Пип! Йоке ван Леувен
        Мудрая современная сказка-притча о девочке Птишке, у которой вместо рук росли крылышки. Приемные родители полюбили девочку всем сердцем, но очень боятся, что кто-нибудь узнает, что она не похожа на обычных детей. И вот однажды Птишка улетает, не попрощавшись, и родители отправляются ее искать. Что же будет — кто найдет девочку, какие приключения ждут наших героев в пути и куда заведут их поиски?
        Книга нидерландской писательницы Йоке Ван Леувен «Пип!» заставляет задуматься о том, каково это быть другим, что такое ответственность, привязанность и свобода, и адресована она не только маленьким читателям, но и их родителям.
        Книга опубликована при финансовой поддержке фонда публикации и переводов литературы Нидерландов.
        Йоке ван Леувен
        Пип!

        1
        Bappe любил птиц. Он считал, что наблюдать за птицами — лучшее занятие на свете. Лучше, чем разглядывать картины или смотреть телевизор. Каждый день он гулял по окрестностям. Местность вокруг дома напоминала картинку. Три изогнутые линии с кустами и деревьями, а сверху солнце — если было лето и стояла хорошая погода.
        Варре всегда носил с собой бинокль: птицы не любят, когда к ним подходят слишком близко. И еще у него была книга о птицах. В ней говорилось обо всех птицах в тех краях. Перечислялись названия и расцветки, описывались лица. (Или у птицы нет лица? Может быть, лицо только у человека? Но иногда кажется, что как раз у зверей и птиц и есть настоящие лица, а вот у людей, наоборот, морды.)
        Всякий раз, когда Варре видел птицу, он проверял, все ли у нее так, как написано в книге. И когда все сходилось, ему становилось хорошо и тепло где-то внутри, примерно посерединке. Он мечтал о такой же книге про весь мир — чтобы там тоже все сходилось.
        Однажды, гуляя неподалеку от дома, Варре заглянул под куст. Обычно он этого не делал и смотрел только на небо. Или на деревья. Но не под кусты. А тут вдруг посмотрел. Ему показалось, что там лежит птица — большая и хищная. Но под кустом было нечто другое, и в его книге об этом ничего не было написано. Нечто с крыльями. Да, все-таки с крыльями. И с лапками. Но лапки очень напоминали человеческие ножки, маленькие ножки с ноготочками, а под ноготочками чернели малюсенькие комочки грязи.
        То существо, которое нашел Варре, больше всего напоминало младенца. Только вместо одежды у него были перышки. А там, где полагается быть ручкам, два крылышка. Самых настоящих.
        Наверное, с неба свалился ангелочек, решил Варре. Но потом понял, что это не ангелочек: у ангелочков-то есть ручки. На спине у них крылышки, а ручки там, где и полагается быть ручкам. Во всяком случае, люди уже много веков считают, что ангелы устроены именно так.
        Нет, это была птица в виде девочки. Или девочка в виде птицы. Или что-то среднее.
        Она спала. Может быть, это подкидыш, подумал Варре. Люди уже сотни лет подбрасывают своих детей другим людям. Например, если у них слишком мало денег или если им кажется, что у ребенка что-то не так. Ребенка тогда кладут на чужое крыльцо. Или в клумбу. Иногда на крыльце или в клумбе лежат и взрослые, но это совсем другое. Про взрослых никто не подумает, что они подкидыши.
        А птицы не оставляют своих детей на чужом крыльце.
        Варре взял малышку на руки. У нее на секунду открылись глазки, а потом снова закрылись. Варре посмотрел, нет ли кого на дорожке, — налево, направо, потом снова налево.
        Никого не было. Кроме двух жучков.
        - Э-ге-ге! — громко крикнул Варре. — Чья потеря, моя находка!
        Никто не отозвался. Лишь коротко прокричала какая-то птица, но эту птицу Варре знал. Про нее было написано в книге.
        Тогда он закричал что было сил:
        - Я забираю ее, слышите! Я забираю ее! — И понес птичку-девочку домой. Он сложил руки так, что получилось гнездышко. Бинокль болтался у него за спиной.
        Как странно, думал он по дороге, неужто это на самом деле.
        Но все было взаправду. И доказательство Варре держал в руках.
        2
        Варре жил в маленьком домике за холмами, вместе с женой Тине. В доме было полно щелей. Если в кухне варился суп, тот, кто лежал в спальне, тут же слышал его запах.
        Варре пришел домой с птичкой-девочкой в руках. Сначала Тине ничего не заметила, потому что смотрела телевизор. По телевизору люди рассказывали об ужасных болезнях.
        Об ужасных пятнах на лице.
        Об ужасных складках на коже.
        О невыносимой головной боли.
        Из-за этого Тине иногда забывала, что с ней-то все в порядке.
        - Смотри, — сказал Варре.
        Тине обернулась.
        - Что там у тебя? — спросила она.
        - Нашел, — сказал Варре.
        Тине с удивлением посмотрела на комочек в гнездышке у Варре. Потом осторожно потрогала.
        - Так не бывает, — сказала она, — Смотри, у нее крылышки.
        - М-да, — сказал Варре. — У нее очень странные ножки.
        - И она лежала просто так?
        - Да, просто так. И рядом никакой записки. Я спросил, кто ее потерял, но никто не откликнулся.
        Тине взяла у Варре найденыша. Проверила, крепко ли держатся крылышки.
        - Она живая, — промолвила Тине.
        - Да, — сказал Варре, — значит, она настоящая.
        - Давай оставим ее у нас, — решила Тине и нежно провела рукой по спящей головке. — Может быть, надо заявить в полицию? Ведь так полагается?
        - Если найденыш — человек, то полагается, — сказал Варре. — А когда найденыш — птица, то нет.
        - Но ведь про такую птицу наверняка не написано даже в твоей книге?
        - Не написано, потому что это очень редкий вид. Может быть, у нас — единственный в мире экземпляр. Думаю, что когда-то, давным-давно, они встречались чаще.
        - По-моему, это все-таки скорее человек, чем птица, — сказала Тине.
        - Посмотри внимательнее. Видишь — две лапки. Они похожи на человеческие ноги, но у птиц ведь тоже есть лапки. И еще, видишь — головка. Она очень похожа на человеческую, но у птиц ведь тоже головка. Наконец, у нее два крылышка. А вот крылышки бывают только у птиц, а у людей не бывают. Значит, это скорее птичка.
        - Ладно, — сказала Тине. — Ты можешь считать ее птичкой, а я — девочкой. И ей надо дать молока, нарезать на кусочки фрукты.
        - И еще зернышек. Посмотрим, будет ли она есть зернышки.
        У найденыша вдруг открылись глазки. И ротик. Личико покраснело от напряжения.
        - Пип! — услышали Варре с Тине. — Пип!
        И больше ничего.
        3
        В сарае за домом Тине нашла старую корзинку, похожую и на кроватку, и на гнездышко. Птичку-девочку она одела в майку, которую до сих пор носил Варре, и положила в корзину, где на донышке вместо простыни лежала наволочка.
        Варре принес с кухни две табуретки. Они с Тине уселись рядышком и стали смотреть в корзину. Когда в доме появляется что-то новенькое, привыкать к этому надо постепенно.
        - Только давай не будем никому говорить, — сказала Тине. — Это очень редкое явление. А всему редкому люди завидуют. Надо постараться спрятать ее крылышки.
        - Да, правда, — ответил Варре, — крылышки надо спрятать.
        Потом они просидели еще минут двадцать, ничего не говоря.
        А потом Варре сказал:
        - Надо придумать, как мы будем ее называть. Ведь у всех птиц есть названия, хотя люди их часто не знают.
        - Только, пожалуйста, давай назовем ее не птичьим названием, — сказала Тине. — Птичьи все латинские, они такие трудные.
        - Неправда! — воскликнул Варре. — Бывают и совсем простые, например, коноплянка или овсянка, зарянка или просянка, зеленушка или завирушка, береговушка или варакушка, мухоловка или московка, воробей или соловей, дятел, дрозд, деряба или удод.
        - Скажешь тоже, удод! — сказала Тине. — Кого зовут удодом, тот будет уродом. Нет уж, давай найдем что-нибудь покрасивее!
        - Правильно! — сказал Варре. — Мы сами можем придумать ей имя — мы же первые ее нашли. В книге про нее ничего не написано, значит, она еще никак не называется. Назовем ее моим именем. Так часто делают, когда совершают открытие. Например, если ученый открыл новую болезнь, то эту болезнь называют в его честь.
        - Неужели приятно, когда тебя зовут так же, как болезнь? Я так не хотела бы. И вообще, что это ты заговорил о болезнях? Мы тут так славно сидим, а ты вдруг о болезнях.
        Каких только имен они ей ни примеряли! Произносили имя за именем и смотрели в корзинку — как ей подходит. Птичка, говорили они, и Пичужка, и Велосипедный Звоночек.
        - Что за бред!
        - Это я просто так, на пробу!
        Щебетунья, Певунья, Пискунья, Летунья, Попрыгунья и даже Юлиана. В конце концов назвали ее Пташка. Им обоим это имя понравилось.
        4
        Варре с Тине купили Пташке всяких одежек, которые снизу были ей в самый раз, а сверху нет. Тине сделала на распашонках большие прорези для крылышек. И еще она сама сшила пелеринку, полностью их прикрывавшую, так что никто не видел, что у Пташки нет ручек.
        И еще они купили коляску, очень красивую, с узором из белых облачков. Уложили в нее Пташку. Теперь она выглядела совсем как обычный ребеночек. Их ребеночек.
        Пташка смотрела в небо и говорила:
        - Пип!
        Тине и Варре очень гордились тем, что их дочка умеет говорить «пип». Они никому не рассказывали, что у нее есть крылышки. Узнай кто об этом, сразу разболтает всем. И тогда не будет отбоя от желающих посмотреть на Пташку. Может быть, многие подумают, что эго ангел, ведь люди теперь плохо разбираются в ангелах. И тогда они будут просить Пташку помочь им. Например, сделать так, чтобы у них пропали ужасные пятна на лице, или отвратительные складки на коже, или невыносимая головная боль. И будет слишком много суеты.
        Иногда кто-нибудь заглядывал в коляску. И видел большущую голову.
        Иногда кто-нибудь спрашивал: «Это ваша дочка?»
        На что Варре отвечал: «Мы взяли ее на время».
        Его начинали расспрашивать, где дают детей на время.
        Ведь это так удобно, когда самому можно выбрать ребеночка, а потом, отдать обратно, если надоест с ним возиться.
        - Места надо знать, — отвечала Тине. — Это очень-очень далеко, просто так не найдешь.
        И заглядывала в колясочку.
        Под одеяльцем угадывались два бугорка. Но эти бугорки могли быть чем угодно.
        Разве кому-нибудь придет в голову, что там спрятаны крылышки — крылышки в детской коляске, прямо на улице, среди бела дня?
        5
        Пташка росла быстро. Казалось, что за одну неделю она вырастает, как обычный ребенок за целый год. Правда, Пташка была меньше и легче.
        Скоро она выбралась из своей корзинки и попробовала пройтись по полу. Вообще-то, научиться ходить совсем не просто. Всем малышам это дается с большим трудом.
        Но у Пташки получилось сразу. Теряя равновесие, она просто взмахивала крылышками и не падала. Это было легко, ведь она почти ничего не весила.
        Пташка ходила все лучше и лучше и все чаще и чаще подпрыгивала. Прыжки становились все более высокими. Она взлетала вверх уже на целый метр и порхала от стены к стене.
        Варре и Тине каждый вечер сидели на своих табуретках и смотрели на нее.
        - Видишь, — говорила Тине, — как удобно уметь летать. А я и не знала. Ты когда-нибудь думал: вот бы научиться летать?
        - Нет, — ответил Варре. — Никогда. Я никогда не расстраивался, что чего-то не умею. Но летать, наверное, очень приятно. Так весело и легко. Пожалуй, жалко, что мы только ходим по земле.
        - А я иногда летаю внутренне, — сказала Тине. — Но внешне у меня не получается.
        Они на всякий случай попробовали: вдруг выйдет. Взобрались на табуретки, часто замахали руками и со стуком приземлились на пол.
        Так что пришлось снова усесться на табуретки.
        Сидеть-то всякий может.
        - Знаешь что, Варре, — вдруг сказала Тине. — Знаешь, что я думаю? У нее нет ручек. И пальчиков нет. Ома никогда не сможет, например, играть на пианино, а мы могли бы. Если бы умели.
        - Как ты думаешь, что приятнее, — спросил Варре, — играть на пианино или летать?
        - Думаю, и то, и другое очень приятно, — сказала Типе, — особенно если получается само собой и не надо долго учиться.
        Они стали вместе придумывать, что еще приятно уметь просто так, не учась этому специально. Однажды проснуться рано утром и обнаружить, что ты это можешь. Они бы тогда кричали друг другу: смотри, как у меня получается!
        Я умею говорить на десяти языках сразу!
        Я могу бежать и бежать целый день, не уставая, и ни разу не споткнуться.
        Я играю разом на пяти музыкальных инструментах.
        - Что-то пить хочется, — вдруг сказал Варре.
        - Пойду, поставлю чайник, — Тине отправилась в кухню.
        Пташка подошла к табуреткам. Посмотрела на Варре. Густо покраснела. Захлопала крылышками.
        И произнесла слово, которого никогда раньше не говорила:
        - Пипи!
        6
        - Ты слышала? — прокричал Варре в сторону кухонной двери. — Она сказала «пипи». Это настоящая птичка.
        Тине немедленно вернулась в комнату.
        - Она сказала «пипи»? «Пипи»? Это она пытается сказать «папа». Ты учил ее? Она говорит «папа»!
        Пташка села на пол. Опять вся покраснела. Тине и Варре внимательно смотрели на нее. Внутри у нее что-то готовилось вырваться наружу. Воздушный шарик из букв, который вылетит и сразу лопнет. Вздох в виде слова.
        Вот-вот, сейчас. Пташка напряглась до предела. Сейчас, сейчас.
        - Мими!
        - Ты слышишь? Слышишь? — радовалась Тине. — Она говорит «мама»! Только «а» у нее еще не очень хорошо получается.
        А Пташка все повторяла и повторяла.
        - Пипи! Мими!
        И так целый день.
        У нее получалось все лучше и лучше.
        - Пипи. Мими. Пипи. Мими. Пипи. Мими. Пип.
        А через два дня, в четверг, приблизительно в четверть второго, когда Тине была одна дома и на улице завывал ветер, Пташка вдруг неожиданно сказала:
        - Дий мни бутирбрид с ирихисивым мислим.
        - Как-как, что ты сказала? — спросила Типе.
        - Дий мни бутирбрид с ирихисивым мислим.
        - Я поняла! Поняла! — закричала Тине, обращаясь к ветру.
        Она побежала в кухню и намазала на булку много-много арахисового масла, заодно перепачкав кухонный стол и саму себя. Тине с таким пылом облизывала ложку, что даже щеки у нее стали липкими.
        Потом она как можно спокойнее нарезала бутерброд на маленькие кусочки, и скормила их один за другим Пташке.
        - Ты научилась говорить, — сказала Тине, — какое счастье. Но это еще только лепет, а не настоящая речь, потому что ты не выговариваешь «а». Надо говорить не «дий», а «дай», через «а». Скажи: ааааааааааааааааааааааа.
        - И, — сказала Пташка. — Иииии.
        - Да нет же, скажи «а», — поправила ее Тине. — Аааааааааааааааааааааааа.
        - Ииии, — сказала Пташка.
        - Тогда скажи «э», ээээээээээээээээээээээээээээээээээээээ.
        - Ииииии, — сказала Пташка.
        - Тогда скажи «о», оооооооооооооооооооооооооооооооооооооо.
        - Ииии, — сказала Пташка.
        - Ладно, а попробуй сказать «у», ууууууууууууууууууууууууууууууууууууу.
        - Уууу, — сказала Пташка.
        - Молодчина! — воскликнула Тине. — Отлично! А теперь опять скажи ааааааааа.
        Пташка молчала.
        - Ты можешь сказать, как тебя зовут?
        Пташка молчала.
        - Ну попробуй еще разочек, один-единственный: Птааашка, Птааашка, Птааашка. Скажи, а то не дам тебе больше арахисового масла.
        - П… П… Птииишка, — сказала Пташка.
        Вечером Варре вернулся домой со своей птичьей книгой и с биноклем.
        - Мы с ней тренировались, — сказала Тине. — У нее не получаются «а» и «о». Ей не произнести собственное имя. А это плохо, Варре, ведь она не сможет никому сказать, кто она такая. Вместо «Пташка» она говорит «Птишка». Давай ее так и будем звать «Птишка».
        - Ну конечно, — сказал Варре. — Конечно. Птишка так Птишка.
        С этого дня ее стали звать Птишка.
        7
        Варре и Тине ели суп. Суп с макаронами в виде букв. Вар-ре и Тине зачерпывали ложкой слова. У кого в ложке было целое слово, тот его съедал.
        Тине съела «дуб», «мел» и «зал». Варре съел «гол», «мир» и «бар». И нечаянно «жуф», которого хоть и нет, но он тоже вкусный.
        - Варре, — вдруг сказала Тине.
        - Ммм? — отозвался Варре.
        - У нашей Птишки дефект речи. Паша Птишка не выговаривает некоторые звуки.
        - Ну и что? — сказал Варре. — Много кто не выговаривает некоторые звуки. Чаще всего «р». Говорят «кохова», «хыба» и «кхасный». И еще «ш». Говорят «фыфка», «фтука» и «фоколад». А в остальном они полностью здоровы.
        - Да, но у нее к тому же нет рук. Без рук и с дефектом речи ей в будущем придется несладко.
        - Но птицам незачем думать о будущем.
        - Но она же не совсем птица! Ни одна птица тебе не скажет: «Дий мни бутирбрид с ирихисивым мислим»! Птицы так не разговаривают! Ах, Варре, что с ней будет? До сих пор неясно, кто она и откуда взялась. У Птишки нет рук, и она выговаривает не все звуки.
        - Но ведь у нее есть крылышки? — воскликнул Варре.
        Тине вдруг заплакала. Слезы капали в тарелку, и в этих местах на поверхности супа появлялись кружочки. Много букв «о».
        - Ты что, не мог найти обыкновенного ребенка? С руками, как у меня? Его не приходилось бы прятать, и все вокруг говорили бы: «Ух ты, как она на вас похожа». Какой прок от крыльев?
        - Очень даже большой прок, — утешал ее Варре. — Многие дела надо делать на лету. Например, доставлять авиапочту. Или следить за чем-нибудь с высоты птичьего полета.
        - За чем?
        - Точно не могу сказать, но я знаю, что за многими вещами надо следить сверху и с крылышками это очень удобно.
        - Правда?
        - Правда. У нее есть то, чего нет у других.
        - Фоф, — сказала Тине.
        - Как-как?
        - Фоф. Съем-ка я слово «фоф».
        И съела. Молча.
        8
        Варре снова отправился проверять, на самом ли деле птицы такие, как написано у него в книге. Тине уже много лет назад решила, что не будет ходить с ним. Как-то она попробовала пойти погулять с мужем по окрестностям, но Варре тогда дал ей посмотреть в бинокль только один-единственный разок и вообще не разрешил прикасаться к книге.
        Так что Тине осталась дома, с Птишкой. Она уже забыла, какой была ее жизнь до появления Птишки. Только и делала, что ею занималась. Учила ее говорить. Тине начала со слов, по которым не было слышно, что Птишка произносит не все звуки.
        Тине учила Птишку пользоваться туалетом. Но Птишка не хотела. Для нее туалетом был сад. Чтобы не случилось аварии, приходилось постоянно держать окно открытым.
        И еще Типе учила Птишку есть за столом.
        Она засовывала ложку в перышки, но ложка падала на пол.
        Она вкладывала ложку между пальчиками на ногах, но Птишка не дотягивалась до нее ртом.
        Тогда Тине сделала специальную удлиненную ложку. И после долгих усилий Птишке удалось донести порцию каши до рта.
        - Пип, мими, пип, — сказала она.
        И вспорхнула на сервант. Оттуда она стала смотреть вниз.
        - Вернись за стол, — сказала Тине. — Ты еще не кончила обедать. Тебе еще не разрешили встать из-за стола.
        - Ик, — сказала Птишка.
        - Надо вернуться, — сказала Тине.
        - Нииит, — сказала Птишка.
        - Ну что ты, — сказала Тине, — садись лучше рядышком со мной, мне так неуютно, когда ты где-то под потолком.
        Птишка слетела вниз.
        - А теперь за стол! — пыталась уговорить ее Тине.
        Но Птишка ходила по полу, время от времени наклоняясь, чтобы взять что-то в ротик. Паучка, который сам собирался перекусить. Червячка, сбившегося с пути.
        - Батюшки, что же это ты делаешь! — воскликнула Тине.
        - Ним-ним, — ответила Птишка.
        - Выплюни немедленно. Разве же можно есть с пола. Выплюни скорее!
        Но Птишка уже все проглотила.
        Вкусно!
        9
        Варре вернулся позднее обычного. В тот день по небу летало множество птиц, а также всевозможных предметов — воздушных змеев, авиамоделей и пушинок. Особенно много пушинок.
        - У меня был тяжелый день, — сказал Варре.
        - У меня тоже, — сказала Тине. — Я учила Птишку есть ножом и вилкой, точнее сказать, ложкой. Вот посмотри.
        Тине взяла блюдечко и вышла на улицу. А когда вернулась, на блюдце лежало несколько дождевых червяков и один паучок — для красоты.
        - Червячков она любит еще больше, чем ирихисивые мисли, — сказала Тине. — Сначала мне казалось, что это неаппетитно, но надо же уважать и чужие вкусы. Мы ведь тоже едим кусочки, отрезанные от коровьего зада, и жареные птичьи крылья, и улиток, и вообще.
        Тине усадила Птишку за стол и одной рукой обхватила ее. Другой рукой всунула длинную ложку ей между пальчиками ног и положила на ложку червяка. Птишка съела червяка ложкой. Но, как только Тине ее отпустила, она взяла остальных червяков ртом прямо с тарелки.
        - Видишь, у нее получается! — сказала Тине.
        - Да, правда, — сказал Варре. — Но ты сама подумай, когда Птишка ест таким способом, то она сидит, положив ноги на стол. Как же мы сможем пойти с ней в ресторан или еще куда-нибудь, если она там положит ноги на стол?
        - Нельзя же, чтобы она сидела, уткнувшись лицом в тарелку, и брала еду прямо ртом?
        Что правда, то правда. Есть полагается сидя за столом с прямой спиной. Хотя прекрасно можно есть и другими способами.
        Быстро.
        Или неаккуратно.
        Или лениво.
        Или неловко.
        - Подожди! — сказал Варре. — Я сейчас кое-что смастерю, так что она сможет сидеть, как человек, и при этом есть, как птичка.
        Варре исчез в сарае. Провозился там часа два. Тине он запретил туда входить, чтобы не путалась под ногами. И не стояла над душой. И, главное, когда спарится суп, не спрашивала, готово ли его приспособление.
        И вот, очень довольный собой, Варре вышел из сарая. Он соорудил аппарат для питания на ветровом двигателе. Сам он говорил «сконструировал»: это слово звучало более торжественно. Варре знал наверняка, что другого такого аппарата для питания нет больше нигде на свете. Хотя сам всего два раза бывал за границей.
        Аппарат опробовали сразу же. Не взлетая, Птишка хлопала крылышками, отчего поднимался ветер. И благодаря ветру аппарат приходил в движение.
        Иногда Птишка уставала хлопать и даже забывала правильно подставлять ротик. Зато чем больше ветра она поднимала, тем сильнее становились крылья. И вскоре они стали такими сильными, что можно было по-настоящему гордиться.
        10
        - Послушай, — однажды сказала Тине Птишке. — Ты уже так хорошо умеешь ходить, что мы с тобой можем поехать в город. Я купила тебе красивые красные туфельки. И сшила новую небесно-голубую пелеринку. Но будь осторожна. Ни в коем случае не маши крылышками.
        Тине достала из шкафа новую пелеринку и накинула ее Птишке на плечики, а на ножки надела туфельки.
        - Они тебе очень идут, — сказала Тине.
        Тине глаз не могла оторвать от туфелек. Даже когда они гуляли но городу, она смотрела только на туфельки. Они были такие красные и так красиво ступали по тротуару.
        Тине держала Птишку за пелеринку. Никому бы не пришло в голову, что у Птишки нет ручек. Она выглядела как обыкновенная маленькая девочка в красных туфельках и с мамой.
        Они не встретили никого, кто знал их по имени. И никто не говорил им «здравствуйте» или «вы только посмотрите». Зато в магазинах висели таблички с надписями «Добро пожаловать», «Спасибо» и «Ждем вас снова». Приветливые таблички.
        Тине с Птишкой прогуливались мимо магазинов. Время от времени Тине останавливалась перед какой-нибудь витриной. Искала в витрине самое красивое или самое вкусное.
        Но все равно не покупала.
        Туфельки натерли Птишке ножки. От этого она шла все медленнее и медленнее. Тине не сразу догадалась, что дело в новых туфельках.
        - Давай где-нибудь посидим — отдохнем, — сказала она, когда наконец поняла это.
        Они зашли в большое кафе и сели за столик. Тине заказала себе чай с ароматом молодого леса. Рядом с чашкой лежала большая круглая конфета, нагревшаяся от соседства с чаем. А для Птишки Тине взяла лимонад с соломинкой, чтобы пить без рук.
        Стены и потолок кафе были расписаны пейзажами, так что казалось, будто ты сидишь на улице. А наверху, в небе, летали толстенькие голенькие ангелочки, делавшие вид, будто поддерживают потолок, чтобы он не упал. Потолок же был звездным небом, дневным и ночным одновременно.
        Птишка глаз не могла отвести от росписи на потолке. И очень волновалась.
        - Литить, — сказала она, — литить.
        И взволнованно забила крылышками.
        - Тихонько, тихонько, — прошептала Тине, — если заметят, что у тебя крылья, ты никогда больше не сможешь спокойно пить лимонад.
        Но Птишке было не угомониться.
        Тут уже и Тине разнервничалась не на шутку. Ей казалось, что все смотрят только на них. И видят через пелеринку два крылышка. Ей казалось, что к ней сейчас подойдут и скажут: «Мы знаем, вы от нас что-то скрываете. Мы все видели. Мы отведем вас в полицейский участок. Или в зоопарк». Что-нибудь неприятное вроде этого.
        - Тебе плохо? — спросила она у Птишки. — Тебе надо в уборную? Пошли. Здесь нельзя в саду. Придется разок воспользоваться туалетом.
        Она взяла Птишку за пелеринку и потянула за собой. За дверью, на которой была нарисована дамочка в юбке, находилась комнатка с зеркалами, а дальше сам туалет. К счастью, здесь никого не было. Здесь Тине разрешила Птишке немножко помахать крылышками.
        - Ну вот, а теперь сделай пи-пи, — сказала Тине.
        Она посадила Птишку на унитаз, а сама встала сторожить снаружи у двери. Ведь Птишке было не запереться.
        Тут в комнатку с зеркалами вошла какая-то дама.
        - Вы тоже ждете? — спросила она.
        - Да, в общем, да, — ответила Тине.
        - Знаете, — сказала дама, — я всегда иду в туалет еще до того, как станет невтерпеж, потому что, когда невтерпеж, ждать уже нет сил, а в туалетах часто бывает очередь. Лучше стоять в очереди, пока еще не совсем невтерпеж, я так считаю. А вы как полагаете? Может быть, вы придерживаетесь другого мнения?
        - Я никак не считаю, — сказала Тине. — Когда мне надо в туалет, я иду в туалет и делаю, что мне надо, вот и все.
        - Совершенно верно, — сказала дама. — Но подумать только, сколько мороки. По несколько раз в день сверху что-то закладываешь, а потом по несколько раз в день снизу что-то выпускаешь. И все же у нас остается время на другие дела, правда ведь? А многие животные вообще больше ничем другим не занимаются.
        На щеке у дамы был прыщик. Она стала рассматривать его в зеркало. При этом сдвинула рот в сторону. Сдвинутый рот бросался в глаза гораздо больше, чем прыщик.
        - Вот теперь мне уже надо по-настоящему, — сказала она. — Как там, в кабинке, долго еще?
        Тине приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, сделала ли свои дела Птишка.
        А потом распахнула дверь во всю ширь.
        Увидела унитаз.
        Закрытую крышку унитаза.
        Две красные туфельки, рядышком. На крышке.
        Открытое окошечко над двумя пустыми красными туфельками на крышке. Окошечко было слишком маленьким для больших людей, но достаточно большим для маленьких.
        А за окошечком голубое небо.
        Огромное пустое голубое небо.
        Слишком огромное, слишком пустое голубое небо.
        - Птишка! — закричала Тине. — Не улетай! Я не хочу, чтобы ты улетала!
        Но Птишка ее уже не слышала.
        11
        В тот вечер Варре, вернувшись домой со своим биноклем, сразу же закричал:
        - Тине! Я сегодня видел копию нашей Птишки! Значит, существует и второй экземпляр. Точно такая же небесно-голубая!
        Но вдруг он замолчал. Потому что увидел Тине. Она была вся какая-то усталая и бледная. С красными кругами вокруг глаз — такими же красными, как красные туфельки, стоявшие на полу.
        - Значит, та голубая, — сказал Варре заикаясь, — это и была… Да? Но как так? Или нет?
        - Да, — всхлипнула Тине, — именно так, как ты говоришь.
        Они сели рядом на свои табуретки. И обнялись.
        - Ах, Варре, — сказала Тине.
        - Ах, Тине, — сказал Варре.
        - Я ничего не могла поделать, — плакала Тине.
        - С птицами всегда так, — сказал Варре. — Их не удержишь. Вдруг улетают, и все.
        - Но Птишка улетела слишком рано. Она даже и яйца себе сварить не сумеет. И я хотела спеть ей еще столько чудесных песен, которых она не знает.
        Приспособление для еды стояло рядом со столом. Такое чудное изобретение. Но теперь в нем не было толку.
        По потолку полз вкусный паучок.
        - Наверное, лучше было вообще не приносить ее домой, — сказал Варре.
        - Ну что ты, хорошо, что ты ее принес, — сказала Тине. — А то бы я так и не узнала, чего мне не хватает. Ведь прежде, бывало, сижу и думаю: чего же это мне не хватает. А теперь знаю.
        Тине подобрала с пола перышко.
        - Ты заметил, какие у нее были нежные перышки с внутренней стороны крылышек? — спросила она.
        - Да, — ответил Варре. — Нежные-нежные.
        - И как хорошо она уже начала говорить.
        - Да, хириши гивирить.
        - М-да.
        - Ага.
        Они помолчали. Потом Варре сказал:
        - Вот бы у нас тоже были крылья, мы полетели бы ей вдогонку.
        Но почти все люди, сделавшие себе крылья, в итоге все равно падали обратно на землю. Ведь они были ненастоящие.
        12
        Далеко-далеко без туфелек летала Птишка по небу. Снизу она напоминала большую хищную птицу. Хищные птицы охраняются государством, и люди их не трогают.
        Она видела под собой огромные густые леса, куда, казалось, не ступает нога человека. И еще озера, по которым плавали парусные яхты. Они бесцельно проплывали от одного берега к другому. Множество крохотных людей — с такого расстояния не было видно, кто мужчина, а кто женщина.
        Ух, как она летала! Баттерфляем, кролем на спине, летательным брассом.
        А потом она увидела внизу большой город. Увидела трубы и крыши. Парк с деревьями. Колокольни.
        Она плавно спустилась пониже и села на плоскую крышу, возле трубы. У нее побаливало левое крыло, сзади и внизу.
        Рядом с плоской крышей находилась покатая крыша с открытым чердачным окном. Туда и перелетела Птишка. Посидела немножко на водосточном желобе и заглянула в окошко. Внутри была тихая комнатка с кроватью, стулом, шкафом и книжной полкой. На полу лежали игрушки, а на стенах висели картины. Птишка залетела в комнату и легла на кровать. Прямо в пелеринке, потому что пальчиками ног не могла достать до пуговицы.
        Она быстро заснула, и в комнате еще долго стояла тишина.
        Птишка спала и не видела, что по потолку разгуливает вкусная толстая муха. Что небо постепенно становится серым с зеленым оттенком. Что в комнату вошла девочка и прогнала тишину.
        Девочку звали Лутье. Она сразу заметила, что у нее гости. Увидела Птишкины босые ножки, пальчики с перепачканными в земле ноготками.
        И крылышки.
        Но девочка не удивилась. Ни капли. Она так и думала, что рано или поздно к ней в гости придет кто-нибудь необыкновенный. Во всяком случае, она часто изо всех сил, зажмурившись, представляла, что когда-нибудь, вернувшись домой, обнаружит у себя в комнате кого-нибудь совершенно необыкновенного.
        Например, такого:
        Или такого:
        Или такого:
        Вот ее мечта и сбылась. Теперь она знала, какой способ мечтать самый действенный.
        Она потрогала крылышки: точно ли они не снимаются. От этого Птишка проснулась.
        - Привет, — сказала Лутье, — так я и думала.
        - Пип, — ответила Птишка.
        - Ты наверняка сама прилетела сюда на крылышках.
        - Мими.
        - Так и есть, — сказала Лутье. — Приделаны крепко-накрепко. Это правильно. Потому что если крыло отвалится, то упадешь на землю.
        - Пипи.
        - Я надеюсь, ты сможешь пожить у меня подольше, — сказала Лутье, — потому что мне будет жалко, если ты сразу улетишь. Но, если тебя увидит мой папа, он тебя прогонит: А я так не хочу. Как тебя зовут?
        - Птишка, — сказала Птишка.
        - А меня Лутье.
        Лутье жила с папой. Он всегда был очень занят. Казалось, он постоянно должен следить за тем, чтобы все на свете происходило правильно. За тем, чтобы машины ездили по правильной стороне, чтобы листья с деревьев успели убрать до наступления зимы, чтобы дома стояли вертикально. У него всегда была уйма забот, и об этом можно было догадаться по выражению его лица и по форме брюк.
        Он считал, что от гостей одна морока. И от Лутье в основном тоже морока. В таких случаях он ей говорил: «Я занят, не морочь мне голову». Хотя от нее могла быть не морока, а польза, если бы папе только пришло это в голову.
        Папа мог бы использовать ее
        - Скажи, а где можно достать такие крылья? — спросила Лутье у Птишки.
        - Пип, — ответила Птишка.
        - Наверняка за границей.
        В своей собственной стране Лутье никогда еще не встречала людей с крыльями. Но она совсем не удивилась, что такое бывает. Она видела по телевизору, что есть люди, которые превращают мужчину в женщину и наоборот. И что можно вывести дерево, на котором будут расти полуперсики, полусливы. А также полуяблоки и полуклубника. Этакие клублоки или яблоника. И что отрезанные пальцы и кусочки кожи можно снова пришить куда угодно и когда угодно. Она видела по телевизору крупным планом, как пришивают указательный палец. Поскольку это было снято с очень близкого расстояния, Лутье не рассмотрела, к какому месту его пришивают. Наверное, куда-нибудь, где он не слишком будет бросаться в глаза.
        Значит, не ко лбу.
        И не к ноге.
        Птишка встала с кровати. Похлопала крылышками, чтобы совсем проснуться.
        Потом вдохнула побольше воздуха и сказала:
        - Дий мин бутирбрид с ирихисивым мислим.
        Лутье подняла на нее глаза. Она поняла, что говорит Птишка. И ответила:
        - Орохосового мосла нот. Ёсть шоколодноё посто.
        Она спустилась в кухню и сделала два бутерброда с шоколадной пастой — один для Птишки, второй для самой себя. Нарезала их на маленькие квадратики: ведь у ее гостьи не было рук.
        Увидев свой бутерброд, Птишка наклонилась к нему и стала брать губами кусочек за кусочком. Лутье хотела последовать ее примеру, но у нее не вышло. Всякий раз, как она ухватывала один кусочек ртом, другой прилипал к носу.
        - Я хочу, чтобы ты у меня осталась, — сказала Лутье.
        И закрыла окно.
        13
        Варре с Тине гуляли по нолям и холмам около дома. Тине попросилась пойти с Варре, потому что не хотела оставаться дома одна. Ей теперь стало ужасно трудно подолгу сидеть в четырех стенах. Там слишком сильно не хватало Птишки. Ее не было ни за столом, пи на шкафу, ни в корзинке. Ее настолько повсюду не было, что Тине все время думала об этом.
        Поэтому она предпочитала ходить с Варре смотреть птиц.
        Варре не возражал. Он даже разрешал ей держать его книгу и бинокль. Но смотреть в небо у них плохо получалось. Потому что горе еще слишком сильно сдавливало им головы в области лба.
        Как-то раз они решили поехать в город. Там много других людей, незнакомых, и им ничего не надо рассказывать. Другие люди могут заполнить пустоту вокруг. И еще в городе можно полакомиться чем-нибудь вкусным. От вкусного горе утихает. И когда тебя гладят по головке, тоже. Наверное, когда тебя гладят но головке чем-то вкусным, горе утихает вдвойне. Но такое бывает уж очень редко.
        В городе они пошли в кафе с мягкими диванчиками и теплыми ковриками на столах. Они очень долго изучали меню, ведь если ты что-то выберешь, а потом поймешь, что хотел другого, такое утешение плохо подействует.
        Они выбрали мягкое-мягкое пирожное со сладким желтым соусом, которое будто таяло во рту. И еще взяли по чашке кофе с толстым слоем взбитых сливок.
        Надо было следить, чтобы кусочек слоеного теста под сладким соусом держался на десертной вилочке и не падал. Чтобы соус не капал с кусочка. Чтобы от взбитых сливок не выросли белые усы. А потом надо было подобрать крошки облизанным указательным пальцем и разжевать их на еще более мелкие крошки.
        - Варре, — сказала Тине.
        - Что? — отозвался Варре.
        - Я понимаю, что она должна была улететь, раз ее так тянуло в небо, но можно же на прощание сказать «до свидания» или «всего доброго», что-нибудь такое? «Ди свидипия», «всиви дибриви»? А она улетела, ничего не сказав.
        - Да, правда, — ответил Варре. — Но, может быть, птицы об этом не знают.
        - Но я же ее учила. Учила ее говорить «здравствуйте», «приятного аппетита» и «разрешите, пожалуйста, пройти». Если она должна улететь, я не моту ее удержать, но мне бы так хотелось, ах, мне бы так хотелось сказать ей на прощание «всего доброго» и «улетай, если нельзя иначе», а уже потом ее отпустить. Тогда было бы ощущение, что в конце предложения поставлена точка. А если поставлена точка, то можно начинать новое предложение. А когда нет точки, то предложение не законченное и тогда не знаешь, все думаешь и думаешь, что вот, мол, понимаешь…
        - Типе, но ведь ее с нами уже давно нет!
        - Так можно же ее поискать? Хотя бы ради того, чтобы сказать «счастливого пути» и «залетай к нам иногда».
        - Да, но как ее искать? В каком направлении?
        - Можно спросить. Наверное, кто-нибудь знает, куда можно улететь. Я читала, что в большом городе легко навести справки. В справочном бюро знают обо всем на свете. Они отовсюду получают ответы на все вопросы. Например, если ответ на твой вопрос можно найти в Китае, то его получают из Китая. В справочном бюро хранится невероятное количество справок для всех-всех людей. Наверное, нам там смогут помочь?
        - Да, но тогда придется рассказать о Птишкиных крылышках, — сказал Варре. — Тогда не получится все скрывать.
        - Мы скажем о них так, что нас поймут, но не будут знать наверняка, понимаешь? Должно получиться. Я ведь тоже знаю далеко не все, а понимаю совсем неплохо.
        - Да, это я знаю, — сказал Варре, хотя вообще-то ничего не понял.
        Тине, облизав палец, снова подобрала что-то с блюдечка. И сунула в рот. Варре видел, что это была малюсенькая мушка. Тине съела ее с аппетитом.
        14
        - Пойду куплю арахисовое масло, — сказала Лутье Птишке, — ведь ты его любишь. Сиди тут тихонько. Я скоро вернусь. Я буду хорошо о тебе заботиться.
        И она пошла в магазин покупать арахисовое масло. Она хотела купить самую большую банку самого вкусного арахисового масла с настоящими кусочками арахиса.
        Птишка осталась дома одна. Сначала она походила по полу, поискала вкусненького. Под кроватью нашла насекомых, но они были несвежие и покрыты пылью. Потом принялась порхать по комнате. Все смелее и смелее. Попыталась выпорхнуть в окно, но только ударилась о стекло. Потом стала биться о дверь, но и она была закрыта. Потом о книжный шкаф. С него попадали книжки и тетрадки. Птишка так ударилась о книжный шкаф, что поранила до крови пальчик на левой ноге. С испугу оставила на полу маленькую отметинку. Птишка очень устала и легла на кровать. У нее опять заболело левое крыло, там же, сзади и внизу.
        - Пип-пип-пип, — кричала она облакам за окном.
        В конце концов Лутье вернулась домой с двумя баночками арахисового масла, с виду совершенно обычными.
        - Что ты тут натворила? — сказала она, взяла полотенце, стерла с пола Птишкину отметину и бросила полотенце в помойное ведро.
        Потом Лутье подобрала с пола тетрадки. Среди них были тетрадки той поры, когда она еще только училась писать. В них тянулись длинные-длинные цепочки «а» и «о». Птишке было их не произнести. Наверное, чтобы хорошо уметь говорить, нужны руки. Может, поэтому многие люди так размахивают руками, когда останавливаются на улице поговорить.
        В тетрадке встречались хорошо написанные «а» и «о».
        Но попадались и неудачные.
        Этими буквами можно было бы обозначить звуки, для которых еще не придумано букв. Например, чавкающие. Или звуки, получающиеся, когда резко вдыхаешь воздух или когда щелкаешь языком.
        Лутье посмотрела в другую тетрадку. По окончании учебного года она принесла из школы все-все свои тетрадки.
        В этой тетрадке было написано, что песчаные почвы — бедные. Да, в школе они проходили, что песчаные почвы — самые несчастные и что им надо посочувствовать. Но на пляже Лутье видела много песка, из которого можно строить чудесные замки. И никакие они не бедные и не несчастные. Разве что когда обрушатся. Тогда бедный песочек и правда можно пожалеть.
        И вдруг Лутье услышала, что по лестнице на второй этаж поднимается ее папа.
        - Скорее! — шепотом сказала она Птишке. — Прячься под кровать!
        Она схватила Птишку и засунула под кровать, как сверток.
        Папа вошел в комнату. Он был высокий-высокий. Еще немного, и голова его задевала бы потолок. Оп никогда не заглядывал под кровать. Для этого ему пришлось бы сложиться вчетверо.
        Ужин готов, сказал папа. Макароны с мясом. И что завтра ему опять придется уехать, чтобы уладить много дел. Улаживание дел займет, наверное, около недели, сказал папа. На это время к Лутье переедет жить няня.
        Папа довольно часто оставлял Лутье с няней, когда сам уезжал по делам. Няня училась в университете. Она хотела сделать карьеру. И готовила для Лутье исключительно замороженные полуфабрикаты. Накладывала полную тарелку еды и давала Лутье в руки. Лутье садилась есть перед телевизором, чего папа ей никогда не разрешал. Лутье это очень нравилось, если только по телевизору не показывали крупным планом какую-нибудь операцию с большим количеством крови. Тогда у Лутье пропадал аппетит.
        15
        На следующий день Варре с Тине поехали на поезде в город. Тине взяла с собой большую сумку, куда сложила вещи, которые им могли понадобиться. Например, сложенные во много раз плащи, хотя дождя уже давным-давно не было. И складные зонтики, и шляпы от солнца. В поезде Тине с Варре сидели у окна и смотрели на голубое небо. Птишки в нем не было видно.
        В центре города по улицам ходили толпы людей. Прежде чем сделать шаг, Варре с Тине приходилось выискивать место, куда поставить ногу. Люди покупали одежду, и духи, и музыку, и зубную пасту. Но где покупают информацию, Варре с Тине не знали. На витринах ее не было видно.
        У одной стеклянной стены они остановились. Одни люди их толкали, другие все-таки обходили. За стеклом прямо из пола росло большое дерево, прямо как в девственном лесу. А рядом с ним за компьютерами сидели женщины, над которыми висела табличка с надписью «Информация».
        - Смотри, — сказал Варре, — тут написано «Информация». Это такое место, где обо всем можно спросить.
        Они вошли. Пол сверкал. Женщины улыбались.
        - Чем мы можем вам помочь? — спросила одна из них. Нос у нее тоже сверкал.
        Варре с Тине хотели рассказать им о Птишке, но не всю правду, и не знали, как бы это сделать.
        - Мы, эээ… мы ищем, — заговорила Типе. — Понимаете, бывает, что улетают, не попрощавшись.
        Женщина смотрела на нее какое-то время, потом сказала:
        - Если вы хотите улететь, то мы можем предложить вам целый ряд авиатуров.
        - Но дело в том, что мы не знаем, в каком направлении…
        - Я дам вам наши рекламные проспекты, — сказала женщина.
        И положила перед Тине стопку рекламных проспектов.
        - Вы можете полететь куда угодно. В Африку, в Южную Америку, в Австралию. Везде есть пляжи и море, чтобы загорать и купаться. При покупке тура вы получаете в подарок полотенце. И два проспекта с полной информацией о пляже и магазинах.
        - Но нам нужна не эта информация, — попытался раскрыть рот Варре. — Мы интересуемся не самолетами.
        - Тогда чем же?
        - Дело вообще-то касается… — сказал Варре, — дело касается скорее птицы, чем самолета.
        - Скорее даже человека, чем птицы, — добавила Тине.
        - Боюсь, что тут я ничем не могу вам помочь, — решила женщина, все еще стараясь быть вежливой. Но после этих слов она начала разглядывать свои ногти.
        Варре с Тине вышли на улицу.
        - Мы слишком смутно им объясняли, — сказал Варре.
        - Я думала, что сумею рассказать им не всю правду, — сказала Тине. — Но, когда я так рассказываю, люди ничего не понимают.
        - Нам не помогут ее найти, если мы не скажем, кого надо искать. Так что, Тине, мы с тем же успехом можем прекратить поиски, вернуться домой и ждать, пока Птишка к нам сама прилетит. Прежде всего надо знать, в каком направлении вести поиски. Если она здесь побывала и кто-нибудь ее видел, то о ней наверняка написано в газете, потому что в газетах пишут о всяких необыкновенных вещах.
        Например, если кто-то обнаружил странные следы.
        Или сфотографировал неясный летающий объект.
        Или увидел морское чудовище.
        - Как же можно прекратить поиски, если мы их даже толком не начали, — воскликнула Тине. — Мы же только что приехали в город.
        - Немножко все-таки начали, — сказал Варре. — Ладно, давай продолжим.
        И они пошли дальше, в толпе людей, покупавших одежду, духи, музыку, зубную пасту и свежие газеты.
        Варре с Тине продолжали поиски.
        16
        В то утро Лутье отправилась в парк. Собрала там много-много сухих веток. Притащила к себе в комнату. Постелила поверх веток свое постельное белье и поставила кругом все комнатные растения, какие были в доме. Земля в горшках, правда, была суховатой.
        - Я сделала себе гнездо, — сказала Лутье. — Я тоже хочу стать птичкой и не ходить в школу.
        Лутье велела Птишке залезть в гнездо и сама забралась туда же. Сидеть было жестко и колко. Лутье вылезла из гнезда. Она кое-что вспомнила. В гнезде должны быть яйца. А в холодильнике как раз еще оставалось несколько яиц. Лутье осторожно-осторожно положила яйца в гнездо. Но, залезая вслед за ними, она упала на живот. Все платье перепачкалось в белке с желтком — и не очистить.
        Вдруг Лутье услышала на лестнице громкие шаги и увидела огромные ноги в огромных ботинках. Это пришел ее высоченный папа. Лутье схватила Птишку и засунула под кровать.
        - Сиди и не вылезай, — приказала она.
        - Какой у тебя беспорядок, — сказал папа, войдя в комнату.
        - Это мое гнездо, — сказала Лутье.
        - Обещаешь все убрать, когда закончишь игру?
        - Но я еще долго буду играть.
        - Мне пора уходить, — сказал папа. — Няня придет только в семь. Так что пару часиков ты побудешь одна. Ну что, поцелуемся?
        Лутье поцеловала папу в колючую щеку. Он поцеловал ее три раза. Прижал к себе и поднял повыше.
        - Я еще плохо умею высиживать яйца, — сказала Лутье.
        - Тысяча чертей! — закричал папа. — Что это за дрянь?
        - Это яйцо, — сказала Лутье. — Я положила в гнездо яйцо.
        - Тьфу ты, пропасть! Это же мой лучший костюм. Теперь опять придется его чистить. Вечно с тобой одна морока.
        - Пип, — сказала Лутье.
        У папы опять стал очень озабоченный вид. Он попытался выглядеть менее озабоченным, но ничего не получилось.
        - Скажи папе «до свидания».
        - Пип, — сказала Лутье.
        - Скажи «до свидания». Я же уезжаю на целую неделю.
        - Пип.
        - Ты что, не хочешь со мной попрощаться?
        - Пип.
        - Нет так нет.
        И папа вышел из комнаты. Лутье услышала, как он бормочет что-то себе под нос.
        Потом она залезла обратно в гнездо. Где-то капало из крана.
        Скоро послышалось, как захлопнулась входная дверь.
        - До свидания! — крикнула Лутье через закрытое окно.
        У окна сидел голубь. Может быть, голубь услышал, что она сказала.
        17
        Птицы не сидят дома, им место под открытым небом. Лутье написала няне записку.
        Лутье пошла на улицу и взяла Птишку с собой. Ключ от дома висел у Лутье на шее на шнурке. Под мышкой она несла одеяло, то и дело выскальзывавшее и свисавшее до земли. На ногах у Птишки были туфли, из которых выросла Лутье. Но Птишке они были велики.
        - Мы поселимся на дереве, — сказала Лутье. — Ведь мы настоящие птицы. Но пока мы идем по улице, надо казаться людьми. А то все будут на нас смотреть.
        Так что они шли по улице, как настоящие люди. Никто не видел крылышек под Птишкиной пелеринкой. И Птишка старалась не отрывать ног от земли, чтобы не свалились туфли.
        Они пошли в парк. Среди самых обыкновенных деревьев росло одно совершенно необыкновенное старое могучее дерево. Его ветви напоминали большие сильные руки, готовые крепко обнять. А там, где ветки соединялись со стволом, находились огромные подмышки, такие огромные, что в них можно было сидеть, словно в укромной норке.
        - Забирайся на дерево, — прошептала Лутье.
        - Пип пипи пип!
        Птишка взлетела на дерево и села в верхнюю подмышку.
        Лутье так высоко не полезла. Она очень старалась стать настоящей птицей, но не была похожа на птицу. Она была похожа скорее на девочку, которая чуть не свалилась с дерева.
        Из одеяла она соорудила теплое гнездо и залезла в него.
        Вскоре она уснула. Еще даже не начало темнеть. Дома она сказала бы, что не устала, совсем не устала, и откуда папа взял, что пора спать.
        А тут она заснула сама.
        Ей снился папа.
        Лутье снилось яйцо, которое она должна была высиживать. Ей полагалось все время сидеть на нем, но хотелось убежать и заняться чем-нибудь поинтереснее. А высиживать яйцо ей было неохота.
        Она внимательно осмотрела яйцо. Это было пластмассовое яйцо из двух открывающихся половинок с сюрпризом внутри.
        Такое яйцо можно и не высиживать. Его можно сразу открыть. Лутье сняла верхнюю половинку и увидела в яйце папу. Это и был сюрприз. Папа был малюсенький.
        - Я замерз, — сказал папа.
        Лутье накрыла его одеялом. Но папа совсем исчез под одеялом, и Лутье уже больше не смогла его найти.
        - Папа! — кричала она. — Папа! Я еще не сказала тебе «до свидания!»
        18
        Варре и Тине весь день таскались по всевозможным справочным бюро. Получили уйму всевозможных справок. Узнали расписание автобусов. Узнали, какие актеры заняты в спектакле. Узнали курсы всех валют. Узнали, в котором часу вылетают самолеты в Африку. Узнали прогноз погоды. Узнали, какие войны никак не могут закончиться. Узнали, когда город получил право называться городом. Узнали, у каких знаменитостей скоро день рождения. И еще много-много всего. Не узнали только, куда улетела Птишка.
        Наступил вечер. Ехать домой было уже поздно. Поэтому они решили найти недорогую гостиницу.
        Они шли по улицам наугад. Время от времени видели таблички с надписью «Гостиница». В такие дома они входили и спрашивали:
        - У вас есть свободные места?
        Но им везде отвечали «нет». Все номера уже заняли.
        - Не может же быть, чтобы нигде не осталось ни одного свободного места? — сказала Тине после десятой попытки. — Ты видел, какие в холле хорошие диваны? Это же свободные места?
        В одиннадцатой гостинице они спросили, нельзя ли им переночевать в холле. Но им ответили, что об этом нечего и думать.
        - У них наверняка есть пустая кровать или просто местечко, где мы могли бы прилечь, — проворчала Тине.
        Но она знала, что такие мысли делу не помогут.
        Так что нечего и думать.
        Вот бы узнать в каком-нибудь справочном бюро, есть ли в городе хоть одна пустая кровать.
        Но днем им это не пришло в голову. А теперь все справочные бюро уже были закрыты.
        Начало темнеть.
        - Делать нечего. Придется спать под открытым небом, — сказал Варре. — Сильно ночью не похолодает, так что ничего страшного.
        Они принялись искать место для ночлега. Вот бы у них в городе были хоть какие-нибудь знакомые. Варре с Тине позвонили бы тогда в дверь и сказали: «А вот и мы!» Но знакомых у них здесь не было.
        У некоторых домов под окнами были садики. У некоторых дверей стояли огромные цветочные горшки размером с кровать. Но если туда лечь, все тебя увидят. И будешь лежать, как подкидыш-переросток, которого никто не хочет взять к себе.
        Варре предложил пойти в парк. Там можно найти спокойное местечко.
        - Ax, Bappe, — сказала Тине, — неужели мы будем спать прямо на газоне? Это уж очень большая спальня.
        Зато в парке было тихо. Среди самых обыкновенных деревьев росло одно совершенно необыкновенное старое и могучее дерево. Его ветви напоминали большие сильные руки, готовые крепко обнять. А там, где ветки соединялись со стволом, находились огромные подмышки. Но их в темноте не было видно.
        Тине достала из сумки плащи и разложила их на траве под этим широким и надежным деревом.
        Они прижались друг к другу и поцеловали друг друга на ночь.
        - Мне стало вдруг так спокойно, — прошептала Тине, — так спокойно… Здесь так хорошо! В дешевых гостиницах часто бывают ужаснейшие кровати. В них можно полностью потеряться. И к тому же здесь свежий воздух.
        Она вздохнула и погрузилась в глубокий сон.
        А вот Варре не спалось.
        Он слышал непонятные звуки. Он подумал о птицах, и ему стало неспокойно. Он знал о птицах слишком много и чем больше о них думал, тем меньше ему хотелось спать.
        Когда-то он прочел, что, чтобы заснуть, надо повторять какую-нибудь спокойную фразу. Тогда для других мыслей уже не останется места.
        Например: «Крошка-кролик скрылся в крупном укропе».
        И он стал ее повторять и повторять: «Крошка-кролик скрылся в крупном укропе. Крошка-кролик скрылся в крупном укропе. Крошка. Кролик. Скрылся. В крууупном. Укрооопе».
        Крооошка. Крооолик. В крууу… укрооо…
        Кррр… Кррр… Хррр…
        (Помогло.)
        19
        Когда начался новый день, большинство людей еще спали. Некоторые, жившие еще предыдущим днем, выползали из кафе и расходились, качаясь, по домам. А некоторые вообще не задумывались о том, какой сегодня день. Они рылись в мусорных баках и искали что-нибудь полезное.
        Недалеко от такого бака в парке спала Лутье. Ей снился ее папа. Он был очень маленьким и вместе с одеялом летел в пропасть. «Пропасть! Пропасть!» — кричал он. Лутье крутилась во сне как сумасшедшая, стараясь удержать папу. Одеяло соскользнуло с нее и упало вниз.
        Под деревом лежал Варре, а рядом с ним Тине. Варре снилось, что по небу летает уйма всего. Кровати, газеты, кролики-крошки и много-много укропа. «Как же эти предметы так здорово летают?» — думал Варре. Они же должны падать вниз.
        И тут все предметы действительно свалились на него прямо с неба.
        - Ай-ай-ай-ай! — закричал Варре и проснулся.
        На нем лежало всего лишь одеяло. Спросонья он ничуть не удивился. Подумал, что так и надо. Но потом сообразил, где находится. Там, где нет одеял, зато есть трава, утренняя роса и холодная земля.
        Тине тоже проснулась.
        - На меня упало одеяло, — сказал себе под нос Варре.
        - У меня болят все мышцы, — пробормотала ему в ответ Тине, — все-все мышцы. Не знаю, сколько их у меня, но все болят.
        Лутье тоже проснулась. Услышала голоса под деревом. Ей стало страшно.
        - Кто там наверху? — прокричал Варре.
        Его голос звучал совсем не грозно. Лутье решилась посмотреть вниз.
        - А кто вы такие? — осторожно спросила она.
        - Мы двое людей.
        - Ааа. А я один человек.
        - Что ты там делаешь?
        - Хочу стать птичкой. Но в гнезде у меня слишком жестко. А вы? Что вы там делаете?
        - Мы разыскиваем кое-кого.
        - А кто такой этот ваш кое-кто?
        - Вообще-то это тайна, — сказала Тине. — Но пока тайна остается тайной, никто не может нам помочь.
        - Я очень хорошо умею хранить тайны, — сказала Лутье, — у меня у самой десять тайн.
        Она спустилась с дерева.
        - Если ты обещаешь никому не говорить, то я тебе расскажу. Но только никому ни слова! Ты хочешь стать птичкой, а у того, кого мы ищем, вернее, у той, кого мы ищем, есть настоящие крылышки. И мы не успели с ней попрощаться.
        - Ааа, так это я знаю, — сказала Лутье. — У меня тоже есть знакомая с крылышками. Она спит на этом же дереве, повыше. И она моя тайна. Моя тайна номер десять. Самая большая.
        Варре с Тине вскочили.
        - Мне срочно надо ее увидеть! — воскликнул Варре.
        Он полез наверх и исчез среди листьев.
        - Варре, смотри не упади! — крикнула ему Тине.
        Варре не упал. Зато через некоторое время на траву свалились две туфельки. Туфельки, которые были малы Лутье. Туфельки, которые еще вчера были велики Птишке. А следом за туфельками показался Варре.
        - Вот и все, что я там нашел, — сказал он.
        Лутье расплакалась. Она так плакала, что какое-то время даже не могла говорить. Казалось, все накопившееся в ней за прежние годы горе перелилось через край. Тине пыталась задавать вопросы, но Лутье отвечала только «хныыы» или «бвууууу» или «всхлип-всхлип».
        Поэтому Варре с Тине подождали, чтобы девочка успокоилась.
        А потом стали расспрашивать о крыльях вместо рук, о пальцах на ногах, о голубой пелеринке, о «мими» и «пип». И звали ли эту тайну Птишкой.
        Тине вытащила со дна своей сумки две красные туфельки.
        Вот, смотри, на самом деле ее место было у нас. Мы нашли ее под кустом.
        - Но она была и моей, — сказала Лутье. — Я нашла ее у себя в кровати.
        На траве стояли две пары маленьких туфелек.
        - Может быть, она где-то недалеко, — сказал Варре.
        - Я с ней даже не попрощалась, — сказала Лутье.
        - Мы тоже. Поэтому мы ее и разыскиваем. Потому что очень важно как следует попрощаться.
        - Можно, я буду искать ее вместе с вами? — спросила Лутье.
        Конечно, — сказал Варре, — только мы и сами не знаем, где ее искать. Вот в чем беда. Так что и не знаешь, как к этому делу подступиться.
        20
        Птишка была недалеко. Она сидела на водосточном желобе, на доме рядом с парком. В желобе стояла вода и ползали вкусные букашки. Рядом сохла корочка хлеба, кем-то туда закинутая.
        Чтобы позавтракать, Птишка легла на желоб. Лицо и пелеринка тут же вымокли.
        Потом она удобно уселась, прислонившись спиной к черепице и болтая ногами.
        Она видела, как из-за домов встает солнце. Солнце высушит ее. А внизу все было еще в тени.
        Солнце медленно выползало на небо, а люди — из своих кроватей. Они спешили на работу. В тот день надо было успеть много-много всего сделать.
        На улице, там внизу, под ногами у Птишки, появлялось все больше и больше людей. Кое-кто останавливался и смотрел вверх. Все больше и больше людей останавливались и смотрели вверх. Так всегда бывает. Если кто-то внимательно смотрит вверх, другой думает: там что-то интересное. И тоже начинает смотреть. А потом еще кто-то и еще кто-то. Оглянуться не успеешь, и уже целая толпа смотрит вверх.
        Некоторые люди были совершенно уверены в том, что видят две ноги, свисающие с водосточного желоба. Что там сидит человек, который хочет спрыгнуть вниз и перестать чувствовать, что он живет. (Это совсем другое дело, чем когда люди прыгают вниз, наоборот, чтобы острее почувствовать, что живут.)
        Другие люди говорили, что это неправда и никакие это не ноги. Это два лоскутка-латки-заплатки, которыми играет ветер, думали они. И ничего тут нет особенного. Так часто бывает. Люди часто видят одно и то же, но совершенно по-разному.
        - Там сидит ребенок! — закричал кто-то. — Сделайте что-нибудь! Ведь ребенок упадет вниз! Его надо срочно спасти!
        Вдруг все заволновались. И каждый надеялся, что кто-то другой что-нибудь предпримет. Учреждение, на крыше которого сидел ребенок, было еще закрыто. Оно откроется только через три минуты, а тут каждое мгновение на вес золота. Кто-то позвонил в службу спасения. К дому с воющей сиреной подъехала красная с белым машина, но на углу она выключила сирену, чтобы не напугать ребенка, сидевшего на желобе. Потому что от испуга ребенок мог свалиться вниз.
        Из машины вышел человек и закричал в громкоговоритель:
        - Не двигайся с места! Не двигайся с места!
        Птишка начала замечать, что вокруг нее поднимается суета. Она слышала, как кто-то кричит: «Не двигайся с места!», но она и не собиралась двигаться. Она хотела подсохнуть на солнышке. А для этого ей был нужен покой вокруг.
        Другой спасатель открыл входную дверь в закрытое учреждение. Любопытных оттеснили за угол. Никому, кроме спасателей, не разрешалось наблюдать за ходом событий, стоя под сточным желобом. И только одному-единственному спасателю, самому лучшему в городе, разрешили войти в здание. Он поднялся на лифте до верхнего этажа и минуту спустя высунул голову в чердачное окно, недалеко от того места, где сидела Птишка.
        - Не волнуйся, — сказал он возбужденно, — сейчас я тебя спасу! Жизнь прекрасна!
        - Ирихисивые мисли! — сказала Птишка.
        Голова спасателя снова исчезла. Он готовился к спасательным работам. Он вооружился всем необходимым: веревкой приятного цвета, палкой с крючком и еще чем-то непонятным, но нужным в его деле.
        Но Птишке на желобе не понравился весь этот шум. Она не могла уже больше безмятежно сохнуть на солнышке.
        Она подтянула ножки, оттолкнулась от желоба и изящно полетела над крышами прочь, на юго-юго-запад.
        Спасатель сделал глубокий вдох и вылез из чердачного окошка.
        Осмотревшись, он невероятно испугался. У него страшно задрожали коленки.
        - Я опоздал! — воскликнул он. — Я никогда еще не опаздывал. Никогда!
        Спасатель пришел в полное смятение. Он стоял на желобе, качаясь, и мог бы упасть вниз, если бы вовремя не подоспели другие два спасателя, которые спасли спасателя, спасавшего Птишку.
        21
        Варре, Тине и Лутье вышли из парка. Лутье предложила умыться и позавтракать у нее дома. Ключ висел у нее на шее.
        Пол в коридоре издал легкий скрип. Утреннее солнце освещало кухонный стол.
        В гостиной сидела няня. Она не читала учебник, а смотрела по телевизору «Утро столицы». Тине и Варре поздоровались с ней за руку.
        - Зачем ты тут сидишь? — спросила Лутье.
        - Я работаю няней.
        - Но меня же не было дома?
        - Я все равно должна следить за домом. За дверьми, за тарелками, за столами.
        - Это ни к чему, — сказала Лутье. — Ты прекрасно можешь пойти домой. Я уйду отсюда вместе с этими людьми и вернусь раньше, чем вернется мой папа.
        - Ладно, — сказала няня, — согласна, но при условии, что мне заплатят за всю неделю. Желаю удачи!
        Она встала. На телеэкране кто-то махал руками, укрепляя мышцы предплечий.
        Варре с Тине тоже пожелали няне удачи.
        А потом пошли умываться. Лутье помылась совсем чуть-чуть. Она считала, что еще не испачкалась. Немного побрызгалась водой — так, она считала, плещутся в воде птицы.
        Потом они все вместе позавтракали. Яйца давно кончились, зато арахисового масла было сколько угодно.
        Тине заварила кофе. За чашкой кофе думается лучше всего. О том, что теперь делать. Может быть, просто вернуться домой и жить дальше.
        Пока кофе капал в кофейном аппарате, Лутье показывала гостям те вещи, которые ей нравились и которые ей достанутся, когда умрет ее отец.
        Так он ей заранее обещал, хотя умирать пока не собирался.
        И еще она показала фотографии того времени, которого она не помнила.
        Тине и Варре пили кофе, а Лутье налила себе воды. Они смотрели телевизор, потому что не знали, о чем разговаривать.
        И вдруг на экране появилось изображение желоба. Желоба без болтающихся ножек. Тине и Варре не обратили на него внимания. Для них это был самый обыкновенный желоб.
        - Вот где это произошло, — рассказывал репортер.
        Потом желоб показали крупным планом. По нему совершенно не было видно, что здесь что-то произошло.
        Теперь в кадре появилась уйма народу. Все говорили, перебивая друг друга.
        - Я увидел это первым! — кричал один.
        - Нет, это я сразу все увидел, — кричал другой.
        Все наперебой рассказывали о детских ножках, свисавших с желоба.
        Вот это Тине с Варре уже услышали, пока пили свой кофе. И сразу перестали его пить.
        Крупным планом показали тротуар. На нем был виден только затоптанный листочек со списком, что купить в магазине.
        - Вот сюда упал бы этот ребенок, — сказал репортер, — но он не упал. Очевидцы утверждают, что его унесла хищная птица. Они видели, как по небу летело что-то голубое.
        - Это была Птишка! — воскликнула Тине, — значит, Птишка все еще в городе!
        Теперь в кадре появилась стена жилого дома. Можно было прочитать, что это дом номер двадцать. В окне на подоконнике виднелось много зелени. А на улице под окном стоял репортер.
        - Спасатель после пережитого потрясения сидит дома, — рассказывал он. — Потому что ему некого было спасать. К сожалению, мы не можем войти к нему, хотя весь город мечтает узнать, что же он там наверху видел. Наверное, что-то ужасное. Наверное, он видел страшную хищную птицу, неожиданно прилетевшую из-за крыши. Вероятно, в тот самый миг, когда он хотел спасти ребенка, хищник вырвал крошку у него из рук и унес прочь. Очень может быть, что ребенок уже съеден где-то за городом. Мы немедленно отправляемся на поиски, чтобы сообщить вам как можно больше фактов о съеденном ребенке. На этом наша передача заканчивается.
        Камера еще раз показала закрытую дверь дома и тротуар перед ней.
        - Я знаю, где это, — сказала Лутье. — Там в тротуаре есть несколько черных плиток. На них нельзя наступать. Это опасно.
        22
        Лутье хорошо знала улицу, где жил спасатель. По этой улице она ходила в школу. Там в тротуаре были три черные плитки. Там были и белые, но это неважно. А большинство плиток были серые.
        Но вот черные — на них нельзя было наступать, потому что если наступишь, то откроется потайной люк и ты упадешь в подвал с призраками и привидениями. Так считала
        Так что она не любила эту улицу. Но по ней нужно было пройти, чтобы попасть в школу.
        Тине и Варре захотели немедленно пойти к спасателю, чтобы поговорить с ним по секрету ото всех. Они хотели рассказать ему, что на самом деле не прилетало никакой хищной птицы и что ребенок был необычный, с птичьими крылышками и человеческими ножками, и что звали его Птишка. Так они считали. Они хотели спросить, видел ли спасатель голубую пелеринку, скрывавшую крылышки.
        Одна из черных плиток находилась как раз перед домом спасателя. Рядом с ней стоял фотограф. Он фотографировал дом. С помощью телеобъектива он хотел снять комнату, но все окно изнутри заросло комнатными растениями. Так что на фотографии получились только красивые, снятые с большим увеличением темно-красные цветочки. Но фотограф-то пришел сюда не ради темно-красных цветочков.
        Варре дождался, чтобы фотограф ушел, а когда тот завернул за угол, позвонил в дверь. Кто-то пристально посмотрел на него в щель для писем и газет.
        - Что вам угодно? — спросил пожилой голос.
        - Мы хотим рассказать спасателю кое-что очень важное, — сказал Варре.
        - Он в тяжелом душевном состоянии.
        - Скорее всего, мы сможем помочь ему, — сказала Тине.
        Дверь немного приоткрылась. Из-за двери на них смотрел пожилой человек.
        - Вы случайно не из газеты или не с телевидения?
        - Нет-нет, — сказала Тине, — мы сами но себе.
        Их впустили. В коридоре пахло миндальным печеньем.
        Лутье взяла Тине за руку. Она боялась подвала.
        В комнате в глубине дома на диване лежал спасатель. С виду очень несчастный. Он смотрел на троих гостей с недоверием.
        Занавески с узором из больших роз были опущены.
        Вошла его старенькая мама.
        - Можно предложить вам кофе? — спросила она.
        - Да, спасибо, — сказала Тине. — Мне, пожалуйста, без молока и с двойным сахаром.
        - Да, спасибо, — сказал Варре. — Мне, пожалуйста, с молоком и без сахара.
        Лутье попросила лимонада. В доме оказался только красный.
        - Как вы себя чувствуете? — спросил Варре у спасателя.
        - Плохо, — сказал спасатель. — Я всегда всех спасал, а тут не смог. И сейчас у меня такое чувство, будто и в прошлые разы от меня было мало толку. А вас я никогда не спасал?
        - Нет, меня нет, но ведь вы спасли много-много других людей? — сказал Варре как можно более ласково.
        Спасателю от этого сразу стало чуть-чуть лучше. Он принялся рассказывать, кого он спас за свою долгую жизнь, например:
        Укротителя медведей, плохо выполнявшего свою работу.
        Собачку, которая не умела плавать.
        Каскадера, потерявшего равновесие.
        Шестерых человек, отправившихся в плавание на никудышной лодке.
        После каждой истории спасатель становился капельку веселее.
        - И всех их я сумел спасти, а тут…
        Он снова завздыхал.
        - Ничего не понимаю. На водосточном желобе у самой крыши сидела маленькая девочка, я хотел ее спасти, и вдруг девочка исчезла. Но вниз она не упала. Когда я посмотрел вверх, я увидел, как что-то улетает по небу. Похожее на хищную птицу. Я так боюсь, что это правда была хищная птица, которая унесла девочку в Ветвистый Лес и там разорвала ее. Девочка была такая маленькая и вкусненькая, в такой голубой пелеринке.
        - В голубой пелеринке? — воскликнула Тине. — Значит, это точно была Птишка!
        - А, так вы ее родственники? — сказал спасатель.
        Тут в комнату вошла его старенькая мама.
        - Вот, пожалуйста, — сказала она, — один лимонад, один кофе без молока и с двойным сахаром и один… Нет, я запуталась, это одно молоко и совсем без кофе.
        И она снова ушла, шаркая ногами.
        Мама тоже была расстроена и рассеянна.
        Варре сказал, что хочет сообщить спасателю важную вещь. Они еще никому этого не рассказывали, кроме Лутье.
        Но только пусть спасатель пообещает, что поверит услышанному и не разболтает другим.
        И Варре рассказал, как нашел Птишку под кустом и как она у них жила, пока в один прекрасный день не улетела прочь, не попрощавшись. Потом Лутье рассказала, как нашла Птишку у себя в кровати. И как Птишка снова улетела прочь, не попрощавшись.
        Спасатель никак не мог им поверить. Он хотел поверить. Он очень старался. Он сказал:
        - Если это правда, то это чудо. Удивительнейшая игра природы. Я хочу увидеть это своими глазами. А если увижу, то поверю и успокоюсь. Тогда я не буду думать, что в лесу лежит обглоданный ребенок, которого я обязан был спасти.
        - И мы тоже хотим повидать ее еще хоть разок, — сказала Тине. — Чтобы сказать ей «счастливого пути» и «будь осторожна» и «береги себя». Поэтому мы хотим знать, в какую сторону она полетела.
        - Птица, которую я видел, полетела в сторону Ветвистого Леса. Если вы туда пойдете, то можно мне с вами? Хочу убедиться, что в мире еще бывают чудеса.
        Он встал с дивана и раздвинул занавески. На дереве за окном висел фотограф. Правой ногой он зацепился за сучок.
        - Подождите, сейчас я его спасу, — сказал спасатель.
        Он вышел в сад за домом. Сначала сфотографировал фотографа на дереве. Потом спас его и опустил на землю по ту сторону забора.
        - Дело сделано, — сказал он.
        Спасатель позвал своих родителей и сообщил им, что ненадолго уходит из дома. Хочу убедиться, что в мире еще есть место чудесам, сказал он.
        - Молодец, сынок, — сказали родители.
        Они увидели, что он уже не такой несчастный.
        - Береги себя. И возьми с собой побольше чистых носков. А мы сделаем тебе много бутербродов и потолще намажем их маслом.
        Они приготовили целую гору бутербродов и дали несколько бутылок красного лимонада. Спасатель взял с собой спальные мешки с подушками для всех четверых путешественников. Взвалил все себе на спину. Получился такой большой горб, что спасателю пришлось немного согнуться.
        - Вот какой он у нас сильный, — сказали его родители с гордостью.
        Они крепко поцеловали сына, каждый по три раза. А потом махали ему вслед, пока тот не скрылся из виду. Лутье так старательно махала им в ответ, что нечаянно наступила на одну из черных плиток в тротуаре. Но не упала в страшный подвал, а пошла дальше, даже ничего не заметив. Странно.
        23
        Они доехали на автобусе до конца города, а дальше пошли пешком в направлении Ветвистого Леса.
        Город и сам толком не знал, где он кончается. У него были очень неровные края, с бахромой.
        По пути Варре то и дело разглядывал небо в бинокль. Но увидел он только птиц, кучевые облака и самолет, летевший в Африку. Время от времени путешественники проверяли, не видно ли чего-нибудь под кустом или на дереве.
        Какое широкое здесь было небо. Как бесконечно много здесь было деревьев и кустов. И как далеко можно было идти на юго-юго-запад. Так что к лесу они пришли только под вечер.
        Дневное тепло застряло в ветках деревьев. Спасатель опустил на землю свой груз. Спина у него была вся мокрая от пота. Все сели в ямку, по размеру как раз подходившую для четверых, и развернули бутерброды. Одни были толсто намазаны шоколадной пастой, другие — с ветчиной.
        Спасатель, Тине, Варре и Лутье съели половину бутербродов. Лутье рассказала все, что знала о песчаных почвах. Варре — о шилоклювках и серпоклювках. Спасатель — о том, какое возникает приятное чувство, когда кого-нибудь спасешь, и как долго оно в человеке сидит, прежде чем исчезнуть. А Чине спела песню, которую узнала от своей мамы. Песенка была очень старая:
        Биба, Бобы с Бубой дочка
        Шла в сапожках и чулочках,
        И в пальтишке на застежках,
        Узковатом ей немножко.
        Поскользнулась на дорожке,
        Отлетели все застежки,
        Порвала себе чулочки Биба,
        Бобы с Бубой дочка.
        Так все вместе и сидели, пока не начали слипаться глаза.
        Было решено ночевать в ямке. Первым будет стоять настороже Варре, потом Тине, а потом Спасатель. И только Лутье будет спать всю ночь, не просыпаясь.
        Все сказали друг другу «спокойной ночи», и «спите сладко», и «приятных сновидений». Один Варре остался сидеть, прислушиваясь к лесу. Вокруг что-то шуршало и шелестело. Луна напоминала большое яйцо. У деревьев были странные лица.
        Варре нечаянно задремал и не разбудил Тине. Ему снилось, что он здесь же, в лесу. То и дело ему чудилось, что он видит Птишку. Всякий раз оказывалось, что это почти Птишка, или приблизительно Птишка, или отчасти Птишка, но всегда не совсем она.
        И вдруг Варре увидел, что к нему летит настоящая Птишка. Ом вскочил и закричал: «Я нашел ее!» Но за этой Птишкой летела другая, а рядом с ней еще одна, и еще, и еще, и еще.
        «Какая же из вас настоящая? — закричал Варре. — Птишка должна быть только одна, и это я ее нашел под кустом, только я один!»
        Варре проснулся. Низкое солнце пыталось пробиться через ветки. Птицы пели о том, что настало утро.
        «Я ее потерял, — подумал Варре. — Только я один».
        Варре забрался в яму. Тот, кто рядом, может успокоить лучше, чем тот, кого рядом нет. Он прижался к Тине и заснул.
        24
        В го утро, когда Спасатель во второй раз высунул голову из чердачного окна, Птишка слетела с водосточного желоба. Ей не понравилось, что вокруг столько шума. Она полетела над городом в юго-юго-западном направлении и опустилась на землю в Ветвистом Лесу.
        Там она заснула на расстоянии пятидесяти пяти деревьев от нашей компании. По этого никто не знал. А если ты не знаешь, где именно находится кто-то другой, то неважно, близко он или далеко.
        Проснувшись на следующее утро, Птишка стала летать кругами над лесом. Она пролетала даже над ямкой, в которой спали Варре, Тине, Лутье и Спасатель. Но ямку она не увидела. На деревьях зеленело несметное множество листьев, и ямка была где-то под ними.
        Птишка играла сама с собой в игру «прыгни с дерева на дерево».
        Потом она играла в игру «съешь паука с закрытыми глазами» и кувыркалась в воздухе через голову. Оказавшись у края Ветвистого Леса, она увидела среди полей сверкающую полоску. Это был чистый ручей. Птишка приземлилась прямо посередине ручья, и он сразу забурлил у ее ножек. Она бултыхалась, и плескалась, и брызгалась в ручье несколько часов. Голубая пелеринка совсем вымокла и стала тяжелой. Пуговка выскочила из петли. Пелеринка соскользнула с крылышек в воду и зацепилась за камень. Теперь уже камень был одет в пелеринку.
        Но Птишка не обратила на это внимания. Ей надо было успеть напиться, наесться и наиграться, прежде чем кончится день. Она улетела только с приближением сумерек.
        Она летела вдоль сверкающего ручья, пока не увидела под собой большой каменный дом. В доме было много окон, небольших окон, и все были открыты. Птишка спустилась на крышу и села, прислонясь спиной к трубе.
        С одной стороны дома она увидела идущих людей. С другой стороны никого не было. Птишка выбрала спокойную сторону и спустилась еще немножко пониже, поближе к верхнему этажу. Заглянула в окно. Никого. Она увидела комнатку с кроватью, шкафом и стулом. Птишка долетела до кровати и легла. Кровать была мягкой и уютной. Вечер тоже. Птишка посмотрела в окно на небо. Становилось все темнее и темнее. Мимо лица луны проскользнуло маленькое заблудившееся облачко.
        Время от времени в коридоре, совсем близко, слышались шаги, но в комнату никто не входил. Всю ночь. Никто в этом большущем доме так и не узнал, что Птишка нашла тут себе гнездышко. Едва наступило утро следующего дня, она улетела прочь. Весь день она опять играла в ручье, ела, пила, подставляла солнцу личико. А в сумерках опять прилетела в ту же комнату, чтобы сладко поспать.
        25
        Лутье проснулась первой и побежала к самому симпатичному дереву, чтобы за ним пописать. По земле как раз полз жучок, который, увы, погиб во время наводнения. Когда Лутье вернулась, никто уже не спал.
        - Мы не дежурили, — сказали они. — Мы все проспали.
        За ночь они замерзли, у них затекли руки и ноги, и им больше всего хотелось принять теплый душ или пенную ванну с экстрактом сосновой хвои.
        Они неспешно позавтракали бутербродами и выпили по глоточку лимонада.
        Вокруг простирался огромный мир. Казалось, в таком грандиозном пространстве невозможно найти то маленькое, что они искали, каким бы важным оно для них ни было.
        Варре, Тине, Спасатель и Лутье решили хорошенько осмотреть все деревья в лесу, от корней до макушки. А также землю у корней и небо над макушкой. Работы было достаточно, хватит на целый день.
        Чего только они не нашли!
        Неудачное гнездо.
        Заблудившуюся собачку.
        Камень необыкновенной формы.
        Заросший травой башмак.
        Газетное объявление.
        Несколько нежных перышек.
        - Может быть, это ее перышки, — сказала Тине с надеждой.
        Немного дальше они нашли еще несколько перышек. Мысленно провели прямую линию. Она начиналась у первых перышек, проходила через другие и потом уходила в бесконечную даль. Вот они и двинулись по этой линии в сторону бесконечной дали.
        Когда уже начало смеркаться, они вышли из леса и вскоре пересекли ручей, в котором весь день плескалась Птишка.
        - Ух ты, — воскликнула Тине, — наконец-то я могу хоть немножко помыться.
        Она сняла туфли и чулки и осторожно ступила на гладкие камни.
        - Уф, — вздохнула она с облегчением, — уф, уф…
        Но тут она увидела чуть ниже по течению что-то голубое. Сначала подумала, что это, может быть, полотенце, которое ей очень пригодится. Но голубой цвет был в точности голубым цветом пелеринки, которую Тине сама шила.
        - Птишка! — закричала Тине. — Вон там! Там лежит Птишка!
        Остальные побежали по берегу, а Тине еще бултыхалась в воде.
        - Подождите меня! — кричала она.
        Они думали, что в воде лежит сама Птишка, но оказалось, что это камень. Камень в голубой пелеринке.
        Они молча смотрели на камень. Тине взяла пелеринку, осмотрела ее внимательно и прижала к груди.
        Лутье тоже ее узнала. И Спасатель помнил совершенно точно, что девочка на водосточном желобе была одета именно в такое платьице.
        Варре понял, о чем задумалась Тине.
        - Нет, не может быть, — сказал он. — Этот ручей слишком мелкий, чтобы в нем утонуть. Она сняла пелеринку, потому что та ей мешала.
        - Но ей же не дотянуться до пуговицы?
        - Может быть, пуговица сама выскочила из петли, — сказал Варре. — Если тот, у кого на одежде пуговицы, очень много прыгает и скачет, то пуговицы тоже скачут сами по себе. Такое бывает.
        - Но не исключено, что все же придется кого-то спасать, — сказал Спасатель.
        Он предложил пройти вниз по ручью и посмотреть, нет ли в нем кого.
        Темнело очень быстро, но луна освещала им путь. У луны было озабоченное выражение лица, но у нее всегда так.
        Спасатель снова испугался, что найдет обглоданные кости съеденного ребенка. Ведь хищные птицы не едят голубых пелеринок. Возможно, они сначала снимают пелеринку с жертвы, как шкурку с апельсина.
        Тине очень хотелось верить тому, что сказал Варре. Но в голову ей то и дело закрадывались всякие другие мысли. Например, что Птишку поймали и теперь набивают опилками, чтобы сделать из нее чучело и дорого продать в Кунсткамеру.
        Лутье думала, что Птишка, возможно, ступила на черную плитку в тротуаре и упала в страшный подвал, где у нее ощипали все крылышки, причем без наркоза.
        А Варре думал так: птицы не любят одежду на пуговицах. Вот не любят, и все тут.
        26
        Рядом с ручьем стоял большой дом с множеством маленьких окошек. В него вела высокая дверь, над которой было написано: «Санатель „Ручеек“».
        - Санатель, — сказала Тине, — интересно, что это такое?
        - Думаю, ударение падает на последний слог, «санатЕль», — сказал спасатель. — Думаю, это что-то вроде отеля. Или санатория. Предлагаю здесь остановиться, чтобы поесть и поспать, я заплачу за всех. Ведь покой может оказаться для нас спасительным.
        Перед дверью лежал огромный коврик для ног.
        На нем было написано: «Добро пожаловать».
        - Нас приглашают войти, — сказала Тине. — Это очень приятно.
        И они вошли в дом.
        В холле за стойкой была молодая женщина.
        - Здесь можно переночевать? — спросил Спасатель.
        - Разумеется, — ответила женщина. — Здесь всех накормят и уложат спать. А отчего вы так устали?
        - Оттого что давно уже ходим и ведем поиски. Мы проголодались и очень волнуемся.
        - Ах вы волнуетесь?
        - Да, — сказала Тине, — но мы не можем рассказать, в чем дело.
        - Понимаю, — сказала женщина приветливо. — Ваша проблема в том, что у вас не получается рассказать, в чем дело?
        - Да нет же, — сказал Варре. — Мы можем рассказать, только это должно оставаться в тайне, это наша общая тайна.
        - Не беспокойтесь, — сказала женщина, — можете ничего не скрывать, нас ничем не удивишь.
        - Понимаете, — начал Варре, — это пелеринка одной почти-девочки. Но вообще-то она птичка, потому что вместо рук у нее крылышки. Моя жена очень хочет с ней попрощаться. И нам важно знать, не видел ли ее кто-нибудь и все ли с ней в порядке.
        - Ясно, — сказала женщина. — Идемте.
        И повела их по розовому коридору. На стенах висели групповые фотографии. Сразу бросалось в глаза, что людям на них было хорошо вместе.
        Потом они пошли по желтому коридору. Там на стенах висели рисунки.
        В голубом коридоре им навстречу попался тощий человек.
        - Добро пожаловать, — сказал человек, совсем как коврик у входа. — Проходите в гостиную. Мы с вами сейчас побеседуем.
        Женщина хотела уже вернуться к своей стойке в холле, но Спасатель задал ей еще один вопрос.
        - Почему над входом в гостиницу написано не просто «отель», а «санатель», у вас что, было слишком много букв?
        - Понимаете ли, у нас тут не обыкновенный отель, — сказала женщина. — У нас тут отель-санаторий, где можно подлечиться. Здесь останавливаются люди, которые, как и вы, очень от чего-то устали. А мы помогаем им отдохнуть.
        - И от чего же они устали?
        - У каждого свое, — сказала женщина. — Например, у кого-то не получается сказать что-то, хотя он хочет это сказать. Другой все время боится, что его ждет неудача, за что бы он ни взялся, и поэтому вообще ни за что не берется. Третий все время думает о том, о чем лучше не думать.
        - Например, о чем?
        - Ну, например, эээ, например, о том, что на свете бывают летающие девочки. Потому что летающих девочек не бывает.
        27
        В гостиной все было голубым: столы, стулья, стены, ковер, лампы. И посреди этой голубой обстановки сидело десять человек, игравших в карты или читавших газеты.
        Варре, Тине, Лутье и Спасатель сели за один из голубых столов. Им принесли суп и хлеб. В каждой тарелке плавало по одной-единственной фрикадельке. Лутье оставила ее напоследок.
        В гостиную вошел мальчик. Того же роста, что и Лутье, только более худой, и волосы короче. На нем была пижама, он пришел сказать «спокойной ночи». Он сказал «спокойной ночи» всем, кто сидел в комнате. Некоторые отвечали ему: «Хороших тебе сновидений». Другие говорили: «Смотри, не думай о призраках». А третьи ничего не говорили. Им неохота было разговаривать.
        Мальчик подошел к Лутье.
        - Спокиночи, — сказал он.
        Лутье сначала дожевала свою фрикадельку. А потом ответила:
        - Привет. Я Лутье. А ты кто?
        - Я Бор, — сказал мальчик так, будто выпустил отрыжку.
        К ним подошел тот же тощий человек, который встретил их в голубом коридоре. Положил руку Бору на плечо.
        - Проводи эту девочку в комнату рядом с твоей, — сказал он. — Пусть она там переночует.
        Бор побрел по коридору, а Лутье за ним. У него была очень красивая пижама, с веселыми словами на спине.
        - Как вы здесь оказались?
        - Шли мимо и захотели поесть и поспать.
        - Да, но почему именно здесь?
        - Да просто так.
        - А с тобой не случается, что ты думаешь о чем-нибудь, о чем лучше не думать?
        - Я думаю много о чем, — сказала Лутье. — О вещах, которые намного больше моей головы. Я, например, могу подумать о высоченной горе размером с целую страну. Или вообще обо всем мире. Я могу подумать даже о том, что еще больше и еще дальше, чем мир.
        - Это очень далеко, — сказал Бор.
        - А ты о чем думаешь?
        - Я думаю о духах и призраках, — сказал Бор. — Я о них нарочно думаю. Говорят, их не существует. Но они существуют именно благодаря тому, что их нет, потому что они бесплотны и сделаны из того, чего нет. Я могу их себе придумывать, когда и сколько захочу. А иногда я думаю о них, даже когда не хочу. Мне иногда кажется, что призрак может выползти из дырочки в раковине.
        Особенно когда почистишь зубы голубой пастой, а потом выплюнешь в дырочку. С белой пастой такого не происходит.
        Или, например, когда ночью хочется в уборную, то я думаю, что призрак вылезет из унитаза, как раз когда я на него сяду. Тогда надо срочно спустить воду.
        И еще я думаю, что он прячется у меня под кроватью. Сначала он совсем малюсенький, а потом вырастает и поднимает кровать к самому потолку, так что мне из нее не вылезти. А когда светает, он опять уменьшается и кровать бухается обратно на пол.
        А один призрак так похож на занавеску, что сначала думаешь: вон развевается занавеска. По на самом деле это призрак, который хочет вырваться, а вторая половина занавески кричит ему: «Успокойся ты наконец, не мешай мне висеть спокойно».
        И еще иногда в темноте слышится постукивание. Это Стучащий Дух, который сидит в трубе центрального отопления. Он может добраться до батареи, отвернуть кран и выбраться в комнату, не издав ни звука.
        - Ого, — сказала Лутье, — а я и не знала, что такое бывает.
        - Да я этого тоже не знаю наверняка, — сказал Бор, — но я так думаю. Только не рассказывай никому, потому что мне не разрешают об этом думать. Обещаешь?
        - Обещаю, — сказала Лутье. — А я вообще-то хочу думать, что я птичка, потому что у меня есть одна такая знакомая. Я думаю, что я птичка, и становлюсь птичкой.
        - Отлично, — сказал Бор. — Теперь я знаю, что ты думаешь. А вот твоя комната.
        28
        В голубой гостиной тощий человек подсел к Варре с Тине и Спасателю.
        - Ну вот, — сказал он. — Как вам понравился обед?
        - Очень вкусно, — сказал Спасатель. — А что нам еще дадут?
        - Сначала расскажите мне, что это у вас за мысли, от которых вы хотите избавиться.
        - Сейчас у меня только такие мысли, от которых я совершенно не хочу избавиться, — сказала Тине. — А именно, о том, что я хочу принять душ и лечь в мягкую кроватку. Вот какие мысли сейчас занимаю! — мою голову, и это приятные мысли.
        - Женщина в холле сказала нам, что здесь можно переночевать, — сказал Варре, — но я начинаю думать, что нам здесь все же не место. Это явно не обычная гостиница.
        - Так вот, значит, что вы думаете, — сказал тощий человек понимающе.
        - Да, — сказал Варре. — Нам нужно всего лишь отдохнуть после долгого трудного дня. Нас действительно иногда посещают беспокойные мысли, но потом всегда выясняется, что они были напрасны. Так что мы здесь не по адресу.
        - Да, вы попали не в то отделение, — сказал тощий человек. — Идемте.
        И они снова вышли в голубой коридор.
        - А как же Лутье? — спросила Тине.
        - У нее прекрасная комната, и я о ней позабочусь, — сказал тощий человек вкрадчиво.
        Теперь они шли по желтому коридору.
        - Почему здесь все желтое? — спросила Тине.
        - Потому что это желтое отделение, — ответил тощий человек. — По цвету стен это сразу видно. Здесь восстанавливают силы люди, которые очень устали, оттого что у них не получается высказать свои мысли.
        - Как-как? — сказала Тине. — Можно я взгляну одним глазком?
        Тине открыла желтую дверь желтой гостиной и просунула голову за дверь. Она немного покраснела, потому что столкнулась нос к носу с другой женщиной.
        - Я только на минутку заглянула, — сказала Тине.
        - Это вы так говорите, — сказала женщина сердито, — на самом деле, пожалуй, все-таки, так вот я вам сейчас, видите ли!
        Тут же рядом появился какой-то господин.
        - Радикально! — воскликнул он. — Без репрезентативности консенсус индифферентен, а касательно легитимности это конверсия!
        Тине снова прикрыла дверь.
        - Ни слова не понимаю из того, что они говорят, — сказала она. — Но они явно сердятся.
        - Да, вот потому-то им и надо отдохнуть, — сказал тощий человек. — Они хотят что-то сказать, но не получается.
        Тине какое-то время шла молча. Они добрались до конца желтого коридора и свернули в зеленый.
        - А здесь кто живет? — спросила Тине.
        - Здесь находятся люди, которые постоянно думают о том, что их ждет неудача, — ответил тощий человек. — Мы пытаемся их исцелить. Мы твердим им дни напролет: «Вот здорово!», или «Продолжайте в том же духе», или «Вот это да!», или «У вас все выйдет, вот увидите!» и тому подобное.
        - Это я понимаю, — сказал Спасатель, — со мной недавно тоже такое было, когда я не смог спасти человека. Пойду-ка погляжу.
        Он вошел через зеленую дверь в зеленую гостиную. Там сидело человек пятнадцать. Все они хотели что-то сделать, но не решались.
        Спасатель присел на корточки рядом с мальчиком на табуретке.
        - Привет, — сказал он. — Ну как, идешь на поправку?
        - Нет, — сказал мальчик. — У меня все всегда ломается. Все.
        - Жалко, — сказал Спасатель. — Но что именно ты хотел бы сделать, чтобы это получилось у тебя целым?
        - Я хочу сделать что-нибудь такое, о чем мечтает весь мир, — сказал мальчик, — но у меня никогда ничего не получается.
        - Ты просто слишком много хочешь, — сказал Спасатель. — Может быть, лучше начать с того, о чем мечтает один человек? И этим человеком буду я. И я подожду, пока ты для меня что-нибудь сделаешь. Договорились?
        - Но я заранее знаю, что у меня не получится, — сказал мальчик. — Я так боюсь, что опять все сломаю.
        - Некоторые вещи хороши и в сломанном виде, — сказал Спасатель. — Сломанное печенье не менее вкусно, чем целое. Преломленный луч солнца становится еще красивее. На свете есть очень много произведений искусства, у которых отломаны детали. Иногда они знамениты именно тем, что у них чего-то не хватает.
        - Да, правда, — сказал мальчик.
        Спасатель пообещал зайти позже, надеясь, что мальчик действительно сделает что-нибудь целое.
        Когда Спасатель вернулся в коридор, он выглядел так, словно ему что-то удалось. У него было то же чувство, что и после спасения людей, и эго чувство он хотел хранить в своей душе как можно дольше.
        Они пришли в розовый коридор. Тощий человек открыл две комнаты, одну для Спасателя, вторую для Варре с Типе. В темноте не было видно, хороший ли тут вид из окна. Тощий человек сказал, что очень хороший, поэтому оставалось только поверить ему. Всем троим он выдал тапочки.
        - Вот, наденьте, — сказал он. — Здесь полагается ходить в тапочках. На уличной обуви много уличной грязи.
        Они надели тапочки, которые оказались необыкновенно большими и мягкими. Походка у наших друзей стала будто у клоунов.
        - Теперь я отведу вас в гостиную, — сказал тощий человек.
        - Я бы хотела помыться и лечь спать, — сказала Тине.
        - Вам еще принесут попить, — сказал тощий человек.
        - Да, но ведь вы же поняли, что мы не туда попали и нам здесь не место? — сказал Варре.
        - Да, мы это знаем, — сказал тощий человек. — Мы знаем, что вы так думаете.
        Он открыл розовую дверь розовой гостиной и тихонько втолкнул их туда.
        К ним сразу же подошло человек пятнадцать, самых разных с виду, — большие и маленькие, толстые и тонкие, старые и молодые. Они смотрели на наших путешественников так, словно были их старинными приятелями, хотя виделись они впервые.
        - Какая радость, что вы пришли! — кричали они. — С вами здесь станет еще веселее и лучше, чем было без вас!
        Они обнимали Варре с Тине и Спасателя, гладили их по головам и поцеловали каждого по пять раз. В левую щеку, в правую, еще раз в левую, еще раз в правую, и снова в левую.
        От испуга трое друзей боялись пошевелиться.
        - Мы остановились в этой гостинице только для того, чтобы поесть и переночевать, — сказал Спасатель.
        - Нам здесь совершенно не место! — воскликнул Варре.
        - Да, — сказал один из незнакомых людей сочувственно, — нам это знакомо. Э го тяжелое ощущение. У нас оно тоже было. Но вы сами увидите, как быстро вы от него избавитесь в нашей компании. Мы поможем вам почувствовать, что вы и мы — одно целое. Вы чудесные люди, и вместе нам будет хорошо!
        И снова начались объятия и поцелуи.
        «Я устал», — подумал Варре.
        «Я хочу в душ», — подумала Тине.
        А Спасатель на всякий случай ничего не подумал.
        29
        Шесть дней подряд Лутье и Бор прожили так, будто знакомы уже много лет. Рядом сидели за столом. Вместе играли на улице, а когда их никто не видел, превращались друг для друга в призрака и птицу. Персонал санателя считал, что они оба выздоравливают. На шестой день тощий человек сказал:
        - Присаживайтесь, пожалуйста. Давайте спокойно поговорим. О чем вы сейчас думаете?
        - Я думаю о высокой горе, — сказала Лутье.
        И Бор тоже сказал:
        - Я тоже думаю о высокой горе.
        Тощий человек остался доволен. Позвонил маме Бора и сообщил, что Бору можно домой, потому что он вылечился и думает уже не о призраках, а о горах.
        - О горах! — радостно воскликнула мама. — Какие высокие мысли! Завтра же за ним приеду. Спасибо за все, что вы для него сделали!
        Все эти дни Лутье почти не вспоминала о Птишке. Бор никуда не улетал, и с ним можно было разговаривать. Лутье рассказала ему о черных плитках в тротуаре, которых боялась. Бор знал улицу с плитками. Он жил неподалеку. Про Варре с Тине девочка тоже не вспоминала. Ей хватало одного Бора. Для них обоих это были веселые каникулы, а каникулы куда приятнее, чем поиски, тем более когда не знаешь, где искать.
        А Птишка все это время была совсем близко. Она ночевала через четыре комнаты от них. Рано утром она улетала, чтобы поплескаться в ручье. Ела и пила все, что ей казалось вкусным. Играла, и порхала, и летала кругами над лесом. А как только солнце переставало щекотать ей пяточки, возвращалась в дом.
        Но после шестого дня Птишка долго не летела домой. Вернулась уже в темноте. И нечаянно залетела не в свою комнату, а к Бору.
        Бор как раз задремывал, но, увидев при слабом свете ночничка, как в комнату влетел призрак, снова широко открыл глаза.
        Птишка увидела, что кровать занята. Взлетела к потолку, облетела стены и присела на стул.
        Бор лежал не шевелясь.
        Только следил глазами за темным призраком. Он видел, что это очень маленький призрак. Неопасный. Опасный призрак выглядел бы при свете ночника совсем иначе.
        Например, вот так:
        Или вот так:
        Маленький призрак сидел неподвижно. Бор слышал его дыхание. Раньше он не знал, что призраки дышат. Кто дышит, тот, значит, живой.
        - Привет! — сказал он. — Я тебя совсем не боюсь.
        - Пип, — сказал призрак.
        Бор всегда думал, что призраки говорят «УУУ» и «ООО», но никак не «Пии».
        - Я знаю, что вас, призраков, на самом деле нет, — медленно сказал он. — Но в то же время и не нет, а не нет — это то же самое, что «есть». Я вижу, что ты тут не не сидишь. И я должен тебе не не предложить чего-нибудь попить. Мы так всегда не не делаем, когда к нам не не приходят гости. Значит, и сейчас это не не надо сделать, или ты так не не не считаешь?
        Птишка очень устала. Она приткнулась бочком к спинке стула, сунула головку под крылышко и уснула.
        Бор смотрел во все глаза. Ему хотелось прикоснуться к призраку, по было страшно. Наверное, рука пройдет прямо через него. Но если рука не почувствует перьев, то что она почувствует? Что-то такое, вроде повидла, или соплей, или облака? Он осторожно выбрался из кровати.
        И тихо-тихо закрыл окно.
        30
        Когда Бор проснулся, на стуле было пусто. Вот видишь, сказал он себе, призраки проходят через закрытые окна. Это мы знаем.
        Он хотел как можно скорее рассказать Лутье о том, что произошло. Она была единственным человеком в этом огромном здании, кому он мог рассказать о призраке. Все остальные подумали бы только, что он еще не выздоровел.
        Лутье сидела на своей кровати и смотрела на небо.
        - Представляешь, — сказал ей Бор, — сегодня ночью мне явился настоящий призрак.
        - А как он выглядел? — спросила Лутье.
        - Такой маленький, — сказал Бор, — и неопасный.
        - А теперь он где?
        - Ушел. Прямо через закрытое окно.
        Лутье пошла вместе с Бором к нему в комнату.
        - Ты видел его в темноте или при свете?
        Вообще-то Бор видел его в темноте, но кое-какой свет от ночника все-таки был. Потому что когда совсем темно, то как бы ты ни хотел увидеть что-нибудь интересное, все равно ничего не увидишь.
        Например, живого покойника.
        Или квадратный круг.
        Или океан без воды.
        - Призрак исчез, да? — сказала Лутье. — Так всегда бывает, когда встает солнце.
        Девочка уже собиралась уйти, но вдруг услышала:
        - Пип!
        Звук донесся из-под кровати. Лутье наклонилась и посмотрела. И увидела Птишку, в самом уголочке.
        - Птишка! — позвала ее Лутье.
        Залезла под кровать и вытащила оттуда Птишку. Сдула пыль с ее крылышек.
        - Это ты? — спросила Лутье.
        - Пип, — сказала Птишка.
        Бор смотрел на них, выпучив глаза. Значит, это не призрак. Это девочка в виде птички. Или птичка в виде девочки. Или что-то среднее.
        Птишка взлетела к потолку, а потом опустилась на стул. И осталась сидеть неподвижно.
        - Где же ты была все это время? — спросила Лутье. — Мы тебя искали. Мы же даже не сказали друг другу «до свидания».
        - Ди свидиния, — тихо сказала Птишка.
        - До свидания. Да, до свидания. Теперь я это сказала. Не улетай, не сказав «ди свидиния». И вообще не улетай, потому что я сейчас приведу Тине с Варре и Спасателя. Они в розовом отделении, и они тоже искали тебя изо всех сил. Но устали от поисков и захотели немного отдохнуть. И теперь никак не могут наотдыхаться, иначе почему они не заходят ко мне, чтобы узнать, как у меня дела.
        - Дий мни битирбрид с ирихисивим мислим, — сказала Птишка.
        - Да-да, сейчас дам.
        Лутье и Бор оделись и пошли завтракать. Лутье сделала бутерброд с толстым слоем арахисового масла и принесла его Птишке. Птишка снова забралась под кровать.
        На полу лежали выпавшие перышки.
        - А теперь мы сходим за Варре с Тине и Спасателем, — сказала Лутье.
        Они снова оставили Птишку одну, а сами пошли в розовое отделение. Осторожно постучались в дверь гостиной. Один из сотрудников сапателя выглянул из-за угла.
        - Что вам здесь надо?
        - Мы хотим поговорить с Тине, Варре и Спасателем, — сказала Лутье. — У нас для них сюрприз.
        Вскоре вся троица вышла в коридор. На ногах у них были огромные тапки.
        - Пошли скорей, — сказала Лутье, — у меня для вас такой сюрприз…
        - Нееет, мы с вами не пойдем, — сказал Варре, — мы лучше останемся здесь.
        - Тут наше место, — сказала Тине.
        - Да, — сказал Спасатель, — здесь так хорошо. Мы все образуем одно единое целое. Жалко, что ты не с нами. Но тебе место где-нибудь в другом месте.
        - Мы нашли Птишку! — сказала Лутье.
        Все трое тотчас замолчали. И задумались. Выглядело это так, будто они сдвигают в сторонку все то, чем только что были заняты их головы. И тогда в головах всплыло нечто, что было оттеснено в самый дальний уголок.
        - Птишку!
        У Тине вдруг полились слезы.
        - Здесь было так тепло и по-домашнему, — сказала она, — что я забыла обо всем на свете.
        - И я перестал думать о том, что где-то лежит обглоданная девочка, которую я должен был спасти, — сказал Спасатель.
        - С Птишкой все в порядке? У нее все цело? — спросил Варре.
        - Все цело, пошли скорее, — сказала Лутье.
        Но сначала надо было попрощаться с новыми друзьями в розовой гостиной. Это заняло полчаса. Вернулись они с покрасневшими щеками.
        - Здесь нам все так рады, — сказал Спасатель. — Мы можем вернуться в любой момент, их дом для нас всегда открыт.
        Они шли большими шагами за Лутье с Бором по длинному желтому коридору к зеленому, а там вверх по лестнице на верхний этаж.
        У двери в комнату Бора стояла уборщица. А рядом с ней тележка с принадлежностями для уборки.
        - Стойте! — закричал Бор, — здесь нельзя убирать!
        - Я уже убрала, — сказала уборщица.
        - И под кроватью?
        - Каждый день это необязательно.
        Под кроватью лежали хлопья пыли. Окно было распахнуто. Чтобы впустить свежий воздух. А за окном, далеко в небе, Варре увидел в бинокль кого-то с крыльями, о ком в его книге не было написано.
        - Мы опоздали, — заплакала Тине, — как же это мы о ней забыли! В результате так и не сказали ей «до свидания».
        - А я сказала, — воскликнула Лутье. — И еще я сделала ей бутерброд с арахисовым маслом. Ее любимый бутерброд.
        - Здесь было для нее слишком шумно, — сказал Варре. — Она этого не любит.
        Все долго смотрели в небо. Идеальная погода для того, чтобы улететь.
        31
        Все еще долго сидели в комнате у Бора. Под кроватью нашли несколько перышек и теперь дули на них.
        - Я сегодня возвращаюсь домой, — сказал Бор. — За мной приедет мама.
        - Мне тоже надо домой, — сказала Лутье, — потому что завтра возвращается папа. Бор сказал, что его мама отвезет нас обоих.
        - А я вот до сих пор не знаю, не лежит ли где-нибудь съеденная девочка, — сказал Спасатель.
        - И ясней так и не попрощалась, — сказала Тине. — Мне уже казалось, что я смогу обойтись без этого, но нет, не могу.
        - Птишка улетела в южном направлении, — сказал Варре, — а юг так велик…
        - Так что же, придется вернуться домой?
        - Можно на всякий случай еще пройти в сторону юга, — сказал Варре, — пока не станет жарко, или пока не отпадет надобность, или пока мы не устанем. Тогда мы будем знать, что сделали все, что могли.
        У входа в санатель останавливались машины. Это приезжали люди, у которых здесь были дети, жены или мужья, чтобы забрать их домой или навестить.
        И мама Бора тоже приехала.
        Она спросила, понравилось ли здесь Бору, и очень хотела услышать от него слово «да».
        - Да, — сказал Бор.
        Он показал маме Лутье, как будто ему ее здесь подарили. Мама согласилась взять Лутье с собой. Но сначала надо было попрощаться. Тощему человеку и женщине при входе быстро пожали руку. А вот прощание с Тине, Варре и Спасателем заняло куда больше времени. Они договорились ходить друг к другу в гости и записали адреса и телефоны на маленьких листочках, которые легко может унести ветер. Эти листочки они засунули поглубже в карман.
        А когда машина отъехала, Чипе с Варре еще долго-долго махали ей вслед.
        - Через минутку я к вам вернусь! — сказал им Спасатель, пока они махали.
        Он бегом вернулся в санатель, в зеленое отделение. В гостиной увидел мальчика, обещавшего что-нибудь для него сделать.
        Мальчик выглядел теперь намного веселее.
        - Значит, ты правда ждал этого от меня? — спросил он. И показал Спасателю комок глины. Там и сям виднелись трещинки, но вообще комок был совершенно целый.
        - Вот, что я сделал, — сказал мальчик. — Я назвал это «Мысли».
        - Здорово! — сказал Спасатель. — Твои «Мысли» на самом деле очень похожи на мысли, которые у меня порой бывают.
        - Вам кажется, мне удалось что-то сделать?
        - Конечно. Еще бы.
        - И вы не думаете: вон сколько трещинок, значит, ему не совсем все удалось?
        - Вот уж чего не думаю, того не думаю, — ответил Спасатель. — Мыслей без трещинок не бывает.
        У мальчика на лице было написано еще большее облегчение.
        - Я обжег свою скульптуру в печи, — сказал он, — чтобы была крепче.
        - Очень хорошо! — сказал Спасатель. — Крепкие, обожженные мысли. Можно, я возьму их с собой?
        - Можно, — сказал мальчик. — А я сделаю новые. Может быть, они понадобятся еще кому-нибудь.
        Спасатель крепко пожал мальчику руку и снова вышел на улицу.
        - Что это у тебя такое? — спросила Тине.
        - Мальчик сделал это специально для меня, — сказал Спасатель. — Называется «Мысли».
        - Ааа, — сказала Тине.
        Она пыталась рассмотреть скульптуру. Но ее мысли блуждали где-то далеко.
        Вскоре все отправились на юг. Шли и беседовали о Лутье и о людях в розовом отделении. А потом заговорили о Птишке. Они шли по дорожкам, которые были задуманы как дорожки, и по тропинкам, которые возникли сами собой. Задуманные дорожки были сначала кем-то спроектированы и обозначены на чертежах, а потом уже проложены на самом деле. А тропинки образовались просто оттого, что здесь проходило много людей, Если где-то ходит много людей, тропинка образуется сама собой.
        Наши друзья смотрели на небо и искали под кустами.
        Время от времени Тине принюхивалась и говорила:
        - Чувствуете? Все пахнет по-разному.
        И тогда нюхали все трое. Цветок. Или насекомое. Или друг друга.
        - Да, — говорили они, — запахи совсем разные.
        А солнце стояло высоко над ними и светило.
        32
        Тине с Варре и Спасателем шли на юг два дня. Они смотрели вверх и вниз, влево и вправо. И на все то, что было между влево и вправо.
        Они опять видели много всего, но не Птишку.
        А югу не было конца.
        Первую ночь они спали в стоге сена. Там же спали еще два человека. Но эти люди не захотели сказать им «привет» или «здравствуйте».
        - Нас тут нет, нас тут нет, — вот единственное, что они говорили.
        К вечеру второго дня они добрались до свинарника, перестроенного в человеческое жилище.
        Обойдя вокруг дома, они увидели в саду стол. На столе стоял стул. На стуле стояла табуретка. На табуретке лежала книга. На этой книге на голове, расставив руки и ноги, стоял парень лег двадцати.
        - Смотрите, как я стою и не боюсь! — закричал он.
        - Осторожно, не упади! — воскликнула Тине.
        Парень тут же упал, но не больно.
        - И совсем не ушибся, — сказал он. — Так я и знал. Вы видели, как я стоял? И мне не было страшно! Вы ведь видели, да? Вы пришли как раз вовремя!
        Спасатель хотел поднять его с земли, но парень сказал, что справится сам.
        Варре спросил, можно ли здесь остановиться на ночлег. Парень сказал «да». И устроил для Тине с Варре постель из соломы в большой комнате. А для Спасателя оборудовал спальное место у себя в спальне.
        Потом он их накормил картошкой со шкварками и сметаной.
        После ужина хозяин попросил гостей посмотреть, что он еще умеет и при этом ничуть не боится. Ведь проявлять смелость гораздо приятнее, когда на тебя смотрят и приговаривают: «Ого, он ничего не боится!»
        Все вышли на улицу. Парень забрался на крышу и встал на коньке, на одной ноге. Он стоял в исключительно изящной позе, будто собирался улететь.
        - И как ты только не боишься! — крикнула ему Тине.
        - Раньше я боялся! — закричал парень. — А теперь не боюсь, потому что теперь у меня есть ангел-хранитель, я видел его сегодня ночью. Такой маленький ангелочек, но это не мешает ему меня хранить. Вы же видите.
        И он встал на другую ногу.
        - Сегодня ночью я не мог заснуть, — сказал парень, — я не знал, как жить дальше. И тут вдруг увидел, что на подоконнике сидит ангелочек. Я увидел крылья. Я видел своего ангела-хранителя.
        - Но ведь это, скорее всего, была… — заговорила Тине, но Варре зажал ей рот рукой.
        - Тссс, — прошептал он, — не говори это вслух. Он ведь стоит на одной ноге на крыше.
        - Ладно-ладно, — прошептала в ответ Тине. — По-моему, он видел Птишку. Но мы ему не скажем. А то он упадет на землю.
        33
        В тот вечер они сидели в большой комнате в доме у смелого парня. У него было пиво и молоко и много-много историй. Он рассказывал о том, чего еще он хотел бы не бояться. Например:
        Идти по девственному лесу среди ночи, не боясь ни ночи, ни леса.
        Ходить по канату высоко-высоко над землей.
        Чистить зубы тигру зубной щеткой.
        Но для всего этого нужно, чтобы кто-то видел, какой я храбрый.
        - Ты живешь здесь совсем один? — спросила Тине.
        - Раньше я был не один, — ответил парень. — Раньше я жил здесь с двумя десятками свиней, но потом они все заболели опасной болезнью и умерли. А вместе с ними умерла, соответственно, и моя работа, и я стал всего бояться. Боялся начать что-то новое. Боялся опасных болезней. А теперь я опять ничего не боюсь.
        - Ты мог бы стать хорошим спасателем, — сказал Спасатель. Спасатели должны быть храбрыми. Хочешь стать спасателем? Могу тебе в этом помочь, потому что я сам спасатель.
        - Вот видите! — воскликнул парень. — Это все мой ангел-хранитель! Это он мне вас послал! Я очень хочу стать спасателем. Я видел спасателей по телевизору. Вот уж захватывающее занятие, и вокруг столько крови! А меня тоже будут награждать кубками и медалями? Ах, надеюсь, что будет происходить много-много несчастных случаев, так что мне хватит работы.
        Было уже поздно, и все отправились спать. Варре с Тине забрались в свою соломенную постель в большой комнате, а Спасатель улегся в одной комнате с хозяином.
        Спасателю было неудобно лежать. Солома колола ему спину и попу. Он соскучился по своим стареньким маме и папе. Он знал, что мама каждый день смотрит в окошко между темно-красными цветочками на подоконнике, не возвращается ли ее сыночек. Он думал о тех несчастных случаях, которые происходят в его отсутствие, а он не спасает пострадавших. И ему хотелось домой.
        Тут Спасатель вдруг увидел, как Птишка подлетела к окну и села на подоконник. На фоне яркой луны она действительно напоминала ангелочка. Спасатель лежал и смотрел на нее. Он лежал абсолютно неподвижно. Ангелочек был близок, но недосягаем. Никакой съеденной девочки не существует, а в мире еще случаются чудеса.
        Птишка посидела на подоконнике совсем недолго. В комнате было слишком душно и многовато людей. И Птишка улетела. В саду за домом она залезла под стол. Это был тот стол, на котором стоял стул. Это был тот стул, на котором стояла табуретка. Это была та табуретка, на которой лежала книга. Это была книга о земной поверхности.
        Спасатель был совершенно спокоен. Он спал сладким сном, и ему снилось, будто у него выросли крылья. Он летел над той улицей, на которой жил. Мама с папой смотрели на него, стоя на ступеньках у входа в дом. Они кричали ему: «В шесть часов обед! Прилетай к нам обедать! Будем есть твое любимое блюдо!» А потом они говорили название этого блюда, но он не мог разобрать слов. Что-то вроде «кнурревомут вазебруд». И он понятия не имел, насколько любимым может быть вкус у такого блюда.
        34
        За завтраком Спасатель рассказал, что видел ночью вы-же-понимаете-кого, ангела-хранителя, ну того, с пелеринкой и перышками, в общем, ту самую, да-да, своими собственными глазами. Сказал, что полностью успокоился и перестал бояться хищных птиц. И что хочет домой.
        Если парень надумал, он может пойти вместе с ним. Они тогда вместе обратятся в службу спасения. Спасатель спросит, не примут ли они на работу спасателя-стажера. По его рекомендации наверняка примут, потому что он лучший спасатель в городе и окрестностях.
        Парень сразу пошел за своей зубной щеткой. И все четверо отправились на автобусную остановку, до которой было полчаса ходу. Автобус долго не приезжал. Чтобы ждать было не скучно, Варре рассказывал о жизни синиц и коноплянок. А Спасатель начал заранее описывать парню те неожиданности, к которым надо быть готовым, спасая людей. Таких неожиданностей очень много. Парень не мог их все запомнить за один раз.
        Потом Тине и Варре начали прощаться с друзьями, ведь когда подойдет автобус, времени уже не останется. Спасатель не знал, сколько раз надо поцеловать в щеку Тине — один, два или три. Третий поцелуй повис в воздухе. Может быть, в воздухе висит много-много невидимых поцелуев. Висят они себе и висят. Тине, Варре и Спасатель с парнем пообещали ездить друг к другу в гости и посылать друг другу открытки с надписями: «Как у вас дела?» и «У меня все в порядке».
        Когда автобус наконец пришел, они сказали:
        - Вообще-то мы уже попрощались!
        И все же попрощались еще раз: иначе было бы как-то странно.
        Спасатель с парнем сели на заднее сиденье. Оттуда они еще долго смотрели на Варре с Тине, пока автобус не исчез за поворотом.
        Варре с Тине остались вдвоем, где-то между городом и югом.
        - Ах, Варре, — сказала Тине.
        - Ах, Тине, — сказал Варре.
        - Почему все другие видели Птишку хотя бы раз, а мы нет? Я столько для нее сделала.
        - Может быть, она где-то поблизости, — сказал Варре. — Она все время была недалеко от нас. Так что выходит, она не улетела прямо на юг. Давай еще хотя бы денек ее поищем. Чтобы потом знать наверняка, что раз так сложилось, значит, так тому и быть.
        Они пошли по песчаной дорожке, не задумываясь о том, ведет ли она их на север, восток, юг или запад. Они мягко ступали по сыпучему сухому песку, и покрытые песком ботинки словно разом состарились.
        Тине размышляла о том, как называется звук, когда в ботинках идешь по песку. Если идешь по гравию, ботинки книрпают. А по песку они, пожалуй, шушелят. На белом свете столько явлений, для которых еще не придумано слов. Вообще-то, выдумать новое слово нетрудно, но если окружающие его не знают, толку от него мало. Правда, бывают и такие слова, которые известны только двоим людям, и этого уже достаточно. Например, Варре всегда понимал, что Тине имеет в виду, когда она говорила «полеми меня» или «как ты сильно фарпаешь». Варре это понимал.
        Вдруг раздался ружейный выстрел.
        Варре с Тине увидели вдали охотников. Они поднимались по полю на холм, приближаясь к самой вершине.
        - Не стреляйте! — закричала Тине в испуге.
        Но охотники не услышали ее. Да они бы все равно не послушались. Что тогда толку идти по полю — могли бы тогда с тем же успехом просто сидеть дома.
        Тине с Варре побежали навстречу охотникам. И даже не подумали о том, что издали могут показаться похожими на косуль или зайцев или еще что-нибудь вкусненькое на ножках.
        - Немедленно прекратите! — кричала Тине. — Прекратите, вы слышите? Вы что, не знаете, как это опасно?
        Варре с Тине остановились, тяжело дыша. Какое-то время не было слышно ничего, кроме завывания ветра. А потом раздался еще один выстрел, уже где-то вдали.
        Охотники исчезли за холмом.
        - Мы их прогнали, — сказал Варре с гордостью.
        Они снова спустились с холма по пашне. От прилипшей глины ботинки стали тяжелыми. Из-за этого у Варре с Тине изменилась походка.
        Когда они пошли по асфальту, ботинки издавали совсем новый звук. Если попытаться изобразить этот звук словом, то получится что-то вроде «слюрф», произносимого на вдохе. Может быть, такое слово уже существует? Неважно. На свете есть уйма слов, имеющих два и три значения. Но, когда их слышишь, обычно понимаешь все правильно.
        Варре и Тине попытались очистить свои ботинки от грязи, не испачкав при этом рук. Терли их пучками мха. А потом подняли лежавшую под деревом веточку, чтобы отскрести с ее помощью грязь.
        И тут они заметили, что на земле что-то или кто-то лежит. Из-за куста было плохо видно.
        Сначала это существо показалось им похожим на хищную птицу. Но о такой птице в книге Варре не было написано. У существа были ноги с пальчиками, И два крылышка, в том месте, где у людей к туловищу прикрепляются руки.
        - Птишка! — воскликнула Тине.
        - Пип! — пискнула Птишка.
        35
        Дробинки прошли сквозь нижнюю часть Птишкиного левого крыла. Вошли с внешней стороны и вышли с внутренней (там, где перышки самые нежные).
        На земле лежали разлетевшиеся перышки.
        Варре поднял Птишку и снова сложил свои руки так, что получилось гнездышко. Тине подобрала перышки с земли. Может быть, их удастся приклеить обратно универсальным клеем.
        - Поехали домой, — сказал Варре. — Немедленно.
        Они сели в первый же автобус, который проезжал мимо. А на вокзале, куда их привез автобус, пересели на поезд.
        Птишка не шевелилась. Казалось, она была без сознания. По дороге домой вокруг них двигалось все-все, кроме Птишки.
        К вечеру они добрались до дома.
        Птишка очнулась через два дня. И потребовалось еще больше времени, чтобы она снова смогла махать крылышками.
        Тине так и не приклеила ей перышки. Она составила из них новое маленькое крылышко. Положила его на стол. Чтобы любоваться.
        Птишкино левое крылышко поправлялось медленно, но верно. Сначала она могла им только осторожненько хлопать. Потом стала делать небольшие перелеты. А вскоре уже порхала над сервантом, время от времени присаживаясь на него.
        - Думаю, скоро она снова улетит, — сказал Варре. — На юг. Думаю, ей хочется на юг. Мы не сможем ее удержать.
        - Но ведь в доме у нас тепло? — сказала Тине.
        - Тепло-то тепло, — сказал Варре, — но у определенных видов птиц так бывает. Их тянет на юг.
        Тине его поняла. Птишку не удержишь, разве что в мыслях.
        - Тогда надо вовремя попрощаться, — сказала Типе. — Я не хочу, чтобы она просто так улетела и я не могла бы свыкнуться с этой мыслью. Впрочем, я уже почти свыклась.
        В тот же день Варре поехал в город. Купил там золотое колечко как раз по размеру большого пальца Птишкиной правой ножки. Изнутри на нем было выгравировано «счистлививи пити».
        Тине весь день готовила вкусный прощальный обед. Бульон с макаронами в форме букв. Тогда она сможет съесть «пока» и «до свидания».
        И еще она приготовила блинчатый пирог. И паучков, тушенных с зернышками. И жучка, запеченного по Тининому особому рецепту.
        И стол она накрыла необыкновенно красиво. Птишкин аппарат для питания украсила зелеными веточками из сада.
        И еще открыла бутылку вина. Эту бутылку они хранили с давних пор для какого-нибудь особого случая. Они уже несколько раз спрашивали друг друга, когда какой-нибудь случай казался им особым: «Э го и есть особый случай?»
        Но всякий раз приходили к выводу, что случай все-таки недостаточно особый.
        А вот теперь достаточно.
        Вместе они выпили бутылку вина, отчего развеселились и стали смеяться. Они прыгали следом за Птишкой по всей комнате, и им казалось, что они тоже чуть-чуть взлетают. Маленькое порхающее чуть-чуть. Такое маленькое, что его не увидишь.
        На следующее утро Птишка улетела. Через открытое окно в бескрайнее небо. На юг.
        Тине с Варре искали ее под столом, на серванте, под кроватью.
        - Она улетела, — сказал в конце концов Варре.
        - На юг, да? — сказала Тине.
        Им тоже хотелось на юг. Но их место было на севере. Впрочем, на севере тоже бывает вполне тепло. Иногда, когда не холодно.
        - Может быть, она когда-нибудь еще залетит к нам, — сказала Тине.
        Варре вышел на улицу и стал смотреть в небо над холмами.
        В какой-то момент ему показалось, что он видит Птишку. Но это было пятнышко на бинокле.