Большая книга пиратских приключений (сборник) Валерий Борисович Гусев
        Большая книга приключений
        «Пиастры для юных пиратов»
        Да здравствуют приключения в океане! Братья Алешка и Дима оказались на борту научно-исследовательского судна - и не в качестве простых пассажиров, а как… засекреченные агенты. Вместе со своим отцом, полковником Оболенским, они выполняют важное задание. Аферист международного масштаба замыслил очередное преступление, и необходимо во что бы то ни стало ему помешать! А заодно - найти сокровища тропического острова…
        «Тусовка на острове Скелета»
        На острове Скелета, затерянном в Тихом океане, братья Дима и Алешка обнаружили… одичавшего человека! Скоро выяснилось: это знаменитый профессор Чижов, исчезнувший два года назад. Преступники, похитившие коллекцию ученого, не нашли драгоценный ковш Петра Первого. Профессор не раскрыл им тайны сокровища - за что и был оставлен на острове. И вот теперь Чижов вернулся в Москву, а украденную коллекцию стали искать ребята. Наперегонки с доблестной милицией и современными пиратами…
        «Пираты под облаками»
        В наказание за школьные «подвиги» Дима и его брат Алешка вместе с папой едут в пустыню: папа - по служебным интерполовским делам, а мальчишки - гоняться за тарантулами и любоваться миражами… Но не тут-то было! Папе пришлось задержаться в пути, а самолет, в котором летели братья, захватили самые настоящие воздушные пираты. Но Дима и Алешка не желают мириться с положением заложников! Они задумали обхитрить бандитов и устроить им веселую жизнь…
        Валерий Гусев
        Большая книга пиратских приключений
        Пиастры для юных пиратов
        Глава I
        Двуногая рыба
        Однажды вечером мы сидели у таежного костра, и вдруг…
        С такой фразы очень часто начинаются приключенческие книги. И у нас получилось примерно так же. Правда, мы сидели вечером не у таежного костра: мама почему-то не любит разводить таежный костер в квартире. Мы сидели просто так. Не у костра, а у телевизора.
        Был тихий и мирный весенний вечер. Папа в своем любимом кресле дремал, спрятавшись за газетой, и время от времени для маскировки шелестел ее страницами. Мама разгадывала загадки, которыми озадачивал зрителей Леонид Якубович на «Поле чудес» в Стране… чудаков. Я помогал маме. А Лешка, сосредоточенно нахмурившись, уткнулся по уши в книгу. И время от времени что-то выписывал в тетрадь, прикрывая ладошкой свои таинственные выписки.
        Папа сложил газету и зевнул сквозь зубы: он очень уставал на работе.
        - Пойду-ка я в кабинет, - сказал он, - поваляюсь до ужина на диване. С книгой. Лешк, ты чем так увлекся? Дал бы отцу почитать.
        Алешка взглянул на него и неожиданно выдал - очень важно, серьезно и красиво:
        - Этой книге место не в кабинете полковника милиции, а в комнате школьника. В час, когда с уроками покончено и скоро пора спать, а за окном зимний вечер.
        - Ничего себе! - ахнула мама. - Можно подумать, с уроками у него покончено! А за окном, между прочим, вовсе не зимний, а весенний вечер!
        - Это цитата, - сказал папа с уважением. И взял у Алешки книгу. - Так и знал: «Остров сокровищ»! И в который раз ты ее перечитываешь? - спросил он Алешку, вернув ему книгу.
        - Я уже не перечитываю, я уже ее изучаю.
        - Ты бы лучше географию изучал! Две двойки за одну неделю, - сказала мама и почему-то радостно добавила: - Альбатрос! - Это она, наверное, слово на экране угадала.
        - А я, вот именно, - запальчиво возразил Алешка, - географию по этой книге изучаю.
        - Это как? - удивился папа.
        - Оказывается, не альбатрос, - разочарованно сказала мама. - Оказывается, спаниель. Вот уж не знала, что спаниель - это птица. Сектор «Приз»! - воскликнула она. - Бери деньги, дурак! - И повернулась к Алешке: - Так что ты там изучаешь?
        - Я определяю, - скромно ответил Алешка, - где находится этот Остров сокровищ.
        - Здорово! - сказал папа. - А зачем?
        - Ну, они же на своей «Испаньоле» не все сокровища с острова забрали.
        - И эти сокровища тебе покоя не дают? - усмехнулся папа. - Снятся по ночам всякие пираты и пиастры?
        - Да, - небрежно согласился Алешка, - решил как-нибудь в свободное время сплавать туда и забрать остатки сокровищ.
        - Говорили же тебе, - воскликнула мама, - бери деньги! А он брюкву взял. - И тут она опять повернулась к Алешке: - А на чем сплаваешь? Достать тебе надувной матрас с антресолей?
        Алешка пожал плечами.
        - Построю яхту, - простенько сообщил он, - и сплаваю. На каникулах.
        Мама рассмеялась:
        - Из папиной газеты кораблик сложишь?
        Алешку это не смутило:
        - Папа же в молодости построил яхту. И плавал на ней по всяким морям. Когда тебя еще не было.
        - Как это? - удивилась мама. - Где это меня не было?
        - Он имеет в виду, - объяснил папа, - когда тебя еще не было в моей жизни.
        - А ты имеешь в виду, - обиделась мама, - что все самое интересное в твоей жизни было до женитьбы на мне?
        - Нет, - серьезно сказал папа. - Самое интересное в моей жизни началось, когда я на тебе женился. - И добавил вполголоса: - Во всяком случае, скучать с тобой не приходилось. И в море на яхте, даже в шторм, было спокойнее, чем у домашнего очага. Я бы и сейчас куда-нибудь сплавал. И ребят бы с собой забрал.
        - Вот было бы здорово! - Мама даже от телевизора оторвалась. - Как бы я от вас отдохнула!..
        В общем, обычный вечерний семейный шутливый разговор.
        И никто из нас не предполагал, что очень скоро так и получится: Алешка «вычислит» Остров сокровищ, мама будет от нас отдыхать, а мы с папой окунемся в океан… в океан опасностей, приключений и загадочных событий.
        Хотя иногда мне кажется, что папа тогда уже что-то знал…
        А пока мы тихо и мирно беседовали теплым весенним вечером в своем родном доме. Папа подремывал в кресле, Алешка делал выписки из «Острова сокровищ», а мы с мамой разгадывали загадки Якубовича.
        - Бескрылый олень! - вдруг озадаченно воскликнула мама, уставившись в экран. - Это еще что за птица?
        - Двуногая рыба, - буркнул Алешка, листая книгу.
        Скажу пока только одно: оба они угадали. Очень скоро мы столкнулись и с бескрылым оленем, и с двуногой рыбой, и с крысами в океане. И на Острове сокровищ…
        …Первые дни лета. Каникулы только что начались, и мы с Алешкой еще не привыкли им радоваться. А тут вдруг такая радость обрушилась на нас первым летним ливнем. Хотя, как выяснилось позже, это был вовсе не безобидный дождик, полезный всяким растениям и людям, а самый настоящий шквал. С молниями, штормовым ветром и громадными волнами, гребешки которых яростно срывает ветер и несет над океаном мелкой соленой пылью…
        Красиво сказал, да? А главное - непонятно. Вот и нам с Алешкой вначале многое было непонятно. А когда кое-что стало проясняться, то стало не только понятным, но еще и опасным. И даже страшным.
        Впрочем, если я прямо сейчас скажу, чем все это кончилось, понятнее ничего не станет. Тут нужна последовательность, как говорит папа. И поменьше фантазии, как говорит мама.
        Но и без всякой фантазии эта история, как говорится, оставила след в нашей душе (и в других душах тоже). И, кстати, она пока еще не совсем завершилась…
        А началась в первые дни лета. Когда мы еще находились в некоторой растерянности. Школа кончилась долгожданно, но неожиданно; куда-то исчезли уроки, домашние задания, всякая внеклассная ерунда и прочие проблемы. Но оказалось, что проблемы у нас только начинаются, и куда покруче, чем школьные. И решать мы их будем совсем скоро, но очень далеко от родного дома и родной школы, на другом краю земного шара.
        Только сначала я расскажу, что случилось у папы на работе, а уж потом - как мы ему помогли. С риском для жизни.
        Жил-был один талантливый аферист по фамилии Оленин. Он ограбил с помощью различных махинаций нашу страну, а потом удрал за границу и там тоже заодно вволю пограбил. И скрылся куда-то в неизвестном направлении. Наша милиция объявила Оленина в розыск, а за ней объявил его в розыск и Интерпол - такая полицейская организация, которая занимается международными преступниками.
        Наш папа как сотрудник российского отделения Интерпола получил задание разыскать этого афериста вместе со всеми украденными им миллионами.
        Папина группа работала долго и упорно, установила и задержала почти всех его сообщников, а сам Оленин растворился в необъятных просторах нашей планеты.
        И вот наконец, по некоторым сведениям, след его обнаружился… в Тихом океане. Не в самих, конечно, водных глубинах, не на его дне, а на одном малоизвестном полуобитаемом островке.
        И совпало так, что в тот район отправлялось научно-исследовательское судно. И папин начальник, генерал, предложил ему замаскироваться на этом судне под какого-нибудь ученого.
        Генерал пригласил к себе капитана корабля, и они втроем стали обсуждать эту маскировку.
        Капитан сразу же стал возражать:
        - Помилуйте, Сергей Александрович, ну какой из вас, извините, ученый! Гидробиолог? Ихтиолог? Этнограф? Что вы понимаете, еще раз извините, полковник, в этих вопросах? В первый же вечер все догадаются, что вы самозванец!
        Капитан оказался прав еще и потому, что, по оперативным данным, на судне находится сообщник афериста. Но кто он? Ученый, матрос? Или сам капитан?
        Генерал поник седой головой, задумался. Потом он вдруг вскинул эту свою седую голову и блеснул глазами:
        - Сергей! Ты же когда-то на яхте плавал! - Он повернулся к капитану: - Возьмите его матросом. Он справится.
        - Нет, - наш папа покачал головой. - Я должен находиться не в матросском кубрике, а в самом центре всего экипажа. Иначе я не соберу нужную информацию. К тому же я должен иметь хоть какую-то власть, чтобы свободно принимать нужные мне решения: например, остановить судно, сойти на берег и так далее.
        - Ну возьмите его первым помощником! - напирал генерал на капитана. - Второе лицо на корабле.
        - Это второе лицо на корабле, - надулся капитан, - должно знать мой корабль лучше меня самого. И в критическую минуту при необходимости заменить меня во всем. Не пойдет! - Он решительно рубанул рукой. И чуть не сбил со стола генерала стаканчик с карандашами. Хорошо, что не компьютер.
        Папа поскреб макушку и предложил:
        - Я буду вашим спонсором.
        Капитан выпучил глаза, как омар:
        - Вот еще! Мне это надо?
        А генерал одобрительно хмыкнул:
        - Неплохо! Продолжай, Сергей.
        Папа продолжил:
        - Легенда такая: я очень богатый человек. Всю жизнь хотел стать моряком. Но всю жизнь занимался бизнесом.
        - Отлично!
        - Узнав, что исследования Тихого океана откладываются из-за отсутствия денег, я протянул институту руку помощи…
        - А в этой руке, - засмеялся генерал, - чемодан денег! В вечнозеленых купюрах.
        - Но я поставил условие, - продолжал папа. - Меня тоже берут в плавание. Как пассажира. Без обязанностей, но с большими правами.
        - Это уже лучше, - одобрил капитан и стал набивать свою трубку пахучим заморским табаком.
        - Я буду сумасброден, нахален, немного придурковат…
        - Это тебе удастся, - усмехнулся, пошутив, генерал, - особенно последнее.
        - У вас есть дети? - вдруг спросил капитан и выпустил изо рта душистое облако дыма.
        - Есть, - кивнул папа. - Вы думаете, они будут скучать без меня?
        - Я думаю, что их следует взять с собой, для более глубокой конспирации. Они у вас - как, смогут сыграть роль бесшабашных, избалованных детей сумасбродного богача?
        - Они смогут, - поспешил заверить генерал, который хорошо знал все наши прежние подвиги.
        Папа вздохнул. И предупредил их обоих:
        - Только лично я за фокусы своих сыновей отвечать не собираюсь. Вполне возможно, что при их бесшабашности и решительности наше судно окажется не в Тихом, а в Ледовитом океане.
        - Вполне возможно, - со вздохом кивнул генерал. - Особенно если младшему, Лешке, захочется вдруг покататься на лыжах. Или на белом медведе.
        - Больше всего я боюсь, - сказал папа капитану, - что уже во Владивостоке, где находится ваше судно, они в первый же день его захватят и поднимут на мачте пиратский флаг.
        - Пусть уж лучше они его поднимут, - как-то очень серьезно сказал генерал, - чем кто-нибудь другой.
        - А что, - забеспокоился капитан, - у ваших ребят есть уже аналогичный опыт?
        - Да, - сказал папа, - у них очень большой аналогичный опыт. - И он стал перечислять, загибая пальцы: - Они угоняли автомобили, воздушный шар, поезд, пароход, экскаватор, самолет, верблюда. Про лошадей и собак я уже не говорю…
        По мере того как папа загибал пальцы, капитан все чаще пыхтел своей трубкой и бледнел на глазах. Наконец он с печалью спросил:
        - А других вариантов нет?
        - Вы сами предложили взять их на борт, - злорадно усмехнулся генерал. - А если серьезно, ребята очень толковые и сообразительные. И я не удивлюсь, ты только не обижайся, Сережа, что этого афериста они вычислят раньше, чем ты.
        - И наручники наденут, - серьезно кивнул папа. - Или акулам его отдадут.
        В общем, вопрос был решен.
        - Только имейте в виду, - строго напомнил генерал, - о подлинной роли полковника Оболенского никто, кроме нас троих, не должен знать.
        - Это понятно, - сказал капитан и принялся чистить свою трубку. - Об этом можно и не предупреждать.
        Вот так мы оказались членами экипажа научно-исследовательского судна Института океанографии под красивым названием «Афалина».
        Вскоре после этого события (о котором мы с Алешкой еще ничего не знали) папа пришел с работы какой-то странный. Немного задумчивый, чуточку серьезный и отчасти веселый. Все в одном флаконе сразу.
        - Командировка? - догадалась мама. - Опасная и трудная? Как всегда?
        - На этот раз веселая, - грустно ответил папа. - Ухожу в море. И детей беру с собой.
        - Какое счастье! - обрадовалась мама. - И надолго оно?
        - Месяца на три. С учетом обстоятельств.
        Мама поставила перед ним чашку кофе. И с надеждой спросила:
        - А побольше никак нельзя? С учетом каких-нибудь обстоятельств. Они мне так надоели!
        Я думаю - не обстоятельства ей надоели, а мы с Алешкой.
        - Побольше нельзя, - вздохнул папа. - Им все-таки надо учиться.
        - Что ты называешь учебой? Бесконечные двойки, записи в дневниках и вызовы родителей? - спросила мама. - А потом - они и так уже все знают.
        - Например, - спросил папа Алешку, - где находится Тихий океан?
        - Вон там, - не задумываясь, махнул Алешка, - за этой стеной.
        За этой стеной весь день и почти всю ночь у нашего соседа Ермолаева гремела музыка.
        Сосед Ермолаев работал в цирке, дрессировщиком. И некоторые звери жили у него дома. Чаще всего - мартышка Зульфия. Она была очень нервная и, как уверял Ермолаев, легкоранимая. И поэтому боялась оставаться дома одна. Она боялась всего - тараканов, тикающего будильника, вороны на балконе. Единственное, что ее успокаивало, - громкая музыка. Под эту музыку Зульфия ничего не боялась. И начинала плясать. Как на манеже. Хорошо еще, что у нее не было копыт и обуви на каблуках.
        И я понял, что имел в виду Алешка. Тихий океан за стеной начинался тогда, когда Ермолаев приходил домой и выключал свою штормовую музыку.
        И еще я понял, что мы втроем отправляемся в плавание на прекрасном научно-исследовательском судне с красивым названием «Афалина».
        - Красивая фамилия, - сказал Алешка. - Как у нашей уборщицы.
        - При чем тут ваша уборщица? - удивился папа. - Афалина - это вид дельфинов.
        - Много ты знаешь, - фыркнул Алешка. - Афалина - это фамилия нашей старушки уборщицы.
        - Ударения разные, - помирил я их.
        Мне не хотелось, чтобы мы уходили в далекое плавание в состоянии глупой ссоры.
        - «Афалина» - сказал папа, - это научно-исследовательское судно Института океанографии. Когда-то это был опытный военный корабль. Его не совсем доделали, потому что у Министерства обороны не хватило на него денег…
        - Господи! - сказала мама. - Всем не хватает денег. И нам, и даже Министерству обороны.
        - Правительству тоже не хватает, - успокоил ее Алешка.
        - Правительству, - сердито сказала мама, - не хватает на нас, а не на себя! - И посмотрела почему-то на папу.
        Папа нахмурился, но ничего не ответил.
        - Пап, - спросил я, далекий от политики, - а на этой военной «Афалине» вооружение есть?
        - Еще какое, - ответил папа. - Последнее слово военно-морской науки. Впрочем, сами все увидите.
        - Я согласен, - сказал Алешка. - Мне как раз туда надо.
        - Это еще зачем? - испугалась мама.
        - За сокровищами, - небрежно напомнил Алешка. Будто за сокровищами - все равно что за хлебом в соседний магазин сходить. - Там на одном острове находятся сокровища капитана Флинта.
        - Что?! - Папа чуть не выпустил из рук кофейную чашку. - Какого Флинта? Ивана Федоровича?
        Я сразу объясню, почему папа так изумился. Дело в том, что фамилия капитана «Афалины» была Флинт. И звали его Иван Федорович.
        Алешка смерил папу холодным взглядом. И сказал:
        - Некоторые сыщики не только газеты читают.
        - И что же читают некоторые сыщики? - Папа со стуком поставил чашку на стол.
        - Уголовный кодекс, - сказала мама.
        Алешка снисходительно объяснил, что он наконец-то вычислил, на каком острове остались сокровища пиратского капитана Флинта. Для этого ему пришлось перечитать не только «Остров сокровищ», но и много других серьезных книг по истории морского пиратства.
        Кстати сказать, Алешкины догадки оказались правильными. Я потом читал статьи литературоведов, географов и историков - и все они, на основании всяких научных анализов, уверенно назвали тот же самый остров, о котором догадался наш Алешка.
        Тут за соседской стеной хлопнула дверь, смолкла музыка, радостно залопотала Зульфия. Наступил «Тихий океан».
        - Теперь и поговорить можно, - сказал папа. - Серьезно поговорить.
        Мама тут же поставила перед ним еще одну чашку кофе.
        - Вы поедете со мной. Вы мне там нужны. Забудьте прямо сейчас, кто я такой, и прямо сейчас запомните, что я очень богатый и придурковатый бизнесмен. А вы мои дети.
        - Придурковатые? - спросил Алешка.
        Папа кивнул, даже не улыбнувшись.
        - Ведите себя соответственно.
        - Это они могут, - сказала мама и совершенно некстати вспомнила, как я в раннем детстве почему-то сел в кастрюлю с тестом.
        - Я не это имел в виду, - произнес папа. - Но они меня поняли, так?
        Когда папа спрашивает таким серьезным тоном, нам остается только кивнуть головой и потупить глазки.
        - Два дня на сборы, - сказал папа.
        Два дня пролетели как два урока.
        Папа принес с работы громадный шикарный чемодан для себя и два поменьше, но тоже шикарные, для нас с Алешкой.
        В папином чемодане уже лежали всякие небывалые костюмы и всякие заманчивые вещи: ноутбук, морской бинокль, белый тропический шлем, кортик в золотых ножнах и другие атрибуты богатого чудака.
        А наши чемоданы начала сразу же заполнять до отказа мама.
        - Лешкины валенки никак не лезут, - устало пожаловалась она папе и сдула с усталого лица усталую прядь волос.
        - Какие валенки? - обалдел папа.
        - А как же! - Мама изо всех сил давила крышку чемодана коленкой. - Там же летом - зима! В том полушарии. Я сама в энциклопедии прочитала. Там такая суровая зима, что даже Полярной звезды не видно.
        Папа чуть заметно усмехнулся.
        - Да, - сказал он, - там летом зима. Но очень мягкая. Градусов около тридцати. Но в океане это легко переносится. Там ведь все время ветер.
        - Боже мой! - ужаснулась мама. - Тридцать градусов, да еще с ветром. А я Лешеньке даже рукавички не положила. Тридцать градусов!
        - Тепла, мать, тепла, - успокоил ее папа.
        - Ты точно знаешь? - недоверчиво спросила мама. - А в энциклопедии…
        - Вытаскивай валенки. Лучше лишнюю пару плавок ему положи.
        Мама даже зажмурилась: зимой, в плавках… На обледеневшей палубе корабля. При постоянном ветре.
        - Знаешь, отец, - вдруг решила мама. - Езжай-ка ты один. - Она подумала и добавила: - В плавках… и в валенках.
        Дело кончилось тем, что папа сам взялся укладывать наши чемоданы, а валенки тайком забросил на антресоли.
        - Ленечка, - сказала мама, - я тебе много конвертов положила - ты пиши мне почаще, ладно? Особенно про погоду.
        - Ладно, - согласился Алешка. - Я эти письма буду закупоривать в бутылки и выбрасывать в Тихий океан.
        - Лет через десять вместе читать их будем, - усмехнулся папа. - В какой-нибудь газете. Если их акула не проглотит.
        - Какая акула? - насторожилась мама. - Не вздумай, Алексей, подходить к ним близко. Я читала в энциклопедии, что у каждой акулы около тысячи зубов.
        - Не у каждой, - успокоил ее папа. - У некоторых всего-то по две сотни.
        - Я все-таки передумала, - сказала мама. - Мы с Ленькой лучше на дачу поедем. Комары мне как-то милее акул. У них зубов меньше. Да, Лень? И валенки брать не нужно. И письма писать.
        Алешка улыбнулся и произнес:
        - Я не боюсь акул. Я на них как залаю!
        На следующий день мы вылетели во Владивосток, где нас дожидалось прекрасное судно с красивой фамилией «Афалина».
        Летели мы очень долго. Два раза садились на дозаправку в каких-то городах. Даже немножко надоело. А в ушах все время стоял какой-то гул.
        Лешка как прилип к иллюминатору, так и не отлипал от него до самого Владивостока. А когда мы приземлились, сказал разочарованно:
        - Совсем на карту не похоже. И надписей никаких, оказывается, нет.
        - Каких надписей? - удивился папа.
        - Ну там, река Волга, город Иркутск, Уральский хребет, озеро Байкал…
        - Ты их не разглядел, - улыбнулся папа. - Мы очень высоко летели.
        Прилетели наконец…
        Глава II
        Вредительство на борту
        Город Владивосток мы практически не видели. Прямо у трапа нас встретил капитан Флинт и усадил в длинную белую машину. В ней уже сидели двое крупных мужчин - один за рулем, другой рядом с ним. Это были местные работники милиции; они довольно успешно изображали водителя и охранника богатого бизнесмена господина Оболенского, нашего бати.
        Машина примчалась в порт и остановилась на причале, возле которого стояла белая красавица «Афалина».
        - Не похожа, - разочарованно сказал про нее Алешка.
        - На кого не похожа? - не понял я. - На нашу школьную уборщицу?
        - На дельфина.
        - А ты их видел? Но мне тоже показалось, что эта «Афалина» больше похожа на прекрасную белую лошадь. Которая с нетерпением ждет, когда она сможет, закусив удила, помчаться вскачь навстречу ветру. По гребням зеленых волн.
        - Стуча копытами, - добавил Алешка.
        Водитель открыл папе дверцу машины и, достав из багажника наши чемоданы, поднялся по узкому стальному трапу на борт «Афалины»; капитан Флинт, пыхтя трубкой, помогал ему. А охранник не помогал, руки у него должны быть свободными на случай опасности, он только зыркал по сторонам своими острыми глазами. И сказал папе:
        - Мне это не нравится, Сергей Александрович. Вы уходите в далекое плавание без охраны.
        - Вот моя охрана, - папа с улыбкой кивнул на нас.
        Охранник тоже улыбнулся:
        - По-моему, именно от них и надо вас охранять.
        Нужно сказать, что папа вышел из машины совсем другим человеком, мы даже растерялись немного: так он был не похож на себя. Какой-то важный, самодовольный и - очень жаль - глуповатый на вид.
        Он небрежно помахал рукой экипажу корабля, который столпился у борта, и развалистой походкой направился к трапу. Стоящий возле него веселый матрос в берете с помпончиком подскочил к папе, отдал ему честь и протянул руку, чтобы помочь. Папа эту руку отстранил и легко взбежал по трапу на палубу. Там его встретили моряки и группа ученых в пиджаках и шляпах. Капитан Флинт представил папу:
        - Господин Оболенский. Человек, благодаря которому стала возможной наша экспедиция. - Все покивали и пожали папе руку. - А это его личная охрана. - И капитан показал на нас. Все поулыбались и тоже пожали нам руки. А Лешка гаркнул во все свое горло:
        - Здравия желаю, товарищи моряки и краснофлотцы!
        Секунда замешательства, и дружный рев в ответ:
        - Здра-жла - товарищ адмирал!
        - Вольно! - скомандовал Алешка. - Разой-дись! - Он уже вошел в роль сына олигарха. Веселого балбеса.
        Никто, конечно, не разошелся, а наоборот - все столпились возле нас и стали знакомиться. Капитан Флинт называл каждого члена экипажа и ученого по имени, званию и должности.
        - Старший помощник Михеев!
        - Очень рад, - снисходительно отвечал папа. - Я всегда уважал старших помощников.
        - Старший механик Кулибин!
        - И старшие механики мне всегда нравились, еще с детства. Я сам хотел когда-то стать старшим механиком. Но мама очень возражала…
        - Маму надо слушаться, - покивал с усмешкой веселый матрос с помпоном. Капитан строго зыркнул на него. И сказал, указывая на толстого дядьку:
        - Наш кормилец - кок Сковорода.
        Алешка с сочувствием посмотрел на кока и сказал:
        - Бывает.
        - Ой, хлопче, - засмеялся Сковорода. - Если бы ты знал, какие фамилии еще есть у нас в Украине! Например, Голопупенко. Я тебе потом столько про него расскажу.
        - Лучше не надо, - поспешил предупредить его капитан. И продолжил: - Начальник экспедиции профессор и академик Штокман.
        Этот Штокман был очень похож и на профессора, и на академика. Он был в широких тяжелых очках и в узкой бородке, которая завивалась на конце, точно запятая.
        Наш папа вздохнул, с уважением пожал ему руку и сказал с большим сожалением:
        - А вот академиком стать я даже и не мечтал…
        - Папа не позволял? - серьезно спросил веселый матрос с помпоном.
        - А вот этого, - капитан указал на него, - я сегодня же спишу на берег!
        - Не спишете, - серьезно сказал папа. - Он мне нравится.
        И капитан не стал возражать. А повернулся к маленькому человечку с пушистой головой и назвал его:
        - Ихтиолог Рыбкин, доктор наук.
        - Ихтиандр Рыбкин, - шепнул мне Алешка.
        - А вот ихтиологом, - сказал папа, - я никогда не хотел стать. Я всегда любил рыбу не в море, а на столе.
        - Боцман Шмага, - продолжил капитан.
        Боцман шмыгнул носом и вытянулся во весь свой длинный рост.
        - Где-то я вас видел, - сказал папа.
        - По телевизору, наверное, - подсказал веселый матрос. - В программе «Здоровье». У Шмаги - вечный насморк. Мы его поэтому Шмыгой зовем.
        Шмага засмущался и опять шмыгнул носом - будто волна в борт плеснула. А веселый матрос шепнул Алешке:
        - Он у нас еще и глухой.
        - Но он хоть видит? - сочувственно спросил Алешка.
        - Еще как! Любой непорядок на палубе сразу заметит.
        Все это знакомство длилось так долго, что мы даже проголодались. А капитану этого было мало, и он стал рассказывать о своем замечательном судне и водить нас за собой по всяким помещениям.
        - Это каюты, это кубрик матросский, это машинное отделение, это траловое устройство, это драга, это капитанский мостик. Здесь радиорубка…
        Капитан Флинт не зря гордился своим судном. Тут было много всяких технических чудес, но нам больше всего понравилась камера наблюдений, или темная комната, как ее все называли. Она находилась в глубине носового трюма. Каморка такая. У которой в пол было вделано толстое, ничем не пробиваемое стекло - вроде экрана большого телевизора. Она предназначалась для наблюдений за морским дном. Когда наблюдения не велись, экран закрывался металлической шторкой. Алешка как дитя олигарха тут же потребовал эту шторку убрать.
        Капитан нажал кнопку на пульте, шторка уползла в сторону и где-то исчезла. Погас свет, и перед нами засветилось окно в океан.
        Здесь было не очень глубоко, и дно под «Афалиной» просматривалось со всеми подробностями. И эти подробности нас не очень обрадовали. На песчаном дне, среди редких кучковатых водорослей, валялись: колесо от самосвала, чей-то оборвавшийся якорь, дырявая стальная бочка, много всякой драной обуви и прочий хлам. Среди него сновали мелкие рыбки, пробежал бочком маленький краб; скользили по песку солнечные зайчики. Ну прямо загаженный газон, в котором копошатся воробьи и вороны.
        Капитан поспешил включить свет и «задернуть» шторку. Будто ему было стыдно за это безобразие.
        Экскурсия продолжилась. Капитан показывал нам теперь всякие научные механизмы на палубе. «Это - то, а это - это».
        - А почему вы ваш кораблик дельфиньей кликухой назвали? - небрежно спросил Алешка.
        - Вопрос не ко мне. Игорь Владимирович, - попросил капитан начальника экспедиции Штокмана, - объясните юному коллеге этот факт.
        - А можно? - спросил Штокман и погладил свою жидкую бородку.
        Капитан молча кивнул, Штокман поправил очки.
        - Это судно, юный коллега, предназначалось для боевых и разведывательных действий. И называлось оно, когда проектировалось, очень скучно - «СК».
        - Спецкатер, - уточнил капитан. А Штокман продолжил:
        - Вам известно, коллега, почему дельфин так быстро плавает?
        - Конечно! - заявил коллега Алешка. - Хвостяра у него здоровенный.
        Штокман усмехнулся:
        - У кита «хвостяра» еще больше. Дело в том, что дельфин имеет под своей кожей специальную группу мышц. И эти мышцы, когда надо, вибрируют и гасят колебания воды вокруг тела дельфина. Ну, как бы вам попроще объяснить… Кожа приспосабливается к окружающей среде - и при движении практически отсутствует трение. Это понятно?
        - Запросто! - сказал Алешка небрежно. - Ваша «Афалина» обшита не железом, а шкурами дельфинов.
        По всему видно было, что Алешка этого не одобрял. Но Штокман засмеялся.
        - Примерно так. Обшивка «Афалины» сделана из гибкого, но очень гладкого и прочного материала и тоже имеет что-то вроде внутренних мышц. Специальное устройство, когда нужна максимальная скорость, приводит их в действие. Это понятно?
        Алешка кивнул и спросил:
        - А где это устройство? И как его включать?
        - Это военная тайна, - усмехнулся капитан. - Пошли дальше. Вот это камбуз. Здесь готовится пища.
        - А где эту пищу кушают? - спросил Алешка. - Где ваша столовая?
        Капитан засмеялся:
        - Столовой у нас нет. Прошу в кают-компанию. Стол уже накрыт.
        И мы спустились вниз, в кают-компанию. Вот здесь все было понятно. По бортам - мягкие диванчики, в уголке - небольшое пианино, по стенам - всякие картинки с видами всяких далеких стран, а посередине - длинный стол, похожий на бильярдный, с бортиками, накрытый разными блюдами и напитками. Даже салфетки, свернутые в конус, стояли рядом с каждым прибором.
        - А зачем эти бортики? - спросил Алешка.
        - А затем, - объяснил капитан, засовывая за воротник кителя белоснежную салфетку, - чтобы во время шторма посуда по столу не бегала и на палубу не спрыгивала.
        - В старое время… - рассказал толстый кок Сковорода, все время что-то переставляя на столе, - в старое время этих бортиков не знали. Без них обходились.
        - Руками посуду ловили? - спросил Алешка.
        - Зачем? Опытный кок во время сильного волнения или шторма стелил на стол влажную скатерть. По ней посуда не скользила.
        Шторма еще не было и сильного волнения тоже, но Алешка уже этот способ испробовал - облил полстола, открывая бутылку с минералкой.
        - Хороший будет моряк, - похвалил его капитан, обтирая лицо салфеткой. Ему шипучей минералки досталось больше, чем скатерти. - Но, вообще-то, нашей «Афалине» никакая качка не страшна.
        - Это хорошо, - сказал папа. - Я не люблю морскую болезнь.
        - А почему не страшна? - спросил Алешка.
        - А потому, - с удовольствием стал объяснять капитан, - что у нее в корпусе есть специальные резервуары со специальной жидкостью. И когда начинается сильное волнение, эта жидкость автоматически перекачивается из одного резервуара в другой. И гасит колебания судна.
        - Жаль, - вздохнул Алешка. - Хотелось бы на мокрой скатерти пообедать.
        - Тебе этого мало? - спросил папа, кивнув на лужу в центре стола. - Открывай еще одну бутылку.
        Капитан поспешно встал. Вытянул за цепочку из кармана круглые часы, щелкнул пальцем по стеклу циферблата и сказал:
        - Однако, в шестнадцать ноль-ноль выходим в море. Прошу всех на палубу.
        Мы поднялись на палубу.
        Над нами - яркое солнце. В борт «Афалины» мелко плещут волны, полные всякого мусора и покрытые радужной пленкой. Пронзительно скрипят горластые ненасытные чайки. Они все время что-то выхватывают из воды, но мусора на ней меньше не становится. Визжат и лязгают портальные краны, вытягивая из бездонных трюмов грузовых теплоходов громадные ящики, огромные сетки, чем-то набитые, связки железных бочек. Складывают их на причал, где тут же шустрые автопогрузчики подхватывают их своими блестящими, вроде здоровенных вил, клыками, приподнимают и куда-то увозят.
        Невдалеке от нас стоит молчаливый военный корабль серого цвета. На нем всякие хитрые надстройки, ершатся грозными стволами орудия, а на корме приютился маленький вертолет со сложенными лопастями.
        - Давно здесь стоит, - грустно сказал капитан.
        - Порт охраняет? - спросил папа.
        - Сам себя, - буркнул в ответ Иван Федорович. - Топлива у него мало.
        - Временные трудности. - Папа пожал плечами. - Если надо, я могу для них купить солярку. Пусть поплавают.
        - Вы лучше что-нибудь для нас купите, - ввернул веселый матрос.
        - А тебе мало? - сердито спросил капитан.
        - Ага. На сигареты не хватает.
        Со стороны открытого моря в порт вошла красивая яхта под всеми парусами. Их у нее было так много, и такие они громадные и пузатые, что казалось - в порт низко, над самой водой, вплывает белоснежное облако.
        Капитан пошел на мостик. Алешка - за ним, и тут же начал отдавать ему какие-то приказания, размахивая руками. Капитан послушно взял микрофон, и по судну громко разнеслось:
        - Выбрать якорь!
        Гремит бегущая из воды черная цепь, по ней стекает вода; и вот цепь исчезает в овальной дырке на носу «Афалины» - якорный клюз называется.
        - Отдать носовой!
        Матрос выбирает носовой швартовый канат, и яхта чуть отодвигается от причала к морю.
        - Отдать кормовой! Самый малый вперед!
        Наконец наш корабль отцепился от берега и плавно набирает ход, нацелившись своим крутым и острым носом куда-то вдаль. На южный край света.
        По акватории порта «Афалина» шла осторожно, все время лавируя меж стоящими на якорях кораблями. Но как только она оказалась на чистой воде, «Афалина» сделала стремительный бросок, как кошка за мышкой, и, высоко задирая гордый нос, понеслась навстречу приключениям и опасностям…
        Мы с Алешкой долго стояли на носу. «Афалина» летела будто не по воде, а над водой.
        Плавно шелестели, обегая ее, зеленые и уже совершенно чистые волны.
        - Ни фига себе корабль! - с восторгом сказал Алешка. - Настоящий дельфин! Никакая не лошадь.
        Казалось, если капитан прикажет прибавить ход, «Афалина» раскинет крылья и помчится в свободном полете, как летучая рыба. Или какой-нибудь альбатрос (вроде спаниеля). От нас даже чайки отстали, замотались, наверное, крыльями махать.
        Очень скоро мы замерзли и спустились в отведенную нам каюту. Здесь были две койки, одна над другой, и диванчик у самого иллюминатора. Письменный столик, банкетки и вместительный шкаф. Рундук, по-морскому.
        Мы стали осваиваться. Полазили по койкам, попрыгали на диванчике и стали разбирать и укладывать свои вещи.
        - Чур, я наверху сплю! - забил себе верхнюю койку Алешка.
        Я не возражал, с нее падать выше.
        - А вот фиг! - сказал Алешка.
        Он щелкнул какой-то задвижкой, и у внешнего края койки появился такой же барьерчик, как и у стола в кают-компании, только обтянутый желтой кожей.
        Впрочем, на нижней койке тоже была такая же предохранительная доска.
        Я уложил свои вещи на свою полку, а Лешка, разбирая свой чемодан, вдруг громко икнул.
        - Ты что? - спросил я. - Морского воздуха надышался?
        - Привет от мамы! - сказал Алешка и запустил в меня валенком.
        Не поверила, значит, мама. Засунула-таки тайком валенки для Алешеньки. И не только валенки. Алешка откопал на дне чемодана свою старую зимнюю шапку и пару рукавиц.
        Шапку он сразу же выбросил в иллюминатор:
        - Она мне все равно мала.
        А валенки засунул в нижний ящик письменного стола.
        Но тут вдруг стремительный ход «Афалины» стал постепенно замедляться. Стихли двигатели, раздались на палубе тревожные голоса матросов.
        - На какого-нибудь кита налетели, - предположил Алешка. - Сейчас ко дну пойдем. Пошли посмотрим, интересно ведь.
        И мы помчались на палубу, посмотреть, как мы пойдем ко дну. Там, возле капитанского мостика, происходила бурная сцена. Капитан яростно дымил трубкой, а старший механик наступал на него и кричал во весь голос:
        - Это вредительство, Иван Федорович! На судне враг! - И при этом он тыкал чуть ли не в нос капитана каким-то мятым бесформенным предметом.
        - Наверное, взрывное устройство, - шепнул мне Алешка. - Ща как рванет!
        Но оно не рвануло. Оно и само было какое-то рваное.
        Оказывается, почему смолкли двигатели? Потому что в их воздухозаборник попал посторонний предмет и плотно его закупорил, а без воздуха, понятно, никакой двигатель работать не может.
        - Ну что? Что это такое? - возмущался стармех.
        Алешка подошел поближе, вгляделся и задумчиво сказал:
        - На старую зимнюю шапку похоже. - Зевнул и добавил: - Пошли, Дим, спать.
        А я подумал: хорошо, что он валенки в иллюминатор не швырнул…
        В общем, зимняя шапка, превратившаяся в тряпку, полетела за борт, рассерженный стармех запустил двигатели, и «Афалина» вновь начала свой плавный бег по морским волнам.
        Надо будет, подумал я, и рукавицы поскорее за борт отправить. Вместе с валенками…
        Глава III
        «Бугенвиль» - 9140 метров
        Папа долго не приходил, наверное, обсуждал с капитаном корабля первое происшествие на борту. Мы сначала немного побаивались, что он мог узнать Алешкину шапку, но она была уже в таком виде, что ее даже родная мама не узнала бы. Наша родная мама, не шапкина, конечно.
        В общем, мы не стали дожидаться папу и забрались в свои морские койки. Потому что очень устали от всяких впечатлений этого длинного дня. Особенно от перелета через всю большую страну. Ну и «взрывная» шапка нам добавила эмоций.
        «Афалина» шла ровно, без всякой качки, чуть слышно работая своими двигателями. Мы погасили свет, оставили только маленький синий плафон под потолком, и смотрели в иллюминатор на бескрайнее море, бесконечное небо и бесчисленные звезды.
        - Хочу, Дим, - сказал Алешка, - как-нибудь акулу поймать. Ни разу их не ловил.
        - Тебе это надо? - испугался я.
        - А как же! Нужно же посмотреть, что она там в своем брюхе таскает. Там же, Дим, такие интересные вещи попадаются!
        Можно себе представить!
        - Всякие бутылки, Дим, со всякими письмами. - Размечтался! - И зубы ей надо пересчитать - сколько их там сотен.
        - Как бы она сама нам все зубы не пересчитала. Своим хвостом.
        - Ты не романтик, Дим.
        Ага, согласен. Ничего романтического не вижу в том, чтобы копаться в брюхе какой-нибудь акулы. Представляю, какая у нее там свалка.
        - В одной акуле, Дим, - не унимался Алешка, - часы капитанские нашлись, хронометр называются. И они, Дим, шли - тикали. Здорово?
        Здорово. Счастливая акула. Всегда знала, который час, режим дня соблюдала: когда спать, когда вставать, когда за пловцами охотиться. В обеденное время.
        С акул Алешка перескочил на свой остров, набитый сокровищами. Стал рассказывать мне, в каком именно месте они запрятаны и что он станет делать, когда их разыщет.
        - Прежде всего, Дим, сразу же школу брошу. Зачем богатому человеку учиться, да?
        - Богатый дурак, конечно, умнее бедного ученого, - рассердился я.
        - Я пошутил, Дим. - И Лешка мгновенно вырубился - здорово устал, и от событий, и от планов.
        А папа все не шел. Потом он рассказал нам, уже утром, что засиделся на совещании с учеными.
        - И чего вы там насовещали? - с интересом спросил Алешка. Он всегда старался быть в курсе всех дел и событий. Особенно тех, которые его никак не касались.
        - Умойся сначала, - сказал папа.
        - Потом, - пообещал Алешка. - Свежим морским ветром.
        Быстро он освоился на корабле в океане.
        - Ладно, - сдался папа, - вам это тоже не мешает знать.
        И он подробно рассказал нам о задачах и целях экспедиции.
        Никогда бы не подумал, что мирная научная работа может стать опасной для тех, кто ее делает…
        Совещание в кают-компании проводил начальник экспедиции Штокман.
        - Наша экспедиция, - сказал он, - комплексная. Мы будем изучать многие параметры разных районов Тихого океана. Но главная наша цель - обследовать глубоководную впадину под названием «Бугенвиль».
        - И чего вы там потеряли? - удивился наш папа-бизнесмен.
        - Сейчас объясню, - Штокман поправил очки и погладил бородку. Он всегда, когда волновался или сердился, поправлял очки и гладил бородку. Наверное, поэтому она и завивалась у него черной запятой. - Весь мир сейчас озабочен очень важной, трудноразрешимой проблемой. Она связана с захоронением радиоактивных отходов. И вот ученые одной из западных стран предложили использовать для этого глубоководные океанские впадины. Казалось бы, неплохое решение: запаять ядовитые вещества в контейнеры и сбросить их на глубину, положим, десять тысяч метров. И даже если контейнеры с течением времени разрушатся, ничего страшного не произойдет…
        - Как это не произойдет? - возмутился ихтиолог Рыбкин. - Они расползутся по всем океанам и морям и погубят в них все живое. А заодно - и все человечество, всю планету. Ведь Мировой океан - основа всей жизни на Земле!
        Штокман опять поправил очки.
        - Эти ученые высказывают такие утверждения. Во-первых, на таких страшных глубинах нет никаких живых существ из-за колоссального давления воды и полного отсутствия света. А во-вторых, во впадинах нет никаких течений - ни горизонтальных, ни вертикальных. Многокилометровые слои воды совершенно неподвижны и не перемешиваются. И вся сброшенная на дно ядовитая гадость останется на том же месте.
        - А если это не так? - Рыбкин вскочил со своего места. Сейчас этот «пушистый» человечек был похож не на одуванчик, а на рассерженного ежика. У которого яблоко отобрали. - А если там есть живые существа, если там имеются течения? Вы представляете, какой глобальной опасности подвергнется океан?
        - Вот это и надо нам проверить. И сообщить свои результаты мировой науке. А то ведь, оказывается, на Западе уже существует фирма, которая взялась за это дело. Эта фирма уже закупила контейнеры для отходов и корабли для доставки их и сброса на дно океана. И рассчитывает зарабатывать на этом бизнесе громадные деньги.
        Все слушали начальника экспедиции с большим вниманием, даже глухой боцман не хлюпал носом, а включил свой слуховой аппарат, похожий на обычный простенький плеер, он висел у него на животе.
        - Да, - задумчиво почесал за ухом капитан своей трубкой. - Если надежды этой фирмы не оправдаются, у нее возникнут огромные финансовые проблемы.
        - И претензии к нам, - с усмешкой добавил ихтиолог Рыбкин.
        Тут и наш папа сказал свое слово.
        - Я не последний человек в бизнесе, - скромно заявил он. - И я знаю, какие там действуют волчьи и пиратские законы. А об этой фирме я кое-что слышал в своих кругах. Кажется, она называется «Оазис». Жулики. Если этот «Оазис» не оправдает своих расходов, его люди пойдут на самые крайние меры. Нам нужно быть к этому готовыми.
        - Что вы имеете в виду, Сергей Александрович? - тревожно спросил папу капитан. - Надеюсь, не…
        - Не надейтесь, - отрезал папа. - Если результаты исследований их не удовлетворят, возможны прямые столкновения.
        - С какой целью? - удивился наивный Штокман.
        - С целью уничтожить всю полученную вами информацию. И всех нас заодно. Вместе с «Афалиной».
        - Это не так просто, - сказал капитан. - В крайнем случае удрать мы всегда успеем.
        - Не уверен, - возразил папа.
        Нам с Алешкой он объяснил, что нарочно немного сгустил краски. Чтобы никто не расслаблялся и чтобы все были бдительными.
        Но ближайшее будущее показало, что эти самые краски оказались еще гуще и чернее.
        Да, знать бы заранее, в какой форме эта фирма «Оазис» предъявит нам свои претензии! Да я бы лучше комаров на даче кормил…
        Я часто потом, вспоминая наше плавание, думал - каким бы оно было прекрасным и удивительным, если бы нам не мешали жадные и злобные враги.
        Вот представьте себе, если сможете… Большой-пребольшой Тихий океан, по которому уже не одно столетие плавали отважные мореходы. Кругом безбрежная синь. На горизонте море сливается с небом. Бежит волна за волной. С тихим плеском, похожим на шорох, режет их острый нос «Афалины». Она идет быстро, но кажется, будто застыла на месте, только неугомонные волны стремительно обегают ее с бортов.
        - Какая красивая глазурь, - с поэтическим восторгом говорит Алешка.
        - Лазурь, - поправляю я.
        - Какая разница! И так и так красиво.
        Почти все время мы торчим на палубе. Вглядываемся в океанскую «глазурь». Иногда над нами парит громадный альбатрос, что-то высматривает. Штокман сказал, что размах крыльев у него (у альбатроса, а не у Штокмана) больше трех метров. Симпатичная птичка. И клювик у нее приличный.
        Время от времени мы собираем с палубы летучих рыбок и небольших кальмаров. Они, эти кальмары, тоже, оказывается, могут летать. С помощью своего «реактивного» двигателя, как говорит пушистый Рыбкин.
        Алешка относит нашу добычу в камбуз, и кок Сковорода радостно укладывает ее в холодильник.
        Очень часто рядом с «Афалиной» - бок о борт - скользит громадная акулья тень. А впереди нее шустрят полосатые рыбки-лоцманы. Наводчики, как говорит пушистый Рыбкин.
        Когда нам надоедает торчать на палубе, мы идем в рулевую рубку. Алешка становится за штурвал. Он уже так освоился с «Афалиной», что капитан полностью ему доверяет. Только немного морщится, когда Алешка фамильярно называет ее Фалькой.
        Кстати, штурвала как такового на нашем судне не было. Был сложный пульт с кнопками и тумблерами, с голубым экраном, на котором светилась яркая звездочка, обозначающая положение «Афалины» на поверхности океана. Звездочка медленно двигалась на юг.
        Алешка становился перед пультом, уточнял у рулевого курс и уверенно держал «Афалину» в нужном направлении. Правда, не всегда…
        Однажды наш гидробиолог, подняв на борт планктонную сетку и изучив ее содержимое, радостно завопил:
        - Открытие! В этой части Тихого океана никогда не было такого типа планктона! А теперь есть!
        Никто еще ничего не успел сообразить, а капитан уже бросился в рубку. Взял Лешку за ухо, отстранил от пульта и проверил курс… «Афалина» уже два часа шла совершенно не туда, куда ей было нужно.
        - Я хотел на минуточку к одному острову свернуть, - безмятежно объяснил Алешка. - Кое-что там проверить. А что, нельзя, что ли?
        И я до сих пор точно не знаю: играл ли он роль взбалмошного бестормозного сыночка олигарха или в самом деле решил «завернуть на островок».
        …А мы все плыли и плыли.
        Южная ночь. Водная гладь. Над ней незнакомые яркие звезды. «Афалина» идет своим научным курсом. Идет плавно, упорно - кажется, ничто ее не остановит. Ни жестокий шторм, ни подводные мели, ни коварные пираты…
        Она останавливается только тогда, когда в нужной точке ученые делают свое дело. А дел у них - выше крыши! Они проводят замеры глубин, определяют соленость и температуру воды в разных уровнях, отлавливают планктон, всяких рыб и животных, наносят на специальные карты рельеф океанского дна. В общем, всего не перечислить.
        Мы с Алешкой допоздна засиживались на палубе, возле спасательной шлюпки, и любовались океаном и звездным небом. Все это было так необъятно, так непостижимо… Просто чудо какое-то. А когда мы уставали от этого великолепия, то спускались в кают-компанию - послушать научные споры и всякие интересные и загадочные морские истории. А иногда это были простые шутливые разговоры о жизни. Больше всех говорил ихтиолог Рыбкин. Он был жутко болтливый. Любая тема разговора будто открывала в нем какой-то фонтан красноречия. Он был великий спорщик. Кто бы что ни сказал, Рыбкин всегда обрывал его и говорил сердито:
        - А вот и нет! Вы глубоко заблуждаетесь, коллега. Утверждение, что тигровые акулы предпочитают на завтрак именно белого человека, - это глубочайшее заблуждение. Гастрономические пристрастия акул еще недостаточно изучены. Вот например, в море плавает белый человек. Извините, вполне для акулы вкусный. Тогда почему она бросается с распахнутой пастью не на него, а на старый и несъедобный баллон автомобильного колеса? А?
        - Извините, коллега, это с вашей точки зрения резиновый баллон несъедобен. А может быть, он необходим акуле для улучшения пищеварения, перед тем как схавать на обед белого человека? Не допускаете?
        - Вы, пардон, какой-то бред несете, коллега! - Рыбкин вспыхивал как спичка. - Тогда почему вы сами перед обедом не глотаете десяток булыжников? А?
        - Я не акула.
        - Возможно. Но то, что вы людоед, это всем известно.
        И этот Рыбкин, самый болтливый человек на судне, говорил Алешке:
        - Знаешь, за что я люблю рыб? Потому что они молчаливые.
        Ну да, это нам понятно. Когда Рыбкин говорит, они помалкивают, слушают его умные речи, шевеля жабрами.
        Наш Алешка, конечно, в этих дискуссиях не помалкивал:
        - А я бы всех этих ваших акул!..
        - Сам бы съел? - засмеялся веселый матрос.
        - Глупости! - Рыбкин из ежика опять стал одуванчиком, заговорил с нежностью: - Акулы - милейшие существа, ценнейшие и полезнейшие рыбки. - Тут он стал загибать пальцы: - Целебная печень. Великолепная кожа. Высококалорийное мясо.
        - Суп из акульих плавников! - сладко зажмурился кок Сковорода.
        - А какие зубки! - ехидно добавил гидролог Кошкин. - И как их много!
        - К вашему сведению, - добавил Рыбкин, - акулы поддаются дрессировке. - Тут он, немного смутившись, честно, как ученый, поправился: - Не совсем так, конечно, но договориться с ними можно. Я знал одного американского ученого, который целый год провел в стае акул. Он изучал их образ жизни, повадки, вкусы. Вместе с ними охотился. Подготовил очень интересную книгу. - Тут Рыбкин немного поник головой. - Но, к сожалению, не успел ее опубликовать…
        - Не договорился, значит, - безжалостно сказал Алешка. - По вкусу им пришелся.
        - Ваши акулы, - нападал гидролог на ихтиолога, - очень вредные существа. Они мешают науке!
        И тут он стал очень интересно рассказывать, как в свое время ученые изучали морские и океанские течения с помощью бутылочной почты. Оказывается, они закладывали в пустые бутылки записки с указанием координат и бросали их в море. Потом бутылку кто-нибудь обнаруживал на другом конце океана и сообщал об этом ученым. А они таким образом узнавали какое-нибудь течение.
        - И сколько этих бутылок, - горячился гидролог, - находили в брюхе акул! Какие уж тут данные! Шляются ваши акулы по всему Мировому океану.
        - Шарлатанство! - возмущался Рыбкин. - Бутылка плывет на поверхности. Любой ветер изменит ее курс. Вот вам и течение!
        - А вот и нет! Вы просто темный человек! На дно бутылки насыпали песок, и она плавала только чуть высунув из воды свое засургученное горлышко. Влияние ветра исключается!
        Алешка эту тему прослушал с особым вниманием. И стал собирать пластиковые бутылки. И складывать их в письменный стол.
        - Я, Дим, - объяснил он, - буду маме письма в них посылать.
        - ?
        - Ну, Дим, вот мы вернемся к родным берегам, мама спросит: «Что ж ты, Ленечка, мне не писал письма?» А я ей: «Да я тебе сто бутылок писем написал!»
        Вот хитрец! Не знаю только, где он песок найдет, чтобы в бутылки засыпать. Кругом одна вода. Да и та морская.
        Нашел-таки! Стал захаживать в камбуз к Сковороде и выпрашивать у него сахарный песок: «Мы с папой вечерами чай пьем, нам много сахара надо».
        В общем, жили мы очень интересно. Особенно по вечерам, в кают-компании, за всеми этими разговорами. Наш папа в них тоже принимал самое активное участие. И иногда порол такую чушь, что за него становилось стыдно. А иногда вдруг задавал такие вопросы, что нам становилось ясно - эти вопросы неспроста!
        - А вот я, - важно рассказывал папа, - прочитал в газете, как одна акула помогла раскрыть преступление.
        - Преступника съела? - ехидно спросил Рыбкин. - И отравилась!
        - Нет, зачем же? - Папа наивно распахнул глаза, совсем как Алешка. - Она съела его пистолет.
        - Вместе с патронами? - продолжал ехидничать Рыбкин.
        - Нет, зачем же? - терпеливо повторил папа. - Патроны уже были израсходованы. При ограблении банка. Преступник потом выбросил пистолет в море, акула его проглотила, ее случайно поймали и обнаружили в брюхе оружие. Установили владельца и задержали его. Так прямо в газете и было написано.
        - Чушь какая-то! - возразил Рыбкин. - Не может такого быть!
        Папа чуть заметно усмехнулся. Мы с Алешкой - тоже. Потому что знали эту историю. И вовсе не из газет. Папа сам расследовал это дело. Вот тебе и «не может быть!»
        А капитан папу поддержал.
        - У нас тоже был случай. На море. С акулой. В брюхе - бутылка, там отчаянная записка. «Наше судно «Глория» идет ко дну. Капитан и экипаж покинули судно на шлюпке, оставив нас на тонущем корабле. Боже! Покарай их!»
        - Ну и что? - заинтересованно спросил Алешка. - Покарал?
        Капитан кивнул:
        - Прямо из шлюпки - в тюрьму.
        Веселенькая история!
        Но все-таки наш папа был больше слушателем, чем говоруном. Он чаще всего помалкивал. Как глуховатый боцман Шмага со своим насморком. Как только начинались научные разговоры, боцман вешал на шею свой слуховой плеер, втыкал в ухо наушник и зыркал глазами по сторонам. Будто они ему слушать помогали.
        - Очень любознательный моряк, - с уважением говорил о нем начальник экспедиции. - Он обогащает свой ум и знания. Я очень уважаю таких людей.
        Боцман шмыгал носом и слушал.
        Он был не только любознательный, но и очень застенчивый человек; наверное, из-за своего насморка и плохого слуха.
        А вот нашего Алешку не смущали никакие разговоры, даже самые научные.
        Как-то ихтиолог Рыбкин предложил:
        - Представьте, что вы отправляетесь в долгое космическое путешествие. Ну, представили? Вы можете взять с собой с Земли три самые дорогие и любимые вещи. Что бы вы взяли?
        Ну, тут все разгорячились. Кто-то хотел взять с собой любимые книги, кто-то музыку Чайковского, кто-то трех любимых девушек (это веселый матрос), кто-то горсть родной земли (три горсти родной земли), кто-то три плитки шоколада, кто-то три бутылки вина (это боцман), а Лешка сказал:
        - Я возьму папу и маму. И соседскую кошку. Потому что у нее нет ни папы, ни мамы.
        - А Диму? Разве его не возьмешь? - ужаснулся капитан Флинт.
        Алешка не смутился:
        - А кто же будет за квартиру платить? И посылки нам в космос слать?
        - А я бы, - мечтательно сказал Рыбкин, - взял с собой баночку с тремя простыми земными карасями. Пусть они виляют хвостиками и напоминают мне родные подмосковные пруды.
        - Взяли бы уж лучше, коллега, три баночки шпрот.
        А папа ничего не сказал. Но по его глазам я понял, что уж он-то взял бы с собой в космос трех самых опасных преступников и выпустил бы их там на волю. В черное космическое пространство. Безвоздушное.
        Вот так мы и плыли. Работали, шутили, задумывались и мечтали. И наконец прибыли в район глубоководной впадины по имени знаменитого французского мореплавателя Бугенвиля.
        - Вот тебе раз! - сердито сказал капитан, когда механики застопорили машины и «Афалина» легла в дрейф на плавной океанской волне. - Тебя тут только не хватало!
        В нескольких милях от нас маячила серая туша военного крейсера. Капитан взял бинокль. Папа - тоже.
        - Американец, - сказал капитан.
        - Точно, - подтвердил папа. - Приятное соседство.
        - А чего ему тут надо? - спросил Алешка. - Этому американцу?
        - Американцам везде чего-то надо, - проворчал капитан и стал отдавать команды для подготовки к исследованиям.
        А папа долго стоял на мостике с биноклем, разглядывал чужой корабль, а потом тихо сказал капитану:
        - Он ведет наблюдение за нами. Сейчас разведку вышлет.
        И точно - через две минуты с палубы крейсера поднялся вертолет и направился к нам, сверкая лопастями винта в синем небе. Весь наш экипаж высыпал на палубу, даже боцман с плеером.
        Вертолет приблизился к «Афалине», снизился так, что даже стала видна голова пилота в шлеме, и начал кружить над нами. Иногда так низко, что казалось, он вот-вот коснется своими поплавками поверхности океана.
        - Чтоб ты свалился! - в сердцах сказал Алешка.
        И даже боцман что-то пробурчал неразборчиво. А капитан погрозил пилоту кулаком. И тот, будто испугавшись, свернул в сторону, помчался к своему кораблю и быстренько сел там на свое место.
        - Вот так! - гордо сказал капитан. - Не нравится тебе кулак российского моряка.
        - Это ему моя фига не понравилась! - заспорил Алешка.
        - Что? - возмутился капитан. - А ну, покажи!
        Алешка показал. Капитан презрительно рассмеялся:
        - Да такую фигу и в микроскоп не разглядишь. Вот у меня - фига так фига. - И он снова сложил свою ладонь-лопату в здоровенный кулак.
        - Не нравится мне это соседство, - сказал папа капитану. - Оно не случайное.
        - Сергей Александрович, - капитан положил свою лопату папе на плечо, - «Афалина», я вам скажу, в какой-то степени неуязвимое судно.
        - Разве что, - вздохнул папа. - Но меня вовсе не «Афалина» тревожит.
        А Лешка в тот же день отправил маме свое первое письмо в бутылке с сахарным песком. Мне удалось подглядеть в этом письме три строчки. «…В Тихам океани очень харашо. Плавают акулы и летают вражеские виртолеты. Я один виртолет сбил валинком, а другой зимней шапкой. А капитан сбил свой виртолет своей фигой… Сахарный писок чистый, можеш пить с ним чай…»
        Интересно, если это письмо и в самом деле разыщет нашу маму, она будет смеяться или плакать? Скорее всего - смеяться до слез.
        Глава IV
        Пираты с пиастрами
        Не обращая внимания на нахального «американца», на «Афалине» стали разворачиваться работы.
        Автоматический эхолот показал в этой точке впадины глубину девять тысяч метров.
        - Отсюда и начнем, - решил Штокман. - Готовьте ловушку. И вертушку.
        Ловушка - это что-то вроде стальной банки. Она скользит вниз по тросу, до самого дна, с разинутой пастью. А на нужной глубине ее догоняет, тоже по этому тросу, специальный грузик. Догнал - бац! - ловушка захлопнулась. И все, что есть на этой глубине, оказалось у нее внутри. Остается ее поднять и изучить содержимое.
        А вертушка - барабанчик с лопастями. Его тоже по этому тросу опускают на нужную глубину. И если он начинает вертеться, значит, там есть течение. И его скорость и направление автоматически передаются на «Афалину».
        Мы с Алешкой уже побывали в трюме, где стоит этот барабан с тросом. Вы ахнете! Представьте себе трос длиной в четырнадцать километров! А веселый матрос, который командовал этой ловушкой, еще больше нас удивил.
        Алешка сказал:
        - Фигня какая-то! Он как размотается на всю длину, так и оборвется. Под своей тяжестью.
        - Не надейся! - сказал веселый матрос. - Не ты один такой умный!
        - Ты тоже, что ли? - спросил Алешка.
        - А как же! Этот трос вначале тоненький-тоненький, а потом все толще и толще. Когда весь размотается, он толщиной уже в руку.
        - Неслабо! - признал Алешка.
        Вообще на нашей «Афалине» было много таких чудес. Но Лешке больше всего полюбилась темная комната. И он все время спускался в нее и мешал работать наблюдателю.
        Когда опустили ловушку, Алешка опять шмыгнул туда и улегся рядом с экраном. Но ничего интересного не было. Глубина большая, черная, только изредка мелькнут рыбешки, вальяжно проплывет розовая медуза.
        - Скучно? - спросил его наблюдатель.
        - Не очень.
        - Ты тогда здесь побудь, ладно? А я - на палубу, сейчас ловушку поднимут, интересно взглянуть.
        Он выключил съемочную камеру и удрал на палубу. А Лешка остался созерцать черные глубины. И, как оказалось, не зря.
        Работа на судне шла четко. Каждый знал свое дело. И все помогали друг другу. А с палубы американского корабля время от времени поднимался вертолет и вертелся вокруг нас. Но до него никому не было дела. Казалось бы…
        Во время обеда Алешка вдруг, ни к кому не обращаясь, работая ложкой в тарелке, сказал:
        - Ну и вертолет у них. Дурацкий.
        - Почему дурацкий? - спросил старший механик. - Очень надежная машина. Маневренная, устойчивая.
        - Очень надежная! - Алешка так фыркнул в тарелку с флотским борщом, что капитан опять схватился за салфетку. - Очень надежная! Только почему-то с нее все время что-то падает.
        Капитан и папа одновременно вскинули головы и переглянулись.
        - Что падает? - спросил папа.
        - Барахло какое-то, - отмахнулся Алешка. - Вроде мусора. А может, он сам разваливается. Потихонечку. Я второе не буду, - Алешка вскочил. - У меня наблюдения простаивают. Я там такое открытие сделал!
        - О господи! - вздохнул папа.
        - А чего? - обиделся Алешка. - Всем можно открытия делать, а мне нельзя?
        - И что же ты открыл? Надеюсь, не подводный люк?
        Алешка, убедившись, что в кают-компании никого, кроме нас, не осталось, шепнул:
        - Двуногую рыбу. Всю в пузырях. Прямо под нами проплыла. Только Рыбкину пока не говорите. Это ему сюрприз будет.
        Капитан и папа опять переглянулись.
        Капитан встал и вышел. И очень скоро вернулся:
        - Сергей Александрович, я попрошу вас подняться на палубу.
        Мы, конечно, за ними.
        Капитан и папа стояли на мостике, а мы у них за спиной.
        - Наблюдайте, Сергей Александрович, - сказал вполголоса капитан, - я сейчас дам команду включить акустическую защиту. - Он щелкнул на панели управления каким-то тумблером и что-то сказал, нагнувшись к микрофону.
        Ничего особенного не произошло. Только недалеко от нас на поверхность моря вылетело что-то вроде черной круглой пробки. Вроде чья-то башка.
        - Аквалангист, - сказал папа. - Тот самый мусор, что вертолет сбросил.
        - Шпионская морда! - выругался капитан. - Двуногая рыба. Ничего, он теперь неделю глухим будет. Как наш боцман.
        Потом мы узнали, что, как боевой корабль особого назначения, «Афалина» была оборудована системой акустической защиты от вражеских подводных диверсантов. Чтобы, например, никто из них не мог подкрасться к ней и заложить мину.
        Система очень простая. Вроде Алешкиного визга. Или свиста. Особый прибор создавал под водой вокруг корпуса корабля ультразвуковой защитный пояс. Для аквалангиста это все равно что рявкнуть ему в ухо самой большой духовой трубой. Или трахнуть по башке самым большим барабаном.
        Тем временем вертолет снова сорвался со своей площадки и низко-низко над водой помчался к аквалангисту. Под брюхом вертолета на тонком тросе висело что-то вроде корзинки. Она подцепила его и втянула в брюхо вертолета. Где, надо думать, ему оказали первую помощь, как пострадавшему от артобстрела.
        - Не нравится мне это, - сказал папа.
        - Да наплевать, - легкомысленно отмахнулся капитан.
        - Кто-то корректирует их действия.
        - С моего борта?
        - С вашего борта.
        - Не может этого быть!
        - Может, - просто и спокойно сказал папа. - У нас на борту - вражеский человек. Подумайте, кто это может быть.
        - Из экипажа - никто! - твердо произнес капитан. - Я сам его формировал. Я отбирал каждого матроса, как саженец для своей дачи.
        - А ученые? - спросил папа. - Их вы хорошо знаете?
        - Совсем не знаю. Но знаю точно: если среди них есть враг, то это Рыбкин!
        - Почему?
        - Болтает много. И все время спорит.
        - А если бы он много молчал, - улыбнулся папа, - и совсем не спорил, тогда как?
        Капитан вздохнул. И признался откровенно:
        - Тогда еще подозрительнее…
        Через несколько дней «Афалина» поменяла место своей станции. Станцией ученые называют пункт, где проводятся очередные исследования.
        - Еще одна станция, - сказал капитан, - и у нас будет большое событие.
        - Будем с крейсером воевать? - обрадовался Алешка.
        - Больно надо, - пренебрежительно отозвался капитан. - Будем пересекать экватор. По традиции - праздник Нептуна. Карнавал, веселье и прочее.
        - Я в акулу наряжусь, - сказал мне Алешка.
        - Это как? - удивился я. - Бутылку с письмом проглотишь? Или капитанский будильник? Тоже придумал! Все будут веселиться, а ты будешь тикать. Животом.
        - Ты не романтик, Дим, - вздохнул Алешка. И сообщил по секрету: - У Рыбкина, Дим, вставная челюсть. Я ее свистну на время - представляешь, какой буду зубастый! Настоящая акула.
        - Представляю, какой Рыбкин будет беззубый.
        - Ничего, я зато его обрадую. Я же для него открытие сделал. Он из-за этого моего открытия академиком станет. Мне не жалко.
        - Какое опять открытие? - Тут я здорово насторожился. По опыту знаю: когда Алешка делает открытие, нужно держаться от него подальше. И от Алешки, и от открытия.
        - Я, Дим, новую рыбу открыл! Двуногую!
        - Еще одну? Может, ты и бескрылого оленя откроешь? - Я усмехнулся. - И большая рыба?
        - С тебя ростом, - разозлился Алешка. - Только умнее!
        Я не обиделся. На Алешку трудно обижаться. Он ничего не делает со зла, все от чистого сердца.
        - Это не еще одна, а та же самая рыба, - доходчиво объяснил мне Алешка.
        - Это же аквалангист, - доходчиво возразил я.
        - А Рыбкин об этом не знает.
        Доходчивей не скажешь. Я только вздохнул.
        - А ты, Дим, на Нептуне кем нарядишься? Давай Дедом Морозом! Валенки у нас есть, рукавицы тоже. Я тебе зеленую бороду из водорослей сделаю - у биологов их полно, даже с ракушками.
        Еще не хватало! Дед Мороз с зеленой бородой, украшенной ракушками.
        И тут меня осенило. Чего проще!
        - Леха! Я дурачком наряжусь.
        - Клево! У тебя получится.
        Спасибо за комплимент.
        Работа работой, а подготовка к празднику тоже шла полным ходом. Веселый матрос взял на себя все руководство этим важным делом: пересечение экватора - огромное событие в жизни каждого корабля и его экипажа. Особенно для тех моряков, которые пересекают экватор первый раз в жизни.
        Веселый матрос не только подготовил сценарий, распределил роли, но и помогал всем сооружать костюмы.
        - Дим, - спросил он меня, - а ты кем хочешь быть? Хочешь, морским чертом тебя наряжу? Или русалкой? У Рыбкина есть в коллекции отличный засушенный хвост акулы. Я тебе его к ногам присобачу, хочешь?
        - А как я буду ходить этим хвостом?
        - А зачем тебе ходить? Сядешь возле трона Нептуна и будешь петь какую-нибудь дурацкую песенку.
        - Это я и без хвоста могу.
        Но моя идея все-таки созрела: я наряжусь дурачком. Костюм очень простой: на пузе - плеер, в ухе - наушник, глаза - сонные и тупые. И нужно еще в такт музыке кивать башкой.
        Да, но вот свой плеер мы с Алешкой в плавание не взяли. Валенки захватили и зимнюю шапку тоже, а плеер забыли. Ничего, попрошу на время у боцмана его слуховой аппарат - он на вид вылитый плеер. И я пошел к боцману Шмаге. Или Шмыге.
        Постучал в дверь его каюты. Никто мне не ответил - это понятно, он же плохо слышит. И я вошел в каюту. Но боцмана там не было. Зато его слуховой плеер лежал на столике у койки. Я взял его примерить - повесил на пузо, вставил наушник и ткнул наугад какую-то красную кнопку. И вдруг в наушнике послышался какой-то неясный шум, писк морзянки, и кто-то четко сказал грубым голосом:
        - На связи. Что у тебя, Алик?
        Я растерялся и брякнул:
        - Ничего особенного. Хвост для русалки.
        В ответ - ругань и грозные слова:
        - Нажрался? Еще раз выйдешь в эфир пьяным, я тебя расстреляю. Отбой.
        И я опять ткнул какую-то кнопку. Шум в наушниках исчез.
        Что за фигня? Неужели такой мощный аппарат? Даже чьи-то переговоры по рации хватает.
        Тут за моей спиной отворилась дверь, и вошел боцман. Хорошо, что я успел снять с себя его прибор.
        - Здравствуйте, - сказал я. - Вы не дадите мне свой аппарат на праздник? Это будет мой костюм, под дурачка.
        Боцман непонимающе посмотрел на меня, а потом отвернул манжету и взглянул на часы:
        - Полтретьего. А ты уже опять проголодался?
        Теперь уже я тупо заморгал. Потом сообразил, что он плохо слышит и, видимо, по-своему понял мой вопрос: «Который час? И скоро ли будет обед?»
        Тогда я объяснился знаками: показал на «плеер» и ткнул себя пальцем в пупок. Боцман тоже ответил знаком: молча показал мне фигу и распахнул передо мной дверь.
        Жаль. Что ж, придумаю что-нибудь другое.
        Лешка со своими открытиями как в воду глядел. Будто предсказал. Наутро случилось знаменательное событие: глубоководный трал поднял с глубины девять километров неведомую науке рыбу. Это просто праздник какой-то! Событие мирового значения! Рыба была небольшая, вроде щуки, но такая страшная, просто уродина. Да еще с какой-то удочкой на носу. А на конце этой торчащей вверх удочки болтается какой-то шарик.
        - Это приманка, - объяснил радостный Рыбкин. - Там же, на дне - вечная тьма. А этот шарик светится. И приманивает добычу.
        Здорово, конечно, но уж очень она страшная. Я бы к такой рыбе ни на какую приманку не пошел.
        - Страшная… - заступился за рыбу Алешка. - Поживи на такой глубине, да еще в вечном мраке. Это не то что моя двуногая.
        А начальник экспедиции уже стоял на палубе с бутылкой шампанского. А за его спиной - кок Сковорода с подносом, на котором позвякивали блестящие на солнце бокалы.
        Начальник экспедиции сказал речь, поздравил Рыбкина и весь коллектив и добавил:
        - Ну вот, а все говорят, что на такой глубине нет жизни. Жизнь есть везде! - Он осушил свой бокал до дна.
        Вообще было весело. Можно подумать, что мы подняли со дна океана не какое-то явно несъедобное страшилище, а сундук с золотом. Но всех это страшилище очень радовало. Лишь боцман почему-то был к нему безучастен. Он только слушал и молчал. И щелкал кнопками слухового аппарата.
        Счастливый Рыбкин даже не допил свое вино и тут же помчался в лабораторию - сделать необходимые записи и заспиртовать рыбу. Как вещественное доказательство, что жизнь есть везде. Даже в немыслимых черных глубинах океана.
        Вслед Рыбкину неслись поздравления. И шутки. Даже боцман пошутил:
        - Отдал бы ты ее коку, на ужин.
        Рыбкин при этом чуть не сорвался с трапа и покрепче прижал свое драгоценное страшилище к груди. А что с ним будет, когда Алешка наврет ему о своей двуногой рыбине! Интересный народ, эти ученые. Штокман как-то за ужином рассказал, что один ученый-энтомолог, который букашек изучает, открыл неизвестного крошечного паучка и сошел с ума от радости. И назвал этого паучка именем своей жены. Они, наверное, жена и паучок, чем-то похожи были.
        - Числом ног, что ли? - свредничал Алешка.
        Возможно: или у паука всего две ноги, или у жены ученого шесть ног.
        Во всяком случае, Алешку так поразил этот рассказ, что он тут же пересказал его маме в очередной бутылке с сахарным песком.
        - Дай посмотреть, - попросил я, когда Алешка вложил письмо в конверт.
        Он нехотя вынул и протянул мне листок со своими каракулями.
        «Дарагая мама! Нам тут очень весело. У жены одного ученава оказалось шесть ног. И он сашел с ума от радости. А ихтеандер Рыпкин поймал страшилишче с удачкой на носу. И тоже сашел с ума от радости…»
        Как бы и наша мама… от радости… Подумает еще, что мы не в экспедиции в Тихом океане, а на экскурсии… в сумасшедшем доме.
        Я так и сказал Алешке. А он усмехнулся и успокоил меня:
        - Дим, наша мама умная.
        Жизнь на судне шла своим чередом. Мы даже начали забывать, что папа здесь на задании. А он не забывал. Правда, это было совсем незаметно. Он только болтался по кораблю и трепался со всеми (извини, папа), кто ему попадался на пути. И задавал всякие смешные вопросы. И выслушивал смешные ответы. И всем нравилось, что этот богач такой наивный и простой. И старались рассказывать ему и объяснять как можно больше и подробнее. Тем более что папа очень внимательно их слушал. Это называется сбор информации.
        И, конечно, папа все время «просеивал» эту информацию в своей голове. И, видимо, что-то там оставалось - важное и ценное. Потому что он становился все озабоченнее, правда, только тогда, когда находился наедине с нами или с капитаном. А так он был все время весел, любопытен и в хорошем настроении.
        Мы с Алешкой, конечно, забыли о своих ролях детей олигарха. Да и не знали мы этих ролей, никогда такими детьми не были и с такими детьми не общались. И оказалось, что такое нормальное поведение сослужило нам хорошую службу. Нас приняли в коллектив и относились к нам без настороженности, открыто.
        - Нормальные хлопцы, - сказал как-то кок Сковорода. - И лопают как нормальные люди. Я боялся, что капризничать будут, деликатесов требовать, а они - нет, метут все подряд. Кабы нам из-за них голодом не сесть. А вообще мне любо, когда люди хорошо едят. И приятно, и полезно. И коку авторитетно.
        Мы с Алешкой уже так привыкли к жизни на корабле, что наша «Афалина» казалась нам чьей-то гостеприимной дачей, куда нас пригласили погостить. Мы были в курсе всех научных дел и личной жизни каждого матроса и ученого. Вот только с боцманом мы мало общались из-за его глухоты и нелюдимости. Хотя моряк он был, как сказал капитан, справный. Все хозяйство на корабле, которым заведовал боцман, всегда было в исправности, всегда безупречно работало и блестело чистотой.
        А экватор приближался. Мне даже казалось, что наши ботаники и биологи с ихтиологами больше занимаются приготовлениями к празднику, чем своей любимой наукой. Все секретничали, шептались, перемигивались и шутили. Особенно над Рыбкиным.
        - А Рыбкин, - говорил веселый матрос, - проглотит живьем двух летучих рыбок, запьет их двумя литрами воды и будет изображать из себя аквариум.
        - А ты, - взрывался Рыбкин, - проглотишь живьем морскую змею и будешь изображать из себя террариум.
        И вот этот день настал. На палубе зазвонил колокол, зазвучал в динамиках гимн. И на мостике появился наш капитан. Настоящий Флинт. В старинном камзоле, в треуголке, с пистолетами и абордажной саблей за поясом и с мушкетом на одном плече. А на другом плече сидело чучело красивого попугая величиной с откормленного индюка.
        - Матросы! - воскликнул капитан. - И пассажиры! Через несколько минут наше славное судно пересечет экватор нашей славной планеты! По старинному обычаю мы должны оказать внимание и почести владыке морскому Нептуну. Чтобы слал он нам всегда попутные ветры. Чтобы загонял в наши сети большую рыбу. Чтобы ярко светили нам путеводные звезды. Чтобы под килем «Афалины» не было скал, мелей и коварных рифов. Готовьте дары царю морскому!
        Тут он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в воздух. И сейчас же из люка показалась голова морского царя, а за ней все остальное. Морской царь Нептун (старпом по должности) был в золотой короне набекрень, с трезубцем в руке и с длинной зеленой бородой, усыпанной мелкими ракушками.
        - Дед Мороз какой-то, - шепнул мне Алешка. - Экваториальный.
        Алешка был в костюме морского чертенка. Костюм был простой: Алешка вымазал лицо черной краской и привязал сзади веревку, вроде хвоста. Но чертенок он был настоящий. Он тут же перегнулся через борт и завизжал во все свое горло с возмущением:
        - Ну! И где он, этот ваш экватор?
        - Цыц! - стукнул Нептун своими вилами в палубу. - Экватор есть воображаемая линия!
        - Горизонт тоже - воображаемая, - возразил Алешка. - А его видно. Вон он! Со всех сторон.
        - Уймите чертенка! - грозно приказал Нептун. - Я из-за него всю свою речь забыл. - И повернулся к капитану: - Ну, докладывай, капитан, что за судно твое, что за люди на нем? Откуда идете и куда курс держите?
        Капитан сделал царю морскому легкий поклон и доложил:
        - Судно наше - славного российского флота. Люди на нем - знатные мореходы и великие ученые. А работа наша - помогать океану Мировому содержаться в чистоте, изобилии и порядке. А курс мы держим на…
        - Остров сокровищ! - перебил его Алешка своим звонким голосом.
        - А вот ты, неугомон, - повернулся к нему Нептун, - первым получишь свою порцию.
        Загадочные слова, однако. Порцию чего? Морских плетей? Или праздничного торта? Алешка на всякий случай притих и намотал свой хвост на руку. Потому что на него все время кто-нибудь наступал. Это было не больно, но остаться без хвоста на празднике - обидно. Потому что там практически все были с хвостами: черти, русалки, морские чудовища. И даже из-под мантии самого Нептуна высовывалось в самом низу что-то вроде хвоста. Потом, правда, выяснилось, что у него просто спадали брюки из-за лопнувшего ремешка.
        В общем, все пошло своим чередом. Нептун получил свои дары и дань уважения, пообещал счастливого плавания, попутных ветров, семь футов под килем.
        - Нам, вообще-то… - возразил начальник экспедиции, со вкусом и выдумкой наряженный джентльменом (костюм, белая рубашка, галстук), - нам, вообще-то, нужно не семь футов под килем, а десять миль.
        - Обойдетесь! - рявкнул Нептун и протянул руку к капитану.
        Тот передал ему листок бумаги. Мы и не знали, что началось самое главное. Это был список тех членов экипажа, кто пересекал экватор первый раз в жизни. И по морскому обычаю они должны были пройти посвящение в настоящие моряки. Путем купания в морской воде. Причем не в плавках, а в чем есть, в чем одеты и обуты.
        Тут же свита морского царя раскинула на палубе спасательный плот, он автоматически включился от баллона со сжатым воздухом, в три секунды надулся и стал похож на небольшой резиновый бассейн.
        Веселый матрос включил насосы, бассейн наполнился океанской водой. И тут же началась паника - некоторые граждане мореходы начали разбегаться. Особенно начальник экспедиции в своем парадном костюме. Пока свита за ним бегала, пытаясь его поймать, он шустро раздевался на бегу. И скоро остался только в трусиках и лакированных туфлях. И в галстуке.
        - Отставить! - рявкнул Нептун и грозно ударил своими вилами в палубу. - Вот этого вредного чертенка, - он указал трезубцем на Алешку, - первого!
        Так вот что за положенная порция! Порция морской воды.
        Два пирата схватили Алешку за руки за ноги, раскачали его и швырнули в бассейн. Он только хвостиком махнул.
        - Славно! - одобрил Нептун. - Вот и еще один моряк народился. Следующий!
        Следующим оказался начальник экспедиции, а свита уже гонялась за Рыбкиным, который истошно вопил:
        - Меня нельзя! Я не умею плавать. - И он так резво бегал по палубе, что на него махнули рукой, решили взять хитростью.
        Одним словом, все, кому положено, оказались в бассейне. И я в том числе. И пострадал меньше всех. Потому что веселый матрос нарядил меня простенько и со вкусом - в свой берет, на который вместо помпончика прикрепил шахматного коня. Стало быть, я был морским коньком.
        А папу нашего не купали. Оказывается, он на своей яхте, в своей молодости, еще до встречи со своей женой этот самый экватор пересекал два раза - туда и обратно.
        А из бассейна все вылезали и вылезали новые моряки в таких размокших и бесформенных костюмах, что казались пострашнее той самой рыбы, которую выловил не умеющий плавать Рыбкин.
        Нептун поздравил всех и объявил торжественный салют. По бортам вспыхнули фальшфейеры, загремели петарды, взвились в небо разноцветные ракеты. Поднялся такой шум, крики, визги, грохот, что мы все едва услышали отчаянный крик:
        - Человек за бортом! Рыбкин!
        Глава V
        «Человек за бортом!»
        Такой крик на море - самый тревожный.
        И как только он раздался, веселый матрос вскочил на фальшборт и прыгнул в воду.
        - Стоп машина! - скомандовал капитан. - Шлюпку на воду! Круги за борт!
        Мне стало страшно: ведь Рыбкин не умел плавать! Мы все столпились у левого борта, ближе к корме, и не отрываясь смотрели на воду, по которой еще заметно бежал бурливый след «Афалины». И в этой бурлящей воде с трудом различались две головы. Успокаивало только, что они были совсем рядом друг с другом. Но уже очень далеко от корабля. Правда, веселый матрос одной рукой поддерживал Рыбкина, а другой изо всех сил подгребал к спасательному кругу. А к ним уже неслась, высоко задрав нос, моторная шлюпка.
        Слава богу, все обошлось. Шлюпка подобрала «человеков» за бортом и доставила их на судно.
        Рыбкин едва держался на ногах от пережитого страха. А веселый матрос как ни в чем не бывало подтрунивал над ним:
        - Какой же ты Рыбкин, если плавать не умеешь? А если не умеешь, зачем за борт прыгнул?
        - Я не прыгнул, - заикаясь, ответил Рыбкин, - я упал… - Тут он осекся, поморгал глазами, хорошо промытыми соленой водой, и сказал: - Капитан, я хотел бы поговорить с вами. Наедине.
        Капитан что-то смекнул и ответил так, чтобы никто не догадался - что именно.
        - Вы хотите, чтобы я объявил благодарность вашему спасителю? Я это сделаю. - Он торжественно пожал руку веселому матросу, назвал его героем и пообещал представить его к награде.
        В каюте капитана находились: сам капитан, наш папа, потерпевший Рыбкин и, конечно, мы с Алешкой.
        - Что же вы так неосторожно, - пожурил капитан Рыбкина, - разве можно падать за борт? Особенно, не умея плавать.
        - Я не падал, - тихо ответил Рыбкин, - меня кто-то выбросил за борт.
        - Что?! - капитан вскочил в гневе.
        А папа - нет; он сидел спокойно, будто все уже знал. Вот только предусмотреть не сумел.
        - Меня кто-то выбросил, - повторил Рыбкин. И, запинаясь, рассказал, как это случилось.
        Он стоял у борта. Когда поднялся шум и гам и все любовались фейерверком, кто-то, стоящий рядом, шепнул ему: «Посмотрите на море. Там какое-то чудище».
        - Я повернулся… И тут кто-то подхватил меня сзади под коленки и перевалил за борт.
        - Доигрались! - кипятился капитан. - Дурацкая неосторожность! Шуточки!
        - Это не шуточки, это совсем другое, - сказал папа ровным голосом, - это покушение на убийство.
        Капитан плюхнулся в кресло так, будто его самого ударили под коленки.
        - Пригласите его спасителя, - сказал папа капитану.
        Пришел веселый матрос. После коньяка он стал еще веселее. Но когда папа начал его расспрашивать, он сразу стал серьезным.
        - Где вы находились, когда Рыбкин упал за борт?
        - Недалеко от него.
        - А как вы заметили его падение? Он ведь даже вскрикнуть не успел.
        - Не знаю. Я смотрел салют. Краем глаза, наверное. Мне показалось: что-то мелькнуло над бортом.
        - Это были, вероятно, мои ноги, - сказал Рыбкин. - Вы теперь мой друг навеки.
        - Тогда я в первую очередь научу вас плавать, - усмехнулся веселый матрос.
        - Вы не обратили внимания, - спросил папа, - кто еще находился рядом с Рыбкиным?
        - Да там разве разберешь? Все переодетые, мокрые, перемазанные как черти.
        И тут все посмотрели на Алешку. Хвоста у него уже не было, а мордашка даже после купания осталась черной.
        - Это я подшутил, - признался веселый матрос. - Вместо гуаши более стойкой краской его разрисовал. Дня на три еще хватит.
        - Можно лосьоном попробовать, - посоветовал Рыбкин.
        - Еще чего! - возмутился Алешка. - Я лучше так похожу.
        Капитан вздохнул.
        - Завтра мы подойдем к атоллу Беринга. Все сойдут на берег, а тебя я не пущу. Ты там всех аборигенов перепугаешь.
        - Ну да! - возразил Алешка. - Они там сами все черные.
        - Черные, - кивнул капитан, - но не такие, как ты. Ты в пятнах.
        Вроде бы я их слушал, а сам думал: почему веселый матрос нисколько не удивляется, что эти вопросы ему задает пассажир, да еще при своих детях? Я бы задумался. А его это совсем не смущает.
        Папа повернулся к Рыбкину:
        - А голос, который вам шепнул, что же, совсем не знаком?
        - Совсем не знаком, - вздохнул Рыбкин. - Но немного на ваш похож.
        - Спасибо, - серьезно сказал папа.
        А я еще заметил, как у Алешки сверкнули глазки на черном фоне.
        - Все свободны, - сказал папа. И продолжил сурово специально для нас: - А вы марш в каюту.
        Мне показалось, что Алешке только этого и надо было. Он ворвался в нашу каюту, выдвинул ящики письменного стола и где-то под валенками нашел папин диктофон.
        - Ты чего? - спросил я.
        - Следственный эксперимент. Будешь мне ассистировать. - И в двух словах объяснил суть эксперимента.
        - А дальше что? - спросил я.
        - А дальше дадим Рыбкину прослушать все записи. Он узнает тот голос, и папа наденет на него наручники.
        - На голос? - тупо уточнил я. - Или на Рыбкина?
        Несмотря на такое тревожное происшествие, которое, к счастью, завершилось благополучно, в кают-компании состоялся праздничный ужин.
        Собрались почти все, кроме, конечно, вахтенной смены. Теснота за столом была страшная. Но всем было весело, и первый тост капитан предложил за здоровье веселого матроса. Ну а дальше - за попутный ветер и прочее.
        Потом начальник экспедиции играл на пианино, затем радист включил музыку, а после капитан таинственно сказал, что всех нас ждет еще один сюрприз.
        - Опять кто-нибудь за борт вывалится? - спросил веселый матрос.
        А наш Алешка не веселился вместе со всеми, он работал.
        Он шлялся по кают-компании с диктофоном и каждому говорил одну и ту же фразу:
        - Я хочу сохранить на память весь наш дружный экипаж. Скажите, пожалуйста, несколько теплых слов. - И совал под нос диктофон.
        И чаще всего слышал в ответ:
        - А чего сказать-то?
        - Ну, например: «Посмотрите на море! Там какое-то чудище!» Лучше шепотом, чтобы никого не напугать.
        Так он обошел всех, кто находился в кают-компании, а потом пошел обходить вахтенных и мотористов. А я при этом как его ассистент должен был кое-что записывать в блокнот и наблюдать за выражением каждого лица: вдруг кто-то себя выдаст от неожиданности.
        Когда вся эта процедура закончилась, мы вернулись в свою каюту.
        - Ты всех записал? - спросил Алешка. - Главное - чтобы по порядку. Тащи сюда Рыбкина.
        Рыбкин пришел без возражений - идея ему понравилась, уж очень ему хотелось разыскать своего жестокого врага. И спросить у него: «Зачем ты это сделал? Чем тебе помешал скромный ихтиолог? Или ты позавидовал, что он поймал такую рыбу, а ты - нет?»
        Мы усадили Рыбкина на диван, положили перед ним диктофон, я раскрыл блокнот.
        - Начали! - скомандовал Алешка. И включил диктофон.
        Рыбкин слушал и все время отрицательно мотал головой. Или бормотал: «Нет. Нет. Не похоже. Не он».
        Диктофон щелкнул - запись кончилась. Рыбкин вздрогнул.
        - Постойте! - неуверенно сказал он. - Последнюю запись повторите, пожалуйста.
        Мы повторили. Рыбкин подпрыгнул и злорадно заорал:
        - Он! Этот голос! Кто у вас там по списку последний?
        - Я, - сказал я.
        Рыбкин машинально отодвинулся от меня. Алешка расхохотался. И «объяснил»:
        - Димка таким способом хотел научить вас плавать.
        - Дурацкая затея, - сказал я. - И по-дурацки сделана.
        - Почему? - обиделся Алешка за свою затею.
        - Потому! Не нужно было тебе подсказывать эти слова про море и чудище. Тот, кто это сделал, сразу догадался, что нам нужно. И произнес другим голосом. Понял?
        Алешка поморгал, вздохнул:
        - Ладно, что-нибудь еще придумаю.
        И тут по динамикам разнеслось:
        - Всем-всем-всем! Немедленно собраться в кают-компании!
        Сюрприз будет, вспомнили мы и выскочили из каюты.
        Сюрприз был классный. Радисты по приказу капитана организовали радиосвязь с близкими и родными. Все нетерпеливо сидели в кают-компании и по очереди входили в радиорубку.
        Нас связали с нашей родной и близкой мамой.
        - Ленечка! - кричала она через весь океан. - Как ты там? Не мерзнешь? Не голодаешь? Как ты себя чувствуешь? Этот океан, он очень тихий? Там большие или маленькие волны? А северный ветер бывает?
        Лешка только слушал, он не мог вставить ни слова между торопливыми мамиными вопросами. Потом отбарабанил:
        - Океан не мерзнет. Волны не голодают. Северный ветер чувствует себя нормально. Письма плывут в бутылках.
        - Да, Ленечка, - вспомнила мама, - тебе привет от Леночки Стрельцовой. Ты еще не забыл ее? Она просила напомнить, что ты обещал ей привезти в подарок красивую океанскую ракушку…
        Тут связь закончилась.
        А Леночка Стрельцова - это первая Алешкина любовь. Или четвертая, точно не помню. Но Алешке теперь явно не до красивых ракушек. У него задачи посложнее.
        Тем не менее он тут же настрочил маме:
        «…Наш Рыпкин во время Ниптуна свалился в окиан. Но мы его выловили и всех записали на диктафон. Но он никаво, кроме Димки, не узнал.
        А Димка на Ниптуне хотел быть дурачком, но стал лошадью. А я на Ниптуне был чертом в разных пятнах и с веревкой, и меня тоже бросили в воду…»
        Бедная мама!
        «Афалина» шла курсом на атолл Беринга. Атолл - этой такой кольцевой коралловый остров. Вокруг него рифы и океан, а внутри - спокойная лагуна, где можно ловить рыбу, купаться и не бояться акул.
        На этих атоллах живут местные жители - всякие полинезийцы. Они золотисто-смуглые, черноволосые и очень веселые и доброжелательные. И по всякому поводу устраивают пиры, танцы и песни. Говорят, это очень красиво и весело.
        Раньше они жили в травяных хижинах, крытых пальмовыми листьями, а сейчас даже разъезжают по своему атоллу на машинах и мотоциклах. Правда, особо там не разбежишься - там всего одна дорога, длиной около километра. Вот они и ездят по ней туда-сюда-обратно.
        И вскоре показался этот атолл. Вернее, еще не сам, а его пальмы. Казалось, будто они растут прямо из океана. Водяные пальмы, как сказал Алешка. А потом появился белоснежный песок побережья под зелеными листьями этих водяных кокосовых пальм. Стали видны небольшие домики, а затем и люди, которые высыпали на берег и махали нам руками и шляпами.
        «Афалина» сбавила ход и осторожно, обходя рифы, подошла к берегу. Бросила якорь. А мы все бросились в шлюпки и вскоре почувствовали под ногами твердую землю в виде мельчайшего песка.
        Нас тут же окружили, сияя белозубыми улыбками, местные жители. Они совсем не походили на диких островитян. Они не носили юбочек из пальмовых листьев, ожерелий из акульих зубов и ракушек в ушах.
        Они были одеты в шорты и рубашки, а у женщин в ушах были маленькие беленькие жемчужины.
        Вскоре они все расступились и пропустили к капитану местного чиновника - главу этого поселения.
        Капитан объяснился с ним на английском языке, представил свое судно и экипаж и сказал, что нам нужно запастись пресной водой.
        Все будет сделано, заверил чиновник, а пока корабль заправляется, он познакомит нас с достопримечательностями острова.
        Главной достопримечательностью был местный музей. Жутко интересный. В нем были даже старинные лодки - каноэ, катамараны, всякие изделия и очень много представителей животного мира, в основном морского. Даже чучело акулы было - длиной пять метров и с полной пастью острейших зазубренных зубов. Алешка даже попытался их пересчитать и запустил руку в ее пасть.
        Но что нас всех поразило больше всего - это три громадные, необыкновенной красоты раковины у входа в музей.
        Алешка свободно поместился в одной из них, чтобы сфотографироваться, и было похоже, будто в громадной конуре сидит крохотная собачка. С черной пятнистой мордочкой.
        - Тридакны, - с восторгом сказал Штокман.
        - Три чего? - спросил Алешка, неохотно выбираясь из раковины.
        - Раковины тридакны. Гигантского моллюска.
        - Я так и знал, - глазом не моргнул Алешка.
        Потом все отправились дальше, а он ненадолго задержался в музее, о чем-то почирикал с его заведующим (на каком языке?) и скоро догнал нас с озабоченной физиономией.
        В общем, мы здорово провели время: нам даже концерт показали - старинные танцы в юбочках из пальмовых листьев и с ожерельями из акульих зубов.
        Затем мы еще походили по острову и позаглядывали в лавчонки, где продавались всякие местные изделия.
        Рыбкин купил странную деревянную вилку и был дико счастлив. И никто не понимал - почему, пока он не объяснил.
        - В далекие времена, - сказал он, - предки нынешних островитян были людоедами. Это специальная вилка для таких обедов.
        Лешка хихикнул и шепнул мне:
        - Такие деревянные вилки на Арбате иностранцам продают, вместе с матрешками.
        Папа это услышал и зачем-то вернулся в ту лавочку, где Рыбкин купил вилку. И о чем-то расспросил торговца.
        Непонятки какие-то!
        Но самые непонятки были еще впереди. Вечером, когда «Афалина» была уже готова к отплытию, от берега вдруг направилось к нам странное судно. Из двух спаренных лодок. И между этими лодками на решетчатом помосте стояло что-то большое и тяжелое.
        Катамаран причалил к нам. Капитан подошел к борту, выслушал прибывших и схватился за голову. И завопил:
        - Сергей Александрович! На помощь!
        Прибежал папа. За ним - Алешка. С лодки ему радостно замахали. На решетчатом помосте стояла громадная раковина.
        Прояснилось. Наш Алешка ее купил. В подарок Леночке Стрельцовой. Как и обещал.
        - Куда я ее дену? - вопил капитан, воздымая руки. - Она ни в один люк не пролезет.
        - На палубе разместим, - вздохнул старпом. - Что ж теперь поделаешь?
        - Меня интересует другое, - сказал папа Алешке. - Во-первых, откуда у тебя валюта и, во-вторых, как ты объяснялся с торговцем?
        Алешка фыркнул - подумаешь, задача.
        - Я знаю волшебное английское слово - ченч! Его весь мир знает.
        - Так ты что, выменял эту раковину? - ужаснулся капитан. - Надеюсь, не на какое-нибудь имущество «Афалины»?
        Алешка даже обиделся.
        - Вот еще! Я на личную вещь обменялся. Даже на две. Вот! - Только тут мы заметили, что он держит под мышкой валенки, всунутые один в другой.
        - Боже мой! - воскликнул папа.
        - А что? - Алешка был безмятежен. - Для нас раковина - редкость. А для них - валенки.
        - Вальеньки! Вальеньки! - радостно послышалось с лодки.
        Капитан вздохнул и приказал поднять лебедкой эту редкость на палубу. А Лешка сбросил на лодку пару валенок - две, стало быть, редкости. Да, пожалуй, в Тихом океане валенок не найдешь. А у Лешки еще и варежки остались.
        Вечер писем. Алешка написал и маме, и Леночке Стрельцовой.
        Маме он сообщил, что лазил в пасть акуле, пересчитал там все ее зубы («целая тыща») и один зуб («тыща первый») выдернул маме на память. «Привижу к нему виревочку и ты будишь вешать его на шею, когда пойдешь в гости.
        А ихтеандер Рыпкин купил себе вилку, чтобы ням-ням человеков…»
        Леночку он тоже обрадовал своим подарком.
        «Ты, Ленка, не давала мне списывать, а я тебе за это достал красивую ракушку со дна океана. Она называется «дакна». Я достал три дакны, но две от меня убежали. Меня спускали за ракушками, за этими дакнами, на самое дно океана, на десять километров по тросу толщиной десять метров, чтобы он подо мной не оборвался.
        А на этой глубине очень темно и сыро. И там живут всякие существа, вроде двуногих рып. Мы их ловим и совершаем открытия…»
        Прочитав это письмо, я немного задумался. А не свредничал ли Алешка? Не отомстил ли он Леночке своим подарком за то, что она не давала ему списывать?..
        Глава VI
        Пиратская сделка
        Океан был спокоен. Он сонно дышал длинными плавными волнами и, казалось, хотел доставить нам небольшое удовольствие мерной убаюкивающей качкой. Не зря мы Нептуна одарили бутылкой шампанского и пачкой сигарет.
        Океан был спокоен. И безбрежен. Куда ни посмотришь - все одно и то же: синяя вода, синее небо и горячее солнце. Около тридцати градусов зимы. Тропической.
        И была тишина. Почти беззвучно работали двигатели «Афалины», вполголоса переговаривались на палубе матросы и профессора с академиками, чуть слышно журчала голубая океанская вода за кормой…
        Сплошная «глазурь». Тишь да гладь. Как вечером на даче. Когда солнце уже спряталось за лесом, а майские жуки еще летают. И натыкаются на стволы берез и кусты сирени.
        Вот и у нас на горизонте появился майский жук. В виде стремительного длинноносого катера. Этот катер не жужжал, как майский жук, и не натыкался на кусты сирени - он летел как пуля и ревел своей сиреной. И подавал нам какие-то сигналы.
        - Наверное, якорь утопили, - сказал веселый матрос, - затормозить нечем.
        - Тут якорь не поможет, - возразил Рыбкин. - Глубина - восемь тысяч.
        - Километров? - ахнул Алешка. - Как отсюда до Москвы?
        - Миллиметров, - усмехнулся веселый матрос.
        Алешка шутку не принял. Он вообще после праздника Нептуна стал относиться с подозрением к веселому матросу. И уверял меня, что именно он столкнул в океан Рыбкина. Но, по-моему, Алешка не простил ему коварства: краска на его мордашке все еще не исчезла. Вернее, исчезла частично. И Алешку многие на корабле называли пятнистым оленем. Почему оленем, не знаю. А почему пятнистым, это ясно.
        Капитан внимательно наблюдал за приближающимся катером и отдал приказ:
        - Лечь в дрейф! Всю команду на палубу! - и добавил сквозь зубы: - У них на носу пулемет.
        Вот это да!
        - Пираты? - взвизгнул от счастья Алешка. Не думая об опасности, он был счастлив уже не на страницах книг, а воочию повидать живых пиратов. Подозреваю, что после замечания капитана о том, что «Афалина» находится сейчас в самом пиратском районе Тихого океана, Алешка с нетерпением ждал встречи с ними.
        А я такой встречи не ждал, я не люблю всяких бандитов, жуликов и пиратов.
        Между тем вопящий сиреной катер подошел к нам вплотную. Сирена заткнулась.
        Из рулевой рубки вышел человек в камуфляже с черной повязкой на глазу. Явный пират.
        Он приветственно помахал нам шляпой и прокричал:
        - Я представитель фирмы «Оазис». Я уполномочен переговорить с капитаном вашего судна и начальником экспедиции. У руководства фирмы есть интересные предложения к вам.
        - Прошу на мой борт, - ответил наш капитан.
        Папа стоял с ним рядом и сильно хмурился. А лицо у него было такое, словно он предвидел этот визит и знал, чем он закончится. Не очень хорошим, конечно.
        Одноглазый пират ступил на нашу палубу, пожал капитану руку и назвался:
        - Референт главы фирмы Одиноков Сан Саныч. А вы капитан Флинт? - Это он спросил с легкой улыбкой.
        Капитан кивнул:
        - Прошу в мою каюту.
        Мы с Алешкой поняли друг друга без слов - упустить такой случай мы не могли. И тут же самым коротким путем, обогнав референта и капитана, шмыгнули в его каюту и затаились там.
        Каюта капитана состояла из двух комнат, разделенных раздвижными дверями из красивых матовых стекол. И вот за этими дверями мы с Алешкой частенько проводили время. С большим интересом и пользой.
        На одной из переборок там висела карта Мирового океана, и капитан красными кнопками отмечал на ней курс, которым шла прекрасная «Афалина». Мы с удовольствием рассматривали этот замысловатый узор, эти тысячи миль морского пути. Будто мы сами вели по нему «Афалину».
        Впрочем, однажды и нам это удалось. Алешка из озорства как-то переставил красные кнопки. И наша «Афалина» проделала на этот раз небывалый путь: по России, по Африке и по обеим Америкам. Даже на Северном полюсе побывала.
        Капитан Флинт, когда это увидел, сначала обалдел, а потом отвесил Алешке подзатыльник и велел привести карту в порядок.
        И вот сейчас мы замерли за матовыми дверями и надеялись подслушать переговоры пирата и нашего капитана.
        Они пришли почти сразу после нас. К ним присоединился и начальник экспедиции Штокман.
        Капитан поставил на столик коньяк и скромное угощение.
        - Наша фирма, - начал одноглазый Сан Саныч, - занимается очень важным бизнесом. Мы изыскиваем возможности безопасного захоронения ядерных отходов. По мере развития атомной энергетики эта проблема становится все более острой и злободневной. Атомные реакторы, электростанции, подводные лодки, крейсеры и так далее выдают в год сотни тысяч тонн чрезвычайно вредных и опасных отходов…
        - Эта проблема нам известна, - перебил его Штокман. - Что вам нужно конкретно от нас? Какая помощь?
        - Очень простая. У нас возникла гениальная идея опускать ядерные отходы в специальных контейнерах на дно глубоководных впадин океана. Там они будут надежно изолированы от природы нашей голубой планеты…
        - Вы в этом уверены? - опять перебил его Штокман.
        - Безусловно. Надежные контейнеры, огромная глубина, отсутствие на этой глубине живых организмов, морских течений…
        - Это еще не факт. - По голосу Штокмана мы поняли, что он стал здорово заводиться. - Огромная глубина - это еще и огромное давление на этой глубине. Кроме того, налицо агрессивное воздействие соленой морской воды. Не исключено, что через некоторое время под воздействием этих двух факторов ваши контейнеры превратятся в подобие ржавых консервных банок. Начнется утечка ядовитых веществ…
        На этот раз пират Сан Саныч перебил Штокмана.
        - Ну и что? В чем вы видите опасность? Вся эта гадость останется на том же месте. И через тысячу лет бесследно разложится на безопасные элементы.
        - Мне трудно с вами спорить, - сказал Штокман.
        - Еще бы! - самодовольно хмыкнул пират. - У нас все продумано.
        - Вовсе не поэтому. А потому, что вы темный, безграмотный и безнравственный человек. И безответственный к тому же. Вы своим скудным и алчным умом даже представить себе не можете тех катастрофических последствий, к которым приведет авантюризм вашей фирмы.
        - А нельзя ли без оскорблений? - возвысил голос пират. - Я уполномочен солидными людьми.
        - Хорошо, - вздохнул Штокман, - я попробую обойтись без оскорблений. Хотя, имея в виду вашу фирму и вашу личность, это довольно трудно.
        - А вы постарайтесь, - с усмешкой сказал пират. - Вы аргументируйте.
        - Так вот. Нашими исследованиями неопровержимо установлено, что глубоководные впадины являются уникальными по своему значению явлениями природы. Во-первых, там есть течения - и горизонтальные, и вертикальные, а это значит, что ядовитые отходы будут разноситься по водной среде всего Мирового океана. Далее, нами установлено, что в этих впадинах имеется биологическая жизнь. Начиная от микроорганизмов и кончая еще неизвестными науке глубоководными существами. Все это погибнет навсегда.
        - Ерунда! Это все ваши предположения.
        - Это все изложено в нашем отчете, который составили и подписали наши ученые… Ученые с мировыми именами.
        Тут на некоторое время почему-то воцарилась тревожная тишина. Только было слышно, как щелкнула зажигалка пирата.
        А потом он вкрадчиво сказал:
        - Вот об этом отчете и идет речь…
        - Кстати, откуда вам о нем известно? - встревожился Штокман.
        Пират расхохотался:
        - Всюду наши люди, коллега! - То ли он проговорился, то ли так замаскированно угрожал. - Словом, у нас есть предложение. Очень простое и взаимовыгодное. Было бы желательно, чтобы ваши мировые ученые внесли в отчет некоторые изменения: во впадинах жизни нет, течений нет, никакой опасности…
        - Вы соображаете, что вы нам предлагаете? - шипящим шепотом проговорил Штокман.
        - Соображаю. Да еще как. Я же сказал, что наше предложение взаимовыгодно. Каждый из вас получит такие суммы в валюте, что может сойти с ума от радости.
        Вот тут уж наступила такая тишина, что, казалось, в следующую секунду раздастся страшный взрыв, который уничтожит всю планету. Вместе со всеми учеными и пиратами. Даже Алешка побледнел.
        Но взрыва не произошло.
        Все время молчавший капитан просто и доходчиво ровным голосом сказал:
        - Я не ученый. Не академик. Я простой моряк. И если ты, сволочь, не хочешь, чтобы я выбросил тебя за борт, то убирайся вон самостоятельно.
        На том переговоры и закончились.
        Мы с Алешкой выскочили на палубу. Катер с одноглазым пиратом уже отошел от «Афалины» и держал курс куда-то за горизонт. Все молча смотрели ему вслед. Даже веселый матрос помалкивал.
        - У них там, наверное, базовое судно, - сказал капитан папе. - Какие ваши соображения, Сергей Александрович?
        - Я уверен, этим дело не кончится. Слишком большие деньги. Готовьтесь к бою, капитан.
        - А я всегда готов, - просто ответил капитан. - У меня и фамилия подходящая. Флинт по-английски означает «курок».
        Начальник экспедиции собрал всех в кают-компании. Нужно было принимать решение. Он коротко рассказал о гнусном предложении фирмы «Оазис».
        - Положение очень серьезное, - сказал папа. - Я как деловой человек хорошо знаю, что большие деньги - это большая война. И жестокая. По моим сведениям, фирма «Оазис» уже заказала и оплатила изготовление контейнеров для ядерных отходов. Фирма к тому же приобрела несколько сухогрузов и на свои средства переоборудовала их, оснастила специальными устройствами.
        - То есть вы хотите сказать, - вмешался Штокман, - что, затратив на все это значительные суммы…
        - Около десяти миллиардов долларов, - уточнил папа.
        - Кошмар! И куда только деньги тратят! - Штокман, наверное, считал, что такие деньги нужно тратить на развитие океанологии. Но пираты-бизнесмены считали по-другому. - То есть вы хотите сказать, что фирма любыми средствами попытается изменить результаты наших исследований?
        - Уничтожить результаты! - жестко сказал папа. - Я уже высказывал эту мысль.
        - Но ведь это подло! - вскочил Рыбкин. - Одно дело - выбросить за борт одного неплавающего человека, и совсем другое - уничтожить результаты труда многих людей.
        - Узкое мнение, - осадил его Штокман. - Как у плоской камбалы. Все гораздо страшнее по своим последствиям. Фирма начнет свою деятельность и погубит не только Мировой океан, но и всю планету.
        - А самих себя им не жалко? - спросил веселый матрос.
        Штокман криво усмехнулся.
        - Они уверены, что эта катастрофа произойдет тогда, когда их уже не будет. Да и ее результаты не сразу скажутся в Европе.
        - Вот негодяи! Их надо утопить - и все. Пока не поздно.
        - Найдутся другие. Нужно как можно скорее результаты наших исследований сделать достоянием всего ученого мира. И проинформировать правительства всех стран.
        - Я могу пустить в эфир радио: «Всем, всем, всем!» - предложил капитан.
        - Это несерьезно, - возразил Штокман. - Надо побыстрее завершить исследования и представить наши материалы соответствующим организациям. И опубликовать их в печати. Сообщить в ЮНЕСКО.
        - А сейчас-то что делать? - спросил Рыбкин с отчаянием. - Если я не сохраню свою рыбу, я сам брошусь за борт.
        - А сейчас, - сказал капитан, - удвоить бдительность, утроить осторожность и быть готовыми отразить возможное нападение.
        - Чем отражать будем? - спросил неугомонный Рыбкин. - Микроскопами? Я свой не дам.
        - Найдется чем, - сказал капитан.
        Я бы не сказал, что на «Афалине» под влиянием реальной опасности воцарилось уныние. Наоборот. Все стали работать еще собраннее и деловитей. Правда, каждый из нас все время поглядывал на океан. С опаской. Хотя необходимости в этом не было. Капитан организовал специальную вахту наблюдателей, да и прибор для обнаружения какого-либо судна был включен на постоянную работу, и возле него неотступно находился один из членов экипажа.
        А папа ломал голову над задачкой: кто же в нашем славном коллективе тайный и коварный враг? Кто держит постоянную связь с кораблем «Оазиса»? Кто сообщил им о результатах исследований? Кто попытался утопить Рыбкина? И за что? Вернее - зачем?
        Но тут прибавился и еще один вопрос, не менее серьезный и загадочный.
        Мы стояли на мостике и любовались нашим красавцем - Тихим океаном. Волны которого кто только не бороздил за тысячи лет. И открыватели новых земель, и завоеватели, и исследователи, и пираты, и работорговцы, и просто торговцы, и всякие интуристы. И мы часто думали, а сколько кораблей за эти тысячелетия не достигли своей цели? Сколько из них улеглось на его дно? Сколько моряков не вернулось из плавания? И невольно напрашивалась не очень приятная мысль - не ждет ли такая же печальная участь и нашу прекрасную «Афалину»?
        Но страшно нам почему-то не было. Наверное, потому что рядом с нами находился наш папа; командовал кораблем отважный и опытный капитан с пиратской фамилией; запросто мог рискнуть своей жизнью веселый матрос ради спасения любого из нас. Да и каждый член экипажа был смелым и надежным человеком. Каждый… Кроме одного. Затаившегося врага.
        Вот тут-то и ворвался на мостик взбешенный Штокман и ткнул своим длинным пальцем в капитанский живот:
        - Что творится на вашем судне?
        - А что на нем творится такое уж особенное? - капитан вытаращил свои круглые омарьи глаза. - Опять кого-то за борт сбросили?
        - Хуже! Кто-то взломал дверь моей каюты!
        Капитан побелел, потом сразу покраснел, а затем твердо пообещал:
        - Узнаю - кто, повешу на рее!
        - Сначала узнайте! А потом я его сам повешу!
        - Вот что, - сказал папа капитану, - поставьте людей по обе стороны прохода и никого к каюте Штокмана не подпускать. Я сам осмотрю ее.
        Но ничего особенного папа не обнаружил. Дверь была взломана грубо и примитивно. Топориком с пожарного стенда. В каюте был порядок - непохоже, что кто-то здесь что-то искал. Только на ключевине сейфа папа обнаружил свежие царапины. Явно кто-то пытался его вскрыть.
        - Что у вас там хранится? - спросил папа Штокмана.
        - Материалы экспедиции, в том числе и черновики отчета. Деньги экспедиции. Личные документы.
        - А где вы держите ключи от сейфа?
        - Я каждый раз сдаю их капитану.
        Единственное, что удалось папе установить - взлом каюты произошел в то самое время, когда весь экипаж находился на совещании в кают-компании.
        Значит, это сделал тот, кто в кают-компании в это время не был. Человек десять примерно: они несли вахту. Кто-то из них! Но кто?
        Глава VII
        «А я знаю - кто!»
        Капитан и полковник заперлись на ключ и принялись обсуждать список подозреваемых. Нас, конечно, выставили за дверь. Ну а потом папа, естественно, кое-что нам рассказал. Но это нам уже не было нужно. Мы сами (пораньше папы) вычислили коварного преступника.
        В списке было десять человек. И все разные: и ученые, и мотористы, и боцман. Несколько человек капитан вычеркнул из «черного списка» сразу - это были безупречные люди, он знал их давно и много с ними плавал. И не раз они доказывали в опасные и трудные минуты свое мужество и свою честность.
        Папа сказал:
        - Несомненно, что все эти пакости совершил один и тот же человек.
        - Да они все разные, эти пакости, - возразил капитан.
        - Немножко отличаются, - усмехнулся папа, - но цель-то у них одна.
        - Это как же? Сообщить о результатах обследования впадины и столкнуть Рыбкина с корабля - какая же тут общая цель?
        - Все это связано с грязными делишками фирмы «Оазис». Ведь именно Рыбкин подтвердил наличие рыб на глубине восьми тысяч метров. Рыбкин в их глазах, так сказать, нежелательный свидетель. Я не сомневаюсь, что будет попытка уничтожить и рабочие дневники Рыбкина, и саму эту злосчастную рыбину.
        Капитан даже подскочил.
        - Не беспокойтесь, Иван Федорович, я принял меры безопасности.
        - Какие именно?
        - Мне бы не хотелось об этом говорить…
        - Я буду нем, как рыба имени Рыбкина, - торжественно пообещал капитан.
        - Я подселил в каюту Рыбкина его спасителя.
        - Ах, вот как! - догадался капитан. - Это ваш человек?
        Папа не ответил, а только пожал плечами.
        В общем и целом они просидели над списком до самого ужина. И выделили трех человек, за которыми необходимо установить наблюдение.
        Капитан старательно набил свою бездонную трубку, раскурил, выпустил ароматное облако дыма и спросил:
        - И как вы себе это представляете? Кому вы это поручите?
        - У меня есть для этого люди, - спокойно сказал папа.
        - Да вы что, целое отделение милиции с собой взяли? - засмеялся капитан. - И что за агентура, если не секрет?
        - Глазастая, ушастая, любопытная. Не удивлюсь, если эта агентура сейчас подслушивает нас за дверью.
        Но мы не подслушивали за дверью. Мы вычислили подлого врага.
        - Давай, Дим, - сразу же предложил Алешка, - тоже столкнем его за борт. Может, его акула покусает.
        - А если он ее покусает? - предположил я, не очень, конечно, серьезно.
        Алешка рассмеялся. И тут же попытался выдать еще одно наказание для гада:
        - А тогда давай, Дим…
        Но я его строго прервал:
        - Никаких «давай». Скажем папе - и все.
        Алешка покорно согласился, потому что честь разоблачения преступника целиком принадлежала мне. Правда, натолкнул меня на эту мысль Алешка. Он сказал:
        - Дим, если этот гад сообщает этой заразе о наших делах, значит, у него есть рация. И они ему тоже дают всякие советы и указания. «Узнай там то-то и то-то. Утопи на всякий случай Рыбкина. Или выпей за его здоровье».
        Так, так… Постойте! И я вдруг почувствовал, будто из темного чулана вышел на освещенный солнцем балкон. Откуда все видно.
        Я вспомнил про слуховой аппарат боцмана Шмаги и его реакцию на мою просьбу. Я вспомнил, что, когда случайно включил его, в нем появились шумы, потрескивания, морзянка. А потом и чей-то грубый голос, обращенный к какому-то Алику. Да еще со строгим приказом не употреблять спиртные напитки. А ведь капитан частенько отчитывал боцмана за эту «слабость». Вот и стало все на свои места. Никакой это не слуховой аппарат, а самая обыкновенная карманная рация. (Тогда мы еще не знали, что эта рация самая необыкновенная. С ее помощью глухой боцман прослушивал все разговоры в любой каюте, даже в капитанской. Причем не выходя из каюты собственной.)
        - Я так и знал, - сказал Алешка с гордостью. - Он мне всегда не нравился. Да еще все время носом шмыгает.
        Я не стал напоминать Алешке, что он подозревал вовсе не боцмана, а веселого матроса.
        - Дим! А значит, он вовсе не глухой! Только притворяется таким. Чтобы спокойно своей рацией пользоваться. Пошли к папе, пусть наручники готовит.
        - Подожди, - рассудил я, - сначала нужно кое-что проверить. А то обвиним невинного человека. Да еще страдающего насморком.
        - А что проверять-то? - изумился Алешка. - Все и так ясно.
        - Во-первых, нужно узнать его имя. Может, он вовсе и не Алик. А во-вторых, нужно убедиться, что он не глухой.
        - Это запросто! - сказал Алешка. - Подкрадусь к нему сзади да как гаркну! Если он подскочит, все ясно - у него прекрасный слух. А ты узнай у кого-нибудь, как его зовут, ладно?
        В общем, первым делом - самолеты, а наручники - потом.
        Алешкина проверка удалась. Даже слишком. Боцман сидел возле рулевой рубки, под судовым колоколом, и плел какую-то снасть.
        Алешка подкрался сзади и гаркнул. Боцман подскочил так, что достал головой колокол.
        - Ты что, сдурел? - заорал он на Алешку, почесывая макушку.
        - Я случайно, - извинился Алешка. - Вырвалось. Уж очень красивую веревочку вы плетете.
        А с мостика послышался недовольный голос капитана:
        - Эй! Кто там орет и рындой балует?
        - Это я! - крикнул Алешка. - Случайно башкой достал.
        Рында по-морскому и есть колокол.
        - Еще раз достанешь, - пообещал капитан, - останешься без обеда.
        В общем, эксперимент удался. Хотя, если задуматься, Алешка гаркнул так, что даже глухой испугался бы.
        А мой эксперимент провалился.
        Я спустился в машинное отделение, поболтал для отвода глаз с мотористом Женей, который занимал каюту рядом с боцманской, и небрежно спросил:
        - Да, а кстати, как его зовут? А то все - Шмага да Шмыга, неудобно как-то.
        - Санькой его зовут, - ответил моторист Женя. - Можешь Шуркой звать. Годится?
        Никуда не годится! Санька и Шурка - это не Алик.
        Я доложил об этом Алешке. Он посмотрел на меня, как кошка на глупого воробья.
        - А ты чудак, Дим, - сказал он. - В нашем классе тоже два Алика есть. Сергеев и Матвеев.
        - Ну и что? Их будем подозревать? Они тоже глухие? И с насморком?
        Алешка хихикнул:
        - Дим, в классном журнале записано: «Матвеев Александр», «Сергеев Александр». Сашка, Шурка, Санька - это то же самое, что Алик. Ты разве слышал, чтобы кого-нибудь звали Алик Иванович?
        А я, честно говоря, никогда не задумывался и не догадывался, что Алик это сокращенное от Александра.
        - Пошли к папе, - сказал Алешка.
        Папа выслушал нас очень серьезно и внимательно.
        - Это точно? - спросил он. - Ошибки не может быть?
        - Да ты только на его сопли посмотри! - возмутился его сомнениям Алешка.
        - Это не довод, - улыбнулся папа. - А тем более - не улика и не доказательство вины. Вот что, вы пока посидите, молча и без фокусов, а я кое-что уточню.
        И он пошел в каюту капитана, где была прямая радиосвязь с Москвой.
        Вернулся он не скоро, а когда вошел, мы по его лицу поняли, что наши подозрения в отношении боцмана оправдались.
        - Да, - сказал папа, - есть такая темная личность, хорошо известная в преступных кругах. Я получил исчерпывающие сведения о нем. Александр Шмага действительно хороший моряк, но оказался замешанным в контрабанде, и его списали на берег. Узнав о фирме «Оазис», попросился на один из ее кораблей. Видимо, ему не отказали, но поручили вести разведку на «Афалине». Что он и делал.
        - Ну вот, - сказал Алешка, - где у тебя наручники? Пойдем его арестовывать.
        Папа покачал головой:
        - Ни в коем случае. Кстати, вы ни с кем не делились своими подозрениями? Очень хорошо.
        Просто прекрасно! На судне находится преступник, работает на наших врагов, а нашему полковнику это прекрасно!
        - Что надулись? - усмехнулся папа. - Никаких наручников. Более того, с этой минуты вы должны забыть истинное лицо боцмана. И еще более того - будете с ним поддерживать дружеские отношения.
        - Я буду ему ботинки чистить, - буркнул Алешка.
        - А я - зубы, - буркнул я. - Кулаком.
        - Я думал, вы умные, - буркнул папа. - Как я в вас ошибался!
        Вот тут-то мы и задумались. Правда, ненадолго. Алешкино лицо посветлело, а я улыбнулся. Здорово папа придумал! Вот что значит - настоящий полковник милиции.
        - Вот именно, - улыбнулся и папа. - Я предупрежу капитана и Штокмана. Ну и еще кое-кого. И подскажу им, какие они должны вести между собой разговоры.
        - Которые будет подслушивать Шмага! - восхитился Лешка. - И это вранье он будет передавать своим хозяевам.
        - Вот именно, - повторил папа. - А в нужный момент мы подкинем ему такую информацию, что весь этот «Оазис» сядет в грязную лужу. Но помните, ребята, вести себя надо очень естественно. Не уделяйте ему особого внимания. Отношения налаживайте постепенно.
        - Я даже перед ним извинюсь за то, что он башкой в колокол брякнулся, - пообещал Алешка.
        Такое обещание очень дорого стоит. Заставить Алешку извиниться - все равно что Рыбкина плавать научить. Алешка никогда себя виноватым не признает.
        Папа это решение одобрил, но подсказал:
        - Ты только при этом из себя пай-мальчика не строй. Сделай вид, что тебя капитан извиниться заставил.
        - А то я сам бы не догадался, - обиделся Алешка. И хитренько добавил: - У меня ведь отец - богатый миллионер.
        Алешка сделал, что обещал. И сделал, как надо. В удобный момент он, насупясь, подошел к боцману (тот был в это время без своего «слухового аппарата») и громко сказал «хмурым» голосом:
        - Дядь Саш, я… это… в общем… капитан меня отругал… он… это… в общем… прошу прощения, что напугал вас как дурак. - Тяжко вздохнул и с трудом пообещал: - Я больше не буду.
        Боцман слушал его, оттопырив ладонью ухо и хлюпая носом.
        - Ладно, - сказал он, - проехали. Ты, видать, пацан балованный. С простыми людьми обращаться не умеешь. Однако жизнь научит.
        И он долго выговаривал Алешке, будто тот не в ухо гаркнул ему, а по крайней мере из пушки в него бухнул.
        - Все, что ль? - не выдержал Алешка. - Разрешите идти? - И он поскакал к тралу, который как раз вытянула траловая команда из океана и подняла над палубой.
        Я тоже дунул туда. Это всегда так интересно! Когда траловый мешок распахивается над специальным контейнером, в него обрушивается сверкающий рыбный водопад. И все толпятся вокруг, с нетерпением разглядывают добычу и радуются, как дети.
        И в самом деле - чего там только нет: всякая рыба, всякие крабы и необыкновенные медузы, которые тут же становятся похожими на обыкновенные тряпки, морские змеи - ядовитые и не очень; однажды попалась морская черепаха побольше ростом, чем Алешкина раковина. Но ее отпустили обратно в море - это был редкий, исчезающий вид, и таких черепах надо беречь, пока они совсем не исчезли.
        Только кок Сковорода проводил ее тоскующим взглядом и сказал загадочно:
        - Тыща ушла!
        - Какая тыща? - удивился Алешка. - Тыща килограммов, что ли?
        - Тыща порций превосходных супов. А может, и две.
        - Пусть лучше в море плавает, - сказал коку подошедший Рыбкин, - чем в твоем ненасытном брюхе.
        - Ты больно насытный. Лучше сам плавать научись.
        Но Рыбкин ему не ответил: он уже углядел в садке молодую меч-рыбу и пытался ухватить ее так, чтобы не пораниться.
        В общем, все были заняты своим делом. А боцман всем, кому требовалось, помогал. И помогал очень толково - никак не скажешь про него, что он плохой человек. Да, правильно говорили древние философы: ничто так не уродует человеческую натуру, как жажда богатства.
        После того как трал был разобран, капитан пригласил к себе начальника экспедиции. Боцман тут же ушел в свою каюту. Подслушивать.
        А мы с Алешкой без всяких хитростей, без всяких раций уселись прямо на теплой палубе под открытым иллюминатором капитанской каюты. Подслушивать. Хотя этот разговор уж нас-то никаким образом не касался. Разговор был предназначен для боцмана Шмаги.
        - Меня беспокоят некоторые обстоятельства, Иван Федорович, - говорил озабоченным тоном Штокман. - Точнее, не обстоятельства, а обстановка в коллективе.
        - А что именно вас беспокоит?
        - После посещения нашего судна представителем «Оазиса» в коллективе стали проявляться некоторые разногласия.
        - А конкретно?
        - Знаете, это все как-то неопределенно высказывается, намеками, иногда в шутливой форме. Но меня это тревожит. За каждой шуткой скрывается доля истины.
        - Говорите откровенно, - настоял капитан. - Мне-то вы доверяете?
        - Безусловно. Не обижайтесь. Мне просто не хочется без достаточных оснований бросить тень подозрения на заслуженных людей. И в то же время я испытываю смутное беспокойство. Вот, например, биолог Андреев как-то пошутил: «Эх, зря Штокман отказался от денег! Я бы на свою долю такую лабораторию оснастил бы!» И его тут же поддержал, тоже вроде шуточно, метеоролог Зинченко. Этот вообще заявил мечтательно: «А я бы плюнул на всю эту свою шарлатанскую науку, купил бы дом во Флориде и валялся бы целыми днями на берегу с детективами и пивом».
        - Так они просто шутят! - успокоил Штокмана капитан.
        - Повторяю: в каждой шутке есть только доля шутки. Ваш старпом, кстати, высказался еще определеннее: «Надо, пока не поздно, сматывать удочки. Пока нас на дно не пустили со всеми вашими отчетами и идеями».
        - Мой старпом, - обиделся капитан, - настоящий моряк. И он не отступит ни перед штормом, ни перед врагом.
        - Тем не менее он сказал это вполне серьезно. Да, признаться, и мне самому наше положение представляется крайне опасным. К тому же, - тут Штокман понизил голос, - на нашем корабле, как вы догадываетесь, находится агент «Оазиса». А это, извините, бомба замедленного действия. Которая может взорваться в любую минуту.
        - Вы кого-то подозреваете конкретно? - настойчиво сказал капитан. - Кого именно, назовите!
        И Штокман назвал имя веселого матроса.
        Капитан долго молчал, видно, раздумывал. А потом удрученно согласился:
        - Что ж, это похоже на правду. Он сам столкнул Рыбкина и сам прыгнул за ним. Чтобы зарекомендовать себя, бросить тень на кого-то другого и обезопасить себя от малейших подозрений.
        - К сожалению, я придерживаюсь того же мнения, - признался Штокман.
        Представляю, как ликовал в это время «неуловимый» боцман Шмага, шмыгая носом.
        Вот так и началась игра с противником. А к чему это приведет, никто из посвященных в нее и не догадывался…
        Глава VIII
        Ловушка для шпиона
        Папа, конечно, сделал очень хитрый ход. Он на какое-то время обезопасил «Афалину» от решительного нападения «Оазиса». Когда там узнают, что в среде ученых начались разногласия, что некоторые из них склонны принять предложения фирмы и перейти на ее сторону, они постараются использовать это обстоятельство в свою пользу. И без боя получить то, что им нужно.
        Фирма получала надежду, мы - возможность продолжить исследования в океане.
        Но самое главное - мы теперь могли управлять «Оазисом» как послушной лошадью. Куда дернем - туда она и повернет.
        Снова настало спокойное время. Но это спокойствие было затишьем перед бурей. Рано или поздно затаившиеся противники (с обеих сторон) должны будут перейти к решительным действиям.
        - Удрать-то мы всегда сможем, - успокаивал папу капитан. - Наша «Афалина» развивает скорость не меньше, чем настоящий дельфин.
        - Но удрать, - возразил папа, - значит сорвать экспедицию. Которая очень долго готовилась и стоит очень больших денег.
        - И ваших денег в том числе, - улыбнулся капитан.
        - Да, без моего участия, - важно кивнул папа, - экспедиция вряд ли бы состоялась.
        - Уважаю богатых людей, - рассмеялся капитан, - когда они к тому же и щедрые.
        - И умные, - похвалил себя папа.
        Надо сказать, что теперь все разговоры велись под нашим с Алешкой контролем.
        Когда папе и капитану нужно было посекретничать, они уходили на носовую палубу - полюбоваться «глазурной» далью океана. А капитан к тому же окутывал их обоих клубами дыма - маскировал.
        А мы с Алешкой в это время контролировали действия боцмана. Если он напяливал свой «плеер», то Алешка сразу же давал сигнал: «Вас слушают, будьте осторожны!»
        Сигнал был простой - два удара в колокол. Старший помощник сделал было Алешке замечание, на что тот отреагировал нахально и безмятежно:
        - Во-первых, без моего папы не состоялась бы ваша экспедиция. А во-вторых, мне разрешил капитан.
        - Для меня важнее «во-вторых», - буркнул старпом.
        Сложнее было, конечно, наблюдать за боцманом, когда он скрывался в своей каюте. Но Алешка и тут подшустрил. Он втерся в доверие Шмаги на почве интереса к морскому делу. Задавал ему кучу вопросов и учился у него сложному мастерству - вязать морские узлы.
        В каюте боцмана висела на переборке чертежная доска, а на ней - образцы всех видов узлов, завязанных из разных веревочек. И каждый узел подписан: «шкотовый», «рыбацкий штык», «шлюпочный» и так далее. И Лешка их изучал. Сидел напротив доски и, пыхтя, старательно вязал эти загадочные узлы. А я в это время слонялся возле иллюминатора и время от времени кричал Алешке:
        - Какой узел вяжешь?
        Если он отвечал: «Рифовый» - значит, боцман сидит с «плеером», и я предупреждал об этом папу.
        В общем, партизанили, как могли.
        А капитан и папа готовили новую ловушку. И повели разговор специально для боцмана.
        Папа сказал:
        - Прежде чем удирать, надо знать, от кого. Может, мы совершенно напрасно волнуемся, переоцениваем противника. Болтается где-то за горизонтом или прячется вон за тем островом какая-нибудь ржавая лоханка, а мы ее боимся.
        - Вы, Сергей Александрович, все-таки бизнесмен, а не моряк. Позвольте уж мне судить о морских делах. Если они выслали катер, значит, у них большое судно.
        - Я тоже, Иван Федорович, хаживал в море. И кое-что смыслю. Катер этот вполне мореходный. Может, он сам и есть их основная база. Да мы его зимними шапками закидаем.
        Какими там шапками? Была на борту одна такая, да и ту Алешка выбросил.
        - Нет, - не соглашался капитан, - у них большое судно. И, пожалуй, вооруженное. Как бы нам это проверить?
        - Сходим в разведку, - предложил папа. - Вон за те острова. И если там прячется большой корабль, то…
        - То я предпочел бы принять их условия, - мрачно прервал его капитан.
        - Да вы что!
        - А вот то! На мне лежит ответственность за судно и за всех, кто на нем находится. За ваших детей, кстати, тоже.
        Почему - кстати? Что мы, какие-нибудь лишние? Да мы и сами за себя так ответим, что мало не покажется.
        - Ну, хорошо, - нехотя согласился папа. - Я тоже не сторонник боя с заведомым поражением. Если нам удастся установить, какое у них судно, и если окажется, что силы не равны, думаю, стоит об этом поговорить со Штокманом. Рисковать своими людьми мы, конечно, не будем.
        Вот так они и решили. И это решение незамедлительно ушло в эфир…
        На следующее утро раздался крик вахтенного матроса:
        - Судно с правого борта!
        - Под каким флагом? - спросил капитан.
        - Не могу знать! Я таких не видел. Черного цвета. С какими-то закорючками.
        - Неужели пираты? - встревожился капитан. - Срочно поднять всю забортную аппаратуру на палубу! Всем свободным от вахты вооружиться! Кто чем сможет…
        Шапками, например.
        Капитан поднял к глазам бинокль.
        - Судно не военное, - сказал он немного погодя. - Сухогруз. Водоизмещение приличное. Идет курсом на нас. - И шепнул папе: - Ну что, выманили зверя из логова?
        - Медведя тоже из берлоги выманивают, - ответил папа. И спросил: - Вооружение какое-нибудь просматривается?
        - Так они и будут его на виду держать! Если имеется, то замаскировано.
        Сухогруз приближался. Довольно ходко. И уже стали видны его ржавые борта и головы матросов над фальшбортом.
        Флаг на мачте был неразличим, висел в безветрии.
        - Тряпка какая-то, а не флаг, - презрительно сказал веселый матрос. - Полотенце старое, что ли?
        И словно на его вопрос легкий ветерок на секунду развернул флаг. Весь черный, а на черном - три зеленые пальмы.
        - «Оазис», - уверенно произнес папа. - Это их фирменный знак. Они прикрываются идеей, будто вся их деятельность призвана превратить всю Землю в цветущий оазис.
        - Романтики! - сказал капитан.
        - С большой дороги, - добавил Алешка.
        Сухогруз шел очень решительно, словно на таран. Или на абордаж. Но, приблизившись, сбавил ход, отработал немного назад и остановился невдалеке тяжелой ржавой глыбой.
        - «Ангелина», - прочел название судна капитан. - Наверняка фиктивное.
        Ну и что дальше? Мы все столпились по правому борту и глазели на эту ржавую «Ангелину».
        - Денег навалом, а судно покрасить пожалели, - пробормотал боцман. Он тоже прибежал посмотреть и, чтобы ничего не прослушать, нацепил свой «слуховой аппарат».
        А дальше вот что. С мостика «Ангелины» кто-то прокричал в мегафон:
        - Приветствуем славный экипаж «Афалины»! Ждем вашего решения! В случае отказа будем вынуждены применить силу!
        Наш капитан тоже взял в руки мегафон и дал ответ:
        - Ваши действия противозаконны. Я дал радиограммы в Морское пароходство и Министерство обороны. К нам направлена вооруженная помощь.
        В ответ раздался усиленный мегафоном металлический хохот. Действительно, есть над чем посмеяться. Это раньше наши военные корабли бороздили все моря и океаны, а сейчас они в основном дремлют у причалов с зачехленными орудиями. Да даже если бы и двинулся выручать нас российский флот, то когда он сюда доберется?
        А наш капитан от вранья перешел к угрозам.
        - Имею честь сообщить, что в ответ на применение вашей лоханкой силы мы ответим адекватно! - И добавил (у Алешки научился): - Мало не покажется.
        Боцман внимательно прислушивался к этим переговорам, а когда капитан сурово проворчал: «У них самое мощное вооружение - огнетушители, да и те давно просрочены», боцман зачем-то отправился на корму. Не за тем, конечно, чтобы наши огнетушители проверить.
        - Спровоцировал? - с усмешкой спросил папа капитана. - Не пожалеешь?
        И верно: на носовой палубе «Ангелины» началась какая-то суета. Матросы с чего-то там сдернули чехлы, что-то там повертели, покрутили и… И над морем прогрохотала пулеметная очередь. И в нашу сторону побежали по воде шустрые фонтанчики.
        - Прекратите огонь! Мы будем думать! До завтра!
        «Ангелина» ответила протяжным презрительным гудком и, чуть переваливаясь с борта на борт, отправилась на свою стоянку, в свое логово.
        Как бы то ни было, а нам удалось узнать, что «Ангелина» вооружена, да и на ее катере тоже есть пулемет. А как говорили древние философы, кто предупрежден - тот вооружен. Правда, в нашем случае как-то все наоборот получается. Впрочем, с тех пор многое изменилось. Вот только пираты не вывелись.
        Надо сказать, что наш экипаж не растерялся и не испугался. И все наши профессора и академики рвались в бой. Рыбкин даже предложил из своей коллекции живую ядовитую морскую змею.
        Все рассмеялись. А он стал возмущенно доказывать, что его идея очень хорошая.
        - Вам известно, - наступал он на Штокмана, - что яда этой змеи достаточно для двухсот человек?
        - И как вы думаете накормить змеиным ядом двести человек?
        - Из чайной ложечки, - сказал веселый матрос. - По очереди.
        - Ну, зачем так примитивно? - обиделся Рыбкин. - Нужно сделать все по-научному.
        - Нужно послать им в подарок праздничный пирог. - Это Алешка предложил. - А вместо крема обмазать его змеиным ядом.
        Вот уж не знал, что он такой «кровоядный».
        - Глупости! - отмахнулся Рыбкин. - Я предлагаю… Пусть кто-нибудь, ну, кто хорошо плавает, возьмет эту змею и доставит ее на «Офелию»…
        - На «Ангелину», - поправил его веселый матрос.
        - Какая разница! Доставит - и незаметно выпустит в трюм. Ручаюсь: будет эффект. Возьмитесь за это дело. - Он ткнул пальцем в грудь веселого матроса.
        - Ну уж нет. Я со змеями в кармане плохо плаваю.
        - Капитан, - решительно выступил Рыбкин, - дайте мне шлюпку и одного матроса. Я сам совершу подвиг.
        Развоевался!
        - Глупости, - отмахнулся капитан. - Ну тяпнет ваша змея одного-другого, и пришибут ее кочергой.
        - Да никого она не тяпнет. Не успеет. Они ее как увидят, так сразу все за борт попрыгают.
        - Глупости, - повторил капитан. - Нам дали время подумать - вот и думайте.
        Папа сидел у капитана. Они там обсуждали наше положение и искали выход из него.
        Мы с Алешкой сидели в своей каюте и занимались тем же.
        - У папы есть пистолет с собой? - вдруг спросил Алешка.
        - Не знаю. Наверное. А что?
        - Нужно действовать решительно.
        - Отстреливаться будем? - усмехнулся я сердито. - Пистолетом от пулемета?
        - Глупости, - тоном капитана ответил Алешка. - Надо вызвать боцмана: «Руки вверх! Делай, что прикажу!» И заставить его что-нибудь такое сообщить на «Ангелину».
        - Какое еще такое? - Но я уже почувствовал, что у Алешки зреет мысль.
        - Такое, чтобы они сделали какую-нибудь глупость и отстали от нас. И чтобы больше не приставали.
        Мне стало смешно:
        - Нужно им передать, чтобы они посадили свою лоханку на мель. И сидели бы там до Нового года.
        Алешке смешно не стало. Он посмотрел на меня и сказал:
        - А ты молодец, Дим. - И тут же уточнил, чтобы я не зазнавался: - Правда, очень редко. Но сейчас ты здорово придумал. Надо, чтобы боцман посадил их на мель. Пусть сидят до Нового года и думают о том, какие они негодяи. Согласен?
        - Что негодяи - согласен. А на мель посадить - это же я в шутку сказал.
        - А я всерьез. - И стал объяснять: - Ты же знаешь, я очень любознательный. - Любопытный он очень, это поточнее будет. - И я часто рассматривал у капитана карту наших мест.
        - Каких наших мест? В Подмосковье, что ли?
        - Мест, где мы находимся. Это какой-то архи… забыл… этот ахрипелаг.
        - Архипелаг. Группа островов.
        - Ну вот. И здесь, мне капитан говорил, очень опасное место для кораблей. Везде рифы, мели и скалы. И многие из них скрыты под водой. Неглубоко, но их совсем не видно. А у капитана на карте они есть.
        - Ну и что? - Я уже терял терпение.
        - Что, что? Элементарно, Ватсон. Надо заманить туда эту ржавую «Ангелину». Чтобы она на какой-нибудь риф уселась.
        - Чем заманить? Колбаской? Или шпротами?
        - Приманкой, Дим! Что ж ты такой бестолковый?
        - Какой приманкой? - Я даже заорал от злости. И от обиды.
        Но Алешка спокойно сказал:
        - «Афалиной».
        Оказывается, я не такой уж бестолковый. Сразу сообразил - «Афалина» небольшое судно, с малой осадкой. Она пройдет над подводной скалой и не зацепит ее. А эта поганая «Ангелина»…
        И мы пошли к капитану.
        Мы думали, они сидят и ломают головы. А они сидели и пили коньяк. И капитан дымил своей трубкой, как старинный пароход. Настроение у них было прекрасное. Судя по всему, папа вспоминал свою молодость, а капитан свою. И они хвалились друг перед другом - чья молодость была веселее.
        - Явление второе, - произнес папа, когда мы вошли. - Те же и два юных хулигана. Минералку будете?
        - Будем, - сказал Алешка. - Так уж и быть.
        Мы тоже пристроились к столику, капитан налил нам по бокалу минералки.
        - Что празднуем? - ехидно спросил Алешка. - Победу над врагом?
        - День Военно-морского флота, - сказал капитан. - А вы?
        - А мы празднуем одну идею.
        Папа повернулся к капитану и спросил:
        - Сразу их выгоним или послушаем?
        - Я бы послушал. Они иногда здорово врут. Красиво так, образно. Хорошо, что вы их с собой взяли.
        Алешка допил минералку и в двух словах выдал нашу идею.
        Капитан посмотрел на папу и молча поднял большой палец.
        Надо сказать, что к тому времени мы уже нашли более современный способ «отключать» боцмана с его прослушкой. Это наш капитан по кличке Курок сообразил. Я уже говорил, что «Афалина» имела что-то вроде классного радара для обнаружения других кораблей. А этот радар, когда его включали, автоматически вырубал все ближайшие радиосистемы. Чтобы они ему не мешали. Поэтому, как только нашим отцам-командирам нужно было посекретничать, капитан включал эту «глушилку», и можно было спокойно обсуждать все секретные вопросы.
        Поэтому план заманивания «Ангелины» на мель разрабатывался в каюте капитана спокойно, непринужденно, без примитивных мер безопасности. Которые обеспечивали мы с Алешкой морскими узлами и морским колокольчиком.
        Капитан расправил карту на столе. Папа и Штокман наклонились над ней.
        - Архипелаг Барро. Около сотни островов. Мы находимся вот здесь. Удирать будем вот сюда, к острову Роароа. Пунктиром показаны подводные рифы. Проход для судов очень сложный. Самый подходящий риф для «Ангелины» - риф Тонга. Он скрыт надежно, воды над ним всего четыре метра. Осадка у «Ангелины» - пять примерно. Сядет надежно.
        - Но ведь у нее на борту все-таки люди, - возразил, но не очень уверенно, Штокман.
        - Да какие это люди? Мерзавцы! Да и ничего с ними не случится. «Ангелина» даже пробоин не получит - верхушка рифа гладкая, как стол. Она просто влетит на него и сядет. Никто не пострадает. Ну, может, шишки набьют. Продукты у них есть, пресная вода есть - не умрут ни от голода, ни от жажды. Разве что от злости. Но это их проблема.
        - Они могут вызвать помощь по рации.
        - Ну и что? Пока-то эта неторопливая помощь появится. Судно с рифа спасателям все равно не снять, значит, они только эвакуируют экипаж «Ангелины», примут его на свой борт. Ну, а уж там им не до нас будет. А вы тем временем, профессор Штокман, будете продолжать исследования со своим коллективом. На благо мировой науки.
        - Значит, как я понял, - сказал Штокман, - мы делаем вид, что пытаемся удрать от «Ангелины». Она нас нагоняет. Мы благополучно проходим над рифом, а она со всего маху садится на него, так?
        - Так, - кивнул папа, - да не совсем. Там ведь тоже не дураки. И сломя голову таким опасным и сложным фарватером не будут мчаться.
        - Не понимаю, - признался Штокман.
        - Постараюсь объяснить, - сказал папа. - Мы не только сообщим им, что собираемся удрать, но и выдадим свою коварную задумку. Пусть они знают, что мы рассчитываем посадить их на мель.
        - Ну… - Штокман развел руками. - Я ведь не очень глупый человек, даже профессор. И академик. Зачем же нам раскрывать свои планы?
        - Не понимаете? - улыбнулся папа. - Вот и они не поймут.
        Вечером капитан вызвал весь экипаж и всех пассажиров на палубу. Он долго хмурился, кусал губы, потом сказал:
        - Я принял решение. На мне лежит ответственность как за судно, так и за всех, кто на нем находится. И ответственность за результаты экспедиции. Завтра утром мы снимаемся с якоря и берем курс на остров Роароа. Попытаемся оторваться от «Ангелины» и затеряться среди островов архипелага. Если они будут нас преследовать, мы пройдем над рифом Тонга…
        - Мы-то пройдем, - перебил его старший помощник, - а вот «Ангелина»…
        - Вот именно, - кивнул капитан. - Другого выхода у нас нет. Возражения имеются?
        Возражений не было.
        - Даже если бы они были, - сказал капитан, - я бы их не принял. Все свободны.
        Глава IX
        «Ангелина» на столе
        Утро было прекрасное. Океан и небо слились в одно целое голубое чудо. Далекие острова, казалось, просто висят в воздухе. Был полный штиль.
        И никак не верилось, что это прекрасное утро - очень опасное.
        Мы волновались. Не только за исход нашей операции. Мы сильно волновались - сумел ли боцман передать на «Ангелину» информацию о нашем бегстве и коварной задумке?
        Сумел… Из-за острова показался массивный корпус «Ангелины». Она шла полным ходом. Если она нас догонит и долбанет своим крутым ржавым носом, то не один только Рыбкин окажется за бортом.
        «Ангелина» со своими пулеметами и габаритами нас не боялась - подумаешь, научно-исследовательское судно, скорлупка, на которой находятся тихони-ученые. И эти «ботаники» задумали посадить их, бравых пиратов, на мель! Смехота! Догоним и возьмем на абордаж.
        А мы, конечно, запросто могли удрать с дельфиновой, как сказал Алешка, скоростью, но нам было важно не удрать, а остаться в том же месте, чтобы продолжить исследования. И чтобы нам никто не мешал. Поэтому удирали мы не спеша, прихрамывая, как сказал Алешка.
        «Ангелина» нагоняла нас. Время от времени она подавала какие-то сигналы сиреной: короткий - длинный, длинный - короткий. Мы стояли в капитанской рубке, и капитан с усмешкой «переводил» нам эти сигналы:
        - «Требую сбавить ход!», «Требую остановиться!»
        - Ничего не вижу, ничего не слышу, - бормотал капитан сквозь зубы, не выпуская дымящей трубки изо рта. - «Открываю огонь!»
        Вот это уже неслабо: на «Ангелине» загрохотало, а над «Афалиной» пролетела очередь трассирующих пуль.
        Капитан тоже подал сигнал. И перевел его нам:
        - «Сбавить ход не могу. Отказал реверс. Прошу помощи!»
        Ответом была вторая очередь. Пониже первой. Но прицельно огонь не велся. А вот почему - об этом мы узнали гораздо позже.
        - Приближаемся к рифу, - предупредил капитан. - Всем надеть жилеты! Принять меры безопасности! Готовность номер один!
        Мы мчались к острову. Сзади на нас надвигалась громадная ржавая туша.
        - Проходим риф! - рявкнул капитан.
        И тут вдруг где-то с нашего носа, из иллюминатора, вылетела сигнальная ракета. И словно повинуясь ей, «Ангелина» резко положила руль влево. Не пошла по нашему следу. Боцман предупредил ее об этом и указал ракетой опасный риф. Поравнявшись с нами, «Ангелина» вдруг захрустела всем своим железом, что-то на ней оборвалось и обрушилось. И она резко остановилась. Села на стол. Прямо как праздничный торт в виде корабля. По которому уже прошелся столовой ложкой непослушный малыш-сластена.
        Когда скрежет железа прекратился, стали слышны другие звуки: проклятия и ругательства. А пулемет молчал. Либо у них патроны кончились, либо на него что-то тяжелое свалилось.
        Наш капитан взял мегафон, и над морем прогремело:
        - Не ушиблись? Счастливо оставаться!
        А наш папа вышел из рубки, к нему тут же присоединился веселый матрос, и они пошли к боцману, в его каюту.
        Она была заперта. Веселый матрос одним ударом ноги вышиб дверь.
        Боцман сидел на койке и молча смотрел на них. Рядом лежала ракетница.
        - Ваши ручки, фрау-мадам! - сказал веселый матрос.
        Вот и наручники нашлись.
        А папа сказал боцману:
        - Все остальное потом. Где скрывается Оленин?
        Боцман шмыгнул носом.
        Если вам не все понятно, я постараюсь объяснить. Но сначала скажу только, что «Афалина» сделала круг, обойдя со всех сторон «Ангелину», и вернулась на станцию. И все вернулись к своим делам. Опустили ловушку, сбросили трал. Стали брать пробы воды. А микробиолог сказал:
        - Здесь хороший планктон должен быть. Питательный.
        Сказал так, будто предлагал нам этот питательный планктон на ужин.
        Словом, боцман сделал свое дело под нашим руководством. Когда он стал подслушивать планы нашего бегства, папа и капитан повели такой разговор.
        Капитан сказал, что нужно заманить «Ангелину» за собой и посадить ее на риф. Чтобы не мешала заниматься нашими делами. И он еще сказал, что знает такой риф. Очень удобный, чтобы на нем разместился ржавый сухогруз.
        Папа спросил, а как его заманить на этот риф? Да очень просто, ответил капитан.
        - Они идут нам в кильватер…
        Кильватер, чтобы вам было ясно, это след за кормой корабля.
        - Они идут нам в кильватер. Мы идем прямо на риф. Для нас он не опасен. Мы его не заденем. А они засядут на нем, как собака на заборе.
        Капитан у нас тоже романтик. И где это он видел собак на заборе?
        - Послушайте, - сказал папа. - А если они вдруг что-то почуют? Заметят по волнам, что впереди подводная скала? Тогда ничего не получится.
        - Эта подводная скала совершенно незаметна. И обойти ее можно только в одном месте - к западу от нашего курса. Но они об этом не знают. Это единственный проход для судов в этом месте.
        - Все-таки опасно, - задумчиво сказал папа. - А если мы сами зацепим днищем этот риф?
        - Не зацепим! Да «Афалине» это и не страшно. Она скользнет по нему, как санки с горки.
        Собаки на заборе… Санки с горки… Тут не только дурак, тут и умный задумается.
        - Ну, на всякий случай меры безопасности мы примем. Перед рифом я дам соответствующую команду экипажу. «Готовность номер один».
        - Я бы все-таки предпочел обойти этот риф с запада, - сказал папа.
        - А смысл? Нам ведь нужно не риф обойти. Нам надо, чтобы его «Ангелина» не обошла.
        Весь этот разговор внимательно слушал боцман. И сообщил своим хозяевам о наших коварных планах. И о том, что в нужный момент он даст сигнал ракетой. Чтобы «Ангелина» резко свернула к западу и тем самым преградила путь «Афалине».
        Он это и сделал. Дал ракету. И направил «Ангелину» на риф.
        Военная хитрость. И нам она удалась. А боцману - нет.
        - Где скрывается Оленин? - терпеливо повторил папа.
        - Еленин? - боцман оттопырил ухо ладонью. - Не знаю такого.
        - Не надо притворяться, - поморщился папа. - Я прекрасно знаю, кто вы такой, какой у вас слух и какая совесть.
        Боцман шмыгнул носом.
        - И подумайте о том, - подсказал ему папа, - что вы натворили. Вам этого не простят.
        - А что я такое натворил? - удивился боцман.
        - Да ничего особенного, - папа пожал плечами. - Вы систематически давали дезинформацию на «Ангелину» своим хозяевам. А потом посадили ее на риф. Мы же использовали вас…
        Боцман вскочил, замахал скованными руками. Попытался что-то сказать, но только хлюпнул носом.
        - Да, да. Мы прослушивали все ваши переговоры. И подбрасывали вам то, что было нужно нам. Повторяю: хозяева вам этого не простят.
        Боцман сел, опустил голову.
        Положение у него было безвыходное. Но папа ему выход подсказал:
        - Если вы чистосердечно и правдиво ответите на мои вопросы, я постараюсь смягчить вашу участь, когда мы вернемся в Россию и вас отдадут под суд. Только учтите: не врать, я многое знаю.
        - А что говорить-то?
        - Где Оленин? Что он замышляет?
        Боцман долго молчал. Потом сказал неохотно:
        - Что он замышляет, я не знаю. Обещал золотые горы и прекрасную жизнь. А находится он на острове Кокос. И ждет там «Афалину».
        - Что призадумались? - спросил капитан папу.
        - Не знаю, где задержанного содержать. Опасный человек.
        - Чего проще! В консервной банке.
        - То есть? - удивился папа. - У вас есть на борту такие большие банки?
        - Эх вы, мореплаватель! Не знаете такой простой вещи.
        И капитан объяснил, что моряки называют иногда консервной банкой цепной ящик. Это такое металлическое помещение в носу корабля, куда убирается якорная цепь. Со времен парусного флота туда запирали провинившихся матросов.
        - Годится, - сказал папа. - Пусть привыкает.
        Когда Алешка узнал про остров Кокос, он подпрыгнул чуть ли не до потолка.
        - Пап! Поехали скорее туда! Ведь на этом острове остались сокровища капитана Флинта!
        Наш капитан вытаращил глаза и сказал:
        - Нет у меня никаких сокровищ! Ни на острове Кокос, ни в Сбербанке. Однокомнатная квартира, трубка и кошка по имени Клотик, она сейчас у соседки живет, скучает по мне. Вот и все мои сокровища.
        - Да я не про ваши сокровища! Нужна мне ваша кошка! Я про того Флинта, пирата!
        - Лёнь, - сказал папа и положил ему руку на плечо. - Стивенсон написал прекрасную книгу. Она и для детей, и для взрослых. Но ведь он все это придумал.
        - Ну и что? Жюль Верн тоже очень много придумал. А ведь все, что он придумал, сбылось! Нет, что ли?
        - А чего ты штормуешь? - спросил капитан. - Вот закончим работу на этой станции и пойдем на Кокос. За твоими сокровищами. Поделишься со мной, когда их откопаешь? А то кошачий корм нынче уж очень дорог.
        - Поделюсь, - пообещал Алешка. - Я кошек тоже люблю. И вообще всех животных. Даже змей.
        И с этого момента Алешка не уходил с палубы - он вовсю помогал ученым в их работе. Чтобы поскорее ее завершить и отправиться на остров Кокос, за сокровищами легендарного пиратского капитана Флинта.
        Папа тоже с нетерпением ждал этого момента. Неуловимый Оленин наконец-то нашелся. Но самое главное, нужно было помешать ему совершить новое преступление, которое он задумал.
        Оленин прекрасно знал, что его разыскивают по всему миру. Но это его не беспокоило. Укрывшись на маленьком островке в очень большом океане, он чувствовал себя в безопасности. И задумал стать грозным владыкой морей. Но об этом мы узнали гораздо позже. А в то время и не догадывались, что и мы сами в его планах были предусмотрены. Хотя он и не догадывался о нашем существовании.
        Отплытие на Кокос задерживалось. Правда, по уважительным причинам. Сначала Рыбкин опять поймал рыбку, неведомую до этой поры никому на свете, а потом, когда трал опустили на десять тысяч метров и вытащили на палубу (тащили, кстати сказать, ровно пять часов), он оказался полон глубоководного грунта. Полтонны грязи.
        Алешка пыхтел, как паровая машина. Но не отказался помочь при промывке этого грунта. И тут все ученые заплясали на палубе. Когда грунт смыли за борт, у них осталась великолепная добыча. Правда, великолепная с их точки зрения. Это были два червя, две голотурии, моллюски и какие-то мелкие противные рачки.
        - Это праздник какой-то! - ликовал вместе со всеми Штокман.
        Будто этот трал принес им с глубины десять километров не двух маленьких червей, а два сундука с золотом.
        - Вот, пожалуйста! Почти вся мировая наука утверждает, что на таких глубинах невозможна органическая жизнь. Там давление, мол, больше тысячи атмосфер. А они там живут! И судя по всему - прекрасно.
        - А вы бы хотели так прекрасно жить? - невинно спросил Алешка. - На глубине десять километров? Под давлением тыща атмосфер? И в полной темноте?
        - Знаете, юноша, - Штокман приласкал свою непослушную бородку. - Если глубоко задуматься, то мы все тоже живем под большим давлением и в относительной темноте. А что касается меня лично, то я отдал бы десять лет жизни, чтобы хоть одним глазком взглянуть: а как там у них, под давлением и в темноте. Но, к сожалению, это пока невозможно.
        - Ладно, - сказал Алешка, - когда я откопаю сокровища на Кокосе, я вам немного отстегну. Построите себе батисферу и смотрите себе на этих червей хоть двумя глазками.
        - Я тронут, - произнес Штокман. - Я спешу на остров Кокос.
        Остров Кокос, как пишут в лоциях и романах, находится далеко в стороне от морских путей. И, видимо, поэтому в свое время его облюбовали пираты.
        Здесь они, скрываясь от врагов - а врагами у них был почти весь мир, - чинили свои боевые фрегаты, очищали их днища от водорослей и ракушек, делили добычу и прятали ее по своим заначкам. Отсюда они вновь выходили на свой промысел.
        Со временем значение острова как пиратского пристанища упало, его перестали посещать, о нем постепенно забыли. И слава его оставалась только в книгах о морских разбойниках.
        А потом тут, по слухам, поселилось одно племя. Получилось так, что два племени на своем родном острове никак не могли вместе мирно ужиться. И воевали друг с другом двести лет, пока от каждого племени не осталось и двухсот человек.
        И тогда одно из племен темной ночью погрузилось на свои каноэ и катамараны и отправилось в глубь океана искать свое счастье. Они нашли его на острове Кокос. На котором никто не жил и который никому не принадлежал. Здесь был ручей - пресная вода; здесь росли кокосовые и банановые пальмы - это пища, и море вокруг острова тоже кишело пищей.
        Здесь они и поселились. И мы собирались навестить их потомков. Потому что, по некоторым сведениям, на острове скрывался объявленный в розыск международный преступник Оленин.
        Пока мы плыли до острова, Алешка все строил планы, как он распорядится пиратскими сокровищами. И надо отдать ему должное - он не собирался окружить себя роскошью в виде музыкальных центров и всякой другой муры. И школу тоже все-таки решил не бросать.
        Иногда я заставал его в задумчивости, сидящим возле своей раковины (маленькая собачка караулит большую конуру). Он загибал пальцы, что-то подсчитывал и бормотал: «Маме - пальто, папе - куртку, Димке - ботинки, мне - новый плеер. Штокману - на батискаф. Флинту - на корм для кошки, Рыбкину - абонемент в бассейн, пусть плавать учится…»
        Это он распределял пиратские денежки. Мне кажется, что, когда на горизонте появились сначала высокая гора, а потом лохматые пальмы острова Кокос, в Алешкином кошельке не осталось ни одного пиастра, даже на самый плевенький плеер.
        Алешка долго всматривался в остров, оценивая его на предмет содержания в его недрах несметных сокровищ, а потом спросил у старпома:
        - А лопата у нас на судне имеется?
        - Лопаты на судне у нас не имеется, сэр. А также не имеется ни мешков, ни сундуков для золота.
        Алешку эта ирония ничуть не смутила.
        - Там не только золото, там куча драгоценных камней.
        - С этим проще, сэр. На этот случай можно взять у кока самую большую кастрюлю.
        - И динамит мне может понадобиться, - обрадовал его Алешка. - Или тротил. Килограммов сто.
        Старпом помолчал, почесал «репу», сказал: «Что-нибудь придумаем», - и пошел искать нашего папу.
        - Сергей Александрович, - сказал он папе, - дайте мне, пожалуйста, на минутку ключи от цепного ящика, где вы заперли негодяя Шмагу.
        - Вы хотите его выпустить? - улыбнулся папа.
        - Что вы! - Старпом подошел к нему поближе, оглянулся и прошептал: - Тут нужно еще одного террориста к нему подсадить. Ваш младшенький динамит ищет. Или тротил. В большом количестве.
        - Вот так, да? - удивился папа. - Хорошо, я приму меры.
        И папа сказал веселому матросу с помпоном:
        - Алешин, приглядывайте за моим младшим. Особенно на острове.
        - А что такое?
        - Динамит ищет.
        Алешин посмотрел в сторону острова и сказал:
        - Жаль. Красивый остров.
        А красивый остров приближался. Он, будто радуясь нам, приветливо покачивал верхушками пальм. Ослепительно сверкал пляжем. Вокруг «Афалины» стаями проносились летучие рыбы. Тяжело парил над ней неугомонный альбатрос. И даже вдруг послышался в воздухе нежный многоголосый щебет, словно скакали вниз по каменным ступеням маленькие камешки. Драгоценные в основном.
        - Морские ласточки, - сказал наш орнитолог. - Славные птахи.
        Славные птахи весело пролетели над нами и вмиг загадили всю палубу. Даже лысую голову орнитолога.
        «Афалина» сбавила ход и подходила к берегу очень осторожно - мало ли какие подводные рифы могут оказаться на ее пути.
        - Стоп машина! - скомандовал капитан. - Отдать якорь!
        Загремела якорная цепь, плюхнулся якорь в «глазурные» воды, подняв разноцветные брызги. «Афалина» еще чуть продвинулась к берегу, развернулась к нему бортом и замерла, чуть покачиваясь на легкой прибойной волне.
        - С правого борта - шлюпки на воду!
        Едва шлюпки коснулись поверхности океана, как мы попрыгали в них и направились к берегу.
        Лучше бы мы этого не делали…
        Глава X
        Бескрылый Олень
        Не успели мы отчалить от «Афалины», как из гущи тропического леса выбежали островитяне. На этот раз самые настоящие! И мужчины, и женщины были в коротких юбочках из пальмовых листьев, а на головах и шеях у них красовались венки из белых и красных цветов.
        Это была шумная ватага. Они что-то кричали, подпрыгивали, махали нам - с явным дружелюбием. Я бы сказал, с радостью.
        Некоторые из них, самые нетерпеливые, бросились нам навстречу вплавь, другие - тоже нетерпеливые - спустили на воду узкие лодки, набились в них как селедки и замахали короткими веслами с широкими лопастями.
        - Вот тебе и лопаты, - сказал старпом Алешке. - Выменяй на что-нибудь. Что не жалко.
        - Мне не жалко карманные часы капитана, - расхохотался Алешка.
        Тем временем нас окружили островитяне. Это были бронзового цвета люди с черными курчавыми волосами и с очень белыми зубами. Один из них, подпрыгнув из воды, нахлобучил на Алешкину голову свой венок.
        - Эх! - расстроился Алешка. - Зря я свою зимнюю шапку выкинул. Она бы ему очень пошла. Ему бы все завидовали!
        Да, зимняя шапка в тропиках - предмет зависти. А еще лучше - овчинный тулуп - дубленка. Здесь ведь сейчас зима.
        Вокруг шлюпок стояли шум и гам. Казалось, что эти веселые люди сейчас подхватят наши лодки и вместе с нами вынесут их от радости на берег.
        - Интересно, - проговорил старпом, - как мы будем с ними объясняться? - Он, обращаясь к островитянам, сказал две фразы: одну на английском, другую на французском языке.
        В ответ поднялся еще больший галдеж на еще более непонятном языке.
        - Во попали! - Старпом сдвинул фуражку на нос и поскреб затылок. - Как бы они нас не это… ням-ням.
        - Не ням-ням, - усмехнулся Штокман, - а каи-каи.
        - А что такое каи-каи? - спросил Алешка.
        - Это на одном из полинезийских наречий то же, что по-нашему ням-ням.
        Мне тут же пришла на ум специальная деревянная вилка. Впрочем, какая разница - какой вилкой нас будут ням-ням. Главное, чтобы каи-каи не живьем.
        Но тут Штокман, все еще усмехаясь, обратился к островитянам, как я догадался, на том самом полинезийском наречии.
        В ответ был такой восторг, будто он им пообещал елку на Новый год. И они сразу же загалдели, перебивая друг друга.
        - Они говорят, - стал переводить Штокман, - что не будут нас каи-каи, они не голодные. Они говорят, что отвезут нас к своему великому вождю по имени Бескрылый Олень…
        - А королева у них, - удивился Алешка, - наверное, Безногая Змея?
        - Они говорят, - продолжил Штокман, - что их великий вождь Бескрылый Олень прилетел к ним с неба.
        Алешка прыснул. Островитяне тоже расхохотались, скаля свои белые острые зубы.
        Тут наши шлюпки достигли берега, и в сопровождении шумной, радостной толпы мы пошли в глубь острова. Прямо по белоснежному мельчайшему песку, по которому суетливо бегали маленькие, вроде наших тараканов, крабики.
        Углубившись в заросли, мы увидели на расчищенном месте громадное дерево, а возле него ограду из пальмовых стволов.
        У входа стояли два крутых парня, тоже в юбочках и венках, но с длинными копьями и с дубинками, которые висели у них на поясе.
        Эти парни были не такие бронзовые, но тоже здорово загорелые. Они стояли, как манекены в витрине. Даже глазами не хлопали.
        Из нашей толпы выделился один абориген представительной внешности и скрылся за оградой.
        - Докладывать пошел, - сказал веселый матрос Алешин. - Его Величеству.
        - Эта ограда, - объяснил нам Штокман, - называется «па». В мирное время там обитает вождь, а в случае войны собирается все племя. Как в крепость.
        Доклад Его Величеству был краток. Представительный абориген, как мы потом узнали, советник великого вождя, вышел очень скоро и что-то громко прокричал.
        Штокман перевел:
        - Великий вождь Бескрылый Олень желает видеть чужеземцев.
        И тут же вышел с огромной важностью великий вождь. Правда, ростом он не был велик и бронзовой кожей не отличался, зато одет был лучше всех своих подданных: в тельняшку и шорты при белом пробковом шлеме.
        - Подарок из Африки, - шепнул мне Алешка.
        Я бы на его месте резвиться не стал. Мы стояли в плотном кольце островитян, правда, никакого оружия, кроме увесистых венков, у них не было, но зато имелись те еще зубки. Но самое главное - этот Безрогий Олень в нормальной одежде держал в руке длинный жезл, очень красиво украшенный художественной резьбой и разноцветными птичьими перьями. Только вот венчал этот посох… зловеще скаливший зубы белоснежный человеческий череп.
        Штокман выступил вперед и от лица нашего экипажа приветствовал великого вождя и его веселых подданных.
        Вождь важно склонил голову и, что-то неразборчиво пробормотав, повернулся и скрылся за своей оградой.
        - Он говорит на каком-то странном наречии, - пояснил Штокман, - я с трудом его понял, но смысл его речи в том, что нам будет оказано необходимое гостеприимство.
        - А потом? - по существу спросил Алешка.
        - Потом? Потом наши черепа тоже посадят на палки, - пошутил веселый матрос. Который, как я заметил, не отходил ни на шаг от нас с Алешкой. А вот наш папа вообще держался как бы в тени. Будто не хотел привлекать к себе внимание, хотел остаться незамеченным. Но только сам он, я думаю, очень многое замечал.
        Советник великого вождя, его звали Ваувау, спросил Штокмана, где мы предпочитаем отдохнуть до вечера - на своем судне или в хижинах, у гостеприимных островитян? Штокман, прежде чем ответить, бросил незаметный взгляд на папу, и папа тоже послал ему незаметный ответ.
        Штокман сказал, что мы очень признательны за предложение отдохнуть в хижинах, очень ценим гостеприимство хозяев острова, но отдыхать мы будем на борту, так нам привычнее.
        И правильно, подумал я, нам надо держаться на всякий случай вместе, а не расползаться по хижинам. К тому же, если что, нам и удрать будет легче. Не понравился мне их бескрылый король, нелюдимый какой-то.
        Советник сообщил нам, что вечером, как только луна поднимется над баньяном (это у них такое большое священное дерево), состоится великий праздник в нашу честь. При свете луны, факелов и костров.
        - На которых они нас и зажарят, - пошутил веселый матрос.
        - Меня не зажарят, - похвалился Алешка. - Мама говорит, что я несъедобный.
        - Ты весь ядовитый, - сказал Рыбкин. - Особенно язык.
        Островитяне проводили нас до шлюпок, и мы отправились на свое судно.
        Капитан встретил нас выпученными глазами.
        - Что за маскарад? - грозно спросил он. Мы все были в венках из больших цветов, а у Штокмана (его, наверное, приняли за вождя) на шее гремело ожерелье из раковин и акульих зубов. - Вы бы на борт еще в юбках явились!
        - Это все Лешка придумал, - наябедничал веселый матрос. - Его сегодня на пир пригласили. При луне. И вас, Иван Федорович, тоже. Аборигены очень интересовались: «А где же великий вождь Большая Трубка?»
        - Придется идти, - сказал папа. - Но на судне нужно на всякий случай оставить сторожевую команду.
        Зашло солнце. Над океаном появилась золотая луна и стала подниматься все выше и выше.
        Мы стали собираться на праздник. Штокман заявил, что без подарков идти в гости неприлично, и задал всем задачу: что приготовить в дар великому вождю, великому советнику и великому народу острова Кокос?
        - Для вождя у меня есть подарок, - сказал папа. - За него не беспокойтесь.
        - А советнику мы подарим набор посуды, - предложил кок. - У меня есть антипригарный комплект. А в нем!.. - Кок даже зажмурился, как кот у печки. - А в нем - такая сковорода!
        - Вот как бы нашего Сковороду, - шепнул Алешке веселый матрос, - на этой сковороде не поджарили бы.
        - Зато не подгорит, - успокоил его Алешка.
        В общем, подарков набрали - почти исправный транзистор, вазу для цветов, в которой Штокман держал карандаши и ручки, фотографию «Афалины» с ее капитаном на мостике и еще что-то, сейчас уже не помню.
        Приоделись - и отправились на торжество.
        На берегу уже горели огни. Не очень яркие, конечно, электричества на острове не было, но интересные. Факелы такие: палка, на ее конце - половинка кокосового ореха, как чашка. А в ней какое-то масло из семян какого-то дерева, и в нем плавает фитиль из каких-то волокон.
        В общем, светильник. Не очень-то он и светит, зато сильно трещит и разбрасывает во все стороны горячее масло.
        Нас опять встретили на берегу и с песнями проводили под баньян и усадили за стол.
        Стол тоже был очень интересный. Две канавки параллельно друг другу. А то, что между канавками - это и есть стол. Садишься, ноги - в канаву, и скатерть не нужна.
        На столе уже были расставлены приборы - пальмовые листья. И здесь в длинный ряд стояли такие же светильники, только без палок. Они тоже светили и брызгались горячим маслом.
        Когда мы все уселись, великий советник великого вождя торжественно провозгласил прибытие Бескрылого Оленя.
        Распахнулись ворота в ограде, вышли из них два воина и расступились. Между ними к главному месту за столом прошел с большой важностью большой вождь маленького роста. Опять со своей палкой с черепом. Усевшись, он воткнул этот свой посох рядом с собой в землю. Так они и сидели - эти два друга. Один на земле, другой на палке с перьями. А за ними стояли два манекена с копьями и жадно пожирали все, что было на праздничном столе… глазами.
        А на столе было что пожирать, и не только глазами. Печеные бананы, бананы сырые, сырая рыба в лимонном соке, какие-то ракушки, жареная свинина с какими-то приправами. Ну и прочее, чего мы никогда не то что не пробовали, но даже не видели и не слышали.
        Правда, наши консервы, особенно сгущенное молоко, тоже пользовались огромным успехом.
        Великий вождь, не вставая, сказал несколько невнятных слов. Штокман перевел их как пожелание приятного аппетита.
        - Этот Безрогий Олень, - шепнул мне Алешка, - говорит, как попугай.
        - Так же самоуверенно? - спросил я.
        - Так же неразборчиво.
        А вождь и за столом не снял своего шлема, только еще глубже надвинул его на нос. Тем и отличался от черепа на палке. Потому что сам был похож на череп, только обтянутый незагорелой кожей. Казалось, что он всю жизнь прячется в тени. В этом самом «па».
        Я так увлекся иноземными деликатесами, что не заметил, как исчез Алешка. На его месте остался только красно-белый венок и недоеденный банан. «Что я, мартышка, что ли, бананы любить».
        Я не очень обеспокоился, потому что решил, что он объелся бананов и скрылся в пальмовой роще. Поэтому когда он вернулся (так же незаметно, как и исчез), я его спросил с сочувствием:
        - Объелся? Живот заболел?
        Алешка очень серьезно посмотрел на меня и ответил неожиданно:
        - Голова!
        Я ему поверил. Потому что островитяне стали услаждать наш слух своими народными песнями. Вообще-то, они были красивые, эти песни, но музыканты так громко отбивали ритм на своих барабанах, так громыхали сушеными тыквами, что даже веселый матрос немного приуныл. (Потом оказалось, что он приуныл от того, что упустил из виду Алешку.)
        После песен начались танцы. Еще веселее и громче. Это было очень красиво и необычайно. Диковато как-то. Тропическая ночь. Тропическая луна. Тропическое дерево. Колеблющийся свет факелов. И яростные танцы в юбочках из листьев. А среди танцующих и наш капитан, который неимоверно отплясывал, не выпуская трубки из зубов.
        В общем, праздник прошел в теплой и дружеской обстановке. В тропической атмосфере веселья и взаимопонимания. Так что добрались мы до «Афалины» только к утру и очень уставшие.
        На палубе все было спокойно. Никаких происшествий, как доложил вахтенный, ни на судне, ни вокруг него.
        Несмотря на всякие впечатления, я обратил внимание на папину озабоченность. Он уже не был туповатым коммерсантом. Он был полковником милиции. На службе.
        Алешка тут же прицепился к нему:
        - Пап, что я тебе скажу! - Он распахнул глаза до предела, даже на капитана стал немного похож. - По секрету. Ты знаешь, куда мы попали?
        Папа взял его за ухо и отвел в каюту. Я - за ними.
        - Где ты был? - строго спросил папа Алешку. - Я же тебя предупреждал: ни шагу в сторону.
        Алешка ничуть не растерялся, а философски ответил:
        - Часто человека ругают за то, за что должны похвалить.
        - Не выкручивайся! Где ты шлялся?
        - Я не шлялся, я на разведку ходил.
        - Куда?
        - В хижину. Этого… Оленя.
        Папа схватился за голову. И куда девалась его профессиональная выдержка? Но минута слабости прошла, и вместо папы разговор продолжил полковник милиции.
        - Зачем? - спросил он.
        - Кое-что узнать. Не сердись, пап. Я заметил одну подозрительную вещь. И услышал подозрительные слова.
        - Какую вещь?
        - Газовую зажигалку. У одного из этих… охранников. Она, наверное, тоже с неба сюда упала. Вместе с Оленем.
        Папа молчал.
        - А услышал, как другой охранник выругался.
        - Это бывает, - вздохнул папа. И я его понял.
        Но Алешка помолчал для эффекта и выдал:
        - Он, пап, ругался по-русски!
        Похоже, папа не очень удивился. Во всяком случае, удивления своего не показал. Он только легонько дернул Алешку за ухо и сказал:
        - Вот что, друзья мои. Назревают очень опасные события. Семейный приказ: никуда не соваться и от Алешина ни на шаг. Это понятно?
        Алешин, веселый матрос, как вы уже догадались, папин сотрудник, тоже замаскированный.
        - Так, - папа закурил, помолчал. - И что ты в хижине разыскал?
        - А там ничего искать не надо было. Там все на виду. Никакой он, папа, не вождь и не островитянин.
        Папа улыбнулся.
        - Что так?
        - Транзистор - раз! Бинокль - два! Автомат - три! Рация - четыре! Книги на полке, русские - пять! Хватит?
        Папа кивнул.
        - Достаточно. Сейчас - спать до полудня. А после полудня - сидеть на коротком поводке. Это понятно?
        Это понятно. Но не очень…
        Мы послушно пошли в свою каюту. Вошли, как люди, в дверь и вышли, как обезьянки, в иллюминатор. Надо же нам было поучаствовать в разговоре, который сейчас идет в кают-компании. Поучаствовать, конечно, молча и незримо.
        Ничего особенно интересного мы не подслушали, может, просто опоздали и самое интересное уже проскочило до нас, но вот что мы услышали.
        Штокман говорит:
        - Побеседовал я, по вашей просьбе, с советником вождя Ваувау. Интеллигентная личность. Но довольно темная.
        - В каком смысле? - уточнил папа.
        - В голове ясности нет. Уверен, что Бескрылый Олень свалился на остров с неба.
        - Он прав, - сказал папа. - Его доставили сюда на вертолете. Вместе с его сообщниками.
        - Но почему - олень? Бескрылый - это мне уже понятно. Но олень?..
        - Он, видимо, появившись на острове, назвал свою подлинную фамилию. На английском языке. Они ведь, островитяне, кое-какие английские слова знают. Самое главное вам удалось узнать?
        - Ах да! Это случилось три луны назад.
        - Значит, где-то в мае…
        - Совпадает, Сергей Александрович? - спросил Алешин. - По срокам?
        - Да, все сходится. Будем брать. Но не сразу…
        Глава XI
        Вверх копытами
        - Я вам советую, Сергей Александрович, и вам, товарищ Алешин, - предложил капитан, - пригласить их к нам на судно. С ответным, так сказать, визитом вежливости. Тут-то мы… то есть вы их и…
        Папа покачал головой.
        - Он ни за что такой глупости не сделает. Там он среди своих подданных, неизвестно, как они себя поведут в такой ситуации. Да и охрана у него…
        - Да какая там охрана! - небрежно бросил Алешин. - Я их, Сергей Александрович, одной рукой раскидаю!
        - Не сомневаюсь. А дальше что?
        - У меня ракетница есть, - вставил капитан. - Все-таки оружие.
        - А у них автоматы.
        - Откуда сведения? - заинтересовался капитан.
        - Оттуда. - Папа кивнул в сторону иллюминатора, в котором торчала Алешкина голова.
        - Эх, - с горечью произнес Алешин, - нам бы хоть один «калаш».
        - Я вам одолжу, так и быть, - скромно сказал Алешка.
        Хорошо, что они все сидели. А то бы попадали разом.
        - Откуда он у тебя? - спросил папа дрогнувшим голосом.
        - Оттуда! Я его спер из хижины.
        - Постой, - еще больше забеспокоился папа, - ты же говорил, что видел там автомат, так?
        - Так!
        - Один автомат…
        - Теперь один, а раньше было два.
        - Понятно. Два минус один…
        - А что же ты оба не стащил? - посетовал Алешин.
        - Очень заметно было бы, - объяснил Алешка. - Я оставил тот, что на виду болтался, над кроватью висел, а тот, что под кроватью…
        - Ты и под кровать лазил? - ужаснулся капитан.
        - Я же на разведку ходил, - с возмущением объяснил Алешка.
        - Так, а где автомат?
        - Я его в роще спрятал. Боялся, что ругаться будете. - И Алешкина голова исчезла.
        - Живем, Сергей Александрович, - радостно потер руки Алешин.
        - Ленька! - вдруг спохватился папа, уверенный, что Алешка далеко не ушел, а просто присел на палубу, как раз под иллюминатором. - А под кроватью случайно ты гранат не обнаружил?
        - Не, - ответил невидимый Алешка. - Только ночной горшок.
        - Тьфу! - сказал капитан. Он, наверное, подумал, что Алешка и горшок в роще спрятал.
        - Так, - произнес папа. - Алешин, на берег за автоматом. Ленька, где ты его спрятал? Координаты!
        - Я покажу, - отозвался Алешка.
        - Я тебе покажу! Ни шагу на берег!
        - Там, возле одного носатого мужика. Там дырка под ним.
        Час от часу не легче!
        - Что за мужик? - терпеливо спросил папа.
        - Каменный такой. С носом. А под ним дырка.
        - Под носом?
        - Под мужиком!
        Объяснил!
        - Ладно, товарищ полковник, я все понял, найду. Иван Федорович, вы не одолжите мне футляр от своей гитары?
        - Гитары? - смутился капитан. - Нет у меня никакой гитары.
        - Старого опера не проведешь! - засмеялся Алешин. - Давайте футляр.
        По-моему, не только старый опер Алешин, но и весь экипаж знает, что капитан тайком учится играть на гитаре. Десятый год. Пока без результата.
        Мы с Алешкой даже в первое время немного пугались, когда по ночам нам слышались на судне какие-то дрожащие… вернее, дребезжащие звуки. Бессмысленные такие. Но спросить у кого-нибудь, что это за звуки, стеснялись. Правда, Алешка как-то все-таки задал такой вопрос Рыбкину. Что, мол, это?
        - Музыка, - коротко ответил Рыбкин.
        И Алешка решил, что ихтиолог просто пошутил…
        Капитан, все еще смущаясь, достал из шкафчика футляр с гитарой.
        Подумав, Алешин решил, что появляться на берегу с пустым футляром будет подозрительно и трудно объяснимо, и он взял и гитару.
        - Вы хоть держать-то ее умеете? - ревниво спросил капитан.
        Алешин погладил деку, легонько пощипал, прислушиваясь, струны, подвернул колки и… выдал такой аккорд, что капитан посинел от зависти.
        - Вот так! - Алешин прижал струны. - Это вам, Иван Федорович, не под луной плясать. Что вы хоть изображали-то? Какой танец?
        - А я знаю? - искренне удивился капитан. - Все прыгали, и я прыгал.
        - А мне понравилось, - сказал Алешка в иллюминатор. - Вы высоко прыгали. Я бы так не смог.
        - Никто бы так не смог, - усмехнулся папа.
        Алешин уложил гитару в футляр и отправился на берег.
        Вернулся он часа через два, расстегнул футляр, достал из него укороченный «калашников».
        - А гитара? - дрогнувшим голосом спросил капитан.
        - Я ее на автомат обменял. Шучу, шучу! Напрокат оставил. Буду местному населению уроки мелодичных аккордов давать. А то бухают в свои барабаны. - И, видя, что капитан все еще волнуется, успокоил его. - Через часок заберу. Я лучше вам буду уроки игры на гитаре давать. По-моему, вы способный.
        - Он и к танцам способный, - сказал Алешка в иллюминатор.
        - Брысь! - крикнул папа.
        Алешин отсоединил магазин и сказал:
        - Полон. Можно воевать.
        - Надеюсь, без этого обойдемся, - сказал папа.
        Не обошлось, как показало ближайшее будущее.
        Несколько следующих дней прошли довольно спокойно. «Афалина» заправлялась водой, а ученые и члены экипажа - свежими фруктами. Время от времени мы сходили на берег, знакомились с флорой и фауной острова, любовались его высокой горой, маленьким водопадом на ручье и каменными носатыми мужиками, которые то здесь, то там торчали в зарослях.
        На острове мы все держались вместе, бродили толпой в окружении островитян, которые всеми силами старались сделать нам что-нибудь приятное. Они для нас даже рыбу ловили. Ну, у нас на это дело свои мастера были.
        В общем, все пока было спокойно и мирно. Как перед войной.
        Сердился я только на Алешку. Несмотря на папино предупреждение, он постоянно куда-то исчезал. Вот только что вертелся тут, болтал с какой-то местной девушкой («Твоя моя понимай совсем нету»), не успеешь моргнуть - уже растворился. То ли в воздухе, то ли в зарослях. И так же неожиданно возникал.
        Алешин с ним извелся.
        - Я тебя наручниками пристегну, - прошептал он ему в очередной раз.
        - Потом спасибо скажете, - как-то очень загадочно ответил Алешка.
        Ну, понятно, клад ищет. И Алешину тоже что-нибудь отстегнет. На покупку гитары, например…
        Вскоре нас опять позвали на праздник. Теперь это был праздник Убывающей луны. Счастливые они люди: для них все на свете - только повод для праздника. Москита на лбу шлепнул - столько радости, скорее соседей за стол звать, песни петь и танцы плясать.
        Капитан высказался категорично:
        - Сергей Александрович! Или никто не сходит на берег, или идем всем экипажем. Вам может понадобиться наша помощь.
        Папа был против, он не хотел, чтобы рисковали другие люди, но капитан настоял. И аргументировал просто:
        - В настоящее время, товарищ Оболенский, вы не только полковник милиции, но и член нашего экипажа. А мои люди не привыкли друзей в беде оставлять.
        - Хорошо, - нехотя согласился папа, - только раньше времени никому о нашей задаче не сообщайте. Действуйте по обстановке.
        Папа проверил надежность замка в каюте, где содержался задержанный Шмага. Капитан наказал остававшемуся на судне вахтенному удвоить внимание и утроить бдительность.
        Мы погрузились в шлюпки и отправились на берег праздновать Убывающую луну.
        Все было как и в тот раз. А когда пляски развернулись в полную мощь, к великому вождю подошли папа и Алешин.
        - Ну, здравствуйте, гражданин Оленин. Прошу вас проследовать на судно.
        Алешин звякнул наручниками (это и был папин подарок королю острова) и сказал:
        - Протяни, Олень, свои копыта.
        Охранники шагнули вперед и приняли драчливые позы. Но, увидев направленные на них автоматный и пистолетный стволы, драться передумали.
        Алешин защелкнул на «копытах» Бескрылого Оленя наручники и повел его, безмолвного и поникшего, к шлюпкам. Папа пошел в хижину за вторым автоматом. Никто, кроме охраны, ничего пока не заметил, но осторожность не помешает.
        Алешин вернулся неожиданно быстро. И тихо сказал папе:
        - Сергей Александрович, у нас неприятность. «Афалина» исчезла.
        Неприятность! Он сказал это таким тоном, будто ему в суп муха попала.
        - А где задержанный?
        - Его капитан в шлюпке караулит.
        Папа сказал Алешину, что второго автомата он не нашел, и быстро пошел на берег. Я - за ним. Шлюпку с задержанным капитан предусмотрительно отогнал от берега подальше в море.
        Море было прекрасно. Оно мерно колыхалось под угасающей луной, будто глубоко заснуло. И все было в этом море: и рыба, и планктон, и черепахи, и медузы, и красивые ракушки, и кораллы, и зубастые акулы с осьминогами.
        Не было только «Афалины».
        А вместо нее колыхался на плавной волне знакомый катер с «Ангелины».
        - Держим оборону! - скомандовал папа и посигналил капитану.
        А капитан и так уже гнал шлюпку к берегу.
        Нам было видно, что задержанный Оленин попытался боднуть капитана головой. Он, видно, забыл, что у него нет не только крыльев, но и рогов. Капитан в ответ на эту попытку выпустил весло и вмазал Оленину в безрогий лоб своей «фигой». Олень снова плюхнулся на корму, задрав ноги, и больше не возникал. А капитан опять взялся за весла. Он так сильно греб, что шлюпка почти вся вылетела на пляж. Неврубившиеся еще островитяне захлопали в такт его подвигу и запели в его честь хвалебную песню.
        Папа подошел вплотную к закованному «оленю» и вполголоса, с почтительной улыбкой, сказал ему:
        - Без фокусов, Оленин. Ведите нас в «па». Ваше гостеприимство безгранично. Вы поняли? Где второй автомат?
        Оленин пожал плечами, и они неторопливо пошли к «па». По дороге Оленин подобрал свой посох с черепом. И со стороны все это выглядело вполне нормально. Только великий вождь нес свой жезл впереди себя, сжимая его обеими руками. Скованными наручниками.
        Алешин тем временем так же неторопливо и спокойно засновал между нашими людьми и всем говорил одно и то же:
        - Опасность. Постепенно перемещайтесь в «па». Без паники.
        Сам Алешин был так спокоен, что даже не забыл отобрать у одного музыканта гитару капитана.
        Мы вошли в ворота. Алешин загнал туда же и охранников, обезоружил и связал их. Морскими узлами.
        В «па» было сумрачно, но даже в сумраке я видел, как бледен был папа: ведь Алешка оставался на «Афалине», по папиному приказанию.
        Я осмотрелся в хижине. Снаружи это была хижина как хижина, а внутри - обычная малогабаритная городская квартирка. Из двух комнат.
        Папа обыскал заднее помещение - нет ли там запасного выхода, и пленников загнали туда, закрыли за ними дверь и подперли ее дубинкой.
        Вскоре в хижине собрались все наши. Стало так тесно, что не всем даже удалось сесть.
        Папа, приказав Алешину вести наблюдение за берегом, в двух словах обрисовал обстановку.
        - Из-за этого мерзавца с копытами я потерял свой корабль, - сокрушался капитан.
        Но больше никто не сокрушался, все только предлагали свои варианты спасения.
        - Прекратите, - сказал папа. И почему-то никто не удивился, что командовать взялся какой-то бизнесмен. Наверное, подумали, что у него была боевая молодость в бандитских кругах. И соответствующий опыт.
        Вдруг прогремела короткая автоматная очередь - это стрелял Алешин. На берегу поднялся восторженный визг и хохот. Островитяне решили, что это салют в честь праздника.
        - Что там? - спросил папа.
        - Отогнал катер от берега, - коротко ответил Алешин. - Обнаглели!
        - Они сейчас из своего пулемета ответят, - сказал Штокман.
        - Не ответят. Они же не видят, откуда идет огонь. Хижина укрыта в чаще. Вы лучше скажите островитянам, чтобы мигом расходились по домам.
        Штокман подошел к воротам и сказал длинную речь. Когда он ее закончил, площадка под баньяном опустела.
        - Что вы им сказали? - спросил папа.
        - Что я мог им сказать? Наврал немножечко, - пожал плечами Штокман. - Сказал, что Бескрылый Олень назначил меня самым старшим советником. И что завтра по этому поводу будет большой праздник. Великий вождь приказал всем идти по домам и хорошенько готовиться к завтрашнему торжеству. А кто его ослушается, тот станет на этом торжестве самым вкусным блюдом.
        - Где же «Афалина»? - опять застонал капитан. И вдруг до него дошло: - Господи, Сережа, там же ваш Алешка!
        - Ну, - выдавил улыбку папа, - тогда можно не беспокоиться. Вернутся целыми и невредимыми. И корабль, и Алешка.
        Алешин опять дал короткую очередь.
        - Патроны береги, - сказал папа.
        - Я и так стараюсь, - отозвался Алешин. - Нельзя им высадку позволить. Сомнут они нас. У них наверняка кроме пулемета и другие стволы есть. Кинут под прикрытием пулемета десант - не отобьемся.
        - У меня ракетница с собой, - сказал капитан. - Четырехствольная.
        - Лучше бы четырехствольный молоток, - пошутил Алешин. И вдруг радостно добавил: - А вот и гость дорогой пожаловал!
        В распахнутую дверь - руки в карманах, бейсболка козырьком назад, безмятежно вошел Алешка. На плече его висел автомат, за пояс засунуты два магазина. И поэтому его шортики сползли почти до колен.
        Глава XII
        Сокровища капитана Флинта
        - Патроны нужны? - небрежно спросил Алешка. - А пулеметы?
        Первый раз в жизни я увидел, как папа растерялся. Он шагнул к Алешке, схватил его за плечи и прижал к себе.
        Алешка вывернулся, деловито подтянул шорты: что, мол, за нежности среди бойцов и милиционеров.
        Первым опомнился капитан.
        - Это что? - Он ткнул пальцем в автомат на Алешкином плече. - Ты кого-нибудь обезоружил?
        - Нет, я его утопил.
        - Кого утопил? Это его автомат? Утопшего?
        - Автомат? - невинно переспросил Алешка - Это мой автомат. Я клад нашел. Там этих автоматов больше, чем пулеметов. Я их почти все на «Фальку» перетаскал. Даже надоело.
        - Ах так? - сказал от дверей Алешин и высадил в сторону катера почти весь магазин.
        - Рассказывай, - коротко приказал папа Алешке.
        Вот какая произошла история…
        Мы еще угощались на берегу и плясали с островитянами, а Лешка уже вступил в бой.
        Вместе с вахтенным матросом он прогуливался по палубе. Матрос рассказывал Алешке про свои морские подвиги. И все время жаловался, что он видел в море громадного морского змея, но никто, кроме Рыбкина, ему не поверил. А капитан сделал выговор за сон на вахте. Потом матрос решил отлучиться. А Алешка пошел навестить свою раковину.
        Тем временем невдалеке, скрытый в темноте, появился катер с «Ангелины». Он не решился на открытое нападение и выслал аквалангиста в черном гидрокостюме.
        Тот подплыл к «Афалине», убедился, что на ее палубе находится только один вахтенный матрос, и тихонько взобрался на борт. Освободился от акваланга.
        Матроса хорошо было видно по вспыхивающему огоньку сигареты…
        - Вылезаю из раковины, - рассказывал Алешка, - смотрю: какой-то гад в черных штанах тащит нашего матроса в трюм. Я - шнырь - за шлюпку, спрятался. А этот гад запер матроса, стал на борт и сигналит кому-то фонариком в море. Пап, ну что мне оставалось делать? Да я еще про Рыбкина вспомнил очень кстати. И разозлился очень.
        Короче говоря, наш Алешка подкрался к аквалангисту, увлеченному своими сигналами, и толкнул его в спину.
        - Как он плюхнулся! Брызги прямо до палубы. Как заорет! И смотрю: прет на «Фальку» катер.
        Ну, а дальше все очень просто. Влетел Алешка в рубку, врубил двигатели - ищи его свищи. Он обогнул остров и осторожно провел «Афалину» в грот.
        - Какой еще грот? - спросил папа. - Откуда он взялся?
        - Надо, папочка, - с неописуемым ехидством ответил Алешка, - не только газеты читать и свои оперативные сводки.
        - А что еще? - Папа даже заморгал.
        - Книги, папочка. Всем грамотным людям давно известно, что на острове Кокос имеется грот. И там капитан Флинт прятал свои сокровища. Не свои, конечно, а награбленные…
        - Ну и фамилия у меня, - сказал наш капитан. - Вот только сокровищ, кроме кошки, нет.
        - Я этот грот нашел, когда по острову шлялся.
        Тут мне пришло в голову, что Алешка почти во всем повторил подвиги своего любимого героя из «Острова сокровищ». Если бы я не знал своего младшего брата, то мог бы подумать, что он умышленно проделал все это, подражая Джиму Хокинсу. Но Лешка ни с кого никогда не брал пример. Он шел своей дорогой. Не всегда логичной, не всегда правильной, но прямой и честной.
        Штокман до того растрогался, что сказал:
        - Я, конечно, большой ученый. У меня мировое имя. Но мне кажется, что все мои научные подвиги не идут ни в какое сравнение с тем хулиганством, которое совершил этот отрок. Честь и хвала родителям, которые воспитали этого героя!
        Слышала бы мама эти слова. Она бы, наверное, заплакала и сказала:
        - Ленька! Мыть руки и спать!
        Но папа сказал другое:
        - Где этот грот? Ты сможешь нас туда провести? Незаметно.
        - Запросто, - проговорил Алешка. - Только я очень есть хочу. И спать тоже.
        Герои любят немного поломаться.
        - Спать здесь негде, - сказал Штокман, - а поесть мы сейчас что-нибудь соберем.
        И все стали шарить по своим карманам. Искать что-нибудь съедобное. И стали это съедобное выкладывать на стол. Алешка все это обозрел, поморщился и выбрал… жвачку «Орбит».
        - Как это понять? - удивился Штокман.
        - Дурака валяет, - сказал папа. - Он наверняка в этом гроте не только оружие, но и консервы нашел.
        Мы тогда еще не знали, что Алешка нашел в гроте гораздо больше, чем консервы и патроны. Он нашел там подготовку опасного преступления…
        - Значит, так, - сказал папа. - Алешин отгоняет вражеский катер, прикрывает нас огнем, а мы под его прикрытием короткими перебежками передислоцируемся в район расположения грота.
        - Как вы красиво выражаетесь, - похвалил папу Штокман. Он заметно волновался. Профессору еще не приходилось перебираться короткими перебежками под пулеметными очередями.
        Волновались, в общем-то, все (кроме Алешки), все у нас были мирные люди спокойных профессий. Но получилось все очень просто. Как в кино.
        Алешин взял оба автомата, вышел из ворот и с двух рук открыл огонь. Вокруг катера заплясали фонтанчики. Катер взревел, будто ему под хвост пуля попала, и мигом отлетел на безопасное расстояние. На такое безопасное, что даже скрылся из глаз. И без всяких перебежек мы пересекли остров и подошли к гроту, который находился в середине горы.
        Это было классно! Спокойное море, буйные заросли на берегу, а среди них, не очень-то и заметно, широкий вход в пещеру - ворота прямо как в Кремле.
        Скалистой тропочкой среди зарослей Алешка провел нас в грот. Там, в глубине его, скромно стояла наша «Фалька», а вахтенный матрос с забинтованной головой радостно махал нам обеими руками.
        - Это я ему оказал первую помощь, - скромно сообщил Алешка.
        - Да ты на все руки мастер, - похвалил его капитан и устремился к своему обретенному судну. Ему больше ничего на свете и не надо было.
        А мы стояли и глазели! Такого чуда еще никто из нас не видел. Никаких сталактитов, свисающих с потолка, никаких сталагмитов, растущих с пола, - впечатление такое, будто этот грот вырубил в горе какой-то древний великан. Ровные «стены», ровный «потолок» и незыблемая гладь воды, черной и глубокой.
        Удивительно и то, что в гроте было светло, наверное, здесь имелись какие-нибудь незаметные дырки.
        В глубине грота возвышался над водой уступ, вроде ступени. На нем были сложены зеленые ящики, какие-то плотные мешки и другая дребедень.
        Но эта «дребедень» привлекла папу, как «Афалина» капитана.
        Папа вскрыл один из ящиков.
        - Так я и знал, - сказал он. - Хорошо подготовились.
        В ящике ровными рядами лежали автоматы, тускло поблескивая густой смазкой. В мешках - комплекты камуфляжа.
        - Куда мы попали? - с удивлением и опаской спросил Штокман.
        - Это склад будущих пиратов, - спокойно ответил папа. - Но пиратами они так и не станут. А это что? - вдруг спросил он Алешку, который пытался втащить на палубу большой прорезиненный мешок с туго затянутой горловиной. В мешке что-то заманчиво позвякивало.
        - Это моя личная добыча, - сказал Алешка. - Клад. Тут пиастры. Мы потом их поделим: кому - на батискаф, кому - на кошачий корм.
        Веселый Алешин помог ему управиться с мешком, и они его оттащили в кают-компанию.
        - Постеречь? - с улыбкой спросил Алешин.
        - Больно надо! У нас теперь тут только честные люди остались.
        Мы тоже погрузились на борт «Афалины», и капитан осторожно вывел ее из грота на вольную воду.
        «Афалина» была набита оружием - старанием Алешки - и смело пошла навстречу катеру, который вновь замаячил возле острова. А там как будто все поняли, развернулись и скрылись в морской дали. Наверное, навсегда.
        «Афалина» бросила якорь на прежнем месте. Мы сошли на берег, чтобы забрать Оленя в консервную банку и попрощаться с островитянами.
        Они были очень опечалены, поэтому снова принялись петь и плясать. И уговаривать Штокмана остаться на острове их великим вождем - Жидкая Бородка. Прежнего вождя они уже забыли.
        - Как малые дети, - снисходительно пробурчал Алешка.
        С берега острова Кокос Алешка швырнул в океан последнюю бутылку с письмом. Бутылки, правда, у него еще были, но кончился сахарный песок, и Сковорода категорически отказался его выдавать:
        - Ты и так уже пуда два съел. Всем сладенького хочется, не одному тебе.
        Алешка, конечно, мог бы набрать песка с пляжа, но решил, что мама обидится: то все сахарный песок присылал, а то вдруг морской.
        Это письмо было самое короткое.
        «…Мы тут наловили всяких пиратов, целую консервную банку. А я под носом у одного мужика нашел автомат и мешок с золотом… А у Безрогого Оленя череп на палке с перьями…»
        И все пошло вновь своим чередом. «Афалина» держала курс на новую станцию. Папа связался по радио с ближайшими представителями Интерпола, и они пообещали выслать со своей базы вертолет, чтобы забрать задержанных.
        А тех парней, которые так и остались в хижине Бескрылого Оленя и которые собирались стать пиратами под его черным флагом, забирать не стали. За намерение совершить преступление в тюрьму не сажают. Да и доказать их соучастие было бы невозможно.
        В первый же вечер мы все собрались в кают-компании. Штокман потребовал, чтобы папа рассказал обо всех этих делах.
        Папа кивнул:
        - Что можно - расскажу.
        Оказывается, все это жульничество с захоронением радиоактивной гадости было придумано Олениным. Он быстренько сколотил совместную фирму и назвал ее красиво «Оазис», собираясь делать совсем не красивые дела.
        Больше того, он был уверен, что никто из наших ученых не согласится на коварный обман. И был готов к решительным мерам. Вплоть до уничтожения результатов исследований глубоководной впадины и высадки нашего экипажа на необитаемом острове.
        Дело в том, что Оленина интересовали не столько результаты исследований, сколько сама «Афалина». Он знал ее качества. Когда-то Оленин работал в конструкторском бюро, которое проектировало такие корабли. Потом он там что-то украл, и его выгнали.
        Качества «Афалины» - ее скорость, маневренность, прекрасное навигационное оборудование - полностью отвечали его главной задумке: сделать из «Афалины» пиратское судно.
        Не надо думать, что времена морских пиратов прошли, что черный флаг с белым черепом никогда больше не поднимется на грот-мачте. Пираты, как и сухопутное бандитское жулье, существуют до сих пор. У них быстроходные суда, оснащенные современным оружием, тайные базы на неизвестных островах и прочные связи на суше с теми, кто принимает их добычу и отстегивает за нее огромные деньги.
        Организовывая фирму «Оазис», Оленин вложил в нее много своих денег с условием, что станет владельцем «Афалины». На остальные деньги он сделал закупки оружия и снаряжения.
        Доставленный сообщниками на остров, Оленин обосновался там вождем, разыскал грот и наложил на него «табу» - запрет. Суеверные островитяне послушно «забыли» о существовании грота. Да он и не был им нужен, там не росли бананы и кокосы, там не бродили вкусные дикие свиньи. А Оленину он был нужен - в скором времени «Ангелина» прибыла темной ночью с грузом оружия.
        Оленину оставалось только ждать прихода «Афалины», чтобы захватить ее.
        - А при чем здесь американский крейсер? - спросил капитан.
        - Да, в общем-то, ни при чем. Американцы давно интересовались нашими разработками таких катеров, как «Афалина». Оленин на всякий случай приготовил и еще один вариант: продать им «Афалину».
        - Вот гад предусмотрительный, - вырвалось у капитана.
        - Но они быстро разобрались, что ничего интересного в смысле вооружения у нас на борту нет, что «Афалина» переоборудована в научное судно, и отказались от попыток ее приобрести.
        Да, здорово наворотил этот Олень Безрогий. И вот такие громадные и коварные планы сорвал какой-то худенький пацан в бейсболке задом наперед и в вечно сползающих шортиках…
        - Кстати, - сказал папа, - я всегда был против некоторых публикаций в газетах. Например, совершено преступление, начался розыск, газета сообщает приметы преступника. «Длинные волосы, черная борода, темные очки. Одет в бежевую куртку, обут в белые кроссовки».
        - Согласен, - сказал капитан. - Преступники тоже читают газеты и смотрят телевизор. Подстригся, сбрил бороду, снял очки. Сменил куртку и обувь.
        - Что вы хотите этим сказать? - встревожился Штокман.
        - А то! - Капитан сердито раскурил трубку. - То, что три газеты опубликовали подробные сведения о нашей предстоящей экспедиции. И остров Кокос там упоминался как одна из станций. С ваших слов, кстати. Из вашего интервью.
        - Вы хотите сказать, что о нашем курсе эти негодяи узнали из газет?
        - Вот именно!
        Штокман нахмурился, поправил очки.
        - Да… пожалуй. Это было неосторожно с моей стороны. Но ведь нам надо было привлечь к себе внимание, нам нужна реклама, спонсоры…
        - Вот и привлекли и внимание, и «спонсоров». Вон они, в трюме сидят.
        Алешка не выдержал, он сочувствовал Штокману и поэтому сказал:
        - Да ладно. Он больше не будет.
        - Не буду, - благодарно вздохнул Штокман и попробовал выпрямить свою упрямую «запятую».
        По пути к очередной станции Алешка затеял дележ сокровищ. По этому случаю все собрались в кают-компании, а веселый Алешин с трудом взгромоздил звякающий нутром мешок на обеденный стол и, разрезав завязки, растянул горловину.
        В мешке - блеснуло!
        - Золото! - сказал ихтиандр Рыбкин. - Только слитки какой-то странной формы.
        Алешка запустил руку в мешок и вытащил слиток. Это оказалось не золото, а ярко блестящая медь. В форме здоровенной буквы «а».
        Все немного обалдели.
        - А ну-ка, - сказал Алешин. - Что там еще за алфавит? - И он опрокинул мешок, высыпав на стол большие сверкающие буквы.
        Но алфавит был не полный. Причем некоторые буквы повторялись. И не раз. Например, буквы «п» было три штуки, а буквы «з» - даже шесть.
        - Шифр! - предположил Рыбкин.
        Капитан рассмеялся от души:
        - То у вас - золото, то - шифровка. Хотя… - Тут он призадумался. - Можно сказать, что это шифр. Знаете, что здесь зашифровано?
        - Знаем! - поспешил Алешка. - Место, где старинный пиратский клад!
        - Здесь зашифровано название корабля. Нужно разделить все эти буквы на три группы…
        - Зачем? - не понял Рыбкин. - Три корабля - по-вашему?
        - Да нет! Три комплекта одного названия. Два - с правого и левого борта, а третий для кормы.
        - Вы молодец, Иван Федорович, - похвалил его папа. - Вы дали ключ к разгадке.
        И каждый вечер мы стали играть в свое «Поле чудес».
        Очень скоро из этих букв сложилось слово «звезда». Шесть букв «з» легли в свои три строчки.
        Из оставшихся букв мы складывали бог знает что. Если не верите, попробуйте сами. И вдруг наш ихтиандр Рыбкин выдал:
        - Пропавшая звезда! Упавшая звезда!
        Наш папа, как будто знал это заранее, спокойно поправил:
        - Падающая звезда.
        - Ну вот, - кивнул Рыбкин. - Никого здесь умнее, кроме меня и вас, не нашлось. «Падающая звезда». Очень романтичное название для пиратского корабля. Я тоже в детстве хотел стать пиратом.
        - Вам это удалось, - проворчал Штокман. - В научных кругах ваше имя звучит как имя морского разбойника. Беспощадного и коварного.
        - Да, - сказал капитан папе. - Этот ваш жулик, Сергей Александрович, тоже в своем роде романтик. «Падающая звезда» - хорошее имя для корабля. В этом имени - скорость, элегантность, изящество нашей «Афалины». Романтик…
        - С большой морской дороги, - сердито добавил Алешка.
        А папа вдруг сказал с усмешкой:
        - Так интересно было наблюдать, как вы, все такие умные, отгадывали и искали то, что другим было давно известно.
        - А вы, Сергей Александрович, - выдал неожиданно Рыбкин, - не очень-то выступайте. Между прочим, нам кое-что о вас тоже было давно известно.
        А вот на остров Кокос нам еще пришлось вернуться. Нужно было встретить вертолет, который должен был забрать оставшееся в гроте оружие и снаряжение.
        - Что они, сами, что ли, не найдут? - рассердился капитан. - Мне этот Банан… Тьфу, Кокос! Он мне до пенсии будет сниться!
        После необходимых работ на станции «Афалина» взяла курс на Банан. Тьфу, на Кокос.
        Мы с Алешкой торчали в рубке, чтобы первыми увидеть гору, пальмы и белый песок в зеленых волнах прибоя.
        - А здорово у тебя получилось, - сказал я Алешке. - Точно по Стивенсону.
        - Не совсем, - как-то задумчиво ответил он. - Одного персонажа не хватает.
        - Хватит нам этих персонажей. - Это я сказал от чистого сердца. И тут же спросил: - А какого?
        Ответ был неожиданным.
        - Дикого человека. По имени Бен Ганн. Помнишь, которого пираты оставили на острове?
        - Что ты опять задумал? Хочешь остаться на острове и одичать?
        Алешка не ответил.
        А забинтованный матрос, который вел «Афалину» и с интересом прислушивался к нашему разговору, сказал:
        - А по мне, так я бы с удовольствием пожил как Робинзон. Сам себе начальник. Хочу - сплю, хочу - изюм ем. - У него много изюма было.
        Алешка хмыкнул:
        - Изюм сначала сделать надо. - И завопил истошно: - Кокос на горизонте!
        Да, поднималась из моря гора, в которой прятался таинственный и великолепный грот, где очень кстати Алешка нашел свои «сокровища». Но мне подумалось после этого разговора, что он еще что-то там нашел. Или очень хочет найти.
        Я не стану рассказывать, как радостно встретили нас островитяне и хмуро - несостоявшиеся пираты. Я расскажу самое главное.
        Мне казалось, что наши приключения закончились. Оказалось - их продолжение ждало нас на острове.
        - Дим, - сказал Алешка, - прогуляемся? Я тебе кое-что покажу.
        - Каменного мужика с носом? Я его уже видел.
        - Пойдем, - настаивал Алешка. - Не пожалеешь.
        А почему бы не сходить? Когда еще придется пошляться по пиратскому острову в Тихом океане? И мы пошли.
        Алешка вел меня так уверенно, будто по нашей квартире. Мы пробирались через заросли, обходили груды камней, похожих на мужика с носом, перебрались через ручей. И оказались на противоположном берегу острова. А тут - нате вам! - узенький пролив, а за ним еще один остров, намного меньше Кокоса.
        - Остров Скелета, - вполголоса сказал Алешка.
        - И много там скелетов?
        Алешка не ответил, он нырнул под какой-то куст, усыпанный цветами, покопался там и вытащил тугой сверток резины.
        - Это, Дим, надувная лодка. Я ее, Дим, из грота еще раньше прихватил. Из пиратских запасов.
        - Зачем? - только и спросил я.
        - А вон, посмотри. - И Лешка указал в сторону маленького острова, где много скелетов. - Видишь?
        Я вгляделся в густые заросли, и мне показалось, что над ними вьется тоненькая струйка дыма. Наверное, местные скелеты кого-то поджаривают на медленном огне.
        Лешка раскатал сверток, там оказались два гребка - короткие такие весла, насос - «лягушка». И… автомат.
        - Это еще что? - испугался я.
        - На всякий случай, Дим, - безмятежно пояснил Алешка. - Я ведь оба автомата из хижины спер. Только папе не сказал. Чтобы не огорчать. - Алешка присоединил насос. - Чего ты уставился? - Он не давал мне опомниться и собраться с мыслями. - Давай, качай.
        Зачем? Почему? Кому это надо? Все эти вопросы вертелись у меня в голове без всякой пользы. Ответы на них мог дать только Алешка. А он молчал - он любил эффекты… Я безропотно накачал лодку.
        Мы спустили ее на воду. Алешка уселся в корме, дал мне весла и повторил:
        - Что уставился? Давай, греби.
        И мы поплыли к острову Скелета.
        Пролив был неглубокий, но течение в нем было стремительным.
        - Ты осторожней, Дим. Тут акул полно.
        И правда, под нами, среди причудливых ветвей кораллов, мелькали быстрые серые тени. К счастью, наша лодка не привлекла их внимания и вскоре зашуршала днищем по песку. Мы выбрались из нее…
        - Теперь - тихо, - шепнул Алешка. - На цыпочках.
        Мы пересекли пляж и углубились в такие густые и колючие кусты, что «тихо» не получалось. То я, то Алешка шипели от уколов колючек и, поругиваясь, освобождали свою одежду из их цепких лап.
        Алешка остановился.
        - Пришли, - сказал он и тихонько раздвинул ветки. - Смотри.
        Невдалеке от нас прилепилась к скале ветхая хижина. Возле нее слабо дымился костер. Над костром висела закопченная кастрюля, и в ней что-то булькало. А в самой хижине кто-то неразборчиво бурчал хриплым голосом.
        - Это он сам с собой разговаривает, - шепнул мне Алешка.
        - Кто? - шепнул ему я.
        - Дикий человек.
        - Пошли отсюда, - сказал я шепотом. - Вдруг он кусается.
        - Это, Дим, какая-то мрачная тайна…
        Мы вернулись на берег, вернулись на Кокос, сдули и спрятали лодку. И автомат.
        - Они нам еще пригодятся, - сказал Алешка.
        А я в глубине души надеялся на обратное.
        Вертолет задерживался. Капитан «Афалины» нервничал. Штокман тоже.
        - Для вас, Сергей Александрович, - сказал он папе, - какое-то оружие ценнее научной работы.
        - Я не ученый, - ответил папа, - я - полковник милиции. Что ж, отправляйтесь. Мы останемся, дождемся вертолета, и нас забросят на базу.
        Капитан облегченно вздохнул. И сказал:
        - Грустно с вами расставаться. Но жизнь диктует свои законы.
        - Вы только мою раковину, - напомнил Алешка, - в Москву привезите. Я вам дам адрес.
        Капитан побледнел. А я подумал, как побледнеют родители Леночки Стрельцовой, когда пятеро моряков внесут в их квартиру этот громадный дар большого Тихого океана и маленького Алешки. Как-то она, эта «дакна», в дверь пролезет?..
        Вот так и получилось. Раковина поплыла к нашим родным берегам, а мы остались на острове. С двумя преступниками и их сообщниками, с каким-то диким человеком по соседству, в окружении веселых бронзовых островитян.
        Скажу сразу - скучно нам не было, потому что на этом острове нам с Алешкой удалось раскрыть ужасную тайну этого дикого человека. Точнее - бесчеловечное преступление диких белых людей.
        Но об этом я расскажу в следующий раз…
        Тусовка на острове Скелета
        Глава I
        Остров Скелета
        Тихий океан очень большой. Недаром его еще называют Великим. А наш остров очень маленький. Папа как-то сказал, что если на карте Тихого океана изобразить наш остров точкой, то эта точка будет в тысячу раз больше нашего острова.
        Вокруг острова - безбрежная морская синева. Над островом - бесконечное небо, с которого яростно светит огромное жаркое солнце. Но от жары мы не страдаем - над островом постоянно веют муссоны и пассаты. Они раскачивают лохматые кроны пальм и морщат синюю воду в лагуне.
        В лагуне мелко, не бывает большого волнения и не бывает акул, и мы с Алешкой все время купаемся здесь. А Лешка к тому же еще и охотится на рыб. Как настоящий абориген. Он садится верхом на обрубок пальмового ствола и выгребает на середину лагуны. В одной руке - гребок, что-то вроде короткой лопатки, а в другой - острога, которую ему подарил местный абориген по кличке Тими. Острога - это короткая палка, на конце которой острый зазубренный шип (тоже от какой-то местной рыбы).
        Алешка наловчился. Когда он приходит в нашу хижину с добычей, папа говорит:
        - Ты, Алексей, прямо как в магазин за рыбой ходишь.
        После купания и охоты мы подолгу валяемся в тени самой большой кокосовой пальмы. Хотя местный абориген по кличке Тими предупредил нас, что этого лучше не делать. С верхушки пальмы иногда срывается здоровенный кокосовый орех и летит вниз. Если такой орех, величиной с футбольный мяч, попадет в лоб, мало не покажется - это не лесной орешек. Но нам пока везет - орехи падают рядом, некоторые с треском раскалываются, и мы попиваем в прохладе кисленькое кокосовое молочко.
        Вы нам позавидовали? Не торопитесь. Сначала узнайте, как мы сюда попали и что мы здесь делаем.
        Вообще-то я уже об этом немного рассказывал. Но напомню тем, кто забыл, и расскажу тем, кто об этом не знает…
        Нашего папу (он полковник милиции, сотрудник Интерпола) послали в очень далекую служебную командировку. На Тихий океан. В этом огромном океане он должен был разыскать и задержать одного опасного жулика по фамилии Оленин. Этот Оленин натворил всяких поганых дел и скрылся на одном небольшом острове, где готовился совершить еще одно большое преступление. Как раз в этот район Тихого океана направлялось научно-исследовательское судно «Афалина». И папу взяли на него под видом богатого бизнесмена, для конспирации. Потому что, по оперативным данным, на это же судно устроился и сообщник Оленина. Для еще большей конспирации папа и нас с Алешкой взял в это плавание как хулиганистых детей олигарха.
        Ну мы с ним и развернулись! Сначала разоблачили сообщника Оленина. Им оказался боцман по фамилии Шмага. Но все его называли Шмыгой, потому что у него был хронический насморк, и он все время хлюпал носом. И еще он притворялся глухим и постоянно носил на пузе слуховой аппарат в виде плеера, а на самом деле это была очень хитрая рация. Он с помощью этой рации подслушивал секретные разговоры капитана с нашим папой и все эти сведения передавал нашим врагам - международным пиратам. И вообще вредил, чем мог, на корабле.
        Ну, мы с Алешкой его разоблачили, а заодно устроили так, что эти пираты на своем корабле застряли посреди океана на здоровенной скале. А мы в конце концов застряли на том самом острове Кокос, где затаился жулик и бандит Оленин.
        Этот Кокос - не простой остров. Существует мнение, что это тот самый Остров сокровищ, о котором рассказал замечательный писатель Стивенсон. И Алешка, конечно же, в поисках пиратских сокровищ обшарил все уголки острова, но вместо клада с пиастрами нашел громадный полуподводный грот, в котором Оленин со своими братками прятал оружие и всякое снаряжение, чтобы захватить нашу «Афалину» и заняться морским разбоем.
        Ну и ничего у них не вышло. Мы с Алешкой их повязали (правда, нам в этом немного помогли папа и его сотрудник Алешин, который под видом матроса тоже плавал с нами на «Афалине») и заперли в «па».
        «Па» - это у туземцев-полинезийцев такая круговая ограда из заостренных пальмовых стволов. А за оградой - большая хижина. Во время войны между племенами в этом самом «па» укрывались старики, женщины и дети, как в крепости. А в мирное время это была резиденция вождя.
        В хижине было две комнаты - передняя и задняя. Передняя - большая, а задняя - маленькая и без окон. Вот в эту заднюю комнату мы и загнали задержанных и подперли дверь боевой дубинкой, которую подарил Алешке местный абориген Тими.
        Через несколько дней «Афалина» со своим экипажем и учеными отправилась по своим научным делам, а мы остались дожидаться интерполовский вертолет, который должен был забрать оружие, спрятанное Олениным на острове, самого Оленина с его сообщниками и нас с папой. Кстати, на «Афалине» отправился на нашу Родину и Алешкин подарок. Когда мы собирались в плавание, Алешкина одноклассница Леночка Стрельцова (его первая любовь, или четвертая, не помню точно) попросила привезти ей в подарок от Тихого океана «большую-пребольшую» ракушку. На одном из островов, куда «Афалина» зашла заправиться пресной водой и свежими фруктами, в музее полинезийского быта Алешка такую раковину приглядел. Она лежала у входа в музей, называлась по-научному «тридакна» и была средних размеров, примерно с легковой автомобиль, и весила сто шестьдесят килограммов. Алешка выменял ее на… свои валенки. Дело в том, что наша мама, когда узнала, что летом в тропиках зима, тайком в Алешкин чемодан засунула на всякий случай его старые валенки. На местных работников музея они произвели потрясающее впечатление. И, наверное, сейчас лежат под
стеклом с надписью: «Зимняя обувь. Дар А. Оболенски».
        Капитан «Афалины», скрипя зубами и скрепя сердце, распорядился с помощью лебедки поднять тридакну на палубу. И пообещал, сквозь зубы и положа руку на сердце, доставить ее по назначению.
        «Афалина» отплыла, а мы остались. А вертолет за нами все никак не прилетал. И положение наше становилось все сложнее. И опаснее. Ведь мы жили среди диких островитян. Правда, это были очень милые и добродушные люди, в основном бронзового цвета с черными курчавыми волосами и с очень белыми зубами. И мужчины, и женщины носили коротенькие юбочки из пальмовых листьев, а на головах и шеях у них всегда красовались венки из белых и красных цветов.
        Они всегда веселы и дружелюбны. Все время бродят по острову шумной ватагой, приплясывая и смеясь. Или собираются под огромным священным баньяном. Это такое дерево с воздушными корнями, которые служат подпорками для кроны. И сидят они под этим баньяном, будто в большом зале с колоннами, решают самые важные свои дела. В основном выборы нового вождя. Это у них любимое занятие. Иногда они по три раза в день меняют своих вождей. Раньше, в старое доброе время, старого вождя тут же, под баньяном, съедали под пение и пляски (у них даже в некоторых хижинах сохранились для этого обычая специальные деревянные вилки), а теперь все стало скучнее - просто отбирают у сверженного вождя его жезл и передают новому. Жезл - это что-то! Такая палка, украшенная резьбой и разноцветными перьями, а на ее верхушке - белоснежный человеческий череп, зловеще скалящий несколько зубов.
        Когда мы прибыли на остров, вождем у них был прохвост Оленин. Они называли его Бескрылый Олень. А когда мы его свергли и арестовали, островитяне тут же избрали вождем нашего папу. И надели ему на шею ожерелье из раковин и акульих зубов. И хотели вручить жезл. Но папа вежливо отказался. Он сказал, что плохо знает обычаи этого великого народа и поэтому может не оправдать его высокого доверия. Тогда вождем стал прежний старший советник Ваувау, потом Тими, потом еще кто-то, а кто сейчас у них вождь, я даже и не знаю. И не удивлюсь, что на следующий срок они выберут вождем нашего Алешку. Уж он-то справится!
        Еще островитяне любят получать и делать подарки. Это всегда для них прекрасный повод поплясать на берегу. Когда Алешка подарил своему другу, местному аборигену Тими, севшую батарейку от фонарика, радостные островитяне праздновали это событие три дня и три ночи.
        Праздники у них вообще главное занятие. По любому поводу. Праздник Полной луны, праздник Молодой луны, праздник Безлунной ночи. Праздник Пойманной акулы, праздник Акулы, сорвавшейся с крючка.
        Даже если кто-нибудь из них неосторожно падал с пальмы и ломал себе ногу, тут же устраивался праздник Больной ноги с песнями и танцами, при свете факелов, чтобы больной поскорее выздоравливал и снова лазил на самые высокие пальмы. С риском свернуть себе уже не ногу, а шею. А праздники у них интересные. Необычные такие. Прошло уже много времени, а я их все еще помню. И во сне вижу.
        …С океана надвигается тропическая ночь. На берегу уже горят огни. Не очень яркие, конечно, электричества на острове нет, но красивые. Факелы такие: палка, на ее конце - половинка кокосового ореха, как чашка. А в ней какое-то масло из семян какого-то дерева, и в нем плавает фитиль из каких-то волокон.
        В общем, светильник. Не очень-то он и светит, зато сильно трещит и разбрасывает во все стороны горячее масло.
        Нас встречают как самых дорогих гостей и с песнями проводят под баньян, усаживают за стол.
        Стол очень интересный. Две канавки параллельно друг другу. А то, что между канавками, - это и есть стол. Садишься, ноги - в канаву, и скатерть не нужна.
        На столе расставлены приборы - пальмовые листья. Здесь же, в длинный ряд, стоят такие же светильники, только без палок, и так же светят и брызгают горячим маслом.
        Во главе стола - очередной вождь. По обычаю он втыкает в землю рядом с собой свой жезл с черепушкой. И кажется, что там сидят два вождя. Один живой, а другой тот, которого уже давно съели.
        Девушки в венках и в ожерельях разносят угощение: печеные бананы и бананы сырые, бананы большие и бананы пальчиковые, печеную рыбу и сырую рыбу в лимонном соке, акульи плавники и какие-то ракушки, жареную свинину с какими-то приправами - вкуснятина! Только вот зловещий череп во главе стола немного портит аппетит.
        А потом начинаются народные песни под грохот барабанов и сушеных тыкв, наполненных мелкими камешками. А после песен - танцы. Еще веселее и громче. Очень красиво и необычайно. Диковато только. Тропическая ночь. Тропическая луна. Тропическое дерево. Колеблющийся свет факелов. И яростные танцы аборигенов в юбочках из листьев. А среди них и наш Алешка прыгает.
        Он вообще на острове быстро освоился, будто здесь родился. Загорел до черноты, рыбу бьет острогой, на пальмы взбирается и плавает в лагуне не хуже аборигена Тими. И никакие табу не соблюдает.
        Табу - это запрет на что-то. Очень крепкий запрет. Никто его никогда нарушить не посмеет. И эти табу у них такие интересные бывают! Вот, например, аборигену Тими нельзя касаться руками весел. И он, когда выходит в море рыбачить, гребет на своем каноэ ладонями. Аборигену Меани нельзя лежать или сидеть на голом песке. И он повсюду таскает с собой плетеную циновку.
        Ничего, конечно, странного в этом нет. Ведь у нас тоже есть табу. Только никто их не соблюдает. Есть, например, хороший запрет не свинячить на улице. И что? Здорово его соблюдают? А для островитян запрет - суровый закон, и никто никогда его не посмеет нарушить. Ни в одну курчавую голову это не придет.
        Но вполне возможно, что в эти головы придет желание совершить переворот и освободить и вновь вернуть на трон сверженного нами монарха. Вот тогда нам придется очень несладко. Потому что их человек двести, а нас всего четверо, из них двое - пацаны Димка и Алешка. И хоть у нас есть оружие, никто из нас не станет стрелять в живых людей.
        А вот задержанные, если островитяне их освободят, стрелять в нас станут. Пока они сидят смирно, взаперти, но кто знает, что они там, в темноте задней комнаты, замышляют.
        Вот такой расклад, как говорит папа. Но в этом «раскладе» он пока не знает одной вещи. Важной и загадочной. Дело в том, что наш Алешка, шастая по острову, пробрался на его дальний скалистый берег, куда не ступала нога человека - табу! И он обнаружил, что за узким проливом есть еще один островок, который Алешка назвал (по Стивенсону) островом Скелета. Так вот, на этом островке, оказывается, живет какой-то дикий человек. В смысле - одичавший. Какой-то заброшенный Робинзон. Алешка сразу же вообразил, что этого человека высадили на этот остров в наказание за какой-нибудь проступок. Так часто поступали в давние времена жестокие капитаны парусников и кровожадные пираты.
        Однажды мы даже пересекли пролив, полный громадных акул, на резиновой лодке, которую Алешка, обнаруживший оружейный склад Оленина, предусмотрительно заныкал про запас.
        Мы подобрались тогда к маленькой хижине и услышали, как дикий человек что-то неразборчиво напевает хриплым голосом.
        - Эту тайну, - сказал потом Алешка, - надо раскрыть.
        - Папе?
        - Сами раскроем. Папе и так забот хватает.
        Да, забот папе хватало. Особенно с задержанными. Их было четверо, наручников на всех не хватало, поэтому приходилось все время за ними приглядывать. Папа и его сотрудник Алешин спали по очереди, не спуская с них глаз. Да и вертолета все не было и не было.
        В общем, в один прекрасный день Алешка заявил мне:
        - Плывем к дикарю, Дим. Знакомиться.
        - А вдруг он нас съест? - серьезно спросил я. - Может, его как раз за людоедство отселили.
        - Не съест - у нас автомат есть.
        Это правда. Алешка, когда ходил на разведку, спер у Оленина два автомата. Один он отдал папе, а другой предусмотрительно заныкал про запас под тем же кустом, где пряталась надувная лодка. Правда, этот автомат был без патронов. И я сказал об этом Алешке, на что он беззаботно заявил:
        - А дикарь об этом не знает.
        Все, вопрос решен. Отправляемся. На остров Скелета.
        Мы сказали папе, что идем ловить рыбу, пошли в сторону лагуны, а когда скрылись с его глаз, свернули в тропическую чащу. Здесь, хоть и в тени, было очень душно. Сюда не пробивались пассаты, и в воздухе стоял тяжелый насыщенный запах всяких тропических цветов.
        В эту часть острова аборигены никогда не заходили. Во-первых, табу, во-вторых, делать тут им было нечего. Здесь не росли кокосовые и банановые пальмы, не водилась океанская рыба. Тут были густые заросли цветущих кустарников, у которых колючек было больше, чем цветов.
        Вскоре мы выбрались на берег. Пролив был не очень широкий, но с сильным течением. И полный акул. Они так и шныряли в прозрачной воде, охотились. Хорошо, что не за нами. Но, честно говоря, дикий человек внушал мне больше опасений, чем целая стая акул. Кто его знает, до какой степени он дикий? Искусает еще. Автомат без патронов - слабая защита. Особенно от человека, который не знает в силу своей дикости, что это такое.
        Алешку, похоже, подобные мысли не тревожили. Он беззаботно нырнул в кусты, вытащил лодку и автомат. Мы накачали плавсредство, спустили его на воду, и я взялся за весла.
        Пролив мы пересекли быстро, правда, нас сильно снесло течением, и пришлось довольно долго пробираться сначала по берегу, а потом опять густыми колючими зарослями в глубь острова.
        Приближаясь к хижине, мы пошли осторожнее, легко ступая и стараясь, чтобы колючки кустов не цеплялись за нашу одежду.
        Потянуло дымком от костра.
        - Заодно и пообедаем, - шепнул мне Алешка.
        - Как бы нас самих в котел не пустили, - шепнул я.
        - А у нас… - Алешка растерянно взглянул на меня. - Дим, а где автомат?
        Автомат остался в лодке!
        - Пошли назад, - решительно сказал я.
        - Ну да! Так и будем туда-сюда бегать! Тише! Вон он! - Алешка раздвинул ветки.
        Мы осторожно выглянули.
        Перед хижиной горел костер. И сидел возле него обросший волосами человек в лохмотьях. Правда, лохмотьев на нем было очень мало. Только какое-то тряпье на поясе. А все остальное - сплошной загар.
        Он сидел на корточках, что-то бубнил себе под нос и чистил авокадо.
        Не успел я схватить Алешку за руку, как он решительно шагнул из кустов.
        Человек вскочил - плоды покатились с его колен на землю - и уставился на нас, хлопая глазами. Он долго молчал, хмурясь, будто пытался что-то вспомнить. Потом нагнулся и поднял с земли дубинку - обломок весла. И сказал:
        - Гы!
        Алешка смело шагнул ему навстречу и тоже сказал:
        - Гы!
        Человек расплылся в неожиданной улыбке и стал приплясывать на месте. Обеду, что ли, обрадовался? В виде нас…
        Алешка сделал еще один шаг и ткнул себя пальцем в грудь:
        - Лё!
        Человек засмеялся хриплым голосом, ткнул себя пальцем в грудь и радостно сказал:
        - Ва!
        Вот и поговорили.
        Только вот кто из них этот Лё-ва?
        Алешка достал из кармана крекер и протянул этому… Ва.
        Тот осторожно взял его, откусил, нагнулся, подобрал авокадо, обдул его от прилипшего песка и протянул Алешке.
        - У! - сказал Алешка, и дикарь опять заплясал на месте.
        Обменялись, значит, дарами природы.
        Дикарь, все так же улыбаясь, снял с костра мятую закопченную кастрюлю и жестом пригласил нас в хижину.
        Мы вошли. В этой хижине был удивительный порядок. Постель, сплетенная из листьев, самодельный стол, чурбачок вместо стула. Полка, на которой выстроились ровными рядами красивые раковины и ветки кораллов. На стене - лук со стрелами, копье. В дальнем углу - еще один столик, похожий на письменный. На нем лежала стопка бумаги (потом мы узнали, что это высушенные и ровно обрезанные пальмовые листья), стояла чернильница из маленькой тыковки и в ней торчало птичье перо.
        Словом, не просто хижина, а тропический кабинет ученого.
        Дикарь поставил кастрюлю на стол и, протянув Алешке ложку, сказал:
        - О!
        Алешка смело попробовал варево и тоже сказал, прямо с восторгом:
        - О! Дим, попробуй. Классная уха. Из океанических рыб.
        На меня дикарь не обращал никакого внимания. Он, наверное, думал, что Алешка - великий вождь Лё, а я его слуга Ди.
        Но уху я все-таки попробовал, действительно - «О!».
        Дикарь опять начал приплясывать. Он, наверное, сто лет не видел людей и страшно нам обрадовался. Особенно великому вождю, который свободно объяснялся на его дикарском языке.
        Лешка смело (точнее, нахально) обошел хижину, показал на полку и протянул с восхищением:
        - У-у-у!
        - У! У! - закивал дикарь, схватил самую крупную и красивую коралловую ветвь и протянул Алешке.
        А что дальше? Так и будем мычать?
        - Как вас зовут? - спросил я дикаря громко и раздельно.
        Он хмуро взглянул на меня, сосредоточился и буркнул, ткнув себя пальцем в грудь:
        - Ва!
        - Он все понимает, - сказал Алешка. - Он только слова плохо помнит. Его зовут Валя!
        Ва перевел взгляд на Алешку и отрицательно покачал головой, подумал и упрямо повторил:
        - Ва!
        - Васька? - спросил Алешка. - Гы?
        - Нет гы, - уперся дикарь. - Ва! - Подумал еще, прямо было слышно, как у него ржавые мозги заскрипели, и добавил: - Ня!
        Алешка недоуменно взглянул на меня, пожал плечами. Я усмехнулся:
        - Ваня.
        Дикарь от радости подпрыгнул так, что чуть не достал головой до потолка. И зачастил, приплясывая:
        - Ва-ня! Ва-ня!
        Вот и познакомились. И подружились.
        Алешка забрал коралловую ветвь и сказал:
        - Пока. До скорого.
        Дикарь улыбнулся - понял. Зубы у него были белые-белые, будто он их каким-нибудь «Кометом» чистил. И он повторил за Алешкой:
        - По-ка!
        И пошел нас провожать. Не знаю, как он догадался, откуда мы пришли, но провел нас к берегу своей тропкой. Коротким путем.
        - Мо-ре, - сказал он, поведя рукой вдоль берега.
        - А то я не знаю, - сказал Алешка.
        - Лод-ка, - сказал дикарь. Он явно делал успехи. - Лод-ка.
        А вот лодки-то и не было.
        - А где лодка? - спросил меня Алешка.
        - А я знаю? Ты ее привязывал. Вот к этой коряге.
        Алешка виновато поскреб макушку.
        - Дим, я ее здорово привязал. Шлюпочным узлом.
        А я и не сомневался. За время плавания на «Афалине» Алешка здорово наловчился всякие морские узлы вязать. И рифовый, и прямой, и шкотовый, и шлюпочный, и даже какой-то загадочный рыбацкий штык.
        Я подошел к коряге и ахнул. Узел не развязался. Веревка была обрезана. На коряге осталась ее петля - кусочек шлюпочного узла.
        - Ни фига! - удивительно спокойно сказал Алешка. - Акула, что ли, перекусила?
        - Ага, земноводная. Травоядная.
        - Дим! - выдохнул Алешка, дошло до него. - А ведь в лодке автомат лежал!
        Да, теперь ни автомата, ни лодки. И кто это сделал? Зачем?
        - Лод-ка! - вмешался разговорчивый Ва-ня. И опять забарабанил себя в загорелую грудь: - Мой лод-ка твой! При-вет!
        - Дим, переведи, - растерянно попросил Алешка. - Ты что-нибудь понял?
        - Он нам свою лодку предлагает, - «перевел» я. - Он говорит: «Был мой лодка - станет твой лодка». С приветом.
        - Кто с приветом? Лодка?
        Дикарь не дослушал, подпрыгнул на месте, скрылся за береговой скалой и выплыл из-за нее на лодке. Лодка тоже была дикая - вырубленная из ствола дерева. На нее смотреть-то страшно, а уж над акулами на ней плавать - спасибо, привет!
        Ва-ня причалил к берегу и стал что-то горячо объяснять. Попробую повторить:
        - Ва-ня! Гы! У-у-у! Лод-ка! Гы! На-зад! Лё. По-ка! - И вытащил из лодки тонкую лиану, свернутую в моток, стал совать мне ее под нос.
        Тут уж я оказался бессилен в роли переводчика. Но Лешка сообразил, что значат эти «Гы» и «У-у-у».
        - Дим, гы! Привяжем эту лианку за корму, а он потом лодку притянет обратно. Гы?
        - Лё - лодка - Ва-ня! Гы! - засмеялся дикарь.
        Да, не такой уж он и дикарь, этот Ва-ня. Соображает.
        - Поплыли с нами, - предложил ему Алешка.
        Ва-ня аж задрожал - так испугался, замахал в сторону нашего острова, затоптался на месте:
        - Табу! У-у-у! Ням-ням Ва-ня!
        И такой страх был в его глазах, что мы даже поежились. Кто это его там «ням-ням»? Правильно Алешка говорит: тут какая-то мрачная тайна…
        Переправлялись мы по очереди. Лодка была такая хлипкая, что двоих не выдержала бы.
        Когда мы оба оказались на своем берегу, Ва-ня притянул лодку и помахал нам.
        Мы тоже помахали ему и пошли домой. Домой… Хорошо сказано, да не про нас. Наш дом - за многие тысячи миль отсюда…
        Глава II
        «А где боцман?»
        Мы сделали небольшой крюк, чтобы показать, будто идем с лагуны, после неудачной охоты за рыбой. Не успели мы подойти к баньяну, как из-за него вышел Алешин. Он был сердит и встревожен. И с автоматом на плече.
        - Вы где бегали? - спросил он. - Полковник в гневе. Сейчас вам будет!
        - А мы - что? Мы - ничего, - ответил Алешка с обидой в голосе. - Мы рыбу ловили. Чтоб вас накормить. Вы так много жрё… едите.
        Алешин оглядел нас, сердито пыхтя. И сказал:
        - Пошли в «па». Будете до вертолета там сидеть.
        - Еще чего!
        Алешин вздохнул и сказал негромко:
        - Боцман удрал.
        - Подумаешь! - как-то странно фыркнул Алешка, будто это и не новость. - Куда ему бежать-то? К акулам?
        - Вот и я думаю: куда ему бежать? Но ведь нет его нигде. Я весь остров уже обошел.
        - В гроте смотрели? - спросил я.
        - А то! В первую очередь.
        - А в хижинах? - озабоченно спросил Алешка. - Прячется у кого-нибудь в чемодане.
        Алешин покачал головой.
        - Может, он утопился с горя? - предположил Алешка.
        И тут до нас кое-что дошло: так вот куда делась наша лодка с автоматом!
        Алешка нахмурился, соображая.
        - Не понял, - признался он. - А как же он через пролив перебрался? Его бы там живо акулы схавали…
        - В чем дело? - спросил Алешин.
        - Да так… - Алешка пожал плечами. - Мелочи жизни.
        - Вы что, его видели? - насторожился Алешин и поправил на плече автомат.
        - Не то чтобы… - сказал я.
        - Не в этом смысле, - добавил Алешка.
        - Так, - протянул Алешин. - Пошли к товарищу полковнику. Пусть сам с вами разбирается. И что он прикажет с вами сделать, то я и сделаю. Беспощадно. Даже с удовольствием.
        - Как вам не стыдно, - хихикнул Алешка, - маленьким угрожать.
        - Пошли, пошли. Вы - вперед, а я пока подходящих веточек наломаю. С колючками.
        - Товарищ полковник, ваши дети что-то знают, - доложил Алешин.
        - И что вы знаете? - спросил папа.
        - Много чего, - ответил я.
        - Ну, например?
        - Ну… - протянул Алешка. - Например: солнце утром всходит, а вечером заходит.
        - Что еще? - папа был терпелив.
        - Ну… Луна бывает большая и маленькая.
        - Капитан Алешин, - сказал папа, не меняя тона, - отстегните ремень от вашего автомата.
        - Да ладно уж, - поспешил Алешка. - Сразу за автомат. Дим, расскажи им. Мне они все равно не поверят. Да еще ругаться будут.
        - Там, - я куда-то махнул рукой, - на маленьком островке полудикий ученый человек живет. Ваня.
        Я не ожидал такого эффекта. Папа вскочил:
        - Иван?
        - Ваня, - поправил Алешка.
        А папа повернулся к Алешину:
        - Это Чижов! Ты понял, Алешин?
        Тут еще один эффект: Алешин открыл рот и выронил автомат. Себе на ногу. И сказал:
        - Не может быть, Сергей Александрович!
        - У них все может быть, - жестко ответил папа.
        - Два года! - Алешин подобрал автомат. - Два года, Сергей Александрович!
        - Видимо, не теряют надежды. Деньги-то какие!
        Мы внимательно прислушивались, но ничего понять не могли. Этот разговор напомнил нам мутные речи Ва-ни. Алешка даже незаметно коснулся пальцем виска и сказал мне:
        - Гы, Дим?
        - У-у-у, - ответил я.
        Тут папа вспомнил о нас. Встал.
        - Пошли. Нужно доставить его сюда.
        - Он не пойдет, - сказал Алешка.
        - Табу, - добавил я. - Он боится, что его тут съедят.
        - Кто? - удивился папа.
        Я промолчал, а Лешка вполголоса заметил:
        - Какой-нибудь полковник.
        Папа на эти слова не обратил внимания, сказал Алешину:
        - Останешься здесь, гляди в оба.
        - Не беспокойтесь, Сергей Александрович.
        - Надо на лодке плыть, - сказал Алешка.
        «Афалина» оставила нам свою моторную шлюпку. Мы ею не пользовались, чтобы зря не расходовать бензин. Но сейчас не тот случай.
        Папа сунул зачем-то за пояс пистолет, и мы пошли на берег. Шлюпка лежала на песке. Тут же набежали веселые коричневые островитяне и с песнями и прыжками помогли нам столкнуть ее на воду.
        Папа опустил мотор, дернул шнур стартера. Мы вышли подальше в море, чтобы не цеплять днищем рифы, обогнули остров, вошли в пролив. Все это время папа смотрел не в море, а на берег. Наверное, все боцмана искал. Глазами.
        Пристали к берегу Скелета.
        - Ну и где он? - спросил папа.
        - Наверное, в хижине, - Алешка пожал плечами. - Ест. Он все время ест. Проголодался в одиночестве. - И заорал изо всех сил: - Гы!
        Папа даже шарахнулся от него. Однако - сработало. Кусты осторожно раздвинулись - и появился Ва-ня. Но не весь, одна голова. Он долго изучал папу, потом подошел. Папа протянул ему руку. Ва-ня сначала резво отпрыгнул, затем вернулся на место и ответил робким рукопожатием.
        - Чижов? - спросил папа.
        Ва-ня нахмурился. Он будто что-то вспоминал. Потом его лицо осветилось улыбкой:
        - Чи-жов! Гы!
        - У-у-у! - сказал Алешка.
        - Прекрати! - оборвал его папа. - С ним нужно разговаривать нормально. Тогда он быстрее придет в себя. А вообще ему врач нужен. - И папа еще раз спросил: - Чижов?
        Ва-ня закивал.
        - Теплоход «Айвазовский»? Круиз?
        - Вазовски! Гы! Круизм.
        - Пора домой, - сказал папа. - В Россию.
        Ва-ня вдруг заплакал.
        - До-мой! Мос-ква! Квар-ти-ра! Катя! Дом! - Вытер ладонью слезы. - Вазовски?
        - Нет. Самолет.
        - Лай-нер?
        Мы были поражены, как быстро этот одичавший человек, отвыкший от человеческой речи, приходил в себя. Вот тебе и «Гы!».
        Папа сделал понятный жест, приглашая Ваню в лодку. Не тут-то было. Ваня сморщился и опять чуть не заплакал.
        - Табу! Ням-ням!
        - Нет табу, - твердо сказал папа. - Все хорошо. Нет ням-ням.
        Вот это Ваня понял совершенно. А я ничего не понимал. Говорят они с папой вроде почти нормальным языком, а по сути все вроде «Гы» и «У-у-у».
        Я посмотрел на Алешку. Он внимательно слушал весь этот тарабарский разговор, но в его глазах непонимания не было. Ему было все ясно. Я дернул его за рукав. Он отмахнулся от меня, как от мухи.
        - Потом, Дим! Дай послушать!
        - Домой, - повторил папа. - Нет табу.
        - Вещи, - ответил Ваня. - Барахло. Книга.
        - Пошли.
        И мы пошли в его хижину за вещами. Папа, когда мы пришли, с интересом огляделся. Улыбнулся. И сказал:
        - Робинзон.
        Ваня засмеялся и ответил:
        - Хватит! Много люди - хорошо. Один люди - плохо. Домой! - И он стал хлопотливо собирать свои пожитки. - Нет Робинзон!
        Вещей было не так много. Ваня сложил их на полу хижины. Кучка получилась: рукопись из пальмовых листьев, кастрюля, мятая и черная от копоти, чайник без носика, нож без ручки, несколько гнутых ложек, лук со стрелами, копье со страшным наконечником из акульего зуба.
        Папа поднял лук, осмотрел его и сказал:
        - Оставь его здесь. В Москве охота с луком запрещена.
        - Охота - нет! - согласился Ваня. - Музей - да.
        Здорово он стал соображать.
        Алешка вдруг сказал:
        - Лук, посуду и копье надо оставить здесь - вдруг кому-нибудь пригодятся.
        Интересно - кому это?
        Ваня бережно уложил в корзинку рукопись и чернильницу, стал складывать в плетеный мешочек красивые раковины и белые и розовые кораллы.
        Папа вполголоса нам объяснил:
        - Иван Чижов - знаменитый коллекционер. Ученый. Всякие редкости - его страсть.
        - У меня этих ракушек, - сказал Алешка, - два мешка. Могу один ему подарить.
        - Подари лучше оба, - посоветовал папа.
        Мы покинули хижину и уселись в лодку.
        - Табу нет? - спросил Ваня, указав на наш берег. - Ням-ням нет?
        - Давно нет, - сказал Алешка.
        Но копье свое Ваня все-таки прихватил.
        Папа вывел лодку проливом в открытое море и направил ее к селению.
        Для наших островитян возвращение лодки, да еще с новым пассажиром - это огромный праздник. Они столпились на берегу - все в венках - и, приплясывая, с нетерпением ждали нашего приближения.
        Ваня заволновался.
        Папа положил ему на плечо руку и сказал, раздельно и весомо:
        - Все хорошо, Иван Васильевич. Это друзья. Бояться не надо.
        Ваня Васильевич покивал головой, но копье все-таки притянул поближе.
        К нам аборигены уже привыкли. А появление полуголого дяди Вани, длинноволосого и длиннобородого, да еще с копьем, привело их в восторг. Они тут же нахлобучили ему на голову венок, подняли на руки и понесли под баньян. И при этом что-то орали, смеялись и хлопали в ладоши.
        - Нового вождя избрали, - хмуро заметил Алешка.
        И он не ошибся. Дядю Ваню усадили в кресло из старой раскладушки, поднесли ему вскрытый кокосовый орех и бухнулись перед ним на четвереньки, задрав попы. Одновременно воздев руки в небо. Как это им удалось - не знаю. Алешка тут же попробовал - не получилось, только ткнулся носом в песок.
        Алешин, стоя в воротах «па», мрачно наблюдал эту сцену.
        - Этого нам только не хватало, - проворчал он. - Сергей Александрович, надо его постричь и побрить. Может, они тогда от него отстанут.
        Папа хмурился - прибавилось забот. Нужно сторожить задержанных, нужно контролировать поведение островитян и нужно остерегаться удравшего боцмана Шмагу. А тут еще и новый полудикий вождь. А нас - нормальных людей - всего четверо. К тому же из этих четверых - двое пацаны. Правда, пацаны те еще…
        Папа попытался унять этот балаган, ему это отчасти удалось, но островитяне остались недовольны. И когда папа уводил дядю Ваню в «па», они все-таки притащили жезл вождя с черепом и почти силой вручили его своему новому кумиру.
        Дядя Ваня повертел палку с черепом в руках, щелкнул его пальцем в лоб и сказал:
        - Экспонат. Пепельница. Гы!
        Хорошо, что, кроме нас, никто его не понял. Зато островитянам его «гы» страшно понравилось. Они взялись за руки и запрыгали к морю, повторяя это «гы» под каждый прыжок.
        Папа помог дяде Ване привести себя в порядок. Тот сначала побрыкался, но папа сунул ему под нос зеркальце. Дядя Ваня глянул в него и… отпрыгнул в страхе в угол.
        - Это ты, - объяснил папа.
        - Это ты! - не согласился дядя Ваня.
        Тут пришел Алешин, снял с плеча автомат, повесил его на колышек в стене и усадил дикого дядю Ваню на чурбачок. Тот покорно подчинился - он почему-то Алешина побаивался. Алешин живо обкорнал ему буйные кудри и сбрил бороду.
        Тут-то и мы отскочили в угол. Борода - ладно, а вот стрижка…
        - Что ты наделал? - спросил папа.
        - А что? Модельная стрижка, - не смутившись, ответил Алешин. И протянул дяде Ване зеркало. Щас что-то будет!
        А ничего и не было - дяде Ване его новый облик понравился. Он засмеялся, выдернул из жезла перо покрасивее и воткнул его в остатки волос на макушке.
        - Точно, - шепнул мне Алешка. - Экспонат.
        А папа с Алешиным вышли из «па» и о чем-то долго шептались. Вернулись. Приняли решение.
        Папа откинул дубинку, которая подпирала дверь, и сказал:
        - На выход. Живо.
        Из комнаты вышли наши враги - сам Оленин и два его телохранителя - здоровенные парни.
        - Самое простое, - сказал папа, - это быстренько вас расстрелять.
        - Или акулам скормить, - вставил Алешка. И получил от папы подзатыльник.
        - Но я представляю закон, - продолжил папа, - и не могу его нарушать. В то же время - вы мне мешаете. Я принял решение. Сейчас мы переправим вас на остров Скелета. Там есть хижина, где вы будете дожидаться вертолета.
        - Мы лучше с вами, - сказал один амбал. - С вами будем вертолет дожидаться.
        - Вот фиг! - сказал Алешка. - Полковник из-за вас не спит. Ни днем, ни ночью. И кормить вас приходится.
        - А мы не люди? - с обидой сказал другой амбал.
        - Разговорчики! - предупредил Алешин. Он не любил бандитов. - Ваши ручки, фрау-мадамы.
        Алешин двумя парами наручников объединил эту троицу и повел их на берег.
        - Дима, - сказал мне папа. - Следи здесь за порядком.
        - Да, - сказал Алешка, - следи, Дим, а мы…
        - А мы без тебя обойдемся, - осадил его Алешин.
        В общем, они отправили задержанных на остров Скелета, и нам стало немного спокойнее. Только Алешка ворчал:
        - А где-то шляется на моей лодке боцман Шмага с моим автоматом. Вот он к ним приплывет, и как они на нас ночью набросятся!..
        - У них патронов нет, сам сказал, - возразил Алешин. - Ты точно знаешь, что автомат пустой?
        - Точно, точно, я все патроны расстрелял по акулам.
        - Ну! - сказал папа, - вернемся домой, я тебе покажу.
        - Вернемся… - Алешка нахмурился. - Лет через сто. Где твой вертолет?
        А вертолета все не было.
        Глава III
        «Гы!»
        Папа несколько раз пытался связаться по рации с Интерполом. Но батарейки в его рации безнадежно сели, и Интерпол не отвечал. А у нас кончалось не только терпение, но и продукты. Правда, на острове были всякие фрукты, а в океане была всякая рыба, но нам эта диета уже надоела.
        Алешин ворчал больше всех:
        - Я столько ночей уже не спал, караулил, мне много калорий надо. В виде мяса.
        - А я домой хочу, - поддерживал его Алешка. - Мне ваш океан надоел.
        Неожиданно к ним присоединился Ваня Васильевич. Сначала он сказал: «Гы!», а потом объяснил:
        - Хочу водопровод. Хочу телевизор. Хочу собаку.
        На что папа вполголоса заметил Алешину:
        - Кажется, он приходит в себя. Память возвращается.
        Алешин покачал головой с сочувствием:
        - Досталось мужику.
        А что ему досталось? Папа не торопился раскрывать эту тайну. Но мы все-таки поймали его на берегу, когда он сидел на перевернутой лодке, курил и тоскливо смотрел в небо - ждал вертолет. Алешка сел с ним рядом, вздохнул, положил ему руку на плечо.
        - Ничего, пап, - сказал он, - нам и без телевизора хорошо.
        - Без собаки плохо, - улыбнулся папа. - Не подлизывайся, ничего тебе не расскажу. Потому что сам не все знаю.
        - А ты расскажи, что знаешь.
        У наших ног тихо плескались маленькие волны, набегая на песок и оставляя на нем мелкую белоснежную пену. И так повторялось, наверное, уже миллиард лет. А может, и больше. Кто их считал?
        В небе над океаном курчавились облака, между ними сияло и жарило солнце, а чуть пониже летали чайки и щебетали морские ласточки. Довольно прожорливые существа, кстати.
        Папа отнял от глаз бинокль, положил его рядом, на днище лодки.
        - Да что тут рассказывать? История какая-то непонятная… Иван Васильевич Чижов по профессии - биолог, по призванию - коллекционер. Его знаменитой коллекции положил начало еще прадед Чижова. Этой коллекции завидуют все музеи мира.
        - Чего это они? - спросил Алешка с интересом.
        - А потому, - объяснил папа, - что коллекция у него не простая, а именная.
        - Это как? Имени кого-нибудь?
        - Не совсем… Вот лежит, например, в витрине музея какой-нибудь глиняный черепок, и написано: «Фрагмент горшка IX века».
        - Понял, - сказал поспешно Алешка. - А у Вани написано: «Фрагмент ночного горшка имени Наполеона».
        Папа рассмеялся. Но поправил:
        - «Из этого черепка лакала молоко любимая кошка Льва Толстого». Теперь ясно?
        - Ясно.
        - И вот вся его коллекция такая…
        - Кошачьи черепки? - разочаровался Алешка. - Да их на любой помойке…
        - Не черепки, - прервал его папа. - Я не очень хорошо знаю его коллекцию, но помню, что она содержала, например, саблю Дениса Давыдова, единственный орден русского богатыря Ивана Поддубного, письма Чехова, велосипед Льва Толстого, подковы с копыт коня Дмитрия Пожарского, бальную книжку жены Пушкина…
        - Интересно! - воскликнул Алешка. - Она что, на бал ездила книжки читать?
        Алешка фыркнул, а папа хмыкнул:
        - Темный ты человек, Алексей. Бальная книжка - это записная книжка. Дама на балу записывала туда все приглашения кавалеров на танцы. Кому - кадриль, кому - мазурку, кому - полонез. Это понятно?
        - Понятно. Чтобы не перепутать. А то все королевы… то есть кавалеры на дуэлях передерутся.
        - Примерно так.
        - Пап, - спросил я, - а как же эта книжка сохранилась? За столько лет.
        - Интересный вопрос. Дело в том, что странички в такой книжке были не бумажные, а из тоненьких пластинок слоновой кости.
        - Здорово! - сказал Алешка. - Вот куда все слоны подевались!
        - Записи в книжке делали специальным карандашиком, а после бала их стирали. И книжка была готова к новому балу, к новым записям… Но мы отвлеклись. Коллекция Ивана Чижова была бесценной. И на нее зарились не только музеи, но и другие коллекционеры. Особенно, как мне помнится, старался ее заполучить писатель Красильников. Он, подлец такой, даже сговорился с жуликами, чтобы они ограбили Чижова.
        Теперь понятно, откуда папа знает эту историю.
        - Да, - кивнул он, - нам с Алешиным пришлось заниматься этой кражей.
        - И чего? - спросил Алешка. - Нашли?
        - Нашли. И все украденные вещи удалось вернуть Чижову. Но через некоторое время он исчез.
        - Спрятался? - спросил Алешка.
        - Не знаю… - Папа снова взял бинокль, поднес его к глазам. - Исчез - и все. По некоторым данным, он отправился в путешествие на теплоходе «Айвазовский». И исчез.
        - А я его нашел! - похвалился Алешка. - Теперь он нам все расскажет.
        - Боюсь, что нет. Он провел два года в одиночестве, потерял память, говорит с трудом. Ему потребуется помощь врачей. И тогда, может быть… - Папа опустил бинокль и таким же ровным голосом добавил: - Собирайте вещи: карета подана.
        Мы вскочили. Далеко в море, низко над водой летело какое-то странное сооружение. Когда оно приблизилось, Лешка сказал:
        - Никакой не вертолет. Лодка с крыльями.
        Точно, лодка с крыльями. Корпус как у катера, по бокам крылья, на их концах что-то вроде поплавков. А на корпусе - башенка с винтом, который яростно вращался, блестя сплошным кругом под солнцем.
        - Гидросамолет, - сказал папа.
        Что тут началось! Все население острова высыпало на берег. Вот теперь у них еще один вождь будет. Еще важнее. Бескрылый Олень спустился к ним с неба (Оленин прилетел на остров Кокос на вертолете), а новый вождь - сначала с неба, а потом из океана. Интересно, как они его назовут. Крылатая Рыба? Или Плавающий Орел?
        Гидросамолет плавно коснулся поверхности воды своим брюхом и поплыл к берегу. Вздымая носом волны и баламутя воду потоком воздуха от винта.
        Не приближаясь к острову, гидросамолет сбавил ход, остановился. Его поплавки коснулись воды, и он замер. Похожий на громадную птицу, которая, распластав крылья, улеглась отдыхать от дальнего перелета.
        Из брюха гидросамолета вывалилась оранжевая лодка, будто водяная птица яйцо снесла; в лодку прыгнули люди, завели мотор - помчались к берегу.
        Островитяне на лодках и вплавь бросились в море - встречать дорогих гостей.
        - Как бы они их не напугали, - проворчал Алешка. - А то как развернутся, как улетят!
        Не развернулись и не улетели. Сошли на берег. Один человек - в обычной одежде: белые шорты, кроссовки, пробковый шлем, а двое других - в легком камуфляже и с автоматами. Папа обменялся рукопожатием с «пробковым шлемом» (тот назвался: мистер Икс), кивнул его бойцам, и они о чем-то заговорили. Мы стояли рядом, но ничего не поняли - разговор шел на английском языке.
        Потом папа объяснил нам, что с вертолетом вышла неувязка. Он мог лететь только на двести миль - сто к нам и сто обратно. А до нас было почти пятьсот. Поэтому пришлось срочно искать другой транспорт, и это «срочно» растянулось почти на две недели.
        - Ждите меня здесь, - сказал нам папа. И они все уселись в шлюпку и отправились на гидросамолет.
        Островитяне взвыли от горя. Они решили, что сейчас эта морская птица взмахнет крыльями и унесет их любимых белых вождей в какую-нибудь туманную даль. Алешка тоже что-то заволновался.
        - Дим, он нас не бросит? Пусть только попробует!
        Папа тем временем вместе с прибывшими скрылся в брюхе гидросамолета. Подошел Алешин.
        - За нами? - спросил он. - Красивая птичка.
        А красивая птичка вдруг громко заговорила папиным голосом. Через мегафон:
        - Боцман Шмага! Предлагаем вам немедленно явиться на борт воздушно-морского судна для отправки на материк. Даю вам тридцать минут. Время пошло.
        Островитяне от этого громового голоса чуть не попадали на песок. А Лешка сказал:
        - Он не явится. Не медленно, не немедленно. Он здесь останется.
        - Откуда ты знаешь? - удивился Алешин.
        - А чего ему на материке делать? В тюрьме сидеть? Уж лучше в океане. Любому дураку ясно.
        - Я вот не дурак… - начал объяснять Алешин.
        - Наверное, - посмотрел на него Лешка.
        Алешин погрозил ему кулаком и продолжил:
        - Я вот не дурак, а понимаю, что все-таки лучше среди людей, даже в тюрьме, чем в одиночестве на острове.
        - А он тут, когда мы все уедем, великим вождем останется. По кличке Красный Шмыгающий Нос. Его будут кормить и оказывать почести. А когда им надоест…
        - Они его съедят, - закончил фразу Алешин.
        - И все заразятся насморком, - рассмеялся Алешка.
        - Ладно, - вздохнул Алешин, - надо задержанных доставить. Кто со мной?
        Мы забрались в катер и отправились на остров Скелета. Услышав шум мотора, задержанные вышли на берег. Они были хмурые и злые. Им очень не хотелось улетать с острова. Поэтому Алешин был очень внимателен и бдителен. И скомандовал нам:
        - Лешка - за штурвал. Чуть что - дуй отсюда. Дима, возьми наручники - и на берег, окольцуй их.
        Сам Алешин взял всю троицу на прицел:
        - Без шуток, господа. Стреляю без предупреждения.
        Мне никогда не приходилось надевать на людей наручники. Не скажу, что это приятное дело, даже если приходится их надевать на заведомых негодяев.
        Но я это сделал; задержанные, соединенные наручниками, погрузились в катер, и мы благополучно доставили их на наш берег. Где их принял мистер Икс и отправил на гидросамолет.
        Пока его загружали оружием из грота, мы быстренько собрали свои вещи. А было их - по карманам распихать. Алешка, конечно, поскандалил, пытаясь загрузить в шлюпку мешки с раковинами. Не удалось. Тогда он их щедро рассыпал по берегу, а одну раковину - самую большую и красивую - подарил Ване Васильевичу со словами:
        - Это в вашу коллекцию. Вы только напишите на ней: «Раковина имени Алексея Оболенского».
        Здорово! Валенки его имени уже имеются.
        При слове «коллекция» в глазах Чижова что-то засветилось - разумное и вечное. И он сказал:
        - Гы! Да. Раковина. Ковш Петра Великого. - И тут его глаза опять затуманились.
        При чем тут ковш? Мне совершенно не ясно. Алешке-то ясно:
        - Он из этой раковины сделает ковш Петра Великого. Дим, а кто такой Петр Великий? Знаменитый экскаваторщик? С ковшом?
        Пришлось объяснить, что Петр Великий - это российский император в давнее время. Что он воевал со шведами и строил корабли.
        - И ковши делал? - поспешил Алешка. - Для коллекции?
        - Марш в лодку, - сказал папа. - Пора. Мама вас заждалась.
        При этих словах Алешкины глаза стали круглыми. Он решил, что мама заждалась нас в гидросамолете. И ворвался в него, как маленький ураган. Но мама ждала нас не в самолете, а в Москве.
        Мы расселись по креслам, уставились в иллюминаторы. На берегу рыдали островитяне и махали нам букетами цветов. Над головой заревел двигатель. От самолета побежала по воде рябь, и он, медленно развернувшись, набрал скорость, как глиссер, оторвался от воды и, сделав круг над островом, взял курс на Тихоокеанскую базу Интерпола.
        В салоне было свободно и уютно. Даже телевизор работал. Офицер в морской форме принес нам всякие напитки и кое-какую одежду для Вани. Он приоделся и с интересом оглядывал себя в зеркале, привыкал, а мы никак не могли оторваться от иллюминаторов.
        Океан сверху тоже был красивый. Цвет воды его все время менялся: то бледно-голубой, то зеленый, а потом стал густо-синим с изумрудными кляксами островов, окаймленных золотым песком.
        На базе мы пересели на вертолет, и он доставил нас еще на какой-то остров, где был настоящий аэропорт. Там мы всей командой разместились в большом воздушном лайнере. Долго летели, несколько раз садились на заправку, спали, ели. А потом папа сказал:
        - Просыпайтесь - Москва!
        Вокруг было черное ночное небо. А внизу - море огней. Вдруг это огненное море накренилось, исчезло, появилось вновь, и в ушах закололо - самолет пошел на посадку в столице нашей Родины.
        Немного ошалевшие, мы вышли в здание аэровокзала, и первым человеком, которого мы встретили в Москве, была наша мама. С букетом цветов.
        Мама нам очень обрадовалась. Она соскучилась. Правда, в первую минуту мама, когда Алешка бросился к ней, шарахнулась в сторону. Потом объяснила:
        - Я боюсь, когда негритята бросаются мне на шею.
        - Они не кусаются, - засмеялся Алешка.
        Нам-то было незаметно, что Алешка за время плавания сильно загорел и стал похож на негритенка с голубыми глазами.
        Тут к нам подошли папа с Ваней.
        - Это Иван Васильевич, - сказал папа.
        - Очень приятно, - сказала мама.
        - Гы? - Ваня указал на ее букет.
        - Какой там «гы»? - Мама махнула рукой. - Сто рублей штучка.
        - У-у! - Ваня покачал головой. А мама с интересом рассматривала его прическу.
        - Как вы отдохнули? - спросила она, когда мы пошли к машине.
        - Так себе, - сказал Алешка. - В дурном обществе пиратов и акул. И еще нас чуть не схавали на празднике Голубой луны. У них там такой обычай - как голубая луна, так надо поужинать белым человеком.
        - Да какой ты белый, - засмеялась мама, ероша ему волосы.
        - Отмоюсь, - отмахнулся Алешка. - Мам, а Ленке Стрельцовой ракушку привезли, не знаешь?
        Вот тут мама нахмурилась.
        - Я со Стрельцовыми поссорилась. Они тебя хулиганом обозвали.
        Я бы тоже его за эту раковину хулиганом обозвал. Надо додуматься - послать в подарок однокласснице раковину величиной с легковую машину.
        - Но ничего, - сказала мама, - я все уладила.
        Папа усадил нас в машину и помахал нам вслед. Сам он повез Ваню Васильевича в клинику; Алешин отправился сопровождать задержанных в следственный изолятор.
        - Как я по дому соскучился, - признался Алешка, когда мы ехали по родной Москве среди желтеющих лип и берез. - Так мне всякие пальмы и ракушки надоели.
        Мне тоже, особенно пираты и бананы.
        - Вот она - наша родная хижина, - радостно возвестил Алешка, когда мы подъехали к дому.
        Он первым ворвался в квартиру и… замер на пороге нашей комнаты.
        - Здорово? - спросила мама. - Видите, как я все уладила?
        Уладила… Посреди комнаты, ближе к окну, стояла на полу эта злосчастная тридакна. Под ней явно прогибался пол.
        - Ты рад? - спросила мама. - Я в нее буду складывать белье для прачечной. Здесь много поместится.
        В этой раковине, по-моему, белый медведь поместится.
        К нашему возвращению мама приготовила праздничный ужин.
        - Как я вас сейчас накормлю! - воскликнула она. - Только ничего не трогать до папы. Убери руки, Алексей!
        Папа приехал довольно скоро, он сказал, что с Чижовым будут заниматься специалисты и они вернут ему память.
        - А ты его родным сообщил? - спросила мама, которая уже знала от нас об этой робинзоновской истории.
        Папа покачал головой. И сказал задумчиво:
        - Никто пока не должен знать, что Чижов вернулся в Москву.
        И этими словами он открыл новую страницу в книге наших приключений. А дальше эти страницы стали листаться все быстрее и быстрее. И жизнь наша становилась все опаснее и опаснее…
        В этот вечер мы долго не могли уснуть. В ушах все время стоял шум океанских волн и шелест пальмовых листьев. И звучали песни островитян.
        - Как там наш боцман? - вдруг вздохнул Алешка. - Нашел ли он хижину Вани?
        - Что? - Я даже вскочил.
        Алешка помолчал.
        - Да, Дим, это я ему помог совершить побег.
        - Клево! Ты одичал, да?
        - Ничего я не одичал. Знаешь, Дим, он не такой уж плохой человек. Он просто несчастный. Он хороший моряк, он учил меня на «Афалине» всякие морские узлы вязать. И много про себя рассказывал. Мне его жалко стало. - Алешка опять прерывисто вздохнул. - Понимаешь, Дим, на всех нормальных кораблях над ним всегда посмеивались из-за его насморка. А пираты над ним не смеялись. Они его приютили. Вот он и стал им служить.
        Я решил с Алешкой не спорить. А он еще повертелся под одеялом и сказал:
        - Я с ним много разговаривал. Он исправился, Дим. И он говорил: «Ну что дальше? Привезут меня в Россию, посадят в тюрьму, а там опять надо мной смеяться будут. Уж лучше бы я здесь остался».
        - И ты помог ему бежать?
        - Ага.
        Вот теперь все ясно - и с лодкой, и с вещами Вани, которые Алешка предложил оставить в хижине.
        - Будет он жить на острове, обдумает свое поведение. Может, его островитяне и в вожди выберут.
        Ну да, а если не справится, они его съедят. Деревянными вилками.
        - Ты только папе не говори, Дим, ладно?
        Глава IV
        Загадка одинокого Робинзона
        До школы еще оставалось время, и мы с Алешкой спокойно привыкали к новой, вернее - к старой жизни. За окнами нашей квартиры не шумел океан - шумели только машины и вопили их сигнализации. И луна в небе была совсем другого цвета. Шелестели листвой березы и клены, а пальмы не бренчали жесткими, как жесть, листьями. Не пахло всякими цветами, а пахло бензиновой гарью и ближайшей помойкой. Мы привыкали…
        Алешка привык быстрее меня. Утром он вытащил свою одежду из раковины, куда покидал ее на ночь, и сказал:
        - Дим, сейчас в больницу поедем.
        - Заболел? - спросил я. - Тропической лихорадкой?
        - Вот еще! Надо Ваню навестить. Проведать. Посмотри ему какие-нибудь гостинцы в холодильнике.
        В холодильнике был початый пакет молока, половинка помидора, полбатона хлеба и полузасохшая котлета. Да еще два яйца. Я выложил все это на стол.
        Алешка осмотрел эти «дары «Стинола», поскреб макушку. Не получается гостинчик.
        - Ладно, Дим, мы ему по дороге газеты купим.
        - А если он их не ест?
        Алешка вытаращил на меня глаза.
        - Дим, ты что? Он их читать будет. И быстрее в себя придет.
        Ага, от наших газет скорее наоборот получится.
        Нас выручила мама. Когда она узнала, куда мы собираемся, она сказала, что больному лучше всего фрукты, и дала нам денег.
        - И обязательно купите ему бананы, - добавила она. - Человек два года ими питался, организм к ним привык. Они ему жизненно необходимы.
        Когда мы с жизненно необходимыми бананами подходили к больнице, Алешка вдруг сказал:
        - Дим, а нас туда не пустят. Это же для всяких ненормальных больница.
        Ну да, а то мы с ним - нормальные.
        Но проблема решилась самым необычным образом. Только мы подошли к воротам, как они распахнулись, и из них выехал какой-то дядька в пижаме и домашних тапочках.
        Выехал… Как бы это поточнее сказать? Он, скорее, выбежал. Он вертел руками воображаемую баранку, громко фырчал, как настоящая машина, с хрустом переключал скорости. Как будто. А поравнявшись с нами, он с таким визгом «затормозил», что мы почти что услышали грохот столкнувшихся машин.
        Дядька сделал вид, что открыл дверцу, и сказал нам:
        - Садитесь, подвезу.
        Алешка, глазом не моргнув, «сел» рядом с ним, а я так растерялся, что пристроился за ними, на «заднем сиденье».
        И куда он нас «повезет»?
        «Повез» куда надо. Посигналил, «включил» поворотник и вернулся в ворота. Охранник было заступил ему дорогу, но наш «водитель» крикнул сердито:
        - Чего под колеса лезешь? Жить надоело? Это со мной. Мои пассажиры!
        И мы «въехали» на территорию больницы. «Поехали» по центральной асфальтированной дорожке, по бокам которой росли густые кусты. «Ехали» медленно.
        - Здесь быстрее нельзя, - словоохотливо объяснил нам «водитель». - В кустах гаишники прячутся. Права отберут. Вас куда доставить?
        - К главному корпусу, - сказал Алешка, шустро семеня ногами рядом с ним.
        «Водитель» обернулся ко мне и заботливо сказал:
        - Дверцу прихлопни. А то еще вывалишься - отвечай за тебя.
        Я послушно «хлопнул дверцей». Алешка с усмешкой обернулся:
        - Молодец, Дим. И окошко закрой. А то дует.
        Возле главного корпуса «водитель» плавно «притормозил», «припарковался», «выключил двигатель».
        Мы «вышли из машины».
        - Э! Э! - забеспокоился «водитель». - А деньги за проезд?
        Алешка и тут не растерялся - сунул ему в руку обертку от конфеты. Ну, думаю, скандал будет.
        - Маловато, - вздохнул «водитель». - Добавить надо бы.
        - Бог подаст, - сказал Алешка.
        - И то. - Он «включил зажигание», зафырчал и «отъехал».
        Сейчас еще кого-нибудь «привезет». Хорошо, хоть берет недорого.
        А Лешка сказал, шагая по ступенькам к дверям:
        - Дим, если сейчас еще и летчик появится, я с ним не полечу.
        Летчик не появился. Появилась в дверях симпатичная медсестра в белом халате. Но мы к ней отнеслись настороженно. Вдруг она тоже не настоящая, в доктора играет - начнет еще уколы делать. Вилкой в попу.
        Но вроде обошлось.
        - Вы к кому, мальчики? - приветливо спросила она.
        - Мы к дяде Ване. К Чижову.
        - Сейчас я его позову, в корпус вам входить не надо.
        Да нам уже и не хочется.
        Сестра исчезла за дверью. Но почему-то не сразу пошла за Чижовым - нам было хорошо видно через большие окна, - а сначала позвонила куда-то по телефону и что-то кому-то сказала. Покивала, слушая, и повесила трубку. Мне почему-то это не понравилось.
        Мы осмотрелись. Местность вокруг вполне приличная. Много зелени, дорожки, скамеечки. По дорожкам не спеша прогуливаются озабоченные люди в пижамах или халатах, о чем-то оживленно разговаривают, не слушая друг друга; сидят на скамейках с газетами и книгами. Многие из них и газеты, и книги держат вверх ногами. А самые умные читали книги с конца, задом наперед.
        Из подъезда вышли двое врачей. Оба - вылитые персонажи. Один, постарше, худой, длинный, с бородкой - Дон Кихот. Другой - молоденький, невысокий колобок с румяными щеками - Санчо Панса.
        Они важно беседовали. А мы прислушались. Потому что беседа шла о нашем диком друге, о том, как его лечить.
        - Вы изумительно не правы, коллега, - говорил Дон Кихот. - Чтобы вернуть нашего пациента в прежний облик, нужны решительные меры. Стресс! Вот что ему нужно. Шокотерапия.
        - А вы, коллега, - возражал ему Санчо, - не правы исключительно. Здесь необходим плавный переход пациента к нормальной жизни. Два года одиночества, постоянный страх, опасение быть съеденным в сыром виде…
        - Вы считаете, коллега, - ядовито усмехнулся Дон Кихот, - что быть съеденным в виде вареном - это не так страшно? Это меньше травмирует психику?
        - Во всяком случае, коллега, я бы предпочел все-таки, чтобы меня съели не живьем, а хотя бы в виде котлеты.
        - А я бы, коллега, предпочел, чтобы меня вообще не ели. Ни в каком виде. Ни в виде котлеты, ни в виде шашлыка.
        - А вас бы, коллега, никто бы и есть не стал. Вы слишком костлявы.
        - А вы, коллега, весьма упитанны. Вас сожрали бы с удовольствием.
        - Уж не вы ли?
        - Сейчас подерутся, - сказал Алешка. - Кусаться начнут.
        Но пока обошлось. Дон Кихот взял Санчо Пансу под руку и сказал:
        - Давайте вернемся к существу нашего спора, коллега.
        - Совершенно с вами согласен. Так вот, я считаю… - Дальше мы уже не услышали, они отошли от нас довольно далеко.
        - Залечат они его, Дим, - сказал Алешка, - своими шоками и терапиями.
        Тут снова вышла медсестра.
        - Мальчики, сейчас он придет. - И покричала с крыльца: - Федотов! Ваша смена закончилась! На заправку!
        Послышался шум «машины», «подъехал» Федотов. «Заглушил двигатель», «поставил машину на ручник», «запер дверцы» и сказал строго:
        - Леночка, передайте моему сменщику, чтобы окурки в пепельнице не оставлял. Весь салон табачищем провонял.
        - Обязательно передам, - пообещала сестра.
        - И пусть зажигание проверит - что-то оно барахлит.
        - Интересно, - шепнул мне Алешка, - где у него зажигание?
        Вопрос остался без ответа - в дверях появился наш дикий дядя Ваня.
        - Гы! - радостно сказал он.
        - У-у! - весело отозвался Алешка.
        - Бип! - выдал водитель Федотов.
        Поговорили…
        В руках у дяди Вани была недоплетенная корзиночка. Рукоделие такое.
        - Это зачем? - спросил Алешка, когда мы отошли от корпуса и сели на скамейку.
        - В это буду класть, - объяснил дядя Ваня. Говорил он уже хорошо, но еще не все слова, которые раньше знал, вспомнил.
        - Что класть? - спросил Алешка. - Деньги?
        - Нет… - Дядя Ваня, морща лоб, стал вспоминать. - В воде. Красивые. Ползают.
        - Русалки?
        - Да! - обрадовался дядя Ваня. - Ракушки!
        - А здесь нет ракушек. - Алешка покачал головой.
        - Есть! Много! И неглубоко! Пошли!
        И он потащил нас вокруг корпуса, к другому подъезду. Возле него стояли машины «Скорой помощи» и было написано над входом: «Приемный покой». Мы вошли в этот «покой». Двери, в одной двери закрытое окошечко, вдоль стен - кушетки. А в дальнем углу светился на тумбочке большой аквариум.
        - Вот! - похвалился дядя Ваня. - Можно ракушки собирать. Можно рыбу ловить. На ужин.
        - Нельзя! - сказал Алешка.
        - Почему?
        - Табу! Экспонаты.
        - О! - с уважением отреагировал на любимое слово дядя Ваня. И с сожалением взглянул на пустую корзинку - что бы тогда в нее положить?
        Алешка кстати вспомнил про бананы и переложил их из пакета в корзинку. Дядя Ваня переложил их из корзинки в урну. И сказал с отвращением:
        - Гадость!
        Еще бы не гадость - два года бананами питаться.
        - А чего вам принести? - спросил Алешка. - Чтобы вы поскорее поправились.
        - Катю, - сказал дядя Ваня.
        Мы переглянулись: неужели он так озверел от одиночества, что стал людоедом?
        - Может, вам лучше… газеты… - предложил я.
        Дядя Ваня взял газеты, просмотрел заголовки и со словами: «Тоже гадость!» опустил их в урну. Потом сел на кушетку и пригорюнился:
        - Катя уже большая.
        - И толстая? - осторожно спросил Алешка.
        Дядя Ваня внимательно посмотрел на него и ответил:
        - Нет. Она как ты. - Алешка немного от него отодвинулся. - В третьем классе. Внучка.
        Ах вот в чем дело! Он по внучке соскучился.
        - А где она живет? - спросил я.
        - Дома, - уверенно ответил дядя Ваня. - На четвертом этаже. В квартире.
        - А на какой улице?
        - На большой.
        - А как она называется? - спросил Алешка. - Гы?
        - У-у! Называется… улица Алоева.
        Что-то я не слыхал, что есть такая улица.
        - Может, Каляева?
        - Алоева, - упрямо повторил дядя Ваня. И твердо добавил: - Улица Алоева, дом сто сорок шесть, шестой этаж, квартира шестнадцать. Катя! Внучка!
        - Ладно, - сказал Алешка. - Привезем мы вам вашу Катю. Пошли, Дим. Выздоравливайте. Только русалок в аквариуме не ловите. Гы?
        - У-у!
        Когда мы вышли из корпуса, Алешка сказал:
        - Дим, надо обязательно эту Катьку найти. Он от радости…
        - С ума сойдет? - догадался я.
        - Наоборот. Опять поумнеет. Это ему стресс с шоком. По-нашему. Терапия по-оболенски. Поехали прямо сейчас, - предложил Алешка. - На эту… улицу Алиева.
        - Алоева, - поправил я. - Надо сначала узнать, где она. У папы в справочнике.
        Мы вышли за ворота. И тут… Тут к нам подкатил черный автомобиль. Из него вышел какой-то дядька, открыл заднюю дверцу и сказал нам:
        - Прошу вас.
        Еще один псих!
        - У нас денег нет, - ответил я. И попытался обойти машину.
        - Мы вас бесплатно отвезем. - Он придержал меня за руку. Мягко, но настойчиво. - Садитесь в машину.
        - Это похищение? - спросил Алешка. - Я щас ка-а-ак заору!
        - Я тебе заору!
        И не успели мы опомниться, как оказались в машине. За рулем сидел человек в форме. Правда, это нас не очень успокоило. Мало ли кто сейчас форму носит.
        Ехали мы недолго и приехали… к отделению милиции.
        - Выходите, - сказал нам человек в штатском. - И не вздумайте удирать, а то наручники надену.
        - Не имеете права, - сказал я. - Мы несовершеннолетние.
        - А я вообще с вами без своего адвоката разговаривать не буду, - заявил Алешка.
        - Сейчас я его вызову, - усмехнулся человек в штатском и, взяв нас за плечи, повел в здание.
        Там он ввел нас в комнату с решетками на окнах. За столом сидел еще один, в штатском. Носатый такой, с быстрыми глазами.
        - Кто вас подослал? - спросил он без всякой подготовки.
        - Куда? - в один голос удивились мы.
        - В больницу.
        - Никто нас не посылал, - сказал я, ничего не понимая.
        - Нас Федотов подвез, - сказал Алешка. - На своей машине.
        - Кто такой Федотов?
        - Дядька один.
        - Понимаю, что не тетка, - ехидно усмехнулся носатый. - Ваш дядька?
        - Еще чего! У нас дядька нормальный. Танкист. Полковник.
        - Марка машины? - Он приготовился записывать.
        - «Форд», - сказал я.
        - «Ауди», - сказал Алешка.
        - Хоть бы сговорились заранее. Номер машины?
        - Он нам не говорил.
        - Приметы машины?
        - Зажигание барахлит, - сказал я.
        - В салоне окурками воняет, - сказал Алешка.
        - Это не примета. У меня в машине тоже окурками воняет.
        - У вас и в кабинете воняет.
        - Так! - Он грозно поднялся во весь рост. Не очень, правда, грозно. Весь его рост еле из-за стола был виден. Наверное, когда он на стуле сидел, у него ноги болтались, не доставая пола. - Так! Родители кто?
        - Пенсионеры, - сказал Алешка.
        - Будущие, - сказал я.
        - Хватит дурака валять! - Он подошел ко мне вплотную. И ткнул пальцем в грудь. Хотел в грудь, но не дотянулся - ткнул в живот: - Фамилия отца?
        - Оболенский.
        - Корнет? Белогвардейский?
        - Полковник милиции, - скромно уточнил я.
        - Ага! Полковник! Что-то у вас все полковники. И отцы, и дядьки. Ну-ка, дай-ка телефончик. Сейчас я этому пенсионеру-полковнику мозги-то вправлю.
        - А он в командировке, - сказал Алешка. - Звоните, если у вас денег хватит. Прямо в Лондон звоните.
        - Шерлоку Холмсу? - Он уже не столько злился, сколько потешался. Такие вруны ему еще не попадались. Ему, наверное, вообще никто не попадался.
        - А вы ему на работу позвоните, - сказал я. - Вам там объяснят. - И я назвал папин служебный телефон.
        - Вот-вот. - Он вернулся к столу и стал тыкать кнопки аппарата. - Мне все там объяснят.
        - Слушаю вас, - послышалось.
        - Кто говорит? - строго спросил носатый.
        - Полковник Сергеев. - Это папин сотрудник.
        - Оперуполномоченный лейтенант Носиков. Тут у нас задержанные. Утверждают, что они дети Шерлока… Тьфу! Дети полковника Оболенского.
        - Как их зовут?
        Носиков прикрыл микрофон ладонью и спросил нас:
        - Как вас зовут?
        - Дмитрий Сергеич, - сказал я.
        - Алексей Сергеич, - сказал Алешка.
        - Сергей Сергеич… Тьфу! Алексей Дмитриевич… Тьфу! Дмитрий Алексеевич.
        - Наши люди, лейтенант. Что они натворили?
        - Проникли на объект, находящийся под наблюдением.
        - Что за объект?
        - Психбольница, товарищ полковник.
        - Так вы оттуда звоните? То-то мне ваш голос каким-то странным показался. Отправьте их домой. На служебном транспорте.
        - Слушаю, товарищ полковник.
        - Вы их не обижали?
        - Что вы, товарищ полковник!
        - Если они на вас пожалуются, то я тоже на вас пожалуюсь. Вашему начальнику. Выполняйте, лейтенант Носиков.
        - Есть!
        Он положил трубку и с укором посмотрел на нас.
        - Что ж вы… как-то уж… Сразу бы сказали…
        - Вот именно, - сказал я и хотел шутя ткнуть его пальцем в живот, а попал ему в лоб. Из-за его роста. Получилось не очень дружески.
        - Куда вас доставить?
        - На улицу Алоева.
        Мы вышли в коридор. Навстречу сразу же попался человек в штатском, который нас задержал и привез. Он кивнул Носикову на нас:
        - Раскололись?
        Носиков молча постучал себя по лбу.
        Он договорился в дежурной части и сам проводил нас к машине.
        - Доставьте по их адресу, сержант. Вежливо и культурно. Наши люди.
        «Наши люди» развалились на заднем сиденье.
        - Хорошо, когда отец большой полковник, - шепнул мне Алешка.
        - Еще лучше, - ответил я, - когда большой крокодил.
        - Куда едем, молодые люди?
        - Улица Алоева, сто сорок шесть.
        - Какая улица? Алоева? Нет такой улицы в Москве.
        - А где есть?
        - Кажется, в Уфе. Но я туда не поеду. Бензину не хватит. Да и времени.
        - Мы тоже туда не поедем.
        - Может, Каляева?
        - Нет. Алоева.
        - Алабяна? Челомея? Адиля Саляма? О! Иловайская! Похоже! Или Оленья?
        Мы разом вздохнули и сказали:
        - Проспект Вернадского.
        И я бы не удивился, если бы водитель и тут возразил:
        - Нет такой улицы в Москве. Может, в Уфе? Или в Самарканде? Но я туда не поеду.
        Глава V
        Улица Алоева
        Дома мы достали папин справочник и весь прочитали - от Абельмановской Заставы до Яхромского проезда. Нет на свете улицы Алоева. Разве что в Уфе.
        Тут пришла мама, с покупками. Стала их на кухне выгружать. Мы ей помогали. Я уронил пакет с молоком, Алешка - упаковку яиц.
        - В больнице были? Как он там?
        - Нормально. Ракушки в аквариуме собирает. И на Федотове катается.
        - Как здорово, - сказала мама, совсем нас не слушая. Она осторожно доставала из сумки горшочек с каким-то росточком.
        - А еще где были?
        - В милиции.
        - Молодцы! Понравилось? - Она поставила росточек в горшочке на стол, стала любоваться. - Видали, какая прелесть!
        - А это кто? - спросил Алешка. - Будущий кактус?
        - Нет. Это алоэ. Очень красивое и полезное комнатное растение.
        - Как-как? - спросил Алешка.
        - Алоэ. А по-простому - столетник.
        Алешка ткнул меня в бок.
        - Мам, а в Москве есть улица имени Столетника?
        - Столетника? - Мама переставила горшочек на подоконник и стала бережно поливать росточек из маленькой леечки. - Нет. Улицы такой нет. Есть улица Столетова.
        Теперь я ткнул Алешку в бок.
        Мама полюбовалась на полезное комнатное растение и сказала:
        - Мыть руки и обедать. А улица Столетова недалеко от нас. А вам зачем?
        - Катьку надо найти.
        - Сначала - обед, потом - Катька.
        Мы пустили в ванной воду погромче. И обменялись соображениями. Ясно, что в голове у дяди Вани туман. Может быть, еще морской. И он, конечно, мог перепутать столетник с алоэ. Улицу Столетова с улицей Алоева.
        Все стало более-менее ясно.
        Но неясного еще больше. Зачем нам это надо? Чижовым занимаются врачи. Это раз. Почему на нас наехали менты? Это два. Кто их навел? Ну, это - задачка для первого класса. С одним известным. В милицию позвонила медсестра. А кто ее просил? И почему такой вопрос: «Кто вас подослал?»
        Нас никто не подсылал. Мы сами по себе подослались.
        Вот и вернулись к первому вопросу: зачем нам это надо?
        Алешка сделал вид, что намылил руки, и сказал:
        - Дим, этот дядя Ваня Чижиков…
        - Чижов.
        - Ну, Чижов, какая разница! Этот Чижиков в опасности. Вот в чем дело. Ты думаешь, как он на остров попал? Попутным ветром его занесло?
        Ну как попадают на необитаемый остров? Обычным путем, при помощи кораблекрушения.
        - А что же он один там оказался? А остальные где? Дим, его туда силой затащили.
        - Зачем? - Я тоже сделал вид, что намылил руки.
        - Похитили и спрятали.
        - Зачем? - упрямо повторил я.
        - Вот и надо узнать - зачем? Пока его опять не украли на остров.
        Тут мама постучала нам в дверь:
        - Вы там уснули? Или уплыли? Дима, к телефону!
        Звонил папин сотрудник Сергеев. Тот самый, который нас спас от лейтенанта Носикова.
        - Как дела? - спросил он. - Отбыли наказание?
        - А за что? - спросил я. - Что нам, нельзя больного друга навестить?
        - Знаешь что, Дим, ты бы подъехал к нам, по телефону не хотелось бы объяснять. А вам папа разве ничего не говорил?
        - Ну… Он как-то так сказал… Не очень ясно. Нужно, чтобы никто не знал, что Чижов вернулся в Москву.
        - Приезжай, Дим. И Алешку захвати.
        - А когда?
        - Когда? - Он на секунду задумался. - Завтра, в десять. Устроит?
        - Вполне.
        Я рассказал Алешке об этом разговоре.
        - А что я говорил! Надо скорее Катьку искать. Мы от нее что-нибудь узнаем.
        Я думал, он скажет: «Надо скорее к Сергееву ехать!»
        Мы соскочили с автобуса в самом начале улицы Алоева-Столетова. И пошли по ее четной стороне, отсчитывая номера домов.
        - А что мы этой Катьке скажем? - спросил я Алешку. - Нам же нельзя выдавать, что дядя Ваня объявился в Москве. Живой и здоровый.
        - Наврем что-нибудь, - отмахнулся Лешка. - Главное - что она нам скажет.
        Она нам скажет, подумал я, идите-ка домой, мальчики.
        - Вот, - сказал Алешка, - дом сорок четыре. А где сорок шесть?
        Сорок шестого дома не было. Был сорок пятый на той стороне. А дальше начиналась после перекрестка совсем другая улица. И тем более не было на ней дома номер сто сорок шесть.
        - Спряталась Катька, - вздохнул Алешка. - Замаскировалась… - Он на секунду задумался. Он вообще больше чем на секунду не задумывается. Особенно в трудную минуту. - Дим, наверное, дядя Ваня все перепутал. Дом номер шестнадцать, а квартира сто сорок шесть. Пошли назад.
        Пошли назад. Будет удивительно, если и дом шестнадцать за это время куда-нибудь исчез. Ну что ж, тогда обойдем все шестые этажи в Москве. До пенсии хватит. Мы ведь тоже будущие пенсионеры.
        - Дом номер шестнадцать, - сказал Алешка.
        Дом как дом. Разнокалиберные лоджии, детская площадка, полная собак, вокруг дома - плотное ожерелье легковых машин. Самых разных марок.
        - Вон наш подъезд, - махнул рукой Алешка.
        - Откуда ты знаешь?
        - А там написано.
        - Что написано?
        - «Катька - дура».
        Если она дура - договоримся.
        - Какая там квартира? - спросил Алешка. - Сто сорок шестая? - Алешка потыкал пальцем в кнопки домофона. - Говори, Дим.
        Домофон отозвался. Пожилым женским голосом.
        - Здравствуйте, - сказал я вежливо. - Мне надо с Катериной поговорить.
        - С Васильевной? - отозвалось. - Заходи.
        Мы поднялись на шестой этаж. Дверь нам распахнула старенькая бабушка, оглядела нас, повернулась и, шаркая спадающими тапочками, пошла в глубь квартиры, крикнула:
        - Васильна! К тебе ухажеры пришли.
        Одна из дверей распахнулась, вышла пожилая женщина, вопросительно взглянула на нас:
        - Вы ко мне, ухажеры?
        Мы немного растерялись. Но Алешка среагировал быстро:
        - А у вас другой Катерины нет? Помоложе.
        И поглупей, подумал я, вспомнив дразнилку на дверях подъезда.
        Женщина улыбнулась и позвала:
        - Катюша, это к тебе.
        Еще из одной двери вышло белокурое существо Лешкиных лет. И вежливо спросило:
        - Чего приперлись?
        - Тебе от деда привет, - шепотом сказал Алешка. - Пошли на улицу.
        Белокурое существо оказалось не только белокурым, но и сообразительным. Вопреки надписи на подъезде.
        - Теть Кать, я во двор. Скоро приду.
        Во дворе мы выбрали местечко поукромнее и повторили:
        - Тебе привет от деда.
        - А где он? Где вы его видели?
        - В Тихом океане. На острове. Он там ракушки собирает.
        - Так я и знала! - Катя всплеснула руками. - Он в кораблекрушение попал? Что ж вы его не забрали?
        - Он не захотел, - сказал Алешка. - Говорит: пока все ракушки не соберу, домой не вернусь. - И строго добавил: - Поняла?
        Катя кивнула.
        - А он мне никакое письмо не написал? Я ведь ему писала. А он как уплыл, так всего одно письмо прислал. Про Нептуна. Как они его праздновать собираются.
        Нам стало интересно. Мы ведь тоже в таком празднике участвовали, когда на «Афалине» плавали. Веселый праздник. Карнавал под южным небом посреди южных морей.
        - Покажи письмо, - вдруг сказал Алешка.
        - Зачем? - удивилась Катя. - Чужие письма нехорошо читать.
        - Я все письмо читать не буду, только кусочек. Про Нептуна, он наш знакомый.
        - Ладно, сейчас принесу.
        Катька скоро вернулась, дала Алешке письмо. Он пробежал его глазами, которые вдруг стали круглыми, и спросил:
        - А он на чем поплыл?
        - На теплоходе.
        - Я знаю, что не в корыте. Как он называется: «Вазовски»?
        - «Айвазовский».
        - А где он путевку брал?
        - В турфирме.
        - Как называется?
        - «Полундра». Нет. По-другому. А! «Колумбра»! «Колумб» - вот!
        - Все ясно, - сказал Алешка, складывая письмо и возвращая его Катьке. - Твоего деда похитили.
        Ни фига - заявочка!
        - Ты что! Он сам эту путевку купил! Мы с тетей Катей сами его на самолет сажали! Во дурак-то!
        На «дурака» Алешка не обиделся. Он когда-то прочитал в какой-то книге мудрую фразу: «Нужно очень мало ума, чтобы назвать человека дураком», и с тех пор в ответ на такое слово только хитро улыбается.
        - Сама дура, - вежливо ответил он.
        - А ты… - начала было Катька, но я их развел: если они начнут обзываться по очереди, то мы здесь до утра застрянем.
        - В общем, Кать, - сказал я, - хочешь встретить деда из плавания, никому ничего не говори.
        - И тете Кате?
        - И тете Кате.
        - И бабушке Кате?
        - А это кто?
        - Бабушка.
        - Твоего дедушки?
        Запутались…
        - А чего, - спросил Алешка, - у вас все, что ли, Кати? Все женские поколения?
        - А тебе жалко?
        - Не очень. У нашего соседа, дрессировщика, и жену, и обезьянку одинаково зовут. Неприятности случаются.
        Ничего себе сравнение!
        Когда мы дождались автобуса, я спросил Алешку:
        - Что ты там, в этом письме, такое прочитал?
        Алешка покачал головой.
        - Там странное место есть, Дим. Очень подозрительное. Точно не помню, но примерно так:
        «…Сейчас, внученька, мы находимся возле красивого тропического острова Кокос. И готовимся к празднику Нептуна. Это очень знаменитый и замечательный праздник. Его весело отмечают, когда корабль пересекает экватор. На палубе устраивают карнавал, танцы, песни, всякие развлечения. А тех, кто пересекает экватор в первый раз, посвящают в моряки. И для этого их бросают в бассейн с морской водой. Наш славный капитан пообещал нам, что в эту ночь он устроит для всех пассажиров катание по морю в шлюпках и на спасательных плотах. Будут фейерверки, ракеты, пираты и пр.».
        - Понял, Дим?
        - Понял. Почти как у нас на «Афалине».
        - Ты подумай покрепче! - Алешка стал сердиться на мою недогадливость. А я ничего в этих строчках странного не заметил. Честное слово.
        - Подумал? Эх ты! Помнишь нашего Нептуна? Вот! А потом мы приплыли к острову Кокос.
        - Приплыли…
        - Через сколько дней?
        - Через три. Ну и что?
        У Алешки хватило терпения:
        - Где мы отмечали Нептуна?
        - На экваторе.
        - А потом три дня плыли до Кокоса. А где «Айвазовский» отмечал Нептуна? У Кокоса. Значит, что?
        Дошло наконец-то. Значит, на «Айвазовском» отмечали Нептуна не на экваторе. А намного севернее.
        - Ну и что?
        - А то! - Тут уж Алешка разозлился. - Их всех обманули.
        - Кого?
        - Пассажиров. Не было там экватора! Праздник там устроили с катанием на лодках, чтобы под шумок всяких петард и пиратов высадить незаметно дядю Ваню на необитаемый остров! Дошло?
        - Дошло. А зачем?
        - Вот это нам и надо узнать.
        И мы вышли из автобуса.
        Плыл себе теплоход «Айвазовский» по Тихому океану. Пассажиры развлекались как могли. Посещали всякие заграничные города, ходили там на экскурсии и покупали сувениры. На палубе вечерами устраивали концерты и танцы. Играли во всякие игры. Купались в бассейне. Сидели в шезлонгах и созерцали океанские просторы. Провожали взглядом парящих в небе альбатросов и скользящих в море акул.
        А потом капитан объявил праздник не в том месте. И один пассажир этой ночью бесследно исчез в просторах океана.
        Чушь какая-то! Если бы этот мирный «ракушечник» дядя Ваня кому-нибудь очень сильно мешал, его бы просто столкнули за борт - и все! А то подумаешь, какие нежности! Праздник не на месте, прогулки по морю при луне… Чушь!
        А мы почему-то в этой чуши должны разбираться. Подлечат врачи дикого Ваню, и он сам кому надо все расскажет. За что его высадили на остров и почему за два года о нем не вспомнили.
        Все это я сказал Алешке, когда мы делали вид, что моем руки в ванной.
        - Знаешь, Дим, - после некоторого раздумья сказал Алешка, он так задумался, что даже мыло в руки взял, - когда тебя высадят на необитаемый остров, я от радости заберу себе твой магнитофон.
        Он надулся и весь вечер со мной не разговаривал. Даже мама заметила:
        - А ты чего пыхтишь, Ленька? Вы поссорились? Что не поделили? Раковину?
        - Необитаемый остров, - буркнул Алешка.
        Я долго не мог заснуть. Мне все время мешали какие-то мысли и какой-то тихий заунывный звук. Будто шумела где-то вдали прибойная волна.
        Я вертелся с боку на бок, натягивал на ухо одеяло, но избавиться от этого грустного звука не мог.
        Тут я услышал шлепанье босых ног, какой-то шорох, и звук прекратился.
        Я включил свет. На раковине почему-то висело покрывало с тахты.
        - Это я повесил, - проворчал Алешка. - Она шумит, мысли всякие навевает.
        Тут и я сообразил: если небольшую раковину прижать к уху, то слышится далекий шум моря. А такую раковину и к уху прижимать не надо - она и так на всю комнату воет.
        И тут мне представилось море, омывающее своими волнами берег острова, одинокий человек у костра, равнодушные звезды над ним. Не с кем поговорить, никто ему не поможет в трудную минуту, не протянет в опасности руку, не напоит холодной водой, если он заболеет…
        - Ладно, - сказал я. - Чего делать будем?
        - Завтра сходи в эту «Полундру» и поспрашивай там про «Айвазовского». Гы?
        - У-у!
        Глава VI
        Фирма «Колумб»
        Фирму «Колумб» я нашел в справочнике. Она организовывала всякие морские путешествия на своих кораблях для состоятельных господ. Ну и для состоятельных дам, конечно.
        - Оденься поприличнее, - посоветовал мне Алешка. - Как будто ты тоже состоятельный.
        Ничего «состоятельного» в моем личном гардеробе не нашлось, Алешка присмотрел мне красивую папину рубашку, но она оказалась немного великовата. Немного до колен. И застегивалась на непривычную сторону.
        Когда я ее напялил, выяснилось, что Алешка перепутал и вытащил из шкафа вместо папиной рубашки мамино платье.
        - Ладно, - сказал я, - не надо мне ничего состоятельного. У меня другой план - самостоятельный.
        Рассказал.
        - Здорово! Молодец, Дим! Сразу видно, чей ты брат.
        Сомнительная похвала.
        Я сунул в карман блокнот и ручку и отправился добывать сведения о фирме «Колумб» и драматическом рейсе теплохода «Айвазовский».
        Фирма эта недалеко от нас, в Доме туриста. На бойком месте - на пересечении двух проспектов.
        Я долго бродил вокруг здания, пока не нашел узенькую служебную дверь с надписью «Колумб». Под надписью висел листочек с рисунком каравеллы и было залихватски написано: «Плывите куда хотите!» Вроде как бы: «Идите вы на фиг!»
        За дверью - довольно скромное помещение, вроде предбанника. По стенкам - лавочки, как у нас во дворе, а в углу, за столиком, как и везде - охранник с газетой.
        - Тебе чего? - не отрываясь от газеты, хмуро спросил он.
        - Путевку, - хмуро ответил я.
        - Куда? В Малаховку?
        - В Тихий океан. На остров Кокос.
        - Правда, что ль? - Охранник недоверчиво поднял на меня глаза. Я кивнул. Он стукнул кулаком в стену и гаркнул: - Доценко! К тебе клиент!
        Распахнулась дверь, которую я сначала не заметил, и из нее выглянуло молодое существо в морской форме. На голове у существа сидела набекрень морская фуражка с белым верхом, из-под которой бурно вились черные кудри.
        Девушка без особого интереса, даже с явным разочарованием, глянула на меня и тоже спросила:
        - Чего надо? - довольно грубо и небрежно. - Рекламу принес?
        Я принес вам выгодный заказ, хотелось сказать мне, но решил не торопиться и начал издалека:
        - Я из школы…
        - Вижу, что не из Кремля.
        - Мы поплавать хотим…
        - Это не к нам. - Девушка повернулась, намереваясь скрыться в комнате. - Абонементами в бассейн мы не торгуем.
        - Мы на «Айвазовском» хотим поплавать, - поспешил я. - Десять человек.
        Вот это ей уже стало интересно - запахло денежками. Но и сомнения еще оставались. И она их высказала, поправив фуражку:
        - Такой круиз очень дорог. Он доступен не каждому.
        - А нам не надо каждому, - робко пояснил я. - Нам на десять человек всего.
        - Заходите, - перешла она уже на «вы», кивнула внутрь и посторонилась.
        Охранник, я заметил, ей подмигнул: мол, не упусти лоха, Доценко.
        Я вошел в комнату и чуть не ахнул! Интерьер был потрясающий! В морском духе.
        На специальной полке, за стеклом, стояли модели каравеллы Колумба и теплохода «Айвазовский». В углу - настоящий громадный якорь, побольше нашей раковины, до потолка. Его приспособили под вешалку. Дверь изнутри была как бы обшита морским канатом в руку толщиной. Везде картины с морскими пейзажами и морскими сражениями. Наверное, сам Айвазовский их рисовал. Окно в одной из стен было сделано в виде иллюминатора с ярко блестящими медными барашками - завертками. Вместо стульев всюду торчали вверх дном дубовые бочонки, схваченные стальными обручами - вероятно, запас пресной воды на случай аварии водопровода. А еще на одной стене висел настоящий дубовый штурвал, в центре которого находился какой-то портрет. Наверное, Айвазовского. А вокруг этого штурвала были развешаны золотые фигурные рамочки с какими-то текстами в них.
        - Садитесь, - пригласила меня девушка Доценко, указывая на бочонок. Она сняла фуражку и положила ее на стол. - Меня зовут Оксана. А вас? Представьтесь, пожалуйста.
        - Дима. Дмитрий Сергеевич. Оболенский.
        - Корнет? - она улыбнулась.
        - Полковник, - я тоже хихикнул. И сразу стал врать: - Мы выиграли конкурс. На лучшее оформление «Сверчка».
        - Кто его лучше нарисует?
        Мне пришлось вздохнуть:
        - «Сверчок» - это наш районный детский литературный клуб.
        - А… Понятно.
        - У нас школа с эстетическим уклоном.
        - А… Понятно.
        - А наш директор - бывший капитан дальнего плавания.
        - У!
        Сейчас она еще «Гы» скажет.
        - И вот он решил - кто победит в конкурсе, тот отправится в плавание на океанском лайнере.
        - Это здорово. Но это дорого. - Оксана сказала это так печально, будто платить за наше плавание придется ей самой. - У вас что, гимназия какая-нибудь? Престижная?
        - Обычная школа. С эстетическим уклоном.
        - А деньги? Где вы их возьмете?
        - Это ерунда, - успокоил я Оксану. - У нас есть спонсор. Он раньше учился в нашей школе, а теперь он олигарх. И в память о счастливых школьных годах он нам все время что-нибудь подбрасывает.
        - Бабки?
        - И бабки тоже. Бассейн подбросил…
        - Ого!
        - Теннисный корт подбросил…
        - Неслабо!
        - Конюшню с лошадьми.
        - Вау!
        - Тренажеры в спортзал. Компьютерный класс.
        - Класс!
        - Шарики для настольного тенниса…
        В общем, я перечислял все, что хотелось бы иметь в нашей школе и чего у нас не было и никогда не будет. Вплоть до шариков для пинг-понга. Оксана слушала меня со все возрастающим восторгом, и ее глаза уже сами напоминали эти шарики, только другого цвета.
        - Он всем нашим учителкам дарит цветы на Восьмое марта. А всем нашим учителям одноразовые бритвы «Жиллетт» на двадцать третье февраля.
        - А на Новый год?
        - А на Новый год он ничего нам не дарит. Только открытку присылает. С Канарских островов. Он Новый год там встречает. Охотой на канареек.
        - Вот это мужик! Настоящий мен! Он женатый?
        - Очень, - посочувствовал я. - У него две жены. Гюльчатай и Катерина Матвевна.
        - Жаль… - Тут она спохватилась. - Значит, что вы желаете? Десять мест на теплоходе «Айвазовский» в кругосветное плавание, так?
        - Я ничего особенно такого не желаю. Директор меня послал узнать, можно или нет? И сколько стоит?
        - Конечно, можно! Вот смотри. - И она развернула передо мной цветной проспект. - Плывем отсюда. Из Новороссийска… Впрочем, стой, иди сюда. - Она подошла к большой карте на стене. На карту красными стрелочками со всякими символами был нанесен далекий кругосветный путь теплохода «Айвазовский». - Вот, смотри. Отплываем из Новороссийска и плывем все прямо и прямо через все Черное-пречерное море. Входим в Босфор…
        Я слушал Оксану вполуха, зато во все глаза смотрел в ту точку среди Тихого-претихого океана, где был нарисован Нептун в короне набекрень и с трезубцем в руках. И ждал, когда красочный рассказ Оксаны приблизится к этому месту. Наконец-то…
        - А здесь, на самом-пресамом экваторе, состоится волшебный праздник Нептуна…
        А вот остров Кокос, на котором оказался дядя Ваня, находился южнее экватора миль на пятьсот.
        - Скажите, пожалуйста, - перебил я Оксану, - а кораблекрушения у вас бывают? Пассажиров вы теряете?
        - Ты что-о-о! У нас такие пассажиры! Попробуй потеряй! Вот гляди. - Оксана подвела меня к рамочкам. - Это наша гордость. Это списки всех пассажиров, которые уже у нас плавали. Какие имена! - И тут она стала перечислять имена артистов, депутатов, олигархов. И в голосе ее звучала такая гордость, будто она сама их всех родила и воспитала.
        Я, конечно, присмотрелся к списку двухгодичной давности. И прочел его весь - от начала до конца. Фамилии Чижов в списке не было.
        Мне даже немного страшно стало. Значит, все это было продумано заранее и устроено умышленно. Поплыл Чижов за ракушками и даже не знал, что на корабле он не существует.
        - Здорово? - спросила Оксана. - Вас устраивает такое путешествие? Будем оформлять заказ?
        - Я ведь только узнать пришел. Заказ наш директор будет оформлять. При согласовании с олигархом.
        - Ой! Олигарх с вами поплывет?
        - Ну что вы! У него свои корабли есть. «Гюльчатай» и «Катерина».
        - Жаль. Я бы тоже с вами поплыла.
        Уж очень ей хотелось стать третьей женой олигарха. Правда, олигарх об этом не знал. И олигарха этого тоже не было. Зато я узнал, что было: против Чижова устроили заговор. Его жестоко и расчетливо оставили одного на острове. За что? Или зачем?
        На этот вопрос, я думаю, мы сумеем найти ответ. Мы обязаны это сделать. А то Алешка отберет у меня мой магнитофон.
        Я еще чего-то немножко поврал; узнал, что «Айвазовский» вскоре прибывает в Новороссийск, там немного отдохнет, заправится и снова выйдет в кругосветку со счастливыми и состоятельными пассажирами на борту. И может быть, опять кого-нибудь из них потеряет на каком-нибудь маленьком острове.
        Оксана по моей просьбе набросала предварительный счет на такую круглую суммочку, что я чуть не рассмеялся от радости. От радости, что никто никогда, даже мой олигарх, такие деньги платить не будет.
        - У нас прекрасная и надежная фирма, - щебетала она, тыкая пальчиком в кнопочки калькулятора и записывая все возрастающие цифры. - У нас прекрасный и комфортабельный теплоход. А у этого теплохода прекрасный и опытный капитан. Да вот он. - Оксана указала авторучкой на портрет в штурвале. - Настоящий морской волк.
        Я подошел поближе. Всмотрелся в портрет. И согласился с ней отчасти. С поправкой: на вид этот капитан был настоящий морской пират. Ему не хватало только окровавленной абордажной сабли в одной руке, кружки с ромом в другой и пистолетов за поясом.
        Не знаю, почему мне так показалось. Может, потому, что, несмотря на улыбку, взгляд у этого капитана был какой-то холодный, да и сама улыбка больше походила на волчий оскал. Ну да - морской волк.
        Когда я вернулся домой и рассказал Алешке все, что узнал, он сказал:
        - И меня послушай. Опять дядя Сергеев звонил. Ругался, что мы никак к нему не приедем. Передавал приветы от папы. Ну и я с ним немножко поболтал.
        - С папой? - обрадовался я. - Он звонил?
        - Нет, Дим, с Сергеевым. Я так, дружески, с ним поболтал. Кое о чем. Ну, там, о личной жизни нашего одинокого Робинзона по кличке Чижов. Он сначала немного поругался, а потом, когда я сказал, что судьбой этого несчастного очень интересуется наша мама и хочет ему помочь, то сразу согласился. И говорит: «Позови маму к телефону». Я говорю: «Она сейчас не может. Она пошла в магазин покупать Чижову жизненно необходимые бананы. А затем будет их запекать в томатном соусе». Ну, тогда он мне кое-что по-дружески рассказал.
        И Алешка, в свою очередь, поделился со мной добытой в дружеской беседе информацией. А потом сказал:
        - Дим, а теперь ты сейчас вслух повтори все, что мы знаем.
        - Зачем?
        - Чтобы понять - чего мы не знаем.
        Очень ясно все объяснил. Но спорить с ним я не люблю. Я вообще не люблю спорить. Как-то я услышал от взрослого умного человека такую фразу: «Из двух спорящих - один дурак, а другой подлец». Я не хочу быть ни тем, ни другим. А по правде говоря, если бы был выбор, то я предпочел бы быть дураком. Это как-то честнее.
        Вот что мы узнали:
        Дядя Ваня Чижов собирался всю свою прекрасную коллекцию передать в музей. Многие коллекционеры отговаривали его от этого шага. И предлагали ему большие деньги за эту коллекцию. Но он отказался. Один раз ее даже украли, но наш папа и его Алешин быстренько нашли и грабителей, и коллекцию.
        А потом вдруг Чижов пристроил свою рыжую внучку Катьку к своей двоюродной сестре Катерине Васильевне и бабушке Кате (родители Катьки - артисты, они на гастролях в Австралии, уже седьмой год), а сам пристроился на теплоход «Айвазовский» (и где он столько денег взял, ведь в последние годы он работал консультантом в какой-то мелкой фирме «Антиквар» за смешную зарплату?), чтобы пополнить еще одну свою коллекцию - коллекцию океанских раковин. Потому что он был крупным ученым в этой области, по морским моллюскам.
        В Новороссийске Чижов взошел на борт теплохода. И здесь его следы терялись. А обнаружились через два года на острове Скелета. Что с ним случилось, как он прожил эти два года - покрыто мраком. А главное - кто это все устроил? И зачем?
        - Все, - сказал Алешка, когда я проговорил вслух «установочные данные». Это папино профессиональное выражение. Такой милицейский термин. Когда начинают расследовать какое-нибудь загадочное преступление, то все, что о нем известно, собирают в одну кучку. И начинают в ней копаться, чтобы нащупать кончик ниточки, которая ведет к разгадке. Ведет к преступнику. - Дим, я уже обо всем догадался. Но тебе не скажу.
        - Почему? - мне даже обидно стало немного.
        - Потому. Если я прав - тебе будет стыдно. Если я не прав - мне будет стыдно.
        - Ладно, - согласился я. - Будущее покажет, кому стыдно, а кому не очень. Где этот «Антиквар» прячется?
        «Антиквар» - фирма, в которой дядя Ваня работал консультантом, - прятался в центре города, возле памятника борцам революции. Недалеко от метро. Совсем рядом со зданием Министерства внутренних дел. Где вообще-то работает наш папа, но где вообще-то (и очень кстати) его сейчас нет.
        - Чего будем врать? - спросил Алешка, когда мы остановились перед старинной дверью, на которой было написано «Антикваръ» и прибита медная железяка, изображающая старинный самовар. - Давай скажем, что мы на чердаке такой же самовар нашли.
        Я не согласился - слабая легенда. Я считаю, что врать нужно всегда в одном направлении, по одной линии. Тогда не собьешься.
        - Врать будем опять от имени школы.
        - Точно! - Алешка так оживился, что даже подпрыгнул на месте. - Скажем, что нас на время ремонта переселяют в ихнее здание. И нас прислали осмотреть помещение. И мы с тобой все там облазим и…
        - …И «обнюхаем». Не пойдет! У меня план надежнее. Будешь меня поддерживать.
        - А как?
        - Поддакивать будешь. - И мы вошли внутрь.
        И сначала немного разочаровались. Никакого антиквариата вроде старинных самоваров здесь не было. Мне казалось, что мы сейчас попадем в музей, со всех сторон нас окружат рыцарские доспехи, ржавые горшки и битые черепки. Ничего этого не было. Кроме битого черепка в углу, из которого трехцветная кошка лениво лакала молоко.
        - Черепок имени Ивана Грозного, - сказал Алешка. - Любимая кошка дяди Степы.
        Кошка дяди Степы облизнулась, вылизала себе грудку, закапанную молоком, и, задрав хвост, скрылась за дверью.
        - Пошла начальству докладывать, - сказал Алешка.
        И не ошибся. Через полминуты из этой же двери вышел бородатый дядька и молча уставился на нас. Молчание затягивалось.
        - Мы пришли вас выселять, - брякнул Алешка.
        - Он шутит, - поспешил я.
        - Шутить надо вон там, - бородач указал нам на улицу. - Здесь не шутят.
        - Мы больше не будем, - виновато сказал я. - Это случайно получилось - мы очень волнуемся.
        Сейчас он скажет: «Волноваться надо за дверью. Здесь не волнуются».
        Но он промолчал. Молчание опять затягивалось. Становилось, как пишут в романах, неприличным.
        И я опять поспешил:
        - В нашем районе есть свой «Сверчок».
        - У нас тоже полно тараканов, - мрачно отреагировал бородач. - Ну и что?
        - «Сверчок» - это клуб, литературный, - пояснил я. - И у нас там выступают всякие знаменитости…
        - Лев Толстой, - вставил Алешка. - Иван Грозный. Дядя Степа.
        Напрасно я его попросил поддакивать.
        Но бородач оставался невозмутимым.
        - Не так давно у нас был известный ученый Чижов, - продолжал я свое вранье. - Он очень интересно рассказывал нам обо всяких археологических раскопках.
        - Как он мамонта на огороде откопал, - вставил Алешка. - Мерзлого.
        - И где он? - невозмутимо спросил бородач.
        - Мамонт? Мы его… - Сейчас Алешка скажет: «…в зоопарк отвели». Но не успел.
        - Чижов! - уточнил бородач.
        Тут уж и я растерялся.
        - А мы у вас хотели спросить. Он обещал к нам еще раз прийти и рассказать…
        - Как надо ракушки в аквариуме ловить, - вставил Алешка.
        Бородач прошагал к шкафчику, достал из него пакет с молоком и вновь наполнил черепок имени Ивана Грозного. И спросил:
        - Все?
        - Нет, не все! - я даже разозлился. - Нам поручили пригласить Чижова на вечер юных археологов.
        - Приглашайте, - бородач пожал плечами и направился к двери, - только сначала найдите его.
        - Сам дурак! - не выдержав, бросил ему вслед Алешка.
        Бородач медленно повернулся, осмотрел Алешку с хохолка на макушке до кроссовок на ногах и сказал:
        - Не исключаю. - Помолчал. - Ждите здесь. - И ушел.
        Мы перевели дух, я отругал Алешку и за его «вставки», и за «дурака».
        - А я виноват? Ты сам велел поддакивать.
        Но тут случилось явление третье - из дверей выплыла седовласая дама с заплаканными глазами. Она кивнула нам и первым делом проверила молоко в черепке. Похоже, эта кошка имени дяди Степы у них занимает пост директора.
        Убедившись, что молока вполне достаточно, дама повернулась к нам заплаканным лицом.
        - Меня зовут, - сказала она, - Надежда Кузьминична. Я секретарь Ивана Васильевича. Бывший секретарь. - Тут она всхлипнула.
        - А вы не плачьте, - сказал Алешка. И проговорился из-за своего доброго сердца. - Он жив и здоров.
        - Относительно, - уточнил я.
        - Относительно жив? - зарыдала дама.
        - Абсолютно жив! - выпалил Алешка. - Но здоров относительно.
        - Вы что, его видели? - Дама Надежда Кузьминична достала из рукава кружевной платок и осушила свои слезы. - Когда? Где?
        - В одном месте, - коротко и точно сказал Алешка. - Но ему нужна помощь.
        - Я готова! - Дама выпрямилась. И в ее глазах уже блестели не слезы, а решимость и отвага.
        - Расскажите нам о нем. Это очень важно.
        - Это такой человек! Это необыкновенный человек! Он наполнен знаниями, как сто томов энциклопедии! А как он прекрасно и убедительно говорит!..
        Особенно у него получается «Гы» и «У-у-у».
        - Минутку, - сказала дама, - зачем слова? Ведь я пишу о нем книгу воспоминаний. В форме личного дневника. Сейчас я ее принесу. - И она скрылась за дверью.
        Вот это удача! Особенно если она даст нам эту книгу на дом.
        Дама быстро вернулась и принесла толстую папку, на которой была наклеена фотография молодого человека в черном костюме и при галстуке. Это, наверное, Иван Васильевич в молодости, еще до одичания.
        - Вы мне нравитесь, - сказала дама, снова заплывая слезами. - Я вам верю. Прочитайте мой скромный труд, недостойный этого великого человека, и вы поймете…
        - Извините, - сказал я, - нам главное понять, как ему помочь.
        - Он в беде? - Дама прижала папку к груди.
        - В небольшой, - сказал Алешка, чтобы удержать ее от слез.
        - Я надеюсь на вас, - сказала дама и протянула мне папку. - Читайте, завидуйте и постарайтесь стать такими же.
        Ну уж нет, дикий Робинзон - не наш идеал.
        Глава VII
        Дневник влюбленной дамы
        Конечно, чужие письма и дневники читать не очень здорово. Я бы, например, не хотел, чтобы лет через сто кто-нибудь прочитал мои детские записи: «Сивоня папа сказал мами што Дима палучил двойку по фискултури». Нехорошо (даже через сто лет), когда кто-нибудь с удовольствием узнает про твою двойку по «фискултури».
        Но, во-первых, Надежда Кузьминична сама отдала нам свой дневник. Во-вторых, мы читали его для того, чтобы помочь дяде Ване. А в-третьих, ничего личного в этом дневнике не было.
        Надежда Кузьминична писала о том, какой великий ученый и славный человек этот Иван Васильевич Чижов. И какие хорошие поступки он совершал.
        Правда, на многих страницах Надежда Кузьминична жаловалась, что профессор по характеру нелюдим, он часто любит повторять, что с трудом переносит человеческое общество, что самые счастливые люди - это одиночки. Они не переживают за ближних, не волнуются за их здоровье, не озабочены их делами. И ничто не мешает им трудиться во имя науки. Единственная привязанность Чижова - внучка Катя, такая же одинокая, как и он сам.
        Но все-таки Надежда Кузьминична восхищалась им. Сейчас я уже в точности не помню, чем она там восхищалась, но зато отлично помню, что именно из этого дневника влюбленной дамы мы извлекли много полезного.
        Дядя Ваня был знаменитый человек. Большой ученый. Он сделал очень много всяких научных открытий. Особенно по всяким морским моллюскам. Одну открытую им раковину нового вида даже назвали его именем - «устрица придонная Чижова». Но постепенно Институт океанологии, где он трудился, приходил в упадок, ему не хватало денег на исследования. И вскоре профессор, академик, лауреат Чижов остался без работы. Но у него была еще одна страсть - коллекционирование. Его коллекция была известна во всем мире. Даже существовал специальный каталог, где указывались все его сокровища. Пришлось ему, чтобы было на что жить, кое-что продавать, не самое ценное, другим коллекционерам. И вот тут к нему прицепился один такой господин Сизов, бывший директор института. Он тоже был коллекционер. Но он коллекционировал в основном деньги. Всякие. Наши рубли, английские фунты, американские доллары и немецкие марки. А теперь и европейский евро. И он стал приставать к Чижову с предложением обмена. Я тебе - доллары, ты мне коллекцию. Особенно он интересовался ковшом Петра Великого. Это была такая большая чаша, которую Петр Великий
осушал, по обычаю, на палубе каждого нового корабля. На чаше, на ее донышке, были выдавлены слова: «Бомбардиръ Петръ Алексеев» - так иногда называл себя Петр I. Почему Сизову уж очень нужна была эта чаша - неизвестно. Но он приставал и приставал к Чижову, пока совсем ему не надоел.
        И наконец Чижов сообщил ему, что решил свою коллекцию передать государству, в Исторический музей. Бесплатно. Сизов чуть с ума не сошел. Но отстал. А Чижов сказал, что все-таки главное в его жизни - это безмолвные моллюски в глубинах морей и океанов. И он хочет посвятить им всю свою оставшуюся жизнь. Он поднялся на борт теплохода «Айвазовский» и… бесследно исчез. Во время его отсутствия всю его коллекцию украли, но милиция почему-то к этой краже никакого интереса не проявила.
        Когда теплоход вернулся в Новороссийск, Надежда Кузьминична встречала его с цветами. Счастливые пассажиры, полные всяких впечатлений и радостные оттого, что благополучно вернулись на родную землю, сошли по трапу на берег. Но Чижова среди них не оказалось. Надежда Кузьминична бросилась к капитану теплохода Кольцову. Тот очень удивился ее вопросу и сказал, что на борту «Айвазовского» никакого пассажира по фамилии Чижов не было. И даже показал ей список пассажиров.
        Надежда Кузьминична была безутешна. И озадачена. Она сама провожала дядю Ваню в аэропорту, откуда он вылетал в Новороссийск, сама махала ему мокрым от слез кружевным платочком, когда он проходил таможенный контроль, и даже получила от него два письма - одно с Индийского, а другое с Тихого океана.
        Письма были вложены в дневник. Ничего полезного из них мы не почерпнули. Красоты океана, жалобы на то, что «Айвазовский» редко гостит на берегу, нет возможности собирать раковины.
        Во втором письме Чижов похвалился, что вскоре на борту будут праздновать день Нептуна. И на двух страницах объяснял, что это за праздник. И кстати, упомянул, что праздновать Нептуна намечено где-то возле островов Смол-Айленд, Кингмен и Кокос. Совсем не на экваторе.
        Все постепенно прояснялось. Не ясно было - кто такой Сизов и какое отношение он имеет к этой грустной и загадочной истории.
        - Разберемся, - сказал Алешка. - Тетя Надя нам поможет. Давай только ей радость устроим. Чтобы она поменьше плакала.
        - Какую еще радость? Твою раковину подарим?
        - Еще чего! Мы лучше сделаем. Мы ей письмо напишем, от имени ее любимого Чижика.
        - А это кто - любимый Чижик?
        По тому, как безнадежно вздохнул Алешка, я понял, что ответ на этот вопрос очень близок. Я напрягся и догадался: Чижик - это профессор Чижов.
        И Алешка тут же накатал черновик письма:
        «Дарагая Надинка! Не безпокося за миня. Я выполняю заданию сваей Родены. В тылу Тихава акияна. Скоро вирнус и пацилую тибя. Твой Чижик».
        - Добавь еще «Гы», - посоветовал я. - Достовернее получится.
        - Ты не понял, Дим. - Алешка был терпелив. - Мы этот черновик Чижику подсунем. Чтобы он его переписал.
        - Тогда давай уж и Катьке от него напишем. Жалко девчонку.
        - Щас, сделаю.
        И сделал:
        «Внучинка! Я тибе пишу писмо со дна акияна. Здесь много русалков и ракушков. Ни скучай, скоро увидемса. Твой дарагой дед Ваня».
        Странные получились письма. Вроде как бы из сумасшедшего дома. Но зато - от души.
        И мы поехали со своими черновиками навестить Чижика.
        Проблем с проникновением на территорию лечебницы и в этот раз не возникло. «Водитель» Федотов будто специально дожидался нас у ворот, пофыркивая вхолостую.
        - За простой, - сказал он, - двойной тариф. Садитесь, будем ехать.
        Мы «подъехали» к главному корпусу, Алешка расплатился шоколадкой «Марс», получил честную сдачу в виде коробка спичек, и мы вошли в вестибюль.
        Та самая медсестра Леночка вертелась возле регистратуры, увидела нас и поспешила навстречу. Вид у нее был немного смущенный.
        - Вас уже выпустили? - спросила она.
        - Нет, - отрезал Алешка. - Мы в розыске. Мы сбежали.
        - Чтобы отомстить предателям, - добавил я.
        - Ну, мальчики, не обижайтесь. Меня попросили… Сейчас я его позову. Он уже молодцом. Таблицу умножения вспомнил. До «восемью восемь шестьдесят восемь».
        - Семьдесят два, - непримиримо поправил Алешка.
        - Я знаю, что семьдесят два. Это я так пошутила. Сейчас он спустится.
        Дядя Ваня в самом деле оказался молодцом. Еще со ступенек лестницы он заорал на все здание:
        - Гы! Леша! Гы! Дима! Привет!
        - Привет. Как жизнь?
        - Жизнь хороша среди людей! - Дошло наконец-то до него, любителя одиночества. - Но люди вокруг странные.
        - Это чем же? - спросил Алешка.
        - Иностранных языков не знают. Я ему нормально говорю: «Гы», а он не верит. Другому, как человеку, сказал: «У-у-у!» Так он испугался, под кровать спрятался.
        Да, дядя Ваня привыкает к нашему дурдому. Это тебе не на острове, с бананами воевать.
        - Вам привет, - сказал я. - И пожелания. От Кати и Нади.
        - Гы! Они где?
        - Катя дома, ждет вас, - сказал я.
        - Надя в офисе, - сказал Алешка, - плачет.
        - Скучает? Так ей и надо!
        Вот еще новость. А он здорово повзрослел.
        - Как же ей не плакать? Предатели всегда раскаиваются.
        Ну, с этим еще можно поспорить. Да не ко времени. Алешка сразу же перешел к делу.
        - Напишите им письма. Они будут рады.
        - Напишите… - Чижов задумался. - Как это?
        Вот это да! Он, наверное, и читать разучился. Хотя в газетах-то разобрался.
        Мы отошли в угол и сели за столик. Алешка достал свои черновики и ручку. Взгляд дяди Вани стал более осмысленным. Он повертел ручку, подумал и сказал:
        - Хорошая штука, полезная. Из нее можно сделать наконечник для стрелы.
        - Лучше не надо, - поспешил я. И показал ему на обороте листка, что сделать лучше, чем наконечник для стрелы.
        - Вспомнил! - Он снова забрал у меня ручку и нарисовал какую-то каракулю. И назвал ее латинским словом. - Очень полезный моллюск. Он производит жемчуг.
        В общем, мы с ним провозились довольно долго. А потом он вдруг сказал:
        - Давайте мне этот наконечник и бумагу. Покатайтесь пока по территории, а я все напишу.
        Мы переглянулись. Алешка кивнул. Однако у нас, чтобы «покататься», не было валюты. Федотов даром «катать» нас отказался наотрез.
        - У меня весь заработок на бензин уходит. - И он «отъехал» к воротам.
        Мы сидели на скамейке довольно долго. Наконец на крыльце появился дядя Ваня и помахал нам исписанными листками.
        Мы подбежали к нему.
        - Вот, - сказал он, - все написал.
        Мы попрощались с ним, забрали его писанину и пошли домой. Еще в воротах я развернул листки и ахнул: на первом вверху было четко написано «Генеральному прокурору Российской Федерации, г. Москва», а на последнем листке стояла его подпись: «Профессор Чижов, психиатрическая больница номер раз. Гы!»
        Первая мысль у нас была: как здорово! В этом письме дядя Ваня, наверное, рассказал всю свою трагическую историю и назвал тех людей, которые ее устроили. Вторая мысль была: прочитает прокурор подпись и выбросит это письмо в корзину для бумаг. А третья мысль…
        А вот третья мысль не успела сформироваться. К нам «подъехал» Федотов, притормозил, выхватил у меня письмо и врубил четвертую скорость.
        Мы бросились за ним. Но разве машину догонишь! Федотов, завывая и визжа на поворотах, промчался аллейкой, два раза «объехал», истошно сигналя, вокруг корпуса и влетел внутрь. Мы - за ним.
        Не снижая скорости, бренча всеми узлами, он взлетел на второй этаж и помчался по коридору. Больные шарахались от него и прижимались к стенам, опасаясь «попасть под колеса».
        Мы мчались за Федотовым. За нами мчалась медсестра, а за ней охранник. Было весело!
        Вдруг Федотов резко затормозил, «хлопнул дверцей» и влетел в кабинет главного врача.
        Охранник в это время ухватил медсестру за руку. Медсестра поймала Алешку за шиворот, а меня никто не поймал - я вслед за Федотовым вломился в кабинет.
        Главврач стоял за своим письменным столом, раскинув руки. Из-за его спины корчил злорадные рожи Федотов.
        - Мы не позволяем обижать наших пациентов, - сказал мне главврач. - Им и так уже досталось по жизни. Освободите помещение!
        - Он украл наши бумаги!
        - Какие бумаги! - возмутился главврач. - Это не бумаги! Это запчасти к его машине.
        Тут я понял, что с двумя психами мне не справиться. Тем более что вслед за мной ввалились в кабинет Лешка, медсестра и охранник.
        Лешка визжал и брыкался, медсестра хохотала, а охранник злился. Дурдом - в общем и целом.
        - Освободите помещение! - снова потребовал главврач. - Все моментально вон!
        Мы не стали его еще больше расстраивать и вышли в коридор.
        - А вам - еще дальше! - сказал нам охранник. - И чтобы больше ноги вашей здесь не было!
        - Ладно, - буркнул Алешка. - Только пусть нас Федотов отвезет.
        - Я вашего Федотова… в гараж запру! На ручной тормоз поставлю!
        - Так ему и надо, - сказал Алешка. - Давайте мы ему еще и шины проколем.
        - Это как? - озадачился охранник. - Где у него шины-то?
        Вопрос, конечно, интересный.
        - Я знаю, - сказала медсестра. - Я ему сколько раз уколы делала.
        - В шины? - спросил охранник.
        - Ну… почти что.
        Мирно разговаривая, мы шли к выходу. Этот Федотов, видно, всех уже достал. Всех перекатал на своем авто.
        - Он у нас важный документ стащил, - сказал Алешка. - Надо его отобрать.
        - Я отберу, - пообещала сестра. - Когда он спать будет. Он хорошо спит, крепко.
        Конечно, он целый день за рулем, устает здорово.
        Мы оставили медсестре Лене на всякий случай свой телефон и вышли из здания.
        Алешка сказал:
        - Дим, давай где-нибудь спрячемся и подкараулим Федотова. И отнимем у него бумаги.
        Да, у него отнимешь! Он здоровый, как самосвал. И «ездит» быстро, не догонишь.
        Оставалась одна надежда на помощь медсестры. Но эта помощь не понадобилась. Вдруг на втором этаже раскрылась форточка, между прутьев решетки появилась рука с зажатыми в ней страницами. Рука разжалась - и прозвучал голос Федотова:
        - Подавитесь вашими запчастями! Они краденые!
        Бумаги порхнули в воздухе и упали нам под ноги. Мы подобрали листки, я засунул их поглубже в карман - и мы дали деру. Поскорее, пока Федотов не передумал.
        Глава VIII
        Краденые запчасти
        До метро мы домчались одним духом, опасаясь погони. Но все обошлось. В вагоне мы с нетерпением стали читать обращение дяди Вани к генеральному прокурору. Прочитали сначала бегло, потом внимательно и посмотрели друг на друга с недоумением. И с разочарованием.
        Не знаю - краденые это «запчасти» или нет, но то, что они негодные - не вызывало сомнения.
        Все это обращение к прокурору представляло собой красочное описание праздника Нептуна на борту теплохода «Айвазовский». Видно, этот праздник произвел на дядю Ваню неизгладимое впечатление.
        А на нас эти записки тоже произвели неизгладимое впечатление. «Записки из сумасшедшего дома», - подумал я.
        Алешка, правда, заинтересовался текстом. Прочел в метро, дома прочел еще раз. А на третий раз задумчиво произнес:
        - Тут что-то есть, Дим. Нереально загадочное.
        У Алешки в последнее время появилась привычка вставлять в разговор какую-нибудь прикольную дурацкую фразу из рекламы. Правда, делает он это не всегда уместно, но всегда со свойственной ему иронией. И если раньше он мог сказать: «Это «ж-ж-ж» неспроста», то теперь то и дело ляпает, глядя на экран, например, такое: «Три дурака в одном флаконе». Или: «А теперь еще и в нереальной упаковке».
        Забегая вперед, скажу, что по поводу записок Алешка оказался прав. Как теперь иногда говорят, на триста процентов. Там не то что «что-то было», там было все. Но мы не сразу об этом догадались. А если бы догадались сразу, вся эта история пошла бы совсем другим путем, более спокойным и безопасным. По линии МВД.
        Можете сейчас прочитать послание дяди Вани прокурору. И я буду очень рад, если вы что-нибудь в нем поймете. И раньше нас разгадаете то, что приключилось с автором письма.
        В первых же строчках была ключевая фраза: «Я прошу Вас прочитать это очень внимательно». А дальше было написано вот что (прочитайте это очень внимательно):
        «История парусного мореплавания содержит очень много интересных и загадочных событий, обычаев, преступлений и даже примет. К примеру, нельзя было свистеть на палубе, втыкать нож в мачту, заводить на судне кошку или собаку. Присутствие на корабле женщины тоже грозило неминуемой бедой. Так же, как и его переименование. Особого внимания заслуживали корабельные крысы. Если они в порту вдруг дружно покидали корабль, это означало, что он не вернется к родным берегам. И нередко вслед за крысами покидали этот корабль и многие суеверные члены экипажа.
        А в отношении морских традиций наиболее интересно празднование пересечения экватора, праздник Нептуна.
        Кто такой Нептун, Вам, наверное, известно. На всякий случай напомню, что по древнеримской мифологии он считался богом морей и рек. Он мог приводить их в волнение и усмирять своим трезубцем.
        Датировать появление этой славной традиции можно, с большой степенью точности, началом XVI века, когда после знаменитого плавания Колумба, собственно, и появилось понятие экватора. Так, в 1557 году один французский моряк записал в своей записной книжке, что «на экваторе судно посетили черти с намазанными сажей лицами, которые купали новичков, тем самым совершая обряд посвящения в «рыцари моря».
        На русских кораблях с августа 2004 (зачеркнуто) 1804 года вступление в Южное полушарие отмечалось «торжественным подъемом флага, криками «ура» и пушечными салютами. А затем следовало веселое представление, в котором Нептун с бородой из пакли и с трезубцем приветствовал россиян с первым прибытием в «южные Нептуновы области». А после этого - традиционное купание всех, кто не пересекал экватор ранее.
        Особенно почетным считалось пересечение экватора на нулевом меридиане - в точке, которая у моряков называется «центром Земли».
        Присутствуя на борту «Айвазовского», я ощущал к себе пристальное внимание некоторых членов экипажа и даже самого капитана Кольцова. Моя скромная особа была почему-то выделена из числа других пассажиров, более меня этого достойных. И тем не менее меня избрали на почетную роль Нептуна. И объяснили, что я обязан сделать в этой роли. Главное - я должен был появиться со своей свитой из морских глубин, поздравить судно, получить дары и затем раствориться в морских далях.
        Я был тронут. И с нетерпением ожидал этого праздника.
        И вот он настал. Где-то возле острова Кокос (см. внимательно атлас Тихого океана) наш теплоход замедлил движение и замер на лазурной глади. На палубе зазвонил колокол, зазвучал гимн. И на мостике появился наш капитан Кольцов. Настоящий пират. В старинном камзоле, в треуголке, с пистолетами и абордажной саблей за поясом и с мушкетом на плече.
        - Матросы! - воскликнул пиратский капитан. - И пассажиры! Наше славное судно находится на экваторе нашей славной планеты! По старинному обычаю мы должны оказать внимание и почести владыке морскому Нептуну. Чтобы слал он нам всегда попутные ветры. Чтобы загонял в наши сети большую рыбу. Чтобы ярко светили нам путеводные звезды. Чтобы под килем «Айвазовского» не было скал, мелей и коварных рифов. Готовьте дары царю морскому!
        Тут он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в воздух. И Ваш покорный слуга вместе со своей свитой в виде русалок, морских коньков и морских чертей начал торжественно подниматься из баркаса на палубу «Айвазовского». На мне была золотая корона из фольги, трезубец из швабры и длинная зеленая борода, усеянная морскими звездами и мелкими ракушками. Я был похож на экваториального Деда Мороза.
        Поднявшись на мостик, я торжественно и грозно обратился к капитану:
        - Что за судно твое? Что за люди на нем? Вы откуда взялись, куда курс держите?
        Капитан Кольцов, как и положено, отдал мне почтительный поклон и ответствовал по всем правилам данного обычая. В том числе он сказал, что моряки на его борту - славные и умелые, а гости - люди знаменитые и знатные (см. список пассажиров).
        Я, как и положено, пообещал попутных ветров, счастливого плавания без бурь, семь футов под килем и получил положенные дары в мешочке, украшенном морскими звездами и морским жемчугом.
        Далее началось самое главное - посвящение в рыцари морей тех, кто впервые пересек воображаемую линию на нашей планете, именуемую экватором. Бассейн наполнили забортной водой и стали безжалостно бросать в него как матросов, так и пассажиров, в том числе - знаменитых и знатных. Это было и смешно, и весело. Особенно когда дамы и господа выбирались из бассейна в мокрых вечерних нарядах.
        Затем наш бравый пиратский капитан, как и обещал, приказал спустить на воду шлюпки и спасательные плоты для катания пассажиров по глади Тихого океана под сияющими звездами Южного полушария, под звуки салютов, петард, при свете фальшфейеров и разноцветных ракет.
        Напомню, что при завершении празднования на воде плот с моей персоной и сопровождающей меня свитой должен был бесследно раствориться в океанской дали.
        Так и произошло. Красиво украшенный плот стал удаляться от теплохода, он погружался в звездную тропическую ночь. Все было сказочно. Я сидел в кресле, а моя укороченная свита из двух матросов усердно работала веслами.
        Вскоре огни теплохода стали казаться далекими звездами, праздничный шум сменился плеском воды под дружными ударами весел, а впереди показался неизвестный мне остров. Он темным силуэтом виднелся на фоне светлеющего неба - приближалось утро. Со стороны острова доносился аромат цветущих тропических растений и фруктов. Один из матросов бросил весло и поднес мне полагающийся кубок вина. Я с удовольствием осушил его и задремал, утомленный, под рассветающим тропическим небом…
        Проснулся я не на палубе теплохода, а среди зарослей на острове. Вокруг не было ни души. Только порхали среди деревьев птицы, похожие на бабочек, и бабочки, похожие на птиц. Рядом со мной лежала помятая корона Нептуна из фольги, торчал воткнутый в землю трезубец, на котором вроде флага развевалась моя нептуновская борода. У ног моих лежал красивый мешочек с дарами благодарных матросов. В нем оказался небольшой запас продуктов, нож и кое-какая посуда, необходимая в быту. Чуть позже в кармане рубашки я обнаружил краткую записку странного содержания. «У тебя будет время подумать. Думай». Подписи не было, но рука, которой была написана записка, мне отчасти знакома. Типично морской почерк…»
        Типично морской почерк - это что? Как это можно понять? Кривые буквы, будто они были написаны в лютый шторм; кривая строка при страшной качке?
        Некоторые фразы в послании были подчеркнуты волнистой чертой. Алешка догадался выписать их на отдельный листок. И вот что получилось:
        «…Я прошу Вас прочитать это очень внимательно… История мореплавания содержит очень много загадочных событий и преступлений… На русских кораблях с августа 2004 (зачеркнуто) 1804 года вступление в Южное полушарие… Я ощущал на себе пристальное внимание… Наш капитан Кольцов… настоящий пират… Бесследно раствориться в океанской дали… Где-то возле острова Кокос (см. внимательно атлас Тихого океана)… Знаменитые и знатные люди (см. список пассажиров)… Я с удовольствием осушил кубок и задремал… Мешочек с дарами благодарных матросов… Рука, которой была написана записка, мне отчасти знакома…»
        Ну и, конечно, таинственная записка: «У тебя будет время подумать. Думай». Что это, какой в ней смысл? Совет, угроза, пожелание, намек?
        Есть над чем задуматься. Но не Алешке.
        - Нереально просто, - заявил он. - Это, Дим, как бы шифровка. Дядя Ваня опасается, что он все еще находится «под пристальным вниманием». И он затуманил свое письмо прокурору. Не зря же он написал в самом начале: «Я прошу Вас прочитать это очень внимательно».
        А ведь Алешка прав. Чижов сообщает о том, что с ним сделали. Он даже приводит замаскированную дату (2004 и 1804). Он называет капитана Кольцова пиратом. Говорит, что заранее было задумано, чтобы бедный Чижов растворился в океанской дали. И намекает, что все это произошло вовсе не на экваторе (см. атлас). Он даже называет возможных свидетелей (см. список), говорит о том, что ему дали снотворное в кубке, что его снабдили для жизни в одиночестве некоторыми необходимыми предметами. И кстати, не из Нептунова ли трезубца он сделал потом себе копье, заменив наконечник акульим зубом? А главное, на что он намекает (записка, написанная знакомой рукой), человека, который все это придумал и устроил, надо искать среди его знакомых.
        Значит, Чижов надеялся, что мы сообразим и передадим его письмо по назначению.
        - Ага! - возразил на это Алешка. - Нереально глупо. Письмо, Дим, кем подписано?
        Да, опять Алешка прав. Письмо подписано пациентом психбольницы. Такие письма прокуроры, даже генеральные, отправляют в корзину для бумаг, на выброс.
        - Сами разберемся, - заявил Алешка. - Мне, Дим, кажется, что нужно установить слежку.
        - За кем? За дядей Ваней?
        - За тетей Надей. Не зря, Дим, она все время плачет. И не зря дядя Ваня назвал ее предательницей. Может, это все она задумала!
        - Нереально глупо! Она в него влюбилась. Тридцать лет назад.
        - Ну вот! Она в него влюбилась, а он в нее не влюбился. Она через тридцать лет на него разозлилась и отомстила.
        Что ж, логика в его рассуждениях есть. Правда, какая-то женская. Хотя не зря говорят, что от любви до ненависти один шаг. Я думаю, что и Ленка Стрельцова возненавидела Алешку за эту раковину. Тут тоже какая-то женская логика. Сама же просила Алешку: «Привези мне красивую раковину. Самую большую». Вот он и привез. И теперь она занимает у нас полкомнаты. Как шкаф. И гудит по ночам. Как паровоз.
        - В общем, Дим, будем следить за ней по очереди. Я - днем, а ты - ночью.
        - Еще чего! Ночью…
        - А ты как думал? Все преступления чаще всего ночью совершают.
        - Интересно, а что мы маме скажем? «Дима пошел прогуляться до рассвета. Не беспокойся»?
        - Да ничего не скажем! Ты потихоньку будешь каждую ночь уходить, я за тобой буду потихонечку запирать дверь. А утром буду потихонечку отпирать.
        Класс!
        - А если мама вдруг зайдет к нам ночью, а меня нет? Она с ума сойдет.
        - От радости, что ль? Не сойдет. Мы на твою тахту будем класть ее шубу. Как будто это ты, укрылся с головой и спишь себе изо всех сил. Нереально крепко.
        У Лешки хороший характер. Он нигде и ни в чем не видит преград. И умеет заставить других эти преграды преодолевать. Я с ним уже не борюсь, а покорно реализую все его фантазии.
        - Давай попробуем, - предложил Алешка. И тут же достал из шкафа мамину шубу.
        Мы свернули ее вдоль, уложили на мою тахту и накрыли «с головой» одеялом. Отошли к двери, взглянули критически.
        - Класс! - сказал Алешка. - Нереально убедительно. Даже не верится, что ты стоишь рядом. Так и кажется, что ты сейчас захрапишь. Здорово похоже, скажи.
        Похоже. Очень здорово. Я так и сказал ему:
        - Ага! Полное впечатление, что под одеялом… лежит мамина шуба.
        - Не ври! - И тут он в азарте оторвался от реальности. - Давай маму спросим. - И он позвал маму, а мне велел залезть под тахту.
        Не знаю, почему, но я его послушался. Это гораздо проще, чем ему возражать.
        Вошла мама и с порога сказала:
        - А зачем вы мою шубу уложили? Что за фокусы? А впрочем, кстати напомнили. Я хотела ее в чистку сдать. Дим, вылезай из-под тахты, я тебя опознала. - И мама вернулась на кухню, даже не спросив, зачем мы ее позвали.
        Алешка не растерялся нисколько. И тут же предложил новое решение:
        - Ладно, Дим, мы тогда папино пальто положим. Он еще не скоро приедет.
        Разрешив таким образом и эту проблему, Лешка отправил меня следить за Надеждой Кузьминичной.
        - Еще не ночь, - попробовал я отбрыкаться.
        - Она уже близко, - был ответ.
        Возле «Антиквара» я приглядел скамеечку и уселся, приготовившись терпеливо ждать. Ждать пришлось недолго. Дверь «Антиквара» стала распахиваться раз за разом и выпускать сотрудников, завершивших свой рабочий день.
        Одни из них садились в свои машины, припаркованные неподалеку, другие шли к метро.
        Последней вышла Надежда Кузьминична, прикладывая платочек к глазам. Но мне показалось, что она не вытирала слезки, а под прикрытием платочка внимательно оглядывала улицу. Будто хотела избежать какой-то неприятной неожиданности.
        Она тоже пошла к метро, по самой бровке тротуара. Я двинулся за ней, прячась за другими прохожими. Надежда Кузьминична шла медленно, осторожно ступая по асфальту на своих высоких каблуках, словно боялась споткнуться. И все время оборачивалась, как будто чувствовала за спиной мою слежку.
        Неожиданно возле нее затормозил черный джип, дверца его распахнулась, и из нее высунулась мужская рука. Эта рука ухватила Надежду Кузьминичну за локоть, дернула - и плачущая дама исчезла внутри машины. Джип резво газанул и влился в поток машин. Единственное, что я успел сделать, - это запомнить номер машины…
        - Все, - сказал я Алешке, вернувшись домой. - Слежка закончилась. Ее похитили.
        - Кто? - подскочил Алешка. Он в это время опять изучал послание дяди Вани прокурору.
        - Неустановленное лицо. Я только руку его видел.
        - А машина? Номер запомнил?
        - А то! Нереально твердо.
        Только вот что нам с этим номером делать? Сообщить в милицию? Всерьез это сообщение никто не примет. Мало ли у кого какая манера сажать своих дам в машину.
        - Дим, а у тебя в ГАИ нет знакомых?
        - Откуда?
        - Жаль. А то мы могли бы через них узнать, чья это машина.
        - Участковый! - сказал я.
        - Точно! - обрадовался Алешка. - Звони ему.
        Чтобы было ясно. Наш участковый еще очень молодой. У него еще очень мало опыта. И он частенько заходит к нам, вернее, к папе, посоветоваться о своих делах. Папа всегда помогает ему. Он сам когда-то служил участковым и знает, сколько у него проблем. В общем, мы с участковым дружим. Несмотря на некоторые разногласия. В основном в оценке нашего поведения.
        Дозвонился я не сразу. Номер все время был занят - и это понятно: участковому, у которого тысячи жителей микрорайона, столько звонят по всяким вопросам, что частые гудки - явление не временное, а постоянное.
        Наконец-то!
        - Здравствуйте! - радостно заорал я. - Это Оболенские вас приветствуют.
        - Слушаю вас внимательно, - вежливо отозвался участковый.
        - Мы тут совсем закрутились, - начал я. - Папу провожали в Европу, жуликов ловить.
        - У него получится, - с уважением признал участковый. - Когда я учился в школе милиции, нам читали курс по оперативной работе и очень часто приводили примеры из методов Сергея Александровича.
        Знал бы Сергей Александрович, как его дети пользуются его методами!
        - Мы хотим помочь папе. Сделать ему сюрприз к возвращению.
        Тут, судя по долгому молчанию, наш участковый немного озадачился. Раздумывал, наверное, какой сюрприз лейтенант поможет сделать полковнику Оболенскому. И я стал развивать идею.
        - Вы понимаете, папа перед отъездом жаловался одному сотруднику, что не успевает пробить в ГАИ один номерок одного джипа. «Ну ладно, - сказал он, - это не очень срочно, приеду - займусь». А мы подумали - как ему будет хорошо, когда он вернется из Европы, а на столе у него будут лежать сведения о черном джипе госномер М-123-ЖО, правда?
        - Как ты сказал, Дима? Повтори, я записываю.
        Я поблагодарил участкового и положил трубку. Алешка показал мне большой палец. Мне была приятна его похвала.
        Мама позвала нас ужинать.
        - Я думаю, - сказала она, - что эту раковину нужно отдать в какой-нибудь музей. Она, конечно, очень красивая и даже какая-то задумчивая. Она навевает мысли о далеких странах и океанах. Но она занимает очень много места. Нужно отдать ее в музей.
        - Продать, - сказал Алешка с решительностью владельца этой задумчивой раковины. - Она мне не даром досталась. Я за нее заплатил.
        Напомню, что Алешка «заплатил» за эту прекрасную раковину своими дырявыми валенками. Коммерсант!
        - Алексей, - строго сказала мама. - У тебя много недостатков. Даже слишком много для одного маленького прохвоста. Но у тебя нет и, я надеюсь, не будет самого противного недостатка - жадности.
        Алешка поднял от тарелки свои наивные голубые глаза на маму:
        - А при чем здесь жадность? Музей заплатит мне деньги, а на эти деньги я…
        Он не успел досказать, что он сделает на «эти деньги», - зазвонил телефон. Это вышел на связь наш участковый.
        - Дима, - сказал он серьезным голосом, - ваш папа… я даже не знаю… у него такое профессиональное чутье… Словом… Запиши для папы. Машина с указанным номером принадлежит гражданину Сизову. Этого для папы достаточно. Но на всякий случай даю справку - гражданин Сизов известен как крупный мошенник, организатор многих преступлений, связанных с хищениями антиквариата и нелегальными сделками на этой криминальной почве. Записал?
        Не только записал, но и запомнил. И понял кое-что. А именно: поскорее забыть этот номер, этот джип, этого Сизова. А заодно и Надежду Кузьминичну. Вместе с Чижовым.
        Алешка, конечно, устроит мне скандал, но я буду тверд, исходя прежде всего из соображений его безопасности. Алешка, разумеется, далеко не антиквариат, но… Но такие люди, как Сизов, устраняют со своего пути все препятствия. Даже в виде детей Шерлока Холмса…
        Глава IX
        Мрачная дача
        За всеми этими событиями мы совершенно забыли о том, что обещали папиному сотруднику Сергееву навестить его в Министерстве внутренних дел. Он сам нам об этом напомнил. Довольно строго.
        Делать нечего, поехали мы к нему.
        - Ругаться будет, - предположил Алешка. - И уговаривать. Чтоб мы не лезли в это дело.
        Так и получилось. Сергеев встретил нас в бюро пропусков, завел в какую-то комнатушку и сказал:
        - Все ваши действия в отношении профессора Чижова - немедленно прекратить.
        - Чтоб его опять украли? - возмутился Алешка. - На необитаемый остров?
        - Никто его не украдет. Успокойся - наши работники за ним наблюдают.
        Теперь понятно, почему нас задержали и доставили в отделение.
        - Да, - кивнул Сергеев, - мы распорядились, чтобы проверяли всех, кто проявляет интерес к Чижову.
        - Вы «водителя» Федотова проверьте, - буркнул Алешка.
        - Проверим, - поморщился Сергеев. - Да вы на него не обижайтесь. Больной человек. Он в детстве мечтал шофером стать, очень любил машины. А когда стал взрослым и сильно разбогател, то накупил себе целый автопарк. И на этой почве…
        - От такого счастья, - перебил его Алешка, - сошел с ума.
        - Ну да, - кивнул Сергеев. - Сначала от счастья, а потом от несчастья, когда узнал, что на эти машины он истратил весь свой капитал. Вот родные и близкие его в лечебницу и упекли.
        - Хорошие люди, - ехидно сказал Алешка. И по-доброму добавил: - А Федотов лучше.
        - Я тоже так думаю, - согласился с ним Сергеев.
        «Интересно, - подумал я, - а откуда Сергеев знает про Федотова? Он что, за всеми больными и врачами наблюдение установил?»
        - А что за бумаги он у вас утащил? - И это знает!
        - Да так, - небрежно сказал Алешка. - Запчасти к машине.
        - Ну-ну… Значит, договорились? Чтобы в больнице вас больше не видели. Это категорически.
        - Интересно! - возмутился Алешка. - А кто же ему поможет? Ему же нужно вернуться к нормальной жизни!
        - Это дело врачей, - отрезал Сергеев.
        - Этих врачей самих лечить надо! Коллеги! - Это слово он произнес с непередаваемой интонацией. Прямо нереально ироничной.
        Тут уже Сергеев, как говорится, ахнул из главного калибра:
        - Сегодня вечером у меня будет связь с Лондоном. И я вашему бате про ваши все фокусы расскажу. - Он взял Алешку за ухо и сказал: - Ребята, давайте жить дружно. И заниматься каждый своим делом. Договорились?
        - Не совсем, - сказал упрямец Алешка, выворачиваясь из-под его руки. - У вас тут людей похищают направо и налево, а вы нас за уши дергаете.
        - Кого это у нас похищают?
        - Сначала нас похитили. На служебной машине. А потом тетю Надю джип увез прямо на глазах у всего города. Она так рыдала. Даже руки заламывала.
        - Преувеличиваешь, - успокоил его Сергеев. И больше ничего не стал объяснять. Проводил нас на выход и спросил: - Так что отцу передать?
        - Привет, - сказал Алешка.
        - И наилучшие пожелания, - сказал я.
        На следующее утро мы уже дежурили у «Антиквара». Нас очень беспокоило похищение плачущей дамы. Что-то здесь было не то. Поэтому мы приехали пораньше, чтобы расспросить кого-нибудь из ее сотрудников. Того же молчаливого бородача.
        Но нас ожидал сюрприз. Вернее - два. Первый - вот какой. К девяти часам к «Антиквару» подъехал тот самый опасный джип. И из него вышла живая и невредимая Кузьминична и простучала каблучками к дверям магазина.
        Мы раскрыли рты. Но тут же их захлопнули, потому что случился сюрприз номер два. Нереально криминальный.
        Сильные руки подхватили нас, и мы оказались внутри этого джипа. Который тут же куда-то помчался. Нереально быстро.
        Мы с Алешкой, обалдев, сидели на заднем сиденье. Дверцы были блокированы. На окнах вдруг появились глухие шторки. Можно было бы еще ориентироваться по ветровому стеклу, но и тут - из спинки переднего сиденья выползло матовое стекло и окончательно лишило нас возможности обзора.
        Джип мчался все быстрее и быстрее. Вскоре стало ясно, что он выехал за город. Мы молчали - так это все было неожиданно.
        - Не бойся, Дим, - сказал Алешка. - Раз они нам подсмотреть не дают, значит, мы останемся живы и здоровы.
        Логично. Только вот зачем мы им нужны? И кто они такие? Машина принадлежит Сизову, это так. Он очень большой жулик. И зачем большому жулику связываться с мелкими пацанами?
        - Не бойся, Дим, - опять сказал Алешка. - Скоро все узнаем.
        Мы ехали довольно долго. Потом круто свернули в сторону. Проехали еще минут десять и встали.
        Щелкнули замочки на дверцах. Опустились шторки.
        - Выходи! - раздался голос снаружи.
        Мы вышли. И оказались во дворе большого особняка. Он был весь серый и угловатый. С узкими окнами, с плоской крышей. Будто построен каким-то большим дураком из бетонных кубиков.
        Весь двор был залит асфальтом и окружен бетонным забором, по верху которого змеилась колючая проволока. В дальнем углу двора рвались на цепях громадные черно-белые овчарки.
        - Идите в дом, - сказал человек в черной форме, охранник, наверное. И стал нас подталкивать к крыльцу.
        Внутри дома было так же противно, как и снаружи. Серые стены, какая-то угловатая мебель, сумрачно из-за узких окон, забранных стальными решетками. Пахло сырым бетоном. Вероятно, этот дом недавно построили.
        - Вперед, - подсказал охранник, - по коридору.
        Коридор был длинный, со множеством дверей. Мы прошли его весь и остановились у последней двери. Охранник отпер ее, распахнул.
        - Заходите. Сидеть смирно. Ждать. Не орать. - И запер нас снаружи.
        - Ну мы и попали, - упавшим голосом сказал Алешка. - Тюрьма какая-то. И чего нас сюда привезли?
        - Скоро узнаем, - сказал я.
        - Был бы у нас мобильник, - помечтал Алешка. - Щас звякнули бы дяде Сереже, как он сюда спецназ прислал бы, как они тут все разнесли бы…
        - Куда - сюда? Мы даже не знаем, где находимся.
        В комнате почти не было никакой мебели, только два стула и стол у окна. Алешка взобрался на стол, выглянул в окно. На этом окне решетки не было.
        - Ни фига, Дим, не видно - лишь забор. А за ним - широкое поле. И река какая-то мелкая. Надо удирать.
        - Без тебя знаю. - Не знаю только, как и куда. Этого я, конечно, не сказал вслух.
        - Дим, а машина во дворе осталась. Прямо у ворот, мордой в них уткнулась. Ты бы смог такую машину немножко поводить?
        - Не знаю, не пробовал.
        - А ты попробуй. - Алешка спрыгнул на пол.
        - Прямо сейчас? - усмехнулся я.
        - Немного попозже, - усмехнулся Алешка.
        Машину водить я умею, папа научил. Он всегда нам говорил: «Мужчина должен уметь плавать, стрелять, водить машину, ездить верхом и прыгать на ходу с поезда». Мама, правда, при этом добавляла: «Чистить картошку, стирать белье и пользоваться пылесосом».
        Тут мои приятные воспоминания прервались - в двери скрежетнул ключ, она распахнулась, и вошел в комнату один человек. Элегантный такой, в костюме, в больших очках и с портфелем в руке.
        - Ну, - сказал он, - будем знакомиться?
        - Больно надо, - сказал я поспешно, чтобы Лешка меня не опередил. А то он такое мог сказануть, что мало не покажется. И поправить потом будет трудно.
        - Надо не надо, а придется, - миролюбиво сказал человек и уселся за стол. - Я представляю интересы фирмы «Антиквар». Зовут меня Герман Иванович. Я задам вам только один вопрос, вы дадите на него только один ответ - и мы расстаемся друзьями.
        - А если нет? - спросил я.
        - Тогда мы становимся врагами. И долго не расстанемся. Пока вы не ответите на этот вопрос.
        - Гы! - сказал Алешка и сделал глупое лицо.
        Герман Иванович взглянул на него, усмехнулся:
        - Притвориться дурачком намного сложнее, чем умным. Итак, вопрос: где сейчас находится Иван Васильевич Чижов?
        Мы с Алешкой недоуменно переглянулись. Одновременно пожали плечами.
        - А это кто такой? - спросил я.
        - Ты разве не знаешь? - терпеливо усмехнулся Герман.
        - Это уже второй вопрос, - заметил Алешка.
        - Вернемся к первому: где находится Чижов? Вы не знаете? Я вам не верю. Но вот что я вам скажу. Иван Васильевич Чижов - жулик. Нечестный человек. Он присвоил чужое имущество, спрятал его и спрятался сам.
        - А нам-то что? - спросил я. - Он нам не папа и не дядя. Мы с ним в одном подъезде не живем.
        - И на одном велосипеде не катаемся, - добавил Алешка.
        - У меня есть сведения, что вы с ним общаетесь. - Он положил портфель и стал его расстегивать. - И этим сведениям есть доказательства. Взгляните.
        Герман положил перед нами фотографию, на которой мы были засняты у входа в «Антиквар» рядом с плачущей Надеждой Кузьминичной.
        Мы внимательно рассмотрели фото, Алешка даже на обратную сторону взглянул и, кажется, на зуб уже готов был попробовать.
        - Узнаете?
        - Нет, - сказали мы, - это не Чижов. Здесь какая-то тетка.
        - Плакса какая-то, - добавил Алешка.
        - И вы с ней случайно столкнулись у входа в фирму? - ехидно заметил Герман.
        - Мы с ней не столкнулись, - сказал я, - мы ее утешали. Она плакала.
        - Да, - подхватил Алешка. - Она рубль потеряла. А мы ее утешали.
        - Я вас понял, - кивнул Герман. Он был очень выдержанный человек. - Сейчас и вы кое-что поймете. - И крикнул в коридор: - Арнольд! Отведи их в стоматологию.
        Странное какое-то место. Кликухи какие-то заморские: Герман, Арнольд… Зубной кабинет… Что-то мне это все меньше нравится.
        Пришел Арнольд, в черном комбинезоне.
        - Пошли, - сказал он. - Руки за спину.
        - Посидите там, - напутствовал нас Герман, - созреете. Будете говорить по-другому. И слушать внимательнее.
        Арнольд отвел нас в подвал. Совершенно сырой и жуткий. Пока мы шли по нему, под ногами у нас хлюпало, а на головы нам капало. Даже Арнольду это не нравилось. Особенно когда капало за шиворот. Ну и домик себе Сизов отгрохал.
        Наконец Арнольд остановился возле железной, в ржавчине, двери, отпер ее и распахнул.
        - Занимайте свой апартамент. Скучно не будет.
        В «апартаменте» стояло… настоящее зубоврачебное кресло, только немного поржавевшее, а возле него стеклянный столик на колесиках со всякими страшными клещами, щипцами, шприцами.
        - Нравится? - злорадно произнес Арнольд.
        Алешка расхохотался.
        - Ты чего? - Арнольд даже испугался немного.
        - Моя любимая обстановка, - объяснил Алешка. - С детских лет.
        А я спокойно объяснил Арнольду, что наша бабушка - зубной врач, и она «столько нам зубов без наркоза надергала», что нам такие пытки - одно удовольствие.
        Алешка тут же начал перебирать, звякая, на столике инструменты, поглядывая со значением на Арнольда, а потом сказал, кивнув ему на кресло:
        - Присаживайтесь, пациент, - и звонко лязгнул самыми здоровыми щипцами.
        - Сам ты пациент! - Арнольд отскочил к двери. - А ну не балуй! - И он вышел за дверь. И в двери ржаво проскрипел замок.
        Алешка плюхнулся в кресло и задрал ноги.
        - Надо удирать, Дим. А то они вправду у нас зубы повыдергивают. Ты пока подумай, как будешь управлять джипом. А я пока подумаю, как нам отсюда выбраться.
        Через минуту он встал с кресла, сладко потянулся и сказал:
        - У меня готово, Дим. А у тебя?
        Я почувствовал себя немного Федотовым. И только молча кивнул.
        - Значит, так, Дим. Запоминай. Идем по коридору. Я первый, а ты позади. Как только я их нейтрализую, ты поворачиваешься и бежишь на выход. Заводишь машину и… И мы поедем домой.
        Как, оказывается, все просто…
        - А как ты их нейтрализуешь? Этими клещами?
        Алешка подумал и сказал:
        - Наверное, стулом.
        Фантазер! Но попробовать нужно. Иначе мы без зубов останемся. Будущие пенсионеры.
        Алешка здоровыми клещами забарабанил в дверь. По подвалу из конца в конец пронесся мощный гул.
        - Мы созрели! - заорал Алешка. - Даем показания! Чистосердечные!
        Через некоторое время заскрипел ржавый дверной замок.
        - Кончай дубасить! - сказал Арнольд. - Уши заложило. Пошли.
        Мы опять миновали весь подвал, поднялись на первый этаж и пошли коридором. Впереди шел Арнольд, за ним - Алешка, потом я, а сзади присоединился со своим портфелем Герман, вышедший из какой-то другой двери. Арнольд отпер дверь… Алешка тут же влетел в нее. И в комнате раздался развеселый звон оконного стекла.
        - Удрал! - взвизгнул Герман и, оттолкнув меня, бросился в комнату, сшибшись в дверях с Арнольдом.
        И тут же из комнаты выскользнул Алешка, живо захлопнул дверь и повернул два раза ключ в замке.
        - Гы! - сказал он. - По машинам!
        Мы помчались на выход. В дверь позади нас раздались удары, послышались вопли - густой Арнольда и визгливый - Германа. Яростно залаяли во дворе собаки.
        У входной двери навстречу нам поднялся охранник. Он был немного растерян.
        - Что там? Кто? - заладил он.
        - Собаки вырвались! - крикнул Алешка. - В окно вскочили! Сюда бегут! Прячемся!
        Охранник, видимо, боялся собак. Растерянно оглянулся, а Лешка еще и щелкнул у него под носом большими клещами, которые он зачем-то прихватил с собой.
        Охранник охнул и отступил… прямо в стенной шкаф. Мы выбежали на улицу. Джип словно дожидался нас - стоял носом к воротам, с распахнутыми дверцами и с ключами в замке зажигания.
        Мне приходилось водить папину машину, но это был обыкновенный «Москвич», а здесь… Да и здесь ничего особенного. Мотор завелся сразу, я врубил какую-то скорость и газанул. Скорость, видно, была третья - джип прыгнул вперед, как горный козел, ударил в ворота своим мощным бампером, словно крутыми рогами. Ворота рухнули и распластались. Мы вылетели на шоссе и помчались. Куда глаза глядят.
        - Пристегнись, - сказал я Алешке.
        - Гы! - ответил он. - А здорово мы их нейтрализовали, да?
        Алешка использовал старый трюк, папа нам об этом как-то рассказывал. Он точно так же однажды удрал из одной бандитской компании.
        Алешка, влетев в комнату, запустил в окно стулом. Зазвенели стекла. Герман подумал, конечно, что Алешка выпрыгнул в окно. Вот они с Арнольдом к окну и ринулись. А Лешка в это время притаился за распахнутой дверью.
        - Дим, - сказал он, - а куда мы едем-то?
        Да хоть на край света, только подальше от этих зубодеров.
        Машина шла хорошо, она меня почему-то слушалась. Алешка, что-то напевая, беззаботно копался в ящичке на панели.
        - Чего ты там ищешь? - не отрывая глаз от дороги, спросил я.
        - Пистолет, Дим.
        - Зачем? Прекрати!
        - Отстреливаться, вот зачем. Нас же догоняют.
        Я глянул в зеркальце и оторопел: нас в самом деле нагоняла шустрая «девятка». Приблизившись, она истошно засигналила, с правой стороны кто-то высунулся до половины в окошко и махал нам, чтобы мы остановились.
        - Щас! - злорадно сказал Алешка. - Только умоюсь.
        Пистолет никак не находился. Попадалась все какая-то ерунда. Пустая фляжка из-под коньяка, жвачка, потрепанная карта области, драные перчатки, связка каких-то ключей, моток изоляции и два пистолетных патрона.
        А «девятка» нас догоняла. И все так же истошно визжала. Прямо села нам на хвост и стала пытаться обойти и подрезать.
        - Тормози, Дим, - вполголоса посоветовал Алешка.
        - Держись покрепче.
        Я выбрал момент, когда «девятка» оказалась прямо за нашей кормой, и резко нажал на тормоз.
        Удар! Скрежет! Звон! И дребезги!
        Наш джип резко скакнул вперед от толчка, а «девятка» заюлила, завертела разбитой мордой и свернула на обочину, а потом застряла в кювете.
        Из нее выскочили зубодеры, стали размахивать руками и орать. Но мы их криков уже не слышали - они растаяли вдали.
        А мы мчались вперед. Вот только куда? Тоже, наверное, вдаль.
        Глава X
        «Разбогатели!»
        Мы едем… Шуршит под колесами асфальт. Мелькают километровые столбики, всякие указатели. Дорога длинная, стремится вдаль; широкие просторы, над которыми парят вороны и галки. Катаемся, в общем. На клевой тачке, между прочим. Когда еще придется?
        - А куда мы едем? - спохватился Алешка.
        Мы остановились и стали изучать карту. Разобрались: мы ехали в Ленинград. То есть в Петербург.
        - А чего нам там надо? - искренне удивился Алешка. - Разворачивайся.
        Ага, разворачивайся. А там нас ждут злобные зубодеры в разбитой «девятке».
        - Давай еще вперед проедем, - сказал Алешка, - а потом куда-нибудь свернем и объедем это место другой дорогой.
        Мы еще раз просмотрели карту, выбрали подходящий перекресток.
        - Вот, - сказал Алешка, - сворачиваем на Скуратово, едем до Подосинок, а там - опять на шоссе и до дома.
        А Скуратово на карте было почему-то отмечено красной точкой. И возле него какая-то корявая надпись морским почерком. То ли «британка», то ли «братан К.».
        Впрочем, задумываться некогда, надо ехать. Чтобы домой к обеду успеть. А то от мамы попадет.
        Мы благополучно свернули с шоссе и долго ехали проселком. Пересекли по мостикам две речки, а может, это была всего одна, петлистая. Поднимались на взгорки, спускались в низинки. Ехали полем, ехали лесной дорогой, подпрыгивая на корнях деревьев; один раз чуть не засели в луже, но догадались, как включить передний мост, и благополучно выбрались «на оперативный простор».
        В конце этого простора показалось на горушке село Скуратово. Оно было все в садах и деревьях, а посреди него стояла высокая церковь. Уже совсем как новая, только колокольню еще не отремонтировали. Но колокола на ней уже висели. И вокруг них вились белые голуби.
        Мы тихонько ехали по селу, я бы сказал, все тише и тише. Пока совсем не остановились.
        Бензин кончился!
        - Ничего, Дим, - успокоил меня Алешка. - До этих Подосинок под горку доедем. А там и шоссе недалеко.
        Отчасти он прав. Мы застряли в самой середке села, возле церкви, на верхушке горушки. Но под горку нам до заправки все равно не докатить. Да и денег у нас нет.
        Из дома напротив - дом такой кирпично-черепичный - вышел пожилой дядька и, улыбаясь, пошел к нам. Мне он понравился сразу, и я решил рискнуть. Вышел из машины и, тоже улыбаясь, пошел ему навстречу. И спросил очень вежливо:
        - Извините, у вас случайно бензина нет?
        Дядька заулыбался еще шире, даже уши у него подпрыгнули.
        - А вам какой нужен?
        - Все равно, лишь бы ехать.
        И тут случилось странное. Дядька пожал мне руку и сказал:
        - Ну, наконец-то, а я уже беспокоился. Доехали нормально? - тут он увидел помятый бампер. - С приключениями…
        У меня в голове словно молния сверкнула. Я догадался, что мы с этим дядькой обменялись паролем. Я - случайно, а дядька - нет.
        Опять влипли! И главное - удрать не можем. Надо Алешку как-то предупредить.
        - А Витька молодец! - опять засмеялся веселый дядька. - Здорово придумал пацанов послать. Он вас на трассе ждет?
        - Ага, - наудачу сказал я. - На другой машине.
        - Понятно, что на другой. Эта уж теперь больно приметная. А задок-то ты как расшиб?
        Я помялся как бы в нерешительности, потом признался:
        - Менты нагоняли. Так я тормознул порезче. Они и вмазались.
        - Ай, молодец! Ну и ребята у Витьки! - Тут он будто вспомнил о деле. - Так, ну что, будем грузиться?
        Что я мог ответить? Кивнул неопределенно. И попросил:
        - Вы нам водички не принесете? Очень пить хочется.
        Алешка тоже вышел из машины и приближался к нам.
        - Зачем водички? - ответил дядька. - Я вам кваску принесу. - И ушел в дом.
        Я быстро и четко обрисовал Лешке ужасное положение, в котором мы оказались. Его это не смутило.
        - Подумаешь, - сказал он. - Погрузят они нам оружие, наркоту или взрывчатку. А может, миллион баксов. Ну и что? Тебе жалко?
        Действительно - ну и что? И совсем не жалко.
        Дядька вышел из дома со здоровенной кружкой, похожей на ковш Петра Великого. Который мы, кстати, никогда не видели.
        Пока я пил, Алешка поздоровался с ним и спросил:
        - Извините, у вас случайно бензина нет?
        - А вам какой нужен? - расхохотался дядька. А я чуть не поперхнулся. - Ишь ты! Конспиратор! Правильно, Вадик, доверяй да проверяй.
        - Я не Вадик, - возразил Алешка. А я похолодел и чуть кружку не выронил. - Вадиком меня папка зовет. А мамка - Вадимом.
        Дядька аж чуть не лопнул от смеха. Отсмеялся:
        - Ну что? Будем грузиться? Откроем багажник-то? Сильно помялся. Федор! - крикнул он в дом. - Иди, подмогни!
        Из дома вышел здоровенный Федор в майке до пупка и в трусах до колен.
        Я отпер багажник. Федор подцепил железными пальцами края крышки, рванул - багажник испуганно распахнулся. Я заглянул внутрь. Там ничего особенного не было. Только сумка-чемоданчик с инструментами и автомат. Дядька переложил их в сторону:
        - Давай, Федя, загружай.
        - Может, к гаражу подогнать? - пробасил Федя. - Не ровен час, кто углядит.
        - Да нет никого, давай по-быстрому.
        И Федя стал перетаскивать в машину аккуратные ящики и коробки. Их было много. Он забил ими весь багажник, захлопнул его и стал снова таскать ящики, укладывать их в салон.
        - Не взорвемся? - спросил Алешка.
        - Ну, шутник ты, Вадик! - Этому дядьке фигу покажи - и он рассмеется. Веселый очень. Только вот на кого он похож? Где-то я что-то такое недавно видел…
        - У нас в самом деле бензин кончился, - сказал я. - Не рассчитал дядя Витя.
        - А вам какой нужен? - подмигнул дядька.
        - Все равно, лишь бы ехать, - подмигнул Алешка. - Гы!
        И дядька - что удивительно - тоже ответил:
        - Гы! - А потом сказал Феде: - Тащи канистру.
        Федя залил в бак бензин, дядька сказал:
        - Ну, ехайте. Витьку привет. И Надьке тоже.
        - Кому - Надька, - вдруг рассудительно проговорил Алешка, садясь в машину, - а кому - Надежда… Кузьминична.
        Дядька расхохотался. Мы поехали.
        На колокольне кто-то тронул колокол, и над землей поплыл тягучий задумчивый звон.
        - От мамы попадет, - совершенно не к месту сказал Алешка.
        - И от папы, - вздохнул я.
        - Давай хоть посмотрим, чего там, а? Как мы с тобой разбогатели, да?
        - Только не на дороге, - сказал я, сворачивая в кустарник.
        Мы отперли и с трудом раскрыли багажник. Я достал из сумки монтировку. Выбрал ящик попроще.
        - Ща как рванет! - сказал Алешка, когда я подсунул кончик монтировки под крышку ящика. - И от мамы попадет.
        - И от папы, - сказал я и надавил на монтировку.
        Ящик скрипнул - крышка приподнялась. Я отложил монтировку и содрал крышку. Ящик был набит аккуратно уложенными свертками из мягкой бумаги. Разных размеров и форм. Сверху лежало что-то похожее на плоскую шкатулку. Я развернул ее. Ящичек, полированный, со сдвижной крышкой. Ну я ее и сдвинул. И мы чуть не ослепли.
        Ящик был полон старинных золотых монет с орлами, уложенных в гнезда из зеленой материи.
        - Ни фига! - ахнул Алешка. - Давай еще посмотрим. Разворачивай дальше.
        Я развернул дальше. Сверток был какой-то бесформенный. Но в нем оказался необыкновенной красоты серебряный эфес шпаги, усыпанный блестящими камнями.
        - Неслабо! - выдохнул Алешка. - Давай еще!
        Еще оказался какой-то высокий бокал, такой прозрачный, что если бы не легкий рисунок на нем, его бы вообще не было видно.
        - Хрусталь всякая, - небрежно заметил Алешка. - А еще?
        Еще: подсвечник без свечей, икона в золотом окладе, еще икона, чей-то бюстик, записная книжка в сафьяновом переплете и со страничками из слоновой кости…
        - Это не наркотики, - сказал я.
        - Гы! - ответил Алешка.
        - Это не оружие.
        - Это не взрывчатка.
        Это коллекция профессора Чижова…
        Мы стали аккуратно заворачивать предметы старины и укладывать их в ящик. И тут раздался голос, и между нашими головами появилось небритое лицо, от которого несло водкой:
        - Клево отоварились, пацаны. Фифти - вам, фифти - мне. А то ментам заложу.
        Я, честно скажу, испугался. А Лешка, честно скажу, нисколько.
        - Дим, - как-то очень спокойно произнес он. - Нам нужны свидетели?
        - Зачем они нам? - почему-то тоже спокойно ответил я.
        Спокойно потому, что у Алешки в руках был автомат, а небритое, нетрезвое и неустановленное лицо, побелев, пятилось в кусты и приговаривало:
        - Вы что, пацаны? Я так шуткую. Какой я свидетель?.. Вы что?.. - Затрещали ветки, зашелестела листва - и настала тишина.
        - Надо удирать, - сказал я. - А то он сейчас всю деревню приведет.
        Мы заколотили крышку ящика, захлопнули багажник и вскочили в машину.
        Где-то рядом протрещала автоматная очередь. Мы вылетели задом на дорогу, развернулись и помчались к трассе. А в другую сторону запылил в панике синий трактор.
        И только потом мы сообразили, что никакой очереди не было. Это лихорадочно трещал пусковой двигатель трактора.
        - Куда будем ехать? - по-федотовски спросил я через некоторое время.
        - Как - куда? Прямо в больницу, к Чижику. Он как увидит свое добро, так обалдеет от радости.
        - Едем до первого поста ГАИ, - сказал я. - Все равно нам дальше поста не проехать. Машина в угоне, да еще и битая. Прав у меня нет. Позвоним с поста Сергееву, пусть у него голова болит.
        - А когда он про все папе расскажет, - заметил Алешка, - что у нас с тобой болеть будет?
        Не головы, уж точно…
        Мы благополучно выехали на трассу и свернули на Москву. Ну и денек сегодня.
        Но это еще не все. По дороге мы обогнали грузовик, который тащил на буксире побитую нами «девятку». Алешка не удержался, высунулся в окно и скорчил им такую злорадную рожу, что они разом завопили. Да так, что водитель грузовика в испуге резко затормозил, и «девятка» лихо, со звоном достала его своей битой мордой.
        - Ох, если они нас догонят, - я покачал головой, - мало не покажется.
        - Смотря кому, - философски заметил Алешка. - У нас автомат есть.
        …Вот и пост ГАИ. Нас тут как будто ждали. Инспектор вежливо и настойчиво показал нам жезлом прижаться к обочине и остановиться. Медленно подошел к нам.
        - Ну что, молодые люди, покатались? - спросил он. Обошел машину, осмотрел, сказал подошедшему сержанту: - Пробей-ка этот номерок, наверняка машина в угоне.
        - Тут и ДТП налицо, - сказал сержант, уходя в будку.
        - Документы есть? - спросил инспектор и сам ответил: - Конечно, нет. Будем разбираться. Багажничек откройте. И в сторонку отойдите.
        Мы пока помалкивали. Пусть уж он все узнает и увидит. А тогда уж мы ему все расскажем и покажем.
        Я мыкался, открывая багажник, и тут вернулся сержант.
        - В угоне не значится, в ДТП не зафиксирована.
        Я открыл багажник. И первое, что они увидели, был автомат, лежащий поверх ящиков.
        - Опа! - сказал инспектор. - Неслабо. А это что? - Он указал на ящики.
        - Это украденная коллекция, - ответил я, - стоимостью много тысяч баксов.
        - Хороший букет, - растерянно произнес молодой сержант, - для такого возраста. Угон, ДТП, кража, незаконное хранение оружия…
        - Пошли разбираться, - кивнул нам инспектор на будку, - а ты, - это он сержанту сказал, - вызывай наряд.
        Минут через двадцать мы уже пили кофе в дружеской компании.
        - Я вам, конечно, верю, - говорил инспектор, - но мне не верится. Просто сериал какой-то.
        - А я вам, ребята, даже сочувствую, - говорил молодой сержант, поглядывая на клещи, которые Алешка предъявил в качестве вещественного доказательства. - Я даже вами немного горжусь.
        - Погоди гордиться, - придерживал его старший по званию, - вот приедет полковник Сергеев, вот он их опознает, тогда и погордимся. А ты иди пока, посмотри, не пропустить бы этих, с битой «девяткой».
        Не пропустили. Вскоре сержант нам дал сигнал - идут!
        - Вы, ребята, - сказал инспектор, - стойте рядом с джипом и как бы оправдывайтесь. Такие все из себя испуганные и виноватые, поняли? А если битва начнется - сразу пузом на асфальт.
        Он снял со спинки стула автомат и повесил его на плечо. Мы вышли на трассу.
        Грузовик с включенными фарами и аварийными мигалками был уже рядом. Сейчас они увидят свой джип, задержанный работниками ГАИ, и злостных угонщиков в самом жалком виде.
        Так и получилось. Грузовик подрулил к посту, из «девятки» выскочили трое бандюков-зубодеров во главе с Арнольдом и радостно заорали:
        - Вот они! Попались!
        - Ваша машина, граждане? - спросил их инспектор, поправляя на плече автомат.
        - Наша! Наша! Вот эта шпана ее угнала. И побила - видите?
        - Документы на машину, удостоверения, паспорта. - Инспектор посмотрел документы, возвращать их не стал. - Проверьте, все ли цело в машине.
        - Да чего там проверять! Там ничего и не было.
        - Порядок такой. Откройте багажник.
        Вот тут они засмущались:
        - Да ладно, командир. Все путем. Забираем тачку и - разбежались. Держи стольник за оперативность.
        - Откройте багажник, - настоял инспектор.
        Бандюки переглянулись. Один из них зачем-то шагнул к «девятке».
        - Стоять! - крикнул сержант и вскинул автомат.
        - Откройте багажник! Я требую!
        Арнольд, озираясь, подошел к джипу и открыл багажник.
        - Отойдите в сторону! У вас в багажнике находится оружие. Разрешение на него имеется? Предъявите.
        Еще секунда - и они либо бросятся в «девятку», где у них наверняка есть оружие, либо бросятся в кусты. Но не успели. Возле поста лихо затормозила оперативная «Газель», из нее высыпали вооруженные люди в камуфляже, и в одно мгновение все трое лежали на асфальте - руки за голову.
        А к нам неспешно направлялся полковник Сергеев…
        Глава XI
        Тетя Надя и дядя Витя
        Влетело нам с Алешкой, в общем-то, не очень. Особенно когда Сергеев узнал, что мы не своей волей попали на эту бетонную серую дачу. Мне даже показалось, что он этому обрадовался. Во всяком случае, он так и сказал одному своему сотруднику:
        - Вот и хорошо. Есть что им предъявить. Так, глядишь, и до Витьки Сизаря доберемся.
        - А то! Я этого гада каждую ночь во сне вижу, за решеткой.
        Витька Сизарь, как мы поняли, и есть тот загадочный и неуловимый Сизов. Жулик, проходимец и бандит. И еще мы поняли, что милиция никак не могла с ним справиться, у него были очень сильные и умные адвокаты (Герман с чемоданчиком в том числе), и они всегда доказывали, что он «тут ни при чем, а вас тут не стояло». А теперь есть факт похищения бандитами Сизаря двоих несовершеннолетних - Алексея Сергеевича и Дмитрия Сергеевича. И уж от этого факта они не отвертятся. Их так «раскрутят», что они и обо всех своих других делах и делишках расскажут.
        Однако не очень-то все получилось, как хотелось. Бандиты категорически уперлись. «Мы никого не похищали. Это нас похитили. То есть у нас похитили и разбили машину вот эти малолетние хулиганы!»
        Тогда Сергеев их спросил:
        - А откуда малолетние хулиганы угнали вашу машину?
        - Со стоянки.
        - А где находится эта стоянка?
        - Мы не помним.
        Было ясно - они ни за что не скажут, где находится серая дача, Сизова очень боятся.
        На том дело пока и кончилось. Следователи записали наши показания и отправили зубодеров туда, где им и положено находиться.
        А нас отправили домой. И сказали спасибо за то, что мы обнаружили украденную коллекцию Чижова. Кстати, в тот же день Сергеев послал оперативников в Скуратово, и они привезли смешливого дядьку и его Федора. Но те тоже ничего не знали. Уперлись как два барана. Они даже про нас сказали, что «впервые их видим».
        А когда мы приехали домой, Алешка сказал мне:
        - Мы с тобой найдем эту дачу. Милиция без нас не справится.
        - Найдем… Как мы ее найдем, если никто не знает, где она?
        - Знает, Дим, знает.
        - Кто?
        - Тетя Надя. Которая в слезах. - И Алешка в двух словах пояснил: - Это она нас выдала, Дим. Не зря ее Чижик предательницей назвал.
        Я подумал - и согласился. Похоже на правду. Посадили эту тетю Надю в джип, отвезли на дачу, попугали зубодробительным креслом - и она призналась, что мы к ней приходили с приветом от относительно здорового Чижова.
        - Заодно, Дим, узнаем, чего они от нее хотели? Не зря же они ее украли. Гы?
        На следующее утро мы забрали рукопись книги о великом Чижике и поехали в «Антиквар».
        Надежда Кузьминична очень обрадовалась, что видит нас живыми и здоровыми, и разрыдалась от счастья. Она провела нас в рабочий кабинет профессора, который занимала во время его отсутствия.
        Кабинет был очень скромный, небольшая комнатка. Почти все стены ее были уставлены застекленными стеллажами, на которых расположились в идеальном порядке всевозможные раковины, кораллы, сушеные крабы и омары. А мебели никакой не было, кроме школьного письменного стола и нескольких простых стульев. И на столе этом тоже ничего особенного не было, ни компьютера, ни ноутбука, ни органайзера, только подставочка для перекидного календаря, стопка бумаги, несколько книг и простенькая глиняная кружка, из которой торчали карандаши и авторучки.
        Надежда Кузьминична достала из стола стаканы и стала поить нас молоком из пакета. «Что я, кошка, что ли?» - прочитал я в Алешкиных глазах.
        И я поскорее завел разговор о будущей книге.
        - Нам очень понравилось, - сказал я. - Вы так тепло о нем пишете. А вот Иван Василич почему-то сердится на вас.
        Слезы на ее глазах мгновенно высохли, в них зажглась обида:
        - Да потому что он ничего не знает. Я хотела спасти его бесценную коллекцию… А получилось все наоборот.
        Мы переглянулись.
        - Да, да! Это все так ужасно…
        - Нереально ужасно, - прошептал Алешка. А потом громко сказал: - Вы только не плачьте.
        - Ладно, не буду… Постараюсь, во всяком случае. Ванечка, когда уезжал, очень беспокоился о своей коллекции - как она там будет одна в пустой квартире. И попросил меня пожить у него это время, ему так спокойнее. Я, конечно, согласилась. И переехала в его квартиру. И ждала его возвращения. А через некоторое время мне позвонил Виктор Петрович и сообщил ужасную вещь. Он сказал, что один из московских коллекционеров нанял двух грабителей, чтобы они обокрали Ванечку. Чтобы забрали все ценные вещи. Я так испугалась…
        - Вы только не плачьте, - напомнил Алешка.
        - А ты пей молоко, - напомнила ему Надежда Кузьминична. - Это очень полезно… Я хотела тут же заявить в милицию, но Виктор Петрович меня отговорил. Он предложил свою помощь. «У меня есть надежное место, - сказал он, - давайте на это время перевезем коллекцию туда. А когда опасность минует, мы ее вернем». Я очень обрадовалась и поблагодарила его со слезами на глазах. Я сразу же упаковала коллекцию в ящики и коробки, и в тот же вечер приехали двое молодых людей… Одного из них, кажется, звали очень красиво… Не помню точно, кажется, Арчибальд…
        - Может, Арнольд? - спросил я.
        - Вы правы, Дима, его звали Арнольд. Совершенно верно. Я еще почему так уверена: когда я была маленькой, у моей мамочки был котик. Как раз его звали Арнольдиком…
        - Про котика - потом, - не очень вежливо посоветовал Алешка.
        - Да, конечно… Так вот этот котик… Ах да, про котика - потом. Эти молодые люди вежливо, аккуратно и быстро погрузили все вещи в машину и увезли их. Я так обрадовалась. Мне стало спокойно. Я даже отправила Ванечке телеграмму. Но он как-то странно ответил мне… Точно не помню… Подождите, его телеграмма, кажется, сохранилась. Сейчас…
        Надежда Кузьминична, все-таки хлюпая носом, долго копалась в столе, а потом в шкатулке, перебирая в ней всякие бумажки.
        - Вот она! - поднесла мятый листочек к глазам. - Фу! Даже читать неприлично. Прочтите уж вы, Дима. Только не очень громко.
        Я прочитал: «Наденька зпт не знал зпт что ты такая дура вскл».
        Надежда Кузьминична всхлипнула. И призналась:
        - Да, я тоже не знала, что я такая… неумная. Я сразу же позвонила Виктору Петровичу. Но мне ответили, что он здесь не живет. Я так расстроилась, что побежала в милицию.
        А в милиции состоялся такой нереально дикий разговор:
        - Меня обокрали! Найдите преступников.
        - Успокойтесь, гражданка, расскажите по порядку. Только не плачьте.
        Надежда Кузьминична рассказала все по порядку. Примерно так:
        - Я аккуратно собрала все вещи, упаковала их в бумагу, уложила в коробки и передала их молодым людям. Они их взяли и уехали.
        - Они вам угрожали?
        - Ну что вы! Очень милые молодые люди…
        - Как они попали в вашу квартиру? Взломали дверь?
        - Ну что вы! Я сама их впустила. По договоренности. Их прислал Витя Сизов.
        Милиционеры переглянулись, усмехнулись и отказались принять заявление.
        Алешка не стал больше тянуть и обрадовал Надежду Кузьминичну:
        - Вы только не зарыдайте от радости. Мы нашли коллекцию.
        - Батюшки! - Она всплеснула руками и засияла улыбкой. - Какие вы молодцы! Не зря я вас сразу полюбила. Пейте, пейте молоко! Это очень полезно для молодых организмов. И где же она?
        - В милиции. Мы ее туда сдали.
        - И там все-все цело? Ничего не пропало?
        - Все цело, - успокоил ее Алешка.
        - А ковш?
        - Какой ковш?
        - Как какой? Ковш Петра Великого. Это ведь самый ценный экспонат. И Виктор Петрович все про него расспрашивал…
        - Так он нашелся? - удивился я. - Ваш Виктор Петрович.
        - Нашелся, нашелся, - заулыбалась тетя Надя. - Очень скоро нашелся. И страшно удивился и расстроился, что я отдала коллекцию этим молодым людям. Он сказал, что меня обманули, что это не его люди, что я отдала коллекцию жуликам. «Как же так, - говорила я, - ведь они назвали пароль».
        - А какой был пароль? - спросил Алешка. - Про бензин?
        - Нет, про бензин я бы не запомнила. Пароль был простой: «Здравствуйте, Надежда Кузьминична».
        Таких наивных людей, по-моему, очень мало осталось. И все они, по-моему, находятся в той самой больнице, которую обслуживает «водитель» Федотов.
        - А Виктор Петрович употребил все силы на розыски коллекции. И все время расспрашивал меня про этот ковш.
        - А еще про что он расспрашивал? - мрачно уточнил Алешка.
        Надежда Кузьминична немного смутилась, стала нервно перебирать авторучки в глиняной кружке, которая стояла перед ней на письменном столе. Потом все-таки прошептала:
        - Еще он про вас расспрашивал… Я немного проговорилась… что вы с Ванечкой знакомы…
        - А где он вас расспрашивал? - спросил я.
        - Ой! - Она опять прижала ладони к щекам. - В таком ужасном месте. Такой, представляете, подвал, а в нем одни клещи для зубов. Поликлиника, наверное. Зубоврачебная. Я так напугалась! Когда я была маленькой, у моей мамочки…
        - Про мамочку - потом, - жестко прервал ее Алешка. - Где эта… поликлиника?
        - Она… Сейчас я вспомню… Мы проехали этот… как его, - она пощелкала пальцами, припоминая, - нет, его мы не проезжали… В общем, там такой небольшой поселок, называется… сейчас… Там очень много домов. А этот дом, где поликлиника, так он, знаете, совсем на отшибе стоит, в сторонке так. Особнячком. На краю леса… Нет, вру. На краю поля. Или оврага. Такой серый-пресерый дом. Угловатый такой.
        Ну, это ясно. Мы в этой «поликлинике» тоже побывали. Вот только адреса ее не знаем.
        - Когда я была маленькой, - завела опять свою жалобную песню тетя Надя, - мы с мамочкой снимали там дачу. Я помню, там была река, она называлась…
        - Волга? - подсказал Алешка.
        - Нет, что ты, Волга впадает в Каспийское море. А эта река впадает совсем в другое место. И название у нее такое красивое, светлое… Вроде как Звездочка. Нет, не Звездочка. Искорка - вот! Искра.
        - Может, Истра? - подсказал я.
        - Ой! Точно! Молодец! Истра, конечно. А поселок - вспомнила! - Березки. И этот серый дом, где поликлиника, он прямо недалеко от Березок. А стоит дом не на краю оврага, а на берегу речки Истры!
        Ну, вот, кажется, добрались.
        - Какой счастливый у меня день! Я готова рыдать от счастья!
        - Не надо, - поспешил Алешка.
        - А как вы думаете, мальчики, Ванечка меня простит? Я ведь сохранила его коллекцию. - Вот так вот! Она сохранила. - Только не знаю, куда это кубок Петра Великого делся? Надо у Ванечки в квартире поискать.
        - Вместе поищем, - сказал Алешка. - Только сначала серый дом найдем.
        - И Ванечку, ладно?
        - Ванечка уже нашелся. Скоро он поцелует ваши ручки, мадам.
        А когда мы вышли из «Антиквара», Алешка сказал:
        - Дим, мне все ясно, кроме одного. Что такое «зпт» и «вскл»? Не знаешь?
        - Знаю. Так в телеграммах и радиограммах обозначают для экономии слова «запятая» и «восклицательный знак».
        - Понятно. А «тчк» - это значит «точка». Вот и хорошо. Мы с тобой тоже в этом деле скоро «тчк» поставим. Нет, лучше «вскл». Гы?
        Когда мы пришли домой, мама сказала:
        - Вот я все время думаю - одинокая я женщина или нет? Или просто несчастная?
        - Как это? - удивились мы в один голос.
        - Ну как… Муж уехал, а дети… Детей я целыми днями не вижу. Я думаю, они меня бросили. На произвол судьбы. Никто в магазин не сходит, никто посуду не помоет…
        - Нереально грустно, - сказал Алешка.
        - И несправедливо, - сказал я.
        - Мы учтем, - пообещал Алешка. - Дима сходит в магазин, а потом помоет посуду. А я ему достану пылесос из шкафа.
        - А папа скоро вернется, - сказал я. - В Лондоне сейчас дожди.
        - И туманы, - сказал Алешка. - А мы обедать будем? А то мы какие-то одинокие. Несчастные, наверное. Никто нас не кормит…
        Мама засмеялась и пошла на кухню.
        Лешка тут же достал из папиного стола атлас области и стал в нем шарить.
        - Все правильно, Дим. Вот река Истра, вот поселок Березки. А вот там, повыше и поправее - Скуратово с Подосинками. Едем?
        - Так точно! - сказал я. - А на чем? На Федотове?
        - Можно на электричке. Только от станции надо пешком до Березок идти.
        - А сколько?
        - Щас. Я с масштабом разберусь. Тут сантиметр всего. А где масштаб? Вот, Дим, - 1:450 000. Алешка помолчал, а потом присвистнул: - Ни фига! В одном сантиметре 450 тысяч километров?! Это мы за два дня не пройдем столько. Больше, чем до Луны, получается.
        - Я думаю, - усмехнулся я, - мы столько и за два года не одолеем.
        - А что делать? - впервые я увидел Алешку таким растерянным.
        - Арифметику учить! - и я объяснил ему соотношение этих цифр. - В одном сантиметре, Лех, 450 тысяч сантиметров. А не километров. Значит, в километрах сколько?
        - Четыреста пятьдесят километров? Это ерунда.
        Я немного поправил:
        - Четыре с половиной километра. Как от нашего дома до Дома туриста.
        - Не врешь? Нереально близко! Завтра едем. Разберемся там со всякими ковшами и Сизарями!
        За обедом Алешка сказал:
        - Мам, мы завтра в поход пойдем, ладно?
        - По магазинам? - обрадовалась мама. - Тогда и стиральный порошок купите.
        - По просторам Родины, - огорчил ее Алешка. - Нам к учебному году гербарий надо собрать, я вспомнил.
        - В парке соберешь.
        - Нельзя, - возразил Алешка. - Надо дикорастущие листья собрать, а в парке они домашние.
        - Ладно, - вздохнула мама, - пей молоко и доставай пылесос.
        - Я по молоку уже норму выполнил, - Алешка решительно отодвинул чашку. - Две кружки выпил, со слезами.
        - Какими-то ты загадками говоришь, - вздохнула мама. - Я вот когда молоко пью, то не плачу.
        - Это не мои слезы капали, - объяснил Алешка. - Одной нереальной дамы…
        - Так бы и сказал сразу. - Мама сделала вид, что все поняла.
        Следующим утром мы выпросили у мамы денег на дорогу, залили чай в термос и сделали бутерброды с котлетами.
        - Но чтобы, - сказала мама, закрывая за нами дверь, - чтобы вернулись со стиральным порошком.
        - А где мы его возьмем? - фыркнул Алешка. - Там одна природа.
        - В магазине, - ответила мама и захлопнула дверь.
        Доехали до станции Березки мы вполне благополучно. Пили чай, жевали бутерброды, смотрели в окно сначала на высокие дома, а потом на желтеющую природу.
        От Березок (станции) до Березок (поселка) дорога шла рощей (тоже березовой). Можно было такой гербарий собрать! Нереальный вообще. Но нам было не до гербариев. Мы всю дорогу думали: что мы там будем делать? И как попадем в серый дом? И как оттуда выберемся?
        А вот и он. Мы как раз к нему вышли. Как раз к берегу реки, на котором он стоял одиноко, как угловатый утес среди равнины, за забором с колючей проволокой.
        Мы присели под развесистым дубом, осмотреться. Дом стоял притихший. Затаившийся какой-то. Ворота, которые мы снесли, уже починили, поставили на место. Окна на первом этаже были закрыты ставнями. Даже собаки не лаяли. Будто над домом сгустились тучи перед грозой. А ведь это мы с Алешкой эти тучи нагнали. И молнии зарядили. Вот-вот гром грянет.
        - Давай поближе подберемся, - сказал Алешка. - Может, чего-то подслушаем.
        - Нас увидят, - возразил я. - И собак спустят.
        - Собак я не боюсь. У нас еще котлеты есть.
        Мы сами для них котлеты.
        Тут вдруг со стороны шоссе послышался шум машины, и к дому устремилась зеленая «Нива». Она остановилась у ворот, из нее вышел веселый дядька, а за рулем - нам это было видно - остался здоровяк Федя.
        Дядька подошел к воротам и нажал кнопку звонка. Стал ждать. Федя тоже вышел из машины, потянулся, зевнул, полез в карман за сигаретами. Дядька снова нажал кнопку.
        - Вперед! - скомандовал Алешка.
        Куда вперед-то? А он, оказывается, уже наметил путь. К дому, со стороны поселка, шла ровная прямая траншея. Наверное, к нему подводили водопровод. Или канализацию. Канава тянулась до угла забора. И была довольно глубокой.
        Вот уж не думал сегодня утром, что буду ползти на четвереньках по дну глинистой канавы.
        Остановились мы, когда нам стали слышны голоса. Дальше двигаться было опасно.
        - Может, звонок не работает, - лениво предположил здоровяк Федя. - Постучи.
        Раздались гулкие удары ногой в железо.
        - Сильней бей, - советовал Федор. - Не достучишься, так хоть ворота собьешь.
        Достучался. Видимо, к воротам кто-то подошел, наверное, охранник.
        - Чего дубасишь?
        - Хозяина позови. Скажи, Кольцов приехал. За бабками.
        - Жди.
        Мы лежали на дне траншеи, затаившись, как зайцы, на которых вот-вот набросится стая волков. Было немного страшно, но и страшно интересно. Сейчас будет сцена у фонтана. То есть у ворот.
        Лешка прижал губы к моему уху и едва слышно прошептал:
        - Кольцов, запомни!
        В это время к воротам, видимо, подошел «хозяин».
        - Ты чего? - спросил он. - Какие бабки?
        - Витек! Как договаривались. Ты забыл?
        - Мы не так договаривались. Я тебе сказал: заберу товар - заплачу деньги.
        Тут долго была тишина. Не очень мертвая, а какая-то тревожная.
        - Погоди, Витек. Товар же ты забрал.
        - Что?! Ты что сказал?
        - Как же! Твои пацаны приезжали, на твоем джипе. Вадька твой там был, племяш. Пароль сказали. Ты не крути, Витек! Почти два года я место в гараже твоим барахлом занимал. А теперь что? Кинул ты меня, да?
        - Что?! Что ты сказал? - В голосе этого Витька была такая смесь злобы, отчаяния и удивления, что нам даже захотелось на него посмотреть. На этого Сизаря.
        - Ты, Витек, не шуми. Гони бабки. Как договаривались. Ты у нас в большом долгу.
        - Ты что говоришь? - Витек Сизарь сорвался на визг. - Ты с кем говоришь? Куда ты товар дел? Идиот!
        - Поругайся мне. Сколь хошь ругайся, а деньги гони! Братана моего, Сашку, подставил? Ты его уговорил какого-то хмыря на борт взять, нелегалом. Где этот хмырь? За борт его скинули? А Сашке головой отвечать? Гони бабки! Или я твой сарай из пушки разнесу!
        Вот почему веселый мужик мне показался чем-то знакомым. Братан Сашка - это капитан «Айвазовского» Кольцов! Теперь и надпись на карте возле с. Скуратово понятна. «Морским почерком» написано не «британка», а «братан К.» - братец Кольцова!
        - Так! Стоп! - Голос Сизаря окреп. - Давай-ка разберемся. Уговор был, что ты мой товар держишь у себя, пока я его не заберу. Так?
        - Точно! Я и держал. По чести, по-обещанному.
        - И где он? - Голос Витька стал прямо ледяным. Мне даже холодно стало. А Лешке - хоть бы что, только рот от интереса до ушей разинул. - Где товар?
        - Говорю же: твоим пацанам отдал.
        - Никаких пацанов я к тебе не посылал. И кому ты мой товар сбросил, мне теперь все равно. Но ты, Кольцов, попал на такие бабки! Там миллионы были, идиот!
        - Хитер ты, Витек. Ловко придумал. Я - не я, и кобыла - не моя. Ну, смотри, не пировать тебе на свадьбе. Если тебя бог за твою подлость не накажет, я тебя сам накажу.
        - Все сказал? Теперь слушай сюда. Мне теперь плевать, куда ты мой товар сбросил, кому продал. Переживу. А вот стоимость его оплатишь. Сроку тебе даю - три дня. На четвертый день включаю счетчик. Не расплатишься деньгами, головой ответишь. Охрана! Гони их прочь!
        Послышался топот нескольких ног, ругань, потом вдруг ударил автомат, и над нами пролетела цветная строчка трассирующих пуль.
        - Все понятно? - спросил Витек. - Уматывай, пока цел.
        Глава XII
        Катька в ракушке
        Все понятно. Лежа в канаве, я поежился от страха. Вот если бы и Витек, и веселый мужик Кольцов со своим Федором знали, кто все это натворил! А если бы они знали, что эти, натворившие, прячутся совсем рядом… Нереально страшно!
        Но страшно было не только нам. Не успела отъехать «Нива», как примчалась еще одна машина, иномарка какая-то. Из нее выскочил парень и тоже начал рваться в ворота. Хоть это был и свой человек, Витек и его не пустил в дом.
        - Что надо?
        - Шеф, Арнольда и ребят менты повязали.
        - Знаю. Что еще?
        - Тебе мало? Нас теперь всех заметут.
        - До меня не доберутся, мотай отсюда и замри. Ребятам передай: чтоб в два дня Чижа достали. Хоть из-под земли.
        - Передам. Кажись, они на внучку его вышли. Девка может о нем знать.
        - Двигай. Сделаете - озолочу. Не сделаете - замочу.
        Да, как странно бывает в жизни. Обнаружили мы на острове одинокого человека. Конечно, попал он туда не по своей воле, а волей злых людей, но ведь против одиночества он не очень-то и возражал. Считал, что одиночество помогает ему без помех (в виде заботы о других людях) заниматься своей любимой наукой и наслаждаться своей любимой коллекцией.
        А как получилось в конце концов? В конце концов этот фанат одиночества объединил вокруг себя столько людей - и друзей, и врагов. И нас с Алешкой, и милицию, и прохвостов, бандитов и жуликов. Вот смотрите: Сизов все это преступление задумал, продумал и организовал. А сколько людей он включил в эту авантюру: и своих бандюков, и капитана Кольцова с матросами, и его брата - веселого мужика - с его Федором, и даже милую плаксу Надежду Кузьминичну. Он и нас с Алешкой попытался использовать. И рыжая Катька в эту историю попала. Я уже не говорю про папу и Алешина, про Сергеева и его сотрудников, про лихого «водителя» Федотова. Про неудачного сыщика Носикова, про нашего участкового… Вот тебе и одиночка! Не зря Чижов все-таки потом признался, что человек в одиночестве дичает. Конечно, лучше быть одному, чем в окружении врагов, но лучше всего быть вместе со своими друзьями и близкими.
        Обо всем этом я думал по дороге в Москву. И даже постарался поделиться своими мыслями с Лешкой. Он послушал, подумал и сказал:
        - Это все ерунда, Дим. Наш Чижик… понимаешь, его тетя Надя своими заботами достала. Вот он и замечтал об одиночестве.
        Лешка, конечно, иногда тоже любит пофилософствовать. Если делать больше нечего. А чаще всего он предпочитает действовать. Причем на главном направлении.
        А что сейчас главное? Главное - рыжая Катька в опасности. И мы, долго не думая, поехали к Сергееву. И все ему рассказали.
        Он прямо при нас посоветовался с сотрудниками.
        - Делаем засаду на квартире, - предложил один из них. - Берем этих негодяев - и все.
        - Засада - дело непростое, - сказал другой. - До стрельбы может дойти. А там - ребенок, женщины.
        - Девочку нужно спрятать, - сказал Сергеев. - Но где?
        - В раковине, - подсказал Алешка.
        - В какой еще раковине? - нахмурился Сергеев. - С грязной посудой?
        - В ракушке, - уточнил я. - У нас дома.
        - Это мысль, - согласился Сергеев. - А мама возражать не будет?
        - Она будет рада, - сказал Алешка. - Только вы дайте нам стиральный порошок. Мы про него забыли.
        Когда в нашу квартиру вошли Сергеев со стиральным порошком, Катька с вещами и мы с Алешкой, мама только и спросила:
        - А порошок купили?
        - Мам, - сказал Алешка, - Катька у нас поживет. Не больше года.
        - А Леночка Стрельцова? - удивилась мама. - Она не обидится?
        - Она и так уже обиделась. А за Катькой бандиты охотятся. Но ты не волнуйся. Мы сейчас ее деда привезем. Из психушки. За ним тоже бандиты охотятся.
        - Он буйный? - только и спросила мама. - Кусается?
        - Он русалок в аквариуме ловит, - сказал Алешка. - Ракушками.
        - Ну, тогда ничего, - мама вздохнула. - У нас русалок нет. И аквариума тоже. - Тут она вздохнула еще сильнее: - Но ракушка есть.
        Потом мама и Сергеев пошли на кухню - объясняться, а мы провели Катьку в нашу комнату.
        При виде раковины она обалдела.
        - Какая… - только и сказала она.
        - Нравится? - гордо спросил Алешка.
        - Очень. Нереально прекрасная.
        - Дарю. Будешь в ней спать. - И, подумав, добавил: - Но не больше года.
        - Народу прибавилось, - сказала мама, когда Сергеев уехал за дядей Ваней. - Нужно народ кормить. Кто идет в магазин?
        - Я! - сказала Катька.
        - Вот фиг! - сказал Алешка. - Ты будешь сидеть дома, в раковине, пока мы всех бандитов не переловим.
        - Сто лет, что ли? - надулась Катька. - Или не больше года?
        Мама дала нам деньги, список продуктов и вытолкала за дверь.
        Когда мы вернулись, в нашей квартире уже обнимались Катька с дедом. Катька говорила «Гы», а дед говорил «У-у!» А мама говорила «Ах!» и незаметно утирала слезы умиления. Как тетя Надя.
        - Дед, а это теперь моя раковина! - похвалилась Катька.
        Дед ахнул, почти как наша мама, и восторженно прошептал какое-то длинное латинское название. Из которого мы уловили только знакомое нам слово - «тридакна».
        Чижов, превратившись в профессора, обошел раковину со всех сторон, залез внутрь, пощелкал по ней пальцем, понюхал, лизнул и сказал не очень довольно:
        - Неплохой экземпляр. Но далеко не из редких. Тридакна, если хотите знать, достигает веса четверти тонны и размера до трех метров. Я бы за такую раковину и пары старых перчаток не дал.
        - У! - возмутился Алешка.
        - Ну, извини, - немного смутился Чижов и тут же стал в изысканных выражениях благодарить маму за гостеприимство. Он оказался совсем нормальным. Да он и всегда был такой. Только сначала он ждал встречи с Сизовым и решил прикинуться одичавшим, а потом, в Москве, папа посоветовал ему оставаться таким же, чтобы обезопаситься от бандитов.
        Хорошая компания подобралась. И мы всей этой хорошей компанией пошли готовить ужин. Дед Ваня вовсю помогал маме и давал ей всякие экзотические советы по кулинарии. Он там, на своем острове Скелета, научился готовить всякие чудеса.
        - Вы знаете, - говорил он, - когда-нибудь я научу вас запекать бананы в капустных листьях. Это деликатес. - Тут он немного поморщился, будто его тошнило, и добавил: - Но я их не очень… У меня на бананы аллергия.
        Еще бы! Он, наверное, за два года этих бананов тонн пятьдесят съел. Без всяких капустных листьев.
        Как только мы сели за стол, раздался звонок в дверь.
        - Федотов приехал, - в шутку хихикнул Алешка. - Сейчас катать нас будет.
        Я пошел открыть дверь. И чуть не упал на пороге. За дверью стоял… Федотов.
        Он подмигнул мне и сказал:
        - Рот закрой, а то кишки простудишь.
        Я его намек понял и так захлопнул рот, что даже зубы лязгнули.
        - Я у вас поживу, - сказал Федотов. - Пока машина в ремонте.
        Он снял куртку, а под курткой у него оказался пистолет в плечевой кобуре. И пошел на кухню. Вежливо поздоровался с мамой, а дяде Ване сказал: «Гы, Ванюша».
        - Гы, Коля, - ответил Чижов. - Как зажигание?
        Нереально глупо.
        - Дим, - сказал мне Алешка. - Ты не бойся, этот Федотов, он не совсем псих, он там охранял дядю Ваню. Ему папа поручил.
        - А теперь буду Катьку охранять.
        - Катерину, - с достоинством уточнила рыжая Катька.
        Ну вот, в основном все прояснилось. Все стало на свои места. Правда, беспорядок еще не закончился. Но это уже пустяки. Осталось только разобраться с этим неуловимым ковшом и с неуловимым Сизовым по кличке Сизарь, он же Витек, он же Виктор Петрович, он же шеф. Его личность напрямую связана с ковшом и с «выселением» дяди Вани на необитаемый остров. Ну и с кражей его коллекции.
        …Оставшись без любимой работы, профессор Чижов решил довести до конца свой научный труд по редкой разновидности моллюсков Тихого океана. Родной институт ничем не мог ему помочь. И тогда Сизов, который был с ним притворно дружен и зарился на его коллекцию, предложил свою помощь. «Я могу, - наверное, так он сказал, - устроить вас пассажиром на прекрасный лайнер, который отправляется в кругосветку. Капитан мой друг, он создаст вам необходимые условия, будет делать остановки для ваших исследований. У него на борту и акваланги есть». - «Это очень дорого, - пожаловался Чижов, - у меня нет таких денег». - «Я вам помогу и в этом - куплю у вас часть коллекции, раз уж всю вы не желаете продать».
        Чижов согласился и отправился в кругосветное плавание. Он только не знал, что список пассажиров на «Айвазовском» капитан Кольцов заменил точно таким же, но без фамилии Чижов. У них - у капитана и Сизова - был коварный план высадить Чижова на необитаемом острове, чтобы он там «хорошенько подумал».
        Дело в том, что Сизову зачем-то позарез нужен был ковш Петра Великого - украшение чижовской коллекции. Но Чижов ни за что с ним расставаться не хотел. Сизов стал ему намекать, что ковш могут украсть злые люди. На что Чижов уверенно заявил, что «злые люди» этот ковш никогда не найдут - так он надежно спрятан.
        Что делать? Сизов попробовал сначала запугать профессора и дал команду своим браткам привезти его в свой «зубоврачебный кабинет». Но Чижов, сидя в кресле, преспокойно заявил, что ему бояться нечего - у него давно уже все зубы вставные.
        Вот тогда Сизов и подсказал ему поездку на острова Тихого океана. Он рассудил так, что время, проведенное в одиночестве, в опасностях и лишениях, поможет Чижову «образумиться» и раскрыть тайну ковша, или он настолько одичает, что у него без труда эту тайну удастся выведать. К тому же пока Чижов находится далеко от дома, можно будет без помех похитить всю коллекцию и как следует обыскать его квартиру в поисках тайника, где прячется знаменитый ковш.
        Одному из вождей на соседнем острове Кокос капитан Кольцов, одарив его неисправным фонариком, поручил наложить на остров Скелета табу и оградить тем самым Чижова от всяких посещений, чтобы одиночество его ничем не нарушалось. Тот же вождь убедительно дал понять новому Робинзону, что если он вздумает пересечь пролив и оказаться на «контролируемой» им территории, то в тот же день на острове Кокос состоится грандиозный праздник имени Жареного белого человека. В капустных листьях.
        Но Чижов оказался непрост. И даже смел и мужествен. Он обустроился на островке, обжился, наладил свой быт и спокойно дорабатывал свой научный труд. И входил в роль одичавшего человека, справедливо рассудив - какой с дурака спрос, какой там ковш, если он из всех слов помнит только «Гы» и «У-у»?..
        Вот такая мрачная картина была создана «пером и кистью» жулика Сизова. Но мы с Алешкой разрисовали ее более светлыми красками. Оставались пустяки - выявить кое-какие детали, более выпукло их обозначить и заключить эту картину в достойную рамочку. А какой эта рамочка станет для Сизова и его команды, думаю, вам ясно…
        И вот одна недостающая деталь вдруг появилась сама собой. Нереально вовремя.
        Нам позвонил Сергеев, сказал, что папа завтра вылетает из Лондона; спросил, как мы почивали, не гонял ли Федотов по квартире на своей машине с неисправным зажиганием, а потом сказал:
        - Дима, сбегай в киоск, купи газету. - И он назвал - какую именно. - Прочитайте заметку под заголовком «По традиции Петра».
        Я так и сделал. И заметку прочитал прямо возле киоска. В ней рассказывалось о том, что один очень богатый иностранный миллионер, далекий потомок Петра Великого, всю жизнь собирал его личные вещи. Фанат такой был. А в преклонном возрасте построил в Голландии настоящую копию первого парусного военного судна в России, заложенного Петром Первым. Спуск корабля на воду должен ознаменоваться, по обычаю, заведенному Петром, веселыми торжествами на его палубе. С орудийной пальбой, «питием, флагами и фейерверками». И этот богатый миллионер сказал, что он сам, как строитель этого корабля, выпьет на его палубе вино из ковша своего великого предка.
        А дальше автор заметки, тетка какая-то, рассказала историю этого самого ковша. История довольно занимательная. Нереальная даже. Будто бы Петр Первый, когда находился в Архангельске, осматривал глиняную посуду, которую привез в своей ладье один горшечник. Оступился царь и побил несколько горшков. И обещал горшечнику восполнить потерю.
        Тут автор статьи напомнила читателям, что Петр Первый не зря был великим государем. Он знал и умел все: военное дело и мореплавание, строительство домов и укреплений, расчет и постройку кораблей. Он прекрасно владел ружьем и топором, знал, как наводить орудия, и метко бросал гранаты, умело закладывал мины. Он был не только царь, он был солдат, матрос, боцман и офицер, корабельный плотник и токарь, артиллерист и инженер. Ну и горшечник, значит, он был отменный.
        И на следующий день принес на ладью собственноручно вылепленный на собственном гончарном круге глиняный ковш. С надписью по донышку: «Бомбардиръ Петръ Алексевъ».
        - Батюшка-государь, - упал ему в ноги горшечник, - помилуй, не могу принять такой дар, твоими царскими ручками сделанный. Не гневайся!
        Засмеялся Петр и приказал:
        - Подставляй шапку! - И высыпал в шапку из ковша золотые монеты.
        А после, когда начинал Петр строить Российский флот, на каждом новом корабле он выпивал из этого ковша заморского вина в честь и славу его будущего плавания и побед в морских сражениях.
        Когда я это прочитал, все стало совсем ясно. Я примчался домой, заманил Алешку в папин кабинет и дал ему газету. Алешка пробежал заметку, то улыбаясь, то хмурясь, то хмыкая. Сложил газету и сказал теми же словами, которыми я подумал:
        - Вот и все совсем ясно, Дим. Этот богатый миллионер «заказал» Сизову ковш. Поэтому тот так и старался. Денежек огромных хотел хапнуть. Все ему мало.
        Да, так оно и есть. Ведь об этом ковше знали все коллекционеры.
        - А толку никакого, - сказал Алешка, похлопывая свернутой газетой по ладони. - Сизов отбрешется.
        Ну да, по принципу: «Я - не я и кобыла - не моя». Нереально убедительно.
        - У меня есть идея, - задумчиво произнес Алешка. - Ты не знаешь, папа свой диктофон оставил или в Англию забрал?
        И он тут же залез в папин стол и вытащил диктофон. Он очень мощный, на него можно записывать разговор хоть со ста метров.
        - Позови нашего дикаря. Мы ему задание дадим. Пусть тоже поработает. А то бездельничал все время то на острове с бананами, то в больнице с психами.
        «Наш дикарь» развлекал своими робинзонскими рассказами наших благодарных жильцов. Даже Федотов не фырчал и не сигналил, а слушал, открыв рот. И не боялся кишки простудить. А рыжая Катька сидела в ракушке, затаив дыхание.
        Дядя Ваня понял Алешкину задумку с полуслова.
        - Сыграю, - сказал он. - Я эту роль сумасшедшего почти два года репетировал.
        - А где ваш череп? - спросил Алешка.
        Дядя Ваня немного растерялся, но сообразил и постучал себя по макушке.
        - Я не про этот череп, - объяснил Алешка. - А про тот, который на палке.
        - Ах, жезл! Здесь, я в больнице ничего своего не оставил.
        - И копье?
        - Вот с копьем посложнее. Я с острова только наконечник забрал, без древка.
        - Нереально просто. Древко у нас в кладовке стоит - мамина швабра.
        Мы быстренько стали готовиться к операции под кодовым названием «Допрос под страхом». Показали дяде Ване, как пользоваться диктофоном, засунули его в череп (диктофон, конечно, а не дядю Ваню), насадили на швабру страшенный наконечник. Забрали мамину косметичку. И замотали все эти реквизиты театра ужасов в старое байковое одеяло.
        Алешка уже вел себя как Шерлок Холмс в Скотленд-Ярде. Раскомандовался.
        - Дим, теперь Федотова пригласи.
        Вошел Федотов.
        - Как ваша машина? - спросил Алешка.
        Федотов изобразил звуками бесполезно работающий стартер. Да так здорово, что я чуть не взглянул в окно - кто это так безжалостно его крутит?
        Но Алешку не проведешь. Тоном, не вызывающим возражений, он сказал Федотову, что тот должен отвезти нас в Березки. На операцию.
        - Не могу, - отказался Федотов. - У меня другое задание.
        - Какой же вы после этого водитель, - скептически, но совершенно нелогично заметил Алешка.
        И, как ни странно, это подействовало. Правда, Федотов согласился не сразу, попробовал увильнуть. Сказал, что должен охранять Катьку.
        Но мы ему возразили, что это уже не нужно, на Катькиной квартире задержали двоих парней из банды Сизова. К тому же нам стало известно, что вся его команда начала разбегаться. И в своем «сером» доме он остался чуть ли не один. С собаками.
        - Ладно, съездим, - согласился Федотов. - И мне спокойнее, вы у меня под приглядом будете.
        И мы поехали. Правда, сначала пришлось отбиться от Катьки.
        - Я с вами! - заявила она.
        - Сиди дома, - строго сказал ей Алешка, - а то в раковину запру.
        Машина Федотова стояла у нашего подъезда. Настоящая машина, не сумасшедшая.
        - Зажигание не барахлит, - сказал Федотов, - окурками в салоне не пахнет. Садитесь, будем ехать.
        - Сначала заедем в один адрес, - распорядился Алешка. - Захватим кой-кого.
        «В одном адресе» мы захватили с собой Надежду Кузьминичну.
        Когда она увидела в машине своего ненаглядного Ванечку, то разрыдалась так, словно не встретилась с ним после двух лет разлуки, а расставалась навсегда.
        - Я так виновата перед тобой! - Тетя Надя заламывала руки. - Но я все поправила! Я нашла твою коллекцию! Ты простишь меня?
        Ванечка растерянно улыбался, утешал ее и, кажется, был готов от этих бурных страстей удрать на свой спокойный остров Скелета.
        - Наденька, - сказал он, - люди важнее всякой коллекции.
        - Какие люди? - Наденька промокнула слезки.
        Ванечка помолчал, собираясь с силами, и сказал то, что ей очень хотелось услышать:
        - Катенька и ты.
        Тут Алешка вовремя прервал новый слезный водопад.
        - Будем ехать, - сказал он. - Заводите, Федотов.
        - А куда мы едем? - спросила Наденька Кузьминична, а узнав, страшно обрадовалась: - Какая прелесть! Я снова побываю там, где прошло мое счастливое детство. Моя мамочка…
        - Про мамочку - потом, - остановил ее Алешка. И распределил между нами роли, каждому поставил свою задачу.
        И мы поехали в Березки. На искрящуюся речку. Где прошло счастливое детство Наденьки и ее мамочки вместе с котиком Арнольдиком.
        Глава XIII
        Расплата
        А водителем Федотов в самом деле был классным. Да еще и машина у него оказалась оперативной. Он прилепил на крышу «мигалку», врубил «вопилку», и мы долетели до Березок за полчаса. Остановились под тем же дубом, это входило в наши планы. В планы маскировки.
        Дядя Ваня шустро «приоделся» - разделся до трусов, воткнул в волосы перо, взял в одну руку страшное копье, а в другую страшный череп, заряженный диктофоном. Тетя Надя, скрывая хитрую улыбку, разрисовала ему лицо маминой косметикой. Когда дядя Ваня повернулся к нам лицом, мы чуть не разбежались. По-моему, Наденька отомстила Ванечке за свою неразделенную любовь.
        - Все? - строго спросил Алешка. - Все готовы? Пошли!
        Мы подошли к воротам. Федотов стал слева от них, мы с Алешкой - у него за спиной, а тетя Надя и дядя Ваня - прямо против входа.
        Дядя Ваня застучал в ворота копьем.
        Похоже, что Сизов остался совсем один. Со своими собаками, которые бурно залаяли на стук.
        Сизов подошел к воротам.
        - Кто? - спросил он неуверенным голосом.
        - Это я, Витенька, - ответила тетя Надя, - я тебе гостинчик доставила.
        Сизов распахнул ворота, и в них вылетели громадные собаки, с лаем и рычанием. Ну я уже много раз говорил, что у Алешки с собаками - полное взаимопонимание. Как только они оказались за забором и стали выбирать, кого бы из нас тяпнуть в первую очередь, Алешка негромко скомандовал:
        - Гулять! Живо!
        И злобные псы, обрадованно, вприпрыжку, задрав хвосты, махнули в рощу. Гербарий собирать.
        А напротив Сизова очутился наш дикарь. Сизов в страхе попятился. Дикарь молча стукнул его в лоб черепом на палке (при этом автоматически включился диктофон) и наставил на него свое ужасное копье. Правда, оно было не только ужасное, но и странное. В спешке мы забыли снять со швабры щетку, она так и осталась на другом конце древка. Оно и правильно: «Рожками заколю, хвостиком замету!»
        Сизов отступал к дому, не сводя глаз со страшного гостя. Копье с наконечником из акульего зуба упиралось ему в грудь. Так же пятясь, он взобрался по ступеням и исчез в доме. Следом за ним исчез кровожадный вождь людоедов.
        - Гы! - сказал он грозно. - Ням-ням! - И захлопнул за собой дверь.
        Что там происходило, за этой захлопнутой дверью, мы узнали немного позже, через полчаса. Сидя в машине, когда дикарь Ваня прокручивал запись диалога с жуликом Сизовым.
        Их диалог состоялся прямо в холле.
        - Гы! - злорадно произнес еще раз дикарь Ваня и припер Сизова к стене копьем. - Попался!
        - Ты что, ты что, Ваня? Я - друг. Друга нельзя кушать.
        - Друга вкусно кушать. - Ваня облизнулся, отчего на его языке осталась алая помада с губ. Будто он только что кого-то загрыз. По дороге в Березки. - Гы!
        - Гы, - пролепетал Сизов.
        - Идем на кухню! Костер разведем.
        И тут у Сизова случилась настоящая истерика. Да он давно уже созрел для нее. Коллекция исчезла, ковш не нашелся, часть его банды арестовали, часть разбежалась. Даже собаки его покинули. А тут еще грозным видением возник практически погубленный им человек. Да еще и сумасшедший. С копьем, с черепом. В боевой раскраске. Голодный.
        Сизов сорвался.
        - Гы! - заорал он. - Можешь сожрать меня сырым! Со всеми потрохами! Только ничего от этого не изменится. Коллекция твоя - тю-тю! Ковш затерялся! Ты сам затерялся, два года жил дикарем! И все это сделал я! - Тут он в запале подробно рассказал, как и что он сделал. А потом спокойно сказал: - У меня есть деньги. Я уеду за границу. А ты так и останешься идиотом!
        (Насчет этого Сизов ошибся. Все наоборот оказалось. На суде его признали невменяемым. На все вопросы судьи он отвечал только «Гы!» и глупо смеялся. Вскоре его отправили в ту же лечебницу, где дядя Ваня прятался от него. Только уж Федотов не предлагал ему покататься.)
        Выслушав все это, дядя Ваня вздохнул, повернулся и молча вышел.
        А Сизов запер за ним дверь, а потом и ворота.
        Когда закончилась запись, Федотов связался по рации с Сергеевым и сказал, чтобы в Березки прислали опергруппу:
        - Да, можно его задерживать. Доказательства есть.
        И мы поехали домой. С чувством глубокого удовлетворения. И даже радости. На душе было легко.
        Тетя Надя ворковала с дядей Ваней. Лешка все время подначивал Федотова, напоминая ему, как он похитил у нас «запчасти» к машине. А потом вернул их нам, потому что не смог в них разобраться. Не догадался, что в этих записках Чижов излагает всю историю преступления.
        Федотов на это улыбался, крутил головой, а потом сказал:
        - Не так все просто, Алексей. Это тебе не «Гы!».
        - Ага, - кивнул Алешка. - Это нереально сложное «У-у!»
        Домой мы приехали всей компанией. Ввалились в прихожую. Мама, которая не видела Чижова в гриме, взглянула на него мельком и сказала:
        - Господи! Из цирка, что ли? И чем его кормить? Сырым мясом?
        - Ракушками, - сказал Алешка.
        А потом все начали потихоньку разъезжаться. Федотов уехал на службу, тетя Надя, дядя Ваня, рыжая Катька - по домам, все вместе.
        Катька зашла в комнату попрощаться с раковиной, вздохнула:
        - Она такая уютная. Так душевно поет по ночам…
        В доме стало как-то пусто и немного грустно. Но в тот же вечер приехал папа. И снова стало весело. Особенно когда мы рассказали ему всю эту историю. А папа рассказал нам, почему он немного задержался. Оказывается, они с Алешиным на обратном пути из Лондона залетели в Новороссийск, куда в это время прибыл океанский лайнер «Айвазовский» под командованием капитана Кольцова.
        Его и двух матросов, которые отвозили на плоту Чижова на необитаемый остров, задержали прямо на палубе. Сколько же пакостей натворил этот Сизарь!
        Прошло время. Лешка подарил тридакну Катьке. Папа прислал грузовик с работы, и ракушку увезли на квартиру счастливого дяди Вани.
        Мама после этого растерянно остановилась посреди нашей комнаты и сказала:
        - Как-то пусто стало. Я к ней привыкла.
        - И по ночам никто гудеть не будет, - сказал я.
        - Наш сосед сверху, - успокоил нас Алешка, - трубу купил.
        И в тот же день к нам пришла с родителями Леночка Стрельцова.
        - Извини, Леш, - сказала она. - Мы передумали. Отдавай обратно раковину.
        - Гы! - сказал Алешка. - Мы ее съели.
        - Ну и дурак! - Леночка повернулась и пошла к лифту.
        - Не исключаю, - грустно сказал ей вслед Алешка.
        Ну вот и все. Закончилась эта история. Правда, не совсем.
        Как-то позвонил нам Сергеев и опять послал меня в киоск за газетой.
        В разделе криминальной хроники была помещена странная заметка. Она называлась «Схватка в чистом поле». И в ней говорилось о том, как недалеко от села Скуратово местный механизатор попытался задержать угнанный отмороженными подростками автомобиль. Черный джип, который юные угонщики уже успели основательно помять, был набит спиртными напитками, наркотиками, оружием, взрывчаткой и похищенным ими имуществом на общую сумму свыше пяти миллионов долларов.
        Отважный механизатор вступил в неравную схватку с малолетними угонщиками и грабителями, вооруженными автоматом Калашникова. К сожалению, ему не удалось одолеть преступников, они умчались на угнанной машине в неизвестном направлении, нанеся нашему герою некоторые телесные повреждения.
        Механизатор в настоящее время, к счастью, уже выписался из больницы и снова бороздит поля на своем верном друге марки «Беларусь», который он лично отремонтировал от повреждений, нанесенных выстрелом из гранатомета.
        Заканчивалась статья словами: «Побольше бы таких механизаторов!»
        Алешка хмыкнул и сказал:
        - Дурдом!
        Да, спросите вы, а где же знаменитый ковш, из-за которого вся эта история заварилась? Куда он делся?
        Да никуда он не девался. Когда мы спросили об этом профессора Чижова, он хитро улыбнулся и объяснил:
        - Где лучше всего спрятать какую-нибудь вещь? Из классических детективов мы знаем: на самом видном месте.
        Оказывается, все это бурное время ковш Петра Великого спокойно простоял в «Антикваре», на письменном столе в кабинете профессора. Это та самая глиняная кружка, из которой торчали ручки и карандаши. Ничем не примечательная. Может, только тем, что на дне ее выдавлены старинные буквы: «Бомбардиръ Петръ Алексевъ».
        Ну что? «Гы»? Или все-таки «У-у»?
        Пираты под облаками
        Глава I
        Ща змей наловим!
        Спор шел, как обычно, на кухне, за завтраком. Мама одной рукой нас кормила, а другой сердито жестикулировала. Мы с Алешкой помалкивали.
        - Это непедагогично, - говорила она папе. - Ты видел их дневники? Они же убежденные двоечники. А ты устраиваешь им в подарок такое путешествие!
        - Это не подарок, - отвечал папа, прячась за газетой. - Это наказание. Ведь мы летим в пустыню. В далекую страну Казахстан. К моим коллегам.
        Он отложил газету, допил свой кофе и добавил:
        - Кстати, как только мы там устроимся, ты прилетишь к нам.
        - И что я там буду делать? - возмутилась мама, убирая со стола посуду. - Куличики из песочка лепить?
        Папа мечтательно прикрыл глаза:
        - Вечерами, когда спадает жара, ты будешь сидеть на горячем песке самого высокого бархана и любоваться сказочными миражами. Знаешь, как красиво!
        - Мне этих сказочных миражей по телевизору хватает. - Мама брякнула грязную посуду в мойку и отвернула кран. - И потом, там же воды нет. Ни капли.
        - Зато знаешь, сколько там ядовитых скорпионов и змей! - обрадовал ее Алешка. - А бараны какие!
        - Вараны, - поправил его папа. - Большие такие ящерицы.
        - Ага! - с восторгом подхватил Алешка. - Один такой ба… варан может схватить человека за ногу и утащить в свою нору!
        - Зачем? - похолодела мама.
        Папа взглянул на Алешку и молча постучал себя пальцем по лбу.
        Алешка стал выкручиваться:
        - Ну… мало ли… Может, он… это…
        - Так! - Мама даже про посуду забыла. - Я все поняла. Это он так пищу на зиму заготавливает, да?
        - А там не бывает зимы, - брякнул я. - Там все время лето. Пятьдесят градусов в тени. Песчаные бури…
        Тут папа и в мой адрес постучал себя по лбу.
        В общем, дискуссия закончилась тем, что мы с Алешкой, в наказание за школьные «успехи», летим в пустыню - бегать от варанов и за тарантулами и любоваться миражами в натуре, а мама остается любоваться ими по телевизору.
        И она сразу же приступила к этому делу - уселась смотреть какой-то жутко нудный сериал из жизни иностранных влюбленных, которые двадцать лет не могли найти друг друга, хотя жили в соседних домах.
        А нас с папой мама выгнала в магазин, покупать продукты в дорогу.
        Папа тоже не сплоховал - тут же, конечно, сослался на свои ужасно важные служебные дела и заперся в кабинете.
        - Ма, - угрюмо спросил Алешка, - а чего покупать-то? Сникерсы?
        - Они не знают, что она его дочь, - прошептала мама в ответ, не отрывая завороженных глаз от экрана.
        - Кто? Сникерсы? - оторопел Алешка.
        - Нет. Томпсоны.
        Мы переглянулись, вздохнули и отправились в универсам.
        А там нас (вернее, Алешку) сразу же заловила его учительница, которую по молодости лет вся школа называла Любашей. Она раскинула руки и загнала Алешку в угол, к автомату с игрушками.
        - Стой, Алексей! Я тебя три дня ищу. Ты не забыл, что у тебя задание на лето по географии?
        - Я учебник потерял, - вильнул Алешка.
        - А я - нет! - Любаша вытащила из сумки учебник с торчащими из него закладками. - Вот отсюда досюда. Назубок!
        - Мы в пустыню уезжаем, - в голосе Алешки задрожали фальшивые слезы.
        - Вот и хорошо! В свободное от географии время поймаешь для школьного зоопарка черепаху. Только не очень большую.
        По Алешкиным глазам я понял, что он поймает злобного тарантула. Очень большого.
        Он с отвращением взял учебник и сунул его в сумку. Любаша с облегчением вздохнула и исчезла. Как дурной сон на рассвете.
        Сделав покупки, мы, с испорченным настроением, вернулись домой. Наша задумчивая мама была на кухне.
        - Томпсоны уехали в Австралию, - с печальным ужасом сообщила она.
        - А сникерсы - в Астрахань, - в тон ей отозвался Алешка.
        - Какие сникерсы? - Мама пришла в себя, с трудом вернулась в действительность. - Набрали всякой гадости! Надо было курицу купить!
        Мы дружно не согласились. Какая курица? Да она там в два счета протухнет, при таком климате. Пятьдесят градусов в тени. Песчаные бури… Вот сникерсы - это да! Им ничего не будет. Они ни в воде, ни в огне не гибнут, даже под асфальтовым катком. Мы пробовали…
        - Хватит трепаться! - оборвала нас мама. - Мойте руки, ложитесь спать и собирайте вещи в дорогу.
        Да… Эти Томпсоны серьезно маму беспокоят.
        Но мы не стали спорить (и руки мыть - тоже), а стали собираться. Сложили в старый папин дипломат сникерсы и зубные щетки. Алешка разыскал старый сачок (для ядовитых пауков) и несколько банок из-под варенья с крышками (для ядовитых змей), сложил это все в старую мамину сумку на молнии. Туда же запихнул и учебник географии.
        - Да сунь ты его под тахту, - посоветовал я.
        - Не, Дим, - отказался Алешка. - Там, оказывается, про пустыню написано - пригодится.
        Мы уже улеглись спать, а мама все еще хлопала дверцей холодильника на кухне и ворчала на всю квартиру:
        - Курица… Придумают тоже… Протухнет… Да она там изжарится… Пятьдесят в тени… Ни за что не поеду…
        Забегая вперед, скажу, что курица, за которой мама сама сбегала в магазин, изжариться не успела - она протухла еще в дороге. И в дороге же мы расправились со всеми непобедимыми сникерсами, а старый папин дипломат «забыли» при какой-то очередной пересадке на каком-то очередном аэровокзале.
        Пока мы летели до Астрахани и потом добирались до Аральска, Алешка успел изучить по учебнику географии многое. Он даже понял разницу между флорой и фауной. И пришел в восторг от своего открытия:
        - Дим! Флора - это, оказывается, все, что растет и цветет, понял? А фауна - это все, что бегает, прыгает, плавает, летает, ползает. И кусается.
        - Ну и какая флора в пустыне? - спросил я, чтобы он отвязался.
        - Бедная, - вздохнул Алешка. - Одни аксакалы.
        - Саксаулы, - с усмешкой поправил папа. - Они не бегают и не кусаются. Так же как и аксакалы.
        …В Аральске папа задержался на несколько дней. Ему нужно было обсудить какие-то секретные проблемы с местными коллегами из милиции, а потом слетать в какой-то маленький городок Джусалы и в поселок Вейск. Это ведь мы с Алешкой летели любоваться флорой, фауной и миражами. А папа - по служебным интерполовским делам.
        - Встретимся в Вейске, - сказал нам папа, прощаясь, - а оттуда - в пустыню, на место раскопок у древнего мавзолея Тенгиз-кара.
        Оказывается, вокруг этого памятника старины работали археологи и случайно наткнулись на замаскированный тайник, который устроили современные международные преступники. Что там обнаружилось в этом тайнике, папа и сам еще толком не знал. А может, просто не имел права рассказывать даже собственным детям. В общем, он связался по рации с археологами, попросил их о нас позаботиться, а сам остался в Аральске, чтобы выяснить для следствия еще какие-то важные и тайные детали.
        Местный майор милиции отвез нас с Алешкой и со всеми нашими личными вещами (кошелкой для змей, набитой банками для тарантулов) в местный аэропорт.
        Ну, это только название такое - аэропорт. На самом деле это было чистое поле, заросшее мелкой флорой вроде травы. Оно даже огорожено не было. Там стоял только длинный сарай с пыльными окнами, который назывался гостиницей, и будочка с диспетчером. Над будочкой торчал высокий шест, а на нем болтался какой-то полосатый мешок вроде большого сачка.
        - Это колдун, - объяснил нам майор, вылезая из машины.
        - А чего он колдует? - с опаской спросил Алешка. - Вредность какую-нибудь?
        - Как раз наоборот. Летчику, когда он сажает самолет или поднимает его в воздух, нужно знать направление и силу ветра. Вот этот колдун и показывает, откуда дует ветер и с какой силой. Все понял?
        - Не все. Зачем он такой полосатый? Как зебра раскрашенный.
        - А это чтобы его лучше было видно. У нас здесь знаешь какие бури бывают песчаные? Даже солнце в небе теряется. Пассажиры тогда в гостинице прячутся. И сидят там много дней.
        - А едят кого?
        - Варанов. Они вкусные.
        Алешке это понравилось: оказывается, не только вараны людей едят, но и наоборот бывает. Во время песчаных бурь.
        - Ну все, пацаны. Вон ваш самолет. Валяйте на посадку. Счастливого полета.
        И мы побрели по высокой траве к самолету, гремя в маминой сумке пустыми банками из-под варенья, в которых еще не было ни тарантулов, ни пауков.
        Самолет был маленький, смешной, чем-то похожий на кузнечика - зеленым цветом, наверное. Он стоял в высокой траве, раскинув крылья и задрав курносый нос, словно прикидывал - куда бы ему прыгнуть.
        Пилот распахнул дверцу, сбросил трап и весело заорал:
        - Прошу занимать места, граждане пассажиры!
        Граждан пассажиров было немного: мы с Алешкой, какой-то лысый худой дядька в совершенно мятом белом костюме и с таким же мятым, но черным портфельчиком, еще трое каких-то геологов: двое здоровенных, с огромными рюкзаками, а один так себе, мелковатый. Но шустрый. Он первым вскарабкался по трапу на борт кузнечика, занял самое лучшее место, поближе к кабине пилота, и поставил между ног брезентовый чехол (наверное, с удочками), в котором что-то звякнуло.
        За ним забрались в горячее нутро самолета и мы. Это нутро было очень простенькое. Впереди - кабина пилота, даже без дверцы, вдоль бортов - две деревенские лавочки. А в хвостовом, багажном отсеке - железная бочка и большой брезент, скатанный в рулон, длинные трубы, вроде водопроводных, и еще какие-то железяки. Даже помятое ведро без дужки.
        Пилот захлопнул пассажирскую дверцу и запер ее на задвижку, совсем как у нас на даче, в туалете. Потом он прошел в кабину, уселся в кресло и, обернувшись, весело заорал:
        - Ну что, граждане, полетаем, что ли?
        Тут лысый дядька сорвался со своего места и спросил:
        - А когда будут выдавать парашюты?
        - А никогда, - засмеялся пилот. - Главно-дело - парашюты у меня кончились. Да и не нужны они - мы низко летаем. Тыща метров над уровнем моря.
        Лысый дядька сел на лавочку и задумался: много это или не очень. И почему у этого бравого пилота кончились все парашюты? Неужели он не высаживает своих пассажиров как положено, а сбрасывает их с тыщи метров на парашютах?
        Взревел мотор, самолет дрогнул и медленно пополз, приминая колесами высокую траву, к взлетной полосе.
        Взлетная полоса ничем не отличалась от остального поля - только трава на ней была пониже да виднелись кое-где следы от самолетных колес.
        Кузнечик приостановился. Пилот громко сказал в микрофон:
        - Вася, давай взлет. Борт двенадцать. Спасибо.
        Самолет снова вздрогнул, взревел мотором и поскакал по траве. Потом вдруг подпрыгнул и задрал нос. Мы с Алешкой уткнулись в иллюминаторы - круглые такие окошки, поменьше тарелки.
        Трава рядом с нами бежала все быстрее и быстрее и скоро слилась в одну зеленую полосу. Все выше задирая нос, самолет лег на левое крыло, и мы увидели уже далеко внизу зеленое поле, будочку диспетчера и полосатый сачок над ней, надутый ветром.
        Ну вот, путешествие началось. Скоро мы встретимся с папой в каком-то Вейске, а оттуда отправимся на археологическую базу. Потом туда, конечно, прилетит мама, и мы будем осваивать пустыню, осматривать всякие доисторические развалины памятников старины, Алешка будет ловить змей и тарантулов, папа - своих международных жуликов. А мама будет созерцать миражи с высокого бархана, сидя на горячем песке. Все прекрасно…
        Я снова расплющил нос о стекло иллюминатора. Но ничего особенного за бортом не увидел - никакой флоры и фауны, а только бескрайние просторы пустыни, все изборожденные застывшими песчаными волнами.
        Все прекрасно… Вот только мы не знали, что совсем недавно в одном городе…
        В одном черном-пречерном городе, в одном высоком черном-пречерном здании сидел на двенадцатом этаже в своем кабинете, обшитом черным деревом, Черный человек.
        А перед ним стояли и внимательно его слушали три типа - два из них здоровенные, как шкафы, а третий - так себе, мелковатый.
        Черный человек (сильно и надолго загоревший под горячим солнцем юга) говорил:
        - …Об этих документах что-то пронюхал Интерпол. И если он до них доберется раньше вас, я вам не советую возвращаться.
        Трое молча кивнули. А Черный человек продолжил:
        - Что за документы, объяснять вам не буду, все равно не поймете…
        Трое опять, соглашаясь, кивнули.
        - …Но если они попадут в руки ментов, вся наша организация лопнет, развалится и надолго поменяет дислокацию…
        - Не понял, - гулко сказал один из шкафов.
        - Я - тоже, - признался другой. - На Канары, что ли, рванем?
        - На нары, - терпеливо пояснил Черный человек.
        Трое переглянулись и закивали изо всех сил: поняли, мол, все сделаем.
        - Кроме документов заберете там же деньги. Их, правда, не очень много, килограммов семьдесят всего, но они мне нужны. И не забудьте про эти французские цацки. Мы за них приличные бабки с Парижа слупим.
        Черный человек выдвинул ящик стола, достал из него толстый конверт, протянул мелковатому:
        - Тут ваши паспорта, командировочные, билеты на самолет. Завтра вылетаете в Астрахань, затем морем до Гурьева. В Аральске возьмете самолетик и на нем - до места.
        - Самолетик за деньги взять? - уточнил мелковатый.
        - Как хотите, - буркнул шеф. - Но на вашем месте я бы сэкономил.
        - И я, - вставил один шкаф. - Чего это платить за то, что можно взять даром?
        - Силой, - вставил другой шкаф.
        Шеф поморщился:
        - Это ваши проблемы. Не грузите меня пустяками.
        - Шеф, - поинтересовался мелковатый, - а чего нам вообще-то с самолетиком связываться? У местных братков вертолет взаймы возьмем, и все дела.
        - Ты умнее меня, Клоп, да? Знаешь, сколько они с нас за вертолет слупят? А нам для нашего дела сейчас даже малая копейка многого стоит. - Он постучал пальцами по столу, как бы требуя особого внимания. - Когда возьмете самолетик, в воздухе распечатаете маленький зеленый конверт. Там…
        - Баксы? - обрадовался шкаф.
        - Там маршрут следования. С указанием точки, куда вам надо во что бы то ни стало попасть раньше Интерпола. Объясните это летчику: убедительно и доходчиво… Да, оружие с собой не брать; здесь вы с ним в самолет не сядете. Оружие получите в Гурьеве. Все ясно?
        - Так точно! - ответили все трое.
        - А вот и не все! - уличил их черный шеф. - По глазам вижу. И еще раз поясняю. Если не привезете документы или слиняете с деньгами, я вас достану. Хоть где! Хоть на дне морском. И там вас оставлю. Навсегда.
        - Теперь все ясно! - радостно ответил за троих мелковатый командир. - Приступаем к выполнению задания!
        Глава II
        Пираты под облаками
        Скоро нам надоело смотреть в окошки - ничего, кроме желтых песков, под крылом самолета не было. А змей и тарантулов с такой высоты разглядеть было трудно.
        Алешка, как обычно, принялся знакомиться с попутчиками. Для своих десяти лет он очень общительный. И всегда это общение умеет провернуть с пользой для себя.
        Вначале он направился к пилоту, сел с ним рядом на откидное сиденье (как в коридоре вагона) и стал задавать ему всякие вопросы.
        Пилот был очень симпатичный. У него были круглые щеки, похожие на красные яблоки, и полный рот белых зубов. И говорил он все время очень громко, наверное, по привычке, из-за шума двигателя.
        - Меня зовут Серж! - кричал он Алешке. - А тебя?
        - Меня тоже! - почему-то проорал в ответ мой братец. То ли не расслышал вопрос, то ли хотел сказать пилоту приятное. - Как у вас тут с фауной?
        - Полно!
        - Что-то не видно.
        - Высоко летим. Да вон, гляди!
        Алешка приник к боковому стеклу, а потом повернулся ко мне и заорал:
        - Гляди, Дим! Целая череда зайцев.
        Пилот расхохотался:
        - Череда зайцев! Во дает Серж! Это караван верблюдов, дитя!
        - Они у вас такие маленькие? - восхитился Алешка. - Вполне можно дома десяточек завести…
        Вскоре они так подружились, что даже поменялись местами. Алешка вцепился в штурвал, визжа от восторга, а пилот орал ему в ухо:
        - Так! Молодец! Главно-дело - убирай правый крен. Ты куда! Клади на левое крыло. Молодец! За компасом следи, а то в Турцию улетим. Вот так! Чуток еще к северу. Молодец!
        Самолет вихлялся в воздухе, как кленовый лист под ветром, нырял, выныривал и снова нырял. Дело кончилось тем, что он клюнул носом и резво вошел в пике, так взревев двигателем, что под нами задрожали лавки. Или это мы задрожали, побледнев?
        - Выводи! - весело орал пилот. - Круче на себя штурвал!
        Тут он сам взялся за управление, и самолет, завывая, чиркнув колесами бархан, задрал нос и снова полез в небо.
        Мы вздохнули с облегчением.
        Покинув кабину пилота, Алешка вернулся в салон и пристал к одному из шкафов, протянув ему руку.
        - Алексей, - представился он. - Из столицы нашей Родины. А вы?
        Тот ничего не ответил, но по его глазам было видно, что он изо всех сил борется с тошнотой: то ли от воздушной болтанки, то ли от Алешкиной болтовни.
        Алешка сообразил, что от него лучше держаться подальше, и прилип к мелковатому, деловито потрогал его чехол:
        - Удочки?
        Мелковатый кивнул.
        - А где рыбу ловить будете? В песках?
        Что он ему ответил, я не разобрал, потому что уже сам, по Алешкиному примеру, знакомился с лысым пассажиром. Мы разговорились.
        - А вы кто, геолог? - спросил я.
        - Король, - скромно ответил он.
        - Это фамилия такая? - удивился я.
        - Нет. Должность.
        Я мгновенно проскользил по лавочке от него подальше. Ну и попали мы! Один мальцу самолет вести доверяет, другой в барханах рыбу ловить собирается, а третий - вообще король.
        Лысый заметил мой испуг, правильно оценил его и улыбнулся:
        - Я в самом деле король. Но мое королевство такое маленькое, что его почти никто не знает.
        Я придвинулся к нему. Становилось интересно. Правда, в моем представлении короли не летали на кузнечиках и носили не белый мятый костюм, а горностаевую мантию и корону, усыпанную бриллиантами. О чем я и сказал этому… королю.
        Он опять улыбнулся.
        - Мне надо экономить. Чтобы мой народ не голодал.
        Какой молодец. Кое-кому у него надо поучиться.
        Но тут меня отвлек повысивший голос мелковатый геолог. Видно, совсем уж его Алешка достал.
        - Кто, кто? - раздраженно отвечал мелковатый. - Фокусник я, вот кто!
        - Здорово! - восхитился Алешка. - Покажите чего-нибудь.
        Озверевший фокусник выпустил из рук чехол, покрепче зажав его коленями, и показал старый неинтересный фокус. Он выставил большой палец, обхватил его ладонью другой руки, сделал вид, что оторвал, дунул, плюнул и вернул на место.
        - Вот так вот! - гордо сказал он, снова вцепившись в свой чехол.
        - Подумаешь, - махнул рукой Алешка. - Я тоже так могу.
        - Ну-ка, ну-ка, покажи, - только чтобы он отвязался, согласился фокусник.
        - Пожалуйста.
        Алешка обхватил палец ладонью, подергал его - что-то хрустнуло - и доверчиво протянул фокуснику… оторванный палец. Совсем как настоящий. Даже с грязью под ногтем. И даже окровавленный на другом конце.
        Этот палец-страшилка сохранился у нас на память об одном приключении. Он совсем как настоящий, отвратительный на вид.
        - Я только обратно его приставлять еще не умею, - робко и невинно пожаловался Алешка. - Помогите мне, пожалуйста.
        Фокусник молча упал в обморок.
        - Чего у вас там грохнуло? - обернулся пилот.
        - Пассажир упал, - ответил Алешка, пряча палец в карман.
        - На землю? - с интересом уточнил пилот.
        - На пол. Его укачало.
        Пилот спокойно кивнул и вернулся к своим обязанностям. Только посоветовал:
        - Главно-дело, подложите ему что-нибудь под голову. Шапку, что ли.
        - Я ему палец подложу, - пообещал Алешка. - Главно-дело.
        А тем временем товарищи фокусника подняли его с пола, усадили на лавку и похлопали по щекам.
        Мне подумалось, что от таких хлопков он еще глубже уйдет в обморок, вроде нокаута, но тот открыл глаза, поморгал и спросил:
        - Где летим?
        - Все там же, - ответили ему.
        - Пора, - сказал он таким тоном, будто собирался прыгнуть без парашюта. С тыщи метров над уровнем моря. - А малец жив?
        - Тут я, тут, - сказал Алешка. - И палец на месте. Прирос как новенький.
        - Иди отсюда, - сморщился фокусник и взялся за чехол.
        И показал свой главный фокус. Всем нам.
        Он размотал завязки чехла, вытащил из него что-то блестящее, щелкнул, звякнул - и в руках у него появился автомат. А в руках его приятелей - по пистолету.
        Я сразу все понял. И Алешка тоже. Только Король хлопал глазами.
        Фокусник встал и, покачиваясь, пошел к пилоту, приставил к его затылку ствол автомата.
        - Объявляю абордаж! - важно сказал он, как самый настоящий воздушный пиратный террорист. - Самолет захвачен! Меняй курс!
        Я было привстал со своего места, но увидел, что один из пистолетов смотрит в королевский лоб, а другой - в мой собственный.
        Но Серж не растерялся. Он был отважный человек. Судя хотя бы по тому, что смело отдавал Алешке штурвал самолета.
        - Я ничего не решаю сам, - спокойно сказал пилот. - Я лечу в Вейск. Мне надо связаться с базой, чтобы изменить курс.
        - Связывайся! Да в темпе! - И Фокусник снова ткнул его автоматом.
        Пилот Серж щелкнул тумблером и сказал в микрофон:
        - Вася! Борт двенадцать на связи. Как слышишь? Меня захватили какие-то жлобы. Требуют изменить курс. Понял тебя. Спасибо. - И чуть повернул голову к Фокуснику: - Сейчас диспетчер доложит по команде. Свяжется, как положено, с милицией и ФСБ. Потом сообщит решение.
        - Бюрократы! - проворчал Фокусник.
        - Куда будем лететь-то? - спросил его Серж. - В Турцию, что ли? Туда горючки не хватит.
        - Узнаешь…
        Тут на связь вышел диспетчер Вася, пилот выслушал его и ответил:
        - Добро. Будь на связи. - Он отключил рацию и повернулся к Фокуснику: - Мне посоветовали выполнять все ваши требования. Вам предложили добровольно отказаться от захвата. Это учтется… Когда вас арестуют.
        - Не каркай! - Фокусник ткнул пилота автоматом. - Меняй курс! - Он достал из кармана зеленый конвертик, вынул из него небольшой листок и показал пилоту.
        - Лады, - пилот, изучив листок, пожал плечами. - Мне без разницы. Топлива хватило бы.
        - А ты лети побыстрей да повыше, - посоветовал Фокусник.
        Дело приняло скверный оборот. В кино мы такое видели. А вот самим оказаться в лапах террористов не приходилось.
        - Можно я пересяду к летчику? - вдруг спросил Алешка. - Вдруг он неправильно летит?
        От такой наглости пираты-террористы немного обалдели, а я понял, что Алешка что-то задумал.
        - Только штурвал не трогай, - сказал Фокусник, возвращаясь на свое место, и погрозил Алешке автоматом. А потом сказал нам: - Всем сидеть смирно, иначе у вас будут большие проблемы.
        Когда Алешка сел рядом с пилотом, я заметил, что он что-то ему шепнул, а пилот чуть заметно кивнул. И через некоторое время Алешка завопил с возмущением:
        - Что я говорил! Не туда он летит!
        Фокусник тут же подскочил к кабине и взглянул на приборную доску.
        - Ты чего, малец, пугаешь? Правильно летим. На восток нам надо. Все путем. На компас смотри.
        - А вы на солнце посмотрите! - взвизгнул Алешка. - Оно где?
        - Где? - захлопал глазами Фокусник.
        - Где, где? Сзади!
        - Ну?
        - А должно быть впереди!
        - Чего ты путаешь? - Фокусник явно растерялся. - Все путем. Сзади солнце - справа восток.
        - Так мы же в Южном полушарии! - так уверенно заявил Алешка, что даже я начал сомневаться: где юг, где север?
        Потом Алешка мне объяснил, что он затеял и что подсказал пилоту. Вся эта перепутаница с полушариями нужна была для того, чтобы направить самолет совсем не туда, куда было нужно террористам. А по возможности к маленькому городку под названием Вейск, где в это время находился наш папа со своими коллегами из милиции. И тогда уже большие проблемы будут не у нас, а у террористов.
        - Ну и что? - совсем отупел Фокусник, даже автомат опустил.
        - Вон туда надо лететь, - махнул рукой Алешка. - Налево.
        - Точно знаешь? Откуда?
        - Из географии. Два часа назад прочитал.
        Фокусник на секунду призадумался, потом хлопнул пилота ладонью по плечу:
        - Ты что ж это, гад, играть со мной задумал? Большие проблемы ищешь?
        Пилот сделал вид, что очень смутился.
        - Главно-дело, похоже, что пацан прав. Это я оплошал. Совсем забыл, что мы часовой пояс пересекли.
        - Ну так верти баранку куда надо! - заорал Фокусник. - Застрелю!
        - Вот еще! - дернул пилот плечом. - И сам за штурвал сядешь? Ну-ну…
        - Пацана посажу. Он, видать, лучше тебя штурманит.
        Самолет стал разворачиваться влево, ложась на новый курс.
        - Боюсь, горючки не хватит, - пожаловался пилот.
        - А ты повыше лети, - посоветовал Фокусник и вернулся на лавку.
        …Летели мы долго. Высоко. И молча. Даже Алешка примолк.
        А потом вдруг в самолете стало необыкновенно тихо, и он начал плавно спускаться к земле. А его винт косо застыл перед ветровым стеклом.
        И в этой тишине прозвучал голос пилота:
        - Все, ребята, садимся. Бензин на нуле.
        - Ты планировай! Планировай! - засуетился Фокусник. А его сообщники-амбалы мрачно смотрели в иллюминаторы на быстро приближающуюся землю.
        Самолет перед ней чуть приподнял нос, мягко коснулся песка и, облаком вздымая его за собой, покатился - все медленнее и медленнее. Встал.
        Пилот устало поднялся из кресла, прошел в салон, распахнул дверцу.
        Стояла полная тишина. Только с тихим шорохом струился по барханам желтый песок. Смеркалось. Замигали в небе первые звездочки вокруг месяца.
        Кругом была необъятная пустыня…
        Глава III
        Сумасшедший король
        Мы вылезли из самолета на приятный свежий воздух. Горячий, как в печке у Бабы-яги.
        Кругом расстилалась одна песчаная пустота, а над ней - темно-синее небо, в котором висел белый месяц.
        Было тихо-тихо. Только все время шуршал песок, осыпаясь то ли под лапками скорпионов, то ли под брюхом змей. Да время от времени чем-то потрескивал и попискивал наш уставший самолет.
        - Ну, ща змей наловим! - обрадовался Алешка.
        - Я тебе наловлю! - пригрозил маленький пират, которого мы уже называли про себя не Фокусником, а Шкорпионом. Потому что он именно так произносил это зловещее слово. И, кстати, когда он случайно услышал свое новое прозвище, оно ему понравилось. Хорошая кличка для бандита. К тому же он был такой мелкий, ползучий и злобный.
        Раздавить его, конечно, легко, если бы не жало в виде автомата.
        Он наставил это жало на пилота и заорал:
        - Говорил тебе, что надо повыше лететь! Включай рацию! Вызывай вертолет с бензином.
        - А у меня рация только от генератора работает, - развел руками хитрый Серж.
        - А генератор - от мотора, - продолжил я.
        - А мотор - от бензина, - не очень уверенно подсказал Король.
        - А бензина нет! - злорадно заключил Алешка.
        - Будет бензин, - буркнул Шкорпион, вытаскивая из кармана собственную рацию. - Придется свою батарейку на вас тратить.
        - Ну и не трать, - вспылил летчик. - Нам и так хорошо. Да, Серж?
        - Не знаю, не знаю, - не принял его дружеского тона Алешка. - Во-первых, меня Алексеем зовут, а во-вторых, вы плохо, дядя Серж, летаете. Сколько людей подвели. Даже целого короля. И отважных геологов.
        Сначала я не мог раскусить их хитрой игры. Алешка время от времени старался поддакивать пиратам против летчика. А потом я сообразил, что он таким путем входит к ним в доверие. А уж их доверие при удобном случае Алешка сумеет использовать или нам на пользу, или им во вред.
        Шкорпион со своими амбалами отошел от нас подальше, чтобы мы его не подслушали, и стал связываться с сообщниками.
        - А что же мы теперь будем делать? - растерянно спросил Король. - У нас даже парашюта нет.
        Опять ему парашют понадобился!
        - А он вам зачем? - ехидно спросил Алешка. - С бархана на бархан прыгать?
        - Почему прыгать? - пожал плечами Король. - Мы бы из него навес от солнца соорудили. Шатер построили бы. Это ведь сейчас нам прохладно. А днем мы изжаримся.
        Это он верно заметил. Мы как-то из-за этих пиратов совсем забыли, что оказались в пустыне, вдали от цивилизации. И никто не знает, где мы находимся. Даже наш папа.
        - Ладно, ребята, - сказал пилот Серж. - Зимуем здесь. Тащите башмаки.
        Мы с Алешкой уставились себе под ноги, на кроссовки:
        - А зачем вам наши башмаки?
        - Да не ваши, - улыбнулся Серж, - самолетные. Там, в багажном отсеке, треугольные такие железяки.
        Мы снова забрались в самолет, отыскали в его хвосте треугольные «башмаки» и сбросили их на землю.
        Пилот плотно загнал их под колеса самолета и пояснил:
        - Чтобы его ветром не укатило. Здесь такие бураны бывают! Не то что самолет - товарный поезд смести могут.
        Да, бураны здесь бывают… А вот товарных поездов нет. И не предвидится.
        А потом пилот сделал странную вещь: отлил из бочки воду в канистру, отнес ее подальше в сторонку и закопал в песок.
        - Неприкосновенный запас, - пояснил он нам. - Да и в песке вода не так будет нагреваться. Только вы об этом помалкивайте. Поняли?
        Мы не поняли, но помалкивать обещали.
        Тут вернулся Шкорпион, еще более злой и озабоченный.
        - Бензин будет, - хмуро сообщил он. - Нужно только точно указать место нашей вынужденной посадки.
        - Вот оно! - не выдержал Алешка и топнул ногой. - Не видишь, что ли? Или тебе пальцем показать?
        Шкорпион не обиделся, только немного побледнел. При упоминании о пальце.
        - Да не мне! - сказал он. - Вертолетчику с бензином нужно знать наше место.
        - У вас же карта есть, - напомнил пилот. А про свою промолчал.
        - И у меня есть карта, - подумав, признался Король.
        И как-то само собой получилось, что Алешка, пилот и Шкорпион склонились над одной картой, а я и Король стали рассматривать другую, королевскую. Амбалы же развалились на песке, закурили и стали рассматривать небо.
        На карте ничего особенного не было. Никаких королевских печатей. И не был на ней нарисован наш крошечный самолет среди необозримых пустынных пространств. И не стояли рядом с ним цифры координат нашей вынужденной посадки.
        В одном углу - круглая точка и возле нее надпись «Аральск». В другом углу, наискосок, какой-то значок, похожий на перевернутую чашку без ручки. Возле значка стояли всего две буквы - «Т.-К.». Кружочек и чашку соединяла пунктирная линия. Ну и еще извивалась там длинная лента - река, над которой мы пролетели так высоко и быстро, что даже не успели ее разглядеть.
        И еще мне показалось, что эта карта нарисована детской рукой. И Аральск был написан без мягкого знака.
        Король между тем водил над картой кончиком карандаша и что-то бормотал. Причем негромко. И еще мне показалось - так, чтобы его не услышали другие.
        - Вот - вылетели мы отсюда и шли этим курсом около двух часов. Потом свернули на запад и летели минут сорок. Если учесть верховой ветер, то, скорее всего, мы находимся где-то здесь. - И он поставил на листке чуть заметную точку совсем недалеко от перевернутой чашки без ручки.
        И кажется, ему это очень понравилось.
        А мне что-то не понравилось. Какое-то тревожное подозрение шевельнулось внутри.
        Но тут Король сказал каким-то учительским тоном:
        - Мне представляется, что мы верно решили эту задачу, друзья мои. В ответ заглядывать не будем - нам его подскажет сама жизнь. - Тут он вроде бы как опомнился, вздрогнул и как-то виновато, немного испуганно посмотрел на меня.
        - Это вы так своих подданных называете? - спросил я. - «Друзья мои».
        - Иногда. Когда они хорошо себя ведут. На уроках и в дортуарах. - И опять испуганно посмотрел на меня.
        Сумасшедший король… В пустыне… Что ж, бывает. Кажется, был какой-то сумасшедший король Карл во Франции. Но его вовремя казнили. Впрочем, казнили, кажется, английского Карла.
        Но этот псих вполне симпатичный. «Друзья мои» - это звучит.
        - А что такое дортуары? - спросил я. - Какие-нибудь ристалища?
        Король рассмеялся от души.
        - Что ж, в нашем королевстве дортуары порой превращаются в ристалища. Там сражаются подушками.
        Какой мирный народ. Этот король-псих становился мне все приятнее. Как же он здорово заботится о своем народе, если у него воюют только подушками. В каких-то дортуарах[1 - Дима, вероятно, не знал, что дортуар - это общая спальня в закрытом лицее или пансионе, а ристалище - место для всяких состязаний по борьбе и другим видам спорта; да, собственно, и сами эти сражения тоже порой называют ристалищами. Зная это, Дима во многом разобрался бы гораздо раньше.].
        Не очень все это понятно, но опасения пока не внушает. А только симпатии…
        У второй карты между тем шло такое ристалище, что казалось, вот-вот эти дортуары возьмутся за оружие.
        И я переметнулся к ним с миротворческой миссией.
        - Тебе чего? - встретил меня вежливым вопросом Шкорпион.
        - Посмотреть. Может, и я что-нибудь полезное вспомню.
        И я ткнул свой нос в бандитскую карту. И прибалдел. Она была почти точной копией королевской карты. Только нарисована аккуратней. И Аральск был с мягким знаком, где ему положено. И перевернутая чашка без ручки. И буквы «Т.-К.».
        И смутное подозрение снова черной птицей мелькнуло передо мной. Ну, как бы перед моим внутренним взором.
        Но я эту птицу отогнал и постарался вникнуть в суть спора. А она была такова: каждый выбрал на карте свою точку. Свою любимую. И доказывал, что прав именно он.
        Больше всех горячился пилот. Его точка отстояла от чашки дальше всех других. И он доказывал свою правоту тем, что никто лучше его не разбирается в картах.
        Молчали только амбалы. Они уже разглядели все небо, и теперь один из них чесал пистолетом спину, а другой, усевшись, пересыпал теплый песок из ладони в ладонь. Очень умные ребята.
        - Жрать пора, - вдруг мрачно сказал в самый разгар спора один амбал.
        - И спать, - так же мрачно добавил другой.
        - Ставьте палатку, - приказал Шкорпион.
        - Я в самолете буду спать, - в один голос заявили амбалы. - В палатку может змей заползть.
        Тем не менее палатку свою эти жлобы нам не дали.
        Пилот Серж вытащил из самолета брезент, раскатал его во всю ширь. Мы улеглись и укрылись другим краем брезента. Практически мы устроились на ночлег посреди пустыни на голом песке. Но он был еще теплый и мягкий.
        Пираты забрались в самолет, и тот вскоре задрожал от двух мощных храпов и одного жиденького.
        - Эх, покурить бы, - помечтал перед сном дядя Серж. У него кончились сигареты, и он уже от этого начал страдать. - Погодите спать, - шепнул он. - Главно-дело, слушайте меня.
        И он потихоньку рассказал нам, что бензин в самолете есть. Что он нарочно перекрыл краник резервного бака. И что он точно знает, где мы находимся. А Шкорпиону здорово наврал про наше местонахождение. Нам нужно только какой-то хитростью всем вместе оказаться в самолете, когда в нем не будет бандитов. Тогда мы мгновенно взлетим, свяжемся по рации с кем надо и вызовем на них взвод милиции. Вот и все. Нужна только какая-то хитрость.
        - Хитрость я придумал, - сказал Алешка. - Им понравится.
        Глава IV
        Шкорпион в бочке
        К утру песок, на котором мы спали, был уже не мягким и не теплым. Он окаменел под нашими телами и охладился за ночь. У меня было такое ощущение, что я валяюсь на холодном асфальте, только что очищенном дворниками от снега.
        С этим приятным ощущением я и проснулся.
        Было уже светло. Наступило первое утро в пустыне. Прохладное, тихое. Совсем не наше, привычное, когда с рассветом шелестит листва и стоит вокруг птичий звон. А здесь в это время даже песок не шуршал. Он остыл и повлажнел за ночь и уже не струился, шурша, а застыл как каменный. В тишине только слышалось посапывание Короля да ворочался от донимавшего его холода пилот Серж, что-то бормоча во сне. Мне показалось, что он повторяет какие-то цифры. Наверное, наши координаты.
        Лешки под брезентом уже не было - наверное, отправился на утреннюю охоту за местной фауной. Пока она еще не совсем проснулась.
        Я с трудом выпрямился, осмотрелся.
        За ночь ничего вокруг не изменилось. Не вырос по соседству город со всеми удобствами, не появился прозрачный ручей с питьевой водой. Не возникли спасатели в оранжевых куртках. И милиционеры с папой во главе.
        Застывшие пески, уже почти белое небо с красным солнцем и самолет неподалеку, похожий на уснувшую птицу.
        Я подошел к нему и, подпрыгивая, попытался заглянуть внутрь. Мне ничего не удалось разглядеть - иллюминаторы запотели изнутри.
        А где же Алешка? Не заблудился бы! Приглядевшись, я заметил маленькие следы на влажном песке, идущие в глубь пустыни. И пошел по этим следам.
        Алешка нашелся скоро, он далеко не ушел. Сидел на песке, выстроив перед собой мамины банки. И задумчиво их разглядывал. Рядом с ним валялся сачок и скособочилась старая мамина сумка.
        Почему-то от этих домашних вещей мне стало грустно и тревожно. Они напомнили мне наш дом - теплый и безопасный. Пустыня мне уже разонравилась.
        Но Лешка, похоже, был далек от всей этой лирики.
        - Дим, - сказал он, - я соображаю: в какие банки каких зверей рассаживать. Чтобы не перепутать.
        На крышках банок маминой рукой были сделаны надписи маркером - тоже, наверное, чтобы не спутать, в какой банке какое варенье сидит. На одной крышке было написано «Ма» - значит, малиновое. На другой - «В» - вишневое. «Ш» - настой шиповника. «Я» - яблочный джем.
        Лешка еще немного подумал и сказал:
        - Запоминай, Дим. «Я» - ядовитые змеи. «В» - варанчики. А «Ма», как ты думаешь?
        - «Ма»? Ну, например, маленькие. Всякие паучки, жучки…
        - Точно! А «Ш» - шкорпионы.
        Тут к нам, позевывая, подошел дядя Серж.
        - Здорово, братцы! Как жизнь?
        - Как в пустыне, - ответил Алешка.
        - Главно-дело, не унывай. Вода у нас есть, целая бочка. Харчишки кое-какие наберутся. У меня целая сумка бутербродов. Не пропадем. - Он поскреб свои щеки, которые уже не были похожи на красные яблоки. Больше - на серую картошку, потому что за ночь пилот успел обрасти густой щетиной. - Пошли завтракать. А то Его Королевское Величество уже животом бурчит.
        Но с завтраком получился облом. Когда мы вернулись к самолету, под его крылом, в тени, развалились обожравшиеся пираты. Они, оказывается, нашли сумку пилота и слопали все, что в ней было.
        - Вы что натворили?! - заорал на них Серж. - Нам неизвестно сколько еще здесь сидеть, а вы сожрали все продукты.
        - Во-первых, не все, - лениво отозвался Шкорпион. - А только ваши. А во-вторых, ты чего орешь? Ты на кого орешь?
        Амбалы при этих словах с ленивой угрозой приподняли головы.
        - Вы - заложники, понял? И кормить вас никто не обещался.
        - Ведь здесь же дети! - воскликнул Король. - Они голодные!
        - Вот у этого, - Шкорпион показал на Алешку, - дохлый палец есть. Пущай погложет.
        Амбалы подумали и рассмеялись. Им эта шутка понравилась.
        - Дикари! - бросил им в гневе Король и вытащил из-под брезента свой мятый портфельчик, достал из него пакет с оладьями.
        - Идите кушать, - позвал он нас с пилотом. - Оладушки вкусные. Их нам министр продовольствия испек.
        Но как только мы взялись за оладьи, террористы вздрогнули и зашевелились. Раздувая ноздри, они встали и направились к нам.
        - Оладьи люблю, - сказал один амбал. - Особенно после завтрака.
        - Особенно в пустыне, - сказал другой.
        - А я везде, - поспешил за ними Шкорпион. - И всегда.
        - Жуйте в темпе, - приказал дядя Серж, поглядывая на неумолимо приближающихся живоглотов.
        Мы послушно и с удовольствием выполнили его команду. Тем более что оладьи были очень вкусные и такие промасленные, что проскакивали изо рта в желудок очень ловко. С большой охотой.
        - Хороший у вас министр продовольствия, - похвалил Алешка оладьи. - Как его зовут?
        - Полина Андреевна, - Король с облегчением проглотил последний кусок - не врагу же его отдавать.
        - А палач у вас в королевстве есть? - спросил Алешка, облизывая пальцы.
        - Нет. У нас физические наказания отменены. Только моральные.
        - Жаль, - сказал Алешка, глядя на подходящих амбалов. - Он бы нам здесь пригодился.
        - Где оладьи-то? - спросил Шкорпион. - Делиться надо.
        - Вот они. - Мы дружно похлопали себя по животам.
        Разочарование на их лицах быстро сменилось злобой.
        - Вот так, да?! - взвыл Шкорпион. - За это вы не получите воды. Ни капли. Не забывайте, что кругом пустыня. Безводная.
        Пилот незаметно подмигнул Алешке.
        - А нам вашей воды и не надо, - подхватил тот. - Ее все равно пить нельзя.
        - Это почему?
        - Она отравлена, - спокойно сказал Алешка.
        - Кто посмел? Ты?
        - Шкорпион, - так же спокойно ответил Алешка.
        Амбалы грозно повернулись к Шкорпиону. Тот испуганно вскинул автомат и попятился к самолету.
        - Вы что, ребята! Врет он все!
        - Да не этот Шкорпион, - уточнил Алешка. - Настоящий. Я сам видел, как он вчера в бочку плюхнулся.
        Мертвая тишина воцарилась над горячими песками.
        - Я пить хочу, - прервал ее один амбал.
        - А я еще больше, - подхватил второй.
        - Что же ты молчал? - набросился на Алешку Шкорпион.
        - А я забыл, - безмятежно признался тот. - Да я и не знал сначала, что это скорпион. Смотрю, что-то булькнуло. Пошарил сачком - и выловил. Он уже дохлый был. - И на всякий случай добавил: - Но яд он выпустить успел.
        - Может, процедить воду, - неуверенно предложил Шкорпион.
        - Не поможет, - вздохнул пилот, безнадежно махнув рукой. - У наших скорпионов яд - самый лучший в мире. Если через пару дней вертолет не прилетит, мы пропадем от жажды.
        «Мы-то не пропадем», - сверкнули в Алешкиных глазах искорки.
        - Нет, так не пойдет, - заныл Шкорпион. - Сколько там в нем яду-то? Капля. А воды? Литров двести! Не опасно.
        - А ты попробуй, - тупо посоветовал один из амбалов. - А мы посмотрим, подождем.
        - Ага, - сказал второй, - потерпим.
        - Еще чего! - Глазки его забегали по сторонам и… остановились на Короле. - Вот он пусть попробует. От него все равно никакого толку.
        - А как же мое королевство? - прошептал Король, пятясь в пустыню. - Оно без меня пропадет.
        - Стоять! - крикнул Шкорпион, поднимая автомат. - Воды ему!
        Один из амбалов схватил бедного Короля за шиворот, а второй взобрался в самолет и вернулся с кружкой воды.
        - Пей, зараза! - и ткнул кружку ему под нос.
        Бедный Король попытался отвернуться, но железные пальцы амбала зафиксировали его голову. В нужном положении.
        - Пей!
        - Я сначала - маленький глоточек, ладно? - жалобно попросил Король. - А потом - другой. Чтобы постепенно…
        Он коснулся кружки губами. И мне было видно, как ему хочется осушить ее до дна. Ничего, попозже попьет.
        Наш Король оказался ко всему прочему еще и мужественным человеком. И прекрасным артистом.
        Он обвел всех нас грустным взором, будто прощаясь навеки, и сделал крошечный глоток. Тут же ноги его подкосились, и он повис, поддерживаемый за шиворот амбалом. Тот разжал руку. Король рухнул наземь, ноги его дернулись. Глаза закрылись.
        - Готов! - ахнули амбалы.
        Пилот склонился над Королем. Прислушался к его дыханию:
        - Дышит. Немножко.
        Проверил пульс.
        - Сердце стучит. Немножко. Отнесем его в тень. - И, подхватив Короля под мышки, уволок его на брезент и заботливо укрыл.
        Драма в пустыне!
        И надо сказать, эта сцена произвела впечатление на террористов. Конечно, им нисколько не было жаль какого-то нищего Короля. Они с ужасом думали о том, что вполне могли разделить его участь, если бы успели напиться из отравленной бочки.
        - Эх вы! - сказал Алешка с горечью. - Такого человека загубили. - И в глазах его блеснула не то слезинка, не то смешинка.
        - Оклемается! - отмахнулся один из амбалов. - Он немного выпил.
        - Хочешь попробовать? - спросил его пилот.
        - Еще чего! Я уж потерплю. - И вдруг он задумался. - Э! Братва! А чего этот… как его… шкорпион… Чего он в самолет-то полез?
        - Значит, надо, - сказал Алешка.
        - Обычное дело, - объяснил пилот. - По ночам очень холодно, и вся ядовитая тварь либо в норках замирает, либо ищет, где погреться. Самолет-то за день нагревается, тепло внутри держит. Вот они туда и ползут.
        - Они все скоро пронюхают об этом, - добавил Алешка, - и будут на ночь в самолете собираться.
        - Ага, - добавил и я. - Тарантулы, змеи, черепахи…
        - Бараны, - сказал Алешка.
        «Бараны» переглянулись, ничего не сказали, но призадумались.
        А мы по очереди сходили за дальний бархан, напились прохладной водички из канистры и незаметно принесли фляжку для Короля. Он жадно напился и опять притворился полумертвым.
        К вечеру пираты тщательно осмотрели весь самолет, проверили все окна и иллюминаторы и накрепко заперли все дверцы.
        Глава V
        Яблочные арбузы
        Утром Шкорпион первым вылез из самолета и сразу же спросил Короля:
        - Жив?
        - Почти, - простонал тот. - Могу еще попробовать. Может, привыкну. Иммунитет выработаю.
        - Нам только твоего иммунитета здесь не хватало. Пошли колодец копать.
        - А вертолет с бензином?
        - Летит. Но искать нас долго будет.
        Еще бы! Особенно если учесть, что совсем в другом месте.
        Алешку от рытья колодца мы освободили, и он, забрав сачок и банки, углубился в пустыню. А мы, забрав из самолета маленькую саперную лопатку, взялись за колодец.
        Копалось легко - песочек. Но толку было мало. Именно потому что песочек. Стенки колодца все время осыпались, и получалась просто яма. Правда, на дне ее песок был влажный. Шкорпион даже попробовал получить из него воду. Набрал горсть песка в платок и стал его выжимать. Но не выжал ни капли. То ли влаги в песке было мало, то ли силенок у него не хватало. А скорее всего - ума.
        - Ладно, - сказал пилот, - не унывайте: будет к вечеру вода.
        - Чего? - изумился один амбал. - До ночи, что ли, копать? Да я лучше от жажды подохну.
        - А я - нет, - сказал второй и взялся за лопатку.
        Но пилот остановил его. Он был опытный человек в пустыне и знал, как добыть воду.
        Серж поставил на дно ямы ведерко, а саму яму накрыл черной пленкой и придавил ее по краям песком. А потом вытащил из-под самолетного колеса один башмак и осторожно положил его на самую середку пленки. Пленка прогнулась, и получилась большая черная воронка, острием своим направленная в ведерко.
        - Вот и все, - весело сказал Серж. - Солнышко за день вытянет воду из песка, она, испаряясь, соберется на пленке изнутри и накапает в ведерко.
        - Во дурак-то! - сказал Шкорпион.
        - Может, и так, - мирно согласился пилот. - А две-три кружки к вечеру наберется.
        - Первая моя, - сказал один амбал.
        - Моя - вторая, - поспешил другой.
        - А нам? - спросили мы.
        - А вы из бочки пейте, - хихикнул Шкорпион. - Иммунитет вырабатывайте.
        Но мы обошлись без иммунитета. И напились не из «отравленной» бочки, а из прохладной алюминиевой канистры.
        - Надо всеми силами, - сказал Алешка, выдув вторую кружку, - создавать им невыносимые условия.
        А мне от этих слов опять стало немного грустно. Это ведь были любимые мамины слова: «Я не могу существовать в этих невыносимых условиях, которые постоянно создают три мужика в одном доме».
        А сейчас она, наверное, уже скучает по этим трем мужикам. И условия без них кажутся ей еще более невыносимыми…
        Команда Шкорпиона позавтракала своими припасами. А у нас никаких припасов уже не было. Мы даже немного приуныли и стали рассуждать, как бы нам поймать небольшого варанчика пуда на два и сделать из него жаркое.
        - Таких не бывает, - авторитетно возразил Алешка. - Кило на три только.
        - А ты откуда знаешь? - удивился я.
        - В «Географии» прочитал.
        - А как их ловят? - спросил Король.
        - За хвост, наверное, - ответил я.
        - На приманку их ловят. Тухлую, - сообщил пилот. - А у нас и нетухлой-то нет.
        - Арбузы будете? - вдруг спокойно спросил Алешка.
        - А шашлыков у тебя нет? - с ехидцей отозвался пилот.
        - Ну как хотите, - все так же спокойно проговорил Алешка и достал из маминой сумки какое-то крупное зеленое в полосочку яблоко. - А я съем арбузика. На жаре очень приятно… Ножичка ни у кого не найдется?
        - Найдется, - почему-то шепотом сказал Король и протянул Алешке перочинный нож.
        Алешка разрезал это полосатое яблоко на четыре части, и оно оказалось внутри… настоящим арбузом. Маленьким, розоватым, с мелкими коричневыми зернышками, не очень зрелым и сладким - но совершенно настоящим! Правда, очень маленьким…
        - Где взял? - спросил пилот, отбрасывая тоненькую корку.
        - На огороде, - засмеялся Алешка.
        - На бахче, - поправил его Король.
        - Пошли! - скомандовал пилот. - И как же я про них не сообразил.
        …Алешка вел нас довольно долго. По пути нам все чаще стала попадаться всякая живность. Кто-то проскакал, похожий на маленького хвостатого зайца; черепаха свалилась с верхушки бархана; ящерка мелькнула. Мы даже спугнули большого варана. Убегая, он оглянулся, прошипел что-то, показав свои острые зубы, и махнул по песку хвостом. За такой хвостище я не стал бы его ловить, даже умирая от голода.
        Дядя Серж с сожалением посмотрел варану вслед:
        - Быстро, главно-дело, бегает.
        - Сто двадцать метров в минуту, - сообщил Алешка. - В «Географии» написано. И кусается здорово. Ты, Дим, ему палец не подставляй - может оттяпнуть.
        А я и не собирался.
        Вскоре мы вышли к какому-то плоскому месту, которое было покрыто, будто сеткой, длинными плетями с мелкими зубчатыми листиками, желтовато-зелеными. И вдоль этих плетей, прицепившись к ним черенками, валялись в необозримом количестве и грелись под горячим солнышком не очень полосатые, но все-таки арбузики.
        Да, не такая уж она пустая, эта пустыня.
        Мы быстренько набрали этих плодов, сложили их в горку, уселись вокруг нее и принялись за дело.
        - Пользуясь случаем, - сказал через некоторое время дядя Серж, тяжело дыша и покряхтывая, - нам надо обсудить положение и наметить план действий.
        - Создавать им… - начал было повторяться Алешка, но пилот перебил его:
        - Это все верно. Это у нас получится. Но дело-то вовсе не в этом…
        - Надо у них оружие отобрать, - опять вставил Алешка.
        Раз уж он всех накормил, то, конечно, имеет право на особый голос. Может даже старших перебивать.
        - Отобрать оружие и…
        - И не вздумай, - строго сказал Король. - Слишком большой риск. Могут пострадать дети.
        - Чьи дети? - не сразу понял Алешка. И даже оглянулся кругом. В поисках детей.
        - Твоих родителей, - усмехнулся пилот. - Глупые дети.
        - Не такие уж они глупые, - обиделся Алешка. И в доказательство попросил: - Дядя Серж, закрой глаза, открой рот и протяни руку. - И высыпал ему в ладонь целую горсть… патронов.
        - Откуда? - прибалдел пилот. И открыл рот.
        - С огорода, - усмехнулся Алешка. - Я их у одного амбала спер. Невыносимую жизнь им создаю. Теперь у них один пистолет пустой совсем.
        Тут Король расшумелся, стал укорять Алешку, говорить, что он не только сам подвергался опасности, но и всех нас мог подставить.
        - Да ладно вам, Ваше Величество, - остановил его Серж. - Похвалили бы лучше пацана, что он бандита обезоружил, смекалку и смелость проявил.
        - Вообще-то конечно, - смутился Король. - Несомненно. Я придерживаюсь того же мнения, однако…
        - Однако нам надо поскорее разобраться в этом деле, - сказал пилот. - И не только удрать на самолете, а постараться выяснить - зачем этих бандюков занесло в пустыню? Деньги здесь, главно-дело, под ногами не валяются, грабить некого…
        - У вас, похоже, есть на этот счет какие-то догадки? - спросил Король. - Поделитесь.
        - Есть догадки. Правда, загадок больше, - сказал Серж и придвинулся к нам поближе. - Меня очень насторожило, ребята, - вполголоса начал он, - что наши бандиты направляются на место археологических работ. Что им там нужно? Что они собираются натворить? Этого я не знаю. Но знаю точно: какую-нибудь гадость.
        - Может, они как-нибудь пронюхали, - предположил Алешка, - что археологи раскопали что-нибудь очень ценное? Какое-нибудь древнее золото, например. И хотят эти ценности ограбить.
        А я вдруг вспомнил, что папа говорил перед отъездом. Будто археологи наткнулись на бандитский тайник. И что нужно поскорее с этим тайником разобраться.
        И тут страшное подозрение снова вспыхнуло у меня в голове. И сразу оформилось! Две карты! Совершенно одинаковые! Одна - у бандитов, а другая у… Короля! Одна шайка! Только они все притворяются, что Король тут ни при чем. И слова он всякие шпионские употребляет: дортуар, ристалище. И Алешку осуждал за то, что тот патроны стащил. Этот Король (кличка, наверное), может, самый главный в этой банде…
        Решение созрело мгновенно.
        Я перебрался поближе к Королю, примерился и, набросившись на него, как тигр, повалил лицом в песок и стал выворачивать ему руки.
        - Вяжите его! - орал я. - Он нам сейчас все расскажет!
        Король повел себя очень странно. Он повернул ко мне голову, выплюнул песок изо рта и участливо спросил:
        - Ты что, друг мой, перегрелся?
        Тут же я почувствовал, как одна крепкая рука взяла меня за шиворот, а другая - за штаны. Сильные руки пилота подняли меня и положили рядом с Королем.
        - Он арбузов переел, - услышал я его насмешливый голос.
        - Однако действовал отважно, - Король поднялся и стал отряхивать свой белый костюм от песка. - Решительно, я бы сказал.
        - Но глупо, - припечатал дядя Серж.
        Теперь и мне мои подозрения показались явной чепухой. Стало стыдно. Но Алешка тут же пришел мне на помощь.
        - А я тоже подозреваю, - сказал он, - что никакой вы не король.
        - Я тоже так считаю, - улыбнулся Король. - Я директор детского дома. Сейчас я расскажу вам все по порядку, и мне кажется, что нам станет все ясно: зачем здесь оказались эти гнусные захватчики и какие пакости они собираются сотворить.
        - Пусть только попробуют, - с угрозой сказал Алешка. - Справимся. Их-то всего трое, зато нас четверо.
        - Да еще каких! - энергично сжал свой большой кулак пилот Серж. И посмотрел при этом на меня: то ли намекал на мою «отвагу», то ли предупреждал, чтобы впредь я этой отвагой без разрешения старших не пользовался.
        Глава VI
        Зубастый варанчик
        - Наше королевство, - начал свой рассказ… Король (или директор), - находится в маленьком городе. И владения наши не очень велики: старый дом на окраине, огородик, курятник и мастерская, где мы чиним нашу старую мебель… После ристалищ.
        - А сколько у вас подданных? - спросил Алешка.
        - Двести пятьдесят сорванцов.
        - Маловато для королевства.
        - Мне и этих хватает с избытком, - вздохнул Король детского дома. - Управлять таким государством, друзья мои, очень нелегко.
        - А почему вы Королевством называетесь? - спросил я.
        - Да ребята такую игру придумали.
        - Ага, - вспомнил я. - Как «Республика ШКИД», да? А зачем?
        - Так веселее жить. И легче справляться с трудностями. А трудностей нам хватает. Но мы не унываем.
        - Вы с ними боретесь? - спросил Алешка.
        - Конечно. Изо всех сил.
        И он рассказал, что главные трудности у них - материальные. Денег на детский дом выделяют мало, их все время не хватает. Правда, ребята выращивают овощи и собирают яйца в курятнике, но и это плохо помогает.
        - Нам очень нужны деньги. К осени нам надо починить крышу, купить теплую обувь и - обязательно - компьютер для обучения. - И совершенно неожиданно королевский директор заключил: - Вот почему я здесь…
        - За деньгами прилетели? - удивился Алешка и даже огляделся по сторонам - где же здесь валяются деньги на ремонт крыши и покупку компьютера?
        - За деньгами, друг мой, за деньгами, - вздохнул Король. - В том-то и вся история. Ведь этих бандитов, оказывается, я знаю. И мне кажется, у меня с ними общая цель… Нет-нет, Дима, это совсем не то, что ты подумал. Я знаком с ними заочно, по рассказу одного нашего воспитанника.
        И он начал рассказывать издалека:
        - Вовка-Соловей появился у нас недавно. Настоящий Соловей-разбойник. Ну, сначала он все пытался удрать, ему не нравилась дисциплина, ему не нравился распорядок дня, не нравилось, что надо учиться и трудиться…
        - Кому понравится! - фыркнул Алешка.
        - Не все, что необходимо, - приятно, - назидательно произнес Король. - Вот ты, к примеру, не любишь чистить зубы, а тем не менее…
        Вот тут он не угадал. Впечатлительный и доверчивый Алешка, насмотревшись по телевизору всяких ужасов про всякие кариесы, чистит зубы так, что треск стоит по всей квартире. А мама всякий раз с тревогой проверяет - не стер ли он все свои зубы без следа.
        - Но вскоре, - продолжил между тем свой рассказ Король, - Вовка-Соловей привык к нашей жизни и стал очень активно в ней участвовать. А так как мальчишка он сообразительный, я своим королевским указом назначил его министром финансов. И этот Соловей-разбойник аккуратно вел учет всех наших доходов и расходов.
        - Быстро карьеру сделал, - проворчал Алешка. - Не растерялся.
        Король на эти слова только снисходительно улыбнулся и продолжил рассказ:
        - И вот однажды он приходит ко мне и говорит: «Ваше Величество, нам ведь нужны деньги?» - «А как же, - отвечаю я. - Очень. Но у нас их нет». И тут он сообщает: «А я знаю, где они есть».
        Сначала я испугался - подумал, что он собирается ограбить какой-нибудь банк. Или что-нибудь еще в этом роде. И вот тут-то начинается самое интересное…
        - Наконец-то, - откровенно вздохнул Алешка.
        - Некоторое время назад…
        Тишину над пустыней разорвал прерывистый дикий вопль. Мы вздрогнули и разом обернулись в ту сторону, откуда он раздался.
        Не знаю, конечно, насколько интересна история, которую собирался рассказать Король, но то, что мы увидели, по-моему, ни в какое сравнение с ней не идет.
        По гребню бархана, вздымая тучи песка, с воплем мчался наш Шкорпион, придерживая штаны. А за ним шустро семенил, задрав хвост, зубастенький варанчик, размерчиком с крокодильчика, и пытался его за эти штаны цапнуть остренькими зубками.
        Видно, Шкорпион углубился в пустыню по своим делам, но не очень удачно выбрал для них место. И не очень внимательно огляделся по сторонам.
        Мы, конечно, не выдержали и помчались за ними следом, увязая в горячем песке.
        - Выручать мы его не будем, - предупреждающе пыхтел на бегу Алешка. - Мы только посмотрим… Как он его тяпнет. - Шкорпион и варанчик между тем приближались к самолету. И оба чесали так, будто на него опаздывали.
        - Стреляй! Стреляй! - заорал Шкорпион своим амбалам.
        Один из них наконец-то проснулся, вгляделся в пески и вскинул пистолет.
        Мы остановились и смотрели, как он раз за разом нажимает на спуск и удивляется: почему нет выстрелов? А только звучат звонкие щелчки.
        Тут поднялся другой амбал и вскинул свой пистолет.
        Полыхнуло из ствола. Грохнуло. Мелькнула и упала в песок выброшенная гильза.
        Сообразительный варан тут же вильнул в сторону и исчез, будто его и не было.
        Когда мы пришли к самолету, там уже шла крутая разборка.
        - Ты почему не стрелял? - орал перепуганный Шкорпион, дрожащими руками застегивая штаны.
        - А нечем, - лениво отозвался первый амбал.
        - Как это - нечем? - наскочил на него Шкорпион.
        - А патронов нет.
        - А где они?
        - А я знаю? Делись куда-то.
        Мне показалось, что ему совершенно наплевать, куда делись патроны из его пистолета, - такой он был ленивый. Пожрать да поспать - вот и все жизненные мечты и планы.
        - Не укусил? - с притворным участием спросил Шкорпиона второй амбал. - Они небось тоже ядовитые.
        Мне показалось, что в его голосе было больше сожаления, чем участия.
        - А ты тоже - стрелок! - заорал и на него Шкорпион. - В крокодила попасть не можешь.
        - Да он верткий такой. Прыткий, - оправдывался «стрелок».
        Взволнованный и возмущенный Шкорпион стал шарить в карманах, ища сигареты и бормоча:
        - Один дурак стрелять не умеет, у другого патроны куда-то делись… И сигареты - тоже… Куда-то делись… - И он завопил в отчаянии: - Где же этот чертов вертолет?
        Амбалы тут же задрали головы и уставились в небо.
        - Не видать, - вздохнул один.
        - Прилетит, - вздохнул другой.
        Мы больше не стали слушать их перепалку. У нас имелось дело поважнее - нужно было соорудить какое-то жилище.
        Пилот забрался в самолет и вытащил трубы, которые он вез геологам, и моток шпагата.
        Мы воткнули их в песок и связали вверху шпагатом - получилась такая тренога, - накинули на нее брезент и завернули его края внутрь. И вышло что-то вроде индейского «фигвама».
        Мы забрались в него - на новоселье. И тут Алешка вдруг задал странный вопрос:
        - Дядя Король, вот если кто-то что-нибудь нашел в пустыне и взял себе - это не считается кражей?
        - Да нет, конечно! Особенно если ты не знаешь, чья это вещь.
        Алешка кивнул с удовлетворением:
        - Дядя Серж, покурите на здоровье, - и протянул пилоту пачку сигарет. Марки «Кент», кажется.
        Все ясно. Эти сигареты выпали из кармана полуспущенных штанов Шкорпиона, когда он в панике удирал от варана. А Лешка их подобрал.
        И он тут же оправдал свой поступок:
        - А что такого? Я ведь не знаю, чья это вещь, так? На ней же не написано. Что ж мне теперь, бродить по пустыне до старости и спрашивать каждого встречного: «Дяденька, вы, случайно, ничего не обронили?»
        Король, которому возразить было нечего, посмотрел на него с явным осуждением. А дядя Серж - с явным одобрением.
        - Они захватили наш самолет, - сказал он. - Они сожрали наши продукты. Они не дают нам воды. Они пираты и террористы. И мы еще не знаем, что у них на уме. И сейчас при всем при том мы побежим к ним и скажем с вежливой улыбкой: «Друзья мои, вы случайно обронили ваши сигареточки. Вот они. Возьмите, пожалуйста. Не стоит благодарности. Мы очень рады сделать вам приятное». Побежали?
        Король деликатно промолчал.
        Алешка неделикатно буркнул:
        - Может, их еще арбузиком угостить?
        Глава VII
        Перстень Дюма
        Обстановка в пустыне накалялась. Во-первых, конечно, от горячего солнца. А во-вторых, Шкорпион очень нервничал. Он все поглядывал в небо - не летит ли долгожданный вертолет с бензином? Но в небе ничего, кроме «белого солнца пустыни», не было. Лишь иногда лениво скользила какая-нибудь птица, высматривая на земле подходящую добычу.
        - Шеф оторвет нам головы, - все чаще и все грустнее стал повторять Шкорпион.
        - И сбросит их на дно морское, - вторили ему амбалы.
        А мы все ждали подходящего момента, чтобы угнать наш самолет…
        К вечеру мы натаскали к нашему «фигваму» всякие обломки саксаулов, развели костер и уселись вокруг него.
        Амбалы и их главарь, напившись невкусной воды из полиэтиленовой ловушки, уже заперлись в самолете и дружно храпели. А самолет легонько подрагивал кончиками крыльев. То ли от их храпа, то ли от нетерпеливого желания снова взмыть в небо.
        У костра было тепло и уютно. Он горел ровно, жарко и освещал наши лица. А все остальное кругом было черным-черно. И казалось, что ничего больше на свете нет, кроме этой жаркой бесконечной пустыни. Да, если бы не костер, совсем бы грустно было.
        Но мы сидели у костра не только ради уюта. Но и в целях предосторожности. Чтобы никто из этих террористов не смог подойти незаметно и подслушать наш разговор. Точнее, продолжение рассказа нашего Короля.
        - Вовка, - вполголоса повествовал Король, - был беспризорный мальчуган. Сирота. И он связался с жуликами, которые разбойничали в этих местах. Командовал ими какой-то Чернов. Однажды Вовку взяли с собой в пустыню. Зачем - он, конечно, тогда не знал. Долго летели над песками на вертолете и наконец приземлились возле какого-то каменного одинокого сооружения, похожего на перевернутую пиалу.
        - Чашка без ручки, - уточнил я.
        - Это был мавзолей древнего хана по имени Тенгиз-кара.
        «Вот что означают рисунок на картах и загадочные буквы «Т.-К.», - догадался я.
        - Бандиты, конечно, не интересовались исторической ценностью этого памятника. У них был рядом с ним тайник, где они прятали оружие и награбленные деньги. Дело в том, что из этого мавзолея шел небольшой подземный ход в другое помещение. Там находилась легендарная реликвия - волшебный камень Кара-юрт. По древнему преданию, если положишь на этот камень какую-нибудь вещь и скажешь заветные слова, то через три дня и три ночи вместо одной вещи на камне будет две.
        - И деньги тоже? - спросил Алешка.
        - Ну конечно.
        - Тогда все ясно. Бандиты клали на этот камень свои награбленные сбережения…
        - Не все так просто, - перебил его Король и, посмотрев в сторону самолета, сказал, еще больше понизив голос: - Волшебные свойства камня - это, конечно, легенда…
        - Жаль, - вздохнул Алешка.
        - Ну а дальше-то что? - спросил пилот. - Как, главно-дело, события развивались?
        - Про камень все уже забыли. Место это вдали от населенных пунктов, никто там не бывает, и бандитам было очень удобно и надежно хранить там свое имущество. Но! - Король поднял палец. - Но когда-то эти края посетил великий французский писатель Александр Дюма. Известно вам, друзья мои, это имя?
        - «Три мушкетера», - сказал Алешка.
        - «Граф Монте-Кристо», - добавил я.
        - «Королева Марго», - вздохнул дядя Серж.
        История накладывалась на историю. Рассказ - на рассказ. И все это становилось все интереснее. Тем более что нам все равно нечего было делать. Да и неплохо бы узнать, как и зачем судьба свела нас с бандитами, с Вовкой по кличке Соловей-разбойник, да еще с французским классиком Дюма. И чем это все закончится.
        - Дюма был очень жизнерадостный человек. Он был щедр, любил повеселиться. А особенно - вкусно поесть. И сам готовил прекрасные блюда по рецептам, которые собирал со всего света.
        Но больше всего он любил всякие ордена. Он был большой и массивный человек, с широкой грудью, и мечтал всю ее обвесить орденами всех стран мира.
        - Получилось? - спросил Алешка.
        - В общем, да. Но у Дюма не было ни одного российского ордена. И он страстно мечтал его заиметь. И вот для этого он отправился в Россию. И захватил с собой одну интересную книгу. Он ведь как рассуждал?..
        - По-французски, наверное, - предположил Алешка.
        - Вот именно. Дюма рассуждал так: я подарю российскому императору эту бесценную книгу, а он наградит меня за это самым важным орденом Российской империи.
        - Хитрец какой, - Алешка с восхищением покачал головой. - А что за книга-то?
        - Вот! Тут-то и начинается другая легендарная история. Что в ней истина, а что вымысел, теперь уже никто не узнает. Но эта история, как мне кажется, получает свое продолжение в наших приключениях.
        - Что-то не очень заметно, - скептически хмыкнул Алешка.
        - А ты не спеши, - посоветовал дядя Серж. - Ты слушай хорошенько. Продолжайте, Ваше Величество. Что за книга-то? О вкусной и здоровой пище, наверное?
        - Вовсе нет. Называется она «Мемуары господина д’Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров». Но это были поддельные мемуары, написанные неким де Куртилем. Тем не менее Дюма ее использовал и создал на ее основе великолепный исторический роман, в котором блестяще изобразил…
        - Не отвлекайтесь, Ваше Величество, - посоветовал дядя Серж. Он, видимо, испугался, что Король начнет пересказывать этот великолепный исторический и очень длинный роман со всеми подробностями.
        - Да… конечно. Дюма взял эту книгу в марсельской библиотеке и… не вернул ее.
        - Зажал, значит, - уточнил Алешка.
        - Ну, можно сказать и так, - поморщился с обидой за великого Дюма наш Король.
        - И эту краденую книгу он собирался подарить императору, да? - безжалостно продолжал Алешка разоблачение классика французской литературы.
        - Великие люди совершают великие поступки. - Король сказал это с такой важностью, будто полностью одобрял любые поступки великих людей. Даже не очень красивые. - К тому же он вез в подарок царю и другую бесценную книгу - вернее, не книгу, а свою новую рукопись. В нарядном переплете.
        Но мечты Дюма не сбылись. Вместо ордена государь одарил его всего лишь перстнем со своим вензелем. Дюма принял этот дар с благодарностью, но был разочарован. Поэтому «отдарился» только своей рукописью. Впрочем, не исключено, что он не вручил императору «Мемуары» совсем по другой причине.
        Дело в том, что, пока Дюма добрался до Петербурга, он успел на широких полях этой книги записать чуть ли не сто новых рецептов, которые намеревался собственноручно воплотить на кухне своего замка «Монте-Кристо». Дарить императору книгу в таком виде было неэтично. И Дюма не стал ее дарить. А отправился в путешествие по России, заполняя эту книгу все новыми и новыми рецептами экзотических блюд.
        Дюма посетил Нижний Новгород, побывал на Кавказе, а потом кто-то рассказал ему о волшебном камне Кара-юрт. Как всякий романтический писатель, Дюма верил в чудеса и решил непременно посетить таинственный мавзолей в далеких песках. Он с восторгом уселся на верблюда и в составе целого каравана двинулся в пустыню. К заветному камню.
        Рассказ становился все интереснее и все непонятнее. Какое он имеет отношение к нашим приключениям, совершенно не укладывалось в голове.
        - И вот караван достиг цели. Взяв под мышку свою драгоценную книгу, с которой не расставался ни на миг, Дюма вошел в мавзолей и, с трудом протиснувшись в подземный проход, оказался перед волшебным камнем.
        Легенда гласит, что он положил на камень свою книгу, а на книгу - перстень с вензелем императора Александра II.
        - Во дает! - удивился Алешка. - Лучше бы деньги положил.
        - Дюма был писатель, он по-своему видел мир, полный фантазий и исторических чудес. И он, как гласит легенда, рассуждал так: если чудо свершится, то одну книгу он оставит себе, а другую вернет в библиотеку. Один перстень оставит себе, а другой…
        - Продаст! - угадал Алешка.
        - Правильно. Несмотря на свои большие литературные заработки, Дюма вечно нуждался в деньгах. И этот перстень, от самого российского императора, позволил бы ему поправить свои дела, вернуть многие долги.
        - Какой практичный романтик, - восхитился Алешка. - А дальше что?
        - Дальше… Дальше многое не ясно. Нужно было ждать три дня, пока исполнится волшебство. Ну не сидеть же на одном месте, это не в характере Дюма. И караван отправился к ближайшему оазису. Знаете, что такое оазис?
        - Конечно, - уверенно соврал Алешка. - Мираж такой.
        - И ничего не мираж. Если в пустыне находится место, где есть вода, то на этом месте благодатно произрастают всякие растения, собираются животные и птицы и часто отдыхают путешественники… Но случилось непредвиденное. На обратном пути налетел песчаный буран, караван заблудился, закончились вода и пища, и, уж конечно, не было и речи о том, чтобы вернуться к мавзолею. Счастье, что в конце концов караван добрался до обитаемых мест. А Дюма уже должен был возвращаться во Францию. Так и остались его сокровища в подземном тайнике. Со временем вход в него частично обвалился, и постепенно о нем забыли. Все поглотило время…
        Мы все помолчали, ожидая, не добавит ли чего к своему рассказу Король. А Лешка не выдержал:
        - Ну и что? Мы-то тут при чем?
        Король не успел ответить. В утренней тишине послышался далекий рокот.
        - Вертолет! - шепнул пилот Серж. - Гаси костер! Живо!
        Мы мгновенно закидали костер песком - даже дымок не курился.
        И вовремя! Шум вертолета приближался, нарастал. Это мог быть только бандитский вертолет, в котором сообщники Шкорпиона везли ему бензин.
        Вскоре в небе показались мерцающие огоньки. Они двигались почти прямо на нас. Мы уткнулись носами в землю.
        А в самолете в это время послышались тревожные голоса. Распахнулась дверца.
        Как ящерицы, мы скользнули в свой «фигвам» и притворились спящими.
        Террористы спрыгнули на землю. Они орали, махали руками, подпрыгивали. Шкорпион вскинул автомат и дал очередь.
        Бесполезно!
        Вертолет прошел стороной, сверкая своими лопастями: на той высоте, где он летел, уже светили солнечные лучи. А само солнце еще пряталось за дальними барханами.
        Затих шум в небе, но не стих на земле. У самолета слышалась яростная брань. Потом Шкорпион ворвался в «фигвам» и, пнув пилота в бок, заорал:
        - Проспали! Вертолет проспали!
        - Вертолет? - обрадовался и огорчился дядя Серж. - А мы и не слышали.
        - Спать меньше надо! - кипятился Шкорпион.
        - Мы ослабели, - простонал пилот. - Без воды и пищи.
        - Мы находились в полубессознательном состоянии, - прошептал Король.
        - Мы арбузами объелись, - добавил и Алешка.
        - Бредят, - буркнул амбал через плечо Шкорпиона.
        - Ничего, - слабо выдохнул Алешка. - Я наловлю змей… Наедимся… И вам оставим… Мы добрые. - И он откинулся, обессилев, на брезент.
        - Где это он змей наловит? - подозрительно спросил амбал Шкорпиона.
        - В самолете. - Алешка закрыл глаза.
        Они переглянулись и молча вышли.
        - Плохо дело, - тихо сказал пилот. - Вертолет прочесывает местность. Пора смываться. Леха, у тебя все готово?
        Алешка молча кивнул.
        - Сегодня переезжаем в самолет, - сказал Серж.
        - А перстень? А книга? - спросил Алешка.
        - Я по пути все доскажу, - пообещал Король. - И тогда мы решим, что нам делать, чтобы помешать пиратам-террористам.
        Не знали мы только, что путь наш окажется таким долгим, что Король мог бы за это время рассказать десяток подобных историй…
        Глава VIII
        Полетели? Или как?.
        Самолет, конечно, был заметным пятном в песках. Особенно сверху, из вертолета. Но террористам этого показалось мало, и они вытащили еще одну трубу и потащили ее на дальний, самый высокий в окрестностях бархан. Решили установить ее там как мачту, с флагом наверху. Чтобы вертолетчики сразу ее заметили. А для этого они привязали на конец трубы пестрое полотенце в виде ста долларов. Лучше бы уж штаны Шкорпионовы повесили - тут никто бы мимо не пролетел.
        Штангу с полотенцем тащили амбалы, а Шкорпион семенил за ними с автоматом, будто вел их под конвоем.
        Момент для взлета вроде бы оказался очень подходящим. Но, к сожалению, Шкорпион забрал с собой и нашего Короля. Как дармовую рабочую силу. Тот брел позади всех с лопатой на плече.
        Ничего, если и не для взлета, то уж для подготовки к нему ситуация оказалась очень удачной…
        Вскоре над пустыней гордо висели сморщенные американские сто долларов. Мимо такой знаковой приметы ни один бандитский вертолет не пролетит.
        …Когда усталые, но довольные террористы вернулись, навстречу им выпрыгнул из самолета Алешка, прижимая к груди свои драгоценные банки.
        - Ты чего там лазил? - подозрительно спросил его Шкорпион.
        - Охотился, - небрежно бросил Алешка в ответ и независимой походкой направился к «фигваму».
        - Чего-чего?
        - Да зверушек всяких ловил. У вас в самолете много их пригрелось.
        - Каких таких зверушек? - забеспокоился амбал.
        - Да всяких, - охотно пояснил Алешка и поставил банки на песок. - Вот скорпион обыкновенный. - Он приподнял одну банку. - А это тарантул пустынный. - Вторая банка пошла в ход. - Здесь детеныш варана. Они до шестимесячного возраста очень ядовиты.
        - Да, - подтвердил Король, втыкая лопатку в песок. - Один укус такой очаровательной крошки может привести к летальному исходу.
        - К летальному? - переспросил амбал. - Это как?
        - На тот свет улетишь, вот как! - доходчиво пояснил второй амбал.
        - А здесь что за зверь? Веревка какая-то, - указал Шкорпион на банку с буквой «Я» («Яблочный джем»).
        - Я точно сам не знаю, - признался Алешка. - Гюрза или эфа.
        - Обе хороши, - сказал Король и отошел подальше. - Самые злобные и ядовитые змеи пустыни. Не вздумай в палатке этот зоопарк держать!
        - А где мне их держать? - заныл Алешка. - На солнце нельзя, им жарко в банках. Они могут погибнуть. Ведь я их для родной школы ловил, в школьный зоопарк. - Он почесал затылок в раздумье и решил: - Ладно, я их тогда обратно в самолет отнесу.
        - Я тебе отнесу! - завопил Шкорпион и даже ногами затопал.
        - Что вы так кричите на ребенка? - опять вмешался Король. - Вы спокойно объясните, в чем он конкретно не прав. А ведь, по сути, вы должны ему спасибо сказать. Все эти ядовитые твари очень опасны…
        Все шло по плану. Каждый из нас играл свою роль…
        Алешка немного насупился, а потом невинно спросил Шкорпиона:
        - У вас, случайно, баночки лишней нет?
        - Какой баночки? - оторопел тот.
        - Для змеи. Я там, под скамейкой, еще одну змею видел. А баночек не хватает.
        Шкорпиона уже трясло. Амбалы пугливо переглядывались и смотрели на самолет, как на террариум, полный ядовитых и беспощадных гадов.
        Обстановку немного разрядил дядя Серж. Он, потягиваясь, вышел из «фигвама» и сказал:
        - Пошли-ка, ребята, на охоту. Может, добудем чего пожевать.
        И мы ушли в пустыню, на свой арбузный огород. А Лешка по дороге рассказывал нам, хихикая, что ни одной ядовитой твари в его банках нет. Никакой там не варанчик, а безобидная ящерка. Не тарантул, а крошечная черепашка. Не злобная змея, а обрывок старой веревки: тут Шкорпион не ошибся.
        Пилот похвалил его и спросил:
        - Как думаешь, Леха, сработает твоя хитрость?
        Сработала! Когда мы, набив животы арбузами, вернулись к самолету, то застали очень обнадеживающую картину.
        Наши нехитрые вещички валялись на песке, выброшенные из «фигвама» амбалами. А один из них, высунувшись наружу, сказал:
        - Теперь мы тут живем. Я не хочу, чтобы какие-то пустынные гады питались моей кровью.
        - Я тоже, - тихо пробормотал Алешка. - Отравятся еще.
        Мы собрали свой скромный скарб и уложили его в самолет. Добродушный Король сходил за канистрой и тихонько поставил ее возле «фигвама». Пилот Серж с укоризной посмотрел на него, но ничего не сказал. А Лешка запыхтел от возмущения, как старинный паровоз. «Как бы он и в самом деле не сунул им в канистру какую-нибудь ядовитую тварь», - подумал я. Хотя в душе сознавал - они этого вполне заслуживают.
        Мы поднялись в самолет.
        - Спокойной ночи! - крикнул Алешка пиратам, захлопывая и запирая дверцу.
        - Главно-дело, - сказал пилот, садясь в свое кресло, - в темноте не полетим - не хватало нам в самом деле заблудиться. Стартуем утром.
        - Вам виднее, - сказал Король, укладываясь на лавку.
        И вдруг он с тревогой привстал:
        - А нельзя ли включить ненадолго свет?
        - Нет, - отказал ему дядя Серж. - Не стоит разряжать аккумулятор - мы должны быть уверены, что мотор заведется сразу. Да и ни к чему.
        - Как это ни к чему? - встрепенулся Король. - А змея под лавкой?
        Мы рассмеялись от души - здорово Алешка сыграл свою роль.
        - Не проспать бы, - озабоченно проговорил пилот, щелкая всякими тумблерами, - он готовил самолет к взлету.
        - Не проспим, - сказал Алешка, - если спать не будем. Дядя Король, расскажите до конца все ваши истории.
        - Разумно, - согласился тот. И продолжил свой рассказ…
        - Когда Чернов со своими бандитами прилетел к мавзолею, оказалось, что проникнуть в помещение, где находился Кара-юрт, не так просто. Подземный ход еще больше обвалился, и его пришлось даже раскапывать. Поэтому в тайник послали Вовку - для этого его, собственно, и брали с собой.
        Вовке дали дипломат, фонарик, и он пополз к волшебному камню. Там он, конечно, дипломат раскрыл, из любопытства, - увидел в нем какую-то папку с бумагами и пачки денег. А потом, оглядевшись, тоже из любопытства, заметил на камне несколько старинных монет, какое-то ожерелье и покрытую толстым слоем пыли старинную книгу. Она была переплетена в мягкую кожу, а сам переплет был красиво отделан фигурными золотыми уголками. На книге лежал мешочек из красной материи. В мешочке - небольшая шкатулка, на крышке которой он разобрал букву «А» и цифру «II». А в шкатулке…
        - Перстень французского Дюма, - закончил фразу Алешка. И, немного помолчав, добавил: - А что же бандиты его не забрали?
        - Я полагаю, этот тайник у них был неприкосновенным. На черный день. А для перстня и книги они, наверное, собирались найти достойного покупателя. Чтобы не продешевить.
        «Да, - подумал я, - картина становится все яснее. Видно, для этого Чернова настали трудные времена. А может, он пронюхал, что про этот тайник узнали компетентные органы во главе с нашим папой».
        - И вот что, друзья мои, - сказал Король. - Я, конечно, не очень-то поверил Вовке. Он ведь фантазер не хуже самого Дюма. Но… Но все-таки решился. А на всякий случай завернул по пути в городок Джусалы…
        Я еще больше насторожился. Папа ведь тоже туда собирался. Еще интереснее…
        - В этом городке есть маленький краеведческий музей. И мне любезно позволили ознакомиться с некоторыми его материалами. И что вы думаете? В одной рукописи я нашел упоминание о том, что Дюма действительно посещал мавзолей Тенгиз-кара и действительно чуть не заблудился в пустыне.
        - Значит, этот Шкорпион со своими амбалами хочет забрать свои наворованные денежки! - догадался Алешка.
        - И перстень с книгой! - добавил я. И спросил Короля: - А вы тоже за этим полетели?
        - Ну, в общем-то так, - признался Король. - Мы рассчитываем за эти находки получить вознаграждение от государства и от французов.
        - И купить на них новую крышу и компьютер! - подвел итог Алешка.
        - А вот мне кажется, - высказался дядя Серж, - что все не так просто. И дело не только в перстне. И не только в этих деньгах.
        Как выяснилось в дальнейшем, дядя Серж оказался очень даже прав. Но мы с Алешкой думали совсем о другом.
        - Слушай, Дим, - шепнул он мне в самое ухо, когда Король задремал, - может, скажем ему, что он зря летит за этими французскими древностями?
        Я и сам колебался в этом вопросе. Скорее всего, раз уж нашелся бандитский тайник, то и древности эти обнаружены. Значит, Королю никакое вознаграждение не светит. Не он же нашел этот клад.
        - Кто его знает, - шепнул я в Алешкино ухо, - может, археологи только деньги нашли. А мы напрасно человека расстроим.
        И мы решили не торопиться. Поживем - увидим.
        «Как странно все-таки устроена жизнь», - подумал я. Вот сейчас в одну точку стремятся многие люди. Папа - чтобы задержать бандитов и не дать им совершить новое преступление. Король - чтобы помочь своим королевским сиротам. А бандиты - чтобы захапать награбленные деньги и на них снова натворить что-то преступное.
        Странно устроена жизнь…
        Вскоре настало утро. Здесь, в пустыне, и ночь упадала мгновенно - только зашло солнце, и тут же кругом одна чернота, лишь звезды сияют в небе. И день начинался быстро.
        Рассвело в одну минуту.
        - Ну, ребята, - сказал пилот Серж, - с богом! - И включил стартер.
        Двигатель чихнул, пропеллер сначала медленно, рывками, провернулся, а потом завертелся так, что превратился в сплошной сияющий круг.
        - Полетели? - радостно закричал пилот. - Или как?
        Или как…
        Самолет дрогнул. Но с места не сдвинулся, только мелко-мелко дрожал всем своим телом.
        Неужели бандиты что-нибудь нарочно испортили? Сейчас они, разбуженные ревом мотора, как выскочат из «фигвама»…
        - Башмаки! - заорал пилот. - Убрать башмаки!
        Точно! Мы совсем забыли, что колеса самолета закреплены железными башмаками.
        Я сорвался со своего места, быстро подскочил к дверце, рванул задвижку и спрыгнул на землю. Выдернув из-под колес башмаки, я забросил их в самолет, но тут мимо меня что-то пролетело.
        Это был Алешка. Он пулей домчался до «фигвама», брезент которого уже шевелился - пираты пытались выбраться наружу, тыкаясь спросонок головами мимо входа.
        Алешка подскочил к «фигваму», уцепился за одну из его ног и с силой рванул ее. «Фигвам» рухнул.
        Я протянул подбежавшему к дверце самолета Алешке руку, вдернул его внутрь, успев краем глаза увидеть, как под брезентом шла отчаянная борьба.
        А самолет уже медленно пополз по песку, вздымая перед собой винтом бурные тучи.
        Мы захлопнули дверцу и приникли к иллюминаторам.
        - Полетели? - весело крикнул дядя Серж и прибавил газу. - Главно-дело, вы им фигу покажите!
        Самолет разбегался все быстрее, а за ним мчался Шкорпион, размахивая автоматом. И он, уже на бегу, вскинул его, готовый стрелять нам вслед. Но из-за бархана мелькнула длинная хвостатая тень и помчалась за Шкорпионом.
        Самолет взмыл в небо, и последняя картина, которую мы увидели позади, нас очень обрадовала. Варан таки догнал Шкорпиона и вцепился ему в… ну, скажем, пониже поясницы!
        Глава IX
        Трудный путь
        Самолет, ровно гудя мотором, плавно летел над пустыней. Дядя Серж одним глазом смотрел на приборы, а другим в карту, которая лежала у него на колене.
        - Вот что, ребята, - сказал дядя Серж после долгого раздумья. - Летим-ка мы прямо к археологам. Боюсь, что в Вейске мы уже никого не застанем. А нам, главно-дело, надо бандюков опередить, раньше их до мавзолея добраться.
        Мы возражать не стали.
        Дядя Серж уточнил курс, чуть довернул к западу и вдруг потянул ручку управления на себя. Самолет послушно задрал нос и стал набирать высоту. Все выше и выше - даже в ушах закололо.
        - Вертолет, - пояснил дядя Серж. - Надо повыше забраться, чтобы он нас не заметил.
        - Ничего, - безмятежно сказал Алешка. - Отобьемся.
        - Чем? - усмехнулся пилот.
        - Арбузами. - Алешка, оказывается, успел перед отлетом закатить в самолет несколько арбузов покрупнее. Запасся продовольствием. И боеприпасами. В самом деле, у Алешки уже был такой боевой опыт, когда он отбился от вражеских катеров простыми, но гнилыми помидорами. А тут арбузы! По сравнению с помидорами - артиллерия крупного калибра.
        - Кстати, об арбузах! - Дядя Серж шлепнул себя ладонью по лбу. - Пора позавтракать.
        Особого удовольствия от его слов мы не испытали - надоели нам эти полосатые диетические продукты. Но наш хитрый пилот имел в виду совсем другое.
        - Алешка! Спинку сиденья откинь. Вот так. Доставай, что там есть.
        За спинкой Алешкиного сиденья оказалась ниша, из которой он вытащил большую пластмассовую коробку и раскрыл ее у себя на коленях.
        - Неприкосновенный запас, - пояснил пилот. - Без него мы в пустыню не вылетаем.
        - Круто! - похвалил Алешка, копаясь в коробке.
        И правда - круто. В коробке нашлись всякие продукты. Шоколад, консервы, сухари, банка растворимого кофе. И даже спиртовка, чтобы его приготовить.
        Пока Алешка с Королем готовили завтрак, дядя Серж связался с диспетчером и доложил обстановку:
        - Вася? Привет. Борт двенадцать на связи. Почему из Турции? Летим над нашей территорией. На борту, главно-дело, полный порядок. Потерь в личном составе нет. Где террористы? А там, где им самое место. В пустыне. А вот так! Мы их выкинули из самолета. Сообщи, куда надо. Пусть нас встречают на базе археологов. Все, пока. Очень жрать хочется.
        - Прибалдел Вася, - с удовольствием сказал дядя Серж, принимая от Короля раскрытую банку консервов, сухарь и чашку кофе. - Нет, так не пойдет, - отказался он, вывалив консервы на брюки и облившись горячим кофе. - Леха, бери штурвал.
        Лешка уверенно взялся за управление. Вообще, у него были такие два таланта - его слушалась всякая техника и понимали все животные, вся флора и фауна, словом.
        - Следи вот за этой стрелкой, - ткнул дядя Серж пальцем в один прибор, - чтобы она от «нуля» не отклонялась. А вот эта, - он ткнул в другой прибор, - чтобы дальше «пятнадцати» не наклонялась. - И он взялся за свой завтрак.
        Но опять у него ничего не получилось. Как только он принял из рук Короля другую чашку кофе, самолет вдруг потрясло что-то вроде удара хорошей дубинкой. Вторая чашка выплеснулась на другую штанину.
        Пилот перехватил управление и резко повел самолет на посадку.
        - Смерч! - крикнул он. - Садимся.
        Сели довольно благополучно. Проводили глазами бегущий вдаль высокий лохматый столб из песка с широкой верхушкой - вроде развесистой кроны громадного дерева. Жуткое впечатление, надо сказать.
        - Будем ждать, - сказал дядя Серж, - смерчи по пустыне в одиночку не бродят. Да и третью чашку кофе не помешало бы выпить.
        «Вылить, точнее», - подумал я.
        Мы сидели в самолете и рассуждали, что делать дальше. Алешка опять взял инициативу в свои руки.
        - Прилетим к археологам - раз. Заберем книгу с перстнем - два. - «Если ее уже до нас не забрали», - подумал я. - Летим во Францию - три.
        - А дальше? - хмыкнул пилот. - Ты что, только до трех считать научился?
        - А чего дальше-то считать? - У Алешки редко бывают сомнения. Это его третий талант. - Продаем французам ихние реликвии и летим с денежками в королевский детдом.
        - Нам бензина и до Франции не хватит, - предупредил дядя Серж.
        - А тут где-то вертолет болтается, с бензином, - напомнил Алешка - на все у него ответ находится. - Мы его собьем…
        - Арбузами? - усмехнулся пилот.
        За этими веселыми разговорами мы пропустили мимо еще один жуткий смерч, покруче первого, переждали опасное время и приготовились к взлету. Дядя Серж включил мотор, поставил его на прогрев на малые обороты, а сам принялся наводить порядок в салоне. Мы с Королем помогали ему, собирая в ведро раскатившиеся арбузы, а Лешка уселся в кресло пилота и воображал, что он ведет самолет сквозь песчаные бури и смерчи к заветным сокровищам. И рычал при этом так, что даже мотор мы порой не слышали. Увлекся ребенок…
        И мы тоже увлеклись. И только в последнюю минуту заметили, как из-за холмистого бархана выскочил открытый джип-вездеход и помчался прямо к нам. Ну все у них схвачено! Разгуливают даже по пустыне как у себя дома!
        - Леха! - заорал пилот, откатывая мешающую ему бочку. - Газуй!
        Лешка не растерялся и резко прибавил обороты. Самолет пошел на разбег. А за ним мчался вдогон вездеход, на подножке которого стоял человек с автоматом. Вот сейчас я понял, что чувствовал Шкорпион, удирая от злого варана. Картина была похожая.
        Самолет разбежался, немного взлетел и… опять опустился на землю. И вправду было похоже, что кузнечик прыгнул. Что-то у Алешки не ладилось. А джип все приближался. Человек с автоматом высадил очередь. Пока что вверх, а не по самолету. Нам хорошо было видно, как в небо ушла строчка трассирующих пуль.
        - Взлетай, Леха! - Дядя Серж бежал по салону.
        Самолет снова набрал скорость, снова подпрыгнул, пролетел немного на малой высоте и опять вернулся на землю. Побежал неспешно, переваливаясь с боку на бок. Как утка на суше.
        В эту критическую минуту пилот перехватил управление.
        И мы взмыли в небо, а джип промчался прямо под нами, отстал и затерялся в песках.
        Мы перевели дыхание, перехваченное от страха.
        - Ты чего ж? - спросил Лешку дядя Серж. - Про триммер забыл?
        - Ага, - признался Алешка. - Этот триммер у меня почему-то из головы выскочил. В последнюю минуту.
        Я толкнул его локтем и шепнул:
        - А что такое этот… триммер?
        - А я знаю? - тоже шепотом ответил Алешка. - Сам в первый раз услышал.
        - Дядя Серж, - обратился я к пилоту. - А что такое триммер?
        Дядя Серж пожал плечами:
        - Я и сам толком не помню. По-моему, на моем самолете его отродясь не было.
        - Кажется, это машинка такая, для стрижки собак, - неуверенно подсказал Король.
        Вот так мы и летаем над пустыней. С вынужденными посадками. Под автоматным огнем. И без триммера.
        Плавный полет над песками, ровный гул мотора, сытость после завтрака и пережитые волнения сыграли свою роль - мы все, кроме дяди Сержа, конечно, задремали. Тем более что делать было нечего, смотреть на эту пустыню уже надоело, а места в самолете теперь было достаточно. Мы развалились на скамейках и впервые за эти последние дни поспали по-человечески. И как мне показалось, не очень долго. Потому что сквозь сон я услышал голос пилота:
        - Кончай ночевать, ребята!
        Оказалось, что мы уже приближаемся к археологической базе. Пилот весело сообщил, что лететь осталось двенадцать минут.
        - Ух, как нас сейчас археологи накормят! - помечтал он. - У них, главно-дело, и душ есть.
        - Можно зубы почистить, - помечтал и Алешка.
        А мы с Его Величеством промолчали. Король, наверное, помечтал об изъятии бандитского клада, а я о том, что нас встретит на базе папа со своими отважными сотрудниками, и пусть он заканчивает с воздушными пиратами. Мы свое дело уже сделали.
        Но всем этим мечтам не суждено было сбыться. По крайней мере, в ближайшее время.
        - Опа! - вдруг воскликнул дядя Серж. И в голосе его было столько тревоги, будто по злому волшебству в самолете снова появились наши беспощадные бандиты. Прямо на джипе.
        Но то, что ждало нас впереди, вернее, неумолимо двигалось нам навстречу, оказалось гораздо страшнее.
        - Вон она, - сквозь зубы проговорил пилот. - Прямо на нас идет.
        Впереди полнеба затянуло черной пеленой. Она зловеще клубилась и в то же время казалась плотной и твердой, как стена.
        - Песчаная буря, - сказал дядя Серж. - Самум. Не зря смерчи метались. Надо удирать.
        Самолет резко накренился и пошел влево. Дядя Серж надеялся успеть увести его с пути, по которому неслись эти грозные тучи песка.
        - Если она нас захватит, - сказал он, - то…
        - Не пугайте детей, - попросил его Король.
        - Да я и не пугаю, - спохватился пилот. - Подумаешь, буря! Ну перевернет нас пару раз и об песок шмякнет. Ну движок песком забьет - как-нибудь сядем… А вообще, такая буря может дом на своем пути свалить.
        Успокоил детей, называется…
        - Если что, - предупредил Серж, - перебирайтесь в хвостовой отсек и держитесь покрепче.
        Вокруг становилось все темней и темней. И не скрою - страшно. Мы казались такими беспомощными против этой беспощадной стихии. Мы в этой пурге вместе с самолетом - как малые песчинки, которые она закрутит, понесет, покидает и бросит, когда надоест. Об песок шмякнет. С террористами еще можно бороться, создавать им невыносимые условия. А попробуй этой буре создай такие условия…
        Самолет все сильнее сносило в сторону, прямо физически ощущалось давление на него слепой упругой силы. Которой нам нечего было противопоставить. Кроме мастерства и опыта нашего пилота. Он изо всех сил удерживал самолет в руках и упрямо старался вывести его из зоны бурана.
        И вдруг мы услышали по правому борту какой-то неистовый шуршащий шум. Это ударили в него тучи песка. В самолете даже потемнело - будто свет погас.
        Но тут же впереди блеснуло солнце, и мы вырвались на спокойный простор.
        Дядя Серж вздохнул и вытер мокрый лоб.
        - Ай да мы! - сказал он совершенно уставшим голосом, без его обычной силы и напора.
        Песчаная буря прошла сзади, унеслась стремительно и, надеюсь, безвозвратно.
        Дядя Серж вернулся на прежний курс и сказал:
        - А вот бензина нам теперь и в самом деле не хватит. Такой крюк сделали.
        - Набираем высоту? - спросил Алешка.
        - Изо всех сил.
        …Самолет забирался все выше и выше. Дядя Серж время от времени постукивал пальцем по стеклу бензометра, стрелка которого застыла возле красного «нуля». Но как он ни стучал, бензина от этого не прибавлялось.
        Мы с волнением ждали, что вот-вот замолчит трудяга-двигатель и самолет безвольно заскользит вниз.
        - А мы не разобьемся? - спросил Король дрогнувшим голосом.
        Дядя Серж не стал пугать детей возможной аварией, он только покачал головой и сказал:
        - Спланируем. Сколько можно, будем без мотора тянуть - машина у меня отличная.
        - Арбузы доедим? - предложил Алешка. - Чтоб не пропали даром.
        - Нет уж, - возразил пилот. - Неизвестно, сколько нам еще придется добираться до базы. Пищу надо беречь.
        «А зачем она нам, - подумал я, - если мы грохнемся?»
        И только я об этом подумал, как в самолете наступила тишина. Опять, как в тот раз, мертво застыл перед ветровым стеклом остановившийся на половине оборота красный винт. Но теперь уж бензина у нас и в самом деле не было.
        - Эх, сейчас с горочки помчимся! - воскликнул дядя Серж.
        Этими словами он, видно, хотел приободрить нас. Но мы не испугались - мы видели, что, повинуясь его опытным рукам, самолет спускается плавно и даже не очень быстро. Только чуть покачивая крыльями.
        - Километров сорок всего не дотянули, - посетовал дядя Серж. - А теперь их, главно-дело, пёхом надо будет пройти.
        - Сначала сесть надо, - мрачно напомнил ему Алешка.
        - Ты так считаешь? - удивился пилот. - А может, еще полетаем? Как вольные птицы. Орлы пустыни. В свободном полете.
        Дядя Серж изо всех сил старался шутить, чтобы мы не теряли бодрости духа. Но мы сначала и вправду не очень боялись. На большой высоте казалось, что самолет просто висит в воздухе, только чуть покачиваясь с боку на бок. Но по мере того как мы снижались, становилось заметно, с какой сумасшедшей скоростью несется под нами земля. Все приближаясь и приближаясь.
        Дядя Серж замолчал - он весь сосредоточился на предстоящей посадке. И старался заранее найти участок земли поровнее, чтобы не врезаться в бархан и не кувыркнуться через голову.
        - Все в хвост! - вдруг крикнул он и потянул ручку на себя.
        Самолет задрал нос, скорость его стала поменьше, и вдруг мы почувствовали сильный толчок снизу. Еще один, еще. И наш летательный аппарат покатился по земле, время от времени подпрыгивая, будто еще не налетался.
        Он бежал все медленнее и медленнее. Мы слышали, как шуршат по песку его колеса, будто кто-то трет их громадной наждачной бумагой.
        - Приехали! - возвестил дядя Серж, и самолет замер.
        Глава X
        Откуда? От верблюда!
        Мы еще долго сидели в самолете, переживая последние минуты полета. И первые секунды приземления.
        Дядя Серж встал с кресла, потянулся, будто расправляя крылья, и снова уселся.
        - Насчет сорока верст пёхом я пошутил, - обрадовал он нас. - Нарочно вас огорчил, чтобы вы поменьше боялись. Сейчас свяжемся с диспетчером Васей, сообщим свои координаты и будем ждать помощи. Час-два - не больше.
        И он включил рацию.
        Но диспетчер Вася не отозвался. Рация только недовольно шипела, да и то чуть слышно.
        Дядя Серж крутил настройку, щелкал клавишами и орал в микрофон так, будто хотел докричаться до Васи без всякой рации, одним своим голосом:
        - Диспетчер! Диспетчер! Вызывает борт двенадцать! Ответьте двенадцатому! Вася, уснул?..
        Потом он пробежал в хвост самолета, что-то там поискал, а затем соскочил на землю, отбежал немного в сторону и осмотрел самолет.
        - Антенну сорвало, - сообщил он, вернувшись. - Не будет связи.
        - Подумаешь, - сказал Алешка, - починим. Ща какую-нибудь железяку воткнем и - привет.
        - Никакой, главно-дело, не привет, - возразил дядя Серж. И объяснил, что антенна в его самолете - это тоненький длинный тросик, натянутый от хвоста до кабины. И никакой железякой его не заменить.
        - Значит, пёхом? - спросил Алешка. - По горячим пескам? Сорок километров?
        - Это не так много, - успокоил его дядя Серж. - За два дня дойдем. Вода у нас есть…
        - Отравленная, - хихикнул Алешка.
        - Харчишки кое-какие имеются…
        - Арбузов навалом.
        - Еще раз про арбузы скажешь, - пригрозил ему дядя Серж, - я тебя под лавку запихну.
        - Нельзя с детьми так разговаривать, - ответил Алешка пилоту назидательным тоном Короля.
        И они оба расхохотались. Молодцы, не унывают. С ними не пропадешь.
        Мы спустились из самолета на твердую землю. Осмотрелись. Кругом была все та же пустыня - не хуже, но и не лучше, чем вчера. Разве что надоела гораздо больше. А нам еще по ней сорок километров пёхать!
        - Да, а в чем же мы воду понесем? - спросил Король.
        - Действительно, - призадумался дядя Серж, - закавыка. Лучше всего было бы в удобной канистре. У нас была такая. Но кто-то ее бандитам оставил, пожалел бедненьких. Не вы ли, Ваше Величество? - спросил он с поклоном.
        Его Величество потупился, как провинившийся школьник, и ковырнул песок носком ботинка. И пробормотал:
        - Но мы же не бандиты.
        - Да ладно, - вступился за Короля Алешка. - Человек совершил добрый поступок. Он не мог поступить иначе. Он же - воспитатель.
        «Интересно, - подумал я, - добрый поступок по отношению к злым людям пойдет им на пользу?» Но мне в ту минуту и в голову не могло прийти, что очень скоро сама жизнь даст мне ответ на этот непростой вопрос.
        - Вот пусть воспитатель, - в шутку сказал дядя Серж, - тащит теперь бочку с водой на себе. Раз уж он такой добрый.
        - А зачем тащить? - удивился Алешка. - Мы ее покатим. Под горку она сама пойдет. А в горку - дядя Серж. Раз уж он самый сильный, - отомстил Алешка.
        - Не выйдет, - грустно сказал пилот. - Дядя Серж с вами не пойдет. - Он вздохнул. - Помогу вам, ребята, снарядиться в дорогу, путь укажу, компас для вас сниму с приборной доски. И здесь останусь. Я не могу самолет бросить.
        Сначала мы все так и разинули рты, а потом Алешка взвизгнул:
        - А мы?! Мы можем вас бросить?
        - Вы же меня не в беде бросаете, - попытался хитростью уговорить нас дядя Серж. - Вам самим несладко придется. Сорок верст песками. Это, главно-дело, не за арбузами сбегать.
        - Слушайте королевский указ! - вдруг величаво выпрямился во весь рост Его Величество. - Или мы идем все вместе, или все вместе остаемся здесь ждать помощи. Я так решил. В конце концов, я Король или не Король?
        В своем мятом белом костюме с отвисшими карманами и в черных залатанных ботинках он очень был похож на настоящего короля. Только в изгнании.
        - Это вы там, у себя в детдоме, Король, - возразил дядя Серж. - А здесь я главный. Я отвечаю за пассажиров, понятно?
        Тут мы с Алешкой уселись в тень, под крыло самолета. Мы по опыту знали: если взрослые спорят, кто из них главный, то это надолго.
        - Помнишь, - спросил меня Алешка, - как родители решали - ехать нам с папой или нет? Похоже, правда?
        Я молча кивнул. Папа тогда доказывал, что его мнение решающее - потому что он мужчина. А мама - совсем наоборот - доказывала, что она права именно потому, что она женщина.
        Как давно это было. Целых три дня назад.
        Я взглянул на Алешку и успел уловить в его глазах маленькую грустинку. Мне захотелось погладить его по голове или просто положить ему руку на плечо. Но я этого не сделал: мой братишка хоть и мал, но человек мужественный. И телячьих нежностей не признает.
        …Спор наших «главных» закончился тем, что «утро вечера мудренее». А сейчас нужно слегка перекусить и ложиться спать - ведь завтра будет в любом случае трудный день.
        - А то у нас до этого легкие были, - пробурчал Алешка и пошел чистить зубы, сухой щеткой. Потому что дядя Серж все время напоминал: воду надо экономить, и на такие «роскоши» ее не выдавал.
        Солнце, как всегда, ухнуло за зубчатый горизонт и оставило нас наедине с ночью. Сразу похолодало. В небе зажглись звезды. Оживилась всякая фауна среди редкой флоры. Отовсюду слышалось шуршание, писк, какой-то далекий не то вой, не то лай. Но все равно казалось, что кругом незыблемая тишина. Наверное, потому, что это были естественные звуки живой природы, а не признаки цивилизации.
        Мы с комфортом устроились на лавках. Король положил себе под голову свой мягкий трепаный портфель, дядя Серж - свой твердый мощный кулак, а мы с Алешкой - мамину старую сумку, в которой все время что-то шуршало.
        Дверцу в салон мы оставили приоткрытой, потому что в самолете было еще жарко и душно. А бояться нам было некого - часть бандитов осталась далеко позади, у «фигвама», другая их часть гоняла по пустыне на джипе.
        …Но спал я хоть и крепко, но плохо. Всю ночь мне снились какие-то путаные сны, такие глупые, что я без конца просыпался от удивления. А уже утром мне привиделся жуткий кошмар. Будто послышались за бортом самолета мерные тяжелые шаги какого-то чудовища. Шаги неумолимо приближались. Чудовище пыхтело, чавкало и фыркало. Потом остановилось перед дверцей и потянуло ее мохнатой лапой на себя. Я вцепился в ручку, пытаясь удержать дверь. Но силы были неравны. Ручка с треском оторвалась и осталась у меня в руке, а я по инерции грохнулся на пол. И, парализованный ужасом, смотрел, как медленно распахивается дверца и в ней появляется страшная, громадная голова Шкорпиона…
        От страха я проснулся. Лежа на полу. И опасливо покосился на чуть приоткрытую дверцу.
        Было уже совсем светло. Тем не менее мне почему-то захотелось плотно закрыть дверь и запереть ее задвижкой. Как в нашем туалете на даче.
        Но я не успел. Я услышал, что за дверцей кто-то сопит. Будто продолжался мой кошмарный сон. Вскочив на ноги, я потянулся к ручке, но не дотянулся - дверца распахнулась, и в проеме возникла страшная губастая горбоносая лохматая голова с презрительными глазами. Она кого-то медленно жевала, пуская слюни.
        Я не заорал только оттого, что у меня перехватило горло.
        Зато с восторгом завизжал Алешка:
        - Верблюд! Настоящий!
        Напуганная этим воплем голова мгновенно исчезла. И Алешка тоже.
        Когда мы выглянули наружу, то увидели трогательную картину.
        Поодаль стоял настоящий верблюд с двумя горбами, в мохнатых, до колен, штанах, с гривой и шалью на шее. И немного местами облезлый. А Лешка гладил его бок и что-то при этом приговаривал. Верблюд его внимательно слушал.
        Да, не зря меня всю ночь кошмары мучили.
        - От каравана, наверное, отбился, - предположил Король. - Заблудился.
        - А может, просто удрал, - сказал дядя Серж. - На волю ему захотелось.
        - Он на ребенка не наступит? - тревожно спросил Король.
        - Что он, дурак? - удивился дядя Серж.
        - А кто его знает? Мы его в первый раз видим, - резонно заметил Король, и я с ним мысленно согласился.
        Хотя, вообще-то, в этом плане за Алешку можно было не волноваться. У него со всеми животными было полное и взаимное уважение. Он их не обижал, и они его не боялись. И не кусали. И понимали с полуслова. Будто говорили с Алешкой на одном языке, только им известном.
        Я даже подумал: а не Алешка ли натравил варана на Шкорпиона, создавая бандитам невыносимые условия?..
        Мы спустились по трапу и остановились, не решаясь подойти поближе. Верблюд высокомерно оглядел нас по очереди и, склонив голову, посмотрел на Алешку. Словно спрашивал: «А это кто такие? И стоят ли они нашего внимания?»
        - Свои, - сказал Алешка. - Вполне приличные люди.
        И, честное слово, мне показалось, что верблюд на эти слова величественно кивнул. И взгляд его несколько смягчился.
        Ну вот, теперь в нашей компании два короля. Король детдома и король пустыни.
        - Он будет у нас жить! - решительно объявил Алешка. - Его зовут Гера.
        - Это он сам тебе сказал? - усмехнулся Король. А верблюд, честное слово, чуть заметно, но важно кивнул.
        - Его покормить надо, - сказал Алешка. - А то он одними колючками питался.
        - Жаловался, стало быть? - Это дядя Серж спросил.
        - В «Географии» написано, - снисходительно пояснил Алешка и полез в самолет за арбузами. Верблюд, к счастью, остался на месте, в самолет за Алешкой не полез.
        Он благосклонно принял от своего нового хозяина арбуз, с аппетитом схрумкал его и получил второй. Расправившись с ним, Гера отошел в тень самолета и улегся отдыхать.
        - Кошмар, - сказал дядя Серж. - Нужен нам этот нахлебник? От одних, главно-дело, только избавились, теперь этот приперся.
        - Вы, дядя Серж, - весьма серьезно возразил Алешка, - очень скоро пожалеете о ваших словах. И вам извиниться придется.
        - Перед ним? - засмеялся дядя Серж. - Перед верблюдом?
        - Перед ним, - кивнул Алешка.
        И я точно знал, что так и будет. Если Алешка что-то задумал, то обязательно своего добьется. Даже от верблюда.
        - Ладно, ребята, - примирительно сказал дядя Серж, - не будем ссориться перед разлукой. Давайте-ка собирайтесь. Я тут вам кое-что уже приготовил. Компас снял, чехлы с сидений, чтобы не на голом спать. А главное - емкость для воды придумал. Во! - И он показал нам камеру от запасного самолетного колеса. - Заправим ее водой и повесим на королевские плечи.
        - Я не возражаю, - сказал Король.
        - А я возражаю, - заявил Алешка. - Мы идем все вместе!
        - Вот упрямец! - рассердился дядя Серж. - Не могу я бросить свою машину, ты понимаешь?
        - И не надо, - сказал Алешка. - Мы вашу машину на буксир возьмем.
        - Тяжеловато будет, - усмехнулся дядя Серж.
        - Это вам тяжеловато, а вон ему, - и Лешка показал на верблюда, - ему в самый раз.
        И тут до меня дошло, что Лешка предлагает запрячь верблюда в самолет! А почему бы и нет? Самолет легкий, а верблюд сильный.
        Дядя Серж сначала вытаращил глаза. Потом посмотрел на Геру, перевел взгляд на самолет. И спросил:
        - А как?
        Алешка в двух словах объяснил. Дядя Серж подошел к нему вплотную, взял его под мышки и изо всех сил подбросил вверх. Ну и поймал, конечно. Поставил на место.
        - Все? - холодно спросил Алешка.
        - Тебе мало? Могу еще раз.
        Алешка многозначительно посмотрел на Геру. А тот тоже будто чего-то ждал.
        Дядя Серж вздохнул и заупрямился:
        - Авансом извиняться не буду. Вот когда получится, когда пройдем для пробы километров десять - тогда извинюсь. Вежливо и культурно.
        - Ну-ну, - сказал Алешка. - Главно-дело - не забудьте.
        И работа закипела. Дядя Серж достал из-под скамейки расчалочные тросы (это такие ремни, которыми иногда привязывают самолет, если есть опасность шторма или бури), и мы сделали из них упряжь. Вместо хомута надели Гере на шею покрышку от колеса - тоже Алешкина идея; распустили на полосы полотенце и связали из него что-то вроде намордника. Опять же - по Алешкиным указаниям.
        - Откуда ты это знаешь? - удивился я. - Настоящая уздечка получилась.
        - А в учебнике фотография есть, я и запомнил.
        Дядя Серж все еще никак не мог прийти в себя от Алешкиных затей. И, когда мы оказались рядом, тихонько меня спросил:
        - Он и дома такой же командир?
        - Еще пуще, - сказал я. И подумал: зря мама и папа спорили, кто из них главный. Теперь уж я точно знал - кто! И не из них, конечно. Сомневаюсь, чтобы родители додумались верблюду колесо на шею напялить. И в самолет его запрячь.
        Скоро все у нас было готово к походу. Дядя Серж еще раз попробовал рацию - диспетчер Вася никак не отозвался.
        - Ну что? - спросил пилот. - В путь? Башмаки вынули? Ничего не оставили? Главно-дело, арбузы для Геры не забыли? Да! - Вдруг он хлопнул себя по лбу. - А как же им управлять? Какими командами?
        - Цоб-цобе! - уверенно сказал Алешка, главный кучер.
        - По-моему, - засомневался Король, - так управляют волами на Украине.
        - Ничего, - отмахнулся Алешка, - он поймет. Он умный.
        - С чего ты взял? - спросил дядя Серж все еще с сомнением.
        - А вы посмотрите на его морду.
        Дядя Серж несколько скептически оглядел Геру и проворчал:
        - Что-то на ней особого ума не заметно.
        - Внешность обманчива, - хихикнул Алешка. - Вы ведь, дядя Серж, тоже на первый взгляд…
        - Что-что?
        - Я хотел сказать, что на первый взгляд вы тоже не очень вежливый человек. А душа у вас добрая.
        Вот вредина! Он еще заставит дядю Сержа арбузами Геру кормить.
        - По местам! - скомандовал дядя с доброй душой.
        Алешка взял верблюда за повод и повел к самолету. Гера шел послушно, волоча за собой ремни-расчалки.
        Мы привязали их за стойки шасси. А нам с Королем дядя Серж сказал, чтобы мы стали по бокам самолета и на всякий случай придерживали кончики крыльев, чтобы на неровностях они не цеплялись за землю.
        - Но! - скомандовал дядя Серж. - Или как там? Цоб-тебе, цоб-мене?
        Алешка потянул повод вниз, и Гера спокойно опустился на брюхо. Алешка взобрался ему на спину и крикнул:
        - Малый вперед!
        Гера неторопливо поднял зад, отчего Алешка чуть с него не кувыркнулся, потом выпрямил передние ноги и важно пошел «малым ходом». Расчалки натянулись, самолет дрогнул и медленно покатился за верблюдом.
        Картина, конечно, со стороны была, наверное, идиотская. Представьте себе. Впереди всех целеустремленно шагает пилот с компасом в руках. За ним вышагивает, мерно выкидывая узловатые ноги, верблюд с покрышкой на шее. И с таким видом, будто всю жизнь только и делал, что таскал по пустыне самолеты. А на его спине, между горбов, колеблется в такт верблюжьим шагам маленькая фигурка. За верблюдом тянется, покачивая крыльями, самолет, а по бокам его, придерживая крылья, шагают Король в белом костюме, похожем на тряпку, и пацан Дима, которого разбирает смех.
        Глава XI
        Миражи в пустыне
        Создавая невыносимые условия воздушным пиратам, а потом запрягая верблюда, мы, конечно, не знали, что некоторая часть населения планеты находилась в тревоге. Особенно наш папа. Который одним из первых узнал о похищении самолета с его детьми. Правда, он свою тревогу наружу не выпускал, и, когда ему доложили о происшествии и выразили вместе с горячим желанием помочь еще и сочувствие, он спокойно (внешне) сказал:
        - Так им и надо.
        - Кому?
        - Террористам. Они не знают, с кем связались.
        Тем не менее в розыски пропавшего самолета включились все необходимые службы. В небо поднялись вертолеты. И кстати, тот вертолет, от которого мы прятались два раза, был вовсе не бандитский, а наш. И если бы он нас заметил, то вся эта история пошла бы другим путем. И мы с Алешкой не предотвратили бы крупнейшую аферу века. По сравнению с которой перстень Дюма - просто детские шалости.
        И если бы не верблюд Гера, то мы не встретили бы в пути… Но, впрочем, все по порядку.
        Знойная пустыня. Белое небо над головой. Горячий песок под ногами. Песок на зубах, от песка болят воспаленные глаза. Силы на исходе.
        Двое измученных мужчин бредут из последних сил. Падают в изнеможении, помогают друг другу встать и снова бредут.
        Это геологи. Они попали в бурю и заблудились в песках. У них кончились продукты, сели батарейки в рации, а главное - кончилась вода.
        Взобравшись на очередной бархан, они падают на его гребне и долго лежат неподвижно, тяжело дыша, чувствуя, как в затылки беспощадно впиваются огненные солнечные лучи.
        Наконец один из них с усилием приподнимает голову и с надеждой смотрит вдаль. Пески, пески, пески… И знойное марево над ними.
        Мираж. Шагают по пескам два здоровенных лба. В руках у одного из них - блестящая на солнце, запотевшая канистра с водой. Позади них тащится мелковатый тип с автоматом, но в драных штанах.
        - Мираж, - шепчет геолог и бессильно роняет голову. - Бред…
        Они лежат еще долго. Потом собираются с силами, встают и снова бредут под солнцем. До самого вечера. И снова падают без сил.
        Первый геолог сразу засыпает, а второй с надеждой смотрит вдаль. Пески, пески, пески… Длинные тени барханов…
        Мираж.
        - Самолет! - хрипло выкрикивает второй геолог и теребит товарища: - Женя, очнись! Самолет.
        Женя с радостью вскидывает голову и с безумной надеждой шарит в небе глазами.
        - Да не летит! - толкает его Сеня. - Едет!
        - Мираж, - разочарованно выдыхает Женя и роняет голову.
        Но второй геолог Сеня все не может оторвать глаз от самолета. И снова будит товарища:
        - Верблюд, Женя! Настоящий! С колесом!
        - Мираж, - чуть слышно отзывается Женя. - Бред.
        - Хорошо идет! - похвалил Геру дядя Серж через два часа хода. - Верст десять уже отмахали. Привал. Где арбузы? Пойду с Герой мириться. Как его по отчеству-то?
        …Немного отдохнув, мы снова двинулись в путь и шли почти до самого вечера. И уже стали приглядывать место для ночлега, как вдруг Алешка тихо сказал:
        - Стой! Там что-то виднеется. Живое. Две штуки.
        Он находился среди нас на самой верхней точке, и поэтому мы сразу ему поверили. Остановились и тоже стали вглядываться в даль.
        - Кто-то машет, - сказал Алешка. - Это люди. Наверное, им нужна помощь. Пошли скорей.
        - Подожди-ка, - придержал его дядя Серж. - Не наши ли это террористы?
        Он сбегал в самолет, достал бинокль и взобрался на крыло.
        - Точно! - крикнул он. - Люди! Двое! Нормальные! Дима, возьми-ка фляжку с водой. А вы оставайтесь здесь, - это он сказал Алешке и Королю. - Самолет охраняйте.
        И мы быстро зашагали темнеющей пустыней.
        …На гребне бархана лежали два изможденных, заросших щетиной человека и пытались встать нам навстречу. Но у них подламывались от слабости руки и подкашивались ноги.
        Мы подбежали к ним, и пилот сразу же отвинтил крышку фляги и сунул ее горлышко в рот одному из них. Тот оттолкнул флягу и показал на товарища:
        - Сперва ему…
        Когда они напились и пришли в себя, то коротко рассказали свою печальную историю. И попросили еще водички.
        - У нас уже бред начался, - говорил один, по имени Женя. - Канистра с водой мелькнула. Мужик почти без штанов. А потом Сене самолет с верблюдом привиделся.
        - Вон тот, что ли? - с улыбкой спросил дядя Серж и махнул рукой за спину.
        Геологи встали, посмотрели и снова плюхнулись на песок. Переглянулись:
        - Мираж, Сеня?
        - Бред, Женя?
        - Попейте еще водички, - заботливо посоветовал им дядя Серж. - И пойдемте кушать арбузы. Пока Герка все не сожрал.
        Счастью геологов не было предела. Перекусив и еще напившись воды, они то хлопали самолет по крылу, то благодарно теребили Геру. И все время радостно перемигивались:
        - Мираж? Бред?
        - Действительность, - приостановил их Алешка. - Вы лучше скажите, отчего вы такие голодные?
        - Оттого что есть нечего, - простодушно признался Сеня.
        - У вас же пистолет. Подстрелили бы какую-нибудь дичь и съели. Тут все время что-нибудь бегает. Вараны съедобные, бараны мордастые такие…
        - Сайгаки, - подсказал дядя Серж.
        - Патроны кончились. Да у нас их всего два и было-то.
        - Дядя Серж, - скомандовал Алешка. - Завтра встанете пораньше и пойдете на охоту. Патроны я вам выдал. - И он пошел проведать перед сном Геру.
        - Это ваш командир? - шепнул Сеня, когда Алешка скрылся из вида.
        - Командир, - тоже шепотом ответил дядя Серж.
        - Строг, - отметил с уважением геолог Женя.
        - Но справедлив, - подчеркнул дядя Серж. - Это он вас заметил. Со своего верблюда.
        - Славный парнишка.
        «Еще бы не славный, - подумал я. - Он вам, по сути, жизнь спас».
        Геологи тоже, видимо, подумали об этом. Потому что, когда Алешка вернулся, они стали его хвалить изо всех сил и выражать свою признательность.
        Алешка воспринял это как должное, с видом «это все пустяки, я и не такое могу».
        Потом мы помогли геологам взобраться в самолет и уложили их спать. Спали они крепко, но всю ночь чмокали губами, будто и во сне пили и не могли напиться.
        А наутро мы снова двинулись в путь.
        Геологи в первые часы пути сидели пассажирами в самолете - набирались сил.
        Когда они совсем пришли в себя, то оказались приятными молодыми людьми. Очень похожими друг на друга: оба худые, с обветренными обросшими лицами, и мы все время путали - кто из них Сеня, а кто Женя. Но они не обижались и даже иногда сами подыгрывали, нарочно путая свои имена.
        На первом привале, когда мы жарили на костре добытого дядей Сержем то ли зайца, то ли суслика, он их спросил:
        - И чего вас сюда занесло, ребята? Здесь же, главно-дело, ничего, кроме песка, нет.
        - Нефть, - коротко ответил Сеня. Или Женя.
        - Здесь? - удивился дядя Серж. - Никогда не слыхал.
        - В том-то и дело, - вздохнул другой геолог, обгладывая косточку. - Темная история.
        Ну вот, еще одна история. Чует мое сердце, что в конце концов все эти истории сойдутся в одной точке.
        - Дело в том, что лет десять назад где-то здесь наши коллеги разведали редчайшее месторождение нефти. Уникальное. Нефть обычно залегает широким пластом, а здесь она сосредоточена как бы в узком бездонном колодце - черпай ее хоть ведром. Да какая нефть! Пальчики оближешь.
        - Ну и черпайте, кто вам мешает, - удивился Алешка.
        - А мы не знаем - где, - признался геолог Женя. - Потерялся этот «колодец».
        - Ни фига себе, - присвистнул дядя Серж. - Ну вы даете!
        - А мы тут ни при чем, - обиделись геологи. - В то время в стране начались всякие перемены, и стало не до этого месторождения. А вот сейчас о нем вспомнили. Ведь нефть - это…
        - Черное золото, - показал свои знания Алешка. - Основа экономики государства.
        Не иначе в своей «Географии» вычитал.
        - Вот именно, - кивнул геолог Сеня. - Добыча этой нефти обойдется очень дешево, а продать ее можно будет очень дорого. Плохо ли? Но вот какая таинственная история. Когда вспомнили об этой нефти, оказалось, что все документы на это уникальное месторождение… исчезли.
        - Ну все-все пропало, - добавил Женя. - Местоположение, глубина залегания, объемы, качественные показатели - ну абсолютно все. Вот нас и послали в разведку. Да разве здесь отыщешь? - Он тоскливым взором окинул окружающую нас пустыню: - Такие просторы…
        - Интересно, - задумчиво проговорил все время молчавший Король, - а кому понадобились эти документы? Ведь ясно, что они не могли потеряться, - их похитили.
        - Непонятно, - вздохнули геологи и снова принялись обгладывать косточки. Здорово проголодались в своих поисках.
        Да, непонятно. Ну, предположим, украли эти документы какие-нибудь наши внешние враги. Папа говорил, что из-за нефти очень многие иностранные фирмы идут на преступления. Нефть на внешнем рынке, говорил папа, главная валюта. И всегда находятся желающие погреть на ней руки.
        Но это явно не тот случай. Ну украли они документы, а дальше что? Воспользоваться ими никто им не даст. Они даже хуже себе сделают, если помешают добыть эту нефть. Так они хоть что-то получат, а если месторождение не используют, то - ни себе ни людям.
        Но ведь кому-то это надо. Кто-то рискнул украсть документы. А значит… Значит, этот кто-то знает, как ими воспользоваться!
        Вот и все ясно. Остался только пустячок - установить этого «кого-то». Забрать у него документы и восстановить справедливость. Люди вон чуть не погибли из-за этой нефти…
        Глава XII
        Волшебный камень
        Когда мы улеглись спать, дядя Серж объявил:
        - Завтра к вечеру будем на месте.
        - Если с курса не сбились, - проворчал Алешка.
        - Еще чего! - обиделся дядя Серж. - Я вас по компасу вел.
        - Мы тоже по компасу шли, - сказал, зевая, геолог Сеня.
        Но дядя Серж оказался прав. К вечеру мы увидели вдали гладкую земную поверхность, на которой, кроме саксаулов, произрастала еще какая-то редкая флора, похожая на деревья и пальмы, а между ними стояла перевернутая чашка.
        - Мавзолей Тенгиз-кара, - торжественно объявил Король, протянув в его сторону руку. - Мы достигли цели.
        - А где же палатки? - спросил геолог Женя. - Где база? Что-то я ничего похожего не вижу. Опять мираж? Только наоборот: все было и все исчезло.
        Когда мы подошли поближе, нашим глазам открылась довольно печальная картина. От археологической базы остались только следы от палаток, какие-то ямы, груда старых досок и дощатый туалет. Как у нас на даче.
        - Вот это мы попали! - присвистнул дядя Серж. - Главно-дело, харчей у нас больше нет. Вода почти вся кончилась - чуть-чуть только осталось, Лешке разок зубы почистить. И два арбуза для Геры.
        - Гера обойдется, - сказал Алешка, - вон флоры сколько кругом.
        - Он у нас к диете привык. Не станет теперь колючки жрать.
        - Станет, - уверенно сказал Король. - И мы вместе с ним.
        Да, положение критическое. Мы так стремились сюда - на самолете, на верблюде, пешком. Столько пережили в пути опасностей и лишений. И так рассчитывали на то, что здесь, среди гостеприимных археологов и под надежным папиным крылом, отдохнем, отъедимся, придем в себя…
        И вот такое горькое разочарование. Но горше всех, конечно, сейчас придется нашему Королю. Мы с Алешкой решили, что дальше скрывать от него эту неприятность нельзя. Столько сил потратил человек, добираясь сюда, столько претерпел трудностей, так надеялся, что вскоре обрадует свое небогатое королевство… Залезет он под мавзолей, а там - пусто. Ничего там нет: никаких перстней, никаких книг с автографами великого Дюма! Тут у любого может сердце не выдержать.
        Хотя, надо заметить, народ в нашей команде собрался мужественный. Никто не пал духом, а все занялись делом.
        Дядя Серж поднял капот мотора и стал в нем копаться, преспокойно насвистывая, словно после этого он пойдет в столовую, где его ждет плотный ужин. Геологи начали шнырять по окрестностям в надежде разыскать «хоть стаканчик бензина» или моток проволоки, чтобы соорудить антенну для рации. Король тут же помчался к мавзолею, а мы с Лешкой распрягли Геру, отвели его к колючкам и присоединились к Королю.
        Он молча стоял, сложив руки на груди, перед уникальным историческим сооружением и в восторге им любовался.
        Мавзолей был очень красивый - будто сплетен из прозрачных цветных каменных кружев - голубых, розовых, зеленых. И они ярко блестели, отполированные за долгие века солнечными лучами и ветром, наполненным тучей песчинок.
        По трем узким каменным ступенькам мы спустились внутрь. Тут тоже было очень красиво - на гладком каменном полу лежали мозаикой фигурные солнечные пятна; нижний край «чашки» был выложен сплошными плитами со всякими восточными орнаментами; через купол узорно светилось небо. А кроме этой красоты, здесь ничего не было. И никакой дыры, ведущей к заветному камню.
        - Молодцы! - нисколько не огорченно, а с восхищением произнес Король.
        - Кто - молодцы? - спросил я. - Мы?
        - Археологи. Видите, как все здесь сверкает? Это они поработали. Очистили, так сказать, шедевр исторического зодчества от пыли веков. Подремонтировали, подреставрировали…
        - И дырку тоже? - спросил Алешка, подбираясь к главному.
        - Заделали, замаскировали. Наверное, она за каким-нибудь из этих камней, - Король показал на сплошные плиты нижнего ряда. И усмехнулся: - Будем выламывать?
        - Щас! - возмутился Алешка, решив, что Король предложил это всерьез. - Доисторический памятник портить, да? Люди старались, а мы… И вообще, чего нам туда лезть? Небось там тоже ничего нет…
        Я понял, что Алешка старается подготовить Короля к неизбежному разочарованию.
        - Сколько уже времени прошло, - продолжал Алешка подготовку. - И кто только сюда не лазил. Чего нам время тратить? Нам надо думать, как из пустыни выбраться, да, Дим? Чем людей накормить, так? А сокровища… - Он решительно махнул рукой, посчитав, что достаточно подготовил Короля к ужасному для него известию, и брякнул: - Вы лучше сядьте, дядя Король. Все сокровища давно уже в милиции. Сядьте, сядьте, а то…
        Но Король устоял на ногах. Более того - он даже улыбнулся. И я бы не сказал, что через силу.
        - Ты уверен в этом? - спросил он Алешку.
        - Уверен, уверен! Вы садитесь, садитесь. - Мне все это напоминало сценку в метро. Когда не в меру воспитанный пацан пытается уступить место не в меру упрямому пенсионеру. - Мы вам сейчас всю тайну откроем. Дим, открывай!
        Ну я и открыл. Сказал Королю, что наш папа, работник милиции, сотрудник Интерпола, получил сообщение из надежных источников, что в мавзолее Тенгиз-кара найден тайник, устроенный преступниками. В тайнике обнаружены какие-то документы и куча денег. И что папа срочно вылетел в командировку, чтобы разобраться на месте. И нас с Алешкой заодно прихватил.
        - Остальное вам известно, - завершил я свое печальное сообщение. И подумал: сейчас он опять парашют потребует. Или пистолет с одним патроном.
        Но Король ничего из этого не сделал. Даже в обморок не упал. Он секунду подумал, а потом спросил:
        - Деньги, документы обнаружены, а про перстень ваш папа что-нибудь говорил?
        - Нет, - признались мы.
        - А про книгу?
        - Тоже нет.
        - Я так и думал, - спокойно сообщил Король. - Дело в том, что наш Вовка, конечно, разбойник, но далеко не дурак. И вы в этом скоро убедитесь, друзья мои.
        Тут в мавзолей заглянул дядя Серж и сказал возмущенно:
        - Главно-дело, все там воду ищут, пропитание добывают, а эти в тенечке прохлаждаются! Кладоискатели! Что вам дороже - глоток воды или царский вензель?
        - Некорректное сравнение, - пробормотал Король. И добавил: - Тем не менее мы идем вам на помощь.
        - Давно пора, - проворчал дядя Серж. - Мы уже и стол накрыли.
        Он сказал правду. Возле самолета горел костер, и на нем, на прутиках, жарился шашлык. В воздухе разливался аппетитный аромат. Получше всяких роз.
        Мы уселись вокруг костра, и геологи раздали нам по шампуру.
        - Что за дичь? - спросил Король, вонзая зубы в горячее мясо. - Что за королевское блюдо?
        - Ваш Дюма такого не пробовал, - ревниво похвалился дядя Серж. - Варан по-пустынному с арбузной корочкой.
        - Стоп! - сказал Алешка. - Если это тот варан, который Шкорпиона тяпнул, я его есть не буду - отравишься еще.
        - Это другой, - успокоил его дядя Серж. - Тот, наверное, все еще Шкорпиона доедает.
        Если бы так…
        После ужина он выдал нам по полкружки воды.
        - Последняя, - сказал он. - Завтра колодец роем, иначе пропадем.
        На этой веселой ноте и закончился товарищеский ужин.
        Довольно сытые, но с чувством нарастающей жажды, мы улеглись спать.
        На следующее утро дядя Серж прежде всего соорудил на самом солнцепеке свою знаменитую «ловушку» для воды. И, забрав в помощь геологов, отправился с ними рыть колодец.
        - А вы, главно-дело, ищите свой клад, - напутствовал он нас. - Но с условием: все, что добудем, делим на всех. Воду, перстни там, баксы…
        Когда мы с Королем пришли к мавзолею, Алешка и тут взял командование в свои руки:
        - Надо эту дырку не внутри мавзолея искать, а вокруг него.
        И он доходчиво объяснил нам свою догадку. Ведь археологи обнаружили вход в тайник не в мавзолее, а где-то снаружи, где они вели свои раскопки. Конечно, они и этот ход замаскировали, но следы раскопок остались. И по этим следам мы найдем вход в тайник.
        - Логично, друг мой, - согласился Король.
        Но сколько мы ни бродили вокруг мавзолея, никаких следов замаскированного входа не нашли.
        А в команде дяди Сержа результаты были удачнее. Они не стали копать колодец на ровном месте, а выбрали самую глубокую яму, оставшуюся от деятельности археологов. И это тоже было логично - на дне этой ямы песок был не просто сырой, а даже мокрый. И чем дальше копали, тем мокрее он становился.
        - Ну, - спросил дядя Серж, втыкая лопатку и объявляя перекур, - где ваши сокровища?
        - Все там же, - хихикнул Алешка.
        - Мы к вам попить пришли, - ехидно добавил я. И тут же пожалел о своих словах. Потому что не только себе, но и всем напомнил о нашей нарастающей жажде.
        Геолог Сеня тут же схватил лопатку и спрыгнул в яму. И заработал, как хороший экскаватор. Из ямы швырок за швырком полетел мокрый песок.
        И вдруг лопата обо что-то глухо стукнулась.
        - Доска какая-то, - сказал геолог Сеня. И заработал еще пуще. - Вторая… Третья… Щит какой-то из досок получается.
        На дне ямы, немного сбоку, виднелось что-то вроде крышки, сколоченной из досок.
        Геолог Сеня почти всю ее очистил от песка, подцепил за край лопаткой и приподнял.
        - Дыра, - сообщил он. - Глубокая.
        - Так, - с волнением в голосе сказал дядя Серж. - Главно-дело - как же мы теперь делиться будем? Леха, дуй в самолет, там в ящичке, где аптечка, свечка лежит - тащи ее сюда.
        Геолог Сеня тем временем поднял крышку совсем и передал ее нам. Под ней косо уходило в глубь довольно широкое отверстие. Из него дохнуло приятным холодком.
        - Вы позволите мне первому спуститься? - спросил Король. - Я все-таки Его Величество.
        - Валяйте, Государь Император, - махнул рукой дядя Серж. - Не заблудитесь только.
        Алешка прибежал со свечой и закричал:
        - Чур, я первый!
        - Первый уже есть, - охладил его дядя Серж.
        Король спрыгнул в яму, зажег свечу и зачем-то достал из кармана нож.
        - Правильно, - усмехнулся дядя Серж, - вдруг там засада!
        Король ничего не ответил и нырнул в дырку. Алешка - за ним. Ну и мы не отстали.
        Внутри сначала было просто что-то вроде ямы, через несколько шагов оказалось, что стенки ее облицованы камнем, вроде плитки, как в ванной, а потом мы очутились в небольшом сводчатом помещении, посреди которого стоял здоровенный черный камень, похожий на старинный сундук. Только будто сложенный, как печка, из ровных камней, вроде длинных кирпичей. На крышке этого сундука, куда Король поставил свечу, вырисовывались какие-то выбитые витиеватые письмена на неизвестном языке.
        - Арабская вязь, - непонятно произнес Король. - Заветные слова.
        Мы все столпились возле камня, на котором, кроме этой заветной вязи, ничего не было.
        Но это нас не удивило - мы так и знали, что так и будет.
        Но Короля это тоже не тронуло. Как будто он знал что-то другое.
        Свеча, чуть колеблясь пламенем, светила в темноте хорошо, таинственно как-то. И было очень тихо. Только где-то снаружи едва слышно осыпался струйкой песок.
        Король поправил свечу и стал перед камнем на колени. Мне даже подумалось, что он сейчас начнет произносить заклинание. Даже жутковато стало.
        Но Его Величество повел себя еще более странно. Он стал отсчитывать пальцем камни сундука с левой стороны. А потом то же самое проделал снизу. Пригляделся и в чуть заметную щель вставил лезвие ножа. Пошевелил им - в щели чуть слышно скрипнуло. Король посильнее нажал на рукоятку ножа, и камень немного выдвинулся вперед. Король положил нож на пол, двумя руками взялся за камень и стал его вытягивать из ряда соседних камней.
        И это у него получилось - там, где был вложен камень, оказалось отверстие.
        Мы затаили дыхание. Стало еще тише. И только сильнее побежала где-то наверху струйка песка, и свалился в яму комочек.
        Король взял свечу и приблизил ее к отверстию, пытаясь что-нибудь разглядеть в его глубине.
        - Ничего не видно, - вздохнул он. Поставил свечу на пол, рядом с ножом, и смело запустил руку в щель. - Есть! - сказал он громким шепотом. И осторожно вытащил из нутра сундука большую книгу в кожаном, кем-то изъеденном переплете с золотыми уголками. На книге лежал темный мешочек.
        Король бережно положил книгу на крышку сундука, поставил рядом свечу и, растянув тесемку мешочка, вынул из него небольшую шкатулку.
        Тут уж никаких сомнений не оставалось.
        - Не дурак Вовка, да? - чуть слышно пробормотал Король и раскрыл шкатулку. В глубине ее, на чем-то вроде подушечки, блеснул камешек перстня.
        Мы все хором вздохнули.
        - Стоять! - вдруг кто-то грозно крикнул наверху. - Руки за голову! Выходить по одному!
        Глава XIII
        Бессонный страж
        В первую секунду я подумал, что нас догнал Шкорпион со своими амбалами. А во вторую секунду я понял, что голос этот мне совсем не знаком. Но радости от этого не прибавилось. Бандитов везде хватает, даже в пустыне.
        Дядя Серж не потерял присутствия духа.
        - Так, главно-дело, стоять или выходить? - уточнил он.
        - Выходить по одному. Остальным, значит, стоять. Пока не вызову. Кто выйдет с оружием - стреляю без предупреждения. Иванов, пошел!
        Мы переглянулись с недоумением. Никакого Иванова среди нас не было.
        - Ты Иванов или ты? - спросил дядя Серж геологов. Те отрицательно покачали головой. - Ну, тогда - я. Главно-дело, пистолет я в самолете оставил. - И он пошел к выходу.
        - Петров! - послышалась вторая команда с поверхности.
        Геолог Сеня пошел за Петрова.
        За ним, по вызову, пошел геолог Женя - Сидоров.
        Вышли и мы с Алешкой, за нами - Король со свечой. Но без книги и перстня. Он, как и ихний Вовка-Соловей, тоже не дурак.
        Щурясь от яркого солнца, не вылезая из ямы, мы пригляделись.
        В сторонке стояли с наручниками на руках геологи и дядя Серж. А прямо перед нами - мужчина в камуфляже и в погонах. В руках его был автомат.
        Он почему-то очень удивился, увидев нас:
        - А вы кто такие? Кто вас звал? Вали обратно! Мне Иванов, Петров, Сидоров нужны.
        Дядя Серж вдруг рассмеялся и сказал:
        - А их тут нету. Их в пустыне варан съел.
        Человек с автоматом так растерялся, что только одно и пробормотал:
        - Вараны людей не едят.
        - Это смотря каких, - опять улыбнулся дядя Серж. - Снимай наручники, служивый, сейчас все объясню.
        Мы выбрались из ямы, подобрались поближе, чтобы не пропустить что-нибудь интересное. Хотя сразу же поняли, что Иванов, Петров, Сидоров - это Шкорпион с сообщниками. Под этими фамилиями (это были, конечно, не настоящие их фамилии) они сели в самолет. Ну а там уже показали свое истинное лицо.
        - Жаль, что они мне его не показали, - грозно пожалел человек с автоматом и представился: - Оперуполномоченный капитан Бессонов. А вы, значит, кто?
        - Мы геологи, - сказали геологи.
        - Вот это да! - ахнул капитан Бессонов. - Вас уже пятеро суток ищут! А вы кто?
        - Пилот борта двенадцать Соколов, - ответил дядя Серж.
        Капитан Бессонов опять ахнул:
        - А вас трое суток ищут! Как же вы здесь оказались?
        - Очень просто, - вмешался Алешка. - На верблюде прилетели… То есть на самолете пришли.
        - Так! - хлопнул бедный простодушный капитан себя по лбу. - Вы, значит, Оболенские-младшие?
        - Нас тоже ищут? - спросил Алешка.
        - Еще как! Вот так дела. А что же я не слышал, как вы прилетели?
        - Мы бесшумно летели, - усмехнулся дядя Серж, - не спеша. А вы?
        - А я здесь на задании, - важно пояснил капитан.
        Рассказ его был краток и довольно интересен. Особенно если бы не привычка капитана вставлять в каждую фразу свое любимое «значит».
        - Ну да… Археологи, значит, закончили свою работу, дождались милиции и уехали. Мы тут, значит, провели необходимые следственные действия и бросили все силы на поиски самолета. А мне, значит, приказано было оставаться в засаде на тот случай, если сюда пожалуют террористы, и задержать их до прибытия основных сил. А они, значит, все еще где-то бродят.
        - И кто же вам доверил такое опасное задание? - спросил дядя Серж.
        - Большой начальник из Москвы. Вот ихний папаша, - он указал на нас. - Полковник Оболенский… И что ж это я не слыхал, когда вы прилетели?
        Это тоже скоро прояснилось. Когда капитан повел нас к месту своей засады.
        Ничего себе местечко. Уютное такое, хорошо оборудованное. За густыми колючими зарослями - крохотная палатка-камуфляж. В палатке - спальный мешок, термос, походная плитка, бинокль. Вход в палатку раздернут - из него хорошо виден мавзолей. Отсюда капитан, значит, вел наблюдение.
        - А вода у тебя есть, капитан? - с надеждой спросил дядя Серж.
        - Навалом! - обрадовался тот. - Пошли!
        Недалеко от палатки он сдвинул в сторону охапку спутанных между собой шаров перекати-поля. Под ними оказалась яма, битком набитая всякими запасами. Здесь всего было навалом - вода в пластиковых канистрах, консервы, чай, сушки, шоколад. Даже сгущенное молоко.
        - Люблю всякие богачества, - искренне сказал Алешка. - Особенно фауну и флору в консервах.
        Не отходя от склада, мы существенно истощили продовольственные запасы капитана. Но он, надо сказать, огорчен этим не был. Он даже с удовольствием наблюдал за нашей жадной «работой» - простодушный такой.
        За едой выяснилось, почему он не заметил нашего прибытия. Ничего загадочного в этом не оказалось. Капитан-наблюдатель просто-напросто проспал. Целый день он добросовестно пялил глаза на мавзолей, проголодался, поел и, значит, задремал.
        - До утра задремал, - уточнил дядя Серж.
        - Выходит так, значит, - повинился капитан. - Вы уж товарищу полковнику меня не выдавайте.
        - Мы своих не выдаем, - с туго набитым ртом пообещал Алешка. - А когда полковник приедет?
        - Прилетит, - уточнил капитан. - Сегодня обещал. Совместно с группой захвата. А вы отдыхайте пока.
        Мы не стали спорить. Против разумных советов мы не возражаем. Особенно когда они совпадают с нашими желаниями.
        Глава XIV
        «Чачлик с окротчкой»
        Отоспавшись, мы занялись каждый своим делом. Взрослые взялись за бритье, мы с Алешкой покатались на верблюде (мне не очень понравилось). А потом вместе с Королем еще раз слазили в мавзолей и забрали оттуда книгу и перстень.
        Перстень Короля заинтересовал не очень-то, а книгу он листал бережно и с волнением: как же, рука самого великого Александра Дюма!
        С особым интересом Король рассматривал записи на полях рукописи - ведь они были сделаны автором в России.
        - Как жаль, - вздыхал Король, лаская глазами латинские строчки, - что я не владею французским языком. Тут ведь могут оказаться исключительно интересные кулинарные рецепты. Это помогло бы нам с еще большей полнотой раскрыть образ великого писателя.
        Наконец он бережно закрыл книгу, нежно погладил ее переплет и отнес свое сокровище в самолет. И тоже пошел бриться.
        А мы стали ждать папу. Вместе с его группой захвата.
        - Соскучился? - спросил я Алешку.
        - Еще бы! - своеобразно признался он. - Мне у него столько надо разузнать! Всякой информации.
        А мне, честно говоря, хотелось бы разузнать только одно: когда мы домой поедем. Поднадоели мне эти приключения в пустыне. Захотелось мирной жизни под родительским кровом.
        …Когда нам наскучило слоняться меж сухих корявых деревьев и пялиться в небо, где должен был появиться папин вертолет, мы забрались в самолет, и Алешка стал изучать книгу Дюма.
        Он уселся в пилотское кресло и важно листал желтые ветхие страницы, внимательно и подолгу рассматривая каждую из них. При этом он скептически фыркал и что-то неразборчиво бормотал. Можно было подумать, что уж он-то французским языком владеет. В совершенстве.
        - Почитываем? - спросил я. - По-французски?
        Алешка пожал плечами.
        - Знакомлюсь с записями, - небрежно ответил он. - Кое-что интересное попадается.
        - Например? - Мне очень хотелось поставить на место этого маленького нахала, который и по-русски-то читает спотыкаясь.
        - Да вот, Дим, смотри, - он ткнул пальцем в какое-то подчеркнутое волнистой чертой слово, - я тебе переведу. По-французски написано «чачлик». А по-нашему шашлык, понял? - Он перевернул страницу. - Это вот по-французски «каштча», это «стчи».
        Понял: щи да каша.
        Алешкин палец между тем пополз вниз, остановился:
        - «Окоротчек» - окорочок, ясно?
        - «Окротчка», - поправил я. - Окрошка. Простой язык, оказывается. Доступный вполне.
        - Ага, - согласился Алешка. - Созвучный.
        Мы еще побегали по страницам и обогатили образ Дюма новыми чертами. Оказывается, классик французской литературы XIX века попробовал в России шашлык, щи и кашу, окрошку… И остался доволен.
        Тут я заметил, что мы разговариваем все громче и громче. Будто что-то мешало нам услышать друг друга. Какой-то нарастающий шум.
        - Вертолет! - первым сообразил Алешка и выпрыгнул из кресла. - Папа прилетел!
        Я едва успел схватить его сзади за штаны у самой дверцы.
        - Стой! Вдруг это не папа! Вдруг это бандитский! С бензином! И со Шкорпионом!
        Из-за прикрытой двери, в щелочку, мы выглянули наружу. И первое, что увидели, - нашего нового знакомого капитана Бессонова. Он, прижавшись к дереву, настороженно смотрел вверх, сжимая в руках автомат. А за чахлым кустом залег дядя Серж с пистолетом.
        Вертолет, очень похожий на тот, который преследовал нас в пустыне, завис неподалеку, а потом мягко опустился на землю. Винт его все еще вращался, а из нутра выскочили - высыпались, как горох, вооруженные люди в форме и веером разбежались перед вертолетом. А за ними, тоже в камуфляже, спрыгнул на землю наш папочка.
        - Полковник! - завизжал Алешка и распахнул дверцу во всю ширь.
        Жизнь стала налаживаться. Папины бойцы из группы захвата быстро и четко разгрузили вертолет. Поставили командирскую палатку для папы, большую палатку для себя. Выкатили бочки с водой, портативную электростанцию, даже раскладушки привезли. И походную плиту для приготовления пищи в полевых условиях.
        И в первое время, пока мы устраивались, было не до разговоров. Папа только выслушал короткий доклад капитана Бессонова и продолжил командование.
        В результате в сторонке от мавзолея, за рядом деревьев возник вполне благоустроенный поселок. Бойцы даже перекатили туда самолет. И помогли дяде Сержу заправить его бензином.
        А вокруг мавзолея стало совсем пусто, будто никто и никогда не нарушал его одиночества в последнее время. Как я понял, папа был уверен, что команда Шкорпиона все-таки доберется до мавзолея. Ведь им это очень надо.
        Наконец мы остались с папой в его палатке, стали пить чай и обмениваться новостями.
        О наших приключениях рассказывал в основном Алешка. У него это очень живописно получалось. И вот он дошел до того места, как…
        - …Я их связал, затащил в самолет и поднял его в воздух. А потом поставил на автоматическое управление и спрыгнул с парашютом. А самолет улетел вместе с ними в неизвестном направлении в сторону какого-то моря…
        - Сними парашют, - сказал папа, усмехнувшись. - Прилетел уже.
        Алешка расхохотался, и тут мы уже серьезно стали отвечать на папины вопросы. Особенно его интересовали сведения о Шкорпионе и его амбалах.
        - Это очень опасные преступники, - сказал папа. - Они получили от своего шефа Чернова задание - во что бы то ни стало добыть из мавзолея деньги, ценности и, главное, какие-то важные документы.
        - Чернов? - Мы с Алешкой аж подскочили.
        - Чернов, - подтвердил папа. - Вы что, его знаете?
        - Понаслышке.
        И мы рассказали о Короле, о Вовке-Соловье, о реликвиях великого Дюма.
        - А когда это было? - уточнил папа. - Впрочем, об этом я с самим Королевым поговорю.
        - А это кто? - удивились мы.
        Папа усмехнулся:
        - Эх вы! Разведчики пустынных далей. Парашютисты. Столько времени провели с ним рядом…
        - Ваше Величество? - догадались мы.
        - Он самый. Его ребята потому Королем и прозвали. А потом уж и королевство свое придумали.
        - Откуда тебе известно? - с подозрением спросил Алешка.
        - Работа такая, - засмеялся папа. - Раз самолет захватили, значит, мы должны были собрать все сведения о пассажирах, экипаже, террористах…
        - И о нас с Димой собирал? - вытаращил глаза Алешка.
        - А как же! Я теперь о вас такое знаю!..
        Потом он нас еще немного поспрашивал и очень по-деловому сказал:
        - А теперь - брысь отсюда. И пригласите ко мне пилота Соколова и пассажира Королева. По одному.
        Прямо как у себя в кабинете в министерстве.
        Допросив дядю Сержа и Короля, папа связался по рации с каким-то своим «центром», долго и непонятно с ним разговаривал, а потом принес из вертолета и положил на стол черный чемоданчик-дипломат.
        Наверное, тот самый, который прятал в тайнике Вовка-Соловей.
        Правда, денег в чемоданчике уже не было, их сдали в местную милицию, но была толстая картонная папка.
        - Дима, - попросил папа, - сбегай-ка за геологами.
        Я сбегал, и мы с Алешкой уселись на раскладушке с таким упрямым видом, что папа не решился нас выставить из палатки. К тому же он, как опытный сыщик, хорошо понимал, что мы все равно подслушаем - стенки у палатки «звукопроницаемые».
        Когда в палатку вошли геологи, мы их даже не сразу узнали - такие они были сытые, бритые, чистенькие. И уже совершенно друг на друга не похожие. Раньше их объединяли худоба и грязные бороды, а теперь ни того ни другого не было.
        - Ребята, - сказал им папа, - помогите-ка мне разобраться в этих документах. Насколько я понимаю, это техническое описание какого-то редкого месторождения нефти, так?
        Геологи раскрыли папку, глянули в нее и сразу же переглянулись с недоумением, удивлением и радостью.
        - Товарищ полковник, откуда она у вас?
        - А что вас удивляет? - спросил в ответ папа.
        - Это та самая папка, которая исчезла из Геологического управления. Здесь вся документация на редчайшее месторождение. Оно где-то здесь, рядом. А мы его никак найти не можем. Без этой папки.
        - Понятно, - задумчиво сказал папа. - Эту папку археологи обнаружили в бандитском тайнике. Скажите мне, зачем они ее похитили? Какой в этом практический смысл?
        Геологи опять переглянулись, как дети, словно ждали друг от друга подсказки. И согласно выпалили:
        - Никакого, товарищ полковник!
        Папа постучал пальцами по столу, похмурил брови:
        - Подумайте хорошенько. Этого не может быть. По моим сведениям, террористы, которые захватили самолет, летели именно за этими документами. И у меня есть еще сведения, что за эти документы кое-кто готов заплатить огромные деньги.
        - Это какая-то загадочная ерунда, - твердо сказал геолог Сеня.
        - Этого не может быть, - так же твердо добавил непохожий на него геолог Женя.
        И они стали, перебивая друг друга, доказывать папе, что никаким бандитам никакой пользы от этих документов нет. Они нужны только тем, кто начнет разрабатывать это месторождение и качать из него высококачественную нефть. А кто же бандитам разрешит это сделать: нефть принадлежит государству, и государство будет ее добывать и продавать.
        Папа слушал, кивал головой, но мы-то с Алешкой видели по его глазам, что он совершенно с геологами не согласен. Уж мы-то своего полковника знаем! Много лет уже.
        - Ну хорошо, - сказал он, - спасибо за консультацию. Но я вас все-таки попрошу хорошенько над этим подумать.
        - Подумаем, - пообещал геолог Сеня.
        А геолог Женя попросил:
        - У нас, товарищ полковник, тоже просьба к вам. Дайте нам эту папку на вечер, нам нужно с ней ознакомиться. У вас своя работа, у нас - своя.
        - Возьмите, - сказал папа. - Может, она все-таки натолкнет вас на какую-нибудь свежую мысль. Но чтобы к утру папка лежала на моем столе.
        Геологи обрадованно схватили папку и прямо на ходу начали ее листать, обмениваясь восторженными профессиональными замечаниями.
        Глава XV
        Где Шкорпион?
        - Так, - сказал папа, когда затихли вдали радостные голоса геологов. - Теперь ваша очередь. Садитесь к столу.
        Папа вырвал из блокнота две странички и дал нам.
        - Слушать задание. Сейчас вы оба, не подглядывая, нарисуете мне ваш маршрут. С того момента, как террористы изменили курс самолета. Это понятно?
        Мы даже немного обиделись.
        - Не пыхти, - сказал папа Алешке. - Не испугаешь. Рисуйте схему в масштабе времени.
        - Это как? - не поняли мы.
        - Это просто, - усмехнулся папа. - Вот, положим: самолет свернул на запад и сколько-то времени летел в этом направлении. Значит, линия направления должна соответствовать времени полета. Долго летели - длинная линия. Коротко - короткая. Все ясно?
        - Так точно, товарищ полковник!
        - Приступайте. И еще раз предупреждаю: друг у друга не подглядывать. Это очень важно.
        И папа вышел из палатки. А мы принялись выполнять задание. Очень старательно. Мы понимали, что папе зачем-то нужны наши каракули.
        Я довольно быстро набросал схему, пометил на ней основные точки и сложил листок.
        Алешка работал дольше, пыхтел, сопел и все время прикрывал свой листок ладошкой, хотя я и не собирался подглядывать.
        Когда папа вернулся, в руке у него тоже были какие-то бумажки.
        - Закончили? - спросил он. - Ну-ка, посмотрим. Сравним.
        Он взял наши схемы и положил их рядом.
        - Молодцы! - сказал он.
        Мне тоже это понравилось. Потому что схемы были почти одинаковы. Только Лешкина, конечно, красочнее. Он даже нарисовал, как он едет на верблюде и тащит за собой самолет и как варан гонится за Шкорпионом. Очень убедительно получилось. Особенно зубы у варана.
        - Так, - папа довольно потер руки. - Завершаем следственный эксперимент. - И положил рядом с нашими листками те, что он принес. - Это пилот рисовал, - объяснил он, - по своей карте. А это - пассажир Королев.
        Их схемы были, естественно, поаккуратнее, чем наши, но в общих чертах тоже от наших не отличались.
        - Алексей, - сказал папа весело, - я вижу в твоих глазах вопрос.
        - Ошибаешься, - не согласился Алешка. - Я уже все понял.
        А я, признаться, нет. Но, конечно, промолчал.
        Папа взял чистый листок и нарисовал на нем наш маршрут, используя все четыре варианта. С поправками, конечно. И получился вариант один, но самый точный.
        Тогда он развернул свою карту и стал, поглядывая на схему, что-то на карте отмечать, приговаривая:
        - Так, здесь они могли пойти вот так… Тут они наверняка ночевали… В этой точке их застала песчаная буря. Отлично! Скорее всего, они находятся сейчас вот здесь! - И он нарисовал на карте решительный кружочек.
        Теперь и мне все стало ясно. Папе нужно было установить место, где находятся воздушные пираты и террористы. А чтобы сделать это возможно точнее, он и попросил всех нас нарисовать наш путь. И выбрал наиболее вероятный.
        …Забегая вперед, скажу все-таки, что папа не ошибся. Именно в это время террористы находились именно в этом месте. Только чуть спустя они оттуда исчезли. А как это получилось и что из этого вышло, вы узнаете очень скоро…
        - Здорово! - похвалил Алешка папу. - Только зря. Ничего не получится. Они ведь свой вертолет вызвали, с бензином для самолета.
        - Мы его задержали, - сказал папа.
        - Ага, задержали, - возразил я. - Этот вертолет за нами гонялся. И еще какой-то вездеход.
        - Какой вертолет? - удивился папа. - Как он выглядел?
        - Точно как твой.
        - Где это было? Покажите на карте.
        Мы показали. И папа тяжко-тяжко вздохнул.
        - Ведь это мы были… Вас искали… Верблюды!
        Мы не стали уточнять, кого он так обозвал сгоряча. Нам тоже стало здорово обидно. Хотя мы не так уж плохо провели время. К тому же если бы нас подобрал вертолет, то мы не подобрали бы геологов.
        Папа спросил нас и про вездеход, сложил карту и быстро вышел из палатки. Мы, конечно, за ним.
        Он подошел к вертолету, возле которого валялись его бойцы, и что-то сказал им. Они тут же вскочили, похватали свое оружие и один за другим исчезли в вертолете. А папа показал пилоту карту. Тот посмотрел, кивнул:
        - Понял, товарищ полковник: квадрат шестнадцать. Связь - каждые пятнадцать минут.
        Вертолет закрутил свои лопасти и взмыл в воздух. Чуть наклонив книзу стеклянный нос, он помчался в пустыню. Напоминая собаку, которая вынюхивает след.
        Папа посмотрел на часы:
        - Ну вот, через часок повидаетесь со своими скорпионами.
        - И засадим их в банку, - сказал Алешка.
        И мы пошли в палатку пить чай.
        Но ни через часок, ни через два вертолет не вернулся. И перестал выходить на связь…
        Папа заволновался и нервничал все больше. Правда, он не показывал своего беспокойства, но мы-то знали своего папу. Уже столько лет.
        Он часто курил, часто поглядывал на часы, часто хватался за рацию. Потом связался с «центром», спросил - нет ли у них сведений о группе захвата, и еще больше расстроился.
        Между тем стемнело, стали зажигаться звезды.
        - Идите спать, ребята, - устало сказал папа.
        - А ты?
        - Я еще посижу, покурю. - И он снова уставился в пустынное небо над пустынными песками, в ожидании - не появятся ли вдали огоньки вертолета?
        Мы не стали спорить, вернулись в палатку и завалились на свои раскладушки. Долго молчали, только по очереди вздыхали время от времени.
        - Что же случилось? - подумал я вслух.
        - Может, ерунда какая-нибудь, - предположил Алешка. - Винт у вертолета оторвался. И рация сломалась.
        Действительно, ерунда.
        - Вот увидишь, - добавил он оптимистически, - завтра утром они все вернутся. Пешком. И Шкорпиона за шиворот притащат. Вместе с амбалами.
        …Не знали мы тогда, что этого зловредного Шкорпиона никуда тащить не придется. Он уже сам притащился - куда ему было надо. И готовился совершить свое черное дело…
        Мы несколько раз потихоньку выглядывали из палатки. Папа все так же сидел на ящике, в темноте изредка вспыхивал огонек его сигареты. Да светилась изнутри палатка, где геологи никак не могли оторваться от своей любимой папки.
        Наконец и у них погас свет. Вернулся папа и молча улегся на свое место. И долго скрипел раскладушкой, ворочаясь с боку на бок.
        А утром, когда мы проснулись, его в палатке уже не было. Он уже был на своем посту. Стало ясно - ни на вертолете, ни пешком группа захвата не вернулась. Ни со Шкорпионом, ни без него.
        Папа опять связался со своим «центром» и попросил помощи. Ему обещали сразу же, как будет возможность, направить на поиски второй вертолет.
        Тут к нам пришли геологи, вернули папе документы. Посочувствовали и тоже высказали предположение, что ничего страшного не произошло, а просто отказал вертолет.
        - Не пропадут, - сказал геолог Сеня. - Пару дней - не страшно. Мы вон две недели скитались - и ничего.
        - Похудели немного да миражей насмотрелись. Всего делов-то, - покачал головой геолог Женя.
        И они стали собираться в путь. Им нужно было сделать свою работу - отыскать и обозначить место, где находится эта злосчастная нефть. Они выписали для этого из папки необходимые данные, ну, там, всякие координаты и привязки к местности.
        - Мы, наверное, к вечеру вернемся, - пообещали геологи. - Надеемся, что у вас к этому времени будут хорошие новости.
        - Вы там поосторожнее, ребята, - сказал им папа. - Не исключено, что встретитесь с бандитами. Скажите старшине, что я распорядился выдать вам автоматы.
        - А зачем нам автоматы? - удивились геологи.
        - Если бандиты вас выследят, - терпеливо пояснил папа, - то сразу заметят, как хорошо вы вооружены. И не осмелятся на вас напасть. Это понятно?
        Геологи кивнули, взяли рюкзаки с водой и питанием, взвалили на плечи по две трубы из самолета и углубились в пустыню.
        Глава XVI
        Странная пропажа
        Проводив геологов, мы с Алешкой пошли помогать дяде Сержу. Он готовил свой самолет в обратный путь.
        - Главно-дело, - говорил дядя Серж, - рацию наладить. Мне ребята хорошую проволоку отдали. Надо теперь ее от киля до кабины протянуть.
        Мы часа два лазили с ним по самолету, протягивая во все дырки эту длинную и непослушную проволоку, а потом нас позвал на помощь сам Король.
        - Смотри, Дим, - ворчал Алешка. - Никак они без нас не могут. И террористов обезвреживай, и верблюда приручай, и антенну тяни. - И с недоступной мне логикой сделал вывод: - Надо еще папе помочь разобраться с этой геологической папкой. Что-то они очень вредное задумали…
        Мы помогли Королю снова заделать тайный проход в мавзолей. Плотно уложили на отверстие деревянный щит и засыпали песком не только его, но и всю яму, доверху. Алешка даже пересадил на это место какой-то саксаул. Поди теперь догадайся, что под этим саксаулом находится потайной вход в подземелье.
        - Пусть ищут! - злорадно сказал Алешка, разравнивая песок вокруг куста.
        За всеми трудами и хлопотами мы не заметили, как день опять сменился вечером. А когда вечер уже готовился уступить свое место ночи, вернулись наши бравые геологи.
        Они сдали оружие старшине и доложили папе, что у них все в порядке. Никто на них не нападал, и дело свое они сделали.
        - Вот, посмотрите. - И геолог Сеня показал папе мятый листок. - Это план-карта. Мы «привязали» месторождение к местности, уточнили координаты.
        - И даже поставили вешки на его границе, - добавил геолог Женя. - Теперь эта нефть не потеряется. Думаю, что в самое ближайшее время уже можно начать разработки.
        Ага, вот, значит, зачем они потащили с собой трубы. Они как бы огородили ими свою драгоценную нефть.
        Папа посмотрел на их листочек, но, похоже, его интересовало совсем другое.
        - Значит, вы уверены, что никто за вами не следил? И ничего необычного, подозрительного вы не заметили?
        - Не сомневайтесь, товарищ полковник. Все в порядке.
        И они ушли отдыхать в палатку. И в эту ночь свет у них не горел. Они очень устали и сразу же завалились спать. И спали очень глубоко и спокойно. А зря…
        Утром нас разбудил рев самолета. И мы помчались прощаться с дядей Сержем. Он уже подключил рацию и успел доложить диспетчеру Васе, что вылетает через пятнадцать минут - как только прогреется двигатель.
        - Главно-дело, - сказал он нам, - привык я к вам, расставаться жаль. Столько мы с вами делов наделали. Но ничего, может, еще повоюем. Батя ваш говорил, что сюда комиссия какая-то должна лететь. Это чтобы на месте изучить французские находки и подземелье с волшебным камнем. Напрошусь, чтобы меня послали их доставить. Не возражаете?
        Мы, конечно, не возражали. С пилотом Сержем мы очень сдружились. Он нам нравился: решительный, смелый. И, главно-дело, оптимист, вроде Алешки. Никогда не унывает из-за трудностей, а все время их преодолевает.
        И нам, конечно, было очень грустно с ним расставаться. Особенно когда мы узнали, что ему здорово попадет за то, что растерял эти трубы и брезент. Хотя, нам кажется, ему надо благодарность объявить за мужество, проявленное в борьбе с преступниками.
        Мы на прощание посидели с ним в самолете, пожелали ему счастливого пути. А дядя Серж нетерпеливо поглядывал в раскрытую дверцу:
        - Где ж эти геологи? Опять заблудились?
        - Они, наверное, пошли с Герой попрощаться, - предположил Алешка. - Сейчас мы за ними сбегаем.
        - Главно-дело, скажи им, что без них улечу.
        Мы спрыгнули на землю. Дядя Серж остался стоять в дверях.
        - Про триммер не забудьте, - посоветовал ему Алешка.
        - А я знаю, где он? - засмеялся дядя Серж.
        - И террористов больше не сажайте, - посоветовал я.
        - Пусть только попросятся! - И он потряс здоровенным кулаком.
        …Геологи не прощались с Герой. Все оказалось гораздо хуже.
        Мы нашли их возле палатки. Там стояли рассерженный старшина и встревоженный папа. Старшина тыкал пальцем в бок палатки и гудел:
        - Да разве можно так имущество не беречь! А еще геологи называются!
        Геологи активно оправдывались. Мы подошли поближе. В боку палатки зиял разрез. Будто бритвой или острым ножом.
        Папа быстро вошел в палатку. Мы все за ним.
        - Во! Видали, товарищ полковник! Аж весь карман насквозь резанули. Ну разве можно так?
        В этой палатке, как обычно, был пришит изнутри кармашек для всяких мелочей. И с внешней стороны он и был разрезан.
        - Что у вас было в кармане? - быстро спросил папа геологов.
        Они переглянулись.
        - Ничего особенного. Документы, мыльницы, зубные щетки, сигареты…
        Геолог Сеня вдруг вздрогнул, будто что-то вспомнил, и сунул руку в карман. Потом повернул к папе побледневшее даже сквозь загар лицо:
        - Я сюда вечером план-карту сунул.
        - Так, - протянул папа. - Кому-то ваши изыскания даже ночью покоя не дают. Старшина, быстро обойти всю базу.
        - А что искать, товарищ полковник?
        - Чужие следы.
        Вот тут-то стало тревожно. Значит, кто-то чужой был ночью на базе, взрезал палатку и утащил зачем-то схему с этой проклятой нефтью!
        - Главно-дело, - послышалось снаружи, - они еще спят! - И сердитый Серж отдернул полог. - Что случилось?
        - Задержитесь с отлетом, - сказал папа, - минут на десять. - И он пошел к себе.
        Геологи мрачно собрались и побрели к самолету.
        Ох, как мне все это не нравится. Особенно - задумчивое Лешкино лицо. Наверняка что-то соображает. А когда сообразит - начнет действовать. Тогда держись!
        Папа подошел к самолету и передал дяде Сержу запечатанный конверт.
        - Сдайте это в Управление внутренних дел. Скажите от моего имени, чтобы запросили Москву и срочно сообщили мне эти данные.
        - Есть, товарищ полковник! - Дядя Серж по-военному коснулся пальцами фуражки. Поднялся в самолет, захлопнул дверцу и прошел в кабину. Сдвинул боковое стекло и крикнул: - От винта!
        Самолет дрогнул, медленно развернулся, разбежался, подпрыгнул и, покачав нам крыльями, улетел вдаль.
        У палаток нас ждал старшина.
        - Ничего не обнаружил, товарищ полковник. Я думаю, тот, кто это сделал, уже далеко отсюда. И, скорее всего, не вернется.
        - Я тоже так думаю, - ответил папа. - Однако бдительность удвоить. Наблюдать кругом.
        Наша база совсем опустела. Кроме нас, здесь остались капитан Бессонов, который где-то потихоньку дремал, да старшина и еще один боец, которые постоянно наблюдали за подходами к мавзолею, чтобы нас опять не застали врасплох. И еще они не спускали глаз с Алешки: тот все время шастал в зарослях в поисках интересной ядовитой фауны. А может, чего-то совсем другого.
        Я тоже решил побродить вокруг, потому что стало как-то скучновато. Папа был занят своими делами, Король пытался изучать рукопись Дюма, а мне совершенно нечего было делать.
        За редкими корявыми деревьями опять начиналась безлюдная и почти безжизненная пустыня, над которой струился горячий воздух. И иногда в этих струях вдруг возникали смутные картинки - дома, корабли, поезда, зеленые тенистые деревья… Но, думаю, это были не настоящие миражи, просто мне так надоело скучное однообразие этой местности, что такие картинки возникали в моем воображении.
        Правда, один раз я совершенно четко разглядел вдали крохотную машину, которая пропылила по склону бархана и тут же исчезла. Но это был, конечно, настоящий мираж. А вовсе не настоящий вездеход, который гонялся наперегонки с нашим самолетом…
        Незаметно я углубился в пески. Шел себе куда глаза глядят и ни о чем не думал. А вернее, думал о том, чтобы поскорее кончилось это опасное путешествие.
        Устав от жары и от мыслей, я присел отдохнуть на краю какой-то небольшой ямки, свесив в нее ноги. И в задумчивости пересыпал из ладони в ладонь горсть мелкого сухого песка. И вдруг из моей ладони что-то выпало, скатилось в ямку, тускло блеснув на солнце.
        Я пригляделся - это был патрон. И никакой не ржавый и не позеленевший от старости. И вовсе не времен Первой мировой войны. Он был совсем новенький. От автомата Калашникова.
        Нагнувшись, чтобы подобрать его, я сделал еще одну находку - окурок сигареты марки «Кент». И этот окурок тоже был совсем не древний. Будто его только что бросили.
        Приглядевшись повнимательней, я сделал вывод, что песок на дне ямки как-то уплотнился, похоже, кто-то долго лежал в ней. И мне стало неуютно. А потом я догадался, что в этом «гнездышке» вполне мог обитать, ведя наблюдение, кто-нибудь из папиной команды. Тот же капитан Бессонов.
        А что? Покурил, задремал, патрон случайно выронил…
        Поэтому окурок я выбросил, а патрон сунул в карман. Но какое-то смутное беспокойство заставило меня подняться на ближайший бархан и хорошенько осмотреться. Ничего тревожного я там не обнаружил. Только заметил пониже, на склоне, следы от машины. Они выбегали из пустыни, делали полукруг и снова убегали в пески.
        В это время в нашем лагере послышался какой-то шум, и я поспешил обратно.
        Шум оказался хороший. Очень радостный. Это вернулись бойцы группы захвата. Правда, вернулись пешком. И без Шкорпиона.
        Алешка как в воду глядел, угадав обе причины исчезновения группы.
        У вертолета забарахлил двигатель. Сели благополучно, стали разбираться. Неисправность оказалась серьезной. Пришлось даже размонтировать панель управления. И тут один из бойцов (по фамилии, кстати, Медведев), помогая пилоту вынимать из панели рацию, здорово повредил ее. Пилот обругал его и прогнал из вертолета. Медведев в расстройстве спрыгнул на землю… и наступил на карманную рацию командира, которую тот положил на секунду рядом с собой, собираясь доложить о происшествии папе.
        Досадная оплошность. Тем более что группа находилась уже далеко от нашей базы. К тому же оказалось, что неисправность двигателя своими силами устранить невозможно - нужны запасные части.
        Командир группы принял решение оставить вертолет под охраной двух бойцов и возвращаться на базу своим ходом.
        Выслушав его доклад, папа тут же связался с «центром» и попросил доставить к вертолету необходимые детали вместе с опытным механиком. А бойца, который наступил на рацию, заставил готовить ужин на весь отряд.
        - Я же не нарочно, товарищ полковник, - обиженно начал оправдываться боец.
        - Завтрак - тоже! - коротко ответил папа.
        И боец тут же помчался выполнять приказание, потому что сообразил: еще одно слово - и готовить завтра обед тоже придется ему.
        За всеми этими событиями я как-то подзабыл о своих находках. И мне даже в голову не пришло сопоставить их с пропажей план-карты. Тем более что теперь, когда на базе был целый отряд бойцов, тревога моя исчезла без следа.
        Но, как выяснилось, без всяких на то оснований. И ненадолго.
        Глава XVII
        Пиво в пустыне
        Горячее солнце застыло в вышине, заливая все вокруг беспощадным жаром и яростным светом.
        Трое шли по пустыне, взбираясь на барханы, спускаясь с них и снова взбираясь. Двое из них - здоровенные, как шкафы, - шагали впереди, уверенно и упорно. Третий, мелковатый такой, в неприлично разодранных штанах, но с автоматом, тащился сзади и поскуливал:
        - И где же этот вертолет? Я ему башку оторву!
        Где у вертолета башка, пожалуй, он и сам не знал, но ему казалось: когда он ругается, то путь в песках становится немного легче.
        …Упустив самолет, не дождавшись вертолета, Шкорпион принял решение добираться пешком до базы, где стоит мавзолей, похожий на перевернутую пиалу. Амбалы сперва поворчали, но потом, сообразив, что оставаться на месте опасно, согласились. Брезент и трубы они, конечно, бросили, но с водой, конечно, не расстались и первое время несли канистру по очереди. А потом, когда воды поубавилось, перелили ее остатки во фляги.
        Примерное направление Шкорпион знал, но уверенности в том, что они не пройдут мимо цели, у него не было. И силы слабели с каждым часом. К тому же дурные амбалы очень неэкономно расходовали воду, а спохватились только тогда, когда из перевернутых фляжек не упало в подставленные ладони ни капли.
        - Завел? - спросил один амбал, тяжелым взглядом уставившись на Шкорпиона.
        - И чего теперь? - спросил другой, тоже неласково.
        Авторитет Шкорпиона как начальника, и так не очень высокий, стремительно падал. Амбалы вполне могли окончательно выйти из повиновения и бросить его в страшной пустыне одного. На съедение варанам.
        - Молчать! - завизжал он, размахивая автоматом. - Все доложу шефу! Это вы, тупари, провалили операцию! Он вас с кашей съест!
        - А тобой закусит, - проворчал один из них, но уже немного повежливей.
        Бандиты нехотя поднялись и побрели дальше. Шли долго и, взобравшись на высокий узкий бархан, изогнутый серпом, вдруг все разом облегченно и радостно вздохнули.
        - Наконец-то! - воскликнул Шкорпион.
        Перед ними открылась великолепная картина. Ряд высоких красивых пальм с волосатыми стволами и развесистыми кронами, в которых гроздьями висели, радуя глаз, разноцветные свежие фрукты. За пальмами расстилалось до горизонта синее прохладное море. Но самое главное - под одной из пальм стояла голубенькая палатка, на которой большими буквами было написано: «Холодное пиво»!
        Амбалы кубарем покатились по склону бархана к палатке, а у Шкорпиона от неожиданного счастья подкосились ноги.
        - А я? - закричал он. - Я тоже хочу холодного пива!
        - Мы тебе принесем, - на бегу отозвался один амбал, самый добрый из двоих.
        В глазах у Шкорпиона потемнело, и вместо киоска с пивом появился открытый джип с двумя людьми.
        Мираж сменился реальностью.
        - Вы где шляетесь? - закричал тот, кто сидел рядом с водителем, вылезая из машины.
        - Гена! - обрадовались амбалы. - А где вертолет?
        - Хрен его знает. Он вас столько искал, что даже ваш бензин израсходовал. Его вроде менты задержали.
        - Водичка есть? - хором выдохнули амбалы.
        Водитель достал из багажника канистру, глаза амбалов заблестели.
        - А где Клоп? - спросил Гена.
        - Здесь я! Здесь! - закричал пришедший в себя Шкорпион. - От жажды умираю!..
        - Напились? - спросил через некоторое время Гена. - Теперь докладывайте: чем вы тут занимаетесь?
        - Выполняем задание, - сказал Шкорпион. - Ждали вас возле самолета, решили выходить на объект пешком. Объективные обстоятельства…
        - Шеф тебе устроит обстоятельства, - пригрозил Гена. - У него все готово. А у тебя - шиш с маслом. Мне тебя жалко, Клоп.
        - А я виноват, что бензина не хватило? - завизжал Шкорпион. - Надо было на своем лететь!
        - Шеф лучше тебя знает, что надо и что не надо, - таким ледяным тоном проговорил Гена, что у Шкорпиона, несмотря на пекло, забегали по спине холодные мурашки. - Что будем решать?
        - Едем к объекту, устанавливаем наблюдение за археологами и делаем налет. У тебя рация в порядке? А то у нас батарейки сели.
        - Мы из-за тебя все сядем, - проворчал Гена. И включил рацию: - Второй, здесь Гена. Доложи шефу: Клопа нашли, выходим на объект. Разберемся в обстановке - доложим.
        Шкорпиону нашли в багажнике другие штаны. Правда, не лучше прежних. Они были не драные, но зато очень грязные и длинные. Напялив их и подвернув снизу, Шкорпион стал похож на бездомного бродягу. Но характер у него не изменился. Подтянув штаны, он уселся рядом с водителем и скомандовал:
        - По местам! Курс - на базу.
        Амбалы усмехнулись, Гена презрительно сморщился. Машина, буксанув по песку, двинулась курсом на базу.
        Не доезжая до базы, бандиты остановились, выгрузили все необходимое и, выбрав подходящее место, оборудовали пункт скрытого наблюдения. В рюкзаках амбалов нашлись бинокли, подслушки и даже прибор ночного видения. Благодаря этому оснащению они издалека могли и видеть, что происходит на базе, и подслушивать все разговоры.
        И в первые же часы, когда разобрались в обстановке, бандиты пришли в ужас: археологи обнаружили тайник, деньги и документы изъяты и переданы в милицию, на бывшей базе расположился отряд спецназа во главе с полковником из Москвы.
        - Доигрались, - грустно сказал Гена. - Вы как хотите, а я мотаю в Турцию: мне еще пожить охота.
        - На чем мотаешь? - осторожно высказался Шкорпион, чувствуя себя виноватым. - По морю на джипе? Да шеф тебя и в Турции достанет.
        Гена взялся за рацию - докладывать обстановку. Шкорпион схватил его за руку:
        - Погоди, Геныч. Не обрубай концы. Успеешь еще.
        Гена согласился, наблюдение продолжили. Выяснили, что папка с документами находится в лапах полковника, но у геологов есть план-карта и они собираются сходить к месторождению.
        Это была первая удача после целой череды неудач.
        Как только геологи, нагруженные дорожными запасами и железными трубами, вышли с базы, бандиты, оставив одного амбала вести наблюдение, помчались в засаду. Они сделали широкий полукруг и, спрятав машину за песчаным холмом, залегли на пути геологов.
        - Мы их перехватим! - ликовал Шкорпион. - И выбьем из них все сведения! Любым путем!
        Вскоре показались Сеня и Женя.
        - Они с оружием, - разочарованно шепнул Гена. - С автоматами.
        - А нас всего трое, - с сожалением добавил Шкорпион (водитель остался с машиной).
        - Если мы их перебьем, то ничего не узнаем, - высказался и амбал.
        - Принимаю решение, - сказал Шкорпион. - Идем за ними, на расстоянии. Разберемся на месте.
        Все эти отговорки объяснялись довольно просто: бандиты побаивались напасть на людей, которые могли дать им достойный отпор. К тому же численный перевес был незначительный, а они к этому не привыкли.
        И, пригибаясь, хоронясь за барханами, а кое-где и ползком, бандиты двинулись за геологами. Но на месте «разобраться» тоже не удалось.
        Они видели, как один из геологов достал какой-то листок бумаги, а другой установил на треноге какой-то прибор. Они видели, как, поработав с приборами, геологи растащили в разные стороны трубы и вкопали в землю, ограничив прямоугольное пространство. И все это время они не оставляли свои автоматы.
        Шкорпион с облегчением хихикнул:
        - Кайф! Они за нас всю работу сделали! Вот только планчик этот надо у них изъять - на нем координаты. Поехали, ребята!
        Когда на пустыню опустилась ночь, в бандитском лагере разгорелся спор - кто из них пойдет на базу, чтобы завладеть план-картой геологов.
        Понятно, что никому из них не хотелось рисковать.
        - Нам нельзя, - сразу же сказали амбалы, - нам габариты не позволяют: мы слишком заметные. Все дело испортим.
        - Я тоже не могу, - отказался Гена. - У меня другая задача: на меня возложена координация ваших действий. - И он повернулся к Шкорпиону: - А ты, Клоп, самый подходящий. Мелкий, незаметный.
        Ну, что тут возразишь? Тем более что надо возвращать утерянный авторитет.
        Глубокой ночью, мимо уснувшего на посту капитана Бессонова, Шкорпион пробрался на базу, затаился возле мавзолея, осмотрелся.
        Все спокойно. Все спят. Только бродит возле самолета часовой да все еще светится палатка геологов.
        Шкорпион подполз к ней и стал подслушивать.
        Разговор Сени и Жени в основном велся вокруг нефти. Они обсуждали предстоящие дела: какую нужно доставить сюда технику, каких специалистов и прочее. И ни словом они не коснулись сокровищ Александра Дюма, что дало Шкорпиону некоторые неясные надежды.
        А потом он услышал:
        - Ну все, Сеня, спать. Завтра рано вставать. - И скрипнула раскладушка.
        - Женя, - прозвучало в ответ. - Я наши документы, план-карту и сигареты в кармашек положил. Напомни утром, чтобы нам не забыть. - И скрипнула другая раскладушка.
        Шкорпион чуть не взвизгнул от такой великой радости. Но он долго и терпеливо лежал, притаившись под боком палатки, дожидаясь, когда геологи заснут покрепче.
        Потом он поднял руку и провел ею по влажному от росы брезенту. И почти сразу же почувствовал под ладонью что-то твердое. «Паспорта», - догадался он. Достал нож и рассек брезент в этом месте. Засунул руку в кармашек, нащупал листок, выхватил его и спрятал за пазуху.
        Все его существо было подчинено теперь одному желанию: вскочить на ноги и помчаться к своим. Но он это желание подавил и опять ползком двинулся через весь лагерь. Дрожа от страха: как бы не попался на его пути какой-нибудь бессонный ядовитый гад.
        Однако его подстерегала другая опасность. В середине пути он вдруг услышал мягко приближающиеся шаги, и сверху на него упала чья-то лунная тень.
        Шкорпион застыл на месте, ожидая грозного окрика: «Встать! Руки за голову!» Но окрика не последовало. Вместо этого возникло в тишине, прямо над его головой, чье-то дыхание, так что даже зашевелились волосы на затылке - то ли от него, то ли от страха. И в ту же секунду Шкорпион почувствовал на спине какую-то твердую тяжесть. Что-то неумолимо прижало его к земле. Отпустило на миг. И опять прижало на мгновение, но уже в другом месте.
        И Гера безмятежно прошествовал дальше по своим ночным верблюжьим делам.
        …Шкорпион долго лежал, уткнувшись головой в песок. Потом вскочил и, уже не заботясь о конспирации, промчался мимо спящего капитана Бессонова - и след его затерялся в ночной пустыне.
        Прибежав к своим кунакам и отдышавшись, Шкорпион важно подбоченился и заявил:
        - Гена, задание выполнено! С риском для жизни. Два вот таких вот мента, - он показал на амбалов, - навалились на меня. Но я отбился, руками и ногами. Можно докладывать шефу - план у меня в руках. Давай рацию - я лично доложу.
        Один из амбалов - тот, что вел в эту ночь наблюдение за базой, - усмехнулся и пробормотал:
        - Два мента и один верблюд.
        Не дожидаясь утра, Шкорпион вызвал по рации «второго» и приказал ему записать слово в слово свое сообщение:
        - Чернову. Точка. С боем добыл необходимые сведения. Точка. Обозначил место стальными вешками. Точка. Можно действовать. - Потом он сообщил координаты месторождения и добавил: - Потерь в личном составе нет. Ранен в спину неизвестным оружием. Жду указаний.
        Ответ шефа не заставил себя ждать. Ранним утром Гена принял очередное распоряжение.
        Шеф приказал Гене срочно доставить ему план, а Клопу с его амбалами - задержаться на базе и выведать: что слышно о сокровищах француза Дюма? И добыть их любым путем. А заканчивая связь, строго добавил, что называть его теперь следует не Черновым, а Шварцем. И еще раз напомнил о сокровищах.
        - Вот жлоб! - выругался Гена. - Все ему мало! На миллионы баксов дело провернули, а ему еще какие-то цацки нужны.
        Но ослушаться приказа никто не посмел.
        Гена вызвал вертолет - другой, конечно, не тот, который вылетал весь бензин и был задержан милицией. И улетел на нем вместе со своим водителем, оставив Шкорпиону автомашину.
        - Как дело закончите, - сказал он на прощание, - садитесь в джип и чешите на город Вейск. Там вас встретят. Бензину вам хватит. Желаю удачи.
        Глава XVIII
        Попался?
        Прилетел наш исправленный вертолет. Часть группы снова в него загрузилась и вылетела на поиски Шкорпиона.
        Довольно скоро они вернулись и сообщили, что обнаружили в пустыне брезент - чехол для самолета, железные трубы, пустую канистру и следы автомашины.
        Когда я услышал про эти самые следы, то тут же вспомнил про джип, который мне привиделся вдали, про следы колес и про свои находки. Особенно, как ни странно, про окурок. Сигареты марки «Кент» курил Шкорпион.
        Слишком много совпадений. И я решил пока никому о своих подозрениях не сообщать, а сделать сперва проверку.
        Я разыскал капитана Бессонова в палатке, где он тихонько похрапывал на раскладушке, разбудил его и протянул найденный в ложбинке патрон.
        - Это вы обронили, - сказал я. - Когда в засаде сидели.
        - Я не ронял, - категорически отказался капитан Бессонов. - Это кто-то другой.
        - А я решил, что вы, - наивно так объяснил я. - Потому что рядом еще окурок «Кента» валялся.
        - Дима, не с моей зарплатой «Кент» курить. И патроны терять. - Он повернулся на скрипнувшей раскладушке к стенке и опять уснул.
        Не медля ни минуты, я пошел искать Алешку. Он понял меня с полуслова. И мгновенно загорелся.
        - Мы их поймаем, Дим! В западню.
        - А как?
        - Я им в плен сдамся! - огорошил меня Алешка. - И на базу заманю. А тут уж их бойцы прихлопнут… А то ищут, ищут!
        Я, признаться, ничего не понял. Алешка догадался об этом по моим глазам и стал нашептывать мне в ухо. А последнюю фразу сказал вслух и громко:
        - Строим себе дом, Дима!
        Папа писал какую-то бумагу, которую собирался отправить в «центр». Лешка сидел на раскладушке и ныл:
        - Па, ну чего нам поделать-то?
        - Картошку почистить, - буркнул папа, не отрываясь от бумаги.
        - А потом? - занудливо тянул Алешка. - Скукота тут, как в пустыне. И жарища. А в палатке даже ночью духотища. У меня голова все время болит и температура поднимается… - Тут он сделал паузу, чтобы показать: ему очень неожиданно пришла в голову интересная мысль. - Пап, мы с Димой себе землянку построим, ладно? И тебя тоже пригласим. Ты только скажи, чтоб нам брезент отдали от самолета.
        «Лишь бы отвязался», - подумал папа, согласно кивая, занятый своими важными мыслями.
        Мы выбрали из тех ям, что нарыли здесь археологи, самую глубокую и перекрыли ее досками. Но не всю - оставили в самой середке дырку - вроде как вход.
        Потом притащили брезент и накрыли им доски. Взялись за лопаты и закидали весь брезент слоем песка, разровняли.
        Получилось здорово. Никакой ямы не стало. Осталась только дыра. Но мы и ее закрыли - той самой черной пленкой, которую дядя Серж использовал для получения воды.
        Пленку мы присыпали очень осторожно, чтобы она не провалилась сама по себе, под тяжестью песка.
        Отошли в сторонку, полюбовались - здорово вышло. Ничем это место, ставшее западней, не отличалось от окружающей его обстановки.
        - Проверить надо, - озабоченно предложил Алешка.
        - А как?
        - Очень просто. Вон Бессонов идет. Заговори ему зубы.
        Капитан охотно остановился поболтать. Но когда я опять завел речь о патроне, ему стало скучно.
        А диспозиция была такая: мы с Бессоновым - по одну сторону западни, Алешка - по другую. На линии, соединяющей нас, находится замаскированное отверстие.
        Наш бесплодный разговор заканчивается, и тут Алешка говорит:
        - Товарищ капитан, можно вас на минуточку? - и идет ему навстречу точно по воображаемой линии.
        Простодушный сонный капитан, как вежливый человек, тоже идет ему навстречу.
        Тут Алешка останавливается и уже откровенно, хладнокровно следит за ходом событий.
        Капитан шагает по песку. И вдруг исчезает. Мгновенно. Я успеваю заметить только, как взметнулись края черной пленки. Теперь надо удирать.
        Но Лешка и не думает. Наоборот, он наклоняется над дыркой и с укором говорит:
        - Что же вы, товарищ капитан! Мы строим, стараемся, а вы ломаете. Сейчас мы вам поможем. Так уж и быть.
        И Алешка опускает в яму длинную доску. Капитан выбирается по ней на свет божий.
        - Извини, - говорит он Алешке, отряхивая колени от песка. - Не заметил. А это чего, вообще-то?
        - Погреб будет, - ни на секунду не задумывается Алешка. - Для хранения продуктов.
        - Здорово, значит, придумали, - соглашается капитан, который, похоже, еще не совсем пришел в себя. - Там прохладно…
        - Не здорово придумали, - вдруг заявил Алешка, когда капитан Бессонов отошел. - Хорошо, что мы проверку сделали. Слабое место обнаружили.
        - Какое место? - Я уже устал от его энергии.
        - Дим, ну ты пойми… Один провалится, а остальные? Снова разбегутся? Как вараны по пустыне. Меняем план!
        Я даже не стал спрашивать, что на что мы меняем.
        Вертолет снова ушел в поиск, разыскивать таинственный джип. И папа на этот раз отправился с группой.
        Начался самый ответственный этап нашей операции.
        Алешка вооружился своим драным сачком, сложил в сумку свои банки и отправился на отлов пустынной фауны.
        Я, стараясь оставаться незамеченным, следил за ним, готовый в любую минуту примчаться ему на помощь. Хотя это совсем и не было нужно, скорее наоборот - своим вмешательством я погубил бы Алешкину задумку. Но оставаться в стороне, когда мой младший брат рискует, как Штирлиц, я не мог. И поэтому следил за каждым его шагом.
        А Лешка, казалось, совсем позабыл о главной цели своей охоты. Он так увлекся выслеживанием живности, что со стороны это выглядело очень естественно. Он то крался на цыпочках, то полз на пузе, то прыгал, как тушканчик. В общем, картина мирная и убедительная - пацан ловит живность для школьного зоопарка. И никаких других замыслов в его голове нет. Тем более - коварных.
        Мы все дальше и дальше углублялись в пески. И вот Алешка взобрался на высокий холм… И сделал шаг назад. Но поздно. Рядом с ним возникла взрослая фигура. И они скрылись из поля моего зрения.
        «Все, - подумал я с холодком в сердце, - попался братишка в плен. А выручать его нельзя».
        Я улегся поудобнее и принялся ждать. Не знаю, может, я ждал и не так долго, но мне казалось, что прошло уже много часов. И я уже готов был бежать за помощью. Черные мысли клубились в моей голове. Я даже подумал, что Шкорпион взял Алешку в заложники и предложит папе выгодно обменять его на сокровища мавзолея.
        И в этот критический момент на верхушке холма появилась маленькая самоуверенная фигурка с сачком на плече и с сумкой в руке. Я едва сдержался, чтобы не броситься ему навстречу.
        Вскоре Алешка поравнялся со мной и, как опытный разведчик, глазом не моргнув, прошел мимо. Пригнувшись, я последовал за ним.
        Когда мы вошли в заросли, Алешка уселся в жидкой тени худенького деревца, снял кроссовки и высыпал из них песок.
        - Ну? - нетерпеливо спросил я.
        - Договорились, - небрежно бросил Алешка. - Я им - сокровища мавзолея, они мне - десять процентов от их стоимости. Плюс сто баксов аванса. И автомат в придачу.
        - И ты им поверил? - изумился я.
        - Кое в чем, - чуть заметно улыбнулся Алешка и достал из кармашка сумки сто долларов.
        Ну ловкач! Я даже не знал, что делать - возмущаться или восхищаться.
        - Ты не расстраивайся, Дим, - успокоил Алешка, видя мои колебания. - Это военная хитрость. Я должен был показать им свою жадность. Иначе они бы мне не поверили. Я с ними в сговор вступил.
        - Это как?
        - Это так…
        Едва мой брат взобрался на холм, как увидел за ним всех троих террористов. Они давно за Лешкой наблюдали. Как тигр за добычей. Один из амбалов схватил его за руку и сдернул вниз.
        - Попался? - злорадно спросил Шкорпион.
        - Попался, - уныло признал Алешка. - И чего мне будет?
        - От тебя зависит.
        В начале разговора один амбал все время придерживал Алешку за руку, а другой, лежа на животе, держал бинокль: за базой наблюдал.
        - Чего у вас там? - продолжил допрос Шкорпион. - Какие новости?
        - А! - Алешка пренебрежительно махнул свободной рукой. - Археологи смотались. Самолет улетел.
        - Ментов много?
        - Не очень, - уклонился Алешка от прямого ответа. - Но крутые.
        - Вот что, пацан. Если хочешь по-хорошему, говори все, что знаешь. Все равно заставим. По-плохому. - И Шкорпион начал многозначительно отстегивать ремень автомата.
        - Лучше по-хорошему, - поторопился Алешка, сделав вид, что очень испугался. Но тут же показал, что он не так уж прост, и выставил свое требование: - Сто баксов.
        - Это за что? - У Шкорпиона полезли глаза на лоб от такого невиданного нахальства.
        - За информацию, - отрезал Алешка. И Шкорпиону стало совершенно ясно, что никакой ремень не заставит этого жадного упрямца отказаться от гонорара.
        В глазах Шкорпиона появился хитрый блеск. И был бы этот пацан поумнее, он этот блеск заметил бы. А пацан и в самом деле умнее - он этот блеск не замечает.
        Алешка «раскололся». Он сообщил бандитам о том, что исторические сокровища, найденные археологами, оставлены на месте в неприкосновенности до прибытия специальной комиссии и представителей компетентных органов.
        - А ты их видел?
        - А то! Вот в этих самых руках держал, - Алешка показал не очень чистые ладони. - Книжка такая здоровенная. И колечко с камнем, царское такое. Король говорил - очень дорогое, если на деньги считать.
        - И они лежат под мавзолеем?
        - Ага, - Алешка говорил без всякого интереса - мне-то, мол, что? Меня, мол, это не касается. - Только они вход в подземку замаскировали. Никто не найдет.
        - И тебе слабо? - подначивал Шкорпион.
        - Дай автомат подержать.
        - Потом.
        - Мне не слабо. Я сам им помогал, песком забрасывал. Там дырка такая осталась, они ее досками закрыли и песком присыпали. А из дырки ход - прямо под мавзолей. Там камень такой стоит, вроде комода. А из него один кирпич вынимается…
        Бандиты торжествующе переглянулись.
        - Это в каком месте-то?
        - Сто баксов!
        - Держи.
        - Место это - справа от мавзолея. - Здорово Алешка придумал: где там у круглой чашки право, а где лево?
        - Слушай, пацан, дело предлагаю. Покажешь мне эту дырку, мы тебе заплатим сколько хочешь.
        - Тыща баксов и автомат. Без меня все равно не найдете.
        - Годится! - В глазах Шкорпиона сверкала уже не хитрость, а откровенная издевка. - Встречай меня сегодня ночью.
        - Всех нас! - в один голос отрезали амбалы. - Одного не пустим.
        - Да не бойтесь вы за меня, - растрогался Шкорпион.
        - А мы не боимся, мы тебе не верим.
        - Ладно, вместе пойдем, - обиженно согласился тот.
        - Значит, так, - сказал Алешка. - Покажи баксы.
        Шкорпион достал пачку долларов.
        - Чтобы все по-честному, - предупредил Алешка, не спуская «жадных» глаз с денег. - Когда я вам дырку покажу - вы мне автомат. А когда вылезете со своими сокровищами - вы мне баксы.
        - И расстаемся друзьями!
        - Фонарик у вас есть? - деловито уточнил Алешка.
        - Есть, все есть.
        Алешка забрал свое имущество и отправился на базу.
        Шкорпион возбужденно потер руки и сказал:
        - Господин Шварц, вы будете довольны!
        Алешка эту фразу услышал и запомнил.
        Настала глухая ночь. Где-то вдали кто-то завывал, какой-нибудь шакал, наверное. Небо было беззвездное, затянутое пеленой. Вокруг шуршали всякие насекомые.
        Я лежал за мавзолеем и прислушивался изо всех сил, во все свои уши.
        И надо отдать им должное (не ушам) - бандиты во главе с Алешкой появились бесшумно. И только когда они прошли совсем рядом, я услышал Алешкин шепот:
        - Дырку я раскрыл. Лезьте в темпе, а я покараулю. Давай автомат.
        Бесцветными тенями бандиты скользнули к западне. Один за другим спрыгнули в яму. Алешка накрыл ее щитом.
        - Эй, пацан! - глухо донеслось снизу. - А где ход-то? Не видать его.
        - Он в другом месте, - хладнокровно ответил Алешка. - Стойте спокойно, там скорпионов и змей полно.
        Сначала в яме стояла мертвая тишина. Потом - взрыв ругани. И за ним выстрел.
        Появляется капитан Бессонов.
        - Чего тут? Кто стрелял?
        - Террористы, - спокойно ответил Алешка. - Мы их в яму посадили.
        - А! - зевнул Бессонов. - Правильно сделали.
        Грохнул второй выстрел - от отчаяния.
        - Эй вы, - сказал капитан. - Сидите смирно, а то я вам гранату подброшу. А лучше всего, значит, поспите, у вас завтра трудный день.
        Алешка отдал ему автомат Шкорпиона:
        - Трофейный.
        А капитан и тут не удивился.
        - Молодцы. Идите спать, а я тут посижу, подремлю немного.
        Террористы сидели в яме до полудня. Пока не вернулись наши «поисковики». Слетавшие опять безрезультатно. Даже следы джипа где-то затерялись.
        Папа устало спрыгнул на землю и закурил.
        - Не нашли? - спросил Алешка.
        Папа молча покачал головой.
        - А очень надо, да?
        - Очень надо. Во-первых, они опасные преступники, их обязательно нужно задержать. А во-вторых, меня тревожит эта история с документами. Они наверняка знают, в чем тут дело. - И папа пошел к палатке.
        - Ладно, пап, не расстраивайся, - сказал ему в спину Алешка. - Найдутся. Они наверняка где-то рядом.
        Папа резко обернулся:
        - Что-что?
        - Мне так кажется, - скромно предположил Алешка. - Мне кажется, вы совсем не там их ищете. Они где-то здесь…
        Папа не дал ему договорить.
        - А тебе не кажется, что ты опять лезешь не в свое дело? - рассердился он.
        Алешка не успел ответить, потому что к папе подошел капитан Бессонов с вопросом:
        - Товарищ полковник, а что с террористами делать?
        - Что, что - искать!
        - А чего их искать? Сидят как миленькие!
        - Где сидят? - не понял папа.
        - А вон, - Бессонов показал одним из своих автоматов, - в яме.
        Тут папа сразу понял все. Точнее - не сразу и не все. Он на секунду задумался, а потом сказал:
        - Молодец, капитан. Объявляю благодарность за грамотное задержание опасных преступников!
        - А я их не задерживал, - капитан Бессонов с трудом сдержал зевок. - Они там сидели. Я их только охранял.
        - Ничего не понимаю, - папа пожал плечами и быстро зашагал к яме. Капитан Бессонов - вприпрыжку за ним, мы - за капитаном, посмеиваясь.
        - Эй вы! - Папа остановился около ямы. - Иванов, Петров, Сидоров!
        Ответом было молчание.
        По папиному знаку капитан откинул крышку.
        - Выбрасывайте стволы! - приказал папа.
        В дырку вылетел пистолет. Папа подобрал его, проверил - пистолет был разряжен.
        - Еще один! - крикнул Алешка. - С патронами.
        Вылетел второй пистолет.
        - Вылезать будете? - спросил папа. - Или еще посидите?
        - Будем, - покорно донеслось снизу. - В другом месте посидим.
        Мы с Алешкой спустили в яму доску.
        Первым вылез Шкорпион. Щурясь от солнца, он оглядел нас, остановил свой взгляд на Алешке. Тот не растерялся, протянул руку:
        - Тыщу баксов, шеф. Ты обещал.
        От такой наглости Шкорпион растерялся и попытался высказать какие-то угрозы. Но у него, кроме заикания, ничего не получилось.
        Подошел Гера, важно и мягко ступая в своих мохнатых штанах до колен, жуя свою жвачку. Он высокомерно оглядел жалкого Шкорпиона в его ужасных подвернутых штанах, словно сравнивая их со своими. Шкорпион попятился.
        Но, как рассказывал потом Алешка, ссылаясь на классика, если на сцене висит ружье, оно обязательно выстрелит. А если на сцене появляется верблюд, то он в конце концов… Правильно - плюнет!
        И Гера плюнул. Так плюнул, что Шкорпион едва удержался на ногах. Подозреваю, что мой братец тайно продолжал свою политику - создавать бандитам невыносимые условия. Ведь животные понимают Алешку без слов.
        Все присутствующие захохотали. Даже амбалы. Капитан соединил их руки наручниками и отвел в палатку. А Шкорпиона, дав ему умыться, папа забрал к себе.
        Он долго его допрашивал. Потом по очереди допрашивал амбалов. Они многое рассказали, во многом сознались, но на вопросы о документах не сказали ни слова.
        - Не знаем! Ничего об этом не знаем! Нам сказано - мы делали. А зачем - шеф нам не докладывал.
        - Боятся, - сказал папа, когда амбалов и Шкорпиона увели. - Боятся своего шефа. Отправляйте их в Управление, пусть там еще с ними поработают. Впрочем, пожалуй, я тоже с вами слетаю.
        Когда бандиты забирались в вертолет, Алешка добил Шкорпиона, незаметно сунув ему в карман завернутый в сто баксов «оторванный» палец.
        Глава XIX
        Еще одна комиссия
        Как только вертолет скрылся вдали, Алешка отозвал меня в сторонку, огляделся и шепнул:
        - Дим, серьезный разговор.
        Ну вот, опять! Все ему мало! Неугомон!
        Алешка на мое возражение замотал головой и горячо зашептал:
        - Дим, мы самое главное не сделали. - И вдруг ляпнул: - История нам не простит!
        Этот довод меня сразил. Ну, уж коли история нам не простит… Кто ж попрет против истории? Кто с ней станет ссориться?
        И Лешка рассказал мне о своих соображениях и догадках, связанных с нефтью. Конечно, все это было сплошной фантазией. Все держалось, как на подпорках, на одних «а может» и «наверное», но какое-то зернышко истины в Лешкиных придумках, несомненно, могло быть.
        Я малодушно согласился. Видя, что мне не хватает энтузиазма, Алешка сказал:
        - Пошли к Королю. Сделаем проверку.
        Король лежал на раскладушке в палатке и все листал книгу Дюма. Он дожидался комиссии, чтобы договориться о вознаграждении за найденный клад.
        - Что случилось, друзья мои? - приветливо спросил он.
        - Соскучились, - сказал Алешка. - Ваше Величество, вы не знаете, как переводится слово «шварц»?
        - Во французском я не силен, но немецкий знаю неплохо. По-немецки «шварц» значит «черный». У них даже фамилия такая есть, очень распространенная. По-немецки Шварц примерно то же, что по-русски Чернов.
        - Спасибо, до свидания. - И мы вылетели из палатки.
        - Убедился? - спросил Алешка.
        Убедился. И теперь готов выполнять его задание.
        И мы стали собираться в дорогу - потихоньку стащили лопатку, флягу с водой и кой-какие продукты - на всякий случай, потому что рассчитывали вернуться довольно скоро. Если геологи за один день сходили туда и обратно пешком, то на машине мы за два часа управимся.
        Машину тоже Алешка достал. Вернее, обнаружил. Сопоставив мои слова о следах машины и присутствие террористов, он сделал правильный вывод, и за соседним холмом мы нашли открытый джип неизвестной марки.
        Машину водить мы умели. Особенно по пустынным просторам, где нет дорог, встречного и попутного транспорта, дорожных знаков, пешеходов и инспекторов ГИБДД.
        Забрав вещи, мы незаметно улизнули с базы и вскоре сидели в машине. Главно-дело - это со скоростями разобраться. Тут нам повезло: на рукоятке были нарисованы нужные цифры.
        - Машину ты поведешь, - вдруг расщедрился Алешка. Или вообразил себя большим начальником.
        Но оказалось - ни то ни другое.
        Он пояснил:
        - Я самолет водил, а ты нет. Это несправедливо.
        Все парень успевает, даже справедливость восстанавливать.
        Машина завелась. Больше того, она поехала, покачиваясь на песках, как лодка на волнах.
        Мы обогнули базу далеко стороной и вышли на следы геологов. Они были хорошо заметны на песке, особенно тогда, когда, устав нести трубы на плечах, они потащили их волоком. На песке четко виднелись волнистые полосы.
        И довольно скоро мы остановились на ровном пространстве, кое-где заросшем полынью. По этому пространству, под легким ветерком, мчались шары перекати-поля и торчали на нем, издалека заметные, на некотором расстоянии друг от друга вкопанные в землю трубы - те самые вешки, которыми геологи ограничили свое драгоценное месторождение.
        - Приступим? - спросил Алешка и вытащил из багажника лопатку.
        …Возвращаясь на базу, машину мы прятать не стали, а въехали прямо в лагерь.
        - Во дают! - сказал встретивший нас старшина. - Где взяли?
        - В песках, - сказал Алешка.
        - Там больше нет? Какого-нибудь «мерса»?
        - Поищем, - пообещал Алешка.
        К вечеру начались всякие события. Прилетел папин вертолет вместе с членами комиссии. Король показал им подземелье с волшебным камнем, тайник в нем, предоставил для ознакомления французские реликвии. Словом, неопровержимо доказал, что исторический клад обнаружен именно им - для того и сидел возле мавзолея, терпеливо ожидая компетентную группу. Комиссия признала подлинность находок, определила их примерную стоимость, составила необходимые протоколы и обращение в Министерство культуры Франции. И выдала Королю официальный документ, подтверждающий его право на часть стоимости клада.
        - На компьютер хватит? - деловито спросил Алешка.
        - На компьютерный класс хватит, - ответил председатель комиссии, - и еще на два останется.
        - И на крышу, и на обувь, - радостно подтвердил Король, собираясь в обратный путь.
        Но этим событием день не завершился. Папа отловил нас и заставил навести порядок в палатке и поставить еще одну раскладушку. Отобрал у Алешки самую лучшую банку, наполнил ее водой и поставил в нее здоровенные розы, которые привез с собой из города.
        - Совещание будет проводить, - предположил Алешка. - Будет раздавать кнуты и пряники.
        Но он не угадал. Когда в палатке стало чисто и уютно, папа выгнал нас наружу, чтобы эти чистота и уют сохранились «хотя бы до вечера».
        - Еще одна комиссия прилетит, - высказал Алешка другое предположение. - За верблюдом.
        Но и в эту версию шикарные розы не укладывались.
        Все разъяснилось к вечеру, когда над пустыней появился низко летящий знакомый до боли самолет - борт двенадцать - во главе с бравым дядей Сержем.
        Самолет сел и подрулил прямо к Гере, который, флегматично жуя свою колючую жвачку, без всякого интереса смотрел на него. Гера за это время уже привык, что его родная пустыня не такая уж пустынная. В ней все время что-то летает, стреляет, взрывается. И валяется под ногами.
        Дверца распахнулась, и в проеме появился сияющий дядя Серж.
        - Главно-дело, - сказал он, - опять меня захватили.
        - Террористы?! - взвизгнул Алешка.
        - Но я отбился. Вот он, принимайте.
        Дядя Серж сбросил трап и отступил в сторону. На его месте возникла немного испуганная женщина. В одной руке она держала большую сумку, а на другой руке у нее висела старая, до боли знакомая дубленка.
        - Какая экзотика! - с восторгом сказала женщина. - Живой верблюд!
        Папа помог ей спуститься по трапу и спросил:
        - А шубу зачем привезла?
        - Меня Алешка предупредил, что здесь по ночам «минус пятьдесят градусов ниже нуля».
        - Зато, - сказал Алешка, - мы поймали террористов и верблюда. Мы его домой возьмем, он мало ест.
        Мама обошла всю базу, знакомясь с ее бытом и обитателями и восхищаясь всякой экзотикой. Алешка покатал ее на верблюде, а капитан Бессонов подарил маленькую черепашку.
        - За шиворот заползла, - объяснил он, - когда я спал.
        - Хорошо, что не тарантул, - шепнул мне Алешка.
        В нашей палатке мама восхитилась розами («Какая прелесть!»), чистотой и порядком («Можете, когда хотите») и стала выгружать из сумки продукты.
        - Да, - спохватилась она, - я ведь вам арбуз привезла. Он в самолете остался. Леш, сбегай за ним. А чего это вы так сморщились?
        Вечером мы все вместе сидели возле палатки, пили чай и рассказывали про все дела.
        Алешка вдохновенно врал про наши подвиги, мама слушала и всему верила. Она уже привыкла. Но когда Алешка сказал, что научился водить самолет, она его тактично остановила:
        - Всему должна быть мера, Алексей.
        Пришлось на следующий день привести ей доказательства. Дядя Серж охотно согласился.
        - Главно-дело, взлетает Леха слабо. Триммер все время забывает.
        После полета мама вышла из самолета покачиваясь и с трудом сказала неподвижными губами:
        - Лучше уж на верблюде. Без триммера.
        - Отважная у вас мамаша, - похвалил нас дядя Серж.
        В общем, мы еще несколько дней отдохнули в пустыне. Алешка наловил и показал маме всякую «гадость» - змей, фаланг и скорпионов. А потом мы слетали на берег озера в настоящий оазис. Там были пальмы, цветы и ларек с холодным пивом.
        А вечером, накануне отлета, усадили маму на дальний холм - созерцать настоящий сказочный мираж. На этот раз пустыня показала нам среднерусские пейзажи. Пригорок, по которому бродили пестрые коровы, заросший кустарником ручей вокруг пригорка и церковь с золотыми маковками.
        И тут нам всем стало ясно - пора домой!
        Глава XX
        Малчик Сеня-Женя
        По пути домой мы приземлились в городке Вейске - у папы опять нашлись срочные дела в местной милиции.
        Но мы не скучали. С интересом и с мамой бродили по этому славному городку. Он был весь такой… глинобитный. Даже заборы вдоль узких улиц сложены из прожаренных на солнце глиняных кирпичей. Над заборами высились ветки деревьев, увешанные всякими фруктами, как елка игрушками. А за заборами грубыми голосами лаяли злые собаки. И у каждого двора стояли телеги на двух громадных колесах (арба называется), в которые был запряжен или терпеливый ушастый ослик, или высокомерный верблюд, вроде нашего Геры.
        Перед обедом мама пошла на базар, купить арбуз или курицу, а мы пошли к папе, в милицию. Пока мы шли, придерживаясь теневой стороны улицы, Алешка сначала приставал к каждому встречному ослу и трепал их за уши, а потом начал веселиться насчет того, какой сюрприз мы приготовили дяде Шварцу.
        - …Примчится к нему Гена, - хихикал Алешка: - «Вот вам, гражданин начальник, план-карта, вот вам координаты в пустыне - действуйте на благо нашей бандитской группировки!» А в пустыне - такой сюрприз! Закачаешься - не встанешь!
        Но сюрприз оказался не в пустыне, а прямо здесь, в маленьком Вейске. И не дядюшке Шварцу, а нам с Алешкой.
        Когда мы подошли к зданию милиции, возле которого стояла все та же арба, крытая пестрым ковром, но без ослика и без верблюда, подъехала милицейская машина, и из нее вывели в наручниках бедного Гену. Мы, правда, не знали, что это именно он, но сразу догадались по описанию Шкорпиона. Папа, когда мы заманили Шкорпиона в подземную ловушку, очень подробно его допрашивал, особенно про его сообщников. И тот сообщил особые приметы этого Гены - такие оттопыренные уши, будто он все время к чему-то прислушивается. Чтобы ничего не пропустить.
        И сразу, как мы его увидели, тут же догадались, кого задержали милиционеры: уши у Гены пылали на солнце, и казалось, что, входя в дверь, он обязательно за нее этими ушами зацепится.
        Но фиг с ними, с этими ушами. Ведь рухнул весь наш мстительный план.
        - Неслабо, - уныло уронил Алешка. - А мы-то старались… Теперь этот гад Шварц опять выкрутится. И не заграбастает свою долгожданную нефть…
        - И свои награбленные денежки не потеряет, - так же уныло добавил я.
        Мы посмотрели вслед Гене и, не заходя в милицию, печально побрели в свою глинобитную гостиницу.
        Она расположилась на небольшой площади, окруженная фруктовыми деревьями, под которыми стояли зеленые скамейки. И можно было лакомиться дарами южной флоры, не вставая с места. Причем задаром. И зачем мама на рынок ходит?
        Мама была уже дома - очень веселая и довольная: кроме арбуза и жареной курицы, она купила Алешке новую бейсболку и футболку со скорпионом на груди - а то он очень «поистрепался» в пустыне.
        Алешка сначала довольно равнодушно стал примерять обновки, а потом, когда подошел к зеркалу, в глазах его вдруг загорелись хитрые огоньки. И я понял: он что-то придумал. Нашел, словом, выход.
        Когда папа пришел пообедать, Алешка стал назойливо, как муха, выпытывать у него криминальные новости.
        - Да дай ты отцу поесть! - рассердилась мама.
        - Во время разговора пища лучше усваивается, - заявил Алешка.
        - Кто это тебе сказал? - удивилась мама.
        - Ты.
        Мама примолкла и стала вспоминать: когда это она могла сказать Алешке такую глупость?
        А тот, не теряя времени, налег на расспросы:
        - …А он чего?
        - А он ничего, - отвечал папа. - Его случайно задержали. Показался подозрительным, когда брал билет на самолет. Проверили - обнаружили у него пистолет. Допросили. Утверждает, что пистолет нашел и намеревался сдать его в милицию. Врет, конечно. - И тут папа спохватился: - А вам-то какое дело?
        - Интересно все-таки, - убедительно пояснил Алешка. - У нас все-таки отец в милиции служит.
        - Ну разве что, - согласился папа, занятый своими мыслями. И жесткой куриной ногой.
        - А я не говорила, - вдруг сказала мама.
        - Что не говорила? - Папа повернулся к ней.
        - Про пищу. Я наоборот говорила: когда я ем, я глух и нем.
        - Ну и что? - Папа уставился на с трудом обглоданную косточку, которую держал в руке. - Ах да… Когда я ем… Этот, задержанный, тоже какой-то странный. Ест всякую гадость. - И папа опять посмотрел на коричневую косточку. - У него какую-то бумажку в кармане нашли. Так он ее выхватил и проглотил.
        - Во дает! - восхитился Алешка.
        - Я подозреваю, - сказал папа, - что он вез господину Шварцу какие-то важные сведения. Скорее всего - по нефти. И уничтожил их таким путем.
        - И теперь они у него здесь, - Алешка хлопнул себя по животу.
        - Думаю, вот здесь. - И папа щелкнул его в лоб. - Он наверняка эти сведения запомнил. - Тут он взглянул на часы: - Заболтался я с вами, меня машина ждет. В Джусалы надо съездить.
        - Съешь еще курочки, - заботливо посоветовала мама. - Ехать-то далеко.
        Папа вздохнул и отказался.
        Тогда мама попросила:
        - А ты меня с собой не возьмешь? Там, я слышала, музей какой-то интересный есть. - Нашу маму хлебом не корми - дай только по музеям и рынкам походить.
        - Собирайся, - сказал папа. - Только побыстрее. Мне надо еще распорядиться, чтобы вечером задержанного Гену отправили в Аральск.
        Когда они уехали, мы развалились на кроватях и чуть-чуть подремали.
        В комнате было прохладно. На окнах - ставни и сетки от насекомых. На гладком холодном полу - полосатые солнечные лучи. Было тихо, только скреблась в старой маминой сумке наловленная Алешкой фауна. Да где-то в конце улицы ревел чем-то недовольный осел. Будто сигнализация у него сработала.
        - Дим, - сказал вдруг Алешка. - Надо нам Гену выручать.
        - Зачем? - Я даже сел на кровати от изумления.
        - Чтобы Шварца проучить как следует. Зря мы, что ли, в пустыне мыкались? - И без всякого перехода спросил: - Ты не знаешь, чья там, у милиции, арба на колесах стоит? Под ковром которая?
        - Откуда мне знать? Папа говорил, что кто-то ее у кого-то угнал. Милиция арбу нашла, а хозяин еще не пришел за ней.
        - Пойдем посмотрим, а? - Он тоже сел на кровати и стал обуваться. - Может, пригодится.
        - Покататься? - усмехнулся я.
        - Мы Гене побег устроим, - спокойно ляпнул Алешка. Как ни в чем не бывало.
        - Ага! - от души рассмеялся я. - Усадим его в телегу, сами впряжемся и помчим его по дорогам страны! А он будет покрикивать: «Цоб-цобе!» А за нами будут мчаться милицейские машины с сиренами и мигалками.
        Тут Алешка окатил меня таким ледяным взглядом, что мне даже холодно стало. Таким дураком я себя почувствовал. Да, где уж мне за Алешкиными мыслями угнаться - «дикими, но симпатичными».
        Я покорно обулся, Алешка зачем-то сунул в пластиковый пакет свою драную футболку и бейсболку с ломаным козырьком, которые мама не успела выбросить, и мы вышли на раскаленную улицу.
        Арба стояла на своем месте. Рядом с высоким глиняным забором, за которым начиналась глухая степь. А кроме арбы, на площади ничего не было. Только валялись повсюду арбузные корки да пустые пивные банки и коробки от соков - будто их кто-то нарочно сюда натаскал и разбросал в художественном беспорядке. Это, наверное, всякие посетители в ожидании своей судьбы подкреплялись едой и напитками.
        На крыльце милиции, вместо того чтобы убрать это безобразие, нахально дремал под горячим солнышком узкоглазый и усатый страж порядка. Чем-то похожий на капитана Бессонова.
        Мы подошли к арбе и заглянули внутрь. Она была пуста, только валялись в ней сухие стебли кукурузы. И пустые пивные банки.
        Алешка повертел головой, поморгал глазами и сказал непонятно, но веско:
        - Годится.
        Я не успел у него спросить: что и для чего годится, потому что тут как раз проснулся у дверей милиции усатый страж.
        - Эй! Малчик! - крикнул он Алешке, не замечая меня за арбой. - Ходи скорей ко мне!
        Алешка послушно подошел.
        - Тебе какой имя будет? - спросил милиционер.
        - Сеня, - зачем-то соврал Алешка.
        - Какой хороший имя! - восхитился усач. - Который малчик Сеня зовут, он очень послушный. Нельзя к этой арба ходить. Ему другой человек хозяин. Хорошо понятно?
        Алешка кивнул:
        - Хорошо понятно. А туда-сюда ходить можно?
        - Туда-сюда ходи. Арба не трогай. - И он снова задремал, довольный, что выполнил свой служебный долг.
        Алешка махнул мне и скрылся за углом. Едва я догнал его, он выхватил у меня пакет, достал свои лохмотья и мгновенно переоделся. И снова дунул к арбе.
        Усатый страж спал. И не обращал, естественно, на него никакого внимания. Только усы его шевелились от храпа. И губы пошлепывали.
        Тогда Алешка взобрался на арбу и заорал:
        - Цоб-цобе!
        Страж вскинул голову.
        - Эй! Малчик Сеня! Что тебе теперь говорить надо?
        - А я не Сеня, - еще больше соврал Алешка. - Я теперь Женя. Мы близнецы.
        Страж внимательно посмотрел на него и вздохнул:
        - Совсем не похожи. - Покачал головой, даже языком поцокал: - У вас, наверное, папа-мама совсем разный.
        - Когда как, - загадочно и дипломатично ответил Алешка, слезая с арбы.
        Страж направил на него толстый палец, покачал им и строго сказал:
        - Малчик Женя. Этот арба не трогай. Туда-сюда ходи. - И голова его бессильно упала на грудь.
        …За углом Алешка снова переоделся, и мы пошли домой.
        - Понял? - спросил он меня по дороге.
        - Почти, - тоже дипломатично ответил я.
        - Когда Гену будут сажать в машину, я их отвлеку - то Сеня, то Женя, - а ты его освободишь. Он удерет, доберется до ихнего логова и сообщит Шварцу то, что нам надо.
        Просто - как жвачку развернуть! То Сеня, то Женя…
        - Ты понимаешь, что это преступление? - грозно спросил я.
        - Временное, - успокоил меня Алешка своей непостижимой логикой. - На пользу справедливости. И на вред жуликам. Во имя возмездия.
        Да, вспомнил я кстати слова одного классика: не все, что справедливо, - законно. Но вслух ничего не сказал - что толку-то. К тому же мне самому очень хотелось наказать дядюшку Шварца. За все его подлые дела.
        Глава XXI
        Побег на арбе
        - Слушай, Лех, - предложил я, - может, мы лучше подкоп сделаем под милицию, а? Безопасней. И никого не подставим…
        - Ты за кого переживаешь? - возмутился Алешка. - За этого сонного лентяя? Так ему и надо - не будет спать на посту!
        Тут я спорить не стал. Тут Алешка прав - нечего ему делать, так хоть бы мусор убрал на своей территории.
        А Лешка уже спокойно продолжил:
        - Про подкоп я тоже думал. Но мы не успеем до вечера. Сколько лет граф Монте-Кристо его копал? Да и жарко очень. Я как вспомню, как мы в пустыне колодцы копали, так мне сразу пить хочется. И спать. Вот если бы у нас была взрывчатка… У тебя, случайно, нет?
        Этого еще не хватало!
        - Да мы всю милицию взрывать не будем, - пообещал Алешка. - Одну стенку только, заднюю, которая в степь выходит…
        Тут я просто заткнул уши.
        - …Там и надо-то - небольшую дырку в стене. Чтобы Гена ушами не зацепился. Килограмма два тротила - и все.
        И все! Подумаешь, здание милиции взорвать! Пустяки в нынешней криминальной обстановке. Тем более - под знаменем торжества справедливости и борьбы с преступностью.
        Успокаивало меня только то, что взрывчатки у нас все равно не было.
        Но зато были идеи. У младшего брата.
        - Дим, у тебя деньги есть?
        - Рублей двадцать.
        - Пошли на рынок.
        - Зачем? Мама уже ходила.
        - Но она ж тротил не купила.
        Я рассмеялся, вспомнив ржавую курицу. И согласился сходить на рынок, потому что понимал - на двадцать рублей тротила нам для дырки в стене никак не хватит. А с Лешкой лучше не спорить - он все равно победит…
        На рынке, который назывался здесь базар, было все. Всякие фрукты и овощи, семечки всех видов, козлы и бараны, велосипеды и детские коляски. Кинжалы и сабли. Ковры и халаты. Даже один верблюд продавался. Не было только взрывчатки.
        Когда мы уже устали от всякого ассортимента, от оглушающего шума и толкотни, Алешка тронул за рукав симпатичного дядьку, который торговал арбузами:
        - Дядь, у вас тротил есть?
        Дядька нисколько не удивился. Только спросил:
        - Зачем тротил? Бери лучше арбуз. Самый спелый. Самый красный.
        - Арбуз у нас есть, - сказал Алешка. - Тротил нужен.
        - Школу хочешь взорвать? - догадался дядька.
        - Директора школы, - уточнил Алешка.
        - Хорошее дело! - обрадовался дядька. - Подожди. - И он заорал на весь базар куда-то вдаль: - Сандро! Дорогой! У тебя тротил есть?
        И откуда-то издалека донеслось:
        - Кончился, дорогой! Завтра приходи! Самый свежий привезу! Как для родного брата!
        Дядька развел руками, огорченный:
        - Бери арбуз.
        - Есть у нас арбуз, - буркнул Алешка.
        В гостиницу мы вернулись без взрывчатки…
        - Значит, устроим побег, - сказал Алешка.
        - Все-таки, Леха, эта идея не очень надежная.
        - А у тебя другая есть? - сердито спросил он. - Вот и помалкивай. И делай, как я сказал. Тогда все будет «цоб-цобе».
        Раскомандовался юноша.
        - Я вот возьму, - пригрозил я с возмущением, - и все бате расскажу.
        - Не расскажешь, - улыбнулся Алешка. - У нас в семье предателей не бывает.
        И все сразу стало на свои места. Только совесть немного мучила. Но я ее успокоил тем, что справедливость тоже требует жертв. Хотя бы временных. Мы сидели в садике перед гостиницей. У нас над головами заманчиво висели на ветках всякие фрукты. И мы, конечно, ели их немытыми. И в немереном количестве. Алешка даже икать стал.
        Незаметно приблизился вечер. Стало прохладно. Замелькали в густеющем небе ночные птицы и летучие мыши.
        - Еще одно яблоко, - икнул Алешка, - и пора. Шмотки мои не забыл?
        В ответ я пнул ногой лежащий на земле пакет с Алешкиными лохмотьями.
        - Пошли, - сказал он и запустил огрызок за ближайший забор. Там кто-то испуганно вскрикнул, но нас уже здесь не было.
        Мы были уже возле арбы.
        Усатый страж дремал на крыльце с еще большим удовольствием. Потому что - в приятной вечерней прохладе.
        Мы тихонько прошли мимо него и затаились между арбой и забором, за которым порыкивала невидимая, но, судя по голосу, громадная собака. Сердце мое немного подрагивало. И мурашки по спине пробегали целыми стаями. А Лешке - хоть бы что. Будто всю жизнь только и делает, что устраивает побеги преступникам из мест заключения…
        Вскоре из милиции стали выходить сотрудники и расходиться по домам. При этом они вежливо обходили дремавшего на крыльце усача.
        В здании остались только дежурные.
        - Я пошел, - шепнул Алешка. Вышел из-за арбы и изо всех сил поддал ногой пустую жестянку из-под пива. Дребезжа и подпрыгивая, она подкатилась прямо к сонному милиционеру.
        Он открыл глаза, посмотрел на банку, потом - на Алешку и погрозил ему пальцем:
        - Малчик Сеня. Туда-сюда ходи. Банка не гоняй тута.
        - Я не Сеня, - с вызовом сказал Алешка и дерзко наподдал вторую банку. - Я наоборот - Женя.
        Милиционер встал, грозно расправил усы. Сложил на груди руки.
        - Туда-сюда совсем уходи. Очень шумишь много.
        - Туда-сюда спать не даю, да? - был нахальный ответ.
        Усач запыхтел, но тут его позвали в дом, он опять на всякий случай погрозил Алешке пальцем и исчез за дверью. А когда вернулся, на крыльце сидел «хороший малчик» Сеня. С пакетом в руках.
        - Я сейчас тут все баночки соберу, да, дяденька? - ласково пропел он. - Что ж у вас тут такое форменное безобразие, как у пивной? Здесь ведь милиция, да? Здесь ведь порядок должен быть, да? - Приговаривая всю эту чушь, Алешка бродил перед домом и собирал в пакет пивные банки.
        - Хороший малчик, - похвалил его усатый страж. - Совсем не похож на брата Женю.
        «Хороший малчик» с грохотом вывалил банки из пакета в урну, которая стояла у крыльца.
        В открытое окно высунулось сердитое лицо. С майорскими погонами на плечах. То есть плечи были, конечно, отдельно.
        - Сержант, что вы тут вытворяете? - крикнуло это лицо усатому стражу, потому что виновника шума, присевшего под окном, не было видно.
        Пока усач соображал, что ответить, Алешка шмыгнул за угол, юркнул за арбу, и вместо хорошего Сени появился озорной Женя. Он тут же подпрыгнул и, схватив с подоконника милицейскую фуражку, нахлобучил себе на голову.
        - Здорово, да? - спросил он. - На майора похож?
        - Сержант, - сухо распорядилось майорское лицо в окне. - Верните фуражку и уберите мальчика.
        - Какого уберите? - уточнил сержант. - Два малчик тут прыгает. Обезьян такой.
        - И обезьян уберите. - Майор, забрав фуражку, захлопнул окно.
        Надо сказать, он поставил сержанту непростую задачу. Убрать Алешку - что солнечный зайчик на воде поймать.
        Даже я, сидя за арбой, во всей этой суматохе запутался. Мне и в самом деле стало казаться, будто этих нахальных пацанов - двое. Да еще и Алешка в придачу. И кто из них - Сеня, кто - Женя, а кто - мой младший брат, попробуй разберись. Что уж говорить о бедном усаче?
        Наконец он кое-как справился с заданием (Алешка со своими «близнецами» исчез где-то в конце улицы) и, вытерев потный лоб, снова уселся на крыльце, тяжело вздыхая и что-то недовольно бормоча…
        Близился решающий момент. Послышался шум машины, и из-за угла выехал милицейский «уазик». Он остановился напротив входа в здание милиции; водитель заглушил двигатель и, кивнув усатому сержанту, вошел внутрь.
        Через некоторое время распахнулось окно, и майор сказал сержанту:
        - Заберите задержанного, доставьте в машину.
        - Обязательно, - вскочил сержант. И тоже вошел в здание. И вышел уже не один. Рядом с ним шел ушастый Гена. На руке его было застегнуто кольцо наручников, а второе их кольцо крепко держал усатый сержант.
        Они подошли к машине, сержант распахнул дверцу и… оторопело сделал шаг назад: за рулем сидел Сеня-Женя, вертел баранку и фырчал, как мощный дизель.
        - Туда-сюда… - пробормотал усач. - Иди отсюда далеко очень.
        Алешка на него - ноль внимания. Только переключил скорость и зафырчал еще громче.
        Свободной рукой сержант схватил его за плечо и попытался вытащить из машины.
        - Не отвлекайте водителя на ходу, - буркнул Алешка.
        Усач, держа кольцо наручников одной рукой, другой дергал Алешку, как репку из грядки. Но без помощи мышки ничего не получалось. Тогда он выпустил наручники и взялся за Алешку обеими руками.
        Я выскочил из-за арбы, подбежал к машине и шепнул Гене в спину:
        - Быстро! В арбу!
        Ушастый Гена оказался сообразительным. Он шмыгнул за «уазик» и нырнул в тележку под надежное ковровое укрытие. Затаился.
        В это время Алешка выпустил баранку, и вместе с усачом они грохнулись наземь.
        Сержант помотал головой, расправил усы, и вдруг до него дошло.
        - А где?
        - А кто? - спросил Алешка.
        - Человек с ушами.
        - Туда-сюда побежал, - Алешка махнул рукой в дальний конец улицы. - Далеко очень.
        Сержант вскочил на ноги и, тяжело топая, помчался по дороге. Из здания милиции выскочили двое дежурных, расстегивая на бегу кобуры пистолетов.
        - Вон он! - завизжал им Алешка. - Вон там! В калитку завернул!
        Дежурные бросились вдогон.
        Я заглянул в арбу.
        - А дальше чего? - спросил немного ошалевший Гена.
        - Через забор!
        - Понял!
        Гена вылез из арбы, вскочил на ее высокое колесо, оттуда - на забор. Обернулся:
        - Это… Пацан, а зачем вы меня?..
        - Мы тебя спутали, - пояснил подбежавший Алешка. - Не сажать же тебя обратно. Дуй к… - Он чуть было не сказал: «Дуй к своему Шварцу!»
        Гена махнул рукой и рухнул с забора, прямо в собачий лай, который скоро затих вдали.
        Мы тоже перелезли через забор, благо грозная собака умчалась за Геной, и другими улицами вернулись в гостиницу.
        - Класс? - спросил Алешка, когда мы отдышались.
        - Круто, - согласился я.
        - Мы ничего не знаем, - предупредил меня Алешка. Хотя мог бы и не предупреждать. - Мы давно спим и видим мирные сны.
        Не успели мы раздеться и нырнуть в кровати, как по окнам полоснул яркий свет - приехали родители.
        Они вошли в номер тихонько, чтобы не разбудить нас. Только мама все время шепотом делилась с папой своими впечатлениями.
        - Вот это музей! - с восторгом вздыхала она. - Чего в нем только нет. Больше, чем на любом рынке.
        Папа хмыкнул, но тут ему стало не до смеха. По окнам вновь полоснули светом фары, и через секунду в нашу дверь постучали:
        - Товарищ полковник! Побег!
        - Иду, - вздохнул папа.
        Утром нам жуть как не терпелось начать расспросы. Но ведь мы «ничего не знаем». Пришлось ждать, когда папа сам заговорит об этом.
        Но он очень долго принимал душ, брился, умывался, чистил зубы и свой камуфляж. И наконец сел завтракать.
        Мы пристроились рядом и смотрели ему в рот.
        - Я сейчас подавлюсь, - не выдержал папа. - Вы что, не завтракали?
        - Завтракали, - выручила нас мама. - Это они от любопытства глаза таращат. Расскажи им про музей. Им очень хочется.
        Вот только не это!
        - Какой там музей, - вздохнул папа, наливая себе кофе. - Мне и без музея не скучно.
        - А что случилось? - спросил Алешка с участием. - Неприятности?
        - Задержанный бежал из-под стражи. Приняли меры, объявили его в розыск, но пока без результата. Боюсь, что он где-то в степях затерялся.
        - Так ему и надо! - безжалостно заявил Алешка. - Пусть его там шакалы съедят.
        - Он сам почище всякого шакала, - сказал папа, вставая из-за стола.
        - Как же он удрал? - удивилась мама.
        - Я так толком и не понял. Говорят, у отделения какие-то близнецы вертелись. Возможно, сообщники. Сеня и Женя.
        - Может, это наши геологи? - подсказал Алешка.
        - Вряд ли, - вздохнул папа. - Те гораздо мельче были. А один из них был одет в приметную футболку - со скорпионом на груди.
        - Как у нашего Алешки, - заметила мама. - А кстати, где твоя новая футболка? Почему ты опять в этом рванье?
        - Да, почему? - спросил и папа.
        - А у меня ее, кажется, украли на базаре, - начал выворачиваться Алешка.
        - А ты даже и не заметил, - скептически ухмыльнулся папа, - как ее с тебя сняли? Да, Алексей?
        Папа умеет, конечно, спрашивать. Но и Алешка умеет отвечать.
        - Да она не на мне была, - терпеливо объяснил он. - Я ее снял и на прилавок положил.
        - Это еще зачем? - грозно спросил папа.
        Алешка виновато нахмурился, потупился. Пролепетал:
        - Я ее продать хотел…
        - Что?!
        - Чтобы подарить маме замечательные южные розы. Как ты… - И он вскинул на папу свои огромные, прекрасные, чистые, мамины глаза.
        - Солнышко ты мое, - умилилась мама. Чуть ли не до слез.
        И тут уж папа безмолвно сдал свои позиции.
        - Ничего, Ленечка, - утешила мама Алешку. - В Москве что-нибудь продашь.
        - Только не телевизор, - буркнул побежденный папа. - И не мой парадный мундир.
        …Позже мы узнали, что наш любимый Гена почти без потерь удрал от собаки, разыскал своих местных братков. Они снабдили его новой одеждой, деньгами и документами. Изменили его внешность: прилепили прозрачным скотчем уши, чтобы не очень торчали, и приклеили усы. Посадили на поезд.
        Гена благополучно прибыл к дядюшке Шварцу и привез ему те самые сведения, которыми мы рассчитывали заманить этого жулика в ловушку, намного круче той, куда попались Шкорпион и его амбалы.
        Глава XXII
        Маленький сюрприз для г-на Шварца
        В дороге папа был задумчив и рассеян. Все думал какую-то думу. И первые дни в Москве тоже не мог скрыть своей озабоченности.
        А когда ему позвонили с работы и что-то сообщили, папа положил трубку и с горечью произнес:
        - Так я и знал! Что-то такое чувствовал.
        Он тут же стал перезванивать еще каким-то своим людям, даже в далекий Аральск. А мы с Алешкой нахально уселись напротив него на тахте и откровенно слушали все его разговоры, после которых папа все больше и больше мрачнел.
        Скажу откровенно: мы не очень-то поняли, о чем шла речь. Тем более что слышали только папины реплики да такие мудреные для нормальных людей слова, как «транш», «тендер», «траст», «аукцион», «акции».
        Но понять, что бандитский шеф Чернов давно затеял и недавно осуществил какую-то хитрую воровскую махинацию, нам удалось. Тем более что мы об этом и раньше немного догадывались.
        За все это время он сумел организовать с помощью своих казахских друганов какое-то хитрое совместное предприятие по кличке «Варан» по разработке нефтяного месторождения. К тому же изменил свое подданство и стал господином Шварцем - гражданином одного европейского государства. И главой этого «Варана».
        С помощью всяких хитростей и огромных взяток, на которые ушли все награбленные им раньше деньги, г-н Шварц добился права на изыскательские работы и дальнейшую разработку нефти. Местонахождение которой он особо оговорил во всех необходимых документах, подчеркнув, что его «специалисты» отметили это место специальными знаками.
        То, что похищенные им ранее документы попали в руки милиции, Шварца не беспокоило. Его друзья-чиновники обещали затребовать их в распоряжение совместного предприятия «Варан».
        Таким образом бывший крупный жулик Чернов стал крупным предпринимателем. И, учитывая мировые цены на нефть, был уверен, что очень скоро станет самым богатым человеком в мире. Правда, сейчас он был пока самым бедным. Потому что после всех взяток ему еще пришлось крупно рассчитаться с южными братками за вертолеты и джип, да еще громадные деньги он занял у своих коллег, обещая расплатиться с ними первыми же доходами от нефти.
        И он, наверное, уже потирал от радости свои загребущие руки…
        - Вот так, - глухо сказал папа. - Проворонили… Буду подавать в отставку.
        Мы с Алешкой расхохотались.
        - Бессердечные! - упрекнула нас мама. - У отца такое горе, а они хихикают.
        А папа вдруг широко улыбнулся и с надеждой в голосе сказал:
        - Не зря они, кажется, хихикают.
        Мы не стали торопиться с ответом, но я все-таки спросил:
        - Пап, ты не можешь проверить по сводкам МВД - не случилось ли чего-нибудь необычного за последнее время?
        - Что именно?
        - Ну, например, не бросился ли со скалы в море какой-нибудь гражданин. Какой-нибудь Шварц?
        Папа сорвался с места и стал дозваниваться в Геологическое управление. А мы сидели рядом, перемигивались и слушали. А мама изо всех сил делала вид, что уж она-то все поняла. И нежно поглаживала по костяной спинке свою черепашку, которая так и не избавилась от привычки заползать нам за шиворот. (Геру, кстати, пришлось оставить на попечение дяди Сержа - мама почему-то не согласилась взять его домой. Он так и прижился на аэродроме и с удовольствием, когда это надо, таскает на буксире борт двенадцать.)
        - Да не знаю я их фамилий! - кричал папа в трубку. - Да! Сеня и Женя! Любого из них. Сеня? Как дела, Сеня?
        Он долго слушал рассказ Сени. И лицо его все время менялось: то на нем - удивление, то - недоумение, то - искренняя радость. И огромное облегчение, с которым он положил трубку.
        - И вы молчали?
        - Сюрприз, - сказал Алешка.
        А сюрприз был прост. Когда Алешка догадался, в чем дело, вы помните, мы помчались с ним в пустыню. И там сделали очень простое дело - переставили в другое место геологические вешки.
        Так что бедный жулик и бандит господин Шварц потратил все свои средства на приобретение многих тонн отличного, высококачественного, мелкого сыпучего песка. Да еще и остался должен кучу денег своим преступным подельникам.
        Когда он прибыл на место, чтобы своими глазами увидеть свою первую нефть, то застал непонятную картину. Его рабочие и техники, на его драгоценном участке, лениво играли в домино. А рядом оживленно готовились к пуску всякие буровые и другие установки - там кипела трудовая жизнь.
        Не сразу дошло до г-на Шварца, что на свои миллионы денег он купил миллионы тонн песка. Куличики из него лепить, да?..
        Ну и поделом. Как правильно заметил Алешка, потому и не хватает денег детским домам, что их все время хапают без меры и совести всякие Черновы-Шварцы, Шкорпионы и прочие пираты.
        Вот и вся история. Добавлю только, что папа, отправляясь как-то в командировку по своим милицейским делам (в отставку он не подал, как вы понимаете), заехал по пути в один городок и заглянул в один детский дом, который неофициально назывался «Королевство имени Александра Дюма».
        Детский дом папе понравился. Во-первых, при входе он увидел огромный портрет великого французского классика, а во-вторых, ему показали прекрасный компьютерный класс. И богатую библиотеку, и игротеку, и мини-трактор для выращивания овощей и фруктов. А министр продовольствия - повар Полина Андреевна - угостила его арбузом, выращенным в прекрасной королевской теплице.
        Его Величество передал нам горячий привет и просил сообщить: не собираемся ли мы еще в какое-нибудь путешествие? А то ведь королевство остро нуждается в грузовом автомобиле и бассейне для спортивного зала.
        - Подумаем, - сказал на это Алешка.
        А мама погрозила ему пальцем.
        Несколько позже папа побывал и в Аральске. И там ему рассказали еще одну легенду. Совсем новую. Говорят, что далеко в пустыне, возле нефтяного комплекса, иногда видят в песках загадочного человека, одичавшего и обросшего. Он сидит на бархане, смотрит, как рабочие качают нефть, и задумчиво пересыпает из ладони в ладонь тот самый песок, который он купил за такие деньги.
        Добавлю еще, что первой оценкой в новом учебном году у Алешки стала двойка по географии. На вопрос Любаши: какие виды фауны водятся в пустынных областях? - он добросовестно перечислил все, что знал, и добавил: «А еще там водятся террористы и Шкорпионы».
        …В пустыне было очень жарко. Там было очень трудно. И очень опасно. Но почему-то иногда, когда я засыпаю в нашем мирном доме, мне слышится легкий шорох. Будто стекает по склону бархана неутомимым ручейком песчаная струйка.
        Или это шуршит черепашка у Алешки под одеялом?..
        notes
        Примечание
        1
        Дима, вероятно, не знал, что дортуар - это общая спальня в закрытом лицее или пансионе, а ристалище - место для всяких состязаний по борьбе и другим видам спорта; да, собственно, и сами эти сражения тоже порой называют ристалищами. Зная это, Дима во многом разобрался бы гораздо раньше.