Письмо дяде Холмсу Валерий Гусев
        Дети Шерлока Холмса
        Валерий Гусев
        Письмо дяде Холмсу
        Глава I
        ПРИВИДЕНИЕ В ЛАПТЯХ
        …
        Дарагой дядя Ширлахомс!
        Памагимне пажалисьта. В нашим доми в 12 чисов ночьи ходит па паталку страшная преведенья. Я его баюс. И дедушька тожи. Ширлахомс памаги иво паймать.
        Астя».
        Это письмо, написанное детской рукой и подписанное странным именем Астя, висит сейчас в далеком туманном Лондоне, в доме знаменитого сыщика Шерлока Холмса, в красивой рамочке под стеклом. А рядом, в такой же красивой рамочке, - вы не поверите - висит портрет моего младшего братишки Алешки во всей красе: глаза нараспашку, хохолок на макушке, рот до ушей.
        Надо сказать, что точно такое же письмо, вернее его копия со всеми ошибками, лежит в Алешкином письменном столе, рядом с фотографией рыжей и конопатой девчушки. Кстати, чем-то очень похожей на Алешку. Такие же большие распахнутые глаза, непослушные кудряшки и улыбка от уха до уха. Та самая загадочная «Астя».
        Это письмо Алешка привез из далекой Англии, а фотографию получил - в подарок и на память - в заброшенной деревушке со смешным названием Шнурки. Где он круто разобрался со всякими «ночьными преведеньями» и другой бандитской нечистью.
        Если вам интересно, то я с самого начала расскажу эту историю, в которую густо замешались разные проходимцы, ведьмы и лешии…
        Я уже как-то говорил, что наш Алешка стал победителем Международного конкурса юных детективов на приз Музея Шерлока Холмса.
        Мы, правда, об этом конкурсе ничего не знали. Алешка втихую послал ответы на вопросы о творчестве замечательного писателя Артура Конан Дойля, отослал сочинение на тему «Дедуктивный метод мистера Холмса», а к тому же раскрыл жуткое преступление с помощью одного из рассказов доктора Ватсона о великом сыщике.
        И вот через некоторое время из туманного Лондона пришло на имя m-r Alex S. Obolensky толстое заказное письмо с обратным адресом «Бейкер-стрит, 221».
        Не сказать, чтобы Алешка пришел в восторг. К тому времени он уже совершенно забыл об этом конкурсе и занимался совсем другими делами. Тем не менее с помощью папы он ознакомился с содержимым пакета. Там был билет на самолет в виде красивой книжечки, официальное приглашение и программа посещения как самого музея, так и многих мест в Англии, связанных с именем легендарного Шерлока Холмса, с его расследованиями самых громких дел.
        Алешка без особого внимания выслушал папин перевод и отмахнулся:
        - Да ну… Некогда мне.
        Мама ахнула:
        - Надо же! Ему в Англию некогда съездить!
        - Подумаешь! - фыркнул Алешка. - Что я, этих англичан, что ли, не видел? Ничего особенного. Ходят с зонтиками, курят трубки…
        - В гольф играют, - добавил папа.
        - Пиво пьют, - добавил и я. - И овсянкой питаются.
        - И все? - возмутилась мама, будто сама была коренной англичанкой. - Глубокие у вас познания!
        - А ты что добавишь? - спросил ее папа.
        - Ну… - Мама немного растерялась. - Они все джентльмены. Место женщинам в транспорте уступают.
        - А! - вспомнил Алешка. - Они еще по Пемзе на лодках плавают, с собаками. (Тоже его любимая книга - «Трое в лодке, не считая собаки».)
        - По Темзе, - мягко уточнил папа.
        - Ну, ладно, - усмехнулся Алешка, - уговорили. Поеду, посмотрю, как они там в лодках плавают и овсянку едят.
        И он улетел в Англию. С папиным сотрудником, которому было по пути - по интерполовским делам.
        Правда, не обошлось без небольшого скандала. Алешка заупрямился:
        - Да не нужен мне никакой провожатый. Обойдусь! Что я, Англию, что ли, не найду!
        - Не провожатый, - уточнил папа, - а попутчик, майор милиции. Он летит в Англию не из-за тебя, а по моему заданию.
        - А зачем? - заинтересовался Алешка. - Кого-нибудь ловить?
        - Ну… скорее не ловить, - объяснил папа, - а искать.
        - Не говори загадками, отец, - попросила мама. - Мне тоже интересно.
        Маме он, конечно, отказать не мог. И рассказал, что в Москве здорово обокрали одного очень известного артиста. Богатенького, как Буратино. Забрали у него кучу денег и всякие ценности-драгоценности. И «по оперативным данным», кое-что из этих ценностей замечено в Англии. Нужно было эти ценности отыскать и установить - кто их доставил в Лондон. И организовать дальнейшие действия с помощью Скотланд-Ярда и Лондонского бюро Интерпола.
        Алешка как про Скотланд-Ярд услышал, сразу на все согласился. А как же! Скотланд-Ярд, инспектор Лестрейд, тут до Холмса всего один шаг.
        - Ладно, - Алешка махнул рукой, - так и быть, возьму я твоего майора с собой. Только пусть не выступает.
        И вот в одно прекрасное зимнее утро папа заехал за Алешкой. Мама хотела ехать с ними, но папа не позволил:
        - Ты лучше дома поплачь.
        Мама согласилась поплакать дома, и папа с Алешкой отправились в аэропорт. Там их уже ждал папин сотрудник, майор милиции. Они отошли в сторонку и стали обсуждать свои дела. Алешка глазел по сторонам.
        Ему было интересно. Все время чирикали и мурлыкали динамики, объявлялись всякие рейсы в дальние страны, сновали пассажиры с багажом и без багажа, с детьми и без детей. Иногда со взлетной полосы доносился мощный гул - очередной лайнер взмывал в небо. В общем, Алешке было очень интересно. Но и не прислушиваться к разговору он не мог. Хотя ничего в нем не понял.
        - Предполагаю, что это та самая преступная группа, - говорил папа. - Ты непременно дай ориентировку на Дога, по сведениям агентуры, он собирается в Лондон. Необходимо, чтобы его задержали прямо в аэропорту, при нем могут быть интересные бумаги.
        Майор внимательно слушал, кивал, морщил лоб, запоминая указания.
        Объявили рейс на Лондон.
        - Пошли, Алексей, - сказал папин майор, - полетаем немного.
        Он оказался хорошим дядькой, Алешку не притеснял и не «выступал». В лондонском аэропорту Хитроу он передал Алешку в руки сотрудников Музея и растворился по своим делам в лондонском тумане. Наверное, отправился искать какого-то зубастого дога.
        Мама очень беспокоилась - как там Алешка, в этой Англии, где все джентльмены уступают места женщинам и говорят только по-английски. А Лешка на этом языке знает всего два слова: «Фейсом об тейбл».
        Мама время от времени бросала домашние дела - то стирку, то готовку - и взволнованно ходила по комнате, приговаривая:
        - Целых две недели его ждать! Волноваться!
        Но ждать и волноваться пришлось всего три дня: Алешка вернулся досрочно.
        - И что ты там натворил? - спросила его мама, ахнув на пороге. - За что тебя досрочно выдворили из этой прекрасной страны?
        - Да я там, - небрежно объяснил Алешка с хитрой улыбкой, - в ихнем двухпалубном автобусе одной тетке место не уступил.
        - Какой тетке?
        - Королеве ихней.
        Наша наивная мама ужаснулась и прижала ладони к покрасневшим щекам. То ли ее огорчила Алешкина невоспитанность, то ли она расстроилась, что английской королеве приходится пользоваться двухэтажным общественным транспортом, где могут оказаться невежливые хулиганы из России.
        После минутной паузы папа расхохотался первым, а когда все отсмеялись, он спросил:
        - А все-таки, Алексей? Что так рано вернулся?
        - А я за три дня все успел, - сказал Алешка. - Всю программу досрочно перевыполнил. К Новому году домой спешил.
        Вот тут он не соврал - Новый год мы всегда встречаем вместе, в родном доме, возле зеленой елки. Да он еще, небось, и волновался - как бы без подарка не остаться.
        - За ужином все расскажу, - пообещал Алешка и стал доставать из сумки свою английскую добычу.
        Первым делом - красивый диплом. С Лешкиной фотографией в центре. Рядом с Шерлоком Холмсом. Великий Холмс (ну прямо как живой, но не очень похожий) сидел в любимом кресле и разгадывал очередную страшную тайну, задумчиво покуривая любимую трубку и поглаживая любимую скрипку. Алешка, в его жокейской шапочке, стоял рядом, положив детективу руку на плечо.
        Снимок был очень интересный, исторический прямо. Жаль только, Лешкину мордаху на нем плохо было видно: шапочка шибко велика.
        - Ну и где ты тут? - спросил папа, разглядывая фотографию.
        - Не видишь, что ли? - обиделась мама и ткнула пальцем. - Вот, под шапкой. - Она пригляделась и проговорила недовольно: - А Холмс какой-то странный, не наш какой-то.
        - Это подделка, - важно пояснил Алешка. - Там их полно, все время возле дома бродят.
        - Двойники, - уточнил папа.
        - Точно! - обрадовался Алешка. - Они там все время конкурсы этих двойников и тройников устраивают. И кто очень похож на Холмса, того могут посадить в его кресло и сфотографировать. - И добавил: - Там, в этом музее, здорово, можно все руками трогать. Даже пеструю ленту.
        - Что за лента? - спросила мама. - Красивая?
        - Так себе. - Алешка поморщился. - Болотная гадюка. Укус смертелен.
        Мама ахнула:
        - И ты ее трогал?!
        - Это чучело, - успокоил ее папа.
        Еще Алешку наградили игрушечной копией револьвера Шерлока Холмса, которую Леха подарил папе, и тростью доктора Ватсона, которую он зачем-то подарил мне. А маме Алешка привез блестящий камушек, который купил на обратном пути за два пенса в аэропорту Хитроу у какого-то симпатичного бродяги.
        - Прямо настоящий бомж, - хвалился Алешка. - Совсем как у нас. И ругается по-русски. Без английского акцента.
        Наврал, конечно. Подобрал эту стекляшку где-нибудь на Бейкер-стрит.
        Мама повертела камешек в руках. Он радостно посверкал синими и алыми лучиками.
        - Красивый, - сказала мама. - На алмаз похож. Я его в колечко вставлю.
        - Можно взглянуть? - попросил папа.
        Он отложил револьвер Шерлока Холмса, который до этого с профессиональным интересом разглядывал, и взял камешек в руки. Осмотрел, подставил под свет лампы, зачем-то провел им по ладони, хмыкнул.
        - Ну что ты присматриваешься? - забеспокоилась мама. - Не тебе ведь подарили! - И она забрала у него камешек и поскорее спрятала его в свою шкатулку, где держала старые разнокалиберные пуговицы.
        - Пошли скорей ужинать, - сказал Алешка. - А то я от ихней английской пищи очень проголодался.
        Вообще, я заметил, что Алешка приехал из Англии какой-то не такой. Какой-то новый. Серьезный и неожиданно задумчивый. Смеется-смеется - и вдруг - задумается, нахмурится и шевелит беззвучно губами. Будто про себя деньги считает, которые ему на рынке на сдачу дали. То ли недодали, то ли лишние предложили.
        За ужином он немного разошелся и стал очень красочно описывать свою поездку. Правда, не удержался от критики московских порядков:
        - Опять овсянка? - поморщился над тарелкой. - Совсем как в Англии. А папе, небось, котлетку нажарила.
        - Давай меняться, - согласился папа. - А то я что-то давно в Англии не был. Соскучился по английской кухне.
        - Ладно, - кивнул Алешка, - меняемся. Только ты в придачу за это и мое молоко выпьешь.
        - Он там к пиву привык, - сказал я.
        - Ладно, хватит, - поспешила мама. - Не дразните ребенка. Он там змею голыми руками трогал. Рассказывай, Ленечка. Прямо с самого начала. Ты там с кем-нибудь познакомился?
        - Ну, нас там, этих победителей, много было. Изо всяких стран.
        - Из каких, например? - спросил папа.
        - Например, из Европы.
        - Что за страна такая? - папа едва заметно усмехнулся.
        - Большая, пап. Там европейцы живут.
        - Ну да, - кивнул папа. - В Англии - англичане, а в Европе - европейцы.
        - И вот там одна девчонка приехала. Но она не из Европы, она из Болгарии…
        - И что?
        - Влюбилась в меня.
        Это неудивительно. Леха у нас обаятельный. Как Буратино.
        - Симпатичная? - спросил папа с интересом.
        Алешка кивнул, ковыряя вилкой котлету:
        - Симпатичная. Только противная.
        - Это как? - удивилась и огорчилась мама. И поставила перед ним кружку кипяченого молока. Алешка тут же передвинул ее папе. - Так не бывает. Симпатичная, но противная. Это еще почему?
        - По имени, - объяснил Алешка, косясь на молоко. - Ее, знаешь, как зовут? Пенка!
        - Ну и что? - удивился и папа. - Очень распространенное женское имя в Болгарии. В детстве, - тут глаза у папы стали задумчивыми и немного грустными, - когда я был юным пионером, то даже переписывался с одной болгарской девочкой. Тоже пионеркой. И ее звали, как сейчас помню…
        - Овсянкой? - фыркнул Алешка.
        - Вовсе нет, - обиделся папа за свое пионерское детство и за болгарскую девочку. - Ее звали очень красиво - Калинка.
        - А меня, - сказала мама поспешно, - ты меня Малинкой называл. Два раза.
        И тут они стали вспоминать свою молодость. Как они друг друга обзывали в юные годы.
        Я-то внимательно слушал - мне интересно было, а Лешка стал потихоньку клевать носом. Все-таки устал он в дороге, далеко ведь страна Англия, даже дальше, чем страна Европа. И еще я подумал: что-то хитрит Алешка, зубы нам заговаривает. И не случайно он ничего нам пока не рассказал. Рассеял, как говорится, наше внимание. Отвлек его совсем в другую сторону.
        - Калинка-малинка, - пробормотал Алешка над растерзанной котлетой. - Пенка. Овсянка. А у нас тоже, в нашей России, есть у девочек странные имена. Астя, например…
        Мама приподняла его голову, чмокнула в лоб и сказала:
        - Идите почивать, сэр.
        Да, странный он какой-то вернулся. Что-то Алешка опять задумал…
        Наутро мы снова собрались в нашей любимой комнате - на кухне.
        Правда, мама сразу предупредила, чтобы мы не засиживались - она начинает подготовку новогоднего стола.
        - Поели - и кыш! Только пусть Ленечка немного расскажет нам про Англию.
        Алешка не стал ломаться.
        - Англия, - начал он серьезно, - это такая страна. А Лондон - это…
        - Такой город, - продолжил папа.
        - Да, - удивился Алешка. - Откуда ты знаешь?
        - По телевизору говорили. Два раза. Выучил.
        - Не мешай, - сказала мама. - Продолжай, сыночек.
        - Лондон, - продолжил Алешка, - он очень туманный. Но это не страшно - там везде фонари светят. По улицам ходят люди - леди и джентльмены. И все, между прочим, прекрасно говорят по-английски.
        - Это все? - спросил папа. - Не густо. А как памятные места?
        - У! Класс! Сначала нас всех поздравили, покормили английской кухней и повезли по памятным местам. Где Шерлок Холмс воевал. По порядку. Сначала по первой повести. «Знак четырех» называется.
        - Очень интересно, - обрадовался папа. - И как же пролегал ваш путь?
        - У! Прямо по книге! Сначала мы поехали к театру «Лицеум», прямо к третьей колонне. А потом прямо по Рочестер-роуд, по Винсент-сквер, по Воксхолл-бридж-роуд…
        Папа вытаращил глаза. Я тоже обалдел. Алешка безошибочно произносил трудные английские названия и ни разу не сбился. Вот это память! Будто специально выучил.
        А мама изо всех сил им гордилась.
        - … Ну, потом - через Пемзу… Темзу. Это у них главная река. Как у нас Волга. Только покороче. Там в ней очень красиво отражались зажженные фонари…
        - Утром? - уточнил папа. - Среди бела дня?
        - Ну и что! - удивился Алешка. - Там же он, этот Лондон, такой туманный! Слушай дальше. Едем по Уолдсуэрт-роуд… - Опять без запинки. - Стокуэлл-плейс…
        Папа тихонько встал, вышел и вернулся со знакомой книгой в руках. На ее обложке - лупа, зонтик, револьвер.
        Папа остановился у Алешки за спиной, нашел нужную страницу и стал внимательно следить за Алешкиным рассказом.
        - … А тут, мам, такой запутанный лабиринт узких, извилистых улиц - просто ужас. Мы даже чуть не заблудились.
        Папа продолжил, водя пальцем по строкам:
        - «Один из самых мрачных и подозрительных районов Лондона…»
        - Точно! - Алешка даже подскочил: - Ты тоже там был? На этой… Коулд-харбор-лейн?
        - Ну-ну, - подтолкнул его папа. - А дальше?
        - На другой день нас повезли в эту… в Боскомскую долину.
        - «Тайна Боскомской долины», - подсказал папа.
        - Вот именно… Ну, сели в поезд, на Паддингтонском вокзале и поехали на самый Запад Англии. Вагончик такой клевый. Мягкие диванчики, сеточки для багажа, свежие газеты. За окном всякие ихние английские пейзажи… Едем, едем…
        - И долго ехали? - папа опять заглянул в книгу.
        - Почти пять часов. Через всю Англию, с самого Востока на самый Запад. Миновали прелестную Страудскую долину и широкий сверкающий Северн…
        - А это что? - спросил папа. И улыбнулся.
        - Офис такой. Стекло и пластик.
        - Да? - У папы брови поднялись чуть ли не до макушки. - Надо же! А я, темный человек, всегда думал, что это река. Ну-ну, дальше.
        - … И очутились мы в милом маленьком городке Россе. В гостинице Хирфорд Армз нам были оставлены комнаты.
        - Ну, понятно, - усмехнулся папа. - Там вы пообедали английской кухней и переночевали в английских постелях. А утром пошли к Боскомскому омуту. «Это небольшое озеро, образованное разлившимся ручьем, который протекает по Боскомской долине». Тайну которой блестяще раскрыл Шерлок Холмс.
        Алешка молча кивнул. И даже опять похвалил папу за хорошее знание истории и географии Англии.
        - Ну, а потом, - небрежно завершил свой рассказ Алешка, - смотались в Девоншир. Графство такое. Там знаменитые болота, где бегала собака Баскервилей. Нам ее показали, она там в вольере сидит. Лает. И сэра Генри показали…
        - Он тоже в вольере сидит? - спросил папа с интересом. - Лает?
        - Нет. Он молча сидит в Баскервиль-холле. - Алешка сделал вид, что страшно устал. И от своего путешествия в Англию, и от своего впечатляющего рассказа. - Ну, потом вернулись в туманный Лондон. По Пем… по Темзе поплавали. Видали там лодку. А в ней трое джентльменов сидели, не считая собаки.
        - Все? - спросил папа строгим голосом. - Или что-нибудь еще наврешь?
        - Ничего он не наврал! - возмутилась мама. - Так красиво все рассказал! Особенно про прелестную Боскомскую долину. И про сэра Генри. Мне его даже жалко стало. Как он там в вольере сидит. И лает, бедный.
        - Рассказал красиво, - согласился папа и положил на стол книгу «Записки о Шерлоке Холмсе». - И память у него прекрасная. Даже Коулд-харбор-лейн наизусть выучил, без запинки назвал. - Папа помолчал и спросил тоном следователя: - Признавайтесь, сэр Оболенский! Нам все известно!
        Алешка рассмеялся. А мама сердито взглянула на папу. Но он ее не послушался и спросил:
        - Ты был в Англии? Или нет?
        Алешка нахмурился.
        - Был… Но недолго. Дела срочные появились.
        - Удрал? Почему?
        - Щаз! - Алешка сбегал в нашу комнату и принес листок бумаги. - Вот! Смотри!
        Это было то самое письмо, в котором девочка Астя отчаянно просила помощи у дяденьки Шерлока Холмса.
        Вот какое получилось дело. В этом музее есть целая группа сотрудников, которая отвечает на письма, адресованные Шерлоку Холмсу. Обращаются к нему до сих пор за помощью, за советом. Сообщают о всяких загадочных происшествиях и нераскрытых преступлениях и просят помочь в их раскрытии. В этой группе работают литераторы и сотрудники полиции. И в некоторых случаях они принимают меры к расследованию.
        Алешка сам, в свое время, обращался туда за советом. И получил его.
        И вот, когда победителей конкурса знакомили с этой корреспонденцией, Алешка обратил внимание на отчаянное письмо российской девочки Асти. А он у нас так устроен, что не может пройти мимо человека, попавшего в беду. И Лешка сразу же забыл обо всех поездках и экскурсиях. Он хотел как можно скорее вернуться в Москву, найти эту смешную деревню Шнурки и разобраться по полной программе со всеми «преведеньями», которые пугают беззащитную девочку и ее старенького деда.
        Такой вот он у нас… Ну и чтобы не огорчать родителей, наболтал про свои поездки по веселой Англии и туманному Лондону. Благо, что книги про Холмса он знал наизусть. Даже названия всяких харбор, лейн и плейс. Не говоря уже о стритах.
        Когда Алешка нам все это объяснил, мама еще больше им загордилась.
        - Правильно, Ленька, - сказала она. - Ты поступил как настоящий джентльмен. Нужно помочь даме. А в Англию еще сто раз съездишь.
        Алешка обрадовался этой поддержке и тут же загрузил папу: а где эти самые Шнурки и на каком трамвае туда ехать?
        Папа усмехнулся, посмотрел карту, полистал свои справочники и объявил:
        - Нету на свете никаких Шнурков. Нигде.
        - Как это нету? - возмутился Алешка. - Русским языком написано.
        Папа вздохнул:
        - Русским-то русским… Да уж больно по-турецки. «Памаги… Па паталку… Преведенья… Дедушька». Могла эта Астя и Шнурки также написать. Может, это вовсе и не Шнурки, а по ее орфографии какие-нибудь Лапти. Кстати, что за имя такое? Астя! Настя? Ася? Тася?
        - Разберусь, - пообещал Алешка.
        А я и не сомневаюсь. Разберется. Найдет эти Шнурки или Лапти, разыщет эту Асю или Тасю. Наведет порядок на чердаке. И опять какой-нибудь приз получит. От имени привидений, домовых и леших. И они его пригласят на свой ночной шабаш. Или как там его - разгуляй какой-нибудь.
        Да, а Шнурки эти нашлись. После Нового года.
        Глава II
        ДЕД МОРОЗ БОСИКОМ
        Первого января, после встречи Нового года, наша сонная мама мыла на кухне праздничную посуду, а наш сонный папа ей помогал - читал газету. А их сонные дети прислушивались за дверью. Всегда полезно заранее знать, что замышляют родители.
        - Как они мне надоели! - сказала мама.
        - Кто? - спросил папа. - Тарелки? Или чашки?
        - Наши дети.
        - А давай заведем их в дремучий лес и там оставим.
        - Не выйдет, - вздохнула мама. - Они, как Мальчик-с-пальчик, будут бросать по дороге обертки от сникерсов. И голодать не будут, и не заблудятся.
        Алешка тихонько хихикнул в кулак. Все ясно - родители советуются, как нам получше провести каникулы, чтобы с нами было поменьше хлопот.
        - Ну, тогда давай их куда-нибудь отправим подальше, - предложил папа. - Отдадим их кому-нибудь на время. Поживем без них, соскучимся. И когда они вернутся, мы будем им рады. И снова их полюбим.
        - Не знаю, - опять вздохнула мама и завернула кран. - Мы можем привыкнуть к спокойной жизни. К свободе и независимости.
        - Ну и что? Разве плохо?
        - Они вернутся, а мы их на порог не пустим.
        - Оно бы неплохо, - вздохнул папа. - Но ведь они тогда в окно влезут. А впрочем…
        Но тут его дети… ну, не в окошко влезли, конечно. Нормально в кухонную дверь вошли. Я в трусах, Алешка в пижаме.
        И он тут же нырнул в холодильник. Вместе с пижамой. Одна попа в кухню торчала.
        - Я, мам, - сказал Леха в кастрюлю с салатом, - так плохо спал, что даже хорошо проголодался.
        У Лешки всегда так: из плохого получается хорошее. «Я, Дим, так плохо природоведение выучил, что хорошо два урока прогулял».
        - У! - обрадовался Алешка где-то в глубине холодильника. - Сколько мы еще вчера не доели! - И вытащил судок со студнем.
        - Помыть бы надо, - подсказала мама.
        - Студень? - удивился Алешка. - С мылом? Он испачкался?
        - Руки, - сказала мама. - И лицо.
        - И зубы, - добавил папа. И похвалился: - Я вот всегда новый день начинаю умыванием.
        - Ты новый день начинаешь курением, - сердито уточнила мама.
        Папа спрятался за газету, а Лешка сказал:
        - А я зубы никогда не мою, - и пошел в ванную.
        А я бы не зубы, а студень помыл. И салат тоже. Потому что вчера, в новогоднюю полночь, Алешка ахнул прямо над столом хлопушку с конфетти. И разукрасил всю, как он выразился, «вкуснятину». Попробуйте из салата или из холодца кружочки конфетти выловить…
        В ванной вовсю зашумела вода. Алешка там мочит кончики пальцев, зубную щетку и немного свое полотенце. По-моему, эта его утренняя хитрость никого не обманывает. Кроме нашей наивной мамы.
        Когда Алешка вернулся на кухню и уселся за стол, она ему заулыбалась:
        - Вот видишь, Алексей! Какой ты сразу хорошенький стал. Свеженький, румяный. Глазки блестят…
        - … Зубки щелкают, - продолжил папа. И, отложив газету, добавил: - У нас есть новость.
        Мы насторожились. И спросили с опаской:
        - Хорошая?
        - Для нас с мамой очень хорошая, - сказал папа. - Мы решили выгнать вас из дома.
        - Клево! - обрадовался Алешка. - На мороз?
        - На зимнюю реку. И в дремучий лес заодно.
        - Ну, отец, - испугалась мама, - это уж слишком.
        - В самый раз, - папа многократно сложил газету и сунул ее в помойное ведро. - К Митьку поедете? На все каникулы.
        Алешка аж подскочил от радости. А я чуть от радости не подавился.
        Тут надо кое-что объяснить. Иначе вы потом ничего не поймете.
        Митёк - это писатель Лосев, очень хороший, веселый и добрый человек. Он живет в своем доме на берегу реки и на краю леса. Летом мы все вместе пожили у него и натворили там под Алешкиным руководством несколько приключений. Клад нашли, заложника освободили, разгромили флотилию речной шпаны, банду жуликов повязали.
        Впрочем, подробно об этом я уже рассказывал, если вы помните, но несколько деталей, необходимых для этого рассказа, я здесь приведу.
        Митёк писал хорошие книги о милиции, ухаживал за своими пчелами и увлекался изготовлением макетов стрелкового оружия военных лет. У него в кабинете из этого оружия целая коллекция образовалась. Такая красота!
        Правда, это оружие не совсем настоящее. Не очень боевое. Нет, на вид его от настоящего не отличишь, но стреляют все его пистолеты, автоматы и пулеметы безобидными охотничьими капсюлями: грохот, пламя из ствола, пороховая гарь, но совершенно безопасно. И гранаты он делал совсем как настоящие, но тоже безобидные. Корпус у них был не стальной, а картонный, а внутри - обыкновенная петарда. Алешка от этого оружия просто млел. Особенно от большого советского автомата времен Отечественной войны, с круглым магазином и деревянным прикладом. «ППШ» он называется. А по-фронтовому «папаша».
        Вообще, в доме Митька было много интересного. И вот теперь оказалось, что Митёк должен уехать на недельку в Москву: его пригласили на конкурс «Лучшая книга о работниках милиции».
        - Поживете в его доме, - сказал нам папа, - поохраняете его…
        - Боюсь, они его так поохраняют, что Митьку потом негде жить будет, - сказала мама.
        - Фиг с ним, - по-мальчишески легкомысленно отмахнулся папа. - Митёк победит на конкурсе, получит премию и построит себе новый дом. Лучше прежнего.
        Слышал бы это Митёк!
        - Так, - сказал папа, - собирайтесь, лыжи не забудьте. - И он пошел в кабинет звонить писателю Митьку в его заснеженный дом.
        - Ну что? - спросила мама, когда папа вернулся. - Он обрадовался?
        - Очень обрадовался. Так обрадовался, что все свое оружие запер в сейф.
        - И гранаты? - расстроился Алешка.
        - Гранаты в первую очередь, - сказал папа. - Вы готовы?
        Мы молча показали ему лыжи, которые притащили с лоджии.
        - А ботинки лыжные? - спросил папа.
        - Они на антресолях, - вспомнила, подумав, мама. - В самом дальнем углу.
        Полдня мы с Алешкой снимали вещи с антресолей. А папа при этом приговаривал:
        - Это на помойку. Это тоже. Это тем более.
        А мама в ответ приговаривала, не соглашаясь:
        - Это нам еще пригодится. Это мне очень нужно. Без этого мне жизнь не мила. А вот это я полгода искала.
        Примерно так.
        Папа отфутболивает к стене старый чайник без носика, но с ручкой:
        - На помойку, я проверю!
        - Ты что! - ужасается мама. - Я его на дачу заберу. Из него очень удобно резеду поливать.
        Никакая резеда у мамы на даче не растет, одни одуванчики, но помечтать-то она может!
        Папа раскрывает старый чемодан. Чайник без ручки, зато чемодан с ручкой. И с замками, которые не запираются.
        - На помойку!
        - Ты что, отец! - ужасается мама. - Я в него что-нибудь сложу, пусть себе лежит спокойно.
        - Ты в него чайник спрячь, - советует папа. - Чтобы не убежал.
        И тут папа вытаскивает за ухо громадного розового медведя, похожего на бегемота. Но с кошачьей мордой.
        Мама чуть не падает в обморок:
        - Ты что! Эту собаку нам Ивановские подарили. Ее нельзя выбрасывать. Они обидятся!
        - Они не узнают, - успокоил ее Алешка.
        - Узнают, - возразила мама. - Они на работу каждое утро мимо нашей помойки ходят.
        - А мы на чужую помойку отнесем, - пообещал Алешка.
        - Не верь ему, - предупредил папа. - Он этого носорога Ивановским под дверь положит.
        Алешка усмехнулся, но спорить не стал.
        Короче говоря, ничего мы на помойку не отнесли - все уложили обратно на антресоли. А лыжных ботинок там не оказалось.
        - Они в стенном шкафу, - вспомнила, подумав, мама. - На самой верхней полке.
        - Я туда не полезу, - сразу же сказал папа. - Мне эти ботинки не нужны.
        В общем, шкаф мы тоже разобрали, но и в нем ботинок не оказалось.
        - Куда же они делись? - всерьез задумалась мама. И повернулась к папе: - Наверное, где-нибудь в твоем кабинете. Надо поискать.
        - Нет уж! - возразил папа. - Мне еще там жить и работать.
        - Иногда, - кивнул Алешка.
        - Что - иногда? - не понял папа.
        - Иногда там жить и иногда там работать.
        Мама засмеялась:
        - Он прав, отец. Ты и работаешь, и живешь в основном на работе.
        Папа решительно снял трубку и набрал номер Митька:
        - Писатель, у тебя лыжи есть? Тогда - все, завтра встречай. С медом и песнями. - Папа положил трубку: - У него этих лыж - целый сарай. Только все разные и поломанные. Обойдетесь.
        На следующий день ясным морозным утром мы забрались в папин «джип», который он взял на работе, и отправились к писателю Митьку, на берег замерзшей реки, на край зимнего леса.
        Потом, когда через неделю мы вернулись домой, я вспомнил этот день и обиделся на него. Он тогда весь сиял. В синем небе полыхало красное солнце, сверкал снег на ветках деревьев, за машинами на шоссе порошилась снежная пыль и вились белые дымки выхлопа. А ведь по сути - в этот день должны были сверкать грозные молнии и грохотать раскатистый гром. Или, по крайней мере, закружилась бы злая пурга. Чтобы предупредить нас: сидели бы вы, ребята, дома. В тепле и уюте, в безопасности. Под маминым крылышком и папиным крылом. Снимали бы с елки золотые мандарины, смотрели бы телевизор с новогодними программами или читали, забравшись с ногами на тахту, интересные книги про приключения и опасности.
        Нет, вам эти опасности и приключения нужны, оказывается, в жизни. Вдали от родного дома. В зимнюю стужу. В черную ночь…
        Ну, так вам и надо!
        Ехали мы довольно весело, но долго. Дорога была сложная - узкая и скользкая, да и в общем-то дальняя.
        Зато чем дальше мы отъезжали от Москвы, тем чище становилось над нами небо, и снег по обочинам уже сиял белизной и меньше становилось машин на шоссе.
        Я сидел впереди, рядом с папой, а мама с Алешкой - на заднем сиденье. Они все время хихикали, - видимо, Алешка рассказывал маме о каких-то своих приключениях в Англии.
        Так оно потом и оказалось. А папа после так и сказал:
        - Эх, Леха, если бы я в дороге прислушался к твоей болтовне!
        Но папа не прислушивался. Он был весь поглощен дорогой. Но только мне показалось странным, что он все чаще посматривает в зеркальце заднего вида. А потом вдруг свернул на обочину, остановился и посмотрел вслед обогнавшей нас серенькой «девятке».
        - Я выйду, покурю, - сказал папа. - По сигаретке соскучился.
        - И я, - сказал Алешка.
        Мама ужаснулась - она подумала, что за три дня в Англии Алешка приучился курить, пить пиво и играть в гольф. Она его так и спросила.
        - Нет, - ответил Алешка, распахивая дверцу. - Я только научился там королевам место уступать.
        Мама успокоилась и начала, как обычно, подкрашивать глаза и губы. Она очень рассчитывала, что Митёк Лосев встретит ее красивым комплиментом.
        Мы с Алешкой дышали свежим воздухом на обочине, а папа зачем-то достал мобильник и набрал номер.
        Мы, конечно, навострили ушки.
        - Саша? - сказал папа. - Пробей-ка мне по-быстрому один номерок. Да. «Девятка», московская, «Женя, пять-ноль-пять, Маша, Толя». Спасибо, жду. - И папа сунул мобильник в карман. - Ну что, лыжники без лыж, едем дальше?
        И мы поехали дальше. И очень скоро обогнали серенькую «девятку» Ж-505 МТ. Она словно поджидала нас - пропустила и ненавязчиво пристроилась к нам в хвост.
        - Это кто такой? - спросил Алешка папу. - Наша охрана, что ли?
        - Нам охрана не положена, - буркнул папа, - мы сами себе охрана. - И не стал ничего объяснять.
        Но вот мы свернули на местное шоссе, проехали несколько заснеженных, будто дремлющих, деревенек, переехали замерзшую речку, на льду которой сгорбились зимние рыболовы и гоняли шайбу местные ребятишки, еще несколько раз посворачивали вправо-влево и вырвались, как сказал папа, на оперативный простор.
        И на краю этого простора наконец показался красивый дом Митька. Он стоял на пригорке. С одного края - река, с другого - лес, через который бежит в соседнюю деревню глубоко протоптанная в снегу тропинка. А за деревней - опять лес. Дремучий. И тоже спит под снегом. И нет ему никакого дела до того, что там творится под кронами его берез и лапами его громадных елей. Кстати, и назойливая «девятка» тоже потеряла к нам интерес, заблудилась где-то, отстала. Наверное…
        Дом Митька весело сияет всеми окнами, в которых ярко играет солнечный свет. А сам Митёк, заслышав шум нашей машины, уже стоит у калитки, приложив ладонь ко лбу.
        С окладистой бородой, в громадном желтом тулупе с пышным воротником, он очень похож на Деда Мороза. С голыми красными ногами.
        - Это что? - спросила мама про его босые ноги, выходя из машины.
        - Закаляюсь! - гордо ответил Митёк и чихнул.
        Да так чихнул, что с ближайшей березы сорвалась и закаркала, улетая, стая ворон.
        - Все! - Папа посмотрел воронам вслед. - Больше не вернутся, напугал ты их. Привет, Митёк!
        Они обнялись и похлопали друг друга по спине. При этом от Митькова тулупа поднялось белое облачко. И папа тоже чихнул.
        - Что это? - спросил он. - Эпидемия?
        - Нафталин, - объяснил Митёк. - Мой тулуп целый год в сундуке пролежал. А вы обрадовались, что я простудился? Не дождетесь!
        Алешка с визгом повис у Митька на шее, болтая ногами, и тоже зачихал.
        Папа снял Алешку с Митька, а тот поцеловал маме руку и торжественно ей выдал:
        - С прошлого лета в наших краях не было такой очаровательной Снегурочки.
        - Снегурочки летом не водятся, - сказал Алешка и опять чихнул.
        - Все равно приятно, - сказал папа.
        Митёк распахнул воротца, папа загнал машину во двор.
        Смеясь и чихая, они пошли в дом.
        А мы туда не спешили. Остановились возле шикарной снежной бабы, которую, видимо, изваял мастер на все руки Митёк. Создал художественный образ.
        Толстая такая баба получилась, несокрушимая. Нос-морковка торчком, глазки-угольки - злющие, рот-веточка - будто сердито поджатые губы. В правой «руке» - высокая метла, а на голове - зеленое ведро. Из-под него выбиваются редкие золотистые кудряшки, совсем как настоящие. А Лешка даже приподнял ведро, заглянул под него - что такое? Оказалось - свежие древесные стружки.
        - Красивая скульптура, - одобрил он творение Митька.
        А я сказал:
        - Кого-то, Лех, она очень напоминает.
        - Точно! - кивнул Алешка. - Митёк ее с натуры лупил. То есть лепил. - И подумал: - Может, он женился?
        - На таких писатели не женятся, - сказал я. - Они женятся на красавицах. - И мне показалось, что снежная баба сердито зыркнула на нас черными угольками глаз и чуть приподняла свою метлу. Обиделась.
        Мы еще побродили по двору, проверяя, все ли здесь на месте с прошлого лета.
        Вот пустая собачья конура, где мы прятали от бандитов сундук с сокровищами. Вот бочка, где Алешка откармливал макаронами ленивую рыбину, которую мама принесла из магазина. А вот знаменитый сарай, где Митёк ладил свое великолепное оружие.
        Потом мы тоже вошли в дом, где, в общем-то, все было по-прежнему. Только в углу, у окна, стояла пушистая елка, украшенная смешными самодельными игрушками. Но зато вместо электрической гирлянды на ней были настоящие маленькие свечки, немного оплывшие, в крохотных подсвечниках из серебряной фольги.
        Когда мы вошли, сквозняк от двери добежал до елки, и она дрогнула своими лесными ветвями, и игрушки на ней будто ожили. От радости, что они снова кому-то нужны.
        Все они были сделаны не очень ладно, но с большим старанием.
        - Это мои друзья из школы постарались, - объяснил Митёк и опять чихнул. - Я им уроки русской литературы даю. Мы тут с ними такое затеяли! Такой праздник устроили! Здорово получилось, потом расскажу. Давайте-ка за стол. Снегурочек баснями не кормят.
        Митёк подложил дров в печку, и она еще громче затрещала и загудела.
        За обедом он все время громко чихал и, отворачиваясь, как-то по-деревенски объяснялся:
        - Извините - чох напал.
        А потом, когда Митёк отчихался, все взрослые начали нас инструктировать, приказывать и советовать, как нам здесь жить всю неделю, до возвращения Митька.
        Мама: - Посуду и руки мыть каждый день. Босиком по снегу не бегать.
        Папа: - Сейф с оружием не взламывать. Свечи на елке не зажигать.
        Митёк: - Дорожку к туалету расчищать от снега каждое утро. На колодце скалывать лед - иначе без воды останетесь. Дрова не жалеть, пусть в доме всегда тепло будет.
        Он такой - Митьков дом, в нем всегда тепло. Всем добрым людям.
        - Да, - еще он припомнил: - Елку до моего приезда не трогать. Не выносить. - Этого он мог и не говорить: самое грустное дело после Нового года - елку выносить. - В кабинете на рабочем столе ничего не трогать. Пчел в омшанике не выпускать. Самогон с Василием не пить.
        Василий - это чудной местный старик. Его Митёк попросил изредка наведываться в омшаник, куда Митёк составил на зимовку улья со своими любимыми пчелами.
        Мы выслушали все указания и пообещали каждый день по снегу босиком не бегать и свечи в сейфе не зажигать.
        - Да, - прибавил папа. - И никаких преступлений не раскрывать.
        - И не совершать, - добавил Митёк. - А если совершите, то обязательно мне потом расскажете. Я про вас книгу напишу. Кстати, Леха, как ты в Англию съездил? Что привез?
        - Массу впечатлений, - ответила за него мама. - Туманный Лондон. Историческая Темза, по которой трое с собакой в лодке плавали. Тауэр. Боскомская долина. Девоншир, где другая собака бегала. По фамилии Баскервиль.
        - Это все ерунда, - сказал Алешка. - Все эти Темзы и Тауэры. Вот! - и он показал Митьку жалобное письмо девочки Асти.
        Митёк развернул листочек и стал его читать. Вначале он улыбнулся, наверное, из-за ошибок, а потом вдруг нахмурился в задумчивости.
        - Так, так, - он поскреб сначала бороду, а потом макушку. И пробормотал: - Интересное совпадение… Трогательная история… Леха, а ты знаешь, где находятся эти самые Шнурки?
        - На карте России их нет, - сказал Алешка. - Их нигде нет. Мы долго искали. Даже папа не нашел.
        - Конечно, на карте их нет. В этих Шнурках десять дворов всего было. А сейчас вообще два… Полтора километра от моего дома. За лесом.
        - А вы откуда знаете? - Алешка вытаращил глаза.
        - Да я там сто раз был. Я, кажется, и эту девочку знаю. И ее деда.
        Вот это новость! Оказывается, эти самые Шнурки совсем рядом. За лесом. От Митькова дома, как Алешка выразился, полтора кило всего.
        Вот такое интересное совпадение!
        - Странно даже не это, - продолжал бормотать Митёк. - Странно совсем другое…
        - А что? - Алешка прямо весь потянулся к нему через стол, став коленями на табуретку. - А что, Митёк?
        - Не скажу! Это моя тайна.
        - Пап, - жалобно спросил Алешка, - все писатели такие вредные? Или только наш?
        - Да я только одного и знаю.
        - Все вредные, - сказал Митёк. - Еще вреднее меня. Но я имею право на свою личную тайну?
        - Ладно, - сказал Алешка. - Имеете. До вашего возвращения.
        - Боюсь, что до моего возвращения, - вздохнул Митёк, - вы сами эту тайну раскроете. И, кстати, если что-то вам в лесу привидится, очень-то не пугайтесь.
        - Вот-вот, - спохватилась мама. - Я хочу еще одно условие детям поставить: никаких тайн. И никаких лесных прогулок. Заблудитесь еще!
        Эх, если бы…
        Глава III
        ТАЙНА НОМЕР РАЗ
        После обеда Митёк еще раз дал нам всякие указания по хозяйству и повел показать омшаник, где зимовали его любимые кусачие пчелы.
        За углом дома, сзади, была небольшая лесенка с перилами, которая вела в подвал. Там было очень уютно. Сухо, тепло, пол засыпан чистыми опилками и пахло медом и воском. Стояли в рядок улья, в которых отдыхали пчелы; спали там, как медведь в берлоге.
        - Вы сюда не бегайте без дела, - предупредил Митёк, - не беспокойте мой трудовой народец. Пусть он сил набирается к весне. За ними обещал дед Василий присматривать, будет иногда заходить. Вы его, ребята, без чая не отпускайте. Он очень хороший человек.
        Мы это и так знали. Дед Василий нам здорово прошлым летом помог - вытащил из реки своим трактором целый сундук с сокровищами. И ни копейки за это не взял.
        Он вообще такой - добрый и бескорыстный, только не очень везучий. Мечтательный такой, задумчивый. И, наверное, из-за своей мечтательности во всякие неурядицы попадает. Даже в мелочах. Станет утром обуваться, сунет ногу в валенок - а там мышь! Да еще кусачая. Пойдет за водой - обязательно упустит ведро в колодец. Колет дрова - непременно какая-нибудь щепка или сучок ему в лоб отлетит.
        Но самая его большая неудача, по-моему, это его бабка, жена Клавдия. Вредная тетка, языкастая такая, все время его ругает ни за что и Непрухой дразнит. Но дед Василий на нее не обижается. Мирно проворчит только в ответ: «Всего делов-то, Клаша» - и занимается дальше чем-нибудь, другим людям помогает.
        Ну как такого человека чаем не напоить…
        Мы вышли из омшаника и полюбовались, как в чистом небе стали просвечивать первые звезды. Красиво так, робко. Помигивают себе, будто только что проснулись.
        Вдали зубчато чернел спящий лес.
        - Волки у вас зимой водятся? - деловито спросил Алешка. Будто на охоту собирался.
        - Волки не водятся, - серьезно ответил Митёк. - А вот всякая нечисть… Вроде леших да ведьм… Этих полно. Но лешие обычно зимой спят.
        - А ведьмы?
        - Ведьмы? - чуть призадумался Митёк. - Ведьмы, они всякие бывают.
        - Посмотреть бы, - помечтал Алешка. - Пообщаться.
        - Не советую, - также серьезно ответил Митёк. - Пошли домой.
        Вечером, когда взрослые уже стали собираться к отъезду, зазвонил папин мобильник. На связь вышел его сотрудник дядя Саша, который наверняка «пробил» серую «девятку», преследовавшую нас почти всю дорогу. Но как мы ни вслушивались в папины ответы, ничего полезного ухватить не смогли.
        - Да, Саш, я. Ну что? Ага. Подожди, запишу. Черпаков, кличка Щелкунчик. Мошенник. Квартирный вор. Да вот и я не пойму, какие у этого жулика могут быть интересы к Интерполу. Ну, ладно, завтра разберемся. Спасибо, пока.
        Странно. Какой-то мелкий мошенник вдруг устроил слежку за полковником милиции, сотрудником Интерпола. Но нас это не испугало. Потому что папа был совершенно спокоен. Ему эти всякие мошенники не опаснее комаров.
        Между тем за окнами стемнело, в морозных узорах на стеклах засеребрился зимний месяц. Мы вышли на крыльцо. И тут же, словно он нас ждал, пошел легкий снежок. Снежинки были такие невесомые, что не ложились на землю, а висели в воздухе.
        - Боже! - сказала мама. - Как хорошо! Светит месяц, падает снег. Комары не зудят, лягушки под ноги не бросаются.
        - Дома теперь тоже хорошо, - намекнул папа. - Тоже никто не зудит и под ноги не бросается. И в моем кабинете по ящикам письменного стола не лазает. Поехали, мать, скорее домой. Пока там хорошо. Митёк, ты готов?
        - Я всегда готов, - ответил Митёк. Он тоже в своем счастливом детстве бывал пионером.
        Папа пошел прогревать машину, мама - проверять продукты, которые они нам оставили, а Митёк нам напомнил:
        - Вы, ребята, деду Васе помогайте, ладно? Не наезжайте на него. Ему и так трудно живется.
        - Прогнал бы он ее - и все! - решительно заявил Алешка. - Ведьма какая-то.
        - А ты угадал, - то ли всерьез, то ли в шутку кивнул Митёк. - Клавдия до денег очень жадная, а здесь много не заработаешь. Вот она и решила знахарем стать. Насмотрелась по телевизору всяких экстрасенсов, стала к Нюше бегать, на консультации.
        - А это еще кто? - спросил Алешка.
        - А это наша местная волшебница - знахарка. Кстати, она в этих Шнурках живет. В одном доме - Астя с дедом, в другом - Нюша. Она хорошая, не вредная. Она всех травами лечит - и людей, и животных.
        - А Клавдия кого лечить собирается?
        - Вот этого, ребята, я не знаю. Даже беспокоюсь. Она хочет ведьмой стать, по полной программе. И, похоже, ребята, у нее на этом деле крыша поехала.
        - Здорово съехала? - спросил Алешка.
        - Здорово. Василий мне как-то по секрету сообщил, что она мечтает невидимкой стать и даже на помеле летать пробовала. В лунную ночь.
        - Получилось? - выдохнул Алешка.
        - Получилось, - вздохнул Митёк. - С крыши сарая грохнулась. Три дня потом на печке лежала. Нюша ей всякие примочки делала, а Василий помогал. Он ее жалеет, ребята. А то бы давно удрал. Да ведь знает, что она без него пропадет. Вот он и терпит. По доброте своей.
        Тут папа посигналил, мама вышла из дома - все они сели в машину и уехали. Мы постояли на крыльце, изо всех сил помахали им вслед, посмотрели, как мигают в вечерних сумерках рубиновые габаритки и бежит по дороге, удаляясь, пятно света от мощных джиповских фар.
        - Наконец-то, - сказал Алешка с облегчением, - пошли скорей.
        - Замерз?
        - Проголодался!
        Когда ж он успел? Их что, в Англии не кормили?
        Алешка распахнул дверцу шкафчика. За ней стояли в ряд банки с медом. Самым разным. Тут и гречишный, и липовый, и майский…
        Алешка надолго задумался. Выбирая, с чего начать. И выбирал, по-моему, не по цвету и названию меда, а по размеру банки.
        Выбрал. Трехлитровую. Обхватил ее обеими руками, вытащил из шкафчика, поставил на стол. Присел, демонстративно вытер пот со лба - уморился. Скомандовал:
        - Дим, подбрось дровишек. Поставь чайник на печку. Сделай себе бутерброд с медом.
        - А тебе? Два?
        - Мне не надо, обойдусь. Ты лучше мне мед прямо в миску наложи - я так больше люблю, мне эти бутерброды в Англии надоели. - Он встал. - А я пошел.
        - Куда? - удивился я.
        - В кабинет Митька, - Алешка пожал плечами, - какой ты непонятливый. Обыск произведу. Надо же ключи от сейфа найти.
        - Зачем?
        Алешка ответил мне сначала ледяным взглядом, а потом снисходительно объяснил:
        - Дим, мы здесь одни. Кругом зима. Дремучий лес. Зимние снега…
        - Волки, - усмехнулся я. - Воют.
        Но он не обратил на мою усмешку никакого внимания.
        - А в Шнурках - привидения на чердаке. Ведьмы всякие. - И прошептал: - Нам нужно оружие.
        При этих его словах дом ощутимо вздрогнул от неожиданного порыва ветра. Стало как-то неуютно. И я согласился.
        Но поиски ключей пришлось на время отложить. На улице послышался треск мотоциклетного мотора и по окнам полоснул свет яркой фары.
        - Какой-то сэр приехал, - усмехнулся Алешка, набрасывая куртку. - Визиты начались.
        Мы выскочили на крыльцо. За калиткой стояло странное сооружение, похожее на мотоцикл на лыжах, с какой-то вертикальной палкой сзади. Верхом на сооружении сидело немолодое существо с громадной круглой головой. Оно соскочило со своего странного коня и оказалось нашим добрым знакомым - дедом Василием в мотоциклетном шлеме. Прибыл, значит, с визитом.
        Мы подошли поближе.
        - Попроведать пришел, - сообщил дед. - Как обитаете? В тепле, в сытости? Митрич наказал приглядеть за вами. - Он стал отвязывать от багажника сумку.
        - Интересная машина, - сказал Алешка. - Зимний мотоцикл.
        - Всего делов-то, - объяснил дед. - На лыжи поставил да назади пропеллер присобачил. Бегает.
        Палка сзади в самом деле оказалась выстроганным из дерева воздушным винтом.
        - Кататься будете? - спросил дед.
        - А как же! - обрадовался Алешка. - Два раза.
        - А чего ждешь? Садись! Энта ручка для сцепления, а энта для винта включения. Шибко круто не сворачивай - перекинешься. Пошел!
        Алешка газанул, винт превратился в сплошной круг, ударил тугим напором. Помчался, бразды взрывая. В чистое поле. Дед Василий посмотрел вслед:
        - Хорошо малой сидит. Как царевич на волке. Да и машинка годная получилась. Мне один дачник все говорит: «Давай меняться. Я тебе свой «Буран» отдам, новенький». «Не, - говорю, - я свово Буяна не сменяю на «Бурана».
        В заснеженном поле мелькала звездочкой фара, чуть слышался ровный треск мотора.
        - Ишь, гоняет, - одобрительно приговаривал дед, - ишь, гоняет.
        Звездочка фары уставилась на нас и стала стремительно расти. У самой калитки Лешка лихо осадил «волка», спрыгнул с него. Глаза его сияли.
        - Давай, Дим! Клево! Почти как на лошади.
        Я, конечно, не отказался.
        Машинка оказалась очень простой в управлении, послушной и ходкой. Она плавно неслась, казалось, не по снегу, а прямо над ним, будто летела, его не касаясь, гнала перед собой сверкающий снежный круг. В котором искорками метались редкие снежинки.
        Я мчался чистым полем, и мне не хотелось останавливаться. До чего же хороша машина!
        Вот тебе и Непруха! Золотые руки у деда Васи. И светлая голова. Когда он с техникой работает, никаких неудач у него не бывает. Техника его любит. И слушается. Как умная и преданная собака. Любой мотор у него заводится, каждое колесо крутится - «всего делов-то»…
        Прямо передо мной, в полосе света, мелькнул ошалевший заяц и умчался куда-то в темь.
        Я с сожалением повернул назад. И все время думал об этом дедушке. И додумался, что самая главная его непруха - это его вредная Клавдия.
        Я остановил Буяна возле калитки. Дед Вася прихватил свою сумку, и мы пошли в дом.
        На крыльце он вежливо обмел веником валенки, потоптался, стряхивая с них остатки снега.
        - Чай будете? - вежливо, с уважением спросил Алешка. И зачем-то добавил: - Сэр.
        - Сыр? - переспросил дед. - Не, я сала вам принес. И картошки.
        Картошка была уже сварена, а сало нарезано розовыми ломтиками. Прямо пир получился. Правда, дед Василий засиживаться не стал, выпил чашку чая и заспешил домой:
        - Клавдия заругается. Она у меня строгая.
        Вредная, а не строгая, прочел я в Алешкиных глазах.
        - Я к вам скоро зайду, - натягивая телогрейку, пообещал дед. - Пчелок погляжу, да и вам, чем надо, подсоблю. По хозяйству.
        Мы вышли проводить его на крыльцо. Дед оседлал Буяна, нахлобучил шлем:
        - Прощевайте, мальцы! - и только снежная пыль столбом.
        Проводив деда, мы снова поставили на печь чайник и поднялись в кабинет Митька. Здесь был идеальный порядок. Прямо как в музее писателя-классика. Даже домашние туфли Митька высовывались из-под тахты ровно и аккуратно. А на его рабочем столе не было ничего лишнего. Только лежала стопка бумаги и какая-то начатая рукопись. А из глиняной пивной кружки ровно торчали карандаши и ручки.
        Да, классический кабинет. И классиков здесь полно. Они смотрели на нас в виде портретов, висевших на стене. Смотрели с осуждением. Но нас это не смутило. Особенно Алешку. Он подошел к сейфу, потрогал его:
        - Холодный, Дим. - Я кивнул: не печка же. - Начнем. Как папа про обыски рассказывал? От двери по часовой стрелке?
        И мы начали поиск ключей. Сначала от двери по часовой стрелке. Потом от окна - против часовой. Потом вдоль, потом поперек, потом по диагоналям. А писатели со стен смотрели на нас вредными глазами. И тапочки из-под тахты ехидно подглядывали.
        - Во запрятал! - рассердился Алешка.
        - А может, он их с собой взял? - предположил я.
        - Ну да! Митёк - он, хоть и писатель, но умный. Потеряются еще в дороге. Или украдет кто-нибудь. Он их здесь спрятал.
        Откуда такая уверенность? И Лешка признался:
        - А я их разговор с папой подслушал. Папа говорит: «Ты ключи понадежней спрячь. Ага, правильно. В самом неожиданном месте». Давай, Дим, ищи неожиданное место. - В туалете, что ли? - А я пойду подкреплюсь.
        Прямо Винни Пух какой-то!
        Пока мы бороздили во всех направлениях кабинет Митька, чайник вскипел и вовсю звенел подпрыгивавшей крышкой. Мы сели за стол. Леха вооружился деревянной ложкой, заглянул в свою миску. Укорил меня:
        - Ну, Дим, я же не пчелка. Добавил бы.
        Я добавил…
        Через полчаса Алешка, отдуваясь, откинулся на спинку стула, облизнулся и признался:
        - Устал. Давно я так не уставал, Дим.
        - Ты бы зубы помыл, - посоветовал я. - И уши, по-моему, тоже все медом заляпал.
        Алешка погремел рукомойником, споласкивая вымазанную медом мордашку, и вдруг прислушался:
        - Дим, а это что? Воет. Как стадо волков.
        И правда, снаружи донесся какой-то странный, непривычный для нас шум. Ровный такой, напористый. Будто приближался откуда-то тяжелый железнодорожный состав. Или «КамАЗ», груженный бетонными блоками.
        Мы подбежали к окну.
        На улице было уже совсем темно. Только высоко в черном небе сиял ясный до прозрачности месяц да в деревушке под горой мелькали слабые огоньки.
        А шум приближался, нарастал. И вдруг все вокруг оказалось в снежном вихре - вздрогнул под его напором старый дом, задребезжали стекла, словно сердитый леший охапками бросал в окна крупный ледяной снег. Прямо как у Пушкина: сделалась метель.
        Мгновенно исчез месяц. Исчезли огоньки в домах - как будто их разом погасили по приказу Чубайса.
        - Не слабо, - сказал Алешка. - Наши не заблудятся?
        - Не заблудятся. Они давно уже в Москве. Чай на кухне пьют. А Митёк им свой роман читает.
        - А давай еще дров подбросим, - сказал Алешка. - И тоже чаю попьем. - Он подумал секунду: - Только без меда, ладно? Мы ведь не пчелы, да?
        Мы пили чай, а за окном металась пурга. Она даже в печной трубе завывала и свистела.
        Алешка часто подходил к окну, прижимался лбом к стеклу, заслонялся ладошками и вглядывался в белесую темь. Но ничего он не видел. Там был только сплошной бушующий снег, который вскоре залепил все окна. Будто весь дом оказался заваленным огромным сугробом. Даже как-то не по себе стало. Это - мне. А Лешка был в восторге.
        - Мы, Дим, как в снежной пещере! Нас, Дим, занесло по шейку! Мы потерялись во мгле. Папа объявит нас в розыск. Нас будут искать бульдозеры и вертолеты. И МЧС на верблюдах. - При чем здесь верблюды? - А мы будем себе сидеть здесь и уничтожать Митьковы запасы продовольствия.
        - В виде меда?
        Алешка открыл рот, но не успел ответить - в шум пурги и метелицы вмешался вдруг тонкий комариный звон. В виде мелодии. Мы не сразу сообразили - что это, но, оглядевшись, просекли: на книжной полке ожил мобильник. Его, наверное, забыл или специально оставил Митёк.
        Звонила мама.
        - Как вы? - спросила она. - Не голодаете?
        - Здорово, - ответил я. - У нас тут пурга и метель. Нас занесло снегом до самой крыши. А у вас?
        - А у нас метели нет. Мужики напились чаю и поют на кухне грустные песни.
        Знаем, какого чая они напились.
        - Смотри, чтобы Лешка не забывал умываться и босиком по снегу не бегал.
        - Ладно, - сказал я. - Передам.
        И я сказал Алешке, чтобы он не забывал бегать босиком по снегу.
        - Ладно, - пообещал он. - Завтра утром.
        И мы завалились спать. И долго лежали в темноте, прислушиваясь, как на воле бушует зима.
        А порой мне казалось, что кто-то осторожно ходит на втором этаже, поскрипывает половицами и что-то ищет в темноте и в шуме вьюги…
        Побегать босиком по снегу Алешке удалось не сразу. Потому что… Потому что снег был снаружи, а мы были внутри. И не могли выйти на улицу, где давно улеглась метелица, стих буйный ветер и сияло в чистом небе красное солнце.
        Дверь на крыльцо не открывалась.
        - Снегом завалило, - сказал Алешка. - А я писать хочу.
        - Понял теперь, почему на севере двери внутрь открываются? - назидательно спросил я.
        - Чтоб бродячие медведи вваливались, - буркнул в ответ Алешка. - Думай скорей, - он переминался с ноги на ногу, - а то поздно будет.
        А чего тут думать? Я еще раз навалился на дверь, но она даже не дрогнула. Придется вылезать в окно. И откапывать дверь.
        Так мы и сделали. Быстренько распахнули окно, быстренько выпрыгнули во двор и быстренко, чтобы не выстудить дом, захлопнули окно. И по белому чистому хрустящему снегу побежали к крыльцу…
        Вот это фишка! Никакого сугроба на крыльце не было. Снег, конечно, на него намело, но не так много, чтобы он держал дверь. Держало ее кое-что другое. Дверная ручка была подперта толстой палкой, вроде клюки.
        Ничего себе шуточки!
        - Это Митёк навредничал, - сразу же предположил Алешка. - Он втихую вернулся, когда мы в дом ушли, и подпер дверь.
        - А это тоже он натворил? - спросил я, указывая на перевернутую собачью конуру.
        - Это? - Алешка растерялся. - Это вьюга и метель.
        - И бочку тоже?
        Громадная бочка, в которой прошлым летом Алешка откармливал рыбу макаронами, лежала на боку.
        - И дверь в сарай распахнута, - прошептал Алешка. - Что-то мне это не очень нравится.
        Мы осторожно подошли к сараю и с опаской заглянули внутрь. Там никого не было, но без сомнений, кто-то тут побывал. И этот кто-то - не Митёк. Потому что у Митька даже в сарае был порядок. А сейчас порядка в сарае не было. Был беспорядок.
        - Дим, - шепнул Алешка. - Кто-то чужой здесь шарился. И что-то искал.
        Похоже, что так.
        - Пошли! - Алешка решительно захлопнул дверь сарая.
        - Куда?
        - Ключи искать! От сейфа. Нам оружие нужно.
        - Может, лучше Митьку позвонить?
        - Ну да! Позвонить! Он сюда примчится, а там ему премию не дадут. Обидно. - Алешка на секунду призадумался. - Ничего, Дим, сами справимся.
        - С кем?
        - А я знаю? Но я его поймаю.
        - За шиворот? - усмехнулся я, хотя нам было совсем не до смеха.
        - За ногу, - сказал Алешка уверенно. - Пошли.
        Мы еще побродили по двору, пытаясь отыскать хоть какие-то следы таинственного ночного посетителя. Но пурга надежно все замела и скрыла белым снегом.
        - Я думаю, - сказал Алешка, когда мы вернулись в дом, - он что-то искал. И дверь подпер, чтобы мы ему не помешали.
        Пожалуй, так. Но что можно искать в собачьей будке и в старой бочке?
        Мы сделали на завтрак хорошую яичницу, но она у нас сгорела на печке, и пришлось завтракать хлебом с медом.
        Несмотря на тревожное событие, аппетит у нас не пропал. Впрочем, мед есть мед. Даже с хлебом.
        - Я его подкараулю, - с набитым ртом пообещал Алешка. - Я ему засаду устрою. На ночь.
        - Вот фиг! - возразил я с набитым ртом. - Я тебя ночью из дома не выпущу.
        - А я и сам не пойду! - засмеялся Алешка. И не стал ничего объяснять. - Пошли опять оружие добывать.
        Мы сполоснули под рукомойником чашки, соскребли со сковородки в помойное ведро то, что осталось от яичницы, и поднялись в кабинет Митька.
        - Здравствуйте, господа, - сказал Алешка портретам писателей-классиков. - Мы вам не помешаем?
        Сразу видно: человек из Англии приехал. Где водятся одни джентльмены. И королевы в автобусах.
        Классики молча выразили свое согласие. А мы снова начали искать ключи от сейфа. Но без толку.
        Я даже снял со стены все портреты писателей и осмотрел рамочки с изнанки - искать надо в самом неожиданном месте. Алешка в это время обшаривал шкаф.
        - Дим, - тихо и как-то глухо позвал он. - Обернись.
        Я обернулся. И чуть не выпрыгнул в окно. Вместо Алешки на меня скалилось злобное чудовище с черным лицом и красными глазами. От страха даже портреты писателей, которые я прислонил к стене, рухнули на пол.
        - Ну, извини, Дим, - глухо проговорил Алешка. - Я не знал, что ты нервный. Это маска колдуна, Дим. Ее Митёк из Африки привез. Там еще одна есть, пострашнее. Можешь и меня попугать. - И он снял маску, а я вздохнул с облегчением. И с радостью полюбовался его сияющей мордашкой.
        Но ноги меня не держали. Я перевел дыхание и присел за рабочий стол писателя. Здесь лежала едва начатая рукопись. Бросил взгляд на первую страницу… и уже не смог оторваться.
        Повесть называлась интересно: «Тайна старого чердака».
        - Иди-ка сюда, - позвал я Алешку. Он, сопя, вылез из-под тахты - все еще надеялся найти ключи, - подвинул на место Митьковы тапочки и тоже склонился над рукописью…
        Глава IV
        ВАСЯ В КАПКАНЕ
        «Этот старый-престарый дом в заброшенной деревушке, затерявшейся в глухом лесу, пользовался дурной славой. Когда-то, очень давно, в нем жил бородатый лесник, одинокий и немолодой человек. Он редко появлялся в деревне и почти все время пропадал в лесу. Он бродил густыми чащами, страшными болотами, охотился, собирал грибы, ягоды и лечебные травы. Но никого этими травами не лечил. Все свободное время он на чердаке дома варил эти травы в ключевой воде и пытался создать колдовское зелье. О котором вычитал в старинных колдовских книгах. Их у него было много, и, как гласит предание, он прятал их где-то на чердаке. И если бы ему удалось, как тоже гласит предание, сварить это страшное зелье, он смог бы обладать тремя свойствами. Ему открылись бы все старинные клады, зарытые в земле. Он смог бы по желанию становиться невидимым. И, самое главное, он мог бы влиять на людей и полностью подчинять их поступки своей воле.
        Но зелье никак леснику не удавалось. Не хватало ему самой главной травы. Эта разрыв-трава, по слухам, находилась где-то в глубине Лешачьих болот. Лесник бродил по ним и днем, и ночью. И однажды, по неосторожности, разрушил гнездо Лешего. Тот сильно рассердился и долго водил лесника по зыбучим топям, пока тот окончательно не заблудился, и Леший зажил в его доме. На чердаке.
        Долгое время никто этого не знал. Когда выяснилось, что лесник безвозвратно пропал в болотах, в его доме поселилась бедная вдова с тремя детьми. Но они прожили в этом нечистом доме всего несколько дней и удрали из него без оглядки».
        Здесь слово «удрали» было зачеркнуто и вместо него вписано слово «исчезли». Странно получается - исчезли без оглядки.
        Читаем дальше.
        «… А когда их стали спрашивать люди: «Что же вы такой добротный дом бросили и приютились в дырявой хижине?» - ответ был такой: «Страшно в том доме. Каждую ночь кто-то бродит по чердаку, аж потолок скрипит, и раздается чье-то бормотание. А чье? Не видать. И вещи в доме прыгают. Однажды прямо из печи чугун со щами на пол соскочил и давай плясать! Нечистый дом!»
        Шли годы. Дом стоял, как прежде, и не старился. И хранил свою тайну. И никто в нем не уживался. «По чердаку кто-то бродит, ворчит, и вещи прыгают».
        Стоит этот дом и сейчас, на прежнем месте. Такой же не старый. И живут в нем старенький дедушка да маленькая внучка.
        Зашел я к ним как-то, проведать. Спрашиваю: «Ну как вам живется? Не надо ли чем помочь?» Дедушка в ответ: «Хорошо живем. Только по ночам беспокойно. Кто-то по чердаку бродит, а кто - не видать. Сколько раз с фонарем ходил туда в полночь - нет никого. А только лягу в постель - опять шаги над головой. Внучке-то очень боязно».
        Ну, думаю, займусь-ка я этим делом. Остался ночевать в доме. Попили мы чаю с сушками, легли спать. Я все на часы поглядываю - время к полуночи идет. Вдруг слышу какой-то шум, стук негромкий и - шаги по потолку. Да такое впечатление, что не один ходит, а несколько. Шаги легкие, будто детишки там шалят. Домовята малые, озорные.
        Встал тихонько, фонарик взял, ступил на лестницу. А ступенька скрипнула - и враз на чердаке тишина настала.
        Замер я, стою, жду. Прошло время - опять шум наверху. Тут уж со всей осторожностью ступаю - ни одна ступенька голос не подала в ночной тишине…
        Вот и дверь на чердак. Осторожно ее хочу открыть - да не открывается. Будто заперта изнутри. А я знаю - никакого запора там нет. Я еще с вечера проверял. Ну думаю…»
        И на этом месте рукопись обрывалась. Не дописал еще Митёк свою повесть. Только начал…
        Алешка шумно выдохнул мне в ухо и сказал вполголоса:
        - Жаль…
        - Что жаль? - не понял я. - Что рукопись оборвалась?
        - Нет. Что Митёк имя внучки не написал.
        Вот это да! Мне как-то и в голову это не пришло. История-то совсем та, которую неизвестная Астя в письме Холмсу рассказала.
        - Так! - Алешка стал посреди комнаты и сложил руки на груди. - Завтра идем с тобой в Шнурки. На лыжах. Фиг с ними, с ключами. Пошли лыжи доставать.
        Лыжи мы нашли у Митька в сарае. Их было много - штук десять. Все разного цвета и разной длины. Штук пять из них было поломано. Из остальных мы себе отобрали по паре. Но неудачно: у меня левая - длинная, правая - короткая. У Лешки наоборот. Долго думали - как быть, может, длинные отрезать по длине коротких. Но вовремя сообразили обменяться. У Алешки стали две одинаковые короткие, у меня - две длинные. Порядок.
        - Хорошо, что мы с тобой такие умные, - гордо сказал Алешка.
        Мы еще полазили по сараю, нашли лыжные палки. Тоже все разные - одни металлические, другие пластмассовые, третьи - вообще бамбуковые.
        - Все, Дим, - скомандовал Алешка. - Иди, готовь обед, а я тут пока засаду устрою. - И стал греметь какой-то железякой.
        Я послушно ушел в дом, растопил печь и поставил вариться кашу.
        Вскоре вернулся Алешка.
        - Я, Дим, засаду устроил у входа в омшаник.
        - Почему?
        - Потому. Потому что в сарай он лазил, в будку лазил, в бочку заглядывал, а в омшаник нет. Значит, туда полезет. - Он хихикнул. - А обратно не вылезет. Да еще заорет.
        Этого только не хватало.
        - Что ты там придумал?
        - Узнаешь.
        Мы пообедали, я поставил на печь кастрюлю с водой - вымыть посуду, а Лешка поставил какой-то фильм по видику и увлекся.
        День прошел незаметно. Мы пересмотрели почти все кассеты Митька, даже надоело. Потом, когда совсем стемнело, заперли дверь и улеглись в постели.
        И долго не могли уснуть. Не знаю, как Лешка, а я все время прислушивался: не скрипит ли крыльцо, не раздаются ли над головой чужие таинственные шаги. Что-то меня эта неоконченная Митькова повесть растревожила. А тут еще вдруг и на Алешку «чох напал», я даже испугался - не простудился ли он? Оказалось, что Алешка поверх одеяла набросил еще и Митьков тулуп с нафталином. Я встал, сдвинул тулуп ему в ноги и снова улегся.
        Окна слабо светились, затянутые морозными узорами, тишина стояла такая, что даже звенело в ушах. Алешка мирно посапывал, а я все вертелся с боку на бок и прислушивался к тишине. Поскребется мышка за печкой, звонко уронит умывальник каплю в таз, залает в деревне собака - все эти звуки не спугивали тишину, а делали ее еще глубже и плотнее. Я довертелся до того, что мне даже слышалось поскрипывание снега за окном под осторожными чужими шагами.
        Наконец от всего этого я устал и крепко уснул. И проснулся утром, когда за окном уже сияло солнце. Проснулся от дикого вопля во дворе.
        Алешка сбросил одеяло, вскочил и злорадно воскликнул:
        - Попался! - и стал лихорадочно одеваться.
        Я еще ничего не понял, но последовал его примеру.
        На этот раз мы выскочили во двор без всяких трудностей - входную дверь на этот раз никто клюкой не блокировал. Замерли на крыльце, ослепленные ярким солнцем и блеском чисто-белого свежего снега.
        Ну и… картиной…
        Возле калитки задумчиво стояла однорогая черно-пестрая корова и смотрела на нас большими печальными глазами. За свой единственный рог она была привязана к штакетнику лохматой веревкой.
        - Ты чего орешь? - спросил ее Алешка.
        Корова коротко мыкнула в ответ.
        - Не понял, - признался Алешка.
        И тут же позади дома послышалось внятное ругательство, правда, какое-то немного растерянное.
        - Теперь понял, - сказал Алешка. - Это не корова орала. Это жулик мычал. Он в мою засаду попал.
        Ничего себе - объяснил!
        - А корова при чем? - спросил я. - На шухере стоит?
        - Корова заодно, - деловито пояснил Алешка. - Он ее где-то скрал, а по пути и у нас решил что-нибудь спереть. Пойдем, посмотрим. Я, Дим, думаю, он хотел улья с пчелами забрать. Узнал, что Митёк уехал, и приперся.
        Тут уж я не выдержал, не согласился.
        - Интересно! Он эти тяжеленные улья на себе тащить собирался? По снежному полю, по пояс в снегу? Ему машина нужна!
        - А корова на что? Он ее нарочно скрал, я только что догадался. Чтобы на ней улья увезти. Как на грузовом верблюде. Понял?
        Понял! Как не понять! Сколько есть на свете писателей-фантастов и детективщиков и чего они только не напридумывали, но до Лешки им далеко! Кому бы из них в голову пришло, чтобы жулик за ульями с коровой ходил? Да еще с украденной! У меня даже картина перед глазами нарисовалась: белоснежное поле, бредет по нему однорогая грузовая корова с навьюченными на спину деревянными ульями, а за коровой, с хворостиной в руке тащится небритый злоумышленник: «Цоб-цобе!» А над ними вместо снежных хлопьев вьются бурым облаком проснувшиеся пчелы… Красота.
        Мою невольную задумчивость прервал слабый крик за домом. Будто уставший человек безнадежно звал на помощь.
        - Пошли! - решительно сказал Алешка и подобрал вчерашнюю клюку - вооружился.
        Корова посмотрела нам вслед и одобрительно мыкнула.
        Мы сначала выглянули из-за угла, а потом осторожно подошли поближе. Вот и еще одна картина. При ясном свете зимнего утра.
        У входа в омшаник, на ступеньке сидит наш дед Василий. Сидит в грустной задумчивости. В недоумении. Одна нога у него босая, даже без носка, а валенок с нее зажат зубцами какой-то полукруглой железяки.
        Дед Василий то взглянет с обидой на покрасневшие от холода голые пальцы, то посмотрит с укором на валенок, застрявший в железке, от которой, кстати, тянется к перилам длинная ржавая цепь.
        Кое-что мне стало ясно. Наш маленький изобретательный злодей-фантаст устроил-таки обещанную «засаду». И, как обещал, без своего непосредственного в ней участия. Насторожил за дверью омшаника старый капкан, который разыскал в сарае, богатом всяким железным хламом. Капкан сработал. Поймал «жулика» - безобидного деда Васю. За одну ногу.
        Дед не пострадал. Он вытащил ногу из валенка, и теперь теребил пим, крепко зажатый в стальных челюстях капкана.
        И очень нам обрадовался. И стал объяснять свое нелепое положение.
        - Я, всего делов-то, пчелок попроведовать пришел. Как мне Митрич наказывал. А оно вон как обернулось. - Дед Василий дернул валенок. - И кто ж его здесь насторожил? За какой надобностью? На какого зверя?
        - Это Митёк, наверное, - поспешил Алешка. - Наверное, лисичка к нему повадилась. За пчелками.
        - Оно вряд ли. - Дед подумал, покачал головой. - Лисичка, она в курятник норовит прошмыгнуть. Что ей в омшанике делать? Она пчелок не ест.
        Я сбегал в сарай за отверткой, разжал капкан - дед выдернул валенок, пошарил в нем, вытащил скомканный носок, обулся, взялся за капкан.
        - Энтот капкан не иначе Лешак настроил. Супротив меня.
        - Какой Лешак? - спросил Алешка с понятным интересом. - Сосед ваш?
        - Не, какой сосед? Сосед у меня Мишаня. А этот - лесной. Лохматый. - Дед потопал ногой - все ли в порядке. - Он на меня в обиде. Ведь я тоже однова капкан ставил. На лисичку. А Лешак, он не любит, когда его лесных жителей забижают. Вот и припомнил.
        Наш маленький «Лешак» между тем внимательно слушал.
        - А зачем же вы, сэр, лисичку забижали?
        - Да баба попросила…
        - Снежная? - Алешка распахнул глаза.
        - Зачем - снежная? Моя собственная, жена то есть, Клавдия.
        - Баба… - Алешка поиграл бровями. - А вот в Англии, сэр, баб нет. Там одни женщины. Им все место уступают.
        - В Англии… Ты там бывал, что ли?
        - Приходилось, - Алешка глазом не моргнул. - Учился там. В школедже.
        - Ишь ты! Вона как! - Дед еще потопал ногой, все проверял - ладно ли валенок наделся. - Теперь - все, никаких капканов. Зверушек жалко. Как он меня цапнул…
        Алешку все-таки немного терзала совесть. Хотя он, конечно, никогда бы на человека капкан не поставил. Разве что уж на самого плохого.
        - Пойдемте, сэр, чай пить, - предложил он. - И вы нам про Лешака расскажете.
        - И то! Оно куда лучше, чем в капкане сидеть.
        За чаем Алешка вдруг вспомнил:
        - А это ваша корова?
        - Которая? Милка-то? Моя. По паспорту - Людмила Ильинична. Как наша продавщица.
        - А зачем вы ее привели?
        Дед отхлебнул с блюдца чай, причмокнул.
        - А она у меня нежная. Боится одна дома оставаться.
        Выяснилось: Клавдия забрала у него Буяна и укатила на нем в соседнее село, к подружке, к такой же вредной бабке («как есть - ведьма!»), а корова одна дома не может - домового боится.
        Ну мы и попали! Лешаки, ведьмы, домовые… Эх, знать бы, что в самом ближайшем времени мы сами с ними столкнемся.
        - … Ее, Милку-то, вредный Домовой напугал. Они ведь, домовые, как люди, тоже бывают добрые и злые. Нам из-за Клавдии вредный достался. Она ведь, Клавдия…
        - Сэр, - не очень вежливо перебил деда Алешка, - давайте по порядку. Начнем все-таки с Лешака. А тетя Клавдия - на второе.
        - Оно можно, всего делов-то. Лешак, он, значит, в лесу порядок наблюдает. И очень сердится, когда не по его делают. Особенно, если его гнездо разрушат. И тому разрушителю он самую свою вредность окажет. Сперва его по лесу закружит, а потом в его дом жить перейдет. И ну беспокоить! Кажную ночь по потолку шастает, спать не дает. А то как в трубу завоет! Или почнет вещами бросаться. Да ты, Леха, у деда Яшки спроси, ежели тебе интересно. У них в дому Лешак, почитай, с лета живет. Никак его Яшка не выведет. Даже жидкостью от клопов чердак забрызгал. Все без толку. Чихает Лешак, а не уходит. Сходи к Яшке, тут недалеко, версты полторы всего. Правда, через лес идтить надо. Ну да волки у нас не водятся. Хичников нет. Одни ведьмы да лешаки остались. Но лешак зимой неопасный, он всю зиму спит.
        - Как медведь?
        - Куда крепше! Мишку-то можно разбудить и из берлоги выманить, а Лешак до весны спит беспробудно…
        Какая-то ерунда. Спит беспробудно… А чего ж он тогда по чердакам чихает?
        - Главное дело, - увлекся дед своей лекцией, - гнездо его не нарушить…
        - Он, что? - удивился Алешка. - С крыльями? На дереве гнездо вьет?
        Дед меленько рассмеялся, будто от ветра стекло задребезжало.
        - Гнездо, это я так называю. В дупле он зимует. Выберет дерево потолще и дупло побольше, натаскает в него листвы сухой, сенца для тепла и духа, зароется в них - и до весны, только похрапывает. Ты вот, Лех, как в лесу услышишь возле какого дерева храп, ну… такой, вроде как мышка попискивает или собака ворчит, бежи оттедова поскорее…
        Во дает дед! Мышка попискивает или собака ворчит! Две большие разницы.
        - Я этих лешаков, - сказал Алешка, - не боюсь. Разберусь я с ними. Где этот сэр Яков живет, в какой деревне?
        - А в Шнурках, - спокойно ответил сэр Вася и отправил в рот еще одну ложку меда и прихлюпнул чайком с блюдечка.
        - Что?! - Алешка даже вскочил. - А у него внучка есть? Астя!
        Дед еще швыркнул чайку и помотал бородой:
        - Не. Нет у него такой внучки. Настя есть. Асти нет. Медку-то подлей. Асти нет. Была Астя, но… - Дед опять головой покрутил. - Больше нету.
        - Домовой съел?
        Дед подребезжал своим хитрым смешком. И объяснил:
        - Она, когда малая была, бывало спросят ее: «Как тебя звать?» - она и скажет: «Астя!» Так выговаривала. Но сейчас ее уже так не зовут. Настей зовут, по полному имени - Анастасией. Настя, стало быть, есть, а Асти, стало быть, больше нету.
        Не слабо получается! Письмо «Ширлахомсу», рукопись Митька, рассказ сэра Васи - как все сошлось. Хоть сейчас запирай дом на все замки, становись на лыжи и беги… домой.
        Это я так думал. А Лешка думал по-другому.
        Когда мы вышли проводить деда Васю, на дворе уже сильно припекало солнышко. Снег под ногами стал мягким, не хрустел, как капуста. И воробьи весело чирикали. А ворон на березах не было, здорово их напугал Митёк своим «чохом».
        - Ну, благодарствуйте, - сказал дед Вася. - Из капкана освободили, чайком побаловали - в самый раз пришлось, можно и не обедать. Пошли, Милка. - Он отвязал веревку от забора и не спеша пошел в деревню, корова за ним. - Подоить тебя пора, - бормотал дед. - Всего делов-то. А хозяйке твоей все некогда, вишь, укатила. Сродственник у ей объявился. Хотел было у нас пожить, да у нас ему тесно. Клавдия его к подружке пристроила. Чудной мужик ей в сродственники достался. Нелюдимый такой. Чуть что - в машине прячется. Ну Чурбак - он и есть чурбак. Не, - дед даже приостановился. - Не Чурбаков его фамилия. А как же? Черпаков, вот.
        Что-то мне эта фамилия напомнила, но никак не давалась.
        Дед шел не спеша, что-то говорил сам себе, а корова Людмила Ильинична - за ним следом, послушно, как собака. С одним рогом.
        Какая-то грустная картина под ярким солнцем. Корова понурая, а у деда один карман телогрейки висит клочком, другого вовсе нет, и локоть рукава драный - клок ваты из него торчит. Но ничего, идет дед, напевает, а корова время от времени взмыкивает - припев подхватывает.
        Я долго смотрел им вслед. И Лешка тоже. И все думал, какие они - дед Вася и тетка Клавдия - разные.
        Дед Вася - добрый, Клавдия - жадная. Дед ходит в драной телогрейке, Клавдия - в шубе, да еще и лисий воротник потребовала. Василий носит старые валенки, Клавдия - меховые сапоги. Василий - худой, Клавдия - толстая. Он - веселый и дружелюбный, она - злая и завистливая. Дед Василий все время что-то напевает, а Клавдия все время ворчит и в голос ругается. И Буяна у него забрала.
        Как они уживаются?…
        Мы повернулись и в задумчивости пошли в дом. А проходя мимо снежной бабы, я вдруг понял, на кого она похожа. На Клавдию. Волосы как солома, нос длинный и красный, глазки черные и злые, и рот в ниточку. Да и толстая вся из себя.
        Алешка вдруг хихикнул, и я понял, что и ему такая же мысль в голову пришла.
        - Завтра в поход идем, - объявил Алешка. - Готовь лыжи.
        - В какой еще поход?
        - Шнурки искать. - Я даже немного растерялся - какие шнурки, если мы в зимних сапогах на молнии? - Астю выручать. Берем капкан и ловим домового.
        Я чуть на пол не сел.
        Но Алешка знал, чем меня взять.
        - Ты ж не трус, Дим? - спросил он. - Сознайся, не скромничай.
        Ох, и хитрюга! Найдите такого старшего брата, который признался бы младшему в трусости. Нет таких. И я не такой. Хотя при мысли о всякой нечисти, вроде домовых и ведьм, у меня мурашки по спине забегали.
        Тут зазвонил мобильник. Мама про нас не забывала.
        - Без вас скучно, - призналась она. - Сначала вроде ничего, даже приятно, а теперь не очень приятно. Как у вас дела?
        - Клево, - сказал Алешка. - Милка приходила…
        - Людмила Ильинична? - строго уточнила мама. - Продавщица?
        - Нет, - объяснил Алешка, - корова.
        Мама молча удивилась.
        - Василий в капкан попался.
        - Это кто? - осторожно уточнила мама. - Кот?
        - Дед.
        - Как же это он? В темном лесу?
        - Не знаю. По-моему, он с Буяна упал.
        Тут уж мама ничего уточнять не стала. Только спросила на всякий случай:
        - А больше никто не падал?
        - Писатели попадали.
        - Какие?
        - Классики. В кабинете. Вдруг. Наверное, от страха. Такая метель была. Нас всех занесло.
        Тут я ему подмигнул: не пугай маму. Алешка понял и поправился:
        - Не всех, мам, не переживай. Только меня и Димку. Так что не бойся - мы в лес не пойдем, мы из дома выйти не можем, на крыльце сугроб вырос, до крыши. Но ты, мам, не бойся, мы через печную трубу вылезем. Сначала Димка, а потом я…
        Я выхватил трубку. И услышал папин голос.
        - А где мама? - спросил я.
        - Валерьянку пьет. Что вы ей наговорили? Какая корова в капкан попала? Где вы корову взяли?
        - Лешка все напутал. Это писатели в капкан попали. То есть упали.
        - Прямо на корову? - усмехнулся папа. И я услышал, как он сказал: - Митёк, они корову завели. Ты рад?
        Что ответил Митёк, я не расслышал. Мне только показалось, что он громко чихнул. Опять на него «чох напал». Тулупом надышался.
        - Примите телефонограмму, - сказал папа строгим голосом: - «Смирно! Отставить коров, писателей и буянов! Произвести уборку помещения! Доложить об исполнении».
        Я отключил мобильник, протянул его Алешке. Он повертел его в руках, вздохнул.
        - Ничего тебе, Дим, нельзя доверить. Маму напугал, папу расстроил.
        - Митька озадачил, - добавил я в сердцах. - Производи уборку и докладывай об исполнении.
        - Уборка от нас не уйдет, - решительно отказался Алешка, - ты ее после сделаешь, а я потом папе доложу. А сейчас готовим лыжи и всякие припасы.
        - Зачем?
        - Идем в Шнурки, домовых гонять.
        Я только вздохнул…
        Глава V
        ИЗБУШКА НА КУРЬИХ НОЖКАХ
        Мы собрались в поход. Алешка больше всего заботился о припасах.
        - Знаешь, Дим, - приговаривал он, набивая продуктами сумку, - вдруг нам повезет - заблудимся в лесу. А с голоду, пока нас МЧС искать будет, не умрем. Зароемся в сугроб и будем спать и кушать.
        Я сказал ему, что предпочитаю спать и кушать не в сугробе, а дома.
        - Ты не романтик, Дим, - отрезал Алешка. - Ты серый человек. Телефон, Дим!
        Это опять позвонила мама.
        - Вы в трубе? - спросила она.
        - Нет еще, - ответил Алешка. - Только собираемся.
        - Вот и хорошо. Я вспомнила, зачем звонила. Ты почему мой камешек забрал, а? Потеряешь еще в снегу. А он такой красивый.
        - Я не брал, - искренне удивился Алешка. - На фига он мне?
        - Куда ж он делся? Я все пуговицы на газету высыпала, а его нет.
        - Может, он волшебный? - предположил Алешка. - Я его у английских наперсточников выиграл. Он у них все время то исчезал, то появлялся.
        Врунишка. То у бомжей купил, то у кого-то выиграл. Темнит братишка.
        - Да? - задумалась мама. - Думаешь, опять появится? Ладно, подожду. Эй! Тут вам Митёк что-то хочет сказать.
        Митёк вместо «здравствуйте» чихнул в трубку.
        - Я забыл вам напомнить: обязательно прочитайте мою новую рукопись. Она на столе. Очень внимательно прочитайте. Особенно если у вас возникнут какие-нибудь трудности. Или опасности. Поняли?
        - Они у нас уже возникли, - сообщил Алешка и поскорее отключил мобильник.
        Мы наскоро перекусили и пошли осваивать лыжи. У них были непривычные нам крепления: поперек ремешок, а к нему резинка петлей. Но оказалось удобно и надежно. Носок сапога - в ремешок, а резинка его туго за пятку обхватывает.
        Алешке тоже понравилось, и мы дотемна гоняли с горки. Вернулись домой, разложили на печке мокрые перчатки и джинсы и опять пошли в кабинет - посмотреть Митькову рукопись.
        Прочитали еще раз про Домового, ничего полезного не обнаружили. Только Лешка заметил:
        - Дим, у Митька какой-то странный подчерк.
        - Почерк, - поправил я машинально. Я это тоже заметил: некоторые буквы в некоторых словах были немного крупнее остальных. Но так бывает. И Алешка тут же объяснение нашел.
        - Это у него, Дим, от «чоха». Вздрагивали буквы.
        Я переложил последнюю из исписанных страниц рукописи, а за ней оказался еще один листок со странной, как бы оборванной, фразой:
        «… а к лесу задом». Перед этой волшебной фразой нужно почесать затылок левой рукой нечетное число раз, но не меньше единицы».
        Чушь какая-то! И вообще, и в частности. Как это, например, можно почесать затылок меньше одного раза? Полраза, что ли?
        - Пошли спать, - сказал Алешка. - Утро вечера мудренее. И нам надо завтра пораньше встать.
        Да, чтобы успеть засветло смотаться в Шнурки, поймать Домового и вернуться домой.
        Если получится…
        Алешка перед сном притащил капкан и поставил его на крыльце, пристегнув к перилам:
        - Пусть только сунется!
        А когда мы улеглись, он заботливо добавил:
        - Ты только, Дим, не пугайся, когда он в капкане заорет.
        - Кто заорет? - привстал я в тревоге.
        - Кто-кто? Кто попадется.
        Ага, Людмила Ильинична. С одним рогом и четырьмя копытами. Или какой-нибудь Черпаков-Чурбаков. Вот привязался…
        Ночь прошла спокойно. Никто в капкане не орал. Кроме Лешки. Он, конечно, спросонок, когда утром выбегал в туалет, про капкан не вспомнил. Хорошо еще, что ноги успел в сапоги сунуть…
        В десять ноль-ноль по московскому времени мы выступили в поход. По глубокому синеватому и блестящему снегу пересекли поле и вошли в зимний лес. И, честно говоря, сразу же забыли про всяких домовых и чертей - так красиво и сказочно было в лесу.
        Узкая тропка тянулась и петляла меж заснеженных деревьев. На пеньках лежали громадные белые шапки - словно стояли по сторонам громадные зимние грибы. Ветви елей тяжело гнулись под снегом. И всюду суетились всякие птицы. Щебетали, свистели, чирикали. Шелушили шишки. Перелетали с ветки на ветку. Иногда стряхивали с еловой лапы снежный комок. Он падал, задевал нижнюю ветку, с нее тоже обрушивался снег, и от верхушки ели до самой земли устремлялась снежная лавина. И ель, нам казалось, облегченно вздыхала, из белоснежной становилась зеленой.
        А над тропкой аркой стояли согнувшиеся под тяжестью снега тонкие березки. Алешка ударял лыжной палкой по стволу, березка вздрагивала, сбрасывала с себя снег и выпрямлялась над тропой.
        В общем, весело было. То снегом нас окатит, то лыжа под снегом за корягу зацепится, то испуганный заяц в глубине леса мелькнет, то лисичка в рыжей, почти красной, шубке покажется.
        - Леший! - вдруг вскрикнул Алешка и показал лыжной палкой.
        Мы замерли.
        Точно - от основной тропы убегала в глубь леса узкая тропка, и на развилке молча стояла какая-то загадочная фигура с клюкой в сучковатой руке.
        Мы пригляделись. Это было что-то вроде снежной бабы, но утыканной еловыми ветками - что-то такое лохматое и сучковатое. На голове - старая зимняя шапка, вместо носа - еловая шишка. А руки и ноги - кривые коряги. А клюка будто указывает дорогу в самую чащу.
        Мы подошли поближе. Вблизи эта фигура казалась уже не страшной, а смешной. Тем более что рядом с ней торчала из снега деревянная лопата, на совке которой частично сохранилась сделанная угольком надпись:…ляна сказок».
        - Что за «ляна»?
        - «Поляна», - догадался Алешка. - «Поляна сказок». Посмотрим?
        - А Шнурки? - напомнил я.
        - Шнурки не убегут, - резонно заметил Алешка. - Пошли.
        И мы свернули на боковую тропку. Она повиляла меж деревьев и - удивительно - стала пошире и поплотней. Хорошо утоптанная стала, будто по ней рота солдат прошла. Строевым шагом.
        - Вон еще, - сказал Алешка почему-то шепотом. - Фигура.
        Фигура тоже была не страшная - Снеговик с метлой, с дырявой кастрюлей на голове.
        Мы им полюбовались и пошли дальше. И вскоре уже вертели головами по сторонам - будто попали в сказочное царство снежных фигур.
        Это было здорово! Тем более что они все - не очень ладно слепленные, смешные - были узнаваемы: старые верные друзья из новогодних сказок. Вот отважная девочка Герда на олене. У него красивые рога из сучковатых веток. Вот Заяц возле ледяной избушки. Вот толстячок с пропеллером за спиной. Снегурочка, Серый волк.
        А вот… Небольшая, очень красивая опушка, а на краю ее - избушка на курьих ножках. Самая настоящая, на пеньках. Такая настоящая, что мы даже притормозили немного - так и казалось, что вдруг как выскочит из нее седовласая Баба-яга с помелом, вскочит в деревянную ступу и помчит в ней над лесом по своим вредным делам.
        - Зайдем? - шепнул Алешка. - Без спроса. - Он воткнул лыжные палки в снег. - Давай, Дим, говори.
        - Что говорить? Кому?
        - Кому-кому? Избушке. Что положено, то и говори!
        Алешка, похоже, в самом деле в сказку попал. Дитя доверчивое.
        Я улыбнулся и начал:
        - Избушка, избушка, стань к лесу…
        - Подожди! - Алешка даже взвизгнул. - Тебе что Митёк написал? Забыл?
        - Ничего он мне не писал, - я растерялся.
        - В рукописи. Помнишь? Надо сначала себя по затылку постучать. Три раза, посильнее.
        - А! - Я тоже вспомнил этот загадочный совет на отдельной странице рукописи. - Только не постучать, Леха, а почесать.
        - Ну, давай! - Страшно интересно ему было.
        А мне весело. Я сдвинул шапку на нос, поскреб затылок и, завывая на весь лес, произнес:
        - Избушка, избушка, стань ко мне передом, к лесу задом!
        - Давай! - крикнул ей Алешка. - Поворачивайся!
        И, честное слово, я бы не удивился, если бы эта избушка в самом деле заскрипела своими пеньками и повернулась вокруг оси. Но она даже не дрогнула.
        - Не сработало, - удивился Алешка. - Может, Дим, все-таки надо не почесать репу, а постучать по ней? Лыжной палкой.
        - Щаз! - я даже шагнул в сторону и едва не запутался в лыжах. - Давай лучше тебе постучим.
        - Обойдешься! Я лучше сам попробую. - И Алешка тоже проделал всю операцию с почесыванием и завыванием. И с таким же результатом.
        - Замерзла она, что ли? - пробормотал он. И вдруг просиял: - Дим! Я понял! Знаешь, почему она не поворачивается к лесу задом? Потому что она и так стоит к нам передом!
        Как мы не сообразили? Избушка действительно стояла к нам дверью и небольшим окошком рядом с ней. Вместо стекла в окошко была вставлена синеватая льдинка. В которой отражалось солнце, и казалось, что в избушке приветливо светит огонек.
        Да, огонек… Приветливый… Но избушка-то, по всем приметам, Бабы-яги.
        Я еще раз почесал свою репу - и на меня стали загадочно действовать всякие сказки. На сказочной «ляне».
        - А! - сказал Алешка. - Пошли! Я нечисть не боюсь!
        Я - тоже. Наверное… Так мне кажется… Или не так?…
        А вот и не так!
        Мы скинули лыжи, прислонили их к бревенчатой стене. Я смело подошел к двери, потянул ее за ручку. Дверь протяжно заскрипела… И вдруг в глубине избушки раздалось что-то вроде короткого хриплого вскрика. И прямо на нас вылетела громадная черная ворона.
        Мы отшатнулись и чуть не попадали от страха. От неожиданности, я хотел сказать.
        Ворона сделала круг над опушкой, уселась на верхушке самой большой ели и, склонив к нам голову, принялась хрипло каркать, как заведенная, широко распахивая клюв и растопыривая крылья.
        - У, зараза! - Алешка слепил снежок и запустил его в ворону.
        - Дур-рак! - отчетливо произнесла она, сорвалась с ветки и исчезла в лесу.
        Дверь в избушку тем временем сама собой лениво захлопнулась. Мы перевели дух.
        И дальше уже действовали осторожнее.
        - Тихонько, Дим, - предупредил Алешка. - Там еще, небось, какой-нибудь черный кот ученый.
        Я снова подошел к двери, распахнул ее и отпрыгнул в сторону. Никто на этот раз не выскочил, не выпрыгнул. Ни черный кот, ни ученый.
        В избушке было пусто. И сумрачно, через льдистое окошко пробивался слабый свет.
        Возле стены - небольшая печка, такая же «буржуйка», как у Митька в кабинете; рядом с ней сложены дрова. Посреди стол, на нем закопченный чайник и свеча в майонезной баночке. По краям стола - лавки из толстых досок. Вот все. Да, а у окна - какая-то кривая железяка вроде ручки, которой заводили старинные автомобили. На конце железяки, уходя в пол, сидела ржавая шестеренка с большими зубьями.
        Возле печки - деревянная ступа, в ней помело. Прямо казалось, что Баба-яга на минуточку вышла. И сейчас вернется и с нами разберется.
        Это мы еще посмотрим!
        Мы сняли рюкзаки с припасами и накрыли стол. Сейчас из-за печки выбежит мышка и попросит ложечку кашки писклявым человеческим голосом.
        Алешка тем временем обследовал помещение. Пошарил на полке - обнаружил спички, соль и сахар в баночке.
        - Голодновато ей тут, - сказал он про Бабу-ягу. - А это что за фиговина?
        Алешка подошел к странной рукоятке, осмотрел ее, потрогал.
        - Это, Дим, наверное пусковое устройство к ступе. Для запуска ее в полет. Садись!
        - Куда?
        - В ступу. Немного полетаешь. - И Алешка с усилием повернул рукоятку.
        Сначала раздался ржавый визг, потом - скрип, а потом избушка чуть дрогнула и чуть повернулась.
        - Ага! - завопил Алешка. - Поворотный механизм!
        Тут мне показалось, что за окном что-то мелькнуло, какая-то тень. Наверное, ворона пролетела.
        - Помогай, Дим! - вопил Алешка. - Налегай.
        Мы налегли вместе - избушка послушно, но со скрипом и визгом повернулась «к лесу передом» и стала, уперлась.
        - Заело, - сказал Алешка. - Смазать надо.
        Смазать было нечем, и мы еще разок дружно навалились на рукоятку. Бесполезно. Застряла избушка на пол-обороте.
        - Фиг с ней, - легкомысленно сказал Алешка. - На обратном пути докрутим. Пошли в Шнурки.
        Мы немного пожевали и запихнули остатки провизии в рюкзаки.
        - Уютное местечко, - сказал Алешка, оглядывая помещение и подходя к двери. - Даже уходить не хочется.
        Баба-яга его, видать, услышала: дверь на волю не открывалась. Будто ее подперли снаружи клюкой.
        Я тоже подергал дверную ручку, потолкался в дверь плечом.
        - Попались, - выдохнул Алешка. - Это Леший нас запер.
        - Тихо! - остановил его я. - Слышишь?
        Мы прислушались.
        - Ворона каркает, - сказал Алешка. - Ветер шумит.
        Ворона не каркала, и ветра не было. Был какой-то ровный далекий шум.
        - Как машина, да, Дим?
        Я кивнул, но не согласился: какая машина в зимнем лесу?
        - Надо выбираться. Мне это не нравится.
        - А мне нравится, - заявил Алешка. - Печка есть, продуктов у нас навалом. Зазимуем, Дим?
        Еще чего! Я потолкал дверь - бесполезно.
        - Утро вечера мудренее, - сказал Алешка.
        - Щаз! Я ночевать здесь не собираюсь!
        - А придется, - свредничал Алешка. - Растапливай печь.
        День между тем клонился к вечеру. Солнце уже пряталось за деревьями. Сумерки еще не наступили, но в избушке заметно потемнело.
        Пока я возился с печкой, Алешка зажег свечу и снова выложил наши припасы. Он деловито осмотрел их и, довольный, заметил:
        - Не волнуйся, Дим, на недельку хватит. А потом нас найдут.
        - Наши косточки? - хмыкнул я и захлопнул печную дверцу. - А кто найдет-то? Баба-яга?
        - Кому надо, тот и найдет. - Алешка резал хлеб и раскладывал на него розоватые кусочки сала. - Мама, или папа, или Митёк. А может, дед Вася.
        По-моему, кому надо, тот нас уже нашел. С первого дня. Или еще раньше. Мне не хотелось пугать Алешку, но я все-таки сказал:
        - Тебе не страшно?
        - Не-а. - Алешка задорно вонзился зубами в здоровенный ломоть и проговорил с набитым ртом: - Мне здорово! Я скучать за столом не люблю. - И он подмигнул мне: - Садись, Дим, повеселимся вместе.
        Я поставил на печку чайник и сел за стол:
        - А мне, Лех, невесело. Смотри, что получается. По дороге нас преследовала какая-то машина, какой-то Щелкунчик, - раз. Кто-то подпер дверь и устроил шмон во дворе - два. Кто-то запер нас здесь - это три…
        Алешка вытаращил глаза, проглотил разом все, чем набил рот, и добавил:
        - И сейчас кто-то делает шмон в доме Митька!
        Соображает он здорово. Быстро и правильно. Но не всегда.
        - Это дед Вася! - выпалил Алешка. - Он нас нарочно в Шнурки заманил. Чтобы мы надолго ушли из дома. И не мешали ему что-нибудь спереть.
        Тут я с ним не согласился. Что бы он мне ни говорил, как бы ни доказывал, я никогда не поверю, что такой добрый человек Вася может так зло поступить.
        - Собирайся, Дим. Надо срочно домой бежать.
        Но собирать, собственно, было нечего. На столе не осталось ни крошки наших припасов.
        - Немножко не хватило на неделю, да? - поддразнил я Алешку.
        Но тот не растерялся:
        - Это ты, Дим, очень много ешь. От страха. У меня, Дим, тоже, когда я волнуюсь, аппетит подскакивает.
        Однако мы совсем в этой горячке забыли, что идти-то нам некуда. Мы надежно заперты, дверь не открывается, избушка не вращается.
        - В окно, Дим!
        Я ничего не ответил, только плечами пожал - окошко было величиной со школьную тетрадку, даже Алешка в него не пролезет.
        - Слушай, Дим, - сказал он. - А может, никто нас не запирал, а? Может, у этой избушки на куриных ножках механизм такой, с предохранителем.
        - Чего? С каким предохранителем?
        - Для безопасности. Чтобы на ходу из нее не выпрыгивали. Она, когда вертится, то дверь у нее запирается автоматически. - Леха почесал голову. - Надо ей задний ход дать.
        Ничего я не понял, но согласился. Алешка взялся за рукоятку механизма:
        - Чеши репу, Дим, и читай стишок. Только наоборот.
        Объяснил. Но я послушался, уж больно хотелось поскорее выбраться из этого капкана.
        - Избушка, избушка, стань к лесу передом, ко мне - задом.
        Алешка налег на рукоятку. Скрежет, скрип - пошла телега!
        - Стоп! - скомандовал Алешка и метнулся к двери.
        Она послушно распахнулась, я подхватил рюкзаки и поскорее выскочил вслед за Алешкой на волю.
        На воле уже смеркалось. Но тропа была еще хорошо видна, вот только сказочные фигуры в наступающей тьме казались не милыми и забавными, а таинственными и угрожающими. И казалось, что они потихоньку, незаметно двигаются к нам. Будто окружают. Хотя - точно - стояли на месте. И ворона, напугавшая нас, тоже вернулась на свое место - раскачивалась на ветке ближайшей ели. Словом, все было на своих местах - снежные скульптуры, деревья, ворона, избушка. На месте только не было… наших лыж…
        - Удираем! - сказал я. - Пешком.
        - Бегом! - добавил Алешка.
        И мы дунули по тропе. И мне показалось, что все снежные сказочные фигуры молча бросились за нами вдогонку.
        Мы добежали до развилки, а здесь пошли шагом - запыхались сильно.
        - Дим! - вдруг сказал Алешка. - Лыжи!
        Точно! Возле бравого снеговика торчали наши лыжи, воткнутые в снег. А рядом - лыжные палки.
        Не раздумывая, мы похватали их, нацепили и помчались по все более темнеющему лесу.
        Я шел впереди. Выбирал дорогу, чтобы идти по нашей лыжне. И вдруг что-то показалось мне странным. Лыжня была какой-то не такой. Тройной она была. Две лыжи как лыжи, а между ними - третий след.
        И тут мне сразу вспомнился шум, который мы слышали в избушке. И все стало, к сожалению, ясно.
        Это были следы зимнего мотоцикла по кличке Буян.
        - А что я говорил! - отозвался Алешка. - Вот тебе и дед! Дедуля! Сэр! Непруха!
        Мы покруче налегли на палки и вскоре вышли из леса, на край поля. Отсюда уже был виден Митьков дом. Но теперь он не казался таким уютным и безопасным. А был он скорее беззащитным. В нем сейчас находился наш таинственный враг. Преследователь. И «запиратель», как сказал Алешка.
        - Только это не дед, - настаивал я.
        Шибко осторожно мы пересекли поле, где, кстати, почему-то исчезли следы Буяна, подкрались к дому. Стали молча у калитки.
        Тишина. В доме нет света. Калитка отперта, хотя я точно помнил, что, уходя, мы задвинули щеколду. Чтобы какая-нибудь Людмила Ильинична не забрела.
        Мы сняли лыжи, взяли по лыжной палке наперевес и с особой осторожностью пошли к дому.
        Я на цыпочках поднялся на крыльцо и стал искать следы взлома. Но их не было. И это опять говорило, к сожалению, не в пользу деда Васи - Митёк наверняка оставил ему вторые ключи.
        Я повернулся к Алешке, он грустно покачал головой. И вдруг насторожился. За углом послышался звук, будто кто-то кашлянул.
        Я толкнул Алешку за бочку и тоже присел за ней. Мы затаились, как две мышки при виде кошки.
        Послышались шаги - от омшаника кто-то шел, поскрипывая снегом. Да еще напевал вполголоса.
        Я чуть высунулся из-за бочки. Из-за угла дома вышел человек и направился к калитке. Постоял возле нее, подобрал наши лыжи и прислонил их к забору. Что-то удивленно пробормотал и пошел в сторону деревни.
        Это был… добрый дед Вася.
        Глава VI
        ВЕДЬМА НА МЕТЛЕ
        Когда затих вдали скрип дедовых валенок по снегу, мы вылезли из-за бочки, переглянулись. Алешка вздохнул. Я развел руками. И, достав из кармана ключи, отпер дверь.
        Мы вошли в дом и включили свет. Все было в порядке. Никто в дом без спросу не заходил и ничего здесь не искал.
        - Этот твой сэр Непруха, - проворчал Алешка, - на улья нацелился. Надо было все-таки опять капкан поставить.
        Я промолчал, а Лешка добавил:
        - Это его Клавдия гоняет. То ей воротник из лисы надо, то меду захотелось. А потом она захочет избу. А потом…
        - Владычицей морской стать.
        Мы сходили за лыжами и, вернувшись, заперли покрепче входную дверь.
        Но было все-таки тревожно. Алешка опять отправился на поиски оружия, а я растопил печь и огляделся повнимательнее.
        Что-то меня все-таки беспокоило. Ясно, что чужого человека в доме не было. Но почему-то казалось, что он все-таки был. Осторожно, аккуратно - но что-то здесь делал.
        Все вещи были на своих местах, ничто не тронуто, но ощущение какого-то незаметного изменения меня беспокоило. Будто я что-то забыл и никак не мог вспомнить. Вот вертится какое-то слово на языке, а не дается. Будто клюет рыбка, да не ловится.
        Тут зазвонил телефон. Опять мама. Она начала очень вежливо:
        - Вы где шляетесь? Весь день не могу дозвониться.
        - На лыжах катались, - честно ответил я.
        - Не голодаете? Как вы питаетесь? Что сегодня кушали?
        - Сало с медом.
        Мама помолчала от неожиданности. Но уточнять не стала: намазывали мы мед на сало или крошили сало в миску с медом?
        - Скажи Алешке, что его стеклянный камешек нашелся.
        - Где? - обрадовался я.
        - В том же месте. Среди пуговиц. Я уже носила его в мастерскую, чтобы в колечко вставить.
        - Здорово.
        - А ювелир, Дим, эту стекляшку очень похвалил. Сказал, что она достойна самой лучшей оправы.
        - Хорошая стекляшка, - сказал я, чтобы маме было приятно.
        Но она все-таки что-то почувствовала в моем голосе и сразу стала заступаться за Алешку:
        - Дорог не подарок, Дим, дорого внимание. Мне еще никто из Англии никаких стекляшек ни разу не привозил.
        Наивная у нас мама.
        И я подумал: раз так, то я завтра таких стекляшек в сарае у Митька целый рюкзак наберу. А если не хватит, то вот эту вазу расколю…
        Стоп! Вот оно - забытое слово!
        Ваза! Ваза на полке. Когда мы уходили, я точно помню, мобильник лежал рядом с ней, вплотную, касаясь ее ножки уголком. А сейчас, когда я его брал, он лежал чуточку в стороне. Самую чуточку, но все-таки в стороне. Ну, не мышка же его сдвинула.
        Я глянул на вазу. И мне стало еще больше не по себе. Рядом с ней был четко виден след на полке. Кружочек такой, чистый. Вокруг него легкий слой пыли, а он чистый. Потому что здесь была ножка вазы. И кто-то эту вазу трогал, поднимал, а потом поставил на место. Но не совсем точно.
        А зачем ее трогать? Только по одной причине - посмотреть, не лежит ли в ней что-нибудь?…
        Тут на лестнице послышались бодрые шаги, и в комнату ввалился Алешка. Сияющий.
        - Руки вверх! Сдавайтесь, сэр!
        На груди его висел «папаша», а в руках Леха держал немецкий автомат.
        - Нашел, Дим! Теперь нам никакие враги не страшны!
        Я тут же забыл про вазу.
        - Где они были? - это я про ключи от сейфа спросил.
        - Ключи-то? - рассмеялся Алешка. - Никогда не догадаешься. Пойдем, сам посмотришь. А я проверю твою сообразительность.
        Но вот этого как раз не надо. Сам себя я дураком не считаю, но и давать кому-то повод в этом сомневаться, не собираюсь.
        Алешка сложил оружие на тахту, и мы поднялись в кабинет.
        - Вот, Дим, - Алешка показал на рукопись. - Помнишь, мы говорили, что тут какие-то разные буквы попадаются? Побольше других? Помнишь? Это Митёк нам на всякий случай шифровку оставил.
        - Какую шифровку?
        - Смотри. - Алешка положил передо мной страничку. - Видишь, буквы И, Щ, И и всякие другие чуть повыше? Я взял да и выписал их на бумажку. - И он протянул мне листок бумаги со своими каракулями. Я с интересом прочитал: «Ищите не в пятке, а в носке».
        - Бред! Бред однорогой коровы!
        - Сам ты бред! - завопил Алешка. - Сам ты однорогий! Репу почеши полраза! Тут же все ясно написано! «Не в пятке, а в носке!»
        - Ты чего, Митьковы носки обыскивал? Которые без пятки?
        Алешка засмеялся с очень вредной интонацией. А потом сжалился и объяснил:
        - Я, Дим, сразу сообразил, что в кабинете нужно обнаружить такую вещь, которая имеет и пятку, и носок. Понял теперь?
        Я осмотрелся. Письменный стол, авторучка, портреты писателей, печка-«буржуйка», сейф… Никаких носков и пяток у них не было.
        Алешка сжалился еще больше.
        - Под тахту загляни, сыщик великий.
        Нагнулся, заглянул - никаких пяток у тахты тоже не было. Стояли под ней только домашние туфли Митька. Носками в угол.
        Носками…
        - Дошло? - подстегнул меня Алешка.
        Он поднял один тапочек, запустил в него руку поглубже, в носок, и вытащил связку ключей. Позвенел ими у меня под носом. Сияя глазами и сверкая зубами в улыбке до ушей. Да, не зря его в Англию приглашали. Но и я тест на сообразительность прошел. Почти…
        - Молодец! - искренне похвалил я Лешку. И добавил свои «находки»: - Мы под колпаком, Лех. Кто-то тайком был в доме, что-то осторожно искал. Какую-то мелочь.
        - А почему мелочь? - Обиделся Алешка за Митька. - У него что, ничего крупного, что ли, нет? Телевизор, например. Печка.
        - Мелочь, Лех, потому, что ни телевизор, ни печка в вазе не поместятся. А этот жук в вазу заглядывал. - И я рассказал Алешке про свое открытие. И добавил: - Но я догадался, что он искал.
        - Что?
        - Ключи от сейфа!
        - Точно. - Алешка не стал спорить. Но, подумав, возразил: - А зачем сэру Васе ключи от сейфа. Что он там забыл?
        Вот привязался к бедному деду!
        - А что там есть? Кроме оружия?
        - Да ничего! Патроны, гранаты. Ну и деньги какие-то.
        - Много денег? - насторожился я.
        - Целая куча. Рублей сто, наверное.
        Да, это очень большие деньги. Ради такой суммы, конечно, стоит так рисковать и затевать всякие хитрости.
        Алешка снова засунул ключи в тапочек, задвинул его под тахту, точно на то же место. И после этого тяжко вздохнул:
        - Я так устал, что даже проголодался.
        Да, денек выдался непростой. А еще и камешек.
        - Лех, мама твою стекляшку нашла. В пуговицах. К ювелиру носила, он ее в колечко вставит.
        - Здорово, - довольно спокойно среагировал Алешка. - Мы ей это колечко на Восьмое марта подарим.
        Ну и ловкач!
        Когда мы спустились вниз, дрова в печке уже прогорели, чайник вскипел. И почти выкипел.
        Я долил в чайник воды и подложил дров в печку. В доме с каждой минутой становилось все теплее.
        Алешка уселся на тахту и принялся гладить автоматы. И что-то им нашептывать.
        - Дим, тебе какой? - спросил он. В надежде, что я выберу немецкий, уж очень Алешке «папаша» нравился. Он по размеру очень Алешке подходил - они одного примерно росточка. Если рядышком их поставить. И я не стал его огорчать. Тем более что оружие нашел он и имел преимущественное право выбора.
        - Вот, Дим, - просиял Алешка, - теперь можно в Шнурки идти. Нам теперь никакие ведьмы и лешаки не страшны. Как дам очередь!…
        Что-то я не слыхал, чтобы в нечистую силу из автоматов стреляли. Разве что в американских фильмах. У них для всякой проблемы одно решение - стрельба на поражение.
        А наши автоматы, по сути, игрушечные. Хотя напугать ими, конечно, можно. Домового, например.
        - Сегодня, - удовлетворенно промурлыкал Алешка, - никаких капканов ставить не буду. Пусть только кто-нибудь сунется без спроса. Как дам очередь!
        - Нужно проверить омшаник, - предложил я. - Заперт он или нет?
        - А зачем? - удивился Алешка. - У сэра Васи все равно ключи есть.
        - А если это не он?
        - Ну, ладно, пойдем. Ты бери ключи, а я автомат.
        Мы вышли на улицу. Было уже совсем темно. Только очень высоко светил месяц да вокруг него перемигивались звезды.
        Пошли к омшанику. Я - впереди, за мной Алешка с автоматом - охранял. Наши длинные тени скользили по синему снегу. Он звонко поскрипывал в тишине, - казалось, будто высоко в небе легким шепотом переговариваются холодные звезды.
        Я спустился к двери омшаника, осмотрел замок - он был заперт. Все в порядке, можно ложиться спать.
        Когда мы подходили к крыльцу, к поскрипыванию снега примешался какой-то посторонний звук - ровный, далекий.
        Алешка задрал голову:
        - Самолет летит.
        Не похоже. Тем более что звук напористо приближался, становился все громче. И вдруг со стороны леса вспыхнула над полем яркая звездочка. Она тоже приближалась и становилась ярче и ослепительней. Металась над заснеженным полем.
        - Буян скачет, - шепнул Алешка. - Дед едет. За ульями. Прячься. - Он присел за перилами, выставил автомат. - Сейчас мы его встретим. Как дам очередь!
        Но это оказался не дед Вася. И ехал он не к нам, не за ульями, - Буян промчался мимо - яростным пятном света, треском мотора и вихрем снежной пыли.
        Картина была фантастическая. На Буяне верхом сидела… женщина. Встречный ветер вытянул концы ее платка, и казалось, что, растрепав седые космы, летит на помеле старая ведьма. Вредная Клавдия, жена сэра Васи.
        Затих вдали рев двигателя, растворился в ночи свет фары, а мы с Алешкой, потрясенные, так и сидели на корточках за перилами.
        Да, ведьмачий какой-то край. И ведь не с простыми ведьмами. Не на помеле они летают, и не в ступе, а на зимнем мотоцикле.
        - Знаешь, Дим, зря на деда думал, - шепнул Алешка вставая, - я, кажется, что-то начинаю понимать.
        А я наоборот - все больше и больше ничего не понимаю.
        Мы вернулись в дом, снова заперли дверь. Покрепче. Опять долили воды в чайник, потому что он опять выкипел. Подбросили в печку дров.
        Позвонила мама, сказать нам «Спокойной ночи».
        - Как повеселились? - спросила она.
        - Мы, мам, - ответил Алешка, - веселимся в основном за столом.
        - Сало с медом едите? - спросила она. - Ну, не буду вам мешать. Спите хорошо.
        Мы напились чаю и быстренько улеглись - все-таки здорово сегодня устали.
        - Ты, Дим, - сонно пробормотал Алешка, - засыпай поскорей. И спи покрепче. Завтра снова в поход. До самых Шнурков.
        - Ты автомат-то из-под одеяла вытащи, - посоветовал я.
        - Ничего, ему со мной теплее.
        Мы здорово проспали. Ночь была спокойная. В капканах никто не орал, по потолку никто не ходил.
        И никто не подпирал дверь снаружи клюкой.
        Правда, ночью меня ненадолго разбудил шум легковой машины - по нашим окнам скользнул свет фар. На всякий случай я все-таки глянул на улицу - мимо дома, со стороны рощицы, проехала, кажется, «девятка». И я немного удивился: откуда она едет? Ведь эта дорога ведет только в одну сторону, к шоссе. А за рощицей, березовым кустарничком, она кончается. Но, честно говоря, мне хотелось спать и не хотелось думать. Тем более что ночная «девятка» благополучно исчезла вдали…
        Проснулись мы бодрые, свежие, отдохнувшие, готовые к новым подвигам. И голодные, как волки зимой.
        Сделали большую яичницу с остатками сала, быстренько собрались, захватили оружие и стали на лыжи.
        День выдался пасмурный, падал легкий снежок. Немного потеплело, и идти на лыжах было трудно - на них налипал снег.
        Я шел впереди, прокладывая лыжню. Потому что наша вчерашняя лыжня затерялась, видимо, под ночным снегопадом.
        На краю леса мы сделали короткий привал. Выпили по чашке чая из термоса и пошли дальше.
        - На «ляну» сворачивать не будем, - предупредил Алешка. - А то опять там застрянем.
        Но я возразил:
        - На минутку, Лех. Надо избушку осмотреть. Почему она вдруг отказала.
        - На дерево наткнулась и отказала, - сказал Алешка. - Уперлась.
        Я усмехнулся.
        - Откуда это дерево вдруг взялось? Из леса выбежало?
        Алешка взглянул на меня и согласился:
        - Ну, ладно, только быстро.
        Мы свернули к сказкам, подошли к избушке. Она стояла как ни в чем не бывало. Обошли ее и кое-что обнаружили.
        Во-первых, чьи-то следы на снегу. Во-вторых, длинную палку с развилкой, она валялась рядом с ближайшим деревом.
        - Все, Дим, - сказал Алешка, - мне все ясно. На обратном пути проведем следственный эксперимент. Пошли в Шнурки - нас Домовой заждался.
        Мы благополучно пересекли лес, перешли по гладкому льду небольшую речку и вышли к березовой роще, внутри которой стояли поодаль друг от друга два дома. Над их крышами вились печные дымки. Залаяла собака. За ней другая. И вскоре послышался оглушительный брех целой стаи. И эта стая вылетела из калитки и помчалась на нас, вздымая снег.
        Я бы здорово испугался, если бы был один. Но Лешка… Этот пацан с любым животным мгновенно находит общий язык. Даже с крокодилом. Был такой случай в его боевой биографии.
        Мы остановились. Вся свора с бешеным лаем неслась на нас. Я думал, что Алешка пригрозит им автоматом - как даст очередь изо всех сил. А он и не подумал.
        Как только собаки оказались рядом - злые, зубастые, горластые, - он тихо и как-то недоуменно, как-то дружелюбно и с легкой насмешкой спросил, будто расшалившихся малых детей:
        - Ну и что?
        Эти простые слова подействовали мгновенно. Мне даже показалось, что я слышу визг собачьих «тормозов» по снегу - так резко они остановились, аж снег под лапами забурлил. Переглянулись, взглянули на нас, опять переглянулись. Было похоже, что они пожимают плечами и тихонько переговариваются: «А, действительно, что это мы? Пришли в гости два хороших пацана, а мы их ни за что облаяли? А это все ты!» - все до одной повернулись к самой крупной собаке - к вожаку. Тот сконфуженно улыбнулся и подошел ближе, повилял хвостом, виновато взвизгнул и потрусил к калитке, будто предлагал нам последовать за ним, в гости. Что мы и сделали.
        Стая окружила нас почетным эскортом. Собаки бежали рядом, повиливали пушистыми хвостами, преданно заглядывали нам в глаза, повизгивая, отталкивали друг друга от Лешки, чтобы идти с ним рядом.
        Вожак вошел в калитку и, подбежав к крыльцу, коротко взлаял. Дверь скрипнула, и на пороге появилась девочка лет семи, чем-то похожая на Алешку. Большими глазами, наверное. И доверчивым взглядом.
        Она посмотрела на нас: мы на лыжах, с рюкзаками за спиной, с автоматами на груди - и радостно закричала в глубину дома:
        - Дед, к нам партизаны из леса пришли!
        Глава VII
        «ПАРТИЗАНЫ ПРИШЛИ!»
        Мы не партизаны, - проворчал Алешка, когда девчушка спустилась к нам с крыльца. - Мы МЧС по борьбе с домовыми.
        - Такие маленькие? - искренне удивилась она.
        - Ты больно большая! - обиделся Алешка.
        Тут на пороге появился дедушка. Тоже не очень большой. Похожий на гномика. Где уж такому с домовым справиться? Вообще-то он и сам здорово на домового смахивал. Хоть я никогда их не видал. Я даже подумал, а не сам ли дед бродит по чердаку и пугает внучку, чтобы она послушней была?
        - Вам привет от деда Васи и от Митька, - сказал Алешка. - И лучшие пожелания.
        - От какого Митька? - насупился дед. Так насупился, что его глаза упрятались под лохматые брови. - Не знаю такого. Твой приятель, что ли? Тоже партизан?
        - Друг, - сказал Алешка. - Старший товарищ. Писатель Лосев.
        - Так бы и сказал, - дед вернул брови на место. - Митрий Митрич он. Уважаемый человек. А то - Митёк какой-то. Собачья кличка.
        «А дед-то сварливый», - подумал я.
        - Так и будем стоять? - намекнул Алешка.
        - Так я тебя не держу, - намекнул дед.
        Девочка строго посмотрела на него, на нас - с участием:
        - Ты глянь на них, дед. Они запоздалые путники. Из леса вышли, голодные - сразу видно.
        - Всех голодных не накормишь, - отрезал дед.
        - Но стремиться к этому надо, - назидательно добавил Алешка.
        Дед рассмеялся. И совсем другое лицо у него стало. Разбежались от глаз веселые морщинки, в густой бороде мелькнули все зубы. Два или даже три, не успел я их сосчитать.
        - А вообще, - сказал Алешка, - мы по делу пришли. К вашей внучке Асте.
        Алешка расстегнул куртку и достал письмо:
        - Твое? - спросил он девочку Астю.
        - Мое. Здорово написала?
        - Здорово, - похвалил я. - Но мало понятно.
        - Не критикуй, - заступился дед. - По содержанию ведь все ясно.
        - А по правописанию ведь не очень, - уточнил Алешка.
        А вот ему как раз промолчать бы. С его собственным правописанием, по своим правилам: «Мама, пиридай привьет папи».
        - Я тогда маленькая была, - оправдалась Настя по кличке Астя. - Мне почти семь лет тогда было.
        - А сейчас?
        - Семь и два месяца. Вот! - гордо отчеканила она. Будто не семь, а семьдесят семь. И два месяца. - Дед, иди обед разогрей. Для голодных партизан. - Похоже, в этом доме она командир, а не дед. Несмотря на его суровые брови. - А вы пока отряхивайтесь.
        И она взялась за березовый веник.
        Мы, и правда, были все в снегу, особенно наши ноги, примерно до наших рук.
        Мы топтались на крыльце, время от времени по команде поворачиваясь, а Настя колотила нас веником. Похоже, с удовольствием.
        - Ты по голове-то не стучи, - возмутился Алешка. - Ты по снегу бей.
        - Ну вот, - сказала Настя, сметая снег с крыльца, - на людей стали похожи. Идите в избу, партизаны.
        А мы, в самом деле, уже и устали, и замерзли. Да и проголодались. Поэтому нам в избе показалось очень уютно. Особенно из-за запаха. Во-первых, здорово пахло от плитки, где дед Яша что-то вкусное разогревал. Но сильнее всего пахло в избе свежими стружками, смолистым деревом. Будто под Новый год от елки. Наверное, потому, что главное место в комнате занимал большой рабочий стол у окна, заваленный инструментами и заставленный всякими забавными поделками - фигурками, здорово красиво вырезанными из дерева.
        Они были всякие. Некоторые из них вполне знакомые - такие традиционные народные промыслы. Ну, там, например, мишка с мужичком: подвигаешь нижнюю реечку - и фигурки оживают, начинают по очереди стучать деревянными молоточками в деревянную наковаленку. Или курочка с цыплятами на фанерке вроде ракетки для настольного тенниса. Подвигаешь эту ракетку - и курочки начинают будто клевать зернышки. Ну и всякие другие.
        А были еще и «нетрадиционные», вырезанные талантливой рукой сказочные герои. И самое удивительное - все они были очень похожи на снежные фигуры на «…ляне сказок». Снегурка, Дед Мороз, Снеговик, Баба-яга. Но еще удивительнее - над столом висела полка, заставленная обработанными корягами.
        - Ну и что? - спросил Алешка Астю, которая вертелась рядом и хвалилась этими поделками так, будто не дед Яша, а она сама их вырезала. - Я хоть тыщу таких коряг из леса принесу.
        Астя рассмеялась.
        - А ты приглядись, партизан. Никого не узнаешь?
        И тут какое-то чудо случилось. В одной коряге я узнал Митька - кривые сучки, а получается, будто сидит бородатый дядька за письменным пеньком, а лицо у него очень задумчивое. Будто книгу сочиняет. Другая коряга - доброе такое лицо. Внимательное. Словно смотрит человек по сторонам - кому бы помочь в каком-нибудь деле.
        - Непруха! - угадал Алешка. - Дед Вася.
        - Сам ты непруха, - сердито отозвался от плитки дед Яша. - Это глупые люди его так называют. А спроси у кого хочешь: отказал хоть кому Васька в помощи. Золотые руки. Все к нему бегут, если что испортится. И никому отказа нет. И все даром делает, копейки не спросит за работу. А сам круглый год в драном ватнике ходит.
        - Не то что его Клавдия, - подхватил Алешка. - Вы бы сделали ее портрет. Пусть на себя посмотрит. Ей стыдно станет.
        - Ну ее, - отмахнулся дед Яша. - Она шибко вредная. Наколдует еще какую-нибудь беду.
        - Она - ведьма, - шепнула и Астя. - Только еще не совсем.
        - Как это? - удивился я. Ведьма, но не совсем. Это все равно что почесать репу меньше одного раза.
        - Не совсем, - упрямо повторила Астя. - Колдовать ей хочется, а она еще не умеет. У нас здесь, рядом, за рекой, настоящая колдунья живет. Так Клавдия к ней все время бегает.
        - Уроки берет? - усмехнулся Алешка.
        А я опять подумал: ну и попали! Как в страшную сказку. Ну и Клавдия! И Митёк нас об этом же предупреждал. А здесь еще и Астя. Кстати, эта Астя вовсе не показалась мне запуганной каким-то чердачным Домовым. Эту Астю, пожалуй, вообще напугать трудно. Да и Алешка вовсе не стремился броситься ей на выручку. Что-то он почувствовал. Или понял.
        Дед Яша тем временем накрыл стол, расставил миски, разложил ложки. Нарезал хлеб.
        - Так и быть, - сказал он, - похлебайте борща. Уж больно вы исхудавшие. Как козлята по весне. Издалека, небось?
        - Он не очень, - Алешка кивнул в мою сторону. - А я дальний. Из Англии, - и запустил ложку в борщ поглубже.
        - Сметанки положить? - усмехнулся дед.
        - Ложите и сметанки, - по-деревенски ответил Алешка. - Только не очень… мало.
        Дед рассмеялся.
        - Ну и как там, в Англии? Как там люди живут?
        - Как у нас.
        Но дед не отставал - очень ему интересно было узнать, как живут англичане.
        - Как с продуктами питания? Какие цены?
        - Да все как у нас, - отмахнулся Алешка. - И продуктов навалом, и цены кусаются. Машин полно, бандитов.
        - А домовые там водятся?
        - Не встречал. Там все больше призраки.
        - Королеву ихнюю видел?
        - Видел. В автобусе. На ногу ей наступил.
        - Зачем?
        - Случайно. Я не знал, что она королева.
        - Попало, небось?
        - Не. Выгнали - и все.
        - Из автобуса?
        - Из Англии.
        Деду это тоже почему-то понравилось. И правда, не каждый день ведь из Англии такого партизана бравого выгоняют.
        Алешка тем временем вовсю молотил вкусный борщ, где сметаны, по-моему, было больше, чем капусты. Да еще он вдруг припомнил и намекнул:
        - Когда у нас была собака, она если просила добавки, то вот так лапой колотила по миске, - и он требовательно постучал ложкой.
        Деду и это понравилось.
        - Настя, принеси ему добавки. А ты еще чего-нибудь соври. У тебя здорово получается.
        - Совру, - не обиделся Алешка. И достал из кармана историческую фотографию. Ту, где он заснят чуть ли не в обнимку с «дяденькой Холмсом». В его собственном доме на Бейкер-стрит.
        Дед вгляделся, щурясь, нацепил на нос очки:
        - Что за мужик?
        - Дед! - завопила Астя из-за его плеча. - Это же дяденька Холмс!
        - А вот этот? Который почти без головы, в одной кепке? Мелкий такой. Сынок его, что ли?
        - В какой-то степени, - важно ответил Алешка. - Не родной, правда. Приемный. Алешка Оболенский.
        - Кто такой, не знаю.
        - Я, - скромно ответил Алешка и запустил ложку в миску.
        - Не врешь? - Дед начал критически сличать оригинал со снимком. - Что-то я тебя не узнаю. - Потом признал все-таки: - Похож на приемного батю - кепкой.
        - Дело не в этом, - вступил я в разговор. - Это письмо Лешке передали в доме Шерлока Холмса. И поручили разобраться с вашим Домовым. - Немного я, конечно, приврал. Никто ему этого не поручал. И копию письма он просто нахально выпросил. Но дело ведь не в этом.
        - Ну, разбирайтесь, - усмехнулся дед Яша. - Вас проводить? Одни не боитесь? - Он подошел к шкафчику, выдвинул ящик, достал из него ключ и протянул Алешке. - Я теперь чердак запираю на ключ. Мало ли что ему в голову придет.
        Алешка молча взял ключ, снял с вешалки автомат, повесил его на шею и кивнул мне:
        - Дим, прикрой меня.
        Я тоже взял автомат на изготовку и пошел за Алешкой к чердачной лестнице. Дед наблюдал за нами с улыбкой, внучка - с интересом. Наверное, они уже привыкли к этому Домовому, как к мышке за печкой. Смирились с его фокусами.
        Мы поднялись по скрипучей лестнице, остановились перед дверью. Алешка вставил ключ в скважину. Прошептал мне:
        - Я выбиваю дверь. Врываемся. Ты сразу - вправо, я - влево. «Все на пол! Руки за голову!» Повяжем Домового.
        Ну, дверь выбивать не пришлось. Замок щелкнул - она отворилась. Мы влетели внутрь. Один - вправо, другой - влево. Орать не стали - на чердаке никого не было. В единственное окошко ярко светило низкое солнце. Совсем не было страшно.
        - Делаем обыск, Дим. От двери - по часовой стрелке и против. Встречаемся у окна.
        Мы обошли чердак и встретились у окна. Давно не виделись. Обменялись только взглядами - больше нечем было. Чердак как чердак. Забитый всяким хламом. Старые стулья, раскрывшие пасти старые чемоданы со старой одеждой, раскрытые коробки со старой обувью. Возле двери - встроенный книжный шкаф, забитый старыми книгами.
        Вообще, какой-то во всем беспорядок, совсем не похоже на аккуратного деда и аккуратную внучку. Впрочем, у нас на антресолях не лучше. Там, как мама говорит, солдат с ружьем потеряется. Но у нас хоть чемодан закрыт, а здесь все настежь. Даже на книжных полках все книги переворошены, будто кто-то в них торопливо рылся. И Лешка тоже это заметил:
        - Странный Домовой, Дим. Любопытный такой. Все перерыл, будто искал что-то.
        - А может, это дед Яша что-нибудь искал? Или внучка Астя?
        - Спросим у них. - Мы подошли к двери. - А это что такое?
        По обеим сторонам двери были вбиты две железные скобы. А рядом стояла, прислонившись к стене, толстая круглая палка.
        Я взял ее и просунул в скобы. Все - дверь изнутри заперта! Наводит это обстоятельство на кое-какие мысли. Как у Митька в повести. А тут и Лешка добавил, обернувшись к окну:
        - Смотри, Дим, барахла всякого много, а от окна до двери свободный проход. Будто нарочно.
        Я подошел к окну. Осмотрел его. Окно как окно. Только вот изнутри незаперто. Я открыл его и выглянул наружу. Тоже ничего особенного. Вот только под окном, на снегу, немного натоптано и виднеются две глубоко продавленные ямки. Тоже какой-то след. Но не человеческий.
        - Вон, - сказал Алешка, - это от нее след. Вон, у сарая.
        У сарая, вернее на его стене, висела на двух гвоздях садовая лестница.
        - Проверим? - спросил Алешка. - Эксперимент проведем?
        - А как же! - Мне самому стало интересно. Особенно когда я убедился, что явления на чердаке - не дело рук нечистой силы. Как-то спокойнее стало. Я всю эту мистику не очень обожаю. Хотя и не очень в нее верю.
        Алешка сколупнул что-то со стекла, что-то подобрал с пола. Пошагал как-то странно. И мы вернулись к двери.
        - В общем, все ясно, Дим. Кто-то взбирается на чердак, запирает палкой дверь изнутри и вовсю здесь шурует. Что-то ищет. Пошли в сад.
        Мы заперли чердачную дверь и вернулись в комнату.
        - Поймали? - спросил дед.
        Он сидел у верстака и, задрав очки на лоб, что-то мастерил, ковырял стамеской.
        - Ну и какой он из себя? - Дед хитро улыбнулся. - Похож? - и протянул нам свою поделку. - Домовой!
        Вот он какой - ночной бандюга. Очень симпатичный старичок. Маленький, в лапоточках, в какой-то меховой безрукавке, лохматый, бородатый, нос торчит меж щек задорным сучком. Очень похож на настоящего. Хотя я его и не видел, но, думаю, он именно такой.
        Алешка тоже повертел домового в руках и честно сказал:
        - Он мне нравится. Такой на чердаке хулиганить не будет. - И задал хитрый вопрос: - Может, он у вас там порядок хотел навести, а? Может, он там солдата с ружьем искал?
        Дед Яша даже обиделся. Так обиделся, что очки со лба упали на нос. И он через эти очки строго взглянул на Алешку.
        - Там все было в порядке. До вашего прихода.
        Алешка тоже строго глянул и ответил:
        - Вот после нашего прихода там и будет порядок. Можно мы по вашему саду погуляем?
        - Можно. Туалет за сараем.
        Мы сложили боевое оружие на кровать и пошли в сад. Сняли с гвоздей лестницу, отнесли к дому, приставили к стене, под чердачным окном.
        Все совпало. Лестница доставала до окна, ножки ее точно вошли в ямки на снегу.
        - Никакого колдовства, - вздохнул Алешка. Мне показалось, с сожалением. - Пошли в туалет, на всякий случай - вдруг дед за нами подглядывает.
        Когда мы вернулись в дом, Алешка спросил:
        - Астя, а у тебя друзей много?
        - Много, - сердито ответил за нее дед. - Много, да все непутные. Двоечники и лодыри. Клавдия их привадила. - И он очень похоже изобразил ее сварливый голос: «Внучка твоя ладная, послушная, она им примером будет».
        - Или наоборот, - сказал Алешка.
        - Вот и стали ходить, - недовольно продолжал дед Яша, - чуть ли не каждый день. Сейчас, правда, помене.
        - Астя, - вдруг спросил Алешка, - а ты какую жвачку любишь?
        И опять ответил дед:
        - Еще чего! Никакую она не любит, не корова.
        А Астя что-то немного скисла. И мне казалось, что она хочет подать Алешке какой-то тайный знак. Но Алешка не замечал этого. Или делал вид, что не замечает.
        - А Домовой исправился, - сказала вдруг Астя. - Давно не шумел.
        - И верно, - дед вскинул голову. - Еще бы Клавдия подобрела. А то ведь вылитая ведьма. Только без образования. Вот выучится - она нас всех отсюда выживет! Как еще Вася с ней уживается, бедолага? А впрочем, - дед Яша призадумался и по-философски заметил: - Впрочем, добро и зло по жизни рука об руку идут. Подумайте об этом.
        Уже думали, и не раз. А раз двадцать.
        Алешка взглянул в окно. Было еще рано, но зимнее солнце уже пряталось за деревьями.
        - Нам пора, - сказал он. - А то еще заблудимся.
        - Вы заблудитесь, как же. Партизаны. Чайку выпьете на дорожку, тогда и пойдете.
        За чаем, от которого Алешка никогда не отказывается, он сказал:
        - Чтобы Домовой вас не беспокоил, вы свою лестницу пристегните к сараю покрепче. На замок, через цепочку. И окошко на чердаке заприте.
        А я еще им посоветовал:
        - А если придет опять Домовой, вы нам обязательно скажите.
        Мы попрощались, забрали свои пустые рюкзаки и оружие и пошли домой.
        - А то провожу, - сказал дед на пороге.
        - Не заблудимся. Нас вот ваши собаки проводят.
        Собаки, которые полукругом лежали на снегу возле крыльца, услыхав эти слова, вскочили с готовностью, отряхнулись, и мне показалось - выстроились в две шеренги.
        Так и получилось. Мы шли по тропе на лыжах, а они бежали по бокам двумя вереницами: морда в хвост. И проводили нас до нашего поля.
        Честно говоря, это было приятно. Потому что в лесу уже совсем стемнело. А когда мы проходили мимо «ляны сказок», все собаки до одной повернули в ее сторону морды и зарычали.
        На краю леса они уселись, очень довольные, мы пожали им все лапы по очереди, и они исчезли в лесу.
        Глава VIII
        МУХА В КАПКАНЕ
        До дома мы еле доплелись, здорово устали. Алешка плюхнулся на тахту, зевнул и сказал:
        - Дим, знаешь, сколько мы с тобой отмахали? Я думаю, километров пятьсот.
        - Или тыщу! - расщедрился я.
        Лешка не согласился. Он скромный. Иногда.
        - Нет, Дим, тыщи не будет. Около девятисот. А вот если бы на обратном пути зашли на «ляну сказок»…
        Эх, мы совсем забыли про следственный эксперимент.
        - Ну и фиг с ним, - опять зевнул Алешка. - Мне и так все ясно.
        Да, эта загадка сама собой разгадалась. Кто-то за нами следил, может, даже на снегокате, кто-то подпер избушку палкой с развилкой. И заклинил ее дверь. А «ляна сказок» - ничего в ней нет таинственного. Это Митёк со своими школьниками устраивали там новогодний праздник. И слепили из снега все эти сказочные фигуры по образцам «деревянного зодчества» деда Яши. Избушку Бабы-яги, конечно, построил добряк Вася, он к ней и поворотное устройство пристроил.
        С этим-то все ясно…
        - Муха! - вдруг заорал Лешка и схватился за автомат.
        Да, вокруг лампы опять кружила проснувшаяся муха. Но это еще не повод, чтобы хвататься за оружие. Муха все-таки не тигр. И не домовой.
        И я уже был готов рассмеяться, но вдруг встретил Алешкин взгляд… Как его объяснить?…
        Вот представьте: кто-то подкрался к вам сзади и изо всех сил гаркнул в ухо. В первую долю секунды вы дернетесь от неожиданного испуга, а во вторую долю - врежете этому шутнику в лоб.
        И вот такой же был сейчас взгляд у Алешки: мгновенный испуг - и тут же решительная готовность к действию.
        Алешка подошел ко мне вплотную и прошептал:
        - Этот опять был здесь. И может, еще не ушел. Бери автомат.
        Я ни о чем не спросил Леху - по его глазам понял, что братишка прав. И что нам надо осмотреть весь дом. Если мы не хотим среди ночи проснуться от тяжелых шагов какого-нибудь гада.
        На первом этаже мы никого не обнаружили и стали на цыпочках подниматься в кабинет Митька. Остановились перед дверью. Перевели дыхание, взвели затворы нашего «боевого» оружия. Вот только не подумали, что у таинственного посетителя может быть с собой оружие еще более боевое. Настоящее.
        Но думать было некогда.
        Алешка ударил в дверь ногой, мы влетели внутрь и заорали:
        - Лицом на пол! Руки за голову!
        И Лешка дал в глубину комнаты огненную очередь. Загрохотало, засверкало. Мне даже показалось, что за окном, над полем, запрыгала от страха луна.
        В ответ - тишина. Я включил свет. В комнате никого не было.
        Но кто-то здесь был. И что-то здесь искал. Сдвинут со своего места стаканчик с ручками и карандашами, немного не там лежит рукопись. Но тапочки на своем месте, и ключи в них не тронуты.
        Я повернулся к Алешке и спросил на всякий случай:
        - Пострелять захотелось?
        - Сам дурак! - лаконично ответил Леха. И очень вразумительно объяснил: - Муха!
        Мы заглянули в шкаф, под тахту, за шторы - никто здесь не прятался - и спустились вниз. Закрыли ставни. Прямо осада какая-то получается.
        - Дим, - сказал Алешка, - раз муха вылетела, будем спать по очереди и по очереди дежурить.
        - А то укусит, да? - усмехнулся я. - Она ядовитая?
        - Она полезная, Дим, - серьезно объяснил Алешка. - Когда я сказал, что кто-то что-то искал в доме, я хитрую засаду устроил.
        - Капкан опять поставил? На муху?
        - Эх ты! Темный ты человек. Дим, я поставил на видное место красивую банку от чая. Понял, наконец?
        Понял. Чтобы муха на ней посидела. Когда летать устанет.
        Лешка взял с полки эту красивую банку и сунул ее мне под нос.
        - Видишь? Крышка закрыта!
        - Ну? Закрыта…
        - А муха?
        Все, надо ложиться спать! Ведьмы, лешие, домовые. Еще и мухи!
        - Муха, Дим, - терпеливо объяснил Алешка, - сидела в банке. Я ее туда посадил. В засаду.
        - Ну? В засаду… Чтоб укусила… Ну?
        - Баранки гну! Значит, кто-то открывал эту банку! Дошло?
        Вот теперь дошло. Дошло, что я дурак, а он шибко умный.
        И еще дошло, что кто-то в самом деле зачем-то почему-то настойчиво нас преследует. И лазает по дому, что-то ищет. Даже в банку с мухой заглядывает. И во дворе в первую же ночь шарил.
        Стоп! Не такой уж, оказывается, я тупой. Я вспомнил наш приезд, вспомнил, как мы бродили по двору, заглядывая во все уголки.
        Простая, но гениальная мысль поразила меня в самое сердце. Или в голову, что ли? Или куда там нас поражают гениальные мысли? Скорее всего, в желудок. Потому что в животе от этой мысли стало холодно, как в морозильнике, прямо кусочек льда там образовался.
        - Леха! - заорал я. - А знаешь, кто его навел на наш след? На Митьков хаус?
        - Дед Вася? - с готовностью отозвался Алешка.
        - Дед Лешка!
        - Врун ты, Димка! - Алешка явно обиделся.
        - Леха, он идет по твоему следу. Ты вспомни! Когда мы сюда приехали, что ты делал?
        - Мед кушал, - Алешка даже сладко зажмурился от этого приятного воспоминания. - Мед кушал…
        Кушал… Мне даже смешно стало. Сказал бы уж честно: «Лопал».
        - А до меда? Вспоминай. Прямо от ворот вспоминай. Ну?
        Алешка добросовестно наморщил лоб.
        - Ну… Вошел в ворота. На Клавдию посмотрел.
        - Как посмотрел?
        - Глазами! Как еще-то?
        - Не злись. Ты посмотрел очень внимательно. Даже под ведро заглянул. А потом что?
        - Отстань! - рассердился Алешка. И вдруг его глаза стали, как блюдца. - Ди-и-м! Вот это да! Потом я в собачью будку заглянул. В бочку посмотрел. В сарай тоже.
        Вот именно. И этот таинственный жулик прямо один к одному повторил Алешкины шаги и действия. Но зачем?
        И Лешка тоже задал этот вопрос вслух:
        - А зачем? Он что, обезьяна? Мартышка-повторяшка?
        И тут меня опять осенило:
        - Он искал что-то такое, что ты мог спрятать. Что-то небольшое, но очень ценное.
        Алешка хихикнул.
        - Чего-нибудь небольшого, Дим, у меня навалом. Одних мелких гвоздей целый карман. А чего-нибудь ценного ничего нет.
        - А ты подумай. Он наблюдал за тобой. И ему могло показаться, что ты выбираешь надежное место, чтобы туда что-то спрятать. Ведь он даже под ведром на Клавдиной голове пошарил. А потом в доме в вазочку заглянул…
        - И в банку с мухой, - добавил Алешка.
        - Он за тобой следит. Он по твоим следам идет.
        - Ну ладно! - Алешка мстительно сжал губы и прищурил глаза. - Он у меня походит. Я ему устрою. Засаду!
        Далась ему эта засада.
        - Ты только капкан не ставь, - предупредил я. - Как бы нам самим в него не попасться.
        - Кто же это такой? - Алешка нахмурился в раздумье. - Может, это Астин Домовой? Испугался, что мы его разоблачим?
        - И что?
        - И ходит за нами по следу.
        - За тобой, Лех. Именно за тобой. Давай думать.
        И мы думали до глубокой ночи, несмотря на усталость. И вот до чего додумались: этот таинственный Домовой что-то ищет. Осторожно ищет. Чтобы мы не заметили. И не догадались. И чтобы мы ему не мешали шарить во дворе, он заблокировал нас в доме. А потом, чтобы не помешали шарить в доме, запер нас в куриной избушке.
        - Чушь собачья! - вдруг сказал Алешка.
        И я с ним согласился. Получается, что он незаметно проводил нас до Поляны сказок, запер в избушке, вернулся в Митьков дом… Ерунда, не получается. Он бы не успел.
        - Дим! Ему ведьма помогала! Я понял.
        - Какая еще ведьма?
        - На Буяне. Клавдия! Вспомни, каждый раз мы или следы Буяна видели, или его рев слышали. Это два сапога пара.
        И тут Алешка предложил свой план засады. Очень остроумный. По этому плану Домовой попадется к нам в руки на месте преступления.
        Только вот что мы с ним будем делать? Куда мы его денем? В погреб посадим?
        А если он сам нас в погреб посадит?
        Я так и сказал Алешке.
        - Не выйдет у него! - уверенно заявил мой младший братишка. - Он как миленький в погреб залезет. Еще спасибо скажет.
        - Зачем? - удивился я.
        - Затем! - был лаконичный ответ.
        И мы приступили к операции под кодовым названием «Западня».
        Приступили, конечно, не сразу. Сначала решили провести разведку. Надо же знать своих противников.
        Время было самое подходящее - почти совсем стемнело, но при белом снеге и ясном месяце не заблудишься. И не засветишься.
        Мы вышли из дома и пошли в деревню Пеньки (не путать со Шнурками). Она, конечно, еще не спала, но свету в ней было мало - только из окошек. А уличные фонари давно уже не светили.
        Дом сэра Васи мы знали, искать его не пришлось. Клавдия, видимо, была дома одна, дед, наверное, уехал на Буяне за дровами.
        Мы подкрались к окошкам. Наблюдать (а точнее - подглядывать) было очень удобно. Во-первых, под самым окном намело здоровенный сугроб, а во-вторых, в доме на окнах не было занавесок. Правда, стекло немного прихватило и разукрасило морозцем, но разглядеть комнату было вполне возможно.
        Клавдия занималась странным делом. Она перенесла с комода большое зеркало на обеденный стол. По бокам зеркала поставила две свечи и зажгла их. А перед ним укрепила, оперев на чашку, зеркальце маленькое.
        Сняла с печи кипящий горшок и поставила его сзади большого зеркала. Помешала варево, что-то бормоча при этом, деревянной ложкой, попробовала, добавила какую-то щепотку из матерчатого мешочка. При этом из горшка вырвался клуб голубого пара.
        - Дим, - испуганно шепнул мне Алешка, - она сейчас колдовать будет!
        - Удерем или посмотрим? - шепнул я в ответ.
        - Конечно, посмотрим! Я еще ни разу живых колдунов не видел. Только по телевизору. Да они не колдуны, а вруны.
        Клавдия, между тем, пошарила за полкой, достала какие-то бумажки, разложила их перед зеркалом, села и стала читать.
        Что она там читала, мы, конечно, не слышали - только видели, как шевелятся ее губы. Прочитав одну за одной все бумажки, Клавдия отлила из горшка свое колдовское зелье в кружку и залпом все выпила.
        А потом вышла на середину комнаты, глубоко вздохнула и, замахав руками, как крыльями, стала подпрыгивать.
        - Лешка, - догадался я, - она летать учится.
        - Тяжеловата она, чтобы летать, - хихикнул Алешка.
        Да, если сначала нам было страшновато, то теперь стало смешно. Стоит посреди комнаты толстенная тетка, машет руками, как ласточка, и подпрыгивает, как корова.
        Ну, не получилось у нее. Наверное, эти колдовские зелья и всякие заговоры на такой вес не рассчитаны.
        Клавдия запыхалась, остановилась, приложила руку к сердцу. Отдышалась, достала из своего тайника другие бумажки.
        - Щаз, Дим, второе действие будет, - с восторгом сообщил Алешка.
        И точно. Клавдия прочитала новые бумажки, выпила еще одну кружку колдовского варева. Потом она подошла к гардеробу, распахнула дверцу, на дверце изнутри было зеркало. Большое, во весь рост.
        Клавдия стала перед ним, сложила руки на груди и, зажмурив глаза, стала что-то быстро шептать. А потом вдруг быстро распахнула глаза. И уставилась на себя в зеркало. Но что-то там ей не понравилось. Она с силой захлопнула дверцу. И, похоже, крепко выругалась.
        - Ты чего-нибудь понял, Дим?
        - Не-а. Может, она колдовала, чтобы красавицей стать?
        - Или владычицей морской? С корытом? - Алешка помолчал. - Нет, Дим, тут что-то другое.
        А Клавдия сердито задула свечи, поставила на место зеркала, убрала бумажки и вылила остатки варева в помойное ведро.
        - Концерт окончен, - сказал Алешка. - Сматываемся.
        И мы смылись. Унося с собой еще одну загадку. Или тайну.
        Ночь была тихая, светлая, снег приятно похрустывал под ногами. Над нами сиял месяц, и перемигивались звездочки. Где-то далеко сонно лаяла собака.
        - Зря без лыж пошли, - сказал Алешка. - Сейчас бы покатались. А еще лучше - чайку попить. У меня уже нос красный.
        Мы уже свернули в свою калитку, как мимо дома, по тупиковой дороге, промчалась машина и исчезла за березовой рощицей.
        - И чего он тут шляется? - задумался Алешка. - Дим, ты номер не заметил?
        - Не заметил. Его, по-моему, вообще не было.
        Странно это…
        Перед операцией мы хорошенько выспались. Часов до двенадцати.
        А потом Алешка свернул нафталиновый тулуп Митька и обвязал его бечевкой.
        - Пошли, - сказал он. - Пошли к деду Васе и бабушке Клавдии. Там нам будут рады. Забирай тулуп.
        - А зачем?
        - Это наше прикрытие, Дим.
        - Мы что, ночевать в поле будем, под тулупом?
        Алешка только вздохнул устало: ну что делать, если у меня такой… сложный брат. Любимый к тому же и единственный. Поэтому спрашивать, а почему нам будут рады, я уже не стал.
        Мы заперли дом, встали на лыжи и снова пошли в деревню Пеньки.
        На этот раз сэр Вася был дома - возле ворот стоял голубой Буян. Он был чем-то похож на устало дремлющую лошадь. Из дома доносился визгливый голос Клавдии, сердитый стук и звон посуды.
        Когда мы вошли, дед Вася сидел на табуретке возле окна и подшивал валенок. Клавдия возилась возле печи и воевала:
        - На тебя валенок не напасешься! Опять продрал! Одни убытки от тебя! Сидит, штопает! И куфайку гдей-то продрал!
        - Клаша, - смирно оправдывался дед, - этим валенкам десять лет. А куфайке… - Он не договорил и повернулся к нам. - Здорово, хлопцы. Как жись?
        - Нормальная жись, - ответил Алешка. - Мы совсем забыли…
        - Ничего вы у нас не забыли! - поспешила Клавдия.
        Алешка на эти слова - ноль внимания.
        - Мы забыли дедушке шубу передать. Митёк нам велел. Говорит, что ж это - такой хороший человек, а ходит и зимой, и летом в драной куфайке.
        - Кто здесь хороший человек? - Клавдия грозно подперлась руками, огляделась по углам. - Чтой-то его не видно! Шубу ему! А родная жена Клавдия должна в обносках по холоду ходить?
        Я, между тем, положил тулуп на лавку, развязал бечевку.
        - Ох ты! - восхитился дед. - Ай да шуба! В ней и на рыбалку можно ходить. Да и в театр не стыдно.
        У Клавдии разгорелись глаза.
        - Ну-ка, дай-ка. Примерю-ка.
        Она выхватила из рук деда тулуп, подошла к зеркалу, сунула руки в рукава.
        Однако дальше дело не пошло. Тулуп на ней не сходился.
        - Вишь, какая ты у меня дородная, - вежливо сказал дед. - Прямо царица.
        - Прямо владычица морская, - добавил и Алешка с незаметным смешком.
        Царица и владычица, покраснев от натуги, пытаясь свести вместе полы тулупа и застегнуть пуговицы, подозрительно на него глянула.
        - Сейчас лопнет, - испуганно шепнул мне Алешка.
        - Царица? - шепнул я.
        - Шуба.
        Клавдия с сожалением стащила с крутых плеч тулуп и громко чихнула. Даже стекло в окне задребезжало.
        - Забирай! - Клавдия с сожалением швырнула тулуп деду. - Нафталином провонял. Не пустят тебя в нем в театр.
        Дед, под завистливым взглядом Клавдии, примерил тулуп.
        - Ай да шуба! В самый раз! И в пир, и в мир, и в добры люди. Вот спасибо Митьку! Вот добрый человек.
        - А вы, теть Клав, - вдруг сказал Алешка, - вы не расстраивайтесь. Забирайте себе Буяна в полное распоряжение.
        - Это как? - огорчился дед.
        Алешка как бы немного смутился. Показал, что вроде бы случайно проболтался. Но вроде бы теперь деваться некуда.
        - А я вам, сэр, скоро настоящий снегоход подарю. «Буран».
        - Чтой-то? - встрепенулась Клавдия. Вот-вот от зависти лопнет.
        - Я скоро разбогатею. - Алешка вздохнул. - Наверное, миллионером стану.
        - Клад нашел? - съязвила Клавдия.
        - Нет. У меня одна штучка есть. Очень дорогая. Бесценная. Я ее продам и куплю дедушке Васе «Буран». А вы Буяна себе заберете.
        Правду говорят, что жадные да завистливые, они очень глупые. Попалась Клавдия!
        - Нет уж! - она ударила ладонью по столу. - Раз уж так, то ему - Буян, а мне «Буран»!
        - Разберетесь, - великодушно согласился Алешка. - Мне-то все равно. Ну, мы пошли, у нас сегодня дел полно. Мы завтра в поход идем. В лыжный. На весь день - с раннего утра до позднего вечера. Нам подготовиться нужно.
        - Ну-ну, - блеснула хитрыми глазами Клавдия. - Ты только в этом своем походе свою миллионскую штучку не потеряй.
        - Что я - дурак? - обиделся Алешка. - Я ее спрятал. Глубоко.
        Дед Вася вышел нас проводить. Оглянулся на окно, шепнул Алешке:
        - Что задумал-то? На кого капкан?
        До чего ж умный человек! А с такой дурой живет…
        - Я еще сам не знаю, - признался Алешка. - Вот попадется - посмотрю.
        - Может, участкового позвать? - предложил дед Вася.
        - Потом, - сказал Алешка, надевая лыжи. - На готовенькое позовем. Пусть ему медаль дадут, мне не жалко.
        Дед Вася проводил нас до самого дома.
        - Ну, хлопцы, - веселился он, - если вы мне «Буран» подарите, то я свою мечту сделаю.
        - Какую мечту? - Алешке интересно было, о чем может мечтать пожилой человек. Наверняка о чем-нибудь серьезном.
        - Полетать мне охота, - таинственно сообщил дед.
        Ну вот, еще один со съехавшей крышей! От Клавдии, что ли, заразился.
        - Куда полетать?
        - Да хоть бы над нашим раздольем, - мечтательно проговорил дед Вася. - Глянуть на нашу красавицу-Землю с высоты птичьего полета. На леса, на поля, на огороды… Со стороны оно ведь одно, а сверху - совсем другое. Заманчиво…
        Да, похоже, что «сдвиг по фазе» - болезнь заразительная.
        - А помело? - серьезно спросил его Алешка. - У вас уже есть?
        - Почти что. Вон оно, - и дед мотнул головой куда-то назад. Где томился без дела его славный Буян.
        А мне не только жалко его стало, а даже страшновато за него. Носится Клавдия по снегам на Буяне, воображая, что на помеле, а теперь и дед Вася заболел - на том же Буяне в небо подняться задумал. И подмигнул Алешке: мол, переводим разговор на другие рельсы, не такие опасные.
        Но Лешка… Лешка, похоже, тоже эту заразу подцепил.
        - А зачем откладывать? - заинтересованно спросил он. - Дадите полетать? Чур, первый!
        - А как же! Дам, конечно. А откладывать-то?… Разорять Буяна жалко. Хотя там и не шибко переделывать-то надо.
        - Конечно! - подхватил Алешка. - Винт есть. Переставить его, как у вертолета, и все.
        - Не все, - вздохнул дед Вася, - редуктор менять надо - обороты чтоб поболе давал.
        Я переводил в изумлении глаза с одного на другого - со старого мечтателя на малого фантазера. Но постепенно и мне становилась ясной задумка деда Васи.
        Задумка простая. А с его золотыми руками - вполне реальная. Переставить винт в горизонтальное положение, соединить его с двигателем другим редуктором - вот вам и помело. Летай себе над полями, над лесами и над огородами. А Клавдия будет бегать внизу, махать руками, бесполезно подпрыгивать и злиться.
        И мне подумалось, что дело вовсе не в том, чтобы посмотреть сверху на леса и поля. Просто дед Вася мечтает улететь от своей Клавдии куда-то далеко…
        Мы вернулись домой, очень довольные. Все у нас получилось. Вернее - пока получается.
        И мы стали готовить «капкан». Вытащили все вещи из платяного шкафа и отнесли их наверх.
        Я принес из сарая отвертку и ввернул шуруп в дверцу шкафа изнутри. Вошел в него, притянул дверцу за шуруп - она прикрылась.
        - Нормально, - сказал Алешка. - Надо еще термос приготовить. И бутерброды.
        - А яичницу? - усмехнулся я. - Или суп сварить?
        - Да ладно тебе. Неизвестно, сколько мы там сидеть будем. Проголодаемся…
        - Тогда и ночной горшок надо захватить.
        - Потерпим. Как бы ему, этому Домовому, горшок не понадобился - от страха.
        - Что ты еще задумал?
        - Щаз! - Алешка сорвался с места и помчался в кабинет.
        Через некоторое время я услышал за дверью:
        - Дим, ты готов? Только в обморок не падай. - И он распахнул дверь.
        В обморок я не упал, но чуть не сел на пол. На пороге стояло маленькое страшилище. У него была черная голова с оскаленными белыми зубами и горящими злобными глазами. Хорошо еще, что это чудище я уже видел.
        - Здорово? - прогудел Алешка. - Я и тебе взял. - И он помахал в воздухе другой маской, такой же страшной.
        - Может, не стоит? - засомневался я. - Помрет еще от страха.
        - Ты лучше обо мне побеспокойся, - заявил Леха. - Бандит ворвется тайком в дом. А в этом доме - твой любимый младший брат. Маленький и беззащитный.
        Вот выдал! Особенно - «тайком ворвется» и «беззащитный брат» с автоматом.
        В общем, мы все подготовили. Оставалось только ждать завтрашнего дня. И мы занялись хозяйством. Прибрались, сготовили обед и припасы для засады. Поели от души и уселись перед видаком смотреть веселые комедии.
        На самом интересном месте ожил мобильник. Звонил Митёк: как у нас дела и прочее?
        - Да, - сказал он потом. - Я совсем забыл. Сходите к деду Васе, отнесите ему мой тулуп. Я его специально достал, чтобы он проветрился. Что ты молчишь?
        - Уже.
        - Что уже?
        - Уже отнесли. Пусть чихает.
        - Молодцы. В кладовке валенки стоят. Тоже ему отдайте.
        Про оружие мы, конечно, не сказали. Еще успеем.
        Глава IX
        КАПКАН В ЗАСАДЕ
        Кажется, все, - сказал я.
        - Окно не забудь отпереть.
        - Сам не забудь.
        И мы пошли в поход. Вышли из дома будто целое войско. Разве что без барабанного боя. Но с громом и треском. Постарались раза два или три погромче уронить на крыльце лыжи; переговаривались так, будто искали друг друга в глухом лесу. В общем, постарались, чтобы вся округа знала, что мы надолго уходим из дома. И делайте в это время в нашем доме все, что хотите. Ищите, прячьте - мы вам не помешаем.
        Надели лыжи, вышли в поле. Алешка свистнул, как Соловей-разбойник, и мы помчались под горку с хохотом и визгом.
        И очень скоро скрылись в лесу.
        И, скрываясь за деревьями, обошли пруд, теперь уже тихонько - без хохота и визга - подобрались березовой рощей почти до забора. Здесь мы сняли лыжи, закопали их на всякий случай в снег и, как отважные разведчики, поползли к дому.
        Очень скоро эта отвага нам разонравилась - в штанины, в рукава набился холодный снег. Там он начал быстренько таять и превращаться в не менее холодную воду. А что делать? Хорошо еще, что ползти пришлось не так долго, не до Северного полюса. Но когда мы подобрались к окну, зубы наши стучали так, что мы боялись спугнуть нашего любимого жулика. Домового то есть.
        Я привстал, тихонько толкнул оконную раму, подумал с надеждой, как мы сейчас согреемся… Однако окно не отворилось.
        - Сильней толкай, - простучал зубами Алешка. - Слабосильный…
        Я толкнул сильнее.
        - Ты что! - Алешка опять клацнул зубами. - Стекло выбьешь.
        - Сам толкай, - рассердился я.
        Алешка вдруг хихикнул. Подполз к другому окну, и оно послушно распахнулось от его легкого толчка.
        - Ты, Дим, не в то окошко стучался.
        - Это ты не то окно отпер!
        Мы чуть не поругались во весь голос. Сообразили - притихли. Я подставил Алешке руки в «замке», он ловко влез в окно, протянул мне ледяную ладошку, помог забраться на подоконник.
        Вот и дома! Вернулись под родной кров из дальнего похода.
        Сейчас бы на горячую печку - согреться как следует. Но вместо этого мы, не раздеваясь, забрались в шкаф. Я притянул дверцу за шуруп, оставив для обзора узкую щелку.
        Алешка тут же отвинтил крышку термоса. Я не возражал - горячий чай сейчас очень кстати.
        После чая стало жарко. Мы сняли куртки, свернули их потуже и уселись на них.
        Не так уж плохо.
        - Дим, - шепнул Алешка. - Расскажи что-нибудь. А то я сейчас усну. Что-нибудь страшное.
        - Я тебе буду таблицу умножения говорить. - Для Алешки страшнее этой таблицы зверя нет. - А ты повторяй. До вечера выучишь.
        - Нужна она мне! Да еще в шкафу. - Он повертелся, устраиваясь поудобнее. - Открой дверцу, Дим, жарко. Успеем ее закрыть - мы его услышим. Когда он дверь начнет взламывать.
        Вот тут мне страшновато стало. Дверь взламывать… А кто он вообще такой? Может, он не Домовой, не жулик, а бандит. И у него настоящее оружие. Да, может, он еще и не один припрется.
        «Нет уж, - решил я. - Не выпущу Лешку из шкафа. Сам выскочу, а его запру».
        - Дим, - перебил мои мысли Алешка почти сонным голосом. - Я тебя забыл предупредить. Если я какую-нибудь буду глупость делать, ты мне не верь. И не перебивай. Понял?
        - Не спи, - сказал я, роняя голову на колени. - Дважды два?
        - Сто рублей, - пробормотал Алешка…
        И стало тихо-тихо в доме. И в шкафу. Только ритмично постукивали ходики да жужжала неугомонная муха.
        Проснулся я от того, что Алешка толкнул меня коленкой: он устраивался поудобнее. Хорошо еще из шкафа не вывалился.
        Я тоже было устроился поудобнее, но тут чуть слышный звук насторожил меня. Я тут же толкнул Алешку.
        Чуть скрипнула дверь. Кто-то осторожно вошел. В щель его хорошо было видно. Совершенно незнакомый человек. И двигался совершенно бесшумно. Как привидение.
        Мне даже жутковато стало. И я подумал, что лучше бы нам так и сидеть в шкафу. Как две мышки.
        Незнакомец прямо от двери начал что-то внимательно искать. Все так же бесшумно передвигаясь. И я понял - почему. Предусмотрительный, он разулся на крыльце и остался в толстых шерстяных носках.
        Лешка толкнул меня в бок - будь готов!
        Мы тихонько нащупали и надели свои страшные маски. На всякий случай.
        А незнакомец между тем шарил по комнате. Даже в чашки на полке заглядывал. И все ближе подходил к шкафу. Сейчас как выскочим! Как заорем! От страха…
        Выскакивать не пришлось. Мы только встали со своих курток. А дальше все получилось как бы без нас. Без нашего ора.
        Незнакомец подошел к шкафу и распахнул дверцу… И грохнулся попой в пол.
        Глаза его расширились от ужаса, рот распахнулся во всю ширь, но он не издал ни звука. Только странно зашипел, будто ему перехватило горло. Типичный домовой.
        - Горшок нужен? - заботливо спросил Домового Алешка. И голос его как-то глухо и таинственно прозвучал из-под маски.
        Незнакомец, отталкиваясь от пола пятками, стал передвигаться к двери.
        - Стоять! - гулко скомандовал Алешка и, вытащив из шкафа автомат, направил его на Домового.
        Мы гордо вышли из шкафа. А Домовой обрел дар речи. Не весь дар, конечно, а так… слегка.
        - Вы кто? Домовые?
        - Сам ты домовой!
        - Я сейчас уйду.
        - Не уйдешь!
        Не уйдет - это точно. Я бы на его месте даже не пытался. Станешь на ноги, а они не держат. Ватные от страха. И Лешкину команду «Стоять!» незнакомец понял правильно. Не буквально. Он прекратил свое движение на попе спиной вперед.
        Алешка повернулся ко мне своей страшной маской; неужели я такой же?
        - Жарить будем? - спросил он.
        - Обязательно, - так же глухо ответил я. - Его сырым есть нельзя: отравимся еще.
        - Замри! - выдал Домовому Алешка. - Сидеть тихо! На помощь не звать! - И он кивнул мне на дверь. Кивнул так, что чуть маску с лица не сбросил.
        Мы вышли в сени. Алешка горячо зашептал мне в ухо:
        - Дим! Я его знаю! Не очень, конечно. Но я его видел, Дим.
        - Где? В сериале? В криминальной хронике?
        - Не помню, Дим! Но видел - точно! Нужно его попытать. Пусть расскажет.
        - Пытать не буду, - отказался я. - Не умею.
        - Не пытать, Дим, а попытать. Под страхом.
        - Он и так чуть живой от страха.
        - Вот и хорошо. Напугаем его еще больше. И он все расскажет. Пошли.
        Когда мы вернулись в комнату, наш пленник стоял у окна, - видно, примерялся выпрыгнуть.
        - Не вздумай, - сказал ему Алешка. - Всюду наши люди. Ты что приперся? Мы тебя звали?
        - Случайно. Шел мимо. И дверь перепутал.
        Во дает! Тут в радиусе два километра всего одна дверь. И он ее перепутал.
        - А как перепутанную дверь отпер? - спросил я.
        - Ключиками.
        - Давай их сюда. - Я протянул руку.
        Домовой, переводя глаза с одной маски на другую, безропотно пошарил в кармане и протянул мне связку ключей.
        Они какие-то странные были. Все разные, друг на друга не похожие. А некоторые не похожи даже на ключи, разные крючки на колечках. Отмычки! Мы их видели, папа нам показывал.
        Не простой жулик нам попался - профессионал. Не домовой, а домушник.
        Я потряс отмычками перед его носом:
        - Еще слово соврешь - и все!
        - Что все? - спросил он дрожащим шепелявым голосом.
        Ответил Алешка:
        - Дим, растапливай печь, ставь на нее сковородку, самую большую. - И он посмотрел на Домового так, будто прикидывал - какого размера сковородка ему подойдет. Под цвет глаз. - Давай, Дим.
        Это - пожалуйста. Это - с удовольствием. Я люблю растапливать печь, особенно для готовки. Люблю слушать, как занимаются внутри нее дрова, как она начинает напористо гудеть, как потрескивают поленья и как по дому расплывается живое тепло.
        А сковорода на печи - это обязательно что-то вкусное.
        Когда в печи загудело, затрещало, я стал задумчиво перебирать сковороды. Их у Митька было полно. Он нам так объяснил: «У меня каждая сковорода под размер яичницы. На два яйца, на четыре…» Я выбрал на двенадцать. Взял ее за длинную ручку, покачал в руке. Хорошая сковорода, увесистая. Хватить бы этой сковородой этого Домового по его башке.
        Алешка тем временем, как и обещал, сделал глупость: скинул маску. Сел напротив Домового и строго, как следователь, спросил:
        - Ваше имя, фамилия, кличка. Адрес проживания.
        Домовой враз повеселел: перед ним сидел малый пацан, совсем не страшный и не опасный. Хоть и с автоматом. Да и другой, у печки со сковородой, не страшнее.
        - Я без своего адвоката отказываюсь отвечать. Вы кто такие, вообще-то?
        - А ты кто такой? - взвился Алешка.
        - Я - человек.
        Тут Алешка расхохотался.
        - Человек он! Дим, ты посмотри на него!
        Я посмотрел - лицо неприятное, челюсти у него какие-то узкие и как-то выдвинуты вперед. А над ними горбатый нос нависает. Типичные щипцы для колки орехов.
        - Человеки, - наставительно произнес Алешка, - в чужие дома без спроса с отмычками не лезут. Фамилия? - и он ткнул Домового стволом автомата в брюхо.
        Подействовало.
        - Иванов.
        - Иван Иваныч?
        - Как ты догадался? Умен, ничего не скажешь.
        Алешка казался польщенным. Настолько, что встал, прошелся по комнате - всем своим видом показывал, что потерял бдительность и осторожность. Он даже положил автомат на стол. А мой автомат давно уже лежал на тахте. Но я помнил Алешкино предупреждение - не мешать ему делать глупости.
        - Ладно, - миролюбиво предложил Алешка, продолжая вышагивать по комнате, вроде как бы в задумчивости, и все больше удаляясь от автомата, - вы нам объясните, зачем к нам пожаловали, и идите на все четыре стороны. Так и быть, - заключил он.
        Но его великодушие не встретило ответного благородства. Оно споткнулось о коварство незваного пришельца. Тот вскочил, одним прыжком преодолел расстояние до стола и схватил автомат.
        А чего ему? Не страшно. Он убедился в своем преимуществе - против него всего-то два пацана.
        И он так злобно расхохотался, что у него даже челюсти щелкнули.
        Я испугался на самом деле, но Алешка, по-моему, просто здорово притворился.
        - Осторожно! - завизжал Алешка и выставил вперед руки. - Он заряжен!
        - Вот и хорошо, - усмехнулся незнакомец. - Оба - в угол! А я вам все расскажу. Мы с тобой, парень, недавно встречались. Напомнить, где? В аэропорту Хитроу. В далекой Англии. И ты меня там здорово кинул.
        - Я? - удивился Алешка. - Куда я вас кинул?
        - Где камешек? - не стал больше хитрить Домовой. - Гони его сюда!
        - Какой камешек? - Алешка так широко распахнул глаза, что я ему почти поверил - не знает он никакого камешка.
        А вот Домовой ему не поверил. Он, видно, был большой жулик и поэтому всех других тоже считал нечестными людьми.
        - Считаю до трех! - он поднял автомат и направил на меня.
        Я знал, что это игрушка, но мне стало не по себе: Домовой-то этого не знал!
        Алешка «пересилил» себя и «нехотя» признался:
        - Я его спрятал.
        - Где? - Похоже, Домовой безумно обрадовался. Из-за какой-то стекляшки.
        - Глубоко.
        - Это я знаю!
        Тут до меня дошло, что бабка Клавдия - его сообщница, и все стало на свои места.
        - Где именно?
        - В погребе, - со вздохом признался Алешка. - Я сейчас достану.
        - Нет уж! Я сам! - Точно - чем жаднее человек, тем он глупее. - Я сам! Где погреб?
        - В сенях, - грустно прошептал Алешка.
        - Показывай. А ты, - это он мне, - останешься здесь.
        Домовой забрал и мой автомат, и они с Алешкой вышли в сени. Дверь за ними громко захлопнулась.
        Хоть я и знал, что Алешка задумал, но все равно коленки у меня дрожали.
        А тут вдруг глухо загремела автоматная очередь и раздались душераздирающие вопли.
        Дверь распахнулась.
        На пороге - Алешка, спокойный, как маленький слон.
        - Вот теперь можно и участкового позвать, - небрежно сказал он. - Пусть медаль получит.
        Все оказалось очень просто. Точно так, как и было задумано.
        Жадный Домовой спрыгнул в погреб, Алешка захлопнул крышку и засунул в кольца заранее приготовленную железяку. Вот и все. Домовой, поняв, что его одурачили, выпалил холостую очередь и заорал благим матом. И не благим - тоже.
        - Мне надоело, Дим, - лениво сказал Алешка. - Такой хулиган! Он хорошему нас не научит. Прими меры, Дим.
        Я принял. Подошел к крышке, которая подпрыгивала от ударов, и громко сказал:
        - Эй! Ты меня слышишь? Или ты сейчас же замолчишь, или мы пустим в погреб холодную воду. Все понял?
        Ответом мне была послушная тишина. А потом смирившийся голос:
        - А дальше что?
        - Узнаешь. В свое время. Мы подумаем. И ты тоже подумай.
        Мы не спеша пообедали. Обсудили положение вещей. В общем, почти все было ясно. Этот случайный камешек имел какую-то ценность. Домовой следил за Алешкой от самой Англии. Здесь он нашел сообщницу Клавдию, и она помогала ему пошарить в доме в поисках камешка. И ничего-то у них не вышло. Вот только что это за волшебный камень, из-за которого Домовой примчался аж из Англии? И кто он, этот Домовой, на самом деле? Я был уверен, что он ничего не скажет.
        - А нам-то что? - сказал Алешка, уплетая яичницу. - Пусть милиция разбирается. - Тут он вдруг задумался. И сказал с тревогой: - Дим, получается, что наши родители в опасности. И Митёк вместе с ними.
        - Почему? - не понял я, уплетая яичницу.
        - Потому! Помнишь, мама звонила, что камешек пропал? Их целая шайка, Дим. Один здесь камешек ищет, а другие - в нашей квартире.
        Я подумал и не согласился.
        - Лех, мама ведь камешек нашла.
        Лешка подумал и тоже не согласился:
        - Дим, это уже другой камешек. Они его подменили.
        Значит, родителям опасность не грозит. На том мы и остановились. Но тайна камешка так и осталась неразгаданной.
        - Разберемся, - успокоил меня Алешка и, похлопав себя по животу, сказал: - Ну, вот и пообедали. Можно участкового вызывать. Звони, Дим.
        Глава X
        «ДОМОВЯТА»
        Местный участковый со смешной фамилией Котик (кстати, и имя у него подходящее - Тиша) был наш старый знакомый. К тому же прошлым летом папа с Митьком помогли ему в одном сложном деле. И поэтому он примчался мгновенно.
        - Где задержанный? - спросил он, доставая пистолет.
        - Там, - Алешка ткнул пальцем в пол.
        - Молодцы, - похвалил нас участковый. - Отойдите-ка в сторонку.
        Он вытащил из колец железяку, откинул крышку:
        - Вылезайте, задержанный! И без фокусов.
        Снизу послышался голос:
        - Заявляю протест! За незаконное задержание.
        - Обязательно. Доставлю вас в отделение, и там вы все, что хотите, заявите.
        Из люка показалась голова Домового. Он щурил глаза от света и возмущенно пыхтел:
        - А еще они грозились залить меня водой.
        - Учтем, - пообещал Котик и вдруг, взяв Домового за подбородок, приподнял ему голову: - Что-то мне ваше лицо знакомо.
        - И мне тоже, - сказал Алешка.
        - Что-то мне кажется, что я ваше фото в ориентировке по розыску видал. Фамилия?
        - Без адвоката не скажу.
        - Ишь, научились, - усмехнулся участковый. - Телевизор смотрят. А из погреба без адвоката вылезешь? - И он, взяв Домового за шиворот, помог ему быстренько покинуть погреб без адвоката. И без адвоката надел наручники и отвел в машину.
        Алешка глубоко задумался.
        До самого вечера мы почти не разговаривали. В основном потому, что на мои вопросы Алешка не отвечал - он думал. Изо всех сил вспоминал.
        - Ну вот, - сказал он, наконец, - мне все ясно.
        И он рассказал о своем небольшом приключении в Англии.
        Когда он досрочно отправлялся в Москву, то ему пришлось провести несколько часов в аэропорту: рейс на Москву задерживался. Сотрудник музея, который его провожал, изо всех сил маялся, спешил вернуться на Бейкер-стрит, где его ждали другие победители конкурса. И ему, и Алешке было скучно: один из них не говорил по-русски, другой - молчал по-английски.
        Наконец, Лешке это надоело, и он, поднапрягшись, кое-что вспомнил и великодушно проговорил со своей обаятельной улыбкой:
        - Гоу хоум, сэр. Плиз.
        Сэр очень обрадовался, пожал ему руку, показал, куда ему идти на регистрацию и посадку и радостно сделал «гоу хоум».
        Алешка стал шляться по всем помещениям, глазел по сторонам и в каком-то закутке обнаружил знакомую по Москве ситуацию. Какой-то парень на жутком английском языке зазывал пассажиров сыграть с ним в интересную и обнадеживающую игру. Он сидел у стены на рыбацком стульчике, а перед ним лежала фанерка, а на ней три пластиковых стаканчика. И блестящий камешек, который он накрывал то одним, то другим стаканчиком, все время меняя их местами. Суть игры: угадаешь, под каким стаканчиком камешек - получай денежки, дорогие английские фунты; ошибешься - плати сам. В общем, лихо работал в Англии российский наперсточник.
        Когда-то их много было в Москве, у метро, на рынках, у магазинов, но потом милиция их повывела. И, видать, они решили попытать счастья у англичан, где все сплошные доверчивые джентльмены.
        Папа нам очень интересно рассказал про их хитрости и даже показывал, как они их делают. Алешка эти фокусы здорово освоил, увлекся и за один вечер выиграл у меня все, что я имел. Даже подушку и одеяло.
        Ну и ничего странного, что он решил проучить нахального жулика. Тем более что делать Лешке все равно было нечего.
        Он долго стоял рядом, восхищался, притворялся, что ему страшно интересно, и добился того, что наперсточник обратил на него внимание и спросил:
        - Эй, бой, фунты маешь?
        - Маю, - кивнул Алешка. И дал вовлечь себя в игру.
        Сначала все шло по ихним правилам: наперсточник «для затравки» дал ему немного выиграть, а потом стал нещадно обыгрывать. Но он не знал, с кем имеет дело. Наш наивный на вид пацан оказался коварным хитрецом. И начал беспощадно обыгрывать наперсточника. Тот сначала «не терял лица», как говорят англичане, веселился, рассчитывая, что его проигрыши только привлекают публику, а потом занервничал и сказал, что «стоп плей». Зрители громко запротестовали - их симпатии были на стороне Алешки. Но тут объявили посадку на его рейс, да к тому же к игрокам медленно и угрожающе приближался полисмен.
        Алешка сгреб выигранные деньги, рассовал их по карманам, подхватил свой рюкзачок и дунул на посадку, в суматохе зажав в кулачке оказавшийся у него блестящий камешек.
        Наперсточник рванул за ним, однако кто-то из зрителей (из симпатии к Алешке) подставил ему ногу.
        Алешка в белоснежном лайнере взмыл в британское небо, а наперсточник остался на британской земле.
        Вот такое маленькое приключение. И получается, значит, что этот обыгранный наперсточник погнался за Алешкой в Москву, каким-то образом узнал наш адрес и стал за Алешкой следить. Чтобы забрать у него стекляшку-безделушку. Он искал этот камешек в Москве, он обшарил всю прическу снежной бабы, забирался в своих поисках в дом Митька, залезал в собачью конуру и в старую бочку.
        Но зачем? Чем ему так дорог этот камешек? Вот это совсем непонятно.
        - Будущее покажет, - мудро заключил Алешка.
        А тут еще к этой загадке добавил немного наш участковый Тиша Котик. Он позвонил нам и горячо поблагодарил:
        - Спасибо вам, парни. Вы помогли задержать опасного преступника. По кличке Щелкунчик.
        Вот это фишка! Которая почти все расставила по своим местам.
        Алешка забрал у меня трубку и заорал:
        - Это еще не все! Ждите интересное оперативное сообщение. Вам понравится. - Он выключил мобильник и сказал мне: - Пошли, Дим, мне кажется, что мы сейчас найдем кое-что интересное. И очень большое.
        Мы вышли из дома. Уже довольно смеркалось. Шел легкий снежок. Выйдя на дорогу, мы свернули налево и добрались до небольшой рощицы, она подбиралась к дороге вплотную. За рощей дороги уже не было.
        - Вон оно, - сказал Алешка уверенно. - Большое и важное.
        На дороге, будто притаившись за деревьями, стояла отчасти знакомая машина - та самая «девятка», которая ненавязчиво преследовала нас на шоссе.
        Она уже укрылась снегом, но цвет ее угадывался.
        Машина была, конечно, пуста. Мы обошли ее, заглянули в салон. Ничего там особенного не обнаружили, кроме большого бинокля, который лежал на сиденье.
        - У него здесь наблюдательный пункт был, - сказал Алешка вполголоса. - Видишь следы?
        От левой дверцы машины тянулись к рощице глубокие следы. И исчезали среди деревьев. Мы прошли вдоль них. На краю рощицы, со стороны дома, за двойной березкой, снег был плотно утоптан, вокруг валялись окурки.
        Все было ясно: отсюда этот Щелкунчик терпеливо наблюдал за домом, выбирая удобный момент. И без всякого бинокля нам хорошо были видны освещенные окна и внутренние комнаты.
        Мобильник Алешка захватил с собой, позвонил участковому.
        - Приезжайте, сэр, - вежливо сказал он, - и заберите вещественные доказательства. Возле нашего дома. Мы вас встретим.
        Совсем стемнело. Уютно светились наши окна, теперь там не будет шалить никакой Домовой. Теперь он будет шалить совсем в другом месте.
        А снег все падал и падал в тишине. Но было не холодно, безветренно.
        - Сейчас мы с тобой придем домой, - помечтал Алешка, - ты картошки нажаришь, мы как поужинаем и как завалимся спать…
        - Ага, - поддержал его я, - без всяких западней и капканов.
        - Щаз! Завтра в Шнурки пойдем.
        Вот неугомон!
        - Дим, ну надо же и с тем Домовым разобраться.
        - Бедная Астя, - ехидно вздохнул я. - Надо ей помочь.
        - Ни фига ей не надо, - как-то спокойно произнес Алешка. - Она сама уже с этим Домовым разобралась. Да и я тоже.
        - Какой ты мудрый, - так же ехидно похвалил я. - Прямо Шерлок Холмс.
        Алешка небрежно пожал плечами - что ж, я такой, я мудрый, что тут поделаешь?
        - Может, расскажешь?
        - А чего тут рассказывать? Если хочешь - намекну.
        - Очень хочу. - Я был уверен, что сейчас услышу занимательную историю еще про какую-нибудь муху в капкане.
        - Ну, ладно, - вздохнул Алешка. - Когда мы с тобой чердак осматривали, ты ничего необычного не заметил?
        Я стал припоминать. Но ничего, кроме засова на двери, не припомнил. Ну еще - что проход от окна был расчищен. Для удобства.
        - Но ты догадался, что там Домовой делал? - Алешка слепил снежок и со скуки запустил его в машину.
        - Догадался. Он там что-то искал.
        - Ежик не так глуп, - загадочно проговорил Алешка.
        - Какой ежик? - не понял я. Теперь еще и ежик. - Это он по чердаку топал? Что за ежик, Лех?
        - Да есть тут один. - Алешка, кажется, нашел себе нескучное дельце - лепил снежок за снежком и бросал их в заднее стекло машины. Довольно метко. - Ты здорово сообразил. Кое-кто кое-что там искал. Но не Домовой.
        - А кто?
        - Домовые. - Алешка слепил еще один снежок, но запускать его не стал: вдали засветились фары машины. - Я их следы обнаружил.
        - Какие следы? Не было там никаких следов.
        - Были, Дим. Следы всегда остаются. Ты их просто не заметил.
        - Следы копыт? Или лаптей?
        - На полу валялась обертка от жвачки. А еще, Дим, недожеванная жвачка была прилеплена к стеклу. Астя, как тебе известно, не корова, она жвачку не жует. Понял?
        И Алешка замолчал - машина участкового приближалась. В лучах фар красиво искрились снежинки.
        - А на жвачке отпечаток пальца? - торопливо спросил я. - Маленький.
        - Молодец! - Алешка похвалил меня искренне, это я понял. - Все, помалкивай - сэр участковый приехал. Встречай.
        Участковый вышел из машины, подошел к нам.
        - Молодцы, ребята. - Он достал мобильник и кому-то позвонил в отделение: - Витек? Забери у задержанного ключи и подъезжай к дому Лосева. Давай быстренько. И кого-нибудь еще захвати, кто там свободен.
        - Товарищ участковый, - сказал Алешка. - Вы обязательно позвоните полковнику Оболенскому. Они там из-за этого Щелкунчика на ушах стоят.
        - Обязательно позвоню. Этот Щелкунчик тот еще мастер. Эк он стекло-то заляпал, - посетовал участковый, смахивая следы снежков. - Делать ему нечего.
        Вскоре приехали еще двое милиционеров. Один из них отпер машину Щелкунчика, осмотрел салон.
        - Оружия нет? - спросил его участковый.
        - Оружия нет, бинокль есть. Он, кажется, у нас по краже проходит. У следователя есть его фотка и описание.
        - Завтра, ребята, - сказал участковый, - я за вами заеду. Придется ваши показания оформить.
        - Вообще-то, - проворчал Алешка, - у нас на завтра другие планы.
        - Да мы быстренько, - пообещал участковый. - Раз-два и готово.
        - Ну, ладно, заезжайте, - важно согласился Алешка. - Но с условием.
        - Сделаем! - поспешил согласиться участковый - он Алешку хорошо знал. - А что надо-то?
        - Надо нас в Шнурки доставить. На следственный эксперимент. И обратно тоже.
        - Легко, - обрадовался участковый. - Без проблем. Поехали, парни.
        Они все расселись по машинам. И вскоре вдали замелькали красные огоньки габариток. А мы пошли домой - жарить картошку и топить печь.
        Поужинав, мы почти сразу легли спать - все-таки устали за день. Погасили свет, поболтали немного.
        Снег прекратился, на небе появилась луна. Она светила прямо в окошко и бросала на пол загадочные тени. А посередине комнаты светился голубой квадрат.
        Я долго смотрел на него - он чем-то притягивал мой взгляд. И вдруг он на мгновение исчез - и появился снова. Будто кто-то на секунду заслонил лунный свет. Будто кто-то заглянул в окно и тут же от него отпрянул. Мне даже показалось, что я слышу удаляющийся скрип шагов по снегу.
        Я вскочил и бросился к окну, глянул во двор. Но ничего, кроме искрящихся под луной сугробов, не увидел.
        Когда же эти ведьмы и лешие кончатся? Достали!…
        Но утром об этой малости я и не вспомнил. Подумаешь, может, береза так веткой качнула, сбросив ком снега, может, какая-нибудь ночная птица за окном промелькнула - да мало ли что может быть, не все же на домовых сваливать. И я даже Лешке об этом не стал говорить. К тому же день начинался славный - солнечный, веселый, за окнами сплошной щебет стоял - воробьи с синицами разборку устроили.
        Мы напились чаю, сбегали за лыжами и стали ждать участкового.
        Он приехал не один, с ним был какой-то симпатичный дядька - директор школы, как оказалось. Специально для нас. Потому что допрашивать нас положено только в присутствии педагога.
        По дороге мы разговорились. Вернее, говорили Алешка с директором. Алешка кого хочешь на беседу выведет. И я сначала не обращал внимания на их диалог, а потом стал прислушиваться.
        - А у вас двоечников много? - спрашивал Алешка.
        Директор солидно, как взрослому, отвечал:
        - Обычный процент. Как по всему району.
        - А вы с ними боретесь? У нас в школе со мной борются, - признался Алешка.
        - И как, успешно? - усмехнулся директор.
        - К концу четверти успешно, а так не очень. А как вы с ними боретесь?
        - Как обычно. Дополнительные занятия, усиленный контроль. Поощрения и наказания. Они ведь хотят как в сказке - без труда и без науки, по волшебству. Один малец-первоклашка, - рассмеялся директор, - всю зиму на рыбалке проводил. Надеялся, как Емеля, щуку поймать.
        - Поймал?
        - Поймал. Насморк.
        Тут разговор прервался - мы приехали.
        Участковый Тиша не соврал - следователь быстро с нами управился, допрос прошел в теплой, дружеской обстановке.
        Мы вышли во двор милицейского здания. «Уазик» с участковым уже ждал нас.
        - Вы в Шнурки? - спросил нас директор. - Вы там поосторожнее, там колдунья живет.
        - Знаем, - сказал Алешка. - Там и домовых полно. Домовят, вернее.
        Глава XI
        ДИМКА В УПРЯЖКЕ
        Дорога на Шнурки шла вокруг леса. Это было, конечно, дальше, чем напрямую, через поле и лес, но добрались мы, конечно, быстрее, чем в прошлый раз на лыжах.
        Собаки нас встретили так же приветливо, как и тогда проводили. Они выскочили за ограду и звонко, многоголосо залаяли.
        Тут же на крыльце появилась Астя в наброшенной на плечи шубке и звонко закричала, отзывая собак.
        - Яшка, Васька, Нюшка! - А потом вдруг мы услышали: - Лешка, Димка, домой! Дед! Партизаны приехали! Разогревай борщ!
        - Лех, - сказал я, - у них собак прибавилось. Митька и Ленька появились.
        - Тебе обидно, что ли? А мне нет. Даже если бы меня Шариком назвали, я бы не обиделся. А уж Рексом…
        - Это у нее манера такая, - объяснил с усмешкой участковый. - Она своих собак по именам знакомых называет.
        - Здорово придумала, - одобрил Алешка. - И запоминать легко.
        Я посмотрел на ленивого толстого кобеля Димку - и не скажу, что порадовался.
        - Вас подождать? - спросил участковый. - Или потом заехать за вами?
        - Мы обратно с добычей поедем, - как-то странно ответил Алешка, - нам транспорт будет нужен. Заезжайте за нами. С понятыми.
        - Легко, - пообещал участковый Тиша. - Люблю с понятыми ездить.
        Дед Яша встретил нас не борщом, а блинами.
        - Ну что, партизаны, проголодались?
        - Мы у вас всегда голодные, - откровенно заметил Алешка и тут же пояснил: - Потому что у вас всегда вкусно.
        За чаем он спросил Астю:
        - Гражданка потерпевшая, в последнее время вас не беспокоил Домовой? Ночью.
        - Один раз, я слышала. Дедушка спал, а я слышала. Но он очень тихо шумел. Я даже думала, что это чужая кошка от собак пряталась.
        - И что? Проверила?
        - Конечно, страшно было, но я поднялась по лестнице, подергала дверь, а она…
        Алешка кивнул, перебивая:
        - А дверь опять была заперта изнутри. Мне все ясно. Кроме одного: почему твои горластые собаки не лают на Домового?
        - Потому что они ночуют у тети Нюши. Им оттуда ничего не слышно.
        - А почему они ночуют у тети Нюши?
        - Потому что она одна боится.
        - Вона как! - по-деревенски, хитренько отозвался Алешка. - Она всегда была такая боязливая?
        - Она недавно такой стала.
        Алешка радостно блеснул глазами: значит, все в его умной голове улеглось по местам. Сейчас он откроет великую тайну.
        И он открыл:
        - У вас блины прекрасные. Почти как у нашей мамы.
        А я, кажется, понял ход Алешкиных мыслей. Ведь в деревне ничего от соседей не утаишь. Там все на виду. И, конечно, слух о том, что в округе появился посторонний человек, разлетелся быстро и оброс всякими подробностями. «Да он, этот дядька, вроде бы в тюрьме сидел, говорят, жулик. Да надо бы на ночь покрепче двери запирать». А тетя Нюша… Ну что, тетя Нюша? Она, конечно, ведьма, да против человеческого зла и подлости беззащитная.
        Дед Яша с интересом слушал этот пустой разговор. Про собак, которые не лают. Про боязливую ведьму. Про вкусные, как у мамы, блины.
        Алешка повернулся к нему и спросил:
        - Вы не знаете, сколько шагов вот в этой стене вашего дома?
        - Что? - Дед вытаращил глаза и едва не выронил изо рта блин.
        - А я знаю. - В голосе Алешки звучали торжествующие нотки. Будто он сообщил, что знает: есть ли жизнь на Марсе или ее там нет. - Вот эта стена длиной двадцать моих шагов. Я в тот раз померил.
        - Ну и что? - вкрадчиво спросил дед Яша, подумывая, наверное, что надо участковому не понятых привезти, а «Скорую психушку» вызвать.
        - А то! - Алешка подцепил очередной блин и целиком загнал его в рот: - Бу-бу-бу!
        - Проглоти сначала, - посоветовал дед.
        Алешка послушался.
        - А то! Что ваш чердак длиной всего в семнадцать моих шагов. Я в тот раз померил.
        - Так. - Дед даже встал почему-то. - Интересно. - Я подумал, что он нас сейчас же выгонит и двери за нами запрет. Но он вместо этого взял с верстака кусачки, отвертку и небольшой топорик.
        - Пошли, - сказал он Алешке. - Фонарик возьми.
        «Вот, - подумал я, - сейчас они на пару - старый да малый - будут обрубать вот эту стенку дома, чтобы она стала такой же длины, как и чердак. Для порядка».
        - Ай-яй-яй! - говорил между тем дед, взбираясь по лестнице. - Как же я-то не додумался, а? Старый дурак.
        - Это не от старости, - великодушно сказал Алешка, топая по ступеням за ним. - Это я такой умный.
        Дед остановился:
        - А я, значит… Ты хочешь сказать, что я…
        - Ну что вы! - Алешка даже обиделся. - Я не это имел в виду.
        Мы вошли на чердак.
        - Дядя Яша, - предложил Алешка, - раз они, - он кивнул на меня и Астю, которые стояли с открытыми ртами, - раз уж они ничего не поняли, пусть за это книги из шкафа вынимают.
        - Согласен, - ответил дед. - Не всем же быть такими умными, как мы с тобой.
        Нам ничего не оставалось делать, как снимать книги с полок и складывать их на пол. Полок было пять, книг было много.
        Я снимал книги, складывал их, Астя светила фонариком, потому что света от маленького оконца было недостаточно. Дед и Алешка приплясывали рядом от нетерпения. Алешка - легко, дед - тяжеловато.
        Но вот последняя полка свободна!
        - А теперь, - сказал Алешка, - теперь…
        Я подумал, что теперь он скажет: «Я ошибся, ставьте книги на прежнее место. Будем искать клад в саду. Будете яму копать. Шесть метров глубиной». Но он сказал проще:
        - А теперь отойдите в сторонку. Приступайте, дедушка.
        Дед Яков крякнул и, можно сказать, шагнул в шкаф. Там он посветил фонариком, что-то проворчал и приказал:
        - Клещи! - Послышался визг выдираемого ржавого гвоздя.
        - Отвертку! - Тугой скрип ржавого шурупа.
        - Топорик! - Скрежет отдираемого дерева.
        И на наших глазах то, что было книжным шкафом, стало… узкой дверцей. Шкаф повернулся и открыл проход в тесное помещение, размером в ту самую разницу между длиной стены и длиной чердака.
        Ну и братец у меня!
        Дед Яков посветил внутрь фонариком. Там тоже были книжные полки. И на них стояли странные книги. Похожие на старые кожаные чемоданы. С медными уголочками на углах переплетов, с медными фигурными застежками.
        - Клад! - торжественно сказал Алешка.
        - Еще какой! - восхитился дед. - Библиотека!
        - Та самая? - спросил Алешка. - Лесниковая?
        - Я думаю, - кивнул дед. - Сейчас посмотрим. Ну-ка, партизаны, таскайте книги вниз. Будем разбираться.
        Книги были большие, тяжелые, и мы таскали их вниз, наверное, целый час.
        Это оказалась та самая таинственная библиотека, которую безуспешно искали дед Яша, Митёк, колдунья Нюша и ведьма Клавдия. А также орда двоечников-домовят и Домовой, то есть домушник Щелкунчик.
        И каждый из них искал эти книги в своих целях. Деду Яше было интересно. А как же! Ить столько лет в доме, овеянном тайной, и не попытаться эту тайну раскрыть. Митёк искал библиотеку как ценное культурное наследие старины. Колдунья Нюша мечтала обогатить свои знания на пользу людям и животным. А Клавдия мечтала обогатиться на свою пользу, став невидимой и летучей.
        Ну и с домовятами все понятно - Клавдия обещала им, если они найдут волшебную книгу, наколдовать отличные оценки «без труда и без науки».
        Так что можно сказать, что тайна старого дома раскрыта навсегда.
        В ожидании участкового с понятыми мы стали перебирать и рассматривать книги. Но мало что поняли. Они были написаны на старославянском языке и отпечатаны очень сложным шрифтом.
        Правда, Алешка одну книгу приглядел. «Домострой» она называется.
        - Ее надо папе показать. - Лешка решил, что это книга про строительство домов. - Пускай он нашу дачу по книге достраивает.
        В комнате воцарилась историческая тишина, только шелестели страницы старинных книг. Мы, хоть и не специалисты в этом деле, но и мы пребывали в восхищении - такие это оказались сокровища. Деньгами не измерить. И не заменить. К тому же деньги всегда только на время, а книги - навсегда.
        - Где же ваш лейтенант Тиша? - вдруг спохватился дед Яша. - Скоро темнеть начнет. Надо же книги в милицию доставить. Это же такая ценность.
        Позже мы узнали, что участковый Тиша не мог за нами приехать - он отправился в составе опергруппы на происшествие. И хорошо, что мы не стали его дожидаться. Хорошо, что Алешка опять взял в свои руки руководство всей операцией.
        - Астя, - сказал он, - зачем тебе столько собак?
        - Надо! - Астя заложила руки за спину и «приняла позу»: - не скажу!
        - Да она мечтает упряжку сделать, - выдал ее дед Яша. - Собачью. Чтобы «хоп-хоп!» и помчаться по полю в санках. Но вот что-то не ладится у нее. Не хотят собачки по полю санки таскать.
        - Почему? - удивился Алешка. - Самая собачья работа. У тебя шлейки есть?
        - Есть, есть, - поспешил дед. - С самой осени шила. Такие шлейки славные - сам бы в них бегал.
        Настя-Астя, надувшись, молчала.
        - Астя, - опять начал пытать ее Алешка, - как ты их запрягала?
        - Как надо!
        - А как надо?
        Молчание в ответ.
        - Где ваши санки? - Алешка решительно встал как полковник перед боем. - Астя, какая собака у тебя самая сильная?
        - Митька, - сказала Астя и почему-то показала на меня.
        - А самая главная? Которую все собаки слушаются?
        - Лешка, - и она показала на Алешку.
        Он тоже не обиделся, только сказал:
        - Вот и все! Димку ставим коренником, а Лешку - вожаком, как миленькие потянут. Давай санки.
        Самое удивительное - все мы без всяких возражений вышли во двор и послушно помогали Алешке организовать собачью упряжку.
        Дед Яша выкатил из сарая «нарты» - деревенские дровенки, в которых мужичок ездил в лес за елочкой. Алешка живенько выстроил собак по нужной схеме, и они послушно стали в упряжь.
        Меня это не удивило. Алешка со всеми животными и птицами говорит на их языке. Если надо, он и диким уткам объяснит, как взять прутик в клювы, и лягушка его послушается.
        Собаки выстроились, не сводя глаз с Алешки, нетерпеливо поскуливали - так им хотелось помчать сани туда, куда он захочет.
        - Грузите книги, - скомандовал Алешка. - Экипаж готов.
        Мы быстренько перетаскали найденный клад в сани, Алешка собственноручно уложил на самый верх отобранную для папы книгу - «Домострой».
        Потом мы попрощались с Астей и дедом Яшей. Алешка стал во главе упряжки и взял в руки короткий поводок вожака.
        - Садись, Дим, - сказал он. - Будем ехать.
        И мы поехали. Сначала шагом. Алешка шел впереди, придерживая… лохматого Лешку, а тот рвался показать, на что способна его свора.
        А вот когда мы вышли в поле, Алешка выпустил поводок, свалился в дровенки и заорал:
        - Хоп, хоп! Вперед, лохматые!
        И лохматые, словно только этого и ждали, - рванули так, что снег завихрился под их лапами. Мы даже отвернулись, будто в пургу попали.
        Здорово! Мчимся по снежной целине, собаки заливаются веселым азартным лаем, Алешка покрикивает: «Хоп, хоп!», - а я изо всех сил обнимаю стопки книг, чтобы они не вывалились в снег. Красота!
        Мы мчались по полю, я думал только о том, чтобы не растерять книги и самому не свалиться с саней. О чем думал Алешка, я не знаю. Наверное, о том, чем накормить собак после этой гонки.
        Совсем стемнело. Вдали светились огоньки поселка. Они приближались, подпрыгивая и подмигивая в такт нашей бешеной скачке. И вдруг из леса вырвался яркий свет. Послышался треск мотора. Это была погоня!
        За нами мчался неутомимый Буян. Он, конечно, вскоре догнал нас. В седле сидела яростная ведьма Клавдия. Ведь мы прямо из-под ее красного носа вырвали надежду стать всемогущей колдуньей.
        Надо сказать, что она здорово наловчилась управлять зимним мотоциклом - он слушался ее, как хорошее помело ведьму. Напрасно Алешка подгонял собак, им одолеть Васину конструкцию было не по силам.
        Вскоре Буян поравнялся с нами, Клавдия все ближе прижимала его к санкам. И вдруг, улучив момент, схватила верхнюю книгу и с торжествующим воплем умчалась вдаль.
        Она, наверное, решила, что если книга лежит на самом верху, то она в этой стопке самая главная. И именно в ней написано, как стать невидимой и летающей.
        Собаки было бросились вдогон, но Лешка их придержал и крикнул мне в ухо:
        - Фиг с ней, Дим! Потом отберем!
        И мы, уже поспокойнее, поехали в поселок.
        Вся милиция, конечно, очень удивилась, когда возле ее здания остановилась настоящая собачья упряжка. Она красиво смотрелась на фоне кирпичной стены и современных «уазиков».
        Собаки, будто Лешка дал им такую команду, сразу же улеглись и часто дышали, высунув все свои длинные красные языки.
        Дежурный, который первым увидел нас перед зданием, вызвал начальника, а за ним на крыльцо высыпали все сотрудники.
        - Это что? - спросил начальник.
        - Это ценный клад, - ответил я. - Вы должны его принять, составить опись и позвонить полковнику Оболенскому в Министерство внутренних дел.
        Когда вся эта процедура закончилась, мы завалились с Алешкой на сено в санях.
        - Куда будем ехать? - спросил Алешка, как ямщик старого времени. Или таксист времени нового.
        - Домой!
        - Ага, домой, - сердито возразил он. - А чем мы эту свору кормить будем? Щелкунчиком? Едем в Шнурки. Сдадим собак, доедим блины, заодно и переночуем.
        Я не возражал. После этой вечерней гонки я не только проголодался, но и устал.
        В Шнурках, за чаем с блинами, Алешка рассказал обо всем, что ему стало ясно, и о том, что до сих пор еще оставалось тайной.
        Я давно заметил, что жадный человек не бывает умным. К тому же он становится и завистливым. И тогда совсем теряет голову. Так и случилось с Клавдией. Дед Вася был открытый и бескорыстный человек, а Клавдия была скрытной и жадной. Она припрятывала все деньги, которые зарабатывал дед Вася своими золотыми руками, и тратила их все на себя. Но ей все было мало. И она всем завидовала, особенно колдунье Нюше. Клавдии казалось, что Нюша, помогая людям, получает от них большие деньги, и она, Клавдия, тоже решила освоить колдовское ремесло. Насмотревшись дурацких передач про всяких шарлатанов и волшебников, про всяких магов и магистров, она выбрала для себя самый, как ей казалось, быстрый путь к обогащению. «Научусь летать, научусь невидимкой быть, - мечтала она, - и стану всемогущей».
        Клавдия тоже знала о легендарной библиотеке Лесника, о том, что в ней есть книга, которая рассказывает о древних чудесах, о том, как «зделал Ивашка два крыла и возлетел до маковки»; о том, как «наварил старичина зелья поганого, зделал наговор черный и исчез с глаз долой».
        «Полечу, куда хочу, - думала Клавдия, - и захвачу себе всего сколько надо». Словом, крыша поехала от жадности и зависти.
        Но как найти эту книгу? Где-то в старом доме она. Там, где живут Астя и ее дед Яша. Слухи, конечно, по деревне бродили, старые люди вспоминали, что вроде прятал свои книжные сокровища колдун Лесник на чердаке. Да вот как туда добраться? И тут Клавдии повезло. Директор школы взял ее на работу уборщицей. И там Клавдия нашла себе сообщников среди лентяев-двоечников.
        - Я вам так наколдую, - соблазняла она их, - что вы ничего делать не будете, а только пятерки получать.
        И вот ребятишки стали по ночам лазить на чердак и копаться там в старом барахле. Конечно, бесшумно это делать не удавалось, и Астя решила, что на чердаке шалит домовой. Написала письмо Шерлоку Холмсу. Но за то время, пока это письмо добралось до Англии, она сама разобралась с домовятами.
        И вот тут объявился Щелкунчик, который приперся по Алешкиному следу. Щелкунчик был родственником Клавдии, и они быстро нашли общий язык, договорились о «сотрудничестве». Которое называется сообщничеством в совершении преступления.
        Клавдия, зная о воровских способностях Щелкунчика, предложила ему помощь в том, чтобы он обшарил дом Митька. А за это Щелкунчик обещал как следует порыться на чердаке дома деда Яши.
        Но ничего у них не вышло. Щелкунчик попал в засаду, а Клавдия утащила не ту книгу.
        Только вот что это за камень, ради которого Щелкунчик приехал из Англии, так и осталось в лондонском тумане.
        - Знаешь, Дим, - решил Алешка, - это уже не наше дело. Этим делом пусть Интерпол занимается.
        Мы переночевали в доме Асти и утром, когда за нами приехал участковый Тиша, отправились домой.
        Глава XII
        «ПЯТКОЙ НОГИ В ЧЕЛЮСТЬ ЛИЦА»
        Каникулы кончались. Позвонила мама, спросила, где мы шляемся, и сказала, что завтра они все вместе приедут за нами.
        - Митьку премию дали? - спросил Алешка. - А то деду Васе надо «Буран» купить. Мы обещали.
        - Вы обещали - вы и покупайте, - отрезала мама. - Митьку премию не дали.
        - Он заплакал? - спросил Алешка.
        - Нет, я даже удивилась. Он смеется до сих пор. Как он узнал, кому дали премию, так все время хохочет. До слез. А как у вас дела?
        - Нормально. Жулика поймали, клад нашли, на собаках покатались…
        - Это все ерунда, - прервала его мама. - Вы лучше в доме приберитесь к нашему возвращению.
        Алешка быстренько проговорил:
        - Пока, мам. Что-то плохо стало слышно, помехи какие-то. - И, отключив мобильник, продолжал ворчать: - Да, Дим, мы тут домовых и жуликов ловим, в снегах замерзаем, в шкафах сидим, а им главное - веником помахать. - И он требовательно посмотрел на меня: - Помашешь, Дим?
        В общем, помахал, конечно. И в магазин сходил, и обед сготовил. Лешка мне помогал - ходил за мной хвостиком и все время вслух разрабатывал свои версии по этому заколдованному камешку:
        - Дим, а может, это огромная драгоценность? Какой-нибудь алмазный брильянт! Дим, а может, это чей-нибудь талисман? Дим, а может…
        Слушать его было интересно, но немного утомительно - будто муха жужжит, заблудившись в пустой банке.
        - Лех, - не выдержал я, - а может, хватит? Пусть папа разбирается.
        - У него и так много дел. Надо ему помочь.
        - Надо мне помочь, - рассердился я. - Убери, по крайней мере, автоматы. Что ты их разложил?
        - С оружием как-то спокойней, Дим, - важно сказал Алешка.
        - Хватит, навоевались.
        - Ладно. - Он нехотя поднялся, забрал автоматы и остановился на пороге: - Дим, что я придумал! Давай Митьку отомстим. Он нам задурил голову своими шифровками, так? И мы ему тоже.
        - Делать тебе нечего.
        - Слушай! Здорово получится! Мы, как будто с тобой два дурака…
        Это точно, спорить я не стал.
        - …И мы просто не сообразили про ключи. Не нашли их как будто. Здорово?
        - Пока не очень. - Я поставил сковороду на плиту, налил масла.
        - Да здорово, Дим! Мы уедем, он достанет из тапочка ключи, откроет сейф, а…
        - А оттуда домовой выскочит, да? И как заорет. Дурным голосом.
        - Наоборот, Дим! Он как откроет сейф, а там ничего нет! Пусто! Здорово, да? Я пойду автоматы спрячу. Под тахту. А ты накрывай на стол. Ща как поужинаем, как посуду помоешь и как мы плюхнемся спать. - Алешка даже зевнул во весь рот. Да так заразительно, что я не удержался и зевнул ему в ответ.
        Выспимся этой ночью. Как следует выспимся. Без всяких приключений.
        Мы поужинали и плюхнулись спать. Алешка перед этим сказал:
        - Дим, насчет посуды не беспокойся.
        Я подумал, что он решил совершить благородный поступок и вместо меня помыть посуду. Но я в нем ошибся, я ему польстил в своих мыслях.
        - Не беспокойся, Дим, - сказал он, засыпая. - Утром помоешь, успеешь. Родители только в обед приедут.
        Я закрыл глаза. И сейчас же перед ними замелькали собачьи лапы, взрывая пушистый снег.
        Как славно было засыпать…
        …И как неприятно было проснуться. Среди ночи. От яркого света фар, ударившего в окна.
        «Родители приехали, - подумал я, - соскучились». И пошел открывать дверь, зевая и спотыкаясь.
        - Ты чего? - спросил Алешка спросонок. - Родители приехали? - И он отвернулся к стенке. И засопел, как маленький бегемот.
        Я вышел в сени, отпер входную дверь. Машина - внедорожник, как у папы, - стояла напротив дома и светила мне прямо в лицо. Хлопнули дверцы. Две мужские тени двинулись к дому.
        «Мама осталась в машине, - подумалось сквозь дрему, - папа и Митёк шагают к нам».
        Но мама не оставалась в машине. И шагали к нам не папа и Митёк. Два силуэта на фоне яркого света. Они шагали так напористо и угрожающе, что я машинально отступил в сени.
        Они вошли в дом. В сенях было не очень светло, но я разглядел опасных незнакомцев - добрые люди так в чужой дом не входят.
        Один из них был, вероятно, главный - высокий, толстый, щеки его висели над воротом свитера, как у сенбернара. Но у сенбернара морда добрая, а у этого - злая.
        Другой, видимо, его водитель и охранник, был вообще шкаф. Лицо его было ни доброе, ни злое, а сонно-равнодушное. Будто ему все равно - ударить или приласкать.
        - Где этот шплинт? - грубо спросил главный.
        - Какой шплинт? - я даже растерялся.
        - Маленький. Воришка.
        Я понял, что речь идет об Алешке, и сильно разозлился.
        - Никаких жуликов у нас нет. Ни больших, ни маленьких. - И я заслонил дверь в комнату.
        - А ну-ка, отойди!
        Шкаф без лишних слов грубо отшвырнул меня от двери. А главный повторил:
        - Где шплинт?
        А шплинт… Он вдруг возник на верхней ступеньке лестницы, в дверях кабинета. Картина была клёвая.
        Маленький такой пацан, в пижаме, с большим и грозным автоматом в руках. За поясом - граната. Немного портило эту картину то, что тяжелая граната неумолимо тащила вниз его пижамные штанцы.
        Но все-таки впечатление было сильное.
        - Руки за голову! - звонко прозвучал его голос. И Лешка вскинул автомат.
        Ночные гости испугались. Испугались по-настоящему. И не столько оружия, сколько того, что это оружие находилось в руках мелкого неосторожного пацана - шплинта, по-ихнему.
        Толстый шагнул назад и… рухнул в погреб. Обрушиваясь туда, он машинально схватил своего напарника за ногу и сдернул его за собой.
        Рухнули они с грохотом, мне даже почудилось, что дом немного подпрыгнул на месте.
        Я захлопнул тяжелую крышку и засунул железяку в кольца. Прямо у нас этот погреб вроде западни. Опять улов получился.
        Внизу вдруг загрохотали выстрелы. Настоящие. От крышки полетели щепки, а в потолке зазияли дырки от пуль.
        Алешка сбежал вниз и громко сказал мне:
        - Дим, давай я туда гранату брошу.
        - Жалко! - громко ответил я.
        - А у меня их полно, - успокоил меня «шплинт».
        Внизу стало тихо. А потом раздался еще выстрел, нерешительный такой.
        - Ах вы так! - Алешка возмутился. - Не хотите по-плохому, будет вам по-хорошему. Дим, тащи шланг. Мы их сейчас утопим.
        - Не надо! - донеслось снизу. - Мы не умеем плавать!
        - Это хорошо, - усмехнулся Алешка. - Меньше будете страдать, побыстрей утонете.
        Я взял из кладовки шланг, подключил его к крану и включил насос. Другой конец шланга мы всунули в щель.
        Вода пошла - снизу раздались вопли. А мы хихикали.
        Может, кто-то скажет: какие жестокие ребята. Возможно. Но мы никогда не обижали малышей, не издевались над кошками. Не воровали и не врывались в чужие дома.
        А эти, там, внизу. Какие они красивые и благородные. Напали с оружием на пацанов, а теперь скулят, как щенки под дождем.
        - Может, хватит? - спросил я Алешку.
        - Тебе их жалко, да?
        - Мне воды жалко. Мне еще посуду мыть.
        - Ладно, выключай, - согласился Алешка. - Очень спать хочется. Брось им туда заодно мочалку.
        Я бы им туда гранату бросил. Жаль, что она ненастоящая.
        - Эй вы, - крикнул Алешка. - Я вызываю спецназ, а вы сидите смирно. Как мокрые мышки.
        - Вызывай скорей, - посоветовал я. - А то они уже бульки пускают.
        Никакой спецназ мы вызывать не стали, а пошли спать. Нимало не заботясь о судьбе задержанных.
        Но нам, конечно, не спалось. И Лешка рассказал мне, почему он очутился наверху, почему оказался открытым люк в погреб.
        - Понимаешь, Дим, - просто объяснил он. - Я понял, что этот Щелкунчик, он не главный. Он шплинт в этой компании. А камешек, наверное, очень дорогой, они его пускали в игру, как приманку. И проворонили.
        - Это мне ясно. Щелкунчик помчался вслед за тобой, чтобы вернуть камень. Они его долго ждали, не дождались и тоже приперлись.
        Как выяснилось позже, Алешка не очень ошибался в своих предположениях. А когда у дома остановился их внедорожник, он, не в пример мне, сразу сообразил, что приехали среди ночи вовсе не наши родители. А главарь этой банды. И Леха, когда я вышел на крыльцо встречать незваных гостей, распахнул люк, взлетел в кабинет, достал из-под тахты автомат и сунул за резинку пижамных штанов бутафорскую гранату.
        - И ты совсем не испугался? - недоверчиво спросил я.
        - Я боялся, Дим, только одного, - усмехнулся Алешка, - чтобы ты сам в погреб не брякнулся…
        Заботливый какой! Прямо до слез меня растрогал. А «заботливый» добавил:
        - Иначе ты бы мне все испортил.
        А то, что я сам бы «испортился», грохнувшись в подвал, это не в счет. Это так - всего делов-то.
        Но я не обиделся. Я им горжусь. Своим младшим братом. И даже подумал: а ведь мы когда-то вырастем, Алешка женится, будет жить своей семьей - вот скучно-то нам станет!
        С тем я и уснул.
        Утром нас разбудил приглушенный вопль из погреба:
        - Эй, наверху! Ну где твой спецназ-то? Нам холодно.
        - Может, вас еще и покормить? - ледяным тоном осведомился Алешка. - И песенку вам спеть?
        Мы позавтракали, я помыл посуду. Часов в одиннадцать приехали наши родители. С Митьком, конечно.
        Мы выбежали их встретить. Я и не знал, что так по ним соскучился. Они вышли из машины - сияющие, довольные, отдохнувшие от нас. И распахнули нам свои объятия.
        - А это что? - спросил папа, указывая на чужую машину. - У кого угнали?
        - Какая-то посторонняя, - увильнул Алешка. - Проездом. - И сразу же пристал для отвода глаз к Митьку: - А кому премию-то дали? И за что?
        - Было за что! - рассмеялся Митёк. - Это классик детективного жанра, очень известный. Цитирую: «И он ударил его пяткой ноги в челюсть лица!»
        Алешка тоже расхохотался:
        - А я еще лучше могу. Я тоже классик: «И он ударил его правой пяткой ноги в левую челюсть лица!» Класс? А чего вы нам привезли?
        - Вот! - сказала мама. - Ему не радостно, что мы приехали! Ему важно, что мы ему привезли!
        - Мам, - наябедничал Алешка. - Мы питались одной картошкой с медом. Хочется кусочек какой-нибудь вкуснятины.
        Началась всякая суматоха, стали таскать сумки из машины, накрывать на стол. Мама все приглядывалась к нам: не похудели? Не простыли? Не соскучились?
        - Алексей, - сказал папа, когда мы уселись обедать, - ну ты и натворил дел!
        - Откуда ты знаешь? - Алешка уже что-то жевал. Будто я его тут голодом морил. - Тиша тебе звонил? Участковый Котик?
        - Что за кликухи такие? - возмутилась мама. - Говорите нормально.
        - Ага, - уловил папа, - ты, оказывается, и здесь делов наворочал. Я-то ведь твои английские фокусы имел в виду. Ты знаешь, что ты выиграл у Щелкунчика? Невероятной цены бриллиант!
        - Алмазовый? - спросил Алешка.
        - Очень алмазовый, - уточнил папа. И вот что он рассказал.
        Эти жулики, которые ограбили великого артиста, утащили у него, кроме всяких денег и баксов, фамильную драгоценность. Но так как ими уже интересовалась милиция, они быстренько слиняли в Англию, где у них были большие денежки в банках. Но папин Интерпол не дремал, и все деньги в банках заблокировали. И жулики остались без средств к пропитанию и проживанию. Тогда они вспомнили старое ремесло и организовали игру в наперстки.
        - Вот дураки! - высказался Алешка набитым ртом. - Продали бы этот камень - и все!
        - Это не так просто, - ответил папа, покачав головой. - Это не у нас на рынке. Им пришлось бы убедительно объяснить, откуда у них такая ценность, и подтвердить свое право на владение камнем.
        - Так нашли бы таких же жуликов, как они сами, - опять подсказал Алешка, - они бы у них документы не спросили.
        - А ты многому научился за это время, - сказал Митёк одобрительно. - Верным путем мыслишь.
        - Дело в том, - продолжил папа, - что продать этот алмаз они могли только таким же нашим жуликам. Сейчас за границей очень много всяких российских «бизнесменов», у которых полно шальных денег.
        - И они не знают, куда их девать, - вставил Митёк.
        - Вот именно. И Щелкунчик точно рассчитал, чем их можно приманить. Они хоть и жулики, но тоже скучают по своей родине.
        - По березкам в поле, - усмехнулся Митёк, - по снежным просторам.
        - Как же! Они скучают по своей молодости. По тем временам, когда начинали свой криминальный бизнес. Они начинали его, как правило, или с торговли цветами, или игрой в наперстки.
        - Я понял! - воскликнул Алешка. - Идет такой задумчивый бизнесмен, грустит по своей молодости и вдруг видит родное и близкое.
        И я тоже стал понимать. Эх, думает он, тряхну стариной. Сыграю. И тут его внимание привлекает этот блестящий камешек. «Постой, постой, дай-ка глянуть. Да ведь это…» - «Точно, - говорит Щелкунчик, оглядываясь по сторонам. - Крайне нуждаюсь в средствах, братан. Купи или выиграй».
        - А у Щелкунчика, - вставил Алешка, - два таких камешка. Один настоящий, а другой - стекляшка.
        Интересная история. Значит, когда Алешка обыгрывал Щелкунчика, рядом уже стоял «клиент» и внимательно приглядывался к камешку. А Щелкунчик - к «клиенту».
        Щелкунчику приходилось воевать на два фронта, и Алешка так заморочил ему голову, что тот уже и сам запутался - где какой у него камешек. Ну, а тут объявили посадку.
        - А как же он нас нашел? - спросила мама.
        - О! - папа ухмыльнулся. - Он там разыграл такой спектакль! «Пропал мальчик. Улетел в Москву. Не знаю ни имени, ни адреса. Покажите мне регистрацию на этот рейс». Ему показали. На Москву летел только один подходящий мальчик - Alex S. Obolensky.
        - А в Москве?
        - Оболенских в Москве не так много. Алексеев Оболенских еще меньше. Алексей Сергеевич - один-единственный.
        - И неповторимый! - с гордостью сказала мама. И похвалилась колечком с блестящим камушком.
        - Класс! - сказал Алешка. - Давай его быстренько продадим и купим сэру Васе снегоход «Буран». А то Клавдия его совсем заклевала.
        Мама с папой переглянулись. И улыбнулись. А Митёк сказал:
        - Сэр Леша, на этот камешек снегоход «Буран» не купишь. Разве что саночки «Чук и Гек».
        - Вот еще! - фыркнул Алешка. - И сникерс на сдачу, да?
        - Этот драгоценный камень, - сказал папа, - мы уже вернули владельцу. А в мамином кольце обычная, но красивая стекляшка.
        - Значит, ты сразу обо всем догадался? - восхитился Алешка, ничуть не огорчившись. - И это ты в маминых пуговицах подменил алмаз?
        - Я твою маму, - сказал папа, - люблю и без всяких алмазов среди пуговиц.
        - Я верю, - сказала мама с удовольствием. - Тем более что алмазов у меня никогда не было.
        - И не будет, - добавил папа.
        - Вот еще! - фыркнул Алешка. - Всего делов-то! Мы тут клад нашли - старческую библиотеку. Получим за нее приз и купим маме какой-нибудь алмаз. Их сейчас полно на каждом рынке.
        Маме это понравилось, папе - тоже, а Митёк чуть не упал со стула.
        - Ка-какую библиотеку? - с трудом проглотив кусок, выдавил он севшим голосом.
        - Не подавись, Митёк, - испугалась мама. - Не надо мне никаких алмазов.
        - Пап, я тебе там одну книжку отложил. На дачу ее возьмешь. «Самострой» называется.
        - Ка-какой «Самострой»? - опять чуть не упал Митёк. И очень осторожно спросил: - Может, «Домострой», Лешенька?
        - Может, - отмахнулся Алешка.
        - Ты знаешь, что эта великая культурная ценность считается утраченной? Ты нашел ее! Это событие мирового значения!
        - Да? - удивился Алешка. - Не переживай, Митёк. Эта мировая ценность опять утрачена. Ее Клавдия украла.
        Митёк встал, шатаясь добрел до тахты и рухнул на нее. И тут же вскочил:
        - Поехали! Если эта Клавдия…
        - Лежать! - железным голосом сказала мама. - Никуда эта Клавдия не денется. И не нужен ей этот «Самострой».
        - А папе нужен? - спросил Алешка. - Ему полезно поучиться, как дачи строить. А то интересно: у всех дачи, только у Оболенских нет. Хотя их не так и много.
        - Папе, - сказал Оболенский-старший, из тех, кого не так уж много, - папе сейчас не «Самострой» нужен, а господин Масленкин. По кличке Дог.
        - Это кто такой? Может, я его знаю? - выскочил Алешка.
        - Вряд ли, - папа вздохнул. - Это, Леш, главарь той квартирной шайки, которая ограбила и великого актера, и еще много всяких великих. Мы уже вышли на него, а он опять ушел.
        - Далеко ушел? - деловито спросил Алешка.
        - А я знаю?
        - Пап, дога у нас нет. А сенбернар имеется.
        - Алешка! - ахнула мама. - Опять бродячую собаку приманил?
        - Это не собака, мам. Это человек, похожий на собаку. Только гораздо хуже.
        - И где этот человек, хуже собаки? - папа даже привстал. И Митёк тоже, несмотря на свои исторические терзания.
        - Там. - Алешка ткнул вилкой куда-то вниз. - Он, по-моему, утонул. Это, папа, сенбернар, а не водолаз, он плавает плохо. Сам сказал.
        - Он, наверное, - добавил я, - вмерз в лед.
        - Так! - папа шлепнул ладонью о стол. Он так всегда делал, когда сердился на нас. А мама при этом ему говорила: «Не туда шлепаешь, отец». - Так! Ведите!
        Ну, мы их повели.
        Узники сидели смирно. Спецназ ждали.
        - Они вооружены? - папа взглянул на дырки в крышке погреба и на дырки в потолке.
        - Как же вы их взяли? - с восхищением спросил Митёк. - А! С помощью моего оружия!
        - Вот еще! - сказал Алешка. - Мы взяли их голыми руками. Ты, Митёк, так свое оружие запрятал…
        - Я думал, вы умнее, - вздохнул Митёк. А Лешка бросил на него взгляд, который только я понял: «И мы думали, Митя, что ты умнее!»
        - Эй! - Папа постучал в крышку люка. - Живы?
        - С трудом, - признались бандиты, стуча зубами.
        Папа позвонил в отделение и попросил прислать машину с двумя парами наручников.
        - Эй! - он снова ударил в крышку и приподнял ее: - Стволы выбрасываем.
        На пол полетели два пистолета.
        - Теперь выходим - руки за голову.
        - Мы не можем, - простонали внизу. - Мы примерзли.
        Тут подъехала машина, в дом вошли Котик и еще два милиционера.
        - Забирайте их, - сказал папа.
        - Кого? - спросил Тиша. - Димку с Лешкой?
        - Этих я сам заберу. Вот этих, зимовщиков.
        Подняли крышку люка.
        - Выходить по одному!
        Никак не получилось. Вода, которую мы с Лешкой пустили в погреб, ночью замерзла, а так как наши задержанные простояли всю ночь на полу, их фирменные ботинки прочно впаялись в лед.
        Но приехавшие милиционеры не растерялись. Они по очереди схватили узников за воротники и выдернули их, как морковки из грядки, - только ледок на полу захрустел.
        - Ну, привет, Масленкин, по кличке Дог, - приветливо сказал папа.
        - Мы замерзли. Мы заболеем.
        - Вас подлечат, - сказал папа. - В тюремной больнице. Нет возражений? Доставьте их в отделение, я пришлю за ними своих ребят.
        - И Щелкунчика с ними? - спросил Тиша Котик.
        - Обязательно.
        Задержанные пошли на выход. Главарь, проходя мимо Алешки, ожег его злым взглядом. На что Алешка безмятежно ответил:
        - Какой вы чистенький.
        СНИКЕРС ОТ ДУШИ
        Родители привезли нам не только всякие вкусности. Они привезли нам отличный подарок: третья четверть в родной школе начнется на три дня позже из-за какой-то там инфекции.
        - Мы с папой поедем домой, - объяснила мама. - Нас эта инфекция, к сожалению, не касается. А вы поживете здесь еще несколько дней, с Митьком. Митёк, ты согласен?
        Митёк широко развел руки и вздохнул.
        - Не обижайте его, - попросила нас мама. - Он хороший. Ему премию не дали.
        - Зато мы «Самострой» нашли!
        - Его еще отбить надо, - посетовал Митёк. - Если к Клавдии что попало, клещами не выдернешь.
        Родители уехали. Митёк долго ходил по дому с хитрой улыбкой. Потом позвал нас в кабинет. Сел за свой стол, знаком подозвал нас.
        - Эх, вы! - сказал он с горечью. - Вы меня разочаровали. - Он открыл рукопись на нужной странице. - Вот! Шифровка! Я здесь четко указал, где спрятаны ключи от сейфа с оружием. А вы не догадались!
        Митёк громко прочел ключевую фразу и опять начал над нами посмеиваться:
        - Эх, вы! Ясно же указано, что ключи лежат в левом тапочке.
        Он достал тапочек из-под тахты, потряс им в воздухе, чтобы показать, как звенит в нем связка ключей.
        - Вот они, родимые! Отпираем сейф, а там, милые мои, - он щелкнул ключами два оборота, - а там, мои милые простофили…
        А там… там ничего не было. Кроме пачки небольших денег.
        Митёк даже сунул голову в сейф. Потом обернулся.
        - И чего? - невинно спросил Алешка.
        - А ничего, - невинно сказал я. - Вы, наверное, что-нибудь напутали.
        - Дим, - громко шепнул мне Лешка, - у Митька, наверное, крыша поехала. Он из-за премии расстроился. И все перезабыл.
        - Ах так! - Митёк вытащил голову из сейфа. Улыбнулся. - А ведь я всегда говорил, что дети умнее взрослых.
        - Немного сообразительнее, - сказал я. - Доставай оружие, Леха.
        Мы немного посмеялись. Алешка, с чувством превосходства, залез под тахту. И почему-то долго не вылезал.
        - Дим, - приглушенно пробормотал он. - Здесь ничего нет, одна пыль. - И громко чихнул.
        - Две пыли, - сказал я.
        - Это уже не смешно, - сказал Митёк.
        Алешка выбрался из-под тахты, отряхнул коленки. Вид у него был виноватый и встревоженный.
        - Мы это… хотели пошутить, - сказал он сбивчиво. - Я сам их туда положил. Мы хотели пошутить.
        - И вам это удалось, - холодно сказал Митёк. - Вот куда положил, там и возьми.
        Мы расстроились. К тому же, совершенно непонятно было, куда делось оружие?
        Положение немного разрядил дед Вася. Он явился обследовать омшаник и поискал в сарае кое-какие железки для переделки снежного мотоцикла в воздушный.
        - Как Клавдия? - осторожно поинтересовался Митёк. - Книги читает?
        - Не знаю, что и сказать, Митрич. Подменили мне Клавдию. Полдня сегодня избу драила, мне все перестирала, перечинила. А сейчас от печи не отходит, все что-то стряпает. Ровно на свадьбу или Новый год. Дай-ка мне болтиков на восемь и пружинных шайб горсточку. - И сэр Вася исчез.
        Алешка был растерян. Митёк был грустен. Я в душе хихикал. А когда они пошли сбивать лед у колодца, достал из кладовки автоматы и снова положил их под тахту. Сейчас они придут, а я скромненько так скажу:
        - Ты, Леха, наверное, плохо смотрел. Глянь еще раз.
        Он, конечно, будет возмущаться, но я не гордый, я сам залезу под тахту и вытащу автоматы.
        Не такой уж я простоватый.
        Не успел я справиться с этим хитрым делом, как меня позвали со двора.
        - Дим, - сказал Митёк, - слазь-ка на чердак, глянь уровень воды в бочке. А я пойду в доме краны проверю.
        На чердаке стояла большая железная бочка, в ее стенке торчала стекляшка, которая показывала, сколько в ней воды. Бочка была полна, я даже удивился, почему Митёк решил ее проверить.
        За всякими хозяйственными хлопотами прошел день. Солнце скрылось за лесом. Месяц зажегся в вышине.
        - Пошли в поле, - сказал Митёк. - Звезды смотреть. С крыльца они не такие ясные.
        Мы здорово постояли в поле, среди снежной тишины. Звезды отсюда, и впрямь, казались интереснее, даже крупнее и ближе. И казалось, они весело мне подмигивают: классно ты их всех разыграл, молодец!
        Мы стояли посреди поля, среди белых снегов. Быстро начало темнеть. И вдруг послышались знакомые звуки. Азартный лай собак и треск мотоциклетного двигателя. Митёк первым из нас догадался:
        - Ходовые испытания. Глядите!
        По полю бешено мчалась собачья упряжка. В санях стояла девочка Астя и азартно покрикивала: «Хоп, хоп!» А над ними, не очень высоко, треща и выбрасывая синий дымок, летел маленький вертолетик системы сэра Васи. На бензобаке алела свежая надпись «Непруха» - марка такая летательного аппарата.
        Упряжка промчалась мимо. Вертолет тоже миновал нас. А мы все смотрели им вслед. Вот так вот, тетя Клава, без всякого волшебства люди летают. Своим умом, своим сердцем и своими золотыми руками…
        Мы вернулись в дом, немного замерзшие и чуточку грустные. Так всегда бывает, когда ты видишь, что человек умеет то, чего ты не умеешь. Ладно, сейчас повеселимся.
        И я завел разговор об автоматах. Лешка клюнул. А Митёк… не знаю. Мы поднялись наверх. Я вдоволь похихикал и залез под тахту. Там все-таки была пыль, несмотря на нашу уборку. Пыли было много. А вот автоматов мало. Прямо скажу - ни одного.
        Я лежал на животе под тахтой, чихал, стукаясь затылком, и думал: а может, все-таки, домовые есть, а?
        - Не остроумно, тезка, - Митёк покачал головой, - позову завтра Тишу, пусть устроит розыск.
        - Ой! - подскочил Алешка. - Не надо Тишу. Надо Митьку!
        - У нас их два, - сказал Митёк хмуро, - а все без толку.
        - Астиного Митьку! У него чутье! Он найдет оружие!
        В общем, эти три дня мы прожили еще веселее. Навестили деда Яшу и Астю, взяли напрокат кобеля Митьку, пришли с ним в дом. Алешка зажал ему пасть и дал понюхать горсточку стреляных капсюлей. Митька тоже чихнул и удивленно посмотрел на Алешку. В его взгляде было: ты чего, парень, все и так ясно.
        - Ищи, Митёк, ищи! - скомандовал Алешка.
        - Не буду, - сказал Митёк.
        - Это не вам. Это собаке. Ищи, Митёк.
        Митёк еще раз глянул на Алешку, будто проверял - не шутит ли этот прекрасный маленький человек? - подошел к сейфу и царапнул его дверцу лапой.
        Митёк (писатель, а не собака) усмехнулся, пожал плечами, отпер сейф… Оружие было на месте.
        Мы немного помолчали, а потом одновременно прыснули. «Да, - подумал я, - все-таки какие бы ни были умные дети, взрослые все-таки умнее».
        Настала пора расставания с Митьком, с его добрым домом, с дедами Васей и Яшей, с бедовой девочкой Астей. И со всеми ее собаками.
        За нами приехал папа. Он очень торопился, у него было много дел, и мы быстро попрощались с Митьком и сели в машину.
        И весь путь до трассы сбоку бежали Астины собаки, провожая своего друга Лешку. Еще только вертолета над головой не хватало и ведьмы на помеле.
        Не люблю я уезжать оттуда, где было хорошо. Такое чувство, будто ты что-то там забыл, оставил что-то важное. Писатель бы сказал: оставил кусочек своей души. Но я не писатель…
        Едва мы вошли в прихожую, мама в панике вскрикнула:
        - Осторожно! На Тишу не наступите!
        Опа! Наш участковый уже, оказывается, здесь. И почему-то валяется на полу.
        Но это был не участковый. Это был кот, которого мама подобрала в подъезде. Он жил там уже несколько дней и так требовательно орал по ночам, что все жильцы высовывались из своих дверей и громким шепотом уговаривали его:
        - Тише! Тише!
        Мама не выдержала, забрала его и так и назвала: Тиша.
        Алешка сразу сказал:
        - Надо ему другое имя дать. Хватит нам одного Тиши. Назовем его Мент.
        Скажу наперед, так его и прозвали, только мама, как и прежде, называла его Тишей. Потому что этот наглый Мент так и орал по ночам. Пока Алешка не забирал его к себе в постель. Но тогда Мент так громко мурлыкал, что, мне кажется, вздрагивали во сне все наши соседи.
        А мне это мурлыканье напоминало рокот снежно-воздушного мотоцикла по имени Буян и по кличке Непруха.
        Время шло. Когда медленно, когда быстро. Однажды папа пришел с работы не один. Вместе с ним в квартиру вошел очень красивый дядька с букетом цветов. Мы сразу его узнали. Это был великий артист, который играл в кино самых благородных на свете людей.
        Он красиво поцеловал маме руку и вручил ей цветы. Мама немного смутилась - ей ни разу не целовали руку великие артисты. Разве что - папа. Но папа не артист.
        - Вот они, - сказал папа артисту, указывая на нас широким жестом. - Особенно маленький.
        Артист отступил назад и прижал ладонь к глазам.
        - Вот они! - повторил он за папой рокочущим голосом. - Спасители! Особенно маленький.
        Мы сначала немного растерялись, а потом поняли, что это тот самый актер, которого классно ограбила команда Дога и которому Алешка спас его семейную реликвию - немыслимо дорогой алмаз.
        - Этот камень, - рокотал артист за столом, - передавался в нашей семье из поколения в поколение. Его подарил моему прадеду Государь Император за прекрасную актерскую игру. Представляете, какая для меня была трагедия. Александр, - сказал он, обращаясь к Алешке, - этот камень не имеет цены! Я так благодарен тебе! - Артист достал из кармана белоснежный платок и промокнул сухие щеки.
        Я увидел, что папа незаметно посмеивается, а мама заметно хмурится.
        - Он, наверное, очень хорошо учится, - обратился растроганный актер к маме. - По глазам видно.
        - Он очень плохо учится, - буркнул Алешка.
        - Какая прелесть! - не смутился великий артист. - Александр… Можно я буду называть тебя Сашей?
        - Можно, - спокойно кивнул Алешка. - А можно и Лешей.
        - Какая прелесть! Ты не представляешь, как я тебе благодарен, мой юный друг! Позволь мне пожать твою честную руку и сделать тебе маленький подарок на память.
        Актер залез в самый глубокий карман и протянул Алешке… сникерс.
        Алешка глазом не моргнул.
        - Что вы! - сказал он. - Не надо. Разве можно так тратиться.
        Он принял этот ценный дар и положил его на стенку, под портретом Шерлока Холмса.
        Я переводил глаза с мамы на папу, но не увидел в их глазах ничего, кроме гордости за нас с Алешкой.
        Когда актер ушел, папа положил Алешке руку на голову и сказал:
        - А ты молодец, Алексей.
        - Я знаю, - просто ответил Алешка.
        Утром Алешка соскочил с тахты и завопил:
        - Мам! А где мой сникерс?
        Мама вошла в комнату и спокойно сказала:
        - Я его выбросила. В помойное ведро. Вместе с цветами.
        - Что ты натворила! Ты мне все утро испортила! Я сам хотел это сделать!
        - У тебя вся жизнь впереди, - как-то непонятно сказала мама. - Влезай в штаны и марш в ванную. Школа не ждет.
        Еще одно событие, о котором нельзя не упомянуть. В одно прекрасное воскресное утро, когда мы все сидели на кухне за столом и за окном вновь играло почти весеннее солнце, мама поставила перед Алешкой тарелку с овсянкой и кружку с кипяченым молоком и положила рядом письмо в красивом продолговатом конверте.
        - Это что? - спросил Алешка.
        - Это папа вынул сегодня из почтового ящика.
        Письмо было от болгарской девочки по имени Пенка. От той самой, которая влюбилась в Алешку в туманной Англии.
        Вот что было в начале этого письма: «Здравствуй, Алеша, мой дорогой друг из далекой России». Дальше было что-то еще, а завершалось письмо такими словами: «И вот я стала изучать черную и белую магию. Скоро я узнаю, как стать невидимой и летучей, и примчусь к тебе в Москву на крыльях любви».
        «Дорогой друг из далекой России» отложил письмо. Выудил из кружки пенку и бросил ее в блюдце кота Тиши по имени Мент. И спросил:
        - Пап, а у тебя есть какой-нибудь Интерпол на Дальнем Востоке? Пошли меня туда в командировку, а?
        В начале марта мы получили письмо от писателя Митька. Он сообщал нам, что скоро приедет в Москву по делам этой знаменитой библиотеки. Он писал, что эти книги произвели сенсацию в литературных и исторических кругах. Особенно «Домострой».
        Алешка немного ошибся. Эта книга не рассказывала, как строить дачи в Подмосковье. Она учила строить дом - семью. Как воспитывать детей и возделывать огород, как хранить пищу и готовить вкусные блюда, как забивать гвозди и пахать землю. В общем, тысячи полезных советов на все случаи жизни.
        Клавдия ею увлеклась. Она забыла свои прежние завистливые мечты. Она была рада, когда в ее дом приходили гости и хвалили ее угощение. Она так откормила сэра Васю, что тот уже не рисковал летать на своем вертолете. Вместо него летала Астя. А за ней, по чистому полю, неслась с лаем и визгом стая собак.
        Митёк писал, что специальная комиссия определила стоимость книг, и Лешке положена большая сумма денег. Вполне, писал Митёк, можно купить вашей маме приличный бриллиант на золотой цепочке.
        - Вот и хорошо! - обрадовалась мама. - Деньги хорошие. Можно купить сэру Васе «Буран», Алешке куртку, он из своей уже вырос, Димке - ботинки, папе - шапку, его старая уже вся облезла, и новые обои на кухню. А если что-то останется, то накупим сникерсов и поедем в гости к Митьку.
        Так мы и сделали…
        Да, а наши лыжные ботинки нашлись. В папином письменном столе. Что они там делали и как они туда попали - мы так и не узнали. И никогда не узнаем. Это останется тайной, которую не раскрыть даже знаменитому сыщику - дяденьке Ширлахомсу.
        Всего делов-то…