей — ему нужны были союзники.
        - Что ж, был рад встретиться с вами снова, мистер Уэйнрайт, — сказал Гейл, пытаясь улизнуть. — Извините, но мне нужно помочь дяде…
        - Боже мой! — воскликнул директор. — Мистер Гейл! Простите меня. Как я мог забыть! Сюда. — Он огляделся, словно ожидая, что из воздуха вдруг появится инвалидное кресло. — Позвольте мне найти для вас место, где вы могли бы отдохнуть. Может быть, мне попросить одного из пожарных отыскать ваше кресло…
        - Нет! — в один голос выпалили Гейл и Маркус.
        - Я в порядке, — сказал Маркус, небрежно махая рукой. — У меня таких много. А у вас и без меня забот хватает… — Маркус повернулся к дымящемуся зданию, оглядывая толпы туристов с камерами и журналистов с неестественными улыбками. — По сравнению с этим Визили Романи кажется ерундой.
        Гейл выразительно посмотрел на Маркуса, но тот не отреагировал. Вместо этого он сунул руку за отворот пиджака, в точности повторяя жест богатых мужчин, за которыми наблюдал большую часть своей жизни.
        - Полагаю, вашей вины нет в том, что за один месяц здесь произошло два несчастья.
        Гейл увидел, как глаза директора сузились сначала от негодования, потом — от непонимания.
        - Совпадения бывают, — продолжал Маркус, но Уэйнрайт уже принялся высчитывать, какова была вероятность того, что ограбление и пожар случатся в самом защищенном музее мире с разницей всего в пару недель.
        - Простите, мистер Гейл. — Директор выхватил мобильный телефон и в бешеном темпе зашагал прочь. Обернувшись через плечо, он крикнул: — Свяжитесь, пожалуйста, с моим ассистентом по поводу Моне!
        С этими словами Грегори Уэйнрайт удалился.
        - Ее здесь нет, — просто сказала Кэт, глядя на раму последней картины.
        - Кэт, — произнес голос Саймона в ее наушнике, — я слышу переговоры на частоте охраны. Я думаю…
        - «Девушка, молящаяся Святому Николаю»… Здесь должна быть «Девушка, молящаяся Святому Николаю»! — Кэт подняла голову, не глядя на взволнованное лицо Ника. Она не обращала внимания на сестру, которая изящно свесилась из вентиляции с длинным проводом в руках. Кэт осматривала комнату, считая:
        - Одна, две, три…
        - Кэт! — рявкнул Ник.
        - Ее здесь нет, — сказала Кэт безучастно, все еще глядя на раму в своих руках.
        - Кэт! — закричал Ник, и она наконец повернулась к нему.
        - Ее здесь нет.
        Может, это была ошибка. Может, Визили Романи спрятал пятую картину за другой рамой, и Кэт должна была использовать последние секунды, чтобы сделать правильный выбор.
        - Ее здесь… — снова начала девушка.
        Но тут она увидела ее — маленький белый квадратик бумаги, прикрепленный к раме кусочком клейкой ленты в том самом месте, где должна была быть «Девушка, молящаяся Святому Николаю».
        Визили Романи был здесь.
        Визили Романи сделал это.
        Визили Романи оставил след, и Кэт пошла по этому следу. Она была упрямее дяди Эдди, храбрее своего отца и умнее, чем лучшие умы Скотланд Ярда. Она зашла так далеко и теперь стояла в этой комнате, глядя, как ее кузина втягивает четыре бесценных полотна по воздуху в вентиляционную трубу. Этот момент должен был стать гордостью всей ее жизни. Но Кэт только смотрела в пустоту и повторяла:
        - Ее здесь нет.
        Она провела пальцем по черным буквам на карточке.
        - Кэт, — сказал Ник ей в самое ухо. Его рука нежно, но крепко взяла ее за локоть. — Время пришло.
        Время, самый главный из всех воров. Кэт не могла больше раздумывать над судьбой пятой картины.
        Инстинкт, воспитание и целая жизнь тренировок дали о себе знать: Кэт подбежала к пустому крючку на стене и повесила на него последнюю раму.
        Она повернулась и увидела, как Габриэль поднимает «Блудного сына» Рафаэля на проводе, затаскивая его в вентиляцию. В эту минуту Саймон закричал:
        - Ребята, время вышло! Уходите или…
        - Сюда! — крикнул Ник. Он сложил руки чашечкой, чтобы подсадить Кэт к вентиляции, но девушка не воспользовалась его предложением.
        Вместо этого она наклонилась и подобрала бордовый свитер и галстук, которые сбросил Ник. Проведя пальцем по маленькой заплатке, вручную пришитой Габриэль к кармашку, Кэт вспомнила вопрос, который задавала Гейлу.
        - Почему ты делаешь это, Ник?
        - Поторопитесь! — прокричал Саймон в наушник.
        - Почему, Ник? — спросила она, подходя ближе. — Просто скажи мне… почему.
        - Мне… нужна была работа.
        - Нет, — просто сказала Кэт.
        Она покачала головой и, не теряя ни секунды, прижала свитер к груди левой рукой, а правой схватила конец длинного провода. В ту же секунду она взлетела вверх, поднимаясь прямо к вентиляционной трубе.
        Как только Кэт забралась в трубу, она посмотрела на Ника, стоявшего на полу под ними.
        - Брось мне провод, Кэт, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, и Кэт внезапно поняла, что те же глаза она видела в Париже — в тот день, когда Амелия Беннет пришла забрать Бобби Бишопа в тюрьму.
        - Ты похож на нее, знаешь? — сказала Кэт, глядя на него.
        - Кэт, — сказал Ник, теперь уже твердо. — Бросай провод.
        - Я должна была догадаться раньше. Я уверена, что Гейл догадался раньше. — Она рассмеялась, несмотря на оглушительный вой сигнализации, давление и кровь, прилившую к лицу, когда она свесилась из трубы вниз головой. — Похоже, я была слишком занята другими вещами.
        - Кэт, брось…
        - Такконе нравится угрожать людям, ты знал об этом? Он любит банальные штучки. Шантаж, фотографии с угрозами… И когда я смотрела на фото моего отца, я увидела там тебя — на заднем плане. Ты следил за ним, Ник? Ты поэтому шел за мной? — спросила Кэт. Она не стала ждать его ответа. — Готова поспорить, ты долго планировал, как помочь своей матери поймать моего отца, — и решил использовать меня.
        - Кэт! — в отдалении послышался голос Габриэль. Кэт слышала, как сестра пытается в одиночку справиться с четырьмя бесценными картинами, а те бьются о тонкие металлические стенки трубы. Но она не двигалась с места.
        - Сколько твоя мать охотится за моим отцом, Ник?
        Он опустил глаза и признал:
        - Давно.
        - Значит, она таскала тебя за собой по всему миру, и в какой-то момент ты просто не выдержал и втянулся в семейный бизнес? — Кэт посмотрела на парня, который мог оказаться союзником, а мог — предателем, но уж точно был лжецом. Она не удержалась: — Я знала, что ты не просто так мне понравился. — Уже из трубы Кэт добавила: — Может, тебе тоже стоило попробовать пансион!
        Она уже была внутри, когда услышала голос Ника:
        - Я думал, ты отошла от дел!
        Звук его голоса — а может, сам момент — заставил Кэт улыбнуться. Она повернулась и выглянула из трубы в последний раз.
        - Почему ты делаешь это, Ник?
        - Потому что… — он помолчал, подбирая слова. — Потому что ты мне нравишься.
        Но Кэт не поверила ему.
        В эту минуту раздался новый звук сирены — громкий, оглушительный.
        - Кэт, — позвал Ник, делая шаг вперед и протягивая руки вверх, но в ту же секунду комнату прорезали лучи лазерной решетки. Прохладное синеватое освещение зала Романи сменилось ярко-красным мигающим светом. Ник посмотрел на двери, словно уже слышал шаги охраны.
        Но Кэт только взглянула на него и произнесла:
        - Неверный ответ.
        Кэт старалась не обращать внимания на сирены, которые становились все громче с каждым метром пути. Она ползла в темноту, согнувшись в три погибели. Сосредоточившись на маленьком квадратике света в конце трубы, она продвигалась все ближе к нему. Сирены завывали все громче и громче. Кэт отчаянно хотелось остановиться и подумать о том, что только что произошло, но времени на это не было.
        Когда девушка наконец достигла конца трубы, она увидела внизу Габриэль — та уже сняла форменную юбку экскурсовода и вывернула ее наизнанку. Юбка превратилась из синей в клетчатую бордовую — такую же, как была на Кэт. Саймон уже завязывал галстук на шее Хэмиша — голубые комбинезоны братьев покоились на дне мусорного ведра где-то в недрах музея. Кэт опустила глаза на свитер, который держала в руках. Нику он больше не понадобится. По крайней мере, сейчас. Она запихнула свитер в трубу и спрыгнула на пол, мигающий под аварийными огнями.
        Лучи лазерной решетки сверкали красным. В хаотических пятнах света Кэт едва различала картины на стенах: Ренуар, Дега, Моне. У нее закружилась голова от близости к полотнам великих мастеров. Но, может, дело было в газовой атаке.
        Она вспомнила о маске, которую оставила в зале Романи, но было уже поздно.
        Сквозь туман Кэт увидела, как распахнулись двери и в комнату ворвались вооруженные охранники.
        - Служба безопасности Хенли! — услышала Кэт. Эти слова повторялись снова и снова, отскакивали от стен…
        Голова Кэт стала ватной. Она почувствовала, что летит на землю.
        Глава тридцать четвертая
        С заднего сиденья «бентли» Артуро Такконе казалось, что мир рушится. Небольшой телевизор показывал прямой эфир корреспондентки, которая стояла всего в нескольких метрах от машины. Такконе переводил взгляд с экрана на сцену, разворачивавшуюся за окном, и не мог определить, какая из них была реальнее.
        - Сегодня в Хенли разыгралась целая драма, — сказала корреспондентка.
        - Что мне делать, босс? — спросил водитель, поворачиваясь.
        Артуро Такконе последний раз посмотрел за окно и надел солнечные очки.
        - Езжай. — Его голос был лишен эмоций и почти равнодушен, словно закончился лишь один из раундов его любимой игры. Посторонний человек даже не понял бы, выиграл он или проиграл. Артуро Такконе был просто рад сыграть заново в другой раз.
        Он откинулся на сиденье, обитое бархатом.
        - Просто езжай.
        Первые охранники, ворвавшиеся в галерею, были настоящими профессионалами. Они проходили подготовку вместе с сотрудниками американского ФБР и британского Скотланд-Ярда. Большинство этих мужчин раньше были военными. Их оборудование было последним словом техники. В Хенли считали личным оскорблением, когда в какой-то из великих музеев проникали грабители. Некоторые полагали, что такие суровые меры безопасности — не более чем блажь, бессмысленная трата средств. Но в этот день они оказались как нельзя кстати.
        Десять мужчин стояли в дверях галереи с электрошокерами в руках и масками на лицах. Они молча смотрели, как хлопают двери в коридорах музея.
        Вместе они представляли собой один из самых сильных отрядов среди частных служб охраны во всем мире.
        И все же ничто не могло подготовить их к тому, что они увидели.
        - Постойте, — сказала корреспондентка новостей, и Артуро Такконе немедленно повернулся обратно к экрану. — Мы получили первые, пока не подтвержденные сведения, что музей Хенли в безопасности.
        - Стой, — сказал Артуро Такконе, и водитель тут же свернул на обочину.
        - Дети! — Как в тумане услышала Кэт голос одного из охранников. — Это группа школьников!
        Она повернулась на бок и посмотрела сквозь дымку на мужчину, склонившегося над ней.
        - Все будет хорошо, — мягко сказал он.
        - Газ, — промямлила Кэт, кашляя. — Огонь. Музей загоре… — Приступ кашля заставил ее замолчать. Кто-то сунул девушке маску, и она вдохнула чистый воздух.
        В комнате повсюду слышался кашель. Краем глаза Кэт увидела Саймона, прижимающего маску к лицу. Он лежал на полу рядом с пустым мольбертом, сжимая белый холст. Охранники поднимали Ангуса и Хэмиша, которые пошатывались и падали, так что они не заметили, как самый маленький из школьников улыбнулся под маской. Но Кэт заметила.
        Лежа на полу в тот день, Кэт видела все.
        - Что здесь происходит? — раздался знакомый голос. Последний раз она видела мужчину недавно, исчезающим в толпе и дыму, но теперь Гейла с ним не было. — Кто эти дети? — требовательно спросил Грегори Уэйнрайт.
        Охранник показал на эмблему, пришитую к бордовому свитеру Саймона.
        - Похоже, они из Института Найтсберри.
        - Почему их не эвакуировали? — спросил директор охранника, но не стал дожидаться ответа и повернулся к детям. — Почему вы не вышли?
        - Мы… — Все взгляды устремились на девушку с длинными ногами и короткой юбкой. Та, пошатываясь, поднималась. Двое охранников бросились к ней, поддерживая под локти. — У нас был… — Девушка зашлась в кашле, но если Габриэль и переигрывала немного, то лишь Кэт могла это заметить. — У нас было занятие.
        Она показала на сумку, валявшуюся на полу. По мраморному полу были разбросаны кисти и краски. Деревянные мольберты вытянулись у стены, напротив картин. Никто не обратил внимания на то, что в комнате было пятеро детей. Пять мольбертов. Четыре холста. Но было не время считать.
        - Нам велели… — Габриэль снова закашлялась. Один из охранников ласково похлопал ее по спине. — Нам велели ждать здесь. Они сказали, что выставка закрыта, и мы пока должны попробовать повторить эти картины. — Габриэль показала на белые холсты на мольбертах, а затем на полотна Старых мастеров, висевшие на стенах. — Когда мы услышали сирену, то хотели уйти, но двери… — Закашлявшись, девушка посмотрела на мужчин, окружавших ее. Она могла пару раз похлопать ресницами. Могла покраснеть. Или сделать еще дюжину вещей, но конечный результат всегда был безупречен — никто из присутствовавших и не подумал усомниться, когда девушка сообщила: — Они были заперты.
        Ну, почти никто.
        - Что за занятие? Почему мне никто не доложил? — напустился директор на охранников.
        Газ уже почти испарился. Кэт начала дышать полной грудью. Она разгладила форменную юбку, чувствуя, что мир встает на место. Дважды два снова равняется четырем. Она повернулась и показала на табличку, висящую на открытой двери:
        «ГАЛЕРЕЯ ЗАКРЫТА ДЛЯ ЧАСТНОЙ ЛЕКЦИИ (ПРОГРАММА СПОНСИРОВАНА ФОНДОМ У. У. ГЕЙЛА ПО РАЗВИТИЮ ИСКУССТВА)».
        - Но… — начал директор. Он провел рукой по вспотевшему лицу. — Но как же кислород? Система противопожарной безопасности должна была убить их! — Он повернулся к Габриэль. — Почему вы живы?!
        - Сэр, — вмешался один из охранников. — Огонь был в другом коридоре. Кислород не должен был исчезнуть отсюда, если только…
        - Обыскать все галереи! — рявкнул директор. — Все до одной!
        - Все галереи в безопасности, сэр, — заверил его один из охранников.
        - Мы думали, что эта галерея в безопасности! — Уэйнрайт посмотрел вниз, бормоча себе под нос что-то про халатность и недосмотр. — Обыщите их!
        - Сэр, — мягко сказал один из охранников, подходя ближе. Кэт не могла не наслаждаться иронией момента, когда он тихо произнес: — Они всего лишь дети.
        - Сэр, — проговорил Саймон. Его голос так дрожал, что Кэт поверила, что он был на грани слез. — Я могу позвонить маме? Мне что-то нехорошо…
        И с этими словами один из лучших в мире технических экспертов рухнул на пол без сознания.
        Звук, который последовал дальше, не был похож ни на что, слышанное Катариной Бишоп ранее. Это не был вой сигнализации. Не был рев сирены. Один из самых популярных музеев в мире превратился в город привидений. Призраков, миражей. И, когда охранники вынесли Саймона в большой коридор, где воздух был чище, девушка почти ожидала увидеть тень Визили Романи, парящую над ними и шепчущую, что Кэт все сделала правильно, — но не закончила. Еще что-то осталось.
        Через открытую дверь галереи импрессионистов Кэт наблюдала, как Габриэль медленно складывает белые холсты в большие папки для картин. Хэмиш и Ангус торопливо рассовывают кисти и краски по рюкзакам. Кэт двинулась к Саймону, чтобы помочь ему, но замерла. И прислушалась.
        Звук шагов. Эхо.
        Она повернулась как раз в тот момент, когда в конце коридора появился мужчина. Его руки тряслись. Шаги гулко отдавались по плитке. Весь мир, казалось, остановился, когда мужчина произнес:
        - Она исчезла.
        Он не кричал. Но и не говорил шепотом. В его словах не было ни паники, ни страха. Скорее, в них сквозило недоверие, но Кэт не могла понять, чье — его или ее собственное.
        - «Ангел» Леонардо, — проговорил мужчина. Все подошли к центру главного коридора. Большие двойные двери зала, посвященного эпохе Возрождения, были открыты. Огнеупорный и пуленепробиваемый барьер из плексигласа стоял на месте, укрывая и защищая «Ангела». Лазерные решетки были нетронуты. Но не было никакого сомнения в том, что рама в центре зала — самое сердце Хенли — была пуста.
        - Пропала? — Грегори Уэйнрайт шатаясь подошел к плексигласовому барьеру, протягивая руки к картине, которой там больше не было. — Она не могла… — начал директор, но тут он заметил, что рама была не совсем пуста. «Ангел» пропал, но кое-что осталось. Белый квадратик бумаги с надписью: «Визили Романи».
        Если бы Кэт обыскали, у нее нашлась бы точно такая же карточка. Если бы кто-то отогнул края холстов, которые несли Кэт и ее друзья, он бы увидел, что «Ангел, возвращающийся на небеса» был не единственным полотном, покинувшим Хенли в тот день — хотя, как подозревала Кэт, только четыре картины были вынесены прямо через парадную дверь.
        Картина Леонардо да Винчи исчезла. Пятеро детей, возникших словно из ниоткуда посреди всеобщего переполоха, больше никого не волновали. И так Саймон, Ангус, Хэмиш, Кэт и ее двоюродная сестра вышли под моросящий дождь с четырьмя шедеврами, упакованными в папки и прикрытыми пустыми холстами.
        Кэт вдохнула свежий воздух. Самое время начать все с чистого листа.
        В следующие несколько дней репортеры сбились с ног, пытаясь отыскать юных художников, рисковавших жизнью, и взять у них интервью. Совет правления Хенли с минуты на минуту ждал звонка или появления адвокатов, готовых предъявить иск о моральном ущербе, — но ничего подобного не последовало.
        Словно школьники, оказавшиеся в ловушке на выставке импрессионистов в тот день, просто собрали свои сумки и холсты, вышли на осенний воздух и испарились, как дым.
        Один из экскурсоводов уверял, что видел, как дети садились в школьный автобус, за рулем которого был пожилой мужчина.
        Множество людей тщетно пытались получить комментарий из Института Найтсберри — никто не смог обнаружить местонахождение этого заведения. В Лондоне уж точно не было никаких сведений о месте с таким названием. Как и во всей Англии. Некоторые из тех детей, по словам охранников, говорили с американским акцентом, но через три недели тщетных попыток кашляющие школьники были успешно забыты.
        Никто не обратил внимания на мужчину в «бентли», внимательно наблюдавшего, как пятеро школьников вышли друг за другом из главной двери музея. Никто, кроме него, не заметил, что папки в их руках были слишком толстыми.
        Никто, кроме его водителя, не расслышал, как мужчина прошептал:
        - Катарина.
        Глава тридцать пятая
        Грегори Уэйнрайт не был глупцом. Он клялся в этом своей жене и своему психотерапевту. Его мать уверяла, что это так, каждое воскресенье, когда он заходил к ней на чай. Никто из людей, хорошо знавших директора музея, не считал, что он лично отвечал за безопасность Хенли, — в конце концов, для этого он и нанимал профессионалов. Но «Ангел»… «Ангел» пропал! Исчез. Так что Грегори Уэйнрайт был абсолютно уверен, что высшее руководство Хенли с ним не согласится.
        Возможно, поэтому он никому не сказал, что его карточка исчезла из кармана посреди переполоха. Возможно, поэтому он не сказал многих других вещей.
        Если бы это была другая картина, все могло бы быть забыто. Но «Ангел»? Потерять «Ангела» было непростительно.
        Статья, появившаяся в вечернем выпуске лондонской газеты «Таймс», была не совсем такой, как ожидала публика. Конечно, большое цветное изображение потерянного Леонардо смотрело с середины страницы. И разумеется, заголовок об ограблении в Хенли занимал половину полосы. Совсем скоро, думал Грегори Уэйнрайт, на поверхность должны были всплыть странные истории об «Ангеле». Но одного он не мог понять: как всего за сутки прессе удалось превратить историю о большой потере для музейной коллекции — и всего общества — в историю позора Хенли.
        В том, что Вероника Майлз Хенли приобрела «Ангела» сразу после Второй мировой войны, не было вины Уэйнрайта. Он не отбирал картину у ее законного владельца и не продавал ее богатому банкиру, который сотрудничал с нацистами. Грегори Уэйнрайт даже не был судьей, который постановил, что, поскольку «Ангел» был законно приобретен у банкира для публичной демонстрации, его нельзя было снимать со стены музея.
        «Я ни в чем не виноват!» — хотел закричать мужчина. Но криком делу не поможешь. Во всяком случае, так всегда говорила его мать.
        Пресса, казалось, была счастлива получить такую историю. Репутация Хенли была очернена, а Романи выступил кем-то вроде героя — Робин Гуд, возглавляющий веселую банду воров.
        И все же, если Грегори Уэйнрайт и мог быть за что-то благодарен, так это за то, что журналисты так и не узнали о молодом человеке.
        Уэйнрайт помнил каждую деталь того дня, словно переживал его снова и снова.
        - Наша охрана заверила меня, что комната, в которой вас обнаружили, была абсолютно пуста еще до того, как были предприняты противопожарные меры, — сказал Грегори Уэйнрайт, садясь напротив молодого человека с темными волосами и пронзительными голубыми глазами, находившегося в маленькой комнате для допросов Скотланд-Ярда. Детективы убеждали директора, что были слишком заняты поисками настоящего вора, чтобы разбираться с этим мальчишкой, — но Уэйнрайту так не казалось.
        - Так и быть, я не стану подавать в суд, — проговорил молодой человек.
        - Как именно вы проникли на выставку? — спросил мужчина.
        - Я уже говорил вам. И тому, кто был до вас. И тем, кто был до него, и еще парням, которые меня нашли. Я был на выставке, когда услышал сирену. Я побежал к дверям, но споткнулся и упал. Когда я поднялся, двери уже заблокировались.
        - Но я был в этой комнате. Я могу поклясться, что наши двери блокируются, только когда зал абсолютно пуст.
        Парень пожал плечами.
        - Может, у вас проблемы с системой безопасности. — Это было наглой ложью, но директору даже не хотелось спорить. — Моя мама может вам с этим помочь, — предложил парень. — Она в этом хорошо разбирается. Вы же знаете, что она работает в Интерполе?
        Женщина, сидевшая рядом с пареньком, была привлекательна и одета со вкусом, Грегори Уэйнрайт отлично видел это. За долгие годы он научился оценивать людей с одного взгляда — столько посетителей проходило через двери Хенли каждый день. Он сразу видел туристов и коллекционеров, критиков и снобов — но никак не мог определить, что за женщина сидела перед ним.
        - Как вы выжили, если в комнате не было кислорода? — спросил директор, и парень пожал плечами.
        - Какой-то старик оставил там свое кресло. Наверно, у него проблемы с дыханием, потому что за креслом был бак с кислородом.
        Грегори Уэйнрайт поморщился, услышав, как одного из богатейших людей на земле назвали «каким-то стариком», но промолчал.
        Женщина поднялась на ноги.
        - Я пойму, если мы должны будем подписать отказ от претензий или какие-то другие бумаги. Но я уверяю, что у вас нет никаких оснований задерживать моего сына, и, между прочим, ему пришлось пережить тяжелый день.
        - Боюсь, ваш сын не может никуда пойти, пока с него не снимут…
        - Не снимут что? — фыркнул парень. Грегори Уэйнрайт не мог понять, негодование или страх звучали в его голосе, но парень явно был на грани.
        - У меня сложилось впечатление, что ограблено было другое крыло здания, — произнесла его мать.
        Парень широко развел руки в стороны.
        - Обыщите меня. Давайте! Только скажите точно: что я украл? — Его мать успокаивающе положила руку сыну на плечо, но посмотрела на Уэйнрайта с выражением лица, говорившим: «Отличный вопрос!»
        - Мы не собираемся больше тянуть с этим, мистер Уэйнрайт, — холодно сказала женщина. — Я уверена, вам есть чем заняться сегодня. Если хотите услышать совет, то я напомню вам, что в таких делах время чрезвычайно важно. Если вы не найдете картину в течение недели, вы можете не увидеть ее уже никогда.
        - Я знаю, — сказал директор, сжимая свои тонкие губы в узкую полоску.
        - И даже если вам удастся ее отыскать, полотна пятнадцатого века не слишком хорошо переносят поездки в спортивных сумках или багажниках машин.
        - Я знаю, — повторил директор.
        - И, я уверена, вам не нужно напоминать, что произошедшее сегодня с моим сыном трудно назвать несчастным случаем?
        В первый раз слова женщины по-настоящему привлекли внимание директора. Уэйнрайт раскрыл рот, переводя взгляд с матери на сына, словно не зная, что сказать.
        - Кто-то спланировал этот поджог, мистер Уэйнрайт, — проговорила женщина с тихим смешком. — Но я чувствую себя глупо, рассказывая вам это. — Ее губы, накрашенные темной помадой, сложились в полуулыбку. — Я уверена, вы и сами догадались, что весь пожар был не более чем грандиозным отвлекающим маневром. — Она положила одну изящную ладонь на другую. — Фокус, ловкость рук.
        Директор музея ошеломленно моргнул. Он вдруг почувствовал себя так, словно был заперт в комнате без кислорода, за дверью которой бушевал пожар. Амелия Беннет выпрямилась в полный рост и жестом пригласила сына следовать за ней.
        - Я уверена, что такой человек, как вы, уже понял, что мой сын — такая же жертва Визили Романи, как и вы.
        С этими словами последний из детей, оказавшихся в запертом музее в тот день, развернулся и вышел за дверь, исчезнув без следа.
        А Грегори Уэйнрайт остался наедине со своим нервным срывом.
        День истечения срока
        Париж, Франция
        Глава тридцать шестая
        Прошли сутки после громкого ограбления Хенли. В Париже лил дождь. Французский шофер Артуро Такконе остановил лимузин (классический «мерседес», на этот раз темно-синий) на обочине дороги. Пассажир принялся вглядываться в окно, выходившее на узкую улочку, полную небольших магазинчиков. Он не был готов услышать легкий стук по запотевшему стеклу и тем более — увидеть девушку, миниатюрную и выглядевшую слишком устало для своего возраста, которая беззвучно опустилась на заднее сиденье рядом с ним.
        Она слегка встряхнула своими короткими волосами, и капли воды упали на кожаное сиденье. Но Артуро Такконе не был против. Его обуревали другие эмоции, главной из которых было — хотя сам он не решался себе в этом признаться — сожаление, что все закончилось.
        - Я слышал, что кошки не любят дождь, — сказал он, оглядывая ее вьющиеся от влаги волосы и промокшее пальто. — Теперь я вижу, что так и есть.
        - Бывало и хуже, — ответила девушка, и Такконе сразу понял, что она говорит правду.
        - Я очень рад видеть тебя, Катарина. Я рад, что ты жива и в порядке.
        - Потому что вы боялись, что я сгорю заживо в Хенли, или потому что волновались, что меня поймают и я сдам вас полиции, чтобы не сесть в тюрьму?
        - И то и другое, — признал мужчина.
        - Или вас больше беспокоило, что я заберу ваши картины и исчезну вместе с ними? Что они пропадут из вида еще лет на шестьдесят?
        Такконе изучал девушку, словно видел ее в первый раз. Трудно было найти кого-то столь юного и одновременно мудрого, столь свежего и одновременно усталого.
        - Признаюсь, что я надеялся, что ты принесешь мне… бонус, скажем так. Я бы щедро заплатил за «Ангела». Эта картина отлично дополнила бы мою коллекцию.
        - Я не брала да Винчи, — просто ответила Кэт. Такконе расхохотался.
        - А твой отец не брал моих картин, — сказал он, поддразнивая ее и все еще отказываясь верить. — У тебя, конечно, очень интересная семья. А ты, Катарина, совершенно особенная девушка.
        Кэт почувствовала, что пришло время для ответного комплимента, но на такую ложь не была способна даже племянница дяди Эдди. Вместо этого, она просто спросила:
        - Так что насчет отца?
        Такконе пожал плечами.
        - Я прощаю его долг. Это было… — Такконе на секунду задумался, — …даже приятно. Возможно, он как-нибудь ограбит меня снова.
        - Он не… — начала Кэт, но замолчала на полуслове.
        Такконе кивнул.
        - Да, Катарина, давай не будем омрачать расставание ложью.
        Кэт посмотрела на него, словно оценивая, сколько правды могло скрываться в душе человека вроде Артуро Такконе — если у него вообще была душа.
        - Картины в идеальном состоянии. Ни капли краски не пострадало.
        Такконе поправил свои кожаные перчатки.
        - Иного я от тебя и не ожидал.
        - Они готовы отправиться домой. — Голос Кэт дрогнул, и Такконе понял, что девушка не лжет — в ее словах звучали истинные чувства. — Они в доме напротив, — сказала она. — В заброшенной квартире. — Девушка указала на дом сквозь запотевшее стекло. — Вон там, — добавила она, — окно рядом с галереей.
        Такконе проследил за ее взглядом.
        - Вижу.
        - Все кончено, — напомнила она ему.
        Мужчина пристально посмотрел на нее.
        - Необязательно. Как я уже говорил, человек с моими возможностями может сделать такую девушку, как ты, богаче, чем она может вообразить в своих самых смелых мечтах.
        Кэт подвинулась к двери.
        - Я знаю, что такое богатство, мистер Такконе. И мне больше нравится быть счастливой.
        Он усмехнулся, глядя ей вслед. Девушка уже вышла из машины, когда Такконе произнес:
        - Прощай, Катарина. До следующей встречи.
        Кэт стояла под козырьком магазина, наблюдая, как мужчина выходит из автомобиля и пересекает улицу. Водитель остался в машине. Такконе вошел в квартиру один.
        Хотя девушка стояла на улице, она отлично знала, что он там найдет. Пять бесценных произведений искусства.
        Четыре картины: одна из танцовщиц Дега, блудный сын кисти Рафаэля, мальчики Ренуара, «Философ» Вермеера. И кое-что, чего он не ожидал увидеть: статуя, которую недавно украли из галереи за соседней стеной.
        Кэт часто задумывалась потом — интересно, что почувствовал мужчина, когда вошел в пыльную квартиру и нашел там четыре картины, которые он любил, и маленькую статую, которую видел впервые в жизни.
        Она думала — повернулся ли он, посмотрел ли на дверь. Услышал ли он офицеров Интерпола, которые быстро прошагали по мокрой улице и встали навытяжку под окнами квартиры.
        Понимал ли Артуро Такконе, что произойдет? Кэт не суждено было узнать об этом. Она просто стояла, вдыхая влажный воздух и глядя, как офицеры в форме ворвались в квартиру, где она оставила картины Такконе, а ее отец спрятал украденную статую.
        Она наблюдала, как водитель Такконе нажал на газ и унесся прочь. И правильно сделал — люди из Интерпола были только рады подвезти его босса.
        - Они там?
        Кэт не должна была удивиться, когда услышала этот голос, и все же не могла справиться с изумлением при виде старого знакомого.
        - А ты как думаешь? — спросила она.
        Ник улыбнулся.
        - Кстати, я не в тюрьме, — сказал он. — Если ты вдруг думала об этом.
        - Не думала. — Ник выглядел почти расстроенным, и Кэт добавила: — Никто не арестует офицерского сына за то, что он был в комнате, из которой ничего не пропало.
        Но что-то из Хенли пропало. Они долго стояли молча, пока Ник не произнес:
        - Он использовал нас… Или, вернее… тебя. Этот парень, Романи, использовал тебя как отвлекающий маневр, да?
        Кэт не ответила. Но это и не было нужно.
        Ник подошел ближе.
        - Обман в обмане. — Он посмотрел на нее. — Ты злишься?
        Кэт подумала об «Ангеле» Хенли, который сейчас, наверное, уже летел в свой настоящий дом, и невольно покачала головой.
        - Нет.
        И все же ничто не могло удивить ее больше, чем Ник, который улыбнулся и сказал:
        - И я.
        - Ты со мной флиртуешь? — выпалила Кэт.
        Она думала, что это был разумный, почти научно обоснованный вопрос. Пока Ник не наклонился к ней и не ответил:
        - Да.
        Она сделала шаг назад — подальше от него и его… флирта.
        - Зачем ты это сделал, Ник? И почему бы тебе не сказать мне правду теперь?
        - Сначала я думал, что ты поможешь мне поймать твоего отца.
        - А потом? — настойчиво спросила Кэт.
        Ник пожал плечами и пнул камешек под ногами. Тот плюхнулся в лужу, но Кэт не обратила внимания на всплеск.
        - Я хотел произвести впечатление на маму. А потом…
        - Что потом?
        - А потом я подумал, что поймаю тебя, спасу Хенли от ограбления и стану героем. Но…
        Кэт отвернулась и уставилась на дождливый переулок. Она поежилась.
        - Я не беру то, что мне не принадлежит.
        Ник указал через улицу на пару офицеров, которые вели к машине закованного в наручники Артуро Такконе.
        - Ты взяла кое-что у него.
        Девушка подумала о мистере Штайне.
        - Они не принадлежали ему.
        Спустя минуту сквозь толпу, собиравшуюся на другой стороне улицы, к ним подъехала другая машина. Красивая черноволосая женщина вышла из задней двери. Увидев под козырьком своего сына, она не помахала ему рукой, не улыбнулась и даже не спросила, почему он ослушался ее и покинул отель без разрешения.
        - Ты и правда хороша, Кэт, — сказал парень.
        - Ты имеешь в виду, хороша в своем деле или… просто хороша?
        Ник улыбнулся.
        - Ты знаешь, что я имею в виду.
        Кэт смотрела Нику вслед, пока полицейская машина с Артуро Такконе не отъехала, закрывая ей вид на улицу. Насколько она могла заметить, Ник так и не обернулся. Что, как подумала Кэт, было чрезвычайно несправедливо. Потому что она с этого дня будет оглядываться через плечо всю свою жизнь.
        Кэт скорее почувствовала, чем увидела черный лимузин, медленно притормозивший на обочине за ее спиной.
        - Так что, тот парень и есть негодяй, обокравший эту прекрасную галерею? — спросил Гейл, широко раскрывая глаза и показывая на исчезающую вдали полицейскую машину, увозившую Артуро Такконе.
        - Похоже на то, — сказала Кэт. — Я слышала, что он протащил статую через дыру в стене и спрятал в заброшенной квартире по соседству.
        - Гениально, — сказал Гейл с чересчур явным энтузиазмом.
        Кэт рассмеялась. Гейл открыл дверь лимузина, и девушка скользнула внутрь.
        - Да, — проговорила она. — В теории. Только вот когда грабишь галерею, надо иметь в виду, что вокруг нее постоянно будет торчать полиция…
        - И как же тогда ему достать свою статую?
        Кэт знала, что теперь ее очередь — ее реплика. Но она устала играть в игры. И, наверное, Гейл тоже. Наверное.
        Он посмотрел на улицу — в сторону, куда уехал Ник.
        - Ты не поедешь со своим бойфрендом?
        Кэт откинула голову на мягкую кожаную спинку.
        - Может, и поеду. — Она закрыла глаза и подумала, что весь этот флирт, в конце концов, не такая уж сложная штука. — А может, и нет… В Виндхэм?
        Она услышала, как Гейл тихо рассмеялся и произнес:
        - Маркус, поехали домой.
        Они влились в поток машин, и Кэт позволила размеренному движению и теплу убаюкать ее. Она не протестовала, когда Гейл обнял ее за плечи и мягко привлек к себе. Его грудь почему-то оказалась мягче, чем ей помнилось.
        - С возвращением, Кэт, — проговорил Гейл, но Кэт уже засыпала. — С возвращением.
        Двадцать пять дней после истечения срока
        Нью-Йорк, США
        Глава тридцать седьмая
        Они не поехали в Канны на Рождество. Дядя Эдди заявил, что он слишком стар для путешествий и не желает изменять своим привычкам. Так что Кэт и ее отец присоединились к семейному сборищу в старом особняке из коричневого камня.
        Внутри было душно, как и всегда зимой: в каждой комнате горели камины, а на кухне дядя Эдди колдовал над плитой.
        Кэт вышла на улицу и встала на крыльце. Ей не было холодно.
        - Я так и думал, что найду тебя здесь, Катарина.
        В первую секунду девушку охватила паника, но она сразу поняла, что голос не принадлежал Такконе. Он был слишком мягким. Слишком добрым. Слишком счастливым.
        - С Рождеством, мистер Штайн.
        - С Рождеством, Катарина, — сказал он, приподнимая шляпу.
        Девушка приветливым жестом показала на дверь.
        - Хотите зайти?
        Старик махнул рукой.
        - Нет, спасибо, Катарина. Я нашел человека, которого искал. — Он сделал шаг назад. — Ты не против составить старику компанию для короткой прогулки?
        Это был простой вопрос — один из немногих за последнее время, на которые она знала ответ.
        - Ты нажила себе врага, милая.
        Кэт подняла воротник, укрываясь от ледяного ветра.
        - Я могла бы отдать их ему, а потом украсть заново, но…
        - Несвоевременное заключение твоего отца? — догадался мистер Штайн.
        Кэт пожала плечами.
        - Мой способ на тот момент был более эффективным.
        В первый раз, когда Кэт встретила Абирама Штайна, она видела, как он плачет. Теперь он смеялся — и Кэт подумала, что в его смехе было что-то прекрасное.
        - Я читала о вас хорошую статью, — сказала она ему.
        - В «Таймс»?
        - Нет, в лондонском «Телеграфе».
        Старик вздохнул.
        - Их так много… Я, очевидно, стал местной — как говорят — сенсацией?
        Девушка засмеялась.
        - Смотрите, не зазнавайтесь.
        Они медленно прогуливались по тихой улице. С неба падали редкие снежинки.
        - Я чувствую, что должен поблагодарить тебя, Катарина. Но этого, — он остановился, пряча руки в карманы, — будет явно недостаточно.
        - Они… — Кэт помедлила, ее голос дрожал. — Они дома?
        - Некоторые — да, — ответил старик. — Мы с коллегами отыскали несколько выживших семей. Ты ведь читала их истории, не так ли? — Кэт кивнула. — Но другие, Катарина… Боюсь, их домов… — старику тяжело давались эти слова, — …больше нет.
        Снег падал все сильнее, но мистер Штайн продолжал.
        - Но картины — живы. Теперь люди знают их истории. Новое поколение будет слушать рассказы о них. И они будут висеть в величайших музеях мира, а не в тюрьме. — Старик подошел ближе. Его руки сжали ладони Кэт, и он горячо поцеловал девушку в обе щеки, шепнув: — Ты освободила их.
        Кэт опустила взгляд и посмотрела на мокрую улицу.
        - Одной из них нет. — Она ни слова не сказала о пятой картине, о пустой раме, но знала, что Абирам Штайн поймет ее. — Там было только четыре. Я пыталась, но…
        - Да, Катарина, — кивнул старик. — Я знаю эту картину.
        - Я найду ее. Я верну ее тоже.
        Девушку охватила тревога, волнение, но мистер Штайн говорил очень спокойно.
        - Твоя мать когда-нибудь рассказывала тебе, почему она пришла ко мне, Катарина? Ты знала, что твоя прапрабабушка и сама была прекрасной художницей?
        Кэт кивнула. Она знала это. Кто еще мог так точно подделать «Мону Лизу», висевшую в Лувре все эти годы?
        - А известно ли тебе, что одним из ее лучших друзей был молодой художник по имени Клод Моне?
        О легендарной семье воров ходило много историй, но именно этой Кэт никогда не верила… до сегодняшнего дня.
        - Он написал ее однажды, твою прапрабабушку И подарил ей это полотно. Оно было ее гордостью — самым дорогим, что у нее было. До 1936 года, когда молодой нацистский офицер забрал картину с ее стены.
        - Но… — начала Кэт.
        - Твоя прапрабабушка не была еврейкой? — догадался Абирам Штайн. Старик улыбнулся. — В своей жадности нацисты никого не обделяли, девочка моя.
        - Так значит, мама искала портрет своей прабабушки? — спросила Кэт, теперь понимая мать намного лучше.
        - Единственное, что она не могла украсть. — Абирам снова улыбнулся. — На твоем месте я бы не беспокоился о последней картине, Катарина. Такие вещи имеют обыкновение находить дорогу домой.
        - А как же «Ангел»? — спросила Кэт.
        - О, я уверен, что наш друг мистер Романи сам позаботится о его возвращении.
        Дойдя до конца квартала, они остановились. Кэт смотрела, как мистер Штайн ловит машину.
        - Одна мудрая женщина однажды сказала мне, что девушка вроде тебя могла бы мне очень помочь. Ты бы согласилась? — Но что-то в его лице подсказывало Кэт, что старик и так знал ответ.
        Он шагнул к подъехавшему такси.
        - Прощай, Катарина. — Когда старик забрался на заднее сиденье и потянулся к двери, в его глазах горел какой-то новый огонек. — Я уверен, что мы встретимся вновь.
        Кэт хотелось бы верить, что она знает, что будет дальше, что она разгадала план Романи и предвидит его следующий шаг. Но, направляясь обратно к каменному особняку, она понимала, что это неправда. Она не была королевой воров. Она уступала в мастерстве Романи и дяде Эдди. Она никогда не станет такой, как отец или мать. Но она не была и той девушкой, которая сбежала в Колган — и вылетела оттуда.
        Зайдя в дом дяди, Кэт заметила, что в первый раз за всю ее жизнь здесь не было слишком жарко. Она подумала, что на кухне все идет, как надо.
        Дядя Эдди стоял у плиты, помешивая рагу и ожидая, когда поднимется хлеб в печи. Ее отец увлеченно беседовал с Саймоном, разглядывая план музея Хенли и, конечно, клятвенно заверяя, что его интерес чисто научный и что музей, разумеется, уже поменял всю систему безопасности, так что ничего не мешало поделиться знаниями.
        Когда Кэт вошла, Гейл был единственным, кто поднял глаза. Он подвинулся на один из разношерстных стульев, и Кэт, нисколько не задумываясь, заняла свое место за столом.
        На улице был сильный снегопад. В соседней комнате дядя Винни громко распевал русскую песню, слова которой Кэт так и не запомнила.
        - А ты, дядя Эдди? — спросила Габриэль с другого конца стола. — Как ты думаешь, кто такой Романи на самом деле?
        Кэт вспомнила слова дяди Эдди: «Он — никто. Он — все». И все же она задержала дыхание, когда дядя медленно повернулся от плиты.
        - Я думаю, что в мире есть всего два человека, которым удалось проделать работу в Хенли, Габриэль. — Кэт почувствовала, как комната затихла, и все взгляды устремились на нее. — Визили Романи — кем бы он ни был — второй.
        Гейл сунул руку под стол, его теплая ладонь накрыла руку Кэт. Но как только она придвинулась поближе к нему, расслабившись, задняя дверь распахнулась, и в комнату влетели братья Бэгшоу, внося с собой порыв морозного воздуха.
        - Ну и холодина! — Хэмиш сразу прошел к плите и взял из рук дяди Эдди тарелку с горячим супом. Он не спрашивал разрешения, и все сразу поняли, что Ангус и Хэмиш были прощены за инцидент с монашкой и приняты в семейное лоно с распростертыми объятиями. Герои-завоеватели. Парни, которые взорвали Хенли.
        - Что это? — спросил Гейл, и Кэт вдруг заметила у Ангуса под мышкой небольшой пакет, завернутый в простую коричневую бумагу.
        - Не знаю, — ответил старший Бэгшоу. — Нашел на улице. Судя по записке, это для Кэт.
        Первая мысль Кэт была о мистере Штайне. Вторая — молниеносная — о Нике. Но когда девушка взяла пакет, развернула бумагу и в изумлении уставилась на небольшой холст внутри, она сразу поняла, что обе догадки были неверны.
        Девушка. Она увидела девушку с прямыми темными волосами и личиком в форме сердечка, ее миниатюрная фигурка склонилась в почтительной позе. Стоя на коленях, девушка молилась Святому Николаю — покровителю воров.
        В соседней комнате пение дяди Винни становилось все громче. Дядя Эдди вернулся к плите. Отец и Саймон рассматривали чертежи.
        Кэт казалось, что она, Гейл и Габриэль были одни на целом свете, когда ее кузина спросила:
        - Это то, о чем я думаю?
        Кэт безмолвно кивнула, и в этот момент простая белая карточка выпала из пакета и приземлилась прямо на стол дяди Эдди.
        Дражайшая Катарина,
        Уверяю вас, что Ангел в безопасности, а она — счастлива. То, что в этом пакете, по праву принадлежит вам. Пришло время вернуться к своей семье.
        С возвращением,
        Визили Романи
        Кэт подняла глаза и увидела встревоженные лица Гейла и Габриэль, склонившиеся над письмом щекой к щеке. Она ободряюще улыбнулась обоим. На секунду девушка подумала о конверте с признанием Гейла — о ее билете обратно в Колган, — который лежал на дне чемодана, закрытый и нетронутый.
        Взгляд Кэт снова упал на бесценный холст, лежавший у нее на коленях. Она подумала о девушке, которая молилась святому покровителю воров. Кэт знала, что она, Катарина Бишоп, не могла быть Визили Романи.
        И все же…
        Девушка улыбнулась.
        И все же Кэт знала, что она могла им быть.
        От автора
        Хотя все произведения искусства, упомянутые здесь, вымышлены, печальные исторические факты правдивы. Перед Второй мировой войной и во время ее нацисты беспощадно грабили семьи по всей Европе и отняли множество семейных реликвий.
        Историки, активисты и выжившие участники тех страшных событий трудятся без устали, чтобы исправить эти ужасные ошибки.
        Благодарности
        Эта книга — о семье.
        Моя издательская семья, «Disney-Hiperion», подарила мне мой профессиональный дом, и я не могу представить минувшего года без поддержки и наставничества Дженнифер Бессер и без отзывчивого участия Эмили Шульц.
        Для меня большая честь быть частью семьи литературного агентства «Нельсон», и я невероятно благодарна Кристин Нельсон и Саре Мегибоу за все, что они делают.
        Как и профессиональные воры, профессиональные писатели и читатели — одна большая семья. Поэтому я благодарю Дженнифер Линн Барнс, Сару Млиновски, Мэгги Марр, Роуз Брок и, конечно, БОБ, за их внимательное участие и добрые слова. Без них Кэт и ее друзья не выросли бы из безумной идеи в полноценное воровское сообщество.
        И, что самое главное, пока я писала о большой, любящей и иногда немного сумасшедшей семье Кэт, я осознала, как я счастлива, что у меня есть моя собственная семья.
        notes
        Примечания
        1
        Лига Плюща (Ivy League) — неформальная ассоциация, состоящая из восьми самых элитных университетов Соединенных Штатов Америки.
        2
        Лакросс (англ. lacrosse) — командная игра, в которой две команды стремятся поразить ворота соперника резиновым мячом, пользуясь ногами и снарядом, представляющим собой нечто среднее между клюшкой и ракеткой.
        3
        Мартас-Виньярд (Martha’s Vineyard, что переводится как «виноградник Марты») — остров в 6 км от мыса Кейп-Код на юго-востоке штата Массачусетс (США).
        4
        «Новые улики в деле об ограблении галереи: полиция утверждает, что виновные вот-вот будут арестованы» (фр.).
        5
        Эй, вы, там! Вы, там! Стойте! Остановитесь, я вам говорю! (фр.)
        6
        Игра слов: имя Кэт (Kat) в английском языке созвучно слову «кошка» (cat).
        7
        Форт Нокс (англ. Fort Knox) — военная база в штате Кентукки, место хранения золотого запаса США.
        8
        «Милк дадс» (англ. Milk Duds) — карамель в шоколадной глазури, популярное лакомство в американских кинотеатрах.
        9
        Привет (итал.).
        10
        Превосходно, синьор! (итал.)
        11
        Кто там? (нем.)
        12
        Что вам угодно? Еще слишком рано (нем.).
        13
        Простите за беспокойство в столь ранний час, мистер Штайн (нем.).
        14
        Девушка (нем.) — обращение к незамужней девушке по-немецки.
        15
        Музеи «Смитсониан» (англ. Smithsonian Museums) — комплекс музеев в Вашингтоне, в котором находятся этнографические и исторические экспонаты, охватывающие все без исключения эпохи существования США.
        16
        «Underworld Warrior» (1 и 2) — выпуски популярной компьютерной игры.
        17
        Принятый решением Конгресса США в 1944 году символ борьбы за предотвращение лесных пожаров: симпатяга-медведь в джинсах, шляпе и униформе лесника, с лопатой в руках. Талисман Службы леса. На плакатах с его изображением надпись: «Предотвратить лесные пожары можете только вы».
        18
        «Стеклянный дом» (итал.).

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к