Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви Екатерина Гринева
        # Инна разочаровалась в семейной жизни - муж Володя совсем отдалился от нее и после очередной ссоры внезапно уехал в командировку. Его телефон не отвечал, а коллеги отделывались туманными намеками, и тогда Инна последовала за ним в Питер. Случайный свидетель рассказал девушке, как Володю легко ранил какой-то незнакомец, и отдал забытый мужем кейс. Из его ежедневника Инна узнала, что Володя собирался в Эмираты, и тоже вылетела в Дубай. Там она неожиданно для самой себя оказалась в объятиях знойного гида-араба и только потом узнала о готовящемся рейдерском захвате фирмы Володи. Инна не задумавшись бросилась ему на помощь, но сможет ли это спасти их брак?..
        Екатерина Гринева
        Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви
        Утро выходного дня началось хуже не бывает: я забыла выключить будильник, поставленный на шесть утра, и теперь заливистая трель заполняла все пространство, назойливо впиваясь в уши.
        - Черт! - услышала я шипенье мужа, он повернулся на другой бок, закрыв голову подушкой. - Не могла, что ли, выключить эту тарахтелку?
        - Забыла, - честно призналась я.
        Он что-то буркнул и снова отключился.
        А я лежала и смотрела в потолок: сон слетел с меня, и, судя по всему, заснуть уже не удастся. Но через полчаса непрерывного созерцания новенького натяжного потолка я все-таки задремала и проснулась от громкого шепота мужа.
        - Инка! Ты все еще спишь?
        - Сплю.
        - А завтрак?
        - Перебьешься.
        - Ну, Инн! - заканючил муж. - Есть-то хочется.
        - Прямо с утра? - поддела я его.
        - Прямо с утра, - подтвердил он.
        - Позже.
        - Еще чего! Давай вставай и готовь!
        Я повернулась к мужу и прижалась к нему. Он лежал ко мне спиной.
        - М-мм, - промурлыкала я. - А что мне за это будет?
        - Надо подумать.
        - Как долго?
        - Сообщу о своем решении после завтрака.
        - Такая постановка вопроса меня не устраивает, - я провела пальчиком по его шее и прошептала:
        - А как насчет горячего утреннего секса?
        - Инн! - в голосе мужа прозвучали плаксивые нотки. - Всю неделю пахал, как собака. Дай хоть в выходной отдохнуть.
        - Заездился, - насмешливо сказала я.
        - А то! Работать мозгами - это не кирпичи таскать. Это реально труднее. Во много-много раз. Я вообще мечтаю у станка постоять. Стоишь, работаешь себе, и мозги отдыхают. Только ручонки шевелятся.
        - Не представляю тебя в костюме от Армани у станка. При всем желании хоть убей не могу.
        - А ты попробуй. Вдруг получится.
        Я хотела что-нибудь ляпнуть, но вовремя передумала. Володя так трепетно относился к своей работе, что не спустил бы мне насмешек по этому поводу. Ради мира в семье я промолчала и не стала давать волю своему остроумию. Твой язык, как бритва, частенько морщился муж. Ты хоть иногда на людях сдерживайся, говорил он, не так ведь поймут.
        - Значит, по-твоему, я должна слушать этот бред и молчать, - возражала я.
        - Вообще-то да.
        - Категорически не согласна.
        - Свое мнение держи при себе, - сердился он.
        Результатом наших споров стало то, что он все реже и реже брал меня на корпоративные праздники и вечеринки, cчитая, что я могу испортить «картинку». Первое время я обижалась, а потом махнула на это рукой. Не хочет, и пусть! Не надо! Мы люди гордые и валяться в ногах ни у кого не станем.
        - Так как завтрак? - муж повернулся ко мне и провел рукой по моим волосам. - Сварганишь?
        - Ноу проблем, - ответила я, подавляя вздох.
        Я-то рассчитывала на другое.
        Встав с кровати, я накинула на себя халат и пошла на кухню. В дверях - обернулась.
        - Но вечером ты пощады от меня не жди.
        - Разберемся, - усмехнулся муж.
        Завтрак выходного дня состоял обычно из оладий. Муж обожал хорошо прожаренные оладьи с корочкой и мог умять их целую тарелку. Играючи и между делом. Со сметаной, с творогом, с любимым клубничным джемом. Когда на столе уже была горка оладий, на кухню заглянул муж. С ним пришла и наша кошка Диана, которую я называла Ди, а муж чаще всего Дашкой.
        - Я смотрю, уже все готово.
        - Осталась последняя порция.
        Ни слова не говоря, Володя сел за стол и протянул руку к тарелке.
        - Подожди! Дай хоть кофе сварить.
        - Я сам заварю. Могу не побрезговать и простым растворимым.
        Он ловко вскочил со стула и достал из колонки кофе.
        - Голоден, как собака.
        - Наверное, спал и пускал слюни, как собака Павлова.
        - Точно. То-то мне снилось, что за мной кто-то бежит или я от кого-то убегаю, - ухмыльнулся он.
        Аппетит моего мужа был поистине неисчерпаем. Он мог съесть какое угодно количество пищи, а через час снова захотеть есть. «Троглодит какой-то», - поддевала я его в первое время, когда мы поженились. И при этом он оставался поджарым, без грамма жира. «Тебе любая женщина обзавидуется, - говорила я. - Никаких диет. Трескаешь, что хочешь, и не жиреешь». - «Как ты, - мгновенно парировал муж. - Ты тоже не пышка». - «Ну да, - соглашалась я. - Мы два сапога пара, только я в отличие от тебя не ем, как лошадь». - «А ты рискни и посмотри, - смеялся он. - Вдруг тебя разнесет». - «Мне этого не надо», - отвечала я.
        Моя покойная свекровь часто жаловалась мне на разборчивость своего сына. Ел он очень избирательно - был большим привередой, и мне потребовалось время, чтобы разобраться в его кулинарных пристрастиях.
        Володя заварил кофе и снова сел на вертящийся cтул. Он слегка крутанулся на нем и сложил губы трубочкой.
        - Только не свисти, - предупредила я его.
        - Не собираюсь. Я просто размышляю.
        - О чем?
        - Что я сегодня должен сделать. Какие дела в первую очередь, а какие - во вторую.
        - Опять, - простонала я, замахиваясь на него тряпкой. - Ты опять оставляешь меня на выходные одну. Где твоя совесть, Дымчатый?
        Мужа, чья фамилия была Дымов, я часто звала Дымчатым. Не знаю почему, но в нашем доме это прозвище прижилось.
        Он поднял вверх руки.
        - Сдаюсь. Каюсь. Прошу прощения. Но - никак. - И для большей убедительности он провел рукой по шее. - Работы позарез. Ни продыхнуть, ни свалить в сторону. Рад бы сделать паузу, но не получается. Честное слово, Инка!
        - А надо ли так много работать, Дымчатый, - тихо сказала я, садясь напротив. - Может, все-таки сделать паузу. Или взвалить часть дел на Марка. А? Может, ты пашешь, а он отлынивает.
        Муж бросил на меня раздраженный взгляд. Все, что касалось его первого заместителя Марка Калмановского, он воспринимал крайне болезненно и обидчиво. Я знала это и обычно не задевала Марка, но сегодня - не удержалась. Перспектива провести весь выходной в одиночестве вывела меня из себя.
        - Марк! - обиженно прошипела я. - У тебя на первом месте всегда Марк!
        - Не говори то, чего не понимаешь, - хмуро бросил муж. - Ты и сама об этом знаешь… - многозначительно добавил он.
        Первые признаки настоящей семейной ссоры были налицо. Она темнела и набухала, как грозовая туча, которая медлит и оттягивает момент, прежде чем пролиться обильным дождем, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Обычно я старалась увиливать или отходить в сторону, но сегодня меня несло куда-то и я не могла остановиться. Да и не хотела.
        - Ты уже все выходные на работе, - патетически воскликнула я. - Ты уже просто женат на своей работе.
        Диана-Ди учуяла нечто в воздухе и села на подоконник, пристально смотря то на меня, то на Володю. Какие же вы глупые, читалось в ее взгляде. Ссоритесь, выясняете отношения.
        Только кошки могут так ненавязчиво и наглядно выразить свое презрение и снисходительность.
        - Я никогда этого и не скрывал, - с убийственным сарказмом сказал муж.
        И эта его ирония, его ухмылка меня и доконали.
        Я взмахнула рукой и случайно(?) задела рукой тарелку с оладьями, и она взвилась в воздух со всем содержимым, и уже через пару секунд мы смотрели друг на друга разъяренные, а мой кулинарный труд валялся на полу.
        - Сорри! - буркнула я.
        Глаза мужа метали молнии. Он молчал, потому что в его лексиконе не осталось приличных слов для меня.
        - Я не хотела. - И я прижала руки к груди. - Не знаю, что на меня нашло.
        - Зато я знаю. - Градус иронии не сбавлялся. Напротив - он подскочил. - Ты ревнуешь меня к работе, ты ревнуешь меня к Марку. Была бы твоя воля, ты бы вконец рассорила меня с ним. Тебе не нравится моя жизнь, моя карьера. А все потому, что ты не нашла себя и сидишь дома в четырех стенах. Так и свихнуться недолго. И похоже, что… - и здесь я отвесила мужу звонкую пощечину. Ее звук оглушил меня, и я стояла, растерянная, несчастная. Во рту мгновенно стало горько и сухо. Я сглотнула.
        - Прости…
        Муж вдохнул воздуха и собирался заорать или разразиться убийственной тирадой, которая бы вконец расставила точки над «i» и доконала меня. Я предчувствовала это и втянула голову в плечи, как страус, который прячется от опасности. Но здесь откуда-то издалека раздался звонок. Он привел нас в чувство, и мы, замолчав, уставились друг на друга, cловно невидимая рука провела между нами дистанцию, и теперь мы пытались прийти в себя, остановившись у опасной черты.
        - Твой мобильный! - напомнила я мужу. - Ты где его оставил?
        - Слышу, - буркнул он. - Не глухой.
        Он рванул из кухни, а я, присев на корточки, стала собирать оладьи с пола. Я свалила их в помойное ведро и только собиралась встать, как в дверях показался муж. Выражение его лица напугало меня. Таким он выглядел только однажды, когда сообщил мне о том, что его мать больна раком и ей осталось жить считаные месяцы, если не недели.
        У меня неожиданно сел голос.
        - Володя, что случилось? - прошептала я.
        - Олю Юхневу убили. Из пистолета, когда она возвращалась вечером домой.
        Ди спрыгнула с подоконника и пошла к двери, грациозно покачивая телом.
        Оля Юхнева была одной из «незаменимых» в конторе моего мужа.
        Я ахнула, прижав руки к груди, а потом разрыдалась. Муж бросил на меня напряженный взгляд и вышел из кухни, не сказав ни слова.
        Ольгу Юхневу я видела несколько раз на корпоративных праздниках. Надо сказать, что нас с ней роднило стойкое отвращение к подобным мероприятиям. Эта неприязнь была написана у Юхневой на лице, впрочем, она и не особо старалась скрыть этот факт от коллег и других товарищей. Крепко сбитая брюнетка с коротким ежиком волос, крупными чертами лица и в очках с массивной оправой, Ольга была похожа на цепкого бульдога, который если уж схватит свою добычу, то ни за что ее не выпустит.
        Мой муж, директор известной в Москве юридическо-консалтинговой фирмы «Норма» очень ценил Юхневу и называл ее мозговой элитой фирмы. К остальной элите он причислял, естественно, себя, Марка Калмановского, помощника Лешу Колокольцева и видного адвоката Баринова Вадима Петровича, который сотрудничал с его фирмой.
        Ольга Юхнева с легкой презрительной усмешкой на лице и сигаретой, словно прилипшей, точнее, впечатанной в ее пальцы, как в роза в волосы у киношно-оперной Кармен, всем своим видом демонстрировала полное презрение к окружающей обстановке и подобному времяпровождению. Бокал шампанского в ее руке смотрелся крайне неуместно в отличие от той же неизменной сигареты; она обычно выпивала его залпом и шла в курилку, чтобы поскорее отлепить от себя светские условности. Там, в курилке, я и столкнулась с Юхневой; она предложила сигарету, и я неожиданно согласилась, хотя знала, что Дымов терпеть не может, когда я курю. Но в Юхневой было что-то приятельски-располагающее, и жест, которым она предложила мне сигарету, и ее цепкий умный взгляд - все склоняло к совместному курению, похожему на тайный ритуал сообщников.
        Мы обменялись с ней всего парой ничего не значащих фраз, но у меня осталось впечатление от Юхневой, как от человека, с которым можно пойти в разведку. Сразу было видно, что человек она принципиальный, твердокаменный и в чем-то по-хорошему упертый. Такая не будет юлить или менять свои убеждения, как перчатки, в угоду моде.
        На другой день муж с усмешкой сказал мне, что я понравилась Юхневой. Я замерла, ожидая разноса за курение, но Дымчатый неожиданно сказал:
        - Я знаю, где вы пересеклись. Но шею мылить не стану. Ольга такая классная баба, и я ее так уважаю, что прощаю твое курение. И даже даю добро на дальнейшие сигареты. Ольга того стоит.
        И вот теперь Ольга Юхнева убита, и этот факт никак не укладывался у меня в голове, настолько она казалась цепкой, жадной до жизни и работы, что ее смерть была, по моему мнению, скорее досадным упущением со стороны Ольги, чем свершившимся фактом.
        Похороны Юхневой состоялись в среду. Потом были поминки, и мы все поехали к ней домой. Володя сказал, что фирма хотела снять ресторанный зал, но Ольгины мать и брат наотрез отказались от этой затеи и поминки будут проходить на квартире. При этих словах Дымчатый морщился как от зубной боли и все время поворачивался ко мне боком, как будто бы не хотел встречаться со мной взглядом и тщательно избегал этого.
        Глаза у него были покрасневшими, и это потрясло меня. Мой муж обладает нордическим характером, и вывести его из себя очень трудно. Только я обладаю этой привилегией, ну, может быть, еще пара-тройка человек.
        В квартиру мы ввалились в составе десяти человек, делегированных от работы. Марк стоял с отрешенным видом, секретарь Кира Андреевна, женщина лет пятидесяти с небольшим, выглядела, наоборот, спокойно-сосредоточенно, остальные стояли с хмурыми лицами и старались поскорее пройти в комнату и рассесться за столом. Я понимала их. Стол создавал иллюзию некой защищенности; вроде бы ты при деле - исполняешь некий ритуал и поминаешь покойного. Тогда как топтанье в коридоре, выслушивание бессвязных восклицаний матери, отрывистых реплик брата заставляло нервничать и вздрагивать, словно от невидимых ударов, посылаемых со всех сторон. Я и сама чувствовала жуткую неловкость и ком в горле, когда мать Юхневой, Маргарита Васильевна, маленькая, седая, похожая на испуганную жалкую птичку, залилась слезами и замотала головой, раскачиваясь в разные стороны.
        - Оля… Олечка! - захлебывалась она.
        - Мама! - брат, долговязый молодой человек, взял ее за плечи. - Не надо. Люди…
        Люди переминались с ноги на ногу, стараясь не смотреть друг на друга. И здесь мой муж шагнул вперед и обнял Маргариту Васильевну, заключая ее в свои объятия. Она припала к его груди и замерла, захлебываясь в беззвучных рыданиях.
        Дымчатый молчал, он не говорил банальные слова утешения, которые, как я обратила внимание, в большинстве случаев звучат фальшиво и неуместно, он просто поглаживал ее по плечу, и этот простой жест внезапно успокоил мать Юхневой. Она отпрянула и сказала приглушенным голосом, вытирая слезы кончиком черного платка:
        - Спасибо, что пришли, Владимир Николаевич. Проходите в комнату.
        Мы все прошли в комнату - небольшую, тесно заставленную мебелью, где уже были сдвинуты два стола и стояла пища: закуски, кутья, водка. Около длинного стола хлопотали две женщины лет сорока в черных платках и почти одинаковых темно-синих юбках.
        - Это мои племянницы, - cказала Маргарита Васильевна. - Лида и Наташа.
        Женщины кивнули, и мы сели за стол, скованные молчанием, слезами и страхом. У меня кусок не шел в горло. У остальных - тоже. И только шофер фирмы Игорь Степаныч налегал на красную рыбу и квашеную капусту, пока муж не остановил его красноречивым взглядом.
        За столом говорились положенные речи, все вспоминали покойницу, ее принципиальность, высокий профессионализм, компетентность. Я сидела, не поднимая глаз, и чувствовала напряжение, исходившее от Дымчатого. Мне хотелось поскорее оказаться дома, но в то же время я понимала, что должна сидеть здесь рядом с мужем и пройти все это вместе с ним. До конца.
        Спустя некоторое время все немного расслабились. Женщины отправились на кухню, мужчины - покурить на лестничную площадку. Я маялась в комнате, пока не подумала, что могу пойти поискать мужа и переброситься с ним парой слов.
        Дымова я нашла не сразу. Мужики, стоявшие на лестничной клетке, движением головы указали вверх, и я поняла, что муж с Марком забрались выше.
        Они стояли на пятом этаже и тихо переговаривались друг с другом. Я старалась шагать бесшумно, cама не зная почему; все громкие звуки в этот день были неуместными, и поэтому я дошла почти до пятого этажа, когда услышала тихий разговор.
        - Все документы исчезли. Ольга работала над этим делом день и ночь и частенько прихватывала работу на дом. - Это был голос мужа.
        - Да уж! - выдохнул Марк.
        - Ты думаешь, это дело Царькова?
        - Не уверен.
        Я застыла в нерешительности, не зная, что делать дальше: то ли идти, то ли стоять на месте, слушая то, что не предназначалось для других ушей.
        Но все решил случай. Володя перегнулся через перила и увидел меня. Я выдавила быструю мимолетную улыбку.
        - Привет! Я решила пойти за тобой.
        - Соскучилась, - ядовито поддел муж, cверля меня взглядом.
        - Почти.
        - Нашла? И что ты хотела?
        Я перевела взгляд на Марка. Он стоял с трагическим видом, белокурый красавец, похожий на балетного артиста, cминая сигарету в руках и смотря куда-то поверх моей головы.
        - Ничего я не хотела. Просто мне одной как-то не по себе.
        - Иди. Я сейчас приду.
        Я спустилась вниз и ощутила, как к горлу подкатывают слезы. Но я боялась разрыдаться и вызвать новый приступ слез у матери Юхневой, которая крепилась изо всех сил. И я не имела никакого морального права выводить ее из этого шаткого равновесия.
        Разъезжались все в подавленном молчании. Володя сухо поблагодарил сотрудников за
«моральную поддержку» и кивнул Игорю Степанычу, который сел за руль джипа и стал развозить безлошадных сотрудников фирмы по домам.
        Прежде чем мы сели в Володин «Форд», он еще о чем-то переговорил с Марком. А потом быстрым размашистым шагом направился к машине.
        - Поехали, - буркнул муж, возясь с зажиганием.
        - И что говорит милиция насчет смерти Ольги?
        Муж уставился на меня красноречивым взглядом. Как-то он назвал меня чемпионкой по задаванию неподходящих вопросов в неподходящее время. Кажется, сейчас был именно такой момент.
        Я думала, что он вот-вот взорвется или просто пошлет меня к черту, но вместо этого он прищелкнул языком и бросил:
        - Ничего.
        Всю ночь шел снег, и по обе стороны дороги высились холмики сугробов: аккуратные, ровные. Стояли последние дни февраля, но складывалось впечатление, что на улице - глубокая зима. Часто шел снег, дул резкий холодный ветер и ничто не предвещало наступление весны.
        - Жалко Ольгу, - выдавила я.
        - Естественно! Она была классной бабой и суперпрофессионалом. Правда, у нее был единственный недостаток - дымила, как черт. Я ей пару раз даже на вид ставил. Да без толку. Как смолила, так и продолжала смолить. Я даже не представляю, как приду на работу, а Ольги - нет. - Володя мотнул головой: сердито, упрямо, как набычившийся пацан.
        Машина тронулась, и здесь я заплакала. Сказались напряжение дня и усталость.
        - Не реви! - хмуро бросил муж. - Мне от твоих соплей на воде еще хуже становится. Я весь день был, как заяц на батарейках. А сейчас все - сдох. Не трави меня, ради бога.
        - О чем ты говоришь, - сказала я, вытирая слезы тыльной стороной ладони. - Я что тебе - робот? Не могу копить в себе. Я и сама старалась не раскисать при матери. Это же видно, в каком она состоянии.
        - Платка нет?
        Я замотала головой.
        - Возьми тогда салфетку из бардачка, леди!
        - Сам джентльмен, - огрызнулась я. - При Марке ты обращался со мной как с рабыней. Постеснялся бы.
        - Марк свой в доску.
        Я хотела возразить, но промолчала. Лучше молчи, сказала я сама себе, cтиснув зубы до боли - до сведения скул от напряжения, словно мне их перевязали тугой бечевкой, от этого ужасно болели лицевые мышцы.
        - Слушай, я забыла тебя спросить: а почему не было Лешки Колокольцева. Твоего помощника?
        - Он у нас впечатлительный малый и поэтому попросил не присутствовать ни на похоронах, ни на поминках. Я и разрешил.
        Машина ползла едва-едва и наконец встала.
        - Пробки, - выдохнул муж. Он нашарил в бардачке пачку сигарет и закурил.
        - Ты же бросил.
        - Отлепись. Ты видишь, что творится.
        - У тебя неприятности на работе? - не нашла ничего лучшего брякнуть я.
        Муж посмотрел на меня с лихо-озорным выражением в глазах.
        - Вот за это я тебя и люблю. Как ляпнешь, так хоть стой, хоть падай. Ни убавить, ни прибавить. Я весь на нервах, а ты задаешь мне крайне идиотские вопросы.
        - В крайне идиотских вопросах, как ты выражаешься, на самом деле нет ничего идиотского, - тихо возразила я. - Я - твоя жена и хочу быть в курсе всего. Разве это неправильно?
        Машина тронулась с места, и Володя яростно потушил окурок в пепельнице, стоявшей около магнитолы.
        - Когда я сочту нужным, - с тихой яростью сказал он, - я разрыдаюсь на твоем плече и орошу твою грудь слезами. А ты будешь целовать меня в лобик и говорить ласковые слова. Но не раньше.
        Я невольно фыркнула.
        - Впечатляющая картинка. Я так понимаю - мне остается только ждать.
        - Угу! Ждать…
        На языке у меня вертелся вопрос насчет подслушанного разговора мужа с Марком об Ольге и документах, которые исчезли. Но тогда муж окончательно превратится в радиоактивный реактор, и мне останется только открыть дверцу машины и бежать от него куда глаза глядят.
        Мы приехали домой, и Ди вышла встречать нас в коридор - надменная, грациозная. Сиамская кошка с нежно-палевым окрасом; темными лапками и мордой, на которой пронзительно голубели большие глаза. Она сидела, молчаливая, как сфинкс, и смотрела на меня, не моргая.
        Я схватила ее и прижала к себе.
        - Ди! Ты соскучилась?
        - Отпусти Дашку, - мгновенно отреагировал муж. - И не порти ее своими нежностями. Она и так чувствует себя принцессой, а вскоре с твоей помощью превратится во вдовствующую королеву - максимум амбиций и куча претензий. Тебе это надо?
        - По-моему, это ты все портишь, а не я.
        Володя схватил мою руку, и я невольно вскрикнула.
        - Тебе не мешало бы держать себя в руках, а не распускать язык.
        Я резко дернулась, но промолчала, сдерживая непрошеные слезы.
        На следующий день после работы Дымчатый пришел такой мрачный, что все вопросы застряли у меня в горле, и я только и смогла выдавить:
        - Ужин ставить?
        - Дурацкий вопрос. В этом доме я скоро стану окончательным идиотом, - пробормотал он.
        - Не обязательно самому себе ставить диагноз. Для этого существуют врачи.
        Мою реплику он оставил без внимания. Снятые ботинки демонстративно поставил посередине коридора, зная, как это меня всегда раздражает.
        Я также демонстративно поставила ботинки в галошницу и пошла на кухню.
        - Побыстрее! - донеслось мне в спину.
        Дымчатый наворачивал суп, потом умял котлеты и только за чашкой чая выдохнул:
        - Я уезжаю завтра в командировку. В Питер. Рано утром.
        - Один?
        Он как-то странно дернулся.
        - Нет. Беру с собой весь офис. Тебя такая постановка вопроса устраивает?
        - Я просто спросила.
        - А я просто ответил.
        Я понимала, что после смерти Оли Юхневой нервы у него ходят ходуном, и поэтому сделала скидку на это состояние. Хотя вряд ли я могла спускать это хамство ему бесконечно.
        Чемодан для командировок Володя обычно собирал сам и не подпускал меня к этому ответственному процессу и на пушечный выстрел. Он стойко верил, что я что-нибудь забуду или положу не ту вещь. Я и не разубеждала его в этом, зная, что бесполезно.
        Сборы шли весь вечер. Он собирал чемодан в своем кабинете, время от времени выныривая в большую комнату и забирая оттуда то, что ему нужно. На меня он не обращал никакого внимания, словно я была посторонним существом, никак не относящимся ни к нему, ни к его сборам. Володя проходил мимо меня, насвистывал и делал вид, что жутко озабочен предстоящей командировкой и всем, что с ней связано.
        Я смотрела на него, закусив губу. Постепенно во мне зрело бешенство. Дымов опять ускользал от меня в свои дела, командировку, мужской мир, куда вход мне был строго воспрещен. Он оставлял меня наедине со страхом, тревогой и одиночеством.
        Я наблюдала за его сборами, чувствуя себя никчемной, ненужной и бестолковой, и от этого злилась на него еще больше. Леди Ди вертелась под ногами, и пару раз муж с раздражением прикрикнул на нее, что случалось не так уж часто.
        - Забери Дашку! - крикнул он. - Она мне мешает.
        - Сам забери, она все равно придет. Это же кошка, которая гуляет сама по себе.
        - Она забралась в чемодан и лежит там. Она помнет мои вещи, - услышала я из кухни.
        Дымов искал электрический чайник, без которого он никуда не ездил. Моя догадка оказалась верна, потому что через минуту я услышала грохот и громкие крики.
        - Я ни черта не могу найти в этом доме! Где ты все прячешь?
        - Чайник на третьей полке в колонке, - хладнокровно сказала я, вырастая в дверях. - Если бы ты спросил меня…
        - Если бы, если бы, - буркнул муж.
        Я нашла чайник и дала его. Мои пальцы встретились с пальцами мужа. Его руки были ледяными, а мои горячими.
        - Спать скоро ляжешь?
        - Не знаю. Еще столько дел…
        - Ты надолго едешь?
        - Не знаю.
        - А куда тебе столько вещей? У тебя что, бессрочная командировка?
        - Я же говорю. Не зна-ю, - c раздражением сказал он. - Я что - непонятно сказал?
        Я задержала вздох. А потом подошла и прижалась к нему.
        - Володя! - его запах, его руки волновали меня. Мне захотелось ощутить тепло и силу его тела. Как когда-то…
        Он медленно отстранился от меня.
        - Я устал, малыш, cегодня не получится…
        Я усмехнулась.
        - У тебя кто-то есть? Почему мы все время откладываем этот разговор?
        - Не глупи! У меня дикий цейтнот на работе. Да еще это убийство. Разговоры со следователем… Все эти обстоятельства доведут до ручки кого угодно.
        - Я все понимаю. Но ты все время уходишь от меня, прячешься в свою раковину. Ты и поговорить-то толком не хочешь. Cтоит мне настроиться на серьезный разговор, как ты начинаешь шутить или молчишь. Или просто посылаешь меня. Разве не так? Слушай, Дымчатый! - я рассмеялась и откинула голову назад. - А когда мы с тобой спали в последний раз? Ну, по-настоящему. Как мужчина и женщина. Ты помнишь? Я что-то нет. Я чувствую, что ты избегаешь меня. А когда мы все-таки добираемся до постели, - издала я краткий смешок, - ты снисходишь до меня, как будто делаешь великую милость. Мне это надоело, понимаешь? На-до-е-ло.
        - Опять? - Володя поморщился. Его лоб прорезала вертикальная морщинка. - Ты никак не можешь понять одну простую вещь. Я не самец-производитель. Я - бизнесмен. Руководитель фирмы. Не жиголо и не мальчик по вызову. Ты меня просто с кем-то путаешь.
        - Ничуть. Я тебе сейчас кое-что принесу.
        - Только побыстрее. У меня нет времени.
        - Надолго я тебя не задержу.
        Я ринулась в большую комнату и достала из тумбочки лист бумаги с числами, подчеркнутыми красным карандашом.
        - Вот, - протянула я ему бумагу.
        - Что это? Твои месячные?
        - Дни, когда мы спали. Красные дни календаря. Даты, достойные памяти.
        - Чушь! - он смял бумагу и точно рассчитанным броском отправил в мусорную корзину. - Большей чуши я не видел в своей жизни.
        - Дымчатый! - я села на табуретку и заплакала. - Ты просто загубил мою жизнь.
        - Какой пафос! Какие речи… Ну тогда… - и он замолчал. Слово «развод» не было произнесено, но оно подразумевалось. Оно витало между нами в воздухе, как шаровая молния, готовая испепелить в любой момент. Дымов стоял и ковырял носком тапка невидимую дырку в кофейно-коричневом линолеуме. Он смотрел себе под ноги с таким видом, словно там находился ответ на самые насущные вопросы.
        Я повернулась и молча вышла из кухни. В большой комнате - гостиной я забралась с ногами в любимое кресло и сидела там, не зажигая света. Даже слез не было, настолько я была сердита на Дымчатого. Так бы и разорвала его на маленькие кусочки, а потом съела. Как величайшее лакомство. Эта мысль меня невольно развеселила.
        И здесь в моей голове созрел план. Я давно хотела его осуществить, но все откладывала на потом. Сейчас был самый подходящий момент. Я уже ничего не теряла, а выиграть могла многое.
        Я встала с кресла и зажгла ночник, висевший над нашей кроватью. Открыла гардероб и, засунув руку на полку, взяла оттуда красный кружевной комплект. Я купила его три месяца назад в универмаге, при этом долго присматривалась, вертела в руках, прежде чем решилась на эту покупку. Но тогда меня словно что-то подтолкнуло, и я, наконец взяв его в руки, направилась к кассе.
        Дома я примерила купленное белье. Я была худощавой блондинкой, и красное мне шло, делало ярче, эффектней. Но вместе с тем на меня из зеркала словно смотрела другая женщина - более смелая и раскованная, чем я была в действительности. Я походила по квартире в этом кружевном белье, затем сняла его и, аккуратно сложив, отправила на полку.
        Я помнила о нем, но как-то все не было случая продемонстрировать его Дымчатому, вечно занятому своей работой и делами. И вот, похоже, этот момент настал.
        Я захватила комплект и пошла в ванную. Я знала, что Дымчатый рано или поздно придет туда. Он любил принимать душ и был еще тем чистюлей. Мои щеки горели, как будто бы я собиралась сделать что-то запретное. Я сидела в ванной на низкой табуретке и смотрела на кафельную стену. Да, наша жизнь дала крен, но я не была готова к разводу, более того, такая мысль даже не приходила мне в голову. Похоже, что она напугала и мужа. Или - нет? Я закусила губу и старалась изо всех сил не плакать. Только не плакать, только не распускать себя… Я решила не терять времени и принять ванну. Когда воды набралось больше половины, я залезла в ванну и сидела, прислушиваясь к звукам в квартире.
        Я не знала: сколько я сидела так - вода уже стала остывать, и тут я услышала его шаги - быстрые, торопливые. Дымчатый не ходил по жизни, а летал, спешил, действововал. Я никогда не видела, чтобы он шел вразвалочку или медленным шагом - только весь порыв и безостановочное движение.
        Я моментально вылезла из воды и обернулась полотенцем.
        - Ты скоро? - спросил муж.
        - Да… сейчас…
        Я спешно облачалась в новый комплект, путаясь в крючках и петлях.
        Я распахнула дверь и остановилась, замерла, пристально смотря на мужа. Я впилась взглядом в его лицо, пытаясь прочитать его реакцию, ощутить ее на собственной шкурке - спокойно и беспристрастно. Хотя какая тут, к черту, беспристрастность: меня знобило и трясло, как в лихорадке, и зуб на зуб не попадал…
        Мы смотрели друг другу в глаза - безмолвный поединок, при котором наши взгляды скрещивались, как лазеры. И тут я почувствовала почти ликование. Его глаза - сонные, мутные, похожие на стоячую воду - внезапно распахнулись, и в них промелькнула острая искра желания. Яркая и мимолетная, но ее было достаточно, чтобы вспышка отозвалась во мне.
        - Это что-то новенькое? - сказал он хриплым голосом.
        - Дымчатый, - рассмеялась я тонким смехом. - Это ты просто ослеп и оглох на время. Ничего не видел и не замечал. Разве не так?
        Он протянул ко мне руку. Она скользнула по шее, груди.
        - Ты влажная… - прошептал он.
        - Только что из ванны.
        Мы по-прежнему стояли друг напротив друга. Внезапно Володя шагнул ко мне и притянул к себе.
        - Ох, Инка! - выдохнул он. - Ну чего ты на меня куксишься? А?
        Его руки легли мне на бедра и слегка сжали их, и здесь сладкая судорога вспорола мне позвоночник, и я отогнулась назад, запрокинув голову. Его теплые мягкие губы впечатались в шею. Он уткнулся мне в плечо, а потом поднял голову. В глазах мерцали насмешливые искорки.
        - Инка! Ну ты и хитрюга… Весь этот маскарад…
        - Ах, маскарад? - я гневно замахнулась на него. - Пошел тогда!..
        Я не договорила. Его губы закрыли мне рот: властно, настойчиво. Они причинили мне физическую боль, и я уперлась руками в его грудь, собираясь его оттолкнуть. Я уже ощущала всю нелепость своей выходки и хотела выйти из игры, пока она не вступила в полную силу. Но не тут-то было.
        Володя был сильнее меня. Невысокого роста, он регулярно накачивал мышцы, в кабинете лежала пара гантелей, он занимался плаванием и частенько заглядывал в тренажерный зал. Он был крепким, поджарым, и мое сопротивление было сломлено в зародыше. Мои руки сложились, как у послушной куклы, и я услышала тихое, едва различимое:
        - Так-то лучше!
        Он взял меня за руку и, резко дернув, потащил, поволок в гостиную. Он тащил меня, как добычу, захваченную на поле боя, как пират - свою пленницу и с каждым рывком я чувствовала, как тают мои силы и желание захлестывает меня, подступая к горлу.
        Сдавленный крик вырвался из горла, когда муж швырнул меня на не разобранную кровать и вся одежда слетела с меня, словно от одного щелчка его пальцев.
        Горел ночник, который я забыла выключить, и в этом слабом неровном свете я видела яростный блеск в глазах мужа, его плотно сжатые губы; подрагивающие желваки… Он был натянут как струна. А я… напротив - каждая клеточка моего тела была расслаблена, размягчена, словно мне сделали чудодейственный массаж, после которого я чувствовала себя отдохнувшей и помолодевшей.
        Я медленно закрыла глаза; точнее, они закрылись сами… Губы были сухими и горячими. Я обхватила мужа крепче руками. Его плоть быстро двигалась во мне; руки скользили по его спине. Вспышка-судорога пробежала по моему телу, и в ответ Дымчатый зарычал. Волна накрыла нас одновременно, и мы какое-то время еще лежали, не размыкая объятий, прильнув друг к другу. По моему лицу растеклась блаженная улыбка.
        Наконец Дымчатый резко выдохнул и встал. Я открыла глаза.
        - Секс-гимнастика перед отплытием капитана дальнего плавания. Впечатляет.
        Я еще по инерции продолжала улыбаться. Но потом улыбка медленно сползла с моего лица. Что бы я ни делала - отношение мужа ко мне оставалось неизменно - насмешливо-ироничным. Словно он не воспринимал меня всерьез, и я была для него скорее отвлеченно-абстрактным объектом, чем реальным живым человеком. И сознание того, что в душе он сейчас потешается надо мной - над моей попыткой сделать наши отношения нормально-супружескими, над тем, что я соблазнила его, как шлюха из стриптиз-клуба, убивало меня наповал. И наверняка в разговоре с Марком он расскажет ему с привычной ухмылкой: «А моя-то совсем сбрендила - красный комплект нацепила и давай вертеть передо мной задницей, чтобы я клюнул на ее прелести. Представляешь?» А Марк зальется смехом, запрокинув голову, как он это обычно делает, и отпустит пару соленых шуточек.
        Я просто набитая дура, что устроила этот маскарад. Господи, и где были мои мозги, когда эта хреновая мысль пришла мне в голову? Я готова была разорвать себя на куски за то чувство стыда и позора, которое я сейчас испытывала.
        - Ды-ы-ымчатый! - зарыдала я в подушку. - Но какая же ты скотина!
        Он вылетел из ванной, услышав мои вопли.
        - А… женская истерика! - и, махнув рукой, ушел обратно в ванную.
        Уснули мы порознь. Вечер все-таки закончился скандалом. Дымчатый орал, что у него неприятности по работе плюс его сотрудница убита, а это, согласись, случается не каждый день, ядовито прибавил он. А тут я со своими воплями и слезами. Я могу хоть раз в жизни проявить сочувствие и понимание и не приставать к нему - оставить мужика в покое.
        От его слов я рыдала еще больше. В ответ я кричала, что это он никогда не понимал меня. Я стала для него предметом мебели. Я чувствую себя каким-то жалким придатком к его жизни - бесконечно далекой от меня.
        Дымчатый меня не слушал. Он вошел в раж и, размахивая руками, орал, что я создаю в доме ненормальную обстановку, и он не может сосредоточиться на предстоящей командировке.
        Заливаясь слезами, я чувствовала себя жалкой и глупой бабой при умном и деловом мужике.
        Дымчатый посмотрел на часы в гостиной и ахнул.
        - Слушай! Мне спать осталось всего несколько часов, а ты тут со своими концертами на душу капаешь. Совесть у тебя есть или нет?
        - Кто бы говорил о совести.
        Дымчатый вышел из гостиной, и я услышала, как он громыхал, что-то снимая с антресолей. Оказалось, это была раскладушка.
        Он пронес ее в кабинет и демонстративно хлопнул дверью.
        Я зарылась в подушку и подумала, что мы оба перегнули палку.
        Спала я чутким сном и поэтому услышала утром, как вскочил Дымчатый и понесся в ванную.
        Я встала и, накинув халат, поплелась в кухню. Столкнувшись со мной, муж напустил на себя такой вид, словно встретился с привидением. Я попыталась сделать первый шаг к примирению. Я всегда чувствовала себя кошмарно-ужасно, когда мы ссорились, а сегодня он уезжал в командировку - и расставаться с нахмуренными бровями мне не хотелось.
        - Завтрак приготовить?
        - Завтрак? - и язвительная ухмылка обрисовалась на его лице. - Н-нет. Я уже сыт по горло и завтраками, и обедами, а также скандалами и истериками. Дай человеку спокойно выйти из дома. Я не валяться на пляже еду, а работать, между прочим. Очень жаль, что некоторые этого не понимают.
        - Как хочешь, - cказала я и повернулась к нему спиной. Валяться в ногах и вымаливать у него прощение непонятно за что я не стану, это точно!
        Я сидела в гостиной, и каждый звук четко отдавался в моем мозгу. Я могла безошибочно воссоздать маршрут перемещений мужа по квартире. После кухни он рванул в кабинет - забрать собранный чемодан. Потом с полки в коридоре он снял кейс - знакомое шуршание.
        В коридоре с шумом надевал ботинки и снимал с вешалки куртку. Вот он открыл дверь и…
        - Пока! - услышала я.
        И дверь с невообразимым грохотом закрылась. Все! Уехал.
        Целый день я занималась домашними делами. Уборка, стирка, готовка всегда были для меня лучшей терапией. Занимаясь этими делами, я могла не думать о своих проблемах. Правда, выкинуть их из головы до конца не удавалось, но в качестве отвлекающего маневра эта кухонно-уборочная терапия подходила.
        Но в этот раз не помогало ничего - я вспоминала злополучный вечер перед командировкой, не менее злополучное соблазнение собственного мужа, и приходила к выводу, что еще никогда наши отношения не находились на столь угрожающе низкой отметке.
        Диана, чувствуя мое состояние, постоянно вертелась рядом и пыталась выразить поддержку и сочувствие на своем кошачьем языке. Она то и дело запрыгивала на колени и требовала, чтобы я ее гладила, но мои нервы были на пределе и пару раз я спихнула кошку с колен, чем заслужила ее величайшее неодобрение.
        С царственным видом, ни разу не обернувшись, Леди Ди ушла от меня, подрагивая всем своим позвоночником, и судорога, проходившая от холки до хвоста, показывала, как же она возмущена моим поведением.
        День пролетел бестолково и незаметно. Я играла в образцово-показательную хозяйку (правда, непонятно - для кого?). И к вечеру, измученная уборкой, с мазохистским упорством, достойным лучшего применения, я протерла тряпкой все предметы, добралась до каждого уголка квартиры и перестирала кучу белья, - я вдруг поняла, что страшно устала, настроение стало еще хуже, чем утром, и вообще я все делаю неправильно и зря.
        Муж так и не позвонил. Ни разу. Хотя обычно он звонил и говорил: «Все в порядке. Разговаривать долго не могу. Дела. Но ты не беспокойся - я цел и здоров. И тебе желаю того же».
        Несколько раз моя рука тянулась к телефону, но потом возвращалась к исходному положению. Я не могла переломить свою гордость и позвонить первой. Ну никак не могла. Хотя понимала, что это глупо. Но пересилить свой характер не получалось.
        Я легла спать, но сна не было ни в одном глазу, и я прибегла к испытанному средству - рюмочке коньяка. Когда Дымчатый отсутствовал или его долго не было, я начинала нервничать и тогда доставала заветный бутылек, выпивала рюмочку, а перед приходом мужа тщательно чистила зубы или жевала кружок лимона, чтобы вытравить запах.
        Сейчас можно было этого не опасаться, и я, выпив рюмку, почувствовала, что меня опять тянет плакать.
        В постели я поплакала, зарывшись в подушку, и так незаметно уснула, проклиная себя, Дымчатого и наши непримиримо-взрывные характеры.
        Проснулась я от телефонного звонка. Я засекла слабое треньканье телефона сквозь сон и, резко подняв голову от подушки, прислушалась. Через несколько секунд сомнения окончательно рассеялись, и я, откинув одеяло, побежала на кухню. Радиотрубка стояла там же на подзарядке.
        - Алло! - сорвала я трубку телефона. - Алло!
        Ничего не было слышно, и я уже собиралась нажать на отбой, как услышала знакомое:
        - Инна! - голос был слаб, и слышно его было едва-едва.
        - Володя? - переспросила я. Похоже, что муж здорово где-то повеселился и теперь звонил мне в нетрезвом состоянии, как это иногда бывало. Он звонил и болтал всякие глупости или признавался в любви. Как будто бы такие слова можно сказать, только когда море по колено и терять нечего. А в остальное время - негласный запрет и никаких муси-пуси, словно это - проявление слабости и бесхарактерности.
        - Инна! Я здорово свалял дурака. Я ошибся… - И снова молчание.
        - Да! - уже раздраженно сказала я.
        Но на том конце раздались частые гудки.
        Я в недоумении повертела трубку и положила ее на рычаг.
        Муж был в командировке. В Питере. И позвонил мне после очередного сабантуя или фуршета, как это частенько бывало, когда он сообщал дурашливым тоном, что «он перебрал и чувствует себя отвратно» или «Инна, ты там спишь, а я - здесь в холодной одинокой постели», при этом делались многозначительные паузы и явно намекалось, что он там не один, и постель его не холодная… Он любил меня подразнить, довести до белого каления, а потом сказать «ну я пошутил, тебе уже сказать ничего нельзя». И за это я злилась на него еще больше.
        Но иногда я слышала и другое: «Инка, я тебя люблю и любил всегда. Инка, что бы ни говорили про меня, ты моя единственная женщина. Инка!» В такие минуты в его голосе звенел накал, и я скептически улыбалась, хотя в носу щипало, и я крепилась изо всех сил, чтобы не заплакать и не показать перед ним свою слабость. Слабых людей Володя не любил, они вызывали в нем чувство брезгливости. Я знала это и всегда держала марку сильной женщины. Но когда я слышала: «Инка - ты лучшее, что у меня есть в этой жизни!», мне хотелось рыдать во весь голос, потому что в обычной жизни и в обычном состоянии я таких слов не слышала от него. Никогда.
        Я провела рукой по спутанным волосам; сон уже слетел.
        Машинально я посмотрела на часы. Три часа ночи. Хорошо же он перебрал, раз позвонил в такое время… а вдруг с ним что-то случилось: уж больно жалостливый был голос и не похожий на обычный бодро-победительный тон моего мужа. Надо бы связаться с Питером и все выяснить. Но время позднее и неподходящее. Хотя почему бы и нет? Раз он позвонил сам.
        Я взяла из сумки в коридоре сотовый и набрала номер мужа. Там раздались гудки, а потом - щелчок, и я услышала: «Абонент временно недоступен». Что за черт! Я прошла в комнату и с раздражением бросила мобильный на кровать, затем пошла в кухню - заварить чай.
        Леди Ди проснулась и запрыгнула на подоконник, смотря на меня своими голубыми глазами.
        - Ди! - позвала я ее. - Иди сюда. - Но она проигнорировала меня и по-прежнему сидела на подоконнике, как застывшая египетская статуэтка.
        - Ди! Как же мне хреново.
        Я провела рукой по волосам и нахмурилась. Мне не нравился этот звонок, не нравился этот тон. Хотя от Дымчатого можно было ожидать всего, но это было не в его духе - позвонить и пожаловаться. Вот подколоть, уязвить, поддеть, размазать по стенке, это - пожалуйста. Это в любой момент, здесь даже не требовалось никаких предварительных расшаркиваний. Здесь мой муж был, как пионер - всегда готов.
        Леди Ди запрыгнула в раковину. Она хотела пить. Кошка терпеть не могла воду в мисочке и признавала только свежую - из-под крана.
        Я открыла кран; вода полилась тоненькой струйкой, и Диана принялась жадно лакать ее, высовывая маленький розовый язычок.
        Включив электрический чайник, я села на табуретку и обхватила себя руками: меня знобило.
        - Дашка! - громким шепотом сказала я. - Мне кажется, что-то случилось.
        Утро выдалось беспросветно-серое. Февраль - не лучший месяц. Он наваливается усталостью и депрессией, отупением от долгой зимы и тяжелого неба, которое давит на тебя так, словно ты находишься в длинном туннеле, где нет никакого просвета и у тебя нет ни малейшего шанса выбраться из него.
        Я не любила зиму, не любила февраль и буквально считала дни до весны и лета. По-настоящему весна для меня начиналась в мае, когда воздух был уж по-летнему ясен и сух и не пах сыростью, как в марте. И каждый раз для меня было главным пережить еще одну долгую зиму и дождаться лета.
        И когда рядом не было Дымчатого, все это переживалось, точнее, проживалось, намного, намного трудней…
        Как только я встала, раздался телефонный звонок. События прошедшей ночи моментально промелькнули в голове, и я подумала: Володя! Он звонит, чтобы извиниться за вчерашнее и сказать что-то типа: «Малыш! Я немного перебрал, не обращай на это внимания! Как твои дела? Скоро приеду. Жди».
        Но звонил не Дымчатый. Звонили из фирмы «Омега-плюс», которая занималась проведением Интернета в нашем районе. Они звонили уже несколько раз, предлагая свои услуги. Каждый раз я говорила: спасибо - не надо, Интернет у нас уже есть, они слушали меня вежливо-внимательно и каждый раз просили записать телефон и прибавляли: подумайте, пожалуйста, над нашим предложением, мы будем рады видеть вас в числе наших клиентов.
        - Я, кажется, вам уже говорила, Интернет у нас уже есть. И ваши услуги мне не нужны, - говорила я, четко выговаривая слова, как будто бы на том конце могли меня неправильно понять.
        - Да-да, - привычно прощебетала девушка в трубке. На секунду я представила ее: лет двадцать, птичья головка, остренькие черты лица, сидит, как воробей на жердочке, и предлагает людям свои услуги. Даже если они им и не нужны.
        - Я вас прошу! - заорала я. Больше мне не звони-те-е-е-е. Я подам на вас в суд!
        На том конце возникло молчание. Наверное, я была первым клиентом, пригрозившим судом. Воробей свалился с ветки, подумала я, и находится в коме.
        Я первой положила трубку и сделала глубокий вздох. Инна, успокойся, сказала я себе. Я тебя умоляю.
        Я снова набрала номер мужа. Он не отвечал. Внутри меня рождалась паника: она росла, как на дрожжах, и готова была уже поглотить меня целиком.
        Дымчатый не в командировке. Он - исчез! Оставалось одно - звонить в офис. Там-то уж мне скажут, где он и что с ним. Кира Андреевна, бессменная секретарша Володиной фирмы, в течение вот уже пятнадцати лет была в курсе всех дел. Я не часто бывала у Володи на работе; он запрещал мне вмешиваться в свои дела, светиться в офисе… Но я иногда бывала на вечеринках, где чувствовала себя ужасно чужой, но старалась влиться в общую струю и поддержать веселье. Это были корпоративные праздники, на которых все сотрудники бывали с семьями. Приходилось одевать вечерние платья, что я терпеть не могла. Моей привычной одеждой были джинсы и джемпера. Или джинсы и футболки - летом.
        На этих празднествах неизменно предводительствовали мой муж и Марк Калмановский, второе лицо фирмы: весельчак, балагур, носивший статус вечного холостяка после своего развода, cостоявшегося семь лет назад. Его жена с дочерью уехали в Америку, и Марк поклялся больше никогда не вступать в брак, о чем со смехом поведал мне Дымчатый. Он говорит, что это - ловушка для настоящего мужчины: вся эта несвобода, обязательства, истерики, cкука… Ты тоже так считаешь, прервала я его. О чем ты, сразу замкнулся муж, я говорил о Марке. А я спрашиваю о тебе. Конечно, я так не думаю. Иначе бы не женился…
        Разговор был прекращен. Но неприятный осадок остался; он был, как легкая нерастворимая взвесь, которая лежит на дне стакана; но стоит взбаламутить жидкость, и она поднимается вверх…
        Марка я не любила. Он меня - тоже. Он относился ко мне с внешней почтительностью, за которой скрывались насмешливость и небрежность. Наверняка Марк был в курсе всех шашней Дымчатого. Я подозревала, что между ними было негласное соперничество. Кто кого переплюнет. Это были два приятеля, связанные общим досугом, - мальчишниками по пятницам, женщинами на одну ночь и долгоиграющими любовницами; это были двое мужчин, любивших хорошую выпивку, веселые анекдоты, легкое отношение к жизни, при котором кажется, что все плохое может случиться с кем-то, но только не с тобой. Они и по жизни шагали легко, перепрыгивая через препятствия, не обращая ни на кого и ни на что внимания, руководствуясь исключительно собственной выгодой и расчетом. Часто, особенно в последнее время, я думала, что являюсь для мужа надоевшим балластом. Типичным чемоданом без ручки - нести неудобно, выкинуть жалко. И что достаточно какого-то толчка или случая, и наш брак рухнет, как колосс на глиняных ногах - такой солидный внешне и абсолютно трухлявый внутри.
        Есть браки, где связующим звеном служит секс: пусть и по-супружески надоевший, но тем не менее - спокойно-стабильный, незыблемый, как тапочки на своем месте или борщ по выходным. Но у нас не было и этого. Или почти не было. Секс, как обмелевшая речушка, постепенно сходил на нет. Когда я, лежа в постели, прижималась к Дымчатому и протягивала к нему руки, он обычно улыбался, трепал меня по волосам и говорил своим неподражаемым хриплым голосом: «Малыш, я так устал. Давай в другой раз…»
        Его любимый жест, который все больше меня раздражал: так гладят собаку или кошку в надежде, что она скорее отвяжется. Он поворачивался ко мне спиной и мгновенно засыпал. А я еще долго лежала и смотрела на его спину, которую я ненавидела в эту минуту - такую холодно-равнодушную спину. И поэтому иногда я бунтовала: огрызалась, когда он просил меня скорее дать ему ужин, или отказывалась идти на вечеринку в платье; напяливала свои старые джинсы и невзрачный свитер и шла в таком виде. Он скрипел зубами, но терпел. Ему не хотелось семейного скандала. Я уже давно поняла, что мой муж больше всего на свете ненавидит скандалы и выяснения отношений. Он лучше промолчит, проглотит, но не выйдет из себя и не выплеснет накопившиеся эмоции. Хотя наша последняя ссора доказывала обратное. Но здесь мы оба хватанули через край.
        И вот теперь мне надо было идти в офис, к Кире Андреевне, которая ко мне относилась вежливо-равнодушно, с едва уловимой сниcходи- тельностью, как и все сотрудники в офисе, которые считали, что я окрутила «такого красивого мужика» и теперь он мается со мной, белесой дылдой, не получая от брака никакого удовольствия. У нас и детей-то нет. Я читала такие мысли в глазах сотрудников и внутренне съеживалась, а внешне - распрямляла спину и поднимала вверх подбородок. В такие минуты муж называл меня германской девой-воительницей и еще «валькирией». Я действительно была похожа на шведку или немку: светлые, почти белые волосы, матово-белая кожа, cветло-зеленые глаза; лицо четкой лепки: нос немного великоват, губы тоже четкие, изогнутые, на теле ни грамма жира, фигура скорее мальчишеская: ни округлых бедер, ни пышной груди, ни выраженной талии. Спортивная аскетичная фигура.
        Я выпила вторую чашку кофе: черного, как деготь, и накормила Леди Ди. Потом оделась, причесала волосы и посмотрела на себя в зеркало. Бледное лицо, под глазами - синие тени. Я потерла их руками. Теперь под глазами стала видна краснота. Я замазала круги тональным кремом - стало лучше.
        Кошка вертелась под ногами. Я стянула с вешалки куртку и намотала в два слоя шарф. Толстый шарф грубой вязки. Я сама связала его: это был мой любимый шарф - трехцветный, яркий. Розово-сине-бирюзовый. Триколор, называл его Дымчатый.
        В довершение я одела ботинки на толстой подошве. Дымчатый часто предлагал мне купить шубу или полушубок и сапоги на каблуке, но я отказывалась.
        - Почему ты ходишь, как пугало, - иногда сердился он.
        - Потому что мне так нравится.
        - А мне - нет.
        - В шубе я буду выглядеть нелепо.
        - Ты же не пробовала?
        - И не хочу, - огрызалась я.
        - Странная женщина, - бормотал Володя, пожимая плечами. - Все бабы клянчат у мужиков шубы, а тебе подавай облезлую куртку.
        Я молчала. Дело было в том, что однажды я померила шубу. Зрелище вышло жалкое: шуба была сама по себе, я - сама по себе. Вроде селедки с сахаром. Может быть, кому-то и нравится, а мне - нет.
        Я замоталась в шарф и, схватив в последний момент большую черную сумку, вышла из квартиры.
        Ди метнулась к двери, но я ловко захлопнула ее перед самым носом кошки.
        На улице ветер ударил мне в лицо снегом. Мело уже с утра. Сейчас порывы ветра усилились, и я шла до гаража вприпрыжку, часто поворачиваясь к ветру спиной.
        Черный джип завелся не сразу, я сидела и ждала. Чтобы не терять времени, я снова позвонила мужу. Но «абонент был недоступен».
        У меня был постоянный пропуск. Я показала его охраннику, и он кивнул, пропуская меня. Приемная Володи находилась на втором этаже. Я шла по ковролину в грубых башмаках и ощущала, как я не соответствую этому месту: по коридору должны порхать девушки на тонких каблучках-шпильках или женщины в изящных туфлях. Когда я распахнула дверь в приемную, Кира Андреевна, оторвавшись от компьютера, посмотрела на меня и не сразу сообразила: кто перед ней. Но через секунду в глазах мелькнуло узнавание, и она механически улыбнулась.
        - Здравствуйте, Инна Викторовна!
        - Добрый день! - пробормотала я.
        Шарф по-прежнему был обмотан вокруг шеи и кололся, а с ботинок капала вода, но я стояла и смотрела на нее, пока она, спохватившись, не сказала:
        - Раздевайтесь, пожалуйста. Вешалка в углу.
        - Да я, собственно говоря, на секунду. - Здесь я запнулась, а потом выпалила: - Мой муж в командировке?
        - Владимир Николаевич находится в командировке в Санкт-Петербурге, - отчеканила Кира Андреевна, не глядя на меня.
        Я подумала, что теперь про меня в офисе будут слагать анекдоты. Жена не знает, где муж. Просто умора. Инна Викторовна Дымова, про которую скоро сочинят байки.
        - Я знаю. Но…
        - Что «но»?
        - Я звоню ему на сотовый, а он не подходит.
        Кира Андреевна пожала плечами, как будто бы это была типично семейная ситуация, которая ее никак не касалась. Впрочем, так оно и было.
        - Ничего не могу сказать по этому поводу.
        Наконец я присела на диван в приемной, и вокруг моих ботинок мгновенно образовалась лужица воды.
        Зазвонил телефон.
        - Простите! - бросила в пустоту Кира Андреевна.
        Я сидела и лихорадочно обдумывала ситуацию. Самое разумное - встать и уйти. Мне дали ясно понять, что Дымчатый - в командировке. А все остальное - наши семейные разборки, которые не имеют никакого отношения к фирме.
        - Марк у себя? - кивнула я на соседнюю дверь.
        - Марк Игоревич будет через час, - сказала Кира Андреевна, сосредоточенно смотря на экран компьютера. - Не раньше, - прибавила она.
        - Можно кофе? - неожиданно попросила я. Мне не хотелось идти домой; здесь я могла что-то узнать о Дымчатом. А дома меня никто не ждал, кроме Леди Ди. А я не могла быть долго в пустой квартире: меня охватывала нечеловеческая тоска. А здесь я сижу с Кирой Андреевной, хотя я для нее - пустое место.
        - Одну минуту.
        Она встала со стула, ловким движением достала из шкафчика чашку и включила электрический чайник.
        И здесь еще издали я услышала громогласный веселый смех и голос Марка Калмановского, и увидела, как изменилась в лице Кира Андреевна. Она хотела обмануть меня и выпроводить из офиса, ей не хотелось, чтобы я торчала здесь и разговаривала с Марком. Я метнула на Киру Андреевну ледяной взгляд и выпрямилась.
        - Марк Игоревич вернулся раньше, чем предполагал, - объяснила секретарь.
        Я даже не удостоила ее ответа.
        Марк распахнул дверь, и сразу все пространство заполнилось им: высокий блондин с красивым породистым лицом: нос с легкой горбинкой и светлые голубые глаза, чувственные губы, капризно изогнутые в вечной усмешке. Марк чем-то напоминал древнеримских патрициев, какими их изображали в исторических киносагах. Он был в распахнутой на груди длинной светло-бежевой дубленке. Там, где Марк, там всегда были женщины. Так было и сейчас. Его сопровождали две рыбки-прилипалы: одна совсем молоденькая, слишком молоденькая, чтобы знать о всех подводных камнях отношений с противоположным полом, и другая, грудастая, высокая, с бумагами в руках.
        - Марк! Здесь документы, - она махала ими в воздухе. - Нужно срочно подписать.
        - Я понял, но он мне говорит… - дальше следовала фраза, которая мне мало что объясняла, но обе дамы залились смехом. Молоденькая - высоким и тонким, как будто бы она задыхалась от щекотки, а вторая - громким, с раскатистыми руладами. Сам Марк смеялся глазами, cмеялся губами. Его смех был опасно-соблазнительным, таким опасным, что это почувствовала даже я - человек, на которого чары Марка абсолютно не действовали.
        Вначале меня никто не заметил: я, сcутулившись, сидела в углу дивана и молчала. Внезапно взгляд Марка упал на меня, и Марк остановился посередине приемной, споткнувшись. Общее веселье смолкло, как по команде. Возникли неловкость и тяжелое молчание.
        - А это Инна Викторовна дожидается вас, - обратилась к нему Кира Андреевна.
        - Меня? - на секунду Марк удивился, а потом быстро оправился и сказал насмешливо-тягучим голосом: - Ну тогда прошу в кабинет.
        Две прилипалы осматривали меня цепкими взглядами. Грудастая, очевидно, была наслышана о «серой мышке» - жене Дымова Владимира Николаевича, и в ее взгляде отразилась откровенная насмешка: я сидела в черной куртке, трехцветном шарфе и тяжелых ботинках, которые с удовольствием носят подростки. Вторая меня раньше не видела; она была новенькой, и в ее взгляде читалось любопытство, смешанное с презрением.
        Я подняла вверх голову и встала.
        - Вы… разденьтесь, Инна Викторовна, - предложил Марк. И не дожидаясь моего ответа, подскочил ко мне.
        Я сняла куртку, которую Марк повесил на вешалку в углу.
        - Прошу! - несколько грассируя, сказал Марк и распахнул дверь в свой кабинет.
        Он шел сзади, на ходу скидывая дубленку.
        - Как-то все это неожиданно, Инна! Что-то случилось? - самым любезным тоном осведомился он.
        Я молчала. Честно говоря, не знала, с чего начать. Мой муж не отвечал на звонки полдня. Может быть, я сумасшедшая, что подняла эту панику и примчалась к нему в офис? Может быть, зря я подняла эту бучу? И как отнесется ко мне Марк, когда я изложу свои опасения? Как к чокнутой бабе? Тем более он меня и раньше недолюбливал…
        - Сядьте! - учтиво сказал Марк, придвигая стул к своему столу. Я села, cцепив руки на коленях.
        Он опустился в вертящееся кресло и слегка крутанулся в нем.
        - Итак, что привело вас ко мне?
        - Володя… не отвечает на мои звонки, - вырвалось у меня.
        Брови Марка насмешливо взлетели вверх.
        - Ну, Инна! Он занятый человек. Мало ли что… Он находится в Питере по важному делу: подписание многообещающего контракта. Вполне возможно, что он занят, и поэтому вырубил свой сотовый.
        У Марка зазвонил телефон.
        - Извините, - бросил он мне.
        - Да… - услышала я… - Конечно, договорились - в пять.
        Поговорив еще несколько минут, он повесил трубку и повернулся ко мне.
        - Я не очень понял, Инна! В чем причина вашего беспокойства?
        В глазах Марка я выглядела явной дурой. Это было видно по тому взгляду, которым он окидывал меня: начиная с моих грубых ботинок на тракторной подошве и кончая спутанными белесыми волосами. Любитель женщин и тонкий ценитель дамской красоты Марк Калмановский изо всех сил старался быть со мной любезным и галантным. Но боюсь, что получалось это у него плохо, как он ни старался.
        - Просто Володя находится «вне зоны доступа», - отчеканила я. - Надеюсь, причина моего беспокойства понятна?
        - Не совсем. Я же говорю: Володя - занятый человек, бизнесмен. У него дела…
        - Но раньше я могла с ним связаться. Без проблем.
        - Инна, - он запнулся. - Давайте договоримся так. Я попробую сам связаться с ним. И позвоню вам. Вечером.
        - А почему не сейчас?
        - Что - сейчас? - на лице Марка появилось раздраженное выражение.
        - Попробуйте связаться с ним сейчас. При мне.
        На лице хозяина кабинета возникло легкое замешательство. Он быстро поглядел на часы и улыбнулся.
        - Боюсь, что это невозможно. Владимир сейчас находится на переговорах. Как раз в это время, - и для большей убедительности Марк постучал по часам.
        Я по-прежнему сидела и смотрела на Марка. Я не хотела говорить ему о ночном звонке: это было наше, семейное. Но уходить вот так я не желала, хотя понимала, что чем больше сижу, тем больше Марк раздражается, не зная, что со мной делать. Не выпроваживать же меня из кабинета!..
        В кабинет вплыла Кира Андреевна.
        - Ваш кофе, - обратилась она ко мне. Передо мной мелькнула рука с аккуратно подстриженными ногтями.
        - Спасибо.
        Поставив чашку с кофе, она ушла, а Марк откинулся в кресле, cловно в изнеможении, и посмотрел на меня.
        - Устал! - доверительно сообщил он мне. - Да еще погода бр-р… В Питере еще хуже… сплошные снежные заносы. - Он подался вперед. - Закажу-ка я тоже кофе.
        Он позвонил по селектору.
        - Кира Андреевна, можно мне кофе?
        Я пила медленными глотками. Я не знала, почему я так часто действовала людям на нервы. Может быть, дело в том, что я редко считалась с условностями, не любила никому подыгрывать и обычно говорила то, что думаю. Это качество жутко раздражало Володю: «Ну, ты могла бы промолчать! - взвивался он. - Кто тебя просит лезть вперед? Инна! Ты совершенно невыносима». - «Да, - соглашалась я. - Невыносима».
        В кабинет вторично вплыла секретарь. Чашка с кофе перекочевала с подноса на стол Марка.
        - Ваш кофе, - объявила она, как управляющий пятизвездочным отелем.
        - Благодарю, - пробормотал Марк. - Продрог, как собака.
        Я пила кофе и разглядывала Марка. Я его не любила, а вот для Дымчатого он был первым приятелем. И я никогда не могла высказывать свою критику в адрес Марка. Марк для него был почти святой. Они с Марком были знакомы вот уже лет двадцать, Володя привык во всем полагаться на него, и когда встал вопрос о создании фирмы, то кто будет компаньоном - вопросов не возникало. Только Марк! Однажды я с раздражением сказала мужу: у меня такое впечатление, что если бы тебе пришлось выбирать между мной и Марком, то я бы проиграла. Муж схватил меня за руку:
«Никогда, слышишь, не говори так». - «Марк - это… святое», - подхватила я. Больше на эту тему мы не говорили, но моя неприязнь к Марку после этого только усилилась. Вероятно, я была к нему несправедлива. Вероятно, моя антипатия базировалась на том, что к нему муж прислушивался больше, чем ко мне. Кроме того, однажды сразу после свадьбы я подслушала их разговор.
        - Слушай, старик, - со смехом сказал ему Марк. - Я, конечно, понимаю, что любовь зла, но все же… - дальше я не могла разобрать cлов, я услышала только краткий смешок Марка и ответ мужа:
        - Давай не будем об этом. А то рискуем поссориться всерьез и надолго.

…Марк сделал глоток и поставил чашку на стол. С минуту-другую мы сверлили друг друга взглядами. Марк отвел взгляд первым.
        - Ну… - протянул он. - Вроде мы обо всем договорились. Мне сейчас нужно сделать срочные звонки…
        Намек был более чем прозрачен.
        Я сделала последний глоток кофе и встала.
        - Я пойду. Жду вашего звонка вечером.
        Он кивнул.
        - Всенепременно.
        И, махнув рукой в знак прощания, сделал вид, что углубился в деловые бумаги.
        В приемной Кира Андреевна была не одна. Рядом с ней стояла та молоденькая прилипала. Судя по тому, как она резко обернулась на звук открывшейся двери, как льстиво улыбнулась и тут же снова переключилась на Киру Андреевну, при этом всей спиной излучая неумеренное, прямо-таки сверхъестественное любопытство, я поняла, что осталась она специально ради меня. Поглазеть на жену самого Дымова. Одно дело, слушать сплетни и гадости, другое дело - увидеть самой. Все равно что слышать о динозаврах, но никогда с ними не сталкиваться. А здесь встреча воочию.
        - Вы уже уходите, Инна Викторовна? - меланхолично откликнулась Кира Андреевна, занятая своими делами.
        Обращение ко мне было еще одним поводом для прилипалы окинуть меня цепким женским взглядом. Чем она не замедлила воспользоваться. Просканировали меня основательно: вычислили, сколько стоят мои ботинки, где куплен шарф и когда я в последний раз была у парикмахера.
        - Да. Ухожу.
        Я надела на себя куртку. Прилипала уже в открытую рассматривала меня. И я не сдержалась.
        - В последнее время мой муж говорил, что штат фирмы - раздут. Я посоветовала ему оставить старый костяк, а новых уволить. Кризис. Финансы надо экономить.
        Это была стрела, точно пущенная в цель. Муж никогда не советовался со мной по поводу работы и никогда не обсуждал никакие дела. Но это знали только мы с ним. Молоденькая прилипала округлила глаза и приоткрыла рот. На ее лице был написан ужас, смешанный с удивлением. Я поняла все без слов. Взяли однодневку за красивые глаза и в случае чего она - первый кандидат на вылет. О чем я ей и сообщила.
        Как ни странно, я почувствовала удовлетворение. Я не была кровожадной, но библейская система ценностей «если тебя ударили по щеке - подставь другую» не имела для меня авторитета. «Я бы не хотел иметь тебя врагом», - сказал мне однажды муж. «Это почему?» - cо смехом спросила я. «Ты как… - он запнулся, - как древний воин действуешь без жалости и снисхождения. Для тебя отрубить голову врагу - было бы актом торжествующей мести и физического удовольствия. Ты скальпировала бы врагов и собирала их сердца в мешочек».
        - Может быть, - пробормотала я. - Не спорю.
        Над этими словами я никогда не задумывалась, но теперь - вспомнила.
        Кира Андреевна метнула на меня удивленный взгляд, но промолчала.
        - До свидания, - громко сказала я.
        - До свидания, - услышала я от секретарши.
        Ветер на улице усилился. Я села в машину и задумалась. Объяснение Марка меня не удовлетворило. Но большее он сказать не мог. Или не хотел. Я снова набрала телефон Дымчатого. И снова «абонент временно недоступен». Я положила телефон рядом на сиденье и сняла капюшон. Ждать до вечера? Но позвонит ли Марк? Приходилось полагаться на него. Но сдержит ли он свое обещание? Насчет этого никакой уверенности у меня не было.
        Я ехала по улицам города медленно. Снег валил крупными хлопьями, и часто приходилось стоять в пробках. Неожиданно я вспомнила, что у Леди Ди нет еды и надо сходить в магазин. Я затормозила у универмага в центре - на Садовом кольце - и вышла, поставив машину на сигнализацию.
        Тревога во мне крепла вместе с усиливавшимся снегопадом. Раньше такого не было: Володя всегда аккуратно звонил и ставил меня в известность о своем местонахождении. Кроме того, мне не нравился вчерашний ночной звонок. Марк меня уверял, что муж на переговорах. Но так ли это? И возможности проверить его слова у меня не было… Я подумала, что забыла взять у Марка телефон. Он наверняка есть где-то в записных книжках Дымчатого. До этого момента мне совершенно не нужен был телефон Калмановского, и поэтому не пришло в голову узнать его домашний и сотовый.
        Я ругала себя за оплошность, но понимала, что изменить ничего не могу.
        Дома я первым делом проверила автоответчик: никто не звонил.
        Кошка сидела на подоконнике и смотрела на меня голубыми глазами. Она сидела около единственного цветка в нашем доме - кактуса, похожего своей формой на трезубец, и ждала своей порции. Леди Ди никогда еду не выпрашивала: это было ниже ее достоинства. «Она похожа на тебя», - сказал как-то Дымчатый, усмехаясь. «Что ты имеешь в виду?» - «Будет умирать, но ничего не попросит. Исключительно гордая кошка. Как ты».
        Я насыпала в миску еды и отошла в сторону. Кошка спрыгнула, выгнув спину, не спеша подошла к миске. Она посмотрела на меня, и я отвернулась.
        - Не буду тебе мешать, - вслух сказала я и вышла из кухни.
        Я сидела на диване, поджав ноги, и смотрела телевизор. Если так можно было назвать занятие, при котором одна картинка сменяла другую, а я смотрела на них, не пытаясь вникнуть ни в сюжет, ни в логику. Я сидела и ощущала, как мертвенный холод разливается в животе, cловно я наглоталась сосулек, и они постепенно леденят меня изнутри. «Раньше такого не было», - сказала я вслух. Как бы Володя ни относился ко мне, он звонил и предупреждал о своих делах. Или о том, что ему надо срочно уехать. А здесь - ничего. Ни звонка, ни предупреждения…
        Кошка уже перебралась в комнату и сидела на коричневом пуфике, тщательно вылизывая себя.
        - Дашка! - позвала я ее. Но она даже не повернулась в мою сторону. Я щелкнула пультом. Пялиться дальше в ящик было пустым делом. Нужно было что-то делать, чем-то занять мозги и руки, чтобы только не сходить с ума от неизвестности, от того, что муж - непонятно где, а я ничего о нем не знаю.
        Я вскочила с дивана. Первым делом нужно найти телефон Марка. Квартира у нас была двухкомнатной; когда мы переехали в нее, это была трехкомнатная коммуналка с большим коридором и мрачной кухней с темно-зелеными стенами.
        Дом был старый, cталинский - с большими потолками и толстыми звуконепроницаемыми стенами. Я думала приобрести жилье в новостройке, но Володя захотел купить квартиру именно в этом районе - Лефортово - и непременно в сталинском доме, потому что в Лефортове в сталинском доме он жил в детстве до развода родителей, до того как им с матерью после размена квартиры пришлось переехать на окраину Москвы - в Братеево.
        Перепланировкой руководила я. Володя сказал, что ни во что влезать не станет. Делай как знаешь, с улыбкой прибавил он. Я решила сделать кухню меньше, а из трех комнат соорудить две. Одна большая - гостиная, одновременно служившая нам спальней, а вторая поменьше - кабинет мужа. Но он, узнав об этом, запротестовал.
        - Какой кабинет? Я что, писатель? Мне хватит и стола в нашей спальне. У меня ноутбук, а таскать его я могу по всей квартире. Без проблем.
        - Тебе нужен кабинет, - настояла я.
        Центральное место в кабинете занимал стол из красного дерева, купленный в антикварном магазине. Когда я увидела этот стол, то просто влюбилась в него. Продавался он со скидкой - у него были небольшие дефекты: царапины по левому краю и трещины на задней стенке. Я сразу притащила стол домой - наняла грузчика и привезла к нам. Дымчатый, увидев его, расхохотался, но потом признался, что стол - обалденный и у меня хороший вкус. От этих слов я летала.
        Я любила светлые тона и поэтому квартиру сделала бело-кремово-бежевой. С небольшими вкраплениями шоколадного и терракотового. Я обложилась журналами по дизайну, и через три месяца ремонт в квартире был закончен.
        Володя ремонтом был доволен. Мы пригласили Марка. А после его визита муж сказал:
        - Можно было сделать и поярче.
        - Тебе же нравилось!
        - И нравится. Но можно было сделать и по-другому.
        - Это тебе Марк сказал? - cпросила я, закипая от бешенства.
        - Да что ты, малыш? Обиделась? Это я просто так ляпнул. Ей-богу.
        Но «просто так» вечером вылилось в небольшую истерику в ванной. Я плакала, закрывшись там, но когда вышла к ужину, Володя ничего не заметил: я тщательно скрыла следы своих слез.
        В гостиной преобладала белая мебель с позолотой сверху: в виде узорчатых вензелей - легких, как росчерк быстрого летящего пера. И только пара шоколадных пуфиков и большие напольные часы из темного дерева разбавляли это снежное царство. Я любила белый и черный цвета, чистоту и белизну, четкость и контрастность. И в одежде у меня преобладали эти цвета; без цветовых пятен и пестрых расцветок.
        За антикварным столом муж работал редко. Он не любил, по его выражению, «тащить работу в дом», и поэтому большей частью стол с ноутбуком был невостребован, но мне почему-то думалось, что если где муж и хранил свои записные книжки, то только в ящике этого стола. Этот ящик закрывался на ключ, но я никогда не видела, чтобы Володя запирал его. Несколько раз он при мне открывал ящик, и я видела в нем сваленные бумаги, стикеры, ручки, начатые и пустые блокноты и прочий офисно-бумажный хлам. «Слушай, - сказала я мужу, - как ты свои дела ведешь на работе, ты, по-моему, офисный неряха». - «У меня для этого есть секретарша, - мгновенно ответил он. - Она и ведет всю эту бумажную мутотень. А я - генератор идей». - И он постучал себя по лбу. «Хорош генератор, - фыркнула я, - порядок у себя не можешь навести». - «Ну-ну, моя критикесса, - cердился муж. - Может, не будем раздувать пожар семейной ссоры».
        Я внезапно подумала, что муж отдалился от меня так сильно, потому что я не делала самого главного - не смотрела ему в рот, что, безусловно, требуется от женщины. Мой муж любил себя чувствовать самым-самым. А я не поддакивала ему и не льстила мужскому «эго», то есть вела себя непростительно для жены.
        - Умеешь ты, Инка, одним щелчком втоптать человека в грязь, - говорил мой муж, хмурясь. - Знал бы, что ты такая колючая, ни за что бы не женился.
        Раньше я думала, что он шутит. Но теперь подумала, что он говорил серьезно…
        Я прошла в спальню в сопровождении Леди Ди и остановилась. Деликатная кошка тоже остановилась на расстоянии от меня.
        - Ну что ж! - вслух сказала я. - Приступим.
        Я подошла к столу и потянула на себя ящик. К моему удивлению, он не поддался. Я потянула его сильней, потом подергала. Сомнений не было - ящик был закрыт.
        Я нахмурилась. Раньше Дымчатому не приходило в голову запирать от меня ящик. И зачем он сделал это? С какой целью? Скрыть от меня важные бумаги? Но он прекрасно знал, что я никогда не стану рыться в его вещах. Я никогда не проверяла карманы мужа, его борсетки и не шарила в бумажнике. И тем более не стала бы лазить в ящик его стола.
        Но факт оставался фактом. Я села на кровать. Я еще не успела задернуть занавеску в спальне, и мне было видно, как большие белые хлопья летят в окно, как бабочки на огонь, и облепляют мокрое стекло, стекая вниз тонкими струйками.
        Я встала и задернула занавеску.
        Ящик надо открыть. Немедленно. Почему-то в голову пришла мысль, что закрыт он неспроста. И в это время раздался звонок сотового. Я неслась к нему, опрокинув низкий стул, некстати стоявший около дверного проема, и больше всего на свете боялась не успеть.
        Одним движением я рванула молнию на сумке и выхватила оттуда мобильный.
        - Алло! - запыхавшись, сказала я. - Алло!
        - Инна? - голос был знаком. Солидный протяжный голос, каким обычно говорят адвокаты и частные дорогие врачи. Но сейчас я не могла вспомнить, кому он принадлежал.
        - Вадим Петрович? - предположила я.
        - Да, Вадим Петрович.
        Получалось, я не ошиблась. Это был крупный юрист, раскрученный и дорогой, он обслуживал несколько фирм, в том числе и фирму Володи. Он был по-настоящему дорогим юристом и брался только за те дела, которые помимо финансовой выгоды сулили либо мелькание в прессе, либо новые связи с нужными людьми.
        Дымчатый говорил, что Вадим Петрович - его старый знакомый, но я верила этому и не верила. Во-первых, Вадим Петрович был старше Володи лет на пятнадцать, во-вторых, мне было трудно себе представить, что рубаха-парень, каким любил себя изображать Дымчатый в компаниях и на вечеринках, мог найти общий язык с солидным адвокатом, при котором и анекдот-то рассказать зазорно.
        - Можно к телефону Владимира Николаевича?
        - Володю? - я старалась ничем не выдать своего удивления. - А его… нет.
        - И где он?
        - В Питере.
        - В Питере? - возникла пауза.
        - В командировке, - добавила я. - Он уехал вчера утром.
        - А… надолго?
        - Не знаю.
        - Понятно. Я почему беспокоюсь, - вдруг решился Вадим Петрович. - Я звоню ему на сотовый, а он не соединяет. «Абонент недоступен». - Снова возникла пауза. Я почувствовала, как от напряжения вспотели мои ладони. - Вы когда с ним разговаривали?
        - Я?
        - Ну да, вы? - в голосе адвоката послышалось легкое раздражение.
        - Вчера.
        - Странно, с позавчерашнего вечера я и не могу с ним связаться. Ну ладно, Инна Викторовна, если Владимир Николаевич вдруг выйдет на связь, скажите, что он мне очень нужен.
        - Хорошо.
        Я повесила трубку. Происходящее мне нравилось все меньше и меньше. Вадим Петрович не тот человек, от которого Дымчатый стал бы прятаться или скрываться. Марк уверял меня, что все в порядке. Но насколько он сам уверен в этом? Я уже в который раз чертыхнулась, что не взяла у Марка телефон и теперь вынуждена сидеть и ждать от него звонка.
        И еще этот… запертый ящик!
        Я вернулась в спальню и снова его подергала. Он не открылся. Я легла навзничь на кровать и уставилась в потолок.
        - Надо что-то делать! - сказала я вслух. - Но вот что?
        Можно было попробовать открыть ящик перочинным ножиком или толстой скрепкой. Или маникюрными ножницами. У меня не было опыта взломщика, и поэтому я не знала, какие инструменты годятся для запертых ящиков. Но была готова попробовать все, что имелось под рукой. Времени у меня было уйма. И кроме того, этот ящик все равно не даст мне покоя…
        Лезвие ножа чуть не сломалось, когда я принялась шуровать им в замочной скважине, скрепка тоже не годилась. Маникюрные ножницы после пятнадцати минут моих потуг были отложены в сторону. Если было бы утро, то я пошла бы в ДЭЗ и вызвала слесаря. А если попробовать его поддеть ножом с обратной стороны, где уже были трещины?
        Я просунула нож в трещину и стукнула по нему кулаком, проталкивая его еще дальше.
        Через десять минут я сломала заднюю перегородку ящика и вынула его. Там лежал, как я и думала, бумажный хлам и тонкая папка с какими-то документами. Я ничего в них не понимала и поэтому, открыв, почти сразу же захлопнула и сунула обратно.
        Получалось, что испортила антикварный стол просто так. За здорово живешь… Н-да… Дымчатый за это меня не похвалит. Но черт! Куда же он делся?
        Я снова набрала номер мужа. Глухо.
        Тревога усиливалась. Она поднималась откуда-то изнутри, точнее, из самого нутра, звериная, сосущая тревога, от которой было нигде не спастись, никуда не деться. Я резко выдохнула и вцепилась руками в волосы. Если не дозвонюсь сегодня в Питер, завтра поеду туда сама. Разберусь на месте…
        Сна не было ни в одном глазу. Я принялась мыть посуду для успокоения. Когда мне становилось совсем тошно, я принималась мыть посуду: тщательно, медленно. Сначала намыливала ее специальной жидкостью, а потом смывала. Так же медленно и тщательно. И мерный шум льющейся воды успокоительно действовал на нервы. Но - не сегодня. И не сейчас.
        Я уснула, приняв две таблетки снотворного. Провалилась в тяжелый сон, даже не поставив предварительно будильник на шесть утра. Забыла.
        Утро началось с воя сирены во дворе. Это было обычным делом. И, как правило, я вставала и раздраженно говорила пару «теплых» в адрес этих горе-автолюбителей, забывших отключить сигнализацию. Но здесь я подскочила на кровати и посмотрела на часы. Если бы не сирена, я бы по-прежнему спала, забыв о том, что мне надо ехать в Питер и выяснять, почему Володя не отвечает на мои звонки.
        Я еще раз проверила автоответчик и сотовый. Звонков не было. Марк не звонил, и значит, он тоже ничего не знает… Но черт возьми, они должны там лучше меня знать, где мой муж. Ведь он в командировке! По работе!
        Я вскочила и побежала в кухню. Дрожащими руками набрала телефон приемной, и вежливо-механический голос Киры Андреевны пророкотал в трубке:
        - Приемная Дымова Владимира Николаевича.
        - Кира Андреевна! - я сглотнула. - Мой муж не объявлялся?
        Возникла легкая пауза.
        - Нет.
        - Значит, не звонил? - подытоживаю я обреченным голосом.
        - Нет.
        Вторая пауза была тяжелей первой. Я чувствую, что она набухает, как капля воды, готовая вот-вот сорваться с ветки и шлепнуться вниз.
        - А Марк Игоревич? На работе?
        - Нет. Он уехал по делам. Будет во второй половине дня.
        - Вы можете дать мне его телефон? Мне очень нужно.
        Говорят, что бог троицу любит. Это утверждение никак не относилось к третьей паузе, которая была уже просто невыносима. Мне хотелось стукнуть кулаком по столу, заорать, разбить тарелку, но только чтобы не длилась эта мучительная пауза, подступавшая тошнотой к горлу.
        - Одну минуту… - услышала я.
        Воспитанная Кира Андреевна не могла послать меня далеко и надолго. Она явно не хотела давать мне телефон Марка, но и отказать не могла. Возможно, Кира Андреевна надеялась, что я отстану от нее или подыграю ей и скажу: «Ладно, позвоню в другой раз…»
        Но я была загнана в угол и поэтому терпеливо ждала, стиснув зубы.
        В телефонной трубке я услышала какой-то звук, cловно звякнул стакан, потом шум отодвигаемого стула.
        Минута длилась вечность… Наконец, трубку взяли.
        - Что-то я не найду… - неуверенно сказала Кира Андреевна.
        - Ничего, я подожду…
        Я посмотрела на часы. Я даже еще не звонила на вокзал и не бронировала билет. Хотя, наверное, лучше поехать прямо на вокзал и купить билет на месте… Кира Андреевна крадет мое время. Время, которого у меня нет!
        Трубку взяли вторично.
        - Вот нашла… - замороженный голос Киры Андреевны, голос, каким говорят с плохо воспитанными детьми, мог кого-то повергнуть в шок. Но не меня. Честно говоря, мне на это было наплевать!
        - Вы записываете? - спросила она.
        Господи! Я даже не взяла клочка бумаги, на котором могла записать телефон! Ну и растяпа…
        - Одну минуту, - теперь уже просила я.
        - Да…
        Я ринулась к своей сумке. Рука нырнула в боковой карман, откуда я вытащила записную книжку и ручку. Я неслась к кухне, cломя голову. Я страшно боялась, что Кира Андреевна сейчас положит трубку, а потом, когда я стану перезванивать, то она уже сошлется на занятость или вообще откажется разговаривать.
        Я схватила трубку, тяжело дыша.
        - Алло! Алло! - закричала я.
        - Инна Викторовна. Я у телефона, - раздался невозмутимый голос Киры Андреевны. - Вы записываете?
        - Да. Записываю.
        Она продиктовала телефон. Я судорожно писала цифры, придерживая бумагу рукой.
        - Все?
        - Да.
        - Всего доброго, - и она повесила трубку прежде, чем я смогла что-либо ответить.
        Я стояла с клочком бумаги в руках и смотрела на него в оцепенении. Потом тряхнула волосами и пошла за сотовым.
        Я набирала номер Марка с опаской, что там окажется занято или абонент будет недоступен. Но на том конце раздались длинные гудки. Я стояла, наматывая прядь волос на палец, и слушала, как долгие гудки отдавались эхом в голове. Никто на том конце не брал трубку. Не хотел брать. Это было очевидно, но я - классическая упрямица - cтояла и ждала непонятно чего.
        Я дала отбой. В течение дня я без конца названивала Марку, пока до меня не дошло: с Марком - дело швах. Я могу названивать ему до бесконечности, и он будет игнорировать мои звонки. Но я не могу находиться в бездействии. Не мо-гу!
        Как только я пришла к такому решению, оцепенение с меня спало, и я поняла, что мне нужно ехать на вокзал и брать билет в Питер. И чем скорее, тем лучше. Я и так потеряла много времени впустую.
        Я лихорадочно заметалась по комнате и принялась складывать свои вещи в большую дорожную сумку, которую с трудом стащила с антресолей. Там лежали две пары коньков: мои и мужа, купленные очень давно - в первый год нашей совместной жизни. Несколько раз мы даже выбирались в парк «Сокольники», где играла торжественная музыка, и Дымчатый все время падал на лед, c трудом удерживаясь на ногах, и глядя на меня, тоже неважно катавшуюся, но падавшую значительно реже, пообещал, что теперь мы будем выбираться в парк каждый выходной и станем известными фигуристами местного масштаба. Потом это желание заглохло, cошло на нет, как и многое другое в нашей жизни.
        Я вытащила коньки из сумки, у которой одна ручка была полуоторвана, и cтала закидывать туда вещи первой необходимости. Я решила, что поеду прямо на вокзал и куплю билет там. Все равно каким образом: с рук, c переплатой, у начальника вокзала или в кассе для вип-пассажиров. Я знала только одно - мне надо уехать, и я уеду. Во что бы то ни стало.
        Когда сумка была собрана - кошка следила за мной с невозмутимым видом, - меня осенило: я не могу оставить ее одну. Нужно связаться с соседкой и попросить ее присмотреть за ней. Я дам соседке деньги и буду знать, что с Ди все в порядке.
        Я метнулась в холл. После десяти минут непрерывного звона - я не снимала палец с кнопки - я поняла, что спихнуть Дашку соседке не удастся. Но и оставаться я тоже не могла.
        - Дашка! - я обратила внимание, что сейчас, когда Дымчатого нет, я все чаще называю кошку Дашкой - так, как называл ее он. - Даш! Мне нужно срочно уехать, и я не могу больше медлить. Ты уж побудь здесь одна, пожалуйста. Я скоро приеду. Не волнуйся, надолго не задержусь.
        Мою тираду Дашка-Ди выслушала с царственным видом - показывая, что ей все нипочем, в том числе мои стенания и нервозность.
        Когда я уже стояла в дверях, то подумала, что если с Дымчатым все в порядке и он просто загулял вдали от родных просторов, то я буду похожа на клиническую идиотку без всяких шансов на снисхождение со стороны мужа.
        Билет я купила, потому что мне повезло, как сказала мне кассирша, - только что его сдал какой-то студент, отказавшийся в последний момент ехать в Питер.
        В дороге я читала любовный роман, который купила на прилавке за пятнадцать минут до отправления; буквы прыгали у меня перед глазами - я никак не могла сосредоточиться на чтении и постоянно теряла сюжетную нить. Напротив меня сидел бодрый румяный мужчина лет пятидесяти с небольшим, который без конца разговаривал по сотовому, обещая кому-то «уладить проблемы с активами в самое ближайшее время». Разговаривая, он оттопыривал мизинец, откидывал голову назад и вздергивал вверх подбородок, как будто старался казаться значительней, чем он был на самом деле. Кончив в очередной раз разговаривать, он качал головой и смотрел в окно, как будто бы желал увидеть там решение мучившей его проблемы. В перерыве между звонками он достал из кожаного кейса апельсин, аккуратно очистил его складным швейцарским ножиком - точно такой же был у Дымчатого, и только он успел запустить крупные белые зубы в сочную мякоть, как сотовый зазвонил снова, и мужчина положил апельсин на салфетку.
        В последний раз разговор был кратким. Мужчина буркнул, что «неправомочен решать эти вопросы», и дал отбой.
        - Замучили звонками, - пожаловался он, вертя шеей, cловно ему жал воротничок. - Мутотень одна. Поесть спокойно не могу.
        Сок от апельсина брызнул в разные стороны.
        - Пардон.
        - Ничего.
        Он отвернулся в сторону, чтобы до меня не долетали брызги от апельсина, и пробормотал: - Заели супостаты.
        Я молчала.
        - Вы едете в Питер по делам? - неожиданно спросил он.
        - Да. Маленькая командировка, - уклонилась я от ответа.
        - Красивый город. Но решать дела там не умеют. Или не хотят, - с неожиданной злостью сказал он. - Питер - жесткий город. Даже Москва более сентиментальна, cлезлива. Она может раскаяться, пожалеть, помиловать. Питер - никогда. Он мне напоминает безжалостного гангстера типа Аль-Капоне. Франтоват, безупречен, на лице - непроницаемая маска; такой, не задумываясь, разрядит в тебя всю пистолетную обойму - потом поправит манжеты, cплюнет на землю и пойдет дальше. А Москва… - и здесь мой новый знакомый махнул рукой, - все какие-то мелкие шулера, опереточные фраера - пестрый сброд. Шумят, кричат, торгуются до последнего. Цыганский табор. Вас как зовут? - спросил он без всякого перехода.
        - Инна Викторовна.
        - Меня Аристарх Степанович. Будем знакомы, - и он протянул мне свою ручищу. Моя рука утонула в его медвежьей лапе. Он потряс мою руку, а затем отпустил ее. - Очень приятно, - пророкотал он.
        - Взаимно.
        Я забилась в угол, но спать не хотелось.
        - Бессонница? - cпросил мужчина.
        - Она самая.
        - Но у меня-то дела. А у вас?
        - Тоже дела, - улыбнулась я.
        - У женщины должна быть идеология трех «К». Слышали об этом?
        - Естественно. Кухня, дети, церковь.
        - Как только женщина отходит от этого - появляются проблемы.
        - У кого?
        - У всех. Просто головная боль, как наши женщины рвутся в бизнеc, к власти. Сидели бы дома - было бы намного спокойней.
        Спорить с попутчиком мне не хотелось.
        - Вот моя жена - как поженились, так я ее и освободил от работы. Она у меня - домохозяйка. И слава богу - тьфу, тьфу, чтобы не сглазить - тридцать лет вот уже вместе. Все мои друзья-приятели поразвелись, переженились. А я как дуб. Стою в поле один - крепкий и могучий. Похож? - и Аристарх Степанович по-свойски подмигнул мне.
        - Вылитый дуб, - улыбнулась я.
        - Ладно, я чего-то устал. Cосну-ка я маленько. - Мой новый знакомый приткнулся в углу, и через минуту я уже услышала заливистый храп.
        Я смотрела то в окно, то на своего знакомого, то пыталась вернуться к героям книги. Все было безуспешно, но сон в конце концов сморил меня, и я отключилась, положив книгу на столик рядом со смятой салфеткой в апельсиновом соке.
        Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо.
        - Инна! Вставайте. - Мой новый знакомый был уже на ногах и разговаривал с кем-то по телефону.
        - Спасибо, - пробормотала я, вытягивая затекшие ноги.
        - Не за что. - Аристарх Степанович прикрыл трубку рукой. - Считайте это актом человеколюбия. Без меня вы бы уехали в депо или вас разбудил бы проводник, предварительно обчистив ваши карманы. - И он подмигнул мне, а потом вздернул вверх подбородок и продолжил разговор.
        - А я говорю, что перестаньте обращаться ко мне с угрозами. Я сказал, что разрулю эту проблему, значит, разрулю. Мне нужно еще время, я уже говорил вам об этом. Послушайте, мы с вами ведем дела уже не первый год.
        Во время разговора мой попутчик мрачнел все больше и больше, а по окончании разговора отвернулся и стал смотреть в окно.
        - Да… дела, - тяжело вздохнул он. - Дикая страна, дикий бизнес. Если у вас есть бизнес, сворачивайте его и утекайте за границу. Скоро здесь станет невозможно вести дела. Законы ни для кого не писаны, норм и правил никаких нет, кто смел, тот и съел. Вот так-то, Инна!
        - Спасибо за совет.
        - А что вы смеетесь - я чистую правду говорю. Вы еще не однажды вспомните мои слова. Это я вам обещаю.
        Он снял с полки кейс и, cтянув с крючка кожаную куртку, надел ее.
        - Счастливо, Инна! - отсалютовал он мне. - Будьте здоровы, живите богато.
        - Вам того же.
        Он хохотнул и повертел головой.
        - О’кей.
        Оставшись одна, я вскочила с места, надела куртку, обмоталась любимым шарфом, подхватила свою сумку и вышла на перрон.
        Питер встретил меня мокрым снегом. Он залеплял мне глаза, уши, рот. Я шла и поворачивалась спиной к резкому ветру, пронизывающему насквозь, до самых косточек.
        Я любила Питер - за его четкие, строгие линии, широкие проспекты - ту основательность, горизонтальность, которая кажется основой всего сущего: порядка, размеренности и здоровой консервативности.
        Питер для меня всегда был городом-загадкой, городом-миражом, который, как таинственный град Китеж, в любой момент может уйти под воду, изредка являясь во всей своей ослепительной красе перед изумленными жителями. Чем-то Питер напоминал мне Севастополь - тот же размах, имперское величие, щедрость и роскошь архитектуры. Когда все с избытком, через край - без оглядки на нормы и правила. Словом, знай наших!
        Я поймала такси и назвала адрес гостиницы, в которой обычно останавливался Дымчатый. Эта старая питерская гостиница находилась в центре города и располагалась в особняке стиля «модерн».
        В холле гостиницы пахло воском и старинным деревом - такой тяжелый кисловато-терпкий запах. И эти огромные зеркала - во весь рост, в которых отражаешься не только ты, но и все роскошное деревянно-мраморное пространство: от лепнины на высоченных потолках до большой разлапистой пальмы около входа.
        Я направилась к ресепшену. Худая девушка с волосами, гладко зачесанными назад, с правильными чертами лица и безукоризненной осанкой напоминала одновременно топ-модель и воинственную амазонку. Сзади нее работал маленький телевизор: передавали местные новости. При моем появлении она механически-заученно улыбнулась мне.
        - Добрый день! - ее голос был высок и мелодичен. Как нота, которую взяла прима оперного театра. - Вы хотите снять у нас номер? К сожалению…
        - Я хотела узнать о Дымове Владимире Николаевиче - он остановился у вас.
        Я стояла и переминалась с ноги на ногу. Старая сумка с полуоторванной ручкой стояла около моих ног на полу, как бродячая собака, которая прилепилась к первому встречному в надежде, что тот ее заберет к себе домой.
        - Простите… Вы?.. - она вопросительно посмотрела на меня.
        - Его жена. Вот мой паспорт.
        Я достала из сумки паспорт и протянула его ей.
        - Да… - Она сверялась с какими-то данными в компьютере. - Совершенно верно.
        При этом она не пояснила, к чему относится это веское «совершенно верно». К тому, что я - Дымова Инна Викторовна, чей паспорт она рассматривает, или к тому, что мой муж останавливался у них.
        - Совершенно верно, - повторила она, возвращая мой паспорт. - Дымов Владимир Николаевич действительно останавливался в нашей гостинице. Но в настоящий момент он выписался.
        - Как выписался? - ахнула я. - Когда? У него же командировка.
        Девушка бесстрастно посмотрела на меня.
        - К сожалению, ничего не могу вам сказать. Он уехал из гостиницы час назад. Вызвал такси и уехал.
        Я стояла в полнейшей растерянности.
        - А куда он уехал? - прохрипела я. - Вы случайно не знаете?
        В невозмутимом взгляде амазонки ресепшена мелькнуло нечто, очень отдаленно напоминающее легкое сочувствие. Вроде как к умственно отсталой или душевнобольной.
        - Я сама вызвала такси, - пропела она. - Клиент вызвал машину до парка в конце проспекта Энгельса.
        - Спасибо, - пробормотала я. - Большое спасибо.
        Я собиралась уже подхватить свою сумку, как мое внимание приковал экстренный выпуск питерских новостей. Взволнованная ведущая сообщила, что несколько минут назад на одной из центральных улиц города расстреляли в упор «Мерседес», в котором ехал бывший питерский чиновник мэрии, а ныне крупный бизнесмен Барсуков Аристарх Степаныч. Неизвестный киллер, успевший скрыться с места преступления, застрелил Барсукова и его жену. Жена скончалась на месте, Барсуков какое-то время еще жил, но приехавшая «Скорая» уже констатировала смерть.
        Я стояла, открыв рот.
        - Барсуков… - прохрипела я.
        Девушка непонимающе смотрела на меня.
        - Я… с ним ехала в поезде. Сегодня, то есть вчера.
        Я вспомнила бесконечные телефонные звонки, его переговоры, он все обещал уладить какие-то дела. Не уладил… не успел…
        - У вас есть где выпить кофе?
        - Кафе напротив гостиницы.
        Я подхватила свою сумку и почти бегом направилась к входной двери.
        И здесь я сделала глубокий вдох и задержала его. У меня нет ни секунды времени рассиживаться в кафе - мне нужно срочно найти Дымчатого!
        Я так отчаянно махала проезжавшим мимо машинам, что чуть не выскочила на середину дороги.
        Один из водителей остановился у тротуара, резко затормозив.
        Его раскосые глаза уставились на меня.
        - Куда?
        Я назвала место.
        - Нет, мне не по пути.
        И он уже собирался тронуться с места, как я выкрикнула:
        - Подождите! Я вам хорошо заплачу.
        - Сколько?
        - Тысячу.
        - Садись, - бросил он мне, наверное, радуясь, что ему попалась такая чокнутая пассажирка.
        - Пожалуйста, можно побыстрее, - попросила я, ставя в ноги свою бездомно-бродячую сумку.
        - А как я тебе? Полечу, что ли? Пробки какие! Да и заносы снежные. Не видишь, что ли?
        - Вижу. Но мне очень надо.
        - Что смогу, то и сделаю.
        Машина, на мой взгляд, не ехала, а тащилась едва-едва. Когда мы останавливались на светофорe, у меня возникало искушение выбежать из машины и рвануть вперед со всей скоростью, на которую я была способна.
        - Похоже, мы не едем, а стоим на месте, - недовольно сказала я, когда мы остановились в очередной раз.
        - Пробка! Не видишь, что ли. Проб-ка, - раздельно сказал шофер, бросив на меня убийственно-сердитый взгляд.
        Подъехав к парку, я расплатилась с шофером и вылетела из машины. Cовершенно отчетливо я услышала от него: «Чокнутая», но мне было совершенно не до разборок или обид. Все мои мысли были о Дымчатом, о том, где он сейчас находится и сумею ли я его застать…
        В глубине парка виднелось кафе, и я рванула туда. Это было единственное место, где муж мог вести переговоры. Больше в окрестностях никаких строений не наблюдалось. Только бы успеть, думала я. Только бы успеть.
        Деревянное кафе напоминало крестьянскую избу. На дверью висела пара деревянных оленьих рогов, под которыми большими белыми буквами было выведено «Добро пожаловать» и ниже - название кафе - «Охотничий привал».
        Я влетела в кафе пулей. Но Дымчатого там не было. Я обшарила зал глазами - немногочисленные посетители сидели около стенки и с удивлением воззрились на меня, cтоявшую посередине зала в растерянности. Я рванула к барной стойке. Высокий блондин, несостоявшийся кандидат в члены баскетбольной команды, снисходительно смотрел на меня.
        - Простите, - залепетала я. - У вас был мужчина лет сорока - невысокий, темноволосый. C коричневым кожаным кейсом. Одетый в черную дубленку.
        - Я за посетителями не слежу.
        Наверное, на моем лице было написано такое отчаяние, что парень смилостивился надо мной и, на секунду задумавшись, обронил:
        - Кажется, был. Если я не ошибаюсь. Вы на мои слова не очень-то ориентируйтесь.
        - Он был с кем-то или один?
        - Один. Вроде похож на мужчину по вашему описанию. Но я могу чего-то и напутать.
        - И где он сейчас?
        - А я почем знаю, - пожал плечами парень. - Без понятия. По-моему, он кого-то ждал - все время смотрел на часы. Если это - ваш объект.
        Из моих глаз были готовы брызнуть слезы. Если бы этот растяпа водитель не стоял по часу в пробках и не тащился бы, как черепаха, то я бы успела.
        - Димон! - крикнул кому-то бармен.
        - Чего? - раздалось откуда-то из недр кафе - из помещения справа за стойкой бара.
        - Тут женщина одним человеком интересуется. Ты на крылечке час назад стоял и курил.
        - Ну, курил. И что? Прав на это не имею? Кто кем интересуется - я что-то не врублюсь.
        - Ты не видел мужчину с коричневым кейсом, который выходил из нашего кафе? Куда он потом направился?
        Димон вынырнул из открытой двери и теперь стоял перед нами - маленький, белобрысый, с кучей веснушек на носу.
        - Кейс такой классный. Фирменный. У моего двоюродного братана из Америки такой же, - в голосе Димона слышалось явное восхищение. - Целую кучу бабок стоит.
        Я невольно усмехнулась. Кейс действительно был очень дорогой и фирменно-понтовый. Мы с Дымчатым покупали его в Петровском пассаже. Ему вдруг почему-то стукнуло в голову, что у него должен быть навороченный кейс, который бы соответствовал его статусу руководителя солидной фирмы. Пусть видят, что мы тоже не лыком шиты, возвысил голос Дымчатый. А фирма наша что надо, да и мы сами не хухры-мухры. Кейс был в двух вариантах - черный и коричневый. Дымчатый склонялся больше к черному варианту, а мне понравился коричневый. «Черный - это уже избито, - отговаривала я. - Куда ни ткнешься - везде черный. Черная офисная мебель, черные дипломаты и кейсы, черные костюмы с галстуками-бабочками. Сплошная банальщина». - «Ты так думаешь? - поскреб он подбородок - это был его любимый жест, когда он что-то обдумывал или в чем-то сомневался. - Да». И муж купил коричневый, поддавшись моим уговорам. С тех пор в некоторых местах краска чуть изменила свой цвет - кейс, как верный боевой товарищ, в каких только не побывал переделках вместе со своим хозяином - по бокам он стал темно-рыжим, как зимняя лиса, а внизу появились
две глубокие царапины-морщины.
        - Это он, - cказала я, чувствуя, как у меня все внутри обмирает от призрачной надежды. - И куда он пошел?
        Димон повертел головой.
        - Туда. В сторону прудика.
        - А где это? Ты не можешь мне показать?
        Димон уставился на бармена.
        - Иди. Я разрешаю. Только не торчи на крылечке больше пяти минут. Работать вместо тебя никто не будет. Понял?
        - Ага.
        В сопровождении Димона я вышла на крыльцо.
        - Видите, вон там, - махнул он рукой, показывая вперед. - Он пошел к тем деревьям, по направлению к пруду. Дальше я не видел. Я докурил и вернулся к работе.
        Но я уже его не слышала - я побежала в том направлении, подстегиваемая неясным чувством тревоги. Она зародилась во мне спонтанно, теперь я находилась в ее власти - ни о чем я больше не могла думать в тот момент, только о Дымчатом: где он и что с ним и почему он назначил встречу в таком странном месте - находящемся на отшибе города.
        Мои ноги увязали в снегу, но я бежала с лихорадочным нетерпением, желая поскорее увидеть Дымчатого и убедиться, что с ним все в порядке.
        Я пересекла поле и подошла почти вплотную к деревьям. В просвете между ними виднелся пруд, рядом - дощатая беседка, грубо сколоченная, в грязных подтеках от таявшего снега. Слева тянулся забор, и где-то рядом шумела дорога.
        Я остановилась. Прямо передо мной снег был окрашен кровью. Я охнула и прижала руки к щекам.
        - Володя! - закричала я. - Володя!
        Мои слова подхватывало эхо, но никто не откликался. Меня охватила настоящая паника.
        - Володя! - растерянно сказала я, опускаясь прямо на снег. - Володя… - Я уже собиралась залиться плачем, как вдруг увидела, что сквозь дырку в заборе на меня кто-то смотрит. Такой нахальный карий глаз.
        Я резко дернулась. И глаз сразу исчез.
        Я рванула к забору.
        - Постойте! - закричала я. - Подождите.
        Через забор мне было не перемахнуть при всем желании. Но здесь я наткнулась взглядом на пару отодвинутых досок и быстрыми шагами-прыжками кинулась туда.
        Отверстие в заборе было слишком мало, чтобы я могла пролезть в него. Но я не могла смириться с этим неожиданным препятствием и поэтому в отчаянии рванула доску на себя - она трещала, но не поддавалась. Я собрала все свои силы и, вцепившись в доску, cнова дернула ее и буквально протаранила забор, вывалившись в образовавшуюся дыру.
        Рядом было шоссе. Чуть правее - гаражи. Еще дальше унылым рядом тянулись новостройки.
        Сумка слетела с плеча и приземлилась в двух метрах от меня, я крепко занозила руку и теперь с моей ладони стекала кровь. Но мне было не до этого. Я резко повертела головой и увидела улепетывавшего мальчишку лет десяти в черной курточке и серой шапке на голове. Подхватив сумку, я понеслась за ним.
        Бегала я хорошо. Дымчатый, когда мы в молодости несколько раз бежали с ним наперегонки, недовольно брякал, когда я давала ему фору: «Ну, твои ходули, ясное дело - не угнаться». - «Какие ходули, - мгновенно обижалась я. - Что ты несешь такое?» - «Пардон-с, длинные топ-модельные ноги, - усмехался он. - Такие слова тебя устраивают?»
        У мальчишки не было никаких шансов уйти от меня. Пару раз он обернулся и прибавил скорость, но это было бесполезным делом. Я уже настигала его, когда он попытался сделать обманный ход и увильнуть в сторону.
        И здесь я прыгнула на него и навалилась сверху, придавив своим телом. Мне было уже ни до чего. Слишком велики были ставки.
        - Я ничего не делал, - верещал он, пытаясь выбраться из-под меня. - Да пустите же. Больно!
        Я встала с земли, крепко держа его за руку.
        - Будет еще больней, - пообещала я. - Если ты не скажешь мне всей правды.
        - Я ничего не знаю, - канючил он. - Я просто стоял и смотрел…
        - На что? - похолодела я. И на секунду выпустила его руку. Он рванул вбок, но я, вовремя опомнившись, перехватила его.
        - Ты что? - и залепила пощечину.
        Он охнул и схватился за щеку. Похоже, Дымчатый был прав, называя меня безжалостным германским воином, скальпировавшим своих врагов. Сейчас я была готова растерзать мальчишку, чтобы добыть из него нужные мне сведения. Если бы он был таким невинным, каким пытался казаться, не убегал бы изо всех сил.
        - Я тебе ничего не сделаю, - раздельно сказала я, наклоняясь над ним. - Мне только нужно у тебя кое-что спросить.
        - Да, - захныкал он, - щеку бо-ольно-о-о. - И его рот скривился, cловно он собирался заплакать.
        - Да говори же! - дернула я его за руку. - Не тяни.
        - У вас кровь капает.
        Я посмотрела на свою руку. С нее стекала кровь, оставляя на снегу ярко-красные капли.
        - Не отвлекайся.
        - Да чего я… - хныкал он. - Что вы пристал-и-и-и…
        Теперь я могла разглядеть мальчишку как следует. Он был старше, чем показался мне со спины. Лет двенадцать. Не по годам пронзительный взгляд. Курточка, порванная в нескольких местах, из прорех белыми клочьями виднелся синтепон. Вязаная шапочка была похожа на девчачью. На ногах - ботинки, явно не предназначенные для зимы.
        Я мгновенно приняла решение.
        - Слушай! Я тебе не сделаю ничего плохого. Честное слово. Просто мне очень нужна информация о том, что ты видел. Я тебе заплачу за нее. Хорошие деньги.
        - А сколько? - мгновенно откликнулся он.
        - Тебя как зовут?
        - Ну, Денис.
        - Я дам тебе три тысячи. Идет?
        Он провел языком по верхней губе.
        - Идет, - cказал он. - Только деньги вперед.
        - Нет проблем.
        Я достала из сумки три тысячи и протянула ему.
        - Только все честно и без утайки. Здесь речь идет об очень важных вещах. Это вопрос жизни и смерти.
        - Ага! - качнул он головой. - Жизни и смерти.
        Денис спрятал деньги во внутренний карман куртки и снова провел языком по верхней губе.
        - Не облизывай губы на холоде, потом лихорадка вскочит.
        - Значит, стою я у забора. И только собирался вылезть в дырку, как вижу, двое мужиков в беседке сидят и о чем-то спорят. Руками машут, наклоняются друг к другу. Но мне видно плохо было. Я и испугался.
        - Почему?
        - Уж очень лица у них были зверские.
        Я невольно усмехнулась краешками губ. Разгневанный Дымчатый - это зрелище не для слабонервных, знаю по себе.
        - И что дальше?
        - Так они и сидели и махали руками. Потом один из них схватил другого за грудки. А тот…
        - Как выглядел тот, кто схватил? - перебила я его.
        - Ну, такой четкий мужик.
        - Это не определение. Какие волосы у него?
        - Темные. Вроде моих.
        - Сними шапку.
        Он стянул шапку с головы. Похоже, он говорил о Дымчатом. Но это еще вопрос…
        - А другой? Как он выглядел?
        - Кавказец какой-то. Нос во… - показал мальчишка. - Вид, как у разбойника.
        Значит, cхватил за грудки Дымчатый. С него станется. Когда муж входил в раж, он себя уже не контролировал. Но при чем здесь кавказец? У мужа цивильная контора, все тип-топ. Он неоднократно говорил, что никогда не связывается ни с сомнительными людьми, ни с сомнительными делами. Получается, что у Дымчатого проблемы. А он даже не поделился со мной.
        - …А потом тот, кавказец, выхватил нож и полоснул второго. Вот так, - и мальчишка с упоением взмахнул рукой, демонстрируя, как это происходило на самом деле. Я, впав в ступор, проследила за траекторией его руки. Дымчатого полоснули в бок.
        - И? - прохрипела я.
        - Второй отлетел к стене беседки. Там завязалась драка. Потом кавказец еще раз полоснул ножом, и второй упал.
        - А ты не врешь? - я схватила мальчишку за плечи и стала трясти.
        - Да зачем мне врать-то, - он сплюнул на землю. - Так все и было. Ей-богу. - И Денис быстро перекрестился.
        На снегу я видела кровь Дымчатого… Я залилась слезами. Его убили и вывезли?
        - Да живой он, живой. - Мальчишка стоял рядом и дергал меня за рукав. - Хрен кавказский подумал, что кокнул того мужика, и посек как заяц из беседки. Даже не оглянулся ни разу. И еще на ходу руками махал, как будто бы драчку продолжал. А тот лежал…
        - Где он теперь? - закричала я. - Где?
        - Не знаю. Он лежал, лежал… Потом встал и, шатаясь, пошел. Прошел вдоль забора и вышел на дорогу. Остановил машину и уехал. Все.
        Денис замолчал, выжидательно глядя на меня.
        В голове стреляли молнии. Я ничегошеньки не понимала. Куда уехал Дымчатый? В каком он состоянии? Может быть, он уже скончался по дороге от потери крови.
        Я достала из сумки сотовый. Но абонент был недоступен.
        Кейс! Если он положил сотовый в кейс, то дозваниваться до Дымчатого бесполезно. Сотовый остался в кейсе. Но если он шел, шатаясь, то… Куда делся кейс?
        - А кейс? - спросила я. - Он шел с кейсом?
        В глазах мальчишки мелькнуло непонимание.
        - Что такое «кейс»?
        - Портфель такой. Коричневый.
        - Н-нет. Без… портфеля.
        - Т-так! - раздельно сказала я. - Или ты говоришь мне все как есть, или я сверну тебе шею. Ты, наверное, уже понял, что шутить я не буду. Кавказец на ходу махал руками - твои слова, а с портфелем не очень-то помашешь. А мужчина, которого ранили, - и при этих словах я сглотнула, - шел уже без портфеля. И куда портфель делся?
        - Ну… я.
        - Денис! - взмолилась я. - Ты только говори правду, ничего не сочиняй. Я тебя умоляю. Пожалуйста. Тот человек, которого ранили, - мой муж. Понимаешь?
        - Я взял тот кейс, - прошептал мальчишка. - Я подошел к тому мужчине и увидел этот портфель. Я хотел взять его, а потом кому-то сказать, чтобы вызвали милицию. Сам я звонить не мог. Я состою на учете.
        - За что?
        - За кражи. У меня мать пьет, а отца нету. Еще сестренка есть, но она - маленькая. Ей пять лет. А денег нету. Вот и… - мальчишка шмыгнул носом.
        - Ладно. Я не буду ругаться. Ты взял кейс и куда пошел потом? А ты не сочиняешь, что тот мужчина встал и пошел, а?
        - Не сочиняю. Все как есть, так и говорю. Я побежал, cпрятал портфель, а когда вернулся, то увидел, как он идет. Я испугался - жуть! Я-то думал, что он уже - все. А он идет. Поймал машину и уехал. Все! - шмыгнул носом Денис. - Больше ничего не знаю.
        - А кейс?
        - У меня.
        - Показывай, где его спрятал. Пошли вместе за ним.
        Денис вприпрыжку пошел к гаражам. Я с трудом поспевала за ним.
        - Иди потише. Больно прытко скачешь.
        - А вы… да вы вообще как неслись за мной. Я бегу хорошо. Но вы бежали, как олимпийская чемпионка. Правда-правда.
        Я усмехнулась.
        - Не заливай.
        - Честное слово.
        То, что Дымчатый жив, меня радовало. Но в каком состоянии он сел в машину и что с ним сейчас? И почему он не отвечает на мои звонки…
        Тем временем мы пришли к гаражам.
        - Вот здесь. - Денис подвел меня к старому гаражу с полуприкрытой дверцей.
        - Хозяин помер, а наследникам сейчас ни до чего. Дочь - в психушке, а сын в Америке. Вот и стоит бесхозный, - пояснил он.
        Мальчишка нырнул в гараж и вышел оттуда с кейсом.
        - Вот. Я там ничего не трогал. Честное слово. Я спрятал его, а сам пошел обратно - посмотреть, что и как.
        Я взяла кейс и прижала его к груди. Родной кейс! Привет от Дымчатого.
        Денис стоял и переминался с ноги на ногу.
        - Ладно, - cказала я. - Иди. Насчет того, что видел, никому не распространяйся. Это ни к чему. Здесь серьезные взрослые разборки идут, и тебе лучше не светиться. Понимаешь?
        - Да что я, маленький, что ли, - обиделся Денис. - Все понимаю. Болтать не стану. Это верняк.
        - Ну и хорошо. Иди домой. Все.
        Он помедлил несколько секунд, а потом, резко развернувшись, быстрыми шагами пошел к домам.
        Я стояла и смотрела ему в спину - оцепенело, крепко прижимая к себе кейс. Затем тряхнула головой и, прислонившись к стене гаража, медленно сползла на землю.
        Дела - дрянь! Хуже не придумаешь. Дымчатый неизвестно где и непонятно в каком состоянии. Я в полном неведении, что мне делать дальше.
        Я вцепилась руками в волосы; кейс выпал из рук и лежал на земле рядом со мной.
        Я слегка дернула себя за волосы. А что, если в кейсе я найду ответы на свои вопросы? И чего я сижу - нужно срочно все просмотреть в нем!
        Трясущимися руками я открыла кейс и стала перебирать находившиеся в нем бумаги. Какие-то документы, деловые записки - пометки. Органайзер. Я раскрыла его и пролистала. Меня интересовали числа, близкие к сегодняшнему дню. Какие-то совещания-конференции, летучки и задания сотрудникам. Образцовый органайзер образцового руководителя, который ни на секунду не забывает о своей работе.
        Когда я приблизилась к сегодняшнему дню - стала смотреть более внимательно, боясь пропустить хоть малейшую зацепку или ниточку, которые помогут мне распутать события сегодняшнего дня.
        В глаза мне бросилась надпись: «Два билета в Дубай. Не забыть предупредить ее». И сегодняшняя дата!
        Органайзер выпал из моих рук. Я взяла в рот палец и с силой прикусила его. Вот как, значит, все объясняется. Легко и просто. Он укатил с кем-то в Дубай. И плевать на разборки, плевать на убийство Оли Юхневой. Раненный, он взял машину и поехал в аэропорт, чтобы успеть на самолет.
        Я перетрясла кейс. Билетов не было. Значит, чемодан он отправил в аэропорт заранее, а сам приехал сюда…
        Мне хотелось выть и кататься по земле.
        Я сидела и плакала; слезы застывали на холоде, но мне было на это совершенно наплевать. Внутри была страшная опустошенность и вообще не хотелось жить.
        Я сидела так какое-то время, потом тряхнула волосами и поднялась с земли.
        Ну нет, так я это не оставлю. Что он себе позволяет?! В конце концов мы не разводились, и я его жена.
        У меня возникло жгучее желание узнать, кто эта женщина, и потребовать у Дымчатого объяснений. Пусть врет, пусть изворачивается, но пусть хоть что-то объяснит мне в этой дурацкой истории, в которой я ничего не понимала.
        Надо ехать в Москву!..
        И здесь меня осенило: надо спросить у Киры Андреевны. Секретарши обычно в курсе всех дел начальника, в том числе и любовных шашней. Она же наверняка доставала билеты в Дубай и знает имя-фамилию-координаты его шлюшки.
        Я нажму на Киру, и пусть она мне все выкладывает. Я не представляла, как я буду нажимать на железную Киру Андреевну, но точно знала, что без этой информации от нее не уйду.
        Господи! Дымчатый! Какой же ты сволочной предатель! Как все мужики, наносишь удар исподтишка - в тот момент, когда этого ждешь меньше всего.
        Моя память, помимо моей воли, вернулась к первым дням нашего знакомства, хотя сейчас эти воспоминания мне были ни к чему - они только растравливали душу. Но, несмотря ни на что, то жгуче-солнечное лето моментально возникло в моей памяти…
        Наше знакомство началось самым курортно-банальным образом - ко мне и моей подруге Вале Шапошниковой в парке пристали двое парней. Один - высокий брюнет, другой - шатен, пониже ростом и с сумасшедше-веселым блеском в глазах.
        - Разрешите познакомиться, девушки, - cказал шатен, преграждая нам путь. - Меня, например, зовут Володя. А вас? - он скользнул по нам взглядом - пристрастно-изучающим. Сначала по Валентине, потом по мне. И сразу все определилось, негласно, но железно-четко. Валентина досталась Андрею - тому высокому брюнету, а я - Володе.
        Мы шли и болтали - бездумно, легко. Неожиданно Володя взял меня за локоть.
        - А как насчет купания, а, девушки? Жарища такая, хоть из воды не вылезай.
        Было уже семь часов вечера, и я хотела сказать, что можно потерпеть до завтра, но неожиданно согласилась.
        - Да, искупаться не помешало бы.
        - Ты, как местная, наверное, знаешь укромные местечки, где нам бы никто не помешал.
        Я окинула его насмешливым взглядом.
        - Естественно.
        - Тогда ждем вас на этом же самом месте. Через час.
        Я помахала ему рукой и помчалась домой. После смерти родителей я жила у тети Лиды. Когда я сказала, что познакомилась с интересным парнем из Москвы, она только тяжело вздохнула.
        - Ой, Инка! Смотри, москвичи, они все такие - поматросят и бросят. Гляди в оба.
        Я вспыхнула, но ничего не сказала. Молодой черно-белый кот Граф сидел на земле и смотрел на меня желтыми глазами.
        - Как день-то провела? - немного помолчав, спросила тетя Лида.
        - Нормально. Ходила, как всегда, в тир - пострелять. Потренироваться. Через полтора месяца - соревнования по стрельбе. Хотелось бы не сплоховать.
        Я стянула с веревки сохнувший купальник, кинула его в сумку, зачем-то положила туда черные очки, бутылку питьевой воды и ярко-желтое полотенце.
        - Все! Я пошла…
        Парни стояли и ждали нас. Когда мы с Валентиной подошли к ним, Володя сказал:
        - Мой приятель cтрастный любитель кино - и мечтает сводить девушку в кинотеатр. А я мечтаю искупаться в севастопольской бухте. Так что наши пути расходятся. Андрей с Валей идут в кино, а мы - на море. Возражения есть? Возражений нет.
        Я не успела опомниться, как мы оказались вдвоем, и мой новый знакомый доверительно шепнул мне:
        - Зачем нам лишние люди? Я хотел остаться с тобой наедине.
        Мы пошли в одно из тех мест, где я любила бывать, и там, в маленькой севастопольской бухте, мы страстно целовались, забыв обо всем. И потом, уже ночью, наши тела впечатывались друг в друга - мы не могли насытиться любовью, и наши ласки чередовались с купанием в море. Мы занимались любовью в воде, на берегу, в бухте. Наши руки, тела, губы переплетались, ласкали друг друга, и я чувствовала себя непривычно, cтранно и вместе с тем такой неправдоподобно-счастливой, какой не была никогда раньше.
        Володя был моим первым мужчиной. И когда с его стороны возникла легкая заминка, я посмотрела ему в глаза и сказала:
        - Можешь ни о чем не беспокоиться. Все в порядке.
        На другое утро тетя Лида плакала и ругала меня. Я же отмахивалась и говорила, что я сама отвечаю за свою жизнь. В ответ она говорила, что надерет задницу этому прохвосту, как только земля таких носит, чтобы он сдох и никогда мне больше не попадался на глаза. Я хлопнула дверью и ушла из дома.
        С Володей мы встречались каждый день. Через неделю он возвращался в Москву; обещал писать и звонить. Взял мой телефон, адрес и сказал, что мы будем «постоянно на связи».
        Он уехал и ни разу не позвонил. А через месяц я поняла, что беременна. Сказать об этом тете Лиде я, понятное дело, не могла. Пришлось тайком делать аборт, cкрывая это от всех.
        В моей душе были странное безразличие и тоска. Я понимала, что все было предсказуемо и банально, и винить в случившемся я могла только себя. Даже второе место, которое я заняла на городской олимпиаде по своей любимой стрельбе, не радовало меня.
        У Валентины с Андреем тоже ничего не получилось, и она иногда со cмехом говорила:
«Вот дуры мы - клюнули на московских хахалей. Они бабами избалованы и о себе слишком высокого мнения».
        А через год Володя снова приехал в Севастополь и пришел ко мне с букетом роз.
        Я стояла и смотрела на него. Первой мыслью было - выхватить букет и швырнуть в лицо, второй - захлопнуть дверь перед его носом. Третьей… А вот третья мысль даже не успела оформиться, потому что я кинулась ему на шею и заплакала.
        Я ругала себя за слабохарактерность и слюнтяйство, но ничего не могла с собой поделать.
        И все началось сначала. Перед отъездом Володя сказал: «Перебирайся в Москву, а там… посмотрим. Я не могу без тебя. Ты можешь перевестись из своего института в столичный вуз. Кстати, где ты учишься, я забыл? В педагогическом? Если что - я помогу, - cказал он. - Ноу проблем».
        Я перевелась в Москву, а через полгода мы поженились…
        Я подобрала с земли свою сумку и кейс. От удара о землю одна ручка у сумки отвалилась, и, кое-как приделав ее, я накинула сумку на плечо и пошла между гаражей к дороге - ловить машину.
        Приехав в Москву, я узнала в справочной адрес Киры Андреевны и планировала нагрянуть к ней вечером - после рабочего дня. Без звонка и предупреждения - я хотела застать ее врасплох.

* * *
        Я ехала по дороге и не представляла, что я скажу секретарше мужа и как вообще буду с ней говорить.
        Дом Киры Андреевны находился в глубине двора, тесно заставленного ракушками, детским городком с фигурами зверей из русских народных сказок и автомобилями в два ряда. Я шла и постоянно сверялась с бумажкой. Мне как-то не верилось, что Кира Андреевна, вся такая безупречно-подтянутая, выхоленная женщина, у которой всегда безукоризненный маникюр и прическа, как будто бы она только что покинула парикмахерскую; Кира Андреевна с металлическим голосом и манерами королевы-матери живет вот в этой простой хрущобе в далеко не самом престижном районе.
        Я прошла в дом вместе с двумя собачницами. У одной женщины черный пудель все время рвался вперед, и она взлетела по ступенькам, крича своей знакомой:
        - Встретимся завтра. В семь.
        Я поднималась по лестнице, смотря на таблички с номерами квартир. Кира Андреевна жила на третьем этаже - дверь солидная, обтянутая черным дерматином. Немного потоптавшись перед дверью, я решительно нажала на кнопку звонка.
        Я услышала раскатистый лай и неожиданно ощутила, как мне плохо, ну просто ноги подкашиваются, и возникла спасительная мысль - удрать! И пусть все катится к черту. Я уже почти повернулась спиной, как раздался лязг замков, и я осталась на месте, пригвожденная к полу. Я даже не знала, что я скажу Кире Андреевне и как объясню свое вторжение. Все мысли куда-то разлетелись, и я осталась, как голое дерево без листьев. Вот сейчас я увижу Киру Андреевну.
        Но вместо нее дверь мне открыл какой-то мужчина лет тридцати, в трениках и футболке с изображением сапожка-Италии. Такие футболки обычно привозят туристы в подарок своим близким. И для бюджета необременительно, и родственники не забыты. Около него вилась шоколадная такса, которая с недоверием смотрела на меня своими блестящими глазами-бусинками. Немного подумав, такса звонко тявкнула.
        Мужчина нахмурился и с удивлением уставился на меня.
        - Чего надо? - спросил он и громко икнул.
        - Мне… Киру Андреевну.
        С минуту-другую он смотрел на меня, как бы решая: какие дела у меня могут быть с Кирой Андреевной, потом нахмурился и громко крикнул:
        - Мать! Тебя кто-то спрашивает.
        Я помнила, что у Киры Андреевны было две дочери, но, может, я что-то перепутала.
        - Сейчас! - раздался голос секретарши мужа.
        - Проходите! - спохватился мужчина. - Сюда.
        Я оказалась в узком коридоре, сопровождаемая таксой, которая честно конвоировала меня, отрабатывая свои собачьи хлеб-соль. Я стояла около стенки, когда в меня чуть не врезался неизвестно откуда взявшийся темноволосый пацан лет четырех на трехколесном велосипеде. Он остановился буквально в десяти сантиметрах от моих ботинок и теперь сосредоточенно рассматривал меня, наклонив голову.
        - Пли! - неожиданно скомандовал он. - Р-рр-ррр. Пьехали! - и он налег на педали. Такса помчалась за ним, лая и задорно виляя хвостом.
        - Фаня, фу, - рявкнул мужик.
        И этот пацаненок, и такса Фаня, да и сам мужик с сапожком-Италией на груди так мало сочетались с холодно-царственной Кирой Андреевной, что на минуту я усомнилась, что все-таки попала по нужному мне адресу.
        Но все мои сомнения развеяла Кира Андреевна, которая вышла из кухни в фартуке и спросила:
        - Антон… - увидев меня, она осеклась.
        Если я хотела, чтобы с лица Киры Андреевны хоть на минуту сошла маска невозмутимости, то мне это удалось. На лице Киры Андреевны промелькнули испуг, растерянность, удивление.
        Но она быстро пришла в себя.
        - Инна Викторовна!
        - Извините за внезапное вторжение. Но мне нужно с вами поговорить. Это срочно.
        - Ну, хорошо. Пройдемте на кухню. Вы не возражаете? Раздевайтесь. Это мой зять, Антон.
        Мужик снисходительно кивнул мне.
        - Инна Викторовна, жена моего шефа.
        Теперь этот мужлан смотрел на меня иначе: как собака на вожделенную косточку. Только что хвостиком не подмахивал.
        - Очень приятно, - машинально выдавила я, вешая куртку на вешалку и разматывая шарф.
        На кухне царил образцовый порядок. Чувствовалась опытно-секретарская рука Киры Андреевны, у которой все всегда было разложено по нужным полочкам и шкафчикам. Светло-бежевая мебель, табуретки с коричневыми накидками и такими же кисточками на концах. Я опустилась на табуретку, почти не чувствуя под собой ног.
        - Чай-кофе?
        Я замотала головой.
        - Ну чаем я вас все-таки напою, - улыбнулась краешками губ Кира Андреевна. - Так что вы хотели у меня узнать? - без всякого перехода спросила она, колдуя над заварочным чайником.
        - О Володе.
        Ее брови взлетели вверх, но она была слишком вышколенной секретаршей, чтобы задать следующий вопрос раньше положенного времени.
        - Я знаю… у него есть любовница. Я хочу знать, кто она. Пожалуйста, - почему-то прибавила я, - скажите мне все, что знаете об этом. Я заплачу вам.
        Я полезла в сумку за деньгами, пока Кира Андреевна не остановила меня.
        - Бросьте, Инна Викторовна. Вы же взрослая женщина.
        Подтекст в ее словах был ясен: взрослые женщины не вламываются в чужие квартиры с расспросами о любовницах мужа, взрослые женщины не предлагают таких идиотских сделок, а стоически несут свой крест без попыток узнать мужские тайны и секреты. Но я не была взрослой. Я была упрямой, несносной и плохо воспитанной в глазах вот таких правильно-положительных людей, как Кира Андреевна.
        - Ну, Инна Викторовна, я совсем не уполномочена…
        Теперь Кира Андреевна отгораживалась от меня своим сухим канцелярским языком. Сейчас она напоит меня чаем и попросит уйти. Я потерпела полное и безоговорочное фиаско.
        И здесь я неожиданно расплакалась. На лице Киры Андреевны мелькнуло странное выражение.
        - Я могу… - И она замолчала.
        - Я никогда никому не скажу. Честное слово.
        - Не сомневаюсь, - сухо сказала Кира Андреевна. - Это совершенно не в ваших интересах.
        Наступило молчание. Наконец я осторожно кашлянула.
        Кира Андреевна отвела взгляд в сторону.
        - У него есть женщина. Марина Плешакова. У них ребенок.
        - Что? - спросила я, поднимаясь с табуретки.
        - Ребенок, - повторила Кира Андреевна. - Два годика. Занятная девочка.
        Я стояла и остолбенело смотрела на Киру Андреевну.
        - Вы… уверены? - спросила я хриплым голосом. Внезапно все стало четким и понятным: его отчуждение, частые отлучки, нежелание спать со мной, слово «развод», едва не слетевшее с его губ.
        - Да, - в голосе Киры Андреевны, как всегда, звенел металл, - ваш чай.
        - Не надо. - Я повернулась и пошла в коридор.
        - Инна Викторовна! - донеслось до меня. - Инна Викторовна. Пожалуйста, постойте. Подождите.
        Я остановилась и посмотрела на нее.
        - Ну, вы понимаете, что никому… как вы говорили.
        - Да, да, конечно, - кивнула я. - Естественно. Вы не беспокойтесь… И еще… - я клацнула зубами. - Адрес и телефон.
        - Чей? - шепотом спросила Кира Андреевна.
        - Марины. А… кстати… кто она?
        - Работала у нас, сейчас - в декрете. Может…
        - Адрес! - крикнула я. Меня охватило бешенство: невольно я сделала шаг вперед. Мне хотелось схватить Киру Андреевну за плечи и трясти ее, пока она мне не даст нужный адрес.
        Лицо Киры Андреевны пошло красными пятнами.
        - Сейчас. - И она выскользнула из коридора.
        Я сделала глубокий вдох. Через минуту Кира Андреевна протягивала мне листок, вырванный из делового блокнота с надписью наверху office notebook, на котором аккуратным почерком был написан адрес и телефон Марины. Я сунула бумажку в карман куртки и стянула ее с вешалки. Я не попала с первого раза рукой в рукав и чертыхнулась про себя.
        Я выпрямилась и провела рукой по волосам.
        Наверное, в моем лице было что-то особенное, что Кира Андреевна стояла и не уходила, а смотрела на меня, словно желая еще что-то спросить или сказать. Мы стояли друг напротив друга и молчали. Наконец, я повернулась к ней спиной.
        - До свидания, Кира Андреевна.
        Внезапно входная дверь открылась, и вошла молодая женщина лет двадцати семи в черном пальто и черном берете. Ее гладкие прямые волосы были распущены по плечам. В руках был пакет с продуктами.
        - Мам! Я купила хлеба и мясной фарш, - увидев меня, она осеклась и замолчала.
        Кира Андреевна нашлась первой.
        - Это моя младшая дочь Алена. Инна Викторовна.
        - Очень приятно, - скороговоркой сказала молодая женщина. У нее были тонкие черты лица и узкие губы, едва подкрашенные бледно-розовой помадой.
        - Взаимно, - я кивнула еще раз Кире Андреевне и повернулась к женщинам спиной.
        Каждый шаг по лестнице давался мне с трудом. Я часто останавливалась и смотрела вниз - в лестничный пролет. Я думала, что в жизни все случается внезапно и невпопад…
        И я совсем не была готова к этому повороту с Мариной.
        Хотелось немедленных объяснений. Просто сразу и сейчас. Хотелось орать, топать ногами, матюгаться и бить чашки одновременно.
        И только теперь я поняла, насколько все серьезно. Одно дело - измена. Слово-то какое-то скользкое и расплывчатое - измена, как желе, которое просачивается сквозь пальцы. Другое дело - ребенок. Ре-бе-нок, - стучало звонкими молоточками в мозгу.
        До дома я доехала быстро. Скинула куртку на пол в коридоре и прошла в большую комнату.
        Села на кровать, не зажигая света, и взяла сигарету из пачки, лежавшей на тумбочке.
        - Подлец ты, Владимир Николаевич, - сказала я трясущимися губами. Руки тоже тряслись, и я никак не могла чиркнуть зажигалкой.
        Я вспомнила, как один-единственный раз закурила при нем, и муж вырвал сигарету из рук, смяв ее, как ненужную бумажку.
        - Еще раз закуришь, губы вырву. Слышишь? Повтори!
        - Слышу, - успокоила я его. - Губы вырвешь.
        - Не сомневайся, Инка! Ни секунды.
        Теперь заниматься членовредительством было некому. Я почему-то подумала о Марине: а она? Курит? Или это правильная женщина, которая все делает правильно. Встретила мужчину, полюбила его и родила ребенка. Не стала раздумывать, что и как. Просто взяла и родила. От любимого мужчины. А я даже родить не смогла… Мы старательно обходили эту тему, как будто бы ее и не было. Как обходят мертвого голубя на дороге или компанию подвыпивших юнцов. Нет, значит, не существует…
        Но для Володи эта тема существовала. Раз он согласился с… чем? - прошептала я одними губами. С тем, что у него будет ребенок? А Марина спрашивала у него согласия? Или поставила перед фактом?
        Я задавала себе вопросы, от которых становилось еще горше. Я словно расковыривала себе рану… И не могла остановиться.
        Пепел с сигареты упал на пол. Я нагнулась и взяла его в руки. Черт!
        Я пошла в коридор с истлевшей сигаретой и достала из кармана куртки бумажку. Расправила ее. Буквы прыгали перед глазами. Зачем я ее сохранила? Зачем? Может, лучше было выбросить ее по дороге и никогда больше не вспоминать о своем визите к секретарше мужа?
        И вдруг я поняла зачем. Мне хотелось увидеть эту Марину и поговорить с ней. Хотя о чем я буду говорить? Просто увидеть. Просто посмотреть на нее. Я еще не знала, что любая обманутая женщина хочет взглянуть на соперницу, чтобы cравнить, взвесить, понять: почему ее променяли на эту дохлую кошку, ощипанную курицу, уродину и так далее. Список можно продолжать до бесконечности.
        Я не была исключением. Даже если Марина окажется несостоявшейся топ-моделью с ногами от ушей и внешностью Памелы Андерсон, я смогу все это пережить. Пусть болезненно, но смогу. Главное - понять, почему Дымчатый выбрал ее. Или за что?
        От Марины мысли плавно перескочили к ребенку. Никогда, никогда я не заглядывала в этот омут. Это была бездна, в которую нельзя было заглядывать, иначе можно было упасть и не выкарабкаться. Тот несуществующий ребенок, которого я часто себе представляла, был похож на Володю. Почему-то я думала, что это будет мальчик. Такой же, как мой муж в детстве, каким я видела его на фотографиях: упрямый, лобастый, похожий на маленького олененка. С вечно сбитыми коленками и крепко сжатыми губами. Мы бы ездили с ним на море, наряжали елку под Новый год и ходили на рыбалку. А когда у него бы воспалились гланды и нужно было срочно делать операцию, я бы сидела в коридоре и безумно переживала за него. А потом я бы купила ему много-много мороженого, и он бы говорил, что его мама - лучшая в мире.
        Я с яростью потушила сигарету в пепельнице.
        Как-то незаметно, тихо рассосался наш семейный досуг. То ли потому что мы стали друг другу неинтересны, то ли потому что не было третьего, скрепляющего, цементирующего наш брак.
        Я застонала и повалилась на кровать. На нее прыгнула Леди Ди и стала тереться о мои ноги.
        - Мне капец, Дашка! - Я зарылась лицом в кошкину шерсть. - И зачем мне вообще жить?
        Мне почему-то казалось, что если я сейчас уйду из дома и не вернусь, Дымчатый будет только рад - я развяжу ему руки, и он преспокойно будет жить со своей Мариной и своим ребенком.
        Дымчатый изменял мне давно. Он любил женщин, и они отвечали ему взаимностью, но только, когда мы стали жить вместе, я поняла, за какого кобелину я вышла замуж. На меня обрушился град звонков. Мне звонили его бывшие подружки, матери его любовниц и даже некоторые приятели. Я выслушала о себе такое, чего не могла бы нафантазировать при всем желании. Я была алчной особой, севастопольской ведьмой, хитрой бабой, настоящей стервой, прожженной авантюристкой, родиной-уродиной, секс-дылдой, портовой шлюхой… и так далее. Когда я своим срывающимся от слез тонким голоском потребовала от Володи объяснений и, проглатывая рыдания, cпросила, а почему он не просветил меня насчет своей бурной жизни раньше, я бы тогда еще подумала - выходить за него или нет, он резко оборвал меня и посмотрел тем особенным взглядом, какой у него бывал нечасто.
        - У тебя все равно не было выхода, Инка.
        - Это еще почему? - спросила я, закипая от бешенства.
        - Потому… - протянул он и рассмеялся. - Так в жизни бывает, и точка, - припечатал он.
        - Ах, так! Значит, ты обещаешь, что в дальнейшем… мне твои бабы никогда не позвонят?
        В его взгляде была странная снисходительность.
        - Какой же ты ребенок, Инка! Настоящий ребенок. Я - мужчина. Даже ученые признают, что в крови у мужиков - полигамия. Это факт, от которого не отвертеться.
        - Я не собираюсь отверчиваться, - холодно сказала я. - Я просто соберу свои вещи и уйду.
        - И кто же тебя отпустит? - насмешливо произнес он, обхватывая меня руками. - Да ты и сама не уйдешь.
        И он был прав. Дважды я пыталась уйти. Дважды собирала чемодан и писала записки на прощание. И дважды возвращалась, не в силах вытерпеть разлуки.
        Первый раз я отсутствовала три дня. Второй - неделю, ночуя в гостиницах, скрючившись от жалости к себе, на убого-безликой кровати, глядя сухими глазами в пустоту. От ужаса, что я осталась одна, у меня даже не было слез, только дикая щемящая тоска, от которой, казалось, даже кровь начинала в жилах течь медленней, как будто бы останавливалась во мне сама жизнь, эти моменты были самыми кошмарными в моей жизни. За исключением смерти родителей.
        Когда Володя открывал мне дверь, а я возвращалась всегда неожиданно, без звонков и предупреждений, он окидывал меня быстрым взглядом, брал из рук чемодан и бросал:
        - Проходи!
        Мы ни слова не говорили о случившемся, cловно это было нелепое недоразумение, о котором следовало сразу забыть, вычеркнуть из памяти, как будто бы его и не было. Я возвращалась домой, как собака возвращается к своему хозяину, и чувствовала, как все терзания и мучения наваливаются на меня с новой силой, но это было не главным. Главное, я была жива, я не ощущала себя больше женщиной, впавшей в коматозное состояние в гостиничном номере.
        Нам было никуда друг от друга не деться… Я догадывалась, что Дымчатый изменял мне. Догадывалась тем звериным чутьем, которое дается женщинам и кошкам, но молчала. Я поняла, что ни слезы, ни упреки не тронут и не разжалобят моего мужа. Он просто не примет их во внимание. Все мои попытки забеременеть кончались крахом. Три выкидыша с перерывом в год доконали меня. В последний раз, когда я лежала в больничной палате и стала жаловаться на то, что кто-то проклял меня и не дает мне ребенка, Володя с раздражением оборвал меня:
        - Не пори чуши! При чем тут проклятья? Ты рассуждаешь, как деревенская баба на завалинке!
        - И ты готов смириться с тем, что у нас не будет детей? - спросила я, давясь слезами.
        - Так получается, - сухо сказал он. А потом нагнулся ко мне, поцеловал в лоб и сказал скороговоркой:
        - Поправляйся, Инка! Я к тебе еще приду…
        И ушел, оставив меня наедине с тоской и слезами.
        Мы были женаты четырнадцать лет и с каждым годом все больше и больше отдалялись друг от друга. Жизнь шла по накатанной колее, и не было необходимости что-то менять. Дымчатый был весь в работе, в друзьях. Каждую пятницу у него был традиционный мальчишник за городом, после которого он возвращался в субботу вечером: веселый, оживленный. И бесконечно далекий от меня.
        И вдруг память, сделав резкий зигзаг, нырнула в глубину воспоминаний - в день нашей свадьбы, которую мы устроили в Севастополе - моем родном городе.
        Я помню, как мы ото всех удрали на море; побежали на пляж, хохоча во все горло, и внезапно остановились почти у самой воды и взялись за руки. И сразу стали почему-то серьезными, смотрели друг на друга неотрывно, как будто бы каждый пытался проникнуть в мысли другого. И улыбки сползли с наших лиц, мы стали сосредоточенно-серьезными, как будто бы решали важную задачу, от которой зависела вся наша настоящая, прошлая и будущая жизнь. Мы стояли на расстоянии метра и держались за руки. Мое белое платье трепал ветер, надувал, как парус, и я была такой беспечно-веселой, каким бывает человек, который еще ничего не знает ни о жизни, ни о себе.
        Внезапно Володя очнулся и, подхватив меня на руки, бросил в воду, и я, нащупав ногами дно, смеясь, стала брызгать на него воду, а остановившиеся поодаль люди с любопытством смотрели на меня.
        Но это все было в прошлом. А в настоящем была Марина, ребенок… и наше отчуждение, которое грозило перерасти в затяжной конфликт.
        Я вытянулась на кровати и застонала. Мне нужно было увидеть эту Марину. Обязательно.
        Я уснула, не раздеваясь, cвернувшись калачиком. Утром я проснулась по будильнику и первая моя мысль была: Марина!
        Я выпила кофе - есть не хотелось - и подумала, что Марины может не быть дома, и это будет к лучшему. Я подожду ее и тем самым немного отсрочу нашу встречу.
        Я противоречила сама себе. Мне хотелось увидеть Марину, и вместе с тем я боялась этого момента. Ну ничего, я провела рукой по волосам. Не дрейфь, Инка! Семь бед - один ответ. Если ты ее не увидишь - будешь мучаться еще больше: у тебя будут сплошные догадки, домыслы. Лучше обрубить все одним махом - словно прыгнуть с высокого обрыва в ледяную воду - встретиться с матерью ребенка собственного мужа.
        Я истерично рассмеялась. Прямо название какого-то женского романа. Но мне на самом деле было совсем не смешно…
        Какое-то время я ходила по квартире, как потерянная, оттягивая момент выхода из дома.
        Я прошла в кабинет мужа и осмотрелась. Антикварный стол, который я сломала перед отъездом… Надо бы вызвать слесаря и попробовать его починить. Но не сейчас.
        Я подошла ближе и выдвинула ящик, который я открыла с таким трудом перед поездкой в Питер. Все было на месте. Но, по-моему, не хватало тонкой папки с бумагами. Или я ее куда-то засунула?
        Я закрыла ящик и вышла из кабинета.
        Адрес Марины я помнила наизусть, и ехать было не очень далеко, но я выбрала самый дальний маршрут и петляла по улицам, дворам и переулкам около часа, прежде чем подрулила к нужному дому.
        Поставив машину, я вышла, хлопнув дверцей, и обернулась. Господи, Дымчатый, ну и втравил ты меня в историю! Гореть тебе в аду огненном!

…Я стояла и нажимала на кнопку звонка, cтрастно желая, чтобы дома никого не оказалось и я бы с облегчением и одновременно с чувством выполненного долга уехала домой.
        Но дверь распахнулась, и я уставилась на женщину, открывшую мне дверь, во все глаза.
        Она была какая-то вся остренькая: остренький нос, узкие губы, глаза, слегка приподнятые к вискам, острый скошенный подбородок - такой тип я называла про себя Лисой Патрикеевной, - к тому же Марина была светло-рыженькой. Одета она была в короткий голубой с цветочками халатик, из-под которого виднелись острые коленки.
        Похоже, она знала, кто я, потому что по ее лицу пробежала тень.
        - Здравствуйте! - и она сделала шаг назад. - Вы ко мне?
        - Да. К вам, - произнесла я с некоторым вызовом. - Вы Марина Плешакова?
        - А вы Инна Дымова?
        - Я вижу, вы меня знаете.
        - Как и вы меня!
        В воздухе запахло грозой.
        - Зачем вы пришли?
        Марина стояла на пороге, и у нее не было ни малейшего желания впускать меня в квартиру.
        - Я хотела с вами поговорить.
        - О чем? - театрально вплеснула она руками. - О том, что я разбила вашу семью? Раньше смотреть надо было. Раньше. Теперь уже поздно. У нас ребенок, и он не может расти без отца.
        Я растерялась, но затем быстро нашлась.
        - А вам-то зачем это надо? Подбирать чужих мужиков? Не могли своего найти?
        Мы стояли и сверлили друг друга глазами.
        - У… как вы запели. Страшно стало одной остаться. Володя мне много о вас рассказывал. Как вы ему надоели, и как он все не решается сказать вам, что собирается уйти.
        - Собирается? - усмехнулась я. - Ну… он всю жизнь будет собираться.
        Губы Плешаковой презрительно скривились.
        - Ну, вы и сами должны понимать, если в семье нет детей, то это уже не семья, а сожительство.
        Я вздернула вверх подбородок. Это был удар ниже пояса.
        Дымчатый, ты гад, говорила я про себя. Ты меня в такую ситуацию втравил, что и врагу не пожелаешь. И я должна все это расхлебывать!
        - Если он не ушел к вам сразу после рождения ребенка, значит, вы ему не очень-то и нужны. У него таких, как вы…
        Плешакова закусила губу. Я вмазала по больному месту.
        - Просто Володя очень порядочный человек и не хочет делать никаких резких движений.
        - Да… очень порядочный, - c cарказмом сказала я.
        - Не вижу смысла продолжать разговор. - И перед самым моим носом Плешакова захлопнула дверь.

* * *
        Я добралась до дома в полубессознательном состоянии. Как я еще не стала участником ДТП - ума не приложу. Наверное, мой ангел-хранитель тщательно оберегал меня и внимательно следил за всеми моими передвижениями, отводя опасность.
        Я загнала машину в гараж и пошла к дому, подгоняемая ветром в спину.
        Лифта не было, и я пошла пешком: стоять на одном месте было для меня невыносимо. На третьем этаже я услышала, как кто-то окликает меня:
        - Инна Викторовна! Инна Викторовна! - голос доносился, словно издалека.
        Я подняла голову. Около мусорного контейнера стояла моя знакомая Лада и махала мне рукой.
        - Здрасте!
        - А… привет, - вяло откликнулась я.
        - Что случилось, Инна Викторовна? - обеспокоенно спросила Лада, участливо глядя на меня. Она была в коротком цветастом халатике и с ярко-красным ведром в руках.
        С минуту-другую я колебалась. Признаваться в своих проблемах не хотелось, но и копить их в себе было невмоготу. Я где-то читала, что невыплаканные слезы - хуже атомной бомбы, могут взорваться в любой момент. Я сглотнула.
        - Есть небольшая проблемка, - и криво улыбнулась.
        - Может, зайдете ко мне, Инна Викторовна? - зачастила Лада. - У меня чайку попьете, отдохнете.
        - Сколько раз я тебе говорила - называй меня Инной. Не надо по отчеству.
        - Не буду, не буду, - закивала Лада. Она была светловолосой и светлоглазой, среднего роста, с чуть вздернутым курносым носом и пухлыми губами - типичная русская красавица, какой ее рисовали на рекламных буклетах. - Проходите, Инна Ви… Ой, простите, Инна! У меня, правда, не очень прибрано…
        Ладина «неприбранность» равнялась моему порядку. Лада снимала однушку на четвертом этаже. Родом она была из-под Курска. У нее был парень, с которым они собирались пожениться, но он попал в аварию и умер, и с горя Лада рванула в Москву. Два года она торговала китайским барахлом на рынке под начальством некоего Махмуда, на которого она постоянно жаловалась. Он спал с ней и частенько поколачивал. Но уйти Лада никуда не могла.
        - Везде одно и то же, - плакала Лада. - Кому я нужна без образования и без денег. Если бы Сергей был жив… А мне еще родным помогать надо.
        В курской деревне у Лады оставались отец-алкаш и мать с братом, который учился в девятом классе. - Они без меня никуда, - продолжала Лада. - Загнутся ведь совсем. Я у них одна кормилица. Поэтому приходится терпеть. Хотя просто сил нету. Иногда думаю - может, отравиться или под колеса броситься…
        - Да прекрати, Лад, - обычно успокаивала я ее. - Ты же всю семью кормишь. Сама говоришь об этом. Тебе нужно просто работу поменять, вот и все.
        - Да-да, - кивала Лада. - Надо.
        А несколько месяцев назад она лишилась и этой работы. Махмуд свернул дело и уехал в Турцию. С тех пор Лада перебивалась случайными заработками. Даже пришлось поработать на телефоне в салоне интимных услуг.
        Познакомились мы с ней случайно, столкнувшись в магазине. Она дала мне совет, как правильно выбрать мясо, я в этом была не особенно сильна, потом разговорились, и оказалось, что мы живем в одном доме. Иногда я приходила к ней «на чаек». Мне было так тоскливо и одиноко, что я радовалась любой возможности пообщаться и просто поболтать ни о чем. Лада оказалась милой девушкой, всегда способной выслушать и помочь советом. Два раза в год - под Новый год и летом - она ездила к родным в курскую деревню и привозила оттуда гостинцы - соленья-варенья, сушеные грибы, вкуснейшие наливки.
        Я переступила порог Ладиной квартиры и бессильно привалилась к стене.
        - Ой, да вам и в самом деле плохо, - испугалась Лада. - Корвалол налить? У меня немного осталось. Как Махмуд уехал, так и начались проблемы с сердцем - из-за работы…
        Лада побежала на кухню и уже через минуту стояла передо мной с рюмкой, куда был накапан корвалол.
        - Пейте.
        - Спасибо. - Я выпила залпом и поморщилась.
        - А теперь - на кухню, - решительно сказала Лада. - Чайку попьете. Расскажете, что да как…
        Квартира, которую снимала Лада вот уже два года, досталась ей в плачевном состоянии. Раньше в ней жила семья алкоголиков, которые теперь перебрались в Подмосковье, а городскую квартиру решили сдать. Много просить за нее они не могли: квартира требовала срочного ремонта, трубы протекали и были ржавыми, потолок в подозрительных трещинах. К тому же полчища тараканов и стойкий запах сырости в ванной.
        Вселившись, Лада сделала небольшой ремонт собственными силами - побелила потолки, вывела тараканов, покрасила трубы и поклеила новые обои.
        - Хороший ремонт я им делать не стану, - разумно заметила Лада, - еще цену взвинтят. Они такие. На выпивку да похмелку чего хошь потребуют. Меня такая квартира устраивает, и ладно.
        На кухне я села на табуретку, пока Лада хлопотала с чайником.
        - Вот варенье ваше любимое - вишневое. Вот компот бруснично-ягодный. Чай с мятой сделать?
        - С мятой.
        Отпив глоток душистого чая с мятой, я неожиданно разрыдалась. Я плакала и не могла остановиться. Мне было жутко стыдно, и я хотела прекратить этот неконтролируемый поток слез, но не могла. Лада сидела рядом и молча смотрела на меня, подперев щеку рукой. На ее круглом лице было написано такое участие, что я шмыгнула носом и остановилась.
        - Как маленькая, реву.
        - Плакать всем иногда полезно. Слезы копить в себе не надо, иначе сердце будет болеть. Лучше поплакать, и тогда немного полегчает.
        - Спасибо, Лад. Ты уж извини…
        Лада протянула мне салфетку, которой я спешно промокнула лицо.
        - Вот и муж всегда ругал меня за то, что не ношу носовых платков.
        - Сам-то он где?
        - В командировке. - И я снова заплакала.
        - Значит, дело в нем, - заметила проницательная Лада.
        - В нем, в нем. Я… Лад… только что узнала, что у него другая женщина и ребенок, - слова вырывались из меня толчками; мне было трудно говорить, и каждое слово причиняло почти физическую боль.
        Лада охнула и посмотрела на меня жалостливым взглядом.
        - Инн… Викторовна.
        - Инна! - поправила я ее.
        - Инна! Но это же полный пипец, как говорит мой брат.
        - Полный, - согласилась я. - Если не хуже. Я как узнала об этом, так думала - умру на месте. Я до сих пор не знаю, что мне делать. И как вообще жить.
        - Понимаю, - кивнула Лада. - Когда я узнала, что Сережка погиб… - и она замолчала.
        Какое-то время мы молчали, потом Лада встрепенулась.
        - Лучше вам не чай, а что-то покрепче. Я мигом.
        Вернулась она с бутылкой водки.
        - Лучшее средство залить печаль. Часто пользоваться нельзя - привыкнешь, но иногда нужно.
        После двух рюмок водки я резко выдохнула.
        - У меня есть одна мысль.
        - Какая?
        - Рвануть за ним и потребовать объяснений. Пусть оправдывается, корчится, врет. А еще… - и я на секунду зажмурилась, - хочется дать ему по морде, Лад. Так хочется, просто руки чешутся от этого желания.
        - Правильно! - горячо поддержала меня знакомая. - Зачем им, кобелинам, все спускать с рук. Пусть тоже повертятся, пострадают. Не все же нам, женщинам, в подушку рыдать да красоту свою портить.
        - Я, Лад, в последнее время не то что красоту, я женщиной вообще перестала себя чувствовать, - горько усмехнулась я. - Для своего мужа я просто предмет мебели в квартире или домработница. Пришел, я его накормила-напоила - и все. Отвали, женщина, ты мне больше не нужна - вот такое было отношение.
        Я осеклась, вспомнив нашу последнюю вспышку страсти, когда я соблазнила собственного мужа при помощи нового комплекта белья. И смех и грех. И сколько жен по ночам тихо плачут рядом с мирно спящими супругами - трудно себе даже представить. Многие завидуют замужним дамам, считая, раз они при муже, то у них все в полном порядке. И мало кто задумывается о том, что многие жены давно перестали быть для своих супругов женщинами. Горячий секс с любовницей на стороне - обычное дело, а дома - тихий сон по разным сторонам кровати. И получается идиотское равновесие. Секс с любовницей - для них, а домашний очаг с обязательствами - для жены. Какие умные и хитрые эти мужчины - все-то они разложили по полочкам, взвесили и рассчитали для собственного душевного и телесного комфорта. А женам зачастую остаются только крошки секса, которые и то приходится вымаливать, как голодным воробьям - хлеба. И так все это унизительно-несправедливо и неправильно!.. Хотя жизнь - вообще несправедливая штука, и вряд ли кто станет с этим спорить…
        - Ну, так что? - Лада внимательно смотрела на меня.
        - Еду! - Я решительно тряхнула головой. - В самое ближайшее время.
        - И куда?
        - В Эмираты. В город Дубай. Слышала о таком?
        Лада вплеснула руками.
        - Я как раз переписываюсь по Интернету с двумя мужчинами из Дубая. Один там сейчас в командировке, француз. Другой живет постоянно - местный, араб. И профессия у него хорошая - архитектор. Помните, вы мне посоветовали кого-нибудь найти по Интернету. - Я кивнула. Это действительно была моя идея, чтобы Лада познакомилась через Сеть с человеком, который мог предложить ей работу или просто нормальную личную жизнь. Всякое же бывает, что бы ни писали про этот Интернет.
        У Дымчатого, например, двоюродная сестра из Питера познакомилась со своим мужем в чате, потом знакомство плавно перетекло из виртуальности в реальность, через месяц сыграли свадьбу и до сих пор живут вместе, вот уже шесть лет. Так что с Интернетом случаются разные истории, в том числе и со счастливым концом. Мне было ужасно обидно, что такая красавица, как Лада, обречена всю жизнь работать на рынке под началом всяких Махмудов и Анзаров, а потом они вышвырнут ее с работы и найдут на ее место кого-нибудь помоложе и посвежее.
        Я дала Ладе совет, но не знала, воспользовалась она им или нет. А получается, что Лада, будучи девушкой сообразительной и практичной, даром времени не теряла и претворила мой совет в жизнь.
        - Компьютер купила?
        - Нет. Поставила Интернет в мобиле. Так мне удобней. Слушайте, а можно я с вами поеду? Заодно вживую познакомлюсь с Гийомом и Башаром. Ну как? - Она просительно смотрела на меня. - Возьмете? Деньги у меня есть. Я на сексе по телефону заработала.
        Вдвоем ехать, конечно, веселее. Да и дешевле.
        - Хорошая идея, Лада, - улыбнулась я. - Мы похожи с тобой на искательниц приключений или нет?
        Она рассмеялась.
        - Ага! Авантюристки настоящие. Это точно. А когда вы думаете ехать?
        - Позвоню в аэропорт и выясню ситуацию с билетами. Потом попробую забронировать отель или лучше купить тур. Хотя мы же едем неизвестно на какое количество времени. Особенно я…
        Конечно, лучше всего было посоветоваться по этому поводу с Кирой Андреевной. Уж она-то собаку съела на покупке билетов и бронировании отелей. На всех этих командировочных тонкостях и мелочах, организационных моментах, в которых я ничего не понимала. Но посвящать ее в свои планы мне по понятным причинам не хотелось. Придется действовать самостоятельно.
        - Да у меня и чемодана нет, - тихо сказала я.
        - У меня их три, - откликнулась Лада. - Я одно время чемоданами на рынке торговала. С тех пор остались. Один вообще новехонький. Я им один раз пользовалась.
        Лада побежала в комнату и принесла оттуда два чемодана: красный и темно-синий в серую полоску.
        - Выбирайте.
        - Я возьму синий. Не возражаешь?
        - Ничуть! Берите его прямо сейчас.
        Несмотря на мои возражения, Лада всучила мне чемодан.
        - Берите, берите. Вещи уже укладывайте. Cловом, готовьтесь.
        Я рассмеялась.
        - Я смотрю, ты серьезно на поездку настроена.
        - А то! Почему бы и нет. Раз решили, значит, едем. Разве не так?
        - Так, - согласилась я.
        К себе я пришла с Ладиным чемоданом. У меня где-то был и свой, но с оторванными колесиками и ободранным углом, он выглядел уже как нетранспортабельная вещь и поэтому рассматривать его в качестве кандидатуры на поездку в Дубай даже и не стоило. Учитывая тот факт, что с Дымчатым мы никуда не ездили вот уже лет пять или шесть, чемодан не входил в число приоритетных покупок, и поэтому Ладина помощь была очень кстати.
        Я развила кипучую деятельность; апатию и подавленность с меня сняло как рукой, и я принялась названивать в аэропорт и туристические бюро.
        Я хотела позвонить Ладе и изложить ей план своих действий, но вспомнила, что у меня нет ее телефона, и спустилась к ней.
        Она смотрела телевизор. Услышав от меня подробный отчет о проделанной работе, Лада качнула головой и сказала:
        - Вылетать надо в самое ближайшее время.
        - Да. Это правда.
        Меня подгоняло желание разобраться в этой истории. Увидеть Дымчатого и дать ему по морде. Или просто увидеть. Женщине всегда хочется объяснений, уверений, клятв, что
«так больше не будет», или чего-то в этом духе. О это вечное стремление расставить все точки над «i», которое обычно ни к чему хорошему не приводит. Умные женщины знают, что мужчине всегда нужно оставить лазейку для собственных дел, собственной отдушины, собственной лжи и, в конечном итоге, cобственной жизни. Убийственно-точная фраза: мужчину нужно держать либо на длинном, либо на коротком поводке, но надо иметь в виду, что с короткого он срывается чаще, - была не для меня и не про меня. Я неслась вперед, как бешеный конь, закусивший удила. Я не хотела ни подумать, ни разобраться в этой истории. Мне была нужна правда. Что наступит после того, как я узнаю ее, в данный момент меня совершенно не интересовало.
        Даже история с убийством Оли Юхневой и похищенными документами отошла на второй план. Я хотела разобраться в личной истории. И чем скорее, тем лучше. Нетерпение сжигало меня, как лихорадка, и не давало времени и сил на размышления или обдумывание ситуации, в которую попал мой муж.
        Я купила билеты, забронировала номер в отеле и теперь занималась сборами. Два раза мне звонили, но я стойко проигнорировала звонки, предварительно поставив телефон на автоответчик. Один раз звонил Марк, другой - Лешка Колокольцев. Голос Марка был бодрым. Он просил меня «срочно связаться с ним, как только будет возможность». Колокольцев, напротив, был подавлен. Он назвался и замолчал, а потом раздались частые гудки. Лешка повесил трубку.
        Я не собиралась ни перезванивать, ни разговаривать с ними. Я надумала грандиозный побег и не хотела обнаруживать себя раньше времени. Я сидела, затаившись, как лисица в норе, которая, слыша гон охотников, замерла, застыла, впечаталась в землю, чтобы никто не почуял и не вычислил ее местонахождение.
        Ладин чемодан был собран в кратчайшие сроки. Я закидывала вещи машинально, без списка - то, что приходило в голову, то, что могло понадобиться на курорте. Хотя меньше всего я думала о том, что еду отдыхать. Я ехала для того, чтобы разобраться и припереть собственного мужа к стенке, довести наши отношения до самого последнего логического конца.
        Пару раз я делала краткие перерывы и пила кофе. Затягивалась сигаретой и смотрела на темную улицу. Отрешенно, как будто бы уже была мысленно не здесь, а там, в Дубае, где находился мой муж.
        Я даже не знала, как буду его искать. Мне почему-то казалось, что стоит мне оказаться там, в Дубае, как все образуется само собой. Без моего участия. Главное было - вылететь.
        Визу нам сделали фактически за два дня, и утром мы вылетели из аэропорта Домодедово.
        В самолете я дремала. Лада читала любовный роман, который она захватила в дорогу, временами отвлекаясь на то, чтобы посмотреть в иллюминатор. Я уступила ей место у окна, так как по глазам видела, что ей этого ужасно хочется. А мне, в моем состоянии, было абсолютно все равно где сидеть, и поэтому вопрос о том, кому любоваться видом из окошка, был автоматически решен в Ладину пользу.
        - Ты написала своим, что едешь? - спросила я ее.
        Она кивнула.
        - Да.
        И я снова провалилась в полудрему.
        Ближе к Дубаю народ в самолете зашевелился. Все стали тянуться в туалет, чтобы там переодеться в более легкую одежду. Народ скидывал с себя теплые вещи и облачался в летние брюки и футболки.
        Едва мы сошли с трапа, как на нас повеяло настоящим жаром пустынь.
        - Ого! - воскликнула Лада. - Припекает-то как! Не изжариться бы нам. Я, правда, купила солнцезащитные кремы.
        - Это ты поступила хорошо. Предусмотрительно, не то что я.
        - Какие проблемы - поделюсь.
        - Ни-ни. Я сама куплю. - Мне не хватало только пользоваться добротой Лады, которая экономила деньги буквально на всем.
        Мы взяли такси и добрались до отеля. Шофер был приветливый индус, который все пытался разговорить Ладу, но та практически не знала английского, и разговор в основном происходил на языке жестов. Мой английский был лучше, чем у Лады, и я помогала ей изъясняться с таксистом.
        На прощание таксист сказал нам «спасибо» и «до свидания» на русском языке и помог выгрузить из багажника чемоданы.
        Мы стояли перед отелем с чемоданами и смотрели на него, переводя дыхание. Это было здание современной архитектуры с красивыми высокими окнами и выступающим полукруглым фасадом. От теплого душного воздуха, казалось, плавился асфальт, и жаркая волна накрывала нас с головой.
        - Симпатичный отель, - вертела головой Лада.
        - Нормальный, - ответила я, подавляя вздох. И чего мы с Дымчатым сидели дома и никуда не ездили? Он объяснял это своей загруженностью и замотанностью, тем, что не мог оставить на долгое время свое родное детище - фирму, но теперь мне кажется, что он просто не хотел. При желании он мог выкроить время и рвануть со мной куда-нибудь. В последний раз мы ездили не то пять, не то шесть лет назад к моей тетке в Севастополь. И все.
        А его командировки, пришла мне в голову неожиданная мысль. Такие частые, cпонтанные…
        Что я о них знаю? Где гарантия, что он ездил туда один? Да и командировки ли это? Может, просто отдых нон-стоп, отдых-загул, каким его рисуют в голливудских фильмах - стройная девушка в бикини, номер на двоих, широкая кровать со смятыми простынями, запах потных тел, звуки поцелуев, cтонов, приглушенных криков… - Инка! - часто кричал он мне с порога. - У меня завтра командировка. Настоящий аврал. Нужно срочно собираться, ты меня, пожалуйста, не трогай.
        И я «не трогала». Я стояла в стороне от его жизни, не пыталась вмешаться, что-то переделать, перекроить…
        - Инна! - тронула меня за руку Лада. - Что случилось? Лицо-то как окаменелое.
        - Да так, - буркнула я. - Мысли всякие в голову лезут.
        - Да не думайте вы о своем муже, - затараторила Лада. - Он за вас держится, любит. А другие - это ему так, для развлекаловки. Он говорил вам, что разведется или уйдет от вас? Говорил?
        Я мотнула головой.
        - Вот видите, - торжествующе сказала Лада. - Все еще наладится. Обязательно.
        - А чего мы стоим? - спросила я, подхватывая чемодан. - Стоим, как вороны, и глазеем.
        Лада прыснула. А я ощутила, как меня постепенно охватывает жажда деятельности. Еще не все потеряно. Я обязательно объяснюсь с Дымчатым. И потом… А вот что будет потом, я думать пока не хотела. Я отодвигала мысли о предстоящем объяснении на задворки сознания.
        На ресепшене нас встретила русскоговорящая женщина с экзотическим именем Джина. Черноволосая, миниатюрного роста, изящная, с чуть раскосыми глазами, она окинула нас внимательным взглядом и быстро сказала:
        - Когда разберете чемоданы и освоитесь в номере, спуститесь вниз ко мне. Я проведу с вами краткий инструктаж.
        - Хорошо, - сказала я. На меня вдруг навалилась такая усталость, что я подумала: какой инструктаж, да я свалюсь на кровати замертво. Номер был чистеньким и аккуратным, было видно, что в нем недавно сделали ремонт. Ванная сияла белизной.
        - Ой, как тут здорово! - восхищалась Лада.
        Я остановилась посередине номера и уставилась на картину, висевшую на стене. На терракотовом фоне были изображены клавиши голубого пианино и непонятный фрукт ярко-коричневого цвета.
        - Привет от Дали! - громко сказала я, отходя назад.
        - Чего? - не поняла Лада.
        - Был такой сумасшедший гений, Сальвадор Дали, испанец, - пояснила я. - Вот он любил рисовать картины в таком абстрактном духе. Яркие, сочные полотна.
        - А…
        - Ну, что будем делать? Сидеть в номере или выйдем прогуляемся?
        - Прогуляемся, - энергично воскликнула Лада. - Только переодеться надо.
        - Естественно.
        Спать уже не хотелось. Я подумала, что нужно зайти в кафе и выпить кофе. Тогда остатки усталости точно как рукой снимет. Бодрящий кофе - старое проверенное средство, надежное, на все случаи жизни.
        Я надела красивый блузон: красные цветы на белом фоне и светлые брюки. Лада - платье, красиво подчеркивающее фигуру.
        - Инна! А чего вы раньше так ярко не одевались?
        - Разве? - смутилась я. - Эту кофточку я сто лет не надевала. По-моему, она куплена давно и пылилась без дела в гардеробе.
        - И зря!
        Мы спустились вниз, где нас перехватила Джина.
        - Так не пойдет, - воскликнула она, показывая на Ладу. - С обнаженными плечами в город выходить нельзя.
        - Платье же длинное. Я не в мини-юбке иду.
        - Зато плечи открытые. Что-то обязательно нужно накинуть.
        - Н-да. Варварские обычаи, - вздохнула Лада.
        - Ничего, - успокоила я ее. - Твоя фигура и так видна.
        - Вы приехали шубы покупать? Без меня никуда не ходите. Вас надуют и обманут. Всучат некачественный товар и потом разбираться с вами никто не станет. Ясно? Здесь полным-полно жуликов, которые облапошивают туристок, зарабатывая на них. Поэтому, если вы хотите покупать шубы, то ко мне.
        - Вообще-то мы приехали не шубы покупать, - нестройно ответили мы с Ладой, переглянувшись.
        - За техникой? Тоже без меня не ходите. Я скажу, в каких магазинах лучший товар. То же самое касается одежды и обуви.
        - Мы посмотрим, - уклончиво сказала я. - Пока мы просто отдохнем и оглядимся. Лада, ты иди за шарфом. Поднимайся, а я пока здесь постою.
        - Где же я его возьму? - сказала расстроенная Лада. - Я думала, здесь жарко и никаких шарфов не брала.
        - Возьми в моем чемодане сбоку.
        - Спасибо.
        Лада направилась к лифту, а Джина посмотерла на меня.
        - Подруга?
        - Да.
        - Ты за ней присматривай. Молодая, светловолосая. Могут глаз положить. Хотя страна в этом плане строгая, но всякое может быть. Муж у тебя есть?
        - Есть.
        - Это хорошо.
        - Да уж!
        Вернулась Лада с накинутым на плечи шарфом.
        Мы заверили Джину, что ничего не будем покупать без ее ведома, и вышли на улицу.
        Было уже совсем темно. Но небо было не черным, а серо-дымчатым от многочисленных подсветок. И беззвездным. Как серая вуаль, оно распростерлось над городом, сияющим многочисленными огнями.
        - Есть хочется, - вздохнула Лада.
        - Какие проблемы - зайдем в первый попавшийся ресторан и поедим там. Кажется, прямо перед нами центральная улица.
        Мы действительно вышли на улицу, где было оживленное движение.
        - Как здесь многолюдно.
        Навстречу нам попадались арабы в длинных белых одеждах, маленькие юркие уроженцы Юго-Восточной Азии, cтепенные индусы, африканские девушки с заплетенными косичками, смеющиеся, cверкающие белоснежными зубами.
        Я достала из сумки карту.
        - Улица Аль Рига роуд.
        На противоположной стороне сияли вывески ресторанов.
        - Лад, смотри. Русский ресторан «Москва». Пошли туда.
        - Идем, - откликнулась Лада.
        В русском ресторане народу было немного. Спиной к нам сидела молодая пара и потягивала зеленый чай из высоких бокалов. Кроме русской кухни здесь еще были ливанская и японская. Мы выбрали ливанскую. Наш заказ приняла светловолосая девушка с надменным выражением лица и сонными глазами. Мы пытали ее насчет блюд, указанных в меню, но на все наши вопросы она отвечала - «я этого не ела» или «не знаю». Методом тыка мы выбрали еду, и девушка ушла обратно, лениво чиркнув в своем блокноте. Прошло минут десять, мы по-прежнему сидели за столом с накрахмаленной белой скатертью и тихо переговаривались друг с другом.
        - Похоже, про нас забыли, - громко сказала я. - Ненавязчивый русский сервис.
        Молодой человек кавказской внешности в пестрой рубахе за стойкой бара никак не отреагировал на мое заявление. Но через пару минут надменная официантка появилась перед нами и поставила овощную тарелку.
        Голодные, мы умяли ее за несколько минут.
        - Рыбу принесут еще через десять минут? - спросила шепотом Лада.
        - Похоже на то, - ответила я, пожимая плечами.
        Через пятнадцать минут мое терпение лопнуло, и я подошла к стойке.
        - Когда будет готов наш заказ? Через час? - с вызовом спросила я. - Где администратор?
        - Падажди, - сказал молодой человек с сильным акцентом. - Сейчас будет готова. Рыбка жарится. Падажди.
        Через полчаса, когда по всем законам природы рыбка должна была уже обуглиться, нам принесли заказ.
        Попробовав рыбу, мы поморщились.
        - Похоже на нашу треску или минтай. Ничего особенного. К тому же - горчит.
        - Да ну их, пошли в другое место, - предложила я Ладе. - Еще отравимся в этом русско-грузинском ресторане. Найдем чего-нибудь другое.
        Через двадцать минут мы лакомились потрясающей рыбой в кляре с рассыпчатым рисом во вьетнамском ресторане.
        - С нашими людьми за границей лучше дела не иметь. Хамство - оно везде хамство. А сервис наш всегда оставляет желать лучшего. Даже здесь не могли постараться, взяли все самое худшее от родного совка.
        - Обслуживала нас, как королева, - фыркнула Лада.
        Я замечала, что на Ладу обращают внимание мужчины. По мне тоже скользили заинтересованными взглядами, но не часто. Любопытные мужские взгляды… кажется, это было в другой жизни и очень давно.
        - Ты со своими созванивалась?
        - Нет. Нужно купить местную карточку. Ду или Этисалат. Тогда можно будет пользоваться мобильной связью.
        - Давай сейчас сразу и купим. Мне тоже надо.
        Мы изложили свою просьбу Джине, сидевшей за столиком в углу. Она сделала копии с наших паспортов и сказала, что мы можем купить сим-карты в универсаме за углом, предварительно отдав эти копии продавцу.
        Купив карточки, мы вернулись в отель.
        - Теперь ждите, когда она заработает. Примерно в течение двух часов, - пояснила Джина.
        - Ждем-с.
        Мы уснули как убитые и утром чуть не проспали наш завтрак.
        - Скорее, - торопила меня Лада. - Завтрак только до десяти. Я прочитала в расписании.
        Позавтракав, мы узнали, что на пляж мы опоздали. Последний автобус ушел полчаса назад.
        - Эх, - уныло протянула Лада. - Что же, нам теперь в городе куковать? Погода-то какая хорошая. А мы будем либо в номере, либо по улицам шлепать? По такой-то жаре.
        - Почему куковать? Возьмем такси и поедем на пляж.
        - А что? Выход, - обрадовалась Лада.
        Мамзар-парк, куда привез нас таксист, состоял собственно из парка и пляжа. Когда мы шли через парк, то обратили внимание на аккуратно подстриженные газоны и кустарники. Ярко-розовые цветы пенились крупными шапками.
        - Красота! - выдохнула Лада.
        - Видно, что ухаживают за парком. Культур-мультур и все такое прочее. Холят и лелеют.
        Как бы в подтверждение нашим словам из-за деревьев вышли двое низкорослых смуглых мужчин с пилами в руках.
        - А вот и работнички, - негромко сказала я. - Собственной персоной.
        - На арабов они не очень похожи.
        - Арабов, - я заглянула в Интернет перед нашим отъездом, - здесь всего тринадцать процентов. Остальные - индусы, филиппинцы, бирманцы, уроженцы Африки. Короче, полный коктейль.
        - Ясненько, - протянула Лада. - Они вроде наших гастарбайтеров.
        Мы вышли к указателю с цифрами «1», «2», «3», «4».
        - На какой пляж пойдем? - спросила я Ладу. - Их тут четыре.
        - Да все равно.
        - Тогда лучше на последний. Там, наверное, народу поменьше да водичка почище.
        На пляже с белоснежным мелким песком высились невысокие крепенькие пальмы, похожие на пузатенькие бутылочки, под ними расположился народ на белых и цветных полотенцах. Белые полотенца преобладали.
        - Сперли из номера, - кивнула я. - Как и мы. Здесь это не запрещается. В других странах выносить полотенца на пляж категорически запрещено.
        Мы с трудом нашли свободную пальму и сели под ней. У Лады затренькал сотовый.
        - Башар вышел на связь, - пояснила она, посмотрев на экран дисплея.
        Она взяла трубку и отошла в сторону. До меня долетали обрывки разговора. Через некоторое время она подошла ко мне.
        - Ну что?
        - Приглашает встретиться. Говорит, что сначала сделаем шопинг, потом посидим в ресторане.
        - А ты?
        - Сказала, что перезвоню. У меня же еще Гийом…
        Через пять минут позвонил Гийом. После разговора с ним Лада растерянно посмотрела на меня.
        - Не знаю, что делать. И тот зовет встретиться, и этот.
        - Знакомься поочередно. Потом уже решишь, кто тебе подходит больше всего.
        - А кому назначить свидание первому?
        - Лад! Решай сама. В этих делах я тебе не помощник, - ответила я, растягиваясь на полотенце. - Слушай, а посоветуйся с Джиной. Она, кажется, дока во всех вопросах. К тому же Башар - местный. Она тебя и просветит насчет арабского этикета, как себя веcти с местными мужчинами. А то попадешь впросак, не зная здешних нравов и обычаев.
        - Точно. Так и сделаю.
        Мы, оставив вещи на берегу, пошли купаться. Вода была теплой и прозрачной. Когда мы останавливались и стояли неподвижно, вокруг нас сразу начинали сновать стайки мелких рыбешек.
        - Рыбки, - сказала Лада. - Такие маленькие, cмешные, похожие на плотвичку.
        Я погрузилась в воду и поплыла. Справа и слева были небольшие скалы, отделявшие один пляж от другого. Около них бились небольшие волны.
        - Хорошо как, - сказала Лада, подплывая ко мне. - Водичка чистенькая, как в нашей речке Каменке. Только у нас она холодней, студеней.
        Поплавав, мы вылезли на берег.
        - Будем тут до вечера или как? - спросила я Ладу.
        - Надоест на пляже валяться. Может, еще сделаем заплыв пару разиков и в город? - предложила она. - Мне к тому же со своими хахалями надо разобраться.
        Я кивнула.
        Бездумное лежание на пляже я никогда не любила, даже в пору детства и юности. Я любила лазать по горам, плавать в море, бродить по Севастополю, но лежать и жариться на солнышке часами - увольте! Да и Дымчатый тоже. Когда мы с ним познакомились, мы приходили на пляж, делали заплыв и уходили. Я не бифштекс на сковородке, говорил он, чтобы лежать и жариться. Давай сматываемся отсюда, у нас есть дела поважней. Да, в ту пору у нас были дела поважнее - одуряющий секс: до потери пульса, до потемневших глаз, до пересохших губ, до звона в ушах, когда все звуки, краски, ощущения сливались в один мощный водопад оргазма, накрывавший нас с головой.
        Когда мы приехали в отель, Джина на своем посту пила кофе.
        Мы подошли к ней.
        - С вами девушка хочет по одному вопросу посоветоваться, - кивнула я на Ладу.
        - Инн! Побудьте со мной. Или у вас дела?
        Дел у меня пока никаких не было, и я осталась.
        - Лучше выйти покурить на улице, - предложила Джина. - Там и поговорим.
        Мы все трое расположились сбоку на мраморных ступеньках перед входом в отель. Джина достала тонкие сигареты и предложила нам. Мы закурили.
        - Какая проблема, - осведомилась она деловым тоном. - Джина всегда поможет.
        Когда Лада рассказала о своих сердечных проблемах, Джина пустила в воздух колечки дыма.
        - То, что араб предложил тебе сделать шопинг и пойти в ресторан, говорит о его серьезных намерениях. Он может стать спонсором. И не на один раз. Ты ему фотку свою посылала?
        - Посылала.
        - Значит, ты ему понравилась по-настоящему. Иначе он бы ничего не обещал. У тебя может быть хороший вариант, - сказала Джина. - Это тебе не турки или египтяне, которые только из штанов выпрыгивают и ничего не дают взамен. Трах на один раз, максимум на два. Это у них национальный спорт такой - соблазнить белую женщину, а потом дать ей пинка. У арабов все солидней, основательней. У тебя есть шанс, девочка. Не упусти его. Разводи аккуратно, не спеша, медленно. Не торопись. А что касается француза, то здесь у меня большие сомнения. Говоришь, предлагал тебе покататься по городу. Ну, это любимое развлечение местных ловеласов. Куда-нибудь завезет, и все. Потом не выберешься. У нас был тут неприятный случай. Завез один араб девушку в соседний эмират. Шарджу. Тоже сначала предлагал просто покататься, показать Дубай, окрестности, то да се. Подвез к своему дому, позвал в гости. Она и поднялась к нему, дурочка; он там на нее насел и не выпустил, пока она не удовлетворила его всеми доступными способами. Насилу вырвалась. И никуда никому не заявишь. Здесь считается, что если ты пришла к неженатому мужчине,
значит, ты проститутка. Вот и все: таковы местные законы. Так что думай своей головкой, соображай и делай выводы.
        Лада подобрала подол юбки.
        - Вообще-то, Гийом мне нравится больше, - призналась она.
        - Начни тогда с него. Только помни о том, что я тебе сказала. Мотай на ус.
        - Вообще-то я иногда думаю, зачем я все это делаю, - по-бабьи подперла рукой щеку Лада. - Может, рвануть обратно к себе в Курск, в деревню. Был у меня там парень любимый, Сережа. Да не повезло ни ему, ни мне, в автокатастрофу попал. Насмерть. - Из глаз Лады потекли слезы.
        - Ой, девка, девка, - покачала головой Джина. - Чего ты ревешь-то. Был у тебя парень, а теперь - нету. В Москве, ты сама рассказала, дела у тебя не ахти как идут. Да и какая радость работать и горбатиться на всяких азеров. Рынки сейчас все в основном под ними. Пахать да еще спать с ними, а потом аборты делать или в детдомы детей подкидывать. Тебе это хочется? В своей деревне работы ты никакой не найдешь. Безработица по всей России жуткая, поэтому все в Москву и рванули. Я сама из подмосковного Жуковского. Муж у меня возил когда-то директора оборонного предприятия. Потом его уволили и спился он насмерть. Вот и все дела. А здесь ты можешь попытаться стать хозяйкой своей судьбы. Никто тебя не неволит. Осмотрись, что да как, а затем уж выбирай. Будешь много раздумывать - молодость пройдет. И кому ты тогда нужна будешь?
        Выкурив еще по сигаретке, мы пошли в номер.
        - Инн, вы не будете сердиться, если я вас оставлю? - спросила Лада.
        - Что за глупости, - отмахнулась я. - Тебе надо, иди. Я тебя согласилась вывезти сюда, чтобы ты свою жизнь как-то устроила. И что ты теперь будешь за меня цепляться? Иди, иди, пока я не передумала, - добродушно хмыкнула я.
        Лада уже не слышала меня, набирая номер Гийома.
        - Ну все, договорились, - cказала она, весело блестя глазами. - Через два часа встречаемся на углу. Я за это время успею и душ принять, и красоту навести.
        - А я посплю. Что-то меня жара разморила.
        Я набрала номер мужа, но он не отвечал. Время от времени, c тех пор как я прилетела в Эмираты, я звонила ему, но - безрезультатно.
        Я уснула и сквозь сон слышала, как Лада закрыла дверь. Проснулась я в четыре и подумала, что могу еще съездить на пляж. Мне захотелось искупаться.
        Не успела я расположиться под пальмой, как справа от меня обозначилась чья-то тень. Я приподнялась с полотенца и повернула голову. Рядом со мной стоял смуглый мужчина лет шестидесяти, в шортах и полосатой футболке. На голове бейсболка, за плечом сумка, на лице - аккуратная щеточка седых усов и темные очки.
        - А ю фром?
        - Раша, - ответила я.
        - Ай лайк Раша! Вери лайк.
        - Ай бед инглиш, - призналась я и взмахнула рукой.
        - Я немного скажу па-русски, - услышала я в ответ. - Ты один? А где твоя друг? Я видел вас на пляже утра.
        - Уехала по делам.
        Старичок покачал головой.
        - Как зовут? Меня - Асад. Я из Сирии. Здесь живу и работаю. Отель «Хилтон». Пять звезд, - он присел на корточки рядом со мной и ударил себя в грудь. - Я там живу. Асад, - и протянул руку.
        - Инна, - протянула я руку в ответ.
        - Что делать вечер, Инна!
        Я подняла вверх брови.
        - Нет, нет, это не то. Просто я здесь очень один. Плохо один. Я здесь пять лет. Но френд - нет. Просто поговорить, посидеть в ресторане. Ин-на. - Он прижал руки к груди. - Пли-и-з. По-жалуй-ста.
        Я заколебалась. Делать вечером мне все равно нечего. Лада вряд ли так быстро вернется со свидания с Гийомом. Почему бы не сходить и не посидеть в тихом ресторанчике?
        - Хорошо. Согласна.
        - В каком ты отеле? Я зайду. Часов в семь-восемь. Будь у себя.
        Я назвала отель.
        - Гуд. Вери гуд. Я позвоню тебе снизу. Какой номер комнаты?
        - Четыреста четырнадцать.
        - Хорошо. До вечер. Инна.
        Я снова легла под пальмой. Что ж! Ладе - молодого обаятельного француза, а мне - старичка из «Хилтона»! Справедливый и честный расклад. Кто бы сомневался! Внутри меня зрел гомерический хохот, но честно говоря, я была в таком нервно-взвинченном состоянии, что мне было наплевать.
        Полежав еще полчасика и искупавшись, я вернулась в отель.
        На ступеньках курила Джина. Она махнула мне рукой.
        - Как дела?
        - Познакомилась с одним челом, - сказала я, присаживаясь рядом с ней. - Старичок из отеля «Хилтон». Назначил мне свидание. Подъедет к отелю и позвонит мне с ресепшена между семью и восьмью часами вечера.
        - Ого! - брови Джины взлетели вверх. - Птица высокого полета. Где познакомилась-то?
        - На пляже. Ему лет шестьдесят. Крепкий такой, седые усы, неплохо говорит по-русски. Cириец.
        Джина звонко рассмеялась, запрокинув голову.
        - Ой, девка! Глупая ты еще! У твоей подруги мозгов и то побольше. Это наш местный спец по одиноким женщинам. Бл…н настоящий.
        - Он сказал, что живет здесь и работает. Его зовут Асад, - растерянно сказала я.
        - Его настоящее имя Мустафа. Он действительно из Сирии. Только он давно уже нигде не работает. А живет непонятно на что. Снимает какую-то конуру и ловит баб. Он просто чокнулся на сексе. У него давно ничего не стоит, так он палочку к своему хозяйству привязывает. Нам одна курортница рассказывала. А так он крепкий. Она от него насилу отбилась. Позвонил снизу, сунул взятку на ресепшене и поднялся на этаж. Постучался в номер. Она, дура, открыла, так он на нее как навалился. Смотри, во что ты чуть не вляпалась. Аккуратней будь, а то проблем потом не оберешься.
        - Спасибо, - сглотнула я. - Можно сигаретку?
        - Бери, - великодушно протянула Джина.
        - Я думала, мы посидим тихо-мирно в ресторанчике. Поговорим. Так он сказал.
        - Мозги они все мастаки пудрить. Только разве можно им верить? А про этого секс-чокнутого забудь! И если еще раз встретится - беги подальше.
        - Спасибо.
        - Да не за что, - хмыкнула Джина. - Народ здесь непростой. Ты не думай. Все, как везде. Жизнь - она рулетка. Хоть в Африке, хоть в Эмиратах. Шансов здесь, конечно, побольше. Но это уж как повезет. Некоторые русские действительно удачно вышли замуж и живут в хорошем браке. Но так посчастливилось немногим.
        - Да я, собственно говоря, не за этим приехала.
        - Так все говорят.
        Разубеждать я ее не стала, все равно она мне не поверит.
        - Слушай, а чего ты будешь сиднем в номере сидеть. Сейчас интересная экскурсия наклевывается. Поезжай-ка на сафари.
        - Сафари, - растерянно протянула я. - Это что такое?
        У меня сафари ассоциировались с Африкой, львами, выжженной саванной и тяжелым джипом, на котором охотники преследуют львов.
        - Сафари в пустыне, - снисходительно объяснила Джина, доставая еще одну сигаретку. - Будешь?
        Я отрицательно качнула головой.
        - Вроде американских горок: вверх-вниз по барханам. Удовольствие классное. Поезжай - развеешься. Потом еще заедете в национальную деревню: там роспись рук хной, танец живота и прочие экзотические прелести.
        Сидеть вечером одной в номере действительно не хотелось, и я, подавляя вздох, cказала:
        - И где записываться на эту замечательную экскурсию?
        - Я тебя сама по телефону запишу. Стоит эта радость шестьдесят долларов. Ты только сиди в номере и никуда не уходи. Тебе снизу позвонят. Идет?
        - Идет.
        Из номера я снова позвонила Дымчатому. Глухо. Ладин телефон тоже не отвечал. Ну это понятно, развлекается девушка. А Дымчатый?..
        Если он не откликнется и завтра, надо что-то делать. Где-то искать его…
        Я легла на кровать и задремала. Разбудил меня настойчивый звонок.
        - Ну слявья богу! Праснилась девушка, - услышала я хриплый, чуть насмешливый голос. - Я уже хотел стучать в номер. Это ваш гид по сафари. Ахмад. Спускайся вниз. Вниз, - повторил он еще раз.
        - Иду, иду.
        Я заметалась по номеру, запихивая в сумку сотовый и одноразовые бумажные платки. Схватила шарф на шею. На мне была длинная юбка, блузка и шарф.
        Возле стойки ресепшена стоял двухметровый араб в национальном белом одеянии и разговаривал с Джиной. Я подошла к ним.
        - Вот твой гид, - сказала Джина. - Ахмад.
        Араб повернулся ко мне и, сверкая белоснежными зубами, протянул руку.
        - Здравствуйте. Как это по-русски? Добрый вечьер.
        - Инна. Добрый вечер, - машинально ответила я, протягивая ему руку.
        Он легко потряс ее, словно это было невесомое перышко, и улыбнулся.
        - Прашью в машину.
        - Иди! - махнула рукой Джина. - Веселись.
        - Постараюсь, - пробормотала я.
        На улице стояла духота, но она была не тяжелой, а, наоборот, легко-взвинченной, хотелось куда-то бежать, что-то делать.
        Белый джип стоял около отеля. Ахмад распахнул дверцу.
        - Прашу.
        - Я поеду одна?
        - Ньет-ньет, я ездить по отелям и собрать людей. По-нятно?
        - Понятно, - ответила я и рассмеялась. Я села на переднее сиденье рядом с гидом и посмотрела на него, а он на меня.
        - Ну что? Поехали? - усмехнулся он, рванув рычаг передач на себя.
        Через полчаса мы объехали три отеля и прихватили еще пятерых пассажиров. Сзади сидели две немки, которые шумно, громко переговаривались между собой, перебивая друг друга и временами издавая восторженные возгласы. Еще дальше расположилась парочка из Индии, они тихо разговаривали друг с другом, и до меня часто долетали приглушенные смешки. Похожи на молодоженов, решила я.
        Мы мчались по ровной дороге навстречу заходящему солнцу.
        - А почему здесь не бывает яркого солнца? - спросила я Ахмада.
        - Из-за песчаных бурь, - сказал он, наклоняясь ко мне. - Бури не дает солнцу быть ярко.
        Когда он наклонился ко мне, меня обдало терпко-сладким запахом. Невольно я чуть отпрянула назад. Мне показалось, что легкая усмешка мгновенно скользнула по лицу араба. Мы выехали на центральную улицу, cплошь состоявшую из небоскребов. Коробки блестящих, искрящихся в лучах неяркого солнца зданий напоминали мне кусочки сахара-рафинада, окрашенного в разные цвета. По большей части приглушенно-зеленый и матово-синий.
        - Улица Шейха Заеда, - торжественно сказал наш гид. - Главная улица города.
        Немки громко зачирикали между собой и стали щелкать фотоаппаратами, которые они достали из одинаковых черных сумок, похожих на деловые кейсы.
        - Красиво?
        Я не сразу поняла, что вопрос относился ко мне.
        - Да, - качнула я головой, - красиво.
        - А почему ты одна? - спросил араб, понизив голос и наклоняясь ко мне.
        - Так получилось.
        Я повернула к нему голову и встретилась с взглядом огромных черных глаз, которые, казалось, вбирали, поглощали меня целиком.
        Я отвела взгляд первой.
        Вскоре мы выехали за город: мягкий бархатистый песок потянулся по обе стороны дороги.
        - Приехали?
        - Еще ньет. Ты куда-то торопишься?
        - Нет. Не тороплюсь.
        - Вот и хорошо. Рас-слабь-ся, - протянул он по слогам. - Ты слишком, как это по-русски, скованна. От-ды-хай.
        Я действительно была скованна, я действительно была пружиной, готовой выстрелить в любой момент; я не могла ни на секунду отключить голову - я все время думала о Дымчатом, Марине, их ребенке, собственной жизни, с которой я не знала, что делать. Все было устоявшимся, налаженным, пусть меня что-то и не устраивало, но та жизнь была привычной. А вот что будет теперь - я не знала. И это меня здорово пугало и нервировало.
        - Прибавить скорость? - спросил он, снова обращаясь только ко мне.
        Кивок головой был ответом. Как бы случайно, как бы невзначай, он коснулся моей руки - тяжело, властно, - слишком мимолетно, чтобы это было специально, и слишком ощутимо, чтобы я этого не заметила.
        Всего одно прикосновение - и я дернулась в сторону, словно защищая свое пространство от внезапного вторжения.
        Но он даже не посмотрел на меня. Машина взревела и понеслась по дороге, рассекая горячий воздух. Стекла на окнах были приспущены, и теплый ветер трепал мои волосы.
        Я обернулась. Немки показывали друг другу отснятые снимки. Почувствовав на себе мой взгляд, они дружно подняли головы.
        - Гуд, гуд, - и снова склонились над фотоаппаратами.
        Ахмад молчал. Он не смотрел на меня, но мне казалось, что он ни на секунду не спускает с меня своего цепкого пронизывающего взгляда.
        Его молчание было таким опасно-близким. Воздух стал розовато-красным. Внезапно Ахмад воскликнул гортанным голосом:
        - Приехали.
        И начались наши скачки по барханам. Мое сердце взмывало вверх, страх, восторг и ужас подступали к самому горлу; перед глазами вздымались ровные волны песка, а потом мы неслись вниз - все быстрей, стремительней, и я на секунду зажмуривала глаза от ощущения, что нахожусь в другой реальности, в другом мире, где нет ничего и никого: только океан песка и белесо-красный диск солнца, который вместе с нами наперегонки нырял в этот золотистый безбрежный океан, окружавший нас со всех сторон.
        Наконец джип остановился.
        - Сансет, - объявил Ахмад и по-английски что-то объяснил своим спутникам.
        Мне он ничего не сказал. Я вышла из машины. Ноги немного затекли, и я наклонилась, чтобы размять их.
        - Возьми, - гид протянул мне свои запасные сандалии. - Будьет удобно.
        - Спасибо.
        - Делать снимки, там - закат, - кивнул он в сторону большого холма, высившегося передо мной. - Красиво! Рас-лабь-ся.
        Я пошла на вершину холма. Ноги увязали в песке: мягком, сыпучем, но я все равно шла вперед.
        Оказавшись на самой верхней точке, я посмотрела вниз - там стояло три джипа, подъехали еще две машины туристов, люди увлеченно делали снимки и карабкались на холм, чтобы не пропустить закат солнца. Потом я посмотрела на горизонт. Неяркий красноватый поплавок солнца тонул в серебристо-белесом мареве. Я загребла правой ногой песок. Он был теплым, почти горячим; я села прямо на холм и стала пропускать песок сквозь пальцы. Ветра не было, и песок сыпался ровной золотистой струйкой. Был странный покой и тишина: чуткая, осязаемая. Голова стала легкой и свободной. Неслышно рядом со мной вырос Ахмад. Я чуть не вскрикнула, когда он материализовался, как сказочный джинн.
        - Фотки сделала? - спросил он гортанным голосом.
        - Еще нет.
        - Дай я тебе сниму.
        Я достала из сумки фотоаппарат и протянула ему. Наши пальцы встретились: теплые - мои и горячие, обжигающие - его.
        Я села на песок.
        - Смотри на меня, - сказал араб, наводя объектив.
        Я смотрела на него, словно повинуясь гипнотической силе, и не могла отвести глаз. Горячие расплавленные зрачки впитывали меня, обволакивали, манили и притягивали. Странная дрожь пробежала по телу. Я находилась в состоянии сладкого ужаса, готового поглотить меня целиком.
        Молча он протянул мне фотоаппарат и так же, не говоря ни слова, сел рядом. Он придвинулся вплотную: его тело, тяжелое, крупное, было совсем рядом, близко. Он взял мою руку и провел двумя пальцам по внутренней стороне до локтя.
        - Мяг-кая рука. Тонкая. - Его пальцы продолжали двигаться, и эта странная утонченная ласка впивалась в мозг; во рту внезапно стало сухо, и я сглотнула. Я хотела вырвать руку и не могла. Я находилась в гипнотическом трансе от раскаленного песка, теплого воздуха, такого плотного и густого, что казалось, его можно нарезать на золотисто-светящиеся ломти.
        Он первым отпустил мою руку и встал, смотря на меня сверху вниз.
        - Через десять минут едем. Вниз. К машине…
        Погрузившись в джип, мы какое-то время прождали немок, которые забрели слишком далеко и не успели к назначенному сроку, - поехали дальше.
        Темнота, как испуганная птица, как это всегда и было в Дубае, припала к земле внезапно, неожиданно. Еще недавно было светло, и вот уже мы со свистом рассекали темноту. Когда я поворачивала голову вправо, то видела хищный мужской профиль.
        - Скоро приедем? - тихо спросила я.
        - Куда-то торопишься? - и в темноте блеснули белоснежные зубы. - Я же говорю: рас-лабь-ся.
        Через пятнадцать минут мы подъехали к забору, за которым слышались смех, музыка и голоса.
        - Вот мы и приехали в деревню. Сейчас выходим, и я вам все объясню.
        Следующим пунктом программы было выступление танцовщицы и акробатов, ужин, роспись рук хной, курение кальяна.
        Я уже ощущала усталость и поэтому присела за один из столов, которые стояли вокруг круглой сцены, и подперла щеку рукой. Я чувствовала полную ирреальность происходящего. Еще cовсем недавно я была в Москве, а сейчас - здесь, в Эмиратах. Дымчатый непонятно где. Мне уже казалось, что я его никогда не найду, и его телефон все время будет молчать.
        - Скучаешь? - Араб вырос около меня внезапно.
        - Вы… меня все время пугаете, - выдавила я.
        - Не надо. - Он сел рядом и зашептал: - Не надо меня бояться. - И сжал мою руку повыше локтя.
        Он отошел от меня, но потом обернулся; наши взгляды встретились, и я отвела взгляд первой. Жгучая волна прошла по телу и стихла - в одно мгновение.
        Все остальное я помнила смутно. Танцовщица кружилась на сцене, словно в гипнотическом трансе: звенели браслеты на руках и монеты на поясе; ритм все убыстрялся, и у меня кружилась голова - как будто бы это я танцевала зажигательный танец; вместе со всеми я хлопала в ладоши и притоптывала ногой в такт музыке - увлеченно, с азартом. Шашлык, которым нас угостили, таял во рту; сок стекал по подбородку - я достала бумажные салфетки из сумки и вытерла его. А от запаха кальяна я почти погрузилась в сладкую дрему - я и еще несколько людей сидели почти в полной темноте, и только красный уголек кальяна переливался яркими искорками.
        Через два часа все закончилось, и нас стали развозить по отелям. Мы сидели в полном молчании. Немок высадили первыми около четырехзвездочного отеля; потом машину покинула парочка из Индии. Теперь была моя очередь.
        Но мы неожиданно свернули направо и вырулили на шоссе.
        - Куда мы едем? - спросила я. В моем голосе, помимо моей воли, прозвучали страх и растерянность.
        - В отель.
        - Мне кажется, мы едем неправильно.
        - Правильно, правильно.
        Ночной Дубай переливался огнями: красными, золотистыми, зелеными. Пальмы были обвиты гирляндами огней и сияли, как свечки на рождественском торте. Город не спал. Огромный поток машин двигался по дороге беспрерывно, как на заводском конвейере.
        - Устала?
        - Немножко.
        - Надо отдохнуть. Хорошо отдохнуть.
        Я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Иногда Ахмаду кто-то звонил, и он разговаривал негромким голосом. Наконец, машина мягко, бесшумно остановилась, и я открыла глаза.
        - Приехали?
        Но никакого отеля передо мной не было.
        - Приехали. Ко мне. В гости.
        Я хотела было возмутиться, запротестовать; моя рука легла на ручку дверцы, я собиралась открыть машину и выбежать на дорогу, но вместо этого я посмотрела на своего спутника и поняла, что меня покидают последние остатки воли.
        Я, сильная волевая женщина, была настоящей тряпкой в руках этого мужчины. Или мне только казалось, что я - сильная и волевая. А на самом деле все обстояло не так? Мои мысли путались, в голове был туман. Я отвернулась и выдавила:
        - Я… никуда… не пойду.
        Его рука взяла властно мою руку. И до меня донеслось едва слышное:
        - Пошли. Тебе будет со мной хорошо. Вот увидишь…
        Меня уговаривали, искушали, соблазняли. Сладкий мед лился в уши. Мне надо было немедленно встать и уйти, повернуться спиной и хлопнуть дверцей машины. Существовала тысяча причин, обстоятельств, по которым мне надо было уйти. Но я этого не сделала. Наоборот, медленно закрыла глаза в знак согласия, внутренне недоумевая, что я делаю.
        - Слушай меня, - раздался рядом со мной тихий голос. - Вместе нам идти нельзя. Могут увидеть. Нам нельзя открыто брать к себе женщин. Вот возьми ключ и приходи первая. Пятый этаж. Квартира пятьсот тринадцатая. Пятый этаж. Повтори, - его пронзительный взгляд прожигал меня.
        - Квартира пятьсот тринадцатая. Пятый этаж, - еле слышно повторила я.
        - Правильно. Иди. Ум-ни-ца. Включатель слева. Рукой влево. - И он сунул мне ключ.
        Я вышла из машины и направилась к подъезду. Слева было место консьержа, но его там не оказалось. Я прошмыгнула мимо и прошла к лифту. Почему-то я жутко нервничала и поминутно оглядывалась. Я благополучно доехала на лифте до пятого этажа и вышла.
        Рядом с нужной мне квартирой у соседней двери стояли две молодые негритянки с одинаково короткими кудрявыми волосами. У одной из них в руках была кастрюлька с едой. Другая открывала ключом дверь. Я попала в дурацкую ситуацию. Ради конспирации я не должна была себя обнаруживать, но куда отправиться для отвода глаз на пять-десять минут, я понятия не имела. Дом был мне незнаком. Похоже, негритянки уловили мою заминку, потому что та, которая открывала дверь, посмотрела на меня и что-то сказала своей подруге. Та фыркнула и покачала головой.
        Я невольно разозлилась. Деваться мне было некуда, и я вызывающе шагнула к нужной мне двери. Девушки скрылись за дверью, когда я вставила ключ в замок. Открылась она легко, и я шагнула внутрь. Выключатель слева, вспомнила я и, пошарив рукой, нашла его.
        Тусклый свет озарил небольшую квартиру, состоявшую из коридора, ванной и комнаты, cлужившей одновременно кухней, гостиной, спальней и рабочим кабинетом. Это была типичная холостяцкая берлога, неприбранная и неопрятная.
        Посередине комнаты стояла разобранная двуспальная тахта, покрытая ярким покрывалом.
        Я опустилась на нее и сжала голову руками. Голос разума приказывал мне уйти, пока еще не поздно. Но вместе с тем во мне крепло желание остаться, никуда не уходить, а дождаться мужчину, который меня сюда пригласил.
        Вскоре я услышала, как тихо открылась дверь. Я вскочила с тахты и сделала шаг вперед.
        В комнату вошел Ахмад.
        - Освоилась уже? Я живу один, и у меня грязновато. Нет женской руки, - и он весело блеснул глазами.
        - Ничего, - прошептала я. - Все в порядке.
        - Лажись, - певучим голосом сказал он. - Отдыхай. Сейчас шашлык принесут. Я заказал.
        Шашлык был кстати - я почувствовала, что проголодалась. Но это, наверное, на нервной почве, потому что я недавно ела.
        Заказ принесли быстро. Ахмад аккуратно разложил шашлык с ароматной хлебной лепешкой на салфетке и подмигнул мне.
        - Я тебя угощу.
        Он кормил меня из своих рук, и я послушно открывала рот, его пальцы касались моего подбородка. Я попыталась отстраниться, но он покачал головой. Я была целиком в его власти. Но странное дело - бунтовать мне даже не хотелось.
        Было чувство тишины, покоя, cловно я вернулась в место, где меня очень ждали.
        Мы закончили есть, и Ахмад нежно протер уголки моего рта салфеткой. Я улыбнулась и поправила прядь волос, упавшую на лоб. Он подсел ко мне и поднес к губам мою руку. Мужские губы были теплыми и мягкими, но вместе с тем очень настойчивыми, властными. Беспрерывные поцелуи покрывали мою руку, и с этими поцелуями таяла моя решимость.
        И я рухнула…
        Я летела в эту пропасть, которой нет названия, и не знала, чего я хотела больше - достичь дна или продолжать этот головокружительный полет.
        Cтремительно он вошел в меня, и я только и успела беспомощно откинуться назад, чувствуя, как силы оставляют меня, и я становлюсь непривычно мягкой и покорной в мужских руках. Сладкое забытое ощущение. Сто лет у меня уже не было такого. Мне оставалось только отвечать его желанию, выгибаясь навстречу и снова устремляясь вниз.
        Наши тела двигались в унисон. Мои вздохи-всхлипы, его сдавленное рычание - жесткий секс, без сантиментов и долгих прелюдий.
        Мужчина-самец, мужчина-завоеватель. Но главное - я была желанна. И в этом мужском желании я растворялась вся целиком, без остатка.
        В последнем аккорде он, рыча, обрушился на меня всей тяжестью своего крепкого мускулистого тела; я с силой обхватила ногами его бедра, и мои руки бессильно скользнули вниз, cловно его тяжесть раздавила, вконец уничтожила меня…
        Яростный оргазм-молния распорол мое тело, и я, вскрикнув, в изнеможении закрыла глаза.
        - Ха-ра-шо, - шептал Ахмад. - Ха-ра-шо.
        Он потрепал меня по волосам и, вскочив с тахты, направился в ванную. Там он долго принимал душ, а я лежала и прислушивалась к своим ощущениям. Мое тело бурлило, пенилось, играло, как только что откупоренное шампанское. Я тихо рассмеялась. Это приключение было странным и ни на что не похожим - если бы я кому-то рассказала о нем, многие бы повертели пальцем у виска или назвали бы меня прожженной авантюристкой - ну и пусть! Это моя жизнь, и я не собираюсь ни перед кем за нее оправдываться.
        Я потянулась и привстала с тахты.
        - Устала? - услышала я рядом голос Ахмада. Он незаметно подошел ко мне, обмотанный белым полотенцем, а я даже ничего не почувствовала - настолько была переполнена ощущениями. Он сел рядом, и я подвинулась вправо, освобождая ему место.
        - Чуть-чуть.
        - Чуть-чуть? - переспросил он. - Пачему?
        Я слегка повела плечами.
        - Не знаю. Любовная игра, как схватка между мужчиной и женщиной. Понимаешь? Кто победит.
        - Нет, - решительно покачал он головой. - Это не так. Не-вер-но. Когда схватка, - он взмахнул рукой, - нет хорошего. Надо вместе. Понимаешь - вместе.
        - Понимаю.
        - Вот так. - И его пальцы поползли вверх по моей руке, а глаза неотрывно смотрели на меня - как я отреагирую на его призыв.
        - Нет, Ахмад. На сегодня хватит.
        - Как хочешь, - он поднял вверх руки. - Нет так нет. Это дело доб-роволь-ное. Я правильно сказал это по-русски?
        - Правильно, Ахмад. И попал в точку.
        Он замолчал.
        - Ваши женщины такие капризные, много-много нервов.
        - Нервные, - подсказала я.
        - Да, да. Нервные. Ваши мужчины не любят их. Спать мало-мало. Не-до-трах. Я правильно говорю?
        Невольно я прыснула.
        - Совершенно правильно. Ты просто философ по жизни.
        - Философ - что? Кто это?
        - Умный человек.
        - Я читал цифра. Русские женщины удовлетворены - сорок процентов. Остальные - нет - сле-зы, истьери-ки. У нас на Востоке неудовлетворены - два процента. Ту, - и он показал два пальца. - Разница есть?
        - Конечно.
        - У тебя муж имеется?
        - Имеется.
        Он причмокнул губами и устремил на меня взгляд, в котором читалось сочувствие.
        - Не похоже.
        - Не похоже?
        - Н-нет. Ты нужна ласка, любовь.
        - Кто бы спорил, Ахмад, кто бы спорил…
        Он довез меня до отеля, и белый джип растворился в ночи, как будто бы ничего и не было. И только сладкая ломота в теле напоминала о проведенной ночи.
        На ресепшене сказали, что ключа нет. Я подумала о Ладе и рванула наверх. Лада лежала в темноте на кровати и рыдала. Я включила свет и бросилась к ней. Выглядела она ужасно: юбка в нескольких местах порвана, лицо опухшее, зареванное.
        - Что случилось?
        В ответ она помотала головой. Я присела рядом и решительно взяла ее за руку.
        - Рассказывай! Я все равно от тебя не отстану.
        - Да что там говорить! - выпалила она. - Этот Гийом оказался козлом настоящим. И чего я с ним только связалась?
        - Что у вас произошло-то? Поссорились?
        - Да сводник он. Не нужна я была ему. Мы встретились, он пригласил меня в машину и повез куда-то за город. Там привез в квартиру и сказал, что поедет за едой, а я чтобы сидела и ждала его и никуда не ходила.
        Я, дура последняя, размякла, да он и симпатичным, как на грех, оказался: высокий, черноволосый, глаза голубые. Ну он и приехал через полчасика. С образиной какой-то. Толстый, лысый, маленький, лет пятьдесят с гаком. Гийом нас познакомил. Тот, лысый, губами причмокнул, что-то выпалил по-французски. Я, естественно, не поняла.
        Вскоре Гийом смылся и сказал, что скоро придет. А я пока, мол, с этим побуду. Жерар его зовут. Он ему брат, и поэтому я могу чувствовать себя в полной безопасности. И я поверил-а-а-а, - зарыдала Лада.
        - И что?
        - Этот лысый, как только мы с ним вдвоем остались, накинулся на меня и стал одежду срывать. Я сопротивлялась. А он в раж вошел, слюной брызжет. И все время талдычил
«мани, мани». Деньги, деньги. Я подумала, что ему деньги нужны, стала карманы выворачивать, в сумке шарить, а он головой качает. Потом этот тип кое-как на пальцах мне объяснил, что он за меня Гийому заплатил, и поэтому, мол, я теперь - его.
        А я сопротивляюсь. Короче, врезала я ему в пах, и пока он корчился на полу, подбежала к двери. А там какой-то замок хитроумный. Я его и так, и так верчу - не получается открыть, я уже совсем духом пала. Стою, реву, думаю, что это за жизня такая проклятая, и вдруг что-то в замке повернула - он открылся, и я выбежала на лестничную клетку и вниз по лестнице как сиганула. Хорошо, что денег хватило такси поймать и сюда приехать. Вот такая я невезуча-а-а-а-я! - заливалась слезами Лада.
        - Слушай, тебе надо прежде всего успо- коитьcя, - cказала я ей. - Радуйся, что так легко отделалась. Могло быть и хуже. А твой Гийом, получается, профессиональный сводник и ловит в Сети доверчивых русских девушек. Поэтому он неплохо говорит по-русски - раз, и симпатичной внешности - два. Ты молодец, что не растерялась и этому лысому врезала. Иначе бы не убежала.
        Лада прыснула.
        - Ага! Он, наверное, до сих пор в себя прийти не может. Будет помнить наших.
        У Лады зазвонил мобильный.
        Она взяла его в руки и нахмурилась.
        - Араб названивает. Уже весь телефон оборвал.
        - А ты?
        - Да ну их всех! - огрызнулась Лада. - Пошли эти мужики далеко и надолго.
        - Слушай, а может, наоборот - клин клином. Быстренько тогда этих козлов забудешь. А?
        - Ты так думаешь? - незаметно она перешла на «ты».
        Про себя я улыбнулась. Похоже, я скоро стану спецом по сердечным отношениям - особенно по тому, как одного мужчину заменить другим. Хотя бы и на время. И здесь во рту образовался горький осадок. Да разве я могу заменить Дымчатого кем бы то ни было? И где он, зараза, шляется? И почему до сих пор не подает никаких признаков жизни. А вдруг его уже нет в живых?
        При одной этой мысли мне стало так тошно - тошней не бывает; я вскочила с Ладиной кровати и подошла к окну.
        - Ты так думаешь? - переспросила Лада.
        - А? - мыслями я уже была далеко.
        - Ты мне предлагаешь пойти на свидание с Башаром?
        - А почему бы и нет? Так ты хоть отвлечешься. А сидя в номере, будешь без конца возвращаться к этой истории и думать, что ты невезучая и у тебя опять по жизни облом. Разве я не права?
        - Похоже, что права. - Лада вытерла слезы тыльной стороной ладони и посмотрела на меня.
        - Очень я страшная?
        - Да ты красавица. Сейчас умоешься, наведешь красоту, и вперед! Главное - не раскисай!
        Совет был хорош, и мне следовало самой взять его на вооружение, а не советовать другим то, чего я сама не могла выполнить.
        - Уговорила! - выдохнула Лада. - Мне самой ему позвонить или подождать?
        - Подожди. Если он тебя бомбардирует звонками, то еще проявится. Только не повторяй прошлых ошибок. Никуда не езди, а предложи пойти пешком в какой-нибудь ресторан. Так будет лучше. А там смотри по обстановке.
        - Спасибо, Инночка! - Лада вскочила с кровати и чмокнула меня в щеку. - Что бы я без тебя делала.
        - Да ладно, - отмахнулась я от нее. - Лишь бы все получилось, как надо.
        Башар перезвонил через пятнадцать минут. Лада на ломаном английском объяснила ему, где она будет его ждать.
        - Только никаких машин, - сказала я. - Пешком и в ресторан. Не будет же он там на тебя накидываться.
        - Ничего, если накинется, - я уже знаю, что делать.
        - Похоже, тебя уже голыми руками не возьмешь, - улыбнулась я.
        - Пусть и не пытаются.
        - Слушай, позвони мне из ресторана, скажи, что у тебя все в порядке. Мне будет спокойней. Договорились?
        - Точно. Так и сделаю. А ты выйди и запиши номер машины. Если что…
        Я заняла диспозицию около отеля с тем прицелом, чтобы Лада была в поле моего зрения. Она стояла и ждала своего араба.
        Роскошная серебристая тачка подкатила через десять минут. Я напряглась. Лада наклонилась к окну и что-то сказала. Из машины вышел высокий стройный араб в белом одеянии и сделал жест рукой, приглашая Ладу в машину. Она отрицательно качнула головой. Мне была хорошо видна эта пантомима, и я боялась, что в какой-то момент Лада сдастся, уступит и сядет в машину. Но она продолжала отрицательно качать головой. Молодец, мысленно похвалила я ее.
        Араб, видимо, начал терять терпение и показал, что он садится обратно в свою тачку, не сводя с Лады глаз. Но она упорствовала. И тут мужчина вышел из машины, и они вдвоем пошли по улице. Я с облегчением вздохнула.
        Немного потоптавшись у отеля, я зашла в холл и столкнулась с Джиной. Она приветствовала меня.
        - Подружка снова с мужчиной? - спросила она. Похоже, от Джины ничего не могло укрыться.
        - Ну, да.
        - А ты слоняешься без дела?
        - Можно сказать и так.
        - Как сафари?
        Я метнула на Джину быстрый взгляд, но по ее виду ничего нельзя было сказать.
        - Нормально.
        - Советую не слоняться по номеру или возле отеля, а поехать посмотреть поющие фонтаны.
        - Это далеко отсюда?
        - Я объясню, как ехать на метро. Только не запутайся там. Едешь по красной ветке. Станция «Дубай молл». Запомнила? Если есть бумага - запиши… Или здесь намотай на катушку, - постучала Джина по голове.
        - Я запомню.
        - Это хорошо. Молодая, память еще не дырявая. Здравствуйте! - расплылась Джина в улыбке. - Модная дама в модной шляпе.
        Посередине холла стояла молодая блондинка, чья фигура начинала приобретать очертания шара. Соломенная шляпа с вуалькой и большими белыми цветами закрывала почти все лицо. Длинная цветастая юбка; на ногах - сабо на высокой танкетке, ярко-красная помада на губах и такого же цвета лак на ногтях.
        - Одну минутку, - шепнула мне Джина. - Ты все равно никуда не торопишься.
        - Я собралась делать шопинг, - дама в шляпе слегка шепелявила. - И куда мне пойти? Не скажете?
        - Конечно, скажу, - пообещала Джина. - И расскажу, и покажу.
        Минут десять она подробно рассказывала даме, где лучше делать шопинг, а потом прибавила:
        - А шубу пойдем завтра вместе покупать. Одна не ходите. Вам всучат недоброкачественный товар, который расползется на кусочки. Вы меня поняли?
        Дама энергично кивнула.
        - Вот и отлично… Тогда до завтра. В тех магазинах не забудьте сказать, что вы от Джины. Вы поняли?
        - Да, конечно. Спасибо вам. Сейчас выйдет Петя, мы возьмем такси и поедем на шопинг, - манерно тянула она.
        Петя был полной противоположностью супруге. Маленький, тощий, юркий, c красным лицом и печальными глазами.
        - Купил в дьюти-фри спиртное и оттягивается в номере, - шепнула Джина. - Здесь же пить нельзя. Сухой закон. Только в номере и можно кваситься.
        - Ну что, чапаем на шопинг? - обратился Петя к супруге. - Только, Милочка, не торчи в каждом магазине по пять часов.
        - Как получится, - пропела дама в шляпе, подхватывая его под руку.
        Когда они скрылись с наших глаз, Джина хмыкнула.
        - Видала, как наши собираются здесь шопинг делать? С таким размахом, с такими амбициями. Этот Петя крутится в хорошем нефтяном бизнесе в Новом Уренгое. И там ему бабки капают. А здесь он каждый год со своей супругой приезжает и все спускает. Эта парочка уже четвертый год сюда мотается. Но я с них хороший процент поимею, - подмигнула она мне. - Понимаешь?
        Я кивнула.
        - Ладно, вернемся к тебе. Значит, объясняю еще раз, как проехать к поющим фонтанам…
        Я запомнила слова Джины и пошла пешком до ближайшей станции метро. Дубайское метро было просторным и удобным. Пол выложен мозаикой; высокие потолки, светло, просторно. Люстра перед эскалатором напоминала многоярусные люстры Большого театра - со множеством звенящих хрустальных подвесок. Не то что парижское метро, неожиданно вспомнила я: темное, потолки давят и кажется, вот-вот тебя расплющат. Когда мы с Дымчатым спустились туда, то одновременно, как по команде, переглянулись и рассмеялись.
        - Это шо такое? - спросил муж, пародируя хохляцкий акцент. - И куда мы попали с тобой? И это метро?
        Мы смеялись и ходили по парижскому метро, которое оказалось запутанным и странным: непонятно, где выход, а где пересадка на другую ветку.
        Когда мы выбрались наверх, Дымчатый сказал, хитро прищурившись:
        - Все, требую компенсации за это издевательство. Пошли в ресторан.
        - И это твоя компенсация? - рассмеялась я.
        - Компенсацию я получу с тебя. Натурой, - спокойно произнес он, сжимая мою руку повыше локтя.
        И как всегда - его слова, когда он говорил о своем желании, - неожиданно взволновали меня. На лбу выступила легкая испарина, а сердце гулко застучало о ребра. Я помнила ту парижскую ночь в отеле: смятые простыни, огонек сигареты, легкое, звенящее тело и торопливые неутомимые ласки, словно мы куда-то спешили и времени у нас было в обрез. На улице тускло светили фонари, и когда я подошла к окну - обнаженная, влажная, cчастливо-усталая, то почему-то подумала, что этот миг - наш и принадлежит только нам. И что бы ни случилось после, эта парижская ночь навсегда останется в нашей памяти…
        Я закусила губу и тряхнула головой, прогоняя ненужные воспоминания. Я стояла в вагоне, держась за поручни, и смотрела на бегущую строку - боялась пропустить нужную мне станцию.
        Я довольно быстро нашла Дубай-молл, около которого было шоу фонтанов, и принялась ждать. Шоу начиналось ровно в шесть.
        Зазвонил мобильный, и у меня сжалось сердце: «Неужели Дымчатый?» Но это был Ахмад. Я колебалась: брать ли трубку. И решила не брать. Воспоминания о прошедшей ночи были слишком свежими, cлишком недавними, чтобы я могла спокойно общаться с ним. Лучше подождать, пока все уляжется. А потом, я не знала, хочу ли я продолжения. Я вообще ничего не знала, и поэтому мне была нужна пауза.
        Огромный торговый центр Дубай-молл был похож на гигантский муравейник, где покупатели сосредоточенно копошились, делая непрерывный шопинг. Стеклянные двери бесшумно раскрывались и выплевывали очередную порцию людей, а потом вбирали новую.
        Около искусственного озера, разделенного надвое крытым ажурно-золотым мостом, похожим на видение из «Тысячи и одной ночи», уже собиралась толпа. До вечернего шоу фонтанов оставалось пять минут. Вода в водоеме была пронзительно-зеленой и чистой, а небо серебристо-пепельным. Я наклонилась вниз, внезапно меня кто-то толкнул.
        - Сорри! - услышала я. - Сорри!
        И здесь раздалась тихая завораживающая музыка. И по воде пробежали струи фонтанов: робко, неуверенно. И с каждым новым тактом мелодии струи фонтанов все сильнее, все яростнее взмывали вверх, cловно желая достигнуть неба. Справа высилось самое высокое здание в мире - башня Бурж Араб, похожая на горную дорогу, вьющуюся серпантином. Теперь мелодия была громкой и сильной, и фонтаны одновременно прямыми струями взмывали вверх, как бы отдавая нам прощальный салют.
        Я не сразу услышала звонок мобильного, но его треньканье пробилось даже сквозь громкую мелодию. Я нажала на кнопку соединения.
        - Алло! - в трубке было молчание. - Алло, - повторила я. - Говорите громче. Я вас не слышу. - Слева на меня недовольно покосилась седая иностранка в шортах и белой футболке с изображением Микки-Мауса. - Я вас не слышу.
        - Инка! - услышала я глухой голос мужа. - Инка. Это я.
        - Дымчатый, - и я неожиданно расплакалась. - Где тебя черти носят?
        - Ты что, Инка! - завопил муж. - В Дубай приехала? Да ты ненормальная. Тебе здесь оставаться нельзя. Возвращайся обратно в Москву. Слышишь? Немедленно.
        Я отошла от фонтанов и пошла вдоль Дубай-молла, выбирая место, где было поменьше народа.
        - Я никуда не уеду, пока не увижу тебя и не поговорю с тобой. Ни-ку-да, - произнесла я по слогам. - Ты меня знаешь, Дымчатый. Если я что сказала, то так и сделаю. Даже и не сомневайся в этом.
        - О, да! Я тебя знаю. - В голосе послышалась насмешка. - Но ты не представляешь, во что я вляпался. Поэтому тебе лучше держаться от всех этих дел подальше. Поняла?
        - Это все потом, - перебила я его. - Ты где?
        - Этого я тебе не могу сказать.
        - Почему?
        - Не задавай глупых вопросов.
        - Ладно. Не буду спорить. Когда мы увидимся?
        В ответ я услышала тяжелый вздох.
        - И в кого ты такая настырная?
        - Сейчас уже поздно выяснять это. Где и когда, Дымчатый?
        - Я должен подумать. Я тебе позвоню. Ты где остановилась? В каком отеле?
        - «Эврика».
        - И еще… - муж помедлил. - Инка, будь осторожна. Смотри, чтобы за тобой не было
«хвостов». Если тебе что-то покажется подозрительным, сразу руки в ноги и дуй с этого места. Будут приставать - беги, не стесняйся. Промедлишь - будет поздно.
        - Во что же ты вляпался, Дымчатый? - тихо спросила я.
        - Все подробности потом. - И связь оборвалась.
        Я глубоко вздохнула и присела прямо на ступеньки торгового центра. Я приложила сотовый к щеке и сидела так, блаженно улыбаясь. Дымчатый жив-здоров. И совсем рядом, где-то здесь, в этом городе. Не сегодня завтра мы с ним встретимся, и я ему врежу так, что мало не покажется. Я припру его к стенке с этой Мариной, и здесь он уже не отвертится, не запудрит мне мозги, не шепнет своим фирменным хриплым голосом: «Ты все это придумала, малыш?»
        Я поехала в отель, постоянно прокручивая в памяти разговор с Дымчатым, малейшие оттенки его голоса, и поймала себя на том, что мои губы невольно растягиваются в улыбке. Все-таки я здорово по нему соскучилась! И мое настроение резко пошло вверх. Что бы ни было, он жив! И мои нервозность, тоска, истерика уступили место непоколебимому спокойствию. Я уже была уверена, что все будет так, как надо. Хотя как именно - еще не знала.
        Когда я ехала в метро, на сотовый мне пришла эсэмэска от Лады: «Все в порядке. Башар очень милый. Пока».
        Что ж! По крайней мере я могу за нее не беспокоиться. Хорошо, что ее новый знакомый оказался нормальным человеком - не сутенером и не маньяком.
        В номере я быстро разделась и нырнула под одеяло. И впервые за долгое время я уснула крепко, без сновидений, как будто прилегла отдохнуть в тень в летний денек и мгновенно сморилась от вездесущей жары.
        Проснулась я от телефонного звонка и не сразу сообразила, что звонит телефон. Он лежал на столе, и я рванула к нему, путаясь в одеяле.
        - Алло! - номер был незнаком.
        - Инка! Это я.
        - Дымчатый, ты где?
        - В Караганде.
        - А если серьезно?
        - Серьезно - в квартире.
        Невольно я прыснула.
        - Все шутишь, а тебе, по-моему, не до шуток.
        - Но ты же знаешь, я веселый парень, привыкший к шуткам и подколам. Слушай, Инка! Я ужасно хочу тебя видеть. Приезжай ко мне. Прямо сейчас.
        - Куда? - спросила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.
        - Записывай. Лови такси и приезжай. Это не так уж далеко от тебя. Только… - он кашлянул. - Я говорю просто так, слышишь, Инка! Не бери в голову… но если за тобой кто-то увяжется, то постарайся скрыться. Ни с кем не связывайся. Ни с кем.
        - Ты считаешь, что я полезу в драку?
        - Не сомневаюсь. Поэтому будь умницей и хорошей девочкой. Договорились? Инка, приезжай скорей. Я жду.
        И повесил трубку. Вот так. Как всегда. Без слов и длинных объяснений - Дымчатый этого не любил. Бери и приезжай. Я улыбнулась. Что ж! Его ждет горяченький прием с моей стороны, о чем он пока даже и не подозревает.
        Я долго и тщательно красилась в ванной. С собой я взяла немного косметики, впопыхах мне было не до нее, и поэтому после недолгих колебаний я залезла в Ладину косметичку.
        В результате мои глаза украсили черные стрелки, а губы стали намного ярче, чем обычно.
        Когда я прошла мимо Джины, ее глаза округлились, а губы вытянулись, словно она хотела свистнуть.
        - На свидание? - крикнула она мне вдогонку.
        - Типа того, - хихикнула я.
        Таксист мне попался непривычно словоохотливый - он все пытался разговорить меня, его ломаный английский я понимала с трудом. Но он не сдавался. В результате его объяснений, подкрепленных жестами, я поняла, что он из Дели. У него там жена и трое детей. А здесь он работает. Тяжело без семьи. Я сочувственно кивала и думала о Дымчатом, о том, когда же я приеду по нужному адресу.
        Машина часто останавливалась; в пробках таксист не торопился двигаться с места, а трогался не спеша, часто сворачивал в лабиринты улиц. Временами я скашивала глаза на счетчик: цифры росли. Кажется, меня просто дурят. Все таксисты мира одинаковы и выколачивают деньги из клиентов старым проверенным способом - увеличивают свои баксы-километры.
        - Кувикли! - показала я на свои часы. - Быстро! Вы едете неправильно. Ю драйв нот райт. Нот райт роуд. Дорога неправильная.
        Он испуганно покосился на меня и прибавил скорость. К дому, где обитал муж, я подъехала через час. Мне нужен был третий этаж и тридцать пятая квартира.
        Я шла по коридору и смотрела на бумажку, когда одна из дверей открылась и мне махнули рукой. Я прибавила шаг. В квартиру я буквально влетела и сразу оказалась в объятиях Дымчатого.
        - Боже мой, Инка! - простонал он, крепко сжимая меня. - Сумасшедшая баба! Это точно! Ты приехала за мной?
        - Ага! - я стояла, боясь пошевелиться, вдыхала его запах. Такой родной, знакомый…
        В квартире было тускло. Но даже в неровном свете я видела, как исхудал Дымчатый. Его глаза горели тревожным огнем, а на лице появилась растительность, словно он не брился вот уже несколько дней.
        - Ну что, хорош Робинзон Крузович? - подмигнул он мне. - Ну почему ты не бросаешься на шею к герою с оглушительным воплем и не рвешь на себе рубаху? Пардон, блузку.
        Он положил мне руку в вырез, и я замерла. Вот сейчас… если я не наберусь решимости, все пойдет по-прежнему… Я буду игрушка в его руках, а он будет диктовать мне, что делать и как себя вести. При этом он оставит себе всю мыслимую и немыслимую свободу… И все вернется на круги своя…
        Я понимала, что он попал в жуткий переплет, но сейчас для меня было важнее выяснить другое…
        В конце концов ради этого я и рванула в Дубай.
        - Прости, - сказала я, снимая его руку со своей груди. - Я приехала сюда, чтобы поговорить с тобой.
        Брови мужа изумленно взлетели вверх, а кадык судорожно дернулся.
        - Вот те на! И о чем? Инка, ну ты ходячая… - он запнулся и замолчал.
        - Продолжай, - безжизненным голосом сказала я. - Идиотка, дура, нелепость…
        - Я этого не говорил.
        - Хотел сказать.
        - Это все твои фантазии!
        Теперь мы стояли в узком коридоре и сверлили друг друга тяжелыми взглядами.
        - Может, пройдем в комнату, чтобы выяснить отношения, - усмехнулся Дымчатый. - Это даже оригинально - устроить разборки в славном городе Дубае. Не так избито, как в Москве. В следующий раз предупреди, где тебе захочется закатить скандальчик, я тогда заранее забронирую в том городе роскошный отель, наполню ванну пеной…
        Я шагнула вперед и залепила Дымчатому пощечину.
        Он потер щеку и бросил на меня яростный взгляд.
        - Ты что, окончательно чокнулась? Или как? Может, объяснишь, что все это значит?
        - Охотно. И с удовольствием.
        Я прошла в комнату - тесную, заставленную мебелью, и села на низкий стул.
        - Я устала от твоей лжи и обмана. Ты не сказал мне, зачем ты поехал в Питер. Ты не сказал мне, что у тебя серьезные дела и проблемы. Я тебе вообще стала не нужна, но у тебя не было смелости признаться мне в этом. Ты уходил от меня, изворачивался, лгал. Ты думал, что все образуется и рассосется само собой. Так вот, Дымчатый. Так не бывает. И я приехала, чтобы сказать тебе об этом. Не надо морочить мне голову. Похоже, что между нами все кончено и я тебе больше не нужна.
        - С чего ты взяла? - сердито сказал Володя. Он шагнул ко мне и поднял вверх руку. - Ты соображаешь, что говоришь?
        - Вполне. У меня ясная голова, и я отдаю себе отчет в собственных словах. Я перестала ощущать себя женщиной. И только здесь… - я замолчала.
        - Договаривай! - прохрипел муж.
        - Я могла бы тебе солгать, потому что случившееся не имеет для меня никакого значения. Это была просто… вспышка влечения. - Я набрала в грудь воздуха и выпалила: - Я переспала с арабом и почувствовала себя женщиной. Впервые за долгое время.
        - Ты? Тебя трахал толстый сальный араб?
        - Он не толстый и не сальный. Но это, как я уже говорила, не имеет никакого значения.
        - Для тебя.
        - Да. Для меня.
        - Тогда - зачем?
        - Я объяснила. И надеюсь, понятно. С тобой я перестала чувствовать себя женщиной.
        Дымчатый тихо рассмеялся.
        - Ты в своем репертуаре. Могла бы промолчать, cолгать. И за язык тебя никто не тянул. Но идти, так идти до конца. Правда? А я, если я тебе скажу сейчас, пошла вон, шлюха?
        Я дернулась и встала со стула.
        - Тогда я уйду. И наш разговор закончен.
        Я вышла в коридор, не обращая никакого внимания на Дымчатого, словно он был каменным или соляным столбом, и взялась за ручку двери. Но в последний момент, перед тем как открыть дверь и шагнуть в холл, навсегда, безвозвратно, я обернулась.
        Дымчатый провел рукой по волосам.
        - Подожди, - сказал он, словно нехотя. - Подожди. Не уходи. Все это так… неожиданно и некстати.
        - Я понимаю, - сказала я с легкой иронией. - Жизнь… в ней все неожиданно и некстати. По-другому и не бывает. Кому, как не тебе, это знать.
        - И я во всем виноват? - вопрос мужа повис в воздухе.
        Возникла пауза. И в этой паузе таились боль, обида, подспудное бешенство и желание выплеснуть эмоции - криком или битьем посуды. Я ожидала, что Дымчатый ударит меня или наорет, но он не сделал ни того, ни другого.
        - Cлушай! - голос мужа был непривычно-нежным. - Да, я тебе часто врал, но это потому, что я не хотел уходить от тебя или что-то менять в своей жизни. Мне всегда была нужна только ты, Инка! Неужели ты не замечала этого? Только ты!
        - И поэтому я была по уши во лжи. У тебя была своя жизнь, весьма бурная, кипучая. Командировки, мальчишники, любовницы на стороне. И не пытайся ничего отрицать, - возвысила я голос, когда увидела, что он поднял руку в знак отрицания. - А что оставалось мне? Долгие тоскливые вечера, которые я проводила в одиночестве перед телевизором с бокалом вина или коньяка? Я чуть не стала из-за этого алкоголичкой. Я просто вовремя остановилась. А если бы нет?
        - Ты? А почему я ничего об этом не знал? - В голосе мужа звучало искреннее удивление.
        - Ты не хотел знать, Дымчатый! - тихо сказала я. Мой голос упал почти до шепота. - Не хотел. Тебе было так удобней и комфортней. Мужчины - большие эгоисты, и ты не исключение. Я мирилась со всем, потому что ты был мне нужен. Но после того, как я узнала о Марине и твоем ребенке, я больше не могу и не хочу ничего терпеть. - Я запнулась. - Тебе не кажется, что нам нужно развестись? - Ну вот… Слово «развод» и слетело с моих губ - колючее, ершистое. Несмотря на сгущающуюся темноту я увидела, каким бледным и испуганным стало лицо мужа.
        - Как… ты узнала? - прохрипел он.
        - Какая разница? - устало сказала я. - Честно говоря, это не имеет никакого значения. Узнала, и все. Ты думаешь - это великий секрет, который ты хотел сохранить от всех в тайне? До каких пор? До того, как твоя дочь вырастет и станет невестой или еще дольше? Ты подлец, Дымчатый. Вот и все. И я не хочу больше тебя ни знать, ни видеть.
        - Инка! - муж протянул ко мне руки, но я упрямо отвела их.
        - Не говори о том, чего ты не знаешь. Я - мужчина. А это подразумевает…
        - Ложь, обман и бесконечные связи на стороне? Но не все связи заканчиваются рождением детей… И можешь не вешать мне лапшу на уши.
        - Ты никогда меня не понимала. Мужчина - такое существо, Инка, ему нужны постоянный адреналин и чувство опасности. Ему надо знать, что он суперпобедитель и удачливый мачо. Без этого я бы давно закис. В жизни настоящего мужчины всегда должно быть место, куда нет доступа никому, даже любимой женщине. Очень скучно, когда супруги знают друг про друга все. Это банально, Инка! Ты хотела бы прожить всю свою жизнь с жалким подкаблучником, об которого можно постоянно вытирать ноги? Это твой идеал? Видел, видел я такие семьи, и что в них хорошего? Сначала женщина перекраивает мужика по своему образу и подобию, так, как нужно ей, а потом же его и презирает. Причем, заметь, первая. Казалось бы: за что боролась, на то и напоролась. Ан нет. Вам, женщинам, надо невозможное, - закатил глаза муж. - И мужика настоящего, и мужа карманного. И все в одном флаконе. Так просто не бывает.
        - Я хотела бы прожить жизнь прежде всего c порядочным человеком, который бы уважал меня, любил и не предавал…
        - Я люблю тебя, Инка. - Лицо мужа исказилось. - По-настоящему люблю. Я как услышал, что ты трахаешься с грязным арабом, так меня всего передернуло. Я не могу представить, что он касался тебя, вдыхал запах твоей кожи. Она пахнет у тебя свежими яблоками.
        - Антоновками, что ли? - улыбнулась я сквозь слезы. Хорошо, что уже было темно, и Дымчатый не мог видеть выражения моего лица. Очень хорошо, потому что слезы текли из моих глаз, не переставая.
        - Почему антоновками? - усмехнулся муж. - Такими кисло-сладкими, забыл название сорта.
        - Ты - фантазер!
        - Еще бы! Я любил тебя всегда. С самого первого раза, когда увидел.
        - И поэтому перестал спать cо мной, перестал видеть во мне женщину. Любить - это не только говорить друг с другом, обсуждать проблемы, делиться наболевшим. - Я замолчала. - Это еще и нечто другое. Это страсть, секс, жажда близости, желание… - Я облизнула губы, ставшие внезапно сухими. В горле встал комок.
        - Я знаю.
        Он снова протянул ко мне руки, но я ударила по ним, мне хотелось причинить ему боль… Но Дымчатый перехватил мои руки и с силой сжал их.
        - Прекрати! - прохрипел он.
        - Ты о чем?
        - О том самом!
        Я пыталась вырвать у него руки, но это было бесполезно, муж крепко держал меня. Я на секунду задержала вздох и закрыла глаза - его родной запах, по которому я так соскучилась! Дымчатый уткнулся лицом в мои волосы и притянул к себе:
        - Инка! Я люблю тебя, прости, что так редко говорил тебе об этом. И вообще я вел себя, как последняя свинья…
        Я проглотила комок в горле.
        - Ты прощаешь меня?
        Я хотела возмутиться, вспылить - да что он о себе думает! Так легко отделался от меня. Сказал пару слов - и все? Но слова застряли в горле, и я так и не произнесла их.
        - А куда я от тебя денусь? - пыталась я превратить все в шутку. Я освободилась от его объятий и сделала шаг назад.
        - Действительно, - подхватил муж и замолчал. Шутливый тон был как-то некстати, не к месту. Возникла пауза. И здесь нас что-то толкнуло друг к другу, и мы принялись целоваться, как сумасшедшие. Как в далекие годы молодости.
        - Подожди! Подожди! - задыхаясь, шептала я Дымчатому. - Ты просто сошел с ума.
        - Сошел. И даже рад этому.
        Рывком муж поднял меня на руки и донес до кровати. Я не успела прийти в себя, как жадные нетерпеливые руки Дымчатого поспешно сняли с меня блузку и стянули брюки. Теперь я лежала перед ним обнаженная. У меня перехватывало дыхание.
        - Дай я зажгу свет, - хриплым голосом сказал он. - Я давно не видел тебя такую…
        От света я на секунду прикрыла глаза, а когда снова открыла их, то встретилась с глазами Дымчатого, которые затопило желание. Его взгляд притягивал и манил…
        Торопливыми, похожими на легкие укусы поцелуями он покрывал мои плечи и грудь, cпускаясь все ниже и ниже. Я застонала и снова закрыла глаза. Я ощутила, как он нежно массирует мои соски, отчего они постепенно твердеют и набухают. А потом его ладонь легла мне на живот, и я задержала вдох, а потом резко выдохнула, словно мне было трудно, почти невозможно дышать.

…Его язык оказался внутри меня, и мое тело захлестнули судороги наслаждения. И в тот момент, когда мне казалось, что я близка к оглушительному взрыву, Дымчатый остановился.
        - Володя. Я…
        Но он закрыл мне рот поцелуем.
        Муж вошел в меня, и резкие яростные толчки заставили мое тело выгибаться до упора, cловно я хотела, чтобы он был во мне так глубоко, как это только возможно.
        Мы слились в одно целое, и я уже не знала, где проходит граница наших тел - наши запахи, пот, влажность, жар и покалывание в кончиках пальцев - все перемешалось, растворилось в нас без остатка. Волна оргазма захлестнула нас одновременно, подняла вверх и швырнула вниз…
        Когда я открыла глаза, то увидела, что Дымчатый неотрывно смотрит на меня.
        - Инка! Ты такая красивая. - И провел горячей рукой по моему телу, отчего я снова ощутила прилив желания.
        - Только что заметил? Или как?
        - Давно, - кратко бросил он и вскочил с кровати.
        По шуму воды я поняла, что он в душе.
        Дымчатый вышел ко мне в шортах и футболке и сел у окна прямо на полу, не спуская с меня своего взгляда. Он привстал и взял с маленького колченогого столика пачку сигарет и зажигалку. Закурил.
        Я накинула на себя длинную блузку-тунику, прямо на голое тело, и села рядом.
        В молчании он докурил сигарету и потушил ее в маленькой светло-зеленой пепельнице. А потом обхватил меня руками.
        Было как-то удивительно уютно и спокойно в его объятиях. Я бы хотела сидеть так вечно; тихо, затаив дыхание и не издавая никаких звуков. Мне казалось, что любой звук, любое движение нарушит эту чуткую тишину, в которой мы были только вдвоем. Это было наше пространство, очерченное переплетенными руками, ногами, спутанными волосами; моя прядь спадала Володе на лицо, но он не отводил ее. Наконец, я тихо рассмеялась.
        - Ты что?
        - Просто так.
        Он чмокнул меня в нос.
        - Ну вот, Дымчатый, - протянула я. - Ты всегда воспринимал меня как маленькую девочку.
        - А что - плохо? - мгновенно откликнулся он.
        - Ну, смотря с какой стороны посмотреть.
        - Я что, по-твоему, растлитель малолетних?
        - Я этого не говорила.
        - Зато подумала. Я знаю, какие грязные мысли шевелятся в этой маленькой головке. - Неожиданно муж резко выдохнул. - Я так бы сидел и сидел. Но… за мной идет настоящая охота. Я не хотел тебя пугать, Инночка. Но все обстоит именно так. И чем дальше, тем хуже. Кажется, я все усложнил вместо того, чтобы упростить и распутать. Хотя… - он махнул рукой. - Мне кажется, это вообще невозможно - разобраться в этой истории, где все так запутано.
        - Может, ты расскажешь? - Я взяла его руку и приложила ее к своей щеке, а потом поцеловала. - Я попробую тебе помочь.
        - Вряд ли. Но за то, что предлагаешь свою помощь, отдельное и пламенное спасибо.
        - Твои слова звучат почти издевкой, - запротестовала я. - Какая помощь, Дымчатый? Давай, колись. Ты же знаешь, я - жуткая вредина. Ни за что от тебя не отстану.
        - Умеешь ты обеспечить замотанному мужику невыносимую жизнь, - пробурчал он. Но тут же рассмеялся. - Ну что я такое несу! Как я рад, что ты рядом со мной, Инка! Ты даже не представляешь! - Он крепко обхватил меня.
        - Пусти, задушишь.
        - А что, мысль хорошая. Так ты от меня точно никуда не уйдешь. Не убежишь к…
        - Не надо, - тихо сказала я. - Не надо об этом.
        Его блестящие глаза были совсем-совсем близко от моих.
        - А еще хочешь? - прошептал он.
        Я закрыла глаза в знак согласия.
        - Очень.
        Он развернул меня лицом к себе. Его рука приподняла тунику и легла на мои бедра. Рывком он усадил меня на себя, и я почувствовала, как мужской жезл упирается между ног. Его кончик касался внутренней стороны бедер, и от этого густая волна желания поднялась во мне. Но Дымчатый не спешил. Он искушал меня. Мужское орудие не проникало внутрь, оно то билось между моими ногами, то останавливалось у самого входа. И эта утонченно-издевательская ласка едва не лишала меня сил. Внутри меня разгорался жар.
        - Ну… давай же, - выдавила я сквозь стиснутые зубы.
        - Потерпи.
        Жар обволакивал меня… И тогда Дымчатый резко вошел в меня, и его плоть запульсировала внутри ритмичными толчками. Я крепко сжала его спину ногами. Из меня источалась влага. Дымчатый не шевелился, и тогда я стала вращать бедрами - все сильнее и сильнее, желая поскорее приблизить конец, который был уже совсем близок. Я, откинувшись назад, задыхалась от наплыва ощущений. И когда я, предчувствуя пик, подалась вперед, Дымчатый быстро закинул мои ноги себе на плечи, и мощный ураган сотряс мое тело. Я уже не чувствовала ничего, кроме того, что нахожусь в другом измерении, а Володя продолжал яростно насаживать меня на себя, крепко сжимая руками мои бедра. Мои губы встретились с его губами, и мы не могли оторваться друг от друга.
        Как сквозь сон, я чувствовала, что муж отнес меня на кровать и сел рядом.
        - Инка! Ты жива? - шепнул он.
        - Как видишь.
        - А вот я не очень.
        - С чем и поздравляю.
        Он наклонился и поцеловал мои волосы у виска.
        - Будем спать?
        - Ты готов исполнить мое желание? - я приоткрыла один глаз и посмотрела на Дымчатого.
        - Любое.
        - Точно?
        - Точно. Но в пределах разумного.
        - Первое слово дороже второго. Расскажи мне все: от и до. Не приукрашивая и не ретушируя. Мои уши выдержат все. Даже если ты кого-то замочил - все равно говори.
        - Давай оставим это до утра, - предложил он.
        - Вряд ли я вытерплю. Сейчас самый подходящий момент.
        - Я бы этого не сказал, - усмехнулся муж. - После секса с любимой женщиной не очень хочется рассказывать о своих проблемах. Пусть все утрясется, устаканится. А утром мы продолжим этот разговор.
        Я замотала головой.
        - Сейчас ты скажешь то, что не скажешь утром. А утром ты отмахнешься, подумаешь: ерунда! Я сам разберусь со своими проблемами. Я знаю тебя слишком хорошо. Мы сейчас настроены на одну волну. И я очень хочу тебе помочь. А потом, я всегда была совой и cоображала лучше ночью.
        - Тогда я монстр, - усмехнулся муж. - Полусова-полужаворонок. Но соображать сейчас я в отличие от тебя не могу. Мозги плывут. Вот если бы кофе…
        - А в чем дело? У тебя же есть чайник…
        Его чайник! Добрый талисман поездок. Я вспомнила, как мы его покупали вместе давным-давно. Не сговариваясь, мы дружно указали на него: бежево-белый, кругло-пузатенький. Он исправно служил Дымчатому вот уже более десяти лет. Отличная штука, часто говорил муж, я без него как без рук, приехал в номер и в любое время кофеек соорудил.
        Я помчалась с чайником в ванную и там на мгновение прижала его к груди.
        - Ну вот, - со смехом сказала я, вернувшись с чайником, полным воды. - Сейчас будет готов твой кофе. Где он у тебя, кстати?
        - В тумбочке.
        Когда чайник вскипел, я бросила в чашку две ложки кофе с верхом, как Володя любил.
        - Бери! - протянула я ему чашку.
        - А ты?
        - Ну, если за компанию…
        Я не хотела кофе, но сидеть, прижавшись к Дымчатому, и пить маленькими глотками обжигающий кофе - это было так здорово!
        - А почему ты уехал в Питер и вырубил сотовый? Я чуть не сошла с ума.
        - Я был зол на тебя. А потом - не хотел подставлять. Боялся втянуть в историю. Если бы я поделился с тобой своей проблемой, ты бы приняла в ней самое деятельное участие. Разве я не прав?
        - Прав.
        - А потом я уже попросил Марка связаться с тобой и сказать, что со мной все в порядке. Он звонил?
        - Да. Но я не подошла к телефону.
        - Почему?
        - Тоже была зла. На тебя. А теперь, - cказала я после краткого молчания, - рассказывай. Только расскажи мне все. Как есть. Без утайки. Тогда я смогу действовать. Я буду знать, ради чего я буду рисковать. Ради тебя, ради себя, ради нас.
        - Рассказывай, - эхом откликнулся муж.
        - Почему убили Ольгу Юхневу? И кто такой Царьков?
        - Откуда ты знаешь? - дернулся Дымчатый.
        - Я подслушала ваш разговор с Марком на ее поминках, когда вы разговаривали на лестнице.
        - Царьков, как оказалось, здесь вовсе ни при чем. Здесь главные - братья Мамедовы. Но начну все по порядку. Нашей фирме поступил заказ от одного человека, назовем его условно Заказчиком. Я его не видел в глаза: общаюсь только по Интернету или по телефону. Заказ состоит в том, что он желает приобрести акции Усть-Качанского металлургического комбината и ему нужна полная информация о всех сделках, которые совершались с этим комбинатом. Если последние сделки были проведены юридически неграмотно, то покупка акций откладывалась бы на неопределенное время. Слишком велик риск приобрести сомнительный товар, у которого на самом деле другой хозяин и владелец. Но до поры до времени это не обнаруживается. На нашей фирме лежит большая ответственность - мы должны обеспечить полную юридическую чистоту объекта перед тем как совершится сделка по продаже. Мы должны все тысячу и один раз проверить и перепроверить. В качестве Заказчика, как я понимаю, выступил один из наших олигархов, который не хочет заранее светиться, или его доверенное лицо.
        На счет фирмы поступила круглая сумма, и работа началась. Мы установили, что последняя сделка, в которой участвовали известные криминальные авторитеты братья Мамедовы, незаконна и поэтому может быть аннулирована.
        Но братьям Мамедовым это, естественно, сильно не понравилось, и они стали мне угрожать. Но мы делали свою работу несмотря ни на что. Собрали полную информацию по комбинату, объяснили Заказчику все подводные камни покупки акций. Что и как. Но в последний момент Юхнева, которая проводила всю работу, попросила еще время. Ей нужно было собрать дополнительную информацию. Что-то ей не понравилось в представленных документах. Я согласился - Ольге я всегда доверял. И здесь ее убивают. А документы, c которыми она работала, исчезают. Весь пакет документов был у нее. Как я понимаю, ей удалось обнаружить еще одну хитрую юридическую комбинацию, которую провернули братья Мамедовы. Но всей информацией и документами по этому вопросу владела только Юхнева.
        И я оказался в дурацком положении. Заказчик требует с меня полную информацию. Это с одной стороны. А с другой - на меня наседают братья Мамедовы, которые хотят, чтобы я вообще отказался от этого дела.
        - Значит, в Питере ты встречался с одним из Мамедовых? В сквере на окраине города?
        - А ты откуда знаешь? - дернулся муж.
        Я рассказала ему о своих приключениях в Питере.
        - Чисто сумасшедшая, - любовно потрепал он меня по волосам. - Рванула в Питер!
        - Ты был сильно ранен?
        - Нет. Но от шока временно потерял сознание, - усмехнулся он.
        - И как твой бок?
        - Зажил. Так, осталась легкая царапина, шрам. Настоящего мужчину шрамы только украшают. - Внезапно он стал серьезным. - Паршивая эта история, Инка! И чем больше я думаю, тем больше мне все это не нравится. Фирму кто-то сдал с потрохами. У нас завелся рейдер. И теперь мы сидим в полном дерьме. Тот, кто разваливает фирму изнутри, вышел на другого покупателя и сдал ему часть нашей информации. Это мне сказал Заказчик. Рынок сделок такого масштаба, как покупка акций Усть-Качанского горно-металлургического комбината, очень чувствителен. И если кто-то проявляет интерес к подобным сделкам, это моментально становится известно в финансовых кругах. Но Заказчик-то думает, что я работаю на два фронта. В этом и вся проблема. Он думает, что это я вышел на другого покупателя акций Усть-Качанского комбината и выжидаю время, чтобы продать информацию подороже.
        - Я не спросила тебя: а что ты делаешь в Дубае? Почему ты сюда приехал?
        - А… это, - муж усмехнулся и замолчал. - Я попал в ловушку, которую мне расставили братья Мамедовы. Мне позвонил один человек и сказал, что у него есть нужная мне информация по Усть-Качанскому комбинату и он готов договориться со мной на этот счет. Он, дескать, деловой человек и находится сейчас по делам бизнеса в Дубае. И предложил мне приехать сюда. Я подумал, что это всплыли документы, похищенные у Юхневой, и готов был заплатить за них. Я был в таком ступоре после убийства Ольги, что клюнул на это предложение, не подумав, что это может быть подстава. И оказался в западне. Меня здесь просто захотели убрать. И почти сразу же устроили покушение. Мне пришлось сваливать из отеля на съемную хату. Если я засвечусь - меня просто пришьют. А через два месяца кончается виза. Вот и все, - скривил губы муж. - Я обратился за помощью к Заказчику. Уж он-то - с его связями, возможностями, деньгами - может обеспечить мне безопасность и оградить от братьев Мамедовых. Но он толком и не стал со мной разговаривать, когда я обратился к нему с этой просьбой. Только сказал, что я должен предоставить ему все документы -
через две, максимум три недели. Ловушка окончательно захлопнулась, - невесело усмехнулся Дымчатый.
        - Что это значит? - внезапно похолодела я.
        - Все очень просто. Проще не бывает, Инка. Если я не найду настоящего виновного, у которого полный пакет документов, я - труп. Я уже сейчас сижу, как заяц, боясь высунуться на улицу, чтобы меня не сцапали. Если меня не добьют братья Мамедовы, то уничтожит Заказчик. Неужели не ясно?
        - Теперь - да. А почему два билета в Дубай? С кем ты хотел лететь?
        - Ну-ка, выкладывай все, мисс Марпл. Откуда такая информация?
        - Из твоего органайзера. Элементарно просто, Ватсон.
        - Я хотел лететь с Марком, но потом мы решили, что он не может оставить фирму.
        - А твоя подпись - «предупредить ее»?
        Дымчатый щелкнул меня по носу.
        - «Ее» - то есть тебя. Довольна?
        - Вполне.
        Наступило молчание.
        - А кто конкретно отвечал за эту информацию, готовил документы?
        Муж поморщился.
        - В том-то и дело, что получается какая-то чехарда. Отвечала за нее Юхнева. Но Ольга была суперпрофессионалом и порядочным человеком, она никогда бы не пошла на обман. Ольга не могла быть рейдером. За Ольгу я ручаюсь головой.
        - А за остальных? - тихо спросила я.
        - За кого - остальных? - переспросил муж, чуть отодвигаясь от меня.
        - За своих сотрудников, которые были в курсе этой сделки. Кто они? Ты можешь назвать их поименно?
        Дымчатый замолчал. Он поставил чашку с кофе на пол и провел рукой по волосам.
        - Ты соображаешь, что говоришь? - наконец выдавил он хриплым голосом.
        - А тебе самому эта мысль не приходила раньше в голову? Рейдер - он же из своих, из самых ближних и проверенных. Так ведь?
        - Так, - неохотно признал он. - Я думал об этом, но гнал все мысли от себя. Хотя уже сотни раз провертел все в голове. Кто? Лешка Колокольцев? Вадим Петрович? Марк? Но это смешно.
        - А Кира Андреевна? - подсказала я.
        - Ну да, Кира - знатный рейдер. Бессменная Кира, которая мне, как мать родная. Кто еще? - в голосе мужа звучала явная издевка.
        - А… Марина?
        - Марина? - нахмурился он.
        - Включать, так включать всех. Без поблажек и снисхождения.
        - Так оно и есть. Тогда первым номером иду я.
        - Принято, - кивнула я. - Но вторым следую я. И пожалуйста, не вычеркивай меня из списка.
        - Инка? - Дымчатый как-то странно дернул головой. - Ты сошла с ума! Какой ты рейдер?
        - У меня было желание тебе отомстить? Было, - ответила я сама на свой собственный вопрос. - Я - обиженная жена, муж которой завел роман на стороне. И не возражай. Я просто рассуждаю. - Я увидела, как брови мужа сдвинулись к переносице, и успокаивающе погладила его по руке. - Прости, Дымчатый. Но так надо, - сказала я, - надо, чтобы показать все, как есть. Картинку без прикрас, без спасительной ретуши. Значит, у меня есть мотив. А мотив в любом преступлении - главное. Разве не так? Предположим, я украла эти документы и вышла на нового покупателя. Я хотела, чтобы ты взглянул на это дело беспристрастно. Не думая о тех людях, с которыми тебя связывают чувства, дружеские отношения.
        - Ты думаешь, это возможно? - в голосе мужа послышалась непривычная робость.
        - Так нужно. Иначе ты не разберешься в этом деле.
        - Я понимаю. Но это так ужасно. Мне даже не хочется разбираться во всем этом, - закончил он шепотом.
        Какое-то время мы молчали. Наконец, он со стуком поставил чашку на пол и развернул меня к себе.
        - Мне страшно, Инка! - прошептал он и крепко стиснул меня в своих объятиях. Просто чуть не задушил.
        Я прекрасно понимала его: узнавать о предательстве близких людей всегда мучительно. Ты связан с этими людьми разными крупными и мелкими делами: рабочими авралами, праздниками, шутками-подколами, совместными чаепитиями, рассказами о женах-любовницах, детях и личных проблемах - «ну понимаешь, эта стерва меня достала» или «старик, я вроде влип по-серьезному». И вдруг оказывается, что все это неважно, второстепенно и незначительно. А ты-то думал, что прошел со своей командой огонь, воду и медные трубы.
        - Я думал, что мы - одна команда, - cловно прочитал мои мысли муж. - А получилось, что была команда и сплыла. Сдулась как воздушный шарик. Но, честное слово, так не хочется копаться во всем этом дерьме.
        - Ты не один, - тихо сказала я. - Мы вместе. Я вернусь в Москву и узнаю все.
        - Одна?
        - Ты же не можешь выехать отсюда.
        - Не могу, - покачал головой муж.
        - Тогда о чем говорить. Мы будем на связи. Все время. И я помогу тебе.
        - Инка! - выдохнул муж. - Что бы я без тебя делал?
        - А вот ответ на этот вопрос знаешь только ты.
        Дымчатый тревожно взглянул на меня.
        - У меня странное чувство, что отсюда надо сваливать. Типа меня уже здесь засекли.
        - Дымчатый! - сказала я испуганным шепотом. - Неужели все так серьезно?
        - А ты как думала? - усмехнулся он. - Серьезней не бывает.
        - Но сейчас ночь… - Я поднесла руку с часами к глазам. - Три часа ночи. Куда ты пойдешь?
        - Не пойду, а поеду. Я взял здесь машину в аренду.
        - И что?
        - Мне надо уезжать, - в его голосе появилось беспокойство.
        Я знала своего мужа. Интуиция у него была сверхъестественная. Как у зверя. И если он говорит, что надо сваливать, так скорее всего и есть.
        - Прямо сейчас?
        - Я же сказал…
        Я подавила вздох. Мне хотелось посидеть с ним еще. Просто сидеть и смотреть на исхудавшего Дымчатого: такого трогательного и беззащитного. Он как будто бы прочитал мои мысли.
        - Похоже, я вызываю у тебя приступ несанкционированной жалости. Я не прав?
        - Ох, Дымчатый, - покачала я головой. - Давненько я тебя таким не видела.
        Он вздернул подбородок вверх.
        - Но это все временно.
        - Я и не сомневаюсь в этом, - успокоила я его. - Что ж! Ехать, так ехать! Мы чай еще попить успеем?
        Он покачал головой.
        - Лучше не надо. Давай - выходим по одному.
        - Может, лучше вместе?
        - Нет. Я знаю, что говорю.
        Я встала с постели и посмотрела на него исподлобья.
        - Нет, Дымчатый! Так не годится. Мы уезжаем отсюда вместе. Я не покину тебя, пока не увижу, что ты в полном порядке. Слышишь? Не увижу собственными глазами. Поэтому мы поедем вместе, и я сама отвезу тебя.
        - Да какой из тебя водитель, Инка?
        - Не хуже тебя, - отрезала я. Но взглянув на него, поняла, что он просто смеется.
        - Горе ты мое луковое, - муж шагнул ко мне и прижал меня к груди. - Липучка ненаглядная. Ну, тогда поехали!
        Мы вышли из дома поочередно, с интервалом в пять минут. Дымчатый объяснил мне, где стоит его машина; я крадучись вышла из дома и быстрым шагом направилась за угол.
        Белый джип я увидела сразу. Дымчатый сидел в нем, не зажигая света. Я нырнула в машину и выдохнула:
        - Все в порядке?
        - Не знаю, - бросил он и рванул рычаг коробки передач на себя. Джип заурчал и тронулся с места.
        - Классная машина, а?
        - Моя не хуже.
        - Я знаю. Но все равно тачка классная. - Он говорил тихо, и я сидела, прикрыв глаза: меня неудержимо клонило в сон.
        - Поспи! - услышала я. - Ты, я смотрю, уморилась.
        - А было от чего? - я приоткрыла один глаз и повернула к нему голову.
        - Ах, так! - ухмыльнулся он. - Возьму потом твои слова на заметку. Запишу крупными буквами в своем органайзере. И в следующий раз уморю тебя до потери сознания. Тебя такой расклад устраивает?
        - М-м-м… уже сплю и вижу сладкие сны.
        Дымчатый рассмеялся.
        Но вскоре я действительно задремала. Дымчатый вел машину тихо, аккуратно. Иногда от легких толчков я открывала глаза: видела темную дорогу, огни, попадавшиеся навстречу машины, которые светили фарами, как мощными батискафами по дну океана, и снова погружалась в дрему.
        Когда я в очередной раз открыла глаза, то спросила:
        - А куда мы, собственно говоря, едем?
        - Хороший разведчик! Даже ничего и не спросила. Я, обманутый муж, везу тебя в пустыню, чтобы закопать по горло. Как Саида из «Белого солнца пустыни». Помнишь?
        - Помню.
        - Тогда не задавай глупых вопросов.
        - А если по правде?
        Дымчатый бросил на меня быстрый взгляд. Он оторвал одну руку от руля, а второй, свободной, провел по моим волосам.
        - Устала?
        - Немножко. Но ты не ответил на мой вопрос.
        - В Шарджу. Попытаюсь скрыться там. Если покажется, что что-то не так, двинусь дальше.
        - А где ты там остановишься? Приедешь и постучишься в первый попавшийся дом? Или направишься прямиком в отель?
        Он покачал головой.
        - В отель нельзя. Ни в коем случае. Там меня быстро засекут. Только в частном секторе. У меня есть кое-какие объявления от местных арендаторов жилья. Вот и буду звонить по ним. Авось наткнусь на что-нибудь подходящее. Все равно долго это не продлится. Виза дана на два месяца, и ее срок когда-нибудь кончится.
        Его рука теперь лежала у меня на плече.
        - Как ты думаешь, - тихо сказал Дымчатый, - мы прорвемся?
        У меня сжалось сердце. Никогда он не говорил таким тоном - он всегда был так уверен в себе, так самонадеян, и тут… это тихое, неуверенное: «Мы прорвемся?»
        - Да, не сомневайся, - ответила я твердым голосом. - Даже не сомневайся. - И сжала его руку.
        Он положил вторую руку на руль и прибавил скорость.
        - Кажется, нам придется подтвердить твою уверенность на деле, потому что сзади за нами едут две машины.
        Я быстро обернулась. Действительно, на приличном расстоянии от нас неслись две машины - два джипа. Черный и белый. Быстро, бесшумно, как гончие, которые взяли след.
        - Ты думаешь, это за нами?
        Я ужасно хотела услышать от Дымчатого слова вроде «малыш, это тебе показалось» или
«ты что, чокнулась», но муж только сосредоточенно кивнул и беззвучно выругался.
        - Надо отрываться.
        - Ясное дело. Вопрос - как?
        - Газани.
        - Особо не газанешь. Иначе в тюрьму упекут, если засекут. Это тебе не родные просторы со взяточниками-гаишниками. Сунул и отмазался. Это все-таки другая страна.
        - Дай карту.
        - Зачем?
        - У тебя есть карта?
        - Где-то была.
        Здесь я вспомнила, что карта есть у меня в сумочке. Немного порывшись, я нашла ее, сложенную вчетверо, и развернула.
        - Мы находимся здесь? - ткнула я пальцем в дорогу между Дубаем и Шарджей.
        - Похоже на то.
        - А здесь - пустыня. Справа и слева, - говорила я вслух. - Барханы.
        - Угу. Американские горки.
        - Дай я сяду за руль.
        - Чего?
        - Дай я сяду за руль, - прокричала я уже громче. - Дымчатый!
        Он отрицательно качнул головой.
        - Не надо. Я сам.
        Я обернулась. Расстояние между нами стремительно сокращалось.
        - Дымчатый, - тихо сказала я, - здесь уже не до понтов и не до мужского лихачества. Как я понимаю, это вопрос жизни и смерти. Я езжу на джипе лучше. Джип - моя машина. И вообще я вожу не хуже тебя, Дымчатый! - я уже плакала от бессилия. Слезы ярости текли по моим щекам.
        - Не реви! - бросил он. - Пересаживайся.
        На ходу, мгновенно мы поменялись местами.
        - Вот так-то лучше, - пробормотала я и нажала на педаль.
        - Инка, не глупи!
        - А я всегда была глупой и неразумной, - улыбнулась я, поворачиваясь к мужу. - К тому же плохо воспитанной.
        Посмотрев в верхнее зеркальце, я увидела, что машины уже почти рядом, и резко вывернула руль вправо. Мы въехали на мягкую песчаную поверхность.
        - Инка! - охнул Володя. - Ты что? Это пески. Барханы. Мы увязнем здесь.
        - Не боись, - повернулась я к нему. - Я знаю, что делаю.
        Я вспомнила, как гонял по барханам Ахмад, и резко вывернула руль. Мы въехали на горку. И начались наши сумасшедшие скачки по пустыне.
        Машины не отставали от нас. Но я была бесшабашней, смелей, отчаянней. Внезапно я услышала странный глухой звук, и на меня посыпался легкий дождь осколков.
        - Стреляют, - стиснув зубы, сказал муж. - Стреляют, сволочи.
        - У тебя есть пистолет?
        - Есть.
        - Как ты его провез?
        - Ты что? Купил здесь у одного барыги. Тайком. Знакомые свели.
        - Ну, так стреляй!
        - Попробую.
        Я приспустила стекло. Дымчатый высунул руку и прицелился.
        - Высовывайся осторожней, - предупредила я.
        - Знаю. Не учи, - огрызнулся он.
        Нервы у нас были на пределе, и я это хорошо понимала.
        Муж выстрелил.
        - Попал?
        - Кажется, нет.
        Нас сильно тряхануло. Мы въехали на очередной бархан.
        - Трудно целиться, когда так трясет.
        - Это не на охоту в Подмосковье ездить, - поддела я его самым невинным тоном.
        - Что ты хочешь сказать?
        - Ничего. Просто, что здесь труднее.
        - А ты сомневаешься? Взяла бы и попробовала сама.
        - Придется.
        Раздался второй выстрел, и я пригнулась: пуля просвистела над моей головой. Черный джип был совсем близко, и я видела мужскую руку с пистолетом, которая целилась в нас. Я рванула руль влево, и Дымчатый чуть не свалился мне на колени.
        - Целится?
        - Нас скоро здесь подстрелят, как куропаток в чистом поле. Если вторая машина подтянется - нам крышка.
        Водитель белого джипа хуже водил в песках, и машина отстала от нас метров на тридцать.
        - Начнут стрелять с двух сторон - наше дело швах.
        - Утешила!
        - Констатировала факт.
        - И что ты предлагаешь?
        Я поглядела на мужа.
        - Как что? Отстреливаться. Меняемся опять.
        - Ты будешь стрелять? - недоверчиво переспросил Дымчатый.
        - А что?
        - А ты умеешь?
        - Стреляла в тире. Ты что, не помнишь, как мы дурачились в Севастополе?
        - Ну когда это было? Ты еще вспомни времена царя Гороха!
        - Я не закончила… - прокричала я. - В Москве я продолжила свой ликбез по стрельбе и иногда ходила в тир. Просто так. Вспомнить старые добрые времена.
        - А почему я ничего об этом не знал?
        - А ты не интересовался моей жизнью, Дымчатый. Я тебе уже об этом говорила.
        - Прости.
        - Что?
        - Прости. Я говорю - прости меня.
        - Принято.
        Черный джип медленно, но верно сокращал расстояние. Две пули прошили салон машины почти одновременно. Дымчатый охнул и выронил пистолет на пол.
        - Ты чего?
        Володя прижимал руку к плечу и морщился.
        - В тебя попали?
        - Не попали, а задели. По касательной. Ничего страшного. Только не поднимай панику.
        - Ты мне мозги пудришь, Дымчатый, - рассердилась я. - Смотри, у тебя кровь выступила. Как же ты машину поведешь в таком состоянии?
        - Все нормально. Меняемся?
        Я кивнула.
        Мы снова поменялись местами. Теперь мои руки были свободны. Я слегка размяла пальцы - от вождения они немного затекли. Я нагнулась и подняла с пола пистолет.
        - Как ты? Нормально?
        - О’кей, - кивнул Дымчатый. - Береги патроны. Их там немного…
        Я высунулась в окно. Пуля просвистела над левым ухом.
        - Ну… - я стиснула зубы. - Держись.
        Эти слова я сказала себе, потому что, приоткрыв дверцу машины, я легла на пол и засунула ноги под сиденье.
        - Не вывались! - крикнул Дымчатый.
        Обе машины постепенно сжимали нас в кольцо. Я видела мужчину, который целился в Дымчатого, его горбоносый профиль и черные кудрявые волосы. Я быстро метнула взгляд на мужа: он собирался вывернуть руль вправо. У меня оставалось несколько секунд, чтобы выстрелить, иначе нас крутанет на месте и пуля пройдет мимо.
        Я выстрелила, почти не целясь.
        Пуля вонзилась ровнехонько в грудь горбоносому киллеру, и я услышала приглушенный крик.
        - Попала.
        - Куда?
        - В грудь. Наверное, насмерть.
        - Шутишь?
        - Ничуть. Поворачивай влево. Приближается второй джипара.
        Я захлопнула дверцу машины и перелезла на заднее сиденье, оттуда целиться было удобней.
        - Боюсь, нам от них не оторваться, - мрачно сказал Дымчатый.
        Я взяла на мушку водителя черного джипа и прицелилась. Наша машина дернулась, и пуля попала водителю в руку. Джип завертелся на месте и забуксовал.
        - Еще один вышел из строя, - констатировала я.
        - Сейчас из строя выйдем мы.
        И как бы в подтверждение его слов наш джип, взвизгнув, остановился.
        - Ты сошел с ума!
        - Увы! Машина решила устроить западло.
        - Дымчатый, но это же…
        Он пожал плечами.
        - Пригнись. Кажется, сюда идут.
        В темноте были видны силуэты двух людей, уверенно шагавших к нам.
        - Может, они хотят поговорить с нами? - спросила я.
        - Ага, - ухмыльнулся муж. - А раньше они молчали?
        - Дурацкая ситуация. Выходить или сидеть здесь?
        - Пока остаемся на месте.
        - Как бы не остаться на месте навсегда, - мрачно пошутила я.
        - Прекрати! - рассердился Дымчатый.
        - Не буду, не буду.
        Двое подошли на близкое расстояние, и один из них что-то крикнул, выбросив вперед руку.
        - Я не понимаю, что он говорит. Кажется, на английском?
        - На русском с дагестанским акцентом. Я выйду.
        - Дымчатый, - вцепилась я в него, - ты соображаешь, что делаешь? Ты один против них. Да они тебя подстрелят, не сходя с места.
        - Они хотят переговорить. Понимаешь, у них есть какое-то предложение ко мне. Я должен использовать этот шанс.
        - Я не верю им.
        - Брось эти бабские страхи, Инка!
        Но мне было не по себе. Я не верила никому, а тем более этим людям - я сидела, сцепив руки на коленях. Пистолет лежал рядом.
        Дымчатый подошел к тем двоим и остановился на расстоянии вытянутой руки. Я распахнула дверцу машины и напряглась. Я сидела и всматривалась в темноту, как кошка в западне, ничем себя не обнаруживая.
        До меня долетали обрывки разговоров.
        Дымчатый отчаянно жестикулировал, пытаясь в чем-то убедить своих собеседников. Они отрицательно качали головами и все время повторяли слово «документы». Они наседали на Дымчатого, а он пытался убедить их, что никаких бумаг у него нет. Я сидела и напряженно смотрела, ни на секунду не выпуская никого из поля своего зрения.
        От напряжения у меня затекли ноги. Внезапно Дымчатый отступил назад. Один из говоривших сунул руку в карман и… я выстрелила. Он обернулся ко мне и несколько секунд стоял на месте, а потом рухнул. Стоявший рядом с ним мужчина вскинул вверх руки. Я выпрыгнула из машины, держа пистолет в вытянутой руке.
        - Брось оружие! - приказала я. - Немедленно. Ну! - подстегнула я его.
        Он, не сводя с меня взгляда, нагнулся и вытащил из брючины пистолет.
        - Кидай на землю! - крикнула я. - И поживей. А то всажу в тебя пару пуль, не раздумывая.
        Я видела, как Дымчатый смотрел на меня: остолбенев, раскрыв рот.
        - Закрой варежку! - шепотом сказала я. - Отвалится.
        - Понял. Инка! Ты свихнулась. Определенно. Я разговаривал с Ансаром, а ты ни с того ни с сего выстрелила в него.
        - Ни с того, ни с чего? - усмехнулась я, подходя ближе к полному мужчине в черных брюках и черной рубашке.
        - Руки на затылок! Понимаешь, - сказала я ему. - На за-ты-лок. И на два метра назад.
        Он нехотя выполнил мои указания. Но, наверное, в моем лице было нечто такое, что ему ясно сигнализировало: со мной лучше не шутить, а делать все, как я говорю.
        Дымчатый пристально смотрел на меня.
        - Смотри! - я носком туфли перевернула Ансара. - Видишь пистолет? Если бы я не выстрелила, он бы разрядил его в тебя.
        - Шутишь? - у Дымчатого отвисла челюсть.
        - Ничуть.
        - И ты разглядела этот пистолет? - недоверчиво спросил он. - Я стоял рядом и ничего не видел.
        - Он бы выхватил его молниеносно… ты бы даже ничего и не понял, - пояснила я. - Стоять! - заорала я на толстяка, чуть шагнувшего назад. - Стоять на месте!
        - Стаю, стаю, - он говорил по-русски с сильным акцентом.
        - Получается, что ты спасла мне жизнь? - спросил Дымчатый, понизив голос.
        - Получается, что так.
        - И я перед тобой в неоплатном…
        - Даже и не мечтай! Ты со мной по гроб жизни не расплатишься, - ухмыльнулась я. - Отпустить, что ли, этого чувака? А что с ним еще делать?
        - Он побежит к тем, кто его послал.
        - Какая-то фора во времени у нас есть. Мы успеем убраться отсюда.
        - Ты права. Оружие ты у него отняла…
        - Ты забыла про нож. У него может быть спрятан где-нибудь нож.
        - Логично.
        - Я обыщу его. А ты держи под прицелом.
        Мужчина быстро заговорил на непонятном языке.
        - Что он говорит?
        Муж пожал плечами.
        - Я не спец по тарабарщине.
        - Он тоже дагестанец? Как и Мамедов?
        - Скорее, похож на местного. Сейчас мы это выясним.
        Но наш пленный отказался разговаривать, сделав вид, что не понимает.
        - Ясное дело, - cплюнул Дымчатый на песок. - Моя-твоя не понимай. В таких случаях так оно и бывает. Но времени искать толмача у нас нет. Говорит, что араб, но кто его знает.
        Нож нашелся во внутреннем кармане рубахи.
        - Есть! - крикнул Володя, вытаскивая нож. - Я был прав.
        - Как всегда.
        - А ты сомневаешься в этом?
        - Ничего подобного.
        - Приятно слышать.
        - Пока мы обмениваемся любезностями, наш пленник так косился на нас, что было понятно: он либо собирается удрать, либо задушить нас голыми руками.
        Дымчатый подошел ко мне.
        - Теперь можешь отпускать своего засранца. Крикни громче: пошел, пошел! Это у тебя хорошо получается.
        Невольно я прыснула.
        - Пошел! Пошел! - и замахала руками. - Гоу хоум.
        - О! Ты еще и по-английски говоришь?
        - Пытаюсь.
        Араб смотрел на нас, переводя взгляд с Дымчатого на меня.
        - Гоу хоум! - крикнула я громче. - Гоу, гоу!
        Мужчина попятился, а потом повернулся и побежал неловкой трусцой.
        - Покатился колбаской по Малой Спасской. Сколько у нас, по-твоему, времени?
        Я пожала плечами.
        - Полчаса.
        - Дели на два. Не больше пятнадцати минут. Через это время нас здесь быть уже не должно.
        - Как твое плечо?
        - Болит, зараза.
        - Дай осмотрю.
        - Тут темно, как у негра в одном месте, так что ты ничего не разглядишь.
        - Пойдем в машину. Зажжем свет, и я там тебя осмотрю. Как следует.
        - Постой! Давай проверим наших гонщиков, - сказал Володя, подходя к белому джипу, преследовавшему нас.
        - Осторожней! - крикнула я. - Вдруг кто-то из них пришел в себя.
        - Я понял!
        Через несколько минут я услышала:
        - Один мертв, другой ранен. Без сознания, но пульс прощупывается.
        Дымчатый подошел ко мне и опустился прямо на песок. Я села рядом с ним, уткнувшись в шею.
        - Ну что, малыш, задали мы им перцу. - Он потрепал меня по волосам, и совсем близко-близко я увидела его глаза.
        - Инка?
        - Да?
        - Я хочу тебя.
        - Прямо здесь?
        - Здесь и сейчас. Не оказывай сопротивления - я тебя просто изнасилую.
        - Дымчатый, ты точно сошел с ума. Ты сам говорил, что у нас времени - кот наплакал.
        - Мы больше базарим… - и он закрыл мне рот поцелуем.
        Рядом был труп одного из братьев Мамедовых, в машине лежал еще один труп и тяжело раненный, от пережитого у меня гудело в голове и перед глазами плясали золотистые точки, но Дымчатый взял меня за подбородок и впился в мои губы поцелуем, да так, что я чуть не задохнулась.
        Пистолет выпал из рук.
        Песок был теплым и бархатным. Руки Дымчатого скользили по моему телу, и я выгибалась навстречу ему, закрывая глаза от нахлынувшего желания.
        Времени у нас практически не было; мы только что избежали смерти, но все это было неважным и ненужным.
        Мы вдыхали дыхание друг друга; наши тела двигались в унисон - все быстрее, быстрее… Теплый песок покалывал тысячами песчинок. В последний раз Дымчатый взвился вверх и вонзился в меня, прошивая мое тело всполохами наслаждения.
        Блаженные волны накатывали на меня - безостановочно, одна за другой. Я лежала и смотрела на беззвездное небо, в котором мелькали красные огоньки пролетавших мимо самолетов, и постепенно приходила в себя.
        - Ты не замерзла, малыш?
        Я улыбнулась.
        - Нет.
        - Я - кретин!
        - Люблю самокритику.
        - Я серьезно. Я был тысячу раз не прав…
        - Дымчатый! Я тебя умоляю, только не будем об этом. Сейчас у нас совсем другие задачи. Мне нужно лететь в Москву. Ты остаешься здесь. Тебе еще нужно найти безопасное место в Шардже. И вообще нам уже пора сматываться отсюда.
        - Верно!
        Володя пошел к нашему джипу.
        - Может, заведется? - спросила я. - Не будем же мы пилить по пустыне пешком.
        - Да. Это не лучшая перспектива, согласен с тобой целиком и полностью.
        Джип после пятиминутной пробуксовки завелся.
        - Ура! Инка! Лезь сюда.
        - Иду!
        Я села на сиденье рядом с мужем.
        - А теперь твое плечо.
        - Может, не надо?
        - Надо, еще как надо.
        Я осмотрела - рана была несерьезной, но обратиться к врачу не мешало бы.
        - Хорошо бы тебя все-таки показать более квалифицированному спецу в медицинских вопросах.
        - Мне и тебя достаточно.
        - Поехали, - сказала я, усаживаясь поудобнее.
        - Если бы еще знать, в какую сторону?
        - А где карта?
        - Но мы же не знаем, где мы находимся в настоящий момент. Эти скачки с препятствиями…
        - Тогда пилим наугад.
        Довольно быстро мы вырулили на трассу. Дымчатый вышел из джипа и, остановив одну из проезжавших машин, выяснил, что от Шарджи мы не так уж и далеко. Ехать примерно пятнадцать минут.
        - Почти рядом, - констатировал он, садясь за руль. - Я голодный - жуть! Пожрать бы где.
        - Въедем в город, там и найдем подходящее кафе или ресторан. Без проблем.
        Шарджа выросла перед нами новехонькими, cловно только что выстроенными небоскребами и пальмами, вытянувшимися вдоль трассы.
        - Шарджа самый консервативный эмират и самый религиозный. Так что, Дымчатый, не сквернословь, не гуляй и тем более не напивайся. А то угодишь в каталажку. Знаешь, какие у них тюрьмы?
        - Не пробовал. А что?
        - А то. Там удары палками назначают. Восемьдесят ударов в день.
        Муж присвистнул.
        - Круто!
        - Поэтому веди себя прилично.
        - Постараюсь.
        Мы остановились около небольшого кафе и посмотрели друг на друга.
        - А нас туда пустят? - поинтересовалась я. - Выглядим мы не лучшим образом. У тебя разорвана рубаха на плече, брюки в пыли. У меня они тоже грязные. Скажут нам: идите вон отсюда.
        - Не скажут. Мы с деньгами. Богатые туристы, устроившие экстремальные гонки в пустыне. Крутое сафари. Ну и пострадали немножко. Как тебе эта версия?
        - Фантазия богатая. Тебе бы детективы писать.
        - Ладно, пошли. - И рука Дымчатого легла на мою пятую точку.
        - Дымчатый! - сердито рявкнула я. - Ты соображаешь, что делаешь? Я же тебе говорю: Шарджа - самый строгий эмират. А ты…
        - И у кого из нас богатая фантазия? Я пыль с твоих брюк отряхиваю, Инка! А ты уже подумала бог знает что.
        Я расхохоталась.
        - Прости, Дымчатый.
        Мы зашли в кафе и сели за столик. Подошедший официант протянул нам меню. Просмотрев его, мы заказали по салату, горячему шашлыку из ягненка и кофе.
        - И что теперь? - спросила я, вытирая руки о салфетку.
        - Звонить в местные агентства и искать временную хату. Это я уже сделаю сам. А ты возвращайся в Дубай и вылетай в Москву. Без промедления.
        - Пока я собственными глазами не увижу, что с тобой все в порядке, никуда не уеду, - твердо сказала я.
        - Вот репей, - вздохнул муж. - Давай требуй счет, и мы выходим.
        В машине мы сидели и названивали по телефонам. С одним из агентов, говорившим по-русски почти без акцента, мы договорились встретиться и посмотреть квартиру, которую он предлагал.
        Пока мы ехали - молчали. Я не могла себе представить, что сейчас, через час или того меньше, я расстанусь с Дымчатым. Он останется в Эмиратах, а я улечу в Москву. И когда мы с ним снова увидимся - неизвестно.
        Неожиданно его рука легла на мою руку.
        - Все будет хорошо, Инка!
        - Надеюсь. - Я закрыла глаза. Слезы невольно потекли по моим щекам.
        - Ну… такая умная, сильная женщина, укокошившая пару бандитов, как уток на охоте, а теперь - плачешь.
        - Я боюсь, - всхлипнула я. - Боюсь за тебя.
        - Со мной все будет в порядке и ничего не случится. Мы будем на связи. Не плачь, Инка, - скороговоркой произнес муж. - Я не могу видеть твои слезы. Я тебя очень, очень люблю.
        Я не верила своим ушам.
        - Дымчатый! Повтори это еще раз.
        - Да хоть сто. Я люблю тебя! - заорал он.
        Я фыркнула.
        - Потише. А то тебя оштрафуют.
        - Пле-вать! - раздельно произнес он.
        Квартира нам показалась удобным местом, где можно было пересидеть-переждать какое-то время. Она была на окраине города в многоквартирном доме. Муж заплатил деньги вперед, маленький суетливый араб исчез, и мы остались с Дымчатым одни.
        - Ну… - и я попыталась улыбнуться.
        Он притянул меня к себе.
        - Мурлыка, курлыка. Инка-корзинка. Инка-малинка.
        Я уткнулась лицом ему в грудь.
        - Я… не могу, - прохрипела я.
        - Я тоже. - Он поцеловал мне волосы и зарылся в них лицом. - Иннусик!
        Я плакала.
        - Ну-ну! - Муж провел пальцем по моей щеке. - Такая большая девочка, а плачешь. Не надо. - Его пальцы нежно гладили мое лицо, робко, почти невесомо касаясь щек, губ, подбородка.
        Он отстранился и взял меня за плечи.
        - Пора! Не успеешь и глазом моргнуть, как я буду уже в Москве. А ты разревелась, - шутливо сказал он.
        Своим легким, веселым тоном он как бы разряжал обстановку и сигнализировал мне:
«Все в порядке, cо мной ничего не случится».
        У меня такой уверенности не было.
        Мне ужасно хотелось остаться здесь, с ним, рядом. Но я понимала, что это невозможно, и в Москве меня ждут дела.
        Я вытерла слезы.
        - Вот и хорошо, - сказал он беспечным тоном. - Присядем на твою дорожку.
        - Дымчатый, а кого ты пытаешься обмануть?
        Его взгляд, тяжелый и одновременно насмешливый, буквально резанул меня.
        - Наверное, судьбу. На меньшее я не согласен. Я ужасно рад, что ты прилетела ко мне.
        - Да… но я хотела тебя разорвать на части.
        - Тебе еще представится такая возможность. Я тебе обещаю.
        Мы сели на кровать и минуту молчали.
        - Я тебя не буду провожать.
        - Не надо.
        Я вышла из дома, чувствуя, что он сверху смотрит на меня, стоя у окна. Мне хотелось обернуться и помахать рукой, но я знала, что этого делать нельзя. Я могу привлечь к себе ненужное внимание.
        Я быстро поймала такси и доехала до Дубаи. Все остальное я делала, как в тумане или во сне. Я достала билет в Москву на завтра, позвонила Ладе и узнала, что у нее все нормально. У нее был веселый голос, и она сказала, что Башар ей нравится все больше и больше. Он милый и внимательный, стрекотала она. Предлагает ей пока остаться здесь; все расходы берет на себя. Она какое-то время живет у него на вилле. А что будет дальше - не знает. Может быть, уедет на заработки в Америку или в Германию. У нее товарка по рынку недавно уехала в Америку, устроилась нянечкой в больницу. В общем, она будет думать, что и как, но чуть попозже. Лада спросила, как дела у меня. Я ответила, что с мужем встретилась, все нормально, и я вылетаю в Москву, а он остается по своим делам еще на какое-то время здесь.
        - Значит, выяснили отношения, - хихикнула Лада. - Физию расквасили? Или как, Инна Викторовна?
        - Инна, - поправила я ее. - По-моему, мы уже на «ты». Обошлось на этот раз без мордобоя, но на вид я ему поставила.
        - Здорово, - завопила Лада. - Так им, мужикам, и надо. Помирились окончательно? Окончательно.
        Мы расстались с Ладой, договорившись иногда перезваниваться и рассказывать друг другу новости.
        После этого разговора у меня остался странный осадок грусти. До чего же довела жизнь милую, неглупую Ладу, что она с радостью пошла в содержанки к богатому арабу, измучившись от безнадеги на Родине. С одной стороны, Ладу можно легко осудить: шла бы и работала. С другой стороны, а разве это она и не делала, горбатясь на работодателей кавказского розлива, у которых в рыночном бизнесе все схвачено и поделено? А если ты без образования, то куда еще можно податься, как не в торговлю? Не в банковскую же сферу! А чтобы получить образование, у таких, как Лада, бедных девушек из провинции, просто нет денег. И у родителей тоже нет. Получается замкнутый круг. Осудить легко, а на деле… жизнь иногда такие ловушки ставит, что очень трудно из них выбраться. А иногда и просто невозможно.
        Я простилась с Джиной, собрала чемодан и остаток дня спала, как убитая. В город выходить я боялась. Несколько раз я звонила Дымчатому и спрашивала, как он там, и неизменно получала ответ, что у него отличная норка, он чувствует себя вполне в ней комфортно, вот только не хватает меня, и он уже ужасно по мне скучает, а так все о’кей.
        Пока я находилась в Эмиратах, у меня было чувство, что Дымчатый рядом. Но когда самолет поднялся в воздух и я пристегнула ремень, вот только тогда по-настоящему я поняла, что он остался заложником в другой стране, а я лечу в Москву.
        Весь полет я смотрела в окно и думала, что задача мне предстоит нелегкая, и я даже не знаю, с чего начать и как вычислить человека, по вине которого муж сейчас торчит в Шардже, вместо того чтобы сидеть рядом со мной.
        Я поклялась самой себе, что обязательно найду его и он у меня заплатит сполна за все.
        В Москве накрапывал по-весеннему шустрый и звонкий дождик. Он, словно подросток, радовался тому, что наконец-то вырвался на свободу, и стремился наверстать время, когда находился взаперти. Дождь то с силой припускал, выдавая оглушительную барабанную дробь по асфальту, то медленно, вразвалочку шел по лужам, на которых сразу вспучивались пузыри.
        Мы с Дымчатым столько всего обсудили за последний день, что эту информацию мне нужно было разложить по полочкам, утрясти и сделать собственные выводы, отличные от его умозаключений. Но эту информацию я пока держала от мужа в тайне. Мне не улыбалась перспектива слушать его шипение: «Инка, ты сошла с ума. Только в твоей голове и могла родиться эта бредовая мысль». Я не была так привязана к этим людям, как Володя, и поэтому могла судить о них абсолютно беспристрастно. Во всяком случае, мне так казалось.
        Несмотря на зонтик, я порядком вымокла и вошла в подъезд, отряхиваясь, как кошка. Лифт медленно ехал вверх, а я думала, что мне предстоит сделать в первую очередь.
        Около двери я долго не могла вставить ключ в замок, пока не наклонилась и не увидела две длинных продольных царапины на замке. Кто-то пытался в мое отсутствие влезть в нашу квартиру. По моей спине прошла невольная дрожь.
        - Наталья Степановна! - колотила я в дверь соседки. - Наталья Степановна!
        Соседка, бывшая школьная учительница французского языка и страстная меломанка, любила мокнуть в ванной и одновременно слушать классическую музыку. Она притащила в ванную старенький магнитофон, и частенько он гремел во всю мощь, сотрясая воздух известными мелодиями. Несколько раз мы с Дымчатым просыпались среди ночи от арий Керубино из «Женитьбы Фигаро» или страстной арии Кармен, ну, той самой, где «у любви, как у пташки крылья».
        - Я пойду поговорю с ней, - кипятился муж. - Что она себе позволяет, ненормальная!
        - Слушай, Дымчатый! - смеялась я. - Ты когда в последний раз был в опере? Расширь свой музыкальный кругозор. Это, между прочим, знаменитая ария Кармен.
        - Знаю. Но мне завтра на работу вставать. А эта… Ты такая же чокнутая, как и она, - бурчал Володя, натягивая на голову одеяло.
        Мои предчувствия оправдались. Наталья Степановна открыла мне дверь в банном халате и с маской на лице. Ей было хорошо за шестьдесят, но выглядела она лет на десять моложе.
        - Что случилось, Инночка? - спросила она недовольным тоном. - Вы так стучите, что дверь мне сломаете.
        - Простите, Наталья Степановна! - сказала я, прислонившись к притолоке и стараясь отдышаться. - Вы никого не видели около моей квартиры?
        - Влезли?
        - Еще не знаю.
        - Если бы увидела - вызвала бы ментов. Какие проблемы! Давай вместе посмотрим. Вдруг у тебя кто-то есть.
        - Спасибо.
        - Ты не спасибо говори, а дверь открывай.
        Ключ повернулся с трудом. Я открыла дверь и замерла. Все в квартире было перевернуто вверх дном.
        - Ничего себе! - охнула Наталья Степановна. - Чего стоишь? Милицию вызывай.
        Приехавшая милиция выслушала мой рассказ, записала показания Натальи Степановны о том, что она ничего подозрительного не видела. Соседа справа не было дома: он уехал на два года в заграничную командировку, в Китай.
        - Вы составили опись пропавшего имущества? Посмотрите внимательно, что исчезло из вашей квартиры? - спрашивал меня следователь милиции Петр Васильевич, мужчина лет сорока с брюшком и с большими залысинами по бокам.
        - Я еще не успела все просмотреть как следует.
        - Смотрите, - крякнул он, обходя комнаты вместе со мной.
        Я выдвинула ящики секретера.
        - Пропали драгоценности и деньги.
        - Сколько? Какая сумма?
        - Четыре тысячи долларов. И полторы евро. Комплект сережек с жемчугом и золотой перстень с бриллиантом.
        Это были единственные подарки Дымчатого. Я не любила все эти цацки-побрякушки, в чем откровенно призналась мужу вскоре после того, как мы поженились.
        - Повезло мне несказанно, - покрутил он тогда головой. - Все жены у мужиков бриллианты клянчат, а я буду приятным исключением.
        И вот теперь этот комплект, который я изредка надевала, исчез. Я стиснула зубы. Кто бы ни был этот человек, он за все ответит.
        Я написала заявление об ограблении и расписалась. Милиция ушла, и я набрала номер Володи.
        Он сорвал трубку сразу.
        - Как ты, Инка! Я ждал твоего звонка. Могла бы перезвонить мне из аэропорта, когда приземлилась. Я волнуюсь. А ты…
        - Нас обокрали, - перебила я его.
        - Что взяли?
        - Деньги, мои драгоценности. Похоже, искали документы.
        - Я об этом сразу и подумал.
        - Они считают, что документы у тебя. А главное - Дашка пропала.
        - Ты пробовала ее искать?
        - Еще нет.
        - Походи, покричи вокруг дома. Может быть, она там? - спросил с надеждой муж. Дымчатый замолчал.
        - Алло! Володя! Ты меня слышишь?
        - Я думаю.
        - Мне тебе перезвонить?
        - Я позвоню сам.
        - Не надо…
        Связь оборвалась.
        Мое возвращение началось хуже не придумаешь. Я поднесла палец ко рту, и вдруг раздался телефонный звонок. Я побежала на кухню, где стоял базовый телефон, где видела радиотрубку - я никак не могла вспомнить.
        Я сорвала трубку.
        - Алло! Говорите громче. Я вас плохо слышу.
        Ответом мне была тишина, и я разозлилась.
        - Пошел в задницу, идиот! - и повесила трубку.
        Я надела плащ и пошла искать Дашку. Сначала я обошла пару раз вокруг дома, тщательно осматривая кусты и окликая ее по имени. Потом я несколько расширила маршрут поиска и переключилась на близлежащие дома. Я помнила, как мы купили Дашку на выставке кошек. Это было зимой, в жуткий мороз. Внутри Дома культуры было светло, ярко, играла музыка. Мы ходили и рассматривали кошек просто так, но когда набрели на Дашку, то, не сговариваясь, переглянулись. Это был обворожительный комочек с темными лапами и бежево-палевой шерсткой. И уже тогда в ней была видна порода, ее королевскость, ее надменный вид: «Мне до вас нет никакого дела. Я здесь главная. И точка». Мы прилипли к Дашке и неотрывно смотрели на нее. А потом муж первым подал голос, неуверенно и робко:
        - А если мы ее купим?
        Я посмотрела на него.
        - Ты этого хочешь?
        - А ты?
        Тогда меня разозлила эта его манера в трудные моменты отвечать вопросом на вопрос.
        - Ты хочешь переложить ответственность на меня? Если кошка не приживется или убежит, то ты скажешь, что в этом виновата я? Потому что я захотела ее, значит, мне и отвечать?
        - Я этого не говорил, - хмыкнул Володя и тут же посерьезнел. - Я хочу, чтобы этот котенок жил у нас. Такой маленький, беззащитный комочек, как младенец. - И тут он осекся.
        Я наклонила голову.
        - Давай купим.
        Мы несли в сумке царственное существо по имени Диана и заговорщицки улыбались. И вот теперь Диана, Леди Ди, наша Дашка бродила неизвестно где или ее уже вообще не было в живых. Я ходила между домами, размазывая по щекам слезы, и громко звала ее, пока кто-то сверху не цыкнул на меня. Я тогда замолчала и стала звать Дашку громким шепотом. Но она не откликалась. Через час я вернулась домой, сняла плащ и повесила его на вешалку.
        Я бродила по квартире, как потерянная. Прибираться в ней было бесполезно: лучше сделать это утром, а не сейчас, когда на дворе почти ночь и я смертельно устала. Я забралась с ногами в кресло и уставилась прямо перед собой в пустоту.
        Я поднесла руки к вискам. В голове стреляло. Где-то на кухне были таблетки от головной боли. Я нашла их в колонке. Коробочка с лекарствами стояла у меня за двумя пачками печенья, я приняла сразу три штуки, запив таблетки холодной водой из-под крана.
        Но боль в висках не проходила: изматывающая ноющая боль.
        У меня даже не было слез, только тупая усталость и желание разобраться в этой истории. Завтра с утра я пойду сделаю новый замок, а потом отправлюсь к Лешке Колокольцеву и поговорю с ним. Муж советовал начать с него. Понятное дело, к Марку так просто не подъедешь. Дымчатый вообще запретил мне приближаться к нему. А также к Марине. «Ты же понимаешь, что начнутся обычные дамские разборки, - сказал он севшим голосом. - Оно тебе надо, Инка? Не ищи приключений себе на голову». -
«Хорошо», - согласилась я, закусив губу. Но про себя решила, что все равно сделаю все по-своему.
        Я уснула в кресле, не раздеваясь, свернувшись калачиком, в правой руке я сжимала радиотрубку. Мне почему-то было с ней спокойней.
        Утром я проснулась от яркого света, бившего прямо в глаза. Я забыла задернуть шторы и теперь щурилась от света, не сразу сообразив, что я делаю в кресле и почему в квартире такой бардак. Потом я все вспомнила и помрачнела. К нам залезли профессионалы, Дашка исчезла, а муж сидит в Дубае, как в осажденной крепости, откуда не может и носа высунуть.
        Я положила трубку на тумбочку и спустила ноги на пол.
        Завтракать не хотелось, но я заставила себя выпить кофе и съесть полузасохшее печенье, которое нашла в колонке.
        Следующие полдня были посвящены уборке квартиры, вызову слесаря и замене замка. Я дала Василь Петровичу деньги и попросила купить «что-нибудь понадежней». Он поскреб подбородок и сказал, что все будет о’кей, и я ни о чем не должна беспокоиться.
        Я вышла из дома и еще раз поискала Дашку. Безрезультатно.
        Когда замок был вставлен, я расплатилась со слесарем и, придвинув к себе телефон, набрала номер Лешки Колокольцева.
        Трубку сняли не сразу. Я уже думала дать отбой, как услышала тихий голос Лешки.
        - Да. Алексей Колокольцев слушает.
        - Леш. Это Инна Дымова. Мне нужно с тобой поговорить. Как у вас дела?
        Чемпион по задаванию неудобных вопросов, то есть я, была в своем амплуа.
        Мне показалось, что Лешка поперхнулся.
        - Ну как… Владимира Николаевича по-прежнему нет. Он не объявлялся? - с надеждой спросил он меня.
        - Нет.
        - Марк Игоревич отмалчивается. К нему сейчас лучше не соваться. Мы практически не работаем, - заключил шепотом Лешка. - Никто не знает, что будет дальше. И о чем вы хотели со мной поговорить? - спохватился он.
        - Не по телефону, - предупредила я. - И само собой, никому об этом не говори. Все должно остаться между нами.
        - Понял. Вам сегодня?
        - Да. Это срочно.
        - Я сейчас на работе…
        - Я могу подъехать к тебе домой. Где ты живешь? - я атаковала его, не давая времени на передышку.
        - Не знаю, удобно ли…
        - Удобно, Леша, удобно.
        Он продиктовал мне адрес, и я поняла, что мне надо ехать на другой конец Москвы. На Профсоюзную улицу.
        Джип долго не хотел заводиться. Он словно устроил забастовку и испытывал мои нервы на прочность. Я вышла из машины, с силой хлопнув дверцей, и прислонилась в капоту. Потом, пошарив в бардачке, достала оттуда сигареты и закурила. Похоже, я основательно подсела на никотин и когда с него слезу - неизвестно.
        Через пятнадцать минут машина завелась. Я ехала медленно. Приметы весны становились все видней, все отчетливей. Грязный снег и большие темные лужи, в которых весело чирикали воробьи. Солнце уже припекало, и народ шел в коротких куртках и легких ботинках и туфлях.
        Я нашла в бардачке темные очки и нацепила их. Я не знала, что мне нужно от Лешки Колокольцева, но то, что я начинаю с него, казалось мне верным шагом. Правда, в непонятном направлении и с негарантированным результатом.
        Колокольцев жил в стандартной двенадцатиэтажной коробке на одиннадцатом этаже. Я припарковала машину около детского городка и, выйдя, поставила ее на сигнализацию.
        Дома была Лешкина мать, еще не старая женщина лет пятидесяти с небольшим, с настороженным выражением лица и большими голубыми глазами. Такие же наивно-распахнутые глаза были у Лешки.
        - Вы с работы? Инна Дымова? - она недоверчиво смотрела на меня. - Меня Алексей не предупредил о вашем визите.
        - Минутку.
        Я достала из сумки мобильный и набрала Лешкин номер.
        - Леш! Ты почему свою маму не поставил в известность о моем приходе?
        - Дай ей трубку.
        Я передала сотовый, отступив в сторону.
        Варвара Васильевна, так звали Лешкину мать, разговаривала с ним, не спуская с меня цепкого взгляда. Когда она закончила разговаривать, черты ее лица немного смягчились.
        - Проходите в комнату. Вам чай, кофе?
        - Чай. Если есть - зеленый.
        - Есть.
        Говорят, что квартиры похожи на своих хозяев. В этой квартире все было рационально, продуманно, никаких излишеств. Мебель современного дизайна, строго прямоугольных форм: светлая, без всяких завитушек и виньеток. На окнах - жалюзи, как в офисе, посередине комнаты - стеклянный стол.
        Я села за стол и подумала, что вряд ли Варвара Васильевна что-то скажет мне о сыне. Судя по всему, она неразговорчива и замкнута. Или просто я - посторонний человек и не внушаю ей никакого доверия.
        Она вошла в комнату, неся черный лакированный поднос, на котором дымилась чашка чая.
        - Инна…
        - Викторовна, - подсказала я ей.
        - Ваш чай. - И она снова вышла из комнаты.
        Выпив чай, я осмотрелась. Похоже, квартира была трехкомнатная, и дверь из большой комнаты вела в комнату поменьше. Я прислушалась. Варвара Васильевна разговаривала в кухне по телефону. Я быстро встала со стула и подошла к двери, осторожно нажала на нее. Она открылась, и я оказалась в Лешкиной комнате - небольшой, но уютной берлоге холостяка. В глаза бросилась аккуратно застеленная низкая тахта, книжный шкаф, полка с компакт-дисками. Новенький компьютер на столе. Около него фотография. Я подошла ближе. На ней обнимались Ольга Юхнева и Лешка Колокольцев. Снимок был любительский, не постановочный. Они выглядели спокойно-умиротворенными. Такой вид бывает у счастливых любовников, которые уже миновали стадию притирок друг к другу и теперь просто наслаждаются взаимной близостью. Моментальный стоп-кадр, выхваченный кем-то из их жизни.
        Сам вид улыбающейся Ольги Юхневой, «железной» Оли, у которой, оказывается, была своя личная жизнь, поверг меня в шок. Наверное, я могла бы долго находиться в этом столбняке, если бы где-то не хлопнула дверь и до меня не донесся громкий голос Колокольцева:
        - Мам! Где Инна Викторовна?
        Я моментально выскочила из комнаты, не забыв закрыть за собой дверь.
        Я стояла посередине большой комнаты, когда туда ворвался Лешка Колокольцев.
        - Здравствуйте! Вы здесь давно?
        - Нет. Я подъехала недавно.
        В комнату заглянула Варвара Васильевна.
        - Я ухожу, не буду мешать своим присутствием. - Ее взгляд остановился на сыне.
        - Ты позвони мне.
        Он слегка кивнул. Я видела, что он озадачен моим появлением в своей квартире и не знает, как себя вести.
        Звук закрывшейся двери вывел Лешку из растерянности.
        - Чай-кофе? - скороговоркой произнес он.
        - Твоя матушка уже напоила.
        - Она у меня учительница русского языка и литературы, - сказал он извиняющимся тоном.
        - Все нормально, Леш…
        Возникло молчание. «Чемпион по задаванию неудобных вопросов» был в своем амплуа. Я повернулась к Лешке спиной, зашла в его комнату и взяла в руки ту самую фотографию. Когда я вышла к нему, он смотрел на меня, открыв рот.
        - Это что? - и я протянула ему снимок.
        Он взял его в руки и какое-то время смотрел, не поднимая на меня глаз. А потом выдавил:
        - Это мы с… Олей. - И здесь он сделал то, что я никак не ожидала от него, - он заплакал. Ему было ужасно стыдно передо мной за эти слезы, но остановиться он не мог. Лешка снял очки и теребил их в руках. Я молчала. Я прекрасно понимала, что все слова будут звучать фальшиво и ненужно - пусть выплачется.
        Наконец, он резко качнул головой и шмыгнул носом.
        - Простите!..
        - Не стоит. Я все понимаю, - тихо сказала я.
        - Оля… я никак не могу поверить.
        Я сжала его руку.
        - Мы скрывали наши отношения ото всех. По Олиной просьбе. А теперь… ее нет.
        Я села на стул.
        - Леш! Ольгу убили, и надо понять, за что.
        Он удивленно уставился на меня.
        - Убили?.. Но это же какой-то маньяк.
        - Та версия была удобна для милиции, и поэтому ей был дан ход. Никто не стал озвучивать другие предположения. В данной ситуации это никому не надо. Ее убили за последнее дело, которым занималась фирма. За Усть-Качанский горно-металлургический комбинат. Последняя сделка о передаче прав собственности от одного владельца другому была оформлена с нарушениями, что и установила ваша фирма. Естественно, этот факт не понравился тем, кто провернул эту комбинацию. Поэтому Ольгу и убили. Она непосредственно занималась этим делом. И у нее был полный пакет документов, которые пропали.
        Лешка метнул на меня быстрый взгляд.
        - Я и сам думал об этом. Я хотел поделиться своими соображениями с Владимиром Николаевичем, но он уехал в командировку. А потом - исчез… Он жив?
        Я покачала головой.
        - Я не знаю.
        - Но вы так спокойны… значит…
        Я скрестила под столом пальцы, чувствуя себя преступницей вдвойне - я отрекалась от Володи и лгала его помощнику, который был его правой рукой. Так надо, мысленно взмолилась я. И простите меня все, пожалуйста.
        - Я надеюсь на лучшее. Как и ты.
        - И его исчезновение тоже связано с Усть-Качанским комбинатом?
        - Может быть. Тебе что-нибудь известно о работе Ольги над этим делом?
        Он сел напротив меня.
        - Нет. У нас было не принято обсуждать свои дела с коллегами. Ольга всегда следовала корпоративной этике.
        Я вспомнила слова мужа: «Юхнева никогда не подведет. Ольга - тот человек, на которого можно рассчитывать всегда и везде. Если бы я в ней сомневался, она бы не работала в моей фирме».
        - Вот только… - он замолчал.
        - Леш! Для меня сейчас все имеет значение: любая твоя зацепка, любое воспоминание.
        - Вы хотите найти… Ольгиного убийцу?
        - Тот, кто ее убил, подбирается к фирме, пытается развалить ее изнутри. Классическая тактика рейдерского захвата. Кроме того, таким способом я могу выйти на мужа. Понимаешь? Или на тех, кто удерживает его.
        - Понимаю, - кивнул Колокольцев. - Кажется, теперь понимаю.
        Он пригладил взлохмаченные волосы.
        - Я отойду на минутку.
        Я кивнула.
        Лешка быстро вернулся с двумя хрустальными стаканами и бутылкой виски.
        - Будете?
        - Буду.
        Я смотрела, как светло-коричневая жидкость, слегка шипя, льется тонкой струйкой в стаканы.
        Колокольцев со стуком поставил бутылку на стол, взял свой стакан, отпил виски и сказал, глядя на меня:
        - Ольга сомневалась в этих документах, сомневалась в их юридической чистоте и правомочности сделки. Cейчас я припоминаю это.
        - С чего ты взял? - встрепенулась я.
        - Она в последнее время была какой-то задумчивой. Не в себе. Словно ее голова постоянно была занята другими делами. Она была со мной и не со мной. В принципе для Ольги это не характерно. А когда я спросил ее: в чем дело, она ушла от ответа. Я спросил: «Это связано с работой?», а она как-то странно мотнула головой и ничего не ответила.
        - А ты?
        - Я предложил ей разрулить проблему вместе. Но она сказала: «Это исключено».
        - Это исключено, - повторила я вслух, отпивая из стакана. Что она имела в виду? То, что проблема не решаема и безумно сложна, и даже такой профи, как Юхнева, не в силах разобраться с ней, что уж тогда говорить о Лешке Колокольцеве, молодом спеце, хотя Володя неоднократно говорил, что такой, как Лешка, стоит двух старперов - он все хватает на лету, толковый, башковитый. Или Юхнева имела в виду, что она не может рассказывать о своих делах? Никому, даже близкому человеку.
        Скорее всего, она подразумевала под своей фразой второе…
        - И как ты отреагировал на ее слова?
        Мне показалось, что Колокольцев изо всех сил старается не краснеть.
        - По-дурацки, - вспыхнул он. - Вместо того, чтобы насесть, спустил все на тормозах. Не стал больше ни о чем ее расспрашивать. А надо было не отставать, тогда бы она и раскололась. И, возможно, была бы жива… - Он снял очки и протер их.
        Я покачала головой.
        - Не факт. Сколько ты знаешь Ольгу?
        - Два года. Как пришел на работу.
        - Володя знает ее около десяти лет. И он всегда называл Ольгу «стальной ракетой»,
«железной женщиной».
        - Это вы к чему? - вспыхнул Колокольцев.
        - А к тому, что ты не очень-то обольщайся. У тебя в голове сложилась следующая картинка: ты бы на нее насел, и она бы все выложила. Я больше чем уверена в обратном. Ольга бы тебе все равно ничего не сказала, и поэтому винить себя в ее гибели не стоит.
        - Да… но… - он кашлянул и отодвинул стакан. - Я постоянно думаю об этом и мучаюсь, - закончил он уже шепотом. - Что это я во всем виноват. У нее были проблемы, а я не помог. Вроде как отошел в сторону.
        - Вот-вот. Короче, занимаешься полной фигней. А у нас сейчас задача, Леш, совсем другая. Найти человека, укравшего документы. Он-то и виноват в смерти Ольги. Если не прямо, то косвенно.
        Колокольцев придвинул к себе стакан и залпом допил его.
        - Я понял. И чем я могу быть полезен, Инна Викторовна?
        Я задумалась. Положение мое было незавидное. С одной стороны, я не могла многое говорить Колокольцеву, а с другой стороны, я и сама знала очень мало. Почти ничего. Строго говоря, пока у меня был только список подозреваемых, в котором Лешка Колокольцев занимал далеко не последнее место.
        - Кстати, я… - дипломатично кашлянул Лешка. - Я тоже… могу рассматриваться как участник рейдерского захвата…
        - Спасибо, Леш, за подсказку. Такая беспристрастность делает тебе честь.
        - И что делать, Инна Викторовна? - не отставал от меня Колокольцев. - Не можем же мы сидеть сложа руки и смотреть, как убийца Ольги гуляет на свободе, а ваш муж - непонятно где. Надо что-то делать.
        Лешка со всем энтузиазмом молодости готов был рыть землю и выполнять мои указания. Я решила приоткрыть карты. Самую малость. Чуть-чуть. Без этого я все равно не смогу двигаться дальше. Мне нужен был помощник, и Леша вполне подходил на эту роль. Конечно, полностью вычеркивать его из списка подозреваемых я не собиралась, но и в одиночку я это дело не потяну. Лешка знал дела фирмы изнутри, кроме того, он был умен, наблюдателен и мог быть для меня ценным источником информации. А то, что я считаю нужным, я всегда могу от него утаить. Как говорится, ноу проблем.
        Я приняла решение.
        - Леш…
        Он подался вперед.
        - Да, Инна Викторовна.
        - Ты спрашивал, с чего начинать? - я помедлила. - Ну, наверное, со списка подозреваемых.
        - Понял. Минутку!
        Не дожидаясь моего ответа, он вскочил с места и вышел из комнаты. Вернулся уже с блокнотом.
        - Говорите, Инна Викторовна.
        Невольно я рассмеялась.
        - Леш, ты все воспринимаешь буквально…
        - Но список-то нужен?
        - Нужен.
        - Тогда говорите: ваши замечания, подозрения, выводы. Я записываю… - и он занес над раскрытым блокнотом ручку.
        И я поняла, что неправильно отнеслась к этой ситуации: я имела дело не с Лешей Колокольцевым, добрым и славным малым, а с профессионалом-аналитиком, привыкшим все считывать, анализировать, проверять и документировать.
        Я посмотрела на Колокольцева. Сейчас он выглядел уже совсем другим, не таким, как еще пару минут назад. Он стал собранным, подтянутым, в глазах горел огонек.

«Без огонька в любом деле никуда», - говорил обычно Дымчатый. Если человек - профи, да еще и горит на работе - ему цены нет.
        - А кому ты отдашь предпочтение? - как-то спросила я. - Скучному спецу или горящему энтузиасту?
        Муж задумался.
        - На самом деле это сложный вопрос. Лучше, если это все сочетается. Но… - и Дымчатый хитро прищурился. - Наверное, все-таки энтузиасту, хотя это и неправильно с точки зрения руководителя фирмы. Определенно неправильно. Но я такой! Руководитель-самодур и разгильдяй. Что хочу, то и ворочу. Энтузиаст всегда может подтянуть свои «хвосты», тогда как скучный профи может убить идею на корню. И вообще, креатив - такая вещь, которую трудно понять и осознать. Либо ты креативен, либо - нет.
        Я вспомнила наш давний разговор и поняла, что Володя хотел сказать этим.
        - Тогда записывай.
        - Я первым пунктом поставлю себя, - решительно сказал Леша.
        Я хотела сказать, что первые места в данном списке уже заняты мной и Дымчатым, но не стала его разочаровывать.
        - Идет! - кивнула я. - А кто второй, по-твоему?
        Он задумался.
        - Кира Андреевна.
        Я поразилась Лешкиному креативному мышлению. Дымчатый даже не воспринял всерьез мои слова о собственной секретарше, а Лешка - пожалуйста. Но может, у него просто с ней давние счеты?
        - Почему ты так думаешь?
        - Ну… она в курсе всего. И Кире… - он запнулся.
        - Продолжай. Говорить, так говорить. Без пауз и без утайки.
        - …Кире очень нужны деньги. Она живет в стесненных жилищных условиях, и деньги ей нужны по необходимости. Понимаете, деньги нужны либо для избыточности, либо по необходимости.
        - Поясни, - кратко бросила я.
        - Например, деньги для решения насущной жилищной проблемы или для срочной операции, от которой зависит жизнь и смерть человека - это деньги по необходимости. А деньги для покупки нового автомобиля или квартиры - по избыточности.
        - Интересная теория.
        - Но разве это не так?
        - Получается, что так. Это ты сам придумал или где-то вычитал?
        - Сформулировал сам.
        - Молодец. И поэтому ты считаешь, что Кира Андреевна…
        Он кивнул.
        - Она может пойти на это. У нее зять-алкоголик, младшая дочь тоже неустроенна. Плюс внебрачный ребенок. Словом, целый букет причин.
        Я задумалась.
        - Хорошо. Вносим ее в список под номером два. Еще какие у тебя соображения на этот счет?
        - Вадим Петрович, - уверенно заявил Колокольцев. - Он как бы в нашей фирме и в то же время вне ее. Если он захотел играть в собственную игру, тогда противник он серьезный. Да и многие козыри у него на руках. Баринов мог найти другого заказчика и вести с ним переговоры. За ним статус, положение, связи, профессионализм.
        Про себя я подивилась Лешкиной находчивости и сообразительности. Он сек все на ходу и с полуслова.
        - Еще?
        - Слушайте, Инн Викторовна. Я страшно голоден. Ничего, если я сковородку с картошкой сюда приволоку? А вы есть хотите? - спохватился Лешка.
        - Могу за компанию, - согласилась я.
        - Сей момент.
        Лешка оставил раскрытый блокнот и пулей вылетел из комнаты.
        Я придвинула блокнот к себе. Пока у нас трое подозреваемых. Он, Кира Андреевна и Вадим Петрович. Когда он придет, cписок нужно продолжить. Даже если по поводу отдельных личностей Лешка будет возражать.
        Колокольцев ворвался в комнату с огромной сковородкой и большой тарелкой.
        - Вот. - И он от души навалил мне на тарелку картошки с мясом. - Маман готовила.
        - Куда мне столько?
        - Ешьте, ешьте, я еще добавлю.
        Сам Лешка лихо орудовал вилкой, подцепляя мясо с картошкой прямо со сковородки.
        - Леш… мы еще забыли Марка Калмановского.
        И здесь я увидела, как Лешка покраснел. Я встала на зыбкую и опасную территорию. Калмановский был начальством фирмы - неприкосновенная персона. А я cразу лишила его этого ореола.
        - Ну… Инна Викторовна. Марк Игоревич…
        - Ты согласен со мной?
        - Не знаю, - Колокольцев отложил в сторону вилку, отодвинул сковородку. - Не думаю! - с отчаянием выпалил он.
        - Почему? - я задавала безжалостные вопросы один за другим.
        - Ну… ведь он один из основателей фирмы. Всегда болел за нее, переживал…
        - Моего мужа я бы тоже включила в этот список.
        Лешка даже подпрыгнул на стуле.
        - Инна Викторовна! Вы чего?
        - Ничего! А почему бы и нет? Решил подзаработать на стороне. А что это приведет к таким последствиям, и не думал. К тому же его временное исчезновение тоже выглядит подозрительным. Решил отсидеться в спокойном месте, пока не закончится вся эта заваруха.
        На Лешку было больно смотреть: лицо приобрело мертвенно-белый оттенок, подбородок вздернулся вверх, на щеках заходили желваки.
        - Н-нет, - с силой затряс он головой. - Несостыковочка у вас, Инн Викторовна. Если бы Владимир Николаевич захотел стать рейдером, он бы сделал это красиво и не прятался бы как заяц, а провернул бы такую комбинацию, что смотреть любо-дорого. А так получается по-любому прокол, раз он неизвестно где. И под подозрением. А Владимир Николаевич сумел бы уйти от любых подозрений. Я своего начальника знаю, - сказал он с нотками гордости.
        - А Калмановский? - не унималась я.
        Но Колокольцев умело перевел стрелки.
        - Ну конечно, можно рассматривать напоследок и его, - скороговоркой сказал он. - Но сейчас у нас на очереди другие люди.
        Я понимала Лешку. Мой муж вместе с Марком Калмановским были для него, зеленого мальчишки, почти что боги, кумиры. А я так немилосердно обхожусь с этими небожителями - подозреваю их бог знает в чем.
        - У нас Кира Андреевна - первая в очереди. Хотя, cтрого говоря, первым стою я. Так будет честней и правильней.
        - Начнем с Киры Андреевны. До тебя мы еще доберемся, - пообещала я.
        - Надо взломать ее комп, - огорошил меня Колокольцев, - и проследить ее контакты.
        - Ты думаешь, это так легко сделать? Наверняка там система защиты, пароли, - скептически хмыкнула я.
        - Ну Инн Викторовна, - протянул Лешка и вытянул губы трубочкой, - обижаете…
        - Ты у нас еще и специалист по взлому компов?
        - Типа того. Я, вообще-то, программистом собирался стать. Но будущая работа показалась мне, скажем так, скучноватой. Ни драйва, ни креатива. Вот я и переквалифицировался вовремя и ничуточки об этом не жалею.
        - Зато сейчас у нас - полный драйв.
        - Что есть, то есть.
        Лешка напоминал гончую, взявшую след.
        - Кирин комп - задача номер один. Быть не может, чтобы она все следы уничтожила, что-нибудь да осталось. Если Кира, конечно, причастна к этому. Если хоть что-то есть, - подчеркнул Лешка, - то я это нарою. Непременно. Даже не сомневайтесь, Инна Викторовна.
        - А Баринов?
        - Задачи и проблемы решают по мере их поступления, - назидательно сказал Колокольцев. - А если за двумя зайцами погнаться, то можно ни одного хвоста не поймать.
        Я усмехнулась. Это была одна из любимых присказок Дымчатого.
        - С голоса начальника поешь?
        - Нет. То есть да. А вам Владимир Николаевич тоже так говорил? Простите, - смутился Колокольцев.
        - Говорил, говорил. Он похохмачить любит, у него все шуточки да прибауточки. - И здесь я осеклась, вспомнив Дымчатого, наше расставание, мое чувство бессилия и горечи - я ничего не могла сделать для него в тот момент, и это было хуже всего.
        - Ладно, не будем отвлекаться. Фронт работ намечен, остается его выполнять.
        - Есть! - откликнулся Колокольцев. - Я все сделаю, Инна Викторовна, - все, что от меня зависит.
        - О’кей, Леша. О’кей. У нас просто нет другого выхода, чтобы спасти фирму.
        - Я все понимаю. - Лицо Колокольцева в этот момент стало серьезно-печальным. - Но я делаю это еще и для Оли.
        Я сжала руку Колокольцева.
        - Ты говоришь абсолютно правильно. Так, как это и должно быть.
        Отказавшись от второй порции еды, которую мне Лешка собирался положить на тарелку, я простилась с ним и поехала домой.
        Я заехала в магазин за продуктами и по старой привычке собралась накупить еды Дашке, но вспомнила, что ее нет, и тоска по кошке навалилась с новой силой. Дашка была своя, родная. Я настолько привыкла к ней, что не представляла нашей с Дымчатым жизни без нее. И вот теперь ее нет, и где она?
        Дома я только успела выгрузить продукты на стол, как позвонил Володя.
        - Ну как дела?
        - Встречалась с Колокольцевым.
        - Решила начать с совращения младенцев? Ну-ну.
        - Он не младенец, Дымчатый, - устало сказала я, - а вполне здравомыслящий молодой человек. И кстати, мне он очень понравился. Все хватает на лету.
        - Других я на работу и не беру. И что вы там порешили?
        - Начать с Кириного компа.
        Пауза на том конце говорила только об одном - мое сообщение привело мужа в ступор.
        - Ты меня слышишь?
        - Слышу, cлышу. И что вы там конкретно запланировали, хакеры вы мои ненаглядные?
        - Взломать ее комп. По-моему, я сказала понятно.
        - Ну, вы даете! - в голосе мужа слышалось не то осуждение, не то восхищение. - Все-таки добрались до Киры… Не ожидал.
        Теперь в его голосе звучали нотки грусти. Я его хорошо понимала: по сути дела я собиралась уничтожить его команду, c которой он проработал столько лет.
        - Я ничего не хочу сказать, но мы с тобой пришли к выводу, что не щадим никого.
        - Пришли… Дашка нашлась? - без всякого перехода спросил муж.
        - Нет.
        - А сегодня ты ее искала?
        - Я только порог квартиры переступила…
        - И чего ты сидишь! - заорал он. - Ноги в руки и марш на улицу Дашку искать. Мигом.
        - Ладно. Иду.
        - Пока! - бросил он.
        - Пока.
        Я не стала класть продукты в холодильник - только сунула в морозильник свиные отбивные и пошла искать Дашку.
        Я облазила все близлежащие дворы, подходила к подвалам и выкликала кошку, раздвигала ветки темных кустов и смотрела там, но все было бесполезно. Дашки нигде не было.
        Вернувшись домой, я приняла ванну и легла спать. Я не сказала Дымчатому, что у меня был еще свой план действий.
        Я собиралась вторично нанести визит Марине Плешаковой. Я была уверена, что ключ из кармана моего мужа стащила она - и быстренько сделала дубликат.
        Тогда получается, что она была заодно с теми, кто предавал фирму и уничтожал ее изнутри. И завтра я собиралась доказать это.
        Утром я проснулась четко по будильнику, который поставила еще с вечера. Завтрак я проигнорировала - выпила большую чашку кофе без сахара и собралась за рекордно быстрое время - пятнадцать минут.
        На этот раз я не петляла по улицам, прежде чем выехать к дому, где жила Плешакова. Я ехала по прямой, думая о том, что теперь я не позволю Плешаковой уйти от разговора и захлопнуть перед моим носом дверь. Из этой дамочки я выжму все, что возможно.
        Плешаковой дома не было, и я заняла выжидательную позицию в машине, жалея о том, что не взяла с собой термос с горячим кофе или чаем - неизвестно, сколько я еще здесь ее прожду. Мысль о том, что я могу развернуться и поехать домой и приехать к Плешаковой в другой раз, я отмела сразу.
        Я прекрасно понимала, что мое время сжато как пружина, что я не могу ни на минуту расслабиться, пока Дымчатый там, а я здесь, и поэтому была полна решимости сидеть и ждать Марину хоть до утра.
        Я просидела так примерно час, иногда разминая затекшие ноги и меняя положение. Уже стремительно теплело, и воздух был по-весеннему влажен. Обычно в это время я часто простужалась и болела, но сейчас мой организм как будто понимал, что передо мной стоят жизненно важные задачи, и не подводил меня как верный боевой товарищ.
        Я пролистала старый бесплатный каталог одежды, который мне однажды сунули при выходе из универмага, а я сунула его в бардачок - выбросить все как-то не доходили руки, - и вот, рассматривая вышедшую из моды вот уже год назад одежду, я перевела взгляд на раскидистое дерево передо мной и вдруг увидела их. В горле сразу пересохло, и я пригнулась, чтобы меня никто не увидел. Они шли и разговаривали друг с другом - свободно, не таясь, со стороны напоминая супружескую пару или любовников со стажем. Марк Калмановский и Марина Плешакова… Сладкая парочка! Я сидела, пригнувшись, и боялась поднять голову, чтобы они, не дай бог, невзначай не скользнули по мне взглядом. Когда мне показалось, что прошло достаточно много времени, я распрямилась и посмотрела вокруг. Никого уже не было.
        Увиденное ошеломило меня. Получается, что Марк и Марина Плешакова… Это не укладывалось у меня в голове. И тогда я подумала, что в корне была неправа, когда грешила на Марину. Взять ключ у Дымчатого и подделать его мог кто угодно. И Марина, и Марк, и Вадим Петрович, и Кира Андреевна. Взять из кейса или борсетки ключ и снять дубликат… проще простого. Кира незаметно, пользуясь тем, что она вхожа в кабинет мужа, могла утром его взять, cбегать в мастерскую металлоремонта, cделать копию и вернуть ключ на место. Дымчатый ничего и не заметил. То же самое с Мариной - пока Дымчатый оставался у нее - в этом месте я поморщилась - она незаметно, под предлогом, что ей нужно срочно в магазин кое-что купить, могла проделать все эти манипуляции.
        Такая же возможность была и у Марка, и у Баринова. При условии, что они все продумали заранее. А скорее всего, так оно и было…
        Поэтому как ни хотелось мне подловить Плешакову, cледовало признать, что круг подозреваемых в подделке ключа существенно расширился.
        Я повернула ключ в замке зажигания и поехала домой.
        По дороге я обдумывала сложившуюся ситуацию. Дымчатый был обманут. И кем? Лучшим другом. Марк был для него неприкосновенной святыней. А что получилось в результате?..
        Я подумала, что пока не буду ему говорить об этом. Скажу позже. Не сейчас.
        В обед я позвонила Колокольцеву, но он был на работе и поэтому не мог со мной разговаривать. Только бросил, что: «Пока не приступал, не было никакой возможности».
        Колокольцев позвонил вечером: возбужденный, взволнованный.
        - Инна Викторовна! У меня кое-что есть. Но это не телефонный разговор.
        - Нет проблем. Где мы встретимся?
        - Давайте в кафе «Мишутка». Это примерно посередине между нашими домами.
        Он объяснил мне, как подъехать к кафе, и я стала собираться.
        Когда я подъехала, Лешка уже сидел и ждал меня. Я подумала, что мне придется немного приоткрыть свои карты и сказать, что Дымчатый жив. Я не могу обойтись без Колокольцева. А если я буду по-прежнему скрывать от него эту важную информацию, то нам будет трудно работать в одной команде.
        - Инна Викторовна! Я такое узнал…
        - Леш, не томи. Дай только сначала кофе заказать.
        Лешка откинулся на стуле и напустил на себя загадочный вид.
        Подозвав официанта, я заказала двойной эспрессо и посмотрела на Колокольцева.
        - Все твои важные новости на лице написаны…
        - Ну! - повертел он головой. - Я чуть не обмер, когда узнал об этом… Оказывается, Кира Андреевна и Баринов переписывались между собой. По электронке.
        Я чуть не присвистнула, но вовремя спохватилась.
        - Хорошо. Но на предмет чего? Может, они обменивались любовными посланиями или чатились по поводу последней премьеры голливудского боевика? Есть какие-то указания на «наше» дело?
        - Есть. - Колокольцев в данный момент выглядел ужасно таинственным. Ни дать ни взять Шерлок Холмс, который напал на след преступника.
        - Подожди. Не торопись. Это дело имело много разных аспектов, была проведена большая подготовительная работа. Владимир Николаевич мне сам об этом говорил.
        - Да… но… Я говорю то, что удалось реально раскопать. Вадим Петрович попросил Киру узнать о чистоте последней сделки о продаже акций Усть-Качанского комбината. Достать информацию. А это уже прямая юрисдикция нашей фирмы. Грубо говоря, не его дело. Всю эту работу проводили мы. Основную часть - Ольга. Зачем Баринову эти сведения? А?
        - А что сделала Кира Андреевна?
        - Послала ему эту информацию. Правда, уничтожила файлы. Но мне удалось их восстановить.
        Я задумалась. Я не была сильна в профессиональных аспектах этого дела, но Колокольцеву, который работал под началом Дымчатого, было виднее. Официально Баринов не являлся сотрудником фирмы «Норма», поэтому его контакты с секретаршей в обход начальства выглядели по меньшей мере странно и непонятно. И похоже, Лешка был точно такого же мнения об этом.
        Официант принес кофе.
        - А ты чего сидишь?
        - Ах да! Сейчас закажу.
        Колокольцев заказал четыре блюда и теперь сидел напротив меня со сверкающим взором.
        - Леш! Я тебе тоже должна кое-что сказать. Эта новость из разряда приятных. Мне сегодня буквально за час до нашей встречи позвонил муж. С ним все в порядке…
        - Инна Викторовна! А это правда? - перебил меня Колокольцев.
        - Правда, Леш! Но положение его, прямо скажем, незавидное. Он сидит, как заяц в своей норе, в Арабских Эмиратах и не может сюда и носа сунуть, пока это дело окончательно не распутается и все не встанет на свои места. А до этого, как ты понимаешь, ой как далеко.
        - Но это же сногсшибательная новость. - От возбуждения Лешка чуть ли не подпрыгивал на стуле.
        - Минутку! Я сейчас позвоню мужу и кое-что выясню.
        Я набрала номер Дымчатого. Он взял трубку не сразу.
        - Алло!
        - Ты что, спишь?
        - Нет. Блин, хреново мне тут до чертиков! Как ты?
        Я сглотнула.
        - Нормально. Слушай, мы тут с Колокольцевым сидим в кафе и кое-что обсуждаем. Леше удалось узнать одну интересную деталь. Твоя Кира, оказывается, контактировала с Бариновым по поводу вашего последнего дела.
        Похоже, Дымчатый был удивлен этим фактом не меньше меня.
        - Кира! Да что она себе позволяет? Вернусь - уволю или надеру задницу так, что мало не покажется.
        - Подожди. Сначала надо во всем разобраться, а уж потом увольнять или устраивать разбор полетов. Значит, ты Кире не давал такого поручения - связаться с Бариновым и отослать ему материалы о юридической чистоте последней сделки.
        - Какого черта!!! - заорал Дымчатый. - Я поставлю на вид…
        Я отодвинула трубку от уха.
        - Слышишь? - спросила я Лешку.
        - Слышу! - усмехнулся он. - Это радует. Видно, что начальник там не совсем закис и есть еще порох в пороховницах, раз он так ругается, что любо-дорого слышать. Совсем как в старые добрые времена.
        Я снова поднесла трубку к уху.
        - Между прочим, твое виртуозное ругательство слышал Колокольцев, он выражает тебе свое восхищение.
        Володя кратко рассмеялся.
        - Надеюсь, его молодые уши не завяли от моей ругани.
        - Леш, уши не завяли?
        - Нет.
        - Он говорит, что нет.
        - Слушай, чего ты там как испорченный телефон работаешь. Дай трубку Лешке, я сам с ним переговорю.
        Я передала сотовый Колокольцеву.
        - Да, Владимир Николаевич! - зазвенел Лешкин голос.
        Муж что-то говорил Колокольцеву, а тот послушно «дакал». Когда он закончил говорить, я спросила его:
        - Ну что, Леш! Пообщался с любимым шефом? Дал он тебе нагоняй?
        Лешка посмотрел на меня печальным взглядом.
        - Да я хоть бы каждый день получал такой нагоняй. С преогромным удовольствием. Я страшно рад, что с ним все порядке. По-настоящему рад.
        - А что он тебе сказал? - не унималась я.
        - Сказал, чтобы я во всем слушался вас. У вас голова варит.
        - Так и сказал? - хмыкнула я.
        - Так и сказал.
        Раньше Дымчатый особых умственных способностей за мной не признавал. Напротив, был рад любому случаю лишний раз покритиковать меня. А здесь… комплимент мне сказал. Чудеса, да и только.
        - И это все?
        - Нет. - И здесь Лешка покраснел. - Он еще сказал, чтобы я присматривал за вами и оберегал.
        - Это еще что? - притворно нахмурилась я. - Я тебе не младенец. И вообще я могу постоять за себя сама.
        - Я дал слово Владимиру Николаевичу, - cтоял на своем Колокольцев.
        - Леш! Если я буду нуждаться в твоих услугах, то сообщу об этом. Значит, он одобряет нашу деятельность.
        - Скажу по секрету - да. Но вместе с тем он в ужасе от нашей пронырливости, - усмехнулся Колокольцев.
        В этом был весь Дымчатый. Несмотря на свои эмоции и пристрастия, он был прежде всего человеком дела и не позволял своим личным слабостям взять верх. Как он не колебался насчет Киры - раз надо идти до конца, то надо, хотя он неоднократно говорил, что Кира ему как мать родная.
        - Тогда шоу продолжается, и наше расследование идет вперед?
        - Какое шоу? - иронично скривил губы Лешка. - Скорее аттракцион с акулами.
        - Что тоже неплохо, - кивнула я. - Главное, чтобы эти акулы нас не сожрали.
        Лешка, несмотря на мои бурные возражения, доехал со мной до дома и даже принял участие в поисках Дашки. И только когда за мной закрылась дверь, он уехал.
        Я подумала, что Дымчатый переборщил с этой заботой. Но, по правде говоря, это было приятно.
        Я прошла в гостиную и легла на диван.
        Я думала о Дымчатом. О том, каково ему теперь: знать, что разваливается его любимая команда - люди, с которыми он прошел боевое крещение - огонь, воду и медные трубы. И вообще в последнее время я часто думала о своем муже, вспоминая какие-то мелочи и детали из нашей прошлой жизни, о которых я уже считала, что забыла, но оказалось, что всегда помнила, просто не хотела вспоминать. Я помнила, как он всегда сердился, когда я забывала перчатки, и ругал меня.
        - Обморозишь свои нежные ручки, леди. И почему ты такая забывчивая? Будут на руках цыпки. Инка!
        А один раз он купил мне сразу десять пар перчаток и демонстративно положил их на полку в коридоре.
        - Вот, теряй хоть каждый день. Я тебе еще куплю.
        Или однажды он купил мне букет нарциссов просто так. Перед Восьмым марта. Я тогда еще глупо улыбнулась и спросила: не перепутал ли он дни, на что Дымчатый жутко рассердился и сунул букет в мусорное ведро, откуда я его поспешно вытащила.
        - И что, я не могу просто так букет подарить? - бушевал Дымчатый. - Обязательно по праздникам! Тебе, Инка, нужен муж-идиот, который подарки дарит, как галочки в календаре ставит?
        - Но, Дымчатый, - чуть не плача, говорила я. - Прости. Я просто так ляпнула.
        Но обиделся он тогда всерьез.
        Ах, какая же я была дура! Надо было броситься на шею и сказать:
        - Спасибо. Какой замечательный букет!
        Или что-то такое женско-милое, в том же духе.
        Мои губы, помимо воли, растягивала улыбка. Но теперь все будет по-другому. Не так, как прежде. Только бы поскорее все закончилось. Хотя у меня было смутное ощущение, что все только начинается…
        Зазвонил телефон. Дымчатый.
        - Легок на помине, - cказала я.
        - Ругала всеми непечатными словами?
        - Нет. Просто думала о тебе.
        На том конце возникло молчание.
        - И что думала? - в голосе была легкая ирония.
        - Ну… секрет, - рассмеялась я.
        - Поделись.
        - Вспоминала хорошее.
        - Инка! - раздался вопль мужа. - И за что мне такое сокровище, дураку, досталось.
        - Не дураку, Дымчатый. У тебя есть шанс исправиться.
        - Да? - в трубке раздалось сопение. - А я о тебе думал. Честно. Какая ты у меня замечательная. И как я тебя часто обижал.
        В носу у меня защипало.
        - Я тоже бывала неправа. В семье не бывает, чтобы один был кругом виноват, а другой - абсолютно прав. Мы оба виноваты.
        - Ты что, плачешь? - услышала я голос мужа.
        - Вот еще! Тебе показалось. - И я смахнула слезы. - Я тебя люблю, Дымчатый. И что бы ни случилось - знай это.
        - Инка! Не смей так говорить. Все будет хорошо, ты слышишь?
        - Слышу. Пока.
        - Я тебя тоже очень-очень люблю. Пока, - голос Дымчатого был печален. - Да, вот, чуть не забыл. Ты за Лешкой, так сказать, наблюдай. Он как за что-то возьмется с энтузиазмом, так только искры летят. А здесь дело опасное, и я себе не прощу, если еще и Лешка… ну, ты меня понимаешь. Мне одной Ольги хватит. Я до сих пор себя казню, что не уберег.
        - Ты ни в чем не виноват, - твердо сказала я. - Ты просто не мог всего предусмотреть.
        - А был обязан. Ладно, насчет Лешки я тебя просто прошу. Понимаешь?
        - Я все поняла. Не волнуйся.
        Положив сотовый на тумбочку, я ощутила, как мне стало неожиданно и беспричинно легко. Так, как давно уже не было. Я подумала, что могу все вытерпеть и все вынести - главное, мы снова вместе.
        Надо бы действительно немного притормозить Колокольцева, а то еще наломает дров… Завтра позвоню ему и скажу.
        Телефон звонил, не умолкая. Я проснулась и рванула к радиотрубке, лежавшей в кресле.
        Первая мысль была: Дымчатый! Что-то случилось с ним! Господи! Не дай бог! Я просто этого не выдержу…
        Я поспешно схватила трубку.
        - Алло! - сказала я дрожащим голосом. - Алло!
        - Инна Викторовна! Это я, - услышала я голос Колокольцева. - Извините, что разбудил…
        - Ничего. - Я выдохнула про себя «уф!» и машинально намотала прядь волос на палец.
        - Инна Викторовна! Я, кажется, все понял в этой комбинации…
        - Что именно, Леш?
        - Ну… кто стоит за всем этим. Правда, здесь еще нужно все перепроверить.
        - Леш! - закричала я. - Не вздумай ничего делать самостоятельно! Понял? Если что - говори сразу мне. Никаких самостоятельных шагов и действий. Это тебе не игрушки. Вспомни Ольгу…
        На том конце возникло молчание. Потом Лешка недовольно засопел.
        - Я все понял, Инна Викторовна, не беспокойтесь.
        - Леш, я надеюсь, что ты серьезно отнесся к моим словам?
        Он буркнул что-то неразборчивое и положил трубку.
        Я подумала, что была недостаточно убедительна и настойчива. Лешка - он, как порох. Сунется не туда, и все! А я за него ответственна перед Дымчатым.
        Я хотела перезвонить и еще раз напомнить Лешке, чтобы с его стороны не было никаких глупостей, но потом подумала, что только вызову у него приступ раздражения. Я постараюсь встретиться с ним завтра и убедить его все рассказать. Без всяких проверок-перепроверок. Будем проверять вместе. Как же Лешка рвется все делать самостоятельно, просто ураган какой-то!
        Уснула я вторично только со снотворным. Сон был тяжелым, неприятным, но вспомнить я его, проснувшись, не могла. Я выпила кофе и подумала, что надо позвонить Колокольцеву и еще раз дать нагоняй за укрытие важной информации. Если он что-то раскопал - пусть делится, и немедленно. Лешкин телефон, как назло, не отвечал. Звонить официально на работу мне не хотелось. Ну не могла же я просить Киру соединить меня с ним! Еще, чего доброго, насторожится, а это в мои планы не входило.
        Я названивала Лешке каждые полчаса, но «абонент был недоступен». Я в отчаянии набирала все снова и снова, но безрезультатно.
        Лешка! Дурачок глупенький! Вздумал поиграть в Шерлока Холмса! И где его только черти носят! Я была в отчаянии. Теперь я казнила себя за то, что сразу не перезвонила Лешке и не дала ему предупредительный втык насчет его самодеятельности и не расколола его по поводу того, что именно он «понял в этой комбинации».
        В пять часов я собралась и поехала к нему домой. Дверь мне открыла Варвара Васильевна. Она была одета в серый брючный костюм в мелкую полоску. Такие костюмы я всегда называла «учительскими». На кухне или в комнате работало на полную громкость радио. С рук Варвары Васильевны капала вода. Было видно, что она только что пришла с работы. При моем появлении ее глаза округлились.
        - Добрый вечер! - выпалила я. - А можно Алексея? Я ему названивала весь день, но он отмалчивался. «Абонент недоступен». А он мне очень нужен. По одному делу. Может быть, вы меня помните? Я Инна Викторовна Дымова. Я уже была у вас, - cпохватилась я.
        - Я помню, - спокойно ответила Варвара Васильевна. - А что? - ее голос понизился до шепота. - С Лешей что-то случилось?
        - Нет. Что вы! Просто я не могу с ним связаться.
        Но в глазах Варвары Васильевны уже заплескалась тревога.
        Блин! Напугала мать, ругала я себя. Надо было подождать еще немного, а потом уже поднимать панику.
        - Проходите, - cказала она, отступая внутрь квартиры. - Я сейчас…
        Я прошла в коридор и прислонилась к стене. Варвара Васильевна достала из сумки, висевшей на крючке, сотовый и повернулась ко мне.
        - Одну минуту…
        - Да-да… - Я опустилась на мягкий пуфик в коридоре и расстегнула куртку.

«Абонент недоступен» - эту информацию я «видела» на лице матери Колокольцева. Ее лоб прорезала вертикальная складка, а уголки губ опустились вниз.
        - Да… нет… - в голосе звучала растерянность. - Но он мне ничего не говорил. Может быть, у него срочная командировка? Но почему не работает сотовый? Я позвоню Марку Игоревичу.
        - Не надо.
        - Почему?
        - Это все очень запутанно…
        - Запутанно что? - спросила она шепотом. - Что?! - Мать Колокольцева была близка к истерике.
        - Леша вам говорил, что у фирмы крупные проблемы?
        - Говорил. И вы думаете, что его исчезновение как-то связано с делами фирмы?
        - Не знаю, - cоврала я. - Все может быть.
        - Но это… это не опасно?
        - Алексей достаточно здравомыслящий человек, чтобы не ввязываться в опасные дела.
        Сейчас я была готова сказать что угодно, только чтобы успокоить мать Колокольцева.
        Но по глазам Варвары Васильевны я видела, что она не очень-то верит в это.
        - Я все-таки позвоню Марку Игоревичу и спрошу насчет командировки, - настаивала она.
        Возражать против этого я не имела никакого права.
        После краткого разговора с Калмановским Варвара Васильевна повернулась ко мне.
        - Нет. Никакой командировки нет. Марк Игоревич сказал, что Леша сегодня взял на работе отгул. Сказал, ему надо по личным делам. Может быть, у него появилась девушка? - с надеждой спросила она. - Он так переживал после смерти Ольги… - и здесь она осеклась.
        - Я в курсе.
        - Господи! - стиснула она руки. - И где же он?
        - А вдруг у него правда девушка! - постаралась я внушить эту мысль Варваре Васильевне.
        - Но он мог бы позвонить, предупредить, что задерживается, что у него свидание. Как он обычно делал, когда был с Олей. Когда он ездил к ней на дачу и оставался с ночевкой, то всегда звонил…
        Меня вдруг охватило страшное беспокойство. Я не могла больше здесь сидеть ни минуты. Тревога Варвары Васильевны росла с каждым мгновением, и это тревожно-мнительное состояние передавалось мне по принципу полыхавшего огня, который перекидывается с одного дома на другой. Я-то к тому же лучше знала, в чем здесь дело. И оснований для беспокойства у меня было намного больше.
        Я встала с пуфика.
        - Я пойду!
        - Ну куда же вы? - Я понимала, что Варваре Васильевне было страшно остаться одной - наедине со своими страхами. Она цеплялась за меня, как за ниточку, как за человека, который мог ее успокоить, утешить, внушить призрачную надежду.
        - Я пойду домой. У меня дела. Я здесь ничем помочь не могу, - пятилась я к двери. - Если Алексей объявится, я вам сразу позвоню. Не беспокойтесь.
        - Да. Но… - страх Варвары Васильевны грозил перерасти в настоящий реальный ужас. Послушный и внимательный сын Леша Колокольцев раньше никогда не позволял себе такого: исчезнуть без предупреждения и даже не поставить мать в известность.
        - Все будет хорошо, - почти скороговоркой сказала я.
        Она открыла мне дверь, и я еще раз повторила:
        - Все будет хорошо. - И направилась к лифту, провожаемая взглядом Варвары Васильевны.
        В лифте я закусила губу. От отчаяния мне хотелось плакать. Похоже, дело было даже хуже, чем я думала. Лешка исчез, потому что влип во что-то, даже не посоветовавшись со мной. Несмотря на все мои предупреждения. Но что он мог такое узнать? И что означает его исчезновение?
        А вдруг Лешки уже нет в живых…
        И тогда я от отчаяния заплакала. Тоненько, поскуливая, захлебываясь от жалости к Лешке, к себе, к Дымчатому…
        Лифт остановился. Я вышла и смахнула слезы. Я не имею права расслабляться… Лешка непонятно где. Дымчатый в Эмиратах. Я абсолютно одна. И у меня практически нет времени.
        Я подобралась. Если рассуждать логически, то у нас два главных подозреваемых: Кира и Вадим Петрович.
        Может быть, пора побеседовать с адвокатом?
        Вряд ли Кира была главной в этой связке. Скорее всего, она простой исполнитель - маленькая пешка в большой игре.
        Но прежде чем нагрянуть с неожиданным визитом к Баринову, нужно было узнать его адрес, пролистать записные книжки Дымчатого. Звонить ему мне не хотелось, и тем более рассказывать об исчезновении Лешки. Он меня просил присмотреть за ним. А я… Дымчатому хватит одной погибшей сотрудницы.
        Я тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. Но они не уходили. Напротив, росли в геометрической прогрессии.
        На улице пошел дождь: затяжной, нудный. Я накинула на голову капюшон и побежала к машине.
        Я села в нее, включив верхний свет, и задумалась. Я делала все правильно, вот только результат мне никто не гарантировал.
        Дорога была запружена машинами. Я ехала, постоянно возвращаясь к своим мыcлям, и думая, где Колокольцев.
        И вдруг чувство неясной тревоги накрыло меня с головой. Я даже не могла четко сформулировать, откуда оно взялось и почему у меня неприятно жжет в затылке.
        Я резко обернулась. И тут я увидела серый «мерс» с тонированными стеклами, который находился на соседней полосе через две машины от меня.
        Если и существует такое понятие, как интуиция, то именно в этот момент она сработала. Неизвестно почему с твердой уверенностью, как в том, что дважды два четыре, а Волга впадает в Каспийское море, я связала воедино себя и этот серый
«мерс», похожий на длинного жука.
        Не выпуская «мерс» из вида, я тронула рычаг переключения передач и поехала, постоянно посматривая в верхнее зеркальце. Cерый «мерс» двигался за мной с завидным постоянством: он не приближался ко мне на слишком близкое расстояние и в то же время не удалялся от меня настолько, чтобы я могла окончательно от него оторваться.
        Кто-то настойчиво преследовал меня. Возможно, этот человек был виновен в исчезновении Лешки Колокольцева и в развале фирмы.
        Я прибавила скорость. «Мерс» лениво рванул вперед, а затем резко притормозил, чтобы вновь пасти меня на определенном расстоянии.
        Внутри разливался липкий холодок; руки стали ватными и одновременно неприятно-влажными. Если я попробую оторваться от этого хвоста, то что я выиграю? Не лучше ли дать этому типу себя обнаружить? Может, это правильней? Но и опасней, подсказал внутренний голос.
        Я решила попробовать оторваться. И после пятнадцатиминутного резвого пробега по шоссе, когда я лихо обгоняла машины, невзирая на крики и поднятые средние пальцы, я свернула во двор и выехала с другой стороны.
        Через какое-то время я обнаружила, что хвоста больше нет.
        До дома я гнала, как ненормальная, и, загнав джип в гараж, двинулась к подъезду. По-прежнему резво накрапывал весенний дождик, но я даже не подняла капюшон; мои зубы стучали то ли от страха, то ли от пережитого возбуждения, и я совершенно не ощущала дождя, капавшего мне на голову и шею. Около подъезда я услышала странный звук и подняла голову; мне прямо на руки свалилась мокрая взъерошенная Дашка, обиженно мяукавшая и храбрившаяся изо всех сил. Ее голубые глаза смотрели на меня с радостным узнаванием, шерсть была в грязи, но я крепко прижала кошку к себе и заплакала:
        - Дашка! Дашенька! Ты вернулась, девочка моя! Где же ты была столько времени?
        От звуков моего голоса Дашка блаженно вытянула шею и положила голову мне на локоть. Она зажмурилась и потерлась о мою куртку.
        - Господи! - охнула я. - Да ты, наверное, столько дней ничего не ела.
        В квартире я сразу прошла на кухню. Щелкнув выключателем, я поняла, что перегорела лампочка. Я зажгла свет в коридоре - запасные лампочки у нас закончились - и в полутьме стала шарить в холодильнике в поисках съестного для кошки.
        Дашка-привереда ела не все. Докторскую колбасу она отбраковывала по непонятным для меня причинам, а дорогие сосиски в натуральной оболочке жаловала. Мясо любила только сырое. Говядину. А из рыбы предпочитала дешевую мойву.
        В настоящий момент для Дашки у меня были только полторы сосиски, которые я и положила ей в миску.
        Дашка ела шумно, жадно. Но она все же стеснялась своего неприличного поведения и поэтому время от времени смотрела на меня; и тогда я отводила взгляд, чтобы не смущать благородную кошку.
        Мои нервы были напряжены, как струна, и поэтому звук открывающейся двери я услышала сразу. Я остановилась на месте как вкопанная и в ту же секунду рванула в кабинет; в гостиную я уже не успевала.
        Там я нырнула под разобранную раскладушку, c которой с обеих сторон свешивалось одеяло - мне все недосуг было убрать ее на антресоль с того самого времени, когда Дымчатый в последний раз ночевал в нашей квартире, - и легла на локти, чтобы занимать как можно меньше места. Мне было страшно пошевелиться или повернуть голову. Между одеялом и полом был маленький просвет, и я жутко боялась, что тот, кто ходит в нашей квартире, заглянет сюда и увидит меня. И тогда я точно умру на месте, от страха и неожиданности.
        Дашка! - мелькнуло в голове. Она наестся, придет сюда - ко мне под раскладушку, и тогда меня точно вычислят. Только бы она не отходила от своей миски!
        - «Дашенька, - послала я ей мысленный сигнал. - Только оставайся на своем месте, голубушка. Иначе мне кранты полные».
        То ли кошка услышала мой безмолвный призыв, то ли что-то еще, но ко мне она не пришла.
        Я лежала ни жива ни мертва. Шаги скрипели по паркету, их скрип отдавался у меня в голове назойливыми монотонными звуками.
        В просвете между полом и одеялом внезапно показались ботинки. Примерно на расстоянии метра. Коричневые ботинки: ни темные, ни светлые, а хорошего густого коричневого цвета, как краски в школьном наборе.
        И мне почему-то они показались ужасно знакомыми. Ботинки топтались на месте, а я вжалась в пол, затаив дыхание.
        Владелец ботинок еще раз обошел квартиру; я слышала, как он выдвигает ящики серванта и комода, потом все внезапно стихло, и шаги стали удаляться в направлении коридора. Я едва услышала звук закрывшейся двери, настолько он был тих и почти бесшумен.
        Какое-то время я еще лежала под раскладушкой, боясь пошевелиться. Наконец, я решила, что теперь мне опасаться нечего, и осторожно вылезла, cтараясь производить как можно меньше шума.
        Мои ноги затекли, и я сделала пару движений, чтобы размять их. Со стороны я, наверное, выглядела как старая балерина на разминке в репетиционном зале.
        Я прошла на кухню. Дашки там не было. Я кинулась в коридор. Дверь была аккуратно закрыта. Меня трясла дрожь. Опять менять замки? Может быть, у этого взломщика универсальный набор отмычек, и меня не спасут никакие замки?
        Я подперла дверь коридорной тумбочкой.
        - Дашка! - окликнула я кошку. - Дашенька.
        Где-то раздалось знакомое мяуканье. Дашка забилась под кровать, в самый дальний угол, и ни за что не хотела вылезать.
        Я вытащила кошку и прижала ее к себе, чувствуя, как отчаянно бьется ее сердце. Я была одна в пустой квартире, в которую в любой момент мог прийти убийца.
        Дрожащими руками я взяла сотовый и позвонила Дымчатому.
        - Что-то случилось? - в его голосе звучала тревога.
        - В общем, да. - И я запнулась.
        - Инка! Не тяни! - взмолился он. - Я тебя умоляю. Выкладывай все как есть.
        - Начну с хорошей новости. Дашка нашлась.
        - Новость действительно классная. А что еще?
        - Пропал Лешка Колокольцев. - И я замолчала, потому что внезапно вспомнила: эти коричневые ботинки принадлежали Лешке Колокольцеву. И я подумала, что только Лешка мог сделать слепок с ключа, в то время когда я сидела у него дома, а он бегал в магазин за продуктами.
        - Инка! Ты что? Инка! Не молчи! Что такое?
        - Ничего. - Мое тело сотрясала крупная дрожь. - Мне кажется, я понимаю, в чем дело.
        - Инка! Только ты без меня никуда не ходи, слышишь? Не смей. Я сейчас, как только рассветет, заказываю билет и лечу в Москву, и гори все синим пламенем.
        - Дымчатый, тебя пришлепнут.
        - А мне кажется, что нет. Я знаю, что сказать Заказчику. И меня спокойно выпустят из Эмиратов. Он сам и обеспечит мою охрану. Ему нужны эти документы? Нужны! И время его поджимает. А то, не ровен час, конкуренты обойдут. В таких делах кто первым пришел на полянку, тот ее и щиплет. Поэтому я все проверну нормально. Как надо. Ты не беспокойся.
        - А что ты скажешь Заказчику?
        - А это - секрет, - хмыкнул муж. - Должен же я тебя немного помучить. Только ты без меня никуда. Поняла?
        - Йес, - ответила я, в изнеможении сползая на пол. - Йес.
        К тумбочке, которой я подперла дверь, я добавила еще два стула в надежде, что если будут опять лезть, я хотя бы услышу звук падающей мебели.
        Я быстренько помыла Дашку и уснула в обнимку с ней тревожным чутким сном.
        Утром я проснулась в шесть и просмотрела сотовый. Звонков не было. Мне нужно было связаться с Бариновым и попробовать припереть его к стенке. Интересно, с кем работает в связке Колокольцев? С ним? Или с кем-то еще?
        Адрес Баринова я нашла в старой записной книжке Дымчатого. Там были бариновские личные координаты и адрес конторы.
        Я все переписала в свой блокнот и подумала, что к Баринову лучше нагрянуть без предварительного звонка - так я застану его врасплох, и он не сможет уклониться от беседы со мной. В противном случае он сошлется на свою занятость, cрочные дела и еще тысячу причин, чтобы отказаться или перенести нашу встречу на неопределенное время. А это было не в моих интересах. Время работало против меня.
        Контора Баринова располагалась в самом центре Москвы. Не том шумно-пафосном с навороченными постройками, а тихо-уютном центре с не менее уютными пузатыми особнячками, оставшимися в наследство еще от старой купеческой Москвы.
        Позавтракав и накормив Дашку, я вышла из квартиры. Прежде чем уехать к Баринову, я зашла к соседке и спросила ее: видела ли она, как кто-то вчера заходил ко мне в квартиру.
        Она всполошилась.
        - Опять кто-то лез? Инна Викторовна, заявите в милицию немедленно! Или поставьте сигнализацию.
        - Обязательно этим займусь. Но позже… - сказала я. - Сейчас как-то недосуг.
        - Вы хотите, чтобы вас окончательно ограбили и убили?
        Вопрос был правильный и логичный. Но вот только сейчас мне было не до логики. У меня был другой расклад, и заниматься этими насущными проблемами было некогда. Каждая минута и секунда приближали меня к развязке этого запутанного дела. Во всяком случае, мне хотелось так думать.
        - Я все поняла, Ирина Николаевна, я так и сделаю. Но попозже.
        В глазах с черными стрелками читалось недоумение. Но разубеждать соседку в чем-то мне тоже было некогда.
        - На всякий случай, присмотрите за квартирой, - сказала я. - И если что…
        - Да-да, конечно, я сразу вызову милицию, - заверила она меня. - Не волнуйтесь.
        Я ехала по центру медленно, постоянно останавливаясь в пробках. Я решила позвонить в контору и узнать, на месте ли Баринов. Меня охватил страх, что он уехал в командировку или сегодня его нет на работе.
        Молодой девичий голос сказал:
        - Алло! Это приемная адвоката Баринова Вадима Петровича.
        Я кашлянула.
        - Простите, он сегодня принимает?
        - В настоящий момент он находится в суде. Будет позже. Часам к двенадцати. А кто его спрашивает? - спохватилась девица. - Вы с ним договаривались на сегодня?
        - Нет. - И я повесила трубку.
        В принципе, что Баринова нет, было мне только на руку. Я как раз подъеду в контору к тому времени, когда он там появится. У меня даже есть еще в запасе время.
        Я притормозила джип у кафе «Блинная» и вышла из машины. Ужасно хотелось пить.
        Я села за столик, и тотчас ко мне подскочила официантка в белом переднике с красной оборкой по низу.
        - Вот меню, - протянула она мне.
        - Спасибо.
        Я вдруг почувствовала неожиданный волчий аппетит и заказала блины с грибами, куриный салат, два пирожка с мясом. И вдобавок большой стакан морса.
        Появление в моей квартире Лешки Колокольцева все переворачивало вверх дном. Всю тщательно выстроенную конструкцию. Теперь я уже не могла верить в то, что Кира переписывалась с Бариновым и что он попросил ее переслать ему информацию насчет чистоты сделки по Усть-Качанскому металлургическому комбинату. Или он все врал, или сказал полуправду?
        Баринов - один из тех, кто знал об этой сделке, о ее важности, о том, что к ней реально проявили интерес влиятельные люди. И он мог повести свою игру. Мог! И теперь мне предстояло это выяснить.
        Умяв принесенную порцию и заплатив по счету, я вышла из кафе и направилась к джипу. Едва я открыла машину, как знакомой трелью взорвался сотовый. Дымчатый.
        - Где ты ходишь? - обрушился он на меня. - Я тебе уже пятый раз звоню.
        - Сидела в кафе.
        - Словом, хорошо проводишь время, - хмыкнул он. - Поздравляю! Я взял билет и вылетаю в шесть часов. Примерно в одиннадцать или чуть позже буду в Москве. Пока паспортный контроль, то да се. В двенадцать, надеюсь, освобожусь. А то и раньше.
        - Ты говорил с Заказчиком? - перебила я его.
        - Говорил.
        - И что?
        - Он сказал, чтобы все документы были через два дня у него. Максимум - три.
        - Понятно.
        - Как ты?
        - Нормально. Звони мне, пожалуйста, когда сможешь. Звони из аэропорта, из самолета, пока вам не скажут выключить мобильники, по дороге в аэропорт. Ладно?
        - Ладно, - после краткой паузы сказал Дымчатый. - Целую. Пока. Ты там еще никаких глупостей не натворила? Жди меня. О’кей?
        - О’кей.
        Посмотрев на часы, я поняла, что Баринов вот-вот появится на работе и я как раз поспею вовремя, если только по дороге не попаду в какую-нибудь непредвиденную грандиозную пробку.
        Добраться до особняка, в котором располагалась контора Баринова, оказалось не так уж и просто. На подступах к нему велись активные земляные работы, и вскоре я уперлась в табличку: «Строительство элитного дома «Палас-люкс» ведет СМУ № 22. Бригадир Погосян А.М.».
        Проклиная СМУ № 22 и бригадира Погосяна, я поехала в объезд.
        Типичный московско-старинный особняк с лепниной, затейливым козырьком над подъездом, окнами в обрамлении белокаменной каймы возник передо мной сбоку.
        Я глубоко вздохнула, посмотрела на свое отражение в верхнем зеркальце и нахмурилась. Я была ужасающе бледной. Я так торопилась, что даже не накрасилась и вообще выглядела так, cловно неделю провела в одиночной камере без права на прогулку.
        Где-то в сумке у меня валялась гигиеническая помада. Я нашла ее и провела ею по губам. Теперь они имели хотя бы розовато-естественный вид, а не бледно-синюшний оттенок, характерный для лиц, измученных весенним авитаминозом.
        Я вышла и решительно захлопнула дверцу джипа.
        Около тяжелой металлической двери справа красовалась табличка: «Адвокат Баринов Вадим Петрович. Член Коллегии адвокатов».
        Слева шел перечень других фирм и контор, арендовавших помещение в особняке. Поднявшись на ступеньки крыльца, я нажала на кнопку звонка. Мелодичная трель разнеслась в воздухе.
        - Вы к кому? - раздался голос охранника.
        - К Баринову.
        - Вы договаривались?
        - Да.
        Раздался легкий щелчок, я толкнула дверь, и она открылась.
        Слева за столиком под витой лестницей сидел охранник в камуфляжной форме.
        - Пропуск заказан?
        - Должен быть. Я созванивалась с секретарем недавно. Она сказала, что Вадима Петровича нет, он в суде и должен вот-вот появиться в офисе.
        - Уже приехал, - кратко бросил охранник. У него было круглое веснушчатое лицо и легкая выщербинка на переднем зубе.
        - Как ваша фамилия?
        - Дымова Инна Викторовна. - Я достала паспорт и протянула ему. Он раскрыл его и пролистал, потом уткнулся в бумаги перед собой.
        - Пропуска нет.
        - Значит, cекретарь не успела или забыла его выписать. - И я улыбнулась охраннику одними краешками губ.
        Я давно заметила, что охранники любят, когда перед ними чуть заискивают, вроде бы признают, что они тут главные.
        Я видела, что он колебался. Наконец, махнул рукой.
        - Проходите.
        Я подавила вздох облегчения и спрятала паспорт обратно в сумку.
        - Как пройти-то, знаете? - крикнул он мне в спину.
        - Помню, - cоврала я. - Пару раз тут бывала. Второй этаж, комната десять?
        - Двенадцать, - поправил он меня.
        Я поднялась по лестнице.
        Комната номер двенадцать находилась почти в самом конце коридора. Я постучалась и, услышав: «Войдите», открыла дверь.
        В небольшой приемной сидела молодая девушка лет двадцати и печатала на компьютере. При моем появлении она оторвалась от работы и спросила высоким мелодичным голосом:
        - Вы к кому?
        - К Вадиму Петровичу.
        - Вы предварительно договаривались?
        - Нет. Но он меня хорошо знает, и у меня к нему срочное дело.
        - Ничем не могу помочь, - откликнулась она. - Вадим Петрович очень занят. Он только что приехал после выступления в суде. Сейчас у него срочные дела. Потом в семнадцать ноль-ноль у него телеэфир. Программа «Совет адвоката», - произнесла она с подчеркнутой гордостью.
        Девушка хорошо знала свои обязанности. Я поняла, что так просто меня к нему не пропустят. Я посмотрела на нее внимательней. Приглядевшись, можно было понять, что на самом деле она несколько старше, чем кажется. И ей не двадцать, а примерно двадцать пять. Во-вторых, она была не секретуткой, а секретаршей. Или, точнее, cекретарем.
        Время секретарш, которые варят хороший кофе, а в промежутках ублажают своих боссов, а по мере необходимости и коллег, кануло в прошлое. Кризис и жесткая конкуренция заставили многие фирмы пересмотреть свои позиции. Теперь ценится прежде всего профессионализм, выучка, мастерство. Сейчас секретари знают несколько языков, постоянно учатся на курсах повышения квалификации и могут в случае чего заменить шефа.
        И я ни на секунду не сомневалась, что передо мной сидит именно такой секретарь.
        - Существует определенный порядок, сначала нужно записаться на прием, - сказала она, снова утыкаясь в компьютер и тем самым демонстрируя, что она никак не может уделить мне свое драгоценное время и моя задача - повернуться и тихо выползти из приемной, производя как можно меньше шума и ненужных движений.
        - Но у меня срочное дело, - сказала я, возвысив голос.
        - У всех, кто приходит к Вадиму Петровичу - дела срочные и неотложные, - cнисходительно заметила она, на секунду оторвавшись от компьютера и устремив на меня холодно-уничтожающий взгляд.
        - Назовите мое имя Вадиму Петровичу, и он меня примет. Инна Викторовна Дымова.
        Она задержала на мне свой взгляд чуть дольше обычного. Этот взгляд вбирал меня всю и рассматривал, как под микроскопом: пристально, внимательно. Мои тяжелые ботинки на толстой подошве, джинсы, серый свитер, черную куртку… Я была в ее глазах явно не клиенткой известного адвоката Баринова и уж тем более не тем человеком, ради которого он отложит свои дела.
        - Или мне самой войти к нему в кабинет? - закончила я.
        Она едва уловимо повела плечами и, не глядя на меня, встала со стула и прошествовала мимо. И во всей ее походке, посадке головы, вздернутом подбородке читалось такое презрение, что это ощущалось даже на расстоянии.
        Cначала я услышала низкий голос Баринова, потом высокий виноватый голос секретарши. Голоса усиливались и вскоре зазвучали совсем рядом, дверь распахнулась и показался сам Баринов: высокий, шумный, c кудлатой шевелюрой, cветский лев и любимец женщин, хотя всю жизнь он был верен своей жене, которая вместе с сыном и его семьей жила в Лондоне, а Баринов регулярно навещал их при первой же возможности.
        - Ба! - нарочито шумно, приветственно воскликнул адвокат, раскидывая руки, как будто намереваясь заключить меня в свои широкие объятия. - Инна Викторовна! Добро пожаловать, добро пожаловать. Какими судьбами? Вам надо было мне позвонить, и не было бы никакого инцидента, - метнул он быстрый взгляд на секретаршу.
        - Все в порядке, - ответила я.
        - Тогда - прошу! - и он распахнул дверь кабинета. - Чай, кофе, коньяк, виски, ликер? Все, что пожелаете!
        Его лакированные ботинки просто резали глаза своим блеском: темно-синий костюм был безукоризненного кроя и безукоризненной глажки. Я представила, как домработница тщательно отутюживает костюм утюгом новейшей конструкции, а потом подает его адвокату, и он гудит своим сочным басом: «Спасибо, Машенька или Ниночка».
        - Кофе.
        - Отлично! - бодро пророкотал он. - Ирочка! Кофе нам. Два кофе. Мне без кофеина. Как всегда. А Инне Викторовне крепкий и отменного качества, - и он по-свойски подмигнул мне.
        Он стремился установить со мной дружеский контакт, заставить меня играть по своим правилам, и во всей его позе и голосе звучало: «Мы свои люди и всегда договоримся».
        Но в эту игру я играть не собиралась.
        Мы прошли в кабинет - под стать его хозяину. Здесь все было пафосно, торжественно - все демонстрировало Баринова со всех сторон: снимки с популярными телеведущими и телемагнатами, звездами шоу-бизнеса, известными политиками и публичными персонами, сувениры и кубки, подаренные разными федерациями и обществами вроде «любимому адвокату от Союза предпринимателей» или «самому телегеничному адвокату от коллегии кинокритиков».
        Я скользнула взглядом по стене и села - нет, провалилась в глубокое кресло угольно-черного цвета.
        Вадим Петрович уселся за свой рабочий стол и бросил мне:
        - Извините, одну минуту. Только кое-что закончу.
        Все это была ложь, игра. Ему просто нужно было время, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя от моего неожиданного появления у него в офисе. Он был растерян, и это читалось невооруженным взглядом. Менее наблюдательный человек не обратил бы на это внимания.
        Но не я.
        Я уселась поудобней и положила сумочку на колени. Адвокат уже пришел в себя и готов был к разговору со мной. Точнее, он думал, что готов.
        - Сейчас Ирочка принесет нам кофе. Быстро доехали ко мне?
        - Пробки… около вас строят очередной дворец для новых русских - пришлось ехать в объезд.
        - Да. Московская общественность протестует, протестует против бездумной застройки в историческом центре Москвы, а толку-то. Деньги решают все. Скоро тихий центр окончательно исчезнет под этим новоделом, - и он махнул рукой, придав своему лицу скорбно-озабоченный вид, какой полагается иметь адвокату, радеющему об общественном благе.
        Но стрела пролетела мимо цели. Я не поддержала тему.
        Вошла Ирочка с подносом, на котором стояли cахарница с серебряными щипчиками и две чашки кофе - маленькие, нежно-прозрачные, благородных кровей, явно из английского или дрезденского фарфора.
        - Пожалуйста. Угощайтесь…
        Секретарь поставила одну чашку на стол шефу, другую передо мной на стеклянный столик овальной формы.
        Я отпила глоток. Кофе был вкусный. Густо-насыщенный, с легкой горчинкой. Какой я и любила.
        - Так что вас привело ко мне? Какие дела? - Баринов устремил на меня свой взгляд.
        Я поставила чашку обратно на стол.
        - Как вы знаете, в фирме моего мужа в последнее время возникли некоторые проблемы.
        Адвокат наклонил голову набок, как бы прислушиваясь к моим словам.
        - Да, - неопределенно бросил он в воздух.
        - По установленным данным, касающимся продажи Усть-Качанского металлургического комбината, некоторые лица со стороны проявили интерес к будущей сделке и попытались войти в сговор с другим потенциальным покупателем.
        Я перевела дух. На лице адвоката не отражалось ровным счетом ничего. Он был слишком хорошим лицедеем, отточившим свое мастерство в свете телевизионных софитов, словесных спорах и в казуистических судах, чтобы так легко расколоться и сдать свои карты. Он слушал меня с тем же видом, c каким мог слушать завтрашние сводки погоды или сообщение об открытии пивного фестиваля в Германии.
        - Все это очень интересно, - cказал он с легким вздохом. - Но при чем здесь я? Или вы меня просто информируете о внутренних делах фирмы? Но тогда - позвольте вопрос. Кто вас уполномочил делать это? Ваш муж? Или кто-то другой? Кстати, в последнее время я никак не могу связаться с ним. Не подскажете: где мне его найти? - вопрос был задан самым небрежным тоном. Но взглядом Баринов прощупывал меня и пытался установить, что мне известно об этой истории. Насколько я в курсе всех этих дел.
        И я не попалась на этот крючок.
        - Вы меня не дослушали, Вадим Петрович. Существуют неопровержимые доказательства, что вы просили секретаря фирмы Палеву Киру Андреевну достать вам материалы по делу, которым занималась фирма моего мужа. А именно материалы по Усть-Качанскому металлургическому комбинату.
        Я выстрелила наугад и теперь ждала реакции. Если Лешка блефовал - а ему я уже никак не могла верить, - то я оказывалась в полном пролете. Если нет…
        И здесь я по едва уловимому движению бровей, легкой складке, прорезавшей лоб адвоката, и внезапно расширившимся зрачкам поняла, что сказанное Лешкой - правда.
        - Я, честно говоря, не знаю, откуда у вас такие сведения, не имею понятия. Но смею заметить, это абсолютно не соответствует действительности. И слышать это от вас, Инна Викторовна, по меньшей мере странно и оскорбительно, - сказал он нарочито медленно, растягивая слова и тем самым выражая свое негодование, что его посмели в чем-то подозревать. Он говорил так, как говорил бы человек, желавший откреститься от предъявленного обвинения. И потому - переигрывал!
        Возникло молчание. Баринов прикрыл глаза.
        - У вас все? - в его голосе проскользнула легкая ирония. - Или есть что-то еще?
        - Вы ничего не сказали в ответ на мои слова.
        - Вам этого недостаточно? Я же отмел все ваши обвинения. Странные и незаслуженные. Больше я ничего не могу сказать по этому поводу.
        - Очень жаль!
        Брови адвоката взлетели вверх.
        - Вы тоже не ответили на вопрос: где ваш муж?
        - С ним полный порядок. И он как раз выясняет вопрос, кто из его ближайших соратников сдал фирму и стал работать на два фронта. Кто пытается действовать в обход «Нормы» и слить информацию не непосредственному заказчику, а другому заинтересованному лицу. - Я говорила эти слова спокойным тоном, не спуская глаз с Баринова, и видела, вернее, чувствовала, его растерянность и страх. Страх, как у животного, которое загнали в ловушку. Он либо что-то знает, либо подозревает. Но несомненно одно: какая-то важная информация у него есть. И теперь он пытается понять и вычислить, что ему делать дальше. Как себя вести.
        Адвокат встал со стула.
        - Инна Викторовна! Я очень прошу вас покинуть мой кабинет. Все, что вы высказываете мне в весьма оскорбительной форме, я больше слушать не намерен. И поэтому считаю наш разговор полностью исчерпанным.
        - Я вас не оскорбляла.
        - У меня свои представления о чести и достоинстве, которые, очевидно, расходятся с вашими.
        Поднявшись с кресла, я несколько секунд смотрела адвокату прямо в лицо. Он отвел взгляд первым. Я повернулась и вышла из кабинета.
        Еще когда я спускалась по лестнице, зазвонил телефон.
        - Инка! Как ты?
        - Прекрасно. Твой адвокат - большая сволочь.
        - Кого ты имеешь в виду? - насторожился Дымчатый.
        - Баринова.
        - Ты разговаривала с ним? - охнул муж.
        - Угу! Можно сказать, приперла к стенке. Колокольцев был прав, он действительно входил в контакт с Кирой. Я поняла это по его реакции.
        - Сумасшедшая! Прекрати немедленно! И-и-нка! - раздался вопль мужа. - Ты даже не представляешь, насколько это все опасно. Ты можешь хотя бы дождаться меня?
        - Не могу. Тебя поджимает время. И если мы упустим его…
        - Не делай ничего, Инка! Если с тобой что случится, - голос мужа дрогнул. - Я никогда…
        - Ничего не случится, Дымчатый. Со мной ничего никогда не случается. Все будет хорошо. Я тебя очень люблю. Пока. - И я нажала на отбой.
        Всю обратную дорогу я напряженно размышляла. Я спугнула Баринова, и сейчас он и те, кто стоит за ним, предпримут отчаянный демарш, чтобы сбить меня со следа или вовсе убрать. Но странное дело, я не испытывала никакого страха. Напротив, я была сосредоточенно-спокойна. Я знала, что делаю, и отступать мне было некуда. На кону стояла жизнь моего мужа, а значит, и моя.
        Если бы я надавила на Баринова как следует, я узнала бы больше… А возможно, и все.
        А если… прийти к Баринову домой и дожать его? Эта мысль ввела меня в ступор, и я чуть не врезалась в ехавшую впереди «девятку». Я опустила стекло, чтобы извиниться.
        - Простите…
        - Прешь куда, дура чертова! - завопил толстенький колобок в синей облезлой куртке. - Блондинка за рулем херова! Руки бы тебе поотрывать.
        - Я сказала «простите», - повторила я, не повышая голоса.
        - Простите! - передразнил он меня. - Пошла ты со своими «простите»!
        Стиснув зубы я отъехала чуть назад и, разогнавшись, проехала по краю лужи, обдав
«девятку» мощным фонтаном грязи.
        Увидев перекошенное от злобы лицо водителя, я расхохоталась и отсалютовала ему рукой.
        - Я так и сделаю, - шептала я, прибавляя скорость. - Я дожму этого самоуверенного индюка, и он скажет мне, где эти документы, у кого они хранятся.
        Дома я покормила кошку и легла спать, заведя будильник на семь часов вечера. Мне нужно было выспаться, чтобы набраться сил.
        Я встала и тряхнула головой, cоображая: почему я легла, не раздевшись, и почему звенит будильник. Здесь я все вспомнила и вскочила с кровати.
        Мне предстоял безумный вечерок и не менее безумная ночка.
        В кабинете в маленьком сейфе у Дымчатого лежал пистолет. Я знала это - он показал мне однажды, где находится оружие, и прибавил: «Это я так, на всякий случай».
        И сегодня - я была в этом твердо уверена - наступил именно этот случай.
        Я аккуратно достала из сейфа пистолет и проверила его. Все было в порядке. Обойма была полна пуль.
        Я убрала его в сумку и спустилась по лестнице.
        Адрес Баринова лежал у меня в сумке. Адрес с написанным кодом, что значительно облегчало мне задачу. Очевидно, мой муж неоднократно бывал у него дома, раз записал код домофона.
        Я проверила сотовый. Дымчатый звонил пять раз. Я набрала его номер, но он был
«недоступен». Дымчатый уже был в самолете.
        В последний раз он прислал мне эсэмэску: «Инка! Не глупи! Я люблю тебя!»
        Я приложила сотовый к губам, как будто желала послать мужу ответный поцелуй, и положила мобильный в сумку. Немного подумав, я сняла сумку с плеча и нашла на полке одну из борсеток мужа, положила туда пистолет, cотовый, деньги.
        Я взяла Дашку на руки, прижала к себе и опустила на пол. Кошка прошлась между ног и, задрав вверх хвост, посмотрела на меня. Я тщательно закрыла за собой дверь и, подкинув вверх ключи, поймала их и убрала в борсетку.
        К дому, где жил Баринов, я подъехала, когда уже наступали сумерки. Я припарковалась недалеко от дома: оттуда хорошо просматривался подъезд и дворик.
        Адвокат жил на Пречистенке, в самом центре Москвы, в старинном доме.
        До полного наступления темноты оставалось не так уж много времени - полчаса, максимум час.
        Я откинулась назад и прикрыла глаза. Моя задача - чтобы Баринов заговорил… Что-то подсказывало мне, что адвокат трусоват и не будет долго упираться. Такие крупные холеные мужчины часто на поверку оказываются колоссами на глиняных ногах - припугни их слегка, и вся их сила и мощь рассыплются в прах. Если же он упрется… Но думать или размышлять об этом втором варианте мне не хотелось. Как не хотелось и думать о том, что при желании он может упечь меня за решетку за «вооруженное нападение» или «угрозу жизни с применением оружия» или придумать еще какую-нибудь подходящую для этого случая формулировку. Обо всем этом думать не хотелось. Главное - достать нужные Дымчатому документы. Все остальное - ерунда на постном масле. В том числе и угроза оказаться за решеткой… Над козырьком подъезда горел фонарь, отбрасывавший неровные желтовато-белые блики на асфальт и близлежащий тротуар, по краю которого росли редкие деревья. Я пыталась вычислить, где находится квартира Баринова. Получалось либо на первом, либо на втором этаже. Смутно я вспомнила, что как-то Дымчатый рассказывал, что шикарная квартира в центре
Москвы досталась Баринову по наследству от его отца - тоже видного адвоката, а тому в свою очередь от деда - все мужчины в роду Бариновых занимались адвокатской практикой. Я подумала, что нам с Дымчатым тоже бы неплохо обменять свою квартиру на жилье вот в таком солидном и красивом доме, где все так тихо, cпокойно, затейливо-красиво, где в большом дворе, который легко просматривается со стороны арки, могли бы играть наши дети, а по выходным мы вместе с ними ходили бы в Пушкинский музей изобразительных искусств, который находился совсем близко…
        Я сглотнула. Я забежала слишком далеко вперед, и в настоящий момент это было непростительно.
        Я вышла из джипа и поправила выбившуюся прядь волос рукой. Дул легкий весенний ветер, сырой, влажный. Недавно прошел дождь, и асфальт блестел от образовавшихся лужиц. Я подошла к подъезду и набрала код домофона: с едва слышным щелчком дверь открылась, и я налегла на нее.
        Огромный подъезд с высоченными потолками, cолидная лестница c деревянными отполированными до блеска перилами, лифт в железной клетке… Я прошла первый этаж - квартира Баринова была на втором. Поднявшись по лестнице, я какое-то время колебалась - направо мне свернуть или налево - и наконец пошла направо - наугад.
        Интуиция меня не подвела. Квартира Баринова с латунной табличкой «девять» была передо мной.
        Я нажала на кнопку звонка. В глубине огромной гулкой квартиры разнеслась звонкая трель. Я прислушалась: никаких звуков. И я подумала, что, возможно, я приехала напрасно - адвокат мог еще не вернуться домой после телеэфира, у него могла быть очередная презентация, фуршет, cветское мероприятие в Барвихе или отеле «Плаза», где он, холеный, белозубый, с гривой, как у льва, целует ручки дамам или рассказывает свежую байку из своей практики, и все дежурно смеются в положенных местах.
        Я стояла в надежде уловить какие-нибудь звуки, признаки того, что квартира не пустая и в ней кто-то есть. Но все было напрасно. Я уже повернулась и собралась спуститься вниз, как подумала, что это мой шанс и я не должна упустить его. Я могу проникнуть в квартиру Баринова до его прихода, и, возможно, я найду там, что искала или другие документы, которые так нужны мне и Дымчатому.
        Квартира на втором этаже - это не так высоко, и я смогу залезть в нее, если открыта форточка. Теперь я молила только об одном - чтобы Баринов перед уходом открыл форточку, тогда для меня не будет существенных препятствий.
        Я спустилась вниз по лестнице и вышла из подъезда на улицу. Нырнула под арку и вышла во двор, прикидывая, где могли находиться окна квартиры Баринова. Во дворе почти никого не было, кроме целующейся парочки в дальнем конце двора.
        Рамы на окне квартиры Баринова были двойные, и одна форточка была открыта, а другая - закрыта. Я обернулась назад - парочка была на своем месте, рисковать я не хотела и поэтому присела на скамейку неподалеку, время от времени поглядывая на целующихся тинейджеров.
        Спустя некоторое время парочка ушла, и теперь я могла осуществить задуманное. Над окном первого этажа шел узкий карниз, на котором могла разместиться моя нога. Но до него еще следовало добраться. Слева тянулась водосточная труба; я обхватила ее ногами и руками и затем подтянулась, как в школе, когда мы лазали по канату, - и через секунду мои ноги оказались на карнизе. Теперь мне нужно было выпрямиться и уцепиться руками за небольшой выступ в стене, иначе я рисковала свалиться.
        В Севастополе я часто лазила по горам, и сейчас этот навык оказался мне жизненно необходимым. Я цеплялась тогда за малейшие трещины и выступы в скалах, и здесь я также пыталась изо всех сил уцепиться за кирпич, выступающий из стены. Я вцепилась в него руками с такой силой, что заныли костяшки пальцев. Следующим шагом было дотянуться до форточки и попытаться ее открыть.
        И это было нелегко.
        Я буквально распласталась, прилипнув к стене, и маленькими шажками двигалась вперед, выискивая в стене ямки и трещинки, за которые я могла уцепиться. В одном месте моя нога неожиданно соскользнула вниз, и я с силой подалась вперед, чтобы не упасть на тротуар.
        Пронесло.
        Форточка была уже рядом, но ее следовало еще разбить. А чем, я не знала. И тут я подумала, что для этих целей годится пистолет. Только бы никто не услышал меня. Только бы никто не заметил…
        Одной рукой я расстегнула борсетку и достала пистолет. С силой размахнувшись, я ударила в форточку. Никакого результата. Я стиснула зубы и, отведя руку назад, ударила в стекло и тут же закусила губу: в руку впились осколки стекла и на коже выступила кровь.
        Посередине форточки зияла дыра с неровными краями.
        Я чуть развернулась боком и локтем выбила остатки стекла. Теперь я могла, изловчившись, протиснуться в форточку и залезть внутрь.
        Рывком я подтянулась и через секунду, грохнувшись сначала на стол, а потом на пол, была уже в квартире Баринова.
        В ней по-прежнему стояла тишина. В квартире было темно, и с минуту-другую я прислушивалась к малейшим звукам, но, похоже, я была в ней одна. Я подобрала с пола пистолет и сунула его обратно в борсетку.
        Я не знала, сколько в квартире комнат и куда мне идти сначала. Но немного подумав, решила начать свои поиски с кабинета. Если Баринов где и хранил важные документы, то, наверное, в секретере или письменном столе, таком же солидном и большом, как и эта квартира. И мебель здесь наверняка антикварная, из красного дерева.
        Я вышла из кухни и очутилась в длинном холле. Про такие холлы обычно говорят, что в них можно на велосипеде кататься. Вдоль одной из стенок тянулся длинный шкаф-купе. Я пошла наугад - вперед; ладонь кровоточила, и я поминутно слизывала с нее кровь. Мелькнула мысль: зайти в ванную и промыть ссадины холодной водой.
        Я уперлась в дверь - открыв ее, я поняла, что попала в спальню. Огромная кровать и такое же огромное во всю стену большое овальное зеркало. Я закрыла дверь и пошла назад. Следующая комната была детской. Я нащупала на стене выключатель и зажгла свет. Кровати одна над другой, трехколесный велосипед, блестящий, новехонький, темно-синий с желтым утенком, сидевшим на раме. Над длинным письменным столом висела большая карта мира, а рядом - сбоку - карта звездного неба - синего, почти черного, со всеми созвездиями. Я тихо прикрыла дверь и слизнула кровь с ладони. Следующая дверь была за туалетом. Я открыла ее и, включив свет, отступила сразу назад, инстинктивно прикрыв глаза рукой. Это был кабинет, который я так долго искала, и в большом коричневом кресле - кругло-пузатом - сидел Баринов, как будто бы он присел на секунду отдохнуть после долгого утомительного дня. На его подбородке запеклась тонкая струйка крови, голова была откинута назад, и у виска была аккуратная дырочка. Мои ноги сразу стали ватно-холодными, и я стиснула руки, прижав их к груди. Бежать отсюда, бежать, мелькнула мысль. Немедленно,
пока меня здесь никто не увидел. Но я не могла даже повернуться…
        Вдруг резко зазвонил телефон - назойливо, громко. Я по-прежнему стояла на месте, не в силах уйти. Раздался легкий скрежет и включился автоответчик. Хорошо поставленным голосом Баринов попросил «оставить для него сообщение». Щелчок. И женский голос - бодрый, оживленный, зазвучал в комнате.
        - Вадик! Привет! Ты, конечно, ужасно занят. Как всегда. Я не могла тебе дозвониться и поэтому звоню сейчас. Как дела по продаже дачи? Удалось ли найти приличного покупателя? Надеюсь, ты все хорошо проверил, прежде чем выставить ее на продажу? - Возникла легкая заминка, потом звук закрывшегося окна. - Проверь еще раз наши тайники. Там, где мы хранили деньги перед дефолтом. - Краткий смешок. - Вдруг там завалялись наши «дорики». Так Петя называл доллары, когда ему было шесть лет. Пожалуйста, проверь. - Женщина замолчала. - Целую и думаю, что с дачей ты все сделаешь, как надо. Да, чуть не забыла - у Миши появилась девушка, какая-то негритянка-рэперша. Я в шоке, как бы он с ней не влип по-крупному. Ну все. Целую.
        Негритянка-рэперша, хлопоты по продаже дачи, проверка тайников. И вдруг меня осенило - я знала, где найти нужные нам документы.
        Сотовый в борсетке взорвался, как бомба. Я приложила его к уху и услышала звонкое:
        - Инка! Я в аэропорту. Скоро буду дома…
        - Дымчатый, - сказала я громким шепотом, прикрывая трубку рукой. - Ты не представляешь, какие здесь творятся дела. Убили Баринова.
        Дымчатый присвистнул.
        - Ты не шутишь?
        - Увы! Я в его квартире. И его убили в собственном кабинете.
        - Тебя кто-нибудь видел?
        - Не знаю.
        - Уходи по-быстрому. Слышишь, немедленно. Ты оставила в квартире отпечатки пальцев?
        - Вроде бы нет.
        - Пройдись и сотри их. И уходи. Я жду тебя дома.
        - Володя! Я знаю, где документы, которые ты ищешь… На даче Баринова. Где она находится?
        - Я знаю, где, - бросил Дымчатый. - По Ленинградскому шоссе.
        - Ясно. Я жду тебя около магазина «Седьмой континент» на Ленинградском. Бери такси и поезжай туда. Там мы пересечемся.
        Дымчатому ничего не надо было повторять дважды. Он все понял, и я услышала от него краткое:
        - Ясно. Будь только на связи и не выключай мобильник. Ты все поняла, что я тебе сказал?
        - Да.
        - Когда сядешь в машину - позвони. Йес?
        - Йес. Целую.
        - Целую. Пока.
        В рекордно-короткое время я пронеслась по квартире и стерла рукавом отпечатки пальцев на ручках двери и выключателях. Я вылезла тем же самым путем - через форточку - и, очутившись на улице, посмотрела по сторонам. Со стороны арки шла компания молодых людей, и я поспешно отошла от дома, чтобы не привлекать к себе внимания.
        Проходя мимо них, я специально отвернулась в сторону и втянула голову в плечи, cтараясь казаться неприметно-незаметной. Сев в джип, я ощутила, как напряжение чуть-чуть отпустило меня. Но я-то понимала, что основное было впереди.
        Я набрала номер мужа. Он откликнулся сразу.
        - Все в порядке?
        - Пока - да.
        - Как ты?
        - Выезжаю.
        Он дал отбой, и я, положив сотовый на переднее сиденье, потихоньку вырулила на проезжую часть.
        Преследовавшую меня машину я заметила не сразу. Черный «Ниссан» следовал на определенном от меня расстоянии, ни разу не выпустив меня из виду.
        Я снова позвонила мужу.
        - Дымчатый, за мной едут.
        - Постарайся оторваться, но не лихачь.
        - Попробую.
        Но оторваться от преследования в перегруженной, несмотря на поздний час, машинами Москве оказалось делом нелегким, а попросту - невозможным. Пару раз я скашивала путь, прошивая насквозь арки и дворики, один раз пыталась втиснуться в другой ряд машин и вырваться вперед. Но «Ниссан» упрямо следовал за мной, как Санчо Панса за своим Дон Кихотом.
        Еще на перекрестке я увидела Володю и резко затормозила, останавливаясь около него.
        Он открыл дверцу джипа и плюхнулся на сиденье рядом со мной.
        - Ну, привет! - и он приложился колючей небритой щекой к моей щеке.
        Я искоса посмотрела на него.
        - Привет, привет! Как долетел?
        - Нормально. Рассказывай, что и как.
        Мы специально старались сразу перейти на деловой тон, чтобы лучше сосредоточиться на поставленной цели. Мы оставили все сантименты на потом, не задумываясь о том, что «потом» может и не быть.
        Я рассказала ему о разговоре с Бариновым, об исчезновении Колокольцева.
        - Ну, с Лешкой мы еще разберемся, - хмыкнул Дымчатый.
        - Хорошо, что ты настроен так оптимистично, - cъязвила я. - Дымчатый, ты неисправим. Ты точно помнишь, где находится дача Баринова?
        - Точно. Я бывал там. Дом в окружении сосен и елочек. Огромный участок. - Он повернулся ко мне и широко улыбнулся. - Нам бы такой неплохо завести. Ты не находишь?
        - Ох! - выдохнула я. - Нахожу. Говоришь, в окружении сосен?
        - Ага. Его дети в детстве часто болели. У младшего - астма. Вот они и купили большущий участок с домом - для детей. Кстати, этот дом они почти не переделывали. Они купили его у какого-то видного партийца-коммуниста. Дача старая, еще с тридцатых годов. Потом Вадька отправил семью в Лондон, и дача ему стала ни к чему. Он ее уже второй год пытается продать. Но никак подходящего покупателя не найдет. Продешевить ему неохота, да еще этот кризис цены подкосил. И что тебя навело на мысль, что документы там?
        - Его жена позвонила на автоответчик и напомнила ему о тайниках на даче, где они прятали деньги перед дефолтом. Если Баринов убрал Юхневу и взял ее документы, то логично ему спрятать их там. Но я могу и ошибаться, - прибавила я после краткой паузы.
        - Вряд ли, - cкучным голосом сказал Дымчатый и уставился в окно. - Я и сам проворачивал в голове такой вариант. Вообще столько всего передумал… Но знать, что Вадька оказался гнусью, - приятного мало. - У мужа вырвался нервный смешок.
        Я сжала его руку. В ответ он крепко стиснул мои пальцы.
        - Сейчас главное - найти и забрать документы.
        - Учитывая «хвосты»… это будет не так просто.
        - Как «хвосты»? - ахнула я.
        - Нас преследуют уже две машины, - cпокойно ответил Дымчатый. - Так что задачка несколько усложняется.
        Я расхохоталась.
        - Как ты думаешь из этого переплета выбраться?
        Он пожал плечами.
        - Как-нибудь. Когда ты рядом - мне спокойно. Но я пойду туда один. Ты довезешь меня до дачи и скроешься из вида. Рисковать тобой я не намерен.
        - Чушь! - оборвала я его. - Стрелять я умею. Ты в этом уже убедился в Эмиратах. Так что лишний стрелок тебе не помешает.
        - Помешает. Еще как помешает. Это мое дело, а не твое.
        - Наше, - упрямо поправила его я. - И ничего у тебя не получится. Я никуда не уйду. Мы пойдем туда вместе.
        Я прибавила скорость. Мы выехали на загородное шоссе, и теперь я могла как следует разглядеть эти машины. Черный «Ниссан» и черный «Форд». Они неслись за нами, не отставая ни на шаг.
        - Скоро уже приедем, - хриплым голосом сказал Дымчатый. - Прибавь огоньку.
        Дважды мне повторять не надо было. Я рванула вперед, временами посматривая на табло спидометра.
        - Теперь - направо, - cкомандовал Дымчатый. - Видишь боковую дорогу?
        Я свернула направо. Дорога вилась среди больших лохматых елей, упиравшихся своими макушками чуть ли не в небо.
        - Осталось чуть-чуть.
        Я задержала вдох. Никаких домов поблизости не было видно.
        - Он жил в глухом лесу?
        - Почти так. Адвокат любил тишину и не любил людей, от которых страшно уставал.
        - Стоп! - сказал Дымчатый. - Приехали.
        Мы уперлись в ворота. Сквозь рваное кружево темных елей виднелась тропинка и небольшой двухэтажный дом в глубине участка.
        - Я попробую открыть ворота.
        Я мгновенно оценила ситуацию.
        - Не трать время, у нас его нет. Садись в машину обратно.
        Дымчатый сел рядом со мной. Я дала задний ход и, разогнавшись, протаранила ворота. Взвизгнув, левая створка ворот грохнулась на землю, и мой джип утрамбовал ее за считаные секунды.
        Слегка подпрыгивая по неровной тропинке, выложенной галькой, машина проехала до дома. Я посмотрела на мужа.
        - Командуй! Что дальше?
        - В дом, пока не приехали наши ребята.
        Легкий гул, усиливавшийся с каждой секундой, говорил о том, что преследователи совсем близко.
        - Бежим! В дом!
        Закрыв машину, мы рванули к дому. Дымчатый неожиданно нагнулся и пошарил рукой под крыльцом.
        - Вот ключи, - c удовлетворением сказал он.
        - Откуда ты…
        - Неважно.
        И здесь я все поняла. Это пресловутое мужское братство. Дымчатый приезжал сюда со своими дамочками, и Баринов по-свойски, руководствуясь мужской солидарностью, предлагал ему для утех свою хату. Но сейчас, как сказал Дымчатый, это уже было неважно.
        Он быстро открыл ключом дверь, и мы ввалились внутрь.
        - Командуй! - шепотом сказала я. - Где тут выключатель, где что.
        - Полный свет включать не будем, по нему нас можно будет легко вычислить. Обойдемся ночниками… А чего мы говорим шепотом?
        - Не знаю.
        Он прижал меня к себе.
        - Дуй на второй этаж. Я сейчас.
        - Дымчатый…
        - Я же сказал - иди!
        Я взлетела по винтовой лестнице на второй этаж. Из маленького холла хорошо просматривалась площадка перед домом и неясные тени между деревьев. Я попыталась сосчитать их, но это было безнадежным делом. Муж вырос рядом со мной бесшумно.
        - Вот. Нашел, - улыбнулся он, кладя на пол две винтовки. - У Петровича было. Он же заядлый охотник, как и я.
        Дымчатый ловко развернул стол, cтоявший впритык к стене, и положил на него винтовку.
        - Теперь удобно целиться.
        - Дай мне! - сказала я.
        - Инка!
        - Дай! - повторила я.
        Машинально он протянул мне винтовку, и я взяла ее в руки. Одним движением руки я распахнула окно и навскидку, почти не целясь, выстрелила в темную тень, прислонившуюся к сосне.
        Крик разрезал тишину. Я перевела прицел на другого человека, стоявшего поодаль, и вспышка огня и последовавший за ней крик доказывали, что я не промахнулась.
        Я перевела взгляд на Дымчатого.
        - Инка! Может, ты…
        Я улыбнулась.
        - Все потом, Дымчатый. Не сейчас.
        Глаза уже привыкли к темноте, и черные мишени ясно виднелись между деревьев и на подступах к дому. Я стреляла автоматически, не задумываясь. Страха не было: он куда-то ушел, рассосался, были ясная сосредоточенность и спокойствие. Дымчатый стрелял рядом. Временами я открывала рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки, которые, кажется, прогибались внутрь от грохота выстрелов.
        Дымчатый внезапно охнул и привалился к стене.
        - Тебя ранило? - кричу я.
        - Немножко. Пустяки. В ладонь. Жаль, стрелять теперь неудобно.
        - Не стреляй! - кричу я. - Я сама.
        - Сама, cама… - проворчал он. Его лицо исказилось от боли. Я резко нырнула под стол. Автоматная очередь прошила воздух прямо над моей головой.
        - Сколько их осталось?
        - Не знаю, - пожал плечами Дымчатый. - Не считал. Скольких ты уложила?
        - Кажется, пятерых.
        - Тогда осталось двое или трое. Где-то так.
        - Ясненько.
        Наступила обманчивая тишина, и следующий звук - открывшейся двери - подсказал мне, что они в доме.
        - Они здесь. - шепнула я Дымчатому.
        - Слышу, - прохрипел он.
        От порохового дыма мне хотелось кашлять, и я с трудом подавила в себе это желание.
        Скрип. Шаги на лестнице.
        Я ползу к лестнице, Дымчатый хватает меня за ногу, пытаясь оттащить назад. Я яростно мотаю головой и ползу вперед. Осторожно высовываю голову. Их двое. Один стоит внизу лестницы - робко, нерешительно, как бы раздумывая, идти ли ему вперед. Другой, чей массивный силуэт вырисовывается около двери, cтоит, прислонившись к ней, как бы отрезая нам все пути к отступлению.
        Я выхватываю пистолет из борсетки и стреляю в того, кто стоит у двери. Тот, охнув, медленно сползает по стенке, а второй мгновенно отступает назад и скрывается с моих глаз.
        Черт! Наверное, надо было вначале уложить этого, а потом добраться до стоявшего у двери. Неожиданно к нашим ногам падает граната, и я кричу, не помня себя, и кидаю гранату обратно - туда, вниз, не соображая, что делаю. Чисто условный рефлекс.
        Не сговариваясь, мы с Дымчатым ныряем в соседнюю комнату, откатываемся в угол и зажимаем уши. Яркая вспышка ослепляет нас. Грохнувший взрыв озаряет дверь, от которой ничего не остается, прямоугольник холла, кусок лестницы. Мы сидим на корточках, прижавшись друг к другу, целую вечность, а когда отнимаем руки от головы и смотрим друг на друга, то поражаемся тишине, царящий вокруг. Полдома просело, опалилось огнем и теперь зияло пустотой. Едкий дым плыл по комнате.
        - Давай выберемся наверх, иначе мы здесь задохнемся, - предложил Дымчатый. - Здесь был чердак.
        Мы выбрались наверх. Небольшое пространство со скошенными стенками, заставленное коробками и граблями. Дымчатый ударом ноги выбил слуховое окно, и к нам ворвался свежий воздух.
        - Все? - одними губами спросила я.
        - Надеюсь.
        Он подошел ко мне и сел рядом.
        - Может быть, ты теперь расскажешь мне все?
        Я отвернулась.
        - Рассказывать, собственно говоря, не о чем. Просто один факт моей жизни выпал из твоего внимания. Точнее, я тебе не рассказала о нем. Еще в Севастополе с юности я увлекалась стрельбой. Часто ходила в тир, участвовала в разных соревнованиях. Когда я переехала в Москву, я оставила это занятие. Но когда в нашей семейной жизни начались проблемы… - Я замолчала и отвела взгляд в сторону. - У меня возникло желание возобновить старое увлечение. Я тебе говорила об этом в Дубае. Я стала ходить в тир, в пейнтбол-клуб, еще записалась в школу восточных единоборств. Всю свою злость, недовольство жизнью я выплескивала там… не все же мне было сидеть и печалиться за рюмкой коньяка, - проглотила я комок в горле и замолчала. Муж притянул меня к себе.
        - Но почему?..
        Яркий свет ослепил нас. Кто-то стоял в дверях и слепил фонариком. Я прикрыла глаза рукой.
        - Какие два голубка здесь приютились? Сидят и воркуют… Ну просто… загляденье одно, - раздался знакомый насмешливый голос.
        - Марк! - воскликнул Володя, пытаясь приподняться.
        - Сиди, сиди. Незачем вскакивать при моем появлении.
        - Как ты здесь оказался?
        - Просто пришел в гости. - Марк убрал фонарик и теперь светил им в сторону.
        - Неплохо… - на лице Дымчатого была растерянность.
        Я неотрывно смотрела на Марка. В его руке возник пистолет.
        - А теперь вы отдадите мне документы, и мы с вами расстанемся навсегда.
        - У нас их нет. - Я поспешно показала руки. - Никаких документов.
        - С тобой никто и не разговаривает, - в голосе Марка прозвучал холод. - Я говорю с ним.
        - Ба! - дурачась, воскликнул Дымчатый. - Друган! Как же ты докатился до жизни такой? Что прогнило в Датском королевстве? Поделись со мной своими соображениями, а то я что-то стал тугодумом. Извини, не допирает. К чему такая перемена фронта?
        - Мне просто надоело быть вечно вторым. - Марк говорит медленно, c расстановкой. Похоже, ему спешить некуда. - Я вложил в фирму столько же, сколько и ты, а все сливки снимал не я.
        - А кто тебе мешал? - сквозь зубы выдавил муж. - Ты сам отстранился от дел и сказал, что не хочешь быть первым. Ты тогда разбирался со своей женой, и тебе было ни до чего.
        - Это было давно. А теперь у меня другие планы.
        - Связанные с Усть-Качанским металлургическим комбинатом?
        - Да. С ним. В том числе. Мне нужно провернуть эту сделку и получить все дивиденды. А потом я уж решу, что делать дальше. Продать фирму или оставить ее.
        - Продать? - Голос Дымчатого резанул меня. - Продать нашу фирму? Как ты вообще можешь об этом говорить?
        - Могу. Я все могу.
        - Марк, тебя задушила жаба, - cпокойно сказала я. - Комплекс вечно второго мальчика. Юхневу убрал Баринов, конечно, не сам, а с помощью нанятого им киллера. У Баринова связи в самых преcтижных кругах, выход на олигархов, cтатус. Он когда узнал об этом деле, решил сыграть свою игру. Для этого он вошел в контакт с Кирой, хорошо ей заплатив, и убил Ольгу, у которой забрал все документы. А вот потом… то ли Баринов не до конца все обговорил с потенциальным покупателем, то ли они не сторговались, то ли адвокат просто тянул время и выжидал…
        Непонятно почему у Марка, - кивнула я в сторону Калмановского, - появилась мысль найти документы и продать информацию по Усть-Качанскому комбинату другому лицу. Но где пропавшие документы? Он почему-то стал подозревать тебя, - обернулась я к мужу. - И решил поискать эти документы у нас дома. Приходил к нам в квартиру, как к себе домой. Подделал ключ и приходил. Ты знал, что с соседями проблем не будет. Одного нет, а другая торчит в ванной и слушает музыку. Наверняка Володя пожаловался тебе на нее. Так ведь? - я задала вопрос Марку в лоб, не сводя с него взгляда. По его лицу пробежала тень, и я поняла, что все сказанное мной - правда. - А когда я вернулась из Эмиратов, Марк установил за мной слежку и следил за всеми передвижениями. Когда я побывала у Баринова, Марк по моим следам вечером нагрянул к нему домой. Разговора не получилось - Марк убил Баринова. А потом нанял этих головорезов, которые преследовали нас по пятам и пытались убить. Разве не так? Ты страшно завидовал Володе и хотел стать первым, обойти его. Я только одного не понимаю: почему ты заставил Плешакову сказать, что ребенок -
Володин, когда он - твой. Ты решил повесить на него заодно всех собак? Чтобы он мучился и страдал от душевного дискомфорта? - в моем голосе прозвучала насмешка.
        Голова Марка Калмановского как-то странно дернулась.
        - А твоя ведьма догадлива. Недаром я ее никогда не любил.
        С рычанием Дымчатый кинулся на него; Марк прицелился, и тут я кинулась Калмановскому в ноги. Пистолет рванулся вверх. Следующим движением я дернула Марка под себя и уселась на него верхом.
        - Помоги мне связать ему руки, - попросила я Дымова.
        - Веревка где-то здесь…
        Толстой бечевкой я связала Калмановскому руки и вытерла лоб рукой.
        - Кажется, теперь все.
        - Я думал, ты к нему в ноги бросилась - умолять о прощении.
        - Какое прощение, Дымчатый! - вытерла я слезы тыльной стороной ладони. - Это прыжок кобры называется. Буду я Калмановскому в ноги кланяться, - уже приходя в себя, фыркнула я. - За кого ты меня принимаешь?
        - Пардон-с!
        Я посмотрела на Калмановского. Он лежал со связанными руками, закрыв глаза. То ли в обмороке, то ли притворялся.
        Я поддела его ногой, но он никак не отреагировал.
        Мы вышли на улицу. И тут что-то зашипело, и яркий сноп пламени взметнулся к небу, поглотив дом и Марка…
        - Прощай, Марк! - прошептал муж. В его глазах стояли слезы, хотя он изо всех сил пытался скрыть их. И я хорошо понимала Дымчатого: Марк был ему старым другом, роднее любого родственника и ближе брата…
        - Документы! - и я схватила мужа за руку. - Мы их так и не нашли.
        - Они здесь, - похлопал себя по груди Дымчатый. - Я их взял, когда ходил за винтовками. Я знал, где находится тайник у Баринова. Он мне как-то давно показывал его: на случай, если его убьют или что-то случится с ним и его женой - где находятся деньги. Это было еще до переезда жены и детей в Лондон. С тех пор ничего не изменилось.
        Мы шли к воротам не оборачиваясь. Молча, на расстоянии друг от друга. Ворота были сорваны с петель и валялись на земле. Мой джип стоял на старом месте.
        - Подожди! - остановила я Дымчатого. - А если его заминировали?
        Он посмотрел на меня странным отсутствующим взглядом.
        Какое-то время он молчал, а потом отвел глаза в сторону.
        - Не думаю, - наконец мягко сказал он. - Вряд ли они думали, что мы выберемся живыми из этого переплета. Вряд ли…
        - Ты прав, - cогласилась я.
        И тут Дымчатый прижал меня к дверце машины.
        - Но ты не сказала: почему ты, несмотря на все обиды, которые я тебе причинил, бросилась помогать мне. Почему?
        Его глаза смотрели на меня в упор.
        - Потому что я люблю тебя, и жизнь без тебя не имеет для меня никакого смысла.
        В ответ муж взял мое лицо в свои ладони и так крепко поцеловал, что мои губы сразу сладко заныли.
        - Поосторожней, Дымчатый, - рассмеялась я. - Ведь мне еще вести машину.
        - А что ты хочешь сейчас больше всего?
        - М-м-м. Надо подумать… Наверное, жареной картошки с мясом и нашу широкую кровать, где мы раньше занимались любовью сутками напролет.
        Он посмотрел на меня, хитро прищурился, но ничего не сказал.
        Еще до того, как я открыла дверь ключом, я уловила в нашей квартире запах жареной картошки и мяса.
        - Дымчатый! - обернулась я к мужу. - Это что еще такое?
        - Сюрприз, - усмехнулся он.
        Дверь распахнулась, и на пороге стоял улыбающийся Колокольцев. Рядом с ним с независимым видом, подняв хвост, стояла Дашка.
        - Все готово! Владимир Николаевич! Как вы и заказывали. С возвращением, Инна Викторовна.
        Я бессильно прислонилась к косяку двери.
        - Володя! Это что еще такое? Да Колокольцев же повязан с ними со всеми! Он был у меня в квартире…
        - Это я попросил Алексея проверить все тут: нет ли взрывных устройств, «жучков» и прочей гадости.
        - Да… но… - от волнения я чуть ли не заикалась. - А как же он сюда попал? Или ты дал ему ключ?
        Широко улыбаясь, Лешка достал из кармана связку ключей и потряс ею.
        - Обижаете, Инна Викторовна. Универсальная отмычка в действии.
        Я охнула.
        - Слушай, ну ты и помощника себе выбрал! Он и хакер, он и взломщик - словом, мастер на вcе руки.
        - И cпециалист прекрасный, - cказал Дымчатый, обнимая его за плечи. - Но что мы все так и будем стоять в дверях? Прошу к столу. Кто-то умирал по картошке.
        - Я пойду, - cказал Лешка, блестя стеклами очков. - Дела…
        - Слушай, Леш! А куда ты исчез? Пропал внезапно, как в воду канул?
        Колокольцев бросил на моего мужа быстрый взгляд.
        - Вообще-то это я посоветовал ему на время скрыться ото всех. Я страшно испугался за Лешку, что он во что-нибудь влипнет и наломает дров.
        - Понятно.
        Я подошла к Лешке и поцеловала его в щеку.
        - Спасибо за все.
        - Да что… я ничего. Всего лишь выполнял свою работу.
        Но я была благодарна Лешке за то, что он не предал Дымчатого, а остался с ним рядом до конца.
        Лешка ушел, и мы остались одни.
        - Картошка остывает, - напомнил муж.
        - Слушай! - помедлила я. - Мне нужно сказать тебе еще кое-что.
        - Ну! Давай, а то я умираю с голоду.
        - Тогда, когда мы с тобой встретились в первый раз… после нашего расставания я забеременела и сделала аборт.
        - Инка! Зачем?
        - Ты же уехал…
        - Блин! И что, мне теперь с этим жить? Проклинать себя за то, что уехал и не давал о себе знать. Я никогда не прощу самого себя!
        Его лицо осунулось, и смотрел он на меня тоскливым несчастным взглядом.
        - Володя! - я подошла к нему и провела рукой по его волосам. - Тебе не придется проклинать самого себя. У меня задержка, Дымчатый. Вот уже два месяца. Я не хотела тебе этого говорить, пока не удостоверилась в том, что беременна. Да пусти же! - охнула я. - Задушишь.
        Но Дымчатый крепко обхватил меня руками - сгреб в охапку и, счастливо улыбаясь, просопел в ухо:
        - Слушай, а может, пункт насчет нашей широкой кровати пойдет первым номером, а?