Двадцать девятое февраля Анатолий Георгиевич Алексин
        Юные герои Анатолия Алексина впервые сталкиваются со «взрослыми», нередко драматическими проблемами. Как сделать правильный выбор? Как научиться понимать людей и самого себя? Как войти в мир зрелым, сильным и достойным человеком?
        Анатолий Алексин
        Двадцать девятое февраля
        Говорят, что любовь облагораживает человека. С того дня, как я полюбил, мне все время приходилось кому-нибудь врать. Я делал это не нарочно. Просто мне задавали вопросы, на которые я не мог ответить честно.
        - Почему ты столько времени уделяешь прическе? И рубашки стал менять чуть ли не каждый день?
        - У нас в школе работает санитарная комиссия.
        - О чем ты все время думаешь? У тебя отсутствующие глаза. Из-за чего ты вздыхаешь?
        - Из-за отметок… У меня появились двойки.
        - Их же не было! Откуда они?
        - Вот об этом как раз я и думаю.
        Но на самом деле я думал о Лиле Тарасовой.
        Она пришла к нам из другой школы. Помню, на большой перемене подбежал ко мне Владик Бабкин и таким безразличным-безразличным голосом говорит:
        - Да, кстати… Ты новенькую видел?
        - Какую новенькую?
        - Тут одна… ученица. Рядом с тобой есть свободное место. Если она захочет на него сесть, ты скажи, что оно уже занято. Ладно? И пошли ее ко мне. Я тоже один сижу… Ладно?
        - А зачем это?
        - Я не могу объяснить… Но поверь - это важно!
        Минут через пять новенькая подошла ко мне и сказала:
        - Здесь свободное место?
        Я посмотрел на нее - и на миг потерял сознание. По крайней мере я совершенно забыл о Владике и о его просьбе.
        - Можно, я сяду? - спросила она.
        - Можно, - прошептал я. И на том же уроке схватил первую двойку. Я схватил ее потому, что очень хотел получить пятерку. Получить на глазах у Лили Тарасовой!
        С тех пор я все время хотел, чтобы у нее на глазах со мной произошло что-нибудь необычайное или просто хорошее. Одним словом, хотел, как говорится, предстать перед ней в выгодном свете.
        Но наконец я понял, что в таком свете я могу предстать перед ней только на катке. Потому что я хорошо катался!
        И я пригласил ее на каток.
        Я где-то читал, что выдающийся человек всегда имеет «свое лицо».
        Лиля ни в чем не была похожа на остальных! Портфель у нее был мягкий, вишневого цвета, с двумя золотыми замочками.
        Тетради и книжки были обернуты в красивую розовую бумагу с разводами, и не было на них ни одной кляксы и вообще ни одного пятнышка. Самописка была, как говорится, миниатюрная, карандаш с оранжевым ластиком на конце, блокнотик изящный, с календарем на обложке. А уж о глазах я и не говорю!..
        Лиля заглянула в этот самый блокнотик с календарем и сказала:
        - Двадцать восьмое февраля - это суббота. Вот и прекрасно! Пойдем на каток в воскресенье - двадцать девятого.
        - А почему так не скоро?
        - Чтобы ты успел заслужить это право!
        - Какое… право?
        - Пойти со мной на каток! - Она взглянула мне прямо в глаза и спросила: - На что ты способен ради меня?
        Я ответил:
        - На все!
        - Вот и прекрасно! Я буду тебя испытывать. Для начала выполни одну мою просьбу.
        - Любую! - воскликнул я.
        - Я раньше дружила с Валей. А потом мы поссорились. И у меня осталась Валина книжка. Я не хочу сама заходить…
        - Понимаю! - воскликнул я. - Где живет Валя? Укажи только адрес. Я отнесу книгу, чего бы мне это ни стоило!
        - Вот и прекрасно. Валя живет прямо подо мной, на втором этаже…
        - А ты, значит, на третьем? - быстро сообразил я.
        А еще я сразу сообразил, что увижу дом, в котором живет она, поднимусь по той самой лестнице, по которой каждый день ходит она.
        Все это имело для меня очень большое значение! Такое большое, что я сначала поднялся на седьмой этаж, потом спустился на третий, постоял немного возле ее квартиры, вздохнул и спустился еще на один этаж…
        Дверь мне открыл парень лет тринадцати или четырнадцати. Я слышал, что внешность для мужчин не имеет большого значения. И все же сразу подумал о том, что парень этот выше меня и гораздо красивее. Мне стало грустно… Но я взял себя в руки и спросил:
        - Валя дома? Мне нужно отдать ей книжку.
        - Не ей, а ему! - сказал парень. И протянул руку.
        Так, значит, это с ним она раньше дружила? Мне стало совсем тяжело.
        - Ты что, ее паж? - спросил Валя.
        Высокие и красивые люди могут задавать любые вопросы.
        Я молча удалился к себе домой…
        Я знал, что дома уже обо всем догадались. Бабушка старалась повлиять на меня. Но, как всегда, необычно, по-своему.
        - А сын моей соседки, который учится в седьмом классе, решил сначала окончить школу, потом институт, потом прочно встать на ноги и только после этого думать обо всем остальном! - сообщила бабушка.
        Отсюда я должен был сделать вывод, что и мне нужно пригласить Лилю Тарасову на каток после окончания института.
        Маме бабушка в тот вечер сказала:
        - Когда тебе в пятом классе понравился один мальчик, это, я помню, помогло тебе стать отличницей. Это вдохновило тебя!
        Я понял, что и мне не мешало бы стать круглым отличником.
        На следующий день я получил по физике тройку с минусом.
        - Не узнаю тебя! - сказала физичка.
        Я и сам себя с трудом узнавал!
        Мне нужно было с кем-нибудь посоветоваться. Я вспомнил о студенте-геологе Юре, который жил в соседнем подъезде. Его родители тоже были геологами и часто уезжали в командировку. Однажды, когда они уехали, Юра заболел чем-то серьезным.
        Я, конечно, мог заразиться. Но, пренебрегая опасностью и возражениями бабушки, ухаживал за Юрой, бегал за лекарствами и даже один раз поставил ему горчичники.
        - Если у тебя в жизни возникнет какая-нибудь трудность, приходи ко мне, - сказал Юра.
        Я пришел и все ему рассказал.
        Он рассмеялся…
        - Ну, брат, это не трудность! Ты в шестом классе? Помню, помню… Случалось! Но все это несерьезно. Ты же рисковал ради меня. И я хочу ответить тебе тем же самым! А тут и помогать нечего. Все само рассосется, рассеется. Как дым, как утренний туман!
        Примерно через неделю Лиля сказала мне:
        - Не хочешь ли подежурить в моем подъезде?
        - Хочу! А что это значит?..
        - Ну вдруг мне в чем-нибудь понадобится твоя помощь? А ты рядом, в подъезде…
        - Я готов стоять там круглые сутки!
        - Зачем же так много? Часа полтора или два в день. И хватит!
        Она продолжала меня испытывать.
        - Не бойся. Тебе там не будет скучно, - сказала Лиля. - Вместе с тобой будет дежурить и Владик Бабкин!
        Значит, и он тоже проходил испытания.
        Мы с Владиком стали дежурить. Лиля спускалась сверху, и мы сопровождали ее в магазин или на рынок. Мы шли сзади и несли сумки. Она проходила через двор, где Валя со второго этажа как раз в это время играл в хоккей.
        Он останавливался, махал клюшкой и обязательно как-нибудь нас с Владиком называл. То «почетным эскортом», то «музыкальным сопровождением», то «прилипалами»…
        Встречая нас в подъезде, он каждый раз спрашивал:
        - Ну что? Заступили?..
        Я все терпел. Я ждал двадцать девятое февраля!..
        Один лектор, которого я слышал в парке культуры и отдыха, говорил, что если мальчишка моего возраста влюбится, то обязательно таскает за косы девочку, в которую он влюблен, или даже бьет ее.
        Мне вовсе не хотелось таскать Лилю Тарасову за косы.
        Тем более, что кос у нее вообще не было. Мне очень хотелось пойти с ней на каток. И я ждал…
        Однажды, спустившись сверху, Лиля сказала:
        - А не кажется ли вам, что здесь, в подъезде, должен остаться кто-то один?
        - Кто?! - спросил я.
        - Вы должны решить это в честном бою. Как мужчины!
        Владик подошел и стукнул меня по носу…
        В один миг Лиля взлетела на второй этаж и закричала:
        - Валя! Разними их! Они же убьют друг друга!
        Валя неторопливо спустился, увидел мой нос и сказал:
        - Ну вот, Лиля, из-за тебя уже пролилась кровь!
        Он посмотрел на нее не то с уважением, не то даже как-то еще серьезнее…
        Мой платок был в крови. Но я не замечал ни крови, ни боли, потому что все это произошло в субботу, двадцать восьмого февраля.
        Вечером я позвонил Лиле Тарасовой и сказал:
        - Сегодня двадцать восьмое! Значит, завтра двадцать девятое… Мы с тобой идем на каток!
        - Ты ошибся, - ответила Лиля. - Завтра - первое марта!
        Я забыл… Я совсем забыл, что год этот не високосный и что нет в этом году двадцать девятого февраля.
        - Я тоже забыла, - сказала Лиля. И рассмеялась.
        - Ну и что же. Но ведь завтра все равно воскресенье! - сказал я. Двадцать девятое февраля или первое марта - какая же разница?
        - Очень большая! - сказала Лиля. - Первое марта у меня уже занято. Я обещала пойти на каток…
        - Кому? - перебил я.
        В ответ она опять рассмеялась. А я, к сожалению, не смог ей ответить тем же.
        На следующий день утром я спрятался за углом Лилиного дома и стал наблюдать.
        Было холодно. Но мне было жарко…
        Она вышла на улицу вместе с Валей, который жил на втором этаже.
        Я так и думал! Он держал в руках две пары коньков - ее и свои. И смотрел на нее так же, как и вчера: не то с уважением, не то как-то иначе… А она улыбалась.
        В ту минуту я понял, что любить нужно только того человека, который достоин любви!
        Я понял это очень ясно и твердо… Но мне от этого было ничуть не легче.
        Я пришел к студенту-геологу Юре и сказал:
        - Ты просил, чтобы я… когда будет очень и очень трудно…
        - Все то же самое?
        - Да…
        - Перестань! Это даже смешно. В твоем возрасте? Несерьезно!
        Но это было серьезно. Так серьезно, что на следующий день я опять схватил двойку. И не потому, что не выучил урока, а потому, что ни о чем другом не мог думать. Одним словом, плохо соображал…