Ночные тени Александр Валерьевич Горский
        Виктория Крылова - самый молодой следователь главного следственного управления. Но скидок на возраст и неопытность ждать не приходится, особенно когда речь идет о раскрытии серии жестоких убийств, раз за разом совершающихся под покровом ночи. Но как разоблачить того, кто ухитряется оставаться невидимым для камер наблюдения? Как поймать преступника, не оставляющего никаких следов? И что делать, если дома тебя ждет не меньший клубок проблем, причем, проблем, похоже, совершенно неразрешимых.
        Александр Горский
        Ночные тени
        Глава 1
        Среда, 12 мая
        Пишут. Все вокруг что-то пишут. Вернее, один, тот, который считает себя самым умным, что-то говорит, а остальные торопливо выводят каракули в тетрадях, пытаясь сохранить милостиво отсыпанные им крупицы мудрости. Если бы они только знали, насколько они все смешны и ничтожны. И тот, кто уже почти полтора часа что-то бубнит про новые экономические реалии, и те, кто старательно конспектируют его бубнеж. Неужели они на самом деле так глупы? Неужели они действительно думают, что все эти записанные в тетрадки осколки чужого знания им чем-то помогут? Какая чушь! Все это абсолютно лишено всякого смысла. Видимость. Иллюзия. Иллюзия возможности. Иллюзия успешности. Когда-нибудь, у каждого в своем возрасте, эта иллюзия рассеется, и большинство сидящих с ним в одной аудитории поймет, что все эти записи, все эти бдения над конспектами и ночная зубрежка ничего не значат. И даже, возможно, полученный некоторыми из них красный диплом, он тоже ничего не значит. Все решается совсем не здесь и совсем другими людьми. И сегодня, если в последний момент ничего не изменится, у него будет шанс оказаться там, где принимают
решения. Настоящие, а не эту всю бутафорию, которую…
        - Молодой человек, я к вам обращаюсь!
        Надо же, оказывается, владыка кафедры покинул свои владения и теперь нависает прямо над ним, пытаясь взглядом не то пригвоздить нерадивого студента к скамье, не то испепелить его прямо на месте. В любом случае над взглядом надо еще поработать, а то что-то ничего не воспламеняется.
        Вы можете повторить мое последнее предложение?
        Ох, Иван Филиппович! Это надо уметь быть таким нудным! Повторить. Почему вообще что-то за кем-то надо повторять? Но ведь если промолчать, тоже хорошего ничего не будет, так просто от этого ходящего вместилища экономической теории не отделаешься.
        - Последнее предложение? Пожалуйста. Если дословно, вы сказали так: «Молодой человек, я к вам обращаюсь». Я все правильно процитировал? Думаю, если кто-то не успел законспектировать, сейчас как раз был второй шанс.
        А вот сейчас в профессорском взгляде точно что-то мелькнуло. Огоньки. Огонечки. Кажется, еще немного, и Иван Филиппович и впрямь начнет метать молнии.
        - У вас прекрасная память, юноша!
        Ого! Похоже, наш знаток-теоретик решил все же не строить из себя громовержца.
        - Думаю, с такой памятью в ближайшую сессию у вас проблем не возникнет. Хотя, я могу и ошибаться… Вскоре у нас с вами будет возможность во всем убедиться непосредственно. Так сказать, в процессе.
        О, это уже можно трактовать как скрытую угрозу. Впрочем, не такую уж и скрытую. Ну, ничего, будет сессия, будет и зачетка. Сейчас, пожалуй, не стоит раздувать дискуссию.
        - А всем остальным могу сказать лишь одно - на сегодня лекция закончена. Спасибо за внимание. Естественно, на вас, молодой человек, моя благодарность не распространяется.
        Не распространяется благодарность его, ужас какой. Ну, ничего, это как-нибудь пережить можно. Сейчас главное просто до вечера продержаться, потому как все остальное не имеет никакого значения. А вот вечером… вечером он скажет все, что думает.
        Лишь бы только они согласились выслушать. Лишь бы только они вообще согласились.
        ***
        Вырвавшись вперед, он разогнал «Хонду» до ста километров. Конечно, можно было прибавить еще, но дорога была довольно узкой, и ему периодически приходилось возвращаться на свою полосу, уступая дорогу несущимся навстречу большегрузным машинам. Но сейчас впереди было относительно свободно, лишь вдалеке был виден одинокий внедорожник, но это не фура, с ним можно разъехаться, и не возвращаясь в поток, уныло плетущийся за медлительной бетономешалкой. Жора крутанул рукоятку, и мотоцикл послушно ускорился, на электронном табло замелькали, обозначающие скорость числа. Сто двадцать, сто сорок, сто шестьдесят…
        Не включая поворотника, идущий впереди белый «Дастер» резко повернул влево, намереваясь развернуться, и перегородил дорогу. В последний момент он дернул руль мотоцикла в сторону, но уйти от столкновения было уже невозможно. На полной скорости красная «Хонда» влетела в левое крыло «Дастера», заставив автомобиль покачнуться.
        Руки, тщетно пытавшиеся удержаться за руль, разжались, и влекомое силой инерции тело понеслось куда-то вперед, полетело, пронзая воздух. Сколько длился его полет, он не знал, но отчего-то казалось, что долго. Очень долго. Быть может даже, всю жизнь. Да, наверное, так оно и было. Всю оставшуюся жизнь, ибо после того как он с силой ударился об асфальт и покатился навстречу стремительно приближающемуся внедорожнику, никакой жизни у него уже не было…
        Коротко вскрикнув, Жора с шумом втянул в себя пропахший выхлопными газами холодный декабрьский воздух и схватился обеими руками за расколовшийся надвое мотоциклетный шлем.
        Выдох. Воздух, словно нехотя, обдирая горло, выходит из организма. Теперь вдох. Сердце начинает биться медленнее, а стук в висках постепенно затихает. Ничего нет. Нет расколотого шлема, нет залитой кровью полосы асфальта, нет декабря. Его, Жоры, тоже уже нет, ибо то, что от него осталось, трудно назвать Жорой.
        - Полужорик, подъем! - сам себе приказал Мясоедов, откидывая одеяло в сторону.
        Упираясь в кровать руками, он приподнял туловище, стянул на пол сперва одну ногу, за ней вторую и потянулся за костылями. По квартире он предпочитал перемещаться именно так, на костылях, оставляя коляску для ежедневных прогулок на свежем воздухе. Впрочем, слово «предпочитал» в данном случае было не очень уместно. Габариты небольшой двухкомнатной квартиры не оставляли ему особого выбора. Это обстоятельство Жору нисколько не смущало. В какой-то степени пользоваться костылями ему нравилось больше, чем пусть и прекрасно оснащенной электрической, но все же инвалидной коляской. Ведь с помощью костылей он мог стоять, мог даже ходить. Ну да, ходить. Если ваше тело расположено в пространстве относительно вертикально и при этом в этом самом пространстве самостоятельно перемещается параллельно горизонтальной поверхности, то это принято называть ходьбой, а то, что при этой самой ходьбе его ноги безжизненно волочатся по полу, это уже мелкие, никого не интересующие подробности. Никого, кроме него самого. Ну и Вики.
        - Вика, ты дома? - на всякий случай крикнул он и спустя мгновение удовлетворенно кивнул, не получив ответа.
        Еще бы, с чего ей быть дома. На часах уже почти десять. Приличные люди обычно в это время работают. Особенно по средам. Сегодня же среда, если он ничего не путает. Хотя, может, и путает. Впрочем, какая ему теперь разница? Среда, пятница, воскресенье… А ведь неплохо было бы, если ноги слушались бы его хотя бы по воскресеньям. Тогда все остальные дни недели пролетали бы незаметно, наполненные томительным ожиданием. Тогда можно было бы жить…
        ***
        Звонок Карнаухова застал Викторию в то самое время, когда до расположенного в одном из арбатских переулков здания городского следственного управления ей оставалось чуть более двух километров пути, на которые, по мнению навигатора, предстояло затратить целых восемнадцать минут драгоценного утреннего времени. Времени, которое не живущие в Москве люди могут потратить на сон, на неторопливое потягивание чашечки кофе под бодрую и не несущую смысловой нагрузки болтовню ведущих центральных телеканалов. В крайнем случае, на работу. Бывает и так, что даже у жителей провинции появляются неотложные дела, которые неплохо сделать именно с утра пораньше, пока мозг свеж и не утомлен дневной суетой. Жители Москвы, даже следователи по особо важным делам из городского главка, такой возможности лишены. Впрочем, у них есть выбор. Те, кому не нравится стоять в пробках, могут стоять в переполненном вагоне метро, уткнувшись в чью-нибудь пахнущую потом подмышку. Хотя, возможно, в подмышку уткнутся именно вам. Все зависит от соотношения вашего собственного роста и роста окружающих. Никакие иные параметры, включая
специальное служебное звание и право на ношение оружия, в толчее московской подземки роли не играют.
        Оружия у Крыловой не было. Действительно, зачем оружие следователю? Чтобы сделать и без того тяжелую дамскую сумку окончательно неподъемной? Ну а метро Вика всегда недолюбливала, возможно, по причине своего не очень высокого роста, а быть может, просто потому, что когда-то, уже давно, еще в студенческие годы, она уснула в вагоне, из-за чего пропустила свою остановку и в итоге приехала в институт на полчаса позже, чем следовало. Все было бы не так страшно, если бы именно в этот день первой парой не стоял семинар по уголовному праву, преподаватель которого славился на факультете крайне нетерпимым отношением к нарушителям дисциплины, а кроме того, несмотря на преклонный возраст, отменной памятью. Совокупность двух этих факторов приводила к тому, что во время сессии убеленный сединами и добродушно улыбающийся педагог нещадно срезал баллы всем успевшим в той или иной степени провиниться перед ним за последний семестр.
        С тех пор прошло уже почти десять лет, а неприязнь к убаюкивающе покачивающимся из стороны в сторону вагонам никуда не делась. Конечно, заснуть можно и в машине. Но это если ты где-нибудь на трассе, да еще после бессонной ночи, а если едешь по городу и каждые пару минут навигатор норовит предупредить об установленных на твоем пути камерах наблюдения или напомнить о том, что через четыреста метров надо повернуть направо, ну какой уж тут сон.
        - Виктория Сергеевна, дорогая моя, простите, что побеспокоил, - добродушно проворковал Карнаухов. - Надеюсь, вы еще не совсем забыли старика.
        Илья Валерьевич так умел. Умел иногда создать иллюзию, что с тобой разговаривает твой старый дядюшка, а то уже и дедуля, смотря какова была разница в возрасте с собеседником. Умел заставить забыть, что перед тобой генерал-лейтенант, руководитель управления по расследованию особо важных дел, правая рука, в крайнем случае, одна из правых рук самого бессменного и, как некоторые полагают, бессмертного, главы следственного комитета. Конечно же, верить в эту иллюзию, как, впрочем, и в любую другую, было не только неразумно, но иногда и довольно опасно, и все же устоять перед очаровывающим добродушием и ласковой улыбкой Ильи Валерьевича мало кому удавалось.
        - Виктория, радость моя, - перешел к делу Карнаухов, - не могла бы ты уделить мне малую толику своего драгоценного времени. Ну, скажем, минут десять. От силы пятнадцать.
        - Конечно, Илья Валерьевич, с радостью, - настороженно отозвалась Крылова, - у меня как раз еще запас по времени…
        - Это не считая дороги, - уточнил генерал-лейтенант. - Приезжай ко мне прямо сейчас. Посидим, кофейку попьем. Да, руководство твое уже в курсе, что тебя с утра не будет, так что можешь не беспокоиться. Ну что, за полчаса доберешься?
        На то, чтобы добраться до расположенного в Техническом переулке здания главного следственного управления, Виктории потребовался почти час. К ее удивлению, за это время Карнаухов совершенно не растерял своего благодушия, более того, генерал сиял столь ослепительной улыбкой, что можно было подумать, что Илья Валерьевич представлен к внеочередному специальному званию, причем не ниже чем маршальскому.
        - Вот и солнышко наше пожаловало, - Илья Валерьевич явно задался целью поделиться с Крыловой всем запасом имеющихся у него ласковых слов, - а я уж думал, придется мне весь день без кофе куковать, в сухомятку печеньки трескать. Ну ты проходи, располагайся, где тебе больше нравится. Хочешь слева, хочешь справа, как там у вас по приметам, с какой стороны лучше?
        Виктория, проработавшая четыре года в главном следственном управлении, прекрасно знала, что из шести стульев, стоящих возле приставного стола для совещаний, несчастливым считался дальний, расположенный по левую руку от генерала. По слухам, именно на него Илья Валерьевич усаживал провинившихся, прежде чем приступить к разбору полетов, сперва неторопливому, но затем переходящему в почти неконтролируемую вспышку ярости. Как рассказывал предыдущий руководитель Крыловой, полковник Реваев, сам генерал объяснял подмеченную подчиненными закономерность очень просто:
        - Я их, балбесов, специально от себя подальше располагаю. Потому как, если они ближе сидеть будут, я ведь могу не вытерпеть, через стол перегнуться да надавать оплеух как следует. Оно, может, и стоило б. Некоторым так точно полезно было бы. Но ты представь, если у нас по коридорам следователи с разбитыми рожами ходить будут. А у нас как-никак, главное управление, должна какая-то эстетика в лицах присутствовать.
        За четыре года службы Крыловой ни разу не довелось испытать на себе гнев начальника управления, и дело было не столько в том, что она не совершала в работе грубых ошибок, хотя на самом деле таковых почти и не было. Причина, как понимала сама Виктория, крылась в том, что за все время работы в главном следственном управлении ей так и не довелось поработать самостоятельно. Все эти годы она входила в следственную бригаду, возглавляемую опытнейшим полковником Реваевым, который не только умел направить усилия своих подчиненных в наиболее оптимальное для достижения результата русло, но и ответить за их действия в том случае, если ожидаемый результат так и не был достигнут.
        Лишь несколько месяцев назад по предложению самого Реваева ее, капитана юстиции Викторию Крылову, перевели на самостоятельную работу в московское городское управление следственного комитета. Первое время принимать решения самой было не то что трудно, это казалось несколько необычным. Затем, через несколько недель новый характер работы начал доставлять удовольствие. Сейчас, спустя полгода казалось удивительным, что когда-то было иначе. И вот теперь, сидя в кабинете могущественного начальника управления по расследованию особо важных дел, Вика пыталась понять, чего можно ждать от этого добродушно улыбающегося уже совсем немолодого человека с генеральскими погонами на плечах.
        - А вот и наш кофе, - дожидаясь, когда расставившая на столе чашки секретарша выйдет из кабинета, Карнаухов задумчиво теребил себя за мочку левого уха. - А скажи-ка мне, милая, давно ли ты с нашим ненаглядным Юрием Дмитриевичем общалась?
        - С Юрием Дмитриевичем? - растерянно повторила Вика. - Реваевым?
        - С ним самым, - на мгновение улыбка исчезла с лица хозяина кабинета. - У нас ведь других общих знакомых Юрий Дмитричей с тобой нет.
        - Недели три, - окончательно смутилась Крылова, тщетно пытаясь вспомнить точную дату последнего разговора с Реваевым, - даже, наверное, больше, около месяца.
        - Вон оно как, - протянул генерал, и на лице его вновь появилась улыбка, явно не сулящая собеседнице ничего радостного, - говорят, первое время ты ему чуть ли не каждый день названивала. А теперь, значит, месяц. Повзрослела! Правильно все же мы тогда решение приняли, даже подзатянули малость. Можно было и раньше тебя на самостоятельную работу перевести.
        На всякий случай кивнув, Вика изо всех сил сцепила под столом пальцы рук. Должно быть ее напряженность не ускользнула от внимания Карнаухова.
        - Ну что ты такая зажатая? Плохой кофе? Без сахара? Так я у Юрия Дмитрича уточнял, он сказал, ты без сахара потребляешь. Блюдешь фигуру.
        - Нет, что вы, все хорошо, - торопливо протянув руку к чашке, Вика сделала маленький глоток, совершенно не почувствовав вкуса проскользнувшего по пищеводу напитка.
        - Более, того, все настолько хорошо, - одобрительно качнул головой Карнаухов, - что принято решение вернуть тебя в родные стены.
        Генерал придвинул ближе к себе вазочку с крекерами и вдруг замер. Высокий лоб стремительно рассекла глубокая складка, уходящая вверх прямо от переносицы.
        - Ты же считаешь эти стены родными? - уточнил Илья Валерьевич тем тоном, который совершенно не предполагает возможность отрицательного ответа.
        Вика вновь торопливо кивнула, пытаясь скрыть обрушившуюся на нее лавину эмоций. Вернуться? В родные стены? Вновь работать под руководством Реваева? Нет, Юрий Дмитриевич - это лучший руководитель из всех, кого она только видела. Даже нет, он просто лучший и точка. Но…
        - Не вижу радости, - ехидно прокомментировал Карнаухов и тут же отправил в рот целую пригоршню миниатюрных крекеров. - Неужто московские преступники тебе милей всех на свете заделались? Так ты не бойся, мы москвичей вниманием не обделяем. Мы что поинтереснее у них сразу из рук выдергиваем и к себе в норку тащим. Или не в преступниках дело?
        Генерал хитро прищурился. Тонкие лучики разбежались во все стороны от уголков его глаз по загорелой коже. «И когда только он загорать успевает, ведь целыми днями в кабинете сидит, - ни с того ни с сего вдруг подумала Крылова, - и вообще, май еще только. Может, в солярий ходит?»
        - Молчишь? Ты попробуй печеньки. Солененькие, - хозяин кабинета шумно вздохнул и подтолкнул вазочку в сторону. - Я так понимаю, под крыло к Реваеву ты возвращаться желанием не горишь. Понравилось тебе быть фигурой процессуально самостоятельной.
        - Вы все правильно понимаете, Илья Валерьевич, - тихо, почти шепотом пробормотала Крылова.
        - Конечно, правильно, - усмехнулся Карнаухов, - потому я на эту должность и поставлен, что все правильно понимаю. Только вот какое дело, девочка, С Реваевым тебе уже не судьба поработать. Нет больше с нами Юрий Дмитрича.
        - Как? - Виктория взвилась вверх, едва не опрокинув, стоящую на края стола чашку. - Как нет?
        - Сколько экспрессии, - Карнаухов восхищенно цокнул языком. - Интересно, когда меня на пенсию выпроводят, кто-нибудь так переживать будет?
        - Так Юрий Дмитриевич…
        - Так Юрий Дмитриевич ушел на заслуженный отдых, - подхватил генерал. - Ты же помнишь, какие у него проблемы с сердечком были. Сама понимаешь, они никуда не делись. Месяц назад был очередной приступ, слава богу, не такой сильный, как в том году. Но врачи дали настоятельные рекомендации, какие, думаю, можно не объяснять. На прошлой неделе мы с ним посидели, чайку попили зеленого и пришли к выводу, что нужно с этими рекомендациями согласиться. Так что вчера вечером у нас в управлении появился один свободный кабинет. И есть мнение, мое мнение, - Карнаухов одарил собеседницу тяжелым, испытывающим взглядом, - что завтра утром ты сделаешь так, чтобы кабинет этот не пустовал.
        - Я? Вместо Юрия Дмитриевича? - оторопев от очередного неожиданного поворота, Вика залпом допила остатки кофе и со звоном поставила чашку на блюдце.
        - Ты посуду мне не колоти, - хозяин кабинета укоризненно погрозил ей пальцем, - китайский фарфор, между прочим. Коллеги из Пекина подарили. Вместо Юрия Дмитриевича ни ты, ни кто-либо еще быть не может. А то, что тебе, рыбка, такую честь оказывают, считай это знаком моего дружеского расположения. Ну и Реваева, само собой. Его, я бы даже сказал, в первую очередь. Потому как были еще претенденты, - Карнаухов на мгновение нахмурился, Вике показалось, что генерал не уверен в правильности принятого им решения, - но этой ерундой тебе голову забивать нет смысла. Если с твоей стороны возражений нет, а я уверен, что их быть не может, сейчас выдвигаешься в московский главк, передаешь дела. Там уже в курсе, так что к пятнице управишься. Если нет, то еще на выходных куча времени. Ну а с понедельника приступаешь к работе у нас. В девять ровно быть у меня. Все ясно?
        - Ясно, - коротко отозвалась Крылова.
        - Ну и отлично. Можешь идти. Погоди, - щелчком пальцев Карнаухов заставил замереть уже вскочившую на ноги Викторию. - Ты у нас в каком звании будешь?
        - Капитан, - обрадовалась легкому вопросу Крылова и тут же увидела, как на лице генерала появилась недовольная гримаса.
        - Ты? Капитан? - Карнаухов смотрел на Викторию так, словно видел ее впервые в жизни.
        - Капитан, - Крылова окончательно растерялась, не понимая, чем вызвала такую реакцию хозяина кабинета.
        - Плохо, очень плохо, - вынес вердикт Илья Валерьевич. - У нас ведь не пароходство. Здесь за тобой мичманы по свистку бегать не будут. А тебе, зая, дела серьезные вести, людей организовывать, работу их направлять. Ладно, - он небрежно махнул рукой, - накидаем тебе звездочек на погоны. Через месяц, думаю, майора получишь, а там решим, как тебе побыстрее внеочередное присвоить. Иди, сдавай дела, а на выходных не забудь навестить нашего отставника. А то ему, поди, скучно целыми днями дома сидеть.
        - Обязательно, - пообещала Крылова, - непременно съезжу.
        - Да, еще хотел спросить, - Карнаухов задал вопрос в тот момент, когда Виктория уже выходила из кабинета. - Как там Жора?
        - Плохо, - последовал короткий ответ, - очень плохо.
        ***
        Вот оно! Время. То самое время, когда все должно, наконец, случиться. Правда, пока непонятно, что именно это «все», но разве детали имеют значение? Если он правильно понял, сегодня ему еще не дадут выйти на новый уровень. Он только коснется его, быть может, постоит немного одной ногой. Но этого должно быть достаточно. Не так важно, на какой трибуне ты стоишь, главное, что ты с нее вещаешь. Хотя, если у тебя вовсе нет никакой трибуны, то и вещать нет смысла. Время! Уже прошло семь минут от назначенного. Они что, опаздывают? Или выжидают? Смотрят, оставаясь невидимыми, пытаются понять, стоит ли ему давать шанс…
        - Тебе в Печатники?
        Лицо водителя желтой «Камри» наполовину скрыто густой черной бородой. Где они только набирают этих таксистов? Такое ощущение, что где-то посреди песков центральной Азии стоит пляжный зонтик, украшенный картонной табличкой «вербовочный пункт», и устроиться на работу в московское такси можно только там.
        - Шоссейная, девятнадцать.
        Это ж надо было такой пароль придумать! Печатники… Где это вообще находится?
        - Назад, - машет рукой водитель, - просили, чтоб ты назад сел.
        Назад так назад. О, да тут просторно. Специально, что ли, переднее кресло так отодвинули? Неужто заботятся?
        - Тебе просили передать, - смуглая руку протягивает запечатанный конверт, - там инструкции. Я сам не читал, но мне в общих чертах объяснили. Так что можешь не стесняться, я смотреть не буду.
        - Не переживай, я не особо стеснительный.
        Что тут у нас? Письмецо в конверте. Что пишут? Разденьтесь догола, сложите всю одежду и вещи в пакет.
        - Пакет, - таксист передает ему шуршащий комок.
        Интересно. Незапланированный стриптиз в компании бородатого мужика неопределённой национальности. А если отказаться?
        - А если я откажусь?
        - Шоссейная, девятнадцать, - тут же отозвался водитель. Очевидно, его собственные инструкции предполагали такой вариант развития событий, - оплата по тарифу.
        Вон оно как. Вариантов всего два, выходит. Либо с голым задом неизвестно куда, либо в Печатники. Что там в этих Печатниках может быть интересного?
        - Да понял, я понял… Трусы тоже снимать?
        - Слушай, брат, всю одежду снять надо. Трусы, что, не одежда?
        Во как день интересно складывается. Без трусов, зато с новым родственником. Брат нашелся.
        - Держи, брат. Не потеряй только.
        Смуглая рука быстро забирает свою добычу.
        - Ты точно все снял, на тебе ничего больше нет? А то они ведь смотрят. Надо, чтобы им все понравилось.
        Не оборачиваясь, водитель тычет пальцем в потолок.
        Ах, вот оно что! Тут еще и камеру присобачили. Интересно, сколько там зрителей? Знал бы раньше, двигался как-то посексуальнее, а теперь что остается? Разве что ручкой им помахать.
        - Вот, держи.
        Пакет перелетает обратно на сиденье. Упс… это не тот пакет, во всяком случае, вещи в нем точно другие. Хотя размерчик… размерчик, вроде, подходящий. Конечно, не писк моды, но, вроде, не секонд хэнд. Скромненько, серенько. В принципе, так и должно быть, дебютант должен выглядеть скромно.
        «Камри» затормозила, несколько резче, чем этого хотелось бы не пристёгнутому пассажиру заднего сиденья.
        - Все, брат, приехали. Выходи.
        Не успел пассажир покинуть салон автомобиля, как «Камри» заморгала левым поворотником, отъезжая от тротуара.
        - Стой! Погоди! - пассажир бросился обратно к машине. - А вещи? Вещи мои где будут?
        - Шоссейная, девятнадцать, - рассмеялся водитель и до упора вдавил в пол педаль газа, вклиниваясь в проносящийся мимо железный поток.
        Юморист. Попался б ты мне в руки в другой обстановке, я бороденку твою выщипал бы. Не спеша, по волосиночке. Чтоб у тебя время было прочувствовать. Но бороденки этой, как и вещей, я так понимаю, не видать мне больше. Черт с ними, телефон только жалко, опять придется два часа сидеть, все пароли восстанавливать.
        - Спустишься в переход, выйдешь на другой стороне и сядешь в такси с наклейкой.
        Невысокая фигура проскользнула мимо и тут же растворилась в толпе, только что вывалившихся из автобуса пассажиров.
        Переход. Можно и в переход. Надеюсь, хотя бы в переходе раздеваться не надо будет. Интересно, а зачем они этот стриптиз в такси организовали? Смотрели, нет ли на мне микрофонов? Скорее всего… Так, где тут у нас такси? Да еще с наклейкой. Мать моя! Они же все с наклейками.
        Несколько мгновений он стоял неподвижно, затем бросился к одному из застывших у тротуара автомобилей. В небольшом белоснежном кругляше с трудом умещалась надпись, выполненная красными печатными буквами: «Шоссейная, 19».
        На этот раз водитель оказался ярко выраженным славянином. Русоволосым, круглолицым, хмурым и неразговорчивым. Он молча вел машину, иногда похлопывая по рулю в такт звучащей из колонок мелодии.
        - Сядь за мной и приготовься выйти через левую дверь.
        Выйти? На третьем кольце? А что потом они прикажут сделать, прыгнуть с эстакады?
        Впервые за весь день в голове появилась мысль о том, что, может быть, ему и не стоило лезть во всю эту историю. Вот, действительно, зачем? Ведь и так в принципе все неплохо. Можно даже сказать, временами весело. А главное, папа не жмется, без особых уговоров все это веселье спонсирует. Нет, же, стало скучно. Захотелось новых высот. Вот тебе и высоты…
        Машина резко затормозила.
        - Быстро выходи, перебирайся через отбойник! - новая команда прервала его размышления.
        - И куда я там денусь?
        - Выходи, - в голосе водителя послышалась раздражение, - иначе…
        Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
        - Я понял, понял, - буркнул он напоследок водителю, - иначе Шоссейная, девятнадцать.
        Ответа не последовало.
        С трудом перебравшись через первую линию ограждения и оказавшись на разделительной полосе, он задумался, стоит ли лезть дальше, туда, где мимо мчался безостановочный поток машин. Он еще не пришел ни к какому решению, когда прямо напротив него остановился белый «Киа-Рио» и коротко посигналил. Секунду спустя возмущенно взревел клаксон ехавшего следом за «Рио» черного «Гелендвагена», которому маленький автомобильчик перекрыл дорогу.
        - Да, иду я, иду, - пробормотал он, перепрыгивая через отбойник.
        Оказавшись на заднем сиденье, он на всякий случай уточнил у водителя.
        - В Печатники?
        - В Печатники? - тот удивленно оглянулся. - Ты, может, и в Печатники, а я малость в другое место.
        Проехав всего около двухсот метров, автомобиль перестроился в правый ряд и съехал с эстакады. Еще метров триста и Киа прижался к обочине, почти коснувшись бампером стоявшего перед ним брата-близнеца.
        - Пересаживайся!
        На этот раз уточнять что-либо не имело смысла. Все очевидно. Те, кто собираются с ним встретиться, сперва хотят убедиться в отсутствии слежки или отсечь ее в том случае, если она все же имеется. Разумно.
        - Держи! - едва он успел занять место на заднем сиденье, как автомобиль тронулся с места, а водитель протянул ему черный холщовый мешок, - сказали, ты эту штуку должен надеть на голову, тогда сможешь увидеть что-то интересное. Я, правда, не понял, что там увидеть можно. Я внутрь заглядывал, ничего нет.
        - Ну, так оно не каждому видно становится, только избранным.
        Ну, вот и все, похоже, мы близимся к финальной стадии. Раз мешок на голову надели, значит, не хотят, чтобы я видел дорогу. Получается, повезут туда, куда и будем встречаться. Хотя, судя по тому, что говорит водитель, он не в теме. Значит, скорее всего, еще раз сменим машину, но ни ее саму, ни того, кто будет за рулем, я уже не увижу. Я бы так сделал.
        Так все и вышло. Спустя несколько минут автомобиль остановился. Задняя дверь открылась, и чьи-то крепкие руки помогли ему выбраться из машины. Десяток шагов, затем нажатие ладони заставило его пригнуться и вновь уже который раз за день сесть на заднее сиденье.
        На этот раз дорога показалась ему очень долгой. Хотя, возможно, все дело было в окружавшей его темноте и тишине. Хоть бы радио включили… Или они думают, я по числу песен вычислю хронометраж, затем умножу на среднюю скорость перемещения по Москве в это время суток и путем этих гениальных вычислений получу радиус окружности, внутри которой могу находиться? А потом, когда меня отпустят, взгляну на карту и уверенно ткну пальцем. Здесь! Из всех зданий по приметам подходит только это. Только в нем на крыльце целых восемь ступенек, гулкое эхо и пахнет с одной стороны битумом, а с другой свежей выпечкой. А это значит, надо искать заброшенный склад или ангар, расположенный аккурат между асфальтовым заводом и пекарней.
        Все элементарно, во всяком случае, в кино было бы именно так. Жаль, в жизни все несколько запутаннее… Кажется, приехали. Так, выходим. Идем. Ступеньки! Один, два , три… Всего три. Опять идем. Прямо, направо, налево… Опять ступеньки… Один, два, три… много. Все равно запоминать нет никакого смысла. Если все пройдет хорошо, то в следующий раз он придет сюда сам, если все пройдет не очень… нет, этот вариант лучше сразу исключить. «Не очень» быть не должно!
        ***
        - Ты обедал?
        Крылова стремительно перемещалась по кухне от холодильника к плите и обратно. Примостившийся на стуле Жора наблюдал за ее суетой, успевая одновременно безостановочно переключать каналы на телевизионном пульте.
        - Обедал.
        - Незаметно. А гулять выходил?
        - И гулять выходил, - вздохнул Мясоедов, - и на горшок сам сходил. Что я еще должен был сделать? Поиграть в конструктор? Завтра непременно так и сделаю. Построю замок из кубиков.
        - Жора! - Вика, уже начавшая было чистить картошку, швырнула нож в раковину. - Ну что ты, как маленький? И зачем пульт без конца тычешь? Что ты в этом телевизоре увидеть пытаешься?
        - Пальцы разрабатываю, мелкую моторику развиваю, - Жора нехотя отложил пульт на стол. - Это не я маленький. Это ты со мной как с ребенком постоянно общаешься. Поел, не поел… Тебе какая разница? Я что, сам не могу решить, что мне поесть и когда?
        - Можешь, ты у меня все можешь, - подойдя к Жоре, Крылова наклонилась и поцеловала его в макушку, - а спрашиваю я потому, что мне не все равно. Мой муж должен быть сильным и полным энергии.
        - Муж, - Жора схватил ее за руку и уткнулся носом в ладонь, - какой я муж? Даже свадьбы нормальной не было.
        - Муж, муж, - дважды повторила Вика и еще раз поцеловала его, на этот раз в висок, - можешь не сомневаться!
        Вернувшись к раковине, она вновь принялась за картошку.
        - А говорят, это женщины о свадьбе мечтают. Выходит, мужчины тоже.
        - Мужчина тоже человек, - усмехнулся Жора, проводя ладонями по не чувствующим прикосновений бедрам и тихо, так чтобы Крылова не слышала, пробормотал, - ну, или полчеловека.
        ***
        - Обращаться, «господин Председатель». Понятно?
        - Да. Оба слова знакомы.
        Ну вот, похоже, пришли. И что, теперь мешок-то снять можно? Ах, сами снимете, пожалуйста. И что тут у нас? Полумрак.
        Большая темная комната. Источник света всего один. Он где-то под потолком, причем такое ощущение, что лампочка спрятана в какую-то трубу, во всяком случае, освещает она совсем небольшое пространство, а он сам, дебютант, новичок, соискатель, да как угодно назовите, стоит в самом центре этого светлого пятна и пытается хоть что-нибудь разглядеть в окружающей его темноте.
        Они, получается, все видят, а их самих увидеть невозможно. Это они хорошо придумали. Для них хорошо. Хотя кое-что разглядеть можно. Глаза, они ведь постепенно привыкают. Фигуры видно, а вот лиц нет. Лица, похоже, в масках. Сколько их тут? Человек пятнадцать. Нет, шестнадцать. За спиной того, кто сидит в стороне от остальных, стоит еще один. Телохранитель? Или это и есть тот самый…
        - Мы рады приветствовать в нашем кругу очередного дебютанта, - послышался странный, шелестящий голос, донесшийся откуда-то из-под потолка, - все вы одобрили его кандидатуру и сочли возможным дать этому человеку шанс проявить себя в испытании. Сейчас мы с вами еще раз зададим вопрос, понимает ли он, на что решился, тем самым давая нашему дебютанту последний шанс на то, чтобы покинуть круг избранных и навсегда забыть о его существовании.
        Ага, забыть, покинуть. Не успеешь за порог ступить, тебе по башке дадут и выкинут где-нибудь в Печатниках.
        - Господин председатель!
        Ого! А голосок-то подрагивает. Все же нервы шалят. Ну а у кого они здесь не шалили? Хотя всякое бывает. Есть такие носороги, их ничем не прошибешь.
        - Господин Председатель! Позвольте заверить и вас, и всех присутствующих, что я прекрасно понимаю, на что иду. Я готов сделать следующий шаг. Готов, если можно так выразиться, подняться на ступень выше.
        Кивнул. Вроде даже одобрительно кивнул. Значит, самое время его немного удивить.
        - В тоже время, господин Председатель, я хотел бы сделать некоторое уточнение. Или можно сказать - внести предложение.
        - Продолжайте, - прошелестело из-под потолка после секундной заминки.
        - Я понимаю, есть охотники, есть добыча. Охотником, несомненно, быть лучше. Вот только возникает резонный вопрос, а где же охота? Мне кажется, для дебютантов созданы слишком тепличные условия. Это то же самое, что охотиться в зоопарке. Подошел к вольеру с медведем и выстрелил. Чем здесь можно гордиться? Тем, что купил входной билет?
        - А не рано ли судить об этом тому, кто сам находится в статусе дебютанта?
        А вот это уже нормальный голос, человеческий. Получается, голосовой модулятор только у Председателя. Остальные полагаются на маски. Кажется, вон тот, спросил, второй слева.
        - Думаю, не рано. Если кто-то хочет усложнить испытание, то этот «кто-то» должен начать с себя. Так что получается, для меня самое время. И потом, я хочу сказать, убивать бедолаг, которые и так уже всего лишены, как-то несправедливо. Нет, я понимаю, что в этом присутствует элемент гуманности. Жизнь у них тяжелая, и мы избавляем их от этой обузы. И все же охотиться надо на настоящую добычу. Причем охотиться самому, а не полагаться исключительно на действия уважаемого All Inclusive* (* - сноска. AllInclusive (англ) Система обслуживания в отелях, при которой питание, напитки и многие виды услуг включены в стоимость проживания.)
        Ну что, угадал? Да кто ж его знает. Он даже не пошевелился. Так и стоит все время у Председателя за спиной.
        - Хочу сказать, что предложение нашего дебютанта меня в некоторой степени заинтересовало, - вновь зашелестел пропущенный измененный электроникой голос, - но должен заметить, что в таком случае возрастает риск совершить ошибку.
        - А вот ошибки в случае такой необходимости All Inclusive как раз и подправит. Не думаю, что для него в этом могут возникнуть какие-то затруднения.
        Точно! Это он и есть. Интересно, что это он сейчас Председателю на ухо нашептывает?
        - Ошибки, - послышалось из-под потолка, - All Inclusive умеет исправлять ошибки. Причем, как правило, хирургическим способом. Только вот, молодой человек, вы не думаете о том, что в настоящий момент в роли такой ошибки выступаете именно вы?
        Стоявшая за плечом Председателя темная фигура мягко двинулась вперед. Ее правая рука скользнула к поясу, и в полумраке блеснуло сталью широкое лезвие.
        Глава 2
        Суббота, 15 мая
        - Просыпайся, колючка, - Вика провела рукой по небритой щеке мужа, - нам уже скоро ехать, а ты все дрыхнешь.
        - Ехать? Куда нам ехать, - не открывая глаз, отозвался Жора, - а главное, зачем?
        - Ну, ты что, я же при тебе вчера звонила Реваеву. Договорились, что в двенадцать мы приедем. А сейчас почти десять. Пока соберемся, как раз выезжать надо будет.
        - Вика, ты сама себя слышишь, - открыв наконец глаза, Мясоедов укоризненно посмотрел на нее. Что ты говоришь?
        - А что я говорю? - переспросила Вика.
        - Ты позвонила Реваеву. Вы с ним о чем-то договорились. Я здесь каким боком? Я ни о чем ни с кем не договаривался.
        - Тебе дать трубку, чтобы ты ему позвонил? - Вика села на край кровати и взяла Жору за руку, еще надеясь вернуть стремительно ускользающую надежду провести день относительно беззаботно. - Или ты хочешь, чтобы Юрий Дмитриевич сам позвонил тебе?
        - Других вариантов, я так понимаю, ты не предполагаешь? - Жора выдернул руку из-под ее ладони. - А они, между прочим, имеются. Ты вполне можешь съездить к Реваеву без меня. А я спокойно поем, съезжу на прогулку, посижу в сортире. Ты не представляешь, как это замечательно - сидеть в сортире, когда в квартире никого больше нет. Во-первых, можно не закрывать дверь…
        - Жора! - Вика сглотнула поднявшийся откуда-то из глубины и подкативший к горлу комок. - Ты не хочешь ехать? Почему? Юрий Дмитриевич будет рад тебя видеть.
        - Вот и хорошо, передай ему от меня привет.
        Кряхтя, Мясоедов перевернулся на другой бок лицом к стене. Должно быть, он ждал, что Вика, не желая с ним спорить, встанет и выйдет из комнаты, но ошибся. Минуту спустя, он вновь повернулся к жене.
        - Я не поеду, - упрямо произнес он. - Мне и раньше в твоей машине тесно было, а сейчас вообще тихий ужас. Садиться неудобно, выбираться еще неудобнее. Пока едешь, ноги деть некуда, костыли тем более. Езжай одна. Передашь от меня привет, сходите с Юрием Дмитриевичем прогуляетесь. А я дома посижу, у меня еще кроссвордов неразгаданных целая куча.
        На месте только что проглоченного сгустка раздражения, моментально образовался второй, большего размера и, судя по ощущениям, обильно усеянный маленькими, но чрезвычайно острыми шипами, раздирающими горло.
        - Хорошо. Ты не поедешь, - встав с кровати, Вика отступила к выходу из комнаты, - привет я Юрию Дмитриевичу обязательно передам, а на следующей неделе постараюсь выкроить время и поменять машину. Купим такую, в которую тебе будет удобно садиться.
        - Прекращай, - Жора нахмурился, с сомнением глядя на застывшую у двери жену. - Машинка у тебя хорошая, вы с ней друг другу подходите. Да и потом, что ты купить сможешь, реанемобиль? Так что, давай уж без глупостей.
        - То есть право делать глупости ты оставляешь исключительно за собой, - вспыхнула наконец Крылова. - Других вариантов, я так понимаю, ты не предполагаешь?
        - Мне кажется, или это цитата? - Жора самодовольно ухмыльнулся, но в следующее мгновение ухмылка исчезла с его лица после того, как выскочившая из комнаты Вика изо всех сил хлопнула дверью.
        ***
        Понедельник, 17мая
        - Вот я не пойму, ты это что мне тут настрочила? - Карнаухов недовольно смотрел на сидящую перед ним Викторию. - Вот эта вот бумажка, рапорт твой так называемый, она мне зачем? Ты действительно думаешь, я тебя позвал сюда, чтобы ты с собой еще кучу дел притащила, с которыми и без нас могут справиться? Или ты полагаешь, в московском главке с твоим уходом толковых следователей больше не осталось?
        - Одно дело, Илья Валерьевич, - Крылова вцепилась обеими руками в стул, чувствуя, как ее буквально сметает с места волна начальственного гнева. - Всего одно. Понимаете, у меня как раз по нему некоторые соображения появились.
        - Ага, значит, те дела, с которыми ты не знаешь, что делать, ты бросить готова, - ухмыльнулся хозяин кабинета. - Практичный подход, одобряю.
        - Забрать я готова все дела, - горячо возразила Вика, - но вы ведь не разрешите.
        - Конечно, не разрешу, - согласился Карнаухов. - Тогда объясни, что в этом деле такого особенного.
        - Я им занималась с самого начала. Мне его дали, как только я перевелась в московское управление. И за полгода у меня по нему не было никаких подвижек.
        - А сейчас, значит, появились?
        - Да. Понимаете, на прошлой неделе произошло еще одно убийство…
        - Еще одно, - Илья Валерьевич довольно артистично изобразил на лице смесь ужаса и отвращения. - А до этого у тебя сколько эпизодов было?
        - Шесть точно и еще по двум есть сомнения.
        - Итого у нас не то семь, не то девять убийств лиц, - Карнаухов заглянул в лежащий перед ним документ, - как ты тут пишешь, лиц без определенного места жительства. И вот это счастье ты с собой притащить хочешь!
        Откинувшись на спинку кресла, генерал закрыл глаза и погрузился в состояние задумчивости. Во всяком случае, Виктории хотелось верить, что Карнаухов не уснул посреди разговора.
        - Бом-бом-бом, - вдруг запел генерал, - бом-бом-бом… жи. Бомжи, радость моя! Зачем нам здесь бомжи? Их всегда кто-то убивал и убивать будет. Они и сами друг дружке не дают расслабиться. Зачем всю эту муть сюда тащить? Честное слово, не наш уровень.
        - В том то все и дело, Илья Валерьевич, - обрадовалась Крылова возможности дать хоть какие-то объяснения, - новое убийство, оно отличается. На этот раз убили молодого человека, студента. Но почерк, манера совершения преступления дают основания предполагать, что это убийство связано с предыдущими.
        - И что, от этого у тебя в голове какое-то прояснение наступило? - с сомнением взглянул на нее Карнаухов. - Причем, я так понимаю, ты об этом своем прояснении ни с кем, кроме меня, еще не разговаривала.
        - Откуда вы знаете? - удивилась Крылова.
        - Оттуда, - генерал постучал по экрану лежащего перед ним смартфона. - Мне еще в пятницу позвонили, сказали, что ты в одно дело вцепилась зубами и отдавать не хочешь. Так вот, к твоему сведению, руководство московского главка будет просто счастливо, если мы заберем это дело себе и проявим профессионализм, столь свойственный сотрудникам главного следственного управления. Про профессионализм это сейчас была цитата, сам я обычно столь казенным языком не изъясняюсь.
        Вика понимающе кивнула.
        - Так вот, - продолжил Карнаухов, - я немного поразмыслил и решил наших коллег осчастливить. Пусть у них останутся самые лучшие воспоминания не только о том времени, что ты у них работала, тем более что времени этого вышло кот наплакал, но и о твоем уходе. Как говорится, баба с возу, висяки туда же.
        - Спасибо, - смущенно пробормотала Крылова, не ожидавшая, что генерал сдастся почти без боя.
        - Ты уж за «бабу» извини, - с притворным смущением Карнаухов развел руками, - к слову пришлось. А что касается висяков, вернее, твоих бомжей, прошу тебя, солнышко, сделай так, чтобы это дело не зависло у нас еще на полгода. Не то чтобы меня это обстоятельство будет сильно смущать, но не хочу, чтобы наши друзья из московского главка были чрезмерно счастливы. У них от этой чрезмерности работоспособность снижается. Ясно тебе?
        - Про чрезмерность не очень, а в остальном понятно, - честно призналась Вика.
        - Ну и хорошо, - удовлетворенно кивнул хозяин кабинета, - остального с тебя вполне достаточно. Можешь идти, если я ничего не путаю, - он бросил короткий взгляд на часы, - нет, не путаю, тебя уже должны оперативники возле кабинета ждать. С одним ты, насколько я знаю, вместе уже работала.
        - Все-то вы знаете, Илья Валерьевич, - с улыбкой выскочила из-за стола Виктория.
        - Пфф, - добродушно фыркнул Карнаухов, - если б я все знал, на черта тогда еще куча народу тут по этажам шоркалась? Все, свободна!
        Карнаухов оказался прав. Один из трех слоняющихся по коридору мужчин действительно был Крыловой знаком. Панин Михаил Григорьевич. «Можно без Михаила, или без Григорича», - уточнил он при их первой встрече. С тех пор Вика так его иногда и звала: «без Михаила». Познакомились они еще зимой, примерно спустя месяц после ее перехода из центрального аппарата в московский главк. По мнению Вики, оперативником Панин был неплохим, скорее даже хорошим, однако, как утверждал один из коллег Михаила Григорьевича, не умевшим себя правильно позиционировать. В общении с коллегами, руководством и представителями смежных структур, Панин в основном предпочитал отмалчиваться, изредка задавая короткие, как правило, весьма точные вопросы. Возможность же озвучивать перспективные версии или отчеты о достигнутых успехах в отработке этих версий он почему-то предоставлял своим коллегам, как правило, более молодым и энергичным. Сам же при этом сидел молча, небрежно закинув ногу на ногу и одобрительно кивая в такт сказанному. Возможно, именно поэтому к своим сорока восьми годам Михаил Григорьевич все еще оставался в не столь уж
высоком для его возраста майорском звании. Его появлению в коридоре главного следственного управления Крылова была и рада, и удивлена. Должно быть, эмоции слишком явно отразились на ее лице, поскольку шагнувший ей навстречу Панин широко улыбнулся и произнес:
        - Что, сюрприз? Я сам не ожидал. Еще в марте в министерство с Петровки выдернули, сказали на усиление. Вот так до сих пор и усиливаю. Уж и не знаю, чем я им так мог приглянуться. Тут, смотри, какие орлы летают, - он отступил в сторону, давая возможность Виктории как следует разглядеть двух других оперативников.
        - Давайте уж в кабинет пройдем, там и будем знакомиться, - предложила Крылова.
        Доставшееся ей от Реваева рабочее место занимало значительно меньшую площадь, чем кабинет, в котором располагался генерал Карнаухов, но все же здесь было довольно просторно и в тоже время уютно. Строгая мебель из темного дерева, массивный письменный стол, сидя за которым чувствуешь себя, словно на капитанской рубке. Достаточно дать команду: «Полный вперед!», и могучий, хотя временами неповоротливый корабль следственных действий двинется вперед по проложенному уверенной рукою курсу. Главное в этом плавании, впрочем, как и во всех остальных, именно не ошибиться с курсом.
        - Малютин Денис Анатольевич, - представился первый из двух еще незнакомых Вике оперативников.
        - Гена, - улыбнулся Крыловой самый молодой из всех троих.
        - А нельзя ли как-то более развернуто?
        - Капитан Распашной, - звонко отрапортовал тот, - Геннадий Юрьевич.
        - Крылова Виктория Сергеевна, - Вика положила на стол две визитные карточки, - мобильный здесь указан, а городской зачеркнут, я на обороте правильный номер записала.
        - А вы ведь уже здесь работали, если я правильно помню, - Малютин вдруг громко щелкнул пальцами, - я, кажется, вас несколько раз встречал в коридорах. Верно?
        - Верно, работала, - подтвердила Крылова, - до декабря прошлого года. Потом перевели в городское управление.
        - Понизили, что ли? - уточнил Распашной.
        - Почему сразу понизили? - Вика возмущенно взглянула на иронично улыбающегося оперативника. - Такой вариант: дали возможность получить дополнительный опыт самостоятельной работы, вас устроит?
        - Быстро вы опыта, однако, набрались, Виктория Сергеевна, - цокнул языком Распашной, - за полгода не каждый сумеет.
        - Судя по тому, что вы служите в министерском главке, у вас, Геннадий Юрьевич, тоже нет особых проблем с набором квалификации, - холодно парировала Крылова.
        - Это не я, это папа, - небрежно отмахнулся молодой человек, - он меня подталкивает. Вернее, подтягивает. Если б не он, я бы где-нибудь в УВД Южное Бирюлево оперативил.
        - Восточное, балбес, - фыркнул Малютин. - Или Западное. Это Чертаново Южное может быть.
        - В какую эпоху мы живем, - притворно изумившись, Распашной ухватился обеими руками за голову, - великих географических открытий. Если б не ты, Денис, я бы так и прозябал в неведении.
        - Орлы! - вмешался в разговор Панин, - вы так крыльями машете, словно уже все дело распутали. А я, между прочим, тех ребят хорошо знаю, кто по нему работал. Не глупее вас будут. Только выхлопа с их ума никакого не вышло.
        - Ясно, - нисколько не смутился Распашной, - на этой неделе я генералом не стану. Хорошо, хоть в семье уже один имеется. Так что от нас требуется? Перепроверить уже проверенное?
        - Нет, - покачала головой Вика, - перепроверять пока ничего не требуется, - сосредоточимся на работе по новому эпизоду.
        - А вы, Виктория Сергеевна, уверены, что новый эпизод он именно наш? - задал вопрос Панин. - Вы ведь на осмотр не выезжали, там из района группа работала.
        «Еще один всезнающий», - мысленно вздохнула Крылова, а вслух произнесла:
        - Не выезжала. Достаточно того, что туда выезжал медэксперт, который позже сделал вскрытие, а еще позже позвонил мне.
        - То есть вы сами на вскрытии не присутствовали? - уточнил Малютин.
        - Как я могла там присутствовать, если в тот момент еще ничего о нем не знала? - вопросом на вопрос отозвалась Крылова, чувствуя, как постепенно в ней нарастает раздражение.
        - Получается, тело вы не видели, но решили, что клиент наш, - сделал вывод Денис.
        - И что из этого? - Вика вновь обрела уверенность. - Я созванивалась с экспертом. Один из нанесенных ударов почти полностью идентичен тем, что были обнаружены еще в шести случаях, - Крылова достала из папки лист с записями. Удар нанесен в переднюю шейную область на уровне седьмого шейного позвонка, справой стороны, в результате удара рассечены внешняя и общая сонная артерия, нижняя щитовидная артерия, и гортань.
        - Это, я так понимаю, конспект вашего разговора с экспертом? - Распашной указал на листок пальцем. - Официального заключения у вас нет?
        Нет, - подтвердила Крылова. - А что от этого какие-то проблемы?
        - Проблемы? - Геннадий иронично усмехнулся. - Ну, какие у меня могут быть проблемы? Я не женат.
        - Очень рада, - в тон ему отозвалась Вика и уточнила на всякий случай, - тому, что у вас нет проблем по поводу отсутствия заключения. Думаю, у эксперта их тоже не будет, чтобы сегодня или завтра мне его предоставить.
        - Ну, хорошо, предположим, - Малютин сделал паузу, давая понять всем присутствующим, что сам он не склонен к необоснованным предположениям, - что это новый эпизод из уже имеющейся у нас серии. Не могу только понять, почему вы думаете, что еще одно убийство сделает её, - он щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово, - более раскрываемой?
        - Потому, что изменился объект агрессии. Типаж, - вновь раскрыв папку, Вика достала из нее еще несколько листов бумаги, - вот данные по всем предыдущим жертвам.
        - Если мы полагаем, что это одна серия, - уточнил Малютин.
        - Да, мы так полагаем, - уверенно кивнула Крылова, которой уже надоело тратить время и силы на не самую плодотворную дискуссию с оперативниками, - взгляните на список. Что общего вы видите во всех жертвах?
        - Я и без всякого списка знаю, бомжарики они все были, - Распашной накрыл ладонью предназначенный ему лист, - нас уже наше руководство информацией осчастливило. Не очень, правда, понятно, почему это дело на уровень главного управления вышло, ну да ладно, мы люди подневольные.
        - Я правильно понимаю, - Крылова холодно взглянула оперативнику прямо в глаза, - вам кажется принципиальным, кого именно убивает преступник? Если бы это были не, как вы говорите, бомжарики, а дети генералов, вам было бы понятнее, почему мы занимаемся этим делом?
        - Ловко вы меня с генеральскими детками подкололи, - капитан одобрительно кивнул, - мне, если честно, особой разницы нет. Я что тех, что других терпеть не могу. У первых вши, у вторых понтов больше, чем вшей у первых. Я лишь констатирую факт, не часто главк подобной категорией населения интересуется.
        - Возможно, именно чтобы заинтересовать главк, на этот раз наш преступник убил совсем не бомжа, - Вика предала каждому из мужчин еще по одному листу бумаги, - Апраксин Константин Алексеевич. Девятнадцать лет, москвич. Убит в половине первого ночи по дороге домой с работы. Парень по вечерам подрабатывал в кофейне, днем учился. Студент высшей школы экономики.
        - Ну конечно, теперь нам дело раскрыть - раз плюнуть, - иронично прокомментировал Малютин, - раз он студентов мочить начал, значит… А что это значит? - он потер щетину на подбородке и непонимающе взглянул на Крылову. - Разве что-то меняется? Если он предыдущие шесть раз никаких следов не оставил и нигде на камерах не засветился, вряд ли в этот раз что-то пошло по-другому.
        - А я думаю, изменилось многое, - упрямо возразила Виктория, - если убийца, причем именно серийный убийца, начал менять образ действий, уходит от привычной схемы, значит, его состояние нестабильно. А раз так, в разы увеличивается вероятность того, что он начнет, или уже начал совершать ошибки.
        - Процесс личностной деградации усиливается, - Распашной явно процитировал фразу из какого-то пособия по криминальной психиатрии.
        - Именно так, - кивнула Крылова, надеясь, что наконец-то обрела нового союзника. - Поэтому нам надо попытаться найти совершенную преступником ошибку.
        - Будем надеяться, что она уже была совершена, - добродушно отозвался Панин.
        - Тогда надо съездить в район, - начала отдавать распоряжения Крылова, - пообщаться с теми оперативниками, что выезжали на осмотр места преступления, как следует отработать маршрут, по которому передвигался Апраксин. Надо понять, как часто он возвращался домой в это время, а время, между прочим, было довольно позднее, уже после полуночи. Изъять все записи камер наблюдения на маршруте, возможно, преступник его какое-то время отслеживал. Ну и поговорить с близкими, возможно, в последние дни парень мог заметить что-то подозрительное. Вдруг кому-то жаловался, всякое может быть.
        - То есть версию того, что убийство не связано с нашим бомжерезом, мы в принципе не рассматриваем? - полюбопытствовал Распашной.
        - Геннадий Юрьевич…
        - Лучше Гена, в крайнем случае, Геннадий, - перебил ее Распашной, - а то я себя пенсионером чувствую, прям как Григорич.
        - Так вот, Геннадий, мы рассматриваем все версии. Во всяком случае, пока у меня на руках нет официального заключения медэксперта. Поэтому, как я уже сказала, надо пообщаться с близкими убитого. Возможно, они смогут рассказать что-то, заслуживающее внимания.
        Глава 3
        Все еще понедельник
        - Ну что, парни, предлагаю разделить усилия следующим образом, - предложил Панин, - один из вас выдвигается в адрес к потерпевшему, может, кого дома и застанет. Ну а со вторым мы вместе двинем в район. Сперва пообщаемся с коллегами. С учетом того, что дело от них забрали только сегодня утром, есть шанс, что маршрут передвижения они уже отработали. В любом случае, пройдемся сами, а там по месту решим.
        - Угу, то есть ты, Григорич, с родственниками безвременно усопшего общаться не желаешь, - Распашной стоял, засунув руки в карманы и мягко перекатываясь с пяток на носки и обратно, - хочешь все слезосопли на нас скинуть.
        - Гена, - Панин укоризненно поморщился, словно недоумевая, как такая глупость может прийти в голову его более молодому коллеге, - сколько я их уже насмотрелся, соплей этих. Тут в другом дело. Парень был молодой, студент, институт у него не абы какой. Догоняешь?
        - Не, Григорич, я бегаю плохо. Ты нормально объясни.
        - Куда нормальней? - Панин недовольно вздохнул. - Ты сейчас съездишь, с родственниками переговоришь, девяносто девять процентов, что ничего путного они тебе не скажут. Потом ты куда двинешь?
        - Куда я двину… - Гена беззаботно пожал плечами, - если погода не испортится, посижу где-нибудь на терраске, пивка попью.
        - Двинешь ты в институт, где парень учился. Потолкуешь с его однокурсниками. А однокурсники у него кто?
        - Кто?
        - Молодежь. Сколько Апраксину было, девятнадцать? Ну, значит, и им так примерно. Девочки симпатичные, мальчики еще жизнью не сильно потертые. Ты в их тусовку прекрасно впишешься. Если кто-то что-то интересное сказать сможет, то, думаю, именно тебе он и скажет.
        - Учись, Денис, как грамотно обосновывать, - Распашной добродушно усмехнулся, - вроде, и понимаешь, что тебе на уши лапшу набрасывают, а отказаться уже язык не поворачивается. Ладно. Поеду к родственникам, а потом в институт заскочу. Но там одним днем никак не отделаешься, так что с утра завтра опять в том же направлении.
        - Ну, вот и славно, - заключил Панин. - Что, выдвигаемся, или сперва в столовую местную заскочим, перекусим?
        - В столовую, - решительно отозвался Малютин, - здесь лучше кормят, чем у нас в министерстве, а цены так вообще трехлетней давности.
        ***
        Полтора часа спустя четверо мужчин сидели в небольшом кабинете с зарешеченным окном на втором этаже управления внутренних дел района Коньково. От кофе, гостеприимно предложенного хозяевами кабинета, Панин и Малютин отказались и теперь внимательно выслушивали всю ту информацию, которой делились с ними районные оперативники.
        - Я как раз в ту ночь дежурил. Около часа нас дернули, как раз только чайник поставил, - сидевший у окна светловолосый крепыш покосился на стоящую в углу тумбочку с электрическим чайником. - Ну, что о нем сказать? С виду обычный парень, ничего выдающегося. Одет, как все. Джинсы, кроссовки, ветровка. Все при нем было. Документы, телефон, кошелек. Денег немного, тысячи три с мелочью. Кровищи с него изрядно вышло, конечно. Три раза, получается, его ткнули. Два раза в живот, оба в левую сторону, в район селезенки, и по горлу. Вот с горла кровищи целая лужа натекла.
        - Свидетелей, конечно, нет, - предположил Малютин.
        - Ну а какие свидетели посреди ночи? - крепыш усмехнулся, - там еще место такое неудачное, не то чтобы парк, скверик, но в любом случае до ближайших окон метров двести будет. Да и собачники уже все домой ушли. Так что никто ни ухом ни нюхом.
        - А звонок от кого был?
        - Нашлась дамочка одна с повышенным героизмом. Она от метро шла и углядела Апраксина этого. Он же перед тем, как упасть, с асфальтовой дорожки шаг в сторону сделал, на газон, а затем так завалился, что разве что его кроссовки и можно было разглядеть. Освещение там не очень, один фонарь на входе в сквер, другой на выходе. Ну, или на другом входе, смотря с какой стороны идти. Хорошо, кроссы у него белые были. Вот она их и заприметила, более того, не побоялась подойти, да посмотреть, что случилось. На этом, правда, у нее героизм закончился. Мы, когда приехали, дамочка эта уже домой ускакала, мы ее потом еле из квартиры выдернули, чтобы показания зафиксировать. Хорошо, хоть позвонить сумела, а то он бы там до утра мог валяться. Метро-то в час закрывается, кто там среди ночи ходить будет. А так хотя бы время смерти точно определить можно.
        - Камер наблюдения в этом сквере, я так понимаю, тоже нет?
        - Естественно, - радостно закивал хозяин кабинета, - так что, парни, скажу вам, как есть. Очень и очень рад, что вы это дело у нас забираете. Я, правда, краем уха слыхал, что оно на Петровку пойдет, а тут надо же, главное управление. Если не секрет, с чего вдруг такой интерес к этому мальчонке? Вроде, предки у него люди не шибко приметные.
        - Почему оно к нам попало, это я тебе могу объяснить, - усмехнулся Малютин, - одну особо энергичную следачку из городского управления, ту самую, которая твоим Апраксиным заинтересовалась, дернули наверх, в главное. Ну а она, не то в силу своей энергичности, не то по другой какой причине, в это дело вцепилась и так вместе с ним в новый кабинет и переехала.
        - Надо же, и такое бывает, - удивился молчавший все это время второй районный оперативник, худой и высокий, с усталым лицом человека, только что отработавшего ночное дежурство, - видать, чует дамочка быстрое раскрытие. Интересно только, на чем эта ее чуйка основывается?
        - Вот честно, мужики, сами не знаем, - Малютин прижал руку к груди, - во всяком случае, мы пока никакой толковой информации от нее не получили.
        - Так ведь оно обычно так и выходит, - вступил наконец в разговор Панин, - опера следакам информацию приносят, чтоб наоборот было, такого я особо и не припомню.
        - Но ведь она не просто так за это дело уцепилась, - возразил крепыш, - и потом, мне вот интересно, с самого начала, чего она вдруг этим Апраксиным заинтересовалась? Кстати, теперь это не мой Апраксин, это, слова богу, ваш Апраксин. Ну так что, чего в нем такого удивительного?
        Малютин и Панин обменялись быстрыми взглядами.
        - Ладно, парни, не скрытничайте, - сосед крепыша по кабинету выбрался из-за стола и, подойдя стоящей в углу тумбочке, включил чайник, - в конце концов, это же неофициальная информация.
        - Если неофициально, - после секундной паузы отозвался Малютин, - то есть основания предполагать, что характер нанесенных Апраксину ранений идентичен тем, что уже встречались в других делах.
        - Я же говорил, - крепыш удовлетворено кивнул, - у нас у соседей год назад примерно была похожая история. Там, правда, не студент был, бомж какой-то, но горло ему точно так же проткнули. Не полоснули, а именно проткнули. Не часто такое встретишь.
        - А соседи, это у нас какое УВД будет? - насторожился Панин.
        - Черемушки. Месяц точно не помню, но весной. Либо в конце марта, либо в начале апреля. Снег уже почти весь растаял. Вам к ним заскочить проще, здесь же рядом. Думаю, они эту историю сразу вспомнят.
        - Заскочим, - кивнул Малютин. - Вы нам, мужики, вот что скажите, вы маршрут, по которому шел Апраксин, отрабатывали?
        - Скажешь тоже, - фыркнул высокий оперативник, заливая кипятком чайный пакетик, - во-первых, так быстро только сказка сказывается, - у нас, кроме этого Апраксина, на каждом по дюжине дел висит. А во-вторых, изначальная версия была - убийство из хулиганских побуждений. А хулиганка, она как делается? Идут разные граждане на встречных курсах, идут себе, а потом пересекаются. И одному гражданину походка другого крайне не нравится, оскорбительной она ему кажется. Ну а что, так бывает, особенно если в себя пол-литра опрокинуть или по вене какую гадость пустить. В итоге крайне оскорбленный гражданин высказывает свое недовольство обидчику, ну а поскольку тот может оказаться не очень понятливым, и одних слов порой недостаточно, для большей убедительности он использует ножик с лезвием сантиметров эдак пятнадцать-двадцать. Два раза в пузо, один по горлу. После чего граждане, те, которые могут идти, конечно, продолжают путь в известном только им одним направлении, а те, которые идти не могут, лежат себе тихонько на травке и дожидаются приезда труповозки.
        - Мы ж не школьники, - Малютин недовольно нахмурился. - Ты этот ликбез нам к чему озвучил?
        - А к тому, уважаемые «не школьники», - ухмыльнулся ему почти из-под потолка собеседник, - возникает вполне уместный вопрос, если все было примерно так, на фига отрабатывать маршрут потерпевшего? У нас что, были основания предполагать, что его выслеживал наемный убийца или, упаси бог, серийник? С родителями его мы пообщались. Они ничего путного сказать не смогли, во всяком случае, убеждали нас, что врагов у сына быть не могло. Так что, кто его и, главное, зачем мог выслеживать?
        - Институт? - уточнил Панин. - Работа? Он же, вроде, в кофейне какой-то подрабатывает.
        - Вот туда мы еще не совались, - отхлебнув чая, оперативник расплылся в довольной улыбке, - хорошо горяченького после смены, да послаще. А то как ночь не посплю, так на утро меня подмораживает чего-то.
        - Сахар, - буркнул в ответ Панин, вставая со стула.
        - На тумбочке, - отозвался собеседник.
        - Сахар проверь, - вздохнул Михаил Григорьевич, - бывает, от переутомления уходит, тогда знобить начинает.
        Распрощавшись с коллегами, Малютин и Панин вышли на крыльцо. Денис достал из кармана сигареты и закурил, а Михаил Григорьевич тут же уткнулся в экран мобильного телефона.
        - Ты там на что засмотрелся? - сделав пару затяжек, полюбопытствовал Малютин.
        - А вот гляди, - Панин повернул смартфон экраном к напарнику, - пацан шел примерно этим маршрутом. Не так уж далеко выходит, всего-то пару километров. Да и погода была неплохая, так что смысла вызывать такси ему точно не было. Он же не для того вечерами работал, чтоб потом деньги на такси прокатывать.
        - Здесь двумя путями пройти можно, - Денис аккуратно увеличил изображение, - либо с этой стороны дома, либо с противоположной.
        - Вот мы и пройдемся, - кивнул Михаил Григорьевич, - и с этой, и с противоположной. Посмотрим, какие еще варианты есть, а заодно приглядимся, где по ходу его движения камеры были. Четыре дня прошло. Думаю, записи еще целы, не поздно изъять.
        - Ну что же, пойдем пройдемся, - согласился Малютин. - Если повезет, может, чего на камерах и углядим. Вряд ли в первом часу по району много народу шаталось. Все же не пятница.
        Оставив машину припаркованной на стоянке, оперативники двинулись к небольшому скверу, расположенному всего в нескольких сотнях метров от здания полицейского управления. Тому самому скверу, в котором четыре дня назад был убит студент второго курса Высшей школы экономики Константин Апраксин.
        ***
        В то самое время, как Малютин и Панин вышагивали по маршруту, пройденному несчастным студентом перед своей гибелью, Крылова сидела в небольшом и не очень уютном кабинете судмедэксперта Алексея Яковлевича Володарского и, сложив губы трубочкой, дула на стоящую перед ней на столе огромную кружку со свежезаваренным крепким чаем. На заварку Алексей Яковлевич прижимист никогда не был, особенно в тех случаях, когда человек, которого он угощал чаем, заявился не с пустыми руками.
        Брать с собой на вскрытие торт Вику уже давно, еще четыре года назад, научил Реваев, как только взял себе под крыло.
        - Многие с коньяком идут, особенно когда им заключение поскорей сделать надо, или чтобы там указано было что-то обязательно, или наоборот не указано, - с добродушной улыбкой объяснял полковник, - те, у кого с фантазией совсем плохо, водку тащат. А все от того, что нами кто правит?
        Идиоты, с юношеским задором хотела было отозваться Вика, но вовремя успела сдержаться.
        - Правильно, - кивнул Реваев, хотя она не произнесла и слова, - стереотипы. Никуда от них не денешься. Если человек в морге работает, значит, непременно пьет изо дня в день, причем прямо в секционной. А учителю, особенно если женщина, непременно надо цветы и конфеты. Только ведь на самом деле и в школе от хорошего коньяка не откажутся, и в морге любят чай с тортиком погонять. К тому же от сладкого настроение улучшается. А когда у медэксперта хорошее настроение, он тебе разом заключение оформит.
        Настроение у Алексея Яковлевича было действительно благодушное. Быстро управившись с первым куском торта, он положил себе в блюдце второй и постучал ножом по лежащей рядом крышке от упаковки.
        - «Счастливый еврей»! Сколько я их уже переел, а до сих пор удивляюсь, как такое название придумали. И вот интересно, кто это так пошутил, сами евреи или, наоборот, кто-то над ними посмеяться хотел.
        - Ой, Алексей Яковлевич, тут разве что-то обидное в названии? - смутилась Вика. - А я их беру вам все время.
        - Бери дальше, - прочавкал Володарский, - вкуснятина! Но все равно, ты ешь его и понимаешь, что есть в этом какой-то каннибализм. Что у тебя на сегодня на полдник было? Да, ерунда, еврея сожрал. Ну и как он? Ничего, веселый. Вот такой примерно разговор получается! А со мной так вообще в некотором роде выходит, что я соплеменника стрескал.
        Впав в состояние задумчивости, Володарский быстро отправил в рот здоровенный кусок торта и энергично заработал челюстью.
        - Хотя, - вновь оживился медэксперт, - какие они мне соплеменники? У меня мама казачка была донская.
        - Скажите, Алексей Яковлевич, осторожно спросила Вика, - а когда вы «Наполеон» едите, тогда вас мысли о каннибализме не посещают?
        На несколько мгновений Володарский задумался.
        - Нет, - в конце концов решительно отозвался он, - не посещают. Когда «Наполеон» ем, тогда я про коньяк думаю. Как говорится, один Наполеон - хорошо, а два лучше.
        Довольный своим остроумием, Володарский негромко хихикнул и вытер губы салфеткой.
        - Ну что же, с приятным мы разобрались, можем переходить к полезному. Ты ведь приехала, потому как от меня официальное заключение поскорей получить хочешь?
        - Вы как всегда проницательны, Алексей Яковлевич, - Вика отодвинула в сторону блюдце с недоеденным тортом.
        - Ну что же, будет тебе твое заключение. Бумажки я все заполнил. Мое личное мнение тебе сказать?
        - Говорите, конечно, - вскочила было с места Крылова, но повинуясь благодушному движению руки Володарского, вновь опустилась на стул.
        - У нас ведь сейчас в чем проблема? - Алексей Яковлевич поправил очки на мясистом, с розовыми прожилками носу. - Проблема у нас в данном случае, впрочем, как и во всех остальных, в том, что преступления совершаются в разных районах. Поэтому, до тех пор, пока кто-то не решит их объединить по какому-то признаку, по ним мало того, что работают разные следователи и, прости господи, оперативники, так ведь, что самое ужасное, вскрытие делают совершено разные люди. А у каждого, как ты сама понимаешь. совершенно разная квалификация.
        Володарский тут же театральным жестом прижал обе руки к сердцу.
        - Я ни в коем случае не хочу подвергнуть сомнению квалификацию моих коллег. Все они, безусловно, хорошие люди и, возможно, даже неплохие специалисты. Но все равно каждый их них видит лишь один отдельно взятый эпизод, который, как ты сама понимаешь, не дает никакой возможности восприятия всей картины. Это как кусочку цветного стекла пытаться представить витраж в храме Святого Семейства.
        Всем видом выражая согласие, Крылова энергично закивала. С сомнением взглянув на нее, медэксперт уточнил:
        - Это в Барселоне. Будешь в тех краях, must visit* (* сноска англ. - обязательно, необходимок посещению).
        Закатив глаза под потолок, Володарский на мгновение застыл, очевидно, пытаясь воссоздать в памяти шедевр монументального искусства, столь потрясший его впечатлительную натуру.
        - Так вот, сам я имел счастье вскрывать только двоих, а, как ты утверждаешь, подобных образцов уже почти с десяток наберется. Поговорку ведь знаешь? Один раз случайность, два раза совпадение, три - закономерность. Получается, закономерность я тебе гарантировать не могу, но и в совпадение тоже не верю.
        - Алексей Яковлевич, - не выдержав, взмолилась Крылова, - скажите уж, наконец, в чем дело!
        - Экая ты торопыжка, - медэксперт укоризненно покачал головой. - Твое счастье, что еврей вкусный попался, а то б ведь обиделся, да и не стал ничего говорить. Куда тебе спешить? Апраксин он уже и так твой, никуда не денется, а новые поступления такого рода, не думаю, что скоро предвидятся. Если их за два года всего семь или восемь было, значит, следующего теперь месяца три ждать придется. Ну ладно, я не обидчивый. К какому, значит, я пришел выводу? Вывод такой: характер нанесенных ранений позволяет предположить с высокой степенью достоверности, что оба последних нападения совершены одним человеком. Могу сказать тебе со всей уверенностью, удары в горло и в том, и в другом случае стопроцентно идентичные. По поводу остальных ранений такого не скажу, но этого, на мой взгляд, быть и не должно.
        - Почему? - удивилась Вика.
        - Это же очевидно, - Володарский снисходительно взглянул на нее сквозь толстые стекла очков, - каждый раз нападения совершаются в разных условиях. В этот раз преступник и жертва двигались встречными курсами, хотя, возможно, погибший успел обернуться. В феврале у нас с тобой помнишь, что было? Там удары наносили со спины, в область почек.
        - Но заканчивалось все одним и тем же.
        - Это тоже вполне естественно, - жертва уже не в состоянии ни бежать, ни сопротивляться, свидетелями, я так пронимаю, по близости и не пахло. Преступник может спокойно занять любимую позицию и нанести свой коронный удар. Жаль, что в остальных случаях не ко мне обращались, тогда картина была бы точнее, но, судя по тем протоколам вскрытия, что ты мне показывала, кроме этих двух, у тебя еще как минимум шесть покойничков, которых отправили на тот свет одним и тем же способом. Так что, Виктория Сергеевна, поздравляю тебя. Искренне поздравляю!
        - С чем? - не поняла Крылова.
        - Ну как же, - медэксперт изумленно взгляну на собеседницу. - Это же серия. Как нынче говорят, маньячелло! Изловишь такого, и сразу тебе от руководства любовь и признательность. Возможно, даже в денежном выражении. А уж новое звание, это как пить дать. Ты у нас кто сейчас будешь?
        - Капитан, - настороженно отозвалась Крылова.
        - Капитан, - Володарский презрительно фыркнул, - дама должна быть как минимум подполковником.
        - Подполковником, - растерянно повторила Вика, а затем, нахмурившись, уточнила, - Алексей Яковлевич, вы сейчас точно про звание говорите?
        - И про звание в том числе, - беззаботно отмахнулся Володарский. - Держи свое заключение, можешь ехать ловить маньяка. Поймаешь, скинь мне фото, уж очень интересно, что за персонаж такой. Я, знаешь, ли, придерживаюсь той гипотезы, что Ламброзо не так уж и сильно заблуждался, как утверждает современная наука.
        - Пришлю, - Крылова кивнула, пряча документ в сумку, - если поймаю, непременно пришлю.
        - Не если, а когда, - проворчал, провожая ее к двери, медэксперт, - следователь должен в себя верить, иначе это не следователь, а недоразумение какое-то.
        ***
        В ту самую минуту, когда Крылова прощалась с Алексеем Яковлевичем, Гена Распашной вышел из подъезда дома, в котором жили Апраксины.
        Родители убитого студента не сказали ему ничего. Ничего из того, что действительно могло бы представлять хоть какой-то интерес. Хороший мальчик. Очень хороший мальчик. Спокойный, трудолюбивый, упорный. Близкие друзья? Нет, не было. Во всяком случае, домой никого не приводил уже года четыре. Почему? Ну как же! В старших классах надо было готовиться к экзаменам, не до друзей было. В институте тоже учеба была не самой простой, ко всему прочему Костя решил, что уже взрослый и должен сам себя обеспечивать. Удавалось? Конечно, не полностью, но на карманные деньги не клянчил. В кофейне, откуда он возвращался домой в тот вечер, здесь была затянувшаяся на несколько минут пауза со слезами на дряблых щеках и торопливыми глотками воды, смешанной с настоем валерианки, да в той кофейне Костя работал уже полгода, даже больше, с прошлого августа. Вечерами, с шести до полуночи. Уставал, конечно, уставал. Но говорил, что график для него удобный. Три смены отработает, затем три отдыхает. Как раз у него последняя смена была, затем отдохнуть мог бы.
        Опять слезы, вода, валерианка…
        Гена взглянул на часы. Самое время перекусить, но тогда есть вероятность, что пока он будет добираться по пробкам от Коньково до Покровского бульвара, в институте однокурсников Апраксина уже не окажется, разве что удастся выловить кого-нибудь в библиотеке. Нет, лучше уж сразу двинуть в институт, там видно будет, в конце концов, можно посетить и местную столовую, проверить, чем кормят будущих спасителей национальной экономики.
        Здание института, вернее, целый комплекс зданий, объединенных высоченными стеклянными крышами гигантских атриумов, Распашному понравилось. Приятно было смотреть на бегущие над головой белесые облака, на спешащие мимо стайки студентов, а главное, студенток. Да, его студенчество, если таковым можно считать годы, проведенные в университете МВД, явно было не столь беззаботным. Что же, спасибо дорогому папочке.
        Вздохнув, Гена ухватил за руку первого попавшегося проходившего мимо студента.
        - Подскажи-ка, родной, где тут у нас деканат находится?
        - Какого факультета? - молодой человек предпринял робкую, заранее обреченную на провал попытку освободиться.
        - Ах, да, - спохватился Распашной, - у вас же тут много всего напихано. Стой, не убегай!
        Отпустив руку студента, Гена обеими руками принялся шарить у себя по карманам, пока не обнаружил и без того небольшой, в придачу еще зачем-то сложенный вдвое бумажный квадратик.
        - Вот, - продемонстрировал он находку.
        - Экономических наук, - студент понимающе кивнул. - Видите лестницу? По ней на четвертый этаж и прямо по коридору. Там на дверях таблички, не пропустите. А вы, случаем, не по поводу Апраксина?
        - У меня это что, на лице написано? - Гена удивленно взглянул на студента.
        - Почти. Все ведь уже в курсе, что с ним случилось. Ну и когда на его факультет приходит человек из полиции, нетрудно сделать вывод.
        - А про полицию как узнал? На вахте видел, как я корочку показываю? - озадачился Распашной.
        - Да замашки у вас такие, - молодой человек едва заметно усмехнулся, - быковатые. Сразу ясно, из какой структуры.
        - Быковатые? - Гена моментально ухватил наглеца за пуговицу. - Мало ты в быках разбираешься, ветеринар недоученный.
        - Вы меня сейчас задерживать будете? - полюбопытствовал молодой человек, не показывая ни малейшего испуга.
        - Нет, сегодня некогда, работы много, - Распашной с силой дернул на себя руку, и оторвавшаяся от рубашки пуговица полетела на пол. - А ты в порядок себя приведи, а то ходишь драный, как не пойми что.
        В деканате выяснилось, что самого декана, как и подобает уважающему себя начальнику подобного ранга, на месте нет. Ткнув удостоверением в лицо вскочившей было на ноги секретарше, Гена, оставив у себя за спиной приемную и томящуюся в ней очередь, пробился в кабинет заместителя декана по учебной работе, откуда довольно быстро был перенаправлен этажом ниже в учебную часть, которая отчего-то носила длинное и, как показалось Распашному, довольно глупое название: отдел сопровождения учебного процесса образовательных программ. В учебной части он получил в сопровождающие одну из сотрудниц, на столе у которой на подставке была закреплена пластиковая табличка с надписью: «Специалист УМР первой категории Лопухина Анастасия Владимировна».
        Специалист первой категории была девушкой еще достаточно молодой, но, на взгляд Геннадия, недостаточно привлекательной, поэтому довольно долгий путь по коридорам, лестницам и опять коридорам до нужной аудитории был пройден молча.
        - Хорошо, что сейчас не общая лекция, - произнесла девушка, прежде чем открыть дверь кабинета.
        Гена равнодушно пожал плечами, хотя на самом деле был согласен. Особого смысла общаться со всем курсом он не видел, а то, что группа, в которой учился Апраксин, уже собрана в отдельном и не слишком большом по размеру помещении, ему на руку.
        Выслушав посланца деканата, преподаватель лишь недоуменно пожал плечами и, бросив короткий взгляд на стоящего у входа оперативника, обратился к студентам:
        - Что же, друзья мои, тема занятия внезапно изменилась, и в связи со спецификой предстоящей к рассмотрению темы, разбирать ее вы будете с другим наставником, - он вновь обернулся к Распашному. - Прошу вас, молодой человек.
        Заняв место преподавателя, Геннадий придвинул к себе лежащий на столе журнал посещаемости.
        - Что тут у нас по учету? Восемнадцать на месте, трое отсутствуют. А по факту? - он быстро пересчитал присутствующих. - Надо же, сходится, - он поманил к себе пальцем Лопухину. - На этих троих все данные мне предоставьте. Адреса, телефоны. Ближайшие час-полтора я буду здесь. Они тоже.
        Он небрежно махнул рукой в сторону аудитории, в ответ послышался возмущенный гул.
        - У них еще семинар сегодня, - робко попыталась возразить представительница отдела сопровождения, - очень нежелательно пропускать его. Сами пронимаете, конец семестра.
        - О студентах заботитесь? - Распашной недобро прищурился, разглядывая стоящую перед ним девушку. - Это хорошо. Это просто замечательно. А вот то, что Апраксин эту сессию, да и все остальные пропустит, вас не заботит?
        - Простите, - Лопухина нервно сцепила перед собой пальцы рук, - но что… что я могу…
        - Я могу, - резко перебил ее Распашной, - я и мои коллеги, которые пытаются понять, кто убил вашего студента, - он перевел мрачный взгляд на притихшую аудиторию, - и вашего одногруппника. А что можете вы? Я вам скажу, что вы можете. Вы можете оказывать мне максимальное содействие, честно отвечая на те вопросы, что я буду задавать, и даже на те, которые я задавать не буду. А вы, Анастасия Владимировна, можете как можно скорее принести мне данные на всех отсутствующих. Если к ним будет прилагаться чашечка кофе, желательно покрупнее, в виде кружки, цены вам не будет. Вы тогда не просто специалист первой квалификации будете, а высшей. Я бы даже сказал, наивысшей.
        Выпроводив из аудитории сбитую с толку Лопухину, оперативник достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение.
        - Капитан Распашной, главное управление уголовного розыска. Ну что, друзья мои, - он повторил интонацию недавно ушедшего педагога, - поговорим по-взрослому. Я, конечно, ненамного вас старше, но ведь и вы уже не дети, как-никак второй курс оканчиваете. Поэтому очень надеюсь, что в нашем общении проблем не возникнет, и, если среди вас есть те, кто окажется в состоянии мне хоть чем-то помочь, эти люди действительно мне помогут. А мы, я и Костя Апраксин, скажем вам большое человеческое спасибо. Костя, конечно, словами уже сказать не сможет, но это же не значит, что мы его не можем услышать. Верно я говорю?
        Студенты молчали, некоторые из них нервно переглядывались между собой.
        - Верно, - согласился сам с собой Гена. - Тогда приступим. Организовано мероприятие будет следующим образом: вы все выходите в коридор, потом заходите по одному. Я с каждым беседую, беру контактные данные. После беседы можно идти на все четыре стороны. Сразу говорю, вызывать буду по журналу, в алфавитном порядке. Староста у вас кто?
        - Я, - вскочила с места невысокая девушка, - Фильчикова Татьяна.
        - Фильчикова, - Гена вновь заглянул в журнал посещений, - замечательно, что ты Фильчикова.
        - Почему? - удивилась студентка.
        - Так ведь тебе так и так до конца дежурить. Контролировать, чтобы никто не разбежался. А ты, оказывается, еще и по алфавиту последняя. Так что все совпало. Друзья мои, - в голосе оперативника зазвучали те самые нотки, которые одни впечатлительные натуры именуют железными, а другие, еще более впечатлительные, угрожающими, - друзья! Сразу предупреждаю, не надо из коридора никуда разбегаться. Если вы не хотите, экстремальных аттракционов типа собака, дубинка, наручники, то стоим спокойно и ждем своей очереди. Уверяю, если вас доставят на допрос принудительно, времени вы потеряете больше. Да и не только времени. Все, вводная часть закончена. Прошу всех в коридор. Кто у нас первый по букварю? Баринова? Прошу ко мне.
        Глава 4
        Вечер понедельника
        Лифт тронулся вниз, и Вика, пользуясь выпавшими ей наконец несколькими мгновениями ничегонеделания, устало закрыла глаза. Да уж, день выдался не самым простым. Получить в производство сразу два новых дела, да еще в придачу к тому, что она сама притащила за собой с прошлого места работы. Должно быть, Карнаухов решил преподать ей небольшой урок. Хотя почему небольшой? Судя по той картине, что перед ней за день возникла, все три дела будут весьма непростыми, и вряд ли можно рассчитывать на то, что благодаря усилиям какого-нибудь необыкновенно доброго волшебника или чрезвычайно усердного оперативника на ее рабочем столе появится чистосердечное признание подозреваемого хотя бы по одному из дел, или, бог с ним, с чистосердечным, папка. Самая обыкновенная папка. Необыкновенным будет лишь ее содержимое, которое позволит передать дело в суд даже без всякого признания. Только где же ее взять, такую папку? В волшебников, особенно добрых, она перестала верить еще в детстве, а в чрезвычайно усердных оперативников…
        Вика открыла глаза, а мгновение спустя распахнулись створки лифта. Выйдя на стоянку, Крылова вспомнила, что за весь день ни разу не позвонила Жоре, хотя несколько раз собиралась это сделать. Подойдя к машине, она вместе с брелоком от машины достала из сумочки мобильный телефон и уже успела разблокировать экран, когда за плечом у нее послышался веселый голос:
        - Надо же, какой чудо-мобиль. Прям паровозик из Ромашкино.
        Вика стремительно обернулась. Не глядя на нее, Распашной подошел ближе к миниатюрному ярко-зеленому Смарту и небрежно похлопал ладонью по крыше.
        - Его если и впрямь ромашками разрисовать, шикарно получится. Будет с вами вместе необычайно гармонично выглядеть.
        - Вот возьмите и свой автомобиль разрисуйте… ромашками, - возмущенно отозвалась Крылова. - Вы-то сами на чем ездите?
        - Боюсь, мой бультерьер с ромашками не сочетается, - Гена оглянулся на стоящий неподалеку черный Х6. Я даже весь хром пленкой заклеил, а вы говорите, ромашки. А вот на вашей полянке, - он вновь похлопал маленькую машинку по крыше, - выглядело бы ну очень органично.
        - Скажите, а вы сюда специально приехали, чтобы цветоводством заняться? - Вика попыталась перейти в наступление. - Мне кажется, мы на сегодня о встрече не договаривались.
        - Случайные встречи, случайный тот вечер… - ухитрившись довольно точно попасть в ноты, пропел оперативник. - Скажите, Виктория Сергеевна, у вас, как правило, в производстве сколько дел одновременно? Я не говорю про сегодня, понятно, вы здесь только к работе приступили, еще обрасти не успели. Но вот обычно? Среднестатистически?
        - Даже в этом вы ошиблись, - Вика иронично усмехнулась. - На сегодняшний вечер у меня в работе три дела. А что, это имеет какое-то отношение к ромашкам?
        - Самое непосредственное, - уверенно отозвался Распашной. - Понятно, вы, следователи, с высот своего положения можете об этом не подозревать, но у нас, простых оперативных сотрудников полиции тоже по несколько дел в работе одновременно. И уверяю вас, три, это совсем небольшая цифра. Я бы сказал, малюсенькая. Так вот, работая по нескольким делам, оперативный сотрудник, как правило, взаимодействует одновременно с несколькими следователями, ну а я как сотрудник главного управления уголовного розыска чаще всего контактирую со следователями главного следственного управления. Ну как, ход мысли улавливаете?
        Вика еще не успела и рта открыть, чтобы ответить, как Гена выпустил заключительный залп:
        - Вы, Виктория Сергеевна, не единственный следователь в этом здании, с которым я могу договариваться о встрече. Но все равно, я искренне рад вас видеть.
        - Извините, - пробормотала Крылова. - И как ваша встреча, прошла успешно?
        - Более чем, - утвердительно кивнул оперативник, - но раз мы с вами здесь так нечаянно пересеклись, могу и с вами кое-какой информацией поделиться.
        - Сейчас? - Вика непроизвольно взглянула на часы.
        - Понимаю, - растягивая гласные, промурлыкал оперативник, - у столь прекрасной девушки должны быть не менее прекрасные планы на вечер.
        - Вы даже не представляете себе, насколько прекрасные, - в тон ему отозвалась Крылова, убирая телефон обратно в сумку.
        - Уверяю, провести вечер в моей компании может быть не менее увлекательно, а скорее всего, - Гена выпятил грудь вперед и подбоченился, - даже более. У меня у приятеля есть катер. Можем по Москве-реке погонять. Возьмем шампанского, малость почилим* (* - сноска Чилить - сленг. отдыхать, расслабляться). Погода позволяет.
        - То есть мы этим прямо на катере заниматься будем? - Вика удивленно уставилась на оперативника.
        - Можно и на катере, - от неожиданности Распашной немного смутился. - А «этим», это чем именно?
        - А это именно то, чем мы с вами должны заниматься, - холодно отозвалась Крылова, - выслушивать отчет о проделанной вами за день оперативной работе.
        - Ах, вот как, отчет, - Гена разочарованно вздохнул, - думаю, с этим мы и на берегу можем управиться. Оно ведь всегда приятнее, когда под ногами ничего не качается.
        - Если можно, короче, - уверенным тоном перебила его Крылова, - вы же помните, у меня еще планы на вечер.
        - Тогда совсем коротко, - кивнул оперативник. - С родителями пообщался. Они, как родителям и положено, ничего не знают. В институте был. Здание, надо сказать, такое интересное, с атриумом…
        - Короче, - настойчиво повторила Вика.
        - Поговорил с группой Апраксина. Из двадцати одного человека на месте было восемнадцать. Контакты отсутствующих взял, так что ближайшее время и с ними пообщаюсь. Те, кто были, особо путного ничего сказать не могли. В целом этот парень, Апраксин, был не очень общительный. Не то что, нелюдимый, просто немного сам по себе. Да и работал он постоянно, так что ему не до тусовок было. Лекции кончились, он и поскакал. Отношения со всеми поддерживал довольно ровные. Правда, несколько человек сказали, что на первом курсе у него был довольно серьезный конфликт как раз с одним из отсутствующих. Даже до рукопашной дошло, и победа досталась Апраксину. Не нокаутом, но, скажем так, за явным преимуществом.
        - И что, конфликт был настолько серьезным, что спустя год из-за него могли убить?
        - Вы же сами понимаете, серьезно-несерьезно, у каждого своё представление. Здесь вопрос скорее персональной гордыни, ну и злопамятности. Как-никак с того переполоха уже год прошел. Я узнавал, изначально причина была довольно ерундовая, один малость нахамил, другой ответил.
        - Я так понимаю, Апраксин был именно «другим».
        - Да, зачинщик не он. Инициатором всего представления был некто Бородин Юрий Всеволодович. Этот же Юрий Всеволодович и огреб по фейсу несколько раз, пока их остальные не растащили. Народу, между прочим, присутствовало много, целая группа. Они прямо в аудитории хвостами зацепились. Да, в придачу ко всему, у этого Бородина папа солидная фигура в правительстве. Так что мальчик еще тот мажор.
        - Вроде вас? - уточнила Крылова.
        - Вроде, - не стал спорить Распашной, - только у него папа выше моего подпрыгнул.
        - Я поняла. Зацепился за тучку и плавает теперь на ней, плавает…
        - Вокруг солнышка, - с улыбкой подхватил Гена. - Видите, Виктория Сергеевна, какое у нас с вами взаимопонимание сложилось. С полуслова. Это ли не верный знак, что пора нам перейти на «ты» в общении.
        - Нет, Геннадий, - разочаровала его Крылова, - не умеете вы правильно знаки истолковывать.
        - Да? - оперативник разочарованно почесал затылок. - Но ведь какой-то знак все же был?
        - Это был знак о том, что, если вам нечего мне больше сообщить, то я с вами прощаюсь. Не затягивайте беседу с Бородиным, да и еще двоих, кого сегодня не было, тоже опросите. Как управитесь, милости прошу ко мне, только предварительно прихватите с собой коллег. Надеюсь, им тоже будет, чем со мной поделиться.
        - Ну да, с друзьями оно завсегда веселее, - пробурчал Распашной и, махнув на прощание рукой, направился к своему внедорожнику. - Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мои друзья со мной, - через мгновение донеслось до Крыловой.* (*сноска - Геннадий напевает строчки из песни «Когда мои друзья со мной», стихи М. Танич, музыка В. Шаинский)
        Садясь в машину, Вика улыбнулась. Сквозь показную веселость в голосе оперативника явно слышалась плохо скрываемая досада.
        Час спустя, открыв дверь ключом, Вика вошла в квартиру и прислушалась к доносившемуся из гостиной негромкому бормотанию телевизора. Судя по голосу комментатора, боксерский поединок был в самом разгаре, и ни одна из сторон пока не собиралась сдавать свои позиции.
        - Я дома, - оповестила Крылова о своем приходе.
        - Радостное событие, - из гостиной послышалось угрюмое ворчание, - быть может, меня наконец кто-нибудь покормит.
        В дверном проеме показалась массивная опирающаяся на костыли фигура.
        - Привет, - подойдя к мужу, Вика наклонилась и поцеловала его в подставленные губы. - Как у тебя день прошел?
        - Мимо! Как он еще у меня пройти может? - недовольно поморщился Мясоедов и двинулся в сторону кухни. - Что у нас сегодня в плане ужина?
        - А ты картошку почистил? - уточнила, уже предвидя ответ, Крылова.
        - Нет, времени не было.
        - Времени? - растерянно переспросила она.
        - Времени, - Жора повернул голову и бросил на нее недовольный взгляд. - Если честно, настроения тоже не было. Еще больше, чем времени.
        - Тогда макароны, - вздохнула Вика.
        Вздыхать было от чего. Настроения у Жоры не было уже несколько месяцев, с того самого дня, когда медицинский консилиум вынес окончательный вердикт, - ближайшее время пациент, перенесший несколько сложнейших операций и чудом оставшийся в живых, вряд ли встанет на ноги. Что касается будущего, причем весьма отдаленного, то какие-то перемены можно будет ожидать лишь после того, как современная медицина сделает очередной шаг вперед, а она, по уверению людей в белых халатах, такие шаги время от времени делает. Был еще один вариант, но надеяться на него, как поняла Вика после разговора с лечащим врачом, особо не стоило.
        - Видите ли, - уже немолодой врач тщательно подбирал слова, вероятно опасаясь внушить девушке неоправданные надежды, - нейронные связи в целом и процесс их регенерации в частности современной медициной изучены еще не до конца. Поэтому от нынешнего состояния пациента могут происходить подвижки как в ту, так и в другую сторону. Впрочем, - он предупреждающе коснулся ладонью плеча собеседницы, - изменений к худшему мы не прогнозируем. Накопленная практика, можете поверить, она достаточно обширна, дает возможность утверждать, что все двигательные функции организма, которые оказались не затронуты, будут и дальше сохраняться в полном объеме, естественно, с поправкой на возрастные изменения организма. Ну и образ жизни, сейчас это необыкновенно важно. Физическая активность, правильное питание, контроль массы тела…
        - Я поняла, - Крылова не дала ему договорить. - Хуже быть не должно. А лучше? Лучше стать может?
        - Я не хочу вас обнадеживать, - покачав головой, доктор отступил на полшага назад, - есть документально зафиксированные случаи, когда у пациентов с подобными травмами спустя некоторое время наблюдалась положительная динамика. Но вы должны знать, такие случаи единичны, и чем они вызваны, точного ответа нет ни у меня, ни у кого-либо еще. Ну, разве что… - с грустной улыбкой врач ткнул указательным пальцем под потолок, - но, к сожалению, оттуда с нами информацией пока не делятся.
        Со времени этого разговора уже прошло около полугода, но голос пожилого хирурга все еще звучал в памяти Виктории:
        - Надо верить. Вы должны верить в него, а он в себя. Тогда можно справиться с любыми трудностями.
        Врач был прав, несомненно прав, вот только Мясоедов верить в себя и в то, что жизнь отнюдь не потеряла всякий смысл, отказывался категорически. Дни напролет он проводил, сидя в кресле у телевизора. В погожие дни он иногда выбирался на улицу, доезжал в подаренной ему бывшими коллегами прекрасно оснащенной электроколяске до ближайшего супермаркета, где покупал несколько банок пива, выпивал половину из них, сидя посреди детской площадки и с угрюмым видом взирая на копошащихся в песочнице малышей, которых, впрочем, быстро уводили молодые мамочки, весьма обеспокоенные столь странным и неприятным для них соседством.
        Крылова, которую однажды две из таких мамочек остановили у подъезда и настоятельно попросили провести с мужем воспитательную беседу, предприняла честную попытку убедить Жору не портить отношения с соседями по дому.
        - Ты понимаешь, - пыталась она подобрать убедительные аргументы, - это сейчас со мной говорили, причем женщины. А если с тобой придут разбираться их мужья? Что тогда?
        - Тогда это несколько скрасит мои серые будни, - как ни в чем ни бывало отозвался Жора. - Я конечно малость ослаб за последнее время, но уверяю, если кто-то приблизится на расстояние вытянутых рук, - он выставил перед собой два огромных кулака, медленно распрямил, а потом вновь стиснул пальцы, - уверяю тебя, из этих самых рук уже никто не выскользнет. И потом, у меня же коляска по вооружению как легкий танк. Справа электрошокер, между прочим, от аккумулятора заряжается. Слева перцовый баллон на пол-литра. Фишман постарался!
        - Фишман? - Вика мысленно прокляла закадычного Жориного друга, а по совместительству командира отряда быстрого реагирования из министерского главка. - А твой Фишман не подумал, во что все это может вылиться?
        - Вика, - миролюбиво вздохнул Мясоедов, ну во что это может вылиться? И потом, если случится что-то серьёзное, у меня всегда ствол при себе.
        - Ствол? - остолбенела Крылова, ты что, не сдал табельное оружие?
        - Ну как я его мог не сдать? - ухмыльнулся Жора, - хотя, нет, и вправду не сдал. За меня все Фишман сделал, когда я в отключке валялся. Но ты же должна понимать. Когда такое было, чтобы у хорошего опера запасной ствол не нашелся?
        - Запасной мозг у тебя не нашелся? - в сердцах вспылила Вика. - Ты что, хочешь, чтоб тебя за незаконное оружие посадили?
        - Я и так сижу, не переставая, - Мясоедов похлопал ладонью по ободу колеса, - а что касается мозга, особенно спинного, то, знаешь, нет, никакой запаски врачи не обнаружили. Придется довольствоваться тем, что есть. Во всяком случае, мне. У тебя есть выбор.
        Единственным плюсом того разговора, закончившегося рыданиями Виктории, запершейся в ванной комнате, было то, что Жора перестал пить на детской площадке. Теперь он предпочитал сидеть с угрюмым видом немного в стороне от заставленного качелями и детскими горками пятачка и периодически издавая громкий не то вздох, не то стон, разом заглушающий и детский смех и беззаботную болтовню родителей.
        Макароны и сосиски. Сосиски и макароны. Стандартный набор, часто встречающийся на столе студентов, холостяков, людей, не умеющих готовить, не имеющих на это время и довольно обширной категории граждан, просто любящих макароны с сосисками. Блюдо, регулярно гостящее на столе сорокадвухлетнего бывшего оперативника Георгия Мясоедова и еще не достигшей своего тридцатилетия следователя главного следственного управления Виктории Крыловой. Не такое плохое блюдо, думала Вика, раскладывая макароны по тарелкам, если сверху еще потереть сыр и немного полить кетчупом, выйдет просто замечательно. Надо только проверить, остался ли со вчерашнего дня сыр.
        Сыра в холодильнике не оказалось. По счастью, разукрашенная улыбающимися помидорами пластиковая упаковка с кетчупом была полна еще наполовину.
        - Завтра в магазин заскочу, - вслух произнесла Вика, хотя в большей степени обещание она адресовала сама себе, чем молча жующему Мясоедову.
        - Ты, вроде, и сегодня собиралась, - прервал процесс перемалывания пищи Жора. - Я, в принципе, к макаронам нормально отношусь, хотя врачи рекомендовали разнообразно питаться. И меньше мучного.
        - А еще они рекомендовали тебе не сидеть без дела, - моментально отреагировала Крылова. - За весь день ты же мог картошку почистить?
        - Не мог, - Жора выдавил в тарелку массивную кровавую лужицу, - занят я был. И потом, я же сказал, настроения не было.
        - А его у тебя никогда нет, - Вика с трудом удержалась от того, чтобы не отшвырнуть вилку в сторону. - Уже сколько месяцев у тебя изо дня в день нет настроения. У тебя ноги не ходят, да, Жора? Не ходят, да. И это плохо, это очень плохо. Давай я даже скажу, что это ужасно. Но это не конец света, Жора! Это не значит, что всего остального больше не существует. Это неправильно!
        - Неправильно? - левая бровь на лице отставного оперативника едва заметно дернулась вверх.
        - Неправильно! - оттолкнула от себя тарелку Крылова. - Потому что у меня уже такое чувство, что и меня самой уже тоже нет. Во всяком случае, для тебя. Что я должна сделать, Жора, чтобы ты, наконец, перестал себя жалеть с утра до ночи? Давай купим еще одну коляску, я сяду в нее и не буду вставать - для того, чтобы тебе было не так одиноко. Тогда ты почувствуешь себя лучше?
        - Разговор пошел в неправильном направлении, - поморщился Жора. - Ты ешь, а то макарошки остынут, слипнутся.
        - В неправильном? Хорошо, давай выберем какое-нибудь другое. Например, ты расскажешь мне, чем таким занимался целый день, что у тебя не нашлось времени сделать хоть что-то полезное?
        - Данный вопрос содержит твое собственное субъективно-оценочное мнение, - невозмутимо отозвался Мясоедов, - и возникает ощущение, что желание высказать это мнение, причем совершенно ошибочное, для тебя гораздо важнее самого вопроса. Но я все же тебе на него отвечу. Во-первых, большую часть дня я дышал свежим воздухом, а это, как уверяют, необыкновенно полезно для моего здоровья.
        - Опять пугал детей на площадке, - фыркнула Вика.
        Жора пропустил ее реплику мимо ушей.
        - А во-вторых, я был занят одним довольно важным делом. Я бы мог даже назвать его оперативно-аналитической деятельностью, но ты же знаешь, я никогда не был сторонником всякой бюрократической зауми.
        - Деятельностью? Оперативно-аналитической? - Вика несколько растерялась от неожиданности. - Нельзя ли меня посвятить в какие-нибудь подробности этой деятельности? Для лучшего ее понимания.
        - Есть время собирать информацию, и есть время ею разбрасываться, - многозначительно отозвался Мясоедов. - Вторая стадия пока не наступила.
        - Но я могу рассчитывать, что ты со мной поделишься? Когда наступит эта твоя вторая стадия.
        - Можешь, - кивнул Жора. - Всему свое время. А пока время пить чай. К чаю ты тоже ничего не купила?
        Ничего не ответив, Вика встала из-за стола и высыпала остатки ужина в мусорное ведро. Вечер был испорчен окончательно.
        Глава 5
        Вторник, 18мая
        Утро тоже преподнесло свои неприятные сюрпризы. В начале одиннадцатого отзвонился Распашной.
        - Я бы мог приберечь новость для нашей личной встречи, но все же решил воспользоваться поводом и пообщаться с вами прямо сейчас.
        - И что за повод? - Вика неохотно оторвалась от экрана компьютера. - Один из трех отсутствовавших вчера сегодня дал вам чистосердечное признание?
        - Один из трех отсутствовавших вчера дал мне от ворот поворот, - проворчал оперативник, - причем в самом прямом смысле. Я даже не смог попасть на территорию поселка. Если вы еще не догадались, речь идет как раз о Бородине.
        - Догадалась, - не сумела сдержать злорадства Крылова. - И что же, вам не помогло ни служебное удостоверение, ни папа-генерал?
        - Да там даже группа захвата не поможет, - мрачно отозвался Гена. - В этом поселке такие люди периметр охраняют, что наши корочки против их никакой роли не играют. Хорошо хоть пистолет потом вернули, а то б вообще лажа вышла. В общем, Виктория Сергеевна, туда если и можно попасть, в чем, правда, я сильно сомневаюсь, то только официально. Делайте повестку, поручение, чтобы мы этого золотого мальчика вам доставили, тогда, может, что и получится. Но тоже не факт, сразу предупреждаю.
        - Будет вам и повестка, и поручение. Скиньте мне данные этого вашего золотого.
        - Сейчас сброшу, а заодно еще данные на его папашу. Вы, когда вопрос согласовывать будете, не забудьте свое руководство просветить по этому аспекту.
        - При чем здесь руководство? Слава богу, повестку я и сама могу выписать.
        - Не можете, - сухо отозвался Распашной. - Вы можете выписать бумажку, которой я смогу только пыль со шлагбаума протереть на въезде в поселок. Повестку, по которой я смогу вам парня доставить, не можете. Вы меня извините, конечно, но подпись на документе должна быть не ваша. Посолиднее.
        - Ах, вот как! - Вика едва не задохнулась от возмущения. - И чью же подпись вы хотели бы видеть? Карнаухова? Или, быть может, самого председателя?
        - Второй вариант лучше. Карнаухов фигура не политическая. Это он у вас громовержец, а за пределами следкома о нем никто и знать не знает. Но в любом случае, вам к нему идти надо. Пусть тряхнет звездами, разрулит вопрос.
        - А что, нельзя дождаться, когда этот ваш мальчик выйдет с охраняемой территории? Он, что, в институт в ближайшее время не собирается? Посадите его в машину и привезете. Уж с этим-то вы должны сами справиться. Без председателя.
        - Уфф, - Гена страдальчески вздохнул. - Тяжело с вами общаться, хотя, конечно, приятно. Ладно, попробуем угодить желанию женщины.
        - Попробуйте для начала угодить желанию следователя, - посоветовала Крылова и прервала разговор.
        ***
        Для двух майоров, Панина и Малютина, утро началось с продолжения не оконченной с вечера работы. Как оказалось, камер по пути следования погибшего Апраксина было установлено довольно много. Часть из них были муниципальные, некоторые принадлежали управляющим компаниям, еще несколько находились в ведении департамента транспортной безопасности. Чтобы получить все записи требовалось изрядное количество времени и терпения. Несколько облегчала положение помощь сразу двух, привлеченных к работе, участковых. Несмотря на явное недовольство свалившимися на их головы хлопотами, участковые прекрасно знали и месторасположение офисов управляющих компаний, и телефоны руководителей. Ближе к полудню, распрощавшись со своими помощниками, оперативники направились к входу в кофейню, расположенную на первом этаже вытянувшейся вдоль Профсоюзной улицы многоэтажки и имевшую несколько странное по мнению Малютина, а, на взгляд Панина, весьма подозрительное название «ЭфиОпий».
        Войдя в помещение первым, Малютин одобрительно кивнул. Такие интерьеры, современные, наполненные контрастным сочетанием цветов, ему нравились. Три из четырех стен зала были белого цвета, на каждой из них ярко выделялись черные кустистые силуэты. Должно быть, кофейное дерево, догадался майор. Четвертая стена, в противоположность остальным была полностью выкрашена в черный. Ее украшала огромная, выполненная на стекле картина, скорее всего, фотопанно, на котором все то же кофейное дерево представало во всей красе, с яркими, сочно-зелеными листьями и гроздьями розово-красных, местами бардовых ягод. В такой же стилистике была выдержана и вся заполнявшая зал мебель. Черные деревянные столы, такого же цвета стулья и скамьи с сиденьями, накрытыми цветастыми циновками.
        - Вишня, что ли? - присмотрелся к изображению на стене вошедший следом Панин. - Небось, сакура какая-нибудь. Пойдем, второй зал глянем, чего там интересного разукрасили.
        - Добрый день! Хотите у нас отдохнуть? - устремилась навстречу посетителям официантка с внушительной копной огненно-рыжих волос, яростно выпирающих из-под тугого обруча на голове.
        - Два кофе и управляющего, - буркнул Панин и, увидев в глазах девушки недоумение, помахал перед ее лицом раскрытым удостоверением, - желательно и то, и то побыстрее, чтоб не остыло.
        - Чтоб не остыл, - поправила его официантка, пряча блокнот в накладной карман передника. - Он не остыл.
        - Кто он? - майор непонимающе нахмурился. - Управляющий?
        - Кофе, - глядя ему в глаза, отозвалась рыжая. - Кофе - он, мужского рода. Сейчас, конечно, сделали послабление, можно употреблять и в среднем роде, но в приличном обществе это моветон.
        - О, как, - усмехнулся оперативник, - я думал, моветон - это когда гостей мордой в свой интеллект тычут.
        - У кого что есть, - улыбка на лице официантки сделалась еще доброжелательнее, - у кого интеллект, у кого удостоверение. А управляющую я вам сейчас позову, кстати, она у нас женского рода.
        Одарив напоследок улыбкой еще и Малютина, рыжеволосая красавица упорхнула из зала, оставив после себя лишь легкий перезвон покачивающихся на выходе бамбуковых занавесок.
        - Ты это видел? - Панин недовольно обернулся к напарнику. - Закрыть бы эту пигалицу в отделе на пару суток, может, язык у нее бы и укоротился малость.
        - Ага, и самому с ней закрыться, - беззаботно отозвался Денис, - тогда можно и на все пятнадцать.
        Проворчав в ответ что-то невразумительное, Панин перешел во второй зал. Малютин последовал за ним.
        В отличие от оформленного в довольно минималистичной манере первого зала, второй был в какой-то степени перегружен предметами интерьера. Стены, выкрашенные наполовину в кофейный, наполовину в кремовый цвет, были почти не видны из-за многочисленных полок и шкафов, до отказа заполненных самыми разнообразными атрибутами заядлого курильщика. Большую часть выставочной площади занимали кальяны самых разнообразных форм, цветов и размеров, включая стоящий на каменном постаменте гигантский экземпляр, высотой порядка двух метров. Одну из стен почти полностью занимала коллекция курительных трубок, некоторых из которых имели весьма замысловатую форму или же отличались необыкновенно длинным чубуком. Оставшееся пространство было отдано более скромной по числу представленных экземпляров, но не менее интересной по содержанию коллекции зажигалок.
        - Ну ты глянь, один в один мой «Макаров», - Панин остановился возле одного из экспонатов своеобразной выставки. - Надо бы проверить, это точно зажигалка, а то, может, на ней пара висяков числятся.
        - Все экспонаты в рабочем состоянии, - послышался у него за спиной уже знакомый голос, - если желаете, могу дать вам прикурить от этого. Вы ведь курите?
        Оперативники обернулись. Перед ними стояла все та ж рыжая девица, с которой они разговаривали несколько минут назад в соседнем зале. Только теперь передника на ней не было, белый обруч с головы тоже куда-то исчез, подарив огненной копне волос долгожданную свободу. Панин нахмурился, в противоположность ему Малютин расплылся в добродушной улыбке.
        - Что-то не так? - энергично хлопая чрезвычайно длинными и густыми ресницами, поинтересовалась девушка. - Кажется, все ваши желания исполнены.
        - Помнится, речь шла о кофе и управляющей, - буркнул в ответ Панин. - Не наблюдаю пока ни первого, ни второго.
        - У вас необычайно развита ненаблюдательность, - нагло заявила рыжая. Если вы чуть сильнее вдохнете, то почувствуете запах кофе. Я подала в соседний зал, там за столом общаться удобнее, чем здесь на пуфиках. Что касается управляющей этого заведения, то, как уже догадался ваш более сообразительный напарник, она перед вами. Каменева Марина Александровна.
        Еще пытавшийся до этого сдерживаться Малютин не выдержал и захохотал. Панин хмуро взглянул на напарника.
        - О, це дюже смешно! - отчего-то майор перешел на некое подобие украинской мовы. - Могу по спине шарахнуть, чтоб из тебя хохотунчик выпрыгнул. Пошли! - рявкнул Михаил Григорьевич, видя, что его коллега развеселился еще больше. - Попьем кофе, пока не остыло!
        - Не остыл, - поправил его, вытирая выступившие на глазах слезы, Малютин. - Кофе - это он. Мужского рода.
        - Мы его все равно выпьем, - отозвался уже немного успокоившийся Панин, - вне зависимости от половой принадлежности.
        Несколько секунд спустя все трое уже сидели за одним из столов в первом зале.
        - Что, Марина Александровна, с выручкой совсем туго? - Панин решил нанести ответный удар рыжеволосой нахалке. - Одной за всех управляться приходится? Сперва, поди, полы моешь, потом грязными руками кофе варишь?
        - Вынуждена вас разочаровать, - управляющая подарила оперативнику очередную улыбку, - у нас все не так плохо. Есть деньги на мыло. Так что, помыв полы, я мою руки с мылом и только потом варю кофе. Но это дома. А здесь кофе варит один специально обученный человек, а полы моет другой.
        - А чего ж тогда в фартуке бегаешь? - недоверчиво уточнил майор. - Или у вас еще одного человека обучить, чтоб чашки разносила, сил не хватило?
        - Еще один человек у нас неожиданно приболел. Вы ведь про официантку сейчас говорите? А подменить с утра никто не смог, только к обеду подойти обещали.
        - Да уж, не везет вам последнее время с персоналом, - подув на чашку, Панин сделал глоток и зажмурился от удовольствия.
        - Вы сейчас о Косте? - улыбка исчезла с лица рыжеволосой красавицы. - Вы из-за него пришли, да?
        - Ну вот мы и переходим к деловой части нашего разговора, - Михаил Григорьевич удовлетворенно кивнул и бросил короткий взгляд на Малютина. Тот кивнул в ответ, давая понять, что не возражает, если Панин будет вести беседу единолично. - Итак, что вы можете нам сказать о Константине Апраксине?
        ***
        - Нет! - Крылова уже не пыталась сдерживать раздражение. - То, что вы предлагаете, это нереально.
        Из динамика послышалась короткая фраза, после чего разговор прервался. Вика взглянула на еще светящийся экран смартфона и показала ему язык.
        - Ну и все тогда, - передразнила она уже отключившегося собеседника.
        - Не помешаем вашему уединению? - на пороге кабинета бесшумно появился Распашной. За его спиной маячили фигуры обоих майоров. - Вы здесь, как принцесса в замке дракона. Томитесь в одиночестве и полумраке.
        Подняв голову вверх, Вика взглянула на все еще выключенные, несмотря на потемневшее за окном небо, светильники, и нажала одну из кнопок на пульте управления, расположенном на стоящей слева от нее тумбе. В это же мгновение вмонтированные в потолок плафоны вспыхнули, заливая весь кабинет потоком ровного белого света.
        - А что, теперь и так можно? - изумился Панин.
        - Ну, умные дома я видел, - иронично откликнулся Гена, - у самого такой, а теперь, значит, еще и умные кабинеты. Если к ним еще и умные следователи прилагаться будут, ой! - оперативник умоляюще сложил перед собой руки. - В данном случае, Виктория Сергеевна, никакого «если». В вашем блестящем уме никто из присутствующих усомниться не смеет.
        - Не уверена, что лично вам в этом вопросе могу ответить взаимностью, - иронично отозвалась Крылова. - Проходите, рассказывайте, что у вас интересного.
        Оперативники расселись вокруг стола, затем быстро переглянулись между собой, очевидно решая, то будет говорить первым.
        - Ну что сказать, - наконец начал Малютин, - особыми достижениями пока похвастаться не можем, хотя, кое-какие интересные моменты имеются. Записи с камер по пути следования Апраксина мы изъяли. Надо сказать, что записей довольно много. Это, конечно, с одной стороны хорошо, с другой, у меня возникает вопрос, кто и когда будет все их отсматривать?
        - Там же достаточно короткие промежутки времени, - возразила Вика, - время, когда он ушел с работы известно, значит, на каждой камере надо отсмотреть от силы минут пять, не больше. Если за Апраксиным кто-то и следил, то он шел с небольшим отрывом.
        - Так-то оно так, - вздохнул оперативник, - но не совсем. Мы с Григоричем подумали: если Апраксина отслеживали, то могли это делать не в саму ночь убийства, а накануне. А потом подловили его в удобном месте. Так что мы сняли все записи еще и за два предшествующих дня, он ведь как раз третий день был на смене.
        - Сняли бы и больше, - буркнул Панин, - только такой давности нет уж ни у кого.
        - Так что объем получается приличный, - подхватил Панин. - Кроме того, мы изъяли записи из самой кофейни. Там камеры хорошо стоят, и на залы направлены и на входе так расположены, что лица хорошо видно. Если его вели прямо оттуда, то есть вероятность, что преступник на них засветился. Опять же записи сняли за три дня накануне убийства.
        - В общем, есть что смотреть, - добавил Михаил Григорьевич. - Мы копию отдали в техотдел. Они по программе распознавания прогонят, если какие-то лица в записях будут повторяться, нам скажут, но все равно лучше глазками. На уличных камерах лиц, скорее всего, не видно.
        Крылова на мгновение задумалась, а затем все же решилась.
        - Вы можете сделать мне копии?
        - Почему нет? - удивленно отозвался Малютин. - Неужто сами все смотреть будете? Там на сколько часов работы…
        - Жесткий диск найдете, или дать вам? - перебила его Виктория.
        - Давайте, - тут же кивнул оперативник, - сами знаете, у нас в хозяйстве лишнего не водится. Завтра утром тогда вам завезу или созвонимся, пересечемся где-нибудь.
        - Если пересечься надо, то лучше со мной, - оживился Гена. - Я даже домой могу к вам подъехать. Ну, чтобы вам по городу не мотаться, добавил он, изобразив на лице ангельскую улыбку.
        - Хорошо, так и сделаем, - к явному удивлению присутствующих, согласилась Крылова. - Моему мужу отдадите.
        - А кто у нас муж? Кузнец или волшебник? - полюбопытствовал Распашной.* (*ссылка - очевидно, несмотря на молодой возраст, оперативник смотрел некоторые советские фильмы. В частности, «Формулу любви» и «Обыкновенное чудо», подарившие нам замечательные фразы «Зачем нам кузнец, нам кузнец не нужен» и «А кто у нас муж? Волшебник.»)
        - Вот приедете, на месте всё сами и увидите, - Вика быстро написала на листе бумаги несколько строчек. - Держите адрес.
        - Угу, - с торжествующей ухмылкой Гена сложил листок несколько раз и спрятал в карман. - Приедем. Посмотрим.
        - Да, по поводу этого вашего студента, Бородина, - Крылова нервно постучала по столу указательным пальцем, - я разговаривала с Карнауховым…
        - И что, ваш генерал, по примеру нашего, тихо пасанул? - Распашной усмехнулся.
        - Илья Валерьевич пообещал обсудить этот вопрос с председателем. При случае… - Вика тихо вздохнула, давая понять, что вынуждена согласиться с оперативником. - Но случай, я так понимаю, может представиться не скоро. Бородин-старший на хорошем счету.
        - Посмотреть бы мне на того, кто там считает, - недовольно проворчал Панин.
        - А ты, Григорич, телевизор иногда включай, особенно новости, - хлопнул его по плечу Гена, - там, кого надо, всех показывают.
        - Хорошо, сделаем так, - Вика вновь постучала по столу, на этот раз требовательно, привлекая к себе внимание, - Геннадий, вы еще раз съездите в институт. Сходите в учебную часть, постарайтесь договориться, чтобы они, как только Бородин появится на занятиях, связались с вами.
        - Без шансов, - Распашной небрежно махнул рукой. - Они же знают, кто у него папа. Скорее, как только я выйду из кабинета, они бросятся ему названивать. Предупредить, так сказать, о крадущихся темных силах.
        - Ну не знаю, - Вика откинулась на спинку кресла, - поговорите с девочками из группы. Пообещайте покатать их на катере по Москве-реке. С шампанским. Вы же у нас обольститель. Так пользуйтесь своими ресурсами. Или что, Бородину вы конкуренцию составить не сможете?
        - Вопрос поставлен ребром, - одобрительно фыркнул Панин.
        - Ага… колом. Того и гляди штаны порвешь, - покосился на него Гена. - Ладно, Виктория Сергеевна, вопрос с Бородиным я закрою.
        - Вот и замечательно, - Вика удовлетворенно кивнула. - Еще чем-то похвастаться можете?
        - Похвастаться - это не наш профиль, ну разве что… - Малютин с добродушной улыбкой взглянул на сидящего напротив Гену, тот моментально отреагировал, показав майору кулак, - но у нас есть еще один студент, к которому стоит приглядеться получше.
        - Вы что, тоже в институт к Апраксину съездить успели? - удивилась Крылова.
        - Нет, эту полянку Геннадий окучивает, мы туда не лезем. Но ведь если один студент по вечерам где-то подрабатывает, логично предположить, что в том же месте могут быть и другие.
        - Особенно, если тебе список всего персонала приносят, - фыркнул Панин. - Давай уж, сильно не умничай, как есть рассказывай.
        - Окей! Рассказываю, не умничая. Апраксин работал по вечерам в кофейне. С шести до полуночи, три через три. Сменщик у него тоже студент, Барковец Михаил Юрьевич. С Апраксиным они ровесники, а учится Барковец в академии управления, на третьем …
        - И что, - Вика нетерпеливо перебила оперативника, - у него с Апраксиным был конфликт?
        - …на третьем курсе, - завершил все же фразу Малютин. - Вы так торопитесь, Виктория Сергеевна, будто еще никого не убили. А уже ведь убили, так что торопиться некуда. Так вот, конфликт с Апраксиным у Барковца был. Причем был из-за девушки, а именно из-за официантки, которая работает в той же кофейне и учится в педагогическом.
        - Сплошные студенты, - еле слышно пробормотал Панин.
        - Сперва о конфликте нам рассказала управляющая этого заведения, - продолжил Малютин, - тоже весьма милая особа, правда, с Григоричем взаимность у них не сложилась.
        - А это потому, как гонору кое у кого слишком много, - недовольно отозвался Панин.
        - Я думаю, у нее в данном вопросе точно такое же мнение, - ухмыльнулся Денис. - Так вот конфликт имел место быть пару месяцев назад. На смене в тот вечер был Апраксин, а сменщик его заявился ближе к закрытию, как говорят, уже в тонусе, и начал выяснять отношения. Кончилось тем, что они сцепились прямо на барной стойке. В итоге разбили несколько чашек и Барковцу физиономию.
        - Что-то для неконфликтного и уравновешенного наш покойный часто рукоприкладством занимался, вам не кажется? - Вика обвела взглядом присутствующих. Мужчины как один, дружно пожали в ответ плечами.
        - По мне, так нормальное дело, в двадцать лет-то, - высказал свое мнение Малютин, - за все время один конфликт на работе, один в институте. Насколько мы знаем, оба раза парня спровоцировали. Что ему, надо было голову в песок прятать? Так ведь Москва, кругом бетон, прятать некуда.
        - Ясно, мужская логика, - Вика задумчиво крутила в руках авторучку, не замечая, что пальцы ее, словно царапинами, постепенно покрываются маленькими синими штрихами. - А что говорит этот бариста, Барковец?
        - Да что он может говорить, - Денис улыбнулся, давая понять, что допрошенный чудес фантазии не проявил. - Говорит, был пьян. Виски-кола, сами понимаете, пузырьки в мозг ударили, решил над «i» точки расставить. Ну вот, так нарасставлялся, что потом три дня дома отсиживался, ждал, пока синяки малость светлее станут. Апраксин все это время за него трудился без выходных. Так что со слов этого кофейных дел мастера он к убиенному ничего, кроме искренней благодарности и уважения, не испытывал. Конечно, может, парень малость и привирает, но факт есть факт, его ведь сперва за драку уволить хотели, но Апраксин вступился, да еще и три вечера дополнительно отработал. Так что у заведения проблем не было.
        - Ну а причина всех этих боев без правил, она что рассказывает?
        - Ничего нам полезного не рассказывает, - Мальков пренебрежительно поморщился, - девочка на тот момент только устроилась в заведение. Оба мальчика ей понравились. У официанток график почему-то не три через три был, а два через два, так что она то с одним, то с другим в смену попадала. Вот обоим глазки и строила. Ну а потом, по законам жанра, почти сразу после той драки она познакомилась с одним из посетителей, как она сказала, очень приличный взрослый человек, так что ни одному из драчунов приз не достался.
        - Приличный и взрослый, - хмыкнул Гена. - Что ж она работу в кофейне не бросила, раз он такой приличный?
        - А мы специально для тебя этот вопрос задали, - отозвался Михаил Григорьевич, - я даже записал, что девочка нам ответил. Вот, слушай! «Не хочется полностью терять материальную независимость. Я же не содержанка какая-то». Понял?
        - Ну да, терять, так не полностью. Уяснил, - кивнул Распашной. - Так и что, может, нам Барковца этого подтянуть за жабры? Глядишь, как у него кислородное голодание начнется, он чего интересного и расскажет.
        - Подождите! - резко вмешалась Крылова. - Не надо никого никуда подтягивать. Я хочу всем напомнить результаты медицинской экспертизы. Нанесенный Апраксину удар в горло полностью идентичен тому, что был три месяца назад. Это говорит специалист, который вскрывал оба тела. И есть еще шесть, с которыми работали другие эксперты, но тоже очень похожие. Причем первая жертва, которой таким способом воткнули нож в горло, появилась еще два года назад. Вы понимаете?
        - Понимаем, - невозмутимо кивнул Гена, - Барковец два года готовился к убийству Апраксина. Тренировался на бомжах, оттачивал мастерство.
        - Балабол. Два года назад они еще знать друг друга не знали, - буркнул Панин.
        - И что же? - Распашной снисходительно взглянул на майора. - Он готовился к убийству любого потенциального противника за сердце девушки своей мечты. Идея фикс. Я, когда учился, нам рассказывали, что такое бывает.
        - Геннадий! - раздраженно перебила оперативника Вика. - Может быть, тогда именно вы и займетесь отработкой своей версии? Проверите алиби этого молодого человека. У нас по одному из предыдущих случаев установлено достаточно точное время смерти. Так что у вас есть возможность проявить себя.
        - Так я ведь уже, - не проявил энтузиазма Гена, - проявляю. В институте. Там еще тоже работать и работать. А кого туда вместо меня пускать? Григорича, что ли? У него на лице с молодежью несовместимость нарисована, особенно с интеллектуально одаренной. Он им завидует.
        - Чему там завидовать? - вздохнул Панин. - Дыркам на коленях или тому, что в башке ветер?
        - Молодости, Григорич, - ухмыльнулся в ответ Гена, - нашей молодости! Ну и одаренности, конечно. А дырки на коленях, чтоб ты знал, уже всё, не в моде.
        - Зато ветер никуда не делся, - парировал Панин и перевел взгляд на Крылову. - Ладно, Виктория Сергеевна, Барковец вроде как наша тема. Мы его, значит, и отработаем. Пока на момент убийства Апраксина алиби у него нет. Говорит, был дома. Один. Якобы весь вечер сериал какой-то смотрел.
        - «Очень странные дела», - вздохнул Малютин.
        - Да уж, страннее некуда, - согласилась Вика, - чтобы в его возрасте вот так одному дома сидеть…
        - Сериал так называется, «Очень странные дела», - уточнил Малютин. - Вроде как фантастический, но я сам не видел.
        - Ясно, - заметив наконец уже почти полностью разрисованные пальцы рук, Вика положила ручку на стол, - постарайтесь проверить его показания. Наверняка на подъезде есть камера наблюдения, соседи могли что-то видеть. И попробуйте установить его местонахождение на момент другого преступления. Дата у вас есть. Там, конечно, времени уже много прошло, но что поделать. Ну а вам, Геннадий, напоминаю про ваше обещание.
        - Записи привезти? - расплылся в улыбке Распашной. - Привезу, можете не сомневаться.
        - Вообще-то вы обещали привезти мне Бородина, - напомнила ему Вика, - но, если сил ваших хватает лишь на то, чтобы быть курьером, привезите хотя бы записи.
        Выйдя из кабинета, оперативники дружно зашагали в направлении лифта. Неожиданно Панин, шедший первым, остановился и ухватил Гену за руку.
        - Я не пойму, малой, - голос Панина звучал необыкновенно холодно, - ты что, к Крыловой шары подкатываешь?
        - Мы сейчас моделируем сцену драки в кофейне? - Распашной безуспешно попытался освободиться от захвата. - Я в роли Апраксина? Смотри, Григорич, потом тоже будешь три дня дома сидеть. Синяки зализывать.
        - Ты, дурак малолетний, про ее мужа вообще ничего не слышал? - Панин еще сильнее стиснул пальцы на запястье молодого оперативника. - Про Мясоедова Жору тебе никто никогда не рассказывал?
        - Погоди, а они разве… - Распашной удивленно уставился на наседающего на него майора. - Она же Крылова! И кольца на руке нет.
        - Крылова. И что с того, что Крылова? Ты что, никогда не слышал, что не все фамилию меняют? Да сейчас почти половина так живет. Мода такая, вместо дырок на коленках.
        - А кольцо не носить тоже мода? Ох, мать моя! - Гена изо всех сил дернулся, пытаясь освободить руку, и больно ударился локтем о стену, так что на глазах моментально выступили слезы.
        - Не бережешь ты себя, - отпустив наконец захваченное в плен запястье, Панин похлопал несчастного по плечу. - С кольцами там своя грустная история. Если коротко, то расписались они прямо в больнице. На тот момент врачи еще окончательный диагноз не вынесли. Вроде, даже операцию какую-то планировали. Вот Жора и уперся, что кольца они потом вместе пойдут и купят. Только, видать, так до сих пор и не дошли.
        Вздохнув, Панин двинулся дальше к лифту, потеряв всякий интерес к собеседнику, но не пройдя и десяти шагов, вновь остановился. Обернувшись, он сурово сдвинул брови и погрозил Гене пальцем.
        - Домой к ним и не вздумай соваться. Узнаю - крепко поссоримся. Очень крепко. Если уж так неймется, записи можешь ей вечером сюда завезти. Хотя, лучше я их сам передам. В конце концов, это ж наш с Денисом улов. Ты тут каким боком?
        - Правильно, - согласился Малютин, - пусть лучше со своими мажорами разбирается. А то дожили, оперативник главного управления студента допросить не может.
        - А вот сейчас, парни, - моментально оживился Гена, - все замерли и послушали сюда. Лучшему оперативнику главного управления чертовски нужна ваша помощь.
        Глава 6
        Вечер вторника
        Черный мерседес легко набрал скорость и вскоре скрылся за поворотом. Спустя несколько мгновений, не включая указатель поворота, еще более черный матовый кроссовер БМВ выехал с обочины и тоже устремился в сторону города.
        - Если только кто-то узнает, что мы ведем спецсубъекта, - мрачно проворчал сидящий на заднем сиденье Панин, - нас всех к чертовой бабушке с работы выпнут. Хотя нет, тебя, мажорик, папа, может, и отмажет. Но все равно на какой-нибудь склад амуниции переведут, будешь там до старости шнурки инвентаризировать. Левые в одну кучку, правые в другую.
        - Не причитай, самому страшно, - отвлекшись от управления автомобилем, Гена на мгновение обернулся. - Мы же не старшего Бородина выпасаем, а младшего. А младшенький у нас кто? Правильно, обычный студент-прогульщик.
        - Я и смотрю, машина у него студенческая, - буркнул Малютин, явно разделяющий мрачное настроение Михаила Григорьевича. - Машина еще ладно, сейчас студенты и на Феррари рассекают, а вот номера у этой машинки явно не студенческие. Если выкупят, что мы за этим лимузином увязались, все наши объяснялки лесом пойдут, причем дремучим.
        - Не выкупят, до них метров пятьсот будет, - уже более уверенно отозвался Распашной. - Вперед глянь. Ты их видишь? Нет! Ну, значит, и они нас не видят.
        - На трассе ладно, если они в Москву едут, дорога одна, - вновь заворчал Панин. - ты скажи, как мы их в городе будем отслеживать? И потом, с чего ты вообще решил, что младшенький вместе с папой в город потащился? Он что, любитель семейных прогулок по вечернему городу?
        - Скажи еще, они вдвоем с папашей по городу ходят, бомжей выслеживают, а потом режут, - Малютин широко улыбнулся, довольный пришедшей ему в голову версией. - А что, представляете заголовок: «Бесстрашные оперативники задержали маньяка вице-премьера»! Круто? Сразу по звездочке на погон прилетит, а то может еще и на грудь перепадет.
        - Будет вам по звездочке, - Михаил Григорьевич явно был не склонен к излишнему оптимизму, - на могилке. Так все же, мы как их в городе отслеживать будем? Вплотную подожмемся?
        - Ох, Григорич, тебе ведь уже к пенсии пора готовиться, а ты все к кому-то поджаться хочешь. Давай сегодня без твоих сексуальных фантазий, - Гена взял в руку смартфон и коснулся экрана большим пальцем. - Идем в ногу с техническим прогрессом, и никто ни к кому не поджимается.
        На вспыхнувшем ярким светом экране тут же отразилась карта, на которой можно отчетливо разглядеть вытянувшуюся по диагонали полоску Рублево-Успенского шоссе и красную точку, постепенно приближающуюся к пересечению с кольцевой автодорогой.
        - Ты что, делал запрос оператору? - удивился Малютин. - Или это Крылова постаралась?
        - Ага, постарается она, как же, - усмехнулся Гена, - правильных одноклассников иметь надо, тогда без всяких операторов обойтись можно.
        - То есть твой одноклассник проник в дом к Бородину и навесил на парня маячок, я правильно понимаю? - высказал новое предположение Денис.
        - Неправильно ты понимаешь, - еще раз взглянув на экран, Гена протянул телефон Малютину, - держи, будешь у нас за штурмана. Программку мы ему закачали. Вернее, я попросил, а товарищ мой закачал. Теперь все что от нас требуется, это смотреть на экран и следовать по маршруту. Ты смотришь, я следую.
        - Ну вот, а говорят, нельзя в айфон левые программы закачать, - Денис хлопнул себя по колену, - да еще удаленно.
        - В этом вся и фишка, что она не левая, - объяснил Гена, - стандартная программа для поиска. Нестандартно в данном случае только то, что мы к ней имеем доступ. Я в тонкостях не очень разбираюсь, суть в том, что Бородину на почту пришло сообщение с самораспаковывающейся ссылкой на скачивание. По сути, телефону дали команду скачать нужную нам программу, а когда Бородин в очередной раз приложил палец к сканеру, он эту команду подтвердил, а заодно отправил ответное сообщение, в котором нам пришел код доступа. Зная код, можно отслеживать его расположение с любого мобильника.
        - А нас потом по этому сообщению не вычислят? - поинтересовался, пристально вглядываясь в экран, Малютин. - К кольцу подходят. Прямо прошли, в город.
        - Не вычислят. Оно же не на мой номер пришло, а на какой-то, неизвестно какой, которого уже и нет вовсе. Так что до нас им не дотянуться.
        - Ну да, - послышалось с заднего сиденья, - они тоже уверены, что до них не дотянуться. Посмотрим, сколько народу здесь ошибается.
        Черный БМВ стремительно промчался под круглосуточно гудящим многополосьем кольцевой и въехал в город. За окнами сверкнули и вскоре погасли огни гигантского торгового центра, промелькнул кусок чудом уцелевшей и все еще не застроенной лесополосы, затем один за другим потянулись многоэтажки Крылатского.
        - На Кутузовский вышли, - прокомментировал Малютин, - куда-то в центр поперли.
        - Неужто в Белый дом, - Панин просунул голову между спинками передних сидений, - туда я точно с вами не полезу.
        Опасения Михаила Григорьевича оказались напрасны. Черный мерседес, вяло поблескивая синим проблесковым маячком, преодолел мост через Москву-реку, пересек Садовое кольцо и в конце концов свернул на подземную парковку ЦУМа.
        - У них, что, ближе к дому магазинов нет, что они на ночь глядя сюда поперлись? - озадаченно пробормотал Малютин, провожая взглядом поднимающуюся по яркоосвещенным ступеням чету Бородиных, вслед за которыми, ссутулившись и сунув руки в карманы, плелся их великовозрастный отпрыск.
        - Нам же лучше, - забрав у Дениса смартфон, Распашной спрятал его в карман. - Представляешь, если бы мы его с Рублевки везли, сколько времени бы заняло? Мало ли что, могли бы и перехватить. А так, по пустому городу, десять минут, и мы у Крыловой.
        - Можно подумать, она сидит и нас ждет, - язвительно фыркнул Панин.
        - А мы позвоним, - не оборачиваясь, отозвался Гена, - и будет сидеть. Хотя, вряд ли она раньше нас успеет. Ей минут сорок точно добираться придется.
        Вновь достав только что убранный телефон, Распашной несколько раз пальцем коснулся экрана и, едва дождавшись ответа, радостно затараторил:
        - Виктория Сергеевна! А у нас для вас есть подарочек! Ну не то чтобы совсем есть, но вот-вот будем упаковывать…
        ***
        Войдя в квартиру, Вика поставила тяжелый пакеты на пол и прислушалась. Из гостиной до нее не долетало ни звука, зато из кухни отчетливо доносился голос Мясоедова. Довольный голос.
        - Э-эх, до-ро-ги, пыль да ту-у-ман, - с явным наслаждением басил Жора, - холода, тревоги, да степной бу-у-рьян… Привет молодым и красивым!
        Выкатившись в дверной проем, Мясоедов окинул взглядом стройную фигуру жены, затем уставился на лежащие на полу пакеты.
        - Наше продуктовое разнообразие стремительно увеличивается, - одобрительно кивнул он, - это не может не радовать. Я тут тоже малость постарался.
        Быстро скинув туфли, Вика подошла к мужу и поцеловала его в губы. Поцелуй длился не очень долго, но, во всяком случае, дольше обычного. Обычным за последние несколько месяцев стало короткое чмоканье. Иногда в губы, чаще куда-то мимо. Порой просто в воздух.
        - А я тут похозяйничал малость, - пробормотал Жора, проводя рукой по ее волосам. - Посмотри, хватит или еще надо.
        - Господи, Жорик, - рассмеялась Крылова, увидев стоящую на плите огромную кастрюлю, доверху наполненную залитыми водой очищенными картофелинами, - нам здесь с тобой дня на три точно хватит. Ты ее, небось, полдня чистил?
        - Вот еще, - пробурчал с плохо скрываемым удовольствием Мясоедов. - Днем у меня дела поважнее есть. Вот вечером вернулся, кофе попил и взялся за дело. Руки-то у меня, слава богу, нормально работают.
        Несколько минут спустя в сковородке весело потрескивало кипящее подсолнечное масло, готовое принять в свои жаркие объятия бело-желтые картофельные ломтики, а здоровенный кухонный нож стремительно и ритмично постукивал по поверхности разделочной доски.
        - Ну что, - Вика высыпала нарезанные овощи в салатницу, - может, по такому случаю немного вина?
        - По такому, это по какому? - уточнил Жора. - Я чего-то не знаю?
        - Мне кажется, это я чего-то не знаю, - Крылова высыпала почти треть содержимого кастрюли в скворчащую сковородку. - Вот честно тебе скажу, уже давно тебя таким довольным не видела. Что-то произошло?
        - Можно и так сказать, - загадочно улыбнулся Мясоедов. - Вернее, пока ничего не произошло, но мой опыт оперативной работы подсказывает, что ждать осталось недолго. Думаю…
        - Точно, - спохватилась Вика, - твой опыт оперативной работы! Я как раз хотела его использовать.
        - Это каким образом? - фраза Крыловой настолько удивила Жору, что он даже не обиделся на то, что она не позволила ему закончить свою мысль.
        - Понимаешь, у нас есть видеозаписи. Довольно много. А отсматривать их некому. Опера, что со мной работают, и так делами завалены, а дополнительных людей нам не выделяют.
        - Тоже мне, главное управление, - фыркнул Жора, - вы такие вопросы по щелчку должны решать. Делов-то, молодняк понагнать и усадить за мониторы.
        - Ты же знаешь, это не мне пальцами щелкать надо. А руководство наше это дело в приоритет не ставит. Карнаухов вообще не в восторге был от того, что я этих, как он говорит, «бомжей» с собой притащила. Да и у вас в главке такая же ситуация.
        - А с кем из оперов ты работаешь?
        - По этому делу трое. Малютин, ты его знаешь. Потом Панин, он раньше в городском управлении был, в начале года в главное перевели.
        - Его тоже знаю, - кивнул Мясоедов. - Нормальный мужик. А третий?
        - Да, - Вика небрежно махнула рукой, - с ним ты точно незнаком. Распашной. Он в главное управление недавно пришел. Сын какого-то генерала из МВД. Гонору много, а со всем остальным пока не ясно. Так что, возьмешься записи отсмотреть? Понимаешь, убили парня по дороге домой. Но есть вероятность, что убийство было неслучайным, в таком случае за парнем скорее всего следили. Есть записи с его маршрута за последние три дня и из кофейни, он в кофейне работал, там тоже три смены отснято.
        - Целиком? - испуганно выпучил глаза Мясоедов. - Это же сколько времени нужно!
        - Зачем тебе целиком смотреть? Если его вели от кофейни до дома, то, скорее всего, приходили незадолго до закрытия. Так что можно ограничиться последним часом, наверняка этого будет достаточно. У меня есть фотографии двух человек, у которых были конфликты с убитым. Один - его однокурсник, а второй бариста из той же кофейни.
        - Ну, сменщика в зале я вряд ли увижу, - усмехнулся Жора, - если только он не клинический идиот.
        - Да, но от кофейни до дома он мог парня отслеживать. Ему же надо было заранее выбрать подходящее место.
        - Весь вопрос - насколько заранее. Может так быть, что за три дня записей окажется недостаточно.
        - Других все равно нет, - вздохнув, Вика перемешала уже начавшую подрумяниваться картошку. - Слушай, я же тебя перебила. Что у тебя должно произойти такое загадочное?
        - Кое-что должно, - Жора явно был необычайно доволен тем, что в его жизни наконец появились какие-то, известные только ему одному новости. - Давай уж, раз так пошло, картошку дожарим, вино откроем, и под все это дело я тебе расскажу кое-что интересное.
        Четверть часа спустя праздничный вечер, а любой вечер, когда Жора хоть изредка улыбался, считался Крыловой праздничным, был в самом разгаре. Вика расставляла на столе посуду, а Мясоедов, ловко орудуя штопором, уже откупорил бутылку и теперь разливал вино по бокалам.
        - Ну что же, - Жора дождался, когда жена наконец займет место за столом, - можно сказать, что я вышел на новый уровень в качестве борца с преступностью. Если раньше я раскрывал преступления, обладая, так сказать, всеми рычагами власти, то сейчас, - он небрежно похлопал по подлокотнику коляски, - рычаги у меня попроще, но тем ни менее…
        Лежащий на подоконнике смартфон отчаянно запиликал, не дав Мясоедову закончить фразу. Вика взглянула на экран и, извиняясь, пробормотала:
        - Секундочку.
        Жора недовольно вздохнул. Несколько секунд он разглядывал Вику, напряженно прижимающую телефон к уху, затем сделал глоток вина и закрыл глаза. Он понял. Понял, что сегодня его ожидает одинокий вечер в компании с телевизором.
        ***
        Убрав телефон в карман, Гена обернулся к молча сидящим оперативникам.
        - Ну что, в нашей жизни есть место подвигу?
        - Узнаем, - буркнул, открывая дверь, Панин, - если нас после сегодняшнего не уволят.
        Войдя в торговый центр, оперативники разделились. После нескольких минут методичного прочесывания этажей, семейство Бородиных и сопровождающий их телохранитель были обнаружены в одном из отделов, торгующих чемоданами и дорожными сумками.
        - Похоже, в отпуск собираются, - сообщил Гена присоединившимся к нему Панину и Малютину. - Нормальный вариант. Сейчас чемодан прикупят, охранник его в машину потащит. Глядишь, можно будет и нам подсуетиться.
        Однако по неизвестной оперативникам причине покупка так и не состоялась. Перебрав множество кожаных и пластиковых емкостей, Бородина величественно направилась к выходу из отдела. Мужская часть семейства заторопилась следом. Охранник, все это время скучавший на входе в отдел, теперь следовал за своими подопечными на некотором отдалении, так чтобы не мешать их свободному общению и в тоже время готовый в любой момент при необходимости оказаться на расстоянии вытянутого удостоверения.
        После затянувшегося на добрую четверть часа блуждания по широким галереям торгового центра с короткими остановками то у одного, то другого бутика, Бородины разделились. Отец и сын заглянули в отдел спортивной обуви, очевидно намереваясь встретить наступающий летний сезон если не во всеоружии, то, во всяком случае, во всеножии, а супруга чиновника скрылась в глубине ярко оформленного магазина, витрины которого уверяли, что в их купальниках лето будет жарким круглый год. Массивный охранник занял позицию в галерее, позволяющую контролировать входы в оба отдела. Поскольку формально охраняемым лицом был только Бородин-старший, телохранитель стоял ближе к входу в обувной отдел, что не давало возможности оперативникам перейти к более активным действиям.
        - И что, мы так и будем весь вечер здесь слоняться? - не выдержал наконец Малютин.
        - А ты зайди, купи себе что-нибудь, - ехидно посоветовал Панин.
        - Нельзя, - Денис печально покачал головой, - во-первых, дорого, во-вторых, вниманием привлечем. Ты вообще видишь, чтобы здесь кто-то покупал? Кроме Бородиных все просто так бродят, как в музее.
        - Хоть бы кто-нибудь из них в сортир пошел, - Михаил Григорьевич мечтательно вздохнул, - я бы сходил.
        - Это приличные люди, они, в отличие от тебя, энурезом не страдают, - ухмыльнулся Гена и тут же толкнул Панина в бок. - Смотри!
        Очевидно, спортивная обувь Бородина-старшего не очень заинтересовала, во всяком случае, оставив сына одного, он вышел из отдела и направился в сторону пестрящего всеми красками радуги магазина купальных принадлежностей. Охранник, сделал несколько шагов в одном направлении со своим подопечным и вновь остановился, небрежно прислонившись плечом к одной из колонн. От обувного отдела, в котором находился Бородин-младший, он удалился не так уж сильно, но зато стоял теперь к нему фактически спиной.
        - Ну что, я гремлю дверками шкафа, вы выводите птенчика?
        Не дожидаясь ответа, Гена двинулся в сторону неподвижно застывшего телохранителя.
        - Как образно, - покачал головой Панин и бросился догонять уже устремившегося в обувной отдел Малютина.
        Зайдя в магазин, оперативники сразу увидели Бородина. Молодой человек только что закончил примерку и теперь натягивал на ноги свои собственные мокасины. Это было весьма кстати. Вряд ли удалось бы быстро, а главное без особого шума вывести его из магазина в неоплаченных кроссовках.
        - Всем оставаться на местах, уголовный розыск, - весьма грозно, хоть и не в полный голос рявкнул Малютин.
        Все три находившиеся в отделе продавщицы замерли. Бородин удивленно поднял голову, успев увидеть уже подскочившего к нему Панина. В следующее мгновение молодой человек уже не мог видеть ничего, вернее, он видел, но лишь черную, абсолютно непрозрачную внутреннюю поверхность надетого ему на голову черного мешка для обуви, специально для этой цели припасенного оперативником. Еще спустя секунду на запястьях ничего не понимающего студента защелкнулись наручники.
        - Будешь орать, - я тебе в мешок газа перцового нафигачу. Целый баллон, - пообещал Панин, подхватывая Бородина под руку. - Спасибо, девушки! Российская полиция благодарит вас за содействие.
        - Всегда готовы, - растерянно отозвалась одна из продавщиц, которой, судя по всему, родители что-то рассказывали о своем счастливом пионерском детстве.
        - Служу России, дура, - ласково поправил ее Малютин, и оперативники, подхватив с двух сторон свою добычу, устремились к выходу из отдела. Сотрудницы магазина даже не заметили, как Михаил Григорьевич ловким движением просунул руку под мешок и ухватил Бородина за кадык, полностью исключив всякую возможность того, что пленник поднимет тревогу.
        В это самое время Распашной тоже не терял зря время. Пройдя мимо телохранителя Бородина и сделав еще пару шагов, он неожиданно крутанулся на месте, веером рассыпав заранее приготовленную мелочь. Монеты звонко ударялись о выложенный керамогранитом пол, отскакивали, вновь падали и катились во все стороны, в том числе и к ногам удивленно взирающего на все это представление охранника.
        - Вы куда? - вполне искренне изумился, падая на колени Гена.
        Несколько мгновений он поспешно собирал разлетевшуюся мелочь, затем поднял голову и уставился на телохранителя.
        - Ты чего стоишь? - возмутился Распашной. - Ты видишь, человеку помощь нужна? Или так обдолбался, что и не видишь ничего?
        Охранник, высокий, плечистый мужчина, успевший к своему сорокалетию обзавестись десятком лишних килограммов, но не растерявший бойцовских качеств, лишь брезгливо поморщился и отступил на полшага, увеличивая до приемлемой дистанцию со странным субъектом.
        - Ты куда? - еще больше возмутился Гена. - Бежать собрался? Или тебе что, помочь в тягость? Ааа! Я понял! Ты у нас тех, кто мелочь по полу собирает, за людей не считаешь. Для тебя ж это не деньги.
        Гена развел руки в стороны, пальцы его разжались, и уже собранные монеты вновь посыпались на пол. Не обращая на них никакого внимания, оперативник вскочил на ноги и, покачнувшись из стороны в сторону, буквально навалился на не успевшего сделать еще один шаг назад телохранителя.
        - Неважно, сколько человек денег, - Гена громко икнул, - рассыпал. Совсем неважно! Главное помочь ему их собрать. Вообще, людям помогать надо! Ты это понимаешь? А ты стоишь тут столбом… как суслик.
        Не говоря ни слова, телохранитель Бородина нанес быстрый, короткий удар правой рукой в левое подреберье повисшему на нем недоумку. Недоумок охнул и начал было оползать вниз, но был ласково придержан левой рукой.
        - Еще помочь, или на сегодня хватит? - дружелюбно осведомился здоровяк.
        - Вполне, - прохрипел Распашной, глядя на то, как его коллеги вместе со своей добычей скрываются за поворотом.
        Отступив на шаг, Гена согнулся, упираясь руками в колени, несколько раз шумно выдохнул, затем взглянул на готового к любому развитию событий телохранителя.
        - Вот прям конкретно сейчас полегчало. Спасибо тебе, мужик, - поблагодарил он, после чего бодрой трусцой двинулся в сторону выхода.
        - Если что, обращайся, - кивнул вслед ему охранник.
        Спустившись на подземную парковку, Распашной подбежал к своей машине, возле которой уже стояли, озираясь по сторонам Панин и Малютин.
        - Ты чего там с этим бугаем, телефонами обменивался? - прошипел Михаил Григорьевич. - Открывай скорее колымагу свою.
        - Ага, обменялся на всякий случай, - Гена машинально потер ноющее подреберье и распахнул заднюю дверь кроссовера. - Грузите его.
        Панин надавил пленнику на затылок, вынуждая согнуться, после чего мощным толчком отправил в открытый проем. Охнув, Бородин повалился на бок.
        - Погоди-ка! - Гена оглянулся по сторонам, проверяя, не направлена ли на него камера наблюдения. - Денис, прикрой меня на минуту.
        Достав из кармана ветровки резиновые перчатки, Распашной быстро натянул их на руки.
        - Ты чего с задержанным делать собрался? - удивился Малютин, но все же сделал шаг к распахнутой двери. - Учти, сексуальное насилие - это не наш метод.
        - Хорошо, в этот раз буду сдерживаться, - пообещал Гена, вытаскивая из того же кармана небольшой пакетик, наполненный белым порошком.
        Аккуратно раскрыв пакетик, запечатанный на пластиковую застежку, Гена ухватил беспомощно лежащего на сиденье Бородина за руку и макнул его указательный палец в порошок. Ненадолго отпустив руку пленника, он вновь закрыл застежку, после чего сунул пакет пленнику в руку и заставил сжать пальцы.
        - Ну вот и все, можно ехать.
        Перчатки и пакет с неизвестным порошком вновь вернулись в карман ветровки. Одна за другой хлопнули двери автомобиля, и секунду спустя, взревев мощным двигателем, черный БМВ рванул к выезду из подземного машинохранилища.
        Пользуясь тем, что ближе к девяти вечера центральные улицы города становятся относительно свободными, автомобиль с четырьмя задумчиво молчащими мужчинами довольно быстро преодолел расстояние в несколько кварталов от Центрального универмага до Садового кольца.
        - Головной убор с него можно снять, - Гена поправил зеркало заднего вида, чтобы иметь возможность лучше видеть растерянно озирающегося Бородина. - Слушай сюда, юноша! Есть приятная новость. Тебя, золотой мой, никто не похитил. Так что утюги, выкупы и отрезание пальцев тебе не грозит. Ты рад?
        - Безмерно, - буркнул молодой человек.
        - Вялая радость, - констатировал Гена. - Тогда новость следующая. Не столь радостная. Едешь ты в следственный комитет, где будешь общаться, знаешь, с кем?
        - Логично предположить, что со следователем, - все с той же недовольной интонацией отозвался Бородин.
        - Правильно! А по какому вопросу?
        - Я так понимаю, по поводу убийства Апраксина.
        - Во! - Гена одобрительно щелкнул пальцам. - У парня хорошо с логикой. Это вселяет надежду на то, что мы с ним придем к взаимопониманию.
        Не снижая скорости, Распашной на мгновение обернулся и подмигнул ответившему ему хмурым взглядом студенту.
        - Я знаю, о чем ты думаешь, - продолжил Гена. - Думаешь ты примерно так. Эти менты, вернее, даже мусора, огребут по полной. Сейчас я немного потреплю нервы следаку. Интересно, кто это, мужик или баба? Отмолчусь по максимуму, а как только они меня отпустят, позвоню отцу. Вот тогда уже в кабинеты тягать будут их самих, и там уже эти дебилы пожалеют, что со мной связались. Папа сделает, что их так нахлобучат - всю жизнь в раскорячку ходить будут. Так? - вновь обернулся оперативник. - Такой ход мыслей?
        Бородин ответил молчанием.
        - Такой, - ответил сам себе Распашной. - Хороший ход, мощный. Как у Титаника. Только у нас, дружище, для тебя приготовлен малюсенький такой айсберг, идущий на встречном курсе. Обрисовываю подробнее. Есть довольно солидная порция дури, - Гена продемонстрировал Бородину пакетик с порошком. - Синтетика. Привыкание с первого раза и по гроб жизни. Что ты так заерзал? Не бойся, мы тебя ею травить не будем.
        - Если вы мне это подсунете, вам все равно веры не будет, - отозвался Бородин, - в магазине видели, что вы меня без всякого обыска уволокли. Вы моего отца не знаете, он вас самих по пакетикам расфасовать может. Так что лучший вариант - прямо сейчас отвезти меня обратно, пока вас всех не приняли.
        - Не приняли, - Малютин ткнул пленника кулаком в бок. - Слова-то мы какие знаем. Сериалов, что ли, насмотрелся?
        - Денис, не суетись, - вновь обернулся Гена, - сейчас мы юноше разъясним всю слабость его позиции. Итак, никто тебе ничего подбрасывать не собирается. Во всяком случае, сегодня. Сейчас мы едем к следователю, кстати, следователь очень милая молодая женщина, так что в общении попрошу соблюдать этикет. Ты отвечаешь на все вопросы, которые она задаст, причем отвечаешь «А» - правдиво и «Б» - подробно. Если после твоих ответов у следователя не будет к тебе претензий, мы тебя отпускаем, и ты возвращаешься к папе. Папа будет уже, наверное, не в ЦУМе, так как ЦУМ в десять закрывается. Ну ничего, отыщешь. Папе, ну и заодно маме, скажешь, что встретил друзей, и вы совершили небольшой вояж по ночной Москве. Москва она ведь ночью прекрасна! Всякое дерьмо меньше видно. Если папа не поверит и начнет выяснять, почему ты не отвечал на телефонные звонки, ты выпучишь глаза и будешь упорствовать на своей версии, а про телефон скажешь, что ненароком обронил. На самом деле мы его у тебя временно изымем в интересах следствия.
        - Так вы его уже отобрали, - Бородин криво усмехнулся.
        - А это потому, что среди нас есть профессионалы, которые знают установленный порядок действий, - Гена в очередной раз обернулся и подмигнул, на этот раз Михаилу Григорьевичу. - Ну что, студент, схема понятна? Принимаем к исполнению?
        - Допустим, - кивнул Бородин.
        - Допустим, что ты сейчас сказал «допустим», - Гена погрозил в ответ пальцем, - а сам решил глупых оперов надуть, по возвращении домой нажаловаться папочке и создать нам большие проблемы. Вот тут и появится наш айсберг. Представь, тебя где-нибудь в ночном клубе, а то и просто в такси тебя шмонает отдел по борьбе с наркотиками, а то и просто дэпээсники и вдруг, в присутствии понятых находят у тебя замечательный пакетик с замечательным запрещенным веществом. Вещество, конечно же, отдают на экспертизу. Ты, твой папа и адвокат, нанятый твоим папой, хором утверждают, что это провокация и ты никакого отношения к наркотикам не имеешь. Но! Но экспертиза показывает, что на пакетике есть твои отпечатки пальцев, внутри пакетика есть твои отпечатки пальцев, а из самого вещества удалось выделить твои потожировые следы. А пакетик-то не такой уж и маленький, тянет на статью, в которой есть строчка про особо крупный размер. Ты знаешь, особо крупный размер - это сколько?
        - Понятия не имею, - угрюмо послышалось с заднего сиденья.
        - Особо крупный размер - это лет десять колонии, - торжествующе изрек Гена, - но ты, конечно, столько не получишь. Папа подсуетится, выхватишь шестерик, года через три выйдешь. Как тебе перспектива? Нравится, или все же рабочей версией будет внезапная прогулка по любимому городу? Что молчишь? Я ведь тебе звонил, по-человечески просил на допрос явиться. А ты что? Ты в ответ бычить начал. Так что, Юра, мы с тобой договорились?
        - Договорились, - все так же угрюмо отозвался Бородин.
        Преодолев формальности на пропускном пункте, БМВ въехал на парковку главного следственного управления. Все четверо вышли из автомобиля. Поднявшись на лифте на четвертый этаж, они обнаружили Крылову, нервно расхаживающую из стороны в сторону по пустому коридору.
        - Вы же сказали, что уже везете его, - Вика возмущенно устремилась им навстречу. - Я летела с такой скоростью, штрафы, наверное, со всех камер собрала. Приезжаю, никого нет. Вы где пропадали?
        - Да так, пришлось на небольшой шоппинг задержаться, - уклончиво отозвался Гена, - и потом, зачем вам так спешить было? Он бы все равно подождал.
        Вика перевела взгляд на Бородина, и тут же недовольство на ее лице усилилось еще больше.
        - А почему он у вас в наручниках? Вы что, совсем уже…
        - Не обращайте внимания, - подхватив под руку, увлек ее по коридору Панин, - успев напоследок прошептать Малютину короткое, - расстегни! Пацан любопытный оказался, сам попросил показать ему, как что устроено. Вот, до браслетов добрались. Это что, Генка по дороге ему еще пистолет показывал, в смысле, как устроен…
        - Знаете, Михаил Григорьевич, - от вас я такого не ожидала, - освободив локоть, Крылова первая вошла в кабинет.
        - А я как от себя не ожидал, - вздохнул Панин. - Сегодня весь вечер такой… неожиданный.
        Допрос продлился чуть больше часа и не принес Крыловой ничего, кроме усиливающегося с каждой минутой сожаления о том, что она находится не дома. На все заданные ему вопросы Бородин отвечал довольно подробно и без тени намека на желание утаить от следователя какую-то информацию. Небольшое затруднение у него вызвал лишь один вопрос, заданный Викторией в числе первых.
        - Скажите, Бородин, вы сразу не могли на допрос явиться? Обязательно надо было все усложнять?
        На лице молодого человека появилась не очень жизнерадостная улыбка. Прежде чем ответить, он бросил короткий взгляд на сидевшего рядом Распашного и лишь потом произнес:
        - Стыдно признаться, немного зазвездил. Хорошо, ваши товарищи все объяснили, как следует. Так что сейчас полностью готов сотрудничать со следствием. Кажется, это так называется?
        В ходе сотрудничества выяснилось следующее. Со слов допрашиваемого, весь вечер накануне убийства Апраксина он находился в гостях у своего приятеля Димы Комаровского. Живет Комаровский в Раменках, недалеко от Мичуринского проспекта. Кроме самого Бородина и хозяина квартиры, с ними был еще один молодой человек - Веня Суслов. Его адрес проживания неизвестен, так как в гостях у него бывать не приходилось. Но есть телефон.
        - Слушайте, - заулыбался вдруг Бородин, - вы же свидетелей этих плотно пробивать будете?
        - Плотнее некуда, можешь не сомневаться, - тут же отозвался, казалось, дремавший, прислонившись к стене, Малютин.
        - Здорово! - к всеобщему удивлению, Бородина такой ответ более чем устроил. - Вот этого Веню можете как следует поковырять? А то он треплется, будто внук того самого Суслова. Знаете, наверное, был такой лет сорок назад. Говорят, по тем временам хорошо стоял. Я так думаю, врет.
        - Главное, Бородин, чтобы вы нам сильно не привирали, - Крылова на мгновение оторвалась от протокола допроса, - а проверять мы будем ту информацию, которая имеет отношение к убийству Апраксина. Вряд ли покойный Михаил Андреевич* (*сноска - Суслов Михаил Андреевич, видный советский и партийный государственный деятель, скончался в 1982году) каким-то боком был в этом замешан. Я вот смотрю, вас гибель вашего однокурсника не сильно расстроила.
        - Я бы сказал, не очень сильно, - немного подумав, отозвался молодой человек. - Кто он мне? По большому счету, посторонний. Ну, виделись периодически на парах. Ну, в свое время малость поконфликтовали. И все. Мы последний год даже не здоровались. Так что повода расстраиваться мне особо не вырисовывается. Людей каждый день убивают. Об этом лучше не думать, иначе можно нервную систему раскачать.
        - А вы ее, значит, бережете? - Вика неприязненно взглянула на Бородина. Тот ответил ей добродушной улыбкой.
        - Конечно! Это же не я придумал. Врачи рекомендуют. А к их рекомендациям лучше всегда прислушиваться. Вы не согласны?
        - Что вы делали после того, как покинули квартиру Комаровского? - вопросом на вопрос отозвалась Крылова.
        - Потом я ехал, строго на север, - Бородин махнул рукой в ту сторону, где, по его мнению, находилась обозначенная сторона света, - конечно, с учетом топографии московских улиц.
        - Давай попроще, - осадил его энтузиазм Гена. - Куда ехал, на чем, зачем? Кто может подтвердить?
        - Ехал в Новоалександрово, - четко, почти по-военному, отрапортовал Бородин, - это за Долгопрудным, на берегу Клязьминского водохранилища. Ехал на такси. Ехал к знакомым, они там на яхте всю ночь гульбанили. Подтвердить могут человек десять. И еще примерно столько же девушек, не обремененных избыточной нравственностью. Я, правда, их телефоны не знаю, но, думаю, можно пробить через агентство. Вы же знаете, сейчас все организовано…
        - Имена этих ваших приятелей мы можем узнать? - перебила его Крылова, - а заодно и контакты.
        - Можете, конечно, - Бородин с готовностью кивнул, - только надо в моем телефоне посмотреть. Там заодно можно и фотографии глянуть. Я сперва много снимал, пока еще что-то соображал. Да! - молодой человек радостно хлопнул ладонью по столу. - На фотографиях же метки ставятся. И дата, и место съемки. Так что у вас полный расклад будет. Все, как вы любите.
        ***
        Квартира встретила ее темнотой и молчанием. Включив свет в прихожей, Вика несколько мгновений стояла, затаив дыхание и вслушиваясь в окружающую ее тишину. Так и есть. Из-за закрытой двери спальни донеслось еле слышное посапывание. Значит, Жора лег спать, не дожидаясь ее. А ведь еще не так уж и поздно, нет и часа ночи. Крылова взглянула на циферблат. Точно, нет. Без двух минут. Вздохнув, она быстро разделась, бросив плащ прямо на тумбу перед зеркалом, и прошла на кухню. Ее тарелка с нетронутым ужином так и осталась стоять на столе. Рядом возвышалась откупоренная бутылка, из-под которой торчал небольшой обрывок бумаги.
        Сделав еще шаг, Вика взяла бутылку в руки. Пустая. Чего и следовало ожидать. На клочке бумаги привычно корявым почерком Мясоедова было написано всего несколько слов.
        «Хороший вечер. Мог быть. Спасибо».
        Скомкав листок, Крылова, не глядя, отшвырнула его в сторону, схватила со стола бутылку и, опрокинув, прижала горлышко к губам, надеясь, что ей достанется хотя бы капля пьянящей влаги, которая, возможно, окажется в силах уменьшить жуткую боль, охватившую вдруг все тело, начиная от кончиков пальцев и заканчивая неровно бьющимся перепуганным сердцем.
        Одинокий, почти безвкусный комочек влаги соскользнул ей на губы и тут же исчез, испарился, не успев достигнуть языка. Боль стала совершенно невыносима, а пустая бутылка вдруг превратилась в раскалённый добела сосуд, заполненный огненной лавой, которая уже готова была вырваться из горлышка, чтобы тут же попасть в горло своей жертве, сжечь его и двинуться дальше, вниз по организму, уничтожая его до тех пор, пока уничтожать окажется нечего.
        Коротко вскрикнув, Вика отшвырнула бутылку в сторону. Кувыркнувшись в воздухе, она ударилась о стену и с грохотом разлетелась на десятки осколков, некоторые из которых, преисполненные злобной ярости, вернулись к Крыловой. Почувствовав, как кусочек стекла впился ей в щеку, Вика вновь вскрикнула. Выдернув осколок из кожи, она несколько мгновение рассматривала окровавленный стеклянный треугольник, затем медленно опустилась на пол и, прислонившись спиной к равнодушно гудящему холодильнику, зарыдала.
        Она не знала, сколько времени провела, сидя на полу, отчаянно зажмурившись и растирая по лицу слезы, смешанные с кровью, проступающей из пореза на левой щеке, оставленного маленьким стеклянным осколком разбившейся бутылки. Должно быть, довольно долго. Во всяком случае, достаточно долго для того, чтобы проснувшийся от разбудившего его шума Жора успел перебраться с кровати в коляску и прикатить к входу в кухню.
        Вика почувствовала на себе его взгляд и повернула голову. Он смотрел на нее молча, немного сдвинув брови, отчего на лбу образовалась едва заметная вертикальная складка. Но это не был взгляд Жоры. Того Жоры, которого любила она, и который, как она верила, любил ее. Это был осуждающий, даже брезгливый взгляд уставшего, возвращающегося домой после тяжелой работы человека, встретившего в подъезде своего дома валяющегося на полу пьяницу.
        Вике отчего-то вдруг сделалось стыдно. Она захотела сказать, что не пила вовсе, в отличие, между прочим, от самого Мясоедова. Что это она разочарованная и совершенно обессиленная вернулась домой. Что она вовсе не заслуживает ни этого взгляда, ни этого осуждающего молчания.
        - Не… нет, - только и смогла пробормотать Вика.
        - Я думал, к нам воры залезли, - равнодушным тоном отозвался Жора. - А оказывается, все в порядке.
        Коридор был слишком узким, чтобы он имел возможность развернуться, поэтому Мясоедов сдал назад, медленно растворяясь в темноте. Несколько секунд спустя до Вики донесся его все такой же равнодушный голос:
        - Спокойной ночи!
        Еще через мгновение хлопнула закрывшаяся дверь спальни.
        Глава 7
        Среда, 19мая
        Путь от входа в здание до кабинета учебной части Гене был уже известен. Постояв некоторое время под стеклянными сводами гигантского атриума и полюбовавшись снующими из стороны в сторону студентками, он отправился на третий этаж. Распахнув дверь, украшенную табличкой «Отдел сопровождения учебного процесса образовательных программ», Распашной уверенно двинулся к другой табличке, размером поменьше, сообщающей всем гостям кабинета, что за стоящим у окна столом работает не кто иной, как «Специалист УМР первой категории Лопухина Анастасия Владимировна».
        - Мое почтение, - Гена плюхнулся на стул для посетителей, - при первом визите был так очарован вашей неземной красотой, что решил вернуться. Вы мне рады?
        - Неправда, - покосилась на него девушка, не переставая стремительно щелкать пальцами по клавиатуре.
        - Вы мне рады? Неправда, - Гена наморщил лоб, пытаясь наглядно продемонстрировать всю сложность происходящего у него в голове мыслительного процесса. - Странный у нас какой-то диалог получается. Тут надо в помощь либо филолога, либо бутылочку кьянти.
        - Неправда то, что вы были мною очарованы, - девушка бросила на него еще один короткий взгляд. - Я, когда была с вами в аудитории, обратила внимание, как вы на симпатичных студенток смотрите. У вас уголки губ немного подрагивают, вы, должно быть, подсознательно хотите им улыбнуться, но пытаетесь это скрыть. А еще челюсть…
        - Что челюсть? - оперативник машинально потер подбородок. - С ней что не так?
        - Нижняя челюсть, - перестав наконец печатать, Генина собеседница насмешливо улыбнулась, - вы ее вперед выпячиваете, чтобы она массивнее казалась. Так что, у вас ко мне какое-то дело?
        - Дело? - Распашной еще раз провел рукой по отросшей за последние два дня щетине. - Ах, да, дело! Мне нужно пообщаться с одним вашим студентом. На сей раз четвертый курс, фамилия его Комаровский.
        - Есть такой, - пальцы девушки вновь замелькали по клавиатуре. - Так, его группа сейчас в двадцать третьей аудитории. Вас проводить, или сами дойдете?
        - Лучше проводить, - кивнул Гена, попытавшись изобразить самую дружелюбную улыбку из всех возможных.
        Димы Комаровского в двадцать третьей аудитории не оказалось. Выяснив это не самое приятное для Распашного обстоятельство, Настя Лопухина вернулась в коридор и сообщила новость оперативнику.
        - Да что ж такое, - Гена ударил стиснутой в кулак провой рукой по подставленной левой ладони, - как мне с кем-то поговорить надо, так этот человек на занятия не ходит. Это ведь уже закономерность какая-то.
        - Три, - коротко отозвалась Лопухина.
        - Чего тереть? - растерялся оперативник.
        - Один раз случайность, два - совпадение, а закономерность - это три, - улыбнулась девушка, - так говорят.
        - Лучше бы мне кто-то сказал, где этого Комаровского найти можно, - недовольно пробурчал Гена. - У меня, кроме него, и так куча свидетелей не опрошенных.
        - У них через пять минут занятия закончатся, вы со старостой группы поговорите, может, она вам поможет, - посоветовала Настя.
        - Можно и со старостой, - без особого энтузиазма согласился Распашной.
        - Да вы не грустите так, - подбодрила его сопровождающая. - Я с ней хорошо знакома, она девушка энергичная, даже если сама не знает, то быстро выяснит. К тому же она вполне в вашем вкусе. Так что у вас будет возможность поработать челюстью.
        - Это в каком смысле? - опешил оперативник. - Вы сейчас, вообще, что имели в виду?
        - Маркова! - весело прощебетала Настя, стремительно удаляясь по коридору. - Ее зовут Маркова Наташа!
        Дождавшись окончания семинара, Гена перекрыл выход устремившемуся к двери потоку студентов.
        - С Марковой Натальей могу я пообщаться? Она здесь? - все еще раздраженный прощальной выходкой специалиста первой категории он задал вопрос несколько громче и грубее чем следовало.
        - Она здесь, - из-за спин однокурсников показалась стройная темноволосая девушка, при взгляде на которую Гена мысленно отправил в учебную часть сообщение о том, что со всем согласен и претензий не имеет. - Только с чего вы, молодой человек, взяли, что она с вами пожелает общаться?
        - Все общаются, - Гена извлек из кармана удостоверение, - даже без желания. Но в данном конкретном случае, я все же надеюсь на добровольное сотрудничество. А вы всегда о себе в третьем лице говорите?
        - Ну что вы, - девушка широко улыбнулась, отчего на щеках у нее тут же появились ямочки, стремительно наливающиеся красным цветом, - это у меня защитный рефлекс сработал. Сейчас ведь, знаете, так бывает: некоторые молодые люди напролом прут. Понравилась им девушка, и всё, по их мнению, этого достаточно. Узнают, как тебя зовут, телефон, а то и адрес выяснят и вперед на амбразуру.
        - А вы их, значит, пулеметной очередью встречаете, - усмехнулся оперативник.
        - Если бы. Они ведь все такие обидчивые пошли, тут не то что грубое слово скажешь, по-хорошему человеку пытаешься объяснить, что он тебя не интересует, так ведь еще претензии предъявляют, мол, на тебя, дуру, силы потратили, время, а ты выкобениваешься. Так что лучше сразу разговор сворачивать, не начиная.
        - Эдак есть риск в старых девах засидеться, - Гена, будто ненароком, споткнулся и отстал на полшага, чтобы получить короткую возможность осмотреть фигуру девушки с нового ракурса. Бедра показались ему несколько узковатыми, но общего приятного впечатления все же не портили.
        Наташа взглянула на него с некоторым разочарованием, и Распашной понял, что его нехитрая уловка не осталась незамеченной.
        - Я думаю, эта опасность не так уж велика. И потом, институт, это же место, куда люди приходят, чтобы получать знания. Немножко напыщенно, да?
        - Самое то, - поспешно отозвался Гена, - во всяком случае, наши профессора убеждали меня в том же самом. - В общем, как я понял, спутника жизни среди однокурсников вы не ищите?
        - А вы? - вопросом на вопрос отреагировала Маркова. - Вы, когда учились, были в активном поиске?
        - У меня в этом плане все было совсем грустно, - ухмыльнулся Гена. - Специфика ВУЗа, почти все обучающиеся мужского пола, во всяком случае, на моей специализации. Так что активный поиск среди однокурсников я точно не вел. Побили бы.
        - Вы ведь, наверное, у меня что-то еще хотели узнать, - подойдя к лестнице, Наташа остановилась, - кроме того, есть ли у меня молодой человек.
        - Хотел, - подтвердил Распашной, - хотя с молодым человеком вопрос так и остался недовыясненным. Но с этим мы можем позже разобраться. Пока хотелось бы узнать следующее. Дима Комаровский, где мне этого товарища найти можно? Хотелось бы с ним прояснить пару вопросов.
        - Ой! Димка? - глаза девушки заблестели от любопытства. - Никогда бы не подумала, что им могут наши органы заинтересоваться.
        - Что, прям божий одуванчик?
        - Нет, бабушек он через дорогу не переводит, - Наташа хихикнула, прикрывая рот ладошкой. - Но все равно у него основное место обитания - библиотека, хотя в их кругу это не самое популярное место для времяпровождения.
        - А «их круг» - это какой именно? - уточнил Гена.
        - Мажорчики. Те, кто правильно выбрал родителей.
        - А у вас к этому кругу, я так понимаю, есть некоторые антипатии.
        - С чего вы взяли? - Наташа провела рукой по волосам, поправляя невидимую мужским глазом неидеальность в прическе. - В какой-то степени я и сама к этому кругу отношусь, наверное, ближе к внешнему периметру, но все же. Сами понимаете, четких границ нет.
        - Там и нечетких нет, - заверил Гена, - так что народ туда-сюда блуждает постоянно. Но давайте все же к нашему Комаровскому вернемся. Как мне его разыскать?
        - Давайте для начала попробуем ему позвонить?
        Наташа достала из сумочки телефон. Изящный пальчик коснулся тут же ожившего экрана. Немного сместившись в сторону, Гена получил возможность наблюдать за манипуляциями на экране. Не избранные, понятно. Список контактов… Комаровский. Просто фамилия. Хотя у нее почти все записаны по фамилиям. Видела бы она его телефонную книгу. Хотя лучше не надо…
        - Дим, привет! Ты куда пропал? А! - Маркова удивленно покачала головой. - Вот тебе не лень в такую даль мотаться… Да понимаю, я бы, может, тоже отвезла, только автомобили не моя стихия… Ты обратно-то собираешься? Ну да, там всегда пробки. Ну стой, стой, не буду мешать.
        Завершив разговор, Наташа убрала телефон обратно в сумочку. Гена удовлетворено отметил, что девушка ни словом не обмолвилась Комаровскому о проявленном к нему интересе сотрудником полиции. Хотя, конечно, интересно…
        - Мне интересно, почему вы не сказали Комаровскому, что полиция пришла по его душу?
        - А смысл? - почти без раздумий отозвалась Маркова. - Варианта ведь всего два. Если он не натворил ничего страшного, вы пообщаетесь и разойдетесь, а если натворил, то почему я должна ему помогать? Да и потом, он что, перейдет на нелегальное положение? Все равно максимум послезавтра поймают. А ведь еще ненароком и пристрелить могут, так что лучше вы с ним сегодня побеседуйте.
        - Ну очень логичные рассуждения, - Гена потер подбородок, пытаясь понять не слишком ли сильно тот выпячен вперед, - я бы даже сказал, хладнокровные.
        - Ну что вы, - рассмеялась девушка, - хладнокровие - это точно не про меня. Скорее я мисс «как бы чего не вышло». Заранее всего боюсь. Просто, поскольку с вами никого больше нет, я сделала вывод, что вы хотите с Комаровским просто пообщаться. Думается, если бы считали его опасным преступником, вряд ли приехали бы один.
        - То есть, если рядом были бы парни в бронежилетах, вы бы его все же предупредили? - Распашной обличительно выставил перед собой указательный палец, с трудом удержавшись, чтобы не ткнуть им прямо в грудь стоящей перед ним студентки.
        - Да! - она весело рассмеялась. - Я бы закричала: беги, Дима, беги!
        - В таком случае я был бы вынужден задержать вас за воспрепятствование сотруднику полиции.
        Гене вдруг пришло в голову, что воспроизведенный ими диалог почти в точности повторяет фразы из увиденного им однажды немецкого порнофильма. Кажется, тот так и назывался: «Беги, Юстас, беги!» Теперь по сюжету актер-полицейский должен рывком развернуть стоящую перед ним актрису лицом к стене и произвести жесткое задержание. Очень жесткое. С применением наручников, полицейской дубинки, толстяка-напарника и даже служебной овчарки.
        За долю секунды прокрутив в голове следующие пятнадцать минут насыщенного вздохами и страстными стонами сюжета, Распашной почувствовал, что на шее у него начала выступать испарина, а лицо судя по всему покрывается багровой краской.
        - Ну что, пойдемте? - взглянула на него Наташа.
        - К… куда? - только и смог выдавить из себя Гена, торопливо вытирая рукавом пот с загривка.
        - Ко мне, - совершенно беззаботно отозвалась девушка, явно совершенно не представляющая, какие именно мысли роятся в голове ее собеседника. - Вы же с Комаровым хотите встретиться?
        - А вы что, - растерялся оперативник, - вы вместе живете?
        Его вопрос вызвал столь бурный взрыв смеха, что проходивший мимо седовласый мужчина с выпирающим из-под расстегнутого пиджака животом внушительных размеров, неодобрительно покосился на молодых людей и негромко, но все же вполне отчетливо пробормотал: «Отчислить бы вас… обоих», и двинулся дальше, шумно дыша и переваливаясь со стороны на сторону. Новый взрыв смеха, в котором теперь отчетливо проступили басовитые мужские нотки, ударился толстяку в спину и, отскочив от нее, разлетелся по коридору.
        - Ну что вы, - наконец вновь обрела возможность говорить Маркова, ни с кем вместе я не живу, а с Комаровским тем более. Он скучный. А еще он живет со мной в соседнем доме.
        - Ах, вот как, - Гена шумно перевел дух и галантно подставив спутнице локоть, начал спускаться по лестнице, - и в каком районе вы с ним соседствуете? Далеко добираться?
        - В Раменки. Не так уж и близко, конечно, но в принципе на метро за двадцать минут доехать можно.
        - Хорошее местечко, - одобрил Распашной, - а я вот тоже к западу от центра обретаюсь, правда, немного подальше каждый день мотаться приходится. На Новую Ригу.
        - Тоже не худший вариант проживания, - с улыбкой отозвалась Наташа. - Папа постарался?
        - Папа, - со вздохом подтвердил Гена. - А у вас?
        - И у меня папа. Но и мама тоже. Они у меня оба из заграницы не вылезали, отец русский язык преподавал иностранцам, а мать переводчиком работала, потом оба в инязе начали преподавать, отец даже дорос до завкафедрой.
        - А вас, значит, иностранные языки не очень интересуют?
        - Как профессия точно нет. Переводить чужие глупые мысли? Что может быть хуже?
        - А если не глупые? - уточнил Распашной.
        - Какая разница? - девушка удивленно взглянула на оперативника. - Интереснее же жить так, чтобы озвучивать свои умные мысли, а не чужие.
        - Ну да, тоже верно.
        Гена не нашелся, что возразить, да особо и не пытался. Зачем спорить, когда все и так прекрасно? Теплый день, красивая девушка, идущая с тобой под руку, встречные прохожие, которым нагло бьет прямо в глаза вовсю распоясавшееся майское солнце, заставляя щуриться и глупо, беспричинно улыбаться. Хотя, почему беспричинно? Разве весна и теплые солнечные лучи это не самые главные причины для радости? Во всяком случае, после хмурой и слякотной московской зимы, растянувшейся почти на весь март и ухитрившейся зарядить несколько порций снега в начало апреля. Если уж улыбаться, то именно сегодня, сейчас.
        Промелькнувшие в голове оперативника мысли были подобны ударившему в глаза солнечному зайчику, непонятно откуда возникшему и совершенно неизвестно куда ускакавшему долю секунды спустя. Гена даже не был уверен, что у него в голове на самом деле были какие-то мысли. Он просто шел, вдыхая полной грудью весенний воздух, и улыбался.
        Спустя несколько минут, неизвестно откуда набежавшие тучи затянули небо плотной серой завесой, полностью закрыв солнце, еще недавно казавшееся совершенно непобедимым. Где-то в небе еще достаточно далеко и негромко прогрохотал гром, обещая первую в этом году грозу. Но Генино хорошее настроение от этого нисколько не испортилось. Тучи? Ерунда. Дождь? Почему бы и нет. Ведь это же майский дождь, а он, даже при всех прочих равных условиях, отчего-то всегда гораздо приятнее, чем дождь октябрьский.
        Лишь увидев возвышающуюся над входом в метро массивную букву «М», Распашной вспомнил про оставленный на стоянке возле учебного корпуса БМВ и беззвучно чертыхнулся.
        От метро Раменки до дома Марковой идти оказалось совсем недалеко, и медленно наползающая на западные окраины Москвы черная туча успела только разразиться предупреждающим грохотом, давая понять, что время для пеших прогулок выбрано не самое удачное.
        - Вот здесь я и живу, - Наташа свернула во двор одноподъездного шестнадцатиэтажного дома, выстроенного явно лет тридцать, а то и сорок тому назад.
        Лифт только что отправился наверх, и на третий этаж Наташа предложила подняться пешком. Гена с удовольствием бы пропустил девушку вперед, но поскольку лестничные пролеты были достаточно широкими, они шли рядом, продолжая обмениваться ничего не значащими фразами о теплой погоде, начинающемся дожде и скором наступлении лета.
        Войдя в квартиру, Наташа тут же включила свет в прихожей, ловко, не наклоняясь, скинула туфли и бросив оперативнику: «Вы можете не разуваться», устремилась вглубь квартиры. Пройдясь по комнатам и включив в каждой из них свет, она вернулась к все еще стоящему у двери Распашному.
        - Терпеть не могу, когда света мало. По мне так пусть лучше днем свет горит, чем в квартире сумерки будут, - извиняющимся тоном объяснила она свои действия удивленно наблюдающему за ее перемещениями по квартире оперативнику. - Мама, когда это первый раз увидела, сказала, что я человек солнца.
        - А папа? - не зная зачем, спросил Распашной.
        - А папа просто посмеялся. Ну что, пойдемте пить чай? Димка обещал отзвониться, как приедет. Вы какой пьете, черный или зеленый?
        Чай Гена не любил. С детства не понимал его вкуса и особого отличия в сортах не видел. Если заварки мало, то почти безвкусная жидкость, но в таком случае лучше все же обычная вода. Если заварки много, то, на его взгляд, получается нечто горькое и тоже не вызывающее никаких приятных эмоций. То ли дело какао. Только, чтобы побольше молока и еще больше сахара. Можно, конечно, и сладкий капучино, но какао - это совсем другой вкус. Жаль, что среди коллег его вкусовые пристрастия единомышленников не нашли. Сидеть в кабинете и до одурения дуть по пять чашек кофе подряд, это, видите ли, нормально. Это стимулирует мозговую активность. А вот какао почему-то вызывает у всех насмешливую улыбку, словно оно создано исключительно для того, чтобы поить им детсадовцев и учеников младших классов.
        - Любой, - Гена последовал на кухню вслед за гостеприимной хозяйкой, - какао, думаю, у вас все равно нет.
        - Вы тоже любите? - обернулась к нему Наташа, широко распахнув глаза от удивления. - Вот уж нечасто встретишь в этом деле единомышленника. Тогда пять минут терпения, и я угощу вас чем-нибудь вкусненьким!
        Телефонный звонок раздался в самый неподходящий момент. Гена, уже давно осушивший две кружки показавшегося ему необыкновенно вкусным напитка, а заодно уничтоживший добрую половину очень удачно обнаружившейся в холодильнике упаковки профитролей с творожной массой, чувствовал себя сытым, вполне довольным жизнью и пребывал в той легкой стадии безалкогольного опьянения, которую хоть раз испытывал в своей жизни почти каждый человек, встречая на своем пути необыкновенно привлекательного представителя противоположного пола, тем более получив возможность оказаться с объектом своего внимания наедине. Как и подобает мужчине хоть и молодому, но уже, как говорится, видавшему, Распашной увлеченно рассказывал одну за другой увлекательные и, как ему казалось, забавные истории из своей пусть и не очень долгой, но все же весьма насыщенной жизни оперативника, старательно смешивая правду с безобидным, зато изрядно приукрашивавшим его достоинства вымыслом.
        - А вот и Димка, - вернула его к реальности Маркова. - Да! Ты приехал? Тогда жди гостей.
        Вздохнув, Гена нехотя выбрался из-за стола. Надо было идти. Где-то совсем недалеко, в соседнем доме, его ждал Комаровский. Вернее, ждал он не совсем Гену, можно даже сказать, совсем не Гену. Когда тебе звонит такая очаровательная однокурсница и говорит: «жди гостей», ты точно не ожидаешь, что на пороге твоей квартиры появится оперативник уголовного розыска.
        - Во двор выходите и направо, - инструктировала Наташа уже стоящего в дверях оперативника. - Пройдете через сквер. Дом тоже одноподъездный. Второй этаж, квартира слева от лестницы. Номер не помню.
        - А это вам, - в ответ Гена протянул девушке прямоугольный кусочек картона.
        - На случай, если мне будет грозить опасность? - улыбнулась Маркова.
        - На случай, если вы захотите еще попить какао в моей компании, - честно признался Распашной. - Или не обязательно какао. Можно шампанского.
        - Я подумаю.
        Гене показалось, что эта стандартная, ни к чему не обязывающая фраза была произнесена таким тоном, будто Наташа и впрямь собиралась серьезно подумать над его предложением, а подумав, обязательно принять решение и, вполне возможно, это решение ему самому придется по вкусу. На основании чего он пришел к столь приятным для себя выводам, оперативник затруднился бы объяснить себе самому. Возможно, все дело было в устремленном на него взгляде зеленых глаз, несущем если не точное обещание, то хотя бы надежду, а может быть, в едва заметном движении губ, на мгновение сложившихся в трубочку и подаривших ему некое подобие воздушного поцелуя. Гена точно не знал. Он даже не был уверен, что действительно что-то было за мгновение до того, как захлопнулась дверь, скрыв от него Наташино лицо, но после того, как дверь закрылась, ощущение того, что «Я подумаю» означало на самом деле «Я позвоню», неожиданно налилось тяжелой августовской спелостью и обрушилось на него всей тяжестью созревшего сладкого плода. Плода, который, несомненно, стоит вкусить и сделать это чем скорее, тем лучше.
        - Так вот, значит, какие гости, - худощавый молодой человек, открывший дверь квартиры, внимательно изучил служебное удостоверение Распашного, - Наташа умеет сюрпризы подбрасывать.
        - Надеюсь, не слишком неприятный сюрприз вышел? Я пройду? - Гена шагнул вперед буквально, вдавливая Комаровского в квартиру.
        - Я тоже на это надеюсь, - Дима поспешно отступил в сторону, стараясь избежать физического контакта с напористым гостем. - Кажется, я ничего противоправного не совершал. Дорожные нарушения ведь не в вашей компетенции?
        - Если ты насмерть никого не переехал, причем дважды, то нет, - заверил Гена.
        - А почему дважды? - не понял Комаровский.
        - Потому что один раз - это, как правило, случайный наезд. Уголовный розыск этим не занимается. А вот дважды - это уже явно действия злонамеренные. Так что, ты бабушку на Якиманке в асфальт укатал? - Гена пристально уставился в лицо оторопевшему студенту.
        - На какой… Якиманке? - Комаровский невольно сделал еще шаг назад и уперся спиной в стену.
        - Спросил бы уж лучше, какую бабушку, Якиманка-то у нас одна, - Гена иронично усмехнулся, довольный тем, как протекает беседа со свидетелем. - Не напрягайся, это такой полицейский юмор. Типа, если за тобой еще не приехали, это не потому, что ты невиновен, а потому что у нас машин не хватает. Я ведь к тебе не ради тебя самого пришел. Надо чтобы ты по поводу одного своего товарища меня проконсультировал.
        - Юмор, понятно, - молодой человек кивнул, недовольно поджав губы, - очень весело. А что за товарищ?
        Гена укоризненно покачал головой.
        - Погоди, у нас так не делается. Порядок такой должен быть, что я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь. Традиция такая. А мы ведь с тобой не что какие-нибудь нетрадиционные, верно?
        - Спрашивайте, - сухо отозвался Комаровский, заложив руки за спину и прижавшись лопатками и затылком к стене.
        - А что, мы прям здесь будем разговаривать, в прихожей? - Гена изобразил на лице обиду. - Поди, в квартире есть что из мебели, на что присесть можно?
        Молодой человек посмотрел сперва в одну сторону, затем в другую с таким видом, словно он никак не может понять, чем именно прихожая не устраивает гостя как место для общения.
        - Пойдемте, - все так же сухо произнес он, отрываясь от стены.
        В гостиной Комаровский широко махнул рукой, разом указав и на диван, и на стоящие по другую сторону от окна кресла.
        - Пожалуйста. Где вам удобнее?
        - Вот здесь самое оно, - Гена занял кресло, стоящее в углу комнаты. - Такой у меня к тебе вопрос, чем ты занимался в прошлый четверг вечером?
        - А говорили, не ради меня пришли, - сев на диван, Комаровский на мгновение наморщил лоб и тут же улыбнулся, очевидно, вспомнив что-то, по его мнению, снимающее все возможные к нему претензии. - Простой вопрос. В четверг я весь вечер был дома. Хотя нет, часов в шесть выходил в магазин, тут поблизости, за продуктами. Вернулся, думаю, еще семи не было.
        - И потом, значит, никуда? - Распашной недоверчиво нахмурился. - Безвылазно и в одиночестве?
        - Почему в одиночестве? - еще шире улыбнулся Комаровский. - Как раз в этот вечер у меня гости объявились.
        - Объявились, это как, сами по себе, что ли? - прищурился Распашной.
        - Примерно так, - кивнул Дима. - Я их не звал, во всяком случае.
        - Нежданчиком, значит. Ясно. И кто же это был, такие нежданные?
        - Первый Юра Бородин, мы с ним в одном институте учимся. А второй Веня Суслов, его я еще по школе знаю, да и с Бородиным в свое время сам познакомил.
        - Угу. И чего хотели эти двое? Какова, так сказать, была цель визита? - как можно небрежнее поинтересовался оперативник.
        Несколько мгновений Комаровский задумчиво изучал лицо незваного гостя. Гена нетерпеливо заерзал в кресле и уже хотел было поторопить чрезмерно задумчивого свидетеля, когда услышал:
        - А ведь вы правду сказали. Я вам не нужен. Вы кем-то из этих двоих интересуетесь. И даже осмелюсь предположить, кем именно.
        - Валяй, - согласился Гена, - удиви проницательностью.
        - Удивлять особо нечем. Все знают, что на втором курсе студента убили. Значит, дело в Бородине. Что, Юрка как-то с этим парнем связан был?
        Прежде чем Распашной успел что-либо ответить, его собеседник несильно хлопнул самого себя по губам.
        - Простите! Я опять традиции нарушаю. У нас в институте, наоборот, любознательность приветствуется.
        - Везде свои недостатки, - снисходительно отозвался Гена. - Но в целом ты прав, из вас троих в данный момент Бородин меня больше интересует. Но вернемся к заданному вопросу, они чего вдруг приперлись?
        - Да я сам не понял, - Комаровский пожал плечами. - Юрка нес какую-то ахинею, про то, что не может допустить, чтобы я страдал от одиночества. А Суслов, тот вообще ничего толком не говорил. Он, знаете ли, тот еще хвостик. Ему главное увязаться за кем-нибудь, неважно за кем, и он тогда вполне доволен будет, а если еще накормят, так вообще счастлив.
        - Так! - Гена щелкнул пальцами. - Разобьем тему на пункты. Одиночество твое, оно с чем связано? Девушка бросила?
        - Да никто меня не бросал, - молодой человек обиженно передернул плечами. - Я же говорю, нес ахинею. По мне, так чем меньше народу, тем лучше. Мне, когда родители квартиру эту купили, чтобы я отдельно жил, так я вообще был счастлив.
        - Повезло тебе с родителями, - усмехнулся Гена, - я бы с такими тоже был счастлив. Мои вот никак не хотят единственному сыну на персональное жилье раскошелиться. Чувствую, придется ипотеку брать. Ладно, с этим ясно. Теперь Суслов. Его что, дома голодом морят?
        - Кого, этого колобка? - не удержался от очередного вопроса хозяин квартиры. - Его уморишь. Он спать не ляжет, пока холодильник не опустошит.
        - Так и чем вы, люди и колобки, занимались весь вечер?
        - Ничем особенным. Посидели, выпили немного, потом в преферанс резались.
        - И что, кто снял большой куш?
        - Суслов. Меня на двести баксов выставил, Юрку на пятьсот, даже чуть больше. Он почти всегда выигрывает. Веня считает хорошо, если не напьется раньше времени.
        - А вы его, значит, в тот день на сухом пайке держали?
        - Почему? Он, считай, непрерывно в себя заливал. Только у него масса большая, его долго не накрывает. Вот и тогда, он сперва деньги собрал, а уже потом слюни пустил. Я его еле из дома выпихал, боялся, он здесь уснет. А я как-то не люблю, когда у меня квартира от храпа трясется.
        - Кто ж это любит, - понимающе кивнул оперативник. - И во сколько ты избавился от своего храпящего друга? Не припомнишь?
        - Да чего ж не припомнить. Я потом, как дверь закрыл, на кухню пошел чайник ставить. Я после спиртного, особенно если дома, всегда стараюсь чай пить, зеленый. Потом на утро себя лучше чувствую.
        - У тебя что, часы в чайник вмонтированы? - поторопил собеседника Гена.
        - Не в чайник, - Комаровский досадливо поморщился, - над чайником висят, на стене. Мне их мама купила сразу после новоселья. Она знает, что я наручные часы не ношу, вот и сказала повесить, чтобы на пары не опаздывал.
        - Мама плохого не посоветует. Так ты мне скажешь, в конце концов, сколько на часах времени было?
        - Ой! Заболтался, - Дима покраснел от смущения. - Половина. Половина первого.
        - Точно? - Распашной грозно выставил перед собой указательный палец.
        - Нет, не точно. Может, тридцать две минуты, тридцать три. Часы со стрелками, я на них бегло глянул…
        - Ладно, две минуты погоды не портят, - смилостивился оперативник. - Хорошо, с толстяком разобрались. А другой?
        - Бородин? Так они вместе ушли. Юрка помог мне Веню с дивана поднять. Потом они сходили на кухню умылись.
        - На кухню? - удивился Гена.
        - Пошли воды попить, заодно и умылись, - торопливо объяснил Комаровский. - После этого Суслов немного посвежел, и они сразу ушли. Веня, правда, возмущался, что уже уходить надо. Кое-как ему объяснили, что Юрке уехать нужно. Его на какую-то ночную тусовку пригласили. Я точно не знаю, что именно, но что-то в духе «встречать рассвет над заливом».
        - Угу, - встав на ноги, Гена с наслаждением потянулся. - А ты, я так понимаю, над заливами рассветы встречать не любитель?
        - Нет, - улыбнулся, вставая с дивана Комаровский, - я лучше в постели. Потом, знаете ли, в институте себя бодрее чувствуешь. Я ведь стараюсь не пропускать. Это сегодня родителей в аэропорт отвозил, вот и пришлось.
        - А что, от их дома такси не ездит? - усмехнулся, уже выходя из комнаты Гена.
        - Ездит, конечно, - Дима поспешил вслед за оперативником в прихожую и распахнул входную дверь, - но им ведь приятно, когда я их сам отвожу. Знаете, это как знак моего к ним уважения, ну или любви, можно даже так сказать.
        - А мой отец боится со мной ездить. Говорит, гоняю слишком быстро. Хотя, где в Москве толком погоняешь?
        Хлопнув Комаровского по плечу и не дожидаясь ответа, Распашной устремился вниз по лестнице, стремительно перескакивая через несколько ступенек. Он уже преодолел почти два пролета, когда наверху хлопнула, закрываясь, стальная дверь.
        ***
        - Вы опаздываете! - Вика раздражено бросила в телефонную трубку. - Мне скоро нужно будет вернуться на работу.
        Сигнал автомобильного клаксона одновременно донёсся и из динамика смартфона и с перекрестка, недалеко от которого была припаркована машина Крыловой. Несколько секунд спустя белый внедорожник остановился прямо позади миниатюрного Викиного автомобиля, как показалось, Крыловой, едва не задев его бампером. В зеркало заднего вида ей было хорошо видно, как вышедший из внедорожника мужчина быстро огляделся по сторонам, бросил ироничный взгляд на ее «Смарт», а затем, обойдя машину спереди, сел рядом с ней на пассажирское сиденье.
        - Итак, вы решились? - задал вопрос мужчина, после того как короткий обмен приветствиями был окончен.
        - У меня безвыходная ситуация.
        Вика старалась не смотреть на сидящего рядом мужчину, но все же увидела, как тот понимающе кивнул.
        - Я понимаю, - голос собеседника звучал снисходительно, - всем нам нужны деньги. Иногда внезапно и в большом количестве.
        - Денег вы не так уж и много предлагаете, - холодно отозвалась Крылова.
        - Вы тоже предлагаете не так много, - улыбнулся мужчина. - И потом, если у вас есть другие варианты, зачем вы тратите на меня время?
        Вика промолчала. В боковое зеркало она заметила приближающийся патрульный автомобиль. Проезжая мимо, белая «Шкода», с синей полосой на боку сбросила скорость до минимума. Казалось, еще немного и она полностью остановится, но все же этого не произошло. Ощутив на мгновение на себе пристальный изучающий взгляд сидящего в машине полицейского, Крылова увидела, как «Шкода», постепенно набирая скорость, едет дальше, а затем и вовсе, включив правый поворотник, сворачивает на следующем перекрестке.
        - Так что, вы передумали? - напомнил о себе мужчина.
        - Нет, - Вика приняла окончательное решение, - только не сегодня.
        - Не сегодня? - в голосе мужчины послышалось разочарование. - Я для этого ехал через весь центр, чтобы услышать» не сегодня»?
        - Завтра! - твердо отозвалась Крылова. - Завтра в двенадцать. Если вас устроит, то здесь же.
        - Меня бы устроило сегодня, - недовольно пробормотал мужчина. - Ну что же, надеюсь, завтра вы меня не разочаруете.
        Выйдя из машины, он с силой хлопнул дверцей и вернулся в свой внедорожник. Вика прижалась затылком к подголовнику и закрыла глаза. Так она сидела довольно долго, почти минуту, до тех пор, пока ей отчего вдруг не стало казаться, что в салоне «Смарта» необыкновенно холодно. Она взглянула на электронное табло, которое показывало привычные +23, недоверчиво поежилась и перевела взгляд на зеркало заднего вида. Белого внедорожника позади ее машины уже не было.
        Глава 8
        Все еще среда
        - Вроде здесь, - Михаил Григорьевич вывернул руль, заезжая во двор вытянувшегося на добрую сотню метров девятиэтажного шестиподъездного дома, одного из множества унылых серых домов, в изобилии выстроенных вдоль Чертановской улицы и в ее окрестностях.
        - Вроде, - пробормотал Малютин, успевший по пути задремать, - навигатором не судьба пользоваться?
        - Не люблю, когда мне какая-нибудь шалашовка через каждые сто метров приказывает повернуть налево, - невозмутимо отозвался Панин, выискивая удобное для парковки место.
        - Так можно же звук отключить, - окончательно проснулся его напарник. - Ты что, Григорич, не знал? Едешь, поглядываешь себе на экран, и никто тебе не бухтит в ухо.
        - Я, когда еду, на дорогу поглядываю, а не на эти ваши экраны, - сдав задним ходом к бордюру, майор заглушил двигатель, - как результат, двадцать шесть лет безаварийного вождения. А на ухо только ты мне бухтишь постоянно. Вылезай, дальше ножками.
        - Вот правильно все же придумали, что ментов на пенсию раньше отправляют, - выйдя из машины, Малютин размялся, сделав несколько наклонов из стороны в сторону, - потому как ближе к пятидесяти вы уже все такие нудные становитесь, что не то что мирные граждане, вас даже коллеги с трудом терпеть могут.
        - Вы! - насмешливо фыркнул Михаил Григорьевич. - А вы?
        - А мы, - с той же интонацией отозвался Малютин, - поколение молодое, с гибким умом и стремлением к самосовершенствованию.
        - Вон оно как, - Панин взглянул на висящий над дверью подъезда указатель номеров квартир. - Ну, это ничего. Это пройдет. Поверь мне, со временем у всех проходит. У тех, кто поумнее, обычно уже в твоем возрасте отпускает. Но у тебя, видно, другой случай.
        Продолжая безобидный обмен колкостями, оперативники вошли в подъезд и поднялись на третий этаж.
        - Ну что, проверим бдительность москвичей, - Панин с силой утопил в стену кнопку электрического звонка.
        Всего четверть часа спустя стало окончательно ясно, что проверка не задалась. После общения с обитателями всех трех квартир, располагавшихся на одной лестничной площадке с жилищем Барковца, выяснилось, что москвичей среди них не имеется. Одну квартиру снимала приехавшая полгода назад в Москву семья из Ангарска. Глава семьи был трудоустроен сразу в двух разных организациях, поэтому работал фактически без выходных. Возвращался он домой поздно, почти сразу ложился спать, так что сказать что-либо о своем соседе не мог. Его жена, занятая воспитанием сразу трех малышей, которых никак не удавалось определить в детский сад, Барковца тоже за все время проживания видела всего пару раз, последний из которых был больше месяца назад. Был ли сосед дома вечером прошлого четверга и выходил ли он куда-нибудь из квартиры, она сказать не могла.
        - Он же дверями не хлопает, грохота от него нет, так что когда ушел, когда пришел, как услышишь? Да я и не слушаю, своих забот хватает, - объяснила женщина оперативникам.
        В другой квартире обитала очень похожая на первую и отличающаяся лишь повышенной крикливостью родившихся год назад близнецов молодая пара из Липецка, ну а третья оказалась прибежищем для одновременно шумной и в тоже время не очень общительной группы лиц, которую в конце концов удалось рассортировать сразу на три семьи, приехавшие из Киргизии и поселившиеся в одной квартире в целях бюджетной экономии. Три супружеские пары разных возрастов, семеро детей, начиная годовалым младенцем и заканчивая хмурой шестнадцатилетней девушкой-подростком. В придачу ко всему этому человеческому изобилию прилагался еще один пожилой киргиз, как выяснилось, отец одной из проживающих в квартире женщин.
        - Интересно, как вы тут все помещаетесь, и вообще, участковый про это ваше общежитие в курсе? - не обращаясь ни к кому конкретно, протянул Малютин.
        - Участковый в курсе, все хорошо, - дружно закивали несколько темноволосых голов, - каждый месяц приходит, смотрит. Всем доволен.
        - Интересно, чем именно он доволен, - буркнул Денис. - Ладно, это отдельная тема. Сейчас меня другое интересует. Квартира напротив. Там живет молодой человек. Вот этот вот.
        Малютин достал из кармана смартфон и, немного поводив пальцем по экрану, продемонстрировал присутствующим фотографию Барковца, сделанную накануне прямо в кофейне.
        - Знаете его? - оперативник грозно обвел взглядом присутствующих, ясно давая понять, что отрицательный ответ его не устроит.
        - Видели, - отозвался один из мужчин. Остальные обитатели квартиры, во всяком случае, достигшие школьного возраста, вновь дружно кивнули.
        - Замечательно, - майор убрал телефон в карман. - Теперь, все, кто был дома в прошлый четверг вечером, сделали шаг вперед.
        Киргизы начали неуверенно переглядываться, о чем-то переговариваясь друг с другом.
        - Энергичнее, не на расстрел вызываю, - поторопил их оперативник. - А то я ведь могу внеплановую проверку миграционного законодательства устроить.
        После продлившегося еще почти минуту выяснения отношений, вперед вышли все три женщины, одна из которых держала на руках явно планирующего разразиться недовольными воплями младенца, пятеро детей постарше и пожилой мужчина. Девушка-подросток и трое мужчин остались стоять на месте.
        - Так, я понимаю, вас тут народу много, шума еще больше, - обратился к вышедшим Малютин. - Но, может быть, кто-то что-то слышал, видел? Мне надо знать, этот ваш сосед в тот вечер куда-нибудь выходил? Или, может, наоборот, возвращался. Поздно. Уже после полуночи.
        Женщины дружно замотали головами из стороны в сторону, дети последовали их примеру, а младенец, очевидно восприняв это как сигнал к действию, мгновенно покраснел от натуги и издал отчаянную трель, сравнимую по мощности с работой перфоратора средних размеров.
        - Я понял, можно не продолжать, - Денис с отчаянием махнул рукой, - идите в комнату, только, бога ради, дверь за собой закройте. А этому, - он ткнул пальцем в сторону надрывающегося младенца, - в рот что-нибудь запихайте.
        Когда на кухне стало тише, Малютин обратил внимание на стоящих перед ним мужчин и примкнувшую к ним молодую девушку.
        - Ну а вы, дети степей, - обратился он к мужчинам, - где гарцевали ночью?
        - Объясни, что делали? - попросил один из киргизов. - Слово непонятное.
        - Чем занимались, спрашиваю, - рявкнул Малютин, - и во сколько вернулись?
        Выяснилось, что все трое мужчин работают на ближайшей овощной базе грузчиками. Фуры, как почти на всех таких базах, приходят круглосуточно, поэтому грузчики работают посменно, и в прошлый четверг они как раз все вместе работали ночью.
        - С восьми вечера и до самого утра, - эмоционально жестикулируя, уточнил самый молодой из всех.
        Денис на мгновение задумался.
        - Как-то неправильно вы все делаете, - высказался наконец он. - Чего вы все вместе на работу ходите? У вас ведь, когда у всех троих выходной, в доме не протолкнуться. А так, все равномернее выходило бы.
        - Э, нет, - на этот раз отозвался самый старший из мужчин. - Мы про такое уже думали. Не подходит оно нам.
        - Это почему же? - заинтересовался оперативник, казалось, напрочь забывший о цели своего визита в квартиру.
        - Во-первых, когда ты один на выходном это плохо, даже выпить не с кем, - с готовностью объяснил киргиз а во-вторых, нехорошо будет, когда один мужчина дома, а рядом чужие жены ходят. Неправильно это.
        - Не доверяете друг дружке, значит, - усмехнулся Денис. - А что, правильно. Лучше так, чем потом рога чесать.
        Он подмигнул обитателям квартиры, на настороженных лицах которых, наконец, начали проступать добродушные улыбки.
        - Ну ладно, господа, с вами все ясно. Нам пользы никакой, но к трудовому народу претензий предъявлять не смею. Теперь, красавица, займемся тобой. Надеюсь, ты всю ночь фуры не разгружала?
        Смущенно улыбнувшись, девушка бросила короткий взгляд на стоящего рядом мужчину, должно быть, своего отца. Тот что-то коротко произнес по-киргизски, но смысл сказанного остался оперативникам неизвестным.
        - В кино была, - наконец получили ответ оперативники, - домой поздно, почти в два часа вернулась.
        - В два! - эхом отозвался, казалось, дремавший у стены Михаил Григорьевич. - Интересное время.
        - В два, - хмыкнул Малютин, - поздновато, однако. Для четверга-то. В пятницу, вроде как, еще в школу идти надо.
        Стоящий рядом с девушкой мужчина вновь бросил короткую фразу недовольным тоном.
        - Вот! И папаша со мной согласен, - Денис торжествующе щелкнул пальцами, - или я перевод неправильно угадал?
        Мужчина неохотно кивнул.
        - Верно говоришь. Ладно, школа. Как можно ночью по городу одной ходить? Если что случится, мать как переживет?
        - Ну что? - девушка закатила в ответ глаза под потолок. - Что может со мной случиться?
        - Ты их спроси! - повысил голос ее отец, махнув рукой в сторону полицейских. - Они, думаешь, просто так пришли? Они потому и ходят, что уже с кем-то что-то случилось. Хорошо, не с тобой в этот раз.
        - Папа прав, - успел вставить короткую ремарку Малютин, отчего отец юной любительницы кинематографа разразился новой, еще более эмоциональной тирадой.
        - Ты видишь, они соседом интересуются? Полиция просто так ходить по квартирам не будет. Значит, что получается. Получается, он натворил что-то. И не ерунду какую-то, иначе бы участковый пришел. Значит, что-то серьезное, может, даже убил кого!
        - Вы удивительно точно разбираетесь в тонкостях нашей работы, - прокомментировал Денис, - но если позволите, я все же сам задам несколько вопросов.
        Шагнув вперед, оперативник остановился менее чем в полуметре от застывшей на месте девушки.
        - Скажи мне, ты, когда из кино возвращалась, случайно, соседа своего нигде не встречала. Может, на улице мельком видела или уже в подъезде?
        - Нет, - девушка покачала головой, не глядя на оперативника, - в подъезде вообще никого не было. И на улице тоже, во всяком случае, возле дома.
        - Уверена? - Малютин недоверчиво нахмурился. - Может, еще повспоминаешь?
        - Уверена, - девушка решительно кивнула, отчего прядь темных волос скользнула вниз, почти полностью закрывая ей лицо.
        - А может, все же ты соседа своего встречала, только нам говорить об этом не хочешь? - оторвался от стены Панин. - Может, жалеешь его, думаешь, сейчас я правду скажу, а потом его за эту правду злые дяди в казематы уволокут? Так? Или, кроме жалости, еще что-то имеется?
        Испуганно вздрогнув, девушка прижалась к отцу.
        - Нет, ничего нет, - торопливо произнесла она, - я его за все время и видела всего несколько раз. Если бы в четверг встретила, вам бы сказала.
        - Она сказала бы, - попытался вступиться за дочь мужчина, - Айлин честная, слова неправды не скажет.
        - Да неужто? - наигранно изумился оперативник. - Это с чего такая уверенность?
        - У нас так не принято - старших обманывать, традиция не позволяет, - не очень уверенно отозвался отец девушки.
        - Знаю я ваши традиции, - неожиданно зло отреагировал Михаил Григорьевич, - сам из ваших краев. До восемнадцати лет в Бишкеке прожил. Только тогда город по-другому назывался. Фрунзе.
        Стоящие напротив мужчины дружно заулыбались, а один из них даже успел радостно выдохнуть:
        - О! Земляк!
        - Был земляк, да весь вышел, - угрюмо отрезал Панин. - Знаете, почему я здесь, в Москве, а не у вас в Бишкеке?
        Поняв, что что-то не так, но еще не разобравшись, что именно, киргизы лишь недоуменно закачали головами. Все они настороженно смотрели на оперативника, отлично зная, что любой представитель власти в этом городе, давшем им работу, всегда с легкостью может создать проблемы приехавшим на заработки иностранцам, а от рассерженного представителя власти вообще можно ожидать чего угодно.
        - А потому, - все тем же мрачным тоном продолжил майор, - что в девяностом году в магазин, где моя мать работала, пришли ваши активисты. Так сказать, патриоты. Пришли и сказали, что пока в магазине русские торгуют, никто в нем товар покупать не будет. И знаете, что? Оказалось, правду они сказали. День прошел, покупателей ни души, второй день прошел, та же картина. А на третий день моя мать уволилась.
        - Зачем сейчас старое вспоминать? - примирительно пробормотал самый старший из остававшихся на кухне киргизов. - Такое время было, дурное.
        - Дурное, говоришь, - холодно усмехнулся Панин. - Тебе в то время, поди, лет двадцать было?
        Мужчина кивнул.
        - Тем парням, что в магазин приходили, тоже лет по двадцать было, мать так рассказывала. Мне-то самому тогда как раз восемнадцать исполнилось, так что сам не видел, в армию ушел.
        Панин угрожающе заиграл желваками, затем тяжело вздохнул.
        - Хорошо, что не видел. А то не стоял бы сейчас здесь.
        - Мы никуда не ходили, слово тебе даю, - попытался оправдаться мужчина.
        - Погоди, - Панин властно махнул рукой. - Я тебе еще про отца не рассказал. Отец у меня, видишь ли, был. Шоферил на автобусе. Так вот, на следующий день после того, как приходили к матери, ваши патриоты пришли в автобусный парк. Догадываешься, что они сказали?
        Ему никто не ответил. Все присутствующие, за исключением Малютина, уже понимали, что разговор ничем хорошим закончиться не может. Денис же и вовсе не мог представить, к какому финалу движется этот странный диалог.
        - Правильно догадываетесь, - одобрил молчание собеседников Михаил Григорьевич, - так что пришлось бате моему через несколько дней тоже уволиться. Ну а поскольку другой работы для русских во всей округе не нашлось, решили отец с матерью продать все, что у них было, да переехать от греха подальше в Россию-матушку. Вот только решить - это одно дело, а продать - совсем другое. Зачем покупать у русских, если они так и так скоро уедут и можно будет забрать бесплатно? Ну или растолковать им все как следует и купить за копейки?
        Вздрогнув, ожил и возмущенно задребезжал холодильник. Покосившись на него, Панин усмехнулся.
        - Ну хоть кто-то здесь слово сказать может. Так вот, нашлись добрые люди, все моим родителям разъяснили. А потом помогли документы оформить, ну и напоследок денег дали. Вернее, как дали. Что-то дали, только на это «что-то» купить толком ничего нельзя было. А у нас, скажу вам, хороший дом был, кирпичный. Два этажа. Он так стоял интересно, на склоне холма, что из спальни со второго этажа сразу на этот самый холм выйти можно было. Стоишь, а оттуда сверху такие просторы видны!
        Печально улыбнувшись, Михаил Григорьевич обернулся к Малютину.
        - Ты знаешь, что мак - это не наркота? Мак - это цветок. Красивый цветок, необыкновенно красивый. Вот представь, стоишь ты на вершине холма, а перед тобой, сколько глазу видно, поле, а на нем красным-красно от цветущих маков. Нигде такой красоты больше не увидеть! Нигде! Никогда…
        Несколько мгновений Панин стоял молча, затем медленно провел стиснутым кулаком по подбородку. Долю секунды спустя этот же кулак устремился к лицу отца девушки. Тот испуганно отпрянул.
        - Вот твой земляк! - Михаил Григорьевич ткнул под нос мужчине сжатую фигу. - Мы сейчас уйдем, а вы можете пока начинать вещички собирать. Потому что через полчаса к вам другие гости пожалуют, которые как следует все проверят. Документы ваши. На каком основании работаете. Все. И поверь мне, земляк, они что-нибудь найдут. Что-нибудь, из-за чего вас можно будет отсюда всех выпнуть пинком под зад. Это лично я лично тебе обещаю. Все, Денис, уходим.
        Выйдя на лестницу, оперативники спустились на пару пролетов вниз. Шедший первым Панин остановился, прижавшись плечом к стене. Малютин торопливо перепрыгнул через несколько ступеней.
        - Григорич, ты что? Сердце прихватило? - попытался он заглянуть в глаза напарнику.
        - Да ладно, оно у меня, как котел от паровоза, - отмахнулся майор, - пыхтеть будет, пока рельсы не кончатся.
        - А я уж думал, тебя от воспоминаний так накрыло, - Денис облегченно выдохнул. - Оно ж, видишь, все не так плохо вышло. Оттуда вовремя уехали, здесь москвичами стали. Грех жаловаться. Мы чего стоим тогда? Пошли. Я думаю, стоит еще дворников потрясти. Может, они что видели.
        - Подожди, - отозвался Панин и замер, прислушиваясь к доносящимся сверху звукам.
        Этажом выше хлопнула дверь одной из квартир, затем послышались торопливые шаги бегущего вниз по лестнице человека.
        - Ну вот, другой расклад, - удовлетворенно хмыкнул Михаил Григорьевич, явно не удивленный появлением Айлин, остановившейся несколькими ступенями выше. - Что, появилось желание сказать правду?
        Айлин молчала, крепко ухватившись обеими руками за перила и уставившись куда-то в обшарпанную серо-зеленую стену.
        - Ну же, девочка, - голос оперативника вдруг подобрел, в нем послышались ласковые, почти отеческие нотки, - я понимаю, ты думаешь, из-за тебя человек пострадать может. Так ведь это не так. Человек если и страдает, то исключительно за себя самого. За дурость свою. За злобу. За жадность. А из-за того, что кто-то о нем правду скажет, он пострадать никак не может, потому как правда, она и так существует, даже если ты ее сейчас не скажешь, она все равно никуда не денется. Только нам ее найти труднее будет, но мы все равно найдем, поверь мне.
        - Я видела. Видела Мишу, - дрожащим голосом произнесла девушка и тут же всхлипнула, закрывая лицо руками.
        - В четверг? - хладнокровно уточнил Панин. - В какое время?
        Айлин кивнула. Растерев ладонями по щекам выступившие из глаз слезы, она взглянула наконец на оперативника.
        - Когда из кино возвращалась. Я точно время не помню, но сеанс в половине второго закончился. Я тогда как раз на телефоне звук включала и время посмотрела. А до дома минут пятнадцать идти, не больше.
        - Хорошо, - одобрил Михаил Григорьевич, - где вы встретились? На улице или уже в подъезде?
        - Я, когда к дому подходила, увидела, что какой-то мужчина в подъезд заходит. Мне показалось, что это Миша. Я его еще окликнула, когда он дверь открыл. Только он не услышал и сразу в подъезд зашел. Но я в этот момент точно поняла, что это он. До подъезда еще метров двадцать оставалось, я их пробежала быстрей, потом по лестнице поднялась, гляжу, а он еще у двери стоит, с ключами возится.
        - Быстро, однако, ты бежала, - хмыкнул Панин. - Что, так сильно догнать хотела?
        - С чего вдруг? - вспыхнула девушка. - Я всегда так поднимаюсь, через несколько ступенек. Я же не старая, могу еще.
        - Теперь понял, - кивнул оперативник. - Я-то сам староват уже, через две ступеньки прыгаю, только если спешу куда-то сильно, да и то потом одышкой мучаюсь. Так что получается, догнала ты соседа? Поздоровались?
        Айлин неуверенно пожала плечами.
        - Я поздоровалась. Даже спросить успела: «Ты тоже в кино ходил?»
        - А он?
        - А он как раз в это время дверь открыл, буркнул что-то невнятное, кажется, «привет», и в квартиру зашел.
        - Что, сосед у тебя всегда такой немногословный? - решил принять участие в разговоре Малютин.
        - Что вы, - улыбнулась Айлин. - Обычно он всегда спрашивает, как дела, что в школе интересного? Как-то раз даже мы у подъезда постояли немного, он такси ждал, а я, когда родители спустятся, он за это время мне даже про свой институт рассказать успел. Немного, конечно, но интересно было.
        Айлин улыбнулась счастливой улыбкой ребенка, готового поделиться приятными воспоминаниями. Денис улыбнулся ей в ответ.
        - А во что наш студент одет был, не припомнишь? Только не в тот день, когда он тебе про институт рассказывал, а в четверг, когда домой сильно рвался.
        - Во что? - девушка на мгновение зажмурилась, должно быть, пытаясь представить возящегося со связкой ключей молодого человека. - Джинсы, куртка легкая такая, непродуваемая.
        - Ветровка, - подсказал Денис.
        - Ветровка. Темно-синяя, на улице она мне даже сперва черной показалось. А что на ногах у него было, я не помню. А это важно?
        - Важно то, что ты уже много чего вспомнила, - отозвался Михаил Григорьевич. - Только теперь от тебя, солнышко, еще кое-что потребуется. Надо будет все, что ты сейчас рассказывала, повторить следователю под протокол.
        - Прямо сейчас? - растерялась девушка.
        - Может, и сейчас, - Панин взглянул на часы, - хотя время уже позднее. Давай-ка я сейчас сперва следователю позвоню. Может, мы все это дело до завтрашнего утра отложим.
        Глава 9
        Да, до сих пор среда
        На всякий случай дернув дверь, Гена убедился в очевидном: не зная цифровую комбинацию на домофоне, в подъезд попасть невозможно. Так что надо было определиться, каким из двух самых простых способов предстояло воспользоваться. Самым очевидным представлялось набрать номер первой попавшейся квартиры и, представившись, попросить открыть дверь. Однако у этого варианта имелся один существенный недостаток. Насмотревшиеся сериалов и криминальной хроники граждане в самый неподходящий момент проявляли бдительность и настойчиво требовали предъявить документы, несмотря на отсутствие в домофоне функции видеосвязи, или же предлагали назвать служебный телефонный номер, фамилию непосредственного руководителя и адрес отделения полиции, в котором несет службу рвущийся в подъезд страж порядка. Все эти пожелания граждан, порой высказываемые в весьма эмоциональной манере, вызывали у Гены крайнее раздражение и страстное желание произвести задержание сразу всех жителей подъезда, но к его огорчению у него не хватало для столь массовой акции ни наручников, ни полномочий. Поэтому, как правило, Гена предпочитал находить
телефон участкового и уже у него выяснять заветные цифры.
        На этот раз Распашной не успел определиться с выбором. Щелкнул, открываясь, замок, дверь распахнулась и из подъезда, шумно пыхтя, выкатилась массивная фигура.
        - Очень вовремя, - пробормотал оперативник, хватаясь за ручку еще не успевшей закрыться двери.
        Уже войдя в подъезд, Распашной оглянулся. Открывший ему дверь толстяк, нелепо переваливаясь из стороны в сторону, шел, ритмично помахивая правой рукой, словно в такт играющей только для него музыке.
        - Суслов! - во всю мощь рявкнул Гена и устремился в погоню. Толстяк никак не отреагировал на заполнивший весь двор и отразившийся эхом от оконных стекол вопль. Он все такой же странной развалистой походкой двигался по тротуару, продолжая дирижировать невидимым оркестром.
        - Суслов! - совершив энергичную пятидесятиметровую пробежку, Распашной ухватил толстяка за плечо. Тот вздрогнул от неожиданности и стремительно обернулся, чуть не сбив с ног оперативника.
        - Ты полегче пузом размахивай, - возмутился Гена, - а то ведь и нападение при исполнении словить можешь.
        - Что? - молодой человек вынул из одного уха беспроводной наушник.
        - Меломанишь, значит, - Гена привычно распахнул служебное удостоверение. - Опасно так, когда ничего больше не слышишь. Мало ли, сзади какие неприятности надвигаются. А ты и увернуться не сможешь.
        - Я и так не смогу, - добродушно улыбнулся Суслов.
        - Трезвая самооценка, это похвально, - одобрительно кивнул оперативник, - давай-ка ты пока дискотеку свою выключишь и со мной малость побеседуешь.
        - Прямо сейчас? - на лице толстяка появилось выражение подлинного ужаса. - Я только поужинать собирался. У меня, если не поесть вовремя, сразу упадок сил начинается, даже на ногах стоять не могу.
        - Люди, чтобы поужинать, обычно на кухню идут, - засомневался Гена. - А ты куда на ночь глядя намылился?
        - Так ведь в Макдоналдс, - толстяк махнул рукой в сторону проспекта, - я почти каждый день там ужинаю.
        - Как я сразу не догадался, - пожурил сам себя оперативник. - По такому случаю объявляю вечер неслыханной щедрости. Мы с тобой вместе идем в Макдоналдс, я плачу за двоих, ну а ты в перерывах между колой и Биг Маком со мной побеседуешь. Годится?
        - Годится, - неуверенно отозвался толстяк. - Только мне одного Бига мало будет.
        - Кто бы сомневался, - вздохнул Распашной. - Пошли! Сколько закажешь, столько и съешь.
        Четверть часа спустя они сидели за одним из столиков полупустого зала Макдоналдса, расположенного на первом этаже старого, еще дореволюционной постройки трехэтажного дома. Быстро управившись со своим чизбургером, Гена с тоской взглянул на заполнившее почти весь стол изобилие. Неизвестно, как Суслов ужинал в другие дни, но на этот раз он, похоже, решил набить фастфудом свое необъятное брюхо снизу доверху.
        - Ты, Веня, давай, паузы между блюдами делай, - Распашной решительно накрыл ладонью коробку с Биг Маком, к которой потянулся Суслов, - а то я так до ночи буду ждать, пока ты насытишься. Да и кто знает, может, ты после всего этого изобилия в спячку впадешь. Так что давай поочередно. Немного поел, немного поговорил. Договорились?
        - А у меня есть выбор? - толстяк печально взглянул на руку оперативника.
        - Молодец! - восхитился Гена. - У тебя не только с самооценкой все правильно, ты и в целом ситуацию просекаешь. Итак, вопрос первый. Прошлый четверг вечером, часиков эдак с шести, ты чем занимался?
        - Так ведь вы и так все знаете, - Суслов не отрывал глаз от Гениной ладони. - Вам Димка уже все рассказал.
        - А он, получается, о моем визите тебе сообщил?
        - Ну а как же, - толстяк усмехнулся, - все же друзья с самого детства. Только вы ничего плохого не думайте. Он просто позвонил, сказал, что вы за прошлый четверг пробиваете, кто чем занимался. Так что никакого, как там это у вас называется, преступного сговора.
        - Ну так и чем ты занимался? Сравню твою версию с Димкиной.
        - Пожалуйста, - Веня небрежно пожал плечами. - Сначала я с Бородиным пересекся. Случайно.
        - Случайно, это как? - на всякий случай решил уточнить Гена.
        - Я шел сюда же. Только со двора вышел, гляжу, Юрка топает. Я его сам окликнул, спросил, куда это он намылился.
        - И? - поторопил собеседника оперативник.
        - И он мне сказал, что к Комаровскому. Я тогда и решил с ним вместе пойти. Подумал, что поесть и у Димки можно. Он парень хозяйственный, у него почти всегда холодильник битком забит.
        - Чего-то ты рано об ужине думать начал, - не удержался Распашной, - вы ведь к Комаровскому, когда пришли, еще шести не было.
        - А при чем тут ужин? - Суслов изумленно уставился на оперативника. - У меня в половине шестого всегда перекус. Можно сказать, полдник.
        - В Макдоналдсе? - опешил Гена. - А потом здесь же ужин? Ты и сегодня уже полдничал?
        - А как же? Я ведь говорил вам, если не поем вовремя, у меня упадок сил начинается. Вот сейчас, кажется, как раз начнется.
        - Ладно, жуй, - оперативник убрал со стола руку и демонстративно взглянул на часы, - две минуты тебе. Потом продолжим.
        Ровно две минуты спустя Гена бесцеремонно выхватил из руки Суслова стаканчик с колой.
        - Хватит! В тебе и так пузырьков много. Рассказывай коротко, чем вы там у Комаровского занимались, а самое главное - во сколько от него свалили.
        - Да чем мы там занимались, - на лице толстяка появилась самодовольная улыбка, - справедливым перераспределением денежных средств.
        - Это как?
        - От имеющих к достойным, - Суслов негромко хихикнул, - вернее, к достойному, потому как таковым оказался я один.
        - Ободрал, значит, товарищей, - заключил Гена.
        - Ободрал по полной программе, - радостно подтвердил Вениамин. - Ну а что поделать, если люди на девятках мизер играют? Надо наказывать.
        - И долго эта ваша экзекуция продолжалась?
        - Где-то до полуночи. Точно не скажу, меня под конец разморило малость.
        - Вот ты чудик, - Распашной проводил взглядом выходящих из ресторана девушек в обтягивающих джинсах и, восторженно причмокнув губами, вернулся к разговору, - у меня, когда карта прет, сна ни в одном глазу, хоть до утра просидеть могу.
        - Да и я могу, - толстяк небрежно махнул пухлой ладонью, - просто, перебумкал в тот вечер.
        - Чего ты сделал? - переспросил оперативник.
        - Перебумкал. Ну, текила бум, знаете? Со спрайтом. Вот я их, наверное, штук тридцать в себя опрокинул. А у Комаровского, как назло, в тот день, закуски почти никакой дома не было. Мы роллы заказали, но разве рисом наесться можно?
        Большие печальные глаза, не мигая, уставились на оперативника. Гена понимающе кивнул.
        - Ну да, японцы на этих роллах вон какие тощие. Но ты мне про время-то поточнее скажи. Вы от Комаровского во сколько вышли?
        - Да кто его знает, я не засекал, - Суслов в очередной раз покосился на лежащие на столе остатки заказа. - Мы, как играть закончили, я малость придремал. Когда Димка меня растолкал, я сходил в ванную умыться, а потом зарулил на кухню воды попить. Не знаю почему, у остальных после спиртного с утра сушняк начинается, а у меня почти сразу.
        - Вениамин! - Гена раздраженно хлопнул ладонью по столу. - Давай про сушняк ты потом расскажешь, и лучше не мне. Ты про время скажи.
        - Так я и говорю. Зашел на кухню, налил себе воды в кружку. Залпом выпил, еще налил. Второй раз уже медленнее пил, глотками. Вот, значит, пью и смотрю на стену напротив, а там как раз часы висят. Двадцать минут первого было.
        - Слава наггетсам! - иронично пробурчал Распашной. - Так долго про время мне еще никто не рассказывал.
        - Зато, - невозмутимо отозвался толстяк, - я предоставил вам точную картину произошедшего. Можно я доем?
        - Не можно! - рявкнул Гена. - Сейчас еще на пару вопросов ответишь и потом хоть обожрись. Вы из квартиры с Бородиным вместе вышли?
        - Вместе, - обиженно отозвался Суслов. - Только мы потом разошлись в разные стороны. Можно сказать, он разъехался, а я разошелся.
        - Это как так? - удивился Гена.
        - Мы на проспект вышли, там машины стоят, таксисты, - объяснил Распашной, - они здесь всегда пасутся. Юрка вспомнил, что ему куда-то за город ехать нужно, ну и сел в первую попавшуюся машину, а я гулять пошел.
        - Долго гулял? - машинально спросил уже потерявший к разговору оперативник.
        - Я и сам не знаю, - толстяк торопливо извлек из упаковки очередной чизбургер. - Погода была хорошая, бродил, пока не устал. До Озерной дошел, а там почувствовал, что устал. Сел в метро и назад поехал.
        - В метро? - удивленно бросил уже вставший из-за стола Гена. - С таким выигрышем и на такси тыщенку зажал. Не стыдно?
        - Ничего я не зажимал, - от возмущения Суслов мгновенно вспыхнул. - Я у Димки телефон в квартире оставил, вызвать не мог. А на улице, как назло, не было никого. Что мне, стоять, руками махать, чтоб меня какой-нибудь пьяный дурак сбил? Я гляжу, «М» светится, ну и подумал, почему бы не прокатиться.
        - Тоже верно, надо быть ближе к народу, - одобрил Гена. - Ладно, дожевывай. И давай, в темпе, а то тебе уже скоро сюда на завтрак тащиться.
        Выйдя из Макдоналдса, Распашной набрал номер Малютина.
        - Ну как, у вас есть что интересного? У меня тишина полная. У Бородина такое алиби, на танке не переедешь.
        - Могу тебя порадовать, у нас малость повеселее, - послышался в телефоне голос Дениса. - Барковец точно нам привирает, и в момент убийства Апраксина наш бариста дома отсутствовал. Во всяком случае, вернулся он ближе к двум.
        - Ого! Так надо брать этого врунишку и трясти. К утру из него вся правда высыплется.
        - Успеем еще, - сдержанно отозвался Малютин. - Мы сейчас с Викторией Сергеевной пообщались, решили, что она утром официально допросит свидетеля, который видел, как этот кофевар ночью домой возвращался, ну а потом, если показания ее устроят, будем по нему плотно работать.
        - Можно подумать, они могут ее не устроить, - раздраженно бросил Гена, уворачиваясь от столкновения с пошатывающимся здоровяком от которого на несколько метров вокруг разило пивным выхлопом. - Ладно, я понял. Во сколько встречаемся?
        - В девять. У Крыловой.
        ***
        К удивлению Вики, Мясоедов пребывал в необыкновенно благодушном настроении. Сидя перед раскрытым ноутбуком, он на всю кухню мурлыкал незамысловатую мелодию, лет тридцать назад возглавлявшую все отечественные хит-парады. В ноты Жора попадал не всегда, но это совершенно не мешало ему получать удовольствие от звуков собственного голоса. Казалось, он совершенно забыл о вчерашнем вечере, да и вообще впервые за долгое время совершенно не думает о прошлом, сосредоточившись на построении известных пока только ему одному планов.
        - Это что у тебя?
        Вика заглянула в экран через плечо мужа. Пункты, подпункты, параграфы. Явно какой-то документ, только понять, какой именно сходу было невозможно.
        - Закон о частной детективной и охранной деятельности, - торжественным тоном произнес Жора. - Конечно, такую муть здесь наворотили, но все же подладиться можно.
        - Ты хочешь создать охранное агентство? - наклонившись, Вика обняла мужа за плечи и прижалась щекой к его затылку. - Хорошая идея. Клиентов, конечно, не так просто найти будет, но, думаю, попробовать стоит.
        - Ну какой из меня охранник? - Жора накрыл ладонью ее руку. - Я сейчас не про ноги, я про голову говорю. У меня мозги иначе устроены. Так что агентство это точно, но только не охранное. Детективное!
        - Детективное? - Крылова не смогла скрыть удивления. - Но у частников же нет никаких полномочий. Максимум, что они могут, это следить за мужьями, которые ходят налево. И то при этом нарушают кучу законов.
        - Ну почему же только за мужьями? - Жора легонько ущипнул ее за руку. - Во-первых, есть неверные жены. За ними тоже можно следить. А во-вторых, напрасно ты думаешь, что опер без корочки перестает быть опером.
        - Я так вовсе не думаю, - запротестовала Вика.
        - Да ладно! Но я не возражаю. Можешь думать, что угодно. Ближайшие дни покажут, кто из ху.
        - Who is who, - укоризненно отозвалась Крылова. - Не порть великий и могучий английский язык.
        - Я думал, великий и могучий - это наш, - ухмыльнулся Мясоедов.
        - Наш могучее и величее, - Вика наморщила лоб, пытаясь подобрать словам правильную форму, - или величей и могучей. Короче, наш самый могучий и самый великий! Ты ужинал?
        - Нет, не до этого было, - Жора отрицательно покачал головой. Сначала твоими делами занимался. Потом своими.
        - Моими? - Вика подпрыгнула на месте. - Ты смотрел видеозаписи? Нашел что-то интересное?
        - Экие мы торопыги, - Жора обернулся и взглянул на Вику с добродушной усмешкой, - там у тебя сколько часов отсматривать надо? Десятки? А я сегодня с восьми до двенадцати, пусть и в ускоренном режиме. Так что еще смотреть и смотреть.
        - Это я тебе только часть отдала, - призналась Вика, - сама сегодня весь день в монитор таращилась, под вечер глаза слезиться начали. Давай поужинаем? У нас в морозилке есть вареники.
        - Вареники? - Жора изобразил капризную гримасу. - Ты же знаешь, я не люблю вот это все. Вишню, творог… Что там еще бывает?
        - Там еще бывает картошка с грибами, - открыв дверцу кухонного шкафа, Вика достала из нее большую кастрюлю и наполнила водой. - А к ним в придачу можно порезать буженину. Я еще вчера купила, только забыла на стол поставить.
        - Вот это уже интересное меню, - Жора одобрительно кивнул. - Картошка с грибами, буженина. Под это дело можно и водочки. Граммов двести.
        - Сто будет достаточно, - решительно отозвалась Вика, - ты вчера один бутылку вина выпил.
        - Ну, сто, так сто, - не стал спорить Мясоедов, - а вино, кстати, плохонькое было, так что ты мне должна спасибо сказать, что я тебя от этой гадости избавил.
        Два часа спустя, прислушиваясь к ровному дыханию быстро уснувшего мужа, Вика вспомнила, что так и не спросила у него, какими именно «своими» делами он занимался после двенадцати. Завтра надо будет обязательно выяснить, подумала она за секунды до того, как на смену мыслям пришли сновидения.
        Глава 10
        Четверг, 20мая
        Вика удивленно взглянула на появившихся в кабинете оперативников.
        - Какими судьбами? Кажется, мы договаривались на десять.
        - Так я и знал, что вы все перепутали, - не дожидаясь приглашения, Распашной занял один из стульев, - мне эти обормоты сказали, что надо у вас быть к девяти.
        - Нет, на девять у меня назначен допрос свидетеля, а вас всех я приглашала к десяти.
        - Виктория Сергеевна, - обогнув стол, Малютин уселся напротив Гены, - вы ведь нас не станете выгонять. К тому же, уже четверть десятого. У нас кое-кто, - он бросил взгляд на Распашного, - в назначенное время приезжать не умеет.
        - И как выясняется, правильно делает, - усмехнулся Гена. - А вы что, со свидетелем уже закончили? Быстро, однако.
        - Нет, - Вика отрицательно покачала головой, - она еще даже не появлялась. Очевидно, к назначенному времени не умеют приходить не только сотрудники полиции.
        - Но и нормальные люди, - подхватил Распашной. - Так что, Виктория Сергеевна, мы подождем? Не прогоните?
        Звонок смартфона перебил Крылову, уже собиравшуюся ответить какой-нибудь колкостью.
        - Надеюсь, наша сегодняшняя встреча остается в силе?
        - Да, можете не сомневаться, - Вика прижала телефон плотнее к уху и бросила взгляд на сидящих за столом оперативников.
        - Я вообще не склонен к сомнениям, чего и вам желаю.
        Короткий разговор выбил Вику из колеи. Некоторое время она сидела, уставившись в погасший экран телефона. Словно сквозь пелену заполнившего кабинет тумана до нее долетали обрывки фраз, которыми обменивались оперативники, ожидающие появления отчего-то опаздывающей свидетельницы.
        …симпатичная такая. И фигура, и мордашка. Пугливая, правда. Представляете, в квартиру зашла и давай по всем комнатам бегать, выключателями щелкать. Мол, не могу жить без света… А эти как на Григорича вылупились, а он так и заявляет, мак это не наркотики, это цветок. Его не колоть, его нюхать надо…. Чего ты, балабол, мелешь! Не говорил я такого.
        Новый телефонный звонок, на этот раз телефона внутренней связи вывел Крылову из состояния задумчивости.
        - Да, я сейчас спущусь.
        Положив телефонную трубка, Вика вскочила с кресла, радуясь тому, что теперь у нее нет возможности сидеть без дела и предаваться сомнениям в правильности запланированной встречи.
        - Калиева пришла. Сейчас я вернусь. Постарайтесь не разнести кабинет.
        После того как Крылова вышла из кабинета, оперативники еще некоторое время обменивались незначительными подробностями предыдущего дня.
        - Слушай, Григорич, я еще вчера спросить хотел, - спохватился наконец Малютин, - с этими киргизами, это вообще, что было?
        - А что было? - недовольно покосился на него Панин. - Провел разъяснительную работу на тему соблюдения миграционного законодательства.
        - Ладно уж, не первый день ведь знакомы, - не удовлетворился ответом Денис, - я думал, ты их там на месте к стенке поставишь. И потом, когда мы на лестницу вышли, признайся, ты уверен был, что девчонка за нами выскочит. Так?
        - Так, - кивнул Михаил Григорьевич. - Я же, когда ты им фотографию Барковца показывал, у стеночки стоял, да на их лица поглядывал. Так вот, девчушка едва портрет соседа увидала, она вся разом взбледнула. Тут к бабке не ходи, ясно, что у нее к баристе нашему отношение неровное. Какое, конечно, сразу понять нельзя было. Может симпатия, может, наоборот, антипатия. Только, когда она первый раз сказала, что в тот вечер его не видела, мне в голосе сомнение послышалось. Тут, получается, пазл и сошелся. Ну а что? Ей шестнадцать. Ровесники ее прыщи давят, да в стрелялки играют. А нашему парню двадцать один год. Высокий, плечистый. Ну чем не кандидат в принцы?
        - И ты, значит, решил малость надавить, - констатировал Малютин. - Толково. А я, если честно, сперва даже поверил. Так ты все излагал душевно. Дом на холме, поле с маками, соседи подколодные. Прослезиться можно. Признавайся, ты это все в старых газетах вычитал. Ностальгируешь?
        - Я? - Панин чуть вздернул вверх левую бровь. - Нисколько. Отец, да, ностальгировал. Он тогда на те деньги, что от проданного дома нам достались, кое-как смог купить квартиру-малосемейку в Рязанской области. Не в самой Рязани, там дороже было, в райцентре, в Шилово. Вот тогда он заностальгировал. Так заностальгировал, что сел у окна, да от инфаркта и умер. Меня по такому случаю в отпуск из армии отправили. Но только, пока я добирался, отца уже похоронить успели. А поминки мы с матерью вдвоем справляли, потому как не было у нас еще в Шилово никого из знакомых. Мать не пила, у нее печень была больная. Я до этого спиртное даже и не пробовал. В тот день так напился, что потом сутки вообще из памяти выпали. Так до сих пор ничего и не вспомнил. Мать сказала, что на кладбище ходил, до отца докричаться пытался.
        Михаил Григорьевич тяжело вздохнул, затем, будто поняв, что его откровения были не очень уместны, натянуто улыбнулся и хлопнул Малютина по плечу.
        - Не грузись, майор. Давно это все было. Главное, что девчонка нам всё как есть сказала.
        - Главное, чтобы она это всё Крыловой повторила, - усмехнулся Распашной, - а иначе от всей этой лирики никакого проку не будет.
        К облегчению оперативников, допрос Айлин неприятных сюрпризов не преподнес. Девушка почти дословно, с небольшими уточнениями повторила все, что уже рассказывала до этого Панину и Малютину. По ее лицу было заметно, что прошедшую ночь она фактически не спала. Потухшие глаза, дрожащий голос, сцепленные пальцы рук. Было очевидно, что давать показания, из-за которых Барковец может пострадать, Айлин совсем не хочется. И все же она достаточно подробно ответила на все вопросы следователя.
        - Молодец, красавица! - одобрил ее действия Панин, после того как девушка уже подписала протокол допроса. - Родителям привет передавай.
        - Они внизу ждут, - уставившись в пол, отозвалась Айлин. - Папа хотел со мной подняться, но его не пустили.
        Она бросила на Крылову взгляд полный упрека.
        - Ну а что ты хочешь, - Гена успел ответить быстрее, чем это сделала Виктория. - Тебе уже шестнадцать исполнилось. Некоторые вещи можно делать без папы. Пойдем, я тебя до лифта провожу. А то еще заплутаешь здесь, родители волноваться будут.
        - Главное, помни, что ей еще нет восемнадцати, - шепотом посоветовал Малютин, в ответ на что Распашной лишь снисходительно улыбнулся.
        Когда дверь за ним и вышедшей первой из кабинета Айлин закрылась, Панин оторвался от подоконника, на котором просидел все время допроса и занял место у приставного стола.
        - Ну что, - он повернулся к Крыловой, - по Барковцу надо принимать решение.
        ***
        Устроившись на своем привычном месте неподалеку от детской площадки, Жора опустил со лба солнцезащитные очки и достал из кармана смартфон. Вообще-то с телефоном можно было не торопиться. Времени, судя по предыдущим дням наблюдения, у него еще прилично. Полчаса, как минимум, а может быть, и больше. Но лучше все проверить заранее. Убедиться, что вспышка в камере отключена, а сам смартфон переведен в авиарежим. Что может быть хуже, когда поступивший не вовремя звонок от решившего поболтать Фишмана срывает тебе запись. Он ведь, в конце концов, не видеоблог записывает. Серьезным делом занят.
        Убедившись, что все параметры настроены верно, Жора установил смартфон в специальную навесную ячейку в подлокотнике. Теперь ему останется лишь дважды коснуться пальцем экрана и начнется запись. Конечно, как только с этим делом будет покончено, он сразу же обзаведется чем-то более серьезным, с хорошей оптикой, так чтобы к качеству съемки не могло возникнуть вопросов. Ни у кого. В принципе, оптику можно купить и сейчас, даже сегодня. Но стоит ли торопиться? Все же будет лучше, если он докажет и себе, и всем остальным, что способен добиваться результата, имея лишь то немногое, что находится в его распоряжении. Хотя, нет. Не так. Самому себе доказывать ничего не надо. В себе он и так уверен.
        ***
        Обыск в квартире Барковца ничего не дал. Ни окровавленной одежды, ни возможного орудия преступления. На всякий случай изъяли пару кухонных ножей с длинными лезвиями, но шансов на то, что один из них применялся при убийстве Апраксина, фактически не было. Это прекрасно понимали и оперативники, и сама Крылова.
        - Это все из-за той драки? - сидевший на принесенном в комнату кухонном стуле Барковец оторвался от созерцания ворковавших за окном голубей и повернулся к Виктории. - Вы поймите, я про нее уже забыл давно.
        - Ну как же забыл, когда сам про нее говорить начал, - буркнул, выбираясь из платяного шкафа Гена, - видать, не так плохо у тебя с памятью.
        - Да вы поймите, - Барковец, очевидно, полагая, что единственная женщина в помещении окажется более чувствительна к его аргументам, смотрел только на Викторию, - повода для конфликта уже нет. Мы ведь тогда из-за Дашки сцепились, она у нас в кофейне официанткой работала.
        - Она и сейчас работает, - Распашной ехидно улыбнулся, - никуда не делась.
        - Не в этом дело. Главное то, что тогда мы оба думали, будто у нас есть какие-то шансы. А теперь делить нечего. Дашка вообще с левым мужиком встречается. Уже в возрасте.
        - В возрасте, это, по-твоему, сколько? - заинтересовался Гена.
        - Точно не скажу, но лет тридцать пять ему точно есть. Не знаю, зачем ей такой нужен.
        - Слышишь, Денис, ты у нас уже в возрасте, - крикнул Распашной, поворачивая голову к выбирающемуся из-за отодвинутого дивана Малютину.
        - Я в возрасте расцвета, - демонстративно расправив плечи, отозвался майор, - причем в начальной его стадии.
        - Угу. Это значит, у тебя бутон только раскрывается, - ухмыльнулся Гена, - страшно представить, в каком месте.
        - Я тебе позже продемонстрирую, - в тон ему отозвался Малютин, - если захочешь.
        - Да сколько можно! - не вытерпела Крылова. - Скажите, Распашной, так бывает, чтобы этот ваш нераскрывшийся еще бутон не вываливался откуда ни попадя?
        - Это намек на мою гипертрофированную сексуальность? - казалось, что Гену нисколько не смутил выпад Виктории.
        - Это не намек. Это совсем не намек, - процедила Крылова. - Мне нужно, чтобы вы эту свою гипертрофированную, выпирающую во все стороны сексуальность сжали в кулак и засунули куда подальше.
        - В кулак и засунуть, - оперативник вздохнул, всем видом демонстрируя разочарованность от услышанного. - Надеюсь, это было образное выражение? Можете не отвечать, - поспешно вскинул он руку, - пойду на кухню, водички попью. Заодно проверю, как там Григорич, вдруг у него там уже лепестки опадают.
        ***
        Белоснежный Лексус подъехал к подъезду на двадцать минут позже, чем рассчитывал Мясоедов. Во всем остальном его ожидания оправдались. Два человека. Четыре тяжелые сумки. Все, как обычно. Точно так же, как было неделю назад. И две. И четыре. И в феврале, когда он впервые обратил внимание на семейную пару, живущую в соседнем подъезде. Завтра, если ничего не изменится, а после столь длительного наблюдения Жора был уверен, что не изменится ничего, в гости к супругам придут трое. Не одновременно, каждый в свое, заранее назначенное время. Время это почти никогда не менялось, но все же изредка отклонения от графика случались. Иногда тот, кто обычно приезжал в первой половине дня, появлялся лишь после обеда. Иногда наоборот, человек, имевший обыкновение заявляться позже остальных, подъезжал к подъезду с самого утра. В любом случае, в течение дня появлялись все трое, и все трое непременно приезжали в разное время, никогда не пересекаясь друг с другом.
        Завтра, если не случится ничего экстраординарного, эта троица тоже появится во дворе. Жора мечтательно улыбнулся. Если все пройдет по уже сложившемуся у него в голове плану, нечто экстраординарное для этих троих, а заодно для ожидающей гостей семейной пары все же случится. Взяв в руки смартфон, Жора несколько раз коснулся пальцами экрана. Когда из динамика послышался знакомый голос, Мясоедов, стараясь не выдать охватившего его вдруг волнения, негромко произнес:
        - Фиш, ты мне нужен. Сейчас можешь подъехать?
        ***
        Допрос Барковца оказался столь же безрезультатным, как и обыск, проведенный в его квартире. Подозреваемый, который пока официально допрашивался в статусе свидетеля, категорически не желал рассказывать ни следователю, ни сменившим Вику оперативникам, куда и зачем он выходил из дома в четверг вечером. Более того, с непоколебимым упорством он настаивал на том, что не выходил никуда вовсе, а провел весь вечер перед экраном телевизора.
        - Послушайте, максимум, что я незаконного сделал, это скачал сериал бесплатно. Все. Можете даже занести это в протокол и добавить, что я признаю свою вину и готов нести за это ответственность. Но не надо пытаться заставить меня признаться в том, чего я не делал.
        - Тебя, дурилка, - Денис несильно хлопнул Барковца по затылку, - пока никто ничего делать не заставляет. Ты это сам прекрасно понимаешь. Ты ведь парень молодой. Зрение у тебя хорошее, слух тоже. Ты ведь слышал, как мы Виктории Сергеевне пообещали, что пальцем тебя не тронем.
        - И всем остальным тоже, - сглотнув набежавшую слюну, уточнил Барковец.
        - Кому, всем остальным? - нахмурился Малютин.
        - Не в смысле - кому, в смысле - не только пальцем, - торопливо добавил молодой человек. - Виктория Сергеевна так сказала: не только пальцем. А вы, - он взглянул в сторону угрюмо молчавшего Панина, - кивнули.
        - Григорич, ты что, реально кивнул? - Денис возмущенно обернулся к Панину. - Подписался на вегетарианство?
        - Так вышло, - после небольшой паузы отозвался Михаил Григорьевич. - Не смог отказать красивой женщине.
        - Ну что же, - Малютин вновь повернулся к студенту, - как говорится, майор сказал, майор сделал. Только ты, дурилка, - он вновь, на этот раз несколько сильнее, хлопнул Барковца по затылку, - напрасно радуешься. Думаешь, посидишь, отмолчишься и все? До дому, до хаты? Нет, тут эта схема не работает. Здесь схема другая. Сейчас следователь вернется и вынесет постановление о задержании. В камере переночуешь, утром поедем в суд. Суд примет решение о твоем аресте. Для начала на два месяца.
        - А если не примет?
        Барковец тут же уставился в пол, очевидно, сам испугавшись собственной смелости. Это не спасло его сразу от двух новых, весьма ощутимых шлепков по затылку.
        - Это чтобы ты вопросы глупые не задавал, - добродушно объяснил ему оперативник, - курс молодого сидельца. Так вот, суд всё примет, как надо, после чего увезут тебя в следственный изолятор. А там уже не будет доброй Виктории Сергеевны, у нее, кроме тебя, других дел полно. А вот мы, хотя и у нас дел немерено, будем тебя время от времени навещать и приложим все силы для того, чтобы ты рано или поздно сказал нам более интересную историю. Да! Если ты думаешь, что тебе только два месяца надо будет перетерпеть, то глубоко ошибаешься. По делам об убийствах суд может выносить продление ареста хоть до года. А в исключительных случаях, когда подозреваемые попадаются особо упертые, то и дольше.
        Малютин прошелся из стороны в сторону по кабинету и вновь вернулся на тоже место, прямо перед Барковцом.
        - Ты понял, дурилка, если будешь молчать, домой тебе хода нет, только в камеру. И сидеться тебе там будет крайне неуютно, я гарантирую. Так что лучше глубоко вдохнуть, выдохнуть, а потом начать нам подробно рассказывать, как ты провел вечер прошлого четверга. Особенно нас интересует интервал с полуночи до часу ночи. Все подробно расскажешь, проблем у тебя не будет. Определим в тихую камеру, где всего два-три сидельца, и то все москвичи, да при родственниках. Будете сидеть себе, телевизор смотреть, да колбасу трескать. Не жизнь, а сказка. Причем срок день за полтора идет!
        - То есть вариант, что я скажу вам такую правду, после которой вы отпустите меня домой, даже не рассматривается? - тихо, не поднимая взгляда от пола, спросил Михаил.
        Денис и Гена удивленно переглянулись.
        - Рассматривается, - ответил за всех Панин. - У нас не гестапо. Мы тут типа за справедливость. Ты только не томи, парень. Если тебе есть, что сказать, выкладывай прямо сейчас.
        ***
        Фишман приехал почти полтора часа спустя после Жориного звонка.
        - Мог бы и шустрее прискакать, - проворчал Мясоедов, - обнимая старого друга. Поди, на двух колесах гоняешь.
        - Сейчас столько камер по городу понатыкали, особо не погоняешь, - Леня привычно прошел на кухню, где по уже заведенной традиции сам поставил на плиту турку с кофе. - А что, у нас что-то срочное?
        - У нас, Лёня, с тобой серьезный разговор будет, - Жора положил на стол мобильный телефон, - сейчас я тебе кое-какие записи покажу, а потом мы решим, срочно это или все же до завтра терпит.
        - Давай я сперва с этим разберусь, - Фишман, постучал ногтем по плите, - а то я ведь знаю, ты меня заболтаешь, кофе, как в прошлый раз, убежит.
        - Да уж, многозадачность не твой конек, - вздохнул Мясоедов. - Руками и головой ты одновременно работать не можешь. Достань тогда мне коньяк из верхнего шкафа, а то Вика прячет его постоянно. Боится, что я сопьюсь.
        - А ты не сопьешься? - открыв дверцу шкафа, уточнил Фишман.
        - Ты мне немного накапай прямо в кофе, для запаха, - попросил Жора, - граммов пятьдесят, думаю, будет достаточно. Хотя нет, лей лучше сто!
        Вздохнув, Лёня откупорил коньячную бутылку.
        ***
        - А что здесь происходит? - незаметно вошедшая в кабинет Крылова, нахмурившись, смотрела на столпившихся вокруг Барковца оперативников. - Вы его что…
        - Да мы его и пальцем не тронули, Виктория Сергеевна, - моментально отозвался Малютин, ласково поглаживая Михаила по загривку, - но вот, представьте себе, молодой человек решил проявить сознательность и рассказать нам всем о том, как он, собственно, провел вечер. Вот мы все вокруг него и собрались, уговариваем, чтобы он дождался вашего возвращения.
        - Дождались, - насмешливо фыркнув, Вика заняла ставшее уже привычным место во главе стола. - Итак, Михаил Юрьевич, вы действительно желаете изменить свои показания?
        - Не совсем так, - Барковец выглядел задумчивым, словно пытался принять необыкновенно важное и столь же сложное решение и никак не мог справиться с задачей, - я хочу сделать заявление.
        - Даже так?
        Вика взглянула на оперативников. Распашной и Малютин выглядели довольными происходящим, они явно пребывали в предвкушении скорого чистосердечного признания, а значит, и раскрытия дела. И только Михаил Григорьевич отчего-то хмуро пощипывал вздыбившуюся левую бровь. Судя по его виду, если он чего-то и ждал ближайшее время, то только неприятностей.
        - Да, - молодой человек повысил голос, - заявление. Я хочу сказать, что в тот день вечером я находился дома. Один. Весь вечер. И потом лег спать. И как бы ни пытались меня запугивать сотрудники полиции, я от своих показаний не откажусь.
        Немного помолчав, Барковец пожал плечами и уже не так уверенно добавил, - хотя, не знаю, если пытать будут, я точно не выдержу.
        - Приплыл ледокол «Есенин», - Панин звонко шлепнул ладонью по подоконнику.
        - При чем здесь ледокол? - Вика не смогла сдержать удивления.
        - Вы уверены, что вас сейчас именно этот вопрос интересует? - мрачно отозвался Михаил Григорьевич. - Что с этим заявителем делать будем?
        - Если вы предлагаете начать его пытать прямо сейчас, то я против.
        Вика с улыбкой взглянула на не ожидавших от нее подобной реакции оперативников.
        - Гражданин Барковец, - ее голос вновь сделался серьезным, вы задержаны по подозрению в совершении преступления по статье сто пятой, части первой. Завтра будет проведена очная ставка со свидетелем, который опровергает ваши показания о том, что вечером тринадцатого мая вы не покидали квартиру. По результатам очной ставки я приму решение об обращении в суд с ходатайством о вашем аресте.
        - А я ведь предупреждал, - Малютин ехидно подмигнул задержанному и, наклонившись к нему ближе, прошептал, - пророчества начинают сбываться. То ли еще будет.
        - Забирайте его, - кивнула Вика оперативникам и бросила короткий взгляд на висящие на противоположной стене часы. До назначенной встречи оставалось всего сорок минут.
        ***
        Допив кофе, Фишман поставил чашку на стол и откинулся на спинку стула.
        - То есть, ты уверен, что это криминал? - взглянул он на Мясоедова.
        - Более чем, - Жора нахмурился. Он не любил, когда его уверенность вызывала у кого-то сомнения. - Криминал. Причем крупный. Каждую неделю приходит новая партия товара. На следующий день приходят три крупных дилера и забирают свою долю. Четвертая часть остается. Ее, я так понимаю, распространяют сами хозяева.
        - А оно им зачем? - Фишман постучал ногтем указательного пальца по столу. - Лишний риск. Лишние хлопоты.
        - Деньги-то не лишние, - упрямо мотнул головой Мясоедов, - они ведь непосредственно с наркошами дела не имеют. Продают другим дилерам, поменьше. Не всю сумку разом, а партиями, допустим, по килограмму. Какой тут риск? Отлавливают ведь только мелких закладчиков, которые сами обдолбанные ходят. А эти? Подъехали в супермаркет. Положили груз в ячейку. У дилера есть от ячейки запасной ключ. Он получает сигнал, приезжает, забирает груз. Деньги уже упали на счет получателя. Вот и все. Полчаса хлопот, а наценка вдвое больше.
        - Может быть, ты и прав, - Леня провел рукой по щетине на подбородке и задумчиво повторил, - может быть.
        - Раньше ты во мне не сомневался, - с обидой в голосе произнес Жора.
        - В тебе я и сейчас не сомневаюсь. Но ведь, если за это дело браться, надо ребят подпрягать. Мало того, что моих, так еще из района какой-нибудь опер нужен. Или следак. Мы на каком основании в адрес заходить будем?
        - Подожди, - Мясоедов подкатился ближе к приятелю. - Здесь ведь объем серьезный. На уровень главка запросто потянуть может.
        - Может, - согласился Фишман, - если такую партию накрыть, пресс-служба в восторге будет. А в главке ты с кем хочешь поделиться? Черт, как я сразу не понял!
        - Правильно, - кивнул Жора. - Мы их берем. Убеждаемся, что объемы соответствуют ожиданиям, и тогда я звоню Вике.
        - А что, мне мысль нравится, - одобрил Фишман. - Она ведь, поди, там самостоятельно еще никак не отметилась. Сколько она в главке? Вторую неделю?
        - Около того. Ну, так что? Сегодня или завтра?
        Фишман взглянул на часы.
        - Давай завтра. С утреца. Я с собой троих бойцов возьму. Этого за глаза хватит. Как вариант можно эту парочку прихватить, а потом посидеть немного в квартире. Подождать, пока гости придут. Красивую коллекцию соберем.
        - Фиш! - Жора протянул товарищу руку. - Все же у тебя голова соображает!
        - А это потому, что у меня руки свободны были, - рассмеялся Леня, отвечая на крепкое рукопожатие.
        ***
        На этот раз Крылова вышла из машины сразу же, как только белый внедорожник остановился рядом с ее автомобилем. На этот раз мужчина был не один. Его спутница, промчавшись мимо Вики, стремительно описала полный круг вокруг. Судя по всему, увиденным она осталась довольна.
        - Какая прелесть! - прижавшись к своему кавалеру, она оставила у него на щеке смазанный след красной помады.
        - Да, я такой, - мужчина сдержанно улыбнулся и протянул Вике конверт.
        - Пересчитайте. Здесь пятитысячными. Много времени не займет.
        - А договор? - Крылова убрала конверт в сумочку.
        - Я уже все заполнил, вам только подпись поставить надо. В трех экземплярах.
        Несколько листов бумаги легли на капот Смарта. Быстро расписавшись, Вика передала покупателю ключи и документы на машину.
        - Надеюсь, она будет вас радовать не только сегодня, - произнесла Вика, стараясь не смотреть ни на ставший уже чужим миниатюрный автомобильчик, ни на уже забравшуюся в салон девицу.
        - Кто из них двоих? - с улыбкой уточнил мужчина.
        - Обе, - холодно отозвалась Крылова и, не попрощавшись, зашагала в сторону здания следственного комитета.
        ***
        Москва - красивый город. В этом Распашной был уверен. Конечно же, в ней, как и в любом мегаполисе, есть свои задворки, которые особой привлекательностью не блещут. Но задворки для того и существуют, чтобы на их фоне парадная часть фасада смотрелась особенно нарядно. А если этот фасад еще и как следует подсветить!
        Сделав музыку громче, Гена начал ритмично похлопывать ладонью по рулю. Да! В вечернем освещении Москва перестает быть просто красивой. Ближе к ночи она, во всяком случае, ее центральная часть, прячущаяся в окружении Садового кольца, становится восхитительно неотразимой. Или неотразимо восхитительной. Смотря, как по кольцу ехать, по или против часовой стрелки.
        Промчавшись по Земляному валу, мощный автомобиль почти достиг Театра на Таганке и тут же ушел под землю, в гигантскую, круглосуточно наполненную гулом и огнями трубу Таганского тоннеля, вынырнул на другом его конце и почти сразу же взмыл над Москвой-рекой, с рёвом пролетел по Краснохолмскому мосту, а затем, сбавив высоту, но не скорость, устремился дальше, по Нижней Краснохолмской и Зацепскому валу. Движение вперед бесцеремонно нарушил возникший буквально из ниоткуда красный сигнал светофора. Надеявшийся до последнего момента успеть проскочить на желтый, Гена с силой вдавил в пол педаль тормоза. Сорок секунд работы двигателя в холостом режиме. Сорок секунд безразличного созерцания потока машин, спешащего в перпендикулярном направлении, и запоздалых пешеходов, поднимающихся на поверхность из подземного царства московского метрополитена.
        Буква «М» ярко выделялась на фоне светло-бежевой, подсвеченными фасадными светильниками стены пятиэтажного здания. Бывать в нем Гене никогда не доводилось, а по внешнему виду определить, жилое здание или офисное, сходу не удавалось. Хотя нет, Гена удовлетворенно кивнул, офисное. Вон, на одном окне жалюзи, и на другом тоже, а за ними просвечивают квадратные плафоны дневного света. Время почти одиннадцать, а они еще работают! Или просто свет не выключили? Интересно, у них мебель трясется, когда под землей поезд проходит?
        Выжав до упора педаль газа, Распашной послал машину вперед, с наслаждением чувствуя, как нарастающая скорость заставляет сердце биться чуть чаще, чем обычно. Ведь придумал же кто-то эту фразу: «Огни большого города». Разве может с ними сравниться хоть что-то еще?
        Автомобиль вновь набрал скорость, оставляя позади себя все новые и новые районы и перекрестки. Вот промелькнуло справа здание родного министерства, вот вновь блеснула отраженным светом черная вода Москвы-реки, а вот замаячила впереди МИДовская высотка. Еще немного и можно уходить налево, на выезд из города.
        - Ах, ты, паскуда!
        Взвизгнув тормозами и проскользившими по асфальту шинами, черный автомобиль остановился посреди проезжей части. Несколько секунд спустя заработал правый поворотник и БМВ медленно отъехал к тротуару.
        - Жирный ублюдок!
        Достав телефон из кармана, Гена открыл список недавних вызовов. Он уже почти коснулся пальцем нужной строки в списке, но в последний момент передумал. Позвонить можно будет позже, от самого подъезда. Нанести, так сказать, ночной визит вежливости.
        - Сюрприз будет, - усмехнулся оперативник, убирая телефон обратно в карман.
        Глава 11
        Пятница, 21мая
        Первый ласковый колокольчик, говорящий, что день будет необыкновенным, прозвенел для Крыловой еще утром. Все началось с того, что Жора, выбравшийся из кровати на полчаса раньше нее, и уже покончивший с неприятными, но обязательными туалетными процедурами, решил заняться физическими упражнениями. О пользе таковых еще полгода назад и Вике, и самому пациенту не раз говорил еще лечащий врач Мясоедова, однако, купленные специально для Жоры гантели и эспандер вот уже несколько месяцев без дела валялись в углу спальни. Не использовалась и давным-давно закрепленная на стене в прихожей конструкция, представляющая собой турник с брусьями, приваренные к единой железной раме.
        И вот теперь, повиснув на хромированной перекладине, Жора зажмурился и попытался согнуть вытянутые руки.
        - Ууф!
        Его тело медленно двинулось вверх, на мгновение застыло, касаясь подбородком перекладины, а затем также плавно начало опускаться.
        - Ууф! - воздух вновь с шумом вырвался изо рта Мясоедова.
        - Ууф!
        Третье приземление оказалось не таким плавным, как два предыдущих. Звук удара ступней о покрытую ламинатом поверхность совпал с испуганным голосом Крыловой:
        - Господи, Жора! Ты что делаешь?
        - Да вот, размяться решил немного, - Мясоедов отпустил турник, но ухитрился остаться в вертикальном положении, опираясь локтями на брусья, - еще подход думаю сделать, и на первый раз хватит.
        - Вот это ты называешь размяться? - возмутилась Вика.
        - А что? - Жора переключился на правое плечо. - Надо давать мышцам нагрузку, а то я малость ослаб за последнее время.
        - Нагрузку? А если ты еще больше повредишь себе спину?
        Подойдя к мужу, Вика попыталась положить ему руки на плечи, однако Мясоедов мягко, но решительно отодвинул ее в сторону.
        - Я решил привести себя в форму, - твердо произнес он. - Пусть не в ту, что была раньше, но в ту, которая может быть сейчас. Поэтому ты успокаиваешься и делаешь два шага назад. А я сосредотачиваюсь и пытаюсь два раза подтянуться. После этого данное упражнение на сегодня будем считать выполненным. Делаем?
        Молча кивнув, Крылова отступила на два шага. Не отводя взгляда, она следила за тем, как Жора вновь поднял вверх одну руку, затем другую.
        - Ууф!
        Первый подъем был выполнен почти идеально.
        - Ууф!
        Второй, по мнению Крыловой, был почти так же хорош, как и первый, хоть, быть может, Жора и не коснулся подбородком перекладины. Зато приземление, вернее приламиначивание, оказалось плавным и совершенно бесшумным.
        - Вот увидишь, через месяц десять раз буду делать.
        Опираясь на костыли, Жора шагнул к жене и ткнулся губами ей в кончик носа. Его порозовевшее лицо буквально лучилось энергией.
        Как мало надо человеку для счастья, промелькнула мысль в голове у Крыловой. Иметь цель, которую можно достигнуть. У нее самой целей более чем достаточно. Весь вопрос как раз в их достижимости.
        Второй колокольчик, хоть и не такой звонкий, прозвенел двумя часами позже, когда уже вот-вот должна была начаться очная ставка между доставленным в здание следственного комитета Барковцом и Айлин, по настоятельной просьбе которой, ее родителями разрешили подняться вместе с ней на четвертый этаж. Поскольку на самой очной ставке они присутствовать не имели права, им пришлось остаться в коридоре. Мать девушки неподвижно сидела на одном из стоящих у входа в кабинет стульев, а отец неторопливыми шагами мерил расстояние от лифта до кабинета с табличкой «Следователь по особо важным делам Крылова В.С». Уже третий раз подряд выходило двадцать семь шагов, но это однообразие результатов никак не сказывалось на решимости мужчины произвести новые измерения.
        Двери лифта распахнулись. Первым в коридор вышел Панин. Не дожидаясь остальных, он двинулся в сторону кабинета Крыловой. Едва не столкнувшись нос к носу с отцом Айлин, он принял немного в сторону и приветливо кивнул, так, словно повстречал старого знакомого.
        - И ты здесь, земляк? - хлопнув отца девушки по плечу, Михаил Григорьевич зашагал дальше, оставив сбившегося со счета киргиза стоять в полном недоумении посреди коридора.
        Следом за Паниным из лифта показался Барковец. Студент выглядел растерянным, правая рука его была прикована наручниками к широкому запястью рослого конвоира, а левая болталась, совершенно не попадая в такт и без того неровных шагов. Замыкал эту небольшую процессию Малютин.
        В тот самый момент, когда дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Панин, второй колокольчик и зазвенел. Зазвенел он едва различимо, поскольку мобильный телефон Крыловой был переведен на беззвучный режим.
        - Виктория Сергеевна, - бодро зазвучал в трубке басовитый мужской голос, - машинка ваша готова к выдаче. Можете сегодня во второй половине дня забирать.
        - Очень хорошо, - улыбнулась Вика, окончательно приходя к выводу, что день складывается как нельзя лучше. - Очень хорошо, - повторила она, когда распахнувший дверь в кабинет Панин пропустил перед собой скованных наручниками между собой Барковца и сержанта-конвоира.
        - На этот раз, Виктория Сергеевна, мы по времени тютелька в тютельку, - войдя в кабинет, Михаил Григорьевич привычно направился к подоконнику. - А что, другая сторона представления? Все здесь? А то я только папашу видел.
        - Они чуть дальше по коридору сидят, - объяснила Крылова и взглянула на стоящего у двери Малютина. - Денис, вы пригласите?
        Сидевший с отсутствующим видом Барковец лишь немного повернул голову, чтобы увидеть, с кем именно ему предстоит пройти очную ставку. Мгновением позже лицо его исказилось от изумления, а изо рта вырвался странный клекочущий звук, внезапно оборвавшийся на самой высокой ноте.
        Сидеть! - конвоир, стоявший за спиной у задержанного, с силой надавил на плечи попытавшемуся было вскочить на ноги Барковцу.
        - Михаил Юрьевич, сейчас мы проведем очную ставку между вами и свидетелем Калиевой, - Вика взглянула сперва на Барковца, затем на Айлин, сидевшую с противоположной стороны стола. - Поскольку ваши родственники пока не заключили договор ни с одним из адвокатов, на очной ставке ваши интересы будет представлять назначенный вам защитник.
        - Соловец Эдуард Андреевич, - невысокий полный мужчина добродушно улыбнулся и помахал рукой, обращаясь при этом скорее к следователю, чем к своему подопечному.
        Процедура двинулась по привычному, знакомому всем, кроме двух непосредственных ее участников, сценарию. Подозреваемый, представьтесь. Вы знакомы со свидетелем? Свидетель, представьтесь. Свидетель, предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний. Вот здесь распишитесь. Хорошо, перейдем непосредственно к вопросам. Вы знаете подозреваемого? Свидетель, чем вы были заняты в четверг, тринадцатого мая? Вы уверены, что это было именно в тот день? Ах, вы нашли билет… Замечательно, приобщим его к материалам дела. В какое время вы возвращались из кинотеатра? Вы шли одна или с вами был кто-то еще? По пути домой вы встречали кого-либо из своих знакомых? Вы можете с уверенностью заявить, что это был именно Барковец? На каком расстоянии от подъезда вы находились? Барковец, что вы можете сказать по этому поводу? Полагаете, обозналась! Хорошо, я так и занесу в протокол. Свидетель, что было после того, как вы зашли в подъезд? Так… продолжайте… так.
        То, что произошло потом, событием неординарным назвать было нельзя. Подобное на очных ставках случается достаточно часто. Именно поэтому на подобных мероприятиях кроме следователя и адвоката всегда присутствуют конвоиры или несколько оперативников.
        - Ты, сучка лживая!
        Барковец метнулся вперед, вытягивая над столом скованные наручниками руки. В то же мгновение всей массой своего тела ему на спину обрушился конвоир, а еще долю секунды спустя Малютин, ухватив задержанного за кисть левой руки с силой крутанул ее против часовой стрелки. Барковец истошно взвыл, а его адвокат, невозмутимо наблюдавший за всем происходящим, негромко прокомментировал:
        - Мне кажется, это уже перебор. Молодой человек всего лишь не справился со своими эмоциями. Хотя бы один из двоих сотрудников с него может слезть, так ведь и раздавить человека недолго.
        - Присоединяюсь к мнению Эдуарда Андреевича, - Вика постучала по столу шариковой ручкой. - Успокойтесь все! Денис, посадите его обратно на стул. Да не ломайте вы ему больше руку!
        Дождавшись, когда статус-кво был восстановлен, и все участники процедуры вернулись на исходные позиции, Крылова обратилась к Барковцу.
        - Михаил Юрьевич, вы успокоились? Если вы не согласны с показаниями свидетеля, пожалуйста, уточните, с чем именно вы не согласны.
        - Со всем! Со всем я не согласен, - Барковец всхлипнул, прижимая к груди поврежденное запястье. - Она же все до единого слова выдумала. Не могла она меня нигде видеть! Понимаете, не могла. Не видела.
        Повернувшись всем телом к Крыловой и не обратив внимания на предупреждающе легшую ему на плечо ладонь сержанта, задержанный заговорил быстро, почти без пауз, сглатывая окончания слов.
        - Я же вначале и впрямь подумал, что обозналась она. Ну, сами понимаете, ночью в потемках кого угодно перепутать можно. У нас ведь на подъезде фонарь хоть и горит, но чахлый, кнопки на домофоне толком не разглядишь, приходится телефоном подсвечивать. Могла ведь обознаться, конечно, могла. Только когда вся эта чушь несусветная началась, про так как я дверь не мог открыть, как ключами звенел… Вы же понимаете, так нельзя перепутать. Вы понимаете это?
        - Я понимаю, - кивнула в ответ Крылова. - Только я не очень уверена, что мы с вами из этого обстоятельства делаем одинаковые выводы.
        - Выводы? - Барковец широко распахнул глаза и на мгновение замер с неестественным, испуганно-удивленным выражением лица человека, на которого впервые в жизни направили фотоаппарат и велели ждать скорого вылета птички. - Ну, какие здесь могут выводы? Это же очевидно. Раз ошибиться она не могла, - он бросил гневный взгляд на сидящую напротив девушку, - значит, она все врет. Специально врет!
        - Я не вру!
        На этот раз со своего места вскочила Айлин. В отличие от подозреваемого, ее на месте никто удерживать не пытался, но девушка и не собиралась переходить к агрессивным действиям. Выставив перед собой правую руку с вытянутым вперед указательным пальцем, она гневно произнесла:
        - Ты! Не смей меня оскорблять. Никогда не смей. Я тебя сейчас в чем-то обвинила? Я, как есть, все сказала, как было. На тебя, что, - она указала пальцем на скованные наручниками запястья, - это из-за меня надели? Не может так быть. За то, что вечером из дома выходишь, наручники не надевают. Значит, ты сделал что-то. А если не сделал, значит, разберутся. Но меня никогда не смей оскорблять. Ты слышишь?
        - Калиева, сядьте на свое место, - решительно приказала Вика. - Михаил Юрьевич, вы утверждаете, что свидетель осознанно вас оговаривает. У вас есть предположения о возможных мотивах свидетеля?
        - Да она же мстит мне, - Барковец метнул в сторону Айлин взгляд, полный ненависти. - Она мстит за то, что я с ней так обошелся.
        - Уточните, как именно, - потребовала Крылова. - Вы что, её домогались?
        - Вы с ума сошли! - с отчаянием в голосе отозвался задержанный. Оглянувшись на своего адвоката и убедившись в том, что с его стороны поддержки ждать не имеет смысла, Барковец ссутулился, почти уткнувшись лицом в стол, и прошептал. - Вы все здесь сошли с ума. Зачем она мне нужна? Она же… - он вновь взглянул на Айлин, на этот раз пренебрежительно. - Вы что, сами не видите? Чего там домогаться можно? Да и потом, там три мужика в квартире, прямо под боком. Это не считая деда, который постоянно в глазок подглядывает. Я что, из ума выжил, чтобы с этой малолеткой мутить?
        - Тогда какой смысл вы вкладываете в слово: «обошелся»? Поясните.
        - Да что тут пояснять? Это же она сама мне глазки строила. Специально у подъезда вылавливала, чтобы со мной по лестнице подняться. Или наоборот. Когда я выходил, и она тут как тут. Ой, а мне тоже до метро надо! Куда ей на метро ездить, если у нее школа через дорогу?
        - Продолжайте, - кивнула Вика.
        - Мне это быстро все надоело. Я не знаю, когда людям сорок-сорок пять лет, тогда разница в пять лет в возрасте, наверное, совсем не чувствуется. А когда тебе двадцать один, ты все эти ходы малолетские, как с ладошки, считываешь. Так что я ей это все объяснил, как мог, и сказал, чтобы больше она за мной не бегала. Во-первых, окружающие начинают задавать вопросы, чего мне, сами понимаете, даром не надо. А во-вторых, мне вообще никак не надо, чтобы вопросы начала задавать её семейка.
        - Калиева, вы подтверждаете данные показания? - Крылова взглянула на покрасневшую от ярости Айлин.
        - Он, - пауза, - лжет, - холодный, полный презрения взгляд. - Он, - опять пауза, - вновь пытается меня оскорбить.
        Долгая пауза, совмещенная с таким же долгим, испепеляющим взглядом.
        - Я видела этого человека сначала на улице, а затем в подъезде. В четверг, тринадцатого мая. Примерно в половине второго ночи. Только получается, уже пятница началась. Четырнадцатое. Но это ведь ничего не меняет?
        - Нет, - Вика со вздохом покачала головой, - это ничего не меняет. Подождите пока в коридоре.
        ***
        Синий микроавтобус въехал во двор дома и остановился на свободном для парковки месте, всего в нескольких метрах от Мясоедова. Сидевший рядом с водителем Фишман выскочил из машины и подошел к другу.
        - Ну что, у нас все в силе? - уточнил Леня, после того как они обменялись крепким рукопожатием.
        - Угу, птички в клетке.
        - Я гляжу, ты понемногу детективные сериалы посматриваешь, - усмехнулся Фишман, скользя взглядом по серым оконным прямоугольникам многоэтажки. - Кинематографично изъясняться начал.
        - Я тебе сейчас обе коленочки аккуратненько так оторву и в помойку выкину, ласково пообещал Жора, - будем тогда вместе сериалы посматривать. Интересно, какие фразы из тебя через полгода посыпятся.
        - Я и сейчас иногда по выходным не гнушаюсь, - Леня похлопал друга по плечу. - Ладно, не буксуй. Ты циферки к домофону знаешь?
        - Пятьсот восемнадцать, звездочка, триста сорок шесть. Погоди, - ухватив Фишмана за руку, Жора потянул его к себе. - У меня к тебе одна мелкая просьба будет.
        - Мелкая? - Леня с сомнением вздохнул. - Ну излагай.
        - Давай так сделаем: как вы их всех носом в пол положите, я в квартиру так красиво въеду. Навроде, как Цезарь на Буцефале. Ну и скажу и что-нибудь эдакое, чтобы они это потом следующие лет восемь могли осмысливать.
        - Ну ладно, послушаем, чего ты такого сказать можешь, что это через минуту нельзя забыть, - ухмыльнулся Фишман. - Вот только, Буцефал, он разве у Цезаря был?
        - Какая разница? Ты, главное, сделай все по уму, а уж красиво въехать, это я как-нибудь сумею. За полгода натренировался.
        Вкинув вверх правую руку, Фишман щелкнул пальцами. Боковая дверь микроавтобуса сдвинулась вбок и на тротуар выскочили три автоматчика.
        - Велкам!
        Быстро набрав на домофоне нужную последовательность клавиш, Леня распахнул дверь в подъезд. Пропустив вперед бойцов группы захвата, он подмигнул Мясоедову:
        - Закатывайся, Цезарь. Рубикон твой на каком этаже располагается?
        - На четвертом, пятьсот…
        - Восемнадцатая, - с улыбкой подхватил Фишман, - это я догадался.
        Для Мясоедова следующие три минуты представляли собой слоеный коктейль, в котором накладывались друг на друга, но все же не смешивались чужие фразы и собственные мысли. Еле слышное из-за закрытой двери: «Кто?». Громкое, уверенное Фишмана: «Полиция, открываем!». Через пару секунд столь же уверенное: «Заходим!» и в ответ растерянное, тусклое: «Что вы делаете?». А потом мысли. Мимолетные, тонкими слоями. Чтобы только попробовать на вкус, выбрать самую достойную.
        Жизнь можно прожить и честно!
        Нет, это агитация какая-то. Надпись на заборе, которую они и так будут ближайшие годы каждый день видеть. Может, лучше по-другому?
        Думали, что вы невидимки? А шапочка-то прохудилась!
        Или это слишком мудрено? Хотя, чего тут сложного? Шапка-невидимка, всем все понятно. А какие есть еще варианты? Хорошо бы все же что-то нравоучительное. Вот, к примеру, так гордо вкатиться в комнату и произнести:
        Что, недолго музыка играла? Не ту песню, ребята, вы себе в жизни выбрали.
        А что, не так уж и плохо. Пусть подумают в следующий раз, какую пластинку ставить. Выбор, он ведь всегда имеется. Даже если пластинка всего одна. Ее, в конце концов, можно не слушать. Вот если пластинок вовсе нет, тогда… А что тогда?
        - Георгий Викторович, - в дверном проеме показался один из автоматчиков, - вас приглашают.
        «Георгий Викторович, - Жора невольно растянул губы в улыбке, - хорошо Фиш своих бойцов вымуштровал, умеют, когда надо, проявить уважение».
        В гостиной все было именно так, как он и ожидал. Два лежащих лицами в пол человека, над которыми безмолвно застыли автоматчики. Распахнутые сумки, содержимое одной из которых вывалено на ковер. Фишман, вальяжно раскинувшийся в огромном кожаном кресле и положивший вытянутые ноги на низенькую банкетку, тоже обтянутой светло-бежевой, в тон креслу, кожей.
        - А вот и наш Буцефал пожаловал, - мрачно произнес Леня, уставившись на вкатившегося в комнату Мясоедова. - Ну, скажи нам что-нибудь, о, великий!
        ***
        Первой, расписавшись в протоколе очной ставки, в коридор выскочила Калиева. Почти сразу, на всякий случай осведомившись, есть ли еще потребность в его присутствии, куда-то заспешил Эдуард Андреевич. Вслед за ним конвоир вывел из кабинета Барковца.
        - Что же, колоться парень не хочет, - подвел итоги Малютин, - ну ничего, пусть в камере посидит пару месяцев, а мы за это время что-нибудь да найдем. Вы как считаете, Виктория Сергеевна?
        - Думаю, да, - согласилась Крылова, - сейчас буду готовить ходатайство в суд об аресте.
        - Ничего мы на него не найдем, - сидевший на подоконнике Панин прижался к стеклу левой стороной лица, словно пытался заглянуть на фасадную часть здания следственного комитета, - нечего там искать. И не было никогда.
        - Я сейчас не понял, - Малютин непонимающе нахмурился. - А что показания свидетеля у нас уже не в счет? То, что Барковец их опровергает, это понятно. Ему ничего другого не остается. Но нам-то какое до этого дело?
        - Такое, - все так же не отрывая голову от стекла, отозвался Михаил Григорьевич. - Липа все эти ее показания, ими этой девочке попу подтереть можно. Прости, Виктория Сергеевна, не могу другого, более культурного предназначения подобрать.
        - Вот это поворот, - Денис, не сдержавшись, присвистнул. - Ты же мне сам недавно рассказывал. Про выражение лица этой девицы, про то, что она что-то скрывает. Ты ведь сам из нее эти показания первый раз вытряс.
        - Вот именно, что вытряс, - Панин наконец оторвал лицо от окна и соскочил на пол. - Я ведь увидел, действительно увидел, как девчонка на фотографию Барковца смотрела. Там на этом лице такая буря эмоций была… А дальше, получается, я, вроде как, условия задачи под ответ подогнал. Только оно, видишь, как вышло, эмоции у нее точно были, только не те эмоции, не с тем знаком. Надо было минус ставить, а я плюс воткнул.
        - Подождите, - взмолилась Крылова. - Я уже ничего не понимаю. Задачи, плюс, минус… Михаил Григорьевич, вы можете как-то без уравнений мне объяснить? Простыми словами, для девочек.
        - Объясняю для девочек, - Панин вздохнул и, сунув руки в карманы, заметался по комнате от стены к стене. - То, что девчонка к Барковцу неровно дышит, я вычислил сразу. Поэтому в голове у меня, - он с силой хлопнул себя по лбу, - вот в этой голове непутевой, возникло предположение, что она может молчать не из-за того, что ничего на самом деле не видела, а из-за того, что не хочет навредить человеку, к которому неравнодушна. Тогда я на всю эту семейку киргизскую надавил малость.
        - Надавили? - нахмурившись, Вика скрестила на груди руки. - А можно подробнее? Очень, знаете ли, интересно, как из свидетелей показания выдавливают. Вы что, их всех избивали?
        - Да нужны они мне, мараться, - Михаил Григорьевич с отчаянием махнул рукой, - староват я уже стал руками размахивать. Припугнул я их, сказал, если показаний не будет, натравлю миграционную службу. Я ведь как рассуждал, - мечущийся по кабинету Панин на мгновение остановился и взглянул на Крылову, - если они точно никто ни ухом, ни рылом, то в любом случае ничего сказать не смогут, ну а если девочка что-то видела, то пусть уж лучше так, но правду мне скажет.
        - Вот она и сказала, - кивнула Крылова.
        - Она сказала то, что я хотел слышать, - возразил Панин. - Девочка, судя по всему, умненькая, соображает быстро. К тому же ей только повод нужен был, возможность, чтобы Барковцу подгадить. Ну вы что, сами не понимаете? - в очередной раз дойдя до подоконника, майор вновь остановился и обвел хмурым взглядом Крылову и Малютина. - У девочки первая любовь, она готова была… себя подарить вместе с этой любовью. А ей в ответку что прилетело? Иди, малявка, не мешайся под ногами. Не каждая женщина такое простит. Особенно шестнадцатилетняя.
        - Я так понимаю, вы большой знаток женщин, - Вика нервно крутила в руке шариковую ручку, которой Айлин только что подписала протокол очной ставки, - особенно шестнадцатилетних.
        - Да бросьте вы, - примирительным тоном отозвался Панин, вновь запрыгивая на подоконник. - Был бы знаток, я бы ее сразу тогда раскусил. А сейчас факт в том, что я показаниям Барковца процентов на девяносто, если не на все девяносто девять верю.
        - Но не на сто? - иронично уточнила Крылова.
        - На сто никаким показаниям нельзя верить, - покачал головой Михаил Григорьевич, - даже после приговора суда.
        - Вот по поводу суда, как раз хотелось бы понять, - Вика откинулась на спинку кресла, задумчиво разглядывая лежащие на столе протоколы. - Вы что же полагаете, что Барковца арестовывать не имеет смысла?
        - Почему? - Панин, недоуменно взглянул на собеседницу. - Арестовать всегда смысл имеется. Мы, собственно, для этого и работаем, чтобы кого-нибудь арестовать.
        - Желательно виновного, - сухо уточнила Вика.
        - Желательно, - кивнул Михаил Григорьевич, - но можно для начала и того, в чьей невиновности есть обоснованные сомнения. Показания девочки у вас есть? Есть! Она от них теперь в жизни не откажется. Мои вот эти вот покаянные рассуждения вы ведь в дело протоколировать не собираетесь?
        Крылова отрицательно покачала головой.
        - Вот видите, - обрадовался Панин. - Что мы имеем в сухом остатке? Мы имеем подозреваемого, у которого имелся мотив к совершению преступления, имеем факт того, что алиби подозреваемого никто подтвердить не может, и, в конце концов, имеем свидетеля, который это алиби вчистую опровергает? Достаточные это основания для выхода в суд? Стопроцентно! Будут претензии к следователю, если окажется, что подозреваемый не при делах? Да ни в жизнь!
        - Не в претензиях дело, - попыталась было возразить Вика, но Панин не позволил ей договорить.
        - А я это понимаю, - грустно улыбнувшись, он стремительно соскочил с подоконника и пересел на стул прямо перед Крыловой, - но ведь, Виктория Сергеевна, даже если я верю Барковцу на девяносто девять процентов, всегда остается процент на то, что он действительно виновен. А значит, пока мы разбираемся, пусть посидит, о жизни подумает. В следующий раз на коллег кидаться не будет. А может, и молоденьких девочек научится отшивать тактично.
        - Ну хорошо, ходатайство я подготовлю, - Вика вновь, с сомнением взглянула на листы протоколов и пожаловалась, - неправильно как-то день пошел. Не в том направлении.
        Панин пожал плечами, давая понять, что ничего страшного в выбранном направлении он пока не замечает. Денис коротко кивнул, обозначив свое полное согласие, но, скорое всего, не с Крыловой, а с напарником. Поняв, что понимания среди оперативников она сейчас не найдет, Вика решила перевести разговор на другую тему.
        - А что, где ваш третий? Не выдержал тягот службы и решил дать себе выходной?
        - Примерно так, - ухмыльнулся Панин, - он ночью загулял малость, по клубам, наверное, подустал. Так что просил сегодня обойтись без него. Слабая нынче молодежь пошла, Виктория Сергеевна. Я в его возрасте мог ночь напролет гульбанить, но с утра был как штык на оперативке. Главное было на руководство не дышать.
        - И как, справлялись? - без особого интереса спросила Вика.
        - С переменным успехом, - усмехнулся оперативник, - если б лучше получалось, глядишь, у меня сейчас на погонах звездочек побольше нападало.
        ***
        Содержимое одной из сумок, если только этот здоровенный баул можно назвать сумкой, вывалено на пол. Белые и цветные таблетки, расфасованные в аккуратные прозрачные пакетики, коробочки из яркого глянцевого картона, некоторые раскрытые, но большей частью запечатанные и заклеенные сверху целлофановой пленкой, баночки с таким же ярким логотипом, что и на картонных коробках. Одна из банок укатилась в сторону Фишмана и теперь лежит на боку между креслом и банкеткой. Если Леня опустит вниз руку, то наверняка сможет дотянуться и подобрать. Хотя, зачем ему эта гадость?
        Понимая, что молчание становится, вернее, уже стало слишком долгим, Жора произнес первое, что пришло ему в голову:
        - Да, уж. Картина печальная.
        Следующая, уже готовая соскочить с языка фраза должна была конкретизировать создавшуюся ситуацию, а так же определить виновного в том, что данная ситуация как таковая возникла. Мясоедов, не привыкший к малодушию, уже готов был признать свою вину и начать каяться, когда лежащая на полу женщина истерично вскрикнула:
        - А я тебе говорила! Я говорила ему, - женщина повернула голову и теперь ее полный отчаяния и ужаса взгляд был обращен на Жору, - надо зарегистрироваться. Надо открыть счет. Там ведь налог… не такой уж большой налог, чтобы от него скрываться. А что теперь? Теперь что будет?
        Мясоедов поморщился. Прежде всего ему было непривычно, что с ним кто-то разговаривает из положения снизу-вверх. За последние полгода он смирился с тем, что ему самому, сто девяностосантиметровому здоровяку, вернее тому, кто таковым когда-то являлся, приходится смотреть на людей, задирая голову. Выступившие на глазах женщины слезы тоже были ему неприятны. Раньше, в прошлой жизни, они его бы вряд ли смутили. Он не раз видел, как плачут задержанные. Мужчины и женщины, пожилые, средних лет и совсем молоденькие. Конечно, не всегда, но зачастую он воспринимал эти слезы как часть ритуала, кусочек совершаемого сторонами обряда. Одна сторона преподносит другой в дар два стальных кольца, соединенных между собой звеньями короткой цепи, другая, растроганная этим даром, плачет и приносит клятвы. Клясться при этом можно чем угодно и чему угодно. Что такого больше никогда не повторится, что жизнь вынудила, что на самом деле виноват тот, другой, кого сейчас нет рядом. Слова в данный момент особого значения не имели. Это как в сексе. Слова лучше говорить до него, можно после. Во время не обязательно. То есть,
конечно, тоже можно, какие-нибудь охи и ахи даже приветствуются, но сложные речевые посылы в эти мгновения не уместны.
        И вот теперь, глядя в наполненные слезами женские глаза, он вдруг осознал, что в голове у него столкнулись и теперь кружат в дурацком, непрекращающемся танце сразу две мысли. Первая - он расклеился. Размяк. Отвык от всего того, что раньше казалось его неотъемлемой частью, его сущностью. Как отработанный годами тренировок захват правой кисти противника. Как пистолет в наплечной кобуре. Как… как ноги.
        Второй мыслью, еще более отвратительной, чем первая, было то, что плачущая женщина вдруг вызвала у него в голове ассоциации с Викой. Последнее время она действительно часто плакала. Слишком часто. И если покопаться немного поглубже в причинах ее слез…
        - Так! Факт незаконного осуществления предпринимательской деятельности установлен, - громогласно изрек Мясоедов, придя к выводу, что здесь и сейчас не самое подходящее место для того, чтобы заниматься самоанализом. - Думаю, по таможне вопросы тоже могут возникнуть.
        - А я же говорила! - вновь тонко, с отчаянием услышавшего смертный приговор, взвизгнула женщина.
        - Поставьте их уже в конце концов на ноги.
        Жора укоризненно взглянул на развалившегося в кресле Фишмана. Вот ведь паразит! Всю ситуацию уже просек, но вида не подает, хочет посмотреть, как Мясоедов выкручиваться будет.
        - И то верно, - Фишман небрежно переложил ногу на ногу, - отставить упор лежа. Давайте мы с нашими предпринимателями поближе познакомимся. Лицом к лицу, так сказать.
        При помощи сильных рук автоматчиков хозяева квартиры в одно мгновение оказались приведены в вертикальное положение. Мужчина, полный, побагровевший до синевы от перенесенного стресса, стоял, уставившись в пол, женщина же, ежесекундно всхлипывая и шмыгая носом, беспрестанно переводила взгляд с Фишмана на Мясоедова и обратно, очевидно силясь понять, кто из них все же главный.
        - Вы кто, люди? - иронично осведомился Лёня.
        - Моргольцевы, - ресницы женщины, должно быть, рефлекторно отзываясь на упоминание фамилии, стремительно заметались вверх и вниз, - Алла Леонидовна и Борис Михайлович, - она бегло взглянула на мужа. - Документы в прихожей. В секретере, в верхнем ящике.
        Едва уловимым движением подбородка Фишман отправил в прихожую одного из автоматчиков. Вернулся тот менее чем через минуту, держа в одной руке два паспорта, и протянул их командиру.
        - И вправду Моргольцевы, - с некоторым удивлением в голосе произнес Лёня, пролистнув оба документа. Женщина вновь усиленно заморгала. - Что же нам делать с вами, Моргольцевы?
        - Если позволите, - Жора легонько качнул джойстик управления, и коляска выкатилась на середину комнаты. - Алла Леонидовна и вы, Борис…
        - Михайлович, - подсказал Фишман.
        - Это уже не важно, - буркнул Жора и, угрожающе сдвинув брови, оглядел хозяев квартиры с ног до головы. - Вы что же думали? Что вы невидимки? Что вы под носом у государства будете свои дела прокручивать, а оно так про это ничего и не узнает?
        - Я ему говорила… - глаза Аллы Леонидовны вновь налились слезами.
        - Не перебивайте меня, - рявкнул Мясоедов. - Не вышло по-вашему. Прохудилась ваша шапка-невидимка. Все! Финиш! Как говорится, не долго музыка играла. А знаете почему?
        Выждав несколько секунд и убедившись в том, что ни один из супругов не намерен вслух озвучивать возможные предположения, Жора удовлетворенно кивнул и продолжил:
        - Потому что не ту вы пластинку выбрали! С дефектом.
        Жора сам поразился, до чего ему понравилась пришедшая в последнее мгновение идея заменить не ту песню на не ту пластинку. Теперь, по его мнению, фраза звучала гораздо сильнее. А вот эта концовка: «с дефектом!» усиливала впечатление как минимум вдвое.
        Мясоедов обвел взглядом присутствующих. Лиц автоматчиков, закрытых черными масками, он видеть не мог, зато Фишман подарил ему в ответ одобрительный кивок и даже дважды беззвучно коснулся правой ладонью запястья левой руки, изображая аплодисменты.
        - Вам повезло, что мы с вами соседи, живем в одном доме, - сменив тон на более миролюбивый, даже в какой-то степени дружеский, продолжил Жора, - я обратился к руководству с просьбой дать вам шанс выбрать другую пластинку. Поновее.
        В глазах Аллы Леонидовны замелькали огоньки разом вспыхнувших салютов, а ее муж начал необыкновенно медленно, словно преодолевая тяжелейшее сопротивление приподнимать голову, явно желая взглянуть в глаза своему спасителю.
        - Если уж вы такой деятельностью занимаетесь, - Мясоедов небрежно кивнул в сторону лежащих на полу сумок, - то приведите ее хотя бы в какое-то соответствие с законом. И потом, - голос его вновь стал строже, - на все это хозяйство хоть какие-то сертификаты имеются? С вашего добра люди не потравятся?
        - Что вы, - хозяйка квартиры прижала руки к пышной груди, - это же одна полезность! Это же витамины! Каротин! Карбинол! - с каждым выкриком она делала небольшой шажок, все ближе придвигаясь к Мясоедову с явным намерением броситься ему на шею. - Бе двенадцать…
        - Давайте без Бе, - перебил ее Жора, предусмотрительно откатываясь на полметра назад. - Вам две недели на то, чтобы привести все дела в порядок. А сертификаты мне лично покажете. Я во дворе каждый день воздухом дышу.
        - Да что ж за счастье, что у нас сосед такой душевный оказался, - Алла Леонидовна повернулась к мужу, надеясь разделить с ним восторг и удивление по поводу существования в природе людей столь душевных и отзывчивых, что поверить в то, что они живут где-то рядом, было бы совершенно невозможно, если бы не факт нахождения этого странного человека непосредственно в квартире Моргольцевых.
        - Дааа… - попытался выразить свое согласие Борис Михайлович, - но так и не смог произнести ни одного внятного слова. Окончательно побагровев, он кулем повалился на пол, удачно приземлившись головой на сумку с пищевыми добавками.
        - Надо скорую вызывать, - констатировал Фишман. Кое-как выбравшись из мягкого кресла, он подошёл к Жоре и дружески похлопал по плечу. - Мы, пожалуй, поедем, а то мало ли, еще врачей перепугаем. Ну а ты, добрый сосед, побудь с хозяйкой.
        Фишман взглянул на Аллу Леонидовну, хлопотавшую над мужем. Тот уже успел прийти в себя и теперь бессмысленно хлопал глазами, явно не понимая, где он и что вокруг него происходит.
        - Уходим, парни, - скомандовал Лёня и три молчаливые фигуры в черном незамедлительно покинули гостиную. - А тебе, Жорик, хорошего дня!
        Помахав на прощанье рукой и скользнув одобрительным взглядом по оттопыренному заду хозяйки квартиры, Фишман вышел из комнаты. Три секунды спустя хлопнула, закрываясь, входная дверь.
        Глава 12
        Все еще пятница
        Оставшись в кабинете одна, Вика взглянула на часы. Без пяти одиннадцать. Десять минут ей понадобится на то, чтобы подготовить ходатайство в суд о заключении Барковца под стражу сроком на два месяца. Еще минут сорок на дорогу, может, чуть больше. Как раз к полудню она будет на месте. Ну что же, хоть что-то идет по плану.
        Входная дверь приоткрылась и в образовавшемся проеме появилась голова Панина. Несколько мгновений оперативник, не мигая, смотрел на Крылову, словно пытаясь ее загипнотизировать, затем на лице его появилось то странное выражение, которое появляется на лицах людей, вынужденных улыбаться, когда делать им этого совсем не хочется.
        - Чего сидим? Поехали, - хриплым каркающим голосом произнес наконец оперативник, переводя взгляд с Вики на медленно плывущие за окном облака, - Генка нашелся.
        Вика всегда считала, что самое красивое небо бывает именно в мае. Именно в мае его бесконечная ясность и синева не угрожают пробирающимся под кожу морозом, как в январе, именно в мае собирающиеся в стада облака-барашки не пугают земных обитателей затяжной серостью и монотонным холодным дождем, как в октябре или даже апреле, именно в мае вдруг затянувшая горизонт грозовая туча не кажется чем-то страшным и сулящим неприятности, нет, именно майские порывы штормового ветра и гром, катящийся с неба прямо к крышам домов и распугивающий дремлющих на этих крышах кошек, вдохновляют поэтов, музыкантов и художников. Крылова была уверена: люди, родившиеся в мае, несомненно лучше любых других чувствуют всю красоту и мощь полностью ожившей после долгой зимы и наконец набравшей полную силу природы, уже превратившейся из весенней, вяло ползающей по земле гусеницы в бабочку, расправившую свои прекрасные крылья, но еще не взлетевшую, чтобы отправиться в свой трехмесячный летний полет.
        Что чувствуют люди, в мае умершие, Вика не знала. Судя по лицу Распашного, в момент смерти он ничего не чувствовал. Во всяком случае, никаких эмоций оно не выражало. Ни страха, ни удивления, ни страдания. Веревку уже срезали, и теперь тело убитого лежало на земле, на уже успевшей пробиться сквозь прошлогоднюю пожухлую траву и осыпавшиеся осенью листья молодой поросли.
        Тело убитого… Крылова подумала о том, что ее мозг автоматически классифицировал все произошедшее как убийство, хотя полного объема нужной информации пока не имел. Да, тело. Да, затянутая на шее петля. Да, свисающий с узловатой ветки кусок веревки. Все. Больше ей ничего не известно. Хотя разве нужно что-то еще? Разве можно предположить, что тот, кто еще вчера так радовался жизни, так спешил ею насладиться, вдруг сам сунет голову в петлю, а затем оттолкнет ногой грязный, треснувший с одного бока пластмассовый ящик?
        - Здравствуйте, - Вика подошла к следователю, уже немолодому мужчине с глубокими залысинами склонившемуся над протоколом осмотра, лежащим на капоте полицейского «Форда».
        - Надо же, главное управление, - взглянув на удостоверение, мужчина поправил сползшие на самый кончик носа очки, - хотя, если честно, я так и подумал, что дело у нас не останется.
        - Почему? - машинально уточнила Крылова.
        Следователь кивнул на лежащие тут же на капоте документы.
        - Оперативник министерского главка. Не так часто такие вешаются.
        - А он повесился? - вновь быстро спросила Вика.
        - Это уж вам решать, - мужчина едва заметно усмехнулся, - у меня оснований делать выводы о насильственной смерти пока не имеется. Пока, при первом приближении, картинка выглядит так, что парень изрядно выпил, во всяком случае, пустую бутылку виски мы уже обнаружили, затем поджег своё авто, ну а после этого сунул голову в петлю. Впрочем, - он вновь усмехнулся, на этот раз более отчетливо, - вон медэксперт, можете с нею пообщаться. Хотя, вы ведь наверняка своего привезли. Он сам вам все и скажет.
        - Извините, я вам сразу не сказала, - решила наконец признаться Крылова, - я не забираю это дело. Я с ним, - она заставила себя взглянуть на тело молодого оперативника, - мы вместе работали.
        - Вот оно как, - голос мужчины изменился, из него исчез оттенок демонстративной пренебрежительности, изо всех сил демонстрируемой следователем районного управления к своей более молодой, но успешной в карьерном росте коллеге, - приехали взглянуть на товарища. Ну глядите, только ничего не трогайте и под ноги не лезьте. В общем, порядок знаете.
        - Знаю, - кивнула Вика. - Но с экспертом я могу пообщаться?
        Мужчина взглянул на нее с явным сомнением, затем, немного поколебавшись, махнул рукой и обернулся.
        - Ольга Дмитриевна, - зычно крикнул он, обращаясь к сидевшей на раскладном стуле женщине необычайно хрупкого телосложения, - можно вас пригласить на пару слов, нужна ваша консультация.
        Повернувшись к Вике, мужчина вдруг подмигнул ей и прошептал:
        - Суровая женщина. Очень суровая. Но дело знает.
        - Ну? - сухо бросила Ольга Дмитриевна, явно настроенная подтвердить данную ей только что характеристику.
        - Вот у нас девушка из главного следственного управления, - мужчина плавно взмахнул рукой, указывая на Крылову.
        - Ну, и? - чуть более многословно отреагировала медэксперт.
        - Девушка работала вместе с убитым, - произнес следователь и замолчал, очевидно, полагая, что сказанного более чем достаточно. Судя по всему, Ольга Дмитриевна придерживалась другого мнения.
        - И что? - она явно экономила слова, приберегая их для какого-то важного, никому пока неизвестного момента того отрезка ее жизни, который пока не начался.
        - И то, - не выдержал мужчина, - Ольга, хорош из себя мегеру строить. Озвучь девушке предварительные выводы.
        - Предварительные? - медэксперт колко взглянула на Вику. - Детский сад какой-то. Ну ладно, девочка, но ты Юра. Скажи, ты тоже считаешь, что вскрытие мы делаем потому, что нам нравится покойников мучить?
        - Нет, Ольга Дмитриевна, - вздохнул следователь, - мучить вам нравится живых людей. Роль вскрытия в частности и медицинской экспертизы в целом здесь никто принижать и не думает. Но можно повторить то, что я четверть часа назад уже и так слышал? Как вы говорите, девочка, хочет услышать экспертное суждение из уст профессионала, коим вы, несомненно, являетесь.
        - Как ты завернул, Юра, - женщина иронично усмехнулась, - особенно про живых людей мне понравилось. Ну хорошо. Предварительно можно озвучит только то, что смерть наступила, скорее всего, именно от странгуляционной асфиксии. С момента смерти прошло не менее десяти часов. Быть может, одиннадцать. Все. Окончательное заключение дам после вскрытия. Только, если я правильно понимаю, - Ольга Дмитриевна наградила Крылову еще одним колким взглядом, - если вы с этим мальчиком вместе работали, то вести это дело вам никто не даст. Так что заключение, если захотите с ним ознакомиться, будете выпрашивать уже не у меня, а у следователя, которому оно достанется.
        - А вот, похоже, и он, - произнес мужчина, - причем с группой поддержки.
        Вика взглянула в ту сторону, куда указал рукой районный следователь. По проселочной дороге медленно, валко покачиваясь на ухабах, двигался кортеж сразу из трех одинаковых микроавтобусов, позади которых поблескивал отполированным кузовом угловатый Шевроле «Тахо». В конце концов водителю внедорожника надоело плестись вслед за минивэнами, чей низкий дорожный просвет не позволял развить на проселке приличную скорость. Съехав с дороги, он прибавил газу, и мощный автомобиль рванул вперед прямо по полю.
        - Скажите, - Вика торопливо обернулась к эксперту, надеясь получить еще хоть какую-то информацию до того, как черный внедорожник преодолеет остающиеся ему пятьсот метров, - он… он сам это сделал?
        - Вопросы надо четче формулировать, - укоризненно покачав головой, Ольга Дмитриевна достала из кармана сигареты. - Могу сказать, что признаков борьбы на теле не обнаружено, во всяком случае, внешних. Странгуляционная борозда прижизненная, в этом нет никаких сомнений. Так что, - она развела руками, в одной из которых держала тонкую белую сигарету, а в другой стальную зипповскую зажигалку, - выводы можете делать сами.
        Две руки плавно двинулись навстречу друг другу. Сойдясь возле рта медэксперта, они на мгновение замерли, затем из зажигалки вырвался маленький язычок пламени. Еще несколько секунд спустя Ольга Дмитриевна с наслаждением выпустила изо рта струю белесого дыма.
        - Хороший сегодня день, теплый, - констатировала она, зажмуриваясь и подставляя лицо солнечным лучам.
        Вика вздохнула. День действительно обещал быть необыкновенно теплым, так что возразить ей было нечего.
        Возражения нашлись у владельца «Тахо», и он, едва успев выбраться из своего угловатого мастодонта, тут же поспешил ими поделиться.
        - Крылова? Тебя каким ветром в эти края занесло? Да еще и всю гоп-компанию с собой приволокла.
        Вышедший из внедорожника мужчина на мгновение повернул красивое загорелое лицо к стоящим в нескольких метрах оперативникам. Был ли обращен на них его взгляд, понять не представлялось возможным, так как глаза прибывшего скрывались за зеркальными стеклами очков-авиаторов. Пижон, мысленно выставила ему оценку Крылова, успевшая все же отметить, что очки идеально подходят к резким чертам лица мужчины и его четко очерченному, с небольшой ложбинкой посредине, подбородку. На самом деле идеальными была не только пара лицо и очки, идеальными в мужчине выглядело все. Стройная широкоплечая фигура, узкую талию которой подчеркивал явно сшитый на заказ черный костюм, а белоснежный ворот рубашки плотно облегал мускулистую загорелую шею. На фоне гигантского внедорожника мужчина был похож на агента американского Федерального бюро расследований, или скорее даже на неожиданного оказавшуюся в подмосковных полях кинозвезду, играющего героического фэбээровца.
        - Кофе не хватает, - не удержавшись, пробормотала Крылова.
        - Что? - идеальные, словно только что подстриженные черные брови на мгновение взметнулись вверх. - Тебе кофе привезти надо было? Крылова, у тебя здесь что, от свежего воздуха ум за разум зашел, а обратно выходить отказывается?
        - Не мне, - сухо отозвалась Вика, - тебе. В картонном таком стаканчике с пластиковой крышкой. Тогда бы сходство было стопроцентное.
        - Это с кем же? - мужчина провел пальцем по подбородку, словно желая убедиться, что тот действительно идеально выбрит.
        - С персонажем из мультиков, - неожиданно отозвался за Вику Малютин, - был там один такой, прыщики на попе у слона искал. * (* сноска - Малютин говорит о сыщике из мультфильма «Бременские музыканты», правда, тот, если быть точным, обещал искать прыщики по всему телу животного)
        Приехавший на «Тахо» мужчина демонстративно наклонил голову из стороны в сторону, разминая шею, а затем хрустнул костяшками пальцев. Крылова сомневалась, что следователь по особо важным делам главного следственного управления решится на глазах у всех затеять драку с оперативником главного управления уголовного розыска, но все же облегченно вздохнула от того, что в этот момент из остановившихся рядом с ними микроавтобусов вдруг разом высыпали люди, а воздух наполнился деловитым многоголосьем.
        - Завтра вас всех троих жду у себя, - владелец «Тахо» описал широкую дугу указательным пальцем, - время, Крылова, я тебе позже сообщу. А пока проваливайте. Вам на месте этого, - указательный палец вновь переместился в воздухе и нацелился на лежащее на земле тело, - преступления делать нечего.
        Вика понимала, спорить бессмысленно. Тем более сейчас. Тем более с Шемякиным.
        Владельца черного Шевроле «Тахо» и в придачу к этому обладателя очков-авиаторов с зеркальными стеклами Крылова знала прекрасно, хотя никакой радости это знакомство ей не доставляло. Состоялось оно три года назад, нет, уже почти три с половиной, мысленно поправила себя Вика, в тот самый день, когда она впервые пришла на службу в главное следственное управление. Тогда три с лишним года назад она была еще моложе и имела еще меньше опыта. Профессионального. Человеческого. Любого.
        Виктор Сергеевич Шемякин тогда тоже считался одним из самых молодых следователей главка, ему едва перевалило за тридцать, но это обстоятельство не мешало Виктору Сергеевичу быть на особом счету у руководства. Объяснение у этого обстоятельства, вызывавшего некоторую зависть у менее удачливых коллег, и нечастые, но все же имевшие место пересуды за спиной, было довольно простым. Шемякин был успешен. Перейдя на службу в главк по протекции своего двоюродного дяди, занимавшего солидную должность в генеральной прокуратуре, Виктор Сергеевич, а тогда еще просто Виктор, а то и Витя, сумел в короткие сроки раскрыть два дела, считавшиеся почти безнадежными и доставшиеся ему в «наследство» от ушедшего на пенсию предшественника. Ни сам Шемякин, ни уж тем более Крылова не могли знать, что после раскрытия второго, считавшегося проблемным дела, сам Карнаухов в вечернем, под бокал коньяка, разговоре с Реваевым упомянул фамилию молодого следователя.
        - Ну что, проверим поговорочку? - пригубив коньяк, начальник управления взглянул на своего старого друга с хитрым прищуром.
        - Это ты про совпадения и закономерности? - улыбнулся ему в ответ Юрий Дмитриевич. - Тебе не кажется, что те, кто ее придумал, имели в виду все же нечто другое.
        - Они другое, а я это, - Карнаухов недовольно нахмурился. - Вот как, Юра, с тобой общаться? Я на что ни намекну, ты уже сразу знаешь, о чем речь пойдет. Это что, по-твоему, нормально?
        - По-моему, это дружба, - рассмеялся полковник, - очень долгая и очень крепкая. Ну и, конечно, мой острый ум и проницательность.
        - Вот и скажи, проницательный ты наш, сможет Шемякин третий висяк поднять или надорвется?
        - С виду парень крепкий, - Реваев отпил немного коньяка и, причмокнув губами, повторил, - крепкий. Прошлый раз помягче у тебя был какой-то, мне больше понравился. Этот резковат будет.
        - Я тебя про следователя спрашиваю, ты мне про коньяк талдычишь, - рассердился Илья Валерьевич.
        - Да я про обоих, - Реваев сделал еще один глоток и отодвинул бокал от себя, - да, резковат. Но, думаю, справится. Он цепкий.
        Реваев оказался прав. Две недели спустя еще одно дело, подвижек по которому не было уже почти полгода, было раскрыто. Да, совершенно случайно один из ключевых свидетелей вспомнил одну важную подробность, в корне менявшую положение вещей, да, он мог бы вспомнить её гораздо раньше, тогда, когда дело вел другой следователь. Да, этот свидетель мог бы никогда ни о чем не вспомнить, либо, вспомнив, тут же забыть, не посчитав нужным лично явиться в следственный комитет.
        Но он вспомнил именно тогда, когда хоть какая-то зацепка по безнадежному делу нужна была именно Шемякину. И эти, новые, показания дали возможность молодому следователю раскрыть дело, с которым не смог совладать опытнейший специалист, проработавший в следствии более тридцати лет.
        В день задержания преступников Шемякин превратился из подающего надежды юниора в сверхновую звезду, ослепительно вспыхнувшую на небосводе главного следственно управления. Конечно, кроме Шемякина, в управлении было немало толковых следователей с великолепными показателями раскрываемости. И почти у всех у них в работе было то или иное резонансное дело, но Карнаухов, почти полновластный повелитель весьма своеобразного мира со странным, чрезмерно длинным названием «главное следственное управление по раскрытию особо важных дел», полагал, что в его мире так же, как и мире большом, находящемся вне его власти, звезды зажигают, потому, что это нужно. Вот и он время от времени зажигал новую звезду, уверенный, что подобным образом мотивирует остальных молодых сотрудников, а заодно немного подстегивает опытных профессионалов, не давая им почивать на лаврах прежних заслуг.
        Как бы это ни показалось странным с точки зрения устройства остального мира, но на вновь зажженную звезду проливался щедрый дождь, можно даже сказать, поток благодарности от руководства. Возможности руководства, особенно последние пару десятков лет были, если и ограничены, то границы эти располагались вне поля зрения рядовых сотрудников и порой казались вовсе не существующими. Внеочередное звание, квартира, хоть и не в пределах Садового кольца, но в непосредственной от него близости. Денежное поощрение в размере N-ного количества окладов, причем значение числа N было таково, что вслух его произносить считалось не очень приличным, во всяком случае, Шемякину его хватило на покупку только что обновившегося внедорожного монстра.
        Еще одним бонусом, сопутствующим восхождению новой звезды, было внимание женской части сотрудников управления, если не всех, то значительной их части, включая приблизительно три четверти незамужних сотрудниц и около трети уже связанных браком. Поскольку служебные романы в коллективе категорически не приветствовались, Шемякин, проявляя чудеса конспирации, осмелился насладиться обществом лишь нескольких прекрасных дам из того изобилия, которое его окружало. Одной из этих «счастливиц» была Виктория.
        Все произошло так быстро, что она потом не могла объяснить самой себе - как же так вышло. Да, Шемякин всегда выглядел необыкновенно привлекательно. Подтянутый, загорелый, непременно в идеально сидящем костюме, излучающий уверенность, что все будет хорошо. Прежде всего у него, но, возможно, и у тех, кто с ним рядом. Так как же можно не хотеть быть рядом с таким мужчиной, тем более что уже почти полтора года, после того как разорвала отношения со своим бывшим однокурсником, Вика ни с кем не встречалась.
        Тем не менее все случилось гораздо быстрее, чем она рассчитывала. Как уверяла сама себя Крылова, виной всему были пузырьки углекислого газа и Шадэ. Пузырьки искрились в шампанском, и их было много. Ну а как иначе? Много шампанского, много пузырьков.
        Шадэ звучала в такси. Низкий чувственный голос раз за разом повторяющий ««Smooth Operator, Smooth Operator» ласкал не только сквозь мембранные перепонки. Он лез под кожу, заставляя ее покрываться мурашками, пробирался в живот, отчего тот начинал наливаться мягким теплом, нежно, очень нежно касался груди, которой вдруг не хватало воздуха от этих прикосновений. Хотя, возможно, Вика не была точно уверена, груди касались не скользящие из динамиков звуки мелодии, а руки Шемякина. Одно она знала точно - под такую музыку нельзя было не целоваться. Это твердили все проглоченные ею за вечер пузырьки шампанского, и не согласиться с ними было невозможно.
        Что было потом, Крылова помнила еще хуже. Кажется, горели свечи, и тоже звучала какая-то музыка. Но это было неточно. Не подлежал никакому сомнению лишь один факт - утром она проснулась в квартире Шемякина. Проснулась от невыносимой головной боли и ощущения, что третья мировая война все же началась, во всяком случае, у нее в животе. Должно быть, это переругались между собой пузырьки углекислого газа и, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, сошлись в рукопашную. Поспешно натянув найденную на полу одежду, Вика прошмыгнула в туалет, надеясь, что Шемякин не заметит, что она проснулась.
        Должно быть, доносящиеся из соседнего с кухней помещения звуки позволили Виктору сделать нехитрые логические выводы, во всяком случае, несколько минут спустя, когда Крылова все же вошла на кухню, на столе ее ждал довольно незатейливый, но крайне необходимый набор из чашки кофе, стакана воды и двух таблеток обезболивающего.
        Когда, проглотив таблетки, Вика вспомнила, что еще даже не поцеловала возлюбленного, а именно такой статус, находясь в туалете, она присвоила Шемякину, ее ждало небольшое разочарование.
        - У нас еще пять минут, а потом за мной придет машина, - сообщил ей Виктор, - тебе такси я тоже уже вызвал. Так что взбодрись, - он кивком указал на кофейную чашку, - и движемся в сторону выхода. Ты вообще, как, нормально?
        - Нормально, - не очень уверенно отозвалась Крылова. - А ты куда? Суббота же.
        - Суббота, - кивнул Шемякин, - тот день, когда все преступники думают, что сотрудники органов правопорядка ничего не делают или делают что-то, не связанное с работой.
        Он подмигнул Вике, севшей наконец за стол и придвинувшей чашку ближе к себе.
        - А тут такой я появляюсь, и раз - постановление о задержании! Два - постановление о задержании! Три… нет, так на понедельник никого не останется. В общем, на сегодня у меня пара интересных встреч запланирована.
        - Я в список твоих дневных встреч не попадаю? - сделав глоток кофе, Вика ощутила в себе способность к незатейливому юмору.
        - Ты - нет, - улыбнулся Шемякин, - ты ведь закон не нарушила, а сегодня у меня встречи исключительно с нарушителями уголовного кодекса, причем злостными.
        - Ты хочешь оставить не у дел всех остальных следователей? - улыбнулась Крылова.
        - Мелочевки на всех хватит, - Виктор вновь взглянул на часы, - через три минуты мы должны стоять у подъезда.
        О самом главном она спросила уже в лифте, прижавшись к Шемякину всем телом и касаясь губами идеально выбритой щеки.
        - А мы? Когда мы…
        Она замолчала, не зная, стоит ли прямо сейчас дать ему ключи от своей квартиры или сделать это вечером, когда он приедет. В том, что он приедет, Вика не сомневалась.
        - Мы? - в его голосе прозвучала не то чтобы растерянность. Скорее, это была легкая задумчивость человека, пытающегося решить нехитрую с виду задачку, в которой неожиданно обнаружились некоторые затруднения. - Мы созвонимся. Сотовые телефоны для того и придумали, чтобы созваниваться. Верно?
        Она не успела ответить. Двери лифта распахнулись, и Виктор первым вышел сначала на лестничную площадку, а затем и на улицу. Обе машины уже стояли у подъезда. Шемякин распахнул дверь такси и на несколько мгновений заглянул в салон. Обернувшись, он улыбнулся Вике.
        - Ну все, дорога оплачена. Можешь ехать, - он бросил короткий взгляд в сторону ожидающей Камри с надписью: «Следственный комитет», растянувшейся на обе двери. - Целоваться, сама понимаешь, не будем.
        - Я понимаю, - пробормотала, садясь в такси Вика. - Я понимаю, - повторила она несколько минут спустя, когда машина уже выехала на третье кольцо.
        Очень хотелось плакать, но плакать в присутствии постороннего мужчины отчего-то было стыдно. Вика понимала, что это глупо, что гораздо хуже не сдержать эмоции в присутствии тех, кто тебя знает. Эти люди непременно начнут сочувствовать, задавать вопросы, а потом сами же на них придумают те ответы, которые им больше всего придутся по вкусу. А таксист? Что, таксист? Максимум, обернется и на всякий случай спросит, у вас все нормально? Будто бы и так, без лишних вопросов, не видно.
        - У вас все нормально? - таксист обернулся, пользуясь тем, что машина вяло ползла в невесть откуда взявшейся в субботу утром пробке.
        - За дорогой смотрите, - неожиданно для себя самой огрызнулась Крылова и тут же, не то от накатившего вдруг чувства вины перед таксистом, не то от злости на такие неуместные и вездесущие московские пробки, зарыдала.
        С тех пор прошло уже почти три с половиной года. Достаточный срок, чтобы все произошедшее если не забыть полностью, то научиться делать вид, что этого никогда не было…
        - Поехали! - сделав несколько шагов, Вика положила руку Денису на плечо. Малютин не шелохнулся. Застыв в напряжённой позе, он пристально разглядывал противника, уже не обращающего на них никакого внимания.
        - Денис, если ты хочешь выяснять отношения, можешь оставаться, - Крылова постучала по плечу указательным пальцем, - а мы поехали.
        - Поехали они, - буркнул, расслабляя напряженные мышцы, оперативник. - Ничего, что вы на моей машине прикатили?
        - Очень надеюсь на ней и вернуться в город, - отозвалась Крылова.
        Однако уехать сразу им не удалось. Обогнув стоящие в ряд микроавтобусы, белый внедорожник Мерседес с синими номерами министерства внутренних дел подъехал почти вплотную к дереву, вокруг которого суетились сотрудники следственной группы. Из машины выскочил невысокий, но необыкновенно полный мужчина в форме с генеральскими погонами и, не глядя ни на кого, метнулся к лежащему на траве телу.
        - Гена! Геночка!
        Ни Шемякин, ни кто-либо еще не решились встать у него на пути. Упав на колени, толстяк обхватил обеими руками голову мертвеца, встряхнул ее, как трясут копилку, проверяя ее содержимое, а затем прижался к ней губами и замер.
        - Похоже, отец, - пробормотал Малютин.
        - Отец, - подтвердил Михаил Григорьевич и, к удивлению Крыловой, двинулся в сторону стоящего на коленях генерала. Подойдя к нему совсем близко, Панин остановился. Должно быть, оперативник что-то произнес, потому что Распашной-старший медленно оглянулся. Несколько мгновений он буравил Панина тяжелым ненавидящим взглядом, затем еще раз поцеловал сына и аккуратно положил его голову на траву. Дальнейшие действия толстяка были сколь стремительными, столь и непредсказуемыми для окружающих. С удивительной легкостью вскочив на ноги, он метнулся к оперативнику и нанес ему короткий, быстрый удар снизу в челюсть. Похоже, сам Панин ожидал чего-то подобного, поскольку успел в последний момент немного отвернуть голову в сторону, в результате чего удар получился скользящим, но и этого хватило, чтобы Михаил Григорьевич, беззвучно повалился на землю.
        - Я же просил! Я же просил тебя!
        Распашной явно полагал, что одного апперкота, к тому же не самого удачного, будет недостаточно. Склонившись к поверженному оперативнику, он нанес ему еще несколько ударов, но все они пришлись в руки, которыми Панин успел прикрыть голову.
        - Ну что ты стоишь?
        Вика толкнула вперед растерянно наблюдающего за происходящим Малютина. Денис неуверенно шагнул в сторону разбушевавшегося генерала, но сделать ничего не успел. Один из ударов генеральского кулака пришелся на ненароком выставленный Паниным локоть. Охнув от боли, Распашной-старший несколько раз встряхнул ушибленными пальцами, а когда замахнулся для очередного удара, успевшая подбежать Ольга Дмитриевна выплеснула ему в лицо кофе из термоса. Толстяк крутанулся на месте, закрывая лицо руками.
        - Не кипяток, - заверила собравшихся медэксперт, - еще с вечера заваривала, так что поостыл уже.
        Убрав от лица руки, Распашной медленно обвел взглядом присутствующих. Глаза его были налиты кровью, а выражение лица ничего хорошего никому явно не обещало. Внимательно осмотрев всех, генерал обратил свое внимание на все еще сжимающую в руках термос Ольгу Дмитриевну.
        - Спасибо, - коротко кивнул он.
        - Да чего уж там, - смутилась не ожидавшая такой реакции медэксперт. - У кого угодно нервы сдать могут.
        Генерал вновь кивнул.
        - Кто следователь? - задал он вопрос уже привычным для себя начальственным тоном.
        - Дело поручено… - выступил вперед Шемякин.
        - Фамилия? - перебил его Распашной.
        - Шемякин Виктор Сергеевич.
        Следователь протянул генералу свою визитку. Толстяк, не глядя, сунул картонный прямоугольник себе в карман, затем пошарил в другом и разочарованно чертыхнулся.
        - Пиши, - приказал он Шемякину, и, не дожидаясь, пока тот приготовится к записи, продиктовал свой телефонный номер. - Отчет о проделанной работе мне каждый вечер. Звони после девяти. Все понял?
        - Понял.
        Следователь с готовностью кивнул и, достав из кармана смартфон, вбил в него продиктованный Распашным номер. Крылова на всякий случай последовала его примеру.
        - Я, Виктор, очень надеюсь, что ты найдешь тех, кто это сделал с моим сыном, - Распашной хотел было сказать что-то еще, но отвлекся на решившего наконец встать на ноги Панина, - а с тобой мы еще пообщаемся. В другой раз, когда зрителей меньше будет.
        Потеряв на этом всякий интерес к оперативнику, генерал вновь опустился на колени перед сыном. Просидев так неподвижно секунд двадцать, теперь уже очень медленно встал и, не глядя по сторонам, направился к машине.
        - Виктор, найди этих людей, - крикнул он уже садясь в машину.
        Шемякин молча кивнул.
        - Ты что, действительно собираешься перед ним отчитываться? - не удержалась от вопроса Крылова.
        - Вот еще, - усмехнулся Виктор. - Доложу о проблеме Карнаухову, думаю, он решит. Либо сам переговорит с папашей, либо это сделает кто-то из его ведомства. А что, ты ожидала, что я начну перечить убитому горем генералу? Чтобы он на меня набросился так же, как на этого бедолагу. Кстати, за что он его, ты не в курсе?
        - Понятия не имею, - честно призналась Крылова.
        - Ну, ничего, - Шемякин помахал рукой вслед отъезжающему «Мерседесу». Завтра он сам мне все расскажет. Хотя, - резко повернувшись, Виктор пристально уставился в лицо Крыловой, - если у кого-то из вас есть что мне сказать существенное, вы можете сделать это прямо сейчас. В рапорте укажу содействие в раскрытии, можешь не сомневаться.
        - Я бы и без рапорта… вернее, мы все, - поправилась Вика, - тут ведь, сам понимаешь, не в рапорте дело.
        - Ну да, конечно, не в рапорте, - кивнул Шемякин, - знать бы только, в чем. Ты сама-то как думаешь, с вашими делами это может быть связано? Куда он мог на ночь глядя потащиться?
        - Так, сходу, нельзя сказать, - Вика задумчиво покачала головой. - Я точно его никуда не посылала. Давай я посмотрю, над чем конкретно он мог работать, может быть, тогда смогу тебе чем-то помочь.
        - Давай, Крылова, посмотри, помоги, - одобрил ее предложение Виктор, - и мне помоги, и себе. Потому как, если выяснится, что он по твоему поручению куда-то один потащился, а в итоге оказался в петле, по шее вам всем надают. Примерно как вот этому, - он небрежно махнул рукой в сторону Панина. - Давай так сделаем: завтра в девять ты у меня в кабинете. А еще лучше к восьми. Точно, давай пораньше, пока начальство не набежало. И обормотов своих прихвати на всякий случай, вдруг они что интересное сказать смогут. Надеюсь, они ничего не имеют против, чтобы в субботу появиться на службе?
        - Хорошо, в восемь я у тебя буду, - пообещала Крылова, - мы будем.
        - Вот что я в тебе ценю, так это покладистость, - ухмыльнулся Шемякин. - Ну ладно, езжайте уже. Мне работать надо.
        Окинув на прощанье презрительным взглядом Малютина, Виктор направился к лежащему телу. Крылова и оперативники заняли свои места в машине Дениса. Какое-то время все сидели молча. Преодолев ухабы проселочной дороги, автомобиль Малютина набрал скорость, но лишь для того, чтобы пять минут спустя упереться в хвост выстроившемуся в сторону Москвы вяло ползущему потоку машин.
        - А никто ничего не хочет нам объяснить? - наконец полюбопытствовал Денис, поворачивая голову к сидящему рядом Панину.
        - Никто, - мрачно отозвался майор.
        - В таком случае, Михаил Григорьевич, вам придется все объяснять безо всякого желания, - присоединилась к разговору Крылова, - но это ничего, мы как-нибудь потерпим. Почему Распашной набросился на вас? Вы что, с ним знакомы?
        - Символически, - буркнул Панин, - пересекались как-то, лет десять назад. К сегодняшнему это отношения не имеет.
        - А что имеет? Говорите уж как есть, - потребовала Вика, - завтра вам так и так придется все рассказать Шемякину, так что есть шанс потренироваться.
        - Ну давайте потренируемся, - отозвался Панин после нескольких секунд томительного молчания. - Ты ведь, Виктория Сергеевна, поди, удивилась, когда узнала, что меня в министерский главк перевели? Признайся, было дело?
        - В некоторой степени, - согласилась Крылова.
        - Еще бы не удивляться. В моем возрасте опера уже о пенсии думают, о том, как дальше, без погон жизнь обустраивать. Уже никто никуда не дергается, не суетится. А тут вдруг такие перемены. Так вот, перемены эти мне Юрий Матвеевич организовал. Генкин отец. Я сам не то, чтобы рвался, но и отказываться не с руки было. Должок у меня перед ним, с давних еще времен. Сильно выручил он меня в свое время.
        - То есть казачок ты у нас засланный, - констатировал Малютин. - И что, какие доклады руководству пишешь?
        - Да ничего я не пишу! - вспылил Михаил Григорьевич. - Ты хоть знаешь, какую должность Распашной занимает? Он в министерстве главный по тыловому обеспечению. Может, не самый главный, но один из. Он на своей кухне командует, чужая ему даром не нужна.
        - То есть, вы здесь из-за Геннадия? - осенило вдруг Вику.
        - Ну конечно, - Панин обернулся к ней через спинку сиденья. - Оно ведь как, папаша Генкин хотел, чтобы сынок кабинетную должность занял. Думаю, знаешь, как это делается. Сперва пару лет в министерстве на непонятной должности, чтобы по-быстрому звездочек нахватать, затем замом в отдел полиции, опыта малость поднабрался, потом в другой отдел уже начальником. Если все будет по плану, то годам к тридцати пяти можно возвращаться в министерство, только уже в хороших чинах и с опытом работы на земле, хотя земли этой касаться толком и не придется.
        - Но что-то в плане пошло не так.
        - Да там вообще не пошло, - кивнул Михаил Григорьевич. - Генка уперся рогом, что хочет быть опером. Мол, это настоящая работа, а все остальное, так, обслуга. Малость они с папашей пободались, но в итоге молодость взяла вверх. Единственное, на чем Юрий Матвеевич настоять смог, это чтобы сын в главке нес службу. Якобы у нас здесь дела поинтереснее, ну а на самом деле, конечно, здесь грязи меньше, чем в рядовом отделе. Или не знаю, может, и не меньше, но грязь другая, не так в глаза бросается. Таким макаром Гену зачислили в главное управление, а вслед за ним и меня. Чтобы я за парнем, так сказать, присматривал. Ну вот, получается, недосмотрел.
        Вика молчала, не зная, как реагировать на полученную информацию.
        - Слушай, Григорич, тут что-то не сходится, - заметил Малютин, - ты ведь с ним вместе, считай, не работал. А последнее время так вообще все время со мной был.
        - А как тут сойтись может, - Панин вздохнул и, повернувшись к лобовому стеклу, уставился на багажник впередистоящего автомобиля, - Генка ведь меня вычислил почти сразу. Сперва ультиматумы мне ставить пытался, говорил, что если я у него под ногами мешаться буду, то он мне какую-нибудь подлянку организует. Даже дурь грозился подкинуть. Потом малость успокоился, поговорили мы с ним по душам. Сошлись на том, что парень он уже взрослый, работу свою выполнять сам может, я с ним нянькаться не обязан. Ну а если вдруг ему какая помощь понадобится, он тоже стесняться не будет, ко мне обратится.
        - Получается, не обратился, - пробормотала Крылова. - Михаил Григорьевич, подождите! Вы говорили, что Геннадий просил обойтись сегодня без него. Это когда было?
        - Так он ведь сообщение мне прислал, в час ночи уже, - обернулся Панин, - вот смотрите: «Я по жизни загулял. Гори оно все синим пламенем. Завтра не ждите».
        - Гори оно все синим пламенем… Это, я так понимаю, он про машину. Только совсем не факт, что это сообщение прислал вам именно Гена, - Вика раз за разом перечитывала короткое послание. - Эксперт говорит, что смерть наступила как раз в районе часа ночи. А сейчас, с этими сканерами отпечатков, нет ничего проще, чем разблокировать чужой телефон.
        - Но с какой стати кому-то посылать сообщение именно мне? - возразил оперативник. - У него в контактах наверняка папа есть, мама. Я же говорю, мы никаких отношений фактически не поддерживали, даже свидетелей разных опрашивали.
        - Это вопрос, - признала Крылова. - Еще вопрос будет у Шемякина, почему вы сразу ему об этом сообщении не сказали?
        - Да, пожалуй, надо было, - согласился Панин, - хотя, думаю, они телефон разблокируют, сами все прочитают. Если хотите, могу ему позвонить прямо сейчас, Шемякину вашему.
        - Позвоните, - кивнула Вика. - Вряд ли ему это чем-то поможет, зато завтра меньше будет поводов для возмущений. Сейчас я скину вам его номер.
        Телефон Панина негромко пискнул, давая знать о полученном сообщении. Михаил Григорьевич взглянул на экран и толкнул локтем Дениса.
        - Прижмись к обочине. Выйду, позвоню этому пижону.
        Включив поворотник, Малютин вывернул руль вправо. Спустя несколько секунд автомобиль остановился.
        - Я быстро, буркнул Панин, выходя из машины.
        Вика сидела, закрыв глаза и прижавшись затылком к подголовнику. В висках немного покалывало, но все же эти неприятные ощущения не были настолько сильны, чтобы помешать ей представить перед собой улыбающееся лицо Геннадия.
        - Денис, - окликнула она Малютина, - вы как-то говорили, что у вас есть человек, который может быстро сделать биллинг любого номера.
        - Я так понимаю, речь идет о номере Генки? - обернулся к ней Малютин. - Вы что, хотите сами заняться этим делом? Неофициально?
        - Хочу, - решительно кивнула Крылова, - но не буду. - Шемякин не позволит. Вообще никто не позволит. Но если допустить, что эта смерть как-то связана с делами, по которым Гена работал, то логично предположить, что он что-то обнаружил. Что-то или даже кого-то. И теперь мы с вами должны попытаться понять, как и что он нашел. Поэтому мне нужен биллинг всех его разговоров и сообщений за вчерашний день, а также маршрут движения. Попробуем наложить одно на другое, а затем смоделируем весь его вчерашний вечер.
        Дверь автомобиля вновь распахнулась, И Михаил Григорьевич, недовольно пыхтя, забрался на пассажирское сиденье.
        - Я все сделаю, Виктория Сергеевна, - пообещал Малютин, - но в любом случае сегодня мы отчет вряд ли получим. Хорошо, если завтра утром.
        - Я так понимаю, на завтрашнее утро у нас много планов, - Панин обернулся и с подозрением взглянул на Крылову. - Я пропустил что-то важное? Или вы теперь в эти игры решили без меня играть?
        - Ну как мы без такого опытного игрока? - усмехнулся, вновь выкручивая руль, на этот раз влево, Малютин. - К тому же мы не генеральские дети, о нас ты точно никому докладывать не будешь.
        ***
        Войдя в квартиру, она сразу поняла, что что-то не так. Музыка играла слишком громко, хотя, по мнению Вики, эту ревущую какофонию музыкой назвать можно было с большой натяжкой. Электрогитара силилась добраться до самых визгливых своих нот, ударники сотрясали воздух лихорадочными дробями, а басы, казалось, жили своей собственной жизнью, раз за разом повторяя короткую незамысловатую комбинацию. Все это еще можно было как-то терпеть, если бы никто не пел. Однако солист изо всех сил старался доказать, что может быть громче, чем все сборище сопровождающих его инструментов. В целом с этой своей задачей он справлялся.
        Крылова выключила музыкальный центр в тот самый момент, когда вся группа, решив помочь основному исполнителю дружно рявкнула: «Balls to the Wall!»* (* сноска - судя по всему, в квартире Крыловой звучала песня в исполнении немецкой группы «Accept», которая так и называется: Balls to the Wall!)
        Сидевший за столом Мясоедов с трудом поднял голову и уставился на жену тяжелым, ничего не выражающим взглядом.
        - Так обязательно надо было делать? - наконец спросил он, придя к выводу, что молчаливого упрека стоящая перед ним женщина понимать не хочет. - Ведь можно просто убавить звук. А еще лучше сперва спросить: «Можно я немного убавлю звук?»
        - Ты же знаешь, я это терпеть не могу, как оно называется? Тяжелый рок? Хэви метал? - Вика раздраженно схватила стоящую на столе почти пустую бутылку из-под виски. - И что, обязательно надо напиваться? Есть какой-то повод? Очередной прилив жалости к себе, любимому?
        - А вот знаешь, чего не могу терпеть я? - медленно, чеканя каждое слово, процедил Мясоедов. - Я ненавижу, когда тебе наплевать на то, что со мной происходит. Тебе наплевать, когда рушится все, на что я рассчитывал все эти месяцы. Когда теперь уже точно ясно - все, на что я способен, это дышать свежим воздухом и пугать мамочек на детской площадке. Ах, нет! Я еще могу устроиться пугалом в ближайший колхоз. Буду костылем ворон отгонять. Ты не в курсе, тут где-нибудь поблизости никаких колхозов не завалялось?
        - У тебя что-то произошло? - Вика тяжело опустилась на один из стульев и обхватила себя руками, пытаясь унять появившуюся невесть откуда и теперь пробирающую всю тело мелкую дрожь.
        - Произошло!
        Мясоедов с силой ударил кулаком по столу. Стоящая перед ним почти пустая бутылка виски закачалась, но все же устояла.
        - Произошло, - тихо повторил он и, взяв бутылку в руки, привычным движением открутил крышку, - облажался я. По-крупному облажался. И не просто сам по себе, а еще и кучу народа позвал, чтобы они на это безобразие посмотрели.
        - Бывает.
        Вика устало пожала плечами, чувствуя огромное желание свернуться калачиком, но не в постели, а на диване в гостиной. Не раскладывая его, так чтобы можно было прижаться спиной к мягким подушкам, натянуть плед на самую макушку, закрыть глаза и попытаться хоть на какое-то время ускользнуть из этого мира, в котором одни люди умирают в то самое время, когда их жизнь еще даже не коснулась расцвета, а другие живут, не давая при этом жить другим. Нет, последняя часть возникшей в голове фразы была вовсе не о Жоре, попыталась убедить себя Крылова. О Жоре сейчас ей думать совсем не хочется, потому что она о нем думает всегда. Беспрерывно. Все время с того самого дня, когда он попал в эту ужасную аварию. А сейчас ей хочется подумать о чем-то другом, а еще лучше, вовсе ни о чем не думать, если такое, конечно, возможно.
        - Главное ведь, что все живы, - произнесла она так, что сама не смогла бы точно определить, было ли сказанное вопросом или утверждением.
        - Ты думаешь? - Мясоедов залпом проглотил налитый в стакан виски. - Думаешь, жизнь это самое главное, что есть у человека?
        Стакан с силой ударился о поверхность стола. «Как громко, - беззвучно пожурила мужа Крылова, - неужели это так необходимо - производить столь громкие звуки?»
        - Знаешь, - сказала она вслух, - когда у тебя на глазах вытаскивают из петли двадцатишестилетнего парня, с которым ты вместе работаешь… работала еще вчера, и который хвастался тебе своими планами на будущее, да, в этот момент понимаешь, что жизнь - это самое главное, что есть у человека.
        - У вас что… - Жора не закончил фразу. Нахмурив лоб и стиснув тяжелые кулаки, он пытался собрать воедино рассеянные, растерзанные алкоголем в клочья остатки сознания, но, очевидно, эти попытки были слишком тяжелой задачей для его организма. - У вас кто-то умер? - наконец смог сформулировать он вопрос.
        - Распашной Гена, - сухо отозвалась Вика, - я тебе о нем рассказывала. Сегодня нашли повешенным в Подольском районе.
        - Сам или помогли? - следующий вопрос дался Мясоедову уже легче, должно быть, мыслительная активность в его голове начала понемногу восстанавливаться.
        Вика пожала плечами.
        - Следов насилия пока не обнаружили. Но ты знаешь, это ничего не значит.
        Встав со стула, Крылова шагнула к выходу из кухни.
        - Я лягу сегодня в гостиной, - обернулась она к мужу. - Не обижайся, но не хочу дышать всем этим, - Вика кивнула в сторону стоящей на столе бутылки.
        - Нет проблем, - мрачно усмехнулся Жора. - Диван в твоем полном распоряжении.
        Дождавшись, когда жена выйдет из кухни, Мясоедов вылил в стакан остатки виски. Подняв стакан над головой, Жора взглянул на висящую под потолком люстру сквозь толщу янтарной жидкости. Увиденное не произвело на него большого впечатления.
        - Что может важнее, чем жизнь, - пробормотал он перед тем как опрокинуть стакан в рот, - разве что то, какая эта жизнь. Какая! Вот что важно!
        С горечью взглянув на пустую бутылку, Жора негромко чертыхнулся и, оставив кухню неубранной, направил коляску в сторону спальни.
        Глава 13
        Суббота, 22мая
        Субботнее утро началось с обещанного визита в кабинет Шемякина. Быстро опросив сперва Панина, а затем и Малютина, и ухитрившись продемонстрировать при этом удивительную любезность, никак не вяжущуюся с его вчерашней манерой общения, Виктор отпустил оперативников.
        - Ну что же, - он улыбнулся застывшей в ожидании Крыловой, - я так понимаю, накануне вечером у Распашного никаких поручений от тебя не было.
        - Нет, - покачала головой Вика, - мы почти весь день провозились с подозреваемым, но он тут точно ни при чем.
        - Это с чего вдруг? - заинтересовался Шемякин.
        - Задержан. Сегодня в двенадцать суд. Думаю, с санкцией проблем не будет.
        - Прямые улики?
        - Свидетель. Парень утверждает, что весь вечер не выходил из квартиры, а свидетель говорит, что видела его на улице почти сразу после убийства.
        - Надежный свидетель-то? - непонятно с чего уточнил вдруг Шемякин.
        - Да кто ж знает, - Вика попыталась улыбнуться, но почувствовала, что губы не хотят ее слушаться, - какой бы ни был, а сомнение уже есть.
        - А любое сомнение трактуется судом в пользу суда, - с улыбкой подхватил Виктор, - все правильно. Ну ладно, не буду тебя отвлекать от работы. Чего, собственно, и тебе желаю.
        - Не поняла, - Вика поправила упавшую на лоб прядь волос, - чего ты мне желаешь?
        - Не отвлекать меня от работы, - тон Шемякина переменился в одно мгновение, стал сухим, колючим. - Что тут непонятного? У тебя свои дела, у меня свои. Вот и иди. Каждый займется своим делом.
        - Подожди, - Вика, не ожидавшая от собеседника столь стремительной перемены настроения, немного растерялась. - Ты получил уже биллинг телефона Распашного?
        - Еще нет, - Виктор взглянул на часы, - думаю, в течение часа будет готов. К тебе это имеет какое отношение?
        - Прямое. Если Гена… если Распашной общался вечером с кем-то из тех, кто проходит по делу Апраксина, значит, есть вероятность, что он получил какую-то информацию.
        - И именно поэтому его убили, - усмехнулся Шемякин, - как человека, прикоснувшегося к чужой кровавой тайне, которая убивает каждого, кто до нее дотронется.
        - Это сарказм? - Вика попыталась скрыть охватившее ее раздражение.
        - Всего лишь ирония, - вновь усмехнулся Виктор, - хотя, если честно, я не уверен, есть ли между ними разница. Ты, случайно, не знаешь?
        - Я знаю, что если смерть Распашного действительно связана с убийством Апраксина, мы с тобой будем делать одну и ту же работу, - холодно отозвалась Крылова, чувствуя, что бурлящая внутри нее ярость вот-вот вырвется наружу. - Ты будешь допрашивать этих людей, потом я задавать почти те же вопросы.
        - Так ведь это же замечательно, - перебил ее Шемякин, - мы взглянем на одну и ту же проблему с разных точек зрения. Так мы, во-первых, сможем убедиться, что проблема действительно существует, ну а потом выясним, у кого зорче глаз и правильнее выбрана позиция наблюдения. Как тебе, Крылова, такая идея? Маленькое дружеское соревнование.
        - Ничего хорошего в ней не вижу, - Вика вскочила на ноги, - чувствуя, что не в силах больше сдерживаться, - впрочем, так же, как и в ее носителе.
        - Странно, - иронично улыбнувшись, Виктор пожал плечами, - раньше я тебе нравился. Должно быть, с возрастом у тебя вкусы испортились. Но кое в чем, надо признать, ты совершенно права.
        - Это в чем же? - насторожилась, почувствовав подвох, Крылова.
        - Ты совершенно правильно употребила термины. Убийство Апраксина и смерть Распашного. Все верно. Убили твоего Апраксина, вот и занимайся его убийцей. Глядишь, если будешь хорошо работать, у тебя и признательные показания появятся. Что касается Распашного, пока ничто! Ты меня слышишь? Ничто не указывает на насильственный характер его смерти.
        - Ты что, - опешила Вика, - ты действительно веришь…
        - Я верю в заключение экспертизы, - перебил ее Шемякин. - Появится что-то покозырнее, поверю в другое. Пока не появилось. Но можешь не сомневаться, как только у меня, - Виктор сделал паузу, давая понять, что слово «меня» является ключевым в предложении, - появится биллинг с телефона Распашного, я с ним непременно ознакомлюсь. Тщательнейшим образом. А сейчас давай прощаться, наше общение и так затянулось уже на пять минут дольше, чем я рассчитывал.
        - Ну да, ты же не любитель затягивать общение с женщинами, - пробормотала, выходя в коридор Крылова. Ей очень хотелось изо всех сил хлопнуть дверью, так чтобы в кабинете Шемякина задрожали оконные стекла. В самый последний момент она увидела в конце коридора две мужские фигуры - Малютин и Панин. Оперативники неподвижно стояли, повернув головы в ее сторону. Под их взглядами Вика аккуратно прикрыла за собой дверную створку и поздоровалась с проходящими мимо коллегами.
        Что же, ее ждут. Ждут Малютин и Панин. Ждет незавершенное дело Апраксина. Ждет новый рабочий день. Это уже не так плохо, и только от нее зависит, удастся ли из этого «не так плохо» вылепить нечто большее. Может, и не только, не только от нее, но в любом случае последнее слово будет принадлежать ей, а не этому напыщенному, самовлюбленному пижону, оставшемуся там, за закрытой дверью.
        Гордо распрямив плечи и вскинув вверх голову, Вика устремилась вперед, навстречу ожидающим ее оперативникам. Сделав несколько шагов, она зацепилась за что-то ногой и чуть не упала.
        - Вот идиотка, - со смехом пожурила себя Крылова и двинулась дальше по коридору своей обычной, не столь эффектной походкой.
        Несколько минут спустя они все трое расположились вокруг стола уже в ее собственном рабочем кабинете.
        - Вот, держите, - Малютин положил на стол несколько листов бумаги. - Здесь данные по всем разговорам и перемещения, начиная с десяти вечера. До этого времени он был в компании своих приятелей, куча народу его видела.
        - Это когда же вы все разузнать успели? - удивилась Вика, придвигая распечатки ближе к себе.
        - Ночь длинна, - уклончиво отозвался Денис, - конечно, можно было потратить ее по прямому назначению, но Григорич, если ему вожжа под хвост попала, будет ею размахивать, пока всех не перебудит.
        - Это хорошо, - кивнула Вика, - но давайте все же договоримся, работу Шемякина мы дублировать не будем. Если здесь - она накрыла ладонью распечатки, есть что-то, что может касаться дела Апраксина, мы этим занимаемся, если нет, то нам нет смысла пытаться вести параллельное расследование.
        Оперативники обменялись быстрыми взглядами.
        - Я не то чтобы с вами совсем согласен, Виктория Сергеевна, - Панин провел пальцами по лбу, пытаясь расправить образовавшуюся между бровями складку, - но в данном случае спорить не вижу смысла. Потому как вот это, - он ткнул пальцем в сторону лежащих на столе листов бумаги, - говорит, можно даже сказать, кричит, что Генка в тот вечер был занят делом Апраксина. Вернее, он был занят весь вечер своими собственными делами, а потом с чего-то взял и переключился на работу. Посмотрите его звонки.
        Вика взяла в руки верхний листок, в котором были указаны все входящие и исходящие вызовы с телефона Распашного за сутки до его гибели.
        - В двадцать три ноль пять он позвонил Суслову Вениамину Витальевичу, которого за день до этого опрашивал. В двадцать три двадцать восемь Гена делает звонок Комаровскому Дмитрию Андреевичу.
        - То есть два свидетеля, которые подтвердили алиби Бородина, - констатировала Крылова. - А вот это номер? Неужели…
        - Бородин Юрий Всеволодович, собственной персоной. В двадцать три тридцать шесть, - подтвердил Панин. - Интересный пасьянс у нас складывается, верно?
        - Куда интереснее, - вздохнула Вика, - а здесь номер повторяется. Получается, он опять позвонил…
        - Суслову, - закончил за нее фразу Денис.
        - Но это еще не все, - Панин взял со стола и протянул ей следующий листок. - По данным биллинга получается интересная картинка. Примерно до половины одиннадцатого Генка был у своих приятелей в районе Соколиной горы. Потом он уехал, вроде, как домой, но точно этого никто не знает. Если предположить, что он ехал на Новую Ригу, то вполне мог метнуться по Северо-Восточной хорде, затем по Большой Академической и соскочить на Волоколамку. Еще вариант проехать по третьему кольцу. Но он почему-то потащился на Садовое. Там, хоть к ночи пробок уже и не было, но светофоры никуда не делись, по третьему кольцу всяко сподручнее бы вышло. Ну да ладно, он всегда говорил, что Москва - это только внутри Садового. Может, ему по центру погонять захотелось. Факт то, что сперва он двигался по кольцу, а затем, примерно без десяти одиннадцать, повернул на выезд из города. А уже пятнадцать минут спустя, когда он делает первый звонок, то по данным геолокации, его телефон находится как раз в непосредственной близости от дома Суслова.
        - То есть, получается, Гена вспомнил что-то важное из своего общения с Сусловым и решил на ночь глядя еще раз с ним пообщаться, - Вика растерянно взглянула на оперативников.
        - Или произвести задержание, - мрачно отозвался Михаил Григорьевич, - он ведь хотел показать, как сам работать умеет. Так что, кто знает, зачем он к нему рванул.
        - То есть в первую очередь нам надо установить, встречался ли Гена с Сусловым, - заключила Крылова.
        - Ну и с остальными двумя, - Денис постучал пальцем по распечатке звонков, - зачем-то же он им всем названивал. Да и потом, он ведь от дома Суслова почти сразу уехал и полчаса простоял на Мичуринском проспекте недалеко от метро. А только ближе к полуночи двинул в сторону кольцевой, да и то сперва попетлял малость. Второй раз Суслову он звонил, когда уже ехал по Варшавскому шоссе в районе Северного Чертаново.
        - Ну что, Виктория Сергеевна, - поднялся из-за стола Панин, - вам сейчас в любом случае надо Барковцом заниматься, ну а мы поедем, потрясем ребятишек. Посмотрим, что они про тот вечер рассказать смогут.
        - Хорошо, - кивнула Крылова, - я сейчас официально запрошу биллинг телефонов всей этой троицы, а вы, Денис, если есть такая возможность, попробуйте еще раз через свои каналы. Возможно, у вас быстрее получится.
        - Ну да, у меня бюрократии меньше, - усмехнулся Малютин, - только тут бутылкой коньяка уже не отделаешься.
        - Я тебе денег дам, - цокнул языком Михаил Григорьевич. - В долг. До получки.
        - Сказочная помощь, - хмыкнул Малютин, - сказочной полезности, я бы сказал. Ладно, разберемся. Я их тоже пару раз выручал внепланово, так что, может, сойдемся на взаимозачете.
        Вика хотела было спросить у Малютина, какую именно помощь он оказывает неизвестному ей сотруднику сотового оператора, как раздавшийся телефонный звонок нарушил ее планы.
        - Да, - коротко бросил Панин, прижимая смартфон к уху. - Это точно? Ах, он трезвый был. И что? Если собака не пьет, это не значит, что и он тоже. Ладно, я тебя понял. Как смогу, подъеду. С меня причитается.
        - О! Мы еще кому-то должны, - усмехнулся Малютин.
        - Мы должны, - Михаил Григорьевич на мгновение задумался, - мы должны как следует подумать. Потому как сейчас звонил участковый, на чьей земле Барковец обитает. Он нашел собачника, который, вроде как, видел, как наш студент в районе одиннадцати вечера выходил из дома. Причем не просто выходил, а мчался как угорелый. И лицо, якобы, у него было злое необыкновенно.
        - Поэтому у них у всех собаки и гадят на детских площадках, что они не за своими бобиками следят, а прохожих разглядывают, - неожиданно заявил Малютин.
        Панин удивленно уставился на напарника.
        - Ты думаешь, именно поэтому?
        - Подождите, - не вытерпела Крылова, - какие собаки? Получается, если есть еще один свидетель того, что Барковец в тот вечер выходил из дома, вполне возможно, что и Калиева не обманывала.
        - А даже если и обманывала, то Барковец все равно выходил, - тут же отозвался Денис, - а это значит, парню есть, что скрывать. И что именно он скрывает, кажется, уже очевидно.
        - Это так, но если Апраксина убил Барковец, то на что тогда мог наткнуться Генка? - заданный Паниным вопрос на мгновение застыл в воздухе чрезмерно надутым, переполненным шаром, а затем лопнул, оставив после себя стойкое ощущение неправильности всего происходящего.
        - Во-первых, он мог наткнуться на что-то, совершенно не связанное с делом Апраксина, - первой пришла в себя Вика, - самый простой вариант - наркотики, но, может быть, и что-то совсем другое. А во-вторых, пока еще нет никаких доказательств, что смерть Геннадия была насильственной.
        - А то, что парню двадцать шесть лет было, это не доказательство? - тихо, но яростно прошипел Панин. - А то, что у него с утра до вечера улыбка от ушей была, это тоже не доказательство? Да он жить хотел больше, чем мы все вместе взятые.
        - Михаил Григорьевич, - вам статистику по самоубийствам показать? - Вика вовсе не хотела никому показывать никакую статистику. Более того, она была согласна с Паниным, но реакция оперативника ее задела. - Или вы не знаете, как люди совершают непредсказуемые поступки? Если вам станет легче, то я сама не верю в то, что Гена мог сам… мог сам это сделать. Но доказательств обратного у нас пока нет.
        - Будут, - коротко бросил Панин и, не глядя ни на кого, вышел из кабинета, ухитрившись при этом оглушительно хлопнуть дверью.
        - Я, пожалуй, тоже пойду, - пробормотал Денис, вставая из-за стола, - посмотрю, чтобы Григорич не переусердствовал. Если что-то будет по биллингу, я вам сразу сброшу информацию.
        Вике ничего не оставалось, кроме как кивнуть головой в знак согласия. Оставшись одна, она с неприязнью рассматривала закрытую дверь, которая вдруг превратилась в непреодолимый барьер, отделяющий ее от вышедших из кабинета Панина и Малютина. Эти двое сейчас отправятся опрашивать людей, с которыми общался Гена накануне своей гибели, ну а ей уже пора выезжать в суд, чтобы ходатайствовать об избрании меры пресечения задержанному Барковцу.
        Оживший экран смартфона, переведенного еще с вечера в беззвучный режим, прервал ее безрадостные рассуждения.
        - Виктория Сергеевна, - радостно зазвучал в трубке мужской голос, - ну что же вы? Машина ваша уже давно готова, мы вас еще вчера ждали. Сегодня вы сможете ее забрать?
        - Сегодня? - растерянно переспросила Крылова. - Ближайшие часа два я точно буду занята, а потом постараюсь подскочить.
        - Вы уж постарайтесь, пожалуйста, - попросил мужчина. - Она ведь у нас в зоне выдачи стоит, а еще ведь другие клиенты…
        Машина действительно стояла в зоне выдачи. Вика медленно обошла ее по кругу, оглядывая покупку со всех сторон.
        - Все в лучшем виде, как вы и хотели, - менеджер следовал за ней, не отставая ни на шаг. - Цвет «снежная королева», стеклоподъемники…
        - Я вижу, - сухо перебила его Крылова. - Давайте оформим документы, и я поеду.
        - Давайте, - расплылся в улыбке менеджер.
        Много времени оформление не заняло. Акт приема-передачи, поход в помещение кассы, квитанция об оплате, паспорт транспортного средства, страховка. На все потребовалось менее получаса, еще полтора Вика добиралась до дома. Удачно найдя свободное место для парковки, она хотела было сперва подняться в квартиру, но затем передумала. Достав из сумочки мобильный, она набрала номер, числящийся у нее первым в списке избранных.
        - Ты мог бы спуститься? Да, во двор… Я здесь тебя жду, причем не одна… С сюрпризом… Тогда какой это будет сюрприз? Спускайся!
        Спускаться Мясоедов явно не торопился. Обычно ему требовалось не больше минуты, чтобы добраться до лестничной площадки, чуть дольше могло занять ожидание лифта. На то чтобы спуститься на первый этаж, а затем выкатиться по пандусу из подъезда требовалось еще пара минут. Прождав вдвое дольше отмеренного ею времени, Вика вновь полезла в сумку за телефоном. Схватив мобильник, она раздраженно прижала палец к сканеру отпечатка. Экран ожил, и в это же самое мгновение дверь подъезда распахнулась, и из нее выкатился Жора. Оглядевшись по сторонам и не увидев ни самой Крыловой, ни ее ярко-зеленого Смарта, Мясоедов непонимающе нахмурился.
        - Я здесь, - выскочив из машины, Вика помахала мужу рукой.
        Жора направил коляску в ее сторону. Подъехав ближе, он остановился и удивлено взглянул на Крылову.
        - Тебя-то я вижу. А где твоя каракатица? Вроде, мест для парковки хватает.
        «Она не каракатица, она красивая… была», - хотела было сказать Крылова, но вместо это произнесла совсем другое.
        - Каракатица наша немного увеличилась в размерах, - Вика постучала по капоту «Ларгуса». - Теперь в ней места на все хватит, сзади можно даже коляску загружать. Так что от следующего визита к Реваеву тебе уже точно не отвертеться.
        - Вон оно как, - задумчиво протянул Жора, подъезжая еще немного ближе. - Неожиданно.
        Внимательно осмотрев автомобиль с одной стороны, Жора сменил позицию и вновь окинул покупку придирчивым взглядом.
        - Ну как, что скажешь? - Вике показалось, что предварительный осмотр мог бы и не затягиваться столь надолго. - Можем совершить пробную поездку.
        - Что скажу? - Жора улыбнулся, а затем, повторив движение жены, тоже несильно постучал по капоту костяшками пальцев. - Скажу я тебе следующее. Я в это уродство не сяду. Никогда.
        Улыбка исчезла с лица Мясоедова. Отъехав на несколько метров в сторону, Жора остановился, немного повернув коляску так, чтобы иметь возможность видеть жену.
        - Ну а тебе самое то будет. У вас ведь в управлении парковка большая, а на этой штуковине можно места для инвалидов занимать. Очень удобно. Они ведь у самого входа, если я правильно помню.
        - Жора! - Вика почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы.
        - Надо еще наклейку сзади повесить, - Жора продолжил обратный путь к подъезду, - «Жена убогого». Тогда тебе, возможно, разрешат по выделенной полосе ездить.
        - Жора! - выкрикнула Крылова, попытавшись запястьем прогнать вдруг укутавшую глаза мутную пелену. - Жора!
        К тому моменту, когда она, наконец, нашла платок и смогла хоть как-то вытереть стекающие по лицу слезы, никакого Жоры уже во дворе не было. Вернувшись в машину, Вика с отчаянием бросила платок на пассажирское сиденье, уткнулась лицом в руль и, уже не сдерживаясь, в голос зарыдала.
        Глава 14
        Воскресенье, 23мая
        Проснувшись, Вика не сразу поняла, где находится, и лишь секунды спустя в ее сознании открылся невидимый шлюз, и поток воспоминаний о вчерашнем вечере хлынул внутрь, сметая все на своем пути.
        Слезы, бесконечные слезы, которые все катятся и катятся из глаз, расползаются по щекам, забираются в рот, стекают по подбородку. Затем злость, холодная ярость к самой себе, к той, которая делает все неправильно. Все не так, как надо. Разве не так? Ведь если все не так, а в том, что все не так, сомневаться не приходится, значит, это результат чьих-то усилий, и, похоже, это усилия ее собственные. Тогда зачем? Зачем такому бесполезному, ни на что не пригодному существу жить и мешать жить другим? Для чего так мучиться, когда можно решить вопрос одним поворотом ключа. Да, поворотом, потому что в этом автомобиле нет запуска с кнопки. Хотя нет, одного поворота будет недостаточно. Надо будет выбраться из этого заставленного машинами двора, выехать на шоссе. За городом. Куда-нибудь подальше от Москвы, туда, где машин не так много и где можно разогнаться на полную скорость. Сколько из нее можно выжать? В любом случае, за сотню она перевалит. Этого будет достаточно. Особенно при условии, что встречная фура будет идти с такой же скоростью. Сто и сто, в сумме двести. Это будет быстро, очень быстро, а главное
совершенно не больно. Нет, главное то, что водитель грузовика совершенно не пострадает. Что ему будет за рулем такого монстра, который сам весит тонн десять, да еще столько же на себе тащит, а то и больше? Важно, чтобы ее машину не отбросило потом еще на кого-нибудь, кто вдруг окажется рядом. А вдруг действительно кто-то окажется?
        Потом были еще какие-то мысли, затем еще, затем в голове стало тесно и появилось желание открыть дверь и выпихать их все за порог, чтобы иметь возможность отдохнуть в тишине и покое. Отдохнуть… Вот только где ей теперь можно отдохнуть? Домой идти точно не хочется. А куда? К знакомым, которые тут же начнут задавать вопросы и не отстанут, пока не вытрясут из тебя все нужные им ответы. Нет, тоже не вариант. В гостиницу? Почему бы и нет. Только надо выбрать какой-нибудь вариант, чтобы не очень дорого и все же поближе к центру, с хорошим видом из окна. Чтобы можно было сидеть, пить вино и любоваться вечерним городом. В ресторан она точно не пойдет, а вот расслабиться в номере будет в самый раз. К вину можно будет купить немного дор блю или рокфора, смотря что удастся найти поблизости…
        Гостиница действительно оказалась не такой уж и дорогой, а из единственного окна в номере открывался отличный вид на расположенный на противоположном берегу реки комплекс Москва-Сити. Так гораздо лучше, чем остановиться в каком-нибудь из небоскребов, решила Крылова. Там люди платят гораздо больше за то, что будут смотреть в мою сторону, хотя из моего окна вид гораздо интереснее. Парадокс.
        Единственная неувязка вышла с дор блю, вернее, с сыром как таковым. Нет, сыр был, расплавившиеся квадратики, плотно зажатые между хлебной булкой и котлетой из говядины. Вспомнив, казалось, оставшиеся в прошлом гастрономические пристрастия, Крылова набрала целый пакет в Макдоналдсе и успешно расправилась со всем купленным фастфудным изобилием, запивая его приобретённым в ближайшем супермаркете грузинским каберне. Придя к выводу, что для первой за всю ее пусть и не очень долгую семейную жизнь ночи, проведённой вне дома, одной бутылки может оказаться маловато, Вика купила сразу две, о чем успела пожалеть еще ночью, когда ее желудок, перегруженный сухим вином, булочками, котлетами, пластинками плавленого сыра и кусочками маринованных огурчиков, пожелал избавиться от большей части своего содержимого, а затем, минут двадцать спустя, выплеснул из себя и все остальное.
        Возможно, именно этот не самый комфортно проведенный отрезок времени позволил Крыловой проснуться с относительно легкой головой и столь же легким чувством голода. Ситуацию окончательно исправили сладкая рисовая каша, яйцо, сваренное вкрутую, два бутерброда с сыром и ветчиной и такое же количество чашек черного кофе.
        Вернувшись в номер, она, не снимая одежды, забралась под одеяло и щелкнула пультом от телевизора.
        ***
        Понедельник, 24мая
        В целом вторая ночь, проведенная в гостинице, Вике понравилась не меньше первой. Несколько портило ей настроение лишь количество пропущенных звонков от Мясоедова и отправленных им сообщений. Рассудив, что выяснение отношений с мужем стоит отложить на более позднее время, она вновь перевела телефон в беззвучный режим, оплатила проживание в отеле и забрав с охраняемой стоянки купленную накануне Ладу Ларгус цвета «Снежная королева», отправилась на работу.
        На парковке следственного управления ей благополучно удалось избежать встреч с кем-либо из знакомых, а заодно и вопросов по поводу новоприобретенного транспортного средства. Побывав на приеме у Карнаухова и доложив о ходе расследования, Вика едва успела сделать себе кофе, как в кабинете появился не предупреждавший о своем визите Панин, причем не один, а с тем самым любителем собак и поздних вечерних прогулок, утверждавшим, что видел Барковца выходящим из подъезда в тот самый вечер, когда был убит Апраксин.
        Свидетель оказался не очень разговорчивым мужчиной сорока восьми лет, который на все вопросы Крыловой старался отвечать максимально коротко. И все же в точности его показаний сомневаться не приходилось.
        - Я его знаю. Не знаком, но знаю, - кивнул мужчина, едва взглянув на фотографию Барковца.
        - Знаете откуда? - уточнила Крылова.
        - Мы гуляем, он ходит, - мужчина замолчал, очевидно, полагая, что сказанного и так более чем достаточно.
        - Вы гуляете, а он ходит, - повторила Вика. - А в чем разница?
        - Мы гуляем во дворе. С Джеки, - мужчина вздохнул, явно разочарованный непонятливостью следователя, - а он ходит. Идет. Не знаю, откуда, но полагаю, к себе домой. Три вечера подряд ходит, потом три нет. Должно быть, посменно работает.
        - Вы необыкновенно наблюдательны, - восхитилась Крылова. - А ходит он обычно в какое время?
        - В районе полуночи, - коротко отозвался свидетель.
        - То есть вы встречаете этого человека довольно часто.
        Мужчина кивнул.
        - Как тогда вы можете быть уверены, что видели его именно тринадцатого мая.
        - Четверг, - отозвался мужчина.
        - Да, это был четверг, - согласилась Крылова. - Или что, четверг для вас какой-то особенный день?
        - Я работаю в кинотеатре, - мужчина едва заметно улыбнулся, должно быть, его работа ему доставляла удовольствие.
        - И что? Как это связано с пробегавшим мимо молодым человеком? - Вика недоуменно взглянула на свидетеля.
        Мужчина вновь тяжело вздохнул, затем для чего-то ущипнул себя за подбородок и произнес самую длинную за все время допроса фразу.
        - По четвергам в кинотеатре стартуют новые фильмы, так что этот день ни с чем не перепутаешь. И потом, он шел не в свое время.
        - Не в свое время? Что это значит?
        Мужчина обреченно закатил глаза. Разговор явно уже начал утомлять его.
        - Я же сказал, возвращается обычно он ближе к полуночи. Когда уходит, не знаю, ни разу не видел. А в тот вечер он из подъезда выскочил, еще одиннадцати не было. Где-то без четверти.
        - Вы, я так понимаю, в тот вечер тоже пораньше вышли?
        - Почему раньше? - мужчина недовольно нахмурился. - Мы с Джеки всегда подолгу гуляем, часа по два. В любую погоду.
        - И никогда этот человек в это время из дома не выходил?
        - Если бы он вышел, - мужчина прищурился, словно пытаясь вновь увидеть события, со времени которых прошло уже изрядное количество времени, - он выскочил и тут же бегом рванул, только ноги и замелькали.
        - Но лицо все же вы его рассмотреть успели?
        - Успел. Злое оно было.
        - Злое? Вы так уверены?
        - Может, не злое. Может, озабоченное.
        - Ясно, - Вика задумчиво провела пальцем по краю клавиатуры. - А как этот человек обратно возвращался, вы в тот вечер не видели?
        - Нет, - покачал головой мужчина, а затем, после небольшой паузы, добавил. - Подвел он меня тогда.
        - Кто? - опешила Крылова. - Барковец?
        - Ну при чем тут ваш Барковец? Желудок! Съел я что-то не то. Так что мы и полчаса отгулять не успели, как пришлось домой возвращаться. Потом еще вышли минут на двадцать, и та же канитель. А потом уж и вовсе выходить не стали.
        - Жаль, очень жаль, что с вашим желудком именно в тот день так приключилось, - пробормотала Крылова, - протягивая свидетелю распечатанный протокол допроса. - А скажите, пожалуйста, собака у вас мальчик или девочка?
        - А вы почему вдруг спрашиваете? - на лице мужчины появилось недоумение. - Это имеет какое-то отношение к обстоятельствам того вечера?
        - Нет, что вы, - успокаивающе улыбнулась ему Вика, - просто стало любопытно. Имя такое интересное. Мне кажется, и так, и так может быть.
        - Как тут может быть? - к недоумению на лице мужчины добавилось усиливающееся с каждой секундой недовольство. - Это же мужское имя. Без вариантов.
        - Да? А мне казалось… - попыталось было объясниться Крылова.
        - Джеки, - весомо произнес мужчина. - Джеки Чан. Какие тут могут быть варианты? Выбравшись из-за стола, он неприязненно взглянул на следователя.
        - Я могу идти?
        - Да, конечно, - растерянно пробормотала Вика, а секундой позже, глядя на уже захлопнувшуюся дверь добавила, - но ведь была еще Джеки Кеннеди. Значит, все же есть варианты.
        Расстроенная несостоявшейся дискуссией, Вика вздохнула, после чего обратила внимание на Панина, все это время тихо дремавшего в углу кабинета.
        - Ну что, Михаил Григорьевич, - теперь можно не сомневаться. Барковец дал ложные показания. Дома в тот вечер он не сидел. Так что зря вы себе голову пеплом посыпали. Думаю, девочка все нам рассказала именно так, как было на самом деле.
        - Не уверен, - Панин с сомнением покачал головой, - хотя, конечно, все может быть.
        - Но все равно непонятно, как Барковца привязать к самому убийству, - призналась Вика. - Прямых улик нет, на камерах он тоже нигде не засветился.
        - И что? - Михаил Григорьевич пренебрежительно махнул рукой. - Мы ведь это уже обсуждали. Мотив есть, возможность есть, попытка ввести следствие в заблуждение - налицо. Все! Суду больше ничего и не надо. Даже если мы к Барковцу другие убийства привязать не сможем, получит он свою пятнашку и поедет в Коми на лесозаготовки. Я слышал, у них в этом году сосна уродилась.
        - Вас не поймешь, Михаил Григорьевич, - возмутилась Крылова, - то вы сомневаетесь в показаниях своего же свидетеля, то готовы подозреваемого прямо сейчас на этап отправлять. Вам не кажется, что в ваших рассуждениях что-то не сходится.
        - Все у меня сходится, - буркнул Панин. - Сомневаюсь я как человек. Я бы сказал, человек с жизненным опытом. И вот сейчас весь мой жизненный опыт говорит о том, что девочка нам крупно наврала. А что касается Барковца, ну куда его еще отправлять, раз уж взяли? Не домой же? - Михаил Григорьевич мрачно усмехнулся, - это я уже вам озвучиваю мнение правоохранительной системы, частью которой и вы, и я являемся. А части от целого отделяться нет никакого смысла.
        - То есть, по-вашему, система человечной быть не может? - Вика с интересом уставилась на оперативника.
        - Естественно, иначе она перестанет быть системой, - Панин виновато развел руками. - Она ведь принимает решения на основе алгоритма. В нашем случае статьи УК, УПК* (* сноска УК - уголовный кодекс, УПК уголовно-процессуальный кодекс) и прочая канитель. Ну а человек алгоритмами мыслить не способен, разве что шахматист, и тот только пока его от доски не оторвали.
        - Хорошо, - кивнула Крылова, - с шахматистами мне все ясно. С Барковцом более-менее тоже. А что у вас по Суслову и компании? Что, Бородина в этот раз выловить не удалось?
        Прежде чем ответить, Панин взглянул на украшавшие его запястье массивные часы и причмокнул губами.
        - Ставьте чайник, Виктория Сергеевна.
        - Вы теперь чай пьете по графику? - уточнила Крылова. - Или все же кофе?
        - Сейчас Денис объявится, - он мне еще пять минут назад сообщение прислал, что подъезжает, - объяснил оперативник. - Он как раз с Бородиным должен был с утра пересечься. Так что посидим, чайку попьем, послушаем, чего он расскажет. Но, если вы вместо чая кофе предложите, будет от меня вам персональное почтение. Только покрепче, а то меня что-то с самого утра в сон клонит, будто и не спал вовсе.
        - Кофе-то я вам сделаю, - убедившись, что воды в чайнике хватит на три чашки, Вика щелкнула кнопкой, - вы мне сначала скажите, с остальными вы общались? Что с Сусловым? Ему ведь Геннадий дважды звонил.
        Дверь кабинета распахнулась.
        - Похоже, я вовремя, - Малютин появился на пороге в тот самый момент, когда щелкнул, отключаясь, закипевший чайник. - Здравствуйте, Виктория Сергеевна!
        - Добрый день, - поприветствовала его Вика. - Я так понимаю, вам кофе и покрепче?
        - Вообще-то я чай люблю. Зеленый, - удивил ее Малютин, - но если у вас только кофе…
        - У меня только кофе, - подтвердила Крылова.
        - Тогда можно покрепче. Ну что, какие у вас тут новости?
        - Вот то же самое хотела узнать. Только «тут» на «там» поменять надо, - улыбнулась Крылова. - Но раз вы такой быстрый, то слушайте. На мой взгляд, показания собачника довольно четкие. Он видел, как Барковец выходил из своего подъезда около одиннадцати вечера в тот самый день, когда был убит Апраксин. И в данном случае сомневаться в словах свидетеля совершенно не приходится. Он и дату точно помнит, и самого Барковца.
        - Ну что, хоть где-то срослось, - одобрительно кивнул Малютин.
        - Повезло с участковым, - буркнул в ответ Панин, - другой бы и не шевельнулся. А этот и головой поработал и ножками походил.
        - Так, а что у вас? - нетерпеливо спросила Вика. - Ничего не срослось?
        - Ну как вам сказать, - Денис придвинул к себе полученную от Крыловой чашку кофе и энергично заработал чайной ложкой, размешивая сахар, - тут ведь все зависит от того, какую задачу мы себе перед собой ставили.
        - Как, какую? - удивилась Вика. - Мне казалось, это очевидно. Узнать, почему Геннадий им всем троим звонил, чем они все в тот вечер занимались, и может ли быть так, что хотя бы кто-то один из них имеет отношение к смерти Геннадия. Разве не так?
        - Угу. То есть ответы под условия задачи подгонять не надо было, - кивнул Малютин, - это хорошо. Потому как получается, что Гена действительно с ними со всеми общался, но только по телефону.
        - Личных встреч не было? - Вика недоверчиво нахмурилась. - Это они так утверждают?
        - Это они так утверждают, - вновь кивнул Денис, доставая из кармана несколько сложенных в четверо бумажных листов, - а биллинги их телефонов дают этому полное подтверждение.
        - Господи, - опешила Вика, - ты и их биллинги уже раздобыл! Я даже по номеру Гены ответа до сих пор еще не получила.
        - Я же говорил, у меня меньше согласований, - усмехнулся Малютин. - Так вот, я проверил местонахождение телефонов этой троицы. Получается, что с Генкой они не пересекались.
        - Да, но ведь телефоны могут находиться в одном месте, а люди в другом, - возразила Вика.
        - Могут, - с легкостью согласился Малютин, очевидно ожидавший подобной реакции, - но не во время телефонного разговора. Вот смотрите.
        Развернув один за другим все три листка, Денис разложил их на столе.
        - Вот у нас первый звонок Генки. Он сам в это время уже находился во дворе дома, где живет Суслов. Только самого Суслова в это время там не было. Он в это время зависал у одного своего однокурсника, который живет на Красных воротах. С этим однокурсником мы уже тоже пообщаться успели, он, оказывается, именинник был, так что народу собралось прилично и все, как он говорит, могут подтвердить, что Суслов никуда не уезжал и пробыл на этом празднике жизни где-то часов до трех ночи, пока его хозяева пинками не выгнали.
        - Зачем-то же Геннадий ему звонил, - вздохнула Крылова, - и даже хотел встретиться. Сам Суслов что говорит?
        - Суслов ссылается на то, что был сильно выпимши и мало что помнит. Вроде как, Гена хотел с ним встретиться, причем немедленно, а он отказался. Генка, вроде как, ему даже угрожать стал, тогда Суслов тоже психанул и сказал, что пусть его вызывают повесткой, раз он такой незаменимый свидетель.
        - На Генку это похоже, - подтвердил Панин, - он власть любил проявить.
        - Ну а кто ее не любит, - усмехнулся Малютин, - факт только в том, что они в тот вечер так и не встретились. После того как разговор закончился, Генка переместился на Мичуринский проспект и простоял там полчаса.
        - Получается, он кого-то ждал? - предположила Вика. - Вот только неизвестно кого.
        - Ну, это как сказать, - Михаил Григорьевич сунул руку в карман и через мгновение на столе появилась миниатюрная флешка, - там ведь в районе метро камер прилично понатыкано, так что мы в темпе подсуетились.
        - Так что ж вы сразу не сказали? - Вика возмущенно всплеснула руками. - Все знаете и сидите молчите.
        - Знать-то мы знаем, - вздохнул Панин, - только вот насчет «все», я сильно сомневаюсь. Вы флешку, если в гнездо вставите, сами сейчас знать столько же будете, вот тогда и посмотрим, чего нам с этим знанием делать.
        Крылова торопливо последовала совету оперативника. Минуту спустя она уже имела возможность наблюдать за припаркованным у тротуара черным внедорожником. Хотя качество изображения было не очень хорошим, было видно, что машина Распашного стояла с включенными фарами и работающим двигателем, но разобрать, что происходит в салоне, не представлялось возможным из-за того, что большая часть стекол автомобиля были наглухо затонированы, а в боковых передних проемах установлены темные, совершенно непрозрачные шторки.
        - Можно промотать минут пятнадцать, - буркнул Панин, - все равно ничего не происходит. На семнадцатой минуте, кажется, движение начнется.
        Движение действительно началось, когда таймер отсчета показал шестнадцать тридцать восемь. Сам черный автомобиль остался стоять на месте, зато появившаяся откуда-то сбоку темная фигура с неестественно большой круглой головой, решительно шагнула к внедорожнику и распахнула переднюю дверь. Спустя секунду фигура скрылась в салоне машины, а дверь вновь захлопнулась.
        - Я не поняла, у него что на голове, мотоциклетный шлем? - удивленно произнесла Крылова.
        - Если отбросить версию с приземлившимся в центре Москвы космонавтом, - усмехнулся Малютин, - то это мотоциклист, во всяком случае, шлем точно мотоциклетный.
        Почти три минуты на экране ничего не происходило. БМВ все так же стоял неподвижно и лишь мимо изредка проезжали запозднившиеся машины, да пару раз по тротуару прошли пешеходы, сначала одинокий, куда-то торопящийся мужчина, а чуть позже слившаяся в страстном поцелуе парочка. Затем БМВ заморгал левым поворотником, а еще секунду спустя плавно отъехал от тротуара.
        - Значит, все же в машине он был не один, - пришла к очевидному выводу Крылова. - Интересно, у Шемякина уже есть эта запись?
        - Это с камеры наблюдения на Макдоналдсе, - Денис ткнул пальцем в сторону экрана, - не знаю, как сейчас, но когда мы копию брали, то были первыми.
        - Это плохо, - вздохнула Крылова, - те, кто будут вторыми, обязательно доложат Шемякину, что они не одни движутся в этом направлении. И тогда будет большой скандал.
        - Ну извините, - Денис состроил недовольную гримасу, - не знали, что надо подтормаживать.
        - Я этого не говорила, не передергивайте, - осадила Вика оперативника, - то, что вы информацию получили быстро - это главное, что касается Шемякина, это уже мои проблемы.
        - Если он побежит к руководству, то проблемы могут быть у всех, - рассудительно отозвался Панин, - поэтому предлагаю, время не терять и двигаться дальше.
        - А что у нас дальше? - удивилась Вика. - Есть еще какое-то видео?
        - Вы биллинг Генкиного телефона далеко убрали? - осведомился в ответ Панин. - Если нет, то взгляните в него и сами все поймете.
        Открыв ящик стола, Вика быстро нашла нужный ей документ.
        - Так, звонок Суслову… звонок Комаровскому… звонок Бородину… Подождите, он что, Комаровскому звонил с этой самой улицы? Но ведь время не совпадает!
        - Правильно, - улыбнулся в ответ Михаил Григорьевич, - звонок Комаровскому был на двадцать минут позже. И эти двадцать минут Гена катал мотоциклиста по городу, а затем высадил в этом же месте. Второй файл на флешке откройте.
        Второе видео, записанное на флешке, оказалось значительно короче предыдущего. Черный БМВ прижался к тротуару почти на том же самом месте, откуда отъезжал двадцатью минутами ранее. Передняя пассажирская дверь распахнулась, и из машины выбралась темная фигура в мотоциклетном шлеме. Захлопнув дверь, человек в шлеме обернулся и махнул рукой, прощаясь, после чего сделал несколько шагов и пропал из поля зрения. Спустя минуту, на этот раз не включая поворотников, кроссовер рванул с места.
        - Я так понимаю, за эту минуту он Комаровскому и позвонил, - прокомментировал Малютин, - у них разговор всего сорок секунд длился.
        - И о чем они говорили? - уточнила Крылова.
        - С его слов, Гена спрашивал, не запомнил ли он номер такси, на котором уехал Бородин тринадцатого вечером.
        - С чего вдруг такой срочный интерес, да еще ближе к полуночи? - Вика задумчиво покачала головой. - И что ответил Комаровский? Что ничего не запомнил?
        - Что даже ничего не видел, - развел руками Малютин, - вроде как, была белая Тойота Королла, но и это не точно.
        - Ну хорошо, а звонок самому Бородину, он был зачем нужен?
        - Зачем он был нужен, понять крайне затруднительно, - Денис усмехнулся. - Я ведь Бородина сегодня в институте выловил, он как меня увидел, поначалу даже малость заикаться начал.
        - Еще бы не начать, с вашими методами, - Вика неодобрительно вздохнула.
        - Методы наши действенные и эффективные, - весело отозвался Малютин. - Так вот, Бородин утверждает, что Гена звонил ему по тому же самому поводу, что и Комаровскому. Спрашивал про номер отвозившего его в Новоалександрово такси.
        - Естественно, номер машины Бородин не знает, - фыркнула Вика, - если бы меня кто-то спросил, я бы тоже не знала, что ответить.
        - А вот это вы зря, Виктория Сергеевна, - укоризненно отозвался Панин, - вот у меня теща, царство ей небесное, пока жива была, если в машину к кому садилась, всегда номер фотографировала, а потом мне на телефон сбрасывала.
        - Экая она предусмотрительная женщина, - ухмыльнулся Малютин, - как же она с такой предусмотрительностью свою дочку тебе ухитрилась доверить?
        - А что, я по молодости перспективным сотрудником считался, - с обидой в голосе отозвался Михаил Григорьевич, - да и с лица был уж точно тебя покрасивше. Девки в очередь только успевали выстраиваться.
        - Это ты сейчас, значит, сморщился, - еще больше развеселился Малютин, - и с лица, и в перспективах.
        - Мужчины, вы не могли бы обсуждение морщин на лицах отложить немного на потом? - осведомилась Крылова и, дождавшись, когда внимание оперативников переключилось на нее, постучала пальцем по монитору. - У вас есть какие-то мысли, что с этими записями можно сделать?
        - А что тут сделаешь? - Малютин откинулся на спинку стула, всем видом давая понять, что его ресурс энтузиазма уже выработан. - Конечно, все эти Генкины звонки и перемещения выглядят странно.
        - А человек в мотоциклетном шлеме - это не странно? - перебила его Вика.
        - И это странно, - кивнул Денис, но странно для нас, поскольку мы не знаем Генкиных мотивов. Возможно, всему есть свое логическое объяснение. Я ведь сколько таких записей наблюдения просматривал. Порой мечется человек, явно подозрительно себя ведет, а потом выясняется, что он либо просто дома документы забыл, либо его только что какой-то новостью огорошили.
        - Либо в сортире долго занято, - буркнул Панин.
        - Точно, такое тоже бывает, - согласился Малютин. - Факт то, что эти трое никак с Генкиной смертью связаны быть не могут. И человек в шлеме тоже. Из машины он вышел?
        - Вышел, - неохотно признала Крылова.
        - Ну, вот видите, - улыбнулся Денис, - мы ведь еще пару камер проверили, - за БМВ никакой мотоцикл не ехал. Конечно, все может быть, может, они в машине о месте встречи договорились, или Генка по пути подсадил кого-то, но как мы это можем установить?
        - А если попробовать найти мотоциклиста, - не хотела отступать Вика, - в том районе ведь есть и другие камеры. - Можно попробовать отследить, куда этот человек пошел, найти его.
        - Теоретически можно, - неохотно признал Малютин. - Но нужно ли? Думаете, в этом есть какой-то смысл?
        - Думаю, есть, - решительно кивнула головой Крылова. - Даже если этот человек не причастен к смерти Геннадия. Во всяком случае, тогда мы будем знать это наверняка.
        - Виктория Сергеевна, - Панин задумчиво забарабанил пальцами по столу, - вам не кажется, что в таком случае мы несколько выйдем за рамки наших полномочий? Одно дело - отработать наших собственных фигурантов. Это правильно, мы не то что право имеем, мы этим обязаны заниматься. Другое дело - вести полноценное расследование, которое уже ведут другие люди. Да, я не спорю, личность мотоциклиста установить было бы неплохо. Но вам не кажется, что будет лучше передать эту запись Шемякину? Пусть он ее проверит. Мы со своей стороны тоже можем подсуетиться, отдадим копию записи операм, что по этому делу работают. В раскрытии все заинтересованы, так что не надо думать, что они эту запись проигнорируют. Хотя, вполне возможно, она у них уже есть. Там парни не глупые, так что, может быть, они сейчас уже точно так же сидят и ее изучают.
        - Я думала, все присутствующие хотят установить виновника смерти Геннадия, - сухо отозвалась Крылова. - Похоже, я сильно ошибалась.
        - Мы много чего хотим, Виктория Сергеевна, - усмехнулся Панин. - Вот, к примеру, чтоб дети не болели, а если болеют, то чтобы государство их всех бесплатно лечило до тех пор, пока не вылечит. Но, согласитесь, этим не я должен заниматься, а те, кому это по должности положено. Так и здесь, мы, конечно, хотим. И чтоб поймали, кого надо, хотим, и чтоб наказали, тоже хотим. Но если есть следственно-оперативная группа, которая по этому делу работает, будет правильно, если она и будет все эти хотелки в жизнь претворять. Потому как в данном случае наши и их хотелки полностью совпадают, но при этом установленный порядок нарушаться не будет.
        - Что-то, когда Бородина в плен брали, вы про нарушение установленного порядка не очень-то и думали, - фыркнула Вика, понимая, что переубедить оперативников ей не удастся.
        - Ну что же, безобразничали немного, и хватит, - твердо отозвался Михаил Григорьевич. Сделайте копию записи и передайте ее Шемякину. А мы теперь, коли уж точно знаем, что Барковец не сидел дома, попробуем отследить его маршрут перемещений. Если он хоть где-то засветится на пути к месту убийства Апраксина, то все, больше ничего и не потребуется.
        - Оно и сейчас не так чтобы сильно что-то требовалось, - усмехнулся Малютин, - но пусть будет, чтобы уж наверняка.
        - Хорошо, - была вынуждена согласиться Крылова, - попробуйте определить, куда он так спешил в тот вечер, а я, пожалуй, допрошу его сегодня или завтра еще раз. Может быть, он сам решит что-то рассказать.
        Глава 15
        Вечер понедельника
        Семейные ссоры рождаются, живут и умирают по своим собственным, неведомым никому законам. На смену выглядящим убийственно волнам гнева и возмущения совершенно внезапно может прийти полный штиль, а беспечное солнце будет ласково согревать любящих людей, нежащихся в объятиях друг друга, создавая невероятно правдоподобную иллюзию, будто эта идиллия никогда не будет разрушена. Ничем. Разве что следующей ссорой.
        Примерно так рассуждала Вика, лежа на диване и прижимаясь к плечу мужа. Как и многие семейные пары, только что пережившие чересчур бурное выяснение отношений, теперь они находились в той блаженной фазе, когда наибольшую радость приносит не возможность настоять на своем, а наоборот, угодить пожеланию партнера. Именно поэтому Жора согласился на салат из морепродуктов и белое вино, а Вика на фильм, одним из слов в названии которого было «Охота». Второе слово Крылова не запомнила. Но ей казалось, что охота была не то ужасной, не то чудовищной. Во всяком случае, впечатления от фильма были у нее именно такие. Сюжетные перипетии, за которыми Вика не очень-то и следила, проистекали где-то на африканском континенте, вернее, на одном из небольших островов, заселенных людьми достаточно темнокожими, не очень цивилизованными и весьма жестокосердными. Поскольку многие достижения современно прогресса, такие, как телевизор и компьютерные стрелялки, были им недоступны, развлекались аборигены охотой на своих пленников. Эти несчастные, как следовало из фильма, похищались с проходивших мимо торговых и круизных судов
и были большей частью светлокожими неженками, совершенно не подготовленными к той жестокой игре, в которой им предстояло участвовать.
        Собранных пленников отправляли бегать по острову, предварительно осчастливив информацией о том, что шанс на спасение получит лишь тот, кто сумеет пробегать по джунглям целые сутки. Везунчик получит право на попытку доплыть до виднеющегося на горизонте континента. Правда о том, что пролив между островом и материком буквально кишит прикормленными акулами, аборигены почему-то нужным упомянуть не считали, должно быть, полагая, что сказать не всю правду - это вовсе не то же самое, что обмануть. Хотя, скорее всего, они просто не рассуждали о подобной ерунде. Одним белым человеком меньше, одним больше, ну кому это может быть интересно?
        Однако для самих охотников тоже существовали ограничения. Правом убивать жертву был наделен лишь верховный жрец кровожадного племени. В обязанности остальных входило лишь загнать добычу в ловушку или, ранив, лишить возможности скрыться, после чего разжечь сигнальный огонь. Поскольку остров был не слишком велик, жрец, чье лицо было частично скрыто под устрашающего вида полумаской появлялся в течение часа, двух от силы. Если белый человек еще пытался сопротивляться, кто-нибудь из охотников наносил ему еще несколько новых ранений, и тогда к окончательно обессиленной жертве приближался жрец. Ухватив несчастного за волосы, жрец резким движением запрокидывал ему голову и широким взмахом перерезал горло. Кровь фонтаном била во все стороны из рассеченных артерий, но это отнюдь не смущало убийцу в маске. Наклонившись к жертве, он приникал губами к ране и втягивал в себя горячую кровь еще живого человека.
        - Какой ужас мы смотрим, - пробормотала Крылова, подчищая с тарелки остатки салата.
        - Все как в жизни, - парировал Мясоедов, - одни убегают, другие догоняют. Убивает, правда, вообще третий. Но, говорят, так тоже иногда бывает. Я, правда, не сталкивался.
        - Я тоже, - машинально отозвалась Вика и застыла, почувствовав, как что-то вдруг кольнуло в висках. Как ты сейчас сказал?
        - Я не сталкивался, - пробормотал Жора, недоуменно уставившись на вскочившую с дивана жену. - Только не говори, что из-за этого тебе надо куда-то бежать на ночь глядя.
        - Надо, Жорик, надо, - промурлыкала Вика. - Но только на кухню и обратно. Позвоню Володарскому и сразу вернусь. А ты смотри, не отвлекайся. Мне кажется, что вон тот мальчик, рыженький, в итоге спасется.
        Ее позднему звонку Алексей Яковлевич удивился не очень сильно.
        - Должен вам сказать, вы не одиноки, Виктория Сергеевна, - промурлыкал Володарский в ответ на предложение незамедлительно обсудить один вопрос, категорически не терпящий отлагательства.
        - Нет, слава богу, - растерянно отозвалась она, - Жорка в соседней комнате телевизор смотрит.
        - Я не про это, - еще более ласково замурчал медэксперт, - вы не одиноки в своей любви к полуночным размышлениям, а заодно и в стремлении незамедлительно получить ответы на возникшие в вашей голове вопросы. Ну, действительно, как может интересовать следователя такая мелочь, как взаимное расположение часовой и минутной стрелок на циферблате моих часов. Между тем это расположение говорит нам о том, что время уже позднее, и стоит задуматься о мудрости наших предков, придумавших замечательную поговорку.
        Медэксперт замолчал, очевидно, предоставляя собеседнице возможность самой процитировать древнюю мудрость, но поскольку Вике в голову ничего подходящего по смыслу не приходило, она робко спросила:
        - Какую, Алексей Яковлевич?
        - Утро вечера мудренее! - рявкнул медэксперт. - Вам не кажется, что нам стоит принять этот тезис за аксиому и отложить наше общение до утра? Лучше до начала рабочего дня.
        - Всего один вопрос, - заторопилась Крылова. - По поводу убийств бездомных. Вы говорили, что преступник всегда начинает свое нападение по-разному, а заканчивает одинаково.
        - Возможно, - недовольно проворчал Володарский. И что с того?
        - Может так быть, что нападения изначально совершал один человек, вернее даже, разные люди, а заканчивал кто-то другой, но всегда один и тот же? - выпалила Крылова.
        В телефонной трубке воцарилась тишина.
        - Алло, Алексей Яковлевич, - забеспокоилась Вика, решив, что соединение прервалось.
        - Помолчите, я думаю, - резко приказал в ответ Володарский, затем, помолчав еще несколько секунд, изрек. - Я думаю, что вполне возможно, вы правы. Причем, если вы правы, то это не только многое объясняет, но и позволяет выстроить довольно стройную концепцию всего произошедшего.
        - Вы, правда, так считаете? - обрадовалась его реакции Крылова.
        - А чему вы так радуетесь, моя дорогая? - резко осадил ее медэксперт. - Концепция у нас с вами получается, конечно, стройная, но ведь это дичь. Полная дичь. У нас что, по Москве бродит банда душегубов во главе с неким верховным вспарывателем глоток? Причем вы поймите, если я все эти мысли изложу на бумаге, по моей линии никаких нареканий не будет. Я всего лишь укажу на допустимую вероятность того, что раны жертвам наносили разные люди, а последний, смертельный удар совершал всегда один и тот же человек. Вы улавливаете? Всего лишь вероятность и совершенно в другой терминологии, чем та, которую вам придется озвучивать своему руководству. Вы уверены, что оно вам надо?
        - Нет, - честно призналась Вика, - но думаю, попробовать стоит.
        - Ночь длинна, - глубокомысленно отозвался медэксперт. - Давайте сделаем так, если за ночь воспалительный процесс в вашем мозгу не спадет, вы наберете меня еще раз. Думаю, в половине десятого будет самое то. Мы еще раз обсудим этот щепетильный вопрос, и если не придумаем ничего умнее, то к обеду я выдам вам поправки к экспертному заключению.
        - Алексей Яковлевич, вы золото, а не человек, - вполне искренне восхитилась Крылова.
        - Не подлизывайтесь, - с явным удовольствием в голосе промурлыкал Володарский, - если что у меня и блестит, то только лысина. А теперь, милая девушка, я с вами прощаюсь и искренне надеюсь, что утром вы мне перезванивать не станете.
        - Не надейтесь! - радостно прокричала Вика в уже замолчавшую трубку.
        Надежды Крыловой не оправдались. Рыжий паренек действительно смог пробегать по острову целые сутки, причем не один, а в компании совсем молодой девчушки, чьи не очень яркие актерские данные компенсировались внушительным бюстом и драной, едва висящей на плечах майкой. Дождавшись сигнала об окончании охоты, молодые люди ухитрились связать между собой три пальмовых ствола и на этом хлипком и весьма тесном плоту попытались добраться до материка, нервируя своими действиями как плавающих вокруг них акул, так и жреца, не решающегося нарушить данное пленникам обещание на глазах всего племени.
        Однако создатели фильма решили добавить финалу сюжета немного драматизма и прямо посреди пролива плот начал разваливаться, из трех связанных вместе деревьев осталось только два, и теперь на этой жалкой конструкции с трудом мог уместиться один человек. Конечно же, этим человеком стала грудастая девица, а юноша с горящим от любви к своей спутнице взором погрузился в океанские воды, чем тут же поспешили воспользоваться изрядно оголодавшие обладатели острых спинных плавников и еще более острых, расположенных в несколько рядов, зубов. Последним прощальным поцелуем влюбленная парочка обменялась в тот момент, когда акулы уже приступили к трапезе.
        - Мощная концовка, - одобрил Жора, - не хуже, чем в «Титанике». Ну что, как твое общение с Володарским? Он сказал что-нибудь путное?
        - Более того, он обещал все сказанное завтра изложить на бумаге, - Вика коснулась губами щеки мужа. - Я смотрю, здесь кто-то побрился. Это радует.
        - Ты же знаешь, - Жора обхватил ее за плечи и притянул к себе, - мое имя с древнегреческого так и переводится: «Несущий радость».* (* - сноска - Здесь Жора немного приврал, так как все, конечно же, знают, что имя Георгий происходит от древнегреческого «Георгиос» - «земледелец».)
        ***
        Вторник, 25 мая
        - Потрясающе! - в подтверждение сказанному Карнаухов действительно потряс в воздухе рукой с зажатым в ней листом бумаги. - У меня от того, что здесь накарябано, волосы в носу шевелятся. Что ты на меня, Крылова, так смотришь? Где растут, там и шевелятся. Ты знаешь, сколько я уже в следствии? Ну, не молчи, скажи случайно что-нибудь умное.
        - Тридцать? - неуверенно предположила Вика.
        - Тридцать восемь! - помахал у нее перед носом смятым листком Карнаухов. - И это без учета срока обучения. А там, как ты сама должна знать, изучаются многие интересные дела прошлых лет. И тогда, тридцать восемь лет назад, тоже изучались!
        - Да, у нас система преподавания не очень сильно изменилась, - согласилась Вика.
        Генерал замер, возмущенно уставившись на вытянувшуюся перед ним Крылову, хотел было сказать что-то гневное, но лишь беззвучно хлопнул ртом и с яростью швырнул ни в чем не виноватый лист бумаги на стол.
        - А может, это и неплохо, - совершенно спокойно произнес он, - я про стабильность в обучении сейчас говорю. Способствует формированию преемственности поколений. Когда младшие понимают, о чем говорят старшие. Не на всех, конечно, действует, - он с укором взглянул на Вику, - но в большинстве случаев. Так вот, Виктория Сергеевна, - за все эти без малого сорок лет службы, а в придачу к ним за годы обучения, я ни разу ни о чем подобном не слышал. Это какие книги на ночь читать надо, чтобы такое придумать? Организованная группа лиц занимается охотой на бездомных ради того, чтобы некое неустановленное лицо, предположительно, глава этой группы, мог совершать убийства, возможно носящие ритуальный характер!
        - Я не читала, мы вчера вечером с Жорой кино смотрели, - растерянно пробормотала Вика и тут же поняла, что зря не промолчала.
        - Раньше следователи хотя бы читать умели, - оглушительно рявкнул Карнаухов. - Говорят, чтение для мозгов полезно. Хотя, конечно, смотря что читать. Но следователь Крылова у нас даже чтением себя утруждать не считает нужным. Она, видите ли, на ночь фильмы смотрит. А потом у нее в воспаленном воображении появляются бредовые фантазии, по которым можно писать сценарии плохих фильмов. Тебе напомнить, что у каждого преступления есть мотив. Даже у психически нездорового человека, совершающего преступление, есть мотив. Этот мотив - живущие у него в голове тараканы, которые говорят ему: пойди, изнасилуй и убей. Или наоборот - убей, потом изнасилуй. Смотря какие тараканы. В твоей версии какой мотив может присутствовать? Стадо тараканов так расплодилось, что захватило сознание одновременно десятка граждан и теперь ими управляет? Или все же какой-то таракан проник в мозг следователя Крыловой и теперь носится там по коридорам, сея смуту? Так ты проведи у себя в коридорах чистку, Крылова. А то ты ведь таким темпом в капитанах надолго засидеться можешь, а у нас здесь, знаешь ли…
        - Не пароходство, я помню, - кивнула Вика. - Разрешите идти за дихлофосом?
        - Это зачем? - нахмурился Илья Валерьевич.
        - Ну как же, таракана травить буду.
        - Господи, - простонал, опускаясь в кресло Карнаухов, - когда он хочет наказать руководителя, то посылает ему бестолковых подчиненных. И в придачу строптивых. За что мне такое наказание?
        - Так я пойду? - уточнила Вика.
        - Иди, - генерал безвольно махнул рукой, - и фантазии свои с собой забери. У меня без них голова раскалывается.
        Наклонившись, Вика схватила со стола злосчастное заключение медэксперта и уже собиралась выйти из кабинета, когда Карнаухов остановил ее.
        - Погодь! Я тут вот что еще вспомнил. Ко мне час назад заходил Шемякин.
        - Жаловался? - Вика ощутила почти неминуемую угрозу второго витка генеральского гнева.
        - Как сказать, - к ее удивлению, Карнаухов довольно миролюбиво пожал плечами. - Не так чтобы. Отметил, что благодаря эффективной работе твоих оперативников получил видеозапись, возможно, представляющую для него некоторый интерес.
        - Возможно? - возмутилась Вика.
        - Возможно, - генерал невозмутимо кивнул, - в то же время Виктор Сергеевич высказал достаточно обоснованное сомнение по поводу целесообразности работы по одному делу сразу двух оперативно-следственных групп, особенно с учетом того, что члены одной из групп, и речь, как ты понимаешь, идет не о группе Шемякина, так вот, члены одной из групп могут сами иметь непосредственное отношение к смерти капитана Распашного, хотя в настоящее время их процессуальный статус пока не определен.
        - Вот сейчас можно поподробнее? - потребовала Крылова. - Это какой статус у кого именно не определен?
        - Ой! - хихикнул Карнаухов, с явным удовлетворением потирая руки. - Ой! - хихикнул он еще раз и широко улыбнулся. Явно придя в совершенно благодушное настроение, - можно подумать, мы сами не понимаем.
        - Что именно я должна понять? - стараясь сохранять хладнокровие, отозвалась Крылова.
        - Оперативники у тебя бегали, записи доставали, они ведь на самом деле, чем занимались? Они отрабатывали последние контакты Распашного. Встречи, звонки… Тебе логическую цепочку продолжить, или все же разморозишься и сама угадаешь?
        - Сообщения, - неохотно пробормотала Вика.
        - Сообщения! - обрадовался ее сообразительности Карнаухов. - И к человеку, которому покойный отправил последнее в жизни сообщение, интерес следствия вполне закономерен. Хотя бы в качестве свидетеля. А ты уже не первый год работаешь, так что должна знать, от свидетеля до подозреваемого не то что один шаг, там и ходить никуда не надо, мы сами старую табличку отдерем, а новую на лоб прилепим. Только вот я тебя могу обрадовать, этот ваш Панин не был последним. Вернее, их таких было двое.
        - А кто еще? - заинтересовалась Крылова.
        - Ой, и прям в стойку она сразу встала, ну чисто гончая, - ухмыльнулся генерал. - Забыла, что ты к этому расследованию отношения не имеешь? Ладно, скажу, так и быть. Через две минуты, после того как Распашной отправил сообщение Панину, он отправил еще одно, на этот раз отцу. Причем не простое, не буковками написанное, а голосовое. И я тебе, чтобы ты свой пыл малость остудила, это сообщение дам сейчас прослушать.
        Карнаухов коснулся рукой мышки и открыл нужный ему файл. В компьютерных колонках что-то зашелестело, затем знакомый голос произнес: «Я по жизни загулял. Я устал».
        В том, что голос принадлежит именно Распашному, сомневаться не приходилось, как не приходилось сомневаться и в том, что человек, записавший послание, действительно очень устал, а еще, судя по всему, чем-то крайне расстроен.
        - Но его отец изначально требовал от Шемякина найти убийцу, - пробормотала Вика. Если он получил это сообщение, то почему он так был уверен, что это именно убийство?
        - Потому что он не получил это сообщение. На тот момент не получил, - отозвался Илья Валерьевич. - У него два мобильника. Один рабочий, другой для личных контактов. Вот он свой личный накануне вечером как раз ухитрился в кабинете оставить. А на следующий день с самого утра был на совещании у министра. Оттуда его и выдернули. Так что запись изначально обнаружили в телефоне самого мальчишки, а уже после и отец его получил сообщение, - Карнаухов тяжело вздохнул, - можно сказать, с того света.
        Несколько мгновений они оба молчали, затем Карнаухов выбрался из своего огромного кресла, неторопливо обогнул стол и, подойдя к Крыловой, положил руку ей на плечо.
        - В общем, так, милая моя, у тебя своих дел много, вот и занимайся ими. По убийству Апраксина у тебя же подозреваемый нарисовался?
        - Там еще не до конца все ясно, - покачала головой Вика.
        - Конечно, не до конца, - усмехнулся Илья Валерьевич, - конец будет, когда приговор в законную силу вступит. А для этого что нам надо сделать?
        - Собрать доказательную базу.
        Карнаухов укоризненно вздохнул.
        - Передать дело в суд, вот что нам надо. А с базой, как я понимаю, у тебя и так все неплохо. Мотив имеется, алиби нет, опять же, попытка ввести следствие в заблуждение. А у нас судьи, скажу тебе, таких ох как не любят, тех, кто мудрить пытается. Так что не затягивай. Если считаешь нужным что-то перепроверить - перепроверь, только в темпе.
        - Я как раз сегодня собиралась еще раз допросить подозреваемого, - кивнула Вика, - и потом, мы еще даже не пытались установить его связь с другими подобными преступлениями.
        - Вот и правильно, допроси, - добрил генерал. - Чем больше человек скажет, тем больше вероятность, что он скажет что-то лишнее. Может, и по другим эпизодам что-то появится. Все, милая моя, иди, там в приемной из-за тебя уже, поди, очередь образовалась.
        Дождавшись, когда Крылова выйдет из кабинета, Карнаухов подошел к окну и, глядя на серое, затянутое тучами небо вдруг негромко пропел:
        - Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях…* (* - сноска. Генерал Карнаухов вспомнил песню Юрия Визбора «Милая моя»)
        Допеть Карнаухову не удалось, так как дверь кабинета вновь распахнулась, и на пороге появился очередной следователь.
        ***
        Выполняя данное Карнаухову обещание, Вика сразу после разговора с генералом, отправилась в следственный изолятор главного управления внутренних дел по городу Москве, расположенный по всем известному адресу: Петровка, 38, а если быть совсем точным, то дом 38, строение 8. Хотя изолятор на Петровке, в отличие от остальных, не относился к ведению службы исполнения наказаний, комната для допросов почти ничем не отличалась от точно таких же комнат в других следственных изоляторах, коих в Москве насчитывалось не то семь, не то уже восемь, Вика точно не могла вспомнить.
        Небольшое квадратное, примерно три на три метра, помещение, стены, выкрашенные унылой болотной краской, зарешеченное окно с матовыми непрозрачными стеклами, намертво прикрученные к полу стол и стулья, кнопка вызова конвоира. В некоторых кабинетах дополнительно были установлены стальные клетки, в которые на время допроса помещали особо опасных и склонных к агрессии преступников, но в данном случае, по мнению, Крыловой, ей ничего не угрожало.
        И действительно, после трех суток, проведенных в камере, Барковец выглядел совершенно раздавленным. Сгорбленная спина, шаркающая походка, испуганный взгляд, брошенный на конвоира, все это выдавало в нем человека, уже осознавшего весь ужас своего текущего положения, но не успевшего в этом ужасе освоиться.
        - Ну что же, Михаил Юрьевич, - начала Крылова, дождавшись, когда подследственный займет свое место по другую сторону стола, - во время нашей прошлой встречи вы меня почти убедили в том, что не выходили из дома в тот вечер, когда был убит Апраксин.
        Не глядя на нее, Барковец кивнул, а затем тут же, словно запутавшись в движениях, отрицательно покачал головой.
        - Да, так все и было, - еле слышно пробормотал он, - не выходил.
        - Прекратите, - резко перебила его Крылова, - у меня есть еще один свидетель, который прекрасно видел, как около одиннадцати вечера вы выбежали из дома, а затем куда-то помчались со всех ног, при этом вид у вас был весьма агрессивный.
        - Агрессивный, - повторил Барковец, закрывая лицо руками. - Может, целеустремленный?
        Положив руки на стол, он, наконец, взглянул на следователя. Вика знала этот взгляд. Взгляд, в котором уже не было места колебаниям и сомнениям, а только безудержная жажда. Жажда высказаться. Как правило, он появлялся за несколько мгновений до того, как подозреваемый начинал говорить правду.
        - Может быть, и целеустремлённый, - согласилась она. - Мне трудно сейчас судить, не зная подробностей.
        - Да какие там подробности, - бариста попытался улыбнуться, но появившаяся на его лице улыбка больше походила на гримасу отчаяния, - я так понимаю, когда я обратно возвращался, этот человек не видел.
        - Почему вы делаете такой вывод?
        - Потому что в противном случае вы бы меня сейчас уже отпустили. Пусть даже не отпустили, но уже бы начали сомневаться в моей виновности.
        - Объясните! - потребовала Крылова.
        - У меня в тот вечер было дерьмовое настроение, - Барковец вновь криво усмехнулся. - Ничего, что я так выражаюсь? Я просто стараюсь передать все максимально точно.
        - Продолжайте.
        - Настроение было отвратительное, хуже некуда. В конце концов, я решил, что если выпить, то наверняка станет легче. Выпил. Вроде, помогло, но ненадолго. По всему выходило, что надо добавить. А добавить-то было нечего, у меня перед этим вискаря было на донышке, так я эти остатки уже оприходовал. Ну что делать, надо топать в магазин. Глянул на часы, а там уже без десяти одиннадцать. Засада! Через десять минут все лавочки прикроются. Во всяком случае, спиртное уже не купишь. Ну я и рванул.
        - То есть вы утверждаете, что покинули квартиру только ради того, чтобы купить спиртное?
        - Именно, - подтвердил Барковец. - Так мчался, в школе на физкультуре никогда так не бегал. Добежал, первые попавшиеся две бутылки водки схватил и на кассу. В двадцать два пятьдесят девять чек пробили, как сейчас помню. Я еще потом водку на кассе оставил и в торговый зал вернулся, закуски прикупил малость.
        - В каком магазине это было?
        - Так возле метро, «Перекресток». Сначала хотел было в «Пятерочку» рвануть, там цены ниже, но понял, что не успею.
        - Ну хорошо, - кивнула Вика, - эти показания проверить будет нетрудно. В супермаркетах, как правило, камер более чем достаточно.
        - Проверьте! - на этот раз улыбка на лице Барковца не выглядела столь вымученной. - Вы сами убедитесь, что я, если и выходил куда, только для того, чтобы в магазин бегать. Туда, потом обратно.
        - По поводу «туда» все более-менее ясно, а вот насчет «обратно», - Вика покачала головой. - Пока никаких подтверждений, что из магазина вы вернулись именно домой, у меня нет. Вы ведь вполне могли выпить водку прямо из бутылки где-нибудь недалеко от магазина, почувствовать прилив сил, после чего направить эти силы на Апраксина. Вы ведь сами сказали, настроение в тот вечер у вас было так себе. И потом, почему вы не сразу признались, что выходили из дома? Вы понимаете, что это подрывает доверие ко всем вашим остальным показаниям?
        - Да потому, - Барковец нервно сцепил пальцы рук, прижимая их к груди, - потому что я этому уроду машину изничтожил. Боялся, что вы сразу догадаетесь.
        - Машину? - опешила Крылова. - Какую машину? Михаил Юрьевич, вы вообще понимаете, о чем говорите? Вы подозреваетесь в убийстве! Вам срок грозит лет пятнадцать, если не больше. О какой машине вы говорите?
        - Машину, - упрямо повторил бариста. - Я сжег машину этого урода.
        Несколько минут спустя выяснилось следующее. Примерно две недели назад, в самом начале мая, Барковец возвращался с работы. Шел он через дворы, в которых было уже совершенно пустынно. Только что прошел первый майский ливень, последние капли которого упали с неба в тот самый момент, когда молодой бариста покидал закрывшуюся кофейню. Сразу после дождя сделалось необыкновенно тихо и даже тепло, так что идти было вполне комфортно, но приходилось внимательно смотреть под ноги и огибать или перепрыгивать огромные лужи, которые появились тут и там на всем пути следования.
        - Видать, ливневки все засорились, а с зимы еще не прочистили, - поделился мнением Барковец.
        Когда до дома оставалось совсем немного, а именно всего лишь пересечь соседний двор, произошло крайне неприятное для молодого человека событие. Точнее, событий было два, одно просто неприятное, а другое неприятное очень. Сперва откуда-то совершенно внезапно появился большой черный внедорожник. Не сбавляя скорости, автомобиль промчался прямо по луже, обдав Михаила грязной водой с головы до ног, после чего проехал еще метров двадцать и остановился. Сперва молодой человек решил, что владелец внедорожника решил извиниться, но, как оказалось, мужчина всего-навсего припарковался возле своего подъезда.
        С этого места началось очень неприятное. На высказанные пусть и весьма эмоционально, но все же по делу упреки, автолюбитель сперва отреагировал несколькими короткими, произнесенными жестким тоном фразами, а затем такими же короткими, профессионально поставленными ударами.
        - Двоечка, - грустно усмехнулся бариста, - прямой и боковой. Мне, собственно, больше и не потребовалось. Улетел в лужу, хорошо хоть затылком ни обо что не долбанулся.
        После того как, придя в себя, молодой человек выбрался из лужи, он прослушал краткую лекцию, из которой узнал, что к старшим надо относиться уважительно, а от едущих по лужам машин держаться подальше. При соблюдении этих нехитрых правил в будущем и одежда, и челюсть больше не пострадают. По окончании лекции молодой человек отправился к себе домой, затаив глубокую и, как ему казалось, вполне обоснованную обиду на обладателя роскошного авто.
        Спустя две недели горечь этой обиды немного поутихла, но вовсе не стерлась из памяти, а потому когда, возвращаясь домой с двумя бутылками водки, Михаил увидел стоящий во дворе соседнего дома Лэнд Крузер, угасшие было эмоции вспыхнули с новой силой. Убедившись, что на этот раз внедорожник стоит вне поля зрения висящих на ближайших подъездах камер, молодой человек откупорил одну из двух купленных бутылок, сделал для храбрости несколько глотков и вылил водку на машину, стараясь, чтобы хотя бы часть жидкости попала в подкапотное пространство.
        Водка оказалось хорошей, да и налита она была удачно. Синеватые язычки пламени заплясали на лобовом стекле и капоте автомобиля, затем почти погасли, впитав в себя все спиртовые испарения, но вдруг взметнулись вверх с новой силой, теперь уже откуда-то изнутри, из моторного отсека. Вскоре густой черный дым вырвался из радиаторной решетки и взвился в ночное небо. Отбежавший метров на пятьдесят в сторону Барковец удовлетворенно улыбнулся. Его жажда мести была полностью удовлетворена.
        Оставаться и дальше на месте пожара было опасно, а потому, взглянув еще раз на полыхающий Лэнд Крузер, молодой человек вернулся домой, где в гордом одиночестве с наслаждением отпраздновал торжество справедливости.
        - Скажите, Михаил Юрьевич, вы идиот? - уточнила Крылова.
        - Почему? - Барковец обиженно поджал губы. - А что, вы бы в такой ситуации не хотели отомстить? Сейчас, знаете, такие уроды есть, они и женщину могут в нокаут отправить.
        - Я не об этом, - вздохнула Вика, - то, что вы сделали с машиной, это, конечно, не очень правильно, хотя, - она на мгновение представила себя лежащей посреди огромной лужи, - в общем, следственный комитет такими делами не занимается. Это подследственность МВД. Но речь сейчас о другом. О чем вы думали все это время, когда рассказывали нам сказки о том, что были весь вечер дома? Вы понимаете, что если человек соврал представителю следственных органов, то и всем остальным его показаниям, какими бы правдивыми они не были, могут не поверить? Вы понимаете, что вас могут осудить за убийство?
        - Но я же не убивал, - с некоторым недоумением отозвался Михаил, - я был уверен, что вы разберетесь. А про эту историю с машиной говорить побоялся. Она-то ведь точно была.
        - А вот это я пока знаю только с ваших слов. И этим словам имею полное основание не доверять. О том, что в соседнем дворе сгорела машина, вы могли узнать на следующий день или еще позже. Даже наверняка позже, иначе тогда вы бы сразу рассказали мне эту душещипательную историю. А теперь вы просто-напросто пытаетесь придумать себе алиби, но ни я, ни, что самое главное, суд, в ваши придумки верить не обязаны.
        Произнося этот монолог, Вика как можно сильнее наполнила его торжествующе-мстительными интонациями. Может быть, теперь до этого идиота все же дойдет, что подследственный должен говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Особенно в том случае, если он невиновен.
        - Но ведь вы мне верите, - тихо, почти шепотом произнес Барковец, - я по вашему лицу вижу, что верите. Вы просто меня еще сильнее запугать пытаетесь, думаете, может, я что-то еще скажу. А мне сказать больше нечего, да и, если честно, и так страшно уже до одури. Я этой ночью не спал совсем. Лежал, думал. Что, думаю, если я в этой камере так навсегда и останусь? И больше в моей жизни ничего не будет? Вообще ничего. Ни людей, ни неба, ни машин, проезжающих мимо. Только я и решетки на окнах. Вот я и решил, что сегодня обязательно все вам скажу. Даже если бы вы этого свидетеля не нашли, который меня видел, я бы все равно вам всю правду сегодня сказал.
        Голос молодого человека задрожал от волнения, а лицо покрылось красными, почти багровыми пятнами.
        - Только и вы мне теперь скажите, - вновь перейдя на шепот попросил он, - скажите, что вы мне сейчас поверили. Скажите! - голос взмыл вверх, в громкий, отчаянный фальцет. - Я ведь не переживу еще одну ночь здесь, если не буду знать, что вы мне верите.
        Вика нажала кнопку вызова конвоира. Должно быть, сержант стоял прямо за дверью, так как его невысокая плотная фигура появилась на пороге буквально через секунду.
        - Верю я вам или нет, Михаил Юрьевич, сейчас не так важно, - тщательно подбирая слова ответила наконец Крылова, - важно, чтобы вашим словам нашлось хоть какое-то подтверждение. Но если вам так важно мое личное мнение, то могу сказать, что ваши сегодняшние показания на первый взгляд больше заслуживают доверия, чем все те глупости, что вы рассказывали ранее. Надеюсь, этого достаточно, чтобы вы сумели временно примириться с зарешеченными окнами?
        Вика повернула голову к застывшему у двери сержанту.
        - Уводите!
        На обратном пути Вика была вынуждена остановиться на одном из перекрестков. Дожидаясь, когда, наконец, загорится зеленый свет, она бесцельно разглядывала стоящие рядом автомобили. Однако едва она успела залюбоваться стоящим слева от нее элегантным «Ягуаром» красного цвета, как с правой стороны послышался раскатистый урчащий звук. Вика повернула голову и увидела мотоцикл, протискивающийся между ее машиной и стоящим в соседнем ряду минивэном. Человек, управлявший мотоциклом, уверенно лавировал в тесном скоплении четырехколесных экипажей. Лица его Крылова разглядеть не могла, оно было скрыто зеркальным забралом черного с красными вставками мотоциклетного шлема. Можно было только понять, что человек этот очень массивный, кожаная куртка с рядами металлических заклепок на рукаве плотно обтягивала мощные плечи и еще более могучую талию своего владельца. Пассажир мотоцикла отличался гораздо более щуплым телосложением, но судя по всему, на тесном заднем сиденье он чувствовал себя довольно комфортно. Крепко сжав коленями впереди сидящего наездника, пассажир крутил головой из стороны в сторону, очевидно, как
и Крылова, рассматривая стоящие на перекрестки машины. Лицо этого человека разглядеть также не представлялось возможным, поскольку и оно было скрыто за абсолютно непроницаемым извне зеркальным забралом точно такого же, как и у спутника, черно-красного шлема.
        Едва только светофор переключился с красного на зеленый, как мотоцикл, взревев мотором, умчался вперед, оставив далеко позади себя самых быстрых из стартовавших на перекрестке автолюбителей.
        «Мотоциклы, - подумала про себя Вика, - игрушка для выросших детей, которые стали большими, но так и не смогли повзрослеть». Вряд ли что-то в мире изменилось бы к худшему, если бы эти игрушки полностью запретили, разве что аварий на дорогах стало бы меньше. Меньше аварий, меньше погибших, меньше покалеченных. Больших, сильных людей, в одно мгновение сделавшихся не такими сильными, а порой и не такими большими и самое главное, навсегда потерявших возможность стать такими, какими были раньше. Сколько их таких… таких, как Жора.
        Сзади нетерпеливо посигналили, и Вика поспешно вдавила в пол педаль газа. В голове продолжал кружить назойливый хоровод мыслей.
        Правда, Жорка ведь не играл ни в какие игры. Не участвовал в ночных покатушках, не мчался сломя голову вперед, после взмаха самодельного флага, носового платка, а то и кружевного лифчика. Хотя, может быть, и участвовал, кто знает, как они с Фишманом развлекались. Но ведь в любом случае разбился он в тот момент, когда на полной скорости летел по трассе, догоняя машину с преступником, и не просто преступником, а человеком, имевшим отношения к похищениям и даже убийствам детей* (* - сноска. Узнать лучше эту драматичную историю, о которой вспоминает Вика, можно прочитав повесть А. Горского «Похититель ангелов»)
        Если бы только в тот день у них, у Жорки и у Фишмана, не было этих дурацких мотоциклов! Тогда все было бы, как прежде. Рядом с нею каждое утро просыпался бы жизнерадостный гигант, полный энергии и оптимизма, а не тот угрюмый и вечно всем недовольный человек, в которого превратился Мясоедов. Да, скорее всего, тому выродку, которого они в тот день преследовали, тогда бы удалось уйти. Быть может, с теми деньгами, что у него были, он сумел бы даже уехать из страны, сделать так, что его след потеряли бы навсегда. Но ведь тогда Жорка был бы…
        - Жив, - прошептала, Вика, чувствуя, как возникший из ниоткуда комочек влаги повис на ресницах.
        Да, был бы жив. Ведь то, в каком состоянии он сейчас пребывает, трудно назвать жизнью. И дело тут вовсе не в ногах, не в том, что у Жорки половина тела парализована, а в том, что он категорически отказывается принять сам себя такого, каким стал, не пытается начать жить заново. По-другому, не так, как прежде, но жить в полную силу. В ту силу, что у него еще осталась. Нет, он словно вырвал какие-то провода, отключив ту энергию, что питала его ранее, превратился в переходное устройство между пивной бутылкой и экраном телевизора. Устройство, вечно недовольное тем, что налито в бутылке и демонстрируется на экране. Недовольное всем и всеми. В том числе ею. Господи, какая сволочь придумала эти мотоциклы?
        Остановившись на следующем светофоре, Вика сделала звонок Панину, а затем, когда машина уже тронулась с места, набрала Малютина.
        - Денис, вы ведь выяснили, у каких друзей Геннадий был до того, как начались все эти его странные перемещения? Замечательно. Тогда мне нужно, чтобы вы с ними встретились. Может быть, и со всеми. Все зависит от того, как быстро вы получите нужную информацию… Нет, это надо сделать сегодня. Более того, это надо сделать срочно… Нет, Михаил Григорьевич вам пока помочь не сможет. У него другое поручение и не менее срочное. Но скорее всего, он управится быстрее.
        Панин действительно отзвонился всего через сорок минут, Крылова едва успела добраться до своего кабинета, однако радостными новостями оперативник похвастать не мог.
        - Виктория Сергеевна, - недовольно пробурчал он в трубку, - вы здесь сами давно были? Тут живая очередь хлеще, чем в районной поликлинике, а если по записи, так вообще прождем до морковкиного заговенья. В общем, сегодня сделать при любом раскладе не получится. Я заявку оставлю…
        - Подождите, - перебила его Крылова, - побудьте там, никуда не уходите. Я вам перезвоню минут через десять-пятнадцать.
        Отключившись, Вика тут же набрала другой номер. Номер, который до сих пор находился в коротком списке избранных контактов, хотя последние несколько месяцев она им пользовалась совсем не часто.
        - Юрий Дмитриевич, помогите, - взмолись Крылова, едва они с собеседником успели обменяться привычным приветственным набором любезностей, - вы же всех знаете.
        - Не преувеличивай, - мягко возразил Реваев, - я даже на нашей улице не со всеми знаком, а мы ведь этот дом уже десять лет, как купили.
        - Юрий Дмитриевич, не надо соседей, - заторопилась Вика, - надо в экспертном центре, в отделе обработки цифровой информации.
        - Там я точно никого не знаю, - разочаровал ее Реваев. - А что за проблема, пытаешься с экспертизой проскочить вне очереди?
        - Пыталась, - Крылова разочарованно вздохнула, - если и вы помочь не можете, то уже не пытаюсь.
        - И голос-то у нас дрожащий, и ручки, наверно, трясущиеся… Неужели такая срочность? Что, дня три твоя экспертиза не потерпит?
        - Экспертиза потерпит, а вот кое для кого три дня, боюсь, окажется слишком много. В любом случае, Юрий Дмитриевич, была рада вас слышать.
        - Тогда еще послушай, - отозвался Реваев, - в этом твоем отделе, как его, цифровом, я никого толком не знаю, но с начальником центра знаком хорошо. Так что, если ты подождешь минут десять, то я тебе перезвоню и скажу, к кому и куда надо обратиться. Договорились?
        - Юрий Дмитриевич, вы самый лучший, - совершенно искренне воскликнула Вика.
        - Это так некоторые думают, - с коротким смешком отозвался Реваев, - и то только потому, что они тебя плохо знают.
        - Так ведь я тоже так думаю, - улыбнулась Крылова.
        - Это потому, что ты себя тоже плохо знаешь, - строго отозвался Реваев. - Все. Жди, я перезвоню.
        Спустя восемь минут полковник действительно перезвонил, а еще минуту спустя Вика набрала Панина. Коротко переговорив с оперативником, она положила телефон перед собой и уставилась на висящие на противоположной стене часы, на которых кажущиеся совершенно неподвижными стрелки показывали без четверти два. Убедившись, что под ее взглядом стрелки окончательно утратили способность двигаться, она закрыла глаза и попыталась привести мысли в порядок. Сначала надо дождаться заключения экспертизы. Если оно не даст ожидаемого ответа, то, скорее всего, можно успокоиться. Если даст, то надо действовать быстро, поскольку события могут начать развиваться в любой момент. В любой…
        Глава 16
        В тот же вторник
        В этот раз сидеть в коляске посреди детской площадки ему не хотелось. Немного поразмыслив, он пересек двор и двинулся в сторону шумящего чуть в стороне проспекта. Добравшись до него, повернул направо. Теперь двигаться предстояло в гору, но для коляски, оснащенной электрическим приводом, затяжной подъем не представлял большой трудности. Жора с силой втянул в себя воздух, выдыхая выхлопные газы проносящихся мимо автомобилей. Да, вот она жизнь. Мчаться туда, куда тебе в данный момент нужно, а то и вовсе куда захочется. Так можно ехать целый день. Остановился, заправился, перекусил и дальше в путь. Заночевать в каком-нибудь мотеле на трассе, а и вовсе провести ночь в машине, разложив задние сиденья. Главное выбрать нормальную стоянку, желательно там, где дальнобойщиков побольше. Тогда можно ни о чем не беспокоиться.
        Подъехав к перекрестку, Жора выбрал место чуть в стороне, так чтобы не мешать суетливо спешащим из стороны в сторону пешеходам и остановился в нескольких метрах от ближайшего светофора. Вот его красный глаз погас, на пару мгновений уступив место желтому, вечно обделенному временем и вниманием автомобилистов. Вот желтый, едва успевший заявить о своем существовании, вновь потускнел и затух. На смену ему пришел зеленый. Тот, кого все так ждали. Тот, который говорит: «Теперь можно! Действуй!» И действительно, повинуясь этому безмолвному, но и так всем ясному приказу, поток машин с ревом устремился вперед, правда, всего лишь для того чтобы через километр, от силы полтора, достигнуть следующего светофора и послушно замереть под пристальным воспаленно-красным взглядом.
        Да уж, - Мясоедов вновь вернулся к своим рассуждениям, - по трассе ехать гораздо приятнее. Никаких тебе светофоров. Ну, почти никаких. А уж коли трасса еще и подальше от Москвы, куда-нибудь на восток, то и машин на ней не шибко много. Если, переночевав в машине, проснуться пораньше и, не завтракая, сразу выехать, еще до того, как дальнобойщики выведут на шоссе своих многотонных монстров, то можно получить ни с чем не сравнимое удовольствие - мчаться на полной скорости по фактически пустой дороге, любуясь медленно выползающим из-за горизонта солнечным диском.
        Повинуясь вновь переключившемуся сигналу светофора, поток машин на проспекте замер и тут же пришел в движение другой, несущийся в перпендикулярном направлении. Поскольку Жора стоял, повернув коляску непосредственно к центру перекрестка, получалось, что теперь машины проезжали справа от него. Потом они остановятся и придут в движение те, что слева. В любом случае все эти куда-то спешащие люди будут спешить мимо. Мимо него, Мясоедова. И не только они, не только шуршащие по асфальту колесами автомобили, не только торопливо устремляющиеся вперед при первой возможности пешеходы. Жизнь, вся жизнь теперь проносится, проезжает, проходит мимо. Мимо него.
        Огромный город, частицей которого он себя все время считал, теперь живет сам по себе, словно забыв о том, что есть такой человек, Жора Мясоедов, что он еще жив, что он еще может о чем-то мечтать, что он вообще еще что-то может. Жора с силой стиснул подлокотники кресла. Что он может? Смотреть, как мимо на полной скорости проносятся чужие жизни? Радоваться, когда перед кем-то другим ненадолго загорится красный? Только какая от этого радость, если знаешь, что перед тобой зеленый не загорится никогда?
        ***
        Панин вновь вышел на связь лишь спустя два с половиной часа.
        - Ну что, Виктория Сергеевна, могу вас поздравить, - кроме голоса самого Панина в динамике был слышен шум проносящихся мимо машин, должно быть, прежде чем набрать ей, оперативник вышел на улицу, - прогнали обе записи через программу, та сделала раскадровку…
        - И какой результат? - Вика не смогла сдержать нетерпение.
        - Параметры не совпадают. По высоте расхождение несколько сантиметров, длина рук, то же самое. По ширине разницы не выявили, так как куртка одна и та же, а качество картинки, сами видели, не очень хорошее, но в любом случае заключение почти однозначное. Вероятность того, что к Генке в машину садился один человек, а вышел другой, не менее девяноста процентов.
        - Михаил Григорьевич, вы сами понимаете, какой вывод напрашивается?
        - Если честно, не очень, - признался оперативник, - ни выводов у меня никаких нет, ни понимания. Ясно мне пока только одно - мы видим два кусочка какой-то очень мутной истории, в которую Генка непонятно зачем влез, не сказав никому ни слова.
        - И которая, судя по всему, привела его к гибели, - продолжила Вика.
        Панин ответил не сразу. Пискнула автомобильная сигнализация, хлопнула дверь, после чего в телефоне стало совсем тихо, очевидно, майор сел в машину.
        - Я вот не очень пойму, - медленно, словно подбирая по отдельности каждое слово, произнес Панин. - Вроде как, экспертиза признаков насильственных действий не обнаружила.
        - Вы же знаете, экспертиза может обнаружить отнюдь не все, - горячо возразила Вика.
        - Я знаю. Но я знаю и то, что Генка послал сообщение отцу. Почти такое же, как и мне, только голосовое. И если мы могли только гадать, кто именно набирал текст, то по голосу сомнений нет никаких. Вы еще не в курсе, мне час назад звонил Распашной. Генерал Распашной.
        - Да? И что от вас хотел Юрий Матвеевич?
        - Хотел извиниться, поскольку теперь, как выяснилось, моей вины в гибели его сына не имеется.
        - И как?
        - Успешно. Извинения были приняты.
        - Мне кажется, Михаил Григорьевич, вы поторопились, - сухо произнесла Крылова и, прежде чем прервать разговор, добавила, - вы оба.
        ***
        До конца рабочего дня Вика несколько раз набирала Малютина, но никакой информации у оперативника не было. В конце концов ее регулярные звонки надоели Денису.
        - Давайте так сделаем: я что-то узнаю и тогда вам сразу отзваниваюсь, - предложил он, - если ничего не узнаю до вечера, то в десять все равно отзвонюсь.
        - Вы собираетесь заниматься всем этим допоздна? - удивилась Крылова, которая едва смогла уговорить Дениса заняться этим странным и совершенно бессмысленным на его взгляд, поручением. - Я бы тогда могла часов в семь к вам присоединиться.
        - От помощи я точно не откажусь, - голос Малютина немного потеплел. - Даже от вашей.
        - Ну если даже, - немного обиделась Крылова.
        - Не в том смысле, - торопливо начал объяснять явно смущенный Малютин, - все же это работа больше оперативная. Ножками. Вы, я думаю, к ней вряд ли привычны.
        - Не преувеличивайте, - возразила Крылова, - всего лишь беседа с потенциальным свидетелем. Вся разница в том, что не они ко мне придут, а я к ним.
        - Ну и хорошо, тогда в семь созвонимся, распределим усилия, - согласился оперативник. - А что насчет Григорича? Может, его тоже привлечем?
        - Нет, - твердо отозвалась Вика, - Панин о том, чем вы занимаетесь, ничего знать не должен.
        ***
        Конечно, есть телефоны, которые для того и созданы, чтобы сотрудник правоохранительных органов мог, не выходя из кабинета, задать все интересующие его вопросы тем, кому он эти вопросы задать хочет. Во всяком случае, так считают некоторые сотрудники правоохранительных органов. Крылова считала иначе и, к ее радости, Денис с нею был абсолютно согласен.
        Прежде всего, идентификация личности. Никогда нельзя знать наверняка, кто именно ответил на телефонный звонок, а значит, есть шанс в случае обмана не получить нужную информацию, получить недостоверную, а может быть, и того хуже, поделиться информацией с преступником. Ведь, задавая вопрос, мы тоже делимся информацией, мы обозначаем свой интерес к какому-то событию или человеку, и иногда нам крайне нежелательно, чтобы этот человек раньше времени узнал о проявляемом к нему интересе.
        Не менее важную роль играет то, что при разговоре по телефону следователь или оперативник не видит лица собеседника. Конечно же, есть две совершенно противоположные точки зрения касательно того, можно ли по выражению лица и жестам собеседника понять, говорит ли он правду, но все же, если есть такая возможность, любой добросовестный следователь или оперативник предпочтет переговорить с потенциальным свидетелем лицом к лицу. Порой всякое на этом самом лице можно увидеть, иногда это «всякое» может оказаться крайне полезным. Взять, к примеру, момент, когда человеку предъявляют некую проходящую по делу улику. Всегда важно видеть его непосредственную реакцию. Порою она может сказать больше любых слов. Как это сравнить с тем, когда вы послали кому-то фотографию подозреваемого в мессенджере, а несколько минут спустя получили короткий ответ: «Впервые вижу»?
        Так что иногда нужно поработать ножками.
        Примерно так убеждала себя Крылова, заходя уже в четвертый за вечер подъезд, где жил один из школьных приятелей Распашного. Предыдущие три визита оказались совершенно безрезультатны. Молодые люди сперва выслушивали незваного гостя, затем удивленно хмурились, глядя, как она достает из кармана телефон, вновь слушали, потом отрицательно качали головой.
        На задаваемый всегда после этого вопрос: «А кому могла бы быть адресована эта запись?» обычно выдвигалось сразу несколько версий. Проблема была лишь в том, что Малютин эти версии отработал в числе первых, и ни одна из них не подтвердилась. Оставалось лишь только надеяться на то, что кто-то из оставшихся еще не опрошенными приятелей погибшего оперативника сможет дать следствию ту подсказку, которая выведет его на правильный путь.
        К Викиному разочарованию, и в четвертой квартире, так же как и в предыдущих трех, помочь ей ничем не смогли. Опять все то же: «нет, это не мне», а затем вдогонку: «быть может…» и список из нескольких уже знакомых фамилий.
        Выйдя из расположенной на третьем этаже квартиры, Крылова не стала вызывать лифт, а неторопливо спустилась по лестнице. У нее оставались еще два адреса, полученных от Малютина. Один располагался совсем недалеко, на машине минут пять от силы, а вот второй значительно дальше, почти у самой кольцевой. Ну что же, в первую очередь, конечно, тот, что находится рядом.
        - And you my love, my sweet, sweet love, - хрипло промурлыкал Крис Ри в ее кармане, и только сейчас Вика поняла, что забыла предупредить Жору о том, что вернется домой позже.
        - Я так понимаю, вчера ты меня разок побаловала своим присутствием и решила, что хватит, - голос у Мясоедова звучал почти так же хрипло, как и у Криса Ри, вот только мурлыканьем назвать льющийся из телефона поток возмущения назвать никто бы не решился. - Сегодня ты тоже решила в гостинице заночевать или, быть может, на этот раз тебя пригласили в какие-нибудь апартаменты?
        - Жора, - пролепетала Вика, в голове которой одна за другой всколыхнулись и с силой врезались друг в друга две гигантские волны, растерянности и возмущения, - какие апартаменты?
        - Я откуда могу знать? Мне отсюда не видно. Из коляски вообще, скажу тебе, мало чего видно. Грех этим не пользоваться. Верно?
        - Жора! - теперь уже выкрикнула Крылова, волна возмущения в которой уже одолела соперницу и успела полностью захлестнуть сознание. - Ты от безделья с ума сошел? Я ведь работаю, понимаешь, работаю.
        - И какая же у тебя в девять вечера, стесняюсь спросить, работа? - приторно-ласково произнес Мясоедов. - Неужто в стране какое ужасное преступление произошло, которое тебе срочно поручили расследовать? А в новостях и не говорят ничего, не сообщают!
        - А убийство оперативника - это для тебя не ужасное преступление? А то, что все уверены, что это самоубийство, это не ужасно? Мы с Малютиным сейчас по квартирам ходим, свидетелей опрашиваем, потому что, если мы этого не сделаем, то уже никто делать не будет.
        - Ах, с Малютиным, - Жора цокнул языком, очевидно демонстрируя крайнюю степень недовольства. - Ну, что могу сказать, хороший выбор. Тебя ведь всегда к оперативникам тянуло. К таким, чтоб плечи пошире, да рост повыше. Со мной, конечно, в мои лучшие годы ему не сравниться. Только где они теперь, эти годы?
        - Мясоедов, знаешь, что я хочу тебе сказать, - холодно процедила Вика, еле сдерживаясь от того, чтобы не запустить телефоном в стену, - ты урод. Редкостный моральный урод.
        Несколько мгновений Жора молчал, затем в трубке послышался тяжелый вздох.
        - Ну почему же только моральный? Я теперь просто урод. И внутри, и снаружи. Всесторонне.
        Некоторое время Вика еще прижимала к уху замолчавший телефон, затем сунула его в карман и начала растирать руками катящиеся по лицу слезы. Больше всего ей сейчас хотелось заплакать в голос, не сдерживаясь, быть может, даже сказать, а то и выкрикнуть что-нибудь наподобие: «Мамочка, ну почему так?», но глазеющие на нее со всех сторон светящиеся прямоугольники окон и доносящиеся от соседнего подъезда голоса так и не позволили ей этого сделать. Усевшись в машину, она достала из сумки платок и тщательно вытерла лицо, опустила солнцезащитный козырек и взглянула в зеркало. Да уж, с таким лицом только свидетелей и опрашивать. Если что и расскажут, то только из жалости. Надо немного посидеть, успокоиться, а то с зарёванными глазами, наноси косметику, не наноси, толку никакого не будет. Да, несколько минут посидеть, расслабившись, и все будет хорошо. Надо только думать о чем-нибудь приятном. Не о ком-нибудь, потому что с людьми всегда все сложно, а о чем-нибудь. О море? Нет, как может быть приятно думать о море, если ты сейчас не на пляже и ближайшее время лететь на юг не собираешься? Надо думать о
чем-нибудь доступном, о том, что можешь позволить себе в любой день, но позволяешь гораздо реже, поскольку не хочешь, чтобы удовольствие сменилось привычкой. Например, мороженное. Лучше всего пломбир в большом брикете. От него можно отрезать столько, сколько захочешь, а потом, если окажется мало, добавить еще столько же. Положить сверху кусочки фруктов. Например, порезать яблоко или грушу, а лучше и то и другое одновременно. И несколько ягод, лучше всего ежевики, но если ее нет, то и с малиной замечательно. А сверху посыпать шоколадной крошкой. Это уже будет не просто мороженное, это будет…
        Вика зажмурилась изо всех сил, представляя стоящую на столе вазочку, доверху заполненную манящим лакомством.
        Это будет блаженство! Райское наслаждение. Самое главное, первым долгом достать мороженное из морозилки и положить в емкость, из которой собираешься есть. Пока будешь резать фрукты и натирать шоколад, мороженное немного согреется и станет мягче. И тогда…
        Телефонный звонок, на этот раз совсем с другим рингтоном не дал ей сосредоточиться и ощутить на губах вкус холодного лакомства.
        - Ну что, Виктория Сергеевна, вы оказались правы, - из автомобильных динамиков послышался усталый голос Дениса, - нашел я эту девочку, которой Генка отсылал запись.
        Оказалось, что с девочкой, вернее уже вполне взрослой двадцатичетырехлетней девушкой, Распашной познакомился в короткий напряженно-счастливый отрезок времени, который отделял окончание учебы в школе от начала учебы в академии МВД. По известным только ему одному причинам, Гена не спешил знакомить Ксению, а девушку звали именно Ксения, ни со старыми школьными друзьями, ни с появившимися чуть позже приятелями по академии. Большая часть его окружения вовсе не подозревала о том, что Распашного есть отношения с представительницей прекрасного пола, причем отношения, которые тянутся уже несколько лет.
        Тянулись они для каждой из сторон достаточно сложно, если не сказать мучительно. Гена, успевший к восемнадцати годам впитать в себя лучшие традиции полигамности, норовил помчаться за каждой юбкой, при условии, что та обтягивала достаточно упругие ягодицы, но, заполучив очередную легкую добычу, все время норовил вернуться к тому, что совершенно недавно так легкомысленно бросил. Ксения же постоянно прощала не в меру энергичного ловеласа, хотя это и стоило ей с каждым разом все больших усилий. В конце концов, два года назад терпение девушки окончательно иссякло, кроме того, в ее окружении появился один весьма приятный молодой человек с очень серьезными намерениями. Распашной долгое время отказывался принять произошедшие перемены. Он несколько раз подкарауливал у дома саму Ксению, а однажды учинил выяснение отношений с ее женихом, в результате которых они оба потом некоторое время ходили с синяками на лицах. В конце концов, дело кончилось тем, чем оно и должно было кончиться. Свадьбой. Свадьбой, к которой Распашной не имел никакого отношения. К счастью для молодых, Гена про их торжество узнал слишком
поздно, а потому на праздник не явился и испортить его не сумел. Поставленный перед фактом, он, со слов Ксении, признал свое поражение в битве за ее сердце, которую, опять же по утверждению девушки, он если кому и проиграл, то только самому себе.
        Признание признанием, но чувства, жившие где-то в глубине сердца молодого оперативника, никуда не делись. Пару раз за последнее время Распашной звонил Ксении. Сбивчиво рассказывал о том, что никто вокруг его не понимает и понять не пытается, видя в нем лишь удачливого мажора, сына большого полицейского чиновника, что девушки в большинстве своем глупы и корыстны, а те, которые не так глупы, корыстны вдвойне за редким исключением.
        - Между прочим, о вас, Виктория Сергеевна, он тоже упоминал, - добавил Малютин.
        - Страшно представить, в какую категорию я угодила, - вздохнула Вика, - особо глупых или особо корыстных?
        - Вы прошли по разряду исключений. Правда, особой радости, я так понял, Генке это не доставило, так как исключения, особенно замужние, на его ухаживания не особо реагировали.
        - Только не говорите, что это его сильно расстраивало. Мне кажется, Геннадий был готов одаривать комплиментами каждую встречную.
        Малютин неопределенно хмыкнул.
        - Как сказать. Во всяком случае, не так давно кто-то его расстроил до такой степени, что он взял и прислал Ксении голосовое сообщение. То самое, что позже было отправлено его отцу.
        - То есть теперь мы точно знаем, что Распашному-старшему сообщение посылал не Геннадий.
        - Точно не знаем, - возразил Малютин, - теоретически это могут быть два разных сообщения с одним текстом. Так что надо делать экспертизу и сравнивать. Но скорее всего, вы правы, генералу прислали запись уже отправленного когда-то сообщения. А затем удалили исходник. Его бы никогда искать не подумали.
        - Но вы же нашли.
        - Нашел, - хмыкнул Малютин. - Нашел, потому как вы меня, можно сказать, пинком под зад на эти поиски спровадили. А еще скажу честно, если бы вы к этим поискам сами не присоединились, я бы, скорее всего их забросил уже. Я ведь за день уже человек двадцать перелопатил и всё без толку.
        - Прекратите, Денис, - Вика невольно улыбнулась, - из-за вас у меня может появиться завышенная самооценка.
        - На самом деле, это не так уж плохо, - весело отозвался оперативник, - особенно, если человек хороший. Больше веры в себя, значит, больше результатов.
        - Нет, давайте исходить из того, что во всем надо знать меру. Запись у Ксении вы изъяли?
        - Разумеется.
        - Тогда завтра в девять подъезжайте к ЭКЦ* (* - сноска - ЭКЦ - экспертно-криминалистический центр), я к девяти тоже буду. Думаю, нам удастся провести экспертизу сразу же.
        - О! да вы человек со связями, - хохотнул Денис. - Хорошо, в девять я буду на месте.
        Завершив разговор, Вика взглянула на часы. Половина десятого. Еще не поздно позвонить Реваеву и попросить полковника о новой услуге. Вернее, о старой, но выполнить ее надо будет еще раз. Скорее всего, для Юрия Дмитриевича это проблемы не составит. В любом случае, надо будет как-нибудь, когда с этим делом все станет, наконец, ясно, купить торт и заскочить к Реваеву в гости. Вика коснулась пальцем экрана телефона. Да, надо звонить Реваеву, а потом можно будет заняться выбором гостиницы для ночлега.
        Два часа спустя, заселившись в гостиницу, выпив перед сном чая и успев понять, что сна нет ни в одном глазу, она вновь оказалась на ночной улице, вернее, в небольшом искривленном проулке, по которому от ее гостиницы можно было выйти на Сыромятническую набережную. Какое-то время Вика бесцельно прогуливалась вдоль затянутых в гранит берегов Яузы, затем, ощутив, наконец, незаметно подкравшуюся усталость, повернула обратно к гостинице. Проходя через лобби, она из любопытства заглянула в установленный на телефоне трекер. Время в пути: 1 час 06минут, пройденное расстояние: 5,94 километра, средняя скорость движения: 5,4 км/час.
        - Странно, - пробормотала Крылова, убирая смартфон в карман, - очень странно.
        ***
        Среда, 26мая
        Утром, едва проснувшись, Крылова схватилась за телефон. На экране не было никаких уведомлений. Ни пропущенных звонков, ни сообщений от Мясоедова.
        - Даже так, - почувствовав обиду, Вика побежала в душ, так как всегда была уверена, что ничто так хорошо не смывает плохое настроение, как бьющие по плечам и затылку струи горячей воды… а потом холодной… а потом опять горячей. И так несколько раз по кругу. До тех пор, пока тело не перестанет замечать разницу между горячей и холодной водой, потому что бегущая по венам кровь будет мчаться с такой скоростью, что организму будет уже все равно, что происходит за его пределами.
        У входа в здание ЭКЦ она была уже без четверти девять, однако Малютин ухитрился приехать еще раньше и от этого ставшее уже вполне нейтральным настроение Крыловой еще немного улучшилось.
        Нужный им человек тоже не заставил себя долго ждать. О том, что надо будет произвести внеплановую сравнительную экспертизу двух аудиозаписей, его предупредили еще с вечера, так что первое недовольство, которое всегда возникает у человека, когда в его жизни появляется нечто внеплановое и связанное с работой, уже прошло, и с утра эксперт был готов без промедления выполнить исходящую от руководства просьбу.
        - Я думаю, вы и сами все видите, - кивнул он в сторону монитора пятнадцать минут спустя.
        Вика кивнула в ответ. Не требовалось быть специалистом высокой квалификации, чтобы понять, что частотные кривые обеих аудиозаписей абсолютно идентичны.
        - Вот эта запись была сделана первой, - эксперт ткнул пальцем в обозначение одной из звуковых дорожек, - а эта вторая, на ней посторонних шумов больше. К тем, что были на первой записи, добавились новые. Так всегда происходит, если запись не в студийных условиях. Вот эти шумы, он вновь ткнул пальцем в экран, похоже, ветер гуляет. Но городского шума не слышно. Так что, скорее всего, запись сделали где-то в поле, в стороне от автотрасс. Верно?
        - Верно, - подтвердила Вика, - все верно.
        Выйдя из кабинета, она едва успела сделать несколько шагов в сторону прислонившегося плечом к стене и уставившегося в телефон Малютина, как ожил ее собственный смартфон.
        - Доброе утро, Михаил Григорьевич, - прежде чем поднести телефон к уху, Вика бросила взгляд на экран. - Чем-то хотите порадовать?
        - Уж не знаю, будет ли для вас это радостью, - на самом деле в голосе оперативника явственно слышалась уверенность в том, что его сообщение должно Крыловой понравиться, - я вчера вечерком немного пораскинул мозгами, затем опять собрал все в кучку и пришел кое к какому выводу. Вернее, я решил, что к этому выводу пришли вы.
        - Михаил Григорьевич, я уже знаю, что вы мастер интриги, - нетерпеливо отозвалась Вика, - рассказывайте, куда мы с вами вместе прийти должны.
        - Хорошо, объясняю логику, - не стал тянуть Панин. - Мы с вами имеем факт, что в машину к Генке сел один мотоциклист, а вышел другой.
        - Человек в шлеме, - машинально поправила Вика.
        - Я и говорю, мотоциклист, - оперативник явно был недоволен тем, что его перебили. - Что это значит?
        - Что?
        - Неизвестно! Ни мне, ни, думаю, вам. Никому неизвестно. Но ясно, что история какая-то мутная. Я на всякий случай даже погуглил. Никакой ночи карнавалов не было, так что все эти игры с переодеванием выглядят странно, и хорошо бы на всякий случай понять, кто в этих играх участвовал.
        - Да уж, неплохо было бы, - пробормотала Крылова.
        - Не прибедняйтесь, Виктория Сергеевна, - из телефонного динамика донесся хриплый, каркающий смех, - наверняка вы уже веревочку размотали. Там, собственно, и узелка почти никакого не было. Гена звонил троим фигурантам. Но в относительной близости от его дальнейшего месторасположения были лишь двое. Суслов и Комаровский. Суслов никак на видео засветиться не мог. Алиби у него тяжелое, КАМАЗом не сдвинешь. Да и потом, у него же не фигура, а сплошной колобок. Его бы мы на записи точно определили. Значит, самая вероятная версия - Комаровский. Я верно рассуждаю?
        - Верно, - Вика почувствовала, как по спине побежали мурашки. - Надеюсь, с ним вы своими подозрениями не делились?
        - Я, что, перводневка какая? - обиделся Панин. - Я его просто-напросто прихватил покрепче, да немного потряс. Правда, ничего, чтобы нас сильно могло порадовать, не вытряс. Да, получается, на то время, когда эти люди в шлемах на Генкиной машине кругами катались, у него алиби нет. Но! Почти сразу после полуночи Комаровский был в одном ресторанчике в своем районе. Был не один, с девушкой. Более того, я в этом ресторанчике тоже успел побывать и камеры наблюдения проверил. Действительно, сидел Дима с одной весьма симпатичной блондинкой, активно ей вино подливал, а примерно в половине второго они вместе ушли. Как говорит Комаровский, пошли к нему, и была у них потом ночь любви и страсти. Саму девицу я не опрашивал, но, думаю, про ночь любви она подтвердит. В любом случае получается, что даже если Комаровский во всем этом маскараде участвовал, от чего он категорически открещивается, на момент Генкиной смерти он был в городе и никакого отношения к ней не имел. Я понимаю, вам хотелось бы слышать противоположный результат, но, согласитесь, и это неплохо. Одного человека можно вычеркнуть. Да и вообще, не
пора ли нам завязывать со всей этой самодеятельностью? Вы как думаете, Виктория Сергеевна?
        Закусив губу, Вика пыталась подобрать хоть какие-нибудь слова. Чтобы ее ответ не прозвучал слишком резко. В конце концов, она озвучила еще теплившуюся в ней надежду.
        - Михаил Григорьевич, скажите, вы с Комаровским только что беседовали?
        - Ну почему же, - самодовольно отозвался Панин, - мне утра ждать не надо, чтобы мудрые мысли в голову пришли. С вечера все обмозговал, потом сразу же к Комаровскому и поехал. А что, за ночь произошли какие-то перемены?
        - Можно и так сказать. Вчера вечером Денис установил человека, которому Геннадий уже отправлял то звуковое сообщение, которое позже получил его отец. Вы понимаете, что это значит?
        - То есть, вы хотите сказать… - растерялся Панин.
        - Что генерал Распашной получил копию сообщения, отправленного его сыном совершенно другому человеку двумя днями ранее. Сугубо теоретически мы можем предположить, что Геннадий сам послал отцу копию. Но скажите, вы сами в это поверить можете?
        - Нуу… - Михаил Григорьевич никак не мог собраться с мыслями.
        - Вот и я не верю. А еще мне кажется, что весь этот маскарад с, как вы их называете, мотоциклистами, был организован для того, чтобы мы были уверены в том, что Геннадий в конечном итоге уехал один. Но на самом деле он уехал вместе с тем человеком, который переслал сообщение генералу Распашному, а потом еще и не поленился набрать вам текстовое.
        - То есть, вы уверены, что в машине сидел убийца? - наконец четко сформулировал Панин.
        - Именно. И тот человек в шлеме, который прямо под камерами наблюдения выходил из машины, этого убийцу знает.
        - Секундочку, - потребовал оперативник. - Суслов точно не при делах. Но Суслов после разговора с Генкой отзванивался Комаровскому. Но сам Комаровский после этого ни с кем не связывался. Он только спустя час набрал ту девицу, которую поил в ресторане.
        - Убийца в этот момент мог быть рядом, и звонить кому-то не было необходимости. И потом, у Комаровского мог быть второй телефон, про который мы не знаем. Возможно, специально для связи с этим человеком.
        - Ну, это вы уже через край завернули, - засомневался Панин. - Что у них там, засекреченная организация? Боевые ячейки?
        - Насчет ячеек не знаю, а вот организация вполне может быть. Вы же читали мнение эксперта.
        - Это то, что ранения наносят разные люди, а убивает один и тот же? - уточнил оперативник. - Читал. Верится с трудом, но сейчас вокруг столько всего чудного, что я даже в это могу поверить. И что у нас тогда вырисовывается?
        - Вырисовывается у нас то, что Комаровский, если он действительно имеет отношение к смерти Геннадия, наверняка сообщил о вашем визите.
        - Убийце?
        - Да, возможному убийце. И теперь этот человек точно знает, что мы Комаровского начали подозревать в соучастии.
        - Послушайте, Комаровский вполне спокойно со мной разговаривал. Ему с нашей стороны опасаться нечего. Ну что мы можем сделать? Разве что попробовать провести сравнительный анализ его фигуры и мотоциклиста.
        - Вот видите, вы сами все понимаете, - Вика обернулась и взглянула на молчаливо застывшего рядом Малютина, - и тот человек, возможно, тоже это уже понял. И в таком случае может так случиться, что до следующего нашего с ним разговора Дима Комаровский уже не доживет.
        - Мне кажется, вы нагнетаете, - не слишком уверенно отозвался Панин.
        - А мне кажется, мы теряем время, - молниеносно парировала Крылова. - Комаровский сейчас должен быть на занятиях, так что поезжайте к нему в институт и везите ко мне. Я попытаюсь ему объяснить сложившуюся ситуацию.
        - А если он не поверит?
        - Не поверит, пойдет домой. Думаю, за это время удастся решить вопрос с наружным наблюдением.
        - Боюсь, могут возникнуть проблемы с обоснованием, - вздохнул Михаил Григорьевич, - но в принципе попробовать можно. Если в вашей теории есть какой-то смысл, то долго за ним ходить не придется. День-два от силы. Рыба либо клюнет, либо не будет клевать вообще. Ладно, я поехал. Как найду парня, сразу отзвонюсь.
        Едва закончив разговор, Вика повернулась к Малютину.
        - Денис, я вас попрошу, поезжайте к Комаровскому на квартиру. Кто знает, вдруг он и на этот раз решил пропустить учебу. Боюсь, Михаил Григорьевич слишком много времени потеряет в институте.
        - Вы серьезно думаете, что Комаровскому что-то угрожает? - оперативник недоверчиво покачал головой. - Вы помните, что по убийству Апраксина он только свидетель и явно никем другим стать не может? Так с какой стати он сейчас должен быть в чем-то замешан?
        - Денис, вы поедете или нет? - не выдержала Крылова. - Если нет, не тяните, скажите прямо сейчас. Мне проще съездить самой, чем вас упрашивать.
        - Значит, проще, - Малютин ехидно усмехнулся. - И конвоировать его самой проще, и от неизвестного убийцы оберегать тоже проще. У вас, Виктория Сергеевна, табельное оружие при себе хоть имеется?
        - Оружие? - растерянно повторила Вика.
        - Оружие, - кивнул оперативник, - хоть и редко, но иногда полезная штука оказывается. Ладно, с вашей самостоятельностью мне все ясно. Приберегите ее для другого случая. Я поехал к Комаровскому, как буду на месте, отзвонюсь.
        «Ну вот почему так с мужчинами? - думала Вика, неторопливо идя к своему Ларгусу, припаркованному на стоянке криминалистического центра. - Почему им непременно надо сперва продемонстрировать свое несогласие и лишь потом согласиться? Ведь можно же все сделать молча, и только в том случае, если окажется, что сделали что-то не то, высказать свое, теперь уже обоснованное, возмущение?»
        Рассуждения о странности и даже некоторой неправильности мужского поведения кружили в голове Крыловой еще некоторое время, но вскоре сменились мыслями о том, что жить в гостинице, пусть даже несколько дней, довольно накладно и гораздо дешевле будет снять квартиру. В конце концов, в квартире можно самой готовить, хотя бы изредка. Да и вообще, в квартире, пусть даже в самой захудалой, ты чувствуешь себя дома.
        - Дома, - Вика беззвучно шевельнула губами, так и не решившись произнести это слово вслух.
        Если где-то, пока неизвестно где, она будет чувствовать себя дома, не значит ли это, что она окончательно перестанет считать домом то место, откуда она ушла вчера утром и так до сих пор не смогла вернуться? То место, где она пыталась, пыталась изо всех сил создать семью, пусть не такую, как у всех, но семью. Настоящую. Счастливую. Что же, тогда получается, что у нее ничего не вышло? Что она решила сдаться и на все махнуть рукой? На все, это значит в первую очередь на Жору, который сидит в одиночестве и ждет, когда она, наконец, вернется домой. Впрочем, ждет ли?
        - Ждет ли? - повторила она вопрос вслух и прислушалась к себе, надеясь уловить хоть какой-нибудь вариант ответа. Вот только услышать так ничего и не получилось.
        Вновь достав из сумочки телефон, она набрала номер Суслова.
        ***
        Первым спустя сорок минут отзвонился Панин.
        - У меня пусто, - в голосе оперативника явно слышалось раздражение, - господин студент вновь не соизволил посетить лекции. Что в связи с этим прикажет госпожа следователь?
        - Вы ему звонили? - уточнила Крылова.
        - Нет, - буркнул Панин, - если он не захочет встречаться, тогда его еще дольше искать придется.
        - Попросите кого-нибудь из его группы набрать ему. Пусть скажет, что в учебной части недовольны участившимися пропусками занятий у студентов. А заодно спросит, куда он пропал. Только ненавязчиво, чтобы Комаровский не заподозрил, что его ищут.
        - Попробуем ненавязчиво, - вздохнул оперативник. - А если ничего не вызвоним?
        - Тогда поезжайте к нему на квартиру. Если там никого не окажется, ждите во дворе дома.
        - И долго ждать? У меня ведь, Виктория Сергеевна, кроме этого дела, еще куча всего, и причем всё в такой куче, что не знаю, как отчитываться.
        - Поезжайте, Михаил Григорьевич. Если до обеда Комаровский не появится, вас сменят. С вашим руководством вопрос я решу.
        Спрятав телефон в сумку, Вика взбежала по ступеням крыльца. Автоматические двери бесшумно разошлись в стороны, приглашая ее войти внутрь. Народу в зале было немного. Из двух десятков столиков занятыми оказались всего три или четыре. Суслов сидел спиной к входу, но и со спины узнать его особого труда не составляло. Расплывшаяся, округлая фигура, сутуло склонившаяся над подносом, заваленным упаковками с фаст-фудом.
        - Вениамин? - Вика заняла место напротив и быстро, не желая привлекать внимание окружающих, продемонстрировала молодому человеку служебное удостоверение.
        - Он самый, - послышалось в ответ трудноразличимое чавканье. - Вот уж не думал, что ко мне такой интерес будет. Если б знал, я бы в тот день к Комаровскому вообще не пошел.
        - Вы уж потерпите как-нибудь, - сочувственным тоном попросила Крылова, - видите, я и так сама к вам на встречу приехала, не стала в следственный комитет вызывать.
        - Вы очень любезны, - не переставая энергично работать челюстью, отозвался Суслов, - скажу вам, тот, другой, который до вас приходил, особой любезностью не отличался, хотя мы с ним тоже в Макдоналдсе сидели, правда, не в этом. А что, он забыл какие-то детали нашего общения? Только не говорите, что надо вообще все по-новой пересказывать.
        - Все не надо, - успокоила собеседника Вика, - мне надо, чтобы вы еще раз вспомнили, в какое время вы ушли из квартиры Комаровского и что вы делали после того, как ушли.
        Нижняя челюсть Суслова застыла, прекратив равномерное движение вверх и вниз. Вытерев губы салфеткой, он настороженно взглянул на сидящего перед ним следователя.
        - Интересный поворот событий, - наконец произнес толстяк. - Это что же получается, теперь вы меня в чем-то подозреваете. Может, даже в убийстве этого самого, как там звали этого парня, с которым Бородин учился?
        - Его фамилия Апраксин, - холодно отозвалась Крылова. - Правда, я не совсем понимаю, с чего вдруг вы делаете такие выводы?
        - Выводы я делаю из раздачи, - неожиданно Суслов перешел на картежную терминологию, - а раздача сейчас такая, что вам интересно, где я был в то самое время, когда этого бедолагу убивали. А раз так, значит, вы полагаете, что я к этому убийству имею какое-то отношение. Так вот, хочу вам сказать сразу, вам тут ничего не светит.
        - Вы бы для начала в прикуп заглянули, а потом выводы делали, - Вика с трудом удержала улыбку. - А еще говорят, что вы в карты хорошо играете. Спешите, господин Суслов!
        - Ну и какой же у нас прикуп? - скрестив на груди руки, Веня откинулся на спинку стула.
        - А в прикуп вы сможете заглянуть только после того, как озвучите свою позицию. Я не очень сильна в преферансе, но мне кажется, играют именно так.
        - Ну хорошо, - Суслов едва заметно усмехнулся, - давайте озвучим. В любом случае вступать в споры с представителем власти в конечном итоге выходит себе в минус. Так что спрашивайте.
        Вика удовлетворенно кивнула.
        - Итак, вы сообщили, что покинули квартиру Комаровского в двадцать минут первого. Все верно?
        - Нет, не верно, - Суслов медленно покачал головой.
        - Это как же? - Вика изумленно уставилась на толстяка.
        - Я сказал, что, когда заходил на кухню попить воды, было двадцать минут первого, а из квартиры мы вышли еще на несколько минут позже. Я никак шнурки на кроссовках завязать не мог.
        - Вот оно что, - успокоилась Крылова, - пусть будет так. В данном случае несколько минут ни на что не влияют. Теперь расскажите, что вы делали потом, после того, как ушли из квартиры Комаровского.
        - И все же интерес у вас именно к моей скромной персоне, - грустно произнес Суслов. - Ведь после того, как я ушел, я уже ничего не могу сказать - ни о Димке, ни о Бородине. Только о себе. Получается, именно я вас интересую. Такой вот прикуп.
        - Давайте сделаем так, - Вика вдруг почувствовала некое подобие симпатии к сидящему напротив толстяку, - вы мне все подробно расскажете, а потом я объясню вам, чем именно вызван мой интерес.
        Суслов провел ладонью по пухлой щеке.
        - Надо быть очень наивным, чтобы верить в обещания государства, - он вновь усмехнулся, - хотя отдельные его представители порой оказываются честными людьми. Жаль, не часто.
        - Я ведь могла вовсе вам ничего не обещать, - напомнила ему Вика.
        - Разумеется, - Веня задумчиво кивнул. - Итак, я вышел из подъезда, вернее, мы вышли вместе с Бородиным. Меня до этого, если честно, малость разморило, а на улице ветерок подул, мне, вроде, полегче стало. Юрка еще спросил меня, смогу ли я сам добраться, а потом он в машину сел и укатил, а я решил пройтись немного.
        - Любите пешие прогулки? - Вика невольно скользнула взглядом по заваленному едой подносу.
        - Вообще-то не очень, но, знаете, вечер был уж больно хороший. Весной пахло. Ну, или мне так казалось после текилы. Наверняка пахло, как обычно, бензином, но отчего-то хотелось идти, дышать, - Суслов застенчиво улыбнулся. - Даже петь хотелось, но на это я все же не решился. Так что просто пошел куда глаза глядят, а когда устал, спустился в метро и обратно вернулся.
        - Очень хорошо, - немного отодвинув поднос в сторону, Вика положила на стол смартфон и открыла в нем карту Москвы. - А до какого метро ты дошел?
        - Я в названиях не очень ориентируюсь, - Веня страдальчески наморщил лоб, - это на нашей ветке, только ближе к конечной.
        - Мичуринский проспект, - Вика моментально представила в голове запутанную схему московского метрополитена, - или Озерная?
        - Точно, Озерная! - обрадовался Суслов, - А то я помню, что до МКАДа уже недалеко оставалось, а название из головы выскочило.
        - А шли вы, если я правильно понимаю, от Раменок? - уточнила Вика, хотя в этом и не было никакой необходимости.
        - Совершенно верно, - кивнул Суслов, наблюдая за тем, как пальцы Крыловой быстро прикасаются к экрану.
        - Смотрите, - Вика придвинула телефон ближе к собеседнику, - даже если взять расстояние по прямой, получится порядка четырех километров, а фактически еще больше метров на триста-четыреста.
        - Вот это я маханул, - Веня удивленно уставился на экран, затем перевел взгляд на собеседницу, - недаром у меня на следующий день все ноги гудели.
        - Да, с непривычки бывает, - согласилась Вика. - А скажите, вы тогда быстро шли?
        - Знаете, я вообще колобок такой, небыстрый, - усмехнулся Суслов. - А уж в тот вечер, я вообще был в лирическом настроении, так что и шел соответствующе. Иногда, помню, останавливался, если вдруг мыслей в голове слишком много становилось. Или просто, если вдруг вид красивый. Вечером в Москве, оно ведь неплохо.
        - Получается, ваша скорость вряд ли превышала пять километров в час, а скорее всего, была не больше четырех, - заключила Крылова, - и на дорогу вы должны были потратить никак не меньше часа.
        - Наверное, так и было, - Веня пожал плечами, - точно утверждать не буду, но шел я долго, это факт.
        - Как факт и то обстоятельство, что вы никак не могли выйти из квартиры Комаровского в двадцать минут первого, а тем более позже, - резко отозвалась Вика.
        - Это почему же? - Суслов недоуменно заморгал, а затем прищурился, пристально вглядываясь в следователя.
        - Потому, Вениамин, что станции метро закрываются на вход в час ночи, так что вас просто-напросто не пустили бы внутрь.
        Суслов понимающе кивнул.
        - Ясненько. Вы хотите сказать, что я вас обманываю. Но это не так, - он замолчал, уставившись на коробку с уже, должно быть, остывшим Бигмаком.
        - Это не так, - успокаивающе отозвалась Вика. - Я хочу сказать, что обманываете не вы меня. Это вас самого обманули ваши приятели.
        ***
        Телефон вновь ожил в тот самый момент, когда Крылова поднялась из-за стола. Кивнув на прощанье Суслову, уже начавшему торопливо разворачивать упаковку с чизбургером, Вика прижала смартфон к уху.
        - В квартире его нет, - послышался голос Малютина. - Зря промотался.
        - А если он там, но не открывает, вернее, не может открыть? - предположила Вика.
        - Это вряд ли. Я совершенно случайно наткнулся на соседку его, точнее, она на меня наткнулась, когда вернулась с прогулки. Дама, конечно, весьма преклонного возраста, но бодрая чрезвычайно. Она утверждает, что вышла подышать воздухом около часа назад, говорит, по району хотела прогуляться, но встретила какую-то свою знакомую, которую сто лет не видела. В итоге весь час во дворе дома и простояла. Оно ведь пока все новости обсудишь, никак не разойдешься, сами знаете.
        - Я не очень понимаю, какое это все имеет отношение к Комаровскому?
        - Ох, я же главное не сказал, - несколько притворно спохватился Малютин, должно быть, решивший немного подразнить собеседницу, - не успели эти дамочки начать культурную беседу, как Комаровский вышел из подъезда. Он мальчик вежливый, с соседкой поздоровался, так что как он вышел, она хорошо запомнила, а вот чтобы он назад возвращался, этого она не видела.
        - Не видела и не возвращался - это разные вещи, - рассердилась Вика.
        - Мадам уверяет, что стояла всего в нескольких шагах от подъезда. Говорит, мимо нее он точно не мог проскочить незаметно, к тому же с ее слов, Комаровский был одет в оранжевую толстовку с какой-то непонятной надписью. Ее подружка хотела уточнить, что именно написано, но сама спросить постеснялась, так что, если бы Комаровский шел обратно, соседка его бы точно остановила.
        - Ну хорошо, - пробормотала Вика, которая в сложившейся ситуации ничего хорошего не видела, - побудьте пока во дворе, может быть, Комаровский в ближайшее время появится. Да, чуть не забыла, скоро к вам подъедет Михаил Григорьевич.
        - И что, мы толпой будем ждать одного студента? - удивился Малютин. - Не слишком много мы ему внимания уделяем, Виктория Сергеевна? Или, быть может, я чего-то не понимаю?
        - Может быть, - подойдя к своему автомобилю, Вика открыла дверь и привычно заняла водительское место, - давайте я вам постараюсь все объяснить, только выслушайте меня, пожалуйста, внимательно.
        - Я весь в левом ухе, - иронично отозвался оперативник.
        - Слушайте. Изначально мы исходили из того, что Бородин может быть причастен к убийству Апраксина. Однако Суслов и Комаровский дали показания, что провели вечер в его компании, а затем Бородин и вовсе уехал за город, причем сомневаться в этом тоже не приходится. Значит, Бородин к убийству Апраксина непричастен. Правильно?
        - Совершенно! - с энтузиазмом подхватил Малютин. - Так что мне вообще непонятно…
        - Мне вообще непонятно, - перебила его Крылова, - почему тогда они врут?
        - Врут? В чем именно? - в голосе Дениса послышалось явное недоумение.
        - Они все утверждают, что Бородин и Суслов покинули квартиру Комаровского почти в половине первого ночи. Но этого не может быть, потому что затем Суслов отправился гулять по ночной Москве и, как он сам утверждает, гулял целый час, а после сел на метро и отправился в сторону дома. Но ведь вход в метро закрывается ровно в час ночи.
        - Он, что, засекал время своей прогулки? - не очень уверенно возразил Малютин, - насколько я знаю, он в тот вечер налакался по полной программе, так что вряд ли мог что-то контролировать, а уж время тем более.
        - Он и не контролировал. Наручные часы, как выяснилось, он не носит, у него от них рука отекает, а мобильник он ухитрился оставить в квартире Комаровского. Правда, я подозреваю, что телефон у него забрали его же приятели в тот момент, когда он перебрал с выпивкой и задремал.
        - Зачем? Виктория Сергеевна, зачем им это нужно? Мы ведь точно знаем, что Бородин никак не мог убить Апраксина, а потом оказаться на этой чертовой яхте. Никак! Даже если бы он вышел из квартиры Комаровского на час раньше. Он бы не успел к двум часам ночи добраться в Новоалександрово.
        - А при чем здесь Бородин? На его счет сомнений у меня нет, он Апраксина точно не убивал. Но ведь если вся эта компания разошлась не в первом часу, а гораздо раньше, получается, что Комаровский вполне мог доехать в Коньково и там подкараулить Апраксина?
        - Но зачем? Они ведь даже не были знакомы.
        - Пока не знаю, но то, что часы на кухне показывали неправильное время, можно считать установленным фактом и, как мне кажется, часы эти Суслову демонстрировали совсем не случайно. Так что будем объявлять Комаровского в розыск. Сейчас Михаил Григорьевич подъедет, вы с ним сами определитесь, кто в каком направлении работать будет, но за квартирой Комаровского наблюдение должно быть постоянным. Могу вас обрадовать, с вашим шефом я уже созвонилась, по наружке вопрос решен, через пару часов должна машина подъехать. Но пока ее нет, один из вас должен оставаться во дворе. Вы меня хорошо поняли?
        - Лучше некуда, - пробурчал Денис.
        Полчаса спустя сидевший в машине Малютин увидел, как во двор въезжает Шкода Панина. Денис, уже изрядно притомившийся от вынужденного ничегонеделания, выскочил из автомобиля и приветственно махнул рукой напарнику.
        - Ты чему так радуешься, - хмуро пробурчал Михаил Григорьевич, опуская боковое стекло, - тому, что нас перевели в караульную службу? Все дела побоку, высиживай этого студента, который невесть когда объявится.
        - Ты, когда ворчишь, Григорич, у тебя лицо делается, будто тебя уже на пенсию поперли, - усмехнулся Малютин. - С обеда должна наружка объявиться. Да и по этому студенту одна интересная идея объявилась.
        - У тебя али у нашей ненаглядной Виктории Сергеевны? - осведомился Панин, выходя из машины. - У нее последнее время идей много, только они все одна чуднее другой.
        - Ты послушай, потом скажешь, чудно это или не очень.
        За время короткого рассказа Малютина оперативники успели дойти до расположенной посреди двора небольшой детской площадки, и теперь Панин с задумчивым видом сидел на карусели и, раз за разом отталкиваясь ногой от прорезиненного покрытия и беспрерывно то замедляясь, то ускоряясь вновь, вращался по кругу.
        - Интересная концепция, - наконец произнес он, - и знаешь, мне кажется, смысл в ней имеется.
        - Надо же, волк сказал доброе слово, - усмехнулся Денис. - Знаешь, я согласен, звучит красиво. И даже все в какой-то мере становится на свои места, но вот только ни черта не понятно. На фига Комаровскому резать Апраксина, если они даже не были знакомы?
        - Это мы у него самого и спросим, - невозмутимо отозвался Панин, - когда он объявится.
        - А остальные убийства? Все эти бомжи… Ты думаешь, это он им всем глотки повскрывал?
        - Ничего я не думаю, - Панин еще раз оттолкнулся ногой и закрутился быстрее, - чтобы думать, надо иметь исходные данные, а у нас только эта каруселька. Тряхнем парня как следует. Посмотрим, был ли он вообще в Москве на эти даты, а то, может, опять пустышка.
        Откуда-то издалека донесся отчаянный, полный ужаса вопль.
        - Это где? - Михаил Григорьевич мгновенно соскочил с карусели. - Кажись, за домом орали.
        Через мгновение вопль повторился, но на этот раз он вышел совсем коротким, оборванным на самой высокой, душераздирающей ноте.
        - Погнали!
        Панин первым устремился в ту сторону, откуда, по его мнению, донесся крик. Малютин последовал за ним и уже два десятка шагов обогнал своего уже немолодого напарника.
        Секунд пять требуется на то, чтобы пробежать наискосок через двор, еще пара - обежать торец дома, столько же необходимо, чтобы осмотреться и сориентироваться в обстановке. Один человек, в чем-то ярко-оранжевом, неподвижно лежит на асфальте. Другой человек, весь в черном, стремительно мчится прочь и вот-вот скроется за углом соседнего дома.
        - Даня, возьми его! - задыхаясь, рычит Панин, но и без этой просьбы Малютин уже рвет в погоню. Расстояние между ним и преследуемым никак не меньше ста метров - солидный запас для того, кто будет стараться скрыться в местных проулках. Конечно, Малютин полон сил, и сейчас его гонит вперед охотничий азарт, но ведь того, кто убегает, подгоняют гораздо более сильные эмоции.
        Все эти мысли промелькнули в голове Михаила Григорьевича за ту долю секунды, которая потребовалась ему, чтобы опуститься на колени перед неподвижным телом. В следующее мгновение Панин думал уже совсем о другом. Кровь. Много крови, причем алой. Похоже, что этот парень уже ничего и никому не расскажет. Или…
        - Что тут у нас? - пробормотал оперативник, пытаясь нащупать сонную артерию на шее не подающего признаков жизни Комаровского.
        Неожиданно лежащий на асфальте человек судорожно дернулся и открыл глаза. Зрачки несколько раз метнулись из стороны в сторону, затем, наконец, сфокусировались на склонившемся над ним оперативнике.
        - Живой, - удивился Панин и тут же, спохватившись, выхватил из кармана смартфон. - Раз живой, терпи. Живым оно всегда терпеть надо, так уж жизнь устроена. А сейчас врачи приедут, укольчик тебе сделают, так и терпеть легче станет… Алло, слышно меня? Ножевое у нас здесь в грудную клетку. Диктую адрес…
        Спрятав в карман телефон, Михаил Григорьевич вновь склонился над Комаровским. Оперативник прекрасно знал, что в таких случаях, когда потеря крови очень велика, важно, чтобы раненый оставался в сознании. Пока человек что-то соображает, он хочет жить. Он за жизнь цепляется, чем только можно. А вот если отключился, тогда всё - цеплялки тоже выходят из строя. Так что остается только вот так сидеть рядом, держать в своей руке бледную, необыкновенно холодную ладонь и разговаривать. Говорить о чем угодно, пытаясь привлечь и удержать внимание человека, находящегося на грани жизни и смерти. Хотя, конечно, лучше всего разговаривать о том, что может оказаться полезным, например, попытаться узнать, кто именно с ним так сурово обошелся. Только вряд ли он что-то в таком состоянии сможет ответить. Слушать, еще куда ни шло, а вот отвечать, это уже вряд ли.
        - Да, дружок, врюхался ты капитально, - констатировал вслух Михаил Григорьевич, - ну ничего, я пару раз видел дырки похуже. Так что не грусти. Сейчас специально обученные люди появятся, быстренько тебя подштопают, переливание крови какое-нибудь организуют и ничего, будешь вполне себе на ходу. Понятное дело, что бит-крашен, но ведь главное, что на ходу? Правильно я говорю? Ты моргни, если правильно. Хотя, если сил нет, то не моргай. Береги силы. Силы тебе еще понадобятся, поверь мне.
        Пальцы Комаровского вдруг шевельнулись. Раненый попытался стиснуть руку оперативника, но сил у него не было и после мимолетного и почти неощутимого движения, они вновь бессильно разжались.
        - О… - хрипло вырвалось у него изо рта, - о…
        - Что, «о»? - наклонился ниже к нему Панин. - Или кто?
        - Ошибки, - еле слышно донеслось в ответ.
        - Что, ошибки? - Панин почти прижался ухом к губам умирающего. - Что значит, ошибки?
        Комаровский ответил не сразу. Несколько мгновений он беззвучно шевелил губами, очевидно, не в силах произнести хотя бы слово, наконец, собравшись с силами, произнес:
        - Олл инклюзив… ошибки… исправляет.
        - Имя! Имя есть у этого инклюзива? - зарычал Панин, понимая, что никакая скорая уже не сможет помочь лежащему перед ним человеку. - Кто это, родной? Говори! Ты же хочешь, чтобы мы ему отомстили? Не отомстив, нельзя умирать. Неправильно это, не по-нашему. Ну, говори же, в конце концов!
        Михаил Григорьевич, уже не сдерживаясь, орал в лицо Комаровскому в тщетной надежде докричаться до стремительно угасающего сознания.
        - Ма… - скорее прочитал по губам, чем услышал Панин, - ма.
        Оперативник в ярости вскочил на ноги и тут же увидел возвращающегося обратно Малютина. С раскрасневшимся лицом и раз за разом вздувающейся грудной клеткой. Одного. Подойдя ближе, Денис взглянул на застывшее на асфальте тело и понимающе кивнул.
        - Он что-нибудь сказал?
        - Сказал, - угрюмо буркнул Михаил Григорьевич. - Мама, вот что он сказал. А потом помер.
        - Это нормально, - вновь кивнул Малютин, - перед смертью все маму вспоминают. Если только успеют.
        - Этот успел, - усмехнулся Панин. - А у тебя что? Ушел?
        - Уехал, - с обидой в голосе отозвался Денис. - На байк запрыгнул и по газам. Мне до него метров десять всего оставалось.
        - Стрелять надо было.
        - Куда стрелять? Там такой поток машин, а он на байке сразу на осевую вырулил.
        - Ясно, - Михаил Григорьевич достал из кармана сигареты. - Ты хоть звонил, чтобы перехват объявили?
        - Да какой смысл? - Малютин досадливо махнул рукой. - У него номер закрыт был. Да и сам байк… Я ни модель не разглядел толком, ничего. Запомнил только, что какие-то полоски яркие нанесены были, но мне кажется, это наклейки. Он уже их отодрал наверняка.
        - Все равно позвони, - посоветовал Панин, - для порядка. Чтобы потом в рапорте указать можно было - все необходимые действия к задержанию произведены.
        Покрутив в руках сигаретную пачку, он спрятал ее обратно в карман и достал из другого смартфон.
        - Звони! - решительным тоном приказал он Малютину, - а я пока Крылову наберу, расскажу ей о наших успехах.
        Глава 17
        Вечер среды
        На этот раз из окна гостиничного номера вида на Москва-Сити не было. Можно сказать, что никакого вида не было вовсе. Ведь нельзя считать видом унылое здание двухэтажного склада, вытянувшееся в длину на добрую сотню метров и примыкающий к нему бетонный забор с натянутыми поверху несколькими рядами колючей проволоки. Вообще-то, выбирая гостиницу, Вика не предполагала, что из окна будет открываться столь неприглядный пейзаж. Все же гостиница располагалась не где-то на городской окраине, а в относительной близости к центру города и еще большей близости к Курскому вокзалу. Очевидно, вторая близость оказалась весомее первой.
        Надо было немного увеличить карту и переключиться в спутниковый режим, тогда бы, кроме центрального фасада, обращенного в тихий переулок, можно было бы своевременно увидеть и то, что находится позади здания, подумала Вика, задергивая плотную штору. Впрочем, какое ей собственно дело до вида из окна. Главное, что относительно недорого и не очень далеко добираться от работы. Да и потом, сколько она еще здесь задержится. Дня два, три. Вряд ли дольше. Сегодня решить вопрос с квартирой не получилось, может быть, удастся заняться этим вопросом завтра. Если только завтра еще кого-нибудь не убьют.
        Забравшись на кровать и подложив под спину обе подушки, Вика некоторое время щелкала телевизионным пультом, пытаясь выбрать канал. Наконец, остановившись на каком-то старом, еще советском фильме с неизвестным ей названием, она выключила звук и отложила пульт в сторону. Да, пожалуй, так лучше всего. Эти неспешно перемещающиеся по экрану и что-то беззвучно обсуждающие черно-белые люди совершенно не отвлекают ее от роящихся в голове мыслей, наоборот, помогают мозгу немного расслабиться, а значит, дают шанс рассортировать этой рой. Отделить трутней от рабочих пчел. Правда, пока это не особо получается. Такое ощущение, что рой полностью из одних только трутней и состоит. Во всяком случае, ни одной полезной пчелы пока … Господи, откуда оно только взялась, эта пчелиная терминология! Ни одной полезной мысли пока не наблюдается. А почему?
        - А почему? - вслух пробормотала Вика, - разглядывая расхаживающего по экрану дородного мужчину с черными смоляными усами и точно таким же чубом, упрямо выбивающимся из-под казацкой папахи. Мужчина что-то энергично рассказывал сидящей за столом женщине, при этом время от времени похлопывая себя по бедру зажатой в кулаке нагайкой. Женщина терпеливо слушала, одной рукой подперев голову, а другой теребя лежащий на коленях платок. В конце концов, очевидно несогласная с тем, что говорит ей черноусый казак, она вскинула голову и произнесла что-то в ответ. Фраза была короткой, но этих нескольких слов хватило, чтобы казак замер на месте как вкопанный, а затем с неожиданной быстротой подскочил к столу и замахнулся на женщину нагайкой.
        Вика на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела, что удара так и не последовало. Женщина, еще несколько секунд назад казавшаяся совершенно покорной, теперь вскочила на ноги. Глаза ее горели от возмущения, а правая рука сжимала валявшуюся до этого на столе и белую от муки скалку.
        Вот это правильно, одобрила Вика. Женщина должна уметь постоять за себя. Нельзя позволять мужикам вытворять все, что им вздумается. Иногда надо давать им понять, кто на самом деле в доме хозяин.
        Вздохнув, Вика бросила взгляд на окружающую ее обстановку и вновь зажмурилась, на этот раз от обиды. Ведь у нее самой сейчас нет ни дома, ни того, кому можно хоть что-то показать. Может быть, она что-то сделала неправильно? Может быть, не надо было так торопиться хлопать дверью в надежде, что в следующее мгновение тебя будут умолять вернуться? А что если это мгновение не наступит вообще? С Мясоедова станется. Он ведь, хоть и любит ее, но настолько упертый, что и сравнить не с чем. Вика улыбнулась. Сперва ей показалась необыкновенно приятной мысль, о том, что Жорка ее любит, а мгновение спустя ей стало смешно от собственной наивной уверенности в том, что ее любит вообще хоть кто-нибудь.
        Схватив пульт, она выключила телевизор, успев напоследок еще раз заглянуть в горящие огнем глаза непокорной казачки. Да уж, обладательница таких глаз сумеет дать отпор хозяину любых, пусть даже самых роскошных усов. В крайнем случае, обреет спящего, и дело с концом.
        Подойдя к зеркалу, Вика вгляделась в свое отражение. Да уж, тут горящими глазами и не пахнет. Она закрыла глаза и отражение исчезло. Открыла и вновь собственный двойник с жалостью взглянул на нее из глубины зеркального отражения. Вика вновь закрыла глаза. Если бы и в жизни все было так просто. Захотел и выключил все вокруг, побыл какое-то время в одиночестве, захотел - снова включил. А можно и не включать. Пожалуй, оно даже лучше, когда все выключено.
        Открыв глаза, Вика еще раз на мгновение всмотрелась в своего зеркального двойника, а затем бросилась к лежащему на кровати телефону.
        Десять минут спустя она уже сидела за рулем автомобиля. Что именно заставило ее покинуть номер, сама она точно не знала. Скорее всего, причиной была мощная вспышка адреналина, из-за которой стены и без того не очень просторного номера еще больше сдвинулись и начали давить разом со всех сторон, затрудняя дыхание и порождая в сознании одну за другой вспышки панического ужаса быть расплющенной безжалостно-равнодушными бетонными плитами.
        Хотя, возможно, все дело было вовсе не в адреналине, а в словах, произнесенных Паниным. Крылова с силой стиснула рулевое колесо. Может быть, надо было позвонить Малютину? Скорее всего, Денис отреагировал бы совсем по-другому. Что, если позвонить сейчас? Она еще не пришла ни к какому решению, а правая рука уже сама скользнула с руля в карман и достала смартфон. Взглянув на темный экран, Вика покачала головой. Нет уж, хватит на сегодня звонков. Завтра. Все завтра. В официальной обстановке. Официальным тоном. Она соберет у себя оперативников и даст им задание установить наружное наблюдение. А заодно пусть проверят возможное местонахождение объекта на дату убийства. Нет, не так. На даты убийств. Ведь речь идет не только об убийстве Апраксина. Здесь все гораздо масштабнее. И страшнее. Крылова с силой вдавила в боковую панель кнопку отключения телефона. Все разговоры будут завтра. И поручения тоже.
        Довольная принятым решением, а заодно тем, что выброшенный в кровь адреналин постепенно растворился в организме, Вика завела автомобиль и включила радио. Май. Поздний вечер, почти ночь. Разве может быть лучшее время года, лучшее время суток для того, чтобы прокатиться по Москве? Почти пустые улицы, почти свежий воздух, почти идеальные дороги. Фасады домов, подсвеченные так, что даже не хочется, чтобы вновь всходило солнце, потому что при его свете эти фасады не всегда выглядят так прекрасно. Черная лента Москвы-реки, с двух сторон отороченная сиянием городских набережных. Величественные, не сравнимые ни с чем стены Кремля с горящими на башнях рубиновыми звездами, ярко выделяющимися даже на никогда не бывающим абсолютно темным московском небе. Залитая огнями Манежная площадь, с торчащим посреди нее куполом утонувшего в земных глубинах торгового центра. Здание Государственной думы, столь же унылое и бессмысленное, как и его обитатели. Театральная площадь с мчащейся по ночному небу квадригой, а чуть в глубине мрачно, почти по-вампирски оскалился красно-черным сиянием ЦУМ, в котором распираемые от
собственной значимости люди периодически делают кровопускания своим бездонным кошелькам, для того чтобы обменять некоторое количество их содержимого на некоторое количество очень дорогих вещей, точные, совершенно неотличимые копии которых можно приобрести в любом из немногих еще уцелевших вещевых рынков по цене в десятки раз уступающей оригиналу. Лубянская площадь, на которой, повинуясь чьей-то не то насмешке, не то безумию соседствуют два совершенно несовместимых мира. В одном гигантском здании расположился мир детский, в другом, еще более огромном, расположился мир взрослых. Взрослых, давно забывших о том, что они когда-то были детьми. Вика и сама работала почти в таком же здании, с почти такими же людьми, но все же ей казалось, что она физически ощущает разницу, отличающую обитателей здания в Техническом переулке от сотрудников обосновавшейся на Лубянке структуры. Как сказал однажды ее наставник, Реваев: «Вся разница в том, что мы охраняем закон, а они государство. Со стороны кажется, что и мы, и они по одной дорожке идем, а на самом деле дорожки у нас ой какие разные, да и идем мы по ним порой в
совершенно противоположных направлениях». Вика посильнее утопила в пол педаль газа, но тут же, спохватившись, что слишком сильно превысила установленные ограничения, вновь сбавила скорость.
        Дальнейший ее маршрут некоторое время ей самой казался хаотичным набором поворотов, ожиданий на светофорах и новых ускорений. И лишь въехав в заставленный автомобилями тесный двор, Вика поняла, что все действия ее были отнюдь не случайны. Хотя, можно ли было назвать их разумными, в этом Крылова сомневалась, причем очень сильно.
        Дом, в котором, вполне возможно, жил убийца Апраксина. Дом, в котором, скорее всего, находился человек, причастный к еще почти десятку убийств. А может, и не «почти», ведь наверняка удалось связать воедино не все случаи, хотя за последнее время ей и удалось проделать в этом направлении немалую работу.
        Подавшись вперед, Вика разглядывала фасад жилого дома. Двадцать девятая квартира, это значит, слева от лестничного марша. Вот те три окна. Хорошо все же, что, несмотря на всю свою внешнюю безалаберность, Гена тщательно заносил в рабочий блокнот имена и адреса всех людей, с которыми общался по долгу службы. А еще лучше то, что блокнот этот был обнаружен Паниным на Генкином рабочем столе. Если бы эти записи были при Распашном в момент его гибели, убийца, конечно, забрал бы их с собой. Только все равно это ничего не изменило. Разве только то, что сейчас Вика не знала бы точный адрес, а получила бы всю нужную информацию завтра утром. А так у нее есть возможность сидеть и смотреть на светящиеся в темноте окна. Окна, за которыми скрывается Олл инклюзив.
        - Олл инклюзив, - вслух произнесла Вика, а затем несколько секунд спустя повторила, стараясь придать произносимым словам истинно английское звучание, - All inclusive.
        Всё включено! Она нахмурилась, вспомнив реакцию Панина на пришедшую ей в голову и кажущуюся совершенно гениальной догадку.
        - То есть вы хотите сказать, что если девочка, входя в квартиру, бегает по комнатам и везде включает свет, то значит, она и есть это самое Олл инклюзив? - в трубке послышалось недоверчивое фырканье. - И, получается, ходит она ночью по городу и всем, кто ей под руку попадется, ножом в горло тычет? А то, что она темноты боится, вас не смущает?
        - Михаил Григорьевич, но All inclusive…
        - Я знаю, как переводится, - вновь фыркнул майор, - я даже в Турции был пару раз, правда, давно уже. Но скажу честно, меня не убеждает. Это знаете, как в школе учителя говорили, подгонка под ответ. В любом случае, если вы нам дадите такое поручение, мы девчонку проверим. Пробьем для начала, есть ли у нее мотоцикл, ну или хотя бы права на него. Не думаю, что она по городу без прав рассекает. Если будет попадание, тогда можно копать дальше. Так что давайте завтра на свежую голову все идеи обсудим, а сейчас уже время позднее, пора баиньки.
        Последнее утверждение Панина совершенно точно соответствовало действительности и, возможно, именно поэтому показалось Вике особенно обидным.
        - Спите, Михаил Григорьевич! - почти выкрикнула в телефон Крылова. - Спите крепче. Так до самой пенсии и проспите.
        Сейчас, спустя полчаса после этого разговора, ей стало казаться, что не обязательно было отвечать Панину так грубо. В конце концов, ничего плохого ей он не сказал. То, что не захлопал в ладоши, услышав ее новую версию, что же, в этом нет ничего страшного. Да и ничего удивительного, судя по всему, скептицизм является одной из отличительных черт Михаила Григорьевича. Но ведь работать по новой версии он не отказывался. Всего лишь предложил начать эту работу с утра. С нового рабочего дня. В конце концов, за одну ночь Олл инклюзив, кем бы он ни оказался, никуда не исчезнет.
        Вика нащупала в кармане смартфон. Может быть, стоит позвонить Панину, извиниться? Она бросила взгляд на часы. Еще две минуты и перевалит за полночь. Наверное, для звонков уже слишком поздно. Разбудить человека только ради того, чтобы пробормотать невнятное: «Извините»? Уж лучше подобные любезности на утро. Заскочить по дороге на работу в магазин, купить торт, потом попить чаю вместе с оперативниками, а заодно составить план дальнейшей работы. Хотя в магазин можно заскочить и сейчас. По дороге есть как минимум один круглосуточный супермаркет. Так выйдет даже удобнее, потому как в утренних пробках будет уже не до тортов. А сейчас телефон лучше и вовсе выключить. Потому как, если она решила сейчас ни с кем не общаться, вовсе не значит, что к такому же решению придут и все остальные.
        Выключив смартфон, Вика положила руку на рычаг переключения передач. В следующее мгновение пальцы с силой стиснули грубую пластиковую рукоятку, а тело вжалось в спинку сиденья, словно надеясь полностью в нем раствориться и сделаться невидимым.
        Одетая во все черное фигура вышла из подъезда и на мгновение замерла, оглядываясь по сторонам. Черные широкие джинсы, черная кожаная куртка. Зато никакого мотоциклетного шлема. Если немного прищуриться, то в неровном свете фонарей можно даже рассмотреть знакомые черты лица. Поняв, что слиться воедино с автомобильным креслом не получится, Вика затаила дыхание. Да, черты лица, несомненно, знакомые. Все же, как ни крути, от социальных сетей есть польза. Едва тебя заинтересует какой-то человек, можно сразу же выяснить, как он выглядит. Достаточно знать только фамилию и имя. Конечно, при условии, что этот человек зарегистрирован хотя бы в одной из известных соцсетей и выкладывал туда свои фотографии.
        Наташа Маркова фотографии выкладывала. Судя по инстаграмму, ее образ жизни вполне соответствовал статусу усердной студентки, ухитряющейся тащить на себе условно почетную и реально хлопотную должность старосты группы. Фотографии на фоне здания института или аудитории, совместный снимок с группой, несколько фото с другими девушками, судя по всему, однокурсницами, несколько кадров семейной хроники, правда, все уже довольно старые. Никаких ночных клубов, никаких эпатажных тусовок. Обычная жизнь старательной девочки, готовящейся выстроить собственную карьеру. Нет ничего, что могло бы позволить предположить, будто у девушки могут быть какие-то тщательно скрываемые ото всех тайны, а уж о том, что эти тайны могут быть столь ужасны, как предположила Крылова, глядя на все эти снимки, и думать казалось нелепо.
        И все же, Вика была уверена в собственной правоте. И теперь, глядя на идущую через двор Маркову, боялась пошевелиться, чтобы не выдать своего присутствия. О том, что Наташа совершенно не знает ее саму, Крылова в данный момент почему-то не думала. Как и не вспоминала о том, что у ее машины единственной на весь двор работал двигатель и были включены фары.
        Однако белый Ларгус, стоящий в длинном ряду припаркованных на ночь автомобилей, совершенно не заинтересовал вышедшую из подъезда девушку в кожаной куртке. Легкой пружинистой походкой она двинулась через двор, постепенно удаляясь от Крыловой. Несколько секунд спустя ярко вспыхнули габаритные огни одной из машин, какой именно, Вике видно не было, но в том, что Маркова собирается куда-то уехать, сомнений не оставалось. И действительно, совсем скоро прямо перед капотом Ларгуса медленно проехал небольшой синий автомобиль. Марку машины Вика разглядеть не сумела, но по силуэту кузова ей показалось, что это Пежо.
        А ведь неправ был Михаил Григорьевич, подумала Вика, вновь испуганно вжимаясь в спинку сиденья, когда говорил, что Олл инклюзив за ночь никуда не денется. Вот она ночь. Вот он, вернее она, Олл инклюзив. Едет куда-то, неизвестно куда. Неизвестно зачем. Зачем? Вика с силой вцепилась в руль, глядя, как синий Пежо, - а в том, что это был Пежо, сомнений у нее уже не оставалось, - скрывается за углом дома. Пытается скрыться? Но с какой стати скрываться человеку, который понятия не имеет о том, что на его след уже вышли? Тогда зачем? Может быть, для того, чтобы самому вновь выйти на охоту? Она вновь взглянула на часы, стрелки которых едва успели перевалить за полночь. Подходящее время. Убийство Апраксина тоже было совершено ночью, да и по некоторым из бомжей есть свидетели, которые видели их вечером накануне гибели, а тела были обнаружены уже утром, при свете солнца. Значит, этот охотник предпочитает именно ночное время. Ночной охотник, который не любит темноту, произнес бы сейчас Михаил Григорьевич, а затем хмыкнул с той своей недоверчиво-снисходительной интонацией, к которой Вика уже почти привыкла. Ну
да, ночной, могла бы сказать она сейчас в ответ, ну да, не любит темноту. Но разве в Москве ночью бывает по-настоящему темно? И потом, если тебе что-то по-настоящему нужно, разве ради этого человек не готов пойти на жертвы?
        На этот короткий, так ничем и не завершившийся, диспут с Паниным Вике потребовалось не более одной секунды, а в следующее мгновение ее правая рука стремительно скользнула с рулевого колеса на рычаг переключения коробки передач. Натужно взревев слабосильным мотором, Ларгус тронулся с места.
        Преследование на своей машине другого автомобиля вовсе не такая простая задача, как может кому-то показаться. И она становится необыкновенно сложной, если это преследование должно быть незаметным. Это Вика поняла совсем скоро, буквально на втором перекрестке, когда она была вынуждена затормозить всего в двух метрах от остановившегося на запрещающий сигнал светофора синего Пежо. Подумав о том, что ехать все время вплотную за Марковой она не может, а отстав сильнее, в разы увеличивает риск потерять из виду объект наблюдения, Вика включила телефон, тут же разразившийся гневной россыпью уведомлений о пропущенных звонках и полученных сообщениях. Она мельком взглянула на экран. Панин, Малютин, Жора. С первыми двумя все понятно. Панин обиделся на то, как завершилось, вернее, оборвалось их общение, и хотел поговорить еще, чтобы расставить все точки над «i». Скорее всего, поняв, что до нее дозвониться он не сможет, набрал Малютина, решив поделиться своей обидой на грубиянку, ну а Денис, должно быть, решил выступить в роли посредника-миротворца. Мужчины! До чего же они предсказуемы! Остается еще сообщение
от Мясоедова, но его можно будет просмотреть позже. Снисходительно вздохнув, Вика перевела смартфон в беззвучный режим. Не хватает еще, чтобы новые звонки отвлекали ее от преследования. Пусть уж жужжит себе потихоньку в беззвучном режиме, тем более что когда телефон лежит на пассажирском сиденье, его вибрация совершенно незаметна. Главное, чтобы он был наготове. Мало ли что.
        Если синий Пежо вдруг затеряется в бесконечной череде перекрестков, надо будет незамедлительно обращаться за помощью. Или не надо? Вика немного сбавила скорость, увеличив отставание от Пежо почти на сто метров. Что она скажет? Потребует поднять кавалерию? Догнать и задержать маленькую синюю машинку, на которой едет девушка-студентка, и как окажется, едет проведать свою внезапно подвернувшую ногу однокурсницу. Хотя, можно ведь ничего и не говорить. Слава богу, ее должностное положение позволяет без объяснения причин потребовать установить местонахождение любого транспортного средства и, не принимая мер к задержанию, немедленно сообщить ей полученную информацию. А получить информацию не так уж и сложно. Камеры гроздьями висят на каждом перекрестке, и все информация с них тут же стекается в единый информационный центр. Так что ей достаточно сделать один звонок и… Вика вновь нажала на педаль газа, торопясь проскочить перекресток на уже зажегшийся желтый. Во всяком случае, на данный момент звонить точно не имеет смысла. Хотя время и позднее и поток машин относительно небольшой, но все же нельзя
сказать, что улицы совершенно пустынны, а значит, вероятность того, что Маркова сумеет заметить преследование в зеркалах заднего вида, стремится к нулю.
        Свернув с третьего транспортного кольца, синий Пежо проехал около двух километров по Варшавскому шоссе и повернул к Нагорному велоскверу. Крылова почувствовала, как судорожно забилось сердце у нее в груди. Неужели все произойдет здесь и сейчас? А что, ночью в сквере наверняка безлюдно, но, возможно, какой-то полуночный любитель здорового образа жизни изо дня в день, вернее, из ночи в ночь выходит сюда на пробежку и даже не представляет, что о его привычке известно не только самым близким, но и кому-то еще. Тому, кто эту привычку, призванную продлить жизнь ее обладателю, постарается использовать так, чтобы оборвать эту жизнь раз и навсегда. Вика проехала еще метров сто вперед и прижалась к обочине. Синий Пежо был едва различим в зеркале заднего вида. Вот распахнулась водительская дверь, вот из машины показалась темная фигура. Вот она двинулась прочь от Пежо, но, к удивлению Крыловой, буквально через несколько шагов остановилась. Вика прищурилась, напрягая зрение. Что там? С такого расстояния в полумраке разглядеть почти невозможно. Темная фигура наклонилась вперед, ее голова почти полностью исчезла
из вида, а затем, мгновение спустя вновь появилась, необычайно увеличившись в размерах. Это же шлем! Мотоциклетный шлем, а сама Маркова стоит возле мотоцикла. Вика облечено вздохнула, поняв, что необходимости бежать в темный безлюдный парк, одновременно вызывая подмогу, пока нет. Скорее всего, Маркова поедет дальше, только теперь на двухколесном средстве передвижения. Интересно, откуда оно здесь оказалось? Неужели мотоцикл вот так стоял без присмотра на открытой неохраняемой площадке? Или его кто-то пригнал в заранее оговоренные место и время. Неужели все эти преступления действительно дело рук не одного человека, а целой организации? Или, может быть, тот, кто пригнал мотоцикл, понятия не имеет, кому и для чего помогает?
        Рокот ожившего мотоциклетного двигателя ворвался в салон Ларгуса, с легкостью преодолев и несколько десятков метров, и автомобильное остекление. Луч света, вырывающийся из единственного глаза двухколесного монстра, скользнул по ветвям деревьев и устремился в сторону проезжей части. Спустя мгновение мотоцикл уже выехал на шоссе и помчался в сторону выезда из города.
        - Ее ж теперь не догнать, - с отчаянием пробормотала Вика, с силой вжимая в пол педаль газа. Явно не созданный для скоростной езды двигатель надрывно завыл, и Ларгус неспешно начал набирать скорость.
        Все оказалось не так страшно. Должно быть, Маркова никуда не спешила, а скорее всего, не хотела привлекать к себе ненужное внимание, поэтому ехала она не так уж и быстро. Во всяком случае, Крыловой, пусть и ценой приложения максимальных усилий к педали газа, удавалось держаться на вполне приемлемом расстоянии от объекта наблюдения. К ее удивлению, на очередном перекрестке мотоцикл ушел вправо на Балаклавский проспект. Забыв включить сигнал поворота, Вика поспешно повторила маневр. Миновав Северное Чертаново, проскочив мимо застывшей в ночной дреме территории ипподрома, мотоцикл и следующий за ним автомобиль совершили очередной поворот, только уже влево, и помчались по очередному проспекту, на этот раз Севастопольскому. Движение здесь было совсем редким, и Вика предусмотрительно увеличила дистанцию между передним бампером Ларгуса и задним фонарем мотоцикла. Теперь их разделяло метров триста, но Крылова была совершенно уверена, что не сможет потерять на пустынных улицах эту яркую красную точку.
        Ворвавшись в Ясенево, мотоцикл, не сбавляя скорости, промчался по круто уходящей вверх улице Айвазовского. Пытаясь не отстать, Вика до боли в ступне вдавила в пол педаль газа. Двигатель истошно завыл, казалось, еще несколько секунд такого чрезмерного напряжения, и он не выдержит, но все же автомобиль успешно взобрался на пригорок и, миновав очередной перекресток, устремился вниз.
        Как спускающийся по горному склону лыжник огибает расставленные на трассе флажки, так и мотоцикл Марковой ловко вошел в поворот на перекрестке, со всех сторон зажатом между светящимися буквами «М». А ведь метро еще работает, подумала Вика, в очередной раз выкручивая руль влево. Вон, даже люди какие-то выходят из перехода. Сейчас преодолеют последние ступеньки и двинутся в сторону дома, кто-то неспешно, наслаждаясь теплым и безоблачным майским вечером, кто-то торопливо, спеша скорее оказаться дома. И никто, ни один из этих людей, так же как, впрочем, и других, не представляет, какая опасность их может ждать на этом не таком уж длинном отрезке пути от станции метро до подъезда. Хотя почему не представляют? Смотрят же они иногда криминальную хронику. Или пользуются интернетом. Уж в интернете информации достаточно. Можно даже сказать, более чем достаточно. Если со всей ознакомиться, то и вовсе на улицу выходить станет страшно, не только в темноте, но и при дневном свете. Говорят, предупрежден, значит, вооружен. Но ведь если человека предупреждать об опасности изо дня в день, он может либо начисто
перестать воспринимать эти предупреждения, либо превратиться в совершенно запуганное, боящееся всего на свете существо. И неизвестно, какой вариант хуже.
        Вика улыбнулась. Ей показалось забавным, что в такой момент она способна рассуждать о пользе и вреде интернета. Идущий впереди мотоцикл сбавил скорость, а вскоре совершенно неторопливо повернул вправо. Вика притормозила, затем отпустила педаль, и машина пошла накатом. Поворачивать вслед за Марковой в этот слабо освещенный, совершенно тихий проулок? Одной? Вика только сейчас поняла, что совершенно не представляет своих дальнейших действий. Остановиться здесь, у тротуара, и вызвать подкрепление? И что? Быстро приехать смогут только местные патрульные, которые совершенно точно не сумеют остаться незамеченными. Но тогда Маркова, увидев их, просто вернется к себе домой, и никаких поводов помешать ей не будет. А после этого преступник будет уже предупрежден, а значит, вооружен.
        До поворота осталось не больше пятидесяти метров. Бросив взгляд на лежащий на пассажирском сиденье телефон, Вика приняла решение и, дождавшись нужного момента, выкрутила руль вправо.
        Остановиться пришлось почти сразу. Мотоцикл с еще не выключенными габаритными огнями стоял всего метрах в ста от поворота. Прижавшись к тротуару, Вика заглушила двигатель, и фары Ларгуса послушно погасли. Минуту она сидела в напряженном ожидании, боясь пошевелиться, затем, видя, что ничего не происходит, немного расслабилась и протянула руку к телефону. Прикрывая экран ладонью, она открыла нужное приложение и всмотрелась в появившуюся карту местности. Новоясеневский тупик. Слева от нее парк тридцатилетия района Ясенево. Странное название, да и по размерам это скорее сквер, чем полноценный парк. Зато сквозь него проходит пешеходная дорожка, самый короткий путь от метро к целому скоплению многоэтажек. Скорее всего, новое нападение запланировано именно здесь. Хотя есть шанс, - в сознании вдруг замерцал маленький огонек надежды, - что никакого нападения сегодня вовсе не будет. Возможно, Олл инклюзив всего лишь выехал на разведку местности, а может, отслеживает график определенной жертвы, чтобы, когда настанет время перейти к решительным действиям, знать, с кем придется иметь дело.
        От этих мыслей Вика почувствовала себя немного увереннее. Действительно, с чего она взяла, что сегодня произойдет что-то страшное? В конце концов, со дня предыдущего нападения не прошло и месяца, таких небольших перерывов между нападениями еще не было, и нет никаких оснований полагать, что все должно измениться именно сегодня.
        На выходе из сквера показалась одинокая фигура. Женщина. Лица с такого расстояния не разглядеть, но судя по походке, уже явно немолодая. Вика взглянула на застывшую неподвижно фигуру мотоциклиста. Нет, никакой реакции. А ведь действительно, все погибшие, во всяком случае, те, о которых ей известно, были мужчинами. Большей частью уже за сорок и даже за пятьдесят. И только двадцатилетний Апраксин не вписывался в эту возрастную категорию. Впрочем, раз возможным оказалось одно исключение, значит, надо быть готовой к тому, что будут и другие.
        Одинокая фигура неторопливо вышла из парка и двинулась дальше, вскоре растворившись в темноте. Спустя несколько минут прошагали двое молодых людей, должно быть, приехавшие на следующем поезде, чуть отстав от них, прошла еще одна женщина. Наблюдает, явно наблюдает, пришла к окончательному выводу Крылова. Это хорошо. Пожалуй, это даже лучшее из того, что вообще возможно. Значит, в ближайшее время здесь можно будет разместить скрытый пост и начать наблюдение за наблюдателем. Охоту на охотника. Что может быть лучше, чем захватить преступника прямо на месте преступления? Ну а в случае с убийцей за мгновение до того, как это преступление будет совершено? Хотя, конечно, пока не очень понятно, как можно будет защитить жертву от самого нападения, но наверняка, что-то придумать возможно. Наверняка у Фишмана найдется целая куча идей. Да и она сама могла бы что-нибудь предложить. Ясно, что нападающие (а в том, что нападающих будет двое, Крылова была уверена) перейдут к активным действиям только в том случае, если будут уверены, что рядом никого нет. А это значит, что бойцов группы захвата в непосредственной
близости не разместишь. Но ведь есть снайперы, и есть винтовки с прицелами ночного видения. Как это было бы эффектно: преступники, выхватив ножи, с двух сторон устремляются к жертве. Испуганный вскрик, мелькнувшая в свете фонаря холодная сталь… И вдруг оба негодяя валятся на землю, вопя от боли. Одному пуля пробила голень, а другому и вовсе раздробила колено. Выстрелов не слышно. Ведь кроме оптических прицелов, снайперские винтовки оснащены и глушителями. Ошеломленная жертва застывает на месте, не понимая, что происходит, а со всех сторон уже бегут бойцы группы захвата. Виктория наблюдает за всем происходящим из микроавтобуса, припаркованного у ближайшей многоэтажки. В салоне установлены несколько мониторов, а съемка ведется с дрона, бесшумно зависшего на высоте около ста метров. Приняв рапорт Фишмана о завершении операции, она набирает номер Карнаухова и сдержанно, почти отстраненно докладывает: «Преступники задержаны… Да, оба… Конечно, живыми… Потерпевший не пострадал», а затем с равнодушным видом выслушивает слова похвалы и благодарности от генерала. Ну а что, Карнаухов подобным результатом
наверняка будет доволен.
        Мечтательная улыбка на мгновение застыла у нее на лице, а затем вдруг съежилась и обратилась в испуганную гримасу. Из парка вышел мужчина. Руки он держал в карманах, а головой покачивал, должно быть, в такт звучащей в ушах музыке. Мужчина шел не очень быстро, обычная походка человека, который никуда не спешит, но и не любит ходить слишком медленно. Миновав ярко освещенный вход на территорию церкви, расположенной в непосредственной близости к парку, он зашагал дальше, в сгущающуюся темноту. Вслед за ним, плавно соскользнув с мотоцикла, двинулась фигура в черном защитном шлеме.
        Неужели ее надежды оказались всего лишь глупыми, ничем не обоснованными мечтаниями? Не отрывая взгляда от лобового стекла, Вика протянула руку к водительскому сиденью и попыталась нащупать смартфон. В следующее мгновенье она услышала глухой стук упавшего на пол предмета. Что именно могло свалиться с пассажирского кресла, на котором не было ничего, кроме телефона, гадать не требовалось.
        - Так нечестно, - с обидой в голосе произнесла вслух Крылова и, взглянув на уже почти исчезнувшую в темноте фигуру Марковой, распахнула дверь Ларгуса.
        Выскочив из машины, она бросилась в погоню, радуясь тому, что надела кроссовки, а не туфли пусть и с невысокими, но все же каблуками, постукивание которых по асфальту сейчас было бы совершенно неуместно. И потом, разве удобно бегать в туфлях на каблуке? Хотя она точно видела это по телевизору, данное не слишком полезное для ног и позвоночника занятие считается видом спорта и по нему даже проводятся местные чемпионаты. Кажется, где-то в Скандинавии. Должно быть, им там, в Скандинавии, слишком хорошо живется, вот и придумывают всякие способы, чтобы над собой поиздеваться.
        Спустя пару десятков шагов мысли о каблуках, спорте и Скандинавии куда-то улетучились, уступив место странному, совершенно неуютному ощущению, которое Вика не сразу смогла классифицировать и, лишь остановившись в самом начале уходящей в сторону леса тропинки, поняла - это страх. Банальный страх, в той или иной мере свойственный всем людям, не страдающим расстройством психики, в особенности же людям умным и способным предвидеть различные варианты развития событий, в том числе негативные.
        В данном случае вариантов виделось не так уж и много, и негативным можно было назвать любой из них. Она догонит Маркову, но слишком поздно, и никак не сможет предотвратить нападение на мужчину в наушниках, который будет наслаждаться музыкальными ритмами до тех пор, пока нож не вонзится ему под ребра, или куда там будет нанесен первый удар. Другой вариант: она догонит Маркову до того, как произойдет нападение, и попытается помешать ей. Помешать человеку, судя по всему, необыкновенно хладнокровному, умеющему обращаться с ножом и, что самое ужасное, наверняка этим ножом вооруженному.
        Вика торопливо огляделась по сторонам и поспешно метнулась к торчащему из земли обломку тротуарной плитки. Ну хоть какая-то от нее польза, Крылова с лаской взглянула на послушно легший в руку кусок бетона. Теперь шансы если не уравнялись, то хотя бы немного сблизились. Главное действовать быстро, не раздумывая. Догнать, максимально сократить дистанцию и нанести удар. Как можно быстрее, пока Маркова не почувствовала угрозу и не обернулась. Как можно сильнее, чтобы Маркова уже не смогла обернуться потом. В общем быстрее, выше, сильнее. Как на олимпиаде. Или это не олимпийский девиз? Может, ГТО?* (* - сноска - ГТО - «Готов к труду и обороне», комплексспортивных нормативов, созданный в СССР. Но все же девиз, который вспомнила Крылова действительно является олимпийским) Да какая к черту разница? Бежать надо!
        Потратив на размышления не более десятой доли секунды, Вика устремилась вперед, по протоптанной любителями пеших прогулок тропинке. Это же надо было этому идиоту решить через лес срезать! В половине первого ночи! Конечно, если Олл инклюзив отслеживала перемещения этого меломана, то такого шанса она упустить не могла. Окраина примыкающего к Ясенево Битцевского леса, безлюдное место, почти полная темнота и абсолютное отсутствие каких-либо камер наблюдения. Режь не хочу! А уж если хочешь, то как удержаться, когда все условия для тебя созданы.
        В темноте мелькнули очертания спины Марковой и ее неестественно большая круглая голова. Еще шагов двадцать, вернее уже не шагов, а диких прыжков, неестественно огромных для давно не занимавшейся никаким спортом Крыловой. Рассекая лицом прохладный ночной воздух, Вика вдруг ощутила эйфорию от скорости, от ощущения собственной силы, от тяжести сжатого в правой руке куска бетона. Возможно, именно такое ощущение испытывал первобытный человек, бросающийся с самодельным копьем на саблезубого тигра. Возможно, для того чтобы хотя бы раз испытать это ощущение, человек и проживает свою долгую и, как правило, весьма скучную жизнь. Ты, твое оружие и твой противник, вооруженный огромными клыками. Твой саблезубый тигр. Ярость на ярость. Жажда жизни на жажду крови. Один на один!
        Один на один! Вспыхнувшая в сознании мысль на долю секунды засияла парящими в небе огненными буквами, которые вдруг одна за другой начали осыпаться вниз, кувыркаться и гаснуть на лету.
        Один на один! Но ведь она же убедила сама себя и даже пыталась убедить окружающих в том, что убийства совершал не одиночка. Что охотников всегда было двое. Где же тогда второй? Где он? Где?
        Не имеющие ответов вопросы тяжелыми молотами ударили ей в грудную клетку, и на мгновение сбившись с дыхания, она оступилась, зацепилась ногой за торчащий из-под земли корень дерева и едва удержалась на ногах. На какую-то долю секунды она переключилась с маячившего впереди мотоциклетного шлема на то, что творится у нее под ногами, а когда вновь подняла голову, поняла, что страх, казалось, напрочь изгнанный, уничтоженный охотничьей эйфорией, на самом деле никуда не уходил, а притаившись где-то в укромном месте, тихо ждал подходящего момента для своего триумфального возвращения. И вот дождался.
        Маркова стояла неподвижно. Забрало ее шлема было опущено, и лица девушки Вика разглядеть не могла, но зато физически ощутила исходящую из-под зеркальной пластины волну ненависти.
        - Уходи! - послышался странный, явно не принадлежащий женщине голос.
        Крылова замешкалась, не зная, что сказать в ответ. В голове крутилось несколько вариантов, начиная от почти детского «Не уйду!», заканчивая гордым «Ты меня не заставишь», но на язык почему-то ни один из них не ложился.
        - Уходи, ты мне больше не нужен, - донеслось из-под шлема.
        Где-то в темноте за спиной Марковой хрустнула ветка, затем вновь наступила тишина.
        Господи, да она же не ко мне обращается. А к тому, кого якобы преследовала. К этому мужику в наушниках! - догадалась Крылова. - Только что у нее с голосом? Там под шлемом вообще кто?
        Однако удовлетворять ее любопытство Олл инклюзив явно не собирался. Фигура в мотоциклетном шлеме уверенно шагнула вперед, сокращая дистанцию, а в правой руке вдруг блеснул сталью появившийся неизвестно откуда нож. Стремясь сохранить неизменным расстояние между собой и вооруженным противником, Вика поспешно отступила, а затем, неловко размахнувшись, запустила обломок тротуарной плитки прямо в зеркальное забрало.
        Кидая в цель кусок бетона неправильной формы, промахнуться совсем нетрудно. Особенно когда кидать приходится почти в полной темноте, а навык подобных бросков у тебя начисто отсутствует. Вика поняла это в то самое мгновение, когда выпущенный ею снаряд пронзил воздух в нескольких сантиметрах от мотоциклетного шлема и исчез в никуда, так и не выполнив возложенную на него миссию.
        - Все? Или еще что-то есть? - полюбопытствовал человек в шлеме, а затем, не дожидаясь ответа, решительно двинулся вперед.
        О том, что бежать спиной вперед совершенно неудобно, Вика знала еще со времен оставшихся в далеком прошлом, но еще не совсем забытых школьных уроков физкультуры. Она помнила эти странные разминочные упражнения: перемещение по залу сначала одним боком вперед, затем другим, кажется, это называлось приставным шагом, затем требовалось полностью развернуться и бежать, пятясь задом. Как утверждал учитель физкультуры, подобные упражнения развивали координацию движений и ориентацию в пространстве. И с тем, и с другим у маленькой Вики было не очень хорошо, поэтому, как правило, падала она первой, чем вызывала бурный восторг у большей части класса. Распрощавшись со школой и учителем физкультуры, Крылова была уверена, что навсегда простилась и с ненавистным бегом задом наперед, однако сейчас, увидев приближающееся к ней лезвие ножа, сделала именно то, чего с маниакальным упорством добивался от нее школьный физрук. Вместо того чтобы развернуться и помчаться к машине на полной скорости, она принялась стремительно перебирать ногами, не меняя положения корпуса и, как зачарованная, уставившись на нож, который,
несмотря на все ее отчаянные усилия становился все ближе и ближе.
        Оценить закономерность результата этого противоестественного перемещения в пространстве Вика не смогла. Она не могла вообще ни о чем думать в тот момент, когда, в очередной раз зацепившись за что-то ногой, полетела на землю. Мысли испуганной воробьиной стаей рванули врассыпную, не оставив после себя даже жалкого «чик-чирик», на смену им мягкой, кошачьей походкой в сознание прокрался тот, кто всегда любит быть один, поскольку какое бы пространство он не занимал, он всегда занимает его полностью, вытесняя всех прочих обитателей. Ужас. Всепоглощающий. Парализующий. Лишающий способности бежать или сопротивляться. Даже способности кричать.
        Все же открыть рот, чтобы позвать на помощь, Вика смогла, но как выяснилось, это было все, на что она оказалась способна. Должно быть, от ужаса её голосовые связки оказались полностью парализованы, так как изо рта вырвался не крик и даже не тихий шепот, а лишь странный звук, не то свист, не то шипение. С таким звуком обычно выходит воздух из проколотой автомобильной шины, подумала вдруг Крылова и поняла, что на самом деле она и есть эта самая шина и что вскоре воздух из нее будет выходить гораздо сильнее, потому что вот-вот на ней появятся новые проколы, причем не воображаемые, а вполне реальные.
        Однако человек в мотоциклетном шлеме не спешил перейти в нападение. Остановившись в паре метров от своей жертвы, он на мгновение замер, словно выбирая точку для первого удара, а затем произнес все тем же странным, пугающим голосом:
        - Кто ты?
        Этот вопрос вернул Вике надежду на спасение. Все же преступник тоже человек. В том смысле, что Homo sapiens. То есть, разумный человек. А значит, должен понимать, что убивать сотрудника правоохранительных органов нельзя. Неправильно. Убивать людей в принципе нельзя, но убивать полицейских и следователей неправильно вдвойне. Потому что это глупо. Потому что отдельно взятый полицейский или отдельно взятый следователь опасен не сам по себе, он опасен как миниатюрная часть гигантской несокрушимой машины, которая совершенно не потеряет свою боеспособность от того, что одна из десятков тысяч ее шестеренок вышла из строя или вовсе отвалилась. Дефект, а иначе, как дефектом, подобное происшествие назвать нельзя, будет незамедлительно устранен, а вот виновник всего произошедшего будет непременно выявлен и сурово наказан. Потому что иначе нельзя. Потому что иначе дефектов может стать слишком много, и тогда любая, даже самая мощная машина может дать сбой.
        Вот только как объяснить все это человеку в шлеме? Вика беспомощно шмыгнула носом. И удастся ли вообще хоть что-то объяснить? Ведь если этот стоящий перед ней человек имеет отношение к гибели Гены Распашного, то он уже имеет опыт ломать шестеренки. А где одна, там и все остальные.
        Крыловой показалось, что на все эти размышления у нее ушло не более доли секунды, но, судя по всему, она слишком затянула с ответом, поскольку стоящий перед ней человек сделал еще один шаг вперед и, приблизившись почти вплотную, вновь задал вопрос:
        - Кто ты? Я пока по-хорошему спрашиваю.
        - Я следователь, - Вика наконец нашла в себе силы ответить. - Следователь главного следственного управления Крылова Виктория Сергеевна. Я предлагаю вам отдать мне оружие и проследовать со мной для дачи признательных показаний.
        Крылова и сама не ожидала, что сможет произнести столь длинную фразу. Должно быть, ее ответ показался неожиданным и для человека с ножом. Секунду или две он стоял неподвижно, затем медленно покачал огромной головой.
        - Проследовать…. Для дачи… Скажите, где вас всех такому дебильному языку учат? Ведь нормальные люди так не говорят. Признайтесь, вы ведь раньше тоже так не говорили.
        - Вы уверены, что сейчас это самая подходящая тема для общения? - Вика не смогла сдержать удивления.
        - Почему бы и нет? Или что, мне надо спросить, кто еще из ваших коллег знает о том, что вы здесь находитесь? Судя по тому, как вы нервно елозите по земле пятой точкой - никто.
        Вика с трудом сделала глоток, и набежавший комок слюны медленно провалился в горло.
        - Ну что же, как вижу, тема филологии вас не очень заинтересовала. Тогда поговорим на тему познания, - человек в шлеме неторопливо опустился на корточки. - Что именно вам известно?
        Стремительно метнувшаяся вперед рука с силой ухватила Крылову за лодыжку. Вика попыталась было отползти в сторону, но замерла, услышав гневное:
        - Еще движение, и я тебе эту ногу целиком ампутирую. Что ты знаешь? Ну!
        Как после была уверена Крылова, решение появилось само собой. Причем возникло оно не в сознании, не в голове, а родилось где-то в нервных окончаниях свободной от захвата правой ноги. Повинуясь этому решению, мышцы бедра оторвали эту ногу от земли и потянули к туловищу, а затем невиданным ранее усилием полностью распрямили, впечатав подошву белоснежной кроссовки прямо в зеркальное забрало мотоциклетного шлема.
        Удар получился необыкновенно сильным, во всяком случае, так показалось самой Виктории. Что подумал об этом противник, узнать не представлялось возможным, однако, было достаточно и того, что человек в шлеме не смог удержать равновесия и опрокинулся на спину. Воспользовавшись этим обстоятельством, она вскочила на ноги и уже была готова бежать так быстро, как не бегала ни на одном уроке физкультуры, когда ее противник, оттолкнувшись от земли спиной, словно неваляшка, взмыл в воздух и вновь оказался на ногах. Вика едва успела сделать первый шаг, набирая скорость, как человек в шлеме стремительно сократил расстояние между ними и нанес удар.
        Входя в тело человека, лезвие ножа или любого другого холодного оружия сперва рассекает кожу. Далее следует слой подкожного жира, мышцы, кровеносные сосуды. Если не повезет, сухожилия и вены. Если не повезет очень сильно, артерии или жизненно важные органы. Вике повезло. В момент удара она в очередной раз потеряла равновесие и качнулась в сторону, и потому лезвие, которое было направлено ей прямо в основание шеи, вошло в ее тело почти в пятнадцати сантиметрах от изначально намеченной точки.
        Боль в правом плече была настолько сильна, что Вика наконец сделала то, что собиралась и что должна была сделать еще пару минут назад. Она громко, изо всех сил закричала. Это был крик боли, крик страха, крик отчаяния. Крик человека, понявшего, что еще мгновение, еще один удар, и он перестанет быть человеком, превратившись всего лишь в остывающую груду плоти и в расплывчатые, приносящие лишь боль воспоминания тех, кто его любил, когда он человеком еще оставался. Воспоминания тех, кого он сам считал любимыми.
        Мама… папа… Жорка…
        В Викином сознании с бешеной скоростью закружилась карусель, на которой сидели три самых дорогих для нее человека. Мчась на карусели, они улыбались и даже пытались что-то сказать, но налетевший неизвестно откуда холодный ветер уносил их слова в сторону, так что понять Вика ничего могла. Скорость вращения карусели постепенно усиливалась и вскоре все три лица слились в одну искорёженную гримасу, которая мчалась по бесконечному кругу, и сама не имела ни конца, ни начала. И пытаться расслышать какие-либо слова уже не имело смысла, потому что никаких слов больше не было, был лишь один протяжный, отчаянный крик приговоренного к смерти человека. Ее крик.
        - Страшно? Всем страшно.
        Очевидно, вспышка ярости после пропущенного удара ногой в голову была столь велика, что человек в шлеме оставил свои попытки выяснить, что именно известно о нем Крыловой. Ухватив ее за волосы левой рукой, он рывком развернул Вику спиной к себе, а правая, сжимая остро наточенное лезвие, начала свой неумолимый путь к горлу беспомощной жертвы.
        Карусель остановилась в тот самый момент, когда острие лезвия коснулось кожи на горле. Родители и Жорка уже ничего не говорили. Они просто смотрели на Вику с явным выражением сожаления на лице, словно безмолвно упрекая ее за то, что она уходит. Уходит от них. Уходит так рано. Уходит навсегда.
        Глава 18
        Ночь со среды на четверг
        Повертев в руках недопитую бутылку «Миллера», Жора отставил пиво в сторону и мрачно взглянул на экран телевизора. Несколько полных немолодых мужчин вели вялую дискуссию на тему общемирового экономического кризиса. Ведущий, такой же полный и такой же немолодой, время от времени пытался взбодрить спорщиков, задавая им, по мнению Мясоедова, совершенно идиотские вопросы, отвечая на которые, каждый человек автоматически и сам становился идиотом. Становился ли автоматически идиотом человек, тратящий время на просмотр подобных телепрограмм, Жора окончательно еще не решил, но был уже достаточно близок к утвердительному ответу. Ближе к концу передачи и спорщики, и ведущий сошлись на том, что проблемы, имеющиеся в мировой экономике, оказывают некоторое негативное влияние и на российскую экономику, но это влияние во многом сглаживается грамотной экономической политикой, проводимой руководством страны, а все те, кто полагает, что «наши» проблемы во многом переросли масштаб «не наших», либо плохо осведомлены о всех тех бедах, с которыми сталкиваются жители других государств, либо изначально настроены
недостаточно патриотично. Упитанный ведущий поклялся бороться и с теми и с другими, более того, пообещал, что ближайшее время эта борьба усилится, поскольку со следующей недели его передача будет повторяться еще и в утреннем эфире, а сам он дополнительно начнет вести новое ток-шоу на одном из интернет-каналов. После того как на данной позитивной новости передача завершилась, Жора выключил телевизор и некоторое время сидел, глядя в темный экран телевизора.
        - Мудаки! - наконец констатировал он, не конкретизируя, к кому именно относится данное определение. - Мудаки конченные! - внес он некоторое уточнение, допив оставшееся в бутылке уже теплое пиво.
        Убедившись, что в пакете из-под чипсов ничего не осталось, Жора был вынужден признать, что вечер не удался. Странно, а ведь он раньше любил провести вечер перед телевизором. Выпить пивка, закусить чем-нибудь соленым или острым. Конечно, не часто. Можно даже сказать, изредка. Даже не каждую субботу, от силы пару раз в месяц. И всегда подобное времяпровождение доставляло ему удовольствие, позволяло расслабиться, отбросить в сторону накопившиеся за неделю, а то и за две, проблемы, а на следующее утро, вновь взваливая их себе на плечи, с радостью убедиться, что часть из них куда-то бесследно исчезли.
        А сейчас почему-то все не так. Жора задумчиво потер пальцами переносицу. Быть может, все дело в том, что раньше он всегда скачивал какой-нибудь фильм. Какую-нибудь комедию, которую не обязательно смотреть в кинотеатре на большом экране. Хотя, конечно, когда весь зал хохочет над шутками, и ты гораздо ярче воспринимаешь весь юмор. Но ведь так хорошо сидеть дома на удобном диване, радоваться, что никто, кроме тебя самого, не шуршит пакетом с чипсами, и толкать Вику в бок, когда на экране произойдет что-то особенно забавное. А что забавного может быть в нескольких пожилых мудаках, на ночь глядя спорящих о том, что не интересно даже им самим? Конечно, можно было переключиться на другой канал и попытаться найти что-нибудь поинтереснее, но отчего-то Жора был уверен: какую бы кнопку пульта он ни нажал, выбор не принесет ему радости. Быть может, дело было вовсе не в том, что именно показывали на экране телевизора. Может быть, проблема заключалась в том, что некого было толкнуть в бок, а потом с ехидной усмешкой констатировать:
        - Вот это мудаки!
        Жора вздохнул. Он всегда старался избегать банальностей, но ничем другим крутящийся в голове набор мыслей он назвать не мог. Толкнуть некого? Действительно? Именно этого тебе не хватает для того, чтобы вновь стать счастливым? Вздохнув еще раз и поняв, что его вздохи не оказывают никакого влияния на явно застопорившийся мыслительный процесс, Мясоедов придвинул к себе лежащий на краю стола телефон.
        Приложить палец к сканеру отпечатков. Дождаться, когда загорится экран. Коснуться значка вотсаппа. Открыть последний из диалогов, потому что последний диалог был именно с ней. Вернее, именно ей он посылал последнее сообщение, на которое ответа так и не получил. Ну что же, ее можно понять. Сообщение было несколько резковато. Жора вспомнил, что в тот момент его особенно разозлил один из гостей ток-шоу, весьма энергично пытавшийся доказать, что произошедшие за последние годы обесценивание национальной валюты не оказало никакого влияния на стремительный рост цен в магазинах, да и вообще стремительность этого роста многими экспертами подвергается большому сомнению.
        Жора пошевелил пальцами в воздухе, словно увидевший инструмент пианист, который уже несколько лет не прикасался к клавиатуре, и начал набирать сообщение. Первое слово: «Приезжай» далось ему достаточно быстро, однако затем начались затруднения. Вариантов было несколько, и все они Мясоедову категорически не нравились. Самым очевидным представлялось дописать: «Пожалуйста», но эта очевидность настолько граничила с банальностью, запас которой, по мнению Мясоедова, был на сегодня им уже исчерпан, что была сразу же отвергнута. По тем же основаниям, только с еще большей решительностью, было отвергнуто слезливое: «Я скучаю».
        Самому пристальному и долгому рассмотрению подверглось: «Люблю тебя» и его укороченный вариант: «Люблю». Жора всегда искренне полагал, что некоторые слова, имеющие особое значение, стоит говорить и писать как можно реже, чтобы значение это не замылилось, не истерлось от слишком частого употребления. Поскольку как именно редко можно использовать эти самые значимые слова, Мясоедовым установлено точно не было, он не произносил их вовсе, приберегая для какого-нибудь особо важного случая.
        Несколько минут Жору терзали смутные сомнения, что этот особый случай уже настал и если он, Мясоедов, будет сидеть и продолжать ждать другого случая, более значимого, то имеет все шансы вовсе ничего не дождаться. Однако в конце концов привычка не разбрасываться словами по пустякам взяла вверх. Еще раз перечитав написанное сообщение и оставшись вполне удовлетворенным если не его содержанием, то хотя бы краткостью, Жора нажал значок отправки.
        ***
        Жизнь так устроена, что в ней довольно часто находится место случаю и место совпадению. Об этом знает любой автовладелец, однажды глубокой ночью мчавшийся по пустынному городу, не подозревая, что в прямо перпендикулярном направлении летит другой любитель быстрой ночной езды, и вскоре им двоим предстоит встретиться. Реже, значительно реже бывает так, что на пустынный перекресток одновременно вылетают сразу три автомобиля. Возможно, все дело в некоторых основополагающих принципах теории вероятности, а быть может, в законах эвклидовой геометрии, из-за которых в стране построено необыкновенно мало перекрестков, на которых сходятся сразу три улицы, причем каждая из них перпендикулярна двум остальным.
        Острие лезвия коснулось кожи на горле жертвы в тот самый момент, когда коротко завибрировал Викин смартфон, давая знать о полученном сообщении. Однако вибрация эта осталась никем не замечена. И дело было не только в том, что смартфон остался лежать на полу в машине. Будь он даже сейчас в кармане куртки, его негромкие жужжание, как в принципе и все остальные немногочисленные звуки ночного леса заглушил громкий, бесцеремонный хлопок выстрела. Несколько ворон, устроившихся на ветвях деревьев, взметнулись в черное небо, недовольно каркая и сталкиваясь в темноте друг с другом. Их возмущенная перепалка заглушила короткий крик боли, который издал человек в шлеме. Выронив нож из простреленной правой руки, он отступил на пол шага назад от Крыловой, одновременно ослабив хватку левой. Вика, еще не очень понимая, что происходит, но инстинктивно почувствовав, что у нее появился шанс на спасение, рванулась вперед, не обращая внимания ни на боль в плече, ни на оставшийся на пальцах преступника клок волос. Пробежав несколько шагов, она на полном ходу врезалась в стоящую на тропинке темную фигуру. Не понимая, с
кем именно произошло столкновение, попыталась вырваться, однако сильные руки обхватил ее за плечи, а над ухом послышался возмущенный голос.
        - Вовсе не обязательно мне тыкать туда коленом!
        - Михалгригорич, - облегченно пролепетала Вика и тут же вскрикнула от боли в раненом плече, на которое Панин положил руку.
        - Что у тебя там? - ослабил объятия оперативник.
        - Порезалась… немножко, - вспомнив о человеке с ножом, Вика испуганно обернулась.
        Человек в шлеме стоял, немного согнувшись, левой рукой придерживая раненую правую. Нож, должно быть, так и остался валяться на земле, во всяком случае, разглядеть его Крылова так и не смогла, сколько не вглядывалась.
        - Товарищ, или кто у нас там прячется… Ты касочку-то сними, - ласково попросил Панин, подкрепляя свою просьбу легким движением правой руки с зажатым в ней пистолетом Макарова. - Только медленно, чтоб воронам больше каркать не приходилось.
        Человек в шлеме послушно кивнул и в тоже мгновение рванулся куда-то вбок, в густые заросли не то кустов, не то молодых деревьев. Чертыхнувшись, Панин бросился за ним и вскоре тоже исчез из вида. Какое-то время до Вики доносился треск ломаемых веток, затем и он исчез. Некоторое время она стояла в растерянности, не зная, что делать - ждать Панина или идти к машине. Наверное, все же к машине. Там телефон. Можно позвонить. Вызвать людей на помощь. Панину ведь нужна помощь. Он ведь не может один в темноте бегать по лесу. В конце концов, это неправильно, когда человек бегает по лесу один, пусть даже этого требует производственная необходимость. Последняя мысль отчего-то показалась Вике удивительно смешной. Она улыбнулась и с этой счастливой, глупой улыбкой на лице повалилась на руки невесть откуда появившимся полицейским.
        В себя пришла она несколько минут спустя. Как показалось Вике, это было худшее пробуждение в ее жизни. Голова кружилась, в глазах пощипывало, а в носу стоял омерзительный запах нашатыря. Вдобавок ко всему, раненное плечо отчаянно ныло и требовало покоя. Однако получить желаемое оно смогло лишь после того, как рана, к счастью, оказавшаяся поверхностной, была обработана, а на само плечо наложена плотная повязка.
        Пропустив мимо ушей утверждения медиков о необходимости сделать рентгеновский снимок и категорически отказавшись от госпитализации, Крылова фактически с боем выбралась из машины скорой помощи и почти сразу нос к носу столкнулась с Паниным.
        - Очень живописно, - оценил ее внешний вид Михаил Григорьевич, - надеюсь, болит.
        - Сейчас нет, меня обезболивающим обкололи, - разочаровала его Вика. - А что, так хочется, чтобы я помучалась?
        - Неплохо было бы, - кивнул майор, - так сказать, в компенсацию за мои страдания.
        - А вы-то когда пострадать успели? - от удивления Вика даже забыла про нанесенную ей только что обиду. - Или вам там в лесу тоже наваляли?
        - С одной рукой особо не поваляешь и даже толком не побегаешь, - ухмыльнулся Панин. - Равновесие-то теряется. Хотя, надо признать, девочка очень бойкая, я ее еле скрутить сумел.
        - Все же она! - Вика не смогла сдержать радости, от того что ее догадка оказалась правильной.
        - Она, - согласился Панин. - А страдать мне пришлось из-за твоего чудесного руководства, а именно Карнаухова. Мне товарищ генерал целый час на ушах висел, грозился, ежели с тобой что случится, лично меня в землю закопать, причем живого, но в разных местах и кусками. Не знаю, как это бы у него получилась, но скажу честно, я малость понервничал.
        - Карнаухов? - Крылова испуганно уставилась на оперативника. - Он что, уже все знает?
        - А ты думаешь, я один всю эту кавалерию организовал? - Панин махнул рукой в сторону беспрерывно и бессмысленно мигающих со всех сторон огней машин полиции и скорой помощи. - Сама виновата, нечего было телефон отключать. Я ведь как всполошился, сперва до тебя дозвониться пытался, а уж потом начал во все колокола трезвонить.
        - А что это вы вдруг в звонари подались, Михаил Григорьевич? Вы ведь, помнится, и слушать меня не хотели. Или вам еще кто-то, поавторитетнее меня, совет дал?
        - Комаровский, - оперативник сделал вид, что не заметил иронию, звучащую в голосе собеседницы. - Он, умирая, все мамкал, сказать что-то пытался. А фамилия у нашей девочки ведь Маркова. Вот я и подумал, вдруг он перед смертью не мамку звал, а фамилию эту мне хотел назвать.
        - То есть, ему вы больше, чем мне, поверили? - возмутилась Крылова.
        - Скажем так, вы дополнили друг друга, - исхитрился вывернуться Панин, - к тому же, он был в той ситуации, когда врать уже не имеет смысла. Так что я пару раз попробовал дозвониться, понял, что это дохлый номер, а потом мне пришла в голову одна идиотская, но, как оказалось, совершенно правильная мысль. А что, если следователь Крылова, не предупредив никого из своих коллег, потащится к месту жительства предполагаемого преступника? Согласись, бред, кто такое, кроме меня, мог придумать? Ах, ну да, ты ведь первая и придумала.
        Вика попыталась что-то возразить, но Михаил Григорьевич решительно прижал к ее губам указательный палец.
        - Тсс! А то я так до утра буду рассказывать. Подпряг я Дениса. Он конечно сперва малость поупирался, поскольку идиотизм моей мысли казался ему аксиомой, не требующей доказательств… В общем, пробили мы твой номер. Оказалось, что последний раз сигнал был зафиксирован как раз от дома Марковой. Дальше, сама понимаешь, общая тревога, Карнаухова тоже пришлось поставить в известность. Он, правда, с чего-то на меня самого и вызверился. Типа я, как старший товарищ, добрый и чуткий должен был тебя либо поддержать, либо остановить. Ну да ладно, я думаю, конечным итогом он доволен останется, еще бы твою болячку от него как-нибудь спрятать, хотя бы на время.
        - Если сейчас ему никто не доложит, то к утру он уже успокоится, - согласилась Вика и в то же мгновение с ужасом увидела приближающегося к ним Карнаухова. Лицо генерала буквально искрилось от ярости.
        - Крылова, тебе прививку уже поставили? - отпихнув в сторону оперативника, Карнаухов навис над испуганно втянувшей голову в плечи подчиненной.
        - Какую, Илья Валерьевич? - пискляво уточнила Вика. - От вируса или от столбняка? Если от столбняка, то надо спросить, потому что я не сразу в сознание пришла, а когда пришла, со мной уже что-то сделали.
        - От дурости, - разъяренно зарычал генерал. - Ты, Крылова, если ближайшее время и помрешь, то точно не от столбняка, а исключительно от своей дурости. И я лично прослежу, чтобы у тебя на могилке об этом была уведомительная надпись.
        - Спасибо, Илья Валерьевич, - пролепетала Крылова, - боюсь, мама не согласится.
        - Ничего, с мамой я решу вопрос, - рявкнул Карнаухов. - Ты что, решила в Жанну Д’Арк поиграть? Героиней побыть захотелось? Так я тебе, Крылова, секрет открою. Нет никаких героев и героинь тоже нет. Нет, и не было никогда!
        - И Жанны? - сама не зная зачем, уточнила Вика.
        В горле начальника следственного управления что-то возмущенно булькнуло, должно быть, генеральский организм достиг наивысшей возможной точки кипения и теперь был готов к взрыву.
        - И Жанны, - наконец процедил Карнаухов. - Есть только сотрудники. Живые и мертвые. Для меня ценность представляют исключительно живые. А мертвые, в большинстве своем, это идиоты и нарушители техники безопасности. Если электрик хватается за провода, не обесточив сеть, ему не дают орден мужества. Но если опер входит в квартиру к преступнику, не сняв ствол с предохранителя, то становится героем. Посмертно. Какой он к черту герой? Какой ты герой, если сам лезешь под пули? Панин, ты чего молчишь? - генерал неожиданно обернулся к затаившемуся в паре шагов от него оперативнику. - Я правильно излагаю?
        - Совершенно верно, - усиленно закивал майор. - Очень хорошо сказали, особенно про электриков. Нельзя голой рукой за провод хвататься, ежели под напряжением. Я точно знаю, сам по молодости дурканул разок.
        - С тобой ясно, - недовольно перебил его Карнаухов. - А ты, Крылова, чего мне скажешь? Тебя тоже в детстве током било?
        - Так ведь я не под пули, это в меня ножом попали. Случайно, - по выражению лица Карнаухова Вика поняла, что ее попытка оправдаться оказалась не очень удачной.
        - Ножом. Случайно, - генерал вздохнул, давая отдых обессилевшим голосовым связкам, и ткнул рукой в сторону застывшего в метре от него Панина. - Я ведь тебя предупреждал, что ты мне за каждый волосок на ней лично ответишь.
        - Там царапина, лезвие вскользь прошло. Завтра уже ничего не останется, - затараторила Крылова, поняв, что защищать надо не только себя, но и ни в чем не виноватого оперативника, - зато Михаил Григорьевич задержал Маркову. Лично. И вообще, если бы не он, - Викин голос задрожал, и Карнаухов, поспешно шагнув вперед, заключил ее в свои объятия.
        - Все. Успокаиваемся. Жива, это уже хорошо. Преступника задержали, тоже хорошо. Если из всего этого «хорошо» вы какие-то выводы сделаете, чтобы оно не повторялось, будет еще лучше, - стиснув зубы, Вика едва удержалась от болезненного вскрика, когда Карнаухов коснулся ладонью раненого плеча. - Ты как себя чувствуешь, в допросе принимать участие сможешь? Или поедешь, отдохнешь?
        - Смогу, - твердо отозвалась Крылова, получив наконец возможность отступить на шаг назад, - это же мой задержанный.
        - Твой, никто не претендует, ну разве что Панин, - генерал иронично фыркнул. - Конечно, стоило бы спросить мнение врачей, но я и так знаю, что они скажут. Поэтому, милая моя, договоримся мы следующим образом. Сейчас едем в управление, ты проводишь допрос задержанной, а после этого в сопровождении майора Панина отправляешься к нашим эскулапам. Пусть они тебя посмотрят, пощупают, наверняка снимок надо сделать.
        Вика послушно кивнула, понимая, что Карнаухов отнесся к ней с максимально возможной благосклонностью, и вступать с ним в какие-либо еще дискуссии будет крайней степенью глупости. Реваев бы такое точно не одобрил. Вика вздохнула, на мгновение представив добродушное лицо своего наставника. Вряд ли бы полковник одобрил хоть что-то из того, что она сегодня за вечер натворила. Хотя, кто знает, ведь когда-то давно и он был молод.
        Час спустя к Крыловой пришло понимание, что даже генеральские планы не всегда исполняются. Никакого допроса задержанной провести не удалось. После того как Вика сообщила Марковой, что та задержана по подозрению в убийстве Дмитрия Комаровского, сотрудника полиции Геннадия Распашного, а также подозревается в причастности еще целому ряду убийств, в связи с чем будет сейчас допрошена, на бледном лице девушки, беспрерывно баюкающей простреленную руку, появилось слабое подобие улыбки.
        - Не думаю, что смогу вам сказать что-то такое, из-за чего вы меня отпустите, - негромко, но достаточно твердо произнесла Наташа, - а засадить меня на всю жизнь вы вполне можете и без моей помощи.
        После того как стало понятно, что ни на один из вопросов следователя Маркова отвечать не намерена, к допросу подключился сам Карнаухов, до этого наблюдавший за происходящим через монитор видеонаблюдения из своего кабинета. Облачившись в генеральский мундир, Илья Валерьевич один за другим испробовал почти все, имевшиеся в его арсенале методы убеждения, за исключением применения грубого насилия. Некоторое время, впрочем, совсем недолго он пытался разыгрывать роль все понимающего и даже склонного к всепрощению мудрого дядюшки, затем воззвал к логике, сперва женской, затем общечеловеческой. В конце концов, Карнаухов переключился на более привычное для себя амплуа громовержца. Убедившись, что раскаты грома и даже извергаемые им молнии разбиваются о воздвигнутую Марковой стену холодного равнодушия, генерал заключил, обращаясь к Крыловой:
        - Я так думаю, у нее шок. Не понимает девочка, где оказалась, и как в этом месте правильно себя вести надо. Полагаю, надо ее сейчас отправить в камеру, на адаптацию. Пусть посмотрит, как там что устроено, шконку от шленки отличать научится, тогда мы наш с ней разговор и продолжим.
        - Так ведь ее тоже в больничку надо везти, - буркнул все это время тихо сидевший в углу Михаил Григорьевич.
        Карнаухов с недовольством взглянул на оперативника.
        - Значит, поедет в Матросску* (* - сноска: Матросска - разговорное название следственного изолятора, расположенного на улице Матросская тишина). Там замечательное, скажу вам, больничное отделение. Есть пуля - достанут, нет пули - значит, запихают, а потом достанут. В общем, все сделают в лучшем виде. Разве что с наркозом могут быть перебои. Но мне кажется, для такой непоколебимой натуры наркоз в принципе не имеет значения.
        На лице Марковой второй раз за вечер появилась холодная, с явным оттенком презрения улыбка.
        - Улыбаешься? - генерал недовольно нахмурился и тут же махнул рукой Панину. - Уведи ее с глаз моих, а то у меня уже глаз дергаться начал.
        Когда дверь за Марковой и оперативником закрылась, Вика осмелилась подойти к стоящему у окна Карнаухову. Взглянув генералу в лицо, она пришла к выводу, что левый, обращенный к ней глаз, у него точно не дергается, однако увидеть правый ей никак не удавалось, а отражение в оконном стекле было слишком расплывчатым, чтобы делать какие-то выводы.
        - А вы, оказывается, жестокий человек, Илья Валерьевич, - неожиданно для себя самой произнесла Крылова.
        - Это с чего вдруг? - стремительно обернулся к ней Карнаухов и его правый глаз отчаянно дернулся. - Это ты так из-за ее наркоза переживаешь? Она, помнится, тебя без наркоза пыталась прооперировать.
        - Но ведь мы все же отличаемся, - не очень уверенно, полувопросительным тоном отозвалась Вика и, на всякий случай поспешила уточнить, - от нее.
        - Отличаемся, отличаемся, - миролюбиво проворчал генерал, - и от нее, и от них всех. Я ведь с врачами еще там на месте пообщаться успел, так что знаю, что пуля навылет прошла и рану ей не хуже твоей обработали, можешь не сомневаться. Кстати, по поводу раны. Давай-ка, бери ноги в руки и вперед на санобработку. Пусть Панин тебя туда отвезет, а потом до дома, если, конечно, тебя врачи выпустят.
        - Илья Валерьевич, я ведь себя хорошо чувствую, - попыталась возразить Вика.
        - Мало чувствовать, надо знать, - с генеральской значительностью отозвался Карнаухов, - а знать ты можешь, когда врачи тебя осмотрят как следует, да снимок сделают. Все, капитан Крылова, дискуссия окончена. Выполняйте распоряжение старшего по званию.
        - Есть, - неохотно отозвалась Вика и вышла из кабинета.
        Помассировав пальцем дергающееся веко, Карнаухов вновь уставился на свое отражение в оконном стекле.
        - Жестокий, - хмыкнул он, разглядывая расплывчатую фигуру, застывшую перед ним на фоне сияющих городских огней. - Ну какой я жестокий. Вот лет двадцать назад, было дело. А сейчас я уже просто старый.
        Генерал помахал рукой своему заоконному двойнику и, довольный тем, что ему помахали в ответ, покинул кабинет в хорошем настроении.
        ***
        Утро четверга
        Взяв в руки смартфон, Жора взглянул на экран. Семь двадцать две. Сегодня он проспал дольше обычного. Нехорошо. Конечно, ему никуда не надо спешить, но все же из графика лучше не выбиваться. Если он решил, что будет вставать ровно в семь, то этого графика и надо придерживаться. Пусть даже непонятно ради чего. Может быть, всего лишь по той причине, что жизнь всегда становится немного проще, когда есть за что или за кого держаться. В его случае, хотя бы за график.
        Мясоедов разблокировал телефон. Пусто. Ни звонков, ни сообщений. Его собственное послание, отправленное еще в половине первого ночи, так до сих пор не прочитано, хотя до адресата дошло. Странно, по будням Вика встает в шесть пятнадцать. Неужели, проснувшись больше часа назад, она еще не заглянула в смартфон? Отложив телефон в сторону, он на мгновение стиснул кулаки, а затем развел руки в стороны, чувствуя, как напрягаются мышцы верхней части спины. До чего, оказывается, приятно иметь возможность чувствовать свои мышцы. И до чего отвратительно, что чувствовать получается всего лишь половину из того, чем в свое время наградила его природа. Потянувшись еще раз, Жора отбросил в сторону одеяло и ухватился рукой за установленный рядом с кроватью металлический поручень. Впереди его ждала пусть и превратившаяся уже в традиционную, но не ставшая от этого менее легкой полоса препятствий. Туалет, ванная комната, кухня.
        Глава 19
        Четверг, 27мая
        Проснулась Вика от боли в плече. Должно быть, действие поставленных ночью препаратов уже давно закончилось, и теперь рана отчаянно ныла, буквально требуя если не нового укола, то хотя бы пары таблеток обезболивающего. И желательно, посильнее. И еще лучше, с противовоспалительным эффектом. Вика коснулась ладонью лба, пытаясь понять, есть ли у нее температура, но так и не смогла прийти ни к какому выводу. Хотя, если судить по тяжести в голове и тому, что даже негромкие доносящиеся с улицы звуки вызывают болезненное раздражение, температура явно повышена.
        Крылова протянула руку к прикроватной тумбочке. Вчера, после осмотра ей выдали несколько пластинок с таблетками. Вот этих, кажется, надо выпить сразу две, остальные по одной. Наклонившись вперед, Вика увидела, что листок, на котором врач обозначил порядок приема и дозировку завалился в узкое пространство между тумбочкой и стеной. Нет, это точно выше ее сил. Двигать эту здоровенную тумбу, а потом еще и наклоняться. Гораздо проще выпить из каждой упаковки по две таблетки, тогда точно не ошибешься. И наверняка эффект будет лучше. А все, что ей сейчас нужно, это быстрый эффект, потому что - Вика взглянула на часы - через сорок минут за ней заедет Панин и отвезет в следственное управление. С таким плечом за руль она сама сегодня точно сесть не сможет.
        Кое-как левой рукой она открутила крышку с бутылки с водой и закинула в рот сразу несколько таблеток. Черт возьми! Машина! Ее Ларгус ведь так и остался стоять в Ясенево, причем, кажется, не запертый.
        Хотя кто на такое добро позарится? Разве что в бардачок заглянут или под сиденье… Вика закашлялась и чуть было не выплюнула таблетки на пол. Черт! Черт! Черт! Будь она проклята, эта Маркова! Ведь там, в машине, под сиденьем так и валяется ее смартфон. Правда, он переведен в беззвучный режим и есть шанс, что о его существовании никто не догадается, но в любом случае телефон лучше как можно скорее забрать из машины. Да и само авто, наверное, стоит куда-нибудь перегнать. Можно на несколько дней поставить ее на стоянку следственного управления. Точно! Хорошо, если Панин и Малютин приедут вместе. Тогда можно будет сразу отправиться в Ясенево, а затем на двух машинах ехать в Технический переулок. Конечно, не очень хорошо использовать коллег по работе в личных целях, да еще в рабочее время, но ничего. Думается, после вчерашней ночной переработки это вполне простительно. К тому же время, проведенное в машине, можно потратить не на болтовню с оперативниками, а на размышления. Вика проглотила еще несколько таблеток и с облегчением перевела дух. Размышления! Слово-то какое! Значительное. Еще бы сказала:
«Раздумья». Хотя подумать как раз есть над чем. Маркова молчит, и если будет молчать дальше, то следствие вряд ли сможет сильно продвинуться вперед. Конечно, будет проведен эксперимент, видеозапись с камеры наблюдения, на которой видно, как некто в мотоциклетном шлеме садится в черный БМВ, сравнят с фигурой подозреваемой. Наверняка выявятся какие-то совпадения, но не факт, что они будут на сто процентов говорить о том, что в машину Геннадия села именно Маркова. Жесткая кожаная куртка, да еще и с наплечниками… под ней может скрываться почти любая фигура. Да и штаны на неизвестном были достаточно широкие, бедра не обтягивали. Да и были бы там бедра… Вика вздохнула. Судя по тому, что она вчера успела разглядеть, фигура у Марковой была почти мальчишеская, как записали бы в протоколе, без ярко-выраженных гендерных признаков. Так что с опознанием по видеозаписи могут возникнуть проблемы. Что еще? Отпечатки пальцев и следы ДНК в Гениной машине? Что может остаться в начисто выгоревшем салоне? Разве что на веревке удалось выделить потожировые следы преступника. Надо будет вытрясти из Шемякина результаты
криминалистической экспертизы.
        Вздохнув еще раз, Вика побрела в ванную комнату.
        Поразмыслить в машине получилось не очень, вернее, как позже признала сама Вика, не получилось вовсе. Всю дорогу до Ясенево они обсуждали подробности вчерашней ночи. Вика рассказывала о том, как вела преследование по уже засыпающему городу, а Михаил Григорьевич и приехавший с ним Малютин периодически перебивали ее, вставляя язвительные комментарии, либо делясь подробностями своих собственных ночных поисков.
        - А ведь, если бы вы на несколько секунд позже появились… - не договорив, Вика взглянула на сидящего за рулем Панина. Майор продолжал невозмутимо вести машину, словно не имел никакого отношения к событиям прошедшей ночи. - Спасибо вам, Михаил Григорьевич!
        Неожиданно для себя самой Вика потянулась к Панину и ткнулась губами в его небритую щеку. Этого оперативник уже стерпеть не смог.
        - Ну хватит, - с явным удовлетворением в голосе проворчал он. - Все что по этому поводу можно было сказать, нам господин генерал уже ночью сказать успел. Добавить к этому мне нечего. Но если чье-то сердце переполнено благодарностью и признательностью, то, как говорят японские поэты:
        Сто грамм коньяка
        Лучше тысячи слов
        Греют душу.
        Панин на мгновение оторвался от управления машиной и, повернув голову к Вике, весело подмигнул ей. В следующую секунду он уже вновь сосредоточенно смотрел на дорогу, а Крылова, закрыв глаза, чувствовала, как по ее телу медленно растекается волна теплого спокойствия и уверенности. Уверенности в том, что рядом с ней есть люди, которым она может доверять, и которые всегда готовы прийти ей на помощь.
        - А хокку вовсе не так пишется, Михаил Григорьевич, - пробормотала она, чувствуя, что, если будет молчать дальше, то не сможет сдерживать рвущиеся на свободу слезы, - вы все правила нарушили. И смысловые, и в ритмике.
        - Кто бы говорил о правилах, - беззлобно фыркнул Панин, - по поводу коньяка правило есть только одно. Продается с восьми утра до двадцати трех ноль-ноль, за исключением дня защиты детей и дня молодежи. Хотя, как по мне, так даты странные. Ни разу не слышал, чтоб первого июня пьяные родители в фонтанах купались. Так что если и запрещать, то в Ильин день. Хоть город вздохнет спокойно.
        - Ох, Григорьич, хорошо, десантники тебя сейчас не слышат, - вклинился в разговор Малютин, - а то бы они нам сейчас всем троим наваляли.
        Ларгус стоял на том самом месте, где Вика оставила его ночью. Двери машины действительно оказались не заперты, но, к радости Крыловой, этим обстоятельством никто не пожелал воспользоваться, так что мобильник по-прежнему валялся под передним пассажирским сиденьем.
        - Батарея разрядилась, - Вика безуспешно попыталась включить телефон. - А я зарядку в гостинице оставила. У вас случайно ни у кого с собой нет?
        Однако ни у Малютина, ни у Панина зарядки не оказалось.
        - Ладно, в управлении поспрашиваю, - вздохнула Крылова и распахнула перед Денисом водительскую дверь Ларгуса. - Прошу! Ключ уже в замке зажигания. Представляете, машина всю ночь так простояла.
        - Кому в Москве нужен Ларгус? - задал не требующий ответа вопрос Малютин, забираясь в салон машины. - О, да тут еще и механика! А я ведь на палке со времен училища ни разу не ездил. Куда тут что крутить надо?
        - Можно подумать, с того времени много лет прошло, - проворчал подошедший к ним Панин. - Давай, пересаживайся. На моей поедешь.
        Денис с готовностью выскочил из салона Ларгуса.
        - Правильно! Это правильно, - одобрил он решение напарника. - Возраст к возрасту. Старье к старью. Так и должно быть.
        - Вообще-то машина только что купленная, - возмутилась Вика, - в салоне!
        - Надо же, - притворно изумился Малютин, - а на вид ровесница Михал Григорича. А если в салон сесть, так кажется, что она постарше будет.
        - Знаете что, Денис, - окончательно разозлилась Крылова, - открою вам глаза. Есть машины, быть может, не очень красивые, но зато приносящие пользу. Конкретную пользу в конкретной ситуации, если вы, конечно, понимаете, о чем я сейчас говорю. И кстати, бывает наоборот, когда с виду очень даже ничего, а пользы никакой нет. И, между прочим, это не только машин касается.
        - Спасибо, - примирительно улыбнулся Малютин.
        - За что именно?
        - За признание того факта, что с виду я очень даже ничего. Это ведь, я так понимаю, был комплимент?
        - Это была констатация факта, что вы не можете справиться даже с ней, - Вика кивнула на Ларгус, - и, между прочим, я на ней не просто сюда приехала, а даже вела преследование. И не отстала!
        - Отчего-то мне кажется, что преследование было не слишком головокружительным, - не остался в долгу оперативник. - Или вы что, правда, не понимаете, что Маркова специально вас сюда притащила?
        - Со стороны выглядит, что вы разводитесь, - вмешался в разгорающийся конфликт Панин. - На вас уже прихожане коситься начинают.
        И действительно, две проходившие мимо немолодые женщины в темных платках, остановились в нескольких метрах от спорщиков и теперь без всякого стеснения разглядывали Крылову, что-то неодобрительно шепча друг другу на ухо.
        - Того и гляди начнут бесов изгонять, - оценил обстановку Михаил Григорьевич. - Так что предлагаю садиться по машинам, а дискуссию отложить на потом. А там кто знает, глядишь, это «потом» никогда и не наступит.
        - Я с вами, - решительно отозвалась Вика, устремляясь к пассажирской двери Ларгуса.
        - Кто бы сомневался, - иронично отозвался Панин и вновь подмигнул, на этот раз своему напарнику, - женщины всегда предпочитают опыт.
        - Еще слово, и я на метро поеду, - с тихой яростью процедила Вика, бросив презрительный взгляд в сторону тетушек в платках и тут же получив в ответ два не менее выразительных взгляда.
        Единственным плюсом произошедшей перепалки можно было считать то, что почти весь путь до здания следственного управления они ехали молча. Михаил Григорьевич пристально следил за дорогой, иногда, впрочем, негромко подпевая радиоприемнику, а Вика почти все время просидела с закрытыми глазами и скрестив на груди руки. Весь её внешний вид беззвучно, но весьма красноречиво говорил, вернее, даже кричал о том, что лимит терпения ее спутники за утро уже выбрали полностью, а посему всякое общение следует поставить на паузу, причем пауза эта будет длиться так долго, как пожелает сама Крылова.
        На самом деле Вика занималась тем, чем собиралась заниматься с самого пробуждения. Она думала. Вернее, проводила сортировку, а если уж быть совсем точным в определениях, то выбраковку появляющихся в голове мыслей. Одна за другой они с тихими вздохами обречённых отправлялись в мусорную корзину, ну или в ту долю мозга, которой можно было присвоить данное обозначение. Там им следовало некоторое время отлежаться, причем это время могло затянуться до самого окончания расследования, и только потом, будучи окончательно признанными ни к чему не пригодными, им предстояло пройти процедуру окончательного удаления из памяти.
        Перебрав все пришедшие на ум немногочисленные варианты, Вика пришла к выводу, что лишь один человек в настоящее время может оказаться для нее полезным. Вот только вероятность того, что он захочет сотрудничать со следствием, была очень невелика. Вернее, судя по предыдущему опыту, она буквально стремилась к нулю.
        Свое решение она озвучила прямо на парковке следственного комитета, едва только с помощью Панина выбралась из машины.
        - Сейчас мы с Михаилом Григорьевичем поднимемся ко мне, я выпишу постановление о задержании.
        - Это кого же? - Малютин даже не пытался скрыть иронию. - Вас кроме меня еще кто-то обидел?
        - Бородина. Бородина Юрия Всеволодовича, - отчеканила Вика. - Сейчас вы получите постановление, поедете, найдете Бородина и привезете его ко мне. Надеюсь, проблем с выполнением у вас не возникнет.
        - Я не понял, последнее предложение - это был вопрос или утверждение? - Денис иронично прищурился, пристально, фактически в упор разглядывая стоящую перед ним Крылову.
        - Это зависит от степени вашей профессиональной подготовки, - в тон ему отозвалась Вика.
        - Если парень на учебе или где-то в городе, проблем не будет, мы его выловим, - задумчиво протянул Панин. - Но что, если он сидит дома? Не факт, что нас на территорию даже с постановлением пропустят.
        - Или не факт, что потом выпустят, - усмехнулся Малютин.
        - Послушайте, не надо придумывать себе дракона раньше, чем вы его увидели, - рассердилась Крылова. - Это же обычный коттеджный поселок. Хорошо, не самый обычный, - поправилась она, заметив, как дернулась вверх бровь на лице Дениса, - но из какого бы ведомства там ни была охрана, их всего несколько человек. Три, четыре. Не больше. Берите с собой Фишмана, его группу. Уж с их помощью вы и войти сможете и выйти. Главное, между «войти» и «выйти» не забудьте прихватить с собой Бородина.
        - Не надо придумывать себе дракона, - все так же задумчиво повторил Михаил Григорьевич. - Красиво звучит! Смысл не очень понятен, но звучит красиво. Вы, Виктория Сергеевна, уж сильно не серчайте, но сперва все же объяснили бы нам, убогим, что такое вдруг переменилось, что вам так срочно Бородин понадобился. Оно ведь всегда хорошо, когда люди не просто ура кричат, да на амбразуру бегут. Хорошо, когда они понимают, ради чего это делают.
        - Это же очевидно, - Вика попыталась было пожать плечами и тут же ощутила, как острая боль от еще не затянувшейся раны стремительно промчалась по всей правой руке, достигнув самых кончиков пальцев. - Вся эта история с неправильно выставленными часами, вы, что, действительно полагаете, что Комаровский один все это устроил?
        - Почему нет? - у Малютина, в отличие от Вики, пожимать плечами получалось безукоризненно.
        - Вы вспомните, как Суслов в тот вечер оказался дома у Комаровского. Его привел именно Бородин. И якобы встретились на улице они совершенно случайно. Но с учетом того, что Бородин в том районе не проживает, эта встреча, я уверена, была спланирована заранее. Вы поймите, мы изначально думали, что Суслов и Комаровский обеспечивают алиби Бородину, а на самом деле выходит так: Бородин и Суслов обеспечили алиби Комаровскому. С часами идея, конечно, не новая, но ведь если бы Суслов не потащился гулять по ночному городу, она бы сработала безупречно.
        - Получается, Бородин все же имеет отношение к убийству Апраксина, - в голосе Дениса уже не слышалось иронии.
        - Получается, Бородина надо допросить и как можно скорее, - отозвалась Вика. - Будем и дальше терять время или все же поднимемся в кабинет за постановлением?
        - Уже иду, - кивнул Михаил Григорьевич, направляясь в сторону лифтов. Сделав пару шагов, он обернулся и весело помахал рукой Малютину. - Дениска! Охраняй машины! А еще лучше не стой без дела, фары протри на Ларгусе, а то они малость запылились. Не дай бог опять за кем-нибудь ночью гнаться придется. Впотьмах и не того догнать можно.
        - Я не понял, вы меня, что, теперь за молодого держите? - возмутился Малютин, однако его вопрос, описав плавный полукруг по заставленной автомобилями парковке, бесследно растворился в воздухе, так и не встретив на своем пути никого, кто пожелал бы произнести хоть слово в ответ.
        ***
        Выпроводив Панина из кабинета, Крылова поставила телефон на зарядку и, едва новообретенный гаджет благодарным писком дал знать, что вновь готов к работе, тут же разблокировала экран.
        Да уж! Столько пропущенных звонков и сообщений у нее не было никогда. Карнаухов-то как постарался. Кто бы мог подумать… Надо же, и от Мясоедова целых два послания. Остается надеяться, что ему никто ничего сообщать не стал. Так, и что же пишет Жора?
        Прочитав первое сообщение, Вика моментально покраснела от возмущения. Сначала она хотела ответить. Написать что-нибудь такое же - резкое, грубое, хамоватое. Затем поняла, что сделать этого не сможет. Не сможет ответить болью на боль, унижением на унижение. А раз так, то отвечать и вовсе нет смысла. Даже не открыв второе, очевидно, еще более оскорбительное послание Мясоедова, она удалила весь диалог и, бросив телефон на стол, включила чайник в надежде, что еще одна чашка кофе позволит ей хотя бы немного прийти в себя.
        ***
        Вновь встретиться с оперативниками Вике удалось лишь в самом конце рабочего дня, когда она уже сама собиралась звонить Панину и выяснять причину их исчезновения.
        - Ничего не выйдет, - с ходу буркнул Малютин, едва появившись на пороге кабинета. Шедший вслед за ним Михаил Григорьевич лишь негромко вздохнул, всем видом давая понять, что разделяет мнение напарника.
        - Вы хотите сказать, ничего не вышло? - разочарованно уточнила Крылова. - Вы не смогли пробиться сквозь бастионы, и ров с водой, окружающие коттеджный поселок? Я же говорила, обратитесь к Фишману. Его люди умеют преодолевать препятствия.
        - С бастионом мы худо-бедно справились, - Панин привычно обосновался на подоконнике, - а вот с пересечением государственной границы вышла заминка.
        - У нас что, поселки на Рублевке стали получать экстерриториальность? - изумилась Вика. - И давно такие нововведения?
        - С поселками не знаю, а вот Бородин Юра экстерриториальность получил, это точно, - поскольку свободных подоконников в кабинете больше не было, Малютин занял один из стульев. - Сегодня утром он вылетел прямым рейсом в Барселону.
        - В Бар-се-ло-ну, - по слогам повторила Вика, чувствуя, как последняя ее надежда на ускорение хода расследования бесследно ускользает, должно быть, тоже норовя умчаться куда-нибудь в западном направлении. - Ну что же, подождем, пока он вернется. Вряд ли Бородин проведет там очень много времени. В мае в Испании еще довольно прохладно, на пляжах делать нечего. И потом, ему же надо закрыть весеннюю сессию.
        - А вот с этим, Виктория Сергеевна, у нас как раз проблема, - сообщил Панин. - В учебной части нам сказали, что они готовят документы для перевода Бородина в университет Барселоны. Сегодня с самого утра пришло указание от ректора. С ректором нам пообщаться не удалось, но ясно, что ему самому указания дал Бородин-старший.
        - Интересно, он в Барселоне ректору тоже указания выдает? - раздраженно бросила Вика, поняв, что теперь не стоит надеяться не то что на быстрое завершение расследования, но, возможно, даже на то, что оно вовсе когда-нибудь завершится.
        - Наверняка у них есть платное отделение, - пожал плечами Михаил Григорьевич.
        - И особо платное для особо одаренных детей из России, - усмехнулся Денис.
        - Факт то, что Бородин для нас теперь не доступен, - подытожил Панин.
        - Факт, - задумчиво пробормотала Вика. - Скорее всего, да. Но я все же попробую поговорить с Карнауховым. Если надавить на Бородина-старшего, то наверняка можно добиться возвращения его сына в Москву.
        - Если он причастен к убийству? - Малютин с сомнением покачал головой. - Отец не пойдет на это, даже если его выпрут с должности. Только я сомневаюсь, что Илья Валерьевич решится на подобное противостояние.
        - Ну да, никогда не знаешь, кого в конечном итоге откуда выпрут, - согласился с ним Панин.
        - Здесь чайник, - вскочив с кресла, Вика указала рукой на тумбочку, - на полке кофе, сахар и даже печеньки. Сидите здесь, пейте кофе. Я к Карнаухову.
        Малютин отреагировал первым. Выбравшись из-за стола, он проверил, есть ли вода в чайнике, затем щелкнул кнопкой.
        - Как думаешь, Григорич, у неё что-то получится? - обернулся он к все еще сидящему на подоконнике Панину.
        - Она, конечно, девушка энергичная, - Панин с сомнением покачал головой, - но ведь нашу систему с наскоку не прошибешь… Если у нее рафинад, то мне два куска положи в чашку.
        Глава 20
        Пятница, 28мая
        Утро началось с выпитых натощак двух чашек растворимого кофе и, хоть уже и не такой сильной, как накануне, но все же доставляющей некоторое неудобство боли в раненом плече. К тому моменту, когда вторая чашка была почти допита, благотворное воздействие обезболивающего на организм, наконец, проявило себя в полной мере, что позволило Вике удобнее устроиться в кресле в надежде получить максимальное наслаждение от последнего на ближайшие пару часов глотка бодрящего напитка. Телефон напомнил о своем существовании в то самое мгновение, когда она коснулась чашки губами.
        Сделав быстрый глоток и подумав, сколько всего в мире происходит совершенно не вовремя, Вика приняла вызов, успев заметить, что номер абонента в списке ее контактов не значится.
        - Виктория Сергеевна?
        Бархатистый мужской баритон был так приятен, что мог принадлежать только агенту по автострахованию или менеджеру кредитного отдела какого-нибудь крупного банка. Обычно, услышав столь приятный голос, Вика прерывала разговор, не дожидаясь того момента, когда ей предложат оформить необыкновенно выгодный кредит с необычайно удобным графиком погашения платежей, однако на этот раз она почему-то замешкалась.
        - Виктория Сергеевна, я звоню по поручению Петра Михайловича, - сообщил баритон и, очевидно, усомнившись в умственных способностях собеседницы, внес уточнение, - Петра Михайловича Фролова.
        - Я поняла, - коротко отозвалась Вика, ухитрившись ни единой интонацией не выдать охватившее ее волнение.
        Получилось! Неужели получилось? А ведь еще накануне вечером казалось, что никакой надежды на то, что может получиться, нет вовсе. Сначала совершенно безрезультатный разговор с Карнауховым. Как и следовало ожидать, генерал вовсе не горел желанием вступать в конфликт с высокопоставленным чиновником.
        - Ты пойми, - добродушно объяснил он Крыловой. - Такие инициативы, они должны не снизу, они должны сверху приходить.
        - А что, наверху решают, как надо преступления расследовать? - не сдержалась Вика.
        Карнаухов недовольно поджал губы и вздохнул. Было видно, что непонятливость молодой подчиненной его разочаровывает.
        - Наверху решают, кто из тех, кто вчера был в обойме, сегодня из нее выскочил. Таких мы берем сразу, сама понимаешь, материала на всех более чем достаточно. Еще там иногда решают, кто из обоймы может выскочить завтра.
        - Это как? - удивилась Вика.
        - Это значит, по ним можно аккуратно работать, но берем мы их только в том случае, если есть стопроцентный материал.
        - А материала на всех более чем достаточно, - повторила Вика недавно услышанную фразу.
        - Именно, - на лице Карнаухова промелькнула и тут же погасла самодовольная улыбка. - Но проблема в том, что Бородин-старший ни завтра, ни тем более сегодня из обоймы выскакивать не собирается. Более того, насколько мне известно, он в ближайшее время должен пойти на повышение. Так что о том, чтобы, как ты выражаешься, «надавить на него» и уж тем более «заставить», не может быть и речи.
        - Но… - попыталась было возразить Вика, однако была остановлена неожиданно грозным взглядом хозяина кабинета.
        - Ищи другие пути, - твердо произнес Илья Валерьевич и решительно дернул выступающим вперед подбородком, давая понять, что аудиенция окончена.
        Под другими путями Карнаухов скорее всего подразумевал поиск других улик и свидетелей, однако Крылова, справедливо рассудив, что прямых ограничений в выборе новых маршрутов на нее наложено не было, выбрала тот, существование которого начальник следственного управления наверняка в расчет не принимал. Разговор предстоял серьезный, и потому вести его по телефону было бы явным проявлением неуважения как к собеседнику, так и к той теме, которую предстояло обсудить. Немного поколебавшись, Вика решила не предупреждать Реваева о своем визите. Кто знает, как может сложиться телефонное общение. А вдруг, даже не зная цели ее предстоящего визита, Реваев сможет произнести что-то такое, отчего она будет вынуждена отказаться от своих планов. Нет уж, если прыгать, то сразу и с головой, а все эти глупости, наподобие: «А можно я сперва потрогаю воду ножкой?» давно пора оставить в прошлом.
        Потратив полтора часа на вялое, иногда и вовсе замирающее движение по Варшавскому шоссе, Вика наконец перебралась через кольцевую и свернула в Бутово. В спальном районе движение уже не было таким интенсивным. Миновав плотно застроенный жилой массив, Крылова выехала на улицу, а затем, спустя пару сотен метров свернула направо, в сторону коттеджного поселка, который не то из скромности, не то из любви к традициям прошлого, все еще именовался некоммерческим садовым товариществом.
        Дом в этом поселке, как знала Крылова со слов самого Реваева, Юрий Дмитриевич приобрел еще лет десять назад, продав свою трехкомнатную квартиру в Капотне, когда всерьез начал задумываться о предстоящем уходе на пенсию. Уход этот из года в год постоянно откладывался и, скорее всего так бы до сих пор не состоялся, если бы в один не самый прекрасный день сердце полковника не сказало категорическое: «Нет» всем тем трудностям, которые в той или иной степени сопутствуют жизни любого следователя по особо важным делам, и не объявило краткосрочную, но чрезвычайно напугавшую всех забастовку. После экстренного вмешательства врачей, работа взбунтовавшегося органа была восстановлена, а вот продолжить службу, к искреннему огорчению сослуживцев, Реваев уже не смог. Единственным человеком, который видел во всем произошедшем что-то хорошее, была супруга полковника, Ольга Дмитриевна, которая уже несколько лет как безуспешно пыталась убедить мужа подать рапорт о выходе на заслуженный отдых. И вот теперь ее мечта о ежедневных (конечно насколько это позволяла переменчивая московская погода) совместных чаепитиях во
дворе собственного дома, а также пусть не столь частых, но все же регулярных поездках по городам Золотого кольца и прочим расположенным не очень далеко от Москвы достопримечательностям, наконец, свершилась.
        Выйдя из машины, Вика подошла к воротам и нажала почти неприметную кнопку звонка. Минуту, может, и дольше, ничего не происходило, затем она услышала, как хлопнула входная дверь дома, кто-то из хозяев вышел на крыльцо. Интересно, кто?
        - Викуля! - широко улыбнулась, распахивая калитку Ольга Дмитриевна. - Ну какая ты умница! Мало того, что приехала, так ведь как раз к ужину.
        - Ну что вы, - заходя во двор, смущенно пролепетала Вика, - я к Юрию Дмитриевичу, совсем ненадолго.
        - К Юрию Дмитриевичу, может, и ненадолго, - не терпящим возражений тоном сообщила ей хозяйка дома, - а вот поужинать с нами будь любезна. Или что, боишься, Жорка тебя попрекнет, что ты без него все вкусности съела? Не бойся, я тебе еще с собой в лоточек организую. Самой ведь, поди, некогда у плиты стоять.
        - Понимаете, Ольга Дмитриевна, так получилось, - Вика судорожно стиснула пальцами ремешок сумочки, - мы сейчас с Жорой не живем вместе.
        - Не живете? - уже поставившая было ногу на ступень крыльца Реваева замерла, затем медленно обернулась и изумленно, как показалось самой Вике, недоверчиво, уставилась на гостью.
        К счастью для Крыловой, дальнейших вопросов не последовало. Прожив долгие годы со следователем, Ольга Дмитриевна умела не спрашивать о том, о чем ей не хотят рассказывать, а будучи человеком умным и от природы наблюдательным, она легко понимала по лицу собеседника, когда следует остановиться в расспросах, а когда и вовсе не стоит их начинать.
        - Он сам умеет со всем управляться, - не зная зачем, вдруг начала объяснять Вика, - а еще соцработница…
        Удивление на лице Ольги Дмитриевны сменилось жалостью, и Вика, которая так и не смогла понять, к кому именно, к Жоре или к ней самой обращена эта жалость, окончательно запуталась в словах.
        - Соцработница… по вторникам и четвергам…
        - Пойдем в дом, - пришла ей на выручку Реваева, - а то сейчас Юрий Дмитриевич начнет волноваться, куда я задевалась. А ему волноваться нельзя, ты помнишь?
        Последние два слова были произнесены таким тоном, что их вряд ли можно было трактовать только лишь как дружеское напоминание. Это была инструкция, за рамки которой выходить категорически запрещалось.
        - Я только посоветоваться, - Вика надеялась, что в ее голосе слышится хотя бы подобие уверенности.
        - Поешь, потом посоветуешься, - Ольга Дмитриевна неторопливо поднялась по ступеням и вновь обернулась на Крылову, на лице женщины вновь появилась добродушная улыбка. - Вовремя приехала. Я только-только мясо из духовки достала.
        Сам отставной полковник встретил Вику с еще большей радостью.
        - Неожиданно, - констатировал он, крепко обнимая свою воспитанницу, - неожиданно, но приятно!
        Ужин прошел в непринужденном общении. Поначалу тон разговору задавала Ольга Дмитриевна, пустившаяся в насыщенный подробностями рассказ о перенесенных ею за последние недели хлопотах, которые составляют неотъемлемую и, если честно, весьма приятную часть жизни в частном доме, пусть этот дом и расположен на не очень уж просторной территории в десять соток. Поначалу Вика не очень охотно принимала участие в разговоре, слишком уж сильно терзало ее желание как можно скорее оказаться наедине с Реваевым и рассказать ему обо всех появившихся в расследуемом деле проблемах. Однако энтузиазм, с которым хозяйка дома перечисляла как произведенные, так и только запланированные улучшения на своем участке, не мог никого оставить равнодушным, а описанные ею безуспешные попытки Юрия Дмитриевича уклониться от выполнения супружеских обязанностей, к которым была отнесена вся садово-огородная деятельность, даже заставили Крылову улыбнуться.
        После того как с горячим было покончено, хозяйка дома озвучила дальнейший план действий.
        - Я сейчас пока что-нибудь к чаю организую, а вы, пожалуй, можете пойти в гостиную.
        - Может быть, надо помочь? - на всякий случай предложила Крылова.
        - Может быть, лучше последовать примеру господина полковника? - улыбнулась в ответ Ольга Дмитриевна.
        Вика удивленно уставилась на пустой стул, на котором еще секунду назад восседал Реваев, затем молча кивнула и, не задавая больше ненужных вопросов поспешила в гостиную.
        К разочарованию Крыловой, разговор с полковником сложился совсем не так, как она ожидала. Слушая Викин рассказ, Юрий Дмитриевич лишь несколько раз угукнул и задал всего пару уточняющих вопросов, и то, как показалось Крыловой, лишь для того, чтобы создать видимость, что общение представляет для него какой-то интерес.
        - Вот такая ситуация, - завершила наконец свою историю Вика и постаралась придать лицу максимально жалобное выражение, - сложная.
        - Рабочая ситуация, - Реваев оторвал спину от подушки дивана и начал массировать левое колено, - вполне себе рабочая. Даже не вижу, что именно может вызывать у тебя затруднения. То, что подозреваемая молчит? Так она и будет молчать, если ты ей не предложишь интересную тему для разговора.
        - Что я ей могу предложить, если ничего не знаю? Вернее, я знаю только то, о чем она со мной говорить не считает нужным.
        - Значит надо узнать что-то еще, - добродушно улыбнулся полковник. - Ты ведь полагаешь, что убийство Комаровского связано с убийством вашего оперативника. Так?
        - Так.
        - А оно, в свою очередь, связано с убийством Апраксина. Верно?
        - Верно, - вновь подтвердила Вика.
        - А убийство Апраксина - это лишь один эпизод из серии ему подобных. Я ничего не путаю? Думаю, нет, - вновь улыбнувшись, Реваев переключился на правое колено. - Ты видишь, какая у тебя здесь цепочка интересная? Ну так вытягивай ее потихоньку.
        - Как вытягивать, Юрий Дмитриевич? - вскочив с кресла, Вика заметалась по комнате. - Как? Была надежда что-то вытащить из Бородина, но он теперь недоступен! А больше у меня никого нет. Только Суслов, но он на самом деле ничего не знает.
        В ответ на ее эмоциональную реплику Реваев на несколько секунд задумался и после паузы понимающе кивнул.
        - Ясно. Ты вознамерилась вновь допросить Бородина, причем допросить так, чтобы он отвечал на твои вопросы и отвечал правду. Но поскольку молодой человек для тебя недоступен, ты хочешь воздействовать на него через Бородина-старшего. Однако господин Бородин занимает столь высокий пост, что самостоятельно ты от него добиться ничего не сможешь, а наш уважаемый Илья Валерьевич, думается, вовсе не горит желанием выходить в верха с подобной инициативой. Я правильно излагаю?
        - Абсолютно.
        - И поэтому ты приехала ко мне, полагая, что я смогу решить этот вопрос, обратившись напрямую к Фролову.
        Вика вздрогнула, когда прозвучала фамилия почти всесильного первого заместителя главы президентской администрации. Действительно, она приехала к Реваеву именно из-за его знакомства с Фроловым. Не так давно, около полутора лет назад следственная группа под руководством полковника расследовала обстоятельства гибели дочери высокопоставленного чиновника* (* - сноска - о ходе расследования гибели дочери высокопоставленного чиновника можно узнать, прочитав повесть «Крысолов»). Конечно, обстоятельства знакомства вряд ли можно было назвать благоприятными и рассчитывать на продолжение каких-либо отношений не имело смысла, однако Фролов, должно быть, остался вполне удовлетворен результатами следственных действий, во всяком случае, несколько месяцев спустя он лично обратился к руководству следственного комитета с просьбой привлечь именно Реваева к расследованию одного весьма запутанного и категорически не подлежащего огласке дела, с которым Юрий Дмитриевич в итоге блестяще справился.
        Крылова не успела что-либо ответить, как полковник, оглушительно хрустнув коленями, поднялся с дивана. В то же мгновение в дверном проеме показалось улыбающееся лицо Ольги Дмитриевны.
        - У меня все готово. Прошу чаевничать, - провозгласила хозяйка дома.
        - Это мы с радостью, - откликнулся Реваев и тут же засеменил к выходу из комнаты. Сделав несколько быстрых шажков, он обернулся к Вике. Должно быть, разочарование, проступившее на лице гостьи, было слишком заметно. Укоризненно покачав головой, отставной полковник произнес то, чего Крылова ожидала меньше всего.
        - Выпьешь чайку, позабудешь тоску, - добродушно изрек Реваев и, очевидно полагая, что тема разговора исчерпана, двинулся дальше. Вике ничего не оставалось, как последовать за ним.
        За все время чаепития она не проронила ни слова, лишь молча разглядывала сидящих напротив нее улыбающихся и о чем-то непрерывно болтающих супругов.
        Старики! Догадка насквозь пронзила ее сознание. Она приехала к старикам. К старикам не только и не столько по возрасту, сколько по нежеланию лезть в дела тех, у кого еще есть какие-то дела, кроме обрезки чрезмерно разросшейся яблони или пересадки двух кустов черной смородины. К старикам, готовым сыпать поговорками и ласково улыбаться собеседнику, но уже ничем не способных ему помочь. От пришедшего в голову понимания вдруг стало немного легче, Вика даже смогла улыбнуться в ответ на толком не услышанную шутку Ольги Дмитриевны. Конечно, жаль, что она не получит той помощи, на которую так рассчитывала, зато теперь она хотя бы понимает, что дело не в ней, не в том, что она не смогла подобрать нужные доводы. Дело совсем в другом. Как там на казенном языке называется это время, начиная с момента выхода на пенсию? Период дожития? Раньше это определение казалось ей необыкновенно циничным, можно даже сказать, бесчеловечным. А вот сейчас стало понятно - все правильно. Не жизнь. Дожитие. Мелкие, ни о чем хлопоты, бесполезные, опять ни о чем, разговоры. Улыбки, не несущие в себе настоящей радости, просто так,
на всякий случай. Да и все остальное, включая этот чай, не имеет уже никакого смысла.
        - Пожалуй, поеду, - Вика решительно поднялась из-за стола. - Время позднее, а мне еще добираться через полгорода.
        - Я провожу, - Реваев взглянул на собиравшуюся что-то произнести Ольгу Дмитриевну и покачал головой, - подышать воздухом перед сном завсегда полезно, а уж мне так тем более.
        Короткий путь от крыльца до калитки они прошли молча. Лишь выйдя за ограду, Юрий Дмитриевич удивленно покачал головой:
        - Это твоя машина?
        Вика молча кивнула.
        - Странный выбор, но главное, чтобы тебе нравилось, - Реваев несильно похлопал Ларгус по капоту, а затем ухватил гостью под руку. - Как Жора?
        - Плохо, - коротко отозвалась Крылова и уже собиралась было сесть в машину, но почувствовала, как напряглись пальцы полковника, сжимающие ее локоть.
        - Мне кажется, плохо тебе самой. Вернее, вам обоим.
        - Плохо? - Вика резко обернулась к Реваеву. - Это невыносимо. Он ведет себя так, будто его жизнь кончилась. Полностью. Я не удивлюсь, если однажды он позвонит в службу доставки, закажет гроб, а потом ляжет в него посреди кухни. Но знаете, это еще как-то можно было бы вынести. Но ведь он считает, что раз он уже не живет, то и все вокруг, все, кто рядом, жить не должны. А рядом - это я! Только я! Так что, мне надо второй гроб заказать и лечь с ним рядом? Или, может быть, поискать двухместный? Но я не готова. Понимаете? Я готова быть с ним, заботиться о нем, любить его, наконец. Но лечь в гроб с ним рядом только из-за того, что он свою нынешнюю жизнь не считает жизнью, я не могу.
        - Трудно терять то, чего у тебя было больше, чем у всех остальных, - пальцы Юрия Дмитриевича категорически не желали отпускать локоть Крыловой. - Вот посади ты меня в коляску, что, думаешь, я плакать начну? Нет. Но так ведь это не потому, что у меня сила воли крепче или я во всем одну радость вижу. Причина совсем другая будет. Причина в том, что я и сейчас пройду пятьсот метров и задыхаюсь, мне присесть надо. Посидеть, отдохнуть. Не сильно много я потеряю. Не скажу, что совсем ничего , это уже неправда будет, но в разы меньше, чем Жора. Сильному человеку вдруг почувствовать свою слабость, зависимость от других - всегда страшно. Он ведь всегда своей силищей гордился. Хотя, скажу честно, ценил я его совсем не за силу. Да и ты, наверное, в свое время не из-за одних только мышц на него засмотрелась. Так ведь?
        - Так, - раздраженно отозвалась Вика, наконец ухитрившись освободить руку из неожиданно цепкой хватки полковника, - мышцы тут совершенно ни при чем.
        - Ну вот и хорошо, - обрадовался Реваев, совершенно не обращая внимания на тон собеседницы, - раз для тебя это не главное, значит, и он со временем поймет, что есть кое-что поважнее. Главное только, чтобы он понимал, что именно для тебя важно.
        - Может быть, вы сами об этом ему как-нибудь расскажете? - бросила, усаживаясь в автомобиль, Вика. - Возможно, вашему визиту он будет рад.
        Уже захлопнув дверь, Вика подумала, что проститься с Реваевым стоило иначе. Хоть он ничем не смог, вернее, не пожелал ей помочь сегодня, слишком много всего для нее он сделал раньше. И потом, глупо обижаться на того, кто живет в совсем другом, не таком, как у тебя, периоде времени. Периоде дожития…
        - Получилось, - должно быть произнесла вслух Вика, потому что в телефоне сперва послышалось вежливое покашливание, а затем в бархатистом голосе появились вопросительные интонации.
        - Виктория Сергеевна, я вас от чего-то отвлекаю?
        - Нет, что вы, - спохватилась Вика, - я вас внимательно слушаю.
        - Тогда я хотел бы уточнить адрес, по которому за вами прислать машину. Через полтора часа вы должны быть в Шереметьево.
        - В Шереметьево? Через полтора? Да мы если прямо сейчас стартуем, все равно…
        - Диктуйте адрес, Виктория Сергеевна, - перебил ее референт Фролова. - И еще. Много вещей с собой можете не брать. Обратно в Москву вас доставят сегодня же.
        - Пятый Сыромятнический, гостиница «Мятная», - сообщила Вика и тут же с удивлением услышала следующий вопрос.
        - Надеюсь, не сырая?
        - Нет, почему сырая? Нормальная, - растерялась Вика. - Почему вы спрашиваете?
        - Машина за вами выехала, через двенадцать минут будет на месте, - проигнорировал ее вопрос обладатель бархатистого баритона. - Приятного вам полета, Виктория Сергеевна!
        - Подождите! Подождите, - в последний момент спохватилась Крылова. - У меня заграничного паспорта нет.
        - Совсем? - в голосе собеседника послышалось изумление. Должно быть, в тех кругах, в которых ему приходилось вращаться, люди без заграничных паспортов не попадались в принципе.
        - Не совсем. В данный момент. При себе нет, - сбивчиво объяснила Вика.
        Несколько мгновений из динамика не доносилось ни звука, затем послышался вздох, которым обычно предваряют вынужденный, обставленный максимальной вежливостью отказ.
        - Хорошо. Возьмите с собой хотя бы внутренний паспорт. Надеюсь, он у вас при себе?
        - Да! - радостно выкрикнула в телефон Крылова.
        Глава 21
        Все еще пятница
        Следующие несколько часов превратились для нее в одно неожиданное и от этого еще более увлекательное приключение. Действительно, когда через пятнадцать минут после завершения разговора Вика вышла на крыльцо гостиницы, черная Ауди А8 с проблесковым маячком на крыше уже стояла у тротуара.
        Будучи сотрудником следственного комитета, Крылова прекрасно знала и иногда имела возможность убедиться на собственном опыте, что автомобиль с включенным проблесковым маячком способен преодолевать любые дорожные затруднения, но в этот раз ей показалось, что водитель лимузина и вовсе не замечал на своем пути каких-либо препятствий, а они несомненно были, о чем красноречиво сигнализировал Яндекс-навигатор в Викином смартфоне, уверенно сообщавший о восьми, а то и девятибалльных пробках почти на всем маршруте до Шереметьева. Возможно, причиной тому было мастерство молчаливого водителя, а быть может, удачное сочетание букв АМР на номерном знаке с синеватыми всполохами на крыше оказывало буквально магическое воздействие на остальных участников дорожного движения.
        На переднем пассажирском сиденье расположился еще один молчаливый мужчина в черном костюме. Поначалу Вика решила, что это тот самый звонивший ей обладатель бархатистого баритона. Убедившись, что мужчина не торопится сам вступать с ней в беседу, Крылова решила задать вопрос напрямую.
        - Скажите, а это вы мне звонили?
        Мужчина молча покачал головой, затем обернулся, окинул пассажирку изучающим взглядом через спинку сиденья и, бросив короткое басовитое: «Нет», вновь уставился на лобовое стекло.
        Терминал А в Шереметьево едва ли мог поразить воображение своими размерами, скорее, наоборот, вряд ли кто-то из десятков тысяч пассажиров, ежедневно вылетающих и прибывающих в этот огромный аэропорт, мог представить, что здание одного из терминалов окажется таким маленьким. «В Салехарде и то аэропорт больше», - подумала про себя Вика, увидев ничем не примечательное двухэтажное здание.
        Несколько минут спустя она поняла, что глубоко ошибалась. Примечательного в терминале А было много. Прежде всего, примечателен он был своей немноголюдностью. На первом этаже никого из пассажиров не оказалось вовсе, зато лица сразу нескольких сотрудников терминала при виде Крыловой озарились счастливыми улыбками. На всякий случай улыбнувшись в ответ, Вика поспешила за мужчиной в черном костюме, который уверенно направился к стойке регистрации.
        О чем-то коротко переговорив с девушкой за регистрационной стойкой, мужчина подхватил Крылову под локоть.
        - Ваш вылет через двадцать минут. На месте вас встретит сотрудник посольства и то лицо, с которым вы хотите встретиться. Поскольку загранпаспорта у вас нет, встреча будет организована в бизнес-терминале аэропорта Барселоны. Так что если вы хотели посмотреть город, вынужден вас разочаровать, выйти из здания у вас не получится.
        - Это ничего, терпимо, - заверила Вика и тут же изумленно пискнула. - Ой! Это же он?
        - Он, - коротко подтвердил мужчина в черном и укоризненно покачал головой. - Опять набузюкался, а потом ему к трапу скорую подгонять будут.
        По лестнице, ведущей со второго этажа, неуверенной походкой спускался высокий темноволосый мужчина, чье лицо, скрытое за непроницаемыми темно-синими стеклами очков, регулярно появлялось на всех ведущих телевизионных каналах, в особенности музыкальных, а могучий с хрипотцой голос был знаком каждому, кто хоть раз становился слушателем одного из многочисленных хит-парадов. Правой рукой мужчина тяжело опирался на хромированные перила, левой обнимал за плечи своего охранника, во всяком случае, Вика предположила, что здоровенный детина с мощными плечами и не менее мощной челюстью был именно охранником поп-звезды.
        - Пойдемте, - поторопил ее сопровождающий, - вас еще через границу пропихнуть надо.
        К Викиному облегчению, пропихивание ее через границу особых затруднений ни у кого не вызвало. Мужчина в черном продемонстрировал свое удостоверение, затем положил на стойку паспорт Крыловой и доверительным тоном сообщил девушке в форме таможенной службы о том, что ее должны были уже предупредить.
        Должно быть, девушку действительно предупредили, во всяком случае, она, нисколько не удивившись, коротко кивнула в ответ и подняла трубку стоящего перед ней телефона внутренней связи. Не прошло и тридцати секунд, как за спиной у нее возник еще один таможенник, значительно старше по возрасту, а судя по погонам, и по званию. Внимательно изучив паспорт Крыловой, он укоризненно взглянул на ее сопровождающего. Вика успела заметить, как мужчина в черном костюме снисходительно улыбнулся, а уже в следующую секунду паспорт скользнул обратно ей в руки.
        - Надеемся на ваше скорое возвращение, - с некоторым оттенком язвительности произнес таможенник.
        - Я вернусь, честное слово, - пообещала Крылова, пряча паспорт в сумочку.
        Несколько минут спустя она уже поднималась на борт белоснежной Cessna Citation. Не успела она занять предложенное стюардессой кресло, как мирно дремавший в сумочке телефон разразился возмущенными трелями.
        - Мне только что позвонили, - Карнаухов причмокнул губами, очевидно, решая, стоит ли озвучивать, откуда именно ему поступил звонок, или в сложившихся обстоятельствах в этом уже нет никакой необходимости. - Хочу пожелать тебе хорошего полета, хотя, конечно, мне, мягко говоря, жаль, что я узнаю новости последним. Особенно такие новости.
        - Так ведь никаких новостей пока нет, Илья Валерьевич, - заторопилась Крылова, - вот когда вернусь, обязательно будут. И я сразу же, прямо из аэропорта с этими новостями к вам поеду. Если только вы уже спать не будете. А то говорят, что обратно я сегодня же полечу, так что, наверное, уже совсем поздно будет.
        - Из аэропорта ты поедешь туда, куда тебя отвезет машина, и вовсе не факт, что это будет наше управление, - было очевидно, что Карнаухова совершенно не радует то обстоятельство, что кто-то раньше него узнает о ходе еще незавершенного расследования, - но я буду ждать того момента, когда ты получишь возможность посетить мой кабинет.
        - Я могу позвонить, - робко предложила Крылова. - Из Барселоны. Потом. Когда закончу с Бородиным.
        - Не думаю, что он расскажет тебе что-то такое, что потребует от нас незамедлительных действий, - возразил генерал. - Так что лети, общайся. Ну а потом жду тебя с докладом.
        Завершив общение с Карнауховым, Вика, тут же набрала номер Реваева и, прежде чем полковник успел произнести в трубку хоть слово, выпалила:
        - Спасибо! Спасибо вам, Юрий Дмитриевич! И простите, ради бога, простите меня.
        - Не за что, - добродушно проворчал полковник. - Ты, главное, помни, я тебе не цветик-семицветик, у меня лепестков уже мало осталось.
        Разговор с Реваевым Вика закончила как раз вовремя - в салон самолета уже входили другие пассажиры.
        Пассажиров было четверо: высокий подтянутый мужчина лет сорока с приятным загорелым лицом, женщина, которая, как показалась Крыловой, была вряд ли старше ее самой, и двое детей, близнецы, лет шести-семи максимум.
        Несмотря на свой возраст, мальчишки ориентировались в салоне бизнес-джета довольно уверенно, а потому сразу умчались в головную часть лайнера, где, заняв два соседних кресла, тут же уткнулись в экраны смартфонов. Судя по их возгласам, они играли в какую-то сетевую игру друг против друга.
        - Арнольд Игоревич, - представился мужчина, одарив Крылову восхитительной белозубой улыбкой, - очень рад оказаться полезным Петру Михайловичу, пусть даже в такой мелочи.
        - Спасибо, вы нам очень помогли.
        Вика подумала, что вряд ли у нее еще в жизни будет шанс сказать «мы», подразумевая себя в компании с заместителем главы президентской администрации. Эта мысль показалась ей столь забавной, что она даже едва не забыла представиться.
        - Виктория, можно Вика, - все же спохватилась она.
        - Елена, - улыбнулась ей спутница Игоря Арнольдовича. - Вы надолго в Барсу?
        - Нет, к сожалению, - честно призналась Крылова, - уже сегодня лечу обратно.
        - Деловой визит, - понимающе кивнула Елена. - Тогда, может, немного шампанского? Выпьем за то, чтобы он оказался успешным.
        - Шампанского? - Вика не ожидала подобного предложения. - Почему бы и нет.
        Шампанское оказалось великолепным. Возможно, благодаря чудодейственному эффекту его искрящихся пузырьков, и перелет в Барселону, и последующее времяпровождение в конференц-зале терминала бизнес-авиации испанского аэропорта Крылову совершенно не утомили. Обратно она возвращалась уже поздно вечером, на борту уже другого джета в компании нескольких немолодых мужчин в строгих костюмах. На протяжении всего полета мужчины увлеченно обсуждали предстоящее слияние «Нефтьюганскорггеосинтеза» и «Когалымгазстройтранссервиса», разбавляя общение изрядным количеством отборного виски. За все время они лишь один раз вежливо предложили Крыловой выпить с ними, но получив такой же вежливый отказ, тут же совершенно забыли, что на борту, кроме них, есть кто-то еще, и вновь вернулись к обсуждению предстоящей многомиллионной сделки.
        На посту таможенного контроля работала уже другая сотрудница. Вика даже успела подумать о том, какую реакцию у таможенницы, вызовет ее внутренний общегражданский паспорт, когда появившийся буквально из ниоткуда мужчина в черном костюме басовито произнес:
        - Это Крылова. Вас должны были предупредить.
        - Предупредили, - холодно отозвалась таможенница и с явной неприязнью взглянула на Вику. - У вас хоть какие-нибудь документы есть?
        - Вот, пожалуйста, - Крылова торопливо положила паспорт на стойку.
        - Ну хоть не проездной.
        Внимательно изучив документ, таможенница сделала запись в лежащей перед ней на столе тетради. Содержание записи Вика разглядеть не смогла, но предположила, что там указано, что гражданка Крылова, вылетевшая утром из Шереметьево в Барселону, вечером того же дня благополучно вернулась на родину.
        Вопреки опасениям Карнаухова, мужчина в черном лишь уточнил у Крыловой, куда именно ее следует отвезти и, получив ответ, дал команду водителю. Ночные улицы были уже почти пустынны, а потому, чтобы добраться от Шереметьева до здания в Техническом переулке за сорок минут, даже не пришлось включать проблесковый маячок на крыше автомобиля.
        Когда Вика вошла в кабинет Карнаухова, начальник следственно управления расхаживал из стороны в сторону, ссутулившись и заложив руки за спину. Увидев застывшую в дверях подчиненную, он едва заметно улыбнулся и тут же приглашающе махнул рукой.
        - Ну проходи, лягушка-путешественница. Рассказывай, как оно слеталось, что в дальних краях интересного видела.
        - Видела не так чтобы очень, - отозвалась Крылова, вынимая диктофон из сумки, - а вот услышать кое-что удалось. Вам как лучше, чтобы я своими словами пересказала, или запись послушаете?
        - А давай-ка вместе послушаем, - устроившись в кресле, Карнаухов деловито щелкнул пальцами. - Врубай свою аппаратуру.
        Прослушав запись, генерал некоторое время сидел молча, задумчиво пощипывая себя за щеку, затем решительно подался вперед и навис над столом.
        - В общем, так. Это, - он накрыл диктофон ладонью, - я у тебя пока забираю.
        - Илья Валерьевич! - попыталась было возразить Вика.
        - Я сказал: «Пока», - рявкнул на нее Карнаухов. - Прежде чем эту запись пускать в дело, вернее, прежде чем принимать по ней какое-то решение, мне надо ее еще раз послушать. Да и посоветоваться кое с кем не мешает.
        - Кое с кем, это вы сейчас о председателе? - набравшись храбрости, уточнила Крылова.
        - И не только о нем, - хозяин кабинета тоскливо вздохнул. - Здесь такие люди затронуты, одним уголовно-процессуальным кодексом не обойдешься. Тут более тонкие материи. Так что, похоже, тому человеку, который тебе вояж в Европу организовал, тоже придется с этим материалом ознакомиться.
        - Юрию Дмитриевичу? - радостно выпалила Крылова и тут же замерла, увидев изумленное лицо начальника управления.
        - Так вот оно в чем дело, - медленно, словно до конца не веря открывшейся ему истине, произнес Карнаухов, - а я-то все думаю, как ты решилась сама на Фролова выйти. А здесь оказывается, наш отставник постарался. Вот старый хрыч!
        Судя по тому, что последняя фраза была произнесена с явным оттенком уважения, Реваеву, а заодно и Вике ничего страшного не угрожало. Карнаухов всего лишь потряс в воздухе стиснутым кулаком и, грозно выпучив глаза на подчиненную, изрек.
        - Пороть вас надо. Обоих. Тебя особенно, потому как еще есть шанс до головы достучаться. Был бы я помоложе лет на двадцать, прям сейчас бы с тебя штаны стянул, - генерал вновь тряхнул кулаком, - и всыпал как следует. Все, иди, отсыпайся, а с утра сразу сюда. В эту субботу, я так полагаю, тебе поработать придется.
        Вика послушно выскочила из-за стола. Сделав несколько шагов к выходу, она обернулась. Карнаухов стоял, крутя в руках диктофон. Заметив, что подчиненная остановилась, он вопросительно взглянул на нее.
        - Ох, Илья Валерьевич, были бы вы помоложе лет на двадцать… - хихикнув и не закончив фразу, Вика выскочила из кабинета, прежде чем в закрывающуюся дверь врезался тяжелый степплер.
        Глава 22
        Суббота, 29мая
        Наутро, едва приехав на службу, Вика поспешила в приемную начальника управления, где тут же выяснилось, что генерала нет, и, когда будет, неизвестно.
        - Уехал минут десять назад вместе с… - доверительным шепотом сообщила секретарша Карнаухова, указывая пальцем куда-то под потолок, в направлении верхнего этажа, который полностью находился в распоряжении председателя. - Когда будут, неизвестно. Мне кажется, куда-то туда поехали … - секретарша вновь ткнула пальцем вверх, очевидно, на сей раз имея в виду сферы более высокие, чем расположенный у нее над головой восемнадцатый этаж здания следственного комитета.
        Сидеть в приемной не имело никакого смысла. Если Карнаухов вернется, причем вернется с принятым кем-то решением, то наверняка сам тут же вызовет к себе Крылову, поскольку претворять в жизнь решения руководства всегда приходится именно рядовым следователям. Впрочем, рассудила Вика, подобная практика характерна для любой организации, в которой присутствуют начальники и подчиненные. Одни в меру разумения принимают решения, другие, в меру уже своего разумения, их выполняют. Потом и те, и другие сверяют результат, полученный вторыми, с тем, что рассчитывали получить первые. Зачастую эти результаты не совпадают.
        Размышляя подобным образом, Вика вернулась в свой кабинет, где и провела следующие несколько часов, готовя к передаче в суд материалы по делу о двойном убийстве на Бауманской, которое передали в главное следственное управление исключительно по причине того, что один из убитых супругов занимал должность заместителя министра путей сообщения. Само по себе дело было совершенно несложным и первоначальные предположения как самой Крыловой, так и оперативников, что к гибели родителей причастен их сын, подтвердились спустя всего несколько дней расследования.
        Телефон внутренней связи ожил, когда стрелки на настенных часах уже приближались к полудню.
        - Он ожидает, - сообщила Вике секретарша Карнаухова и, понизив голос, добавила почти шепотом, - мрачный вернулся. Не в духе.
        - Уже бегу, - не зная почему, но так же шепотом отозвалась Крылова и, подхватив заранее подготовленную папку с материалами дела, выскочила из кабинета.
        В кабинете начальника следственного управления отчетливо витали запахи кофе, коньяка и неприятностей. Причем если первые два исходили из стоящей на столе здоровенной кружки, то неприятностями веяло от самого хозяина кабинета. Во всяком случае, так показалось Крыловой.
        - Пришла?
        Вопрос Карнаухов задал сквозь зубы, не поднимая головы, и явно не ожидал ответа. Неуверенно шагнув вперед, Вика остановилась, не доходя еще три шага до массивного стола, на котором одиноко белел лист бумаги.
        - Читай, расписывайся, - Карнаухов ткнул пальцем в сторону документа. - Потом будем говорить дальше.
        Подойдя к столу и так и не дождавшись предложения присесть, Вика наклонилась и придвинула к себе лист бумаги. Несколько отпечатанных принтером строк она прочитала почти мгновенно.
        - Я не очень поняла, - подняв голову, она взглянула на застывшего в кресле Карнаухова.
        - Что ты не поняла? Как ручкой пользоваться? - генерал недовольно шевельнул бровями. - Слева роспись, справа расшифровка. Что сложного?
        - Я не поняла, как можно изъять аудиозапись и протокол допроса из дела.
        - Точно! Протокол, - оживился Илья Валерьевич. - Давай-ка его сюда!
        Вика неохотно раскрыла папку.
        - Больше энтузиазма! - поторопил ее Карнаухов. - И бумажку подписывай. Пока не подпишешь, ты из этого кабинета не выйдешь.
        - Выведут? - уточнила Крылова и тут же сама испугалась своей прямолинейности.
        - Вынесут, - возмущенно фыркнул хозяин кабинета. - Буду тебя коньяком поить, до тех пор, пока ты на ногах держаться не сможешь, а как падать начнешь, так и вынесут, но перед этим ты мне документ этот подпишешь. Надеюсь, третий абзац внимательно прочитала?
        - Это где про неразглашение?
        - Это где оно самое, - кивнул Карнаухов. - Только, моя хорошая, обрати внимание, это тебе не какая-то бумажка для служебного пользования. У этих материалов теперь совсем другой статус, и спрос с тебя будет, если ты хоть где-то языком не в ту сторону махнешь, по полной программе. Так что никому ни-ни! В том числе любимому нами обоими Юрию Дмитриевичу. Усекла?
        - Усекла, - растерянно пробормотала Крылова.
        - Вот и славненько, - обрадовался генерал. - Тогда подписывай, а потом обсудим наши с тобой дальнейшие действия.
        - А они все же будут? - Вика недоверчиво взглянула на собеседника.
        - Еще какие, - расплылся в довольной улыбке Карнаухов.
        Восемь часов спустя Вика вновь въезжала в Южное Бутово. На этот раз калитку отворил сам Реваев.
        - Юрий Дмитриевич, - сходу выпалила Крылова, - вот скажите мне, что делать, если знаешь что-то такое, о чем говорить никому нельзя, но все равно очень хочется, что прям зубы сводит?
        - Зубы? - усмехнулся полковник. - Сводит, это хорошо, это значит, что они еще не вставные.
        - Смеетесь надо мной, да? - Вика шутливо обхватила Реваева за плечи, словно намереваясь повалить его на траву. - А мне, если честно, совсем не смешно.
        - Если все так серьезно, сходи на кладбище.
        - На кладбище?
        - Ну да. А что ты удивляешься? Я помню, когда помоложе был, частенько так делал. Придешь к родителям, постоишь, выговоришься. На душе сразу легче станет. Иной раз, бывает, и совет дельный услышишь, - Реваев грустно улыбнулся. - Что ты так смотришь? Думаешь, совсем из ума выжил? Нет, еще есть немного. Просто кладбище - это такое место специфическое, там, вроде, и тишина стоит, а все равно, если прислушаться, много услышать можно. Только надо не одними ушами слушать.
        Реваев вновь улыбнулся, на этот раз, как показалось Вике, еще печальнее, и несильно похлопал себя по левой стороне груди.
        - А я вот к вам приехала, - растерянно пробормотала Крылова.
        - Ну, милая, - теперь уже полковник мягко обнял ее за плечи, - скажу тебе по секрету, что между статусом пенсионера и покойника некоторая разница все же имеется.
        - Юрий Дмитриевич! Я же не в этом смысле, - Вика почувствовала, как щеки у нее начинают гореть от смущения. - Вы же знаете, родители у меня сейчас не в Москве, да и в любом случае, их в эту кухню лучше не втягивать. Так что если с кем и советоваться, то только с вами.
        - Ну что же, надо советоваться, советуйся. Со своей стороны, могу обещать тебе полную конфиденциальность. Даже Ольге Дмитриевне! Кстати, об Ольге Дмитриевне, - Реваев достал из кармана смартфон и пару раз коснулся экрана. - Оля! К нам опять Вика приехала… Да, я тоже рад… Мы с ней немного пройдемся, подышим. Уж больно вечер хороший… Не переживай, мы недолго… А к чаю мы непременно вернемся.
        Реваев вновь спрятал телефон в карман ветровки.
        - Ну вот, таможня дала добро. Можно отправляться в странствия. Будем гулять и слушать твои откровения, - полковник элегантно выставил локоть, предлагая Крыловой взять его под руку.
        - Будем гулять, - согласилась с предложением Вика, - только это не совсем мои откровения.
        Порывшись в сумочке, она достала смартфон и сняла блокировку с экрана.
        - Илья Валерьевич изъял у меня диктофон с записью, - сообщила она Реваеву, - хорошо хоть, телефон не догадался отобрать.
        - Кто знает, иногда полезно на какое-то время остаться без телефона, - полковник неторопливо двинулся по тротуару, увлекая за собой Крылову, - но раз уж привезла, включай свою запись.
        Вика коснулась экрана и через мгновение из динамика смартфона послышался голос Бородина. Запись была достаточно долгой, сорок две минуты, запомнила точное время Крылова, и за все эти сорок две минуты Реваев не проронил ни единого слова. Иногда только и без того неспешный ритм шагов полковника замедлялся, а сам Юрий Дмитриевич вскидывал перед собой руку с выставленным вперед указательным пальцем и начинал им дирижировать в такт доносящимся из смартфона словам. Когда Бородин наконец замолчал, они успели уже пройти почти полный круг по поселку и теперь возвращались к дому Реваевых с другой стороны улицы.
        - Ну что же, не могу сказать, что ты меня сильно удивила, - произнес полковник, после того как Вика вновь убрала телефон в сумку, - но запись действительно занятная.
        - Занятная? - уставилась на него Крылова. - Вы это называете занятным? Да у меня в голове не укладывается, как вообще такое может быть, да еще в наше время!
        - Что здесь такого необычного? Тайные общества всегда были популярны, причем не только в России. Тайные общества, состоящие из весьма способных молодых людей, да в придачу выходцев из верхних слоев общества, тоже явление неудивительное. То, что это общество позиционирует своих участников как будущих вершителей судеб страны, в этом тоже нет ничего странного. Во-первых, это хороший маркетинговый ход, ну а во-вторых, кто же не мечтает прикоснуться к власти, - Реваев усмехнулся. - Многие видят себя в роли эдакого нового фюрера. Слава богу, не всем удается эту роль сыграть.
        - Только про этого фюрера Бородин ничего не знает, - вздохнула Вика, - ну или божится, что не знает.
        - Он и не должен знать. Того, что он тебе рассказал, и так слишком много для того, кто еще не сдал вступительный экзамен. Я ведь так понимаю, его участие в обеспечении алиби Комаровского таковым не является.
        - Конечно, это был только первый шаг к вступлению. Второй он просто-напросто не успел сделать.
        - По независящим от него обстоятельствам, - кивнул Реваев, - но зато теперь молодой человек благополучно останется в совершенно для него безопасном статусе свидетеля.
        - С учетом того, что его показания у меня отобрали, то у него в этом деле теперь вообще статус постороннего.
        - Ну почему же. Остались показания, в которых он подтверждает алиби Комаровского. Между прочим, никем не опровергнутые показания.
        - А Суслов? Ведь он не смог бы успеть к закрытию метрополитена, если бы вышел из квартиры Комаровского так поздно.
        Реваев снисходительно улыбнулся.
        - Вот увидишь, в показаниях этого молодого человека в ближайшее время возникнут некоторые корректировки. Если не ошибаюсь, он в тот вечер изрядно выпил, так что сам бог велел, чтобы у него в голове была путаница.
        - И тогда к убийству Апраксина ни Комаровский, ни Бородин не будут иметь никакого отношения, - подытожила Вика, - вся вина ляжет на Маркову.
        - Скорее всего, так и будет, - кивнул Юрий Дмитриевич, - и ты с этим поделать ничего не сможешь. Но ведь ты не ради Апраксина ко мне приехала. Я может, уже староват стал, на лету не могу угадывать. Ты уж объясни, что хочешь услышать.
        Закусив губу, Вика пыталась подобрать слова, чтобы объяснить Реваеву цель своего визита, затем недоуменно пожала плечами.
        - Не знаю. Сама не знаю. Наверное, мне просто надо было с кем-то всем этим поделиться. Ведь это дикость, нереальная дикость! Тайное общество, убийства лишь ради того, чтобы доказать причастность к кругу избранных. Это просто не вмещается в моей голове! Взять того же Бородина. Да с его отцом ему и делать ничего не надо было. Просто доучиться еще два года в своем институте. По окончании его сразу же устроили бы в какую-нибудь госкорпорацию на должность замначальника отдела. Через год, максимум два, стал бы начальником. К тридцати дорос до вице-президента или перешел бы на работу в правительство. Что еще надо?
        - Когда тебе двадцать лет, всегда надо чуть больше, чем тебе может предложить действительность, - усмехнулся Реваев, - и это не зависит от того, как много тебе уже предложили. В любом случае будет не хватать.
        - И это наша будущая элита, - растерянно пробормотала Крылова, - во всяком случае, таковой они себя считают.
        - Не думаю, что они слишком сильно отличаются от нынешней, - Реваев причмокнул губами и, как показалось Вике, опасливо огляделся по сторонам. - В любом случае для тебя сейчас важно установить личности всех членов этого кружка юных дарований, а самое главное установить того, кто этот кружок нарисовал и сам посредине поселился.
        - Карнаухов сказал мне то же самое. Да я и сама это понимаю.
        - В таком случае ты должна понимать, что в твоем распоряжении есть только один человек, который может предоставить всю нужную информацию.
        - Маркова, - кивнула Вика.
        - Маркова, - согласился Реваев. - Вы уже решили, что сможете ей предложить? Поскольку она женщина, пожизненное ей не грозит в любом случае, но по сумме нескольких приговоров можно и до тридцати добраться. Если пообещать, что она получит не более половины от максимального срока, скажем, лет пятнадцать, девушка разговорится.
        Крылова удивленно взглянула на собеседника.
        - Вы разговаривали с Ильей Валерьевичем? Именно столько я должна предложить Марковой завтра утром.
        - С Ильей Валерьевичем на этой неделе мне общаться не доводилось. Илья Валерьевич все же у нас человек занятой, так что созваниваемся мы не так уж и часто. А что касается срока, это же очевидно. Двадцать, это, конечно, тоже сделка, но сделка грубая. Марковой надо показать, что вы не просто даете ей перспективу со временем оказаться на свободе, но и пытаетесь по возможности эту перспективу приблизить. Тогда ваше предложение точно не останется без ответа, причем того ответа, который вы от нее ожидаете. Ну а раз так, надо скидывать. Десять для всех ее подвигов это слишком мало, она сама это прекрасно понимает, так что пятнадцать будет в самый раз. Думаю, она даже не станет торговаться. До скольки Карнаухов тебе разрешил снижаться? Еще на год?
        Крылова молча кивнула.
        - Все правильно, - одобрил Реваев, - уйти ниже - это значит позволить ей диктовать условия, а на это ни наш дорогой Илья Валерьевич, ни уж тем более те люди, которые отдают ему распоряжения, никогда не согласятся.
        - И вы считаете это правильным? Она ведь столько людей… она Гену убила! - с неожиданной для себя яростью выпалила Крылова.
        - Я считаю, что это та цена, которую мы можем и даже должны уплатить ради того, чтобы узнать имена всех остальных, а самое главное, того паука, который сидит посредине этого круга и дергает за ниточки, - Реваев вновь обнял Вику за плечи. - Все. Прекращаем дискуссию, идем пить чай. А завтра ты все сделаешь правильно.
        Глава 23
        Воскресенье, 30мая
        Маркову доставили в следственное управление в начале одиннадцатого. К этому времени Вика уже дважды успела выпить кофе и столько же раз выслушать наставления генерала Карнаухова.
        - Сразу от нее ответа не требуй, - наставлял подчиненную Илья Валерьевич, - сутки на размышление она взять может. Если потребует, чтобы гарантии ей озвучил кто-то из высоких чинов, максимум на кого ты можешь рассчитывать, это на меня. Председатель с ней встречаться не будет, это уже вопрос решенный. Достаточно того, что он поставил свою подпись.
        - Я поняла, - Вика с радостью вскочила с места, едва в кабинет заглянул старший конвойной группы, - не переживайте, Илья Валерьевич, все сделаю в лучшем виде.
        - Это еще смотря какой вид нам откроется, - генерал с сомнением покачал головой, - а то, может, в итоге такое увидим, что лучше и не заглядывать.
        Маркова вошла в кабинет в сопровождении сразу двух конвоиров, один из которых был пристегнут к девушке наручниками. При виде величественно возвышающегося и облаченного в генеральский китель Карнаухова, оба сопровождающих вытянулись по стойке смирно.
        - Расслабьтесь.
        Илья Валерьевич небрежно взмахнул рукой, напустив при этом на себя вид помещика, дарующего вольную своим крепостным, после чего плавно, словно в замедленной съемке, перевел взгляд на задержанную.
        - Наталья Михайловна, - в голосе Карнаухова послышалась плохо скрываемая ирония, - мне кажется, с Викторией Сергеевной вы уже успели достаточно близко познакомиться.
        - Возможно, чуть ближе, чем хотелось бы Виктории Сергеевне, - в тон ему отозвалась Маркова.
        - Возможно.
        Карнаухов задумчиво кивнул, словно признавая меткость нанесенного оппонентом выпада. Но в следующее мгновение на его лице появилась ухмылка.
        - Впрочем, как вы успели убедиться, у Виктории Сергеевны есть друзья, которые всегда готовы прийти ей на помощь. В данный момент роль друзей исполняют эти молодые люди, - он повел подбородком в сторону конвоиров, - которые, я полагаю, могут пока подождать в коридоре.
        - Может, ей тогда руки за спину? - предложил прикованный к Марковой сержант. - А то, говорят, уж больно шустрая девица.
        - Можно и за спину, - пожал плечами Карнаухов, - Наталья Михайловна у нас девушка молодая, гибкая. Думаю, ей будет вполне комфортно.
        - Нет! - Вика сама испугалась того, как неожиданно громко прозвучал ее голос. - Не надо за спину. У нее ведь плечо.
        - Рыбак рыбака видит, - понимающе усмехнулся Карнаухов и тут же решительно приказал конвоирам. - Перестегивайте ее и ждите в коридоре.
        Дождавшись, когда конвоиры выйдут, а сама задержанная займет специально для нее установленный посреди кабинета стул, генерал тоже направился к двери. Не доходя до нее двух шагов, он картинно обернулся и ткнул указательным пальцем в сторону Марковой.
        - Сейчас Виктория Сергеевна озвучит вам некоторые наши предложения. Когда я говорю «наши», то подразумеваю, что предложения эти исходят не только от самой Виктории Сергеевны и даже не от меня лично. Они согласованы на самом высоком уровне. Так что, Наталья Михайловна, в ваших интересах эти предложения принять и вступить в диалог. В диалог полноценный, когда на вопросы Виктории Сергеевны вы будете давать подробные, а главное, совершенно искренние ответы. Вы ведь способны на искренность?
        Маркова отозвалась спустя несколько секунд томительного молчания.
        - Сначала хотелось бы узнать, на что вы способны.
        - А вот Виктория Сергеевна сейчас все наши способности и продемонстрирует, - Карнаухов, наконец, преодолел расстояние, отделяющее его от двери, - так что желаю вам, дамы, приятного и конструктивного общения.
        - Подглядывать будет? - уточнила Маркова, кивнув в сторону стоящей в углу кабинета камеры.
        - Наблюдать, - уточнила Вика, доставая из папки лист бумаги с отпечатанным на нем досудебным соглашением.
        - Старички они такие, им лишь бы понаблюдать, - Наташа криво усмехнулась. - Как плечо, заживает?
        - Давайте лучше перейдем к делу, - обсуждать раненое плечо с тем человеком, который и нанес болезненную рану, Крыловой совсем не хотелось. - Вы понимаете, что по совокупности совершенных вами преступлений, вам грозит тридцатилетнее заключение?
        - Надо же, в кино, когда следаков про срок спрашивают, они всегда одну и ту же фразу все говорят. Конкретную меру наказания определит суд. А у вас вон как, уже заранее все решили.
        - Есть такое понятие: судебная практика, - Вика почувствовала себя увереннее, начав оперировать привычной терминологией, - у нас в стране, конечно, право не прецедентное, но все же есть некоторые сложившиеся за последнее время закономерности. Так вот, за убийство двух и более лиц, а в придачу к этому убийство сотрудника правоохранительных органов и покушение на жизнь еще одного сотрудника, другого варианта приговора, кроме как пожизненное заключение, быть просто не может. Но поскольку вы женщина, максимальный срок наказания по одному обвинению для вас не может превышать двадцати лет, а по совокупности статей двадцать пять. Но, поскольку дело о вашем на меня покушении будет рассматриваться отдельно, то вступает в силу правило максимального срока заключения по совокупности приговоров. А это тридцать пять лет. Так что тридцать вам точно гарантировано.
        Несколько мгновений Маркова молчала, очевидно, пытаясь осмыслить услышанное, затем ее левая бровь дернулась вверх.
        - И все равно, что-то у вас с математикой не сходится. Сорок и сорок - рубь сорок.
        - Это почему же? - насторожилась Крылова.
        - Судя по тем вопросам, что вы мне вчера так страстно пытались задавать, вы меня обвиняете всего в двух убийствах. Комаровского и того молодого человека на БМВ, фамилию которого вы мне так и не назвали. Так что, наверное, правильно будет сказать: убийство двух лиц, один из которых является сотрудником правоохранительных органов. Как вам моя формулировка?
        - Так себе.
        Вика постаралась ответить спокойно, не демонстрируя вдруг охватившее ее чувство мстительного торжества. Сейчас, именно сейчас наступит тот момент, когда она положит на стол свою карту, и противник с ужасом увидит, что эта карта - джокер, полностью меняющая расклад игры.
        - Кроме тех преступлений, что вы уже сами перечислили, следствие собирается предъявить вам обвинение в убийстве Апраксина Константина Алексеевича, которое вы совершили совместно с Комаровским, а так же соучастие в убийстве еще почти десяти человек, чьи фамилии я сейчас перечислять не буду, но вот фотографии могу вам продемонстрировать.
        Крылова с силой толкнула вперед по гладкой поверхности стола пачку фотографий несчастных бездомных. Эти люди не выглядели привлекательно и при жизни, во всяком случае, в ее последние мгновения, а уж после смерти и подавно, так что созерцание их лиц, искаженных гримасами боли и ужаса, вряд ли могло хоть кому-то поднять настроение.
        - Вы собрали все нераскрытые преступления за последний год?
        Маркова отреагировала совершенно хладнокровно, Вика даже мысленно хлопнула в ладоши сидящей перед ней противнице и тут же нанесла новый удар.
        - Нет, только те, к которым вы имеете непосредственное отношение. А еще у меня есть показания свидетеля, который дает достаточно подробные объяснения, с какой целью все эти преступления были совершены.
        Задержанная сделала движение головой, отбрасывая назад свалившуюся на лоб прядь волос, но Крыловой показалось, что это движение на самом деле имело совсем другую цель - скрыть на мгновение проскользнувшую на лице Марковой растерянность.
        - Да? И кто же этот ваш таинственный свидетель?
        Вика подалась вперед, упираясь ладонями в столешницу и медленно, почти по слогам произнесла:
        - Бородин Юрий Всеволодович. Сейчас мы с вами вместе послушаем запись его показаний, а после этого, наконец, перейдем к тому предложению, которое упоминал генерал Карнаухов.
        Показания Бородина особого впечатления на Наташу не произвели. Во всяком случае, Вика не смогла заметить на лице задержанной и следа испуга или растерянности.
        - А еще есть масоны, - усмехнулась Маркова, едва только Крылова остановила запись, - говорят, они правят всем миром. Их вы тоже ловить собираетесь? Вам сказочный мальчик рассказал сказочную историю. С таким же успехом он мог пересказать Толкиена. И что тогда, вы объявили бы в розыск Саурона?* (* сноска - Саурон - злой дух, один из персонажей книги Толкиена «Властелин колец») Должно же у вас быть хоть что-то еще, кроме фантазий этого молодого человека. Или нет, вы сейчас доказательствами стараетесь вообще не заморачиваться?
        - Кроме, как вы говорите, этих фантазий, - процедила Крылова, - у нас есть несколько тел, на их фотографии я уже вам дала возможность взглянуть, если хотите, могу предоставить возможность познакомиться с оригиналами.
        - В этом точно нет никакой необходимости.
        - Кроме того, - продолжила Вика, я предоставлю вам возможность ознакомиться с заключением экспертизы, из которого следует, что все эти люди были убиты одним и тем же способом. Вернее, часть ранений была получена ими от разных нападавших, но вот последний удар, который и стал для всех них смертельным, был нанесен одной и той же рукой. И я уверена, что рука это ваша. И можете не сомневаться, мне удастся поделиться этой уверенностью с судом. А в этих обстоятельствах, и, думаю, вы сами это прекрасно понимаете, вариант приговора может быть только один - максимально возможный срок наказания. Так что, может быть, про тридцать я зря сказала, тридцать пять - будет ближе к истине.
        - Тридцать пять - тягуче, почти распевно произнесла Маркова, - это очень долго. Я бы даже сказала, что слишком.
        - Вы думаете? - Вика постаралась изобразить удивление. - В таком случае, возможно, вас заинтересует другой вариант развития событий. Вы называете всех известных вам участников вашего сообщества, а самое главное, всех его организаторов. Если предоставленная вами информация обретет фактическое подтверждение, в таком случае вам будет гарантировано пятнадцатилетнее заключение с правом условно-досрочного освобождения на общих основаниях. А это еще минус три-четыре года, естественно, при условии, что вы это освобождение заслужите.
        Наташа застыла, уставившись прямо перед собой. Вика буквально физически ощущала, как взгляд Марковой, не задерживаясь, проникает сквозь нее и движется куда-то дальше, за пределы кабинета, за пределы здания следственного комитета, куда-то туда, где находится кто-то или что-то, способное дать если не точный совет, то хотя бы какой-то знак, способный подсказать, как найти выход из сложившейся фактически безвыходной ситуации.
        - Вы можете это мне гарантировать? - наконец произнесла Маркова.
        Вика отрицательно покачала головой.
        - Нет. Даже генерал Карнаухов и тот не может, но те люди, чьи подписи стоят на досудебном соглашении, они могут, - обогнув стол, Вика подошла к Марковой и протянула ей документ. - Если честно, я впервые вижу, чтобы подобное соглашение подписывали председатель следственного комитета и генеральный прокурор.
        - Я так понимаю, мне сейчас полагается плакать от радости?
        Голос Марковой прозвучал хрипло, в нем опять появилась та агрессивность, которая звучала с самого начала беседы. Вика пожала плечами.
        - Мне кажется, поводов, чтобы плакать, у вас более чем достаточно, и большая часть из них совсем не радостные. Однако перед вами реальный шанс выйти на свободу еще молодой женщиной. Так что, если предложенное соглашение вас устраивает, вам следует поставить под ним свою подпись, а затем во всех подробностях предоставить мне указанную в соглашении информацию. Только тогда документ вступит в силу.
        - Нет, - решительно мотнула головой Маркова.
        От неожиданности Вика на мгновение потеряла над собой контроль и ее изумленное, чрезмерно громкое «Нет?!» заметалось по кабинету.
        - Нет, - на этот раз Наташа столь же решительно кивнула, давая понять, что ее намерения не подлежат пересмотру, - мы поступим немного иначе. Вы пригласите адвоката. Моего адвоката. Я назову вам сейчас фамилию. У меня с этим человеком заключено соглашение, что он будет представлять мои интересы в том случае, если возникнет такая необходимость.
        - Какая предусмотрительность, - иронично отозвалась Крылова. - Если честно, не уверена, что адвокат вам сейчас может быть чем-то полезен. Текст соглашения утвержден окончательно и пересмотру не подлежит.
        - Текст меня вполне устраивает. Но мне нужны гарантии того, что после того как я дам показания, эта бумажка куда-то вдруг не исчезнет, и окажется, что никакого соглашения вовсе не было.
        - Вот это вы зря, - искренне обиделась Вика, - мы таким мелким жульничеством не занимаемся.
        - Ну да, вы если дурите, то по-крупному, - Маркова ехидно усмехнулась. - Либо мой адвокат забирает подписанное соглашение и передает его на ответственное хранение тем людям, у которых даже вы не сможете его отобрать, либо никакого доверительного общения у нас с вами не будет.
        - Вы же понимаете… - попыталась было возразить Крылова, но Наташа стремительно оборвала ее на полуслове.
        - Я понимаю. Вы сами такие решения не принимаете. Не факт, что их может принять и этот ваш Кривоухов. Но вы все же сходите, с ним посоветуйтесь, а я пока подожду, - Маркова качнула головой в сторону двери, - в компании ваших друзей. Скажите, а у вас здесь не кормят? Или с обедом я точно пролетаю? А то интуиция мне подсказывает, что ждать придется довольно долго.
        Интуиция Маркову обманула. Вика не знала, кому именно звонил генерал Карнаухов, но ему потребовалось меньше пятнадцати минут на то, чтобы согласовать выдвинутые условия. Когда Крылова, протомившаяся все это время в приемной, зашла к нему в кабинет, Карнаухов, беззаботно мурлыкая себе под нос, убирал документы с письменного стола. Заперев ящик на ключ, он взглянул на подчиненную поверх очков и громко щелкнул пальцами.
        - Ну что, моя хорошая, поехали? - выскочив из-за стола, Илья Валерьевич стремительно натянул на себя висевший на спинке кресла китель.
        - Куда именно? - на всякий случай решила уточнить Вика.
        - Лично я обедать, - подойдя к зеркалу, Карнаухов потеребил пальцами и без того идеально затянутый галстук, - а ты выдвигайся к задержанной и начинай работать.
        - Согласовали? - Крылова не смогла сдержать радости.
        - Согласовали, - подмигнул ей хозяин кабинета. - Ты, Виктория, рано радуешься. Ты радоваться будешь, когда тебе эта девица весь расклад на стол выложит. Так что вызванивай ее адвоката, пусть в темпе вальса дует сюда. Если у него проблемы с транспортом, пошли за ним машину. Не тяни! Понятно?
        От возможности прокатиться на служебной машине следственного комитета адвокат Марковой отказался. Это не помешало ему менее чем через час прибыть в кабинет следователя. Невысокий худощавый мужчина с живым, необыкновенно подвижным лицом и фамилией Шмулевич внимательно выслушал краткую версию сложившейся ситуации в изложении Крыловой, успев при этом за несколько минут примерить к своему лицу с десяток самых разнообразных гримас, некоторые из которых, как показалось Вике, совершенно не соответствовали получаемой им информации, а в конце, после того как было озвучено предложение о заключении досудебного соглашения, даже хихикнул, впрочем, тут же прикрыв рот ладонью.
        - Я могу побеседовать со своей подопечной минут пять наедине? - осведомился наконец адвокат.
        - Пять, не больше, - предупредила Вика. - Вам, я так понимаю, еще надо будет отвезти соглашение в свой офис, только после этого Маркова начнет давать показания.
        - Да, в офис, - на лице адвоката появилась гримаса страдания, - опять через пол-Москвы тащиться. На что только не приходится по вашей милости тратить воскресный день! А что делать?
        К немалому Викиному удивлению общение адвоката с Марковой продлилось от силы минуты три.
        - Идем с опережением графика, - счастливо улыбаясь, сообщил Шмулевич, - думаю, следующий этап нашей сегодняшней совместной деятельности тоже не затянется.
        И, действительно, не задавая больше никаких вопросов и не выдвигая дополнительных требований, Маркова подписала лежащий на столе документ, после чего откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
        - Ну что же, милые дамы, я должен вас покинуть, - вскочив на ноги, Шмулевич бросил взгляд на Крылову и, дождавшись одобрительного кивка, схватил со стола подписанное соглашение, - ехать мне далеко, а с учетом наших пробок, еще и долго. Но обещаю, как доберусь, сразу же вам отзвониться. Так что ждите!
        Проходя мимо Наташи, адвокат на мгновение положил руку ей на плечо.
        - Ждите! - повторил Шмулевич и, хотя лицо его в этот момент было обращено к Крыловой, Вика была уверена, говорил адвокат именно с Марковой.
        На этот раз ждать пришлось довольно долго. Вика уже сама хотела набрать номер Шмулевича, когда адвокат, наконец, позвонил.
        - Ну что же, я свою миссию выполнил, - бодрым голосом сообщил он. - Я могу каким-то образом сообщить об этом моей подзащитной?
        - Я перезвоню вам через пять минут, - сухо отозвалась Крылова.
        Однако, на то чтобы в кабинет вновь доставить Маркову, находящуюся в расположенном на первом этаже помещении для задержанных, потребовалось вдвое больше времени, и когда Вика перезвонила Шмулевичу, тот сразу же ехидным тоном не преминул обратить на это внимание:
        - Ох, как не быстро течет время в стенах государственных учреждений!
        - Главное, что в правильном направлении, - хладнокровно отреагировала Вика. - Ваша подзащитная находится рядом со мной, так что вывожу вас на громкую связь.
        - Наталья Михайловна? - сперва адвокат пожелал убедиться, что клиентка действительно его слышит, и лишь после того как Маркова коротко ответила, продолжил. - Я все сделал, как было оговорено. Вы можете быть уверены: документ в полной безопасности.
        - Сакура? - к удивлению Вики вдруг вопросительным тоном произнесла задержанная.
        - Что вы, дуб! - убежденно отозвался Шмулевич. - Но не смею больше вас забалтывать, вам, кажется, еще надо выполнить свою часть соглашения.
        Прервав разговор, Вика положила телефон на стол и пристально взглянула на увлеченно разглядывающую потолок Маркову.
        - Это сейчас что было?
        - Что именно? - не отвлекаясь от созерцания светильника над головой, уточнила Наташа.
        - Дуб, сакура. Я так понимаю, это какой-то шифр?
        - Ну что вы, - на лице Марковой появилась язвительная улыбка, - продолжение одной давней ботанической дискуссии. Не думаю, что ее содержание может вас заинтересовать.
        - Ну хорошо, - Крылова была уверена, что Наташа ей лжет, но понимала, что вряд ли сможет заставить её сказать правду. Гораздо важнее было, чтобы она выполнила свою часть сделки. - Перейдем к нашему соглашению. Вы готовы дать показания?
        - Записывайте, - кивнула Маркова.
        Пятнадцать минут спустя Вика уже была в кабинете вернувшегося с обеда Карнаухова, а сам список из семнадцати фамилий лежал на столе перед генералом, задумчиво пощипывающим уже начинающий краснеть кончик носа.
        - Любопытные письмена, весьма любопытные, - наконец задумчиво протянул Илья Валерьевич, убирая полученный документ в черную кожаную папку. - И что, каждый из них прошел через обряд посвящения?
        - По Председателю Маркова пояснить ничего не может. Во всяком случае, при ней он сам в преступлениях не участвовал, а что касается остальных шестнадцати, то, да. Каждый.
        - Шестнадцати, - Карнаухов вновь ущипнул себя за нос, - это значит, у нас должно быть как минимум шестнадцать трупов. А у тебя сколько в наличии?
        - Пока только девять. Это то, что мы смогли объединить в одну группу по результатам работы медэкспертов. Маркова смогла указать на карте несколько мест, где совершались преступления и приблизительные даты. Кое-что из этого у нас уже было, но есть и три новых эпизода. В сумме получаем двенадцать.
        - А остальные? - нахмурился Карнаухов.
        - Остальные она не помнит. Говорит, что за два года все уже в голове спуталось.
        - Ну да, такое количество разве упомнишь, - мрачно усмехнувшись, Илья Валерьевич спрятал папку в ящик письменного стола. - Ну что же, ты молодец. Свою миссию выполнила, теперь можешь отдохнуть.
        - Отдохнуть? - Вика не поверила услышанному. - Но ведь по этому списку надо работать.
        - Правильно, - кивнул Карнаухов, - работать надо. А вот суетиться вовсе не обязательно. Все эти ребятишки уже никуда от нас не денутся, во всяком случае, до завтра. Мне, между прочим, там пара фамилий весьма знакомыми показались.
        - Даже я несколько человек знаю, - подтвердила Крылова, - вернее, фамилий. Правда, пока не ясно, может, это однофамильцы.
        - Может однофамильцы, - с готовностью подхватил Илья Валерьевич. - В общем, диспозиция такая. Соглашение утверждено на самом высоком уровне, а значит, и отчитаться о его выполнении я тоже должен на этом самом уровне. А вот после того как отчитаюсь, мы по этому списку начнем работать. Идею улавливаешь?
        Вика вздохнула, понимая, что в данной ситуации спорить с Карнауховым бессмысленно.
        - Может быть, пока начать устанавливать местоположение фигурантов? - все же решилась предложить она.
        - Если так неймется, установи, - небрежно махнул рукой Илья Валерьевич, - только оперативников пока не напрягай. Просто уточни паспортные данные, адреса. Можешь, если совсем заняться нечем, подготовить постановления о задержании. На этом все! Прочую деятельность без моей отмашки не начинай. Сделаешь, как я сказал, и можешь отдыхать. Помнится, с утра сегодня было воскресенье.
        Вопреки наставлениям Карнаухова, отдохнуть Вике все же не удалось. Едва она расправилась с уточнением данных всех названных Марковой фигурантов дела, как ей пришлось допрашивать двух найденных оперативниками только накануне свидетелей по совершенному еще на прошлой неделе убийству народного артиста Георгия Мазепина. Мазепин, как это точно установила экспертиза, был кем-то выброшен с балкона своей квартиры, расположенной на девятом этаже шестнадцатиэтажного дома и умер почти мгновенно, не успев поделиться с кем-либо обстоятельствами своего падения. Закончив со свидетелями, один из которых смог довольно подробно описать мужчину, вышедшего из подъезда Мазепина почти сразу после гибели знаменитости, Вика совместно с оперативниками отправилась в театр, где служил народный артист. После повторного просмотра фотографий всех участников труппы были задержаны и доставлены для опознания сразу двое актеров, удивительным образом оказавшихся похожими не только друг на друга, но и на составленный свидетелем фоторобот.
        После проведенного опознания один из служителей Мельпомены благополучно вернулся на свое рабочее место, а вот другому пришлось остаться заночевать в здании ОВД «Зябликово».
        В гостиничный номер Вика вернулась уже поздно. Забравшись под одеяло, она в очередной раз за последнее время подумала о том, что надо, наконец, собраться с силами и подыскать себе квартиру. В следующее мгновение она уже не думала ни о чем, провалившись с головой в мягкую черную вату сна.
        Глава 24
        Понедельник, 31мая
        Утро встретило Вику лучами солнца, по-хозяйски врывающимися в гостиничный номер сквозь неплотно задернутые шторы и уверенностью в том, что день будет необыкновенно удачным. И действительно, путь от гостиницы до здания следственного комитета Вике удалось преодолеть без особых затруднений, удивительным образом миновав традиционные для этого времени пробки на подъезде к центру города. Убедившись в том, что хорошие предчувствия начинают сбываться, она заварила себе кофе и, сделав первый осторожный глоток, застыла в немом блаженстве. Да, утренний кофе прекрасен! Особенно когда есть несколько минут, чтобы не спеша насладиться его немного горьковатым вкусом, его чуть пряным бодрящим ароматом, впитать в себя ту энергию, которая проникает в организм с каждым новым глотком, разбегается по телу, наполняя его жизненной силой, попадает в кровь, заставляя ее мчаться по венам все быстрее, и, наконец, достигает мозга, который, впитав в себя эту волшебную силу, окончательно сбрасывает с себя оковы утреннего оцепенения.
        Карнаухов позвонил в тот самый момент, когда Вика поставила уже пустую чашку на стол и была готова приступить к работе.
        - Жду у себя через пять минут.
        Голос генерала хоть и звучал довольно сухо, но все же Вике послышались в нем не очень тщательно скрываемые теплые нотки. Он ждет! Ждет для того, чтобы дать ей необыкновенно простое и в тоже время необыкновенно приятное поручение: дать команду на задержание. Конечно, «дать команду» - это образное выражение, на самом деле команд будет несколько. Вернее, несколько групп оперативников и сотрудников СОБРа, которые одновременно, ну или почти одновременно, проведут целых семнадцать задержаний. В одном из них, пожалуй, примет участие она сама. Нет, конечно же, ей не придется грозно передергивать затвор пистолета или защелкивать наручники на запястьях преступника, но вот фразу: «Господин Председатель, вы задержаны!», она никому не уступит. Да, именно так это и прозвучит. Не по фамилии, свою фамилию он и так знает, а вот о том, что его вторая, вернее будет сказать, подлинная личность раскрыта, наверняка еще не догадывается. Боже, какой будет сегодня прекрасный день!
        Что думал о наступившем понедельнике Карнаухов, было неизвестно, но то, что он о чем-то думал, Вике стало понятно, едва только она переступила порог генеральского кабинета. Илья Валерьевич как обычно восседал в массивном кресле во главе стола. Обхватив высокий лоб обеими руками, он беспрерывно постукивал по нему пальцами, словно пианист, пытающийся наиграть забытую мелодию, но раз за разом не попадающий в ноты. Отрешенный и, как показалось Крыловой, немного печальный взгляд начальника следственного управления был устремлен на стоящую перед ним кофейную чашку. Подойдя ближе, Вика смогла убедиться, что чашка совершенно пуста и лишь на дне темнеют бурые разводы от выпитого кофе.
        - Илья Валерьевич, у вас все хорошо? - выждав секунд десять, она осмелилась нарушить тягостное молчание. - Может быть, вам еще кофе сделать?
        Веки Карнаухова дернулись, генерал бросил короткий взгляд на вытянувшуюся перед ним Крылову, и вновь вернулся к созерцанию кофейной чашки.
        - Нет по обоим пунктам, - наконец отозвался Илья Валерьевич. - Хотя, по первому, пожалуй, что и да. Все не так уж и плохо.
        - Но могло бы быть лучше? - улыбнулась Вика.
        - Всегда может быть лучше.
        Пальцы Карнаухова замерли, должно быть, все же добравшись до финальных аккордов известной только им одним мелодии, затем правая рука скользнула к столу.
        - Вот тебе уточненный список. Сейчас передопросишь Маркову, надо чтобы она подписала новые показания.
        - Уточненный? - Вика схватила протянутый ей лист бумаги. - Но он же…
        - Ну хорошо, укороченный, - Карнаухов не дал ей докончить фразу. - Шорт-лист. Слыхала про такое? Отобрали самых достойных.
        - А куда делись еще четверо? - Крылова с недоумением рассматривала список из тринадцати фамилий.
        - Их уже нет, - небрежно отмахнулся Карнаухов и, повернувшись к селектору, ткнул пальцем в кнопку связи с приемной. - Марина, организуй мне еще кофейку, пожалуйста. Крылова, ты кофе будешь?
        - Нет, - рявкнула Вика, на мгновение забыв о всякой субординации. - Что значит «нет», Илья Валерьевич? Нет, это значит, совсем нет? Их что…
        - С ума сошла? - вновь перебил ее Карнаухов. - Никто с ними ничего не делал. Их просто нет. В Москве нет. В стране тоже нет. Улетели.
        - Улетели? - не скрывая своего сомнения, переспросила Крылова.
        - Улетели. Так бывает, люди иногда летают, в основном самолетами. Вокруг Москвы, знаешь ли, есть несколько аэропортов. Хотя, что я тебе рассказываю, ты ведь у нас сама еще та летунья. Так вот, не ты одна такая. Только эти улетели в одном направлении. Безвозвратно.
        - Безвозвратно? - сомнение в Викином голосе еще больше усилилось.
        Карнаухов поморщился, явно давая понять, что лимит вопросов подчиненной явно превышен.
        - Во всяком случае, в обозримой перспективе. Ну и, само собой, путь на госслужбу для них будет перекрыт. В этом можешь не сомневаться.
        - Путь на госслужбу? - возмущенно повторила Крылова. - И вы считаете, это нормально? Это достаточное наказание за все, что они натворили?
        Илья Валерьевич устало откинулся на спинку кресла.
        - Ты хотя бы иногда задумывалась над тем, что такое государство? Это ведь не кремлевские стены! Это вообще не стены, не что-то неживое и безликое. Оно многоликое. Как картинки из пикселей, так и здесь - одно лицо выложено множеством других лиц. Помельче, покрупнее, очень крупных. Если сильно присмотреться, можно даже твое отыскать. И если появляются испорченные пиксели, их, кажется, называют битыми, общая картинка начинает портиться.
        - Поэтому все вокруг будут стараться придать битым пикселям товарный вид? - почти выкрикнула Вика.
        - Не ори на меня, - очень тихо, но необыкновенно весомо произнёс Карнаухов. - У меня от твоих воплей давление подскакивает. А мне еще кофе пить, между прочим. Поэтому битые пиксели тихо, и не привлекая ненужного внимания, заменят. Но не надо создавать вокруг этой процедуры излишний ажиотаж. Если в фуре с помидорами есть несколько порченных, нет смысла орать об этом на весь рынок, потому как сразу поползет слух, что у тебя вся машина полна гнилых овощей. Что касается твоего предыдущего вопроса, достаточно или недостаточно, это из области философии. А мы с тобой действуем по фактической обстановке. На сегодня она такая и другой не будет. Я уже распорядился, сейчас тебе доставят Маркову. Проведешь новый допрос, все, как положено, запротоколируешь. После этого по списку можно начинать работу. Лежать, бояться, руки за голову! Все как ты любишь.
        - А если эти фамилии всплывут позже? - решила уточнить Вика. - В ходе допросов или непосредственно на суде?
        - Не всплывут, - Карнаухов решительно рубанул воздух ладонью. - Протокол допроса находится в компетенции следователя, а следователи, я надеюсь, у нас работают компетентные. Что касается судебного процесса, то он пройдет в закрытом режиме, так что и там ничего лишнего плавать не будет. Если поставленную задачу ты уяснила, выдвигайся отсюда, если что-то не дошло, все равно выдвигайся. Мне в тишине побыть хочется. А ты, пока до своего кабинета доберешься, глядишь, и сама все осмыслишь. Ты дойдешь, и до тебя тоже дойдет, - на лице Карнаухова проявилась ехидная улыбка. - Это называется синхронизация!
        Вернувшись к себе, Крылова еще раз просмотрела укороченный список. Так и есть, те фамилии, которые еще вчера показались ей удивительно знакомыми, сегодня бесследно испарились. Усевшись за монитор, Вика набрала в поисковой строке первый запрос, затем второй, третий, четвертый. Да уж, с такими родителями можно исчезнуть из любого списка, Вика с сожалением вздохнула и закрыла окно браузера. Удивительно, как с такими родителями эти молодые люди в этот список попали. Чего-то не хватало или же, наоборот, как и у Бородина, слишком много всего было в избытке? В любом случае, сейчас она уже ни у кого из них ничего спросить не сможет. Ну что же, жаль, конечно. Остается утешаться лишь тем, что остались еще тринадцать фамилий. Двенадцать рядовых участников и Он! Тот, кто все это придумал и организовал. Тот, кто сумел превратить почти два десятка молодых людей в преступников. Председатель.
        - Маркова доставлена, - сообщил заглянувший в кабинет конвоир. - Заводить?
        - Заводите, - решительно отозвалась Крылова.
        Было ли причиной Наташиного хорошего настроения подписанное вчера соглашение, или же ее меньше стала беспокоить рана плеча, Вика не знала, но то, что задержанная выглядит гораздо лучше, чем накануне, было очевидно.
        - Вы бы здесь какой-нибудь постоялый двор оборудовали, - весело улыбнулась Маркова, едва успев занять указанный ей стул, - а то катаете меня туда-сюда, людей заодно от дела отрываете. Они же, вон, бугаи какие здоровые, могли бы сейчас в каком-нибудь колхозе в посевной поучаствовать. А то ведь изо дня в день смотрят на мир из окна автозака, даже жалко их немного становится.
        - Вам свойственна жалость? - Вика пристально взглянула на задержанную.
        - Иногда бывает, - Наташа беззаботно кивнула. - Что у нас сегодня по программе? Очные ставки?
        - Очные ставки, я полагаю, начнутся у вас с завтрашнего дня. Сегодня нам необходимо несколько скорректировать ваши первоначальные показания. Сейчас я распечатаю протокол с внесенными правками, вам только требуется его подписать.
        - Предпочитаю сперва ознакамливаться с тем, что надо подписывать, - Наташа поправила наручники на запястье. - А что, собственно, в моих показаниях можно корректировать? Я разве какую-то фамилию перепутала?
        - Можно и так сказать… секундочку, - быстро внеся правки в сохраненный на компьютере протокол, Вика отправила документ на печать, а затем протянула еще теплый лист Марковой. - Вот, взгляните. Думаю, вам сразу станет все ясно.
        - Да уж, яснее некуда, - спустя минуту отозвалась Наташа. - Как это называется? Правосудие для избранных. Или наоборот, избранное правосудие? Мне кажется, второй вариант отражает ситуацию правильнее.
        - Вот здесь надо указать: с моих слов записано верно, мною прочитано. И подпись, - Вика положила ручку на стол перед задержанной.
        - Мною прочитано, это точно, - Наташа иронично усмехнулась. - И что, чем ваше правосудие отличается от моего? Убить невиновного или оставить на свободе виновного в убийстве. Думаете, между первым и вторым есть большая разница?
        - А вы полагаете, что нет? - Вика почувствовала нарастающее раздражение. - Думаю, вы сами прекрасно все понимаете.
        - Я понимаю, - кивнула Маркова. - Понимаете ли вы, кто будет нести ответственность, если эти мальчики, уже почувствовавшие вкус крови, захотят ощутить его еще раз. Уверяю, нет большего стимула для того, чтобы пойти на преступление вновь, чем ощущение собственной безнаказанности.
        - Давайте не будем спорить. Предыдущий протокол допроса уже уничтожен, и для того чтобы соглашение вступило в силу, вам надо подписать новый.
        - Опасно договариваться с теми, кто меняет условия уже после заключения сделки, - склонившись к столу, Наташа подписала протокол и небрежно бросила ручку. - Надеюсь, завтра не придется все переподписывать в третий раз. Это все, что вам от меня было нужно?
        - Не совсем, - забрав протокол, Вика вернулась в кресло и вновь коснулась пальцами клавиатуры, - хотелось бы еще кое-что уточнить. Что вы скажете по поводу убийства Геннадия Распашного.
        - Это тот мальчик на БМВ? - небрежно уточнила Маркова. - А что там может быть непонятно? Как называется затянутый узел или через ветку какого дерева я перекидывала веревку? Так это вам лучше у ваших экспертов спросить, я в деревьях не очень разбираюсь, но то, что не сакура, это точно.
        - Для начала, как вы вообще оказались в его машине?
        - Это элементарно. Сперва ваш Распашной позвонил Суслову, наорал на него и потребовал немедленно встретиться. Мне кажется он, я имею в виду вашего сотрудника, был изрядно выпимши. Бедный Веня так перепугался, что отказался категорически и сказал, что явится только по повестке. После этого Распашной позвонил Комаровскому, заявил, что возникла необходимость лично пообщаться. Дима в кои-то веки сделал что-то умное, он назначил место встречи недалеко от своего дома, а сам отправил мне звуковое сообщение о том, что ему срочно нужна помощь.
        - То есть он все же знал, что вы и есть Олл Инклюзив?
        - Ничего он не знал. Иначе бы позвонил. Он отправил сообщение на специальный телефон, который только для этого и предназначен. По счастью, я была дома и смогла начать действовать уже через десять минут. Комаровскому, правда, тоже пришлось принять участие в представлении.
        - Как вы смогли с ним справиться? - Вика едва сдерживала охватившую ее ярость. - Да еще так, что не осталось никаких следов борьбы.
        - Нет борьбы, нет следов, - Маркова насмешливо цокнула языком. - Слабенький у вас мальчик оказался, я думала, покрепче будет.
        - Можно обойтись без ваших оценок? Просто объясните, почему он не сопротивлялся.
        - Хорошо. Объясняю. Сначала немного теории. Вы знаете, что при пережатии сонной артерии, как правило, требуется от восьми до пятнадцати секунд, чтобы человек потерял сознание?
        Крылова молча кивнула.
        - Так вот, этот мальчик отключился на седьмой секунде.
        - Вы что, считали, - Вика изумленно уставилась на Маркову.
        - Конечно, я всегда считаю. Во-первых, это позволяет расширить статистику, а, во-вторых, так легче, если сопротивление вдруг затягивается. Ты всегда знаешь, что на счете пятнадцать все уже кончится.
        - Но ведь и за семь секунд многое можно сделать!
        - Можно, - согласилась Наташа, - только надо уметь правильно расставлять приоритеты. А он слишком сильно любил свою машину. Это было неправильно.
        - Вы можете выражаться яснее?
        - Запросто! Я села на заднее сиденье и сказала, что у меня есть для него информация по убийству Апраксина. Предложила прокатиться и поболтать по дороге. Он согласился.
        Наташа откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. Вике вдруг показалось, что воспоминания о деталях недавнего убийства доставляют Марковой удовольствие.
        - Дальше! - потребовала Крылова.
        - Я пережала ему сонную артерию прямо во время движения. Если бы он начал бороться сразу… нет, не надо так впиваться в меня взглядом, он не был бы сейчас жив. Но какие-то следы борьбы остались бы точно. А так он потратил первые секунды на то, чтобы прижаться к тротуару и остановить машину. Когда он попытался развести мне руки, было уже поздно, да и к тому же, надо было хватать не за запястья, а пытаться выломать пальцы. В общем, все сделал неправильно. Удивительно, как человека могут подвести инстинкты.
        - Но почему тогда не осталось следов на шее?
        - Для того чтобы пережать артерию, нет необходимости давить со всей силы, достаточно небольшого усилия. И потом, небольшой след все же был, но он удачно попал прямо под веревку. Как там это называется? Странгуляционная борозда?
        - Пусть так, - Вика с сомнением покачала головой, - но получается, что Распашной потерял сознание еще в центре города. Как вы смогли его вывезти за город? Он ведь через минуту, максимум две должен был прийти в сознание. Вам кто-то помогал? Комаровский?
        Маркова вновь насмешливо зацокала языком.
        - Как много вопросов! Постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Начнем с Комаровского. Задача у него была совсем простая, сесть в машину в том месте, где нет камер наблюдения, а затем переодеться и выйти прямо под камерами. У любого, кто будет просматривать видеозапись, должно было возникнуть ощущение, что пассажир сначала сел в машину, а затем через какое-то время вышел. После чего машина благополучно уехала, а значит, водитель в это время был жив и здоров. Хорошо придумано?
        - Что с ним было все это время, пока вы ехали до кольцевой?
        Наташа понимающе кивнула.
        - Ну да, ждать от вас похвалы было бы наивно. Что касается этого вашего Распашного, то дальше все было очень просто. Пришлось, конечно, немного напрячься, пока я перетаскивала его на пассажирское сиденье, но, слава богу, он был не такой уж и тяжелый. А дальше всего лишь надо было связать ему руки за спинкой кресла. Если не перетягивать запястья, а сделать узел на уровне локтей, да еще поверх пиджака, то никаких синяков не останется.
        - Неужели он не пытался освободиться?
        - Знаете, фактически нет. Он до последнего момента не верил, что с ним может случиться что-то плохое. Даже согласился допить остатки виски, которые я нашла в машине.
        - Что потом?
        - А что потом? Потом мы приехали. Я его в очередной раз усыпила, вытащила тело из машины и перекинула веревку. Подтянуть вверх сразу не получилось, но потом ничего, справилась. Как говорил Архимед, дайте мне точку опоры, и я подвешу кого угодно.
        Вика не выдержала.
        - Вам еще не надоело? Вы что, так пытаетесь на меня произвести впечатление или действительно получаете удовольствие от всей этой мерзости?
        - Удовольствие? - Маркова недоуменно дернула бровью. - Ну, какое тут может быть удовольствие? Скорее, работа. Скажу вам, не самая приятная, зато хорошо оплачиваемая. Или что, вы решили, что я занималась всем этим по зову крови? Ничего подобного! Кроме вступительного экзамена для всех новичков, были еще и вступительные взносы, причем довольно солидные. А наш Председатель, при всех его особенностях, скупердяем никогда не был.
        - Вам так сильно были нужны деньги?
        - Деньги нужны любому человеку, особенно если этот человек с детства привык жить в достатке. Я думаю, вы уже навели справки и знаете, что родители у меня погибли три года назад, едва только мне исполнилось восемнадцать.
        - Многие остаются без родителей. Разве это может быть причиной для всех ваших действий?
        - Может, не может, - Наташа равнодушно пожала плечами. - Возможно, вы и правы. Какое-то удовольствие от всего этого я получала. Интересно, как он смог это предугадать?
        - Вы сейчас говорите о вашем Председателе? - уточнила Крылова.
        - О нем самом. Весьма своеобразный человек. Необыкновенно сильный, причем речь вовсе не о физической силе.
        - Да неужели? - Вика с иронией взглянула на Маркову.
        Наташа уверенно кивнула.
        - Я таких сильных людей еще не встречала. Смотришь со стороны - монолит! Мощный, целеустремленный. Одна беда, при всей этой силе его тщеславие еще сильнее. Он ведь не ради этих несчастных взносов все это организовал. Ему нужны были взгляды.
        - Взгляды? - непонимающе повторила Крылова.
        - Да, взгляды его учеников, последователей. Восторженные, полные обожания, веры в то, что все им сказанное, истина в последней инстанции. Когда на тебя так смотрят, ты невольно начинаешь верить.
        - Во что? В свое божественное происхождение?
        - Тщеславие не синоним идиотизма, - резко отозвалась Маркова, - верить можно в себя, в свои идеи, какими бы странными они ни были. Мне кажется, он действительно верил в то, что те люди, которых он собрал вокруг себя, рано или поздно смогут прийти во власть. Возможно, если бы не вся эта дурацкая затея с Апраксиным, все так бы и произошло.
        - И зачем же вам потребовалось убивать Апраксина? Мне кажется, на бомжа он был не очень похож. Или вы решили выйти на новый уровень?
        - Это была идея Комаровского. Дурная идея. Когда он выступал на совете, то высказался против того, чтобы кто-то другой подыскивал ему жертву и занимался организацией подготовительного процесса. Мол, охотник должен сам вести охоту. Не знаю почему, но Председатель согласился. Комаровскому дали время на подготовку. В результате жертвой оказался Апраксин, которого Комаровский якобы знать не знал. И только позже стало известно, что у Апраксина когда-то была какая-то дурацкая ссора с Бородиным, о которой этот злопамятный засранец до сих пор не забыл.
        - А при чем тут Комаровский? Он, что, пытался выслужиться перед Бородиным?
        - Именно так. Они ведь оба, если смотреть со стороны, блатные детишки. Каждый в позолоте родился, только у Бородина слой потолще будет. Вот Комаровский и лез вон из кожи, чтобы с Бородиным встать на один уровень, хотя я всегда была уверена, что он не такой идиот. Поэтому и предложила его кандидатуру.
        - С Комаровским вы вместе учились. Остальных кандидатов вы тоже подбирали по принципу личного знакомства?
        - Нет, - Маркова отрицательно покачала головой. - Наоборот. До этого никто из них не был знаком ни со мной, ни с Председателем. Правда, предложение вступить в круг Комаровский получил не от меня, да и на собрании моего лица он не мог видеть, я всегда была в шлеме.
        - То есть, кто вы, не знает никто из участников?
        Наташа кивнула.
        - Только Председатель. Я думаю, остальные уверены в том, что я мужчина. Кроме шлема, на мне всегда была кожаная куртка с наплечниками и широкие брюки-карго, такие, с накладными карманами. С учетом того, что пышных форм мне от природы не досталось, от худого парня отличить в принципе невозможно. Ну а про голос вы и так знаете. Это я в каком-то фильме увидела, что можно речевой модулятор прямо в мотоциклетный шлем вмонтировать. Оказалось, ничего сложного.
        - Да уж, по голосу вас точно не опознаешь, - согласилась Крылова.
        - Но все равно, нельзя было втягивать Комаровского, - Маркова задумчиво нахмурила брови, - нельзя! Так что первую ошибку совершила я сама. А она потянула за собой все остальные.
        - То есть все остальные совершенные вами убийства вы ошибками не считаете?
        Маркова усмехнулась.
        - Какой ответ вы сейчас от меня ждете? Что-нибудь покаянное в духе Раскольникова или Сонечки Мармеладовой? Вам не кажется, что герои Достоевского слишком хорошо смотрятся на страницах книг, чтобы встречаться в реальной жизни? Раз я что-то делала, значит, в тот момент считала, что так надо. А то, что последствия могут быть, - она вновь усмехнулась, - непредсказуемыми, я тоже прекрасно представляла.
        Почти не глядя на клавиатуру, Виктория быстро вносила в компьютер полученные от Марковой показания. Закончив печатать, она вновь взглянула на задержанную.
        - Еще вопрос. Судя по всем совершенным вами действиям, у вас весьма неплохая физическая подготовка, в том числе достаточно специализированная. Откуда она у вас?
        - Я думаю, в моей биографии вы уже и сами неплохо покопались. Мой отец двенадцать лет преподавал русский язык в университете Сан-Паулу. Когда мы приехали в Бразилию, мне было всего шесть лет. В двенадцать у меня уже был зеленый пояс по джиу-джитсу, а черный я получила за месяц до возвращения в Россию. Что касается холодного оружия, то со мной занимался один из сотрудников охраны посольства. У него была просто поразительная способность метать любые заостренные предметы. Какие угодно! Из любого положения. Как он сам говорил, главное - это почувствовать центр тяжести. Если ты это понял, то метательный снаряд перестает вращаться хаотично. Мы с ним занимались почти каждый день. Конечно, родителей несколько удивляло мое увлечение, но против они никогда не выступали.
        - Ну что же, - щелкнув по клавиатуре, Вика отправила документ на печать, - ознакомьтесь и распишитесь. Все, как в предыдущем протоколе.
        - Все, как в предыдущем, - усмехнулась Наташа, бегло пробежав взглядом две страницы машинописного текста. - Неужели вы так уверены, что, заменив один протокол, добьётесь, чтобы эти четыре фамилии никогда не всплыли? Вы ведь по роду службы должны знать, что до правды рано или поздно можно докопаться.
        - По роду службы я знаю, что до правды докапываются не всегда, - Вика забрала у Марковой подписанный протокол и убрала в папку. - И мне кажется, вы больше всех заинтересованы, чтобы все осталось так, как есть на данный момент.
        - Как знать, - Маркова задумчиво качнула головой и тихо, так что Вика еле смогла расслышать, повторила, - как знать.
        После того как с допросом задержанной было покончено, Вика вновь поспешила в кабинет Карнаухова. К ее удивлению, генерал был не один. За приставным столом для совещаний, сложив перед собой руки, словно школьник-первогодка, расположился Шемякин.
        - Илья Валерьевич, я Маркову допросила, по протоколу никаких затруднений не было, - коротко доложила Крылова.
        - То, что ты допросила, это я видел - Карнаухов мрачно кивнул в сторону стоящего на столе монитора, - а вот то, что по первому протоколу нет затруднений, думаю, ты ошибаешься.
        - Что-то не так? - растерялась Вика и тут же покраснела от досады, заметив насмешливую гримасу, проступившую на лице Шемякина.
        - Дуб! - многозначительно произнес Карнаухов. - Все дело в дубе. Тебя эта болтовня двух ботаников в субботу не насторожила?
        - Было ясно, что это какой-то шифр, - осторожно подбирая слова, отозвалась Вика, - но беседа на этом сразу завершилась. Я решила, что это кодовое слово, которым адвокат подтверждал, что соглашение находится в безопасном месте.
        - Правильно ты решила, - Илья Валерьевич печально вздохнул, - этот паразит, Шмулевич, прямо из твоего кабинета двинулся прямым ходом в итальянское посольство.
        - На гербе которого, что примечательно, изображен лист дуба, - промурлыкал молчавший до этого Шемякин.
        Покосившись на подчиненного, Карнаухов кивнул.
        - А кроме того, как выяснилось, у Шмулевича имеется второе гражданство, как ты, возможно, сама догадалась, именно итальянское. Никогда бы не подумал, что Шмулевич - итальянская фамилия.
        - Так ведь Депардье тоже не совсем Иванов, - машинально отозвалась Крылова и тут же поняла, что ответ явно пришелся Карнаухову не по вкусу.
        Несколько раз шумно вздохнув, Илья Валерьевич выбил барабанную дробь по поверхности стола и наконец произнес:
        - Крылова, есть разные слова, состоящие из трех букв. Вернее, даже не слова. Аббревиатуры. Так вот, хочу тебе открыть одну большую тайну: смысл у этих аббревиатур совершенно разный, даже если отдельные буквы и совпадают. СКР и КВН - это разные организации, и ты со своим умением давать быстрые и неожиданные ответы стремительно движешься из первой во вторую. Ты меня уяснила?
        - Я вас… поняла, - Вика опустила голову, стараясь не видеть ни разгневанное лицо начальника следственного управления, ни ухмыляющуюся физиономию Шемякина.
        - Хорошо, что ты у нас не только находчивая, но и понятливая, - одобрил Карнаухов, вот тебе для понимания следующая информация. Поскольку при задержании Марковой ты была ранена, возбуждено уголовное дело по статье триста семнадцатой уголовного кодекса* (* - сноска - статья 317 УК РФ - посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов). Ты у нас по этому делу проходишь потерпевшей, а раз так, то с Марковой в качестве следователя работать уже не можешь.
        - Как? - вскинув голову, Вика уставилась в лицо Карнаухову.
        - Если ты меня глазками сейчас расстрелять хочешь, то не трать зря патроны, - Илья Валерьевич добродушно усмехнулся, - у меня на этот вид оружия уже лет тридцать как иммунитет выработался. Сейчас возвращаешься в свой кабинет, передаешь дело Виктору Сергеевичу. Он займется работой с задержанными. Мое личное мнение, что на задержание председателя кружка этих пи… - Карнаухов запнулся, - пионеров, вам, Виктор Сергеевич, стоит выехать лично. Только не надо лезть поперед группы захвата. Пусть свое отработают, а затем уже и вы вступите. Предъявите постановление, проведете обыск, ну а затем уже господина Председателя к нам доставите. Если будет время, с удовольствием понаблюдаю за вашей беседой. Крылова, ты что загрустила?
        Поднявшись из кресла, Карнаухов неторопливо обогнул письменный стол и подошел к подчиненной. Обняв Вику за плечи, генерал наклонил голову и укоризненно произнес:
        - Не переживай, твои заслуги никто отбирать не собирается. Более того, раскрою тебе еще одну тайну.
        - Тоже большую? - почти всхлипнула в ответ Крылова.
        - Нет, маленькую. Зато приятную. Приказ о присвоении тебе очередного специального звания уже подписан. Так что можешь не бояться, ни в какое пароходство мы тебя не отдадим.
        - И в КВН тоже? - всхлипнув еще раз, уточнила Вика.
        - А это мы посмотрим на твое дальнейшее поведение, - хохотнул Карнаухов. - Все, прекращаем лить слезы! Иди, передай дело и можешь на сегодня быть свободна. Поезжай, отдохни, мартини выпей, или чего ты там предпочитаешь. Хотя, нет, погодь! - Карнаухов вновь притянул Вику к себе и зашептал ей прямо на ухо:
        - А еще лучше поезжай домой, к Жорке. Ты же его давно не видела. Соскучилась ведь, признайся честно!
        - Илья Валерьевич! - Вика удивленно отпрянула в сторону. - Вы откуда все знаете? Вам что, Юрий Дмитриевич успел рассказать?
        - Крылова, если для тебя и это тайна, то открою тебе глаза в очередной раз, - попытался отшутиться Карнаухов, - но учти, это на сегодня последний! Так вот, должность моя предполагает некоторую степень осведомленности обо всех важных событиях в жизни подчиненных. Всех подчиненных, тебя, Шемякин, это тоже касается. Что касается твоего наставника, то не смей обижать Юрия Дмитриевича беспочвенными подозрениями. Он этого не заслужил.
        Поняв, что Карнаухов не собирается раскрывать ей свои источники информации, Вика кивнула и бросила короткий взгляд все еще сидящего за столом Шемякина.
        - Пойдемте, Виктор Сергеевич, вас ждут великие дела, причем, что самое чудесное, уже раскрытые.
        - Не такие уж они у тебя и великие, - проворчал, выходя в коридор, Шемякин, - если бы все это отдали мне с самого начала, думаю, результатов удалось бы достигнуть еще быстрее, а вот одним раненым следователем было бы меньше.
        Спорить с Шемякиным не было ни сил, ни желания. Молча кивнув, Виктория зашагала в сторону лифта, думая о том, кто все же мог рассказать генералу Карнаухову о том, что она вот уже несколько дней как живет в гостинице.
        Глава 25
        Все еще понедельник
        Вернувшись в свой номер раньше обычного, Вика провела более часа за просмотром объявлений о сдаче квартир в аренду и даже в конце концов сделала телефонный звонок, договорившись о просмотре квартиры, показавшейся ей вполне подходящей для длительного проживания. Конечно, название улицы - 2-я Кабельная звучит не очень привлекательно, но зато совсем рядом метро Авиамоторная, да и на работу удобно добираться, если на машине. Всего-то два километра с небольшим по прямой, как стрела, Красноказарменной улице, мимо удивительным образом уцелевших и все еще используемых по назначению красных казарм. И цена… нет, будет просто чудесно, если хозяйка согласится немного скинуть, но даже если откажется, ничего страшного, эту сумму Вика себе может позволить.
        Ее размышления прервал телефонный звонок.
        - Ну все, можешь меня поздравить, - вопреки всем законам физики самовлюбленная восхищенность Шемякина буквально сочилась из динамика смартфона. - Взял я Председателя!
        - Поздравляю, - без особого энтузиазма отозвалась Вика. - Ты герой дня.
        - Я просто герой, - без лишней скромности подправил ее Шемякин и тут же, проявив несвойственную для себя душевную щедрость, уточнил. - Я не один был, конечно, оперативники тоже подсуетились. Эти двое, - он замычал, явно пытаясь изобразить чрезмерную забывчивость, - ты их знаешь. Панин с Малютиным.
        - Ах, эти, знаю, конечно, - Вика постаралась отреагировать как можно равнодушнее, но не была уверена, что это у нее получилось. - Нормально сработали?
        - Нормальнее некуда. Слушай, расскажу тебе, как все было.
        По совету Карнаухова задерживать Председателя решили прямо на рабочем месте, причем в тот момент, когда вокруг него будет максимально многолюдно. Как полагал Илья Валерьевич, подобное публичное унижение нанесет мощный удар по психике Председателя и сразу же покажет заигравшемуся в повелителя судеб прожектеру его истинное место в общественной иерархии.
        Стоя в коридоре, Шемякин и оперативники прислушивались к едва доносящемуся до них голосу, наконец, Малютин, прижимавшийся ухом к двери, кивнул.
        - Похоже, он закончил.
        - Тогда мы начинаем, - отстранив оперативника, Виктор потянул дверь на себя и первым вошел в аудиторию.
        Профессор стоял возле кафедры, окруженный более чем десятком студентов и, рассеянно улыбаясь, выслушивал доводы одного из своих учеников, очевидно, имеющего свое мнение по поводу каких-то затронутых в сегодняшней лекции вопросов.
        - Браво! Браво, Иван Филиппович! - устремился к кафедре Шемякин. - Мне кажется, вы не просто «один из», вы лучший специалист в области изучения общественно-экономических тенденций современного общества. Во всяком случае, у нас в стране равных вам нет, это точно.
        Профессор окинул изучающим взором незнакомца и, элегантным движением поправив очки, покачал головой.
        - Ну что вы, я всего лишь теоретик. Настоящий специалист - это тот, кто умеет применить свои познания на практике. Но, прошу прощения, с кем имею честь?
        - Ох, Иван Филиппович, бросьте скромничать, - Шемякин расплылся в восхищенной улыбке, - мне доподлинно известно, что вы блестящий практикующий специалист. Настоящий мастер! Или мне лучше называть вас Председатель?
        Обе улыбки, лучезарная шемякинская и удивленная на лице профессора погасли одновременно, а в следующую секунду, не обращая внимания на изумленные взгляды и перешептывания студентов, Панин уже застегивал наручники на запястьях задержанного.
        - Вот примерно так все и было, - подытожил Шемякин.
        - И как он сейчас, показания начал давать или молчит? - Крылова не смогла все же сдержать профессиональный интерес.
        - Какой там молчит, - ее собеседник презрительно фыркнул, - соловьем поет. Все, что мог, уже выложил. А что ты хочешь, интеллигенция, хлипкие люди. Только и могут, втихаря что-нибудь наворотить, а как их прищучат, так сразу извиняться.
        - Ну да, интеллигенты - они такие.
        На этот раз Вика не стала скрывать иронию, однако Шемякин ничего не почувствовал.
        - Это точно, - согласился он, - ладно, Крылова, заболтался я с тобой, а мне ведь работать надо. Не всех начальство внеплановыми отпусками радует.
        Отбросив телефон в сторону, она съежилась на кровати, поджав ноги к груди и крепко зажмурившись. Какое-то время в голове ее кружились и переплетались между собой образы Председателя, Олл Инклюзив, убитого Гены Распашного, но постепенно они становились все более расплывчатыми, а вскоре и вовсе куда-то исчезли. На их место пришли совсем другие мысли.
        Рубикон. Завтра она перейдет Рубикон, ту реку, после которой уже нет возврата. Казалось бы, какая разница, где жить, если ты уже ушла из своей собственной квартиры? Ведь в чем основное отличие между гостиницей и съемным жильем? Конечно, в цене, это скажет каждый, кто хоть раз останавливался в любой из московских гостиниц. То есть завтра она всего-навсего станет жить более экономно, а вернее сказать, по средствам, потому что жить постоянно в гостинице, во всяком случае, этой, ей точно не по карману.
        Но ведь дело не в цене. Совсем не в цене! Гостиница была временным убежищем, местом, где она надеялась привести в порядок свои постоянно разбегающиеся во все стороны мысли и принять какое-то решение. Нет, Решение, с большой буквы «Р». Временное убежище, потому и называется временным, что довольно быстро приходит необходимость из него выбираться, а вот квартира, пусть даже съемная, это уже всерьез. Надолго. Это то место, где можно попробовать начать новую жизнь, или хотя бы попытаться изменить старую.
        Вика обхватила руками колени, отчего-то вдруг представив себя маленьким, свернувшимся в комок беззащитным ежиком, где-то потерявшим свою колючую, но такую удобную шубку, надежно защищавшую ее обладательницу не только от холода, но и от всех прочих неприятностей.
        Маленький ежик плачет один в огромном лесу
        Маленький ежик боится встретить злою лису
        Плачет маленький ежик, в темном лесу он один
        Сердце в груди так бьется, и лес зло шумит над ним
        ***
        Вторник, 1июня
        Что было дальше с ежиком из детского стихотворения, вспомнить никак не получалось, и от этого чувство собственно беспомощности становилось еще сильнее. Сколько времени она пролежала так, не раздеваясь и не выключая свет, Вика сказать не могла, но очнулась она от требовательного телефонного звонка, донесшегося до нее с противоположной стороны кровати. Вытянув руку, она попыталась нашарить смартфон, но не дотянулась. С трудом разомкнув веки, Крылова тут же прищурилась от бьющих в глаза лучей светодиодных ламп. Телефон на несколько секунд замолчал, а затем разразился очередной порцией пронзительных звуков.
        - Слушаю вас, - пробормотала Вика еще до того, как поднесла смартфон к уху.
        - Виктория Сергеевна? - из динамика послышался одышливый мужской голос, - Петровка вас беспокоит, дежурный помощник начальника изолятора Дроботин* (* - сноска - в комплексе зданий, известных по общему адресу Петровка, 38 располагается не только столичный полицейский главк, но и следственный изолятор, в который, как правило, помещают задержанных по особо резонансным преступлениям). Задержанная Маркова Наталья Михайловна за вами числится?
        - Да, - еще не до конца придя в себя, отозвалась Крылова. - С ней что-то случилась?
        - Она мертва, Виктория Сергеевна. Неудачный конфликт с сокамерницами.
        - Я сейчас приеду, - Вика стремительно вскочила с кровати и тут же застыла, поняв, что ехать куда-то ей вовсе незачем, - хотя, нет, не я. Майор Шемякин, ему передали дело Марковой вчера вечером.
        - Шемякин, так Шемякин, - донеслось из трубки, - главное, пусть сильно не задерживается, я бы хотел разрулиться со всем этим до конца смены.
        - Он постарается, - холодно отозвалась Вика.
        Завершив разговор, она несколько мгновений стояла неподвижно, глядя во все еще светящийся экран телефона. Вот и все. Мавр сделал свое дело, мавр может уйти. Олл инклюзив назвала все нужные следствию фамилии, и стала бесполезной. Нет, она стала опасной, потому что, как оказалось, в голове ее было на четыре фамилии больше, чем нужно следствию. Вика возмущенно встряхнула головой. Что за чушь! Ладно, если бы подобная идиотская мысль посетила какого-нибудь журналиста или интернет блоггера. Им ведь чем чуднее, тем лучше. Но она, следователь главного следственно управления… как только ей на ум могло прийти такое?
        Вика коснулась пальцем экрана, затем еще раз и вновь поднесла телефон к уху. После четвертого долгого гудка, она поняла, что ошиблась, после пятого решила нажать отбой, но не успела.
        - Да, - сонно простонал Карнаухов.
        Вика хотела извиниться. Просто извиниться, попросить прощения за глупый ночной звонок, пусть и имеющий некие, в какой-то степени уважительные, причины. Она уже набрала полные легкие воздуха, для того чтобы залпом выдохнуть из себя отчаянное: «Извините!», когда генерал уже несколько бодрым голосом уточнил:
        - У тебя что-то срочное? Кто-то умер?
        - А вы не знаете? - самой собой сорвалось с Викиного языка, прежде чем она успела испугаться ею же сказанного. - Ваше задание выполнено, Илья Валерьевич.
        В следующее мгновение Крылову охватил ужас и понимание, что вырвавшиеся изо рта слова уже никакими усилиями обратно запихать не получится. Должно быть, какие-то эмоции испытал и собеседник, поскольку несколько секунд из динамика не доносилось ни единого звука.
        - Крылова, ты просто пьяна или еще и головой ударилась? - прорвалось, наконец, возмущение Карнаухова. - Либо ты мне сейчас же внятно объясняешь, что произошло, либо я тебя к чертям вычеркну. И из телефонной книжки, и из списка сотрудников.
        - Только что звонил дежурный по изолятору с Петровки, - затараторила Вика, - сообщил, что Маркову в драке убили сокамерницы. Илья Валерьевич, вы же понимаете, что случайностью это быть не может.
        - Вон оно как, - распевно отозвался Илья Валерьевич, - сокамерницы. Я тебе так скажу, что быть может что угодно, порой даже то, чего не может быть в принципе. А уж когда люди заперты в четырех стенах, промеж них что угодно случиться может. Что касается того, что это мое задание…
        - Простите, Илья Валерьевич, - пролепетала Крылова. - Я сама не знаю, как так получилось.
        - Зато я знаю, - тут же отреагировал Карнаухов, - переутомилась ты за последнее время, да еще с раненым плечом ходишь. Надо было сразу тебя на больничный отправить, всем было бы лучше, тебе в первую очередь. В общем, так, я дам распоряжение, в кадрах тебе оформят недельный отпуск. Документы подпишешь потом, так что с утра можешь не приезжать. Отдыхай, наслаждайся жизнью. Плечо подлечи, ну и голову заодно.
        - Илья Валерьевич, - попыталась было ответить Вика, но Карнаухов явно был не намерен продолжать с ней ночной разговор.
        - Все! Нечего нам с тобой обсуждать больше.
        - Надо Шемякину сказать, чтобы в изолятор ехал, - торопливо выпалила Вика, боясь, что Карнаухов сейчас прервет разговор.
        - Это верно, - подобрел генерал. - Я с ним сам свяжусь. А ты спи. Выпей коньячку граммов сто залпом и спи.
        Коньяка у Крыловой не было, как не было и мысли о том, что после всего случившегося ей вдруг удастся удобно устроиться под одеялом и уснуть. Однако, поворочавшись немного с боку на бок, Вика вскоре заснула и проснулась лишь тогда, когда полуденное солнце уже изрядно разогрело улицы города, уже забывшего об ушедшей ночью весне и теперь готового с распростертыми объятиями встретить жаркое лето.
        Решив провести первый выходной день из нежданно выпавшей ей целой недели не только с пользой, но и с удовольствием Вика отправилась в центр города, оставив машину на стоянке возле гостиницы.
        Выпив кофе на Манежной, она некоторое время полюбовалась игрой солнечных лучей, радужными шлейфами пронзающих потоки воды, бьющие из фонтанов, созданных стараниями вездесущего Церетели, затем неторопливо прошлась по Александровскому саду, вдохнула пьянящий аромат еще не успевшей окончательно отцвести сирени. Подойдя к одному из кустов, Вика потянула к себе ветку и ткнулась носом в розовые соцветия. Неизвестно откуда взявшаяся в центре Москвы пчела недовольно зажужжала у нее над ухом. «Не жадничай!» - рассмеялась Крылова, выпуская ветку из рук.
        Пройдя вдоль кремлевской стены, Вика немного постояла возле памятника князю Владимиру. Бедный князь, испуганно уцепившийся за здоровенный крест, изо дня в день был вынужден созерцать бесконечный поток машин, мчащийся со стороны Большого каменного моста и замирающий лишь для того, чтобы пропустить вечно спешащий кортеж из нескольких десятков автомобилей, то въезжающий на полной скорости в арку Боровицкой башни, то наоборот, вырывающийся из нее и наполняющий все пространство вокруг переливами красно-синих огней на крышах машин и ощущением близости к столь могучей и опасной силе, что одновременно хотелось прикоснуться к ней, превратиться в ее хоть малюсенькую, но частицу, и в тоже время становилось страшно, от того что эта сила в одно мгновение может утянуть тебя в свой водоворот, закружить, стиснуть в своих объятиях, а затем выкинуть бездыханное тело и умчаться прочь, в ту же секунду напрочь забыв о твоем существовании, вернее, о том, что твое существование когда-то имело место.
        Однако в этот день никакого кортежа поблизости не наблюдалось. Постояв несколько минут, Вика отправилась дальше. Перейдя Боровицкую площадь, она двинулась по Волхонке, где, немного не доходя до Храма Христа Спасителя, купила мороженое в одном из многочисленных уличных павильонов, появившихся в городе сразу с приходом тепла. Конечно, назвать павильоном огромный не то ларь, не то тележку с приделанным сверху ярким тентом, было сложно, но другого определения в голову Крыловой так и не пришло. Впрочем, Вика не так уж и долго утруждала себя размышлениями на эту тему, примерно секунды три. Именно столько понадобилось времени, чтобы развернуть блестящую фольгу и откусить первый кусочек холодного лакомства.
        Дойдя до Пречистенских ворот, Вика немного поколебалась. В непродолжительном поединке между «прямо» и «немного правее», иными словами между Остоженкой и Пречистенкой победила первая. По ней можно было дойти прямо до метро «Парк культуры», откуда отправиться на «Авиамоторную» на запланированную встречу с хозяйкой квартиры.
        Поравнявшись с особняком Кекушевой, на крыше которого гигантский медный лев величественно замер, созерцая проплывающие высоко в небе облака, Вика почувствовала, что устала. Уже отвыкшие от долгих пеших прогулок ноги настоятельно требовали отдыха и категорически возражали против перспективы, пусть и не очень долгой, поездки в переполненном вагоне метро, поэтому бросив еще один взгляд на грозного царя зверей, Крылова полезла в сумочку за телефоном.
        Судя по данным приложения, поблизости находилось сразу несколько машин такси, и действительно, едва успела Вика отправить заявку, как рядом с ней затормозила желтая Камри, а спустя пятьдесят две минуты, преодолев наконец расстояние в девять с половиной километров, такси доставило свою пассажирку в пункт назначения.
        Дом 15/3. Возведенная в середине прошлого века пятиэтажка с пристроенными гораздо позже внешними лифтовыми шахтами, окончательно изуродовавшими и без того не особо привлекательный фасад. Хозяйка квартиры приехала еще раньше, а потому спустя две минуты Крылова уже осматривала небольшую двухкомнатную квартиру с окнами, выходящими в тихий заросший старыми тополями двор. Оплатив за два месяца вперед, она получила взамен комплект ключей и, к счастью, довольно умеренную порцию наставлений, содержащих явные отсылки как к библейским заповедям, так и к уже почти забытым правилам социалистического общежития.
        Оставшись одна, Вика еще раз обошла пустую квартиру, вернулась на кухню и села за обеденный стол лицом к окну. Теперь надо решить, что делать дальше. Вернее, как сделать. Ведь на самом деле, что делать, и так ясно. Надо поехать и привезти сюда свои вещи. Вся проблема в том, что для того чтобы привезти вещи в эту, съемную, квартиру, первым делом надо забрать их из другой квартиры. Из своей собственной. Что может быть проще? Вика задумчиво поскребла ногтем пятно на клеенке. Что может быть труднее, чем войти в ту дверь, которой ты так громко хлопнула? Пусть даже только для того, чтобы собрать вещи. Хотя как раз собирать вещи в присутствии Жорки будет труднее всего. Пятно никак не хотело оттираться, и Вика бросила взгляд в сторону раковины, надеясь увидеть на ее бортике тряпку для стола. Тряпка действительно обнаружилась. Немного смочив ее водой, Крылова принялась с ожесточением тереть клеенчатую поверхность. Что тут можно сделать? Попросить Мясоедова отправиться попить пива на детскую площадку? Вряд ли он согласится. Хотя, кто знает. Как понять, что в голове у человека, с которым ты не можешь найти
взаимопонимания. Должно быть, весь секрет в том, что взаимопонимание - это что-то вроде двери с двумя замками, ключи от которых тоже находятся у двух разных людей. И откроется эта дверь, только если оба этого захотят. Разом. Одновременно. Без всяких этих: «Ты начинай без меня, а я завтра попробую». Нет, так это не работает.
        - Не работает, - пробормотала вслух Вика и взглянула на темный экран лежащего на столе смартфона. Если бы только Жора сделал первый, пусть даже самый маленький шаг. Шажочек! Если бы он только намекнул на то, что она ему нужна, этого было бы достаточно. Ей бы хватило одной фразы, да что там фразы, одного короткого слова! Пусть даже не произнесенного. Написанного. Это же так просто. Разблокировать телефон, несколько раз коснуться появившейся на экране клавиатуры, нажать кнопку «отправить». Все! Как просто, но ведь скорее телефоны сами научатся сочинить и отправлять письма, чем Мясоедов согласится проявить то, что считает слабостью, а нормальные люди называют эмоциями. Разве сказать человеку, что он тебе нужен, это слабость?
        Крылова коснулась пальцем смартфона. Молчит! То, порой совершенно некстати, разрывается от звонков и сообщений, а сейчас молчит. И телефон молчит, и Мясоедов.
        - Ну и я помолчу, - Вика раздраженно щелкнула по стеклу ногтем, - раз все такие молчаливые.
        Вскочив из-за стола, она подошла к окну и прижалась лбом к прохладному стеклу. Во дворе почти никого не было, только две молодые женщины прохаживались из стороны в сторону возле деревянной песочницы, в которой копошились два небольших пестрых комочка. Комочки эти при более внимательном рассмотрении оказались двумя малышами, оба в ярких шортиках и футболках, голову одного из карапузов украшала бандана, другой же прятался от солнца в тени белоснежной панамки. После минутного наблюдения, Вика пришла к выводу, что оба малыша были мальчиками двух, максимум двух с половиной лет отроду. Какое-то время оба мальчугана дружно лепили что-то из песка, затем их взгляды на современную песочную архитектуру кардинально разошлись, и в пылу творческой дискуссии один швырнул другому горсть песка прямо в лицо. В следующее мгновение двор наполнился отчаянным ревом, легко проникшим в квартиру сквозь приоткрытую форточку. Ревели оба. Первым испуганный и возмущенный вопль издал пострадавший, спустя секунду к нему присоединился обидчик, должно быть, решивший поддержать своего строительного партнера из чувства
корпоративной солидарности. Прогуливавшиеся поблизости молодые мамочки синхронно метнулись каждая к своему чаду и вскоре детские крики сменились сперва вялой, но постепенно набирающей обороты перебранкой взрослых женщин.
        Вика улыбнулась, разглядывая одного из малышей, который, быстро устав, задремал, прижавшись к матери, не обращая никакого внимания на разгоревшуюся словесную баталию. Счастливый, - улыбнулась Вика. Действительно, какая разница, что происходит вокруг, кто и какие звуки издает где-то рядом, если ты можешь прижаться всем телом к самому любимому человеку на свете и почувствовать себя абсолютно защищенным.
        То, что произошло в следующие секунды, было удивительно для самой Вики. Отвернувшись от окна, она шагнула к столу и решительно схватила в руки молчащий смартфон. Разблокировать телефон, несколько раз коснуться появившейся на экране клавиатуры, нажать кнопку «отправить». Все!
        Почувствовав охватившую вдруг ее слабость, Вика медленно опустилась на табуретку. Дело сделано. Теперь осталось дождаться ответной реакции. Если только она вообще будет. Вика с силой стиснула кулаки. Будет, конечно, будет. Не может не быть. И какая бы она ни была, эта реакция, ничего не останется, как с нею согласиться. Признать принятое им решение окончательным. Вика кивнула, пытаясь внушить самой себе хоть немного уверенности. Да, все будет так, как решит он.
        Глава 26 Он
        Он оторвался от плиты, на которой вяло бурлила закипевшая еще полчаса назад кастрюля с картошкой, и взглянул на внезапно оживший экран телефона. Сообщение. Интересно, что там. Надо же, его решили уведомить о предстоящем визите. Можно было и позвонить. Но нет, отделались электронным посланием. Конечно, трудно разговаривать с человеком, в отношении которого уже принято решение. Решение, из которого следует, что он и не человек вовсе, во всяком случае, не заслуживает того, чтобы к нему по-человечески относились. И без того с трудом сдерживаемая обида вдруг превратилась в перезревший гнойник и лопнула, мгновенно заполнив сознание и не оставив в нем место для всего остального. Ему показалось, что еще немного, и не выдержит уже черепная коробка. С глухим стоном он втянул голову в плечи, а затем изо всех сил стиснул руками, пытаясь защититься от той чудовищной силы, что бурлила где-то внутри. Эта сила, хотя и находилась внутри него, но ему не принадлежала. Он и раньше почти не мог ее контролировать, а сейчас она и вовсе вышла из-под любого контроля и причиняла неимоверную боль, становящуюся с каждым
мгновением все сильнее и сильнее.
        Зажмурившись, он попытался представить хоть что-то, что могло позволить ему ненадолго отвлечься от этой боли, пусть ненадолго, но вытеснить ее из головы, дать передышку. Воспоминания. У него же были воспоминания о том времени, когда он был счастлив. Да, точно, он еще что-то помнит. Вот он еще совсем маленький, должно быть года четыре, а может, уже пять, сейчас точно и не вспомнить. Он в детском саду, вернее на детской площадке на территории сада, куда после полдника вывели на прогулку всю их группу. На улице тепло, даже жарко. Еще бы, ведь это было, как сейчас, уже начало июня. Из одежды на нем только маленькие шортики, футболка и сандалии. Ах да, еще панамка! Он бегает по площадке вместе с другими мальчишками и вдруг замечает родителей, пришедших забрать его домой. Удивительно, они пришли вместе, такого почти никогда не было, и он счастлив, что видит их рядом: папу - высокого и сильного - и улыбающуюся маму, которая держит отца под руку. В одно мгновение он забывает обо всем и, резко сменив направление движения, мчится к родителям, что-то радостно выкрикивая. Ему надо пробежать не очень много,
метров пятьдесят от силы. Мама делает несколько шагов навстречу и опускается на корточки, протягивая к нему руки. Видя это, он мчится еще быстрее, кажется, что так быстро он еще никогда не бегал. До маминых рук остается всего несколько шагов, когда он спотыкается и на полной скорости падает на асфальт, скользя по нему голыми коленями. Как же тогда было больно! Эту боль он помнит даже спустя несколько десятилетий. А кровь! Сколько было крови. И кожа, свисающая неровной бахромой с коленей. Помнится, он тогда кричал изо всех сил, когда эту бахрому аккуратно подрезали, потом промывали раны, обильно заливали их зеленкой и наконец забинтовывали. Как же ему было больно!
        Он сильнее стиснул голову руками. Удивительно, но воспоминания о давнишней почти забытой боли немного ослабили те страдания, что терзали его сейчас. Странно, что он вспомнил именно этот случай, кажется, он собирался подумать о чем-то хорошем.
        Зажмурившись еще сильнее, он погрузился в новые воспоминания, а когда наконец из них вынырнул, с удивлением понял, что просидел так почти час. Долго, дольше, чем он рассчитывал. Это значит, уже совсем скоро раздастся звонок в дверь. Хотя зачем звонить, когда можно открыть своим ключом? Точно, так и будет. Замок негромко щелкнет, дверь распахнется. И тогда на какое-то время в квартире их станет двое. Нет, это совсем не то, что ему нужно, а раз так, надо предпринять меры, чтобы этого не случилось.
        Распахнув окно, он ухватился обеими руками за раму и рывком подтянулся, выбираясь из коляски. С первой попытки ему не удалось перенести вес тела на подоконник, но со второй он кое-как сумел справиться с этой задачей. Немного отдышавшись, он перевернулся на спину, едва не вывалившись при этом наружу, обхватил руками вертикальную перемычку между двумя распашными створками и уселся на подоконнике.
        Ну вот, самое трудное уже позади. Теперь будет легче. Надо всего лишь взять самого себя за одну ногу, затащить ее на подоконник, потом ту же самую процедуру проделать со второй. Теперь аккуратно, чтобы ненароком не свалиться вниз, надо свесить обе ноги наружу.
        Он криво улыбнулся. Странно, что в этот момент, когда все уже решено, он не хочет, а если честно, даже боится упасть. Хотя почему странно. Если уж что-то делать, то делать как следует. Хватит того, что он не выключил огонь под кастрюлей с картошкой из которой, похоже, уже выкипела вся вода. Скоро вся квартира провоняет гарью. Это плохо! Плохо, что его смерть хотя бы у кого-то будет ассоциироваться с запахом горелой картошки. Но что поделать, не спускаться же обратно, главное, чтобы все остальное было сделано правильно. Он не должен вывалиться из окна, словно нелепая беспомощная кукла. Если уж ему суждено сегодня совершить полет на несколько этажей вниз, то это должно произойти только в тот момент, когда он сам будет к этому полету готов.
        Он посмотрел себе под ноги. Несколько десятков метров пустоты, а затем узкая полоска газона, не самая худшая площадка для приземления. Ну что же, нет смысла затягивать, как ни крути, все равно, другого выхода из ситуации быть не может. Так что, пожалуй, можно начинать. Как там это называется? Кажется, Countdown. Ну что же, поехали! Три! Два!
        Перед тем как оттолкнуться от подоконника он услышал, как щелкнул, отпираясь, дверной замок, и вновь улыбнулся. На этот раз его улыбка была совершенно искренней.
        Один!
        ***
        Она открыла дверь ключом, и тут же в лицо ударил поток воздуха, смешанный с запахом чего-то горелого. Войдя в квартиру, Вика повернулась в сторону кухни и с удивлением увидела настежь распахнутое окно. Распахнуты были обе его створки. И маленькая, которую обычно открывали для проветривания, и большая, которую до этого никогда не трогали.
        - Жора? - неуверенно окликнула Крылова и замерла, чувствуя, как в висках вдруг зазвенело гулким набатом. - Жора! - выкрикнула она и устремилась на кухню.
        Совсем рядом, за стенкой послышался шум спускаемой в унитаз воды. Вика взглянула на уже снятую с плиты сковороду с пережаренной, почти почерневшей картошкой и улыбнулась счастливой улыбкой Робинзона, наконец нашедшего своего Пятницу.
        В следующее мгновение ожил зажатый в левой руке смартфон. Бросив короткий взгляд на экран, она приняла звонок.
        - Виктория, - сразу перешел к делу Карнаухов, - я конечно обещал тебе выходные. Я от своих слов не отказываюсь. Но есть у меня к тебе одно интересное предложение. Только что из окна своего дома выпал один очень непростой человек. Выпал вроде как сам, но все же я хочу, чтобы ты…
        Вика могла бы поклясться, что большой палец сам коснулся экрана, прерывая разговор. Несколько мгновений Вика удивленно разглядывала наглеца, словно не веря, что может иметь к нему хоть какое-то отношение, а затем перевела смартфон в авиарежим и спрятала в сумочку. Сегодня он ей точно не понадобится.